Author: Мельникова Е.А.
Tags: всеобщая история европа (ес, часть снг) история европы восточная европа
ISBN: 5-02-018402-0
Year: 2004
Text
ДРЕВНЕЙШИЕ
ГОСУДАРСТВА
ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЫ
____________2002
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
ДРЕВНЕЙШИЕ
ГОСУДАРСТВА
ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЫ
2002 год
Генеалогия
как форма исторической памяти
Ответственный редактор
кандидат исторических наук
И. Г. КОНОВАЛОВА
6
МОСКВА
Издательская фирма
«ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА» РАН
2004
УДК 94(4)
ББК 63.3(4)
Д73
Издание подготовлено в рамках программы
фундаментальных исследований Президиума РАН
по Отделению историко-филологических наук
«Общественный потенциал истории»,
направление: «Историческое сознание и общество»
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
согласно проекту' № 03-01-00421
Издательство благодарит за содействие в выпуске книги
Институт практического востоковедения (г. Москва)
Ответственный редактор серии
доктор исторических наук Е.А. Мельникова
Редакционная коллегия:
член-корреспондент РАН Я.Н. Щапов, доктор исторических наук А.В. Назаренко,
доктор исторических наук А.В. Подосинов, доктор исторических наук Л. В. Столярова,
доктор исторических наук НС. Чичуров, кандидат исторических наук Г.В. Глазырина,
кандидат исторических наук И.Г. Коновалова (ответственный секретарь),
кандидат филологических наук В. И. Матузова
Древнейшие государства Восточной Европы : Материалы и
Д73 исслед. : 2002 год : Генеалогия как форма исторической памяти /
Отв. ред. сер. Е.А. Мельникова ; Ин-т всеобщей истории. — М. :
Вост, лит., 2004. — 374 с. — ISBN 5-02-018402-0 (в пер.)
В очередном выпуске ежегодника собраны статьи, посвященные в основ-
ном проблеме функционирования генеалогии в культуре ранних и средневеко-
вых обществ, в первую очередь ее роли в сохранении исторической памяти.
На материале античных и средневековых источников, происходящих из раз-
личных регионов — Древней Руси, Западной Европы, Скандинавии, Византии,
Арабского Востока и т.д., исследуются особенности этнических, родовых и ди-
настических генеалогий, становление и развитие генеалогической мысли.
Раздел дополняют исследования проблем социальной, культурной и конфес-
сиональной истории Руси, а также представлений о географии Восточной
Европы арабского писателя ХШ в.
В разделе «Рецензии» помещены обзоры новейших исследований по ме-
диевистике. Сборник завершает библиография Чтений памяти чл.-корр.
АН СССР В.Т. Пашуто за 1988-2003 гг.
ББК 63.3(4)
© И.Г.Коновалова, составление, 2004
ТП-2004-П-249
ISBN 5-02-018402-0
g) @ ® Р°ссийская академия наук
Издательская фирма
«Восточная литература», 2004
ПРЕДИСЛОВИЕ
Тема данного тома ежегодника—«Генеалогия как форма историче-
ской памяти» — в определенной степени продолжает проблематику
предшествующего выпуска, посвященного изучению исторической
памяти1. В то же время, освещая мало изученные пока стороны мен-
тальности и культуры ранних, в том числе средневековых, обществ,
она представляет глубокий самостоятельный интерес.
Понятие генеалогии имеет несколько значений. Генеалогия — это
происхождение и история родственных связей определенных семей и
их членов. Тем же термином называются тексты, содержащие пере-
числение в определенной последовательности предков некоего чело-
века, и в этом значении оно совпадает с терминами «родословная, ро-
дословие»2. Наконец, термин используется для обозначения специаль-
ной исторической дисциплины3. Таким образом, понятие охватывает и
научную дисциплину, и предмет ее исследования, и один из основных
видов источников для его изучения.
Вплоть до последних десятилетий генеалогия осмыслялась как
исследование конкретных родословий, составлявшихся с практиче-
скими целями. В рамках этой традиции на протяжении многих лет
исследовались генеалогии европейских родов и семейств, принадле-
жащих к элите общества. Одновременно отмечалось и то исключи-
тельное значение, которое во все времена придавалось вопросам про-
исхождения и родственных связей знати и которое представлялось
обусловленным в первую очередь социально-экономическими отноше-
ниями: наследованием социального статуса и имущества4. На важную
1 Древнейшие государства Восточной Европы. 2001 год: Историческая память и
формы ее воплощения / Отв. ред. Е.А.Мельникова. М., 2003.
2 Развернутую характеристику типов генеалогических источников см.: Scheibel-
reiter G. Zur Typologie und Kritik genealogischer Quellen // Archives and Genealogical
Sciences. Miinchen; London; New York; Paris, 1992. Vol. 37. P. 1-26.
3 Кром M.M. Историческая генеалогия И Специальные исторические дисциплины.
Учебное пособие/Под ред. С.В.Белецкого и др. СПб., 2003. С. 368. Это определение
генеалогии как науки сложилось в отечественной историографии еще в конце XIX —
начале XX в. [ср.: Савелов Л.М. Лекции по генеалогии. М., 1909 (репр. 1994). С. 22-34;
Бычкова М.Е. Некоторые задачи генеалогического исследования//ВИД. Л., 1963.
Вып. 14]. Сходным образом генеалогия понималась в западной научной литературе:
Genicot L Les Genealogues. Toumout, 1975. P. 25.
4 Люблинская А.,Д. Источники в смежных с историей науках (по материалам зару-
бежной медиевистики) И Проблемы источниковедения западноевропейского средневе-
ковья. Л., 1979. С. 38; DworzaczekW. Genealogia. Warszawa, 1959. S. 15; Friese E.
Genealogie // Lexikon des Mittelalters. Munich; Ziirich, 1989. Bd. 4. S. 1216-1221.
3
роль генеалогии в становлении историописания указал В.С.Иконников:
«Первую ступень исторического предания составляет генеалогия...
Постепенно, с присоединением к генеалогическим данным событий
и замечательных подвигов, генеалогия переходит в хронику»5.
Существенное расширение содержания, вкладываемого в понятие
генеалогии, началось во второй половине XX в.6. С развитием куль-
турно-антропологических исследований особое внимание привлекла
роль генеалогии в доиндустриальных обществах. Она предстала преж-
де всего как социокультурное явление, которое служило «идеологи-
ческим стержнем социальной структуры»7 и которое представляло со-
бой совокупность свойственных данному обществу представлений
о родовом прошлом индивида, родственного коллектива или этноса8.
На первый план начало выходить исследование конституирующей
роли генеалогии в культуре и в социально-политической сфере обще-
ственного бытия. Оно выявило чрезвычайное многообразие функций
генеалогии, охватывающих как практические стороны жизни, так
и глубинные ментальные категории, что позволило даже поставить
вопрос о существовании специфического «генеалогического созна-
ния», пронизывающего мировосприятие человека в доиндустриальных
обществах.
К таким фундаментальным проявлениям генеалогического мышле-
ния относится исчисление времени по поколениям — видимо, наибо-
лее ранний и естественный, основанный на возрастных биологических
интервалах способ хронологической организации мира9 10. Счет поколе-
ний предлагал временные вехи событий (epoch markers, по определе-
нию Я.Вансины) и давал представление об их преемственности и свя-
зи. Более того, «понятие поколения воспроизводило ощущение живой
преемственности», соединяло прошлое с настоящим и перекидывало
мостик в будущее °.
Являясь способом структурирования и упорядочения прошлого,
генеалогия играла конституирующую роль в формировании ранней
исторической традиции. Она преобразовывала «миф» в «праисто-
5 Иконников В.С. Опыт русской историографии. Киев, 1891. Т. 1. Кн. 1.
6 Dworzaczek W. Genealogia; Duby G. Remarques sur la litterature genealogique en
France aux Xie et Xlle siecles // Academic des inscriptions et belles-lettres. Comptes rendus.
1967. P. 335-345; Bloch R.H Etymologies and Genealogies: A Literary Anthropology of the
French Middle Ages. Chicago; London, 1983 (пер. с франц, изд. 1981г.); Friese E.
Genealogie. О терминологии, символике, формах родословных см.: Dumville D.N.
Kingship, Genealogies and Regnal Lists // Early Medieval Kingship / Eds P.Sawyer,
I.H.Wood. Leeds, 1977. P. 72-104.
7 VansinaJ. Oral Tradition as History. Wisconsin, 1985. P. 183.
8 Genicot L. Les Genealogues; Bloch R.H. Etymologies.
9 VansinaJ. Oral Tradition. P. 179-183; Безрогое В.Г. Раннесредневековые генеало-
гии знатных родов в системе этнического самосознания // Элита и этнос средневековья.
М., 1995. С. 31-33.
10 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 88-89.
4
рию»11. Перечень предков служил стержнем, на который нанизыва-
лись повествования об их деяниях, и хронологической сеткой, органи-
зующей событийный ряд. Статус предков определял масштабы «ге-
неалогической истории»: родословная рядовой семьи скрепляла исто-
рию микросоциума — семьи или группы семей, родословная племен-
ного вождя служила и историей его рода, и, одновременно, историей
племени как единого коллектива, в родословной правителя государ-
ства концентрировалась история всего государства. Видимо, именно
этим объясняется господствовавший в восприятии истории и, соответ-
ственно, в историографии вплоть до конца средневековья генеалоги-
ческий принцип конструирования исторического повествования12.
Генеалогия отвечала на вопрос о происхождении индивида, рода,
микро- или макросоциума13. Первопредок — мифологический (языче-
ское божество), легендарный или знаменитый, в том числе и своей
знатностью, герой — объяснял и легитимизировал социальный статус
потомков14. В некоторых обществах правителем мог стать лишь че-
ловек, принадлежащий к определенному роду (династии) (например,
в классической Греции — к роду, возводящемуся к Зевсу, в Древней
Руси это должен был быть потомок Рюрика, в Норвегии — потомок
Харальда Прекрасноволосого из династии Инглингов, в Дании —
Скьёльда Скевинга, позднее — Кнута Великого и т.д.)15 16.
Особенно важное значение этиологическая функция генеалогии
имела для становления племенного и национального самосознания
в эпохи формирования этно-культурных и политических общностей.
Не случайно так широко распространились в раннесредневековой
Европе, а затем в Европе ХП-ХШ вв. этногенетические легенды, объяс-
няющие происхождение народов (origo gentes)'6. Родословная наро-
да определяла его место в пространстве и времени мировой истории,
11 Weber G. IV. Intellegere historiam. Typological Perspectives of Nordic Prehistory (in
Snorri, Saxo, Widukind and Others) // Tradition og historieskrivning. Kildeme til Nordens
aeldste historic / Eds K.Hastrup, Preben Meulengracht Sorensen. Aarhus, 1987. P. 106.
12 Ingledew F. rhe Book of Troy and the Genealogical Construction of History: the Case
of Geoffrey of Monmouth’s Historia regum Britanniae // Speculum. 1964. Vol. 69. №4.
P. 665-681; Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. M.; Л., 1971. С. 14; Clunies Ross М. The
Development of Old Norse Textual Worlds: Genealogical Structure as a Principle of Literary
Organization in Early Iceland//Journal of English and Germanic Philology. 1993. Vol. 92.
P. 372-385.
13 Croenen G. Princely and Noble Genealogies, Twelfth to Fourteenth Century: Form and
Function // The Medieval Chronicle / Ed. E.Kooper. Amsterdam, 1999. P. 84-95.
14 Taviani-Garozzi H. De 1’histoire au mythe: la g£n£alogie royale anglo-saxonne И
Cahiers de civilisation mddidvale. Poitiers, 1993. An. 36. №4. P. 355-373; Faulkes A.
Descent from the Gods // Medieval Scandinavia. 1982. Vol. 11. P. 92-125.
15 Что создавало стимул для фальсификации родословных или манипулирования
ими.
16 WagnerS. Die Stammtafel des Menschengeschlechtes. Saarbriicken, 1947; Wolfram H.
Origo et religio. Ethnic Traditions and Literature in Early Medieval Texts // Early Medieval
Europe. 1994. Vol. 3. № 1. P. 34-38.
5
связывала его с известными лицами и событиями, т.е. делала народ
«историческим», включенным в общечеловеческий контекст.
Вместе с тем определение происхождения индивида или коллекти-
ва было важной составляющей самоидентификации на разных уровнях:
индивидуальной, родовой, клановой, этнической, социальной. Общ-
ность происхождения в прошлом (действительная или мнимая) обу-
словливала единство социума в настоящем.
Таким образом, генеалогия была теснейшим образом связана, а во
многом и определяла существенные элементы культуры и ментально-
сти доиндустриальных обществ. Не менее важны были ее функции
и в практической жизни (именно они и отмечались в историографии
XIX — первой половины XX в.). В социально-политической сфере
родословная обусловливала социальный статус индивида или рода,
объем его юридических прав17, в экономической — служила главным
юридическим инструментом в обосновании имущественных прав (на-
следование) и др.
Значительная часть публикуемых в сборнике статей — перерабо-
танные и расширенные доклады, прочитанные на XIII Чтениях памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто в 2001 году, — посвящены различным
аспектам функционирования генеалогий в античных и средневековых
обществах. Предлагаемые материалы, как и ранее конференция,
имеют двоякую цель: с одной стороны, исследовать конкретные про-
блемы в определенном историческом контексте, с другой — привлечь
внимание исследователей разных специальностей к такому важному и
многогранному феномену культуры древних и средневековых народов,
как генеалогия.
Е.А.Мелъникова
17 Schaub IV. Sozialgenealogie — Probleme und Methoden//Blatter fur deutsche
Landesgeschichte. 1974. Bd. 110.
Исследования
В.А.Антонов
СТАНОВЛЕНИЕ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
В ДАНИИ
Изыскания в области генеалогии в Дании насчитывают уже не одно
столетие, восходя, несомненно, еще к средним векам. С той далекой
поры эти изыскания ознаменовались многими драгоценными наход-
ками, которые дали обильный материал для определения родословных,
по большей части, королей и аристократии и, таким образом, сделали
генеалогию фактом исторического знания, важной отраслью истории
как науки1.
Но, собирая свидетельства для составления королевских и дворян-
ских родословных, принимая эти свидетельства на веру или подвергая
их критическому разбору, историки, однако, мало задумывались о том,
что дало жизнь на датской почве самому явлению — генеалогии.
А между тем знание того, как и при каких обстоятельствах возникала
мысль о генеалогии у того или иного народа на заре его исторического
бытия, вне всякого сомнения, имеет не только чисто познавательное,
но и важное прикладное значение, ибо оно может проложить путь но-
вым исследовательским подходам и методам при конкретных генеа-
логических изысканиях. Эти же последние, чтобы отвечать научным
требованиям, сегодня должны заключаться не только в собирании и
истолковании наличного фактического материала, но и в осмыслении
того, когда, при каких исторических условиях, в какой культурной
и общественной среде возник источник, содержащий этот материал,
какое умонастроение руководило его творцом. Другими словами,
научное исследование в области генеалогии, а равно и генеалогиче-
1 Danmarks Adels Aarbog. Kobenhavn, 1884—1994; OlrikA. Danmarks Heltedigtning:
En Oldtidsstudie. Kobenhavn, 1903. Del 1: Rolf Krake og den aeldste Skjoldungraekke; idem.
Kobenhavn, 1910. Del 2: Starkad den Gamle og den yngre Skjoldungraekke; UlsigE. Danske
adelsgodser i senmiddelalderen. Kobenhavn, 1968; Мельникова E.A. Образование датского
государства (VIII — середина XI в.): Эпоха викингов // История Дании с древнейших
времен до начала XX века. М., 1996. С. 41-45 и др.
© В.А.Антонов, 2004
7
ской мысли, должно основываться на тех же началах, от которых
отправляется любое современное историческое исследование, а имен-
но рассматривать источник, письменный или устный, не только как
резервуар, из которого черпаются сведения по той или иной теме, но
и как культурно-исторический факт.
К этому следует присовокупить еще одно методологическое начало,
на котором, по нашему мнению, должна основываться работа по исто-
рии генеалогической мысли. Уже из того обстоятельства, что генеало-
гическая мысль всегда обращена в прошлое, должно с очевидностью
последовать заключение, что эту мысль необходимо рассматривать
как следствие исторического сознания, т.е. такого умонастроения, ко-
торое предполагает творческий, исследовательский акт по отношению
к прошлому. Следовательно, зарождение мысли о проведении генеа-
логических изысканий правильно будет характеризовать как результат
возникновения у того или иного народа стремления к познанию оте-
чественных древностей. Но давно уже подмечено, что историческое
сознание не есть изначальное свойство человека как биологического и
общественного существа, а появляется на известной ступени культур-
ного развития человеческого общества и самого человека. Этому по
обыкновению способствовали такие благоприятные культурно-исто-
рические обстоятельства, как контакты, мирные или боевые, с други-
ми народами, особенно с теми, которые уже на своем историческом
пути достигли того состояния, когда общественная мысль начинает
искать истоки этого пути. Такие обстоятельства, чему мы знаем нема-
ло примеров в древней истории, побуждали первобытный, «варвар-
ский» народ, или, вернее, его наиболее развитую в культурном отно-
шении часть, взглянуть на себя оценивающим взглядом, сравнивая
свое с чужим, что вело к самопознанию, которое мало-помалу способ-
ствовало развитию умонастроения, искавшего себе опоры в фактах
прошлого. И если это умонастроение еще подкреплялось культурным
влиянием, которое «варварский» народ или его отдельные представи-
тели испытывали со стороны народа, духовно, в том числе в части
исторического самопознания, значительно опередившего его, то в ре-
зультате в образованной среде этого «варварского» народа развитие
творческой исторической мысли со временем достигало немалых
успехов. Но если мы признаем, что генеалогическая мысль являлась
результатом обретения народом или, правильнее, его отдельными
представителями исторического сознания, сложившегося под влия-
нием известных культурно-исторических условий, то мы должны тем
самым признать и то, что с переменой этих условий, вероятно, не мог-
ли не изменяться и задачи, которые ставились перед генеалогией.
Таким образом, из всего сказанного выше мы не можем не заключить,
что генеалогическая мысль, как составная часть исторического созна-
ния, должна изучаться в качестве культурно-исторического явления.
8
Именно такое культурно-историческое воззрение на духовные и
материальные явления, возникавшие в человеческом обществе, в том
числе на письменные источники, и кладется в основание предлагаемо-
го исследования. При этом свою главную задачу автор видит в том,
чтобы попытаться выяснить истоки датской генеалогической мысли,
условия и причины, способствовавшие ее становлению в XII — начале
XIII столетия.
Приступая к поиску начал датской генеалогической мысли, нам не-
обходимо дать ответ на первый вопрос, который, как мы условились,
касается характера наших источников. И здесь мы сталкиваемся с той
трудностью, что собственно датские письменные источники, из кото-
рых могли бы быть почерпнуты сведения о развитии в Дании генеало-
гической мысли до XII в., совершенно отсутствуют. Этот факт побуж-
дает нас обратиться за такими сведениями к письменным источникам
иноземного происхождения. Однако последние не только приобре-
тают значение сокровищницы прямых фактических данных, но из них
можно попытаться извлечь также ряд косвенных указаний по изучае-
мой нами теме, используя сравнительный культурно-исторический
метод исследования. Культурное развитие народов германского корня,
проживавших с древних времен вблизи границ Римской державы,
к числу которых принадлежали и даны (датчане), или селившихся в ее
пределах в продолжение IV-VI вв., как раз может послужить приме-
ром того, как у «варварских» племен, приходивших в столкновение
с высокоразвитой культурой, мало-помалу развивалось историческое
самосознание, а в результате и генеалогическая мысль. Следя за раз-
витием такой мысли у германских племен, близких родственников
датчан, в пору их постепенного вовлечения в духовный мир Римской
империи, вплоть до того времени, когда в этот культурный поток были
увлечены и скандинавские германцы, мы тем самым попытаемся
обрести представление и о том, с каким умонастроением и с каким
запасом знаний в области генеалогии подошла датская историческая
мысль к порогу своего литературного выражения в XII столетии.
Первые сведения о характере исторических воззрений германцев
мы находим у писателей — представителей высокоразвитой греко-
римской культуры, элементом которой к тому времени уже давно
было такое словесное творчество, как историография или бытописа-
ние народов. Говоря об упомянутых писателях, прежде всего мы
должны вспомнить Тацита, оставившего нам, после разрозненных сви-
детельств Цезаря и Страбона, первый подробный рассказ о повседнев-
ной жизни и духовном развитии германских племен в то время, когда
римляне лишь недавно вошли с ними в тесные сношения. Из его со-
общения мы узнаем, что на момент своего выхода на историческую
сцену германцы знали только «один... род» (unum... genus) «памяти
и повествования» (memoriae et annalium), а именно тот, который
9
выражался в их «древних песнопениях» (carminibus antiquis), славив-
ших «порожденного землей бога Туистона и его сына Манна»2.
В таких же «песнопениях», как мы можем догадываться по после-
дующему рассказу Тацита, очевидно, прославлялись и другие потомки
Туистона, а также народные герои, прежде всего племенные вожди
и короли, оставившие по себе у соплеменников память о своих муд-
рых правительственных деяниях и воинских подвигах, такие, напри-
мер, как Арминий, о чем сообщает Тацит уже в другом своем сочине-
нии — «Анналах»3. Однако, сосредоточив свое внимание на обычаях
и нравах германцев, о которых он находил известия в устных расска-
зах и, возможно, благодаря собственным наблюдениям, Тацит не оза-
ботился привести какие-либо сведения относительно родословной
германских предводителей, ограничившись только указанием на про-
исхождение различных германских племен от Туистона и его сыновей.
Причиной тому, возможно, помимо самого изначального замысла рас-
сказать своему читателю преимущественно о повседневной жизни
германцев явились проистекавшее из греко-римской историографиче-
ской традиции критическое отношение римского писателя к древним
преданиям (это проступает в словах «ut in licentia vetustatis», которые
предшествуют сообщению о предположении «некоторых» о том, что
у Туистона было больше сыновей4), а также, возможно, и сам характер
наличных источников — германских «песнопений», не способствовав-
ших получению фактов о родословной германских вождей и королей.
Эти «песнопения», очевидно, как можно заключить по тем памят-
никам, что уцелели из песенно-поэтического наследия англосаксов,
немцев и скандинавов к Х-ХП вв., представляли собой не историче-
ский рассказ, т.е. такой рассказ, который предполагал последователь-
ную передачу сведений о деяниях наследовавших друг другу племен-
ных вождей, а только сообщение, рассчитанное на весьма непродол-
жительное исполнение, в котором прославлялись замечательные под-
виги этих вождей и ведбмых ими народов. И способствовало этому
самое сознание древнего германца, которому было неведомо понятие
об историческом времени (это, между прочим, могло приводить и
к тому, что времени жизни народных вождей древности не придавали
значения, довольствуясь лишь указанием на их существование в ка-
ком-то неопределенном прошлом5). Но самое главное, что мы можем
почерпнуть из сочинения Тацита на предмет исторического самосоз-
нания германцев, живших в начале христианской эры, заключается
в том, что у них еще совершенно отсутствовало представление о воз-
2 Germania. II.
3 Annalium. Lib. И. 88.
4 Germania. И.
5 Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М., 1960. С. 60,
350, 357, 365.
10
можности творческого, исследовательского подхода к отеческим древ-
ностям, который мог бы выразиться в сознательном собирании факти-
ческого материала, в том числе и в области родословной племенных
предводителей. К исследовательскому приему, стараясь обнаружить
данные о происхождении германских родоначальников, прибегает
римский писатель, а сами германцы в лучшем случае выступают лишь
в качестве источника для получения сведений о своем далеком про-
шлом, имея о нем представление единственно по своим отрывочным
баснословным сказаниям, отлившимся в песенно-поэтическую форму,
в которых трудно отличить правду от домысла и о которых они узна-
вали, несомненно, посредством передачи этих сказаний из поколения
в поколение, т.е. таким же путем, каким они перенимали навыки и
обыкновения, присущие им в быту. Отсюда, конечно, еще не следует
делать вывод о том, что у древних германцев вовсе отсутствовали
представления об их родословной; но знание этой родословной, ве-
роятно, не выходило за пределы памяти человека о его ближайших
предках, которых он знал лично или о которых слышал от своих стар-
ших родственников или знакомых. Для знатного лица такие сведения
о его родословной могли дополняться еще убежденностью в своем
происхождении от божества, но при этом то пространство на генеало-
гическом древе, которое охватывало отрезок времени от этого божест-
ва до появления на свет ближайших предков вождя или короля, оста-
валось, по-видимому, безымянным. И причиной тому было не только
отсутствие у германцев времен Тацита письменности, предназначав-
шейся для записи эпических или бытовых текстов, но в первую оче-
редь отсутствие, еще раз это подчеркнем, исторического сознания
даже у тех из них, кто руководил духовной и политической жизнью
своих соплеменников.
Почему письменность в данном случае не имела значения, объяс-
няется тем фактом, что и в последующие времена, вплоть до наших
дней, большинство людей, принадлежащих к высокоразвитым пись-
менным культурам, как оставалось, так и остается равнодушным
к своей родословной, довольствуясь только знанием имен своих бли-
жайших предков, коих число обыкновенно не выходит за пределы
двух-трех, реже четырех поколений. И даже далеко не все ныне здрав-
ствующие представители королевских и дворянских родов, чьи генеа-
логические древа уже несколько столетий существуют в письменном
виде, смогут изустно в полном объеме, с точностью перечислить всех
своих предков. А если так, то можно ли было ожидать глубоких зна-
ний о собственной родословной от людей, принадлежавших к допись-
менной культуре! Очевидно, что во все времена существовала масса
людей, которые в силу своего культурного или умственного развития
или просто по причине погруженности в повседневные житейские за-
боты не имели возможности, потребности или желания задумываться
о прошлом своего рода и обращаться к составлению своей родослов-
ной. И только при наличии определенного умонастроения, которое мы
называем историческим сознанием, у человека возникали такие жела-
ние и потребность. А это историческое сознание, как мы уже отмечали,
являлось плодом культурно-исторического развития народа, и в пер-
вую очередь его наиболее духовно развитой части. Древние же гер-
манцы на заре своего исторического бытия такого культурного плода
еще не вкусили, а следовательно, отсюда можем заключить, что в пер-
вые века по Р.Х. и у скандинавских германцев историко-генеалоги-
ческая мысль еще не зародилась.
После Тацита новые сочинения, в которых содержится связный
рассказ о германцах, были написаны лишь в VI столетии. Эти сочине-
ния, имея уже характер по большей части не этнографических, а исто-
рических произведений, вышли из-под пера представителей той же
культурной традиции, к которой принадлежал и автор «Германии»;
только эта традиция предстает теперь оплодотворенной христианским
вероучением, которое внесло в историографию новое понимание исто-
рии как линейного, необратимого развития. Речь идет о не дошедшей
до нас «Истории готов» Кассиодора, которая тем не менее дала обиль-
ный материал для написанной в том же веке «Гетики» Иордана, и об
«Истории франков» Григория Турского. Однако из того, что мы знаем
об обстоятельствах появления этих сочинений, можно заключить, что
их создателями руководил не только интерес к прошлому германцев,
но также и желание предводителей готов и франков видеть историю
своих народов запечатленной в письменном виде. А это значит, что
у этих предводителей если даже еще и не возникло глубокое истори-
ческое сознание, то, во всяком случае, уже имелись начатки такого
сознания. В свою очередь, эти начатки исторического сознания, т.е.
пробуждение интереса к отеческим древностям, несомненно, должны
были являться следствием того влияния, которое готы и франки в IV-
VI вв. испытали со стороны духовной культуры Римской империи.
Говорить только о начатках исторического сознания у готов и
франков в VI столетии нас побуждает то обстоятельство, что их про-
шлое взяли на себя труд описать представители той культуры, азы
которой эти народы тогда лишь начинали усваивать. Наученные на
образцах античной историографии, предполагавшей написание исто-
рии народа с монархической формой правления по царствованиям го-
сударей, эти писатели рассказывают о прошлом готов и франков как
о деяниях их предводителей или королей. Такой прием, впоследствии
хорошо усвоенный средневековой историографией, между тем, вне
всякого сомнения, требовал необходимых познаний, во-первых, отно-
сительно имен королей, во-вторых, касательно того, в какой последо-
вательности перенимали власть друг у друга эти короли. Само собой
разумеется, что такого рода познания Кассиодор и Григорий Турский
12
могли почерпнуть из устных или письменных источников, что, конеч-
но, они и делали, следуя здесь традиции своих учителей, а именно ан-
тичных историографов. Однако очевидно, что сведения о готских и
франкских королях можно было обнаружить лишь в тех римских
письменных источниках, в которых вообще могла идти речь о готах
и франках, а также в тех памятниках письменности, которые имели
готское или франкское происхождение. В первом случае можно гово-
рить только о письменных памятниках, чья древность не восходит да-
лее III в., при этом имена готских королей находим только у писателей
IV-VI вв., а франкских — в источниках V-VI вв.6.
Что касается рукописаний готов и франков, содержащих имена их
королей или вождей, то они восходят только к V-VI вв., когда с разви-
тием государственности у этих народов были составлены их первые
законодательные и документальные памятники. Нельзя не заметить,
что такие письменные источники могли предоставить материал по
истории готов и франков, и в частности генеалогии их королей, только
за тот период, в который эти народы уже вошли в контакт с культур-
ным миром Римской империи. И действительно, Кассиодор (Иордан)
и Григорий Турский в своих сочинениях большую часть страниц
отводят описанию деяний соответственно готов и франков в указан-
ный отрезок времени, который, напомним, охватывает преимущест-
венно V-VI вв. О более древнем же прошлом готов и франков у этих
писателей обнаруживаем весьма скупые известия, что, по-видимому,
является следствием того, что ни Кассиодор, ни Григорий Турский не
могли найти письменных свидетельств, которые дали бы им материал
для описания готских и франкских древностей. А что они испытывали
желание рассказать об этих древностях, доказывается тем, что оба пи-
сателя не обошли своим вниманием вопрос о происхождении готов и
франков, равно и их вождей, а также постарались все-таки передать
хоть какие-то факты из древнейшего периода существования этих
народов.
Но раз эти факты не могли быть почерпнуты в письменных источ-
никах, то мы вправе предположить, что они были получены изустно,
от самих готов и франков. И здесь, оценивая характер историческо-
го сознания этих народов, мы снова, как и в случае с германцами эпо-
хи Тацита, должны сделать вывод, что это историческое сознание
предстает еще в неразвитом состоянии. Об этом свидетельствует не
только то, что готские и франкские древности являлись предметом
изысканий со стороны представителей римской культуры, но и то,
что сами готы и франки имели на тот момент весьма туманные пред-
ставления о своей старине и родословной своих древних вождей,
насколько о том можем заключить по характеру известий об этой
6 Буданова В.П. Этнонимия племен Западной Европы: Рубеж античности и средне-
вековья. Изд. 2-е. М., 1993. С. 81-84, 207-209.
13
старине, нашедших отражение в трудах Кассиодора (Иордана) и Гри-
гория Турского.
Так, в послании короля остготов Аталариха (533 г.), сохранившем-
ся в «Variae» Кассиодора, прямо говорится о том, что исключительно
Кассиодору принадлежала заслуга в собирании фактов в целях состав-
ления родословной дома Амалов, из которого происходили остготские
короли: именно этот римский государственный деятель «направил свои
усилия на [разыскания] о древнем нашем роде, изведав путем чтения
все то, что едва еще удержалось в седых записях предков. Он вывел
из долгого забвения готских королей, скрытых в убежище старины. Он
восстановил Амалов со всем блеском их рода, с очевидностью показав,
что мы имеем королевские корни в семнадцатом поколении. Он сделал
римским происхождение истории готов»7. Очевидно, что Кассиодор
в своих изысканиях о предках остготских королей Италии, как видно
из приведенного текста, собирал данные прежде всего в литератур-
ных памятниках; но уже тот факт, что ему удалось определить до
«семнадцати» поколений Амалов при довольно еще непродолжитель-
ной книжной традиции, запечатлевшей события из истории готов и их
предводителей, побуждает нас согласиться с тем, что в «Истории го-
тов» были использованы и сообщения, почерпнутые из устных преда-
ний готского народа, которые, как мы уже знаем, у древних германцев
преимущественно находили свое выражение в песенно-поэтическом
творчестве. Характер же этих изустных свидетельств, очевидно, являл-
ся таким, что требовал от римского писателя усилий исследователя,
направленных на собирание и истолкование фактов, еще не приведен-
ных в историческую связь. Как бы то ни было, из слов Аталариха
нельзя не заключить, что его соплеменники к VI в. имели весьма
смутное представление о родословной своих королей и что «вывел» ее
«из долгого забвения» посредством реконструкции лишь Кассиодор,
от которого затем эту родословную позаимствовал его младший со-
временник Иордан, возможно, бывший готом по происхождению.
В своих разысканиях о древнейшей генеалогии королей франков
Григорий Турский также в первую очередь старался использовать
письменные источники, среди которых этот галло-римский историк
особенно выделяет не дошедшие до нас сочинения писателей V в.
Сульпиция Александра и Рената Профутура Фригерида. Но в этих
источниках, по признанию самого Григория, он смог обнаружить лишь
весьма скупые сообщения как. об именах франкских королей и вож-
дей, которые при этом жили не ранее IV в., так и об их родословной.
Устная же традиция самих франков, на которую Григорий также по-
7 Скржинская Е. Ч. Иордан и его «Getica» И Иордан. О происхождении и деяниях
гетов (Getica) / Вступ. статья, пер., коммент. Е.Ч.Скржинской. Изд. 2-е, испр. и доп.
СПб., 2001. С. 31-32. Перевод письма Аталариха см: Иордан. О происхождении и дея-
ниях гетов. С. 244 (коммент. 264).
14
пытался опереться, позволила ему проследить родословную франкских
королей только до V в., определив, кто были отец и дед Хлодвига 1,
и признав, со ссылкой на чье-то суждение, в первых Меровингах
родственников других современных им королей франкского народа.
Однако установить, как звали первого короля франков, Григорию так
и не удалось, о чем он не преминул сообщить, приступая к рассказу
о франкских древностях8.
С такими же трудностями при поиске свидетельств о древностях
других германских народов, которые, подобно готам и франкам, в V-
VI вв. вошли в тесное соприкосновение с римским или, как уже можно
говорить, западно-христианским миром, сталкивались и другие писа-
тели раннего средневековья, о чем заключаем по содержанию их со-
чинений. Так, безымянный автор самого раннего из сохранившихся
исторических сочинений о лангобардских древностях, а именно «Про-
исхождения народа лангобардов» (Origo gentis langobardorum), дати-
руемого второй половиной VII в., смог поместить в своем описании
древнейшего периода истории лангобардов, продолжавшегося до того
времени, когда этот народ вторгся в пределы Италии, всего лишь
несколько фактов — о скандинавском происхождении лангобардов,
обстоятельствах появления их имени, а также преемственности и ро-
дословной лангобардских вождей и королей с кратким сообщением
об их деяниях9. Почти тот же самый рассказ обнаруживаем и в «Исто-
рии лангобардов» (Historia langobardorum) Павла Диакона (конец
VIII в.)10, который использовал, вероятно, в качестве главного источ-
ника упоминаемое им, но не дошедшее до нас сочинение «О народе
лангобардов» (De langobardorum gentis) аббата Секунда Трентского
(ум. 612)11. При этом обнаруживается, что генеалогическое древо
предводителей лангобардов в названных памятниках12, очевидно, вос-
ходивших к одному письменному источнику (сочинению аббата Се-
кунда?), не распространялось своими корнями далеко в глубь веков:
их первые вожди, Ибор (Ybor, Ibor) и Агио, или Айо (Agio, Aio), судя
по числу их преемников, отмеченных Павлом и его предшественника-
ми, вероятно, должны были жить не ранее начала V столетия, тогда как
8 Савукова В.Д. Григорий Турский и его сочинение // Григорий Турский. История
франков/Изд. подг. В.Д.Савукова. М., 1987. С. 333. О королях и вождях франков до
эпохи Хлодвига см.: Григорий Турский. История франков. Кн. II. 9.
9 MGH: Scriptores rerum langobardorum et italicarum saec. VI-IX. Hannoverae, 1878.
P. 1-6.
10 Ibid. P. 45-187.
11 Ibid. Lib. IV. 40.
12 Перечень королей лангобардов, начинающийся с Агильмунда, сына Агио, пре-
бывающий в согласии с сообщениями повествовательных памятников, помещен, кроме
того, в прологе «Эдикта короля Ротари» (Edictus Rothari regis), изданного в 643 г.
(MGH: Legum: Sectio I: Leges langobardorum. Hannoverae, 1868. T. IV; pyc. nep. cm.:
Шервуд E.A. Законы лангобардов: Обычное право древнегерманского племени (К ран-
нему этногенезу итальянцев). М., 1992. С. 15-16).
15
имя лангобардов встречается уже у античных книжников начиная с I в.
до Р.Х.13. Любопытно также отметить, что первые историки лангобар-
дов, говоря о короле Аудоине, отце короля Альбоина, приведшего свой
народ в Италию (568 г.), не сообщают о его предках и о том, в каком
родстве он состоял с прежними вождями и королями лангобардов.
Можно предположить, что в части определения генеалогии лангобард-
ских предводителей Секунд и последующие историки лангобардов
испытывали недостаток свидетельств: не находя в достаточном объеме
указаний на этот счет в памятниках римской письменности, на кото-
рые они в силу своего образования и культурного развития не могли
не смотреть как на главные источники исторического писателя, они,
несомненно, пытались дополнить их изустными сообщениями, кото-
рые могли быть извлечены из преданий лангобардов; но и эти пре-
дания о седой старине, представавшие, вероятно, преимущественно
в виде песенно-поэтического творчества, очевидно, не доставили на-
шим писателям сколько-нибудь обильных и ясных данных.
Вслед за лангобардами первого описателя своих древностей,
а именно Беду Достопочтенного (679-735), обрели также англы, саксы
и юты, обосновавшиеся в Британии в середине — второй половине
V столетия. Однако в данном случае необходимо сразу же отметить,
что задачей Беды было написание в основном церковной истории
своих соплеменников, что следует с очевидностью из названия и со-
держания его сочинения. Тем не менее зачинатель английской исто-
риографии по ходу своего рассказа сообщает немало сведений о коро-
лях германских завоевателей британских областей и об их ближайших
родственниках, вследствие чего читатель «Церковной истории народа
англов», заинтересовавшийся родословной правителей англосаксон-
ских королевств, получал возможность, хотя и далеко не в полном
объеме, составить себе представление об этой родословной. Но и сам
Беда не был совершенно чужд интереса к генеалогии англосаксонских
королей, о чем свидетельствует его краткий рассказ о первых предво-
дителях англосаксов, братьях Хенгисте и Хорзе, и их родословной,
возводившейся английским историком к германскому богу Водену
(Одину). Эта родословная, имевшая, несомненно, своим источником
устную традицию англосаксов, оказывается, однако, довольно корот-
кой: Хенгист и Хорза, по утверждению Беды, являлись сыновьями все-
го лишь правнука Водена14. Такая необыкновенная приближенность
германских вождей к их божественному родоначальнику, очевидно,
должна объясняться характером исторического сознания англосаксов
на рубеже VII-VIII вв., когда в их среде появился писатель, воспитан-
ный в духе западно-христианской культуры, лишь недавно (с конца
13 Буданова В.П. Этнонимия. С. 127.
14 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Пер. с лат., вступ.
статья, коммент. В.В.Эрлихмана. СПб., 2001. Кн. I. XV.
16
VI в.) начавшей утверждаться в англосаксонском обществе, который
обратил свое ученое перо на дело описания отечественных древно-
стей. Не имея, вероятно, каких-либо древних письменных свиде-
тельств о родословной Хенгиста и Хорзы, а равно и других современ-
ных им англосаксонских вождей, чьи потомки возводили свой род
к Водену, Беда некритически воспринял устное предание, которое
в его время питало умонастроение потомков первых германских за-
воевателей Британии. Это же предание, в свою очередь, покоилось не
на фактах, добытых путем исследовательской работы15, а на изустных
рассказах, в основе которых, возможно, лежала и песенно-поэтическая
традиция, сложившаяся ко времени Беды в продолжение жизни не-
скольких предыдущих поколений.
Что историческое сознание у англов, саксов и ютов во время поко-
рения ими Британии оставалось еще неразвитым, что о родословной
своих вождей они тогда не имели глубоких знаний, довольствуясь
лишь воспоминаниями об их ближайших предках и пребывая в уве-
ренности относительно их божественного происхождения, подтверж-
дается не только характером сообщений Беды, но может находить до-
казательство в том культурном состоянии, в котором и позже, уже
в VIII-IX вв., продолжали по-прежнему находиться ближайшие родст-
венники англосаксов, а именно саксы, оставшиеся жить в континен-
тальной Саксонии. Войдя окончательно в семью христианских наро-
дов в течение IX столетия, усвоив начала западноевропейской куль-
туры, это саксонское общество в X столетии взрастило в своей сре-
де и первого своего историка — Видукинда Корвейского (ок. 917 —
ок. 973). И этот исторический писатель, хотя тоже был воодушевлен
горячим желанием придать известность героическим деяниям своего
народа (Res gestae saxonicarum), при описании его древней истории,
предшествовавшей времени покорения саксов королем франков Кар-
лом Великим, подобно первым историкам других германских народов
столкнулся с тем обстоятельством, что запас народных знаний о ста-
рине, в том числе в области генеалогии саксонских вождей, передавав-
шихся, конечно, изустно, носил характер отрывочных, не богатых
фактическим содержанием баснословных рассказов16, вероятно имев-
15 Поскольку Беда специально не проводил генеалогических изысканий, то нельзя
считать его зачинателем генеалогической мысли в Англии. Такая мысль, вероятно,
впервые на английской почве обрела себя только на рубеже VIII—IX вв. в лице Ненния,
который в «Истории бриттов» дал описание родословных кельтских и германских пра-
вителей Британии {Ненний. История бриттов / Пер. с лат. А.С.Бобовича // Гальфрид
Монмутский. История бриттов: Жизнь Мерлина. М., 1984. С. 171-193).
16 Об этом свидетельствуют слова самого Видукинда в начале его труда: «И прежде
всего я, конечно, расскажу немногое о происхождении и положении народа, следуя
в этой части лишь молве (fama), так как [из-за] чрезвычайной древности [событий]
почти исчезает вся [их] достоверность. К тому же об этом существуют различные
мнения...» (Видукинд Корвейский. Деяния саксов/Ветуп. статья, пер. и коммент.
Г.Э.Санчук. М., 1975. Кн. I. 2).
17
ших поэтическое происхождение17, которые только Видукинд, воору-
женный западноевропейской ученостью, смог собрать и изложить,
как он это нашел возможным, в исторической последовательности.
В результате генеалогию самого могущественного рода Саксонии,
давшего вереницу королей Германии X в.,— рода Людольфингов
(Саксонской династии), на прославление деяний которого первый
историк саксов обратил свое литературное дарование, он смог про-
следить не далее герцога Людольфа, умершего в 866 г.18: настолько
скудным оказался запас знаний его соплеменников о родной старине
в X столетии.
Саксонский народ был, однако, ближайшим соседом датчан, и уже
VIII—X века являли собой эпоху, когда на историческую сцену, прихо-
дя в столкновение с западно-христианским миром, приобщаясь при этом
мало-помалу к его духовной жизни, выходили скандинавские народы
германского корня. Но эти народы, как о том свидетельствует более
позднее утверждение у них христианского вероучения, по своему
культурному развитию, несомненно, отставали от саксов Германии;
вследствие этого самая мысль о проведении изысканий в области оте-
чественных древностей у скандинавов должна была зародиться позд-
нее, чем у континентальных саксов, а именно уже после X столетия,
когда писал свое историческое сочинение Видукинд Корвейский, что
и находит подтверждение в наших источниках.
Однако уже VIII — первой половиной XI в. датируется один пись-
менный источник, из которого черпаются сведения о древнейшей
истории датчан и который в то же время позволяет нам догадываться
о характере исторического сознания, бытовавшего тогда у этого на-
рода. Речь идет о памятнике, известном под названием «Беовульф»19,
который представляет собой эпическое произведение, написанное на
англосаксонском языке, что побуждало исследователей по обыкно-
вению видеть в его авторе англосакса, хотя нельзя исключать и того,
что он мог быть и потомком скандинавов, обосновавшихся в Англии
еще в IX-X вв., а потому уже воспитанным на началах христианской
англосаксонской культуры. Созданный, вероятно, в X или в первой
половине XI в., а не в более раннее время, и скорее на материале
устных поэтических сказаний датчан, нежели, как часто принято ду-
мать, на основе англосаксонских преданий20, «Беовульф» рассказывает,
17 Санчук Г.Э. Видукинд Корвейский и его «Деяния саксов» // Там же. С. 32.
18 Видукинд Корвейский. Деяния саксов. Кн. I. 16.
19 См.: Алексеев М.П. Литература средневековой Англии и Шотландии. М., 1984.
С. 30-38; Мельникова Е.А. Меч и лира: Англосаксонское общество в истории и эпосе.
М., 1987. С. 74-111, 189 (особенно примем. 25).
20 Помимо времени написания единственной рукописи, в которой дошел до нас
текст «Беовульфа», датируемой рубежом X-XI вв. или даже эпохой правления в Англии
датского короля Кнута Великого (1016-1036), о более позднем, нежели принято счи-
18
среди прочего, о родоначальнике королей данов Скильде Скевинге
и деяниях его ближайших потомков — Скильдингов.
Но, если даже оставить в стороне вопросы о времени написания
«Беовульфа», его авторе и происхождении тех устных источников,
которые имелись в его распоряжении, следует согласиться, что это
эпическое произведение было создано не в Дании, а на иноземной
почве, не датчанином, язычником или лишь недавно воспринявшим
христианское вероучение, а представителем западно-христианской
письменной культуры. Другими словами, именно этого представителя
тать, создании этого эпического памятника могут свидетельствовать и другие косвен-
ные факты. Так, психологически трудно представить себе, чтобы англосаксонские ко-
роли V—VIII вв. могли услаждаться слушанием песней, в которых героями выступали
иноплеменные конунги. Из всего того, что нам известно о других древнегерманских
героических песенно-поэтических памятниках, нельзя не заключить, что главные про-
славляемые в них герои непременно мыслились представителями той народности, сре-
ди которой эти сказания имели хождение, даже если такие герои на самом деле и при-
надлежали к иной народности. Если же песни с иноплеменными главными героями не
могли исполняться при дворах англосаксонских правителей в V—VIII вв., то становится
неясным, на основе каких поэтических устных источников своего народа англосаксон-
ский поэт VIII в. мог написать эту поэму; и, кроме того, что могло воодушевить его на
такую творческую работу. Убедительных ответов на эти вопросы у сторонников чисто
англосаксонского происхождения «Беовульфа» мы не находим. Поэтому не встречаем
препятствий для того, чтобы предположить, что создатель «Беовульфа» употреблял
в качестве источников поэтические сказания датчан, чьи древние короли в этом эпи-
ческом произведении с очевидностью предстают в ореоле славы. Слышать же эти ска-
зания наш поэт мог, вероятно, от датчан, и скорее всего именно от тех, которые обос-
новались в Англии в IX — первой половине XI в. Воодушевиться же на свою работу
создатель «Беовульфа» мог в силу известных исторических обстоятельств — господст-
ва датских конунгов в Англии, и особенно под влиянием тех общественно-политиче-
ских и культурных условий, которые позволили королям Дании занимать английский
престол в период с 1013 по 1042 г. Именно в этот отрезок английской истории, когда
власть датских конунгов в Англии достигла пика своего могущества, по мнению, суще-
ствующему среди ученых, и был создан «Беовульф» англосаксонским писателем, быть
может, по заказу, исходившему от короля, скорее всего Кнута, или по собственно-
му почину — с целью угодить иноплеменному государю Англии. А что «Беовульф»
был написан на англосаксонском языке, то ведь в период правления датских королей
в Англии законы и документы, в том числе исходившие от этих королей, тоже состав-
лялись на этом языке. Наконец, следует заметить, что «Беовульф», как мы предпола-
гаем, имевший своими главными источниками песни датчан, мог, конечно, в силу по-
следнего обстоятельства отражать в своем тексте и те приметы повседневной жизни
времен, к которым восходила древняя поэтическая традиция датчан, и те факты дат-
ской действительности, которые давали о себе знать в эпоху викингов и которые могли
еще носить черты, характерные для древнегерманского общества. Поэтому суждения
приверженцев чисто англосаксонского происхождения «Беовульфа» о том, что это
произведение содержит сведения, которые овеяны глубокой стариной, а следовательно,
оно должно датироваться не позднее VIII в. (см.: Губанов И.Б. К вопросу о первом
появлении топонима «Гарды» в древнесеверной эпической традиции: Древнегерман-
ская архаика в «Беовульфе»//Дивинец Староладожский. СПб., 1991. С. 131-138). по
нашему разумению, не могут быть приняты.
19
западно-христианской культуры надобно считать создателем самого
первого письменного рассказа о датской старине и родословной пер-
вых конунгов Дании. На основании же этого вывода мы должны при-
знать, что познавательный интерес к прошлому в «Беовульфе» обна-
руживает именно англосаксонский писатель, но отнюдь не носители
устной традиции, возможно, бывшие датчанами, выступавшими толь-
ко в роли передатчиков сведений, которые они переняли от своих
предков, вероятно, в виде песенно-поэтических рассказов, а не добыли
путем самостоятельных изысканий.
Следующее известие, на основании которого мы можем составить
суждение об историческом сознании датчан в пору их знакомства
с западно-христианской культурой, обнаруживаем в источнике второй
половины XI в., а именно в известном труде немецкого писателя
Адама Бременского, посвященного деяниям предстоятелей Гамбург-
ской церкви. Среди прочего этот историк сообщает, что король Дании
Свен Эстридсен (1047-1074) «по нашей просьбе исчислял своих пред-
ков» (nobis stipulantibus numeraret atavos suos)21. Но и в данном случае
мы имеем дело с фактом, который позволяет нам заключить, что инте-
рес к прошлому датчан и к генеалогии их королей проявлял не датча-
нин, а представитель другого народа, уже обильно вкусившего плоды
западно-христианской культуры, и в том числе на ниве историогра-
фического творчества. Кроме того, перечень предков Свена, по всей
видимости, включал только тех королей, которые правили с конца
IX в., как о том можно судить на том основании, что, говоря о «reges
Danorum vel Nortmannorum» IX в., Адам делает ссылки исключитель-
но на письменные источники, составленные в IX-X вв. за пределами
Дании, как то: «Житие Ансгария», «Hystoria Francorum» («Фульдские
анналы»?) и «Gesta Anglorum», в которых действительно время от вре-
мени обнаруживаются упоминания о датских королях, а также извес-
тия касательно их родственных отношений. О том, что Адам Бремен-
ский пытался собирать сведения о «reges Danorum» прежде всего
в памятниках письменности, говорят те обмолвки, которые он делает
в своем сочинении. Так, он сообщает, что не нашел известий о датских
королях в «Деяниях» («Житии») св. Римберта22. Переходя же к расска-
зу о событиях конца IX — первой половины X в., он спешит заверить
читателя, что «об истории датчан» не смог больше ничего ни прочи-
тать, ни узнать23. К этому следует присовокупить, что имена королей
датчан IX в., о которых сообщает Адам, соответствуют именам, со-
держащимся в используемых им письменных источниках; фактами,
извлеченными из этих же источников, немецкий писатель, очевидно,
21 Adam Brem. Lib. I. 50.
22 Ibid. Lib. I. 39: «Qui reges Danorum suo tempore fuerint, non invenitur in Gestis eius».
23 Ibid. Lib. I. 49: «De hystoria Danorum nichil amplius aut scriptum vidi aut ab alio
visum comperi».
20
ограничивался и тогда, когда изредка упоминал о ближайших родст-
венных связях датских королей IX в.24.
Таким образом, устные рассказы Свена Эстридсена, на что неодно-
кратно прямо указывает и сам Адам Бременский, очевидно, и являлись
тем главным источником, из которого немецкий писатель мог почер-
пать свои известия о тех датских королях, чье правление, вероятно,
приходилось на конец IX-X в. И просматривая эти сообщения, кото-
рые Адам дважды представляет непосредственно в виде речи короля
Свена25, нельзя не заметить, что датский сказитель старается просле-
дить родословную правителей датчан и указать, в какой очередности
они царствовали. Отсюда, однако, еще не следует делать вывод, что
король Дании уже обладал историческим мышлением, которое воз-
буждало бы у него осознанный, творческий интерес к отечественным
древностям и, в частности, к родословной датских королей. К такому
заключению мы приходим на том основании, что свои сообщения
о королях датчан Свен Эстридсен делает не по собственному почину,
а по запросу немецкого ученого писателя. Следовательно, именно по-
следний обнаруживал желание собрать сведения о родословной дат-
ских королей, а его датский собеседник выступал лишь в роли устного
источника таких сведений, причем такого источника, который, вероят-
но, не смог полностью удовлетворить ученое любопытство Адама, ибо
единственно отсутствием такого удовлетворения можно объяснить
сомнение последнего, которое он высказал прямо вслед за одной
из приведенных им речей короля Свена: «Но такие короли, вернее же
тираны датчан, царствовали ли одновременно, или жили в непродол-
жительном времени один после другого, неясно»26. Недостаток допод-
линных сведений о датских королях, который не удалось восполнить
с помощью известий, услышанных Адамом «из уст правдивейшего
24 Правда, в историографии давно подмечено, что иногда сведения о родственных
отношениях датских королей в передаче Адама вступают в противоречие с сообще-
ниями известных нам письменных памятников IX столетия. Однако этому факту, воз-
можно, следует искать объяснение или в особенностях писательского творчества Адама
(см.: BolinS. Kring master Adams text: Interpretation och kommentar: Bidrag till Nordens
historia under 900- och 1000-talen//Scandia. 5. Lund, 1932. S. 205-250; Рыбаков В.В.
Известия о Скандинавии в хронике Адама Бременского (книга!, глава 15)//СВ. 2003.
Вып. 64. С. 190-206), или в том, что в его распоряжении находился не дошедший до
нас письменный источник, близкий по содержанию, но и не соответствующий некото-
рыми своими сообщениями «Фульдским анналам», которые исследователи творчества
бременского каноника по обыкновению отождествляют с упоминаемой Адамом не-
сколько раз «Историей франков». Поскольку убедительных доказательств, выдвигае-
мых в пользу отождествления последнего сочинения с «Фульдскими анналами»,
в научной литературе до сих пор не предложено, нельзя исключать и того, что «Исто-
рия франков», бывшая источником Адама, представляла собой отличное от упомяну-
тых анналов произведение.
25 Adam Brem. Lib. I. 50, 54.
26 Ibid. Lib. I. 54: «Tanti autem reges, immo tyranni Dannorum, utrum simul aliqui
regnaverint, an alter post alterum brevi tempore vixerit, incertum est».
21
короля датчан Свейна»27, очевидно, явился причиной и того обстоя-
тельства, что немецкий писатель привел довольно неопределенные
сообщения о родословной королей датчан, жизнь которых он относит
к первой половине X столетия.
Около середины XI и в начале XII в. из-под пера иноземных писа-
телей вышли также два сочинения, посвященные уже непосредственно
датским королям. Мы имеем в виду «Деяния короля Кнута» (ок. 1040)
безвестного монаха из монастыря св. Бертина, находившегося в городе
Сент-Омер (графство Артуа)28, и «Деяния короля Свеномагнуса и его
сыновей и страсти славнейшего короля и мученика Кнута» (ок. 1124)
англичанина Эльнода29. Но оба эти произведения рассказывают только
о правителях^ Дании XI в.: первое — о Кнуте Великом, второе — глав-
ным образом о Кнуте Святом (1080-1086); и их авторы показывают
почти полное равнодушие к генеалогической теме, ограничиваясь един-
ственно указаниями об отцах и братьях своих героев, каковые сведения
им, почти современникам описываемых ими событий, не составляло
большого труда почерпнуть из письменных, а равно и устных источ-
ников. Нельзя не отметить, что эти скромные свидетельства о родст-
венных отношениях датских королей XI в. не в последнюю очередь
могли исходить из уст датчан, а следовательно, как и в случае с коро-
лем Свеном Эстридсеном, исчислявшим своих предков Адаму Бремен-
скому, авторы двух упомянутых «Деяний» выступали, так или иначе,
в роли исследователей родословной правителей Датского королевства.
Но, зная эти факты, нельзя также не согласиться и с тем, что, обра-
щаясь к датчанам за сведениями о генеалогии их королей, иноземные
писатели тем самым могли пробуждать у своих устных источников
известное стремление к их самостоятельным генеалогическим изыска-
ниям. А что такое стремление на рубеже XI-XII вв. на датской почве
уже могло начать произрастать, косвенно подтверждается тем фактом,
что у других скандинавов, а именно исландцев, в то время уже объяви-
лись первые писатели, которые вполне осознанно имели своей целью
воспроизведение родословных. Этими писателями, согласно исланд-
ской письменной и устной традиции ХП-ХШ вв., были Сэмунд Муд-
рый Сигфуссон (1056-1133) и Ари Мудрый Торгильссон (1067—
1148) — оба христианские священники, что дает основание видеть
в них людей, воспитанных уже в традициях западно-христианской
культуры30. Свои труды в области генеалогии скандинавских королей,
27 Ibid. Lib. 1. 50: «Audivi autem ex ore veracissimi regis Danorum Suein».
28 Gesta Cnutonis Regis sive Encominum Emmae Reginae // SMHD. Vol. II. P. 376-426.
29 Gesta Swenomagni Regis et Filiorum eivs et Passio Gloriosissimi Canvti Regis
et Martyres//Vitae Sanctorum Danorum / Udg. ved M.Cl.Gertz. Kobenhavn, 1908-1912.
P. 77-136.
30 Исландское предание, записанное немного времени спустя после смерти Сэмунда
Мудрого, свидетельствовало, что сей последний получил свое образование во Франции.
Несомненно, что, как лица духовного звания, Сэмунд и Ари должны были знать латин-
22
а также, что касается Ари Мудрого, своей собственной и других
исландцев они основывали, надо полагать, преимущественно на изуст-
ных рассказах, среди которых немалое место занимало и песенно-
поэтическое творчество норвежских и исландских скальдов, живших,
однако, не ранее эпохи короля Норвегии Харальда Прекрасноволосого
(ум. ок. 940). Так, если верить Снорри Стурлусону (1179-1241), во дни
Харальда его придворный скальд Тьодольв Мудрый из Хвинира сло-
жил песнь под названием «Перечень Инглингов» (Ynglingatal) — древ-
нейшей династии королей Швеции, от которой вели свое происхожде-
ние и короли Норвегии; другой же норвежский скальд, Эйвинд Погу-
битель Скальдов (ум. ок. 990), обратил свое поэтическое дарование
на сочинение песни о предках ярла Хакона Могучего (ум. 995), полу-
чившей название «Перечня Халейгов» (Haleygjatal). Поскольку же
исландское предание не знает более ранних произведений такого рода,
то можно предположить, что оба норвежских скальда, таким образом,
являлись создателями первых скандинавских памятников словесности,
хотя еще и передававшихся изустно, в которых преследовалась цель
дать слушателям связный поэтический рассказ о деяниях вереницы
предков знатнейших лиц Норвегии, живших в конце IX — X в. В то
же время нетрудно заметить, что произведения Тьодольва и Эйвинда
относятся к той эпохе, когда норвежцы уже более ста лет находились
в тесном соприкосновении с народами христианской культуры, и
прежде всего с обитателями Британских островов, у которых истори-
ко-генеалогическая мысль уже тогда являлась фактом духовной жизни.
Можно предположить, что самая мысль о составлении поэтического
произведения генеалогического характера зародилась у Тьодольва,
влияние которого затем, очевидно, испытал Эйвинд, вследствие такого,
исходившего в первую очередь от англосаксов культурного воздейст-
вия. Мы доподлинно не знаем, что представляла собой в целом песнь
Тьодольва об Инглингах, но можем догадываться, что, подобно дру-
гим песенно-поэтическим сказаниям германцев, ее исполнение было
рассчитано на довольно непродолжительное время, вероятно не пре-
вышавшее четверти часа31, очевидно, на королевском пиру. Следова-
тельно, песнь Тьодольва была небольшой, чему соответствует и самое
ее название — «Перечень Инглингов», — указывающее на характер со-
держания и объем этой песни: перед слушателями представало крат-
ский язык. Более того, существует вполне обоснованное предположение, что Сэмунд
написал свое несохранившееся сочинение о норвежских королях на латинском языке.
Ари же, который, по свидетельству Снорри Стурлусона, первым в скандинавском ми-
ре стал писать саги на «северном языке», а именно на древнем норвежском, скорее
всего употребляя латинский алфавит, в своих литературных трудах обнаруживал начи-
танность в сочинениях латинских писателей, в числе которых историки его творчества
называют Беду и Адама Бременского (Ellehoj S. Studier over den aeldste norrone historie-
skrivning. Kobenhavn, 1965. S. 15-80).
31 См.: Хойслер А. Германский героический эпос. С. 60.
23
кое изложение деяний членов древнего королевского рода, что также
отчасти подтверждается теми отрывками из сочинения Тьодольва, ко-
торые приводит в «Круге земном» Снорри Стурлусон.
Мы также не знаем, а можем только догадываться, как работал
Тьодольв над своим произведением. Поскольку единственным родом
«памяти и повествования» у германских народов, еще пребывавших
вне влияния со стороны греко-римской, а затем и христианской куль-
туры, как мы помним, являлась песенно-поэтическая традиция, нахо-
дившая свое выражение в отдельных песнях о деяниях богов и народ-
ных героев, то можно предполагать, что и у норвежцев еще в начале
эпохи викингов, во всяком случае, до рубежа 1Х-Х вв., времени жизни
Тьодольва, были в ходу краткие песни об отдельных королях из рода
Инглингов. Тьодольв же, вероятно, и явился именно тем скальдом,
который выстроил факты, взятые из этих песней, в известной последо-
вательности, отлив при этом их в ту поэтическую форму, на которую
оказалось способным его дарование поэта-сказителя.
Но в поэтическом творении Тьодольва, о чем свидетельствует при-
водимый Снорри Стурлусоном текст «Саги об Инглингах» (Ynglinga
saga), героями выступали и древние датские короли, а также там со-
держались упоминания об их родственных отношениях. Подобные
факты затем находили свое отражение и в исторических трудах пер-
вых исландских писателей — Сэмунда Сигфуссона (вероятно) и Ари
Торгильссона, которые не могли не упоминать также и королей Дании,
правивших в 1Х-Х1 вв., черпая сведения о них не только из устных
источников, но и, возможно в первую очередь, из памятников инозем-
ной книжности (Адам Бременский, Англосаксонская хроника и др.).
Таким образом, мы можем заключить, что к тому времени, а имен-
но к середине XII в., когда на датской почве появились первые исто-
рические писатели, иноземная историческая мысль уже около трех
столетий собирала факты, касавшиеся датских королей, и вольно или
невольно работала на ниве составления датских королевских родо-
словных. В то же время мы не можем не отметить, что генеалоги-
ческая мысль как следствие мысли исторической до XII в. в датском
обществе еще не достигла того состояния, которое побудило бы ее
искать своего выражения в устном поэтическом творчестве или в на-
писании исторических сочинений.
Датская историография, как можно о том заключить на основании
свидетельств письменных источников, зародилась, вероятно, во второй
трети XII в., также вследствие приобщения датчан, особенно после уко-
ренения среди них христианства, к западноевропейской культурной
традиции. С конца XI в. и особенно в XII в. носителями этой традиции
на датской почве часто были уже не представители иноземного, немец-
кого или английского, духовенства, а сами датчане, нередко получав-
шие «высшее» образование в европейских школах, в первую очередь
24
парижских. По свидетельству немецкого историка Арнольда Любекского,
датчане (dani) его времени, приходившегося на вторую половину XII —
начало XIII в., «немало преуспели в книжном знании, ибо вельможи
страны сыновей своих посылают в Париж не только ради возвышения
в духовном звании, но также для обучения мирским вещам»32.
Среди книг, находившихся в иностранных библиотеках или в спи-
сках доставлявшихся в Данию, датский читатель, несомненно, встре-
чал и рукописания исторического содержания. И чтение исторических
сочинений древних и новых писателей, в которых прославлялись дея-
ния чужеземных народов и их правителей, могло пробуждать у «евро-
пейски» образованных датчан чувство горечи от того, что прошлое их
собственного народа до сих пор не стало предметом описания. Это
настроение еще юного исторического сознания образованных слоев
датского народа очень хорошо выразил Свен Аггесен, первый извест-
ный по имени датский историк33, в первых же словах «Предисловия»
к своей «Краткой истории королей Дании» (Brevis Historia Regum Dacie),
написанной около 1185 г.: «Когда я в книгах древних [писателей] по-
средством созерцания часто постигал многочисленные деяния древних,
описанные изящнейшим стилем, я изо дня в день испускал вздохи [по
причине того, что] величайшие деяния наших королей или вождей пре-
даются вечному умолчанию. Ибо, хотя и они не уступали тем в отно-
шении заслуг и доблестей, их замечательные достоинства не получили
равного прославления»34. Но не сразу Свен, по его словам, решился
приступить к описанию деяний отечественных правителей, ибо «долго
ум мой витал на распутье: или, хотя бы и некрасивым стилем, я, не
избегая укора в самомнении, увековечу в кратком изложении родо-
словные королей и преемственность королевской власти, или миную все
в молчании». Наконец, он «надуман, что будет лучше для наших потом-
ков, которые и проницательностью живого ума вооружатся, и запасами
цветущей учености обогатятся, если я первопроходцем проникну в гус-
тоты безразличия, пусть даже не избегнув упрека за самонадеянность,
нежели деяния славных вождей затмятся мраком равнодушия»35.
32 Amoldi Chronica Slavorum. Hannoverae, 1868. Lib. III. 5: «Scientia quoque litterali
non parum profecerunt, quia nobiliores terre filios suos non solum ad clerum promovendum,
verum etiam secularibus rebus instituendos Parisius mittunt».
33 Kroman E. Sven Aggesen I IKLNM. 1972. Bd. XVII. S. 501-502.
34 Sv. Ag. Historia. Prooemium: «Cum ueterum in codicibus contemplatione numerosa
piscorum gesta stilo conscripta elegantissimo crebro perspicabar, diumis suspiraui gemitibus,
nostrorum regum seu principum immanissima gesta etemo deputari silentio».
35 Ibid. Prooemium: «Diu itaque mens mihi fluebat in biuio, utrumnam, notam non
declinans arrogantie, stilo licet illepido regum genealogias regnorumque successiones sub
compendio memorie commendarem, aut sub silentio cuncta preterirem. Satius tamen
autumabam posteris nostris, qui et uiuacis ingenii armabuntur acumine et doctrine floride
copia fecundi erunt, preuius negligentie densitates penetrare, licet presumptionis dispendium
non declinauerim, quam illustrium gesta principum negligentie obfuscentur caligine».
25
Такое же умонастроение характерно было и для современников и
земляков Свена Аггесена, архиепископа Абсалона Лундского и Саксо-
на Грамматика, которые тоже обильно вкусили плоды западноевро-
пейской образованности. Саксон также видит своей задачей описать
«славнейший с древних времен род» (illustrissimam a priscis temporibus
prosopiam) королей Дании36. Отсюда можно заключить, что первые
датские историки свою историографическую работу одновременно
мыслили и как работу генеалогическую. Последний вывод может быть
отнесен и к безвестным авторам двух других памятников датской
исторической мысли XII в.: «Лейреской хроники», датируемой при-
близительно 1170 г.37, и самого раннего из дошедших до нас датских
исторических сочинений, а именно «Роскиллеской хроники», написан-
ной около 1140 г., хотя ее создатель, вероятно принадлежавший к ду-
ховенству Роскиллеской епархии, своей главной задачей прежде всего
считал рассказ о ходе утверждения христианской веры на датской
земле, о чем свидетельствует текст его рукописания, повествующий
о периоде истории Дании с 826 г. по вторую четверть XII в.38.
Из каких же источников черпали свои сведения о родословной ко-
ролей Дании зачинатели историографической традиции на датской
почве? И каковы были эти источники по своему происхождению и
содержанию? Ответить на эти важнейшие для нашей темы вопросы,
по-видимому, будет удобнее, если мы предварительно разделим исто-
рию Дании на три периода, кладя в основание *такой периодизации
состояние наших источников. Так, первый период, который может
быть доведен до конца VIII в., характеризуется почти полным отсутст-
вием упоминаний о датских королях в памятниках письменности, да-
тируемых этим временем. Следующий период, длящийся от начала
IX по XI в., отличается уже обильным запасом письменных свиде-
тельств о королях Дании, доставляемых, однако, почти исключительно
иноземными писателями. Наконец, третий период, приходящийся на
XII в. и начало XIII столетия, знаменуется тем, что, наряду с источни-
ками иноземного происхождения, многочисленные факты о генеало-
гии датских королей содержат также и произведения исторической
мысли, вышедшие из-под пера природных датчан, а кроме того, дат-
ские и иноземные документальные источники. Следуя предложен-
ной периодизации, мы и попытаемся выяснить, каким образом первые
датские историки работали над составлением родословных королей
своего отечества, правивших соответственно в период до конца VIII в.,
в IX-XI вв. и в продолжение XII столетия.
36 Saxo. Praefatio. I. 6.
37 Chronicon Lethrense I ISMHD. Vol. I. P. 34-53.
38 Chronicon Roskildense // Ibid. P. 3-33. Впоследствии эта хроника была дополнена
кратким рассказом о событиях датской политической истории, охватывающим время
с середины XII в. до начала XIII в. (Nielsen Н. Roskildekroniken // KLNM. 1969. Bd. XIV.
S. 427-428).
26
Если говорить о генеалогии датских королей древнейшего времени,
доходящего до конца VIII в., то здесь наше внимание должно быть
обращено натри памятника датской исторической мысли: «Лейрескую
хронику», «Краткую историю» Свена Аггесена и «Деяния датчан»
Саксона Грамматика.
Автор «Лейреской хроники», чей рассказ не выходит за пределы
баснословных времен, то есть относится к эпохе до IX в., ничего не
сообщает о своих источниках. Но вряд ли мы погрешим против исти-
ны, если согласимся с тем выводом, что этими источниками могли
быть только изустные рассказы.
По словам Свена Аггесена, он намеревался лишь вкратце сообщить
о том, о чем «смог с достоверностью, путем изысканий разузнать
от старых и ветхих», «дабы не казалось, что я рассказываю историю
баснословно»39. В этом признании одного из первых датских истори-
ков мы можем отметить два момента. Во-первых, Свен указывает, что
его источником была некая традиция, устная и, возможно, письмен-
ная. Во-вторых, он, вооруженный начатками исторической крити-
ки, почерпнутыми им из сочинений его иноземных учителей, спешит
отмежеваться от тех рассказов, которые он счел недостоверными.
О хождении в то время откровенно баснословных преданий о датской
старине свидетельствует, например, содержание «Лейреской хроники»,
написанной на латинском языке неизвестным современником Свена
Аггесена.
На какие же «старые и ветхие» источники мог ссылаться Свен
Аггесен? Вряд ли это были труды иноземных историков, ибо мы уже
знаем, что эти иноземные историки, упоминавшие о датских королях,
в своих сообщениях не выходят за пределы IX-X вв., следовательно,
факты, относящиеся к родословной датских королей, живших в более
древние времена, из их сочинений Свеном Аггесеном почерпнуты быть
не могли. Отсюда можно заключить, что под «старыми и ветхими»
Свен прежде всего мог разуметь каких-то носителей устной традиции,
и возможно, не в последнюю очередь представителей своего народа.
И такая устная традиция в отношении «старины глубокой» скорее
всего находила свое выражение в песенно-поэтических сказаниях.
Кроме того, Свен в начале первой главы своей «Истории» замечает,
что «в исландских песнях» короли Дании называются «Скиольдунги»
от первого предводителя датчан по имени «Скиольд»40. Следовательно,
мы можем предположить, что песенно-поэтическое наследие исланд-
цев также служило для Свена Аггесена важным источником сведений
о древнейшей датской королевской династии.
j9 Sv. Ag. Historia. Prooemium: «ne fabulose uidear historiam enarrare, quantum ab
annosis et ueteribus certa ualui inquesitione percunctari, compendiose perstringam».
40 Ibid. Cap. I: «Skiold Danis didici [primum] prefuisse... A quo primum modis Hislan-
densibus Skioldunger sunt reges [nostri] nuncupati».
27
Хорошо известно, что и Саксон Грамматик использовал сведения,
почерпнутые им из сочинений европейских историков, особенно в тех
книгах своего объемистого труда, в которых речь идет о деяниях дат-
ских королей, правивших в IX-X1 вв. Но немало данных, вероятно,
он позаимствовал у исландцев, о чем сам прямо говорит: «Тщательно
вопросив их (исландцев. — ВЛ.) сокровищницы, наполненные залога-
ми исторических фактов (т.е. драгоценными историческими свиде-
тельствами.— ВЛ.), я немалую часть настоящего труда воспроизвел
по их сообщениям, и я не пренебрегал иметь посредников, которые,
как я узнаЛ, обрели столько знаний о старине»41. Из этого признания
Саксона, однако, нельзя установить, какими были исландские источ-
ники, употреблявшиеся датским историком, — устными или письмен-
ными. Самое состояние исторической мысли в Исландии во дни жизни
Саксона, как мы помним, допускало использование местными истори-
ками в качестве источников уже не только устного поэтического на-
следия скальдов, но и трудов исландских исторических писателей, пе-
речень которых открывается именами Сэмунда Сигфуссона и Ари
Торгильссона. Поэтому нельзя исключать, что и сочинения исланд-
ских историков тоже входили в круг источников Саксона, сообщавших
о баснословных временах датской истории42. Впрочем, мы помним,
что этот вид источников там, где шла речь о седой скандинавской
древности, сам опирался исключительно на скальдическую поэзию
норвежцев и исландцев, следовательно, в конечном счете, все факты
генеалогического характера, черпавшиеся Саксоном из «сокровищниц»
исландцев, уходили своими корнями в устную песенно-поэтическую
традицию скандинавов, какой она сложилась к Х-ХП вв. Саксон также
сообщает о своих попытках использовать датские источники: сведения,
содержавшиеся в народных песнях, фрагменты которых он обнаружил
выбитыми на скалах и камнях, и в рассказах архиепископа Абсалона.
Но вряд ли означенные надписи были богаты свидетельствами генеа-
41 Saxo. Praefatio. I. 4: «Quorum thesauros historicarum rerum pignoribus refertos
curiosius consulens, haud parvam praesentis operis partem ex eorum relationis imitatione
contexui, nec arbitros habere contempsi, quos tanta vetustatis peritia callere cognovi».
42 Была ли уже написана к тому времени, когда Саксон работал над первыми де-
вятью книгами своего труда, посвященными баснословным временам датской истории,
исландская сага о Скьольдунгах, упоминаемая Снорри Стурлусоном и сохранившаяся
только в позднейших отрывках и пересказах (См.: OlrikA. Skjoldungasaga i Amgrim
Jonssons udtog//ANOH. 1894. R. II. 9. S. 6-164; Gudnason B. Skjoldunga saga//KLNM.
1970. Bd. XV. S. 596-598), и соответственно пользовался ли датский историк ее текстом,
доподлинно неизвестно. Обратим, однако, внимание на тот факт, что Свен Аггесен,
современник Саксона, знавший, по его собственному признанию, о том, что тот пишет
сочинение о деяниях датских королей, среди своих исландских источников, как мы
знаем, упоминает только «песни исландцев». Можно также предположить, что самое
обращение датских историков к исландским источникам за данными о древних коро-
лях датчан и явилось тем побудительным началом, которое вызвало у безвестного
исландского автора желание написать сагу о Скьольдунгах.
28
логического характера, как о том можно судить по дошедшим до нас
руническим надписям. Рассказы же Абсалона, по-видимому, преиму-
щественно касались событий датской общественно-политической жиз-
ни середины и второй половины XII столетия, ибо трудно представить,
чтобы этот прелат знал о датской старине больше, нежели те же Свен
Аггесен и Саксон Грамматик, люди одного с ним культурного круга.
Итак, согласимся, что и Саксон, работая над составлением генеалогий
датских королей древнейшей эпохи, опирался, так или иначе, на факты,
обязанные своим происхождением изустно передававшимся песен-
но-поэтическим сказаниям норвежцев, исландцев и, возможно, самих
датчан.
Установив, таким образом, что первые датские историки в своем
стремлении рассказать о древнейших временах своего отечества мог-
ли опираться исключительно на изустные сказания, мы теперь должны
посмотреть, каковы же были результаты их изысканий в области ге-
неалогии датских королей баснословной эпохи. Сравнение перечней
этих королей, их имен и приписываемых им родственных связей
в «Лейреской хронике», у Свена Аггесена и Саксона43 показывает,
о чем уже отмечалось в историко-генеалогической литературе, что мы
имеем дело с довольно отличающимися друг от друга версиями генеа-
логий древних предводителей датского народа. Сами же такие расхож-
дения, а равно и сходства, в этих королевских родословных, очевидно,
могут находить объяснение единственно в том обстоятельстве, что их
составители при написании своих сочинений опирались на разные
источники. Следовательно, характер устных источников и должен был
предопределить итоги работы первых датских историков по установ-
лению того, в какой последовательности правили древние короли и
в каком родстве друг с другом они состояли.
Обращаясь теперь к выяснению этого характера устных источни-
ков по древнейшему периоду истории Дании, мы должны согласиться,
основываясь на показаниях иноземных историков, которые первыми
начинали разрабатывать древнейшую историю того или иного герман-
ского народа, исландских писателей ХП-ХШ вв. и, наконец, самих
зачинателей датской историографии — Свена Агессена и Саксона, что
главнейшим устным источником по германским древностям, в том
числе датским, являлась песенно-поэтическая традиция германцев.
Исходя же из того факта, что первые датские историки разнились
в своих сообщениях о легендарных правителях Дании, предках и по-
томках Скьольда (Скиольда, Скильда), следует признать, что песен-
но-поэтическая традиция, которая заключала запас сведений о датских
вождях и королях, ко второй половине XII в. еще не была подвергну-
та начаткам историко-критической обработки и не отлилась ни в фор-
43 А также, можем добавить, и в «Беовульфе».
29
му единого устного поэтического сказания, ни, тем более, в прозаи-
ческое произведение. Другими словами, первым датским историкам,
в отдельности друг от друга44, пришлось при составлении генеалогий
датских правителей баснословной эпохи проделать известную творче-
скую работу по собиранию и приведению в историческую связь пер-
вичных фактов, добытых ими из разных памятников поэтического
творчества.
Но отсюда нельзя не сделать и такой вывод, что те разрозненные
памятники песенно-поэтического творчества, к которым обращались
датские историки, непременно должны были различаться между собой
фактическими данными, что, конечно, могло являться следствием их
устного хождения. Передаваясь изустно, эти песни, при своем зарож-
дении, а именно в своем первом исполнении, питавшиеся, очевидно,
еще подлинными историческими фактами, с течением времени, под
влиянием различных культурно-исторических обстоятельств и случай-
ностей, могли подвергаться существенным изменениям, относившим-
ся не только к поэтической форме и подробностям сюжета, но и к са-
мим когда-то существовавшим историческим лицам. Последние в устах
поэтов-сказителей могли уже представать с измененными именами,
обзаводиться новыми родственниками, оказываться в числе персона-
жей других песней, совершать поступки иных героев и даже переме-
нять свою народность, как, например, это произошло со знаменитым
готским королем Германарихом, которого Саксон Грамматик, очевид-
но, основываясь на свидетельстве своего устного поэтического источ-
ника, превратил в короля датчан (larmericus)45 46. Как видно из того же
случая с Германарихом, а также с героями исландской «Эдды», песен-
ный запас одного германского народа, в нашем случае датчан, мог
также с течением времени пополняться песенными сказаниями дру-
гих германских народов, причем заимствованные сказания на новой
почве мало-помалу теряли прежнее племенное лицо, становясь частью
местного песенно-поэтического наследия. Это приводило к тому, что
со временем у различных народов германского корня и даже у одно-
го народа начинали ходить песни, в которых одни и те же по своему
происхождению исторические герои могли иметь самые разные род-
ственные отношения . Следовательно, поэтические сказания, заклю-
чавшие сведения о древних королях датчан, к той эпохе, которая
ознаменовалась первыми ростками датской исторической мысли, явля-
лись поставщиками генеалогических данных уже не об исторических
44 Этого, очевидно, нельзя сказать об исландских и норвежских писателях XII-
XIII вв., которые в своих сообщениях о генеалогии королей из рода Инглингов опира-
лись уже на единую устную песенно-поэтическую традицию, восходившую скорее
всего к «Перечню Инглингов» скальда Тьодольва (см.: Ellehoj S. Studier. S. 114-115).
45 Saxo. Lib. VIII. IX-X.
46 Хойслер А. Германский героический эпос. С. 303, 311, 352-365.
30
лицах, а о героях, которые действовали в каком-то неопределенном
прошлом и нередко на неотождествленном земном пространстве, или,
говоря языком историков литературы, они были эпическими героями
в действительности не существовавшего эпического мира.
Признавая, таким образом, факт разрозненного состояния песенно-
поэтического материала, с которым пришлось работать отцам датской
историографии, и одновременно догадываясь, что каждая песнь, со-
ставлявшая этот материал, представляла собой лишь краткий поэтиче-
ский рассказ о деяниях какого-то одного короля с возможным, одна-
ко, упоминанием его родственников, предшественников и наслед-
ников— рассказ, характеризовавшийся законченностью сюжета, но
в силу своего устного существования, конечно, подвергавшийся с те-
чением времени различным изменениям, мы можем заключить, что
первые датские историки занимались реконструкцией родословных
древних королей Дании, имея исходной фактической основой данные,
почерпнутые из источников, лишенных исторического содержания.
Следовательно, сами эти реконструкции, с точки зрения современной
научной критики, могут восприниматься лишь как памятник началь-
ного периода развития датской исторической мысли.
Нельзя, однако, утверждать, что эта историческая мысль, обращав-
шаяся к собиранию сведений о датской старине, вовсе была лишена
критического отношения к своим устным генеалогическим источни-
кам. Мы ранее видели, что Свен Аггесен, приступая к описанию дея-
ний датских королей, спешит заверить своего читателя в том, что бу-
дет стараться избегать изложения известных ему сказаний баснослов-
ного характера. И уже по ходу рассказа он делает оговорку, которая
обнаруживает в нем критическое умонастроение по отношению к его
устным источникам: «Но, чтобы меня не изобличали, что я баснослов-
но или лживо связываю времена королей, которые, однако, как я узнал,
следовали друг за другом на довольно немалом временном расстоя-
нии, тогда как я прошел мимо многих славных, я оставляю усердному
преемнику с целью изучения, чтобы он пополнил возобновленным
исследованием то, что я, вследствие затмения памяти, пропустил»47.
Таких оговорок, впрочем, не встречаем у Саксона Грамматика, как нет
их и в «Лейреской хронике».
Саксон Грамматик, однако, не стал тем датским историком, кото-
рый в средние века представил последнюю версию генеалогического
древа датских королей, чье правление относилось к баснословному пе-
риоду истории Дании. В конце XIII в. безымянный монах из Рюдского
47 Sv. Ag. Historia. Cap. IV: «Verum ne fabulose uel mendaciter regum redarguar
tempora continuare, quos tamen haut modico distare didici temporum interstitio, cum non
pigritia uerum potius referentis inopia multos illustres transcurrerim, diligenti relinquo
indagandum successor!, ut, quod ex eclipsi (pretermisi) memorie, sollicita suppleat
inuestigatione».
31
монастыря (Ryd Kloster), находившегося в Южной Ютландии, обна-
ружив при написании своей летописи противоречия в королевских
родословных «Лейреской хроники» и Саксона, решился некоторые
из этих противоречий устранить посредством механического объеди-
нения обоих списков. Как следствие, в «Рюдских анналах» (Annales
Ryenses) перечень правителей Дании стал включать сразу двух коро-
лей с именем Снио (Snyo, Snio): один числился четырнадцатым, дру-
гой— шестьдесят шестым48. Таким образом, составитель «Рюдских
анналов» являет собой уже тот законченный тип средневекового книж-
ника, который остается совершенно равнодушным к устным сказаниям
об отечественных древностях и при этом не ведает иного приема на-
писания исторического сочинения, кроме механического сведения дан-
ных, почерпнутых им из различных книжных источников49.
Свой критический настрой по отношению к устным источникам
Свен Аггесен, очевидно, сохранял и тогда, когда прослеживал родо-
словную датских королей IX в. и первой половины X в., хотя сведения,
почерпнутые именно из этих источников, причем в основном далекие
от правдоподобия, по-прежнему служили основой для его историче-
ского сочинения, что свидетельствуется большими расхождениями
между его генеалогическими построениями и известиями иноземных
памятников письменности IX-XI вв., которые нельзя не признать бо-
лее достоверными. И только рассказывая о событиях датской истории,
охватывающих время от эпохи правления короля Горма и его сына
Харальда Синезубого, т.е. приблизительно от середины X столетия,
в своих сообщениях о родословной королей Дании Свен уже перестает
расходиться с иноземными писателями, что может указывать на остав-
ление им почвы исключительно устных сказаний и на его обращение
уже к письменным свидетельствам.
Иначе подходили к отбору своих источников по датской истории
IX — первой половины X в. два других представителя начального
периода датской исторической мысли, а именно безымянный автор
«Роскиллеской хроники» и Саксон Грамматик. Первый из них свой
краткий рассказ об этом времени построил в основном на известиях,
почерпнутых из иностранных письменных источников, между которы-
ми исторический труд Адама Бременского, вероятно, занимал далеко
не последнее место. Но, следуя в целом за иноземными историками
48 Danmarks Middelalderlige Annaler I Udg. ved E.Kroman. Kobenhavn, 1980. S. 149-175.
49 На исключительно книжный характер источников, бывших в его распоряжении,
указывает и сам составитель «Рюдских анналов» в начале своего исторического труда:
«Incipit narratio de origine gentis Danorum, sicut in historiis ueteribus traditum, et de regibus
eiusdem gentis et gestis eonmdem a Dan, primo rege, usque ad modemos, que bella gesserint
uel triumphos duxerint, qualiterque uitam finierint» (Начинается рассказ о происхожде-
нии народа датчан, как это передано в старых историях, и о королях того же народа и
о деяниях их же, от Дана, первого короля, до современных, какие войны вели и победы
стяжали и как жизнь закончили) (Ibid. S. 150).
32
в описании событий, относительно имен и генеалогии королей Дании
автор датской хроники привносит сведения, отсутствующие в изве-
стных нам памятниках письменности IX-XI вв. Такие дополнитель-
ные сведения датский историк, очевидно, принужден был поместить
в своей хронике вследствие характера тех фактов, касавшихся датских
королей, которые он обнаруживал в сообщениях иностранных писа-
телей. Эти писатели, не преследуя в качестве своей основной цели
описание родословной королей Дании, что с очевидностью обнаружи-
вается при чтении их текстов, по обыкновению ограничивались упо-
минанием имен последних и скупыми указаниями на их ближайшие
родственные связи. Находя в иноземных рукописаниях именно такого
рода разрозненные сообщения, относящиеся к генеалогии правителей
его отечества, и желая представить эту генеалогию своему читателю
с большей ясностью, датский историк, таким образом, решался на
творческую работу, которая могла заключаться в том, что он пытался
связать родством королей, живших в одну эпоху, привлекая с этой
целью помимо своего воображения, возможно, еще и устные источ-
ники50, среди которых, нельзя исключать, какое-то значение могли
иметь также песенно-поэтические сказания, характеризовавшиеся как
исторические источники уже известными нам свойствами. Следы этой
творческой работы, отмеченной к тому же печатью критического
отношения к наличным фактам, обнаруживаются вполне отчетливо
в двух местах хроники, а именно там, где автор отвечает на стоявшие
перед ним вопросы, кого следует считать отцами королей Херика Ди-
тяти (Hericus Puer) и Хальдана (Haldanus), правивших в IX столетии.
Не найдя, по всей видимости, ясного ответа на означенные вопросы ни
в письменных источниках, и в первую очередь, вероятно, в сочинении
Адама Бременского, где эти короли, без прямого указания на их род-
ство с прежними королями датчан, носят имена Хорик (iuniorem
Horicum; puerum unum, nomine Horicum)51 и Хальпдан (Halpdanus)52, ни
в устных сказаниях, наш хронист принужден был заключить: «Суще-
ствует немало сомнений относительно этого Херика Дитяти, был ли
он сыном предыдущего Херика или нет»53 и: «Был ли Хальдан сыном
Клак Харальда или нет, существует сомнение»54.
50 Устному сказанию, вероятно, обязан своим появлением в «Роскиллеской хрони-
ке» не известный по письменным источникам IX-XI вв. некий Фроде, якобы избран-
ный на царство после короля Херика (очевидно, того, который прежде упоминался
с прозвищем «Дитятя»).
51 Adam Brem. Lib. I. 30.
52 Ibid. Lib. I. 39,41.
53 Chronicon Roskildense. II: «De isto Herico Puero non minima dubitacio est, utrum
filius predicti Herici fuerit an non».
54 Ibid. IV: «Haldanus autem utrum fuerit filius Clac Haraldi an non, in dubio est». Под
Клак Харальдом (ср.: у Свена Аггесена — Clacharaldus) датский хронист, однако, разу-
мел не того Харальда, который принял крещение в 826 г., а Харальда Синезубого:
«cognomino Blatan siue Clac Hara’d» (Ibid. IV).
2 - 10548
33
Такой же творческий подход при работе с известиями относитель-
но генеалогии датских королей IX — первой половины X в., черпав-
шимися из письменных источников, в число которых, вероятно, вхо-
дили и «Деяния» Адама Бременского, и «Роскиллеская хроника»55,
а также, по-видимому, из устных сказаний, обнаруживает в своем тру-
де и Саксон Грамматик, привнося, однако, в свои генеалогические по-
строения еще больше воображения, уже, можно утверждать, совсем,
по сравнению с умонастроением первого датского хрониста, не нахо-
дившего узды со стороны критической мысли. В передаче Саксона
генеалогия датских королей IX — первой половины X в. приобрела
стройный вид: у каждого короля имелся отец и сын, а также нередко
брат, которые, как правило, все тоже были королями. Как следствие,
родословная королей датчан рассматриваемого времени, представлен-
ная Саксоном, вошла в противоречие с сообщениями, которые нахо-
дили возможным поместить в своих сочинениях Свен Аггесен, опи-
равшийся, вероятно, на устную традицию, составитель «Роскиллеской
хроники» и Адам Бременский, из всех иноземных историков, писав-
ших до XII в., оставивший больше всего сведений о Дании и ее коро-
лях. Любопытно при этом отметить, что, как мы помним, свои сообще-
ния о королях датчан, чье правление может быть датировано концом
IX — первой половиной X в., Адам, вероятно, во многом строил на
изустных рассказах короля Дании Свена Эстридсена. Отсюда мы де-
лаем вывод, что родословная датских королей, предложенная Саксо-
ном, не находила согласия и со свидетельствами датчанина, умершего
приблизительно за сто лет до того времени, когда еще едва ли начи-
нали писаться первые страницы «Деяний датчан». И только с эпохи
короля Харальда и его сына Свена Вилобородого и до эпохи Свена
Эстридсена, а именно с середины — второй половины X в. и до сере-
дины XI в., генеалогия датских королей у Саксона находит полное
соответствие данным других датских историков XII в., что можем
объяснить единственно тем, что памятники письменности, восходив-
шие ко второй половине X — началу XII в., которые могли читать
основоположники датской исторической мысли, уже содержали ясные
указания относительно родословной государей Дании; да и устные
рассказы о том, не таком уж и далеком для датчан времени, вероятно,
уже не грешили баснословием в части имен королей, их родства и по-
рядка наследования ими власти.
Пребывают в согласии между собой и сообщения датских истори-
ков о родословной по отцовской линии датских королей, правивших
в последней трети XI — XII в., т.е. тех королей, которые вели свое про-
исхождение от основателя новой династии Свена Эстридсена. Но это
была эпоха, когда уже жили сами упомянутые историки или их отцы
55 Из этой хроники Саксон, по-видимому, позаимствовал сообщение о короле Фроде.
34
и деды, следовательно, родословную королей данного времени в XII в.
уже можно было легко составить, прибегая не только к сообщениям
памятников письменности, но и к воспоминаниям очевидцев.
Эти воспоминания, однако, как можно догадываться, должны были
служить также важнейшим источником сведений для определения и
других родственников королей Дании, живших во второй полови-
не XI — XII столетии: предков королей по материнской линии или
тех лиц, которые состояли с королями в более отдаленном родстве.
Некоторый интерес к таким королевским родственникам обнаружи-
ваем у Саксона Грамматика, но первым, кто специально обратился
к этой теме на датской почве, был аббат Вильгельм (Гильом) из
Эбельхольта (ок. 1127—1203), родом француз, проведший, однако,
вторую половину своей жизни в Дании, где своими духовными подви-
гами стяжал славу святого56. В кратком сочинении, известном под на-
званием «Генеалогия королей датчан» (Genealogia regum Danorum)57,
составленном им ок. 1194 г. в связи с расторжением брака француз-
ского короля Филиппа Августа и датской принцессы Ингеборг, ве-
роятно, по заказу тогдашних правителей Дании, короля Кнута VI и
архиепископа Абсалона, он попытался опровергнуть утверждение ко-
роля Филиппа о своем слишком близком родстве с Ингеборг и, как
следствие, непозволительности их брачного союза в определениях ка-
нонического права. Сам Вильгельм свидетельствует, что свое исто-
рико-генеалогическое произведение он написал, «исходя из достовер-
ности историй и по памяти людей» (secundum fidem hystoriarum et
memoriam hominum). И действительно, почти все свои сведения о дат-
ских королях, живших до XII в., и их родословной он почерпнул в со-
чинениях историков, прежде всего в «Истории бриттов» Гальфрида
Монмутского, «Деяниях» Адама Бременского и «Краткой истории»
Свена Аггесена, своего современника. Что же касается «памяти лю-
дей», то она, скорее всего, дала Вильгельму материал только для со-
ставления им родословной королей Дании XII столетия. Этот материал,
по-видимому, касался в первую очередь тех родственных связей, ко-
торые имели короли Дании с иноземными правителями XI--XII вв. и,
между прочим, русскими князьями (reges Ruthenorum), ибо у Свена
Аггесена, доведшего свою «Краткую историю» до времени правления
Кнута VI, об этом ничего не говорится.
Но, просматривая сообщения Вильгельма, касающиеся родственных
отношений между датским королевским домом и русскими князьями,
мы обнаруживаем, что эти сообщения отличаются от свидетельств
других письменных источников XII—XIII вв., причем как иноземных,
так и датских. Имеется в виду имя отца матери короля Вальдемара I
Ингеборг. Аббат Вильгельм считает ее дочерью Izizlaui, «могущест-
56 Nielsen Н. Vilhelm И KLNM. 1976. Bd. XX. S. 69-70.
57 SHDM. Vol. I. Р. 176-185.
35
венного короля русских», тогда как покровитель Вильгельма архиепи-
скоп Абсалон в послании к папе Целестину II, датируемом 1194 г., на-
зывает Ингеборг filia Rizlaui/Zizlaui58, а их современник Саксон Грам-
матик — Waldemari, «который своими называется также larizlavus»59.
Впрочем, в письме Абсалона, дошедшем до нас в нескольких списках
конца XVI — XVIII в., вероятно, со стороны писцов были допущены
погрешности, заключавшиеся в ненаписании в слове Rizlaui/Zizlaui
каких-то первых букв, а именно тех, которые присутствуют в имени
larizlavus/Izizlauus, о чем может свидетельствовать полное соответст-
вие прочих букв обоих слов. Но даже если признаем, что Абсалон знал
отца Ингеборг под именем larizlaui или Izizlaui60, то и в этом случае
наличествуют расхождения между современниками, жившими в одно
время и знавшими друг друга. К этому следует присовокупить, что
в исландских источниках дед короля Вальдемара предстает под дру-
гим именем — короля Харальда Вальдимарссона (Haralds konungs
Valdimarssonnar)61, что позволяет заключить, что исландские источни-
ки были оставлены датскими писателями без внимания при определе-
нии имени этого человека и что, таким образом, итог этого определе-
ния, скорее всего, явился следствием состояния памяти собственно
датчан.
Таким образом, воспоминания датчан, к которым прибегали дат-
ские историки в своих изысканиях на предмет установления родства
представителей датского королевского дома с иноземными королев-
скими и княжескими родами, могли различаться, как мы видели на
примере сообщений о датско-русских династических связях. Следова-
тельно, память датчан даже по отношению к недавнему прошлому их
королевского рода не всегда могла отличаться единообразием.
Такое же заключение, вероятно, следует сделать и о представле-
ниях датчан ХП-ХШ вв. касательно генеалогий их знатных родов.
Абсалон, вдохновивший Саксона на написание «Деяний датчан», ве-
роятно, желал, чтобы в этом произведении нашли свое отражение и
деяния представителей его собственного рода, одного из самых мо-
58 Epistolae abbatis Willelmi. Diplomatarium Danicum I Udg. af Det Danske Sprog- og
Litteraturselskab. Kobenhavn, 1977. R. 1. Bd. 3. Del 2. S. 501-503.
59 too. Lib. XI. VI. 3.
60 Поскольку текст послания Абсалона находился в сборнике (составлен в первой
четверти XIII в.), заключавшем письма аббата Вильгельма, и поскольку родословная
датских королей, изложенная в этом послании, совпадает в остальных фактах с данны-
ми, приводимыми в сочинении Вильгельма, то можно предположить, что в подлинной
грамоте архиепископа Лундского, вероятно, присутствовало имя Izizlauus. Рукопись
Вильгельма (или даже его устное сообщение), скорее всего, и являлась тем подготови-
тельным исследовательским материалом, который затем был использован в послании
главы датской церкви к папе, чье решение должно было определить исход затеянного
королем Франции бракоразводного дела.
61 Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI —
середина XII! в.): Тексты, перевод, комментарий. М., 2000. С. 164-173, 235-236.
36
гущественных в Дании XII в., о чем свидетельствует тот факт, что
Саксон постарался сообщить немало сведений о самом Абсалоне и его
родственниках. Но любопытно, что на основании приводимых Саксо-
ном фактов родословная его патрона прослеживается лишь до рубежа
XI-XII вв., когда жил дед Абсалона Скьяльм Белый (Skialmo, Skyalmo
Canditus). И Свен Аггесен, представитель другого знаменитого дат-
ского рода той поры, по-видимому, имел желание «увековечить» свою
родословную (кроме «Истории» еще и в «Дружинном уложении»), но
его воспоминания о предках останавливаются на имени и патрониме
прадеда, а именно Свена Труготсена (Sueno filius Thrugot)62 63.
Не может быть, конечно, сомнений, что датская устная традиция
питала первых датских книжников сведениями о родословной королей
и вельмож Дании, но уже сам факт, что эти книжники собирали ма-
териал и в иноземных источниках, письменных и устных (сказания
исландцев), свидетельствует о том, что историческая память датчан
в XII столетии имела, несомненно, немалые прорехи и даже в отноше-
нии недавнего прошлого могла быть довольно «короткой». Генеало-
гическая мысль, явившаяся плодом развития исторического сознания
у датчан XII в., при таких обстоятельствах зарождалась и как резуль-
тат стремления датских книжников описать историю своего народа по-
средством составления рассказа о деяниях царствовавших королей,
что привело к созданию их генеалогий, и как следствие идеи, что эти
генеалогии могут быть использованы в практических целях, а именно
в целях доказательства факта родственных отношений между короля-
ми Дании и государями других стран и земель.
62 Saxo. Lib. XI. V. 1.
63 Svenonis Aggonis F. Lex Castrensis sive Curie // SMHD. Vol. I. P. 82.
Д.Д. Беляев
ЦАРСКИЕ ГЕНЕАЛОГИИ
В ДРЕВНЕЙ МЕЗОАМЕРИКЕ
Широко известна значительная роль генеалогий в древних обществах.
Однако иногда они рассматриваются как своего рода пережиток, оста-
ток архаики, «родовых отношений» и т.д. Такая точка зрения пред-
ставляется ошибочной, так как генеалогия как не просто принадлеж-
ность к какому-то роду, а как точное указание на происхождение
может возникнуть только в сложном обществе, где кроме поколений
уже различаются отдельные люди внутри возрастных групп. Во мно-
гих развитых культурах Старого и Нового Света генеалогическая
традиция составляла существенную часть традиции исторической.
Мезоамериканская цивилизация развивалась во II тыс. до н.э. —
II тыс. н.э. на территории нынешних Мексики, Гватемалы, Белиза,
Гондураса и Сальвадора. Говоря о генеалогиях в Мезоамерике, сле-
дует отметить, что речь идет прежде всего о генеалогиях правителей
различного ранга. Это связано со спецификой источниковой базы,
представленной либо царскими надписями, либо рукописями исто-
рико-мифологического содержания. Для анализа места и роли генеа-
логий в исторической традиции мы приведем сравнительные данные
по двум регионам, лучше всего освещенным источниками, — Оахаке
и области майя.
ОАХАКА
Регион Оахаки (территория нынешних мексиканских штатов Оахака,
Герреро и юг штата Пуэбла) был одним из первых очагов письменно-
сти в Мезоамерике. Первые письменные памятники появились здесь
еще в I тыс. до н.э.1. Они представляют собой каменные монументы
1 Самая ранняя надпись в Оахаке — монумент 3 из Сан-Хосе-Моготе. Джойс Мар-
кус датирует его VII—VI вв. до н.э. (Marcus J. The Origins of Mesoamerican Writing //
Annual Review of Anthropology. 1976. Vol. 5. P. 79-90; Marcus J. Zapotec Writing//
Scientific American. 1980. Vol. 242, № 2. P. 50-64). Однако Гордон Уиттакер подвергает
такую раннюю датировку сомнению и считает, что надпись датируется не ранее, чем
1II-II вв. до н.э. (Whittake G. The Hieroglyphs from Monte Alban. Unpublished Ph. D.
dissertation. Yale University, 1980).
© Д.Д.Беляев, 2004
38
с изображениями страдающих пленников, зачастую с выпущенными
внутренностями, рядом с которыми высечены их календарные имена2.
Неправильная идентификация поз, в которых изображены эти плен-
ники, привела к тому, что их назвали «танцорами». В Ш-П вв. до н.э.
в Монте-Альбане была воздвигнута грандиозная галерея из более чем
300 «танцоров»3. Очевидно, она запечатлела ход завоевания долины
Оахаки правителями Монте-Альбана.
К началу нашей эры, когда складывается единое сапотекское госу-
дарство со столицей в Монте-Альбане, характер триумфальных мону-
ментов изменяется. На смену «танцорам» пришли более пространные
надписи на каменных панелях, в которых упоминаются даты, топони-
мы и календарные имена пленников4. Победные монументы, в соот-
ветствии с общемезоамериканской традицией, располагались в самом
центре Главной площади Монте-Альбана. Быстрое распространение
иероглифической письменности сопровождало становление государ-
ственности и в других областях Оахаки, прежде всего в Миштека-
Альте5.
В III—VI вв. н.э. основной формой письменных памятников в Мон-
те-Альбане становятся надписи на стелах. Они посвящены воцарениям,
завоевательным походам и ритуалам сапотекских царей6. В это же вре-
мя иероглифические тексты широко распространяются по всей Оахаке.
В миштекских областях формируется особый стиль надписей —
Ньуинье. Он известен как в горных долинах Миштека-Альты (Тидаа,
Серро-Энкантадо, Тилантонго, Йукуньудауи и др.), так и в предгорьях
Миштека-Бахи (Серро-де-Лас-Минас, Текиштепек, Уахуапан и др.)7.
2 В Мезоамерике человек получал особое календарное имя по дню священного
260-дневного календаря, в который он родился. Календарное имя состояло из сочета-
ния цифры — порядкового номера дня внутри 13-дневной недели — и названия дня
внутри 20-дневного месяца.
3 Flannery К. V., Marcus J. The Earliest Public Buildings, Tombs, and Monuments at
Monte Alban // The Cloud People: Divergent Evolutions of the Zapotec and Mixtec Civiliza-
tions / Ed. K.V.Flannery and J.Marcus. New York et al., 1983. P. 89-90.
4 Marcus J. Zapotec Writing. P. 56—60; Marcus J. The Iconography of Militarism at
Monte Alban and Neighboring Sites in the Valley of Oaxaca // The Origins of Religious Art
and Iconography in Preclassic Mesoamerica. Los Angeles, 1976. P. 127-132; Whittaker G.
The Hieroglyphs from Monte Alban.
5 Особо следует отметить надписи Уамелульпана. См.: Balkansky А.К. Urbanism and
Early State Formation in the Huamelulpan Valley of Southern Mexico H Latin American
Antiquity. 1998. № 1. P. 37-76; Gaxiola M. Huamelulpan: un centro urbano de la Mixteca
Alta. Mexico, 1984; Moser C.L. Nuiffe Writing and Iconography of the Mixteca Baja.
Nashville, 1977. P. 239.
6 Marcus J., Flannery K.V. Zapotec Civilization: How Urban Society Evolved in
Mexico’s Oaxaca Valley. London, 1996; UrcidJ. Zapotec Hieroglyphic Writing. Washington,
2000. P. 279-408.
7 Cm.: Moser C.L. Nuifle Writing and Iconography; Moser C.L. The Middle Classic
Nuine Style of the Mixteca Baja, Oaxaca: a Summary Report//The Cloud People. P. 211—
213; UrcidJ. Zapotec Hieroglyphic Writing. P. 1-3.
2*
39
Содержание надписей Ньуинье такое же, как и в Монте-Альбане: во-
царения, войны, ритуалы. Появляются также надписи на тихоокеан-
ском побережье и в Герреро8.
С VII в. сапотекское государство вступило в полосу кризиса, нача-
лось усиление провинциальных центров, таких, как Саачила, Куила-
пан, Ламбитьеко, Шошокатлан, Макуилыиочитль, Этла, Уицо. В этих
городах появляются надписи, ранее отсутствовавшие. Параллельно
с этим происходят радикальные изменения в составе корпуса источ-
ников. Длинные повествовательные надписи исчезают, и их место
занимают изображения с сопутствующими календарными именами.
Масштабные стелы сменяются небольшими палетками, помещавши-
мися внутри гробниц. В настоящее время известно более 200 таких
палеток. Как правило, на них изображены супружеские пары: мужчина
напротив женщины, между ними располагаются ритуальные объекты.
Над ними помещается так называемый мотив «небесных челюстей» —
изображение портала в мир предков9.
В сценах присутствует несколько типов ритуальных объектов.
Во-первых, это курильницы с копалом — ароматической смолой. Воз-
жигание копала в Мезоамерике было важным элементом ритуалов
в честь предков и других религиозных церемоний. Во-вторых, это со-
суды с различными жертвами — птицами, тканями, орудиями из обси-
диана и т.д. В-третьих, часто изображаются человеческие головы —
очевидно, священные реликвии предков.
По-видимому, на этих монументах изображены различные церемо-
нии, проводившиеся местными князьями, — заключение браков, при-
несение жертв божествам, общение с предками и т.д. Наиболее попу-
лярны сцены браков, которых известно более 20. Часто супруги сидят
на циновках (символ власти) или на иероглифах-топонимах, обозна-
чающих владения, откуда они родом.
Встречаются надписи с изображениями в несколько регистров. Так,
на палетке, хранящейся в Национальном музее антропологии в Мехи-
ко (MNA-1) и происходящей из Саачилы10 или из Этлы, два регистра.
В нижнем регистре изображены 6 Цветок и 11 Обезьяна — отец и мать
князя 6 Землетрясение (на это указывает то, что 6 Цветок изображен
с бородой). В верхнем регистре изображен сам 6 Землетрясение и его
жена 3 Змея, обменивающиеся ритуальными дарами11.
8 См.: UrcidJ. Zapotec Hieroglyphic Writing. P. 15-20.
9 Marcus J. Changing Patterns of Stone Monuments after the Fall of Monte Alban 11 The
Cloud People. P. 191-197; Masson M.A., Orr H. The Role of the Zapotec: Genealogical
Records in Late Precolumbian Valley of Oaxaca Political History // Mexicon. 1998. Vol. XX.
№ 1. P. 10—14; UrcidJ., Winter M. ^Una genealogia zapoteca prehispanica? // Arqueologia.
Mexico, 1989. №2. P. 61-67.
10 Caso A. Las estelas zapotecas. Mexico, 1928. Fig. 81.
11 Marcus J. Changing Patterns of Stone Monuments. P. 193-195.
40
На палетке из Норьеги три регистра. В нижнем изображена сцена,
в которой присутствуют «небесные челюсти» и мужчина с календар-
ным именем 10 Сосуд протягивает птицу женщине по имени 9 Змея.
В среднем регистре изображено рождение женщиной 2 Вода мальчи-
ка по имени 2 Сосуд и его последующее представление отцу. В верх-
нем регистре подросший 2 Сосуд приносит свою первую жертву
в присутствии отца и матери12.
В некоторых случаях на монументах встречаются перечисления ка-
лендарных имен, которые не могут быть ничем иным, кроме как ге-
неалогическими списками. Надпись на притолоке 2 из Шошокатлана
(VII—VIII вв.) называет 15 имен: 5 Трава, 5 Обезьяна, 8 Землетрясение,
8 Тростник, 4 Молния, 6 Землетрясение, 8...?, 4 Ягуар, 1 Цветок,
6 Ягуар, 7 Сова, 2 Бирюза, 2 Вода, 3 Олень, 12 Бирюза. Каждое из ка-
лендарных имен сопровождается иероглифом в виде головы бородатого
человека, очевидно, читающимся COQUI — «правитель»13. Династия
владетелей Шошокатлана, таким образом, существовала по меньшей
мере 300 лет и восходила еще к периоду единого сапотекского госу-
дарства. Первые ее члены были, видимо, мелкими князьями, подвла-
стными царям Монте-Альбана.
Иногда генеалогические списки могут объединяться с композицион-
ными палетками. На палетке MNA-1, о которой шла речь выше, по
правому краю нанесена надпись, содержащая 13 календарных имен,
среди которых встречается и имя 6 Землетрясение, которому посвящен
монумент.
Палетки с надписями были не единственным способом запечатления
генеалогий. В сапотекских погребениях VII—IX вв. часто встречаются
парные мужские и женские маски с календарными именами. Как прави-
ло, они располагаются сериями. В Ламбитьеко (восточное ответвление
долины Оахаки) над погребениями правителей был обнаружен поста-
мент, украшенный нишами с изображениями супружеских пар с кален-
дарными именами. Все мужчины держат в руках человеческие бедрен-
ные кости — сакральные останки предков и символ наследования власти.
Здесь представлено четыре поколения местных князей: 4 Лицо и его же-
на 10 Обезьяна (ок. 640 — 670), 8 Сова и его жена 3 Бирюза (ок. 670 —
700), 1 Землетрясение и его жена 10 Тростник (ок. 700 — 730) и строи-
тели комплекса 8 Смерть и его жена 5 Тростник (ок. 730 — 755)14.
По-видимому, разные виды генеалогических записей соединялись
в мемориальных погребальных комплексах. Один из них сохранился
в Серро-де-Ла-Кампана15.
12 Подробнее см.: Marcus J. Changing Patterns of Stone Monuments. P. 195-196.
13 Marcus J. Lintel 2 at Xoxocatlan H The Cloud People. P. 150-151.
14 Lind M., UrcidJ. The Lords of Lambityeco and Their Nearest Neighbors//Notas
Mesoamericanas. Puebla, 1983. № 9. P. 80-81, 88.
15 UrcidJ. La Tumba 5 del Cerro de la Campana, Suchilquitongo, Oaxaca, Mexico: un
anAlisis epigrAico // Arqueologia. Mexico, 1992. № 8. P. 73-112.
41
Палетка из погребения 5 в Серро-де-Ла-Кам пана посвящена владе-
телям Уихасоо (северное ответвление долины Оахаки). Они изображе-
ны приносящими жертвы. В нижнем регистре правитель 11 Узел при-
носит жертву в 732 г., а его жена 12 Цветок — в 756 г. В верхнем ре-
гистре изображен их сын 12 Обезьяна, который в 763 г. принес жертву
умершему в 759 г. деду по материнской линии— 13 Обезьяне. В над-
писи на краях перечислены календарные имена; видимо, это предки
и родственники людей, изображенных на палетке16.
Работы 1980-90-х годов ученых Мексики и США (Х.Урсид,
Дж.Маркус, М.Мэссон, Х.Орр), посвященные монументам VII—IX вв.,
показали, что многие имена на них повторяются, что, очевидно, ука-
зывает на генеалогические связи. Наибольшее количество совпадений
засвидетельствовано между региональными центрами и Монте-Аль-
баном. Эти данные говорят о важности для новых династий связей
с древней столицей. По-видимому, генеалогия в этом случае служила
основным источником легитимности правящих родов17.
В постклассический период (X-XVI вв.) этот процесс получил ло-
гическое завершение. Иероглифическая письменность во всей Оахаке
была окончательно вытеснена комбинированной системой, включав-
шей пиктографию и календарные имена. Основным видом источников
являются рукописи-кодексы, среди которых выделяются религиозные
и историко-генеалогические. В доиспанское время кодексы изготав-
ливались из оленьей кожи (у миштеков) и из местной бумаги-амя/яе.
После испанского завоевания, в XVI в., широкое распространение по-
лучили кодексы на европейской бумаге и на хлопковой ткани.
Наибольшее количество сохранившихся письменных памятников
постклассического времени происходит из Миштека-Альты — горной
области в западной части штата Оахака. После распада первых миш-
текских государств в III в. н.э. Миштека-Альта превратилась в конгло-
мерат небольших княжеств, связанных друг с другом брачными связями
и союзами, которые иногда объединялись в непрочные «гегемонии».
Известно 7 доиспанских миштекских кодексов: Нэттол, Бодли,
Селден, Виндобоненсис, Бекер II, Коломбино и Бекер I (два последних,
видимо, были частью единого свода). Все они являются историко-ге-
неалогическими по своему содержанию и посвящены династиям миш-
текских правителей. В XVI в. миштеки называли их тониндейе —
«история родов», а также наандейе — «воспоминания о прошлом»18.
Кроме того, от раннеколониальной эпохи дошло 22 рукописи, запи-
санные латиницей. Среди них выделяются лъенсос и мапас (мишт.
танинъд) — карты, изображавшие земли, подвластные династии.
16 Ibid. Р. 91-101.
17 Masson М., Orr Н. The Role of the Zapotec. P. 10-15.
18 Marcus J. Mesoamerican Writing Systems: Propaganda, Myth, and History in Four
Ancient Civilizations. Princeton, 1992. P. 60.
42
Анализ содержания всех этих кодексов показывает, что генеалогии
занимают в них центральное место.
Кодекс Селден (Codex Selden 3135), хранящийся в Бодлеянской
библиотеке в Оксфорде, представляет собой изложение генеалогии
правителей Аньуте (совр. г. Санта Магдалена Хальтепек в долине
Ночиштлана) от его основания до XVI в.19. Он был создан ок. 1556 г.
на основе более древних кодексов середины XIV в. Интерес создате-
лей Селден только к местной генеалогии привел к тому, что знамени-
тый завоеватель 8 Олень «Лапа Ягуара» упомянут в нем лишь однаж-
ды как отец трех девушек, вышедших замуж за сыновей правителя
Аньуте20.
Кодекс Нэттол (Codex Zouche-Nuttal), хранящийся в Британском
музее, состоит из двух частей. Реверс кодекса посвящен деяниям
8 Оленя «Лапы Ягуара» (1063-1115), подчинившего себе почти все
миштекские земли. Аверс состоит из трех повествовательных блоков,
каждый из которых сопровождается генеалогией: 1) история мифиче-
ского предка 8 Ветер «Орел-Кремень» — четыре генеалогии первых
правителей; 2) история правительниц по имени 3 Кремень — пять
генеалогий, одна из которых представляет собой генеалогию 8 Оленя
«Лапы Ягуара»; 3) путешествие четырех первых правителей из
Апоалы — список из четырех брачных пар и генеалогия21. Р.Уильямс
отмечает, что 63,4% текста на аверсе посвящена бракам, рождению
детей и генеалогиям. Кодекс был создан ок. 1330 г.
Кодекс Виндобоненсис, хранящийся в Вене (Codex Vindobonensis
Mexicanus), также делится на аверс и реверс. Аверс из 52 страниц
посвящен сотворению мира богами, происхождению первых людей и
основанию миштекских династий. Реверс из 13 страниц — это обстоя-
тельная родословная правителей Тилантонго (одного из крупнейших
миштекских царств), перечисляющая всех правителей, их детей и г.д.22.
Аверс Виндобоненсис был расписан до 1350 г., в то время как реверс
моложе и был создан уже во второй половине XIV — XV в.
Кодексы Коломбино и Беккер I объединяются в единый свод, по-
священный истории 8 Оленя «Лапы Ягуара» и его потомков в Тутуте-
пеке на тихоокеанском побережье. Как полагал Альфонсо Касо, это
наиболее древний кодекс, созданный еще в XIII в.
Специфической чертой миштекских генеалогий является то, что
в текст зачастую включаются краткие родословцы родителей супруга
19 Smith М.Е. Codex Selden: A Manuscript from the Valley of Nochixtlan? H The Cloud
People. P. 248-255.
20 Smith M.E. Regional Points of View in the Mixtec Codices//The Cloud People.
P. 260-266.
21 Williams R. Codex Zouche-Nuttall ‘‘Obverse”: Summary of Contents И Texas Notes on
Precolumbian Art, Writing, and Culture. № 20. September, 1991. P. 3-4.
22 Jansen M. Huisi Tacu: Estudio Interpretativo de un libro Mixteco Antiguo: Codex
Vindobonensis Mexicanus I. Mexico, 1989.
43
или супруги человека, о котором идет речь. В результате этого повест-
вование удлиняется и может создаться ложное впечатление о том, что
генеалогия длиннее, чем в действительности.
Рукописи историко-генеалогического содержания XVI в., основан-
ные на древней традиции, дошли и из других областей Оахаки: 16 —
из княжеств чочо-пополока (север Оахаки и юг ГКэблы), 3 — куика-
теков (север Оахаки), 4 — тлапанеков (юг Пуэблы)23.
Сапотекских иероглифических кодексов до нас не дошло. Несколь-
ко рукописей было создано в XVI в. сапотекской знатью в долине
Оахаки: «Льенсо Гевеа», «Льенсо Уилотепек», «Генеалогия из Ма-
куильшочитля», «Льенсо Тильтепек», «Льенсо Табаа», «Сапотекская
генеалогия», «Генеалогия из Этлы», «Генеалогия из Оахаки». В них,
несмотря на европейское влияние, сохранялась древняя традиция ге-
неалогий. Их отличительная особенность — отсутствие дат для доис-
панской эпохи.
«Льенсо Тильтепек» представляет собой родословную колониаль-
ных правителей Сан-Мигель-Тильтепека в 12 поколениях (приблизи-
тельно с ХИ-ХШ вв.). В ней подробно перечисляются все жены и дети,
включая не правивших24.
«Льенсо Гевеа» и «Льенсо Уилотепек» совмещают карту владений
и генеалогию. Они происходят из сапотекского государства на пере-
шейке Теуантепек, возникшего в XIV в., и перечисляют правителей
Саачилы — сапотекского центра на юге долины Оахаки25. По-видимо-
му, Саачила рассматривалась как центр притяжения всех сапотекских
политий, хотя к XV-XVI вв. этот город потерял былую славу.
«Генеалогия из Макуилыиочитля» повествует о 15 поколениях вла-
детелей Макуильшочитля, сменивших сапотекских князей Ламбитьеко.
В рукописи изображены правители и их жены, рядом латиницей под-
писаны их имена и места, откуда происходят женщины26.
Таким образом, в эпиклассический и постклассический период ро-
дословные царских династий становятся в Оахаке главным способом
передачи исторической информации: практически все упоминающиеся
события помещаются в рамки генеалогической последовательности.
То, что перед нами не просто царская хроника, доказывается включе-
нием в «текст» побочных линий, например генеалогий жен, мужей,
союзников и т.п. Фактически генеалогия стала у миштеков и сапотеков
единственной формой истории. Это резко отличает Оахаку от Цен-
тральной Мексики, где историческая традиция развивалась в ином на-
правлении.
23 Caso A. Reyes у reinos de la Mixteca. 2a ed. Mexico, 1992. T. 2. P. 7-9.
24 Guevara J. El Lienzo de Tiltepec: Extincion de un seftorio zapoteco. Mexico, 1991.
25 Paddock J. Comments on the Lienzos of Huilotepec and Guevea // The Cloud People.
P. 308-313.
26 Whitecotton J. The Genealogy of Macuilxochitl: A ^-Century Zapotec Pictorial from
the Valley of Oaxaca // Notas Mesoamericanas. Puebla, 1983. № 9. P. 58-75.
44
В этом смысле для Оахаки можно говорить о сложении своеобраз-
ной «генеалогической культуры», в которой история существовала
в форме генеалогии. Согласно постклассическим кодексам, собствен-
но история начинается после мифологических времен с появлением
первых династий и первых генеалогий. Этот феномен был, видимо,
обусловлен несколькими факторами. Появление первых «родословных
палеток» было связано с возвышением провинциальных правителей,
стремившихся легитимизировать свою власть через связь с царями
Монте-Альбана. Однако впоследствии этот механизм перестал рабо-
тать. Историческая традиция постклассической Оахаки коротка, и эпо-
хой основания династий в ней считается не классический (II—VII вв.),
а эпиклассический период (VII-X вв.). Сапотекская знать уже ничего
не помнила о Монте-Альбане, в ее представлениях основным центром
была Саачила, экс-провинциальная столица в государстве Монте-Аль-
бана. То же самое отмечается и у миштеков, где легендарная традиция
восходит максимум к VIII-IX вв.
В X-XVI вв. «генеалогическая культура» подпитывалась тем, что
при исключительной фрагментарности политической карты брачные
союзы были одним из важнейших средств политической интеграции.
Кроме того, в горных долинах Миштека-Альты наблюдался острый
дефицит земли. В силу этого у миштеков генеалогии играли ключевую
роль в определении прав наследования земель. Как показал американ-
ский исследователь Дж. Уайткоттон, социальная организация сапоте-
ков в XVI в. может быть охарактеризована как «конический клан»,
в котором статус и престиж находятся в прямой зависимости от рас-
стояния от предка-основателя27. Миштекская же социальная организа-
ция и система родства практически идентична сапотекской28. В этом
контексте генеалогии приобретали значение важного механизма со-
циальной идентификации.
МАЙЯ
Письменные памятники в области майя (юг Мексики, Гватемала,
Белиз, часть Гондураса) появляются в I в. до н.э. — I в. н.э. Вплоть
до конца классического периода (III-IX вв. н.э.) основной категорией
источников являются разнообразные царские надписи. Ни одной ру-
кописи на бумаге до нас не дошло, хотя их существование сомнения
не вызывает.
В отличие от долины Оахаки обширная область майя, охватываю-
щая Южную Мексику, Гватемалу, Белиз и часть Гондураса, никог-
27 Whitecotton J. The Zapotec: Princes, Priests, and Peasants. Norman, 1977. P. 154-156.
28 Spores R., Flannery K. Sixteenth-Century Kinship and Social Organization//The
Cloud People. P. 339-342.
45
да не представляла собой единого централизованного государства.
Многочисленные царства майя низменностей в IV—VII вв. дважды
объединялись под властью наиболее могущественных правителей-ге-
гемонов: держава кало'мте и царей Муталя (Тикаля) в 378-562 гг. и
Канальская держава в 562-695 гг., что напоминает Оахаку в постклас-
сический период. Однако, несмотря на это, генеалогическая традиция
у древних майя предстает в ином свете.
Многочисленные надписи содержат большое количество упомина-
ний о родственных связях правителей и представителей знати. Как
правило, в тексте указывались имена и титулы отца и матери прота-
гониста, зачастую занимая большую часть повествования. В системе
терминов родства большинства народов майя сын и дочь называются
одним словом, но термины для описания родственной связи «ребе-
нок-отец» и «ребенок-мать» различаются. Основными терминами
в иероглифическом майя были "al «сын/дочь матери» и nich "ап «сын/
дочь отца». С VI-VII вв. в надписях широко распространяются разно-
го рода метафорические формулы «он/она— его жертва» (употреб-
ляется по отношению к обоим родителям), «он/она — ее забота»
(о ребенке матери), «цветок острия его шипа ската» и сокращенно «его
цветок» (о ребенке отца). Большая часть этих метафор связана с ри-
туалами жертвенного кровопускания.
Однако упоминание уже второго поколения предков (дед и бабка)
встречается гораздо реже. Термин mim («бабка по материнской линии»)
встречается только один раз в надписи IX в. на притолоке 7 из Лас-
Монхас из Чичен-Ицы29. Более распространен термин тат («дед
по материнской и отцовской линии»). Очень часто он встречается
при объяснении того, почему два человека носят одинаковые имена.
В надписи из Храма Креста в Паленке ^конец VII в.), где приведен
царский список Баакаля30, о правителе Иит-К’ухиле (565-572) гово-
рится, что он был «внук Акаль-Мо-Наба». Из других текстов известно,
что Йит-К’ухиль принял то же тронное имя, что и его дед, — Акаль-
Мо-Наб (II). О царе Тортугеро, входившего в состав Баакаля, Ик-Муй-
Муване II (682-?) говорится, что он был y-et k’aba’il 'и-mam 'Ik'-Muuy-
Muwaan («тезка своего деда, Ик-Муй-Мувана»).
Важный для понимания данной проблемы текст на резной кости
с Северного Юкатана31, датирующийся VII или VIII в., посвящен пол-
ководцу К’ак’-Ти-К’иничу. Он не обладал царским рангом и из своих
родителей упоминает только мать. Однако после этого он указывает,
что кроме того он был внуком царя К’ак’-Ти-К’инич. По-видимому,
из царского рода происходила его мать, и ее сын получил имя деда.
29 Grube N., Nahm A Sign for the Syllable mi // Research Reports on Ancient Maya
Writing. Washington, 1990. № 31-33.
30 Баакаль — древнее царство майя в бассейне р. Усумасинты со столицей в городе
Лакамха (городище Паленке).
31 См.: Сое M.D. Maya Scribe and His World. New York, 1973. P. 146.
46
Даже в случае прихода к власти новой династии в надписях не
всегда отражаются ее связи с предшествующей. Так, об основателе
«теотиуаканской» династии в Мутале Нун-Йаш-Айине I (378^102)
в надписи его сына на стеле 31 в одном месте сообщается, что его
отец — кало’мте Хац’ом-Кух (374^139), а в другом — что он внук
кало’мте. Из других источников мы знаем, что права Нун-Йаш-
Айина I на трон обосновывались тем, что его мать Иш-Уне-К’авиль
была из рода мутальских царей. Однако на стеле 31, представляющей
официальную версию истории Муталя, об этом не говорится.
Концепция династической преемственности в идеологии классиче-
ских майя являлась одной из наиболее важных. Из различных горо-
дов— Йашчилана, Паленке, Тикаля — до нас дошли царские списки,
которые представляют собой перечисление царствований в хроноло-
гической последовательности с описанием происходивших событий.
Однако генеалогии как таковой здесь не наблюдается: правители
просто располагаются под порядковыми номерами, образованными
при помощи суффикса порядковых числительных -tai. Например, «Ти-
кальский династический сосуд» (№ 4679 по базе данных Джастина
Керра) содержит фрагмент царского списка: ’u-buluk-tal Siyaj Chan
K’awiil ... и-... ’u-huuxlahu’n-tal ’u-chak chaban Chan К'uh ’Ahkan
К ’ihnich Muwaan Hol ’u-chanlahu ’n-tal Wak Chan Tahal Chaak Chak Tok
Ich’aak ..., «Одиннадцатый — Сийах-Чан-К’авиль...; тринадцатый —
Чан-К’ук-Акан К’инич-Муван-Холь; четырнадцатый — Вак-Чан-Та-
халь-Чак Чак-Ток-Ич’ак ...»32.
Такая же структура используется и в раннеклассическом царском
списке из Пачана (притолоки 11, 35, 37, 47^из Йашчилана). Он пере-
числяет 10 владык от основателя династии Йо’ат-Балама I до К’инич-
Татбу-Холя II (526 — ок. 550). Все они приведены под порядковыми
номерами: ’u-naah-tal ’ahaw Yo’aat Balam — «первый царь Йо’ат-Балам»,
’u-cha-tal "ahaw Ttsamnaah Balam — «второй царь Йцамнах-Балам»,
’u-huux-tal "ahaw Yaxuun Balam — «третий царь Йашун-Балам»,
’u-chan-tal "ahaw Yax Xulu’b Joi—«четвертый царь Йаш-Шулу’б-
Холь», ’u-ho-tal "ahaw ... — «пятый царь ... (имя сбито)», ’u-wak-tal
K’ihnich Tatbu’ Joi—«шестой царь К’инич-Татбу-Холь», ’u-huk-tal
Hats’о’ Joi—«седьмой царь Хац’о-Холь», ’u-waxak-tal ’ahaw Yaxuun
Balam — «восьмой царь Йашун-Балам», ’u-bolon-tal Tab Balam —
«девятый царь Таб-Балам», ’u-lahu’n-tal K’ihnich Tatbu’ Joi—«деся-
тый царь К’инич-Татбу-Холь»33.
32 Kerr J. The Maya Vase Book: A Corpus of Rollout Photos of Maya Vases. New York,
1994. Vol. 4. File №4679; MartinS., Grube N. Chronicle of Maya Kings and Queens.
Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. London, 2000. P. 27.
33 Прит. 11 см.: Mathews P.L. La escultura de Yaxchilan. Mexico, 1997. P. 74. Прит. 35,
37, 47 см.: Corpus of Maya Hieroglyphic Inscriptions / Drawings by I.Graham. Cambridge,
1979. Vol. 3. Part 2: Yaxchilan. P. 3:79, 3:83, 3:107.
47
В надписи на саркофаге баакальского царя К’инич-Ханааб-Пакаля I
(615-683) содержится список его предков от Акаль-Мо-Наба I (501-
524) до Ах-Не’оль-Мата (604-611) с указанием дат их смерти. Однако
степень родства указана лишь для отца — К’ан-Мо-Хиша (ум. в 642 г.)
и матери — Иш-Сак-К’ук’ (ум. в 640 г.).
Другим способом перечисления царствований было указание на
положение в династической последовательности. Оно обозначается
при помощи термина ts’akbuul (буквально «нечто, расставленное по
порядку», условный перевод — «преемник»). Слово dzac (= ts ’ак)
встречается в раннеколониальном источнике «Документы Мальдо-
надо-Пашболонача». Здесь оно используется в качестве классифика-
ционного суффикса при перечислении правителей. Важным момен-
том является то, что между Пачималахишем (2-я половина XV в.) и
Пашболоначей (начало XVI в.) не учитывается младший брат Пачи-
малахиша Макваабин, хотя о его воцарении говорится. По-видимому,
это означает, что суффикс -ts’ak указывает на перечисление поко-
лений.
Иероглифические надписи подтверждают эту идею. Во время прав-
ления в Мутале царицы Иш-Йок’ин и ее мужа Каломте-Балама (511 —
ок. 530) «19-м преемником» назван только Каломте-Балам, который
в действительности не был сыном предыдущего царя. Это свидетель-
ствует о том, что термин ts ’ак первоначально имел значение «поколе-
ние», «возрастная группа» и был связан с преемственностью по муж-
ской линии. В этом случае нельзя говорить о генеалогии в строгом
смысле, поскольку человек рассматривается как представитель группы
родственников одного возраста. В ранних надписях (IV-V вв.) указа-
ние на поколение и указание на родство практически не пересекаются.
Но когда, начиная с VI в., они начинают встречаться вместе, указание
на поколение стоит на первом месте.
При этом сама концепция прослеживания генеалогии у майя суще-
ствовала. Об этом говорит использование слова te’ («дерево») для обо-
значения рода и династии. Так, царь Муталя Вак-Чан-К’авиль (537—
562) в надписи на стеле 17 назван ’uJiunwinaakts’akbuul ’u-te’ Yax ’E’b
Xook— «21-й преемник династии Йаш-Эб-Шоока».
В плане отсутствия особого интереса к генеалогии в классический
период майя и Оахака схожи. Однако в отличие от Оахаки у майя
на рубеже I—II тыс. н.э. не происходит смены исторической концеп-
ции. Хотя генеалогии имелись и на Юкатане, и в горной Гватема-
ле, они не стали доминирующим видом исторических повествова-
ний.
До нашего времени сохранилось не очень много постклассических
исторических произведений. Одно из наиболее интересных — так
называемые «Документы Мальдонадо-Пашболонача», составленные
в Тишчеле в 1610-1612 гг. Они представляют собой историю царства
48
майя-чонталь Акалан в XIV-XVI вв., включая историю конкисты34.
Дискурс этого произведения выказывает сильное сходство с иерогли-
фическими текстами классического периода, и, возможно, его источ-
ником послужила постклассическая летопись. Страницы 155-157 источ-
ника занимает перечисление чонтальских царей: Аушауаль (середина
XIV в.), Пачималь (вторая половина XIV в.), Чанпель (первая полови-
на XV в.), Пашва (середина XV в.), Пачималахиш (вторая половина
XV в.), Макваабин (конец XV в.), Пашболонача I (начало XVI в.),
Пашболонача II (дон Пабло Пашболонача; первая половина XVI в.).
Данный список явно представляет собой объединение старой дина-
стической хроники и генеалогии: 1) unacahibal auxaual tali cuzumil,
«первый [царь] Аушауаль прибыл с Косумеля»; 2) tali uchadzic аНаи
pachimal ukaba uppenel acaxaual, «пришел второй царь, Пачималь его
имя, сын Акашауаля»; 3) tali uyuxdzac ahauob икаиа chanpel uppenel
pachimal, «пришел третий царь, его имя — Чанпель, сын Пачималя»;
4) tali uchandzac аНаи икаиа рахиа uppenel chanpel, «пришел четвер-
тый царь, его имя — Пашва, сын Чанпеля»; 5) UHodzac аНаи икаиа
pachimalahix yithoc macvaabin yidzin uppenel paxuaob, «пятый царь, его
имя — Пачималахиш, вместе с Макваабином, своим младшим бра-
том, — сыновья Пашвы» и chumvanihix ta ahaulel macvaabin yidzin
pachimalahix, «воссел на царство Макваабин, младший брат Пачима-
лахиша»; 6) Uvacdzac аНаи икаиа paxbolonacha uppenel Pachimalahix,
«шестой царь, его имя — Пашболонача, сын Пачималахиша»35.
О Пашболоначе I далее говорится: hain аНаи paxbolonacha
acathanihi ay an uxtul [29] uppenelob pachimalahix икаиа don luis paxua
[30] икаиа uppenel haixnix bane pudzihi uchatulib [31] uppenel alamatazel
hainix upap don Pablo [32] uyuxtulil uppenel don pedro paxtun ochi Haa
tupam namach ani uppenel, «этот царь Пашболонача, о котором я уже
говорил, имел троих детей. [Первому] имя Пачималахиш, его сын —
дон Луис Пашва, и он бежал. Второй сын — Аламацель; этот — отец
дона Пабло. Третий сын — дон Педро Паштун, который был крещен,
не имел детей»36.
В данном случае мы имеем дело с типичной генеалогией, в которой
фиксируются все родственные связи правителей. Указаны не только
отношения «отец-сын», но и то, что Макваабин был младшим бра-
том Пачималахиша. Возможно, здесь прослеживается европейское влия-
ние: Аламацель назван ирар («отец, папа») дона Пабло Пашболоначи,
что является явным заимствованием из испанского. Однако даже этот
34 Scholes F. V., Roys R.L. The Maya Chontai Indians of Acalan-Tixchel: A Contribution
to the History and Ethnography of Yucatan Peninsula. Washington, 1948; Smailus О. El
Maya-Chontal de Acalan: Analisis linguistico de un documento de los aflos 1610-1612.
Mexico, 1975.
35 Smailus O. El Maya-Chontal. P. 26-32.
36 Ibid. P. 33-34.
49
чонтальский список сохраняет черты классического династического
списка, очень похожего на царский список из Йашчилана, где владыки
перечисляются по порядку правления.
До нас не дошло ни одной генеалогии Северного Юкатана, кро-
ме так называемого «Генеалогического древа Шиу», составленного
ок. 1560 г. в виде родословного дерева правившей в Ушмале и Мани
в XI-XVI вв. династии Шиу с особенным акцентом на принадлеж-
ность к ней ее автора Гаспара Антонио Чи. У корней дерева лежит
основатель, а ветви дерева — различные линии династии. Здесь иссле-
дователи опять-таки подозревают влияние европейской генеалогиче-
ской традиции.
Горная Гватемала, заселенная народами, говорившими на восточ-
ных языках майя (киче, какчикели, мамы, поком), очень похожа на
Миштека-Альту. Вплоть до XV в. политическая карта этого региона
была предельно фрагментарной, и лишь после 1400 г. в центральных
долинах складывается государство киче. Политическая структура го-
сударства киче была основана на иерархии линиджей, именовавшихся
по названиям придворных должностей37. В этих условиях генеалогии
должны были играть роль, сравнимую с той, которую они играли
в Оахаке.
Однако анализ корпуса источников показывает, что даже здесь не
сложилась такая же «генеалогическая культура», как у миштеков и са-
потеков. Раннеколониальные «титулос» выполнены не в форме родо-
словной, а как традиционное повествование о странствиях легендар-
ных предков, а затем излагают историю правителей. Наиболее извест-
ное произведение из горной Гватемалы — «Пополь-Вух» — содержит
историю царей киче и их список. История изложена по правлениям,
отдельно выделены особо важные события. В конце приводится пол-
ный список царей по поколениям: «Балам-Киче— первый колдун
из людей Кавека. Кокавиб— второе поколение Балам-Киче. Балам-
Коначе, первый ах-поп, — третье поколение. Котуха I и Стайуб —
четвертое поколение. Кукмац и Котуха II, первые цари-колдуны, они
были пятым поколением. Тепепуль и Стайуль — шестые по поряд-
ку. Кикаб и Кависимах — седьмое царствование, они тоже колдуны.
Тепепуль и Штайуб — восьмое поколение. Текум и Тепепуль — девя-
тое поколение. Вахшаки-Каам и Кикаб — десятое поколение царей.
Вукуб-Нох и Кауатепеч — одиннадцатое по порядку царствование.
Ошиб-Кех и Белехеб — двенадцатое поколение царей... Текум и Тепе-
пуль, платившие дань испанцам, они оставили детей, — тринадцатое по-
коление царей. Дон Хулио де Рохас и дон Хулио Кортес — четырна-
дцатое поколение царей и сыновья Текума и Тепепуля. Таковы поко-
ления и последовательность царствования владык ax-попов и ах-поп-
37 Carmack R., Weeks J. Quiche Archaeology and Ethnohistory at Utatlan//American
Antiquity. 1981. Vol. 46. P. 423^146.
50
камха у киче (дома) Кикаба»38. Слово «поколение» (Ze) играет важную
роль в исторической части «Пополь-Вух» и зачастую используется
в паре со словом «последовательность» (taz): uleel utazel ahauarem,
«поколения и последовательность царствования». Ясно видно, что и
у киче сохранилась классическая традиция счета поколений, а не
индивидуальных генеалогий.
Подводя итоги, можно предположить, что в Мезоамерике, по-види-
мому, развивалось по меньшей мере две модели соотношения генеало-
гической и исторической традиций. В Оахаке в постклассический пе-
риод сформировалась особая «генеалогическая культура», в которой
история существовала в форме родословной правителей. Основными
источниками здесь стали историко-генеалогические рукописи (кодек-
сы), создаваемые локально. У майя при переходе от классического
к постклассическому периоду продолжала сохраняться древняя дина-
стическая традиция. В некоторых случаях майяские генеалогии напо-
минают миштекские, однако они не стали преобладающим видом
источников. Майяская историческая традиция, по-видимому, посте-
пенно эволюционировала в сторону летописного жанра.
38 Перевод с киче автора.
И. В. Ведюшкина
ЭТНОГЕНЕАЛОГИИ
В ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
Древнерусские книжники использовали в своих сочинениях различ-
ные приемы для идентификации (и самоидентификации) как «своих»,
так и «чужих» этносов. Одним из способов помещения племен и наро-
дов в определенный историко-культурный, географический и, видимо,
отчасти политический контекст были генеалогии этносов, достаточно
широко распространенные в древней и средневековой литературе
самого разного профиля. Разумеется, этот элемент повествования уже
не раз становился предметом специального рассмотрения в историо-
графии1. Однако, несмотря на то что уже было сделано немало инте-
ресных наблюдений, в литературе пока отсутствует последовательное
рассмотрение этногенетических преданий в составе Повести времен-
ных лет (далее — ПВЛ) с точки зрения их места в структуре летопис-
ного повествования, а также их взаимодействия с другими способами
презентации этносов и книжной традицией. Как нам представляется,
хотя бы частичное заполнение этих пробелов может пролить свет на
некоторые особенности моделирования исторической памяти в древ-
нейшем сохранившемся памятнике русской исторической мысли.
Следует, впрочем, отметить, что для автора ПВЛ территориальная
локализация этноса во многих случаях важнее родовой принадлежно-
сти, что проявляется уже во вводной части.
1 Из работ последнего времени см., например: ТржештикД. Славянские этногене-
тические легенды и их идеологическая функция И Studia Balkanica. София, 1991. Т. 20:
Раннефеодальные славянские государства и народности. С. 35-42; Карпов А.Ю. Генеа-
логия хвалисов и болгар в летописной статье 1096 г. //Архив русской истории. 1994.
№4. С. 7-26; Дёмин А.С. «Свои» и «чужие» этносы в «Повести временных лет»//
Славянские литературы: XI Международный съезд славистов: Доклады российской
делегации. М., 1993. С. 3-14; Толстой Н.И. Тема библейского происхождения славян
у славянских хронистов XII-XVIII вв. И Вестник МГУ. 1995. Сер. 9: Филология. № 2.
С. 5-12; Гарькавый И.В. «Измаильтяне» или «нечистые человеки»? (Некоторые наблю-
дения над семантикой русских летописей) И Историческая антропология: Место в сис-
теме социальных наук, источники и методы интерпретации: Тез. докл. и сообщ. науч,
конф. М., 1998. С. 87-89; Карпов А.Ю. «Заклепанные человекы» в летописной статье
1096 г. // Очерки феодальной России. М., 1999. Вып. 3. С. 3-24.
© И.В.Ведюшкина, 2004
52
Так, в экскурсе о разделении земли сыновьями Ноя, составленном
с использованием целого ряда переводных и оригинальных источни-
ков2 и с хорошим знанием общих принципов разработки этого сюжета
в предшествующей книжности3, полностью отсутствуют так называе-
мые «генеалогии народов» — перечни имен внуков и правнуков Ноя
с указанием произошедших от них народов.
Одним из первых свидетельств актуализации информации источ-
ников в тексте вводной части ПВЛ является вставка этнонима Сдов'Ьне
в перечень стран Иафета между Иллирией и Лихитией (под общим за-
главием перечня: «ЯфЕту ж* гашасл подунофнъ1га странъ! и ^ападнъ1га»4).
Таким образом, контекст первого употребления одного из важнейших
этнических наименований ПВЛ связан не с происхождением, а с ме-
стом обитания народа. Эта же тенденция сохраняется и в дальнейшем.
Наконец, в экскурсе вообще нет «индивидуальных» этногенеалогий,
не только в традиционной, но и в оригинальной его части: отмечается
лишь общее происхождение ряда европейских народов от Иафета, да и
эта «коллективная» генеалогия, скорее всего, вытекает из представле-
ния о расселении этих народов в наследственной части Иафета. Хотя
текст ПВЛ в данном фрагменте достаточно сложен для толкования, но
«подзаголовки» «к ЯфЕТов'Ь ж* уасти с'Ьдать» и «ЯфЕТово во и то колено»5
перед перечнями восточно- и западноевропейских народов как будто
свидетельствуют о том, что принадлежность «колену» и занимаемая тер-
ритория были понятиями взаимосвязанными и взаимообусловленными.
Это предположение находит косвенное подтверждение в дальнейшем
изложении летописи: когда перечень восточноевропейских народов,
впервые представших перед нами в качестве насельников иафетовой
части, с небольшими изменениями повторяется в рассказе о «данниках
руси», то те же самые народы оказываются потомками Иафета: «си
суть свои га^ыкъ и/нущ'Ь <и кодЕна ЯфЕТова, иже жиоуть въ странах^
поаунофнъ1хъ»6. Еще одно подтверждение (также косвенное) содержит-
ся в тексте Толковой палеи, где схожий с ПВЛ перечень восточноевро-
пейских народов предваряется фразой «Мъ1 ж* гдагодЕ/нъ по р^уи
га^ъжа своиго, иже wt ЯфЕта га^ыци и^идоша и в уасти иго гЬдать»7.
2 На то, что в этногеографическом экскурсе вводной части ПВЛ соединились
тексты по крайней мере двух византийских хроник, известных в славянских переводах
(Иоанна Малалы и Георгия Амартола), указал еще А.А.Шахматов. См.: Шахматов А.А.
Повесть временных лет и ее источники И ТОДРЛ. 1940. Т. IV. С. 42-44, 72-74.
3 Об этом см. в нашей работе: Ведюшкина И.В. Этногеографическое введение «По-
вести временных лет»: особенности композиции И ВЕДС: Спорные проблемы истории.
М., 1993. С. 12-14.
4ПСРЛ. Т. 1.Стб. 3.
5 Там же. Стб. 4.
6 Там же. Стб. 11.
7 Палея Толковая по списку, сделанному в Коломне в 1406 г. Труд учеников
Н.С.Тихонравова. М., 1892-1896. Вып. 1-2. Стб. 243.
53
В то же время, совсем обойтись без указания на происхождение инте-
ресующих его народов, хотя бы в самом общем виде, летописец, види-
мо, не мог, и те же славяне, при первом упоминании попавшие в список
«стран» и не поименованные ни среди западно-, ни среди восточноев-
ропейских народов, когда автору потребовалось плавно перейти к рас-
сказу об их расселении, все-таки оказались иафетитами: «СЭт сн\ъ
Ж1 и 7в- га^ыку бъкть га^ъ1къ Слов'ёнккъ, шт плмини йф(това:
Нарци еж! суть Слов'ён!»8.
На этом фоне достаточно общего характера большинства этноге-
неалогий, а также тенденции характеризовать народы в первую оче-
редь по месту расселения тем более выделяются и привлекают внима-
ние предания о происхождении радимичей и вятичей (включающие и
народные этимологии), равно как и этногенеалогии статьи 1096 г.
Радимичи и вятичи помимо наличия у них небиблейских предков-
эпонимов, названных при первом же упоминании этих племен в ПВЛ,
выделяются среди других поименованных в летописи ответвлений
славянства. Во-первых, они не включены ни в летописный рассказ
о расселении славян9, ни в перечисление восточнославянских и несла-
вянских племенных княжений Восточной Европы10, ни в перечень
восточнославянских племен под общим «заголовком» «с* во токлю
Слоггкнгскъ га^ыкъ в Руси»11, который предшествует перечислению
неславянских «данников руси», и появляются лишь при четвертой по-
пытке летописца назвать восточнославянские племена и места их рас-
селения12. Во-вторых, из всех восточнославянских племен лишь они
происходят «шт Лаховъ»13. Однако в рассказе о расселении славян
среди племен лехитской ветви названы только поляне, лютичи, мазов-
шане и поморяне14.
Вместе с тем радимичи и вятичи, наряду с древлянами, северянами
и кривичами, оказались в большой группе восточнославянских племен,
противопоставленных полянам по «нечистоте» своей диеты, брачных
обычаев и похоронного обряда15. Резкость летописца по отношению
к ним сравнима разве что с его высказываниями о нравах половцев16
и антимагометанским пассажем, предваряющим Речь философа17. При
этом сопоставление фрагментов об обычаях пяти восточнославянских
племен и нравах половцев напрашивается не только по содержанию,
8ПСРЛ. Т. 1.Стб. 5.
9 Там же. Стб. 5-6.
10 Там же. Стб. 10-11.
11 Там же. Стб. 11.
12 Там же. Стб. 12.
13 Там же.
14 Там же. Стб. 6.
15 Там же. Стб. 13-14.
16 Там же. Стб. 16.
17 Там же. Стб. 86.
54
но и композиционно: они симметричной «рамочной конструкцией»
окружают восходящий к Георгию Амартолу экскурс о нравах различ-
ных народов. Здесь следует учитывать также тот немаловажный факт,
что половцы для летописца начала XII в. — грубая и неприятная дей-
ствительность; а вот можно ли то же самое сказать о восточнославян-
ских «племенных» общностях — большой вопрос. Тем не менее в фор-
ме их презентации на страницах летописи улавливаются черты сход-
ства.
Совершенно иное место, нежели у радимичей и вятичей, занимает
этногенеалогия в характеристике половцев. Если у радимичей и вяти-
чей совмещенное с легендарной этимологией этногенетическое пре-
дание является начальным звеном характеристики, то у половцев она
скорее завершает такую характеристику, строящуюся по принципиаль-
но иной схеме, чем у большинства упомянутых в ПВЛ народов.
В первых упоминаниях о половцах на страницах ПВЛ ничего не го-
ворится ни о территории их первоначального или последующего рас-
селения, ни о языке, ни о происхождении, ни о политической органи-
зации; они никак не связываются ни с наследственными частями или
потомством сыновей Ноя, ни с какими-либо данническими, союзными
или хотя бы соседскими отношениями среди уже упомянутых народов.
В то же время их появление в летописи и не ситуативно, не связано
с какими-либо их первыми соприкосновениями со славянами, русью,
Византией. Знакомство с ними начинается сразу с упомянутой выше
негативной характеристики их нравов и обычаев, присоединенной
к экскурсу Амартола о нравах народов и противопоставленной обы-
чаям христиан.
Генеалогия половцев впервые появляется в ПВЛ только в статье
1093 г., лишь после того как они уже не менее трех десятков раз были
упомянуты на страницах летописи и дали достаточно оснований для
самых негативных эпитетов, зловещих этногенеалогий и эсхатологи-
ческих размышлений. В 1068 г. они нанесли сокрушительное пораже-
ние Ярославичам на Альте, спровоцировавшее летописца на обраще-
ние к тексту «Поучения о казнях Божиих», совершили ряд набегов на
Русскую землю, приняли активное участие в княжеских усобицах. Но
когда они, нанеся огромный ущерб, разбили Святополка на Желяни
23 июля, в канун дня памяти святых мучеников Бориса и Глеба, оказа-
лось, что половцы и есть «лукавим сынов* И^жаил*ви»18. Примечательно,
что и в рассказе об Измаиле в Речи философа ничего не говорится
о произошедших от него впоследствии народах’9.
Вторично этой генеалогии половцы удостоились при нападении на
Киево-Печерский монастырь в 1096 г.20.
18 Там же. Стб. 223.
19 Там же. Стб. 93.
20 Там же. Стб. 232.
55
Статья 1096 г.21 вообще выделяется разнообразием и богатством
материала и начинается с описания неудачной попытки Святополка
Изяславича и Владимира Мономаха договориться с Олегом Святосла-
вичем о совместной защите Русской земли «шт поганъ1х»22, закончив-
шейся очередной усобицей и поражением Олега. Далее говорится о
набеге Боняка на Киев, действиях Кури у Переяславля, передвижениях
Олега и Святополка с Владимиром. Затем следуют набег тестя Свято-
полка Тугоркана на Переяславль, удачные действия против него Свя-
тополка и Владимира, гибель Тугоркана и его погребение Святопол-
ком. Все эти события описаны довольно будничным тоном. Повество-
вание становится неизмеримо эмоциональнее, когда речь заходит о вто-
ром за год набеге Боняка на Киев и разорении им Киево-Печерского
монастыря. Именно здесь дважды появляется по отношению к полов-
цам рассматриваемая нами этногенеалогия: «ве^вожнъ1гЁ ж* сынов*
И^наи/иви»23. И только после третьего причисления половцев к потом-
кам Измаила (когда выяснилось, что в результате нападения были
убиты несколько монахов) в текст летописи был включен этногенеало-
гический комментарий, не только обосновавший авторитетными ссыл-
ками взгляды летописца на происхождение половцев, но и показавший,
что ученые этногенетические конструкции играли в современной ле-
тописцу древнерусской книжности гораздо более значимую роль, чем
это можно было бы предположить на основании всех остальных фраг-
ментов ПВЛ, посвященных происхождению племен и народов24.
Один из источников этого комментария прямо назван летопис-
цем — Откровение Псевдо-Мефодия Патарского. Но к нему восходят
лишь небольшие фрагменты рассматриваемого рассуждения, претер-
певшие к тому же значительные редакционные изменения и допол-
ненные актуальной для летописца этнической терминологией25. Кроме
того, сведения, соединенные здесь с данными из Мефодия, не встре-
чаются не только в греческих и славянских редакциях Мефодия, но
и в позднейших интерполяциях в его текст.
Из этого пояснения становится ясно, что из известных летописцу
народов к потомкам Измаила помимо половцев относятся торкмены,
печенеги и торки. Кроме того, в тексте доступных летописцу источни-
ков оказалась еще одна версия происхождения половцев — от дочерей
Лота, но ее он категорически отвергает, причем не просто так, а пото-
21 Там же. Стб. 229-256.
22 Там же. Стб. 230.
23 Там же. Стб. 232.
24 Там же. Стб. 234.
25 Источниковедчески этот фрагмент был изучен В.М.Истриным и А.А.Шахмато-
вым. См.: Петрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения
Даниила в византийской и славяно-русской литературах: Исследование и тексты. М.,
1897. Исследование. С. 142-145. Тексты. С. 87.17-87.23; 89.12-90.4; Шахматов А.А.
Повесть временных лет. С. 58, 92-103.
56
му, что точно знает, какие народы на самом деле произошли от доче-
рей Лота — хвалисы и болгары. Рассуждение о родословной хвалисов
и болгар разорвано небольшой вставкой, содержащей генеалогию и
народную этимологию сарацин. Этимология примечательна не столь-
ко своей легендарностью, сколько попыткой выдать ее за автохтонную
и тем самым приписать измаилитам своеобразный «комплекс бастар-
дов», заставляющий их выдавать себя за потомков Сарры, а не Агари.
Таким образом иллюстрируется позорность происхождения от Измаи-
ла, которого стыдятся даже его прямые потомки.
Повторив свои сведения о наиболее близкой и хорошо ему знакомой
части измаилитов, летописец готов перейти к данным своих источников
о еще одной ветви изгоев: потомству Иафета, «заклепанному» в горе Алек-
сандром Македонским. Но здесь он прибегает к другому способу актуа-
лизации книжной информации, не отождествляя прямо соседей летопис-
ных югры и самояди из рассказа отрока Гюряты Роговича ни с одним из
известных ему народов и не уточняя их генеалогию среди иафетитов.
Поэтому, отметив беспрецедентное объединение сведений обо всех
известных летописцу из авторитетных источников генеалогических
линиях «нечистых» и «неверных» народов (хотя и с разной степенью и
формами актуализации книжной информации) в одном сравнительно
небольшом отрывке текста, обратимся к тем конкретным генеалогиям,
которые содержатся в первой части этого отрывка.
Весьма вероятно, что данные об отвергнутой альтернативной ге-
неалогии половцев и родословной хвалисов и болгар летописец по-
черпнул из каких-то источников, о которых мы можем строить пока
лишь более или менее обоснованные предположения и догадки.
Очевидно, что две различные этногенеалогии половцев стали изве-
стны летописцу из разных источников. Также к разным источникам
должны были бы восходить отвергнутая версия происхождения по-
ловцев и генеалогия хвалисов и болгар. При этом один из этих источ-
ников содержал сведения о происхождении от Амона половцев, а дру-
гой возводил к Амону и Моаву хвалисов и болгар. В пользу предполо-
жения о разных источниках этих этногенеалогий косвенно свидетель-
ствует тот факт, что одна из них — версия происхождения половцев
от Амона — была признана ложной и отвергнута, в то время как дру-
гая была не только признана авторитетной и заслуживающей доверия,
но и приведена в качестве контраргумента первой. То есть, с точки
зрения летописца, это взаимоисключающие этногенеалогии. Таким
образом, в распоряжении летописца должны были быть по крайней
мере два различных источника, содержащих этногенеалогии некото-
рых из южных, юго-восточных и восточных соседей Руси и возводя-
щих их к потомству дочерей Лота.
Сложнее определить, мог ли автор летописной статьи 1096 г. по-
черпнуть сведения о происхождении половцев от Измаила, а хвалисов
57
и болгар от Амона и Моава из одного и того же источника или же и
в данном случае источники были разными. В рассматриваемом нами
тексте ПВЛ данные о хвалисах и болгарах нужны исключительно и
только для отрицания ложного варианта этногенетической легенды
половцев, с утверждением о происхождении последних от Измаила
они никак не связаны. Поэтому и в данном случае мы склонны допус-
тить, что источников было не меньше двух.
Таким образом, принятая автором ПВЛ версия о том, что прароди-
телем половцев был Измаил, отвергнутое им мнение, что они произо-
шли от Амона, и приведенные в качестве контраргумента данные о
том, что к Амону и Моаву возводится родословная хвалисов и болгар,
вполне могут восходить к трем разным памятникам, одновременно
оказавшимся в распоряжении древнерусского книжника начала XII в.
Но, как мы полагаем, данные источников сложились в ПВЛ в ориги-
нальную схему, отражающую представления древнерусского книжника.
Необычность генеалогической схемы, предложенной летописцем
для хвалисов и болгар, уже была отмечена исследователями. Кроме
того, были выдвинуты хотя и не бесспорные, но очень интересные и
заслуживающие в дальнейшем самого тщательного изучения гипоте-
зы о возможных источниках этой оригинальной схемы. Предоставим
лингвистам и востоковедам судить о правомерности предложенного
А.Ю.Карповым отождествления хвалисов и хазар, а также об источ-
никоведческих перспективах привлечения караимских материалов для
сопоставления с рассматриваемым фрагментом летописи* 27. Даже при
самом благоприятном отношении к гипотезе А.Ю.Карпова очевидно,
что она отвечает далеко не на все вопросы, которые возникают в связи
с этногенеалогиями статьи 1096 г. Например, если даже принять пред-
положение, что хвалисы — это хазары и их родословная восходит
к караимскому источнику XI в. (который, впрочем, судя по словам
Карпова, говорит не о происхождении хазар, а о том, что с народами,
принявшими иудаизм уже после рассеяния иудеев, следует поступать
как с моавитянами и аммонитянами28), то все равно остается непонят-
ным, при чем здесь болгары? Кажется, никаких сведений об их прозе-
литизме источники не содержат, следовательно, у караимов не было
повода объединять их с хазарами, поэтому для болгар мы все равно
должны искать другой источник и иные мотивы возникновения при-
веденной в ПВЛ родословной. Тот же самый вопрос остается и в отно-
шении отвергнутой летописцем альтернативной генеалогии половцев.
Неясны и причины объединения «хазар» (если хвалисы — это хазары)
1(> Карпов А.Ю. Генеалогия хвалисов и болгар. С. 7-26.
27 Там же. С. 24-25.
28 Там же. С. 25. Работа, на которую при этом ссылается А.Ю.Карпов (AnkoryZ.
Karaites in Byzantium: The Formative Years, 970-1100. New York; Jerusalem, 1959. P. 72-
73), к сожалению, пока осталась нам недоступна.
58
и болгар в одной фразе. Ведь ко времени создания ПВЛ противостоя-
ние (как и вообще всякое взаимодействие) Руси с Хазарией было уже
в прошлом, а основные конфликты с Булгарией — еще в будущем.
Впрочем, мы пока также не можем предложить даже гипотетических
ответов на эти вопросы.
Поэтому попытаемся зайти с другой стороны и рассмотреть родо-
словную хвалисов и болгар в статье 1096 г. во взаимосвязи с генеало-
гией половцев, поскольку, несмотря на наше предположение об их
включении в ПВЛ из разных источников, само их взаимодействие
в тексте летописи имело, на наш взгляд, определенный смысл.
В самом деле, взятая сама по себе неожиданная резкость летописца
по отношению к хвалисам и болгарам, не совершившим, согласно
ПВЛ, ничего подобного половецким набегам девяностых годов XI в.,
вызывает недоумение и требует объяснения. Если же рассматривать ее
в комплексе с категорическим неприятием альтернативной генеалогии
половцев, то возникает осторожное предположение, что происхожде-
ние от дочерей Лота, хотя и, безусловно, нечисто, но все-таки пред-
ставляется летописцу менее позорным и зловещим, чем происхожде-
ние от Измаила. Тогда становятся более или менее понятны и реши-
тельный протест против отождествления половцев с аммонитянами,
и внезапное «очернение» хвалисов и болгар: после всех описанных со-
бытий половцы должны быть отнесены только к самым «грязным»
народам, причисление к потомкам Амона для них слишком мягко,
почти комплиментарно. Такой «чести» заслуживают лишь не совер-
шившие и небольшой доли половецких мерзостей хвалисы и болгары.
Наше умозрительное предположение имеет ряд косвенных под-
тверждений. Дело в том, что вся богатая и разнообразная апокрифиче-
ская (и не только) литература, посвященная в византийско-славянской
традиции «неверным» и «нечистым» народам и их происхождению,
чаще всего описывает все-таки потомков Измаила29. Упоминания об
аммонитянах и моавитянах встречаются значительно реже, в основном
в более ученой святоотеческой и псевдоэпиграфической литературе,
так или иначе связанной с комментариями на книги пророков Даниила
и Исайи. Основным источником здесь является сочинение Ипполита
Римского, хорошо известное и в славянском переводе, причем по до-
статочно ранней рукописи рубежа ХП-ХШ вв.30.
29 Яцимирский А.И. Библиографический обзор апокрифов в южнославянской и рус-
ской письменности (Списки памятников). Пг., 1921. Вып. 1: Апокрифы ветхозаветные.
С. 115-117 («Измаил»); Начовъ Н.А. Тиквешки рукопись. София, 1892. С. 24 (л. 35-
35об.); Франко И.Я. Апокр1фи i легенди з украшських рукопис!в. Льв1в, 1896. Т. I:
Апогалфи старозавтп. С. 104-105.
3(Г Невоструев К. Слово св. Ипполита об антихристе в славянском переводе по спи-
ску XII в. с исследованием о Слове и о другой мнимой беседе Ипполита о том же. М.,
1868; Срезневский И. И. Сказания об антихристе в славянских переводах творений
св. Ипполита. СПб., 1874.
59
В отношении аммонитян и моавитян (в отличие от потомства
Измаила) основной акцент делается не столько на их «нечистом» про-
исхождении, сколько на предсказаниях о признании ими антихриста.
В апокрифах же и «вопросоответниках» представления о меньшей гре-
ховности потомства Лота по сравнению с потомством Измаила про-
явились в широком распространении статей о прощении Лота, с одной
стороны, и об инцесте Агари и Измаила, усугубляющем нечистоту
их потомства, с другой стороны. В большинстве посвященных этой
проблеме статей «вопросоответников» прямо подчеркивается, что все
«неверные» народы происходят исключительно от сыновей Агари и
Измаила31.
Как нам представляется, в статье 1096 г. ПВЛ родословная полов-
цев появляется в связи с совершенно отчетливыми эсхатологическими
ожиданиями. И именно поэтому она дополняется выстраиванием свое-
образной иерархии отвергнутых Богом народов в зависимости от их
происхождения, параллелей которой мы не обнаружили ни в одном
из доступных нашему рассмотрению источников.
31 Начовъ Н.А. Тиквешки рукопись. С. 106-107.
П. Ш. Габдрахманов
РОДОСЛОВНЫЕ ТРИБУТАРИЕВ
В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ФЛАНДРИИ
Среди богатейших собраний средневековых документов и грамот, хра-
нящихся в архивах Северной Франции и Бельгии, можно встретить
и такие, которые содержат довольно необычные родословные. Подоб-
ные родословные создавались во многих средневековых монастырях и
кафедральных соборах, располагавшихся не только на территории со-
временной Франции и Бельгии, включая и Фландрию, но также и на
землях Северо-Западной и Южной Германии. Число их с середины до
конца средневековья (т.е. примерно с конца XI до начала XVI в.) росло
в геометрической прогрессии, охватив в конечном счете по совокупно-
сти, например, лишь в одной из исторических областей средневеко-
вого графства Фландрии, так называемой области Ваасланд, десятки
тысяч ее жителей (т.е. практически представителей всех семейств этой
области).
Речь идет о родословных особой категории церковных зависимых,
в специальной зарубежной литературе именуемых «sainteurs», «tribu-
taires», «Zensualen», которых вполне можно также называть алтарны-
ми трибутариями. Несмотря на то что данная группа церковных зави-
симых хорошо известна медиевистам и уже давно ими изучается1,
многие вопросы, связанные с ней, до сих пор еще не получили своего
разрешения2, а сами родословные, о которых, собственно, далее и
1 Литература, им посвященная, огромна. Назову лишь некоторые основные работы
бельгийских медиевистов: Л. Ван дер Киндере (Van der Kindere L. Les tributaires ou serfs
d’£glise en Belgique au Moyen Age // Bulletin de la Classe des Lettres de l’Acad6mie Royale
de Belgique, 3-e ser. 1897. T. 34. P. 409-483), Лео Верье (Verriest L Le servage dans
le comt6 de Hainaut. Les sainteurs. Le meilleur catel. Bruxelles, 1910), Ж.Кальбрехта
(CalbrechtJ. De Oorprong der Sinte Peetersmannen. Leuven, 1922), П.К.Бурена
(Boeren P.C. Etudes sur les tributaires d’6glise dans le comtd de Flandre du IXе au XIVе
sidcle. Amsterdam, 1936).
2 К их числу, в частности, принадлежит даже вопрос о том, а кем же, собственно,
следует считать этих алтарных трибутариев по юридическому положению: свободны-
ми, полусвободными или сервами. См. статьи Жана Пакэ (PaquayJ. La condition sociale
© П.Ш.Габдрахманов, 2004
61
пойдет речь, пока вообще не привлекли со стороны исследователей
того внимания, которого они явно заслуживают3.
Статус алтарных трибутариев, называемых в средневековых источ-
никах «tributarii», «sanctuarii», «servi (homines) ecclesie», «familiares»,
«(cero)censuales», определялся их двояким происхождением, а именно
либо ими становились члены (главным образом, женщины) свободных
(нередко даже знатных) семей путем акта самоотдачи под покро-
вительство святого патрона монастыря или кафедрального собора
(фактически же аббата или епископа), либо в них превращались сервы
в результате акта их освобождения и жертвования святому патрону
монастыря или кафедрального собора со стороны их светских сеньо-
ров на условиях, сходных с условиями самоотдачи свободными: все
они были обязаны ежегодной уплатой личного взноса (capitalis census,
capitagium), который был фиксированным и не превышал нескольких
денариев, оставляемых каждым из них публично и собственноручно
в знак признания покровительства со стороны святого на посвящен-
ном ему алтаре, единовременными выплатами брачной пошлины
(vadimonium, badimonium) за разрешение на брак (pro licentia maritali)
и посмертного побора (mortua manus) на наследство, размеры которых
все же могли существенно различаться у алтарных трибутариев из
числа свободных и из числа сервов. Однако и те и другие находились
под исключительной юрисдикцией (advocatia) и защитой (mundeburdo,
defensio) аббата или епископа. Привилегированность их положения по
сравнению с положением обычных сервов заключалась также и в том,
что их нельзя было заставить обрабатывать землю или выполнять еще
какие-либо низкие сервильные службы. Их объединял также общий
порядок наследования статуса: он, как правило, наследовался по мате-
ринской линии (или, следуя буквальной формулировке авторов сред-
невековых текстов, «по утробе»).
Процедура акта самопередачи (или освобождения и дарения)
в алтарные трибутарии неизменно следовала определенному ритуалу,
происходила публично: в церкви около алтаря, при большом стечении
des sainteurs dans le Limbourg aux ХГ, XIIе et XIIIе siecles 11 Bulletin de la Societe scienti-
fique et litteraire du Limbourg. 1910. T. XXVIII. P. 243-280), Эмиля Сабба (Sabbe E. La
condition juridique des tributaires d’eglise en Europe occidentale au Moyen Age // Annales
de la Federation archeologique et historique de Belgique, Congres de Namur. Bruxelles, 1938.
Fasc. 1. P. 39), Шарля Вирца (Wirtz C. Le probleme de la condition juridique des tributaires
d’eglise en Belgique: Une question mal posee П Annales de la Societe royale d’archeologie
de Bruxelles. 1961. T. L. P. 275-296), Пьера Дюпарка (Duparc P. La question des sainteurs
ou hommes d'eglise//JS. 1972. P. 25-48), Анны-Марии Эльвециус (Helvetius A.-M. Les
sainteurs de 1’abbaye de Crespin, du Xе au XIIIе siecle//RBPhH. 1988. T. LXVI. №2.
P. 231-249).
3 Среди немногих исследований, в которых затрагивается и этот сюжет, выделим
одну из лучших и одновременно одну из самых спорных работ Лео Верье: Merriest L.
Noblesse. Chevalerie. Lignages. Condition des biens et des personnes. Seigneurie.
Ministerilite. Bourgeoisie. Echevinages. Bruxelles, 1959.
62
народа и в присутствии многочисленных свидетелей. Вот почему дан-
ный акт не всегда даже считали нужным сразу же оформлять пись-
менно в виде грамоты. Она могла быть написана позже по инициативе
самого передаваемого лица или даже по просьбе уже его наследников4
и обычно фиксировала условия передачи, приводила список свиде-
телей и заверялась печатями аббата или епископа. Оригиналы некото-
рых таких пергаментных грамот, написанных еще в X-XI вв., хранятся
до сих пор в фондах архивов ряда фламандских монастырей5.
Согласно, например, одной из них; составленной в 994 г. в мона-
стыре св. Петра в Генте, «... некая женщина, по имени Фолькрада, бу-
дучи свободной, передала себя и все свое потомство в трибутарии
блаженного первоапостола Петра на условиях уплаты в базилике его
имени ежегодно двух денариев чинша в день святого Мартина, а при
заключении брака — шести денариев брачного побора, налог же на
наследство с благоприобретенного и движимого имущества не должен
был превышать для ее наследников суммы в двенадцать денариев...»6.
Спустя какое-то время — иногда, как сказано в одной из грамот,
«около ста лет или более» (fere centum annis vel amplius) или даже по
4 Cartulaire de Tabbaye de Saint-Trond / Publ. par Charles Piot. Bruxelles, 1870. T. I
(далее — Piot. Saint-Trond). № LXVIII. P. 91 (a. 1158): ...Heredes igitur ipsius Fredeswin-
dis, Franco videlicet et Lyduara (Lydvara), habitis adhuc testibus qui interfuerant, quod a suis
predecessoribus neglectum fuerat, cartulam sui juris testatricem a nobis petierunt et impetra-
verunt.
5 Многие из них опубликованы среди других грамот-оригиналов, составленных на
территории Бельгии до 1100 г., в издании: Diplomata Belgica ante annum millesimum
centesimum scripta/Ed. par M.Gysseling et A.C.F.Koch. Bruxelles, 1950. Одна из самых
ранних из таких грамот из архива монастыря св. Ланделина в Крепене (в графстве Эно)
от 925 г. воспроизведена facsimile в приложении к статье: Helvetius А.-М. Les sainteurs
de 1’abbaye. P. 248.
6 Chartes et documents de 1’abbaye de Saint-Pierre au Mont-Blandin a Gand/Ed. par
A. Van Lokeren. Gand, 1868. T. I (далее — VL). № 77. P. 65 (a. 994): In nomine sancte et
individe Trinitatis, omnibus non habetur incognitum, sed pluribus constat manifestum qualiter
quedam femina nomine Folcrada libera cum esset tributariam se esse constituit cum omni
posteritate ex se processura, in eo quidem rationis tenore ut esset de familia beati Petri, apos-
tolorum principis, atque ad venerabilem nominis eius basilicam in loco Blandinio construc-
tam, annis singulis in festivitate sancti Martini pro censu duos denarios solveret; in matrimo-
nio vero copulatione pro vadimonio solveret denarios VI. Nichilominus cum vite presentis
imminere sibi terminum conspiceret de collaborate et facultate propria denarios XII destinaret
prenominato cenobio persolvendos. Mundeburdem vero vel defensionem alibi non quereret
nisi a rectore vel advocate ipsius monasterii. Insuper addidit confirmans traditionem hanc
dicens, si quis cuiuscumque persone huic traditioni contraire voluerit, nisi digne penituerit,
reatui et offense beati Petri apostoli se subiacere cognoscat nec ullatenus presens testamentum
violationis damnum patiatur. Immo finetenus stabile maneat et inconvulsum cum stipulatio
subnixa. Actum publice in Blandinio monasterio XIV kl. novembris anno VII regis Hugonis
et VIII Domini abbatis Adalwini. Signum Balduini marchysi. S. Walberti advocati. S. Hunradi.
S. Walberti. S. Lobin. S. Amulfi de Wentica. S. Radfridi. S. Gerberti. S. Stemari. S. Frorici.
S. Everardi. S. Alfrici. S. Eilbrandi. S. Ingenoldi. Ego Lanterus cancellarius cantor quoque
Blandiniensis cenobii ac si indignus, interfui et notavi.
63
прошествии вообще «незапамятных времен» (a tempore quo non exstat
memoria) — «старые грамоты» (vetere cartule), некогда оформившие
акт самоотдачи и полученные родоначальниками (чаще же родона-
чальницами) какой-либо семьи трибутариев, естественным образом
приходили в ветхое состояние, портились или даже в силу различных
обстоятельств вообще утрачивались их потомками, и тогда по инициа-
тиве последних (а не администрации монастыря, что заслуживает осо-
бого внимания) ветхие, дефектные или утерянные акты самоотдачи
обновлялись или возобновлялись7.
Иногда даже удается документально проследить историю последо-
вательного обновления таких актов несколькими поколениями одной
и той же семьи трибутариев. Так, в конце XI в. некоей свободной
женщиной по имени Ева был совершен акт самодарения со всем своим
потомством на алтарь св. Трудона в монастыре его имени. Сама эта
грамота, к сожалению, не сохранилась. О ней известно из другой, бо-
лее поздней грамоты, в которой сказано, что в 1168 г. внучка упомяну-
той Евы по имени Регина совместно со своими (вероятно, уже взрос-
лыми) сыновьями Генрихом и Гераром предъявила аббату монастыря
указанную грамоту своей бабки с просьбой подтвердить и обновить эту
грамоту, «ибо от ветхости она стала почти нечитаемой» (nam vetustate
репе obliterata videbatur)8. Спустя полвека, в 1210 г., более десятка по-
именно перечисленных потомков уже самой Регины, включая ее дочь
Эмму, получают от другого аббата того же монастыря новую грамоту,
в которой указывается, что их статус алтарных трибутариев св. Трудона
полностью соответствует статусу их прародительницы9. А еще годом
позже одна из упомянутых в этой грамоте среди потомков Регины
женщина по имени Конеса добивается для себя самой, своей дочери
7 VL. № 423. Р. 230 (а. 1207): Нес autem carta renovata fuit propter vetustatem prioris
cartule; Rijksarchief te Gent. Sint Pieterabdij. VL. №561 (a. 1125/a.l244) — original sur
parchemin, cyrographe: Renovata est hec carta, propter defectum alterius; Piot. Saint-Trond.
T. I. № CXIX. P. 160 (a. 1208): quedam Renuvvit de familia Sancti Trudonis, cum jamdudum
cartulam libertatis sue ab ecclesia nostre optinuisset, posteris suis relinquendam incendio
amisit. Quod nos agnota veritate, intuitu Dei, filiabus ejus, scilicet: Buldegundis, Luynuet et
Ide et Willico, fratri eorum, quo jure nobis tenerentur, fecimus renovari; ibid. № CXXVI.
P. 165-166 (a. 1211): Hoc privilegium cum ipso infortunio perdidissent, intuitu Dei reno-
vantes, eis indulsimus banno et scripto confirmantes.
8 Piot. Saint-Trond. № LXXXVI. P. 113 (a. 1168): ...quedam fidelis femina, nomine
Regina, una cum liberis suis Henrico et Gerardo ad nos veniens, cartulam quamdam in qua
continebatur qualiter avia ipsius, Even nomine, liberis oriunda natalibus, beato Trudoni se
omnemque suam posteritatem tradiderat, nobis ostendit, et ut earn recognoscere vellemus et
renovationis nostra auctoritate, nam vetustate репе obliterata videbatur, reformaremus, devote
nos rogavit.
9 Ibid. № CXXIV. P. 164 (a. 1210): ...Notum sit presentibus et fiituris quod Regena, bone
devotionis femina, cum omni posteritate sua sub tali jure beato Trudoni attinuerat, cujus filia
Emma, Ateleyt et Claricia, Weremboldus et Lambertus et Hildegundis, Christianus quoque et
Christiana, Seboldus, Coneza, quoque et Eltche, eidem juri serviebant.
64
Тибург, а также четырех сыновей и двух дочерей нового, отдельного
подтверждения их статуса принадлежности к алтарным трибутариям
этого святого10.
Процесс (justicia) обновления или восстановления старой грамоты
не только инициировался, но часто и осуществлялся при активном уча-
стии самих трибутариев. Это участие не ограничивалось одним лишь
предъявлением хранимой в семейном архиве старой грамоты, достав-
шейся от предков, ибо в ходе «расследования» (1’enqueste) требовалось
также выдвижение ими свидетелей для подтверждения статуса их семьи
свидетельскими показаниями11. Поиск свидетелей становился особен-
но насущным при отсутствии у них по той или иной причине самой
грамоты12 13. Но нередко для подтверждения своих прав и они сами вы-
нуждены были присягать и совместно клялись на реликвиях, что они
являются трибутариями того или иного монастыря, принадлежат к опре-
деленному роду и ведут свое происхождение именно от той родона-
чальницы, которая некогда совершила акт самоотдачи вместе с потом-
ством под покровительство святого патрона монастыря (qui juraverunt
coram nobis se esse de origine et parentela Marie memorate)1 .
10 Ibid. №CXXVI. P. 165 (a. 1211): ...Notum facio tam presentibus quam futuris quod
Coneza et filia sua Tyburgis, cum quatuor filiis et duabus filiabus eorumque in posterum
successione beato Trudoni attineant.
11 Ibid. № LXXXVI. P. 113 (a. 1168): ...Nos vero idoneis subnixam testibus veritatem
ipsius cognoscentes, et juste petitioni renuendum non estimantes, qua conditione prefata Even
beato Trudoni se tradiderit subtemotavimus, in quo veteris cartule vestigia secuti sumus.
12 Ibid. № LXVIII. P. 91 (a. 1158): ...Fredeswindis, pie memorie femina, liberis oriunda
natalibus, libertatis sue titulum beato Trudoni optulit... Heredes igitur ipsius Fredeswindis,
Franco videlicet et Lyduara (Lydvara), habitis adhuc testibus qui interfuerant, quod a suis
predecessoribus neglectum fuerat, cartulam sui juris testatricem a nobis petierunt.
13 Documents in£dits relatifs aux sainteurs du chapitre de Soignies I Ed. par Leo Verriest.
Soignies, 1909 (далее—Verriest. Soignies). №6. P. 105 (a. 1236/a.l268): ...In cuius rei
testimonium presentes litteras et trancriptum predicte cartule heredibus et successoribus
predicte Marie in predicta cartula contente, videlicet Lamberto Lalemant, Sarre le Cortoise,
Gele, Drogoni, Johanni fratri ejus, Gilleno et Johanni fratribus, Marie et Agneti sororibus, qui
juraverunt coram nobis se esse de origine et parentela Marie memorate. Cf. autem: Despy G.
Serf ou libres? Sur une notice judiciare cambresienne de 941 //RBPhH. 1961. T. XXXIX.
№ 4. P. 1142-1144: ...Et hoc sub iureiurando iuravit mater eorum eiusque sequaces subsecuti
sunt quorum haec sunt nomina: Siefridus, Emaldus, Gislehardus, Oilmannus, Gerbertus,
Heribertus; Ex originale ecclesie Sancte Mariae Aquensis (Dusseldorf. Hauptstaatsarchiv.
CP. St. Marie Aachen)/Ed. par Ernst I I Ernst. Histoire de Limbourg. Liege, 1847. T. 6:
Codex. № XXXII. P. 118-119 (a. 1108): ...Sed tandem ibi patefacta veritate et tam testimonio
quorumdam superstitum qui interfiierant memorate traditione Alluendis et sanctioni quam
jurejurando V supradictorum virorum duarumque feminarum Alburgis et Richlendis compro-
bata; Recueil des chartes de 1’abbaye de Stavelot-Malmedy / Ed. par Joseph Halkin et
C.G.Roland. Bruxelles, 1907. T. I. № 244. P. 467^169 (a. 1153): ...Hanc fuisse parentum et
progenitorum suorum legem, et ad ecclesiam respectum, juraverunt XII de ipsis majores natu,
quorum nomina subter scripta sunt, scilicet Petrus, Werricus, Herimannus, Godefridus,
Johannes, Willebertus, Heruardus, Ruzekinus, Gislebertus, Everelmus, Jordanus, Johannes;
VL. № 319. P. 180 (a. 941-955/a. 1170): ...Jussu abbatis allatis reliquiis sancti Petri quinque
de familia eadem Sigerus scilicet et IIII nepotes eius idem iuraverunt.
3 - 10548
65
Обычно в результате этой процедуры «древние грамоты» (anti-
quiores scripta) X-XI вв. обновлялись и подтверждались в новой фор-
ме, в форме так называемых хирографов (cyrographum) ХП-ХШ вв..
Хирограф представлял собой пергаментную грамоту, разделенную на
несколько частей (обычно на две), на каждой из которых записывался
идентичный текст-дубликат. Эти части отделялись одна от другой так
называемым девизом или легендой, представлявшим собой какое-либо
крупно написанное условное слово. Например, в хирографах аббатства
св. Петра в Генте в качестве такого девиза обычно использовалось са-
мо название данного типа грамот: «CYROGRAPHUM». Затем грамота
разрезалась надвое строго по девизу, и одна ее часть («контрхиро-
граф») оставалась в архиве монастыря, а другая («хирограф») отдава-
лась на хранение той или иной семье трибутариев* & * * * * 11 * * * 15. При необходимо-
сти подлинность такого рода хирографов могла быть легко удостове-
рена: достаточно было лишь приложить по девизу одну часть грамоты
к другой16.
14 VL. № 388. Р. 211 (s.d.): ...hec sunt nomina sub cyrographo per medium ciso confir-
mata; VL. №461. P. 245 (a. 1221): In hoc cyrografo continentur nomina; Rijksarchief te
Gent. Sint Pieterabdij. VL. №563 (a. 1244, mai26) — original sur parchemin, cyrographe:
...Renovatum est hoc cyrographum; VL. №711. (a. 1260, juin) — original sur parchemin,
cyrographe: ...Cuius carte inscriptum continens in dicto monasterio cirographisatum prout
mos est; BoerenP.C. Etudes sur les tributaires. Appendix. №72. P. 163 (a. 1261): Hanc
autem cartam ipsis contulimus vel concessimus prout mos est cyrographizatam; Archive d6p.
du Nord & Lille. Fonds de 1’abbaye de Crespin. 4H 25. Pidce 195. Copie de 1694; Paris. Bibl.
Nat. Collection Moreau. T. 172. f. 10. Copie du XVIIIе s. (a. 1250, sept.): ...carte presenti
renovare secundum veteris tenorem, sigilla nostra cyrographo predicte originis duximus
apponenda; Verriest. Soignies. № 10. P. 109-110 (a. 1239, sept.): In cujus rei testimonium,
presentem paginam sigilli nostri appensione cum chirographi inscriptione duximus roboran-
dam; Verriest. Soignies. № 24. P. 125 (a. 1294, mai): ...nos en avons donet a la dite Marien et
& ses enfans devant dis pour eaus et pour lor oirs ceste pr6sente letre cyrograph6e et saie!6e
del saiel monsigneu Saint Vincien et de no 6glise; Verriest. Soignies. № 28. P. 130 (a. 1294-
1295, fevr.): ...nos en avons donet й la dite Jehannain et Pieron, Maroie et Mabile ses enfans,
pour eaus et por lor oirs avenir й tous jours ces presentes letres cyrograph6es et saiel6es del
saiel de no 6glize; Verriest. Soignies. № 36. P. 144 (a. 1300): ...En thiesmoingnage desquelles
choses, nous avons mis le sayal de noe dglise devant dite A ces presentes lettres chyro-
graph6es; Verriest. Soignies. №22. P. 122 (a. 1293-1294, mars): ...ceste presente cartre
cirographee et saielde del saiel de no 6glise.
5 Verriest. Soignies. № 4. P. 103 (a. 1221, juillet): ...ipsam scripto sigilli nostri apensione
roborato et cyrographo jure consuetudinario interciso; ibid. №6. P. 105-106 (a. 1236/
a. 1268): ...nos invenisse in scrinio ecclesie nostre in quo scripta et cartule ecclesie nostre
reponunt quamdam cartulam... sigilli nostri appensione cyrographo consuetudinario jure
interciso presentem cartulam dignum duximus roborare; ibid. № 14. P. 113-114 (a. 1279,
11 aout): ...en le counissanche et en le fermetet des ques coses, nous provos, doiens et
capiteles devant noumet avons A Ysabiaut devant dite delivret un chirographe saielet dou
saiaul de le glise de Sougnies et retenut le contrechirographe u le contrescrit.
16 См. подробнее об обновлении грамот трибутариев: Nelis И. La r6novation des titres
d’asservissement en Belgique, au XIIе siecle // Annales de la Societ6 d’Emulation de Bruges.
Bruges, 1923. T. LXVI. Аппёе 1923. P. 173-212.
66
Именно в такого рода обновленные грамоты-хирографы и вписы-
вались (но далеко не всегда17) родословные трибутариев, ведущие свое
начало от основателей (чаще основательниц) их рода (genealogia, origo,
progenies, posteritas etc.). Вот и при обновлении в XII в. уже упоми-
навшейся выше грамоты от 994 г. о самопередаче в качестве трибута-
рии монастырю святого Петра Гентского некоей свободной женщины
по имени Фолькрада в новую грамоту, составленную в форме хиро-
графа, была включена следующая запись: «Эта Фолькардис произвела
Бесцелу, Бесцела — Хильдегарду, Хильдегардис — Клару, жену мас-
тера Гозвина»18.
При каждом обновлении грамоты эти записи часто дополнялись и
пополнялись, отражая историю естественного разрастания родослов-
ной. Иногда этот процесс удается проследить шаг за шагом. Так,
в грамоте из архива монастыря св. Петра в Генте от 1169 г. говорится
о том, что некая свободная женщина по имени Зотевиф из Гентбрюгге
вместе со своей дочерью Хейлой стали зависимыми от алтаря этого
монастыря женщинами на обычных в таких случаях условиях, а в кон-
це грамоты (что говорит о том, что перед нами уже обновленная копия
акта) приводится их краткая родословная: «Зотевиф родила Хейлевиф,
Хейлевиф родила Гриету и Берту»19. Когда спустя почти сто лет в мо-
настыре был составлен новый хирограф, подтвердивший статус алтар-
ных трибутариев потомков Зотевиф из Гентбрюгге и ее дочери Хейлы,
некогда совершивших акт самоотдачи аббатству, в него была снова
внесена отчасти знакомая, но уже существенно дополненная и разрос-
шаяся их родословная: «Вот имена находящихся под юрисдикцией
монастыря святого Петра в Генте и происходящих от некоей Зотевиф
из Гентбрюгге... Названная Зотевиф родила Хейлу... Вышеупомянутая
же Хейла родила Гриту и Берту. От Гриты произошли Хейла и Аделент.
От Берты произошла Ауксилия. От Ауксилии произошла Гертруда.
От названной Гертруды произошли Балдуин, Генрих и Стасин. От
Аделент произошли Сегхеркин и Монекин»20.
17 Так, грамота самоотдачи в трибутарии монастырю св. Петра в Генте некоей сво-
бодной женщиной по имени Суанебурх из Куртрэ была обновлена в 1070 г. ее дочерью
Иммой, а через 70 лет подтверждена по просьбе кого-то из ее потомков новой копией:
VL. № 145. Р. 99 (а. 1070): ...quedam femina de Curtraco Suaneburch nomine, libera cum
esset beato Petro in loco Blandinium dicto se ipsam cum Imma filia sua et cum omni posteri-
tate sua sub tali conditione census obtulit; cf. VL. № 224. P. 136 (a. 1140): ...quedam femina
Suanaburch nomine, de villa Curtracensi orta, libera cum esset et liberis parentibus procreata,
se et omnem posteritatem suam ex se processuram, tributariam constituit ad altare beati Petri
in monte Blandinium dicto. Однако никаких пометок генеалогического характера ни
одна из этих грамот не содержит, несмотря на то что каждая из них является хирогра-
фом и представляет собой обновленную копию предыдущей.
18 VL. № 77. Р. 65 (а. 994/Х1Г s.): Нес Folcardis peperit Bescelam, Bescela Hildegardem,
Hildegardis Claram uxorem Gozuini fabri.
19 VL. № 316. P. 179 (a. 1169): Zoetevif genuit Heyleuif, Heileuif genuit Grietam et Bertam.
20 Rijksarchief te Gent. Sint Pieterabdij. Case VI. Piece 33 (a. 1264, fevr.) — original sur
parchemin, chyrographe: ...Нес sunt nomina spectantium ad advocatiam ecclesie sancti Petri
3*
67
Как видим, со временем некоторые хирографы вообще перестают
быть дословными или переработанными копиями предыдущих грамот
самоотдачи и даже прямо не вспоминают о некогда совершенном кем-
то акте дарения себя вместе со всем своим потомством монастырю,
а лишь подтверждают самый факт принадлежности к алтарным трибу-
тариям некоей группы потомков какой-либо прародительницы, давая
их поименное описание, которое по сути и поглощает содержание все-
го хирографа. Причем это описание не всегда походит на только что
приведенную родословную Зотевиф из Гентбрюгге с ее четко выстроен-
ными генеалогическими линиями, а напоминает скорее опись некоей
родственной группы, состоящей из двух-трех поколений потомков,
неизвестно от кого ведущих свое происхождение и с не всегда даже
ясными родственными связями: «Оливер Кольпар; Ава, Лиза его сест-
ры; Берта дочь Лизы; Герар сын Авы; Нета из Кнапанардэ; Ава и Мар-
гарета сестры и сын ее, Вальтер, брат тех же (сестер); Гоммар брат
Неты; Берта дочь Неты; Балдуин из Малина; Хейла сестра его; Герар и
Арнольд братья Балдуина Брунк; Вильгельм и Разо его братья; Берта
сестра его; Балдуин Уленс; Вильгельм Лупус. Все вышеназванные
относятся к юрисдикции монастыря святого Петра в Генте и обязаны
ежегодно платить чинш в день святого Ремигия» .
Вместе с тем, по мере все большего разрастания рода и отпочкова-
ния от него все новых семей, родословные трибутариев не обязательно
продолжают укрупняться, а могут, наоборот, дробиться на отдельные
«ветви» (tronci), которые на первый взгляд кажутся совершенно само-
стоятельными родословными. На самом же деле они описывают толь-
ко какую-то часть всего рода, ведущего свое происхождение от общей
прародительницы, первой отдавшейся под покровительство святого
патрона монастыря, и охватывают в основном лишь прямых потомков
одной или двух из ее дочерей, внучек или правнучек.
Например, сестра Оливера Кольпара по имени Ава из только что
приведенной грамоты фигурирует и в другой обновленной грамоте
под именем Авы из Зингем, но здесь уже как основательница своего
собственного рода (genealogia): «Вот имена находящихся под юрис- *
Gandensis et descendentium de quadam Soetewieph de Ghentbrugghe... Dicta Soetewieph
genuit Heylam, quae se tradiderunt ad advocatiam ecclesie Sancti Petri Gandensis... Predicta
vero Heyla genuit Gritam et Bertam. De Grita venerunt Heyla et Adelent. De Berta venit
Auxilia. De Auxilia venit Gertrudis. De dicta Gertrude venerunt Balduinus, Henricus et
Stasinus. De Adelent venerunt Segherkinus et Monekinus.
21 VL. № 392(1). P. 213 (s.d.) (circa a. 1227): Oliverus Colpart, Ava, Lisa, sorores eius,
Berta filia Lise, Gerardus filius Ave, Neta de Cnapanarde, Ava, Margareta sorores et filius
eius, Walterus frater earumdem, Gommarus frater Nete, Berta filia Nete, Boydinus de Mag-
line, Heyla soror eius, Gerardus et Amoldus, fratres Boydini Brune, Willelmus, Raso, fratres
eius, Berta soror eius, Boydinus Ulens, Willelmus Lupus. Hii omnes supradicti spectant
ad advocatiam Sancti Petri Gandensis et solvere debent annuatim censum ad festum beati
Remigii.
68
дикцией монастыря святого Петра Гентского и происходящих из рода
Авы из Зингем. Лиза и Оливер брат ее. Петр и Лиза дети Авы. Нета из
Ардэ. Маргарета и Берта ее дочери. Даниель сын Берты. Вальтер, Бер-
та, Клеммина, Аля и Эмма дети Лизы. Маргарета из Бека. Маргарета
из Хеде и Берта ее дочь. Балдуин и Соикин сыновья Берты. Вильгельм
Лупус сын Авы. Маргарета, дочь Маргареты, дочери Берты»22.
Более наглядно «пересечения» и различия в структуре родовой
группы Оливера Кольпара и «генеалогии» его сестры Авы из Зингем
видны из нижеследующей таблицы:
VL. № 392(1)
(s.d.)
(circa 1227)
1. Oliverus
Colpart
2. Ava
5. Gerardus
filius Ave (2)
19. Boydinus
Ulens
20. Willelmus
Lupus
3. Lisa
sorores eius (1)
4. Berta
filia Lise (3)
VL. № 633
Genealogia Ave de Singhem.
(a. 1251)
3. Oliverus
frater eius (2)
1. Ava de
Singhem
4. Petrus et
5. Lisa
filii Ave (1)
20. Willelmus
Lupus filius
Ave (1)
2. Lisa et
10. Walterus
11. Berta
22 Rijksarchief te Gent. Sint Pieterabdij. VL. №633 (a. 1251, mars) — original sur
parchemin, cyrographe: In nomine paths et filii et spiritus sancti amen. Нес sunt nomina
spectantium ad advocatiam ecclesie Sancti Petri Gandensis, et descendentium de genealogia
Ave de Singhem. Lisa et Oliverus frater eius. Petrus et Lisa filii Ave. Neta de Arde. Marga-
reta et Berta filie eius. Daniel filius Berte. Walterus, Berta, Clemmina, Alya et Emmina
(Emma) filie Lise. Margareta de Века. Margareta de Hede et Berta filia eius. Balduinus
et Soykinus, filii Berte. Willelmus Lupus filius Ave. Margareta filia Margarete, filie Berte.
Hii omnes solvere debent annuatim dicte ecclesie, in nativitate Beate Marie virginis, in
monasterio Sancti Petri Gandensis pro censu suo capitali II den., in matrimonii copulatione
sex, in morte vero XII. Renovata est hec cartula tempore viri venerabilis domini Johannis
abbatis Sancti Petri Gandensis dictum cenobium regentis, anno domini M. CC. L. primo,
mense martio, per manum fratris Balduini cantoris. Cf. autem: VL. № 580 (a. 1247, januar) et
№ 632 (a. 1251); Boeren P.C. Etudes sur les tributaires. Appendix. № 67 (a. 1247).
69
VL. № 392(1) VL. № 633
(s.d.) Genealogia Ave de Singhem.
(circa 1227) (a. 1251)
12. Clemmina
13. Alya et
14. Emmina (Emma)
filie Lise (2)
6. Neta 6. Neta
de Cnapanarde de Arde
7. Ava
8. Margareta 7. Margareta
sorores et et
11. Berta 8. Berta
filia Nete (6) filie eius (6)
9. Daniel
filius
Berte (8)
9. Walterus fllius
eius (6) frater
earumdem (7, 8)
10. Gommarus
frater Nete (6)
12. Boydinus
de Magline
13. Heyla
soror eius (12)
14. Gerardus et
15. Amoldus
fratres
14a. Boydinus
Brune
18. Berta
soror eius (12?)
16. Willelmus
17. Raso fratres
eius (14a?)
15. Margareta
de Века
16. Margareta
de Hede et
17. Berta
filia eius (16)
18. Balduinus et
70
VL. № 392(1) (s.d.) (circa 1227) VL. № 633 Genealogia Ave de Singhem. (a.1251)
19. Soykinus filii Berte (8, 17?) 21a(?). Margareta filia Berte (8, 17?) 21. Margareta filia Margarete (21a?) filie Berte (8, 17?)
В конце концов рост числа подобных грамот и родословных в архи-
ве того или иного монастыря потребовал для их сохранения и более
удобного использования сведения их в особые регистры, первые по-
пытки составления которых в некоторых фламандских монастырях
относятся уже к концу X — началу XI в. Позже эти регистры пред-
ставляли собой по форме либо длинный пергаментный свиток (rotulus),
либо многолистный пергаментный кодекс (codex). В гентском аббат-
стве св. Петра в середине XIII в. существовало несколько таких реги-
стров: один был записан на почти двухметровом свитке и учитывал
исключительно грамоты дарений и самодарений трибутариев73. Два же
других — один (к сожалению, утраченный), тоже имевший вид свит-
ка23 24, и другой (к счастью, дошедший до нас), составленный в форме
кодекса25, — содержали описание многочисленных родословных принад-
лежавших монастырю трибутариев. Регистры XIV-XVI вв. («Libri census
capitalis», «Hoofdcijnsboeken») наличествуют практически уже во всех
монастырях Фландрии, а их формуляр постепенно приобретает закон-
ченную форму: содержащиеся в них десятки (а то и сотни) родословных
трибутариев описываются по отдельным ветвям («troncus», «par petites
branches») и могут насчитывать каждая до нескольких сот членов.
Порядок наследования трибутариями своего статуса — как уже было
выше замечено — по женской линии (cum omni posteritate sua a mulie-
ribus descendente; tota ejus successio ex parte muliebris sexus proveniens)26,
23 Этот документ издан П.К.Буреном: Boeren Р.С. Etudes sur les tributaires. Appendix.
№5LP. 144-156.
24 О его существовании известно благодаря ремарке, сделанной в одном из хиро-
графов: ...Verdelendis genuit Alsuendem. Cetera vero nomina scripta sunt in Rotulo ecclesie
Beati Petri Gandensis (Rijksarchief te Gent. Sint Pieterabdij. VL. № 522 (a. 1128/a. 1235) —
original sur parchemin, cyrographe).
25 Rijksarchief te Gent. Sint Pieterabdij. К 2556, ms. lat. du XIIIе s.
26 Rijksarchief te Gent. Fonds abdij Boudelo. № 552: Cijns- en renteboek der abdij
Boudelo, ms. lat. du XIIIе s. fol. 22v.: Isti se reddiderunt etiam in familiares ecclesie nostre
... cum omni posteritate sua a mulieribus descendente; Verriest. Soignies. №6. P. 105-106
(a. 1236/a. 1268): ...Maria uxor Gilleberti Lalemant de Lestines et filie ejus et tota ejus suc-
cessio ex parte muliebris sexus proveniens, servi et ancille sunt beati Vincentii Sonegiensis.
71
или «по утробе» (par ventrem)27, т.е. от матерей (successors ex parte
matrum)2 , и предопределил тот особый, необычный характер этих ро-
дословных (в том числе и уже приводившихся в примерах), который
вряд ли ускользнул от внимательного читателя: в отличие от патрили-
нейных и преимущественно мужских генеалогий фламандской знати
родословные алтарных трибутариев во Фландрии, Эно и некоторых
других бельгийских провинциях были по большей части матрилиней-
ными и преимущественно женскими.
В связи с этим вполне оправданно задаться вопросом: а не имеем
ли мы здесь дело с сугубо формальной и искусственной, созданной
монахами лишь в угоду своей административной прихоти генеалоги-
ческой схемой наследования статуса этими трибутариями, или речь
все-таки идет об отраженной в этих родословных реальной, отчетливо
самосознающей общность своего происхождения и своего родства по
женской линии семейно-родовой группе*? Иначе говоря, правильно ли
считать данные родословные одной из форм семейного самосознания
и семейной памяти самих описанных в них алтарных трибутариев
(в том числе и мужчин), или эти родословные представляют собой
лишь некую фикцию, выполнявшую сугубо утилитарную функцию
учета этих церковных зависимых и контроля за ними со стороны
администрации того или иного монастыря; самими же трибутариями
они рассматривались в лучшем случае лишь как правовой инструмент
сохранения за собой и своими потомками своего статуса и связанных
с ним прав и привилегий?
Ответить однозначно на этот вопрос довольно сложно, поскольку
можно найти аргументы как в пользу той, так и другой версии. Тем не
менее доводы в пользу гипотезы об отображении этими родословными
и вполне реальной родственной группы трибутариев, самосознающих
себя таковой, представляются, по крайней мере, столь же обоснованны-
ми. В качестве примера можно привести одну неопубликованную ранее
грамоту середины XIII в., вышедшую из стен монастыря св. Ланделина
в Крепене, расположенного неподалеку от границы между графствами
Фландрия и Эно, и дошедшую до нас, к сожалению, не в виде ориги-
нала (он, по-видимому, утерян), а в форме двух поздних, но, по всей
вероятности, довольно точных копий, сделанных независимо друг от
друга: одна в конце XVII, а другая во второй половине XVIII в.29.
Согласно этой грамоте, в сентябре 1250 г. две вдовствующие сест-
ры Мария и Юлиана совместно со своей родственницей (вероятно, их
кузиной по матери) по имени Рикальдис, окруженные, очевидно, свои-
27 VL. № 17. Р. 23, note 1: Omnes... cuiscumque sexus fuerint, matris ventrem sequi, non
paths, et talis semper conditionis esse qualis et genetrix fuit.
28 Verriest. Soignies. № 15. P. 114-115 (a. 1281): ...ac eorum successores ex parte matrum...
29 Archive dep. du Nord a Lille. Fonds de 1’abbaye de Crespin. 4H 25. Piece 195. Copie
de 1694; Paris. Bibl. Nat. Collection Moreau. T. 172. f. 10. Copie du XVIIIе s.
72
ми братьями, дочерьми, внучками, двоюродными и внучатыми пле-
мянницами (всего более тридцати человек), доводят до сведения абба-
та и конвента упомянутого монастыря, что «поскольку с давних пор,
вот уже около ста лет или более, мы являемся свободными и никакому
рабству не подвластными» (cum essemus a multis retroactis temporibus,
transacts fere centum annis vel amplius, libere et nullius servitutis obnoxie),
то «обращаемся с просьбой подкрепить» (poposcimus roborari) «древ-
нюю грамоту нашего родоначалия от церкви в Крепене» (veterem
cartam originis nostre ab ecclesia Crispiniensi), доставшуюся им «от на-
шей предшественницы, некоей женщины по имени Бруна» (a predeces-
sor nostra quadam muliere nomine Bruna; из текста нижеследующей
родословной явствует, что это была их бабка по материнской линии),
«которая первая передала себя и все свое потомство по своей воле
Богу и святому Ланделину» (que primitus se Domino Deo et sancto
Landelino de Crispinio cum omni posteritate sua libere condonavit).
«Таково же есть условие всего нашего родоначалия и вышеупомяну-
той передачи» (Talis est igitur totius originis nostre et predicte deditionis
conditio), «что весь наш род в будущем да пребывает в подлинной воле
аббата и вышеназванной церкви в Крепене» (quod omnis origo nostra
in autentica libertate abbatis et predicte ecclesie Crispiniensis permaneat in
futuro), «защищенный от всякой судебной власти со стороны какого-
либо светского лица» (exclusa omni advocatia cujuslibet laici). «В день
же празднования [святого Ланделина], который приходится на 11 кален-
ды октября, на алтарь [этого святого] мужчина два денария, а женщи-
на один [денарий] поголовного обложения (pro capitali censu) пусть
ежегодно платит либо же передает на алтарь через верного посланца,
и сверх этого платежа (ultra hunc censum) да не будет [никого], кто
требовал бы [от нас] ни участия в судебном заседании (placitum), ни
брачного побора (badimonium), ни службы (servitium), ни какой-либо
судебной зависимости (advocationem aliquam), за исключением того,
что вместо разрешения на брак (pro maritali licentia) мужчина или
женщина шесть только денариев платит, посмертного же налога (pro
mortua vero manu) двенадцать». «Мы же, аббат Иоанн и конвент дан-
ного места, [в ответ] на настоятельную просьбу (ad preces et instantiam)
упомянутых женщин, а также их многочисленного и уже состоящего
из разных поколений рода (predictarum mulierum ас etiam multe originis
earumdem jam per etates subsequute), в соответствии co старой настоя-
щую грамоту обязали обновить (carte presenti renovare secundum veteris
tenorem) и, приложив наши печати, изготовили хирограф упомянуто-
му роду (sigilla nostra cyrographo predicte originis duximus apponenda).
Совершено во время обновления [грамоты] (Actum tempore renovatio-
nis) в год Господень 1250-й, месяца сентября».
В самом же конце этой обновленной грамоты приводится родо-
словная упомянутой Бруны, составленная, видимо, не без помощи и
73
самих этих женщин, и других членов их рода в генеалогической
последовательности «по поколениям» (per etates): «Имена женщин от
вышеназванной Бруны по поколениям следующих» (Nomina mulierum
a predicta Bruna per etates subsequutarum). «Сама Бруна родила Эмму из
Блариньи и Хельдиарду из Вилари. Эмма родила Руесселу и Хельвиду.
Хельдиарда родила Радульфа из Вилари...» и т.д., всего более 30 чле-
нов (Ipsa Bruna genuit Emmam de Blarignies et Heldiardem de Vilari.
Emma genuit Ruesselam et Helvidem. Ц Heldiardis genuit Radulphum de
Vilari...)30.
Итак, с одной стороны, вряд ли нуждается в долгом объяснении
связь появления таких родословных с административными целями
и хозяйственными интересами соответствующего монастыря или ка-
федрального собора. Поскольку церковные зависимые данной катего-
рии находились не в поземельной, а в лично-наследственной зависи-
мости и пользовались правом неограниченного передвижения, трудно
было бы придумать и организовать иной более простой и практичный
способ их учета, чем составляя для них подобные родословные.
30 Ibid.: In nomine Sancte et individue trinitatis. Notum sit omnibus tam futuris quam
presentibus, quod ego Maria relicta Johannis le Nain, et Juliana relicta Alardi del Jonkoit, et
ego Ricaldis uxor Radulphi de Nemale cum essemus a multis retroactis temporibus, transacts
fere centum annis vel amplius, libere et nullius servitutis obnoxie, et a predecessore nostra
quadam muliere nomine Bruna que primitus se Domino Deo et sancto Landelino de Crispinio
cum omni posteritate sua libere condonavit, veterem cartam originis nostre ab ecclesia
Crispiniensi, poposcimus roborari. Talis est igitur totius originis nostre et predicte deditionis
conditio, quod omnis origo nostra in autentica libertate abbatis et predicte ecclesie
Crispiniensis permaneat in futuro, exclusa omni advocatia cujuslibet laici. In die autem festi
ejus que est .xj. kalendae octobris ad altare ipsius vir duos denarios et mulier unum pro
capitali censu persolvat annuatim, vel ad altare ipsius per fidelem nuntium transmittat, et ultra
hunc censum non sit qui requirat neque placitum, neque badimonium, neque servitium,
nec advocationem aliquam, nisi quod pro maritali licentia vir sive mulier sex solummodo
denarios persolvat, pro mortua vero manu duodecim. Si quis autem hanc ingenuitatis cartam
infringere voluerit iram divinam incurrat, et a consortio Sanctorum alienus existat. Ut autem
hec carta stabilis permaneat in aetemum honorum testimonio corroborator virorum. Signum
Johannis abbatis de Crispinio. Willelmi prioris. Gonteri presbyteris de Crispinio, et aliorum
multorum. Nos autem J. dictus abbas de Crispinio et ejusdem loci conventus ad preces et
instantiam predictarum mulierum ac etiam multe originis earumdem jam per etates subse-
quute carte present! renovare secundum veteris tenorem, sigilla nostra cyrographo predicte
originis duximus apponenda. Actum tempore renovationis anno Domini M.CC. quinqua-
gesimo, mense septembri. Nomina mulierum a predicta Bruna per etates subsequutarum. Ipsa
Bruna genuit Emmam de Blarignies, et Heldiardem de Vilari. Emma genuit Ruesselam et
Helvidem. 1 Heldiardis genuit Radulphum de Vilari, Egidium Billelte, Mariam uxorem
Johannis le Nain, et Julianam del Jonkoit. 1 Ruessela genuit Evam de Vilari, Mariam de
Blarignies, Agnetem de Harveng, Petronillam de Vilari et Margaretam de Blarignies. 1 Maria
uxor Johannis le Nain genuit Agnetem le Maeresse de Monstemel, et Mariam uxorem
Brognet. Ц Agnes genuit Mensaindim Castelaine, et Mariam. Ц Maria uxor Brognet genuit
Johannam de Sancto Gisleno. Ц Ricaldis genuit Mariam, Elizabeth, et Gislam. Ц Maria de
Blarignies genuit Agnetem. Ц Helvidis genuit Hersemdim. Ц Eva genuit Sesilam, Idam et
Mariam. Ц Agnes de Harveg genuit Johannam, Mariam, et Elizabeth. Ц Petronilla genuit
Mariam, et Elizabeth.
74
Но, с другой стороны, очевидна также — и это тоже вряд ли тре-
бует дополнительных комментариев — заинтересованность и самих
трибутариев, поименованных в этих родословных, в составлении и
юридическом оформлении подобных документов, ибо они прямо ука-
зывали на их происхождение и обеспечивали за ними и их потомством
сохранение относительно привилегированного социального положения
и правового статуса. Эта заинтересованность ярко проявилась и в рас-
сматриваемой грамоте, обновленной — как мы знаем — именно по
инициативе и по «настоятельной просьбе» самих упомянутых жен-
щин и членов их рода.
Само собой разумеется, что данные родословные дошли до нас
лишь в виде текстов, созданных внутри канцелярии того или иного
средневекового монастыря (или кафедрального собора). Они были
включены в его грамоты, картулярии и регистры и были составлены
и записаны монахами или клириками по формуляру в соответствии со
свойственными этим монахам или клирикам представлениями и тра-
дициями нотариата, т.е. непосредственными авторами этих родослов-
ных являются отнюдь не сами включенные в них трибутарии.
Все же трудно вообразить, чтобы составление подобных родослов-
ных происходило без всякого участия в этом самих включенных в них
церковных зависимых. На такую возможность указывает, в частности,
и рассматриваемая грамота монастыря св. Ланделина в Крепене. Ведь
упомянутые в ней две вдовствующие сестры уверенно указывают на
свое происхождение от некоей женщины Бруны, пусть и ссылаясь при
этом на доставшуюся им от нее «древнюю грамоту». Более того, обра-
щаясь к аббату с просьбой «подкрепить» эту старую грамоту новой,
они ведь делают это также и от лица «их многочисленного и уже со-
стоящего из разных поколений рода», или, говоря конкретно, не толь-
ко от имени своих братьев, дочерей и внучек, но — если следовать
схеме родословной Бруны — и от лица прочих, более дальних родст-
венниц, включая их кузин, двоюродных и внучатых племянниц по
женской линии. А это явно свидетельствует о том, что они хорошо
знали, а значит при необходимости могли назвать поименно и своих
прямых предков, и своих прямых потомков, и своих братьев и сестер,
и других своих боковых родственников по материнской линии, в том
числе даже находящихся с ними в довольно отдаленном родстве.
Сами эти родословные не всегда прямо называются их состави-
телями собственно «родословными», «генеалогиями», «родом» или
«родственной группой». Чаще они их вообще никак не называют,
ограничиваясь указанием — как мы уже в этом неоднократно убежда-
лись, — что речь идет лишь о некоем поименном перечне подвластных
монастырю лиц (haec sunt nomina que spectant ad advocatiam), либо же
обозначая их иногда генеалогией в переносном смысле, называя их
«линией наследования (или преемственности)» (linea successionis) или
75
«перечнем потомков» (ordo posteritatis) и даже просто «преемством,
потомством» (successio, posteritas) той или иной зависимой. Вот и
в случае с родословной Бруны, определяемой в грамоте лишь как
«имена женщин от вышеназванной Бруны по поколениям следующих»,
мы тоже имеем дело не с прямо называемой «генеалогией», а лишь
с косвенным указанием на нее.
Тем не менее случаи прямого именования родословных алтарных
трибутариев собственно «родословными», «генеалогиями» или «ро-
дом» (parentella, cognatio, natio, progenies, origo, familia, genealogia)
были не так уж редки (см. выше пример «генеалогии» Авы из Зингем).
Но еще важнее отметить то, что в тексте рассмотренной грамоты мо-
настыря св. Ланделина потомки Бруны самими же ее внучками прямо
именуются «наш род» (origo nostra), а из этого явно следует, что они
не просто знали вместе с другими членами рода о своем родстве и
общем происхождении по женской линии от означенной Бруны, но и
воспринимали себя вместе с ними единой матрилинейной родственной
группой, способной при необходимости совместно отстаивать свой
правовой статус и прочие общесемейные интересы.
В то же время, если подобные родословные представляли собой
реальную матрилинейную родственную группу и отражали семейное
самосознание и семейную память самих входивших в нее членов,
то тогда то обстоятельство, что мы нередко встречаемся в грамотах
с разными по типу, форме и структуре родословными трибутариев,
должно ли означать, что разным по типу родословным соответство-
вали и различные по своей структуре реальные родственные группы,
отличавшиеся по глубине и широте родового самосознания своих
членов?
Выше мы уже неоднократно имели возможность убедиться в том,
что эти родословные действительно могли быть представлены в гра-
мотах по-разному: либо в виде прямой узкой генеалогической линии
(как в случае с родословной Фолькрады или Фолькардис), либо в фор-
ме разветвленной многопоколенной генеалогии (как в случае с родо-
словной Зотевиф из Гентбрюгге и особенно origo Бруны), либо же как
довольно широкая и многочисленная родственная группа, но состоя-
щая лишь из двух-трех поколений родичей по женской линии (как
в случае с родственной группой Оливера Кольпара и genealogia его
сестры Авы из Зингем). Значит ли это, что семейно-родовое само-
сознание потомков Фолькрады было менее развито, чем у потомков
Зотевиф из Гентбрюгге и в особенности у членов рода Бруны, по-
скольку не распространялось далее представления лишь о нескольких
самых близких прямых предках по материнской линии, а семейная
память членов родственной группы Оливера Кольпара и «генеалогии»
его сестры Авы из Зингем хотя и характеризовалась широтой в отно-
шении боковых родственных связей, но не отличалась особой глуби-
76
ной, ибо охватывала не более двух-трех поколений родственников их
матери?
Полностью отрицать возможность существования семейно-родст-
венных групп, не совсем сходных по своим размерам и по своей
структуре, а также несколько отличающихся друг от друга по глубине
и широте семейной памяти входивших в них членов, разумеется, не
приходится. Тем не менее по отношению к рассмотренным выше слу-
чаям речь скорее должна идти не об этом, а о различиях лишь в самой
форме описания родословных трибутариев, зависевшей, видимо, от
множества еще не вполне ясных обстоятельств. А это, в свою очередь,
лишний раз свидетельствует о том, что мы имеем дело с очень инте-
ресным, но и чрезвычайно трудным источником, вряд ли поддающим-
ся прямому прочтению.
Г.В.Глазырина
О ГЕНЕАЛОГИИ ИСЛАНДЦА ТОРВАЛЬДА,
СТРАНСТВОВАВШЕГО НА РУСЬ В X ВЕКЕ*
В истории Исландии имя Торвальда Кодранссона известно в связи с со-
бытиями, предшествовавшими введению в стране христианства. Наибо-
лее подробно о Торвальде рассказывает «Прядь о Торвальде Путе-
шественнике» (Porvalds pdttr vidfgrla). Произведение сохранилось
в трех редакциях* 1. Древнейший текст пряди представлен в рукописи
AM 61 fol.2 (листы 28v-31r, на которых написана прядь, датируются
третьей четвертью XIV в.3).
«Прядь о Торвальде Путешественнике» известна только в составе
«Большой саги об Олаве Трюггвасоне»4 и других саг об этом норвеж-
ском конунге. Исследователи полагают, что наиболее ранняя версия
пряди могла являться частью латиноязычной «Саги об Олаве Трюггва-
соне» Гуннлауга Лейвссона (ум. в 1218 или 1219 г.), ныне утраченной.
Вопрос о том, существовала ли прядь как самостоятельное произведе-
ние, т.е. вне широкого сагового контекста, дискуссионен5. Время соз-
дания пряди также оценивается исследователями неоднозначно.
* Исследование выполнено по проекту № 03-01-00115а, поддержанному РГНФ.
Написание работы стало возможным благодаря предоставленной мне Стипендии
Снорри Стурлусона (The Snorri Sturluson Fellowship).
1 Подробное археографическое описание см.: Olafur Halldorsson. Kristni jjaettir И
Biskupa sogur I Sigurgeir Steingrimsson, Olafur Halldorsson og Peter Foote gafu lit.
Reykjavik, 2003. В. I. H. 1. Bl. CLXIV-CLXXX.
2 borvalds ]?attr vidfgrla 11 Ol&fs saga Tryggvasonar en mesta I Olafur Halldorsson.
Kobenhavn, 1958. В. I (Editiones Amamagnaeanae. Series A. Vol. 1). Bl. 280-300. Новей-
шее издание текста «Пряди о Торвальде Путешественнике» по рукописи AM 61 fol.
в нормализованной орфографии в кн.: Biskupa s6gur. 2003. В. I. Н. 2. В1. 49-89 (текст
расположен в верхней части страницы; в нижней части страницы приведен текст по
рукописи AM 552 ka).
3 Ordbog over det norrone prosasprog. Registre. Kobenhavn, 1989. S. 435.
4 Об основных рукописях «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» см. введение в кн.:
Olafs saga Tryggvasonar en mesta 161afur Halldorsson. Kobenhavn, 2000. B. III. S. XVII-
CLV.
5 Cochrane J. Saying Goodbye to the Old Religion: Dreaming of the Rejected Object of
Worship 11 Scandinavia and Christian Europe in the Middle Ages. Papers of the 12th Interna-
tional Saga Conference. Bonn. Germany, 28th July — 2nd August 2003 I Eds Rudolf Simek
and Judith Meurer. Bonn, 2003. P. 110.
© Г.В.Глазырина, 2004
78
Являясь памятником истории распространения христианства в Ислан-
дии, «Прядь о Торвальде Путешественнике» нечасто привлекала вни-
мание отечественных исследователей6 7. В произведении рассказывает-
ся об исландце Торвальде Кодранссоне, жившем во второй половине
X в. Проведя дома, в Исландии, детство и юность, Торвальд совершает
свое первое путешествие на континент, где принимает крещение. На
родину он возвращается вместе с саксонским миссионером епископом
Фридреком и искренне пытается просветить соотечественников в истин-
ной вере. Неудача миссии епископа вынуждает их обоих покинуть
остров. Торвальд странствует по Европе, пока не обретает покой
в основанном им на Руси монастыре.
В этом сюжете историка-русиста более всего заинтересует финаль-
ная часть пряди, содержащая свидетельство о путешествии из Ислан-
дии в Константинополь и на Русь, совершенном Торвальдом в кон-
це X в. Для исследователей, изучающих историю Исландии периода
смены вер, особенно важны включенные в текст «Пряди о Торвальде
Путешественнике» подробности о деятельности ранних христианских
миссионеров. Исторические события, описанные в «Пряди о Торвальде
Путешественнике», вместе со свидетельствами первых четырех глав
«Саги о крещении» (Kristni saga)1 фактически исчерпывают имеющий-
ся в распоряжении историка материал о раннем этапе христианского
просветительства в Исландии.
Эта попытка обращения исландцев в христианство была расценена
Ари Мудрым (1068-1148) как заметный факт истории страны. Рассказы-
вая в «Книге об исландцах» (Islendingabok, 1122-1132 гг.) об иноземных
миссионерах, он первым называет епископа Фридрека8. В анналах, кото-
рые фиксируют основные события исландской и всемирной истории9
6 См., например, работы: Стеблин-Каменский М.И. Мир саги И Стеблин-Камен-
ский М.И. Мир саги. Становление литературы. Л., 1984. С. 100-101, 193; Гуревич Е.А.,
Матюшина И.Г. Поэзия скальдов. М., 2000. С. 468-471; Глазырина Г.В. Сага об Ингва-
ре Путешественнике: Текст, перевод, комментарий. М., 2002. С. 36.
7Kristni saga// Biskupa sogur. В. I. H. 2. Bl. 3-13. Считается, что «Сага о крещении»
была создана в середине XIII в., возможно Стурлой Тордарсоном (1214-1284), скомпи-
лировавшим сообщения «Книги об исландцах», «Саги о людях из Лаксдаля», утрачен-
ной «Саги об Олаве Трюггвасоне» Гуннлауга Лейвссона, «Книги о Заселении страны»
и других источников. См.: LonnrothL. Kristni saga//Dictionary of the Middle Ages.
New York, 1986. Vol. 7. P. 302-303; Simek R., Hermann Palsson. Lexikon der altnordischen
Literatur. Stuttgart, 1987. S. 219.
На русском языке небольшой фрагмент из «Саги о крещении», в котором так же,
как и в «Пряди о Торвальде Путешественнике», упоминается о странствии героя в Кон-
стантинополь и на Русь, опубликован в кн.: Древнерусские города в древнескандинав-
ской письменности: Тексты, перевод, комментарий / Сост. Г.В.Глазырина, Т.Н.Джак-
сон. М., 1987. С. 101-106.
8 fslendingab6k/Gudni J6nsson gaf ut И Islendinga sogur. Reykjavik, 1953 (reprint:
1986). В. I: Landssaga og landnam. Bl. 12.
9 Исландские анналы — сложный по своему составу и существенно разнящийся по
времени составления тип памятника. Краткий обзор основных сведений об анналах.
79
весьма избирательно, сообщение о прибытии в Исландию епи-
скопа Фридрека помещено под 981 г.10. Отъезд епископа из страны
помечен 985/986 г.11. О Торвальде Кодранссоне, однако, анналисты не
упоминают; по-видимому, его содействие епископу Фридреку не каза-
лось им достаточным для того основанием.
Иначе, однако, относились к Торвальду авторы саг. Включение
эпизодов, рассказывающих о попытке обращения исландцев в хри-
стианство, в «Большую сагу об Олаве Трюггвасоне», свидетельствует
о том, что этот факт расценивался современниками как важный мо-
мент в проповеди учения Христа в Исландии. Он сохранился в исто-
рической памяти и был зафиксирован в письменности. Данный эпизод
ранней христианской истории страны был широко известен на острове
и использовался при датировке событий, описываемых в сагах. Так,
например, рассказывая об открытии Эйриком Рыжим Гренландии,
автор «Саги о гренландцах»12 уточняет: «Это было за пятнадцать зим
до того, как христианство стало законом в Исландии. В то самое лето
епископ Фридрек и Торвальд, сын Кодрана, уехали из Исландии»13.
Важно отметить, что в этой ремарке автор саги объединяет имена
Фридрека и Торвальда. Для него (как, вероятно, и для аудитории, слу-
шавшей или читавшей «Сагу о гренландцах») имя иноземного еписко-
па Фридрека было неотделимо от имени исландца Торвальда, посколь-
ку без участия одного из них миссия едва ли могла бы состояться.
Можно ожидать, что источники, повествующие о них, должны бы-
ли уделить особое внимание происхождению Торвальда, поскольку он
был едва ли не первым христианином-исландцем, о котором сооб-
щают памятники национальной письменности. Действительно, в пол-
ном соответствии с композиционной структурой повествований в сагах,
«Прядь о Торвальде Путешественнике» начинается с зачина, содержа-
щего необходимую информацию о роде, к которому принадлежит ти-
тульный персонаж:
«Человека звали Эйлив Орел. Его именем названа самая высокая гора на
Побережье Дымов в Скагафьорде. Эйлив Орел был сыном Атли, сына Скиди
Старого, сына ярла Барда. Эйлив Орел женился на Торлауг, дочери Сэмунда
а также библиографию исследований см. в работе: Jakob Benediktsson. Annals: Iceland
(and Norway)//Medieval Scandinavia. An Encyclopedia / Ed. Ph. Pulsiano. New York;
London, 1993. P. 15-16.
10 Islandske Annaler indtil 1578/Udg. ved Gustav Storm. Christiania, 1888. Bl. 16
(Annales Reseniani), 48 (Annales vetustissimi), 104 (Annales regii), 178 (Skdlholts-Annaler),
249 (Logmanns-anndll), 315 (Gottskalks Annaler), 463 (Oddveria Annall).
11 Islandske Annaler. Bl. 104 (Annales regii).
12 «Сага о гренландцах» — родовая сага, созданная, по-видимому, в конце XII в.
(Jon Johanesson. Aldur Graenlendinga sogu//Nordaela. Afmaeliskvevja til Sigurdar Nordals.
Reykjavik, 1956) и повествующая об открытии исландцами Америки в конце X в.
13 Сага о гренландцах И Исландские саги / Под общ. ред. О.А.Смирницкой. Перевод
М.И.Стеблин-Каменского. СПб., MCMXCIX. T. I. С. 454.
80
с Гебридских островов, который заселил Сэмундархлид. У них было три сына.
Одного звали Солмунд. [Он] был отцом Гудмунда, отца Барда Убийцы и его
братьев. Вторым был Атли Сильный. Он женился на Хердис, дочери Торда
из Хёфди. Их дочерью была Торлауг, которая вышла замуж за Гудмунда
Могучего из Мёдрувеллир. Третьего сына Эйлива Орла звали Кодран; он жил
у реки Гилья в Ватсдале. Он был богатым человеком. Жену его звали Ярнгерд.
Сына их звали Орм. Другого сына — Торвальд. Кодран очень любил своего
сына Орма, а Торвальда недолюбливал или совсем не любил. Как только он
(Торвальд. — Г. Г.) стал достаточно сильным, он был приставлен к работе. Его
одевали в обноски и обращались с ним так, как если бы из двух братьев он
был незаконнорожденным. Какое бы дело ему ни поручали в доме его отца,
он с большой охотой выполнял его»14.
По своему содержанию данный фрагмент является примером ти-
пичного вводного описания, назначение которого заключается в том,
чтобы представить нового героя15. Основное место в нем занимают
генеалогические сведения, которые традиционно присутствуют в харак-
теристике любого персонажа саг об исландцах. Формально генеалогия
Торвальда включает три колена. Первым фиксируется имя деда Тор-
вальда — Эйлива Орла, с рассказа о котором начинается повествова-
ние в зачине пряди. Вторая генеалогическая ступень — отец Торвальда
Кодран и двое других сыновей Эйлива Орла и Торлауг Сэмундардот-
тир. Третья ступень — сам Торвальд и его брат Орм. Возвести линию
к основателю рода позволяют свидетельства о старших предках, со-
держащиеся в составном патрониме Эйлива: сын Атли Старого, сына
Скиди, сына ярла Барда. Последний из упомянутых в этом перечне
людей — Бард — был, видимо, одним из норвежских переселенцев
в Исландию, о чем свидетельствует включенный в патроним термин
«ярл» (см. схему 1).
Торвальд Кодранссон, таким образом, изображен в пряди как член
исландского рода, восходящего к норвежцу Барду. Внук Барда Атли
Скидасон доводился Торвальду прадедом, а сын Атли Эйлив Орел был
его дедом. Имена предков Торвальда до пятого колена возводят исто-
14 «<М>Адг er nefndr Eilifr dm. Vid harm er kent eitt hit h^sta fiall ai Reykia strond
iSkaga firdi. Eilifr dm var s(on) Atla Skida sonar bins gamla. Bardar s(onar) iarls. Eilifr om
atti borlavgu d(ottur) Saemundar ens sudr eyska er nam Saemundar hlid. [?av attu .iij. sono. het
ein Solmundr fadir Gu|)mundar f(ddur) Viga barda ok braedra hans. Аиагг var Atli hin rammi.
hann atti Herdisi d(ottur) bordar fra Hdfda. |>eira d(ottir) var borlaug er atti Gu[?mundr hin
Riki aa Mddrv vdllum. [jridi s(on) Eilifs amar het Kodran er bio at Giliai i Vatz dal. hann var
audigr madr. kona hans het lAmgerdr. son ]?eira het Ormr. en aNarr borualldr. Kodran vnni
mikit Ormi s(yni) sinum. en borvalldi litit e(dr) ekki. Var honum halldit til vinnu J)egar hann
matti ser ndckut. hann var klaeddr Htt ok gidr i huiuetna homungr brodor sins, hann [jionadi i
husi fdbur sins |)at er hann var til skipadr med dllum god uilia». — 61afs saga Tryggvasonar
en mesta. В. I. Bl. 280.
15 Традиционная структура вводной характеристики персонажей саг исследована
в работе: van den Toorn М.С. Zur Struktur der Saga// Arkiv for nordisk filologi. Lund, 1958.
Bd. 73. S. 140-168, особо S. 151.
81
Схема 1
Генеалогия Торвальда в «Пряди о Торвальде Путешественнике»
(по рукописи AM 61 fol.)
ярл Бард
Скиди
Атли Старый
Эйлив Орел => Торлауг Сэмундардоттир
Солмунд => ? Атли Сильный => Хердис Тордардоттир Кодран => Ярнгерд
Гудмунд
Торлауг => Гудмунд Могучий
Орм Торвальд
Бард другие
Убийца сыновья
рию этого рода, фактически, ко времени заселения острова, условной
датой которого, как известно, считается 870 г. Генеалогия Торвальда,
приведенная в «Пряди о Торвальде Путешественнике», не только
является хронологической шкалой, позволяющей судить о давности
рода и следить за сменой поколений. Она также свидетельствует о том,
что герой является представителем знатного рода, который ведет свою
историю со времени заселения острова Исландия.
Наряду с традиционными сведениями о генеалогии героя в зачине
произведения рассказывается также о том, что отец Торвальда Кодран
по-разному вел себя со своими двумя сыновьями, отдавая явное пред-
почтение Орму и пренебрегая Торвальдом. Упоминание об этом являет-
ся необходимым элементом, связывающим генеалогические сведения
с последующим повествованием пряди, в частности с эпизодом пред-
сказания судьбы Торвальда прорицательницей Тордис: провидевшая
то, что Торвальд в будущем прославится своими деяниями, Тордис
посоветует Кодрану обращаться с сыном как подобает.
Приведенные в «Пряди о Торвальде Путешественнике» генеалоги-
ческие сведения легко верифицируются. История около 430 первопо-
селенцев на о. Исландия, их семей и потомков изложена в «Книге
о Заселении страны» (Landnamabok) — памятнике, который наряду
с «Книгой об исландцах» Ари Мудрого является основным источни-
ком для изучения первых поколений исландцев, живших в конце IX —
X в. Включены в нее и сведения о давних предках Торвальда, а также
о его отце Кодране Эйливссоне. «Книга о Заселении страны» сохрани-
82
лась в пяти редакциях16. Древнейшая из них была создана Стурлой
Тордарсоном (1214-1284) около 1275-1280 гг. на западе страны17. Она
сохранилась в рукописи AM 107 fol. (называемой Sturlubok), являю-
щейся копией XVII в. с утраченного оригинала. В основу этой версии,
как полагают исследователи, лег текст начала XII в., созданный Ари
Мудрым и его современником Колскеггом Асбьярнарсоном (Колскег-
гом Мудрым). Интересующий нас фрагмент по редакции Sturlubok
(за исключением нескольких орфографических вариантов) совпадает
с текстом по редакции Hauksbok, которая была создана Хауком
Эрлендссоном (ум. в 1334 г.) около 1306-1308 гг. Текст включен
в третью главу, повествующую о жителях Северной четверти острова
и читается следующим образом:
«Человека звали Эйлив Орел, сын Атли Старого, сына Скиди, сына Барда
из Ала. Сыном Эйлива Орла был Кодран с реки Гилья, и Тьодольв, годи
в Хофе в Скагастранде, и Эйстейн, отец Торвальда Тинтейна, и Торстейна
Хейдменнинга, и Эрна из Фльота. Эйлив занял землю от Манатуфы до реки
Гёнгускардс, включая Лакс даль, и жил там. Эйлив Орел женился на Торлауг,
дочери Сэмунда из Хлида; их сыновьями были Сёлмунд, отец Гудмунда, отца
Барда Убийцы и его братьев. Другим (сыном Эйлива и Торлауг. — ГГ) был
Атли Сильный, который женился на Хердис, дочери Торда из Хёфди. Их
детьми были Торлауг, на которой женился Гудмунд Могучий, и Тораринн,
который женился на Халле, дочери Ерунда Халса. Их (Тораринна и Халлы. —
ГГ) сыном был Стюрбьёрн, который женился на Ингвилд, дочери Стейнрёда
Хединссона из Хединсхофда, их (Стюрбьёрна и Ингвилд.—ГГ) дочь
Арндис взял замуж Хамалл Тормодарсон, сын Торкеля Луны»18.
Глава, посвященная Эйливу Орлу в «Книге о Заселении страны»,
по редакциям Sturlubok и Hauksbok, начинается с генеалогической
характеристики Эйлива (см. схему 2), в патрониме которого содержат-
ся сведения о его предках вплоть до первопоселенца Барда. Отметим,
что в отличие от патронима Эйлива в «Пряди о Торвальде Путешест-
16 Основную археографическую информацию о «Книге о Заселении страны» и биб-
лиографическую справку см. в работе: Jakob Benediktsson. Landnamabok//Medieval
Scandinavia. An Encyclopedia. P. 373-374. История создания «Книги о Заселении страны»
дана в работе: Hermann Pdlsson. Oral Tradition and Saga Writing. Wien, 1999. P. 7-13.
17 Landndmabdk l-III. Hauksbok. Sturlubok. Melabdk/Udg. av Finnur Jonsson.
Kobenhavn, 1900. Bl. II-III.
18 «Eilffr 9m hdt madr, son Atla Skidasonar ens gamla, Bardarsonar i Al. Son Eilifs amar
var Kodran at Giljd ok bjodolfr godi at Hofi d SkagastrQnd ok Eysteinn, fadir Porvalds
tinteins ok Porsteins heidmennings ok Amar i Fljdtum. Eilifr nam land inn frd Mana^ufu til
GQnguskardsdr ok Laxdrdal ok bjd |?ar. Eilifr dtti Porlaugu ddttur Saemundar dr Hlid; [?eira
synir vAru |?eir SQlmundr, fadir Gudmundar, fQdur |?eira Viga-Barda ok brcedra hans. Annarr
var Atli enn rammi, er dtti Herdisi, ddttur bdrdar fra HQfda. Peira bQm vAru |?au Porlaug, er
dtti Gudmundr enn riki, ok Porarinn, er dtti HqIIu, dottur jQrundar hals. Son |?eira var
StyrbjQm, er dtti Yngvildi, dottur Steinrodar Hedinssonar frd Hedinshpfda, l?eira dottir Amdis,
er dtti Hamall Pormddarson, Porkelssonar m£na». — Islendingabok. Landndmabdk / Jakob
Benediktsson gaf ut // IF. B. 1. 1968. Bl. 227-228.
83
00
Схема 2
Генеалогия Кодрана, отца Торвальда, в «Книге о Заселении страны»
(по Sturlubok и Hauksbok)
? Кодран Тьодольв, Эйстейн с реки Гилья годи в Хофе / \ в Скагастранде^х^^ / \ Торвальд Торстейн Эрн из Тинтейн Хейдменнинг Фльота Бард 1 Скиди Атли Старый 1 Эйли в Орел => Торлауг Сэмундардоттир Сёлмунд Атли Сильный => Хердис Тордардоттир Гудмунд Торлауг => Гудмунд Тораринн => Халла / Могучий Ёрундардоттир Бард другие Стюрбьёрн => Ингвилд Убийца сыновья Стейнрёдсдотгир Арндис => Хам ал л Тормодарсон
веннике» в этом случае Бард не назван ярлом, что существенно влияет
на оценку знатности пошедшего от этого персонажа рода. Далее сле-
дует рассказ о том, что Эйлив имел трех сыновей. Первый из них —
Кодран; кроме того, что он жил у реки Гилья, о нем ничего больше не
сообщается. Второй сын Эйлива — Тьодольв, о котором добавлено,
что он был годи в Хофе в Скагастранде. Третий, Эйстейн, характери-
зуется сведениями о его потомках. Обратим внимание на тот факт, что
имя матери (или, скорее, матерей — поскольку называются разные гео-
графические пункты) этих трех сыновей Эйлива не приводится. Далее
говорится о женитьбе Эйлива Орла на Торлауг Сэмундардоттир, от
которой у него было еще два сына — Сёлмунд и Атли. Из первых трех
сыновей Эйлива лишь для одного Эйстейна сделано исключение и
приведены имена его детей. О потомках же сыновей, которых родила
Эйливу Торлауг, приводится подробная информация.
Отметим существенные отличия свидетельств в редакциях
Sturlubok и Hauksbok от генеалогии, включенной в «Прядь о Торвальде
Путешественнике» по рукописи AM 61 fol. Кодран, названный в пряди
третьим сыном Эйлива Орла и Торлауг, в редакциях Sturlubok и
Hauksbok «Книги о Заселении страны» не считается ребенком этих
родителей. В них вообще, кроме имени «Кодран», не содержится ни-
каких подробностей, за исключением уточнения места, где он жил
(«у реки Гилья»). Также ничего не сказано о семье Ко драна: не назва-
ны имена его жены и их сыновей, известные нам по тексту «Пряди».
Такая же скудная информация приводится в Sturlubok и Hauksbok
о Тьодольве и Эйстейне, двух других сыновьях Эйлива Орла, матери
которых, так же как и мать Кодрана, не названы. В противополож-
ность этим сведениям, данные редакции «Книги о Заселении страны»
подробно рассказывают о ветвях рода Эйлива Орла, которые пошли от
его сыновей Сёлмунда и Атли Сильного, родившихся в браке с Торлауг
Сэмундардоттир, и о семьях, с которыми они потом породнились.
Также к началу XIV в., когда возникли ранние редакции Sturlubok
и Hauksbok, относится еще одна редакция «Книги о Заселении страны»,
Melabok, которая была написана в Западной четверти страны на хуторе
Мелар, расположенном в округе Меласвейт Боргарфьорда19. Рукопись,
включавшая этот текст, за исключением двух листов, не сохранилась,
однако она была использована в XVII в. Тордом Йонссоном (ум.
в 1670 г.) при создании им редакции РдгдагЬдк. Торд Йонссон был
священником в Хитардале, в том же округе Боргарфьорд20. Реконст-
руированный исследователями текст интересующего нас фрагмента,
рассказывающего об Эйливе Орле, его предках и потомках, выглядит
следующим образом:
19 LandnAmabdk. Melabok AM 106. 112 fol. Kobenhavn og Kristiania, MCMXXI. S. I.
20 Landndmabok. Melabdk. S. II.
85
«Человека звали Эйлив Орел. Его именем была названа самая высокая го-
ра на Побережье Дымов в Скагафьорде. Эйлив Орел был сыном Атли Старо-
го, сына Скиди, сына ярла Барда. Эйлив Орел женился на Торлауг, дочери
Сэмунда с Гебридских островов, который заселил Сэмундархлид. У них бы-
ло три сына. Одного — отца Гудмунда, который был отцом Барда Убийцы
и его братьев, — звали Солмунд. Вторым был Атли Сильный. Он женился
на Хердис, дочери Торда из Хёфди. Их дочерью была Торлауг, на которой же-
нился Гудмунд Могучий из Мёдрувеллир. Третьего сына Эйлива Орла звали
Кодран. Он жил у реки Гилья в Ватсдале. Он был богатым человеком. Жену
его звали Янгерд. Сына их звали Орм. Другого [сына] — Торвальд»21.
Данный фрагмент примечателен, во-первых, тем, что в нем без изме-
нений (с учетом орфографических особенностей рукописи) воспроиз-
водится текст, с которого начинается «Прядь о Торвальде Путешест-
веннике» в рукописи AM 61 fol.22. Подобное сходство дает основания
полагать, что эти источники либо восходят к общему оригиналу, либо
зависят один от другого. Во-вторых, текст, содержащийся в редакции
«Книги о Заселении страны» по Melabok, совпадает только с той
частью зачина пряди, которая содержит генеалогическую информа-
цию. Рассказ о том, что Кодран Эйливссон по-разному обращался со
своими сыновьями — любимым им Ормом и нелюбимым Торвальдом,
в Melabok отсутствует. В-третьих, Melabok является первой редакцией
«Книги о Заселении страны», в которой встречается имя Торвальда
Кодранссона. В-четвертых, это тот текст, в котором, в отличие от ран-
них редакций Hauksbok и Sturlubok «Книги о Заселении страны»,
Кодран, отец Торвальда, назван законнорожденным сыном Эйлива и
Торлауг. Отличия рассказов Hauksbok-Sturlubok от Melabok сущест-
венны. Их характер позволяет сделать вывод, что включенные в них
два генеалогических описания основаны на источниках, принадлежа-
щих разным традициям.
Приведенная ниже таблица, в которой представлены в хронологи-
ческом порядке использованные источники и суммированы имею-
щиеся в них основные сведения, позволяет лучше понять, в какой
момент в древнеисландской письменной традиции появляется имя
Торвальда в связи с Кодраном сыном Эйлива.
21 «Мадг er nefndr Eilifr dm. vid harm er kent eitt hit h^sta flail aa Reykia strond i
Skagafirdi. Eilifr dm var s(on) Atla Skida sonar bins gamla. Bardar s(onar) iarls. Eilifr om
atti Porlavgu d(ottur) Saemundar ens sudreyska er nam Saemundar hlid. |?av attu .iij. sono. het
ein Solmundr fadir GuJjmundar f(odur) Viga-Barda ok bredra hans. aNarr var Atli hin rammi
hann dtti Herdisi d(ottur) Pordar fra Hdfda. Jjeira d(ottir) var Porlaug er atti GuJjmundr hin
Riki aa Modrwdllum. J)ridi s(on) Eilifs amar het Kodran er bio at Giliaa i Vatzdal. hann var
audigr madr. kona hans het lamgerdr. son J)eira het Ormr. en aNarr Porualldr». —
Landndmabok I-III. Bl. 273.
22 Ср. текст «Пряди о Торвальде Путешественнике» в примем. 14.
86
Таблица 1
Свидетельства источников XII-XIV вв.
Источники Время создания Место создания Наличие информации о персонажах
«Книга об исландцах» Ари Мудрого 1122- 1132 гг. Запад Исландии Отсутствует упоминание о Торвальде
Анналы С конца XIII в. по XVI в. Созданы в разных районах страны; написаны с учетом ранних анналов, созданных на западе Исландии Отсутствует упоминание о Торвальде
«Книга о заселении страны» а) по редакции Sturlubok б) по редакции Hauksbok Около 1275- 1280 гг. Около 1306- 1308 гг. Запад Исландии 1. Поименованы пятеро сыновей Эйлива Орла, в том числе три сына от матери (матерей), имя которой (которых) не названо, и два сына, рожденные в браке с Торлауг Сэмундардоттир. 2. В числе первых трех упомянут Кодран. 3. Об этих трех сыновьях Эйлива приведены скудные данные. 4. Подробно излагаются сведения о потомках двух сыновей Эйлива, рожденных в браке с Торлауг. 5. Торвальд Кодранссон не упоминается.
«Книга о Заселении страны» по редакции Melabok Начало XIV в. Запад Исландии 1. Упоминается Торвальд. 2. Названы родители Торвальда: отец — Кодран, сын Эйлива Орла, мать — Торлауг Сэмундардоттир. 3. Отсутствует расширенная генеалогия потомков Эйлива Орла.
«Прядь о Торвальде Путешественнике» по рукописи AM 61 fol. Третья четверть XIV в. Север Исландии 1. Упоминается Торвальд. 2. Названы родители Торвальда: отец — Кодран, сын Эйлива Орла, мать — Торлауг Сэмундардоттир. 3. Отсутствует расширенная генеалогия потомков Эйлива Орла. 4. Упоминается о разном отношении Кодрана к своим сыновьям Торвальду и Орму.
87
В генеалогию имя Торвальда включается лишь в начале XIV в.
в редакции Melabok, содержащей текст, напрямую не связанный с за-
падной традицией, но совпадающий с традицией северной, представ-
ленной в «Пряди о Торвальде Путешественнике» по рукописи
AM 61 fol. В источниках, созданных ранее этого времени, упоминаний
о Торвальде не встречается.
На содержание свидетельств оказывают влияние многие факторы,
в частности тип письменного источника, который мы привлекаем для
анализа. Принципы отбора и сохранения информации, как и отраже-
ние одного и того же события в анналах, исторических сочинениях
(«Книге об исландцах», «Книге о Заселении страны») и саговых тек-
стах, примером которых в нашем случае является «Прядь о Торвальде
Путешественнике», существенно различаются: от фиксации события
в анналах до пространного рассказа о нем в пряди.
Сложным для анализа фактором, безусловно влиявшим на содер-
жание сюжета, является место происхождения и бытования памятника.
Все три учтенные нами редакции «Книги о Заселении страны» записа-
ны в одном ареале — на западе Исландии. Можно было бы ожидать,
что все они восходят к общему источнику, в котором был зафиксиро-
ван рассказ об Эйливе Орле, бытовавший в устной традиции данной
части страны. Однако текст по Melabok включает иные сведения о
Кодране, нежели Hauksbok-Sturlubok, и содержит отсутствующее
в них упоминание о Торвальде, идентичное тому, что вошло в напи-
санную на севере Исландии рукопись AM 61 fol. «Пряди о Торвальде
Путешественнике». Можно предположить, что Melabok, как и прядь,
отразила не западную, а северную традицию, фиксирующую внимание
на иных, чем в западной традиции, ветвях генеалогического древа
Эйлива Орла.
Различия в трактовке генеалогии персонажей, отразившиеся в за-
падной и северной исторических традициях, требуют объяснения.
Ведь данные, приведенные в Hauksbok-Sturlubok, Melabok и «Пряди о
Торвальде Путешественнике», совпадают только в своей древнейшей
части — от ярла Барда до Эйлива Орла. После Эйлива сведения расхо-
дятся, позволяя нам заподозрить, что одна из двух традиций включает
недостоверную информацию. Что это — естественное развитие устной
традиции или искусственная конструкция автора XIV века, который
искал «героев» в истории своей страны и «подправлял» их родослов-
ные, если в них было что-то, не соответствовавшее общественным
идеалам и нормам того времени?
История изучения саг об исландцах на основе их сопоставления
с «Книгой о Заселении страны» показывает, что локальные варианты
одного и того же сюжета могут существенно различаться23. Примером
23 Gisli Sigurdsson. Tulkun islendingasagna i Ijdsi munnlegrar hefdar. Tilgdta um adferd.
Reykjavik, 2002. Bl. 191-244.
88
этого, в частности, является «Сага о Храфнкеле, годи Фреира»24, в ко-
торой известный исследователь саг Сигурдур Нордаль увидел чисто
литературное произведение, написанное «по мотивам» ранних средне-
вековых источников времени заселения Исландии, а ее главного ге-
роя — Храфнкеля — посчитал вымышленным персонажем25. Этот вы-
вод, сделанный Сигурдуром, опроверг укоренившееся в работах его
предшественников мнение о том, что «Сага о Храфнкеле» (в значи-
тельной своей части) основывается на устных источниках. Дальнейшее
исследование саги — как произведения в целом, так и отдельных эле-
ментов ее художественной структуры — не подтвердило выводов
Сигурдура Нордаля и доказало, что в «Саге о Храфнкеле, годи Фрей-
ра» и «Книге о Заселении страны» использованы разные варианты
устных сказаний об одних и тех же персонажах26.
Продолжительное бытование варианта устного генеалогического
сказания в определенном ареале в значительной мере обеспечивало
полноту генеалогической информации: родственные связи людей, про-
живавших в том или ином месте, фиксировались в сказании более
детализованно, представляя тем самым одну часть генеалогической
линии более существенной, чем другая. Сведения второстепенной
важности о дальних родственниках постепенно исчезали из рассказа.
В памяти задерживались только опорные персонажи, без которых не-
возможно было выстроить генеалогическое древо. В сюжете об Эйливе
Орле к ним, без сомнения, принадлежат сам Эйлив и его сын Кодран27.
Хотя ветвь рода, пошедшая от Кодрана, не развита в генеалогии, при-
веденной в редакциях Hauksbok и Sturlubok «Книги о Заселении стра-
ны», но в них упоминается сам персонаж. В устных сказаниях, на осно-
ве которых составлялись эти редакции, сведения о семье Кодрана
должны были также присутствовать, но не сохранились — из-за их
малой значимости для сюжета и как следствие отсутствия к ним инте-
реса либо по другим причинам.
24 Русский перевод саги, выполненный О.А.Смирницкой, см. в книге: Исландские
саги / Под общ. ред. О.А.Смирницкой. СПб., MCMXCIX. T. II. С. 15^16.
25 Sigurdur Nordal. Hrafnkatla // Studia Islandica 7. Reykjavik, 1940.
26 Изложение дискуссионных положений и анализ исследований о «Саге о Храфн-
келе, годи Фрейра» см. в работе: Clover C.J. Icelandic Family Sagas // Old Norse-Icelandic
Literature. A Critical Guide/Eds Carol J. Clover, John Lindow. Ithaca; London, 1985
(Islandica XLV). P. 243-245.
27 Подтверждением этого служит зачин «Пряди о Торвальде Путешественнике» по
рукописи AM 552 ka, датируемой концом XVII в., в которой до нас дошла отдельная
редакция произведения: «Человека звали Эйлив Орел. У него был сын, которого звали
Кодран. Он жил у реки Гилья в Ватнсдале. Он был богат. Жену его звали Ярнгерд.
У них было два сына; одного звали Орм, другого Торвальд» («Madur er nefndur Eylifur
0m hann atti |)ann son er Kodran hiet. hann bio ad Gilia j Vatnzdal hann var Audugur ad fie.
kona hans hiet Jamgerdur, |?au attu ij syne, hiet annar Ormur, annar horvalldur». — Olafs
saga Tryggvasonar en mesta. B. III. Bl. 85). Здесь генеалогический перечень крайне узок,
но включает имена Эйлива Орла и Кодрана.
89
Устная информация о первопоселенцах, оказавшихся в Исландии
в конце IX в., была устойчивой, вероятно, в течение довольно продол-
жительного времени. В форме устных сказаний хранилась память о
предках, от которых вели свое происхождение люди, жившие в этой
стране. По мере того как увеличивалось число их потомков, следить
за судьбой каждого из них и помнить подробности их частной жизни
становилось все более сложно, а зачастую в этом и не было необходи-
мости. Основные контакты между людьми, проживавшими в разных
частях страны, осуществлялись в период проведения альтингов (все-
общих собраний), на которых присутствовали присланные отдельны-
ми регионами представители28. Именно эти люди приносили вести о
том, что происходило в других частях страны, своим родственникам и
соседям. Неудивительно, что отдельные детали в их рассказах могли
не вполне соответствовать реальному положению дел. В особенности
когда речь шла о людях (как, например, отец Торвальда Кодран),
живших в Северной четверти страны, удаленной от расположенной
на юго-западе острова Долины Тинга. Причины фиксации в разных ва-
риантах генеалогических описаний нетождественных родственных
связей (в случае с Кодраном, например, по материнской линии) могли
быть различными.
Значительно сложнее объяснить тот факт, что в ранних редакциях
«Книги о Заселении страны», в отличие от «Пряди о Торвальде Путе-
шественнике», «Саги о крещении» и Melabok, вообще не упомянут
Торвальд Путешественник. Однако можно не сомневаться, что суще-
ствовала устная традиция о миссионере: автор «Саги о гренландцах»,
цитата из которой приведена выше, проявляет осведомленность о вре-
мени, когда жил Торвальд, и о его деятельности совместно с еписко-
пом Фридреком. Можно полагать, что отсутствие упоминания о Тор-
вальде в «Книге о Заселении страны» обусловлено структурными и
семантическими особенностями генеалогии как носителя и хранителя
информации. Обычная глубина генеалогической памяти составляет
от одного до трех поколений. Три первые ступени родового древа
Кодрана были зафиксированы в данном памятнике идентично тому,
как они описаны в «Пряди о Торвальде Путешественнике», именно
по той причине, что на эту глубину распространялась историческая
память, хранившаяся в устной традиции. Четвертая ступень, представ-
ленная самим Кодраном, в значительной степени факультативна, и мы
видим, что именно здесь появляются варианты. Следующее, пятое по-
коление, представленное в нашем случае Торвальдом, по-видимому,
формально могло и не присутствовать в генеалогии, помещенной
в «Книге о Заселении страны».
28 Чтобы послать своего представителя на тинг, свободные бонды должны были
уплатить специальный налог (Ulff-Moller J. The Arithmetic in the Royal Taxation of
Iceland // Scandinavia and Christian Europe in the Middle Ages. P. 494).
90
Автор «Пряди о Торвальде Путешественнике», в свою очередь, не
мог ограничиться перечислением родичей своего героя в пределах
трех поколений. Осознавая ту роль, которую миссия Торвальда сыгра-
ла в обращении людей Исландии в христианство, он должен был воз-
вести его генеалогию к самому прославленному представителю это-
го рода. По-видимому, ни Эйлив Орел, дед Торвальда, ни его прадед
Атли Скидасон не совершили такого поступка, который по своей зна-
чимости мог быть выше, чем переселение на остров ярла Барда. Задача
автора пряди облегчалась тем, что Эйлива от Барда отделяло всего два
поколения, фиксация которых не намного утяжелила родословную.
Таким образом, несовпадение отдельных деталей в генеалогиях,
присутствующих в Melabok и в «Пряди о Торвальде Путешественни-
ке», с одной стороны, и в ранних редакциях «Книги о Заселении стра-
ны» Hauksbok и Sturlubok—с другой, может быть объяснено объек-
тивными условиями развития и функционирования генеалогических
перечней в средневековом исландском обществе.
Тем не менее зачин «Пряди о Торвальде Путешественнике» вклю-
чает материал, который дает основания полагать, что сведения о род-
ственных отношениях между Кодраном и Торвальдом, приведенные
в этом памятнике, могли быть выстроены искусственно. Об этом гово-
рит примыкающий к генеалогической справке рассказ об отношении
Кодрана к своим сыновьям, который включает данный текст: «Кодран
очень любил своего сына Орма, а Торвальда недолюбливал или совсем
не любил. Как только он (Торвальд. —Г.Г.) стал достаточно сильным,
он был приставлен к работе. Его одевали в обноски и обращались
с ним так, как если бы из двух братьев он был незаконнорожденным».
Аллюзия к незаконному происхождению Торвальда могла появиться
в сюжете пряди на основании переработки реальной генеалогической
информации, которая базировалась на сведениях о его отце, Кодране,
и которая, как мы видели, отразилась в Hauksbok и Sturlubok в неясном
происхождении Кодрана по материнской линии. При бытовании сю-
жета в устной традиции подобные детали биографии одного персона-
жа легко перекочевывали к другому, связанному с ним.
Нельзя, однако, исключить возможность того, что фраза об обраще-
нии Кодрана с Торвальдом как с неродным сыном была просто эле-
ментом характеристики Кодрана. Личные качества этого персонажа
пряди противопоставлены главным чертам Торвальда и должны были
подчеркнуть их. Особенно наглядно этот контраст проявляется в одном
из эпизодов начальной части пряди. Согласно пряди, богатый ислан-
дец Кодран Эйливссон был дружен с провидицей по имени Тордис и
однажды пригласил ее в свой дом на вейцлу. Тордис сразу заметила,
насколько различным было отношение отца к своим сыновьям, и стала
советовать Кодрану уделять Торвальду больше внимания, чем прежде.
«Потому что я с определенностью вижу, — сказала она, — что он
91
многое совершит, более замечательного, чем все другие твои родичи.
А ты так мало любви проявляешь к нему. Дай ему денег и отпусти его
повидать [мир], хотя он и молод». Кодран увидел, что она так говорит,
желая добра, и ответил, что даст сыну немного серебра. Достал он
деньги из одного мешка и показал провидице. Тордис поглядела на
серебро и сказала: «Не возьмет он эти деньги, потому что ты силой и
властью взял их у людей налогами». Он взял деньги из другого мешка
и попросил, чтобы Тордис взглянула на них. Она, посмотрев, сказала:
«Я не стану передавать их ему в руки». На вопрос Кодрана, что же не
так с этим серебром, провидица ответила, что деньги эти были из жад-
ности взяты .им при сдаче земли в наём или получены от дачи денег
взаймы под больший процент, чем следовало бы получить по справед-
ливости, и что они не подходят тому человеку, который будет чест-
ным и щедрым. Тогда Кодран достал третий мешок, доверху напол-
ненный деньгами. Тордис взяла из него только три марки серебра,
а остальное вернула Кодрану, который, конечно, захотел узнать, чем
же деньги в последнем мешке отличались от тех, что находились
в двух предыдущих. «Ты получил их по праву, — объяснила провиди-
ца, — как наследство после своего отца»29. В своих словах провидица
Тордис провела ясную грань между деньгами, приобретенными Код-
раном в погоне за наживой, и серебром, пришедшим в род Кодрана от
предков. Так в наивном рассказе «Пряди о Торвальде Путешественни-
ке» поднимается проблема подлинной знатности рода и достоинства
предков, которая непосредственно связана с характеристикой основ-
ных персонажей произведения.
Финальный этап развития текста, содержащего генеалогию Тор-
вальда, связан с последней известной редакцией «Книги о Заселении
страны» Skardsdrbok, которая была написана в 1630-х годах на севере
страны, в Скагафьорде:
«Эйлив Орел звали человека, сына Атли Старого, сына Скиди, сына Барда
из Ала. Эйлив занял землю от Манатуфы до Гёнгускардса, включая Лаксдаль,
и жил там. Он женился на Торлауг, дочери Сэмунда из Хлида. Их сыновьями
были Сёлмунд, отец Гудмунда, отца Барда Убийцы и его братьев. Вторым
был Атли Сильный. Он женился на Хердис, дочери Торда из Хофди. Их деть-
ми были Торлауг, которую взял в жены Гудмунд Могучий, и Тораринн, кото-
рый женился на Халле, дочери Ёрунда Халса. Их сыном был Стюрбьёрн, ко-
торый женился на Ингвильд, дочери Стейнрёда, сына Хедина из Хединсхофда.
Их дочерью была Арндис, которую взял в жены Хамал Тормодарсон, сын
Торкеля Луны. Сыном Эйлива Орла был Кодран с реки Гилья, отец Торвальда
29 Oldfs saga Tryggvasonar en mesta. В. I. Bl. 280-281. В данной работе я не имею
возможности рассмотреть сюжетную функцию мотива пророчества в «Пряди о Тор-
вальде Путешественнике» и проанализировать параллели к нему, имеющиеся в других
сагах, а также охарактеризовать данный мотив как топос в древнеисландской литера-
туре.
92
Путешественника. А также Тьодольв, годи в Хофе в Скагастранде, и Эйстейн,
отец Торвальда Тинтейна и Эрна из Фльота»30.
В редакции Skardsarbok можно отметить следы контаминации све-
дений, содержащихся в предшествующих редакциях «Книги о Заселе-
нии страны». Подобно Hauksbok и Sturlubok, этот текст упоминает
о потомках Сёлмунда и Атли Сильного, сыновей Эйлива Орла и Тор-
лауг Сэмундардоттир, и не включает Кодрана в число детей этой пары.
Топонимические данные, приведенные в Skardsarbok, не просто иден-
тичны тем, что упомянуты в этих редакциях, но местами конкретизи-
рованы за счет добавления новых географических названий. Сходство
же с Melabok заключается в том, что в тексте Skardsarbok упоминается
Торвальд, сын Кодрана.
Skardsarbok идет дальше в сторону расширения информации: в этой
редакции «Книги о Заселении страны» при имени Торвальда употреб-
лено прозвище, и он впервые назван Торвальдом Путешественником.
Торвальд — не единственный герой древнеисландских саг, который
получил прозвище «Путешественник». В произведениях, повествую-
щих о дальних странствиях (которыми изобилует исландская литера-
тура, в особенности в XIII и XIV вв.31), им был наделен целый ряд
персонажей, которые отправились в дальний путь с миссионерскими
целями. Эта группа сочинений, без сомнения, формировала особый
жанр исландских саг, однако осознание этого факта, как и того, что
персонажи этих произведений имеют сходные черты, пришло доволь-
но поздно. Писцы стали устойчиво использовать это прозвище вместо
патронимов своих героев в титулах произведений лишь в XVII в.32, т.е.
тогда, когда при создании новых рукописей писцы стали опираться
преимущественно (или исключительно) на письменную традицию, ко-
торая позволяла им иметь перед собой и читать различные рукописи,
сличая и сопоставляя содержание включенных в них саг и других про-
30 «Eylifr Avm het madr s(on) Atla Skida sonar ens gamla Bardarsonar i Al. Eylifr nam
land inn fra Manajmfu til Gonguscardz ar oc LaxAr dal. oc bio {>ar. hann atti borlavgu d(ottur)
Saemundar or Hlid. JjeiRa synir voro t>eir S^lmundr f(adir) Gudmundar f(odur) Viga Barda
oc braedra hans. AnnaR var Atli hinn rammi. er atti Herdise d(ottur) bordar fra Hofda. {jeiRa
bom voro {)au borlavg er atti Gudmundr hinn riki oc borarinn er atti Hollu d(ottur) lorundar
Hals. {>eiRa s(on) var Styrbiom er atti Yngvilde d(ottur) Steinr^dar Hedinssonar fra
Hedinshofya. J>eiRa d(ottir) Amdis er atti Hamall bormodars(on) borkelss(onar) Mana. Son
Eylifs Amar var Kodran at Gilid f(adir) borvalldz vidforla. oc biodolfr godi at Hofi a
Skagastrond oc Eysteim f(adir) borvaldz Tinteins oc borsteins Heidmennings oc Amar i
Fliotum». — Skardsarbok. Landndmabok Bjorns Jonssonar £ Skardsd / Jakob Benediktsson
gaf lit. Reykjavik, 1958. Bl. 99.
31 Проблема особой роли сюжета путешествий в исландской литературе была впер-
вые поставлена (в довольно заостренной форме) в работе: Andersson Th. Exoticism in
Early Iceland // International Scandinavian and Medieval Studies in Memory of Gerd Wolfgang
Weber. Trieste, 2000. P. 19-28.
32 Эта тенденция отчетливо прослеживается в рукописях «Саги об Ингваре Путе-
шественнике». См.: Глазырина ГВ. Сага об Ингваре Путешественнике. С. 36-39.
93
изведений. Иными словами, прозвище становится устойчивым в тот
период, когда источником новых сведений служит уже не устная,
а книжная традиция.
В редакции Skardsdrbok «Книги о Заселении страны» сведены все
элементы генеалогии Торвальда Кодранссона, которые присутствова-
ли в разных текстах более раннего времени. Она существенно облег-
чена за счет того, что из пяти сыновей Эйлива Орла, о которых упо-
миналось в редакциях Hauksbok и Sturlubok, здесь перечислены только
три — по-видимому, те из них, свидетельства о которых и в XVII в.
продолжали оставаться актуальными. В Skardsdrbok соединились ва-
рианты генеалогий, бытовавшие на западе и на севере Исландии, и
в этой редакции были зафиксированы те детали генеалогических опи-
саний, которые в истории рода, восходящего к Барду-первопоселенцу,
позволили определить место Торвальда Путешественника.
Т.Н.Джаксон
БРАЧНЫЕ СВЯЗИ
В СРЕДНЕВЕКОВОЙ СКАНДИНАВИИ
(датские правители XI — середины XII века
по «Саге о Кнютлингах»)*
Брак в средние века служил средством объединения двух семей —
причиной перемещения капиталов и собственности (в качестве прида-
ного), основой для взаимовыручки и взаимной помощи членов этих
семейств, для увеличения политической значимости данных семей и
для создания политических альянсов* 1. Как показывают исследования,
брачные связи в средневековой Скандинавии постепенно становились
более важными, нежели кровные связи2, поскольку они могли исполь-
зоваться для укрепления альянсов, возникавших в силу определенных
политических интересов3. Если структурировать это соотношение, то
можно сказать, что вертикальная, генеалогическая, модель родства
была менее значимой, чем горизонтальная, побочная, вторичная мо-
дель4.
Весьма выразительный пример из «Саги об исландцах», хорошо
иллюстрирующий отношение средневековых исландцев к свойству,
приводит в своей монографии Гудрун Нордаль5. Это — знаменитая
ироничная ремарка одного из известнейших исландцев своего времени,
* Работа выполнена в рамках проекта, поддержанного РФФИ (грант №01-06-
80060).
1 Love and Marriage in the Middle Ages IW. Van Hoecke, A.Welkenhuysen. Louvain,
1981; Brooke C.N.L. The Medieval Idea of Marriage. Oxford, 1989; Sheehan M.M. Marriage,
Family and Law in Medieval Europe: Collected Studies / J.K.Farge. Toronto, 1996; Family,
Marriage and Property: Devolution in the Middle Ages I Lars Ivar Hansen. Tromso, 2000.
2 Jon Vidar Sigurdsson. Fra godordum til rikja: {jroun godavalds a 12. og 13. old.
Reykjavik, 1989. Bl. 108 ff.; cp.: Meulengraht Sorensen P. Saga og samfund: En indforing
i oldislandsk litteratur. Kobenhavn, 1977. S. 40.
3 Bagge S. Society and Politics in Snorri Sturluson’s Heimskringla. Berkeley; Los
Angeles; Oxford, 1991. P. 119; Sawyer B. and P. Medieval Scandinavia: From Conversion to
Reformation, circa 800-1500. Minneapolis, London, 1996. P. 169-170.
4 Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland: An Anthropological Analysis of
Structure and Change. Oxford, 1985. P. 70-104.
5 Nordal G. Ethics and Action in Thirteenth-century Iceland. Odense, 1998. P. 129.
© Т.Н.Джаксон, 2004
95
Снорри Стурлусона, после того как он отдал трех своих дочерей в три
самых могущественных семейства Исландии:
[Снорри слышит, как его люди обсуждают различных хёвдингов.} Люди
сказали, что нет хёвдинга, равного Снорри, и что никакой другой хёвдинг не
может соперничать с ним по причине его свойств^ (moegd). Снорри согласился,
что его свояки (mdgar) были не последними людьми6.
Материал саг демонстрирует, что объединение семей посредством
брака подразумевало, как правило, вступление мужчин — представи-
телей этих семей — в некий военный союз. Во всяком случае, первы-
ми среди соратников, если их перечисляют, очень часто оказываются
mdgar — свойственники, «близкие родичи через брак»7. Создается впе-
чатление, что в той ситуации, когда автору саги нужно было назвать
поименно участников военного похода или перечислить сторонников
одной партии, а точной информацией он не располагал, он называл
с уверенностью mdgar (зятьев, тестей, шуринов), — а значит, тако-
вы были неписаные условия или законы этого союза, — далее же он
добавлял, что там были «многие другие их друзья», «многие другие
хёвдинги», «многие другие могущественные мужи».
Приведу несколько примеров. И хотя все они взяты из «Саги о
Кнютлингах»8, первый принадлежит этой саге лишь своим лексиче-
ским оформлением, ибо далеко не один источник дает такой же пере-
чень основных противников норвежского конунга Олава Трюггвасона
в последней в его жизни битве при Свёльде (1000 г.):
Конунг Свейн Вилобородый был причастен к гибели конунга Олава Трюг-
гвасона, наравне с Олавом Свенским, своим пасынком, и ярлом Эйриком,
своим magr (зятем), когда они сражались у Свёльда9.
В коалицию противников Олава Трюггвасона входили три прави-
теля, состоявшие (что весьма примечательно!) в отношениях свойства:
датский конунг Свейн Харальдссон (Вилобородый, 986-1014), швед-
ский конунг Олав Эйрикссон (сын от первого брака второй жены
Свейна Харальдссона, 995-1022) и норвежский ярл Эйрик Хаконарсон
(муж Гюды, дочери Свейна Харальдссона, 1000-1011).
6 «Sogdu menn, at {за var engi hofdingi slikr sem Snorri ok matti engi hofdingi keppa
vid hann fyrir sakir mcegda j>eira, er hann atti. Snorri sannadi j)at, at mdgar hans vaeri eigi
smamenni» (Sturlunga saga/Jon Johannesson, Magnus Finnbogason, Kristjdn Eldjdm.
Reykjavik, 1946. В. I. Bl. 319; здесь и далее в цитатах курсив мой. — Т.Д.)'
7 Mdgar — мн.ч. от magr. “Mdgar referred only to the nearest categories of affines
(apart from wife), namely the father-in-law, the son-in-law, and the brother-in-law”
(Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 415).
8 Knytlinga saga// Sogur Danakonunga/C. af Petersen og E. Olson. Kobenhavn, 1919—
1925 (далее — Knytl.).
9 «Sveinn konungr tjuguskegg var at falli 61afs konungs Tryggvasonar med {>eim 61afi
soenska, stjupsyni sinum, ok Eiriki jarli, magi sinum, er f>eir borduz vid Svoldr» (Knytl.,
k. 5).
96
ЭйриНТобедоносш^^
Олав Астрид ~ ярл Ульв, Гюда~ ярл Эйрик Кнут Харальд
Свенский сын Торгильса Хаконарсон
Спракалегга
Продолжим примеры из истории той же датской династии:
...конунг [Кнут] просидел три года в Данмарке, с тех пор как он стал
конунгом; а по прошествии этого времени собрал он войско в поход из Дан-
марка. Он также послал просьбу в Норег ярлу Эйрику, своему magr (зятю),
чтобы тот собрал войско и отправился в Энгланд вместе с ним...10
Речь здесь идет о датском конунге Кнуте (1018-1035), сыне Свейна
Вилобородого. Эйрик Хаконарсон приходился Кнуту зятем, будучи
мужем его сестры Гюды, дочери Свейна.
За конунгом Кнутом последовали в Энгланд многие хёвдинги. Первым там
был ярл Ульв, сын Торгильса Спракалегга, его mdgr (зять): он был женат на
Астрид, дочери Свейна, сестре конунга Кнута. Там были также два брата,
сыновья ярла Струтхаральда, Хеминг и Торкель Высокий, и многие другие
хёвдинги1.
Ярл Ульв, сын Торгильса Спракалегга, тоже был зятем конунга
Кнута, поскольку был женат на Астрид, дочери Свейна и Сигрид
Суровой, — сводной сестре Кнута.
После смерти Свейна Ульвссона (сына ярла Ульва и Астрид, более
известного по имени матери как Свен Эстридсен, 1047-1074) на тинге
в Виборге (Ютландия) решалось, какому из его незаконнорожденных
сыновей стать конунгом Дании — старшему Харальду или следующе-
му за ним по старшинству и названному перед смертью отцом Кнуту.
Тинг был отложен до утра, а ночью собрались сторонники Харальда,
и вновь не обошлось без свойственников:
Этой ночью хёвдинги собрались для обсуждения [дел]; там были Харальд
Свейнссон и ярл Асбьёрн, его magr (тесть), Бьёрн, брат конунга, Эйвинд Бобер
и многие другие их друзья, которые хотели сделать Харальда конунгом12.
Мы определенно видим из саг, что mdgar являются потенциаль-
ными felagar «сотоварищами». Словесно это оформлено и в «Саге
о Кнютлингах», и более отчетливо — в «Гнилой коже»:
10 «Knutr, son Sveins konungs tjuguskeggs, [...] sendi bod ok til Noregs Eiriki jarli, magi
sinum, at hann skyldi safna lidi ok fara til Englands med honum...» (Knytl, k. 8).
11 «Knuti konungi fylgdu margir hofdingjar til Englands; )?ar var fyrstr madr Ulfr jarl
Sprakaleggsson, mdgr hans, hann dtti |?a Astridi Sveinsdottur, systur Knuts konungs; )?ar varu
ok t?eir broedr, synir Stnitharalds jarls, Hemingr ok borkell havi, ok margir hofdingjar adrir»
(Knytl, k. 8).
12 «А t?eirri nott attu hofdingjar stefhu ok tai sitt; var )?ar Haraldr Sveinsson ok Asbjom
jarl, mdgr hans, Bjorn konungs brodir, Eyvindr bifra ok margir adrir vinir |)eirra, J?eir er
Harald vildu til konungs taka» (Knytl, k. 26).
4 - 10548
97
Харальд Сигурдарсон прибыл той весной в Свитьод с востока из Гардари-
ки, magr (свояк) Свейна. Женой Харальда тогда была Эллисив, дочь конунга
Ярицлейва из Хольмгарда; матерью ее была Ингигерд, дочь Олава Свенского,
а он был братом матери Свейна Ульвссона. Свейн и Харальд заключили союз
(gerdu felagskap) и стянули войска...13 * 15
...и сказал Свейн, что они должны вступить в товарищество (skyldi binda
saman lag silt) по той причине, что они оба по рождению имеют право на те
государства, которыми правит конунг Магнус, [и] утверждал он, что они
с Харальдом родичи (ос talbi til magsembir vip Haralld)... Харальд поворачи-
вает назад и устраивает встречу со Свейном Ульвссоном, и принимают они
решение, и вступают в товарищество (felagskap)^.
Если Свен Эстридсен предлагает Харальду Сигурдарсону вступить
в союз не только по причине их обоюдных претензий на Норвегию, но
и потому, что они уже являются свояками через брак Харальда и Ели-
заветы1 , то датский правитель Вальдемар I и саксонский герцог Генрих
Лев, согласно «Саге о Кнютлингах», договариваются о браке своих
детей, чтобы посредством брака оказаться свояками и союзниками:
Следующим утром пришел герцог Хейнрек из Грозвина и тотчас же взо-
шел на корабль с конунгом Вальдимаром... Все между ними было в тот раз
спокойно, и тогда конунг Вальдимар заговорил о свойстве (mcelti til mcegdar)
с герцогом, предложив руку своего сына, и герцог на это согласился; тогда
обручили они своих детей, которые в ту пору лежали в колыбели; звали маль-
чика, сына конунга Вальдимара, Кнут, а девочку — госпожа Гертруд16.
Для нас здесь важен тот факт, что бракосочетание детей правите-
лей (и даже их обручение в младенческом возрасте) изображается как
средство для достижения мира, создания политического альянса, обра-
зования военного союза17.
Рассмотрим теперь, с точки зрения использования института
свойства, политическую ситуацию, сложившуюся в Дании к середине
13 «Haraldr Sigurdarson kom f>at var til Sviftjodar austan or Gardariki, magr Sveins.
Haraldr atti {)£ Ellisif, dottur Jarizleifs konungs or Holmgardi; modir hennar var Ingigerdr,
dottir Olafs soenska, en hann var modurbrodir Sveins Ulfssonar. Sveinn ok Haraldr gerdu
felagskap sinn ok drogu her saman...» (Knytl, k. 22).
*4 Morkinskinna / Finnur Jonsson. Kobenhavn, 1932. S. 84-89.
15 См.: Джаксон Т.Н. Mdgar Харальд Сигурдарсон и Свен Эстридсен (о брачных
связях и политических альянсах в средневековой Скандинавии)//ВЕДС: Генеалогия
как форма исторической памяти. М, 2001. С. 74-80.
16 «Um morgininn eptir kom Heinrekr hertogi fra Grozvin, ok for hann {)egar £ skip med
Valdimar konungi... M for alt (med J)eim) med blidu, ok {за mcelti Valdimarr konungr til
mcegdar vid hertogann fyrir hond sonar sins, ok Jdvi jatti hertoginn; {)£ gafu f>eir saman bom
sin, er {)a lagu i voggu; het sveinninn Knutr, son Valdimars konungs, en maerin fru Geir|?rudr»
(Knytl, k. 120).
17 См. подробнее: Джаксон Т.Н. Зятья, шурины, тести и прочие mdgar (брачные
связи в освещении древнескандинавских источников) И Homo historicus. К 80-летию со
дня рождения Ю.Л.Бессмертного. В двух книгах. Кн. I. М, 2003. С. 723-728.
98
XII в. В 1146 г. в стране оказалось сразу два короля: Свен Грате
(Свейн, сын Эйрика Эймуна), избранный знатью Зеландии и Сконе, и
Кнут Магнуссон (Кнут, сын Магнуса Никулассона), правитель Ютлан-
дии. «По очереди апеллируя к правителям Германии, они встретили
живой интерес у императора Фридриха I Барбароссы, герцога Генриха
Льва Саксонского и в Гамбург-Бременском архиепископстве»18.
Магнус ~ Рикиза Кнут Лавард ~ Ингеборг
/ х. Мстиславна
Эйрик Эймун ~ Мальмфрид
(1134-1137) Мстиславна
Кнут Сиффия ~ Вальдемар I Све(й)н Грате
(1146-1157) (1157-1182) (1146-1157)
Кнут и Свейн — кровные родственники, точнее — троюродные
братья. Но у них есть еще один троюродный брат, сыгравший далеко
не последнюю роль в этой истории, — Вальдемар, сын Кнута Лаварда
и Ингеборг Мстиславны. Все трое — правнуки Свена Эстридсена, вну-
ки его сыновей Никуласа и Эйрика Доброго.
Кнут Лавард19 20, отец Вальдемара, был сыном датского короля Эйри-
ка Доброго (1095-1103) и принцессы Ботхильд, дочери германского
короля Генриха III (1039-1056, имп. с 1046) и сестры Генриха IV
(1056-1106, имп. с 1084). Соответственно, Кнут Лавард был племян-
ником Генриха IV и двоюродным братом его сына Генриха V (ИОб-
ll 25), за советами к которому он обращался «в силу их родства» (fyrir
frcendsemis sakir) и в надежде, что Генрих будет в большей степени
учитывать родственные связи, чем это делалось прежними правите-
лями (munid meira meta vid mik frcendsemi en vidrskipti enna fyrri
hofdingja^. Кнут Лавард так и не стал королем Дании: он был датским
принцем, герцогом Шлезвигским и бодрицким королем в 1129-1131 гг.21.
«Сага о Кнютлингах» рассказывает, как во время очередного визита
Кнута Лаварда к Генриху V, когда Кнут привез ему меха из Самбии,
18 История Европы. М., 1992. Т. 2: Средневековая Европа. С. 411^412.
19 Его прозвище означает либо «(раз)дающий хлеб», либо «господин» (История Да-
нии. М., 1996. С. 81, примеч. 7).
20 Knytl., к. 85.
21 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 146.
4*
99
он получил в ответ королевские одежды (tignarklcedi) Генриха с пред-
остережением никогда их никому не отдавать, ибо таково их свойство:
кто их отдает — тот умирает. Вскоре сам император умер, а Кнут пе-
редарил его одежды Магнусу Никулассону, своему двоюродному бра-
ту. Через некоторое время, однако, по наущению Никуласа и Магнуса,
Кнут Лавард был убит22. Это произошло в 1131 г., и причиной убийст-
ва была скорее не зависть правящего короля Дании и его сына к попу-
лярности Кнута, как это представляет сага23, а обоснованные претен-
зии Кнута Лаварда на датский трон.
Итак, мы имеем нередкую для средних веков ситуацию, в которой
кровные родичи (дядя и двоюродный брат) убивают пользующегося
широкой народной поддержкой претендента на трон. Несомненное сви-
детельство его популярности — последующая его канонизация (1169 г.).
Месть за него осуществил его сводный брат, Эйрик Эймун.
Как же складываются взаимоотношения представителей следую-
щего поколения рода Свена Эстридсена — его правнуков? Из «Саги о
Кнютлингах» следует, что сын Кнута Лаварда Вальдемар «был более
склонен к дружбе с конунгом Свейном, нежели с конунгом Кнутом,
поскольку Магнус, отец Кнута, предал святого Кнута Лаварда, отца
Вальдимара»24. В то же время «между конунгами Свейном и Кнутом
было большое немирье»25, сражение следовало за сражением. Проиграв
очередную битву (у Виборга на Ютландии) Свейну и пришедшему
с ним Вальдемару, Кнут бежал «в Алаборг, а оттуда на север в Норег
в Конунгахеллу, а оттуда он отправился на Льодхус (о. Льюис. — Т.Д.).
Он встретил в Гаутланде Сёрквира Карлссона, своего magr (приемного
отца) — он был мужем Рикизы, матери конунга Кнута, — и попросил
у него войска»26. (Заметим в скобках, что за военной помощью вновь
обращаются к magr, родичу через замужество, хотя сам персонаж
в данном контексте для нас интереса не представляет.)
Германский император Фридрих I Барбаросса (1152-1190) и герцог
Генрих Лев (1142-1182) устроили соглашение между конунгами Свей-
ном и Кнутом (при поручительстве Вальдемара), по которому верхов-
ным правителем в Дании становился конунг Свейн, а Кнут получал
в управление Зеландию. Однако не успели они вернуться в Данию, как
Свейн нарушил договор и объявил все королевские усадьбы на Зелан-
дии своей собственностью. Нарушенный договор был ими заменен на
22 Knytl., к. 90-92.
23 Knytl., к. 89,91.
24 «...var meirr snuinn til vinattu vid Svein konung enn Knut konung, Jwiat Magnus, fadir
Knots, hafdi svikit enn heilaga Knut lavard, fodur Valdimars» (Knytl., k. 107).
25 «Peir Sveinn konungr ok Knutr konungr attu mikinn ofrid sin i milli» (Knytl., k. 107).
26 «...til Alaborgar ok |?adan nordr i Noreg til Konungahellu, ok )?adan for hann upp i
Ljodhus. Hann fann i Gautlandi Sorkvi Karlsson, mag sinn — hann atti Rikizu, mddur KnOts
konungs — ok beiddi hann lidsafla» (Knytl., k. 108).
100
новый, согласно которому Кнут получал одну область на Ютландии,
шесть на Зеландии и шесть в Сконе, а Вальдемар вновь был вынужден
выступить поручителем за Свейна.
Нас здесь интересует дальнейшее развитие событий. Согласно саге,
«после этого конунг Кнут отдал Вальдимару в жены Сиффию, свою
единоутробную сестру; она была дочерью конунга Валадаря из Пули-
наланда. В придачу конунг Кнут дал Вальдимару треть всех своих
владений в знак дружбы и окончательного примирения»27 28. Что бы ни
стояло за этим союзом — благодарность за участие в разделе земель
(как это трактует сага) или более сложные политические игры, — но
перед нами изменение характера отношений между Кнутом и Вальде-
маром: из враждующих родственников они превращаются в свойст-
венников и союзников. Любопытно, что сага после этого не один раз
называет их magar \ Брак между Вальдемаром и сестрой Кнута фак-
тически приводит к изменению баланса сил между тремя претендую-
щими на трон троюродными братьями.
Хельмольд в «Славянской хронике» (60-70-е гг. XII в.) представ-
ляет все это таким образом:
Дело в том, что Свен, король данов, благодаря своим успехам в победах и
волей императора утвержденный на престоле, обращался со своим народом
весьма жестоко. Воздавая ему за это, господь покарал его, и последние дни
его завершились несчастьем. Соперник же его, Кнут, слыша ропот народа
против Свена, послал за Вальдемаром, своим родственником и сподвижником
Свена, и, призвав его, заключил с ним союз, отдав ему в жены свою сестру.
Заручившись его поддержкой, он возобновил свои дурные замыслы против
Свена29.
Конечный результат этой перестановки сил известен — Вальдемар
Кнутссон становится на четверть века единоличным правителем
Дании.
27 «Eptir £>etta gipti Kmitr konungr Valdimar Suffiu, systur sina sammoedda; hon var
dottir Valadars konungs af Polinalandi. Her med gaf Knutr konungr Valdimar |)ridjung af allri
sinni eign til vinattu ok heilla satta» (Knytl., k. 109).
28 «Sveini konungi fellz f>etta allvel i eyru; ok eitt sinn spurdi hann, at f>eir varu badir
mdgar i Ripum, Kniitr konungr ok Valdimarr» (Knytl., k. 110); «Peir letu a vigja sik badir
senn til konunga, (Valdimarr) ok Knutr konungr, magr hans» (Knytl., k. Ill); «Valdimarr
konungr sa eigi af taflinu ok spurdi: “Hvi ertu mi sva blidr, magr?" Kniitr konungr svaradi...»
(Knytl., k. 114).
29 Гельмольд. Славянская хроника/Предисл., пер. и примем. Л.В.Разумовской. М..
1963. Гл. 84 (С. 192).
Т.М.Калинина
ГЕНЕАЛОГИИ
ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ
В ИСТОРИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ
СРЕДНЕВЕКОВЫХ АРАБСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ*
Осознание своего места в мире среди других народов было присуще
обитателям древней Аравии задолго до появления мусульманства.
Почитание общего предка, от которого велся счет поколений, являлось
одной из основ этноисторического сознания бедуинов, их историче-
ской памяти. Сохранение перечня поколений и сведения о системе
родства были видом зафиксированной информации о происхождении
того или иного аравийского племени от эпонима* 1. Знание родословий
и отношений родства было также совершенно необходимым элемен-
том повседневной жизни арабов, поскольку оно стало опорой при
осуществлении таких значимых актов, как кровная месть, заключение
мира между враждующими сторонами, разбирание спорных вопросов
наследства и многое другое2. Отчетливые проявления исторического
сознания у арабов связываются с возникновением ислама и его свя-
щенной книги Корана3. Мухаммад смог создать образ временной
глубины прошлого, который оперировал представлениями о событиях
тысячелетней давности, вместо генеалогической памяти арабов, кото-
рая до него осознавала себя лишь на протяжении нескольких сотен
лет4. Первые проповедники ислама и комментаторы Корана собирали
и доносили до народного сознания сведения о происхождении мира
и человека, об истории древних народов, религиозно-философские
сюжеты и образы, в значительной мере проникавшие из иудео-арамей-
* Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ. Грант № 04-06-80079.
1 Грязневич П.А. Развитие исторического сознания арабов И Очерки истории араб-
ской культуры V-XV вв. М., 1982. С. 83-84, 124-126.
2 Грязневич П.А. Развитие исторического сознания арабов. С. 93, 124-126; Конова-
лова И.Г. Функции этногенеалогий в средневековых арабо-персидских источниках//
ВЕДС: Генеалогия как форма исторической памяти. М., 2001. С. 94—99; Мишин Д.Е.
Генеалогия на мусульманском Востоке: Материалы для историко-типологического
сопоставления //Там же. С. 133-135.
3 Резван Е.А. Коран и его толкования (Тексты, пер., коммент.). СПб., 2000. С. 27-29.
4 Грязневич П.А. Развитие исторического сознания арабов. С. 145.
© Т.М.Калинина, 2004
102
ской и сиро-христианской среды. Коран легко воспринял библейскую
генеалогию народов мира, так как она восходила к традиционным
ближневосточным преданиям о начале человечества. В Коране приво-
дятся версии, берущие начало в иудейских и христианских представ-
лениях, о сотворении Творцом из земной пыли первочеловека Адама5,
от которого произошли все народы, и о его потомках. Коран излагает
предание о Ное (араб. Нух\ которое, восходя к библейской легенде,
имеет тем не менее совершенно аравийские реалии: после потопа Ной
спасается на горе ал-Джуди в Аравии;'сам образ Ноя как пророка, уго-
варивавшего народ уверовать в единого Бога и за это подвергшегося
гонениям и уподобившегося в этом Мухаммаду; идея о неизбежной
гибели тех, кто не послушал Ноя и не принял ислам6. Так возникала
теоретическая генеалогия, в которой арабам отводилось определенное
место как историческому народу. Во второй половине VIII в. появи-
лись профессиональные собиратели исторической информации, касав-
шейся пророка Мухаммада и политической истории его времени.
Историко-генеалогические предания (ахбар) были собраны в VIII-
IX вв. и включены в состав исторических трудов как повествования
о предыстории арабов. Сюда вошли легенды о прародителях ара-
бов, родословия так называемых исчезнувших народов {‘ад, самуд,
джурхум и др.), а также генеалогии, возводившие народы к Адаму и
его потомкам. В окончательном виде генеалогическая схема, устанав-
ливавшая место арабов в ряду исторических народов, была канонизи-
рована учеными Медины, и в VIII в. она уже фигурировала как обще-
признанная7. Мусульманские филологи VIII-IX вв. тщательно собирали
племенные предания отдельных групп и кланов. При этом они выде-
лили три основные формы исторической памяти: прозаические расска-
зы исторического содержания {ахбар и аййам\ генеалогические пре-
дания, включавшие родословия {ансаб), а также стихи8.
К середине VIII в. систематизация родословных собственно араб-
ских племен была завершена; ученые обратились к изучению проис-
хождения других народов, что было связано с расширением границ
Халифата и знакомством с чужеземными странами. Описание Земли,
приписываемое ‘Абдаллаху, сыну завоевателя Египта ‘Амра ибн ал-
‘ Аса (ум. между 689-692 гг.), сохранилось у ряда авторов IX — начала
X в.9. Так, Ибн ал-Факих ал-Хамазани в «Книге стран» (903 г.) писал:
5 Коран. III, 52; XXII, 5; XXIII,12-14; XXXV,12; LXXVI, 2; ХС, 3-4; XCVI, 1-2.
6 Пиотровский М.Б. Коранические сказания. М., 1991. С. 50; 174-175. Примем. 3.
7 Грязневич ПА. Развитие исторического сознания арабов. С. 154.
8 МикульскийД.В. «Золотые копи...» ал-Мас‘уди и их место в арабо-мусульманской
словесности // Ал-Мас *уди. Золотые копи и россыпи самоцветов [История Аббасидской
династии: 749-947] / Сост., пер. с араб., примем., коммент, и указ. Д.В.Микульского. М.,
2002. С. 22-30.
4 Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература И Крачковский И. Ю. Избран-
ные сочинения. М.; Л., 1957. Т. IV. С. 51.
103
«Сказал ‘Абдаллах ибн ‘Амр ибн ал-‘Ас ибн Ваил ас-Сахми: „Картина
мира делится на пять частей, подобным голове птицы, двум крыльям,
груди и хвосту. Голова мира — ас-Син (Китай) и народ позади ас-
Сина, который называют Ваквак (Япония или некая страна на востоке
ойкумены), а за Вакваком — народы, которые может перечислить толь-
ко Аллах. Правое крыло — это ал-Хинд (Индия) и море позади ал-
Хинда, за которым нет живых существ. Левое крыло — это ал-хазар и
два народа позади ал-хазар, одни из них называются машак и маншак,
а за машак и маншак — йаджудж и маджудж, народы, знает кото-
рых только Аллах. Грудь мира — Мекка, ал-Хидж аз, аш-Шам (Сирия),
ал-Ирак и Миер (Египет). Хвост — от Зат ал-Хумам (близ Александ-
рии) до ал-Магриба (Запад)“»10. Некоторые из названных в этом опи-
сании народов имеют библейские аналогии: так, название машак вос-
ходит к имени потомка Яфета Мешека11. Йаджудж и маджудж —
легендарные народы, отождествляемые с библейскими Гогом и Маго-
гом, — часто упоминались, хотя и в сильно модифицированном виде,
в Коране и всей арабской литературе. В Библии говорится о народе
северной земли Магог под властью правителя Гог, потомка Яфета
(араб. Йафис), который, по пророчеству Иезекииля, должен перед вто-
рым пришествием Христа завоевать страны и народы; по Откровению
Иоанна, Гог и Магог — это нечестивые народы, которые поднимут
последний бунт против Бога12. В Коране и арабской посткоранической
литературе эти народы известны как йаджудж и маджудж, замуро-
ванные Александром Македонским (Зу-л-Карнайном) за железной сте-
ной, которая рухнет перед концом света и откроет путь ордам этих
людей, несущим разрушения13. Традиционно они располагались в вос-
точной (ал-Хорезми, ал-Фергани, Ибн Хордадбех, ал-Мас‘уди, «Чис-
тые братья» и др.) или северной (Ибн Фадлан, ал-Истахри, Ибн Хаукал
и др.) части ойкумены14.
10 Compendium libri Kitab al-Boldan auctore Ibn al-Fakih al-Hamadhani / Ed. M.J. de
Goeje. Lugduni Batavorum, 1885. P. 3-4 (араб, яз.) (далее — Ibn al-Fakih al-Hamadhani.
Compendium). Почти аналогичный русский перевод содержится в книге: Крачков-
ский И.Ю. Арабская географическая литература. С. 51-52.
11 Иезек., 38 и 39.
12 Иезек., 38 и 39; Быт. 10; Откр. 20.
13 Коран XXI, 96.
14 Daunicht Н. Der Osten nach der Erdkarte al-Huwarismi’s. Bonn, 1974. Bd. IV. T. 1.
S. 105-106, 108, 169; Калинина T.M. Сведения ранних ученых Арабского халифата: Тексты,
пер., коммент. М., 1988. С. 132-134; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб.,
коммент., исслед., указ, и карты Н.Велихановой. Баку, 1986. С. 44-46; Калинина Т.М.
Арабский источник X в. (географический трактат «Чистых братьев») о территории СССР
и сопредельных районах//ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 202-205; Ковалевский А.П. Книга
Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956. С. 139;
Opus geographicum auctore Ibn Haukal (Abu’l-^asim ibn Haujcal al-NasibT) ... «Liber
imaginis terrae» I Ed. collatio textu primae editionis aliisque fontibus adhibitis J.H.Kramers.
Lugduni Batavorum, 1938. Fasc. 1. P. 10, 13, 110, 202 (араб, яз.) (далее: Ibn Haukal. Opus
geographicum).
104
Библейское разделение населения Земли на потомков сыновей
Ноя — Сима (Сам), Хама (Хам) и Яфета (Йафис) получило у арабов
признание и широкое распространение в литературе. Считалось, что
у Яфета до потопа не было детей, затем родились сыновья, к которым
и восходили родословные определенных жителей Земли15.
Одним из признаков принадлежности того или иного народа к по-
томству какого-либо сына Ноя был цвет кожи: по традиции, от Сима
произошли люди с коричневой кожей, от Хама — с черной и от Яфе-
та — с белой или красной. Такое разделение было несколько условным,
хотя темнокожее население Африки всегда традиционно считалось
потомками именно Хама; смуглые жители Халифата и близлежащих
стран относились к детям Сима; бело- или краснолицые и русоволосые
люди происходили от Яфета. В «Книге вразумления начаткам науки
о звездах» ал-Бируни (973-1048) приведена такая таблица16:
юг
Черные Хаму
Смуглые Симу
Белые Иафету
север
По библейской традиции, Яфет считался «лучшим», после Сима,
сыном Ноя, ибо он, как и Сим, отвернулся при виде наготы отца, не
последовав негативному примеру Хама. Хам традиционно владел тер-
риториями Африки и близлежащих земель; Яфету предназначались
страны, соседние с владениями Сима, в том числе весьма отдаленные,
связанные так или иначе с Евроазиатским континентом.
В Коране не называется имени Яфета. Однако в комментариях
к нему, как и в литературе, оно встречается весьма часто. Книжные
сюжеты часто посвящены рассказам о том, что после разделения Ноем
населенной Земли на три части Яфету отошла территория, населенная
народами ат-турк, ал-хазар, ас-сакалиба, йаджудж и маджудж и
многими другими, живущими в северной части ойкумены. Ученый-
энциклопедист X в. ал-Мас‘уди так характеризовал жителей севера:
«Что касается обитателей северной четверти [Земли], а именно тех,
от которых далеко зенит солнца, таких, как ас-сакалиба (славян),
ал-ифранджа (франков) и соседних с ними [народов], то сила солнца
15 Пиотровский М.Б. Коранические сказания. С. 44-55; Heller В. Nuh // El2. Vol. III.
Р. 1023-1024.
16 Ал-Бируни Абу-р-Райхан Мухаммад ибн Ахмад. Книга вразумления начаткам нау-
ки о звездах // Ал-Бируни Абу-р-Райхан Мухаммад ибн Ахмад. Избранные произведения.
Ташкент, 1975. Т. VI. С. 114.
105
возле них слаба из-за удаленности от него [зенита]. Их [областями]
владеет холод и влажность, у них всегда сменяются снега и льды, и
поэтому среди них редок горячий темперамент. Тела их стали круп-
ными, природные качества сухими, нравы неуравновешенными; ум
огрубел, языки тяжеловесны. Цвет [кожи] стал тонким, а плоть грубой;
глаза у них тоже стали голубыми, не отступая от природы цвета их
кожи. Волосы у них гладкие и стали рыжими от преобладания влаж-
ных испарений. В их суждениях нет стойкости из-за природы холода
и недостатка жара. Теми же, кто обитает [еще] далее на север, овладе-
вают глупость, грубость и звериный нрав. И все это увеличивается по
мере удаления на север»17.
Светлокожих и русых обитателей северных земель называли так-
же «красными» или «рыжими» и арабские, и византийские писатели.
Тот же ал-Мас‘уди, когда речь зашла о русах, привел аналогичное
арабскому ар-рус греческое слово povoioq, имевшее значение «крас-
ный», «рыжий»18; о русых, светлых, рыжих (ал-асхаб, мн.ч. — ас-сухб)
сакалиба писали многие арабские писатели VII—XIII вв. (ал-Ахтал, ал-
Джахиз, Ибн ал-Факих, ал-Мас‘уди, Йакут и др.)19, относя их бесспор-
но к «праправнукам» Яфета. В географическом трактате общества
«Чистых братьев» (X в.) специально упоминалось, что жители шесто-
го и седьмого климатов ойкумены, куда традиционно относились тер-
ритории Центральной и Средней Азии, Восточной Европы, Кавказа,
Византии, обладали цветом кожи светлым или «между рыжим и бе-
лым»20.
Тюрки (ат-турк, мн.ч.—ал-атрак\ по воззрениям арабов, тоже
были жителями северо-востока и востока обитаемой земли. Ибн ал-
Факих ал-Хамазани писал о них: «Седьмой климат (моим21) — ат-турк.
Их мужчины и женщины имеют вид ат-турк по причине холода. Их
звери низки ростом, и нет там ни насекомых, ни пресмыкающихся.
17 Kitab at-tanbih wa’l-ischraf auctore al-Masudi. Lugduni Batavorum, 1894. P. 23-24
(араб. яз.). Приведенный мой перевод почти идентичен имеющемуся в книге: Крачков-
ский ИМ. Арабская географическая литература. С. 178.
18 Kitab at-tanbih wa’l-ischraf. Р. 141.
19 Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1995. Т. II. С. 508-509;
Lewicki Т. Zrodla arabskie do dziejow Slowianszczyzny. Wroclaw; Krakow, 1956. T. I.
S. 168 (араб, яз.), 169 (польск. nep); Ibn al-Fakih al-Hamadhani. Compendium. P. 145;
Ma^oudi. Les Prairies d’or. Paris, 1863. T. II. P. 66 (араб, текст и франц, пер.); Jacut’s
geographische Worterbuch... Leipzig, 1866. Bd. I. S. 870 (араб. яз.).
0 Калинина T.M. Арабский источник X в. (географический трактат «Чистых братьев»).
С.204-206.
21 Теория разделения Земли на «климаты», т.е. широтные зоны, идущие с востока
на запад или с запада на восток, пришла к арабам из античной науки. Ее придерживал-
ся, например, ал-Фергани (IX в.), а также многие другие авторы Х-ХШ вв. (Ибн Русте,
Ибн ал-Факих, ал-Мас‘уди, Агапий Манбиджский, «Чистые братья», ал-Бируни,
ал-Казвини и др., хотя сами описания климатов у них различны). У иных географов
(ал-Истахри, Ибн Хаукал) климатом назывались также просто обширная область, округ
или даже государство.
106
Люди живут в домах, которые строят из досок, и переносят их на теле-
гах, запряженных быками. А скот их содержится в пустынной местно-
сти. Детей у них мало»22. Ибн ал-Факих написал свой труд на основе
сочинений предшественников — книг Ибн Хордадбеха, ал-Балазури,
ал-Джахиза и других23. Очень схожий мотив встречается у церковного
историка Агапия Манбиджского (X в.), который тоже описал «седьмой
климат» ойкумены, не назвав, правда, его обитателей: «Седьмой кли-
мат известен и относим к Барис Санис (Борисфену). Это климат, кото-
рый населяет народ, называемый по-гречески йумидис, т.е. „сонливые44.
Они народ малосильный, не сноровистый, вследствие чрезмерного
сильного холода у них, поскольку недалеко от них — сторона севера
и мест, которые необитаемы и ненаселенны. Большая Медведица, из
числа созвездий, недалеко от зенита, постоянно вращается над ними.
Скот и звери их страны очень малы. Не бывает у их коров и овец рогов
из-за сильного холода там. Не встречаются в их стране никакие репти-
лии. Они не могут и нет у них возможности строить для себя дома.
Однако они строят дома из половинок дерева, покрывают их и перево-
зят на повозках, тащимых быками. Они живут в них и ездят днем и
ночью до тех пор, пока не найдут для себя средства, необходимые для
жизни, для своей страны, и пастбища для своего скота. Они во всей
своей судьбе несчастны по причине плохих обстоятельств жизни.
Говорят, что когда они заболевают тяжелой болезнью, они сажают
больного на повозку, снимают с него одежду мужчины и надевают
одежду женщины, и они выздоравливают»24.
В массе тюрки не были светлокожими или рыжеволосыми (впро-
чем, по антропологическим характеристикам среди них встречались и
таковые25), тем не менее их часто относили к «светло-» или «красно-
кожим». Ал-Мас4уди, продолжая рассказывать о жителях севера ойку-
мены, утверждал, что «точно также [в земле] тех тюрков (ат-турк),
которые обитают далеко на севере, из-за дальности от места обраще-
ния солнца в положении его восхода, выпадает много снега, и в тех
местах, где они живут, преобладают холод и влажность. Поэтому тела
их расслабляются и становятся толстыми, позвонки их спин и шей
бывают такими гибкими, что им удается метать стрелы как во время
атаки, так и при бегстве. Из-за обилия их плоти суставы уходят в глубь
[тела]. Лица их стали круглыми, а глаза маленькими, по той причине,
что в их лицах [должно] удерживаться тепло, когда их телами овладе-
22 Ibn al-Fakih al-Hamadham. Compendium. P. 7.
23 Крачковский ИМ. Арабская географическая литература. С. 156-158.
24 Kitab al-‘Unwan: Histoire universelle ecrite par Agapius (Mahboub) de Menbidj / Ed.
A.Vasiliev//Patrologia Orientalis. Paris. 1910. Vol. V. Fasc. 4. P. 614-616 (араб, текст и
франц, пер.).
25 Вайнштейн С.И, Крюков М.В. Об облике древних тюрков//Тюркологический сбор-
ник к 60-летию А.Н.Кононова. М., 1966. С. 177-178.
107
вает холод. А поскольку холодный темперамент порождает обилие кро-
ви, цвет [их тел] становится красным: ведь последствие охлаждения та-
ково, что тепло собирается в одном месте и проявляется здесь»26. В XII в.
ученый Шараф аз-Заман Тахир ал-Марвази в «Книге о животных» пи-
сал, что «лица тюрков стали полными, мясистыми настолько, что их чер-
ты неразличимы, а их тела мягкие и влажные, не обладают силой»27.
В XI в. персидский ученый Гардизи28 объяснял полученную им
из «Книги известий» Ибн Хордадбеха (труда, к сожалению, не сохра-
нившегося) информацию о европеоидном облике тюрков-киргизов
их смешением со славянами — тоже жителями севера29. Перечисляя
отдельные виды тюрков, Гардизи, ссылаясь на неких предшественни-
ков, называл: карлуков (халлух), кимаков, ягма, киргизов, обитателей
Тибета, жителей Барс ханы, тогузгузов, жителей Китая (ас-Син), пече-
негов, хазар, буртасов, булгар, мадьяр, славян (ас-сакалиба), русов,
жителей страны ас-Сарир, аланов (начиная с печенегов сведения вос-
ходят, вероятно, к «Анонимной записке о народах Европы»), населе-
ние области Хайзан (в английском переводе П.Мартинеса — Xaitaq),
джикилей и тюргешей30. В труде ал-Марвази находятся следующие
выкладки: «Гален говорит, что люди, именуемые сурмат (савроматы),
имеют маленькие глазки и узкий разрез глаз»; «Гиппократ говорит,
что в стране Европа есть народ тюрков и что тюрки похожи друг на
друга, но не похожи на других людей, [вот так же] как египтяне похо-
жи друг на друга, потому что вырастают в жаре, а тюрки — в холо-
де»31. Среди тюрков ал-Марвази называл гузов, киргизов, карлуков,
кимаков, печенегов, хазар, а также славян, русов, северные народы
весь и югра. В XII в. анонимный автор персидского труда «Муджмал
ат-таварих» («Собрание историй») точно так же относил к тюркам се-
верные и восточные народы, жившие в Китае, Тибете, а также русов,
славян, булгар, буртасов, хазар32. Однако еще в X в. анонимный пер-
26 Kitab at-tanbih wa’l-ischraf. Р. 24. Пер. покойного проф. В.М.Бейлиса.
27 Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi on China, the Turks and India / Arabic text (circa
A.D. 1120) with an English translation and commentary by V.Minorsky. London, 1942.
P. 23a (араб, яз.), 23 (англ. пер.).
28 Бартольд В. В. <Извлечение из сочинения Гардизи «Зайн ал-ахбар»> И Бартольд В. В.
Сочинения. М., 1973. Т. VIII. С. 25, 29 (перс, яз.), 41, 47 (пер).
29 См. об этом: Калинина Т.М. Этиологическая и этимологическая легенды персид-
ского писателя XI в. Гардизи о славянах // Славяноведение. 2002. № 4. С. 68-73.
30 Бартольд В.В. <Извлечение>. С. 25-41 (текст), 41-62 (пер.); Martinez Р. Gardizi on
the Turks // AEMA. 1982. T. II. P. 153 (англ. nep.).
31 Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi on China, the Turks and India. P. 36 (англ. nep.).
В.Ф.Минорский считал эти рассказы ал-Марвази прямыми цитатами из греческих ори-
гиналов Галена и Гиппократа, хотя признавал возможность и сирийских версий (см.:
ibid. Р. 121-123). Н.В.Пигулевская полагала, что при использовании арабскими учены-
ми греческих сочинений применялись, вероятнее всего, сирийские переводы (Пигулев-
ская Н.В. Сирийская средневековая историография. СПб., 2000. С. 365).
32 Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы
и Кавказа. М., 1990. С. 78.
108
сидский автор труда «Худуд ал-‘Алам» («Границы мира»), пользовав-
шийся трудами предшественников и составивший свое собственное,
основанное на книжном знании впечатление о расселении людей на
Земле, также утверждал, что шестьдесят пять различных народов, на-
селяющих северную часть Земли, «являются видами тюрков»33.
Основой таких представлений была посылка, что все народы, жи-
вущие на севере, в холодном климате, являются тюрками, потомками
Яфета, но не в этническом смысле, а скорее теоретическом — так же,
как у античных и византийских авторов все северные «варвары» были
скифами или сарматами.
Ат-Табари (839-923) называл среди потомоков Яфета ал-хазар, ат-
турк, ас-сакалиба; в другом фрагменте, со ссылкой на Ибн Исхака
(VIII в.), — ат-турк, ас-сакалиба, йаджудж и маджудж34. Ал-Йа‘куби
(IX в.) в своей «Истории» несколько раз обращался к библейской ро-
дословной: он писал, что «на долю Яфета, сына Ноя, [выпали] госу-
дарства и народы ас-Син, ал-Хинд, ас-Синд, ат-турк, ал-хазар, ат-
туббат (обитатели Тибета), ал-булгар (волжские булгары), ад-Дайлам
(Дейлем) и то, что примыкает к земле Хорасана»; что от одного из по-
томков Яфета — Джумара — произошли ас-сакалиба, от Маша — ат-
турк и ал-хазар, от Маджуджа — йаджудж и маджудж, «а они — на
востоке Земли, в стороне ат-турк». Ал-Йа‘куби еще выводил про-
исхождение ал-хазар не от Маша, а от третьего потомка Яфета —
Тогармы — и называл их среди народов и государств Прикаспия и
Кавказа35. Все потомки Ноя, названные ал-Йа‘куби, имеют библейские
аналоги, не всегда, правда, адекватные: Джумар — это Гомер, сын
Яфета; Маш — сын Арама и внук Сима, а не сын Яфета; Маджудж —
Магог, сын Яфета, уже упомянутый выше, и размещены его владения
не на севере, а на востоке; Тогарма — внук, а не сын Яфета36 37 38 39.
Ибн Кутайба (IX в.) перечислял ас-сакалиба, бурджан (придунайских
болгар), ал-исбан (испанцев-христиан), ат-турк, ал-хазар, йаджудж и
маджудж31. Ибн ал-Факих отмечал, что находившийся внутри земли
ал-хазар город Баланджар был некогда основан сыном Яфета по имени
Баланджар . Ибн Х^кал (втор. пол. X в.) отмечал, что хазары — «род
из потомков Яфета»3 . Са‘ид ибн ал-Битрик (ум. 939) тоже называл мно-
33 Hudud al-‘Alam: “The Regions of the World” / Transl. and explained by V.F.Minorsky.
London, 1937. P. 101.
34 Annales quos scripsit Abu Djafar Mohammed ibn Djarir at-Tabari / Ed. M.J. de Goeje.
Lugduni Batavorum, 1879. T. I. P. 211, 216-218.
35 Ibn Wadhih qui dicitur al-Ja ‘qubi. Historiae. Lugduni Batavorum, 1883. T. I. P. 13; 17;
203 (араб. яз.).
36 Быт. 10, 1-2; 10, 23.
37 Ibn Coteiba’s Handbuch der Geschichte... / Hrsg. F.Wiistenfeld. Gottingen, 1850. S. 14
(араб. яз.).
38 Ibn al-Fakih al-Hamadhani. Compendium. P. 289.
39 Ibn Haukal. Opus geographicum. P. 110.
109
жество потомков Яфета: ат-турк, баджанак (печенегов), ат-тагазгаз
(токуз-огузов), ат-туббат, йаджудж и маджудж, ал-хазар и еще
ал-хазаран, ар-Рум (Византию), ар-рус (русов), ал-булгар (волжских
булгар), ас-сакалиба (славян)40. У ал-Мас‘уди отмечались жившие «под
Козерогом», т.е. на севере, потомки Яфета — ифранджа (франки),
ас-сакалиба, нукабарда (венгры или лангобарды), ал-ишбан (жители
христианской части Испании), йаджудж и маджудж, ат-турк, ал-
хазар, бурджан (здесь, вероятнее, волжские булгары — ал-Мас‘уди
путает их и придунайских болгар41), ал-лан (алан) и др.42. В анонимном
произведении «Мухтасар ал-‘аджа’иб» (X в.) к потомкам Яфета отно-
сились ал-ишбан, ар-рус, ал-бурджан, ал-хазар, ат-турк, ас-сакалиба,
фуре (персы), мадан (мидийцы?), жители островов моря (?), ас-Син,
ал-булгар (волжские булгары), йаджудж и маджудж, а также ал-
йунанийуна (древние греки), ал-ихтарда (лангобарды), ал-ифрандж
(франки), ал-Андалус (мусульманская Испания), ар-Рум (Византия)
и др.; в ряде случаев автор отмечал еще и разных потомков Ноя (Амир,
Йунан и т.д.), от коих произошли определенные яфетиды43 44. Ал-Бакри
(ум. 1094), со ссылкой на Са‘ида ибн Мусеййаба (ум. 713/14), назы-
вал потомками Яфета йаджудж и маджудж, ат-турк и ас-сакалиба.
В другом месте он относил к ним ас-сакалиба, бурджан, «неверных»
ал-ишбан, а также ат-турк, ал-хазар, йаджудж и маджудж^. В труде
уже упомянутого Гардизи, со ссылкой на Ибн ал-Мукаффу (VIII в.),
утверждается, что Яфету достались земли ат-турк, ас-сакалиба,
йаджудж и маджудж — до Китая; при этом среди ат-турк Гардизи
называл хазар, гузз (огузов), халлух (карлуков) и др.45. В XII в. аноним-
ный персидский историк, автор труда «Муджмал ат-таварих», потом-
ками Яфета считал тюрков, хазар, русов, булгар, буртасов, славян и
другие народы севера и востока Европы46.
Как видно, к потомкам Яфета относился ряд западноевропейских
народов — испанцы, франки, лангобарды — вероятно, по причине их
северного места обитания, по воззрениям арабов; население части
ближневосточных земель, расположенных «на окраине» Халифата, —
персы, обитатели Хорасана, византийцы и даже древние греки; а так-
40 Seippel A. Rerum normannicarum fontes arabici. Christianiae, 1896. Fasc. I. P. 53
(араб. яз.).
41 Калинина T.M. Ал-Мас‘уди о булгарах И Международные связи, торговые пути и
города Среднего Поволжья IX—XII вв.: Материалы Международного симпозиума. Ка-
зань, 1999. С. 13-20.
42 Maqoudi. Les Prairies d’or. Paris, 1861. T. I. P. 78-79; Paris, 1864. T. 111. P. 66.
43 Крюков В.Г. Сообщения анонимного автора «Ахбар аз-заман» («Мухтасар ал-
‘Аджаиб») о народах Европы //ДГ. 1981 г. М., 1983. С. 194-208.
44 КуникА.А., Розен В.Р. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах.
СПб., 1878. Ч. I. С. 18; Kitab al-Masalik wa-l-Mamalik d’Abu ‘Ubaid al-Bakri. Tunis, 1992.
T. 1. P. 87-88; 446-448.
45 Бартольд В.В. <Извлечение>. С. 41-42.
46 Новосельцев А.П. Хазарское государство. С. 78.
ПО
же восточноевропейские и азиатские народы. В других случаях, как,
например, у Агапия Манбиджского, данные которого зависели от гре-
ческой традиции, земли Византии, Персии, Бактрии вплоть до Инда
оказывались под «правлением» Сима, тогда как Яфету принадлежали
области от Мидии до Кадиса47.
Помимо библейской родословной потомков Яфета арабо-персид-
ские ученые знали схему разделения Земли между сыновьями леген-
дарного персидского царя Афридуна (перс. Феридун), по которой вос-
точная часть света была отдана Туджу и населена тюрками и народами
Китая, средняя, между югом и севером, принадлежала Ираджу и назы-
валась Ираншахром, а западная — Сальму, и в эту часть входили Рум
и Согд48.
Персидская традиция также делила Землю на семь кешваров. В ли-
тературе утвердилось мнение, что это членение аналогично античным
«климатам»49. Однако ал-Бируни приводил схему распределения Зем-
ли на кешвары и принадлежности каждого кешвара тому или иному
народу50. Это совсем не похоже на описание климатов ал-Фергани:
Еще в X в. ал-Мас‘уди приводил похожее описание климатов,
правда, не называя их персидским термином кешвар\ «Разделение
47 Kitab al-‘Unwan. Р. 596-597.
48 Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 60; Ал-Бируни. Книга вразумления. С. 113.
49 О «климатах» см. сн. 21.
^Ал-Бируни. Книга вразумления. С. 115.
111
климатов обитаемой земли севера сделано так, что они расположены
по окружности. В ее середине помещен 4-й климат, т.е. климат Бабила
(Вавилона), а шесть [остальных] — по окружности вокруг него. Каждый
климат имеет 700 фарсахов как в длину, так и в ширину. 1-й климат —
ал-Хинд, 2-й — ал-Хиджаз и ал-Хабаша (Абиссиния, соврем. Эфио-
пия), 3-й—Миер (Египет) и Ифрикийа (Тунис), 4-й — Бабил (Вави-
лон) и ал-Ирак, 5-й — ар-Рум, 6-й — Йаджудж и Маджудж, а 7-й —
Й.а.м.арис (?) и ас-Сину>5\ Как и другие арабские ученые, ал-Мас‘уди
продемонстрировал свое знание разных теорий разделения Земли.
В данном случае, как видим, он не упомянул этнонимы ал-хазар, ат-
турк или ас-сакалиба.
Однако в других описаниях имена ал-хазар и ат-турк оказывают-
ся рядом; часто здесь же называются народы йаджудж и маджудж.
Помимо тех текстов, в которых тюрки выступают просто как соби-
рательное название северных народов, во многих случаях этнонимы
ал-хазар и ат-турк встречаются вместе с упоминанием Тибета и наро-
дов «до Китая», что представляется не случайным — этим подчерки-
вается отдаленность этих трех народов к востоку и, возможно, указы-
вается их азиатская прародина, по воззрениям арабов51 52. Такие народы,
как булгары (как волжские, так и придунайские), печенеги, в ряде слу-
чаев— хазары, сближались с народами или, скорее, территориями
Прикаспия и землями, «примыкающими к Хорасану»; сакалиба фигу-
рировали как вкупе с испанцами и лангобардами, так и вместе с пече-
негами, булгарами, тюрками и хазарами.
Писавший в первой половине X в. по-арабски персидский географ
ал-Истахри отмечал: «Сам Китай (ас-Син)— это климат (ал-иклим).
Что же касается всех тюрков (ал-атрак), то мы относим их к государ-
ству (мамлака), так же как название всего государства (мамлака) ар-
Рум [мы относим] и к земле (ард) Румийа (Италии), и к Кустантинийи
(Византии), и как все прочие государства (мамлака) ислама — к Иран-
шахру, а это земля Бабила (Вавилона)»53.
Таким образом, помимо сближения народов по генеалогическому
признаку (как яфетидов и как потомков Афридуна) у арабов был рас-
пространен и взгляд на людскую общность в рамках одного «климата»
(иклим) или государства (мамлака) как целого, вне зависимости от ра-
совых или национальных признаков. Интересна интерпретация ука-
занной информации ал-Истахри в труде Ибн Хаукала (втор. пол. X в.),
51 Kitab at-tanbih wa’l-ischraf. Р. 32, 33.
52 Калинина Т.М. Предания средневековых арабских источников об азиатской пра-
родине хазар И Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии:
Материалы международной науч. конф. Улан-Удэ, 2000. Т. I: Археология, этнология.
С. 249-255.
53 Viae regnorum: Descriptio ditionis moslemicae auctore Abu Ishdk al-Fdrisi al-Istakhri I
Ed. M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum, 1870. P. 10 (араб. яз.).
112
который, с согласия ал-Истахри, переработал и дополнил его книгу.
Ибн Хаукал писал: «В государство (мамлака) ар-Рум (Византию) вхо-
дят пределы ас-сакалиба (славян) и соседящих с ними ар-рус (русов),
ас-Сарир (территории в среднем Дагестане), ал-лан (аланов), ар-Ран
(Аррана), ал-арман (армян) и [других] исповедующих христианство.
В государство ас-Син (Китай) входят все страны (булдан) ат-турк
(тюрков), часть ат-туббат (жителей Тибета) и тех из них, кто испо-
ведует идолопоклонство. В государство ал-Хинд (Индию) входят ас-
Синд (область в нижнем течении Инда, в совр. западном Пакистане),
Кашмир (область и главный город в Северо-Восточной Индии), часть
ат-тпуббат и те из них, кто исповедуют их религию. Я не говорю
о стране суданцев в Магрибе, о Беджа (группе племен в Восточном
Судане), зинджах (населении восточноафриканского побережья) и на-
ходящихся среди них народах, потому что порядок государства осно-
ван на религиозных верованиях, литературе, мудрости, укреплении
поселений твердой властью...»54. Как видно, для этого автора призна-
ками, определяющими людскую общность, были сложившиеся рели-
гиозные, политические и культурные традиции, а не географические
или этнические характеристики.
Представленные родословные народов относились к книжной, ле-
гендарной традиции, сложившейся на основе литературных преданий;
все упомянутые арабские авторы были при этом отлично осведомлены
о современном им местоположении как европейских, так и азиатских
народов.
54 Ibn Haukal. Opus geographicum. P. 9.
Н. Ф. Котляр
РОМАН И РОМАНОВИЧИ
В ИСТОРИЧЕСКОЙ
И ПОЭТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
Историческая память, — а речь пойдет собственно о ней, — причуд-
лива и порой несправедлива. Невозможно ответить на вопрос, почему
третьеразрядный удельный князек Игорь Святославич, всю жизнь со-
трудничавший с половецкими ханами и даже пытавшийся за несколь-
ко лет до своего похода в степь помочь Кончаку захватить Киев, вдруг
стал героем прекраснейшего поэтического произведения, воспевшего
борьбу Руси против степных хищников! К тому же ему и его неудач-
ному походу — в сущности, мелкому эпизоду бесконечного русско-
половецкого противостояния — посвящена яркая, высоким стилем на-
писанная летописная повесть, включенная в состав Киевской летопи-
си XII в. А действительный победитель ханов и усмиритель кочевни-
ческой степи Владимир Всеволодич Мономах, одержавший немало
громких побед над половцами в конце XI — начале XII в., не удостоил-
ся своего «Слова о полку Игореве»...
Сказанное в значительной мере относится и к моему главному ге-
рою. Он был далеко не лучшим представителем Мономахова потом-
ства. Всю жизнь совершал безрассудные поступки, неосмотрительно
ссорился с близкими и далекими соседями, враждовал с тестем, вели-
ким князем киевским, развелся с женой и заточил ее вместе с тестем
в монастырь, да и погиб в результате собственной неосторожности
во время похода в Польшу, цели которого остаются поныне неясными.
И тем не менее Роман оставил глубокий и эмоционально возвышен-
ный след в исторической и поэтической традиции Руси.
Подлинный Роман, таким образом, резко отличался от идеализиро-
ванного Романа древнерусских исторических и поэтических памят-
ников. Ниже речь пойдет главным образом об этом воображаемом
Романе, который пришелся по душе средневековым писателям и ска-
зителям былин и образ которого воссоздан в их произведениях.
А также о его потомстве, воспетом в Галицко-Волынской летописи.
Но сначала стоит сказать несколько слов о самом Романе и политиче-
ских реалиях конца XII — начала XIII в.
© Н.Ф.Котляр, 2004
114
Праправнук Владимира Мономаха Роман Мстиславич (ок. 1150 —
19 июня 1205 г.) в 1168—1170 гг. княжил в Новгороде Великом, в 1170 г.
стал волынским, в 1199 г. — галицко-волынским князем. Тридцать
лет просидел он на столе скромного тогда Волынского княжества, а на
рубеже ХП-ХШ вв. ему удалось слить его с Галицким и создать
огромное государственное объединение. Он стремился на свой лад и
под своей властью объединить Южную Русь и в 1204 г. завладел на
время Киевом. Князь был в союзных отношениях с Малопольшей и
Венгрией. Его смерть, как предполагают некоторые ученые, могла
быть следствием вмешательства в польско-германские отношения и
случилась во время похода в Саксонию1.
Однако основанное Романом Мстиславичем Галицко-Волынское
княжество оказалось хрупким и непрочным государственным образо-
ванием. За долгие годы правления во Владимире Волынском Роман
сумел объединить Волынскую землю, сплотить вокруг себя ее фео-
дальную верхушку, женившись, вероятно, на волынской боярыне2.
Но во время своего короткого княжения в Галиче он не успел пода-
вить тамошнюю боярскую оппозицию, преодолеть политическую и со-
циальную обособленность Галицкой и Волынской земель.
Важно отметить, что Галицкое княжество за короткое время своего
существования (начало 1140-х годов—1199 г.) так и не сделалось
централизованным. Его князья полностью зависели от крупного бояр-
ства. Вспомним печальную историю одного из героев «Слова о полку
Игореве», Ярослава Владимировича (1152-1187). Он достиг могуще-
ства и авторитета на Руси и в Европе, но бояре крепко держали князя
в руках, цинично и грубо вмешивались в его личную жизнь и даже
пленили своего государя. Затем они бросили на костер его любимую
Анастасию, а Ярослава вынудили поклясться в церкви, что он по-
настоящему (!) будет жить с нелюбимой женой Ольгой... Вероятно,
вовсе не случайно Галицко-Волынское княжество развалилось вскоре
после гибели Романа в несчастливом для него польском походе.
После кончины властного государя поднимают головы уцелевшие
после его жестоких расправ бояре. Они изгоняют из княжества его
вдову Анну с сыновьями: четырехлетним Даниилом и двухлетним
Василько. Страна на сорок лет (до 1245 г.) погружается в омут удель-
ной раздробленности. Об этом красочно и эмоционально рассказывает
Галицко-Волынская летопись3.
Сам термин «Романовичи» принадлежит автору Начальной Галиц-
кой повести, открывающей Галицко-Волынскую летопись, и впервые
1 Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 165.
2 Котляр М.Ф. До питания про В1занпйське походження матер! Данила Галицько-
го И Археолопя. 1991. № 2.
3 В этой статье Галицко-Волынский свод цитируется по Хлебниковскому списку,
впервые полностью изданному в кн.: Галицько-Волинський лпопис: Дослщження:
Текст: Коментар / Заред. М.Ф.Котляра. Ки!в, 2002.
115
появляется в ней в рассказе о событиях 1206 г. Тогда галицкие бояре
открыто восстали против семейства Романа и пригласили марионеточ-
ных князей — Игоревичей (сыновей героя «Слова») из Чернигово-Се-
верской земли. Вдова с малолетними сыновьями бежит из Галича
во Владимир, но Игоревичи требуют от горожан выдать им Романо-
вичей. Старший, Владимир, севший в Галиче, угрожает владимирцам:
«Не имать остатися град вашь, аще ми не выдаете Романовичей»4.
А в 1213 г. Романовичи выступают уже в качестве действующих кня-
зей: малопольский князь Лешек Белый «хотя зла Романовичема и приа
(забрал у них.—Н.К.) Белз, и дасть Олександру»5. Тогда старшему
сыну Романа Даниилу исполнилось 12 лет. На Руси как раз в возрасте
12-13 лет совершали обряд посажения юного князя на коня («посаг»),
после чего он считался совершеннолетним6. Из «Поучения» Влади-
мира Мономаха известно, что он «пути д'кя и ловы с 13 л'кт»7. Можно
предположить, что по достижении Даниилом 12-летнего возраста ле-
тописец рассматривал его как дееспособного государя Волынской
и Галицкой земель. Вдова Романа Мстиславича и мать* Даниила и
Василько Анна ни разу не названа в летописи по имени, а выступает
в ней как «княгиня Романовая» или просто «Романовая». Таким обра-
зом, потомство и супруга Романа объединены в главном памятнике
истории Галицко-Волынской Руси именем основателя династии.
Сохранившаяся часть Галицко-Волынской летописи8 открывается
прекрасным посмертным панегириком (или отрывком более обширно-
го текста) Роману Мстиславичу, представляющим собой один из луч-
ших образцов древнерусской ораторской прозы. Его содержание и вы-
сокий пафос направлены на воспевание мужественной борьбы князя
с хищными степняками: «Устремил бо ся бяше на поганыа яко лев...».
Победоносные походы Романа Мстиславича в Половецкую степь до-
были ему громкую славу на Руси и за ее пределами.
Походы Романа на половцев были ярко воспеты в летописи и в по-
этическом творчестве. Поэтому они должны были быть действительно
масштабными. Из Суздальской летописи известно, что Роман осуще-
ствил два больших и победных похода в Половецкую степь в 1202
и 1204 гг.9. Обращение к труду современника событий, византийского
историка Никиты Хониата, позволило установить, что состоялся и
третий, не отраженный в летописях, поход Романа на половецких ха-
нов. Он был первым среди его предприятий этого рода.
4 Галицько-Волинський лггопис. С. 77.
5 Там же. С. 81.
6 Лихачев Д.С. Комментарии И Повесть временных лет / Подг. текста, пер., статьи и
коммент. Д.С.Лихачева, под ред. В.П.Адриановой-Перетц. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб.,
1996. С. 520—521.
7 Повесть временных лет. С. 102.
8 Как известно, ее текст за пял» первых лет XIII в. утрачен во всех списках памятника.
9ПСРЛ. Т. 1. Стб. 418,420.
116
Никита Хониат почти никогда не называет точных дат, поэтому,
чтобы определить время похода русского князя, необходимо рассмот-
реть рассказ историка о событиях предыдущего года. В нем речь идет
о борьбе за власть между сыновьями сельджукского султана Кылыч-
Арслана II (1152-1188) в городе Конье в Малой Азии. Запись Хониата
завершается известием о том, что старший сын султана Рукн ад-Дин
выгнал из Коньи младшего, Кай-Хусрава I, и тот бежал сначала к царю
Киликийской Армении Левону II, а после — к императору Алексею III
Ангелу в Константинополь10.
Первое правление Кай-Хусрава I в Конье продолжалось с 1192 по
1196 г.11. Поэтому можно думать, что кампания Романа Мстиславича
против половцев состоялась в 1197 или 1198 г. (если положить еще год
на скитания изгнанника). Как сообщает Никита Хониат, тогда полов-
цы в союзе с болгарами вторглись в Византию, опустошили земли
и, возможно, подступили бы к стенам Константинополя, если бы по
просьбе греческого патриарха Роман не напал внезапно на кочевников.
Он стремительным маршем прошел сквозь Половецкую землю, зашел
в тыл врагу и нанес ему сокрушительное поражение. Подобные по-
ходы, пишет греческий историк, русский князь совершил несколько
раз и остановил набеги степняков на земли империи, чем «спас ее от
ужасных несчастий»12.
Полагаю, что военные предприятия Романа Мстиславича против
половецких ханов в 1197 или 1198, 1202 и 1204 гг. и, возможно, дру-
гие, прямо не отразившиеся в источниках (вспомним слова Хониата
о том, что князь совершил их несколько раз), принесли ему громкую
славу победителя кочевников, что и побудило автора вступительной
части Галицко-Волынской летописи к созданию поэтического панеги-
рика князю. Подвиги Романа в народном представлении явно переве-
шивали его жестокости в отношении боярства и постоянные ссоры
с другими князьями и западными соседями.
Истоки летописной похвалы Роману, его обожания галицкими и во-
лынскими книжниками, вероятно, находятся в древнерусском фольк-
лоре. «Созданию песен и сказаний способствовала колоритная биогра-
фия этого князя, сидевшего и на новгородском и на киевском столах,
объединявшего власть над Волынью и Галичем, воевавшего то с Ятвя-
гами, то с Польшей, то громившего половцев, то решительно расправ-
лявшегося со своей женой, тещей и тестем, которых он разом постриг
в монахи, невзирая на то, что его тесть — сам великий князь киев-
ский»13. Б.А.Рыбаков считает, что панегирик Роману, вероятно, осно-
10 Nicetae Choniatae Historia / Ed. I. Bekker. Bonn, 1835. P. 688-691.
11 Гордлевский В.[Л]. Государство Сельджукидов Малой Азии. М.; Л., 1941. С. 185—
186.
12 Nicetae Choniatae Historia. Р. 691-692.
13 Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания: Былины: Летописи. М., 1963. С. 151.
117
вывался на какой-то «славе-хвале» князю, созданной придворным
поэтом, подобным «словутьному певцу Митусе», какое-то время слу-
жившему его сыну Даниилу.
Устное народное творчество, несомненно, повлияло и на следую-
щий текст панегирика: «Ревнова же (Роман. — Н.К.) дгкду своему
Мономаху, погубившему поганыа измаилтяны, рекомыа половци,
изгнавшю Отрока в Обезы, за Жел'кзныа врата. Сърчанови же оставшю
у Дону, рыбою оживши...»14. Фольклорный характер рассказа о слав-
ной борьбе Владимира Всеволодича Мономаха, прапрадеда Романа,
против наступления Половецкой степи, начинающегося этими слова-
ми, уже давно отмечен учеными. Высказывалось предположение, что
панегирик Роману создан под влиянием половецкого эпоса. А некото-
рые историки считают его даже отрывком из этого эпоса, поскольку
он содержит черты половецкого быта и обычаев15.
Само по себе стилистическое несходство этой похвалы Мономаху
с традиционными летописными текстами послужило основой для
предположения о том, что она есть не что иное, как утраченная часть
«Слова о полку Игореве», в доказательство чего приводились выраже-
ния из нее: «пил золотым шеломом Дон», «п'ксни половецкиа», гипер-
болизированное изображение хана Кончака («иже снесе Сулу, П'кшь
ходя, котел нося на плечу»)16. Эта остроумная мысль остается гипоте-
тической, а вот влияние галицкой литературной традиции на «Слово»
не раз отмечалось исследователями17 18.
Согласно представлениям летописца, находившегося под влиянием
византийской книжной учености, все восточные кочевые и полукоче-
вые народы происходили от библейского Измаила и его матери Агари.
Поэтому половцы именуются в летописях и прочих памятниках древ-
нерусской литературы «измаилтянами» и «агарянами». В данном кон-
тексте «Обезы» означают Грузию (но не Абхазию, как считают неко-
торые кавказские историки).
Сложнее установить, какую местность имел в виду летописец под
«Железными вратами». От В.Н.Татищева идет традиция видеть в них
Дербент, потому что турки называли его Темир Капы, т.е. «Железные
ворота» . Однако Дербент находится в Юго-Восточном Дагестане,
возле самого Каспийского моря, — следовательно, «изгнать за Железныя
врата» означало бы загнать хана Отрока в море! Между тем, грузин-
ская компилятивная позднесредневековая хроника «Картлис цховрэба»
открывает возможность хотя бы приблизительно локализовать этот то-
14 Галицько-Волинський л!топис. С. 77.
15 Пархоменко В.А. Следы половецкого эпоса в летописях И Проблемы источнико-
ведения. М.; Л., 1940. Сб. 3. С. 391-393.
16 Миллер Вс. Взгляд на «Слово о полку Игореве». М., 1877. С. 137-141.
17 Орлов АС. Слово о полку Игореве. М., 1946. С. 193-205.
18 Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 241, 311.
118
поним. Ее рассказ о переселении в Грузию при царе Давиде IV Строи-
теле (1089-1125) большой половецкой орды позволяет видеть в этих
«вратах» один из проходов в западной части Кавказского хребта19 20.
Согласно авторитетным свидетельствам Повести временных лет,
Владимир Всеволодич Мономах осуществил пять крупных походов
в Половецкую степь (1103, 1107, 1109, 1111, 1116 гг. ), благодаря че-
му на четверть века устранил угрозу для Руси со стороны ненасытных
кочевников. Вероятнее всего, поистине грандиозная победа русских
над половцами, когда хан Отрок был загнан в Обезы, произошла
в 1111 г. В пользу этого предположения свидетельствуют следующие
соображения.
Поход Мономаха 1111 г. был направлен в Донецкие степи. Галиц-
кий книжник далее в панегирике пишет: «Тогда и Володимер Моно-
мах пил золотым шеломом Дон, приемши землю их всю, и загнавшю
окааньныя агаряны...»21. И не просто на Дон, а, как свидетельствует
его современник, летописец Нестор, — «ко граду Шаруканю»22. Обык-
новенно половецкие «города» (в очень условном смысле этого слова)
называли по имени хана, которому они принадлежали. В «Картхлис
цховрэба» записано, что во главе 40-тысячной орды половцев, пере-
селившейся в Грузию в годы царствования Давида, стоял «Атрак
Шараганидзе», т.е. Отрок, сын Шарукана. Поэтому можно считать, что
Отрок вместе с другими половецкими ханами противостоял Мономаху
в 1111 г. и, потерпев поражение, решился покинуть родные степи, пе-
ребрался в Грузию и стал служить царю Давиду.
Повесть временных лет также особенно выделяет среди прочих
военных свершений Мономаха победу над половцами в 1111г., за-
вершая рассказ о ней высокими словами: «Възъвратишася русьстии
князи въсвояси с славою великою, к своим людем; и ко всим странам
далним, рекуще к Греком и Угром, и Ляхом, и Чехом, доиде и до Рима
пройде»23. Подобной всемирной славы заслуживает, по мысли предан-
ных Романовичам галицких и волынских книжников, и основатель ди-
настии, славный победитель половцев Роман Мстиславич.
Галицкий и волынский летописцы и далее подчеркивают родовую
связь Романа и Романовичей с далеким знаменитым предком, основа-
телем клана Мономашичей. Рассказывая о событиях 1227 г., летописец
утверждает, что один из волынских князей, Мстислав Немой, — «поне
же ужика (родич. — Н.К.} сый Роману от племени Володимеря,
19 Джанишвили М. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавка-
зе и России И Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис,
1897. Вып. 22. С. 35-36.
20 Повесть временных лет. С. 117-125, 129.
21 Галицько-Волинський лпопис. С. 77.
22 Повесть временных лет. С. 122.
23 Там же. С. 125.
119
прироком (прозвищем. — Н.К.) Мономаха... бгк бо велику любовь
им^а к отцу [его]»24 (Даниила, следовательно, к Роману), — не в по-
следнюю очередь, вероятно, потому, что тот принадлежал к «племени
Володимерю».
Через четверть века после этого, при описании победоносной войны
Романовичей против агрессивных (и слабых) ятвяжских князьков, почти
ежегодно терзавших северо-западные рубежи Волыни, летописец вос-
клицает: «И многы хрестианы от шгкнениа избиваста, и п'кснь славну
пояху има (Романовичам. — Н.К.}... и прийдоста с славою на землю
свою, насл'кдивша путь отца своего великаго [князя] Романа, иже бгк
изострился на-поганыа, яко лев, имь же половци дгкти страшаху»25.
Нетрудно увидеть здесь параллель панегирику Роману и Мономаху,
которым открывается сохранившаяся часть Галицко-Волынской лето-
писи.
Смысловое и текстуальное сходство эта похвала имеет и с панеги-
риком Мономаху в литературном произведении 30-х или 40-х годов
ХШ в. «Слово о погибели Русской земли», в котором Мономах назван
главным защитником Руси: «То все покорено было Богом крестиянь-
скому языку поганьскыя страны великому князю Всеволоду (Большое
Гнездо. — Н.К.), отцю его Юрью, князю Кыевьскому, деду его Воло-
димеру Манамаху, которым то половци дети своя страшаху в колыбе-
ли...»26.
А слова «П'кснь славну пояху има» в рассказе нашего летописца
о победе Даниила и Василько над ятвягами27 в конце 1248 — начале
1249 г.28 свидетельствуют, на мой взгляд, о прославлении Романовичей
в современной им поэзии, вероятнее всего — дружинной. Так твори-
лась историческая и вместе с тем поэтическая память Романовичам
в летописи и памятниках устного народного творчества.
Думается, летописцы подчеркивают происхождение Романа и
Романовичей от Владимира Всеволодича Мономаха не только ради
утверждения древности их рода и законности княжения в Галицко-
Волынской Руси. Книжники видят их преемниками великого князя
киевского в деле самоотверженной и действенной борьбы против вра-
гов Руси, прежде всего половцев. Ведь защита родной земли считалась
в народе наивысшей добродетелью государя.
Двумя годами позднее, зимой 1254/55 г.29, Даниил Романович вновь
победил ятвягов и «прийде в землю свою с честию и славою, одол'квь
24 Галицько-Волинський лггопис. С. 87.
25 Там же. С. 111.
26 Цит. по кн.: Орлов А.С. Владимир Мономах. М.; Л., 1946. С. 44.
27 Галицько-Волинський лпопис. С. 111.
28 Грушевсъкий М. Хронольопя под!й Галицько-ВолинськоГ лггописи//Записки
Наукового товариства 1м. Т.Шевченка. Льв1в, 1901. Т. 41. С. 34.
29 Там же. С. 38-39.
120
върогом своим...»30. Эти честь и слава и были воплощением высокой
воинской и государственной репутации Романовичей, мужественных
сокрушителей врагов родной земли, они создали благоприятную почву
для рождения и развития историко-генеалогической памяти о них
в будущих поколениях.
Своими воинскими подвигами, считали летописцы, Романовичи до-
стойно продолжили военную деятельность своего отца. После громкой
победы Даниила над ятвягами, поставившей неспокойного соседа на
грань уничтожения, летописец с гордостью за своего героя замечает:
«Яко дань платили суть ятвязи же королеви Данилу, сынови великаго
князя Романа. По великом бо князи Романа никто же не бЪ воевал
на нЪ (ятвягов.—Н.К.) в рускых князех, развЪ сына его Данила»31.
Действительно, в 1196 г., согласно сообщению Киевской летописи,
«ходи Роман Мьстиславичь на ятвягы отомыциваться: бяхуть бо
воеали волость его, и тако Роман вниде в землю их; они же не могучи
стати противу силЪ его, и бЪжаша в свои тверди...»32. В этих лако-
ничных словах ярко проступает героический образ того Романа, кото-
рый бросался на половцев, словно лев...
Именем Романа, героической памятью о нем пронизана вся Галиц-
ко-Волынская летопись — от первой страницы до последней. Образ
князя в летописи — возвышенно-романтический. Поступки его детей,
Романовичей, уже на первых страницах летописи излагаются в плане
скорее героической песни, чем исторической хроники, повествующей
о событиях в строго хронологическом порядке и суховатой манере.
Это в полной мере объясняется самой спецификой нашей летописи, ее
структурой, источниками и идейной направленностью.
Думаю, что Галицко-Волынский извод — вовсе не летопись в тра-
диционном понимании слова. В нем нет хронологической сетки (при-
сутствующая на полях Ипатьевского списка добавлена гораздо позд-
нее, вероятно в XV в., и в абсолютном большинстве случаев ошибоч-
на), текст не разделен на погодные статьи. Поэтому, на мой взгляд,
следует рассматривать Галицко-Волынскую летопись как своеобраз-
ное собрание историко-литературных повестей, посвященных жизне-
описаниям и подвигам Романа Мстиславича и его потомков. Этот
извод есть откровенная апология Романа и Романовичей, их многолет-
ней борьбы против крупного галицкого боярства, тянувшего Русь на-
зад, в пучину раздробленности33.
Уже на первых страницах сохранившейся части летописи обозначе-
но противостояние антиподов: благородного и мужественного Романа,
30 Галицько-Волинський л!топис. С. 119.
31 Там же.
32 ПСРЛ. T. 2. Стб. 702.
33 См. подробно: Котляр Н.Ф. Галицко-Волынская летопись (источники, структура,
жанровые и идейные особенности) //ДГ. 1995 г. М., 1997. С. 80-165.
121
его вдовы и сыновей — и предательского, заносчивого и трусливого
галицкого боярства, которое всеми силами и не брезгуя никакими
средствами противостояло высоким целям князя и его потомков: со-
зданию большого, сильного и независимого княжества, сокрушению
врагов, посягавших на богатую Юго-Западную Русь, укрощению фео-
дальной смуты и предоставлению привилегий населению городов.
Первое появление маленьких Романовичей на летописных страни-
цах выглядит весьма романтически. Галицкие бояре, которых «иже
бЪ загнал великый князь Роман невЪры ради»34 (изгнал из княжества
за измену), позвали княжить сыновей Игоря Святославича, изменив
семейству своего князя и тем самым нарушив свои вассальные обяза-
тельства. Княгиня Анна с сыновьями бежит во Владимир Волынский,
но и там не чувствует себя в безопасности: Игоревичи требуют у го-
родской общины выдачи маленьких Романовичей. Горожане с возму-
щением отвергают требование Владимира Игоревича, но двое влади-
мирских бояр, «имЪаху бо лесть в сердци своемь», задумывают пре-
дать княгиню. Поэтому на следующий день она «на ночь б'Ьжаша
в Ляхы. Данила же възме дядько пред ся, изыде из града, Василка же
Юрий поп с кормилицею възме, изыде дЪрою [градною] вон из града:
не вЪдяху бо камо бЪжащю, бЪ бо Роман убиен на Ляхох, а Лестко
мира не сътворил»35.
Галицкий писатель чрезмерно драматизировал обстоятельства бег-
ства Романовой княгини с детьми из Владимира — и без того доста-
точно драматические. Вряд ли в действительности она с детьми тайком
и ночью выбиралась из города через пролом в стене... Скорее всего,
княгиня Анна открыто и с грустной торжественностью выехала из
стольного града своего мужа в сопровождении его испытанной в боях
дружины и верных ей бояр, с развернутыми стягами и поднятыми
хоругвями. К тому же сохранялся союзный договор между Романом
и краковским князем Лешко, о чем узнаём из продолжения рассказа
Галицко-Волынской летописи. Так в 1206 г. началась многолетняя
одиссея маленьких Романовичей в чужих для них странах. Даниила
отвезли в Венгрию, в своеобразные заложники, а трехлетний Василько
с матерью нашел прибежище у польского князя в Кракове...
Именем Романа, яркой памятью о нем буквально напоена Галицко-
Волынская летопись от первой до последней страницы. Вот в 1209 г.
жители богатого волынского города Берестья получили в князья шес-
тилетнего сына Романа — Василько: «Приехаша берестьяне ко Лесть-
кови36 и просиша Романовой и детяте (княжить.—Н.К.\ беаста бо
млада сущи. И вдасть им, да владееть ими. Они же с великою ра-
достью сретоша и (Василько. — Н.К.\ яко великаго Романа жива
34 Галицько-Волинський л!топис. С. 77.
35 Там же. С. 78.
36 Польский князь держал Волынь в сфере своего политического влияния.
122
видящи»37. А через восемь десятилетий, в 1288 г., во Владимире Во-
лынском умирает образованный и гуманный внук Романа, князь Вла-
димир Василькович. «Найпаче плакахуся по немь, — пишет книж-
ник,— л'кпьшии мужи володимерьстии (городская верхушка. — Н.К.\
рекуче: „Добро бы нам, господине, с тобою умрети, сътворшему то-
лику свободу, якоже и дЪд твой Роман свободил бяще от всЪх б'Ьд
[обид]..."»38 Как следует из источников, Роман Мстиславич в своей
внутренней политике, особенно в борьбе с боярством, опирался на
верхние и средние слои населения волынских и галицких городов,
предоставляя им (что отмечено в приведенном тексте) различные
льготы, привилегии и защиту от своеволия бояр.
Ссылки на громадный государственный авторитет Романа, его успеш-
ную военную и дипломатическую деятельность не раз встречаются на
страницах Галицко-Волынской летописи. Повествуя о встрече княгини
Анны с венгерским государем в 1211 г., летописец почтительно заме-
чает: «Король же Андрей не забы любви своея пръвыа, юже имЪаше
к брату си великому князю Роману...»39. Формула «любви своея
первыя» содержит указание на мирный либо союзный договор, ранее
заключенный между Романом и Андреем II. А в рассказе об унижении
Даниила в ставке Батыя в 1246 г. летописец с горечью и возмущением
восклицает: «Его же отец бЪ царь в Руской земли, иже покори Поло-
вецькую землю и воева [на] иные страны всЪ...»40. В этих грустных
словах ощущается все же гордость за Романа Мстиславича, славного
победителя половцев и «иных стран всех».
Историко-генеалогическая память нашей летописи уходит намного
глубже времен Романа Мстиславича и даже его предка Владимира
Мономаха. Ученые книжники вспоминают и Владимира Святославича
и даже его рыцарственного отца. После победоносного похода в Ма-
лопольшу в 1229 г. Романовичи «внидоста с славою в землю свою.
Иный бо князь не въходил бЪ в землю Лядьскую толь глубоко, проче
Володимера Великаго, иже бЪ землю крестил»41. Величие и масштаб
победы (на самом деле скромной и не имевшей благоприятных по-
следствий для Романовичей) подчеркивается самым именем предшест-
венника— Владимира Святославича и упоминанием о том, что он
крестил Русь. Одновременно книжник вспоминает о происхождении
Романовичей от великого пращура.
Когда же в ходе неудачной в конечном счете войны за австрийское
наследство Даниил Романович в 1253 г. разорил окрестности чешского
города Опавы, то этот рядовой, по существу, эпизод борьбы с чешским
37 Галицько-Волинський лггопис. С. 78.
38 Там же. С. 149.
39 Там же. С. 80.
40 Там же. С. 109.
41 Там же. С. 92.
123
королевичем Оттокаром-Пшемыслом всячески восхваляется летопис-
цем, взывающим к исторической памяти современников: «...Не бЪ бо
в земли Рустей пръвЪе, иже бЪ воевал землю Ческую, ни Святослав
Хоробрый, ни Володимер Святый». И далее вновь: «Не бЪ бо никото-
рый князь рускый воевал землЪ Ческое...»42.
Составители и редакторы Галицко-Волынской летописи постоянно
делают акцент на мужестве, храбрости и княжеском достоинстве Ро-
мановичей, их воинских подвигах. В описании несчастливой для Руси
битвы с монголами на реке Калке в 1223 г. Даниил Романович выдви-
нут летописцем на первый план — в действительности, юный тогда
и скромный владетель части Волыни принадлежал, по словам того же
летописца, к «молодшим князьям» и подчинялся старшим. Он «муж
крепок», нещадно рубит и преследует монгольских всадников, не чув-
ствует ран на своем теле... Перефразируя библейское выражение, ле-
тописец восхищенно восклицает: «БЪ бо дръзь и храбор, от главы и до
ногу его не бЪ на немь порока!»43
В повествовании о событиях конца 20-х годов XIII в., посвященном
усилиям Романовичей объединить под своей властью Волынь, галицкий
книжник торжественно пишет: «Начнемь же сказати бесчисленьныа
рати, и великиа труды, и частыа войны, и многыа крамолы, и чястая
въстаниа, и многыа мятежи, изъмлада бо не бы има (Романовичам. —
Н.К.} покоа»44. Это место источника не посчастливилось объяснить
ни одному из моих предшественников. М.С.Грушевский назвал его
«абсурдной вставкой», перебивающей рассказ о наследстве Мстислава
Немого45. Полагаю, однако, что с этого места начиналась Повесть о
собирании Даниилом волынской отчины (текст должен был относить-
ся к 1219 г., но из-за перестановок при редактировании попал в позд-
нейшую часть Галицко-Волынской летописи). Ведь эта Волынская
повесть особенно насыщена сведениями про «бесчисленьныа рати...
частыа войны... и многыа мятежи», и столь эмоциональное начало
имело целью прославить юных Романовичей, достойно продолживших
дело отца.
Не единожды галицкие и волынские книжники пишут о «славе»,
провозглашавшейся Романовичам современниками. По их мнению,
иначе и нельзя было относиться к Роману и его славным потомкам.
Поэтому с искренним одобрением летописец повествует о том, как
Даниил в 1241 г. подавил очаг боярского сопротивления в Перемышле.
Там был взят в плен знаменитый древнерусский певец, своего рода
трубадур, воспевавший, вероятно, боярские вольности и дела и вос-
хвалявший сопротивление бояр князьям: «Словутнаго певца Митусу,
42 Там же. С. 114, 116.
43 Там же. С. 87.
44 Там же. С. 89.
45 Грушевський М. Хронольопя. С. 22.
124
древле за гордость не восхот'квшу служити князю Данилу, раздранаго
аки связаннаго приведоша...»46. Эта «гордость» Митусы (вероятно,
уменьшительное имя от «Дмитрий») показалась книжнику особенно
странной и даже возмутительной, ибо «слава» Романовичам, по его
мысли, естественно проистекала из их славных дел.
Вероятно, летописец понимал, что он постоянно и не всегда кстати
упоминает основателя династии Романовичей, чем и объясняется его
ремарка: «Си же написахом о Романа: древле бо бЪ писати си, и нынЪ
же здЪ писано бысть а последняя...»47. Но книжник не сдержал своего
слова. Ведь процитированные слова относятся к событиям зимы
1254/55 г. Действительно же последнее упоминание о Романе дати-
руется 1288 г. и содержится на одной из последних страниц Галицко-
Волынской летописи.
Таким образом, историко-генеалогическая память о Романе и Ро-
мановичах, их героических предках Святославе, Владимире Святом и
Владимире Мономахе постоянно присутствует на страницах больших
и малых повестей, объединенных в произведение, которое принято
называть Галицко-Волынской летописью. Эта память представляется
мне доминантой повествования галицких и волынских книжников.
Следует принять во внимание, что этот извод создан в конце XIII, а то
и в начале XIV в. и что у его составителей и редакторов (и тех и дру-
гих было, вероятно, немало, если учесть его сложную мозаичную
структуру) имелось достаточно времени для внесения корректив и
в его содержание, и в идейную направленность. Ведь в конце XIII в.
на первое место в династии Романовичей выдвинулся старший сын
Даниила, Лев, коварный, неразумный и неверный политик и полково-
дец, ни в коей мере не поддерживавший родовую честь отца и деда и
вряд ли заслуживший одобрение, тем более — восхищение современ-
ников. И галицкие и волынские книжники не воспели Льва.
Высоким стилем восхваления, гиперболизацией подвигов героя
отмечено обращение к Роману «Слова о полку Игореве»:
А ты, буй Романе, и Мстиславе!
Храбрая мысль носит ваш ум на д,Ьло.
Высоко плававши на д'Ьло в буести,
Яко сокол на в'ктрех ширяяся,
хотя птицю в буйстве одолети.
Суть бо у ваю железный паробци
Под шеломы латиньскыми.
Т’Ьми тресну земля,
И многы страны —
Хинова,
Литва,
46 Галицько-Волинський лггопис. С. 104.
47 Там же. С. 119.
125
Ятвязи,
Деремела,
И половци сулици своя повръгоша,
а главы своя подклониша
48
под тыи мечи харалужныи .
Большинство литературоведов датирует «Слово» 1187 годом.
В 80-х годах прошедшего столетия Д.С.Лихачев склонился к 1188 г.
как наиболее вероятному времени его создания. Поэтому князя по
имени Мстислав обычно искали среди современников Романа Мсти-
славича, княжившего тогда во Владимире Волынском. Однако не
исключена возможность того, что в приведенном фрагменте «Слова»
речь идет не о двух, а об одном князе — о Романе Мстиславиче.
В последнее время эту мысль поддержал известный исследователь
древнерусской литературы Л.Мюллер: «Все же следует обдумать, не
был ли первоначально упомянут здесь вместо „Романа и Мстислава“
„Роман Мстиславич“, тем более, что... (в ряде мест «Слова». — Н.К.)
всякий раз обращаются только к одному князю»48 49. Эта мысль кажется
вполне вероятной, поскольку популярного в народе князя по имени
Мстислав, славного победителя половцев, ятвягов и прочих народов
в 80-х годах XII в. просто не могло существовать.
Если исходить из постулата, что весь текст «Слова о полку Игоре-
ве» был создан около 1188 г., то не может не вызвать удивления
образ Романа Мстиславича, грозного победителя степняков и ятвягов.
В то время он был скромным волынским, по существу, удельным
князем, предпринявшим в том же, 1188 г., неудачную попытку захва-
тить Галич. Роман был выбит из Галича союзником галицкого князя
Владимира Ярославина, венгерским королем. В Киевской летописи за
80-е годы XII в. не отмечено ни одного похода Романа на половцев
или ятвягов.
В конце 50-х годов прошлого века было впервые высказано мнение,
что обращение «Слова» к Роману Мстиславичу невозможно датиро-
вать 1187 г. Свои знаменитые походы против половецких ханов он со-
вершил начиная с конца XII в.50. Отмечу, что Роман «образца» 1187
или 1188 г. вообще не добился еще ни одной из своих громких по-
бед — все они были впереди. Поэтому трудно сомневаться в том, что
в «Слово» было интерполировано либо само имя Романа, либо, что
более вероятно, все обращение певца к Роману.
Думаю, что в «Слове о полку Игореве» Роман предстает во времена
своего наивысшего могущества, когда, объединив в 1199 г. Галицкую
48 Слово о полку Игореве / Под ред. В.П.Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. С. 23.
49 Мюллер Л. Понять Россию: Историко-культурные исследования. М., 2000. С. 209.
50 Замечания Д.М.Альшица в кн.: Сборник ответов на вопросы по литературоведе-
нию: IV Международный съезд славистов. М., 1958. С. 39.
126
и Волынскую земли в крупное княжество, он стал вровень с такими
князьями, как Всеволод Юрьевич суздальский и Рюрик Ростиславич
киевский. На мой взгляд, обращение «Слова» к Роману могло родить-
ся намного позднее времени создания этого памятника, после того как
он осуществил свои победоносные походы в степь, о которых шла
речь выше, т.е. после 1204 г.
Вероятно, «Слово» после своего создания и записи длительное вре-
мя бытовало в виде устного памятника. Его провозглашали на кня-
жеских приемах и, возможно, на княжеских съездах. Много позднее,
допустим, в середине XIII в., когда в народном воображении детали и
хронология событий несколько поблекли, Роман, оставшийся в исто-
рической памяти последующих поколений могущественным галицко-
волынским князем, отважным победителем половцев, мог выступать
политическим современником Игоря Святославича, который также
осуществил поход на половцев, пусть и неудачный. Возвышенный
образ Романа мог быть и упреком, и уроком запальчивому новгород-
северскому князю.
Заслуживает внимания то обстоятельство, что в обращении «Слова
о полку Игореве» к Роману Мстиславичу названы главные враги Га-
лицко-Волынской Руси, против которых он успешно воевал: половцы
и ятвяги. Литву древнерусские книжники обычно смешивали с ятвя-
гами, а о загадочных «деремеле» и «хинове» не приходится и говорить.
По моему мнению, обращение певца «Слова» к Роману отражает исто-
рико-генеалогическую память Юго-Западной Руси в целом, а не толь-
ко Галицко-Волынской. Об этом свидетельствует, как мне кажется,
и цикл былин о князе Романе.
Эти былины дошли до нашего времени с позднейшими наслоения-
ми, столь характерными для их бытования в XV-XX вв. Вспомним,
что в дошедших до нас записях былин Киевского цикла богатыри
Владимира «Красно Солнышко» бьются не с печенегами, как было
в X в., а с... татарами. Ни в одной из посвященных князю Роману бы-
лин он не назван Мстиславичем — а Митриевичем или Васильевичем.
В этих былинах не упоминается земля, в которой жил и действовал
князь Роман. Поэтому видный фольклорист М.Н.Сперанский думал,
что, по меньшей мере, часть этих былин может относиться к Роману
Михайловичу брянскому51. Против подобного отождествления высту-
пил И.Н.Жданов, считая, что в этом цикле былин речь идет исклю-
чительно о Романе Мстиславиче52. Действительно, былины Романова
цикла ярко рисуют образ грозного покорителя Литвы, жестоко обра-
щавшегося с пленными (не такая уж редкость в средневековье). В одной
из былин отражена расправа Романа над литовскими князьями:
51 Сперанский М. Князь Роман: Вступительный очерк // Былины. М., 1916. Т. 1. С. 23.
52 Жданов И. Песни о князе Романе // ЖМНП. 1890. Май. С. 47-54.
127
Как наехала силушка Романова,
Большому брату глаза выкололи,
А меньшому брату ноги выломали53.
Полагаю, здесь, как и в Галицко-Волынской и других летописях,
обобщенно-эмоционально (пусть и безжалостно) отражена победонос-
ная борьба Романа Мстиславича с ятвяжскими племенами, частыми
набегами причинявшими много зла северо-западным землям Волыни
(о том, что русские средневековые книжники называли ятвягов «Лит-
вой», уже упоминалось).
А.И.Рогов, написавший ценный труд о польском историке второй
половины XVI в. Матвее Стрыйковском и его «Хронике», считал, что
в повествовании о Романе, победителе и мучителе литвы, скорее всего,
можно видеть обработку польским ученым литовского народного ска-
зания о Романе Галицком54. Мне представляется более вероятным, что
Стрыйковский просто знал одну из былин о князе Романе. Судя по его
рассказу, то был Роман, «государь киевский».
В «Хронике» Стрыйковского лесные люди, литовцы и ятвяги,
вторглись на Русь и захватили богатую добычу, бывшую источником
их существования. Однако киевский князь Роман догнал и рассеял их,
отбив большую часть добычи. Пленив множество ятвягов и литовцев,
он увел их в Киев и исполнял их руками наиболее тяжелые работы,
предназначенные для скота. Часть пленных он приказал запрягать
в плуги и пахать целину, а также велел им корчевать пни. Тогда какой-
то литвин, знавший по-русски, обратился к князю со словами: «Романе,
Романе! Худым живешь, литвою пашешь!»55 А.И.Рогов резонно заме-
тил, что эти слова нельзя отнести к киевскому князю Роману Рости-
славичу (1171-1176), поскольку никаких сведений о его войнах с ятвя-
гами и литовцами в источниках нет56.
Таким образом, историко-генеалогическая память и традиция о Ро-
мане Мстиславиче дожила по крайней мере до конца XVI в. и отрази-
лась в мало узнаваемом виде в «Хронике» Матвея Стрыйковского,
вобрав в себя дружинные сказания и песни, которыми буквально про-
низана Галицко-Волынская летопись.
53 Былины. Т. 1. С. 372.
54 Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. М., 1966. С. 99.
55 Stryjkowski М. Kronika Polska, Litewska, Zmudska i wszystkiej Rusi. Warszawa, 1846.
T. l.S. 202.
56 Рогов А. И. Русско-польские культурные связи. С. 99.
Е. В.Литовских
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРЕЧНИ
В СТРУКТУРЕ «САГИ О НЬЯЛЕ»
«Сага о Ньяле» (Njdls saga, или Njala) — самая большая и самая зна-
менитая из всех исландских родовых саг. В ней рассказывается о собы-
тиях, происходивших в 980-1020-х годах. Согласно Эйнару О.Свейнс-
сону, «Сага о Ньяле» — цельное произведение, написанное одним
автором и имеющее единый литературный замысел1. Однако неодно-
кратные попытки установить авторство этой саги, как и большинства
других родовых саг, не привели к сколько-нибудь значительным ре-
зультатам2. Принятая датировка «Саги о Ньяле» — 1275-1290-е годы3.
Она сохранилась во многих рукописях (ок. 60), из которых древней-
шая относится примерно к 1300 г.4.
Родословные действующих лиц отражены в тексте «Саги о Ньяле»,
как и в текстах других родовых саг, преимущественно в форме генеа-
логических перечней. В большинстве случаев они расположены в на-
чале новой главы5. Некоторые из них выделены в отдельные главы,
состоящие только из генеалогических перечней — одного6 или не-
скольких7. Лишь изредка они находятся в середине8 или конце главы9.
Связки между основным текстом саги и генеалогическим перечнем
практически всегда отсутствуют: повествование обрывается, иногда
1 Einar Olafur Sveinsson. Njals saga: A Literary Masterpiece. Oslo, 1959. P. 7-24.
2 См. обобщающий труд: Clover C.J. Icelandic Family Sagas // Old Norse-Icelandic
Literature I Eds C.J.Clover and J.Lindow. London, 1983. P. 239-315.
3 См., например: Sigurdur Nordal. The Historical Element in the Icelandic Family Sagas.
Glasgow, 1957. P. 18; Bjarni Gudnason. NjAls saga // KLNM. 1978. Vol. 12. P. 318-322.
^Список рукописей и их датировку см.: Schier К. Sagal iterator. Stuttgart, 1970. S. 45.
5 Это 17 перечней из 31, что составляет 55% от всех перечней саги: Brennu-Njdls
saga / Hrsg. Finnur Jonsson. Halle, 1908 (ASB. Bd. 13) (далее: Njala; первая цифра соот-
ветствует номеру главы, вторая — странице) 1:1, 5:12, 9:24, 13:34, 26:61-62, 34:75,
39:90, 41:92, 47:105, 52:118, 56:125, 58:131, 87:187, 93:213, 98:224, 105:245, 138:333.
6 9 перечней из 31, 29% (NjAla 19:45-47, 20:47-49, 57:130, 95:216, 113:258-260,
114:260-261).
7 Njala 25:59, 46:105, 96:217.
8 3 перечня, 10% (NjAla 9:24, 10:26, 134:319-323).
9 2 перечня, 6,5% (NjAla 77:172, 119:275-276).
© Е.В.Литовских, 2004
5 - 10548
129
резко, и продолжается снова после перечня10. Даже когда два генеало-
гических перечня в саге следуют друг за другом, связки между ними
может не быть11, хотя в этом случае возможны исключения: использо-
вание фраз, облегчающих переход к следующему перечню12 13.
Из-за своего обособленного положения и отсутствия связующих
фраз генеалогические перечни выглядят инородно по отношению
к основному тексту саги. Это дало повод некоторым исследователям
считать их механическими вставками из другого письменного источ-
ника— «Книги о заселении страны» (Landndmabdk)X3 — и, возможно,
из бытовавших самостоятельно генеалогических списков14. Сведения
«Книги о заселении страны», безусловно, использовались в саге, но
некоторые явные с ней расхождения (несовпадение генеалогических
сведений, разночтение имен) не позволяют говорить о простых ком-
пилятивных вставках15. Причины, по которым автор саги расположил
генеалогические описания именно таким способом, требуют специаль-
ного рассмотрения.
Обособленное положение генеалогических перечней в тексте саги
связано, скорее всего, с тем, что они упоминаются при изменении сю-
жетной линии, как правило, при введении в сюжет нового действую-
щего лица. Перечни выступают в качестве одного из элементов его
вводной характеристики16. Другими элементами были сведения о
месте жительства героя саги и описание его личных качеств (иногда
дополненное портретом)17. Впрочем, сведения о месте жительства и
личных качествах могли совсем отсутствовать или же выступать лишь
в качестве дополнения генеалогического перечня. В последнем случае
они включались непосредственно в его текст.
Указанный порядок этих компонентов в тексте саги был строго
фиксирован. Вводная характеристика начиналась с генеалогического
10 Njdla 47:106, 58:130, 96:218, 100:232, 105:245, 138:334.
“Njala 47:106, 96:218.
12 «Nu vikr sOgunni vestr til Breidafjardardala» (Теперь сага переходит на запад, к До-
лине Широкого Фьорда) (Njdla 1:1); «Nu skal nefna sonu Njdls» (Теперь надо назвать
сыновей Ньяля) (Njdla 25:61); «Sd madr er nefndr til sogunnar er Geir het» (Такой человек
называется в саге, которого звали Гейр) (Njala 46:105).
13 Andersson Th.M. The Problem of Icelandic Saga Origins. London, 1964. P. 82-94;
HallbergP. Die islandische Saga. Zurich, 1965. S. 89.
14 Baetke FT. Uber die Entstehung der Islandersagas. Berlin, 1956. S. 18; Hermann Pals-
son. Oral Tradition and Saga Writing. Wien, 1999. P. 89-123; Scheps W. Historicity and Oral
Narrative in Njdls saga 11 SS. 1974. Vol. 46. № 2. P. 120-133.
15 Подробнее о дискуссии на данную тему см.: Jonas Kristjansson. Learned Style or
Saga Style? 11 Speculum Norraenum. Oslo, 1981. P. 260-292.
16 О роли вводной характеристики в развитии сюжета саги см.: Einar Olafur Sveins-
son. Njals saga. P. 23-27; о месте родословной во вводной характеристике см. также:
Ните К. Beginnings and Endings in the Icelandic Family Sagas//MLR. 1973. Vol. 68.
P. 594.
17 Данный набор элементов характерен не только для «Саги о Ньяле», но и для дру-
гих родовых саг.
130
описания, затем следовало указание на место жительства персонажа.
Сведения о некоторых личных качествах и внешности располагались
в конце18. Последовательность расположения компонентов определялась
их значением для раскрытия образа персонажа. Генеалогический пе-
речень помимо происхождения мог указывать и на ориентировочное
место жительства (родовая усадьба), и на возможный характер (родо-
вые качества) персонажа. Последующие сведения уточняли и коррек-
тировали информацию перечня, личные качества персонажа дополняли
родовые или вступали в противоречие с ними. Таким образом, компо-
ненты характеристики персонажа располагались по степени их важно-
сти. Клишированность сагового стиля допускала лишь мелкие откло-
нения от установленного шаблона. Такими вариациями могли быть:
наличие одного лишь генеалогического перечня19 20;
20
отсутствие описания личных качеств ;
отсутствие указания на место жительства21.
Возможно, отсутствие какого-либо из компонентов характеристики
было вызвано, с одной стороны, его избыточностью. Это происходило
в тех случаях, когда сведения о месте жительства, например, дубли-
ровали содержание генеалогического описания22. С другой стороны,
отсутствие полной вводной характеристики служило показателем вто-
ростепенной роли персонажа в саговом сюжете, поскольку у главных
героев саги вводная характеристика была максимально подробна и
развернута23.
У второстепенных персонажей саги вводная характеристика могла
отсутствовать совсем — в связи с незначительностью их роли для раз-
вития сюжета24. В том же случае, когда характеристика присутствова-
ла, она имела сокращенный вариант, иногда даже без генеалогиче-
ского описания25. Между тем родословные имелись и у этих людей,
поскольку все исландцы — потомки немногочисленных переселенцев —
знали свое происхождение и происхождение других членов исланд-
ского общества. Однако проследить родословные большинства второ-
степенных персонажей только по дошедшим до нас родовым сагам не
представляется возможным: саги обращают внимание по преимущест-
18 NjAla 1:2, 5:12, 9:24, 19:46, 20:49, 34:75, 41:92, 47:106, 52:118, 56:125, 58:131,
87:187, 95:216, 98:224, 100:232, 114:261, 138:333.
19 NjAla 25:60, 96:217.
20 Njdla 25:60, 113:258.
21 Njala 13:34, 26:62, 56:125, 57:130, 138:334.
22 Njala 96:217.
23 Njala 19:46, 20:49, 95:216.
24 Njala 9:24, 10:26.
25 «Kerling var sd at Berg]?6rshvali er Saeunn het» (На Бергторговом Пригорке жила
старуха, которую звали Сеунн) (Njala 124:292); «Vid Kara tok sd madr er Davidr hviti het»
(С Кари встретился человек, которого звали Давид Белый) (Njala 154:401); «К611 het
verkstjori Hallgerdar» (Колем звали надсмотрщика Халльгерд) (Njala 36:80); «Israeli einn
er Melkdlfr het» (Раб один, которого звали Мелькольвом) (Njala 47:106).
s* 131
- ~ 26
ву на события в среде исландской знати и в каждой саге выделяются
один-два рода для описания конкретной распри, прочие упоминаются
лишь мимоходом. Кроме того, любая обширная информация, касаю-
щаяся персонажей, которые появляются зачастую лишь в одном эпи-
зоде, была бы избыточной и имела бы меньше шансов сохраниться
в период устного бытования саги26 27.
Исключение в порядке следования элементов вводной характери-
стики составляли ситуации, когда его изменение было обусловлено
стилистически. В первую очередь это касается вынесения вперед све-
дений о месте жительства. Тогда вводная характеристика начиналась
следующим образом: «Они прибыли в ..., там жил N»28 или «Этой хи-
жиной владел N»29. В начало характеристики сведения о месте жи-
тельства могли включаться и тогда, когда в повествование вводился
незнатный персонаж, относительно которого для исландской аудито-
рии все другие сведения были ничего не значащими30. Тем самым то-
пографические сведения становились единственной характеристикой
данного человека.
Подобная перестановка происходила и в случае первостепенного
значения именно топографических сведений для развития сюжетной
линии: это ситуации, когда от места жительства зависело оказание
судебной помощи31, когда происходила смена персонажем места жи-
тельства (несовпадение с «родовой» усадьбой)32 или когда место жи-
тельства вводимого в действие героя, играющего в саге значительную
роль, было удалено от территории, на которой разворачивались основ-
ные события саги33. Исключением являются упоминания о месте жи-
тельства, расположенные в конце генеалогического перечня34.
Описания же личных качеств, вынесенные в начало или середину
вводной характеристики, не встречаются.
Субъектом генеалогического описания35 был вводимый в повество-
вание персонаж саги. А поскольку генеалогия требовалась лишь для его
26 Под знатью мы понимаем представителей наиболее крупных и влиятельных ро-
дов (др.-исл. styrimenn, hdfdingja}, ведущих (реально или вымышленно) свое происхож-
дение от «иностранных» конунгов, херсиров и/или королей. Они играли наиболее зна-
чительную роль в общественной жизни Исландии, многие из них владели годордами.
В большинстве своем они были одновременно и наиболее богатыми членами исланд-
ского общества. Подробнее о представителях исландской знати, упоминаемых в «Саге
о Ньяле», см.: Bardi Gudmundsson. HSfiindur NjAlu. Reykjavik, 1958. P. 60-73.
27 Подробнее см.: Шенявская Т.Л. К морфологии саги//Скандинавские языки. М.,
2002. Вып. 5. С. 127-142.
2i Peirkomu til... par tydN(Njala 8:23, 115:262, 125:293, 134:322, 148:386).
29 Ра bud atti N (Njala 119:273).
30 Лютинг (Njala 98:225); Хедин Колдун (Njala 101:234).
31 Njala 10:26, 25:59, 47:106, 98:224, 105:245, 114:260, 119:273.
32 NjAla 98:225, 114:260.
33 NjAla 113:258, 114:260, 134:322.
34 Njala 9:24, 19:47, 46:105.
35 Лицо, от которого возводится родословная.
132
характеристики, то генеалогические сведения в саге не были исчерпы-
вающими, приводился лишь их фрагмент, относящийся непосредственно
к данному персонажу. По ходу повествования, с введением новых героев
(опять же при помощи их генеалогических перечней) уже приведенные
родословия дополнялись36, а иногда даже дублировались37. Такое «на-
ложение» генеалогических сведений возникало при участии в сюжете
большого количества родственников различной степени близости: при
введении в повествование очередного родича для его характеристики
использовалась относящаяся именно к нему часть общей родословной.
Но даже и эти фрагменты генеалогических перечней, сведенные
вместе, не всегда полностью восстанавливали родословную персонажа.
При их сопоставлении с «Книгой о заселении страны» и другими
родовыми сагами выявляются не указанные в «Саге о Ньяле» близкие
родственники38 (например, брат Торстейна Трескоеда Халльстейн39*
два сына Кетиля Плосконосого — Бьёрн и Хельги Бьёлан40; дети Хрута4
и Олава Павлина42) или родичи по боковым линиям, которые участ-
вуют в событиях, описанных в других сагах. Так, предки Шип-Хельги
действуют в «Саге о Торстейне Белом»43, а сыновья Дроплауг являют-
ся главными персонажами «Саги о сыновьях Дроплауг»44. Некоторые
генеалогии прослеживаются дальше (например, Ветрлиди Скальда45
или Торбьёрна Кислого46) или корректируются47. При этом иногда
информация «Книги о заселении страны» и других родовых саг проти-
воречит сведениям «Саги о Ньяле». Так, в «Книге о заселении страны»
36 Njala 10:26, 25:61, 34:75, 41:92, 52:118, 87:187, 96:218, 113:260, 119:273, 125:293,
134:320, 138:333.
37 Njala 8:23, 82:179, 95:215.
38
О сравнительном анализе генеалогических сведении, имеющихся в родовых са-
гах и «Книге о заселении страны», см., например: Andersson Th.M. The Problem. P. 83-
95; и Baldur Hafstad. Egils saga, Nj&ls saga, and the Shadow of Landnamabok: The Work
Methods of the Saga Writers//Studia Medievalia Septentrionalia. Wien, 2001. Bd. 6:
Sagnaheimur: Studies in Honor of Hermann Palsson. P. 25-37.
39 Landnamabok I Jakob Benediktsson gaf 0t H IF. 1974. В. 1. Bl. 75 (далее: Landnama.).
40 Landnama. Bl. 33; Laxdaels saga/Einar 61afur Sveinsson gaf ut H IF. 1934. B. 5.
Кар. 25. Bl. 112 (далее: Laxdaela).
41 Laxdaela 13:47.
42 Laxdaela 19:53.
43 borsteins saga hvita/J6n Johannesson gaf ut//IF. 1950. B. 11. Кар. 10. Bl. 34;
Landnama. Bl. 180; Njala 134:322.
44 Droplaugssonar saga/Jon Johannesson gaf ut П IF. 1950. B. 11. Кар. 3. Bl. 18; Njala
113:258.
45 Egils saga Skallagrimssonar / Sigurdur Nordal gaf ut 11 IF. 1933. B. 2. Кар. 34. Bl. 61;
Njala 80:177.
46 Gisla saga Surssonar/Gudni Jonsson gaf ut// IF. 1943. B. 6. Кар. 1. Bl. 2; Landnama.
Bl. 105; Njala 114:260.
47 Так, в «Саге о названых братьях» указана точная степень родства Сигурда Убий-
цы Фафнира и предков Хёскульда Далакольссона: он назван тестем Рагнара Кожаные
Штаны — Fostbraedra saga. Кар. 13. Bl. 58. О генеалогии Рагнара Кожаные Штаны см.
также: Ellehoj S. Studier over den aeldste norrone historieskrivning. Kobenhavn, 1965. S. 93.
133
Хельга, жена Кетильбьёрна Старого, названа дочерью48, а не внучкой
Храппа49. По-разному называют в разных источниках мужа Торы,
дочери Сигурда Змей-в-Глазу: «Сага о Ньяле» и «Книга о заселении
страны» — Хельги50, «Сага о названых братьях» — Фроди51.
Использование в саге усеченных генеалогий, особенно без тех ее
представителей, которые в дальнейшем никак не влияли на развитие сю-
жета, облегчало восприятие генеалогического перечня и по возможности
сохраняло его стройность. Все эти неточности и разночтения52 позво-
ляют предположить, что генеалогические перечни бытовали в устной
традиции и в процессе их передачи происходили искажения53.
Длина генеалогических описаний в саге варьируется. Средняя глу-
бина генеалогического перечня составляет 5-6 колен, т.е. они уходят
вглубь на 150-200 лет54, что примерно в два раза превышает актуаль-
ную генеалогическую память55. Более короткими перечни были в тех
случаях, когда в саге рассказывалось о событиях из жизни нескольких
поколений и повествование начиналось от времени заселения Ислан-
дии56. Тогда генеалогические описания по ходу действия саги допол-
нялись по нисходящей линии57. Реже нисходящая линия доводилась до
времени записи саг, исключительно для того, чтобы показать родст-
венные отношения субъекта генеалогического описания с кем-либо
из исландской знати, до кого и прослеживается родословная58. Такая
привязка к известным в устной традиции людям служила способом
активизации фоновых знаний аудитории. Эту же цель преследовало
упоминание о событиях, опережающих саговую хронологию и/или
развивающихся, вполне возможно, даже не в этой конкретной саге59.
Первопредками во многих генеалогических перечнях «Саги о Ньяле»
выступают первопоселенцы60 и «иностранцы», предки первопоселен-
48 Landnama. Bl. 162.
49 Njala 26:61.
50 NjAla 1:1, 114:260; Landndma. Bl. 238.
51 Fostbraedra saga. 9:43. Подробнее о достоверности саговых родственных связей
см.: Samuel Eggertsson. Saga Islands. Reykjavik, 1974.
52 Njala 1:1, 26:61, 114:260.
53 О бытовании саговых родословных в устной традиции, опираясь на их расхожде-
ния с «Книгой о заселении страны», писал еще Финнур Йоунссон: Finnur Jonsson.
Einleitnung И Brennu-NjAls saga. S. XXV-XXVI.
54 Njila 26:61,46:104, 56:129, 96:218, 113:258, 116:265, 134:320.
55 О понятии «актуальной генеалогической памяти» и ее глубине см., например:
Halpern Kerewsky В. Genealogy as Oral Genre in a Serbian Village//Oral Traditional
Literature. Columbus, 1981. P. 301-321.
56 Njala 19:45, 47:105, 58:131, 87:187, 95:215, 101:234.
57 Njala 34:75, 47:105, 58:131, 77:172, 87:187, 95:215, 119:273, 125:293.
58 Самый показательный пример — нисходящая линия родословия Ульва Аургоди,
доводимая до Сэмунда Мудрого (Njala 25:60).
59 «Hans sonr var Glumr, er for til brennu med Flosa» (Его сыном был Глум, который
ездил потом поджигать вместе с Флоси) (Njala 101:234).
60 Эйвинд Окунь (Njala 57:130, 116:265); Сигхват Рыжий (Njala 34:75); Эльвир
Детолюб (Njala 56:125).
134
цев, часто их отцы61. Родословные тех и других могут быть просле-
жены дальше вглубь по другим источникам, например по «Книге о за-
селении страны»62 63 64. Как правило, это были представители знати. Все
генеалогические перечни исландской знати сводятся к 25-30 исто-
рическим или вымышленным предкам. Эти люди занимали достаточ-
но высокое положение на социальной лестнице на своем прежнем
63 64
месте жительства: в их число входят норвежские херсиры , ярлы ,
конунги65 66 67. Сведения о них можно найти не только в «Книге о заселе-
66 67
нии страны» , но и в других родовых сагах , т.е. они пользовались
явной популярностью в исландском обществе.
Доведение генеалогического описания лишь до первопоселенцев,
несмотря на известность их происхождения и наличие сведений о нем
в других источниках, на наш взгляд, было вызвано несколькими при-
чинами. Во-первых, такое окончание родословия отсылало исланд-
скую аудиторию к общеизвестным сведениям и тем самым служило
способом актуализации фоновых знаний, в которые, несомненно, вхо-
дили родословные наиболее известных и влиятельных членов обще-
ства. Во-вторых, на это влияло место генеалогии во вводной харак-
теристике: если бы упоминалась полная родословная персонажа, то
при многочисленных родственных связях героев это приводило бы
к постоянным повторам информации. В-третьих, саги описывали
преимущественно события, происходящие на территории Исландии,
поэтому сведения о норвежских (и других «иностранных») предках
также оказывались избыточными. Если подобная информация была
необходима — например, при описании иска о наследстве, — она,
безусловно, упоминалась68. Также как одну из причин сокращения
генеалогических перечней можно рассматривать и возможность час-
тичной утраты сведений, оказавшихся невостребованными исландской
аудиторией.
Однако в некоторых случаях генеалогические перечни имеют 869,
1О70 и даже 1171 колен и возводятся к эпическим72 и полуэпическим
61 Торстейн Рыжий (Njala 1:2, 114:260); Орнольв Рыбогон (Njala 114:260); Аскель
Немой (Njala 20:47). О принципах доведения саговых генеалогий до первопоселенцев
см. также: Ните К. Beginnings. Р. 596.
62 Landnama. Bl. 75, 169.
63 Аскель Немой (NjAla 20:47); Грим (NjAla 46:104).
64 Эйстейн Гремушка (Njala 85:184, 96:217); Хальвдан Храбрый (NjAla 25:59).
65 Халейг (Njala 113:258); Кьярваль (NjAla 113:258); Освальд (Njala 113:258).
66 LandnAma. Bl. 154, 195.
67 Например, в «Саге о людях из Лососьей Долины» (Laxdaela 16:58).
68 NjAla 2:6.
69 NjAla 105:245.
70 NjAla 138:333.
71 NjAla 25:61.
72 Сигурд Убийца Фафнира (NjAla 14:39).
135
героям73 74. Представляется возможным предположить, что такой несо-
мненный показатель знатности рода вводился в текст саги вследствие
стремления заострить на нем внимание, тогда как все прочие перечни
доводились до одного из промежуточных колен, останавливаясь, одна-
ко, на известном герое, так, чтобы возможное дальнейшее воспроизве-
дение родословной не составляло труда. Чаще всего это был кто-ни-
будь из потомков конунга Халейга, широко известных в Исландии, —
Кетиль Плосконосый , Бьёрн Бычья Нога75, Торстейн Рыжий76.
Как уже говорилось выше, генеалогические перечни, в большинст-
ве своем, помещались в начале вводной характеристики персонажа.
Следовательно, их начало совпадало с формулой, вводящей персонаж
в сагу. Общую модель таких формул Т.Л.Шенявская определила сле-
дующим образом: «нарицательный компонент + глагол именования +
имя»77. Другие варианты вводных формул, как встречающиеся лишь
эпизодически, Т.Л.Шенявской не рассматривались. Однако ею было
отмечено, что порядок компонентов, глагол, объем и характер допол-
нительных сведений в указанной формуле могли меняться78.
Выбор той или иной конструкции обусловливался, прежде всего,
ролью вводимого персонажа в сюжете саги. Наиболее содержатель-
но нагруженной была формула с именем на первом, а нарицатель-
ным компонентом — на последнем месте. В большинстве случаев, что
отмечал и П.Халльберг79, эта формула выглядела как N het тадг
(«N звали человека», она встречается в 51% генеалогических рядов
саги80). Начальная позиция имени в формуле свидетельствовала о важ-
ном значении именуемого персонажа для развития сюжетной линии.
Как правило, начальную позицию занимали имена знатных, а следо-
вательно, играющих в саге важную роль людей, и наоборот81.
О важности персонажа для развития сагового сюжета, но и одно-
временно о его незнатности, свидетельствовала сокращенная формула
73 Радбард (Njala 113:258), Рагнар Кожаные Штаны (Njala 1:1,114:260). О роли ле-
гендарных предков в генеалогиях вообще см., например: Безрогое В.Г. Раннесредневе-
ковые генеалогии знатных родов в системе этнического самосознания И Элита и этнос
средневековья. М., 1995. С. 30-31; Craig R.D. Cultural Assimilation in the Anglo-Saxon
Royal Genealogies//Anglo-Saxon England. 1992. Vol. 21. P. 36; в исландских родословиях:
Clunies Ross M. The Development of Old Norse Textual Worlds: Genealogical Structure as
a Principle of Literary Organisation in Early Iceland 11 JEGPh. 1993. Vol. 92. P. 382.
74 Njila 1:1,46:104.
75 Njala 26:61,95:215.
76 Njala 1:2,114:260.
77 Шенявская Т.Л. К морфологии. С. 119.
78 Там же. С. 120-121.
79 Hallberg Р. Die islandische Saga. S. 252.
80 Njala 1:1, 5:12, 19:45, 20:47, 25:59, 26:61, 34:75, 39:90, 41:92, 46:104, 47:105,
52:118, 56:125, 57:130, 58:131, 61:137, 82:178, 85:184, 87:187, 96:217, 105:245, 114:260,
138:333.
81 Njala 98:224, 101:235.
136
«N het + социальный статус человека»82 («Колем звали надсмотрщика
Халльгерд»83, «Лодином звали его домочадца»84, «Свартом звали че-
ловека, он был работником Ньяля»85 или же «Раб один, которого звали
Мелькольвом»86). Указание на социальный статус выступало в ней
в качестве замены генеалогического описания (в данных случаях отсут-
ствующего) и позволяло обозначить место такого человека в обществе
помимо отсылки на его принадлежность к определенному роду.
По нашим наблюдениям, формула Мадг er nefndr N («Человек, ко-
торый зовется N» — 7% случаев87) употреблялась при дополнении ро-
дословных, когда уже упомянутый в саге человек непосредственно
вводился в действие. Таким образом, формула отсылала к предшест-
вующей, уже имеющейся в тексте саги информации и никак не зави-
села от степени родовитости вводимого героя.
Глагол heita во вводной формуле выполнял функцию ссылки на
фоновые знания аудитории, подчеркивая тем самым известность име-
нуемого персонажа традиции88 в противовес формуле с глаголами
nefna и kalla, не несущими такой нагрузки. Противопоставление зна-
чений этих глаголов можно четко проследить в следующем случае:
«Такой человек называется (nefndr) в саге, которого звали (het) Гейр.
Он прозывался (kalladr) Гейр Годи»89.
Глагол kalla («прозываться, иметь прозвище») употреблялся в ге-
неалогических описаниях, встречающихся в сагах, вводя исключитель-
но прозвища90. В «Книге о заселении страны» подобный оборот вво-
дит дополнительное имя91, которое также можно рассматривать как
прозвище. Таким образом, этот глагол характеризовал способ повсе-
дневного обозначения человека92. Например, Скарпхедин (именуе-
мый в саге только так) представляется так: «Я зовусь (heiti) Хедином,
но некоторые зовут (kalla) меня полным именем — Скарпхедин»93.
82 Njala 5:13, 9:24,41:92.
83 «К611 het verkstjori Hallgerdar» (Njala 36:80).
84 «Lodinn het heimamadr hans» (Njala 91:206).
85 «Svartr het madr. Hann var hiiskarl Njals». (Njala 36:80).
86 «Praell einn er Melkolfr het» (Njala 47:106).
87 Njala 1:2,9:24, 10:26, 95:215, 113:258.
88 Njala 87:190.
89 «Sa madr er nefndr til sogunnar er Geir het. Hann var kalladr Geir godi» (Njala 46:105).
90 «Mordr het madr er kalladr var gigja» (Мёрдом звали человека по прозвищу [кото-
рый прозывался] Скрипица) (Njala 1:1); «borarinn atti f>at kenninganafn at hann var kalladr
Ragabrodir» (У Торарина было такое прозвище, что он звался Братом Раги) (Njala 13:34);
«Snorri het madr er kalladr var godi» (Снорри звали человека, который прозывался Годи)
(Njala 114:260); «borsteinn het brodir Hals ok var kalladr bidranda» (Торстейном звали
брата Халля, и он прозывался Глухим) (Njala 96:218).
91 «Geirr het madr... hann var kalladr Vegeir» (Гейром звали человека... он прозы-
вался Гейр-Святилище) (Landnama. Bl. 111).
92 Njala 39:90, 96:217, 148:386.
93 «Hedinn heiti ek en sumir kalla mik Skarphedin ollu nafni» (Njdla 119:273).
137
Об одном из героев саги Скафти Тороддссоне тот же Скарпхедин го-
ворит: «Ты зовешься (heitir) Скафти Тороддссоном, но раньше ты на-
зывал себя (kalladir) Щетинной Головой»94. Различное употребление
глаголов в генеалогических отсылках и при повседневном обозначе-
нии какого-либо человека также хорошо видно на следующем примере:
«Тордом звали (het) человека, он прозывался (kalladr) Вольноотпущен-
ников Сын; Сигтрюггом звали (het) его отца»95.
Из вышесказанного видно, что значение глагола kalla в саге после-
довательно расходилось со значениями глаголов heita («зваться» и
«существовать», а также «называться истинным именем»)96 и nefnaz
(«называться самому, представляться»)97. По этой причине в следую-
щих случаях употребляются именно они, а не глагол kalla\ «Nefndiz
Hrappr sem hann het»98, «Kari heiti ek ok er ek Solmundarson»99.
Другие способы введения персонажа в текст саги, не совпадающие
с формулой «нарицательный компонент + глагол именования + имя»,
встречались лишь в единичных случаях, причем эти случаи были
обусловлены стилистически. Чаще всего другая формула введения
персонажа употребляется в середине главы для логического перехода
от основного повествования к генеалогическому описанию. Как пра-
вило, это были формулы типа Par bjd TV100 и Ра bud atti TV101.
При введении одновременно нескольких персонажей одинаковой
значимости (обычно братьев) употреблялась формула Het annar X, en
annar У102.
Генеалогические ряды могли начинаться также и открытыми
фразами типа «eru nefndur til sogunnar»103, «пй vikr sogunni vestr til
Breidafjardardala»104 или «пй skal nefna sonuNjals»105.
Завершались генеалогические описания различными дополнения-
ми вводной характеристики персонажа. Кроме того, они могли иметь
открытую концовку, которая возвращала аудиторию к сюжетному
действию. Сюда можно отнести такую концовку, как «кота J^eir allir
vid Inessa sogu sidan»106.
94 <Фй heitir Skafti boroddsson er fyrir kalladir {эй {?ik Burstakoll» (Njala 119:271).
95 «bordr het madr. Hann var kalladr Leysingjason. Sigtryggr het fadir hans» (NjAla 39:90).
96 Njala 13:34, 36:80, 84:183.
97 Njala 30:67, 33:72, 83:182, 87:192, 133:317.
98 «Он назвался Храппом, как его и звали» (Njala 87:188).
99 «Я зовусь Кари, и я Сёльмундарсон» (Njala 84:184).
100 «Там жил N», в 5% всех вводных характеристик (NjAla 8:23, 101:234, 115:262,
125:293, 134:319-322, 148:386).
101 «Этой хижиной владел N», 1% характеристик (NjAla 119:273).
102 «Одного звали X, а другого У» (NjAla 13:34, 29:65, 30:67, 58:131, 59:134, 98:225,
100:232).
103 «В саге называются» (NjAla 13:34, 46:105).
104 «Теперь сага переходит к людям из Долины Широкого Фьорда» (Njala 1:1).
105 «Теперь надо назвать сыновей Ньяля» (NjAla 25:61).
106 «О всех них речь пойдет позднее» (NjAla 20:49).
138
Наличие каких-либо связок и переходов между генеалогическим
перечнем и описанием личных качеств персонажа (когда оно присут-
ствовало) или дальнейшим повествованием (при отсутствии дополни-
тельной информации о персонаже) не прослеживается. Это лишь уси-
ливает впечатление «вставленности», чужеродности генеалогического
описания в тексте саги.
По своей внутренней структуре генеалогические перечни также
были строго формализованы. Как правило, они представляли собой
формулу типа hann varXson Ysonar Zsonar («Он был сыном X, сына Y,
сына/»). Ее разновидностью для нисходящей линии можно считать
формулу hann var fadir Xs fodur Ys fodur Zs™1. Данная формула была
характерна для прямой генеалогической линии. Смена принципа веде-
ния линии или переход к другому ответвлению обозначались различ-
ными способами в зависимости от родственных связей с человеком,
через имя которого эти изменения осуществлялись.
Только одну прямую мужскую генеалогическую линию без ответв-
лений представляло лишь небольшое число генеалогических переч-
ней— 18% от общего числа встречающихся в саге107 108. Иногда случа-
лось, что прямая восходящая линия прослеживалась через мать персо-
нажа, хотя в ней все же доминировал патрилинейный принцип109.
Во всех остальных случаях в саговых перечнях имеется множество
ответвлений по различным линиям.
Порядок перехода к другим ответвлениям был достаточно строго
регламентирован. В первую очередь, описание велось по прямой муж-
ской восходящей линии. После ее завершения включались ответвле-
ния по женской линии, сначала по линии матери110, затем — жены111.
Множественные дополнительные ответвления по линии матери вводи-
лись, как правило, по степени древности, начиная с самых хронологи-
чески близких112. Когда возникала необходимость обозначить кого-
либо из предков, связанных с прямой мужской линией, но непосредст-
венно в нее не входящих, они упоминались перед ответвлениями по
материнской линии113. Таким образом, явно отдавалось предпочтение
мужской генеалогической цепи перед женской, хотя предки по жен-
ской линии не игнорировались. В самом конце генеалогического пе-
речня располагались ответвления по линиям братьев и сестер114 или
107 «Он был отцом X, отца Y, отца/», например: «Ulfr aurgodi var fadir Svarts fodur
Lodmundar, fodur Sigfuss, fodur Saemundar ens frdda» (Ульв Аургоди был отцом Сварта,
отца Лодмунда, отца Сигфуса, отца Сэмунда Мудрого) (Njdla 25:60).
108 Njdla 41:92, 52:118, 85:184, 100:232, 115:261, 134:320.
109 NjAla 46:105, 56:125.
1,0 NjAla 1:1.
1,1 NjAla 57:130, 96:217, 105:245, 114:260-261, 134:321.
1,2 Njala 1:2, 26:62, 95:216, 113:258.
1,3 NjAla 57:130, 114:260, 134:321.
1,4 NjAla 19:47, 26:62, 34:75, 47:106, 58:131, 96:217, 105:245.
139
по нисходящей линии115 116 117. Тем самым выдерживался общий хронологи-
ческий порядок перечисления.
Смена линии при параллельном счете родства по материнской ли-
нии^выражалась в следующих формулах: Mddir hans het N ok var ddttir
Xsxxb и Modir hans var N, dottirXs1. При этом с помощью глагола heita
обозначались, как правило, живущие на момент действия сагового
сюжета женщины, поскольку они так или иначе принимали участие
в его развитии; а жившие до описываемых в саге событий обознача-
лись при помощи глагола vera118. О том же, что на момент записи саги
никого из действующих лиц не было в живых, свидетельствовало
дополнение в формуле глагола heita глаголом vera. Выбор того или
иного глагола никак не отражал стремления разнообразить повество-
вание, избежав повторов. Различия в употреблении вариантов этой
формулы хорошо видны в следующих случаях: «Мать его звали (het)
Иорунн, и [она] была (var) дочерью Тейта, сына Кетильбьёрна Старого
со Мшистой Горы. Матерью Тейта была (var) Хельга, дочь^ Торда
Бородача, сына Храппа, сына Бьёрна Бычьей Ноги. Матерью Йорунн
была (var) Олов, дочь херсира Бёдвара, сына Викингского Кари»119 и
«Хердис звали (het) мать Торлауг, и [она] была (var) дочерью Торда,
сына Бьёрна Масла, сына Хроальда Бури, сына Бьёрна Железнобокого,
сына Рагнара Кожаные Штаны, сына Сигурда Кольца, сына Рангвера,
сына Радбарда. Матерью Хердис, дочери Торда, была (var) Торгерд,
дочь Скиди. Ее матерью была (var) Фридгерд, дочь Кьярваля, ирланд-
ского конунга»120 121.
Функциональное распределение глаголов heita и vera было типич-
ным, хотя и не столь обязательным, и для других компонентов фраз,
обозначающих переход на другую генеалогическую линию. Соответ-
ственно, формулы, имеющие компонент brodir (переход на линию
брата), чаще всего включали в себя глагол heitaX2X. Однако при пере-
1,5 Njdla 25:60, 96:217, 105:245.
116 «Его мать звали N, и [она] была дочерью такого-то»; этот вариант формулы
встречается в 62% всех генеалогических описаний, имеющихся в саге (NjAla 1:2, 3:7,
19:45, 20:47, 26:61, 29:64 46:104, 77:172, 95:216, 96:217, 105:245, 113:258, 114:261,
119:273-275, 148:387, 154:401).
117 «Его матерью была N, дочь такого-то»; встречается в половине случаев (NjAla Г.2,
25:60, 26:62, 29:64, 56:125, 57:130, 58:131, 95:215, 113:258, 114:261, 116:266, 119:275,
134:321-322, 138:333).
1,8 Njala 95:215, 113:258, 114:261, 119:275.
119 «Mddir hans hdt J6runn ok var Teitsddttir Ketilbjamarsonar hins gamla fra Mosfelli.
Modir Teits var Helga ddttir Pdrdar skeggja Hrappssonar Bjamarsonar bunu. Modir Jdrunnar
var 61of ddttir Bddvars hersis Vikinga-Karasonar» (Njala 26:62).
120 «Herdis hdt mddir Porlaugar ok var ddttir Pdrdar at Hdfda Bjamarsonar byrdusmjors
Hrdaldssonar hryggs Bjamarsonar jdmsidu Ragnarssonar lodbrdkar Sigurdarsonar brings
Randvdssonar RAdbardssonar. Mddir Herdisar, ddttir Pdrdar, var Porgerdr Skidaddttir.
Hennar mddir var Fridgerdr ddttir Kjarvals frakonung» (Njdla 113:259).
121 N het brodir hans (Его брата звали N) (Njala 1:2, 19:47, 26:62, 47:106, 95:216, 96:217).
140
ходе на эту линию могла употребляться и формула Brodir hans var Nm,
причем какой-либо четкой закономерности в выборе глагола не про-
слеживается.
Переход на линию сестры (очень редкий для «Саги о Ньяле» слу-
чай) осуществлялся как при помощи глагола veram, так и глагола
heitan\ но выявление каких-либо закономерностей в связи с нерепре-
зентативностью выборки не представляется возможным. При наличии
в ответвлении, ведущемся по линии сестры, достаточно известного
в исландском обществе человека мог употребляться и оборот, не со-
держащий никаких глагольных вставок122 123 124 125.
Переход же на ответвления по линии жены проводился, как пра-
вило, при помощи глагола eiga, служащего помимо своего основного
значения («владеть, жениться») показателем смены горизонтальной
линии родства126 127. В том случае, когда женщина, через имя которой
осуществлялся переход на другую генеалогическую линию, играла
также достаточно большую роль в развитии сюжетной линии саги,
формула перехода могла быть аналогичной формуле введения муж-
ского персонажа N het копа hansni. Реже глагол eiga употреблялся по
отношению к другим агентам перехода128. Его употребление в таких
случаях было определено стилистически.
По нисходящей генеалогической линии какие-либо закономерности
можно выявить лишь относительно мужчин, так как сведений по жен-
ской нисходящей линии, имеющихся в тексте саги, недостаточно для
их анализа. В женском варианте встречаются все возможные виды
вводных формул, но они единичны. Это были как формула hans dottir
var N129 130 131, так и N het dottir™ и hann atti ddttur er Nhei.
В мужской нисходящей генеалогической линии в большинстве слу-
чаев использовалась формула Sonr hans var N («Его сыном был N»),
122 «Его братом был N» (Nj^la 19:46, 25:60, 58:131, 96:217, 105:245).
123 N var systir Xs (N была сестрой такого-то) (Njdla 96:217).
124 У het systir hans (N звали его сестру) (Njila 19:47).
125 «Hann &tti konu, er Steinnvor het, hon var Sigfussddttir systir PMins» (У него
[Лютинга] была жена, которую звали Стейнвёр, она была дочерью Сигфуса и сестрой
Траина) (Njala 98:224); «Hann Atti Oddnyja, systur SOrla Broddhelgasonar» (Его женой
была Оддню, сестра Сёрли, сына Шип-Хельги) (Njdla 134:319); «bordfs Sursdottir systir
Gisla (Тордис, дочь Кислого, сестра Гисли) (Njala 114:261). Траин Сигфуссон и Шип-
Хельги были широко известны, а Гисли, сыну Кислого, даже посвящена отдельная
сага.
126 Njdla 34:75, 93:213, 95:216, 96:217, 98:224, 114:260, 116:266, 134:319, 148:386.
Особенности употребления данного термина в генеалогических описаниях были осве-
щены К.Хаструп: HastrupK. Culture and History in Medieval Iceland. Oxford, 1985.
P.102-103.
127 «N звали его жену» (NjAla 20:49, 47:105, 57:130, 105:245, 113:259).
128 Hann atti son er N het (У него был сын, которого звали N) (Njala 77:172,98:225).
129 «Его дочерью была N» (NjAla 26:62).
130 «N звали его дочь» (NjAla 95:216).
131 «У него была дочь, которую звали N» (Njala 1:1,26:62).
141
независимо от участия упоминаемых лиц в развитии сагового сюже-
та132 133 134. Вероятнее всего, что это было вызвано участием данного поко-
ления (тем или иным способом) в описываемых событиях. Формулы
с глаголом heita по отношению к линии сына встречаются лишь в еди-
ничных случаях, и это было скорее всего обусловлено стилистически,
а не ролью называемых персонажей в развитии сюжета: Sonr hans
het}33 и Nhet sonr hans}3\
Типичным окончанием генеалогических перечней в саге, непосред-
ственно связанным с нисходящей линией, служит оборот fra honum
er kominn («от него произошел, его потомком был»). Сюда можно
отнести такие фразы, как «fra honum er kominn Einarr hjaltlendingr»135;
«er fra Valgardi er kominn Kolbeinn ungri»136; «er Oddaverjar eru fra
komnir» 137 и «er fra honum komit allt et mesta mannval a landinu:
Oddaverjar ok Sturlungar ok Hvammverjar ok Fljotamenn ok Ketill byskup
ok margir einir mestu menn»138. Подобная привязка генеалогических опи-
саний к известным в исландском обществе людям способствовала вве-
дению конкретных родословий в общий круг традиционных сведений.
Таким образом, анализ генеалогических описаний в сагах показал,
что в качестве одного из важных компонентов вводной характеристи-
ки они служат одним из способов раскрытия образа персонажа. Имен-
но эта функция предопределяет их положение в саговом повествова-
нии (в основном, в начале главы) и их место среди других частей
вводной характеристики (как один из ведущих элементов характери-
стики генеалогия открывает ее и крайне редко отсутствует). От этого
же зависит длина родословия и степень его разветвленности. Генеало-
гические сведения о роде персонажа приводятся в каждой саге не пол-
ностью, а лишь в той их части, которая касается его непосредственно.
Кроме того, использование различных клишированных форм введения
генеалогических описаний и их внутренняя структура позволяют вы-
явить дополнительную информацию о персонаже. Наибольшую смысло-
вую нагрузку несет конструкция, вводящая персонаж в сагу. Помимо
своей основной функции — представление нового героя аудитории —
она сообщает также о его будущей роли в саге и месте в устной тради-
ции. Порядок же элементов во вводной характеристике позволяет де-
лать выводы о социальном статусе героев саги и степени их важности
для развития сюжетной линии.
132 Njala 19:47, 20:48, 57:130, 58:131, 80:177, 96:217, 105:245, 113:259, 134:321, 159:421.
133 «Его сына звали N» (Njala 26:62,47:106).
134 «N звали его сына» (Njala 125:293).
135 «Его потомком был Эйнар Шетландец» (Njala 80:177).
136 «Потомком Вальгарда был Кольбейн Младший» (Nj£la 25:60).
137 «От него пошли люди с Мыса» (Njdla 25:60).
138 «От него пошли все самые известные люди страны: люди с Мыса и Стурлунги,
люди с Лощины и люди с Реки, Кетиль епископ и многие именитые люди» (Njala 113:259).
142
Д.Е.Мишин
НЕКОТОРЫЕ СООБРАЖЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО
«СОБРАНИЯ РОДОСЛОВНЫХ АРАБОВ»
ИБН ХАЗМА
Важность знания родословных для средневекового общества вряд ли
нуждается в обосновании. В ситуации, когда от происхождения чело-
века зависело его положение в обществе, его правовой статус, возмож-
ность правильного определения генеалогии играла огромную роль.
Более того, и в наши дни там, где сохранились черты традиционного
общества, принадлежность к тому или иному роду или племени и ее
осознание по-прежнему в немалой степени определяют поступки лю-
дей. Одновременно средневековые родословные представляют собой
ценный материал и для историка, давая ему не только сведения об
исторических фактах (смерть, родство, наследование), но и о мораль-
ном климате в обществе, исторической памяти народов и многом
другом.
История мусульманской Испании счастливым образом сохранила
для нас ценнейший генеалогический источник — трактат андалусско-
го ученого Абу Мухаммада ‘Али Ибн Ахмада Ибн Са‘ида Ибн Хазма
(994-1064) «Собрание родословных арабов» (Джамхарат Ансаб ал-
‘Араб). Ибн Хазм был одним из наиболее ярких представителей сво-
его времени, выражаясь современным языком, — «знаковой фигурой».
Как политик он входил в число самых последовательных сторонников
восстановления в мусульманской Испании правления Омейядов, уте-
рявших власть в результате длительного засилья временщиков-‘Ами-
ридов и «кордовской революции» 1009-1010 гг., и был визирем одно-
го из последних представителей этой династии ‘Абд ар-Рахмана V
ал-Мустазхира (1023-1024), как ученый — создал немало научных тру-
дов по разным областям знаний, включая и генеалогию, наконец, как
человек — немало сделал в плане изучения и улучшения нравственно-
сти своих современников, написав широко известные «Трактат о нра-
вах» и, конечно же, «Ожерелье голубки»1. Редкая эрудиция Ибн Хазма
1 «Ожерелье голубки» переведено на русский язык, см.: Ибн Хазм. Ожерелье голуб-
ки / Пер. М.А.Салье. М., 1994.
© Д.Е.Мишин, 2004
143
вызывала уважение и у тех современников, которые по каким-либо во-
просам не соглашались с ним. Так, выдающийся историк Ибн Хаййан
(987/8—1076), относившийся к Ибн Хазму и его произведениям не без
критицизма, тем не менее признавал, что последний «обладал позна-
ниями в хадисах2, фикхе3, искусстве диспута, генеалогии и в том, что
связано с различными областями культуры, разбирался во многих ви-
дах древних наук — логики и философии»4.
«Собрание» Ибн Хазма, изданное в 1948 г. Э.Леви-Провансалем5,
правомернее всего охарактеризовать как справочник. Он написан до-
вольно сухим языком, преобладают конкретные данные о генеалоги-
ческой истории различных родов. Основное внимание уделено, есте-
ственно, племени курейш, которое пользовалось у арабов и мусульман
вообще особым уважением, так как именно к нему принадлежал про-
рок ислама Мухаммад.
С какой целью взялся Ибн Хазм за создание своего труда? О важ-
ности знания родословных он подробно рассказывает в предисловии
к «Собранию»6. Предисловие являет собой концептуальный фрагмент,
задача которого — утвердить необходимость знания родословных.
Доводы Ибн Хазма сводятся к следующему:
1. Первый аргумент, как естественно предполагать, основывается на
высшем авторитете — тексте Корана. Ибн Хазм ссылается на айат 13
суры 49 («Комнаты»), гласящий: «О люди! Мы создали вас мужчиной
и женщиной и сделали вас народами и племенами, чтобы вы знали
друг друга»7. Поскольку постижение божественного замысла (разделе-
ние людей) возможно только при условии знания того, кто к какому на-
роду относится, Ибн Хазм заключает, что Аллах «сделал знание людь-
ми своих родословных долгом перед Собой»8. Точно так же Ибн Хазм
находит оправдание необходимости знания родословных и в хадисах9 10.
2. Знание родословных необходимо в случаях, когда речь идет о
пророке ислама Мухаммаде и халифах. «Тот, кто сомневается в том.
кем является Мухаммад, — курейшитом или йеменцем, тамимитом 0
или вовсе неарабом11, — пишет Ибн Хазм, — неверный, не знающий
2 Предания о жизни, деяниях и наставлениях пророка ислама Мухаммада.
3 У мусульман — наука, соединяющая в себе богословие и правоведение.
4 Данный фрагмент известен нам лишь в передаче более позднего автора, Ибн
Бассама (ум. в 1147/48 г.). См.: Ибн Бассам. Ал-Джазира фи Махасин Ахл ал-Джазира.
Бейрут, 1979. T. 1.С. 167.
5 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat Ansab al-‘Arab. Le Caire, 1948.
6 Ibid. P. 1-5.
7 Цитата приводится по русскому переводу И.Ю.Крачковского (Коран. М., 1990. С. 423).
8 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 2.
9 Ibid.
10 Членом племени Бану Тамим.
11 А ‘джами. Средневековые арабы употребляли данное слово для обозначения лю-
бого неараба. На востоке исламского мира под ‘аджам (мн. ч. от а ‘джами) подразуме-
вались в основном персы, на западе — испанские христиане.
144
своей религии, если только он не оправдается крайним невежеством.
Тогда ему следует познать это, а товарищам его — научить его»12.
Установление родословных халифов имеет, кроме того, и важнейший
политический аспект: по господствовавшим в средневековые времена
представлениям, верховная власть в исламском мире могла принадле-
жать только курейшиту. «В познании родословных следует знать, —
отмечает Ибн Хазм, — что халифская власть может принадлежать
только потомкам Фихра Ибн Малика Ибн ан-Надра Ибн Кинаны13.
Если незнание этого распространится, то люди, которым халифская
власть принадлежать не может, получат возможность претендовать
на нее, а это абсолютно недопустимо»14. Сходным образом, мусуль-
манину необходимо знать родословные потомков и сподвижников
Мухаммада, чтобы определять, кому следует отдавать хумс15, а также
бороться с возможными попытками мошенничества.
3. Знание родословных необходимо для правильного установления
правового статуса представителей различных племен и народов. Ибн
Хазм подкрепляет свою мысль ссылкой на известный пример арабов-
христиан из племени Бану Таглиб16, которые по капитуляционному
договору были освобождены от уплаты подушной подати (джизьи) и
платили, как и мусульмане, ‘ушр (десятину), хотя и в двойном разме-
ре. Отнесение по родословной к таглибитам избавляло, тем самым,
от уплаты джизьи.
4. Знание родословных необходимо для избежания браков между
родственниками, кровосмешения.
5. Знание родословных необходимо для правильного разрешения на-
следственных дел. Ибн Хазм ссылается на собственный опыт: в 422 г.х.
(29 декабря 1030— 18 декабря 1031 г.), когда умер последний пред-
ставитель одного арабского рода, он определил надлежащего наслед-
ника, который вследствие незнания своего родства с умершим даже не
подозревал о правах на имущество. «Если бы не мое знание родослов-
ных, — не без гордости заключает Ибн Хазм, — это имущество про-
пало бы, и им без всякого основания завладел бы тот, кто не имел на
него никакого права»17.
Итак, Ибн Хазм попытался дать всестороннее обоснование необхо-
димости знания родословных, причем затронул все уровни — от ха-
12 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 2.
13 Родоначальник курейшитов. Для Ибн Хазма понятия «потомки Фихра Ибн
Малика» и «курейшиты» равнозначны, о чем свидетельствует следующий фрагмент:
«Нет курейшитов, кроме них (потомков Фихра.—ДМ), нет курейшита, кроме как из
них, и нет из потомков Фихра никого, кто не был бы курейшитом» (Ibid. Р. 11).
14 Ibid. Р. 2.
15 Хуме (букв. — «одна пятая») — доля в военной добыче мусульман, первоначаль-
но выделявшаяся Мухаммаду. Ибн Хазм, видимо, употреблял понятие хумса именно
в этом значении, коль скоро утверждал право на долю в нем наследников Мухаммада.
16 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 3-4.
17 Ibid. P. 5.
145
лифского престола до жизни каждого мусульманина. Естественно за-
даться вопросом, почему он счел необходимым сделать это. Для тра-
диционного общества, каковое существовало в тот момент в мусуль-
манской Испании, знание родословных естественно, и логическое
обоснование его необходимости излишне. До нас дошло еще одно
андалусское генеалогическое произведение — созданная во второй
половине X в. обработка трактата Мус‘аба Ибн ‘Абдаллаха аз-Зубайри
(773-851) «Родословные курейшитов» (Китаб Насаб Курайшу. Оно
не содержит никакого обоснования пользы изучения генеалогии.
Тем не менее Ибн Хазм не только стремится доказать нужность
изучения родословных, но даже полемизирует с теми, кто ее отри-
цает18 19.
Желание найти причину, по которой Ибн Хазм считал необходи-
мым начать свой трактат с такого введения, естественно приводит
к анализу социальной и политической обстановки в мусульманской
Испании первой половины XI в. П.Скэйлз в вышедшем недавно иссле-
довании «кордовской революции» 1009-1010 гг. и последовавшей
за этим смуте выдвигает мысль о том, что в «Собрании» отразилась
реакция Ибн Хазма на перемены, происшедшие в обществе. Ибн Хазм,
по мнению Скэйлза, «предвидя, что разделенность Андалусии может
привести к распаду и уничтожению арабской культуры на полуостро-
ве20, и опасаясь, что его любимый дом Омейядов может со време-
нем оказаться в забвении, взялся определить арабские родословные
Андалусии»21. Далее книга Ибн Хазма характеризуется как «послед-
няя попытка пробудить в арабах сознание их генеалогического про-
шлого»22.
Насколько можно согласиться с подобной трактовкой? Прежде все-
го, не думается, что в «Собрании» следует видеть проявление опасе-
ния Ибн Хазма по поводу того, что дом Омейядов может, потеряв
власть, кануть в забвение. Трактат Ибн Хазма— произведение отнюдь
не политической направленности. Лишь один фрагмент в нем можно
истолковать как политическую полемику — именно, фрагмент, в кото-
ром Ибн Хазм отрицает притязания ‘Убайдуллаха ал-Махди (909-934),
основателя династии Фатимидов, на генеалогическую связь с послед-
ним из «праведных халифов», ‘Али Ибн Аби Талибом (656-661)23.
Такое утверждение вследствие важности его предмета не могло не
расцениваться как политический выпад, и профатимидские круги,
18 Kitab Nasab Kuraish: Recension andalouse du Traite de genealogie des Kuraishites par
Mus‘ab Ibn ‘Abd Allah al-Zubairi. Le Caire, 1953.
19 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 3.
20 Имеется в виду Иберийский полуостров.
21 Scales Р. The Fall of the Caliphate of Cordoba: Berbers and Andalusis in Conflict.
Leiden; New York; Koln, 1994. P. 26.
22 Ibid. P. 212.
23 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 54.
146
реакцию которых воспроизвел ал-Макризи (1364-1442), полагали, что
Ибн Хазм выразил мнение, бывшее расхожим при дворе кордовских
Омейядов24. Во всем остальном книгу Ибн Хазма трудно расценить
как откровенно проомейядскую. Правильнее, видимо, констатировать
различие между позициями, которые Ибн Хазм занимал как политик и
как ученый. Как политик он был известен как сторонник Омейядов,
служил им и удостоился следующей характеристики Ибн Хаййана:
«Нетерпимость его (Ибн Хазма.—ДМ-) усугубляли его привержен-
ность Омейядам — как усопшим, так и здравствовавшим, как в Маш-
рике, так и в Андалусии, его убежденность в том, что только они по
праву должны именоваться имамами, и его отвращение к остальным,
в том числе курейшитам...»25. Как ученый, однако, Ибн Хазм в общем
негативно относился к претензиям Омейядов на титул халифа — оче-
видно, подходя с легитимистских позиций, согласно которым верхов-
ной властью над мусульманской уммой мог обладать только тот, кому
принадлежали исламские святыни — Мекка и Медина. Примечательно,
что в «Собрании» ‘Аббасиды, формально главные враги Омейядов,
именуются «повелителями правоверных мусульман», тогда как к кор-
довским правителям применяется выражение «провозгласил себя ха-
лифом»26. Точно так же говорит Ибн Хазм и об андалусских Идриси-
дах, претендовавших одно время на то, чтобы править мусульманской
Испанией в качестве халифов27. Тем самым Ибн Хазм, который, как
показывают отдельные его реплики, относился к Идрисидам скорее
с пренебрежением28, фактически ставил их на одну доску с кордовски-
ми Омейядами как «самопровозглашенных» халифов, стоявших, очевид-
но, ниже ‘Аббасидов, «повелителей правоверных мусульман». Следует
отметить, что с 929 г., когда кордовский эмир ‘Абд ар-Рахман III (912—
961) принял титул халифа, идеология испанских Омейядов основы-
валась на том, что только они вправе носить его. Но в трактате Ибн
Хазма «Имена халифов и наместников» (Асма’ ал-Хулафа’ ва-л-Вулат)
об этом рассказывается следующим образом: «Во времена его29 хали-
фат пришел в упадок, положение ислама сделалось зыбким и непроч-
ным, и появились неверные отступники, которые овладели землями и
стали называть себя „повелителями правоверных мусульман^ По их
пути пошли и потомки Хишама Ибн ‘Абд ал-Малика Ибн Марвана30,
24 Ал-Макризи. Итти‘аз ал-Хунафа* би Ахбар ал-А’имма ал-Фатимиййин ал-Хула-
фа’.Каир, 1967. Т. 1.С. 16.
25 Ибн Бассам. Ал-Джазира. Т. 1. С. 169.
26 Ibn Hazm al-Andalusi. Djamharat. P. 91-92.
27 Ibid. P. 44-45.
28 См., напр.: ibid. P. 45.
29 Имеется в виду ‘аббасидский халиф ал-Муктадир (908-932), во время правления
которого ‘Абд ар-Рахман III принял титул халифа.
зъ Омейядский халиф (724-743), к которому возводили свою родословную кордов-
ские Омейяды.
147
захватившие Андалусию31, которые прежде воздерживались от того,
чтобы именовать себя так, и называли себя лишь эмирами. В наше же
время по их пути пошли и потомки повелителя правоверных мусуль-
ман ал-Хасана Ибн ‘Али32 — да упокоит его Аллах! — захватившие не-
которые земли. И так порядок полностью исчез»33. Здесь Омейяды изоб-
ражаются уже как люди, последовавшие примеру «неверных отступни-
ков» и фактически ставшие равными им. Нетрудно понять, что задайся
Ибн Хазм целью создать трактат для обоснования прав Омейядов на
престол, он говорил бы о них и их противниках совершенно иначе.
Не вполне бесспорны и построения П.Скэйлза относительно того,
что «Собрание» Ибн Хазма стало своего рода призывом к консолида-
ции арабов в трудный период их истории. Конечно, невозможно отри-
цать, что позиции арабов в Андалусии все более ослабевали и для того,
чтобы вернуть их, они нуждались в призыве к консолидации. Такое
положение было вызвано двумя причинами. С одной стороны, арабы
в численном отношении составляли лишь небольшую часть населения
Андалусии. В результате контактов арабских племен между собой и
с неарабами, смешанных браков племенное единство постепенно раз-
рушалось, а генеалогии предавались забвению. Нам известно, по одной
из передач Ибн Хаййана, что кордовский халиф ал-Хакам II (961-976)
«...старался сделать так, чтобы племена арабов пришли к согласию,
а тот, чья родословная стерлась или была ему неизвестна, примкнул
к племени, из которого он происходил»34. Это начинание, однако, не
привело к возрождению арабских племен. Выдающийся мыслитель
Востока Ибн Халдун (1332-1406) писал, рассказывая, в частности, и
об Андалусии, что «... в городах произошло смешение [арабов] с пер-
сами и иными, родословные полностью утратили свою чистоту, а их
плод — дух племенной солидарности (‘асабиййа) был потерян и остав-
лен. Затем племена распались и исчезли, а с их исчезновением исчез и
дух племенной солидарности»35. С другой стороны, с X в., сначала при
‘Абд ар-Рахмане III, а затем при ал-Мансуре, арабская аристократия
утрачивала политические позиции, уступая место людям различного
происхождения, верным лично повелителю. Военные реформы ал-
Мансура в значительной степени привели к устранению арабского
элемента из войска, где он был заменен приглашенными из Северной
Африки берберами, а также испанцами-христианами — рабами и наем-
никами. Распад племенного единства и удаление арабов с ключевых
позиций привели к их неспособности оказать сопротивление другим
31 Нельзя не отметить, что Ибн Хазм использует здесь применительно к Омейядам
глагол тагаллаба (захватить, узурпировать), имевший в средние века сильный нега-
тивный смысловой оттенок.
32 Имеется в виду сын ‘Али Ибн Аби Талиба, умерший в 669 г.
33 Ибн Хазм. Джавами‘ ас-Сира. Каир, б.г. С. 367-377.
34 Ибн ал-Аббар. Китаб ал-Хулла ас-Сийара’. Бейрут, 1985. Т. 1. С. 201.
35 Prolegom^nes d’Ebn Khaldoun. Paris, 1858. T. 1. Pt 1. P. 237.
148
этнополитическим группировкам и даже сыграть самостоятельную
роль в период смуты. «И когда, — писал Э.Леви-Провансаль, — после
распада халифата в мусульманской Испании почти на столетие возоб-
ладает территориальная раздробленность, губительная для судеб стра-
ны, из противоборствующих группировок ни одна не выступит в за-
щиту дела арабов. Будет андалусская группировка, будет берберская,
будет „славянская44, но не будет арабской»36. В среде неарабов приве-
денные ал-Мансуром берберы боролись за свои права под знаменами
идрисидских халифов, андалусец Ибн Гарсиа написал знаменитый
памфлет, защищая неарабов против арабов37, а саклаби Хабиб точно
так же отстаивал права сакалиба3*. Сплотить арабов в этой ситуации
лучше всего могло напоминание об общих корнях, а для этого очень
важно было знание племенных родословных.
Для правильного понимания поставленной проблемы следует иметь
в виду два существенных обстоятельства. С одной стороны, рассказ о
родословных арабов начинается у Ибн Хазма с констатации того, что
они разделены на три группы: аднанитов (северных арабов), кахтанитов
(южных арабов) и куда4а39. В конце «Собрания» приводится рассказ
о состязании в достоинствах между северными и южными арабами40.
Трактат Ибн Хазма, тем самым, вместо того чтобы призывать к едине-
нию, напоминал арабам об извечном соперничестве между аднанитами
и кахтанитами, что вряд ли было целесообразно для всеобщей консо-
лидации. С другой стороны, Ибн Хазм, создав справочник по родослов-
ным арабов, затем рассказывает в том же сухом стиле о генеалогиях
берберов, испано-готского рода Бану Каси, евреев и персов41. Никако-
го противопоставления одних другим при этом не наблюдается.
Из приведенных соображений следует, что Ибн Хазм подошел
к созданию «Собрания» скорее как ученый, нежели как публицист.
Собрав огромный фактический материал, включая и сведения, прямо
не относившиеся к теме произведения (родословные неарабов, рассказ
о языческих идолах арабов), он, очевидно, поставил своей задачей
систематизировать их, подобно тому, как он систематизировал в дру-
гих своих произведениях сведения о политике — в трактате «Венец
невесты» (Тад ж ал- Арус), о догматических различиях среди мусуль-
манских теологов — в «Книге о различиях между религиозными за-
36 Levi-PгovengalЕ. Histoire de PEspagne musulmane. Leyde; Paris, 1953. T. 3. P. 175.
Леви-Провансаль берет понятие «славянская» в кавычки, так как для него сакалиба
(славяне) были слугами различного происхождения.
37 Ибн Бассам. Ал-Джазира. Т. 3. С. 705-714.
38 Произведение Хабиба до нас не дошло. О том, что оно, по всей вероятности,
представляло собой, см.: Мишин Д.Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее
средневековье. М., 2002. С. 305-306.
39 Ibn Hazm al-Andalusi. Op. cit. P. 6.
40 Ibid. P. 455-457.
41 Ibid. P. 461-475.
149
конами и вероучениями» {Китаб ал-Фасл фи-л-Милал ва-н-Нихал),
о проявлениях любви — в трактате «Ожерелье голубки» (Таук ал-
Хамама). Он, разумеется, полемизировал с теми, кто не признавал по-
лезности знания родословных, но то была полемика ученого с людьми,
не понимавшими науки, которой он занимался.
Трактовка «Собрания» как произведения «чистой науки» объясняет
еще одну его особенность: отсутствие в нем собственной родословной
автора, с которой была связана одна немаловажная проблема. Хотя
отец Ибн Хазма был визирем, род, к которому он принадлежал,
отнюдь не отличался знатностью: то были испанцы из района Ниеблы,
лишь в X в. принявшие ислам42. Ибн Хазм, как сообщают источники,
счел за благо сочинить себе другую генеалогию, возведя свой род
к уроженцу Фарса Йазиду, клиенту омейядского халифа Йазида I
(680-683)43. В комментариях данного факта в исторической литерату-
ре справедливо указывается, что установление такой генеалогии отра-
жало стремление Ибн Хазма представить свой род издавна связанным
с Омейядами узами клиентелы, а себя лично — человеком, полностью
слившимся с окружающей арабо-мусульманской культурной средой44.
Некоторым — например, Ибн Хаййану45, — такие генеалогические по-
строения Ибн Хазма казались по меньшей мере странными, и нетруд-
но понять, что обосновывать их было легче всего в таком солид-
ном трактате, как «Собрание», где обилие фактического материала
и точность в его изложении определенно говорили бы в пользу их
достоверности. Тем не менее, по сообщениям источников, Ибн Хазм
предпочел изложить эту псевдоперсидскую родословную на обложке
книги, сочиненной им о своих родственниках46.
Изложенные соображения показывают, что в «Собрании» Ибн Хазма
правомернее видеть научный труд, нежели политический призыв. Это
отнюдь не означает, что андалусские арабы к XI в. забыли о своих
корнях, перестали ощущать себя арабами; их яростные отповеди Ибн
Гарсии с позиций арабской ‘асабиййи убедительно доказывают обрат-
ное47. Но в данном конкретном случае Ибн Хазм ставит перед собой
особую задачу: собрать всеобъемлющий свод данных о родословных
народов исламского мира и систематизировать их; предисловие к «Со-
бранию» служит обоснованием этого сугубо научного предприятия.
42 Ибн Бассам. Ал-Джазира. T. 1. С. 170.
43 Kitab al-Mu‘yib fT Taljls Ajbar al-Magrib рог Abu Muhammad ‘Abd al-Wahid al-
Marrakusi (Lo admirable en el resumen de las noticias del Magrib). Tetudn, 1955. P. 39.
44 См. напр.: Pons Boigues F. Los historiadores у geografos ardbigo-espaftoles, 800-
1450 A.D. Amsterdam, 1972. P. 131; Soufi Kh. Los Band Yahwar en Cordoba, 1031-1070.
J.C., 422-462 H. Cordoba, 1968. P. 171.
45 Ибн Бассам. Ал-Джазира. T. 1. С. 170.
46 Kitab al-Mu‘yib. Р. 39.
47 Ибн Бассам. Ал-Джазира. T. 3. С. 715-756.
150
А.А.Молчанов
ПЕРСЕИДЫ-ГЕРАКЛИДЫ-ТЕМЕНИДЫ:
ИДЕЯ НЕПРЕРЫВНОЙ
ДИНАСТИЧЕСКОЙ ЛЕГИТИМНОСТИ
В ОФИЦИАЛЬНЫХ РОДОСЛОВНЫХ
АНТИЧНЫХ МОНАРХОВ
Для европейской и мировой цивилизации Древняя Греция послужила
источником многих традиций в сфере общественного бытия. Среди
политических идей, овладевавших в разное время умами эллинских
мыслителей и их последователей, одной из ключевых оказалась идея
непрерывной династической легитимности. Не случайно она стала для
весьма продолжительного периода торжества в странах Старого света
монархического строя стержнем всей господствовавшей политической
доктрины.
Как известно, та же, практически универсальная, идея присутство-
вала в представлениях об основах государственной власти у многих
народов древности, и прежде всего у тех из них, кто создал так назы-
ваемые «великие державы», — у египтян, жителей Двуречья, хеттов,
персов, китайцев и некоторых других.
Исторические судьбы стран в очень широкой географической зо-
не — от Средиземноморского бассейна до Средней Азии и Индоста-
на— сложились так, что указанная идея именно в том конкретном ва-
рианте, который постепенно оформился и закрепился в античном мире,
охватила наибольшую территорию и поистине гигантский отрезок
письменной истории человечества. Но вызревание и самой этой идеи,
и ее специфической — первоначально сугубо южнобалканской — вер-
сии произошло у древних греков далеко не сразу.
После прихода на юг Балкан ок. 2000 г. до н.э. первой волны но-
сителей греческого языка — ахейских племен — там сложилось мно-
жество отдельных царств. Способы передачи верховной власти в них
на протяжении II тысячелетия до н.э. многократно варьировались.
Достаточно подробные сведения о династической истории отдельных
областей Греции микенского времени сохранились в дошедших до нас
© А.А.Молчанов, 2004
151
царских родословных, зафиксированных в трудах античных авторов1.
Особенно ценная информация на сей счет извлекается из сочинений
Аполлодора и Павсания, где она представлена в наиболее полном и
систематизированном виде2.
Греческое общество П тысячелетия до н.э., судя по сохранившейся
мифолого-исторической традиции, не выработало какого-либо едино-
го принципа легитимности получения царской власти. Вполне закон-
ными считались в Ахейской (Микенской) Греции самые разные пути
к овладению престолом.
В обычных обстоятельствах, в мирной и спокойной обстановке,
чаще всего срабатывал традиционный династической принцип. Трон
тогда наследовался благодаря кровному родству или свойству с преж-
ним монархом: его сыном, братом, внуком (по мужской или женской
линии), племянником, зятем и т.п. Приведем в качестве конкретных
иллюстраций лишь некоторые характерные примеры такого рода.
Целых девять поколений царей из одной семьи — семьи Кадмидов,
начиная с ее родоначальника Кадма и кончая прапрапрапрапраправну-
ком последнего — Автесионом, правили в Фивах Беотийских3. Столь
же длинной родословной по прямой мужской линии гордились и ахей-
ские владыки Афин4. Не одно столетие регулярно переходила царская
власть от отца к сыну и в Аргосе, где правили сразу три родственные
династии: у Биантидов и Меламподидов местная историческая тра-
диция насчитывала на генеалогическом древе по пять поколений,
а у Пройтидов — семь5. По меньшей мере шесть генераций венценос-
ных агнатов сменяли друг друга в Спарте (потомки героя-эпонима
Лакедемона)6 и Аркадии (Аркад и его отпрыски)7.
1 Об информативности и исторической достоверности таких стемм см.: Молча-
нов А.А. Микенские истоки семейных традиций у древних греков (генеалогический и
сакральный аспекты)//Социальные структуры и социальная психология античного
мира. М., 1993. С. 74-84; он же. Вопросы источниковедения Ахейской Греции (генеа-
логические источники) // Методология и методика изучения античного мира. М., 1994.
С. 151-156; он же. Генеалогические источники по истории Ахейской Греции (Родо-
словная царей Сикиона и их потомков) // Проблемы истории, филологии, культуры. М.;
Магнитогорск, 1997. Вып. IV. Ч. 1: История. С. 72-82; он же. Социальные структуры и
общественные отношения в Греции II тысячелетия до н.э. (Проблемы источниковеде-
ния миноистики и микенологии). М., 2000. С. 184-209.
2 См. русские переводы этих источников: \)Павсаний. Описание Эллады/Пер.
С.П.Кондратьева. М.; Л., 1938-1940. Т. I-П (репринт: М., 1994. Т. I-П). Тот же перевод
с исправлениями: Павсаний. Описание Эллады/Под ред. Е.В.Никитюк. СПб., 1996.
Т. I—II; 2) Аполлодор. Мифологическая библиотека / Пер. В.Г.Боруховича. Л., 1972
(репринт: М., 1993).
*Apollod. III. 4. 1-2; 5. 4-9; 6. 1-8; 7. 1-3; Paus. IX. 5. 1-16.
4 Apollod. III. 14. 6-8; 15. 1, 5-7; 16. 1-2; Apollod. Epit. 1. 1-23; Plut. Thes. 3,4, 22, 33,
35 (ср.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. M., 1961-1964).
5 Apollod. 1. 9. 12-13; Paus. II. 16. 1-3; 18. 4-5.
6 Apollod. III. 10. 3-8; II. 1-2; Paus. III. 1. 2-5.
1 Apollod. III. 9. 1-2; Paus. VIII. 4. 1-10; 5. 1-6.
152
Переход престола к родному брату или племяннику представлял
собой в принципе лишь частный случай наследования верховной
власти внутри одной семьи ближайшим родственником по мужской
линии. Когда в самом начале десятилетней Троянской войны пал на
поле брани Протесилай, царь Филаки Фессалийской, его власть пере-
шла, как сообщается в «Илиаде» Гомера, к брату погибшего героя —
Подарку8.
Аналогичным образом, т.е. вполне законно и без всяких осложне-
ний, наследовали престол после своих братьев Девкалион Кносский9,
Кинорт Спартанский10, Амфилох Аргосский11.
Переход трона по наследству от прежних царей к племяннику и
двоюродному брату засвидетельствован в Коринфе: после Главка, сы-
на Сизифа, и Беллерофонта, сына Главка, власть получил Тоант, сын
Орнитиона и внук Сизифа12.
В самой длинной известной нам генеалогической цепочке ахейских
владык, а именно в стемме царей Сикиона, в которой насчитывается
в общей сложности 20 (!) колен, пять раз в качестве промежуточных
звеньев выступают дочери; через них, так же как и через сыновей,
осуществлялось наследование трона13.
Нередко царская власть доставалась зятьям прежних правителей
как бы в качестве приданого за царевной в случае отсутствия у нее
братьев. Так произошло, например, с Мегареем — эпонимом Мегар14,
с Менелаем Спартанским и его племянником Орестом (женившимся
на дочери Менелая)15.
Широко практиковался захват власти силой. Именно таким путем
зачастую решался спор о престолонаследии внутри правящей семьи.
Примером подобного силового подхода может служить свержение
в Спарте Гиппокоонтом, сыном Ойбала, своего брата Тиндарея16.
Междоусобицы того же рода были весьма характерны для династиче-
ской истории Афин17.
Ярким драматизмом наполнена судьба потомков Пелопса — Атрея
и Фиеста, Агамемнона и Эгиста, Ореста и Ифигении18. Вызванные
8 Нот. IL II. 695-709.
9 Apollod. \\\. 1.2; 2. 1-2; 3.1.
™ Paus. III. 1.3.
11 Apollod. III. 7. 2-5; Paus. II. 18. 4-5.
12 Hom. 11. VI. 152-159; Apollod. I. 9. 3; II. З.1.; Paus. II. 3. 11; 4. 1-3.
13 Paus. II. 5. 6-8; 6. 1-7. Cp.: Eusebius Werke: Die griechischen christlichen Schriftsteller.
Der ersten Jahrhunderte. Be-lin, 1984. Bd. VII: Die Chronik des Hieronymus (Hieronyme
Chronicon). Bl. 20b-65a; Молчанов А.А. Социальные структуры. С. 199-209.
14 Paus. I. 39. 6.
15 Apollod. III. 11.2; Paus. III. 1. 5.
16 Apollod. III. 10. 4-5; Diod. IV. 33; Paus. 111. 1. 4.
'''Apollod. III. 15. 5-6; Apollod. Epit. I. 23-24; Plut. Thes. 13, 33, 35; Paus. I. 5. 3-4; 17.
5-6; 22. 2; 28. 10; III. 18. 5.
18 Apollod. Epit. II. 10-16; III. 22; VI. 23-28; Paus. II. 16. 6-7; 18. 1-2.
153
острейшей внутрисемейной враждой кровавые эпизоды на протяжении
трех поколений происходили вокруг трона могущественных владык
Златообильных Микен (недаром эллинские трагики охотно заимство-
вали из всем известной мрачной семейной саги о Пелопидах потря-
сающие человеческие души сюжеты).
Династические распри могли перерастать и в военные кампании,
осуществлявшиеся с привлечением внешних сил. Именно такой харак-
тер имели два похода претендентов на трон Кадмидов вместе с их пе-
лопоннесскими союзниками против Фив Беотийских19. Они и другие
связанные с ними события тоже нашли отражение не только в эпосе,
но и в произведениях великих греческих драматургов.
Для ахейской эпохи вполне ординарными выглядят и силовые
акции, в результате которых во главе того или иного царства оказыва-
лись предприимчивые узурпаторы. Подобным способом смогли воца-
риться Эпопей в Сикионе20, Пелопе — в Писе21, Зет и Амфион —
в Фивах Беотийских22.
Иногда для успешной реализации чьих-либо личных претензий на
власть использовались более изощренные методы. Так, весьма дейст-
венным способом могло служить оглашение соответствующего ораку-
ла или иного «вещания бессмертных богов» в пользу заинтересован-
ного лица. Именно так, по преданию, действовали в Микенах братья
Атрей и Фиест после прекращения там династии Персеидов23.
Путь к трону мог пролегать также через осуществление на договор-
ных началах внутридинастического обмена подвластными террито-
риями или раздела наследственных владений24. Приобщиться к власти
подчас удавалось и в результате установления в том или ином царстве
института соправительства25.
Итак, в Ахейской Греции с точки зрения выбора конкретных средств
и способов получения трона особых ограничений не существовало.
Зато для претендента на верховную власть очень важен был его исход-
ный высокий социальный статус, идеологически надежно подкреп-
ленный. Тогда существовало, по-видимому, лишь одно-единственное
непременное условие для лица, становившегося венценосцем: чтобы
его родословная тем или иным образом возводилась к верховному бо-
жеству Зевсу-Дию (в гомеровском эпосе этот высший слой ахейской
знати именуется «диогенетами», т.е. «Зевсорожденными»).
19 Ср.: Apollod. III. 6. 1-8; VII. 1-3; Paus. IX. 5. 12-14. Наиболее подробный пересказ
этих событий содержится в «Фиваиде» Стация (Публий Папиний Стаций. Фиваида/
Пер. Ю.А.Шичалина. М., 1991).
™Paus. II. 1. 1; 6. 1.
21 Apollod. Epit. II. 6-9; Paus. V. 1. 6-7.
22 Apollod. III. 5. 5; Paus. IX. 5. 6.
23 Apollod. Epit. II. 11-12.
24 Ср. семейный раздел и обмен «уделами» в Арголиде между отпрысками Линкея —
Акрисием и Пройтом, Мегапентом и Персеем (Paus. II. 16. 2-3).
25 Подробнее об этом см.: Молчанов А.А. Социальные структуры. С. 170-178.
154
Дорийское завоевание (его начало датируется примерно 1200 г.
до н.э.), приведшее к краху микенской цивилизации, резко изменило
этническую и политическую ситуацию на юге Балкан и в прилегаю-
щих районах Эгеиды. Это кардинальное переустройство греческого
мира получило идеологическое обоснование в виде тезиса о предопре-
деленном свыше возвращении Гераклидов, которые якобы обладали
наследственными правами на самые плодородные области в Пелопон-
несе.
Законность этих прав активно подкреплялась генеалогическим пре-
данием (получившим широкое распространение и ставшим еще до вре-
мен «отца истории» Геродота общеэллинским) о происхождении вож-
дей завоевателей-дорийцев от величайшего ахейского героя Геракла
Тиринфского из древней аргосско-микенской династии Персеидов.
Праправнуками Гераклу приходились, согласно этой традиционной
версии, родоначальники царских родов в дорийских полисах Пелопон-
неса: Агиадов и Эврипонтидов — в Спарте (Лакедемоне), Эпитидов —
в Мессении, Теменидов — в Аргосе, Бакхиадов — в Коринфе, Деифон-
тидов — в Эпидавре26.
После упразднения царской власти в подавляющем большинстве
греческих областей статус законных и полноправных обладателей
«Гераклова наследства» в Элладе могли отстаивать по-прежнему уже
только цари Спарты. Об этой важной составляющей своего политиче-
ского престижа они не забывали вплоть до окончательного устранения
домов Агиадов и Эврипонтидов в начале II в. до н.э.27. Особая знат-
ность происхождения спартанских владык признавалась из века в век
всеми в эллинском мире, включая и их заклятых политических врагов,
таких, как афиняне (ср. весьма характерные суждения на сей счет того
же Геродота28).
Не только на Пелопоннесском полуострове, но и в других местах
Эллады и на смежных территориях (на Родосе, в Фессалии и Македо-
нии) в конце II — первой половине I тысячелетия до н.э. возникают
местные династии, также причисляющие себя к Геракл идам. С V в.
до н.э. начинается постепенное возвышение Македонского царства во
главе с династией Аргеадов, считавших себя отпрысками аргосских
Теменидов29. Наиболее выдающимися государями из этого дома стали
Филипп II (356-336 гг. до н.э.) и его сын Александр III Великий (336-
323 гг. до н.э.).
26 Apollod. II. 8. 1-5; Paus. II. 4. 3^1; 18. 7-9; 19. 1-2; 26. 1-2; 28. 3-6; III. 1. 5-7;
IV. 3. 3-8.
27 Ср.: Hutter U. Die politische Rolle der Heraklesgestalt im griechischen Herrschertum.
Stuttgart, 1997. S. 43-64.
2* Herod. VII. 209 (ср.: Геродот. История / Пер. Г.А.Стратановского. Л., 1972).
29 Herod. V. 22; VIII. 137-139. Версии, сообщаемой Геродотом, придерживался и дру-
гой великий древнегреческий историк — Фукидид (11.99. 2). Ср.: Фукидид. История/
Пер. Г.А.Стратановского. Л., 1981.
155
Для Александра Великого генеалогический аспект его претензий на
роль предводителя союзных греко-македонских сил в борьбе с Ахеме-
нидской державой имел весьма важное значение. Официальная маке-
донская пропаганда усиленно подчеркивала преемственные династи-
ческие связи Аргеадов с эпическими героями-воителями — Гераклом
и Ахиллом (легендарным родоначальником царей Эпира, из семьи ко-
торых была Олимпиада, мать Александра30 31), прославившимися своими
подвигами в дальних походах.
Создав мировую державу, великий завоеватель захотел объединить
правящую элиту македонян и персов, поощряя смешанные браки и
культурное слияние. Он и его приближенные породнились с Ахемени-
дами . Для этого тоже нашлось мифолого-генеалогическое обосно-
вание: еще раньше греческие мифографы, исходя из созвучия имен
собственных, признали персов и их царский род потомками греческо-
го героя Персея, а тем самым и сородичами всех Гераклидов, включая
аргосских Теменидов и македонских Теменидов-Аргеадов.
Активно поддержанная Александром Великим идея непрерывной
династической преемственности, воплощенная им на практике в реаль-
ной попытке создать объединенную македонско-персидскую династию,
прочно закрепилась в идеологическом арсенале эллинистических мо-
нархий. Она подпитывалась прежде всего установлением все новых
матримониальных связей между многочисленными наследниками
отдельных частей распавшейся огромной державы.
Весьма показательна в этом отношении практика использования
внутри отдельных династий личных имен двух типов: 1) унаследован-
ных от непосредственных родоначальников данного царского дома;
2) указывающих на всю магистральную, куда более протяженную,
генеалогическую линию Персеидов-Гераклидов-Теменидов-Аргеадов
и Ахеменидов, которая маркируется наиболее знаковыми антропони-
мами. К первому типу относятся личные имена: Селевк и Антиох —
у Селевкидов; Птолемей, Арсиноя и Береника — у Лагидов; Антигон и
Деметрий — у Антигонидов; Митридат и Фарнак — у Митридатидов
Понта; и др. Ко второму типу следует отнести иную группу антропони-
мов: Геракл (один из сыновей Александра Великого), Персей (послед-
ний царь Македонии из дома Антигонидов), Аргей (у Аргеадов и Лаги-
дов), Филипп (у Аргеадов, Антигонидов, Селевкидов), Александр
(у Аргеадов, Антигонидов, Селевкидов, Лагидов), Апама (у Ахемени-
дов, Селевкидов, Антигонидов). и др.
30 Plut. Pyrr. 1; Plut. Alex. 2; Paus. I. 11. 1-3; II. 29. 2-4.
31 Curt. X. 4. 11-12 (ср.: Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. М.,
1963); Plut. Eum. 1; Plut. Alex. 70; Arr. Anab. Alex. VII. 4. 4-8 (Арриан. Поход Алек-
сандра/Пер. М.Е. Сергеенко. М.; Л., 1962). Ср. мнение об этом современных исследо-
вателей: Шахермайр Ф. Александр Македонский. М., 1984. С. 291-295; Шифман И.Ш.
Александр Македонский. Л., 1988. С. 186-188.
156
Помимо обильного антропонимического материала о формирова-
нии в эпоху эллинизма «посталександровского междинастического
клана», объединенного сознанием общего генеалогического происхож-
дения и кровнородственной исключительности, говорят и прямые
свидетельства письменных источников. О своей принадлежности к ро-
ду Александра Великого официально сообщали Селевкиды и Лагиды
(Птолемеи Египта), МитридатУ! Понтийский (121-63 гг. до н.э.) и
Антиох I Коммагенский (ок. 70 — ок. 35 г. до н.э.), причем два по-
следних не преминули одновременно напомнить и о своих ахеменид-
ских предках.
Могущественные политические фигуры из числа эллинофилов За-
падного Средиземноморья, желавшие слиться с царственной элитой
греческого Востока, искали подходящие версии для своих родослов-
ных, ориентируясь на те же образцы. Мавританский царь Юба II (25 г.
до н.э. — 23 г. н.э.) настаивал на своем происхождении от рожденного
на африканской земле сына Геракла32. Делал он это, видимо, не без
влияния своей жены Глафиры. Она принадлежала к каппадокийскому
царскому дому и, как сообщает Иосиф Флавий в «Иудейской войне»
(1.24.2), постоянно вспоминала о своих славных предках — Теменидах
и Ахеменидах.
Знаменитый римский политик Марк Антоний, ставший супругом
последней египетской царицы из династии Лагидов — Клеопатры VII
(оба погибли в 30 г. до н.э.), выводил свой род от италийского мифо-
логического персонажа, отождествлявшегося с греческим Гераклом33.
Потомки по женским линиям Антония и Митридата VI Понтийско-
го правили Боспорским царством. Об этих царях из дома Тибериев
Юлиев в некоторых сохранившихся надписях II — начала III в. н.э.
говорится, что они происходят от Геракла34.
Некоторые отпрыски эллинистических династий оказались со вре-
менем в римском сенате и занимали видные посты в администрации
32 Plut. Sert. 9.
33 Plut. Ant. 4, 60.
34 Корпус боспорских надписей. М.; Л., 1965. №53, 1048. На генеалогическую
связь с величайшим героем эллинской мифологии намекает и изображение его харак-
терного атрибута — палицы, регулярно помещавшегося на монетах Боспора! — пер-
вой трети IV в. н.э. Но особенно ярко эта тема отразилась в монетной типологии эмис-
сий Тибериев Юлиев, когда была отчеканена целая серия крупных номиналов меди со
сценами, изображающими знаменитые подвиги Геракла (Зограф А.Н. Античные моне-
ты. М.; Л., 1951. С. 204. Табл. XLVIII, 16-18; Анохин В.А. Монетное дело Боспора. Киев,
1986. С. 116, 165. №607-615. Табл. 28; Масленников А.А. Геракл Савромата II// Про-
блемы античной культуры. М., 1986. С. 175-183; Фролова Н.А. Новый тип двойных
денариев боспорского царя Савромата II (174-211) из медной серии с изображением
подвигов Геракла//Седьмая Всероссийская нумизматическая конф. Ярославль, 13-
23 апреля 1999 г. Тез. докл. и сообщ. М., 1999. С. 29-31; она же. Подвиги Геракла на
медных двойных денариях боспорского царя Савромата II (174-211 гг.)//Нумизмати-
ческий альманах. 2000. № 3 (14). С. 15-20).
157
империи. К таковым относятся, например, Гай Юлий Антиох Эпифан
Филопапп (внук Антиоха IV Коммагенского), консул 109 г. н.э., и его
двоюродный брат по материнской линии Гай Юлий Агриппа (его пра-
бабкой по отцу была уже упоминавшаяся выше Глафира, по перво-
му браку сноха Ирода Великого), наместник провинции Азия. Принад-
лежность к клану Персеидов-Гераклидов-Теменидов отразилась в име-
нах отца и брата последнего — Гая Юлия Александра (бывшего кон-
сулом приблизительно в самом начале II в. н.э.) и Гая Юлия Алек-
сандра Береникиана (консула 116 г. н.э.)35.
На родство с Клеопатрой VII Египетской и Птолемеями претендо-
вала знаменитая правительница Пальмиры Зенобия (267-272 гг. н.э.),
потомки которой принадлежали уже к римской аристократии36.
О своем родстве с «царственным кланом Гераклидов» помнили
не только римские сенаторы из числа потомков эллинистических мо-
нархов. Отголоски этой генеалогической традиции обнаруживаются
и в более поздние исторические эпохи: в Византии и на мусульман-
ском Востоке (прежде всего в Центральноазиатском регионе). Соглас-
но Продолжателю Феофана (V.3)37, матери византийского императора
Василия I (867-886) приписывалось родство с Александром Великим.
Пселл (Bibl. gr. V. Ер. 207) называет Гераклидов и Ахеменидов среди
предков константинопольского патриарха Михаила Кирулария (1043-
1058), которому внучатым племянником приходился император Ми-
хаил VII Дука (1071-1078).
Потомками Александра Великого от брака с согдийской принцес-
сой Раушанак (Роксаной) считали себя бадахшанские правители XIII-
XV вв. (см. у Марко Поло38 и др.). По свидетельствам европейских пу-
тешественников XIX в., аналогичную версию своего происхождения
отстаивали тогда владетели не только Бадахшана, но также Вахана,
Дарваза, Рушана, Читрала и Шугнана39.
35 Ср.: Halfmann Н. Die Senatoren aus dem Ostlichen Teil des Imperium Romanum bis
zum Ende des 2. Jahrhunderts n. Chr. Gottingen, 1979. S. 43, 46, 47, 119, 121, 131-133, 140,
141.
36 Scriptores Historiae Augustae. XXIV. 27. 1-2; 30. 2; XXV. 1. 1 (ср.: Властелины Ри-
ма: Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Пер. С.Н.Кондратье-
ва. М, 1992); CIL. VI. 1516.
37 Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / Пер. Я.Н.Любар-
ского. М., 1992. С. 92, 93.
38 Книга Марко Поло о разнообразии мира, записанная пизанцем Рустикано в 1290 г.
от Р.Х. Алма-Ата, 1990. С. 67 (гл. XLVII).
39 Массон М.Е. Исторический этюд по нумизматике Джагатаидов (По поводу Та-
ласского клада монет XIV в.) // Тр. Среднеазиатского гос. ун-та им. В.И.Ленина. Н.с.
Ташкент, 1957. Вып. 111: Исторические науки. Кн. 25: Археология Средней Азии. IV.
С. 91, 106 (примеч. 66). См. также: Молчанов А.А. АЛЕКСАНДР: знаковое имя в дина-
стической и культурной традиции // Именослов. Заметки по исторической семантике
имени. М, 2003. С. 103-111.
158
Таким образом, идея преимущественной легитимности монархиче-
ской власти отпрысков избранного клана Персеидов-Гераклидов-
Теменидов, заимствованная Александром Великим из традиционного
арсенала греческих и македонских политических мыслителей, распро-
страненная в покоренных странах стараниями самого великого завое-
вателя и его преемников, не только прочно закрепилась во многих
частях эллинистического и позднеантичного мира, но кое-где давала
о себе знать и в последующие эпохи истории Старого света40.
40 Круг вопросов, очерченный выше, мы предполагаем подробно рассмотреть, на
основе уже собранного обильного материала, в отдельной монографии, целиком
посвященной истории античного «легитимизма».
В.Я. Петрухин
«ДОХРИСТИАНСКИЕ» ГЕНЕАЛОГИИ:
«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
И ДРЕВНЕРУССКАЯ ТРАДИЦИЯ*
Отношение к языческому прошлому в «Слове о полку Игореве» рази-
тельным образом отличается от всего, что нам известно об этом
в древнерусской литературе. Наименование певца Бояна «Велесовым
внуком», ветров — «Стрибожьими внуками» и даже русских — руси-
чей (или русских князей) — «Дажьбожьими внуками», потомками язы-
ческого божества* 1, не находят аналогий в древнерусской литературе.
Начало летописной истории и династии Рюриковичей было связано
с исторической, а не мифологической традицией, с призванием рус-
ских князей «по ряду» в Новгород (несмотря на вероятное знакомство
летописца с англо-саксонской и т.п. легендами, где происхождение
основателей династий возводилось к языческим божествам). Даже Кий,
имя которого восходит к обозначению орудия (палицы) и может сви-
детельствовать о мифологических истоках образа легендарного осно-
вателя Киева — культурного героя2, превращен в летописи в истори-
ческого Полянского князя3. Летописная Русь, как и славяне и другие
народы Европы, была потомком праотца Иафета, Радим и Вятко, эпо-
* Работа выполнена при финансовой поддержке программы фундаментальных иссле-
дований ОИФН РАН «История, языки и литературы славянских народов в мировом
социокультурном контексте» (госконтракт № 10002-251/ОИФН-01/242-235/110703-
1045).
1 Ср.: Аничков Е В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 329 и сл.; ЭСПИ. Т. 2.
С. 79 и сл.; т. 4. С. 240-243 и др.
2 Иванов В.В., Топоров В.Н. Мифологические географические названия как источ-
ник для реконструкции этногенеза и древнейшей истории славян И Вопросы этногенеза
и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976. С. 109-128.
3 Продолжателем этой «историзированной» летописной тенденции стал польский
хронист XV в. Ян Длугош, сделавший Кия польским князем, законными наследниками
которого он изобразил Аскольда и Дира: в соответствии с этой традицией, обосновы-
вавшей законную принадлежность Киева Польше, русские варяги Олега и Игоря были
узурпаторами, незаконно захватившими Киев (Флоря Б.Н. Русь и «русские» в истори-
ко-политической концепции Яна Длугоша // Славяне и их соседи: Этнопсихологиче-
ские стереотипы в средние века. М., 1990. С. 22-23).
© В.Я.Петрухин, 2004
160
ними летописных радимичей и вятичей, происходили «от ляхов», а не
от языческих богов. Это давно было отмечено «скептиками», относив-
шими «Слово» к памятникам позднейшей русской словесности: еще
А.Мазон сопоставил поэтический троп «Боян — Велесов внуче» с тра-
диционным для поэзии нового времени именованием поэта «внуком
Аполлона»4.
В отличие от древнерусской, в западноевропейской средневековой
литературе отношение к языческому прошлому было принципиаль-
но иным: европейские хронисты — будь то англо-саксонский клирик
Беда Достопочтенный или исландский историк и скальд Снорри Стур-
лусон — воспроизводили языческие родословные королей, прямо воз-
водя англо-саксонскую или норвежскую династии к Водану-Одину.
Для оправдания этого далеко не христианского построения у европей-
ских книжников было традиционное для европейской литературы на-
чиная с античных времен «противоядие»: еще античный рационалист
IV в. до н.э. Евгемер объявил Зевса и других богов не сверхъестест-
венными существами, а героями, получившими божественный ореол
после смерти.
Исследователь древнерусского язычества Е.В.Аничков обнаружи-
вал именно в «Слове» этот «новый взгляд древних книжников на язы-
чество»: боги были для автора «Слова» — «новатора» не бесами и да-
же не олицетворением природы, а людьми-предками, т.е. он предпола-
гал их евгемерическую трактовку. Собственно, подобная трактовка
языческих божеств казалась очевидной уже первым исследователям
«Слова»: ссылаясь на эту традицию, Е.В.Барсов утверждал, что Дажь-
бог в «Слове» не «риторическая метонимия», а предок киевских кня-
зей, которые возводили себя не к Перуну (не упомянутому в «Слове»),
а к солнечному божеству5 (Аничков, напротив, считал Дажьбога пред-
ком черниговских князей — Ольговичей6). Эта трактовка, однако, про-
тиворечит как данным древнейших аутентичных источников, где князь
и его русская дружина напрямую связана с Перуном (начиная с дого-
воров с греками), так и самому «Слову». «Даждьбожим внуком» мож-
но было бы считать одного киевского князя — Изяслава Ярославича,
к гибели которого в усобице с Олегом Черниговским-Гориславичем
приурочена поэтическая сентенция: «погибашеть жизнь Даждь-Божа
внука». Сам Игорь Святославич, о поражении которого сказано «вста-
ла Обида в силах Дажь-Божа внука», происходит из «Ольгова гнезда»
черниговских князей. Очевидно, что Дажьбожьими внуками именуют-
ся все «русичи» — дружина русских князей и сами князья. При этом
4 Ср.: Зимин А.А. Когда было написано «Слово»? И Вопросы литературы. 1967. № 3.
С. 144; Гаспаров Б.М. Поэтика «Слова о полку Игореве». М., 2000. С. 401.
5 Барсов Е.В. «Слово о полку Игореве» как памятник дружинной Руси. М., 1887.
Т. 1.С. 368,417.
6 Аничков Е.В. Язычество. С. 338.
6 - 10548
161
нет оснований считать Дажьбога олицетворением солнца в «Слове»:
неоднократное обращение к Солнцу как к «акциональному» персона-
жу ни в какой степени не увязывается ни с Дажьбогом, ни с другим
солнечным божеством, упомянутым в «Слове», — Хорсом7.
Соответственно, как считал Аничков, Стрибог не мог быть, если
исходить из контекста «Слова», славянским богом ветров, ибо «Стри-
божьи внуки» направляли половецкие стрелы против русичей: скорее,
Стрибожьи внуки — nomen gentis, обозначение одного из половецких
племен8. Действительно, в том же контексте, где говорится, как «ветри,
Стрибожьи вънуци, веют с моря стрелами на хоробьрые пълкы Игоре-
ви», половцы, идущие от моря и от Дона и со всех сторон, именуют-
ся «детьми бесовыми»9 —выражение, которое было несвойствен-
но древнерусской литературе, но находит параллели в позднейшем
(украинском) фольклоре10. Наблюдение Аничкова относительно Стри-
бога, которого автор «Слова» сделал божеством «поганых» половцев,
в общем соответствует той тенденции, которая становится очевидной
в последующей древнерусской литературе: так, в «Сказании о Мамае-
вом побоище» «эллинский» царь Мамай «призывает боги своя Перу-
на, Ираклия, Салавата, Хурса (Хорса.—В.П.) и великого пособника
Махъмета»11 — ср. неоднократно обсуждавшийся древнерусский пас-
саж об «эллинском старце Перуне и Хорее жидовине»12. Языческие
боги для христианской Руси становятся богами иных «языцей» (а бес
может являться в образе ляха) — но не их «предками».
Едва ли не единственный в древнерусской (домонгольской) лите-
ратуре евгемерический «мифологический» сюжет о деяниях Гелиоса-
Дажьбога, сына Гефеста-Сварога (при котором упали с неба первые
кузнечные инструменты и возникли брачные обычаи), в Ипатьевской
летописи — очень редкая для русской средневековой книжности дань
византийской (а через нее — античной) традиции: русский книжник
вставил имена славянских божеств в евгемерический контекст Хрони-
ки Иоанна Малалы, но и там эти квазибожества оказываются чу-
7 Ср. об определяющем «поэтическом факторе» солнечной символики в «Слове»:
Робинсон А.Н. Солнечная символика в «Слове о полку Игореве» // «Слово о полку Иго-
реве»: Памятники литературы и искусства XI-XVII вв. М., 1978. С. 7-58.
8 Аничков Е.В. Язычество. С. 329-342.
9 БЛДР. СПб., 1997. Т. 4. С. 256-258.
10 Ср.: Зимин А.А. «Слово о полку Игореве»: Источники: Время создания: Автор. М.,
1963. С. 265. Демонологические сюжеты, в том числе сюжет о бесноватой Соломонии,
рождающей бесов от связи с нечистой силой, распространяются в русской литературе
XVII в. под очевидным воздействием достигшей гипертрофированного расцвета демо-
нологии Запада с ее суккубами и инкубами (ср.: ПигинА.В. Из истории русской демо-
нологии XVII в. СПб., 1998. С. 102 и сл.).
11 Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 181.
п Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. М., 1999.
С. 47 и сл.
162
жими — они царствовали в Египте, происходили «от рода Хамова»13.
Собственно древнерусский культурный герой Кий, как уже говорилось,
был превращен летописцем в исторического Полянского князя, кото-
рый добился приема у византийского императора — был перемещен
из мифологической эпохи первотворения в предысторическую эпоху
основания славянских городов; он не имел прямых потомков, его имя
стало эпонимическим обозначением Киева, а не полян.
Другой ранний пассаж, видимо, восходящий к домонгольской эпо-
хе, также представляет собой вставку в апокрифическое «Откровение
пресвятой Богородицы». В древнерусском «Хождении Богородицы
по мукам» обличаются забывшие истинного Бога идолопоклонники,
«вероваша юже ны бе тварь Бог на работу сотворил, того они все боги
прозваша: солнце и месяць, землю и воду, и звери и гади, то святей
человекы, камени ту устроя, Трояна, Хърса, Велеса, Перуна, но быша
обратиша бесом злым и вероваша»14. В ранней рукописи XII в.15 после
перечисления тварей, которым поклонялись язычники, содержится еще
менее вразумительный текст: «То се тьнее и человечьска [и]мена
та оутрия Трояна, Хърса, Пероуна на богы обратиша, бесом злыим
вероваша»; перевод фрагмента во всех редакциях затруднителен16, но
13 Повесть временных лет / Подг. текста, пер., статьи и коммент. Д.С.Лихачева, под
ред В.П.Адриановой-Перетц. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 1996. С. 127. Сварог как бо-
жество упомянут лишь в этой летописной глоссе. В древнерусских поучениях против
язычников упоминается «низший дух» — сварожич: «огневе молятся, зовуще его сва-
рожичем»; известно и место, где молились огню и приносили ему «идольские жерт-
вы» — «молять огневи под овином» (Петрухин В.Я. «Боги и бесы» русского средневе-
ковья: Род, рожаницы и проблема древнерусского двоеверия // Славянский и балканский
фольклор. 2000. М., 2000. С. 319-320). При этом характерно, что функции божествен-
ного кузнеца — небесных ковалей Кузьмы и Демьяна в восточнославянском фолькло-
ре — включали и кование брачных уз — свадьбы, а значит, образ культурного героя,
создателя ремесла и законов брака, был известен славянской фольклорной традиции.
Однако книжник, уподобивший Сварога Гефесту, не дал «славянского» варианта мифа,
ограничившись вставкой имени Сварога в греческий текст. При этом ясно, что «при-
вязка» Сварога к Феосту-Гефесту связана не столько с культом «небесного огня»
(Солнца), сколько с упоминанием печи, в свою очередь, напоминающей об огне в овине.
Видимо, само имя сварожич давало возможность русскому книжнику восстанавливать
родственные связи славянского пантеона по примеру пантеона античного — «Солнце
царь, сын Сварогов, еже есть Дажьбог». Но в источниках нет прямых оснований для
того, чтобы считать Дажьбога Сварожичем, напротив, Сварожич оказывается земным
демоном, воплощением огня под овином, и не является генеалогическим героем —
предком людей.
14 БЛДР. СПб., 1999. Т. 3. С. 308.
15 Ср.: Тихонравов Н.С. Памятники отреченной русской литературы. М., 1963. Т. 2.
С. 23; Срезневский И.И. Древние памятники русского письма и языка//ИОРЯС. 1861—
1864. Т. X. С. 553; Аничков Е.В. Язычество. С. 314; Мильков В.В. Древнерусские апок-
рифы. М., 1999. С. 586.
16 Ср. переводы М.В.Рождественской (БЛДР. СПб., 1999. Т. 3. С. 309) и Л.Н.Смоль-
никовой (Мильков В.В. Древнерусские апокрифы. С. 610), где пропущен Перун, зато
появился некий Утрий.
6*
163
смысл сводится к тому, что язычники превратили в богов бесов, дав им
«человеческа имена» — Трояна, Хорса, Велеса и Перуна17. Ближайшая
параллель этому тексту — «Слово и откровение святых апостол», да-
тированное Н.М.Гальковским рубежом XV-XVI вв., где говорится, что
язычники «мняша Богы многы пероуна и хорса, дыя, и трояна и инии
мнози, ибо яко то человеци были суть старейшины пероун в елинех,
а хорсь в Кипре. Троянь бяше царь в Риме»18. Античные — при по-
средстве Византии — истоки19 этого сюжета очевидны уже в силу упо-
минания Дия-Зевса: евгемерическая трактовка происхождения этого
божества была известна русским книжникам уже из Хроники Иоанна
Малалы (а также из Хроники Георгия Амартола и «Летописца Еллин-
ского и Римского»), где говорится, что Дий царствовал над «западны-
ми странами» и умер на Крите, где до сих пор известна его могила20.
Интересно, что о «царстве» самого Дия русский апокриф умалчивает,
в чем можно усматривать (вопреки Гальковскому) попытку отождест-
вления (по функции) славянского громовника Перуна с эллинским
Зевсом (подобно тому, как в Начальной летописи отождествлялся
Гелиос и Дажьбог). Троян (Траян) как римский царь был известен на
Руси из тех же источников, но кроме того — из христианской легенды,
согласно которой Григорий Великий отмолил Траяна от адских мук
за то, что тот устроил мост через болото: легенда содержится в «Пате-
рике Римском», появившемся на Руси в XV-XVI вв., и приобрела по-
пулярность, так как была включена в Пролог. Образ Трояна оказался
относительно популярным в «низовой» русской книжности XVII в.:
в заговорах на свадьбу, содержащихся в Великоустюжском сборнике
XVII в., говорится: «Здыни же, Боже, ветри за святое море Окиян ко
царю ко Трояну»; Троян держит ключи, которым нужно замкнуть рты
наводящим порчу21.
В «Слове» имя Трояна упоминается как прилагательное, характе-
ризующее некие топографические и хронологические «реалии» — тро-
па Трояня, земля Трояня, века Трояни22, что, видимо, отсылает к ми-
фологизированному предысторическому времени владычества дохри-
стианского Рима (как в заговорах отсылают к Трояну «за святое море
Окиян» в мифологическое пространство). Здесь уже не «божество»
становится «человеком» (культурным героем в терминах культурной
17 Ср.: ЛихачевД.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978.
С. 30.
18 Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. М.,
1913. Т. 2. С. 51-52.
19 См.: Творогов О.В. Античные мифы в древнерусской литературе XI-XVI вв. //
ТОДРЛ. 1979. Т. XXXIII. С. 3-31.
20 Истрин В.М. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе. М., 1994. С. 28-29;
ср.: Творогов О.В. Античные мифы.
21 См.: Отреченное чтение в России XVII-XVII вв. М., 2002. С. 55-56, 220-222.
22 Ср.: ЭСПИ. Т. 5. С. 131-137.
164
антропологии), а человек-император Траян — «божеством» (что соот-
ветствовало и римской религиозной доктрине, обожествлявшей импе-
ратора)23. Естественно, что деяния Траяна, покорителя Дакии, более
всего подверглись «фольклоризации» на Балканах, где образ императо-
ра демонологизировался (сербское предание о трехголовом Трояне)24,
а память о нем запечатлелась не только в представлениях о дорогах,
пересекающих Юго-Восточную Европу (ср. «каменный мост» христиан-
ской легенды), но и в названии Млечного пути как «пути Траяна»25.
Собственно в «Слове» «тропа Трояня» увязывается не с реальным
пространством, а с поэтическим маршрутом Бояна, который скачет
соловьем по «мыслену древу», летает «умом под облакы», «рыщет
в тропу Трояню чрес поля на горы»26.
При этом генеалогическим героем «Слова», наряду с Велесом и
Дажьбогом, оказывается не Троян, остающийся в мифологической
предыстории, а другой мифологизированный герой, хорошо известный
древнерусской и фольклорной традиции — полоцкий князь Всеслав,
«внуци» которого являются героями «Слова» (и русской истории) на-
ряду с другим героем — Олегом Гориславичем (внуком которого по-
именован в заглавии сам Игорь Святославич). О.В.Творогов справед-
ливо замечает, что в интерпретации его деяний в «Слове» «много
странного». При общей неясности исторического контекста, в котором
деяния Всеслава относятся к «седьмому веку Трояню», смысловой не-
ясности последующей фразы («връже Всеслав жребий о девицю себе
любу»27), собственно события, в которых участвовал Всеслав, в изло-
23 Об обожествлении Траяна свидетельствует уже знаменитый панегирик Плиния
Младшего, где говорится, что император избран по воле самого Юпитера, хотя ритор и
подчеркивает, что Траян «не забывает, что он человек и управляет людьми» (Письма
Плиния Младшего. М., 1982. С. 212-213). Европейская средневековая евгемерическая
традиция очевидно восходит к римскому культу обожествленного императора (начиная
с Юлия Цезаря, который — через Энея — был «потомком Венеры»). При этом харак-
терна «условность» обожествления правителя: гонитель христиан Диоклетиан отожде-
ствлялся с Юпитером-Дием, потому что место его рождения Диоклея напоминала имя
Дия. Соответственно, усыновленный Диоклетианом Максимиан получил имя Геркулий
в честь Геркулеса — сына Юпитера, но, конечно, оба правителя отождествлялись
с Юпитером и Геркулесом лишь метафорически — в панегириках (см.: Буркхард Я. Век
Константина Великого. М., 2003. С. 37 и сл.).
24 Словенска митологи)а: Енциклопеди]’ски речник. Beograd, 2001. С. 539-540.
25 Зимин А.А. «Слово о полку Игореве». С. 369-370. Широкий фольклорный кон-
текст, в котором встречается имя Трояна в XVII в., не дает оснований в духе «истори-
ческой школы» напрямую возводить этого персонажа «Слова» к актуальным военным
событиям 1770-х годов на Трояновой дороге, запечатленным в солдатской песне (там
же. С. 368).
26 БЛДР. СПб., 1997. Т. 4. С. 254.
27 Можно предположить, что метафорически речь идет об архетипическом образе
«города-девы» — Всеслав претендовал то на Новгород, то на Псков, чувствуя себя
обделенным при разделе Русской земли Ярославом Мудрым (но не претендовал на
Киев, вопреки предположению А.М.Панченко — ср.: Панченко А.М. Русская культура
в канун петровских реформ // Из истории русской культуры. М., 1996. Т. III. С. 242).
165
жении «Слова» не соответствуют летописи: князь сначала «скочи
к граду Киеву, дочтеся стружием злата стола Киевскаго» и лишь
потом «скочи» на Немигу, в то время как по летописи Всеслав был
разгромлен и пленен Ярославичами на Немиге, откуда пленником, а не
героем, был отвезен в Киев28. Остается предположить, что для мифо-
эпического контекста «Слова» история не была самодовлеющей и исто-
рические события оказывались тропами, свободно перемещаемыми
в пространстве произведения29. Столь же рискованно переводить мифо-
логические тропы, характеризующие сверхъестественные способности
Всеслава, в план актуальных верований. В «Слове» «Всеслав князь
людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь влъком рыскаше;
из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хръсови влъком
путь прерыскаше»30. Способность к оборотиичеству и «веща душа
в дръзе теле» позволяли исследователям усматривать во Всеславе чуть
ли не последнего носителя языческих традиций в княжеской среде.
Эта интерпретация естественно подкреплялась летописным известием
о том, что Всеслав был рожден от волхвования и носил свидетельст-
вующий об этом знак на челе; столь же естественно вспоминается
фольклорный аналог Всеслава — былинный Волх Всеславьевич, рож-
дение которого связано уже не просто с волхвованием, а с зачатием
от «лютого змея». Ссылка на чисто метафорическое наименование
Всеслава волком31 едва ли правомерна: слишком очевидны мифологи-
ческие коннотации — ночные странствия волка-Всеслава, который «пре-
рыскивает» путь солнечному божеству Хорсу, «вещая душа», необхо-
димая оборотню, и т.п. Очевидно, не вполне христианскими представ-
лялись эти характеристики и автору «Слова» — недаром лишь в связи
со Всеславом он поминает суд Божий, которого никому не минуть (так
же в летописи обличается другой вещий персонаж — первый киевский
князь Олег, с которым тоже связаны «языческие мотивы» и который
также не может миновать Божьего суда).
Является ли Всеслав той ключевой фигурой, которая в какой-то
мере объясняет все «языческие» генеалогии «Слова»? Ведь его внуки,
действующие в «Слове» — внуки оборотня. Говоря о нехристианских
и даже языческих истоках представлений, связанных с Всеславом, сле-
дует иметь в виду, что «нехристианское» еще не означает «дохри-
стианское». Распространенным заблуждением оказывается отнесение
к дохристианским фольклорным традициям не только волхвования,
к которому прибегали на протяжении всей христианской эпохи, но и
28 См.: Творогов О.В. Всеслав Брячиславич И ЭСПИ. T. 1. С. 258.
29 Ср.: Гаген-Торн Н.И. О структуре «Слова о полку Игореве» И Scando-Slavica.
1976. T. 22. С. 69; Николаева Т.М. «Слово о полку Игореве»: Поэтика и лингвистика
текста. М., 1977. С. 12 и сл.
30 БЛДР. T. 4. С. 264.
31 Творогов О.В. Вячеслав Брячиславич. С. 258-260.
166
мотива змея, от которого могут забеременеть женщины32. Между тем,
последнее суеверие, распространенное в христианском раннесредне-
вековом мире (наряду с волхвованием), специально обличал Иоанн
Дамаскин33. Но дело не только в этом. Дело в том, что сам Всеслав
в контексте «Слова» оказывается в эпическом прошлом, в седьмом ве-
ке Троянем34, который примыкает к временам «старого Владимира» и
«старого Ярослава», но не к временам исторических усобиц Ярославо-
вых и Всеславовых «внуков». Приговор ему произнесен еще «соловьем
старого времени» Велесовым внуком Бояном (поминающим, несмотря
на свою «языческую» генеалогию, суд Божий).
Другим русским генеалогическим героем «Слова», как уже говори-
лось, является Олег Гориславич, черниговский князь — дед главного
героя. Его образ, в отличие от образа Всеслава, лишен прямых мифо-
логических коннотаций (хотя при нем, как и при его неудачливом вну-
ке, «погибашеть жизнь Даждь-Божа внука»). Зато прозвище, употреб-
ляющееся в «Слове» альтернативно отчеству «Святославич» в патро-
нимической форме (в неполном соответствии с древнерусской тра-
дицией, где отчество и прозвище приводятся одновременно35), имеет
явно символический, а не генеалогический смысл (хотя отчество
Гориславич известно древнерусской антропонимической традиции36,
возведение этого прозвища Олега к Рогнеде-Гориславе невозможно —
Рогнеда была родоначальницей полоцких князей). При этом эпоха
Олега Гориславича, как и эпоха Всеслава, отнесена к свершившемуся
прошлому.
Время в «Слове» расчленено на эпические эпохи, с которыми свя-
заны самостоятельные сюжеты и мотивы: «Были вечи Трояни, минула
лета Ярославля, были плъци Олговы»37, деда Игоря Святославича, при-
надлежавшего к «Ольгову гнезду». Трояновы века относятся к мифо-
логическому прошлому: на грани мифа и истории (седьмой век Трояна)
оказываются деяния Всеслава (и Олега, от усобиц которого «погиба-
шеть жизнь Даждь-Божа внука»). Генеалогия «Слова» объединяет дея-
ния Игоря и современных ему князей с историческим и даже языче-
32 Ср.: Пигин А.В. Из истории русской демонологии. С. 106.
33 См.: Трактат о драконах и привидениях И Творения преподобного Иоанна Дама-
скина. М., 1997. С. 23-225. Эти представления могли быть актуальны в языческую эпо-
ху— император Галерий утверждал, что мать зачала его от бога, принявшего облик
змеи (Буркхард Я. Век Константина Великого. С. 37); нельзя, однако, не учитывать ли-
тературный образец — «Роман об Александре», согласно которому македонский царь
был зачат египетским жрецом, ряженым драконом-аспидом.
34 О конечном — эсхатологическом — смысле «седьмого века» ср.: ЛихачевД.С.
«Слово о полку Игореве». С. 105; Гаспаров Б.М. Поэтика. С. 262-264.
35 Ср.: Кобрин В.Б. Генеалогия и антропонимика (по русским материалам XV-
XVI вв.) // История и генеалогия. М., 1977. С. 80-115.
36 Зимин А.А. «Слово о полку Игореве». С. 416-419.
37 БЛДР. Т. 4. С. 258.
167
ским прошлым, «внуков» с «дедами» и «прадедами» — «дедней» и
«прадедней славой»38. Исследователь поэтики «Слова» Б.М.Гаспаров
показал, что «стратификация времени» в этом произведении соотно-
сится с традиционным для древнерусской книжности выделением трех
эпох — дедов, сыновей и внуков — при выделении двух главных
эпох — «дедов» («прадедов») и «внуков» (заметим, что внуками могли
именоваться в памятниках древнерусской книжности и более отдален-
ные потомки, чем представители третьего поколения39). Эпохи дедов и
внуков объединяются «языческой мифологией», которая присутствует
в «подтексте» рассказа, включающего упоминания храмов, звона ко-
локолов и т.п. Это наблюдение, однако, обнаруживает, скорее, не ту
ситуацию, при которой «языческий субстрат проступает за внешними
приметами (реалиями) христианской культуры» и которая естественно
бы соответствовала «языческо-христианскому» двоеверному сознанию
и прямой генеалогической линии «внуки — деды — языческие боже-
ства»40, а искусственность (и искусность) построения временной стра-
тификации «Слова». Действительно, русские названы «Дажьбожими
внуками» в связи с описанием «первых времен усобиц» — событий
эпохи Всеслава Полоцкого и Олега Святославича: «Тогда при Олзе
Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь
Даждь-Божа внука». Далее, уже после описания поражения Игоря
(«Въстала Обида в силах Дажь-Божа внука, вступила девою на землю
Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синем море у Дону»),
автор возвращается к усобицам и дает их знаменитую характеристику:
«Рекоста бо брат брату: „Се мое, а то мое же“». Как уже говорилось,
Дажьбожьими внуками здесь оказываются и русские, гибнущие в рас-
прях времен Олега Гориславича, и «русичи» Игоря — и деды, и внуки
«исторического» генеалогического ряда. Более того, из генеалогиче-
ского ряда «Слова» выпадает время «отцов». Д.С.Лихачев писал в свя-
зи с этим: «Мы можем довольно четко установить в „Слове44 ту „вре-
менную дистанцию44, которая требуется его автору, чтобы опоэтизиро-
вать современность: это приблизительно один век или чуть меньше.
Для того, чтобы опоэтизировать события, современные автору „Сло-
ва44, он привлекает русскую историю XI в. События XII в. для этого не
годятся, и они для этого нигде им не упоминаются»41. А.Н.Робинсон
усматривал в «Слове» сходную тенденцию — «идеологию, направлен-
ную к возрождению архаических традиций Русской земли, утвержде-
ние идеалов, восходящих к устаревшим (в эпоху феодальной раздроб-
ленности) традициям Киевской Руси». Можно поспорить с тем, что
38 Там же. С. 262.
39 Ср.: СДЯ. М., 1989. Т. 2. С. 186-187.
40 Ср. о «двоеверии»: Робинсон А.Н. Солнечная символика; Гаспаров Б.М. Поэтика.
С. 251-252.
41 Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве». С. 54-55.
168
эти идеи единства Русской земли оставались «безнадежно архаичны-
ми» в XII в.42 — они характерны и для русского летописания, полного
призывов к «братней любви», адресованных погрузившемуся в усоби-
цы русскому княжескому роду. Так или иначе, поэтика подчиняет себе
историю43. Возникает «эпическая» дистанция между «старыми» вре-
менами и «современностью» «былин сего времени»: правда, для пред-
полагаемого автора и современники оказываются «Дажьбожьими вну-
ками»...
Т.М.Николаева показала в работе о поэтике и лингвистике текста
«Слова», что мифологические персонажи высшего уровня — боги —
относятся к Прошлому, тогда как «современные» низшие персонажи —
Див, дева Обида и прочие — к Открытому пространству, противопос-
тавленному городам, принадлежат «природе», но не культуре44. Можно
добавить, что в «Слове» эта традиционная архаическая модель ослож-
нена введением актуального исторического прошлого, времени началь-
ных усобиц: мифологическая эпоха оказывается прошлым абсолютным
и исторически неактуальным — мифоэпическим. Трактовка этого эпи-
ческого прошлого в «Слове» оказывается даже не евгемерической, ибо
не предполагает, что Дажьбог или Стрибог были некогда исторически-
ми персонажами — первопредками, а мифоэпической, позволяющей пе-
реводить язык истории и мифологии на язык поэтических символов.
Если обратиться собственно к вероятным книжным источникам
информации о языческих богах в «Слове», то следует обратить вни-
мание на совпадение имен трех богов — Трояна, Хорса и Велеса —
42 Робинсон А Н. Литература Древней Руси в литературном процессе Средневековья:
XI-XIII вв. М., 1980. С. 241 и сл.
43 Ср. в связи с этим пессимистическое замечание А.Н.Робинсона (отметившего, что
подлинным героем антиполовецкой борьбы был соперник Игоря Владимир Глебович,
удостоенный лишь краткого упоминания в «Слове»): «Призыв „Слова" вступиться
за „землю Русскую, за раны Игоревы" был фактом эпической поэзии, а не реальной
политики: на него никто не откликнулся» (Робинсон А.Н. Литература Древней Руси.
С. 254-255).
44 Николаева Т.М. «Слово о полку Игореве». С. 36 и сл. Можно заметить, что пер-
сонажи низшей мифологии связаны не просто с открытым природным пространством,
но с «землей незнаемой» — чужой, противопоставленной Русской земле (лишь Карна
и Жля — воплощение погребального плача — «поскочи по Русской земле»). Оборотни-
ческие способности Всеслав (а метафорически — и сам Игорь) проявляет вне Русской
земли. Обида, вставшая «в силах Дажь-Божа внука, вступила девою на землю Трояню»:
здесь земля Трояня — Половецкая земля, противопоставленная русской. Предрекающий
несчастье Игореву войску Див «кличет връху древа, велит послушати земли незнаеме,
Влъзе, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тьмутороканьскый
блъван». Кстати, среди многочисленных фольклорных параллелей «Слову», кажется, не
приводилась распространенная солдатская песня: «В чистом поле стояло тут древо, /
Березонька бела; / на тем ли на дереве сидит птица пава. / Кричит пава: „Запропала
солдатская слава!"/Летели гуси со святой со Руси,—/А знать, нам, солдатушки, не
бывать на Руси,/На Русе не бывать, отцов не видать...» (Собрание народных песен
П.В.Киреевского. Л., 1977. Т. 1. № 200. С. 158).
169
в «Хождении Богородицы», «Откровении св. апостол» и в «Слове
о полку Игореве»45. Правда, в отличие от «Слова», «Хождение» и
«Откровение» не упоминают имен Дажьбога и Стрибога, но наиболее
показательным представляется отсутствие имени Перуна в «Слове» —
это не позволяет считать цитированные апокрифы прямым источни-
ком его «пантеона»46.
Впрочем, «обожествление» людей для древнерусской традиции бы-
ло не менее неприемлемым, чем «очеловечивание» богов; ср. упреки
Грозного Курбскому: тот называет «предстателями» — заступниками
перед Богом — загубленных Грозным бояр, и Грозный обвиняет его
в противном русской традиции «еллинъском блядословии» — покло-
нении смертным людям как богам. Более привычными для древнерус-
ской традиции являются «языческие» личные имена, среди которых —
Ярила/Ярило (берестяная грамота XII в. из Старой Русы; Ярило Яков —
крестьянин, 1605 г.), Дажъбог, Данила Дажъбогович (XIV в.) и другие
Дажьбоговичи. Русалка (XV в.), без определенных оснований относи-
мые к книжному феномену «двоеверия»: Ярило является плодом, скорее,
романтической кабинетной (Древлянский-Шпилевский), чем языче-
ской мифологии; Данила едва ли считал себя сыном языческого боже-
ства (как и носители некалендарного имени Богдан) и т.п. Древнерусские
прозвища не воспринимались даже как суеверие: «жидовствующий»
еретик Иван Волк Курицын мог обвиняться церковью в приверженно-
сти к какой угодно ереси, но не в «двоеверии» или оборотничестве,
хотя вера в оборотничество и волкодлаков сохранялась в славянском
фольклоре. Показательно, что боярин Михаило Русалка, дворецкий
Ивана III, был ревностным христианином и водил верхового осла под
митрополитом Симоном при его поставлении и, конечно, никак не со-
относил себя с полевыми духами, выходящими с того света на русаль-
ную неделю: очевидно, что и имя боярина, и наименование самих ду-
хов-русалок восходит к обозначению этого календарного периода47.
Поиски «языческого» или хотя бы «двоеверного» были характерны
не только для древнерусских книжников, но и для современных иссле-
дователей, воспринимавших двоеверие как константу «раздвоенной»
древнерусской культуры. Казалось бы, обнаружить эту «раздвоенность»
не составляет труда. В новаторской для своего времени статье В.Л.Ко-
марович48 отметил «раздвоенность» официальной традиции: князья
45 Зимин А.А. «Слово о полку Игореве». С. 369.
46 Отсутствие в «Слове» имени Перуна делает более чем гипотетичным предполо-
жения о том, что в нем имплицитно отразился «основной миф» славянского язычества
о поединке Перуна с Велесом (ср.: Гаспаров Б.М. Поэтика).
47 Петрухин В.Я. Языческие имена в «Слове о полку Игореве» и проблема двоеверия //
Именослов: Заметки по исторической семантике имени. М., 2003. С. 123-135. Можно до-
бавить к перечисленным имена Китоврас и даже Сатана (Кобрин В.Б. Генеалогия. С. 87).
48 Комарович В.Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI-XII вв. // ТОДРЛ. 1960.
Т. XVI. С. 84-104.
170
носили двойные имена — традиционное родовое, дохристианское (в том
числе скандинавского происхождения — Рюрик, Олег, Игорь), и хри-
стианское — крещальное. Показательно, однако, что православная цер-
ковь канонизировала русских князей Бориса, Глеба, Игоря, Владимира
именно под традиционными, а не крещальными именами — они также
оказались конфессионально нейтральными. В.Л.Комарович, однако,
обнаружил следы «языческого» культа древнерусского княжеского ро-
да в летописном известии о князе Михалке, сыне Юрия Долгорукого,
который чуть было не погиб в схватке с половцами в 1169г.: «Бог
отца его молитвою избави его от смерти». Еще С.М.Соловьев в связи
с этим отмечал, что Юрий не был канонизирован и под «богом отца
его» Михалко имел в виду не христианского Бога. Здесь Комарович
вспомнил о пресловутых Роде и Рожаницах, которым «ставят трапезу»
по свидетельству поучений против язычников («Слово некоего хри-
столюбца»). Ассоциации с язычеством основаны в данном случае
на явном (но и традиционном для историографических представлений
о двоеверии) недоразумении. Дело в том, что фразеологизм «Бог отца
моего» имеет вполне отчетливое библейское, точнее, ветхозаветное
происхождение — выражает обетование, данное Богом роду («лону»)
Авраама (ср.: «От Бога отца твоего, который и да поможет тебе»:
Быт. 49.25; ср. также Исх. 3.6 и др.). Русская «княжеская среда» («бо-
гоизбранное от варяг княжеское племя» в Каноне кн. Ольге) действи-
тельно сохраняла традиционные родовые связи, но Богом отцов рус-
ских князей был уже библейский Бог49.
Как уже говорилось, древнерусская литература в целом оставалась
чужда евгемеризму: он был для русских книжников сродни идолопо-
клонству, почитанию людей — «твари»50. Языческие боги были бесами,
у которых не могло быть потомства, известные русским книжникам
античные мифы именовались «кощунами», собственные мифологиче-
ские сюжеты практически не записывались.
О том, что в восточнославянской дохристианской традиции сущест-
вовали представления о культурных героях-«полубогах», может сви-
детельствовать упоминавшаяся летописная легенда о Кие, но, как уже
говорилось, Кий не был генеалогическим героем, у него и его братьев
не осталось патронимических потомков — «их род», по летописи, име-
новался не «киевичами», а полянами51. Возвратиться к этому мотиву
49 Петрухин В.Я. «Боги и бесы». С. 328-329.
50 Ср.: Аничков Е.В. Язычество. С. 329 и сл.; Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве».
С. 27—30; Петрухин В.Я. Древняя Русь: Народ: Князья: Религия И Из истории русской
культуры. М., 2000. Т. 1. С. 235 и сл.
51 Повесть временных лет. С. 13. Если предполагать фольклорные истоки киевской
легенды, то типично фольклорным по форме преданием оказывается как раз тот вариант
легенды, согласно которому Кий был перевозчиком через Днепр и с которым полеми-
зирует реконструирующий славную предысторию Руси летописец. Ср. подобные леген-
ды о «топонимических» героях — основателях населенных пунктов в кн.: Легенды,
предания, бывальщины / Сост. Н.А.Криничная. М., 1989.
171
заставляет еще один патронимический гапакс «Слова» — русичи, есте-
ственно напоминающий о радимичах и вятичах — потомках Радима
и Вятко. А.В.Соловьев предположил, что гапакс русичи связан с пред-
ставлением об эпониме Рус52. Книжное «Сказание о Словене и Русе»,
определенно отражающее влияние польской средневековой историо-
графии — польские книжные легенды о Чехе, Лехе и Русе, характер-
но для русской историографии XVII в.53 54. Это заставило Л.В.Милова
предложить конъектуру—роусци, русъци, призванную заменить га-
пакс русичи/русици\ конъектура едва ли приемлема как в отношении
поэтического контекста «Слова», для которого существенна «патро-
нимическая» традиция, так и в отношении языка с характерными па-
раллелизмами Словутиц/Словутич, соколиц/соколич (!) (ср. веци/вечи
и т.п.). Скорее можно предположить, что русичи — это параллель
русским сынам, фразеологизму, известному и в «Слове», и в древне-
русской литературе: ср. также немчичей договоров Новгорода и Смо-
ленска с Готским берегом — квазипатронимическое наименование тор-
говых партнеров не имело отношения к представлениям о легендар-
ных предках55. Построение, предложенное Соловьевым, напрямую про-
тиворечит летописной традиции, выводящей варяжскую русь из-за моря.
Но и конструкция «Слова», где русичи оказываются Дажьбожьими
внуками, как уже говорилось, не увязывается с ранними источниками:
варяжская русь быстро восприняла славянские культы, но в договорах
она клянется Перуном (и Волосом), но не связана с Дажьбогом (зани-
мающим лишь третье место в пантеоне Владимира — вслед за Перуном
и Хорсом). Заметим, что и в «Сказании о Словене и Русе», где гово-
рится о поклонении Перуну и Велесу, оборотничестве — превращении
сына Словена Волхва в крокодила и т.п., — не остается места для
«языческого» евгемеризма: язычники Рус и Словен оказываются по-
томками Иафета, древнерусская традиция преобладает над мифологи-
зирующими тенденциями.
Мифологизирующие тенденции, свойственные историографии и
фольклору XVII-XVIII вв., давно усматривали в тексте «Слова» скеп-
тики. К ним относится и очередной гапакс —Днепр Словутич — в пла-
че Ярославны: о космологических основах плача (характерных и для
русских фольклорных плачей), обращению к трем «стихиям» — ветру
(но не Стрибогу), воде (Днепру) и небу («тресветлому солнцу», но не
Дажьбогу!) специально писали Р.Якобсон и другие исследователи;
прямая фольклорная параллель «Слову» (и «Задонщине») известна из
52 Соловьев А.В. «Русичи» и «русовичи»//«Слово о полку Игореве» — памятник
XII в. М.; Л., 1962. С. 276-298.
53 СККДР. XVII в. СПб., 1998. Ч. 3. С. 444-447.
54 Милов Л.В. «RUZZI» Баварского географа и так называемые «Русичи»//ОИ.
2000. № 1.С. 94-101.
55 См.: Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь: Историко-филологические очер-
ки. М., 2002. С. 88-89.
172
заговора в лечебнике 1660 г.56, но прямые патронимические паралле-
ли — «Днепр Слаутич» и «словущая река Дон Иванович» — известны
лишь по памятникам XVII в.57.
Это не дает оснований объявлять «Слово о полку Игореве» позд-
нейшей мистификацией (на чем настаивали самые радикальные из
скептиков, включая А.А.Зимина), но проблема истории текста «Сло-
ва» (его вероятных поздних редакций) остается актуальной, в том
числе и для понимания тех проблем, которые связаны с интересом
к дохристианскому прошлому. Р.Пиккио предполагал, что в своей осно-
ве «Слово» — памятник религиозной литературы XII в., «повесть»,
опирающаяся на библейскую традицию: немногочисленные риториче-
кие «языческие» (точнее, «нехристианские») элементы принадлежат
к «отступлениям», «ораторскому контексту примечаний к повести»58.
Заметим, что большая часть языческих мотивов в древнерусской лите-
ратуре является глоссами — имена славянских языческих персонажей
вставлялись в более ранний текст: таковы фрагменты из Хроники
Малалы в Повести временных лет и поучения против язычников, иссле-
дованные Е.В.Аничковым. Следовали ли автор или редакторы «Слова»
этой традиции — особая текстологическая проблема.
Между тем древнерусская и, тем более, последующая — светская —
русская литература ощущали нехватку «национальных» мифологиче-
ских сюжетов, которую не могли восполнить «бродячие» рассказы о
Соломоне и Китоврасе, античные мифы в составе византийских хро-
нографов и т.п. XVII век в этом отношении стал переломным. Помимо
книжных мифов, вроде «Сказания о Словене и Русе», стали (начиная
с Густынской летописи) мультиплицироваться книжные образы сла-
вянских богов, и к древним идолам Владимирова пантеона присоеди-
нялись мифологизированные Коляда, Купала, Лель. Стало меняться
под воздействием европейских барочных традиций восприятие антич-
ной мифологии. Античные боги и мифы стали аллегориями, а не «ко-
щунами»; в официальной культуре петровской эпохи реанимировался
даже римский культ императора, и уже Петр, как второй Константин
Великий, проезжал через триумфальную арку, украшенную статуями
Марса и Геркулеса59. При этом образы богов и даже низших духов
славянского язычества практически не использовались в новой свет-
ской литературной традиции60, не только потому, что отношение к ним
56 Отреченное чтение. С. 375.
57 Петрухин В.Я. Языческие имена. С. 135.
58 Пиккио Р. «Слово о полку Игореве» как памятник религиозной литературы Древ-
ней Руси И ТОДРЛ. 1997. Т. L. С. 433.
59 Живов В.М., Успенский Б.А. Метаморфозы античного язычества в истории русской
культуры XVII-XVIII вв. И Из истории русской культуры. М., 1996. Т. IV. С. 449-536.
60 Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге Нового времени. Новосибирск,
1994. С. 114.
173
могло быть более ригористичным, чем к Марсу, Минерве, силенам
и сильфидам, но и потому, что древнерусская литература и фольклор
не сохранили собственно литературных сюжетов, связанных с этими
«бесами». Появление «Слова о полку Игореве» было долгожданным
явлением в этой «пустыне нашей древней словесности» (А.С.Пушкин),
а происхождение и история этого памятника остаются загадочными.
И.Е.Суриков
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ПОЛИС
И РОДОСЛОВНЫЕ АРИСТОКРАТОВ:
о некоторых особенностях
генеалогической традиции в классических Афинах*
Общественная жизнь афинского полиса V-IV вв. до н.э. развивалась
в условиях самой знаменитой в античном мире демократии. Это поли-
тическое устройство предусматривало равенство всех граждан, неза-
висимо от их происхождения (loovopia), и, таким образом, не пред-
полагало наличия каких-либо привилегий у аристократов. При этом
в силу ряда причин исторического характера роль представителей знат-
ных (евпатридских) родов в афинской политике на протяжении, как
минимум, первой половины классической эпохи (вплоть до Пелопон-
несской войны) оставалась определяющей* 1. Более того, аристократиче-
ские традиции, на протяжении предшествовавших веков практически
полного господства знати пропитавшие собой все стороны жизни поли-
са, оказались чрезвычайно прочными, можно сказать, неискоренимыми.
Все это придало афинской демократии весьма своеобразный колорит:
полис, демократический по своему государственному устройству, оказы-
вался одновременно аристократическим по этосу, внутреннему духу2.
* Работа выполнена при поддержке РФФИ (код проекта 03-06-80066).
1 Daverio Rocchi G. Politica di famiglia e politica di tribu nella polis ateniese (V secolo) //
Acme. 1971. Vol. 24. Fasc. 1. P. 13-44; Connor W.R. The New Politicians of Fifth-Century
Athens. Princeton, 1971. P. 10-14; Bicknell P.J. Studies in Athenian Politics and Genealogy.
Wiesbaden, 1972. P. VIII—IX; FrostFJ. Tribal Politics and the Civic State//AJAH. 1976.
Vol. 1. №2. P. 66-75; MosseC. De 1’ostracisme aux proems politiques: Le fonctionnement
de la vie politique й Athdnes // Istituto universitario orientale di Napoli: Annali: Sezione di
archeologia e storia antica. 1985. Vol. 7. P. 9-18; Фролов Э.Д. Политические лидеры афин-
ской демократии // Политические деятели античности, средневековья и Нового времени.
Л., 1983. С. 6-22; Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической
и раннеклассической эпох. М., 2000. С. 12, 20-28 (о некоторых факторах постепенного
снижения роли аристократии в демократических Афинах в течение V в. до н.э.).
2 Greenhalgh P.A.L. Aristocracy and its Advocates in Archaic Greece // Greece & Rome.
1972. Vol. 19. № 2. P. 190 f.; Arnheim M.T.W. Aristocracy in Greek Society. London, 1977.
P. 12, 156; Roberts J. T. Aristocratic Democracy: The Perseverance of Timocratic Principles
in Athenian Government//Athenaeum. 1986. Vol. 64. Fasc. 3/4. P. 355-369; Ober J. Mass
and Elite in Democratic Athens. Princeton, 1989. P. 251-254; Ленская В.С. Аристократи-
ческий этос в Афинах VII-V вв. до н.э.: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1996.
© И.Е.Суриков, 2004
175
Даже в условиях народовластия в афинской социокультурной среде
господствовали некоторые ключевые концепции аристократической
идеологии: вера в наследственность человеческих качеств и способно-
стей, в преимущества «от рождения», отношение к аристократии как
к особой общественной группе (oi каХо! кауаОог)3, определенная шка-
ла норм «джентльменского» поведения, включавшая в себя, в частно-
сти, негативное отношение к любому физическому труду, кроме зем-
ледельческого, и др. Аристократические ценности сохранялись, но как
бы распространились на весь гражданский коллектив, на весь демос4.
Отношение демоса к аттическим знатным родам на рассматри-
ваемом хронологическом отрезке отличалось определенной двойст-
венностью. С одной стороны, можно говорить о весьма высоком авто-
ритете аристократов, основывавшемся не в последнюю очередь на
развитой системе генеалогических преданий, связывавшей их с леген-
дарными героями микенской эпохи, а в конечном счете — с бога-
ми, прежде всего с Зевсом (именно это являлось важнейшим призна-
ком принадлежности того или иного афинского рода к евпатридам5).
С. 15-16; Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии: Несколько штрихов к портрету гре-
ческой цивилизации. СПб., 1998. С. 209.
3 Детальный анализ понятия калокагатии см. в работе: Лосев А. Ф. История антич-
ной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. М., 1994. Кн. 2. С. 386-439.
4 Adkins A. W.H. Moral Values and Political Behaviour in Ancient Greece: From Homer
to the End of the Fifth Century. London, 1972. P. 119; Austin M.M., Vidal-Naquet P.
Economic and Social History of Ancient Greece. Berkeley, 1977. P. 109; Brenne S.
Ostrakismos und Prominenz in Athen. Wien, 2001. S. 20.
5 Ср.: Молчанов А.А. Генеалогическая традиция у афинских эвпатридов: просопо-
графический аспект И Антиковедение на рубеже тысячелетий: междисциплинарные
исследования и новые методики. М., 2000. С. 74; он же. Антропонимическая традиция
как одно из слагаемых исторической памяти (на примере именослова афинских эвпат-
ридов X в. до н.э. — V в. н.э.) И ДГ. 2001 год. М., 2003. С. 141-142. Нам представляется
(хотя мы отнюдь не настаиваем на этом предположении), что такого рода «божествен-
ные» родословные следует считать мифологической проекцией уходящих в крито-микен-
скую эпоху, во II тыс. до н.э., корней соответствующих родов. Из обширной литературы
о евпатридах см.: Wade-Gery Н.Т Essays in Greek History. Oxford, 1958. P. 86-115;
Sealey R. Eupatridai//Historia. 1961. Bd. 10. H. 4. S. 512-514; BourriotF. Recherches sur la
nature du genos: Etude d’histoire sociale athenienne. P£riodes archaique et classique. Lille;
Paris, 1976. T. 1. P. 421-425; Gallotta B. Basile is ed eupatridai I I Istituto lombardo: Accademia
di scienze e lettere: Rendiconti: Classe di lettere e scienze morali e storiche. 1979. Vol. 113.
P. 261-276; Ленская B.C. Эвпатриды: начало истории И Проблемы истории, филологии,
культуры. 2000. Вып. 8. С. 88-99. Традиционно считается, что термин «евпатриды»
был чисто афинским и к аристократии других полисов не прилагался. Этого мнения до
последнего времени придерживался и автор настоящей работы. Однако недавно нам
совершенно случайно попалась на глаза (в книге: Казанский Н.Н. Диалекты древнегре-
ческого языка. Л., 1983. С. 76) надпись IV в. до н.э. из кипрского Амафунта (ICS 196):
q лоХц q ’ApaGouoicov ’Apioxcova ’ApiorcbvaKToq evnaxpi5qv. Заимствование ли это из
Афин, или имело место самостоятельное бытование термина на Кипре, где сохранился
целый ряд традиций ахейской эпохи (см. об этих традициях: Молчанов А.А. Социаль-
ные структуры и общественные отношения в Греции II тысячелетия до н.э. М., 2000.
С. 179-183)? Не возьмемся дать категоричный ответ на этот вопрос. Отметим лишь, что и
имя и патронимик чествуемого в цитированном декрете (особенно патронимик с древним
ахейским корнем avaicc-) действительно звучат в высшей степени аристократически.
176
В свете вышесказанного представляется вполне естественным, что даже
набиравшие силу по мере радикализации демократии «новые политики»
незнатного происхождения стремились включиться в традиционный ари-
стократический «истеблишмент», задействуя для этого матримониаль-
ные механизмы. Так, дети известного демагога Клеона породнились
с одной из почтеннейших в Афинах семьей тираноубийцы Гармодия (из
рода Гефиреев), а Никий — еще один видный афинский политический
деятель эпохи Пелопоннесской войны, славившийся богатством, но не
принадлежавший к евпатридам, — установил брачные связи с издрев-
ле знаменитой семьей, к которой принадлежал, в частности, оратор
Андокид (эта семья по женской линии имела какое-то отношение
к роду Филаидов, возможно, являлась одной из его боковых ветвей)6.
Следует помнить, что одним из важнейших критериев оценки инди-
вида в Афинах, да и в целом в античной Греции, всегда оставалось его
происхождение7, что, кстати, помимо прочего, вызывало обостренный
интерес греческих авторов, в том числе и классической эпохи, к генеа-
логическим сюжетам8. В V в. до н.э. развитию этой тенденции способ-
ствовало общее возрастание в условиях демократии письменного эле-
мента культуры9. Появилось большое количество записанных и ставших
доступными широким массам гражданского коллектива текстов доку-
ментального характера, среди которых были и имевшие самое прямое
отношение к «аристократической» составляющей исторической па-
мяти. В частности, во 2-й половине V в. до н.э. был зафиксирован на
мраморной стеле и выставлен в главном общественном месте горо-
да — на Агоре — полный список ежегодно сменявшихся афинских эпо-
нимных архонтов со времени учреждения этой магистратуры10. Отны-
Ситуация, кстати, усложняется тем обстоятельством, что упомянутая надпись пред-
ставляет собой билингву и содержит еще текст на неиндоевропейском этеокипрском
языке, записанный слоговым письмом.
6 Connor IV.R. The New Politicans. P. 161 f.
7 См.: Суриков HE. О некоторых особенностях правосознания афинян классической
эпохи // Древнее право. 1999. № 2 (5). С. 40-41.
8 Prakken D.W. Studies in Greek Genealogical Chronology. Lancaster, 1943. P. 47, 71-
72; Broadbent M. Studies in Greek Genealogy. Leiden, 1968. P. 4-7. В частности, подсчет
поколений в аристократических родословных был едва ли не древнейшим инструмен-
том хронологических изысканий греков: Panchenko D. Democritus’ Trojan Era and the
Foundations of Early Greek Chronology // Hyperboreus. 2000. Vol. 6. Fasc. 1. P. 39.
9 Harvey F.D. Literacy in the Athenian Democracy//REG. 1966. Vol. 79. P. 585-635;
Burns A. Athenian Literacy in the Fifth Century B.C. II Journal of the History of Ideas. 1981.
Vol. 42. № 3. P. 371-382; Hedrick C. W. Writing and the Athenian Democracy // The Birth of
Democracy. Athens, 1993. P. 7-11.
10 Публикацию сохранившихся фрагментов списка см.: Meritt B.D. An Early Archon
List//Hesperia. 1939. Vol. 8. № 1. P. 59-65; BradeenD. The Fifth-Century Archon List//
Hesperia. 1964. Vol. 32. № 2. P. 187-208. В свое время высказывались сомнения в иден-
тификации этих фрагментов (например: Plommer W.H The Tyranny of the Archon List I ICR.
1969. Vol. 19. № 2. P. 126-129), но на сегодняшний день consensu omnium все сомнения,
кажется, развеяны. Наиболее полную публикацию всех дошедших до нас частей огром-
ной стелы, содержавшей список архонтов, см: Meiggs R., Lewis D. A Selection of Greek
Historical Inscriptions to the End of the Fifth Century B.C. Oxford, 1989. P. 9 ff. (№ 6).
177
не каждый афинянин мог прочесть в упомянутом списке громкие
имена Мильтиада, Клисфена, Каллиада, Кипсела, Ксантиппа, Фениппа
и многих других членов могущественнейших евпатридских родов
Филаидов, Алкмеонидов, Кериков и т.д.
Генеалогии в античной Греции, как, наверное, и в любом древнем
обществе, были одним из важнейших способов фиксации и манифе-
стации исторической памяти. Весьма значительное место занимают они
уже в эпосе Гомера, не говоря о Гесиоде. Появление на исходе архаи-
ческой эпохи научной, в том числе исторической, прозы11 отнюдь не
привело к изменению положения вещей, скорее напротив: теперь уже
в прозаическом жанре многочисленными авторами начинают фиксиро-
ваться самого различного рода родословия. Во избежание возможных
недоразумений необходимо подчеркнуть, что речь идет не о каком-то
«сочинении» или «изобретении» генеалогий, а о переходе издревле
существовавшего генеалогического жанра из устной сферы культуры
в письменную. Такой переход имел определенное значение, прежде
всего в связи с тем, что он позволял сделать генеалогические стеммы
несравненно менее подверженными порче, неизбежной при передаче
«из уст в уста» в течение многих поколений. Генеалогии занимают
прочное место в исторических трудах, начиная уже с подлинного
«отца истории» (не вполне заслуженно уступившего этот титул Геро-
доту) — наиболее талантливого и, пожалуй, наиболее рационалисти-
чески настроенного из первого поколения греческих историков (лого-
графов)— Гекатея Милетского. Гекатей, в целом критически относив-
шийся к существующей мифологической традиции12, тем не менее был
абсолютно убежден в собственном происхождении от богов в шестна-
дцатом поколении (Hecat. FGrHist. 1 F300) и, судя по всему, письмен-
но зафиксировал с целью доказательства этого подробную генеалоги-
ческую стемму. Вряд ли стоит видеть в подобном воззрении признак
«наивности» Гекатея, который мог бы служить основанием для пре-
небрежительного отношения к нему как ученому. Дело, как нам пред-
ставляется, несколько в ином. Великий логограф в своем подходе
к родовым преданиям опирался на вековые традиции, сложившиеся
в среде греческой аристократии, к которой он и сам принадлежал.
Божественное происхождение знати в глазах отнюдь не только ее са-
мой, но и рядовых граждан было чем-то само собой разумеющимся,
фактом, не нуждающимся в доказательствах и не подверженным
каким бы то ни было сомнениям.
11 Об общем историко-культурном значении возникновения прозы в Греции в VI в.
до н.э. см.: Шичалин Ю.А. ’Елкпрофл, или Феномен «возвращения» в первой европей-
ской культуре. М., 1994. С. 37 слл.
12 Так, он начинает свой исторический труд многозначительными словами: «Я пишу
это так, как мне представляется истинным, ибо рассказы эллинов многоразличны и
смехотворны, как мне кажется» (Hecat. FGrHist. 1 Fl). Под «рассказами эллинов»
в данном случае понимаются, конечно, мифы.
178
С другой стороны, несомненно, что отношение к аристократиче-
ским лидерам их рядовых сограждан (речь идет, напомним, о демокра-
тическом афинском полисе V в. до н.э.) имело не только позитивную,
но и, так сказать, «конфликтную» составляющую13. Демос ощущал
дистанцию, существовавшую между ним и знатью, и пытался по мере
возможности сократить ее, чему, естественно, активно противилось
большинство представителей аристократии. Совокупностью вышена-
званных обстоятельств во многом и обусловливалась специфика генеа-
логической традиции в условиях афинской демократии. Одним из ха-
рактерных показателей такой специфики была, например, эволюция
отношения к патронимику («отчеству») в раннеклассических Афинах.
Патронимик, наглядно демонстрируя происхождение своего носителя
(не будем забывать о распространенном обычае давать сыновьям име-
на дедов по отцу и матери, а также отражать в семейной ономастике
ксенические связи), вполне однозначно фиксировал его социальный
статус. До демократических преобразований конца VI в. до н.э. полное
имя афинского гражданина состояло из личного имени и родительного
падежа патронимика (например, «Мильтиад, [сын] Кимона», «Гиппий,
[сын] Писистрата» и т.п.).
В ходе реформ Клисфена, превративших дем (локальную общину
или квазиобщину14) в основную административную единицу полиса,
была предпринята попытка вывести патронимик из состава граждан-
ского имени, поставив на его место демотик (обозначение принадлеж-
ности к дему)15. Теперь афинянин должен был называть себя, напри-
мер, «Мегакл из Алопеки» или «Эсхил элевсинец». Однако данное
новшество, призванное в известной степени уравнять евпатридскую
знать с рядовыми гражданами, приживалось очень трудно, о чем сви-
детельствуют данные остраконов — черепков с надписанными на них
именами афинских политиков, применявшихся для голосования при
остракизме и к настоящему времени в весьма значительном количест-
ве (более 10 тыс.) найденных археологами16. Основная масса находок
13 Ср.: Knox R.A. “So Mischievous a Beaste”? The Athenian Demos and its Treatment of
its Politicians И Greece & Rome. 1985. Vol. 32. № 2. P. 132-161.
14 По образцу демов как реальных локальных общин сельской местности Аттики
(т.е. обыкновенных деревень) в ходе клисфеновских реформ были созданы искусствен-
ные демы на территории самого города Афин.
15 Из последней литературы о реформах Клисфена см.: Карпюк С.Г. Клисфеновские
реформы и их роль в социально-политической борьбе в позднеархаических Афинах //
ВДИ. 1986. №1. С. 17-35; Siewert Р. Die Trittyen Attikas und die Heeresreform des
Kleisthenes. Munchen, 1982; DevelinB., Kilmer M. What Kleisthenes Did//Historia. 1997.
Bd. 46. H. 1. S. 3-18; Ober J. The Athenian Revolution: Essays on Ancient Greek Democracy
and Political Theory. Princeton, 1999. P. 32-52.
16 Публикации остраконов см.: Peek ИС Inschriften, Ostraka, Fluchtafeln. Berlin, 1941
(Kerameikos. Bd. 3); LangM. Ostraka. Princeton, 1990 (The Athenian Agora. Vol. 25);
Willemsen F., Brenne S. Verzeichnis der Kerameikos-Ostraka // Mitteilungen des Deutschen
ArchSologischen Instituts: Athenische Abteilung. 1991. Bd. 106. S. 147-156. Последняя
179
относится к 480-м годам до н.э., т.е. практически к начальному периоду
клисфеновской демократии, когда внутриполитическая борьба в Афи-
нах была весьма бурной и остракизму подвергались исключительно
представители аристократии. Уже неоднократно отмечалось, что, судя
по надписям на остраконах, афиняне по-прежнему чаще упоминали
при личном имени патронимик, нежели демотик. Чаще всего послед-
ний встречается на остраконах с именем Фемистокла, но даже и в этой
группе процент надписей с патронимиком все-таки выше. Высказыва-
лось мнение, что демотик чаще использовался с именами лиц малоиз-
вестных, не принадлежавших к высшей знати* 17. Есть, впрочем, и дру-
гая точка зрения, согласно которой словоупотребление на остраконах
больше говорит не о тех людях, чьи имена на них стоят, а о тех, кто
их надписывал18. Иными словами, аристократы, особенно городские,
по старой привычке называли своих сограждан «по имени-отчеству»,
а рядовым гражданам, выходцам из сельских демов, было легче пе-
рейти на новую систему именования. Как бы то ни было, характерно,
что, например, Каллий, сын Гиппоника из рода Кериков, один из знат-
нейших и влиятельнейших афинян, называется на остраконах только
с патронимиком, дем же его на них вообще ни разу не фигурирует19.
И действительно, «Каллий из Алопеки» звучало бы совершенно без-
по времени публикация: CampJ.M. Excavation in the Athenian Agora, 1996 and 1997//
Hesperia. 1999. Vol. 68. № 3. P. 268 ff. Практически исчерпывающую сводку литерату-
ры об остраконах и остракизме см. в обзоре: Martin A. L’ostracisme ath£nien: un
demi-siecle de d£couvertes et de recherches//REG. 1989. Vol. 102. P. 124-145. Указание
на работы самых последних лет см.: Суриков И.Е. Политическая борьба в Афинах
в начале V в. до н.э. и первые остракофории // ВДИ. 2001. № 2. С. 118-119. Примеч. 4.
17 Например: Peek Inschriften. S. 76. Однако точка зрения, согласно которой
Фемистокл был неким homo novus в кругу афинской знати, человеком «неполноценно-
го» происхождения, ныне интенсивно и аргументированно оспаривается. См.: Frost F.J.
Themistocles’ Place in Athenian Politics//California Studies in Classical Antiquity. 1968.
Vol. 1. P. 73-104; Harvey F.D. Neokles, Father of Themistokles//Historia. 1980. Bd. 29.
H. 2. S. 110-111; Bicknell PJ. Themistokles’ Father and Mother//Historia. 1982. Bd. 31.
H. 2. P. 161-173. Отец Фемистокла, несомненно, был аристократом, видимо, из боковой
ветви рода Ликомидов (Plut. Them.l; ср.: Connor FKR. Lycomedes against Themistocles?
A Note on Intragenos Rivalry// Historia. 1972. Bd. 21. H. 4. S. 569-574). Мать этого вид-
ного афинского политика, кажется, действительно была неафинского, возможно, даже
негреческого происхождения; однако статус матери до 451 г. до н.э., до закона Перикла
о гражданстве (о котором см. ниже), не принимался во внимание. Фракийцем по мате-
ри был, например, Кимон, сын Мильтиада из рода Филаидов, и тем не менее ничто не
мешало ему считаться одним из самых знатных людей в афинском полисе. Несколько
отчужденное положение Фемистокла по отношению к прочей аттической аристократии
объясняется скорее тем, что он был единственным в Афинах начала V в. до н.э. поли-
тиком, происходившим не из городского, а из сельского дема: Gomme A. IF. The Popula-
tion of Athens in the Fifth and Fourth Centuries B.C. Repr. ed. Westport, 1986. P. 37-39.
18 Raubitschek A.E. Athenian Ostracism // Classical Journal. 1953. Vol. 48. № 4. P. 118-
119.
19 О деме, к которому принадлежала основная семья рода Кериков, см.: Rapke Т.Т
The Demotic of Kallias Didymiou // L’AntiquitS classique. 1974. Vol. 43. P. 332 f.
180
лико. В конечном итоге в Афинах (насколько можно судить, не без
борьбы) утвердился компромиссный вариант официального граж-
данского имени, включавший в себя как патронимик, так и демотик
(«Перикл, сын Ксантиппа, из Холарга» и т.п.). Аристократам в данном
случае удалось отстоять право на манифестацию своей генеалогиче-
ской традиции.
Еще один удар по претензиям евпатридов на привилегированное
происхождение, на этот раз более успешный, был нанесен в середи-
не V в. до н.э. Согласно закону, принятому в 451 г. по инициативе
Перикла (Arist. Ath. pol. 26.4; Plut. Pericl. 37; Aelian. Var. hist. VI. 10;
XIII.24), афинскими гражданами считались лишь те лица, которые
могли подтвердить свою принадлежность к гражданскому коллективу
и по мужской, и по женской линиям (ранее происхождение матери
при решении этого вопроса не учитывалось)20. Эта мера практически
исключала возможность для аристократов поддерживать путем матри-
мониальной политики связи со знатью других греческих и негреческих
государств, что ранее было важным средством поддержания их пре-
стижа и влияния. Достаточно указать, что Кимон, сын Мильтиада из
рода Филаидов, — самый, пожалуй, блистательный представитель афин-
ской знати этого времени — являлся по материнской линии потомком
фракийских царей. Прежде это обстоятельство было для него предме-
том законной гордости, а теперь оказывало ему дурную услугу, по-
скольку он мог подпасть под действие нового постановления; в таком
случае не исключено, что лишь скорая смерть (в 450 г. до н.э.) «спас-
ла» его от лишения гражданских прав21.
20 Об этом законе см.: Osborne R. Law, the Democratic Citizen and the Representation
of Women in Classical Athens // PP. 1997. № 155. P. 3-33; Суриков И.Е. Из истории гре-
ческой аристократии. С. 26.
21 Строго говоря, нельзя считать известным с абсолютной достоверностью, что за-
кон о гражданстве имел ретроактивную силу. Плутарх в указанном выше месте пишет:
«Когда египетский царь прислал в подарок народу сорок тысяч медимнов пшеницы
и надо было гражданам делить ее между собою, то на основании этого закона возникло
множество судебных процессов против незаконнорожденных, о происхождении кото-
рых до тех пор или не знали, или смотрели на это сквозь пальцы; многие сделались
также жертвой ложных доносов. На этом основании были признаны виновными и про-
даны в рабство без малого пять тысяч человек; а число сохранивших права граждан-
ства и признанных настоящими афинянами оказалось равным четырнадцати тысячам
двумстам сорока» (пер. С.И.Соболевского). Упомянутый здесь дар фараона Афинам
имел место в 440-х годах до н.э. (Суриков И.Е. Историко-географические проблемы пон-
тийской экспедиции Перикла//ВДИ. 1999. № 2. С. 103). Если доверять процитирован-
ному сообщению, придется признать, что закон, принятый по инициативе Перикла,
был действительно ориентирован не только на будущее, но и служил правовой основой
для санкций в отношении ранее родившихся «нечистокровных» афинян. Однако слова
Плутарха в целом не представляются достоверными. О столь масштабном пересмотре
гражданских списков, какой он изображает, нет никаких сведений у более ранних
авторов. Плутарх, к сожалению, не указывает своего источника; им мог быть какой-ни-
будь тенденциозный политический памфлет, направленный против Перикла.
181
Закон о гражданстве, на наш взгляд, имел принципиальное значе-
ние. Во-первых, он постулировал (пусть лишь формально) абсолют-
но равный с точки зрения происхождения статус всех полноправных
афинских граждан. Во-вторых, этот закон не позволял аристократам
открыто прокламировать свои генеалогические традиции, более того,
заставлял их в определенной степени скрывать свои родословные:
ведь практически в каждой из таких евпатридских родословных было
более чем достаточно неафинских элементов, что отныне становилось
нежелательным. Представляется не случайным, что инициатором за-
кона был именно Перикл — политик, который как раз отнюдь не был
заинтересован в афишировании своих генеалогических связей, особен-
но со стороны матери. Дело в том, что по нескольким женским линиям
он принадлежал к роду Алкмеонидов22, который к этому времени имел
в афинском общественном мнении достаточно негативную репутацию,
считался религиозно оскверненным и к тому же подозревался в пер-
сидской измене. Кроме того, по женской линии Перикл еще и нахо-
дился в родстве со свергнутыми тиранами Писистратидами, причем
родство это было одновременно весьма отдаленным (и Алкмеониды,
и Писистратиды возводили свое происхождение к пилосской царской
династии Нелеидов23) и довольно близким (мать Перикла Агариста
была правнучкой Писистрата24). Внешнее сходство Перикла с Писи-
стратом эксплуатировалось политическими противниками афинского
«олимпийца» (Plut. Pericl. 7), и последний, естественно, стремился
нейтрализовать последствия столь опасного родства, во всяком случае,
отнюдь не был склонен афишировать его25.
Противостояние Перикла и Кимона, насколько нам представляется,
тоже сыграло определенную роль в принятии закона о гражданстве.
Отношения между Алкмеонидами и Филаидами всегда оставались
крайне сложными. Вражда этих двух могущественных родов красной
нитью проходит через всю афинскую историю позднеархаической
и раннеклассической эпох. Еще в 571 г. до н.э. Алкмеонид Мегакл и
Филаид Гиппоклид боролись за руку Агаристы, дочери сикионского
тирана (Herod. VI. 126-131). В конце VI в. до н.э. главным противни-
ком «отца афинской демократии» Алкмеонида Клисфена выступал
22 О происхождении Перикла см.: Суриков И.Е. Перикл и Алкмеониды И ВДИ. 1997.
№4. С. 14-35.
23 О генеалогии афинских Писиетратидов см.: Shapiro Н.А. Painting, Politics, and
Genealogy: Peisistratos and the Neleids И Ancient Greek Art and Iconography. Madison, 1983.
P. 87-96; Молчанов А.А., Суриков И.Е. Писистратиды — потомки отказавших в госте-
приимстве (Актуализация династического мифа) И Закон и обычай гостеприимства
в античном мире. М., 1999. С. 122-130.
24 См.: Bicknell P.J. Athenian Politics and Genealogy: Some Pendants//Historia. 1974.
Bd. 23. H. 2. S. 146-163.
25 Такое предположение было высказано уже более века назад (ToepfferJ. Attische
Genealogie. Berlin, 1889. S. 225 f.), и нам оно представляется вполне обоснованным.
182
Исагор {Herod. V.66; Arist. Ath. pol. 20.1), которого с наибольшим
основанием следует причислять к Филаидам26. Чуть позже, в начале
V в. до н.э., на первом этапе Греко-персидских войн, протагонистами
внутриполитической борьбы в Афинах были Филаид Мильтиад Млад-
ший (марафонский победитель) и возглавлявший в то время группи-
ровку Алкмеонидов Ксантипп, отец Перикла (Arist. Ath. pol. 28.2).
В ходе этой борьбы Ксантипп добился осуждения Мильтиада афин-
ским народным собранием (Herod. VI.136)27. Соперничество отцов «пе-
решло по наследству» к сыновьям; правда, в течение своей жизни
Кимон и Перикл не раз заключали временные альянсы для достижения
конкретных политических целей, но в целом отношения их были ско-
рее напряженными. Смерть Кимона также не привела к концу проти-
востояния: роль основного конкурента Перикла перенял породнив-
шийся с Филаидами Фукидид, сын Мелесия, в 444 г. до н.э. изгнанный
из Афин остракизмом (Plut. Pericl. 14)28. Немало неприятностей пре-
терпел от Перикла и сын Кимона Лакедемоний, пытавшийся делать
военную карьеру (Plut. Pericl. 29). Последним известным нам актом
противостояния Алкмеонидов и Филаидов можно считать имевшее
место в 415 г. до н.э. выступление Фессала, другого сына Кимона,
в суде в качестве обвинителя Алкивиада, происходившего от Алкмео-
нидов по матери (Plut. Ale. 22).
В силу всех перечисленных выше факторов вполне естественно,
что в Афинах классической эпохи, как и в предшествовавшие века,
акцентированное внимание к генеалогии оставалось одним из важней-
ших и наиболее актуальных механизмов аристократического влияния.
Этому способствовали, с одной стороны, новые возможности пись-
менной и даже художественной фиксации родословных, предостав-
ляемые появившейся прозой, а с другой — общие условия обществен-
ной жизни в демократическом полисе V в. до н.э. Как мы видели, для
этого хронологического отрезка было характерно соперничество знат-
ных родов, а в еще большей степени — двойственное, не только благо-
говейное, но и весьма подозрительное отношение демоса к своим
евпатридским лидерам, набиравшие силу эгалитарные тенденции, ко-
торые могли повлечь за собой полную утрату знатью своего тради-
ционного авторитета. Аристократы в меру своих возможностей пыта-
26 Bicknell P.J. Studies. Р. 84-88.
27 О Ксантиппе наиболее подробно см.: Суриков И.Е. Ксантипп, отец Перикла:
Штрихи к политической биографии И Проблемы истории, филологии, культуры. 2000.
Вып. 8. С. 100-109. О суде над Мильтиадом см.: С draw an Е.М. Eisangelia and Euthyna:
The Trials of Miltiades, Themistocles, and Cimon // GRBS. 1987. Vol. 28. № 2. P. 167-208.
28 О борьбе Перикла и Фукидида, сына Мелесия, см.: Meyer H.D. Thukydides Melesiou
und die oligarchische Opposition gegen Perikles//Historia. 1967. Bd. 16. H. 2. S. 141-154;
Andrewes A. The Opposition to Perikles//JHS. 1978. Vol. 98. P. 1-8; Holkeskamp K.-J.
Parteiungen und politische Willensbildung im demokratischen Athen: Perikles und Thuky-
dides, Sohn des Melesias H HZ. 1998. Bd. 267. H. 1. S. 1-27.
183
лись противостоять этим тенденциям, снова и снова напоминая о своем
неординарном происхождении. Можно упомянуть в данной связи ми-
фографа и историка первой половины V в. до н.э. Ферекида, которого
Ф.Якоби назвал «первым афинским прозаиком»29. Ферекид, принад-
лежавший к окружению Филаидов, опубликовал подробную родослов-
ную этого афинского рода (Pherec. FGrHist. 3 F2). Эта родословная,
дошедшая до нас через посредство позднеантичного автора Маркел-
лина (Vita Thue. 2), включала в себя длинный ряд имен (от легендарно-
го Аякса Саламинского до вполне реальных афинских деятелей позд-
неархаического времени — Гиппоклида, Мильтиада Старшего и др.)
и, таким образом, призвана была связать воедино славное прошлое
Филаидов с его не менее блистательным настоящим. Многие из назы-
ваемых Ферекидом антропонимов зафиксированы в ономастике упо-
мянутого рода и на последующих этапах его истории. Таковы, напри-
мер, ЛИ Эпилик30, Улий31, Тисандр32. Всё это в целом говорит в пользу
29 О Ферекиде и его генеалогии Филаидов см.: Jacoby F. Abhandlungen zur griechi-
schen Geschichtsschreibung. Leiden, 1956. S. 116 ff.; Davies J.K. Athenian Propertied
Families, 600-300 B.C. Oxford, 1971. P. 293 ff.; Frost F. J. Faith, Authority, and History
in Early Athens // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 87.
30 Эпиликом звали афинского дипломата второй половины V в. до н.э., заключив-
шего мирный договор с персидским царем Дарием II. О нем см.: Рунг Э.В. Эпиликов
мирный договор // В ДИ. 2000. № 3. С. 85-96.
31 Улием в V в. до н.э. был назван один из сыновей Кимона. Именно такое написа-
ние его имени зафиксировано эпиграфически (IG. IV.2.672c). Плутарх (Cim.16; Pericl. 29)
не вполне точно называет его Элеем, по аналогии с другими сыновьями Кимона —
Лакедемонием и Фессалом, получившими имена в честь греческих государств. Однако
вряд ли вождь афинской аристократической группировки, убежденный лаконофил,
стал бы давать сыну имя в честь демократической Элиды (о демократии в Элиде V в.
до н.э. см.: Robinson E.W. The First Democracies: Early Popular Government outside Athens.
Stuttgart, 1997. P. 108-111). Имя Улий, скорее всего, имеет ионийское происхождение:
в некоторых полисах Ионии оно являлось эпиклезой Зевса.
32 Тисандром звали (Herod. VI. 127) отца Гиппоклида — архонта-эпонима 566/5 г.
до н.э., при котором были учреждены Великие Панафинеи (об этом событии см.:
Маринович Л.П., Кошеленко Г.А. Судьба Парфенона. М., 2000. С. 52). Ранее, в 571 г.
до н.э., этот Гиппоклид участвовал в знаменитом сватовстве к Агаристе, дочери сикион-
ского тирана Клисфена, причем выступал соперником Алкмеонида Мегакла. Это, кстати,
заставляет предположить, что в первой половине VI в. до н.э. Филаиды принадлежали
к региональной группировке педиеев (хотя обычно считают невозможным определить
точное место этого рода в политической борьбе дописистратовского времени, см.,
например: Hopper R.J. “Plain”, “Shore” and “Hill” in Early Athens//ABSA. 1961. № 56.
P. 205-206). Действительно, противостоявшую педиеям группировку паралиев возглав-
ляли Алкмеониды, а группировка диакриев лишь позже была основана Писистратом.
В целом об афинских региональных группировках VI в. до н.э. см. известную работу:
Sealey R. Regionalism in Archaic Athens//Historia. 1960. Bd. 9. H. 2. S. 155-180. Имя
Тисандр носили также отец и сын вышеупомянутого Эпилика, а кроме того, что, пожа-
луй, особенно интересно, отец Исагора, знаменитого противника Клисфена в конце
VI в. до н.э. (выше мы говорили о вероятном происхождении Исагора из рода Филаи-
дов). Тем же именем был назван и сын Исагора, оставшийся в Афинах после измены и
бегства отца: Phillips D.J. Observations on Some Ostraka from the Athenian Agora 11ZPE.
1990. Bd. 83. S. 123 ff.
184
аутентичности стеммы Филаидов, во всяком случае в значительной
своей части.
Во многом по аналогичному пути шел и Геродот. Порой ирониче-
ски высказываясь по поводу казавшихся ему чересчур прямолинейны-
ми и наивными генеалогических гипотез Гекатея (Herod. 11.143), он
тем не менее и сам уделял аристократическим родословиям весьма
значительное место в своем труде. Ограничиваясь здесь афинским
материалом, укажем, что историк, как правило, не упускает случая
сказать хотя бы несколько слов о пройсхождении и генеалогических
связях аттической знати, будь то Гефиреи, Писистратиды или те же
Филаиды (Herod. V.57; V.65; VI.35); все эти вопросы вызывают его
нескрываемый интерес. Довольно загадочным в такого рода контексте
выглядит умолчание Геродота об истоках Алкмеонидов — рода, о ко-
тором он пишет много и подробно. Как известно из сообщения Павса-
ния (11.18.8-9), Алкмеониды считались потомками пилосской царской
династии Нелеидов, эмигрировавшей в Аттику после дорийского втор-
жения. Почему «отец истории» ни словом не упоминает об этом?
Однозначное и удовлетворяющее всех решение проблемы вряд ли
когда-нибудь будет найдено33. Насколько можно судить, здесь нужно,
помимо прочего, принимать в расчет и то обстоятельство, что Перикл,
с которым Геродот близко общался в Афинах и от которого в зна-
чительной мере получал информацию, по ряду причин не желал, как
отмечалось выше, привлекать внимание к роду своих предков по ма-
тери.
Здесь, пожалуй, будет наиболее уместным затронуть вопрос о том,
какова вообще историческая ценность аристократических родослов-
ных, о которых идет речь, иными словами, насколько они аутентичны,
с тем чтобы высказать по этому вопросу свою принципиальную пози-
цию. Дело в том, что перед нами весьма сложная проблема, и можно
даже сказать, что общий язык между сторонниками различных вариан-
тов ее решения пока так и не найден. Автору этих строк представляет-
ся наиболее продуктивным умеренно-критический подход к данным
афинской генеалогической (и вообще легендарной) традиции, призна-
ние наличия в ней под разного рода наслоениями аутентичного ядра,
которое и подлежит отысканию, исследованию и использованию в ка-
честве источника. Однако в настоящее время в науке чрезвычайно
сильны позиции гиперкритиков, считающих все такого рода генеало-
33 Из обширной литературы проблемы см.: Petersen J.С. W. Quaestiones de historia
gentium atticarum. Kiel, 1880. P. 76 sqq.; Wade-Gery H.T. Essays. P. 106 f.; Schachermeyr F.
Die friihe Klassik der Griechen. Stuttgart, 1966. S. 61 f.; Littman R.J. Kinship and Politics in
Athens 600-400 B.C. New York, 1990. P. 81 f.; Колобова KM. К вопросу о возникнове-
нии афинского государства//ВДИ. 1968. №4. С. 41-55; Строгецкий В.М. Геродот и
Алкмеониды//ВДИ. 1977. №3. С. 145-155; Молчанов А.А. Микенские истоки семей-
ных традиций у древних греков (генеалогический и сакральный аспекты) И Социаль-
ные структуры и социальная психология античного мира. М., 1993. С. 77.
185
гии фиктивными, сфальсифицированными34. Представители данного
направления зачастую даже не берут на себя труд аргументировать
свою точку зрения, а просто походя, как о чем-то само собой разу-
меющемся и давно доказанном, высказываются в том смысле, что та
или иная аристократическая родословная была измышлена тогда-то
или тогда-то (существует широкий диапазон достаточно произвольных
датировок) и с такой-то или такой-то целью (цель определяется опять
же постольку, поскольку она согласуется с общими концептуальными
построениями автора).
Отмеченная нами гиперкритическая тенденция существует не толь-
ко применительно к афинскому материалу; она характерна, насколько
можно судить, для исследования раннегреческих генеалогий вообще.
Так, автор недавно вышедшей отечественной монографии по истории
Мегар, анализируя генеалогию древних мегарских царей, приходит
к скептическому и неутешительному выводу: перед нами — искусст-
венная конструкция, сфабрикованная в Мегарах и отчасти в Афинах
в течение архаической эпохи для подкрепления тех или иных полити-
ческих притязаний, соответственно, ее историческая ценность «весьма
незначительна»35. Так, царь Пандион, по мнению исследовательницы,
в VIII в. до н.э. был под влиянием определенных причин внешнего по-
рядка включен в царский список, а в VII — начале VI в. вновь исклю-
чен из него. Таким образом, мегаряне и афиняне периода ранней и
средней архаики оказываются всего лишь манипуляторами преданием,
произвольно включавшими в царские списки и исключавшими из них
различных персонажей. Но как же быть с гневом божественного пред-
ка, подобным образом безжалостно вычеркнутого из прошлого? Стало
быть, пресловутые «фальсификаторы истории» были еще и прожжен-
ными атеистами. А если учесть, что заниматься подобными фабрика-
циями могли лишь жрецы (историков еще не было), то ситуация ока-
зывается еще более пикантной36.
Если же говорить серьезно, то не стоит столь уж критично отно-
ситься к генеалогической традиции, как правило, основанной на впол-
не аутентичном историческом ядре. Последнее относится не только
к античности; насколько можно судить, в любой традиционной куль-
34 См., например: Wade-Gery Н.Т Essays. Р. 86; Roussel D. Tribu et сйё. Etudes sur les
groupes sociaux dans les cit£s grecques aux 6poques archaique et classique. Paris, 1976.
P. 62-63; LittmanRJ. Kinship in Athens//Ancient Society. 1979. Vol. 10. P. 13; Ober J.
Mass and Elite. P. 55 ff.; Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М, 1990.
С. 108-109.
35 Пальцева Л.А. Из истории архаической Греции: Мегары и мегарские колонии.
СПб, 1999. С. 38.
36 По категоричному (и, на наш взгляд, вполне справедливому) утверждению Ф.Фроста,
на протяжении большей части архаической эпохи вера в богов была всеобщей, что
практически исключало возможность религиозных манипуляций: Frost F.J. Faith,
Authority, and History. P. 83-84.
186
туре родословное предание — едва ли не наиболее устойчивый и дос-
товерный элемент мифологии. Это установлено, в частности, на при-
мере фольклора Полинезии: цепочки легендарных предков, сохранив-
шиеся в памяти жителей удаленных друг от друга островов, сходились
в одной общей точке37. В Греции же, помимо прочих обстоятельств,
сохранению генеалогической информации способствовало наличие раз-
витого культа предков. Аристократ, «изобретающий» себе родослов-
ную, тем самым отрекался бы от своих настоящих предков и начинал
бы считаться (и считать себя) потомком каких-то совершенно посторон-
них ему людей — со всеми соответствующими ритуальными имплика-
циями подобного поступка. Признаться, нам это кажется мало согла-
сующимся со спецификой архаического религиозного менталитета.
Возвратимся к основной линии изложения. В IV в. до н.э. роль
знатных родов в политической жизни Афин в целом снизилась по
сравнению с предыдущим столетием38. Однако уважение к аристокра-
тическим генеалогиям, насколько можно судить, не было утрачено.
Характерно, например, что ораторы Исократ (XVI.25) и Демосфен
(XXI. 144), выступая с похвалой Алкивиаду — политику, чья деятель-
ность была, мягко говоря, неоднозначной по своим интенциям и ре-
зультатам39,— в первую очередь подробно останавливаются на его
в высшей степени «благородном» происхождении. Вне всякого сомне-
ния, они следуют давно и прочно установившейся традиции энкомия.
При этом, однако, конкретные детали генеалогии Алкивиада, очевид-
но, уже не были исчерпывающе известны авторам IV в., что влекло
за собой путаницу. Так, по Исократу, Алкивиад по мужской линии
происходил из рода Евпатридов, а по женской — из Алкмеонидов;
Демосфен же выводит его родословную по отцу из Алкмеонидов, а по
матери — из Кериков и, таким образом, допускает особенно серьезные,
даже грубые ошибки. В действительности род Алкивиада по отцу, как
установлено в настоящее время, назывался Саламиниями, а по матери
он был Алкмеонидом40.
Всё это было недобрым симптомом: родовые предания афинских
евпатридов в определенном отношении подвергались опасности заб-
вения, что явилось закономерным следствием демократизации полиса,
37 Ср.: Молчанов А.А. Социальные структуры. С. 12-13. Важные соображения об
исторической ценности генеалогических преданий в ранних обществах см.: Немиров-
ский А.А. У истоков древнееврейского этногенеза: Ветхозаветное предание о патриар-
хах и этнополитическая история Ближнего Востока. М., 2001. С. 9, 19-23.
38 Mosse С. La classe politique & Athdnes au IVdme sidcle // Die athenische Demokratie
im 4. Jahrhundert v. Chr. Stuttgart, 1995. S. 67-77.
39 Об Алкивиаде, его личности и деятельности см.: Суриков И.Е. Алкивиад: афин-
ский денди или первый «сверхчеловек»? И Диалог со временем: Альманах интеллек-
туальной истории. М., 2001. Вып. 5: Историческая биография и персональная история.
С.198-225.
40 Важнейшая литература по генеалогии Алкивиада указана нами в другом месте:
Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии. С. 211. Примеч. 149.
187
«размывания» аристократии как социальной группы, постепенной утра-
ты ею ведущих позиций в государстве, вытеснения ее представителей
из многих сфер общественной жизни. Такие политические деятели,
как Ликург, выходец из древнего рода Этеобутадов, становились всё
более редкими исключениями; тон задавали теперь «новые политики»
типа Демосфена или Эсхина, Ификрата или Харидема, за которыми не
стояло славных деяний предков41. Им не приходилось думать о сохра-
нении и продолжении своей генеалогической традиции за неимением
таковой. Впрочем, впоследствии, в эллинистическое и римское время,
положение изменилось. Афины пережили своеобразный «аристокра-
тический ренессанс»: некоторые из наиболее знатных родов (Керики
и др.), вновь придя к власти, заставили афинян, да и всех греков вспом-
нить об их родовых преданиях42. Но это могло бы быть темой особого
исследования. Здесь же приходится только отметить, что период меж-
ду Эгоспотамами и Херонеей внес в историю аттической аристократии
существенный, но не абсолютный дисконтинуитет.
Подводя итог всему сказанному, можно констатировать, что на
протяжении всего классического периода в Афинах придавалось весь-
ма большое значение родословным аристократов-евпатридов. Они слу-
жили обоснованию и укреплению общественно-политического авто-
ритета этой прослойки и являлись важным компонентом исторической
памяти эпохи, что нашло выражение, в числе прочего, в трудах круп-
нейших древнегреческих историков и других писателей.
41 Наиболее подробно о «новых политиках» см.: Connor W.R. The New Politicians.
Passim. Ср. также: Суриков И.Е. Два очерка об афинской внешней политике классиче-
ской эпохи И Межгосударственные отношения и дипломатия в античности. Казань,
2000. С. 111 (об утрате аристократами в IV в. до н.э. своей былой внешнеполитической
роли).
42 Об афинской знати послеклассического времени и ее генеалогических традициях,
отразившихся, помимо прочего, в ономастике, см.: MacKendrick Р. The Athenian Aris-
tocracy 399 to 31 В.С. Cambridge (Mass.), 1969; Молчанов A.A. Антропонимическая тра-
диция как одно из слагаемых исторической памяти (К просопографии афинской знати
античного времени) И ВЕДС: Историческая память и формы ее воплощения. М., 2000.
С.193-198.
Н.П. Чеснокова
ВИЗАНТИЙСКАЯ ДИНАСТИЧЕСКАЯ ИДЕЯ
ЭПОХИ КОМНИНОВ И АНГЕЛОВ
(конец XI — начало XIII в.)
Существующее в историографии мнение о том, что династический
принцип наследования власти в Византии устоялся только при Палео-
логах (1261-1453) во многом объясняется отсутствием генеалогиче-
ских традиций в самой византийской литературе, в частности в исто-
риографии XII в. Наследственный характер монархии, сложившийся
при Комнинах (1081-1185), и их прямое родство с Палеологами недо-
оцениваются исследователями1. Они, как и византийские авторы, не
видят преемственности между этими двумя династиями. А правление
императоров Ангелов (1185-1204), латинское господство в Констан-
тинополе (1204-1261) и, наконец, возникновение Никейской, Трапе-
зундской империй и Эпирского деспотата еще более отделяют один
царствующий род от другого.
Действительно, линия прямых потомков Алексея I Комнина (1081-
1118) — его сына Иоанна II (1118-1143), внука Мануила I (1143-1180)
и правнука Алексея II (1180-1183)2 — прерывается с узурпацией пре-
стола Андроником I Комнином3. Его кратковременное правление (1183—
1185) и попытка оставить власть в Константинополе своему сыну за-
1 Впервые вопрос о прямых родственных связях Комнинов и их преемников на
престоле был поставлен автором статьи {Chesnokova К. Комнины после Комнинов:
династическая идея в Византии в конце XII — XIII в. И Byzantium: Identity, Image,
Influence. XIX International Congress of Byzantine Studies. Univ, of Copenhagen, 18-
24 August 1996. Abstracts of Communications. Copenhagen, 1996. № 211b.
2 Полную генеалогию Комнинов см.: Barzos К. ‘Н yEVEaXoyla tcov Kopvrjvcbv. A', В'.
Tessalonique, 1984.
3 Традиция противопоставлять Андроника I другим императорам из дома Комни-
нов утвердилась в византийской историографии сразу же после его низвержения и
в значительной степени была воспринята позднейшими историками. Когда в 1809 г.
Парижская Академия наук объявила конкурс работ, содержащих критический разбор
источников, относящихся к эпохе Комнинов, царствование Андроника было исключе-
но из предложенной темы. В работах ученых XX в. нередко прослеживалась та же тен-
денция. См., например: Walter G. La vie quotidienne й Byzance au siecle des Comndnes
(1081-1180). Paris, 1966.
© Н.П.Чеснокова, 2004
189
кончились неудачей4 5. В результате стихийного массового выступления
против последнего Комнина на троне оказался Исаак II Ангел (1185-
1195, 1203-1204).
В одном из главных источников по данному периоду, «Истории»
Никиты Хониата, приход к власти Исаака II выглядит как спонтан-
ный процесс, прервавший более чем столетнее правление Комнинов.
Коротко говоря, события выглядят следующим образом. Приближен-
ный Андроника I направляется в дом Исаака Ангела с целью аресто-
вать его. Тот оказывает сопротивление и, отчаянно защищаясь, убивает
любимца императора. Исаак ищет убежища в храме св. Софии, но его
сторону принимают жители столицы и смещают с престола Андрони-
ка г. Следуя этой схеме, историки давно и практически единодушно
отделяют правление Комнинов от правления Ангелов и в политиче-
ском, и в социальном, и в династическом плане. Источник же говорит
о другом. Три брата Исаака Ангела были ослеплены еще при Андрони-
ке не только как участники заговора, но и, что более важно, как бли-
жайшие к трону по родству и знатности. Именно это обстоятельство,
на наш взгляд, и толкнуло верного слугу императора на превентивный
удар против Исаака.
В «Истории» прослеживаются поразительные параллели между цар-
ствованием Андроника I и Исаака II, начиная со скандальных браков
более чем зрелых мужчин с 10-летними девочками (Андроника с вдо-
вой Алексея II Агнессой Французской, Исаака — с дочерью Белы Вен-
герского Марией) и кончая злодеяниями в отношении собственных
граждан. Помимо массовых репрессий на совести Андроника Комни-
на лежит погром латинского квартала в Константинополе, а Исаак
Ангел истребил огнем район Пропонтиды, жители которого поддер-
жали мятеж Алексея Врана. Когда подданные упрекали Исаака II
в жестоком правлении и сравнивали его с предшественником, он отве-
чал, что Андронику Комнину было предсказано девятилетнее правле-
ние. За все грехи Господь сократил его царствование до трех лет,
а оставшиеся шесть лет пристали ко времени Исаака «как лохмотья
к порфире», и он действует так, вынуждаемый обстоятельствами, а не
по своей воле.
4 Как известно, потомки Адроника I стали основателями династии Великих Комни-
нов в Трапезундской империи и долгое время надеялись вернуть утраченный престол
константинопольских василевсов. См.: КуникА. Основание Трапезундской империи
в 1204 г.//Уч. зап. Имп. Академии наук по I и III отд. СПб., 1854. Т. 2. С. 705-733;
Успенский Ф.И. Очерки из истории Трапезундской империи. Л., 1929; BryerA. Family
Planning in Trebizond: The AIMA of the Grand Comnenoi // To Hellenikon: Studies in
Honour of Speros Vryonis. London, 1993. Vol. 1. P. 85-90; BalivetM. Byzantines and
Ottomans: Relations, Interaction, Succession. Istanbul, 1999; Карпов С.П. Основание Тра-
пезундской империи (1204-1215 гг.)//ВВ. 2001. Т. 60(85). С. 5-29; Шукуров Р.М. Ве-
ликие Комнины и Восток (1204-1461). СПб., 2001.
5 Nicetae Choniatae Historia. Berolini; Novi Eboraci, 1975. P. 341,65-349,92.
190
В династической политике Ангелы продолжили традиции Комни-
нов. Исаак II и Алексей III (1195-1203), который еще до воцарения
назвался Комнином, являлись такими же правнуками основателя дина-
стии Алексея Комнина, как Алексей II. Ни этот факт, ни другие под-
робности отношений в правящей семье Никитой не упоминаются.
Все сведения о родовом характере монархии Комнинов заключены
в тех местах исторического повествования, которые должны вызвать
осуждение читателя, либо вложены в уста персонажей, мало симпатич-
ных автору. Например, то обстоятельство, что борьба за власть после
смерти Мануила! начинается внутри его собственной семьи. Дочь
Мануила от первого брака кесариса Мария выступила против своей
мачехи, правившей от имени малолетнего Алексея II. Она прямо обви-
нила императрицу и ее фаворита в том, что они позорят ее род. Именно
кесариса вызвала в столицу своего дядю Андроника из отдаленных
пафлагонских владений, куда он был сослан как политический сопер-
ник Мануила I. Она не подозревала, что Андроник вскоре лишит ее, ма-
чеху и сводного брата не только власти, но и жизни6. У Никиты мы не
найдем ни слова о ближайшем родстве между участниками заговора,
ни тем более о том, почему кесариса предпочла обратиться за помощью
именно к Андронику Комнину, минуя родственников Ангелов.
Другой пример. Вопрос императора Мануила о судьбе династии
был задан астрологу, что само по себе обесценивало суть сообщения
в глазах ортодоксального византийца. Ответ заключался в слове «кровь»
(агца), каждая буква которого означала имена членов правящего рода
(Алексей I, Иоанн II, Мануил I, Алексей II). В предсказании ясно чи-
тается идея преемственности власти по принципу кровного родства.
Но Никита Хониат оставляет эту возможную трактовку на усмотрение
читателя. Сам он лишь иронизирует над Мануилом I, который, по его
мнению, назвал сына не в честь царственного деда, а по совету астро-
лога7.
Традиция противопоставлять Комнинов их преемникам из дома
Ангелов сохраняется по сей день в немалой степени благодаря мне-
нию А.П.Каждана о том, что с Ангелами Византия вообще возвра-
щается к докомниновской социальной системе (имея в виду прежде
всего состав правящей элиты)8.
6 Любопытно, что посредником между опальным Андроником и столичными заго-
ворщиками стала его дочь, которая не побоялась, проделав опасный путь, встретиться
с отцом и подробно описать ситуацию при дворе (Nicetae Choniatae Historia. Р. 243,
34-36).
7 Nicetae Choniatae Historia. P. 169,89-4. О судьбе этого предсказания в Трапезунд-
ской империи см.: BryerA. Family Planning in Trebizond; Шукуров P.M. Три жизни
одного прорицания//Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты: История.
М., 1996. С. 168-178.
8 Каждан А.П. Социальный состав господствующего класса Византии XI—XII вв.
М., 1974. С. 263 и сл.
191
Сделав совершенно справедливый вывод о том, что принадлежность
к элите определялась близостью к царствующей семье, а не служеб-
ным положением9, А.П.Каждан продолжал делить феодальные семьи
XI-XII вв. по роду службы (гражданской или военной)10. По нашему
мнению, социальная градация византийской знати обусловливалась те-
перь либо вхождением в состав элиты, либо непричастностью к ней11.
В пользу данного утверждения свидетельствует и замечание самого
А.П.Каждана о монополизации всего военно-административного управ-
ления правящей династией12. Разделение представителей византийской
знати на гражданскую и военную, по-видимому, оставалось в социаль-
ной стратификации только функциональным. Комнины осуществляли
государственное управление, опираясь на собственные экономические
ресурсы, семейные связи и идейные ценности рода, одной из которых
была привязанность к своему родовому гнезду — крепости Кастамон
в Пафлагонии13. Кастамон, «город своего деда»14, посещал Алексей I.
За Кастамон отчаянно сражался его сын Иоанн II. После отвоевания
города у турок император Иоанн устроил в Константинополе гран-
диозный триумф, поразивший современников15.
Главным инструментом для укрепления власти Комнинов стала ре-
форма титулов высшей знати, проведенная Алексеем I. Ей более дру-
гих государственных мероприятий императора досталось критических
замечаний в литературе16. Она заключалась в введении нового титу-
ла севастократора, который считался вторым после императорского и
предназначался для ближайших родственников монарха с правом но-
шения драгоценного венца. Для родственников же были «придуманы»
(так пишет Анна Комнина) и другие титулы, а существовавшим ранее,
9 Там же. С. 260 и сл.
10 Там же. С. 244 и сл.
11 Чеснокова Н.П. Некоторые аспекты социальной политики и политической про-
граммы Андроника! Комнина//Господствующий класс феодальной Европы. М., 1989.
С. 45—46.
12 Каждан А.П. Социальный состав. С. 260.
13 Об истории Кастамона см.: Alexios I Komnenos and Kastamon: Castles and Settle-
ment in Middle Byzantine Paphlagonia// Alexios I Komnenos. Belfast, 1996. Vol. I. P. 36.
14 Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1996. С. 61.
15 Nicetae Choniatae Historia. P. 18,74-19,97; loannis Cinnami Epitome rerum ab loanne
et Alexio Comnenis gestanim. Bonnae, 1836. P. 13,9-14,2. Иоанн Киннам приводит более
краткое, в сравнении с Никитой Хониатом, описание триумфа. Оба автора обращают
внимание читателей на серебряную колесницу, украшенную драгоценными камнями,
запряженную четверкой белых лошадей. Она была специально изготовлена для тор-
жественного шествия. Место полководца-победителя на колеснице занимала икона
Божьей Матери — истинная предводительница византийского воинства. Император
с крестом в руках шел пешком от восточных ворот Константинополя до храма
св. Софии, где совершилось благодарственное богослужение.
16 Некоторые исследователи называли реформу ребячеством, раздачей пустых ти-
тулов, так как они не связывались с какой-либо службой (Каждан А.П. Загадка Комни-
нов (Опыт историографии) И ВВ. 1964. Т. 25. С. 79).
192
таким как севаст, Алексей! придал более широкое значение17. Эта
реформа выделила правящую семью даже из состава комниновского
клана, провела невидимую черту между представителями высшей ари-
стократии и императорским домом. Комнины привили принцип кор-
поративности определенной части аристократии, оставив других ее
представителей за пределами привилегированного круга. Они сохраня-
ли верховную власть как некое фамильное достояние18. Данное обстоя-
тельство вызывало наиболее резкую критику императорской власти со
стороны современников (от Зонары до Никиты Хониата)19. При Ком-
нинах самые высокие государственные посты уже не открывали пути
в среду элиты. Один из высших столичных чиновников и богатейших
людей своего времени, Никита Хониат, не имел оснований причислять
себя к избранным. Если в правящий клан и проникали представители
иных социальных слоев (особенно в последние два столетия сущест-
вования империи), то это — всегда исключение из общего правила.
Отныне только династия играла ведущую роль в решении вопросов
о престолонаследии, только ее представители получали власть, как,
впрочем, и их политические амбиции становились главной причиной
дестабилизации общества и при Комнинах и после них20.
Институт соправительства принято считать основным средством
упрочения династии у власти. Однако он приводил на трон не только
родственников, но и людей посторонних. Например, Михаил III (856-
867) усыновил Василия Македонянина, своего фаворита, человека низ-
кого социального происхождения, старше себя по возрасту. Вдова Ни-
кифора III Вотаниата (1078-1081), Мария Аланская, усыновила осно-
вателя династии Комнинов Алексея I при условии, что тот сохранит
права на престол ее малолетнему сыну Константину21. Соправителем
своего племянника стал и Андроник Комнин, который, устранив Алек-
сея II, несколько раз менял решение относительно собственного преем-
ника. По всей вероятности, с XI в. права наследника престола в боль-
шей мере определялись фактом рождения «в порфире», нежели пуб-
личным признанием его в качестве соправителя. Гарантом этих прав
был отец-автократор и его ближайшее окружение. Каких-либо законо-
дательных актов, касающихся престолонаследия, Византия не знала.
Анна Комнина. Алексиада. С. 122-123.
18 Chesnokova N.P. New Elements in the Political Ideology of the Byzantine Empire
under the Comneni I I Acts of the XVIIIth International Congress of Byzantine Studies
(Moscow, 1991): Selected Papers: Main and Communications. Shepherdstown, 1996. Vol. 1:
History. P. 122-127.
19 Cm.: Tinnefeld F.H. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen Historiographic
von Prokop bis Niketas Choniates. Munich, 1971.
20 Nicetae Choniatae Historia. P. 529,25-31. При Палеологах борьба за трон между
двумя Андрониками, дедом и внуком, вылилась в гражданскую войну.
21 Константина обручили с порфирородной принцессой, но мальчик умер в детстве
(Анна Комнина. Алексиада. С. 124).
7 - 10548
193
Впрочем, в историографии существует и другое мнение. И.П.Медве-
дев вслед за А.Пертузи уделил особое внимание синодальному поста-
новлению 1171 г., содержащему присягу архиереев на верность новорож-
денному сыну Мануила I22. Речь шла о соблюдении прав на престол
Алексея II или, в случае его смерти, другого ребенка мужского пола.
Если же у императора не будет наследников-мужчин, власть должна
перейти к порфирородной Марии (дочери от первого брака) и ее мужу.
Действительно, Мануил I сделал все, чтобы оградить наследственные
интересы своего сына, хотя скорее всего инициатива императора была
продиктована конкретной ситуацией в семье (наличие старшей порфи-
рородной принцессы)23. Законодательная традиция престолонаследия
не прижилась в Византии, несмотря на усилия Мануила I. То обстоя-
тельство, что в 1171 г. было вынесено синодальное постановление,
а не издана императорская новелла, дает основание полагать, что сам
император понимал если не уязвимость подобного законодательного
акта, то, во всяком случае, его нежизнеспособность. Впрочем, и церков-
ная присяга не сохранила Алексею II ни власти, ни жизни24.
И все-таки династическая идея утверждалась в византийской поли-
тической повседневности. Ярким примером этого стало появление
сразу нескольких самозванцев, выдававших себя за убитого в 1183 г.
Алексея II Комнина25. Опираясь на войска и наследственное право
Алексея II на власть, они боролись за императорский престол. Ни со-
временники, ни позднейшие исследователи26 не выделяли движения
самозванцев из многочисленных мятежей того времени.
22 Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001. С. 19 и сл.
Там же историография вопроса.
23 В императорской семье должны были помнить борьбу за власть Иоанна II со
старшей сестрой Анной и ее неприязнь к брату и к племяннику Мануилу.
24 Комнины возродили к жизни обычай принесения присяги императору его под-
данными (Svoronos N. Le serment de fidelit£ & I’empereur byzantin et sa signification
constituelle//Actes du VI Congrds international d’etudes bysantines. Paris, 1950. T. 1.
P. 193). Известный еще в Риме, он носил уже феодальный характер. Клятву верности
давали не только светские, но и духовные лица, включая патриарха (Nicetae Choniatae
Historia. Р. 262,3-6).
25 Nicetae Choniatae Historia. P. 420,11—423,94; 461,14—463,76. Собственно, первый
Лжеалексей объявился на Сицилии еще при Андронике I Комнине (Eustazio di Tessalo-
nica. La espugnazione di Tessalonica. Palermo, 1961. P. 60-62). Юный самозванец, свер-
стник казненного императора, которому на момент гибели исполнилось 14 лет, несо-
мненно, был игрушкой в чужих руках. Его выступление, возмутившее районы близ
Диррахия, странным образом осталось незамеченным в Константинополе. Во всяком
случае, наш основной источник — «История» Никиты Хониата — ничего не сообщает
об этом событии. Любопытно другое обстоятельство. Именно на Сицилии был под-
держан Лжемихаил VII Дука, оспаривавший трон у Алексея I Комнина (Анна Комнина.
Алексиада. М., 1965. С. 44-46).
26 Наиболее полные сведения о времени, месте действия, сторонниках и противни-
ках Лжеалексеев см.: Cheynet J.-Cl. Pouvoir et contestations a Byzance (963-1210). Paris,
1990. Кроме того, см.: Brand Ch. Byzantium Confronts the West: 1180-1204. Cambridge,
1968; Hoffmann J. Rudimente von Territorialstaaten im Byzantinischen Reich (1071-1210).
Munchen, 1974.
194
Лжеалексей I27 происходил из Константинополя. Внешне он был
очень похож на Алексея II Комнина и даже заикался, как покойный
император. Собрав при содействии иконийского султана войско, он
двинулся по византийским землям, разоряя города, которые отказыва-
лись ему повиноваться. Борьбу с мятежником возглавил севастократор
Алексей Ангел, будущий Алексей III. Военная победа не далась сева-
стократору. Лжеалексея победила измена. Его обезглавил какой-то
священнник из его собственного окружения. Через несколько дней
в Пафлагонии, родовых владениях Комнинов, объявился новый Лже-
алексей. На короткое время ему удалось подчинить себе близлежащие
области, однако он попал в плен и был казнен. Третий самозванец,
выходец из Киликии, поднял мятеж вскоре после вступления на пре-
стол императора Алексея III. Заручившись поддержкой правителя
Анкиры, он нападал на пограничные византийские города. Но и этого
мятежника сразило предательство. Однажды ночью он погиб от руки
неизвестного. Никита Хониат упоминает еще какого-то оборванца,
якобы происходившего из рода Комнинов. Ж.-К.Шейне склонен ви-
деть в нем императорского родственника28. Судя по пренебрежитель-
ным характеристикам Хониата, этот человек вряд ли обладал сколько-
нибудь значительным социальным статусом. И все же, каким притяга-
тельным стало имя Комнинов и какой легко достижимой казалась цель,
если на рискованное предприятие отваживались люди без положения
и поддержки. Нельзя не согласиться с Б.Л.Успенским, что самозван-
цы появляются после стабилизации царской власти, в условиях, когда
нарушен естественный родовой порядок ее наследования29.
Признавали ли современники преимущественное право Комнинов
на престол? Жители городка Мелангии, под стенами которого встре-
тились противоборствующие войска императора и Лжеалексея Кили-
кийского, не спешили принять чью-либо сторону. Они объясняли свою
позицию удивительным сходством Лжеалексея с сыном Мануила I30 и
его правом на отеческий престол, полученным от трех поколений
27 Лжеалексей Сицилийский не назван Евстафием Солунским по имени, поэтому
отсчет самозванцев мы ведем вслед за Никитой Хониатом.
28 Cheynet J.-Cl. Pouvoir et contestations. P. 91.
29 Успенский Б.Л. Царь и самозванец: Самозванство в России как культурно-исто-
рический феномен И Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 203, 206.
30 Отметим, что спустя более десяти лет после гибели Алексея II жители провинции
помнили о том, как выглядел юный император. Известны описания несохранившихся
коллективных императорских портретов Иоанна II, Мануила I и II, которые подчеркива-
ли династическую идею. В трапезной одного из монастырей, основанных Мануилом I,
рядом с ним можно было увидеть изображения его отца Иоанна II, его деда Алексея I
и Василия II Болгаробойцу (Грабар А. Император в византийском искусстве. М., 2000.
С. 49). Василий II не являлся членом семьи Комнинов, но династическая идея, помимо
своего узкого содержания — идеи родовой преемственности власти, — не отвергала,
а подчеркивала связь всех византийских императоров, особенно наиболее почитаемых,
как символ беспрерывности и легитимности череды византийских властителей.
7*
195
предков31. Внутренняя нестабильность могла породить политическую
индифферентность населения к правительству. Но, отказываясь подчи-
ниться императору, его подданные апеллировали к понятиям справед-
ливости и законности. Видимо, Комнинам удалось окончательно за-
крепить династический порядок престолонаследия, если эта идея дос-
таточно прочно укоренилась в общественном сознании.
И не то ли первое столкновение с самозванцем побудило Алек-
сея III еще до воцарения оставить свой патроним и принять имя Ком-
нинов32? Никита Хониат иронично замечает, что, скорее всего, он хо-
тел возместить недостаток родовитости блеском комниновской славы.
Ангелов, давних членов императорского клана по родству с дочерью
Алексея I Феодорой, третировали при дворе как худородных. За брак
по любви с красавцем Константином Ангелом Феодора всю жизнь
расплачивалась, терпя пренебрежение своей семьи. Между тем обычай
принимать более аристократическое имя, предпочитая родство по жен-
ской линии родству по отцу, и раньше практиковался в среде визан-
тийской знати. Мать Алексея I, Анна Даласина, носила родовое мате-
ринское имя. Возводя к Комнинам род Михаила VIII Палеолога (1259-
1282), Никифор Григора пишет: «Мать его матери Ирина была первой
из дочерей царя Алексея (III), который, не имея наследников мужского
пола, приказал ей носить пурпурную обувь, чтобы она вместе с супру-
гом была преемницей его царствования»33.
Алексей III сместил с престола и ослепил своего брата Исаака II.
В историю он вошел как мало одаренный политик и беспринципный
человек. Но именно Алексей III, не имея сына-наследника, сделал все,
чтобы династия не угасла и сохранила императорскую власть. Три его
замужние дочери по воле отца были разведены и вступили в новые
браки. Одна из них, Евдокия, стала женой Алексея V (1204) — послед-
него императора в осажденном крестоносцами Константинополе, дру-
гая дочь, Анна, вышла за основателя Никейской империи Феодора I
Ласкаря (1205-1222), третья — Ирина, в браке с Алексеем Палеологом,
31 Nicetae Choniatae Historia. Р. 462,37-61.
32 Ibid. Р. 459,54-56. В официальных документах и на дошедших до нас монетах
Алексей III именуется Комнином. См., например: Тгеи К. Byzantinische Kaiser in den
Schreibemnotizen griechischer Handschriften//BZ. 1972. Bd. 65. H. 1. S. 19; Wroth W.
Catalogue of the Imperial Byzantine Coins in the British Museum. London, 1908. Vol. II.
P. 599-606; Sear D.R. Byzantine Coins and their Values. London, 1974. P. 356-368; HendyM.F.
Coinage and Money in the Byzantine Empire: 1081-1261. Washington, 1969. P. 150-155.
Историографический парадокс заключается в том, что в научной литературе, исключая
исследования по нумизматике, при описании или изображени монет Алексея III с вы-
битым на них именем «...AAHIQ ДЕЕПОТН TQ KOMNH || NQ», как правило, следует
подпись «монета Алексея III Ангела». См., например, одно из последних изданий
«Истории крестовых походов» Ф.И.Успенского (СПб., Евразия, 2000. С. 185). Иллюст-
рация воспроизводит серебряную монету из Парижского Нумизматического кабинета.
33 Nicephori Gregorae. Byzantina historia graece et latine. Bonnae, 1829. T. I. P. 69,2-7.
196
впоследствии стала бабушкой реставратора Византийской империи —
Михаила VIII Палеолога.
После Комнинов не только выходец из македонской деревни, сде-
лавший карьеру в армии (Юстин I, 518-527), или конюший константи-
нопольского аристократа, по воле случая приблизившийся к василевсу
(Василий I, 867-886), но и знатный полководец, который приглянулся
вдовствующей императрице (Роман IV Диоген, 1068-1071), не могли
и мечтать о престоле. Только члены правящей семьи, самые близкие
к трону, вступали в борьбу за власть. Точнее, только они могли рас-
считывать на успех.
При всем своеобразии династической практики (отсутствии закона
о престолонаследии, несоблюдении принципа первородства при на-
следовании престола и т.д.) Византия эпохи Комнинов, а тем более
после них, развивалась как наследственная, неограниченная монархия.
Византийская автократия конца XII — начала XIII в. не знала цезуры
в своем развитии. Характер императорской власти при Ангелах был
тем же, что и при их предшественниках Комнинах.
Современники чаще всего сохраняли традиционное отношение
к императорам как гарантам преуспевания всего общества, порицая
стремление государей соединить символ высшей власти с ее носите-
лем. Это основная причина, почему генеалогическая традиция в визан-
тийском обществе конца XI — начала XIII в. складывается как поли-
тическая реальность, но не находит отражения в исторической литера-
туре. Сами же Комнины не создают мифологизированных генеалогий
подобно своим предшественникам, представителям Македонской дина-
стии, которые не имели корней в византийской аристократии и искали
своих прародителей среди древних царей34.
Символом легитимности власти автократоров стало родовое имя.
Венчаясь на царство в освобожденном от крестоносцев Константино-
поле, Михаил VIII принял имя Михаил Палеолог Дука Ангел Комнин35,
не только чтобы возродить традицию государственности, прерванную
латинянами, не только чтобы символически подчеркнуть преемствен-
ность с блестящими династиями прошлого, но и потому, что по крови
он являлся Палеологом Дукой Ангелом Комнином. Патроним Комнинов
становится не просто a sort of royal titles36, но основанием законных
прав на трон для всех последующих византийских (императорских)
династий.
34 О вымышленных генеалогиях Македонской династии см.: Бибиков М. В. Визан-
тийский прототип древнейшей славянской книги (Изборник Святослава 1073 г.). М.,
1996. С. 308; он же. Византийские этнические, родовые и династические генеалогии //
ВЕДС: Генеалогия как форма исторической памяти. М., 2001. С. 37-38.
35 См. таблицу.
36 Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. A.Kazhdan. New York; Oxford, 1991. Vol. II.
P. 1144 (курсив автора статьи).
197
В историографии XIII-XIV вв., например, Трапезунда или Никей-
ской империи, династическая идея прослеживается уже совершенно
отчетливо (обстоятельство, на которое исследователи до сих пор не
обратили должного внимания). В ней родовой принцип власти не
только не замалчивается, но воспринимается как естественный и зако-
номерный. И в этом, на наш взгляд, не последнюю роль играет острое
соперничество между собой прямых потомков Алексея I Комнина —
правителей Никеи, Трапезунда и Эпирского царства — за византий-
ское наследство.
Таким образом, династический порядок престолонаследия в Визан-
тии закрепился на 180 лет раньше, чем это принято считать.
Как ни парадоксально, именно при Палеологах появился единст-
венный узурпатор, не связанный с ними кровным родством. Но Иоанн
Кантакузин, будущий Иоанн VI (1341-1354), был женат на внучке
Андроника II Палеолога (1282-1328) и правнучке Михаила VIII. Кроме
того, аристократический род Кантакузинов уже около двухсот лет вхо-
дил в комниновский клан и был близок к престолу.
Таблица
Выборочная генеалогическая таблица
Алексей I Комнин + Ирина Дукена
Анна Иоанн II Исаак
Комнина
Мануил I Андроник I
+ +
Ирина Мария
Антиохийская
Мария Алексей II
кесариса ____
Феодора Комнина + Константин Ангел
Андроник Ангел
Алексей III Исаак II
Ирина
Анна Евдокия Алексей IV
Алексей Феодор I Алексей V
Палеолог Ласкарь Мурзуфл
Феодора Палеологиня
Михаил VIII Палеолог
Андроник II Палеолог
Михаил (IX) Палеолог*
Андроник III Палеолог
Михаил самостоятельно не царствовал, а был соправителем отца, Андроника II.
С.Н.Кистерев
ЧЕЛЯДИН
В РУССКО-ГРЕЧЕСКИХ ДОГОВОРАХ X в.
Русско-греческие договоры X в., никогда не покидавшие поля зрения
исследователей древнерусской истории, в последние годы привлекают
к себе пристальное внимание. Рассмотрению подвергаются как отдель-
ные юридические нормы этих документов1, их структура как памятни-
ков международного права2, так и место договоров в истории дипло-
матии Руси и Византии того времени3. Особо исследуется вопрос о
происхождении текстов и времени их включения в состав Повести
временных лет4. Готовящееся комментированное издание текстов этих
документов должно предусматривать критический анализ всей пред-
шествующей литературы, посвященной их исследованию, и разреше-
1 Литаврин Г.Г. О юридическом статусе древних русов в Византии в X столетии И
ВО. М., 1991. С. 60-82; он же. Условия пребывания древних русов в Константинополе
в X в. и их юридический статус И ВВ. 1993. Т. 54 (79). С. 81-92; Свердлов М.Б. Русский
купец в Константинополе в первой половине X в. // ВЕДС: Контакты, зоны контактов и
контактные зоны. М., 1999. С. 54-57; Кистерев С.Н. Выкуп пленных по русско-грече-
ским договорам X века И Уч. зап. Российского Православного университета ап. Иоанна
Богослова. М., 2000. Вып. 5. С. 14-23.
2 МалингудиЯ. Русско-византийские договоры X в. в свете дипломатики И ВВ. 1995.
Т. 56 (81). С. 68-91; 1997. Т. 57 (82). С. 58-87; она же. Терминологическая лексика рус-
ско-византийских договоров X в.//Славяне и их соседи. М., 1996. Вып. 6. С. 61—67;
Каштанов СМ. Об особенностях начальной части договора Святослава 971 г. И ВЕДС:
Международная договорная практика Древней Руси. М., 1997. С. 18-22; он же. Из
истории русского средневекового источника. Акты X-XV1 вв. М., 1997. С. 4-57.
Назаренко А.В. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи
с политической структурой Древнерусского государства И ВЕДС: Политическая струк-
тура Древнерусского государства. М., 1996. С. 58-63; Бибиков М.В. Договоры Руси
с греками и византийский дипломатический этикет//ВЕДС: Международная договор-
ная практика Древней Руси. С. 3-5; Кистерев С.Н. К вопросу о длительности действия
норм русско-греческих договоров Х-в. И Россия в IX-XX веках: Проблемы истории,
историографии и источниковедения. М., 1999. С. 189-192.
4 Горский А.А. К вопросу о русско-византийском договоре 907 г. И ВЕДС: Между-
народная договорная практика Древней Руси. М., 1997. С. 6-10; Каштанов С.М. К во-
просу о происхождении текста русско-византийских договоров X в. в составе Повести
временных лет//ВЕДС: Политическая структура Древнерусского государства. М., 1996.
С. 39-42.
© С.Н.Кистерев, 2004
200
ние остающихся проблем как историографического, так и источнико-
ведческого характера.
Среди последних важное место занимает, на наш взгляд, толкова-
ние некоторых положений договоров, касающихся известного и дру-
гим памятникам русского права персонажа — челядина.
Статьи 3 и 4 русско-греческого договора 944 г. посвящены вопросу
разрешения возможного конфликта, возникающего в случае побега
челяди: «3. Аще ускочить челядин от Руси, понеже придуть в страну
цесарьствия нашего, и от святаго Мамы и аще будеть обрящется, да
поимуть и; аще ли не обрящется, да на роту идуть наша христианаа
Русь по вере их, а не хрестьянии по закону своему, ти тогда взимають
от нас цену свою, якоже уставлено есть преже, 2 паволоце за челядин.
4. Аще ли кто от людии цесарства нашего, или от града нашего, или от
инех град ускочить челядин нашь к вам, и принесеть что, да въспятять
и опять, а еже что иринесл, будеть все цело, да възмуть от него золот-
ника два имечнаго» .
Толкование данных статей является предметом дискуссии в спе-
циальной литературе. Первым поводом для разногласия служит опре-
деление места, откуда совершается побег русским или греческим
челядином.
В переводе Повести временных лет ст. 3 читается в следующем ви-
де: «Если убежит челядин у русских, то пусть придут за ним в страну
царства нашего, и если окажется у святого Маманта, то пусть возьмут
его; если же не найдется, то пусть клянутся наши русские христиа-
не по их вере, а нехристиане по закону своему, и пусть тогда возьмут
от нас цену свою, как установлено было прежде, — по 2 паволоки
за челядина»5 6. При этом, вероятно, переводчик следовал конъектуре
А.А.Шахматова, предлагавшего читать не «понеже», а «по нь же», то
есть «за ним же»7.
Гипотезе А.А.Шахматова решительно возражал А.А.Зимин, заме-
чая, что «эта реконструкция лишь усложняет понимание текста: выхо-
дит, что челядин бежал из Руси и для отыскания его приходили спе-
циально в Византию (как будто знали, куда он бежал). Да и бежать-то
челядину из Руси в Византию было крайне затруднительно». Сам
Зимин предлагал видеть в ст. 3 описание ситуации, возникающей при
5 ПРП. М., 1952. Вып. 1. С. 32. Об этимологии наименования «святого Мамы» см.:
Литаврин Г.Г. «Приходяще Русь да витають у святаго Мамы» // Philologia slavica:
К 70-летию академика И.И.Толстого. М., 1993. С. 84-85. Под «людьми цесарства нашего»
подразумеваются императорские чиновники (Никольский С.Л. «Мужи цесарства нашего»
в свете статьи 12 русско-византийского договора 944 года // ВЕДС. М., 1998. С. 84).
6 Повесть временных лет / Подг. текста, пер., статьи и коммент. Д.С.Лихачева, под
ред. В.П.Адриановой-Перетц. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 1996. С. 161.
7 Шахматов А.А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1. С. 55. Впервые предложе-
но Н.Лавровским (Лавровский Н. О византийском элементе в языке договоров русских
с греками. СПб., 1853. С. 70).
201
побеге челядина от русских, пришедших в Константинополь и живших
в предместье у св. Маманта8.
М.В.Левченко допускал возможность бегства челядина как из Руси,
так и от монастыря св. Маманта: «Если раб убежит из Руси и придет
в Византию или убежит от св. Мамы (т.е. из предместья, где долж-
ны жить по договору послы и гости)...»9 10. Соображения А.А.Зимина
о принципиальной сложности побега из Руси остались исследователю,
вероятно, неизвестны.
Трактовка А.А.Зимина не была принята А.Н.Сахаровым, полагав-
шим, что «в пользу более широкого толкования этой статьи говорит
и ее непосредственная связь со следующей статьей, согласно которой
Русь должна возвращать в империю бежавших греческих рабов вместе
с тем имуществом, которое они унесли с собой» .
Стоит заметить, что А.Н.Сахаров не привел возражений на выдви-
нутые А.А.Зиминым аргументы и лишь предложил в толковании ст. 3
договора исходить из собственного понимания ст. 4. Однако необхо-
димо учитывать, что в тексте ст. 4 допускается возможность побега
челядина не из Византии вообще, а «от людии цесарства нашего», т.е.
подразумевается, что челядин совершает бегство от своего господина.
Предшествующее этой формуле местоимение «кто» соотносится со
словом «челядин», т.е. должно читаться «аще ли кто... ускочить челя-
дин нашь»11. При таком понимании текста ст. 4 выглядит совершенно
справедливым указанием на возможность побега как из Царьграда, так
и из иных городов империи. При толковании, отстаиваемом А.Н.Саха-
ровым, упоминание Константинополя и иных городов будет простым
уточнением к выражению «цесарства нашего», что предполагает пе-
ревод «если из (числа) людей (подданных) империи, из столицы или
из иных городов, сбежит челядин». Однако в этом случае окажется
необходимым видеть в челядине одного из «людей» и допускать тем
самым невероятное усложнение составителем ст. 4 структуры ее текста.
Предлагаемое нами чтение («если челядин, принадлежащий кому-то
из подданных империи, сбежит к русским») устраняет возникающие
сложности.
8 ПРП. Вып. 1. С. 44. Аргумент А.А.Зимина о затруднительности побега греческо-
го челядина из Руси повторил Р.Л.Хачатуров, указавший и на трудности, возникающие
в связи с розысками его в границах Русского государства (Хачатуров Р.Л. Мирные
договоры Руси с Византией. М., 1988. С. 100-101). А.А.Зимин, естественно, следовал
рассуждениям Н.П.Некрасова, с той лишь разницей, что тот видел в руси подданных
императора (Некрасов Н.П. Заметка о двух статьях в договоре Игоря с греками 945 го-
да//ИОРЯС. 1902. Кн. 3. С. 79-81). Последнее, конечно, неприемлемо, ибо о поддан-
ных императора невозможно было договариваться с русской стороной.
9 Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.
С. 160.
10 Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX — первая половина X в. М., 1980. С. 244.
11 Лавровский Н. О византийском элементе. С. 74.
202
Примечательно, что составитель ст. 4, предвидя возможность похи-
щения бежавшим челядином имущества своего господина, допускает
различные варианты судьбы этого имущества — либо оно утрачено
(вероятно, полностью или частично), либо вместе с беглым возвра-
щается законному собственнику — и исключает (ввиду умолчания)
вероятность ситуации, когда челядин попросту не будет обнаружен
у русских. На фоне предвидения такого случая ст. 3 в отношении гре-
ческой стороны подобное умолчание становится необъяснимым, если
принимать толкование ст. 4, данное А.Н.Сахаровым. Отсутствие спе-
циальной нормы, посвященной действиям в случае, когда беглец не
найден русской стороной, напротив, находит свое объяснение, если
считать, что побег совершен греческим челядином к расположившим-
ся у св. Маманта русским гостям. Совершенно невозможно предста-
вить, чтобы беглец не мог быть найден среди находившихся под по-
стоянным наблюдением немногих русских купцов12. Именно в таком
случае расписывать в договоре действия сторон в практически невоз-
можной ситуации не имело никакого смысла.
Таким образом, толкование ст. 4, предлагаемое А.Н.Сахаровым, пред-
ставляется неприемлемым. Следовательно, единственный аргумент,
выдвинутый А.Н.Сахаровым в пользу собственной трактовки ст. 3,
несостоятелен.
В то же время, остаются не опровергнутыми некоторые из аргумен-
тов А.А.Зимина. Действительно, если трудно сказать, насколько вероят-
но бегство челядина из Руси в Византию, то вполне резонным вы-
глядит утверждение, что русские не имели бы ни в каком случае до-
статочных оснований настаивать на факте пребывания беглеца в ро-
мейских пределах, где должен был проводиться розыск, после неудачи
которого греки вынуждены были бы уплатить за беглого. Равным
образом нелегко определить характер доказательств, которые в таком
случае должны были представить русские византийским властям
в пользу факта самого существования такого челядина. В качестве
такового, по нашему мнению, не может рассматриваться требуемая
с русских «рота», так как не вполне ясен ответ на вопрос: что, собст-
венно, должны были доказывать крестоцелованием или иным видом
клятвы русские? Заявление, что «эта „рота“ приносилась с целью под-
твердить, что факт побега имел место»13, носит слишком общий ха-
рактер. Думается, допустимы несколько вариантов ответа: 1)факт
12 Об условиях пребывания русских в квартале св. Маманта см.: Литаврин Г.Г. Усло-
вия пребывания. С. 82-90. Это же место отводилось под зимние квартиры русско-
варяжского наемного корпуса (Литаврин Г. Г. «Приходяще Русь да витають у святаго
Мамы». С. 83-84; он же. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX — начало XII в.). СПб.,
2000. С. 116-117).
13 Зимин А.А. Холопы на Руси (с древнейших времен до конца XV в.). М., 1973.
С. 39. Также см.: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений.
С. 160 («присягают в том, что раб убежал»).
203
существования скрывшегося, по словам русских, челядина; 2) факт
его бегства от господина, а не, например, продажи его господином
третьему лицу; 3) факт бегства челядина именно от русского купца и
ни от кого другого, поскольку, пусть даже случайно узнав, что некто
является беглым челядином, русские могли бы объявить его челяди-
ном собственным, хотя он таковым никогда и не был; 4) челядинный
статус обвиняемого в побеге лица.
Если в отношении трех последних вариантов ничего определенного
пока сказать нельзя, то первый вариант приходится отвергнуть. Дело
в том, что, согласно ст. 2а того же договора, прибывшие к св. Маманту
русские должны были быть переписаны по именам, после чего им пре-
доставлялось «месячное» содержание. Естественно, исчислению подле-
жали не только хозяева, но и их не менее нуждающиеся в пропитании
слуги, среди которых и находился потенциальный беглец14. Однако
сам факт переписи отвергает всякую необходимость доказательства
наличия в прошлом в свите русских господ, а теперь скрывающегося
в массе населения империи челядина. От русских не могли требовать
доказательства существования человека, занесенного в составляемые
императорскими чиновниками списки.
Предполагаемая А.Н.Сахаровым ситуация неминуемо должна была
привести в результате к простому вымогательству русскими ценно-
стей у греков. На наш взгляд, очевидна ее абсолютная нереальность,
в связи с чем предпочтительным оказывается толкование текста ст. 3-
4, предлагаемое А.А.Зиминым: побеги совершались либо греческим
челядином к проживавшим у св. Маманта русским купцам, либо рус-
ским челядином, принадлежавшим кому-то из этих купцов, за пределы
места их размещения к подданным императора.
Думается, что сам текст ст. 3 дает основания для подобного его по-
нимания. В формуле договора «аще ускочить челядин от Руси... и от
святаго Мамы» обращает на себя внимание то обстоятельство, что
бегство совершается «от руси и от святого Мамы», но не «из Руси и
от святого Мамы». В договоре говорится о месте, откуда совершается
побег — св. Мамант — ио настоящих владельцах челядина — «русь»,
но даже не упоминается Русь-страна. Возможно предложить и объяс-
нение как бы тавтологии в тексте ст. 3: если побег совершается «от свя-
таго Мамы», а речь о нем идет в договоре с русью, то выражение «от
руси» выглядит излишним уточнением, и наоборот. Однако необходи-
мо учитывать, что, согласно ст. 2а, «аще придуть русь бес купли, да не
взимають месячна»15. Г.Г.Литаврин, на наш взгляд, справедливо пола-
гает, что тем самым не входившим в число торговцев русским было
отказано и в постое в квартале св. Маманта16. Следовательно, договор
14 Литаврин Г.Г. Условия пребывания. С. 88.
15 ПРП. Вып. 1.С.31.
16 Литаврин Г.Г. Условия пребывания. С. 87.
204
предусматривал возможность побега челядина, принадлежащего не
только расположившемуся в этом квартале послу или купцу, но и их
соотечественнику, прибывшему по каким-то иным делам, не связанным
с отправлением посольства или совершением торговых операций.
Очередная проблема толкования ст. 3-4 договора 944 г. заключает-
ся в соотношении фигурирующего в них термина «челядин» с другим
персонажем договора — выкупаемым полоняником.
И.Я.Фроянов пишет: «Договоры 911 и 944 гг. определяют порядок
выкупа и последующего освобождения пленников не вообще, а только
русских и греков. Данное обстоятельство и вызывало, по нашему мне-
нию, необходимость терминологически развести пленника и челяди-
на, что вполне понятно: ведь словом „челядин“ на Руси <...> называ-
ли раба-пленника, независимо от его этнической принадлежности.
Участников же соглашения волновал вопрос о судьбе лиц собствен-
ного этноса, оказавшихся за пределами родной земли в результате по-
лона. Вот почему понадобилось выделить русина и гречина из общей
челядинной массы, что и было сделано посредством раздельного при-
менения терминов „челядин“ и „пленник“. Таким образом, разграни-
чение челядинов и пленников осуществлялось не по социальному, а по
этническому признаку. Поэтому нет никаких оснований полагать, что
за челядином и пленником скрывались разные общественные катего-
рии. Челядин и пленник договоров Руси с Византией — невольники,
опрокинутые в рабство полоном. Но за первым стоял нерусин и негре-
чин, а за вторым — русин и гречин»17.
Данное рассуждение не может не вызвать недоумения. Достаточно
обратить внимание на начало ст. 7 договора 944 г., чтобы убедиться
в его несправедливости: «И елико крестьян от власти нашея пленена
приведуть русь ту...». Как можно заметить, в этой статье говорится не
об этнических греках, а о подданных византийского императора —
«крестьянах от власти нашея», об этнической принадлежности кото-
рых даже не упоминается.
Если же посчитать, что составители русского текста договора под
«челядином» подразумевали непременно представителей любого этно-
са, кроме русов и греков, то придется признать, что «беглый» ст. 3-4
договора 944 г. мог принадлежать опять же любому этносу, кроме все
тех же двух народов. Однако тогда обязательным станет вывод, что
речь в этих статьях идет исключительно о зависимых, о которых изве-
стно, что они попали в это положение в результате пленения, и обе
они вовсе не касаются беглецов, оказавшихся в зависимости иным
образом. При этом окажется необходимым думать, что, уделяя внима-
ние побегам бывших пленных, договаривающиеся стороны вовсе
обошли проблему разрешения аналогичных казусов с другими катего-
17 Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI-X вв.). СПб., 1996.
С.121-122.
205
риями несвободных. Потребность во всех этих допущениях исчезнет,
если предположить, что настойчиво проводимое в текстах договоров
различение между челядином и пленником отражало существовавшие
отличия их социальных статусов.
А.А.Зимин, комментируя фразу «2 паволоце за челядин», писал:
«Русский пленник по ст. 7 расценивался в 10 золотников; очевидно,
паволока равнялась 5 золотникам»18. Очевидность, на наш взгляд, ока-
зывается мнимой. Определение цены куска шелка таким образом,
а следовательно, и автоматическое отождествление челядина и поло-
няника представляется поспешным.
В ст. 7 договора 944 г. значится: «И елико крестьян от власти нашея
пленена приведуть русь ту, аще будеть уноша или девица добра, да
вдасть златник 10, и поиметь и; аще ли есть средовичь, да вдасть злат-
ник 8, и поиметь и; аще ли будет стар или детищь, да вдасть златник 5.
Аще ли обрячются русь, работающе у грек, аще ли аще ли суть плен-
ницы, да искупають я русь по 10 златник; аще ли купил будеть грьчин,
под хрестомь достоить ему, да возьметь цену свою, елико же дал будеть
на немь»19. Статья предусматривает различные выкупные цены для плен-
ников в зависимости от их принадлежности к русской или греческой
стороне, а в последнем случае еще и от возраста и пола. Причины тако-
го различия кроются в том, что русы в походах на Византию захваты-
вали разновозрастных (и разнополых) пленных, в то время как оказать-
ся в плену у греков могли только русские дружинники или купцы20.
Если действительно отождествить челядина ст. 3 и пленника ст. 7,
то необходимо учитывать, что две паволоки платились за челядина,
бежавшего от русов и не найденного в греческих пределах. Следова-
тельно, две паволоки должны были стать возмещением за греков, оце-
ненных от 5 до 10 номисм, что даст колебание оценки кусков шелка от
2,5 до 5 золотых монет. Две паволоки никак не могут приниматься за
стоимость, призванную возместить убыток за бежавшего пленного
русина, так как о судьбе такого беглеца говорит ст. 4, даже не допус-
кающая случая, при котором беглец не был бы найден. Это совершен-
но понятно, поскольку находящиеся в чужом городе и под постоян-
ным присмотром властей русы попросту не имели возможности спря-
тать беглеца. Учитывая, что цена пленника-грека в пределах от 5 до
10 номисм не совпадала с ценой двух паволок, необходимо признать
существование различия в стоимостном отношении между предусмот-
ренными договором ценами на выкупаемых пленников и размером
натурального возмещения за беглого челядина.
В тексте ст. 3 договора 944 г. обращает на себя внимание указание
на некогда установленную цену за челядина в размере двух паволок.
18 ПРИ. Вып. 1.С.45.
19 Там же. С. 33.
20 Там же. С. 46.
206
Под «преже» можно усматривать только договор 911 г., текст ст. 12
в котором сохранился в испорченном, неполном виде, что позволило
А.А.Шахматову высказать предположение о содержащемся в утрачен-
ном фрагменте текста узаконении цены челядина21. Отрицать справед-
ливость сказанного А.А.Шахматовым нет оснований. Однако именно
это обстоятельство позволяет решить проблему соотношения термина
«челядин» и полоняника в ст. 3-4 договора 944 г.
Существование в договоре 911г. нормы, определяющей размер
возмещения за беглого челядина в две паволоки, не должно было
вступать в противоречие с иными постановлениями того же документа.
В связи с этим важно отметить, что специальные исследования дают
основания утверждать, что выкупаемый пленник в 911 г. (и в после-
дующие, не на много отдаленные, годы), в соответствии с нормами
ст. 9 договора 911 г., должен был выкупаться за затраченную за него
сумму или за существующую рыночную цену22.
Таким образом, если допустить, что цена паволоки определялась
в 5 номисм, а беглый челядин и был тем самым полоняником, за кото-
рого назначалась выкупная цена в две паволоки, в тексте договора
911г. будет наблюдаться внутреннее противоречие в определении це-
ны полоняника. С одной стороны, полоняник оценивался денежной
суммой переменного размера, а с другой — жестко фиксированным
объемом товарной массы. Так как такое положение невозможно, то
необходимо констатировать, что договор 911г. резко отличал по цене
челядина и выкупаемого пленника. В таком случае необходимо при-
знать, что «полоняник» ст. 9 договора 911 г. и «челядин» в несохра-
нившейся части ст. 12 того же документа были различными объектами
права. Это признание, в свою очередь, заставляет видеть аналогичную
ситуацию и в ст. 3, 4, 7 договора 944 г.
В целом текст ст. 3-4 договора 944 г. можно понимать следующим
образом: ст. 3 — если будет обнаружен скрывшийся от прибывших
в империю и остановившихся в квартале святого Маманта русов, то
он должен быть возвращен его хозяевам; если же челядин не будет
найден, то после принесения присяги русы должны получить возмеще-
ние ущерба в размере двух паволок за одного челядина; ст. 4 — если
же принадлежащий грекам челядин бежит к русам, прихватив имуще-
ство прежнего господина, то сам он должен быть возвращен своему
хозяину, а за имущество, коль оно окажется в целости, хозяин выпла-
тит русину два золотника23.
21 Шахматов А.А. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря И Зап.
Неофилологического общества Санкт-Петербургского университета. Пг., 1915. Вып. 8.
С. 400; он же. Повесть временных лет. С. 39.
22 Кистерев С.Н. Выкуп пленных. С. 20.
23 Остаются неясными мотивы, по которым А.А.Зимин и присоединившийся к его
мнению Р. Л. Хачатуров приняли два золотника в ст. 4 платой за поимку челядина (ПРП.
Вып. 1. С. 38; Хачатуров Р.Л. Мирные договоры. С. 100). Невозможно и толкование
207
Изложенное толкование ст. 3-4 договора 944 г. дает возможность
несколько иного, нежели предлагаемые ранее, раскрытия содержания
непосредственно следующей за ними ст. 5: «Аще ли кто покусится
от Руси взяти что от людии цесарьства нашего, иже то створить,
покажнен будеть вельми; аще ли взял будеть, да заплатить сугубо; аще
створить [то же] грьчин русину, да прииметь ту же казнь, якоже приял
есть и он»24.
А.А.Зимин при переводе этого фрагмента договора допустил не-
сколько неточностей и неоправданных дополнений к тексту: «Если же
кто из русских попытается (самовольно) взять что-либо у людей наше-
го царского величества и свою попытку осуществит, то будет сурово
наказан; если же (он) уже возьмет (что-либо), то пусть заплатит вдвой-
не; и если то же причинит грек русскому, то (он) подвергнется тако-
му же наказанию, какому подвергся и тот (русский при совершении
кражи)»25. Лишними в данном случае являются завершающие слова
о причастности русина к совершению кражи в прошлом. Заметим, что
наказание определяется в крайне неконкретной форме, и потому здесь
нельзя видеть отражение прецедента. Если бы составители договора
опирались на всем известный пример, санкция в отношении правона-
рушителя должна была бы выражаться более определенно. Нельзя со-
мневаться, что само появление данной статьи в составе договора вы-
звано опасением повторения имевшего место происшествия, но все же
договаривающиеся стороны ссылались не на конкретный факт, тем
более что неопределенность наказания отмечается в ст. 5 дважды:
не только грек должен испытать на себе испытанное русином, но и
русину пришлось бы потерпеть «вельми», что нельзя считать исчер-
пывающе точным.
Не кажется удачным и перевод Зиминым глагола «створить» как
«причинит». Смысл этого последнего слова имеет некоторые оттенки,
несвойственные синонимичному «створить» «сделает». Предложенный
Зиминым вариант способен повлиять на понимание текста не лучшим
образом.
Не способствует уяснению смысла статьи сопоставление ее со ст. 7
договора 911 г. и следующий из этого сопоставления комментарий
А.А.Зимина, принятый Р.Л.Хачатуровым, согласно которому речь в ст. 5
идет о покушении на грабеж26.
К.Н.Бестужева-Рюмина и Н.П.Некрасова, считавших два золотника штрафом, уплачи-
ваемым владельцу имущества русом, приютившим у себя беглого челядина (Бесту-
жев-Рюмин Н. К. Русская история. СПб., 1872. Т. 1. С. 117; Некрасов Н.П. Заметка
о двух статьях. С. 86-87). При условии неинформированности русского человека об
истинном статусе пришедшего к нему челядина отсутствует состав преступления, ка-
рающегося штрафом.
24 ПРП. Вып. 1.С. 32.
25 Там же. С. 38.
26 Там же. С. 45, Хачатуров Р.Л. Мирные договоры. С. 121.
208
С.Л.Никольский признает невозможность простого сопоставления
ст. 5 договора 944 г. со ст. 7 договора 911 г., предполагающей престу-
плением ограбление: «То, что в 911 г. речь идет о грабеже, выводится
из формулы „мученьа образом искус творити и насилье яве возметь
что либо дружне“. Однако указание на то, что здесь подразумевается
грабеж, содержится вовсе не во фразе „искус творити“, а во всей фор-
мулировке в целом. Поэтому „покусится^ в ст. 5 (944 г.) само по себе
не означает насилия. <...> В историографии данный термин толкуется
именно как покушение»27.
По Д.С.Лихачеву, если данная статья говорит о простой краже, то
непонятно ее отличие от следующей — шестой — статьи того же до-
говора28.
Отвечая на это недоумение, Никольский пишет: «Между тем раз-
личие данных норм может заключаться как раз в том, что в первом
случае рассматривается отдельный порядок наказания за кражу (или
покушение на кражу) у императорских чиновников (не просто „грек“ или
„христиан^ а „людей цесарьства нашего^), а во втором — предусмат-
ривается наказание за преступление против имущества, совершенное
русом или греком, не находящимся на императорской службе»29.
Данное мнение не может быть признано верным, поскольку в той
же статье аналогичные действия, направленные против русина, преду-
сматриваются исходящими не конкретно от «людей цесарьства наше-
го», но просто от «гречина». Безусловно, всякий чиновник, если видеть
именно его в одном из «людей цесарьства нашего», был «гречином»,
но допускать возможность кражи у русина представителем император-
ской администрации несколько затруднительно.
В наказание за предполагаемое совершение кражи русин должен
был заплатить «сугубо», т.е. вдвойне, но при этом не упоминается о
судьбе похищенного имущества, что не может не выглядеть странным.
В следующей ст. 6 вопрос разработан много детальнее, хотя структур-
но это было бы более уместно именно в ст. 5, коль обе эти статьи
трактуют об одном виде преступления, хотя и подразумевая различ-
ных субъектов. Согласно ст. 6, украденное возвращается истинно-
му владельцу и дополнительно выплачивается полная его стоимость,
а если украденное уже продано, то должна быть выплачена двойная
цена утраченного таким образом имущества. В пятой же статье поче-
му-то двойной платеж, который, в отличие от ст. 6, не называется
двойной ценой, фигурирует без упоминания о сохранности предмета
27 Никольский С.Л. Византийские чиновники и субъекты права русско-византийско-
го договора 944 г. И Норна у источника Судьбы: Сборник статей в честь Е.А.Мельнико-
вой. М., 2001. С. 295. Последнее со ссылкой на: Повесть временных лет. С. 432; ПРП.
Вып. 1. С. 45.
28 Повесть временных лет. С. 432.
29 Никольский С.Л. Византийские чиновники и субъекты права. С. 296.
209
кражи, и это заставляет усомниться в верности толкования ее смысла,
предложенного С.Л. Никольским.
Вернемся к тексту ст. 5 договора 944 г., а именно — к ее заключи-
тельной части: «аще створить [то же] грьчин русину, да прииметь ту
же казнь, якоже приял есть и он». О чем говорится здесь? Видимо,
о том, что при преступных действиях гречина в отношении русина
этот гречин должен был нести наказание в той же мере, как если бы
преступление совершил русин в отношении гречина. Однако настора-
живает употребление глагола в прошедшем времени — «приял есть».
Как бы подразумевается, что русин уже понес некое наказание, какое
должен понести и гречин. Если усматривать смысл статьи в том, что
устанавливается мера воздействия на преступника при совершении им
кражи, то непонятно, каким образом можно определить здесь для него
наказание, ориентируясь на наказание, наложенное на потерпевшую
сторону. Да и за что же в таком случае был наказан обворованный
русин? Складывается, несомненно, абсурдная ситуация, из которой,
тем не менее, есть выход.
Нам кажется, что неверно видеть в словах «то же» в заключитель-
ной части ст. 5 однозначное указание на тождество действий грека и
русина. Не может быть исключена возможность, что под «то же» под-
разумевается не аналогичное преступление гречина, а его податли-
вость на какие-то притязания русина.
Записывая в договоре «аще створить [то же] грьчин русину, да
прииметь ту же казнь, якоже приял есть и он», его составитель пред-
полагает, что оба фигуранта ст. 5 совершили некие противоправные
действия, причем русин уже понес наказание за свое деяние, и гречину
предстоит равное по тяжести возмездие. Любая трактовка, опираю-
щаяся на мнение о виновности одной из сторон, не в состоянии дать
разумное объяснение причины наложения взыскания на обе стороны.
Следовательно, перед нами случай, когда за какие-то деяния виновны-
ми перед законом становятся представители обеих договаривающихся
сторон. И если гречин назван вторым и кара для него лишь повторяет
кару для русина, ясно, что виновны они перед имперскими законами и
перед императорской властью, хотя и на основании норм настоящего
дипломатического акта.
При таком толковании основного смысла ст. 5 оказывается, что
в ней крайне непонятным предстает состав преступления. Если русин
незаконно требовал нечто с гречина и тем более получил требуемое,
то в чем состояла вина гречина, вынужденного лишь уступить притя-
заниям иноземца? Если же, напротив, гречин вопреки закону нечто
потребовал от русина, а тот, находясь на чужбине, не нашел в себе сил
отказать вымогателю, то чем же был виноват очутившийся в стеснен-
ных обстоятельствах иноземец, да и почему он в таком случае первый
же и понес наказание?
210
Совершенно очевидно, что ответы на поставленные вопросы на-
ходятся вне рассматриваемого текста ст. 5. Объяснение всех выска-
занных недоумений возможно, если допустить, что данная статья не
является в полном смысле самостоятельным, самодостаточным поло-
жением, а представляет собой лишь дополнение к ранее сказанному,
развитие неких ранее изложенных сюжетов. Выглядит естественным
прежде всего обратить внимание на предшествующий текст ст. 3 и 4,
предусматривающих ситуацию с побегом принадлежащего русской
или греческой стороне челядина.
Необходимо учесть некоторые особенности организации предусмот-
ренных ею расчетов. Согласно ст. 3, денежную компенсацию за ненай-
денного челядина, принадлежащего русам, должна выплачивать импе-
раторская казна, как это следует из текста «ти тогда взимають от нас
цену свою». По ст. 4 награду за возвращаемое имущество выплачивает
сам хозяин имущества, а возможность необнаружения челядина в усло-
виях проживания русов в Константинополе по понятным причинам
не допускается, но и вознаграждение за его возвращение не предпо-
лагается. Думается, что последний пункт и создавал некое противоре-
чие, способное вызвать противоправные действия заинтересованных
сторон.
Ища у русов приюта, греческий челядин вполне мог и не информи-
ровать их о своем настоящем статусе, а выдать себя за человека, же-
лающего присоединиться к отбывающим в недалеком будущем за
пределы империи иноземцам или даже променять свою свободу на
положение их слуги. Это означает, что русы не совершали ничего про-
тивозаконного, но были вынуждены, как минимум, испытывать неко-
торое беспокойство и тратить драгоценное время пребывания в Кон-
стантинополе на разбирательство с местными властями. С другой сто-
роны, возвращаемый челядин тоже был имуществом, но имуществом
особенным. Его пребывание, пусть не очень длительное, у квартирую-
щих в предместье св. Маманта русов требовало некоторых издержек
с их стороны. И если вознаграждение за всякую движимость, вероятно,
было обусловлено добровольной со стороны русов ее выдачей, без
попыток объявить вещи, скорее всего, ценные, своими, что привело бы
к относительно длительному и с неясным исходом следствию, то отсут-
ствие в договоре указания на обязательность какой-либо выплаты за
движимость одушевленную могло подталкивать русов к выдвижению
требований к истинному хозяину челядина об адекватном вознаграж-
дении. Нельзя также исключить, что местонахождение беглого челя-
дина было известно его господину, но тот не испытывал сильного
желания обращаться к официальным властям с просьбой о восстанов-
лении справедливости, что, несомненно, всегда требовало некоторых
издержек с его стороны. При условии, что таковые издержки состави-
ли бы достаточно большую сумму, грек мог пытаться договориться
211
с русами о решении дела полюбовно, неофициальным путем, что
стоило бы ему дешевле.
Думается, именно описанное положение и предусматривает ст. 5,
следующая в тексте договора за нормами о способах разрешения си-
туации, связанной с побегами челяди.
Находящийся на чужбине и под надзором имперских властей русин
не имел возможности и права самостоятельно разыскивать своего бе-
жавшего челядина и поневоле обратился бы к тем же чиновникам за
помощью. Записывая в договоре норму о денежном возмещении цены
необнаруженного челядина за счет казны, участники договора защища-
ли русина от угрозы невосполнимых убытков. Это же постановление
изначально отвергало любую попытку со стороны греков договориться
частным порядком с потерпевшим русином и вернуть ему челядина за
какое-то вознаграждение. Договор однозначно предписывает безвозмезд-
ное возвращение беглого, и попытки вымогательства со стороны осве-
домленного или причастного к побегу челядина грека, предполагающие
убытки для русина, исключались обязательством казны выплатить две па-
волоки. По этой причине в ст. 5 возможность вымогательства греком
у русина награды за возвращение беглеца даже не рассматривается.
Иная ситуация возникала при побеге челядина от грека, когда по-
следний обращался непосредственно к русину с просьбой возвратить
утраченное. Стремление вернуть свое имущество без официальных
структур обязательно должно было эпизодически наталкиваться на
требование компенсации за содержание беглеца и небольшую награду
за совершение фактически незаконной сделки. Попытку вымогательст-
ва со стороны русина, вероятно, было очень трудно доказать, и отсюда,
возможно, неопределенность санкции. Однако в случае уплаты греком
требуемой русином суммы, когда факт сделки становился известным
властям, размер этой суммы устанавливался много проще, почему и
предписывалась для русина обязанность выплаты в казну в двойном
размере. То, что платить русин должен был в казну, следует из нало-
жения наказания за совершение незаконной сделки и на гречина: не-
возможно допустить, чтобы законодатель одной рукой казнил наруши-
теля, а другой жаловал ему пригоршню монет. Одинаковое правона-
рушение, совершенное вымогателем-русином и поощряющим вымога-
тельство греком, влекло и одинаковое наказание.
Интерес же греческих властей и их русских партнеров в пресече-
нии попыток частных договоренностей подданных империи с приез-
жими русами по поводу беглой челяди мог основываться и на стрем-
лении избежать возможности возникновения конфликтов, в том числе
и с применением физической силы, как следствия несогласия потер-
певшего грека с условиями вымогателя-русина.
Если все сказанное верно, то интерпретация ст. 5 будет выглядеть
следующим образом: если кто-то из русских потребует с грека за воз-
212
вращение беглого челядина вознаграждение, то будет серьезно наказан,
а если примет требуемое, то выплатит то же казне в двойном размере;
если же грек уступит требованиям русина, то будет наказан в той же
мере, как и русин.
Таким образом, рассмотренные три статьи договора 944 г. посвяще-
ны проблеме разрешения ситуации с беглой челядью и составляют
единый комплекс, содержащий нормы, которыми должны руководст-
воваться стороны при возникновении возможных споров.
И. Г. Коновалова
ФИЗИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
В ГЕОГРАФИЧЕСКОМ СОЧИНЕНИИ
ИБН СА'ИДА*
Абу-л-Хасан Нур ад-дин ‘Али ал-Гарнати, больше известный под име-
нем Ибн Са‘ида ал-Магриби, — арабский историк, географ, поэт. Он
родился неподалеку от Гранады в 610/1214 г., получил образование
в Севилье. Большую часть жизни Ибн Са‘ид провел в путешествиях
по Магрибу, Египту, Сирии, Ираку и Аравии, где он собирал материал
для своих трудов по истории арабов и по географии. По некоторым
сведениям, Ибн Са‘ид посетил также Армению. Умер Ибн Са‘ид, со-
гласно одним данным, в Дамаске в 673/1274 г., а по другим источни-
кам — в Тунисе в 685/1286 г.* 1.
Перу Ибн Са‘ида принадлежит несколько исторических сочинений,
посвященных истории арабов, начиная от доисламских времен до эпо-
хи, близкой автору2. Ибн Са‘ид является также автором географиче-
ского сочинения, над созданием которого он работал в библиотеках
Багдада (еще до разорения его войсками Хулагу) и Алеппо. Оно сохра-
нилось в нескольких списках, представляющих две разные редакции.
Первая редакция, озаглавленная «Китаб джуграфийа фи-л-акалим ас-
саб‘а» («Книга географии о семи климатах»), была составлена между
721/1321-723/1323 гг. и известна в рукописях из Национальной биб-
лиотеки в Париже (Suppl. arabe 1905/Arab. 2234) и Британского музея
в Лондоне (Or. 1534), а также — в сокращенном виде — в собрании
Азиатского музея (ныне — Института востоковедения РАН) в Санкт-
Петербурге (С 591). Другая редакция, под заглавием «Китаб бает
ал-ард фи-т-тул ал-ард» («Книга распространения Земли в длину и
* Работа выполнена при финансовом содействии РФФИ (проект № 02-06-80212а) и
РГНФ (проект №01-01 -00195а).
1 Geographic d’Aboulfeda traduite de 1’arabe en fran^ais et accompagnee de notes et
d’6claircissements par M.Reinaud. Paris, 1848. T. I: Introduction g£n£rale й la geographic des
Orientaux. P. CXLI; Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература И Крачков-
ский И.Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. Т. IV. С. 352-354; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sard’s geography / Ed. I.‘Arabi. Beirut, 1970. P. 5-15.
2 О них подробно см.: Kitab al-jughrafiya: Ibn Sa‘id’s Geography. P. 16-24.
© И.Г.Коновалова, 2004
214
ширину»), сохранилась в рукописи из Бодлеянской библиотеки
в Оксфорде (Seld. 3288, 76; № 76)3.
Отдельные фрагменты географического сочинения Ибн Са‘ида не-
однократно публиковались: Ж.Т.Рено и У. де Слэном в примечаниях
к французскому переводу «Таквим ал-булдан» («Упорядочение стран»)
Абу-л-Фиды (по Парижской рукописи, которой пользовался Абу-л-
Фида, оставивший на ней многочисленные пометы)4; А.Сейппелем —
по Оксфордскому списку5 6; рукописью Азиатского музея пользовался
Б.А.Дорн .
В 1958 г. сочинение Ибн Са‘ида было издано Х.В.Хинесом по Па-
рижскому, Лондонскому и Оксфордскому спискам под заглавием «Ки-
таб бает ал-ард фи-т-тул ал-ард» («Книга распространения Земли в
длину и ширину»)7. В 1970 г. в Бейруте Исма‘ил ал-‘Араби подготовил
еще одно издание сочинения Ибн Са‘ида, вышедшее под названием
«Китаб ал-джуграфийа» («Книга географии»)8. Оно также передает
текст Ибн Са‘ида по Парижской, Лондонской и Оксфордской рукопи-
сям, но, в отличие от публикации Х.В.Хинеса, сопровождается про-
странным введением, где излагаются сведения о жизни и творчестве
Ибн Са‘ида и о развитии арабской географии до XIII в.9, а также крат-
ким географическим комментарием к тексту сочинения.
Сочинение Ибн Са‘ида представляет собой систематическое описа-
ние ойкумены. Принципы землеописания, на которых построено изло-
жение, отражены уже в самом его названии — «Книга географии о
семи климатах». Сведения о странах и народах Земли в книге Ибн
Са‘ида распределены по семи климатам, каждый из которых, как и у
ал-Идриси (середина XII в.), разбит на десять секций. Правда, в отли-
чие от ал-Идриси, у которого семь климатов охватывали всю ойкуме-
ну, Ибн Са‘ид располагал климаты на пространстве, заключенном
между линией экватора и 50° северной широты. Поэтому в его сочи-
нении добавлено еще два раздела — характеристика земель, лежащих
к югу от экватора и к северу от семи климатов; по своей структуре оба
раздела идентичны остальным и также состоят из десяти секций каж-
дый. В другом наименовании сочинения Ибн Са‘ида — «Книга рас-
3 Описание рукописей: G6ographie d’Aboulfeda. Т. I. Р. CXLII-CXLIII; GAL. Bd. I.
S. 337; SB. I. S. 577, 800; Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra en longitud
у latitud / Edicidn critica у notas del Dr. J.Vemet Gines. Tetuan, 1958. P. 7-8; Kitab al-
jughrafiya: Ibn Sa‘id’s Geography. P. 24-26.
4 Geographic d’Aboulfeda. Paris, 1848. T. II. Premiere partie.
5 [SeippelA.] Rerum Normannicarum fontes arabici: E libris quum typis expressis turn
manu scriptis collegit et sumptibus Universitatis Christianiensis ed. A.Seippel. Christianiae,
1896. Fasc. 1, textum continens. P. 23, 101, 138.
6 Дорн Б.А. Каспий: О походах древних русских в Табаристан с дополнительными
сведениями о других набегах их на прибрежья Каспийского моря. СПб., 1875.
7 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra.
8 Kitab al-jughrafiya: Ibn Sa‘id’s Geography.
9 Ibid. P. 29-76.
215
пространения Земли в длину и ширину»10 — подчеркивается еще одна
принципиальная особенность организации материала: указание геогра-
фических координат для многих объектов.
Исследователи, изучавшие те или иные фрагменты сочинения Ибн
Са‘ида, отмечают, с одной стороны, богатство содержащихся в нем
сведений по географии и истории народов и областей Европы, Азии
и Африки, с другой — наличие многочисленных ошибок в описании
географических объектов11. Это в полной мере относится и к материа-
лам по Восточной Европе, которые помещены в 5 секции VI климата,
4-8 секциях VII климата, а также в 3-9 секциях описания земель, ле-
жащих к северу от семи климатов. Общий обзор содержания интере-
сующих нас секций дан в статье В.В.Бартольда, впервые опубликован-
ной в 1899 г.12. Сообщения Ибн Са‘ида о сакалиба были недавно де-
тально проанализированы Д.Е.Мишиным13. Отдельные сообщения Ибн
Са‘ида (о городах Северного Причерноморья, о Нижнем Подунавье,
о русах и буртасах) рассмотрены в ряде моих работ14.
Одним из главных источников труда Ибн Са‘ида было географи-
ческое сочинение ал-Идриси. Это утверждают все исследователи
«Географии» Ибн Са‘ида, отмечая, что наряду с обильным заимст-
10 Возможен и иной вариант перевода: «Книга распространения Земли в долготу и
широту», поскольку слова тул и ард употребляются и в терминологическом смысле,
для обозначения географических координат.
11 Amari Л/. Storia dei Musulmani di Sicilia. Seconda edizione modificata e accresciuta
dall’autore, pubblicata con note a cura di C.A.Nallino. Catania, 1933. T. I. P. 55-56; Бар-
тольд В.В. География Ибн И Бартольд В.В. Сочинения. М., 1973. Т. VIII. С. 104,
113; Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература. С. 356, 358; Мишин Д.Е.
Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М., 2002. С. 95-97.
12 Бартольд В. В. География Ибн Са‘ида.
13 Мишин Д.Е. Сакалиба.
14 Коновалова ИГ. Арабские источники XII-XIV вв. по истории Карпато-Днестров-
ских земель //ДГ. 1990 г. М., 1991. С. 58—61, 96-97; она же. Византия и Северное При-
черноморье в арабской географической литературе XII-XIV вв. И XVIII международ-
ный конгресс византинистов: Резюме сообщений. М., 1991. Т. 1. С. 571-572; она же.
Сведения арабских авторов XII-XIV вв. о городе Русийа И ВЕДС: Спорные проблемы
истории. М., 1993. С. 103-105; она же. Население городов Северного Причерноморья
в XII-XIV вв. (по арабским источникам)//ВЕДС: Древняя Русь в системе этнополити-
ческих и культурных связей. М., 1994. С. 19-21; она же. Тмутаракань в XII-XIV вв. (по
данным арабских источников) И Контактные зоны в истории Восточной Европы: Пере-
крестки политических и культурных взаимовлияний. М., 1995. С. 61-71; она же. Русы
в северо-восточном Причерноморье и Приазовье (по данным арабских источников) И
ВЕДС: Политическая структура Древнерусского государства. М., 1996. С. 34-36; она же.
Город Росия/Русийа в XII в. И ВО: Труды российских ученых к XX Международному
конгрессу византинистов. СПб., 2001. С. 128-140; она же. Состав рассказа об «острове
русов» в сочинениях арабо-персидских авторов X-XVI вв.//ДГ. 1999 г.: Восточная и
Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 169-189; она же. Этнонимы сакалиба,
рус и варанк в средневековой арабо-персидской литературе И XIV конференция по
изучению Скандинавских стран и Финляндии: Тез. докл. М.; Архангельск, 2001. С. 94-
95; она же. Азовское море в арабской географии XII-XIV вв. И ВЕДС: Автор и его
текст. М., 2003. С. 121-125.
216
вованием фактических данных, испанский географ воспринял от ал-
Идриси и систему организации материала по климатам и секциям, на
которые подразделяется обитаемая часть Земли15. В.В.Бартольд считал,
что «эта система проведена у него (Ибн Са‘ида.— И.К.) еще с боль-
шей последовательностью, чем у его предшественника»16. В.В.Бартольд,
однако, не стал развивать это важное наблюдение, поскольку он про-
являл интерес главным образом к содержанию памятника. По мнению
И.Ю.Крачковского, «можно с полной уверенностью констатировать,
что его (Ибн Са‘ида.—И.К.) основные материалы, равно как и сис-
тема, восходят к ал-Идриси, хотя, конечно, не исключительно»17.
И.Ю.Крачковский также отметил, что «в дополнение к ал-Идриси Ибн
Са‘ид приводит точное указание широт и долгот для каждого круп-
ного пункта, так что на основе их можно было бы реконструировать
почти полную карту»18.
Исследование указанной В.В.Бартольдом и И.Ю.Крачковским осо-
бенности подхода Ибн Са‘ида к использованию материалов ал-Идриси
имеет большое значение для адекватной интерпретации сообщений
испанского географа. Применение Ибн Са‘идом географических коор-
динат для локализации тех или иных объектов, по моему мнению, не
может рассматриваться как простое дополнение к делению ойкумены
на климаты и секции, воспринятому им от ал-Идриси. Дело в том, что
последовательное использование Ибн Са‘идом координатного прин-
ципа несовместимо с основным способом локализации, практикуемым
ал-Идриси, — определением местоположения одного пункта относи-
тельно каких-либо других в рамках определенного маршрута19. Тем
самым для Ибн Са‘ида исключалась возможность прямого заимство-
вания сообщений ал-Идриси, без нарушения их внутренней структуры,
основу которой составляли дорожники. Не случайно в исследованных
мною частях сочинения Ибн Са‘ида, при всей очевидной зависимости
его текста от материалов ал-Идриси, не встречаются сколько-нибудь
пространные цитаты из «Нузхат ал-муштак».
О кардинальной переработке, которой Ибн Са‘ид подверг заимст-
вованные им у ал-Идриси сведения, свидетельствует и тот факт, что
в тексте «Географии» почти совершенно отсутствуют маршрутные дан-
15 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 105; Крачковский И.Ю. Арабская гео-
графическая литература. С. 355-356; Арабские источники XIII—XIV веков по этногра-
фии и истории Африки южнее Сахары/Отв. ред. В.А.Попов. М., 2002. С. 16, 92;
Maqhul A.S. Cartography of al-Sharif al-Idrisi 11 History of Cartography. Chicago; London,
1992. Vol. 2. Book 1: Cartography in the Traditional Islamic and South Asian Societies I Eds
J.B.Harley, D.Woodward. P. 170.
16 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 105.
17 Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература. С. 356.
18 Там же.
19 Подробнее об особенностях сообщений ал-Идриси см.: Коновалова И Г. Восточ-
ная Европа в сочинении ал-Идриси. М., 1999. С. 31-58.
217
ные с указанием расстояний между пунктами. В тех немногочисленных
случаях, когда Ибн Са‘ид указывает расстояния между объектами, он
опирается главным образом на книжную информацию. Кроме того,
в сообщениях Ибн Са‘ида, за редким исключением, не прослеживаются
черты, типичные для эгоцентрической ориентации в пространстве, —
специфические пространственные термины, описание примет мест-
ности.
Таким образом, говоря о характере заимствования Ибн Са‘идом
данных из его главного источника — сочинения ал-Идриси, — следует
иметь в виду, что почерпнутые им из «Нузхат ал-муштак» сведения бы-
ли поставлены испанским географом в иную, чем у его предшествен-
ника, систему связей20. Благодаря этому Ибн Са‘иду удалось создать
свою собственную картину физической и этнополитической географии
Восточной Европы. К сходному заключению, анализируя сообщения
Ибн Са‘ида о сакалиба. пришел и Д.Е.Мишин, полагающий, что Ибн
Са‘ид «не копирует у ал-Идриси, но использует его материалы, приспо-
сабливая их к своим собственным географическим воззрениям»2 .
Хотя сочинение Ибн Са‘ида не включает в свой состав карты,
в проанализированных мною частях «Географии» имеются свидетель-
ства того, что ее автор при составлении своего труда использовал кар-
тографические источники. Об этом говорят приметы картографической
ориентации, встречающиеся при описании оро- и гидрографических
объектов. Так, про гору Асгарун. на которой берут начало притоки ре-
ки Атил. сказано, что она простирается вдоль 6 секции VII климата до
ее конца22. В 8 секции VII климата говорится, что к востоку от Кас-
пийского моря лежит «гора аш-Шахруджийа, протянувшаяся до горы
ал-Кашмир; оттуда она продолжается до большой горы, которая назы-
вается Цепь земли, доходит до предела этой секции, поднимаясь из ее
южного до северного угла, пока не достигнет горы Кукайа»23. В стране
печенегов есть гора, «начинающаяся в седьмом климате»24. Гора, ок-
ружающая страну Йаджуджа и Маджуджа, находится «на краю»
9 секции (*1-Ь ^1 описания земель, лежащих к северу от семи
климатов25.
20 Подробнее см.: Коновалова И.Г. Русы в северо-восточном Причерноморье и При-
азовье; она же. Состав рассказа об «острове русов»; она же. Этнонимы сакалиба. рус и
варанк; она же. Азовское море в арабской географии XII-XIV вв.
21 Мишин Д.Е. Сакалиба. С. 97.
22 Ibn Sa’idal-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 130; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 197.
23 Ibn Sa’idal-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 131; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 198.
24 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 141; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 207.
25 Ibn Sa’idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 141; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 208.
218
В ряде случаев термины, характерные для эгоцентрического спосо-
ба пространственной ориентации, можно трактовать не как передачу
слов информатора, а, скорее, как особенности чтения карты-основы
самим Ибн Са‘идом. К примеру, в 8 секции VII климата содержится
такое описание течения реки Атил: «К востоку от него26 лежит исток
[реки] Атил, [которая берет начало] в горах ас-Сахруджийа около
132 градусов долготы и на предельной широте седьмого климата; затем
река поворачивает к землям, что лежат позади гор затем течет
по этой местности, не отклоняясь в сторону, пока не впадает в море
Табаристана»27.
Отдельные утверждения Ибн Са‘ида могут рассматриваться как
свидетельство того, что в некоторых случаях расстояния между гео-
графическими объектами могли определяться по карте. Например, по
словам Ибн Са‘ида, между «Судакским морем» (Черное море) и «пре-
делом» 4 секции описания земель, лежащих к северу от семи климатов,
около 100 миль28.
Основным способом определения взаимного положения объектов
для Ибн Са‘ида является указание географических координат или на-
правлений по странам света, что также говорит о вероятной опоре на
карту при составлении описания. Исследователи отмечают сходство
географических координат, приводимых Ибн Са‘идом, с координата-
ми ал-Хваризми29.
* * *
В сочинении Ибн Са‘ида довольно подробно охарактеризованы такие
физико-географические объекты Восточной Европы, как моря, реки,
озера, горы. Данных о растительном и животном мире, а также о кли-
мате этого региона очень мало.
МОРЯ
В сочинении Ибн Са‘ида нет специального раздела, посвященного
характеристике морей Мирового океана. Все сведения об омывающих
Восточную Европу морях встречаются в связи с описанием примор-
ских городов или морских маршрутов.
26 До этого у Ибн Са‘ида шла речь о безымянном озере, в котором берет начало ре-
ка Сайхун.
27 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 130-131; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 198.
28 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa id’s Geography. P. 203.
29 Maqbul A.S Cartography of al-Sharifal-Idrisi. P. 170.
219
Черное море. Ибн Са‘ид знал Черное море под нескольки-
ми названиями, что говорит об использовании им различных источни-
ков информации об этом бассейне. Географу были известны три книж-
ных наименования Черного моря — море Ниташ30, «Хазарское море»
(jjkJI >>о)31 и «Константинопольское море» >ю)32.
Кроме того, Ибн Са‘ид — впервые в арабо-персидской географиче-
ской литературе — приводит еще два новых, современных ему наиме-
нования моря, связанных с названиями крупных портовых городов
Причерноморья его времени — «Судакское» ую)33 и «Синоп-
ское» >>u)34.
Азовское море. В отличие от ал-Идриси, Ибн Са‘ид имел
представление о существовании Азовского моря и о его связи с Чер-
ным. Краткое описание Азовского моря помещено в 4 секции описа-
ния земель, лежащих к северу от семи климатов: «К востоку от него
(города Судак.—И.К.) находится вход из вышеупомянутого моря
Ниташ в море Маниташ шириной около 30 миль и протяженностью
с юга на север около 60 миль. Затем начинается море, расширяющееся
с запада на восток [на расстояние] около двух и одной трети дня пла-
вания, а с юга на север — около 160 миль. В этом море есть острова, на-
селенные русами, и [поэтому] его также называют морем ар-Рус»35.
Как видно, традиционное для арабской географии название Азов-
ского моря—Маниташ6 — дополнено у Ибн Са‘ида еще одним на-
30 Ibn Sa ‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136, 138; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 203, 204. Это название произошло от неверной постановки
диакритических знаков в арабской передаче греческого наименования Черного моря
Понт (греч. Flovroq, араб. Арабо-персидские авторы IX-XI вв. употребляли обе
формы — правильную Бунтус и искаженную Нитас (подробнее см.: Недков Б. България
и съседните й земи през XII век според «Географията» на Идриси. София, 1960. С. 144.
Коммент. 281; Бейлис В. М. Сведения о Черном море в сочинениях арабских географов
IX-X вв. И Ближний и Средний Восток. М., 1962. С. 23-24; Dunlop D.M. Bahr Buntus И
El2. Vol. I. P. 927). Ал-Идриси пользовался написанием Нитас (или ан-Нитаси) (Al-Idrisi.
Opus geographicum sive «Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studeant» /
Consilio et auctoritate E.Cerulli, F.Gabrieli, G.Levi Della Vida, L.Petech, G.Tucci; una cum
aliis ed. A.Bombaci, U.Rizzitano, R.Rubinacci, L.Veccia Vaglieri. Neapoli; Romae, 1970.
Fasc. I. P. 12; Neapoli; Romae, 1977. Fasc. VII. P. 804, 812, 816, 825, 831, 832, 835; Nea-
poli; Romae, 1978. Fasc. VIII. P. 899, 905, 906, 914, 920, 921).
31 Ibn Sa'idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 129; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 196.
32 Ibn Sa ‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 126; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 193.
33 Ibn Sa‘idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 203.
34 Ibn Sa ‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 128-129; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 195-196.
35 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 203.
j6 Араб. Маниташ (или Манитас) — искаженная передача греческого названия Азов-
ского моря «Меотида» (Макоти;). Dunlop D.M. Bahr Mayutis П El2. T. 1. P. 933-934.
220
именованием — «Русское море» (vOjJI >*j). Этот гидроним, начиная
с X в., встречается в источниках различного происхождения — араб-
ских (ал-Мас‘уди), древнерусских (Повесть временных лет), еврейских
(Вениамин Тудельский)37. С XIII в. наименование «Русское море» на-
чинает употребляться и западноевропейцами, получившими доступ
в Черноморский бассейн для ведения торговли. Так, Черное море име-
нует «Русским» Виллардуэн38. В итальянских навигационных посо-
биях (морских картах и портоланах) с конца XIII в. фиксируются мно-
гочисленные топонимы с корнем «рос» в бассейне Азовского моря39.
По-видимому, с этой топонимикой, а не с более ранними арабскими
источниками, и следует связывать название Азовского моря «Рус-
ским» у Ибн Са‘ида.
Азовское море — это единственное в пределах Восточной Европы
море, о размерах которого Ибн Са‘ид приводит цифровые данные:
с запада на восток — два и одна треть дня плавания (что приблизитель-
но составляет 190-230 миль), а с юга на север— 160 миль. Использо-
вание различных единиц длины — дней плавания и миль — для опре-
деления протяженности моря свидетельствует о том, что в распоря-
жении Ибн Са‘ида было несколько источников информации об Азов-
ском море. При этом сведения о его размерах Ибн Са‘ид получил,
скорее всего, от своих современников, а не заимствовал из сочине-
ний арабских географов IX-X вв. ал-Баттани, Ибн Русте или ал-
Мас‘уди, которые приводят другие цифры—100 на 300 миль40 41. Об
опоре на информацию современных ему мореплавателей говорит
и описание Ибн Са‘идом Керченского пролива с указанием его длины
и ширины.
Каспийское море. Каспийское море было известно геогра-
фу под традиционными для арабской географической литературы на-
званиями «Табаристанского» ^), «Хазарского» (IjJ> ^xj)42 43
и «Дербентского» (<—>UJI j^)4 • Ибн Са‘ид приводит мало данных о
37 Библиографию см.: Soloviev А. Маге Russiae//Die Welt der Slaven. 1959. Bd. 4.
H. 1. S. 1-12; Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной
Европы и Кавказа. М., 1990. С. 109, 115, 138 (примем. 136), 160 (примем. 213).
38 Виллардуэн Ж. Завоевание Константинополя / Пер., статья и коммент. М.А.Забо-
рова. М., 1993. С. 58.
39 См., например: Il Compasso da navigare: Opera italiana della meta del secolo XIIII
Prefazione a testo del codice Hamilton 396 a cura di B.R.Motzo. Cagliari, 1947. P. 136.
40 Dunlop D.M. Bahr Mayutis. P. 933-934; Калинина Т.М. Меотис в средневековой араб-
ской географии // V Сходознавч! читання А.Кримського. Тези доповщей м1жнародно’1
науково‘1 конференцп. Кшв 10-12 жовтня 2001 р. КиГв, 2001. С. 62-63.
41 Ibn Sa1 id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 121-122, 130-131; Kitab al-
jughrafiya: Ibn Sa‘id’s Geography. P. 188-189, 197-198.
42 Ibn Sa1 id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 205.
43 Ibn Sa ‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 120; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 187.
221
Каспийском море; все упоминания о нем находятся в составе сообще-
ний о тех или иных прикаспийских городах или лежащих в этом море
островах.
Ибн Са‘ид, как и многие арабские географы IX-XII вв., говорит о
четырех островах Каспийского моря, но его информация не повторяет
сообщений предшествующих авторов и содержит данные, относящие-
ся к XIII в.
«К востоку от него (города ал-Баб.— И.К.) в море Табаристана
[выступает] полуостров44 ал-Баб. Там множество лугов, где пасут скот
жители [города] ал-Баб. К востоку от него находится остров ал-Буркан.
На [этом] острове есть гора, на которой не угасает огонь, горящий
ночью и днем. От него поднимается дым, подобный дыму от сицилий-
ского вулкана и вулкана в Индии. Говорят, что на этом острове нахо-
дили летучую нефть, которой владеют цари. К северу от него лежит
остров Шийа Кух — тот, на который, спасаясь от татар, бежал хорезм-
шах ‘Ала ад-дин45 46. Он умер на корабле, прежде чем прибыл туда,
и был погребен на острове».
Указание Ибн Са‘ида на бегство хорезмшаха на остров Шийа Кух
дает возможность установить, о каком острове идет речь, а также по-
могает датировать его сообщение. Известно, что преследуемый отря-
дами монгольских полководцев Джебе и Субедея хорезмшах ‘Ала
ад-дин Мухаммад в 1220 г. бежал на остров Ашур-Ада, расположен-
ный неподалеку от устья реки Гурган и порта Абаскун на южном
побережье Каспийского моря47.
Сообщение об острове ал-Буркан араб, «вулкан») пере-
кликается с рассказами арабо-персидских авторов Х-ХШ вв. о добыче
нефти на Апшеронском полуострове в районе Баку48. О том, что около
Баку есть такие места, где прямо из-под земли выходит огонь, не гасну-
щий ни днем, ни ночью, писал посетивший этот район в XII в. испано-
арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати49.
44 Арабское слово джазира означает одновременно и «остров», и «полуостров».
В данном случае очевидно, что речь должна идти об Апшеронском полуострове, так
как, по словам Ибн Са‘ида, его территорию использовали для выпаса скота жители ма-
терикового города ал-Баб.
45 ‘Ала ад-дин Мухаммад — шах Хорезма (1200-1220).
46 Ibn Sa*idal-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 122; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 189.
47 Буниятов З.М. Государство Хорезмшахов-Ануштегинидов: 1097-1231. M., 1986.
С. 148.
48 См.: Бартольд В.В. Место Прикаспийских областей в истории мусульманского
мира II Бартольд В.В. Сочинения. М., 1963. Т. II (1). С. 683, 707-708.
49 Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-
1151 гг.)/Публ. О.Г.Большакова, А.Л.Монгайта. М., 1971. С. 23,55.
222
В 5 секции VII климата Ибн Са‘ид упоминает каспийский остров
Сахилан о котором сообщает лишь то, что его длина состав-
ляет около 100 миль50. Кроме того, в 5 секции описания земель, лежа-
щих к северу от семи климатов, имеется краткое замечание о берего-
вой линии Каспийского моря: согласно Ибн Са‘иду, «к востоку от бур-
тасов имеется большой залив, являющийся частью моря Табаристана»51.
По мнению В.В.Бартольда, под этим заливом можно понимать сор
Мертвый Култук52 53 54.
РЕКИ
Ибн Са‘ид упоминает о нескольких крупных реках Восточной Евро-
пы — Днестре, Днепре, Дунае. Кроме того, он называет реки Атил,
Малый Атил и реку ал-Ганам, в описании которых прослеживаются
признаки знакомства автора с Волгой, Тереком и Кумой.
Дунай. Упоминание о Дунае содержится во 2 секции VII климата
сочинения Ибн Са‘ида. После описания Франции и города Парижа,
стоящего на одноименной реке Ибн Са‘ид пишет: «Эта река
стекает с большой горы Динус (^yja) , северная часть которой на-
зывается горой Малиха (Ix-JL). С восточного склона горы течет река
Динус, о которой говорят, что она больше Нила и Джайхуна; она
известна [также] как река Дуна (Ujo), или — по-тюркски — Туна (Lb).
Вдоль ее берегов и на ее островах, вплоть до ее впадения в Констан-
тинопольское море, есть множество городов и поселений, варварские
наименования которых у нас неизвестны»55 56. В 3 секции описания зе-
мель, лежащих к северу от семи климатов, подробно говорится о месте
впадения реки в Черное море: «Что касается реки Динус, которую
турки называют рекой Туна, то она, приближаясь к Судакскому морю,
разветвляется на шесть рукавов и впадает всеми ими [в море] в месте,
координаты которого составляют 48 градусов 37 минут долготы, а край-
ний рукав рэеки] впадает [в море] на севере около 49 градусов 30 минут
долготы»5 .
50 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 130; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 197 (наименование острова отсутствует).
51 Ibn Sa‘idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 205.
52 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 110.
53 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 126; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 193
54 В издании ал-‘Араби —Д.н.бус ^Jo).
55 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 126; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 193.
56 Ibn Sa‘idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 203.
223
Форма наименования реки у Ибн Са‘ида отлична от названия Ду-
ная в сочинении ал-Идриси (Дану; >^)57, что говорит об использова-
нии Ибн Са‘идом иных, чем у ал-Идриси, источников для характе-
ристики реки. О том, что Ибн Са‘ид располагал сразу несколькими
источниками о Дунае, свидетельствуют приводимые географом три
варианта названия реки, в том числе и современный ему тюркский.
Свидетельство Ибн Са‘ида о том, что у дунайской дельты имеется
шесть рукавов, не отличается от бытовавшей в арабо-персидской ли-
тературе — в обработке ал-Хваризми — птолемеевской версии о нали-
чии шести рукавов у дельты Дуная. Однако астрономические данные
Ибн Са‘ида расходятся с указаниями ал-Хваризми58, что заставляет
искать другой источник сообщения испанского географа о дельте
Дуная. Сведения о том, что Дунай впадает в море шестью рукавами,
восходят к античной традиции59, с которой Ибн Са‘ид был вряд ли
непосредственно знаком, но мог иметь о ней некоторое представление
из вторых рук, так как сочинение Плиния Старшего, содержащее изве-
стия о шести рукавах Дуная, было весьма популярно в Европе в тече-
ние всего средневековья60.
Днестр. Сведения о Днестре стали доступны арабским геогра-
фам довольно поздно — в XII в., когда эту реку упомянул в своем
сочинении ал-Идриси под названием Данаст (c~Ja)61. Форма наиме-
нования реки у Ибн Са‘ида практически такая же, как у ал-Идриси
(добавлены точки при букве «син» — cJLj:), но в отличие от сицилий-
ского географа, который говорит о реке лишь в связи с рассказом
о стоящих на ней городах, Ибн Са‘ид приводит описание течения
Днестра.
«Река Данашт — одна из величайших рек мира, текущая к северу
от реки Динус, о которой уже говорилось выше. Река Данашт берет
начало в горе ал-Саклаб — большой и изогнутой, простирающейся до
Окружающего моря, где она соединяется с великой [и хорошо] изве-
стной горой Кукайа. Исток этой реки находится около 42 градусов
30 минут долготы и 54 градусов 30 минут широты. Она течет на запад
на расстояние, равное месяцу [пути], затем поворачивает на восток
и [там] между ее двумя рукавами находится протяженный и широ-
кий остров, на котором много возделанных земель и городов; [да-
лее] она продолжает течь на восток, пока не впадает в море Суда-
ка. (Следует рассказ об устье Дуная. — И.К.) Река Данашт впадает
57 Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. I. P. 12; Fasc. VII. P. 794-795; Fasc. VIII. P. 876,
878, 883-885, 888, 893-898, 901, 904, 908-909, 912.
58 Ср.: Калинина T.M. Сведения ранних ученых Арабского Халифата: Тексты, пере-
вод, комментарий. М., 1988. С. 30-31, 49, 98.
59 Скржинская М.В. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев,
1977. С. 95.
60 Там же. С. 18.
61 Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. VIII. P. 904, 909, 955.
224
с севера в упомянутое море [в месте, координаты которого состав-
ляют] около 52 градусов долготы и 50 градусов широты, после того
как около 47 градусов долготы поворачивает на запад, а затем — на
восток»62 63. Очевидно, это описание явилось обобщением рассказов
путешественников XIII в., знакомых лишь с отдельными участками
реки.
Днепр. Сообщения Ибн Са‘ида о Днепре почти совсем не связа-
ны со сведениями об этой реке у ал-Идриси — первого арабского гео-
графа, в распоряжении которого имелась информация о расположен-
ных в бассейне Днепра населенных пунктах. Ал-Идриси несколько
раз упоминает о Днепре (Д.наб.р.с', в связи с рассказом о по-
днепровских городах и озере Тирмаьъ, но по фрагментарным дан-
ным, приводимым географом о реке, невозможно составить ее опи-
сание.
Ибн Са‘ид говорит о реке Танабрис в 4-6 секциях описания земель,
лежащих к северу от семи климатов. В 4 секции, после подробного
рассказа об озере Тума, Ибн Са‘ид упоминает о впадающих в него
реках: «Самой большой из них является [река] Танабрис —
протяженная и полноводная река, которая течет через земли булгар и
турок»64; далее, описывая города Булгар, Саеда и Саксин, Ибн Са‘ид
сообщает, что все они лежат к югу от реки Танабрис"5. В 5 секции, го-
воря о городе Саксине, географ пишет: «На востоке этой секции течет
большая река Танабрис. На ней стоит город Саксин, который мы уже
упоминали»66. Наконец, в 6 секции Ибн Са‘ид сообщает об истоках
реки Танабрис'. «В южной части секции протекает длинная река Атил,
на севере течет [река] Танабрис, а на востоке находится исток этой
реки, которая впадает в озеро Тума. Река берет начало в высокой изо-
гнутой горе, примыкающей к [другой] большой горе, простирающей-
ся до конца обитаемой земли на севере; ее исток находится около
107 градусов 30 минут долготы и 61 градуса широты»67.
Из рассказа Ибн Са‘ида о реке Танабрис очевидно, что географ
использовал информацию, относящуюся к двум разным рекам —
Днепру и Волге. Именно этим можно объяснить помещение им исто-
ков реки Танабрис далеко на востоке. По предположению В.В.Бар-
тольда, смешение сведений об этих двух крупнейших реках Восточной
62 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136-137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 202-203 (в издании ал-‘Араби пропущена фраза о том, что
р. Данаст течет к северу от Дуная).
63 Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. I. P. 12; Fasc. III. P. 909, 912-913, 921, 957.
64 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 138; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 204.
65 Ibid.
66 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 206.
67 Ibid.
8 - 10548
225
Европы у Ибн Са‘ида было вызвано тем, что известное географу на-
именование «Хазарское море» прилагалось им как к Каспийскому, так
и к Черному морю68. Помимо этого обстоятельства отмечу еще, что
хотя сам гидроним «Днепр» (в форме Тан абрис) был известен Ибн
Са‘иду, вместе с тем в его сочинении полностью отсутствует какая-
либо информация о реальном Поднепровье — например, о населенных
пунктах, стоящих по берегам этой реки. Представление же о том, что
Танабрис впадает в озеро Тума, могло сформироваться у Ибн Са‘ида
под влиянием сообщения ал-Идриси о том, что истоки этой реки лежат
близ озера Тирма6\
А т и л. В книге Ибн Са‘ида рекаЛ/иил упоминается несколько раз
в связи с описанием стоящих на ней городов. Правда, в отличие от ал-
Идриси, давшего в своем сочинении четыре описания реки Amun, Ибн
Са‘ид ограничился лишь несколькими довольно краткими упомина-
ниями об этой реке. Ибн Са‘ид приводит традиционные для арабской
географии общие сведения о том, что Amwi — это большая река, теку-
щая с севера и впадающая в Каспийское море70.
Как и многие другие арабо-персидские географы Х-ХП вв., Ибн
Са‘ид помещает истоки Атила далеко на востоке. Согласно Ибн
Са‘иду, Amun (JjI) берет начало в расположенных к востоку от Кас-
пийского моря горах ас-Сахруджийа JL>) и течет «до
пределов седьмого климата, затем поворачивает к землям, что лежат
позади гор, потом течет по этой местности, не отклоняясь в сторону,
пока не впадает в море Табаристана»71. Нижнее течение Атила Ибн
Са‘ид называет однажды «Большим Атилом»72. Об устье Атила Ибн
Са‘ид ничего не сообщает кроме того, что река впадает в Каспийское
море73.
В разных частях своего сочинения Ибн Са‘ид неоднократно упо-
минает о притоках Атила. Его данные на этот счет весьма противо-
речивы. Так, в 6 секции VII климата Ибн Са‘ид пишет, что притоки
реки Атил берут начало на высокой и заснеженной горе Асгарун
J*>)74. Названия и количество этих притоков географ здесь не
приводит. В других секциях сочинения говорится о том, что два при-
68 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 108.
^Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. VIII. P. 957.
70 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 121, 129-131; Kitab al-
jughrafiya: Ibn Sa‘id’s Geography. P. 189, 196-198.
71 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 130-131; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 198.
72 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 205; Бартольд В. В. География Ибн Са‘ида. С. 109.
73 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 121; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 189.
74 Ibn Sa‘idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 130; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 197.
226
тока Атила берут начало на горе Арсана (UL-jl J-*)75, а еще три — на
горе Аскасийа (L— UuJ J-*>)76 77 78.
Приводимые Ибн Са‘идом сведения о притоках реки Атил, как
нетрудно установить, в значительной мере опираются на книжные
источники. Так, сообщение о трех безымянных притоках Атила, бе-
рущих начало на горе Аскасийа, представляет собой переработку дан-
ных ал-Хваризми и ал-Идриси: ал-Хваризми пишет о трех реках, сте-
кающих с горы Аскасийа г, а ал-Идриси, у которого ороним принимает
форму Аскаска (LL-LlJ), называет эти три реки истоками Атила™.
Ороним Арсана, по всей вероятности, восходит к наименованию,
встречающемуся у ал-Хваризми для одной из гор, лежащих к северу от
седьмого климата: совпадает как графика слова, так и указание на то,
что с горы Арсана текут две реки (правда, согласно ал-Хваризми, они
впадают не в Атил, а в реку «Длинную», сопоставляемую с Сырдарьей)79.
Что касается оронима Асгарун, то, скорее всего, он был заимствован
у ал-Идриси, который упоминает о горе Асгарун в связи
с описанием страны гузов80.
Одновременно со сведениями, заимствованными из арабской гео-
графической традиции, в сочинении Ибн Са‘ида имеются данные, не
встречающиеся в более ранних источниках. Так, он помещает исток
реки Атил в горах ас-Сахруджийа, расположенных к востоку от Кас-
пийского моря8. Реку Атил географ подразделяет на «Большой Атил» —
собственно Волгу в ее нижнем течении — и ответвляющийся от него
«Малый Атил», отождествляемый с р. Терек82.
Кроме того, среди притоков Атила Ибн Са‘ид называет еще одну
безымянную реку, текущую из озера Мазга\ «К востоку от залива нахо-
дится озеро Мазга (Lc-jLo), окружность которого составляет около вось-
ми дней [пути]. В это озеро впадает множество рек, текущих с большой
горы Асгарун, поворачивающей к нему от седьмого климата. Из этой
горы течет многоводная река Мазга, вливающаяся в озеро Мазга; из
него вытекает [другая] река, которая впадает в длинную реку Атил»83.
75 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 206.
76 Ibid.
77 Ср.: Калинина T.M. Сведения. С. 33, 50-51. Графика оронима у Ибн Са‘ида сов-
падает с формой, приводимой ал-Хваризми, но у последнего помечены не все диакри-
тические точки.
78 Ср.: Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. VIII. P. 928-929.
79 Ср.: Калинина T.M. Сведения. С. 33, 50, 100-101.
80 Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. VII. P. 838, 840.
81 Ibn Sa ‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 130-131; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 198.
82 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 205; Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 109.
83 Ibid.
8*
227
По предположению В.В.Бартольда, все эти гидронимы, по всей вероят-
ности, относились к небольшим водоемам, расположенным к северо-
западу от Аральского моря, которые в средние века могли быть соеди-
нены между собой, образуя большой водоем84.
Река ал-Ганам. Сообщения о реках «Малый Атил» и ал-
Ганам, которые помещены в 5 секции описания земель, лежащих к се-
веру от семи климатов, связаны с современной Ибн Са‘иду информа-
цией: «С этой горы („Горы языков44. — И.К.) течет река ал-Ганам, впа-
дающая в Хазарское море к востоку от города Матраха. Это большая
река, зимой [она замерзает и] вьючные животные переправляются
через нее. К югу от нее [в море] впадает река Малый Атил, которая
ответвляется от реки Большой Атил и течет южнее реки ал-Ганам.
Между [этими] двумя реками есть остров шириной около трех пере-
ходов. Армия Хулавуна85 переправлялась через обе эти реки, для того
чтобы сразиться с войском Берке86. На обратном пути воины Хулавуна
утонули в реке ал-Ганам, а те, которые спаслись, затем утонули в дру-
гой реке: они переправлялись через нее по льду и провалились в воду87.
Говорят, будто и сейчас в этих двух реках находят панцири и коль-
чуги»88.
Гидроним ал-Ганам, переводимый как «Баранья река» или «Овечья
река», отождествляется с р. Кумой89. В.А.Кузнецов обратил внимание
на то, что в бассейне р. Кумы сохранился гидроним с древним иран-
ским названием «Фиеты» (от осет. fysty/fusti — «овечий»). Такое на-
именование носит западный приток р. Подкумок, являющейся, в свою
очередь, правым притоком Кумы. Правда, сам В.А.Кузнецов делает
вывод о том, что название реки ал-Ганам у Ибн Са4ида относится
не к Куме, а к Подкумку90. С таким выводом трудно согласиться,
84 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 110-111.
85 Хулагу — монгольский князь, внук Чингис-хана, завоеватель Ирана и Закавказья,
основатель монгольской державы в Иране, ильхан (1258-1265).
86 Берке — монгольский князь, внук Чингис-хана, третий сын Джучи, хан Золотой
Орды (1256-1266).
87 Долголетняя война, продолжавшаяся с перерывами около 100 лет между Джучи-
дами и Хулагуидами, велась за обладание Азербайджаном, через территорию которого
проходили транзитные торговые пути, связывавшие западные страны с Востоком. О со-
перничестве Золотой Орды и государства ильханов имеются подробные сведения
в арабских, персидских и армянских источниках. Сражение между войсками Хулагу и
Берке, о котором упоминает Ибн Са‘ид, имело место в 1263/64 г. между реками Кумой
и Тереком. В этой битве Берке нанес войскам Хулагу сокрушительное поражение. При
отступлении армии ильхана через замерзший Терек лед проломился и множество воинов
утонуло в реке (Али-Заде А. А. Социально-экономическая и политическая история Азер-
байджана XIII—XIV вв. Баку, 1956. С. 319; Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 109).
88 Ibn Sa‘id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa‘id’s Geography. P. 205.
89 G6ographie d’Aboulfeda. T. II: Premiere partie. P. 289-290; Бартольд В.В. Геогра-
фия Ибн Са‘ида. С. 109.
90 Кузнецов В.А. Алания в Х-ХШ вв. Орджоникидзе, 1971. С. 151.
228
поскольку у Ибн Са‘ида сказано, что это большая река и что она
впадает в море, т.е. совершенно очевидно, что имеется в виду участок
реки, включающий ее каспийское устье. Кроме того, название
«Фиеты», сохранившееся в виде реликта за одним из притоков реки,
когда-то могло распространяться и на все ее течение. Предложенное
В.Ф.Минорским отождествление реки ал-Ганам с р. Кой-су91, орошаю-
щей центральную часть Дагестана и не имеющей выхода к морю, так-
же противоречит данным Ибн Са‘ида о впадении этой реки в море.
ОЗЕРА
В 4 секции описания земель, лежащих к северу от семи климатов, Ибн
Са‘ид приводит подробный рассказ об озере Тума, а в 5 секции еще
раз упоминает о нем. По наблюдению В.В.Бартольда, важным источ-
ником рассказа испанского географа являются данные ал-Идриси об
озере Тирма2. Сравним сообщения обоих авторов:
ал-Идриси Ибн Са‘ид
С северной стороны моря Нитас в него впадает река Данабрис, она приходит от тыльной стороны озера Тирма. Это большое озеро, его длина с запада на восток — 300 миль, а ширина — 100 миль. Мы расскажем о нем и изобразим его [на карте] таким, как оно есть, в [соответствующем] месте VII климата93. Что касается страны ар-Русийа, то та ее часть, о которой говорится в этой секции, заключает в себе небольшую область, окруженную горами. И до нас не дошло ни одного достоверного на- звания [ее городов]. В этих горах берет начало множество рек, текущих в озе- ро Тирма. Это очень большое озеро, а в середине его [находится] гора, на которой [оби- тают] знаменитые дикие козлы, а так- же животное, называемое ал-бабр. К востоку от него (города Русийа. — И.К.) находится огромное озеро Тума, длина которого с запада на восток — около 630 миль, а ширина с западной стороны — около 300 миль94. В центре озера [находится] остров ал- Бабр длиной около 150 миль и шири- ной около 70 миль.
91 Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербента X-XI вв. М., 1963. С. 119.
92 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 108.
93 Al-Idrisi. Opus geographicum. Fasc. VIII. P. 921.
94 Так в Парижской рукописи; в Лондонском и Оксфордском списках — 260 миль.
229
ал-Идриси Ибн Са‘ид
И большая часть этого озера с восточ- ной стороны простирается до страны ал-Куманийа. Напротив его тыльной части, посреди лугов и лесов, находятся истоки ре- ки Данабрис, которая называется там Балтас95. На этом острове на горе стоит кре- пость Мани‘а, где хранились сокрови- ща султана страны ат-Туманийна; сей- час там хранятся сокровища потомков Берке. Координаты крепости — 66 гра- дусов 30 минут долготы и 56 градусов 38 минут широты. Воистину, название этого острова свя- зано с [животным] ал-бабр, так как они водятся на нем: это животное своим обликом похоже на льва, а тем, чем оно питается и как рычит, напоминает лео- парда. Говорят, что оно произошло от этих двух животных. В это озеро течет множество рек. Байхаки утверждает, что их число пре- вышает сотню. Самой большой из них является Танабрис — протяженная и полноводная река, текущая через зем- ли булгар и турок. По берегам это- го озера имеется множество городов, возделанных земель и насаждений. Большая часть их жителей — булгары, большинство из которых являются му- сульманами, но есть среди них и хри- стиане. Известным населенным пунк- том в этой области является город Тума, название которого связано с озе- ром. Координаты города — 69 граду- сов долготы и 53 градуса 27 минут ши- роты96. С этой горы (горы Кирманийа, на вер- шине которой стоит город Буртас. — И.К.) стекает множество рек, впадаю- щих в озеро Тума97.
Сопоставление сообщений ал-Идриси и Ибн Са‘ида показывает как
наличие общих черт в рассказах географов, так и существенные рас-
хождения между ними.
95 Ibid. Р. 957.
96 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 136-137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sard’s Geography. P. 204.
97 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya: Ibn
Sa'id’s Geography. P. 205.
230
Об использовании Ибн Са‘идом данных ал-Идриси свидетельст-
вует, прежде всего, наименование Тума (L®^1?), представляющее собой
искаженное Тирма (Ь^Ь) ал-Идриси. Есть общие черты и в топони-
мической номенклатуре сообщений: и ал-Идриси, и Ибн Са‘ид упоми-
нают в составе рассказа об озере топонимы Данабрис (Танабрис) и
Русийа (страна — у ал-Идриси; город — у Ибн Са‘ида). Наконец, оба
автора говорят о большом количестве рек, впадающих в озеро, о рас-
положенном в центре озера гористом острове и об обитающем там
животном.
Цифровые данные Ибн Са‘ида о размерах озера вдвое превышают
сведения ал-Идриси и более ранних географов. Это говорит о том, что
в распоряжении Ибн Са‘ида имелись и какие-то иные источники
информации об озере, чем у ал-Идриси. Об этом же свидетельствует и
наличие в рассказе Ибн Са‘ида целого ряда дополнительных деталей,
отсутствующих у ал-Идриси, а также некоторые противоречия между
сообщениями двух авторов.
Так, Ибн Са‘ид сообщает наименование острова, расположенного
в центре озера, и объясняет его этимологию. Издатели сочинения Ибн
Са‘ида название острова передают по-разному: ан-Н.б.р (^-jJI)98 или
Алйас (^j-^JI)99. Сам Ибн Са‘ид утверждает, что остров получил свое
название по обитавшему на нем гибридному животному am-m.m.p
QxJI)100, которое внешним обликом напоминало одновременно и льва,
и леопарда. По аналогии с данными ал-Идриси, который упоминает об
обитавших на острове животных, следует исправить чтение названия
острова у Ибн Са‘ида на ал-Бабр (j~JI), изменив для этого лишь рас-
становку диакритических точек в слове.
Помимо названия острова, Ибн Са‘ид приводит также цифровые
данные о его размерах и в дополнение к сведениям ал-Идриси сооб-
щает о том, что на острове имеется крепость Ман. ‘.a (iiuLo). Кроме
того, Ибн Са‘ид говорит о существовании на берегах озера множе-
ства населенных пунктов с булгарским населением, среди которых
он выделяет названный по имени озера город Тума. Несомненно,
с именем озера и города связано и название страны ат-Туманийна
ЛЬ), правитель которой хранил свои сокровища в располо-
женной на острове крепости.
Дополнения, сделанные Ибн Са‘идом, касаются и данных о реках,
впадающих в озеро: по его словам, эти реки берут начало на горе
98 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 136.
99 Kitab al-jughrafiya: Ibn Sard’s Geography. P. 204.
100 Ibn Sa 'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 137. В издании ал-‘Араби
название животного пропущено как неразборчивое (Kitab al-jughrafiya: Ibn Sa‘id’s
geography. P. 204). Абу-л-Фида, процитировавший рассказ Ибн Са‘ида об озере Тума,
наименование и острова, и животного передает как am-m.m.p (Geographic d’Aboulfeda:
Texte arabe publie d’apres les manuscrits de Paris et de Leyde aux frais de la Societe
Asiatique par M.Reinaud et Mac Guckin de Slane. Paris, 1840. P. 225).
231
Кирман.йа (LjU®^), окружающей страну буртасов с севера и протя-
нувшейся до реки Танабрис — самой крупной из текущих в озеро рек.
Последнее утверждение Ибн Са‘ида противоречит сведениям ал-Идри-
си, который близ озера помещал не устье, а исток реки Данабрис,
Источники своих сведений об озере Тума Ибн Са‘ид не раскрывает.
Лишь однажды, говоря о реках, впадающих в озеро, он ссылается на
персидского историка XI в. Байхаки, утверждавшего, по словам Ибн
Са‘ида, что число этих рек превышало сотню. Упоминание Ибн Са‘ида
о том, что в крепости Мани‘а «сейчас хранятся сокровища потомков
Берке», позволяет предполагать, что в рассказе об озере Тума географ
мог опираться и на какие-то современные ему источники XIII в.
РЕЛЬЕФ
Сообщения Ибн Са‘ида о рельефе Восточной Европы в значительной
степени основываются на данных ал-Идриси и ал-Хваризми; это не-
трудно установить, сравнив орографическую номенклатуру соответст-
вующих разделов сочинений этих авторов. Часть оронимов, упоми-
наемых Ибн Са‘идом в связи с описанием стран и народов Восточной
Европы, встречаются в такой же форме у ал-Идриси: это наименова-
ния гор Асгарун ал-Кабк (J-jUI)101 102, Кукайа (UlS^J)103, Тагура
(IjjaJ?)104 105. К данным ал-Хваризми восходят оронимы Арсана (ULjl) ,
Аскасийа (U—li^l)106, ал-Баб ва-л-Абваб jujLJI)107, Кирманийа
(LjL®J)108. Ороним ас-Саклаб (eJUuaJI)109 также, возможно, восходит к
сведениям ранних арабских географов (Сухраб)110.
101 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 130, 139; Kitab al-jughra-
fiya: Ibn Sa‘id’s Geography. P. 197, 205. Cp.: Al-Idrisi. Opus geographicum. P. 838, 840.
102 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 129; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 196. Cp.: Al-Idrisi. Opus geographicum. P. 820, 828, 829, 914.
103 Ibn Sa'idal-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 131, 137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 198, 202. Cp.: Al-Idrisi. Opus geographicum. P. 910, 916, 959.
104 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 206. Cp.: Al-Idrisi. Opus geographicum. P. 930, 931.
105 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 206 (ал-‘Араби читает Аретана— UUl-jI). Ср.: Калинина Т.М.
Сведения. С. 24, 33, 44, 50.
106Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sard’s Geography. P. 206. Ср.: Калинина Т.М. Сведения. С. 25, 33, 45, 50.
107 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 128; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 196 (в издании ал-‘Араби ороним дан в сокращенном виде —
Ер.: Калинина Т.М. Сведения. С. 22, 42.
™ Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 205. Ср.: Калинина Т.М. Сведения. С. 24, 38, 44, 54.
109Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 202.
110 Ср.: Калинина Т.М. Сведения. С. 112, 116.
232
Хотя описания орографических объектов в сочинении Ибн Са‘ида
весьма лапидарны, их характер свидетельствует о том, что географ
опирался на карту — по всей вероятности, на секционные карты ал-
Идриси, а также на картографические материалы (или астрономиче-
ские таблицы), связанные с традицией ал-Хваризми. Так, в 6 секции
VII климата Ибн Са‘ид говорит про гору Асгарун, что «она прости-
рается вдоль этой секции до ее конца»111, а в другом разделе сочине-
ния пишет, что эта гора «поворачивает к озеру Мазга от седьмого
климата»112. Гора ас-Саклаб, «большая и изогнутая, простирается до
Окружающего моря, где она соединяется с великой и [всем] известной
горой Кукайа»113. Гора Арсана «простирается с востока на запад»,
а гора Аскасийа — «с севера на юг»114. При рассказе о горах, располо-
женных в местах обитания печенегов и куманов, Ибн Са‘ид приводит
географические координаты этих объектов115.
Наряду с традиционными сведениями Ибн Са‘ид сообщает и новые
данные о рельефе Восточной Европы. Почти все они относятся к Кав-
казскому региону. В связи с описанием Трапезунда Ибн Са‘ид упоми-
нает гору ал-Лакр\ «Атрабзунда — известный порт, на рынки которого
стремятся иноземные купцы из [разных] стран. Большинство его жи-
телей — [из народа] ал-лакр Q&U I). К югу от него простирается на вос-
ток большая гора ал-Лакр 116. Ее называют Горой языков
J-j>) из-за множества наречий, распространенных там. Эта гора
соединяется с горой ал-Баб ва-л-Абваб»117.
И этноним, и ороним следует читать как ал-Лакз добавив
одну диакритическую точку над последней буквой, по аналогии с чте-
нием этого слова у Абу-л-Фиды118. Этноним ал-лакз применялся
восточными авторами XIII-XIV вв. для обозначения лазов (жителей
восточных территорий Трапезундской империи), а также лезгин119.
111 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 130; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 197.
112 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 139; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 205.
113 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 202.
114 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 140; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 206.
1,5 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 140-141; Kitab al-
jughrafiya: Ibn Sard’s Geography. P. 206-207.
116 В издании ал-‘Араби — конъектура: (Кабказ, т.е. Кавказские горы).
117 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 128; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sa‘id’s Geography. P. 196.
118 Gdographie d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 71, 201. Этноним в передаче Абу-л-Фиды
имеет форму ал-лакзи а главный город лазов именуется географом Лакз
119 Бартольд В.В. Дагестан // В.В.Бартольд. Сочинения. М., 1965. Т. III. С. 410-411;
Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962. 4.1. С. 126;
Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербента. С. 112.
233
Исходя из указанного Ибн Са‘идом расположения горы и учитывая ее
связь с описанием Трапезунда, можно было бы полагать, что географ
имел в виду лежащие к югу от Трапезунда отроги Понтийских гор.
Однако еще одно наименование, которое Ибн Са‘ид дает горе ал-
Лакз — «Гора языков», — скорее позволяет относить рассматриваемый
ороним к Кавказским горам. Дело в том, что многие арабо-персидские
авторы прилагали эту характеристику к Кавказским горам, подчерки-
вая наличие там большого числа народностей, говоривших на разных
языках120. По мнению В.В.Бартольда, под «Горой языков» Ибн Са‘ид
подразумевал Восточный Кавказ1 \ В пользу этого предположения
говорит и указание Ибн Са‘ида о соединении горы ал-Лакз с горой ал-
Баб ва-л-Абваб, под которой в арабской географической традиции, на-
чиная с ал-Хваризми, подразумевался Дербентский горный проход122.
Как и многие арабские географы Х-ХП вв., Ибн Са‘ид говорит о
горе ал-Кабк, но помещает ее описание в контекст современных ему
политических событий: «В этой горе, там, где находится горный про-
ход, [начинается тянущаяся] к северу стена, которую построил между
морем Табаристана и морем Синуба Ануширван, царь персов123. В этой
стене он соорудил ворота, которыми владели семеро вождей из каж-
дого народа, обитавшего к северу от этой стены. На этой горе стоит
крепость, которая служит убежищем для людей из народа, живущего
за теми воротами и страдающего от нападений на него из страны
ал-Акасара. Эти ворота превосходят [по величине] Железные ворота,
известные там и теперь. На горе, расположенной к югу от Железных
ворот, находится крепость ал-‘Алан, которая является одной из самых
укрепленных цитаделей мира, увенчанная облаками, как чалмой. Ее
координаты — 73 градуса 24 минуты долготы и 45 градусов 40 минут
широты. Говорят, что татары сильно пострадали под ее стенами; они
взяли крепость силой лишь после продолжительной осады. Все земли,
расположенные к северу от этой стены, в настоящее время входят
в пределы [государства] Берке, султана татар-мусульман. А тем, что
лежит к югу, владеет сын Хулавуна, султан татар неверных»124 125.
Ибн Са‘ид упоминает также о горе ас-Саклаб, которая простирает-
ся до «Окружающего моря» и соединяется там с горой Кукайа'25.
120 Viae regnorum: Descriptio ditionis moslemicae auctore Abu Ishdk al-Farisi al-Istakhri!
Ed. M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum, 1870. P. 186; Compendium libri Kit£b al-Boldan
auctore Ibn al-Fakih al-Hamadhani quod edidit, indicibus et glossario instruxit M.J. de Goeje.
Lugduni-Batavorum, 1885. P. 295; Maqoudi. Les Prairies d’or/Texte et traduction par
C.Barbier de Meynard et Pavet de Courteille. Paris, 1863. T. II. P. 2.
121 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида. С. 109.
122 Калинина Т.М. Сведения. С. 83-84.
123 Хоеров I Ануширван — царь Ирана из династии Сасанидов (531-579).
124 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 129-130; Kitab al-
jughrafiya: Ibn Sard’s Geography. P. 196-197.
125 Ibn Sa'id al-Magribi. Libro de la extensidn de la tierra. P. 137; Kitab al-jughrafiya:
Ibn Sard’s Geography. P. 202.
234
О горе ас-Сакалиба говорится в сочинении Сухраба126 127, где она точной
локализации не поддается. Помещение Ибн Са‘идом истоков Днестра
на горе ас-Саклаб позволяет предположить, что в этом известии гео-
графа могли найти отражение какие-то сведения о Восточных Карпа-
тах177.
Как видно, базовыми элементами в описании Восточной Европы
для Ибн Са‘ида являлись оро- и географические объекты. Его сообще-
ния о тех или иных физико-географических объектах Восточной Ев-
ропы весьма существенно отличаются друг от друга по характеру
и объему информации. Сведения об омывающих Восточную Европу
морях крайне отрывочны в силу того, что характеристика морей не
представляла для географа самостоятельного интереса и была им
включена в свое сочинение лишь постольку, поскольку данные о раз-
личных участках морских побережий фигурировали в составе сообще-
ний о приморских городах Восточноевропейского региона или устьях
впадающих в море рек. Несмотря на их фрагментарность, сведения
Ибн Са‘ида о южных морях Восточной Европы, в особенности о Чер-
ном и Азовском, ценны, поскольку опираются на данные, современ-
ные автору.
В отличие от информации о морях, сведения о реках и элементах
рельефа Восточной Европы приводятся Ибн Са‘идом в более или
менее систематизированном виде. Что касается сообщений о реках,
то географ дает общую характеристику, рассказывая о течении реки
от истока до устья, нескольким рекам — Дунаю, Днестру, Днепру.
Показательно, что такие общие описания были составлены им лишь
для тех рек, о которых Ибн Са‘ид располагал современными ему све-
дениями. В то же время о реке Атил, несмотря на богатую и давнюю
традицию ее описания в арабо-персидской литературе Х-ХП вв., Ибн
Са‘ид приводит лишь отрывочные известия.
Довольно многочисленные упоминания о горах у Ибн Са‘ида почти
целиком основаны на книжных данных, восходящих к школе ал-Хва-
ризми. Современные географу сведения о рельефе Восточной Европы,
как правило, приводятся им в составе сообщений исторического ха-
рактера — как, например, данные о Кавказе в связи с рассказом о вой-
не Хулагу с Берке.
126 Калинина Т.М. Сведения. С. 112, 116.
127 Мишин Д.Е, Сакалиба. С. 96-97.
Л. В. Столярова
ЗАКАЗЧИКИ
ДРЕВНЕРУССКИХ КОДЕКСОВ XI-XIV вв.
Ч. 2: Заказчики XII в.,
упомянутые в записях на книгах1
В истории древнерусской книжной культуры ХИ век, так же как и
предшествующее столетие, остается временем, когда организация кни-
гопроизводства и техника письма еще только формировались. Сведе-
ния источников XII в. об изготовлении кодексов на заказ еще более,
чем в XI в., скудны и несистематичны. Это затрудняет воссоздание
сколько-нибудь объективной картины книгописания в Древней Руси
XII в. Вместе с тем очевидно, что механизм изготовления кодексов
XII в. на заказ, отраженный во внутренней форме (формуляре) и со-
держании выходных записей писцов, обнаруживает прямую зависи-
мость от практики книгописания в XI в.
От XII в. в подлиннике2 сохранились три записи писцов, в которых
поименованы два заказчика пергаменных кодексов: новгородский
кн. Федор-Мстислав Владимирович (1103-1117 гг., Евангелие апракос
полный) и священник церкви св. Иоанна Предтечи Семен (1164 г.,
Евангелие апракос полный). Имя заказчика так называемого Панте-
леймонова евангелия (вторая четверть XII в., Евангелие апракос пол-
ный) неизвестно. Оно должно было находиться на несохранившейся
части выходной записи, помещавшейся на одном из вырезанных лис-
тов в конце кодекса3 * *. Однако это имя — Пантелеймон — реконструи-
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект №01-01-
138а «Древнерусские грамоты на пергамене и бумаге»). Начало см.: Столярова Л.В.
Заказчики древнерусских кодексов XI-XIV вв. Ч. 1: Заказчики XI в., упомянутые в за-
писях на книгах И ДГ. 2001 год. М., 2003. С. 278-296.
2 Происхождение выходной записи 1129 г., составленной от имени писца инока
Антония о написании им книги Житий по «благословению» игумена Юрьевского мо-
настыря Евфимия и сохранившейся в рукописи второй половины XIV в. (РНБ. Погод.
№ 71б. Л. 154 об.), неясно. Исследователи считают ее либо копией с утраченного ори-
гинала, подлинность которого в целом не вызывает сомнения, либо позднейшей под-
делкой. Копиям, псевдокопиям, утраченным оригиналам и подложным записям с ука-
занием заказчиков мы планируем посвятить особую часть настоящего исследования.
3 Столярова Л.В. Древнерусские надписи XI-XIV вв. на пергаменных кодексах. М.,
1998. С. 149-154.
© Л.В.Столярова, 2004
236
руется по изображению святых Пантелеймона и Екатерины на выход-
ной миниатюре Евангелия (см. ниже).
Место изготовления Мстиславова евангелия (несмотря на очевид-
ную его связь с Новгородом) до сих пор остается предметом научных
дискуссий. Новгородское происхождение этой рукописи отстаивали
А.И.Некрасов, В.Н.Лазарев. О.С.Попова и др.; в пользу киевского про-
исхождения кодекса высказывались А.И.Соболевский, Н.В.Волков,
Л.П.Жуковская и др.4. Неясно и место, изготовления Добрилова еван-
гелия 1164 г. Происхождение Пантелеймонова евангелия сомнений не
вызывает и безусловно связано с Новгородом.
1. КНЯЖЕСКИЙ ЗАКАЗ
Мстиславово евангелие. Наиболее ранней записью XII в., сообщающей
об изготовлении кодекса по княжескому заказу, является запись писца
Алексы, сына пресвитера Лазаря о написании им книги новгородско-
му князю Федору-Мстиславу «на благословение пресвятеи владычеци
Богородицы»5. Точной даты создания Евангелия запись Алексы не со-
держит. Однако указание на то, что Евангелие было написано в период
новгородского княжения Федора-Мстислава, сужает предполагаемую
дату создания рукописи до 1091-1117 гг.6. Эта дата также существен-
но уточняется по имени будущего владельца кодекса. «Пресвятая вла-
дычеца Богородица», скорее всего, — небесный патрон отстроенной
Федором-Мстиславом новгородской церкви Благовещения Богороди-
цы на Городище. В статье 6611 (1103) г. НПЛ говорится об основа-
нии этой церкви: «...Въ то же лето заложиша церковь Благовещение
Мьстислав князь на Городищи»7. Именно в эту церковь вновь перепи-
санное Евангелие предназначалось вкладом. Княжеский заказ в пользу
Благовещенской церкви не мог состояться ранее 1103 г.
Отраженный в выходной записи механизм книгопроизводства вы-
глядит весьма примитивно. В него вовлечены лишь князь-заказчик и
4 Это обстоятельство отмечено в кн.: Сводный каталог славяно-русских рукописных
книг, хранящихся в СССР: Х1-ХП1 вв. М., 1984 (далее — СК). С. 91, 91-92 [библиография].
Мы склоняемся к гипотезе о новгородском происхождении Мстиславова евангелия.
5 ГИМ. Син. № 1203. Л. 212г-213а; см.: Апракос Мстислава Великого/Под ред.
Л.П.Жуковской. М., 1983. С. 670-676, 681-683. Рис. 3-4 (фото); Столярова Л.В. Свод
записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов
XI-XIV вв. М, 2000. № 65. С. 67-69.
6 Обоснование датировки новгородского княжения Мстислава Владимировича и
дискуссии вокруг этой проблемы см.: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных
путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей XI-
XII веков. М., 2001. С. 549-551. А.В.Назаренко полагает, что четвертьвековое княже-
ние Мстислава Владимировича в Новгороде не было непрерывным и что он занимал
новгородский стол в 1091-1095, 1096-1117 гг. (Там же. С. 606).
7 ПСРЛ. Т. 3 (далее — НПЛ). С. 19, 203.
237
писец. Однако инвокативный компонент записи, измененный по срав-
нению с записями XI в., вводит (наряду с реальными) идеальных уча-
стников этого процесса: «Господи Боже, отець нашихъ Авраамовъ,
Исаков[л]ь, Ияковль и Семене ихъ правьдьнааго съподобивыи мя...
напсати»:
Э1 господи Боже... съподобивыи
Э2 мя, грешьнааго раба своего Алексу
Э3 напсати
Э4 сие Еуангелие
Э5 благоверьнууму и хрьстолюбивоому и Богомь чьстимоому
Эб князю Феодору, а мирьскы Мьстиславу
Э7 вънуку сущю Вьсеволожю
Э8 а сыну Володимирю
Э9 князю Новъгородьскуому
Эю иже съвьрши сие Еуангелие
Эц на благословение пресвятеи чистеи владычеци нашей Богоро-
дици
Эн .. .азъ ... грешьныи рабъ Алекса
Эв написахъ
Эн сие Еуангелие
Эю сынъЛазаревъ
Эю прозвутера
Определения заказчика в записи связаны с его характеристиками
христианина (Э5), а также со сведенииями из его генеалогии (Э7, Э8).
Он определен в записи как «вънук» киевского в. кн. Всеволода
(Андрея) Ярославича (1178-1093) и сын Владимира (Василия) Всево-
лодовича Мономаха (1113-1125). Вероятно, генеалогический экскурс
должен был подчеркнуть зависимость курса Мстислава Владимиро-
вича в Новгороде от политики его деда и отца — представителей двух
поколений киевского великокняжеского дома, — а также содержал на-
мек на его перспективы ближайшего преемника Владимира Мономаха
на киевском столе. Не является ли факт упоминания Мстислава Влади-
мировича среди его ближайших родственников — киевских князей —
признаком создания Евангелия не ранее 1113 г., когда его отец занял
великокняжеский стол? Это сужает время производства Мстиславова
евангелия до неполных пяти лет: 1113-1117 гг.
Писец поименован в записи дважды: сначала как «многогрешный
раб» (Э2), затем как «сын Лазаревъ, прозвутера» (Эн, Э15, Эю). По
мнению Л.П.Жуковской, писец Алекса мог быть сыном игумена Ми-
хайловского Выдубицкого монастыря Лазаря, упомянутого Лаврентьев-
ской и Ипатьевской летописями под 6596 (1088) г. в связи с освяще-
нием митрополитом Иоанном церкви св. Михаила: «священа бысть
церкы святого Михаила... митрополитомь Иваномь... а игуменьство
238
тогда держащю того монастыря Лазареви»8. Гипотеза Жуковской, ка-
залось бы, объясняет причину помещения сведений генеалогического
характера о князе-заказчике и писце в записи: дед Мстислава Влади-
мировича Всеволод Ярославич известен как основатель монастыря
св. Михаила Архангела в Выдубичах близ Киева (до 1070 г.), а отец
писца Алексы — предполагаемый настоятель этой обители (не позднее
1088 г.).
Однако упоминание в записи на Мстиславовом евангелии Лазаря
как «прозвутера» (т.е. иерея, священника), а не «игумена» исключает
вероятность того, что писец Алекса Лазаревич был сыном Лазаря,
ставшего михаило-выдубицким настоятелем по крайней мере не позд-
нее 1088 г. К моменту изготовления Евангелия Лазарь должен был игу-
менствовать не менее 15-ти (если старшая дата Евангелия — 1103 г.),
а то и 25-29-ти лет (если старшая дата Евангелия — 1113-1117 гг.) и
никак не мог именоваться «прозвутером».
Производство роскошного Евангелия, обнаруживающего прямую
зависимость от письма и оформления Остромирова евангелия 1056-
1057 гг.9, потребовало от Мстислава Владимировича значительных (и
долговременных!) расходов. Некто «худыи Наславъ», возивший вновь
переписанное Евангелие в Константинополь для приобретения эмалей
к его драгоценному окладу (см. ниже), патетически заметил: «цену же
Еуангелия сего единъ Богь ведай». Реальная же цена кодекса склады-
валась из стоимости израсходованных на его изготовление орудий,
материалов и средств для письма (в первую очередь пергамена, чернил,
перьев, золота), стоимости драгоценных металлов и камней для его
оклада, затрат на оплату труда писцов, миниатюристов, греческих и
киевских ювелиров, работавших над окладом. Определенных расхо-
дов требовало и путешествие Наслава в Константинополь и обратно,
а также доставка Евангелия, получившего оклад, из Киева в Новгород,
в церковь Благовещения.
Белый, тонкий, великолепной выбелки пергамен Мстиславова еван-
гелия, скорее всего, был привозным10. Формат кодекса в 213 листов —
1° (286 мм [основание] х 353 мм [высота]) — предусматривает сложе-
ние листа in-folio вдвое. Поскольку на изготовление одного листа (folio)
уходила шкура одного животного, производство Мстиславова еванге-
8 Жуковьска Л.П. Ппотези й факта про давньоруську писемшсть до XII ст. И Л1те-
ратурна спадщина КиГвсько!' Pyci i украшська л!тература XVI-XVIII ст. КиТв, 1981.
С. 27-35; она же. Апракос Мстислава Великого И Мстиславово евангелие XII века:
Исследования. М., 1997. С. 675-676; ср.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 207; Т. 2. Стб. 199.
9 Это обстоятельство многократно отмечалось в историографии; подробнее см.:
Невоструев К. И. Исследование о Евангелии, писанном для Новгородского князя Мсти-
слава Владимировича в начале XII века, в сличении с Остромировым списком, Галич-
ским и двумя другими XII одним XIII века И Мстиславово евангелие XII века. С. 5-649.
10 О пергамене местной (новгородской) выделки см.: Столярова Л.В. Заказчики
древнерусских кодексов. С. 292-293.
239
лия потребовало не менее 107 шкур. Евангелие богато (с использо-
ванием золота в обрамлении четырех миниатюр, для письма заставок,
инициалов и заголовков чтений) иллюминировано. Кроме Алексы Лаза-
ревича в переписке кодекса участвовал златописец Жаден (его молит-
венная запись сделана на л. 213а11) и еще один анонимный книгописец,
которому принадлежит текст на л. 676 (с 17-й строки) — 68а.
Особую статью расходов князя Мстислава Владимировича состави-
ло изготовление драгоценного оклада Евангелия. Наслав в своей запи-
си сообщил, что возил рукопись «Царюгороду и учинихъ химипеть,
божиею же волею възвратихъся исъ Царягорода и съправихъ вьсе злато,
и сребро, и драгыи камень, пришедъ Киеву, и съконьчашася вьсе дело
месяца августа въ 20». Из записи следует, что в Царьград (Константи-
нополь) Наслав ездил для изготовления там «химипета». В литературе
утвердилось мнение, что под «химипетом» следует понимать финифть
(от искаженного греч. хицеотбс; — эмалевый, финифтяный), предна-
значавшуюся для украшения оклада. Г.Д.Филимонов полагал, что если
Наслав действительно употребил для обозначения финифти написан-
ное славянскими буквами прилагательное среднего рода xeijieutov,
/вцевтоу, или описательную форму груа /вцевтсс, xetgewa, то он
скорее должен был употребить оборот «учинихъ химивтъ» вместо
«учинихъ химипеть» записи12. По мнению В.В.Калугина, «по своему
звуковому облику термину химипеть ближе всего фонетический диа-
лектизм хиниптъ, который встречается в Ипатьевской летописи под
1180 г.»13. Г.Д.Филимонов, а вслед за ним и П.К.Симони полагали, что
эмали не специально изготовлялись для Мстиславова евангелия в Кон-
стантинополе, а были куплены для него уже готовыми. Это предполо-
жение основано на датировке X веком двух византийских эмалей
с изображением апостолов Иакова и Варфоломея, сохранившихся от
первоначального оклада14. Как известно, оригинальный оклад Мсти-
славова евангелия утрачен вследствие реставрационных работ, произ-
веденных по указу Ивана Грозного в 1551 г.15. По мнению Л.П.Жуков-
ской, византийские эмали «не были куплены Наславом в виде готовых
11 Столярова Л.В. Свод записей. № 66. С. 70.
12 Филимонов Г.\Д.} Оклад «Мстиславова евангелия»: Разбор древнейших финиф-
тей в России. М., 1861. С. 15-16.
13 Калугин В.В. Запись Наслава на Мстиславовом евангелии и древнерусская лекси-
ка книжного дела // Древнерусский литературный язык в его отношении к старославян-
скому. М., 1987. С. 113.
14 Филимонов Г.\Д.} Оклад «Мстиславова евангелия». С. 57-61; Симонии П.[К.} Мсти-
славово евангелие XII века в археологическом и палеографическом отношениях: Мате-
риалы для изучения его серебряного переплетного оклада с древними финифтями,
лицевых иконных изображений свв. Евангелистов, заставиц, заглавных букв и разных
родов письма, как украшенного, золотого, так и всех почерков уставного черного.
С приложением двенадцати светописных таблиц снимков и со многими чертежами
в тексте. 1: Вводная статья. [СПб.,] 1910. С. 25.
15 Столярова Л.В. Свод записей. № 65. С. 69.
240
иконок», а специально изготавливались для привезенного в Констан-
тинополь Мстиславова евангелия16.
Как бы ни решать вопрос о том, использовались ли для оклада
Мстиславова евангелия готовые византийские эмали X в., или они
были специально изготовлены по заказу Наслава в Константинополе
в первой половине XII в., ясно, что свой окончательный облик оклад
приобрел уже по возвращении княжеского порученца на Русь (см.
ниже).
В совокупности с тем, что Наслав титулует Мстислава Владимиро-
вича «цесарем», а его княжение называет «цесарствием», упоминание
Киева в записи традиционно воспринимается как свидетельство об
изготовлении оклада значительно позднее самого Евангелия, а именно
в период занятия Мстиславом киевского великокняжеского стола17
(с 1125 г. до смерти 14 апреля 1132 г.). Так ли это?
С.М.Каштанов, детально исследовавший формуляр русско-визан-
тийских договоров X в., показал, что титулование императоров в заго-
ловках актов 911 и 944 гг. соответствует построению римского и ви-
зантийского триумфального титула, тогда как структура интитуляции
в грамотах варварских королей и герцогов весьма близка к титулу рус-
ских князей. В византийской канцелярской практике, несомненно, учи-
тывались различия в построении интитуляции грамот византийских
императоров и «варварских» монархов. Такое титулование киевских
великих князей (когда титул ставился не перед, а после имени) не
оставляет сомнения в восприятии их в Константинополе отнюдь не
«цесарями», а не более чем варварскими герцогами18.
Титулование Мстислава Владимировича «цесарем» (императором)
в записи только что прибывшего «исъ Царягорода» Наслава могло быть
сделано им в качестве своеобразного комплимента19, попытки уподо-
бить своего государя византийскому императору и вряд ли является
безусловным признаком изготовления оклада в период киевского кня-
жения Мстислава. Иными словами, определение Мстислава как «цеса-
ря» не следует воспринимать как свидетельство изменения его статуса
в период поездки Наслава в Константинополь. Кроме того, Мстисла-
вово евангелие находилось в новгородской церкви Благовещения Бо-
городицы на Городище по крайней мере до 1551 г., когда поновлялся
его драгоценный оклад (см. выше). Это свидетельствует о том, что
намерение кн. Федора-Мстислава переписать роскошный кодекс для
основанной по его же инициативе церкви осуществилось. Сложные
16 Жуковская Л.П. Апракос Мстислава Великого И Мстиславово евангелие XII века:
Исследования. С. 685-688.
17 См., например: Невоструев К.И. Исследование о Евангелии. С. 17.
18 Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника: Акты X-XVI вв.
М., 1996. С. 39—40.
19 В значении PaoiXeug — властитель (Срезневский ИИ. Словарь древнерусского
языка. М., 1989. Т. 3. Ч. 2. Стб. 1461-1462).
241
перемещения (из Новгорода в Константинополь и Киев и обратно
в Новгород) пожалованного вкладом Евангелия, новые и весьма зна-
чительные траты на его убранство по инициативе уже не новгородско-
го князя нуждаются в объяснении.
Обратившись к изучению записи месяцеслова Мстиславова еванге-
лия за 17 марта («...приспе же въспоминание великого труса и воскре-
сение правьдьнааго Лазоря, друга Христова»), Н.Н.Лисовой пришел
к заключению, что «...в год появления данной записи с Благовещением
совпала Пасха: 17 марта, в субботу — воскрешение Лазаря, 18 марта —
Цветная неделя (Вербное воскресенье), 25 марта — Пасха и Благове-
щение»20. Лисовой установил, что довольно редкое совпадение Пасхи
и Благовещения (кирио-пасха) в период новгородского княжения
Мстислава отмечалось дважды — в 1106 и 1117 гг., — и привел аргу-
менты в пользу второй даты21.
Согласно Ипатьевской летописи, в 6625 (1117) г. Мстислав вокня-
жил в Белгороде, а на новгородском княжеском столе его сменил сын
Всеволод: «В лето 6625 приведе Володимеръ Мьстислава из Новагоро-
да, и дасть ему отець Белъгородъ. А Новегороде седе Мьстиславичь,
сын его, внукъ Володимеровъ»22. В Лаврентьевской летописи о Бел-
городском княжении Мстислава ничего не сказано. Упомянуто толь-
ко, что «Володимеръ приведе Мстислава сына своего из Новагорода,
а Новегороде седе Мстиславичь»23. НПЛ сообщает точную дату ухода
Мстислава с новгородского стола—17 марта 1117 г.: «В лето 6625.
Иде Мьстиславъ Киеву на столъ из Новагорода марта въ 17; а сынъ
посади Новегороде Всеволода на столе»24. Свидетельство о том, что
Мстислав отправился в 1117г. из Новгорода в Киев, представляется
вполне достоверным: передача ему белгородского княжеского стола
требовала его присутствия у отца в Киеве. Вероятно, именно в марте
1117 г. Мстислав выехал из Новгорода с только что переписанным Еван-
гелием, для которого намеревался изготовить драгоценный оклад.
Из Киева Евангелие было доставлено в Константинополь, где кня-
жеский порученец Наслав приобрел эмали и, видимо, заказал еще ка-
кие-то ювелирные работы, требовавшие небезопасной перевозки Еван-
гелия в Константинополь. По возвращении Наслава на Русь («...възвра-
20 Лисовой Н.Н. К датировке Мстиславова Евангелия И Мстиславово евангелие XII ве-
ка. С. 711; см. также с. 712-715 (критика предположения К.И.Невоструева о том, что
помещение в месяцеслове Мстиславова евангелия памяти воскрешения Лазаря под
17 марта — заимствование из греческих источников).
21 Там же. С. 715-717.
22 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 284.
23 ПСРЛ. Т. 1.Стб. 291.
24 НПЛ. С. 20. В.Л.Янин, опираясь на приведенное свидетельство НПЛ, относит киев-
ское княжение Мстислава Великого к 17 марта 1117—14 апреля 1132 г., никак эту
датировку не комментируя (см.: Янин В.Л. Новгородские акты XII-XV вв.: Хронологи-
ческий комментарий. М., 1991. С. 135). Однако Мстислав Владимирович не мог стать
киевским князем ранее смерти своего отца Владимира Мономаха в 1125 г.
242
тихъся исъ Царягорода... пришедъ Киеву») ювелирные работы были
завершены, и оклад Евангелия приобрел вид, сохранявшийся вплоть
до 1551 г. Упоминание Наславом Киева как конечной инстанции в его
путешествии может свидетельствовать о том, что не он был достав-
щиком рукописи обратно в Новгород. Когда кодекс вернулся в цер-
ковь Благовещения Богородицы на Городище — неясно.
Учитывая сложность и длительность путешествия из Новгорода
в Киев и Константинополь и обратно в Новгород, а также то, что соб-
ственно ювелирные работы требовали вложения не только финансо-
вых средств, но и времени, следует думать, что Мстиславово евангелие
вернулось в Новгород не сразу. В ИЗО г. сын Мстислава Владимиро-
вича Всеволод, к тому времени уже 13 лет княживший в Новгороде,
«...ходи Кыеву къ отцю» . Не исключено, что именно из этого путеше-
ствия Всеволод привез жалованную грамоту Мстислава Владимирови-
ча новгородскому Юрьеву монастырю на волость Буец и серебряное
блюдо25 26. Мстиславова грамота — первый известный иммунитетный
акт на Руси, к тому же дошедший в подлиннике. В этой грамоте киев-
ский великий князь Мстислав отдает распоряжение своему сыну, нов-
городскому князю Всеволоду, отдать Юрьеву монастырю территорию,
именуемую «Буице», с данью и другими пошлинами. От лица Всево-
лода Мстиславича составлена единственная статья этой грамоты —
о пожаловании серебряного блюда, делавшая новгородского князя
юридическим соавтором Мстислава Владимировича27. Это пожалова-
ние должно было способствовать утверждению престижа великокня-
жеской власти и власти Всеволода Мстиславича в Новгороде, обеспе-
чить поддержку Мстиславичей со стороны новгородского духовенства.
Не мог ли Мстислав Владимирович использовать приезд своего сына
в Киев для возвращения в Новгород Евангелия, получившего к этому
времени драгоценный оклад?
Пантелеймоново евангелие. Сведения о производстве еще одной
рукописи XII в. на заказ находим в записи Пантелеймонова еванге-
лия28, происхождение которого мы связываем с ктиторской деятель-
ностью в Новгороде потомства в. кн. Мстислава Владимировича (см.
ниже).
25 НПЛ. С. 22, 206.
26 ГВНП. М.; Л., 1949. № 81. С. 140-141; Янин В.Л. Новгородские акты. №62.
С. 135-136; Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. С. 20-29.
Т.В.Рождественская датировала этот акт 1128 годом (см.: Рождественская Т.В. Над-
пись с именем князя Мстислава из Георгиевского собора Юрьева монастыря в Новго-
роде// Древний Псков: Исследования средневекового города. СПб., 1994. С. 77-80).
О сомнительности датировки этой грамоты 1128 годом см.: Каштанов С.М. Из истории
русского средневекового источника. С. 69, примеч. 6.
27 Каштанов С.М. Жалованные акты на Руси И Средневековая Русь. М., 1999. Вып. 2.
С. 21-26.
28 РНБ. Соф. № 1. Л. 224.
243
Запись сохранилась не полностью. Ее начало29 помещалось на обо-
роте предпоследнего листа кодекса (по нашей реконструкции это вы-
резанный л. [223л об.]30); завершалась запись на последнем (по совре-
менной нумерации) л. 224, на правом поле выходной миниатюры
с изображением святых Пантелеймона и Екатерины31 (всего 41 строка
текста). Миниатюра носит ярко выраженный патрональный характер
и не оставляет сомнения в том, что на ней изображены небесные по-
кровители заказчика Евангелия и его жены32.
Запись на Пантелеймоновом евангелии является образцом выход-
ной-вкладной записи и по своему типу ближе всего стоит к записям
от 12 мая 1057 г. писца Остромирова евангелия дьякона Григория и
писца Мстиславова евангелия поповича Алексы Лазаревича 1117 г.
(см. таблицу). Сохранившаяся часть записи открывается благопожела-
нием заказчику Евангелия, его жене («подружию») и членам их семьи
(«всемъ, иже [въ] дому его»). Имя заказчика и дата, вероятно, на-
ходились в несохранившейся части записи. Не исключено, что там же
было указано и имя жены заказчика.
Источники ХП-ХШ вв. никакой информации о Пантелеймоне и его
жене Екатерине как будто не содержат. Для лица с высоким социаль-
ным статусом, каким, по-видимому, был Пантелеймон, это кажется
странным. Однако молчание источников, скорее всего, следует объяс-
нить тем, что мы знаем только христианские имена заказчика Еванге-
лия и его жены, а мирское его имя нам неизвестно. Правда, в 1317 г.
некий Пантелеймон Мартынович заказал писцу поповичу Еске Еван-
гелие апракос, также именующееся в археографической практике
«Пантелеймоновым» (БАН. 4.5.22). Однако палеографические призна-
ки Евангелия Соф. № 1 не позволяют датировать его временем позд-
нее конца XII — начала XIII в. (см. ниже) и связать его с деятельностью
Пантелеймона Мартыновича 1317 г.
В сохранившейся части выходной записи, в формуле «много муж
тъи учини», содержится перечень ктиторских заслуг Пантелеймона.
Судя по записи, им были выделены средства на создание иконы,
литье колокола, написание Пролога и даже, возможно, строительство
29 От утраченной части записи на небольшом фрагменте вырезанного листа сохра-
нились следы текста в 13 строк по 1-2 буквы в строке. Палеографическое сравнение
остатков срезанного вместе с л. [223л об.] текста с почерком записи на л. 224 не остав-
ляет сомнений в том, что они сделаны одной рукой. Таким образом, первоначально
запись содержала 54 строки текста. Полную публикацию записи Пантелеймонова еван-
гелия см.: Столярова Л.В. К истории создания Пантелеймонова евангелия XII в. И ИЗ.
2002. Вып. 5 (123). С. 112.
30 Там же. С. 111-112.
31 Изображения на миниатюре сопровождены сильно затертыми надписями, еде-
данными белилами по красному фону: «О агиос Пантелеимнъ», «[А]гия Катерина».
32 Куприянов И.К. Обозрение пергаменных рукописей Новгородской Софийской
библиотеки. СПб., 1857. С. 1.
244
церкви (?)33. Упоминая о возведении церквей и указывая социальный
статус ктиторов, древнерусские источники сообщают в основном о
строителях-князьях, а также ктиторах, занимавших высшие должности
во властных структурах средневекового Новгорода (архиепископы,
посадники, тысяцкие). Впрочем, в ряде случаев о социальной принад-
лежности ктиторов летописи умалчивают. Так, не сопровождены ука-
занием социального статуса имена Воегостя (1115 г.), Михаля Степа-
нича, Моисея Доманежича (1176 г.), Прокши Малышевича (1199 г.),
Вячеслава Прокшинича, внука Малышева (1211, 1227 гг.) и др.34. Кем
мог быть заказчик Евангелия, которому его социальный статус и средст-
ва позволили сделать столь значительные пожертвования, в том числе,
возможно, «учинить» церковь?
Посадника, архиепископа или тысяцкого, носящего имя Пантелей-
мон, в Новгороде ХП-ХШ вв. как будто не было. Имя Пантелеймон
было принято при крещении в. кн. Изяславом Мстиславичем (род. ок.
1100 г., ум. 13 ноября 1154 г.), сыном в. кн. Мстислава Владимирови-
ча35. Этому князю атрибутируются печати, имеющие на аверсе изобра-
жение св. Пантелеймона (?) в полный рост, а на реверсе — св. Федора36.
«Пантелеймон злат» был изображен на шлеме этого князя37. Изяслав
Мстиславич в Новгороде никогда не княжил. Однако новгородскими
князьями были его брат Всеволод (1117-1136) и один из его сыно-
вей— Ярослав (1148-1154). Известна жалованная грамота Изяслава-
Пантелеймона Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монасты-
рю на село Витославцы и другие земли, по мнению В.Л.Янина и
А.В.Назаренко, являвшаяся учредительной38. В.Л.Янин датирует эту
грамоту 1134 г. вместо принятой издателями ГВНП датировки ее по
времени киевского княжения Изяслава 1146-1155 годами39. В послед-
нее время концепция В.Л.Янина была оспорена С.М.Каштановым, да-
тировавшим изяславову грамоту 1148 годом40.
33 Слово в записи почти полностью срезано. Возможно и какое-то другое его про-
чтение, например: «цата» («цята»).
34 НПЛ. С. 20, 35, 38, 52, 65.
35 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 438-439; Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. М.,
1977. С. 65-66.
36 Имя Федор получил в крещении отец Пантелеймона-Изяслава Мстислав Вели-
кий; см.: Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1970. Т. I. С. 214-215;
Янин В.Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1998. Т. 3: Печа-
ти, зарегистрированные в 1970-1996 гг. С. 142-143.
37 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 439.
38 Назаренко А.В. Древняя Русь... С. 68; Янин В.Л. Очерки комплексного источнико-
ведения: Средневековый Новгород. М., 1977. С. 65; он же. Новгородские акты. С. 136.
39 ГВНП. № 82. С. 141 (дата 1155 г. здесь ошибочна); Янин В.Л. Новгородские акты.
С.136-137.
40 Каштанов С.М. Жалованные акты на Руси. С. 30; см. также с. 28-32. Еще раньше
точка зрения о том, что изяславова грамота не была учредительной, а касалась лишь
«устроения» как украшения и строительства новых зданий в Пантелеймоновом мона-
стыре, высказывалась В.И.Корецким. См.: Корецкий В.И. Новый список грамоты вели-
245
В концепции Янина важное место принапежит соотношению дати-
ровок жалованной грамоты Изяслава Мстиславича Пантелеймонову
монастырю и жалованной грамоты его брата Всеволода Мстиславича
новгородскому Юрьевскому монастырю на рель у Волхова. По мнению
Янина, обе грамоты могли быть выданы в период новгородского кня-
жения Всеволода (1117-1136). При этом грамота Изяслава Пантелей-
монову монастырю должна была быть выдана ранее 1136 г., когда его
брат Всеволод был изгнан из Новгорода. При этом Янин полагает, что
грамота Изяслава была выдана раньше грамоты Всеволода Юрьеву
монастырю на рель, так как, во-первых, в грамоте Изяслава в качестве
устроителя монастыря фигурирует сам князь-жалователь, а в грамоте
Всеволода «Пантелеев монастырь» упоминается как уже существую-
щий, а во-вторых, рель, отданная по грамоте Всеволода Юрьеву мона-
стырю, в грамоте Изяслава фигурирует как княжеская* 41.
В грамоте Изяслава рель указана трижды: 1) «...и от Добрыни ули-
цы Мячином вверх подли рель»; 2) «да налево в Великий ручей, ручьем
вверх подли княжую рель до Юрьевского межника, что крест стоит
под межником»; 3) «от Юрьевского межника логом подле Юрьевскую
рель». Нет никакой уверенности, что «Юрьевская рель», упомянутая
в грамоте Всеволода, была «княжеской релью», упомянутой в грамоте
Изяслава. В грамоте Изяслава фигурирует не одна рель, а две — Юрьев-
ская и княжеская. Эти две рели разделял «Юрьевский межник», под ко-
торым стоял крест, упомянутый в обеих грамотах. Ни о каком межевом
знаке («межнике») в грамоте Всеволода не говорится: Всеволод лишь
давал распоряжение о размежевании владений Юрьева и Пантелеймо-
нова монастырей. Однако к моменту выдачи грамоты Изяслава Панте-
леймонову монастырю «Юрьевский межник» уже существовал. По-
этому есть все основания предполагать, что в выдаче грамот Изяслава
и Всеволода была иная последовательность, нежели считает Янин.
Сначала появилась грамота Всеволода, а затем — грамота Изяслава42.
Каштанов справедливо замечает, что «...при датировке грамоты
Изяслава Пантелеймонову монастырю 1134 г., т.е. временем, когда
в Новгороде сидел его брат Всеволод, совершенно непонятно отсутст-
вие в этой грамоте какого бы то ни было упоминания о нем»43. Неясно
также, почему в 1134 г. два князя одновременно давали грамоты двум
разным монастырям, причем один из князей — Всеволод — давал
земли Юрьеву монастюрю, не согласуясь с Новгородом, а другой
кого князя Изяслава Мстиславича Новгородскому Пантелеймонову монастырю //
Исторический архив. 1955. № 5. С. 204-207. Впоследствии с точкой зрения Корецкого,
поддержанной и развитой Каштановым, согласился В.А.Кучкин — см.: Кучкин В.А.
Чудо св. Пантелеймона и семейные дела Владимира Мономаха // Россия в средние века
и новое время: Сборник статей к 70-летию чл.-корр. РАН Л.В.Милова. М., 1999. С. 55.
41 Янин В.Л. Новгородские акты. № 64. С. 136-137.
42 Каштанов С.М. Жалованные акты на Руси. С. 29-30.
43 Там же. С. 30.
246
князь, Изяслав, испрашивал у Новгорода право на предоставление
земли Пантелеймонову монастырю44. В грамоте Изя слава говорится,
что он «устроил... монастырь и посадил... в нем игумена Аркадия».
Однако это еще не значит, что Изяслав был первооснователем мона-
стыря. С.М.Каштанов показал, что фраза об устройстве монастыря
Изяславом может означать, что князь взял монастырь под свое покро-
вительство, обустроил его и посадил в нем своего игумена. При Все-
володе Пантелеймонов монастырь как будто не пользовался княже-
скими милостями. Все грамоты Всеволода адресованы Юрьеву мона-
стырю. Возможно, что в 30-40-х годах XII в. Пантелеймонов мо-
настырь запустел, а Изяслав «возродил его к жизни»45.
Датировка грамоты Изяслава Пантелеймонову монастырю 1134 го-
дом основывается на летописном сообщении о том, что в 1133 г. «князь
Ярополк Киевский посла братанича своего к Новгороду»46 47. Под 1134 г.
летописи сообщают, что «Изяславъ иде Киеву» . Свидетельство о «по-
сылании» Изяслава в Новгород в 1133 г. содержится в поздней Нико-
новской летописи. При этом оборот «Изяславъ иде Кыеву», содержа-
щийся в НПЛ, вовсе не содержит указаний, откуда он «иде». Иными
словами, присутствие Изяслава в Новгороде в 1134 г. по ранним лето-
писям прослеживается нечетко. В 6656 (1148) г. Изяслав в Новгороде
был совершенно определенно. Он пытался тогда добиться союза
с Новгородом в борьбе против Юрия Долгорукого. Новгородское вече,
на котором князь выступил с речью, поддержало его призывы48: «Той
же зиме прииде Изяславъ Новугороду, сынъ Мьстиславль, ис Кыева,
иде на Юрга к Ростову с новгородци; и много воеваша людей Гюр-
говъ, и по Волзе взяша 6 городовъ, даждь и до Ярославля попустоши-
ша, а головъ взяша 7000, и воротешася роспутья деля»49.
Несколько слов об игумене Аркадии. В «Списках иерархов и на-
стоятелей» П.М.Строева (1877) игумен Аркадий упоминается как пер-
вый настоятель Пантелеймонова монастыря. Источников этой инфор-
мации Строев не называет50. Представляет интерес, что у Строева
в перечне пантелеймоновских настоятелей после Аркадия — большой
44 Там же.
45 Там же.
46 ПСРЛ. Т. 9. С. 158; см. также с. 159.
47 НПЛ. С. 23, 208.
48 Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы X1V-XV вв. М., 1951. Ч. 2. С. 115; см.
также: Каштанов СМ. Жалованные акты на Руси. С. 31.
49 НПЛ. С. 214.
50 Строев П.М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российски» церкви. М.,
1877. Стб. 107. Не исключено, что один из двух списков грамоты Пантелеймонову мо-
настырю, содержащих имя Аркадия и обнаруженных один — В.И.Корецким в 1955 г.,
а другой — А.И.Семеновым в 1959 г., уже в конце XIX в. был известен П.М.Строеву.
Публикацию А.И.Семенова см.: Семенов А.И. Неизвестный новгородский список гра-
моты Изяслава, данной Пантелеймонову монастырю // НИС. Новгород, 1959. Вып. 9.
С. 247. Благодарю С.М.Каштанова за это библиографическое указание.
247
перерыв. Следующий игумен этого монастыря появляется уже в XIV в.
Однако известно, что в 1153 г. некий Аркадий основал в Новгороде
Аркаж монастырь, где продержался до 1156 г., после чего стал новго-
родским архиепископом. Не мог ли основатель Аркажьего монасты-
ря быть до этого игуменом Пантелеймонова? В.Л.Янин вполне допус-
кает такую вероятность51. Если это так, то дата 1148 г., всего на 5 лет
отстоящая от 1153 г., также больше подходит для датировки Панте-
леймоновой грамоты, чем дата 1134 г.52.
Изяслав Мстиславич считался единственным среди древнерусских
князей домонгольского времени, крестившихся с именем Пантелей-
мон53. Однако обнаружены единичные буллы, на которых изображе-
ние св. Пантелеймона сочетается с изображениями св. Дмитрия и не-
опознанного по имени архангела. Из этого следует, что под именем
Пантелеймон мог быть крещен не только Изяслав Мстиславич, но и
еще какой-то неустановленный князь из числа некняживших в Новго-
роде54. Однако тесные связи Изяслава Мстиславича с Новгородом
позволяют отождествить именно этого князя с заказчиком Пантелей-
монова евангелия.
Против этого предположения, казалось бы, говорит то, что в сохра-
нившейся части записи заказчик не титулуется князем. Он обозначен
здесь словом «муж»55, помещенным перед перечнем его ктиторских
заслуг. Может быть, это нейтральное определение призвано было под-
черкнуть величие духовных подвигов вкладчика? Ведь перед Богом
его социальный статус не имел значения. Представляет интерес бли-
зость благопожелательной формулы записи аналогичным компонен-
там выходных записей Остромирова и Мстиславова евангелий. В тех
их частях, где содержатся пожелания здравия жене и детям (Эд-Эц,
Остромирово евангелие) и пожелания царствия небесного (Э3-Э5,
Мстиславово евангелие), социальный статус заказчика (в одном слу-
чае — посадник, в другом — князь) также не указан.
Предлагая в качестве кандидата на отождествление с заказчиком
Пантелеймонова евангелия киевского великого князя Изяслава Мсти-
славича, нельзя не учитывать специфический характер выходной ми-
ниатюры «Пантелеймон и Екатерина». На фронтисписах древнерусских
и южнославянских кодексов помещались изображения заказчиков и
членов их семьи, а также их патрональных святых, если это были пред-
51 Янин В.Л. Новгородские акты. № 64. С. 137.
52 В противном случае придется признать, что пантелеймоновским настоятелем
Аркадий стал едва ли не юношей.
53 Назаренко А. В. Неизвестный эпизод из жизни Мстислава Великого//ОИ. 1993.
№ 2. С. 66-67; Кучкин В.А. Чудо св. Пантелеймона. С. 54.
54 Кучкин В.А. Чудо св. Пантелеймона. С. 54.
55 В связи с этим обращает на себя внимание часть королевского титула каролинг-
ских актов: «vir inluster» (дословно: славный муж). Благодарю С.М.Каштанова, подска-
завшего мне эту аналогию.
248
ставители княжеского (царского) рода. Так, на одной из выходных
миниатюр Изборника 1073 г. помещено изображение семьи в. кн. Свято-
слава Ярославина. На миниатюрах Трирской псалтири представлены
изображения жены в. кн. Изяслава Ярославина Гертруды, их сына
Ярополка Изяславича и жены Ярополка Ирины. Портрет болгарского
царя Бориса-Михаила помещен на фронтисписе Евангелия Константи-
на пресвитера Болгарского начала XIII в. Его же или царя Симеона
портрет имеется на выходной миниатюре Слова Ипполита Римского
об Антихристе конца XII в. Выходные миниатюры двух последних ко-
дексов восходят к болгарскому оригиналу IX в?6. В этом ряду патро-
нальных изображений, безусловно, находится и выходная миниатюра
«святые Пантелеймон и Екатерина» Пантелеймонова евангелия.
Благопожелания заказчику
в Остромировом, Мстиславовом и Пантелеймоновом евангелиях
Остромирово евангелие Мстиславово евангелие Пантелеймоново евангелие
Э1 Многа же лет даруй Богъ Э2 сътяжавъшуму Э3 Еуангелие се Э4 на утешение мъногамъ душамъ крестияньскамъ Э5 дай ему господь Богъ Э6 благословение святыхъ евангелистъ Ииоана, Матфеа, Лукы, Марка и Э7 святыхъ праотець Авраама, Иисаака, Иякова, Э8 самому ему Э9 и подружию его Феофане Эю и чядомъ ею Эп и подружием чядъ ею. Эп Съдравьствуите же мънога лет Э13 съдрьжаще поручение свое Эн аминъ Э! Дай же ему господь Богъ Э2 милость свою Э3 и наследие цесарства небесьнааго Э4 и дълголетно княжение Э5 и съ всеми своими Э6 аминь Э1 [...] и дажь ему господи Э2 съдр[авие] Э3 и съ подружиемь с[во]имь Э4 и всемъ иже [въ] дому его Э5 а въ оно[мъ] вечном причястье царст[вия] небеснаго Э6 и всемъ чающиимъ е и послушающиимъ его Э7 амин[ъ]
Исключением из общего правила, казалось бы, является миниатюра
«Евангелист Иоанн и св. Симон» так называемого «Симоновского»
евангелия 1270 г., представляющая изображение патронального свято-
го заказчика кодекса — чернеца новгородского Юрьевского монастыря
56 Пуцко ВТ. Русская иллюминированная книга на рубеже ХП-ХШ вв. И Книга в Рос-
сии: Из истории духовного просвещения. Сб. научных трудов. СПб., 1993. С. 20.
249
Симона. Никакими данными о социальном статусе заказчика в его
мирской жизни до пострига мы не располагаем57. Однако немалые
средства, необходимые Симону для изготовления роскошного иллю-
минированного Евангелия, заставляют задуматься, кто был этот чер-
нец до 1270 г.
Святые Пантелеймон и Екатерина изображены на миниатюре Еван-
гелия стоящими в рост. Овальное лицо Пантелеймона обрамлено не-
большой бородой. Он облачен в бело-голубое одеяние, оплечие ко-
торого украшено белым орнаментом, сделанным по черному фону.
В левой руке св. Пантелеймона — ларец с четырьмя конусовидными
предметами, имеющими круглые навершия (схематическое изображе-
ние колбочек с лекарствами?58). Святая Екатерина облачена в одеяние
византийских императриц; ее корона надета поверх красного плата59.
Через левую руку святой перекинут длинный киноварный плат с бе-
лым орнаментом; в ее правой руке четырехконечный крест. Миниатю-
ра написана на киноварном фоне.
Известно, что кн. Изяслав Мстиславич был женат дважды. Первой
его женой была немецкая принцесса, умершая в 1151 г., имя которой
неизвестно60. От этого брака Изяслав имел по крайней мере трех
сыновей и двух дочерей: Мстислава, женатого на дочери польского
кн. Болеслава HI Кривоустого Агнессе (Агнешке); безымянную княж-
ну — впоследствии жену полоцкого кн. Рогволода Борисовича; Евдо-
кию, ставшую женой краковского в. кн. Мешко III Старого61; Ярослава,
женатого на дочери богемского короля Владислава II; Ярополка —
мужа черниговской княжны Марии Святославны. У Яна Длугоша фи-
гурирует еще один сын Изяслава Мстиславича — Владимир, упомяну-
тый под 1159 и 1162 годами вместе с братом Ярославом Изяславичем62.
Однако отсутствие сведений о нем в русских летописях делает суще-
ствование Владимира Изяславича весьма сомнительным.
57 В выходной записи Симоновского евангелия (неверно — «Евангелия Лотыша»),
составленной писцом Георгием, сыном попа Лотыша с Городища, говорится, что руко-
пись написана «стяжанием Симона черньца от святого Георгия» (см.: Столярова Л.В.
Свод записей. № 106. С. 123-124).
58 Святой Пантелеймон почитался как целитель; о его культе в семье Мономашичей
см.: Кучкин В.А. Чудо св. Пантелеймона. С. 50-82; Назаренко А.В. Древняя Русь на меж-
дународных путях. С. 593-596, 613-616.
59 Свирин А.Н. Искусство книги Древней Руси XI-XVII вв. М., 1964. С. 65.
60 См.: ПСРЛ. T. 1. Стб. 336; T. 2. Стб. 446; НПЛ. С. 27, 215; Пашуто В.Т. Внешняя
политика Древней Руси. М., 1968. С. 219.'
61 Агнесса (Агнешка) приходилась сестрой Мешко III; она была просватана за брата
Евдокии Изяславны Мстислава по решению Ленчицкого съезда в 1150-е годы; см.:
Balzer О. Genealogia. [Piastow; Krakow, 1895]. S. 179-183; Щавелева Н.И. Польки — же-
ны русских князей И ДГ. 1987 г. М., 1989. С. 56-57; она же. Польские латиноязычные
средневековые источники: Тексты, перевод, комментарий. М., 1990. С. 123.
62 loannis Dlugossii Annales seu Chronicae Incliti Regni Poloniae. Varsavie, 1973. Lib. 5.
P. 68-74.
250
Во втором браке63, заключенном в 1154г. с княжной из Обез
(Абхазии) Русудан, дочерью царя Дмитрия I64, потомства Изяслав
Мстиславич, скорее всего, не имел. Дат рождения детей Изяслава
Мстиславича в источниках нет. Однако все они, кроме его младшего
сына Ярополка, упомянуты ранее смерти его первой жены. Так, Мсти-
слав и Ярослав впервые фигурируют в летописи под 6654 (1146) г.;
N Изяславна — под 6651 (1143) г. в связи с известием о ее замужест-
ве65. Ярополк Изяславич, впервые упомянутый летописью под 1159 г.,
скорее всего, в это время был уже взрослым и вряд ли был рожден от
брака Изяслава Мстиславича с Русудан (т.е. в 1154 или же в 1155 г.,
если он появился на свет уже после смерти отца): под 6657 (1165) г.
летописи сообщают о его браке с дочерью черниговского князя Свято-
слава Ольговича Марией66. Маловероятно, чтобы он вступил в брак 9-
11-ти лет от роду.
Представляет интерес, что благопожелательная формула записи
Пантелеймонова евангелия лишена указания детей заказчика и огра-
ничена упоминанием всех «иже [въ] дому его». Не является ли умолча-
ние о многочисленном потомстве Изяслава в первом браке косвенным
свидетельством в пользу отождествления Екатерины с его бездетной
супругой-абхазкой?67 Отождествление Екатерины с Русудан сужает
предполагаемую дату Евангелия, ограничивая ее ноябрем 1154 г. Одна-
ко брак Изяслава Мстиславича и Русудан был заключен в тот год,
когда «выгнаша новгородци Изяславича, Ярославича Романа посади-
ша»68 и когда политическая ситуация в Новгороде явно не способство-
вала ктиторству отца изгнанного князя. С потерей Изяславичами нов-
городского княжеского стола политический и идеологический смысл
63 Т.С.Мальгин, основываясь на неизвестных нам источниках и не называя их, пи-
шет еще об одном браке Изяслава Мстиславича, будто бы имевшем место в 1153 г. —
с безымянной литовской княжной, впоследствии бежавшей от мужа, пойманной и
умершей в заточении в том же году (см.: Мальгин Т.С. Зеркало Российских государей.
СПб., 1794. С. 176).
64 См.: Brosset V.I. Notice sur le mari russe de Thamar, reine de Georgie H Bulletin de la
classe historico-philologique de I’Acaddmie Impdriale des sciences. St. Petersbourg, 1844.
T. 1. P. 220; Еремян С. T. Юрий Боголюбский по армянским и грузинским источникам И
Науч. тр. Ереванского гос. ун-та. 1946. Т. 23. С. 389-421; Какабадзе С.Н. Руставелли и
его поэма «Витязь в тигровой шкуре». Тбилиси, 1966. С. 107, 108 (на груз. яз.).
65 См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 314, 325, 330; см. также выше, примеч. 52.
66 Там же. Стб. 376.
67 Такое умолчание, скорее всего, не могло быть вызвано тем, что дети Изяслава
к моменту составления выходной записи Пантелеймонова евангелия были уже взрос-
лыми, состояли в браках и, возможно, имели собственных детей. Во всяком случае,
благопожелание заказчику выходной записи Остромирова евангелия выражено в фор-
муле: «...дай ему, господь Богъ... самому ему и подружию его Феофане, и чядомъ ею,
и подружием чядъ ею...», упоминающей не только жену заказчика, но и его взрос-
лое, женатое и замужнее потомство (подробнее см.: ПоппэА. Феофана Новгородская /7
НИС. 1997. [Вып.] 6(16). С. 107-108).
61 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 468.
251
церковных пожертвований там явно утрачивался, хотя их стремление
поддержать свой авторитет у местного духовенства при помощи щед-
рых вкладов могло и не ослабевать.
Методы палеографического исследования не позволяют прояснить
вопрос о дате Евангелия (традиционно оно датируется XII в. или кон-
цом XII — началом XIII в.). Из четырех древнерусских книг XII в.,
имеющих точную дату, только Галицкое (1144 г.) и Добрилово (1164 г.)
евангелия относятся ко второй четверти — второй половине XII в.,
т.е. времени, когда могло быть написано Пантелеймоново евангелие.
Поэтому достаточного материала для каких-либо уточняющих дату
кодекса сопоставлений у нас нет. О судьбе Пролога, также «учиненно-
го» заказчиком Евангелия (см. выше), ничего не известно. Наиболее
ранний сохранившийся список древнерусского Пролога (на сентябрь-
февраль) не имеет выходной записи и точной даты (условно он дати-
руется концом XII — началом XIII в.)69.
Пергамен Пантелеймонова евангелия добротной выделки. Однако
он явно уступает качеством Остромирову и Мстиславову евангелиям
(будучи менее эластичным, заметно менее светлым, с явными разли-
чиями между мясной и волосяной сторонами листа). Как уже говори-
лось, Пантелеймоново евангелие сохранилось с утратами. По современ-
ной нумерации в нем насчитывается 224 листа, однако первоначаль-
ный объем Пантелеймонова евангелия составлял не менее 235 листов70.
Его формат— 1°(270 мм [основание] х 340 мм [высота]71), предусмат-
ривал сложение пергаменного листа in-folio вдвое. Это означает, что
на изготовление Пантелеймонова евангелия ушло не менее 118 шкур.
Евангелие довольно скромно украшено. В его оформлении использо-
ваны краска и киноварь и совершенно отсутствует золото. Кроме
единственной миниатюры в нем имеются две довольно скромные за-
ставки старовизантийского стиля и многочисленные инициалы. Мало-
вероятно, чтобы заставки и инициалы делал специально обученный
художник: они довольно примитивны.
Миниатюра с изображением святых Пантелеймона и Екатерины
появилась в рукописи уже после окончания основных книгописных
работ. Она помещена на последнем листе, оставшемся незаполненным
текстом, в границах разлиновки, размеченной под текст72. Когда была
69 РНБ. Соф. № 1324; см.: СК. № 162. С. 177-178.
70 Столярова Л.В. К истории создания Пантелеймонова евангелия. С. 110-111.
71 Листы рукописи обрезались при .переплетении, отчего ее поля были усечены.
Следовательно, первоначальные размеры Пантелеймонова евангелия были еще боль-
шими.
72 Впрочем, помещение миниатюры на разлинованном для текста листе характер-
но для большинства лицевых кодексов ХП-ХШ вв. Таковы Мстиславово евангелие
(ок. 1103-1117 г.), Милятино евангелие (миниатюра рубежа XI-XII вв.), Евангелие
Добрилы (1164 г.), Учительное евангелие Константина Болгарского (середина XII в.),
Апостол (1220 г.), Служебник Варлаама Хутынского (конец XII — начало XIII в.),
Евангелие Лотыша (Симоновское) (1270 г.) и др.
252
завершена миниатюра, в кодексе появилась выходная запись. Она раз-
местилась не на специально отведенном для нее месте (что подчерк-
нуло бы значение вклада), а там, где нет основного текста, и даже на
полях миниатюры (!), поскольку на ныне утраченном л. [223л об.] для
нее явно не хватило свободного пространства. Основным писцом ко-
декса был священник новгородской церкви Иоанна Предтечи Максим
[..]тыииниць73. Однако выходная запись Пантелеймонова евангелия
была составлена не им, а безымянным писцом, назвавшимся «греш-
ным и мьниим» (малым) священником церкви Вознесения Господня74.
Таким образом, очевидно, что ни миниатюра, ни выходная запись пер-
воначально в этом Евангелии не планировались, а завершение собст-
венно Евангелия хронологически отстоит75 от момента создания в нем
патрональной миниатюры и записи, славящей вкладчика и его «подру-
жив». Рукопись, переписанная в церкви св. Иоанна Предтечи священ-
ником Максимом, получила миниатюру и запись в церкви Вознесения
Господня, где служил «грешьныи и мьнии» автор записи. Все это гово-
рит о том, что заказчик приобрел для будущего вклада уже готовую и,
скорее всего, даже переплетенную рукопись76.
Вклад не специально заказанного (как это было с Остромировым
и Мстиславовым евангелиями), а уже когда-то переписанного кодекса
свидетельстует о поспешности, с какой он был сделан. Не исключено,
что он состоялся в приезд Изяслава Мстиславича в 1148 г. и должен
был послужить дополнительным аргументом в пользу союза киевско-
73 Установившееся в литературе чтение имени писца («Максимъ Тъшиниць»), кото-
рое принималось ранее и нами, скорее всего, некорректно. В.Б.Крысько обратил наше
внимание на то, что конец 20-й строки записи, оканчивающейся словом «Максимъ», был
срезан с частью правого поля. Буквы «тъшиниць», которыми начинается 21-я строка,
таким образом, являются только частью отчества писца. В результате усечения части
правого поля пострадали первые две (менее вероятно — три) буквы отчества попа Мак-
сима, которыми первоначально заканчивалась 20-я строка. Это тем более вероятно, что
имени «Тыла», «Тша» и производного от него отчества «Тъшинич» (Тъшиниць) древне-
русский именослов не знает. Однако хорошо известны имена Путша (Путина), Ратша
(Ратьша) и Братша (Братьша). Поэтому возможно, что отчеством писца Максима было
Путъшиниць, Ратьшиниць или Братьшиниць, от которого в записи сохранились лишь
буквы «тъшиниць» — подробнее см.: Столярова Л.В. К истории создания Пантелеймо-
нова евангелия. С. 113-114; она же. Древнерусское книгопроизводство XI-XIV вв. (По
материалам записей на книгах). Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 2002. С. 28.
74 Столярова Л.В. К истории создания Пантелеймонова евангелия. С. 113-116, 118,
119-120.
75 Надо думать, что временной интервал между созданием кодекса и написанием
в нем выходной записи не был значительным: почерки писца Максима и анонимного
автора записи очень схожи; более того, они принадлежат к одному графическому типу.
Подробнее см.: Столярова Л.В. К истории создания Пантелеймонова евангелия.
С. 114-116.
76 В пользу последнего предположения говорит то, что в Пантелеймоново еванге-
лие не были вшиты или даже подклеены к обрезанным корешкам дополнительные лис-
ты для миниатюры и записи, хотя их значение было вполне достойно подобных мани-
пуляций.
253
го великого князя с Новгородом в борьбе против Юрия Долгорукого.
В таком случае, terminus ante quem non записи — 1148 г.
Обычно выходные и выходные-вкладные записи составлялись пис-
цом кодекса по окончании книгописных работ. Однако имеются и не-
которые исключения. Так, например, почерком, схожим с почерком
писца, но отнюдь не тождественным ему, от имени писца рукописи
составлена выходная запись о написании дьяконом Матфеем в 6899
(1391) г. Апостола по заказу новгородского архиепископа Моисея для
Хутынского Спасо-Варлаамиевского монастыря77. Почерком, схожим
с почерком одного из писцов Евангелия 1326-1330 или 1352-1359 гг.,
сделана молитвенная запись с просьбой о спасении «стяжателя» руко-
писи новгородского архиепископа Моисея78. Скорее всего, эти записи
появились уже после состоявшегося вклада кодекса в церковь, которая
становилась его владельцем.
О месте вклада Евангелия ничего не известно. Возможно, рукопись
предназначалась церкви Вознесения Господня на Прусской улице.
Однако не исключено, что там лишь изготавливалась миниатюра и
была сделана запись. Почти с одинаковой долей вероятия кодекс мог
быть пожалован Вознесенской церкви, Пантелеймонову монастырю
или какой-то другой духовной корпорации Новгорода. Во всяком слу-
чае, в 1855 г. он принадлежал библиотеке новгородского Софийского
собора'9.
2. ЗАКАЗ СВЯЩЕННИКА?
Добрилово евангелие. Своего рода уникальной является запись, сде-
ланная писцом «грешньным рабомь и дьякомь святыхъ Апостолъ»
Константином-Добрилой в переписанном им полноапракосном Еван-
гелии80. Запись датируется 26 августа 6672 (1164) г. В качестве заказ-
чика в ней фигурирует священник церкви Иоанна Предтечи Симеон:
Э1 Въ лето 6000 и 672
Э2 напи[с]аны б[ы]ш[а]
Э3 [к]нигы си
Э4 месяця авъгуста въ 26
Э5 мною, грешьнымь рабомь и дьякомь святыхъ Апостолъ
Эб Костя[н]тиномъ, а мирьскы [Добрило]
Э7 Семену
Эе п[о]пови святаго Иоана Предтеча
77 РНБ. Погод. № 26. Л. 247г.
78 Там же. Соф. № 2. Л. 269 об. Рукопись датируется временем архипастырства
Моисея в Новгороде.
79 Об этом свидетельствуют книгохранительные записи на л. 1, 10, 20.
80 РГБ. Рум. № 103. Л. 270 об.; Столярова Л.В. Свод записей. № 75. С. 89-90.
254
Добрилово евангелие было весьма дорогостоящим. Оно написано
на пергамене довольно высокого качества и довольно объемисто —
в нем насчитывается 271 лист. Формат Евангелия — 4° (194-197 мм
[основание] х 244-245 мм [высота]) — предусматривал сложение пер-
гаменного листа in-folio вчетверо. Это означает, что на изготовле-
ние Добрилова евангелия ушло около 68 шкур. В его оформлении
использованы четыре миниатюры и заставки, концовка, многочислен-
ные инициалы старовизантийского стиля.
О месте изготовления Добрилова евангелия в литературе сущест-
вуют разные точки зрения, основанные, в основном, на искусствовед-
ческом анализе миниатюр, изображающих пишущих евангелистов, и
сложной старовизантийской и тератологической орнаментики кодекса.
В.В.Стасов полагал, что рукопись была изготовлена в Новгороде81.
И.В.Ягич связывал Добрилово евангелие с Киевом или вообще юго-
западом Руси82. С южнорусским происхождением кодекса соглашал-
ся А.И.Соболевский83. Г.Н.Логвин полагал, что Добрилово евангелие
было переписано на Волыни84.
Не отвергая в целом предположения о южнорусском происхожде-
нии Добрилова евангелия, заметим, что скупые сведения источников
о древнерусских церквах не позволяют с уверенностью определить,
какая именно церковь «святых Апостол» указана в качестве места
службы Константина-Добрилы и, вероятно, места изготовления Еван-
гелия. Не могла ли ею быть белгородская церковь «святых Апостол»
близ Киева, упомянутая Ипатьевской летописью под 6652 (1144) г.
в связи с ее освящением?85
Еще одна южнорусская церковь «святых Апостол» в Берестове упо-
мянута Ипатьевской летописью в статье 6559 (1051) г.86. Я.Н.Щапов
в связи с изучением записи некоего Добра на Апостоле XII в. (?), хра-
нящемся ныне в монастыре св. Екатерины на Синае, справедливо за-
метил, что «...церкви „святых Апостол“ не обязательно связывались
с памятью всех апостолов» и что так назывались еще и Петропавлов-
ские церкви»87. В одной из них также мог служить Добрила. Однако
очевидно, что для идентификации места изготовления Добрилова
евангелия достаточными основаниями мы не располагаем.
81 Стасов В.В. Славянский и восточный орнамент по рукописям древнего и нового
времени. СПб., 1884. Табл. 57. № 1-13.
82 Ягич И.В. Критические заметки по истории русского языка. СПб., 1889. С. 16.
83 Соболевский А.И. Очерки по истории русского языка И Университетские известия.
Киев, 1883. № 12, прибав. II. С. 1-8; Киев, 1884. № 1, прибав. II. С. 67-117.
84 Логвин Г.Н. 3 глибин: Давняя книжкова мш1атюра XI-XVIII столпъ. Киш, 1974.
С. 98, 100-104.
85 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 314.
86 Там же. Стб. 144.
87 Щапов Я. Н. Новое о русском книгописце Добре, современнике «Слова о полку Иго-
реве» И «Слово о полку Игореве» и его время. М., 1985. С. 381, 383-384, примеч. 18-24.
255
Заказчик Евангелия Семен был «попом» церкви св. Иоанна Пред-
течи. Не исключено, что вновь переписанное Евангелие предназнача-
лось им для восполнения лакун, образовавшихся в книгохранилище
церкви, в которой он служил. Где находилась эта Иоаннопредтеченская
церковь—неясно. Учитывая предположения о южнорусском проис-
хождении Добрилова евангелия, высказывавшиеся в историографии,
нельзя исключить, что ею могла быть киевская церковь св. Иоанна
«въ Копыреве конце», заложенная в 6629 (1121) г.88. Однако этот во-
прос, равно как и определение местоположения церкви св. Апостолов,
еще нуждается в специальном исследовании.
Запись Добрилова евангелия является древнейшим письменным
источником, в котором в качестве заказчика назван представитель
среднего звена белого духовенства. Однако было ли по средствам ря-
довому священнику заказать иллюминированный кодекс, написанный
на весьма добротном пергамене?
Сохранились всего три рукописи, изготовленные по специальному
заказу, в котором так или иначе участвовал священник. Все они (если
не считать Добрилова евангелия) датируются XIV в. и все довольно
скромны с точки зрения их письма и оформления. В 1313 г. «при попе
Александре, при старосте Романе Кузове, при Микифоре Митрошкини-
че» был переписан Пролог на сентябрь-февраль для псковского Кли-
ментьевского монастыря89. В 1344 г. «повелением и стяжанием раба бо-
жия Власия чернеца и Семена попа Парушкова внука» для псковского
монастыря св. Пантелеймона на Красном дворе был изготовлен Ирмо-
логий90. В 1380 г. «рабу божию попу ерею Микуле» был переписан
Молитвенник91. И Ирмологий, и Молитвенник являются обиходными
книгами священника. Изготовление их на заказ было совершенно за-
урядным делом, особенно если учитывать сравнительно низкую стои-
мость этих двух кодексов92. При этом Ирмологий предназначался вкла-
дом (очевидно, в ту духовную корпорацию, где служил заказчик), а Мо-
литвенник был заказан в личную собственность «иерея Микулы».
В записи на Прологе 1313 г. священник Александр, церковный ста-
роста Роман Кузов и Микифор Митрошкинич указаны в формуле «при
Хо, при X], при Х2», чрезвычайно распространенной в выходных запи-
сях XIV в. Употребление этой формулы свидетельствует о том, что в ней
указан не коллективный заказчик кодекса, а лишь представители93 ду-
88 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 286.
89 ГИМ. Син. № 329. Л. 210; Столярова Л.В. Свод записей. № 211. С. 220-221.
90 ГИМ. Син. № 932. Л. 82 об.; Столярова Л.В. Свод записей. № 252. С. 270-271.
91 ГИМ. Воскр. № 7. Л. 79-79 об.; Столярова Л.В. Свод записей. № 317. С. 330-331.
92 Особенности изготовления книг на заказ в XIV в. будут рассмотрены в одной из
последующих частей нашего исследования.
93 Своего рода гаранты того, что рукопись действительно окажется в книгохранилище
духовной корпорации, для которой она переписывалась. Подробнее см.: Столярова Л.В.
Древнерусские надписи XI-XIV вв. С. 110—112, 117-121.
256
ховной корпорации, для которой предназначалась вновь переписанная
рукопись. Как ни трактовать степень участия в книгопроизводстве на-
званных священника Александра 1313 г. и «Семена попа» 1344 г., оче-
видно, что они заботились о составе богослужебных книжных собра-
ний церквей, в которых служили.
Впервые формула «при Хо, при X» встречается в именной записи
писца Федора Угринца знаменитого Юрьевского евангелия 1119-1128 гг.:
«Азъ, грешный Феодоръ, написахъ Еуангелие се рукою грешьною,
святому мученику Георгеви въ манастырь Новугороду при Курияце
игумене и Саве икономе. Угриньць псалъ»94. Имя заказчика в этой
записи опущено95, хотя не исключено, что Евангелие писалось по кол-
лективному заказу Юрьевской братии, которому предшествовали спе-
циальное распоряжение настоятеля и санкция келаря. Поэтому в за-
писи указаны представители коллективного заказчика — юрьевский
игумен Кирияк и «эконом» Сава.
В записи Добрилова евангелия перед именем попа Семена не упот-
реблены формулы, в которых традиционно упоминается заказчик96.
Однако не мог ли он быть представителем коллективного заказчика —
прихожан церкви св. Иоанна Предтечи? Это объяснило бы возмож-
ность осуществления дорогостоящего заказа по инициативе священ-
ника Симеона.
* * *
Начальный период в истории древнерусского книгопроизводства тесно
связан с особенностями городской культуры. Будучи сосредоточено
в монастырях и церквах и обеспечивая в первую очередь культовые
потребности общества, книжное производство этого времени ориен-
тировано на переписывание богослужебных и богословских рукопи-
сей. Книжная культура Древней Руси была в основном культовой.
99% сохранившихся кодексов XI—XII вв. по своему содержанию являют-
ся памятниками богослужебной, святоотеческой, житийной и церков-
но-юридической литературы.
94 ГИМ. Син. № 1003. Л. 231г; Столярова Л.В. Свод записей. № 68. С. 72-73. Ана-
логичная формула в записях Изборника 1076 г. о написании книги «при Святославе
князи Руськы земля» и Стихираря 1156-1163 гг. о написании книги «при епискупе
Аркадии и при тиуне Тупочеле» содержит лишь дополнительные характеристики вре-
мени изготовления кодексов (РНБ. Эрмит. № 20. Л. 276 об.-277; там же. Соф. № 384.
Л. 99; Столярова Л.В. Свод записей. № 12. С. 29-31; № 74. С. 88-89).
95 О существующих в историографии дискуссиях о том, как звали писца — Угри-
нец или Федор Угринец, и был ли Федор не писцом, а заказчиком кодекса, переписан-
ного Угринцем, см.: Столярова Л.В. Свод записей. № 68. С. 73 (см. также с. 72 [публ.
и иссл.]).
96 Имеется в виду не только формула «при X...», но и слово «повелением» перед
именем, знакомое нам по записи на одной из «книг Лазоревых» XI в., отразившей кор-
поративный заказ на производство целого комплекса богослужебных рукописей.
9 - 10548
257
Абсолютное большинство дошедших кодексов XI—XII вв. — бого-
служебные Евангелия апракос. Согласно реконструкции древнейшего
книжного фонда Руси, предложенной Б.В.Сапуновым (1978), в XI-
ХШ вв. приходской и домовой церквами использовалось для богослу-
жения не менее восьми книг: Евангелие и Апостол апракос, Триоди
постная и цветная, Минея общая, Псалтирь с возследованием, Слу-
жебник и Требник97. Однако еще Н.В.Волков (1897) допускал, что
в древнерусской церкви в XI-XIV вв. могло находиться одно лишь
Евангелие апракос98. Таким образом, по Волкову, допустимым книж-
ным минимумом приходской церкви мог быть всего один экземпляр
Евангелия. Напомним, что Е.Е.Голубинский (1901) считал вероятным
для XI-XIII вв. и полное отсутствие какого бы то ни было книжного
набора в приходской церкви. Он полагал, что в период становления
и утверждения христианства на Руси нельзя исключать вероятность
осуществления службы священником наизусть, по памяти, без исполь-
зования книг99.
Как ни определять книжный набор древнерусской церкви, можно
думать, что он был скорее минимальным. Будучи принадлежностью
церковного культа и обладая определенными обрядовыми функциями,
подобные «наборы» в основном имели сугубо прикладное культовое
значение100 101. Всё это объясняет причины, по которым в древнейший
период истории русской книги для вклада в основном заказывались
богослужебные Евангелия. Подобные вклады либо обеспечивали по-
требности вновь созданной церкви в необходимом минимуме книг
(число которых в XI-XII вв. вполне могло ограничиваться одним
экземпляром Евангелия апракос), либо восполняли образовавшиеся
лакуны в книгохранилищах давно действовавших монастырей и церк-
вей 01.
97 Сапунов Б.В. Книга в России в XI-XIII вв. Л., 1978. С. 77.
98 Волков Н. В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах
XI-XIV вв. и их указатель. СПб., 1897. С. 18.
99 Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1901. Т. 1.4. 1. С. 474-481.
100 Слуховский М.И. Библиотечное дело в России до XVIII в. М., 1968. С. 44-47;
Столярова Л. В. Еще раз о книжных собраниях в Древней Руси//Норна у источника
судьбы: Сб. статей в честь Елены Александровны Мельниковой. М., 2001. С. 390-399.
101 Продолжение см.: ДГ. 2003 г.
Ян Рагнар Хагланд
ХРИСТИАНИЗАЦИЯ НОРВЕГИИ
И ВОЗМОЖНЫЕ ВЛИЯНИЯ
ВОСТОЧНЫХ ЦЕРКВЕЙ
1. ОЛАВ ТРЮГГВАСОН
И ПЕРВАЯ ПОПЫТКА ВВЕДЕНИЯ
В НОРВЕГИИ ХРИСТИАНСТВА1
1995 год — год празднования норвежской церковью тысячелетия офи-
циальной христианизации страны. Исторические основания отметить
это событие именно в 1995 г. искали и нашли в средневековой исто-
риографии, повествующей о конунге Олаве Трюггвасоне, который,
согласно литературной традиции, в 994 или 995 г. приехал в Норвегию
с Британских островов и предъявил претензии на престол. Он впервые
вступил на норвежскую землю на острове Мостер в Хордаланде.
В соответствии с некоторыми источниками2, он велел отслужить мес-
су по этому случаю в шатре. Позже, как рассказывает другой источник,
на этом месте он возвел первую в Норвегии церковь: «postea ecclesiam
aedificavit, quas prima in Norwagis constructa est»3. Таково ядро историо-
графического мифа, который в настоящее время символизирует пово-
рот к христианскому мировоззрению и христианским принципам жиз-
ни в Норвегии.
Исторические факты, знаменовавшие смену веры в Норвегии, с тру-
дом поддаются верификации. Как мы все знаем, средневековая исто-
риография настойчиво и почти единодушно представляет христиани-
зацию Норвегии как дело Римской церкви. Новая вера была принесена
на дальние берега Северного моря с Британских островов и из Герма-
1 Статья впервые опубликована: HaglandJ.R. The Christianization of Norway and
Possible Influences from the Eastern Churches//Paleobulgarica/Старобългаристика. 1996.
T. XX. №3. C. 3-18.
2 Snorri Sturluson. Heimskringla / Bergljot S. Kristjansdottir, Bragi Hallddrsson, Jon
Torfason, Omolfur Thorsson gafu lit. Reykjavik, 1991. В. I. S. 197.
3 Theodrici Monachi Historia de antiquitate regum Norwagiensium H Monumenta historica
Norvegiae latine conscripta. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen / Udg.
afG.Storm. Kristiania, 1880. S. 17.
© Ян Рагнар Хагланд, 2004
9*
259
нии через Данию. Роль Олава Трюггвасона как инициатора введения
христианства, возможно, была сильно преувеличена, но есть и дру-
гие проблемы, связанные с литературной традицией именно об этом
конунге4. Задача настоящей статьи, тем не менее, состоит не в том,
чтобы снова начать дискуссию об историчности саговой традиции об
Олаве Трюггвасоне, и не в том, чтобы подвергнуть сомнению связь
процесса христианизации Норвегии с Западной церковью. Мне хоте-
лось бы высказать некоторые соображения о христианизации Нор-
вегии, исходя из простого и общеизвестного факта: согласно истори-
ческой традиции, которую ни историки, ни другие специалисты не
оспаривали сколько-нибудь серьезно, четыре последовательно (с не-
большими перерывами) правивших норвежских конунга, начиная
с Олава Трюггвасона, были связаны крепкими личными узами с Вос-
точной Европой, в первую очередь с Русью, или Гардарики. Каждый
из них — Олав Трюггвасон и Олав Святой, Магнус Добрый и Харальд
Суровый — провели некоторое время в Гардарики и установили дина-
стические связи между этой страной и дальним северо-западным угол-
ком Европы по имени Норвегия5. Более того, имеется множество сви-
детельств, что Харальд Суровый был не понаслышке знаком и с Ви-
зантией, где он находился на военной службе в 1030-1040-е годы. Ни
одна из этих поездок, конечно, не была частным, сугубо личным пред-
приятием, касающимся одного лишь правящего или будущего госу-
даря. Исходя из общих соображений, можно без особых сомнений
считать, что эти контакты свидетельствуют о широких культурных
связях, которые, по моему мнению, весьма важны для решения вопро-
са о том, как была крещена Норвегия. Дело, видимо, обстояло значи-
тельно сложнее, чем обычно представляется на основе письменных
источников6.
4 См., например: Lonnroth L. Studied Olaf Tryggvason saga//Samlaren. 1963. B.
LXXXIV. S. 54-94; Andersson Th.M. The Conversion of Norway According to Oddr Snorra-
son and Snorri Sturluson//Medieval Scandinavia. 1977. Vol. 10. P. 83-95. См. также:
BaggeS. Helgen, helt og statsbygger. Olav Tryggvason I norsk historieskrivning gjennom
700&r//0rdet og sverdet. Historiske foredrag pA Moster 1984-1993. Bomlo, 1994. S. 83-
102; Fidjestol B. Olav Tryggvason som misjonasr. Eit litteraert bilete fr£ mellomalderen 11 Ibid.
S. 134-156.
5 Джаксон Т.Н. Четыре норвежских конунга на Руси. Из истории русско-норвеж-
ских политических отношений последней трети X — первой половины XI в. М., 2000
(примеч. ред.).
6 Этот вопрос затрагивался мимоходом в работах многих авторов, но нигде не рас-
сматривался специально (см., например: Hallencreutz C.F. Nar Sverige blev europeiskt.
Till fr£gan om Sveriges kristnande. Stockholm, 1993. S. 26-37). Важным исключением
является, по-моему, работа Магнуса Мара Ларуссона, которая содержит также полез-
ный историографический обзор: Magniis Mar Larusson. On the So-Called “Armenian”
Bishops // Studia Islandica. 1960. Vol. 18. P. 23-38.
260
Мы можем задаться вопросом, почему в историографии XI-XIII вв.
возможные культурные влияния с Востока нашли столь слабое отра-
жение? Играли ли вообще отмеченные выше контакты какую-то роль
в процессе христианизации Норвегии? А если играли, то какую?
Данные письменных источников, проливающие свет на рассматри-
ваемую проблему, скудны и сложны для интерпретации. Основной
источник — конечно, Адам Бременский, но его сведения, очевидно,
должны использоваться с большой осторожностью, поскольку рисуемая
им картина христианизации Норвегии, по справедливому замечанию
Б.Сойер, «искажена его целью, состоявшей не в точной передаче со-
бытий прошлого, а в защите деяний своего архиепископства»7.
Тем не менее, некоторые замечания Адама можно понять как ука-
зания на то, что ряд скандинавских религиозных традиций был вос-
принят от православной церкви. Например, Адам сообщает о недо-
вольстве архиепископа Адальберта клириками, включая епископов,
которые получают специальные вознаграждения за отправление неко-
торых обрядов:
«.. . illud regnum sufficientibus abundaret episcopis, et quoniam multa corrigi ne-
cesse fuerat in novella plantatione, sicut hoc, quod episcopi benedictionem vendut, et
quod populi decimas dare nolunt, et quod in gula vel mulieribus enormiter omnes
exedunt» — «...и королевство сие имело в достатке епископов, и многое требо-
валось исправить в недавно насажденной [поросли веры,] как, например, [то,]
что епископы продают благословение, что люди отказываются платить десяти-
ну, что все предаются немыслимым излишествам в еде и женщинах»8.
Ср. также:
«Verum baptismus et confirmatio, dedications altarium et sacrorum benedictio
ordinum apud illios et Danos care omnia redimuntur. Quod ex avaritia sacerdotum
prodisse arbitror; quia barbari decimas adhuc dare aut nesciunt aut nolunt, ideo
constriguntur in ceteris, deberent gratis offeri» — «У норманнов и данов принято
хорошо платить за крещение и конфирмацию, освящение алтарей и посвяще-
ние в церковные должности. Я думаю, что это происходит из-за алчности
священников: так как варвары до сих пор либо не слышали о десятине, либо
не желают ее платить, их принуждают уплачивать за то, что они должны по-
лучать бесплатно»9.
Кроме очевидной симонии10 отмеченные обычаи могут отражать
практику, аналогичную так называемым «епитрахильным сборам», из-
7 Sawyer В. Scandinavian Conversion Histories И The Christianization of Scandinavia I
B. and P.Sawyer, I.Wood. AllingsSs, 1987. P. 88-111.
8 Adami Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum. Lib. Ill, cap. LXXIII /
Hrsg. von B.Schmeidler. Hannoverae et Lipsiae, 1917 (MGH. Scriptores Rerum Germanica-
rum in usum scholarum separati editi. 2). P. 221. Здесь и далее перевод сочинения Адама
на русский язык выполнен В.В.Рыбаковым (примеч. ред.).
9 Adami Bremensis Gesta. Lib. IV, cap. XXXI.
10 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard og kirkeforholdene i Norge under Harald Hardr^de og
Olav Kyrre // Bjorgvin bispestol. Fra Selja til Bjorgvin / P.Juvkam. Oslo; Bergen, 1968. S. 11-26.
261
вестным в Восточной церкви в XI в., а возможно, и намного раньше11.
Это высказывание Адама, как и многие другие, может быть интерпре-
тировано по-разному, и потому должно восприниматься с осторожно-
стью. Тем не менее, возможно, что, рассказывая о планах положить
конец подобным нежелательным действиям, он подчеркивает обраще-
ние Адальберта непосредственно к авторитету папы римского именно
потому, что имеет в виду этот комплекс обвинений:
«Ad quae omnia Romani papae fultus auctoritate regisque Danorum promptis-
simum sperans auxililium magnificum prorsus, ut semper solebat, consilium fieri
viluit omnium aquilonalium episcoporum» — «Заручившись на все это согла-
сием римского папы и полагаясь на всегда готового к помощи короля да-
нов, он повелел устроить, как обычно, великолепный собор всех епископов
севера»12.
Магнус Мар Ларуссон13 интерпретирует пассаж из Lib. Ill, cap. XV
аналогичным образом — как свидетельство присутствия епископов гре-
ческой православной церкви в Швеции в промежуток между 1050 и
1060 гг.1 .
Единственное явное свидетельство влияния Восточной церкви в Нор-
вегии в первые десятилетия после крещения, которое было отмечено
в литературе и более или менее подробно обсуждалось, связано с цер-
ковно-политическими шагами, предпринятыми Харальдом Суровым
против Гамбург-Бременского архиепископства. Последнее из наиболее
обстоятельных исследований принадлежит А.О.Йонсену15, который
опирается на сообщения Адама и папские послания 1050-1060-х го-
дов. Он доказывает, что под влиянием своего византийского опыта
Харальд успешно ввел в Норвегии цезарепапистскую власть над цер-
ковью. Вывод А.О.Йонсена частично совпадает с традиционным мне-
нием, сформулированным Г.Стормом16. Церковно-политические идеи
Харальда привели, как мы знаем, к его полному разрыву с Гамбург-
Бременом, результатом чего, в свою очередь, стало провозглашение
анафемы Харальду. Независимые от Адама источники подтверждают
его рассказы о мерах, принятых Харальдом против архиепископа, и
также рисуют Харальда грубым и упорным еретиком. Нет ни одного
источника, который указывал бы на то, что между Харальдом и архи-
епископом или папой римским, который порицал и увещевал Харальда,
11 См.: Hussey J.M. The Cambridge Medieval History. Cambridge, 1967. Vol. IV. Part II.
P. 125.
12 Adami Bremensis Gesta. Lib. Ill, cap. LXXIV.
13 Magnus Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 28ff.
14 См. также: Jorgensen A.D. Den nordiske Kirkes Grundlaeggelse og forste Udvikling. II.
Kobenhavn, 1878. B. 3. S. 692-693.
15 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard. S. 1 Iff.
16 Storm G. Harald Haardraade og Vaeringene i de graeske Keiseres Tjeneste // Historisk
Tidsskrift. 1884. Raekke 2. B. 4. S. 354-386.
262
было достигнуто согласие. А.О.Йонсен склонен рассматривать дейст-
вия Харальда как простое проявление властолюбия в форме, обуслов-
ленной знакомством с византийским цезарепапизмом — политической
системой, которая предусматривала власть светского владыки над цер-
ковью. А.О.Йонсен видит здесь чисто политический ход Харальда, ко-
торый «упрямо держался за свое главенство над церковью и, насколь-
ко можно судить, постоянно игнорировал власть Гамбург-Бремена».
В интерпретации А.О.Йонсена, которая совершенно не учитывает со-
ображения Магнуса Ларуссона17, политика цезарепапизма не имела до
Харальда исторических корней в Норвегии и объясняется исключи-
тельно влиянием политических идей, усвоенных им в Византии. Он
ищет доказательства, с одной стороны, в спорах по вопросам церков-
ной политики между конунгом и епископом Бернхардом (Бьярнхардом),
который был вынужден в 1047/48 г. переехать в Йсландию. Бернхард
провел в Исландии около 20 лет и вернулся в Норвегию только после
смерти Харальда. Другое свидетельство, позволяющее А.О.Йонсену
ограничить цезарепапистскую политику только временем правления
Харальда, — это, конечно, негативное описание конунга у Адама Бре-
менского. Адам противопоставляет злонамеренного Харальда его бла-
гочестивому брату Олаву Харальдссону18, а также Магнусу Доброму19
и отчасти Олаву Трюггвасону. Положительное описание двух Олавов
и Магнуса кажется А.О.Йонсену аргументом, позволяющим полагать,
что отношения между возникающей центральной светской властью
в Норвегии и Гамбург-Бременским архиепископством до появления на
политической сцене Харальда были хорошими20.
Тем не менее надо снова вспомнить, что задачей Адама было опи-
сать «gesta Hammaburgensis», а также учесть хронологию политических
событий, которые произошли незадолго до начала его работы и впол-
не могли повлиять на описание Адамом отношений Гамбурга-Бремена
и Норвегии до Харальда. Необходимо принять во внимание и то, что
разделение Восточной и Западной церквей (великая Схизма) не про-
являлось открыто до 1054 г., даже если это событие не имело большо-
го значения для Адама21. Далее, до того как права и привилегии архи-
епископа Адальберта (1043-1072) не были подтверждены папой (см.
папские послания от 6 января 1053 г. и от 29 октября 1055 г., на что
17 «Восточное влияние, которое чувствуется в Норвегии и Швеции в середине XI в.,
скорее всего связано с князем Ярославом Русским, хотя Харальд Суровый был знаком
с византийскими формами власти и занял высокое положение в Константинополе»
(Magnus Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 37).
™ Adami Bremensis Gesta. Lib. Ill, cap. XXXIII.
19 Ibid. Lib. II, cap. LXXIX.
20 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard. S. 1 Iff.
21 Cm.: DagronG., Riche P., VauchezA. Histoire du christianisme des origines a nos
jours. Paris, 1993. T. IV. Eveques et empereurs 642-1054. P. 352ff.
263
указал А.О.Йонсен22), формальных оснований для конфликта такого
накала, который описал Адам, не существовало. Предполагать, что
между конунгами Норвегии и Гамбург-Бременом до времени правле-
ния Харальда царили мир и согласие, кажется мне выводом е silencio,
т.е. основанным на умолчании источников. Мы мало знаем об этом
периоде, и впечатление согласия создается одним Адамом. Однако его
описание того времени, как и многие другие, может быть приемом,
усиливающим негативную характеристику Харальда — по контрасту
с предшествующими событиями.
Как следствие этого изображенный Адамом открытый церковно-
политический конфликт между архиепископом Гамбург-Бремена и
Харальдом по вопросу о цезарепапизме должен быть признан истори-
ческим фактом. Серьезность ситуации для Гамбург-Бремена становит-
ся очевидна, когда, согласно Адаму, конунг отослал обратно по-
слов, пытавшихся отстаивать власть архиепископа, со словами, что
он не знает в Норвегии ни архиепископа, ни правителя, кроме себя
самого:
«Ad haec mandata commutus ad iram tyrannus legatos pontificis spretos abire
precipit, clamitans se nescire, quis sit archiepiscopus aut potens in Norvegia, nisi
solus haroldus» — «В ответ на эти требования возгоревшийся гневом тиран,
не оказав послам архиепископа никакого уважения, повелел им уйти. Харальд
провозгласил, что он не знает никакого архиепископа или [другого] властите-
ля в Норвегии, кроме него самого»23.
Мы не знаем, была ли политическая позиция Харальда его собст-
венной новацией, возникшей под влиянием идеологии, которую он
воспринял во время службы императору Византии24 или на Руси кня-
зю Ярославу25, либо его действия в период конфликта — после схизмы
1054 г. — были логическим продолжением тенденций и идеологических
установок, уже существовавших в Норвегии к тому времени, когда он
занял трон, либо, наконец, свою роль сыграли оба этих фактора. Даже
если западные связи и были решающими на финальных этапах хри-
стианизации, источники не содержат никаких данных, которые исклю-
чали бы влияние восточно-христианской идеологии, православия или
иной конфессии, в относительно недавно возникшем Норвежском ко-
ролевстве во времена от Олава Трюггвасона до Харальда Сурового.
Однако только в правление Харальда изменение общеполитической
ситуации вызвало конфликты на религиозной почве, которые оставили
зримые свидетельства в письменных источниках (см. ниже дальней-
шее обсуждение этого вопроса).
22 Johnsen А О. Biskop Bjamhard. S. 12.
23 Adami Bremensis Gesta. Lib. Ill, cap. XVII.
24 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard. S. 17.
25 Cm.: Magnus Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 37; Hallen-
creutz C.F. Nar Sverige blev europeiskt. S. 26ff.
264
Я не пытаюсь заменить традиционную оценку Харальда как вла-
столюбивого и эгоистичного правителя его изображением благочести-
вым православным христианином, который отрицал власть архиепи-
скопа над Норвегией из-за своих религиозных убеждений. Но я убеж-
ден, что все разрозненные свидетельства о существовании в то время
церковных обычаев, отличных от римско-католических, требуют пере-
оценки, если мы хотим выяснить, не был ли процесс первоначального
распространения христианства в Норвегии сложнее, чем уверяют нас
средневековые источники.
Как представляется, к небольшому числу скандинавских источ-
ников, содержащих информацию, которая дополняет свидетельства
Адама, принадлежит литературная традиция об Олаве Трюггвасоне;
важные данные представлены и в греческих источниках, упомянутых
Г.Стормом26.
Как уже было сказано, исторической достоверности повествований
об Олаве Трюггвасоне уделялось много внимания, и дальнейшее
обсуждение этого вопроса в целом не требуется в настоящей статье.
Однако целесообразно бросить повторный взгляд на один из пунктов
расхождения между редакциями «Саги об Олаве Трюггвасоне» Одда
Сноррасона и Снорри Стурлусона в «Круге Земном». Одд — единствен-
ный автор, излагающий предание об обращении Олава Трюггвасона
в христианство в Византии27, которое не признается исторически дос-
товерным28. Согласно Одду, Олав, находясь при дворе князя и княгини
Тардарики, увидел сон, в котором ему было велено отправиться в Ви-
зантию (til Girclandz), где его научат имени Бога Спасителя. Следова-
ние этому велению должно было дать ему вечную жизнь и вечную
славу (Ос ef thu vardueitir hans bodord. Tha mannt thu hava aeilift lif oc
saelu). Во сне он к своему ужасу увидел мучения тех, кто поклоняется
ложным богам (tha er truat hofthu ascurthgud). Он понял, что такой бу-
дет судьба многих его друзей, включая князя и княгиню. Олав
Трюггвасон проснулся в слезах, он был страшно напуган и решил не-
медленно отправиться в Грецию:
«...ос vill ес nu sigla til Girklannz. ос sua gerir hann oc byriar honum vel. oc com
hann til Girclanz. oc hitti thar dyrlega kenni maenn oc uel truada er honum kendu nafn
drottins lesu Cristz. vard hann nu laerthr med theire tru sem fyrr var honum bodat isuefni.
Sithan hitti hann agetan byscup einn oc bad hann ueita ser helga skim tha sem hann
hafdi lengi til gimz oc maetti hann vera isamlagi cristinna manna, oc sithan var hann
26 Storm G. Harald Haardraade.
27 Saga Olafs Tryggvasonar af Oddr Snorrason munk I Udg. af Finnur Jonsson. Kobenhavn,
1932. S. 39ff. (cap. 13 в рукописи А и cap. 9 в рукописи S). Там же см. подробно о руко-
писной традиции.
28 См. также: Jackson T.N. The Role of Olafr Tryggvason in the Conversion of Russia 11
Three Studies on Vikings and Christianization I Ed. M. Rindal. Oslo, 1994. P. 7-17; Vcne-
ский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. Историко-филологические очерки. М., 2002.
С. 391-400 (примеч. ред.).
265
primsignadr» — «„...и хочу я теперь плыть в Гиркланд“. Так он делает, и дует ему
попутный ветер, и приплыл он в Гиркланд. И встретил там славных проповед-
ников и хорошо верующих, которые открыли ему имя господа Иисуса Христа.
Обучился он теперь той вере, которая была ему ранее возвещена во сне. Затем он
встретил одного превосходного епископа и просил его дать ему святое крещение,
которого он давно вожделел и которое позволило бы ему присоединиться к хри-
стианам, и было затем ему дано primo signatio»29.
Олав Трюггвасон просит епископа пойти с ним в Русию, чтобы
проповедовать там имя Господне среди язычников. Епископ советует
ему идти одному, что, по его мнению, тактически лучше: в этом
случае князь и другие знатные люди («adrir storhofj^ingiar»), возможно,
будут меньше противиться новой вере. Поэтому Олав Трюггвасон вер-
нулся в Гардарики один. В результате его проповеди христианства,
которую поддержала сама княгиня, князь согласился принять новую
веру:
«...tha iatti konungr ос allir menn hans at taca heilaga skim oc retta tru oc varth
thar allt folc cristit» — «...согласился тогда конунг и все его мужи принять
святое крещение и правую веру, и был там крещен весь народ»30.
Это деяние, по свидетельству Одда, принесло Олаву Трюггвасону славу
«не только в Гардарики, но и во всей Северной части мира» (eigi at eins
iGardueldi helldr oc allt inordralfu heimsins), которая достигла Норвегии (oc tha
com fraegth Olafs allt nordr iNoregs uelldi. oc agaetlegt verk hans er hann vann
ahueriom degi — «И тогда пришла слава об Олаве на самый север в Норегс-
вельди и о превосходных делах, которые он совершал каждый день»)31.
Это один из нескольких пассажей в саге Одда, которые используют-
ся для доказательства ее антиисторичности и легендарности. Снорри
Стурлусон опускает весь греческий эпизод, что позволило Т.Андерс-
сону резко противопоставить тексты Одда и Снорри, посвященные
крещению Олава Трюггвасона: «Пропуск описания ранней миссионер-
ской деятельности Олава до его прибытия в Норвегию, несомненно,
обусловлен обоснованными подозрениями Снорри, что рассказ о его
primo signatio в Греции апокрифичен, а утверждение, что Олав участ-
вовал в обращении Руси и Дании, недостоверно. Снорри предпочел
другой вариант: позднейшая встреча Олава с загадочным ясновидящим
отшельником на островах Силли была его первым и решающим зна-
комством с новой верой. Снорри вполне мог рассуждать: если Олав
был так тверд в новой вере, чтобы принести ее знамя на Русь и в Да-
29 Saga Olafs Tryggvasonar af Oddr. S. 41 (здесь и далее текст дается по рукописи А).
Пер. на рус. яз. см.: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе
(с древнейших времен до 1000 г.). Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 130
(текст), 139 (перевод) (примеч. переводчика).
30 Saga Olafs Tryggvasonar af Oddr. S. Джаксон Т.Н. Исландские королевские са-
ги. С. 130 (текст), 139 (перевод) (примеч. ред.).
31 Saga Olafs Tryggvasonar af Oddr. S. 43; Джаксон TH. Исландские королевские са-
ги. С. 130 (текст), 139 (перевод) (примеч. ред.).
266
нию, то зачем его надо было еще в чем-то убеждать на Сияли? Выбор
Снорри, таким образом, был обусловлен не его пристрастием и инте-
ресом к судьбам церкви, а логикой, требующей устранить повторы
в его источниках, и стремлением к обычной правдоподобности»32.
Можно возразить Т.Андерссону, что Снорри, отбирая легендарные
сведения Одда, далеко не всегда руководствовался принципом логиче-
ской достоверности. Аргумент же, что рассказ Одда о принятии хри-
стианства Олавом Трюггвасоном на Сияли не имеет смысла, если Олав
был уже крещен в Греции, не доказывает сам по себе нелогичность
текста Одда. Одд говорит о том, что в Греции Олав Трюггвасон зна-
комился с христианской верой, но он не пишет, что Олав был крещен
там, и отмечает в этом случае только неполное крещение (primo
signatio). Неполное крещение — это обряд, который может рассматри-
ваться как шаг на пути к конечной цели, собственно крещению, кото-
рое было совершено неизвестным аббатом на острове Силлинг (остро-
вах Сияли) и благополучно привело Олава Трюггвасона в лоно рим-
ско-католической церкви.
Надо отметить, однако, что одна из рукописей, которая содержит
древнеисландский перевод оригинального текста Одда, написанного
на латинском языке, — рукопись S (Sth. perg. 18, 4t0, около 1300 г.) —
приводит обе истории обращения Олава Трюггвасона как параллель-
ные, сосуществующие традиции. После изложения греческого эпизода
в соответствии с вариантом рукописи А (основная рукопись AM 310, 4t0,
вторая половина XIII в.)33 в рукописи S эпизод на Силли вводится свя-
зующей фразой: «Thess er ok getid at...» (Упоминается и то, что...,
Рассказывается и о том, что...), тогда как в рукописи А стоит просто
«£ess er getit at» (Упоминается, что..., Рассказывается о том, что...).
Нет никакой возможности сказать, появилось ли это разночтение
в результате интерпретации текста позднейшим переписчиком или
более точной передачи оригинального текста Одда. Но как бы то ни
было, вариант в рукописи S указывает на то, что в средние века суще-
ствование двух противоречивых традиций в тексте Одда осозна-
валось. Если согласиться с Д.Хофманом, что «Сага об Ингваре Путе-
шественнике» (Yngvars saga vidforla) принадлежит Одду34, то и самому
32 Andersson Th.M. The Conversion of Norway. P. 84.
33 Нужно добавить, что в этом рассказе по рукописи S коротко упомянут некий
епископ Павел, который прибыл из Греции и крестил чету правителей Руси. Этот эпи-
зод не включен в текст рукописи А и считается интерполяцией писца рукописи S (см.:
Finnur Jonsson. Indledning И Saga Olafs Tryggvasonar af Oddr. S. XIII). Даже если этот
эпизод не читался в оригинальном тексте Одда, на чем настаивал Финнур Йоунсон, он
может быть отголоском более пространной легенды об этих событиях, сохранявшейся
в Исландии до позднего средневековья.
34 Hofmann D. Die Yngvars saga vidfgrla und Oddr munkr inn frodi П Specvlvm
Norroenvm. Norse Studies in Memory of Gabriel Turville-Petre. Odense, 1981. S. 188-222.
См. также: Вълчанов В. Старобългарска литературна традиция в сагата за Олав Тригва-
267
Одду, и интеллектуальной атмосфере в монастыре Тингейрар в Север-
ной Исландии, в котором он жил и работал, был присущ особый инте-
рес к легендарной традиции, повествующей о Востоке.
Внутренняя логика рассказа Одда, которая засвидетельствована
основной рукописью, не может, конечно, быть доказательством исто-
ричности повествования. Однако и легенда об обращении Олава на
островах Силли не становится более достоверной, чем параллельная
греческая версия, лишь оттого, что ее предпочитали историки, писавшие
в эпоху развитого средневековья. Большинство деталей (например ут-
верждение, что Олав Трюггвасон крестил Русь) явно принадлежит
жанру агиографии и требует соответствующего отношения. Поэтому,
вместо того, чтобы отметать рассказ о крещении Олава в Греции как
фантастическую выдумку, его можно с успехом интерпретировать
в качестве свидетельства существования традиции об участии Восточ-
ной православной церкви в обращении Олава Трюггвасона, все еще
сохранявшейся в Исландии во второй половине XII в. Вполне возмож-
но, что в основе этой традиции лежало зерно исторической правды.
В этом контексте надо учесть многократно обсуждавшееся сообще-
ние «Книги об исландцах» (Islendingabdk) Ари Мудрого о трех армян-
ских епископах в его списке исландских епископов35. Ари пишет:
«<T>hesi его novN byskopa theira es verith hafa a Islandi utlender at sogo Teitz,
Frithrecr com i heithni her. En theser voro sithann. Biamharthr enn bocvisi v. Qr.
Coir fQ Qr. Hrotholvr XIX Qr. Javhan eN irski fQ or. Biamharthr XIX. or. Heinrecr ii.
or. Enn qvomo her athrer v. their es byscopar qvothosc vesa. Omolfr oc Gothiscolcr.
oc iii. Ermskir Petrus oc Abraham oc Stephanus» — «Таковы имена тех еписко-
пов-иностранцев, которые побывали в Исландии по словам Тейта: Фридрек
пришел сюда в языческие времена, а потом были такие: Бьярнхард Ученый
5 лет, Коль — несколько лет, Хродольв 19 лет, Иоганн Ирландец несколько
лет, Бьярнхард 19 лет, Хейнрек 2 года. И приходили сюда пять других, кото-
рые говорили, что они епископы: Орнольв и Готискольк, и три армянина,
Петр, Абрахам и Стефан»36.
Это сообщение обычно сопоставляется с данными истории Скаль-
хольтского диоцеза Hungrvaka (cap. 2) и свода законов «Серый гусь»
(Grdgds\ см. ниже) и интерпретируется как свидетельство присутст-
вия чужеземных миссионеров в Исландии в середине XI в. Происхож-
дение этих миссионеров широко обсуждалось37, но, как кажется, об-
щее мнение склоняется к тому, что три ermskir епископа, упомянутых
Ари, вероятнее всего попали в Скандинавию, сопровождая Харальда
сон от Од Мунк Сноресон//Palaeobulgarica/Старобългаристика. 1996. Т. XX. № 3.
С. 20-29.
35 Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. С. 326-336 (примеч. ред.).
36 Ari Thorgilsson hinn frodi. fslendingabdk I Udg. av A.Holtsmark. Oslo; Stockholm; Koben-
havn, 1978. S. 25.
37 Историографический обзор см.: Dashkevytch Ya.R. Les armeniens en Islande
(XIе sidcle) // Revue des etudes arm&iiennes. 1986-1987. T. XX. P. 321-336.
268
Сурового при его возвращении из Византии и Руси. После работ
А.Д.Йоргенсена38 большинство ученых согласилось с тем, что упомяну-
тые Ари три епископа были павликианами, т.е. принадлежали к секте,
основанной еще в VII в. в Армении. К XI в. характер секты постепенно
изменился, и ее учение распространилось по Византийской империи,
включая Константинополь. К этому времени появилась другая родст-
венная группа, так называемые богомилы — еретическая секта, распро-
страненная в Болгарии (в Филиппополе — Пловдиве); она часто ото-
ждествлялась с армянской сектой39.
Интерпретация упомянутых Ари епископов как павликиан или
армян оспаривалась по разным причинам. Магнус Мар Ларуссон40
полагал, что прилагательное ermskir, использованное Ари, на самом
деле относится не к Армении, а к области современного польского
Поморья — Эрмланду, или Вармии. Такое понимание слова ermskir
определило его мнение, что восточные влияния в Швеции и Норвегии
середины XI в. возникли еще при русском князе Ярославе41. Если он
прав, то это предполагает, что проникновение христианских идей
с Востока в период христианизации происходило преимущественно
во время правления Харальда. Еще одно объяснение прилагательного
ermskir предложила Х.Р. Эллис Дэвидсон42.
Действительно, источники не содержат прямых свидетельств того,
что эти «армянские» епископы были миссионерами-павликианами —
эту точку зрения убедительно критиковал Я.Р.Дашкевич (см. ниже).
Однако в скандинавских источниках есть указания, которые позво-
ляют предполагать, что упоминаемые армянские епископы появились
в Исландии в период, совпадающий с правлением Харальда.
Текст Hungrvaka, где, как обычно считается, подразумеваются
именно эти епископы, сообщает, что во времена епископа Ислейва
в Исландию явились епископы из «чужих земель» и предложили паст-
ве более легкие условия, чем Ислейв (ok Ьиби their margt linara en
fsleifr biskup)43. Ислейв был рукоположен в епископы Гамбург-Бре-
менским архиепископом Адальбертом в Германии в 1056 г. и вернулся
в Исландию в следующем году. Он умер в 1080 г.44. Присутствие ино-
земных епископов, названных в источниках армянскими или гречески-
ми, может указывать на существование соперничества на конфессио-
38 Jorgensen A.D. Den nordiske Kirkes Grundlaeggelse. S. 694.
39 Cm.: Dagron G., Riche P., VauchezA. Histoire. См. также: The Alexiad of the Princess
Anna Komnena. Ch. XIV/Transl. by E.A.S.Dawes. London, 1928; Hussey J.M. The Cambridge
Medieval History. P. 19ff.
40 Magnus Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 25ff.
41 Storm G. Harald Haardraade. P. 37.
42 Ellis Davidson HR. The Viking Road to Byzantium. London, 1976. P. 228f.
43 Hungrvaka. Ch. 21 Udg. B.Kahle. Halle, 1895 (ASB. 11). S. 93.
44 Jon Johannesson. Islands historic i mellomalderen / Overs, av H.Mageroy. Oslo;
Bergen; Tromso, 1969. В. I. Fristatstid. S. 119f.
269
нальной почве в начальные годы служения Ислейва, и тогда инфор-
мация, сообщаемая Ари, хронологически связывается с последними
годами правления Харальда в Норвегии. Тем не менее, трудно уверен-
но установить твердые факты, лежащие в основе этой информации.
Конечно, вполне возможно, что Харальд знал о павликианах и их дви-
жении из первых рук, познакомившись с ними в Константинополе или
во время болгарского похода в начале 1040-х годов. Однако нет оче-
видных причин, по которым Харальд стал бы поддерживать ерети-
ческую секту, если его задачей было упрочение своего положения
на норвежском престоле и в норвежской церкви в духе цезарепапизма.
А его действия были направлены именно на это, как бы мы ни интер-
претировали его акции в отношении Гамбург-Бременского архиепи-
скопства— как чисто политический шаг или как результат религиоз-
ных убеждений.
Зачем бы тогда Харальду посылать в Исландию епископов-ере-
тиков, как предполагает А.О.Йонсен?45 Последовательная политика,
направленная на то, «чтобы усилить свое влияние в Исландии как
в политической, так и в религиозной сферах», требовала бы, по всей
вероятности, опоры на священников собственно православного веро-
исповедания, а не на представителей еретического течения. Проведение
политики цезарепапизма в Византии усилиями, например, императора-
еретика успеха не имело46. Еще более важно то, что само существова-
ние павликианских епископов, как убедительно доказал Я.Р.Дашкевич47,
противоречит антииерархической идеологии этой секты. Я.Р.Дашкевич
также отметил, что популярность этих чужеземных епископов, отме-
ченная источниками (см. ниже), не совместима с суровым аскетизмом,
прославившим павликиан и граничившим с фанатизмом. Итак, если
ermskir епископы — не армяне-павликиане, то кто же они? Как видим,
источники дают простор для интерпретаций.
Для нашего исследования, однако, важнее, что в исландской тради-
ции можно различить расплывчатые очертания альтернативного рим-
ской католической церкви вероисповедания и, более того, это альтер-
нативное христианское вероисповедание — как представляется, недву-
смысленно— связано с Восточными церквами. Крайне важное сви-
детельство, подтверждающее это положение, содержится в «Пряди
о христианских законах» (Kristinna laga thattr) древнего исландского
судебника «Серый гусь» (Gragas)’.
«Ef biskupar koma ut hingad til lands eda prestar their er eigi eru laerdir a
latinutungu, hvorts their eru ermskir eda girskir, og er monnum rdtt ad hlyda A tidir
theirra ef vilja. Eigi skal kaupa tidir ad theim, og enga thjonustu skal ad theim
thiggja. Ef madur laetur thann biskup vigja kirkju eda born er eigi er A latinu laerdur,
45 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard. S. 16f.
46 Cm.: LinnerS. Bysantinsk kulturhistoria. Stockholm, 1994. S. 23.
47 Dashkevytch Ya.R. Les armeniens en Islande. P. 325.
270
og verdur hann sekur threm morkum um thad vid thenna biskup er her er adur, enda
skal thesis taka vigslukaup» — «Если придут издали сюда в эту землю еписко-
пы или священники, которые не обучены латинскому языку, будь они армяне
или греки, то люди могут посещать их мессы, если хотят. Мессы не должны
покупаться у них, а службы приниматься от них. Если человек даст епископу,
который не обучен латыни, освятить церковь или окрестить ребенка, то он
приговаривается к уплате трех марок епископу, который уже находится здесь,
48
и он должен также заплатить за освящение» .
Конфликтующие стороны в этом церковном соперничестве четко
обозначены. С одной стороны, предполагается существование «епи-
скопов и священников» (biskupar еда prestar), которые «обучены ла-
тинскому языку» (laerdir a latinutungu). На мой взгляд, последнюю фра-
зу невозможно интерпретировать иначе, чем как то, что эти свя-
щенники получили образование в лоне римской католической церкви.
С другой стороны, имеются «другие», которые не получили такого
образования, не важно, армяне они или греки. По распространенному
мнению, это сообщение можно рассматривать как подтверждение
информации об армянских епископах, изложенной Ари и развитой
в Hungrvaka. Эти упоминания, возможно, передают исторический фон
той ситуации, которая отразилась в церковных законах «Серого гуся».
При этом чрезвычайно важно с юридической и идеологической точек
зрения, что армяне и греки связываются в своде законов с язы-
ковой принадлежностью подразумеваемого противника католических
священников, а язык — греческий и латинский — становится показа-
телем места священников в разделенном Схизмой христианском мире48 49.
Кроме того, возможно, что само определение человека как «не обучен-
ного латинскому языку» автоматически вызывает подозрение в том,
что он неграмотный еретик — традиционный топос и лейтмотив в сред-
невековой литературе50. Возможно даже, что особое требование зако-
на знать латинский язык подразумевает, что представители Восточ-
ного христианства пропагандировали использование народного языка
в литургии. Такая практика, как известно по другим источникам, по-
ощрялась православной церковью51.
48 Gragas. Lagasafn islenska bjodveldisins / Udg. av Gunnar Karlsson, Kristjdn Sveinsson,
Mordur Amason. Reykjavik, 1992. S. 19.
49 Гуннар Карлссон и др. (ibid. Р. 19) скорее всего основываются на выводах Маг-
нуса Мар Ларуссона (Magnus Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 28,
37f), который интерпретирует прилагательное girzkir как gerskir «гардский» (из Гарда-
рики, т.е. русский). Однако нет никаких очевидных причин толковать форму girzkir
иначе, чем в его прямом значении «греческий» (Fritzner J. Ordbog over det gamle norske
Sprog. Kristiania, 1883. В. I). Ср.: Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. С. 299-336
(примеч. ред.).
50 См.: Heresy and Literacy, 1000-1530 / Eds P.Biller, A.Hudson. Cambridge, 1994
(Cambridge Studies in Medieval Literature 23). P. 4.
51 Hamilton B. Wisdom from the East: the Reception by the Cathars of Eastern Dualist
Texts // Heresy and Literacy. P. 41.
271
Эти положения не мешают нам идентифицировать трех епископов,
названных Ари, как этнических армян, что представляется предпочти-
тельней, нежели рассматривать их как говоривших по-славянски мис-
сионеров из Эрмланда. Напротив, Я.Р.Дашкевич52 отмечал, что имена
Петрос (у Ари — Petrus), Авраам и Степаннос (у Ари — Stephanus)
были распространены в Армении в XI в. (и сохранили свою популяр-
ность поныне), что подтверждается списком армянских патриархов и
католикосов до 1105 г., составленным Ж.-П.Майе53. Если епископы —
не павликиане, то определение их конфессиональной принадлежности
приобретает первостепенную важность. Я.Р.Дашкевич настаивает, что
они не были павликианами и рассматривает две возможности54.
Армянские епископы-миссионеры в XI в. могли быть либо григориа-
нами55, т.е. принадлежать к армянской монофиситской и антихалкедо-
нитской церкви, либо быть диофиситами-халкедонитами греческой
или грузинской ориентации.
Я.Р.Дашкевич отвергает вторую возможность, поскольку, по его
мнению, армяне-халкедониты должны были быть определены как
«греки»: халкедонизм автоматически отождествлялся с греческим ве-
роисповеданием, и это делало определение «армянский» излишним.
Поэтому он считает ermskir епископов по всей вероятности армянами-
григорианами. Интересно, что Г.Сторм не был склонен принять мне-
ние А.Д.Йоргенсена о принадлежности епископов к павликианам, и
его альтернативное объяснение допускает предположение о присутст-
вии армянских епископов-халкедонитов в Исландии56. Однако Г.Сторм
не развил и не обосновал далее свое мнение.
Что касается церковного сана трех упомянутых епископов, то
Я.Р.Дашкевич, отметив сложность иерархии армянской церкви, пред-
положил, что сан епископа, приписываемый трем миссионерам, не
обязательно отражает их реальный статус в армянской церкви. Термин
мог быть использован по аналогии с практикой римской католической
церкви как самими миссионерами, так и исландцами: католические
миссионеры, отправлявшиеся проповедовать в языческие земли часто
получали сан епископа.
Несмотря на свидетельства армянского происхождения миссио-
неров, представленные Я.Р.Дашкевичем, до сих пор не ясно — и это
52 Dashkevytch Ya.R. Les armeniens en Islande. P. 324f.
53 Mahe J.-P. L’Eglise armdnienne <Je 611 £ 1066 // Dagron G., Riche P., VauchezA.
Histoire. P. 533f.
54 Dashkevytch Ya.R. Les armdniens en Islande. P. 325.
55 Наименование этой ветви восточнохристианской церкви вызвано тем, что хри-
стианизация Армении традиционно связывается с деятельностью Григория Просвети-
теля в начале IV в. (Dagron G., Riche Р., VauchezA. Histoire. Р. 475).
56 «Я считаю более вероятным, что эти епископы в действительности были греками,
но католические священники в Исландии хотели заклеймить их как еретиков» (Storm G.
Harald Haardraade. S. 374f.).
272
подчеркивалось им самим, — как и почему они попали в Исландию.
О миссионерской деятельности армянской григорианской церкви в инте-
ресующий нас период известно мало. Я.Р.Дашкевич упоминает армян-
ские торговые колонии, основанные в XI в. на «северном» пути — из
Византии в Скандинавию — в Крыму и, что еще более важно, в Кие-
ве57. Он отметил также существование в это время обширной армянской
колонии в Константинополе58. Таким образом, заключает Я.Р.Дашке-
вич, армянские миссионеры могли проследовать по проторенному пути
армянских купцов далеко на север.
Это, конечно, ничего не говорит о специфических обстоятельствах,
приведших армян в Исландию. Если доверять хронологии исландских
источников, то армяне, видимо, действовали в Исландии во второй
половине правления Харальда (см. выше). Если это так, то очень мало
вероятно, чтобы армянские миссионеры сопровождали Харальда при
его возвращении из Византии в Скандинавию. Учитывая это, Я.Р.Даш-
кевич не связывает между собой эти события. Тем не менее, он при-
нимает традиционную точку зрения, что присутствие миссионеров в
Исландии было поддержано или инспирировано Харальдом59. В этот
период, замечает он, религиозная ситуация в недавно христианизиро-
ванной Исландии была нестабильна, что вообще характерно для пе-
риода введения христианства во многих странах, и вопрос о выборе
веры, восточной или западной, оставался открытым — не без усилий
Харальда, как можно предполагать.
Работа Я.Р.Дашкевича имеет важное значение, поскольку содержит
убедительные аргументы, непосредственно связывающие прилагатель-
ное ermskir. использованное Ари, с Арменией и армянскими миссио-
нерами григорианской конфессии. Его интерпретация историко-поли-
тического контекста, в котором они действовали, принципиально не
отличается от традиционно признанной со времени Г.Сторма. Тем не
менее, есть основания полагать, что наблюдения Я.Р.Дашкевича дают
нам несколько опорных пунктов для решения «армянской проблемы».
Отъезд епископа Бьярнхарда в Исландию в 1047/1048 г. сразу же
после того, как Харальд занял норвежский престол, может рассматри-
ваться в контексте^противостояния Харальда и Гамбург-Бремена, что
отмечал уже А.О.Йонсен60. Он считал «эмиграцию» Бьярнхарда пря-
мым результатом политического противостояния с Харальдом, даже
если по сути оно отражало приверженность к разным ветвям христи-
анской церкви.
Однако эти события можно трактовать и иначе. Как мы видели,
несколько письменных источников обрисовывают исторический фон
57 Dashkevytch Ya.R. Les armdniens en Islande. P. 328.
58 Ibid. P. 330.
59 Ibid. P. 331.
60 Johnsen A.O. Biskop Bjamhard. S. 16.
273
событий сходно с общей оценкой Я.Р.Дашкевича: в христианском ми-
ре в вопросе выбора идеологии господствовала расплывчатость пред-
ставлений, следует ли ориентироваться на Запад или на Восток. На-
сколько можно судить по приводившимся выше немногочисленным
источникам, эта расплывчатость была характерна не только для Ис-
ландии. Такая же ситуация до известной степени существовала в Нор-
вегии и Швеции61.
Учитывая историю норвежских конунгов первой половины XI сто-
летия, нет особых причин полагать, что такого рода неопределенность
распространилась только в правление Харальда или что она была
вызвана в основном его личным знакомством с Восточной церковью.
Другое дело, что именно при нем она вылилась в конфликт, который
обнаружил и прояснил позиции сторон. Как представляется, предло-
женная гипотеза о том, что Харальд, по крайней мере в некоторых
отношениях, следовал уже существовавшим в Норвегии тенденциям
к конфессиональной ориентации на Восток христианского мира,
достаточно убедительно подтверждается сообщениями нескольких
дошедших до нас письменных свидетельств. Если это так, то причина
переезда Бьярнхарда в Исландию могла крыться как в его личном кон-
фликте с конунгом Харальдом, так и — с не меньшей вероятностью —
в инициативе Гамбург-Бремена. Появление армянских «епископов»
поэтому может рассматриваться как эпизод более широкого процесса,
а не как тактический ход властолюбивого конунга с цезарепапистски-
ми амбициями. Существуют, хотя и немногочисленные, свидетельства
деятельности армянских миссионеров в других частях Западной Евро-
пы в XI в.62. Ничто не противоречит предположению, что приезд мис-
сионеров в Исландию был частью обширного плана и что они отнюдь
не являлись политическими агентами Харальда. В условиях нарастав-
шего напряжения между Западной и Восточной церквами Харальд,
несомненно, разделял учение и культовые практики Восточного хри-
стианства. Поэтому невозможно ни опровергнуть, ни доказать, причас-
тен ли он к отправке этих людей в Исландию. Да это и не имеет прин-
ципиального значения. В пользу его участия в подготовке этой миссии
и о его интересе к григорианской армянской церкви может говорить
несколько загадочное и широко обсуждавшееся сообщение о церкви в
Нидаросе, посвященной Харальдом св. Григорию63. Оно содержится в
«Саге о Харальде Суровом» в «Круге Земном» Снорри Стурлуссона
(cap. 38):
61 См.: Magniis Mar Larusson. On the So-Called “Armenian” Bishops. P. 37; Hallen-
creutz C.F. Nar Sverige blev europeiskt. S. 26-37.
62 Cm.: MaheJ.-P. L’Eglise armenienne. P. 534f.
63 Christophersen A. Olavshirke, Olavskult og Trondheims tidlige kirketopografi — prob-
lem og perspektiv // Kongsmenn og krossmenn. Festskrift til Grethe Authen Blom. Oslo,
1992. S.41.
274
«Haraldr konungr let husa konungsgard ofan fra Mariukirkju vid ana, thar sem nu
er; en thar sem hann hafdi h^llina latit gera, let hann vigja hus that til Gregoriia-
skirkju» — «Конунг Харальд велел построить усадьбу конунга ниже церкви Ма-
рии на берегу реки, где и сейчас она стоит. А палаты, которые он построил, он
превратил (дословно «освятил как». —Примеч. персе.) в церковь Григория»64.
Насколько мне известно, не было сделано попыток ни определить
церковь св. Григория, ни выяснить аутентичность самого сообщения.
Учитывая изложенные выше соображения, возможно, что церковь бы-
ла посвящена Григорию Просветителю, основателю армянской церкви.
В свою очередь, такое посвящение церкви может служить дополнитель-
ным аргументом в пользу того, что Харальд поддерживал распростра-
нение учения Восточной церкви и по чисто религиозным соображе-
ниям. Поэтому кажется допустимым рассматривать политику Харальда
в отношении Гамбург-Бременского архиепископства как результат
конфессиональной традиции в сочетании с его личным опытом, а не
следовать за мнением Адама Бременского, видевшего в ней заговор
против Римской церкви.
Более того, исходя из свидетельств, рассмотренных выше, пусть и
немногочисленных, представляется вполне оправданным усматривать
определенные элементы восточных влияний на начальной стадии за-
вершающего этапа христианизации Норвегии. После Харальда Сигурде -
сона восточные связи, очевидно, ослабли. Однако культурные послед-
ствия эпохи конфессиональной неопределенности в последующее вре-
мя будут, возможно, выявлены более подробно только после обстоя-
тельных исследований, в которых среди прочих материалов будут
приняты во внимание данные археологии.
2. «PU MUNT КОМА TIL NOREGS
OK BODA t>AR RETTA TRU!»65:
«ПРЯДЬ О РЁГНВАЛЬДЕ И РАУДЕ»
В «БОЛЬШОЙ САГЕ ОБ ОЛАВЕ ТРЮГГВАСОНЕ»
И В ДРУГИХ САГАХ
1
Статья посвящена одной из так называемых прядей, включенной
в «Большую сагу об Олаве Трюггвасоне». Она обычно публи-
куется с заголовком «Прядь о Рёгнвальде и Рауде» (Rggnvalds pattr ok
64 Snorri Sturluson. Heimskringla. Cap. 38. Перевод на рус. яз.: Снорри Стурлусон.
Круг Земной / Изд. подг. А.Я.Гуревич, Ю.К.Кузьменко, О.А.Смирницкая, М.И.Стеб-
лин-Каменский. М., 1980. С. 424 (примеч. ред.).
65 «Ты должен отправиться в Норвегию и провозгласить там истинную веру!» Здесь
и далее перевод древнеисландских текстов выполнен Е.В.Литовских, если не оговорено
иное.
275
Rauds66), но в рукописях название отсутствует67. Эта редакция пряди
издана Олавуром Халлдорссоном68, другая — включена в «Книгу с
Плоского острова» (Flateyjarbok)69 70.
Несколько иная редакция пряди известна по рукописи AM 557, 4to70,
которая датируется XV в.71, т.е. она явно моложе текстов «Большой
саги об Олаве». В AM 557,4t0 она представляет собой одну из 12 разных
саг и прядей72, и ее текст совершенно независим от «Саги об Олаве
Трюггвасоне». На первый взгляд, эта редакция может показаться со-
кращенной по сравнению с текстами, включенными в более простран-
ные компиляции. Учитывая данную рукопись, следует еще раз обра-
титься к проблеме взаимоотношений между тремя существующими
редакциями «Пряди о Рёгнвальде и Рауде»73.
Прядь повествует об истории обращения в новую веру Рёгнвальда,
жившего в Эрвике на полуострове Стад в западной Норвегии, и его
сына, Гуннара, больше известного по прозвищу Рыжий (Raudr), в кон-
тексте истории миссионерской деятельности Олава Трюггвасона в Нор-
вегии74. Поскольку функционально прядь является составной частью
саги, то следует полностью согласиться, по моему мнению, с интер-
претацией пряди С.Вюрт, которая рассматривает ее в качестве притчи
(exemplum)'. «Прядь о Рёгнвальде и Рауде (Rggnvalds pdttr ok Rauds)
в контексте „Саги об Олаве Трюггвасоне“ можно также интерпретиро-
66 Слово гаидг означает «рыжий» и часто использовалось как прозвище (ср.: Eirikr
Raudr— Эйрик Рыжий и др.). В данном случае прозвище заменяет личное имя (примеч.
ред.).
67 Ср.: Wurth S. Elemente des ErzShlens. Die pcettir der Flateyjarbok 11 Beitrage zur
nordischen Philologie. Basel; Frankfurt am Main, 1991. Bd. 20. S. 34.
68 Olafs saga Tryggvasonar en mesta I Ed. 61afur Halld6rsson. Kobenhavn, 1958 (Editiones
Amamagnaeanae. Series A. Vol. 1) (далее — OTm). P. 313-351.
69 Gudbrand Vigfusson, Unger C.R. Flateyjarb6k. En Samling af norske Konge-Sagaer
med indskudte mindre fortaellinger. Christiania, 1860 (далее — Flat.). S. 288-299.
70 Oldfs saga Tryggvasonar en mesta I Ed. 61afur Halld6rsson. Kobenhavn, 2000 (Editiones
Amamagnaeanae. Series A. Vol. 3). S. 95-102.
71 Эта рукопись, по всей вероятности, написана Олавом Лофтссоном (Olafur Loftsson)
между 1420 и 1450 гг. [см.: Stefan Karlsson. Ritun Reykjafjardarbokar. Hafhiae, 1970
(Bibliotheca Amamagnaeana. Vol. XXX. Opuscula. Vol. IV). S. 137-138].
72 Рукопись содержит следующие саги и пряди: Validimars saga, Gunnlaugssaga
ormstungu, Hallfredar saga vandraedaskdlds, Hrafhs saga Sveinbjamarsonar, Eiriks saga rauda,
Rognvalds ])Attr ok Rauds, Damusta saga, Hr6a ])Attr heimska, Eiriks saga vidforla, Stufs ]?attr
skalds P6rdarsonar kattar, Karls ])Attr vesaela, «Sveinka ])Attur». Cm.: KalundKr. Katalog over
den amamagnaeanske HAndskriftsamling. Kobenhavn, 1894. Vol. II. S. 708f.; Perkins R. Thor the
Wind-Raiser and the Eyrarland Image. London, 2001 (Viking Society for Northern Research).
P. 27.
73 Этот вопрос был недавно поставлен Р.Перкинзом: Perkins R. Thor the Wind-Raiser.
P. 27-43.
74 См. также: Strombtick D. The Ama-Magnaean Manuscript 557, 4to. Copenhagen, 1940
(Corpus Codicorum Islandicorum Medii Aevi. XIII). P. 15; Harris J. Folktale and Thattr: The
Case of Rognvald and Raud // Folklore Forum. 1980. Vol. 13. P. 162-167.
276
вать как религиозную притчу (exemplum)... Этот — вероятно, вымыш-
ленный (не исторический) — рассказ должен в занимательной форме
разъяснять превосходство христианской веры. Христианство сильнее
языческого идолопоклонства и дарит свою милость каждому, кто го-
тов признать свои грехи и раскаяться. Конунг Олав Трюггвасон, чья
миссионерская деятельность подчеркивается в пряди, был тем, кто
проповедовал норвежцам эту новую религию»75.
Однако когда мы сравниваем две версии «Пряди о Рёгнвальде и
Рауде» в ОТт и Flat, с версией AM 557, 4°, можно выявить, как мне
кажется, некоторые расхождения, важные в более широкой перспек-
тиве.
II
Редакции пряди по ОТт и Flat., конечно, очень близки, поскольку обе
восходят к одному общему источнику7 . Единственное крупное раз-
личие между ними заключается в том, что прядь во Flat, изложена
в форме единого последовательного рассказа (гл. 243-249), а в ОТт
(гл. 146-151 и 156) в нее включена «Прядь о Халльфреде Трудном
Скальде» (гл. 152-155).
Прядь по этим двум рукописям содержит три общих для них боль-
ших фрагмента, которые отсутствуют в редакции AM 557,4t0. Глава
148/245 в ОТт и Flat., отсутствующая в AM 557,4t0, имеет в Flat,
подзаголовок «Разговор конунга с бондом» (Vidtal konungs ok baenda),
и в ней присутствуют текстовые признаки вставки типа: «теперь
начнем там, где остановились» (Nil er |?at til at taka sem fyrr var fra
horfit). Содержание этой главы, посвященной браку Астрид, сестры
Олава, с Эрлингом Скьяльгссоном, вполне вписывается в широкий
контекст «Саги об Олаве Трюггвасоне», но к сюжетной канве «Пря-
ди о Рёгнвальде и Рауде» она, в принципе, не имеет прямого отно-
шения.
Глава 150/247 в OTm/Flat. вместе с началом главы 151/248 точно
так же отсутствует в AM 557, 4t0. Эта часть описывает маршрут конун-
га Олава из Западной Норвегии на север в Наумдаль — «через четыре
тинга фюльков» (iiij. fylkna |jing) — в Стаде и разрушение языческого
святилища в Хладире в Трёнделаге. Наконец, в AM 557, 4° отсутствует
еще несколько строк главы 151/248 в OTm/Flat.: эта часть текста по-
священа перечислению хёвдингов халейгов, жителей Халогаланда
в Северной Норвегии. Включение перечня объяснимо с точки зрения
логики всей саги, но с прядью как таковой он связан мало77.
75 Wiirth S. Elemente des ErzShlens. S. 97.
76 Обзор соотношения рукописей см.: Olafs saga Tryggvasonar en mesta. Vol. 3.
S. CCCIX.
77 Перевод пряди на англ. яз. см.: Harris J. Folktale and Thattr. P. 168-169.
277
Ill
Какова же связь между этими двумя основными редакциями пряди?
Является ли AM 557, 4t0 сокращенным извлечением из версии, кото-
рую мы знаем по OTm/Flat., или текстовые расхождения имеют другое
объяснение? Сравнение небольших фрагментов редакций OTm/Flat. и
AM 557, 4t0, произвольно выбранных из текста пряди, может дать до-
полнительные аргументы, которые позволят дополнить выводы, сде-
ланные Р.Перкинзом78. Сопоставляемый фрагмент представляет собой
заключительную часть главы 146/243 в обеих компиляциях79.
OTm/Flat. AM 557,4'°
ba er Rggnvaldr hafdi litla hrid heima verit i ^Ervik, tok hann sun sinn Gunnar ok <fdr til sjovar, fekk sdr einn litinn bdt; sidan tok hann annat skip meira ok> flutti <batinn & sjd ut>, langt frd landi. Sidan t6k hann sveininn ok batt vid innvidu <i hinu litla skipinu> ok let reka hvert er vildi. En Rggnvaldr for til lands. Sigridr spurdi at um ferd hans eda hvat er hann hefdi gert af baminu. Hann svarar kvezt ekki mundu til segja annat en eigi mundi sveininn segja hverr Skjalg hefdi inni brent. Sat Rggnvaldr sidan i bui sinu <ok t>dtti mikill madr>. En frd sveininum er f>at <at> segja at batinn rak <undir honum fyrir vindi ok straumi nordr med landi ok reiddi um sidir> at eyju einni. <Rggn- valdr hafdi svd um buit at hann hefdi bundit hann vid innvidu i skipinu, svd at hann mdtti eigi leysa sik, en J)d vdru lausar hendr hans ok matti hann taka til foedu Jjeirrar er fadir hans hafdi etlat honum at hann maetti lifa vid.> Fyrir ey Jjeirri er bdtinn rak at, rdd einn bldtmadr. Var t>ar mikit hof ok eignat bor. bessi madr fann rekann ok J)dtti undarliga um buit, leysti hann sveinninn ok leitadi orda vid hann, en hann f>agdi vid. Bdndi tok bamit <upp> ok bar heim til konu sinnar. beim syndisk sveinn f>essi fridr ok eiguligr, en t>au vdru bamlaus. <bau leitadu eptir ef hann kynni ngkkut <at> Sidan tok hann sveininn Gunnar ok flutti hann langt undan landi. Sidan batt hann bamit vid innvidu ok Idt reka Jjangat er byrjadi fyrir vindi, en hann reri aptr sinu skipi. Sigridr spurdi at um farir hans eda hvat hann hefdi gert af sveininum. Rggnvaldr kvezk ekki mundu til segia ok bad hana ekki um j?at forvitnask. Hon Idt ilia yfir medferd hans, en kvezk J)d ekki mega at gera. Hann sat nu at bui sinu i Airvik ok settisk nu um kyrrt. Brennan spurdisk vida, en enginn vissi hverr gerdi. En fra baminu er f>at at segia at j?at rak at eyju einni ok bjd J>ar bdndi sd er Kdti hdt. Hann fann rekan ok undradisk ok f>6tti med kynjum um buit. Hann tdk sveininn ok beiddi orda, en j?at Jjagdi sem J>at hefdi eigi mal numit. Hann ferr sidan heim med ok synir kerlingu sinni. Karl sd at barnit var fritt. Sidan Idt hann mots kvedja Jjviat f>ar var fjglbygt i eyjunni. Hann segir sidan hvat hann hefir fundit ok fretti eptir ef ngkkurr vissi hverr {эеппа bdt mundi eiga. En engi kvezk f>at vita. Karl maelti: «Hvat mun f>a пета ek foeda upp ok segja minn son? Mun ek gefa nafn sveininum ok kalla Raud. Skal hann taka nafn af klaedum sinum, Jjviat hann var i raudum kyrtli.» Mgnnum kvezk Jjetta fjykkja all- rddligt, Raudr dx nu J)ar upp ok unni karl honum mikit, ok er Raudr var mjpk til aldrs kominn, tekr karl sdtt ok bad syni
78 Perkins R. Thor the Wind-Raiser.
79 Тексты переданы в нормализованной орфографии. Текст, заключенный в угло-
вые скобки, читается только в ОТт.
278
maela. Fengu f>au ekki ord af honum.>
Bondi sagdi fundinn nagrgnnum sinum
ok fretta eptir hvArt ngkkurr madr vissi
um bam Jjetta, hvadan J>at var at komit,
ok kunni t>at engi at segja. bA maelti
bondi: «Hvat mun annat J)A en ek foeda
upp, med J)vi at engi madr kannask vid
svein Jjenna ok kalla ek minn sun, en nafn
skal hann taka af lit kyrtilsins ok heita
Raudr.» Ox hann upp ok var baedi mikill
madr ok skgruligr. Unni fostri hans
honum mikit svA at hann gaf honum alia
eign sina eptir sinn dag. Bldtmadr Jjessi
vard ekki gamall. bA tok Raudr J?ar vid
gllum eignum ok gllum fjArforrAdum.
Gerdisk Raudr ]эА hinn mesti bldtmadr,
ok svA er sagt at hann magnadi med
miklum bldtskap likneski bdrs er far
var i hofinu, svA at fjandinn maelti vid
hann dr skurdgodinu ok hroerdi fat svA at
fat syndisk ganga med honum uti um
dggum, ok leiddi Raudr bdr optliga uti
um eyna.
Тогда, когда Рёгнвальд был некоторое
время дома в Эрвике, он взял своего
сына Гуннара и <отправился в море,
раздобыв маленькую лодку. Потом он
взял другой корабль, побольше, и> вы-
вез <лодку в открытое море,> подаль-
ше от суши. После этого он взял маль-
чика и привязал к <балке в той ма-
ленькой лодке> и отпустил ее плыть,
куда захочет. А сам Рёгнвальд поплыл
к берегу. Сигрид спросила его о поезд-
ке и что он сделал с ребенком. Он от-
ветил, что не может сказать ничего
другого, кроме как что мальчик, кото-
рого зовут Косым, не сгорел. Затем
Рёгнвальд осел в своем дворе. <Он
слыл большим человеком.> А про маль-
чика говорили, что лодку <с ним унес-
ло ветром и отнесло течением на север
и прибило в конце концов> к острову.
<Рёгнвальд предвидел это, так как он
привязал его к корабельной балке,
чтобы он не смог освободиться, но
руки его были свободны, и он мог
брать ту еду, что приготовил ему его
sinum velferdar ok kvezk hann j?at aetla at
hann yrdi mikill madr fyrir sdr. bar vAru
bldt mikil ok red bdrr far fyrir hofi. Karl
bad Raud stunda mjpk bdr ok kvad far
heill hans mundu eptir fara. Eptir fat
andadisk karl. En Raudr tok vid fd qIIu.
Hann Idt eigi hofit nidr falla, heldr Idt
hann auka dr j?vi sem Adr hafdi verit. Ok
svA gat hann magnat bdr, at hann leiddi
hann eptir ser um eyna, ok gerdisk Raudr
hinn mikilhoefasti madr.
Потом он взял мальчика Гуннара и
поплыл далеко от суши. Он привязал
ребенка к балке и отпустил нестись
туда, куда дует ветер, а сам погреб
прочь на своем корабле. Сигрид спро-
сила о его поездке и что он сделал с
мальчиком. Рёгнвальд ответил, что не
может сказать и просил ее не выспра-
шивать про это. Она почувствовала
неладное в его словах, но не смогла
ничего сделать. Он осел теперь в своем
дворе в Эрвике и успокоился. Пого-
рельца (?) везде спрашивали, но никто
не знал, что случилось. Но про ребенка
говорили, что его отнесло к острову,
где жил бонд, которого звали Кати. Он
нашел принесенное морем, и удивился,
и посчитал это чудом. Он взял мальчи-
ка и попытался заговорить, но тот
молчал, будто он не умел говорить.
Затем он поехал с ним домой и показал
[мальчика] своей старухе. Мужчина
увидел, что ребенок красив. Затем он
пытался опросить окружающих, пото-
му что на острове жило много людей.
279
отец, чтобы он сумел выжить.> Тем
островом, к которому принесло лодку,
правил один жрец. Там был большой
храм, посвященный Тору. Тот человек
увидел принесенное морем и нашел
это удивительным; он освободил
мальчика и расспросил его, но тот
молчал. Бонд взял ребенка и принес
его домой к своей жене. Они нашли,
что мальчик этот красив и достоин,
а они были бездетными. <Они пыта-
лись, чтобы он сказал хоть что-нибудь,
но не добились от него ни слова.>
Бонд рассказал о находке своим сосе-
дям, чтобы выяснить, не знает ли ка-
кой-нибудь человек этого ребенка и
откуда он, но никто не мог ничего ска-
зать. Тогда бонд сказал: «Не иначе как
я его выращу, потому что ни один че-
ловек не узнал этого мальчика, и я
назову его своим сыном, а имя дам ему
за яркую одежду и назову его Раудом
(Рыжим)». Он вырос и был во всем
хорош и мужествен. Его воспитатель
любил его так сильно, что завещал ему
все свое имущество. Жрец этот не до-
жил до старости. Тогда Рауд получил
все имущество и весь скот. Скоро Рауд
стал великим жрецом, и говорили, что
он руководил большими жертвопри-
ношениями статуе Тора и когда был
в храме, то дьявол говорил с ним из
идола и двигался так, что казалось,
будто выходит с ним наружу, и Рауд
часто водил Тора вокруг острова.
Он рассказал о своей находке и стал
выяснять, не знает ли кто-нибудь, ко-
му может принадлежать эта лодка. Но
никто ее не признал. Мужчина сказал:
«Я приму его на воспитание и признаю
его своим сыном. Я дам имя мальчику
и назову Раудом (Рыжим). Он получит
имя по своей одежде, так как он был
в красной куртке». Людям показалось
это во всем правильным. Рауд вырос
там, и мужчина очень его любил,
и когда Рауд был совсем взрослым,
мужчина заболел, и благословил сво-
его сына, и сказал, что считает, что тот
станет видным мужем. Тогда было
большое жертвоприношение в храме
Тора. Мужчина попросил Рауда почи-
тать Тора и сказал, что здоровье его
ухудшается. После этого мужчина
умер, а Рауд получил все имущество.
Он не позволил разрушить храм; более
того, он расширил его по сравнению с
тем, что было раньше. И так он сумел
усилить Тора, что водил его за собой
вокруг острова, и Рауд стал выдаю-
щимся человеком.
Более подробное сопоставление двух основных редакций пряди
выявляет несколько более или менее существенных разночтений, ко-
торые особенно очевидны, если мы разделим приведенный текст на
отдельные сегменты (текст AM 557, 4t0 выделен курсивом).
1. М er Rggnvaldr hafdi litla hrid heima
verit i /Ervik (Тогда, когда Рёгнвальд
был некоторое время дома в Эрви-
ке)
Sidan (Потом)
2. for til sjovar, fekk s£r einn Iftinn bdt;
sidan tok hann annat skip meira ok
(отправился в море, раздобыв ма-
ленькую лодку. Потом он взял дру-
гой корабль, побольше, и)
[отсутствует]
3. bdtinn d sjo ut (лодку в открытое
море)
[отсутствует]
280
4. f hinu litlu skipinu (в той маленькой
лодке)
[отсутствует]
5. hvert er vildi (куда захочет)
pangat er byrjadi fyrir vindi (туда,
куда дует ветер)
6. En Rggnvaldr for til lands (А сам
Рёгнвальд поплыл к берегу)
en hann reri aptr sinu skipi (а сам
погреб прочь на своем корабле)
7. af baminu (с ребенком)
af sveininum (с мальчиком)
8. hann (он)
Rggnvaldr (Рёгнвальд)
9. segja annat en eigi mundi sveininn
segja hverr Skjalg hefdi inni brent,
(сказать ничего другого, кроме как
что мальчик, которого зовут Косым,
не сгорел)
segia ok bad hana ekki um pat
forvitnask. Hon let ilia yflr medferd
hans, en kvezk pd ekki mega at gera.
(сказать и просил ее не выспраши-
вать про это. Она почувствовала
неладное в его словах, но не смогла
ничего сделать)
10. [отсутствует]
I /Ervik (в Эрвике)
11. ok f)6tti mikill madr (и слыл боль-
шим человеком)
[отсутствует]
12. frd sveininum (про мальчика)
fra baminu (про ребенка)
13. at batinn (что лодку)
pat (его)
14. undir honum fyrir vindi ok straumi nordr
med landi ok reiddi um sidir (с ним
унесло ветром и отнесло течением
на север и прибило в конце концов)
[отсутствует]
15. Rqgnvaldr hafdi svd um buit ]э6 at hann
hefdi bundit hann vid innvidu i skipinu,
svd at hann mdtti eigi leysa sik, en |ю
varu lausar hendr hans ok mdtti hann
taka til foedu jjeirrar er fadir hans hafdi
etlat honum at hann maetti lifa vid.
(Рёгнвальд предвидел это, так как он
привязал его к корабельной балке,
чтобы он не смог освободиться, но
руки его были свободны, и он мог
брать ту еду, что приготовил ему его
отец, чтобы он сумел выжить)
[отсутствует]
16. Fyrir еу fjeirri er batinn rak at, гёд
einn bldtmadr. Var J)ar mikit hof ok
eignat Рог. (Тем островом, к кото-
рому принесло лодку, правил один
жрец. Там был большой храм, по-
священный Тору)
bjo par bondi sa er Kati het
(где жил бонд, которого звали
Кати)
17. Pessi madr (Тот человек)
Напп (Он)
18. ok f)6tti undarliga um buit (и нашел
это удивительным)
ok undradisk ok potti med kynjum
um Ьйй (и удивился, и посчитал это
чудом)
19. leysti hann sveinninn ok leitadi orda
vid hann, en hann fcagdi vid (он осво-
бодил мальчика и расспросил его,
но тот молчал)
Hann tok sveininn ok beiddi orda, en
pat pagdi sem pat hefdi eigi mdl numit
(Он взял мальчика и попытался
заговорить, но тот молчал, будто
он не умел говорить)
20. Bondi tok bamit <upp> ok bar heim til
konu sinnar (Бонд взял ребенка и
принес его домой к своей жене)
Hann ferr sidan heim med ok synir
kerlingu sinni (Затем он поехал с ним
домой и показал [мальчика] своей
старухе)
281
21. Peim syndisk sveinn fjessi fridr ok
eiguligr, en |>au varu bamlaus (Они
нашли, что мальчик этот красив и
достоин, а они были бездетными)
Karl sd at barnit var fritt {Мужчина
увидел, что ребенок красив)
22. Pau leitadu eptir ef hann kynni npkkut
<at> maela. Fengu |>au ekki ord af
honum (Они пытались, чтобы он
сказал хоть что-нибудь, но не до-
бились от него ни слова)
[отсутствует]
23. [отсутствует]
Sidan let hann mots kvedja pviat par
var fjplbygt i eyjunni {Затем он пы-
тался опросить окружающих, по-
тому что на острове жило много
людей)
24. Bondi sagdi fundinn nagrpnnum sinum
ok frdtta eptir hvart npkkurr madr
vissi um barn fjetta, hvadan f>at var
at komit (Бонд рассказал о находке
своим соседям, чтобы выяснить, не
знает ли какой-нибудь человек это-
го ребенка и откуда он)
Hann segir sidan hvat hann hefir
fundit ok fretti eptir ef npkkurr vissi
hverr penna bat mundi eiga {Он рас-
сказал о своей находке и стал вы-
яснять, не знает ли кто-нибудь, кому
может принадлежать эта лодка)
25. ok kunni £>at engi at segja (но никто
не мог ничего сказать)
En engi kvezk pat vita {Но никто ее
не признал)
26. Ра maelti bondi (Тогда бонд сказал)
Karl mcelti {Мужчина сказал)
27. «Hvat mun annat [за en ek foeda upp,
med f)vi at engi madr kannask vid
svein [эеппа ok kalla ek minn sun, en
nafn skal hann taka af lit kyrtilsins ok
heita Raudr». («Не иначе как я его
выращу, потому что ни один чело-
век не узнал этого мальчика, и я на-
зову его своим сыном, а имя дам
ему за яркую одежду и назову его
Раудом (Рыжим)»
«Hvat тип ра пета ek foeda upp ok
segja minn son? Mun ek gefa nafn
sveininum ok kalla Raud. Skal hann
taka nafn af kloedum sinum, pviat
hann var i raudum kyrtli.» {«Я приму
его на воспитание и признаю его
своим сыном? Я дам имя мальчику
и назову Раудом (Рыжим). Он по-
лучит имя по своей одежде, так
как он был в красной куртке»)
28. [отсутствует]
Мрппит kvezk petta pykkja allrddligt
{Людям показалось это во всем
правильным)
29. Ox hann upp ok var baedi mikill madr
ok skpruligr. Unni fostri hans honum
mikit sv& at hann gaf honum alia eign
sina eptir sinn dag (Он вырос и был
во всем хорош и мужествен. Его
воспитатель любил его так сильно,
что завещал ему все свое имуще-
ство)
Raudr дх пй par upp ok unni karl
honum mikit {Рауд вырос там, и
мужчина очень его любил)
30. Blotmadr fjessi vard ekki gamall.
Pa tok Raudr [jar vid pllum eignum
ok pllum fjirforradum (Жрец этот
не дожил до старости. Тогда Рауд
получил все имущество и весь
скот)
ok er Raudr var mjpk til aldrs kominn,
tekr karl soft ok bad syni sinum
velferdar ok kvezk hann pat oetla at
hann yrdi mikill madr fyrir ser
{и когда Рауд был совсем взрослым,
мужчина заболел, и благословил
своего сына, и сказал, что считает,
что тот станет видным мужем)
31. Gerdisk Raudr [за hinn mesti blotmadr
(Скоро Рауд стал великим жрецом)
282
Karl bad Raud stunda mjpk Por ok
kvad par heill hans mundu eptir far a
(Мужчина попросил Рауда почитать
Тора и сказал, что здоровье его
ухудшается)
32. [отсутствует]
Eptir pat andadisk karl. En Raudr tok
vid fe pllu (После этого мужчина
умер, а Рауд получил все имущество)
33. ok sva er sagt at hann magnadi med
miklum bldtskap likneski Pors er |>ar
var i hofinu, sva at fjandinn maelti vid
hann or skurdgodinu ok hroerdi f>at
sva at [)at syndisk ganga med honum
uti um dqgum, ok leiddi Raudr P6r
optliga uti um eyna (и говорили, что
он руководил большими жертвопри-
ношениями статуе Тора и когда был
в храме, то дьявол говорил с ним
из идола и двигался так, что каза-
лось, будто выходит с ним наружу,
и Рауд часто водил Тора вокруг
острова)
Hann let eigi hofit nidr falla, heldr let
hann auka or pvi sem ddr hafdi ver it.
Ok sva gat hann magnat Por, at hann
leiddi hann eptir зёг um eyna, ok
gerdisk Raudr hinn mikilhoefasti madr
(Он не позволил разрушить храм;
более того, он расширил его по
сравнению с тем, что было раньше.
И так он сумел усилить Тора, что
водил его за собой вокруг острова,
и Рауд стал выдающимся человеком)
Это сравнение обнаруживает различия между редакциями, которые
допускают различные толкования. Лакуны в AM 557, 4t0 (№ 2, 3, 4, 11,
14, 15, 22) могут быть интерпретированы как результат сокращения
и редактирования текста двух компиляциий, ОТт и Flat. Однако
в этих рукописях, в свою очередь, имеются лакуны по сравнению с
AM 557, 4t0 (№ 10, 23, 28, 32), и их наличие не может быть объяснено
предложенным образом. Более того, в рассматриваемом отрывке пря-
ди много разночтений и в отдельных словах (см. особенно № 30, 31
и 33), что ставит под большой вопрос зависимость AM 557, 4t0 от
OTm/Flat.
Таким образом, предположение, что редакции «Пряди о Рёгнвальде
и Рауде» в OTm/Flat., с одной стороны, и в AM 557, 4t0 — с другой,
восходят к общему источнику, представляется более вероятным, чем
мнение о зависимости текста AM 557, 4t0 от редакции в двух ком-
пиляциях80 81 * *.
IV
Исходя из этой гипотезы, рассмотрим два небольших разночтения
между существующими редакциями пряди, которые заслуживают спе-
циального внимания в общем контексте средневековой историографии,
посвященной христианизации Норвегии8. В главах 147/244 OTm/Flat.
80 См. дополнительную аргументацию: Perkins R. Thor the Wind-Raiser. P. 35-36;
Strombdck D. The Ama-Magnaean Manuscript 557,4to. P. 17-18.
81 Р.Перкинз и Д.Стрёмбэк также обратили внимание на наличие этих разночтений,
однако ни один из них не рассматривал подробно рассказ о крещении Сигрид (Perkins R.
Thor the Wind-Raiser. P. 29; Strombdck D. The Ama-Magnaean Manuscript 557, 4to. P. 16-17).
283
повествуется о том, как Сигрид, жена Рёгнвальда из Эрвика, решила
покинуть мужа и найти своего соотечественника, который, как она
слышала, много путешествует, проповедуя новую веру — веру в Бе-
лого Христа. Его имя — Олав, сын Трюггви, сына Олава, рассказы-
вает она своему мужу. Она хочет подробнее узнать об этом и продол-
жает: «если это правда, то я приму ту веру, которую он проповедует».
В редакции OTm/Flat. добавлено: «£>vi naest for Sigridr or landi med
kaupmQnnum ok sigldu til Englands. Fann Sigridr Olaf konung fyrir vestan
haf» (Вскоре Сигрид уехала из страны вместе с торговцами, и приплы-
ли они в Англию. Сигрид встретила конунга Олава в «Западном мо-
ре»)82. Соответствующий пассаж в AM 557, 4t0 звучит так: «Sidan redzt
hon vr landi med godum fauruneyti, ok for hon |?ar til er hon kom i Garda
Riki ok hitti |?ar Olaf konong» (Затем уехала она из страны вместе с хо-
рошими спутниками, и ехала она до тех пор, пока не прибыла в Гарда-
рики, и там она встретила конунга Олава).
Сигрид была крещена и попросила Олава приехать в Норвегию и
принести правую веру: «|)й munt koma til Noregs ok boda |?ar retta trd»
(Ты должен отправиться в Норвегию и провозгласить там истинную
веру). Она рассказала Олаву о своем муже и научила его, как действо-
вать, чтобы убедить мужа принять крещение. Когда конунг прибыл
в Норвегию, он однажды оказался на пиру (вейцле) поблизости от
Эрвика. Тогда он вспомнил, «что ему сказала Сигрид в Западном
море» (hvat Sigridr hafdi sagt honum fyrir vestan haf)83. Словосочетание
«fyrir vestan haf» (в Западном море) отсутствует в AM 557, 4t0, и фраза
читается: «huat Sigridr hafdi sagt honom» (что Сигрид сказала ему).
Главное отличие заключается прежде всего в том, что обе компиля-
тивные истории об Олаве Трюггвасоне, ОТт и Flat., настойчиво
подчеркивают, что Сигрид отправилась в Англию и встретила Олава
«в Западном море» (fyrir vestan haf), в то время как редакция в руко-
писи AM 557, 4fo утверждает, что она, чтобы найти конунга, отправи-
лась на восток в Гардарики. Как ни незначительно на первый взгляд
это расхождение, оно отражает принципиальное противоречие в исто-
риографических традициях, как средневековых, так и современных:
из какой части христианского мира была крещена Норвегия.
Возможные влияния со стороны Восточной церкви на христиани-
зацию Скандинавских стран — предмет современных обсуждений84,
в рамках которых неоднократно отмечался недостаток письменных
источников по данному вопросу, что представляет отдельную пробле-
му85. Есть, однако, основания полагать, что скудость письменных сви-
детельств во многом обусловлена самой скандинавской историогра-
82
83
OTm/Flat. Ch. 149/246.
Ibid.
84 См.: Ostliga kyrkoinfluenser i Norden I Udg. av H.Janson. Gothenburg (в печати).
85 См. выше, ч. I этой статьи.
284
фией начиная от эпохи развитого средневековья и далее. Историческая
и литературная традиции, как представляется, далеко не полностью
отражали контакты и возможные влияния с Востока в период христиа-
низации— по крайней мере, в отношении Норвегии. Текстуальные
противоречия, которые рассматриваются в данной статье, могут объяс-
няться как один из примеров проявления тенденции приписывать хри-
стианизацию Норвегии прежде всего Римской церкви.
V
Отмеченное выше расхождение двух основных редакций «Пряди о
Рёгнвальде и Рауде» в вопросе о местонахождении Олава Трюггвасона,
когда Сигрид отправилась просить его о помощи, интересно само по
себе, вне зависимости от степени историчности эпизода. Как мы виде-
ли, традиция, связывающая обращение Олава Трюггвасона с Востоком,
с Гардарики и Грецией, и тем самым — косвенно — с Восточной цер-
ковью, явно представлена в «Саге об Олаве» Одда Сноррасона .
Вполне вероятно поэтому, что притча (exemplum), подобная «Пряди о
Рёгнвальде и Рауде», была создана позднее, по крайней мере частично,
и основывалась на литературной традиции, заложенной Оддом Снор-
расоном. Кажется естественным предположить, что текст, представ-
ленный в AM 557, 4t0, очень близок изначальному варианту пряди86 87.
Существование такого протографа предполагал уже Р.Перкинз
в 2001 г.88. Его возраст, однако, трудно определить. Р.Перкинз завер-
шает свое обстоятельное исследование следующим выводом: «На со-
временном этапе изучения время написания „Пряди о Рёгнвальде
и Рауде“, к сожалению, не может быть определено в более узких пре-
делах, чем промежуток между 1180 г. (когда, насколько мы знаем,
в Исландии стали записываться тексты этого жанра) и примерно
1330 г., датой создания компиляции ОТт»89. Существует вероятность,
что «Прядь о Рёгнвальде и Рауде» может датироваться самым началом
того продолжительного периода, который очертил Р.Перкинз, на что
указывал, правда без дополнительной аргументации, Д.Стрёмбэк90.
Как бы то ни было, важно отметить, что компилятор(ы) пространной
«Саги об Олаве Трюггвасоне» по рукописям ОТт и Flat., прославляя
миссионерскую деятельность Олава Трюггвасона в «Пряди о Рёгнваль-
де и Рауде», как кажется, не слишком стремились упоминать террито-
рии, подчиненные Восточной церкви. В результате упоминание Гарда-
86 См. там же.
87 Можно добавить, что эта редакция настолько заинтересовала исследователей
XVIII в., что Герард Шёнинг заказал ее копию для своего собрания рукописей саг (см.:
Hagland J.R. От Gerhard Schonings sagahandskrifter И Motskrift. 2001. № 1. S. 74).
88 Perkins R. Thor the Wind-Raiser.
89 Ibid. P. 36.
90 Stromback D. The Ama-Magnaean Manuscript 557,4to. P. 16-18.
285
рики было не просто выкинуто — соответствующие сообщения были
сознательно изменены так, чтобы перенести миссионерскую деятель-
ность Олава в Англию и земли «у Западного моря» (fyrir vestan haf),
которые можно было надежно связать с римской католической цер-
ковью.
Рассмотренные редакции «Пряди о Рёгнвальде и Рауде» можно,
таким образом, считать крупицами свидетельств одной из общих тен-
денций средневековой историографии: стремления не только преумень-
шить, но и исключить полностью упоминания о возможных влияниях
Восточной церкви во время раннего периода христианизации Норве-
гии путем редактирования литературных памятников, которые могли
эти влияния зафиксировать.
Перевод А. С.Щавелева
Рецензии
О.И.Дзярнович, В.Л.Носевич, Е.Л.Назарова
ГОД МИНДОВГА
В 2003 г. исполнилось 750 лет со времени коронования литовского
князя Миндаугаса (Миндовга)*. Королевство существовало всего де-
сять лет — пока был жив сам король. Тем не менее коронование
Миндаугаса ознаменовало собой создание нового государства, при-
знанного в Европе. Преемник этого государства — Великое Княжество
Литовское (далее — ВКЛ) сыграло одну из ключевых ролей в форми-
ровании политической карты Восточной Европы и в истории всех на-
родов этого региона. В ознаменование данного события в течение
2003 г. были проведены научные мероприятия в Белоруссии, Литве и
России.
В БЕЛОРУССИИ
750-летие коронации Миндовга было в Белоруссии отмечено не
только вниманием историков, но и неподдельным общественным
интересом. По инициативе властей Новогрудка — города, колорит
которого во многом сформирован эпохой ВКЛ,— 16-17 мая 2003 г.
там состоялась международная научная конференция «Становле-
ние Великого Княжества Литовского (К 750-летию коронации
Миндовга)». Организаторами конференции выступили Институт
истории НАН Белоруссии, Гродненский государственный универси-
тет им. Янки Купали, а также региональные органы власти Грод-
ненской области и Новогрудского района. Конференция собрала
историков и филологов из Белоруссии, Литвы, Украины, России,
которые занимаются изучением эпохи XIII в., а также более широкими
вопросами истории региона Центральной и Восточной Европы в сред-
невековый период. Российские и украинские гости в своих выступле-
* Далее в обзоре это имя приводится в обеих равновозможных формах, в зависимо-
сти от предпочтения докладчиков.
© О.И.Дзярнович, В.Л.Носевич, Е.Л.Назарова, 2004
287
ниях затронули фактор влияния ВКЛ на историю их стран — выступ-
ление М.Е.Бычковой (Москва) имело название «Потомки Миндовга и
русские князья: династические и служебные связи», доклад
Е.В.Русиной (Киев) назывался «Походы Гедимина на украинские зем-
ли: реальности или миф?».
В выступлениях белорусских участников, кроме всего прочего, осве-
щались конкретные вопросы, связанные с событиями XIII в. Обзорный
характер имел доклад М.П.Кастюка (Минск) «Коронация Миндовга и
ее роль в становлении ВКЛ как европейского государства». А.К.Крав-
цевич (Гродно) в своем докладе «Коронация Миндовга: место и про-
цедура», сославшись на то, что коронация происходила с санкции па-
пы Римского, сделал вероятную реконструкцию этой процедуры, взяв
за основу западноевропейский коронационный обряд. В.А.Воронин
(Минск) сделал сообщение «Миндовг и Полоцк». Давнюю для бело-
русской историографии проблему балто-славянского синтеза в своем
выступлении «Вопросы балто-славянского синтеза и его роли в обра-
зовании ВКЛ» затронул В.Л.Носевич (Минск).
Конференция проходила под знаком дискуссии по двум темам —
определение места коронации Миндовга и проблема «наследия ВКЛ».
Литовский участник конференции Т.Баранаускас (Вильнюс) в выступ-
лении «Место коронации Миндаугаса» изложил свою версию локали-
зации места этого события, основанную на отождествлении Летовии
из грамоты Миндаугаса Тевтонскому ордену от 1253 г. с городищем
Palatavys на ручье Latava, притоке р. Швянтойи, что находилось на
границе с Ливонией. В противовес этому, в белорусской историогра-
фии местом коронации Миндаугаса традиционно считается Новогру-
док. Это утверждение имеет свою генеалогию в историографической
традиции XVI-XVII вв. (Матей Стрыйковский, А.Виюк-Коялович, Гус-
тынская летопись). Среди озвученных на конференции идей можно
отметить интерпретацию белорусским филологом-латинистом А.А.Жлут-
кой (Минск) некоторых географических реалий из документов пап-
ской курии XIII в. Жлутка продолжает линию историка Вильнюсского
диоцеза Я.Курчевского, который резиденцией Вита, первого епископа
Литвы при Миндовге, называл местечко Любча, расположенное на
расстоянии 23 км на северо-восток от Новогрудка. В доминиканских
источниках Вит именуется как episcopus Lubusensis (варианты:
Lubucensis, Lubuzensis, Lubozanus). В других источниках он известен
как episcopus Lithoviensis (варианты: Littoviensis, Lithwaniensis,
Lithomiriensis, Luthomiriensis}. А.Жлутка отметил, что первый вариант
титула епископа с корнем Lub- совпадает с корнем топонима Любча,
а буквы -5, -с, -z, которыми заканчивается основа, передают славян-
ский звук -ч в этом топониме. Эти сравнения, по мысли докладчи-
ка, являются как бы косвенным подтверждением «новогрудской вер-
сии».
288
Менее эмоциональной была дискуссия об историческом насле-
дии ВКЛ. На эту тему выступили А.И.Мальдзис («Культура ВКЛ как
общее наследие белорусского и литовского народов») и А.Стрельцов
(«К вопросу о формировании государствообразующего народа ВКЛ»)
(оба из Минска). Лейтмотив возникшей дискуссии — интерпрета-
ция истории ВКЛ с узкой этнической точки зрения не позволяет
решить ни одной историографической проблемы этого полиэтни-
ческого государства. В своем выступлении «Вопросы образования
ВКЛ в освещении немецкой историографии» О.И.Дзярнович (Минск)
показал, как на протяжении XVIII-XX вв. в немецкой историографии
тема ВКЛ из дисциплины, связанной со славистикой, полностью пе-
решла в компетенцию балтистики. В XX в. это во многом происходи-
ло под влиянием политкорректности. Нередко жесткий выбор между
славистикой и балтистикой обедняет возможности изучения истории
ВКЛ.
Часть выступлений на конференции касалась непосредственно
истории Новогрудка, этого значительного в эпоху ВКЛ центра урба-
нистики и культуры: В.А.Чемерицкий (Минск) — «К вопросу возник-
новения названия Новогрудка», С.В.Морозова (Гродно) — «Новогрудок
как крупный центр церковно-религиозной жизни», А.А.Радаман
(Минск) — «Земские урядники Новогрудского повета во второй
половине XVI — первой трети XVII в.», В.А.Падалинский (Минск) —
«ВКЛ в сеймовой кампании 1596-1597 гг.», М.П.Гайба (Новогру-
док) — «Ранняя история Новогрудка в краеведческой литературе XIX-
XX вв.».
Полемика на конференции в Новогрудке показала разницу между
партикулярными направлениями национальных историографий, обос-
новывающими национальные интересы в ретроспекции, с одной сто-
роны, и ощущением разнообразия общей истории и богатства куль-
турного наследия, с другой стороны.
Надо сказать, что проведению конференции благоприятствовала
атмосфера общественного внимания. Это проявилось и в том, что не-
сколько позже в Минске состоялись две художественные выставки,
созвучные теме конференции. В июле 2003 г. в Галерее искусств Союза
художников Белоруссии открылась выставка «Коронация Миндовга»,
а в августе-сентябре 2003 г. в Национальном музее истории и культу-
ры Беларуси на эту же тему была организована выставка под назва-
нием «Краса Отечества».
В ЛИТВЕ
В рамках празднования 750-летия коронации Миндаугаса 6 сентября
2003 г. в Вильнюсе состоялась международная научная встреча
1/2 Ю - 10548
289
«Возникновение Литовского государства в 1253 г.: Сравнения
в европейском контексте», организованная Институтом истории
Литвы при участии Института сравнительной истории средневековой
Европы при Университете Гумбольдта (Берлин). В ее работе, помимо
литовских и немецких историков, участвовали исследователи из Бело-
руссии, России, Латвии, Польши, Швеции, Финляндии.
Во вступительном слове директор Института истории Литвы
А.Никжентайтис определил основную цель научной встречи: сравнить
возникновение Литовского государства с аналогичными процессами
в Европе, в первую очередь в Центральной. На пленарном заседании
М.Боргольте (Берлин) представил обзор практики и теории сравнитель-
ных исследований средневековой Европы. Сопоставляя важнейшие
элементы становления ранних государств в Литве и Германии, Бор-
гольте предложил рассматривать литовский вариант в макроисториче-
ской перспективе.
Темой первой сессии стало влияние соседей на создание государст-
ва: завоевания и миграции, заимствование социальных и политических
структур. А.Дубонис (ИИ Литвы) рассмотрел внешние факторы, влияв-
шие на образование Литовского государства. Имели место заимство-
вания как с Руси, так и с Запада, но, по его мнению, это не означает,
что Литва стала частью западной или славянской цивилизации.
Д.Гоених (Дуйсбург) в качестве аналогии рассмотрел культурные и
военные влияния римлян на государство Хлодвига.
Вторая сессия была посвящена общественным изменениям в про-
цессе возникновения государства. Р.Петраускас (Вильнюс, универ-
ситет) рассмотрел эту проблему применительно к формированию
Литовского государства. Я.Корпела (Йоенсу, Финляндия) в своем
выступлении об образовании Киевской Руси высказал немало
спорных суждений, фактически поставив под вопрос сам факт су-
ществования Руси как целостного государственного образования.
Н.Блумквист (Висбю, Швеция) остановился на основных моментах
в образовании Шведского государства. Присутствующие могли
также ознакомиться с текстом доклада, присланного М.Карой (По-
знань), о характерных чертах развития государственности в Польше.
В дискуссии по проблемам, поднятым на первых двух сессиях,
выступили В.Л.Носевич (Минск, БНИЦЭД) и Е.Л.Назарова (Москва,
ИВИ РАН).
В докладах третьей сессий затрагивалась тема о роли христиан-
ства и церковной политики в процессе формирования государства.
Д.Баронас (ИИ Литвы), анализируя ситуацию в Литве, выделил
две альтернативы развития Литовского государства — католическую
и православную. Попытка Миндаугаса интегрировать в латинский
мир Литву и часть Руси оказалась неудачной, окончательный выбор
290
был сделан при Ягайле. X.Любке (Грейсвальд, ФРГ) посвятил доклад
вопросам христианизации Киевской Руси, а Р.Шиффер (Мюнхен) —
роли церкви в формировании империи франков. Последний отметил,
что нигде в Европе монархия не могла быть стабильной, если не опи-
ралась на поддержку церкви. Если созревали условия для смены веры,
то даже таким могущественным монархам, как Хлодвиг, приходилось
для усиления собственной власти брать ее постулаты на вооружение.
Христианство давало возможность общения с более высокой культу-
рой, было своего рода входным билетом в международное сообщество.
Принятие католичества Миндаугасом открывало путь к мирному со-
существованию Литвы в ряду христианских королевств.
Заключительный доклад на тему «Литовское королевство в XIII в.»
представил С.Роуэлл (Вильнюс, университет). Он отметил, что Мин-
даугас был достаточно силен, чтобы начать вестернизацию страны, но
не смог претворить в жизнь свои планы до конца. По мнению доклад-
чика, в основе политики Миндаугаса лежала его собственная инициа-
тива, направленная на усиление своей власти, а не воля папы Римского
или германского императора. Начатый им процесс завершился в XIV в.
созданием ВКЛ.
При подведении итогов встречи А.Никжентайтис отметил, что про-
блема сравнительного исследования оказалась намного сложнее, чем
можно было ожидать. Он пообещал обдумать, как продолжить нача-
тую дискуссию. Возможно, более эффективным окажется не проведе-
ние еще одной конференции, а реализация совместных исследователь-
ских проектов компаративного характера.
В РОССИИ
Завершением юбилейных научных встреч явилась международная
конференция «Литва эпохи Миндаугаса и ее соседи: исторические
и культурные связи и параллели», прошедшая в Москве 11-12 де-
кабря 2003 г. Идея конференции принадлежала культурному предста-
вителю Литовской Республики в России Ю.Будрайтису. Организато-
рами мероприятия выступили культурный центр Литовской Республи-
ки в Москве «Дом Юргиса Балтрушайтиса», Институты всеобщей ис-
тории и славяноведения РАН, а также Институт истории Литвы
(Вильнюс). В конференции приняли участие историки и лингвисты из
России, Литвы, Белоруссии, Украины, Чехии, Австрии и Германии.
Изначально на конференции планировалось обсудить не только во-
просы, связанные с эпохой становления Литовского государства, но
также различные важные аспекты истории ВКЛ в связи с историей
Восточной Европы.
291
]/2 10*
На открытии конференции выступили Ю.Будрайтис, посол Литов-
ской Республики в РФ Р.Шидлаускас, директор ИВИ РАН академик
А.О.Чубарьян, директор ИИ Литвы доктор истории А.Никжентайтис.
В их выступлениях подчеркивалась значимость данного мероприятия
для научной и культурной жизни России и Литвы.
Эпоха Миндаугаса в докладах была представлена комплексно,
с использованием разных источников. В докладе академика РАН
В.В.Седова (Москва, ИА РАН) впервые на основе археологических
материалов была очерчена этническая территория государства Мин-
даугаса. Свои выводы об этнических балто-славянских переплетениях
в районах Северной Белоруссии, возможно, вошедших в территорию
первого Литовского государства или непосредственно граничивших
с ней в X-XIV вв., по материалам исследования северо-западной
диалектной зоны белорусского языка изложила В.Д.Астрэйка (Минск,
ИЯ НАН). В докладах Е.Л.Назаровой (Москва, ИВИ РАН) и Ф.М.Мит-
лянского (Москва, МГУ) рассматривалась история возникновения ко-
ролевства Миндаугаса в контексте крестовых походов на востоке Бал-
тики и во взаимоотношениях с папством и Ливонским орденом. Под-
черкивалась негативная роль тактики рыцарей ордена, повлиявшей
на возвращение Миндаугаса к язычеству. Исследования строились
на данных ливонских хроник (Генриха и Ливонской Рифмованной),
а также папских булл и посланий.
Выяснению обстоятельств происхождения мифической и реальной
генеалогии литовского короля на основе текстологического анализа
сведений белорусско-литовских летописей был посвящен доклад
Г.Г.Ананьина (Москва, ИВИ РАН). К продолжающейся уже более
430 лет историографической дискуссии о месте коронации Миндовга
(в белорусском Новогрудке или литовской Кернаве) обратился в док-
ладе О.И.Дзярнович (Минск, ИИ НАН). Склоняясь более к первой
версии, автор, тем не менее, подчеркнул, что полемический накал
в связи с данным вопросом проистекает из различий в этнополитиче-
ской интерпретации ранней истории ВКЛ (как литовско-белорусского
или белорусско-литовского государства). Доклад Д.Разаускаса (Виль-
нюс, Центр литовской народной культуры) содержал выводы из лин-
гвистического исследования следов языческого культа в литовском
языке, которые могли восходить к эпохе Миндаугаса. В докладе
Е.А.Целуновой (Прага) была сделана попытка показать влияние пра-
вославия на литовскую христианскую терминологию. Заимствования,
по ее мнению, могли происходить как в ХП-ХШ вв., так и позже,
в условиях значительной православной составляющей — населения
древнерусских земель, вошедших в ВКЛ.
Два лингвистических доклада были посвящены сыновьям Миндау-
гаса. Об историческом и художественном образе старшего сына коро-
292
ля — князя Войшелка, пытавшегося сохранить созданное отцом госу-
дарство, — как его запечатлели средневековые нарративные памятни-
ки и как представляют в современных поэтических произведениях,
рассказал в докладе С.Валянтас (Шяуляй, университет). По мнению
А.П.Непокупного (Киев, ИЯ НАН), в именах двух других известных
в источниках сыновей короля — Рукелиса и Рупейкиса— представле-
на широко распространенная в мире, особенно в семьях высшей знати,
традиция «связанных имен». Интересное исследование антропоними-
ческого материала эпохи Миндаугаса содержалось в докладе А.Ф.Лит-
виной и Ф.Б.Успенского (Москва, Институт славяноведения РАН). По
их наблюдению, имя сына галицкого князя Даниила Романовича —
Шварна, — которое традиционно считалось литовским, имеет славян-
ское происхождение и не может рассматриваться как результат литов-
ского влияния.
Исследованию складывания политико-исторического сознания
литовской элиты в ВКЛ в XIV-XVI вв. были посвящены доклады
Р.Петраускаса (Вильнюс, университет) и М.Ниендорфа (Киль, уни-
верситет). Отвечая на вопрос, почему имя Миндаугаса оказалось
практически забытым в последующие века, Р.Петраускас связал
это обстоятельство с прерыванием княжеской династии Миндаугаса,
с отсутствием генеалогических связей между родом Миндаугаса
и Гедиминовичами, утвердившимися на великокняжеском престоле
на рубеже XIII-XIV вв., с созданием в XVI в. письменных родо-
словных княжеских и панских родов Литвы и с особенностями
генеалогического сознания, в котором преобладали «горизонтальные»,
а не «вертикальные» представления. По мнению М.Ниендорфа,
наиболее важными факторами, которые повлияли на складывание
ментальности литовской социальной верхушки, были: 1) Литовский
статут 1588 г., роли которого в развитии гражданского сознания
до сих пор не уделялось должного внимания; 2) этногенетические
легенды литовской шляхты, где происхождение родов велось от древ-
них римлян; 3) формирование героизированных представлений о ве-
ликих князьях (особенно о Витаутасе) и, отчасти, 4) распространение в
среде литовской шляхты культа святого-заступника Казимира. Резуль-
таты исследования генеалогии вяземских князей, владения которых в
XIV-XV вв. располагались между Московским и Литовским Велики-
ми княжествами, что оказывало существенное влияние на политиче-
скую жизнь Вязьмы, изложил в своем докладе А.В.Кузьмин (Москва,
ОР РГБ).
Два доклада объединяются общей темой: Литва и литовцы в пред-
ставлениях русских в XI-XVII вв. Полная сводка упоминаний о Литве
и литовцах в русских летописях содержалась в докладе М.Мозера
(Вена, университет). Предположения о том, какой смысл вкладывал-
293
10 - 10548
ся в русском обществе середины XVII в. в понятия «литва» и «литов-
ские люди», высказал М.В.Дмитриев (Москва, МГУ). Согласно источ-
никам, эти понятия чаще всего выступали как политонимы, употреб-
ляясь для обозначения всех выходцев с территории ВКЛ, независимо
от их этнического происхождения и конфессиональной принадлежно-
сти. В подобной внеэтнической логике мышления просматривается
византийско-православная традиция, отличная от западнохристиан-
ской.
На конференции был также проведен круглый стол на тему «Вели-
кое княжество Литовское и Киевская Русь: кто наследники этих госу-
дарств— литовцы, белорусы, украинцы или русские?». В его рамках
был заслушан доклад А.Никжентайтиса. Он рассмотрел комплекс
вопросов о взаимосвязях и исторических переломах в судьбах народов
в многовековом процессе преобразований и переходов от средневеко-
вых государств к сменявшим их на той же территории современным
государствам. Историко-правовые аспекты проблемы были изложе-
ны в сообщениях Д.П.Ващука (Киев, ИИУ НАН) и И.П.Старостиной
(Москва, ИРИ РАН). Проведя сравнительный анализ норм областных
привилеев Волыни, Киевщины, Жмуди и Новогрудской земли XV в. и
Русской правды, Д.П.Ващук пришел к заключению, что нельзя говорить
о рецепции древнерусского правового наследия в ВКЛ. А И.П.Старо-
стина на конкретных примерах из судебных книг 30-х годов XVI в.
в составе Литовской метрики проследила проявления традиций древ-
нерусского права. Научные взгляды на историческое значение Киев-
ской Руси и ВКЛ для судеб восточнославянских народов украинского
ученого Мирона Кардубы представила в своем докладе Н.Н.Юсова
(Киев, ИИУ НАН). Согласно мнению М.Кардубы, вхождение украин-
ских земель в состав Литовского государства во 2-й половине XIV в.
было важнейшим моментом в истории Украины, ибо послужило началом
формирования современной украинской нации. В дискуссии по докла-
дам и сообщениям круглого стола выступили академик РАН
В.В.Седов, чл.-кор. РАН Б.Н.Флоря, М.В.Дмитриев, О.И.Дзярнович,
В.Д.Астрейка, М.Мозер и др. участники конференции. Были подняты
вопросы о значимости языка в истории и культуре народа, о соотно-
шении народа этнического и народа исторического в феодальном го-
сударстве, о недопустимости использования исследований историков
в спекуляциях политиков националистического толка в государствах
постсоветского пространства.
В заключение присутствующие высказались за необходимость
подобных научных международных встреч, на которых обсужда-
лись бы общие, не только исторически, но и политически важные
проблемы для народов и стран европейской части постсоветского
пространства.
294
Следует отметить, что с рубежа XX-XXI вв. литовско-российские
научные встречи историков, лингвистов, культурологов с участием
специалистов из других стран в «Доме Балтрушайтиса» уже стали тра-
диционными. Важность таких мероприятий для развития литовско-
российских культурных и научных контактов не подлежит сомнению
и наглядно выражается в интересе, проявляемом к ним со стороны
представителей московской научной и культурной общественности,
студентов, учителей, журналистов.
В. И. Мату зова
СРЕДНЕВЕКОВЫЙ НЕМЕЦКИЙ ОРДЕН
В СОВРЕМЕННОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
Современная историография Немецкого ордена—международная исто-
риография. Работы по истории Ордена принадлежат ученым многих
европейских стран, а также США и Японии. Но, вполне естественно,
наибольший интерес к Ордену проявляется в тех странах, националь-
ная история которых на том или ином этапе переплеталась с его исто-
рией. Среди них прежде всего следует назвать Германию и Польшу,
а также Бельгию, Голландию, Италию, Австрию, Чехию и страны
Балтии, Данию и Великобританию.
Впрочем, понадобились десятилетия после окончания Второй ми-
ровой войны, чтобы пробудился подлинно научный интерес к изуче-
нию Немецкого ордена и выработался научный взгляд на события его
средневековой истории. Ибо некая предвзятость и тенденциозность
в изучении этого феномена и спекуляция им в политических целях
была свойственна не только нашей отечественной науке, но и науке
польской и немецкой. Ментальность и традиции формируются веками.
Так, в недавно вышедшем в коллективном сборнике «Крестовый по-
ход и миссия в Прибалтике» американский историк У.Урбан с сожа-
лением констатирует: «Мало кто видит в немецких рыцарях живых
людей, поставленных в необычные условия, людей, действовавших
в рамках основанных ими институтов, и действовавших профессио-
нально, в интересах средневекового общества. Напротив, даже в нача-
ле XXI в. средневековые немцы подчас приравниваются к немецким
империалистам XIX в. или к нацистам века XX»1. История восприя-
тия Немецкого ордена в Германии (в немецкой исторической науке и
публицистике) нашла отражение в известной монографии В.Виппер-
мана «Государство Немецкого ордена как идеология» (1979)2. Этой же
1 Urban IV. The Frontier Thesis and the Baltic Crusade // Crusade and Conversion on the
Baltic Frontier, 1150-15001 Ed. A.V.Murray. London, 2001. P. 68-69.
2 Wippermann IV. Der Ordensstaat als Ideologic: Das Bild des Deutschenordens in der
deutschen Geschichtsschreibung und Publizistik. Berlin, 1979.
© В.И.Матузова, 2004
296
проблеме была посвящена одна из конференций из цикла «Ordines
militares» в Торуне (Польша) в 1999 г., доклады которой уже опубли-
кованы3.
К 80-м годам XX в. возникла тенденция к объединению усилий
историков разных стран, занимающихся проблемами истории Немец-
кого ордена. В настоящее время Немецкий орден превратился если не
в некую «государственную идею», то, по крайней мере, в идею, кото-
рая служит сплочению интеллектуальных сил исторической науки на
международном уровне.
Переломным моментом в этом процессе было подписание в 1970 г.
договора о научном сотрудничестве Польши и ФРГ и начавшийся
непосредственно вслед за этим диалог польских и немецких ученых.
Неизменно важное место в этом диалоге занимала проблема Немец-
кого ордена и его роли в истории Польши и Центрально-Восточной
Европы. Наконец, после встречи в Торуне в 1974 г., где обсуждался
вопрос школьных учебников, началось тесное сотрудничество поль-
ских и немецких историков. Они решили отойти от чрезмерно эмо-
циональных оценок, которыми «грешили» исследователи этой темы,
и поставить изучение Немецкого ордена на прочную источниковую и
сравнительно-историческую основу.
Прологом нынешних достижений в сфере изучения истории Немец-
кого ордена стали первые две конференции в Торуне, проведенные
в 1981-1982 гг. на базе Университета им. Николая Коперника и по-
священные проблемам истории духовно-рыцарских орденов. Они по-
ложили начало циклу конференций «Ordines militares», организатором
которых многие годы был З.Новак. Место проведения конференций
было выбрано не случайно, так как после 1945 г. благодаря трудам
профессора Кароля Турского, а впоследствии его учеников, Торунь
превратился в центр польских исследований по истории Немецкого
ордена и его государства в Пруссии. На международную арену этот
центр вышел только в обстановке политических перемен, происшед-
ших в Европе в 70-80-х годах XX в. В этих первых конференциях
приняли участие преимущественно польские и немецкие ученые, но
было также два датских историка (Нюберг и Риис) и эстонский исто-
рик Энн Тарвел.
В 1987 г. были опубликованы материалы трех проведенных к тому
времени конференций. Характерно, что этот первый том с публика-
циями прочитанных докладов был посвящен проблемам источникове-
дения и методики научного исследования истории духовно-рыцарских
орденов. В докладе ныне старейшего польского историка М.Бискупа
«Вопросы источниковедения и аспекты исследования истории Немец-
3 Vergangenheit und Gegenwart der Ritterorden: Die Rezeption der Idee und die Wirk-
lichheit / Hrsg. Z.H.Nowak, R.Czaja. Torun, 2001. См. в нем статью: Arnold U. Der
Deutsche Orden im deutschen BewuBtsein des 20. Jahrhundert. S. 39-53.
297
кого ордена» была дана характеристика современного (на тот период)
состояния изучения истории Немецкого ордена и намечались его пер-
спективы. Ученый подчеркивал важность разработки данной темы для
целого ряда европейских регионов, и прежде всего — для Польши и
Восточной Прибалтики, поскольку прочтение их истории в отрыве от
Ордена было бы слишком поверхностным и односторонним. Своими
корнями орденская корпорация на Висле, Прегеле, Немане и Даугаве
уходит к Майну, Некару, Тауберу и Рейну, а частично — к Эльбе и
Заалю — так образно выразил Бискуп мысль о континуитете Немец-
кого ордена. Ученый говорил о насущной необходимости более углуб-
ленного осмысления общественно-экономического и культурно-исто-
рического аспектов истории Ордена, постижения специфики менталь-
ности орденской корпорации, организационных и административных
структур в орденских баллеях. В связи с этим ставился вопрос о со-
временном подходе к выявлению социально-экономических и поли-
тических особенностей Пруссии и Ливонии, которые с вторжением
Ордена и начавшимся процессом колонизации испытали на себе влия-
ние завоевателей. Речь шла также и о расширении хронологических
рамок темы, которая не должна ограничиваться средневековьем, но
охватывать историю Ордена до 1809 г. (когда он был упразднен Напо-
леоном) и далее, с учетом всех изменений данной корпорации, исто-
рия которой в новое время вписалась в историю Германии и Австрии
и в историю культуры нового времени. Ставился вопрос об изучении
истории Ордена как части истории Центрально-Восточной Европы,
в частности в его отношении к Польше и Литве и во взаимоотноше-
ниях Бранденбургской марки и Пруссии, игравших важную роль с 1525 г.
(когда Орден утратил Пруссию) до первого раздела Польши. Подчер-
кивалось, что уже в XIX в. история Ордена была связана с националь-
ной интерпретацией истории Пруссии (и Ливонии) и рассматривалась
в русле немецкой «восточной политики», в духе односторонней на-
циональной идеологии, причем не только в немецкой историографии
и публицистике. Всесторонний подход к истории Немецкого ордена
актуален и в настоящее время. Но для этого, говорил Бискуп, необхо-
димы условия, при которых ученые получат доступ к письменным
источникам Немецкого ордена (отчасти посредством их публикации),
а также появится заинтересованность в работе над темами, освещаю-
щими важнейшие аспекты истории Ордена. Наконец, польский исто-
рик обращал внимание на необходимость исследования идеологии
Ордена. Вся эта работа, по справедливому замечанию Бискупа, может
проводиться только в рамках длительного международного сотрудни-
чества.
Такая работа в настоящее время выполняется под эгидой Между-
народной исторической комиссии по изучению Немецкого ордена,
Комиссии по изучению Западной и Восточной Пруссии, а насущные
298
исторические проблемы ставятся на проводимых каждые два года
Торуньских конференциях. Фактически, все исследования по истории
Немецкого ордена осуществляются в рамках обширной единой меж-
дународной программы.
Основные аспекты истории Немецкого ордена можно проследить
по проблематике проводимых в Торуне конференций: 1981 г. — Роль
рыцарских орденов в христианизации и колонизации Прибалтийского
региона; 1983 г. — Роль рыцарских орденов в культуре средневековья;
1985 г. — Вспомогательные дисциплины в изучении духовно-рыцар-
ских орденов; 1987 г. — Рыцарские ордены между духовной и светской
властью; 1989 г. — Военная деятельность рыцарских орденов в сред-
ние века; 1991 г. — Духовность рыцарских орденов в средние века;
1993 г. — Рыцарский орден и регион; 1995 г. — Рыцарский орден и
Церковь в средние века; 1997 г. — Немецкий орден в период Кальмар-
ской унии (1397-1521); 1999 г. — Прошлое и настоящее рыцарских
орденов. Восприятие идеи и современность; 2001 г. — Роль рыцарских
орденов в экономике средневековой Европы.
Как видим, проблемы, связанные с историей Немецкого ордена,
ставятся и решаются в комплексе с историей других духовно-
рыцарских орденов, прежде всего орденов иоаннитов и тамплиеров.
Это создает сравнительно-историческую основу для разработки важ-
нейших вопросов истории духовно-рыцарских орденов и вписывает
историю Немецкого ордена в общеевропейский контекст. Проблема-
тика конференций отражает состояние и проблематику современной
европейской медиевистики — в них поднимаются вопросы военно-
политической, общественно-экономической и культурной истории,
а также истории Церкви. Необычность в том, что эти проблемы реша-
ются на основе, так сказать, микроистории, применительно к корпора-
ции, возникшей в раннее средневековье, но оказавшейся настолько
жизнеспособной, что она сохранилась до наших дней. Интерес к этому
явлению, надо думать, объясняется не только «экзотичностью» сюже-
та, но и его актуальностью. Корпоративный характер феномена Не-
мецкого ордена отражает, как в капле воды, основные явления и про-
блемы истории средневековой Западной Европы, а также свидетельст-
вует о новых источниковедческих и методологических возможностях
изучения как западноевропейского средневековья в целом, так и Се-
верной и Центрально-Восточной Европы.
Доклады, прочитанные на этих конференциях представителями раз-
ных национальных научных школ, оставляют яркое впечатление. Разно-
образие сфер интересов, разнообразие аспектов изучения Немецкого
ордена — все вместе складывается в широкую историческую картину.
Новизна этой исследовательской деятельности состоит именно в ши-
роте и глобальности охвата изучаемого материала, в той широте, ко-
торая возможна только при тесном международном сотрудничестве.
299
В остальном подход к изучаемому объекту в хорошем смысле тради-
ционен, продолжая традицию, заложенную еще в XIX в., — сохране-
ние и расширение базы источников и прочная источниковая основа
всех исследований. Работа в Архиве Немецкого ордена в Вене и в ру-
кописных отделах библиотек многих европейских стран с целью вы-
явления и издания новых источников по истории ордена — важная
сторона научной деятельности австрийских, немецких и польских
историков. Так, уже много лет ведется работа по изучению и классифи-
кации архивных материалов Немецкого ордена, хранящихся не только
в Германии, но и в Польше, Литве и России4.
Такой фронтальный подход к решению проблем истории Немецко-
го ордена впечатляет, но создает известные трудности в вычленении
приоритетных тем и проблем. Он, скорее, наводит на мысль об их рав-
ноправии, о равной важности всего, что касается изучения истории
Немецкого ордена. Можно говорить о крупнейших историках, пред-
ставляющих национальные школы, но и спектр их исследований весь-
ма широк, и научный подход достаточно универсален. Это ученые-
медиевисты, обладающие широчайшим научным кругозором и отли-
чающиеся глубоким и всесторонним знанием источников.
Говоря о предтечах современных исследований, следует вспомнить
тех немецких историков, которые в недавнем прошлом именовались
в советской исторической науке «реваншистами»: Э.Машке, В.Хубач,
К.Форстрейтер, М.Хельман и другие, оставившие большое научное
наследие, как в смысле интересных научных работ, так и талантливых
учеников, которые, в свою очередь, подготовили новое поколение
ученых, занимающихся историей Немецкого ордена5.
4 ZdrenkaJ. Weitere Quellen fiber den Hochmeister Heinrich von Plauen (1410—1413) aus
dem Staatsarchiv Danzig//PreuBenland. 1993. Jg. 31. № 1. S. 1-7; JahnigB. Amtsrechnungen
und andere Akten der Kriegs- und Domanenkammem des Historischen Staatsarchiv
Konigsberg im Kaliningrader Gebietsarchiv//PreuBenland. 1994. Jg. 32. №1. S. 16—29;
Neitmann K. Ein mutmassliches Kopiar des livlandischen Deutschen Ordens aus dem spaten
15. Jahrhundert im Mecklenburgischen Landeshauptarchivs // PreuBenland. 1995. Jg. 33. № 1.
S. 8-20; Pasler R.G. Auf der Suche nach Konigsberger Handschriften: Bericht einer Exkur-
sion nach Kaliningrad, St. Petersburg, Wilna und Thom//PreuBenland. 1996. Jg. 34. № 1.
S. 1-10; Michels G. Uberlegungen zu den Anfangen des Stadtarchivs Danzig//PreuBenland.
1997. Jg. 35. №1.S. 1-7.
5 Maschke E. Der Deutsche Orden und die PreuBen: Bekehrung und die Unterwerfung
in der preuBisch-baltischen Mission des 13. Jahrhunderts. Berlin, 1928. (Baltische Studien.
H. 176); idem. Burgund und der preuBische Ordensstaat: Ein Beitrag zur Einheit der ritter-
lichen Kultur Europas im spaten Mittelalter // Syntagma Friburgense: Festschrift fur H.Aubin.
Lindau; Konstanz, 1956. S. 147-172; idem. Die inneren Wandlungen des deutschen Ritteror-
dens//Geschichte und Gegenwartbewusstsein: Festschrift fur H.Rothfels. Gottingen, 1963.
S. 249-277; idem. Domus Hospitalis Theutonicorum. Bonn-Godesberg, 1970; Hubatsch IV.
Deutscher Orden und PreuBentum//ZfO. 1952. S. 481-499; idem. Quellen zur Geschichte
des Deutschen Ordens. Gottingen, 1954; idem. Die Staatsbildung des Deutschen Ordens//
PreuBenland und Deutscher Orden: Festschrift fur Kurt Forstreuter. Wurzburg, 1958. S. 127-
152; Forstreuter K. PreuBen und Russland im Mittelalter: Die Entwicklung ihrer Beziehungen
300
На конференциях в Торуне всегда выступают ведущие историки
Польши. Старейшее поколение польских историков представляют
Г.Лабуда, М.Бискуп, Х.Самсонович. Хорошо известны работы Г.Лабу-
ды по истории западноевропейского средневековья (его издания фраг-
ментов средневековых источников по истории западных славян); он
остается источниковедом, занимаясь и историей Немецкого ордена, в сфе-
ре его интересов — изучение актового материала Немецкого ордена
XIII в.6. Труды М.Бискупа отличаются широтой тем и проблем. Им
прочитаны доклады о Немецком ордене в русле политики Габсбургов
во второй половине XV — начале XVI в.7, о связи Немецкого ордена
с другими духовно-рыцарскими орденами в Пруссии8, один из послед-
них докладов был посвящен Лифляндии как политическому фактору
в Прибалтике в период Кальмарской унии9. Х.Самсонович, известный
также своими работами по истории средневекового города, нередко
выступал с обобщающими докладами, посвященными, в частности,
связям Немецкого ордена с польским обществом в аспекте культуры и
правления10, Немецкому ордену как одному из факторов экономиче-
ской системы Северной Европы в период Кальмарской унии11.
Одной из первых совместных публикаций немецких и польских
историков, подготовленных в рамках деятельности Международной
исторической комиссии по изучению Немецкого ордена, был том ста-
тей польских историков в переводе на немецкий язык12.
vom 13. bis 17. Jahrhundert. Konigsberg, 1938; idem. PreuBen und Russland von den
Anfangen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem GroBen. Gottingen, 1955; Hellmann M.
Bemerkungen zur sozial-geschichtlichen Erforschung des Deutschen Ordens//HJb. 1961.
Bd. 80. S. 126-142; idem. Ober die Grundlagen und die Entstehung des Ordensstaates in
PreuBen//Nachrichten der Giessener Hochschulgesellschaft. Giessen, 1962. Bd. 31. S. 108-
126.
6 Labuda G. Ober die Urkunden zur Griindung des Deutschen Ordens im Kulmerlande
und in PreuBen in den Jahren 1226-1234//Die Ritterorden zwischen geistlicher und
weltlicher Macht im Mittelalter. Torufi, 1990. S. 21-44.
7 Biskup M. Der Deutsche Orden im Reich, in PreuBen und Livland im Banne habsbur-
gischer Politik in der zweiten Halfte des 15. und zu Beginn des 16. Jahrhunderts//Ibid.
S. 101-125.
8 Biskup K4. Das Verhaltnis des Deutschen Ordens zu den anderen Orden in PreuBen //
Ritterorden und Kirche im Mittelalter. Torun, 1997. S. 61-79.
9 Biskup M. Livland als politischer Faktor im Ostseeraum zur Zeit der Kalmarer Union
(1397-1521) П Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, 1397-1521. Toruh, 1999.
S. 99-133.
10 Samsonowicz H. Der Deutsche Orden in seinem Verhaltnis zur Gesellschaft Polens
unter kultur- und verwaltungsgeschichtlichen Aspekten // Ritterorden und Region. Torun,
1995. S. 99-110.
11 Samsonowicz H. Der Deutsche Orden als Faktor des nordeuropaischen Wirtschafts-
systems in der Zeit der Kalmarer Union // Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer
Union. S. 69-74.
12 Der Deutschordensstaat PreuBen in der polnischen Geschichtsschreibung der Gegen-
wart/Hrsg. U.Arnold, M.Biskup. Marburg, 1982 (Quellen und Studien zur Geschichte des
Deutschen Ordens. Bd. 30).
301
Старшее поколение историков представлено такими немецкими
учеными, как Х.Бокман, У.Арнольд, Б.Йениг, К.Милитцер, С.Экдаль,
и польскими — З.Новак (1934-1999), М.Аршиньский.
Один из ведущих историков-медиевистов ФРГ Х.Бокман (1934-
1998) известен своими трудами по истории культуры Немецкого орде-
на, по истории его городов в Пруссии и по истории государства Не-
мецкого ордена в Пруссии. Его книга «Немецкий орден: Двенадцать
глав его истории» трижды переиздавалась в Германии и переведена на
несколько европейских языков. Темы его докладов были посвящены
ранним актовым документам о христианской миссии и завоеванию
Пруссии13. Б.Йениг, занимающийся изучением архивных документов
Немецкого ордена и подготовкой их к публикации, всегда многопла-
нов: предметом его исследований являются цистерцианцы и рыцарские
ордены между духовной и светской властью в Ливонии и Пруссии
в начале осуществления христианской миссии14, календари и почита-
ние святых в Немецком ордене в Пруссии15, борьба Немецкого ордена
за право защиты ливонских епископств16. У.Арнольда отличает широта
интересов в сфере истории Немецкого ордена и, в частности, истории
государства Немецкого ордена в Пруссии (он является председателем и
Международной исторической комиссии по изучению Немецкого орде-
на, и Комиссии по изучению Западной и Восточной Пруссии). В обшир-
ной библиографии его трудов немало крупных статей, посвященных
разнообразным аспектам орденской истории17. Работы К.Милитцера
посвящены различным сторонам внутренней жизни корпорации18.
К среднему поколению можно отнести таких польских ученых, как
А.Лабуда, М.Дыго, Р.Чая, Я.Тандецкий, и немецких — Ю.Сарновски,
13 Воосктапп Н. Bemerkungen zu den friihen Urkunden uber die Mission und Unterwer-
fung der PruBen // Die Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht im Mittelalter.
Torun, 1990. S. 45-56.
14 Jdhnig B. Zisterzienser und Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht in
Livland und PreuBen zu Beginn der Missionszeit 11 Ibid. 1990. S. 71-86.
15 Jdhnig B. Festkalender und Heiligenverehreung beim Deutschen Orden in PreuBen//
Die Spiritualitat der Ritterorden im Mittelalter. Torun, 1993. S. 177-187.
' jdhnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft uber die
livlandischen Bistiimer 11 Ritterorden und Kirche im Mittelalter. S. 97-111.
17 Вот лишь некоторые из них: Arnold U. Der Deutsche Orden zwischen Kaiser und
Papst im 13. Jahrhundert // Die Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht im
Mittelalter. S. 57-70; idem. Europa und die Region — widerstreitende Krafte in der Entwick-
lung des Deutschen Ordens im Mittelalter//Ritterorden und Region. S. 161-172; idem. Der
Deutsche Orden im deutschen Bewusstsein.
18 Militzer K. Die Aufnahme von Ritterbriidem in den Deutschen Orden. Ausbildungs-
stand und Aufnahmevoraussetzungen // Das Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter. Torun.
1991. S. 7-17; idem. Beziehungen des Deutschen Ordens zu den Universitaten, besonders zur
Koln Universitat H Die Spiritualitat der Ritterorden im Mittelalter. S. 253-269; idem. Die
Einbindung des Deutschen Ordens in die siiddeutsche Adelswelt // Ritterorden und Region.
S. 141-160; idem. Deutscher Orden und Kirche im Deutschen Reich//Ritterorden und Kirche
im Mittelalter. S. 25-40.
302
многие работы которых освещают историю культуры Немецкого орде-
на19 20. Важным аспектом является изучение истории городской культу-
ры и Церкви в условиях господства Немецкого ордена и его государ-
ства в Пруссии.
В конференциях, проводимых в Торуне, участвуют и представи-
тели стран Балтии. На них выступали с докладами Э.Мугуревич21,
И.Мисанс22 и А.Никжянтайтис23.
Международная историческая комиссия по изучению Немецкого
ордена была организована учеными ФРГ, Италии, Австрии и Поль-
ши в 1985 г. Перед ней поставлена задача исследовать Немецкий орден
со времени его основания до наших дней как объект региональной,
европейской и всемирной истории. Это изучение ведется на меж-
дисциплинарном уровне, при тесном контакте уже существующих
институтов и рабочих коллективов и критическом объединении тра-
диций национальных исторических школ во всестороннем междуна-
родном сотрудничестве, в русле которого постепенно преодолевается
тенденциозность, обусловленная влиянием определенных политиче-
ских кругов. Этому служат публикации источников и исторических
исследований, критическая переработка устаревших изданий источни-
ков, разработка новых научных проблем отдельными историками и
научными коллективами, подготовка новых научных кадров и орга-
низация международных научных конференций. По состоянию на
1998 г. Комиссия насчитывала 22 действительных члена из Бельгии,
Германии, Италии, Латвии, Литвы, Нидерландов, Австрии, Польши
и России.
19 LabudaA.S. Die Spiritualitat des Deutschen Ordens und die Kunst: Der Graudenzer
Altar als Paradigma 11 Die Spiritualitat der Ritterorden im Mittelalter. S. 45-73; Dygo M. Die
heiligen Deutschordensritter: Didaktik und Herrschaftsideologie im Deutschen Orden in
PreuBen um 1300//Ibid. S. 165-176; Czaja R. Der Handel des Deutschen Ordens und der
preuBischen Stadte— Wirtschaft zwischen Zusammenarbeit und Rivalitat//Ritterorden und
Region. S. 111-123; idem. Deutscher Orden und Stadtklerus in PreuBen im Mittelalter//
Ritterorden und Kirche im Mittelalter. S. 81-96; idem. Das Verhaltnis der fiihrenden Schich-
ten der preuBischen GroBstadte zur Landesherrschaft in vergleichender Sicht im 14. und 15.
Jahrhundert // Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, S. 75-89; Tandecki J.
Soziale Beziehungen des Deutschen Ordens in die siiddeutsche Adelswelt П Ritterorden und
Region. S. 125-139; Sarnowski J. Die Kirche auf Rhodes im 15. Jahrhundert//Ritterorden
und Kirche im Mittelalter. S. 193-224.
20 Czaja R. Miasta pruskie a Zakon Krzyzacki: Studia nad stosunkami mi^dzy miastem a
wladz^ terytorialn^ w poznym sredniowieczu. Torun, 1999; Radziminski A. Biskupstwa
panstwa Krzyzackiego w Prusach XII1-XV wieku. Torun, 1999.
21 Mugurevics Ё. Die militarische Tatigkeit des Schwertbriiderordens (1202-1236) H Das
Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter. S. 125-132.
Misans I. Die skandinavische und preuBische Politik der livlandischen Stadte vor der
Kalmarer Union П Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, S. 135-150.
23 Nikzentaitis A. Das Bild des Deutschen Ordens in der litauischen Geschichtsschreibung
und Publizistik // Vergangenheit und Gegenwart der Ritterorden: Die Rezeption der Idee und
die Wirklichkeit. Torun, 2001. S. 115-131.
303
Издательская деятельность Комиссии осуществляется в серии книг
«Источники и исследования по истории Немецкого ордена» («Quellen
und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens»), публикуемых изда-
тельством «Elwert-Verlag» в Марбурге. С 1986 г. внутри этой серии
выходит дополнительная: «Публикации Международной исторической
комиссии по изучению Немецкого ордена». В общей сложности вы-
пущено уже более 50 томов.
Среди важнейших монографий и публикаций по истории Немецко-
го ордена в средние века, изданных в данной серии, следует назвать:
К.Форстрейтер. Немецкий орден в Средиземноморье24; К.Милит-
цер. Образование баллеев Немецкого ордена в Германской империи25;
К.Визер. Северо-Восточная Европа и Немецкий орден (издание регест
актового материала из Центрального архива Немецкого ордена в Вене,
относящегося к Пруссии и Ливонии)26; Елизавета, Немецкий орден и ее
церковь (сборник статей к 700-летию церкви святой Елизаветы в Мар-
бурге)27; От Аккона до Вены: Исследования по истории Немецкого
ордена ХШ-ХХ вв.: К 90-летию великого магистра Мариана Тумлера28;
Х.Пробст. Немецкий орден и его медицинская деятельность в Пруссии29;
Х.Клюгер. Великий магистр Герман фон Зальца и император Фрид-
рих II30; Хозяйственное развитие Немецкого ордена в средние века31;
Великие магистры Немецкого ордена в 1190-1994 гг.32; Город и Орден
(взаимосвязи Немецкого ордена и городов Ливонии, Пруссии и Герман-
ской империи)33; У.Нисс. Великий магистр Карл Трирский (1311-1324)34;
Я.-Э.Бейттелъ. Генерал-прокуратор Немецкого ордена при Римской
курии35.
24 Fortstreuter К. Der Deutsche Orden am Mittelmeer. 1967 (Bd. 2).
25 Militzer K. Die Entstehung der Deutschordensballeien im Deutschen Reich. 1981 (Bd. 16).
26 Wieser X. Nordosteuropa und der Deutsche Orden. Kurzregesten. Bd. I (bis 1561).
1969 (Bd. 17).
27 Elisabeth, der Deutsche Orden und ihre Kirche: Festschrift zur 700jahrigen Wiederkehr
der Weihe der Elisabethkirche Marburg 1983 / Hrsg. im Auftrag der Philipps-Universitat
Marburg von U.Amold, H.Liebing. 1983. (Bd. 18).
28 Von Akkon bis Wien: Studien zur Deutschordensgeschichte vom 13. bis zum 20.
Jahrhundert: Festschrift zum 90. Geburtstag von Althochmeister P. Dr. Marian Tumler ОТ.
21 Okt. 19771 Hrsg. U.Amold. 1978. (Bd. 20).
29 Probst Ch. Der Deutsche Orden und sein Medizinalwesen in PreuBen: Hospital, Firmarie
undArztbis 1525. 1969 (Bd. 29).
30 Kluger H. Hochmeister Hermann von Salza und Kaiser Friedrich II: Ein Beitrag zur
Friihgeschichte des Deutschen Ordens. 1987 (Bd. 37).
31 Zur Wirtschaftsentwicklung des Deutschen Ordens im Mittelalter / Hrsg. U.Amold.
1989 (Bd. 38).
32 Die Hochmeister des Deutschen Ordens 1190-1994 / Hrsg. U.Amold. 1998 (Bd. 40).
33 Stadt und Orden: Das Verhaltnis des Deutschen Ordens zu den Stadten in Livland,
PreuBen und im Deutschen Reich I Hrsg. U.Amold. 1992 (Bd. 44).
34 Niess U. Hochmeiister Karl von Trier (1311-1324): Stationen einer Karriere im
Deutschen Orden. 1992 (Bd. 47).
35 Beuttel J.-E. Der Generalprokurator des Deutschen Ordens an der Romischen Kurie.
1999 (Bd. 55).
304
Появляются и отдельные издания коллективных трудов (каталоги
юбилейных выставок в связи с 800-летием Ордена36, тексты докладов,
прочитанных на заседаниях Комиссии в разные годы).
Комиссия считает своим долгом не только проводить научные иссле-
дования, но и знакомить с их результатами как можно более широкие
круги общественности. Большой общественный резонанс имели три
международные выставки по случаю 800-летия Немецкого ордена
(1990 г.): в 1990 г. в Германском Национальном музее в Нюрнберге,
в 1991 г. — в бывшем владении Ордена, замке Майнау на Боденском
озере и в 1992 f. — в бывшем владении Ордена в Альден Бизене (Бель-
гия). Выставки и приуроченные к ним тематические конференции ши-
роко освещались в немецкой и бельгийской прессе. В конференциях
приняли участие историки многих европейских стран, а выставки по-
сетило более 100 тыс. человек. Благодаря этим мероприятиям Между-
народной комиссии удалось уже в первые годы ее существования при-
влечь к себе внимание в регионах, исторически связанных с Немецким
орденом, и вписать свою деятельность в подлинно международный
контекст.
Сессии Международной комиссии проводятся раз в два года.
Темами проведенных сессий были: 1986 г. — Экономическое развитие
Немецкого ордена в средние века (Бад Мергентхейм, ФРГ); 1988 г. —
Город и Орден (Торунь, Польша); 1990 г. — 800-летие Немецкого
ордена (Нюрнберг, ФРГ); 1992 г. — Crux et Arma: Немецкий орден на
Северо-Западе Европы (Альден Бизен, Бельгия); 1994 г. — Немецкий
орден в Италии (Больцано, Италия); 1996 г. — Римская курия и Немец-
кий орден (Рим, Италия); 1998 г. — Немецкий орден в Ливонии (Рига,
Латвия); 2000 г. — Баллеи Немецкого ордена (Вена, Австрия); 2002 г. —
750-летие Клайпеды (Клайпеда, Литва).
Круг участников сессий расширяется год от года. Теперь наряду
с польскими, австрийскими и немецкими учеными в них участвуют
представители Италии, Эстонии, России и США. Что касается про-
блематики сессий, то она, будучи тесно связанной с историей места
проведения, не ограничивается каким-то узким историческим перио-
дом. На сессии, проведенной в 2000 г. в Вене на тему «Баллеи Немец-
кого ордена», были представлены следующие доклады: Т.Яъиинъский
(Польша). Развитие баллеев в Пруссии в XIII веке; К.Найшман (Гер-
мания). «Каждому магистру — свой престол»: Великий магистр и
36 800 Jahre Deutscher Orden: Ausstellung des Germanischen Nationalmuseums Niimberg
in Zusammenarbeit mit der Intemationalen Historischen Komission zur Erforschung des
Deutschen Ordens. Gittersloh/Miinchen, 1990; Kreuz und Schwert: Der Deutsche Orden in
Siidwestdeutschland, in der Schweiz und im Elsass. Mainau, 1991; Ritter und Priester: Acht
Jahrhunderte Deutscher Orden in Nordwesteuropa. Ausstellung der Landcommaderij Alden
Biesen und des Vlaams Commissariaat voor Toerisme in Zusammenarbeit mit der Intematio-
nalen Historischen Kommission zur Erforschung des Deutschen Ordens und dem Historisch
Studiecentrum Alden Biesen. Alden Biesen, 1992.
305
Ливонский орден во второй половине XV в.; К.Тоомаспоег (Италия).
Баллей Сицилия в средние века; Х.Хоубен (Италия). Баллей Апулия
в средние века; БДемелъ (Австрия). Баллей Саксония в средние века
и в новое время; М. ван дер Эйкен (Бельгия). Последние годы баллея
Бизен при комтуре Франце фон Райшахе (1784-1807); Ф.Фогелъ
(Австрия). Баллей Австрия со времени основания до наших дней;
У.Д.Годсей (Австрия). Возрождение Немецкого ордена и его сущест-
вование в XIX-XX вв. при содействии знати.
Историческая комиссия по изучению Восточной и Западной
Пруссии была основана в 1923 г. Ее печатным органом был журнал
«AltpreuBische Forschungen». Деятельность Комиссии была прервана
Второй мировой войной и возобновлена в 1950 г. Новым печатным
органом Комиссии стал бюллетень «PreuBenland», основанный в 1963 г.
К.Форстрейтером и Ф.Гаузе. Название бюллетеня должно было отра-
жать историческое единство земель, расположенных между Вислой
и Неманом. С тех пор в нем публикуются статьи и рецензии на кни-
ги, отвечающие тематике работы Исторической комиссии, и годовые
отчеты о ее деятельности. Весомую часть составляют статьи по исто-
рии Немецкого ордена и его государства в Пруссии. К сожалению,
раннему средневековью на страницах бюллетеня уделяется не слиш-
ком пристальное внимание. За последние годы в нем появились лишь
две работы по данному периоду. К.Милитцер выступил с «Замечания-
ми к одной работе о началах правления Немецкого ордена в Пруссии»37,
представляющими собой развернутую критику книги М.Лёвенера
«Организация структур правления в Пруссии Немецким орденом до
середины XIII в.»38 39. А.Ментцель-Рейтерс опубликовал «Фрагмент Хро-
ники Петра из Дусбурга в выписках Штенцеля Борнбаха» . Штенцель
Борнбах (1530-1597) собирал сведения по истории Пруссии из разных
источников на немецком и латинском языках. Фрагмент Хроники Петра
из Дусбурга (он соответствует гл. 132-164 III книги хроники, изданной
в «Scriptores rerum Prussicarum»), вероятно, скопирован с подлинной
рукописи. Это очень важное открытие, если учесть, что до настоящего
времени дошел единственный список Хроники (XIV в.) в библиотеке
Торуньского университета.
Материалы заседаний Комиссии публикуются и в серийном изда-
нии «Tagungsberichte der Historischen Kommission fur ost- und west-
preussische Landesforschung» (вышло уже более 10 томов). Последний
37 Militzer К. Anmerkungen zu einem neuen Werk iiber die Anfange der Verwaltung in
PreuBen durch den Deutschen Orden // PreuBenland. 2000. Jg. 38. № 1. S. 1-12.
38 Lowener Л/. Die Einrichtung von Verwaltungstrukturen in PreuBen durch den Deutschen
Orden bis zur Mitte des 13. Jahrhunderts. Wiesbaden, 1998 (Deutsches Historisches Institut
Warschau. Quellen und Studien. Bd. 7).
39 Mentzel-Reuters A. Ein Fragment der Chronik Peters von Dusburg in den Exzerpten
des Stenzel Bombach H PreuBenland. 2001. Jg. 39. № 1. S. 1-18.
306
том был посвящен 800-летию Ордена40. В нем опубликованы, в част-
ности, следующие статьи: Х.Бокман. Немецкий орден в истории Цент-
рально-Восточной Европы позднего средневековья41; У.Нисс. Первый
великий магистр в Пруссии: Карл Трирский42; К.Конрад. Немецкий
орден и его хозяйственная деятельность в Пруссии43; Е.Домасловский.
Живопись в государстве Немецкого ордена в Пруссии44; С.Экдалъ.
Танненберг-Грюнвальд как политический символ в Германии и Поль-
ше45; Б.Йениг. Немецкий орден и баллей Тюрингия в средние века46.
Представление об изучении Пруссии на современном этапе можно
получить из недавно изданного к 60-летию У.Арнольда коллективного
сборника статей «Пруссия как задача исследования»47. В сборник, со-
стоящий из десяти разделов, охватывающих как политическую, так
и социально-экономическую и культурную жизнь Пруссии, вошло
52 статьи, посвященных истории Пруссии ХШ-ХХ вв. Многие уче-
ные поднимают проблемы, связанные с историей Немецкого ордена,
но далеко не все обращаются к средневековью. В первом разделе, оза-
главленном «Немецкий орден в Пруссии как часть мира средневе-
ковья», только статья К.Конрада «Оппозиция против великого магист-
ра Карла Трирского в государстве Ордена в Пруссии»48 освещает со-
бытия XIV в. Остальные относятся к более позднему времени. Раздел,
посвященный истории церкви в Пруссии, охватывает период ХШ-
ХХ вв., но и в нем только Б.Йениг уделяет внимание средневековью49.
В разделе «Торговля и хозяйство» помещена статья польского истори-
ка Р.Чаи «Ярмарки в прусских владениях Немецкого ордена в средние
века»50. Точно так же всего одна статья среди посвященных литерату-
ре Немецкого ордена связана с историей создания поэмы «Есфирь»51.
Среди монографических исследований по истории Немецкого орде-
на в Пруссии классической, хотя, по сути, обзорной, остается работа
40 Deutscher Orden 1190-19901 Hrsg. U.Amold. Liineburg, 1997. Bd. 11.
41 Boockmann H. Der Deutsche Orden in der Geschichte des spatmittelalterlichen Ostmit-
teleuropa // Ibid. S. 11-32.
42 Niess U. Die AnfSnge des Hochmeistertums in PreuBen: Karl von Trier // Ibid. S. 33-66.
43 Conrad K. Der Deutsche Orden und sein Landesausbau in PreuBen // Ibid. S. 83-106.
44 Do ma slow ski E. Malerei im Deutschordensland PreuBen // Ibid. S. 131-170.
45 Ekdahl S. Tannenberg/Griinwald — ein politisches Symbol in Deutschland und Polen //
Ibid. S. 241-302.
46 Jtihnig B. Der Deutsche Orden und seine Ballei Thiiringen im Mittelalter // Ibid.
S. 303-358.
47 Das PreuBenland als Forschungsaufgabe: Eine europSische Region in ihren geschicht-
lichen Beziigen / Hrsg. B.JShnig, G.Michels. Liineburg, 2000.
48 Conrad K. Die Opposition gegen den Hochmeister Karl von Trier im Ordensland
PreuBen // Ibid. S. 1-16.
49 Jahnig B. Die Entwicklung der Sakraltopographie von Memel im Mittelalter und in der
friihen Neuzeit // Ibid. S. 209-226.
50 Czaja R. Jahrmarkte im Ordensland PreuBen im Mittelalter// Ibid. S. 319-328.
51 Caliebe M. Neue BeitrSge zur literarhistorischen Einordnung der Deutsch-Ordens-//es/er
und zur Geschichte des Estherstoffes // Ibid. S. 471-478.
307
польских историков М.Бискупа и Г.Лабуды «История Немецкого
ордена в Пруссии»52. В книге представлены история Пруссии до кре-
стоносного завоевания и всесторонняя история Немецкого ордена и
его государства (политика, экономика, управление, идеология, куль-
тура).
Большой научный интерес представляют два вышедших тома иссле-
дования немецкого историка В.Паравичини «Прусские походы евро-
пейской знати»53. В центре внимания ученого — походы европейской
знати в орденскую Пруссию XIV в., откуда вместе с немецкими кре-
стоносцами рыцари разных стран совершали походы (так называемые
«рейзы») на Литву. В первой части работы предстает географический
масштаб этого движения, которое захватило рыцарство практически
всей Западной Европы54. Во второй «рейзы» (примечательно, что одна
из глав называется «Reise und ‘Reise’») классифицируются согласно
географическим и климатическим условиям их проведения (зимние
и летние походы), а также согласно целям их проведения (военные
экспедиции и походы с целью строительства крепостей); освещаются
такие аспекты походов, как финансирование и материальное снабже-
ние и т.п. Ценность этого издания в том, что оно построено преимуще-
ственно на документах, хранящихся в архивах западноевропейских
стран и изданных впервые55.
Изучение Немецкого ордена ведется и как составная часть исто-
рии крестовых походов. В 60-е годы XX в. в многотомной «Исто-
рии крестовых походов» под общей редакцией американского исто-
рика К.Сеттона56 впервые в международной исторической науке зна-
чительное место было отведено крестовым походам в Прибалтику,
главная роль в которых принадлежала Немецкому и Ливонскому орде-
нам57.
Этим же событиям уделяет внимание датский историк Э.Христиан-
сен в монографии «Северные крестовые походы»58. Крестовые походы
в Прибалтику были темой многих работ английского историка
Д.Райли-Смита59. Автором нескольких крупных монографий о кресто-
52 Biskup М., Labuda G. Dzieje Zakonu Krzyzackiego w Prusach. Gdansk, 1986.
53 Paravicini IF. Die PreuBenreisen des europaischen Adels. Sigmaringen, 1989. Teil 1;
1995. Teil 2.
54 См. рец.: Матузова В.И. И ОИ. 1992. № 4. C. 194-197.
55 См. рец.: Матузова В.И. И СВ. 2001. Вып. 62. С. 352-353.
56 A History of the Crusades I Ed. K.M.Setton: 2nd ed. Wisconsin, 1969-1975. 5 vols.
57 Ливонский орден представлял собой ветвь Немецкого ордена, отличаясь в то же
время немалым своеобразием. По его истории существует огромная литература, кото-
рой тоже следовало бы посвятить специальный обзор.
58 Christiansen Е. The Northern Crusades: The Baltic and the Catholic Frontier, 1100-
1526. London, 1980.
59 Riley-Smith J. What Were the Crusades? London, 1977; idem. The Crusades: A Short
History. L., 1987. См. также пер. на рус. яз.: История крестовых походов/Под ред.
Д.Райли-Смит. М., 1998.
308
вых походах в Прибалтику (Пруссию, Ливонию, Литву) является аме-
риканский историк У.Урбан60.
Активно работает группа под руководством английского историка
А.Мёррея (Университет в Лидсе, Великобритания), занимающаяся исто-
рией крестовых походов. В международных сборниках, вышедших
в Лидсе за последние годы, очевиден интерес к истории крестовых
походов в Прибалтику и в связи с этим — к истории Немецкого орде-
на в Пруссии и Ливонского ордена.
Весьма важными и интересными в научном плане являются два
сборника «Рыцарские ордены», появившиеся в 1994 и 1998 гг., и вы-
шедший в 2001 г. сборник «Крестовый поход и миссия в Прибалти-
ке»61. В первом из них статья У.Арнольда посвящена 800-летию Не-
мецкого ордена62. Немецкий исследователь Ю.Сарновски обращается
к теме борьбы Немецкого ордена с монголо-татарами и турками63.
В небольшой статье С.Экдаля поднимается вопрос об обращении
с военнопленными в период войны Немецкого ордена с Литвой64.
Обстоятельная статья этого же автора во втором томе «Рыцарских
орденов» посвящена боевым средствам Немецкого ордена в Пруссии:
коням и арбалетам65.
На Международном конгрессе медиевистов в Лидсе в 1998 г. было
предложено издать международный сборник «Крестовый поход и мис-
сия в Прибалтике». Его обсуждали и на конгрессе 2000 г., когда сбор-
ник, состоящий из 14 статей, уже был подготовлен к печати. Состав
участников сборника (историки из Дании, Эстонии, России, Шотлан-
дии, США, Канады, Германии и Швеции), как полагает ответственный
редактор А.Мёррей, свидетельствует о живом интересе к феноме-
ну крестового похода и миссии в Прибалтике. Сборник, по оценке
Мёррея, знаменует собой начало нового этапа научного сотрудничест-
ва ученых-историков Западной Европы, стран Балтии и России.
Материалы сборника распределены по четырем главам: Теория и
практика крестовых походов в Прибалтику; Страны Северной Европы,
участницы крестовых походов; Страны, куда были направлены кре-
стовые походы; Литературные и исторические источники крестовых
60 Urban И7. The Baltic Crusade. DeKalb, 1975 (2nd ed. Chicago, 1994); idem. The Prussian
Crusade. Washington, 1980; idem. The Livonian Crusade. Washington, 1981; idem. The
Samogitian Crusade. Chicago, 1989.
61 The Military Orders: Fighting for the Faith and Caring for the Sick/Ed. M.Barber.
Variorum, 1994; The Military Orders: Welfare and Warfare/Ed. H.Nicholson. Ashgate,
1998* Crusade and Conversion.
Arnold U. Eight Hundred Years of the Teutonic Order // The Military Orders: Fighting
for the Faith and Caring for the Sick. P. 223-235.
63 SarnowskyJ. The Teutonic Order Confronts Mongols and Turks 11 Ibid. P. 253-262.
64 Ekdahl S. The Treatment of Prisoners of War during the Fighting between the Teutonic
Order and Lithuania H Ibid. P. 263-269.
65 Ekdahl S. Horses and Crossbows: Two Important Warfare Advantages of the Teutonic
Order in Prussia // The Military Orders: Welfare and Warfare. P. 119-151.
309
походов в Прибалтику. Всё вместе образует единую коллективную
монографию. Большой интерес в связи с историей Немецкого ордена
представляют статьи А.Элерса о крестовом походе Немецкого ордена
на Литву66, У.Урбана о понятии границы и крестовых походах в При-
балтику67, Ю.Креема о Немецком ордене как светском правителе
в Ливонии68, М.Фишер об использовании Немецким орденом Библии
в целях укрепления своих позиций и «пропаганды» крестового похода
в Пруссию69. Наибольшей полнотой отличается третий раздел, авто-
ры которого трактуют различные аспекты истории завоевания стран
Балтии.
Таким образом, масштаб и многоплановость изучения истории Не-
мецкого ордена, которое ведется по самым актуальным направлениям
исторической науки и вписывается в широчайшую картину исследо-
ваний по истории средних веков, нового и новейшего времени, свиде-
тельствует о том, какое большое значение для достижения объектив-
ного исторического знания может иметь изучение отдельной корпора-
ции — впрочем, если эта корпорация не отгорожена перегородками от
окружающего мира, а состоит с ним в постоянном и живом взаимо-
действии.
66 Ehlers A. The Crusade of the Teutonic Knights against Lithuania Reconsidered // Cru-
sade and Conversion. P. 21-44.
67 Urban IV. The Frontier Thesis and the Baltic Crusade // Ibid. P. 45-71.
68 Kreem J. The Teutonic Order as a Secular Ruler in Livonia: The Priviliges and Oath of
Reval//Ibid. P. 215-232.
69 Fischer M. Biblical Heroes and the Uses of Literature: The Teutonic Order in the Late
Thirteenth and Early Fourteenth Centuries // Ibid. P. 261-275.
Е.Л.Назарова
Середньов1чна Свропа: Погляд з кшця XX ст.:
Матер1али науково! конференцп 16-18 березня 2000 р.
Чершвщ, 2000. 275 с.
(на укр., рус., англ, и польск. яз.).
Представляемая книга — сборник материалов международной конфе-
ренции по истории средневековой Европы, проходившей 16-18 мая
2000 г. в г. Черновцы на базе местного университета и Института
Украиноведения. Конференция подвела итог исследованиям украин-
ских историков в области медиевистики за прошедшее столетие и,
особенно, за десятилетие существования самостоятельного Украин-
ского государства. О масштабности мероприятия свидетельствует тот
факт, что в сборнике опубликованы развернутые тезисы 65 докладов,
авторы которых представляют 13 научных центров Украины, Румынии,
Польши, России. Характерной чертой конференции стало возрожде-
ние традиций украинской школы историков-медиевистов, представлен-
ной именами И.Лучицкого, М.Грушевского, М.Кордубы, Д.Похилеви-
ча, а также работавших до Второй мировой войны в Черновицком уни-
верситете И.Лозерта, Р.Ф.Кайндля, И.Нистора, В.Греку и др.
Материалы конференции распределены в сборнике по 4 темати-
ческим рубрикам. В 1-й рубрике рассмотрены модели и концепции раз-
вития европейской цивилизации. В докладе Е.Сахновского (Черновцы)
речь идет о средневековье как объекте альтернативных методологий
исторического познания, в докладе А.Сыча (Черновцы) — о причинах
и условиях возникновения евроцентризма, А.Харитоновой (Одесса) —
об обстоятельствах и значении для государств средневековой Европы
рецепции римского права, В.Шватого-(Киев)— о начальном этапе
становления европейской системы государств и роли их правителей на
рубеже средневековья и раннего нового времени, В.Дятлова (Черни-
гов) — о влиянии реформационных движений XVI в. на развитие
отдельных стран и регионов Европы. Исследования авторов докладов
строятся на анализе концепций А.Д.Тойнби, М.Вебера, О.Шпенглера и
других западных историков-идеалистов, сочетавших в своих теориях
рациональное и идеальное, а также российских медиевистов А.Я.Гуре-
вича и Ю.Л.Бессмертного.
© Е. Л. Назарова, 2004
311
В контексте общеевропейской средневековой цивилизации рассмат-
ривается и история Украины; в частности, анализируется точка зрения
М.Драгоманова, по определению А.Круглашова (Черновцы), — не бес-
спорная, порой и провокационная, но стимулирующая научные иссле-
дования. В совместном докладе Е.Харитонова (Одесса) и С.Пере-
сунько (Киев) цивилизационная ориентация Украины в средневековый
период трактуется, исходя из ее положения между Востоком и Запа-
дом Европы, вследствие чего на ее политическом развитии и правовой
традиции сказывалось влияние обеих сторон. Проанализированы —
в докладе И.Мельничука (Черновцы) — также украинско-российские
отношения в период Переяславской Рады. Автор, в частности, обра-
щает внимание на точку зрения о том, что Б.Хмельницкий боролся не
столько за государственную независимость Украины, сколько за право
принадлежать к европейской цивилизации. При этом он подчеркивает,
что участники Переяславской Рады предполагали вхождение Украины
в Российское государство на правах протектората. Уточнение хроноло-
гии и периодизации славянских древностей Украинского Прикарпатья
во второй половине I тыс. н.э. на основе переосмысления понятия
археологической культуры было предпринято М.Филипчуком (Львов).
Комплексное (археологическое, архитектурное, петрографическое) иссле-
дование такого феномена средневековой истории Приднестровья, как
христианские пещерные монастыри (80 монастырей на смежных тер-
риториях современных Украины и Молдавии), нашло отражение в до-
кладе Б. Ридуша (Черновцы). Правда, из его тезисов не понятно, поче-
му составители сборника поместили данный доклад на конкретную
тему в общетеоретический раздел.
Особо обратим внимание на доклад С.Дьячкова (Харьков), в кото-
ром предлагается и обосновывается новая программа по истории
средних веков в общеобразовательной школе. Автор доклада ставит
изучение истории средних веков на Украине в прямую зависимость от
методики преподавания средневековой истории в школе, что пред-
ставляется бесспорным. Он также замечает, что марксистская теория
не может в полной мере раскрыть специфику средневекового общест-
ва, и предлагает при составлении школьной программы опираться на
методологические подходы, сформулированные в трудах М.Блока,
Ж. Ле Гоффа, Л.Февра, Д.Оболенского, А.Д.Тойнби, А.Я.Гуревича.
Причем главное внимание следует уделить не смене общественно-
экономических формаций, как этот было в учебниках советского
времени, а теме «Человек в истории». Но из тезисов и приведенной
автором доклада программы не ясно, как конкретно предлагаемые
изменения могут быть реализованы в самом школьном курсе. Вместе
с тем отметим, что стремление отойти от сугубо формационного под-
хода в изложении исторического процесса и сконцентрировать внима-
ние на теме «Человек в истории», «оживив» тем самым школьную
312
программу и приблизив фундаментальную науку к учебному процессу,
характерно в настоящее время для авторов многих учебников, появ-
ляющихся на постсоветском пространстве1.
Вторая рубрика сборника посвящена политическим, экономическим
и идеологическим аспектам истории средневековой Европы. Вопросы
распространения христианства, победы христианства над язычеством,
религиозных учений раннего христианства (аскетизма, гностицизма,
манихейства) рассматриваются в докладах черновицких историков
Б.Бондарюка, В.Полянко и В.Вепрука. Об утверждении православия
в Восточноевропейском регионе и его влиянии на развитие культуры
в Древнерусском государстве говорилось в докладах Н.Стрелъчук
(Черновцы) и С.Сорочана (Харьков). Тема устремления католической
церкви в Восточную Европу, включающая вопросы миссионерской
деятельности членов духовных орденов, крестовых походов, а также
роли государства Тевтонского ордена в реализации этих начинаний
и предприятий, поднимается М.Чёрним (Львов), А.Масаном (Чернов-
цы), В.И.Матузовой (Москва) и С.Венглажем (Новы Сонч, Польша).
К одному из аспектов истории Реформации — просветительской и по-
литической деятельности последователя М.Лютера, лютеранского тео-
лога Филиппа Меланхтона, обращается в своем докладе П.Котляров
(Киев).
Заметим, к слову, что проблемы, которые рассматривают украинские
историки, находятся в поле зрения и их коллег из соседних государств.
Так, решение важного вопроса о причинах исчезновения пруссов, ко-
торый отмечен А.Масаном как требующий специального изучения,
предлагается в исследовании российских историков и публикуется
в литовском журнале2.
Более полному представлению о европейцах в период раннего и
развитого феодализма способствует изучение тем, затрагиваемых в до-
кладах Л.Вакуленко (Киев) — о гончарном производстве у населения
Центральной и Западной Европы в позднеримское время, К.Бардолы
(Харьков) — о финансовой администрации в Византии в VII-IX вв. и
Н.Подаляк (Киев) — об отношениях ганзейских городов Северной Гер-
мании с властями Мекленбургского и Бранденбургского герцогств во
второй половине XV в. Неожиданна и от этого тем более интересна
тема доклада А.Осипяна (Краматорск) об армянских колониях на Бу-
ковине в конце XIV — XVII в.
Рассуждения о месте Украины в системе международных отноше-
ний Европы в XV-XVII вв. содержатся в докладах О.Демина (Одесса)
1 См., например: Мисанс И., Павуланс В. История средних веков: Учебник для 7-го
класса. Рига, 1997.
2 Матузова В.И., Назарова Е.Л. Местные ленники в Пруссии и Ливонии в начале
XIV в. (Проблема заимствования или параллельного развития) И Lituanistica. Vilnius,
1997. № 7. Р. 35-43.
11 - 10548
313
и А.Федорука (Черновцы). В первом определяется значение сближения
между Англией и Османской империей в 70-80-х годах XV в. для по-
литической и экономической ситуации в Восточной Европе. Во втором
представлены сведения об участии украинских казаков в Тридцати-
летней войне 1618-1648 гг.
Складыванию фольварочно-барщинной системы хозяйства и уси-
лению крепостничества в условиях развития товарно-денежных отно-
шений в Речи Посполитой посвящены доклады В.Балуха (Черновцы) и
А.Яремчука (Коломия). Особенности развития феодальных отношений
в первой половине XVII в. на южной окраине России, где влияние го-
сударственной власти было достаточно слабым, а население вынужде-
но было сочетать занятие сельским хозяйством с постоянным отраже-
нием татарских набегов, анализирует Н.Никофорук (Черновцы).
Третья рубрика — «Источники и историография средневековой
истории Европы» — открывается докладом А.Масана и В.Балуха (Чер-
новцы) о развитии медиевистики в Черновицком университете с мо-
мента основания его в 1875 г. Материал имеет большой познаватель-
ный интерес, ибо дает представление не только о работавших в Чернов-
цах ученых-медиевистах и влиянии различных европейских научных
школ, но и об истории самого университета. Тема истории изучения
на Украине средневековой эпохи развивается также в докладах
А.Добржанского (Черновцы) — о трудах профессора Львовского уни-
верситета первой половины XX в. М.Кордубы, Т.Поповой и Д.Шумей-
ко (Одесса) — о проблемах медиевистики в работах историка первой
половины XX в. П.Бицилли, профессора Новороссийского универси-
тета (позже эмигрировавшего), А.Коцура (Черновцы) — об изучении
государственной деятельности Б.Хмельницкого в трудах М.Грушев-
ского, В.Липиньского, В.Голобуцкого и других ведущих украинских
историков второй половины XIX — XX в. Обзор-анализ современных
исследований в области политической истории эпохи средневековья
в трудах Ж.Дюби, Ж. Ле Гоффа, П.Шоню, Ю.Л.Бессмертного приво-
дится в материалах доклада Л.Нестеренко (Запорожье). Оценка изуче-
ния проблем средневековых городов Македонии в современной ма-
кедонской историографии, главным образом проблем исламизации
Македонии, находившейся под игом Османской империи, содержится
в докладе Н.Ясинской (Каменец-Подольский).
Источниковедческим темам были посвящены доклады черновиц-
ких ученых Г.Кожолянко (о труде Константина Багрянородного «Об
управлении империей» как источнике по этнографии Киевской Руси) и
Ю.Шестакова (сообщения арабских путешественников X-XI вв. о на-
селении территории нынешней Украины), а также одесского историка
О.Билецкой (о польских хрониках как источниках по истории Юго-
Восточного Подолья в XIV-XVI вв.). Результаты анализа «Учения
двенадцати апостолов» изложил в своем докладе М.Новосад (Чернов-
314
цы). Сведения о западных соседях украинцев в средневековых нарра-
тивных источниках анализируют румынский исследователь Ш.Пурич,
рассматривающий известия молдавских летописей о городе-крепости
Хотин, и И.Гойло (Черновцы), обратившийся к данным венгерских и
словацких хроник XVI-XVII вв. по истории Словакии. Анализ денеж-
ной системы Молдавии и Буковины по нумизматическому материалу
и письменным источникам содержится в докладе А.Огуя (Черновцы).
К проблеме более полного использования в исследовательской работе
материалов из фондов краеведческих музеев обращается И.Пиддубный
(Черновцы), восстанавливающий элементы воинского искусства по пред-
метам вооружения и доспехам XV-XVII вв., хранящимся в Черновицком
музее. Особое внимание уделяется изучению истории артиллерии.
Стремление максимально расширить круг привлекаемых для иссле-
дования источников присуще ученым разных стран. Закономерно в этой
связи введение в научный оборот рукописных альбомов французско-
го врача Д.П. де ля Флиза, оставшегося после плена в 1812 г. жить на
Украине. Де ля Флиз составил этнографическое и медико-топографи-
ческое описание жителей Киевской губернии и сопроводил свои
наблюдения копиями различных документов и зарисовками. Доклад
В.Наулко (Киев) и А.Кривцовой (Одесса) является своеобразной
презентацией издания труда Флиза, вышедшего в свет в двух то-
мах (в 1996 и 1999 гг.)3. Представления людей XX в. о средневековой
эпохе, отраженные в произведениях украинских художников (гра-
вюрах, рисунках, акварелях, скульптурах), изучает И.Мищенко (Чер-
новцы).
Последняя, четвертая рубрика книги включает материалы докладов
по теме «Украина-Русь: между варягами и греками», в которых под-
водятся итоги всестороннего изучения на Украине истории Киевской
Руси. Обзор записок, авторами которых были немецкие путешествен-
ники и члены посольств, начиная с X в., подготовил П.Брицкий (Чер-
новцы). Хронологически обзор намного выходит за рамки Древней
Руси и кончается XIX в. Значению внешнеторговых отношений Киев-
ской Руси, и в связи с этим — Днепровского торгового пути, посвяще-
ны исследования С.Федаки (Ужгород) и В.Карпо (Черновцы). Пробле-
мы городов как важных торгово-ремесленных центров, территориаль-
но-профессиональных объединений горожан и исторической топогра-
фии рассматриваются по археологическим и письменным источникам
в докладах И.Возния (Черновцы) — о ремесленном посаде Черновцов,
3 О признании значимости подобных источников свидетельствует работа латвий-
ских ученых с огромным рукописным наследием лифляндского краеведа XVIII в.
И.Х.Броце. Подготовленный для публикации труд в 10 томах в современных условиях
оказалось более целесообразным перевести в электронную версию. Презентация ее
состоялась на международной конференции «Немецкий орден в Ливонии» 24.09.1998
в г. Цесисе (Латвия).
315
И*
В.Задорожного (Ужгород) — о средневековом Львове и С.Пивоварова
(Черновцы) — о летописном Василеве.
О влиянии природных факторов на особенности заселения Верхне-
го Попрутья и Верхнего Поднестровья говорится в докладе Н.Стеблий
(Львов). Типы жилищ, принадлежащих разным социальным слоям
восточнославянского общества VIII-X вв., выявляет по археологиче-
скому материалу Л.Михайлина (Черновцы).
Отношения Древней Руси с соседними странами и народами анали-
зируют Ф.Пинтеску (Сучава, Румыния) — в докладе о скандинавском
и византийском влиянии в Киевской Руси и о месте Хазарии в истории
Древнерусского государства, а также Г.Скорейко (Черновцы) — в док-
ладе о русско-византийской войне 1043 г. О различных путях истори-
ческого развития древнерусских земель и княжеств, попавших в зави-
симость от соседних государств в период феодальной раздробленно-
сти, о сходстве и различиях политической ситуации в Восточной
Европе с тем, что происходило в те же века в Западной Европе, гово-
рилось в докладе В.Бодрухина (Луганск).
Языческие представления и верования, влияние язычества на духов-
ное развитие населения Древней Руси рассмотрели черновицкие исто-
рики В.Демченко, Г.Федуняк и С.Золотухин. Их коллеги—Ю.Мисъко
и М. Чучко — изучали сакральное значение печей в жилищах восточ-
ных славян и особенности планировки деревянных сакральных соору-
жений в средневековой Буковине, а И.Чеховский провел сравнение
между божествами языческого пантеона восточных славян и других
индоевропейских народов. Наконец, Р.Берест (Львов) обратился к про-
блеме роли черного духовенства в социальной жизни Древнерусского
государства.
Дискуссионной представляется правомерность употребления доклад-
чиками названия «Древнеукраинское государство» вместо «Киевская
Русь» и «Древнерусское государство», а также понятий «праукраин-
ский» и «древнеукраинский» (применительно к религии, языческим
верованиям, этносу) вместо «восточнославянский» или «древнерус-
ский» для времени IX—XIII вв. Тем более что о «Руси» и «русских»
относительно территории современной Украины говорят и летописи.
Кроме того, и основатель украинской государственности Б.Хмельниц-
кий считал возможным называть Украину «Русью» («Малая Русь»).
Правда, придерживаясь подобной точки зрения, нынешние историки
следуют за своими коллегами — представителями украинской истори-
ческой школы конца XIX — первой половины XX в.
Подчеркнем, что в сборнике опубликованы лишь тезисы докладов,
хотя и достаточно полные, а также снабженные указаниями на основ-
ные источники и использованные авторами исторические исследования.
От тезисов нельзя требовать раскрытия в деталях всех тех вопросов,
которые поднимались докладчиками. Жаль, что в сборнике отсутст-
316
вуют материалы обсуждений и подведения итогов по секциям конфе-
ренции, соответствующим, надо полагать, рубрикам сборника. Следо-
вало бы опубликовать и резюме по материалам сборника на англий-
ском языке, что важно для более широкого знакомства европейских
ученых с работой конференции. Большинство материалов публикует-
ся на украинском языке, лишь некоторые тезисы — на русском, одни
тезисы — по-английски и одни — по-польски. Перевода названий до-
кладов на английский язык — не всегда точного и полного — для
представления о данном чрезвычайно содержательном научном меро-
приятии явно не достаточно. Приходится также сожалеть о том, что
в конференции не принимали участие историки из соседних с Украи-
ной государств постсоветского пространства. Безусловно, это сделало
бы работу конференции более плодотворной. В целом же рассматри-
ваемый сборник показывает, что интересы украинских медиевистов
обращены к проблемам, которые находятся в поле зрения и их коллег
в России, Беларуси, Молдове, странах Балтии. Это позволяет надеять-
ся на развитие международных программ по рассмотренным на кон-
ференции в Черновцах темам.
Е.Л.Назарова
Тваури А. Доисторический Тарту:
Изучение доисторического периода в истории
городища и селища Тарту.
Тарту; Таллин, 2001 («Исследования в области
древней истории». Вып. 10) /
TvauriA. Muinas-Tartu:
Uurimus muinaslinnuse ja asula asustusloost.
Tartu; Tallinn, 2001 (Muinasaja Teadus, 10).
372 с., ил., прил., аннотация на англ. яз.
В настоящем издании автор пытается на основе исследования и обоб-
щения всех имеющихся данных представить картину развития Тарту
с момента возникновения первого поселения до начала исторического,
или христианского, периода, т.е. до захвата крепости крестоносцами
в 1224 г. и окончательного утверждения немецкого господства в Юго-
Восточной Эстонии. По замыслу автора, его монография должна отве-
тить на два основных вопроса: во-первых, как и когда возникли укреп-
ленное поселение на горе Тоомаса и селища у подножия горы и, во-
вторых, каково было экономическое, социальное и политическое зна-
чение доисторического Тарту на разных хронологических отрезках
этого периода1.
Ранняя история Тарту привлекает внимание ученых уже не одно
столетие. Введены в научный оборот практически все известные упо-
минания о нем в письменных источниках, накоплен большой археоло-
гический материал, существенно дополнивший немногочисленные
исторические сведения и расширивший источниковую базу исследо-
вания. В распоряжении А.Тваури находились материалы раскопок
\Мооры, В.Труммал, Р.Метсаллика. Всего на территории старого го-
1 Отличие точки зрения А.Тваури от уже установившейся в историографии побуж-
дает нас поместить подробную аннотацию на данную монографию. Выводы автора,
вполне вероятно, вызовут недоумение и несогласие большинства исследователей.
В ряде случаев сомнительность заключений А.Тваури достаточно очевидна. Вместе
с тем малочисленность и неоднозначность толкования имеющихся в источниках сведе-
ний не дают возможности ни признать, ни отвергнуть без дополнительного изучения
многие выводы автора.
© Е.Л. Назарова, 2004
318
рода культурный слой изучен примерно на площади 19 тыс. кв. м, ма-
териалы из которого составляют более 100 коллекций, содержащих до
100 тыс. предметов. Подчеркивая важность работ археологов для по-
нимания истории Тарту, автор вместе с тем старается абстрагировать-
ся от уже сложившихся выводов об этапах и особенностях развития
города, а также о роли раннего Тарту в эстонской и региональной
истории, сделанных на основе интерпретации археологических дан-
ных. В методологическом плане автор исходит из того, что специфика
археологического материала как исторического источника предпола-
гает его неоднозначную интерпретацию. Поэтому очень трудно добить-
ся объективности результатов исследования, которые в значительной
мере зависят от уже сложившихся представлений ученого об изучае-
мой теме, от политической и социальной среды его обитания, от давя-
щих на его выводы предубеждений и идеологических взглядов — как
его самого, так и общества, в котором он живет.
Существующая точка зрения на раннюю историю Тарту может быть
сформулирована следующим образом: возникновение древнейшего по-
селения на городище относится к V-VI вв. У подножия городища пер-
вое поселение возникло самое позднее в начале эпохи викингов
(т.е. в начале IX в.). Оба поселения — на городище и у его подножия —
существовали непрерывно вплоть до захвата Тарту крестоносцами в
1224 г. Господство Руси в 1030-1061 гг. оставило лишь незначитель-
ный след в культурном слое, отразившись главным образом в появле-
нии в большом количестве круговой керамики. До немецкого завоева-
ния Тарту был одним из крупнейших центров древней области Уганди.
Начиная с X в. Тарту играл существенную роль в торговле между
Северо-Западной Русью и Скандинавией.
Эти заключения подвергаются существенному пересмотру в моно-
графии А.Тваури. Основное противоречие он видит в том, что шести-
стам годам предполагаемого непрерывного развития города не соответ-
ствует толщина и слабая насыщенность культурного слоя, относимого
к доисторическому времени. В самом слое находки распределяются
очень неравномерно. Достаточно активной жизнь в Тарту была в X в.
Ко времени русского господства в XI в. относится один из пиков жиз-
недеятельности на городище. Большинство находок приходится на
1220-1224 гг., что соответствует письменным свидетельствам о функ-
ционировании городища в это время. А в культурный слой они попали
в результате разрушения укрепления при захвате его крестоносцами.
Средневековый слой был сильно поврежден при строительстве (епи-
скопского замка и др.), но, по мнению автора, земля из потревоженных
слоев должна была остаться на территории города. Тем не менее арте-
фактов донемецкого времени нет и в поздних слоях. В общей сложно-
сти в доисторических слоях городища было найдено 183 артефакта (по
0,28 находки на 1 кв. м исследованной площади), что не идет ни в какое
319
сравнение с находками на других городищах того же времени. Иначе
говоря, до начала XIII в. периоды человеческой активности прерыва-
лись в Тарту длительными периодами, когда жизнь там отсутствовала.
Например, согласно распределению артефактов в культурном слое
XII в., городище либо использовалось лишь временно, либо служило
только в качестве убежища.
Данные раскопок свидетельствуют о значительных перерывах жиз-
ни и на селище дохристианского времени. Кроме того, географическое
положение Тарту — в древней долине р. Эмайыги, которая, за исклю-
чением ряда участков, покрывалась водой во время весенних разли-
вов, — существенно ограничивало возможности для обустройства се-
лища у подножия горы Тоомаса. К тому же, по ряду признаков (наход-
ки семян осоки, моллюсков) можно говорить о заболоченности части
территории у подножия горы. В конце железного века, т.е. вплоть до
20-х годов XIII в., единственной обитаемой территорией могла быть
полоса (100 х 300 м) к северу от горы и некоторые возвышенные уча-
стки с южной стороны.
Исследуя археологические находки, автор исходит из того, что сами
вещи без конкретного подтверждения времени их изготовления (а не
попадания в культурный слой), места изготовления и первоначального
их назначения (а также возможного вторичного использования) только
относительно могут использоваться в качестве исторического источ-
ника. Заставить вещь «говорить» можно, лишь ответив на эти вопросы.
Например, появление круговой керамики в Тарту совпадает по време-
ни с периодом русского господства во второй-третьей четвертях XI в.,
а типы круговой керамики в XI-XII, отчасти в XIII в. совпадают с ти-
пами, характерными для Псковской земли. Таким образом, при отсутст-
вии прямых подтверждений (печи для обжига и др.) предположение об
изготовлении круговой керамики в Тарту остается гипотезой.
Хорошим датирующим материалом являются те вещи, которые су-
ществовали лишь непродолжительное время. Однако находки из наи-
более ранних слоев городища относятся к типам вещей, существовав-
шим без изменения на протяжении нескольких столетий (например,
ножи и др.), и могли оказаться в культурном слое как в VII, так и
в VIII—IX вв. и даже позже. Поэтому, с одной стороны, нет достаточных
оснований для датировки городища временем до 900 г., а с другой —
нельзя исключать, что поселение там появилось уже в VII в.
На селище около подножия горы Тоомаса раскопки были проведе-
ны на площади свыше 18 тыс. кв.м и было найдено всего 138 вещей
донемецкого времени. Так что и здесь единственный напрашиваю-
щийся вывод: с VII в. территория не была постоянно заселена. Большая
часть находок относится к XI в. и связывается автором с годами рус-
ского господства. Сомнительным кажется автору и прежнее предпо-
ложение о том, что поселение у подножия горы функционировало
320
между 1061 г. и началом XIII в., поскольку очевидных свидетельств
этому нет. Тем более что для позднего железного века в Эстонии
поселения у подножия городищ вообще не характерны. Показатель-
но, по мнению автора, и то, что на селище не найдены бронзовые
спиральки от одежды, типичные для эстонцев преднемецкого вре-
мени и в большом количестве встречающиеся на соседних одновре-
менных памятниках. А.Тваури связывает это с тем, что селище не
функционировало после 1061 г., когда распространился данный тип
одежды.
Археологический материал из доисторических слоев городища и
селища содержит все обычные для многофункционального памятника
типы вещей: можно говорить о наличии здесь ремесленного производ-
ства (металлообработки, ткачества, обработки кости и др.), предметов
быта и вооружения, украшений (местных и привозных) и др. Однако
количество этих предметов значительно меньше, чем на других памят-
никах той же эпохи, постоянное функционирование которых в течение
длительного времени не вызывает сомнения. В отличие от соседей,
совсем нет на городище деталей конской упряжи. Упомянутые выше
спиральки, характерные для одежды XII — начала XIII в., встречаются
на городище этого времени в очень небольшом количестве, что наво-
дит автора на мысль о малочисленности или даже полном отсутствии
женщин в тогдашнем Тарту.
Еще одна особенность археологического материала из Тарту: боль-
шинство найденных на городище и селище вещей из слоев доисто-
рического времени типично для широкого ареала финно-угорской
культуры, включая Восточную и Южную Эстонию и Северо-Западную
Русь, но четко отличается от материала Северной и Западной Эстонии.
На основании изучения археологического материала автор полагает,
что в доисторическую эпоху к Тарту тяготел небольшой округ к севе-
ру от Эмайыги, известный в источниках XIII в. как Йогентагана (в на-
чале XIII в. Тарту, без сомнения, входил в древнюю область Уганди).
Жизнь в этом районе, фиксируемая еще с эпохи бронзы (1800-500 гг.
до н.э.), значительно активизировалась с X в. и, особенно, в годы рус-
ского господства в XI в. В это время выросло количество поселений
и к югу от Тарту. Таким образом, с X в. Тарту находился между двумя
густозаселенными районами. Связующим звеном между Юго-Восточ-
ной и Северной Эстонией была дорога, пересекавшая Эмайыги у Тар-
ту. Через Тарту проходили также водный и наземный пути в Псков.
Вместе с тем гипотетично мнение, что Ярослав Мудрый хотел взять
под контроль водный путь Пярну-Вильянди-Псков, ибо без специаль-
ных доказательств нельзя говорить о его активном функционировании
и важности для развития Тарту.
По крайней мере до завоевания русскими Тарту транзитный путь
через Эстонию не играл сколько-нибудь заметной роли в русско-
321
скандинавской торговле. Соответственно, Тарту был не крупным цен-
тром международной торговли, а, скорее, центром регионального зна-
чения. Торговля же здесь была направлена, в первую очередь, на обес-
печение сырьем местного ремесленного производства. Показательно,
что в слоях доисторического Тарту не найдено весов и гирек и только
одна монета относится к этому времени.
Свои выводы А.Тваури дополняет анализом письменных сведений.
Он пересматривает датировку завоевания Тарту войском Ярослава
Мудрого, полагая, что более вероятная дата не 1030 г., как указано
в большинстве летописей, а примерно 1036 г. По его мнению, из кон-
текста летописей дату похода точно определить нельзя, а сопоставле-
ние других сообщений за тот же и последующие годы показывает, что
возможность заняться эстонскими делами появилась у князя только
к 1036 г.2.
Территориально Тарту был расположен между эстами и чудью.
Чудь, упоминаемая в сообщении о захвате Тарту князем Ярославом,
по мнению А.Тваури, — население Юго-Восточной Эстонии, принад-
лежавшее к финской этнической группе и обитавшее также на терри-
тории Псковской земли, но отличавшееся от эстов. В Эстонии архео-
логическими памятниками чуди являются длинные курганы. В лингви-
стическом отношении территория обитания чуди отмечена распрост-
ранением выруского диалекта.
Сосолы, с восстанием которых летописец связывает изгнание рус-
ских из Тарту-Юрьева в 1061 г., по мнению А.Тваури, — не жители
Сакалы, как полагает большинство исследователей (или же, как счи-
тают некоторые, Сааремаа), а население областей Рявала и Харьюмаа,
что следует из сопоставления летописных рассказов о походах туда
князя Изяслава в 1054 и 1060 гг. и упоминания в ряде летописей сосо-
лов вместе с колыванцами (т.е. рявалцами).
1061 год явился окончанием русского владычества в Тарту. Упоми-
нание о захватах его русскими в 1134 и 1191/92 гг. не означало уста-
новления его зависимости от Новгорода. Во время похода 1191/92 г.
Тарту, вероятно, был разрушен, а восстановлен, как можно заключить
на основании «Хроники Ливонии» Генриха, немцами только между
1215 и 1223 гг. В 1223-1224 гг. Тарту вновь находился под русским
правлением. Однозначно определить функции Тарту в эти годы не-
возможно. Скорее всего, это был военный центр, использовавшийся
прежде всего в интересах немецкой и русской властей.
В заключение автор еще раз подчеркивает, что, согласно его иссле-
дованиям, представляются неверными предположения предшествующей
2 Текстологический анализ источников не производится. Судя по приведенному
в книге библиографическому списку, специальные труды по изучению русского лето-
писания (Н.Г.Бережкова, Я.С.Лурье и др.) автором не используются.
322
историографии о непосредственной преемственности между доисто-
рическим и средневековым Тарту, о его важности как административ-
ного и торгового центра. Важность Тарту определялась в основном его
географическим положением на перекрестке водного и наземных пу-
тей. Действительно значимым как многофункциональный центр Тарту
становился лишь в периоды иноземного господства: русского в 1036—
1061 гг. и немецкого после 1224 г.
Л. В. Столярова
Родина:
Российский исторический иллюстрированный журнал:
Древняя Русь. IX—XIII вв.
11 ноября 2002 г. 209 с.
Ноябрьским томом «Родины» (2002 г.) был открыт новый издатель-
ский проект журнала, состоящий из выпусков «Древняя Русь», «Сред-
невековая Русь» и «Петровская Русь». Журнал, посвященный различ-
ным аспектам истории и культуры Руси 1Х-ХШ вв., уже стал историо-
графическим фактом, увлекательным чтением и даже (едва появив-
шись в продаже) библиографической редкостью.
Появление журнала, призванного осветить самые разные проблемы
истории и культуры Руси с точки зрения современной науки, — факт
отрадный и примечательный. Интерес самого широкого круга читате-
лей к нему предопределен уже «звездностью» его авторского состава.
В журнале помещены статьи крупнейших специалистов в области
истории, источниковедения и археологии Руси, древнерусского языка
и литературы: В.Л.Янина, А.А.Зализняка, В.В.Седова, А.Поппэ (Поль-
ша), А.В.Назаренко, Г.С.Лебедева, Т.Н.Джаксон, Е.А.Мельниковой,
А.А.Медынцевой, Е.А.Рыбиной, А.А.Горского, В.А.Кучкина, Н.Ф.Кот-
ляра, П.П.Толочко и др. Наметив основные проблемы в изучении
одного из сложнейших (как с точки зрения специфичности и скудости
Источниковой базы, так и с точки зрения исследовательских методик
и историографических традиций) периодов в отечественной истории,
журнал претендует на некую реконструкцию важнейших сторон исто-
рии и культуры Руси и одновременно обозначает важнейшие направ-
ления и вехи современных исследований в этой области.
Журнал открывают материалы круглого стола «Древнерусское един-
ство: Парадоксы восприятия». В беседе редактора отдела древней
истории журнала «Родина» А.Е.Петрова с ведущими специалистами
в области древнерусской истории А.А.Горским, И. Н.Данилевским,
Н. Ф.Котляром, В.А. Кучкиным, Н. А. Макаровым, А. В. Назаренко,
В.В.Седовым, В.Л.Яниным были определены основные направления
и выявлены дискуссионные проблемы в изучении Древней Руси.
Публикуемые материалы знакомят читателя с современными трактов-
© Л.В.Столярова, 2004
324
ками различных вопросов социально-экономического и политического
развития Руси и показывают их сложность и неоднозначность (с. 5—13).
Они отражают разные точки зрения исследователей на фундаменталь-
ные проблемы древнерусской истории, начиная с ее периодизации и
вопроса о начале Киевской Руси и кончая вопросом о формировании
государственной территории Руси и определении типологии этого го-
сударственного образования в контексте всемирной истории. Наиболее
острыми оказались дискуссии вокруг проблемы этносоциального, куль-
турного и политического единства Руси (с. 8-10) и проблемы государ-
ствообразующего центра (с. 10-11).
Знакомство читателя с общими проблемами древнерусской истории
и культуры сделало закономерным дальнейшее обращение авторов
журнала к более частным вопросам. Примечательно, что все после-
дующие публикации в той или иной степени раскрывают положения,
обозначенные в материалах круглого стола. В результате дискуссия
продолжилась и только подтвердила тот факт, что существующие ги-
потезы происхождения и начальной истории Руси полемичны и неред-
ко являются взаимоисключающими, а сама эта история полна загадок
и тайн. Очень важно, что редколлегия журнала и его авторы не форму-
лировали неразрешимой задачи расставить все точки над «i». Напро-
тив, знакомя читателей с состоянием источниковой базы по истории
Руси (комплексом письменных, археологических, лингвистических,
изобразительных источников), было необходимо показать (при всем
многообразии их родов и видов) всю их неполноту, отрывочность и
противоречивость и в связи с этим — необходимость комплексного
подхода в изучении Древней Руси для сколько-нибудь объективной
интерпретации ее истории.
Итак, первым безусловным достоинством журнала является стрем-
ление избежать «окончательности» трактовок и продемонстрировать
всю сложность источниковой базы и современной историографиче-
ской ситуации в изучении Древней Руси.
Значительное место отведено в журнале проблеме начала Руси и
знаменитому «варяжскому» вопросу. Статья А.В.Назаренко посвяще-
на реконструкции картины становления Руси1. Рассматривая пробле-
му степени достоверности летописных сообщений о ранней истории
Древней Руси, автор подчеркивает всё возрастающее значение внеле-
тописных источников. А.В.Назаренко приходит к выводу о существо-
вании в IX в. на территории будущего Древнерусского государства двух
непересекающихся и взаимодополняющих областей: Русской земли
в узком смысле слова, на которой присутствие варягов археологически
не устанавливается, и зоны археологически фиксируемого присутст-
вия «скандинавского этнического компонента» в Южном Приладожье
1 Назаренко А.В. Две руси IX века. С. 16-22.
325
(Ладога, Рюриково городище), Верхнем Поднепровье (Гнездово) и
Поволжье (Тимерево, Сарское городище) (с. 17-19). Наблюдения над
формой древнейших упоминаний имени Русь в источниках позволили
Назаренко предположить существование наряду с «северными» «южных
варягов», представлявших Русскую землю в узком смысле слова, бы-
стро ассимилировавшихся и уподобившихся в материальной культуре
местному населению. Эти южные варяги «почему-то предпочитали не
просто говорить по-славянски, но и употреблять славяноязычный ва-
риант собственного этнического самоназвания». Автор полагает, что
«южные варяги натурализовались быстро и охотно (быть может, даже
целенаправленно), и отсутствие скандинавских археологических древ-
ностей в Среднем Поднепровье в IX веке только подтверждает данные
исторической ономастики» (с. 20). Таким образом, согласно концеп-
ции Назаренко, две руси IX в. — это южная, усиленно славяни-
зировавшаяся русь, и северная русь, еще долго остававшаяся сканди-
навоязычной.
Исследование Г.С.Лебедева посвящено летописному князю Диру2.
Отказываясь от идеи «совмещения» Аскольда и Дира как соправи-
телей в 862-882 гг., как будто продиктованной текстом Повести вре-
менных лет, автор полагает, что Дир был не современником, а пред-
шественником Аскольда. Он являлся не только киевским князем, но и
первым из известных правителей Руси (ок. 838-860 гг.). Лебедев обра-
тился к истории посольства росов 838-839 гг. к императору Людовику
и вопросу о принятии их правителем титула «хакан». Не располагая
источниками, позволяющими с известной долей достоверности судить
о масштабах правления Дира в Киеве и целях и результатах посольст-
ва 838-839 гг., автор по археологическим и нумизматическим данным
прослеживает маршрут «свеев» — послов «хакана росов». Лебедев по-
лагает, что Дир «впервые связал в единую коммуникационную сеть
важнейшие водные трассы восточнославянских земель», а его держава
стала «прототипом, если не эмбриональным этапом, Киевской Руси»
(с. 26).
Статья Т.Н.Джаксон посвящена реконструкции Балтийско-Волхов-
ского отрезка пути «из варяг в греки»3. Анализируя древнескандинав-
ские памятники письменности, автор последовательно показывает, как
фиксировались в них гидронимы, являвшиеся географическим ориен-
тиром на маршруте из Скандинавии в Новгород и обратно (с. 27).
Особое внимание в исследовании уделено пути от Ладоги до Новгоро-
да, а также Ладоге как важнейшему географическому ориентиру Бал-
тийско-Волховского отрезка водного пути из Скандинавии на Русь
(с. 27-28). Джаксон приходит к выводу, что скандинавские саги под-
2 Лебедев ГС. Славянский царь Дир. С. 24-26.
3 Джаксон Т.Н. На восток в Хольмгард: Балтийско-Волховский отрезок пути из ва-
ряг в греки. С. 27-29.
326
крепляют уже высказывавшееся в историографии предположение о том,
что торгово-пропускные функции Ладожской области, отчетливо вы-
рисовывавшиеся в период новгородско-ганзейских торговых связей,
были унаследованы от более раннего этапа ее истории, а именно от
VIII-XI вв.
В исследовании Е.А.Мелъниковой рассматриваются деятельность
скандинавов в Восточной Европе, а также формы и степень интен-
сивности их участия в жизни Северной и Южной Руси в IX-XI вв.4.
Поставленные в этой статье вопросы в известной степени пересекаются
с вопросами, затронутыми А.В.Назаренко и Г.С.Лебедевым. Мельни-
кова выделяет несколько этапов в установлении связей между Север-
ной и Восточной Европой. Древнейший из них «охватывает время
до 860-х годов, условной даты вокняжения Рюрика... и похода росов
на Константинополь» (с. 30). На этом этапе скандинавы постепенно
проникают в глубь Восточной Европы сначала по Волжскому, а затем
по Днепровскому пути вплоть до Константинополя. К началу IX в.
относятся первые упоминания византийских источников о нападении
народа «рос» на города Северного Причерноморья. Именно тогда
этносоциальное и даже «профессиональное» значение слова «Рсод»,
служившее обозначением воинов и гребцов из Скандинавии, разви-
лось в политоним «Русь, Русская земля» и этноним «русский» (с. 31).
Е.А.Мельникова обращает внимание на то, что тогда же среди визан-
тийцев появляются носители скандинавских имен (имеются в виду два
Ингера — митрополит Никеи (ок. 825 г.) и тесть императора Василия I).
Этим же временем датируются и археологические находки, свидетель-
ствующие о проникновении скандинавов на юг Восточной Европы
(с. 31).
К середине — второй половине X в. связь скандинавов с велико-
княжеской властью становится все более отчетливой. Обнаруженные
скандинавские древности на Руси «концентрируются в местах стоянок
великокняжеских дружин, куда, очевидно, свозилась дань» и откуда
осуществлялся контроль над торговыми путями (с. 32). Е.А.Мельни-
кова показала, что завершение процесса образования Древнерусского
государства поставило скандинавов «в новые отношения с централь-
ной властью»: пришедшие на Русь при Олеге и Игоре скандинавы осе-
дают на Руси и воспринимаются как представители древнерусской
знати и военного сословия. В древнерусской летописной традиции XI-
XII вв. этническое определение «варяг» по отношению к ним уже не
употребляется. Варягами же именуются «скандинавы, приехавшие на
Русь в качестве воинов-наемников и торговцев, как правило, на корот-
кое время» (с. 32). В течение первой половины XI в. роль варягов-
наемников постепенно снижается, а затем и вовсе сходит на нет.
4 Мельникова Е.А. Варяжская доля. Скандинавы в Восточной Европе: Хронологиче-
ские и региональные особенности. С. 30-32.
327
Единовременная публикация столь обширного материала, посвящен-
ного начальной истории Руси и варяжскому присутствию в Восточной
Европе, чрезвычайно важна именно сейчас, когда пресловутый «нор-
маннский вопрос» вновь становится болезненным и обнаруживает
тенденцию к перемещению в сферу политики5. Избранный журналом
«Родина» путь — познакомить читателя с источниками разного про-
исхождения, освещающими эту проблему, с разными исследователь-
скими интерпретациями этих источников, научными гипотезами, под-
крепленными всей совокупностью имеющегося на сегодня фактиче-
ского материала, — представляется весьма плодотворным.
Следующий блок статей «Родины» посвящен проблеме образова-
ния государственной территории Киевской Руси и вопросу об этносо-
циальной общности славянских племен, живших на этой территории.
Здесь рассматриваются причины, приведшие к слабости (или даже
отсутствию) политического единства Древней Руси в древнейший пе-
риод ее истории. В статье Л.Иванченко и А.Моця высказывается ги-
потеза о формировании племенного союза полян на разноплеменной
основе: в его состав вошли не один или несколько племенных союзов,
а отдельные племена, создавшие новую этносоциальную группировку6.
Такая ситуация предопределила существование древнерусской народ-
ности «лишь на уровне носителей элитарной культуры» (с. 37).
В исследовании В.А.Кучкина отмечается, что весьма значительная
по своим размерам Древняя Русь вобрала в себя многие восточносла-
вянские этносы, некоторые финно-угорские народы, отдельные балт-
ские и тюркские племена. При этом внутренняя структура Древнерус-
ского государства была достаточно аморфной. Период относительной
централизации Руси длился недолго и завершился со смертью Ярослава
Мудрого в 1054 г. Его сменил удельный период в истории Руси, в со-
ветской историографии определявшийся как период феодальной раз-
дробленности. Началась княжеско-владельческая, а затем и военно-по-
литическая разобщенность территории Древней Руси, завершившаяся
формированием целого ряда независимых княжеств и земель. В.А.Кучкин
показал, что к моменту монголо-татарского нашествия Русь «делилась
на 18 крупных государственных образований, имевших в своем составе
около десятка удельных княжеств» (с. 41). Политические, династиче-
ские, торговые и культурные связи между ними не были стабильными,
часто сменяясь враждой и открытым военным противостоянием7.
Проблемам становления новгородской государственности посвяще-
на статья В.Л.Янина. В ней в научный оборот вводятся данные, позво-
5 Об этом «перемещении» см.: Иванов С. Рюрик Михал Иваныч, всероссийский ста-
роста // Еженедельный журнал. № 44. 12 ноября 2002 г. С. 18-19.
6 Иванченко Л., Моця А. И так разошелся славянский народ... С. 33-37.
7 Кучкин В.А. Своя рубашка ближе к телу: Древнерусские княжества IX-XIII вв.
С. 38-41.
328
лившие автору заново прокомментировать основные положения нов-
городско-княжеских докончаний, содержащих ограничения княжеской
юрисдикции в Новгороде, и проследить становление вечевого строя в
его динамике. С созданием в конце XI в. института посадничества
новгородское боярство получило мощный механизм «параллельной»
власти, препятствовавший проникновению князя в вотчинную систему
землевладения. В 1126 г. возник сместной суд, а к середине XII сто-
летия оформилась административная система, в которой новгородские
волости, пограничные соседним княжествам, находились под
исключительным суверенитетом новгородских бояр8.
Особое место в «древнерусском» выпуске «Родины» отведено про-
блеме образования древнерусских городов, истории древнерусской
торговли и важнейшим торговым путям, связывавшим Русь с народа-
ми Европы и Азии. Статья В.Я.Петрухина посвящена систематиче-
скому изучению пути «из варяг в греки»9 — важнейшей дороги дипло-
матических, торговых и культурных связей, которой Русь была «обя-
зана вхождением в мир раннесредневековой цивилизации» (с. 58).
В исследовании А.А.Кирпичникова прослеживается история станов-
ления Великого Волжского пути, сыгравшего огромную роль в разви-
тии славянских, скандинавских, финно-угорских и тюркских народов
Евразии10 11.
Удивительно интересным оказалось чтение сугубо археологических
статей древнерусского выпуска «Родины». В исследовании В.В.Седова
анализируются источники, свидетельствующие об истории возник-
новения одного из древнейших городов Руси — Изборска. Освоению
славянским населением Северо-Западных земель посвящена статья
Е.Н.Носова. В ней рассматриваются вопросы установления прароди-
ны ильменской группы славян, истории их расселения, языческих ве-
рований и особенностей погребальных обрядов12. В доступной для не-
археолога форме, в высшей степени занимательно в этих двух статьях
рассказывается о методах современной археологии и о тех результатах,
который получают ученые, обращаясь к комплексному изучению
остатков материальной культуры и памятников языка и письменности.
В том же ключе написана статья НА.Макарова, вводящая читателя
в мир древнерусской повседневности и посвященная малоизвестной
8 Янин В.Л. Как устроен «вечевой строй»: Становление новгородской государст-
венности. С. 70-79.
9 Петрухин В.Я. Путь из варяг в греки: Становой хребет Древнерусской державы.
С. 52-58.
10 Кирпичников А.А. Великий Волжский путь. С. 59-64.
11 Седов В.В. Становление Изборска: Как возник древнейший город на Псковской
земле. С. 43-45.
12 Носов Е.Н. Славяне на Ильмене: Экологический аспект освоения Северо-Запад-
ных земель. С. 46-51.
329
стороне взаимоотношений мужчины и женщины в Древней Руси,
отразившихся в так называемых парных погребениях13.
Представляют значительный интерес опубликованные в журнале
материалы, касающиеся истории древнерусского языка и письменной
культуры Руси. Исследованию древненовгородского диалекта посвяще-
на статья А.А.Зализняка14, особенностям древнекиевского говора —
исследование П.П.Толочко15. Памятникам эпиграфики, в частности
интерпретации знаменитой надписи X в. на гнездовской корчаге, по-
священа статья А. А. Медынцевой16. Специального исследования, по-
священного истории древнерусской книжной культуры, в журнале нет,
однако его в какой-то мере восполняют исследования летописеведов.
Статья Е.Л.Конявской посвящена происхождению Повести времен-
ных лет17, а исследование А.А.Гиппиуса — анализу статьи 6700 г. древ-
нейшей русской летописи. Пожалуй, впервые в отечественной исто-
риографии автором делается вывод об отмечании в Древней Руси
юбилейных дат18.
Исследование крупнейшего польского слависта А.Поппэ посвяще-
но становлению на Руси Борисоглебского культа. Осуществленное им
филигранное историко-филологическое исследование позволило авто-
ру претендовать на реконструкцию основ христианского мироощуще-
ния в Древней Руси19.
Внимание читателя, безусловно, привлечет яркое оформление «древ-
нерусского» выпуска «Родины». В журнале много уникальных черно-бе-
лых и цветных фотографий, с удивительной наглядностью вводящих
читателя в повседневный мир Древней Руси, знакомящих с древнерус-
скими памятниками письменности, сфрагистическими находками, обли-
ком славянских поселений, викингских судов, древненовгородских
мостовых, памятниками иконописи и мозаики, древнерусскими укреп-
лениями и культовыми постройками. Многие иллюстрации, помещен-
ные в журнале, одновременно являются научными реконструкциями.
Таковы, например, костюмы древнерусских дружинников и рядовых
воинов, воссозданные О.В.Федоровым по материалам погребений
X — начала XI в. (с. 9-11, 39, 99 и др.), восстановленный Т.С.Балуе-
вой, О.И.Григоръевой и Г.В.Лебединской по черепу облик полян, ти-
верцев, северян, радимичей, дреговичей, кривичей и вятичей (с. 34-35),
13 Макаров Н.А. На могильном ложе: Существовала ли в Древней Руси настоящая
любовь? С. 118-122.
14 Зализняк А.А. Новгородское наречие: Берестяные грамоты в истории русского
языка. С. 84-86.
15 Толочко П.П. Доведет ли язык до Киева? С. 80-83.
16 Медынцева А.А. Писал имярек: Живое слово Древней Руси. С. 148-152.
17 Конявская Е.Л. Какую летопись писал Нестор? С. 89-91.
18 Гиппиус А.А. 6700 год от Сотворения мира: Отмечались ли юбилеи в Древней
Руси? С. 102-106.
19 Поппэ А. Святые венценосцы: Как возник культ Бориса и Глеба. С. 92-97.
330
карты Русской земли IX—XII вв. и торговых путей Южной Руси IX в.
(статья А,В.Назаренко «Две руси IX века», с. 19, 20), древненовгород-
ские музыкальные инструменты (статья В.И.Поветкина «Бесовские
гудебные сосуды», с. 153, 154), мужской великокняжеский и жен-
ский ювелирные уборы Х-ХП вв. (статья Н.Жилиной «Русский юве-
лирный убор», с. 160-165) и др.
Щедро снабженный репродукциями картин Н.К.Рериха, В.М. и
А.М.Васнецовых, И.Я.Билибина, В.П.Верещагина, В.А.Фаворского,
А.И.Кравченко, К.В.Лебедева и других художников, журнал нисколь-
ко не теряет в своей «научности» и вообще на удивление лишен даже
намека на всякую сусальность, столь свойственную многим популяр-
ным и литературно-художественным изданиям по истории Древней
Руси. Безупречное оформление рецензируемого журнала является не-
сомненным достижением его дизайнера А.А.Олъденбургера,
«Древнерусский» том «Родины» является большим успехом редкол-
легии журнала. Это издание окажется, безусловно, полезным самому
широкому кругу читателей, вызовет интерес к насущным проблемам
исследования различных аспектов истории и культуры Древней Руси.
Л. В. Столярова
О «СЛОВЕ» И ПУСТОСЛОВИИ
В «древнерусском» томе «Родины» (2002 г.) помещена статья А.И.Фи-
люшкина, возвращающая читателя к проблеме подлинности «Слова о
полку Игореве» и к истории дискуссии вокруг монографии А.А.Зими-
на, посвященной этому вопросу1. Статья оставляет сложное и, к сожа-
лению, неприятное впечатление. Дело не в том, что автор в очередной
раз лихо «закрыл» проблему подлинности «Слова». А в том, что
в своей статье он грубо исказил как основы концепции Зимина, так и
историю публичного обсуждения его монографии (умолчим, что и
общий тон этой публикации, и выводы Филюшкина весьма далеки от,
вероятно, немодного сегодня понятия «научной этики»).
А.И.Филюшкин объявил, что противники подлинности «Слова»
в поисках призрачной славы действовали едва ли не по законам геб-
бельсовской пропаганды: «...чем чудовищнее ложь, тем скорее в нее
поверят... Сходный принцип существует и в гуманитарной науке. Он
звучит следующим образом: Чем неожиданней гипотеза, тем труднее
ей возразить». Еще бы! Стоит навести тень сомнения на происхожде-
ние «культового» памятника, как «лучшие интеллектуальные силы об-
щества будут брошены на критику нашего автора, что гарантирует ему
имя в науке» (с. 188). Поскольку большая часть статьи Филюшкина
посвящена концепциям А.Мазона, А.А.Зимина и Э.Кинана, надо пола-
гать, что эти с бесспорным авторитетом в науке ученые занимались
историей и текстологией «Слова» отнюдь не в поисках научной исти-
ны, а лишь желая обрести «имя в науке» и ложную «славу разоблачи-
теля», которая (к торжеству упомянутых «интеллектуальных сил») «на
поверку... оказывается дутой и сомнительной» (с. 188).
Печально, что подобные оценки выходят из-под пера сравнительно
молодого исследователя, к тому же мало и поверхностно знакомого
(судя не только по изложенному в статье материалу, но и по ее научно-
справочному аппарату) с исследованиями столь бойко критикуемых
им авторов. По-видимому, традиция навешивания ярлыков в нашей
1 Фил юшкин А. [И.] «Слово...», со слезами смешанное: Как гениальную древнерус-
скую поэму пытались объявить подделкой И Родина: Российский исторический иллю-
стрированный журнал: Древняя Русь. 1X-XII1 вв. 11 ноября 2002 г. С. 165-188.
© Л .В.Столярова, 2004
332
историографии неистребима. Поэтому в изложении Филюшкина от
концепции Мазона остался лишь «прах» (с. 186), «гипотеза Зимина
вызвала неприятие даже среди его друзей и соратников», дискуссия
вокруг подлинности «Слова» «вскоре утихла», на труды Зимина
в связи с «модой на научное диссиденство» распространился «ореол
гонимого властями мученика» (с. 187), а новейшая концепция Кина-
на — всего лишь безыскусные «парадоксы, в которых эпатажа явно
больше, чем науки» (с. 188).
По Филюшкину, издание полного варианта зиминской монографии
о «Слове», над которым он работал до конца своих дней, — не настоя-
тельная потребность науки (хотя бы потому, что эта монография —
историографический факт и без Зимина нет современной историогра-
фии «Слова»), а следствие того, что Зимина «преследовали партийные
органы», и теперь «все чаще звучат голоса, что пора сказать всю прав-
ду о ,,Слове“» (с. 187).
«Пока существовал подлинник рукописи, критики молчали», —
торжествует Филюшкин (с. 186). Однако совершенно очевидно, что
в 1812 г. и ранее «критиков» подлинности текстов с точки зрения их
внешней формы у нас в стране еще не было. Палеография как наука
сформировалась в России только к 20-30-м годам XIX в., и, по образ-
ному выражению П.М.Строева, «тогда нетрудно было морочить»2.
Расцвету частного коллекционирования в России на рубеже XVIII—
XIX вв. сопутствовало создание крупнейших мистификаций памятни-
ков «археологии», в том числе рукописей и остатков материальной куль-
туры. Напомним, что А.И.Сулакадзев был известен современникам
в первую очередь как знаменитый коллекционер, хранитель вдохно-
вивших Г.Р.Державина «новгородских рун», «посуды татарских ханов»,
«костыля Ивана Грозного» со следами запекшейся крови царевича
Ивана Ивановича, «камня», на котором отдыхал Дмитрий Донской, и
прочих «сокровищ», описанных в мемуарах С.П.Жихарева3. Создавая
свои рукописные подделки, Сулакадзев даже не задумывался об ими-
тации своего почерка под «древний», надписывая подлинные книги
именами Ярослава Мудрого, посадницы Зуты, варяжского игумена
Антония и других реальных и мифических персон4. Написанному по-
лагалось верить5.
Современник Сулакадзева А.И.Бардин, напротив, в своих подделках
выработал особый почерк, стилизованный под полуустав XV-XVI вв.
2 Барсуков Н. Жизнь и труды П.М.Строева. СПб., 1878. С. 239.
3 Жихарев С.П. Записки современника. М.-Л., 1955. С. 436-438.
4 БАН. Арх. ком. № 159. Л. 3, 4, боб.
5 Кстати, очень любопытны представления Филюшкина о единственной рукописи
«Слова», которую он последовательно именует «подлинником». Он пишет о ней как
о бесспорном продукте XII в. (С. 187, 188) и вместе с тем замечает, что, «согласно от-
зывам современников, рукопись „Слова“ была XIV или XV века, полууставная»
(С. 185).
333
И если в XIX в. изготовленные им рукописи способны были разорить
даже искушенного любителя российских древностей (Филюшкин вос-
производит известный анекдот той эпохи о покупке Мусиным-Пушки-
ным и Малиновским у Бардина двух списков «Слова», с. 187-188), то
сегодня студент истфака, добросовестно прослушавший курс славяно-
русской палеографии и год постигавший ее азы на семинарских заня-
тиях с фотокопиями рукописей в руках, вполне способен отличить
бардинскую подделку от подлинной древнерусской рукописи.
С возникновением скептической школы в русской историографии
в первой четверти XIX в. немедленно было заявлено и о подложности
«Слова» (имеется в виду статья М.Т.Каченовского «Взгляд на успехи
российского витийства» 1812 г., в которой впервые было предположе-
но, что «Слово» — памятник XVI в.). Общий же взгляд просвещенной
публики первой трети XIX в. на «Слово» блестяще выражен в извест-
ном высказывании А.С.Пушкина об «одинокой розе» в пустыне рос-
сийской словесности.
В изложении Филюшкина Зимин-текстолог выглядит едва ли не
троечником, который «в принципе заимствовал схему Мазона о пер-
вичности „Задонщины“, но провел гораздо более тщательное исследо-
вание текстов. Но оно ничего не объясняло: Зимин пришел к выводу,
что зависимость „Слова“ от „Задонщины“ не прямая, между ними су-
ществовал какой-то неизвестный памятник, с которого и было спи-
сано „Слово“. Однако в таком случае почему невозможно, чтобы из
этого неизвестного памятника в XII веке были взяты некоторые фраг-
менты „Слова“, а в XIV столетии — „Задонщины^? Ответа на этот
вопрос в почти 1000-страничном труде ученого найти невозможно»
(с. 186-187). Невозможно потому, что Филюшкин Зимина не читал.
Первоначальный вариант зиминской монографии, подготовленный
в 1963 г., составлял 661 машинописную страницу. В дальнейшем на
протяжении всей жизни Зимин совершенствовал свой труд, довел его
до 1200 страниц и разделил на два тома. Основу текстологических
и источниковедческих построений Зимина составило сопоставление
«Слова» со всеми шестью сохранившимися списками «Задонщины» —
произведения, которое традиционно считается восходящим к «Слову».
Зимин установил обратную связь между этими памятниками. Из его
наблюдений следует, что «Слово» ближе не к тексту древнейшего
Кирилло-Белозерского списка «Задонщины» 70-х годов XV в., пред-
ставляющему Краткую редакцию памятника, а к наиболее позднему
списку Ундольского середины XVII в., отразившему текст Простран-
ной редакции. Это служит текстологической основой для доказатель-
ства первичности «Задонщины» и вторичности «Слова»6.
6 Зимин А.А. Две редакции Задонщины//Тр. МГИАИ. М., 1966. Т. 24. Вып. 2. С. 17-
54; он же. Задонщина: Опыт реконструкции текста Пространной редакции // Уч. зап.
Науч.-исслед. ин-та яз. и лит. при Совете Министров Чуваш. АССР. 1967. Вып. 36.
334
Зимин полагал, что «Слово» имитирует литературную форму «За-
донщины», тогда как фактическая основа «Слова» заимствована из
Ипатьевской летописи (напомним, что в «Слове» нет ни одного факта,
который бы не фиксировался Ипатьевской летописью)* 7. Свидетельст-
вом позднего происхождения «Слова» является наличие в нем тюр-
кизмов и украинизмов. Среди последних нет ни одного, которое не
было бы свойственно лексике XVIII в.8.
Особое исследование Зимин посвятил соотношению «Слова» и зна-
менитой приписки к Псковскому апостолу 1307 г. Ученый привел тексто-
логические основания в пользу того, что не писец Апостола процити-
ровал «Слово», а в «Слово» стараниями Мусина-Пушкина был вклю-
чен перифраз записи 1307 г.9. Создание «Слова» историк относил к
последней четверти XVIII в., считая его автором архимандрита Спас-
ского ярославского монастыря Иоиля Быковского — первого владель-
ца Хронографа со списком «Слова о полку Игореве»10.
Таким образом, основные положения концепции Зимина в отноше-
нии происхождения «Слова» изложены Филюшкиным неверно и соз-
дают у читателя ошибочные представления о ней. С массой неточно-
стей Филюшкин передает и историю обсуждения и публикации моно-
графии Зимина.
Первое обсуждение его доклада о неподлинности «Слова» действи-
тельно состоялось в 1963 г., в Пушкинском Доме в Ленинграде. Одна-
ко за ним последовало другое, проходившее в мае 1964 г. в Москве.
Полный текст монографии о «Слове» (в его первом варианте, об этом
см. выше) был представлен Зиминым в Отделение истории АН СССР.
В 1964 г. она была напечатана (вовсе не «в сокращенном», как пола-
гает Филюшкин, а лишь в первоначальном виде) тиражом в 100 экзем-
пляров, но только «для служебного пользования». Вслед за этим была
организована закрытая дискуссия, об обстоятельствах которой под-
робно вспоминал В.Б.Кобрин: «...У входа в зал Института истории,
где обсуждалась книга о „Слове о полку Игореве44, стояли крепкие
ребята — младшие научные сотрудники из сектора истории советского
С. 216-239; он же. Спорные вопросы текстологии Задонщины//Русская литература.
1967. № 1. С. 84-104; он же. Текстология Пространной редакции Задонщины // Уч. зап.
Науч.-исслед. ин-та яз. и лит. при Совете Министров Чуваш. АССР. 1969. Вып. 47.
С. 91-111; он же. Из текстологии Пространной редакции Задонщины // ВИД. Л., 1970.
С. 233-249 и др.
7 Зимин А.А. Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве» // История СССР.
1968. №6. С. 43-64.
8 Зимин А.А. К вопросу о тюркизмах «Слова о полку Игореве» // Уч. зап. Науч.-
исслед. ин-та яз. и лит. при Совете Министров Чуваш. АССР. Чебоксары, 1966. Вып. 31.
С.138-155.
9 Зимин А.А. Приписка к Псковскому апостолу 1307 года и «Слово о полку Иго-
реве» // Русская литература. 1966. № 2. С. 60-74.
™ Зимин А.А. Когда было написано «Слово»?//Вопросы литературы. 1967. № 3.
С.135-152.
335
общества... и строго проверяли приглашения у входящих. При мне,
например, не пустили в зал замечательного ученого, археолога и антро-
полога М.М.Герасимова. Дискуссия шла три дня... Большинство вы-
ступавших использовало трибуну для нападок на Зимина... Все роз-
данные экземпляры (монографии.—Л.С.) подлежали сдаче... чтобы
их уничтожить»11.
Подобные меры предосторожности предпринимались из-за того,
что обсуждение сугубо научной проблемы переносилось в совсем
иную сферу — политики. И даже контролировалось Отделом науки
ЦК КПСС12. Провозглашение жемчужины древнерусской литературы
подделкой XVIII в., несмотря на всю строгость представленной Зими-
ным научной аргументации, оказывалось актом не просто аполитич-
ным, но и непатриотичным, наносящим урон советской идеологиче-
ской пропаганде. Отсюда вся последующая история травли Зимина и
неиздания его монографии.
О последствиях дискуссии вокруг подлинности «Слова» для него
самого Зимин говорил: «Меня били. Но меня били не так, как в три-
дцать седьмом. И не так, как в сорок девятом»13. И действительно,
в 1966-1971 гг. Зимин опубликовал 12 статей, посвященных «Слову
о полку Игореве». В них ученый последовательно и весьма аргумен-
тированно изложил основные положения своей концепции о происхож-
дении «Слова» и соотношении его текста с текстом Пространной ре-
дакциии «Задонщины». Как уже говорилось, он продолжил работать
над книгой о «Слове», находя все новые подтверждения своей гипо-
тезе и оттачивая свою исследовательскую методику. Таким образом,
«воздух» Зимину окончательно перекрыт не был, его непатриотич-
ность стоила ему отнюдь не свободы, работы или даже жизни, а лишь
академической карьеры и (в ряде случаев) болезненных разрывов
в человеческих отношениях. Что касается ореола мученичества, о ко-
тором рассуждает Филюшкин (с. 187), то, по словам ближайшего уче-
ника А.А.Зимина С.М.Каштанова, он (тот самый ореол) «поначалу
был сладок и горек, но А.А. сумел избавиться от него и оставался всю
жизнь самим собой, т.е. человеком с внутренним, а не внешним сия-
нием»14.
Обсуждение монографии Зимина в 1964 г. и представленные в связи
с этим в Отделение истории письменные отзывы его коллег выявили
11 Кобрин В.Б. Кому ты опасен, историк? М., 1992. С. 178; см. также с. 179-180.
О мотивах, побуждавших Зимина вынести свою концепцию на обсуждение в Отделе-
ние истории уже после ленинградского доклада, см.: Каштанов С.М. Александр Алек-
сандрович Зимин (1920-1980) И Александр Александрович Зимин: Биобиблиографиче-
ский указатель. М., 2000. С. 27-28, 31.
12 См.: Панеях В.М. Об издании научного наследия А.А.Зимина//ВИ. 1990. №9.
С. 187-188; Кобрин В.Б. Кому ты опасен, историк? С. 180.
13 Кобрин В.Б. Кому ты опасен, историк? С. 180.
14 Каштанов С.М. Александр Александрович Зимин. С. 28.
336
как противников, так и сторонников его гипотезы. Однако, по справед-
ливому мнению С.М.Каштанова, «„еретическая44 концепция в значи-
тельной мере способствовала активизации работы специалистов различ-
ного профиля по изучению „Слова о полку Игореве44...»15. Мощный
всплеск в области «слововедения», отмечавшийся у нас в стране и за
рубежом в 1960-1970-е годы, был вызван необходимостью для сто-
ронников подлинности «Слова» столь же весомо и аргументирован-
но спорить с «ересиархом». Тем не менее в полном виде монография
Зимина до сих пор издана не была.
Мы не останавливались бы так подробно на статье А.И.Филюш-
кина, если бы не унизительное помещение имени А.А.Зимина (и, до-
бавим, М.Т.Каченовского, Л.Леже, А.Мазона, Э.Кинана) в один ряд
с действительными мистификаторами российской истории — Барди-
ным и Сулакадзевым или искателями сенсаций от науки — О.Сулей-
меновым и Ш.Акчуриным (с. 188). Конечно, творчество Зимина сего-
дня не нуждается в адвокатах. Однако ироничный и снисходительный
тон Филюшкина, не давшего себе труда грамотно и без ошибок изло-
жить основные положения концепции Зимина, познакомившись с ни-
ми по давно уже (в 60-70-е годы) вышедшим работам, поражает.
В полной ошибок и несообразностей статье Филюшкина Зимин вы-
глядит не крупнейшим ученым, составившим мировую славу отечест-
венной исторической науки, а авантюристом и искателем постыдной
славы Герострата. Неужели опять — «Ах, Моська...»?
Примером кристально честного подхода к проблеме подлинности
«Слова» для меня являются слова Н.К.Гудзия, произнесенные на обсуж-
дении зиминской монографии о «Слове» в 1964 г.: «Я не согласен
с Зиминым, но уважаю его научную честность, а полемизировать с его
взглядами буду только после опубликования книги»16. Замечу, что эти
слова были произнесены тогда, когда основные положения концепции
Зимина еще не были изданы (не считая уничтоженного тиража его
книги «для внутреннего пользования»).
Давайте же судить о научных концепциях только после того, когда
познакомимся с ними — полностью или хотя бы частично опублико-
ванными — лично. Даже после смерти их автора. Даже если он уже не
может ответить.
15 Там же. С. 32.
16 Эти слова привел в своей книге В.Б.Кобрин. — См.: Кобрин В.Б. Кому ты опасен,
историк? С. 179.
337
МАТЕРИАЛЫ К БИБЛИОГРАФИИ
Ниже публикуется библиография Чтений, посвященных памяти чл.-корр. АН СССР
Владимира Терентьевича Пашуто, за 1988-2003 гг.
Первые Чтения состоялись 11-12 июня 1984 г. в Институте истории СССР
АН СССР. В дальнейшем Чтения проводились в 1988 и 1990 гг., с 1992 г. — еже-
годно; начиная с 1999 г. местом проведения Чтений стал Институт всеобщей
истории РАН.
Часть докладов, прочитанных на Первых Чтениях, имела мемориальный ха-
рактер; другие были сделаны на тему «Общественный и государственный строй
Древней Руси в сравнительно-типологическом аспекте»1. Темой Юбилейных Чте-
ний (1988 г.), посвященных 70-летию со дня рождения В.Т.Пашуто, стала внешняя
политика Древней Руси — одна из центральных научных проблем, разрабатывав-
шихся В.Т.Пашуто. С 1993 г. Чтения проводятся под общим названием «Восточ-
ная Европа в древности и средневековье». На каждой конференции в рамках этой
общей темы рассматривается одна из актуальных научных проблем, касающихся
источниковедения и истории стран и народов Восточной Европы в широком срав-
нительно-историческом контексте.
Тематика работ, представленных в сборниках материалов конференций, весь-
ма разнообразна как по хронологии (от античности до поздних Чингисидов, но
с преимущественным вниманием к периоду средневековья), так и по террито-
риальному охвату материала (Восточная Европа, Скандинавия, Западная Европа,
арабский и тюркский Восток, Мезоамерика).
За годы существования традиции Чтений в них принимали участие историки,
археологи, лингвисты из различных научных учреждений России (Москва, Санкт-
Петербург, Владикавказ, Воронеж, Иваново, Казань, Старая Ладога) и зарубежных
стран (Белоруссия, Грузия, Латвия, Литва, Молдавия, Украина, Франция).
1 Доклады, прочитанные на этих Чтениях, были опубликованы в ежегоднике «Древ-
нейшие государства на территории СССР»: ДГ. 1985 г. М., 1986. С. 5-199. Библиогра-
фию Ежегодника см.: ДГ. 2001 г.: Историческая память и формы ее воплощения. М.,
2003. С. 383-396.
338
Восточная Европа в древности и средневековье:
чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто
(отв. ред. серии с 1988 по 1995 г. — чл.-корр. РАН А.П.Новосельцев,
с 1996 г. — д.и.н. Е.А. Мельникова, в 2002 г. —д.и.н. Т.Н.Джаксон)
1. Внешняя политика Древней Руси: Юбилейные Чтения, посвященные 70-летию
со дня рождения чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 19-22 апреля 1988 г.:
Тез. докл. М., 1988.
2. ВЕДС: Проблемы источниковедения: Чтения памяти чл.-корр. АН СССР
В.Т.Пашуто. Москва, 18-20 апреля 1990 г.: Тез. докл. М., 1990.
3. Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы: Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 13-15 апреля 1992 г.: Тез. докл. М.,
1992.
4. ВЕДС: Спорные проблемы истории: Чтения памяти чл.-корр. АН СССР
В.Т.Пашуто. Москва, 12-14 апреля 1993 г.: Тез. докл. М., 1993.
5. ВЕДС: Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей: Чтения
памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 18-20 апреля 1994 г.: Тез.
докл. М., 1994.
6. ВЕДС: Язычество, христианство, церковь: Чтения памяти чл.-корр. АН СССР
В.Т.Пашуто. Москва, 20-22 февраля 1995 г.: Тез. докл. М., 1995.
7. ВЕДС: Политическая структура Древнерусского государства: VIII Чтения па-
мяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 17-19 апреля 1996 г.: Тез. докл.
М., 1996.
8. ВЕДС: Международная договорная практика Древней Руси: IX Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 16-18 апреля 1997 г.: Мат-лы к конф.
М., 1997.
9. ВЕДС: X Чтения к 80-летию чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 15-
17 апреля 1998 г.: Мат-лы к конф. М., 1998.
10. ВЕДС: Контакты, зоны контактов и контактные зоны: XI Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 14-16 апреля 1999 г. Мат-лы к конф.
М., 1999.
11. ВЕДС: Историческая память и формы ее воплощения: XII Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 18-20 апреля 2000 г.: Мат-лы конф.
М., 2000.
12. ВЕДС: Генеалогия как форма исторической памяти. XIII Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 11-13 апреля 2001 г.: Мат-лы конф.
М., 2001.
13. ВЕДС: Мнимые реальности в античной и средневековой историографии.
XIV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Москва, 17-19 апреля
2002 г.: Мат-лы конф. М., 2002.
14. ВЕДС: Автор и его текст. XV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто.
Москва, 15-17 апреля 2003 г.: Мат-лы конф. М., 2003.
Александров Д. Н.
15. Некоторые вопросы христианизации Муромского княжества//ВЕДС. 1995.
С. 3-4.
339
Аликберов А. К.
16. Компиляция и авторская новация в классической суфийской литературе//
ВЕДС. 2003. С. 3-7.
Амелькин А.О.
17. Границы государств в Подонье в последней четверти XIV в.//ВЕДС. 1999.
С. 86-90.
18. Проблема Тмутороканского княжества в исторической мысли допетровской
России // ВЕДС. 2002. С. 3-7.
Ананьин Г.Г.
19. Автор и социальный заказ: О мотивациях «римского происхождения» литов-
ских князей // ВЕДС. 2003. С. 8-11.
Антонов В.А.
20. Историческая память датчан и генеалогические изыскания в Дании в XII в. //
ВЕДС. 2001. С. 3-6.
Арапов Д.Ю.
21. В.В.Бартольд о Хорезме // ВЕДС. 1999. С. 114-120.
22. Исторические предания в мусульманской историографии (по труду Джувейни
«Тарих-и джахан-гу шаи») // ВЕДС. 2000. С. 96-99.
23. Мусульмане-чингисиды и Российское государство И ВЕДС. 2001. С. 7-10.
24. Полигамия в мусульманском браке: Правовые нормы, стереотип восприятия,
реальная практика// ВЕДС. 2002. С. 7-10.
25. «Мир истории» Шихаб ад-Дина Мухаммада ан-Насави (XIII в.) // ВЕДС. 2003.
С. 12-15.
Артамонов Ю.А.
26. Формирование родовых некрополей на Руси в XI-XII вв. // ВЕДС. 2001. С. 11-20.
27. Мнимые реальности биографии преп. Антония Печерского И ВЕДС. 2002.
С. 10-17.
28. К вопросу о времени составления первой редакции Повести временных лет //
ВЕДС. 2003. С. 15-21.
Арутюнова-Фиданян В.А.
29. «Рузы» в Закавказье (X в.) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 3-6.
30. Создание «образа Византии» в «Истории Армении» Иоанна Драсханакертци И
ВЕДС. 1990. С. 3-6.
31. Культ Григория Армянского на Руси И ВЕДС. 1993. С. 3-4.
32. Термин «контактная зона» или «земля» — «хора» //ВЕДС. 1998. С. 3-4.
33. Контактные зоны и зоны контактов: Сходство и различия // ВЕДС. 1999. С. 3-8.
34. К дискуссии об «Истории Тарона» (Проблема интерпретации устной тради-
ции) И ВЕДС. 2000. С. 86—91.
340
35. Родовое предание и ранняя историография: Механизмы взаимодействия И
ВЕДС. 2001. С. 20-22.
36. Фотий и Псевдо-Фотий в переписке с армянами // ВЕДС. 2002. С. 17-21.
37. Греческий язык армянских оригиналов И ВЕДС. 2003. С. 21-25.
Баловнев Д.А.
38. Священное Писание в древнерусских летописных традициях//ВЕДС. 1995.
С. 4-5.
Безрогое В. Г.
39. Генеалогия и табу в раннеирландской культуре И ВЕДС. 2001. С. 23-24.
Бейлис В.М.
40. О значении сведений средневековых арабских авторов для изучения внешней
политики Древней Руси И Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 7-10.
41. Этноним ал-арман в арабском географическом сочинении XII в. «Китаб ал-
джа‘рафийа» и урмане Повести временных лет // ВЕДС. 1990. С. 6-10.
42. Ибн Фадлан о «двоевластии» у русов в 20-е гг. X в. И Образование Древнерус-
ского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 3-5.
43. Библейская генеалогия булгар, русов и славян в версии ал-Масуди//ВЕДС.
1993. С. 4-6.
44. Невольники ас-сакалиба в обществе стран Халифата VIII-X вв. // ВЕДС. 1994.
С. 1-3.
Белецкий В.Д.
45. Первые абсолютные даты Псковского городища и проблема происхождения
и крещения города в Пскове//ВЕДС. 1995. С. 6-8 (совм. с С.В.Белецким.—
см. № 50).
Белецкий С.В.
46. О функциях домонгольских печатей с изображениями святых на обеих сторо-
нах (К пересмотру историографической традиции) И ВЕДС. 1990. С. 10-14,
47. Данные сфрагистики о княжеском аппарате домонгольской Руси // Образова-
ние Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 5-8.
48. Лично-родовой знак князя Довмонта-Тимофея И ВЕДС. 1993. С. 6-8.
49. Абу Хамид ал-Гарнати о процедуре обмена кредитных денег на Руси // ВЕДС.
1994. С. 3-5 (совм. с В.А.Посвятенко. — см. № 404).
50. Первые абсолютные даты Псковского городища и проблема происхождения
и крещения города в Пскове//ВЕДС. 1995. С. 6-8 (совм. с В.Д.Белецким.—
см. № 45).
51. К вопросу о принадлежности новгородской подвески №22-27-1181 //ВЕДС.
1996. С. 1-7.
52. К вопросу о правовом статусе Святополка Ярополчича в годы великого княже-
ния Владимира Святого // ВЕДС. 1998. С. 7-10.
53. К изучению древнерусских княжеских знаков на пломбах из Дрогичина (по
материалам свода К.В.Болсуновского)//ВЕДС. 1999. С. 106-109.
341
54. Древнерусский княжеский знак как памятный объект//ВЕДС. 2000. С. 216-
225.
55. Несколько замечаний о генеалогии первых поколений рода Рюриковичей И
ВЕДС. 2001. С. 25-29.
Беляев Д.Д.
56. Царские генеалогии в древней Мезоамерике И ВЕДС. 2001. С. 30-34.
Белякова Е.В.
57. Мазуринская редакция Кормчей — памятник межславянских культурных свя-
зей XIV-XVI вв. //ВЕДС. 1997. С. 10-13.
Бибиков М. В.
58. Byzantinorossica — Rossobyzantina//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 10-14.
59. Материалы Свода «Byzantinorossica» (Предварительные наблюдения) И ВЕДС.
1990. С. 14-16.
60. Некоторые источниковедческие аспекты изучения древнерусской государст-
венности И Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М.,
1992. С. 8-11.
61. Кодикология греческих списков прототипа Изборника Святослава и пути его
распространения И ВЕДС. 1993. С. 8-10.
62. К изучению источников права Руси и славян И ВЕДС. 1996. С. 7-13.
63. Договоры Руси с греками и византийский дипломатический этикет//ВЕДС.
1997. С. 3-5.
64. Афонские находки И ВЕДС. 1998. С. 5-7.
65. Русско-византийские отношения: Центры пересечения культур//ВЕДС. 1999.
С. 47-54.
66. Византийские этнические, родовые и династические генеалогии И ВЕДС. 2001.
С. 34-39.
67. Святость как пространственная категория И ВЕДС. 2002. С. 22-29.
Бондарко И.А.
68. Проблемы авторства и стабильности текста в южнонемецкой духовной прозе
XIII в.//ВЕДС. 2003. С. 25-31.
Бубенок О Б.
69. Народ аланы в этнических терминах мусульманских авторов XIII-XV вв. И
ВЕДС. 2000. С. 207-215.
70. Страна Берсилия'. Миф или реальность? И ВЕДС. 2002. С. 29-34.
Буданова В.П.
71. Матрица цивилизации Иордана// ВЕДС. 2003. С. 31-36.
342
Буров В.А.
72. О сотнях и тысячах Новгородской земли XIII в. // ВЕДС. 1993. С. 10-12.
Бусыгин А.В.
73. Эпизод битвы при Стамфорд Бридже в древнескандинавской литературе//
ВЕДС. 2000. С. 165-171.
Бълхова М.И.
74. Древнерусские источники об истории монастырей с XII по середину XIV в.
(Особенности информации) // ВЕДС. 1990. С. 17-22.
Валуев А.А.
75. Veluva (Alt-Wehlau): Языческий могильник в христианской Надравии // ВЕДС.
1995. С. 29-33 (совм. с В.И.Кулаковым. — см. № 247).
Ведюшкина И. В.
76. О некоторых стилистических заимствованиях Повести временных лет И ВЕДС.
1990. С. 23-27.
77. О некоторых особенностях древнерусского этнополитического самосознания И
Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992.
С. 11-13.
78. Фрагмент о разделении Земли сыновьями Ноя в «Хронике» Ипполита Римско-
го (III в. н.э.) // ВЕДС. 1993. С. 92-100.
79. Этногеографическое введение «Повести временных лет»: особенности компо-
зиции И Там же. С. 12-14.
80. «Чувство-мы» в Повести временных лет // ВЕДС. 1994. С. 5-8.
81. «Нарцы еже суть словене» // ВЕДС. 1998. С. 13-16.
82. Названия сторон горизонта в этногеографическом введении Повести времен-
ных лет и его источниках // ВЕДС. 1999. С. 127-139.
83. Генеалогии «нечистых» народов в Повести временных лет//ВЕДС. 2000.
С. 53-58.
84. Этногенеалогии в структуре Повести временных лет // ВЕДС. 2001. С. 39-42.
85. Летописные повести о походе Всеволода Большое Гнездо на Волжскую Булга-
рию в 1183 г. // ВЕДС. 2002. С. 35-37.
Вилкул Т.Л.
86. Старшие и младшие: Летописное моделирование // ВЕДС. 2001. С. 42-47.
87. Агиографический фильтр (О летописных известиях 1174/75 года)//ВЕДС.
2002. С. 37—41.
88. «И седе ... Кыеве» (К характеристике одного из источников Новгородской
первой летописи старшей редакции) // ВЕДС. 2003. С. 36-40.
Виноградов Ю.Г.
89. Ольвия и Траян // ВЕДС. 1990. С. 27-32.
343
Водов В.А.
90. Киевская Русь перед «греческим законом» и «римским законом» И Образова-
ние Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 13-15.
Габдрахманов П.Ш.
91. Типы и казусы родословных простолюдинов в средневековой Фландрии XII—
XIII вв. // ВЕДС. 2001. С. 47-54.
92. Матрилинейные родословные церковных зависимых во Фландрии XII-
XIII вв.: Мнимая реальность? И ВЕДС. 2002. С. 41^15.
Гадло А.В.
93. Дагестанская средневековая хроника «Дербенд-наме» как источник по исто-
рии Северного Кавказа VII-X вв. И ВЕДС. 1999. С. 120-124.
94. Об исторической памяти нартского эпоса // ВЕДС. 2000. С. 143-148.
Гайдуков П.Г
95. Новые находки привесок — литых копий с монет типа «Ярославле среб-
ро»— в Новгороде//ВЕДС. 1993. С. 15-16 (совм. с А.С.Хорошевым. — см.
№515).
Галко В.И.
96. Древнерусское проложное сказание XII в. как исторический источник («Жи-
тие Мстислава Владимировича») // ВЕДС. 1990. С. 33-36.
Ганина Н.А.
97. К интерпретации сообщений Иордана об Эрманарихе (Getica 116-130)//
ВЕДС. 2003. С. 41^15.
Гвоздецкая Н.Ю.
98. Крещение Норвегии в изображении «Круга земного» (нарративно-семиотиче-
ский аспект) // ВЕДС. 2003. С. 45-51.
Гимон Т.В.
99. Отражение в Новгородском летописании XII—XIII вв. неновгородских собы-
тий//ВЕДС. 1999. С. 139-144.
100. Периодичность пополнения летописи: Англо-саксонское и древнерусское ле-
тописание // ВЕДС. 2000. С. 76-82.
101. Перечни правителей как вид исторических источников: Англо-Саксонская
Англия и Древняя Русь И ВЕДС. 2001. С. 54-59.
102. Атрибуция и локализация летописных текстов при помощи формального ана-
лиза тематики сообщений (Англия и Русь) // ВЕДС. 2003. С. 51-57.
344
Гиппиус А.А.
103. «Суть людие новгородци от рода варяжьска...» (Опыт генеалогической ре-
конструкции) И ВЕДС. 2001. С. 59-65.
104. Тезисы к текстологии сочинений Владимира Мономаха// ВЕДС. 2003. С. 58-
66.
Глазырина Г. В.
105. Свидетельства древнескандинавских источников о браке Харальда Сурово-
го и Елизаветы Ярославны//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 14-16.
106. Шведское держание в Ладоге в XI в. (К проблеме интерпретации изолиро-
ванных сообщений древнескандинавских источников по истории Древней
Руси) И ВЕДС. 1990. С. 36-39.
107. К истории русских переводов рассказа о путешествии Оттара в «Орозии»
короля Альфреда//ВЕДС. 1993. С. 100-101.
108. Плавание Оттара в Бьярмаланд в свете палеоклиматических, гидрологических
и естественно-географических данных И Там же. С. 17-19.
109. Скандинавская параллель летописному рассказу отрока новгородца Гюряты
Роговича// ВЕДС. 1994. С. 8-9.
110. Сведения о «конунгах Руси» в сагах о древних временах И ВЕДС. 1996. С. 14-17.
111. 0 русско-шведском брачном союзе конца X в. И ВЕДС. 1998. С. 16-21.
112. «Ингвар будет полагаться на веру тех, кого он ведет к Богу» («Сага об Ингва-
ре» о походе по большой реке) // ВЕДС. 1999. С. 151-158.
113. Формирование устной традиции: Сюжет о походе русов на Берда‘а в восточ-
ных памятниках и рассказ «Саги об Ингваре» о гибели скандинавов на Вос-
токе И ВЕДС. 2000. С. 155-165.
114. Перечень правителей Швеции в древнеисландской «Саге о Хервёр и конунге
Хейдреке»: К проблеме конструирования генеалогий И ВЕДС. 2001. С. 66—71.
115. Heliopolis — «Город солнца» или «Град Христа»? // ВЕДС. 2002. С. 45-51.
116. Сказитель в Исландии // ВЕДС. 2003. С. 66-70.
Горский А.А.
117. Монгольское нашествие XIII в. в «Задонщине» И Внешняя политика Древней
Руси. М., 1988. С. 16-18.
118. «Земли» и «волости» (К вопросу о территориально-политической структу-
* ре Древнерусского государства) И Образование Древнерусского государства:
Спорные проблемы. М., 1992. С. 15-17.
119. О времени присоединения Можайска к Московскому княжеству И ВЕДС.
1993. С. 20-22.
120. О контактах Александра Невского с Римом И ВЕДС. 1994. С. 51-53.
121. Убийство в Киевской Руси: От языческого отношения к христианскому//
ВЕДС. 1995. С. 8-9.
122. К вопросу о русско-византийском договоре 907 г. И ВЕДС. 1997. С. 6-10.
123. Русь в первой половине X в.: Государство или конгломерат конунгов?//
ВЕДС. 1998. С. 21-24.
124. События 1185 и 1380гг.: Восприятие современников и восприятие потомков//
ВЕДС. 2000. С. 67-71.
345
12 - 10548
125. Замужества дочери Василия! и судьба Нижегородского княжения//ВЕДС.
2001. С. 71-74.
126. К вопросу о составе войска Олега в походе на Царьград И ВЕДС. 2002. С. 51-
53.
127. Пахомий Серб и московское летописание И ВЕДС. 2003. С. 70-75.
Грацианская Л. И.
128. Страбон и риторика И ВЕДС. 1990. С. 39-40.
Гуревич ФД.
129. О культурных связях городов Западной Руси ХП-ХШ вв. с Византией и стра-
нами мусульманского Востока//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 18-21.
Гутнов Ф.Х.
130. Аланские «цари» древнеармянских памятников // ВЕДС. 2002. С. 53-58.
131. Сюжет об аланах в «Житии Воскянов» И ВЕДС. 2003. С. 76-80.
Гущин А.Р.
132. Из наблюдений над именословом домонгольских Рюриковичей//ВЕДС.
1995. С. 9-11.
133. Структура древнерусского княжеского рода в домонгольский период И ВЕДС.
1996. С. 17-23.
Даркевич В.П.
134. К проблеме происхождения древнерусских городов // ВЕДС. 1994. С. 10-13.
135. К вопросу о «двоеверии» в Древней Руси // ВЕДС. 1995. С. 11-14.
Дашкевич Я.Р.
136. Древняя Русь и иранцы Северного Причерноморья (Новые аспекты исследо-
ваний) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 21-24.
137. Письменные источники и параисторическая традиция (К изучению источни-
ков по истории Галицко-Волынского княжества второй половины XIII в.) И
ВЕДС. 1990. С. 41-45.
Джаксон Т.Н.
138. Связи Северной Руси и Беломорья в IX-XIII вв. (по данным письменных
источников)//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 24-29 (совм.
с Д.А.Мачинским. — см. № 283).
139. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси (Исто-
риографический аспект) И ВЕДС. 1990. С. 45-49.
140. /Александр Невский в исландской саге // ВЕДС. 1993. С. 22-24.
141. /Александр Невский в исландской саге: Стурла Тордарсон. «Сага о Хаконе
Хаконарсоне» // Там же. С. 102-103.
346
142. Ингигерд, жена князя Ярослава Мудрого, в изображении «Пряди об Эймун-
де»//ВЕДС. 1994. С. 14-15.
143. Язычники и христиане на «Восточном пути» И ВЕДС. 1995. С. 14-16.
144. «Сбор русской дани» в конце X в. в Эйстланде по скандинавским источни-
кам И ВЕДС. 1996. С. 23-28.
145. Еще раз о датировке «Разграничительной грамоты» И ВЕДС. 1997. С. 10-13.
146. Год 1251, 1252 или 1257? (К датировке русско-норвежских переговоров)//
ВЕДС. 1998. С. 24-28 (совм. с В.А. Кучкиным. — см. № 252).
147. Var |)at sv& mikit fe, at engi madr nordr i l^nd hafdi set i eins manns eigu: О при-
роде исторической памяти в исландских королевских сагах И ВЕДС. 2000.
С. 149-154.
148. Mdgar Харальд Сигурдарсон и Свен Эстридсен (О брачных связях и полити-
ческих альянсах в средневековой Скандинавии) // ВЕДС. 2001. С. 71-80.
149. Ultima Thule: Обретение реальности И ВЕДС. 2002. С. 58-63.
150. К вопросу о культурной адаптации иноязычного текста в древнеисландской
литературе // ВЕДС. 2003. С. 80-85.
Дмитриева О. В.
151. «Agnus scythicus» и английское ученое сообщество в конце XVI — начале
XVII в. И ВЕДС. 2002. С. 64-67.
Добровольский Д.А.
152. Приемы работы с источниками в летописании XI — начала XII в.//ВЕДС.
2003. С. 85-90.
Добродомов И.Г.
153. Половецкий титул *тигинъ «принц»//Образование Древнерусского государ-
ства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 17-20.
154. К вопросу о «серебряных болгарах» // ВЕДС. 1993. С.25-28.
155. Каган: титул или сравнение? И ВЕДС. 1995. С. 16-17.
156. К вопросу о готских следах в Северном Причерноморье И ВЕДС. 1998. С. 29-
32.
157. Культурное взаимодействие Руси в южной контактной зоне в зеркале лекси-
ки//ВЕДС. 1999. С. 124-127.
158. Русские письмена в «Житии св. Константина» // ВЕДС. 2002. С. 67-68 (совм.
с Р.Н.Кривко. — см. № 242).
159. О взятии городов копьем И ВЕДС. 2003. С. 90-95.
Ермолова И.Е.
160. Сведения позднеантичных и раннесредневековых авторов о первом периоде
пребывания гуннов в Европе И ВЕДС. 1990. С. 49-54.
161. Назначение религиозных сюжетов в экскурсах Аммиана Марцеллина//
ВЕДС. 1995. С. 17-20.
162. Гелоны в послегеродотовой античной литературе И ВЕДС. 1998. С. 32-36.
163. Межплеменные контакты в Северном Причерноморье в IV-VI вв.//ВЕДС.
1999. С. 15-18.
347
12*
164. Сообщение Приска Панийского о передвижениях племен в V в. (фраг-
мент 30) // ВЕДС. 2000. С. 133-137.
165. Исторические принципы Аммиана Марцеллина и их воплощение в тексте
«Деяний» // ВЕДС. 2003. С. 95-100.
Ерусалимский К.Ю.
166. Конструирование современности в «Истории о великом князе московском»
А.М.Курбского: Постановка проблемы // ВЕДС. 2002. С. 68-74.
Завадская С. В.
167. Четвертая месть княгини Ольги в Повести временных лет и византийский
хронограф // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 29-31.
168. Возможность источниковедческого изучения «праздников»-«пиров» князя
Владимира в летописных записях 996 г. // ВЕДС. 1990. С. 54-56.
169. Наблюдения над терминологией ветхозаветного сюжета о Моисее (по по-
воду соотношения ранних летописных и палейных текстов)//ВЕДС. 1993.
С. 28-31.
170. «Епископы и старцы» в летописной статье 996 г. // ВЕДС. 1995. С. 21-22.
171. Термин «болярин» в переводных памятниках древнерусского периода//
ВЕДС. 1996. С. 28-30.
172. О типах издания древнерусских письменных источников // ВЕДС. 1998.
С. 36-39.
Зайцев И. В.
173. Что такое «Намаганский юрт»? И ВЕДС. 2001. С. 80-82.
174. Мнимый протекторат: Казанское ханство и Османская империя в середине
20-х гг. XVI в. И ВЕДС. 2002. С. 74-79.
Зверева В. В.
175. Формы и способы историописания в «Церковной истории англов» Беды Дос-
топочтенного И ВЕДС. 2000. С. 117-122.
176. Casus realis: К вопросу о научной классификации единорога // ВЕДС. 2002.
С. 80-86.
Зеленина Г.С.
177. «Новое вино в старые мехи»? К вопросу об историчности еврейской хрони-
стики XVI в. // ВЕДС. 2000. С. 99-100.
Измайлов И.Л.
178. «Безбожные агаряне»: Волжская Булгария и булгары глазами русских (X-
XIII вв.) // ВЕДС. 1999. С. 69-75.
179. Родословия мусульманских эпиграфических памятников (К проблеме этно-
культурной истории Булгарии XII—XIII вв.) И ВЕДС. 2001. С. 83-90.
348
Илюшечкина Е.В.
180. «Скифский лук» как модель для ориентации в пространстве И ВЕДС. 2002.
С. 86-91.
181. 0 двух акростихах в географической поэме Дионисия Периэгета//ВЕДС.
2003. С. 100-103.
Калинина Т.М.
182. Восточные источники о принятии христианства на Руси И Внешняя политика
Древней Руси. М., 1988. С. 31-33.
183. Метод в средневековой географической литературе Арабского халифата//
ВЕДС. 1990. С. 57-60.
184. Термин «ахл ал-байт» («люди дома») в применении к обществу русов у Ибн
Фадлана И Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М.,
1992. С. 20-23.
185. Книжная традиция локализации хазар И ВЕДС. 1993. С. 31-32.
186. «Царь славян» Ибн Фадлана // ВЕДС. 1994. С. 15-16.
187. Арабо-персидские географы о взаимоотношении русов и славян//ВЕДС.
1996. С. 30-34.
188. О походе русов на Каспий 909-912 гг. И ВЕДС. 1997. С. 13-18.
189. Нападение норманнов на Севилью в 844 г. по данным арабских ученых И
ВЕДС. 1998. С. 39-44.
190. Арабские средневековые ученые о контактах славян и хазар//ВЕДС. 1999.
С. 57-65.
191. ВАНТИТ средневековых арабских писателей: Попытки идентификации//
ВЕДС. 2000. С. 198-207.
192. Восточноевропейские народы в ряду генеалогических легенд средневековых
арабских сочинений И ВЕДС. 2001. С. 90-94.
193. «Великан» Ибн Фадлана и легенды о гигантах И ВЕДС. 2002. С. 91-96.
194. Метод работы средневековых арабских географов (на примере известий о
реках Аральского бассейна) // ВЕДС. 2003. С. 104-108.
Картамышева Е.П.
195. Между жизнью и смертью: К вопросу о структуре загробного мира у древних
скандинавов // ВЕДС. 2002. С. 96—101.
196. «У дверей мертвых»: Древнескандинавский ритуал общения с мертвыми как
текст И ВЕДС. 2003. С. 109-115.
Каштанов С.М.
197. Еще раз о характере дани в IX в. И ВЕДС. 1990. С. 61-62.
198. К вопросу о расшифровке имени «ИгтОгШь» в Уставе великого князя Всеволо-
да-Гавриила Мстиславича//Образование Древнерусского государства: Спор-
ные проблемы. М., 1992. С. 23-25.
199. О выражении «Ивановым написанием» в летописном тексте русско-византий-
ского договора 911 г. И ВЕДС. 1993. С. 33-34.
200. Была ли Ода Штаденская женой великого князя Святослава Ярославича? И
ВЕДС. 1994. С. 16-19.
349
201. К вопросу о происхождении текста русско-византийских договоров X в.
в составе Повести временных лет И ВЕДС. 1996. С. 39-42.
202. Об особенностях начальной части договора Святослава 971 г. И ВЕДС. 1997.
С. 18-22.
203. Византийские секрета и русские приказы (К постановке вопроса) И ВЕДС.
1998. С. 44-47.
204. О жалованной грамоте Пскова Якову Голутвиничу И ВЕДС. 2002. С. 102-106.
205. Проблема достоверности авторства исторического источника//ВЕДС. 2003.
С. 115-120.
Кистерев С.Н.
206. Ссылки на киевский источник в тексте Софийской I летописи И ВЕДС. 2000.
С. 71-76.
Князький И. О.
207. Земля бродников И ВЕДС. 1998. С. 48-52.
208. Контактная зона славян и тюрок в Пруто-Днестровском междуречье в XI-
XII вв. И ВЕДС. 1999. С. 29-34.
Ковалев И. В.
209. «Contra naturae cursum»: Нормальное и аномальное в «Топографии Ирлан-
дии» Гиральда Камбрийского (1146-1223) // ВЕДС. 2002. С. 107-111.
Коваленко В.П.
210. Древнерусские храмы Чернигова // ВЕДС. 1995. С. 22-25.
211. Исследования Шестовицкого городища// ВЕДС. 1999. С. 41-47.
Коваль В.Ю.
212. Проблема русско-крымской торговли в IX—XIII вв. И ВЕДС. 1993. С. 34-36.
Коновалова И.Г.
213. Сведения о связях Древней Руси и Болгарии в сочинении ал-Идриси (XII в.) И
ВЕДС. 1990. С. 62-64.
214. Рассказ о трех группах русов в арабской географической литературе XII—
XIV вв. И Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М.,
1992. С. 25-29.
215. Где находился город Русийа арабских источников? И ВЕДС. 1993. С. 36-39.
216. Сведения арабских авторов XII-XIV вв. о городе Русийа//Там же. С. ЮЗ-
105.
217. Население городов Северного Причерноморья в XII-XIV вв. (по арабским
источникам)//ВЕДС. 1994. С. 19-21.
218. Русы в северо-восточном Причерноморье и Приазовье (по данным арабских
источников) И ВЕДС. 1996. С. 34-36.
219. Русско-хазарские отношения на Каспии И ВЕДС. 1997. С. 23-28.
350
220. К вопросу о датировке сообщения Ибн Хордадбеха о путях купцов-русов И
ВЕДС. 1998. С. 52-57.
221. Древняя Русь и Волжская Булгария: Торговля и политика в восприятии древ-
нерусских летописцев И ВЕДС. 1999. С. 75-81.
222. Персонажи предания об образовании Молдавского княжества // ВЕДС. 2000.
С. 100-106.
223. Функции этногенеалогий в средневековых арабо-персидских источниках И
ВЕДС. 2001. С. 94-99.
224. Арабские гидронимы Восточной Европы // ВЕДС. 2002. С. 111-114.
225. Азовское море в арабской географии XII-XIV вв. // ВЕДС. 2003. С. 121-125.
Коробейников Д.А.
226. Византийско-тюркская граница в Малой Азии (конец XIII в.)//ВЕДС. 1999.
С. 34-38.
Котляр Н. Ф.
227. «Корсунская легенда» летописи в контексте русско-византийских отношений
конца X — XI в. И Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 34-38.
228. Принципы и методика подготовки нового комментированного издания Га-
лицко-Волынской летописи XIII в. // ВЕДС. 1990. С. 64-67.
229. Север или юг (К вопросу о возникновении древнерусской государственно-
сти) И Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М.,
1992. С. 29-32.
230. Жанр и композиция Галицко-Волынской летописи И ВЕДС. 1993. С. 39-41.
231. Крестоносцы на Волыни // ВЕДС. 1994. С. 53-55.
232. Между язычеством и христианством (Эволюция древнерусской государст-
венности в X веке) И ВЕДС. 1995. С. 25-28.
233. Ярославов ряд 1054 г.: Политические перспективы и последствия//ВЕДС.
1996. С. 36-39.
234. Договорные отношения галицких и волынских князей с иноземными госуда-
рями (ХП-ХШ вв.) // ВЕДС. 1997. С. 28-32.
235. Соправительство в Древней Руси (XI — начало XII в.)//ВЕДС. 1998. С. 57-
60.
236. Волынско-мазовецкая конфедерация XIII в. (Из комментария к Галицко-Во-
лынской летописи) И ВЕДС. 1999. С. 82-86.
237. «Отчина» Ярославичей (Историческая память в летописи) И ВЕДС. 2000.
С. 61-67.
238. Роман Мстиславич и Романовичи в исторической и поэтической памяти И
ВЕДС. 2001. С. 99-104.
239. «Остров Тмутороканьскый» И ВЕДС. 2002. С. 115-117.
240. Идейно-политическая концепция Галицко-Волынского свода//ВЕДС. 2003.
С. 125-130.
Крето С.
241. Князь как строитель//Образование Древнерусского государства: Спорные
проблемы. М., 1992. С. 32-34.
351
Кривко P H.
242. Русские письмена в «Житии св. Константина» И ВЕДС. 2002. С. 67-68 (совм.
с И.Г.Добродомовым. — см. № 158).
Кропоткин В.В.
243. О распространении христианства в Северном Причерноморье//ВЕДС. 1993.
С. 41-43.
Крюков В. Г.
244. Сведения арабских географических сочинений конца IX — первой половины
X в. о кочевых племенах Северного Причерноморья // ВЕДС. 1990. С. 67-70.
Кузьмин А.В.
245. «Родословец русских князей» из рукописного собрания библиотеки музея
Чарторыйских в Кракове//ВЕДС. 2001. С. 104-112 (совм. с А.И.Филюшки-
ным. — см. № 505).
Кулаков В. И.
246. Прусская дружина и Русь // ВЕДС. 1993. С. 43-46.
247. Veluva (Alt-Wehlau): Языческий могильник в христианской Надравии//
ВЕДС. 1995. С. 29-33 (совм. с А.А.Валуевым. — см. № 75).
Кучкин В.А.
248. «Русская земля» по летописным данным XI — первой трети XII в. // Образо-
вание Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 79-82.
249. Институт тысяцких в средневековой Руси И ВЕДС. 1993. С. 46-48.
250. Трудные годы Александра Невского // ВЕДС. 1994. С. 55-58.
251. Дреговичи в X — начале XIII в. // ВЕДС. 1996. С. 43-45.
252. Год 1251, 1252 или 1257? (К датировке русско-норвежских переговоров)//
ВЕДС. 1998. С. 24-28 (совм. с Т.Н.Джаксон. — см. № 146).
253. К генеалогии сотских Северо-Восточной Руси XV — начала XVI в. // ВЕДС.
2001. С. 112-119.
Кяупене Ю.
254. Проблема Кревского акта от 14 августа 1385 г. в истории и историографии
польско-литовских уний И ВЕДС. 1998. С. 60-62.
Лаптева Л. П.
255. Вымыслы и фальсификация в чешских хрониках ХП-ХШ вв. И ВЕДС. 1993.
С. 48-50.
Лесман Ю.М.
256. Новгородские привески — источник для реконструкции динамики христиа-
низации И ВЕДС. 1995. С. 33-36.
352
257. Формирование северо-западной границы Новгородской земли XIII в. (куль-
турный аспект) И ВЕДС. 1998. С. 63-65.
Лимонов Ю.А.
258. Сочинения Серапиона Владимирского как источник по истории обществен-
ной мысли Руси второй половины XIII в. И ВЕДС. 1990. С. 70-72.
259. Этнический и географический «справочник» человека Древней Руси (IX-
ХШ вв.) И ВЕДС. 1994. С. 21-22.
260. Христианство и менталитет русского человека эпохи средневековья И ВЕДС.
1995. С. 36-38.
Липатов А.А.
261. Церковь св. Полиевкта в Константинополе и Храм Соломона: Трансформация
ветхозаветного прототипа в ранневизантийской архитектуре // ВЕДС. 2000.
С. 226-233.
Литаврин Г. Г.
262. Византия и Древняя Русь в период между договорами 911 и 944 гг. И Внеш-
няя политика Древней Руси. М., 1988. С. 38-42.
263. Проблема авторства трактата «Об управлении империей» в новейшей литера-
туре И ВЕДС. 2003. С. 130-137.
Литвина А.Ф.
264. Из истории России XVI в.: Реальные имена и мнимые даты в жизни царевича
Дмитрия Угличского//ВЕДС. 2002. С. 118-123 (совм. с Ф.Б.Успенским.—
см. № 499).
265. Летописные рассказы о Рогнеде-Гориславе//ВЕДС. 2003. С. 137-141 (совм.
с Ф.Б.Успенским. — см. № 501).
Литовских Е.В.
266. Родословия в «Саге о Ньяле» И ВЕДС. 2001. С. 119-126.
267. Место жительства как элемент характеристики персонажей «Саги о Ньяле» И
ВЕДС. 2002. С. 123-131.
268. Отражение авторского начала в генеалогических перечнях родовых саг (на
материале «Саги о Ньяле») И ВЕДС. 2003. С. 142-146.
Лосева О.В.
269. Патрональные святые русских князей (летописи, месяцесловы, сфрагистика) И
ВЕДС. 2001. С. 126-133.
Лукин В.П.
270. О так называемом «племенном вече» у восточных славян // ВЕДС. 2002.
С. 131-138.
271. Киевляне и борьба между сыновьями Владимира Святославича в текстах рус-
ских источников и «Хроники» Титмара Мерзебургского И ВЕДС. 2003. С. 147-
152.
353
Малето Е.И.
272. Проблема древних связей Руси с Константинополем и Палестиной (по мате-
риалам хождений и летописей) И Образование Древнерусского государства:
Спорные проблемы. М., 1992. С. 34-38.
Матузова В. И.
273. Русь в историографии Тевтонского ордена (XIV в.) И Внешняя политика
Древней Руси. М., 1988. С. 43-44.
274. Жалованные грамоты местным нобилям в Пруссии и Ливонии XIII в. (Срав-
нительное исследование)//ВЕДС. 1990. С. 72-74 (совм. с Е.Л.Назаровой.—
см. № 345).
275. Английская знать в крестовых походах на Пруссию и Литву (XIV в.) И ВЕДС.
1993. С. 50-51.
276. Кенигсберг в «Новой прусской хронике» Виганда Марбургского //Там же.
С. 106-109.
277. Роль Тевтонского ордена в осуществлении планов проникновения Римской
курии на Русь И ВЕДС. 1994. С. 59-60.
278. Грамота вице-магистра Тевтонского ордена в Пруссии Бурхарда фон Хорн-
хаузена галицкому князю Даниилу и мазовецкому князю Земовиту (1254 г.) И
ВЕДС. 1997. С. 33-35.
279. Древние пруссы глазами хрониста Немецкого ордена (Об одном фрагменте
«Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга) И ВЕДС. 1998. С. 66^7.
280. Создание исторической памяти (Ранние исторические сочинения Тевтонского
ордена в Пруссии) И ВЕДС. 2000. С. 10-14.
281. Видения в литературных памятниках Немецкого ордена (X111-X1V вв.)//
ВЕДС. 2002. С. 138-143.
282. «Книга Отцов Церкви» — памятник литературы Немецкого ордена: Автор
как член корпорации И ВЕДС. 2003. С. 152-156.
Мачинский Д.А.
283. Связи Северной Руси и Беломорья в 1Х-Х111 вв. (по данным письменных
источников)//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 24-29 (совм.
с Т.Н.Джаксон. — см. № 138).
Медынцева А.А.
284. Письменность в системе становления древнерусской государственности IX-
X вв. (по данным эпиграфики) И ВЕДС. 1993. С. 51-52.
285. Илья Муромец или Добрыня Никитич? И ВЕДС. 1999. С. 146-151.
Мельникова Е.А.
286. Скандинавия во внешней политике Древней Руси (до середины XI в.) И Внеш-
няя политика Древней Руси. М., 1988. С. 45-49.
287. К вопросу о характере исторической информации в древнескандинавских
письменных источниках И ВЕДС. 1990. С. 75-79.
288. К типологии становления государства в Северной и Восточной Европе (По-
становка проблемы) И Образование Древнерусского государства: Спорные
проблемы. М., 1992. С. 38-41.
354
289. Предпосылки возникновения и характер «северной конфедерации племен» //
ВЕДС. 1993. С. 53-55.
290. Рунические амулеты из северной Руси И Там же. С. 109-115.
291. Скандинавские антропонимы в Древней Руси // ВЕДС. 1994. С. 23-24.
292. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах И ВЕДС. 1996. С. 45-51.
293. «Торговый мир» Руси и Норвегии 1024—1028 гг. // ВЕДС. 1997. С. 35-41.
294. Заглавие Повести временных лет и этнокультурная самоидентификация древ-
нерусского летописца И ВЕДС. 1998. С. 68-71.
295. К типологии контактных зон и зон контактов: Скандинавы в Западной и Вос-
точной Европе И ВЕДС. 1999. С. 19-27.
296. Историческая память в устной традиции И ВЕДС. 2000. С. 3-10.
297. Первые русские князья: О принципах реконструкции летописцем ранней
истории Руси И ВЕДС. 2002. С. 143-151.
298. Устная историческая традиция в раннем историописании: «Повесть времен-
ных лет» и «Сага об Инглингах» И ВЕДС. 2003. С. 156-162.
Мереминский С.Г.
299. Традиции средневековой риторической историографии в «Истории англов»
Генриха Хантингдонского И ВЕДС. 2003. С. 162-166.
Метлицкая З.Ю.
300. Гаральд — последний король англосаксов (Человек и символ)//ВЕДС. 2002.
С. 151-154.
301. Погодная статья 1066 г. рукописи D Англо-Саксонской хроники: Голос авто-
ра//ВЕДС. 2003. С. 166-171.
Милютенко Н.И.
302. Титулатура «князь» — «каган» — «царь» в Древней Руси // Образование Древ-
нерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 41-44.
303. Святые Борис и Глеб и другие правители-мученики в Европе//ВЕДС. 1995.
С. 38-41.
304. «Речь философа» в Повести временных лет и «Чтение о Борисе и Глебе»
Нестора//ВЕДС. 2003. С. 171-175.
Мишин Д.Е.
305. Славянские поселенцы в Арабском халифате в раннее средневековье // ВЕДС.
1999. С. 65-69.
306. Легенда о древнем правителе славян Мадж.ке в «Золотых копях» ал-
Мас‘уди // ВЕДС. 2000. С. 91-95.
307. Генеалогия на мусульманском Востоке: Материалы для историко-типологи-
ческого сопоставления И ВЕДС. 2001. С. 133-135.
308. «Крепость джиннов» в рассказах средневековых мусульманских авторов о
завоевании Северной Африки арабами // ВЕДС. 2002. С. 154-158.
309. Кто написал трактат ал-Джайхани? И ВЕДС. 2003. С. 175-178.
355
Молчанов А.А.
310. Печать князя Святослава Игоревича (К вопросу о сфрагистических атрибутах
документов внешней политики Древней Руси X в.) И Внешняя политика
Древней Руси. М., 1988. С. 50-52.
311. История древнерусского боярства в генеалогических источниках (Ростово-
суздальские и московские тысяцкие Шимоновичи-Протасьевичи в XI —
XIV вв.) И ВЕДС. 1990. С. 79-83.
312. Древнескандинавский антропонимический элемент в династической тради-
ции рода Рюриковичей (О роли отдельных компонентов в полиэтнической
основе формирования Древнерусского государства) // Образование Древне-
русского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 44-47.
313. О времени основания Ярославля И ВЕДС. 1993. С. 55-56.
314. Древнерусский антропонимический элемент в династических традициях
стран Балтии ХП-ХШ вв. // ВЕДС. 1994. С. 24-26.
315. Языческие обереги клада древнерусских, скандинавских и восточных юве-
лирных изделий XI — начала XIII в. из Московского Кремля//ВЕДС. 1995.
С. 41-44.
316. Новгород во второй половине IX — первой половине XI в. (Жизнь топонима
и история города) И ВЕДС. 1996. С. 51-55.
317. Усадьбовладельцы новгородского Людина конца: Генеалогические связи и
политическая преемственность (вторая половина XI — первая половина
XIII в.) И ВЕДС. 1998. С. 72-75.
318. Экономические контакты и монетная чеканка в Восточной Европе X — нача-
ла XI в.//ВЕДС. 1999. С. 110-113.
319. Антропонимическая традиция как одно из слагаемых исторической памяти
(К просопографии афинской знати античного времени) // ВЕДС. 2000. С. 193—
198.
320. Персеиды — Гераклиды — Темениды: Идея непрерывной династической ле-
гитимности в официальных родословных античных монархов//ВЕДС. 2001.
С. 135-139.
321. Версия о библейских корнях рода Багратидов в средневековой исторической
традиции И ВЕДС. 2002. С. 159-163.
322. Семейный именослов в автобиографии Владимира Мономаха (К вопросу о
путях усвоения князьями Рюриковичами христианских имен) И ВЕДС. 2003.
С. 178-183.
Моця А.П.
323. Древнерусские монастыри Среднего Поднепровья И ВЕДС. 1995. С. 45-47.
Мугуревич Э.С.
324. Хроника Генриха и археологические данные // ВЕДС. 1990. С. 83-87.
325. Учреждение и военная деятельность Ордена меченосцев в Прибалтике (1202—
1236)//ВЕДС. 1994. С. 60-61.
326. Распространение христианства на территории Латвии в XI—XIII вв. И ВЕДС.
1995. С. 47-49.
327. Ерсикское княжество и проблемы границ государства//ВЕДС. 1996. С. 55-
58.
356
Мусин А.Е.
328. «Два Кирилла, три Леонтия... »: Особенности восприятия небесного патрона-
та в древнерусском сознании И ВЕДС. 2002. С. 164-168.
Назаренко А. В.
329. «Путь из немец в хазары» и первые века древнерусской истории (IX-X вв.) И
Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 52-57.
330. Русь или руги в Раффельштеттенском таможенном уставе? (Об одном мни-
мом конфликте между археологией и историей) И ВЕДС. 1990. С. 87-92.
331. Еще раз о дате поездки княгини Ольги в Константинополь//Образование
Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 47-49.
332. Кирилло-мефодиевская миссия и Русь (Некоторые источниковедческие на-
блюдения над «Баварским географом») // ВЕДС. 1993. С. 57-59.
333. Неизвестное письмо Михаила Глинского//Там же. С. 115-122 (совм.
с А.Л.Хорошкевич. — см. № 518).
334. Киевская княгиня — внучка папы Льва IX (1049-1054) и императора Генри-
ха III (1039-1056): Новые данные о внешней политике Руси в 70-х гг. XI в. И
ВЕДС. 1994. С. 26-29.
335. 0 древнерусских печатях с надписью ДЬНЪСЛОВО//ВЕДС. 1995. С. 49-
53.
336. Некоторые соображения о договоре Руси с греками 944 г. в связи с политиче-
ской структурой Древнерусского государства// ВЕДС. 1996. С. 58-63.
337. К вопросу об отражении древнерусского права в договорах Руси с Византией
X в.//ВЕДС. 1997. С. 41-46.
338. О языке восточноевропейских варягов IX-X вв. (*R6d(s)-(?) — Русь — Рох; —
Ruzzi) И ВЕДС. 1998. С. 75-79.
339. Крещение св. Владимира в устной и письменной традиции древнейшего пе-
риода (XI в.) И ВЕДС. 2000. С. 42-48.
Назаров В.Д.
340. Ярлык Хаджи-Герая Казимиру IV и русско-литовские отношения//Внешняя
политика Древней Руси. М., 1988. С. 57-60.
341. К методике анализа новгородских источников ХП-ХШ вв. (О стратификации
общества Новгородской республики) И ВЕДС. 1990. С. 92-96.
342. О статусе «слуг» в средневековой Руси И Образование Древнерусского госу-
дарства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 49-53.
343. Генеалогический состав постельников Ивана III (по списку двора 1495 г.)//
ВЕДС. 2001. С. 139-146.
Назарова Е.Л.
344. Ливонская Орденская (Магистрская) хроника о русско-ливонских отноше-
ниях XIII — I половины XVI в. И Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 60-^3.
345. Жалованные грамоты местным нобилям в Пруссии и Ливонии XIII в. (Срав-
нительное исследование) И ВЕДС. 1990. С. 72-74 (совм. с В.И.Матузовой. —
см. № 274).
357
346. Спорный вопрос истории Полоцкой земли в латышской историографии конца
XIX — начала XX в. // Образование Древнерусского государства: Спорные
проблемы. М., 1992. С. 53-56.
347. К вопросу о вступлении Дании в войну за Эстонию в 1219 г.// ВЕДС. 1994.
С. 61-64.
348. Крестовые походы в Ливонию и проблема крещения местного населения И
ВЕДС. 1995. С. 53-56.
349. Латгальская дань в системе отношений между Новгородом и Псковом //
ВЕДС. 1996. С. 64-66.
350. К истории псковско-ливонского договора 1228 г. И ВЕДС. 1997. С. 46-49.
351. Эсты и «чудь» в русских летописях И ВЕДС. 1998. С. 79-82.
352. Ливонские родословные: Подлинные факты и вымысел//ВЕДС. 2001. С. 146—
148.
Наумов Е.П.
353. Из истории внешней политики Руси середины XII века (Союзники и против-
ники Владимирка Галицкого)//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 63-64.
354. Этнографическое описание Восточной Европы в раннем средневековье
(К типологии исторических источников: Иордан, Константин Багрянородный,
Нестор) // ВЕДС. 1990. С. 97-100.
Нечунаева НА.
355. Проблемы источниковедения в Минее // ВЕДС. 1990. С. 101-104.
Низов В.В.
356. Миссионерская деятельность Стефана Пермского в Вятском крае // ВЕДС.
1995. С. 56-60.
Никольский С.Л.
357. Кровная месть по русско-византийским договорам X в. И ВЕДС. 1995. С. 60-62.
358. Женщины и кровная месть: По материалам Древней Руси и Скандинавии //
ВЕДС. 1996. С. 66-69.
359. «Мужи цесарства нашего» в свете статьи 12 русско-византийского договора
944 года// ВЕДС. 1998. С. 82-85.
360. Варяжская дружина и ее роль в становлении Древнейшей Правды И ВЕДС.
2000. С. 39-42.
361. Мнимые реальности смешанного права русско-византийских договоров 911 и
944 гг. И ВЕДС. 2002. С. 168-174.
Новосельцев А.П.
362. Внешняя политика Древней Руси во времена Олега И ВЕДС. 1997. С. 50-57.
Пайчадзе Г.Г.
363. Политические аспекты русско-грузинских связей в XII веке И Внешняя поли-
тика Древней Руси. М., 1988. С. 64-68.
358
Панченко К.А.
364. Развитие православного летописания в Халифате в VIII—X вв. И ВЕДС. 2000.
С. 179-184.
Перевалов С.М.
365. По следам «Аланики» Арриана// ВЕДС. 2000. С. 123-126.
366. Железные ворота Александра: Легенда и действительность // ВЕДС. 2002.
С. 174-178.
367. Способы и средства выражения авторского начала в древнегреческих «Такти-
ках» // ВЕДС. 2003. С. 183-189.
Перхавко В. Б.
368. Летописный Переяславец на Дунае // Внешняя политика Древней Руси. М.,
1988. С. 68-73.
369. Киево-Печерский Патерик о торговле солью в Древней Руси//ВЕДС. 1990.
С. 105-109.
370. Летописное предание о захвате князем Олегом Киева в 882 г. И Образование
Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 56-60.
371. Летописный град Киевец И ВЕДС. 1993. С. 60-61.
372. Князь Иван Берладник на Нижнем Дунае // ВЕДС. 1996. С. 70-75.
373. Несколько комментариев к русско-византийским договорам X в. И ВЕДС.
1997. С. 57-65.
374. Зарождение купечества на Руси // ВЕДС. 1998. С. 86-90.
Пескова А.А.
375. Археологические свидетельства связей Южной Руси с католическим миром
(на примере одного памятника) И ВЕДС. 1994. С. 64-66.
Петров А.Е.
376. «Прародители» Дмитрия Донского в «Сказании о Мамаевом побоище»:
К вопросу о понятии «прародитель» в средневековой русской книжности//
ВЕДС. 2001. С. 148-153.
377. Особенности отражения автором «Сказания о Мамаевом побоище» богослу-
жебной практики рубежа XV-XVI вв.: К вопросу о «церковной риторике»
средневекового памятника// ВЕДС. 2003. С. 189-194.
Петрухин В.Я.
378. Начало Руси и Начальная летопись И ВЕДС. 1990. С. 109-112.
379. Норманны и хазары на юге Руси И Образование Древнерусского государства:
Спорные проблемы. М., 1992. С. 60-62.
380. Русское христианство до крещения Руси: Археологические свидетельства и
письменные источники//ВЕДС. 1993. С. 62-64 (совм. с Т.А.Пушкиной.—
см. № 405).
381. К предыстории этнокультурных связей Древней Руси (Славяне и Русь)//
ВЕДС. 1994. С. 29-30.
359
382. О начальных этапах христианизации Руси: Данные археологии И ВЕДС. 1995. С. 63.
383. К проблеме происхождения древнерусской десятины: «Ветхий завет» и древ-
нерусская традиция И ВЕДС. 1996. С. 75-77.
384. Походы Руси на Царьград: К проблеме достоверности летописи // ВЕДС.
1997. С. 65-69.
385. К проблеме композиции Начальной русской летописи // ВЕДС. 1998. С. 91-95.
386. Киев и Новгород как центры этнокультурных контактов: К проблеме форми-
рования городских центров И ВЕДС. 1999. С. 27-29.
387. Легенда о призвании варягов в средневековой книжности и дипломатии И
ВЕДС. 2000. С. 35-39.
388. «Языческие» генеалогии: «Слово о полку Игореве» и древнерусская тради-
ция И ВЕДС. 2001. С. 153-156.
389. Традиция и исторический факт в средневековой историографии И ВЕДС.
2002. С. 179-183.
390. Никон и Тмуторокань: К проблемам реконструкции начального летописа-
ния И ВЕДС. 2003. С. 194-198.
Петрухин П.В.
391. Нарративные стратегии и изменение исторических «точек зрения» в русском
летописании И ВЕДС. 2000. С. 15-18.
Платонова НИ.
392. Русско-византийские договоры как источник для изучения политической
истории Руси X в. И ВЕДС. 1997. С. С. 69-73.
Подосинов А. В.
393. К вопросу о венедах «Певтингеровой карты» И Внешняя политика Древней
Руси. М., 1988. С. 73-78.
394. Восточная Европа в «Космографии» Равеннского Анонима//ВЕДС. 1990.
С. 113-119.
395. Славянские этнонимы во «Франкской космографии» VII в.//ВЕДС. 1993.
С. 65-66.
396. «Франкская космография» (Фрагмент о славянах) И Там же. С. 122-125.
397. Страны света в дохристианской картине мира восточных славян И ВЕДС.
1995. С. 64-68.
398. Керчь — город греческий, хазарский, русский (к происхождению названия) И
ВЕДС. 1996. С. 77-83.
399. Восточная Европа в «Космографии» Юлия Гонория (IV-V вв.) И ВЕДС. 1998.
С. 96-100.
400. Проблемы взаимоотношений варваров и греков в античном Северном При-
черноморье (К вопросу о характере контактных зон) И ВЕДС. 1999. С. 8-15.
401. Легенды об основании греческих колоний Северного Причерноморья: Исто-
рическое предание и/или литературная фикция И ВЕДС. 2000. С. 126-133.
402. «Мнимые реальности» в античных представлениях о Восточной Европе И
ВЕДС. 2002. С. 183-191.
403. Авторское начало в античных географических произведениях//ВЕДС. 2003.
С. 198-205.
360
Посвятенко В.А.
404. Абу Хамид ал-Гарнати о процедуре обмена кредитных денег на Руси И ВЕДС.
1994. С. 3-5 (совм. с С.В.Белецким. — см. № 49).
Пушкина Т.А.
405. Русское христианство до крещения Руси: Археологические свидетельства и
письменные источники //ВЕДС. 1993. С. 62-64 (совм. с В.Я.Петрухиным. —
см. № 380).
Пчелов Е.В.
406. Польская княгиня — Мария ДобронегаВладимировна// ВЕДС. 1994. С. 31-33.
407. Летописный рассказ о призвании варягов как династическая легенда// ВЕДС.
2000. С. 28-35.
408. Генеалогия первых Рюриковичей: Реальность, фиксация, восприятие // ВЕДС.
2001. С. 156-159.
Радивилов Д. А.
409. Преемственность мнимая и реальная (О духовных связях в ученой среде иба-
дитов) // ВЕДС. 2002. С. 191-195.
410. Аргументы автора в сирах оманских ибадитов И ВЕДС. 2003. С. 205-209.
Рапов О.М.
411. Когда произошло крещение Руси, отмеченное константинопольским патриар-
хом Фотием? // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 78-82.
412. Внешняя политика Владимира Великого после официального принятия Русью
христианства//ВЕДС. 1994. С. 33-36.
Рождественская М.В.
413. Апокрифическое «Сказание о двенадцати пятницах» (Между религиозной
идеей и литературным сюжетом) И ВЕДС. 1999. С. 144—146.
414. «Историческая» и «литургическая» память в древнеславянских апокрифиче-
ских текстах // ВЕДС. 2000. С. 171-172.
415. Древнерусские описания рая и Святой земли: Мнимое и реальное//ВЕДС.
2002. С. 196-198.
416. Древнеславянский книжник в работе над апокрифическим источником (Вос-
крешение Лазаря и Сошествие во ад) И ВЕДС. 2003. С. 210-213.
Рождественская Т В.
417. Проблемы письменной культуры Древней Руси и древнерусская эпиграфи-
ка//ВЕДС. 1990. С. 119-122.
418. К типологии развития славянской письменности в Болгарии и в Северной
Руси в эпоху перехода от язычества к христианству И ВЕДС. 1995. С. 68-70.
419. Язык договоров Руси с греками X в.: Концепция Б.А.Ларина и перспективы
исследования // ВЕДС. 1997. С. 73-77.
361
420. Договоры Руси с Византией X в. в структуре летописного повествования //
ВЕДС. 1998. С. 101-103.
421. Образ Царьграда в Повести временных лет: История и устная традиция //
ВЕДС. 2000. С. 58-61.
422. Роль автора в настенной храмовой эпиграфике Древней Руси // ВЕДС. 2003.
С. 214—218.
Ромашов С.Л.
423. Где находилась Черная Болгария // ВЕДС. 1993. С. 66-68.
Рохлина А. М.
424. Принципы организации смыслового пространства в «Молении» Даниила За-
точника// ВЕДС. 2003. С. 218-221.
Рукавишников А.В.
425. Проблема «непризнания родства» в раннесредневековых хрониках и Повесть
временных лет // ВЕДС. 2002. С. 198-203.
Рыбаков В. В.
426. Адам Бременский как этимолог // ВЕДС. 2003. С. 221-226.
Рыжакова С. И.
427. Латинские и русские раннесредневековые источники о балтийских (балтских
и прибалто-финских) народностях // ВЕДС. 1994. С. 67-68.
428. Святая Мара: К вопросу о соотношении языческих и христианских представ-
лений в латышской фольклорной традиции // ВЕДС. 1995. С. 70-73.
Рынка В.М.
429. Об одной религиозной традиции в междукняжеских отношениях средневеко-
вой Руси // ВЕДС. 1996. С. 83-85.
Саидов З.А.
430. «Истории городов» как разновидность арабской биографической литерату-
ры // ВЕДС. 2000. С. 184-189.
Сванидзе А.А.
431. Проблема идентичности и ее решение в «Хронике Эрика»//ВЕДС. 2000.
С. 113-117.
Свердлов М.Б.
432. Общественный строй и внешняя политика Древней Руси // Внешняя политика
Древней Руси. М.» 1988. С. 83-87.
362
433. «Закон судный людем» (краткой редакции) как исторический источник//
ВЕДС. 1990. С. 123-125.
434. Образование Древнерусского государства (историографические наблюдения)//
Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М.» 1992.
С. 62-66.
435. Спорные проблемы становления феодализма на Руси: Комплексный метод
в сравнительно-историческом анализе // ВЕДС. 1993. С. 68-70.
436. Rorik (Hrorikr) i Gordum // ВЕДС. 1994. С. 36-40.
437. Распространение христианства на Руси IX-XI вв.: Многообразие тенденций //
ВЕДС. 1995. С. 74-77.
438. «Корм» как феодальный социально-политический институт на Руси IX-
XIII вв. // ВЕДС. 1996. С. 86-89.
439. Государственно-юридическое регулирование правоотношений в международ-
ных договорах Руси X — первой трети XIII в. // ВЕДС. 1997. С. 77-81.
440. Системно-структурный метод и проблема становления феодализма в Восточ-
ной Европе // ВЕДС. 1998. С. 103-105.
441. Русский купец в Константинополе в первой половине X в.//ВЕДС. 1999.
С. 54—57.
442. Историческая память и историческая действительность в Сказании о трех
братьях-варягах // ВЕДС. 2000. С. 23-28.
443. Генеалогия и историческая память на Руси XI — первой половины XII в.//
ВЕДС. 2001. С. 159-161.
444. Немецкие латиноязычные названия Руси IX — начала XIII в. как отражение
реальностей истинных и мнимых // ВЕДС. 2002. С. 203-209.
445. Ярослав Мудрый и ктиторская фреска Софии Киевской как текст и мета-
текст// ВЕДС. 2003. С. 226-230.
Седов В.В.
446. Славяне-венды в Юго-Восточной Прибалтике // ВЕДС. 1993. С. 71-72.
447. Становление христианства в Смоленской земле (по курганным материалам) //
ВЕДС. 1995. С. 77-79.
448. Восточнославянские племенные образования и земли Древней Руси // ВЕДС.
1998. С. 106-108.
449. О расселении дунайских славян на Восточноевропейской равнине // ВЕДС.
1999. С. 39^11.
450. Летописный рассказ о происхождении славян с Дуная и археологические реа-
лии//ВЕДС. 2000. С. 18-23.
Селезнев Ю.В.
451. Роль ордынского фактора в русско-литовской войне 1406-1408 гг.//ВЕДС.
1999. С. 90-92.
452. Родовой принцип формирования элиты Джучиева улуса (Золотой Орды) и его
особенности // ВЕДС. 2001. С. 161-166.
Симонов Р.А.
453. Роль культурных контактов, связанных с кирилло-мефодиевскими традиция-
ми, в развитии расчетной пасхалистики на Руси // ВЕДС. 1994. С. 40-42.
363
Сквайре Е.Р.
454. Языковый фактор в русско-ганзейских связях // ВЕДС. 1997. С. 81-83.
455. Неизвестное издание Бартоломея Готана и древнерусский перевод «Двоесло-
вия живота и смерти» конца XV в. И ВЕДС. 2003. С. 230-235.
Скобелкин О. В.
456. Западноевропейцы в русском войске первой половины XVII в.: Вопросы кон-
тактов России и Запада // ВЕДС. 1999. С. 101-105.
457. Интервенты или союзники? (К вопросу о попытке поступления на русскую
службу отряда иностранцев в 1612-1614 гг.) // ВЕДС. 2002. С. 209-215.
Смирнов В.Н.
458. К вопросу об экономических связях средневековой Руси с Византией и
Северным Причерноморьем//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 87-91.
Соболева Н А.
459. О ратификации русско-византийских договоров X в. // Внешняя политика
Древней Руси. М., 1988. С. 91-95.
Солодкин Я.Г.
460. О документальных источниках Пискаревского летописца // ВЕДС. 1998. С. 109-
111.
Ставиский В. И.
461. «Киевское княжение» в политике Золотой Орды (первая четверть XIV в.)//
Внешняя политика Древней Руси. М.» 1988. С. 95-100.
462. К вопросу о Киевской летописи конца 30-х гг. XIII века//ВЕДС. 1990.
С. 126-130.
Старостина И.П.
463. Неизвестная польская редакция «Сказания» Альберта Шлихтинга//Внешняя
политика Древней Руси. М., 1988. С. 100-106.
464. Судебник Казимира 1468 г. и Русская Правда// ВЕДС. 1990. С. 130-133.
465. К вопросу об авторстве «Сказания» Альберта Шлихтинга//ВЕДС. 1993.
С. 125-130.
466. Древняя Русь и Литва // ВЕДС. 1994. С. 69-70.
467. М.Стрыйковский о язычестве древних литовцев // ВЕДС. 1995. С. 79-80.
468. К вопросу о творчестве, атрибуции и хронологии произведений Кирилла,
епископа Туровского // ВЕДС. 1996. С. 89-95.
469. Иван Грозный в изображении Шлихтинга-Стрыйковского//ВЕДС. 1998.
С.112-117.
470. Некоторые вопросы генеалогии литовских и московских правителей периода
Ливонской войны // ВЕДС. 2001. С. 166-168.
364
Столярова Л. В.
47 1.0 социальном составе древнерусских писцов XI-XIII вв.//ВЕДС. 1993.
С. 73-75.
472. Родословно-летописные известия о женах псковского князя Довмонта // ВЕДС.
1994. С. 42^15.
473. «Богословие» выходных записей XI в. на древнерусских пергаменных кодек-
сах//ВЕДС. 1995. С. 80-82.
474. Из истории взаимоотношений княжеской и церковной власти в Ростове
в XIII в.: Суд над епископом Кириллом 17/ ВЕДС. 1996. С. 95-99.
475. О подготовке к изданию Свода записей писцов на древнерусских пергамен-
ных кодексах XI-XIV вв. // ВЕДС. 1998. С. 117-123.
476. Стефан Лежень: Из истории церковных вкладов в Древней Руси конца XII —
начала XIII в. // ВЕДС. 2000. С. 82-86.
477. Помянник великих князей, княгинь, митрополитов и архиепископов новго-
родских (Стефановский синодик) // ВЕДС. 2001. С. 211-220.
478. Синодик Стефановской церкви псковского Спасо-Мирожского монастыря
конца XVI в. // Там же. С. 168-172.
Суриков И.Е.
479. Долгая память о древнем институте (Сообщения византийских авторов об
остракизме и проблема их достоверности) // ВЕДС. 2000. С. 137-143.
480. О некоторых особенностях генеалогической традиции в классических Афи-
нах // ВЕДС. 2001. С. 172-176.
481. Законы Драконта как мнимая реальность // ВЕДС. 2002. С. 215-221.
482. Авторское начало в лирике Солона // ВЕДС. 2003. С. 235-240.
Сурков А.И.
483. Ассер и его «Жизнь Альфреда Великого» // ВЕДС. 2003. С. 240-244.
Толочко А.П.
484. Антропоморфная концепция государства в «Слове о полку Игореве» // ВЕДС.
1990. С. 133-136.
485. Триумвират Ярославичей в свете трифункциональной теории Ж.Дюмезиля //
Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992.
С. 66-69.
486. «Конституционный проект» Романа Мстиславича 1203 г. — фальсификат
Татищева? // ВЕДС. 1996. С. 99-108.
Толочко П.П.
487. Редактировал ли игумен Сильвестр Повесть временных лет? // ВЕДС. 2002.
С. 221-225.
488. Летопись Владимира Васильковича и ее автор // ВЕДС. 2003. С. 244-250.
Травкин С.Н.
489. О «традиционном» использовании монет в Днестровско-Карпатском регио-
не // ВЕДС. 1993. С. 75-77.
365
490. Южное пограничье Галицкой Руси и центры средневековой цивилизации (по
материалам монетных находовк) И ВЕДС. 1994. С. 45-47.
491. Легенда об образовании Молдавского княжества в свете нумизматики//
ВЕДС. 2000. С. 107-113.
Трепавлов В.В.
492. Трактовка истории и исторического времени средневековыми кочевниками
Евразии // ВЕДС. 2000. С. 190-192.
493. Генеалогические легенды в Дешт-и Кипчаке XV-XVI вв.//ВЕДС. 2001.
С. 177-182.
Турилов А.А.
494. «Человек божий именем» (Об имени старшего варяга-мученика) И ВЕДС.
1995. С. 83-84.
Усачев А С.
495. Неповиновение Ярослава Владимиру Святославичу: Авторское осмысление
летописного сюжета в Степенной книге // ВЕДС. 2003. С. 250-254.
Успенский Ф.Б.
496. К одной из древнескандинавских версий крещения Руси (Конунг Олав Трюггва-
сон как «апостол норманнов» в Саге монаха Одда) И ВЕДС. 1999. С. 158-163.
497. «Выгребоша 2 князя ... и крестиша кости ею»: Некоторые скандинавские
параллели к летописному свидетельству 1044 г. // ВЕДС. 2000. С. 48-53.
498. К вопросу о происхождении русских отчеств // ВЕДС. 2001. С. 182-186.
499. Из истории России XVI века: Реальные имена и мнимые даты в жизни царе-
вича Дмитрия Угличского//ВЕДС. 2002. С. 118-123 (совм. с А.Ф.Литви-
ной. — см. № 264.).
500. Из истории Швеции XI века: Конунг Стейнкель в «Саге о Хервёр» и у Адама
Бременского // Там же. С. 226-231.
501. Летописные рассказы о Рогнеде-Гориславе//ВЕДС. 2003. С. 137-141 (совм.
с А.Ф.Литвиной. — см. № 265).
502. Манифестация авторства в «Книге об исландцах» священника Ари Торгильс-
сона // ВЕДС. 2003. С. 254-258.
Федорчук А.М.
503. К вопросу о библейской генеалогии хазар в еврейско-хазарской переписке //
ВЕДС. 2001. С. 187-188.
Филюшкин А. И.
504. Личность в зоне контактов средневековых культур (Князь А.М.Курбский
в литовской эмиграции) // ВЕДС. 1999. С. 93-97.
505. «Родословец русских князей» из рукописного собрания библиотеки музея
Чарторыйских в Кракове//ВЕДС. 2001. С. 104-112 (совм. с А.В.Кузьми-
ным. — см. № 245).
366
Флоря Б.Н.
506. Русско-норвежские отношения XIII-XIV вв. и рассказ о Валите И Внешняя
политика Древней Руси. М., 1988. С. 107-109.
507. К изучению традиций о Полоцкой республике И ВЕДС. 1990. С. 138-139.
508. Княжеские земли в Юго-Западной Руси в XIII-XIV вв. (Возможности ретро-
спективного анализа) // ВЕДС. 1993. С. 77-78.
509. Древняя Русь, папство и католический мир в XIII в. И ВЕДС. 1994. С. 70-72.
Фомин А.В.
510. Русь и Хазария в международной торговле монетным серебром в IX в. И
Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 109-113.
511. Подражательные дирхемы «Ард ал-Хазар» IX в. И ВЕДС. 1990. С. 136—138.
512. Новгородский денежный рынок в 70-е гг. X в. // Образование Древнерусского
государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 69-70.
513. Топография восточноевропейских кладов с дирхемами конца IX — начала
X в.//ВЕДС. 1993. С. 78-79.
Франчук В.Ю.
514. Тексты игумена Поликарпа в Киевской летописи XII в. И ВЕДС. 2003. С. 259-
263.
Хорошев А. С.
515. Новые находки привесок — литых копий с монет типа «Ярославле сребро» —
в Новгороде И ВЕДС. 1993. С. 15-16 (совм. с П.Г.Гайдуковым. — см. № 95).
516. К вопросу о городском землевладении Новгорода И ВЕДС. 1998. С. 123-125.
Хорошкевич А.Л.
517. Поставление князей и символы государственности X — начала XIII в. И Обра-
зование Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 70-72.
518. Неизвестное письмо Михаила Глинского//ВЕДС. 1993. С. 115-122 (совм.
с А.В.Назаренко. — см. № 333).
519. Структура и история немецко-новгородско-готского договора 1191-1192 гг. И
Там же. С. 79-81.
520. К датировке новгородско-немецко-готландского договора середины XIII в. И
ВЕДС. 1997. С. 83-85.
521. Сфера интернациональных языковых контактов Руси и России XV-XVI вв. И
ВЕДС. 1999. С. 98-101.
Чекин Л. С.
522. Переводчики монгольского языка в XIII в. (Материалы к истории устного
перевода) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 113-115.
523. Края земли в Окружном послании св. патриарха Фотия 867 г. //ВЕДС. 1998.
С. 125-128.
524. Земля «по ту сторону» Северного океана И ВЕДС. 2002. С. 232-235.
367
Черных А.П.
525. Генеалогия в системе ценностей португальцев XIV в. //ВЕДС. 2001. С. 188-
194.
526. Реальные проблемы воображаемой геральдики // ВЕДС. 2002. С. 235-240.
Чеснокова Н.П.
527. Династическая идея в Византии XII в.: Проблема источника//ВЕДС. 2001.
С. 194-199.
528. Ирреальное и рациональное в византийской политической астрологии XII в. //
ВЕДС. 2002. С. 241-243.
Чумаченко А. Ю.
529. О погребении в Успенском соборе Киево-Печерской лавры Яна Вышатича —
потомка новгородского посадника Остромира (Попытка анализа одной генеа-
логической легенды) // ВЕДС. 2001. С. 199-204.
Шаскольский И.П.
530. Внешняя политика Новгородского государства в XIII в. (Основные направле-
ния) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 116-117.
531. Невская битва (К 750-летию) // ВЕДС. 1990. С. 139-140.
Шейкин Е.В.
532. Форма готландских камней группы «А» И ВЕДС. 2002. С. 243-247.
533. Происхождение и датировка готландских рельефов группы «А» // ВЕДС.
2003. С. 264-268.
Шелов-Коведяев Ф.В.
534. Новые эпиграфические документы и проблемы просопографии Херсонеса
Таврического во II в. христианской эры // ВЕДС. 1990. С. 141-143.
Шинаков Е.А.
535. «Дружинное государство» в Польше и на Руси // ВЕДС. 1998. С. 128-132.
Шушарин В.П.
536. «Венгерские» известия Галицко-Волынской летописи//ВЕДС. 1990. С. 143-147.
537. «Рутени» // Образование Древнерусского государства: Спорные проблемы.
М., 1992. С. 72-75.
Щавелев А.С.
538. Символические функции креста в Древней Руси // ВЕДС. 2002. С. 248-254.
539. Славянские легенды о происхождении первых правителей (Повесть времен-
ных лет, хроники Галла Анонима и Козьмы Пражского)//ВЕДС. 2003.
С. 269-275.
368
Щавелева НИ.
540. Русские княгини в Польше//Внешняя политика Древней Руси. М., 1988.
С. 117-121.
541. К изучению молитвенника княгини Гертруды И ВЕДС. 1990. С. 147-150.
542. Проблемы исследования латинской агиографии средневековой Польши //
ВЕДС. 1993. С. 81-83.
543. Латинский молитвенник — памятник древнерусской истории XI в. // ВЕДС.
1994. С. 72-74.
544. Реликты языческих верований в «Истории» Яна Длугоша//ВЕДС. 1995.
С. 84-85.
545. Князь Ярополк Изяславич и христианская церковь XI в.//ВЕДС. 1998.
С. 132-136.
546. Русь и русские в «Анналах» XV в. Иоанна Длугоша//ВЕДС. 2000. С. 173—
179.
Щапов Я. Н.
547. «Закон русский» договоров Руси с Византией и «Правда русская» И Внешняя
политика Древней Руси. М., 1988. С. 122-123.
548. Формирование Древнерусского государства и церковь // Образование Древ-
нерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 75-77.
549. Некоторые новые исследования рецепции византийского права на Руси //
ВЕДС. 1993. С. 83-87.
550. Оказывало ли христианство влияние на древнерусское язычество? И ВЕДС.
1995. С. 85-88.
551. К истории подготовки академического издания договоров Руси с Византией //
ВЕДС. 1998. С. 136-138.
Щапова Ю.Л.
552. К характеристике древнерусской торговли (по находкам изделий из стекла) И
Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 123-126.
Щеглов Д.А.
553. Таблица климатов Гиппарха в изложении Страбона//ВЕДС. 2003. С. 275-
280.
Юрасов М.К.
554. Источники по исторической географии похода Бату в Венгрию // ВЕДС. 1990.
С. 150-155.
555. «Олмин двор» и «гора Угорьская» в зарубежной историографии//Образова-
ние Древнерусского государства: Спорные проблемы. М., 1992. С. 77-79.
556. О времени появления печенегов в степях Восточной Европы//ВЕДС. 1994.
С. 48-50.
557. Отражение перемен в политической ситуации Венгрии эпохи Арпадов в ге-
неалогии Ласло Сара И ВЕДС. 2001. С. 204-210.
558. Географичесие представления Венгерского Анонима//ВЕДС. 2003. С. 280-
284.
369
Юрченко А.Г.
559. Ирреальная империя Чингис-хана // ВЕДС. 2002. С. 254-259.
560. Чудеса Азии в восприятии европейцев XIII века // ВЕДС. 2003. С. 285-289.
Янин В.Л.
561. Новгород и Литва: Пограничная ситуация // ВЕДС. 1993. С. 87-89.
562. Находка древнерусских вислых печатей в Сигтуне (Швеция)//ВЕДС. 1998.
С. 139-141.
Составитель И.Г. Коновалова
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
БАН — Библиотека Академии наук
БЛДР — Библиотека литературы Древней Руси / Под ред. Д.С.Лихачева.
Л.А.Дмитриева, А.А.Алексеева, Н.В.Понырко. СПб. 1997. Т. 1-20
ВВ — Византийский временник. М.
ВДИ — Вестник древней истории. М.
ВЕДС — Восточная Европа в древности и средневековье: Чтения памяти
чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто. Материалы конференции
ВИ — Вопросы истории. М.
ВИД — Вспомогательные исторические дисциплины. Л.; СПб.
ВО — Византийские очерки
Воскр. — Собрание рукописей
Воскресенского Ново-Иерусалимского м-ря, ГИМ
ГВНП — Грамоты Великого Новгорода и Пскова /
Под ред. С.Н.Валка. М.; Л. 1949
ГИМ — Государственный исторический музей
ДГ — Древнейшие государства на территории СССР:
Материалы и исследования — с 1975 по 1993 гг.;
Древнейшие государства Восточной Европы:
Материалы и исследования — с 1994 г. М.
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения. СПб.
ИЗ — Исторические записки. М.
ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности АН
НИС — Новгородский исторический сборник. Л.; СПб.
НПЛ — Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов
ОИ — Отечественная история. М.
Погод. — Собрание рукописей М.П.Погодина, РНБ
ПРП — Памятники русского права Х-ХП вв. / Сост. А.А.Зимин. М., 1992
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей:
т. 1: Лаврентьевская летопись. М., 1997;
т. 2: Ипатьевская летопись. М., 1998;
т. 3: Новгородская первая летопись старшего
и младшего изводов. М., 2000;
т. 9: Никоновская летопись. М., 1965
РГБ — Российская государственная библиотека
РНБ — Российская национальная библиотека
Рум. — Собрание рукописей Н.П.Румянцева, РГБ
СВ — Средние века. М.
СДЯ — Словарь древнерусского языка XI-XIV вв.
Син. — Собрание рукописей Синодальной (б. Патриаршей) библиотеки,
ГИМ
371
СККДР — Словарь книжников и книжности Древней Руси / Отв. ред. Д.С.Лихачев. Л., 1987-1988. Вып. 1-2
Соф. — Собрание рукописей новгородской Софийской библиотеки, РНБ
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинского дома). Л.; СПб.
Тр. МГИАИ — Труды Московского государственного Историко-архивного института
ЭрмиТ. ЭСПИ — Собрание рукописей Государственного Эрмитажа, РНБ — Энциклопедия «Слова о полку Игореве» / Отв. ред. О.В.Творогов. СПб., 1995. Т. 1-5
ABSA Adam В rem. — Annual of the British School at Athens. London — Adami Gesta Hammaburgensis Ecclesiae Pontificum. Hannoverae, 1976
АЕМА AJAH ANOH ASB BZ CR EI2 FGrHist — Archivum Eurasiae Medii Aevi. Wiesbaden — American Journal of Ancient History — Aarboger for nordisk Oldkyndighed og Historic. Kobenhavn — Altnordische Saga-Bibliothek. Halle (Saale) — Byzantinische Zeitschrift — Classical Review. Oxford — The Enciclopaedia of Islam. New ed. Leiden; London — Jacoby F. Fragmente der griechischen Historiker. Berlin, 1923-1958
GAL — Brockelmann C. Geschichte der arabischen Litteratur. Weimar; Berlin, 1898-1900. Bd. I—II (SB — Supplementband. Leiden, 1936-1942. Bd. I-III)
GRBS HJb HZ IG IF JEGPh JHS JS KLNM — Greek, Roman and Byzantine Studies — Historisches Jahrbuch. Munchen; Freiburg — Historische Zeitschrift. Munchen; Berlin — Inscriptiones Graecae — Islenzk Fomrft. Reykjavik — Journal of English and Germanic Phililogy. Urbana (Ill.) — Journal of Hellenic Studies. London — Journal des savants. Paris — Kulturhistorisk Leksikon for nordisk middelalder fra vikingetid til reformationstid. Kobenhavn; Malmo; Oslo
MGH MLR PP RBPhH REG Saxo SMHD — Monumenta Germaniae Historica — Modem Language Review. New York — Past and Present — Revue beige de philologie et d’histoire. Bruxelles — Revue des Etudes grecques. Paris — Saxonis Gesta Danorum / Eds J.Olrik et H.Raeder. Hauniae, 1931 — Scriptores Minores Historiae Danicae Medii Aevi / Udg. ved M.Cl.Gertz. Kobenhavn, 1970. Vol. I—II.
SS 5v. Ag. Historia ZfO ZPE — Scandinavian Studies. Lawrence (Kansas) — Svenonis Aggonis filii Brevis Historia Regvm Dacie — Zeitschrift fur Ostforschung. Marburg/Lahn — Zeitschrift fur Papyrologie und Epigraphic
372
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие (Е. А. Мельникова)....................................... 3
Исследования
Антонов В.А. Становление генеалогической мысли в Дании .............. 7
Беляев Д.Д. Царские генеалогии в древней Мезоамерике ............... 38
Ведюшкина И.В. Этногенеалогии в Повести временных лет .............. 52
Габдрахманов П.Ш. Родословные трибутариев
в средневековой Фландрии ........................................ 61
Глазырина ГВ. О генеалогии исландца Торвальда,
странствовавшего на Русь в X века................................ 78
Джаксон Т.Н. Брачные связи в средневековой Скандинавии
(датские правители XI — середины XII веке
по «Саге о Кнютлингах») ......................................... 95
Калинина Т.М. Генеалогии восточноевропейских народов
в историческом сознании средневековых арабских писателей........ 102
Котляр Н.Ф. Роман и Романовичи в исторической
и поэтической традиции.......................................... 114
Литовских Е.В. Генеалогические перечни в структуре «Саги о Ньяле». 129
Мишин Д.Е. Некоторые соображения относительно
«Собрания родословных арабов» Ибн Хазма......................... 143
Молчанов А.А. Персеиды-Гераклиды-Темениды:
идея непрерывной династической легитимности
в официальных родословных античных монархов .................... 151
Петрухин В.Я. «Дохристианские» генеалогии:
«Слово о полку Игореве» и древнерусская традиция ............... 160
Суриков И.Е. Демократический полис и родословные аристократов:
о некоторых особенностях генеалогической традиции
в классических Афинах .......................................... 175
Чеснокова Н.П. Византийская династическая идея эпохи Комнинов
и Ангелов (конец XI — начало XIII в.) .......................... 189
♦ ♦ ♦
Кистерев С.Н. Челядин в русско-греческих договорах X в............. 200
Коновалова И.Г. Физическая география Восточной Европы
в географическом сочинении Ибн Са‘ида........................... 214
Столярова Л.В. Заказчики древнерусских кодексов XI-XIV вв.
Ч. 2: Заказчики XII в., упомянутые в записях на книгах ......... 236
Хагланд Я. Р. Христианизация Норвегии и возможные влияния
Восточных церквей............................................... 259
373
Рецензии
Дзярнович О.И., Носевич В.Л., Назарова Е.Л. Год Миндовга ......... 287
Матузова В. И. Средневековый Немецкий орден
в современной международной историографии...................... 296
Назарова Е.Л. Рец. на кн.: Середньов1чна Свропа: Погляд з К1нця XX ст.:
Матер1али науковоГ конференцп 16-18 березня 2000 р.
Чершвш, 2000. 275 с. (на укр., рус., англ, и польск. яз.)..... 311
Назарова Е.Л. Рец. на кн.: Тваури А. Доисторический Тарту:
Изучение доисторического периода
в истории городища и селища Тарту. Тарту; Таллин, 2001
(«Исследования в области древней истории». Вып. 10) /
Tvauri A. Muinas-Tartu: Uurimus muinaslinnuse ja asula
asustusloost. Tartu; Tallinn, 2001 (Muinasaja Teadus, 10).
372 с., ил., прил., аннотация на англ, яз...................... 318
Столярова Л. В. Рец. на: Родина: Российский исторический
иллюстрированный журнал: Древняя Русь. IX—XIII вв.
11 ноября 2002 г. 209 с........................................ 324
Столярова Л.В. О «Слове» и пустословии ........................... 332
МАТЕРИАЛЫ К БИБЛИОГРАФИИ
Восточная Европа в древности и средневековье:
Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т.Пашуто
(составитель И.Г.Коновалова) .................................. 338
Список сокращений ................................................ 371
Научное издание
ДРЕВНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВА
ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
2002 год
Утверждено к печати
Институтом всеобщей истории РАН
Редактор М.А.Жданов
Художник Э.Л.Эрман
Технический редактор О.В.Волкова
Корректор И. Г. Ким
Компьютерная верстка Е. В.Катышева
Подписано к печати 03.08.04
Формат 60х90*/1б. Печать офсетная
Усл. п. л. 23,5. Усл. кр.-отт. 24,0. Уч.-изд. л. 27,2
Тираж 800 экз. Изд. № 8118. Зак. № 10548
Издательская фирма
«Восточная литература» РАН
127051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21
ППП "Типография "Наука"
121099, Москва Г-99, Шубинский пер., 6
ISBN 5-02-018402-0
9
7 8 5 0 2 0
1 8 4 0 2 2