Text
                    Studia historica
Series Minor



РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ T. Н. ДЖАКСОН И. Г. КОНОВАЛОВА А. В. ПОДОСИНОВ IMAGINES MÜNDI АНТИЧНОСТЬ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ РУКОПИСНЫЕ ПАМЯТНИКИ ДРЕВНЕЙ РУСИ МОСКВА 2013
УДК 930.85 ББК 63.3(2)4 Д 40 Издание осуществлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), грант № 12-01-16034 Джаксон T. Н., Коновалова И. Г., Подосинов А. В. д 40 Imagines mimdi: античность и средневековье. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2013. — 424 с. — (Studia historica. Series minor). ISBN 978-5-9551-0617-5 Монография представляет собой серию очерков, в которых обобщены результаты многолетней работы авторов по изучению восприятия и репрезентации пространства на основе античных, арабо-персидских и скандинавских нарративных источников. Первая часть, написанная А. В. Подосиновым, показывает, как складывалась картина мира древнего человека, как проходило освоение окружающего его Земного пространства и какую роль играла ориентация по странам света в сакральной и профанной жизни общества. Вторая часть, подготовленная И. Г. Коноваловой, включает в себя исследование представлений о пространстве ислама, его иерархии, границах, ценностных характеристиках «своего» и «чужого» пространства по данным арабо-персидской географической литературы. В третьей части, написанной T. Н. Джаксон, воссоздана целостная система пространственного вйдсния древних скандинавов. Для специалистов в области отечественной и всеобщей истории, истории географии и картографии, топонимики. ББК 63.3 В оформлении переплета использована гравюра М. К. Эшера «Другой мир II» (1947) © Авторы, 2013 ISBN 978-5-9551 -0617-5 © Издательство «Рукописные памятники Древней Руси», 2013 © Институт всеобщей истории РАН, 2013
Содержание Предисловие 9 ЧАСТЬ I Как древний человек ориентировался в географическом пространстве {Л. В. Подосинов) Глава 1. Постижение пространства: центр и ориентиры 15 1.1. От Хаоса к Космосу: первичная организация пространства 15 1.2. Axis mimdi (центр и ось мира) 17 1.3. Дуализм в восприятии пространства 26 1.4. 2x2=4 — четырехчастный мир 31 1.5. BIOS, ТТХН, KOSMOS, SOCIUM 34 1.6. Символы и модели сакрального пространства 43 1.7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) 59 Глава 2. Страны света в системе символической классификации 67 2.1. Общие замечания 67 2.2. Страны света в системе бинарной классификации 68 2.3. Правое и левое в картине мира 70 2.4. Ритуальное движение по ходу солнца и против 76 2.5. Четырех- и пятичленные классификации 81 2.6. Страны света и числовая символика 92 Глава 3. Зооморфная и цветовая символика стран света 99 3.1. Зооантропоморфная символика стран света в рамках трех- и четырехчленной классификации 99 3.2. Цветовая символика стран света 109 Глава 4. «ТЕМРШМ» и «TEMPUS»: пространство и время в архаической картине мира 117 4.1. Общие замечания 117
6 Содержание 4.2. Движение солнца как общая мера времени и пространства 121 4.3. Влияние на ориентацию по странам света движения луны 123 4.4. Прошлое, настоящее и будущее в пространственном выражении 127 ЧАСТЬ II «Система координат» средневековой мусульманской географии (И. Г. Коновалова) Введение 133 Глава 1. «Теоретическая география» мусульманского мира: От библейских легенд о разделении Земли к кораническим образам устройства мира 137 Глава 2. Обретение «жизненного пространства» ислама 147 2.1. Власть над пространством: «Книги завоеваний» как отражение новой пространственной реальности 147 2.2. Карта ал-Ма’муна как символ окончания эпохи завоеваний 149 2.3. Экспедиции в поисках «края» Земли 151 2.4. «Книги путей и государств» как новый способ пространственного освоения мира 153 Глава 3. «Свое» и «чужое» на исламской карте мира 159 3.1. «Чужое», ставшее «своим» 159 3.2. Идеи Птолемея на арабской почве 161 3.3. Греческие «климаты» и персидские «кишвары» 165 3.4. Иерархия мирового пространства и его ценностные характеристики 168 3.5. «Атлас ислама» как инструмент геополитики 169 3.6. Европа в системе мусульманского землеописания 176 3.7. Ал-Идриси: Попытка синтеза 181 Глава 4. Личный опыт освоения пространства 185 4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан 185 4.2. Воображаемые миры 195 4.3. Топоним как концепт 196
Содержание 1 Глава 5. Образ мира через географию торговых путей 211 5.1. От «острова русов» до Багдада 211 5.2. Волго-Донской путь в арабской географии IX—XII вв 229 5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях XII—XIV вв 235 5.3.1. Ал-Идриси 235 5.3.2. Ибн Са‘ид ал-Магриби 257 5.3.3. Абу-л-Фида 262 ЧАСТЬ III Древнескандинавское пространство ( T. Н. Джаксон) Введение 281 Глава 1. Освоение пространства: Creation, Migration, and Conquest 287 1.1. Сотворение мира 288 1.2. Переселенческая легенда 295 1.3. Занятие земли 305 Глава 2. Ориентация в пространстве 321 2.1. Исландская ориентация 323 2.2. Ориентация «норвежская» 326 2.3. Так называемая «смещенная» ориентация 333 Глава 3. Топонимы — маркеры пространства 351 3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 353 3.2. Путь как способ освоения пространства 364 3.3. На пограничье этносов 368 1лава 4. Пространство и литература 375 4.1. «Вводная география» 376 4.2. Пространство в сагах 389 4.3. «Путевая формула» 404 4.4. Заключение 419 Список сокращений 420
Предисловие Представления о пространстве играют исключительно важную роль в различных сферах общественной жизни, прежде всего — в процессах самоидентификации (национальной, религиозной, политической), составляя предмет изучения исторической антропологии. Настоящая книга рассказывает о том, как формировались пространственные представления об окружающем мире и способы их презентации («образы пространства») в различных культурных традициях древней и средневековой Евразии. Под «образами пространства» мы понимаем устойчивые пространственные представления, сформировавшиеся в результате человеческой деятельности и порожденные воображением общества. Образы, которые нас интересуют, это коллективные образы, возникшие в ходе истории, формирующиеся и трансформирующиеся с течением времени и получающие выражение в словах, сюжетах, литературных текстах, картографической и иконографической продукции. Образ физического пространства — результат не только его восприятия, но и его культурной концептуализации. Пространство никогда не нейтрально. Его нельзя изучить как таковое. Оно, точнее его образ, несет в себе предыдущие знания и оценочные суждения. Пространство в этом смысле не есть объективная категория. Ни одна точка пространства не нейтральна, не лишена значения. Поэтому, изучая образы пространства, мы исследуем сформировавшиеся в обществе пространственные представления, являющиеся частью более широкой и всеохватной картины мира. Пространство античного и средневекового книжника рассматривается в этой книге как своеобразная ментальная конструкция, элементы которой имеют как сходные, так и специфические черты в разных культурных традициях. Книга состоит из серии очерков, посвященных особенностям пространственных представлений в различных культурных традициях Евразии. Цель первой части — показать, как складывалась картина мира древнего человека, как проходило осмысление человеком окружающего
10 Предисловие его Земного пространства, какую роль играла ориентация по странам света в сакральной и профанной жизни общества. Во второй части показано, как формировалось представление о пространстве ислама и его иерархии, т. е. представление о его центре и границах, ценностных характеристиках «своего» и «чужого» пространства; выявляется значение пространственного фактора в процессе самоидентификации мусульман как религиозно-политической общности. Цель третьей части — продемонстрировать «заостренность» древнескандинавского сознания на вопросах пространства и ориентации в пространстве; объяснить истоки, время и место зарождения, а также суть четырехчастного деления ойкумены в древнескандинавской картине мира. Проблема формирования пространственных представлений об окружающем мире и способов их презентации имеет давнюю традицию изучения в рамках целого ряда гуманитарных наук — философии, психологии, антропологии, этнологии, лингвистики, фольклористики, политологии^ культурологии, социологии. В последнее десятилетие исследования в этой области получили новый импульс благодаря сформировавшемуся в рамках культурологии новому направлению — так называемой «гуманитарной географии», наиболее ярким представителем которой в нашей стране является Д. Н. Замятин. Вопросы, связанные с образами пространства, исследовались и историками, причем их изучение длительное время велось преимущественно в русле исторической географии, т. е. имело чисто прикладное значение. С середины XX в., начиная с работ Ф. Броделя, в исследовании исторического пространства наметился важный поворот, в результате которого пространство перестало рассматриваться историками только как географический фон, на котором разворачивались те или иные события, но стало самодостаточным предметом исторического исследования. Большой вклад в изучение образов пространства в различных культурах античности и средневековья внесли работы А. Лефевра, Ж. Ле Гоффа, П. Цумтора, Ф. Л. Мишле и др. В настоящее время историками выделяются три возможных уровня анализа пространства. Прежде всего, существует топографическое пространство. Оно требует изучения физической географии места обитания социальной группы, ландшафтных характеристик, пространственного распределения групп населения. На топографическом уровне исследуются вопросы освоения территории, ее заселения и преобразования. Второй уровень анализа связан с культурой пространства. Здесь рассматриваются присущие традиции концепты пространства, сохраненная традицией информация о географии и космологии, эволюция представлений о пространстве. Наконец, на третьем уровне изучается пространство как ментальная структура.
Предисловие И Большой вклад в понимание пространственной картины мира внесли представители социальной, структурной, культурной и исторической антропологии как за рубежом (Л. Леви-Брюль, К. ЛевиСтрос, Э. Дюркгейм, М. Мосс, М. Элиаде, И.-Ф. Туан и др.), так и в нашей стране (В. В. Иванов, В. Н. Топоров, Б. А. Успенский, А. Я. Гуревич, А. В. Подосинов и др.). Исследование пространственных представлений, сформировавшихся в средние века в рамках исламской культурной традиции, ведется в международной историографии давно, и по отдельным направлениям мировой наукой накоплен существенный опыт. Так, введены в научный оборот и прокомментированы важнейшие географические сочинения средневековых мусульманских ученых; написаны общие обзоры исламской географии и картографии (И. Ю. Крачковский, А. Микель, М. ас-Саййад, М. Ковальска, Ш. Хусбак, А. Донини, А. Т. Карамустафа, Дж. Р. Тиббетс, А. Макбул, Ф. Сезгин). Вместе с тем становится все более очевидным, что, оставаясь в традиционных рамках изучения истории географических идей и анализа информации об окружающем мире, накопленной исламскими учеными, невозможно исследовать вопросы, связанные с выявлением специфики средневековых исламских представлений о пространстве и способов их презентации, с реконструкцией механизма их формирования и ролью этих представлений в различных аспектах самоидентификации человека и общества. Древнескандинавское пространство изучалось и изучается исследователями последнего полувека в нескольких направлениях. Историки и археологи продолжают уточнять географию «эпохи викингов» (конец VIII — втор. пол. XI в.), а именно земли, атакованные, колонизованные, заселенные викингами (Г. Джоунз, А. Я. Гуревич, П. Сойер, Д. Уилсон, Э. Рёсдаль). Специалистами в области мифологии исследуется пространство мифа (М. И. Стеблин-Каменский, E. М. Мелетинский, X. Эллис Дэвидсон), семантика стран света в мифологическом контексте (T. Н. Джаксон, А. В. Подосинов). Реконструируются общие представления древних скандинавов об окружающем их пространстве (О. Прицак, К. Хаструп, Е. А. Мельникова, Р. Зимек, T. Н. Джаксон). Исследуется деление Исландии, и шире — всей ойкумены, на четыре четверти (Стефан Эйнарссон, Э. Хауген, T. Н. Джаксон). Наконец, продолжается дискуссия о так называемой «смещенной» ориентации (К. Малоун, Р. Экблум, А. Эллегорд, И. Валтонен, T. Н. Джаксон, М. К. Васару). Авторы надеются, что их книга будет полезным введением в пространственную проблематику исторической антропологии.
Часть I Как древний человек ОРИЕНТИРОВАЛСЯ В ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ (А. В. Подосинов)
Глава 1 Постижение пространства: ЦЕНТР И ОРИЕНТИРЫ* «Чтобы жить в Мире, необходимо его сотворить, но никакой мир не может родиться в хаосе, однородности и относительности мирского пространства. Обнаружение или проекция точки отсчета — “Центра” — равносильна Сотворению Мира». М. Элиадех 1. 1. От Хаоса к Космосу: первичная организация пространства «Вначале был Хаос...» — так начинаются описания творения мира (космогонии) почти у всех народов Земли* 1 2. Из Хаоса — нерасчлененной, неупорядоченной, иногда бесконечной материи, т. е. не имеющей пространственно-временных характеристик, позже по воле Творца (или каким-то другим путем: по инициативе первопредков, по воле судьбы и т. д.) возникает Космос. Это — поистине самое важное событие во всей мировой Истории, ибо с этого момента она и начинается. Космос — в отличие от Хаоса — упорядоченный, определенным * Настоящий раздел основан на моем исследовании: Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999, в котором изучалась пространственная картина мира разных народов, культур и религий древности — от Китая до Ирландии. 1 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 23. “ См.: Мслеппшский E. М. Поэтика мифа. М., 1976. См. С. 206 об образе Хаоса в полинезийской, японской, китайской, вавилонской, египетской, иудейской, греческой, скандинавской, древнеамериканской и других мифологиях.
16 Часть /. Глава 1 способом структурированный во времени (оно как раз и начинается в момент космотворения) и пространстве мир (ср. древнекитайское: «Хаос — смешение тьмы вещей, еще не отделившихся друг от друга»3). Обретение пространственной структуры означало появление верха и низа (например, неба и земли, которых в Хаосе не было), центра и периферии, правого и левого, суши и моря, гор и ущелий и других признаков расчлененного пространства. Рационалистически перетолковывая миф о космотворении, можно сказать, что появление на Земле homo sapiens с его способностью воспринимать пространство и время как бы «открыло» эпоху рефлексии этих имманентно пребывающих категорий в некоем внеположенном сознании, а именно, в сознании человека. Возникновение подобной рефлексии, очевидно, и отражено в космогонических мифах древних народов. По словам М. Д. Ахундова, «эти понятия настолько фундаментальны, что на определенной ступени развития культуры, в древних мифологических, религиозных и философских системах, они рассматривались как генетическое начало мира (зрван — в раннем зороастризме, хаос — в древнегреческой мифологии, акаша и кала — в древнеиндийских учениях и т. д.»4. Осмысление человеком окружающего его Земного пространства на протяжении всей истории человечества шло рука об руку с процессом постепенного выделения человека из природной растительноживотной среды, его отчуждения и отдаления от влияния природных циклов движения, которые на первых порах так сильно сказывались на его жизни. Тем не менее в эпоху, когда складывались архаические представления о времени и пространстве, человек еще не исключал себя из природно-ландшафтной среды и, чувствуя себя частичкой природы, Космоса, космизировал и свои пространственные ощущения и представления. Картина мира древнего человека складывалась поэтому из тесного взаимодействия человека и Космоса, влияние которого на человеческую жизнь было столь огромно. Исследователь древнеиндийской космологии В. Кирфель заметил, что «вначале человек стремится найти во Вселенной какие-то твердые пункты ориентирования» и лишь затем строит картину мира5. Такими твердыми пунктами ориентирования для древнего человека были са¬ 3 Мудрецы Китая: Ян Чжу, Лс цзы, Чжуанцзы / Пер. с кит. Л. Д. Позднеевои. 2-е изд. СПб., 1994. С. 6. 4 Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: Истоки, эволюция, перспективы. М., 1982. С. 3. 5 Kirfel W. Die Kosmographie der Inder. Bonn; Leipzig, 1920. S. 1 *.
1. 2. Axis mundi (центр и ось мира) 17 кральный центр и в определенные стороны исходящая из него радиация божественной, космической силы. 1. 2. Axis mundi (центр и ось мира) Говорят, каждый человек несет в себе всю Вселенную. Эта банальная и расхожая фраза имеет тем не менее огромный смысл. Человек всегда воспринимает окружающий его мир относительно самого себя, полагая себя в центре Вселенной; он — начало отсчета при любом действии, при любом измерении, при любой попытке определить, структурировать и измерить пространство6. Эгоцентрическая позиция человека как биологического существа распространяется затем и на более широкие сообщества людей — семью, общину, деревню, город, область, страну, космос. Все это относится к современному человеку, но еще более актуально это было для человека архаического с его мифопоэтическим сознанием, сакрализирующим понятие Центра7. Центр мира — это «Я», мой дом, мое поселение, мой клан, мой народ, моя страна. Как писали классики социальной антропологии Дюркгейм и Мосс, Вселенная в сознании архаического человека — неопределенное продолжение во все стороны характеристики племенного пространства, как это было у индейского племени сиу; отсюда представление о пупе земли во многих древних цивилизациях8. Центр мира как пуп зелти выступает у китайцев и индийцев, у жителей Месопотамии и египтян, у иудеев и арабов, у греков и римлян, в христианстве и буддизме, у кельтов и германцев, у тюрок и других народов Евразии, как впрочем и других частей света9. Часто это представление имеет вербальное и иконографическое выражение, как в 6 Ср.: Tuan Y.-F. Topophilia: A Study of Environmental Perception, Attitudes, and Values. Englewood Cliffs (N.J.), 1974, P. 30: “Egocentrism and ethnocentrism appear to be universal human traits”. 7 См.: Элиаде M. Священное и мирское. M., 1994. С. 31—37; Eliade M. Kosmos und Geschiclıte. Frankfurt am Main u. a., 1994. S. 25—29; idem. Das Heilige und das Profane: Vom Wesen des Religiosen. Hamburg, 1957. P. 22—29; Tuan Y-E Topophilia. P. 30—44; Топоров В. H. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. С. 13—14. о Durkheim E., Maııss М. Primitive Classification. London; Chicago, 1963 (первое издание в: L’Annee sociologique. 6. Parisrl903). P. 65, 87. 9 См. подробнее: Элиаде M. Священное и мирское. С. 31—37; Tuan Y.-F Space and Place. The Perspective of Experience. Minneapolis, 1977. C. 38—40; Idem. Topophilia. P. 31—41.
18 Часть I. Глава 1 дельфийском омфалосе в Греции; иногда оно подразумевается неявно, например, в ориентации карт, в центре которых находится сакральный и (или) политический центр страны, как в древнейших вавилонских и египетских картах, в картах многих других народов. Образ пупа Земли ассоциировался с прохождением через эту сакральную точку оси мира (axis mundi), которая имела множество варьирующихся от культуры к культуре образов. Один из самых распространенных в мире образов оси мира — мировое древо, символизировавшее эту ось как проходящую через три мира и связывающую их между собой: корни находились в подземном мире (мертвых), ствол проходил в надземном мире (людей) и крона олицетворяла небесный мир (богов)10. Отметим сразу, что нередко уже образ мирового древа (илц мировой горы) нес в себе помимо вертикального членения вселенной представление о четырехчастной горизонтальной плоскости (см. ниже в разделе «2x2 = 4: четырехчастный мир»). Образ мирового древа имеет свои алломорфы — семантически эквивалентные ему образы11. Такими предстают образы мировой горы, мирового столба, башни, храма, ступы, лестницы, веревки, фаллоса и т. д. Возможны также антропоморфные фигуры, выполняющие роль мирового центра — бог (например, Будда) или царь12. Образ мировой горы возник из представления, что центр (пуп) земли должен быть как можно больше приближен к небесам, отсюда различные формы культовых сооружений, имитирующих мировую гору13. К таковым относятся вавилонские зиккураты (вспомним Вавилонскую башню «до небес»), храмовые горы в Индии и ЮгоВосточной Азии, пирамиды египтян и жителей доколумбовой Америки, в принципе — любой храм, имеющий вертикальную структуру. 10 Об образе мирового древа см.: Элиаде М. Священное и мирское. С. 31,94—95; CookR. The Tree of Life. Symbol ofCentre. London, 1974; Топоров В. H. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с концепцией «мирового дерева» // Труды по знаковым системам. Вып. 5. Тарту, 1971; Он же. К происхождению некоторых поэтических символов (палеолитическая эпоха) // Ранние формы искусства. М., 1972; Он же. Древо мировое // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 398—400. 11 Мелетииский E. М. Поэтика мифа. С. 215. 12 Семека E. С. Типологические схемы четырех- и восьмичленных моделей мира // Летняя школа по вторичным моделирующим системам. 3. Тезисы докладов. Тарту, 1968. С. 137—147; Он же. Антропоморфные и зооморфные сим вол ы в четырех- и восьмичленных моделях мира. С. 92. 13 Wheatley Р. The Pivot of the Four Quarters: A Preliminary Enquiry into the Origins and Character of the Ancient Chinese City. Chicago, 1971 P. 429.
1. 2. Axis mundi (центр и ось мира) 19 Пуп земли мог изображаться то в виде озера, то дыры в земле, то камня, то горы14. Мировая гора присутствует в космологических представлениях китайцев, индийцев, вавилонян, хеттов, греков и римлян, тюрков и других народов15. Представляется, что и мировая гора на карте мира Косьмы Индикоплова (VI в. н. э.) имеет своим прототипом ближневосточные мировые горы; ведь его карты основаны на сгХЛ^ата, которые он получил от несторианского патриарха и главы персидской церкви Мар Абы из Нисибиса16. Обычный космологический образ — мировая гора в центре мира и четыре реки, вытекающие из нее. Этот образ отчетливо представлен в Индии и буддизме, есть он и в Библии17 18. Я думаю, что четыре библейские райские реки, вытекающие из рая, — отголосок тех же представлений. Крест, на котором был распят Иисус Христос, также отождествлялся в последующей традиции с мировым древом, а холм Голгофа, на котором находился крест, — с мировой горой . У архаических народов Америки в роли мировой оси могли даже выступать вулканы, которые связывали собой верх (небо) и низ (преисподнюю)19. Гора как нечто сакральное рассматривалась и древними славянами, устраивавшими на вершинах холмов и гор свои капища20. В Китае через пуп Земли, который олицетворял собой императорский дворец, проходила ось мира, связывавшая сына Неба непосредственно с Полярной звездой, находящейся на этой оси. В «Чжоу ли» ось мира характеризуется как «место, где небо и земля встречаются, где четыре времени года возникают, где ветер и дождь скапливаются и где инь и ян находятся в гармонии»21. Вместе с тем в древнеки¬ 14 Goertke W Kosmische Vorstellungen im Bilde prâhistorischer Zeit: Erdberg, Himmelsberg, Erdnabel und V/eltenströme // Anthropos. Revue Internationale d’Ethnologie et de Linguistique. 9. Freiburg in der Schweiz. 1914. S. 976—977. 15 Ibid. S. 959—972; Jobes G. Dictionary of Mythology, Folklore and Symbols. 2. New York, 1962. P. 1129—1131; Roux J.-P. La religion des Turcs de l’Orkhon des VIIе et VIIIе siecles // Revue d’histoire des religions. 161. 1—2. Paris, 1962. P. 16—18. 16 Gaertke W. Kosmische Vorstellungen. S. 959. 17 Ibid. S. 979. 18 Eliade M. Images et symboles. Essais sur le symbolisme magico-rcligieux. Paris, 1952. P. 213—217; подробнее см.: Евсюков В. В. Мифы о вселенной. Новосибирск, 1987. 19 Coggins С. The Zenith, the Mountain, the Center, and the Sea // Ethnoastronomy and Archaeoastronomy in the American Tropics / Ed. A. F. Aveni and G. Urton. New York, 1982. P. 115 (Annals of the New York Academy of Science. P. 385.). 20 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. M., 1981. С. 285—295. 21 Цит. по: Wheatley Р The Pivot. Р. 428.
20 Часть I. Глава 1 тайских представлениях существовали и другие образы мировой оси или подпорки неба. Это — гора Куньлунь и некоторые другие горы, по которым можно подняться на небо и спуститься на землю; это и Цзянь-Древо, имеющее девять ветвей вверху и девять корней внизу: «Все первопредки по нему поднимаются (на Небо) и спускаются (на Землю). (Там), когда солнце в зените, нет тени, крикнешь — нет эха. Ведь это центр Неба и Земли»22. Такое же положение под Полярной звездой имеет и гора Меру — axis mundi в индийской мифологии. В одном арабском произведении IX в. утверждалось, что Кааба — священный центр в Мекке — представляет собой центр вселенной, поскольку находится прямо под Полярной звездой, которая располагается в центре небес23. Сакральный центр, таким образом, оказывался наиболее близким к небесам, он образовывал место встречи земного и небесного, позволял осуществлять контакт между этим и тем мирами. В конечном итоге, центр есть биологически, социально, исторически, географически и сакрально первый и самый важный элемент сакрального и профанного структурирования космического (в смысле «упорядоченного» по сравнению с Хаосом) пространства. Исторически первой формой ориентирования человека в географическом пространстве также можно считать ту, при которой субъект наблюдения (описания) полагает себя в центре наблюдаемого (описываемого) им мира, а все окружающие объекты воспринимает через призму их отношения к этой центральной точке. Такое центрическое (точнее сказать, эгоцентрическое) восприятие пространства находит аналогию и объяснение в том, каким путем человек овладевает пространством в процессе своего развития и познания окружающего мира24. Психологи считают, что первый, более ранний тип пространственных представлений формируется как «последовательное представле¬ 22 «Хуайнань-цзы», цит. по: Лукьянов А. Е. Становление философии на Востоке: (Древний Китай и Индия). 2-е изд., исправл. и дополи. М., 1992. С. 58; ср.: Юань Кэ. Мифы древнего Китая. 2-е изд., испр. и дополи. М., 1987. С. 44—45. 23 Wensinck A. J. The Ideas of the Western Semites Concerning the Navel of the Earth. Amsterdam, 1916. P. 15. 24 Подробнее см.: Подоенное А. В. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (Постановка проблемы) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978. С. 22—45.
1. 2. Axis mundi (центр и ось мира) 21 ние передвижения в пространстве, где исходное — сам человек и все точки пространства соотносятся с движущимся центром»23. Человек еще не вырван из окружающего его географического ландшафта усилием абстрагирующей мысли, не может еще мысленно взглянуть на землю как бы со стороны, с высоты птичьего полета. Он еще часть этого ландшафта, причем часть центральная и централизующая, организующая остальные объекты окружающей действительности относительно самой себя. Естественно, что такое восприятие пространства воздействовало на многие сферы духовной жизни общества, в частности на космологические и астрономические взгляды древних, на ранние этапы картографии, на некоторые явления социально-политического, религиозного и психологического характера. Хорошо известен у разных народов социально-политический и религиозный «эгоцентризм», официально провозглашающий центром страны, ойкумены, космоса свою страну, столицу, царский дворец, храм, алтарь. Так, Китай в представлении древних китайцев — это Срединная Империя (Чжун го), но и Индия для индийцев — «Срединная страна» (Madhyadeça) (см.: «Законы Ману», II, 21). Иерусалим для евреев Ветхого завета — центр и пуп Земли [ср. Hes. 16, 46: «Так говорит господь Бог: Это Иерусалим! Я поставил его среди народов» (Vulg.: in medio gentium); cp.: Ibid., 38,12 о еврейском народе, живущем in medio terrae (LXX: £7ri tov opicpocXov тгjç Yrjç)]. Уже отец церкви Иероним в «Комментариях к Иезекиилю» однозначно растолковывал вышеприведенные слова пророка: «Иерусалим находится в центре мира, об этом свидетельствует тот же пророк, показывая, что он [Иерусалим. — А. П.] — пуп земли»25 26. Эта традиция глубоко укоренилась в сознании христианских авторов. Уже Исидор Севильский в «Этимологиях» обозначал Иерусалим как umbilicus regionis totius (Etym. 14, 3, 21). Адамнан в своем описании Святой земли в VII в. также называл Иерусалим пупом земли27. Понятно, что это происходило не только из-за ветхозаветного помещения Иерусалима в центр мира, но и из-за локализации в Палестине и Иерусалиме новозаветного сакрального пространства (Святая земля), связанного с жизнью, проповедью, смертью и воскрешением Христа. Иеруса¬ 25 Ярмоленко А. В. Роль речи в отражении пространства // Проблемы восприятия пространства и пространственных представлений. М., 1961. С. 69. 26 Comm. Hiez. Col. 52В: “Jerusalem in medio mundi sitam, hie idem Propheta testatur, umbilicum terrae earn esse demonstrans”. 27 De locis sanctis, I, 11,4 (L. Bieler): «Hierusalem. quae mediterranea et umbilicus terrae dicitur».
22 Часть I. Глава 1 лим становился сакральным и географическим центром христианского мира (см. слова Евсевия в «Церковной истории»: «Здесь [т. е. в Иерусалиме. — А. П.] силой и помощью небес спасительное слово начало заполнять мир светом как лучи солнца. Тотчас, в согласии со Святым писанием, голос небес вдохновил евангелистов и апостолов пойти по всему миру и нести свое слово до окраин мира», т. е. из центра на периферию)28. Тем же для вавилонян был Вавилон29, для греков — Дельфы, а в них храм Аполлона Дельфийского с его алтарем, символизирующим пуп Земли (см.: Strabo, IX, 3, 6: «Храм лежит почти в центре всей Эллады..., храм называли даже пупом Земли, считая его лежащим в центре всей обитаемой земли»). В римской традиции существовали представления о Риме как пупе Земли (umbilicus Romae)30. Это же можно сказать про Мекку, которую Мухаммад назвал центром Вселенной (surrat al-ard) после того как некоторое время эту роль выполнял для мусульман Иерусалим.31 Как известно, человеку в космосе древних германцев отводился Мидгард. «Важнейшая характеристика Мидгарда, срединного огороженного пространства — его локализация в Центре (на это, в частности, указывает сам элемент тгО- ‘средний’) как по вертикали, так и по горизонтали, т. е. в максимально сакральном месте»32. Якуты в эпосе называют свою страну «орто дойду» (средняя страна), противопоставляя ее «нижней» (северной) и «верхней» (южной) странам33. Подобные представления отразились и в картографической практике различных народов, дающей типологически сходную картину: как правило, в центре карты мира расположен религиозный или политический центр данной страны, народа, религии34. О социальном 28 Eitseb. Hist. Ecel. 11,3, 1—2; Р. II, 1, 13; II, 13, 1; III, 5, 2. 29 Winkler H. Die babylonische Weltschopfung. Leipzig, 1906 (Der alte Orient. 8). S. 5—36. 30 Brodersen K. Teıra Cognita. Studien zur römisehen Raumerfassung. Hildesheim; Zürich; New York, 1995. S. 254—260. 31 Cm.: Gaudefroi-Demombynes M. Le pelegrinage â la Mekke. Paris, 1923. P. 30, 69. 32 Топорова T В. Семантическая структура древиегерманской модели мира. М., 1994. С. 29. 33 Аптонов Н. К. Материалы по исторической лексике якутского языка. Якутск, 1971. С. 12. 34 Ср.: Jervis W. W The World in Maps. A Study in Map Evolution. 2 ed. London; Liveipool, 1938. P. 24.
1. 2. Axis mundi (центр и ось мира) 23 аспекте такого картографического эгоцентризма Т. А. Шумовский писал: «Карты всегда служили одним из орудий политики — экспансионистской внешней политики, характерной для государств древнего мира. Именно поэтому... на вавилонских, греческих, еврейских, персидских картах... физическим центром изображения является его идеологический центр — данная страна с его столицей посредине. Каждая империя рассматривала себя как “пуп земли”, сердце вселенной, к которому в качестве составных частей тела должны тяготеть остальные страны мира»33 * *. Такова, например, вавилонская карта персидского времени, в центре которой помещен Вавилон36. Греческий географ III—V вв. н. э. Агафемер сообщает, что древние греки «изображали ойкумену круглой, посредине же, по их мнению, лежит Эллада и посредине последней — Дельфы. Они — пуп земли» (1, 2)37. Многие из сохранившихся карт средневековой Европы в геометрическом центре помещают Иерусалим38, в большинстве же арабских (исламских) карт мира в этом месте изображается Мекка39. 33 Шумовский Т А. Арабская картография в ее происхождении и развитии 8—14 вв. // Известия ВГО. 79. 5. 1947. С. 579. 36 Peiser E E. Eine babylonische Landkarte // Zeitschrift fur Assyriologie. 4. 1889. S. 361—370. 37 См. текст Агафемера: Подоенное А. В. Агафемер. Очерк географии: вступитель¬ ная статья, перевод с древнегреческого и комментарий // Труды кафедры древних языков исторического факультета МГУ. Вып. 2. М., 2009. С. 167—181. 38 Bagrow L. At the Source of the Cartography of Russia // Imago mundi. 16. Amsterdam, 1962. P. 49; Debenham F The World is Round. The Story of Man and Maps / With an Introduction by B. Russel. London, 1960. P. 13, 15; Müller W Die heilige Stadt. Roma quadrata, himmlisches Jerusalem und die Mythe vom Weltnabel. Stuttgart, 1961; Konrad R. Das himmlische und das irdische Jerusalem im mittelalterlichen Denken. Mystische Vorstellung und geschichtliche Wirkung // Speculum Historiale. Festschrift für J. Spoil Freiburg; München, 1965. S. 523—540; NiehoffF. Umbilicus mundi — Der Nabel der Welt // Omamenta Ecclesiae. Kunst und Künstler der Romanik. Köln, 1985. Bd. III. S. 53—72; Simek R. Erde und Kosmos im Mittelalter. Das Weltbild vor Kolumbus. München, 1992. S. 95—104; Edson E. Mapping Time and Space: How Medieval Mapmakers Viewed Their World. London, 1997; Baumgartner /. Die Wahmehmung Jerusalems auf mittelalterlichen Weltkarten // Jerusalem im lateinischen Westen. Vorstellungen und Vergegenwartigungen / Hrsg. von K. Herberts. Frankfurt am Main, 2001. S. 273; Подоенное А. В. «Это Иерусалим! Я поставил его среди народов...» О месте Иерусалима на средневековых картах // Новые Иерусалимы. Перенесение сакральных пространств в христианской культуре. Мат-лы междунар. симпозиума / Ред.-сост. А. М. Лидов. М., 2006. С. 30—34. 39 Miller К. Маррае mundi: Die altesten Weltkarten. Bd. 6. Stuttgart, 1898. S. 104—114.
24 Часть I. Глава 1 Показательны случаи, когда создатели карт, «забывая» об общепринятом центре, в середину карты помещают свое местонахождение. Причиной такого смещения центра может быть географическая удаленность автора карты от традиционного центра, его политические или религиозно-психологические воззрения. Например, в центре карты, изготовленной арабоязычным тюрком Махмудом Кашгарским (XI в.), вместо обычных для арабской картографии Мекки или Медины находятся Баласагун и озеро Иссык-Куль, где жил автор карты40. В центре карты, реконструируемой К. Миллером по тексту географии Равеннского анонима (VII в.), помещался, по мнению этого ученого, не Иерусалим, как было принято в большинстве западноевропейских карт, а Равенна — город, где находился неизвестный автор географии41. На недавно найденной византийской карте мира XV в. в центре карты изображен Константинополь42. Такое антропоцентрическое восприятие пространства логически предшествует центризму социально-религиозному, представляя собой более субъективный личностный подход к изображению мира. Тем не менее в более позднее время возможны, как мы видим, рецидивы подобного антропоцентризма, но уже обусловленные социальнополитическими факторами. Эти примеры показывают, что исходной точкой отсчета для изображения окружающего мира остается прежде всего позиция автора, откуда он, как из центра, обозревает мир. Отражением центрической позиции в космологии и астрономии древних можно считать различного рода геоцентрические теории, свойственные большинству народов на первоначальном этапе познания структуры мира в космическом масштабе. Ученые устанавливают, например, существование всеобъемлющего «Закона Центра», свойственного воззрениям древних обитателей Мексики и отразившегося в их декоративном и религиозном искусстве и архитектуре43. 40 41 42 43 Herrmann A. Die alteste türkische Weltkarte (1076 n. Chr.) // IM. 1. Berlin, 1935. S. 21—28; Хасанов X. X. Среднеазиатский географ-филолог XI в. // Известия Узбекистанского филиала Географического Общества СССР. 5. Ташкент, 1961. С. 98; Бабков А. Г. Арабская карта XI в. // Труды Туркменского политехнического института. 9. Ашхабад, 1971. С. 136—139. Miller К. Маррае mimdi. VI. S. 53; см. также: Uhden R. Die antiken Grundlagen der mittelalterlichen Seekarten // Imago mundi. 1. Berlin, 1935. S. 10; Подоенное А. В. «Космография» Равеннского Анонима//Свод древнейших письменных известий о славянах. T. II. (VII—IX вв.). М., 1995. С. 402—403. О карте см.: Подоенное А. В. Вновь найденная поздневизантийская карта мира // Византийский временник. 69 (94). М., 2010. С. 230—247. Sejoıırne L. La pensee des anciens mexicains. Paris, 1966. P. 90 sq.
î. 2. Axis mundi (центр и ось мира) 25 Таким образом, центрическая позиция человека, ориентирующегося в мире, пронизывала собой все уровни пространственного восприятия. «“Центр мира” совпадает с центром ряда вписанных друг в друга сакральных объектов — космоса, земли, страны, города, храма, алтаря и т. п. В этом смысле все эти объекты изоморфны друг другу и изофункциональны»44. Эгоцентрическая картина мира, являясь элементом чувственного мироощущения человека, определенным образом проявлялась, выражалась, запечатлевалась и в географических описаниях древности. Многие такие описания и целые географические трактаты строились на последовательном перечислении городов, стран и земель, увиденных как бы из центральной точки ойкумены, где подразумевается местонахождение автора. В. Н. Топоров в качестве особенности «космологической» традиции истории называет «описание последовательной организации пространства (в направлении извне внутрь)» и «идею помещения того, кто делает описание, в центр (в пространственном и морально-оценочном отношении)»45. Естественно, что в этом случае направление, указываемое автором, нередко определяется терминами «за, по ту сторону, дальше» и «перед, по сю сторону, ближе», по четырем странам света или розе ветров, знакомой почти всем народам, от «центра ойкумены» к ее окраинам или наоборот. Наглядную картину такого представления о пространстве дает уже упоминавшийся Агафемер (И, 7), который, описав розу ветров по Тимосфену Родосскому (III в. до н. э.), перечисляет народы, населяющие крайние части земли (та иерата) под каждым из ветров. При этом Эфиопия оказывается у него за (оттер) Египтом, гараманты (центральноафриканское племя) за Сиртами (заливы на средиземноморском побережье Африки), западные эфиопы за маврами и, наконец, скифы за Фракией. Естественно, что такое «веерное» описание возможно лишь в том случае, если автор мыслит себя находящимся в центре розы ветров, где-нибудь в районе Эгейского моря; для Тимосфена этим центром был, по-видимому, остров Родос, его родина46. Кажется, именно такое — непосредственное и центрическое — ориентирование имел в виду греческий историк Полибий, поучая своих читателей: «При созерцании предметов мы привыкли повора¬ 44 Топоров В. Н. О космологических источниках раннеисторических описаний // _ Труды по знаковым системам. Вып. 6. Тарту, 1973. С. 115. 45 Топоров В. Н. О космологических источниках. С. 119, 136. 46 См., например: Lassere Е Winde. Windrosen // Der kleine Pauly. Lexikon der Antike. 5. München, 1975. Col. 1380.
26 Часть I. Глава 1 чиваться лицом всякий раз к тому, на что указывают; подобным образом мы должны всегда обращать наш взор к тем странам, которые упоминаются в повествовании» (III, 38). Можно предположить, что тем же способом ориентировался в мире и сам автор, определявший местонахождение географических объектов через отношение их к самому себе как к центру. Таким образом, центризм, вернее, эгоцентризм картины мира составляет основу, начало, первичный принцип, исходный пункт любой ориентации в древних культурах. Как замечательное исключение из правила можно рассматривать, вероятно, парадоксальную ситуацию, когда сын Поднебесной, «Срединной Империи», китайский буддист Фа Сянь приезжает паломником в Индию (это было в начале V в. н. э.) и находит для себя возможным спокойно рассказывать о том, что Индию называют Срединной страной (VIII), а индийцы удивлялись тому, что «ханьские» паломники пришли в Индию из столь отдаленной, «окраинной» земли (XIV, XX); более того, однажды он и сам стал думать: «[Мы] сами, к несчастью, рождены в окраинной стране»47. Слышать это от китайца, привыкшего все, что находится за пределами Китая, считать «окраинным» и варварским, было бы очень странно, если не учитывать того обстоятельства, что Фа Сянь — буддист и приехал как благочестивый пилигрим на свою духовную родину — в страну, где родился, просветлился и проповедовал Будда. 1. 3, Дуализм в восприятии пространства Ориентация в пространстве предполагает существование как минимум двух точек — точки отсчета, из которой человек ориентируется (центр), и какой-то точки на периферии, в сторону которой эта ориентация осуществляется. Так рождается система ориентиров, относительно которых человек, рассматривающий себя как центр окружающего мира, фиксирует то или иное направление от этого центра к периферии48. Вообще говоря, это может быть любое направление, в любую сторону (особенно это касается ежедневного практического ориентирования в мезо- и микрокосмическом пространстве). В географическом пространстве ориентирами могут выступать приметы местного 47 XX; перевод см. в: История и культура древней Индии. Тексты. М., 1989. С. 307,313,321. 48 Подробнее см.: Подоенное А. В. Картографический принцип. С. 29—34.
1. 3. Дуализм в восприятии пространства 27 ландшафта: течения рек, озера, горы и равнины, побережья морей, направление ветров и морских течений, наконец, астрономические явления — движение показывает, что часто ориентиры непосредственного географического окружения выступают заменой стран света, определяемых астрономически, т. е. по движению небесных светил49. На мой взгляд, все системы ориентиров имеют в своей основе психобиологическую природу человека50. Само устройство человеческого тела предполагает наличие в сознании человека изначальных психофизических категорий «переднее» и «заднее», «правое» и «левое», а существование земного притяжения задает его организму различение «верха» и «низа»51. Благодаря существованию этих особенностей все горизонтальное пространство вокруг человеческого тела начинает члениться на четыре части. «Передняя» находится перед ним, и человек может обозревать ее, поэтому она наиболее обжита, безопасна, как бы освещена человеческим зрением и потому наиболее сакральна. «Задняя», находящаяся позади человека, «темна» и небезопасна, так как она не попадает в поле физического непосредственного наблюдения; это профанное пространственное поле. Так же обстоит дело с правым сектором и левым, которые, будучи расположенными с двух сторон от человека, получают в зависимости от преимущества той или иной руки (обычно в роли преобладающей выступает правая) большую или меньшую сакральность52. Поскольку сами по себе эти четыре сектора «человеческого» пространства не могут в силу релятивизма позиции человека выступать ориентирами в географическом пространстве, чтобы стать таковыми, они должны наложиться на приметы окружающей среды. Естественно, что одной из самых вечных и неизменных ориентационных примет космического порядка является Солнце, ежедневно встающее 49 См., например: Шемякин Ф. Н. Язык и чувственное познание // Язык и мышление. М., 1967. С. 44; Подосииов А. В. Картографический принцип. С. 30—32. 50 Подробнее см.: Подосииов А. В. Психобиологические особенности человека как основа архаической картины мира // Категоризация мира: Пространство и время: Мат-лы науч. конф. М., 1997. С. 48—55. 51 Ср. в одном арабском космогоническом тексте: «Тело имеет шесть направлений: вверх, вниз, вперед, назад, влево, вправо», см.: NasrS. Н. An Introduction to Islamic Cosmological Doctrines. Cambridge (Mass.), 1964. P. 51—52; ср.: Топоров В. H. О числовых моделях в архаических текстах // Структура текста. М., 1980. С. 35; Ströker E. Philosophische Untersuchungen zum Raum. Frankfurt/Main, 1965 (Philosophische Abhandlungen. 25). P. 65—79; Tuan Y.-F. Space. P. 30—36. 52 Cp.: Tuan Y.-F. Space. P. 40.
28 Часть /. Глава 1 на востоке и заходящее на западе. К. тому же восход Солнца воспринимался как радостный светлый акт начала жизни, а заход — как упадок, тьма, смерть, конец, что было аналогичным семантике переднего и заднего секторов вокруг человеческого тела. Вот почему одной из самых распространенных в архаических обществах ориентационных систем является такая, при которой передней считается восточная страна света, южная — правой, западная — задней, а северная — левой. По аналогии с человеческим восприятием пространства также и архитектурные сооружения (дворцы, залы, комнаты, юрты, храмы) и целые города (например, старый Пекин) имеют свою переднюю часть (фронтон) и заднюю, правую и левую93. Дворец монгольского хана Мункэ в Каракоруме имел трон у северной стороны, где сидел хан лицом на юг, и также на юг выходили двери дворца и его фасад; члены семьи сидели рядом с ханом, располагаясь, согласно монгольской табели о рангах, справа (самые важные персоны) или слева от правителя. Как хан имел юг передней стороной, так и для его дворца юг был передом.94 * * * *Дихотомичность этих категорий, которые постоянно выступают в роли ориентиров при определении положения человеческого тела среди окружающей его среды, вероятно, стала причиной возникновения дуальных (бинарных) оппозиций, что свойственно архаическому мышлению человека и дожило во многом до наших дней99. Дуалистское восприятие пространства, в первую очередь связанное с противопоставлением правой и левой стороны (от правой и левой руки), пронизывало все сферы жизни, наиболее ярко проявившись в сакральных представлениях и действиях. Поддержкой и развитием этого биологического дуализма следует рассматривать и различные формы дуализма природного происхождения, важнейшей из которых является дихотомичное противопоставление верха и низа, вызванное наличием земной гравитации, а также природные дуальные оппозиции — день и ночь, лето и зима, холод 93 Tuan Y-F Space. Р. 41—42. 94 См. описание Рубрука в: Путешествия в восточные страны. Дж. дель Плано Карпини. История монгалов. Г. де Рубрук. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло. М., 1997. С. 155. 99 Выявление бинарных оппозиций составляет сердцевину методики структу¬ ралистских исследований архаических обществ, особенно ярко оно пред¬ ставлено у К. Леви-Строса; о роли бинарных оппозиций в лингвистике, ми¬ фологии и ритуале см.: Иванов В. В. Бинарные структуры в семиотических системах //Системные исследования. 1972. М., 1972. С. 206—236.
/. 3. Дуализм в восприятии пространства 29 и тепло, — вызванные ежедневным и годовым видимым движением главного для Земли светила — Солнца. Даже трехчленное деление мира по вертикальной оси — подземный мир, мир людей и небесный мир богов — изначально предполагало членение космоса только на две части, что видно из наиболее архаичных пластов мифологической картины мира многих народов, деливших мир на землю и небо. Так, ведические индийцы сначала видели мир состоящим из двух частей: неба и земли — пары прародителей, позже выделилась еще одна промежуточная зона, которой владел особый бог36. Во многих древних культурах вместо известного нам деления года на четыре сезона наблюдается архаичное членение его на две половины — зиму и лето (или холодное и теплое время года), по которым и строился календарь37. В «Законах Ману» (I, 67) говорится: «У богов день и ночь — [человеческий] год, опять разделенный надвое: день — период движения солнца к северу, ночь — период движения к югу». Из этого следует, что год делился на две части — от зимнего солнцеворота до летнего и от летнего до зимнего (так же было и у таджиков: полгода счет времени велся «вверх» и полгода «вниз»56 57 58 59). Исследования обозначений стран света показывают, что первоначально не было разделения горизонта на четыре части; ориентирами выступали только восток и запад, эта ось делила весь мир на две большие половины — южную от востока до запада и северную от запада до востока. Следы такого архаичного дуалистического восприятия стран света находятся в различных источниках, характеризующих палеопсихологию пространства39, в частности, в древнегреческих обозначениях стран света. Так, f)0)ç у гомеровских греков означал не просто восток, а целых полдня, и символизировал собой дугу от востока до юга. «Запад» же (£6фо<;) при этом означал полусферу от юга до запада. В более широком плане первое слово у Гомера описывает весь световой 56 Kirfel W. Die Kosmographie. S. 3; cp.: Индуизм. Джайнизм. Сикхизм. M., 1996. С. 240—241. 57 Так было, например, у древних германцев, скандинавов, кельтов, финнов, предков славян, в культуре Мохенджо-Даро и Хараппы, у монголов, тунгусов и других народов Сибири, см.: Календарь в культуре народов мира. М., 1993. С. 10, 145—146, 150, 162, 190, 202; Жуковская Н. Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М., 1988. С. 38; Голан А. Миф и символ. М., 1993. С. 132—140. Рахимов M. Р. Исчисление времени у таджиков бассейнафеки Хингоу в XIX — начале XX в. // СЭ. 1957. 2. С. 74—77. ( 59 Scidenberg A. The Ritual Origin of the Circle and Square // Archive for Histoiy of Exact Sciences. Vol. 25. Berlin; Heidelberg; New York, 1981. P. 315.
30 Часть I. Глава 1 день (дугу горизонта от востока через юг до запада), второе — всю ночь (дугу горизонта от запада через север до востока)60. Вероятно, не случайно основные принципы мироздания отражены в древнекитайской философии понятиями инь и ян, дуальные отношения которых порождают и пронизывают все сущее, а первопредки людей Фуси и Нюйва отождествлялись с востоком (солнцем) и западом (луной). В Древнем Китае хорошо известна также мифо-философская легенда о пяти владыках четырех стран света и Центра. Сохранились, однако, свидетельства того, что в глубокой древности весь мир делился на две части: южной владел Янь-ди (позже он остался Владыкой Юга), всей прочей (т. е. северной) — Хуан-ди (позже — Владыка Центра). Они были братьями, но затем, не поделив власти, начали борьбу за главенство, приведшую к знаменитому сражению при Чжолу, окончившемуся поражением Янь-ди61. Следующим этапом распространения биологической и природной дуальности на прочие сферы жизни можно считать социальную дихотомию, делящую общество на две части62. Этнографы фиксируют в примитивных обществах, несмотря на наличие позже разделения на кланы по всем сторонам горизонта, первоначальное деление на две половины (moieties). Так, индейцы зуньи, кланы которых соответствовали всем странам света, к тому же еще зениту, надиру и центру, первоначально, как гласит их миф, делились на две части — «народ зимы» (т. е. севера) и «народ лета» (т. е. юга); так же и австралийские аборигены из племени вотджобалук (Wotjobaluk), при существовании 13 кланов, соответствующих 13 тотемам, расположенным по 13 направлениям горизонта, выделяли ось восток-запад как основную и все кланы делили относительно этой оси на две большие общности — крокичей (на севере) и гамучей (на юге)63. «Всеобщей первоначальной формой родового строя» А. М. Золотарев считал дуальную организацию, которая, исходя из двухфратри- 60 Ср.: И. 13, 794; 21, 80; 21,156; 24,413; 24, 781; Od. 19,192 и 571, raef|Cüç означает день. Подробнее см.: CuiUandreJ. La droite et la gauche dans les poemes homenques en concordance avec la doctrine Pythagoricienne et avec la tradition celtique. Rennes, 1943. P. 186—219. 61 Юань Ко. Мифы. С. 59, 275. 62 Показательно, что К. Леви-Строс считал одной из характерных черт перехода от природы к культуре осознание именно биологических различий в терминах бинарных оппозиций, подробнее см.: Мелетипский E. М. Поэтика мифа. С. 84. 63 Durkheim E., Maııss М. Primitive Classification. Р. 61.
î. 4. 2 * 2 = 4 — четырехчастныи мир 31 ального деления, возникшего в результате создания экзогамных запретов внутри первобытного стада, определяла и пронизывала собой все последующие классификации, как космогонические, так и природные. Следы такой дуальной идеологии Золотарев находит в большинстве архаических культур Австралии, Океании, Северной и Южной Америки, в Африке, Индии и Индонезии, в Сибири и в Восточной Европе64. Замечу, впрочем, что генезис дуальной организации в разных общественных группах может быть различным65. Проявление дуализма в представлениях, связанных с ориентацией по странам света, будет не раз отмечаться в дальнейшем изложении. 1, 4. 2 х 2 = 4 — четырехчастный мир Простейшее арифметическое действие — удвоение «дуалист - ского» числа 2 — приводит к построению четырехчастного пространственного мира, который в совокупности с пятой точкой центра (добавим к нашим арифметическим «упражнениям» еще одно действие, сложение: 4 + 1 = 3) вполне охватывает все возможности пространственных отношений в горизонтальной плоскости (например, на земной поверхности). Но кому и зачем нужно было производить эти арифметические действия, и какое отношение к реальным пространственным представлениям может иметь этот арифметический символизм? Круглая линия горизонта дает возможность построения мира какой угодно «членности» — 5, 6, 7 и т. д. В том-то и дело, что в сложившейся на Земле природноастрономической ситуации именно двучленность (включая биологический дуализм человека) задает при своем развитии и конкретизации четырехчленную картину мира. Восход и закат солнца, зафиксировав две противоположно лежащие точки линии горизонта и разделив круг земной на два полукруга, при дальнейшем членении окружности горизонта с неумолимостью приводят к построению оси координат, перпендикулярной первой. Человек, обращенный, скажем, лицом к востоку и спиной к западу, автоматически различает еще две стороны, образующие перпендикулярную, северо-южную ось, определяемую природно-биологическими ориентирами — «по правую руку» и «по левую руку»66. 64 Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964. С. 50, 59, 88—92 el passim. 65 См. подробнее: Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985. С. 17—18. 66 Ср.: Brinton D. G. The Myths of the New World. New York, 1868. P. 84.
32 Часть I. Глава 1 Наглядно неизбежность удвоения числа 2 в нашем случае выступает в нахождении и определении юга, который легко обозначался как точка (или сторона), в которой солнце проходит середину своего дневного пути и стоит в зените. Вычленив это направление, человек по принципу присущей ему дуалистской ориентации сразу же вычленяет и север (если юг — это «перед», то автоматически север является в качестве «задней стороны»). Именно поэтому одним из самых древних и распространенных способов образования терминов ориентации по странам света в архаических культурах является антропоцентрический, когда страны света обозначаются как «передняя», «задняя», «правая» и «левая». Л. И. Сем, исследовав способы выражения пространственных представлений в алтайских языках, приходит к выводу, что «в центре такой ориентации обычно находится сам человек. В данном случае пространство определяется не только по горизонтали и вертикали от основного ориентира, но и по сфере вокруг него. Некоторые из этих слов исторически, вероятно, обозначали части тела и анатомические органы человека и частично животных, а затем были перенесены и на другие объекты при ориентации их в объемном пространстве»67. Происхождение четырехчленной композиции из двучленной констатирует и В. Н. Топоров, писавший, что «четырехугольная (обычно именно квадратная) схема совмещает в себе классификационную систему двоичных противопоставлений, описывающих мир (верх — низ, правый — левый и т. п.)»68. Вяч. Вс. Иванов считает, что «при наличии нескольких двоичных противопоставлений в модели мира древнего человека легко понять, что их наложение друг на друга могло привести к четырехчленным комплексам»69. Характерно, что сам образ мирового древа или мировой горы, дающий картину вертикальной структуры мира, часто отражает и представления о четырехчастной структуре горизонтального мира70. «Нередко сучья [мирового древа. — А. П.] ориентированы по странам света, ствол в сечении квадратной формы, каждая сторона его, окрашенная в определенный цвет, соответствует той или иной из основных 67 Сем Л. И. К вопросу о пространственных представлениях и способах их выражения в алтайских языках // Проблема общности алтайских языков. Л., 1971. С. 234; ср. 235. /о Топоров В. Н. Квадрат// Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 630; ср.: Seidenbei^gA. The Ritual Origin. R 315, 323. 69 Иванов В. В. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем. М., 1978. С. 89. 70 Топоров В. Т Древо мировое. С. 401—404.
/. 4. 2 х 2 = 4 — четырехчастный мир 33 сторон света; т. е. древо оказывается тесно связанным с горизонтальной структурой пространства. Нередко тетратомия по горизонтали выражена через образы четырех животных, симметрично располагающихся вокруг древа или по четырем сторонам квадратной мировой горы. Ту же функцию могут выполнять четыре ключа, бьющие из-под его корней, или четыре реки, стекающие в соответствии со странами света с четырех склонов горы»71. Сочетание четырех ориентиров в горизонтальной плоскости и двух в вертикальной дает завершенное представление о структуре вселенной. В комментарии к древнекитайской книге «Хуайнань-цзы» прямо говорится, что «четыре страны света, верх и низ называются вселенной (юй)»72. В древнеиндийской «Чхандогья-упанишаде» (VII, 23, 1—2) эти же шесть исконных направлений задают параметры вселенной, человеку и атману (всеобщей душе): «Это [бесконечно большое] — внизу, оно вверху, оно сзади, оно впереди, оно справа, оно слева. Оно — весь этот мир. Далее поучение относительно “я”. Я — внизу, я — вверху, я — сзади, я — впереди, я — справа, я — слева. Я весь мир. Далее поучение об атмане. Атман — внизу, атман — вверху, атман — сзади, атман — впереди, атман — справа, атман — слева. Атман — весь этот мир»73. Уже в неолитическом искусстве разных стран и регионов мы можем наблюдать отражение четырехчастной структуры горизонтального мира. Вот что пишет о переднеазиатском искусстве Е. В. Антонова: «Неолит Передней Азии впервые дает доказательства существования представлений об определенной организации предметов в пространстве, простейшими координатами которого наряду с верхом и низом были четыре направления, более или менее соответствовавшие четырем сторонам света»74 *. В таком же качестве выступают многие варианты четырехчленных композиций в росписи керамики протокитайской неолитической культуры яншао79. Видимо, можно согла- 71 72 73 74 73 Евсюков В. В. Мифология китайского неолита по материалам росписей на керамике культуры яншао. Новосибирск, 1988. С. 57. Евсюков В. В. Мифология. С. 59. Древнеиндийская философия. Начальный период. 2-е изд. М., 1972. С. 130; ср. о тех же шести направлениях, но как странах света, в «Брихадараньякаупанишаде», IV, 2, 4 и в «Прашна-упанишаде», I, 6: Там же. С. 170 и 237. Антонова Е. В. Орнаменты на сосудах и «знаки» на статуэтках анауской культуры (к проблеме значения) // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье. История и культура. М., 1981. С. 14. Евсюков В. В. Мифология. С. 59—78.
34 Часть I. Глава 1 ситься с Э. Кассирером, что «нет, вероятно, такой космологии, даже сколь угодно примитивной, в которой бы противопоставление четырех основных направлений не проявлялось бы тем или иным способом как кардинальный момент понимания и объяснения мира»76 77 78. 1. 5. BIOZ, ФГХН, KOZMOZ, SOCIUM «Всякое мифологическое мышление, все ритуалы состоят из преобразования чувственного опыта средствами семиотической системы». К. Леви-Строс11 Выше уже говорилось о психобиологической природе первичных представлений о пространстве, обусловивших дихотомичное (дуалистическое) восприятие категорий «переднее—заднее», «правое— левое», «верхнее—нижнее», и о последующем наложении (распространении) этих категорий на космос (природу) и общество. На мой взгляд, таким же образом уже по природе своей человек запрограммирован на четырехчленную картину мира, которую мы и находим в архаичных культурах (подробнее вопрос о возможности иных числовых комбинаций см. в следующей главе). По мнению психолога Ф. Н. Шемякина, чувственная система отсчета в окружающем человека пространстве, включающая в себя понятия «вверх», «вниз», «вперед», «назад», «направо», «налево», — «общая для всех людей, так как является отражением трехмерности пространства и обусловливает простейшую деятельность человека — передвижение и ориентацию в нем»'8. Заметим, что формулировку Протагора — «человек есть мера всех вещей», — которая как нельзя лучше характеризует антропоцентрический взгляд на пространство, подкрепляют также те термины пространственных отношений (длины, ширины, высоты), которые в большинстве языков построены на размерах частей человеческого тела (палец, локоть, фут, сажень и т. д.) 76 Cassirer Е. The Philosophy of Symbolic Forms. 2. Mythological Thought. New Haven, 1955. P. 98; цит. по: Раевский Д. С. Модель мира скифской культуры: Проблемы мировоззрения ираноязычных народов евразийских степей I тысячелетия до и. э. М., 1985. С. 66. 77 Леви-Строс К. Структурная антропология. С. 89. 78 Шемякин Ф. Н. Язык. С. 41; ср. С. 46: «Разграничение пространства на четыре страны света, несомненно, связано с чувственной системой отсчета. Это подтверждается соединением названий стран света со словесной системой отсчета».
I 5. BIOS, ФТХН, К0Ш02, SOCIUM 35 или его продолжения в виде копья, аршина, полета стрелы, камня 79 ИТ. д/ Великолепный пример выведения ориентации по странам света из биологической природы человека (живого существа) дает арабский автор ал-Бируни. «Протяженность тел в пространстве бывает в трех направлениях: во-первых, в длину, во-вторых, в ширину, в-третьих, в глубину или высоту. Реальная, а не воображаемая протяженность конечна, поэтому линии, изображающие эти три направления, [также] конечны, имеют шесть концов, т. е. сторон. Если вообразить, что в их центре — я имею в виду точку их пересечения — находится животное, обратившееся лицом в одну из сторон, то для него эти стороны будут впереди, сзади, справа, слева, сверху и снизу. Если же применить эти стороны к мирозданию, они получат иные наименования. Поскольку восход и заход бывают на горизонте и первое движение обнаруживается благодаря ему же, то предпочтительнее всего и стороны определять по горизонту. Четыре стороны, а именно восток, запад, север и юг, общеизвестны, а стороны, лежащие между каждыми двумя из них, менее известны. Вместе с ними сторон становится восемь, а если прибавить к ним еще верх и низ..., [их становится] десять»79 80. Тезис о психофизической основе представлений древнего человека о четырехчленной структуре пространства, разделяемый рядом исследователей81, подвергся критике В. В. Евсюковым82. Обратив внимание на тот факт, что в палеолитическом искусстве не встречается символов четырехчастного пространства, в то время как психофизические характеристики homo sapiens не изменялись с момента его возникновения, Евсюков пытается вывести представление о четырех странах света из социального развития человеческого общества. Ссылаясь на социологический подход в этнологии, введенный Э. Дюркгеймом и М. Моссом, Евсюков считает, что «социальная организация мыслилась не слепком с космоса, но, напротив, именно она составляла сущность, сердцевину космоса и моделировала его»83, что «классификация всех предметов и явлений в природе в абстрактные общности 79 См.: Tuan Y.-F. Space. Р. 45—46; ср.: Топоров В. В. Первочеловек // Мифы народов мира. 2. М., 1982. С. 302: «Части тела Первочеловека были источником сложной и разветвленной системы пространственного... ориентирования». 80 Бкрупи, Абу Рейхаи. Индия. М., 1995. С. 264. Среди них Е. В. Антонова, Б. А. Фролов, М. Д. Ахундов и др.; ср. также: ^ Ströker E. Philosophische Untersuchungen. S. 70—79. ~ Евсюков В. В. Мифология. С. 64—67. 83 Там же. С. 69. 2’
36 Часть /. Глава 1 есть идеальное вопроизведение социальных классификаций» и что од «космология в основных чертах воспроизводит социологию». Отсюда следует вывод: «представления о кардинальных направлениях пространства возникают из фиксированного расположения в пространстве структурных частей родового коллектива»84 85 86. Поскольку же число групп внутри родового коллектива, связанных с определенными направлениями, могло быть совершенно различным, Евсюков приходит к заключению, что «членение горизонтального пространства на четыре части — лишь частный случай из большого числа Rft ВОЗМОЖНЫХ» . Признавая вместе с тем, что древнейшей китайской мысли свойственно представление о четырехчастной структуре пространства, Евсюков предполагает, что в основе этого представления (как мы видели, чрезвычайно распространенного во всех древних обществах) лежит «четырехчастная дуально-родовая социальная организация»87. Причину этой четырехчастности Евсюков призывает видеть в особенностях брачных союзов в обществах, в которых в результате развития родовых коллективов происходит удвоение исходной экзогамной дуальности88. На мой взгляд, социологический подход Евсюкова грешит некоторыми натяжками и противоречиями, ибо ставит предметы с ног на голову. Разве наличие изначальной четырехчастности человеческого организма и биологического механизма такого членения мешает тому, чтобы на определенной стадии развития человека и общества (в неолите) — когда понадобилось дать характеристику окружающему космосу и изоморфному ему обществу — они были в первую очередь использованы человеком и соотнесены с природным, по движению Солнца, членением горизонта? И если «членение горизонтального пространства на четыре части — лишь частный случай из большого числа возможных» (а как же с удвоенной экзогамной дуальностью?), то почему в большинстве классификаций их все же четыре, да и там, где их больше, они все же группируются вокруг четырех стран света, как бы наслаиваясь на них? Кроме того, как выявили исследования древнейших изображений, сделанных человеком, четыре страны света вычленялись им уже в позднем палеолите. Исследователи приходят к выводу, что «...вер¬ 84 Евсюков В. В. Мифология. С. 78. 85 Там же. С. 70. 86 Там же. 87 Там же. С. 73. 88 Там же. С. 74—76.
İ. 5. BIOS, ФГХН, KOZMOS, SOCIUM 37 тикальное [трехчленное. — А. П.] и горизонтальное [четырехчленное. А. П.] деление мира служит одним из простейших, исходных оснований любой мифологической системы и связанного с ней изобразительного искусства и обрядности»89. Эти исследования во многом ослабляют социологические позиции Евсюкова. Таким же излишним социлогизмом, на мой взгляд, грешит известный исследователь мифологии Ж. Дюмезиль, который выводит обнаруженную им трехфункциональную структуру индоевропейских мифов, религий и самой культуры из социальной модели общества; лишь после этого триадная структурная модель становится, по мысли Дюмезиля, следующего здесь за Дюркгеймом, основой и инструментом различных символических классификаций90. Дуальный принцип также часто выводят из социальных отношений древнего общества. Так, по мнению А. М. Золотарева, «в дуальной организации [общества. — А. П.] первобытный человек нашел готовый трафарет, которым он пользовался при классификации внешнего мира. Разделение племени на две экзогамные ветви, столь важное для социальной жизни и поведения человека, послужило естественной основой для разделения всего по тому же принципу»91. Мне представляется все же, что социальной дуальности предшествует личностно-биологическая. Четыре страны света, будучи естественным (с психобиологической стороны) и природно-космически подкрепленным фактором ориентации в пространстве, сами служили обществу своеобразной готовой матрицей, в которую укладывалась любая классификация, в том числе и социальная; ведь, как мы знаем, символическая классификация архаических культур включала в себя не только и не столько явления социального порядка, но и многие другие факторы его психологических переживаний, духовномировоззренческих представлений, климатических, астрономических, зоо- и фитологических, минералогических и прочих условий экологии. Не забудем, что биологическая четырехчленность модели мира самым близким и непосредственным образом подкреплялась не только таким мощным природным фактором, как ежедневное движение Солнца, но и ежегодной сменой четырех сезонов — весны, лета, осени и зимы. 89 Фролов Б. А. Числа в графике палеолита. Новосибирск, 1974. С. 143. Анализ взглядов Дюмезиля см.: Мелетиискии E. М. Поэтика мифа. С. 75—76; о том, что трехчленный принцип классификации не был присущ только индоевропейским народам, см.: Голан А. Миф. С. 140—148. Золотарев А. М. Родовой строй. С. 291.
38 Часть I. Глава 1 Недаром крупный представитель «новой критики» Н. Фрай92, видевший в художественной литературе отражение ритуальномифологических ритмов, сами эти ритмы определяет как синхронные биологическим и природным, и называет их следующим образом: 1. заря, весна, рождение; 2. зенит, лето, брак, триумф; 3. заход солнца, осень, смерть; 4. мрак, зима, безысходность. По этим ритмам Фрай распределяет персонажи и жанры мировой литературы93. Вероятно, стоит внимательнее присмотреться к той же схеме Дюркгейма94, который считал, что сам человек дуалистичен — он является существом индивидуальным и одновременно социальным. Первичные ощущения и эмпирический опыт индивида определяются его психической и биологической природой (сюда входит и ориентация в пространстве), в то время как «коллективные представления» человека «социального» обусловливают социальные категории пространства, отражающие, в частности, территориальную организацию племени, рода и т. д. Из дюркгеймовского противопоставления индивидуального и коллективного вовсе не следует, что психофизический опыт индивида не наследуется (с последующим развитием и социализацией) коллективом. В 1966 г. английский антрополог В. Тэрнер выступил с критикой социологического подхода Дюркгейма, при котором «в центре систематики природы находится не индивид, а общество». Тэрнер, в частности, писал: «В противоположность этому я утверждаю, что именно человеческий организм и важный для его существования опыт образуют источник всякой классификации»95. И хотя изначальной матрицей всевозможных символических классификаций Тэрнер считает цветовые символы в тернарном (тройном) наборе — белый, красный и черный цвета, его позиция, выводящая происхождение универсальных символов архаического сознания из психобиологического (ВЮЕ и ТТХН)* а не социального (SOCIUM) опыта, заслуживает внимания96 *. 92 См.: Frye N. Anatomy of Criticism. Princeton, 1957. 93 Подробнее см.: Мелеппшский E. М. Поэтика мифа. С. 110. 94 См. о его концепции пространства: Kolaja J. Social System and Time and Space. An Introduction to the Theory of Recun-ent Behavior. Pittsburgh, 1969. C. 21—23. 95 Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. Р. 78; см. о критике позиции Дюркгейма в: Kolaja J. Social System. Р. 21—22. 96 Я сказал «хотя», потому что не разделяю абсолютизирования Тэрнером цве¬ товой символики: я склонен настаивать на первичности четырех- (пяти-) членной, ориентированной по странам света пространственной структуры как основы всех прочих видов символической классификации, выработан-
ı. 5. bioz, фтхи; kozmoz; socium 39 Э. Кассирер, в неокантианском духе развивший символическую теорию мифа, также считал, что система отношений в пространстве архаического человека восходит не в малой степени к человеческой интуиции относительно собственного тела (оппозиции верх/низ, переднее/заднее и т. д.); М. Мерло-Понти рассматривал человеческое тело как медиатор между сознанием и природой в «пререфлекторном» (= архаическом) сознании, а К. Леви-Строс, воспитанник французской социологической школы, представлял себе архаическую мысль довольно свободной от социально-племенной «идеологии»97. Представители феноменологической школы полагают, что «пространство действия», как и «пространство обозреваемое», будучи негомогенным и анизотропным, становится ориентированным благодаря центральному положению субъекта действия или наблюдения, т. е. человека с его заданными природой параметрами — передним и задним, правым и левым, верхом и низом98. Последователь 3. Фрейда К. Г. Юнг, развивая свою теорию «коллективного бессознательного», сформулировал понятие архетипа, которое предполагает существование у человека априорных, инстинктивных «мыслеформ», воздействующих на многие стороны сакрального и профанного бытия человека99. Один из таких архетипов он видит в четверичности (кватерности), которая образует основу всякого суждения100. Юнг подробно исследует этот архетип, в том числе и в пространственном отношении, отмечая его универсальность и древность; более того, он считает, что «четверица является более или менее непосредственным образом Бога, проявляющего себя в творениях», а «поскольку этот архетип принадлежит к очень важным и ной архаическим сознанием; ср. критику тернарности цветовых символов у Тэрнера в: Иванов В. В. Бинарные структуры. С. 214. Подробнее см.: Мелеппшский E. М. Поэтика мифа. С. 39—44, 50, 78—79; ср. там же, 171 высказывание Мелетинского о «проецировании в природный мир человеческих свойств и родо-племенных отношений и, обратно, представлении социума и культуры в природных терминах» как характерной черте мифологического моделирования. См., например: Ströker E. Philosophische Untersuchungen. S. 65—79; GosztonyiA. Der Raum: Geschichte seiner Probleme in Philosophic und Wissenschaften. Bd. 2. München, 1976 (Orbis Academicus). S. 824—834; Tuan Y.-F. Space. P. 35. 99 Юнг К. Г. Архетип и символ. M., 1991. С. 65, 72—73, 98—99, 165—173, 191—193. Jung C. G. Mandala. Bilder aus dem UnbewuBten. 2. Aufl. Freiburg i. Br., 1977. S. 115—117; Юиг К. Г. Архетип. С. 68, 166—173, 254.
40 Часть /, Глава 1 влиятельным, его сравнительно частое появление представляет собой немаловажный фактор для любой theologia naturalis»m. Если признать, что сновидения часто отражают «коллективное бессознательное», то заслуживает внимания то, в какой форме они выражают идею кватерности. В практике Юнга они выглядят так: «Этот символ появляется и в других сновидениях, обычно в форме круга, разделенного на четыре части, в некоторых сновидениях пациента из той же серии он принимает также форму неразделенного круга, цветка, квадратной площади или комнаты, четырехугольника, глобуса, часов, симметричного сада с фонтаном посредине, четырех людей в лодке, в аэроплане или за столом, четырех стульев вокруг стола, четырех цветов, колеса с восемью спицами, звезды или солнца с восемью лучами, круглой шляпы, разделенной на восемь частей, медведя с четырьмя глазами, квадратной тюремной камеры, четырех времен года, корзинки с четырьмя орехами, мировых часов с диском, разделенным на 4x8=32 подразделения и т. д.»101 102. Тот же принцип четырехчастной мандалы Юнг видит и в «квадратуре круга» (quadratura circuli) средневековых алхимиков103. Соглашаясь с «архетипическим» пониманием кватерности Юнгом, я думаю, что он все же несколько абсолютизирует психологическую природу явления, не видя под психологическим покровом биосоматической и природно-физической основы. Как раз в четверичном архетипе, широко проявившемся в каждом члене цепочки: BIOS, ЧПГХН, KOSMOS и SOCIUM, эта физико-биологическая основа, постоянно воспроизводящая четверичность в психологии и обществе, особенна очевидна. Ввиду сказанного несколько искусственным кажется удивление Юнга, когда он встречается с отражением четверичности в снах своих пациентов, не знакомых с тонкостями теологической и философской мысли, которая оперировала категорией кватерности104. На мой взгляд, эта ментальная категория реализуется и подтверждается в жизни человека на каждом шагу. В этом смысле дальше Юнга идет последователь его психоаналитической школы Дж. Кэмпбелл, который подходит к мифологии с биологизаторских позиций, видя в мифологических мотивах отражение прежде всего личного физико-психологического опыта человека, 101 Юиг К. Г. Архетип. С. 170—171. 102 Там же. С. 166. 103 Jung С. G. Mandala. S. 115. 104 См., например: Юиг К. Г. Архетип. С. 68, 166, 169.
1.5. B10Z, ФГХН, KOZMOZ, SOCIUM 41 связанного с земным тяготением, суточной сменой дня и ночи, света и тьмы и т. д.105 В связи с нашей проблематикой стоит проанализировать, как рассматриваются вопросы восприятия пространства в различных дисциплинах «психологической географии». В этой сфере нас хорошо ориентирует русский перевод книги Дж. Голда «Психология и география: Основы поведенческой географии», к которой мы и обратимся. В рамках концепций энвайронментализма и особенно его направления — географического детерминизма, развивавшихся в XIX — начале XX в., принято было первостепенное значение придавать влиянию на человека природной среды106. Позднейшие исследования, оплодотворенные перцептуальными принципами гештальтпсихологии и развившиеся затем в новую науку — «поведенческую географию» (behavioural geography), пытались более гибко и точно подходить к проблеме соотношения природной среды и человека, вычленяя «психофизическое поле, в котором феноменальные факты организуются в особые образы, или структуры (гештальты), и получают ту или иную ценность в зависимости от культурного контекста»107. Теоретики гештальтпсихологии вообще считали, что «структурализация внешних воздействий является врожденной способностью мозга, и с этих позиций старались объяснить восприятие и другие когнитивные процессы. Они считали, что на первой стадии восприятия происходит вычленение “фигуры” (структуры, “гештальта”) из “полигона” (фона)»108. Несмотря на критику этого взгляда (особенно со стороны бихевиористов, считавших, что разум новорожденного представляет собой tabula rasa), роль инстинктов в процессе восприятия окружающего мира также не может совсем отрицаться109. Это подтверждается и исследованиями особенностей познания пространства детьми (Piaget/Inhelder; Werner/Kaplan), чьи представления, основанные на врожденных рефлексах, в процессе их развития по мере приобретения и усвоения ими нового опыта, перед лицом вста¬ 105 Campbell J. The Masks of God. I—IV. New York, 1959—1968; Idem. Bios and Mythos // Psychoanalysis and Culture. New York, 1951. P. 324—343. См. о проблемах, связанных с этими направлениями: ГэлдДж. Психология и география: Основы поведенческой географии. М., 1990. С. 51—59. 107 Kirk W Problems of Geography // Geography. 48. 1963. P. 366; Голд Дж. Психология. С. 60—63. 108 ГэлдДж. Психология. С. 85. 09 Там же. С. 86.
42 Часть I. Глава 1 ющих проблем трансформируются в представления более высокого уровня110. В свете изложенного представление о четырех странах света видится мне превращением изначального инстинктивно-физиологического восприятия пространства (соответственно частям человеческого тела) в представление более высокого порядка о четырехчленном строении мира (соответственно странам света) в результате приобретения внешнего опыта и освоения окружающей среды (наблюдения за движением солнца)111. Именно так представлял Ж. Пияже понятие адаптации — «переход от низших форм поведения, опирающихся на механизмы рефлекторной и физиологической природы, через освоение процесса восприятия и ориентированного на активную деятельность поведения к его высшим формам, опирающимся на механизмы передачи символов и абстрактных понятий»112. Известный представитель «человеческой географии» (human geography) Туан также настаивает на том, что реакции человека на ландшафтные особенности тесно связаны с внутренними врожденными структурами, определяемыми анатомо-физиологическими особенностями человека, а именно тем, что он — прямоходящее существо с лево-правосторонней и передне-задней симметрией113. Юнг и Смит считают, что символ «круг с вписанным в него крестом» отражает внутренние, биологически свойственные человеку особенности мыслительной деятельности человека114. В том, что четверичность является архетипической категорией мышления человека, убеждает, в частности, рассмотрение самых универсальных символов архаических культур, во многом унаследованных последующими цивилизациями, — таких как квадрат, крест, свастика, мандала и др., к анализу которых мы и приступаем. 110 Голд Дж. Психология. С. 88—94. 111 Ср.: Gosztonvi A. Der Raum. 2. S. 828—832. 112 Голд Дж. Психология. С. 89; ср. о схожих взглядах последователей Пиаже: Там же. С. 90—94. 113 Tuan Y-F Ambiguity in Attitudes towards Environment // Annals of the Association of American Geographers. 63. 1973. P. 411—423; Idem. Space. P. 34—37. 114 Smith P. F. Symbolic Meaning in Contemporary Cities // Ekistics. The Problems and Sciences of Human Settlements. 39. Athens, 1975. P. 159—164; ср.: ГолдДж. Психология. С. 146—148.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 43 1. 6. Символы и модели сакрального пространства Квадрат и круг Квадрат и круг — это первичные геометрические фигуры, отражающие архаические представления о времени и пространстве115. Круглая линия горизонта, круговой годичный цикл, ежедневное движение Солнца по небу давали древнему человеку представление не только о «круглости» пространства, но и о движении времени. Круг — это движение, динамика, незавершенность, это временная цикличность, день, месяц, год, это женское начало (vagina). В то же время, будучи проекцией шара — совершенной в философской медитации фигуры, круг также получает эти свойства — бесконечности, законченности и высшего совершенства. Недаром сфера (шар) — это одна из наиболее распространенных моделей космоса в целом (ср. черепаху, яйцо, диск и т. д. как алломорфы круга), а слово «круг» входит в номинацию мира и космоса во многих языках (ср. лат. orbis terrarum, др.-исл. heimskringla, др.-в.-нем. erda-ring и многие другие116). Круг, воспринимаемый в иных кодах символической классификации, — это и домашний, как правило, круглый и обслуживаемый женщиной очаг. Квадрат же (часто со вписанным в него крестом) — это порядок, стабильность, упорядоченность космоса в его чисто пространственном аспекте, это мужское, формообразующее, государственное начало. Поэтому квадратен общественный очаг, как он описан, например, в церемониях Агни в Индии. В Древнем Китае земля воспринималась как квадрат, небо — как круг («квадрат внизу, круг вверху», — говорили китайцы). В Пекине до сих пор сохранились два мощных алтарных сооружения — круглый «Алтарь Неба» и квадратный «Алтарь Земли»117. Понятно, что их соединение, — а именно эта процедура была прерогативой императора («Сына Неба», живущего на Земле), ежегодно приносившего жертвы на обоих алтарях, — давала графически квадрат и круг, вписанные один в другой. Недаром эта символическая фигура — квадрат, вписанный в круг, — часто изображалась на китайских монетах и 115 Seidenberg A. The Ritual Origin. Р. 269—327. См.: Топорова Т В. Семантическая структура. С. 22—26. 117 См.: Soothill W. Е. The Hall of Light. A Study of Early Chinese Kingship. New York, 1952. P. 90; Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 1970. С. 380—381.
44 Часть I. Глава 1 бронзовых зеркалах ханьского времени118. По мнению А. Голана, круг уже в палеолите и неолите служил символом неба119. Образ земли как квадрата встречается во многих космологиях народов мира — у индийцев, египтян, жителей Месопотамии, тюрок и др.120 Тезис о временном значении круга и пространственном — квадрата подтверждается следующим древнекитайским наблюдением: будто бы «конфуцианцы носят круглую шапку [в знак того, что] познали время небес; ходят в квадратной обуви [в знак того, что] познали форму земли»121. В гимнах Ригведы колесо (чакра) также понималось как символ времени и года122. Еще в Древней Индии знали, что человеческое тело при вытянутых горизонтально в разные стороны руках, образовывало фигуру, которая по вертикали (от пят до макушки) и по горизонтали (между кончиками средних пальцев рук) образовывало квадрат. В этой совершенной фигуре индийцы видели форму, идентичную фигуре Махапуруши («Великого Пуруши») — совершенного, космического человека, первоначала всего, универсального Бытия123. Так само тело составляло биологическую основу восприятия мира как квадрата. По мнению исследователей, квадрат (ромб, прямоугольник) в орнаментальном искусстве возникает и находит широкое распространение при переходе человека к оседлому образу жизни, от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству, т. е. к производящему хозяйству. Е. В. Антонова в этой связи замечает: «С образом пространства как четырехсторонней фигуры можно связывать широко распространенные квадратные, ромбические и крестообразные мотивы в изобразительном творчестве древних земледельцев Передней и Средней Азии»124. Заслуживает в этой связи мнение К. Г. Юнга и X. и М. Аргуэлес о том, что «круг неизбежно символизирует про¬ 118 Сычев Л. П., Сычев В. Л. Китайский костюм: Символика, история. М., 1975. С. 20. 119 Голан А. Миф. С. 18. 120 См.: Евсюков В. В. Мифология. С. 73—74. 121 Мудрецы Китая. С. 262. 122 Индуизм. С. 448—449. 123 Kramrish St. The Hindu Temple. 1. Calcutta, 1946 (reprint: Delhi, 1976). C. 42. 124 Антонова E. В. Очерки культуры ранних земледельцев Передней и Средней Азии: Опыт реконструкции мировосприятия. М., 1984. С. 71; такие мотивы распространены и в других древних земледельческих культурах, см. С. 212.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 45 цессы природы и космоса как целого, в то время как квадрат отражает вселенную, связанную с человеком и организованную им»12:>. Квадрат недаром является геометрической фигурой, лежащей в основе многих сакральных предметов и действий. Квадрат (или прямоугольник) образует план китайской сакральной столицы и пагоды, столицы ацтеков Теночтитлан, индуистского храма, месопотамского зиккурата, египетской и индейской пирамиды, античного храма, христианской церкви, сибирского чума, среднеазиатского города-крепости и т. д. — всего того, что являло собой imago mundı (образ мира)* 126. Квадратное основание христианской церкви и купольное завершение ее вертикальной части также, вероятно, символизируют четырехугольность земли и круглость неба, сопряжение которых в культовой постройке должно передавать идею храма как модели космоса; частое пятикупольное строение крыши храма (четыре купола по четырем странам света и пятый в центре) призвано усилить это впечатление127. То же справедливо в отношении переднеазиатских мусульманских мечетей и мавзолеев128. Четырехчленная классификация выходит за рамки только пространственных отношений. Как писал В. Н. Топоров, «квадратная структура использовалась для описания не только пространственного состава вселенной (страны света, направления, центр) и основных координат (четыре части суток, четыре времени года, четыре мировых века, четыре человеческих возраста), но и целого ряда четырехчленных классификаций в социальной сфере [четыре социальных класса, четыре ранга (ср. социальную иерархию в Китае эпохи Чжоу), четыре варны, касты, четыре брачных класса]»129. Так, четырехугольно-круглая горизонтальная конструкция, ориентированная по странам света и соединенная с вертикальной осью, становилась принципом, организующим любое сакральное пространство и любую ритуальную конструкцию: сам ритуал, храм, мандалу, икону, ит. д. Круг и квадрат являются, таким образом, средствами моделирования космоса. Недаром квадрат как фигура, основанная на числе 4, играл такую большую роль в нумерологических и геометрических си¬ D Аргуэлес X. и М. Мандала. М., 1993. С. 34. 126 Топоров В. Н. Квадрат. С. 630. Ср.: Сычев Л. П., Сычев В. Л. Китайский костюм. С. 22. 17о 1 См.: Голаи А. Миф. С. 86. 17Q ^ Топоров В. Н. Квадрат. С. 630.
46 Часть I. Глава 1 стемах мира; в частности, у пифагорейцев число 4 символизировало 130 совершенство и законченность всего и даже справедливость . В этой связи едва ли следует рассматривать структуру мира, обозначаемую как квадрат (земля), вписанный в круг (небо), (или наоборот) как специфически индоевропейское наследие130 131 132. Крест Крест — это концентрированная и выразительная передача идеи „ 132 центра и четырех основных направлении, идущих изнутри вовне . Таким образом, четыре страны света становятся конституирующим фактором при создании креста — одного из самых универсальных мифопоэтических и религиозных символов человечества. Сакрализация ритуального пространства, производимая крестом, заключается в выделении сакрального центра как высшей концентрации божественной силы и маркировании исходящих из этого центра направлений, которые в данном случае представляют указание на страны света133 134. Даже христианский крест, на котором был распят Иисус, мог осмысляться как «крест, который... соберет в единое целое четыре страны света 134 квадратного мира» . Источниками образа креста считают, кроме того, мировое древо в его нормальном вертикальном виде, а также солярную идею (солнце с исходящими из него лучами), схему воловьей упряжки, антропо¬ 130 См., например: Philo Alex. De opificio mimdi, 15,47; cp.: DoIgerF.J. Die Sonne der Gerechtigkeit und der Schwarze. Eine religionsgeschichtliche Studie zum Taufgelobnis. 2. Ausg. Münster i. W., 1971 (Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen. 14). S. 90—94. 131 См.: ЛелековЛ. А. Отражение некоторых мифологических воззрений в архитектуре восточноиранских народов в первой половине I тысячелетия до н.э. // История и культура народов Средней Азии. М., 1976. С. 7—8; ср.: Голан А. Миф. С. 18—21. 132 Топоров В. Н. Крест // Мифы народов мира. 2. М., 1982. С. 12. 133 Подробнее см.: Klimkeit H.-J. Das Kreuzessymbol in der zentralasiatischen Religionsbegegnung // Zeitschrift fur Religion- und Geistesgeschichte. 31. Berlin, 1979. S. 99—115. 134 Cm.: Sedulius, Opus pachale 5, 188—190: ...Quis ignoret speciem crucis esse colendam quae dominum portavit ouans, ratione potenli quattuor inde plagas quadrati colliget orbis. («... Кто не знает, что следует почитать форму креста, который некогда нес на себе, ликуя, Господа и, по мудрому замыслу, соберет в единое целое четыре страны света квадратного мира»).
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 47 морфную модель божества или человека, колесо с четырьмя спицами, в некоторых случаях даже фаллос (ср. шиваистский лингам) и т. д.1Ъ Распространена также точка зрения, что крест символизирует собой две перекрещивающиеся деревянные палочки, трением которых друг о друга в древности добывали огонь* 136. Однако все это — или дополнительные интерпретации, переосмыслявшие в ходе истории первоначальный смысл креста как символа космоса с четырьмя странами света (крест как символ Солнца у индоевропейцев), или слабо обоснованные предположения современных исследователей137. Голан склоняется к трактовке этой графемы как идеограммы солнца в виде летящей птицы138, отмечая вместе с тем, что представление о четырехсторонности земли — черта первобытного сознания и что «крест как символ бога земли и преисподней происходит и от изображения птицы, и от обозначения четырех стран света»139. Справедливо писал о «пространственном» значении креста Б. А. Рыбаков: «Одним из древнейших выразителей этой идеи пространства, окружающего нас со всех сторон, был знак креста, зафиксированный (за несколько тысяч лет до возникновения христианства) у древних земледельцев энеолита. Крест помещали внутри солнечного круга, чтобы обозначить повсеместность его света, распространяющегося во все стороны. Этих сторон было четыре. И до сих пор в нашем языке сохранилось выражение: “пустить на все четыре стороны”, “со всех четырех сторон”. В XIX в. богомольцы-паломники, отправляясь на богомолье, крестились и клали поклоны, прощаясь с родными местами, “на все четыре стороны”. Почему именно четыре? Ответ ясен — это основные и простейшие географические координаты: восток и запад, юг и север. Или еще проще: вперед и назад; вправо и влево. Идея координат, уменье определять страны света появились, очевидно, еще у бродячих охотников мезолита, выбравших в качестве ориентира Полярную звезду, единственную неподвижную звезду небосвода, “ось мира”. Восток и запад определялись по восходу и закату 133 Топоров В. Н. Крест. С. 12—13; Голан А. Миф. С. 98—99. 136 См.: Нейхардт А. А. Происхождение креста. М., 1956. С. 5. 137 А. Голан считает их «шаткими объяснениями», «бездоказательными формулировками» и «субъективными домыслами», см.: Голан А. Миф. С. 98. 138 Так уже Боборнискнн А. А. О некоторых символических знаках, общих первобытной орнаментике всех народов Европы и Азии // Труды Ярославского областного съезда. М., 1902. С. 64—75, 72. 139 Голан А. Миф. С. 100—105.
48 Часть I. Глава 1 солнца, север — по Полярной звезде, а полдень по апогею солнца, по самой короткой тени»140. Утвержение в орнаментальном искусстве креста как магической фигуры относится, по археологическим данным, к неолитической эпохе, после чего он появляется во многих культурах в качестве символа жизни, плодородия, бессмертия, процветания, удачи141. Голан прослеживает возникновение креста еще в палеолите, хотя значение его как символа четырех стран света пришло позже, в эпоху неолита; распространение его в переднеазиатском районе приходится на период с VII по IV тыс. до н. э., в Египте он появляется в эпоху Среднего царства, а в Европе — в V—IV тыс. до н. э.142 Б. А. Фролов удревняет восприятие креста как графемы четырех стран света до палеолита и даже предполагает существование этого понятия у неандертальца143. Крест как символ солнца появляется у индоевропейских касситов ок. 1400 г. до н. э., но это не отменяет и не перечеркивает исходного пространственного, четырехчленного значения креста. По мнению В. В. Евсюкова, «крест (колесо) как знак солнца и огня есть, во-первых, локальное, а во-вторых, частное и сравнительно позднее переосмысление гораздо более древних и общих понятий»144 145. Действительно, необязательно все крестообразные мотивы в изобразительном искусстве архаических культур должны быть связаны с символикой пространства. Отметившая это обстоятельство Е. В. Антонова считает, тем не менее, что «возможность иных интерпретаций не снимает правомерности предлагаемой (т. е. пространственной. — А. П.). Важным аргументом в ее пользу служит несомненная актуальность для древних и традиционных обитателей Востока ориентации в пространстве, играющей важную роль в различных ритуалах и маги- о 145 ческих действиях» . Деление мира на четыре части, четверти, квадранта, сегмента широко документировано во многих культурах Евразии. Число «четыре» в пространственном отношении означало всю совокупность простран¬ 140 Рыбаков Б. А. Язычество Руси. С. 550—551. 141 Евсюков В. В. Мифология. С. 62—63; большой изобразительный материал собран и проанализирован Е. В. Антоновой, см: Антонова Е. В. Очерки культуры. С. 73—76, 212—213 и А. Голаном, см.; Голан А. Миф. С. 97—108. 142 Голан А. Миф. С. 97, 104. 143 Фролов Б. А. Числа. С. 118, 143. 144 Евсюков В. В. Мифология. С. 63; ср.: Даркевич В. П. Символика небесных светил в орнаменте Древней Руси // СА. 1960. 4. С. 57—59 о кресте как символе солнца и огня у древних славян. 145 Антонова Е. В. Очерки культуры. С. 75.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 49 ства, весь мир, вселенную. Недаром в Ассирии Тиглатпаласар III именовал себя торжественно как «царь вселенной, царь Ассирии, царь Шумера и Аккада, царь четырех частей [света]» (AR, I, 781), а Ашшурбанапал говорил о себе так: «Я, Ашшурбанапал, великий царь, могущественный царь, царь вселенной, царь Ассирии, царь четырех сторон [света]» (AR, II, 842). Известно, какое большое религиозносимволическое значение приобрел крест в христианстве. Соотнесенность креста со странами света в модели мира отмечалась и Л. Леви-Брюлем для индейцев Северной Америки: «Почти у всех индейцев “краснокожих” четыре и кратные ему числа имели священный смысл, так как они относились специально к четырем странам света и к дующим с этих сторон ветрам, причем знаком или символом, употреблявшимся для числа четыре, был греческий равноконечный 146 крест...» . Заметим, что и в астрологической символике, употребительной до сих пор, среди традиционных обозначений планет Земле приписан в качестве символа круг со вписанным в него крестом (Солнце также представлено кругом, но уже с точкой внутри). Крест часто выступает как сакральный план храма, алтаря, культовой площадки, города, поселения, подчеркивая этим изоморфность сооружения образу космического мира (ср. крест в плане христианского храма, образуемый осями нефа [восток-запад] и трансепта или халцидики [север-юг]). Крест внутри круга считается одним из древнейших символов города в различных культурах146 147. Древнеегипетский иероглиф, обозначавший «город», представлял собой диск с вписанным в него косым крестом, так же изображался по-ассирийски военный лагерь; крестообразный четырехчастный знак представляет собой и китайский иероглиф для слова «город», и схему Рима, и план «лагерей викингов» в Дании148 149. Восьмиконечный крест, несомненно, отражает во многих мифоло- 149 гиях четыре основные страны света с четырьмя промежуточными . Замечу кстати, что в шестиконечной звезде — широко распространенном в Евразии со времен раннего неолита изображении — А. Голан также усматривает знак стран света, только не четырех, как в кресте, а шести (восток и запад расщепляются на четыре точки — 146 Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930 . С. 105—106. 147 Голд Дж. Психология и география. С. 147—148. 148 Szabo A. Roma Quadrata // Maia. Rivista di letterature classiche. 8. 1956. R 266— 274; Голан А. Миф. C. 104, 106. 149 Большой иконографический и мифологический материал, связанный с восьмичленной моделью мира, собран А. Голаном (Голан А. Миф. С. 152—153).
50 Часть I. Глава 1 летнего и зимнего восхода или захода солнца); в отличие от креста, отражающего представление о земной горизонтальной поверхности, шестилучевая звезда должна была символизировать стороны горизонта в небесной сфереьо. Свастика Слово «свастика» происходит из Индии и означает на санскрите «быть благим» («су» — благо и «асти» — быть). С древнейших времен, еще с эпохи верхнего палеолита, она была широко распространена в качестве сакрального орнамента у народов Евразии (в Китае, Индии, Месопотамии, на Балканах, на Крите, в классической древности, в раннем христианстве, у славян языческого периода и вплоть до XIX в., на Северном Кавказе и т. д.). Более слабо она представлена у семитских народов, в Египте, в Юго-Восточной Азии; в Африке, Океании и Австралии она осталась неизвестной, хотя в доколумбовой Америке была распространенным символом1^1. Существует множество теорий, объясняющих происхождение свастики и ее символику1^2. Свастику понимали и как естественный орнаментальный элемент, и как перекрещивание линии туловища и изогнутой линии рукоположения, и как символ круговорота солнца, и как четыре полумесяца, символизирующие четыре фазы луны, и как изображение вращающегося горящего креста, и как скрещение двух зигзагов молний, и как изображение инструмента, которым добывали огонь и т. д.ъз Чаще всего в свастике видят символ солнца, солярный знак; так, собственно, она и толковалась в Индии, поскольку с ведических времен служила эмблемой Вишну — солярного бога. Я думаю, однако, что солярное толкование свастики не мешает видеть в ней изначальную космограмму, отражающую строение вселенной: ведь в ее основе лежит тот же крест, который рассмотрен выше, символизирующий 130 * 132 133130 Голан А. Миф. С. 150. 151 Jobes G. Dictionary of Mythology, Folklore and Symbols. 2. New York, 1962. _ P. 1517; Гэлап А. Миф. С. 120. 132 См., например, работы: Zmigrodski M. Geschichte der Suastika // Archiv fur Anthropologie. 19. 3. Braunschweig, 1890; Wilson Th. The Swastika, the Earliest Known Symbol and its Migrations. Washington, 1896 (Annual Report of the U.S. National Museum, Smithsonian Institution); Bieder Th. Das Hakenkreuz. Berlin, 1921; Lechler J. Vom Hackenkreuz. Die Geschichte eines Symbols. Leipzig, 1934. 133 Подробный разбор точек зрения с указанием литературы см.: Голан А. Миф. С. 120—121.
î. 6. Символы и модели сакрального пространства 51 исходящие из центра четыре страны светаы. Недаром, вероятно, в индийской астрономии свастика употреблялась для обозначения дней солнцестояний и равноденствий, т. е. четырех точек годового движения солнца, соотносимых как с четырьмя сезонами, так и со странами света1”. Древние греки называли свастику «тетраскелион» — «четырехсторонний каркас», подразумевая под этим единство четырех стран света (или четырех стихий), а позже в Европе она была известна как «гамматический крест» т. е. крест, составленный из четырех греческих букв — «гамм» (Г). Э. Унгер, проанализировав древнейшие датируемые изображения свастики в Месопотамии (ок. 3200 г. до н. э.), пришел к выводу, что они представляют собой символический образ четырех ветров (= крыльев), «вихря» (Wirbelsturm)be. Л. Легрейн также видит в свастикообразных изображениях, построенных из фигур животных и людей, в большом количестве найденных в раннединастическое время в Уруке, сходство с «розой ветров» Ъ7. Свастику же, составленную из четырех бегущих по кругу мужчинь8, он сопоставляет с титулатурой царей Месопотамии — «владыка четырех стран света». К 1400 г. до н. э. восходит бронзовое навершие штандарта из касситского культурного региона (Иран) в форме круга из шести слоев, который несут на себе два быка. По внешней стороне круга справа и слева плывут шесть уток, а венчает круг олень — символ бога неба. Внутри круга расположены фигуры четырех богинь, изображенных в коленнопреклоненном беге и обращенных к центру ногами. По мнению Унгера, все изображение представляет собой картину мира (на быках стоящий мир, омываемый океаном и увенчанный символом бога 154 155 156 157 158154 Топоров В. Н. Крест. С. 14; Еваоков В. В. Мифология. С. 62; ср. также: Аргуэлес X. и М. Мандала. С. 36: «Свастика, разновидность креста, одинаково широко распространена и в Старом, и в Новом Свете. Ее образ чаще всего связывается с представлением о действии или изменении; она означает путь солнца, собирающего воедино четыре кардинальные точки — север, юг, запад и восток, — определяя начало сезонов. В свастике или кресте, что бы они ни выражали, ключевым моментом является связь четырех точек с центром и через центр друг с другом». 155 Индуизм. С. 398. 156 Unger Е. Das antike Hakenkreuz als Wirbelturm. Berlin, 1937 (Welt und Mensch Jm Alten Orient. 1). S. 3—6. 157 Legrain L. Archaic Seal-Impressions. Ur-Excavations. Vol. III. Oxford, 1936. P.37. 158 Ibid. NN 393,518.
52 Часть I. Глава 1 неба), а в виде свастики изображенные фигуры — те же символы четырех ветров, что и на шумерских свастиках139. Свастичные «крылья» могут также быть образованы головами птиц (у шумеров), лошадей (у скифов), молоточками Тора (в Исландии). Это приводит Унгера к выводу о ветрах как основе символики свастики159 160. По мнению А. Голана, проанализировавшего большой иконографический материал, древнейшие свастичные изображения представляют собой один из вариантов идеограммы понятия «четыре страны света», «четыре края земли»; в этом он видит происхождение свастики161. По представлениям индийцев, у которых свастичный знак был в особом почете, слева направо (по солнцу) направленная свастика (т. е. с концами креста, загнутыми по часовой стрелке) означала благоприятное и мужское начало, а справа налево (она называлась sauvastika) — зловещее и женское162. Некоторые исследователи видят в «левой» свастике полет солнечной птицы (солнца) осенью и зимой на север, а в «правой» — полет весной и летом на юг163; в оккультизме по движению солнца направленная свастика считается отражающей человеческий взгляд, против движения солнца — божественной164 165. В. Николов полагает, что правосторонняя свастика, связанная с годовым движением солнца, могла родиться из наблюдений за движением солнца только в случае обращенности наблюдателя к западу; там с момента зимнего солнцестояния до летнего видно ежедневное смещение захода солнца слева направо; левосторонняя свастика символизирует в таком случае ежедневные смещения точки захода солнца в обратном направлении в осенний период163. У ранних христиан в 159 Legrain L Archaic Seal-Impressions. R 7. 160 Ibid. R 11 161 Голан А. Миф. C. 121: «неолитическая свастика идентична неолитическому кресту, т. е. является условным обозначением понятия “четыре стороны света” и служила символом бога земли»; ср. С. 122 о позднем, солярном истолковании свастики и креста: «вероятно, свастика обозначала годовое движение солнца, а крест — суточное». 162 Unger Е. Das antike Hakenkreuz. S. 12; Cuillandre J. La droite et la gauche dans les poenıes homenques en concordance avec la doctrine Pythagoricienne et avec la tradition celtique. Rennes, 1943. R 294 sqq.; Индуизм. С. 398. 163 См.: Голан А. Миф. С. 122. 164 Jobes G. Dictionary . 2. Р. 1517. 165 Наколов В. Ранионеолитен свастиковиден мотив от Кременик край Сапарева баня // Векове. 14. 5. София, 1985. С. 51—52.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 53 большом почете была справа налево направленная свастика, образцы которой были найдены, например, в катакомбах Рима166. Таким образом, свастика — это не просто символ солнца, но и модель вселенной, еще одна разновидность imago mundı167. Мандата Мандала (санскр. mapdala — «круг», «диск», «круглый») — это символическое изображение космических сил, состоящее из квадратов и кругов, вписанных друг в друга. Выше уже отмечалась связь круга с временем и небом, а квадрата — с пространством и землей; поэтому «мандала — это космическая диаграмма координации циклов времени и пространства, объединения путей неба и земли»168. Родившись в Индии, мандала представляла собой схему космоса, силы которого чертящий ее надеялся вовлечь в свои ритуальные действия, будь то молитва богам или план будущего храма. Она широко употреблялась в мистических и ритуальных сферах во многих религиях, особенно в индуизме и буддизме, в том числе тибетском и японском169. В буддизме, где мандала стала одним из основных сакральных символов, она служит средством медитации для зримого представления образов богов (янтра). Цель такой медитации — познание духовного и чувственного миров как обманчивой иллюзии своего «я». Вот как описывается типичная мандала В. Н. Топоровым: «Наиболее характерная схема мандалы представляет собой внешний круг с вписанным в него квадратом; в этот квадрат в свою очередь вписан внутренний круг, периферия которого обозначается обычно в виде восьмилепесткового лотоса или восьми членений, сегментирующих этот круг. Квадрат ориентирован по странам света, связанным к тому же с соответствующим цветом примыкающего изнутри про¬ 166 Unger Е. Das antike Hakenkreuz. S. 10. 167 См.: Bieder Th. Das Hakenkreuz. Berlin, 1921. Passim. 168 Аргуэлес X. и M. Мандала. С. 62. 169 См.: Tıtcci G. The Theory and Practice of the Mandala. With Special Reference to the Modem Psychology of the Subconscious. London, 1961. P. 22—25, 85—87 et passim; Jung C. G. Mandala. Bilder aus dem Unbewufiten. 2. Aufl. Freiburg i. Br., 1977; Rykwert J. The Idea of a Town: The Anthropology of Urban Fonn in Rome, Italy and the Ancient World. London, 1976. P. 163—168; Dale Saunders E. Buddhist Mandala // The Encyclopedia of Religion / Ed. M. Eliade. 9. New York; London, 1987. P. 155—158; Виноградова H. А. Иконографические каноны японской космогонической картины Вселенной — мандала // Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973. С. 65—81,65—81; Топоров В. Н. Мандала//Мифы народов мира. 2. М., 1982. С. 100—102.
54 Часть I. Глава 1 странства квадрата (ср. в ламаизме мандалу, где север — зеленый, восток — белый, юг — желтый, запад — красный, хотя в данном случае цвет мотивируется прежде всего объектом, изображаемым в центре)... Наиболее универсальна интерпретация мандалы как модели вселенной, “карты космоса”, причем вселенная изображается в плане, как это характерно и для моделирования вселенной с помощью круга или квадрата... Стороны квадрата, вписанного во внешний круг, моделируют основные направления, пространственные координаты вселенной, точки входа которых в обитаемый мир заслуживают особого внимания и охраны. Поэтому нередко именно в этих местах квадрата, в Т-образных вратах, помещаются так называемые локапалы или махараджи — “великие цари”: Вайшравана на севере, Дхритараштра на востоке, Вирудхака на юге, Вирупакша на западе»170. Принцип мандалы известен многим древним культурам171. Так, будучи по сути своей космограммой (по выражению Дж. Туччи, — «психокосмограммой»), «картой мира», мандала проступает в большинстве древних и средневековых «mappae mundi», часто представляющих скорее религиозно-сакральное видение мира, нежели географическую карту. Таковы древнейшие карты мира Вавилона и Египта, Греции и Рима, многие средневековые «mappae mundi», различные «картыпланы» идеальных городов или монастырей (например, изображения «Небесного Иерусалима»), карты-схемы мира индейцев доколумбовой Америки (например, песчаные рисунки у индейцев навахо или знаменитый камень Солнца ацтеков), восьмилепестковые гавайский Цветок Солнца и австралийский камень чуринга и др. Мандалы сопоставляют с китайскими схемами вселенной на бронзовых зеркалах эпохи Хань, с символикой изображений на шаманских бубнах, с планами мегалитических сооружений Евразии (например, с камнями Стоунхенджа). Они широко используются в мантике и астрологии, являясь моделью космоса, с которой удобно работать, устанавливая связь между макро- и микрокосмом. Вот как описывает устройство полей для игры в мяч древних мексиканцев и их связь с космологией Э. Зелер: «Земля, как и поле для игры в мяч, распространяется во все концы, образуя центральную зону и четыре зоны по сторонам света, каждая из которых делится на 170 Топоров В. Н. Мандала. С. 100—101. Изображения некоторых тибетских и монгольских мандал XIX — начала XX в. см. в: Иконография Ваджраяны / Под общ. ред. Г. М. Бонгард-Левина. М., 2003. С. 438—443. 1/1 Ср.: Tucci G. The Theory. Р. 22: “It must not be imagined that the pictorial representation of the mandala is peculiar to the Buddhists, who have, indeed, only given greater precision to the elaboration of a most ancient intuition”.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 55 две половины — правую и левую. Таким образом, появляется девять районов, у каждого из которых свой бог-хранитель. Так объясняется мандала. В центре — бог огня “Господин бирюзы”, “жилище которого в пупе земли” и который является господином четырех сторон света (nauhyo tecutlı). В каждом из четырех районов земли стоят по два бога-хранителя»172. Этот пример показывает универсальность принципа мандалы в описании вселенной у большинства архаических народов мира. Как видно из вышеизложенного, для мандалы чрезвычайно важен центр и страны света, имеющие первостепенное значение в структуре изображения. «Универсальность Мандалы заключается в одной ее постоянной — принципе центра. Центр — начало Мандалы, начало и происхождение всех форм и процессов, включая и проявление форм во времени... Центр и полюса — вот ключи к пониманию Мандалы»173 174 *. Аргуэлес видят в Мандале отражение не только космической структуры, но и мира человека: «В своей сути каждый человек — центр собственного компаса и собственных кардинальных точек — севера, юга, запада и востока... То, что находится впереди, сзади, слева и справа от него, становится четырьмя основными, кардинальными направлениями, то, что над- и под-, становится прошлым и будущим, а центром всегда остается индивидуум, носитель сознания вечного 174 настоящего» . Будучи моделью космоса, мандала лежит в основе большинства сакральных построек, ориентированных по странам света и имеющих в плане квадрат и / или круг — египетские и мексиканские пирамиды и храмы, вавилонские зиккураты, иранские храмы огня, индуистские храмы, иудейский храм Соломона, христианские храмы, китайские и японские пагоды, буддистские ступы и т. д.17:> Как известно из древних текстов, основанию и строительству индуистского храма предшествовало составление «Vastü-pumsa-mandala» — сакрального плана храма, а на самом деле космограммы, большого космоса в миниатюре176. Про¬ 172 Se/er E. Der Weltbild der al ten Mexikaner // Gesammelte Abhandlungen zur Amerikanischen Sprach- und Altertumskunde. 6. Graz, 1960—1966, 16; перевод no: Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 110. 173 Аргуэлес X. и М. Мандала. С. 8, 13; ср: Jung С. G. Mandala. Р. 80. 174 Аргуэлес X. и М. Мандала. С. 9—11. 173 Там же. С. 38; ср.: Виноградова Н. А. Иконографические каноны. С. 73—74 о связи японской мандалы с «системой организации храмового пространства, подчиненного идее космоса» и с регулярной прямоугольной планировкой средневековых городов Японии. 176 Ср.: RykwertJ. The Idea of a Town. P. 163—168.
56 Часть I. Глава 1 стейшая мандала города во многих цивилизациях — круг с вписанным в него крестом — представляется, по словам П. Ф. Смита, как «а symbol condensate of the entire universe»177. Психоаналитические опыты, произведенные К. Г. Юнгом со своими пациентами, показали, что их графические опыты часто представляют собой мандалу, которую Юнг склонен считать «универсальным воздействием архетипа»178. Лабиринт Собственно, мандала, рассмотренная выше, в некоторых случаях представляет собой разновидность лабиринта, который посвящаемый в таинство должен пройти в процессе инициации под руководством своего наставника179. Четыре стороны мандалы всегда имеют четверо ворот, пройдя через которые (мысленно, духовно или физически во время посещения храмового города), посвящаемый должен в конечном итоге прийти к центру, чтобы соединиться с главным божеством, обитающим там. Это посвящение обставлялось многими другими ритуалами и церемониями, в частности, необходимо было делать это в астрологически подходящий момент в подходящем месте180. По мнению В. Р. Кабо, лабиринт может нести в себе идею как посвящения (инициации), так и погребального обряда, поскольку в обоих случаях речь идет о переходе (трудном пути) от жизни к смерти, от одного состояния (детство) к другому (взрослость)181. Лабиринт, зафиксированный впервые в Египте ок. 3000 г. до н. э., играл большую роль в ритуале в этой стране и на Крите182. Затем его изображение широко распространилось по средиземноморскому миру, в Греции и в Италии (II — первая половина I тыс. до н. э.), а через 177 Smif/ı Р F Symbolic Meaning in Contemporary Cities // Elastics. The Problems and Sciences of Human Settlements. 39. Athens, 1975. P. 161. 178 Jung C. G. Mandala. P. 74; см. там же: “Ich habe mich dann durch mein eigenes Studium iiberzeugen konnen, daft Mandalas in alien Zeiten und Zonen gezeichnet, gemalt, in Stein gehauen und gebaut wurden, lângst bevor meine Pazienten sie entdeckt haben”; cp. также C. 113. 179 Cp.: Rykwert R F Symbolic Meaning. P. 163. 180 Cm.: Dale Saunders E. Buddhist Mandala. P. 156. 181 Кабо В. P. Мотив лабиринта в австралийском искусстве и проблема этногенеза австралийцев // Культура и быт народов стран Тихого и Индийского океанов. M.; JI., 1966 (Сборник музея антропологии и этнографии. 23). С. 262—263. 182 Deedes С. N. The Labyrinth // The Labyrinth. Further Studies in the Relation Between Myth and Ritual in the Ancient World / Ed. S. H. Hooke. London, 1935. P.3.
1. 6. Символы и модели сакрального пространства 57 римлян и по всей Европе183, особенно в северной ее части, вплоть до областей, примыкающих к Белому морю, в I тыс. до н. э.184 185 Известен лабиринт также в Индии, Австралии и Америке181*. Сакральный смысл этого геометрического знака проявляется в размещении его на монетах, печатях и других царских инсигниях. На севере Европы лабиринт часто выкладывался на земле из камней или дерна. Любопытно, что геометрической основой лабиринта могли быть и круг (овал), и квадрат. В некоторых лабиринтах дорога от входа в него к центру оказывается тупиковой, если пойти налево, и ведущей к цели, если избрать путь направо, что соответствует архаической символике «правого-левого», но расходится с движением «по солнцу». В большинстве спиральных лабиринтов русского Севера спираль закручена слева направо186. А. Голан, исследовавший изображение лабиринта в древнейших памятниках различных архаических культур мира, классическим считает такой вариант, при котором знак лабиринта образован встречными спиралевидными завихрениями концов креста, что отличает лабиринт от свастики, в которой концы «завихрены» в одну сторону187. Это наблюдение позволяет рассматривать лабиринт как один из вариантов модели мира, связанный и с крестом, и со свастикой. Существование лево- и правосторонних свастик объясняет, таким образом, такое же направление пути в лабиринт. Второй вариант лабиринта предполагает в центре не крест, а диск или розетку. Крестообразные (или свастичные) в центре лабиринты известны на Крите, в Индии, на Северном Кавказе188. Связь лабиринта с более простыми символами пространства можно усматривать также в конструкции нандьяварты — мистической диаграммы индийского джайнизма, которая представляет собой лабиринт; 183 См.: Krause Е. Die nordische Herkunft der Troyasage. Glogau, 1893; Idem. Die Troyaburgen Nordeuropas. Glogau, 1893. 184 См.: Виноградов H. H. Соловецкие лабиринты. Соловки, 1927; Ou же. Новые лабиринты Соловецкого архипелага. Соловки, 1947; Гурина Н. Н. Каменные лабиринты Беломорья // СА. 10. 1948. С. 125—142; Куратов А. А. О каменных лабиринтах Северной Европы (Опыт классификации) // СА. 1970. 1. С. 34—48; Формозов А. А. Археологические путешествия. М., 1974. С. 74; Olsen В. Material Metaphors and Historical Practice: A Structural Analysis of Stone Labyrinth in Coastal Finnmark, Arctic Norway // Fennoscandia archaeologica. 8. 1991. P. 52—53. 185 Кабо В. P. Мотив лабиринта. С. 254—267; Голан А. Миф. С. 125. 186 Куратов А. А. О каменных лабиринтах. С. 17. 187 Голан А. Миф. С. 125. 188 Там же. С. 126; 129—130.
58 Часть I. Глава 1 в основе же последнего лежит свастика, линии которой переплетаются таким образом, что образуют девять углов лабиринта189. Лабиринты в Риме и Северной Европе были связаны с какими-то ритуальными играми, которые назывались Троя; так, на этрусском изображении лабиринта написано trupa, а Вергилий описывает древнеримские игры у лабиринтов, которые он называет Troia190; Троей назывались лабиринты и у многих народов Северной Европы191. При этом часто упоминалось об участии в этих играх вокруг лабиринта коня или всадников. Обычно предполагается, что основой всей этой символики, названия Троя и соответствующих игр послужило гомерово описание Троянской войны192. Оригинальное объяснение предложил А. Голан, который считает, что «Троя — это исконное название лабиринта и олицетворявшейся им мифической крепости. По-видимому, в поэме Гомера предание об осаде греками города в Малой Азии смешалось с популярным мифом, и поэтому город, который в действительности назывался Илионом, прозвали Троей»193. В этом объяснении Голан во многом следует за Е. Краузе, еще в конце XIX в. утверждавшим, что Троя Гомера вовсе не называлась Троей194. Возможно, близки к лабиринтам и так называемые вавилоны — квадраты или прямоугольники, концентрически вписанные друг в друга, с прямым или косым (или с обоими) крестами, идущими от центрального квадрата, например, такие: 189 Индуизм. С. 508. 190 Mattews W. Н. Mazes and Labyrinths. London, 1922. P. 158. 191 В leğen С. IV. Troy and the Troyans. New York, 1961; Голан А. Миф. С. 126. 192 Heller J. L. Labyrinth of Troy Town // Classical Journal. 42. 3. 1946. P. 126; Knight W. F. Maze Symbolism and the Troyan Game // Antiquity. 6. 24. 1932. P. 445—458. 193 Голан А. Миф. C. 130. 194 Krause E. Die nordische Herkunft der Troyasage. Glogau, 1893; Idem. Die Troyaburgen Nordeuropas. Glogau, 1893.
î. 7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) 59 Этот знак был распространен в Передней Азии и в Средиземноморье, а также на Северном Кавказе и в Восточной Европе195. Его форму обычно выводят из формы лабиринта; данное отождествление подкрепляется тем обстоятельством, что лабиринты Беломорья, как и каменные кольцевые выкладки в Германии местное население называет часто вавилонами (а также стенами Иерихона, руинами Иерусалима196). А. Голан, возражая против идентификации лабиринта и вавилона, признает вместе с тем существование семантической связи между ними, а именно — четырехчленность и крестообразность, символизирующие космос, мироздание, модель вселенной; недаром вавилон напоминает план и зиккурата, и мексиканской многоступенчатой пирамиды, и камбоджийского храмового комплекса197. 1. 7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) Антропоморфизм архаических представлений о космосе имеет глубокие основания в палеопсихологии человека, не вычленяющего себя полностью из природного, космического окружения. Об этой нерасчлененности писал исследователь истоков китайской и индийской философии А. Е. Лукьянов: «Зафиксированные в природно-человеческом теле сознание и язык не выделяются ни в какую специальную физическую природную или мыслительную абстрактную область и вместе с вещами природы движутся в объективных природно-родовых ритмах жизни: смены дня и ночи и четырех времен года (а сначала двух времен), чередования солнечных мужских и лунных женских циклов рождения существ и людей и т. д.»198 В соответствии с этим человек, с одной стороны, космизировал собственное тело, свой человеческий мир, с другой стороны, наделял мир антропоморфными чертами199. Еще раньше идею единства кос¬ 195 Гол ап А. Миф. С. 131. 196 См.: Krause E. Troyaburgen. S. 107; Mattews W H. Mazes. P. 150; Гопай A. Миф. С. 131. 197 Гопай А. Миф. С. 131. 198 Лукьянов А. Е. Становление философии на Востоке (Древний Китай и Индия). 2-е изд., исправл. и дополн. М., 1992. С. 12. 199 Ср. замечательные слова христианской писательницы XII в. Хильдегард Бингенской: О homo, aspice homineml Homo enim caelum et terrain atcpie alias facturas in se habet et forma una est, et in ipsa omnia latent («О человек, посмотри на человека! Ведь человек имеет в себе и небо, и землю, и прочие творения <Божии>, и таков же его облик, в котором все таится»), см.: Hildegard. Causae et curae. Leipzig, 1903. P. 2.
60 Часть /. Глава 1 моса и человека мы встречаем в эксплицитном виде у римских авторов Цицерона200 и Макробия201. А. Я. Гуревич отмечал: «В древности люди были еще не в состоянии вырваться из круга природного бытия и решительно противопоставить себя естественной среде. Их зависимость от природы и неспособность осознать ее в качестве объекта, на который они извне воздействуют, находит в области культуры свое наглядное выражение в идее внутренней аналогии человека — “микрокосма” и мира — “мегакосма”, имеющих единую структуру и состоящих из одних и тех же элементов, а также в образе “космического” человеческого тела — незавершенного, не отграниченного резко от окружающего мира и переливающегося в него, открытого в мир и вбирающего его в себя. Этот образ “гротескного тела”, играющий принципиальную роль в древней и средневековой культурах, сохранял устойчивость в народном сознании на протяжении ряда эпох — вплоть до Возрождения, которое знаменует переход к иному мировосприятию и вместе с тем к новому осознанию человеком самого себя...»202. Мифологии мира содержат множество примеров «космического человека» как образа мира — это и китайский Паньгу, и индийский Пуруша, и египетский Птах, и библейский Адам, и иранские Ормазд и Гайомарт, и орфический Зевс, и древнегерманский Имир203. Один из парадигматических мифов в этом отношении — китайский космогонический миф о Паньгу — первочеловеке, после смерти заполнившем своим телом вселенную. В произведении III—IV вв. «У юн ли нянь цзи» рассказывается: «Первым родился Паньгу. Когда он умер, его тело претерпело превращения: дыхание стало ветром и облаками, голос — громом, левый глаз солнцем, правый — луной, 200 De natura deor. II, 14, 37: ...homo orîus est adnnmdıım... imilandum. 201 Comm, in Somn. Scip. II, 12, 11: physici mimdum magnum hominem et hominem brevem mimdum esse dixerunt. 202 Гуревич А. Я. Категории. C. 49—50; см. также: Der kosmische Menseli / Hrsg. von A. Resell. München u. a., 1973. Passim; Bidder A. Imago Mundi: Bilder aus der Vorstellungswelt des Mittelalters // Geschichte in Wissenschaft und Unterricht. 41. Mainz, 1990. S. 472—479; Маковский M. M. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996. С. 116—121. 203 Топоров В. Н. О структуре. С. 46—50; Мелетипский E. М. Поэтика мифа. С. 202—204; Еваоков В. В. Мифы. С. 78—109; Ои же. Мифология. С. 39; Нотте/ И. Mikrokosmos // Rheinisches Museum fur Philologie. NF. 92. 1943/1944. S. 57—60; Maurmann B. Die Himmelsrichtungen im Weltbild des Mittelalters: Hildegard von Bingen, Honorius Augustodunensis und andere Autoren. München, 1976 (Miinstersche Mittelalter-Schriften. 33). S. 34—37.
1. 7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) 61 четыре конечности и пять частей тела — четырьмя странами света и пятью пиками, кровь и моча потекли реками, жилы и мускулы легли земной поверхностью, плоть превратилась в почву, волосы [головы] стали звездами, волосы [тела] — травой и деревьями, зубы и кости — 204 драгоценными камнями, семя и мозг — дождем и озерами» . Если в приведенном тексте, кроме упоминания четырех стран света, нет никаких других географических примет, которые показали бы нам какую-нибудь ориентацию космического человека, то в другом произведении — «Записи рассказов об удивительном» («Шу и цзи», ок. VI в. н. э.), кроме приведенных отождествлений частей тела с природными явлениями, мы встречаем и географическую локализацию их: «Люди между Цинь и Хань (т. е. в конце III в. до н. э.) говорили, что голова человека из рода Паньгу стала Восточным пиком, живот — Средним (центральным) пиком, левая рука — Южным пиком, правая рука — Северным пиком»209. Таким образом, земля представляется в образе человека, лежащего на спине головой на восток, ведь только при такой позе правая рука у него окажется с севера, а левая — с юга. Похожий миф существует и в Индии. «Ригведа» содержит в себе знаменитый гимн «Пурушасукта» (RV, 10, 90), который повествует об акте творения вселенной: боги разместили все элементы космоса, социальной и природной жизни в теле принесенной ими жертвы, которой стал «космический человек» Пуруша. При этом рот Пуруши — это брахманы, руки — раджаньи, или кшатрии, бедра — вайшьи, ноги — шудры, если брать отождествления в области сословной структуры варн. Далее, из духа Пуруши получилась луна, из глаза — солнце, из уст — боги Индра и Агни, из дыхания — ветер, из пупа — воздушное пространство, из головы — небо, из ног — земля, из уха — страны света и т. д.204 205 206 E. М. Мелетинский считает, что мифологический эпизод с Пурушей и другими существами, убитыми в целях создания мира, имеет своим прототипом ритуальное жертвоприношение207. В Индии существовала и графическая традиция изображения Пуруши. В «Васту-пуруша-мандалах» — планах сакральных объектов, 204 Цит. по: Яншина Э. М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М., 1984. С. 127. 205 Там же. 206 См. текст в: Древнеиндийская философия. С. 30—32; ср.: Топоров В. Н. Пуруша // Мифы народов мира. 2. M., 1982. С. 351; Лукьянов А. Э. Становление. С. 93—94. 207 Мелетинский E. М. Поэтика мифа. С. 202—203.
62 Часть I. Глава 1 выглядящих как квадрат с востоком сверху, — иногда в этот квадрат оказывается вписана фигура самого Пуруши с головой в северовосточном углу мандалы. Соединение микрокосма и макрокосма воплощается в данном случае в соотнесенности человеческого тела и мандалы (известно, что йогическая доктрина предполагает рассмотрение своего собственного тела как мандалы208 209). В Индии мы находим и уподобление царства, его основ (элементов), государственных институтов телу царя, стоящего во главе этого 209 государства . Даже семь миров (слоев) подземной части космоса и семь надземного в индийской космологии отождествлялись в пуранах (см. «Адитья-пурана», «Бхавишья-пурана», «Вишну-пурана», «Ваюпурана») с отдельными частями антропоморфного тела Солнца: от черепа до живота — семь верхних миров и от пупка до ступней — семь нижних210. В одной из рукописей SamgrahanT-sütra изображена космическая женщина, у которой в районе пупка находится мир людей, ниже располагаются 7 миров нижнего мира, в верхней части тела — миры небесные с духами созвездий; голова символизирует небо с дворцами богов, изображенными на лице. В памятнике иранского зороастризма «Ривайате» (Rivâyat — «Предание»), который входил в состав пехлевийского богословского сочинения «Датастан-и-деник», рассказывается, как мир был создан из пламени священного огня, помещенного в антропоморфное тело: из головы было сотворено небо, из ног — земля, из слез — вода, из волос — растения, из правой руки — бык, из разума — огонь211. Орфический гимн VI в. до н. э. (Orph. fg. 168 к), описывая Зевса, сравнивает его голову и лицо с небом, глаза — с солнцем и луной, верхнюю часть туловища — с воздухом, пояс — с морем, нижнюю часть тела и ноги — с землей212. В гностической традиции первочеловек Адам (его имя и означает в др.-евр. «человек») также воспринимался как космический человек. Космос, структура которого задана четырьмя странами света, оказывался Адамом; его имя А-А-А-М расшифровывалось в гре- 208 См.: Dale Saunders Е. Buddhist Mandala. P. 155. 209 См.: Романов В. Н. Древнеиндийские представления о царе и царстве// Вестник древней истории. 1978. 4. С. 26—33. 210 См.: Бирули, Абу Рейхаи. Индия. С. 220—222, 612—614. 211 Текст см.: Zaehner R. С. Zurvan. A Zoroastrian Dilemma. Oxford, 1955. Р. 136— 138; русский перевод см. в: Дрезден М. Мифология древнего Ирана // Мифологии древнего мира. М., 1977. С. 343. 212 НоттеIН. Mikrokosmos. S. 58.
1. 7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) 63 ческой традиции как состоящее из начальных букв четырех стран света — востока (’AvaToXfj), запада (Aucriç), севера (’'ApKTOç) и юга (MearmPpia)213. По представлению древних германцев, боги — демиурги космоса, убив прародителя великанов Имира, положили его тело в основание мира: «Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой бездны и сделали из него землю, а из крови его — море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни — из передних и коренных его зубов и осколков костей... Взяли они и череп его и сделали небосвод. И укрепили его над землей, загнув кверху ее четыре угла, а под каждый угол посадили по карлику. Их прозывают так: Восточный, Западный, Северный и Южный»214 215. Здесь также космизация антропоморфного тела включает в себя и ориентацию по странам света. По мнению некоторых ученых, само имя «Имир» этимологически тождественно имени древнеиндийского первопредка Ямы (иранского Иимы)2ь. Представление о мире или его частях как о человеческом теле существовало у многих народов216 и дожило до поздних времен, в частности, в картографических попытках изобразить мир. Одна из первой в Европе попыток представить карту мира в виде лежащего человека принадлежит древнегреческому автору VI в. до н. э., который в трактате «О [числе] семь», приписанном позднее математику и астроному пифагорейцу Гиппократу (V в. до н. э.), описывал в XI главе ойкумену как человека, лежащего головой на югозапад217. Согласно этому трактату, ойкумена «в качестве головы имеет 213 Boll Fr. Aus der Oftenbamng Johannis. Leipzig und Berlin, 1914. S. 63; S.'egemann V Himmelsrichtungen // Handworterbuch des deutschen Aberglaubens / Hrsg. von E. Hoffmann-Krayer, H.Bachtold-Staubli. 4. Berlin; Leipzig, 1931/1932. S. 30; Evans J. M Microcosmic Adam // Medium Aevum. 31. 1966. P. 38—42; Bottrich Cim Adam als Mikrokosmos. Eine Untersuchung zum slavisclıen Henochbuch. Frankfurt am Main u.a. 1995. 214 Младшая Эдда, 24—25; cp.: «Речи Вафтруднира», 21 в «Старшей Эдде». 215 См.: Мелепптский E. М. Поэтика мифа. С. 203; ср.: ЛелековЛ. А. Отражение. С. 13 о типологическом и этимологическом сходстве скандинавских асов, построивших Асгард, и индийских асуров, воздвигших легендарную «квадратную Вару», — культурных героев, преодолевающих хаос. 216 См. аналогии в Месопотамии и у ацтеков: Мелетииский E. М. Поэтика мифа. С. 203—204; Кинжалов R В. Мифология индейцев Центральной Америки // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 519; у малийских догонов: Иванов В. В. Антропологические мифы // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 88. 217 См. об этом образе: Roscher W. Н. Ober Alter, Ursprung und Bedeutung der Hippokratischen Schrift von der Siebenzahl. Ein Beitrag zur Geschichte der altesten
64 Часть I. Глава 1 Пелопоннес, местожительство благомыслящих людей; Истм, соответствующий спинному хребту; Ионию — в качестве грудобрюшной преграды; Геллеспонт — в качестве бедра; Фракийский и Киммерийский Боспор — в качестве ног; Египет и Египетское море — в качестве (верхней части) живота; Понт Евксинский и Меотиду — в качестве (нижней части) живота и прямой кишки»218. Как видим, число семь, бывшее объектом исследования автора трактата, задало и членение на семь частей «мирового тела». В оккультной традиции, связанной с Гермесом Трисмегистом, мы также находим сходное изображение земли в виде человека: «Земля подобна лежащему человеку с раскинутыми ногами и распростертыми руками, голова его находится к югу и ноги к северу»219 220. Замечательно здесь то, что, как и в предыдущем случае, голова человека находится на юге, что может свидетельствовать о предпочтении в Средиземноморье южной космологической (и, возможно, картографической) ориентации. Что традиции антропоморфного изображения мира сохранялись довольно долго, показывает тот факт, что еще в XIV в. итальянец Опицин ( Opicinus de Canistris) создал карту Средиземного моря, в которой европейский и африканский континенты были изображены в виде мужской и женской человеческих фигур, склонившихся головами друг к другу в районе Гибралтара. В 1537 г. Иоанн Буций (Johannes Bucius) нарисовал карту Европы в виде человеческой фигуры, голова которой изображала Испанию, а низ фигуры находился на западном побережье Черного моря. Таких карт было много в это и более позднее 220 время . Антропоморфное представление о мире не исключает чисто картографических сопоставлений его формы с другими существами, например, с птицей или конем (зооморфное представление). В VII в. в географическом описании обитаемого мира, составленном исламским автором ’Абдаллахом, находим такое уподобление мира птице: «Земля по своей форме делится на пять частей, как голова птицы, два крыла, грудь и хвост. Голова мира — Китай, а за Китаем народ, который называется Вак-Вак, а за Вак-Ваком столько народов, что их может счесть только Аллах. Правое крыло — Хинд, griechischen Philosophic und Prosaliteratur. Leipzig, 1911. C. 149—150; Епышцкий Л. А. Знания. C. 50—53. 218 Цит. по: Елыпщкий Л. А. Знания. C. 51. 219 Stob. Anthol. 1,411, 3 sqq. 220 Cm.: Gandelmcm C. The Poem as Map: John Donne and the “Anthropomorphic Landscape” Tradition//Arcadia. 19. 3. Berlin, 1984. P. 244—246.
î. 7. Мир как тело (антропоморфизм космоса) 65 а позади Хинда море и нет за ним тварей. Левое крыло — хазары... Грудь мира — Мекка, Хиджас, Сирия,’Ирак и Египет, а хвост — от Зат ал-Хумам к западу. И худшее, что в птице, — хвост»221. Отметим традиционно восточную ориентацию этой птицеподобной «карты». В «Брихадараньяка-упанишаде» есть зооморфный образ вселенной, складывающийся из фигуры жертвенного коня: «ОМ! Поистине, утренняя заря — это голова жертвенного коня, солнце — его глаз, ветер — его дыхание, его раскрытая пасть — это огонь Вайшванара; год — это тело жертвенного коня, небо — это его спина, воздушное пространство — его брюхо, земля — его пах, страны света — его бока, промежуточные стороны — его ребра, времена года — его члены, месяцы и половины месяца — его сочленения, дни и ночи — его ноги, звезды — его кости, облака — его мясо, пища в желудке — это песок, реки — его жилы, печень и легкие — горы, травы и деревья — его волосы, восходящее (солнце) — его передняя половина, заходящее — его задняя половина. Когда он оскаливает пасть, сверкает молния; когда он содрогается, гремит гром; когда он испускает мочу, льется дождь; голос — это его голос»222. И здесь, в соответствии с восточной ориентацией индийской культуры, голова коня-вселенной оказывается обращенной к востоку. 221 Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. Т. 4. M.; Л., 1957. С. 4, 51. 222 Брихадараньяка, 67 (цит. по: Брихадараньякаупанишада/ Перев., предисл. и комм. А. Я. Сыркина. М., 1965 (репринт: М., 1992)).
Глава 2 Страны света в системе СИМВОЛИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ «...B космогонических схемах, относящихся к различным традициям (например, в индийской, китайской, древнемексиканской и др.), достаточно эксплицитно соотнесены страны света, боги и животные, времена года, стихии, органы тела, цвета, иногда геометрические формы, некоторые географические сферы, социальные ранги, специальные атрибуты... Поэтому близкие представления могут быть переданы в коде “географическом”, “календарном”, “зоологическом”, “цветовом”, “анатомическом” и т. д.» E. М. Мелетинский1 2. 1. Общие замечания Основой ритуала, магии, астрологии и возможности воздействовать на явления природного и социального порядка являлась присущая многим архаическим народам так называемая символическая классификация, в рамках которой все сущее (боги, люди, звери, растения, минералы, страны света, местности, планеты, атмосферные явления, социальные группы, черты характера и т. д.) имеет явные или тайные закономерности взаимопроникновения, взаимозаменяемости и параллелизма своего существования в объектах другого класса бытия. «Такие классификационные таблицы представляют собой нечто вроде сети отношений, являющейся языком описания мира и основой так называемого “координирующего” или “ассоциативного” 1 Мелетинский E. М. Поэтика мифа. С. 233. V
68 Часть /. Глава 2 мышления...»2. Это явление было описано еще Л. Леви-Брюлем, который назвал этот закон архаического мышления «партиципацией» ( сопричастием )3. Характерно, что эта классификация бывает, как правило, четырех- или пятиэлементной; «такие четверки (или пятерки) элементов были соотнесены с многочисленными другими четверками (или пятерками), обозначавшими страны света, времена года, время суток, числа, вкусы, запахи, животных, растения и т. п., и, следовательно, были основным средством классификации и описания мира»4. Если говорить о странах света и их символическом обозначении, то чаще всего их символами являются элементы, цвета, времена года и животные. Естественно, что и понятия «переднее», «заднее», «правое», «левое» — одно из важнейших соответствий этим символическим рядам. Так, скажем, для китайцев такие понятия, как «восток», «левое», «голубое», «весна», «дерево», «дракон», являются коррелятами5. Однако основой построения такой многочленной классификации является, несомненно, система бинарной оппозиции. 2. 2. Страны света в системе бинарной классификации В архаических культурах Евразии (как, впрочем, и всего мира) фиксируется устойчивая система бинарных оппозиций, характеризующих структуру физического, психического и социального миров (большую работу по их вычленению провел К. Леви-Строс6). По всей видимости, это одна из особенностей мышления человека вообще — представлять все явления и процессы окружающей жизни в 2 Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 17; Ои же. Модель мира // Мифы народов мира. 2. М., 1982. С. 163. 3 См.: Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. С. 65, 89, 188; ср.: Мелетииский E. М. Поэтика мифа. С. 43, 233. 4 Топоров В. Н. О структуре. С. 54. 5 Недаром у Германа Гессе Magistcr Ludi Йозеф Кнехт в основу своей ежегод¬ ной Игры решает положить «старинную конфуцианскую ритуальную схему китайского дворика, ориентированного по странам света, с его воротами, стеной духов, соотношением и назначением хозяйственных и жилых построек, подчиненностью их созвездиям, календарю, семейной жизни, с его символикой и правилами закладки сада»; см.: Гессе Г. Игра в бисер. М., 1969. С. 247. 6 Levi-Strauss С. La pensee sauvage. Paris, 1962. P. 54, 64—65, 70, 77—81, 88, 123, 151, 183, 187—189, 190—191,225—228; см. также: Tuan Y.-F Topophilia. P. 16—23; Иванов В. В. Бинарные структуры. С. 206—233; Ои же. Чет. С. 85 след.; 96—104; 106—108.
2. 2. Страны света в системе бинарной классификации 69 виде антиномических пар7, что имеет свое основание в таких действительно существующих и важных для человека оппозициях, как жизнь и смерть, мужчина и женщина, Солнце и Луна, свет (день) и тьма (ночь), холод (зима) и тепло (лето) и т. д. E. М. Мелетинский, глубоко исследовавший природу бинарных оппозиций, считает их «первоначальными “кирпичиками” мифологических классификаций»8. Для нас важна связь между психобиологическими, природно-космическими и социально-культурными параметрами бинарных оппозиций, отмеченная Мелетинским: он пишет, что последние соответствуют прежде всего «простейшей пространственной и чувственной ориентации человека (верх/низ, левый/правый, близкий/далекий, внутренний/внешний, большой/маленький, теплый/холодный, сухой/мокрый, тихий/громкий, светлый/ темный, парные различия цветов и т. п.), которые затем “объективируются” и дополняются простейшими соотношениями в космическом пространственно-временном континууме (небо/земля, земля/ подземный мир, земля /море, север/юг, запад /восток, день/ночь, зима/лето, солнце/луна), в социуме (свой/чужой, мужской/ женский, старший/младший, низший/высший) или на грани социума и космоса, природы и культуры (вода/огонь, огонь солнца/ огонь очага, сырой/вареный, дом/лес, селение/пустыня и т. д.), вплоть до более абстрактных числовых противопоставлений (чет/нечет, три /четыре и т. д.) и таких фундаментальных антиномий, как жизнь /смерть, счастье/несчастье и т. п., а также магистральной мифологической оппозиции сакрального/мирского. По-видимому, такое бинарное (троичные, четверичные и тому подобные противопоставления большей частью легко сводимы к двоичным, бинарным) контрастирование в самом восприятии окружающего мира дискретно расчленяет его “непрерывность”»9. Нетрудно заметить, что эта характеристика созвучна развиваемому мной тезису о первоначально биологической природе пространственного членения мира, затем наложения его на космический порядок, а со временем — и на социальный. Страны света появляются как члены бинарной оппозиции на второй стадии — космизации явлений, связанных со строением человеческого организма. Последние исследования в области функциональной ассиметрии полушарий головного мозга человека показывают, что двоичные противопоставления (бинарные 7 Tuan Y.-F Topophilia. Р. 16—18. Мелетинский E. М. Поэтика мифа. С. 230. Там же. С. 230—231; ср.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период). М., 1965. С. 204.
70 Часть I. Глава 2 оппозиции), в том числе и оценочные (по принципу «положительноеотрицательное») обусловлены асимметрией человеческого мозга, приводящей к противопоставлению, например, левого и правого10. Известно, что в рамках дуальной организации мира и космоса некоторые элементы оппозиции маркированы положительно (верхний, правый, мужской, старший, близкий, свой, светлый, сухой, видимый, белый или красный день, весна, небо (в отношении к земле), земля (в отношении к преисподней), огонь (к влаге), дом, восток (к западу), юг (к северу), солнце). Противоположные члены оппозиции получают отрицательное значение, хотя есть и отклонения11. Одна из самых известных бинарных классификаций принадлежит пифагорейцам. Аристотель (Metaph. 986 а, 22—26), ссылаясь на мнение пифагорейцев, писал, что «имеется десять начал, расположенных попарно: предел и беспредельное, нечетное и четное, единое и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, хорошее и дурное, квадратное и продолговатое»12 13. Из этих оппозиций явствует, что, например, правое, мужское, светлое отмечены как положительные качества, а левое, женское, темное — как отрицательные. Замечено, что в рамках бинарной оппозиции в разряд положительных элементов, связанных с верхом, солнцем, правым, мужским, теплым, светлым, днем, весной или летом и т. д., попадают также страны света, отмеченные почти во всех архаических культурах мира положительно-сакральным значением. Как правило, это восток в оппозиции к западу и юг в оппозиции к северу. Этот вывод подтверждается многочисленными археологическими, лингвистическими, литургическими и прочими данными. 2. 3. Правое и левое в картине мира Понятия «правое — левое» в системе архаического мышления тесно связаны с ориентацией в пространстве, в том числе по странам 13 света . Глядя на главную, сакральную страну света, человек определял ее для себя как переднюю, остальные приобретали значение левой, 10 Иванов В. В. Чет. С. 106—108. 11 Мелеппшский E. М. Поэтика мифа. С. 231—232. 12 Цит. по: Аристотель. Сочинения в четырех томах. T. I. М., 1976. С. 760. 13 О понятии «правое—левое» в геометрии, кристаллографии, математике, астрономии см.: Вернадский В. И. Проблемы биогеохимии. 4. О правизне и левизне Л., 1940. С. 165—178.
2. 3. Правое и левое в картине мира 71 правой и задней. Реликты такой номинации стран света сохранились во многих языках Евразии (в древнеиндийском, иранском, семитских, возможно, германских и славянских). Вот что пишет В. Д. Тян об ориентации древнекитайских городов, дворцов, храмов, жилищ, могил: «Так как в древнекитайской традиции южное направление доминировало и главные элементы любого сооружения должны были ориентироваться на юг, то четыре стороны света: восток, запад, север и юг именовались соответственно левое, правое, заднее, переднее направление»14. Любопытную критику античных языческих представлений о правой и левой стороне как имеющих значение в религиозной практике и прорицаниях, дал в начале IV в. н. э. христианский апологет Арнобий, который хотел продемонстировать вымышленный, искуственный характер римских божеств: «Левые (Laevi) боги и левые (Laevae) богини являются хранителями областей, находящихся только слева, и враждебны правым сторонам. На каком основании, в каком смысле это говорится, ни сами мы не понимаем, ни вами, как мы полагаем, это не может быть приведено в соответствие с ясностью общедоступного понимания. Ведь, прежде всего, мир сам по себе не имеет ни правых, ни левых, ни верхних, ни нижних, ни передних, ни задних сторон (lam primum enim mundus ipse per se sibi neque dexteras neque laeuas neque superas regiones neque imas neque anticas habet neque posticas). Ведь то, что является округленным и со всех сторон ограниченным совершенно шарообразным сводом, не имеет никакого начала, никакого конца: где нет конца и начала, не может какая-либо часть этого быть началом. Итак, когда мы говорим: это левая сторона, а это — правая, мы не исходим из положения мира, который весь равен себе, но исходим из нашего положения и местонахождения, так как мы устроены так, что называем одну сторону правой, а другую левой по отношению к себе: однако же, сама сторона, которую мы называем левой или правой, не остается по отношению к нам постоянной и неизменной, но соответствует нашему расположению, в зависимости от случая и момента времени, и так образы формируются в соответствии с нашими сторонами (Наес ipsa, quae laeva appellamus et dextera, in nobis nihil habent perpetuum, nihil fixum, sed prout nos casus atque eventus conlocaverit temporis, ita nostris sumunt ab lateribus figurationes). Если я буду наблюдать восходящее солнце, то холодный пояс и север будут слева у меня; если же 14 Тяи В. Д. Космос, гармония, храм: (Особенности храмового буддийского зодчества Кореи в связи с учением пхунсу и древнекитайской философией) // Этнографическое обозрение. 1992. 2. С. 120.
72 Часть I. Глава 2 я поверну голову в другую сторону, то слева у меня будет запад, который находился в противоположной от солнца стороне. Если я брошу взгляд назад в закатную сторону, то юг и полдень получат название левого, если же обстоятельства времени заставят меня повернуть в эту сторону, то случится так, что из-за изменения положения тела восток будет казаться левым. Из этого легко можно будет заключить, что в природе нет никакой правой, никакой левой стороны, но есть расположение, время и зависимость положения, принятого нашим телом в соответствии с обстоятельствами. Раз все это так, то каким образом и при каких условиях будут существовать боги левых сторон, когда известно, что одни и те же стороны являются то правыми, то левыми? Или чем заслужили правые стороны от бессмертных богов, чтобы жить без всякой защиты, ведь их всегда выделяли как счастливые и во всех отношениях благоприятные?»15 Блестящая, построенная на Платоновой аргументации шарообразности Земли полемика Арнобия все же нисколько не умаляет того факта, что в большинстве языческих культов, как, впрочем, позже и в самом христианстве (!), ориентация по странам света относительно собственного положения человека была широко распространена. Так, в одном из своих видений христианская писательница XII в. Хильдегард Бингенская так описывает страны света: «Господь обратил лицо своего создания Адама, когда он его оживил и поставил на ноги, к востоку; таким образом он установил, что по его правую руку лежит благословенная южная область мира, а по левую — глубочайшая тьма, т. е. север»16. Любопытно недоумение Арнобия по поводу восприятия римлянами левой стороны как несущей удачу, ведь ему известно, что большинство народов предпочительной и благоприятной считает правую сторону. Реплика Арнобия была направлена против этрусско-римского обычая делить сакральное пространство на четыре четверти; это одно из самых ярких проявлений пространственного релятивизма в культурах Евразии. Так, римский автор Фест пишет: «Если ты будешь взирать от места пребывания богов на юг, то слева находятся восточные части мира, справа — западные {A sede deorum cum in meridies species, ad sinistra sunt partes mundi exorientes, ad dexteram occidentes, cm.: Fest., s.v. sinistrae), а агрименсоры разбивали в соответствии с ь Arnob. Adv. nat. IV, 5; перев. И. В. Максимовой в кн.: Религия и община в древнем Риме. М., 1994. С. 208—209. 16 Hildeg. Liber divin. oper. [Patrologia Latina. 197, 876 B]; cp.: August in. in Patrologia Latina. 39, 1865—1866: In dextera enim intelligitur amor Dei, in sinistra vanitas vel cupiditas mundi.
2. 3. Правое и левое в картине мира 13 сакральным принципом освящаемое и планируемое пространство на “переднее” (antica), “заднее” (postica), “правое” (dextera) и “левое” (sinistra)». Революционную в своем роде работу об этом аспекте архаического сознания написал в 1909 г. Р. Хертц17. В русле его постановки вопроса возникла большая литература, выясняющая значение «правого — левого» в разных архаических культурах. Большинство самых значительных работ в этой области собрано в книге, изданной в 1973 г. известным этнологом Р. Нидхэмом18. Помимо физиолого-психологического смысла выделения правой руки как наиболее сильной и способной к действиям (ср.: Plin. NH, 7, 77: vires corporis dextra parte maiores), что связано, по-видимому, с генетическими особенностями устройства левого и правого полушария человека, в частности, с доминантностью левого полушария, управляющего движением правой руки19, Хертц настаивает также и на культурном смысле преобладания правого, с помощью которого человек создает систему координат, гомологизируя макро- и микрокосм. Деление окружающего человека мира, космоса на две части — правую, мужскую, благую, священную, с одной стороны, и левую, женскую, зловещую, профанную, с другой, — создает основу для включенности «правого—левого» в общую картину мира20. Вообще, следует упомянуть о ведущейся уже со времен Хертца дискуссии о том, имеет ли преимущественное положение правой руки, правой стороны (только) биологическое происхождение, или оно связано (больше) с выделением правой стороны как сакральной в результате обращения человека к восходу Солнца как подателю жизни на Земле21. Во втором случае правая сторона как солнечная (южная) противопоставляется левой как темной и холодной (северной) и встраивается в систему бинарных оппозиций — свет/тьма, тепло/ холод, север/юг, сакральное/профанное, доброе/злое и т. д. В связи с этим встает вопрос, а не эта ли встроенность человека в космический порядок определила изначально преимущественное положение Hertz R. La preeminence de la main droite. Etude sur la polaritö religieuse // Revue philosophique de la France et de l’etranger. 34 (68). Paris, 1909. Cm.: Right and Left / Ed. R.Needham. Chicago, 1973; в этом же сборнике опубликован и английский перевод статьи Хертца. См.: Иванов В. В. Чет. С. 85—87; Он же. Об одном типе архаичных знаков искусства и пиктографии // Ранние формы искусства. М., 1972. С. 115. 2° Ср.: Tuan Y-F Space. Р. 43—44. См., например, обзор: Downey S. В. Laterality of Function // Psychological Bulletin. 30. 1933. P. 109—142.
74 Часть I. Глава 2 правой руки, которое затем, в ходе социальной истории человечества, культивировалось, тренировалось, воспитывалось с детства и стало таким образом частью психосоматической характеристики человека, развив в этом направлении и левое полушарие мозга, отвечающее за деятельность правой стороны тела. На возможность такого решения указывает и отсутствие у приматов (например, шимпадзе) выраженной праворукости22. Возражения против второй концепции, связанные с тем, что аборигены Австралии, живущие в Южном полушарии с иным видимым движением Солнца, тогда должны были бы иметь преимущественной левую сторону и руку (чего в действительности не наблюдается), снимаются Дж. Челходом в том плане, что почти все жители Южного полушария являются выходцами из Евразии и могли сохранить свои верования и обычаи и в новой природной среде23. Положительные коннотации правой стороны видны в локализации различных частей загробного царства в разных культурах Евразии. В иудаистской традиции сад Эдема располагается «справа», а Геенна — «слева» от Господа (Midrash к Ps. 90, 12 (196 а); у Платона души праведных идут после смерти «направо и вверх на небо», а грешников —- «налево и вниз» (Plato, Resp. 10, 614с); по Вергилию, в подземном царстве есть две дороги: одна ведет направо к стране блаженных Элизиуму, другая — налево в Тартар, где мучаются души грешников (Verg. Аеп. 6, 540—543). С. Моренц считает это представление общим всему эллинистическому миру24. Замечу, что еще у Гёте, чуткого ко всякого рода символизму, при изображении рая и ада в V акте II части «Фауста» даны следующие ремарки: для ада — Der greuliche Hollenrachen tut sich links auf и для рая — Clone von oben, rechts. Предпочтение правой стороны перед левой в большинстве культур доказывается также этнографическими данными25. Во второй половине XX века была детально изучена символика «правого-левого» в различных языках Африки. Так, в языках банту 22 Подробнее обсуждение этой проблемы см.: Hertz R. La preeminence. Р. 553— 580; Chelhod J. A Contribution to the Problem of the Pre-eminence of the Right, Based upon Arabic Evidence // Right and Left / Ed. R. Needham. Chicago, 1973. P. 242—246. 23 Chelhod J. Contribution. P. 254. 24 Morenz S. Rechts und links im Totengericht // Zeitschrift fur agyptische Sprache und Altertumskunde. 82. Berlin, 1957. S. 69—70. 23 См. на материале американских индейцев: HocartA. М Kings and Councillors: An Essay in the Comparative Anatomy of Human Society. Cairo, 1936. P. 273— 277; многие другие культуры представлены в сборнике: Right and Left.
2. 3. Правое и левое в картине мира 75 правая рука явно превалирует над левой. Она ассоциируется (в чисто лингвистическом плане) с понятием приема пищи (eating hand), часто называется «мужской» рукой (male hand), считается «сильной» (strong), «большой» (great) или даже «рукой» par excellence (просто hand). Левая рука ассоциируется, напротив, с женским началом, слабостью и недостаточностью26. Вместе с тем, в Восточной Африке встречается предпочтение левой руки (стороны)27. Поскольку такая инверсия была характерна также для Древнего Египта, можно предположить континуитет в таком восприятии «правого-левого». В высшей степени знаменательно, что как в раннехристианской церкви, так и в китайском домашнем храме предков мужчины должны занимать пред алтарем правую (у христиан — южную, у китайцев — восточную), а женщины — противоположную, левую сторону. На двух крайних полюсах Евразии действуют, таким образом, одни и те же модели в восприятии правого-левого! По современным данным, женщины в любом обществе стремятся занять левую сторону помещения, что подводит к вопросу о генетическом механизме такой предрасположенности28. В то же время исследователи обнаруживают в некоторых архаических культурах предпочтение левой стороны29. Так, О. Шрадер отмечал, что, если индийцы, греки и германцы видели в правой стороне благоприятное предзнаменование, то для римлян таковой была левая30. На принципиальном предпочтении правой или левой стороны у разных народов Евразии построил А. Л. Фротингем свое исследование об ориентации в древних культурах. Ориентировавшиеся на север должны были, по Фротингему, иметь предпочтительной (lucky) правую сторону (руку), ибо там восходит солнце, и наоборот, считавшие сакральным направлением юг видели в левой (восточной) стороне 26 Werner A. Note on the Terms Used for “Right Hand” and “Left Hand” in the Bantu Languages // Journal of the African Society. IV, 13. London; New York, 1904. P. 112—116; cp. также: Толстой IT. И. О природе связей бинарных противопоставлений типа правый —левый, мужской — женский // Языки культуры и _ проблемы переводимости. М., 1987. С. 169—183. 27 Иванов В. В. Чет. С. 97. 28 Там же. С. 85. 29 Иванов В. В. Об одном типе. С. 117—118. и Schrader О. Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde. Grundzüge einer Kul tur- und Völkergeschichte Alteuropas. Strassburg, 1901. S. 663—664; см. критику: Jevons F B. Indo-European Modes of Orientation // The Classical Review. 10. London, 1896. P. 22—23.
76 Часть I. Глава 2 благоприятный смысл31. В частности, северноориентированные греки, имевшие сакральную правую сторону, оказали, согласно теории Фротингема, большое воздействие на принятие римлянами (которые ориентировались на юг и, значит, отдавали предпочтение левой стороне) чуждой им системы ориентации. Различия между греческой и римской (италийской) системами ориентации Фротингем видит в композиции греческих и римских изображений богов, героев и императоров (на рельефах, мозаиках, монетах и т. д.), когда в греческих второе по значимости лицо располагается слева от главного первонажа, а в римском — наоборот, справа; позже такие же принципы композиции были унаследованы восточным (греческим) и западным (римским) христианскими изобразительными течениями32. Так же и в китайской культуре, обращенной к югу как сакральной стороне, левое (восточное) оказалось предпочтительным перед правым (западным)33. 2. 4. Ритуальное движение по ходу солнца и против В связи со значением, которое придавалось в различных культурах Евразии правому и левому, находится предпочтение ритуального движения по кругу слева направо (по движению солнца) движению справа налево (против движения солнца). Э. Унгер в часто встречающемся в Месопотамии перечислении стран света против движения солнца видит следствие астрономических наблюдений над движением луны и планет, которые движутся именно в этом, обратном для движения солнца и неподвижных звезд, направлении34 *. Весьма вероятно, что движение «посолонь» следует солярному календарю и мировоззрению, а обратное — лунарному3\ в. Каланд также считал, что индоевропейцы, почитавшие солнце и обращавшиеся во время молитвы к востоку, при круговом обходе или сакральном вращении вокруг своей 31 Frothingham A. L. Ancient Orientation Unveiled // American Journal of Archaeology. New York, 1917. Ser. II. 21. R 55—76; 187—201; 313—336; 420—448. 32 См. о многочисленных несовпадениях с этой теорией в памятниках императорского Рима в: Рскагу T. Das Opfer vor dem Kaiserbild // Bonner Jahrbücher. 186. Bonn, 1986. S. 10R ' 33 Tuan Y-F. Space. P. 44. 34 Unger E. Orientierungs-Symbolik. Berlin, 1937 (Welt und Mensch im Alten Orient. 3). S. 47. 33 Röck F Die kulturhistorische Bedeutung von Ortungsreihen und Ortungsbildem. Ein Beilrag zur vergleichenden Chronologie // Anthropos. Internationale Zeitschrift fur Völker- und Sprachenkunde. 25. Wien, 1930. S. 255—302.
2. 4. Ритуальное движение по ходу солнца и против 77 оси должны были с неизбежностью следовать движению солнца по небесной сфере, т. е. через юг к западу и затем через север обратно к востоку36. С. Эйтрем, в свою очередь, обратил внимание на возможность иного объяснения: благоприятность движения слева направо могла быть связана с предпочтительностью правой стороны (руки) вообще, столь характерной для большинства архаических культур; восприятие же этого движения как связанного с движением солнца возникло также довольно рано37 38. Движение по солнцу или против существует во многих культурах Евразии и проявляется в большом числе различных ритуалов, цере- о о о 38 монии и литургии; сакральный характер такого движения очевиден . Движение «посолонь» (так у славян, в Индии оно называлось прадакшина, в Риме — dextratio; оба слова означают буквально «движение направо») встречается в движении вокруг своей оси при молитве, при обходе очага, жертвенника, святыни, статуи бога, почитаемого человека, дома, поселка, города и страны при совершении ритуальных действий (в Индии такой обход назывался еще parikrama, в греческом языке — dfi<j)i8p6|JU<ı, в латинском, кроме dextratio, — decursio или circumambulatio). Сакральная сущность таких обходов отчетливо видна в объездах страны новым властителем после своей коронации (ср. коронационные обряды древних индийцев, камбоджийцев, хеттов, египтян, германцев и др.)39. Большой материал о движении по кругу вождей и царей в раннесредневековой Европе, Африке, Северной Азии и Океании собрал и 36 Cat and W. Een indogennaansch lustratie-gebruik // Verlagen en mededeel ingen der konninklijke Akademie van Wetenschappen. Afd. Letterkunde. 4. 2. 1898. P. 306—308. 37 Eitrem S. Opferritus und Voropfer der Griechen und Römer. Kristiania, 1915 (Videnskapsselskapets Skrifter. II. Hist.-Filos. Klasse. 1). S. 30; cp.: Seidenberg A. The Ritual Origin. P. 287—305. 38 0 Caland W. Een indogennaansch lustratie-gebruik. Passim; Eitrem S. Opferritus. S. 6—75, где собран большой сравнительный материал. Анализируя процедуру коронации царя в Индии, как она отразилась в «Сатапатха-брахмане» (V), А. М. Хокарт пишет: “Wе have already described how Mahasudassana [the new king. — A. P.] on becoming emperor set out to circumambulate his new realms, beginning in the East and following the course of the sun. At each of the four quarters he received the homage and fealty of the vassal kings. In the ritual as laid down in the Brahmanas the king is made to “ascend” successively the East, the South, the West and the North, but this circumambulation takes place immediately round the altar on the sacrificial ground” (Hocart A. M. Kingship. London, 1927. P. 80; cp.: Seidenbeig A. The Ritual Origin. P. 287— 288).
78 Часть I. Глава 2 проанализировал X. С. Пайер40. При гаданиях по полету птиц их появление слева от наблюдающего и полет слева направо (при наблюдении лицом на восток — с севера через восток на юг) были, по-видимому, благоприятным знамением для всех индоевропейских народов41. Движение по кругу в ритуальных танцах (русские хороводы представляют собой отзвуки таких танцев) также имитировало движение солнца и других светил42. Особенно ярко благоприятность и связь с жизнью, добром и счастьем движения «посолонь» и, наоборот, неблагоприятность и связь с царством мертвых движения против Солнца проявляются в индийской ритуальной практике. Эти два вида движения отражены в двух типах свастики, у которых направление поворота последних членов креста может быть «правым» (или «мужским») или «левым» (или «женским»). У сибирского народа кетов все ритуалы совершались посолонь, будь это свадебные обряды, изготовление новых атрибутов шамана; обходить жилище, костер, очаг в чуме можно было только слева направо; более того, даже охотники, выходя на охоту, двигались по лесу или по тундре всегда по движению солнца43. По наблюдениям этнографов, в американском племени омахо существовала церемония «поворачивания ребенка» (Turning the Child). Когда младенец начинал ходить, его ставили на камень лицом к востоку. Жрец, держа младенца за плечи, поворачивал его слева направо, чтобы его лицо смотрело к югу. Если ребенок сопротивлялся или пытался повернуться справа налево, зрители испускали крики тревоги — это казалось неблагоприятным предзнаменованием для будущей жизни младенца. Церемония продолжалась: ребенок должен был увидеть далее запад, затем север, и, наконец, снова вернуться к востоку44. По-видимому, изначальной связью с погребальным обрядом следует объяснять тот факт, что в Греции, Риме, Византии и затем в новой Европе все соревнования по бегу на стадионе или конные ристания 40 Peyer Н. С Das Reisekönigtum des Mittelalters // Vierteljahrschrift fur Sozialund Wirtschaftsgeschichte. 51. 1. 1961. S. 1—20. 41 Jevons F. B. Indo-European Modes. P. 23. 42 См. подробнее: Oesterly W. О. E. The Sacred Dance. Cambridge, 1923. Passim, особенно P. 37, 94—96. — 43 Алексеенко E. А. Представление кетов о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (2-я половина XIX — начало XX в.). Л., 1976. С. 87. 44 Fletcher А. С. The Hako, a Pawnee Ceremony. Washington, 1904 (22md Annual Report of the Bureau of American Ethnology. 1900/1901). P. 117.
2. 4. Ритуальное движение по ходу солнца и против 79 на ипподроме проходили в направлении против часовой стрелки. К этому выводу нас приводит анализ пассажа из «Илиады» Гомера, повествующий о конных ристаниях, которые устроил Ахилл после похорон своего друга Патрокла. Судя по тексту (II. XXIII, 334—340), бег на колесницах проходил против движения солнца, справа налево, что объясняется заупокойным характером всего этого действа (ср. аналогичные обряды с той же ориентацией в древней Индии, у древних тюрок, финно-угров, монголов и других народов Евразии). Конные ристания и другие «спортивные соревнования» (в Риме, например, бои гладиаторов), проводившиеся рядом с могилой погибшего героя в его честь, составляли во многих обществах часть похоронного ритуала, превратившись в 6 imracpıoç aycav45 *. Ристания в честь Патрокла в силу парадигматичности гомеровского текста навсегда стали для европейского спорта образцом для подражания, которому мы следуем “ 46 и по сеи день . Римский поэт конца I в. н. э. Стаций в своей эпической поэме «Фиваида» дает при описании погребального обряда ценные сведения о направлении движения при объезде погребального костра. Так, сначала семь конных отрядов аргивян под предводительством своих царей объезжают трижды костер справа налево (sinistro orbe), т. е. против движения солнца. После этого был разведен второй костер, на котором сжигали «свежезакланных овец и быков», и на этот раз те же отряды прошли в обратном направлении — «вправо», по распоряжению предсказателя, чтобы отвратить «предвещание скорби и новую смерть» (luctus abolere novique funeris auspicium) (Stat. Theb. 6, 213—227). Таким образом, направление объезда по движению солнца должно было иметь защитительное, апотропическое действие47. Интересными представляются попытки связать направление письма (слева направо или справа налево) в разных культурах с общекосмологическим направлением, характерным для данной культуры48, однако вопрос этот пока не разработан. В архаических культурах мы встречаем также два вида надевания на себя одежды — слева направо и наоборот. Так, иконография жителей Вавилона позволяет думать, что они носили одежду (плащ, покрывало) протянутой от левого плеча через спину на правое, что ^ См.: Eitrem S. Opferritus. S. 9—14; гам же указания на тексты. Подоенное А. В. К вопросу о направлении кругового движения в древнегреческих процессиях // Сборник научных трудов ZTE<£ANOZ. М., 2005. С. 319—330. См.: Eitrem S. Opferritus. S. 43. Cp.: Campbell L. A. Mithraic Iconography and Ideology. Leiden, 1968. P. 79.
80 Часть /. Глава 2 означает движение против солнца (по луне)49. Живительно сходна реакция на неправильно закинутый плащ у китайца Конфуция, который сказал, что если бы не были отбиты нападения варваров, то «мы все ходили бы непричесанными и запахивали бы одежду налево»50. Как известно, запах на левую сторону символизировал в Китае потусторонний мир, поэтому так облачали только покойников51 52. Все наоборот у современных кетов в Северной Сибири: они в жизни носят одежду, запахиваемую на левую сторону, а при погребении запахивают полу направо, объясняя, что в том мире все наоборот32. Сохранившийся до сих пор обычай носить одежду, запахиваемую справа налево у женщин и слева направо у мужчин, коренится, вероятно, в древней оппозиции двух рядов символической бинарной классификации: солнце — луна, мужское — женское, правое — левое и т. д., обнаруживаемой в большинстве архаических культур Евразии. Таким образом, можно образно сказать, что женщине присуще движение налево по аналогии с движением ее патронессы — луны, а сын и слуга солнца — мужчина — движется по дороге, проложенной его божественным покровителем — слева направо (ср. различение «левой» и «правой» свастики, названных соответственно «женской» и «мужской»). Так древние космологические и астрономические представления живут до сих пор (хотя и неосознанно) в нашем современном быту. В этой связи интересен рассказ исследователя скандинавской литературы и мифологии проф. Курта Шира (Мюнхен) о своем опыте в Исландии. Еще будучи студентом, он поехал на стажировку на этот остров и для подработки нанялся на хутор на сельскохозяйственные работы. Однажды он должен был поместить мешки с зерном в круглый подвал и стал делать это, начиная справа от двери. Пришедший позже хозяин выразил свое недоумение неправильным с его точки зрения направлением «складирования» и потребовал переложить их в направлении «посолонь» (устное сообщение К. Шира). Интересно отметить, что историки изобразительного искусства, анализируя принципы пространственной композиции полотен, рельефов и других изображений, констатируют, что «стремительное движение легче выразить в изображении, когда оно идет слева направо, 49 Unger E. Orientierungs-Symbolik. S. 46. 50 Крюков М. В., Софроиов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы: Проблемы этногенеза. М., 1978. С. 256. 51 Сычев Л. Я, Сычев В. Л. Китайский костюм. С. 33—34. 52 Алексеенко Е. А. Представления. С. 104.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 81 чем наоборот»33, и что «направление диагонали, идущей от левого нижнего угла в верхний правый, воспринимается как восходящее и набирающее высоту, направление же другой диагонали представляется нисходящим»54. Обычно это объясняют привычкой глаза, образовавшейся от чтения слева направо. Г. Вельфлин, М. Алпатов и Р. Арнхейм, скептически относясь к этому объяснению, не в состоянии предложить иного. М. Гаффрон пытается объяснить это явление работой правого и левого полушарий головного мозга, при которой правая сторона видимого пространства воспринимается более отчетливо, поэтому зрение стремится сконцетрироваться сначала на левой стороне изображения, откуда и проистекает физиологическое и интеллектуальное внимание слева направо53 54 55. Даже если принять эту точку зрения56, думается, не лишним будет иметь в виду, что ежедневно на протяжении всей истории человечества наблюдаемое движение важнейшего для жизни человека дневного светила — Солнца — слева направо могло утвердить в сознании человека (или вернее, подтвердить в его физиолого - психологических ощущениях) сакральность и благостность именно такого направления. 2. 5. Четырех- и пятичленные классификации «Один, два, три — а где же четвертый?..» Платон, «Тимей», 17а В предыдущей главе уже упоминалось, что четырехчастность пространственной картины мира задана именно наличием четырех стран света, что она является основной в архаическом мировосприятии и порождена психофизическим опытом человека, наложившимся затем на сходные явления космоса и общества57. 53 Алпатов М. Композиция в живописи. Исторический очерк. M.; Л., 1940. С. 96; ср. 97. 54 1 Арихейм Р. Искусство и визуальное восприятие / Пер. с англ. М., 1974. С. 43 со ссылкой на: Wolfflin G. Rechts und Links im Bilde // Münchener Jahrbuch der .. bildenden Kunst. 5. 1929. S. 213—224. 55 Gaffron M. Right and Left in Pictures II The Art Quarterly. 13. Detroit, 1950. P.329. 56 См. также: Иванов В. В. Чет. С. 106. Ср.: Gordon В. L. Sacred Directions, Orientation, and the Top of the Map // History of Religions. 10. Chicago, 1971. P. 211: “The choise of the number four derives from the symmetry of the human body itself — a symmetry which suggests a fourpart division of the horizon: a front and a back, a left and a right side”.
82 Часть I. Глава 2 Однако существуют символические классификации с иным числом членов (чаще всего с пятью, иногда с шестью). Есть ли здесь какие-то закономерности и как это связано с четырьмя странами света? Не опровергает ли это обстоятельство наш тезис о первичности ориентации по странам света в картине мира и об универсальной символике вещей и явлений? Обратимся, например, к китайскому опыту. Ярко выраженная пятичленная символическая классификация Древнего Китая (у син), в которой пятый первоэлемент как будто не являлся дополнительным, а исконно входил в пятерицу космических и человеческих дел, явлений и вещей, оценивается в историографии различно. Одни, как, например, А. И. Кобзев, видят в этом оригинальнейшую черту китайского сознания, китайской эволюции, китайской цивилизации, отличающую ее от всех прочих — четырехчастных58. Другие исследователи59 сближают пятичленную классификацию китайцев с таковой же в древнеиндийской и древнегреческой философиях, да и в других архаических культурах. Особенно энергично эту точку зрения защищает А. Е. Лукьянов, который пытается выстроить во всех трех цивилизациях «пятичастный крест», ориентированный по странам света60. Анализируя трактат Плутарха «Об “Е” в Дельфах», где древнегреческий автор приводит много философских и мифологических оснований сакральности числа 5 (= Е греческого алфавита), Лукьянов констатирует, что «здесь на поверхность выходит глубинный пятичастный мировоззренческий принцип, восходящий в аполлоновской космической сущности к далекой предфилософии, что позволяет говорить о сходных чертах формирования западной и восточной философии»61. Кобзев отказывает греческой философии в пяти первоэлементах, считая, что их было только четыре (земля, вода, воздух, огонь), да к тому же в другом наборе, нежели китайские (земля, вода, огонь, дерево, металл). Пятый элемент (эфир), который, как известно, добавляли к-четырем пифагорейцы, Платон и Аристотель, Кобзев характеризует как маргинальный и неорганичный прочим. Да и генезис, 58 59 60 61 Кобзев А. И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М., 1994. С. 287—288; ср.: Торчииов Е. А. Формирование буддийских космологических представлений в Китае (буддо-даосская традиция) // Буддийский взгляд на мир. СПб., 1994. С. 196. Среди них Т. П. Григорьева, Ю. Б. Козловский, Н. И. Конрад, И. С. Лиссвич, В. Н. Топоров. Лукьянов А. Е. Становление. С. 34—56; Он же. Истоки. С. 42—52. Становление. С. 47; ср.: Он же. Истоки. С. 46—52.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 83 смысл и функционирование первоэлементов в Греции должны быть совсем иные, чем в Китае. Кто же здесь прав? Представляется, что формула исходной пространственной модели в архаичном сознании (будь то на уровне макро- или микрокосмическом) «4 + 1», где четыре страны света задают твердые параметры вселенной и непосредственного окружения человека, а центр (это в сущности «Я») или молчаливо подразумевается и тогда не считается, или прямо учитывается, своей вариативностью снимает остроту проблемы — 4 или 5, и переводит все в плоскость степени осознания центра как отдельного члена структуры. Очевидно, в Китае эта степень была достаточно высокой. Верно наблюдение E. С. Семеки: «Четырехчленная структура, включающая локапал [богов-хранителей стран света. — А. П.], в Китае неизменно имеет пятый центральный элемент, что связано с весьма характерным для всей древнекитайской культуры, а также социальных отношений, подчеркнутым значением центра»62. Причину пятичленности буддистского космоса Семека также видит в «ярко выраженной идее центра, т. е. пятого члена этой системы, представленного Буддой»63. На это можно было бы возразить, что в Китае, а уж тем более в Греции пять элементов изначально вовсе не означали пространственных отношений, это были «стихии», вещества, элементы, явления и т. д. Мы же постоянно говорим о четырех странах света и центре как о модели космоса, пространства вообще... И здесь позволю себе воспользоваться некоторыми наблюдениями самого Кобзева о генезисе китайской теории пяти элементов. Указав на традиционные корреляции элементов со странами света и на южную ориентацию китайских топограмм, Кобзев замечает: «Вообще пространственные значения элементов наряду с числовыми принадлежат к ряду их главных значений. Синологами даже обсуждается проблема: не является ли теория пяти элементов производной от учения о пяти странах света, или пяти направлениях (у фан), игравшего важную роль в идеологии китайского общества эпохи Инь...»64. Несколько ниже, анализируя в нумерологическом аспекте 4 основные последовательности в перечислении элементов в Китае, Кобзев пишет: «В содержательном плане исходные четыре последовательности, вероятно, должны были отражать движение главного космического 62 Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 103—104. “ Там же. С. 94. Кобзев А. И. Учение о символах. С. 295; ср.: Быков Ф. С. Зарождение общественно-политической и философской мысли в Китае. М., 1966. С. 54—55.
84 Часть I. Глава 2 объекта — Солнца. И, видимо, близок был к истине В. Эберхард, считавший, что все разнообразные порядки пяти элементов имеют системный характер и обозначают солнечный и лунный циклы, соотнесенные со странами света»65. В более поздней работе66 Кобзев уже более определенен: «Истоки учения об у син восходят к древнейшим (конец 2 тыс. до н. э.) представлениям о пятеричном устройстве земной поверхности (у фан — “пять сторон света”, у фэн — “пять ветров - направлений ”)...». В итоге сам Кобзев склоняется к выводу, что именно ориентация по странам света (4 + 1) могла быть основой всей китайской символической классификации. Страны света оказываются пространственным костяком, на который в Китае наслаивались прочие ряды классификации, что ясно видно из такого важного конфуцианского памятника, как «Книга обрядов» (Ли цзи). Там говорится: «Итак, человек — средостение неба и земли, в нем крайность пяти стихий... Поэтому совершенномудрые, устанавливая свои принципы, должны были сделать их источником небесное и земное, первопричиной — светлое и темное, сделать времена года правилом, Солнце и звезды — путеводной нитью, Луну — мерилом...»67. «Солнце восходит на востоке, а заходит на западном полюсе, с его положением и сообразуется вся тьма вещей» — читаем мы в другом китайском трактате «Чжуан-цзы»68. Итак, движение небесных светил и как результат — смена времен года — вот важнейшие структурообразующие факторы в пятичленной системе Китая69. Кстати, если в нумерологических штудиях задаться вопросом о «содержательном плане» троицы («универсальная модель мироздания» у китайцев считается «троично-пятеричной»), то можно было бы вспомнить в параллель к пятичленности горизонтального пространства о трехчленности мира по вертикали (верх/небо/боги, середина/ 65 66 67 68 69 Кобзев А. И. Учение о символах. С. 295, 314; ср. 315. Китайская философия: Энциклопедический словарь. М., 1994. С. 338. Древнекитайская философия: Собрание текстов в двух томах. T. II. М., 1973. С. 106—107; ср. 108,314. Мудрецы Китая. С. 260. Ср. в Индии: «В ведийском представлении о вселенной движение светил — наиболее важное регулирующее начало мирового порядка. Солнце — первое среди них — почитается особо и чрезвычайно часто упоминается в гимнах» — Боигард-Левии Г. М. Древнеиндийская цивилизация: Философия, наука, религия. М., 1980. С. 38.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 85 центр/земля/люди, низ/подземное царство/демоны), что имеет к тому же очевидную физиологическую причину70. Итак, возможная изначальность пространственной структуры в пятичленной классификации Китая (не забудем, что пространство, как и время, относятся к первичным и важнейшим характеристикам бытия) показывает, что ориентация по странам света в архаическом сознании могла быть и, вероятно, была основой конструирования и осмысления всего универсума71. Еще несколько слов о проблеме четырех- или пятичленности ряда элементов в Индии. Как известно, представители индийского материализма локаятики (первые века н. э.) считали, что мир состоит из четырех первоэлементов (mahabhüta) — земли (prthivl), воды (ар), жара (огня — tejas) и ветра (воздуха — vâyu); как видим, они почти полностью совпадают с первоэлементами греков. Но это было неслыханное новшество, за которое на них ополчились все школы индуизма, буддизма, джайнизма и других конфессий. И было за что! Ведь локаятики отрицали существование пятого элемента — чувственно невоспринимаемой бесконечной «акаши» (âkâşa) — эфира, или пространства'2. Пять упомянутых первоэлементов (панчабхута) получили особое развитие в учении упанишад, присутствуют у таких мыслителей древней Индии, как Аджита Кесакамбали, в индуистских учениях «санкхьи», «вайшешики», в джайнизме73 и были непременным условием любого «идеалистического» восприятия природы (ср.: «Брихадараньякаупанишада», I, 4, 17: «Пятирично это жертвоприношение, пятирично жертвенное животное, пятиричен человек, пятирично все, что существует. Тот, кто знает это, достигает всего [сущего]»). Как известно, сам Шива имел эпитет панчанана (букв. Пятиликий), что символы - 70 71 72 73 О китайском числе «три» как вертикальной величине наряду с горизонтальным «пятичленным крестом» см. также: Лукьянов А. Е. Становление. С. 107—108; Он же. Истоки. С. 21,24. Ср. однако: Рифтин Б. Л. Китайская мифология // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 655—656 о том, что под влиянием пятиричной системы пяти стихий «четырехчленная модель мира превращается в пятичленную, соответствующую пяти ориентирам в пространстве (четыре стороны света + середина или центр)». Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. М., 1985. С. 527; существование эфира в качестве самостоятельного природного элемента отрицал также в конце V в. и. э. знаменитый индийский математик и астроном Арьябхата, см.: Бонгард-Левнн. Цивилизация. С. 215. Бопгард-Левнп Г. М. Древнеиндийская цивилизация. С. 71, 228; БонгардЛевнн Г. М, Ильин Г. Ф. Индия в древности. С. 532, 537.
86 Часть /. Глава 2 зирует «его природу как состоящую из 5 “великих элементов” (махапанчабхута), или стихий, а также 4 основных направления плюс центр, что в целом в представлении шиваитов отражает всеобъемлющую сущность бога»74. Ф. Б. Я. Кёйпер писал в связи с этим: «Уже давно было отмечено, что преобладающая роль числа “пять” в Веде (ср. “пять племен” — рапса janâh, рапса krstlh, рапса carsanlh, рапса ksitlh) обусловлена тем фактом, что пять (т. е. включая центр) сторон горизонта (“пять сторон” — IX. 86. 29) представляют в ведийских писаниях весь мир»75. Итак, мы снова встречаем четыре страны света и центр как основу пятичленной структуры мира и соответствующей символической классификации. Напомню, что и манихейство развивало учение о пяти светлых (добрых) и пяти темных (злых) стихиях, в борьбе между которыми происходит становление мира: это воздух (Дым), огонь (Разрушительный огонь), вода (Вредная вода), ветер (Бурный ветер) и свет (Тьма)76. Пять стихий также образовывали развернутую символическую классификацию, в которую входили и страны света. Итак, мы видим, что помимо четырех обычных «сущностей» (эссенций — от лат. essentia) в любой религиозно-мифологической или философско-идеалистической (а именно таким был мировоззрение большинства архаических обществ) необходима была «пятая сущность» (квинтэссенция — от лат. quinta essentia), которая или связывала бы остальные четыре (индийское «пространство»), или давало бы им божественный внеземной импульс, толчок, энергию (эфир). В этой связи любопытна функция пятой страны светы в Китае — центра. Она отождествляется с элементом «земля» (почва) и описывается как управляющая всеми остальными странами света, явно обладая неким «квинтэссентным» свойством (ср. «Хуайнань-цзы»: «Центр — земля, его бог — Желтый Предок (Хуанди), помощник которого Владычествующий над Землей (Хоуту) держит веревку и 74 Индуизм. С. 323; о пяти элементах в Индии и Средиземноморье см.: Bohtlingk О. Die fıinf Elemente der Inder und Griechen // Berichte der philol.- hist. Klasse der Sachsischen Gesellschaft der Wissenschaften zu Leipzig. 1900. S. 149—151; Held G. J. The Mahabharata: An Ethnological Study. Leiden, 1935. P. 120; Kirfel W. Die fünf Elemente insbesondere Wasser und Feuer. Ihre Bedeutung fur den Ursprung altindischer und altmediten-aner Heilkunde. Walldorf; Hessen, 1951; Кёйпер Ф. Б. Я. Труды по ведийской мифологии. М., 1986. _ С. 44—45, 109. 73 Кёйпер Ф. Б. Я. Труды. С. 109. 0 Смагииа Е. Б. Манихейство // Религии древнего Востока. М., 1995. С. 90.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 87 управляет четырьмя странами земли...»)77. В. Н. Топоров считает, что появление пятого члена классификации связано с особым положением центра, который добавляется к четырем ориентирам именно пространственного ряда78. Известный кельтолог Г. В. Бондаренко настаивает на пятичленности символической классификации в древнеирланской мифологии пространства и уникальности этого феномена; в частности, речь идет о пяти главных дорогах, пяти священных деревьях, пяти священных округах и т. д.79 И действительно, чисто географически трудно представить себе четыре дороги, ведущие с четырех стран света к центру, при том что пятая должна занимать каким-то образом центральное положение. С моей — чисто типологической и абстрактнотеоретической — точки зрения, одна дорога должна была быть особой, лишней в четырехчастной картине мира. И так оно и оказалось: из текстов, приводимых самим Г. В. Бондаренко, и из его собственной интепретации явствует, что если четыре дороги действительно вели с периферии в центр, то пятая (возможно, Шлиге Ассайл) «делила центральную часть Миде на две половины»80. Это было связано с древним разделением Ирландии, помимо членения на пять исторических областей — четырех периферийных и одной центральной, еще и на две половины — северную (Лет Куйнн) и южную (Лет Mora)81. Таким образом, пятая дорога, проходившая действительно через центральную область, выполняла специфическую, «центрирующую» роль в иной системе деления Ирландии (недаром она называлась «Шлиге Мор», т. е. «Великая дорога», и упоминалась во всех памятниках последней в перечне дорог). Очень выразительно об этой роли Шлиге Мор сказал сам Бондаренко: «У дороги здесь есть символизм горизонтальной оси, делящей Ирландию, когда она была названа “столбом деления Ирландии на две части”»82. Назвать дорогу «столбом», осью можно только если принять в расчет ее центральное положение83. 77 Текст см.: Яншина Э. М. Формирование. С. 44; Лукьянов А. Е. Истоки. С. 41—42. 78 Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 15—16. 79 Бондаренко Г. В. Мифология пространства древней Ирландии. М.. 2003. С. 16,57, 168. 80 Там же. С. 17, 59,91,94, 101. 1 Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе. М., 1999. С. 112; 117; Шкуиаев С. В. Предания и мифы средневековой Ирландии. М., 1991. С. 282; Бондаренко Г. В. Мифология. С. 91—93. Бондаренко Г. В. Мифология. С. 93, ср. С. 164. См. признание этого: Там же. С. 206.
88 Часть /. Глава 2 Возможно также, что пятой, особой дорогой была Шлиге Ассайл, которая, по некоторым источникам, соединяла два сакральных центра центральной области — Уснех (Ушнех) и Тару84 85, т. е. опять-таки проходила по центральной части Ирландии. В то же время в древнеирландской повести «Разрушение заезжего дома Да Дерга» прямо говорится, что когда будущий король Конаре появляется в Таре, то на четырех (не пяти!) дорогах, ведущих в Тару, стояли по три короля на каждой, а позже Конаре видит с холма Уснех, что в центре Ирландии, разрушение и огонь на все четыре стороны вокруг себя83. Г. В. Бондаренко вынужден в комментарии к этому тексту признать, что здесь мы имеем дело «с иной схемой: с четырьмя, а не с пятью дорогами, ведущими в Тару», и что «этот образ соответствует в ирландской традиции широко известной идее четырех кардинальных точек пространства (ârda) вокруг центра, у которой есть много параллелей в других мифологиях»86. Известно, что при легендарном разделении Ирландии на «пятины» — пять древних королевств, четыре из них находились на периферии по странам света (У\ад на севере, Лейнстер на востоке, Мунстер на юге и Коннахт на западе), а пятое называлось весьма показательно Миде («Срединное») и, естественно, находилось в центре страны и являлось средоточием центральной власти87. Налицо общая для всех архаических культур пространственная структура 4 + 1. С. В. Шкунаев, например, считал, что именно этому членению страны «соответствует в ирландской традиции пять священных деревьев острова, пять королевских заезжих домов, центров общественных церемоний и даже правила распространенных среди знати игр»88. По преданию, верховный правитель Ирландии легендарный король Домналл построил в центральной области Ирландии, недалеко от священного места Тары, свой дворец, который состоял из одного центрального зала и четырех залов, ориентированных по странам света 84 Бондаренко Г. В. Мифология. С. 30, 82—83, 93—94. 85 Там же. С. 169—170. 86 Там же. С. 175. 87 См. подробнее: Mac Neill Е. Phases of Irish History. Dublin; Sydney, 1968. P. 100; Рнс А., Рис Б. Наследие кельтов. С. 132—148; Шкуиаев С. В. «Похищение Быка из Куальнге» и предания об ирландских героях // Похищение Быка из Куальнге. М., 1985. С. 471. оо Шкуиаев С. В. «Похищение...». С. 422. Имеется в виду игра брандуб, где королевская фишка стояла в центре доски в окружении четырех фишек — подданных короля; о космологическом параллелизме игры с другими феноменами пятеричности см. также: Рис А., Рнс Б. Наследие кельтов. С. 175—177.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 89 и относящихся к четырем королевствам, там расположенным. Приглашаемые на праздники «люди Ирландии» размещались в соответствующих залах — «люди Мунстера — в южной четверти дома, люди Лейнстера — в восточной четверти дома» и т. д. В центре центрального зала находилось ложе самого короля, и четыре короля четырех королевств располагались рядом с ним на ложах, также соотнесенных со странами света («король Лейнстера возлежал на ложе напротив [Домналла] к востоку, король Мунстера — по его правую руку, король Коннахта — сзади, король Ульстера — по левую руку»)89. Рисы, приведшие этот текст, справедливо сравнивали описанный обряд с китайскими и индийскими церемониями, подчеркивая, что «параллели можно найти во всех уголках мира, что подтверждает глубокое космологическое значение, которое имеет в Ирландии деление страны на четыре части с прибавлением к ним пятой части — центра»90. Об этом же говорит знаменитый ответ Финтана, данный им на вопрос Трефуйлнгида «Как была ранее поделена Ирландия и что ранее было в ней?» Финтан, как известно, сказал следующее: «Легко сказать, — ответил Финтан, — на западе мудрость, на севере битва, на востоке изобилие, на юге музыка, в центре власть»91. Рассматривая проблему пяти священных деревьев и зная, что «изначальная символика пяти деревьев, скорее всего, была основана на принципе центра мира и четырех стран света, т. е. центральное дерево и четыре по сторонам»92, Бондаренко, тем не менее, не видит подобной иерархии в Ирландии. Но картина здесь такая же, как с пятью дорогами — одно из деревьев явно претендует на центральное положение, будь это Биле Ушниг — священный ясень Ушнеха в центре Ирландии как ее «пуповина», или дуб Эо Мутна, «видный со всей Ирландии»93. Недаром в текстах о священных деревьях ясень Ушнеха упоминается всегда, как и Шлиге Мор, последним, неслучайно и то, что в некоторых текстах перечисляются только 4 периферийных дерева без упоминания центрального ясеня Ушнеха94. Вот тот случай, 89 Шкуиаев С. В. «Похищение...». С. 485—486; Он же. Предания. С. 249; Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. С. 168. 90 Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. С. 169. «Установление Владений Тары» // Предания. С. 82 (перев. С. В. Шкунаева). Бондаренко Г. В. Мифология. С. 356. 3 Там же. С. 304. 94 Там же. С. 237—238; 312; 325—326.
90 Часть I. Глава 2 когда архетипическая структура пространства 4 + 1 ясно проявляется и на ирландском материале93. Существенность для мировоззрения древних культур Евразии символической классификации и принципы ее построения подтверждаются, а в ряде случаев дополняются и объясняются тем материалом, которые собрали этнографы, наблюдавшие в последние два века так называемые примитивные общества Америки, Африки и Австралии96. Еще в 1903 г. классики социальной антропологии Э. Дюркгейм и М. Мосс на материале американских индейцев, австралийских аборигенов и древнего Китая показали, как функционировали «примитивные» (мы бы сказали сейчас: «архаические») системы классификации, которые в качестве первичной натурфилософии объясняли человеку весь мир, связывали идеи, унифицировали знания и давали цельную картину мира97. Так, например, у американских индейцев зуньи, по этнографическим данным, все пространство делилось на семь регионов — север, юг, запад, восток, зенит, надир и центр, к которым относились все явления и предметы во вселенной; для нас чрезвычайно важно, что первоначально этих регионов было всего четыре (страны света), что подтверждает вышеприведеные соображения об исконности четырехчленной структуры. Поэтому нижеследующая таблица отражает распределение различных явлений только по этим четырем регионам: страны света: север юг запад восток времена года: зима лето заморозки весна элементы: воздух огонь вода земля 95 Рис А., Рис Б. Наследие кельтов. С. 136: «Хотя точное местоположение этих деревьев неизвестно, нет сомнения, что они символизируют идею территориального деления острова — четыре области вокруг центра»; McCone К. Pagan Past and Christian Present in Early Irish Literature. Maynooth, 1990. P. 75—76; полемику с точкой зрения Г. В. Бондаренко см.: Подосипов А. В. Изучение пространственной картины мира у архаических народов Евразии в свете историко-антропологических идей А. Я. Гуревича//Образы прошлого. Сборник памяти А. Я. Гуревича. СПб., 2011. С. 116—132. 96 О четырехчлеиной в своей основе структуре космоса в архаических культурах мира см. подробно: Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 103—104. 97 Durkheim E., Mauss М. Primitive Classification. Р. 81.
2. 5. Четырех- и пятичленные классификации 91 цвета: желтый красный голубой белый животные: пеликан барсук медведь олень журавль койот антилопа куропатка индюк растения: вечнозеленый дуб ~ — весенняя трава занятия: сила тепло мир магия война с/хоз-во охота религия медицина К зениту относились небо, солнце, орел, игра света среди облаков, к надиру — вода, лягушки, жабы, гремучие змеи и черный цвет, к центру — попугай (macaw) и все цвета сразу98. Каждый клан зуньи относился к какому-то из этих подразделений, имея своим тотемом или зверя, или растение, или даже солнце, и естественно, что все они коррелировали с какой-нибудь страной света. В соответствии с классификацией войной занимались по преимуществу кланы, связанные с севером, охотой — с западом, религиозной деятельностью — с востоком, врачеванием и сельским хозяйством — с югом. Такие же связи между социальной организацией, клановым тотемизмом и ориентацией по странам света усматривают в обществах индейцев пуэбло, индейцев сиу, австралийцев и других так называемых «примитивных» народов, сохранивших архаические черты пространственного восприятия99. Их символические классификации также состоят из четырех (по странам света), пяти (страны света + центр), шести (страны света + зенит и надир) членов100. Их сходство с пространственными представлениями, которые мы обнаруживаем — часто во фрагментарном и смазанном виде — в «высоких» культурах Древности, помогает при реконструкции истории восприятия пространства в масштабах всего человечества и на протяжении всей его истории. 98 Cushing F И. Outlines of Zuni Creation Myths // Annual Report of the Bureau of American Ethnology of the Smithsonian Institute. 13. Washington, 1896. P. 321— 441; Idem. Zuhi Fetishes // Ibid. 2. 1883. P. 9—45; Dıırkheim E., Mauss M. Primitive Classification. P. 43—44. 99 Dıırkheim E., Mauss M. Primitive Classification. P. 54—65. 100 Cm.: Tuan Y-F Topophilia. P. 18—20.
92 Часть I. Глава 2 2. 6. Страны света и числовая символика Рассмотренные выше вопросы двух-, трех- и четырехчленной структуры пространства затрагивают особую сферу истории культуры — нумерологию, историю чисел и счета. Это специальная область науки, вторгаться в которую я не намерен, однако некоторые наблюдения, сделанные в ней по отношению к сакральным числам архаических культур, могут оказаться небезынтересными для понимания наших проблем. Задача облегчается тем, что в отечественной историографии имеется глубокий и всесторонний очерк числовой символики в архаических текстах, сделанный В. Н. Топоровым на материале различных культурных традиций и с привлечением почти исчерпывающей библиографии проблемы101. Значение числовой символики для изучения древних культур заключается в том, что «в архаичных традициях числа могли использоваться в ситуациях, которым придавалось сакральное, “космизирующее” значение. Тем самым числа становились образом мира (imago mundi) и отсюда — средством для его периодического восстановления в циклической схеме развития, для преодоления деструктивных хаотических тенденций»102. Исходя из архаической семантики и функций сакральных чисел в древних культурах, я вижу следующее значение первых пяти членов числового ряда в приложении к нашей — пространственной — проблематике. Единого (1) не существует в природе, это Целостная Нерасчлененность, Идеал, Абсолют, Бог, к которому следует стремиться; ср. учение Плотина о числе: «Всякое божественное число единично... Всякий Бог есть совершенная в себе единица (euaç), и всякая совершенная в себе единица есть бог»103. В древнеиндийской «Чхандогьяупанишаде» (6, 2, 1) говорится: «Вначале все это было Сущим, одним, без второго». 101 Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 3—58. 102 Там же. С. 5; ср. 52: «некогда Число и Счет были сакрализованными средствами ориентации и “космизации” Вселенной»; о символике чисел в культурах Евразии ср.: Гачев Г. Образы Индии: (Опыт экзистенциальной культурологии). М., 1993. С. 173—181. 103 Антология мировой философии. I. 1. М., 1969. С. 555, 556; ср.: Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 18—20.
2. 6. Страны света и числовая символика 93 Все в мире, с момента его превращения из Хаоса в Космос, дуалистично, число 2 отражает исконную сущность вещей, природы, человека, пространства и времени (верх и низ, правое и левое, переднее и заднее, Небо и Земля, день и ночь, свет и тьма, мужчина и женщина, добро и зло, чет и нечет и т. д.)104 105. Характерно, что в китайской оппозиции инь и ян Топоров видит древнейшую классификацию космических процессов, с помощью которой «задавался код структуры вселенной и открывались широкие перспективы нумерологических операций»109. Теорию пяти элементов Топоров рассматривает как средство вторичной классификации, выводившейся в конечном итоге из первичной классификации инь / ян, символизировавших Небо и Землю106. В космогоническом сочинении неоконфуцианского автора Чжоу Дуньи (XI в.) «Объяснение схемы Великого Предела» прямо говорится: «Пять стихий — это только одно — инь и ян»107. Тем самым подтверждается точка зрения о двоичности (четверичности), лежащей в основе пятичленной системы китайской нумерологии (см. выше разбор точки зрения Кобзева). Кстати, Топоров привел множество текстов, показывающих, что пятичленная классификационная система была свойственна не только древнему Китаю, но и космологическим системам Индии и других стран, в частности, грекам, буддистам и манихеям108. Естественным образом удваиваясь, число 2 дает столь же сакраментальное число 4 (четыре страны света, четверо богов, четыре времени года, четыре элемента, четыре века и др.). Топоров считает, что «число 4 прообразует статическую целостность, идеально устойчивую структуру»109. Известно, что пифагорейцы, особенно почитавшие число 4, должны были давать следующую клятву: «Я клянусь тем, кто дал нашей душе четверицу — источник и корень вечной природы»110. Я. Гонда, специально рассмотрев многочисленные ведические обряды, 104 Ср.: Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 20. 105 Там же. С. 11. 106 Там же. С. 12—13. Цит. по: Буддийский взгляд на мир. СПб., 1994. С. 210. Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 13—16. Там же. С. 23. Nal gd тоу бретера фихр ттарабоута тетрактиг, aydv deı/dou фиаеы? pı£ojga т’схоиаау; ср.: Philo Alex. De opificio mimdi, 15, 47: Petr. Chıysol. 11: semper est quadrat a perfect to.
94 Часть I. Глава 2 оперирующие числом 4, считает, что формула 2><2 = 4 являлась для индийцев символом super-perfection111. Что же такое числа 3 и 5? На мой взгляд, сами по себе в пространственном отношении они ничего не представляют. Это 2 и 4, к которым прибавлена единица112. Пытаясь найти причину особой сакральности числа три113, Топоров указывает на то, что число 3 представляет собой «идеальную структуру с выделяемыми началом, серединой и концом»114 и служит для «организации любой временной [курсив автора] последовательности», образуя трехфазовую структуру115. Таким образом, оказывается, что само число 3 более приспособлено для описания временного, нежели пространственного континуума. В связи с этим заслуживает внимания предположение А. Голана о том, что графема креста с точками в трех междукрестьях наряду с такой же с точками в четырех междукрестьях в древних изображениях «выражала представление о троичности бога земли во времени и четырехчастности земного мира в пространстве»116. В плане же пространственных отношений 3 и 5 — это всегда 2 и 4, рассматриваемые антропо- (позже также социо-) центрически. Анализ того же трактата Чжоу Дуньи приводит исследователя к выводу, что человек «считается всей китайской культурной традицией своего рода космическим фактором, равномощным и равнозначным другим универсальным началам мира — Небу и Земле. Так образуется классическая космологическая триада (сань и,ай) — Небо, Земля и Человек, в которой Человек занимает центральное положение объединяющего элемента»117. Изначальные Верх и Низ, плюс 111 GondaJ. Vedic Ritual: The Non-Solemn Rites. Leiden; Koln, 1980 (Handbuch der Orientalistik. 2. 4. 1). R 36—37. 112 Cp.: Топоров В. H. О числовых моделях. С. 21. 113 Большой вклад в выявление такой «трехчастной идеологии» индоевропейцев внес французский исследователь Ж. Дюмезиль; см.: Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М., 1986; Dıımezil G. La religion romaine archaique. Paris, 1966; Idem. Rituels indo-europeens â Rome. 3/4. Paris, 1954 (Textes et Commentaires. 19) и многие другие работы. 114 Cp.: Arislot. Cael. I, 1, 268 a 1—23: «Ибо, как говорят пифагорейцы, “целое” и “все” определяются через число три: начало, середина и конец составляют число целого, и при этом троицу». 115 Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 22—23. 116 Гол ап А. Миф. С. 142. 117 Торчипов Е. А. Формирование. С. 199.
2. 6. Страны света и числовая символика 95 посреди стоящее Я, — так получаются три вертикальные сферы структуры космоса118. Восход и Заход, плюс промежуточная позиция солнца в зените на Юге, — так возникают три горизонтальных ориентира. Соответственно, 4 страны света, рассматриваемые из центра Человеком, дают число 5 (см. в Китае). Тот же Топоров, не склонный преувеличивать значение числа 4, отмечал, что «пентады (пять элементов, аспектов бытия, огней, ликов Шивы ит.п...) чаще всего выводимы не из членения декады, а из тетрад с отмеченным центром, выражающих аспект полноты и единства»119. А. К. Байбурин, анализируя модель дома, как она мыслилась при его закладке, также отмечает ее пятичленность (четыре угла и центр), «полученную путем операции над четырехчленной (4 + 1) и по этому принципу восходящую в обширный класс нечетных числовых комплексов, построенных по формуле п + 1 (3, 7, 9, ЗЗ...)»120. Интересно, что К. Г. Юнг также интерпретирует триаду как незавершенность квартернарной структуры121. Недаром во многих мифологиях верховный бог, владеющий всей вселенной, имеет (часто и иконографически) четырехликий образ. Таковы литовский Перкунас, славянский Свентовит, китайский 118 119 120 121 Ср. иное толкование «трихотомичного деления» космоса — как результата двойного противопоставления «верха» и «низа» в: Мелетипский E. М. Поэтика мифа. С. 214; ср.: Эшби У Р. Теоретико-множественный подход к механизму и гомеостазису // Исследования по общей теории систем. М., 1969. С. 423: «...многие тернарные отношения более естественно истолковываются как бинарные отношения между переменной и парой»; Иванов В. В. Чет. С. 93—95; Он же. Верх и низ // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 234: «трехчленные системы возникают внутри двучленных (дуальных) мифологических систем благодаря повторному наложению оппозиции “верх—низ” на одну из частей дуальной системы». Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 30; Он же. О структуре. С. 54; ср.: Иванов В. В. Бинарные структуры. С. 207: «Пятичленные структуры по отношению к четырехчленным, как и девятичленные по отношению к восьмпчлснным, с исторической точки зрения можно рассматривать как результат введения центрального элемента (центра), связанного со становлением государства». Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983. С. 77; ср. в ведической культуре число 5, получаемое из 4 + 1 (центр), как символ совершенства и законченности, Gonda J. Vedic Ritual. Р. 37; Кеннер Ф. Б. Я. Труды. С. 4А—46, 109. Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991. С. 254: «Тройка... не является естественным выражением целостности, в то время как четверка представляет минимум условий для суждения о целостности».
96 Часть I. Глава 2 Хуан-ди, индийские Брахма и Варуна, египетский бог-творец Хнум, воплощавший в своем облике четырех быков, манихейский «четырехликий Отец Величия», римские «четырехликий Янус» и Меркурий и др. двоение исконно двучленной пространственной структуры, становящейся четырехчленной, демонстрирует образ Януса, которого мы чаще представляем себе как «двуликого» бога122 123. Девятичленная структура пространства, отраженная, например, в геомантической графике и нумерологии древнего Китая и в девятичленной индийской мандале, представляют собой такое же сочетание 8 стран света (4 главных + четыре промежуточных) и Центра. Вот как описывает, например, ал-Бируни генезис и внешний вид о о 1?3 ° индиискои «мандалы» : индиицы «сначала дали названия четырем странам света, а потом добавили к ним названия промежуточных направлений между каждыми двумя из них. Таким образом, у них получилось восемь горизонтальных направлений, как они изображены в следующей схеме: юго-восток юг юго-запад агнея дакшина найррита восток пурва Мадхьядеша, т. е. Срединное царство пашчима запад айшана уттара ваява северо-восток север северо-запад Именно Срединное царство (Индия) образует девятый, центральный член пространственной структуры, состоящей из восьми направлений. Кстати, Бируни ориентировал эту мандалу на юг, как это было принято в исламской традиции; в индийском варианте верх схемы занимал бы, очевидно, восток. Число семь явно дает сумму числа три (вертикальная структура космоса) и числа четыре (горизонтальная модель мира), являя собой полноту характеристики космоса, космологического пространства124. 122 Ср.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период). М., 1965. С. 34. 123 Eupvııu, A6v Рейхаи. Индия. С. 264—265. 124 "" Топоров В. Н. К происхождению. С. 95.
2. 6. Страны света и числовая символика 97 Н. Л. Жуковская, анализируя нумерологическую символику в монгольской культуре, приходит к выводу, что «...число один — начало всего, отправная точка; два — дихотомическая схема устройства мира, бинарные оппозиции; три — трихотомическая схема, освоение вселенной по вертикали; четыре — ориентация по странам света, освоение вселенной по горизонтали»129. Вторичный характер многих более дробных, чем четыре, разделений горизонта в архаических культурах (а их могло быть 8,16, 32) хорошо показал Цицерон: «Этруски разделили небо на 16 частей. Ведь это было нетрудно — удвоить те четыре части, которые мы имеем, а затем еще раз удвоить» (Cic. Divin. 2, 18, 42). 123 *123 Жуковская Н. Л. Категории. С. 151. 4 - 6759
Глава 3 Зооморфная и цветовая СИМВОЛИКА СТРАН СВЕТА 3. 1. Зооантропоморфная символика стран света в рамках трех- и четырехчленной классификации Зооантропоморфная символика стран света была широко распространена в архаических культурах всего мира1. Так, в алгонкинских мифах (оджибве) в качестве стражей стран света выступают четыре птицы, у индейцев пуэбло (навахи) четыре медведя, белки, дикобразы2; таковы четыре (или восемь) змиев или слонов — символов стран света в древнеиндийских текстах, четыре быка в Египте3. Интереснее вопрос о различных животных, символизировавших разные страны света. Их набор может быть самым разным, но чаще всего встречается один и тот же ряд существ, взятых из животного мира. Я имею в виду ряд, состоящий из птицы, зверя, рыбы и человека. Каким образом он возник и что означает, мы и попытаемся сейчас выяснить. В известных ветхозаветных словах напутствия Яхве только что созданному человеку говорится о его господстве над тремя сферами мира — над морем (ЭаХаасга) с его рыбами, небом (oûpavosr) с птицами и землей (yfj) с животными (Gen. 1, 26, 28, 30). Таким образом, 1 Подробнее эта проблема была рассмотрена в книге: Подоенное А. В. Символы четырех евангелистов: Их происхождение и значение. М., 2000. Левн-БршьЛ. Первобытное мышление. С. 138; Золотарев А. М. Родовой строй. С. 154; MeıeniHHCKHiı E. М. Поэтика мифа. С. 215—216; Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 113. Подробнее см.: Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 114—115. 4*
100 Часть I. Глава 3 вертикальная трехчленность космоса выражается здесь в символах птицы, рыбы и зверя. Как показывает сравнительная мифология, космологическим представлениям большинства архаических культур свойственно такая зооморфная классификация — «четкая трехчленная, вертикально проецируемая система: птицы — копытные — змеи-рыбы (шире — класс хтонических животных), причем птицы связываются с верхом композиции, с небом, копытные — со средней частью, с землей, змеи-рыбы — с низом, с подземным царством»4 *. Замечу, впрочем, что в некоторых культурах эти сферы членились несколько иначе. В Китае и Индии, например, различали небо, землю и воздушное пространство между ними («Земля, небо и воздушное пространство — три сферы, на которые делился мир человека ведической эпохи»9), хотя биологически детерминированные верх, центр и низ при этом вполне сохраняли свое значение исходных ориентиров; ср. иную, но тоже трехчленную систему космоса в греческой мифологии, где три брата господствуют на небе (Зевс), на море (Посейдон) и на земле или под землей (Аид, или Плутон). Чтобы продемонстрировать универсальность трехчленной зооморфной модели мира в его вертикальном измерении, приведу лишь два примера из различных культурно-исторических и этнических регионов Евразии. В древнекитайском трактате «Каталог гор и морей» (Шань хай цзин, 29) рассказывается о фантастическом существе лу: «Там водится рыба, похожая на быка. [У нее] змеиный хвост, плавники и крылья по бокам. Она издает звук, похожий на мычание». Признаки птицы, быка, рыбы и змеи, по мнению китаистов, символизируют тут уровни вертикальной структуры природного организма — от подземного (змея) до небесного (птица)6. Напомню также известный рассказ Геродота о скифских «дарах» персидскому царю Дарию, вторгшемуся в Скифию (Herod. IV, 131— 132): скифы послали царю птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы пытались разгадать скифскую загадку, и правильный ответ гласил: «Если вы, персы, не улетите в небеса, превратившись в птиц, или не скроетесь в землю, подобно мышам, или не прыгнете в озера, превратившись в лягушек, то не возвратитесь назад, будучи поражены этими 4 Топоров В. Н. К происхождению. С. 93; Мелеппшскнн E. М. Поэтика мифа. С. 214. 9 См.: Норман Браун У. Индийская мифология // Мифологии древнего мира. М., 1977. С. 289. 6 Ср.: Лукьянов А. Е. Истоки. С. 11.
3. 1. Зооантропоморфная символика стран света 101 стрелами». Подробно рассмотревший этот сюжет Д. С. Раевский считает, что «в рассказе Геродота три посланных животных отчетливо соотнесены с тремя “мирами”, с тремя зонами вертикального космоса: птица — с небом, мышь — с землей, лягушка — с водой»7. Эти же три символа трех миров — птица, зверь и рыба — стали использоваться и для обозначения трех стран света, т. е. уже в горизонтальной системе координат8. В том, что вертикальное членение мира легко переходит в горизонтальное, нет ничего странного, такие переходы осуществлялись в космологиях многих архаических народов9. По замечанию В. Н. Топорова, «в космогонических мифах четырехчленная модель выступает как реализующаяся в горизонтальной плоскости (в общем виде — север, восток, юг, запад), тогда как трехчленная соотносится с вертикальной осью (в общем виде — небо, земля, преисподняя)»10. Особенно ярко связь между вертикальными и горизонтальными мирами проявилась в космологических представлениях народов Северной Евразии. Верхний, средний и нижний миры как бы проецировались на поверхность земли, и верхний, небесный мир добрых богов оказывался на юге, средний — там, где жили люди, а нижний ассоциировался с мрачным (подземным/подводным) миром мертвых на севере, где обитали злые духи11. Некоторые исследователи считают даже, что «пространственное членение мира на верхний и нижний по горизонтали, видимо, предшествовало вертикальному членению, где п Раевский Д. С. Модель мира скифской культуры: Проблемы мировоззрения ираноязычных народов евразийских степей I тысячелетия до и. э. М., 1985. С. 65. 8 Это заметил уже Ф. Рек, см.: Rock Е Die kulturhistorische Bedeutung. S. 296— 297. 9 10 и Мслеппшский E. М. Поэтика мифа. С. 216—217; см. подробнее: Евсюков В. В. Мифология. С. 59—61 с указанием литературы; ср.: Луишикова А. В. Север и юг в представлениях индоиранских и финно-угорских народов // Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты. Филология, литературоведение, культурология, лингвистика, искусствознание. М., 1996. С. 253 о том, «как проецируется на земную плоскость по отношению к сторонам горизонта сакрально-положительный верх и сакрально-отрицательный низ вертикального членения пространства». Топоров В. Н. О числовых моделях. С. 24. См. работы А. Ю. Айхенвальда, В. В. Напольских, Е. Д. Прокофьевой, Е. А. Алексеенко, В. М. Кулемзина и др.
102 Часть I. Глава 3 верхний мир совпадал с небесным. Развитие этих последних представлений связано уже с собственно шаманскими верованиями»12. Представляется, что отождествление трехчленной вертикальной пространственной структуры с горизонтальной происходит наиболее легко в тех культурах, где из четырех стран света особую роль играют какие-то две, как, например, север и юг у северных народов Евразии (восток и запад не имели здесь такого значения, как в южнее расположенных культурах). В таких ситуациях три члена вертикали — верх, середина и низ — легко могли накладываться на трехчленную же горизонтальную структуру — юг (перед, верх, верховья рек), центр (мы, пуп земли, наша земля), север (задняя сторона, низ, низовья рек). Обратную картину проекции вертикальной структуры космоса на географическую горизонталь предполагает для скифской культуры и мифологии Д. С. Раевский. Уникальное для Северной Евразии географическое положение Восточной Европы, где жили скифы и где реки текут в основном с севера на юг, приводило, по-видимому, к восприятию севера как высокой горы, сакральной страны света, а юга — как нижней и воспринимаемой менее положительно13. ■ Анализ трехчленной вертикальной структуры скандинавского космоса, воплощенной в мировом древе Иггдрасиль с зооморфной символикой верха (орел), середины (олени) и низа (змей), приводит E. М. Мелетинского к выводу о соотношении вертикальной модели мира с горизонтальной, при которой низ (царство мертвых Хель) отождествляется с севером14. В культурах с более развитыми четырехчленными горизонтальными картинами мира такое наложение вертикали на горизонталь менее очевидно. Итак, можно предположить, что зооморфная символика вертикальных сфер, переходя в горизонтальный план, начинала ассоции¬ 12 Алексеенко Е. А. Представления. С. 91; ср. сходную точку зрения: Прокофьева Е. Д. Старые представления селькупов о мире // Природа и человек. 112—113; Кулемзин В. М Человек и природа в верованиях хантов. Томск, 1984. С. 17L 13 Раевский Д. С. Скифо-сарматская мифология // Мифы народов мира. 2. М., 1982. С. 448—449: «Это представление служит инструментом для согласования горизонтальной и вертикальной космологических моделей путем отождествления понятий верх-горы-север и низ-море-юг». 14 MeıeınuucKinı E. М. Поэтика мифа. С. 249—250; ср.: Петрухин В. Я. Погребальная ладья викингов и «корабль мертвых» у народов Океании и Индонезии // Символика культов и ритуалов народов Зарубежной Азии. М., 1980. С. 81 о «логике мифологической географии, согласно которой север ассоциируется с низом (подземным миром), а юг — с верхом (небом)».
3. 1. Зооантропоморфная символика стран света 103 роваться со странами света; но каким образом четвертым членом этой четверки стал человек? По мнению Рёка, в древности вообще различались только три страны света — запад, юг и восток, в соответствии с тремя фазами луны; при этом северная сторона горизонта представлялась как нечто несовершенное. Переход к солярной ориентации привел к внедрению четырехчленного восприятия стран света15. В отличие от Рёка И. С. Лисевич, также предполагая (на китайском материале), что в древности «сколько-нибудь значительными представлялись человеку только Восток, Юг и Запад», считает, что это как раз те «страны света, где пребывает солнце», а «Север, где солнца нет, и Центр — то место, где находится сам человек, наблюдающий вселенную», добавились к трехчленной структуре горизонтального мира позже, «и этот факт как бы знаменует огромную перемену в мировоззрении древнего человека, осознавшего свое место и значение во Вселенной»16. Как видим, объяснение первоначальной трехчленности стран света может быть как лунарным, так и солярным, что и понятно — три фазы луны, будто бы маркирующие три страны света (в течение месяца!), не более знаменательны, чем три страны света, посещаемые в течение дня солнцем. На севере же, как известно, не проходит путь ни дневного, ни ночного светила. Факт, однако, остается: световая часть горизонта, включающая в себя восток, юг и запад, имела для архаического человека преимущественное значение, что наблюдается во многих древних культурах Евразии. Вот почему в большинстве символических классификаций, которые отождествляли страны света с образами животных, присутствуют только трое животных, четвертое место (как раз север) приписывается обычно человеку, как бы взирающему с севера на четыре страны света. Это обстоятельство — северная позиция человека — демонстрирует, вероятно, исконное, изначальное сакральное направление человека Северного полушария к южной, солнечной стороне горизонта. Любопытно, что почти в одних и тех же словах и, видимо, независимо друг от друга об этом космическом созерцании южной полусферы написали славист Б. А. Рыбаков17 и китаист И. С. Лисевич18. 15 Röck F Die kulturhistorische Bedeutımg. S. 299—300. 16 Лисевич И. С. Моделирование мира в китайской мифологии и учение о пяти первоэлементах // Теоретические проблемы восточных литератур. М., 1969. С. 264. 17 Язычество славян. С. 64—65. 18 Лисевич И. С. Моделирование мира. С. 264.
104 Часть I. Глава 3 Я думаю, что человек как хозяин трех стихий выступает здесь по принципу дополнительности. В Ветхом завете Яхве, сотворив последовательно три рода животных, живущих в воде, на небе и на земле, следующим актом творения создает человека — четвертого члена космического порядка и прямо отдает ему под начало первые три стихии: «Владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Gen. I, 28). Интересно отметить, что и четыре стихии (элементы), часто выступающие символами стран света, также дают композицию, сложенную из трех символов вертикальной структуры космоса (воздух-землявода) и огня, который среди остальных элементов является наиболее «антропогенным», т. е. связанным с человеческой деятельностью. В китайской классификации, как известно, восток ассоциируется с драконом19, юг — с птицей (небесная стихия), запад (или центр, который при круговом расположении пяти членов классификации располагался на юго-западе) — с тигром (земля), а север — с неким Воинственным существом (воином или Черной черепахой). Человек как символ севера выступает в индийской и буддистской символических классификациях20. Интересно, что у индейцев зуньи и других народов Америки север также ассоциируется с войной и разрушением. В связи с китайской зооантропоморфной классификацией стран света следует заметить, что едва ли прав В. Н. Топоров, который считает, что «в китайской традиции Белый Тигр является представителем всех четвероногих, Черная черепаха — моллюсков, Феникс — всех птиц, Голубой дракон — всех животных, покрытых чешуей»21. Как мы видели, три вида животных характеризуют три сферы вертикального космоса, а не разряды биологического значения (моллюски, чешуйчатые ит.д.). Виды животных, конечно, могут быть различными в зависимости от среды обитания данного народа, но один принцип остается неизменным — они должны были символизировать три стихии. Так, китайский дракон соответствует в символической классификации стран света скандинавской рыбе, митраистской и перуанской змее, мексиканскому крокодилу, литовской щуке; китайские птица (фазан) и тигр соответствуют митраистским орлу и льву; на этом месте у жителей Юкатана и Гватемалы выступали орел и ягуар, а у перуанцев — кондор и дикая кошка; греческий магический папирус из Египта ото¬ 19 «В древнем Китае, как и у большинства других народов, змеи-драконы олицетворяют собой водную стихию». —Яншина Э. М. Формирование. С. 59. 20 См.: Семека E. С. Антропоморфные и зооморфные символы. С. 117. 21 Топоров В. Н. Животные//Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 441.
3. 1. Зооантротгоморфная символика стран света 105 ждествляет Гермеса-Тота на востоке с ибисом, на юге — с волком, на западе — с собакоголовой обезьяной, на севере — со змеей. Есть следы зооантропоморфной персонификации стран света и на Ближнем Востоке. В вавилонско-ассирийском искусстве четыре вида священных гениев изображались в виде быка, орла, льва и человека. Это представление послужило основой видения ветхозаветного пророка Иезекииля (1, 10), которое затем перешло и в новозаветную символику «Откровения» Иоанна (4, 7), видевшего вокруг трона Господня четыре существа, «исполненных очей»: «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему». Если в иудейской символике четыре «животных» были связаны с четырьмя херувимами (лев с Михаилом, бык с Гавриилом, человек с Уриилем, орел с Рафаилом), то в христианской теологии и искусстве они стали атрибутами и символами четырех евангелистов (Матфей ассоциируется с ангелом в человеческом образе, Марк — в образе льва, Лука — жертвенного быка, Иоанн — орла)22. Вспомним, что в конце II в. н. э. св. Ириней прямо отождествлял четырех евангелистов с четырьмя странами света (III, И, 8). Ближневосточный бык и китайский дракон (рыба, крокодил, змея в других культурах) оказываются типологически тождественны, так как бык иранско-восточноазиатского дуоденарного астрологического цикла соответствует крокодилу вавилонского додекаора23. «Четыре животных», олицетворяющих собой четыре страны света, выступают в фантастических образах многих религий ближнеи передневосточного и средиземноморского ареала, причем все четыре облика часто воплощались в одном существе. Так, согласно одной из версий орфической теогонии, третьей после Воды и Земли «первопричиной» рождения мира выступает следующий образ: «змея с головами быка и льва, между которыми было лицо бога. На своих плечах он нес крылья, а его имя было Хронос Агераос (Нестареющее время)»24. Финикийское божество Эл изображалось на монетах из Киликии с четырьмя крыльями, львиной и змеиной головами. Позднеегипетский «пантеистский Бэс» имел тело карлика с четырьмя крыльями и 22 Röck Е Die kulturhistorische Bedeutung. S. 288—289. 23 Ibid. С. 290; ср. сопоставление зооантропоморфной символики стран света Китая, Японии, Ассирии, Иудеи, Египта, древней Греции и американских индейцев в: Топоров В. Н. Животные. С. 441. 24 Вап-дер-Вардеп Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии / Пер. с англ. М., 1991. С. 177.
106 Часть I. Глава 3 четырьмя руками, птичьим и крокодильим хвостами и львиными масками на коленях и на фаллосе. Одно из центральных божеств митраистского пантеона Леонтокефал (или Зон, или Deus aetemus) имело львиную голову, мужское тело, крылья и змею, обвивающую тело; некоторые изображения Леонтокефала сопровождаются символами четырех времен года или четырех ветров. Наконец, манихейская традиция описывает Царя Тьмы как чудовище с головой льва, крыльями и плечами орла, руками и ногами демона (т. е. человека), телом дракона и хвостом рыбы (дракон и рыба символизируют водную стихию). Приведшая все эти параллели Е. Б. Смагина23 указывает на то, что здесь представлен образ синкретического «владыки космоса», «божества космоса и-времени», «владыки стихий», но не делает попытки соотнести «четырех животных» с четырьмя странами света. Думается, приводимый материал убедительно доказывает существование такой соотнесенности. Итак, четыре зооантропоморфных хранителя четырех стран света могут выступать как отдельные образы и как единый синкретичный образ, символизирующий единство четырехмерного пространства. Но существует и еще одна возможность изображения четырехчленности мира — в диахронии, через последовательное превращение человека в различных (типологически тех же, что и в первых двух случаях) животных. Так, в мифах и сказках большинства народов мира часто описывается превращение героя (бога) в различные существа, символизирующие три стихии25 26. Такие аватары Аполлона и Гермеса встречаются в позднегреческих магических папирусах из Египта, где эти боги в разных частях (странах) света являлись в образе то крокодила (змеи), то ястреба (ибиса), то дракона, то волка, а то «ребенка, восседающего на лотосе» (ср. также олицетворения стран света в виде зооантропоморфных сыновей Хора в Египте). В скандинавской «Саге об Инглингах» (7) Один превращается последовательно в рыбу, птицу и лесного зверя; в «Пополь-Вух» — книге мифов индейцев киче — рассказывается подобная же история о царе, который «семь дней пребывал в личине змеи..., на семь других дней он превращался в орла, 25 Смагипа Е. Б. Истоки и формирование представлений о царе демонов в манихейской религии // Вестник древней истории. 1993. 1. С. 40—58; там же литература вопроса. 26 В индийской мифологии есть термин, означающий такое перевоплощение Вишну и других богов — аватара, см.: Индуизм. С. 37—38
3. 1. Зооантропоморфная символика стран света 107 на семь других он становился ягуаром... В другие семь дней он превращался в свернувшуюся кровь...»27. В литовской сказке о золотом мосте бог является сначала в образе старика, затем превращается в лошадь, затем в орла и щуку28 29. Типологически близка к этому ситуация, когда в сказке братьев Гримм о трех языках глупый графский сын понимает язык кур (животных земли), птиц (животных воздуха) и лягушек (животных воды), в результате этих аватар становясь владыкой трех стихий. О британских пиктавах сообщалось, что их татуировки имели образы рыбы, птицы и быка, что также должно было показать власть человека над тремя природ- 29 ными стихиями . В югославянском фольклоре эпический образ Змея — Огненного Вука, несомненно, содержит в себе ту же архаическую идею перевоплощения духа первопредка в различные существа, ряд которых выглядит следующим образом: змей — орел — волк — героическая личность30. Один из самых замечательных примеров четырех хранителей стран света дает Исландия. На современном гербе этой страны изображены четыре мифических существа, держащих исландский флаг и восходящих к одному из рассказов древнеисланской саги31. Существа эти, защитники четырех углов Исландии, предстают в виде дракона, птицы, быка и горного великана. Типологически те же существа и элементы, что и в других культурах (например, в китайской), только сочетающиеся в противоположном порядке, приводят Рёка к выводу, что здесь мы имеем дело с лунарной ориентацией32. Рёк считает такое сходство не случайным, но свидетельствующим об изначальной общности этого отождествления стран света с образами животных, об одном, общем для всех народов истоке33. 27 Пополь-Вух. Родословная владык Тотоникапана. M.; Л., 1959. С. 120; Röck F Die kulturhistoıische Bedeutung. S. 276; cp. цепочку ассоциаций: кровь — война — воин — человек — север. 28 Röck F. Die kulturhistorische Bedeutung. S. 280. 29 Ibid. S. 297. 30 См. подробнее: Белецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978. С. 36. 31 Подробнее см.: Джаксон T И., Подоенное А. В. К вопросу о зооантропоморфных символах в архаической модели мира (Landvaettir в «Саге об Олаве Трюггвасоне» Снорри Стурлусона) // Вестник древней истории. 2001. 4. С. 149—167. 32 Röck F Die kulturhistorische Bedeutung. S. 291. 33 Ibid. S. 281.
108 Часть I. Глава 3 Последний тезис Рёка кажется мне сомнительным (да и сам Рёк не в состоянии назвать культуру, которая одарила этими образами мир). Ведь отождествление трех природных стихий с характерным для каждой животным (коль скоро такое отождествление в рамках символической классификации делается) настолько естественно приводит к выбору птицы, зверя и водоплавающего животного, что здесь и нет надобности искать заимствований, тем более что, как показывает сам Рёк, в качестве конкретных представителей этих трех родов животных каждый раз выбирается то, которое характерно для данной среды обитания. Если принять тезис Рёка, тогда и само членение космоса на три мира — небесно-воздушный, земной и подземно-подводный, — из которого, как мы видели, возникли три зооморфных образа, следовало бы рассматривать как некую модель мира, которая не является автоматическим рефлексом любого архаического сознания, а распространялась путем передачи от одной культуры к другой. Наш материал, как и данные этнографии, показывают, что скорее всего и это представление относится к архетипическим явлениям палеопсихологии, характеризующим восприятие (особенно сакральное) пространственных отношений. Мы видели выше, что в зооантропоморфной классификации север отводится обычно человеку. Неслучайно, по-видимому, и образ птицы часто соотносится с югом (ср. китайскую и библейскую символику стран света), ведь при северной позиции человека Северного полушария, взирающего на юг, южная сторона становится «передней» в горизонтальном плане, обычно коррелирующей, как мы убедились, с «верхней» (воздушной) сферой в вертикальном плане, а ведь именно птица олицетворяет в архаических культурах верхний мир космоса. В связи с этим следует вспомнить, что само солнце, обращение к которому составляет суть взгляда на юг, часто представлялось в виде (огненной) птицы; такие представления мы находим в «Ригведе» (солярная птица Гаруда), у древних германцев, славян, индейцев Америки, в Месопотамии (орел как символ полуденного солнца), в Египте (птица Бенну как представитель солнечного бога Ра), в классической древности (птица Феникс как олицетворение Солнца) и т. д.34 Кстати, не из Северной ли Евразии, в которой весенний прилет с юга птиц символизирует приход весны, тепла и жизни, происходит этот топос? Прауральский космогонический миф о возникновении Земли приписывает утке (или другой водоплавающей птице) главную 34 См. подробнее: Голан А. Миф. С. 100.
3. 2. Цветовая символика стран света 109 роль в создании суши, а «утка, как и другие водоплавающие птицы (гуси, лебеди и т. п.), совершающие сезонные перелеты на юг, связана с южной стороной, где в верховьях мировой реки находится небесная страна добрых богов»35. Вспомним также, что в северноевразийских культурах существуют номинации стран света, связанные с направлением сезонных миграций птиц, например, в финно-угорских языках. Впрочем, здесь мы вступаем на зыбкую почву гипотез, которые требуют отдельного изучения. 3. 2. Цветовая символика стран света «И когда заклубится закат, по углам залетая, Пусть опять и опять предо мной проплывут наяву Синий буйвол, и белый орел, и форель золотая... А иначе зачем на земле этой вечной живу». Б. Окуджава, Грузинская песня К одному из самых употребительных в архаических культурах классу аналогий, особенно со странами света, относятся цветовые обозначения. Китайская система цветообозначений стран света представляется наиболее разработанной и универсальной; она охватывала все сферы жизни древних китайцев — от построения космологических моделей мира до обозначения территориально-административных и политических образований и цвета одежды воинов различных флангов войска36 37. Буддийские мандалы, являющиеся наиболее концентрированным выражением «космограммы» с четко обозначенными странами света, непременно выделяют различные направления различными цветами. Как правило, север там ассоциируется с зеленым, восток — с белым, юг — с желтым, запад — с красным цветом. В древнем Китае и у кочевников Евразии была принята несколько иная система цветообозначения. В Индии и у индейцев Америки она также отличается от других. Ниже приводится таблица соответствия цветов странам 37 света . 35 Луишикова А. В. Север и юг. С. 256. 36 Röck F Die kulturhistorische Bedeutung. S. 261—264; budat H. Farbenbezeichnungen in Völkemamen: Ein Beitrag zu asiatisch-osteuropâischen Kulturbezie- hunşen // Saeculum. 4. München, 1953. S. 146—148. 37 Американские параллели собраны в: Röck Е Die kulturhistorische Bedeutung. S. 265—274.
110 Часть I. Глава 3 страны света: восток юг запад север Китай: синий/ зеленый красный белый черный тюрки: голубой красный белый черный Индия: белый желтый синий/черный красный Буддизм: белый голубой красный желтый Ваджраяна: голубой желтый красный зеленый Библия: красный желтый/ зеленый белый черный славяне: белый красный синий черный Греческая астрология: желтый красный белый черный мексиканцы: 1 синий красный белый желтый 2 зеленый голубой желтый красный 3 красный синий зеленый желтый апачи: 1 черный белый желтый синий 2 желтый зеленый черный белый майя: красный желтый черный белый ацтеки: белый голубой красный черный дакоты: красный черный желтый синий зуньи: белый красный голубой желтый чироки: красный белый черный синий навахо: черный <-> белый желтый синий омаха и сиу: красный черный желтый синий В научной литературе уже давно ведется оживленная дискуссия по поводу существования единой «общеевразийской» цветовой символики стран света. Речь идет не о Евразии в нашем понимании (как весь континент), а о ее северной части от Китая и Дальнего Востока до Ирландии. Еще X. Лю дат видел в некоторых названиях Восточной Европы (белые и черные хорваты, сербы, Черная, Червоная и Бе¬
3. 2. Цветовая символика стран света 111 лая Русь) наследие тюркской символики стран света, заимствованной кочевниками в Китае38. При всем расхождении ассоциаций цветов со странами света набор цветов почти везде один и тот же. Это связано с тем, что, как установили новейшие нейросемиотические исследования, основной треугольник обозначений цветов во всех языках образуют цвета белый, черный и красный (так называемые three basic colours). Таким образом, система номинации цветов в символических классификациях является, по сути, общей для всего человечества и равным образом проявляется в ритуалах и мифологических представлениях разных народов39 40. В средневековой алхимии черный, белый и красный цвета 40 также считались цветами первого класса . Выдающийся английский этнолог В. Тэрнер, долгое время изучавший религиозные воззрения африканского племени ндембу, выделил в символике разветвленной системы ритуалов аборигенов те же три цвета — красный, белый и черный, которые составляли основу цветовой символической классификации41. Ссылаясь на близкие параллели в восприятии этих «основных» цветов у других племен Африки, а также Австралии, Северной Америки и в древней Индии, он пришел к заключению, что они принадлежат «к числу древнейших символов, созданных человеком» и являются «концентрированными обозначениями больших областей психобиологического опыта, затрагивающими как разум, так и все органы чувств, и связанными с первичными групповыми отношениями»42. Вероятно, те же три цвета играли какую-то роль и в цветовой символике ислама; так, в суре 35:25 (27) Корана говорится: «А в горах есть дороги — белые, красные — различных цветов, и вороные — черные. И среди людей, и животных, и скота — различные цвета» (ср. 16:13; перевод И. Ю. Крачковского). Как видим, здесь речь идет о тех же трех цветах основного треугольника — красном, белом и черном43. 38 Lııdat Н. Farbenbezeichnungen. S. 138—155; ср.: Иванов В. В. Цветовая символика в географических названиях в свете данных типологии: К названию Белоруссии // Балто-славянские исследования. 1980. М., 1981. С. 164—165. 39 Berlin В., Kay Р. Basic Color Terms: Their Universality and Evolution. Berkeley; Los Angeles, 1969. P. 7—45; Иванов В. В. Цветовая символика. С. 167; Агеева Р. А. Страны и народы: Происхождение названий. М., 1990. С. 149—150. 40 Рабинович В. Л. Цвет в системе средневекового символизма // Природа. 1976. 6. С. 45. 41 См. его работу «Цветовая символика в ритуале ндембу. Проблема первобытной классификации» в: Тэрнер В. Символ и ритуал. С. 71—103. 42 Там же. С. 101—103. 43 Ср.: Иванов В. В. Цветовая символика. С. 176.
112 Часть I. Глава 3 В древней Индии красный, белый и черный цвета составляли основу цветообозначения, позже к ним добавился четвертый цвет — желтый44. По данным лингвистов, в древнерусских памятниках XI— XII веков встречаются в основном упоминания белого, черного и красного цветов и реже — синего, желтого и зеленого45. Вяч. Вс. Иванов высказал интересное предположение о том, что господствующая роль цветового треугольника может основываться на работе речевых зон левого полушария мозга. Далее он пишет: «Поскольку вербализация некоторых основных пространственных оппозиций, служащих для ориентации, также связана с теми же речевыми зонами,... представляется возможным, что соотнесение трех основных цветов (черный-белый-красный) с тремя сторонами света может иметь достаточно глубокие нейропсихологические истоки»46. Естественно, что конкретное распределение цветов по странам света зависело от культурной традиции; этим и объясняются различия в различных «розах цветов»47. Общесевероевразийской цветовой розой считается обычно черный цвет для севера, красный для юга, белый для запада и какой-нибудь иной (голубой, зеленый, синий, желтый, пегий и т. д.) для востока; в Центральной и Южной Азии и в Америке соотношение цветов и стран света несколько иное48. По сравнению с китайской цветовой символикой стран света восток и запад в индийской культуре имеют прямо противоположные цветовые характеристики; китайский красный юг соответствует по цвету индийскому северу, а индийский юг, вопреки ожиданию, не черный, как китайский север, а желтый. Отметим интересное совпадение: китайская культура ориентирована на юг, а индийская — на север; не по этой ли причине произошла почти зеркальная переориентация цветовых обозначений стран света? Что же касается отождествления различных цветов с варнами, то следует прежде всего заметить, что само индийское слово иагпа, как и иранское pistra (каста, сословие) означают первоначально «цвет», в чем, вероятно, следует видеть отражение древней символической классификации49. Некоторые исследователи видят в цветовом обо¬ 44 Gonda J. Vedic Ritual. Р. 44—47. 45 Бахтина Н. Б. История цветообозначения в русском языке. М., 1975. С. 11—23. 46 Иванов В. В. Цветовая символика. С. 175. 47 Там же. С. 175—176. 48 Там же. 49 Benveniste Ё. La vocabulaire des institutions indo-europeennes. V. 2. Paris, 1969. P. 279.
3. 2. Цветовая символика стран света 113 значении сословий некоторые этические коннотаты; так, белый цвет олицетворяется с нравственной чистотой, красный — с энергией и решительностью, черный — с порочностью и невежеством50. Основание для такого объяснения находится в самих индийских источниках51. Здесь следует задаться вопросом, откуда берутся цветовые обозначения стран света? От душевных ли качеств живущих на севере благочестивых (= белых) брахманов, или наоборот, запад был черным изначально (солнце садится), и к нему приписали шудр — низкое, черное сословие! Что было вначале — страна света со своим цветом, или социальное разделение со своим цветом, потом наложенное на страны света? Вопрос этот весьма сложен и едва ли до конца разрешим. Л. П. и В. Л. Сычевы считают, что цветовые символы в древнем Китае первоначально были связаны с временами года, а уже позже к этому ряду классификации были присоединены первоэлементы52. Так, зеленый цвет символизировал весну, всходы, зелень, из элементов — дерево, из планет — Юпитер с его голубовато-зеленым светом; красный — «лето красное», огонь и красноватый Марс и т. д.53 Таким образом, цвет той или иной стране света мог быть придан по аналогии не только с характеристикой времени года, но и со свойствами элементов и планет. Вполне возможно, что китайцы так и понимали цветовую символику своих стран света, и что это не просто произвольная интерпретация современных исследователей54. Думается, что наложение тех или иных цветов на страны света могло идти тем же путем, что и в случае обозначения направлений с помощью зооморфных символов, которые перешли в горизонтальную сферу из вертикальной (см. выше). С древнейших времен в мифологиях многих народов зафиксирована цветовая символика трехчастной вертикальной структуры мира. Исходя из наличия трех основных цветов, архаический человек обозначал, как правило, Верхний мир богов белым цветом (что соответствовало свету, исходящему от дневного 50 См. подробнее: Бопгард-Левин Г. М., Ильки Г. Ф. Индия в древности. С. 164. 51 См.: «Махабхарата», XIV, 36—39; «Бхагавадгита», XIV, 5—18; «Законы Ману», XII, 24—50; ср.: Боигард-Левии Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. С. 164, 638. 52 Сычев Л. П., Сычев В. Л. Китайский костюм. С. 22. 53 Там же. С. 22—23. 54 Ср.: Никонов В. А. Наименования стран света // Этимология. 1984. М., 1986. С. 164: «север “черный”, то есть бесплодный, плохой, суровый, юг “красный” — “цветущий, яркий, горячий” и т. д., — скорее эмоциональные эпитеты, элемент фольклора».
114 Часть I. Глава 3 неба); при этом известно, что первоначально именно определения «светлый» и «темный» выступали в бинарной оппозиции друг к другу вместо «белого» и «черного». Нижнюю, противоположную небу часть вселенной естественно было обозначать «черной» (темной) по цвету земли и понимать под ней саму землю или — при переходе от двоичности восприятия вертикального пространства к троичности путем выделения Центра — Нижний (подземный) мир. Третий основной цвет, известный древним, — красный — мог закрепиться за срединной сферой, населенной людьми. Известно, что в древнем Египте белый цвет в изобразительном искусстве был символом дня и Верхнего мира, в то время как черный — ночи и подземного мира мертвых. В грузинской мифологии трем вертикальным мирам космоса соответствуют белый, красный и черный цвета55. Мне представляется, что аналогично «опрокидыванию» вертикальной оси координат на горизонталь и переносу трех «животных» (или трех стихий) — символов трех вертикальных сфер — на три страны света в горизонтальной плоскости (+ человек), также и цветовая символика трех стран света могла заимствоваться из символики вертикальной структуры мира; в качестве символа четвертой страны света везде выступали какие-то второстепенные цвета, как правило, желтовато-зеленоватый или голубо-зеленый; ср. обозначения стран света в Ветхом Завете (Sach. 6, 1—6): красный, черный, белый и «пегий» (т. е. пестрый), в Новом Завете (Арс. 6, 1—8): красный, черный, белый и «бледный» (т. е. зеленовато-желтый)56 57. В древнеиндийской Kausika-sötra, 120, 1 упомянуты четыре коровы; три из них красного, черного и белого цвета, а четвертая — «хорошо сложенная» (sörupa)! Черный цвет, как цвет низа, остался почти повсеместно символом северной страны света, которая в Северной Евразии рассматривалась чаще всего как «нижняя» страна света. Остальные цвета, как мы видели, расходятся довольно сильно, хотя можно, как кажется, отметить большую частоту красного цвета в приложении к югу и белого — в приложении к западу37. 55 См.: Очиаури Г. А., Сургуладзе И. К. Мифология кавказо-иберийских народов // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 603. 56 Ср.: Meyers С. L, Meyers E. M. Haggai, Zechariah 1—8. A New Translation with Introduction and Commentary. New York, 1987 (The Anchor Bible). P. 321: «There is no universal fourth color, and the appearance of “yellow” or “green” as a fourth category in Hebrew apparently takes place sometime during the six century». 57 Ср., однако: Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. С. 193—201 о том, что у большинства народов
3. 2. Цветовая символика стран света 115 Конечно, распределение цветов по странам света на более позднем этапе их закрепления и осмысления должно было подчиняться совсем другим закономерностям, и здесь на первый план может выступать иная символика цвета — астрономическая (цвет планет, особенности прохождения солнца), метеорологическая (характер дующих ветров), геологическая (цвет почв), вегетативная (цвет растительности) и этическая (связь стран света и символизирующих их цветов с добрым (= светлым, белым) или злым (= темным, черным) началом. Интересно, что этическая цветовая символика может наслаиваться на обычную и создавать квазипротиворечия в ориентационной практике одного и того же народа. Так, известно, что у тюрков обычным обозначением южной стороны был красный цвет, а западной — белый. Тем не менее дихотомия черного (злого) и белого (доброго) имела зачастую большее значение и сочеталась с дихотомией неблагоприятного севера и благого юга. Отсюда, например, обозначение левой, северной половины якутского дома, имеющего вход на сакральном востоке, как хара дъиэ (черный дом), а южной, правой части — у рун дъиэ (белый дом)38. У большинства сибирских народов распространена символическая классификация, при которой небесному (доброму) богу (солнцу, дню, свету, верху) приносится в жертву белое животное (олень), причем делается это днем (утром), и животное должно быть обращено мордой к востоку; при жертвоприношении богу подземного мира (злому духу, луне) животное должно быть черного цвета, обращено мордой к западу и церемония совершается ночью (на закате дня)58 59. Хтоническим цветом считался у индийцев черный цвет, благоприятным — белый, и двойственные ассоциации имел красный: с одной стороны, он символизировал плодородие, воспроизводство, секс, любовную силу, с другой, — кровавую опасность60. Двойственность ассоциаций демонстрируют в различных архаических культурах белый и черный цвета: черный мог символизировать мудрость, могущество, материнскую силу (мать-Земля), но также и зло и смерть; белый наряду с позитивными характеристиками (свет, чистота, духовность, бо¬ белый или красный цвет ассоциировался с востоком, а черный с западом или севером, хотя встречаются и иные варианты соответствий. 58 См.: Габышева Л. Л. Пространственно-временная лексика и цветовая метафора в текстах олонхо // Язык — миф — культура народов Сибири. Вып. 3. Якутск. 1994. С. 5. 59 См.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. С. 199—201. 60 GondaJ. Vedic Ritual. С. 44—45.
116 Часть I. Глава 3 жественность) также мог ассоциироваться с умиранием и смертью61. Поэтому, вероятно, черный и белый часто меняются местами в различных культурах, символизируя северную или западную страны света. Некоторые исследователи предполагают, что существовала какая-то общая евразийская (доиндоевропейская) древняя система цветовой символики стран света, которая проявилась особенно цельно в китайской системе цветообозначения стран света62. Это допущение позволяет объяснить цветовую символику названий, далеко отстоящих друг от друга, принадлежащих ареалам различных культур и в различное время. Скажем, обозначение Черного (северного) моря уже в древнеиранской и затем в тюркской традиции, Красного (южного) моря уже в античной и позднейшей географии, Белого (западного, т. е. Средиземного) моря в тюркской традиции и т. д. На мой взгляд, такое сходство в номинации стран света через цветовые символы вполне можно объяснить универсальностью и архетипичностью цветовой символической классификации. Как мы видим, Б. Окуджава избрал «правильных» животных для символического показа «всего мира» (птица, наземное животное и рыба), цвета же (синий, белый и золотой), будучи сами по себе весьма впечатляющими и эстетически точными, не отвечают архетипическому набору цветов, символизирующих страны света. Конечно, едва ли поэт думал об этом, хотя космические мотивы в этой песне, несомненно, присутствуют: «царь небесный» (ср. Яхве в окружении четырех «животных» у Иезекииля и Иоанна Богослова), «вечная земля», «закат (= смерть?), летающий по (четырем?) углам» (= странам света?). 61 Tuan Y.-E Topophilia. Р. 25—27. 62 См. об этом: HıtismanJ. A. Ekliptik und Nord/Südbezeiclınung im Indogennanischen // Zeitschrift fıir vergleichende Sprachforschung. 71. Göttingen, 1953/1954. S. 98—99.
Глава 4 «TEMPLUM» и «TEMPUS»: ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ В АРХАИЧЕСКОЙ КАРТИНЕ МИРА «То, что выше неба, то, что ниже земли, то, что между ними обоими — между небом и землей, то, что называют прошедшим, настоящим и будущим, — это вплетено в пространство». «Брихадараньяка-упанишада», III, 8, 4 (перев. А. Я. Сыркина) 4. 1. Общие замечания Время и пространство относятся к главным характеристикам картины мира любой культуры. Хорошо сказал об их значении А. Я. Гуревич: «...Пространство и время не только существуют объективно, но и субъективно переживаются и осознаются людьми, причем в разных цивилизациях и обществах, на различных стадиях общественного развития, в разных слоях одного и того же общества и даже отдельными индивидами эти категории воспринимаются и применяются неодинаково. Констатация этого всем известного факта, подтверждаемого данными многих наук — лингвистики, этнологии или культурантропологии, истории искусств, литературоведения, психологии, — имеет огромное значение и для исторической науки, в особенности для истории культуры»1. В античности и Средние века представления о пространстве и времени не были такими же, как в Новое время. Время было дискретно, негомогенно, чаще всего циклично. Пространство не было равномерно 1 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. С. 43—44.
118 Часть /. Глава 4 освоено и обладало разной степенью сакральности в своих отдельных частях. Оно не было сплошным, только как-то значимые места осознавались как существующие в пространстве. Из помещенного выше в эпиграф текста «Брихадараньякаупанишады» явствует, что время в древней Индии оказывалось тесно связанным с пространством. Еще Г. Ройтер отмечал, что «время для исследователя религии предстает тесно связанным с пространством. Оба дают возможность проявлению религиозного, оба служат отграничению сакрального от профанного»2. О близости пространственных (спатиальных) и временных (темпоральных) категорий в архаических культурах свидетельствуют многие данные3. Мифы о творении во многих религиях связывают этот акт с переходом от Хаоса к Космосу, а значит, с расчленением нерасчлененного Хаоса. Он структурируется, появляются пространство и время, мир получает ритм, меру, счет, измерение. Придание меры пространству и времени — в этом и заключается рождение Космоса, начало истории, поскольку появляется и человек, осмысливающий этот мир именно в категориях времени и пространства. История — это развертывание жизни во времени и пространстве4. Попытки создания календарей возникли очень рано; уже в конце нижнего палеолита обнаруживаются знаки на различных предметах — зарубки, насечки, ямки, точки, фигуры типа креста, круга и четурехугольника, которые исследователи относят к календарным графикам5. По мнению многих исследователей, при том, что категории времени и пространства часто имеют один и тот же источник происхождения, пространственные представления человека генетически 2 Reuter Н. Die Zeit. Eine religionswissenschaftliche Untersuchung. Inaug.-Diss. Bonn, 1941. S. 8. 3 Cm. Kolaja J. Social System and Time and Space. An Introduction to the Theory of Recurrent Behavior. Pittsburgh, 1969. P. 15—16. 4 «В мифах о первотворении расчленяется Хаос, но само представление о Хаосе должно быть результатом предшествующих сложных мыслительных операций. Результатами операции отделения становятся пространство и время: мир обретает меру и ритм. Он становится доступным счету, измерению, соотнесению. в конечном итоге — познанию» {Львова Э. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев А. М., Усманова M. С. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир. Новосибирск, 1988. С. 99; ср. С. Я. Серов в: Календарь в культуре народов мира. М., 1993. С. 3: «Собственно, сами культуры и возникали как результат упорядочения — придания меры, расстановки границ и вех в пространстве, времени, обществе. Все три названные категории взаимосвязаны»). 5 Фролов Б. А. Происхождение календаря. С. 8.
4. 1. Общие замечания 119 более ранние, чем временные6. E. М. Мелетинский отмечал, что «более четкая пространственная модель космоса в развитых мифологиях коррелирует с менее четким представлением о границах мифического времени; возникает своего рода “соотношение неопределенности”, в том смысле, что взаимосвязанные и взаимоотражающие аспекты — спатиальный и темпоральный — находятся между собой в отношении дополнительности»7. На уровне онтогенеза это выражается в том, что, например, ребенок сравнительно поздно приобретает представление о времени. М. Д. Ахундов в этой связи замечает: «Возможно, это связано с особенностью процесса эволюции, развившей чувство пространства раньше чувства времени. Это сказывается и в том факте, что очень долго ребенок, представляя время, фактически оперирует пространственными отношениями»8. О пространственной структуре осмысления прошлого, настоящего и будущего, т. е. времени, говорят и современные исследования в области нейрохирургии и психологии9. Известно, что многие предлоги и наречия, отражавшие изначально пространственные отношения, приобретают позже дополнительный временной смысл (ср., например, «перед», «до», «при», «в», лат. post у ante, нем. vor, nach и т. д.). Латинское слово finis означает и пространственный «конец», «край», «предел», «границу», и временной «конец», «завершение». Такова же судьба сходных терминов в других древних культурах и языках. И. П. Вейнберг отмечает, что др-евр. слово risön означает «первый, передний, предшествующий в пространстве и времени», слова has] — hasöt — «половина, середина пространства и времени», слова 'ahör — 'aher — 'aharön — aharjt — «сзади, позади, задняя часть и потом, позже, будущее, конец, исход, потомство»10. М. Хар-Эль11 обнаруживает в ветхозаветном слове 6 Kolaja J. Social System. Р. 6. 7 Мелетинский E. М. Поэтика мифа. С. 217. 8 Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: Истоки, эволюция, перспективы. М., 1982. С. 31. 9 См., например: Брагина Н. Н., Доброхотова Т А. Функциональная асимметрия мозга и индивидуальное пространство и время человека // Вопросы философии. 1978. 3. С. 137—149; ср. также: Ярмоленко А. В. К соотношению понятий и представлений времени и пространства в некоторых языках // Проблемы восприятия пространства и времени. Л., 1961. С. 104—206. 10 Вейнберг И. П. Рождение истории: Историческая мысль на Ближнем Востоке середины I тысячелетия до н. э. М., 1993. С. 270. 11 Наг-El М. Orientation in Biblical Lands // The Biblical Archaeologist. 44. Cambridge (Mass.), 1981. P. 19—20. '
120 Часть I. Глава 4 kedem (‘перед, восток’) значение «прежний, древний» (см.: Deut. 33, 27; Ps. 55, 20; 68, 34; 74, 12; Hab. 1, 12). О «спациализации» времени и «темпорализации» пространства на материале древнегерманских языков писала Т. В. Топорова, которая считает, что «неразрывность пространства и времени в архаической модели мира проявляется в их способности к перетеканию, взаимопроникновению, перевоплощению друг в друга»12. А. Я. Гуревич, изучив представления о времени в средневековой Европе, отмечал, что вплоть до XIII в. «время воспринималось в значительной степени пространственно»13. Таким образом, можно сказать, что время часто воспринималось через категории пространства. Цикличность времени соответствует в графическом представлении кругу14 *, а пространство — квадрату, часто с вписанным в него крестом. Напомню в связи с этим, что описание четырех юг — индийских мировых эпох, начинающихся с «золотого» века (Критаюги) и кончающихся преступным современным «черным» веком (Калиюгой), в «Махабхарате» (III, 187, 26—38) включает в себя цветовую характеристику, в которой наряду с темпоральным отражается символика как варн (социальный аспект), так и стран света (спатиальный аспект). Как пространство могло измеряться изоморфным ему человеческим телом (ср. «сажень», «фут», «локоть»), так и в определении временных параметров могло участвовать тело человека13. По этнографическим данным, таджики на территории Памира вели счет времени так: от зимнего солнцестояния до летнего солнце, а с ним и время, «движутся» от подошвы до головы человека, вторые полгода — в обратном направлении. Поэтому, скажем, время весенних сельскохозяйственных работ обозначалось как период «от подошвы до сердца»16. 12 Топорова Т В. Семантическая структура. С. 20—22. 13 Гуревич А. Я. Представления о времени в средневековой Европе // История и психология / Под ред. Б. Ф. Поршнева и Л. И. Анцыферовой. М., 1971. С. 189. 14 См. о языковой связи понятий «время» и «круг» в индоевропейских культурах: Маковский M. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996. С. 91. 13 См.: Брагинская Н. В. Календарь // Мифы народов мира. 1. М., 1980. С. 614: «соматический зооморфный или антропоморфный календарь — это лишь частный случай общего закона отождествления единиц календарного цикла с различными элементами космоса». 16 См. подробнее: Рахимов M. Р. Исчисление времени. С. 74—78.
4. 2. Движение солнца как общая мера времени и пространства 121 4. 2. Движение солнца как общая мера времени и пространства Итак, пространство и время — две тесно связанные категории космического и человеческого бытия. Недаром M. М. Бахтин ввел широко пользующийся ныне признанием термин «хронотоп», означающий единство и взаимосвязь пространства и времени17. Мне кажется, нигде эта связь не проявляется так отчетливо и ясно, как в ориентации по странам света, устанавливаемой по движению солнца. «Поскольку время [в древних культурах. — А. П.] понималось конкретно и в глубокой взаимосвязи с пространством, расположение во времени закономерно соотносилось с положением в пространстве. Это хорошо видно из соотнесения востока (места солнечного восхода) с утром, весной, началом; запада (места захода солнца) — с вечером, осенью, концом»18. Глубоко символично и в то же время закономерно, что латинское слово tempus — «время», скорее всего, этимологически родственно латинскому слову templum — «храм, пространство на земле и на небе, сакрально отграниченное авгуром»19. С латинским соответствием templum и tempus сравнивает в. Е. Владыкин удмуртские слова «дор» (пространство) и «дыр» (время)20. В Китае исследователи устанавливают неразрывное единство пространства и времени как двух атрибутов единой Вселенной (космоса) 17 Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 234. 18 Львова Э. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев А. М, Усманова M. С. Традиционное мировоззрение. С. 50. 19 Usener Н. Göttemamen. 2. Aufl. Bonn, 1920. S. 191—192; Müller W. Kreis und Kreuz. Untersuchungen zuı* sakralen Siedlung bei Italikem und Germanen. Berlin, 1938. S. 37—39; Элиаде M. Священное и мирское. С. 50—53; ср., однако: Weinstock S. Templum // Mitteilungen des deutschen archâologischen Instituts. Römische Abteilung. 47. Rom, 1932. S. 103, который не видит семантической связи между временем и templum\ о существовании в индоевропейских языках связи между понятиями времени и места см.: Маковский M. М. Сравнительный словарь. С. 93. 20 Владыкин В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск, 1994. С. 221.
122 Часть /. Глава 4 даже на терминологическом уровне21. Так, термин тянь — «небо» имел как пространственное значение («пространство над головой»), так и временное («день, сезон, время года»), а китайское слово, означающее «Вселенную» — юй чжоу состоит из двух иероглифов, первый из которых означает «пространство», а второй — «время». По выражению «Хуайнань-цзы», «дао... связует пространство и время»22. Этнографы обнаруживают «органичное единство пространствавремени в представлениях южно-сибирских тюрков. Во всех языках региона есть слово туе (туш), означающее: 1) ‘время’, 2) ‘место’. По этому же принципу — выражение одного через другое — строились и другие определения хронотопа, т. е. пространства-времени в их неразрывном единстве»23. Четыре страны света, в рамках которых сакрализуется templum, выступают в другой своей ипостаси как промежутки времени24 *. Известно, что в древнем Китае восток прямо ассоциировался с весной, юг с летом, запад с осенью, а север с зимой, что, по мнению Ф. Рёка, представляет собой не только «ein Beispiel fur Ortung im Raume», но и «ein Beispiel für Ortung in der Zeit»2?. Более того, символическая классификация различных элементов. Всего в древнем Китае вовлекала в себя почти все временные характеристики. Кроме четырех сезонов, ассоциируемых со странами света, с теми или иными направлениями горизонта связывались также часы, дни, годы и их циклы. Так, 24 сезона года китайского календаря распределялись по странам света, каждая из которых была разделена на 6 частей. 12 лет китайского цикла лет символизировались различными животными (крыса, корова, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, козел, обезьяна, курица, собака, свинья), которые по трое группировались по странам света и таким образом вовлекали временные отношения в пространственную систему26. 21 См. подробнее: Кобзев А. И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983. С. 162—163. 22 Кобзев А. И. Учение Ван Янмина. С. 162—163. 23 Львова 3. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев А. М., Усманова M. С. Традиционное мировоззрение. С. 72. 24 Ср.: Müller W. Kreis und Kreuz. S. 39: “Beide Worte sind die Janusgesichte ein und derselben Vorstellung: templum bezeichnet die raumliche, tempus die zeitliche Wendung eines raumzeitlichen Gesichtskreisbildes”. Röck F Die kulturhistorische Bedeutung. S. 261; ср.: Торчипов E. А. Формирование буддийских космологических представлений в Китае (буддо-даосская традиция) // Буддийский взгляд на мир. СПб., 1994. С. 198. 26 Durkheim E., Mauss М. Primitive Classification. Р. 72. 25
4. 2. Движение солнца как общая мера времени и пространства 123 Такое отождествление пространственных ориентиров с временными не было единичным. В астрологических текстах Вавилона встречаются отождествления различных временных отрезков (месяцев, дней и страж) с четвертями земли. Так, месяцы нисан, аб и кислим принадлежит Аккаду, симан, ташрит и шабат — Амурру и т. д.; вечерняя стража отождествляется с Аккадом, рассветная — с Эламом и т. д. В средневековых христианских представлениях о Небесном Иерусалиме, который понимался как Царство Божие, традиционным было видеть в Иерусалиме план идеального города квадратной формы, ориентированного по странам света. Каждая из четырех стен города имела трое ворот, через которые вели к Господу пути для разных возрастов. Так, ворота на востоке открыты для детей (pueritia şive infantia), на юге — для зрелых людей (juventus), на западе и севере — для пожилых и стариков (senectus şive senectus decrepita)21. Время, или вернее — представление о времени, порождено движением вообще, в самом широком философском смысле этого слова, и в частности, годовым движением Солнца, месячным движением Луны и ежедневным движением Солнца по земному небосклону (естественно, я имею в виду видимое, а не реальное движение светил). Эти три движения позволили человеку с древнейших времен научиться различать год, месяц, сутки и время суток. Но ведь и страны света и их различение обязаны тому же — восходу и заходу солнца и его движению во время дня по небосклону27 28. Таким образом, уже здесь заложена тесная связь понятий пространства и времени29. Эта связь хорошо проявляется в описании мира в «Космографии» Равеннского анонима (ок. 700 г. н. э.), который перечисляет различные местности по «часам дня» и «часам ночи», на которые он разделил мыслимую линию горизонта. Таким образом, движение Солнца и его временные параметры (12 horae diei и 12 horae noctis) 27 См.: Freytag Н. Die Bedeutung der Himnıelsrichtungen im Himmlischen Jerusalem // Beitrâge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatür. 93. Tübingen, 1971. S. 139—150; Arentzen J.-G. Imago mundi Cartographical Studien zur Bildlichkcit mittelalterlicher Welt- und Ökumenekarten unter besonderer Berucksichtigung des Zusammenwirkens von Text und Bild. München, 1984 (Münstersche Mittelalter-Schriften. 53). S. 155—156. 28 Cp.: Ritke D. V. Die Sonne als Bezugspunkt fur die Wahmehmung und Entwicklung des Raumes und der Zeit // Lingua Posnaniensis. 23. 1980. S. 169—174. 29 Cp.: Rock F. Zahlen-, Welt- und Kalenderbilder // Mannus. Zeitschrift fur Vorgeschichte. 21. Leipzig, 1929. S. 203.
124 Часть I. Глава 4 задавали также и параметры пространственно-географические (картографические ). Можно, вероятно, сказать, что первоначально пространственные отношения движущегося по небосклону (относительно различных стран света) солнца породили представление о времени суток — утро, полдень, вечер, ночь30, тем не менее наблюдается и обратное воздействие временных категорий на обозначение стран света, которые нередко получали свое название по временному признаку. Аристотель заметил, что афиняне разделили свои 4 филы, подражая временам года. Разделив каждую из них на три фратрии, они получили 12 фратрий по числу месяцев в году. Каждая фратрия имела 30 родов по 30 человек в каждой, как дней в месяце31. Таким образом, даже социальное устройство древнего общества пытается имитировать пространственно-временные отношения, существующие в природе. Сама номинация стран света часто отражает временные ориентиры. Недаром в русском языке слово «северный» часто выступало как «полунощный», а «южный» — как «полуденный». Ср. также др.-греч. еаттера — «утро» и «восток», p.eoT||i(3pıa — «полдень» и «юг»; лат. meridies — «полдень» и «юг»; лит. rytai — «утро» и «восток», pietus — «полдень» и «юг», wakarai — «вечер» и «запад»; нем. Morgen, Mittag, Abend, Mitternacht. Встречается обозначение стран света и по временам года: лит. ziemiei переводится и как «зима», и как «север»32 33. Итак, можно констатировать, что в огромном количестве культур проявлением единства представлений о времени и пространстве была тесная связь четырех стран света и четырех сезонов-времен зз года . 30 Stegemann V. Hinımelsrichtungen // Handworterbuch des deutschen Aberglaubens / Hrsg. von E. Hoffmann-Krayer, H. Bâchtold-Stâubli. 4. Berlin; Leipzig, 1931/1932. S. 27—28. 31 Aristot. Const. Athen. — Fgm. Lex. Dem. Patm. 152; русский перевод см.: Аристотель. Афинская полития. Государственное устройство афинян. М.; Л., 1936. С. 113. 32 Schrader О. Reallexikon der indogermanischen Alterlumskunde. Grundzüge einer Kullur- und Völkergeschichte Alteuropas. Strassburg, 1901. S. 371. 33 Подробнее см.: Голан А. Миф. С. 108—118.
4. 3. Влияние на ориентацию по странам света движения луны 125 4. 3. Влияние на ориентацию по странам света движения луны Известно, что помимо суточного движения солнца, задававшего параметры микровремени, следующим важным временным ориентиром и мерилом служила метаморфоза, происходившая с луной в течение месяца. Лунарный календарь, деливший год на вполне обозримые отрезки времени, возник в большинстве архаических культур очень рано, а возможно, и раньше солнечного, во всяком случае, можно говорить о его преобладании34 *. По мнению Б. А. Фролова, «судя по дошедшим до нас, изученным этнографически и астрономически архаичным календарным системам, именно с движением Луны сопряжены самые древние календарные единицы, а первобытная мифология мира к Луне в целом обращается гораздо чаще, чем к Солнцу»39. Следы таких лунарных календарей зафиксированы у китайцев, протоиндийцев, вавилонян, египтян, кельтов, германцев, у народов Сибири и в других архаических культурах36. Вероятно, неслучайно во многих культурах луна (месяц) упоминается раньше солнца. Это зафиксировано, например, в камланиях алтайских шаманов, где традиционное обозначение солнца (кюн) и месяца (ai) выглядит следующим образом: а1ды кюнюдю, ai кюнюм, ахдын кюнни], пу alay кюнди37. Это обстоятельство накладывало отпечаток на характер восприятия стран света и последовательность их перечисления. Интересную работу о культурно-историческом значении ориентации по странам света в архаических культурах мира опубликовал в 1930 г. Фриц Рёк38. По его мнению, изначально у человечества господствовала ориентационная практика, основанная на наблюдении за месячным движением луны. Зарождение месяца на западе, его увеличение вплоть до полнолуния на юге и затем уменьшение к востоку, где он пропадает (на севере месяц не появляется совсем), давала опору 34 Календарь. С. 5. 33 Фролов Б. А. Происхождение календаря. С. 12, ср. 30. 36 Календарь. С. 33, 39—59, 75—76, 145, 151, 201; Викторова Л. Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980. С. 65—68. 37 Тексты см. в: Аиохии А. В. Материалы по шаманству у алтайцев. JI., 1924. С. 68—70, 72, 75—76, 79,99, 115—117; ср.: Каруиовская Л. Э. Представления алтайцев о Вселенной: (Материалы к алтайскому шаманству) // СЭ. 1935.4/5. С. 35. 38 Röck Е Die kulturhistorische Bedeutung. S. 255—302.
126 Часть I. Глава 4 для ориентации по странам света39 40. Эта лунарная ориентация приводила к перечислению стран света с запада через юг и восток к северу, т. е. против движения солнца. Затем эту ориентационную систему вытеснила и заменила собой солярная, основанная на ежедневном движении солнца, восходящего на востоке и движущегося через юг на запад. Этому движению соответствует перечисление стран света от востока к северу по движению солнца («посолонь»). В подтверждение этого тезиса сошлюсь на представление енисейских селькупов о том, что солнце «ходит» на небе «слева», а лунамесяц — «справа», при этом левая сторона считается у селькупов С9 ОДП светлой, правая же — темной . Сравнивая перечисление стран света, особенно в сочетании их с цветовой символикой и образами животных, в различных культурах мира, Рёк пришел к выводу, что в основе одних перечислений лежит лунарная ориентация, других — солярная, третьи же демонстрируют переходный этап от одной к другой. Так, китайская и древнемексиканская системы обозначения стран света показывают солярную ориентацию, а скажем, древнеисландская основывалась еще на лунарной ориентации. Кстати, ряд исследователей приходит к выводу, что в основе многих росписей на сосудах из неолитической культуры древнего Китая яншао (V—III тыс. до н. э.) лежат как раз лунарные календарные сюжеты41. Естественно, что при лунарной ориентации и отождествление возраста человека со странами света должно было следовать западно-восточному движению (рождение и детство на западе, зрелость на юге, старость на востоке и смерть на севере), в отличие от солярной, противоположной символики (восток — юность, юг — зрелость и т. д.). Со временем солярный календарь вытеснил лунарный; причиной послужили, по-видимому, потребности усложнявшегося производящего хозяйства, которые надежнее удовлетворялись с помощью ориентиров движения Солнца42. 39 Ср. также: Moock W. Zu Geh Ofîb 4, 6—11 // Theologie und Glaube. 28. Paderbom, 1936. S. 42—43. 40 Прокофьева E. Д. Старые представления. С. 107. 41 Henlze C. Mythes et symboles lunaires. Chine ancienne, civilizations de l’Asie, peuples limitrophes du Pacifique. Anvers, 1932. Passim; Евсюков В. В. Мифология. С. 13,92—109. 42 Фролов Б. А. Происхождение календаря. С. 30
4. 4. Прошлое, настоящее и будущее 127 4.4. Прошлое, настоящее и будущее в пространственном выражении Любопытную иллюстрацию к сращиванию пространственных и временных категорий представляет собой наложение трех временных пластов — прошлого, настоящего и будущего — на пространственную модель мира. И. С. Клочков, описывая представления о времени в древнем Вавилоне, обнаружил интересную особенность, характерную для шумеров и вавилонян43. В то время как современный человек, говоря о будущем, «смотрит вперед», шумеры и вавилоняне «впереди» видели... прошлое! Об этом свидетельствует анализ некоторых слов и выражений, проведенный Клочковым. Так, аккад. г!m parti, означающее «прошлое», имеет буквальный смысл «дни лица/переда» (pânâ — «у лица, прежде»); слово ahratu (будущее, потомство) происходит от корня 'hr (быть позади); выражение та maljar (впереди) имеет и значение «прежде». Корень wrk (общее значение — «находиться/двигаться сзади») лежит в основе следующих слов: (w)arku — «оборотная сторона», «задний», «позднейший», «будущий», «за», «позади», «после»; arkcı — «впредь»; arkis — «назад». В этих смысловых коннотациях будущего, находящегося «сзади, за спиной», и прошлого, стоящего «перед» наблюдателем, И. С. Клочков усматривает психологическую ориентацию древних обитателей Месопотамии на прошлое, которое во многих традиционных обществах выступало синонимом «хорошего», «надежного», «добропорядочного», «надежного», «сакрального». Поскольку понятия прошлого, настоящего и будущего относятся к разряду космических и всеобщих для любого человеческого общества, вполне оправданной представляется попытка Клочкова наложить выявленную систему соотношений между временем и относительным пространством отдельного человека на общевавилонскую систему географических координат. Основываясь на представлении жителей Месопотамии о востоке как передней стороне, а западе — задней (корень 'hr помимо значений «быть позади», «будущее» означал, по-видимому», также «запад»), Клочков строит гипотетическую 43 Клочков И. С. Духовная культура Вавилонии: Человек, судьба, время. М., 1983. С. 28—29, 162—163.
128 Часть I. Глава 4 модель пространственно-временной ориентации вавилонян в следующем виде44 45: Такие же ассоциации «передней» стороны с прошлым и «задней» с будущим отмечаются и для ветхозаветной культуры43, что расширяет ареал распространения этих представлений до всего Ближнего Востока и других цивилизаций46. В раннехристианской эсхатологии и мистицизме Восток как начало, восходящее солнце, начинающийся день (темпоральный аспект) тесно увязывался с начальным безгрешным этапом человеческой истории, протекавшим в раю, который находился на востоке. Отсюда идея пространственно-временного движения цивилизаций с востока на запад, как в историческом плане, так и в теолого-эсхатологическом. Так, например, Севериан Габальский в IV в. писал: «Бог смотрел в будущее и поэтому поместил этого человека именно здесь [т. е. в раю на востоке. — А. /7.], чтобы он смог понять, что подобно небесному свету, который движется к западу, и род человеческий стремится к смерти; но поскольку известно, что звезды снова загораются на востоке, вполне оправданным будет ожидать и воскрешения из мертвых»47. Имея, по-видимому, в виду карту мира, ориентированную на восток, Гуго Сен-Викторский описывает Ноев ковчег как обращенный носом 44 Там же. С. 162—163. 45 См. выше наблюдения И. П. Вейнберга; ср.: Har-EI М. Orientation. Р. 19. 46 Ср. индоевропейский лингвистический материал, свидетельствующий о времени, «текущем сзади»: Маковский M. М. Сравнительный словарь. С. 90. 47 De imindi creatione, 5; ср. также: Hugo S.-Vict. De arca Noa morali, 4, 9.
4. 4. Прошлое, настоящее и будущее 129 на восток, кормой — на запад, «чтобы расположение мест вместе с порядком времен проистекали из одного и того же начала и конец мира совпадал с концом света»48. Любопытно, что юг и восток, ассоциированные в религиозно-мифологической традиции тюрков Южной Сибири с верхним миром, а запад и север — с нижним миром трехчастного вертикального космоса, также пересекаются с представлениями о будущем, настоящем и прошлом. В то время как средний мир, в котором живут люди и происходит соединение неба и земли, ассоциируется с настоящим временем, живущим поколением, стволом дерева, средним течением реки, подножием горы, в свою очередь, верхний мир — это небо, будущее, потомки, крона дерева, истоки реки, вершина горы, а нижний — земля, прошлое, предки, корни дерева, устье реки, пещера49. Так вертикальное и горизонтальное членения мира накладываются на представление о времени50. 48 «Ut... ab eodem principe decurrat situs locorum cum ordine temponun, et idem sit finis mimdi, qui est finis saeculi» (De arca Noa mystica, 14). 49 Львова Э. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев А. М., Усманова M. С. Традиционное мировоззрение. С. 100—101. 50 См. также: Tuan Y.-F. Space. Р. 35. 5 - 6759
Часть II «Система координат» СРЕДНЕВЕКОВОЙ МУСУЛЬМАНСКОЙ ГЕОГРАФИИ (И. Г. Коновалова)
Введение Одной из важнейших особенностей средневековой мусульманской культуры был высокий общественный статус знания как такового. В исламском учении с самого начала подчеркивалась роль знания как одного из условий веры. Ислам вменяет стремление к знанию в обязанность каждого мусульманина. Стремление выйти за пределы привычного кругозора находило опору в завете Мухаммада, которому приписывались изречения «Ищите науку хотя бы в Китае», «Чернила ученого, усердно занимающегося наукой, представляют большую ценность, чем кровь мученика за веру». В Коране слово «знание» (‘илм) и однокоренные с ним именные и глагольные формы по частотности употребления стоят на пятом месте после слов «Аллах», «сказать», «быть» и «господь, владыка»1. Сциенцистская концепция занимала исключительно важное место в общественном сознании. Определению смысла и содержания термина *илм посвящались многочисленные сочинения мусульманских теологов, философов, филологов, мистиков2. В связи с этим одной из важных особенностей культуры Халифата по сравнению с западноевропейской культурой того же времени является гораздо большее распространение светского, в том числе научного, знания среди образованных слоев общества. В отличие от западноевропейской средневековой географии, идеи которой в значительной степени питались Священным писанием, арабская география выросла на почве чисто практических потребностей государства и общества. Создав в короткий срок огромную и населенную разными народами империю, арабы оказались лицом к лицу с проблемой эффективного управления государством. Только для 1 Роузетпал Ф. Торжество знания: Концепция знания в средневековом исламе. М., 1978. С. 37—38. 2 Там же. С. 62—83.
134 Часть II одного упорядочения сбора налогов требовалось большое количество сведений о провинциях Халифата, о занятиях их жителей, о путях сообщения и т. п. Чтобы должным образом заботиться об охране границ государства, вести внешние войны или участвовать в международной торговле, надо было владеть знаниями о различных странах, как соседних, так и отдаленных. Не меньше, чем государственные чиновники, в сведениях географического характера нуждались и частные лица, для которых путешествия на дальние расстояния были привычным делом. Купцы по суше и по морю добирались до Индии и Китая, Кавказа и Поволжья, проникали в Центральную Африку и на Мадагаскар. Образованные люди совершали поездки из испанской Кордовы в среднеазиатскую Бухару, чтобы послушать знаменитых ученых. Паломники со всех концов Халифата стекались в аравийский город Мекку, родину пророка Мухаммада, чтобы выполнить одну из заповедей ислама (ежегодный хаджж). Исполнение строго регламентированных религиозных обязанностей, налагаемых на мусульманина, требовало немалых познаний в области астрономической географии. Нужно было уметь точно определять начало и конец поста в месяц рамадан, время пяти ежедневных молитв, знать координаты Мекки и любых иных населенных пунктов мира, где мог оказаться верующий. Последнее было необходимо для установления так называемой киблы — направления в сторону Мекки при молитве или при постройке мечети. Средством удовлетворения всех этих общественных потребностей и служили географические произведения разных жанров, появившиеся — как самостоятельные сочинения — в конце VIII—IX в. Географическая литература, созданная в странах Халифата, занимает совершенно особое место в истории географии как по богатству заключенного в ней материала, так и по разнообразию дошедших до нас произведений арабо-персидских авторов. По словам выдающегося знатока арабской географической литературы академика И. Ю. Крачковского, «кругозор арабов обнимал, в сущности, всю Европу за исключением крайнего севера, южную половину Азии, Северную Африку до 10 северной широты и берега восточной Африки до мыса Кирриентес около южного тропика»3. Мусульманские географы сумели собрать колоссальный объем новой информации о населявших землю народах. Халифат непосредственно граничил либо находился в близком соседстве с теми народами, о которых еще не было данных 3 Крачковскии И. Ю. Арабская географическая литература // Крачковскии И. IO. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 21.
Введение 135 ни в античной, ни в библейской, ни в иранской традиции (или они были чрезвычайно скудны и неопределенны). Географический горизонт арабо-персидских ученых обнимал не только собственно мусульманские страны, но также всю Европу (за исключением ее крайнего севера), Китай, Тибет, Индию, Малайский архипелаг, берега Восточной Африки (до южного тропика); описание Центральной Африки оставалось непревзойденным вплоть до открытий европейских путешественников XIX века.
Глава 1 «Теоретическая география» МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА: От БИБЛЕЙСКИХ ЛЕГЕНД о разделении Земли к кораническим образам УСТРОЙСТВА МИРА Одну из важнейших особенностей средневековой мусульманской географии традиционно видят в богатстве фактического материала, представленного в сочинениях арабо-персидских ученых. Однако значение средневековой мусульманской географии заключается не только в гигантском объеме накопленных ею фактических данных, но и в разработке многочисленных способов их репрезентации. В доисламской арабской поэзии имелось очень мало сведений географического толка, причем не только о соседних регионах (Византии, Персии, Восточноафриканском побережье), но даже и о самой Аравии. После образования Халифата потребность в географических знаниях — по чисто практическим причинам — резко возросла, и одновременно с этим встал вопрос о принципах, на которых должно строиться землеописание. Первым способом членения поверхности Земли, использовавшимся мусульманскими учеными, были этногенеалогии. Мусульманская генеалогия первоначально сформировалась на арабской почве, и ее важнейшими источниками были, с одной стороны, генеалогические предания бедуинов доисламской Аравии, а с другой, — отраженный в Коране иудео-христианский религиозный фольклор, касавшийся таких вопросов, как сотворение мира и человека, история отдельных народов и посланных к ним пророков.
138 Часть II. Глава 1 В V — начале VII в. Аравия и ее обитатели были разделены на множество замкнутых племенных миров, каждый из которых имел свое собственное племенное историко-генеалогическое предание. Следствием такой разобщенности было то, что в доисламской Аравии не было выработано ни представления об общем предке всех аравийских племен, ни общего этнического самосознания, ни общего названия для племен Аравии (последнее появилось лишь в 30—40-х годах VII в. среди воинов, вторгшихся в Сирию и Ирак1). Отсутствовал и общеаравийский (и вообще какой-либо аравийский) миф о происхождении первого человека и мира в целом. Представление об изначальной племенной разделенности человеческих коллективов имело решающее значение для формирования исторического сознания бедуинов. Его отличительными чертами были дискретность и этно-социальная ориентация. Соответственно и главной формой исторической традиции кочевого и полукочевого населения Аравии были перечни предков (ансаб) и сопровождавшее их историко-генеалогическое предание (ахбар). В них аккумулировался исторический опыт отдельной родовой группы, выражалось представление о ее прошлом2. На эволюцию структуры и содержания историко-генеалогического предания, а также на характер деятельности его знатоков оказали влияние несколько факторов и прежде всего — возникновение и распространение ислама, благодаря которому кардинально изменились масштаб и глубина исторической памяти арабов. Знакомство с иудеоарамейской и сиро-христианской религиозно-исторической традицией позволило арабам перейти от мозаики бесчисленных «прошлых» отдельных родовых групп к осознанию общего прошлого для всего человечества3. Роль Корана в формировании исламских представлений о мире сопоставима с ролью Библии у христиан. Коран стал главным источником и идейным эталоном не только религиозных наук, но также многих других дисциплин — истории, медицины, астрономии, космографии и географии. Цитатами из Корана обычно оснащались вводные главы 1 Грязневич П. А. Аравия и арабы (к истории термина ал-‘араб) // Ислам: Рели¬ гия, общество, государство. М., 1984. С. 128—129. 2 Подробнее см.: Грязневич П. А. Развитие исторического сознания арабов (VI—VIII вв.) // Очерки истории арабской культуры V—XV вв. М., 1982. С. 75—90. 3 Подробнее см.: Резваи Е. А. Адам и балу адам в Коране (к истории понятий «первочеловек» и «человечество») // Ислам: религия, общество, государство. С. 59—68.
«Теоретическая география» мусульманского мира 139 географических сочинений, а коранические предания оказали глубокое влияние на исламскую географию4. Если до конца VII в. типичной фигурой среди знатоков историкогенеалогического предания были бедуины — знатоки родословий отдельных племен и больших племенных групп, то во второй половине VII в. из их среды начинают выделяться собиратели сведений о генеалогии главных этнополитических объединений на завоеванных территориях (северо- и южноарабской группировок). В течение VIII в. ведущее положение занимают профессиональные собиратели генеалогического материала и связанных с ним исторических преданий, относящихся уже ко всем аравийским племенам. Во второй половине VIII — начале IX в. появляются письменные своды генеалогии арабов как единой общности (Джамхарат ан-насаб Хишама ибн ал-Калби), где племенные родословия арабов были систематизированы в виде единого генеалогического древа, ведущего начало от Адама. К этому же времени вырабатывается в своих общих чертах и генеалогическая схема, устанавливавшая место арабов в ряду исторических народов. В IX в. занятия генеалогией в Халифате стали предметом самостоятельной исторической дисциплины, окончательно оторвавшейся от носителей реальной генеалогии. Были сформулированы верхние звенья генеалогических рядов, включавшие Адама и библейских пророков, легендарных прародителей арабов, так называемых «исчезнувших народов» (сяд, самуд, джурхум и др.)5 и эпонимов арабских племен, то есть всех тех сведений, которых не было в собственно бедуинских родословиях. Таким образом, в мусульманской историографии этногенеалогии, в первую очередь, являлись формой сохранения исторической памяти — памяти о прошлом своего народа и всего человечества. Но одновременно с этим этногенеалогии выполняли и еще одну важную роль: они служили своего рода инструментом, при помощи которого новые знания (и в частности, сведения о неизвестных прежде этносах) могли быть инкорпорированы в структуру традиционных представлений мусульманских ученых об ойкумене. Говоря о традиционных представлениях мусульман об ойкумене, мы, разумеется, не имеем в виду только идеи, сформировавшиеся на аравийской почве, в том числе коранические. Благодаря завоевательным походам VII в., приведшим к образованию под эгидой ислама нового государства — Халифата, арабы вошли в соприкосновение и * э4 Подробнее см.: Nazmi A. The Muslim Geographical Image of the World in the Middle Ages: A Source Study. Warsaw, 2007. P. 78—112. э Пиотровский M. Б. Коранические сказания. М., 1991. С. 55—79.
140 Часть И. Глава 1 с другими древними культурными традициями (прежде всего, с иранской и греческой), также оказавшими глубокое влияние на способы и формы осмысления прошлого, и в частности такого его аспекта, как этногенеалогические построения. Мусульманские этногенеалогии на начальном этапе своего формирования опирались на несколько источников: на иранскую мифологическую традицию о разделении Земли между тремя сыновьями Фаридуна6; на собственно аравийские представления о легендарных прародителях арабов и о так называемых «исчезнувших народах»; на наследие античной этногеографии7, а также на библейский рассказ о разделении Земли между потомками Ноя, к которым возводились генеалогии народов ойкумены (Быт. X)8. Сведения, которые мусульманские ученые могли почерпнуть из греко-римских, библейских или иранских источников, объективно имели ограниченный характер, поскольку, во-первых, сформировались в условиях вполне определенной этнополитической картины мира, а во-вторых, были детерминированы пространственным кругозором их создателей. Что касается античной и библейской традиции, то центральное место в ней занимала этногеография Средиземноморья и Передней Азии, а известия о восточных землях в целом не простирались далее пределов Индии и Центральной Азии9. В то же время Халифат непосредственно граничил либо находился в близком соседстве с теми восточными народами, о которых еще не было данных (или же они были чрезвычайно скудны и неопределенны) ни в античной, ни в библейской, ни в иранской традиции. Арабские купцы проложили торговые пути в Индию, Китай, Тибет, Семиречье, к верховьям Иртыша и Енисея, а географы и историки Халифата собрали 6 См., например: BGA. 1889. T. VI. Р. 15—16 (русский перевод: Ибп Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указат. и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 60—61, 157—158). 7 Крачковский И. 10. Арабская географическая литература // Крачковский И. /О. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV.C. 48—49. 8 В наиболее общем виде идея о разделении Земли между сыновьями Ноя отра¬ жена, к примеру, на двуязычной (с арабскими и латинскими легендами) андалузской карте VIII—IX вв., где обозначены Европа, Азия и Ливия, которыми владеют — соответственно — Иафет, Сим и Хам (см.: Konovalova /. Andalusian Map // Chekin L. Northern Eurasia in Medieval Cartography: Inventory, Text, Translation and Commentary (Terrarum orbis). Tumhout, 2006. P. 59—61) 9 Bunbiny E. H. A History of Ancient Geography among the Greeks and Romans from the Earliest Ages till the Fall of the Roman Empire. 2 ed. (repr.). New York, 1959. Vol. I. P. 407—465; vol. II. P. 141—171.
«Теоретическая география» мусульманского мира 141 богатейший по тем временам материал о многих народах, населявших Евразию в эпоху средневековья. В своих попытках упорядочить информацию о новых народах, с которыми вступали в контакт жители Халифата, и непротиворечиво включить ее в систему традиционных представлений об этнополитической истории и географии мира, мусульманские авторы, развивавшие в своих трудах библейские этногенеалогические идеи, столкнулись с необходимостью самостоятельно решать, к кому из сыновей Ноя следует возводить тот или иной этнос Евразии. В отличие от средневековых европейских и древнерусских книжников, рассматривавших все азиатские народы в качестве потомков Сима10, арабо-персидские ученые связывали с Симом лишь часть народов Азии, а именно — жителей Аравии и Ближнего Востока, в то время как другие азиатские этносы они относили к потомству Иафета11. Характерный для мусульманской историографии дифференцированный подход к вопросу о происхождении тех или иных народов Азии имел под собой определенные логические основания. От внимания арабо-персидских авторов не укрылось известное противоречие между традиционным делением Иафетовой и Симовой части ойкумены на Европу и Азию соответственно и господствовавшими тогда представлениями о географическом размещении народов Евразии (включая мифологические, в реальном существовании которых, впрочем, никто не сомневался). В частности, апокалиптические Гог и Магог в средневековой христианской традиции считались обитателями северной части Азии12, несмотря на то что Магог согласно Библии был сыном Иафета13 и потому должен был бы находиться, скорее, в Европе. Связываемая с Магогом Скифия имела весьма неопределенную 10 ПСРЛ. М., 1997. T. I. Стб. 1—7; 1998. Т. И. Стб. 2—6; Мельникова Е. А. Образ мира: Географические представления в Западной и Северной Европе. V—XIV века. М., 1998. С. 100; Борцова И. В. Легендарные экскурсы о разделении земли в древнерусской литературе//ДГ. 1987. М., 1989. С. 178—185; Ведюшкииа И. В. Этногенеалогии в структуре Повести временных лет// Восточная Европа в древности и средневековье: Генеалогия как форма исторической памяти. XIII Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 11—13 апреля 2001 г. Мат-лы конф. М., 2001. С. 39—42. " Heller В.. Rippen A. Yâfith // E! NE. 2002. Vol. XI. Р. 236—237. 12 РайтДж. К. Географические представления в эпоху Крестовых походов: Исследование средневековой науки и традиции в Западной Европе. М., 1988. С. 73—74, 256—257. 13 Быт. X, 2.
142 Часть II. Глава 1 локализацию, будучи помещаема и в Европе, и в Азии14. Попытка преодолеть противоречия такого рода, по-видимому, побудила ученых Халифата отнестись к этногенеалогическим построениям с большей последовательностью. Уже в первых мусульманских этногенеалогиях VIII в. насельниками Иафетовой части мира называются народы Иаджудж и Маджудж, тюрки и славяне15. Если славяне упоминались в числе потомков Иафета в силу того, что проживали в Европе, а Иаджудж и Маджудж могли быть присоединены к последним по формальному признаку (Магог — сын Иафета), то уверенное причисление тюрок к яфетидам, по всей вероятности, являлось результатом умозаключений самих арабских авторов. Коранические персонажи Иаджудж и Маджудж — библейские Гог и Магог, образы которых вошли в исламскую культуру через сирохристианские легенды, где они оказались тесно связаны с мотивами «Романа об Александре», — занимали видное место в этногеографических представлениях мусульманского мира16. Локализация этих враждебных людям народов и сдерживающей их напор стены расценивалась в Халифате как практическая и притом весьма насущная проблема, для решения которой при аббасидском халифе ал-Васике (842—847), будто бы видевшем страшный сон о разрушении преграды, была даже снаряжена специальная экспедиция. Судя по ее маршруту, описанному в ряде арабских источников17 и ведущему, по мнению многих исследователей, в Среднюю Азию18, убежденность в реальном существовании такой стены в значительной степени основывалась на сведениях мусульманских купцов и путешественников о Великой Китайской стене, которая укрывала империю от набегов 14 Чекип Л. С. Картография христианского средневековья VIII—XIII вв.: Тексты, перевод, комментарий. М., 1999. С. 219—221. 15 Annales quos scripsit Abu Djafar Mohammed ibn Djarir at Tabari / Ed. M. J. de Goeje. Lugduni Batavorum, 1879. Ser. I. T. I. P. 211; Известия ал-Бекри и других авторов о руси и славянах: Статьи и разыскания А. Куника и В. Розена. СПб., 1878. Ч. I. С. 18; Бартольд В. В. (Извлечение из сочинения Гардизи Зайп алахбдр): Приложение к «Отчету о поездке в Среднюю Азию с научною целью. 1893—1894 гг.» // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 25. 16 Пиотровский М. Б. Йаджудж и Маджудж // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 119. 17 BGA. T. VI. Р. 162—170; AI-IdnsT. Opus geographicum sive “Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studeant” / Consilio et auctoritate E. Cerulli et al. Una cum aliis ed. A. Bombaci et al. Neapoli; Romae, 1978. Fasc. VIII. P. 934— 938. 18 Историографию см.: Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 43—46.
«Теоретическая география» мусульманского мира 143 кочевников-тюрок. Все это должно было способствовать ^срормированию в ученых кругах Халифата представлений о родстве Иаджуджа и Маджуджа с тюркскими племенами. К возведению родословной тюрок к Иафету могли подталкивать и унаследованные мусульманской наукой из античной географии сведения о Скифии, двойственность локализации которой (в Европе и Азии) позволяла априорно отнести населявшие ее народы к потомкам Иафета. Уже у мусульманских географов IX в. значительная часть жителей Скифии ассоциировалось с тюркскими племенами. Так, алХорезми упоминает о двух Скифиях, населенных соответственно тюрками и токуз-огузами19. Географы IX — начала X в. Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих называли Скифией одну из четвертей обитаемого мира (наряду с Европой, Ливией и Эфиопией) и относили к ней области Хорасана и тюрок, а также Армению и хазар20. При определении места различных народов в этнической картине мира арабо-персидские авторы, по-видимому, принимали во внимание и этногенеалогические предания того или иного народа — разумеется, в той степени, в какой они могли быть знакомы с ними. В сочинениях целого ряда мусульманских авторов сохранились бытовавшие в тюркской среде предания о происхождении тюрков21. Такие предания мусульманские ученые стремились органично включить в общую схему происхождения народов от потомков Ноя. Так, персидский историк XIII — начала XIV в. Рашид ад-Дин, приводя тюркские генеалогические легенды, предваряет их замечанием, которое вводит предания тюрков в библейский контекст: «На основании того, что упомянуто в мусульманской истории и записано в “Пятикнижии” еврейского народа, пророк Ной — да будет мир ему! — разделил землю с севера на юг на три части. Первую часть он дал одному из своих сыновей, Хаму, который был начальником чернокожих; вторую Симу, ставшему предком арабов и персов; третью часть предоставил Яфету — праотцу тюрков. [Ной] послал Яфета на восток. Монголы и тюрки рассказывают об этом то же самое, но тюрки назвали и продолжают называть Яфета Булджа-ханом и достоверно не знают, был ли этот Булджа-хан 19 Das Kitâb Sürat al-Ard des Abü Ga‘far Muhammed Ibn Müsâ al-Huwârizmı / Hrsg. H. v. Mzik. Leipzig, 1926. S. 104—105. 20 BGA. T. VI. P. 155; BGA. 1885. T. V. P. 7. 21 Муджмал ат-таварйх / Изд. M. Бехар. Тегеран, 1939. С. 103—105; Бартольд В. В. (Извлечение из сочинения Гардизи Зайн ал-ахбар). С. 25—26, 28; Рашид ад-Дии. Сборник летописей / Пер. с перс. Л. А. Хетагурова; Ред. и прим. А. А. Семенова. М., 2002. T. I. Кн. 1. С. 80.
144 Часть IL Глава 1 сыном Ноя или его внуком; но все они сходятся на том, что он был из его рода и близок к нему по времени»22. По-видимому, в распоряжении средневековых мусульманских авторов имелись и генеалогические предания европейских народов, в частности — славян. Так, известному рассказу персидского анонимного «Собрания историй» (1126 г.) о Хазаре, Славянине и Русе23 найдены параллели в древнерусском сказании о Словене и Русе, бытовавшем в Новгородской земле24. Сложившаяся в мусульманской историографии VIII в. общая схема народов-потомков Иафета — Иаджудж и Маджудж, тюрки, славяне (сакалиба) — была существенно детализирована арабо-персидскими авторами IX—XIII вв. за счет расширения номенклатуры составлявших ее народов Евразии25. Сделанные дополнения к перечню потомков Иафета были двух типов: с одной стороны, раскрывалось содержание терминов турк и сакалиба, с другой — в список включались наименования других народов, не относившихся ни к тюркам, ни к славянам. Так, наряду с общим наименованием турк стали упоминаться названия отдельных тюркских народов — карлуков, кимаков, киргизов, огузов, хазар, булгар, печенегов и др., а также соседних с тюрками этносов Центральной Азии — китайцев, тибетцев, индийцев, пенджабцев, монголов. Проникновение в мусульманский мир сведений о народах Восточной, Центральной и Западной Европы позволило существенно расширить и их перечень, включив в него аланов, русов, 22 Рашид ад-Дип. Сборник летописей. С. 80. 23 Муджмал ат-таварйх. С. 101—102, 203—204. 24 Мыльников А. С. Картина славянского мира: Взгляд из Восточной Европы. Представления об этнической номинации и этничности XVI — начала XVIII века. СПб., 1999. С. 331—333. 25 Бейлис В. М. Библейская генеалогия булгар, русов и славян в версии алМасуди // Восточная Европа в древности и средневековье: Спорные проблемы истории. Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 12—14 апреля 1993 г. М., 1993. С. 4—6; Калинина T М. Ал-Мас‘уди о тюрках // Этническая история тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1998. С. 54—58; Коновалова И. Г. Библейские генеалогии народов Центральной Азии в арабо-персидской литературе домонгольского времени // Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии: Материалы межд. науч. конф. Улан-Удэ, 2000. T. III: Языки, фольклор, литература. С. 237—241; Она же. Этнонимы сакалиба, рус и варанк в средневековой арабо-персидской литературе // XIV конференция по изучению Скандинавских стран и Финляндии: Тезисы докладов. М.; Архангельск, 2001. С. 94—95.
«Теоретическая география» мусульманского мира 145 венгров, дунайских болгар, франков, лангобардов, испанцев и другие народы26. Что касается восточноевропейских народов, то ни одному из них мусульманские авторы не отводили строго определенного места в генеалогической схеме потомков Иафета. Например, русы могли рассматриваться как составная часть славянства27 или тюркской этнической общности, включавшей наряду с русами также и славян28. Слабая исследованность средневековых мусульманских этногенеалогий не позволяет с должной уверенностью говорить о причинах, обусловивших столь существенные отличия в определении степени «родства» народов Евразии. Возможно, определенную роль играло отсутствие единства по вопросу о том, к какому из сыновей самого Иафета следует относить тот или иной народ. Так, происхождение славян разных авторов возводилось к разным сыновьям Иафета — Гомеру, Иавану, Мадаю. Кроме того, генеалогическая «локализация» народа могла явиться и результатом осмысления данных о месте обитания разных этносов. К примеру, арабский энциклопедист середины X в. ал-Мас‘уди выделял булгар, русов и славян как потомков библейского Мафусаила29. По мнению исследовавшего данное сообщение В. М. Бейлиса, на несвойственное арабским авторам обращение к этому библейскому персонажу, жившему до потопа, могло повлиять знакомство ал-Мас‘уди с преданием о том, что Мафусаил доходил до «пределов земли», чтобы узнать о всемирном потопе30. Таким образом, этногенеалогические схемы средневековых мусульманских авторов, формируясь на стыке традиционных представлений об истоках этнического облика мира и новых сведений о различных народах Евразии, сами постоянно изменялись — как в отношении номенклатуры фигурирующих в них народов, так и по части определения связей между теми или иными этносами. 26 Ibn Wadhih qui dicitur al-Ja‘qubi historiae / Ed. M Th Houtsma. Lugduni Batavorum, 1883. T. I. P. 17; Seippel A. Rerum Nomiannicarum fontes arabici. Christianiae, 1896. Fasc. 1. P. 53; Macoudi. Les Prairies d'or / Texte et traduction par C. Barbier de Meynard et Pavet de Courteille. Paris, 1861. T. I; 1864. T. III. P. 66; Ахбар аз-заман ... таснйф ... ал-Мас‘удй. Каир, 1938. С. 68; Бартольд В. В. (Извлечение из сочинения Гардизи Зайи ал-ахбдр). С. 25—41; Известия алБекри и других авторов. С. 87—88. 27 BGA.T. VI. Р. 154. 28 Бартольд В. В. (Извлечение из сочинения Гардизи Зайи ал-ахбдр). С. 39—40. 29 Мурудж аз-захаб ... / Мухаммад Мухйй-д-дйн ‘Абд ал-Хамид. Каир, 1966. С. 29. 30 Бейлис В. М. Библейская генеалогия булгар, русов и славян. С. 4—6.
Глава 2 Обретение «ЖИЗНЕННОГО ПРОСТРАНСТВА» ИСЛАМА 2.1. Власть над пространством: «Книги завоеваний» как отражение новой пространственной реальности Расширение географического кругозора арабов нашло свое первое отражение не в географических трудах и на картах, а в сочинениях исторического характера. Появление исторической литературы на арабском языке было теснейшим образом связано с распространением и утверждением ислама. Сказания о прошлом, опирающиеся на богатую библейскую традицию, составляют значительную часть текста Корана. Именно историческая концепция Корана позволила вписать историю арабов и созданного ими государства в контекст мировой истории. Доисламское историческое предание, основным содержанием которого была история аравийских племен, уступило место пониманию истории как воплощению божественного замысла во всемирном масштабе. Не отдельное племя, а вся мусульманская община стала главным объектом исторического знания1. Первые труды по истории на арабском языке были созданы в VIII в., но они не сохранились и известны лишь по упоминаниям в других источниках. В VIII в., после завоевания Ирана арабами, по¬ 1 Грязпевич П. А. Развитие исторического сознания арабов (VI—VIII вв.) // Очерки истории арабской культуры. М., 1982. С. 75—155.
148 Часть II. Глава 2 явились арабские версии не сохранившейся в оригинале официальной истории Сасанидов — «Книги о царях» («Хвадай-намак»), составленной при шаханшахе Иездигерде III (633—631) на пехлевийском языке. От первой половины IX в. до нас дошел уже целый ряд сочинений исторического характера: жизнеописание Мухаммада, составленное Ибн Хишамом (опиравшимся на не дошедший до нас биографический труд Ибн Исхака середины VIII в.), и сборник биографий сподвижников Мухаммада (асхабов), труды об отдельных выдающихся событиях и военных походах. Сочинения, посвященные истории арабских завоеваний, были озаглавлены, как правило, «Книга походов» (Китаб ал-магазй) или «Книга завоеваний стран» (Китаб фу тух ал-булдан). Книги такого рода составлялись еще в VIII в., но первым сохранившимся трудом является «Книга походов» ал-Вакиди (ум. в 822 г.), написанная в начале IX в. Наиболее важными сочинениями этого жанра являются сочинения ‘Абд ар-Рахмана ибн ‘Абд ал-Хакама (772—871)2, алБалазури (ум. в 892 г.)3 и Ибн ал-‘Асама ал-Куфи (ум. в 926 г.)4. Особенностью такого рода сочинений является обильное включение в повествование прямой речи тех или иных деятелей, то есть использование преданий, передававшихся из поколения в поколение в семьях участников завоевательных походов. Наряду с этим «Книги походов» содержали сведения о доисламской истории завоеванных арабами стран, подробные данные о ходе завоевания, детальные описания расселения арабов на новых землях, рассказы об административных мероприятиях халифов и наместников на захваченных территориях. Поэтому удельный вес информации географического толка в «Книгах завоеваний» очень велик. Можно сказать, что жанр повествования об арабских завоеваниях явился эффективным способом ментального «присвоения» новых пространств, введения их в круг своей культуры. 2 3 42 ‘Абд ар-Рахман ибн 'Абд ал-Хакам. Завоевание Египта, ал-Магриба и алАндалуса / Пер. с араб., предисл. и примем. С. Б. Певзнера. М., 1985. 3 Liber expugnationis regionum, auctore Imamo Ahmed ibn Jahja ibn Djâbir alBeladsori, quern e codice leidensi et codice Musei Brittannici / M. J. de Goeje. Lugduni Batavorum, 1866. 4 Kitâbu’l Futuh by Abu Muhammad Ahmad ibn A‘tham al-Küfı / Ed. by Sayid Abdu’l Wahhab Bukhari. Hyderabad, 1974—1976. Vol. 1—8.
2.2. Карта ал-Мамука как символ окончания эпохи завоеваний 149 2.2. Карта ал-Mdмука как символ окончания эпохи завоеваний К середине VIII в. завоевания новых земель прекратились и границы Халифата стабилизировались. В отличие от Омейядов (661— 750), халифы-Аббасиды (750—1258) не предпринимали новых больших завоевательных походов. Их военные мероприятия против других государств были направлены, в первую очередь, на сохранение границ империи. В связи с прекращением масштабных внешних завоеваний в эпоху ‘Аббасидов на первый план вышли внутренние проблемы — прежде всего, обеспечение надежного контроля над провинциями, централизация и унификация управления, упорядочение налогообложения, консолидация входивших в империю народов на основе исламских ценностей. Все это требовало интеллектуального освоения внутреннего имперского пространства. И именно к эпохе завершения внешних завоеваний относится составление для халифа ал-Ма’муна (813—833) систематической сводки географических координат стран и населенных пунктов «Проверенные ма’муновские таблицы» (аз-Зйдж алМамунй ал-мумтахан), подготовленной в 829—832 гг. астрономами Багдадской и Дамасской обсерваторий, а также изготовление так называемой «Ма’муновской карты» мира — первого арабского картографического произведения, о котором мы имеем сравнительно достоверные, хотя и очень скудные, сведения. Сама карта не сохранилась, но она известна по описаниям видевших ее более поздних авторов5. К сожалению, по этим весьма противоречивым описаниям трудно составить ясное представление о принципах построения «Ма’муновской карты», что делает невозможным ее реконструкцию. По мнению видевшего ее арабского энциклопедиста середины X в. ал-Мае‘уди, «Ма’муновская карта» превосходила карты Птолемея и Марина Тирского: «Лучшее, что я видел в таком роде, было в книге “Географии” Марина, — а география значит пересечение земли, — и в “ма’муновской карте”, исполненной для ал-Ма’муна, в составлении которой участвовало несколько ученых его времени. На ней был изображен мир с его сферами и планетами, сушей и морями, обитаемыми и необитаемыми частями, поселениями народов и прочим. Она лучше 5 Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 87.
150 Часть II. Глава 2 упомянутых раньше “Географии” Птолемея и “Географии” Марина и других»6. Если ал-Мас‘уди уверенно связывает «ма’муновскую карту» с традицией Птолемея, то другой знакомый с нею ученый, испаноарабский географ XII в. аз-Зухри, описывает карту совершенно иначе. «Ма’муновская карта», которую видел аз-Зухри, хотя и была разделена на семь «климатов»7, — что в принципе согласуется с птолемеевской традицией, — но расположение «климатов» на ней было иным, чем у Птолемея: они были изображены в виде шести кругов, окружавших помещенный в середине седьмой8, то есть следовали персидской системе деления ойкумены на изолированные одна от другой географические области. Составление «ма’муновской карты» выходило далеко за рамки чисто научного предприятия и должно рассматриваться в контексте аналогичных действий других правителей древности и средневековья. У арабских авторов сохранились сведения о том, что подобные карты мира изготавливались для сасанидских владык, в частности, для Арташира I (224—241)9. Впоследствии карты мира составлялись для фатимидского халифа ал-‘Азиза (975—996)10 и норманнского правителя Сицилии Рожера II (ИЗО—1154)11. Такие карты мира представляли собой не просто генерализованную информацию географического толка, но являлись одной из форм политического дискурса, служили манифестации власти, являясь для заказавшего их правителя символом его господства над миром. 6 BGA. 1894. T. VIII. Р. 33 (русский перевод: Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 87). 7 О системе «климатов» см. ниже в 3.3. 8 Kitâb al-Djâ‘râfiyya: Mappemonde du calife al-Ma’mun reproduitc par Fazari (Ш7 IXе s.) reeditde et commentee par Zuhri (VI7XIIe s.) / Texle arabe etabli avec introduction en francais par M. Hadj-Sadok // Bulletin d’Etudes Orientates. 1968. T. 21. P. 306. 9 Kramers J. H. Djughrâfiyâ // El ЕВ. P. 64—65. 10 Tibbels G. R. The Beginnings of a Cartographic Tradition // History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II, book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 95. 11 Maqbul A. S. Cartography of al-Sharlf al-ldrlsl // History of Cartography. Vol. II, book l.P. 156—174.
23. Экспедиции в поисках «края» Земли 151 23. Экспедиции в поисках «края» Земли Организация путешествий с познавательными целями — как на государственном уровне, так и в порядке частной инициативы — была весьма распространенным явлением в мусульманском мире. На арабском Востоке, как и в Западной Европе, проявляли живой интерес к пророчествам, записанным в Библии. Но если европейцы просто рассуждали о том, когда они сбудутся, то арабы организовывали специальные экспедиции для выяснения достоверности библейских пророчеств и лицезрения чудес. Наиболее знаменитая экспедиция такого рода была предпринята в годы правления халифа ал-Васика (842—847), внука Харуна арРашида. Халифу однажды приснилось, будто рухнула железная стена, за которой были заключены враждебные людям существа Иаджудж и Маджудж, жившие, согласно коранической традиции, на крайнем северо-востоке земли12. На поиски этой стены и сбора сведений об ее состоянии ал-Васик снарядил экспедицию во главе с Салламом атТарджуманом («Переводчиком»), которая через Кавказ и Хазарию добралась, как полагают ученые, до Великой Китайской стены13. 12 Апокалиптическая легенда о Гоге и Магоге имела широкое распространение не только на Западе, но и на Востоке, где она была связана с мотивами «Романа об Александре», в котором рассказывалось о деяниях Александра Македонского в Азии. К сирийским версиям «Романа об Александре» восходит образ коранического Зу-л-Kapuauua {Пиотровский М. Б. Зу-л-Карнайн // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 78—79), построившего стену для защиты от Йаджуджа и Маджуджа (К. 18:83/82—102; 21:96). Представление о наличии стены, сдерживающей Йаджуджа и Маджуджа, поддерживалось благодаря хорошему знакомству арабо-персидских географов и путешественников с Великой Китайской стеной, воздвигнутой для защиты от набегов кочевников (Fraehn С. М. Ibn Fozlan’s und anderer Araber Berichte liber die Russen alterer Zeit: Text und Übersetzung mit kritisch-phililogischen Anmerkungen. SPb., 1823. S. XIX—XX; Goeje M. J. De Muur van Gog en Magog. Amsterdam, 1888; Пиотровский M. Б. Йаджудж и Маджудж // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 119). Высказывается также предположение, что под этой стеной мусульманские авторы могли подразумевать укрепления Дербента (Marquart J. Osteuropaische und ostasiatische Streifzuge. S. 89—98; Заходер Б. H. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962. Ч. I. С. 134—135) или один из горных проходов Урала (Zichy Е. Le voyage de Sallam, l’interprete, â la muraille de Gog et de Magog // Körösi CsomaArchivum. 1921—1925. T. I. P. 190—204). 13 Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 137—141.
152 Часть II. Глава 2 Другая экспедиция была направлена ал-Васином в Малую Азию, где путешественники, среди которых находился астролог и математик Мухаммад ибн Муса (ум. в 873 г.), осматривали пещеру с мощами «семи спящих отроков» — персонажей известного коранического сказания и христианской легенды14. Сохранились данные о путешествии, предпринятом в X в. восемью двоюродными братьями по прозвищу ал-Магрурун («Авантюристы»). Они отправились из Лиссабона в «Море Мрака» (Атлантический океан) с целью узнать, что в нем находится и где он кончается15. Рассказы о подобных путешествиях пользовались большой популярностью, и сообщения о них можно найти в произведениях многих средневековых арабских авторов. При этом с каждым новым путешествием, приносившим свежие данные об окружающем мире, границы непознанного просто отодвигались все дальше и дальше. Никто, по словам знаменитого географа XII в. ал-Идриси, не знает, есть ли какая-нибудь обитаемая земля «за Вечными островами»16. Никому не известно, что находится за пределами населенной земли на Востоке или «за морем Мрака» на западе17. При этом ал-Идриси неоднократно выражает сомнение в том, что это знание может быть получено в принципе. По словам географа, вряд ли можно узнать, что находится «за морем Мрака» из-за множества трудностей, поджидающих мореплавателей в этих краях — густого мрака, высоких волн, частых бурь, свирепых ветров и морских чудовищ, обитающих в его водах18. 14 Пиотровский М. Б. Асхаб ал-кахф // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 24; Крачковский К Ю. Арабская географическая литература. С. 130. 15 Крачковский И. 10. Арабская географическая литература. С. 134—135. 16 Al-IdnsT. Opus geographicum şive «Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studeant» / Consilio et auctoritate E. Cerulli et al. Una cum aliis ed. A. Bombaci el al. Neapoli; Romae, 1970—1984. P. 17. «Вечные острова» или «Острова Счастливых» — арабские названия Канарских островов. Сведения арабских географов об этих островах были заимствованы из греческой географии. 17 Ibid. Р. 17, 87, 103, 859—860. «Море Мрака» — Атлантический океан. 18 Ibid. Р. 535—537.
2.4. «Книги путей и государств» 153 2.4. «Книги путей и государств» как новый способ пространственного освоения мира В середине IX в. появился новый тип сочинений, где информация географического толка превалировала над всеми остальными данными. Это были «Книги путей и государств» (Кутуб ал-масалик ва-л-мамалик), в которых при характеристике отдельных стран или крупных географических объектов (к примеру, морей или рек) одним из важнейших инструментов презентации информации были маршрутные данные. Описания сухопутных, морских и речных маршрутов придавали целостность описываемому пространству и порой выстраивались в многозвенные цепочки. При этом маршрутные данные, фигурирующие в сочинениях мусульманских авторов, далеко не всегда можно рассматривать как реальные маршруты, которыми можно пройти от начала и до конца именно в такой последовательности, в какой пункты того или иного маршрута обозначены в источнике. Зачастую приводимые ими маршруты являлись реконструкцией самих географов, составленной ими по материалам различных информаторов и в силу этого отражавшей реальное физическое пространство очень опосредованно19. Цель сочинений этого жанра — описать страны, народы и пути Халифата и всей остальной ойкумены, то есть фактически проинвентаризировать весь мир. Не случайно основоположником жанра стал высокопоставленный чиновник — Ибн Хордадбех (ок. 820—911), который одно время служил начальником почты в персидской провинции Джибал20 21. По долгу службы Ибн Хордадбех должен был составлять докладные записки для главы почтового ведомства Халифата, и именно эти записки, как считают исследователи, могли послужить первоначальной основой для его будущей «Книги путей и государств» (Китаб ал-масалик ва-л-мамалик)2Х. Как долго Ибн Хордадбех прослужил в Джибале, неизвестно. Во всяком случае, во время правления халифа ал-Васика (842—847) Ибн Хордадбех пребывал уже 19 Подробнее см.: Коновалова И. Г. К методике анализа маршрутных данных в сочинениях средневековых арабских географов // ДГ. 2011 г. М., 2013 (в печати). Джибал (букв, «горы») — арабское название древней Мидии, западных областей Иранского нагорья. 21 Ибп Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указ, и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 11,27—28.
154 Часть II. Глава 2 в тогдашней столице Халифата Самарре22, в связи с чем существует предположение о том, что к этому времени он получил чин начальника почтового ведомства Халифата23. Сохранились два списка и один фрагмент его книги, представляющие краткую и более пространную версии сочинения24. В связи с тем, что у более поздних арабских авторов есть ссылки на данные Ибн Хордадбеха, отсутствующие в известных к настоящему времени рукописях его труда, считается, что оба имеющиеся в нашем распоряжении манускрипта являются лишь сокращенным вариантом «Книги путей и стран», которая некогда существовала и в более полном виде25. Важный вопрос о времени составления произведения, дебатируемый в науке еще с прошлого века, остается и по сей день дискуссионным. Издатель критического текста книги Ибн Хордадбеха в серии “Bibliotheca geographorum arabicorum” М. Я. де Гуе пришел к выводу о том, что было две редакции сочинения, подготовленные в 846/47 и 885/86 гг. и представленные, соответственно, дошедшими до нас кратким (А) и пространным (В) списками26. М. Я. де Гуе исходил из того, что краткий список не содержит фактов, датируемых временем после 847—848 гг., а в пространном имеются сведения, отсутствующие в кратком и датируемые — самое позднее — 885—886 гг. Впоследствии мнения ученых, исследовавших сочинение Ибн Хордадбеха, разошлись: большинство авторов разделяли точку зрения о существовании двух редакций его труда27, 22 23 24 Самарра — город, построенный в качестве своей резиденции халифом алМу‘тасимом (833—842) на левом берегу Тигра, в 120 км к северу от Багдада; выполнял функции столицы Халифата вплоть до правления ал-Му‘тамида (870—892), возвратившего столицу в Багдад. Ион Хордадбех. Книга путей и стран. С. 11. BGA. 1889.Т. VI.P. XIII. 23 Ibid. Р. XV—XVII; Бартольд В. В. Введение к изданию Худуд ал- ‘алам / Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 514; Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература // Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 140, 149; Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. // ДГ. 1998 г. М., 2000. С. 282—283; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 21—27. 26 BGA. T. VI. Р. XVIII—XX. 27 Беляев В. И. Арабские источники по истории туркмен и Туркмении IX— XIII вв. // Материалы по истории туркмен и Туркмении. М.; Л., 1939. С. 17; Lewicki Т Znajomosc krajow i ludow Europy u pisarzy arabskich IX i X w. // Slavia antiqua. 1961. T. VIII. P. 65; Golden R B. The Question of the Rus’ Qaganate // AEMA. 1982. T. II. P. 83; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С: 17—30.
2А. «Книги путей и государств» 155 другие же настаивали на том, что была всего одна редакция, составленная в 80-х гг. IX в.28 Текстологические наблюдения над сочинением Ибн Хордадбеха, накопленные наукой к настоящему времени, дают основания считать гипотезу о наличии двух редакций — 40-х и 80-х гг. IX в. — более обоснованной. В пользу этого мнения говорит не только состав сообщений в кратком и пространном списках, но также содержание авторского посвящения к «Книге путей и стран», которое может относиться только ко времени правления халифа ал-Васика (842—847)29. Судя по составу доступных нам списков, Ибн Хордадбех работал над своим сочинением на протяжении многих лет — с 40-х по конец 80-х гг. IX в. Точных данных обо всех этапах жизненного пути Ибн Хордадбеха нет, однако известно, что составление «Книги путей и стран» было самым тесным образом связано со служебной деятельностью Ибн Хордадбеха. Известно, что в Самарре Ибн Хордадбех встречался со знаменитым арабским путешественником Салламом атТарджуманом и математиком и астрономом Мухаммадом ибн Мусой, со слов которых записал рассказы об их путешествиях по Азии и Европе30. И Саллам, и Мухаммад ибн Муса принадлежали к кругу лиц, участвовавших в организации различных экспедиций, предпринимавшихся по инициативе халифа ал-Васика31. Логично предположить, что интерес Ибн Хордадбеха к рассказам Саллама и Мухаммада ибн Мусы мог быть вызван не только любознательностью, но связан с его собственной вовлеченностью в проводимые халифом географические изыскания. Не случайно в посвящении, предпосланном «Книге путей и стран», упоминается «сын избранных господ и благочестивых имамов, светоч веры и избранник Аллаха среди всех созданий», повелевший Ибн Хордадбеху составить «ясное изображение и описание путей земли и ее стран»32. Выполняя это поручение, Ибн Хордадбех, по его словам, познакомился с сочинением Птолемея и переложил его 28 29 30 31 32 Marquart J. Osteuropaische und ostasiatische Streifzuge: Ethnologische und his- torisch-topographische Studien zur Geschichte des 9. und 10. Jahrhunderts (ca. 840—940). Leipzig, 1903. S. 390; Булгаков П. Г. «Книга путей и государств» Ибн Хордадбеха (К изучению и датировке редакций) // Палестинский сборник. M.; JI., 1958. Вып. 3 (66). С. 127—136; Новосельцев А. П. Арабский географ IX в. Ибн Хордадбех о Восточной Европе//ДГ. 1998 г. С. 361—362. Историографию см.: Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 18—30. BGA. T. VI. Р. 106—107, 162—170; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 98—99, 129—133. Крачковскнн И. Ю. Арабская географическая литература. С. 130—131. BGA. T. VI. Р. 3; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 53.
156 Часть II. Глава 2 на арабский язык для своего высокого покровителя, а затем написал и свою книгу33. Таким образом, обстоятельства пребывания Ибн Хордадбеха при дворе ал-Васика косвенным образом указывают на то, что первая редакция «Книги путей и стран» могла быть составлена им уже в середине 40-х гг. IX в. Согласно сообщениям более поздних арабских авторов, Ибн Хордадбех и в дальнейшем оставался при дворе, где, в частности, был приближенным лицом халифа ал-Му‘тамида (870—892)34 35. В конце 80-х гг. IX в. Ибн Хордадбех подготовил вторую редакцию своего труда, которая существенно отличалась от первой по составу содержащихся в ней сведений. В эту вторую редакцию вошли не только данные о маршрутах, налогах и административном делении стран, но также множество занимательных рассказов сказочно-легендарного характера и стихотворных цитат. Обозначившийся во второй редакции «Книги путей и стран» крен в сторону изящной литературы был в общем-то совершенно естественным для Ибн Хордадбеха, чьи интересы, судя по названиям приписываемых ему произведений33, по замечанию И. Ю. Крачковского, «почти сплошь вращались в области легкого адаба36 и веселой жизни»37. Указанные отличия в составе сообщений между списками А *и В также свидетельствуют о существовании двух разновременных редакций труда Ибн Хордадбеха, подготовленных им в разные периоды жизни. Первая редакция, основанная главным образом на фактических данных, была составлена им, по-видимому, для халифа ал-Васика, известного своей склонностью к научным занятиям. Вторая же редакция была написана при дворе ал-Му‘тамида, в то время, когда Ибн Хордадбех являлся «сотрапезником» (надим) халифа, большого любителя развлечений. Книга Ибн Хордадбеха почти целиком сводится к характеристике известных автору путей, соединявших различные города и страны. Труд Ибн Хордадбеха открывается небольшим посвящением, за ко¬ 33 Ibid. 34 Ион Хордадбех. Книга путей и стран. С. 12. 35 По свидетельствам более поздних арабских писателей, Ибн Хордадбех являлся автором книг по истории, генеалогии, астрономии, музыке, кулинарии, а также сочинений об искусстве питья и об увеселениях (список произведений см.: Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 13—14). 36 Адаб — одно из ключевых понятий исламской культуры, обозначающее особый стиль мышления и манеру поведения, основанные на религиозном благочестии, светском воспитании и разносторонней образованности. 37 Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 148.
2.4. «Книги путей и государств» 157 торым следуют общие сведения о Земле38, указание киблы жителей различных стран39, описание административного деления Ирака40, а также сведения о титулах владык Земли41. Основную часть описания занимает перечисление маршрутов, относящихся к территории Халифата. Изложению этих сведений отведены четыре больших раздела, соответствующие четырем сторонам света: востоку — ал-Маьирик, западу — ал-Магрибу северу — алДжарбй и югу — ат-Тайман, где Ибн Хордадбех последовательно рассказывает о путях, которые вели из Багдада — являющегося пространственным центром повествования, — в Среднюю Азию, Индию и Китай, Северную Африку и Испанию, Византию и Закавказье, Аравию42. После характеристики маршрутов по Аравийскому полуострову, завершающей описание южных областей Земли, говорится, сколько всего почтовых дорог имеется на территории Халифата43. Приводимая Ибн Хордадбехом цифра в 930 дорог как бы подводит итог всему предшествующему изложению, после чего Ибн Хордадбех обращается к новому сюжету — характеристике трансконтинентальных путей еврейских купцов ар-разаниййа и купцов-русов44 45, а затем переходит к заключительному разделу своей книги — описанию всяких чудес и диковинок Земли43. Книга Ибн Хордадбеха была очень популярна в IX—XVI вв. среди ученых Халифата, которые обильно ее цитировали. Около 922 г. саманидский вазир, ученый и меценат ал-Джайхани написал не дошедший до нас труд под таким же названием «Книга путей и государств», куда он включил значительную часть материалов Ибн Хордадбеха46. Впоследствии по модели сочинения Ибн Хордадбеха были созданы аналогичные труды ученых конца IX — первой половины X в. — алИакуби, Ибн Русте, Ибн ал-Факиха, Кудамы ибн Джа‘фара. 38 BGA. T. VI. Р. А—5; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 54. 39 BGA. T. VI. Р. 5; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 54—55. 40 BGA. T. VI. Р. 5—15; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 55—60. 41 BGA. T. VI. Р. 16—18; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 60—61. 42 BGA. T. VI. Р. 18—153; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 61—123. 43 BGA. T. VI. Р. 153; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 123. 44 BGA. T. VI. Р. 153—155; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 123—124. 45 BGA. T. VI. Р. 155—183; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 125—141. 46 Крачковскнй И. Ю. Арабская географическая литература. С. 219—224; 776- bets G. R. The Beginnings of a Cartographic Tradition // History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II, book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 92—93; Мишин Д. E. Джайхани и его «Книга путей и государств» // Восток. 2009. № 1. С. 33—45.
Глава 3 «Свое» и «чужое» . НА ИСЛАМСКОЙ КАРТЕ МИРА 3.1. «Чужое», ставшее «своим» На территории Халифата существовал целый ряд научных центров, известных еще с доисламских времен, — Александрия, Антиохия, Эдесса, Харран, Гундишапур. Благодаря арабскому завоеванию греко-эллинистических центров Сирии, Палестины, Ирана и Египта в Халифате появился весьма многочисленный слой образованных лиц, основной сферой деятельности которых были интеллектуальные занятия. Населявшие эти города греки, сирийцы и сабии становились придворными астрологами и врачами у мусульманских владык, занимали различные должности в государственном аппарате. Еще в доисламские времена сирийские монахи-несториане заложили основы перевода сочинений греческих авторов. Свою переводческую деятельность сирийские христиане продолжали и после образования Халифата, дополнив ее еще одним звеном: переводом с сирийского на арабский язык. При халифах из династии Омейядов, в конце VII — первой половине VIII в., появились первые собственно арабские библиотеки — придворные и частные, но сведения о них очень скудны. Книжное собрание при дворе халифов-Аббасидов начало складываться в середине VIII в. при халифе ал-Мансуре (754— 775) и впоследствии пополнялось другими халифами, в особенности Харуном ар-Рашидом (786—809). Переводческая деятельность всячески поощрялась вазирами из иранского рода Бармакидов, организовавшими в Багдаде библиотеку.
160 Часть II. Глава 3 В IX—XI вв. центрами интеллектуальной жизни на мусульманском Востоке были учреждения, называвшиеся (в буквальном переводе с арабского) «домами мудрости» (байт ал-хикма) или «домами науки» (дар ал-илм). Такие заведения существовали в различных городах Халифата (Багдаде, Басре, Мосуле, Дамаске, Иерусалиме, Триполи, Каире) и содержались за счет казны, частных лиц или мусульманской общины. «Дома мудрости» являлись прежде всего библиотеками, где в распоряжение ученых предоставлялись книги, письменные принадлежности, жилье и денежное пособие. Прообразом этих учреждений был «Дом мудрости» в Багдаде, созданный по распоряжению халифа ал-Ма’муна (813—833). В основу деятельности «Дома мудрости» ал-Ма’муна был положен принцип изучения и перевода трудов греческих философов и ученых. При унаследованной от Бармакидов библиотеке трудилась коллегия переводчиков и штат ученых, переписчиков и переплетчиков. Неоднократно снаряжались археографические экспедиции в Византию за греческими рукописями. За сравнительно короткое время были переведены на арабский язык произведения почти всех основоположников греческой науки — Гиппократа, Аристотеля, Эвклида, Архимеда, Клавдия Птолемея и многих других. Переведенные сочинения исчислялись сотнями названий1. Переводы осуществлялись не только с греческого, но и с других языков — сирийского, пехлеви (официального языка сасанидского Ирана, или среднеперсидского), латинского. Всего известно до полусотни имен переводчиков VIII—X вв. Переведя на арабский язык и основательно переработав труды многих античных ученых, впитав идей сирийской, индийской, иранской науки, сами арабы при этом не ощущали себя преемниками какой-либо существовавшей прежде них научной традиции. По классификации арабских ученых, астрономия (и примыкавшая к ней география) наряду с математикой, медициной и философией относилась к категории «новых наук» (ал-у лум ал-хадйса), получивших развитие при 'Аббасидах. «Старыми науками» (ал-* у лум ал-кадима) считались филология, догматика, юриспруденция и история, зародившиеся в эпоху Омейядекой династии. Такой подход был тесным образом связан с присущим исламу универсализмом, благодаря которому предшествующая традиция воспринималась не как нечто чужеродное, а как предтеча своей культуры. 1 См.: Klein-Franke F. Die klassische Antike in der Tradition des Islam. Dannstadt, 1980; Gııtas D. Greek Thought, Arabic Culture. The Graeco-Arabic Translation Movement in Baghdad and Early 'Abbasid Society (2nd—4lh/8lh—10th centuries). London, 1998.
3.2. Идеи Птолемея на арабской почве 161 3.2. Идеи Птолемея на арабской почве Картографические идеи александрийского астронома и географа II в. н. э. Клавдия Птолемея не были востребованы географией христианского средневековья, поскольку ее теоретической основой являлись библейские постулаты. Несмотря на сравнительно большое число сохранившихся греческих списков «Географического руководства» Птолемея (46 списков XI—XV вв.), первые карты мира, построенные на предложенных им координатных принципах, появились в Европе лишь в XV в. Вместе с тем наследие Птолемея в области астрономии и географии, начиная с IX в., активно разрабатывалось в мусульманском мире, где, в отличие от европейских стран, географическая наука имела ярко выраженную практическую направленность. Благодаря арабам сочинениями Птолемея заинтересовались и европейцы: первые латинские переводы его трудов, появившиеся в Европе в конце XII в. (перевод «Альмагеста» Герардом Кремонским в 1175 г.), были сделаны именно с арабского. На выдающуюся посредническую роль мусульманских ученых, обеспечивших преемственность в развитии идей научной картографии, справедливо указывают историки науки и востоковеды2 * * * 6. В связи с тем, что внешний аспект деятельности астрономов и географов Арабского халифата (то есть их заслуги перед мировой наукой) достаточно разработан, хотелось бы привлечь внимание к внутренней стороне этого процесса — к специфике восприятия, а тем самым и развития идей Птолемея в рамках собственно мусульманского культурного круга. Такой подход, в свою очередь, будет способствовать рассмотрению более общих вопросов о судьбе научной традиции в контексте иной ментальности и о характере преемственности в развитии научных идей. Наряду с высокой ценностью знания самого по себе развитию географии в исламском мире весьма способствовала и рано обозначившаяся потребность в точном астрономическом знании (в частности, для определения времени пяти ежесуточных молитв, начала и конца поста, а также направления на Мекку при закладке мечети и при молитве). Поэтому первыми арабскими учеными, проявившими интерес к идеям Птолемея, были астрономы. Их знакомству с сочинениями великого александрийца предшествовало индийское и 2 Saliba G. Islamic Science and the Making of the European renaissance. Transfor¬ mations: Studies in the History of Science and Technology. Cambridge, Mass.; London,2007. 6 - 6759
162 Часть II. Глава 3 иранское влияние, благодаря которому ученые Арабского халифата в VIII в. познакомились с составленными в Индии и Иране астрономическими таблицами (араб, зйдж), содержавшими данные о движении небесных светил. Известны названия их арабских переработок VIII—IX вв. — Китаб ас-Синдхинд ал-Фазари и Иа‘куба ибн Тарика, а также Зйдж аш-Шах Абу Ма‘шара ал-Балхи3. Несмотря на определенную практическую значимость подобных сведений, этим таблицам был присущ и серьезный недостаток — неразработанность методов теоретического анализа данных, на базе которого только и можно было бы самостоятельно развернуть дальнейшие астрономические наблюдения. Поэтому с IX в. на смену индо-иранскому влиянию на арабскую астрономию пришло увлечение греческой наукой, высшие достижения которой в области астрономии и картографии воплотились в трудах Птолемея. Традиция комментирования, уточнения и переработки данных Птолемея привела к формированию особого направления в арабоперсидской географии — математической, или астрономической географии, за которой в арабской традиции закрепился в качестве названия греческий термин «география» (джуграфийа), а также описательные наименования: «наука о долготах и широтах» и «наука об определении положения городов». Математическая география показывала, что мир может быть измерен, поименован, каталогизирован и потому контролируем. Историками географии неоднократно высказывалось предположение, что сочинения, относящиеся к математическому направлению в арабской географии, составлялись как комментарий к несохранившимся картам, построенным исламскими учеными по птолемеевским образцам4. Правда, это предположение трудно проверить, ввиду отсутствия карт самого Птолемея, а также крайне малого числа дошедших до нас картографических фрагментов мусульманских географовастрономов. 3 43 Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература // Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. M.; Л., 1957. T. IV. С. 66—68, 72—74; Tibbets G. R. The Beginnings of a Cartographic Tradition // History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II, book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 93. 4 Mzik H. Ptolemaeus und die Karten der arabischen Geographen // Mitt, der k. k. Geographischen Gesellschaft in Wien. 1915. Bd. LVIII. S. 162—163; Nafis A. Muslim Contributions to Geography. Calcutta, 1947. P. 69; Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 95.
3.2. Идеи Птолемея на арабской почве 163 Ученым Халифата были известны два главных труда Птолемея: астрономический трактат «Большое построение» (MsyaXr| cnjvıÇıç, получивший на арабской почве название Ал-Маджистй, в европейской передаче — «Альмагест»), и «Географическое руководство» (rsoypcupiKTi ocprıyeaıç) с таблицами широт и долгот главнейших населенных пунктов мира. Оба произведения неоднократно переводились на арабский язык, однако история различных редакций этих переводов, в большинстве своем не дошедших до нашего времени и известных только по ссылкам на них, далеко еще не выяснена5. Наряду с переводами сочинения Птолемея многократно комментировались и перерабатывались мусульманскими учеными, для которых идеи александрийского астронома стали отправной точкой собственных научных изысканий. Как и Птолемей, мусульманские астрономы рассматривали Землю как центр мироздания, вокруг которого вращаются восемь небесных сфер — солнце, луна, звезды и пять планет. Необходимость ориентироваться на суше и на море во время дальних поездок вызвала к жизни производство точных инструментов. Арабы усовершенствовали компас и создали первые морские карты. Изобретенная ученым ал-Фазари в VIII в. планисферная астролябия была самым мощным прибором, который верно служил астрономам до появления современных средств наблюдения за небесными объектами. С помощью астролябии можно было определять время восхода и захода Солнца и звезд, уточнять положение небесных тел в заданный момент времени и решать множество других астрономических проблем. Постройка в первой трети IX в. двух обсерваторий (в Багдаде и около Дамаска) позволила вести самостоятельные астрономические наблюдения и перепроверять данные античных географов. Около 827 г. арабские ученые провели измерение величины градуса земного меридиана, при этом ошибка составила менее 1 км. Вслед за сооружением обсерваторий в Ираке и Сирии в X—XV вв. были построены обсерватории и в других областях мусульманского мира — в Каире, Хамадане, Исфахане, Мараге и Самарканде. Основоположником астрономического направления в арабской географии был ал-Хорезми, автор географического сочинения «Книга картины Земли» (Китаб çypam ал-арЭ), написанного между 836 и 33 См. сводку известных на сегодняшний день арабских переводов сочинений Птолемея: Karamusîafa А. Т Introduction to Islamic Maps // History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II, book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 10. 6*
164 Часть II. Глава 3 847 гг. и сохранившегося в единственной рукописи 1037 г.6 Сочинение ал-Хорезми представляет собой собрание таблиц, в которых указаны, в порядке климатов, названия городов, гор, очертания береговых линий морей и островов, описание озер и течения рек. Название каждого географического объекта сопровождается указанием его координат в градусах и минутах. За точку отсчета долгот по традиции, унаследованной от греков, принимались Канарские острова, которые назывались «Островами блаженных» (илл. 1). Илл. 1. Реконструкция карты части территории Европы и Азии по данным ал-Хорезми. Воспроизведено по: Калинина T. М. Сведения ранних ученых Арабского халифата: Тексты, перевод, комментарии. М., 1988. С. 106. Современные ему сведения ал-Хорезми приводит в основном для стран Халифата и тех территорий, с которыми арабы имели политические и торговые отношения, прежде всего — для областей Закавказья и Средней Азии. В описании же других стран значительную часть составляет птолемеевский материал. Древнейшими из дошедших до нас памятников арабской картографии этого направления являются четыре карты ал-Хорезми, приложенные к рукописи его сочинения. Эти карты в схематичной форме — без долгот и широт — передают несохранившиеся карты-оригиналы. Одна из них содержит изображение Азовского моря (под названием ал-Батйха) с прилегающими территориями (илл. 2). 6 Das Kitâb Sürat al-Ard des Abü Ga'far Muhammed Ibn Müsâ al-Huvvârizml/ Hrsg. H. v. Mzik. Leipzig, 1926.
3.3. Греческие «климаты» и персидские «кишвары» 165 Илл. 2. Карта Азовского моря (алБатихи) ал-Хорезми по рукописи 1037 г. из собрания Библиотеки Страсбургского университета (MS. 4247, f. 47f). Воспроизведено по: History of Cartography / Ed. by J. В. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II. Book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. Plate 5. Зйджи ал-Хорезми и других мусульманских ученых-астрономов (ал-Баттани, ал-Фаргани, аз-Заркали и др.), ставшие основным жанром арабской астрономической географии, по точности и полноте намного превзошли аналогичные данные античных ученых7. Крупным астрономом был среднеазиатский ученый-энциклопедист ал-Бируни (973—1048). В своих сочинениях «Масудовские таблицы по астрономии и звездам» (Ал-Канун ал-Масудй фй-л-хаи а ва-н-нуджум) и «Книга вразумления начаткам науки о звездах» {Китов ат-тафхйм ли аваили сына am ат-танджйм) он разработал систему координат и провел ряд расчетов. В монгольское время большим успехам в области астрономии способствовало строительство двух обсерваторий — в Мараге, где Насир ад-Дин Туей (XIII в.) составил уточненные астрономические таблицы, и в Самарканде, где тимуридский правитель Улугбек (XV в.) создал каталог положения звезд. 3.3. Греческие «климаты» и персидские «кишвары» Из греческой традиции мусульманские географы заимствовали учение об окружающем ойкумену Океане, заливами которого считались все моря, а также идею о делении обитаемой части земли на широтные зоны — так называемые «климаты» (от греч. кХща, букв. — «наклонение»; араб, иклйм), выделявшиеся в зависимости от сравнительной длины светового дня на разной широте. Система деления земной поверхности на семь широтных зон«климатов» стала наиболее общим способом организации пространства у мусульманских ученых. Мусульманские географы усовершенствовали систему «климатов», введя дополнительные зоны к северу и 1 См. сводку данных: Kennedy E. S.. Kennedy M. Н. Geographical Coordinates of Localities from Islamic Sources. Frankfurt am Main. 1987.
166 Часть II. Глава 3 югу от семи «климатов» и разделив каждый «климат» на десять поперечных частей-секций, равных по длине и ширине. Деление земной поверхности на «климаты» представляло собой чисто географическую классификацию, лишенную каких-либо политических или культурных коннотаций. Поэтому в исторических и во многих географических сочинениях мусульманские ученые нередко предпочитали использовать иное разделение пространства, учитывавшее политический фактор. Такая форма пространственных представлений сформировалось под влиянием иранской традиции деления земли на семь зон-«кишваров», под которыми понимались царства, империи и историко-культурные регионы, сгруппированные вокруг Ирана8. К первому «кишвару» относились Индия, Синд, западная часть Малайского архипелага (аз-Забадж); ко второму — Хиджаз, Эфиопия, Йемен, Аравия; к третьему — Египет до Марокко, Судан; к четвертому, занимавшему центральное положение, — Вавилон, Ирак, Фарс, Хорасан; к пятому — Византия, мусульманская Испания (алАндалус), земли франков и дунайских болгар (бурджйн), Азербайджан до Дербента; к шестому — Иаджудж и Мдджудж, хазары, киргизы, кимаки и другие тюркские народы, русы, славяне (сакалиба); к седьмому — Китай, Тибет, земли в междуречье Аму- и Сырдарьи (Мавараннахр), тюрки. Ярким примером такой организации пространства является анонимный персоязычный трактат «Пределы мира от востока к западу» (Китаб Ху дуд ал-*алам мин ал-машрик ила-л- магриб), дошедший до нас в единственной рукописи9. Она была открыта в 1892 г. в Бухаре русским востоковедом А. Г. Туманским, в связи с чем само сочинение иногда называют «Анонимом Туманского». Хотя автор Ху дуд ал-алам неизвестен, установлено, что сочинение было написано около 982 г. по заказу эмира из династии Феригунидов, правителя области Гузган (или Гузганан) на севере Афганистана. Судя по составу сведений, вошедших в сочинение, его автор был книжным ученым и вряд ли выезжал далеко за пределы Гузгана. Несмотря на то, что трактат написан по-персидски, он теснейшим образом связан с арабской традицией; высказывалось даже предположе¬ 8 Tibbe/s G. R. The Beginnings of a Cartographic Tradition 11 History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II. Book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 90—107. 9 Hudud al-‘Alam: The Regions of the World: A Persian Geography 372 A.H. — 982 A. D. / Transl. and explained by V. Minorsky. With the preface by V. V. Barthold, trans, from the Russian. London, 1937; Бартольд В. В. Введение к изданию X)'дуд ал- ‘длам И Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 504—545.
3.3. Греческие «климаты» и персидские «кишвары» 167 ние о переводе его с арабского языка. Основными источниками Ху дуд ал Галам были арабские переработки «Географического руководства» Птолемея, книга Ибн Хордадбеха в полной редакции, утраченный труд ал-Джайхани, сочинения арабских географов «классической школы»10, прежде всего различные обработки сочинения ал-Истахри. В Ху дуд ал-'алам имеется и несколько ссылок на неизвестную нам карту, которая, по-видимому, была подготовлена заранее, до составления самого сочинения. Ху дуд, ал - ‘алам состоит из предисловия, нескольких вводных глав, излагающих общегеографические вопросы, и 51 главы с описанием различных областей Земли, пять из которых Аноним располагал в южном полушарии, одну — на экваторе и 45 — в северном полушарии. К. числу последних он относил области славян, русов, булгар, печенегов, хазар, алан, буртасов. Сведения персидского Анонима очень разнообразны: они касаются физической и этнической географии региона, а также некоторых событий политической истории населявших его народов. «Климаты» иногда рассматривались мусульманскими авторами не просто как астрономическая категория, но как результат коллективной деятельности древних правителей по установлению и обустройству границ обитаемой земли. Одно из таких определений принадлежит группе ученых X в., входивших в общество «Чистых братьев и верных друзей» (Ихван ас-сафа ва хуллан ал-вафо) из Басры. Они называли климатами «воображаемые линии, которые провели первые цари, обошедшие вокруг обитаемой четверти земли, чтобы узнать в ней границы стран, царств и путей, наподобие ал-Искандара ар-Румй алИунанй11, химйаритского тубба‘12, Афрйдуна ан-Набатй13, Ардашйра ибн Бабакана ал-Фарисй14, Сулаймана ибн Да’уда ал-Исра’йлйъ, да будет над ними обоими мир, и прочих царей»16. В отдельных случаях «климаты» представлялись как замкнутые области с ярко выраженной этнической доминантой. Так, географ начала X в. Ибн ал-Факих писал, что из семи «климатов» «один климат нахо- * 1 * э14 J См. ниже в 3.5. 1 Александр Македонский. " Тубба ‘ — титул царей Йемена в доисламский период. Легендарный иранский царь. Ардашир I Сасанид (226—241). э Библейский царь Соломон. 16 Цит. по: Арабские источники VII—X веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары / Подг. текстов-и пер. В. В. Матвеева и Л. Е. Куббеля. М.; Л.. 1960. С. 174.
168 Часть II. Глава 3 дится в руках арабов, климат — в руках румов17, климат — в руках алхабаша18, климат — в руках индийцев, климат — в руках турок, климат — в руках китайцев и климат — в руках Иаджудж и Маджудж», причем «жители одних климатов не входят в земли других»19. ЗА. Иерархия мирового пространства и его ценностные характеристики Одним из принципов организации пространства в странах Халифата был религиозно-правовой. С этой точки зрения все известное мусульманам земное пространство подразделялось на три категории, наделенные ценностными характеристиками. Все мусульманские страны, находившиеся под властью исламских правителей и жившие по нормам шариата, имели собирательное название дар ал-ислам («территория ислама»). В эпоху арабских завоеваний в состав Халифата вошли области с многочисленным иноверческим населением, часть которого приняла ислам, а часть продолжала держаться своего вероисповедания. Христиан, иудеев и зороастрийцев мусульмане считали «людьми Писания» (ахл ал-Китаб), то есть такими, которым были ниспосланы богооткровенные Писания — Тора, Псалмы, Евангелие, — и не стремились насильно обращать их в ислам. С местным населением крупных городов (Дамаска, Иерусалима, Александрии и др.) мусульмане заключали договоры, которые гарантировали местным религиозным общинам самоуправление. При условии выплаты подушного налога (джизйа) за иноверцами сохранялось право свободного исповедания своей веры и право на покровительство со стороны мусульман, включавшее в себя защиту от внешних врагов и гарантии неприкосновенности личности и имущества наравне с мусульманами. Собирательным обозначением неисламских областей, заключивших при завоевании договор с мусульманами, был термин дар aç-сулх («территория мирного договора»). Поскольку большинство областей, заключивших договоры с мусульманскими правителями, в VII—VIII вв. вошли в состав Халифата, термин дар aç-сулх стал носить умозрительный характер, но тем не менее продолжал использоваться как инструмент структурирования пространства. 17 Арабское наименование византийцев. 18 Арабское наименование народов, населявших Северо-Восточную Африку. 19 Цит. по: Арабские источники VII—X веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары. С. 70.
3.5. «Атлас ислама» как инструмент геополитики 169 Наконец, все немусульманские страны, находившиеся за пределами дар aç-сулх, рассматривались как враждебные мусульманам и находившиеся с ними в состоянии войны. К ним применялся термин дар ал-харв («территория войны»). Наделение пространства ценностными характеристиками сказалось и на системе «климатов». Обитателям того или иного «климата» нередко приписывались определенные телесные качества и черты характера. Так, например, по словам историка середины — второй половины X в. Агапия Манбиджского, самый южный первый «климат» населяют люди, «находящиеся в состоянии животных; вид их отвратителен, их сложение и их цвет гадки», а вот «вид, цвет и размеры жителей второго климата не столь мерзки, как жителей первого». В третьем «климате» живут люди, «интересующиеся изучением дел живых существ и исследованием явлений природы, обладающие большим вниманием и стремлением к литературе, священным книгам и наукам», нежели жители первых двух «климатов». Четвертый климат, куда входят исламские страны, населен «людьми мудрыми, философами, учеными, астрономами, литераторами, врачами», которые «по тонкости ума и познания, которыми они наделены, превосходят и превышают жителей третьего климата»; «у них сконцентрировались удивительные вещи и десять наук». Пятый «климат», обнимающий страны Северного Средиземноморья, принадлежит «людям страстным, очень похотливым, очень неумеренным, очень горячим и гневным»; «они менее мудры и не такие философы, как жители четвертого климата»; «у них нет образованности, однако они спешат ее перенять и быстро схватывают [знания]». Жители шестого климата — дунайские болгары, славяне и амазонки — «воинственны, любят кровопролитие, и нет у них милосердия». Седьмой, самый северный климат населяют «сонливые» люди, «слабые силой, с малой выдумкой»20. 35. «Атлас ислама» как инструмент геополитики Основная масса исламской картографической продукции создавалась не в русле птолемеевской традиции, а в другом интеллектуальном контексте, связанном с так называемой описательной географией — «наукой о путях и странах», или «наукой о почтовых станциях», основоположником которой был Ибн Хордадбех21. Этим направлением 20 См.: Арабские источники VII—X веков по этнографии и истории Африки южнее Сахары. С. 125—128. О нем см. выше в 2.4.
170 Часть II. Глава 3 географии занимались в основном не представители точных наук, а ученые-филологи, ориентировавшиеся на более широкую читательскую аудиторию. В созданных ими сочинениях разных жанров (среди них — «Книги путей и государств», в основе которых лежали маршрутные данные; книги об отдельных городах и областях; энциклопедии; описания путешествий; рассказы о диковинках Земли и т. п.) землеописание строилось на совершенно иных принципах, не связанных с сеткой координат. Соответственно и карты, которыми сопровождались многие труды по описательной географии, не имели ничего общего с птолемеевской традицией. По сообщению Ибн ‘Абд ал-Хакама (ум. 871), арабские географы конца VII в. изображали Землю в виде птицы, пять частей которой соответствовали разным странам: голова.— Китаю, правое крыло — Индии, левое — Хазарии, грудь — Мекке и в целом Аравии, а также Сирии, Ираку и Египту, хвост — всему, что лежит к западу от Египта. Центром мира считалась Мекка — древнее святилище арабов и родина основателя ислама, пророка Мухаммада22. Наиболее выдающимся картографическим произведением, сложившимся в рамках описательного направления в арабо-персидской географии, был так называемый «Атлас ислама», разработанный в X в. учеными «классической школы». Основателем этой школы географов считается среднеазиатский ученый ал-Балхи (ок. 850—934). Около 920 г. он написал сочинение, известное под разными названиями: «Картины климатов» (Сувар ал-акалйм), «Виды стран» (Ашкал ал~билад) или «Упорядочение стран» (Таквйм ал-булдан). Оно состояло из собрания географических карт, сопровождавшихся кратким пояснительным текстом. Труд ал-Балхи в подлиннике не дошел до наших дней, однако послужил основой для произведений других ученых23. В начале 30-х гг. X в. сочинение ал-Балхи обработал выходец из Южного Ирана ал-Истахри — первый по времени представитель «классической» школы географов, сочинение которого сохранилось. Вторую редакцию своей «Книги путей и государств» (Китаб алмасалик ва ал-мамалик)24 ал-Истахри составил около 950 г. Она по¬ 22 ‘Абд ар-Рахмаи иби ‘Абд ал-Хакам. Завоевание Египта, ал-Магриба и алАндалуса / Пер. с араб., предисл. и примеч. С. Б. Певзнера. М., 1985. С. 18. 23 Tıbbets G. R. The BalkhT School of Geographers // Histoiy of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II, book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 108—111. 24 BGA. 1870. T. I.
3.5. «Атлас ислама» как инструмент геополитики 171 лучила большое распространение в мусульманской историографии, где бытовала и в персидских переводах. Продолжателем ал-Истахри был уроженец города Нисибина в Верхней Месопотамии Ибн Хаукал (X в.). В середине X в. он объехал почти весь мусульманский мир от Испании до Индии, причем сделал это, по некоторым свидетельствам, в качестве политического агента сначала египетских Фатимидов, а затем багдадских ‘Аббасидов и испанских Омейядов. Свое сочинение «Книга картины земли» (Китдб сурат ал-ард)ъ Ибн Хаукал начал писать под впечатлением от встречи с ал-Истахри и задумал его как исправленную переработку труда последнего. Однако работа над книгой, продолжавшаяся в течение 50—70-х годов X в., привела его к созданию вполне самостоятельного географического сочинения, хотя и включавшего многие материалы ал-Истахри. Несмотря на то, что представители «классической школы» писали на арабском языке, ее основоположники, ал-Балхи и ал-Истахри, были этническими персами, выходцами — о чем говорят их нисбы, — из иранских городов Балха и Истахра. Укорененность в персидской культуре повлияла на композицию их сочинений, в которых центральное место в структуре Халифата занимает Иран, а географическое деление Земли, несмотря на формальное использование ими принятого большинством мусульманских географов греческого термина «климат», фактически основано на системе иранских областей-кишваров. Последнее обстоятельство даже вызвало в историографии предположение об административном происхождении карт «Атласа ислама», возможно, восходящих еще к сасанидским образцам, в частности, к перечням почтовых станций25 26 27. Сочинения географов «классической школы» сопровождались собранием карт. Карты «Атласа ислама» предельно схематичны: градусная сетка и масштаб отсутствуют, моря и острова представлены в виде геометрически правильных кругов или эллипсов, береговые линии условны, а реки нанесены прямыми линиями. Как и подавляющее большинство арабских карт, карты «Атласа ислама» ориентированы 27 на юг . Количество и тематика карт, а также их порядок в атласе были строго регламентированы. Полный комплект «Атласа ислама» вклю¬ 25 BGA. 1873. T. II; Opus geographicum auctore Ibn Haukal (Abü’l-Kâsim ibn Haukal al-NaşTbî)... “Liber imaginis terrae” / Ed. ... J. H. Kramers. Lugduni Batavorum, 1938—1939. 26 Tıbbets G. R. “The BalkhT School of Geographers”. P. 114—115, 120, 129. 27 Ibid. P. 112—129.
172 Часть II. Глава 3 чал в себя одну общую карту мира, карты трех морей — Средиземного, Персидского (Индийский океан) и Каспийского (илл. 4), а также 17 карт с изображением различных областей халифата: Аравии; Магриба; Египта; Сирии; алгДжазиры (Верхней Месопотамии); Ирака; Хузистана; Фарса; Кирмана; Синда; Армении, Аррана и Азербайджана; Джибала; Дайлама и Табаристана; Персидской пустыни; Сиджистана; Хорасана; Мавараннахра28. Нетрудно заметить «ираноцентричность» «Атласа ислама»: из 17 изображенных областей халифата лишь четыре — Аравия, Магриб, Египет и Сирия — не являлись персоязычными. Илл. 3. Карта мира ал-Истахри по рукописи 1193 г. из собрания Библиотеки Лейденского университета (MS. Or. 3101, f. 4b—За). Воспроизведено по: History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. \bl. II. Book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. Plate 7. Карты отдельных областей в «Атласе ислама» мыслились как самостоятельные изображения, не состыкованные друг с другом. Их предельный схематизм, отсутствие единого масштаба, а также ярко выраженный «иранский акцент» не позволяли составить из них в со¬ 28 Tibbets G. R. The Balkhi School of Geographers. P. 114.
3.5. «Атлас ислама» как инструмент геополитики 173 вокупности карту мира. В связи с этим последняя вычерчивалась спе циально и была призвана показать место ислама в мире (илл. 3). Илл. 4. Карта Каспийского моря ал-Истахри по рукописи из собрания Библиотеки г. Гота. Воспроизведено по: Liben climatum auctore scheicho Abu-Ishako el-Faresi vulgo el-Isstachri / J. H. Möller. Gothae, 1839. Хотя для «классической школы» арабских географов было характерно преимущественное внимание к описанию мусульманских стран, в сочинениях ал-Истахри и особенно Ибн Хаукала имеется немало сведений также о странах и народах Европы, а также немусульманских районах Азии и Африки. При этом, если в основном тексте их сочинений данные о немусульманских народах и государствах сообщаются лишь попутно, в связи с характеристикой тех или иных областей Халифата, то во введении к своим трудам, где дается общее описание всей ойкумены — стран, народов и морей, — географы излагают свои представления об устройстве мирового порядка и формулируют те принципы, на которых, с их точки зрения, этот порядок был построен. Ал-Истахри и Ибн Хаукал выделяют четыре империи (мамлака), являющиеся, по их мнению, столпами миропорядка: это Халифат (мамлакат ал-ислам), которым управляет из Багдада повелитель правоверных (амйр ал-му'минйн); Византия (мамлакат ар-Рум), во главе которой стоит царь (малик), живущий в Константинополе; Китай (мамлакат aç-Çün), правитель (сахиб) которого проживает в городе Кайфэн; Индия (мамлакат ал-Хинд) во главе с царем (малик), резиденцией которого является город Канаудж29. Арабские географы сформулировали и принципы, которые позволяли отнести ту или иную страну к категории «империй», в отличие от простых «стран» и «земель»: имперскую государственность, по их мнению, создает органическое сочетание религии (дйн), культуры (адаб) и власти (хукм). И действительно, выделенные ими четыре империи в целом соответствовали цивилизационным ареалам, сложившимся на основе ислама, христианства, конфуцианства и индуизма. Конечно, эта картина миропорядка, описанная арабскими географами во вводных частях их сочинений, имела умозрительный, иде¬ 29 BGA. T. I. Р. 4.
174 Часть II. Глава 3 альный характер, далеко не во всем соответствовавший реальному положению дел. Если очерченные арабскими авторами пределы Халифата в целом совпадали с границей распространения ислама, то их слова о том, что государством ислама управляет сидящий в Багдаде халиф, — для X в. уже не более чем религиозно-политический идеал. Во времена ал-Истахри и Ибн Хаукала Халифат не был един. Реальная власть на местах в IX — начале X в. перешла в руки местных династий, а в самом Багдаде — к Бувайхидам (с 945 г.); наряду с Багдадским появились халифаты Фатимидов (с 909 г.) и испанских Омейядов (с 929 г.). Что касается Индии, то она вообще до прихода англичан не знала политического единства. В X в. она была раздроблена на множество соперничавших между собой княжеств. Канаудж был важным политическим центром Северной Индии, в~то время как на Декане и в Южной Индии были свои центры государственности. В Китае, к которому в схеме ал-Истахри и Ибн Хаукала относились также все области неисламизированных тюрок и часть Тибета, после падения в 907 г. династии Тан царила политическая раздробленность, а Кайфэн был столицей правителей, власть которых не выходила за пределы северных районов бывшей империи Тан. Точно так же обстоит дело и с характеристикой Византийской империи. В той идеальной модели миропорядка, которая существовала в представлениях арабских географов, Византия включала в себя все известные арабским авторам X в. христианские народы от Атлантики до Кавказа: «Что касается государства ар-Рум, то к востоку от него страны ислама, к западу и югу — Окружающее море, а к северу — границы области aç-Сйн, так как то, что находится между тюрками и страной ар-Рум из славян и других народов, мы присоединили к стране ар-Рум»30. Дано и более детальное определение, относящее западноевропейские страны к сфере влияния Византии: «Земля арРум простирается от Окружающего океана до стран галисийцев (алджалалика), франков (ал-ифранджа), Италии (Румййа), Афин и до Константинополя, затем до земли славян»31. А вот что говорится о странах Восточной Европы и Закавказья: «В государство ар-Рум входят пределы славян и соседних с ними русов, ас-Сарйр, алан, армян и [других народов], исповедующих христианство»32. В мусульманском мире IX — середины X в., если судить по историко-географическим сочинениям этого времени, имелись довольно многочисленные сведения об организации власти и титулатуре 30 BGA. T. I. Р. 5. 31 Ibid. Р. 8. 32 Ibid. Р. 4.
3.5. «Атлас ислама» как инструмент геополитики 175 владык у целого ряда европейских народов. Скажем, было известно, что делами Рима руководит владыка, называемый ал-баба (папа Римский), что у франков есть царь по имени Карлух (Карл Великий). Однако пестрота европейской политической карты представлялась арабским географам несущественной по сравнению с причастностью народов Европы к христианству: «Что касается того, что мы присоединили к странам ар-Рума [земли] франков, галисийцев и других [народов], tq язык их различен, однако религия и государство едины, подобно тому как в государстве ислама языки различаются, а владыка (малик) один»33. Точно так же, имея представление о лингвистических различиях между жителями Китая и окружавшими его племенами тюрок, ал-Истахри и Ибн Хаукал считали их всех подданными одного государя — правителя Китая. Для арабских географов образ немусульманских стран не самоценен. Он «встроен» в образ исламского мира, которому арабские географы отводили центральное место в системе миропорядка. По их словам, «столпов государств на земле четыре: самое населенное, благоденствующее с лучшим политическим строем, порядком заселения и обилием сборов — государство Ираншахр; центр его — вавилонский округ, оно же государство Фарса. Границы этого государства во времена персов известны; когда же появился ислам, оно у всех государств захватило часть. От государства румов оно захватило Сирию, Египет, Магриб и Андалус; у государства ал-Хинд — то, что примыкает к завоеванным землям, а также Мултан до Кабула и окраин горного Тохаристана; у государства синов — Мавараннахр и присоединило к себе эти обширные государства. Государство ислама возросло, собрав к себе окраинные области этих упомянутых государств»34. То есть Византия, Китай и Индия представлялись ал-Истахри и Ибн Хаукалу не только столпами мирового порядка, но и отчасти тем фундаментом, на котором вырос Халифат. Таким образом, в исламской географии X в. наряду с астрономическим направлением, развивавшим античное наследие, сформировалась и своя оригинальная интеллектуальная традиция — административнополитическая география, в которой пристальное внимание к изображению отдельных областей халифата сочеталось с осмыслением места исламских стран и народов в мире. 33 BGA. T. I. Р. 9. 34 Ibid. Р 4.
176 Часть II. Глава 3 3.6. Европа в системе мусульманского землеописания В историко-географической литературе последних лет уделяется большое внимание изучению представлений о географическом пространстве у тех или иных территориальных общностей людей в разные исторические периоды. В результате проблематизированы ключевые пространственные понятия и представления, которые традиционно воспринимаются как обозначения реально существующих физико-географических, историко-культурных и политико-административных объектов. «Регионы», «территории» и «границы» стали рассматриваться как социальные и ментальные конструкты, вызванные к жизни вполне определенными общественно-политическими причинами и культурными традициями. Можно назвать целый ряд монографий, где история того или иного региона рассматривается как его «изобретение» или «конструирование»35. В рамках данного подхода термин «Европа», как и многие другие общеупотребительные названия обширных территорий (например, «Восток», «Восточная Европа», «Балканы», «Индия», «Юго-Восточная Азия» и др.), является не столько нейтральным географическим понятием, сколько концептом, смысл которого можно раскрыть лишь в рамках тех дискурсивных практик, на базе которых складывались представления о Европе как об особом физико-географическом и историко-культурном регионе. Эти представления создавались на протяжении веков как самими европейцами, так и жителями других частей света. В различных реги¬ 35 См., например: Said Е. W. Orientalism: Western Conceptions of the Orient. New York, 1978 (пер.: Саид Э. В. Ориентализм: Западные концепции Востока / Пер. с англ. А. В. Говорунова. СПб., 2006); inden R. Imagining India. Cambridge, 1990; Wolff L Inventing Eastern Europe: The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment. Stanford, 1994 (пер.: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М., 2003); Todorova М. Imagining the Balkans. New York, 1997; Neumann /. B. Uses of the Other: «The East» in European Identity Formation. Minnesota, 1998 (nep.: Ноймаии И. Б. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских идентичностей. М., 2004); Locating Southeast Asia: Geographies of Knowledge and Politics of Space / Ed. by P. H. Kratoska, R. Raben, H. S. Nordholt. Singapore, 2005; Howarth D. The Invention of Spain: Cultural Relations between Britain and Spain, 1770—1870. Manchester; New York, 2007; Gerber /7. Remembering and Imagining Palestine: Identity and Nationalism from the Crusades to the Present. New York, 2008; Domains and Divisions of European History / Ed. by J. P. Amason, N. J. Doyle. Liverpool, 2010.
3.6. Европа в системе мусульманского землеописания \11 онах вырабатывались свои способы формирования «образа Европы», в содержательном плане совпадавшие между собой лишь частично и потому распространенные в пределах определенного цивилизационного пространства. Представление о Европе как о части света арабы унаследовали от античных ученых и широко его использовали в географических произведениях самых разных жанров — в сочинениях по астрономической географии, в так называемых «Книгах путей и стран», основанных на маршрутных данных, в космографиях. Знакомство с термином «Европа» проявляется уже в наиболее ранних географических сочинениях на арабском языке, которые относятся к жанру астрономической географии, сформировавшемуся в результате переработок мусульманскими учеными сочинений Клавдия Птолемея. По словам ал-Баттани (ок. 858—929), одного из крупнейших арабских астрономов и географов, «Земля делится на три части. Первая из них [простирается] от Зеленого моря36 со стороны севера и пролива37, который выходит из моря Понт в Великое море38, и от местности, что между озером Меотис к Понту. Границы этой области с запада и севера — Западное море39, оно же Океан40; с южной 36 «Зеленое море» — одно из наименований северной части Атлантического океана в средневековой мусульманской географии. 37 Араб, халйдж («пролив», «залив, «канал»). Пролив Босфор, Мраморное море и пролив Дарданеллы представлялись арабо-персидским географам в виде единого «пролива» или «канала». Сходное представление, кстати сказать, бытовало и в Западной Европе, где проливы Босфор и Дарданеллы вместе с Мраморным морем со времен первого Крестового похода назывались «Рукавом Св. Георгия» (по монастырю Св. Георгия в константинопольском предместье Манганах, либо по арсеналу в крепости Константинополя, господствовавшей над Босфором) или просто «Рукавом» (см.: Виллардуэи Ж. Завоевание Константинополя / Пер., статья и коммент. М. А. Заборова. М., 1993. С. 33, 52, 56, 58, 61, 66, 68, 77—80, 88, 93, 98, 115, 116, 121—123, 251. Коммент. 285; Робер де Клари. Завоевание Констатииополя / Пер., статья и коммент. М. А. Заборова. М., 1986. С. 31, 57, 78, 141. Коммент. 200), а также «Романским проливом» (Клавихо Р. Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403—1406) / Пер., предисл. и коммент. С. И. Мироковой. М., 1990. С. 31—32). «Великое море» — одно из наименований Средиземного моря в средневековой мусульманской географии. 39 «Западное море» — одно из наименований северной части Атлантического океана в средневековой мусульманской географии. 40 Как и многие другие арабские географы, ал-Баттани разделял воспринятое от греков представление о том, что землю окружал Мировой океан, называвшийся «Окружающим морем». Разные части этого «Окружающего
178 Часть II. Глава 3 стороны — море Египта и Рума41; с восточной — Танайис и озеро Меотис. Эта земля похожа на остров; ее название — Европа. Вторая часть [земли расположена] со стороны юга, от моря Египта до моря ал-Хабаша42. Границы этой области с запада — Зеленое море, с севера — море Египта и Рума, с востока — ал-‘Ариш43, с юга — море ал-Хабаша. Называется эта часть Ливия. Третья часть — все, что остается из обитаемой [части] земли до ее конечных пределов. Ее границы с запада — Танайис, река44 *, пролив, ал-‘Ариш и Айла43; с юга — море Йемена46 и Индии, с востока — конечные обитаемые пределы Китая в сторону востока и сам Китай. Называется эта часть [земли] Великая Азия»47. Сообщения о Европе как части света, подобные рассказу алБаттани, неоднократно встречаются в сочинениях различных арабоперсидских авторов X—XV вв. — в анонимном географическом трактате X в. Худуд ал-алам48, у историка X в. Агапия Манбиджского49, историка и географа XIII в. Хамдаллаха Казвини30 и многих других31. В ряде случаев арабо-персидские ученые заменяли трехчастную схему деления земли на четырехчастную, согласно которой Азия, моря», его «заливы», считались отдельными морями, соединенными друг с другом. 41 Рум — арабское название Византии. «Море Египта и Рума» — одно из наименований Средиземного моря в средневековой мусульманской географии. 42 Ал-Хабаша — обозначение темнокожего населения Северо-Восточной Африки в средневековой мусульманской географии. «Море ал-Хабаша» — одно из наименований Индийского океана. 43 Ал-'Ариш — город в Египте на побережье Средиземного моря. 44 Под «рекой» в данном случае, по всей вероятности, имеется в виду Керченский пролив, который средневековые моряки нередко принимали за устье Дона. 43 Айла — город на побережье Акабского залива Красного моря. 46 «Море Йемена» — наименование Аравийского моря в средневековой мусульманской географии. 47 Al-Batlani şive Albatenii Opus Astronomicum / Arabice editum, Latine versum, adnotationibus instructuın a C. A. Nallino. Mediolani, 1899—1907. P. 1—3, 27. 48 Hudüd aI-‘ÂIam. P. 82—83. 49 Kitâb al-‘Unwân: Histoire üniverselle ecrite par Agapius (Mahboub) de Menbidj / Ed. et trad, en français par A. Vasiliev // Patrologia orientalis. Paris, 1910—1912. T.V. P. 621. 30 The geographical part of the Nuzhat-al-Kulöb composed by Hamd- Allah Mustawfi of Qazwin in 740 (1340) / Ed. and transl. by G. Le Strange. Leyden; London, 1919. P.23. 31 Подробнее см.: Nazmi A. The Muslim Geographical Image of the World in the Middle Ages: A Source Study. Warsaw, 2007. P. 141—143.
3.6. Европа в системе мусульманского землеописания 179 в свою очередь, подразделялась на две самостоятельные части — Скифию и Эфиопию32. Из элементов физической географии Европы арабо-персидские ученые лучше всего знали гидрографию региона — моря и реки, по которым пролегали основные торговые пути того времени. Самые общие знания о водных бассейнах Европы первоначально воплощались в представлении о существовании громадного «Константинопольского пролива», который около Константинополя ответвлялся от Средиземного моря, шел на север, разделяя земли славян, и впадал в Окружающий океан. На арабо-персидских картах X в. «Константинопольский пролив» изображали в виде протяженного водного потока, связывавшего Средиземное море с Окружающим океаном33, то есть в физикогеографическом плане Европа представала на них в виде острова. Необходимость дать описание каждой из частей света с той или иной степенью подробности побуждала мусульманских авторов обращаться к другим принципам землеописания. Одним из способов членения поверхности Земли, использовавшихся мусульманскими учеными, были этногенеалогии. Они существенно усложняли картину мира, делая границы между Европой, Азией и Африкой (Ливией) не столь четкими, как это предполагала трехчастная схема мироустройства. В наиболее общем виде идея о разделении Земли между сыновьями Ноя отражена на двуязычной (с арабскими и латинскими легендами) андалузской карте VIII—IX вв., где обозначены Европа, Азия и Ливия, которыми владеют — соответственно — Иафет, Сим и Хам34. В таком виде трехчастная картина мира еще не теряла своей стройности, поскольку число сыновей Ноя и количество частей света в ней совпадали. Однако по мере уточнения, кто именно из потомков Иафета, Сима и Хама населял соответствующую часть света, в данной; схеме мироустройства появлялись противоречия55. 52 См., например: Иди Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указат. и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 124—125; BGA. 1885. T. V. Р. 6—7; Cosmographie de Chems-ed-din Abou Abdallah Mohammed edDimichqui: Texte arabe / Hrsg. A. Mehren. Leipzig, 1923. P. 24. 53 Tibbetts G. R. The BalkhT School of Geographers 11 History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II. Book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. P. 120—123. 34 Konovalova /. Andalusian Map // Chekin L. Northern Eurasia in Medieval Cartography: Inventory, Text, Translation and Commentary (Tcrrarum orbis). Tumhout, 2006. P.59—61. 33 См. выше в разделе 1.
180 Часть II. Глава 3 В рамках другой системы пространственной классификации — по «климатам» — народы Европы оказывались в пределах шестого и седьмого «климатов», где мусульманские ученые помещали самые отдаленные северные районы земли. По замечанию британского востоковеда Б. Луиса, Европу в средневековом мусульманском мире «воспринимали приблизительно как в викторианской Англии Центральную Африку»56. Окраинные территории с холодным климатом, бедные необходимыми для нормальной жизни ресурсами, населенные непросвещенными людьми воинственного нрава, жизнь которых скудна и примитивна, — вот типичные характеристики Европы в мусульманских географических обзорах57. Представления мусульманских ученых о Европе были разноплановыми, так как существовало несколько способов землеописания, в рамках которых Европа рассматривалась с разных точек зрения — как физико-географический объект, как этническая или религиозно-политическая общность. И в каждом случае границы Европы — географические, этнографические, культурные — оказывались различными. В зависимости от принципа, положенного в основу землеописания, Европа представала то самостоятельной единицей, то частью более широкого этнополитического и религиозного пространства. Физико-географические пределы Европы как части света были довольно определенны, вплоть до того, что она изображалась на картах в виде острова, то есть как совершенно автономный объект. С точки зрения своего положения в системе «климатов» относительно других стран и народов Европа выступала как периферийный регион, северная окраина ойкумены, населенная варварами. В этно-генеалогическом отношении народы Европы, по мысли мусульманских ученых, составляли органическое единство с народами Северной Азии, поскольку все они считались потомками Иафета. Однако представление о том, что Европа принадлежала потомкам Иафета, не приводило арабо-персидских авторов к заключению, что и Европе принадлежали все потомки Иафета. Внутри этой общности существовала своя иерархия. Когда дело доходило до перечисления народов Европы, то — при всей относительной зыбкости границ европейской этнономенклатуры у разных авторов — безусловно в число европейских народов включались только франки, жители Пиренейского и Апеннинского полуострова, славяне и ромеи, а также — по 56 Луис Б. Ислам и Запад. М., 2003. С. 29. э/ См.: Kitâb al-‘Unwan. Р. 614—616; Kitâb Tabaqât al-Umam, ou les Categories des Nations par Abou Qâsim ibn Sâ‘id l’Andalus, publie avec notes et tables par L. Cheikho. Beyrouth, 1912. P. 5—8.
3.7. Ал-Идриси: Попытка синтеза 181 мере расширения географического кругозора исламских ученых — британцы и скандинавы. В редких случаях к европейцам могли быть причислены жители Магриба, до арабского завоевания входившие в состав Византийской империи. Что касается политического облика Европы, то имперские амбиции европейских владык не воспринимались всерьез в мусульманском мире. Единственной европейской империей арабо-персидские географы считали Византию. Она же представлялась им и наиболее просвещенной частью Европы. 3.7. Ал-Идриси: Попытка синтеза В XII в. работавший в Палермо при дворе норманнского короля Сицилии Рожера II (1130—1154) арабский географ ал-Идриси предпринял попытку ввести птолемеевские идеи в контекст описательной географии. Его сочинение Нузхат ал-муштак фй ихтирак ал-йфак («Отрада страстно желающего пересечь мир», 1154 г.у8 представляло собой описание всех известных автору областей ойкумены, сопровождающееся подробнейшими картами. Помимо круглой карты мира (илл. 5), ал-Идриси изготовил 70 прямоугольных региональных карт. Взяв за образец птолемеевскую карту, алИдриси пополнил ее новыми данными (в первую очередь, 5858 Al-Idnsl Opus geographicum sive "Liber ad corum delectationem qui terras peragrare studcanf' / Consilio et aucloritate E. CeruIIi et al. Una cum aliis ed. A. Bombacı’ et al. Neapoli: Romae, 1970—1984. base. 1—IX; Maqbul A. S. Cartography of al-Sharlf al-IdrîsT // History of Cartography Vol. II. book 1 P. 156—174. Илл. 5. Карта мира ал-Идриси по рукописи из собрания Бодлеянской библиотеки Оксфордского университета (MS. Pococke 375, f. 3v—4r). History of Cartography / Ed. by J. B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1992. Vol. II. Book 1: Cartography in the traditional Islamic and South Asian societies. Plate 11.
182 Часть II. Глава 3 по мусульманским странам и Западной, Южной и Юго-Восточной Европе), но при этом сам не оперировал понятиями географической широты и долготы. Согласно традиции, идущей от античных географов, ал-Идриси разделил всю обитаемую землю на семь широтных зон-«климатов». «Климаты» у ал-Идриси превратились в зоны одинаковой широты, для выделения которых он не опирался на какие бы то ни было астрономические принципы39. Несмотря на то, что, по утверждению некоторых исследователей, на карте ал-Идриси можно обнаружить следы градусной сетки* 60, в описательной части сочинения нет никаких признаков ее использования. Каждый «климат» ал-Идриси — и это явилось его нововведением, — в свою очередь, механически разбил на десять поперечных частей-секций (джуз’), равных по длине и ширине. Описание стран и народов в сочинении ал-Идриси ведется по климатам, с юга на север, а внутри климатов — по секциям, с запада на восток. Описанию каждой секции соответствует подробная карта. Таким образом, 70 секционных карт, будучи сложены вместе, образуют прямоугольную карту мира с изображением морей, озер, рек, гор, городов и политических образований (илл. 6). Карта ал-Идриси не знает себе равных в средневековой мусульманской картографии по топонимической насыщенности. По подсчетам К. Миллера, на секционных картах нанесено около 2500 наименований, а в тексте их в два с половиной раза больше61. Таким образом, в мусульманском мире мы видим два направления, по которым шло восприятие картографических идей античности. Первое из них можно назвать собственно преемственностью, обеспечивавшей развитие научной идеи как таковой; результаты, достигнутые учеными халифата в рамках этого направления, стали достоянием мировой науки и впоследствии получили дальнейшую разработку в трудах европейских картографов. Одновременно с данным направлением в арабо-персидской географии развивалось и другое, адаптировавшее птолемеевские идеи к потребностям образованных слоев общества; результаты этой деятельности, способствовавшей усвоению научной 39 Honigmann Е. Die Sieben Klimata und die koaciç fmimjpoi. Heidelberg, 1929. S. 181. 60 Dunlop D. M. Scotland according to al-Idrisi, c. A. D. 1154 // Scottish Historical Review. 1947. Vol. 26. P. 115; Kennedy E. S. Geographical Latitudes in al-Idrisi’s World Map // Zeitschrift fîir Geschichte der arabisch-islamischen Wissenschaften. 1986. Bd. 3. P.268. 61 Miller K. Mappae arabicae: Arabische Welt- und Landerkarten. Stuttgart, 1926. Bd. V. S. 165.
3.1. Ал-Идриси: Попытка синтеза 183 традиции в категориях своей культуры, уже не вышли за пределы мусульманского культурного круга. Не случайно карта ал-Идриси, хотя и была создана для европейского государя, не имела успеха в Европе, в то время как в исламских странах географическим сочинением алИдриси пользовались вплоть до XIX века. Илл. 6. Прямоугольная карта мира ал-Идриси, составленная из секционных карт К. Миллером. Воспроизведено по: Miller К. Маррае arabicae: Arabische Welt- und Lânderkarten. Stuttgart, 1926. Bd. I. H. 2.
Глава 4 Личный опыт ОСВОЕНИЯ ПРОСТРАНСТВА Путешествия в средние века были важным фактором международного общения и обмена духовными ценностями, научными знаниями, техническими изобретениями, практическим опытом в самых разных сферах деятельности. Значение путешествий было связано также с тем, что средневековый путешественник, как правило, совмещал функции дипломата, миссионера, торгового агента, ученого. Представление о разносторонней деятельности мусульманских путешественников дают оставленные ими записки. Рассказы о путешествиях постепенно разделились на сочинения с преобладанием реальных элементов, с одной стороны, и книги, описывающие всякие чудеса и диковинки, «Книги чудес» (Кутуб ал- аджа ив) — с другой. 4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан Ибн Фадлан был первым — из известных нам — арабским путешественником, посетившим Восточную Европу: он побывал в Волжской Булгарии в составе посольства багдадского халифа. Сама поездка была предпринята по инициативе правителя Волжской Булгарии Алмуша, который, желая освободиться от власти хазар, решил искать помощи у халифа ал-Муктадира (908—932) и обещал принять ислам. Для этого он направил послов в Багдад, прибегнув к посредничеству среднеазиатских правителей Саманидов, поддерживавших устремления булгарского царя. Из Багдада в июне 921 г. отправилось ответное посольство, во главе которого стоял некий Сусан
186 Часть II. Глава 4 ар-Расси, а секретарем был не известный нам по другим источникам Ибн Фадлан. Посольство халифа двигалось из Багдада через Хамадан, Рей, Нишапур, Мерв, Бухару, далее по Амударье до Хорезма, а затем через плато Устюрт, земли гузов и башкир в обход Хазарии добралось до Волжской Булгарин в мае 922 г. О датах и маршруте обратного пути посольства ничего не известно, поскольку заключительная часть «Записки» (Рисдла) — отчета Ибн Фадлана о своем путешествии — не сохранилась. О том же, что Ибн Фадлан довел свой рассказ до возвращения посольства в Багдад, мы знаем со слов арабского энциклопедиста первой трети XIII в. Иакута, в сочинении которого сохранилась одна из версий «Записки». Посольство носило официальный характер, поэтому при написании отчета Ибн Фадлан должен был ориентироваться, прежде всего, на официальных лиц и придворные круги Багдада. Поскольку политические результаты посольства равнялись нулю, отчет о нем не привлек особого внимания в Багдаде. Ни один из мусульманских писателей X — начала XIII в. (то есть до ссылок на Ибн Фадлана в «Словаре» Иакута) не упоминает ни о посольстве халифа ал-Муктадира на север, ни об Ибн Фадлане и его сочинении. В связи с этим исследователь и переводчик «Записки» на русский язык А. П. Ковалевский считал, что ее оригинал «безвозвратно погиб», а дошедшие до нас рукописные материалы представляют собой сокращенные и отредактированные версии первоначального варианта отчета или его фрагментов1. «Записка» Ибн Фадлана, быстро забытая в Багдаде, бытовала — в сокращениях и пересказах — в Средней Азии. По меньшей мере один экземпляр «Записки» попал в Бухару, где во второй половине X в. был включен в сборник географического содержания. Составителем сборника был какой-то бухарский вельможа, вероятно, вазир одного из саманидских эмиров, адресат двух посланий арабского путешественника X в. Абу Дулафа, помещенных в этом же сборнике2. До начала XIII в. этот сборник оставался в частной библиотеке и пользовался популярностью: по словам Иакута, он побывал «в руках у многих»3. Один экземпляр сборника из библиотеки некоей Хатун из Мерва пережил монгольское нашествие и уже в XVII в. попал в Мешхед, где и был обнаружен А. 3. В. Тоганом в 20,-х годах прошлого века. 1 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг.: Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956. С. 49. 2 Там же. С. 46-^7. 3 Там же. С. 48.
4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан 187 А. П. Ковалевский, подготовивший комментированный перевод Мешхедской рукописи, пришел к заключению, что она представляет собой редакторскую переделку, в которой «налицо и пропуски и, может быть, даже нарушение первоначального плана»4 *. Редактор сборника сократил прежде всего то, что жителям Бухары было хорошо известно (в частности, описание пути посольства из Багдада до Бухары), а также те сведения, которые уже утратили актуальность в его время, прежде всего — историю посольства как такового. Именно Мешхедская рукопись, либо сборник, аналогичный Мешхедскому, послужил тем источником, откуда делал свои выписки И акут. Как и редактора сборника, Иакута в тексте Ибн Фадлана мало занимало все, касавшееся посольства; сделанные им выписки посвящены описанию стран и народов, которые посетил Ибн Фадлан. Сообщения, заимствованные (в сокращенном виде) из сочинения Ибн Фадлана, имеются у двух персидских авторов — Наджиба Хамадани (вторая половина XII в.), автора космографии «Диковинки творений» (‘Аджаиб ал-махлукат), и Амина Рази (конец XVI в.), составившего труд энциклопедического характера «Семь климатов» (Хафт иклйм). При этом оба они сами непосредственно сочинением Ибн Фадлана не пользовались, а обращались к какому-то промежуточному источнику, написанному не позднее середины XII в. и восходящему к более полной, чем Мешхедская, редакции «Записки» Ибн Фадлана3. Таким образом, в настоящее время в распоряжении исследователей имеются несколько версий, с разной степенью полноты и точности передающих утраченный оригинал текста Ибн Фадлана: это, во-первых, «Записка», сохранившаяся в составе Мешхедской рукописи, во-вторых, выписки из нее, сделанные в начале XIII в. Иакутом, в-третьих, сообщения Наджиба Хамадани и Амина Рази, восходящие к более полной, чем Мешхедская, редакции сочинения Ибн Фадлана. А. П. Ковалевский отмечал, что вопрос о принадлежности Ибн Фадлану тех или иных материалов, отсутствующих в Мешхедской рукописи, но приписываемых Ибн Фадлану Иакутом, очень непрост. В частности, в своем первом издании перевода он выражал сомнение в том, что^Ибн Фадлан мог быть автором первой части приписываемого ему Иакутом рассказа о хазарах6, а во втором — оставил ее в 4 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана... С. 40—41. 3 Там же. С. 41. 6 Путешествие Ибн Фадлана на Волгу / [Пер. и коммент. А. П. Ковалевского] Под ред. И. Ю. Крачковского. M.; JT.. 1939. С. 22.
188 Часть II. Глава 4 тексте7. Дальнейшие исследования подтвердили сложность вопроса о соотношении двух основных версий текста Ибн Фадлана — по Мешхедской рукописи и «Словарю» Иакута. Так, С. ад-Даххан, издавший текст Мешхедской рукописи в 1959 г. в Дамаске, не стал включать в нее приписываемый Ибн Фадлану Иакутом рассказ о хазарах8. Д. Е. Мишин, детально рассмотревший все случаи употребления этнонима сакалиба в «Записке» Ибн Фадлана, также пришел к выводу, что в ряде случаев с определенностью утверждать, принадлежит ли спорный фрагмент Ибн Фадлану или Йакуту, весьма затруднительно9. Отсутствие оригинала «Записки» Ибн Фадлана оставляет открытым вопрос о том, насколько точно в дошедших до нас версиях сочинения соблюдена его первоначальная композиция и что послужило рабочей основой для создания текста. Хотя Ибн Фадлан об этом нигде не говорит, но само изложение, представляющее собой последовательную характеристику пройденных членами посольства населенных пунктов и описание непосредственных впечатлений Ибн Фадлана от увиденного, наводит на мысль о том, что по ходу путешествия могли делаться дневниковые записи. Венгерский исследователь Мешхедской рукописи К. Цегледи, сопоставляя порядок перечисления Ибн Фадланом гидронимов, с одной стороны, и сообщений о пребывании посольства у тех или иных народов — с другой, высказал предположение, что Ибн Фадлан одновременно вел два дневника: в одном он фиксировал — в хронологическом порядке — наименования всех географических объектов (городов, рек, гор), встречавшихся на пути следования посольства, а в другой заносил свои впечатления от увиденного и услышанного. При составлении в Багдаде отчета о путешествии он разделил маршрут на отдельные отрезки и соединил их с сообщениями о народах, не заботясь о хронологическом порядке получившегося рассказа10. По-видимому, редактор Мешхедской рукописи проделал обратную работу: он опустил — как не представлявшие интереса для своих земляков — почти все описания путевых впечатлений Ибн Фадлана на маршруте «Багдад — Бухара», в результате чего эта часть отчета приобрела вид обыкновенного до¬ 7 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 148. 8 Рисалат Ибн Фадлан. Дамаск, 1959. С. 172. 9 Мишин Д. Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М., 2002. С. 29—33. 10 Czegledy К. Zur Meschheder Handschrift von Ibn Fadlans Reisebericht // Acta orientalia Academiae scientiarum Hungaricae. 1952. T. I. Fasc. 2—3. S. 217—242. P.221.
4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан 189 рожника. Таким образом, в «Записке» Ибн Фадлана сосуществуют два пространства — исламское, максимально «редуцированное» редактором, и «варварское», границы которого сильно раздвинуты по сравнению с первым за счет более или менее подробного описания чужих стран и народов. Эти два пространства у Ибн Фадлана — исламское и неисламское — не изолированы друг от друга. Напротив, фрагменты «варварского» пространства, будучи воспринимаемы и описываемы мусульманином сквозь призму присущих ему культурно-религиозных установок, тем самым в какой-то мере сами становятся частью ментального исламского пространства. В начале своей «Записки» Ибн Фадлан сообщает, что он опирался на личные впечатления и рассказывал о том, что он сам наблюдал в странах тюрок, хазар, русов, славян, башкир и других народов. Действительно, по характеру изложения видно, что Ибн Фадлан рассматривал эту поездку не столько как дипломатическое поручение, сколько как путешествие, позволяющее ему познакомиться с новыми странами и народами. Это не отчет о выполненном поручении, а прежде всего описание личных впечатлений, рассказ — порой очень детальный — об увиденном и услышанном. Характерно, что в отличие от многочисленных ссылок на личные наблюдения и рассказы своих спутников по путешествию и местных жителей, Ибн Фадлан ни разу не ссылается на какие-либо письменные источники, если не считать письмо Алмуша к халифу ал-Муктадиру, которое Ибн Фадлан либо сам читал, либо знал его содержание в пересказе Надира алХурами — представителя халифа на переговорах с болгарским послом в Багдаде. Ибн Фадлан, при том что он был весьма любознательным путешественником, «академического» интереса к странам и народам Восточной Европы не питал и вряд ли был знаком с арабской традицией описания народов Восточной Европы. Ко времени путешествия Ибн Фадлана эта традиция была представлена так называемой «Анонимной запиской», которая была составлена в последней четверти IX в. и входила в состав не дошедших до нас арабских сочинений — полной редакции «Книги путей и стран» Ибн Хордадбеха и одноименного труда ал-Джайхани11. Непосредственность описаний Ибн Фадлана отражает впечатления человека, не обремененного какой-либо книжной информацией, с которой он мог бы — при желании — сопоставить 11 Об «Анонимной записке» см.: Lewicki Т Zrödla arabskie do dziejow slowianszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1977. T. II. Cz. 2. S. 11—17.
190 Часть II. Глава 4 увиденное. В сочинении Ибн Фадлана лишь однажды говорится, что ему довелось увидеть то, на что он уже давно хотел посмотреть: «Мне не раз говорили, что они (русы) делают со своими главарями при [их] смерти дела, из которых самое меньшее — сожжение, так что мне все время очень хотелось познакомиться с этим, пока не дошла до меня [весть] о смерти одного выдающегося мужа из их числа»12. Во всех остальных случаях Ибн Фадлан просто описывает то, что у него перед глазами, либо то, что он услышал по ходу путешествия. Такая внутренняя установка на фиксацию одних личных впечатлений придает повествованию Ибн Фадлана чрезвычайно живой, непосредственный вид, что обычно рассматривается исследователями как свидетельство достоверности сведений арабского путешественника. Однако любая «непосредственность» восприятия на деле весьма специфична, и текст Ибн Фадлана не является исключением в этом отношении. В начале своей «Записки» Ибн Фадлан приводит перечень тем, имевших для него первостепенное значение, — различие вероучений этих народов, сведения об их царях и положение их дел13 14 *. А. П. Ковалевский полагал, что отмечаемая едва ли не всеми исследователями «Записки» наблюдательность Ибн Фадлана была не просто присущим ему личным качеством, но опиралась на его знакомство с тогдашней арабской литературой, посвященной путешествиям мусульман в разные страны, к примеру на широко известное в исламском мире описание путешествия Саллама ат-Тарджумана к стене Иаджуджа и Маджуджа™. Сопоставляя «Записку» Ибн Фадлана и разного рода сочинения о мусульманских путешествиях, А. П. Ковалевский выделил почти два десятка тем, общих для арабо-персидских авторов IX — первой половины X в. и сочинения Ибн Фадлана: качества различных народов; монеты; налоги и торговые пошлины; суд над мусульманами в неисламских странах; присутствие жены царя на официальной аудиенции; наказания за прелюбодеяние, воровство, разбой и гомосексуализм; похоронные обряды; застольные обычаи и пищевые привычки; личная гигиена; одежда; способы забоя животных; единорог и носорог и др.ъ А. П. Ковалевский отмечал, что «если тематика и отчасти форма изложения Ибн Фадлана до некоторой степени определяется литературной средой (письменной и устной), то конкретное содержание своих рассказов он черпал непосредственно из окружаю- 12 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 143. 13 Там же. С. 121. 14 Там же. С. 49. 13 Там же. С. 49—50.
4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан 191 щей его действительности»16. В развитие этой мысли А. П. Ковалевский детально проследил, как Ибн Фадлан пересказывает местные легенды, «вплетая в них мусульманские элементы»; таково описание северного сияния, народа великанов, живущего на крайнем севере у моря, а также единорога, обитавшего в стране «славян»17 18. Новейшие исследования этих сюжетов подтверждают выводы А. П. Ковалев- 1Я ского . Таким образом, «общемусульманский» фон сообщений Ибн Фадлана во многом задает параметры тематическому пространству «Записки». Еще одна особенность «Записки» хорошо видна при сравнении ее с сочинениями арабских географов IX — начала X вв. В тексте Ибн Фадлана практически нет терминов, отражающих субъективное восприятие пространства, крайне редки указания на расстояния между населенными пунктами. Каждый народ описан сам по себе, без каких-бы.то ни было авторских заключений о взаимном расположении стран и населенных пунктов. Описывая путь от Багдада до Булгара, Ибн Фадлан умудряется — за редким исключением — обойтись без указания на детали, связанные с самим процессом перемещения в пространстве. В центре внимание Ибн Фадлана неизменно оказывается то, что он видел и слышал в местах остановок. О встречах с разными людьми, о разговорах с ними Ибн Фадлан всегда говорит чрезвычайно подробно. Поэтому можно сказать, что пространство Ибн Фадлана — это прежде всего и главным образом пространство общения (со своими спутниками и представителями тех народов, по землям которых посольство проезжало). 16 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 51—52. 17 Там же. С. 52—67. 18 Калинина T М. «Царь славян» Ибн Фадлана // Восточная Европа в древности и средневековье: Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей. Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Москва, 18—20 апреля 1994 г. Тез. докл. М., 1994. С. 15—16; Калинина T М. Термин «люди дома» («ахл ал-байт») у Ибн Фадлана по отношению к обществу русов // ДГ. 1992—1993 гг. М., 1995. С. 134—139; Warmind M. L. Ibn Fadlan in the Context of his Age // The Ship as Symbol in Prehistoric and medieval Scandinavia / Ed. Ole Crumlin-Pedcrsen and Birgitte Munch Thye. Copenhagen, 1995. P. 131—137; Большаков О. Г. Уточнения к переводу «Записки» Ибн Фадлана // ДГ. 1998 г. М., 2000. С. 62; Калинина T М. Рассказы арабских путешественников Ибн Фадлана и Абу Хамида ал-Гарнати о великане в Поволжье // ДГ. 2003 г.: Мнимые реальности в античных и средневековых текстах. М., 2005. С. 91—101; Montgomery J. Е. Spectral Armies, Snakes, and a Giant from Gog and Magog 11 The Medieval History Journal. 2006. Vol. 9. N. 1. P. 63—87.
192 Часть II. Глава 4 Важным фактором, оказавшим влияние на формирование пространства путешественника, были его лингвистические возможности. Ибн Фадлан был этническим арабом и, насколько можно заключить из его «Записки», какими-либо иными языками, кроме арабского, не владел. Непосредственно Ибн Фадлан говорил только с носителями арабского языка — своими попутчиками, а также жителями мусульманских стран, по которым проезжало посольство19. Во всех же остальных случаях после отъезда посольства из Хорезма он пользовался услугами переводчиков. Спутниками Ибн Фадлана по путешествию, с которыми он выехал из Багдада, были ‘Абдаллах Ибн Башту ал-Хазари — посол Алмуша к халифу; Сусан ар-Расси20 — посол халифа к булгарам; не названный по имени свояк посла, не игравший в дальнейшем никакой роли; Такин ат-Турки; гулям, обретавшийся при дворе халифа, по имени Барис ас-Саклаби21; факихи (знатоки мусульманского права) и му‘аллимы (религиозные наставники), а также какие-то «отроки», выполнявшие функции слуг и охранников. Факихи, му‘аллимы и отроки сопровождали посольство лишь до Джурджании (Старый Ургенч), а дальше не поехали. В Джурджании путешественники наняли проводника — местного жителя по имени Фалус. Из всех этих лиц наиболее важной для Ибн Фадлана фигурой был Такин ат-Турки («Тюрок»). Он когда-то жил в Хорезме, был там кузнецом и по роду своих занятий был знаком «с продажей железа в стране неверных», т.е. тюрок22. Кроме того, по данным Наджиба Хамадани, Такин некоторое время жил в Волжской Булгарин, где находился на службе у царя булгар23. Такин знал тюркские наречия и выступал в качестве переводчика для Ибн Фадлана во время поездки из Джурджании в страну тюрок24 *. Кроме Такина, Ибн Фадлан мог непосредственно общаться и с Барисом ас-Саклаби, который, по всей вероятности, владел арабским языком, поскольку был халифским гулямом. По предположению А. П. Ковалевского, Барис был этническим булгарином29, что делает его одним из возможных информаторов Ибн Фадлана о народах Восточной Европы, прежде всего — о булгарах. В самой Булгарин у Ибн Фадлана был еще один собеседник, с кото¬ 19 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 122—125. 20 О личности Сусана ар-Расси см.: Большаков О. Г. Уточнения. С. 60. 21 О нем см.: Там же. С. 60—61. 22 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 123. 23 Там же. С. 221. Коммент. 588. 24 Там же. С. 125. 23 Там же. С. 14.
4.1. Реальные путешествия: Ибн Фадлан 193 рым он сам мог свободно разговаривать, — живший у царя «славян» портной, выходец из Багдада26. Рассказ Ибн Фадлана пестрит упоминаниями о том, что после отъезда посольства из Джурджании он пользовался услугами переводчиков. С помощью переводчика он общался с гузами27, и в частности — с командующим их войском Этрэком28, с башкирами29, с булгарами (сакалиба), в том числе с их царем30, с русами31. В своей «Записке» Ибн Фадлан неоднократно приводит свои оценочные суждения относительно языков, на которых говорили те или иные народы, встречавшиеся им по пути следования на Волгу. Так, по его словам, хорезмийцы «самые дикие люди и по разговору и по природным качествам; их разговор похож на то, как кричат скворцы»32; речь жителей поселения Ардакуа, расположенного в одном дне пути от Джурджании, «похожа на кваканье лягушек»33; русы, по словам Ибн Фадлана, говорили «речью, для меня непонятной»34 35. В этой связи А. П. Ковалевский отметил решающее преобладание зрительного восприятия в тексте Ибн Фадлана33. Даже там, где Ибн Фадлан сообщает об услышанном им, он нередко пишет об этом как о зрительном ощущении; «Я видел, как тюрки рассказывали (об Этрэке, начальнике войска у огузов), что он у них самый ловкий наездник»36; «я видел, что они (булгары) считают очень хорошим предзнаменованием для себя завывание собак, радуются ему и говорят о годе изобилия, благословения и благополучия»37 и т. п. Наряду с многочисленными сообщениями, опирающимися на непосредственные визуальные впечатления Ибн Фадлана, в его сочинении есть довольно много данных, источниками которых являлись, по словам самого Ибн Фадлана, рассказы третьих лиц. Такие случаи Ибн Фадлан добросовестно отмечает, делая ссылки на свои источники. К примеру, во время многомесячного пребывания в Хорезме Ибн Фадлан и его спутники подружились с некоторыми из местных 26 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 135. 27 Там же. С. 126. 28 Там же. С. 129. 29 Там же. С. 131. 30 Там же. С. 132—134. 31 Там же. С. 144—145. 32 Там же. С. 123. 33 Там же. 34 Там же. С. 143—144. 35 Там же. С. 115. 36 Там же. С. 129. 37 Там же. С. 135. 7 - 6759
194 Часть II. Глава 4 жителей и именно от них он услышал рассказы о том, как там однажды от холода замерзли верблюды38. На рассказы местных жителей Ибн Фадлан ссылается и при описании религиозных представлений башкир39, народа вису40, истории некоего синдийца, оказавшегося в Булгарии41, великана42, единорога43, погребальных обычаев русов44. Кроме того, в «Записке» встречаются сюжеты обобщающего характера — такие, как сообщения об организации власти, титулатуре и придворных обычаях. Источники этой информации Ибн Фадлан никак не раскрывает. Можно предполагать, что для изложения этих сюжетов при описании огузов или булгар Ибн Фадлан мог раздобыть информацию на месте — визуально или путем расспросов, тем более что как секретарь посольства он имел возможность личного контакта с представителями властной элиты этих стран. Относительно же характеристики русов и хазар этого утверждать нельзя. Ибн Фадлан видел в Булгарии, но в замке у царя русов не был. Кроме того, из рассказа Ибн Фадлана следует, что он лично видел русов всего дважды: сначала, «когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Итиль»4\ а также когда он стал свидетелем заключительной сцены похорон руса46. Вся остальная его информация о русах происходит из устных источников. Хазарию же посольство вообще объехало стороной. Остается признать, что часть данных о русах и все сведения о хазарах были собраны Ибн Фадланом во время пребывания в Булгарии. Одним из возможных его информантов был посол Алмуша к халифу ‘Абдаллах Ибн Башту алХазари, который являлся, судя по его нпсбе, этническим хазарином, но принявшим ислам и перебравшимся в Булгарию. Об отсутствии у Ибн Фадлана интереса к самостоятельной оценке информации говорит, в частности, употребление им терминов сакалиба и булгар. Узнав в Багдаде, что посольство направляется к «правителю сакалиба», Ибн Фадлан по прибытии в Булгарию обнаружил, что «правитель сакалиба» в хутбе, провозглашаемой от его имени, име- 38 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 124. 39 Там же. С. 131. 40 Там же. С. 135. 41 Там же. С. 137. 42 Там же. С. 138. 43 Там же. С. 139—140. 44 Там же. С. 143. 43 Там же. С. 141. 46 Там же. С. 144—145.
4.2. Воображаемые миры 195 нуется «царем булгар»47. Он даже не стал выяснять этот вопрос, хотя постоянно во время пребывания в Булгарин сталкивался с тем, как ему именовать подданных царя — «булгарами» или «сакалиба». В результате Ибн Фадлан, как правило, описывает жителей Булгарии при помощи местоимения «они» или «жители его (Алмуша) царства» и ни разу не говорит — по аналогии с описаниями других народов, — что он «видел» «сакалиба» или «булгар». Таким образом, на примере сочинения Ибн Фадлана хорошо видно, что описываемое им пространство — это пространство субъективное, на формирование которого оказал влияние целый ряд факторов: от личных возможностей самого путешественника до целей посольства, секретарем которого он являлся. 4.2. Воображаемые миры Уже в начале VIII в. арабы получили выход к Красному и Средиземному морям, Персидскому заливу и Индийскому океану. Значительная часть торговли в этом обширном регионе осуществлялась при помощи судоходства. Арабы играли господствующую роль в торговле в Индийском океане. Они изобрели треугольный парус, с помощью которого судно могло двигаться против ветра, а также усовершенствовали навигационные инструменты. В IX в. в портовых центрах Халифата — в Багдаде, Басре, Сирафе — во множестве появились записки о морских путешествиях. Они восходили к рассказам купцов и капитанов, совершавших заморские плавания. Одним из наиболее ранних рассказчиков был купец Сулайман, неоднократно ездивший по торговым делам в Индию и Китай в середине IX в. Ученые детально восстановили маршрут его плавания на Восток. Из иракского порта Сираф, расположенного на северном побережье Персидского залива, Сулейман направлялся в Маскат на берегу Аравии, оттуда в Кулам на Малабарском побережье Индии, затем через Полкский пролив плыл в Бенгальский залив до острова Ланджабалус (одного из Никобарских). Далее мореплаватели через Малаккский пролив попадали в Южно-Китайское море, где направлялись к острову Хайнань, а также к китайским портовым городам Кантону (Гуанчжоу) и Ханфу. Все путешествие из Маската в Китай занимало более четырех месяцев. Во второй половине IX в. рассказы Сулеймана были дополнены другим путешественником, Ибн Вахбом, который также совершил 7 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана. С. 132—133. 7*
196 Часть II. Глава 4 плавание в Китай. Рассказы Сулеймана и Ибн Вахба были записаны в начале X в. жителем Басры Абу Зайдом Хасаном ас-Сирафи. Из такого рода морских рассказов, бытовавших в Сирафе, Басре, Багдаде около 900 г. сложился сборник о путешествиях Синдбада-морехода, впоследствии вошедший в состав всемирно известных сказок «Тысячи и одной ночи»48. В середине X в. Бузург ибн Шахрийар, плававший капитаном на персидских судах, составил сборник «Чудеса Индии» (‘Аджаиб ал-Хинд). В него вошли рассказы купцов и путешественников, совершавших плавания в Индию и другие страны Индийского океана. Книга Бузурга ибн Шахрийара, сохранившаяся в рукописи XIII в., была опубликована в 1886 г. Ван дер Литом и с тех пор неоднократно переводилась на европейские языки, в том числе на русский49. 4.3. Топоним как концепт Важным способом упорядочения пространства для средневековых мусульманских географов являлось создание более или менее устойчивых географических образов какого-либо объекта, а также страны и населявшего ее народа. Для Восточной Европы такими устойчивыми образами стали «остров русов», «три группы русов», «гора Кукайа», «Русская река» и др. Географический образ выполнял двоякую функцию. Он служил воплощением той или иной географической идеи, а также являлся средством описания страны и народа. Рассмотрим этот вопрос на материале географического сочинения ал-Идриси (1154 г.)50, в особенности тех его разделов, которые посвящены описанию Восточной Европы. Сам ал-Идриси в Восточной Европе не бывал, но, пользуясь покровительством Рожера II (ИЗО— 1154), при дворе которого в Палермо географ жил и работал, он сумел собрать обширный и в ряде случаев уникальный материал о различных странах и народах восточноевропейского региона — Древней Руси, Волжской Булгарин, Кумании (Половецкой степи), Восточной Прибалтике. Для описания Восточной Европы ал-Идриси исполь¬ 48 Крачковский И. 10. Арабская географическая литература// Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. M.; JT., 1957. T. IV. С. 141—143. 49 Бузург ибн Шахрияр. Книга о чудесах Индии. M., 1959. 50 AI-IclrTsT. Opus geographicum sive “Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare student” / Consilio et auctoritate E. Cerulli et alt. Una cum aliis ed. A. Bombaci et alt. Neapoli; Romae, 1970—1984. Fasc. I—IX. Об ал-Идриси и его сочинении см.: Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 281—299; Oman G. Al-IdrTsT // El NE. Vol. III. P. 1032—1035.
4.3. Топоним как концепт 197 зовал разнообразные источники — как книжные данные, собранные арабскими географами IX—XI вв., так и сведения, полученные от его современников, купцов и путешественников, которые либо сами посещали Восточную Европу, либо общались с лицами, ездившими туда с торговыми целями91. Интерпретация части топонимов, встречающихся в сочинении алИдриси, достаточно очевидна. В относящихся к Восточной Европе сообщениях географа таковыми являются большинство наименований населенных пунктов Северного Причерноморья. Арабская передача известных и по другим источникам греческих, древнерусских, итальянских форм названий северопричерноморских городов, как правило, столь точна, что не вызывает сомнений при их локализации: Карсуна (Корсунь), Джалйта (Ялта), Гурзубй (Гурзуф), Бартанйтй (Партенит), Лабада (Ламбат), Шалуста (Алушта), Султатиййа (Судак), Матраха (Тмутаракань)51 52 *. Аналогичные примеры точной передачи наименований в сочинении ал-Идриси можно привести и для других регионов Восточной Европы: Галйсиййа (Галич на Днестре)93, Баразлав (Переяславль Русский)54 * * 57, Булгар (одноименный город в Волжской Булгарин)99, Данабрис (р. Днепр)96, Данаст (р. Днестр)97. Сведения обо всех этих городах и реках восходят к информации мореплавателей, купцов и путешественников, знакомых с описываемыми объектами лично (или через посредников — но таких же, как и они сами, практиков), а потому содержащиеся в их рассказах топонимы служат для обозначения реального, физического пространства, то есть относятся к конкретным географическим объектам. Эти топонимы по своей функции подобны современной географической номенклатуре, где каждый хороним, ойконим, гидроним, ороним точно соответствует какому-то одному конкретному объекту — стране, населенному пункту, реке, озеру или горе. Однако толкование других топонимов ал-Идриси (а также других средневековых мусульманских авторов), исходя из правила «одно 51 Разбор сведений ал-Идриси о Восточной Европе см.: Коновалова И. Г. Восточная Европа в сочинении ал-Идриси. М., 1999; Она же. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: Текст, перевод, комментарии. М., 2006. AI-IdnsJ. Opus geographicum. Р. 909. ” Ibid. P.903,904,912. ^ Ibid. P. 912, 913. Ibid. P. 918,919, 924. * Ibid. P. 12,909, 912,913,921, 957. 57 Ibid. P. 904,909, 955.
198 Часть II. Глава 4 наименование в источнике — один географический объект на современной карте», зачастую приводит в тупик. Это относится, прежде всего, к гидронимам «Русская река» и «озеро Тирма», оронимам «гора Кукайа» и «гора Аскаска» и некоторым другим. Ни одна из многочисленных попыток отождествить эти наименования с каким-нибудь реальным географическим объектом пока не увенчалась успехом58, что уже само по себе побуждает обратить особое внимание на методические аспекты интерпретации сообщений средневековых авторов. Весьма показательна в этом плане длительная дискуссия о местонахождении «Острова русов», рассказ о котором был популярным сюжетом для многих арабо-персидских писателей X—XVI вв. Практически все исследователи, сформулировавшие те или иные предположения относительно «Острова русов», исходили и исходят из твердой уверенности в том, что мусульманские авторы, повествуя об «Острове русов», описывают некий реальный географический объект в пределах Восточно-Европейской равнины и омывающих ее морей — будь то остров (или группа островов), полуостров (ибо арабское слово джазйра допускает и такой перевод), город с подвластной ему округой или область, расположенная в междуречье крупных рек. Соответственно, одним из основных направлений исследования становится поиск либо такого объекта, который более или менее отвечал бы имеющимся в мусульманских источниках данным о географическом положении и размерах «острова», его населении, климате, полезных ископаемых и т. п., либо «островного» топонима, вроде древнескандинавского наименования Новгорода Hölmgarâr (от др.-сканд. hölmr — «остров», garâr — «ограда, огороженный участок земли, двор, усадьба»). А поскольку информация об «Острове русов» не лишена противоречий, то аргументация, предложенная исследователями в пользу той или иной интерпретации сообщений арабо-персидских авторов, неизбежно опирается лишь на отдельные сведения источников, оставляя без внимания прочие. Следствием такого подхода является сосуществование в историографии двух прямо противоположных оценок степени достоверности данных об «Острове русов». С одной стороны, в рассказах мусульманских авторов находят поддающиеся идентификации сведения, вплоть до «точных топографических деталей», на основе которых даже делаются попытки реконструкции карты «острова», с другой — обвиняют арабо-персидских ученых в пристрастии к «сказочной экзотике» * 11258 Историографию см.: Коновалова И. Г. Восточная Европа. С. 75—81, 83— 112.
4.3. Топоним как концепт 199 и желании «поразить читателя курьезами», которые в значительной мере девальвируют приводимую ими информацию и тем самым освобождают исследователя от необходимости искать ей объяснение. Любопытно, что при этом одна и та же признаваемая достоверной деталь описания может с равным успехом использоваться в качестве доказательства для локализации «Острова русов» в самых разных концах Восточной Европы. Так, например, указание многих источников на заболоченную почву и сырой климат «острова» рассматривается различными исследователями как убедительное свидетельство местонахождения этого объекта и в Новгородской земле, и на Тамани, а также в Крыму, Северной Добрудже и на острове Рюген59. Подобная методика, с одной стороны, неоправданно сильно расширяет район возможной локализации «Острова русов», с другой же, — в значительной степени подрывает доказательность той или иной гипотезы, так как сведения источников, не находящие объяснения в ее рамках, всегда могут быть предъявлены в качестве контраргумента. В результате каждая новая появляющаяся в историографии версия приближает нас к истине лишь в том смысле, что делает все более и более очевидной сложность состава сообщений об «Острове русов» и — соответственно — выдвигает на первый план не столько поиски подходящего места на карте для данного «острова», сколько исследование географической специфики самого топонима, а также его функций в системе представлений арабо-персидских авторов о Восточной Европе. Причину неэффективности такого подхода, когда тот или иной топоним средневекового источника пытаются точно локализовать на современной карте, я связываю со спецификой географических названий средневекового писателя, у которого имя моря, реки, горы или страны может являться умозрительной авторской конструкцией, отражающей прежде всего его собственные представления о физической и этнополитической географии иноземного региона и потому не совпадающей с реальным объектом и не поддающейся непосредственному переносу на карту. Перед нами, таким образом, весьма своеобразный способ пространственного освоения мира, поэтому при работе с топонимами, обязанными ему своим происхождением, на первый план выходит не идентификация в привычном понимании этого слова (т. е. поиски на современной карте подходящего объекта), а выяснение географиче- 59 Историографию см.: Коновалова И. Г. Состав рассказа об «Острове руссов» в сочинениях арабо-персидских авторов X—XVI вв. // ДГ. 1999 г.: Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 169—189.
200 Часть II. Глава 4 ского смысла, который вкладывал в то или иное наименование средневековый книжник. Ярким примером такой ментальной конструкции является распространенное в арабо-персидской средневековой литературе представление о крупнейшей водной магистрали Восточной Европы — реке Атил, которую в литературе принято без всяких оговорок отождествлять с Волгой. Между тем река Атил лишь отчасти совпадает с реальной Волгой. Так, описания реки Атил в сочинении ал-Идриси недвусмысленно свидетельствуют о том, что при характеристике реки географ использовал информацию, в действительности относившуюся к нескольким гидрографическим объектам. Под рекой Атил алИдриси подразумевал, во-первых, нижнее и среднее течение Волги, начиная от места впадения в нее р. Камы, которую географ принимал за верховья Атила, и во-вторых, нижний Дон (от излучины до устья), Азовское море и Керченский пролив, рассматриваемые как «рукав», ответвляющийся от основного течения Атила и текущий в Черное море60 61. Представление об Азовском море как о продолжении нижнего течения Дона и Керченском проливе как о донском устье алИдриси позаимствовал у средневековых итальянских мореплавателей. Что касается представления о связи нижнего течения Дона с нижней Волгой, то оно было распространено в арабской географии задолго до ал-Идриси и отражало реальный маршрут воинов, купцов и путешественников, двигавшихся по Волжско-Донскому пути. Верхнее же течение реальной Волги было плохо известно ал-Идриси; те скудные данные, которые имелись в его распоряжении относительно городов Верхневолжья, географ никак не связывал с Атилом и включил их в описание совсем другой реки Восточной Европы, названной им «Русской рекой» (нахр ар-Русиййа)ы. «Русская река» изображена на карте ал-Идриси (илл. 7) как огромная водная артерия, шесть истоков которой берут начало в расположенных далеко на севере горах и, сливаясь воедино, текут в Черное море, впадая в него между городами Матрахд и Русиййа62 (локализуемыми в Тмутаракани и Корчеве соответственно63). 60 AI-IdnsT. Opus geographicum. Р. 831,834—835, 919—920, 928—929. 61 Ibid. P.909,910,916. 62 Miller К. Mappae arabicae. Stuttgart, 1927. Bd. VI. Taf. 56, 65—66. 63 О локализации города Pyemia см.: Коновалова И. Г. Город Росия/Русийа в XII в. // Византийские очерки: Труды российских ученых к XX Международному конгрессу византинистов. СПб., 2001. С. 128—140.
4.3. Топоним как концепт 201 Илл. 7. «Русская река» на карте ал-Идриси. Воспроизведено по: Miller К. Маррае arabicae: Arabische Welt- und Lânderkarten. Stuttgart, 1926. Bd. I. H. 2. Описание «Русской реки» приведено в 5 секции VI климата сочинения ал-Идриси: «В упомянутую реку Русиййа впадают шесть больших рек, берущих начало в горе Кукайа, а это большая гора, протянувшаяся от моря Мрака до края обитаемой земли. Эта гора простирается до страны Йаджуджа и Маджуджа на крайнем востоке и пересекает ее, проходя в южном направлении до темного, черного моря, называемого Смолистым. Это очень высокая гора; никто не может подняться на нее из-за сильного холода и глубокого вечного снега на ее вершине. В долинах этих рек живет народ, известный под именем ан-н.бариййа. У этого народа есть шесть укрепленных городов, расположенных между руслами этих рек, текущих, как мы уже сказали, с горы Кукайа. Никто не может покорить этих людей: у них принято не расставаться с оружием ни на миг, они чрезвычайно осторожны и осмотрительны»* 63 64. На карте, а также в сокращенной авторской редакции сочинения ал-Идриси приведены названия этих шести городов65. Ойконимы дошли до географа, скорее всего, в сильно искаженном виде, но все же локализуются с достаточной степенью убедительности в северозападной Руси и Верхневолжье, а наименование ан-н.бариййа рассматривается как передача др.-рус. Новъгородъ (возможно, че¬ 64 Al-IdnsT. Opus geographicum. P. 910. 63 Miller К. Mappae arabicae. Stuttgart, 1926. Bd. II. S. 153; Bd. VI. Taf. 65—66; Tallgren-Tualio O. J. Du Nouveau sur Idrisi: Sections VII 3; VII 4; VII 5. Europe septentrionale et circumbaltique, Europe orientale et, d’apres quelques manuscrits, centralejusq’a la peninsule balkanique au Sud/ Edition critique, traduction, etudes. Helsinki, 1936. P.42—43.
202 Часть II. Глава 4 рез посредство формы Nögarâar, встречающейся в скандинавских памятниках)66. Исходя из того факта, что под устьем «Русской реки» у ал-Идриси подразумевается Керченский пролив, кажется логичным вести поиски «Русской реки» среди крупных рек, впадающих в Азовское море, — Дона или Кубани, как это и делается многими исследователями67. Однако если допустить, что данному гидрониму действительно соответствует какая-то из указанных рек, то подобная локализация будет противоречить сведениям ал-Идриси об истоках «Русской реки», берущих начало в высокой заснеженной горе Кукайа, которая, по словам географа, простирается «от моря Мрака до края обитаемой земли». Трудно представить себе, чтобы определения, используемые ал-Идриси для характеристики горы Кукайа («большая», «очень высокая», недоступная «из-за сильного холода и глубокого вечного снега на ее вершине»), можно было бы связать с местом, где лежат истоки Дона и Северского Донца, — со Среднерусской возвышенностью, самые высокие точки которой не достигают и 300 м. Сопоставлять же гору Кукайа с Кавказским хребтом, на северных склонах которого начинается р. Кубань, мешает то обстоятельство, что Кубань течет с юга на северо-запад, в то время как «Русская река», согласно алИдриси, — с севера на юг. Этим и другим подобным противоречиям, возникающим в результате попыток прямого перенесения на карту данных ал-Идриси о «Русской реке», как правило, не придают большого значения, ссылаясь на недостаточную информированность географа. Разумеется, ал-Идриси — как и другие средневековые арабские ученые — располагал ограниченными возможностями для получения полных и достоверных данных о географии Восточной Европе, однако стоит 66 О локализации городов и идентификации народа подробнее см.: Коновалова И. Г. Топоним как способ освоения пространства («Русская река» алИдриси) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. М., 2001. Вып. 6. С. 192—219. 67 Рыбаков Б. А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР. 1952. Вып. 43. С. 24; Недков Б. България и съссдните й земи през XII век според «Географията» на Идриси. София, 1960. С. 149. Коммент. 326; Мипорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X—XI вв. М., 1963. С. 147; Pritsak О. From the Sabirs to the Hungarians // Hungaro-Turcica: Studies in honour of Julius Nemeth / Gy. Kaldy-Nagy. Budapest, 1976. P. 27; Захаров В. А. Тмутаракань и «Слово о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве»: Комплексные исследования. М., 1988. С. 215—216.
4.3. Топоним.как концепт 203 заметить, что констатация этого очевидного факта совершенно непродуктивна в исследовательском плане. Настойчивое стремление видеть за каждым топонимом источника конкретный географический объект приводит к тому, что исследование текста начинает вестись в такой системе координат, где логику исследования диктует современная карта. Пример с «Русской рекой» и горой Кукайа показывает это как нельзя лучше. В существующих толкованиях этого сообщения ал-Идриси идентификация одного топонима целиком зависит от идентификации другого, и наоборот, а исходной точкой исследовательской конструкции является объект на современной карте. В самом деле, если под горой Кукайа подразумевать Кавказский хребет, то «Русской рекой» неминуемо должна оказаться Кубань. В таком случае сторонникам данной точки зрения приходится пренебречь указанием ал-Идриси на направление течения реки, фактически отказаться от попыток отождествить если не все шесть, то хотя бы некоторые города народа ан-н.бариййа (за это никто даже не брался), а также оставить без внимания тот факт, что для обозначения Кавказских гор ал-Идриси использует традиционный для арабской географии термин ал-Кабк6&. Если же исходить из северного нахождения истоков «Русской реки», то ее отождествление с Доном не позволит объяснить ни характер описания горы Кукайа у ал-Идриси, ни дать сколько-нибудь удовлетворительного толкования названиям городов народа ан-н.бариййа68 69. Как видно, при таком подходе исследование сообщений источника подменяется их вынужденной селекцией. В результате среди предложенных к настоящему времени гипотез идентификации горы Кукайа нет ни одной, объясняющей не какие-то отдельные, а все данные об этой горе, имеющиеся в сочинении арабского географа. О методической несостоятельности такого подхода свидетельствует признание М. Бейлиса: поддерживая идентификацию топонимов ал-Идриси с 68 Al-IdnsT. Opus geographicum. Р. 353, 820, 828, 829, 914. 69 В предложенной Б. А. Рыбаковым локализации городов в бассейне Северского Донца ни один из них не поддается уверенному отождествлению, что был вынужден признать и сам автор {РыбаковБ. А. Русские земли. С. 20—25). Найти лингвистическое объяснение названий городов, которое соответствовало бы гипотезе Б. А. Рыбакова, также невозможно. Не случайно О. Прицак, согласившийся с Б. А. Рыбаковым в части локализации городов народа ап-п. бдрийа в бассейне Северского Донца, тем не менее, отказался от попыток объяснить наименования городов и определить их более точное местонахождение {Pritsak О. From the Sabirs to the Hungarians. P. 27—28).
204 Часть II. Глава 4 Доном (или Северском Донцом) и Среднерусской возвышенностью, он делает при этом существенную оговорку, что описание горы Кукайа само по себе не может относиться к Среднерусской возвышенности70, то есть фактически рассматривает его как инородную вставку в текст. Жесткая привязка топонима к современной карте напрямую влияет и на объяснение его происхождения. К примеру, Б. А. Рыбаков, отстаивавший отождествление горы Кукайа со Среднерусской возвышенностью, рассматривал арабскую форму оронима как передачу топонима «Куколов лес», отмеченного в верховьях Оскола в древнерусском источнике XVII в. «Книге Большому чертежу»71. Очевидно, что обращение к топониму местного значения вызвано исключительно сопоставлением горы Кукайа с конкретным географическим объектом. Таким образом, историографический опыт исследования рассказа алИдриси о «Русской реке» и горе Кукайа показывает, что анализировать средневековый топоним, отталкиваясь от современной карты, бессмысленно. Куда более перспективным представляется изучение состава сообщений ал-Идриси. Даже беглый взгляд на совокупность данных о горе Кукайа убеждает в том, что информация об этом объекте «многослойна». Неоднократные упоминания оронима в различных частях сочинения ал-Идриси уже сами по себе свидетельствуют о том, что в распоряжении географа имелось несколько источников сведений о ней. Гора Кукайа упоминается не только в составе 5 секции VI климата (данные которой и рассматриваются в историографии), но еще и в трех других секциях сочинения ал-Идриси. В 9 секции V климата, которая повествует о тюркских народах, обитавших близ «страны Иаджуджа и Маджуджа», о горе Кукайа говорится, что «это гора с отвесными склонами, на нее совершенно невозможно подняться, а на ее вершине лежат вечные, никогда не тающие, льды»72. В 6 секции VI климата о горе Кукайа вновь сообщается в связи с упоминанием об истоках реки Русиййа73. В 6 секции VII климата гора локализуется к северу от Волжской Булгарин и утверждается, что «ее тыльная часть невозделана; из-за сильных морозов там не водятся звери»74. 70 Бейлис В. М. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель // ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 212. 71 Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 24. 72 AI-IdnsT. Opus geographicum. Р. 846. 73 Ibid. P.916. 74 Ibid. P. 959.
43. Топоним как концепт 205 В сообщениях о горе Кукдйд можно выделить несколько пластов информации. Во-первых, неизменно сопровождающий упоминания о ней общегеографический контекст: труднодоступные заснеженные северные окраины Земли. Отнесение горы к северным областям Земли ясно выражено в композиции сочинения: все сведения о ней помещены в тех разделах, где дано описание северных и северо-восточных областей Земли. Картографическое изображение горы Кукдйа на секционных картах ал-Идриси также не оставляет сомнений в том, что в представлении географа эта гора лежала далеко на севере: на картах 5—7 секций VII климата гора Кукдйа изображена в виде протяженной горной цепи, опоясывающей крайний северо-восток ойкумены75. На северную локализацию горы Кукдйд указывает и упоминание в одной контексте с нею о «Море Мрака» и «Смолистом море», то есть тех частях Мирового океана, которые, по представлениям мусульманских географов, омывали крайний север и северо-восток ойкумены76. Во-вторых, наличие в составе описания горы названий из арабской космографической традиции, пронизанных апокалиптическими идеями и воплощавших представления^ географических пределах ойкумены. К таковым относятся имена Идджудж и Мдджудж — библейских Гога и Магога, враждебных людям существ, обитающих на востоке Земли, с пришествием которых в день Страшного суда наступит конец света (Быт. 10^ 2; Иез. 38—39; Отк. 20, 7). Ал-Идриси упоминает о «стране Йаджуджа и Маджуджа» неоднократно77, однако ни одно из данных сообщений не дает оснований для сопоставления этой страны с какой-то конкретной местностью, будь то Кавказ, Урал или степи Центральной Азии. Все сведения о «стране Йаджуджа и Маджуджа» помещены в тех разделах сочинения, где говорится о крайнем севере и северо-востоке ойкумены — в 10 секции I климата, 9—10 секциях V климата, 8—10 секциях VI климата. В-третьих, само название Кукдйд, не имеющее ничего общего с русской топонимией и восходящее, как установлено, к наименованию Рифейских гор у античных географов78, которое само, в свою очередь, является сложным оронимом, не сводимым к определенному географическому объекту79. 75 Miller К. Маррае arabicae. Bd. VI. Taf. 65—67. 76 AI-IdrîsT. Opus geographicum. P. 85, 87, 962. 77 Ibid. P. 87, 843, 846, 849, 926, 933—935, 937—939, 962. Miller К. Mappae arabicae. Stuttgart, 1926. Bd. I. H. 2. S. 49; Tallgren-Tuulio O. J. 79 Du Nouveau sur Idrisi. P. 170; Бейлис В. M. Ал-Идриси. С. 212. Подоенное А. В. Проблемы исторической географии Восточной Европы (античность и раннее средневековье) / Problems of Historical Geography of Eastern
206 Часть II. Глава 4 Таким образом, ороним Кукайа — это собирательный образ, созданный ал-Идриси из разнородной информации. Насколько существенна констатация этого факта для толкования информации источника? Ведь коль скоро сообщение составлено на основании информации из разных источников, то возникает искушение просто попытаться отделить достоверные данные от всех прочих, работать с той информацией, которую мы признали достоверной и положить ее на карту. Однако сведения, вошедшие в состав рассказа о «Русской реке» и горе Кукайа, представляют собой не механический набор данных, а органическое единство, обеспеченное тем географическим содержанием, которое вкладывал в эти термины ал-Идриси. Поэтому при анализе топонимов мы должны сопоставлять их не с современной картой, а с географическими и картографическими идеями, на основе которых ал-Идриси проводил систематизацию собранного им материала. В рассказе ал-Идриси о «Русской реке» есть любопытное совпадение — шесть истоков этой реки и шесть же городов в их бассейне. На мой взгляд, это является результатом собственных умозаключений географа, переосмыслившего сообщения своих информаторов о шести городах, которые были связаны между собой единым речным путем. Информаторы ал-Идриси могли сообщить ему сведения лишь об отдельных участках реки; он же, выступая в роли картографа, был вынужден сводить их рассказы воедино. Все эти данные были не просто механически соединены, но подверглись редакторской обработке со стороны ал-Идриси. Она заключалась в том, чтобы объединить сведения различных источников о стоящих на реках северных городах с представлением о грандиозном водном пути, связывавшем между собой северные и южные районы Восточной Европы. В результате на карте географа появилось изображение огромной реки, протянувшейся с севера на юг до Черного моря. Картографическое изображение «Русской реки» целиком является плодом работы ал-Идриси, который сумел органично согласовать современные ему маршрутные данные с системой географических представлений, унаследованной от мусульманской традиции. Europe (antiquity and early middle ages). Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000. C. 9—14; Подоенное А. В. «Мнимые реальности» в античных представлениях о Восточной Европе // Восточная Европа в древности и средневековье: Мнимые реальности в античной и средневековой историографии. Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто. Мат-лы конф. М., 2002. С. 187; Сиротин С. В. Рифейские горы и античная географическая традиция // В центре Евразии: Сб. науч. трудов. Стерлитамак, 2001. Вып. I. С. 21—31.
4.3. Топоним как концепт 207 Поэтому вместо привычной локализации, опирающейся на принцип «одно наименование — один объект», представляется более целесообразным дать развернутое определение топонимам и рассматривать их как воплощение представлений об отдаленных северных территориях, труднодоступных для человека (гора Кукайа), или о совокупности речных путей, посредством которых можно было пересечь Восточно-Европейскую равнину в меридиональном направлении («Русская река»). Появление подобных топонимов связано, прежде всего, с неизбежной особенностью субъективного пространственного восприятия — с тем, что в сознании отдельных людей крупные природные объекты, к каковым относятся моря, реки, озера, не имеют четких границ и не осознаются в качестве целостных гидрографических систем. Средневековый географ в той мере, в какой он опирался на сообщения информаторов о крупных гидрографических объектах, оперировал отрывочными данными, которые он сам должен был систематизировать тем или иным способом. Однако причины формирования рассматриваемых топонимов могли быть обусловлены не только нехваткой конкретных сведений о Восточной Европе, но и отсутствием в них потребности у той аудитории, для которой предназначалось создаваемое сочинение. Повидимому, для потребителей такой топонимии, в первую очередь, была важна определенная географическая идея — воплощением которой и служил топоним, — а не ее детализация. Так, представление о возможности водным путем пересечь Восточно-Европейскую равнину в меридиональном направлении воплотилось в гидрониме «Константинопольский пролив», фигурирующем у арабо-персидских географов так называемой «классической школы» (X в.), карты которых отличались предельным схематизмом. Как показано на этих картах, водный поток близ византийской столицы отделялся от Средиземного моря и шел на север, разделяя земли славян, вплоть до омывавшего всю Землю «Окружающего океана»80. Гидроним «Русская река» в арабо-персидских сочинениях X в. отражал связь древнерусских земель с Волжским путем81, а в XII в. стал 80 Подробнее см.: Калинина T М. Водные пространства Севера Европы в трудах арабских ученых IX—XII вв. // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. С. 92. 81 Opus geographicum auctore Ibn Haukal (Abü’l-Kâsim ibn Haukal al-NaşTbl)... «Liber imaginis ten*ae» / Ed.... J. H. Kramers. Lugduni Batavorum, 1938—1939. Fasc. II. P. 388.
208 Часть II. Глава 4 для мусульманских ученых символом водного сообщения между Севером и Югом Восточной Европы. Не случайно ал-Идриси не приводит никаких данных о среднем течении «Русской реки», обозначая лишь крайние точки этой водной магистрали: города Керченского пролива, с одной стороны, и населенные пункты Новгородской Руси, — с другой. И это при том, что ал-Идриси — единственный из арабских географов, кому были известны многие древнерусские города, стоящие вдоль речных путей и волоков, соединявших Черное и Балтийское моря82. Гидроним «Русская река» является наглядной демонстрацией того, что подобные топонимы создаются как обозначение общего географического понятия, значимого в контексте определенной культуры. По своему географическому содержанию арабский гидроним «Русская река» сопоставим с двумя понятиями, созданными в рамках других культурных традиций, — древнерусским путем «из варяг в греки»83 и «Восточным путем»84 ранних королевских саг. В сущности все эти термины выражают одну и ту же идею, а именно возможность попасть из северных областей Европы на юг. Вместе с тем воплощают они ее по-разному: «Восточный путь» — в самом общем виде, «Русская река» — с указанием реальных географических объектов в начальной и конечной точках маршрута, путь «из варяг в греки» — наиболее подробно, с перечислением множества пунктов, лежавших на пути из Поднепровья в Балтийское море, а оттуда вокруг Европы до Константинополя и по Черному морю обратно в русские земли. Точно так же ороним Кукайа служил не столько для обозначения реального, физического пространства, сколько маркировал в сознании читателей ал-Идриси заснеженные и недоступные северные края ойкумены. Не случайно, что, впервые появившись в сочинении ал- 82 См., например, описание городов Поднестровья: AI-Idrisi. Opus geographicum. P. 912—913. 83 ПСРЛ. M., 1997. T. I. Стб. 7; M., 1998. T. II. Стб. 6. 84 Наименование «Восточный путь» (Austwegr) имело несколько значений, будучи в разное время относимо к различным территориям, лежащим к востоку и юго-востоку от Балтийского моря вплоть до Константинополя и Иерусалима. В ранних королевских сагах «Восточный путь» может выступать в качестве наименования земель по пути «из варяг в греки». Подробнее см.: Джаксои T Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI — середина XIII вв.): Тексты, перевод, комментарий. М., 2000. С. 274— 276.
4.3. Топоним как концепт 209 Идриси, этот ороним удержался в арабской географии и продолжал активно использоваться и в XIII в.89. Хотя рассматриваемые топонимы «Русская река» и «гора Кукайа» называют единичные предметы (в представлении ал-Идриси), их семантическое содержание гораздо шире. Оба топонима имеют образный концептуальный характер, актуализирующий целый пласт культурно-исторической информации и комплекс различных ассоциаций у той аудитории, к которой обращался географ. 85 Ibn Sa 7cl al-Magribî. Libro de la extension de la tiena en longitud у latitud / Pdiciön critica у notas del Dr. J. Vemet Gines. Tetuan, 1958. P. 131, 137.
Глава 5 Образ мира через ГЕОГРАФИЮ ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ Проникновение сведений о том или ином регионе в мусульманский мир являлось прямым следствием разнообразных контактов, прежде всего торговых, между Халифатом и его партнерами. На тесную связь экономической экспансии Халифата и бурного развития мусульманской географической науки уже давно обратил внимание А. Крамере1. Впоследствии справедливость его наблюдений неоднократно подтверждалась в ходе исследования тех или иных арабских географических сочинений. Если важная роль торговых и иных контактов в накоплении географических знаний арабскими учеными в целом ясна, то неразработанным остается вопрос о способах географического осмысления и презентации сведений, распространявшихся по трансконтинентальным путям. Между тем этот вопрос имеет первостепенное значение для адекватного толкования сообщений арабских авторов и использования их информации в исторических построениях. 5.1. От «острова русое» до Багдада Ключевые для ранней русской истории сообщения арабских авторов — о путях купцов-русов и славян, об острове русов — сохранились в составе географических сочинений, созданных в IX—X вв. в городах западной части Ирана (Хамадане, Исфахане), а также Баг¬ 1 Kramers J. Н. Geography and Commerce // The Legacy of Islam. Oxford, 1931. P.79—107.
212 Часть II. Глава 5 даде. Именно эти пункты либо лежали на закаспийском отрезке пути купцов-русов и купцов-славян, двигавшихся в Багдад или Рей, или же были связаны с этими торговыми путями. Поэтому можно полагать, что те самые пути купцов-русов и славян, которые были описаны арабскими географами IX — начала X в. Ибн Хордадбехом и Ибн ал-Факихом, и играли первостепенную роль в распространении информации о Восточной Европе в странах Халифата. Не случайно наиболее раннее в арабской литературе упоминание имени русъ сохранилось в составе итинерария, то есть описания пути. Ко времени выхода восточных славян и русов на арену международной торговли, к концу VIII — началу IX вв., отдельные районы Восточной Европы уже были включены в систему трансконтинентальных торговых путей, связывавших Китай, Индию, Среднюю Азию, Ближний Восток и Византию со странами Европы. Наибольшее значение для Восточной Европы имело ответвление Великого шелкового пути, шедшее из Средней Азии через Нижнее Поволжье и Северный Кавказ к побережью Черного моря и далее в Византию. Этот путь, проложенный согдийскими купцами, начал функционировать еще со второй половины VI в.2 Велась и торговля по Волге, но, судя по данным археологии, до IX в. она носила спорадический характер. Установлено, что большая часть найденного на Урале сасанидского и византийского серебра VI—VII вв. поступила туда не ранее IX в.3 На рубеже VIII—IX вв. и торговля по Волге, и восточноевропейский отрезок Великого шелкового пути находились в руках Хазарин, являвшейся в это время самой могущественной в политическом и экономическом отношении силой в Восточной Европе. Длительный период арабо-хазарских войн, начавшихся еще в середине VII в. с появлением арабов у стен Дербента, завершился к концу VIII — 2 Иерусалимская А. А. «Великий шелковый путь» и Северный Кавказ. J1., 1972; Она же. Аланский мир на «шелковом пути» (Мощевая балка — историкокультурный комплекс VIII—IX вв.) // Культура Востока: Древность и раннее средневековье. Л., 1978; Кропоткин В. В. Караванные пути в Восточной Европе // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973; Прокопенко Ю. А. История северокавказских торговых путей: IV в. до н. э. — XI в. н. э. Ставрополь, 1999. 3 Noonan T S. Russia, the Near East, and the Steppe in the Early Medieval Period: An Examination of the Sasanian and Byzantine Finds from the Kama-Urals Area // AEMA. 1982. T. II. P. 269—302; Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985. С. 388; Бант m Ч. Несколько слов о так называемом «Восточном серебре» // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX—XII веков: Мат-лы Межд. симпозиума. Казань, 8—10 сентября 1998 г. Казань, 1999. С. 189—194.
5.1. От «острова русое» до Багдада 213 началу IX вв. В результате арабо-хазарского противостояния арабы прочно укрепились в Дербенте, надолго превратив его в форпост своего влияния, а Хазария была окончательно вытеснена из Восточного Закавказья. Центр каганата из Приморского Дагестана, где находилась хазарская столица город Саман дар, разрушенный арабами в 737 г., переместился в более северные районы — в Приазовье, на Нижний Дон и Северский Донец, а также на Нижнюю Волгу4. Именно со стабилизацией отношений между Халифатом и Хазарией принято связывать начало массового поступления арабского серебра в Восточную Европу, фиксируемого археологами на рубеже VIII—IX вв.5 Однако упорядочение арабо-хазарских отношений само по себе вряд ли могло являться достаточным условием для развертывания крупномасштабной международной торговли между Восточной Европой и странами Халифата. Для ведения такой торговли необходимо было наличие определенного слоя лиц, способных стать организаторами коммерческих операций на всех этапах — сбора товаров, предназначенных на экспорт, их транспортировки на дальние расстояния и реализации на рынках Халифата, ввоза заморских товаров в Восточную Европу. Хазары сами торговлей не занимались и даже не имели собственного морского флота. Львиную долю доходов от торговли хазарская элита получала от сбора таможенных пошлин. Поэтому Хазария была заинтересована главным образом в том, чтобы держать под своим единоличным контролем те территории, где пролегали наиболее важные международные пути — Нижнее Поволжье, низовья Дона, Приазовье и Керченский пролив. Что касается мусульманских купцов, то массовый импорт арабского серебра в Восточную Европу не сопровождался сколько-нибудь заметным их проникновением в глубь этого региона. Дальше Дербента и Баланджара на Северном Кавказе и Итиля на Нижней Волге восточные торговцы, как правило, не ездили. До Булгара на Волге добирались лишь единицы, и далеко не всегда их путь в Волжскую Булгарию пролегал по территории Хаза- 4 Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Ев¬ ропы и Кавказа. М., 1990. С. 172—196. 5 Noonan T S. Why dirhams first reached Russia: the role of Arab-Khazar relations in the development of the earliest Islamic trade with Eastern Europe // AEMA. 1984. T. IV. R 151—282; Кирпичников A. H. О начальном этапе международной торговли в Восточной Европе в период раннего средневековья (по монетным находкам в Старой Ладоге) // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX—XII веков: Мат-лы Межд. симпозиума. Казань, 8—10 сентября 1998 г. Казань, 1999. С. 107—115.
214 Часть II. Глава 5 рии. Например, знаменитое посольство багдадского халифа, описанное Ибн Фадланом, прибыло в Булгар в 922 г. обходной дорогой — через расположенные к востоку от Хазарского каганата владения огузов и башкир. Наиболее ранние сведения письменных источников о русах говорят о том, что появление русов на исторической арене было самым тесным образом связано с началом функционирования трансконтинентального торгового пути, соединившего Восточную Европу со странами Ближнего Востока и Византией. Уже в первом дошедшем до нас описании этого маршрута у Ибн Хордадбеха он охарактеризован как путь купцов-русов6. Представляющее для нас интерес сообщение о купцах-русах таково: «Если говорить о купцах ар-Рус, то это одна из разновидностей славян (ас-сакалиба). Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных [окраин страны] славян к Румийскому морю. Владетель ар-Рума взимает с них десятину. Если они отправляются по Танйсу — реке славян, то проезжают мимо Хамлйджа, города хазар. Их владетель также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джурджана7 и высаживаются на любом берегу. Окружность этого моря 500 фарсахов. Иногда они везут свои товары от Джурджана до Багдада на верблюдах. Переводчиками [для] них являются славянские слугиевнухи. Они утверждают, что они христиане и платят подушную подать»8. Оба дошедших до нас манускрипта «Книги путей и государств» являются лишь сокращенным вариантом книги, некогда бытовавшей и в более полном виде9. Текстологические трудности, связанные с анализом сочинения Ибн Хордадбеха, всегда порождали у исследователей определенный скептицизм в отношении датировки и достоверности его данных о путях купцов-русов. Сообщение Ибн Хордадбеха 6 BGA. 1889. T. VI. Р. XIII. 7 Одно из наименований Каспийского моря, восходящее к арабскому названию древней Гиркании, области на юго-восточном побережье Каспия, центром которой являлся город Джурджан (совр. Горган). 8 BGA. T. VI. Р. 154; Мои Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указ, и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 124. 9 BGA. T. VI. Р. XV—XVII; Бартольд В. В. Введение к изданию Худуд ал- ‘алам / Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 514; Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература / Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 140, 149; Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI—IX вв. //ДГ. 1998 г. М., 2000. С. 282—283; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 21—27.
5.1. От «острова русое» до Багдада 215 о русах нередко трактуется как «инородная вставка» в рассказ о путях еврейских купцов ар-разаниййа10, а в новейшей литературе порой рассматривается даже как «глосса»11, так что незнакомый с арабским текстом читатель может вообразить, будто речь идет чуть ли не о позднейшей приписке на полях рукописи и т. п. Действительно, информация о купцах-русах как бы разрывает рассказ о путях еврейских купцов и поэтому с формальной точки зрения может рассматриваться как вставка. Однако эта композиционная особенность сама по себе не свидетельствует о случайности помещения сведений о русах именно в состав фрагмента о маршрутах еврейских купцов. Если обратить внимание не только на ближайший контекст сообщения о купцах-русах, но и на его место во всей книге, то станет ясно, насколько на самом деле органично вписывается в структуру сочинения этот фрагмент12. Выбор автором места для сообщения о путях купцов ар-разаниййа и купцов-русов кажется очень логичным: сначала он описывает со всеми известными ему подробностями дороги стран Халифата, а затем отдельно характеризует трансконтинентальные международные торговые пути, которые держали в своих руках купцы ар-разаниййа и русы. Ибн Хордадбех в сущности вторично излагает тот же самый материал, но взятый в другом измерении, как бы «с птичьего полета», без детализации. Сфера деятельности купцов ар-разаниййа простиралась, по словам Ибн Хордадбеха, «от ал-Машрика до ал-Магриба и от алМагриба до ал-Машрика по суше и по морю»13, то есть от Испании и Франции до Китая. Ибн Хордадбех сообщает о четырех маршрутах еврейских купцов. Их первый путь от берегов Франции пролегал по Средиземному морю до ал-Фарамы на Синайском полуострове14, откуда купцы ар-разаниййа следовали по суше до Кулзума — древнего портового города на африканском побережье Красного моря; там они 10 Историографию см.: Новосельцев А. П. Восточные источники. С. 293; Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967. T. II. С. 85—86; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 38—39. 11 Петрухин В. Я. Русь и Хазария: К оценке исторических взаимосвязей // Хазары. М.; Иерусалим, 2005. С. 72, 74. Об этом см. выше в 2.4. 13 BGA. T. VI. Р. 153; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 123. Ал-Фарама — древний город на Синайском полуострове, близ развалин которого стоит совр. Порт-Саид.
216 Часть II. Глава 5 переправлялись в ал-Джаръ и Джидду* 16 на Аравийском полуострове и по караванным путям шли в Пенджаб, Индию и Китай17. Второй путь вел из Франции по морю в Сирию, где купцы, высаживаясь в Антиохии, следовали в ал-Джабийю18, далее по Евфрату в Багдад и по Тигру до ал-Убуллы19, откуда морем направлялись в Оман, Пенджаб и Китай20. Третий путь пролегал в основном по суше: переправившись через Гибралтар, еврейские купцы двигались по маршруту «ал-Сус Дальний21 — Танжер — Тунис — Египет — ар-Рамла22 — Дамаск — Куфа — Багдад — Басра — ал-Ахваз23 — Фарс24 * — Кирмань— Пенджаб — Индия — Китай»26. Наконец, еще один сухопутный маршрут купцов ар-разаниййа вел из Франции «по ту сторону» Италии (Румийа)27 через «страну славян» к Хамлиджу, откуда морем плыли в Джурджан28, а оттуда направлялись в Китай, следуя через Балх, Мавараннахр и земли тюрок (Урт тугузгуз)29. Таким образом, в рассказе о путях еврейских купцов Ибн Хордадбех обрисовывает широтную ось мировой торговли, охватывавшую практически всю Евразию и Северную Африку. Сообщение о путях купцов-русов дополняет эту картину трансконтинентальных путей, показывая меридиональное направление торговых отношений, связывавших Восточную Европу с Византией, Ираком и Западным Ираном. Ибн Хордадбех говорит о двух маршрутах, эксплуатировавшихся купцами-русами. Первый шел из окраинных славянских земель к «Румийскому морю», во владения Византии. Второй маршрут вел по «Танйсу — реке славян» в Хамлидж и в Каспийское море, где русы высаживались со своими 13 Ал-Дждр — судя по контексту, портовый город на аравийском побережье Красного моря. 16 Ал-Джудда (совр. Джидда) — портовый город Мекки. 17 BGA. T. VI. Р. 153; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 123. 18 Ал-Джабиййа — селение близ Дамаска. 19 Ал-Убулла — гавань близ Басры. 20 BGA. T. VI. Р. 154; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. 21 Ал-Сус ал-Акса— город на юго-западе Марокко. 22 Ар-Рамла — город Рамла к северо-западу от Иерусалима. 23 Ал-Ахваз — город и область на юго-западе Ирана. 24 Фарс — историческая область на юге Ирана. 23 Карман — историческая область на юге Ирана. 26 BGA. T. VI. Р. 154—155; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. 27 В другой редакции сочинения Ибн Хордадбеха — Армении (Армйииййа). 28 Джурджан (совр. Горган) — область на юго-восточном побережье Каспия. 29 BGA. T. VI. Р. 155; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124.
5.1. От «острова русое» до Багдада 217 товарами «на любом берегу», а иногда доходили оттуда до самого Багдада30. Нетрудно заметить, что в рассказе Ибн Хордадбеха о трансконтинентальных путях купцов ар-разаниййа и русов детальные маршрутные данные приведены только для территории самого Халифата, где названы ключевые торговые пункты (Багдад, Дамаск, Куфа, Басра, Рамла, Антиохия, Танжер, Джидда, Фарама, Кулзум, ал-Джар, алДжабийа, ал-Убулла), а в одном случае даже упомянуто расстояние в 25 фарсахов между двумя городами — Фарамой и Кулзумом31. Наряду с наименованиями населенных пунктов Халифата Ибн Хордадбех приводит и гидронимы, идентификация которых также не представляет затруднений: реки Тигр и Евфрат, моря Каспийское (море Джурджана), Средиземное (Западное море), Красное (Восточное море). Вся же топонимическая бахрома за пределами мусульманского мира в рассматриваемом фрагменте состоит из названий не городов, а стран и областей, вовлеченных усилиями купцов ар-разаниййа и русов в торговлю с Халифатом: Франция (Фиранджа32), Пенджаб, Индия, Китай, Византия, Италия, Армения, страна славян, страна токуз-огузов. Единственные исключения — хорошо известные в мусульманском мире города Константинополь и Хамлидж33. Еще одну группу топонимов, относящихся к немусульманским или сопредельным с Халифатом территориям, составляют гидронимы — «Румийское море» и «Танис — река славян», идентификация которых весьма проблематична. Большинство исследователей склонны видеть в гидрониме «Румийское море» обозначение Черного моря и на основании этого полагать, что данный маршрут купцов-русов вел от северного черноморского побережья в Константинополь или византийские владения 30 31 32 33 BGA. T. VI. Р. 154; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. BGA. T. VI. Р. 153; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 123. Термин имел и более широкое значение, обозначая не только собственно франкские земли, но и другие страны Западной Европы. О том, что мусульманские купцы часто посещали Хамлидж, свидетельствует упоминание об этом городе в другом разделе сочинения Ибн Хордадбеха, где говорится, что от Джурджана до Хамлиджа «по морю при попутном ветре восемь дней [пути]», а также что Хамлидж наряду с еще одним хазарским городом — Баланджаром — являлся привычным местом заключения торговых сделок для купцов из Ирака (BGA. T. VI. Р. 124; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 109).
218 Часть II. Глава 5 в Крыму34. Распространенное толкование фрагмента целиком опирается на известия более поздних источников о плаваниях русов по Черному морю в Византию, но никак не согласуется с географической номенклатурой, которой оперирует Ибн Хордадбех. Дело в том, что «Румийским» — по арабскому названию Византии (ар-Рум) — в сочинении Ибн Хордадбеха именуется исключительно Средиземное море35, Черное же море называется «Хазарским» (бахр ал~ХазарУ6, а соединяющие их проливы Босфор и Дарданеллы вместе с Мраморным морем составляют «Константинопольский пролив», причем Мраморное море имеет еще и отдельное наименование «Понт» (Бунтус) и считается частью «Хазарского», то есть Черного моря37. Поэтому путь по Черному морю в Константинополь — это, в терминологии Ибн Хордадбеха, плавание не по «Румийскому», а по «Хазарскому морю» к побережью «Константинопольского пролива», который, как говорится в источнике, окружает византийскую столицу «с двух сторон — с востока и с севера»38. Что же касается маршрута купцов-русов, ведшего из окраинных славянских земель к «Румийскому морю», то его, если быть последовательными в трактовке употребляемых Ибн Хордадбехом гидронимов, скорее, следует сопоставлять с описанием пути «из варяг в греки» в Повести временных лет: «...И по тому морю (Варяжскому. — И. К.) можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море...»39. 34 Литературу см.: Калинина T М. Торговые пути Восточной Европы IX века (По данным Ибн Хордадбеха и Ибн ал-Факиха) // История СССР. 1986. № 4. С. 80. Прим. 73; Она же. Днепровско-Донской бассейн в представлениях арабо-персидских географов IX—X вв. // Хазарский альманах. 2007. Т. 6. С. 107—109; Домановський А. До локал1зацн мюця збору мита з давньоруських купшв (за даними 1бн Хордадбеха та 1бн ал-Фаюха) // УкраУнський юторичний зб1рник. КиУв, 2005. Вип. 8. С. 9—17; Коновалова И. Г. Путь купцов-русов на Восток // Средневековая Русь. М., 2006. Вып. 6. С. 16—18. 33 BGA. T. VI. Р. 177; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 137. 36 BGA. T. VI. Р. 103—105, 156; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 97—98. 37 BGA. T. VI. Р. 103—104; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 97. 38 BGA. T. VI. Р. 104; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 97. 39 ПСРЛ. М., 1997. T. I. Стб. 7; ПСРЛ. М., 1998. T. II. Стб. 6; Повесть временных лет / Подг. текста, пер., статьи и коммент. Д. С. Лихачева / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е, изд., испр. и доп. СПб., 1996. С. 144. T. М. Калинина также считает возможным видеть в данном сообщении Ибн Хордадбеха «намек на начавший функционировать в IX в. путь “из варяг в греки”, по которому русы попадали в Константинополь» {Калинина T М. Торговые
5.1. От «острова русое» до Багдада 219 Еще более неопределенным, чем «Румийское море», является гидроним «Река славян». Ее наименование в рукописях сильно искажено и восстанавливается большинством исследователей как Тан(а)йс (Дон)* 40. Вместе с тем Ибн Хордадбех говорит о том, что, отправляясь по этой реке, купцы-русы проезжают мимо Хамлиджа41, то есть достигают низовий Волги. В другом разделе своей книги Ибн Хордадбех прямо отмечает, что Хамлидж расположен «в конце [устья] реки, которая течет из страны славян и впадает в море Джурджана»42. Отсюда следует, что в понятие «Реки славян» информаторы Ибн Хордадбеха включали и Нижнюю Волгу. Таким образом, под гидронимом «Река славян» вряд ли подразумевалась какая-либо конкретная река Восточной Европы. Скорее, это собирательное понятие о водных путях, по которым велось сообщение между Севером и Югом региона. Не менее проблематична и локализация «страны славян», фигурирующей в рассказе Ибн Хордадбеха о путях купцов ар-разпниййа и русов. Из самого рассказа следует, что «страна славян» располагалась на пути из Испании (или Франции) в Хамлидж, причем лежала «по ту сторону» (т.е. севернее) Италии (или Армении)43; из наиболее отдаленных окраин «страны славян» по «Реке славян» можно было попасть в Хамлидж44 *. Упоминания о «стране славян» в других частях сочинения Ибн Хордадбеха добавляют следующие детали. «Страна славян» располагалась в Европе (Ару фа)4э, или — согласно другому принципу классификации обитаемых земель — в ал-Джарбй, северной «четверти» ойкумены, наряду со странами и народами Кавказа и Прикаспия46. «Страна славян» лежала «севернее ал-Андалуса»47, а «по ту сторону» от славян находилось море, на побережье которого стоял город Тулийа; по этому морю не ходили корабли и ничего оттуда пути. С. 80—81), однако она не уточняет, какой отрезок этого пути имеет в виду. 40 Подробнее см.: Golden Р. В. Rûs // El NE. 1995. Vol. VIII. Р. 620—621; Калииииа T М. Торговые пути. С. 79—80; Она же. Водные пути сообщения Восточной Европы в представлениях арабо-персидских авторов IX—X вв. // Джаксои T. Н., Калинина T М., Коновалова И. Г., Подоенное А. В. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 120—121. 41 BGA. T. VI. Р. 154; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. 42 BGA. T. VI. Р. 124; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 109. 43 BGA. T. VI. Р. 155; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. . BGA. T. VI. Р. 154; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. BGA. T. VI. Р. 155; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. 46 BGA. T. VI. Р. 118—119; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 106—107. 47 BGA. T. VI. Р. 92; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 91.
220 Часть II. Глава 5 не вывозилось48. Как видно, отличительной чертой информации Ибн Хордадбеха о «стране славян» является полное отсутствие каких-либо деталей, относящихся к самой территории, населенной славянами; последняя характеризуется исключительно за счет внешних по отношению к ней топонимов. Таким образом, рассмотрение географической номенклатуры рассказа о путях еврейских купцов и купцов-русов показывает, что точные сведения об этих торговых маршрутах, находившиеся в распоряжении Ибн Хордадбеха, касались лишь мусульманских стран, в то время как участки пути, пролегавшие по территории Европы, были малоизвестны арабскому географу. Так, маршрут купцов-русов точно очерчен лишь на отрезке «Хамлидж — Джурджан — Багдад», в то время как про восточноевропейский участок их пути известно лишь то, что в Хамлидж русы спускались по «Реке славян» из «страны славян». Другой маршрут купцов-русов — в Византию — вообще поддается лишь самому общему определению: географу было известно только то, что меха, вывезенные из славянских земель, русы реализовывали где-то на территории Византии, причем неясно, как они туда (и куда именно в Византии) добирались — морем или по суше. Что касается сухопутного маршрута купцов ар-рбздниййа, связывавшего Испанию с Китаем, то опять же именно европейский его участок обрисован Ибн Хордадбехом наименее подробно. Отмечена лишь исходная точка пути еврейских купцов — Испания (или Франция), а также крайний пункт их торгового пути на востоке Европы — Хамлидж; все же промежуточное пространство маршрута обозначено как «страна славян». Географическая номенклатура рассказа о путях русов и арразаниййа позволяет заключить, что вставка сведений о русах в рассказ о купцах ар-разаниййа была задана отнюдь не только композицией сочинения. Маршруты купцов ар-разаниййа и русов были тесно связаны в реальности, и соединение сведений о них в рамках одного рассказа эту реальность и отражает. Пути еврейских купцов и купцоврусов, согласно Ибн Хордадбеху, смыкались на участке «страна славян — Хамлидж — Джурджан», общим был и ассортимент их товаров — разнообразная пушнина и мечи. Несмотря на то, что полем деятельности как одних, так и других торговцев являлась «страна славян», острота конкуренции в этом регионе снижалась за счет использования разных средств передвижения: купцы ар-разаниййа дви¬ 48 BGA. T. VI. Р. 93; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 91.
5.1. От «острова русое» до Багдада 221 гались по суше, а русы вывозили товары от славян по речным путям. Кроме того, у купцов были разные пункты назначения: от Джурджана русы везли свои товары в Багдад, а еврейские торговцы поворачивали на восток — в Балх, Мавараннахр и земли тюрок, чтобы по среднеазиатскому участку Шелкового пути достичь Китая. Отмеченная Ибн Хордадбехом синхронность торговой активности купцов-русов и ар-разаниййа позволяет датировать его сообщение о путях русов первым периодом обращения восточного серебра (первая треть IX в.), когда приток монет африканской чеканки обеспечивался участием еврейских купцов в торговых операциях в Восточной Европе49. О наличии в это время и ряда других участников торговли на путях, связывавших мусульманские страны, Византию и Восточную Европу, свидетельствуют граффити на монетах Петергофского клада50. Кроме того, важным датирующим признаком является отсутствие титула правителя русов в специальном разделе «Книги путей и стран», посвященном титулатуре владык разных стран и народов мира51. Такой крупный чиновник, каким был Ибн Хордадбех52, обязанный по долгу службы свободно ориентироваться в международной титулатуре правителей разных рангов — и имевший для этого все возможности! — почти наверняка не преминул бы зафиксировать в специальном разделе своего сочинения титул главы русов, если бы он обладал соответствующей информацией. Из западноевропейских источников — сообщения Вертинских анналов под 839 г. и письма франкского императора и итальянского короля Людовика II византийскому императору Василию I от 871 г. — известно, что в IX в. применительно к правителю русов в международной практике употреблялся титул «каган»53. Ибн Хордадбех же называет каганами лишь правителей тюрок, Тибета и хазар: «Цари тюрок, Тибета и хазар — все они каганы (хакан), за исключением царя карлуков, которого называют йабгу (джабгуйа)»54. Это известие должно относиться ко времени до 840 г., поскольку правитель тюркского народа карлуков, названный 49 Калинина T М. Торговые пути. С. 79. 50 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К. Граффити на восточных монетах: Древняя Русь и сопредельные страны. J1., 1991. 31 BGA. T. VI. Р. 16—17; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 60—61. См. выше в 2.4. 5 Annales Bertiniani: Annales de Saint-Bertin / Ed. F. Grat, J. Veillard, S. Clemencet. Paris, 1964. P. 30—31; Chronicon Salemitanum / U. Westerbergh. Stockholm, 1956. P. 111. 34 BGA. T. VI. P. 16; Иби Хордадбех. Книга путей и стран. С. 60.
222 Часть II. Глава 5 у Ибн Хордадбеха титулом «йабгу», после падения Уйгурского каганата в 840 г. стал претендовать на титул кагана”. Если действительно перечень владык, носивших титул кагана, был составлен Ибн Хордадбехом до 840 г. или около того, вполне объяснимо отсутствие правителя русов в данном списке: географ просто мог и не обладать соответствующей информацией. Подробнее представить себе путь купцов ар-разбниййа, лишь в самых общих чертах намеченный Ибн Хордадбехом, позволяет более поздний источник — еврейско-хазарская переписка 60-х годов X в. В письме испанского сановника Хасдая ибн Шапрута хазарскому царю Иосифу раскрывается маршрут, которым это письмо было доставлено адресату: Кордова — Среднее Подунавье — Русь — Волжская Булгария — Хазария55 56 57. Что же касается восточноевропейского отрезка пути купцов-русов, следовавших в мусульманские страны, то представления о нем у арабских авторов оставались весьма неопределенными и в начале X века. Рассказ Ибн Хордадбеха о путях купцов-русов, по всей вероятности, отражает самый ранний этап проникновения информации о русах в страны халифата, когда арабские авторы только еще начинали выделять русов из массы славянских народов. Со славянами арабы впервые познакомились еще в VII в., когда славянские поселения появились в малоазийских провинциях Византии, которые после завоевания арабами Сирии в 635—636 гг. оказались ареной длительной арабо-византийской войны. Тогда же в арабской литературе появился этноним ас-сакдлиба, восходящий к греческому названию славян — ЕкХа/Зсп, ХкХа/îtjvoP1. В пределах же Восточной Европы особая роль в распространении информации о славянах принадлежала, по всей вероятности, Хазарии, южные пределы которой у Дербента граничили с владениями Халифата. Об этом говорит тот факт, что все данные Ибн Хордадбеха о славянах, помещенные в разделе ал-Джарбй, приводятся лишь в связи с упоминанием хазарского города Хамлиджа58. Гидроним «Река славян» арабы также узнали, по-видимому, от хазар, которым, скорее всего, и принадлежит это наименование реки. У других арабских авторов, сообщения которых о славянах в Восточной Европе относятся к более раннему времени, чем сведения Ибн 55 Golden Р. В. The Question of the Rus’ Qaganate. P. 83. 56 Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932. 57 Свод древнейших письменных известий о славянах / Отв. ред. Г. Г. Литаврин. М., 1995. T. II (VII—IX вв.). С. 508—509. 58 BGA. T. VI. Р. 124; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 109.
5.1. От «острова русое» до Багдада 223 Хордадбеха, о славянах также говорится в связи с событиями в Хазарском каганате. Так, историки ал-Балазури (IX в.) и ал-Куфи (первая четверть X в.) упоминают о славянах (последний говорит также о «Реке славян») в контексте рассказа о походе арабского полководца Марвана ибн Мухаммада в глубь Хазарии в 737 г.59. Хазары располагали, несомненно, богатой информацией о славянских землях, часть которых в IX—X вв. находилась в зависимости от каганата. По утверждению испано-арабского путешественника второй половины X в. Ибрахима ибн Йа‘куба, хазары даже говорили по-славянски, так как смешались со славянами60. Если внимательно посмотреть на этнонимы, хоронимы и гидронимы, сопровождающие рассказ Ибн Хордадбеха о купцах-русах, то «славянский» контекст упоминания русов будет совершенно очевиден. В самом деле, купцы-русы заготавливают товары в «стране славян», плывут по «Реке славян», пользуются услугами переводчиков-славян, да и сами являются, по определению Ибн Хордадбеха, «одной из разновидностей (джинс) славян». Учитывая то, что термином джинс Ибн Хордадбех обозначает также индийские касты61, можно рассматривать русов как социальную группу, занимавшую особое место в славянском обществе и достаточно в нем укорененную. О том, что первоначально купцы-русы воспринимались на арабском Востоке как часть славянского мира, говорит и сообщение, имеющееся в сочинении другого арабского автора, писавшего в самом начале X в. и почерпнувшего свои сведения из какого-то общего с Ибн Хордадбехом источника, — Ибн ал-Факиха: «Что касается славянских купцов, то они везут шкурки лисиц и бобров из окраин славянских [земель] и приходят к Румийскому морю, где с них взимает десятину владыка Рума. Затем они прибывают по морю в Самкарш иудеев, откуда [потом] возвращаются в [землю] славян. Или же они приходят от Славянского моря62 в ту реку, которая называется рекой 59 Детальный анализ их сообщений и историографию см.: Новосельцев А. П. Хазарское государство. С. 184—186. Вестоерг Ф. Комментарий на Записку Ибрагима ибн-Якуба о славянах. СПб., 1903. С. 149. 61 BGA. T. VI. Р. 71—72; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 82—83. Одно из обозначений Балтийского моря в арабской литературе (JLewicki Т Zrodla arabskie do dziejow slowianszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1956. T. II. Cz. 1. S. 84—85; Калинина T M. Водные пространства Севера Европы в трудах арабских ученых IX—XII вв. // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. С. 89—90).
224 Часть II. Глава 5 славян, пока не достигнут [города] хазар Хамлйджа63, где с них взимает десятину владыка хазар, а затем идут к Хорасанскому морю64. Иногда они выходят в Джурджане и продают все, что у них есть, и идет все это в Рей65»66. Как нетрудно заметить, в сообщении Ибн ал-Факиха те два торговых пути русов, о которых писал Ибн Хордадбех, представлены уже более отчетливо. В описании пути в Византию у Ибн ал-Факиха появляется новый топоним — «Самкарш иудеев», под которым, как полагают, имеется в виду принадлежавший хазарам город Таматарха, будущая Тмутаракань67. Таким образом, торговые контакты славян и русов с Византией осуществлялись в IX в. по следующему маршруту: окраины славянских земель — Румийское море — хазарский город Самкарш, куда из византийских владений прибывали по морю и откуда возвращались назад в славянские земли. Учитывая то, что в по¬ 63 В издании М. де Гуе: халйдж ал-хазар, что А. Я. Гаркави переводит как «Хазарский рукав» (Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по R X.). СПб., 1870. С. 251); В. Р. Розен — «пролив хазар» {Кулик А., Розен В. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. СПб,. 1903. T. II. С. 142), А. П. Новосельцев — «залив Хазарский» (Новосельцев А. П. Восточные источники. С. 292); T. М. Калинина — «пролив хазар» {Калинина T М. Торговые пути. С. 75) или «залив хазар» {Калинина T М. Арабские источники VIII—IX вв. о славянах // ДГ. 1991 г. М., 1994. С. 218). Этот гидроним связывают с нижним течением Дона {Гаркави А. Я. Сказания. С. 255) либо с Азовским морем, которое могло рассматриваться как залив Черного, именовавшегося в IX в. арабами «Хазарским морем» {Новосельцев А. П. Восточные источники. С. 292; Калинина T М. Торговые пути. С. 81). Т. Левицкий исправляет халйдж на Хамлйх, известный по целому ряду источников хазарский топоним {Lewicki T. Zrödta arabskie T. II. Cz. 1. S. 28, прим, gg), что представляется оправданным не только графически, но и по существу, ибо имеющееся в книге Ибн ал-Факиха еще одно упоминание о «хазарском заливе» (BGA. 1885. T. V. Р. 7: «От моря Джурджана до “хазарского залива” десять дней пути, а при попутном ветре — восемь дней пути морем и два дня по суше») восходит к аналогичному сообщению Ибн Хордадбеха, где вместо слова халйдж стоит Хамлйдж (BGA. T. VI. Р. 124; Ион Хордадбех. Книга путей и стран. С. 109: «От Джурджана до Хамлйджа... по морю при попутном ветре восемь дней пути»). 64 Одно из наименований Каспийского моря, восходящее к названию исторической и административной области на Северо-Востоке Ирана. 65 Рей — арабское название древнего города Рага в Мидии, разрушенного монголами в 1220 г. Развалины города находятся близ совр. Тегерана. 66 BGA. T. V. Р. 271. 67 Lewicki T. Zrödla arabskie. T. II. Cz. 1. S. 82—83; Новосельцев А. П. Хазарское государство. С. 132—133.
5.1. От «острова русое» до Багдада 225 нятие «Румийское море» Ибн ал-Факих, в отличие от Ибн Хордадбеха, включал не только Средиземное, но и Черное море68, будет, по всей вероятности, справедливым считать местом, где платили пошлину славянские купцы, не Константинополь69, а один из византийских городов Крыма и таким образом целиком локализовать этот торговый путь в пределах Восточной Европы. Говоря об описании у Ибн ал-Факиха второго маршрута купцов - славян, обычно обращают внимание на то, что в качестве конечного пункта пути на сей раз назван иранский город Рей, а не Багдад, как у Ибн Хордадбеха. Между тем Ибн ал-Факих приводит еще одну существенную деталь, позволяющую представить себе — пусть и в самых общих чертах — не только конечную, но и исходную точку данного маршрута. Отправлявшиеся в Прикаспье купцы-сакалиба, согласно Ибн ал-Факиху, приходили «от Славянского моря», то есть откуда-то из Прибалтийских областей. Фигурирующий в этом выражении арабский предлог мин может быть переведен как «от», «из» или «через»70, что само по себе не дает возможности точно определить, где именно начинался путь — за морем, в Скандинавии, или же в тесно связанных с Балтийской торговлей северо-западных областях Восточной Европы. Однако принимая во внимание, что основным предметом экспорта, по словам и Ибн Хордадбеха, и Ибн ал-Факиха, являлась вывозимая из окраинных славянских земель пушнина, исходную точку данного маршрута следует искать, скорее всего, в Приладожье, которое с конца VIII в. являлось крупнейшим на Севере Восточной Европы международным меховым поставщиком71. Таким образом, сообщение Ибн ал-Факиха позволяет предполагать, что ближневосточное направление торговли в IX в. находилось в руках новгородских русов. В отличие от Ибн Хордадбеха, Ибн ал-Факих не знает никакого иного наименования реки (называемой им «Славянской»), по которой купцы сакалиба шли от «Славянского моря» к берегам Каспия. «Славянскую реку» Ибн ал-Факиха принято отождествлять либо с 68 BGA. T. V. Р. 145; Калинина T М. Торговые пути. С. 74. Прим. 39. 69 Гаркави А. Я. Сказания. С. 255. 70 Варианты перевода: «от Славянского моря» {Гаркави А. Я. Сказания. С. 251), «из Славянского моря» {Бартольд В. В. Арабские известия. С. 826), «из моря Славян» {Заходер Б. Н. Каспийский свод. T. II. С. 87), «из моря Славянского» {Новосельцев А. П. Восточные источники. С. 292), “od Morza Saqlabskiego” {Lewicki T Zrödla arabskie. T. II. Cz. 1. S. 29), «от моря славян» {Калинина T. M. Торговые пути. С. 75). л Кирпичников А. Н. О начальном этапе. С. 111. S- 6759
226 Часть II. Глава 5 Волгой72, либо с Доном, откуда купцы в районе Переволоки переходили на Нижнюю Волгу73. Вряд ли следует противопоставлять эти обе точки зрения, ибо рассматриваемый гидроним, скорее всего, обозначал не какую-то конкретную реку Восточной Европы, а служил для наименования всего водного маршрута, по которому меха из окраинных славянских земель доставлялись в низовья Волги. Из Новгородской Руси достичь этой цели можно было двумя путями: по Волге, а также через Оку, Северский Донец и Дон. Согласно археологическим данным, основным вариантом Волжского пути в IX в. был переход по Дону на Волгу, а собственно Волга на всем ее протяжении стала активно использоваться уже в X в.74. Однако и в IX в. путь по Дону на Волгу был не единственным: в частности, выход из Приладожья и Поволховья на Волгу и движение вниз по Волге до Булгара были прочно освоены не позднее середины IX в.75. Таким образом, в сообщении писавшего в начале X в. Ибн ал-Факиха могла соединиться информация как об одном, так и о другом вариантах пути, соединявшего Север Восточно-Европейской равнины с Прикаспийскими областями. В это время новую форму описания русов — не путевую, а хорографическую — представляет собой рассказ об «острове русов». Этот рассказ, первая версия которого дошла до нас в сочинении Ибн Русте (начало X в.)76, является частью так называемой «Анонимной записки», составленной в последней четверти IX в. и характеризующей следующие народы Восточной Европы: печенегов, хазар, буртасов, булгар, венгров, славян (сакалиба), русов, жителей Сарира, аланов. Главной целью описания было представление политической карты региона, поэтому автор «Записки» обращал особое внимание на прерогативы и титулатуру владык описываемых им народов77. Собственно географические средства, использованные в рассказе об «острове русов», крайне скудны. У Ибн Русте географическими 72 Lewicki T Zrödla arabskie. T. II. Cz. 1. S. 85 (Прим. 96). 73 Калинина T. M. Торговые пути. С. 81; Новосельцев А. П. Хазарское государство. С. 115, 186. 74 Дубов И. В. Великий Волжский путь. Л., 1989. С. 214. 73 Мельникова Е. А. Балтийско-Волжский путь в ранней истории Восточной Европы // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX—XII веков: Мат-лы Междунар. симпозиума. Казань, 8—10 сентября 1998 г. Казань, 1999. С. 81. 76 BGA.T. VII. Р. 145—147. 77 На эту особенность «Записки» обратил внимание В. М. Бейлис: Бейлис В. М. Арабские авторы IX — первой половины X в. о государственности и племенном строе народов Европы //ДГ. 1985 г. М., 1986. С. 142.
5.Î. От «острова русое» до Багдада 221 маркерами, с помощью которых определяется пространственное положение «острова», служат всего-навсего два ойконима — Хазаран (то есть часть города Итиля) и Булгар. Образы же, задающие внутренние параметры «острова русов», все до одного безымянные: не приводится ни название «острова», ни наименование хотя бы одного расположенного там города, реки или горы, не указывается название того моря (или озера), в пределах которого находился «остров». Можно говорить даже о своего рода экстерриториальности «острова русов»: на политической карте региона страна русов присутствует, но в географическом смысле ее как бы и нет. «Остров русов» никак не локализован в пространстве относительно других земель Восточной Европы. В отличие от сообщений о всех других народах региона, в рассказе о русах в «Записке» нет не только ни одного указания на расстояния между землей русов и другими странами, но даже простого упоминания о каких-либо соседних с русами народах. Известно лишь, что купцы-русы приезжают со своими товарами в Хазаран и Булгар, но откуда они туда едут — совершенно не ясно. Все конкретные данные, сообщаемые о русах, касаются организации их общества и верховной власти или являются сведениями этнографического толка (нравы, обычаи, одежда), которые мусульманские информаторы узнавали либо от самих русов, доходивших с купеческими караванами до ближневосточных городов, либо от своих хазарских и булгарских контрагентов, поддерживавших торговые отношения с областями русов. Даже единственный арабский путешественник по Восточной Европе X в. Ибн Фадлан, видевший русов собственными глазами, встретился с ними в Булгаре78, то есть за пределами собственно русской территории. Из сообщений Ибн Хордадбеха и Ибн Русте следует, что плохо известный мусульманам участок пути от земли славян в Хазарию и Волжскую Булгарию осмысливался ими как водный путь. Может быть, поэтому в первом в исламской литературе рассказе о стране русов она предстает в виде окруженного водой «острова». Весьма показательно, что поздние арабо-персидские авторы не обращали внимания на географический смысл термина джазйра («остров», «полуостров»), а понимали рассказ об «острове русов» как обобщенную информацию о русах и их правителе, в связи с чем пространственная локализация «острова» не представляла для них 78 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фаддана о его путешествии на Волгу в 921—922 г. Харьков, 1956. С. 141—146. 8*
228 Часть II. Глава 5 никакой проблемы: они просто помещали «остров русов» там, где пребывал известный им древнерусский верховный правитель. Например, ряд писателей XII—XVI вв., повествующих об истории принятия христианства русами, связывали данные об «острове русов» с именем русского князя, при котором христианство стало государственной религией Древней Руси79. Такая неопределенность в характеристике лежавших вне мусульманского мира территорий и проходивших по ним торговых путей говорит о том, что рассказы о русах в изложении арабских географов IX — начала X в. — это передача сообщений ближайших к Халифату участников торговли, которые владели сколько-нибудь внятными сведениями географического толка лишь в пределах своей сферы ответственности на торговом пути, но не представляли себе эти маршруты в целости — так, например, как маршрут русов гипотетически восстанавливается современными исследователями по нумизматическим данным от Балтики до Багдада. Не только в IX, но и в начале X в. мусульманские авторы сколько-нибудь определенных географических знаний о русах не имели и не могли даже локализовать их в пространстве. Как видно из вышеизложенного, уже наиболее ранние сведения об участии русов в международной торговле показывают, что торговые пути вели из Восточной Европы на юг по двум основным направлениям — к византийским владениям в Крыму и на Ближний Восток (до Багдада и Рея). При этом второе направление было известно восточным авторам куда лучше, чем первое, что, по всей вероятности, следует относить на счет особенностей доступных им источников информации. О землях, находившихся к западу от Волги, арабо-персидские авторы IX — начала X в. располагали лишь сведениями, поступавшими к ним из вторых рук и носившими вследствие этого весьма туманный характер. В X в. арабы узнали о существовании Киева, но без его точной локализации80. Днепр же вообще стал известен арабо-персидским авторам лишь в XII в., когда первое упоминание о нем появилось в сочинении знаменитого арабского географа ал-Идриси81. 79 Подробнее см.: Коновалова И. Г. Избирательность памяти: Рассказ мусульманских авторов «о принятии русами ислама» // Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала нового времени. М., 2003. С. 321— 333. 80 BGA. 1870. T. I. Р. 225; Opus geographicum auctore Ibn Haukal... ed. J. H. Kramers. Lugduni Batavorum, 1938. Fasc. II. P. 397. Al-Idnsi. Opus geographicum sive “Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare student” / Consilio et auctoritate E. Cerulli et al. Una cum aliis ed. A. Bom-
5.2. Волго-Донской путь в арабской географии IX—XII ее. 229 5.2. Волго-Донской путь в арабской географии IX—XII ев. Идея о том, что бассейны Черного и Каспийского морей связаны между собой речным путем, появилась в арабской географии в IX в. и отражала реальный маршрут воинов, купцов и путешественников, двигавшихся по Волжско-Донскому пути. Первоначально она воплощалась в представлении о существовании громадного «Константинопольского пролива», который около Константинополя отделялся от «Моря Рума» (Средиземное море) и шел на север, разделяя земли славян, и впадал в «Окружающий океан». В арабской географической литературе IX—X вв. утверждение о том, что Черное море связано с Каспийским посредством впадающих в них рек, было уже не редкостью. Так, Ибн Хордадбех писал о том, что купцы-русы, отправляясь по «Танйсу — реке славян», «проезжают мимо Хамлйджа», локализуемого в Нижнем Поволжье рядом с хазарским Итилем; оттуда они плывут по «Морю Джурджана», то есть Каспийскому82. Энциклопедист середины X в. ал-Мас‘уди уже знал, что река Атил, нижнее и среднее течение которой совпадает с реальной Волгой, имеет связь не с «Окружающим океаном», а с Черным морем. В одном из своих сочинений он писал, что «в верхней части хазарской реки есть проток, вливающийся в залив моря Нйтас (Черное море)»; в другом месте географ уточняет, что он понимает под «верхней частью реки»: он пишет, что от Атила «около страны Бургаз (Волжская Булгария) отделяется рукав, который впадает в Майтас (Меотида)». Упоминания об этом рукаве, соединяющем моря, есть и в других местах сочинения ал-Мас‘уди83. Подробное описание Волго-Донского пути, пришедшее на смену фагментарным упоминаниям о нем, появилось в арабской географии лишь в XII в. Оно находится в составе географического сочинения ал-Идриси, в одном из разделов, посвященных описанию Восточной Европы84. baci et al. Neapoli; Romae, 1970—1984. Fasc. VIII. R 12, 909, 912, 913, 921, 957. 82 Мои Хордадбех. Книга путей и стран. С. 124. 83 Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X—XI вв. М., 1963. С. 192— 193, 196, 198—199. 84 Al-Idnsî. Opus geographicunı. Р. 831—832, 834—835, 916, 928—929.
230 Часть II. Глава 5 Ал-Идриси развил представление арабских географов IX—X вв. о существовании рукава, отделяющегося от основного течения Атила и впадающего в Черное море. При этом из трудов своих предшественников ал-Идриси, скорее всего, почерпнул не только общегеографические представления, но и вполне конкретные сведения, которые могли стать связующим звеном между традиционной системой взглядов и современными географу данными. У ал-Идриси, который располагал куда большим объемом знаний о Черном море, чем арабские географы X—XI вв., полностью утрачено представление о «Константинопольском проливе» как об огромном водном потоке, уходившем далеко на север и там впадавшем в «Окружающий океан». Гидроним «Константинопольский пролив» ал-Идриси относил лишь к проливу Дарданеллы, Мраморному морю и проливу Босфора. В каждом из четырех описаний Атила, имеющихся в «Нузхат ал-муштак», ал-Идриси говорит о разветвлении Атила в его нижнем течении на два рукава, один из которых течет в Каспийское, а второй, именуемый им рекой Сакйр, — в Черное море85 86. В одном же из этих описаний географ недвусмысленно указывает место, где впадает в Черное море текущий туда рукав Атила: «Один ее рукав (iкием) течет до города Матраха (Тмутаракань) и впадает в море между ним и городом Русиййа (Керчь); что касается второго рукава, то он спускается от земли булгар и течет на юго-восток до земли хазар и впадает за Итилем в море ал-Хазар (Каспийское море)»87 88. Данные этого отрывка нетрудно перевести на язык географических реалий: совершенно очевидно, что под рукавом Атила, текущим в Черное море, подразумевается Нижний Дон (от излучины до устья), Азовское море и Керченский пролив. Представление об Азовском море как о реке, устьем которой являлся Керченский пролив, было характерно для средневековых итальянских мореплавателей00, от которых ал-Идриси и мог получить эту информацию. При описании столицы Хазарии, города Итиля, ал-Идриси рассказывает о том, как жители Итиля попадали в Черное море. Они поднимались вверх по реке Атил до Булгара, затем спускались по 85 Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: Текст, перевод, комментарий. М., 2006. С. 130—131. 86 Al-Idrîsî. Opus geographicum. Р. 831,834—835, 919—920, 928—929. 87 Ibid. Р. 929. 88 Скржчнская Е. Ч. Петрарка о генуэзцах на Леванте // ВВ. 1949. Т. 2 (27). С. 247.
5.2. Волго-Донской путь в арабской географии IX—XII вв. 231 «верхнему рукаву» до Черного моря89. Представление о рукаве, ведущем в Черное море, как о «верхнем» могло сформироваться у алИдриси под влиянием цитированного выше сообщения ал-Мас‘уди о нахождении протока, вливавшегося в Понт, в «верхней части хазарской реки». Информатор же ал-Мас‘уди мог посчитать этот рукав «верхним», так как к нему нужно было «подниматься» вверх по реке от Итиля. Наименование рукава Атила, впадающего в Черное море, рекой Сакйр принадлежит, по-видимому, самому ал-Идриси. Такое заключение ал-Идриси мог сделать, сопоставляя информацию, имевшуюся в его распоряжении о реках Северо-Восточного Причерноморья. Текущий в Черное море рукав Атила, который, по утверждению ал-Идриси, носил наименование Сакйр, охарактеризован у ал-Идриси в связи с описанием города Матраха (Тмутаракань). По словам географа, Матраха стоит «на большой реке, именуемой Сакйр. Она [представляет собой] рукав, который подходит к городу от реки И сил90, а главное русло последней идет к городу И сил, что на море Табаристана»91. Еще В. В. Бартольд заметил, что арабские географы имели весьма смутное представление о реках Северного Причерноморья и нередко принимали одну реку за другую92. Ал-Идриси в этом отношении не составлял исключения. Его знания о реках Восточной Европы, в сущности, основывались на сведениях лишь об отдельных, наиболее часто посещаемых участках рек. Таковыми, в первую очередь, были места впадения рек в море, рядом с которыми находились торговые центры. Поэтому информация о географических объектах, лежащих на морском побережье, как правило, более или менее точна, а чем дальше вглубь материка, тем больше вероятность контаминации сведений о различных объектах — сведений как современных автору, так и передаваемых по традиции. В литературе встречаются различные мнения об идентификации реки, названной ал-Идриси рекой Сакйр. Ее обычно отождест- 89 Al-Idnsl Opus geographicum. Р. 832. и Исил — одна их форм арабской передачи наименования Атила. Al-Idnsl Opus geographicum. Р. 916. Бартольд В. В. География Ибн Са‘ида // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 103—113. С. 109.
232 Часть II. Глава 5 ваяют — и не без оснований — не только с Доном93 94, но и с Куба- 94 нью . Чем было вызвано такое смешение представлений о разных реках у ал-Идриси? Во-первых, могли сказаться географические причины. Информаторы географа, насколько можно судить по его сочинению, не заходили в Азовское море и не знали нижнего течения Дона. Вместе с тем разветвленное устье Кубани, где стояла Тмутаракань, было хорошо известно мореплавателям и купцам. А поскольку в представлениях средневековых моряков устье Дона начиналось в Керченском проливе, то река Кубань вполне могла быть ими принята за Дон. Во-вторых, ал-Идриси мог испытывать затруднения в связи с необходимостью согласовывать между собой данные, полученные им от разных информаторов. Под рекой Сакйр могла иметься в виду Кубань, о которой ал-Идриси не было ничего известно, кроме того, что на ней стоит город Матраха. Вместе с тем у него были данные о том, что рядом с Матрахой в Черное море впадает рукав Атила. Поэтому географ объединил сведения о реке Сакйр с информацией о рукаве Атила, впадающем в Черное море рядом с Матрахой. Наконец, соединению данных об обеих реках, возможно, способствовала теория о кавказских истоках Дона, о которой ал-Идриси мог узнать из сочинения Орозия, названного им в числе своих источников, или из произведений других античных и средневековых авторов, разделявших эту точку зрения95. Хотя в изображении и описании реки Сакйр можно видеть контаминацию сведений о двух разных реках, нельзя не заметить, что в отождествлении этих рек ал-Идриси не проявляет полной уверенности. Особенно ярко это видно из текста сочинения. Если на карте был возможен только один вариант изображения течения реки, то в тексте 93 Seippel A. Rerum Normannicarum fontes arabici: E libris quum typis expressis turn manu scriptis collegit et sumptibus Universitatis Christianiensis. Christianiae, 1896. Fasc. 1, textum continens. R 85; Рыбаков Б. А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР. 1952. Вып. 43. С. 3—44. С. 20. 94 Бартольд В. В. География Ибн Са‘ида. С. 109; Бейлис В. М. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель // ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 208—228. С. 222. 95 Чичуров И. С. Экскурс Феофана о протоболгарах // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. М., 1976. С. 73; Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора: Тексты, перевод, комментарий. М., 1980. С. 36, 60, 109.
5.2. Волго-Донской путь в арабской географии IX—XII ев. 233 могло сохраниться несколько разных вариантов в том виде, в каком они были получены от информаторов. Когда ал-Идриси говорит о реке Сакйр как о реке, на которой стоит Матрахд, он не забывает отметить, что эта река является рукавом Атила96. Однако в описаниях течения Атила, где рукав, идущий к Черному морю, упомянут в каждом описании, ал-Идриси лишь однажды называет этот рукав рекой Сакйр у да и то это представлено не во всех рукописях97. Гидроним Сакйр, насколько мне известно, кроме сочинения алИдриси, нигде более не встречается. О его этимологии пока можно ограничиться лишь предположениями, но даже и они, на мой взгляд, подкрепляют отождествление реки Сакйр с Кубанью. В бассейне реки Кубани издавна жило большое число разных народностей. С этим обстоятельством связано существование более двух сотен вариантов названия этой реки, подавляющее большинство которых имеют местное происхождение. Наименование Сакйр можно рассматривать как арабизированную передачу одного из местных названий реки — «Сехерий», «Сетерий»98 *, где второй согласный под рукой переписчика превратился в букву кдф, чему, возможно, способствовало созвучие местной формы гидронима с арабским глаголом сака (букв, «орошать, поливать»). Между картографическим изображением реки Сакйр и ее текстовым описанием, на первый взгляд, имеется одно существенное противоречие: в описании Атила в 8-й секции VI климата сочинения ал-Идриси говорится о том, что место впадения рукава Атила в Понт находится между городами Матрахд и Русиййа", а на карте река Сакйр обозначена впадающей в Черное море к востоку от Матрахи, а не к западу от нее, как можно было бы ожидать, исходя из данных текста. На карте между городами Матрахд и Русиййа вообще никакой реки не помечено100. Однако если принять во внимание картографические принципы, с помощью которых создавались средневековые карты, то окажется, что указанное противоречие мнимое. % Al-Idnsı. Opus geographicum. Р. 916. 97 Ibid. R 831, 834—835,919, 929. 98 Гялкии Г. А., Коровин В. И. Опыт исследования названий р. Кубань // Ономастика Кавказа. Орджоникидзе, 1980. С. 109; Хапаев С. А. К основным названиям р. Кубань // Советская тюркология. 1990. № 2. С. 91. Opus geographicum. Р. 929. Miller К. Маррае arabicae: Arabische Welt- und Lânderkarten. Stuttgart, 1927. Bd. VI. Taf. 56.
234 Часть II. Глава 5 Географический эгоцентризм, столь характерный для пространственного восприятия в древности и средневековье, повлиял и на сочинение ал-Идриси. Элементы эгоцентрического восприятия пространства — непосредственные впечатления купца, мореплавателя, путешественника, следующего тем или иным маршрутом, — нетрудно обнаружить в разных частях труда ал-Идриси. Есть они и на карте. Особенно наглядно географический эгоцентризм проявился при нанесении на карту маршрутных данных. Если к картографическому изображению северовосточного побережья Черного моря в сочинении ал-Идриси подойти как к буквальному переводу на карту впечатлений мореплавателя, следовавшего по маршруту «Константинополь — Матраха» и «Трапезуй д — Бутар (Феодосия)», то тогда все нанесенные на карту географические объекты побережья найдут объяснение. Ал-Идриси поместил на карте все топонимы и гидронимы из имевшихся в его распоряжении маршрутных данных, причем сделал это, соблюдая последовательность их упоминания в рассказах своих информаторов. По сведениям информатора-мореплавателя, заключительный отрезок пути из Константинополя до Тмутаракани выглядел так: Бутар — устье реки Русиййа — Mampaxâm. Если плыть в противоположном направлении, тот же маршрут имел следующий вид: Матраха, стоящая на реке Сакйр, — город Русиййа в устье одноименной реки — Бутарш. Положение этих объектов на карте точно соответствует тексту: с запада на восток вдоль побережья помечены Бутар, устье реки Русиййа, Матраха; при нанесении на карту встречного маршрута между Матрахой и рекой Русиййа («Русская река») появился значок для города Русиййа. Нетрудно заметить, что, если маршруты наносились на карту в обратной последовательности, результат получился бы точно такой же. Поскольку карта передает точный маршрут, которым шли корабли, значительно облегчается локализация всех топонимов и гидронимов, нанесенных на карту и указанных в тексте. «Русская река», точнее говоря, ее устье, обозначает Керченский пролив, город Русиййа — Керчь (Корчев) или какой-то другой пункт на западном берегу Керченского пролива. Рукав Атила, впадающий в Черное море между Матрахой-Тмутараканью и Русиййа-Керчью, это Дон — Азовское море — Керченский пролив. Проанализировав фрагменты двух лоций, мы убедились в том, что для обозначения донского устья, Азовского моря и Керченского пролива ал-Идриси не употребляет названия реки Сакйр, как можно было бы ожидать из ее описания в качестве рукава Атила, а поль- 101 102101 Al-IdnsT. Opus geographicum. Р. 909. 102 Ibid. P.916.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 235 зуется гидронимом «Русская река». Таким образом, месту впадения реки Сакйр в Черное море может соответствовать только река Кубань, а изображение ее течения на карте и ее описание как рукава Атила обнаруживает использование сведений о Доне — от его излучины, где он близко подходит к Волге, до устья на Азовском море. Поставленный перед необходимостью согласовывать сведения о Северо-Восточном Причерноморье, полученные от разных информаторов, географ не сумел разграничить данные о реках Кубань и Дон, в результате чего его сообщение о реке Сакйр приобрело противоречивые черты. 5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях XII—XIV вв. 5.3.1. Ал-Идриси Черное море было известно ал-Идриси под наименованием Нйтас. Это название произошло от неверной постановки диакритических знаков в арабской передаче греческого наименования Черного моря Понт (греч. növroç, араб. Бунтус)т. Оно считалось «заливом», отходящим от восточной части Средиземного моря, имевшего у ал-Идриси, как и у других арабских географов, несколько наименований — «Море Рума», по арабскому названию Византии ар-Рум, и «Сирийское море». Оба моря, по представлениям арабских географов, соединялись посредством «Константинопольского канала», или «пролива»103 104, под которым подразумевались пролив Дарданеллы, Мраморное море и пролив Босфор. В предисловии к своему сочинению ал-Идриси поместил характеристику Черного моря вслед за описанием Средиземного: «Этот канал идет от Константинополя, и его ширина составляет там четыре мили; так он течет шестьдесят миль до впадения в море Нйтас, а ширина его при впадении равна шести милям. Море Нйтас простирается на восток, омывая со [своей] южной стороны землю Хараклийа1(Ъ, 103 Арабо-персидские авторы IX—XI вв. употребляли обе формы — правильную Буи туе и искаженную Нйтас (подробнее см.: Недкоа Б. Бъл гария и съеедните й земи през XII век според «Географията» на Идриси. София, 1960. С. 144. Коммент. 281; Бейлис В. М. Сведения о Черном море в сочинениях арабских географов IX—X вв. // Ближний и Средний Восток. М., 1962. С. 23—24; Dımlop D. M. Bahr Bımtus // El NE. Vol. I. P. 927). 10_ См. прим. 37 к 3.6. Гераклея (совр. Эрегли) — портовый город и крепость на южном берегу Черного моря, в 200 км к востоку от Константинополя.
236 Часть II. Глава 5 землю Аструбулй106, берега Трапезунда, землю Ашкала107, Аланию, а крайний предел этого залива достигает там108 Хазарии109. Оттуда берег [моря] поворачивает вспять110 к Матрахе111, граничит с Русью и страной Бурджан112 — а это от реки Данабрис113 до реки Дану114, идет к началу пролива Константинополя и приходит к [городу] Константинополю, [затем] омывает с востока страну Макадунийа1Ь и доходит до того места, где оно начинается. Длина моря Нйтас от начала пролива до крайнего предела [на востоке] тысяча триста миль. В нем [имеется] шесть островов»116. Еще одно описание Черного моря помещено в основной части сочинения, в 5-й секции VI климата: «Море ан-Нйтасй подобно большому заливу. Его длина с запада на восток — тринадцать дней плавания; что касается его ширины, то она различна, а самое широкое место в нем [составляет] шесть дней плавания. На южном берегу этого моря, там, где он достигает запада, ле- 106 107 108 Судя по описанию, это населенный пункт на южном побережье Черного моря, расположенный между Гераклеей и Трапезундом. Этот пункт дважды упоминается в 5-й секции VI климата сочинения ал-Идриси как небольшой укрепленный городок (Al-IdnsT. Opus geographicum. Р. 643, 648). В то же время в рассматриваемом отрывке говорится не о маленьком городке, а о целой области. Поэтому не исключено, что в данном случае речь может идти о Синопе, крупном портовом городе, лежащем на пути между Гераклеей и Трапезундом и неоднократно упоминаемом в «Нузхат ал-муштак» (Al-IdnsT. Opus geographicum. Р. 907, 908, 912, 957). Один из городов Алании. 109 110 112 ИЗ Т. е. на востоке. По всей вероятности, ал-Идриси имеет в виду не страну Хазарию, а одноименный город, охарактеризованный им в основной части сочинения. То есть на запад, поскольку ранее говорилось о распространении моря на восток. 1 Тмутаракань. Бурджан — традиционное обозначение дунайских болгар у арабоперсидских авторов. ИЗ 116 Днепр. * Дунай. Этот хороним (варианты написания: Джасулнйа, Джатулийа, Джалуулийа, Джасулииа) рассматривается востоковедами как искаженное название исторической области на Балканском полуострове — Македонии (историографию см.: Недков Б. България. С. 129), в связи с чем в издание текста ал-Идриси была введена конъектура Макадуиииа (.Al-IdnsTOpus geographicum. Р. 12, 888,892,893,905,920). Al-Idnsl. Opus geographicum. P. 12.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 237 жит страна Гераклея, за нею [следует] страна Галатия117, страна Понт118 *, страна Хазария, страна Кумания (ал-Куманийа)П9, [страна] Русь и земля Бурджан. Море начинается от [города] Константинополя, из канала, ведущего к нему из Сирийского моря, соединенного с Морем Мрака. Ширина этого канала у города Константинополя [составляет] шесть миль, а длина от Константинополя до слияния с заливом ан-Нйтасй — шестьдесят миль»120. Наконец, о Черном море ал-Идриси говорит в конце 6-й секции VI климата: «А все море, называемое Нйтас, доходит с южной стороны до страны Лазика121 * и [простирается далее], пока не доходит до [города] Константинополя; длина [моря] — тысяча триста миль, ширина — 122 триста миль, а его самое широкое место достигает четырехсот миль» . Судя по приведенным описаниям Черного моря, ал-Идриси опирался как на книжные, так и на современные ему данные об этом водном бассейне. От своих предшественников он унаследовал, прежде всего, общее представление о связи Черного моря через «Константинопольский пролив» с Мировым океаном, а также само название 117 В рукописях — билад ал-Б.й.к.лди или ал-Б.л.каи. Населенные пункты с названием Байлакап упоминают многие арабо-персидские географы IX— XIII вв., помещая их в Арране (арабское наименование Кавказской Албании) и Азербайджане (см., например: Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 49, 107—109, 136, 297, коммент. 9.), то есть очень далеко от побережья Черного моря. В других секциях сочинения ал-Идриси несколько раз фигурирует город Байлакап, расположенный в Арране {AI-IdnsT. Opus geographicum. Р. 679, 820, 822, 828, 830). О причерноморском же Байлакане никаких иных сообщений, за исключением рассматриваемого, у ал-Идриси нет. Это побудило издателей арабского текста прибегнуть к конъектуре *ал-Калат и считать ее арабской формой названия Галатии, лежавшей по соседству с Гераклеей (Недков Б. България. С. 145). По мнению В. М. Бейлиса, более удачной конъектурой было бы ал-Букаллар — наименование византийской фемы, известное в арабской литературе с IX в. {Бейлис В. Кра'ша ал-Куманша у «Географ1чному TBopi» ал-Lnpici та Половецька земля 1патйвського лггопису // Марра mundi: 36ipHHK наукових праць на пошану Ярослава Дашкевича з нагоди його 70-р1ччя. JlbBİB—Кшв, 1996. С. 88). 118 В рукописях — ал-Б.лтйм, издательская конъектура — *ал-Б.птйм. То обстоятельство, что в перечне стран Южного Причерноморья этот хороним следует за обозначением Галатии, позволяет рассматривать ал-Б.лтйм как арабскую форму наименования малоазийской области Понт {Недков Б. България. С. 145). Половецкая степь. ^ Al-ldnsT. Opus geographicum. Р. 905. ~ Древняя Колхида, область, расположенная по берегам р. Риони. AI-IdnsT. Opus geographicum. Р. 921.
238 Часть II. Глава 5 моря — Б унту с (приводимое им в форме Нйтас), которое встречается еще в пользовавшемся широкой известностью сочинении ал-Баттани и восходит к одной из версий «Географического руководетва» Клавдия Цтолемея123. Вряд ли ал-Идриси непосредственно пользовался материалами ал-Баттани о Черном море, скорее, он обратился к трудам тех арабских ученых X в., которые опирались на сочинение ал-Баттани в своих описаниях Черного моря — Кудамы ибн Джа‘фара ал-Басри, Ибн Русте и ал-Мас‘уди. Во всяком случае, приводимые ал-Идриси цифровые данные о Черном море — его длина в 1300 миль, а также ширина пролива у Константинополя в четыре мили — отличаются от цифр ал-Баттани (соответственно 1060 и три мили124 125), но совпадают с длиной, указанной Ибн Русте и ал-Мас‘уди12:\ Вместе с тем, у алИдриси утрачено представление о существовании Азовского моря и его связи с Черным, о чем подробно говорит ал-Мас‘уди в своих произведениях126. Среди рек, впадающих в Черное море, ал-Идриси указывает не Дон (Танаис античных авторов) и Дунай, как ал-Мас‘уди127, а Дунай и Днепр. Если же привлечь материалы о причерноморских городах из его сочинения, выяснится, что ал-Идриси были известны и другие впадающие в Черное море реки, например, Днестр128. Данные о расстоянии между берегами Черного моря «в самом широком месте» не встречаются у мусульманских авторов IX—XI вв. Похоже, они восходят к сообщениям тех информаторов ал-Идриси, которым приходилось совершать плавания по этому морю — не случайно эти данные приводятся дважды, причем один раз расстояние указывается не в милях, а в днях плавания. Перечень стран, лежащих по берегам Черного моря, был составлен ал-Идриси самостоятельно, на основе тех материалов, которые имелись в его распоряжении, о городах этих стран и связывавших их торговых путях. В самом деле, в описании Черного моря из предисловия к сочинению перечислены, начиная от Константинополя, вдоль южного и восточного берега моря Гераклея, Синоп, Трапезунд, Ашкала, Алания, Хазария, Матраха. Все эти страны и города более или менее подробно охарактеризованы в 5—6-й секциях VI климата, причем их описание 123 Бейлис В. М. Сведения о Черном море. С. 22—24; Калинина T. М. Сведения ранних ученых Арабского халифата: Тексты, перевод, комментарий. М., 1988. С. 141, 144. 124 Калинина T М. Сведения. С. 141—142, 144. 125 Dunlop D. M Bahr Buntus. P. 927. 126 Dunlop D. M Bahr Mayutis // El NE. Vol. I. P. 933—934. 127 Ibid. 128 Al-IdnsT. Opus geographicum. P. 904, 909, 955.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 239 ведется в том же самом порядке129. Далее в тексте 6-й секции следует описание Кумании130, а о русских городах, лежавших в устье Днепра, и о городах дунайских болгар речь шла ранее, в 4—5-й секциях VI климата131. Таким образом, перечень стран и народов Причерноморья из предисловия можно считать обобщением материалов, которые более подробно излагались географом в основной части сочинения. Описание городов Северного Причерноморья относится к числу наиболее точных и подробных сообщений ал-Идриси о Восточной Европе. По форме его данные о Северном Причерноморье представляют собой морскую лоцию с более или менее пространными характеристиками портовых городов. Арабская передача названий, относящихся к Северному Причерноморью, как правило, настолько точна, что в большинстве случаев позволяет легко установить, о каком населенном пункте идет речь, а также определить источник информации о том или ином городе. Ал-Идриси подробно описывает маршруты плавания от Константинополя и Трапезунда вдоль северного и восточного побережий Черного моря. Он приводит две лоции: первую — от Константинополя вдоль западного и северного побережья до Тмутаракани; вторую — от Трапезунда, вдоль восточного берега моря, до Восточного Крыма (илл. 8). Илл. 8. Карта Северного Причерноморья ал-Идриси по рукописи из собрания Национальной библиотеки в Париже (MS. Arabe 2221). Воспроизведено по: La Geographie dTdrîsî, un adaş du monde au XII‘‘ siecle: CD-ROM, Bibliotheque nationale de France / Sources Montparnasse multimedia. Ibid. P. 906—907. 914—916. 130 Ibid. P.916—917. 131 Ibid. P. 911—913.
240 Часть II. Глава 5 Описание пути от Константинополя до Тмутаракани помещено в 5-й секции VI климата. После перечисления пунктов, лежащих на западном побережье Черного моря, говорится: «От реки (Дуная. — И. К.) до [города] Аклйба один день морского плавания, а оттуда до устья реки Данаст один день плавания. От реки Данаст до [города] Кувла пятьдесят миль, затем до [города] Мулиса пятьдесят миль; Мулиса находится в устье реки Данабрис. От устья [этой реки] до [города] Улискй одна миля, затем до [города] Карсуна без малого один день плавания, что составляет восемьдесят миль. От Карсуна до Джалйта тридцать миль; это город [принадлежащий] к стране Кумания. От Джалйта до города Гурзубй двенадцать миль; это многолюдный город, [расположенный] на берегу моря. От него до города Бартйнйтй десять миль; это небольшой цветущий город, где строят корабли. От него до города Лаба да восемь миль; это прекрасный город. От него до Шалуста десять миль; это красивый большой город, [расположенный] на море. От него до города Султатийа по морю двадцать миль, а от города Султатийа до [города] Бутар двадцать миль. От Бутара до устья реки Русийа двадцать миль. От устья реки Русийа до [города] Матраха двадцать миль»132. Отождествление городов, указанных в этой лоции, за редким исключением, не представляет особых трудностей. Под Аклйбои следует понимать, скорее всего, крепость Ликостомо в Килийском гирле дунайского устья133. Название стоянки в устье Днестра осталось географу неизвестным, но, по всей вероятности, под нею подразумевалось поселение, находившееся на месте средневекового Белгорода или близ него134. Наименование следующей остановки дошло до ал-Идриси в искаженном виде. Имеющиеся варианты чтения названия не позволяют найти ему соответствие в топонимике Днестровско-Днепровского междуречья. В издание арабского текста сочинения ал-Идриси вошла конъектура *Кувла, предложенная Б. Недковым, который допускал связь этого наименования с названиями реки и залива Б. Куяльник135. Мулиса и У лиски, — это два наименования древнерусского Олешья, появившиеся вследствие использования географом сообщений двух разных информаторов об этом городе. Далее в лоции перечислены крымские 132 Al-IdrTsT. Opus geographicum. Р. 909. 133 Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: Текст, перевод, комментарий. М., 2006. С. 171—176. 134 Историографию см.: Коновалова И. Г. Арабские источники XII—XIV вв. по истории Карпато-Днестровских земель // ДГ. 1990 г. М., 1991. С. 38. 135 НедковБ. България. С. 148—149.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 241 города: Карсуна — Херсонес, Джйлшпа — Ялта, Гурзубй — Гурзуф, Бартйнйтй — Партенит, Лабада — Ламбат, Шалуста — Алушта, Султтпийа — Судак136. Город Бутар (другие чтения: Б.р.т.р, Б.р.б.р), исходя из расстояния в 20 миль до Судака, обычно локализуют в Феодосии137, хотя тем самым не снимается вопрос о происхождении самого топонима. Для объяснения этого наименования его пытались сопоставлять с другими топонимами Северо-Восточного Причерноморья. Ф. К. Брун и А. И. Маркевич связывали этот пункт с античным Патреем на восточном берегу Боспора Киммерийского, полагая, что его название ал-Идриси мог позаимствовать из сочинений Страбона или Аммиана Марцеллина138. Указание на такие источники сведений о городе Бутар не может не вызвать возражения. Во-первых, у нас нет никаких данных о том, что ал-Идриси был знаком с трудами Страбона и Аммиана. Во-вторых, лоция, в составе которой упоминается Бутар, опирается отнюдь не на книжные сведения, а на сообщения, полученные от современных географу мореплавателей. Наконец, расстояние от Судака до Патрея в несколько раз превышает указанные в источнике 20 миль. По предположению В. М. Бейлиса, название Бутар могло являться искажением наименования «Босфор», так как рукописи допускают чтение Бусур139. Нельзя полностью исключать такую возможность, однако и в этом случае расстояние от Судака до Боспора (Корчева) примерно втрое больше указанного. На мой взгляд, для объяснения названия Бутар небесполезным будет обращение к средневековым навигационным пособиям, которые давали куда более детальную характеристику побережья, чем это мог 136 Le/ewe/J. Geographic du moyen âge. Bruxelles, 1853. T. II. P. 197; Гиркави А. Я. Крымский полуостров до монгольского нашествия в арабской литературе // Труды IV Археологического съезда в России. Казань, 1891. Т. 2. С. 244; КулаковскийЮ. Прошлое Тавриды. Киев, 1905. С. 90—91; Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 19; Недков Б. България. С. 149; Бейлис В. М. Ал-Идриси о портах Черноморского побережья и связях между ними //Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов на/Д, 1988. С. 69. Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 19; Недков Б. България. С. 149. Маркевич А. И. Географическая номенклатура Крыма как исторический источник: Топонимические данные крымских архивов // Изв. ТОИАЭ. 1928. Т. 2 (59-й). С. 25. Бейлис В. М. Ал-Идриси о портах Черноморского побережья. С. 75; Якобсон А. Л. Крым в средние века. М., 1973. С. 83. К этому же мнению склонялся и Ю. А. Кулаковский, однако он специально не останавливался на вопросе о происхождении названия Бутар {Кулаковский Ю. Прошлое Тавриды. С. 90—91).
242 Часть II. Глава 5 сделать ал-Идриси. Навигационные условия в районе Каффы (Феодосии), игравшей ведущую роль в генуэзской торговле в Северном Причерноморье в конце XIII—XV вв., были по этой причине обрисованы в портоланах очень подробно. В частности, некоторые портоланы называют мысы, ограничивавшие обширный залив Каффы. Один из таких мысов именовался «Капрера» или «Крабера»140. Название города Бутар у ал-Идриси, как уже отмечалось, имеет несколько вариантов чтения, один из которых — Б.р.б.р. Это чтение при минимальной конъектуре (замене начального б а на каф) можно сопоставить с названием «Крабера». Поскольку Бутар упомянут в составе лоции, нельзя забывать о том, что в нее заносили не только наименования портовых городов, но и удобные навигационные ориентиры. Таким образом, топоним Бутар с большой вероятностью можно связывать с акваторией Феодосийской бухты. Наконец, под устьем реки Русийа имеется в виду Керченский пролив. Последний ойконим рассматриваемого дорожника — Матраха — является греческим названием Тмутаракани141. Кроме характеристики маршрута от Константинополя до Тмутаракани, в 6-й секции VI климата сочинения ал-Идриси имеется описание еще одного пути вдоль черноморского побережья — на этот раз от Трапезунда к восточному и северо-восточному побережью Черного моря до города Бутар. В основном этот маршрут пролегает по суше, здесь же приведем ту его часть, которая представляет собой фрагмент лоции. После описания города «Белая Кумания» сказано: «От него до города Метрика, название которого передается [также как] Матраха, сто миль плавания ... От города Матраха до города Русийа двадцать семь миль ... [Город] ар-Русийа [стоит] на большой реке, текущей к нему с горы Кукайа. От города ар-Русийа до города Болгар двадцать миль. Мы уже упоминали [города] ар-Русийа и Бутар ранее»142. Кроме маршрутов, шедших вдоль берегов Черного моря, южный берег был связан с северным и прямыми морскими путями. В 5-й секции VI климата сочинения ал-Идриси помещено сообщение о плаваниях от Трапезунда к различным пунктам северного побережья Чер¬ 140 Тодорова Е. Северное побережье Черного моря в период позднего средневековья: (Историко-географическое исследование) // История СССР. 1989. № 1. С. 180. 141 Белецкий А. А. Греческие элементы в географических названиях Крыма // Этимология. 1967. М., 1969. С. 203—205; Добродомов И. Г Этимология топонима «Тъмуторокань» // Сб. Русского Исторического об-ва. М., 2002. № 4 (152): От Тмутороканя до Тамани. С. 266—270. 142 Al-IdnsJ. Opus geographicum. P. 916.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 243 ного моря. К сожалению, текст этого фрагмента недостаточно ясен. В лучшей рукописи сочинения (из собрания Национальной библиотеки в Париже: Bibliotheque Nationale, Arab. 2221) он выглядит так: «Также от него (Трапезунда. — И. К.) до устья реки Дунай, пересекая море143 на лодке, девять дней морского плавания. От Трапезунда, пересекая море, [до] Русийа пять дней морского плавания»144. Б. Недков полагает, что в тексте последней фразы перед названием Русийа пропущено слово «море» и предлагает такой перевод: «От Трапезунда, пересекая море, до Русского моря пять дней морского плавания». Под «Русским морем» Б. Недков понимает Керченский пролив145. Повидимому, пропущенным словом вряд ли могло быть слово «море». Гидроним «Русское море» в сочинении ал-Идриси ни разу не встречается. О том, что ал-Идриси мог знать под таким наименованием Азовское море, нет никаких данных. Керченский же пролив был известен географу как «Русская река». Скорее, в рассматриваемой фразе было пропущено словосочетание «устье реки» — по аналогии с предыдущим предложением фрагмента, где говорится о пути от Трапезунда до устья реки Дунай. Возможно, мог иметься в виду и город Русийа, бывший важным навигационным объектом, судя по приведенным алИдриси лоциям Северо-Восточного Причерноморья. Помимо прибрежных портовых городов Северного Причерноморья, ал-Идриси характеризует и маршруты плавания между островами Черного моря. Всего он знает шесть обитаемых островов. Данные о четырех из них помещены в 5-й секции VI климата вслед за описанием маршрута «Константинополь — Тмутаракань» и связанного с ним рассказа о «Русской реке» и народе ан-нибарийа: «В этом море, [в части], которую охватывает эта пятая секция, из числа обитаемых островов есть остров Андйсйра. Это населенный остров, здесь много овец и верховых животных. Он простирается в длину с запада на восток и расположен напротив прибрежного города Шййуша; расстояние между ними — половина дня плавания по морю. И от этого острова два дня морского плавания в направлении на восток до острова Саранба. 143 В своем издании фрагментов сочинения ал-Идриси Б. Недков отмечает, что в ряде рукописей написано не просто «море», а «Русское море» (Недков Б. България. С. 96, 147). Однако в издании полного текста сочинения алИдриси, где данный отрывок готовил к публикации также Б. Недков, подоб- 144НОГО УтвеРжДения уже нет. Al-IdrJsT. Opus geographicum. Р. 908. Недков Б. България. С. 96, 97, 147. Впоследствии В. М. Бейлис перевел эту фразу подобным же образом {Бейлис В. М. Ал-Идриси о портах черноморского побережья. С. 71).
244 Часть II. Глава 5 Из числа прибрежных городов напротив него лежит город Карсуна; между ними по морю расстояние в половину дня плавания. От острова Саранба до прибрежного города Матраха один с лишним день морского плавания. На этом острове изобилие плодов и виноградников, там [много] вьючного и рогатого скота. И также от острова Саранба в южном направлении есть остров Гардийа; между обоими островами напрямик по морю сорок миль. От острова Гардийа до прибрежного города Трапезунда три дня плавания по морю. Этот остров велик и населен. А от него до острова Азала сорок миль в направлении на восток. Этот остров — средней величины, населенный и лежит между Трапезундом и городом Матраха. Через этот остров проходит путь для всякого, кто пересекает море туда или обратно [следуя из этих двух городов]»146 147. Еще два острова охарактеризованы в 6-й секции VI климата. Их описание находится в заключительной части текста, посвященной рассказу о Черном море: «Поистине мы сообщаем, что в море Нйтас, изображение которого помещено в этой части, есть два острова. Один из них — Анбала, второй — Нунишка. Оба они населены. Из числа прибрежных городов острову Анбала противостоит Матраха: между ними два дня плавания, и между островом Анбала и островом Нунишка [столько же]. Напротив острова Нунишка из числа прибрежных городов стоит город Белая Кумания, между ними расстояние в три дня плавания» (далее следует рассказ о чудесной рыбе шахрийд, которую ловят близ острова Нунишка)Ы1. Несмотря на то, что маршруты плавания к островам, о которых говорится в сочинении ал-Идриси, связаны с такими известными приморскими городами, как Корсунь (Херсонес), Тмутаракань и Трапезунд, идентифицировать упоминаемые ал-Идриси острова сложно. Хотя словом джазйра в арабском языке обозначается не только остров, но также полуостров или окруженный водой участок суши, и на этом основании можно было бы предположить, что в рассказе географа об островах на самом деле идет речь о каких-либо прибрежных местностях148, текст и карта ал-Идриси недвусмысленно говорят о том, что в представлении ал-Идриси все шесть упомянутых им островов действительно являлись таковыми. 146 Al-IdnsT. Opus geographicum. R 910—911. 147 Ibid. R 920. В. M. Бейлис также отмечает, что слово джазйра у ал-Идриси означает именно «остров», но вместе с тем полагает, что описание островов может отражать какие-то искаженные сведения о прибрежных местностях. См.: Бейлис В. М. Ал-Идриси о портах черноморского побережья. С. 72.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 245 Остров Андйсйра некоторые исследователи предлагают отождествить с о. Березань, опираясь на то, что на карте ал-Идриси этот остров изображен напротив устья Днепра149 150. Замечу, что взаимное расположение островов на карте ал-Идриси мало согласовано с данными текста и не может быть надежной основой для локализации островов. Кроме того, принять это предположение мешает не только шаткость самого сопоставления названий Андйсйра и «Березань», но и данные ал-Идриси о другом острове — Саранба, который лежал к востоку от острова Андйсйра на расстоянии в два дня плавания и одновременно с этим был в одном дне плавания от Тмутаракани. Чтобы не прийти в противоречие с информацией об этих двух островах, остров Андйсйра следует искать не в Северо-Западном, а, скорее, в Северо-Восточном Причерноморье, к югу от Тмутаракани. Все остальные острова остаются пока неидентифицированными. Наиболее вероятным районом их расположения является СевероВосточное Причерноморье, которое было лучше всего известно информаторам ал-Идриси благодаря плаваниям в Тмутаракань. Не случайно три острова (Анбала, Саранба иАзала), по словам ал-Идриси, были связаны маршрутами плавания с Тмутараканью, а еще один — Гардийа — вместе с островом Саранба лежал на пути в Трапезунд. В связи с сообщением ал-Идриси можно вспомнить, что несколько безымянных островов, расположенных вдоль побережья Зихии, называет и Константин Багрянородный130. Сами описания островов, полные конкретных деталей, рисующих хозяйственную жизнь их поселений, не оставляют сомнений в том, что в основе рассказа ал-Идриси о шести островах лежали какие-то реальные впечатления его информаторов. Указание же расстояний между островами и крупными черноморскими центрами (Тмутараканью, Трапезундом, Херсонесом) позволяет заключить, что эти острова лежали на оживленных торговых путях и часто посещались купцами. Однако названия островов дошли до ал-Идриси, по всей вероятности, в сильно искаженном виде, что не позволяет надежно идентифицировать эти острова. Информацию о маршрутах плавания по Черному морю ал-Идриси получил от своих современников — греческих и итальянских мореплавателей. Об этом можно судить по приводимым географом формам топонимов Северного Причерноморья, восходящим к греческим 149 Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 13; Иедков Б. България. С. 103, 150. 150 Константин Багрянородный. Об управлении империей: Текст, перевод, комментарий / Под ред. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. М., 1989. С. 174— 177.
246 Часть II. Глава 5 (Карсу на, Гурзубй, Шалу ста, Бартаншпй, Лабада, Матраха)ы и итальянским (Матрйка, Дждлйта, Султапшйа)ь2 прототипам. По материалам ал-Идриси можно установить основные направления торговых путей в бассейне Черного моря в первой половине XII в. Важнейшим районом торговой деятельности являлся, по-видимому, Керченский пролив с городами Тмутараканью и Корневом. Не случайно они были конечной целью всех указанных ал-Идриси черноморских торговых маршрутов; при этом, судя по данным лоций, Тмутаракань посещали все суда, направлявшиеся в Северо-Восточное Причерноморье, в то время как в Корчев мог заходить и не каждый корабль. Хорошо освоенными были торговые маршруты, шедшие вдоль южного берега Крыма. Об этом свидетельствует большое количество упомянутых ал-Идриси стоянок в Крыму — девять населенных пунктов, а также относительная точность приведенных им данных о расстояниях между ними. Херсонес, Гурзуф, Партенит, Ламбат, Алушта, Судак, Феодосия поддерживали в первой половине XII в. постоянные торговые отношения с Византией. Херсонес, важная роль которого в торговле с Южным Причерноморьем отражена еще в трактате Константина Багрянородногоъз, продолжал оставаться торговым центром на пути из Константинополя к северным берегам Черного моря. Согласно данным ал-Идриси, Херсонес был связан прямым морским путем с Трапезундом. Остановками на этом пути являлись острова Саранба и Гардийа, а весь путь занимал четыре с половиной дня, что недалеко от действительности, если, как указывает ал-Идриси, проходить за день около 80—100 миль. Участие Херсонеса в торговле с Византией в XII в. подтверждается археологическими материалами* 152 * 154. Города Гурзуф и Алушта, где с VI в. находились византийские крепости, переросли в приморские торговые центры. Информаторы ал-Идриси отметили даже многолюдность Гурзуфа и большие размеры Алушты. Партенит, связанный торговыми отношениями с Византией еще с 131 Белецкий А. А. Греческие элементы. С. 203—205. 152 Бейлис В. Kpaına ал-Куманша. С. 91. 133 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 274—275. 154 Романчук А. И. Херсонес XII—XIV вв.: Историческая топография. Красноярск, 1986; Богданова Н. М Херсон в X—XV вв.: Проблемы истории византийского города // Причерноморье в средние века. М., 1991. С. 56—57.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 247 IX в.1”, был не только торговым, но и ремесленным центром — алИдриси пишет о существовании в этом городе верфи. Наряду с торговцами-греками в XII в. в Крым начали проникать и итальянские купцы. Они совершали плавания, в частности, в Судак, ставший впоследствии военно-стратегическим форпостом генуэзцев в Крыму, а также в Ялту. Не случайно арабские наименования этих городов в сочинении восходят к итальянским формам топонимов. Ал-Идриси отмечает присутствие половцев в Крыму — так, Ялту он называет «куманским» городом. Пребывание половцев на территории Крымского полуострова в XI—XIII вв. засвидетельствовано как археологическими памятниками136, так и целым рядом письменных источников этого времени137. Последние в основном рисуют половцев как участников международной торговли в различных городах Крыма, в частности, в Херсонесе и Солдайе (Судаке). Одной из сфер деятельности половцев в Крыму была работорговля, в которой партнерами половцев были еврейские купцы138. В качестве других контрагентов половцев источники называют также русских купцов139, а, судя по составленному в XIII в. «Половецкому словарю» (Codex Cumanicus), половцы вступали в контакт также с восточными и европейскими торговцами155 156 157 * * 160. 155 Паршина Е. А. Торжище в Партенитах // Византийская Таврика. Киев, 1991. С. 64—100. 156 Плетнева С. А. Половцы. М., 1990. С. 115, 117; Она же. Донские половцы. С. 251. 157 Карпов А. Ю. Несколько замечаний к Слову о преподобном Евстратии Постнике // Россия и христианский Восток. М., 1997. Вып. I. С. 8; Якубовский А. Ю. Рассказ Ибн-ал-Биби о походе малоазийских турок на Судак, половцев и русских в начале XIII в. (Черты из торговой жизни половецких степей) // ВВ. 1927. T. XXV. С. 55—58; РубрукГ. де. Путешествие в восточные страны // История монгалов / Дж. дель Плано Карпини. — 3-е изд. — Путешествие в восточные страны / Г. де Рубрук. — 3-е изд. — Книга Марко Поло. —4-е изд. / Вступ. ст., коммент. М. Б. Горнунга. М., 1997. С. 106; Ibnel-Athiri Chronicon quod perfectissimum inscribitur/ Ed. C. J. Tomberg. Upsaliae; Lugduni Batavorum, 1872. T. XII. P. 253; Codex Cumanicus / Hrsg. von K. Gronbech. [Copenhagen, 1936. 0 Литаврин Г. Г. К участию еврейских купцов в работорговле в Северном Причерноморье в конце XI в. // Славяне и их соседи: Еврейское население Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы: средние века — начало нового времени. Сб. тез. XII Чтений памяти В. Д. Королюка. М., 1993. С. 58—61; Карпов А. Ю. Несколько замечаний. С. 8—9. ^Якубовский А. Ю. Рассказ Ибн-ал-Биби. С. 55—58. Codex Cumanicus. Passim.
248 Часть II. Глава 5 Район Северо-Западного Причерноморья был известен информаторам ал-Идриси несколько хуже Крыма. Об этом говорит незнание ими наименования стоянки в устье Днестра, а также отсутствие какихлибо характеристик портовых городов этого региона в сочинении алИдриси. Плавания по открытому морю от Трапезунда до устья Дуная, по-видимому, совершались нечасто. Недаром ал-Идриси не называет конечный пункт этого маршрута в устье Дуная. Прямые же плавания из Трапезунда в Тмутаракань, должно быть, не являлись редкостью, судя по отсутствию в сочинении ал-Идриси описания морского маршрута вдоль восточного берега Черного моря. По Восточному Причерноморью ал-Идриси знал лишь сухопутный маршрут, в котором названия многих городов, как будет показано ниже, не поддаются уверенной идентификации, что свидетельствует о недостаточно хорошем знакомстве информаторов ал-Идриси с этими краями. При рассмотрении маршрутов плавания по Черному морю мы уже могли убедиться в том, что в качестве центра, куда сходились ведшие из Византии торговые пути, совершенно отчетливо выделялась Матрахд (Тмутаракань). Она упоминается несколько раз как конечный пункт плавания из Константинополя. По полноте и точности описания маршрут «Константинополь — Тмутаракань» ничуть не уступает описанию собственно византийских городов в сочинении ал-Идриси, а характеристика Тмутаракани не менее подробна, чем сообщение о Константинополе или Трапезунде. Сведения о Тмутаракани ал-Идриси получил от нескольких информаторов. Об этом свидетельствует наличие разных вариантов написания названия города, восходящих к греческим и итальянским источникам, а также двукратное описание Тмутаракани в составе различных маршрутов. С первым описанием Тмутаракани мы встречаемся в 5-й секции VI климата, где после характеристики маршрута «Константинополь — Тмутаракань» следует рассказ об этом городе: «Матраха — это вечный город, существующий с незапамятных времен, и неизвестно, кто его построил. Там есть виноградники и обработанные поля. Его владыки очень сильны, мужественны, благоразумны и решительны. Их почитают за смелость и господство над соседями. Это большой город с множеством жителей, с процветающими областями; там имеются рынки и [устраиваются] ярмарки, на которые съезжаются люди из самых отдаленных соседних стран и близлежащих округов»161. 161 Al-IdrısT. Opus geographicum. Р. 909.
5.-?. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 249 Еще одно описание Тмутаракани помещено в 6-й секции VI климата в связи с характеристикой сухопутного маршрута, шедшего от Трапезунда вдоль Восточного Причерноморья: «Город Матраха — это большой, цветущий город, имеющий множество областей, обширные земли, благоустроенные селения, посевы, следующие один аз другим. Он стоит на большой реке, именуемой Сакйр. Она представляет собой рукав, который подходит к городу от реки Исил, а главное русло последней идет к городу Исил, что на море Табаристана. От города Матраха до города Русийа двадцать семь миль. Между жителями [города] Матраха и жителями Русийа идет постоянная война»162. К какому времени могут относиться эти сообщения ал-Идриси о Тмутаракани? Как нетрудно заметить, оба описания города составлены из данных разного характера, восходящих к различным источникам. Прежде всего, обращает на себя внимание небольшой фрагмент, касающийся реки Сакйр, на которой стоит Тмутаракань. При характеристике этой реки, являвшейся, согласно ал-Идриси, рукавом Атила, географ упоминает о главном русле Атила, в низовьях которого стоит город Итиль. Данные о городе Итиле, имеющиеся в сочинении алИдриси, географ явно позаимствовал у арабских ученых X—XI вв., так как после разрушения города во второй половине X в. он не был восстановлен. На месте Итиля (или неподалеку от него) был построен другой город — Саксин, хорошо известный арабским купцам и путешественникам XII в. Подробное описание этого города сохранилось в сочинении младшего современника ал-Идриси, испано-арабского проповедника и путешественника Абу Хамида ал-Гарнати, прожившего в Саксине много лет163. Слова ал-Идриси о войне между жителями Тмутаракани и Корчева, возможно, отражают какой-то эпизод из жизни Тмутаракани, связанный с деятельностью в этом районе Олега Святославича в конце XI в.164 Все же остальные сведения о Тмутаракани, касающиеся экономического состояния города, скорее всего, восходят к сообщениям современных ал-Идриси информаторов, бывавших в городе по торговым делам. Ал-Идриси пишет о Тмутаракани как о древнем городе, крупном, процветающем торговом центре, на ярмарки которого съезжаются купцы из разных стран. Из сообщений ал-Идриси следует, что в подчинении у владык Тмутаракани была большая округа. Причины такой экспансии достаточно очевидны: в ее основе лежало стремле¬ 162 Ibid. Р. 916. 164 ПУтсшествис Абу Хамида ал-Гарнати. С. 27, 30, 65—66. Новейшая историография обобщена Г. Г. Литавриньш:./7ш/7<7в/л/// Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX — начало XII в.). СПб., 2000. С. 277—299.
250 Часть II. Глава 5 ние захватить приморские города, чтобы осуществлять контроль над торговыми путями, которыми Тмутаракань была связана с Европой, Кавказом и Закавказьем, Малой и Средней Азией. Возможно, что именно борьба за право контроля над торговыми путями приводила к постоянным войнам с соседним городом Корчевом. В связи с сообщением ал-Идриси о Тмутаракани надо остановиться на одной историографической традиции, начало которой положил Б. А. Рыбаков в своей статье 1952 г. «Русские земли по карте Идриси 1154 г.». Б. А. Рыбаков утверждает, что в рассказе о владыках Тмутаракани ал-Идриси называет их «Олуабас», и высказывает предположение о том, что представители этой, по его словам, «загадочной династии» — не кто иные, как русские Ольговичи, потомки Олега Святославича, княжившего в Тмутаракани в 70—90-х гг. XI века163. На этом предположении, в свою очередь, основывается гипотеза о возможной связи Ольговичей с Тмутараканью и в XII в., которую вслед за Б. А. Рыбаковым развивают и некоторые другие ученые165 166. К сожалению, весьма распространенное в литературе утверждение о том, что в сочинении ал-Идриси упоминаются правящие Тмутараканью князья из «династии Олуабас», является результатом недоразумения, возникшего вследствие того, что Б. А. Рыбаков опирался не на арабский текст сочинения ал-Идриси, а на его французский перевод, в котором переводчик допустил в данном случае ошибку. Выражение о*4 АЛ начало которого автор французского пере¬ вода ал-Идриси П. А. Жобер принял за название династии, на самом деле является сказуемым именного предложения, где в качестве подлежащего выступает слово «владыки» (мулук), а предложение в целом буквально означает: «Его (города. — И. К.) владыки — обладатели силы, мужества, благоразумия и решительности». Ошибка П. А. Жобера была исправлена Б. Недковым, давшим верный болгарский перевод отрывка еще в 1960 г.167, однако даже те, кто ссылается на издание Б. Недкова, продолжают и по сей день пользоваться неправильным переводом П. А. Жобера и трактовкой Б. А. Рыбакова. 165 Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 18—19. 166 Яшш В. Л. Печати Феофано Музалон // Нумизматика и сфрагистика. Киев, 1965. Вып. 2. С. 88; Полотшок Я. Давня Русь на арабськш карН XII ст. // Жовтень. Льв1в, 1980. № 9. С. 113; Захаров В. О. Сторшка icTopii Тмутараканського княз1вства // У1Ж. 1987. № 10. С. 104—105. 167 Недков Б. България. С. 101.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 251 Кого конкретно имел в виду ал-Идриси, говоря о владыках Тмутаракани, неясно. О политической принадлежности этого города в середине XII в. имеется целый ряд мнений. Многие исследователи считают, что верховную власть над приазовскими городами в это время осуществляла Византия168. Другие вслед за П. А. Жобером полагают, что речь может идти о касожских или ясских правителях, получивших здесь власть благодаря бракам с русскими князьями Тмутаракани169. Некоторые считают возможным говорить о том, что Тмутаракань к середине XII в. перешла в руки половцев170. Данные ал-Идриси о Тмутаракани сами по себе не позволяют дать точный ответ на вопрос о том, кому принадлежала власть над городом в середине XII в. Из сообщений ал-Идриси можно заключить, что владыки Тмутаракани проводили самостоятельную политику, обеспечивавшую экономическое процветание города и его господство над ближайшей округой. Известно, что в целом ряде византийских источников, близких по времени к сочинению ал-Идриси, содержатся сведения, говорящие о том, что Византия в середине XII в. считала города Матраха и Русийа (*Pcocria византийских источников) своими владениями. Можно сослаться в этой связи на сообщение византийского поэта Иоанна Цеца и работавшего в Палермо в одно время с ал-Идриси византийского 168 Насонов А. Н. Тмуторокань в истории Восточной Европы X века // ИЗ. 1940. Т. 6. С. 98; Banescu N. La domination byzantine a Matracha (Tmutorocan), en Zichie, en Khazarie et en «Russie» a l’dpoque des Comnenes // Bull, de la section hist, de l’Academie Roumaine. 1941. T. 22. N 2. P. 57—77; Каждой А. П. Византийский податной сборщик на берегах Киммерийского Боспора в конце XII в. // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 101; Литаврии Г. Г. Русь и Византия. С. 41—43; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 280—291. 169 La Geographic d’Edrisi traduite de Tarabe en français d’apres deux manuscrits de la bibliotheque du roi et accompagnee de notes par P. Amedee Jaubert. Paris, 1840. T. II. P. 395; Soloviev A. V. La domination byzantine au russe au nord de la Mer Noire a l’epoque des Comnenes // Akten des XI. International ByzantinistenKongresses. München, 1960. P. 577—578; Новосельцев А. П., Пашуто В. T. Внешняя торговля Древней Руси (до середины XIII в.) // История СССР. 1967. №З.С. 107. Плетнева С. А. Средневековая керамика Таманского городища // Керамика и стекло древней Тмутаракани. М., 1963. С. 70—72; Рыбаков Б. А. Киевская Русь. С. 501.
252 Часть II. Глава 5 ученого Нила Доксопатра171. Во второй половине XII в. на берегах Боспора Киммерийского собирал подати византийский чиновник172. В сообщениях ал-Идриси о Тмутаракани и Корчеве прямо не говорится о принадлежности этих городов Византии, но вместе с тем они и не противоречат предположению о верховной власти Византии над городами Керченского пролива. Напротив, если судить по имеющимся в сочинении ал-Идриси маршрутам плавания по Черному морю, крупнейшие города Византии — Константинополь и Трапезунд — поддерживали тесные связи с Тмутараканью и Корчевом. Города Керченского пролива были даже связаны с Трапезундом прямым морским путем. Если сведения о Тмутаракани, полученные алИдриси от информатора-итальянца, касались лишь экономического состояния города1'3 174 *, то информатор-грек сообщил географу не только о процветающем городском хозяйстве, но и привел данные о правителях Тмутаракани и их могуществе1'4. Тот факт, что в распоряжении ал-Идриси не было никаких данных об акватории Азовского моря, может означать, что известный по эдиктам византийских императоров 1169 и 1192 гг. запрет на проход кораблей через Керченский пролив179 существовал уже в середине XII в. В сочинении ал-Идриси о городе Русийа говорится несколько раз — при описании маршрутов плавания по Черному морю, а также в составе рассказа о реке Атил; кроме того, рассматриваемый топоним фигурирует и на карте ал-Идриси. При характеристике пути, соединявшего Трапезунд с городами Северо-Восточного Причерноморья, после описания города «Белая Кумания» сказано: «От него до города Матрйка, название которого передается [также как] Матраха, сто миль плавания. Город Матраха — это большой, цветущий город, имеющий множество областей, обширные земли, благоустроенные селения, посевы, следующие один аз другим. Он стоит на большой реке, именуемой Сакйр. Она представляет собой рукав, который подходит к городу от реки Исил, а главное русло последней идет к городу Исил, что на море Табаристана. От города Матраха до города Русийа двадцать семь 171 Подробнее см.: Литаврии Г. Г. Русь и Византия Литаврип Г. Г. Русь и Византия в XII в. // В И. 1972. № 7. С. 41; Он же. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 291. 172 Каждой А. П. Византийский податной сборщик. С. 96—101. 173 - - AI-Idnsı. Opus geographicum. Р. 916. 174 Ibid. Р. 909. 173 Acta et diplomata graeca medii aevi / F. Miklosich, J. Müller. Vindobonae, 1865. Vol. III. P. 35.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 253 миль. Между жителями [города] Матраха и жителями Русийа идет постоянная война. [Город] ар-Русийа стоит на большой реке, текущей к нему с горы Кукайа. От города ар-Русийа до города Бутар двадцать миль. Мы уже упоминали [города] ар-Русийа и Бутар ранее»176. На самом деле в предшествующем разделе сочинения, где описан путь «Константинополь — Тмутаракань», ал-Идриси говорит не о городе Русийа, а об одноименной реке. Перечислив города Крыма — Херсонес, Ялту, Гурзуф, Партенит, Ламбат, Алушту, Судак, Феодосию, — ал-Идриси пишет: «От [города] Бутар до устья реки Русийа двадцать миль. От устья реки Русийа до [города] Матраха двадцать миль»177. Именно на этих данных ал-Идриси, широко известных благодаря появившемуся еще в первой половине прошлого века французскому переводу его сочинения, основываются все сформулированные в историографии версии локализации города Русийа. Имеющиеся точки зрения на местонахождение города так или иначе обусловлены тем, что подразумевает под устьем реки Русийа тот или иной исследователь: если Керченский пролив — то город помещают в Керчи178 179, если Дон — то его предлагают искать где-то близ донского устья1/9. Высказывается и 176 AI-IdnsT. Opus geographicum. Р. 916. 177 Ibid. Р. 909. 178 Кулаковский Ю. А. К истории Боспора (Керчи) в XI—XII вв. // Труды XI Археологического съезда в Киеве в 1899 г. Киев, 1902. Т. 2. С. 132—133; Бруи Ф. К. Следы древнего речного пути из Днепра в Азовское море // Бруи Ф. К. Черноморье. Одесса, 1879. Ч. 1. С. 122; Козловский И. П. Тмуторокань и Таматарха-Матарха-Тамань // Изв. ТОИАЭ. 1928. Т. 2. С. 67—68; Miller К. Маррае arabicae. Bd. II. S. 151; Рыбаков Б. А. Русские земли. С. 19; Ои же. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1982. С. 179; Мавродии В. В. Русское мореходство на южных морях (Черном, Азовском и Каспийском с древнейших времен до XVI в. включительно). Симферополь, 1955. С. 100; Новосаьцев А. П., Пашуто В. Т Внешняя торговля. С. 107; ТалисД. Л. Росы в Крыму // Советская археология. 1974. № 3. С. 88 (Д. JI. Талис высказывал и мнение о местонахождении города Русийа в устье Дона; кроме того, он склонен к широкой трактовке топонима «Росия/Русийа» — как Приазовья в целом); Бейлис В. М. Ал-Идриси о восточном Причерноморье. С. 212; Ои же. Кража ал-Куманша. С. 92. С. Франклин и А. П. Каждан, помещая город Русийа на берегу Керченского пролива, не решаются точно определить, на каком именно берегу пролива стоял этот населенный пункт — на западном или восточном {Franklin S., Kazhdan A. Rhosia//The Oxford Dictionary of Byzantium. New York; Oxford, 1991. Vol. III. P. 1794). 179 Göographie d’AbouIfeda traduite de 1’arabe en français et accompagnee de notes et d’eclaircissements par M. Reinaud. Paris, 1848. T. II. Premiere partie. P. 320; Голубинский E. E. История Русской церкви. M., 1901. T. 1. 4. 1. C. 43—44;
254 Часть II. Глава 5 мнение о том, что город Русийа находился на Таманском полуострове и являлся столицей упоминаемого многими мусульманскими географами и историками X—XVI вв. «острова русов», который некоторые ученые отождествляют с Таманским полуостровом180. Мне уже приходилось отмечать, что наличие различных точек зрения на локализацию города Русийа не в последнюю очередь связано с тем, что для решения этого вопроса используются далеко не все данные, которые имеются в сочинении ал-Идриси181. Обычно ограничиваются анализом лишь фрагментов лоции «Феодосия — устье реки Русийа — Тмутаракань» и в обратном направлении: «Тмутаракань — город Русийа в устье одноименной реки — Феодосия». Между тем в сочинении ал-Идриси имеется еще одно упоминание о городе Русийа — на этот раз в составе описания реки Атил, — которое содержит сведения, прямо указывающие на местонахождение этого населенного пункта. Приводимое нами ниже сообщение до сих пор не попадало в поле зрения исследователей, поскольку отсутствовало в переводе П. А. Жобера, увидевшего в нем лишь повторение тех описаний Атила, которые встречались в предыдущих частях сочинения ал-Идриси182. Ал-Идриси недвусмысленно указывает место, где впадает в Черное море текущий туда рукав Атила: «Один ее рукав течет до города Матраха и впадает в море между ним и городом Русийа; что касается Tallgren-Tuulio О. J. Du Nouveau sur Idrisi: Sections VII 3; VII 4; VII 5. Europe septentrionale et circumbaltique, Europe orientale et, d’apres quelques manuscrits, centrale jusq’a la peninsule balkanique au Sud / Edition critique, traduction, etudes. Helsinki, 1936. P. 171; ТалисД. Л. Топонимы Крыма с корнем «рос» // Античная древность и средние века. Свердловск, 1973. Сб. 10. С. 229; Королев В. Н. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII—XVI веках // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII—XVI веках. Ростов-н/Д, 1989. С. 125; Цечоев В. К. Славяне на Дону в VIII—XII вв.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ростов-н/Д, 2000. С. 3—24. 180 Захаров В. А. Тмутаракань и «Слово о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве»: Комплексные исследования. М., 1988. С. 216; Он же. Где находился город «Росия»? // Сб. РИО. 1999. T. 1 (149). С. 151—156; Он же. История раскопок раннесредневековых слоев Таманского городища и поселений Таманского полуострова в XVIII—XX вв. // Сб. РИО. 2002. Т. 4 (152). С. 148— 149; Иеромонах Никои. Начало христианства на Руси // ВИ. 1990. № 6. С. 50; Десятников Ю. М. Ст. Голубицкая // 20 лет музею им. М. Ю. Лермонтова на Тамани. Тамань, 1995. Ч. 1: Тамань археологическая. С. 6—9. 181 Коновалова И. Г. Ал-Идриси. С. 257. 182 La Geographic d’Edrisi. T. II. P. 412.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 255 второго рукава, то он спускается от земли булгар и течет на юго-восток до земли хазар и впадает за [городом] Исилом в море ал-Хазар»183. Отсюда следует, что город Русийа, лежащий по другую от Матрахи (Тмутаракани) сторону Керченского пролива, должен быть отождествлен с Керчью или каким-либо еще пунктом на западном берегу Керченского пролива. На примере рассмотренных выше маршрутов плавания по Черному морю можно было убедиться в том, что в качестве центра, куда сходились ведшие из Византии торговые пути, у ал-Идриси совершенно отчетливо выделяется Керченский пролив с городами Русийа (Керчь) и Матраха (Тмутаракань). Именно эти города упоминаются географом как конечные пункты плавания из Константинополя184 *. Неоднократное упоминание города Русийа в различных частях сочинения ал-Идриси уже само по себе свидетельствует о том, что в распоряжении географа должно было иметься несколько источников сведений об этом пункте. Прежде всего, это, конечно, черноморские лоции, восходящие к сообщениям современников ал-Идриси — византийским и итальянским мореплавателям. С этой же группой источников могло быть связано и формирование у ал-Идриси представления об Азовском море как о низовьях Дона, устьем которого считался Керченский пролив; подобные взгляды прослеживаются у средневековых итальянских мореплавателей189. Принимая во внимание те условия, в которых создавалось сочинение ал-Идриси — географ жил в Палермо при дворе норманнского короля Сицилии Рожера II, в обстановке своеобразного симбиоза арабских, греческих и латинских культурных традиций, — нельзя сбрасывать со счетов и его возможное знакомство с византийской и латинской книжной ученостью, разделявшей идею о соединении Каспийского и Черного морей186. Хотя связь приводимых ал-Идриси данных о городах Северного Причерноморья с современными ему византийскими и итальянскими источниками несомненна и очевидна, было бы ошибкой полагать, что географ ограничился только этой информацией. Напротив, алИдриси потому и сумел органично включить сведения такого рода в свое сочинение, что мог согласовать их с системой географических представлений, которая сложилась у него под влиянием, пре¬ 183 Al-Idnsl Opus geogrpahicum. Р. 928—929. 184 Ibid. Р. 909,916. 183 Скржипская Е. Ч. Петрарка. С. 247. 186 См., например: Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 36. 60; Иоанн де Галопнфоптнбус. Сведения о народах Кавказа. С. 14—15.
256 Часть II. Глава 5 жде всего, арабо-персидской географической традиции. В частности, мнение о том, что река Атил связана с бассейном Черного моря, было укоренено в арабской географической литературе задолго до ал-Идриси — начиная с утверждения ученых X в. о существовании громадного «Константинопольского пролива», который около Константинополя отделялся от Средиземного моря, шел на север, разделяя земли славян, и впадал в «Окружающий океан». То же самое относится и к идее о связи Черного моря с Каспийским посредством впадающих в них рек, которая разрабатывалась не одним поколением арабских географов187. Более того — из трудов арабо-персидских авторов ал-Идриси, скорее всего, почерпнул не только общегеографические представления, но и вполне конкретные сведения, которые могли стать связующим звеном между традиционной системой взглядов и современными географу данными. Так, если наименование города Русийа, впервые в арабо-персидской литературе встречающееся именно у ал-Идриси, мы вправе сопоставить с упоминаниями о «Росии» в византийских источниках XII в., то гидроним «Русская река», фигурирующий у ал-Идриси в одном контексте с рассказом об этом городе, безусловно, тесно связан с сообщениями арабо-персидских географов о реке, протекающей по землям русов и впадающей в Черное море188. Таким образом, информацию ал-Идриси о городе Русийа вряд ли правомерно рассматривать лишь как простое упоминание об этом пункте в морской лоции, поскольку данным географа о городе сопутствует широкий контекст, тесно связанный с традицией арабской историкогеографической литературы. Знакомство с последней и позволило ал-Идриси сделать заключение о местонахождении города Русийа. В том, что это заключение принадлежит самому ал-Идриси, вряд ли можно сомневаться, так как ни в одной из лоций Северо-Восточного Причерноморья, включенных географом в состав сочинения, не говорится, где именно (в частности — на каком берегу Керченского пролива) был расположен город Русийа. Нельзя не заметить существенную разницу в характеристике Тмутаракани и города Русийа у ал-Идриси. Если о Тмутаракани географ приводит сравнительно много сведений, то о том, что представлял собой город Русийа, не говорит, в сущности, ничего. Из самого факта упоминания этого пункта в лоциях, можно заключить, что он являлся портовым городом, игравшим немаловажную роль в византийской на¬ 187 Подробнее см.: Мииорскии В. Ф. История. С. 192—193, 196, 198—199, 201; Калинина T М. Водные пространства. С. 91—92. 188 Об этом см. выше в 5.2.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 257 вигации в бассейне Черного моря. Что же касается значения города Русийа как торгового центра, то, по всей вероятности, оно было несравненно скромнее, чем у Тмутаракани, являвшейся, по словам алИдриси, средоточием экономической жизни не только ближайшей округи, но и соседних районов. Упоминание географа о «постоянной войне» между жителями Тмутаракани и Русийа, возможно, свидетельствует не столько об их независимости друг от друга189 190 191, сколько о разном статусе этих двух городов в системе византийского господства над Приазовьем. 5.3.2. Ибн Саид ал-Магриби Новые сведения о Черном море появляются в труде испаноарабского историка, географа, поэта и путешественника Ибн Са‘ида ал-Магриби (1214—1274/86), автора географического сочинения «Книга географии о семи климатах» (Китаб джуграфййа фй-лакалйм ас-саб‘а)т. Ибн Са‘ид знал Черное море под несколькими названиями, что говорит об использовании им различных источников информации об этом бассейне. Ибн Са‘иду были известны книжные наименования Черного моря — море Нйташт, «Море хазар»192 и «Море Константинополя »193. Кроме того, Ибн Са‘ид — впервые в арабо-персидской географической литературе — приводит еще два новых, современных ему, наименования моря, связанных с именами крупных портовых городов Северного и Южного Причерноморья его времени — «Море Судака»194 и «Море Синопа»195. 189 ТалисД. Л. Топонимы Крыма. С. 233; Бейлис В. М. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье. С. 223. 190 Kitâb al-jughrâfıyâ: Ibn SaTd’s geography / Ed. I.‘Arabi. Beirut, 1970. 191 Ibn Sa ‘Id al-Magribl Libro de la extension de la tierra en longitud у latitud / Ediciön critica у notas del Dr. J. Vemet Gines. Tetuan, 1958. P. 136, 138; Kitâb al-jughrâfıyâ: Ibn SaTd’s geography. P. 203, 204. 192 Ibn Sa ‘Idal-Magribl. Libro de la extension de la tierra. P. 129; Kitâb al-jughrâfiyâ: Ibn- SaTd’s geography. P. 196. 193 Ibn Sa ‘Id al-Magribl. Libro de la extension de la tierra. P. 126; Kitâb al-jughrâfiyâ: Ibn SaTd’s geography. P. 193. 194 Ibn Sa ‘Idal-Magribl. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitâb al-jughrâfiyâ: Ibn SaTd’s geography. P. 203. 195 Ibn Said al-Magribl. Libro de la extension de la tierra. P. 128—129; Kitâb aljughrâfiyâ: Ibn SaTd’s geography. P. 195—196. 9 - 6759
258 Часть II. Глава 5 В отличие от ал-Идриси, Ибн Са‘ид имел представление о существовании Азовского моря и о его связи с Черным. Его краткое описание помещено в 4-й секции описания земель, лежащих к северу от семи климатов: «К востоку от него (города Судак. — И. К.) находится вход из вышеупомянутого моря Нйташ в море Манйташ196, шириной около 30 миль и протяженностью с юга на север около 60 миль. Затем начинается море, расширяющееся с запада на восток [на расстояние] около двух и одной трети дня плавания, а с юга на север — около 160 миль. В этом море есть острова, населенные русами, и [поэтому] его также называют морем русов»197. Как видно, традиционное для арабской географии название Азовского моря Манйташ. дополнено у Ибн Са‘ида еще одним наименованием — «Море русов». Этот гидроним, начиная с X в., встречается в источниках различного происхождения — арабских (ал-Мас‘уди), древнерусских (Повесть временных лет), еврейских (Вениамин Тудельский)198. С XIII в. название «Русское море» начинает употребляться и западноевропейцами, получившими доступ в Черноморский бассейн для ведения торговли. Так, Черное море именует «Русским» участник IV Крестового похода французский хронист Жоффруа де Виллардуэн199. В итальянских навигационных пособиях (морских картах и портоланах) с конца XIII в. фиксируются многочисленные топонимы с корнем «рос» в бассейне Азовского моря200. По-видимому, именно с этой топонимикой, а не с более ранними арабскими источниками, и следует связывать название Азовского моря «Русским» у Ибн Са‘ида. Азовское море — это единственное в пределах Восточной Европы море, о размерах которого Ибн Са‘ид приводит цифровые данные: с запада на восток — два и одна треть дня плавания (что приблизи- 196 Араб. Манйташ (или Маийтас) — распространенное в арабской географии наименование Азовского моря, восходящее к греч. Maicoiiç (Меотида), искаженному в арабской передаче неверной постановкой диакритических знаков (Dunlop D. M. Bahr Mayutis. P. 933—934). 197 Ibn Sa İdal-MagribT. Libro de la extension de la tiena. P. 136; Kitâb al-jughrâfivâ: Ibn Sa‘Td’s geography. P. 203. 198 Библиографию см.: Soloviev A. Mare Russiae // Die Welt der Slaven. 1959. Bd. 4. H. 1. S. 1—12; Новосельцев А. П. Хазарское государство. С. 109, 115, 138 (прим. 136), 160 (прим. 213). 199 Виллардуэн Ж. Завоевание Константинополя / Пер., статья и коммент. М. А. Заборова. М., 1993. С. 58. 200 См., например: II Compasso da navigare: Opera italiana della meta del secolo XIII / Prefazione a testo del codice Hamilton 396 a cura di В. R. Motzo. Cagliari, 1947. P.136.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 259 тельно составляет 190—230 миль), а с юга на север — 160 миль. Использование различных единиц длины — дней плавания и миль — для определения протяженности моря свидетельствует о том, что в распоряжении Ибн Са‘ида было несколько источников информации об Азовском море. При этом сведения о размерах Азовского моря Ибн Са‘ид получил, скорее всего, от своих современников, а не заимствовал из сочинений арабских географов IX—X вв. ал-Баттани, Ибн Русте или ал-Мас‘уди, которые приводят другие цифры — 100 на 300 миль201. Об опоре на информацию современных ему мореплавателей говорит и описание Ибн Са'идом Керченского пролива с указанием его длины и ширины. Ибн Са‘иду были известны все крупные реки, впадающие в Черное море и Азовское моря — Дунай, Днестр, Днепр, — поэтому можно было бы ожидать, что географ располагал и сравнительно богатыми сведениями о портовых городах Северного Причерноморья и Приазовья. Однако Ибн Са‘ид называет только три порта этого региона — города Судак, Матрахд и Русийа: «Прежде всего, в этой секции (четвертой секции описания земель, лежащих к северу от семи климатов. — И. К.) находится один из известных портов — город Судак. Его населяют люди [различных] народностей и верований, но преобладают там исповедующие христианство. Город расположен у моря202 Нйташ, откуда купцы отправляются к каналу Константинополя. Напротив него (Судака. — И. К.) на южном берегу [моря] лежит город Синоп (Синуб), известный порт; ширина моря между ними равняется двум и одной трети дням [плавания]. Координаты Судака составляют 56 градусов долготы и 51 градус широты»203. Упоминание в составе сообщения двух других крупных черноморских портов, Константинополя и Синопа, указывает на источник сообщения Ибн Са‘ида о Судаке — сведения мореплавателей и купцов, знакомых с маршрутами «Судак — Константинополь» 201 Dımlop D. M Bahr Mayutis. P. 933—934; Калинина T. M. Меотис в средневековой арабской географии // V Сходознавч1 читання А.Кримського. Тези доповщей кпжнародно! науковоТ конференцй. Кшв 10—12 жовтня 2001 р. КиТв, 2001. С. 62—63. 2 Конъектура Ж. Т. Рено (Geographie d’Aboulföda: Texte arabe publie d’apres les manuscrits de Paris et de Leyde aux frais de la Societe Asiatique par M. Reinaud et Mac Guckin de Slane. Paris, 1840. P. 215); у Ибн Са‘ида вместо слова «море» (J4) — явно вследствие ошибки переписчика, неверно проставившего точку 20зпри первой графеме, — стоит слово «река» (j^). 1Ъп Saidal-MagribT. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitâb al-jughrâfiyâ: Ibn Sa‘îd’s geography. P. 203. 9*
260 Часть II. Глава 5 и «Судак — Синоп». Утверждение Ибн Са‘ида о преобладании в Судаке христиан свидетельствует о том, что и до начала итальянской колонизации в Крыму сохранялось экономически активное христианское население. Тмутаракань была известна Ибн Са‘иду, как и ал-Идриси, под греческим наименованием «Матраха»: «...на берегу моря находится город Матраха с прилегающими к нему областями. Правитель Матрахи единолично правит городом; координаты города, расположенного в северо-восточном углу моря, равны 71 градусу 42 минутам долготы и 51 градусу широты»204. Это известие Ибн Са‘ида может свидетельствовать о том, что Тмутаракани, как крупному торговому центру, удавалось сохранять известную самостоятельность и при монголах. Сообщения Ибн Са‘ида о Судаке и Матрахе, несомненно, восходят к данным купцов и путешественников по Черному морю середины — третьей четверти XIII в. Весьма показательно, что Гильом де Рубрук, путешествие которого в восточные страны имело место в 1253—1256 гг., также отмечает выдающуюся роль Судака и Матрахи в торговле на Черном море, а также существование прямого морского маршрута «Судак — Синоп»205. Более сложный состав имеет сообщение Ибн Са‘ида об островах русов в Азовском и Черном море. «В этом море есть острова, населенные русами, и [поэтому] его также называют морем русов. Русы в настоящее время исповедуют христианскую веру. На севере этого моря [в него] впадает река, текущая из огромного озера Тума. На западном берегу этой реки лежит Русийа — главный город русов. Русы — многочисленный народ, выделяющийся своей силой среди храбрейших народов Аллаха. Долгота этого города составляет 57 градусов 32 минуты, а широта — 56 градусов. На море Нйташ и Манйташ ему принадлежит множество неизвестных [нам] городов»206. Город Русийа Ж.Т. Рено отождествил с Азовом207, что, естественно, вызывает возражения, так как Азов впервые упоминается не ранее XIV в.208. По мнению В. В. Бартольда, Ибн Са‘ид помещает 204 Ibn Sa İdal-Magribî. Libro de la extension de la tierra. R 138; Kitâb al-iughrâfivâ: Ibn Sa‘Id’s geography. R 204. 205 Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны. С. 89. 206 Ibn Sa İdal-Magribî. Libro de la extension de la tierra. R 136; Kitâb al-iughrâfivâ: Ibn Sa‘Td’s geography. R 203—204. 207 Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 320. 208 Бартольд В. В. Азак // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1965. Т. III. С. 313.
5.5. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 261 город «на западном (очевидно, на правом) берегу Дона». Отсутствие каких-либо известий о русском городе при устье Дона в XIII в. заставило В. В. Бартольда предположить, что под городом Русийа Ибн Са‘ид мог подразумевать город Олешье в устье Днепра209. На самом деле сообщение Ибн Са‘ида о городе Русийа представляет собой интерпретацию сведений ал-Идриси об одноименном пункте. Ал-Идриси помещает город Русийа на западном берегу реки Русийа, а этот гидроним, как было показано, является географической конструкцией самого ал-Идриси, вбирающей в себя данные о нескольких водных магистралях, связывавших между собой север и юг Восточной Европы. Нижнее течение реки Русийа у ал-Идриси соответствует Керченскому проливу, Азовскому морю и низовьям Дона. Такое представление ал-Идриси воспринял от средневековых мореплавателей, многие из которых рассматривали Азовское море как расширение нижнего течения Дона и поэтому принимали за устье Дона Керченский пролив. Сообщение Ибн Са‘ида весьма существенно отличается от данных ал-Идриси. Заимствовав сведения ал-Идриси о городе Русийа, Ибн Са‘ид ввел их в новый контекст. Поскольку рассказ о черноморских городах у Ибн Са‘ида, в отличие от ал-Идриси, не имеет форму лоции, в сообщении испанского географа оказалось полностью утрачено представление о связи города Русийа с другими портами, а также с Атилом. Вместе с тем Ибн Са‘ид располагал неизвестными ал-Идриси данными об Азовском море и, в частности, об одном из его наименований — «Русское». По-видимому, соотнеся сведения ал-Идриси о городе Русийа с информацией о «Русском» море, Ибн Са‘ид и сделал заключение о принадлежности города русам. При этом упоминаний о каких-либо иных русах, кроме причерноморских, у Ибн Са‘ида нет. Ибн Са‘ид, в отличие от ал-Идриси, знал о существовании Азовского моря как отдельного водного бассейна, поэтому и поместил город Русийа при устье реки, впадающей в Азовское, а не в Черное — как у ал-Идриси — море. Утверждение о том, что Русийа является главным городом русов, принадлежит самому Ибн Са‘иду и связано с традицией арабской географической литературы, помещавшей русов на северном берегу Черного и в бассейне Азовского моря210. 209 Бартольд В. В. География Ибм Са‘ида. С. 107—108. 210 Об этой традиции подробнее см.: Коновалова И. Г. Город Росия/Русийа в XII в. // Византийские очерки: Труды российских ученых к XX Международному конгрессу византинистов. СПб., 2001. С. 128—140; Она же. Состав рассказа об «острове русов» в сочинениях арабо-персидских авторов
262 Часть II. Глава 5 Если само сообщение Ибн Са‘ида о городе Русийа является результатом его интерпретации данных ранних арабских авторов об этом пункте, то обращение к традиционным сведениям о русах могло быть спровоцировано современной географу информацией, в частности — дошедшими до Ибн Са‘ида в передаче мореплавателей многочисленными топонимами с корнем рос, зафиксированными в Крыму и Приазовье на итальянских морских картах и в лоциях конца XIII— XV вв.211. Так, в Приазовье сразу два источника второй половины XIII в. называют портовый город Casale de Rossi. Согласно итальянской лоции Черного и Азовского морей, этот пункт находился в 60 милях к северо-западу от Таны212. Гильом де Рубрук помещает его на восточном берегу Дона: «Итак, мы с великим трудом странствовали от становища к становищу, так что не за много дней до праздника блаженной Марии Магдалины достигли большой реки Танаида, которая отделяет Азию от Европы, как река Египта Азию от Африки. В том месте, где мы пристали, Бату и Сартах приказали устроить на восточном берегу поселок русских (casale de rossi), которые перевозят на лодках послов и купцов»213. 5.3.3. Абу-л-Фида Еще одним арабским автором, оставившим подробные сведения о Черном море, был сирийский эмир, историк и географ Абу-л-Фида (1273—1331). Он известен как автор двух обширных компилятивных трудов — всемирной истории, доведенной до 1329 г. и географического сочинения под заглавием «Упорядочение стран» (Китаб таквйм ал-булдан), в котором дается описание Земли и всех известных к тому времени в арабском мире стран и народов. Сочинение Абу-л-Фиды состоит из двух частей различного характера. Первая часть представляет собой обширное введение, содержащее общие сведения о Земле, об экваторе, о семи «климатах», об обитаемом мире, о протяженности земли и семи климатов, о пяти великих морях. Далее приводится описание морей, озер, рек, гор, излагается план сочинения. X—XVI вв. //ДГ. 1999 г.: Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 169—189. 211 ТалисД. Л. Топонимы. С. 229—234; Трубачев О. Н. К истокам Руси (наблюдения лингвиста). М., 1993. С. 8. 212 II Compasso da navigare. Р. 136. 213 Рубрук U. де. Путешествие в восточные страны. С. 107.
5.-?- Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 263 Вторая, большая по объему, часть сочинения состоит из 28 разделов. Они посвящены описанию географических областей, носящих название «климатов» — так называемых ал-иклйм ал-‘урфиййу («условный климат») в противоположность ал-иклйм ал-хакикиййу, то есть «истинному климату» как астрономическому понятию. В систематизации материала Абу-л-Фида следует принятому арабо-персидскими географами «классической школы» X в. разделению не по астрономическим, а по географическим областям. И. Ю. Крачковский отметил, что в системе распределения материала в «Упорядочении стран» «отчетливо отражается влияние классической школы алБалхи, а в преимущественном выделении иранских стран чувствуется даже может быть воздействие “Атласа ислама”»214. Области земли охарактеризованы в книге Абу-л-Фиды в следующем порядке: Аравия, Египет, Магриб, Судан, Андалусия, острова Средиземного моря и Атлантического океана, северные земли (земли франков и тюрок, куда входит и описание Восточной Европы), Сирия, ал-Джазира (Месопотамия), Ирак, Хузистан, Фарс, Кирман, Сиджистан, Синд (Пенджаб), Индия, Китай, острова Восточного моря, Рум (Малая Азия), Армения (с Арраном и Азербайджаном), Ирак Персидский, Дейлем (и Гилян), Табаристан (с Мазандараном), Хорасан, Забулистан (и Гур), Тохаристан, Хорезм, Мавараннахр. Каждый из 28 отделов подразделяется на две части: описательную и табличную. В описательной части содержатся сведения о границах той или иной области, ее политическом устройстве, этническом составе населения, его обычаях и верованиях, об основных городах; бывают приведены и маршрутные данные. Кроме этого, сведения о городах различных областей Абу-л-Фида свел в таблицы, напоминающие по форме таблицы ал-Хорезми и ал-Баттани. «Рассказ о море Нйташ. Море Манйташ соединяется с морем Нйташ и известно в наше время как море Азова (ал-Азак)21\ по имени города, стоящего на его северном берегу и являющегося торговой гаванью. Море Нйташ в наши дни известно [также] как море 214 215 Крачковский И. Ю. Арабская географическая литература. С. 390. Азак— тюркское наименование золотоордынского города близ устья Дона, развалины которого находятся на территории совр. Азова {Бартольд В. В. Азак // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1965. Т. III. С. 313). Название города образовано от тюркского азак (адак, айак — букв.: «нога»), употреблявшегося в географической терминологии для обозначения устья реки и ее низовьев {Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. М., 1984. С. 39). ”
264 Часть II. Глава 5 Крыма (ал-Кирим)216 и как Черное море. Его воды текут к [городу] Константинополю, омывают его и, образуя канал, вливаются в море Рума, поэтому корабли, направляющиеся из [города] Крым (алКирим) в море Рума, плывут быстро, а прибывающие из Александрии (ал-Искандарийа)217 в Крым плывут медленно из-за встречного течения воды. Море Крыма соединяется [с морем Рума] к югу от [города] Константинополя посредством Константинопольского канала. Этот канал, хотя и представляет собой оконечность моря Крыма, однако является наиболее известной его частью. Поэтому мы начинаем с описания восточного побережья [моря], лежащего напротив [города] Константинополя. Мы расскажем о том, что находится на восточном побережье, затем повернем к северному берегу, потом — к западному, пока не достигнем [опять] ал-Константинополя. [Город] Константинополь — он же Истанбул — стоит на западном берегу известного канала. Напротив него на другом, восточном, берегу находится лежащая в развалинах крепость, называемая ал-Джарун. Расстояние между нею и Истанбулом равно ширине канала, а это такое [небольшое] расстояние, что, находясь на одном берегу, можно увидеть человека, стоящего на противоположном. Широта ал-Джарун и Константинополя одна и та же, а долгота ал-Джарун несколько больше [чем долгота Константинополя]. Широта ал-Джарун равна 45 градусам, как и широта Константинополя, а долгота — 50 градусам, что на 10 градусов больше [долготы Константинополя]. От ал-Джарун упомянутый канал Константинополя простирается йа север с небольшим отклонением на восток к городу, называемому Карбй, из области Истанбула. Карбй лежит на северной стороне входа в упомянутый канал. От Карбй море простирается до города, именуемого Бантариклй. Затем оно идет на северо-восток до города под названием Катру — последнего из городов Константинополя, [расположенных] на этом побережье. Далее море простирается от Катру до города, называемого Кинлй, и продолжается на северо-запад. На восточном берегу суша выступает [в море] с уклоном к западу. На краю [этого] выступа находится порт Синоп (Синуб), он расположен на 57 градусах долготы и 46 градусах 40 минутах широты. На противоположном берегу, к западу, также есть выступ [суши], лежащий напро- * 21216 Ал-Кирим — город Солхат (к западу от совр. Феодосии), являвшийся административно-политическим центром владений Золотой Орды в Крыму и получивший от золотоордынцев название «Крым», которое впоследствии распространилось на весь полуостров {Бартольд В. В. Крым // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1965. T. III. С. 467—469). 21' Город Александрия египетская.
5J. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 265 тив упомянутого выступа. На краю его [стоит город] Сару Карман218, он находится напротив Синопа, расположенного на восточном берегу. Затем море простирается от Синопа к востоку и продолжается до Самсуна, расположенного на 59 градусах 20 минутах долготы и 46 градусах 40 минутах широты, что равняется широте Синопа. Далее море идет также на восток до [города] Трапезунда — порта, принадлежащего [стране] ар-Рум и находящегося на 64 градусах 30 минутах долготы и 46 градусах 50 минутах широты, почти на широте Самсуна. Потом море продолжается от Трапезунда на север с небольшим отклонением к западу до города [народа] ал-курдж, называемого Сухум. Затем море суживается [по направлению] к западу; оно также суживается с противоположного, западного берега до тех пор, пока оба берега не сблизятся и между ними не останется полоса воды в виде пролива, соединяющего море Азова с морем Крыма. На восточном берегу этого пролива стоит город, именуемый Тамань (ат-Таман)219. Он является пограничным пунктом государства Берке220. Нынешнего правителя этого государства зовут Узбек221, его послы часто посещают Египет (Миср)222. Затем указанный пролив поворачивает от города Тамань [сначала] на восток, [а затем на] север и запад и становится похож на круглый водоем. В конце восточного берега водоема находится город, называемый аш-Шакрак223. От аш-Шакрака [водоем] больше не распространяется на восток, а поворачивает на север и продолжается в этом направлении до города Азова. Это порт, в который стремятся купцы из [разных] стран. Там находится устье реки Дон (Тан). Если затем повернуть от Азова, [можно плыть далее] пока не окажешься на западном берегу [этого] моря Азова. Потом минуют пролив, который находится между морем Азова и морем Крыма, [и направляются] к городу, лежащему у входа в этот пролив на западном берегу и называемому Керчь (ал-Карш). Этот город лежит напротив [города] 218 Сару Карман — арабская передача тюркского названия города Херсонеса в Крыму (от Сары — желтый, кермаи — крепость). 219 Арабская передача тюркского наименования Тмутаракани, получившая распространение после монгольского завоевания Северного Кавказа. 220 Берке — хан Золотой Орды (1256—1266). 221 Узбек — хан Золотой Орды (1312—1342). L Арабское название столицы Египта города Каира. Иногда словом Миср обозначали и весь Египет. 223 Другое чтение — Джакрдк. Судя по описанию Абу-л-Фиды, этот приморский пункт должен был находиться на северо-восточном берегу Азовского моря. Указать более точное местонахождение города пока не представляете возможным, так как наименование Шакрак/Джакрак нельзя сопоставить ни с одним топонимом, отмеченным в бассейне Азовского моря в итальянских портоланах и на морских картах XIII—XIV вв.
266 Часть II. Глава 5 Тамань, находящегося на другом берегу [пролива], упомянутом выше. Далее плывут на юг, пока не кончится указанный пролив, в море Крыма. Затем море поворачивает на юго-запад к [городу] Кафе (ал-Кафа). Это порт на западном побережье, лежащий напротив [города] Трапезунда, о котором уже говорилось ранее. Потом море простирается также на югозапад до [города] Судака, расположенного на 56 градусах долготы и 51 градусе широты, поворачивает от Судака на юг и отклоняется на восток, пока не достигнет выступающего в море участка суши, где расположен город Çâpy Карман, лежащий напротив Синопа, упомянутого выше. Далее от Çâpy Кармана море поворачивает на запад с отклонением к югу. Оно простирается также до города, называемого Акджа-Карман224 225. Затем море поворачивает на юг к городу, именуемому Сакджа2Ь. Там находится устье Дуная (Туна)226 — реки великой и знаменитой. После того, как море минует Сакджу, оно начинает суживаться и поворачивает на юго-восток, пока не достигнет входа в канал Константинополя. Затем море поворачивает на юг, и оба его берега сближаются друг с другом; таким образом море простирается до [места] напротив [города] Карбй, о котором шла речь ранее. Далее море течет в канал Константинополя, при этом [его] течение усиливается так, что оно затрудняет кораблям проход через канал, если не дует благоприятный ветер. Канал простирается также до [города] Константинополя, расположенного на 49 градусах 50 минутах долготы и 45 градусах широты. У Константинополя и ниже его [по течению] канал суживается [настолько], что один человек видит другого с противоположного берега. Канал течет также на юг, пока не вливается в море Рума к западу от города, лежащего у входа [в канал] и называемого Абзу227. Долгота этого города равна долготе Константинополя — 49 градусов 50 минут, а его широта меньше широты Константинополя, так как он лежит южнее. Мы уже заканчиваем описание моря Нйташ, дойдя до [того] места, с которого мы начинали. Нйташ — наименование этого моря в старинных книгах; также оно называется 224 Арабская передача тюркского названия «Аккерман», являвшегося, в свою очередь, либо калькой со славянского «Белгород», либо золотоордынским наименованием по типу многих других топонимов с формантом -кермап (крепость), характерных для Золотой Орды (Коновалова И. Г. Арабские источники XII—XIV вв. по истории Карпато-Днестровских земель //ДГ. 1990 г. М., 1991. С. 101). 225 Арабская передача наименования города Исакчи, расположенного на правом берегу Нижнего Дуная {Коновалова И. Г., Перхавко В. Б. Древняя Русь и Нижнее Подунавье. М., 2000. С. 92). 226 Арабская передача тюркского наименования Дуная. 227 Город Абидос на малоазийском берегу пролива Дарданеллы.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 267 Армянским (ал-Арминй), [впрочем] Аллах лучше знает. По словам путешественников, вход в канал Константинополя из моря Рума до того узок, что путешественникам видны там [сразу] оба берега — восточный и западный. Когда путешественники входят в канал Константинополя, он расширяется и становится похожим на круглый водоем. Там имеется остров Мармара39, на котором находится мраморный карьер. Отсюда остров получил свое название “Мраморного”, по-гречески — Мармара. Говорят, что между входом в канал из моря Рума и между входом [из канала] в море Крыма 70 миль. Такова длина канала Константинополя с юга на север с небольшим отклонением к востоку. Море Крыма называется в наше время также Черным морем. Говорят, что между [городом] Константинополем и входом в канал из Черного моря 16 миль»228 229. В основной части сочинения, в разделе, посвященном описанию отдельных городов, Абу-л-Фида приводит дополнительные сведения об Азовском море: «Море Азова известно в древних книгах как озеро Манйташ. Его вода, будучи слабо соленой, пригодна для питья прибывающих в город путешественников; в сильный мороз она 229 замерзает» . Глава, посвященная описанию Черного и Азовского морей, в отличие от многих других разделов сочинения Абу-л-Фиды, изобилующих ссылками на письменные источники, была составлена географом, скорее всего, самостоятельно. Отсутствие цитат из сочинений более ранних авторов наводит на мысль о преимущественно устных источниках информации, которыми располагал сирийский эмир. Об этом же свидетельствует и содержащаяся в рассказе о Черном море двукратная ссылка на рассказ некоего путешественника, побывавшего в Константинополе. Черное море было известно Абу-л-Фиде под несколькими наименованиями: Нйташ, «Море Крыма», «Черное», «Море хазар», «Армянское». Из них современными ему названиями географ считал «Крымское» и «Черное», причем пользовался почти исключительно первым из них. Что касается Азовского моря, то Абу-л-Фиде было известно его книжное название Манйташ, а также современное географу наименование «Море Азова». Гидронимы «Море Крыма» и «Море Азова» впервые появляются в арабской географической литературе именно в сочинении Абу-лФиды. Название «Море Крыма», с одной стороны, отражает важную роль Крыма в экономической и политической жизни Причерно¬ 228 Geographie d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 31—34. 229 Ibid. P.217.
268 Часть II. Глава 5 морья в первой трети XIV в., а с другой — свидетельствует о том, что для Абу-л-Фиды основным источником информации о Черном море являлись сообщения современных ему египетских информаторов, бывших в курсе дел в Золотой Орде. На этот источник информации указывает и состав данных, приводимых географом в главе о Черном море. В частности, там помещены известия о политическом положении в Золотой Орде, что совершенно не характерно для вводных разделов сочинения Абу-л-Фиды, содержащих сведения общегеографического и космографического толка. Упоминая город Тамань, Абу-л-Фида пишет, что он являлся «пограничным пунктом государства Берке; нынешнего правителя этого государства зовут Узбек, его послы часто посещают Египет». Абу-л-Фида, часто посещавший Египет и имевший возможность лично общаться с султаном, был, вероятно, наслышан о монгольских посольствах, а может быть, и сам присутствовал при приемах золотоордынских послов. Использование источников, восходящих к сфере золотоордынскоегипетских отношений, отразилось и на полноте описания тех или иных городов Причерноморья в рассказе Абу-л-Фиды о Черном море: обстоятельнее всего охарактеризовано северное побережье, в особенности Крымский полуостров, при характеристике городов которого Абу-л-Фида, за единственным исключением, не ссылается на географические труды предшественников, менее подробно говорится о южном побережье, а о восточном и западном береге Черного моря почти ничего не сказано. Наименование «Черное море» впервые в арабской географической литературе употребляется в сочинении Абу-л-Фиды, а также в космографии его современника и земляка Шаме ад-дина Мухаммада ад-Димашки230. По своему происхождению это наименование, по всей вероятности, является арабской калькой турецкого гидронима Karadeniz, вошедшего в употребление в XIII в.231 О хорошем знакомстве Абу-л-Фиды с турецкой топонимикой Причерноморья говорят приводимые им турецкие наименования причерноморских городов Малой Азии — Стамбула, Синопа, Самсуна, Трапезунда, — а также Северного и Северо-Западного Причерноморья (Азов, Крым, Тамань, Херсонес, Аккерман, Исакча). Абу-л-Фида почти не пользуется традиционным для арабоперсидской географии наименованием Черного моря Нйташ и приводит его как анахронизм, служивший, как он полагает, для обозначения 230 Mehren A. E Cosmographie de Chems-ed-din Abou Abdallah Mohammed edDimichqui: Texte arabe. Leipzig, 1923. P. 133, 139, 143, 145, 220. 231 Mordtmann J. H. Kara deniz // El. Bd. II. P. 781—783.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 269 Черного моря в древности. Этот факт мог быть известен Абу-л-Фиде, по всей вероятности, из статьи в словаре Иакута или непосредственно из сочинения ал-Бируни, на которого ссылается Иакут232. Еще одно приводимое Абу-л-Фидой наименование Черного моря — «Армянское море» — встречается в сочинении автора начала X в. Ибн Русте233. Абу-л-Фиде это наименование было известно, скорее всего, из историографической традиции, а в его время уже вышло из употребления и потому показалось географу сомнительным: приводя это название, Абу-л-Фида добавляет обычную арабскую формулу, произносимую при сомнении в достоверности известия. Наконец, в основном тексте своего сочинения Абу-л-Фида приводит еще одно название Черного моря — «Море хазар»; оно, несомненно, также было заимствовано им из традиционной арабской географической номенклатуры, поскольку фигурирует в сочинении Абу-л-Фиды лишь однажды, в цитате из труда Ибн Са‘ида234. Рассказ Абу-л-Фиды содержит данные о маршрутах плавания по Черному и Азовскому морям в первой трети XIV в. В сущности, все описание Черного и Азовского морей в его сочинении по форме представляет собой лоцию, исходным и конечным пунктом которой являлся Константинополь. Помимо каботажного плавания, существовали и прямые маршруты, которыми были связаны между собой крупные портовые города, такие как Кафа и Трапезунд, Херсонес и Синоп, Трапезунд и Сухуми. Об использовании сведений, полученных от мореплавателей, говорит и сообщение Абу-л-Фиды о существовании подводных течений в бассейне Черного моря235, а также о том, что вода Азовского моря пригодна для питья. В сочинении Абу-л-Фиды имеется богатый материал о городах и народах Причерноморья, в том числе Северного, Северо-Западного и 232 Йдкут. Му‘джам ал-булдан. Бейрут, 1955. T. 1. Вып. 4. С. 500. 233 Бейлис В. М. Сведения о Черном море. С. 28. 234 Geographic d’Aboulfeda. Texte arabe. P. 203. 235 Cp., например, свидетельство Клавихо начала XV в.: «Причина того, что это Великое море так коварно, опасно и огромно, следующая: это море округлое, и окружность его почти три тысячи миль, и у него нет ни другого входа, ни выхода, кроме этого пролива, что рядом с городом Перой. Море окружено со всех сторон большими и высокими горами и не имеет инзких берегов, куда могло бы разливаться, а в него впадает много больших рек, и ему ничего не остается, как бурлить и ходить кругом. Вода, которой удается выйти в пролив, уходит, а другая движется по кругу» (Клавихо R Дневник путешествия в Самарканд ко двору Тимура (1403—1406) / Пер., предисл. и коммент. С. И. Мироковой. М., 1990. С. 52).
270 Часть II. Глава 5 Восточного, представляющего для нас наибольший интерес. Сведения об этих районах содержатся как во введении к сочинению (в описании Черного моря и рек Восточной Европы), так и в основной его части, где они встречаются в тексте «Рассказа о северной части Земли», и в виде таблиц, посвященных отдельным городам. Сообщения Абу-л-Фиды о городах Причерноморья основаны на сведениях, полученных географом от современных ему мусульманских информаторов. О том, что Абу-л-Фида в характеристике Причерноморья опирался на мусульманские источники и не использовал сведения европейских мореплавателей, говорит топонимика — преимущественно тюркская — его известий, касающихся причерноморских городов. Приводимое Абу-л-Фидой во введении к сочинению описание Черного моря по форме представляет собой лоцию, позволяющую проследить основные направления торговых путей в бассейне Черного моря в первой трети XIV в. Маршрут каботажного плавания вдоль южного, восточного, северного и западного побережий Черного моря выглядит, по данным Абу-л-Фиды, следующим образом: Константинополь — Халкедон — Понтираклия и другие портовые города Пафлагонии — Синоп — Амис (Самсун, Симиссо) — Трапезунд — Сухум — Тамань — Азов — Керчь — Каффа — Судак — Херсонес — Аккерман в устье Днестра — Исакча в устье Дуная — Константинополь236. Наряду с каботажным плаванием существовали и прямые морские маршруты, соединявшие Каффу и Трапезунд237, Херсонес и Синоп238. Данные Абу-л-Фиды о городах Крымского полуострова почти целиком основаны на современной географу информации и по полноте превосходят описания населенных пунктов Крыма, оставленные европейскими и арабскими путешественниками XIII—XIV вв. В «Рассказе о северной части Земли» имеется общее описание крымских городов: «Крым — это название области, которая охватывает около сорока городов239. Самые известные из них — Сулгат, Судак и ал-Кафа. [Наименование] “Крым” иногда применяется и по отношению к Сулгату. Сулгат, ал-Кафа и Судак [расположены таким 236 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 31—34; Göographie d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 38—41. 237 Geographic d’Aboulföda: Texte arabe. P. 33; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 40. 238 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 33; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 40. 239 Cp. замечание Вильгельма де Рубрука о том, что между Херсонесом и Солдайей (Судаком) имелось «сорок замков» {Плано КарттиДж. История монгалов.. С. 91).
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 271 образом, что] образуют треугольник. Сулгат находится к северо-западу от ал-Кафы, а от Судака — к северо-востоку; ал-Кафа лежит по направлению к востоку от Судака. Все эти три города располагаются на расстоянии в один день пути друг от друга. Сара Карман лежит по направлению к западу от этих трех городов. Между Сара Карманом и Судаком около пяти дней [пути]»240. Кроме того, Абу-л-Фида дает характеристики отдельных городов Крымского полуострова, основанные, как и приведенное выше сообщение, на устных свидетельствах. Абу-л-Фиде было известно, что административно-политическим центром золотоордынских владений в Крыму был город Солхат: «Сулгат — это город [именуемый также] Крым (ал-Кирим). Крым — название области, но оно применяется и к Сулгату, так что, когда говорят “Крым”, подразумевают не что иное, как Сулгат. Сулгат расположен на расстоянии половины дня [пути] от моря»241 242 243 244. Солхат располагался к западу от Феодосии, в долине у подножия горы Агармыш (совр. Старый Крым). Город получил от монголов наименование «Крым», впоследствии распространившееся на весь по- 242 луостров. Сообщение Абу-л-Фиды о Судаке включает не только современные данные, но и материалы, заимствованные у Ибн Са‘ида: 240 Geographic d’ Aboulfeda: Texte arabe. P. 200; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 282. 241 Geographic d’Aboulföda: Texte arabe. P. 215; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 320. 242 Бартольд В. В. Крым. С. 467—468; Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 88. 243 Ibn Sa ‘idal-Magribî. Libro de la extension de la tierra. P. 136; Kitâb al-jughrâfiyâ: Ibn S a‘Id’s geography. P. 203. 244 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 215; Gёographie d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319.
272 Часть II. Глава 5 Ибн Са‘ид Абу-л-Фида Прежде всего, в этой секции находится один из известных портов — город Судак. Его населяют люди [различных] народностей и верований, но преобладают там исповедующие христианство. Город расположен у моря Нйташ, откуда купцы отправляются к каналу Константинополя. Напротив Судака на южном берегу [моря] лежит город Синуб, известный порт; ширина моря между ними равняется двум и одной трети дням [плавания]. Координаты Судака составляют 56 градусов долготы и 51 градус широты236. Судак находится у подножья горы, на каменистой земле. Это обнесенный стеной город, жители которого исповедуют ислам. Он стоит на берегу моря Крыма и является торговым портом, соперничающим с Кафой. Напротив Судака на противоположном берегу моря лежит город Самсун. Согласно Ибн Са‘йду, жители Судака принадлежат к разным народам и вероисповеданиям, но господствующее положение занимают христиане. 1ород расположен на море Нйташ, плывя по которому купцы могут достичь канала Константино- 737 ПОЛЯ . Как видно, Абу-л-Фида почти полностью процитировал сообщение Ибн Са‘ида о Судаке, опустив лишь данные о маршруте плавания «Судак — Синоп». Вместо этого он включил в сообщение сведения о маршруте «Судак — Самсун», отметив в другом месте своего сочинения, что Синоп был связан с другим крымским портом — Хер- 245 сонесом . Кроме того, в сообщении Абу-л-Фиды засвидетельствованы изменения в религиозном составе жителей Судака: если в XIII в., согласно Ибн Са‘иду, среди городского населения преобладали христиане, то во времена Абу-л-Фиды Судак приобрел облик мусульманского города. Этому способствовал разрушительный поход, предпринятый в августе 1322 г. по указанию Узбек-хана Кара-Булатом. Все христианские церкви в городе были разбиты и закрыты. Весной 1327 г. наместник Узбека Толактемир разрушил городскую цитадель и несколько церквей245 246. Судя по сообщению посетившего Судак в первой трети XIV в. Ибн Баттуты, город был типичным мусульманским центром: путешественник отметил, что город населяли тюрки и незначительное число зависимых от них греческих ремесленников247. Еще одни город на южном побережье Крымского полуострова — генуэзская Кафа — был хорошо известен современникам Абу-л- 245 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 33; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 40. 246 Бартольд В. В. Сугдак // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1965. Т. III. С. 490. 247 Voyages d’Ibn Batoutah / Texte arabe, accompagnde d’une traduction par C. Defremery et B. R. Sanguinetti. Paris, 1854. T. II. P. 414—416.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 273 фиды. Египетские энциклопедисты Рукн ад-дин Байбарс и анНувайри упоминали о Кафе в связи с походами ордынцев на города Крыма в конце XIII — начале XIV в.248 Абу-л-Фида отметил значение города как торгового центра, связанного прямым морским маршрутом с Трапезундом: «Город ал-Кафа находится на равнине не берегу моря Крыма и является торговым портом. На противоположном берегу [моря] напротив ал-Кафы лежит город Трабзон (Тарабзун)249. Ал-Кафа окружена стеной из необожженных кирпичей. Ал-Кафа расположена к востоку от Судака. К северу и востоку от ал-Кафы простирается пустынная степь кипчаков (ал-кибджак)»2з°. Под «степью кипчаков» Абу-л-Фида подразумевает степные пространства Крыма, находившиеся под властью монгольских правителей Золотой Орды, но населенные кочевниками, пришедшими в Северное Причерноморье еще в домонгольское время. Абу-л-Фиде был известен и город Херсонес: «Çapıl Карман лежит к востоку от Акджа Кармана. Это городок меньший по размеру, чем Акджа Карман. Между Сару Карманом и [городом] Крымом, называемым также Сулгат, около пяти дней [пути]. Напротив Сару Кармана на другом берегу [моря] стоит город Синоп»231. Сообщение о Херсонесе лишний раз говорит о том, что основными информаторами Абу-л-Фиды о городах Крыма были лица, совершавшие путешествия в Золотую Орду. Наименование города было известно Абу-л-Фиде в его тюрском варианте, происходящем от слов сары («желтый») и керман («крепость»). Наконец, еще одним портовым городом Крыма, о котором сообщает Абу-л-Фида, была Керчь: «Керчь (ал-Карш) — небольшой городок, расположенный между [городами] Кафа и Азов, у входа в море Азова. Напротив Керчи на другом берегу [пролива] лежит [город] Тамань. Керчь находится на северо-западном берегу этого моря, почти на полпути между [городами] Азовом и Крымом, ближе к Крыму. Жители Керчи — неверные кипчаки»232. * 112248 249 250 Тизепгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб., 1884. T. 1: Извлечения из сочинений арабских. С. 88—89, 111 — 112, 140, 162. Один из вариантов написания топонима «Трапезунд». 251 252 Geographic d’Aboulleda: Texte arabe. P. 215; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 320. Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 215; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 318. Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 217; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 321.
274 Часть II. Глава 5 Абу-л-Фида располагал сведениями не только о портовых городах Крыма, но и о населенных пунктах, лежащих в глубине полуострова. К таковым, помимо уже упомянутого Солхата, относился город Кырк-Ер, нынешний Чуфут-Кале, остатки которого находятся близ Бахчисарая293. На протяжении XIII в. городом владели местные аланские князьки. В 698/1298—99 г. город был разрушен в ходе карательной экспедиции Ногая в Крым254 и, утратив былую автономию, вошел в состав Золотой Орды2”. Сообщение Абу-л-Фиды о Кырк-Ере относится ко времени автономного существования города под властью местных аланских князей: «Киркрй — непокорная и неприступная крепость, находящаяся на горе, куда никто не может подняться. В центре этой горы есть плато, где жители [этой] страны укрываются [во время опасности]. Киркрй стоит на некотором расстоянии от моря. Жители Киркрй принадлежат к народности, называемой aç. Рядом с городом имеется огромная гора, поднимающаяся до неба и называемая Джатар-Târ. Ее видно с судов, плавающих по морю Крыма. Киркрй находится к северу от Сарй Кармана, и между ними около одного дня пути»2:>6. Абу-л-Фида также поясняет значение приводимого им тюркского названия города — «сорок мужчин»297. Очевидно, он просто повторяет слова своего информатора, не имея возможности проверить их точность. По замечанию В. В. Бартольда, приводимому Абу-лФидой значению названия города («Сорок мужчин») соответствует не форма Киркрй, как пишет географ, а Кирк~эр. Это же наименование истолковывается также как Кир-ор («Сорок могил»), а на монетах встречается лишь чтение Кирк-ер («Сорок мест»)298. Сведения об упомянутых городах Крыма Абу-л-Фида приводит в табличной форме. В одной из граф географ отмечает, к какой стране или области относится тот или иной пункт. В качестве городов «страны Крым» Абу-л-Фида называет ее административный центр 233 234 * 236 237 238 *233 Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319. N. 2. 234 Тизепгаузеп В. Г. Сборник материалов. С. 89, 112. 233 Егоров В. Л. Историческая география. С. 88. 236 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 215; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319. 237 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 214; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319. 238 Бартольд В. В. Бахчисарай // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1965. T. III С. 368.
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 275 Солхат259, а также Судак260 и Каффу261. Херсонес географ относит к «стране булгар и тюрок»262, Кырк-Ер — к «стране асов»263, а о Керчи в соответствующей графе сказано, что она находится «на побережье моря Азова»264. Приведенные Абу-л-Фидой координаты этих городов таковы: Название населенного пункта Долгота Широта Источник сведений Керчь 60° 47° Измерение Кафа 57°50' 50° Измерение Киркрй 55°30' 50° Измерение Херсонес 55° 50° Измерение Судак 56° 51° Ибн Са‘ид 57° 50° Измерение Солхат 57°10' 50°10' Измерение Если сопоставить эти данные с указанными в текстовых описаниях городов сведениями об их местоположении, то окажется, что они, за одним исключением, совершенно противоречат друг другу. По утверждению Абу-л-Фиды, «Солхат, Кафа и Судак [расположены таким образом, что] образуют треугольник. Солхат находится к северо-западу от Кафы, а от Судака — к северо-востоку; Кафа лежит по направлению к востоку от Судака. Все эти три города располагаются на расстоянии в один день пути друг от друга. СарП Карман лежит по направлению к западу от этих трех городов. Между Çâpfı Карманом и Судаком около пяти дней [пути]»265. 259 Geographic d'Aboulfeda: Textc arabe. P. 214; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partic. P. 320. 260 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 214; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319. 261 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 214; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 320. 262 Geographic d'Aboulfeda: Texte arabe. P. 214; Geographic d'Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 318. 263 Geographic d'Aboulfeda: Texte arabe. P. 214; Geographic d'Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 319. 264 1 Geographic d'Aboulfeda: Texte arabe. P. 216; Geographic d'Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 321. 265 Geographic d'Aboulfeda: Texte arabe. P. 200; Geographic d'Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 282.
276 Часть II. Глава 5 Если же расположить города в соответствии с координатными данными, то Солхат, Кафа и Судак будут находиться на одной линии, а не образовывать треугольник, как утверждает Абу-л-Фида. Кроме того, Солхат окажется не к северо-западу, а к северо-востоку от Каффы; Каффа будет располагаться не к востоку, а к северу от Судака; Херсонес будет находиться не к западу, а к югу от Солхата, Судака и Каффы; лишь Солхат окажется к северо-востоку от Судака, как и сказано в тексте. На этом примере видно, что сообщения Абу-л-Фиды о городах формировались на основе двух различных типов информации — сведений, полученных от путешественников, с одной стороны, и данных о координатах населенных пунктов, источником которых были астрономические таблицы, — с другой. Абу-л-Фида, таким образом, не ставил перед собой задачу согласовать обе категории данных. Сообщения Абу-л-Фиды о Приазовье сочетают в себе как сведения, заимствованные у Ибн Са‘ида, так и новые данные о портах Азовского моря, прежде всего об Азове и Тамани. Если процитированные выше данные об Азове из черноморской лоции Абу-л-Фиды восходят к информации мореплавателей, то описание города, приводимое Абу-л-Фидой в виде таблицы в основной части сочинения, составлено географом по рассказам лиц, посещавших город и знакомых с сухопутными трассами в этом районе: «АлАзак — знаменитый город, торговый порт; он расположен на равнине, близ впадения реки Тан в море Азова. А море Азова известно в древних книгах как озеро Манйташ. Его вода, будучи слабо соленой, пригодна для питья прибывающих в город путешественников; в сильный мороз она замерзает. Городские здания сделаны из дерева. Между Азовом и [городом] Крым около 15 переходов; Азов расположен к юго-востоку от Крыма»266. Хотя Абу-л-Фида отмечает важную роль Азова в торговле, он не приводит никаких сведений о располагавшихся на территории города итальянских колониях (Тана), что говорит о его слабом знакомстве с европейскими источниками информации о Причерноморье. Как и Азов, Тамань была известна Абу-л-Фиде только под тюркским названием. Поэтому, цитируя сообщение Ибн Са‘ида о Матрахе, Абу-л-Фида оставил его без комментариев и не внес в него никаких изменений267. 266 Geographic d’Aboulfeda: Texte arabe. P. 217; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere parlie. P. 321. 267 Geographic d'Aboulfeda: Texte arabe. P. 204; Geographic d’Aboulfeda. T. II. Premiere partie. P. 289. Cp.: Ibn Sa‘7d al-MagribL Libro de la extension de la tierra
5.3. Черноморский бассейн в арабских географических описаниях 277 Сравнение материалов ал-Идриси, Ибн Са‘ида и Абу-л-Фиды о бассейне Черного моря, в особенности о Северном Причерноморье, убеждает в том, что, несмотря на очевидную связь этих сочинений, к вопросу об их соотношении, вопреки распространенному в историографии мнению, не следует применять категорию прогресса. Ибн Са‘ид не ставил перед собой задачи приращения знаний о Восточной Европе по сравнению с ал-Идриси; то же самое относится и к Абул-Фиде, который не стремился углубить представления Ибн Са‘ида об этом регионе. Каждый автор «осваивал» это пространство заново, пренебрегая многими сведениями своих предшественников — не случайно, этнополитическая картина Восточной Европы у Ибн Са‘ида и Абу-л-Фиды практически исчерпывается пределами Золотой Орды, несмотря на наличие богатого материала о Руси и Прибалтике в сочинении ал-Идриси. Интерес к тем или иным сведениям ал-Идриси со стороны Ибн Са‘ида или к материалам последнего у Абу-л-Фиды диктовался, главным образом, задачами их собственных сочинений, а также содержанием той информации о Восточной Европе, которая поступала в мусульманский мир по современным каналам, которые для второй половины XIII — первой трети XIV в. были почти целиком связаны с Золотой Ордой. Р. 138; Kitab al-iughrafiya: Ibn Sa‘id’s geography. P. 204.
Часть III Древнескандинавское пространство (Т. Н. Джаксон)
Введение В начале XIII в. в Исландии было создано уникальное произведение, не имеющее аналогий в мировой литературе. Его условное, принятое отечественными исследователями, название — «Младшая Эдда»1. Автором этого сочинения был знаменитый исландский хёвдинг, политик и историк Снорри Стурлусон. «Младшая Эдда» написана в 1222—1225 гг., однако сохранилась она в списках начала XIV в. и более позднего времени2. Следующий за Прологом раздел «Видение Гюльви»3 содержит мифы и всевозможные сведения о скандинавских языческих богах, а далее идет раздел «Язык поэзии», который представляет собой своего рода учебник скальдического искусства, где мифы и сказания приводятся для пояснения используемых скальдами кеннингов и хейти. Тем самым, «Младшая Эдда» оказывается самым важным источником для изучения языческой мифологии древних скандинавов4. Открывается «Видение Гюльви» вот таким текстом: Конунг Гюльви правил тою страной, что зовется теперь Швецией. Сказывают о нем, что он даровал одной страннице в награду за ее занимательные речи столько земли в своих владениях, сколько утащат 1 В западной историографии приняты названия «Edda» или «Snorra Edda» (см., например: Faulkes A. Edda // Gripla. 1977. Vol. II. Р. 32—39). См.: Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning/ A. Faulkes. 2nd ed. Arizona, 2005. P. xxviii—xxxi. Как справедливо отметил А. Я. Гуревич, «название этого раздела “Младшей Эдды", Gylfa-ginning, переведенное на русский язык как “Видение Гюльви", может быть, стоило бы передать терминами “обман", “мороченье Гюльви"» (Гуревич А. Я. «Эдда» и сага. М., 1979. С. 87). См.: McTurk R. Fooling Gylfi: Who Tricks Who? // Alvissmâl. 1994. Nr. 3. P. 3—18. Orton P. Pagan Myth and Religion // A Companion to Old Norse-Icelandic Literature and Culture / R. McTurk. Leeds, 2005. P. 308—309.
282 Часть III четыре быка за день и за ночь. А была эта женщина из рода асов. Имя ей было Гевьон. Она взяла четырех быков с севера из Страны Великанов — это были ее сыновья от одного великана — и принялась пахать на них. И плуг так сильно и глубоко врезался в землю, что земля эта вся вздыбилась. И поволокли быки землю в море и еще дальше, на запад, и остановились в одном проливе. Там сбросила Гевьон ту землю и дала ей имя и назвала ее Зеландией. А там, где прежде была та земля, возникло озеро. Оно теперь в Швеции называется Меларен. И бухты на озере Меларен похожи с виду на мысы Зеландии. Так говорит об этом скальд Браги Старый: «У Гюльви светлая Гевьон / злато земель отторгла, / Зеландию. Бегом быков / вспенено было море. / Восемь звезд горели / во лбах четырех быков, / когда по лугам и долам / добычу они влекли»э * 5. И сразу Пространство вступает в свои права. Перед нами — миф 0 происхождении местности. Освоение пространства в мифе выступает как его присвоение: Гевьон «из рода асов» на четырех быках-великанах отпахивает6 в Швеции огромный кусок земли, который затем превращает в остров Зеландия — самый крупный остров в Балтийском море и самый большой остров Дании. Скальдическая виса, цитируемая в этом фрагменте Снорри, восходит к первой половине IX в. Она принадлежит первому из известных нам скальдов — норвежцу Браги Старому Боддасону (ок. 800—850 гг.)7. Шведский археолог э Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 1. 1—19: «Gylfi konungr röö |эаг İçndum er nü heitir SvijDjöö. Frâ honum er f>at sagt at hann gaf eiııni farandi konu at launum skemtunar sinnar eitt plögsland i rı'ki sinu f>at er fjörir oxn drocgi upp dag ok nött. En su kona var ein af Asa геи. Hon er nefnd Gefjun. Hon tok fjöra oxn ııoröan ör Jgtunheimum, en f>at vâru synir jçtuns ok hennar, ok setti f)â fyrir plög. En plögıinn gekk svâ hart ok djııpt at upp leysti landit, ok drögu oxninir f>al land üt â hafit ok vestr ok nâmu staöar i sundi nokkvoru. har setti Gefjun landit ok gaf nafn ok kallaöi Selund. Ok f>ar sem landit haföi upp gengit var |заг eptir vatn; r>at er nü Lçgrinn kallaör i Svijojöö. Ok liggja svâ vikr i Leginum sem nes i Selundi. Svâ seğir Bragi skâld gamli: Gefjun drö frâ Gylfa / glçö djuprçöul çöla, / svâ at af rennirauknum / rauk, Danmarkar auka. / Bâru 0x11 ok âtta / ennitungl f>ar er geııgu / fyrir vineyjar vı'öri / valrauf, fjçguı* haufuö». Перевод: Младшая Эдда / Изд. подг. О. А. Смирницкая и М. И. Стеблин-Каменский. Л., 1970. С. 16—17. 6 Обратим внимание на то, что во многих традициях прослеживается связь пахоты с плодородием — оплодотворением земли. 1 Традиционно считается, что эта строфа входит в сочиненную Браги Старым щитовую драпу — «Драпу о Рагнаре», — описывающую щит, полученный скальдом в подарок от легендарного датского конунга Рагнара Кожаные Штаны (Finnur Jonsson. Den Norsk-Islandske Skjaldedigtning. A: Text efler hândskrifterne. Kobenhavn, 1912 (penp. — 1967). Bd. I: 800—1200. S. 3), од¬
Введение 283 Б. Нерман высказал предположение, что исторической основой мифа следует считать миграцию в начале III в. н. э. значительной группы людей из района оз. Меларен на о. Зеландия, где они и обосновались. Отталкиваясь от сообщения Иордана о том, что «даны, вышедшие из того же рода», что и «светиды» (свей), «вытеснили герулов с их собственных мест»8, Нерман находит также и археологические подтверждения своей теории9. Впрочем, не стоит забывать и о бытовании стереотипного мотива «происхождения островов», отразившегося в целом ряде фольклорных сказок в типовом рассказе о первопредке или великане, передвинувшем остров на то место, где он сейчас находится10. Снорри повторит рассказ о пахоте Гевьон, несколько его модифицировав, в «Саге об Инглингах». К нему мы вернемся ниже, а здесь отметим, что миф о Гевьон был настолько популярен, что еще на «Морской карте» Олауса Магнуса (1539 г.) можно видеть, что очертания острова Зеландия и озера Меларен совпадают. нако в рамках большого проекта «Скальдическая поэзия скандинавского средневековья» М. Клуннс Росс отнесла данную строфу к числу отдельных, не связанных с этой поэмой фрагментов (http://\v\v\v.skaldic.arts usyd.edu.au/ db.php?table=poems&id=132. просмотрено 16.11 2011). См также ее статью: Clunies Ross М. The myth of Gefjon and Gylfi and its function in Snorra Edda and Heimskringla I I AN F. 1978. B. 93. P. 149—165. 8 Иордан. О происхождении п деяниях гетов. Getica / Вступ. статья, перев. и коммент. L. Ч. Скржипской. 2-с пзд., нспр. и дон. СПб.. 1997 С. 65. 9 Nerman В. Det sxenska rikcts uppkomsl. Stockholm. 1925. S. 27—28 10 Cm.: Thompson S. Motif-Index of Folk-Literature. Copenhagen; Bloomington. 1955 Yol. 1. P. 175 (motif A 955 ‘Origin of Islands*)
284 Часть III А в 1908 г. в Копенгагене был открыт фонтан Гевьон, спроектированный датским скульптором Андерсом Бундгордом, который в 1897—1899 гг. создал скульптурную группу, изображающую Гевьон с ее быками. В древнескандинавской культуре немало пространственных мифов, начиная с мифов космогонических. Цель данного раздела книги — показать, как древнескандинавское общество думает о пространстве, создает определенную пространственную организацию, обозначает свое место в этом пространстве, определяет свою идентичность; продемонстрировать «заостренность» древнескандинавского сознания на вопросах пространства и ориентации в пространстве; объяснить истоки, время и место зарождения, а также суть четырехчастного деления ойкумены в древнескандинавской картине мира; заявить свою позицию в дискуссии о так называемой «смещенной» ориентации. Здесь рассматриваются присущие традиции концепты пространства, сохраненная традицией информация о географии и космологии, эволюция представлений о пространстве. Источниками такого исследования выступает весь комплекс памятников древнескандинавской письменности11. Совершенно оче¬ 11 См.: Old Norse-Icelandic Lieralure: A Critical Guide / C. Clover, J. Lindow Ithaca: L.. 1985. (Islandica, 45); A Companion to Old Norse-Icelandic Literature
Введение 285 видно, что при отборе географических свидетельств ограничиться одними географическими трактатами невозможно. С одной стороны, их просто мало12, с другой — для изучения пространственных представлений, пространственного imaginaire13 необходимо обратиться and Culture. 12 См.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. 13 О пространственном imaginaire см.: Michelet F L. Creation, Migration and Conquest. Imaginary Geography and Sense of Space in Old English Literature. Oxford, 2006. Термин l'imaginaire «воображаемое», предложенный и широко используемый Ж. Ле Гоффом (См.: Le Goff J. L’imaginaire medieval. Essais. P., 1985; Ле Гкрф Ж. Средневековый мир воображаемого. М., 2001), трудно поддается определению, поскольку «воображаемое» по природе своей не имеет четких границ. Ле Гофф определяет его на основании трех «референтных систем», с которыми у «воображаемого» имеются общие точки соприкосновения. Прежде всего, на понятийном уровне делается попытка разграничить «воображаемое» и «представление». Последний термин обозначает «преобразование воспринятой индивидом внешней реальности в ментальный образ», «идею» этого реального явления или события, в то время как «воображаемое» «занимает лишь часть поля представления» и относится «к области изначально креативной, поэтической»: «воображаемое» создается фантазией, базирующейся на литературных или художественных образах. Далее следует понятие «символического». О символическом значении можно говорить в том случае, если изучаемый объект «вписывается в определенную систему ценностей, исторически сложившуюся или идеальную». Для точного определения категорий «воображаемого» и «символического» их тоже необходимо четко разграничить. Кроме того, по мнению Ле Гоффа, необходимо провести границу между «воображаемым» и «идеологическим», каковое «является носителем мировоззрения, стремящегося навязать представлению смысл, искажающий реальность, как фактическую, так и воображаемую». Ученый не сомневается в том, что любые документы, с которыми работает историк, содержат частицу «воображаемого». Образы, порожденные воображением, воплощены не только в иконографической и художественной продукции, но они также «населяют универсум ментальных образов». Историка интересуют «коллективные образы, возникшие в ходе истории, образы, формирующиеся, трансформирующиеся, деформирующиеся, образы, получающие свое выражение в словах, сюжетах». Историческое исследование непременно должно включать в себя изучение образов, порожденных воображением общества (Ле Гэфф Ж. Средневековый мир воображаемого. С. 5—12). Итак, согласно Ле Гоффу, I'imaginaire представляет собой часть образного поля, но вместе с тем и нечто, выходящее за его пределы, поскольку это — созидательная часть мысленного описания реальности. L’imaginaire — это всегда культурный продукт, но это и историческая реальность (Le Goff J. Qu’est-ce que l’histoire de fimaginaire // Sens et place des connaissances dans la societe. R, 1986. T. I. R 239).
286 Часть III к источникам, которые Ле Гофф характеризует как «документы косвенные, неосознанные или непроизвольные»14, а именно — к литературным сочинениям. Они дают богатый материал для изучения пространственных представлений, но они же ставят и нелегкие методологические вопросы: как вычленить из них географические свидетельства и как использовать косвенную информацию. Надеюсь, попытка исчерпывающего привлечения источников, равно как и обращения к ним с новыми вопросами позволит получить их новое прочтение. 14 Le Goff J. Discorso di chiusura // Popoli e paesi nella cultura altomedievale. Spoleto, 1983. T. 2. P.813.
Глава 1 Освоение пространства: Creation, Migration, and Conquest Уточнение к названию этой главы позаимствовано мною из книги швейцарской исследовательницы Фабьен Л. Мишле, которая изучает образ пространства, нашедший отражение в англосаксонской литературе1. Последовательность creation, migration, conquest «творение, миграция, завоевание» очень верно отражает процесс формирования пространственного imaginaire, присущего той или иной культуре. В нем находят отражение три стадии (будь они воображаемыми или реальными) сложения того пространства, которое составляет ментальную карту2 авторов изучаемых нами письменных памятников, в нашем конкретном случае — исландцев (и отчасти норвежцев) XII—XIII вв., авторов саг, скальдических стихов, географических сочинений, исторических сочинений — всего того,-что входит в понятие древнескандинавской литературы. Три стадии, о которых пойдет ниже речь, — сотворение мира, миграция (приход, перемещение) в область своего дальнейшего обитания и завоевание (заселение) этой области — будущей страны Исландии, родины тех литературных сочинений, которые и делают возможным это исследование. 1 См. мою рецензию на эту работу: Джаксои Т И. «Чувство пространства» (об исследовании FabieimeL. Michelet. Creation, Migration and Conquest. Imaginary Geography and Sense of Space in Old English Literature. Oxford, 2006, 297 pp.) // ДГ. 2006 год. M., 2009. C. 509—520. О ментальной карте речь пойдет ниже.
288 Часть III. Глава 1 1.1. Сотворение мира Освоение пространства может быть уподоблено акту творения. При продвижении в пределы ранее неизвестных территорий происходит переход от незнания к знанию, из как бы пустоты и хаоса возникает нечто. Новое, незнакомое ранее физическое пространство, в процессе освоения его людьми, осмысляется ими в тех или иных категориях и превращается тем самым в пространство географическое. Неслучайно, во множестве космогонических мифов сотворение мира происходит либо из ничего, либо из хаоса3. В скандинавской мифологии это ничто носит название Cinungagap «Мировая Бездна». Но вернемся к легендарному шведскому конунгу Гюльви. «Приняв обличие старика, чтобы остаться неузнанным», он отправился к богам-асам, дабы выяснить причины их могущества. Он пришел в Асгард («Обиталище асов») и, назвавшись Ганглери («Усталый от пути»), повел беседу с тремя асами4 — Высоким, Равновысоким и Третьим. Среди первых его вопросов был вопрос об устройстве мира. Ганглери спросил: «Что же было вначале? И откуда взялось? И что было еще раньше?» Высокий отвечает, как сказано в «Прорицании вёльвы»: В начале времен не было в мире ни песка, ни моря, ни волн холодных. Земли еще не было, и небосвода, бездна зияла, трава не росла5. 3 См.: Мелетинский E. М. Поэтика мифа. М, 1976. С. 206: см. также: Подоен¬ ное А. В. Ex oriente lux’ Ориентация по странам света в архаических культ} - рах Евразии. М., 1999. С. 459—460. 4 Или с теми, кто прикинулся асами (о «земных асах» см. ниже в примем. 34 к главе 1). 5 Snorri Sturluson. Edda. Prologue Gy I faginning. P. 9. 9—19: «Gangleri maslti ‘Hvat var upphaf? Eöa hversu höfsk? Eöa hvat var âör?*. Hâr svarar: ‘Svâ sem seğir i Vçluspâ: Ar var alda / flat er ekki var. / Vara sandr ne saer / ne svalar unııir /
1.1. Сотворение мира 289 Отвечая словами из первой песни «Старшей Эдды», Высокий утверждает, что исходным было пространство, называемое Гинунгагап («Мировая Бездна»)6. Однако из уточнения Равновысокого и Третьего выясняется, что раньше Мировой Бездны существовали Иифльхейм («Темный Мир») на севере и Му спелль (или Муспелльсхейм — «Страна Огня») на юге. Обратим внимание на то, что в этом неоформившемся пространстве уже намечается начальная ориентация по странам света — противопоставление южной и северной половин7. Процесс формирования мира изображен как преобразование пустоты Мировой Бездны в космос путем заполнения: И сказал Равновысокий: «Мировая Бездна на севере вся заполнилась тяжестью льда и инея, южнее царили дожди и ветры, самая же южная часть Мировой Бездны была свободна от них, ибо туда залетали искры из Муспелльсхейма»8. Jçrö fansk eigi / ne upphiminn, / gap var ginnunga / en gras ekki’». Перевод: Младшая Эдда / Изд. подг. О. А. Смирницкая и М. И. Стеблин-Каменский. Л., 1970. С. 20. 6 Г. Сторм (Storm G. Ginnungagap i Mythologien og i Geografien // ANF. 1890. В. VI. S. 340—350) обратил внимание на то, что это мифологическое имя нашло свое место среди географических представлений исландцев: оно было использовано в географическом сочинении XIV в. «Грипла» (рукописи — XVII в.), посвященном открытию и заселению Гренландии («Между Винландом и Гренландом находится Гиннунгагап, который отходит от того моря, которое называется морем-океаном и окружает весь мир». См: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 159), а также на карте 1606 г. епископа Холара Гудбраида Торлакссона (Ginnungagap fret um) опять же для обозначения водного пространства между Гренландией и лежащей против нее частью североамериканского побережья. Ф. Нансен подчеркнул, что, видимо, никогда не было ясности в том, что следует понимать под Гииунгагап, и у разных людей, вероятно, были разные представления об этом имени; но когда оно служило обозначением пролива, через который втекает внешний океан, скорее, имелась в виду не «бездна», а «водоворот» (Nansen F In Northern Mists: Arctic Exploration in Early Times. N. Y., 1911. Vol. II. P. 241). 7 См.: Подоенное A. B. Ex oriente lux! C. 469: «Исследования обозначений стран света показывают, что первоначально не было разделения горизонта на четыре части; ориентирами выступали только восток и запад, эта ось делила весь мир на две большие половины — южную от востока до запада и северную от запада до востока». 8 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 10. 6—9: «hâ maclti Jafnhâr: ‘Ginnungagap, f>al er vissi til norörs asttar, fyltisk meö flunga ok hçfugleik iss ok hrims ok inn i frâ lir ok gustr. En hinn syöri hlutr Ginnungagaps lettisk möti
290 Часть III. Глава 1 От соединения инея и теплого воздуха в Мировой Бездне появилось первое живое существо — великан И мир, под левой рукой у него выросли мужчина и женщина, а от его ног пошло потомство инеистых великанов. Когда иней растаял, из него тотчас возникла корова по имени Аудумла, она лизала соленые камни, покрытые инеем, и к вечеру третьего дня из камней возник могучий гигант. Его прозывают Бури, что значит «Родитель». У него родился сын по имени Бор — «Рожденный». Он взял в жены Бестлу, дочь великана Бёльторна, и она родила ему трех сыновей: одного звали Один, другого Вили, а третьего Be. Убив прародителя великанов Имира, Один и его братья положили его тело в основание мира: Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой бездны и сделали из него землю, а из крови его — море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни — из передних и коренных его зубов и осколков костей. [...] Из крови, что вытекла из ран его, сделали они океан и заключили в него землю. И окружил океан всю землю кольцом, и кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя его переплыть. [...] Взяли они и череп его и сделали небосвод. И укрепили его над землей, загнув кверху ее четыре угла, а под каждый угол посадили по карлику. Их прозывают так: Восточный, Западный, Северный и Южный* 9. Здесь космизация антропоморфного тела, столь часто встречающаяся в различных архаических культурах Евразии10, включает в себя к тому же и ориентацию по странам света, демонстрируя особый интерес древних скандинавов к ориентации в пространстве. Как отмечает В. Я. Петрухин, «первоначальный мир, таким образом, представлял gneistum ok sı'um [leim er flugu ör Muspellsheimi’». Перевод: Младшая Эдда. С. 21. 9 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 11. 33—40 — 12. 1—6: «heir toku Ymi ok Auttu i mitt Ginnungagap, ok geröu af honum jçröina, af blööi hans sacinn ok vçtnin. Jçröiıı var gçr af holdinu en bjçrgin af beinunum, grjöt ok uröir geröu fleir af tçnnum ok jçxlum ok af £>eim beinum er brotin vâru. [...] Af |ıvi blööi er ör sânını rantı ok laust för, (iar af geröu f>eir sjâ fmnn er |ıeir geröu ok festu saman jçröina, ok İçgöu jıann sjâ i hring titan um hana, ok ıııun fıat flestum manni öfocra ftykkja at komask fıar yfir. [...] Toku )ıeir ok haus hans ok geröu |ıar afhimin ok settu hann upp yfir jçröina ıııeö ljörum skautum, ok undir hvert horn settu jocir dverg. heir heita svâ: Austri, Vestri, Noröri, Suöri». Перевод: Младшая Эдда. С. 24—25. 10 Ср., например, китайского Паиьгу и индийского Пурушу (см.: Топоров В. Н. Пуруша// Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 2. М., 1982. С. 351).
1.1. Сотворение мира 291 собой подобие геометрической фигуры, ориентированной по сторонам света; земной круг, четыре стороны которого были приподняты в качестве опор, оказывался одновременно и квадратом. Эта геометрическая фигура, воплощающая космос, — космограмма — свойственна мифам о строении космоса (космогоническим мифам) многих народов»11. Такая фигура, состоящая из квадратов и кругов, вписанных друг в друга, называется мандалой; «мандала — это космическая диаграмма координации циклов времени и пространства, объединения путей неба и земли»12. В. Я. Петрухин не без основания полагает, что в скандинавской мифологии это символическое сочетание простейших геометрических фигур, обозначающих космос, не случайно: «сотворение мира заключалось в том, что из бесформенного Хаоса, Мировой бездны, создавались правильные формы»13. По берегам океана, окружающего землю, боги отвели место великанам. Весь мир в глубине суши боги оградили стеною для защиты от великанов и получившуюся крепость назвали Мидгард («Срединный двор»). В стенах Мидгарда боги поселили род людской, который пошел от первых мужчины и женщины, сделанных богами из ясеня и из ивы. В середине созданного ими мира асы построили себе жилище и назвали его Асгард («Обиталище асов»). Структурный анализ, примененный к устройству древнескандинавского космоса, позволяет утверждать, что пространственная модель мира в скандинавской мифологии состоит из двух подсистем, которые можно назвать «горизонтальной» и «вертикальной»14. Важно отметить, что «горизонтальная» модель антропоцентрична; в ее основе лежит противопоставление Мидгарда, обжитого людьми среднего огороженного пространства, и всего того, что находится за пределами этой ограды, — Утгарда («Внешней Усадьбы», или, как 11 Петрухин В. Я. Мифы древней Скандинавии. М., 2001. С. 74. 12 Аргуэлес X. и М. Мандала. М., 1993. С. 62; см. также: Подоенное А. В. Ех oriente lux! С. 487—491. Петрухин В. Я. Мифы древней Скандинавии. С. 77. Подробно см.: Meletinskij Е. Scandinavian Mythology as a System // JSA. 1973. Vol. 1. P. 43—58; 1974. Vol. 2. P. 57—78; Мелетинский E. M. Скандинавская мифология как система // ТЗС. 1975. Вып. VII: Памяти Петра Григорьевича Богатырева (Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 365). С. 38—51; Он же. О семантике мифологических сюжетов в древнескандинавской (эддической) поэзии и прозе // СС. 1973. Вып. XVIII. С. 145—156. С симпатией выводы Мслетинского пересказывает К. Хаструп (Hastrup К. Culture and History in Medieval Iceland. An Anthropological Analysis of Structure and Change. Oxford, 1985. P. 145—151; Eaclem. Island of anthropology. Studies in past and present Iceland. Odense, 1990. P. 26—34). 10’
292 Часть III. Глава 1 переводит А. Я. Гуревич, — «мира за оградой»15). E. М. Мелетинский отмечает, что внешнее пространство враждебно и культурно не освоено. Соответственно, «оппозиция Мидгард/Утгард есть несомненно реализация элементарного семантического противопоставления “своего” и “чужого”, а в неявной форме также упорядоченного и неупорядоченного (в терминах К. Леви-Строса — “культуры” и “природы”), города и пустыни (аналогично: дом/лес), центра и периферии, близкого и далекого»16. Моделью для возникновения подобного представления о пространстве, вне всякого сомнения, служило устройство скандинавских хуторов, которые состояли из innihıis «внутреннего дома» и нескольких ııtihûs «внешних домов»17, а также организация пространства на следующем уровне — соотношение фермы и окружающего мира. Из известных имен древних норвежских ферм А. Я. Гуревич выбирает выразительные топонимы, несущие идею срединности — Meöalhus, Meöalland, Meâalfell, Miögarâr, Miâhus, M id a, Miâberg — и демонстрирующие, что скандинавы воспринимали свой хутор как середину, центр обитаемого мира, на периферии которого располагался остальной мир18. Исследователь также подчеркивает то обстоятельство, что оппозиция Мидгард/Утгард «находит параллель в противопоставлении в скандинавском праве двух категорий земель — innangaröz “в пределах ограды” и utangaröz “за оградой”»19. В «горизонтальной» модели мира отсутствует противопоставление между небом и землей: топографически место обитания богов Асгард принадлежит Мидгарду. Соответственно, в ней нет абсолютного различия между богами и людьми20, но в оппозиции и к тем и другим находятся обитатели Утгарда21. «Горизонтальная» модель пространства характеризуется стабильностью и отражает постоянство устройства мира22. 15 Гуревич А. Я. Диалектика судьбы у германцев и древних скандинавов // Понятие судьбы в контексте разных культур. М, 1994. С. 148. 16 Мелеппшский E. М. Скандинавская мифология как система. С. 38—51. 17 Hastrup К. Island of anthropology. Р. 28. 18 Примеры взяты из кн.: Olsen М. Farms and Fanes of Ancient Norway. Oslo, 1928. P. 57, 65—67, 123, 230, 247—251. 19 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. М., 1984. С. 60. 20 См.: Haugen Е. The Mythical Structure of the Ancient Scandinavians // Structuralism. A Reader / M. Lane. N. Y., 1970. P. 181; Holtsmark A. Norrön Mytologi. Tro og Myter i Vikingeliden. Oslo, 1970. S. 61—63. 21 Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland. P. 147; Eadem. Island of anthropology. P. 27. 22 Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland. P. 150.
1.1. Сотворение мира 293 С «горизонтальной», или «космогонической» (во временном смысле23), моделью мира, общей для всех германских народов и выражающей пространственную структуру мира, сочетается его «вертикальная», или «эсхатологическая», модель24. В ее основе — мировое древо2э Иггдрасиль (Yggdrasill): Тогда спросил Ганглери: Где собираются боги или где главное их святилище? Высокий ответил: Оно у ясеня Иггдрасиль, там всякий день вершат боги свой суд. Тогда сказал Ганглери: Что можно сказать о том месте? Равновысокий отвечает: Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни. Один корень — у асов, другой — у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна. Третий же тянется к Нифльхейму, и под этим корнем — поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг... И рассказывают, что норны, живущие у источника Урд, каждый день черпают из него воду... и поливают ясень, чтоб не засохли и не зачахли его ветви... Так здесь (в «Прорицании вёльвы». — Т.Д.) об этом сказано: Ясень я знаю по имени Иггдрасиль, древо, омытое влагой мутной, росы от него на долы нисходят; над источником Урд зеленеет он вечно26. 23 24 23 26 Мелетинский E. М. Скандинавская мифология как система. С. 38—51. Там же. О мировом древе как axis mimdi см.: Топоров В. Н. Древо мировое // Мифы народов мира. Энциклопедия. T. 1. М., 1980. С. 398—406; см. также: Подосинов А. В. Ex oriente lux! С. 460—466. Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 17. 5—15; 19. 14—17, 19—27: «hâ maelir Gangleri: ‘Hvar er lıçfuöstaörinn eöa lıelgistaörinn goöanna?' Har svarar: ‘hat er at aski Yggdrasils. har skulu guöin eiga doma sına hvenı dag.' hâ maelir Gangleri: ‘Hvat er at segja frâ [)eim staö?* hâ seğir Jainlıâr: ‘ Askrinn er allra trea nıeslr ok bezir. Linıar bans dreifask yfir heinı allan ok standa yfir hinini, hrjâr rcEtr tresins lıalda f>vf upp ok standa alâr breill. Ein er nıeö Asımı, en çnnur ıııeö hrimlıursum, |заг sem forÖunı var Giıınungagap. In [ıriöja slendr yfir Nifiheimi, ok
294 Часть III. Глава 1 Иггдрасилъ — древо судьбы. В отличие от «горизонтальной» модели, «вертикальная» модель вводит в картину мира аспект необратимости времени, его предопределенности, зависимости от судьбы* 27. С подобным соотношением пространства и времени, сформулированным E. М. Мелетинским и разделяемым A.JÎ. Гуревичем и К. Хаструп, не согласился ряд исследователей. Так, И. П. Шёдт28 настаивает на цикличности времени в «вертикальной» модели мира, на повторении и возврате (в соответствии с выявленным М. Элиаде символизмом мирового древа в различных мифологиях29). М. Клунис Росс30, напротив, оспаривает трактовку «горизонтальной» модели, утверждая, что устройство этого мира вряд ли постоянно, поскольку события настоящего времени в мифе всегда связаны с прошлым и всегда устремлены в будущее. С двумя вышеназванными исследователями солидаризируется и Дж. Линдоу31. М. Клунис Росс также подчеркивает, что описание «горизонтальной» модели с применением только бинарных оппозиций не охватывает всей полноты источникового материала, в котором (у Снорри Стурлусона и в песнях «Старшей Эдды») содержится упоминание девяти различных миров. Впрочем, как тут же отмечает исследовательница, их соотношение еще не было прояснено. Сама же она предлагает — взамен бинарной оппозиции центрального пространства и мира за его пределами — «серию принадлежащих различным классам живых существ территорий, организованных в виде ряда концентрических полукружий, имеющих по периметру ограждение, garör»32. Созда¬ undir J^eiri rot er Hvergelmir, en Nı'öhçggr gnagar neöan rötna. [...] Enn er f>at sagt at nomir |эагг er byggja viö Uröar brunn taka hvem dag vatn i brunninum ok meö aurinn £>ann er liggr um brunninn, ok ausa upp yfir askinn til f>ess at eigi skyli limar hans trena eöa funa. [...] svâ sem her seğir: Ask veit ek ausinn, / heitir Yggdrasill, / hâr baömr, heilagr, / hvita auri. / baöan koma dçggvar / er i dali falla. / Stendr hann ae yfir groenn / Uröar brunni». Перевод: Младшая Эдда. С. 32—36. 27 См.: Гуревич А. Я. Диалектика судьбы у германцев. С. 149. 28SchjedtJ. R Horizontal und vertikaleAdisen indervorchristlichen skandinavischen Kosmologie // Old Norse and Finnish Cultic Religions and Place Names / T. Ahlback (Scripta Instituti Donneri Aboensis, 13). Abo, 1990. S. 35—57. 29 Eliade M. Patterns in Comparative Religion /Tr. by R. Sheed. N. Y., 1958. P. 265— 330. 30 Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Old Norse myths in medieval Northern society. Vol. 1: The myths. Odense, 1994. P. 229—242. 31 Lindow J. Norse Mythology: A Guide to the Gods, Heroes, Rituals, and Beliefs. Oxford, 2001. P.43—44. " 32 Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Vol. 1. P. 51.
1.2. Переселенческая легенда 295 ется впечатление, что эта реконструкция пространственной модели нуждается в дополнительной проработке. 1.2. Переселенческая легенда Сотворение мира, как следует из рассказов о нем, связано с пространством. Обретение пространства — начало истории, начало культуры, консолидация идентичности сообщества. Как правило, основными моделями творения в космогонических мифах выступают трансформация (когда дикость и пустота осваиваются и цивилизуются) и экспансия (проникновение в ранее существовавшее пространство)33. Соответственно, легенды о происхождении (narratives of origin) делятся на две группы. Первая из них — narratives of creation — это изложение космогонических мифов, отражающих изначальную организацию пространства. Вторая — narratives of migration — рассказы о преодолении больших расстояний и об установлении контроля над новыми территориями. В этих легендах происходит смешение временных и пространственных элементов, поскольку миграция — это не только перемещение в пространстве, но и временной промежуток. Легенды о происхождении оправдывают присвоение определенной территории, описывая либо ее появление в результате божественного акта творения, либо ее захват (завоевание) в результате когда-то ранее имевшей место миграции. Миграция — это путешествие не с целью открыть, картографировать, а затем контролировать неизвестную до этого периферию; это — путешествие с целью достичь предназначенной обетованной земли. В начальных главах «Саги об Инглингах», первой саги «Круга земного» Снорри Стурлусона (ок. 1230 г.), разворачивается именно такое «миграционное повествование» (narrative of migration) — автор излагает здесь эвгемеристическую легенду о заселении Скандинавии выходцами из Великой Свитъод, согласно которой предками шведских и норвежских конунгов оказываются языческие боги во главе с предводителем асов — Одином34. Прародину скандинавов, Великую 33 См.: Michelet F L. Creation, Migration and Conquest. Imaginary Geography and Sense of Space in Old English Literature. Oxford, 2006. P. 44—52. 34 Как это сформулировал В. Бэтке, скандинавский эвгемеризм, будучи частью «ученой праистории» (die gelehrfe Urgeschichte), не имел ничего общего ни с религией, ни с мифологией; он не был и эвгемеризмом в прямом смысле слова, поскольку не боги низводились до людей, а, напротив, реальные люди (конунги) возводились к богам (Baetke W. Die Götterlehre der Snorra-Edda // Baetke W Kleine Schriften. Weimar, 1973. S. 216—224). Вместе с тем, по усто¬
296 Часть III. Глава 1 Свитьод, Снорри помещает таким образом, что она располагается одновременно и в Европе, и в Азии, ибо через нее протекает разделяющая Европу и Азию река Танаис, или Танаквисл: К северу от Свартахав (Черного моря. — Т. Д.) простирается Свитьод Великая, или Холодная. [...] С севера, с гор, лежащих за пределами всех населенных мест, течет через [Великую] Свитьод река, правильное название которой Танаис (Дон. — Т.Д.). Раньше она называлась Танаквислом, или Ванаквислом. Она впадает в Свартахав. [Область] по Ванаквислу звалась тогда Ваналандом, или Ванахеймом. Эта река разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западная — Европой35. Великая Свитьод совпадает частично либо включает в себя лежащее к востоку от Танаиса жилище асов, Асаланд36; столица Асаланда, явшемуся на сегодняшний день мнению, «мигранты» из Азии в изложении Снорри (особенно в «Младшей Эдде», но также и в «Саге об Инглингах») — это не боги, а «земные асы», люди, владеющие тайнами колдовства, прорицатели и чародеи, выдающие себя за богов (см.: Faulkes A. Pagan sympathy: attitudes to heathendom in the Prologue to Snorra Edda H Edda: A Collection of Essays / R. J. Glendinning, H. Bessason. Manitoba, 1983. P. 283—316; Idem. Descent from the gods // SS. 1984. Vol. 56:2. P. 92—124; Clunies Ross M. The myth of Geijon and Gylfi and its function in Snorra Edda and Heimskringla H ANF. 1978. B. 93. P. 149—165; McTurk R. Fooling Gylfi: Who Tricks Who? // Alvissmal. 1994. Nr. 3. P. 3—18; Abram Chi: Gylfaginning and early medieval conversion theory // SBVS. 2009. Vol. XXXIII. P. 5—24). Вероятно, специфику скандинавского эвгемеризма следует объяснять тем, что Один и другие асы уже более не были настоящими богами для исландцев XII—XIII вв., хотя мифы о языческих богах были в это время еще хорошо известны (см.: Стеблш-Камеиский М. И. Снорри Стурлусон и его «Эдда» // Младшая Эдда. С. 203—207), и Снорри «смотрел на традицию извне, глазами “ученого” (“а mythographer”, как его называют в современных работах)» (Смириицкая О. А. Литературное сознание исландцев XII—XIII вв. и проблемы становления жанровых форм // Проблемы жанра в литературе средневековья. М., 1994. Вып. I. С. 113—114). 35 Snorri Sturluson. Heimskringla 1 / Bjami Aöalbjamaıson (IF. 1941. В. XXVI). Bis. 9—10: «En noröan at Svartahafi gengr Svifjjöö in mikla eöa in kalda. [...] Ör noröri frâ fjçllum Joeim, er fyrir utan eru byggö alla, fellr â um Svijıjöö, sû er at rettu heitiı* Tanais. Hon var foröum kçlluö Tanakvısl eöa Vanakvısl. Hon konu* til sjâvar inn i Svartahaf. I Vanakvislum var |)â kallat Vanaland eöa Vanahcimr. Su â skilr heims])riöjungana. Heitir fyrir austan Asia, en fyrir vestan Euröpâ» (здесь и далее, если не указано, чей, — перевод мой). 36 Ibid. Bis. 11: «Fyrir austan Tanakvısl i Âsiâ var kallat Âsaland eöa Âsaheimr, en hçfuöborgin, er var i landinu, kçlluöu Jjeir Âsgarö» («[Земля] в Азии к востоку
1.2. Переселенческая легенда 297 Асгард, находится, как можно понять из рассказа Снорри, в Великой Свитъод. И именно из Асгарда Один отправляется в северную часть земли: «Но так как Один был провидцем и колдуном, он знал, что его потомство будет жить в северной части земли. Тогда посадил он своих братьев Be и Вили [правителями] над Асгардом, а сам пустился в путь, и с ним все дии и много другого народа»37. Сюда, несколько модифицировав его, вводит Снорри рассказ о Гевьон38: Затем отправился он на север, к морю, и поселился на одном острове. Там теперь зовется Одинсей на Фьоне. Затем послал он Гевьюн на север через пролив на поиски земель. Тогда пришла она к Гюльви, и дал он ей пашню. Тогда отправилась она в Иотунхейм и произвела там на свет от одного великана четырех сыновей. Она превратила их в быков и запрягла их в плуг, и выпахала землю в море и на запад, напротив Одинсей, и зовется этот [остров] Селунд. На нем она и жила с тех пор. На ней женился Скьёльд, сын Одина. Они жили в Хлейдре. А там теперь озеро, или море. Оно называется Лёг (Меларен. — Т. Д.). Заливы в Лёге похожи на мысы Селунда. Так сказал Браги Старый: [следует скалъдическая строфа]. А когда Один узнал, что на востоке у Гюльви есть хорошие земли, отправился от Танаквисла звалась Асаландом, или Асахеймом, а главный город, который был в той стране, называли они Асгардом»). 37 Ibid. Bis. 14: «En fyrir f>vi at Ööinn var forspâr ok fjçlkunnigr, [)â vissi hann, at hans afkvaemi myndi um norörhâlfu heimsins byggva. bâ setti hann broeör sına, Ve ok Vili, yfir Asgarö, en hann for ok diar allir meö honum ok mikit folk annat». 38 M. Клунис Росс полагает, что — несколько отличающийся от варианта «Младшей Эдды» — этот рассказ является более тщательно переработанной и гораздо лучше адаптированной к нуждам повествования Снорри версией мифа о Гевьон, которую исследовательница рассматривает как «датское воплощение богини Фрейм». В «Саге об Инглингах» рассказ не обрывается на том моменте, когда Гевьон превращает отпаханную ею землю в Зеландию, основной остров Дании, а продолжается сообщением о том, что Гевьон стала женой сына Одина Скьёльда и что они поселились в Хлейдре, известном в традиции как древняя резиденция датских конунгов — Скьёльдунгов (соврем. Лайре, ок. Роскилле). Тем самым Снорри превращает Гевьон в супругу прародителя датского королевского рода, а этиологический миф у него политизируется. Впрочем, как отмечает Клунис Росс, уже в строфе Браги Старого ощущается политико-территориальное соперничество между Данией и Швецией. А что касается отношения к Дании Снорри Стурлусона, то оно могло сформироваться в годы его воспитания и возмужания в усадьбе Одди, чьи обитатели претендовали на то, что их род восходит к Скьёльдунгам (см.: Cliinies Ross М. The myth of Gefjon; см. также: Jakob Benediktsson. Icelandic traditions of the Skyldings // SBVS. 1957—59. Vol. XV. P. 63—65).
298 Часть III. Глава 1 он туда, и заключили они с Гюльви мир, так как Гюльви понял, что ему не достанет сил противостоять Асам. [...] Один поселился у озера Лёг, там, где теперь зовется Старые Сигтуны, и устроил там большое капище, и совершал там жертвоприношения по обычаю Асов39. Снорри прямо не говорит, что скандинавская Свитьод «Швеция» получила имя от Великой Свитьод, однако на это недвусмысленно указывает весь ход его повествования. Зависимость Свитьод от Великой Свитьод подчеркивает и тождественная им пара топонимов Маннхейм («Жилищелюдей») —Годхейм («Жилище богов»): «Эту Свитьод называли Маннхеймами, а Великую Свитьод называли Годхеймами. О Годхеймах рассказывали многое»40. Нарушив хронологию, я сначала изложила сюжет по «Саге об Инглингах». Сделала я это намеренно, чтобы суть легенды стала ясна читателю. Однако не Снорри Стурлусону принадлежит ее авторство. Создателем переселенческой легенды А. Хойслер41 по праву считает основоположника исландской историографии Ари Мудрого (1067/68—1148), в чьей «Книге об исландцах» (1123—1133 гг.) «конунг свеев» Ньёрд называется вторым — вслед за «конунгом тюрков» Ингви42 — в весьма любопытном генеалогическом перечне, начинающемся с легендарных правителей Инглингов и завершающемся именем самого автора «Книги об исландцах»: Вот имена предков Инглингов и людей из Брейдафьорда (Широкого Фьорда. — Т. Д.): 1. Ингви, конунг тюрков. 2. Ньёрд, ко- 39 40 41 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 14—16: «M for harın norör til sjâvar ok tok seı* bustaö i ey einni. har heitir nü Ööinsey i Fjöni. M şendi hann Gefjun norör yfir sundit i landaleitan. ha kom hon til Gylfa, ok gaf hann henni eitt plögsland. hâ för hon i Jçtunheima ok gat Joar fjöra sonu viö jçtni nçkkurum. Hon brâ Jıeim i yxnaliki ok foeröi |ıâ fyrir plöginn ok drö landit üt â hafit ok vestr gegnt Oöinsey, ok er fıat kçlluö Selund. har byggöi hon siöan. Hennar fekk Skjçldr, son Ööins. hau bjoggu at Hleiöru. har er vatn eöa sjâr eptir. hat er kallat Lçgrinn. Svâ liggja firöir i Leginum, sem nes i Selundi. Svâ kvaö Bragi inn ganili [...]. En er Ööinn spuröi, at gööir landskostir vâru austr at Gylfa, för hann jıannok, ok geröu Jıeir Gylfi saîtt sına, Jıvı at Gylfi Jıöttisk engi krapt til hafa til mötstçöu viö Asana. [...] Ööinn tok ser bûstaö viö Lçginn, jıar sem nü eru kallaöar fonıu Sigtünir, ok geröi |ıar mikit hof ok blöt eptir siövenju Asanna». Ibid. Bls. 22: «hessa Svijıjöö kçlluöu [ıeir Mannheima, en ina miklu Svijıjöö kçlIuöu [ıeir Goöheima. Ör Goöheimum sçgöu Jıeir ıııçrg tıöendi». Heusler A. Die gelehrte Urgeschichte im altislândischen Schrifttum. Berlin, 1908. S. 39. 42 Cp. последовательность правителей в «Саге об Инглингах»: Один, Ньёрд из Ноатуна, Фрейр (= Ингви-Фрейр), Фьёльнир...
1.2. Переселенческая легенда 299 нунг свеев. 3. Фрейр. 4. Фьёльнир... 36. Геллир, отец Торкеля, отца Бранда и Торгильса, моего отца, а я называюсь Ари43. При таком порядке перечисления имен и таких характеристиках легендарных конунгов свей (одно из двух основных племен древней Швеции) «приобретают» азиатскую прародину. Согласно Хойслеру, Ари был знаком с хроникой Фредегара Схоластика «О деяниях франков» (VII в.), где выходцы из Трои, прежде чем попасть на Дунай, пересекают Азию. Ари, по мнению Хойслера, мог отождествить слова Ass (имя скандинавских богов) и Asia и сделать из этого соответствующие выводы. Справедливо наблюдение Ф. Б. Успенского, что «генеалогический “автограф” Ари является одним из самых ранних, если не первым свидетельством того, что уже в начале XII в. эвгемеристическое предание, трактующее языческих богов как исторических персонажей, в том или ином виде было известно исландцам»44. Самое раннее упоминание Свитьод Великой, или Холодной, в исландских источниках содержится в «Саге о Скьёльдунгах», записанной не позднее 1220 г. (предположительно — в 1180—1200 гг.) неизвестным исландским автором и сохранившейся в исландском фрагменте, носящем условное название «Sçgubrot af fomkonungum» («Фрагмент о древних конунгах»), и в латинском переложении Арнгрима Ионссона (ок. 1368—1648 гг.), в его «Rerum Danicarum fragmenta». Здесь рассказывается о том, что Один, придя из Азии, дал своим сыновьям, Скьёльду и Ингони, большие области в Европе, а именно Данию и Швецию соответственно. Автор саги, в отличие от Ари, не упоминает никаких тюрков, но называет азиатскую прародину скандинавских богов Свитьод Великая, или Холодная: Норвежские «комментарии» историю Дании начинают не с Дана, как Саксон Грамматик, а с некоего Скьёльда, сына Одина (обычно его называют Отином). Сообщается, что этот Один, придя из Азии и подчинив местных жителей, стал властвовать над самой северной частью Европы (Саксонией, Данией, Свецией). При этом он отдал Данию (которая тогда еще не имела этого имени) своему сыну Скьёльду, а Свецию — сыну Ингону. И отсюда те, которые сейчас называ¬ 43 Islendingabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 27—28: «Fessi em nçfn langfeöga Ynglinga ok Breiöfiröinga: i. Yngvi Tyıkjakonungr. ii. Njçrör Sviakonungr. iii. Freyr. iiii. Fjçlnir... xxxvi Gellir, faöir f)eira borkels, fçöur Brands, ok borgils, fçöur mı'ns, en ek heitik Ari». Успенский Ф. Б. Манифестация авторства в «Книге об исландцах» священника Ари Торгильссона // ВЕДС. XV: Автор и его текст. М., 2003. С. 257.
300 Часть III. Глава 1 ются данами, назывались когда-то от Скьёльда Скьёльдунгами, так же как и свеци от Ингона Инглингами. Самой же Свеции (именно так она называется) имя дано от имени тех областей, откуда Один со своими впервые вышел. Тех, что лежат к северу от Меотийского болота и которые древние скандинавы называли Свитьод Великой, или Холодной.. .45. Любопытно, что даже написав, будто Свеции (Швеции) «имя дано от имени тех областей», откуда Один вышел, т. е. от Великой Свитьод у переводчик данного фрагмента саги на латинский язык не почувствовал генетической связи между этими двумя именами, а потому первое дал в латинском варианте как Svecia, второе же сохранил в исландском — Su [i Jthiod hin store eller kaide, хотя можно с уверенностью утверждать, что и в первом случае в древнеисландском тексте использовался топоним Svipjödy который мог бы быть передан переводчиком как Suithiod. Снорри Стурлусон, вне сомнения, был знаком с «Сагой о Скьёльдунгах»: он явно опирался на нее в своей «Эдде», а в 29-й главе «Саги об Инглингах» даже содержится непосредственная ссылка на эту сагу46. Скорее всего, позаимствовав ее из «Саги о Скьёльдунгах», Снорри развил дальше эвгемеристическую легенду о заселении Скандинавии — сначала в «Младшей Эдде», а затем уже в «Саге об Инглингах». Сколь бы странным это ни казалось, но в двух сочинениях, приписываемых Снорри, нет единообразия в трактовке прародины скандинавов47. Видимо, поначалу следуя Ари, который превра¬ 4:) Skjçldunga saga // Danakonunga sçgur / Bjami Guönason (IF. 1982. В. XXXV). Bis. 4: «Rerum Danicarum historiam Norvegorum commentarii, non â Dan, ul Saxo Grammaticus, sed â Scioldo qvodam Odini (qvem vulgo Olhinum) filio ordiuntur. Tradunt enim Odinum ilium ex Asia a(d)ventantem, magis seplentrionalis Evropae (Saxoniae, Daniae, Svecias), domitis incolis, adeptum esse imperium Daniamqve (qvae turn tamen eo nomine caruerit) Scioldo, Sveciam Ingoni filiis assignasse. Atqve inde â Scioldo, qvos hodie Danos, olim Skiolldunga fuisse appellatos, ut et Svecos ab Ingone Inglinga. ipsi autem Sveciam (sic specialius dicta;) dc nomine earum regionum nomen inditum, unde Odinus cum suis primum emigravit. Huilche ssom ligger norden for palude Moeotide, og de gammel Norshe kallede Su(i)thiod bin Store eller Kolde...» Перевод А. В. Подосинова. 46 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 57: «Frâ fıessi orrostu er langt sagt i Skjçldunga sçgu» («Об этой битве подробно рассказывается в саге о Скьёльдунгах»). 47 Ср.: Rowe Е. A. Historical Invasions / Historiographical Interventions: Snoni Sturluson and the Battle of Stamford Bridge // Mediaevalia. 1994. Vol. 17. P. 160—163.
1.2. Переселенческая легенда 301 тил Ингви в конунга тюрков, Снорри в Прологе к «Эдде» называет именно Тюркланд родиной Одина и его потомства: Одину и жене его было пророчество, и оно открыло ему, что его имя превознесут в северной части света и будут чтить превыше имен всех конунгов. Поэтому он вознамерился отправиться в путь, оставив Тюркланд. Он взял с собою множество людей, молодых и старых, мужчин и женщин, и много драгоценных вещей48. Здесь же — в Прологе — Тюркланд поставлен в связь с Троей, которая стала известна на скандинавском Севере благодаря рыцарской саге, «Саге о троянцах»49. Эта сага даже до нашего времени дошла более чем в десятке рукописей, так что вполне велика вероятность ее широкой известности и в средневековой Исландии. Исследователи вычленяют три редакции саги и считают, что они восходят к некоему общему тексту, созданному в начале XIII в. и представлявшему собой прозаическое переложение на древнеисландском языке утраченного ныне латинского перевода (V или IV в. н. э.) греческого сочинения «De excidio Troiae historia» («Повести о гибели Трои», возможно, I в. н. э.), приписываемого Дарету Фригийскому. Вблизи середины земли был построен град, снискавший величайшую славу. Он назывался тогда Троя, а теперь Тюркланд50. Однако в одном из разделов «Младшей Эдды» — неоднократно цитированном выше «Видении Гюльви», где излагаются скандинавские мифологические представления об устройстве мира, — Троя, в свою очередь, отождествлена с Асгардом (но не с Тюркландом): 48 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 5. 18—23: «Ööinn haföi spâdöm ok svâ kona hans, ok af f)eim vı'sindum fann lıann |)at at nafn hans mundi uppi vera haft ı norörhâlfu heimsins ok tignat um fram alla konunga. Fyrir |эа sçk fystisk hann at byrja ferö sına af Tyrklandi ok haföi meö ser mikiıın fjçlöa liös, unga menn ok gamla, karla ok konur, ok hçföu meö ser marga gersemliga hluti». Перевод: Младшая Эдда. С. 13 («Страна Турков» перевода заменена мною на «Тюркланд». — Т.Д.). f9 См.: El dev ik R. Tröjumanna saga // MSE. P. 658—659. ')0 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 4. 27—28: «Na^r miöri verçldunni var gçrt fiat hûs ok herbergi er âgastast lıefir verit, er kallat var Troja. Pat kçllum ver Tyrkland». Перевод: Младшая Эдда. С. 12 («Страна Турков» перевода заменена мною на «Тюркланд». — Т.Д.).
302 Часть III. Глава 1 Вслед за тем они (Один и его братья. — Т.Д.) построили себе град в середине мира и назвали его Асгард, а мы называем его Троя51. В своем следующем сочинении — «Круге земном» (в «Саге об Инглингах») — Снорри называет уже только Асгард (вне связи с Троей) отправной точкой путешествия Одина на север. Мы видим, что здесь Снорри следует «Саге о Скьёльдунгах», но у него есть и отголоски исходной версии Ари Мудрого: «Большой горный хребет тянется с северо-востока на юго-запад. Он отделяет Великую Свитьод от других стран. К югу от этих гор недалеко до Тюркланда. Там у Одина были большие владения», или: «Он (Свейгдир. — Т. Д.) побывал в Тюркланде и в Великой Свитьод и встретил там многих своих родичей»52. При том, что Снорри придерживается в «Саге об Инглингах» версии «Саги о Скьёльдунгах», топоним Великая Свитьод образован им хотя и по той же модели, но с использованием иного второго компонента: Svipjöâ hin stora в «Саге о Скьёльдунгах» и Svipjöâ hin mikla в «Саге об Инглингах». Расхождение в семантике синонимичных прилагательных störr и mikill («большой, великий»), а именно большая метафористичность прилагательного störr53, характеризует различие в отношении авторов названных саг к «Великой Свитьод». Так, автор «Саги о Скьёльдунгах» видел «величие» азиатской Свитьод в том, что она является прародиной скандинавских богов. Снорри Стурлусон, стремившийся рационализировать миф, из «великой, значительной» сделал Великую Свитьод «великой, огромной». Наше наблюдение подтверждается и приведенным выше текстом «Саги об Инглингах», содержащим описание Великой Свитьод. В древнеисландском переложении Библии (нач. XIV в.), в ряде саг и в географических сочинениях (XII—XIV вв.) встречается топоним Скифия (Scythia), который синонимичен, по утверждению авторов этих сочинений, топониму Великая Свитьод (Svipjöâ in mikla). Здесь Великая Свитьод не соединяется более с легендой о заселении Скандинавии: она перестает быть жилищем богов и становится вполне 51 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. ft 13. 9—10: «bar nasst geröu [Denser borg i jniöjum heimi er kallaör er Asgarör. bat kçllum ver Troja». Перевод: Младшая Эдда. С. 26. 52 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 14: «Fjallgarör mikill gengr af landnoröri til utsuörs. Sâ skill* Svifjjöö ina miklu ok çnnur rfki. Fyrir sunnan fjallit er eigi langt til Tyrklands. bar atti Oöinn eignir störar»; Bis. 27: «Hann kom ut i Tyrkland ok i Svı'kjöö ina miklu ok hitti f>ar marga fraendr sına». 53 Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 427, 596.
1.2. Переселенческая легенда 303 реальной страной. Великая Свитъод и Свитъод (Свеаланд) соседствуют в текстах географических сочинений на равных основаниях и без каких-либо комментариев. В географических трактатах появляется прямое отождествление Великой Свитъод со Скифией: «Скифия, то есть ныне — Великая Свитьод» и «Скифия, которую мы называем Великой Свитьод». Такого рода пояснительные конструкции встречаются в исландских текстах в случае использования «книжной» лексики неисландского происхождения; второй компонент при этом — местный, народный. Великую Свитъод, однако, называть «народной этимологией» было бы неверно: «ученое» имя Великая Свитъод попадает в «местный, народный» ряд лишь потому, что отождествляется с «книжной» Великой Скифией и занимает на карте место этой последней. На искусственный характер рассматриваемого топонима указывает, кроме всего прочего, и тот факт, что Великая Свитъод по способу образования не входит ни в один исконно скандинавский топонимический ряд34. Упоминаемые Снорри в этом же контексте Великий Серкланд и Великий Блаланд, скорее всего, изобретены им для того, чтобы образовать названия, однотипные с Великой Свитъод, создать для нее своего рода топонимический ряд и тем самым еще более «заземлить» легендарное обиталище богов. В то же время в сочетании со Свитъод украшающий эпитет Великая служит в рамках «ученой предыстории» (термин А. Хойслера)33 лишь для различения «прародины» (Великая Свитъод) и родины (Свитъод) скандинавов. У нас нет оснований утверждать, что топоним Великая Свитъод имеет в трактатах вполне конкретный смысл, что Великой Свитъод называется юго-восточная часть Европы, идентичная понятию Скифия у Исидора и последующих авторов. Так, если географическое сочинение с условным названием «Описание Земли III» помещает Великую Свитъод в Европе («В Европе самая восточная часть — Скифия, которую мы называем Великой Свитьод»)36, то изобилующее неточностями «Описание Земли II» — в Африке («Африкой называется другая треть земли: в этой части находится Серкланд Вели- 54 * *54 Термин «топонимический ряд» принадлежит В. А. Никонову (см.: Никонов В. А. Закон ряда в географических названиях // Onomastica. Kraköv, 1958. R. 4.Z. 1. S. 57—73. HeuslerA. Die gelehrte Urgeschichte. Мельникова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 94/96: «J Europa er austaz Cithia, f>at kollum uer Sui|3İod hinu ınyclu».
304 Часть III. Глава 1 кий, Скифия, то есть ныне — Великая Свитьод, Пентаполис...»)57, а трактат «О заселении земли сыновьями Ноя» — ив Европе, и в Азии (среди таких земель, как Индиаланд, Персидия, Бактрия, Албаниаланд и пр.)58 59. Непоследовательны авторы географических сочинений и в соотнесении топонимов Великая Свитьод и Гардарики (Русь). Неупорядоченностью локализации Великой Свитьод в исландских географических сочинениях также подтверждается вывод об особом характере и происхождении данного топонима. Естественно, что единое толкование древнеисландского топонима Свитьод Великая, или Холодная, дать нельзя. В ранних сагах Великая Свитьод — прародина скандинавских богов; в географических сочинениях, поздних сагах и прядях Великая Свитьод отождествлена со Скифией, но не имеет окончательной и точной локализации. Тем не менее время от времени в историографии предпринимались попытки доказать, что этот рассказ имеет под собой историческую основу. Одна из них была сделана Бернардом Салином в 1904 г.39, но его идеи не были поддержаны другими исследователями, которые предпочли принять точку зрения Жоржа Дюмезиля, согласно которой Снорри изначально помещает асов и ванов на побережье Черного моря и в устье Танаиса не на основании туманных воспоминаний о каком-то переселении, готском или каком-либо еще, и не на основании знания о большом торговом пути из Крыма в Скандинавию, а в силу звукового сходства слов Âss и Asia60. Э. Фолке подчеркивает, что хотя та особенность искомой переселенческой легенды, что в ней боги выступают инициаторами переселения, и наводит на мысль, будто эта легенда содержит туманные воспоминания о какой-то реальной миграции, происходившей в доисторические времена, однако ощутимое в легенде воздействие на нее ученых континентальных традиций не позволяет рассматривать ее иначе, чем как очень необычную имитацию этих традиций61. Тем не менее в 2000 г. известный норвежский путешественник Тур Хейердал осуществил археологические раскопки в Азове, чтобы обосновать свое предположение, что Один был историческим конунгом, который мигрировал из района сегодняшнего Азова где-то в I в. до н. э.62 Ошибочность этой теории была всесторонне 57 Там же. С. 86/88: «Affrica kallast annarr (Diiöjungr jaröar; i f>eim hlut er Serkland it mikla, Scitia, £>at er nu Svifjjod hin mikla, Pentapolis...». 58 Там же. С. 133—134/135. 59 Şalin В. Die altgermanische Tieromamentik. Berlin, 1904. 60 Cm.: Dumezil G. De nordiska gudama. Stockholm, 1962. S. 26—27. 61 Faulkes A. Descent from the gods. P. 123. 62 Heyerdahl T, Lillieström R Jakten pâ Odin. Pâ sporet av vâr fortid. Oslo, 2001.
1.3. Занятие земли 305 продемонстрирована в рецензии норвежских филологов, историков и археологов63. Как показывает приведенный здесь краткий обзор источников, ни у Великой Свитъод, ни у Асгарда никогда не было и не могло быть никакой постоянной локализации. Они представляют собой часть мифа, и все усилия, направленные на то, чтобы локализовать Асгард (не говоря уже об основанной исключительно на звуковом совпадении «привязке» его к Азову, впервые упомянутому, согласно Максу Фасмеру, в XVII веке), обречены на полную неудачу. Попытку вновь обосновать «мотив северо-причерноморской прародины» скандинавов «памятью о миграциях на север некоторых восточногерманских племен после нашествия гуннов (возможно, какие-то части готов) и в ходе Великого переселения народов (Герулы)», а также тем, что он мог «актуализироваться в эпоху викингов многочисленными походами на Русь и в Византию», недавно предприняла Е. А. Мельникова64. К сожалению, тезисность изложения не позволяет принять либо отвергнуть выводы исследовательницы. Расхождения в локализации Ас гарда («Обиталища асов») у Снорри видятся мне результатом его исканий и его стремления опереться на различные источники. Вряд ли можно такого рода конструкции (а Снорри здесь не одинок) назвать эхом какого-то древнего знания. На мой взгляд, они представляют собой лишь заимствования из трудов античных и раннесредневековых авторов — Августина (354—430 гг.), Григория Великого (ок. 540—604 гг.), Исидора Севильского (ок. 560—636 гг.), Гонория Августодунского (перв. пол. XII в.), Петра Коместора (у 1178 или 1198 г.), Винсента из Бове (1190—1264 гг.), — с одной стороны, и плод интеллектуальных усилий ученых исландцев — с другой. 1.3. Занятие земли «Landnâmabök» («Книга о занятии земли»)65 — еще один уникальный памятник древнескандинавской литературы. Это — подробный рассказ о том, как складывалось, формировалось то пространство, которое превратилось в страну, имеющую сегодня на своем гербе изображение четырех «духов-хранителей земли». 63 Hovdhaııgen E., Keller СИ., Mımda1 E., Stalsberg A., Steinslcmd G. II ММ. 2002. No. I.S. 98—109. 64 Мечникова Е. А. Легенда об азиатской прародине в средневековой Скандинавии // Теории и методы исторической науки: шаг в XXI век. Материалы . международной научной конференции. М., 2008. С. 359—361. Другие переводы этого названия: «Книга о заселении страны», «Книга о взятии земли».
306 Часть III. Глава 1 Старший, несохранившийся вариант «Книги о занятии земли» был составлен ранее или ок. ИЗО г. Предположительно, его автором был Ари Мудрый (1067/68— 1148 гг.). Сохранилось пять редакций этого памятника, датируемых с XIII по XVII в. Древнейшая из них была написана Стурлой Тордарсоном (1214—1284 гг.) в конце его жизни, но сохранилась в рукописи («Sturlubök»), являющейся копией XVII в. с утраченного оригинала. В значительной степени к ней близка редакция в «Hauksbök», созданная Хауком Эрлендссоном (ум. в 1334 г.) ок. 1306—1308 гг. В «Книге о занятии земли» рассказывается о том, как исландские первопоселенцы в конце IX — начале X в. «брали землю», как заселяли практически пустой до этого времени (об этом — ниже) остров. Описание начинается с востока Южной четверти Исландии66, идет по часовой стрелке вокруг острова и заканчивается у южного края Восточной четверти. Здесь излагается история более чем 400 первопоселенцев, их семей, их ближайших потомков, повествуется о важнейших событиях в первые два века после заселения Исландии. «Книга о занятии земли» была составлена ретроспективно, вероятно, не для того, чтобы изложить детали занятия земли, а чтобы подтвердить право тех или иных исландских семейств XII века на те или иные земли67. Рассматривая основные причины и предпосылки эпохи викингов, историки в первую очередь называют земельный голод или скрытое перенаселение, выражавшееся, при очень невысокой плотности населения (числе человек на единицу площади), в недостатке пригодной для поселения и обработки земли. Внешняя колонизация тем самым оказалась прямым продолжением колонизации внутренней. «Мас¬ 66 О делении Исландии на четверти, поименованные по странам света, см в 2.1. 67 См/ Cliinies Ross М. Prolonged Echoes. Old Norse myths in medieval Northern society. Vol. 2: The reception of Norse myths in medieval Iceland. Odense. 1998 P. 125.
1.3. Занятие земли 307 совая эмиграция из стран Севера в другие страны уже в эпоху викингов и заселение датчанами и норвежцами целых областей Англии, Ирландии, Северной Франции, островов Северной Атлантики не могут быть объяснены, если не признать наличия избыточного населения в тогдашней Скандинавии»68. Как писал в XI в. о норвежцах Адам Бременский, на морской разбой их толкала бедность их родины, да и датчане были столь же бедны, как и они сами69. Поиски новых плодородных полей и тучных пастбищ гнали за море многих и многих скандинавов, в том числе и тех, которые в период с ок. 870 г. по ок. 930 г. заселили Исландию. В картине мира исландских первопоселенцев земля хотя бы отчасти выступала в образе существа женского рода (в мифологии Земля, Jörâr, — мать бога Тора, защитника территориальных владений богов и людей от великанов), а ее заселение и установление границ своей территории на ней осмыслялось в категориях сексуального общения между мужчиной (landnâmsmadr) и женщиной, в котором мужчина доминирует над женщиной и постепенно легализует свое обладание ею70. Остров в Атлантическом океане, который, по свидетельству «Книги о занятии земли» (гл. 3 редакции «Hauksbök» — Н5), норвежский викинг Флоки Вильгердарсон со своими попутчиками назвал Island «Ледовой страной» («Исландией»)71, представлялся колонистам пространством свободным от людей: 68 См.: Гуревич А. Я. Походы викингов // Гуревич А. Я. Избранные труды. Древние германцы. Викинги. СПб., 2007. С. 100—101. 69 Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidlcr. Hannover. Leipzig, 1917. Lib. IV. Cap. XXXI: «Норманния — самая бесплодная изо всех стран, она пригодна исключительно для [разведения] скота... И поэтому [там] воспитываются храбрые воины, которые не изнежены сочными плодами [и] чаще сами нападают на других, чем страдают от коголибо. С соседними свеонами они сосуществуют без вражды, в то время как от данов — столь же бедных, [как и они сами] — иногда терпят нападения, [но] не безответно. Итак, вынуждаемые [к этому] недостатком имущества [на родине], они обходят весь мир и привозят из [чужих] стран домой огромные богатства, [захваченные] пиратским грабежом, компенсируя таким образом бедность своей страны» (перевод В. В. Рыбакова: Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви // Немецкие анналы и хроники X—XI столетий. М., 2012. С. 439). 70 Clunies Ross М. Prolonged Echoes. Vol. 2. P. 125—126. 71 Landnâmabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 39: «bâ gekk Floki norör â fjçll ok sâ fjçrö einn fullan af hafîsum: f>vi kçlluöu [эей* landit Island» («Тогда пошел Флоки в северном направлении [и поднялся] на гору, и увидел фьорд, заполненный дрейфующим льдом: поэтому они назвали эту страну Исланд»).
308 Часть III. Глава 1 А до того, как Исландия была заселена из Норвегии, были там те люди, которых норвежцы называют папар; они были христианами, и люди думают, что они были с запада из-за моря, потому что обнаружились после них72 73 ирландские книги, колокола и посохи, и многие другие вещи, по которым можно было понять, что они были людьми с Запада/3. Вместе с тем это было пространство, охраняемое особыми существами, называемыми landvcettir «духи хранители земли». Landvcettir (мн. ч. от landvcdtr, из land «земля» и vcettr «существо, сверхъестественное существо, дух») — это «духи земли», второстепенные божества скандинавского языческого пантеона, «охранительные духи» (к каковым также относятся disir «дисы», fylgja «двойник, охранный дух», hamingja, судача, судьба», alvar «эльвы» и др.)74 *. Приплывавшие в Исландию норвежцы верили, что духи-хранители земли обитали в горах и фьордах острова до появления на нем первопоселенцев79. Как следует из «Книги о занятии земли» (Н268), в самой первой статье принятого около 930 г. языческого кодекса законов, не сохранившегося, но известного под названием «Законы Ульвльота»76 * *, был сфор¬ 72 Объяснение того, почему книги и проч. остались «после них», находим в «Книге об исландцах» (1122—1132 гг.) Ари Мудрого, где говорится что папар «уехали прочь, потому что не хотели находиться здесь рядом с язычниками, и оставили они ирландские книги, и колокола, и посохи; из этого можно заключить, что они были ирландцами» (Islendingabök. Bis. 5: «en j)eir föru sıöan â braut, af f>vi at (jeir vildu eigi vesa her viö heiöna menn, ok letu eptir boekr ı'rskar ok bjçllur ok bağla; af |)vı' mâtti skilja, at £>eir vâru menn ı'rskir»). 73 Landnâmabök. Bls. 31—32: «En âör Island byggöisk af Nöregi, vâru |эаг fıeir menn, er Norömenn kalla papa; Jıeir vâru menn kristnir, ok hyggja menn, at f>eir hafi verit vestan um haf, f)vı at fundusk eptir £>eim boekr ı'rskar, bjçllur ok bağlar ok enn fleiı i hlutir, fıeir er J^at mâtti skilja, at fıeir vâru Vestmenn» (курсив в цитатах здесь и далее — мой). 74 Craigie IV A. The Religion of Ancient Scandinavia. L., 1906. R 33—34; Munch P A. Norse Mythology: Legends of Gods and Heroes / In the Revision of M. Olsen, translated from the Norwegian by S. B. Hustvedt. N. Y., 1926. R 42—47; Tun’iUe-Pelre E. O. G. Myth and Religion of the North: The Religion of Ancient Scandinavia. L., 1964. R 221—235; Solheim S. Landvette // KLNM. 1981. В. X. _ Sp. 300—302; Simek R. Dictionary of Northern Mythology. Cambridge, 1993. 73 C/unies Ross M. Prolonged Echoes. Vol. 2. P. 127, 132—138. 0 В «Книге об исландцах» Ари Мудрого говорится: «И когда Исландия была заселена во многих местах, один норвежец, которого звали Ульвльот, принес сюда из Норвегии первые законы; так нам рассказал Тейт; и были они названы Законами Ульвльота... и были они в значительной степени основаны на том, что было тогда законами Гулатинга, либо на советах Торлейва Мудрого.
13. Занятие земли 309 мулирован запрет подплывать к острову на кораблях с головами драконов на них: драконьи головы следовало снимать как только остров появлялся в поле зрения, дабы «не напугать ими духов-хранителей земли»7'. Исследователи трактуют этот фрагмент как аутентичную часть древнейшего исландского свода законов. Соответственно, можно заключить, что новые пришельцы не только верили в то, что остров заселен духами-хранителями земли, но они также стремились «вступить в контакт» с этими духами или уж, по крайней мере, не прогневать их. На основании этого и еще ряда упоминаний духовхранителей Б. Альмквист заключает, что первопоселенцы видели в этих существах «сверхъестественных правителей земли и природы»: их боялись, им совершали жертвоприношения* 78. В «Книге о занятии земли» говорится, к примеру, что ни один человек не решался селиться к востоку от Гримса из-за духов-хранителей земли, с тех пор как был убит Хьёрлейв79: то ли приплывшие на остров норвежцы считали, что духи-хранители земли были рассержены тем, что пролилась кровь, то ли опасались, что духи разбежались, а потому поселившемуся на этой земле не будет удачи. Впрочем, первопоселенцы могли заслужить дружбу духов-хранителей: Хавр-Бьёрна, например, по свидетельству «Книги о занятии земли», они сопровождали в его поездках на тинги, а его братьев на рыбной ловле80. О том, что вера в чудодейственную силу этих духов возникла не в Исландии, а была принесена туда из Норвегии (и там, естественно, продолжала сохраняться), говорит пассаж в «Саге об Эгиле»81, где скальд Эгиль, сын первопоселенца Скаллагрима, приехав в Норвегию, вырезает нид-жердъ82 против норвежского конунга Эйрика Кро¬ сына Хёрда-Кари, относительно того, что следует добавить или выбросить или устроить по-другому» (Islendingabök. Bis. 6—7: «En |}â er Island vas vı'öa byggt oröit, f>â haföi maör austroenn fyrst lçg ûl hingat yr Norvegi, sâ es Ulfljötr höt; svâ sagöi Teitr oss; ok vâru f>â Ülfljötslçg kçlluö... en J>au vâru flest sett at t>vı sem vâru Golaj^ingslçg eöa râö borleifs ens spaka Hçıöa-Kâıasonar vâru til. hvar viö skyldi auka eöa af nema eöa annan veg setja»). Laııdnâmabök. Bls. 313: «...svâ at landvaettir fadisk viö». 78 Ahmjuist B. Norrön niddiktning: Traditionshistoriska studicr i versmagi. В. I: Nid mol furstar. Stockholm, 1965. S. 119—184. 79 Laııdnâmabök. Bls. 333. К убийству Хьёрлейва его собственными рабами мы еще вернемся ниже. *° Ibid. Bls. 329—332. ^Egils saga Skalla-Grimssonar / Siguröur Nordal (IF. 1933. В. II). Bis. 171. Помимо хулительных стихов, называемых в законах «устным нидом», к ниду приравнивались материальные объекты типа «нида-жерди». Подробнее см.: Матюшина И. Г. Магия слова. Скальдические хулительные стихи и любов-
310 Часть III. Глава 1 вавая Секира, а произносимое заклятье обращает к духам-хранителям земли: «Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну (landucettir), чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии»* 83. Как эльвы и прочие второстепенные божества, духи-хранители земли пережили принятие христианства. Их стали считать злыми духами, запрещали в них верить и им поклоняться. Свидетельство этого находим в «Законах Гулатинга», норвежском областном своде законов конца XIII в., где в разделе о церковном праве в статье о колдовстве вера в духов-хранителей, живущих в рощах, курганах и водопадах, названа среди заблуждений и запрещена84 85. В «Книге Хаука», начала XIV в., в проповеди, приписываемой Цезарию Арльскому, но расширенной норвежским редактором, говорится, что некоторые женщины настолько неразумны, что приносят еду в пещеры, посвящают ее духам-хранителям земли, а затем съедают ее, полагая, что духи вследствие этого будут благосклонны к ним и они станут более зажиточны83. Любопытно, что в первой трети XIII в. христианин Снорри Стурлусон внес старый языческий рассказ о духах-хранителях земли в свой свод королевских саг, а в начале XX в., в тот момент, когда по прошествии шести с половиной веков Исландия вновь стала независимым государством, рассказ Снорри был возведен в абсолютную степень и языческие диковинные существа заняли свое место на гербе обретшей наконец независимость страны как знак надежды нации на свободу и прогресс86. Остановимся на этом рассказе Снорри несколько подробнее. В 33-й главе «Саги об Олаве Трюггвасоне» свода королевских саг «Heimskringla» («Круг земной», ок. 1230 г.) говорится о том, как исландцы сочинили нцд (хулительную скальдическую строфу) в адрес датского конунга Харальда Гормссона (ок. 940 — ок. 983 гг.). Сохранилась лишь одна строфа этого коллективного нида: ная поэзия. М., 1994. С. 7—49; ср.: Finlay A. Nid, Adultery and Feud in Bjarnar saga Hitdcelakappa H SBVS. 1990—1993. Vol. XXIII. P. 158—165. 83 Sny ek f>essu nidi â landvaettir £>aer, er land Jıetta byggva, svâ at allar fari f>aer villar vega, engi hendi ne hitti sitt inni, fyrr en fm* reka Eirik konung ok Gunnhildi ör landi. Перевод С. С. Масловой-Лашанской в кн.: Исландские саги. М., 1956. С. 182. 84 Norges gamle Love indtil 1387. Christiania, 1848. В. 2. S. 30. 85 Hauksbök / Eirikur Jönsson og Finnur Jönsson. Kobenhavn, 1892—1896. S. 167. 86 См.: Джаксоп T. H. «Духи-хранители земли» в «Хеймскрингле» Снорри Стурлусона // Церковная археология. Вып. 4. Материалы второй Всероссийской церковно-археологической конференции, посвященной 150-летию со дня рождения Н. В. Покровского (1848—1917). СПб., 1998. С. 95—99.
1.3. Занятие земли 311 Харальд сел на судно, Став конем хвостатым. Ворог ярый вендов Воском там истаял. А под ним был Биргир В обличье кобылицы. Свидели воистину Вой таковое87. Поводом к сочинению нида, по словам Снорри, послужило то, что наместник Харальда, ярл Биргир, присвоил груз разбившегося у берегов Дании исландского корабля. И хотя в собрании исландских законов «Серый гусь» сочинение нида каралось наказанием («Если человек сделает нид о ком-то, он объявляется вне закона»)88, исландцы на альтинге постановили сочинить в адрес конунга Харальда «по хулительной висе с носа». На следующий год после того, как Харальд Гормссон воевал в Норвегии (согласно анналам, в 982 г.)89 — т. е. в 983 г., — он собрался отправиться в Исландию, чтобы отомстить за этот нид. Аналогичный рассказ содержится в «Саге о Йомсвикингах» по рукописи AM 291 4° (поел. четв. XIII в.)90, с той, впрочем, разницей, что в ней, кроме нида, присутствует еще и строфа Эйольва Вальтер дарсона, свидетельствующая о воинственных намерениях датского конунга91, а главное — отсутствует следующее весьма примечательное повествование, которое есть только у Снорри: Конунг Харальд велел одному колдуну отправиться в чужом обличье в Исландию и посмотреть, что он сможет потом ему сообщить. Тот отправился в обличье кита. И когда он доплыл до земли, отпра¬ 87 Перевод С. В. Петрова в кн.: Поэзия скальдов / Издание подг. С. В. Петров, М. И. Стеблин-Каменский. JL, 1979. С. 49. 88 Grâgâs. Islaendemes Lovbog i Fristatens Tid / V. Finsen. Copenhagen, 1879. В. 2. Bis. 392. 89 Islandske annaler indtil 1578 / G. Stonn. Christiania, 1888; reprint Oslo, 1977. S. 16 (Annales Reseniani). 90 Jömsvikinga saga. Efter Amamagnacanska handskriften N:o 291 4:to / C. af Petersens. Kobenhavn, 1882. S. 35—36. 91 Тот же сюжет в «Саге о Кнютлингах» и «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» по рукописи AM 61 fol. (Olâfs saga Tryggvasonar en mesta / Olafur Halldörsson. В. 1. Kobenhavn, 1958. S. 170) принято рассматривать как вторичный и более поздний. В «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» по рукописи Flateyjarbök (Flateyjarbök. En Samling af norske Konge-Sagaer / Guöbrandr Vigfüsson, C. R. Unger. Christiania, 1860. В. I. S. 152) он еще более сокращен.
312 Часть III. Глава 1 вился он на запад, [огибая остров] с севера. Он увидел, что все горы и холмы были полны духами-хранителями земли, некоторые [из которых] были большими, [а] некоторые — маленькими. И когда он подплыл к Вапнафьорду, тогда он заплыл во фьорд и собрался выйти на берег. Тогда явился вниз [к побережью] из долины огромный дракон, и за ним следовало множество змей, жаб и ящериц, и дохнули они на него ядом. И отправился он прочь, и на запад, огибая землю, вплоть до Эйафьорда. Заплыл он в этот фьорд. Там вылетела ему навстречу птица такая громадная, что крылья ее задевали горы по обеим сторонам [фьорда], и следовало [за ней] множество других птиц, и больших и малых. Прочь поплыл он оттуда, и на запад, огибая землю, и так на юг к Брейдафьорду, и поплыл там вглубь фьорда. Там вышел ему навстречу огромный бык и пошел вброд по морю, и стал страшно реветь. Множество духов-хранителей земли следовало за ним. Прочь уплыл он оттуда, и на юг вокруг Рейкьянеса, и хотел выйти на берег у Викарскейди. Там вышел навстречу ему горный великан, и держал [он] в руке железную палицу, и была голова его выше гор, и много других великанов [шло] вместе с ним. Оттуда поплыл он на восток вдоль бескрайнего берега; «не было тогда ничего, кроме песков и дикой местности, и негде пристать, и сильный прибой, и море такое огромное между землями», — говорит он, — «что на боевых кораблях туда не добраться». Это были Бродд-Хельги в Вапнафьорде, Эйольв Вальтер дарсон в Эйафьорде, Торд Ревун в Брейдафьорде, Тородд Годи в Эльвусе92. 92 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 271: «Haraldr konungr bauö kungum manni at fara i hamfçrum til Islands ok freista, hvat hann kynni segja honum. Sâ for i hvalsliki. En er hann kom til landsins, for hann vestr fyrir noröan landit. Hann sâ, at fjçll çil ok holar vâru fullir af landvdttum, sunıt stort, en sumt smâtt. En er hann kom fyrir Vâpnafjçrö, t>â for hann inn â ijçröinn ok astlaöi â land at ganga, bâ for ofan eptir dalnum dreki mikill, ok fylgöu honum margir onnar, pçddur ok eölur ok blesu eitri â hann. En hann lagöisk i brott ok vestr fyrir land, allt fyrir Eyjafjçrö. For hann inn eptir |)eim firöi. bar for moti honum fugl svâ mikill, at vaengimir toku lit fjçllin tveggja vegna, ok fjçlöi annarra fugla, basöi storir ok smâir. Braut for hann l^aöan ok vestr um landit ok svâ suöı* â Bıeiöafjçrö ok stefndi |:>ar inn â fjçrö. bar for moti honum griöungr mikill ok öö â sacinn ut ok tok at gella ogurliga. Fjçlöi landvetta fylgöi honum. Brot for hann f>aöan ok suör um Reykjanes ok vildi ganga upp â Vı'karsskeiöi. bar kom i moti honum bcrgrisi ok haföi jâmstaf i hendi, ok bar hçfuöit hasra en fjçllin, ok margir aörir jçtnar meö honum. baöan for hann austı* meö endlçngu landi — “var f)â ekki nema sandar ok oroefi ok brim mikit fyrir utan, en haf svâ mikit millum Iandanna,” seğir hann, “at ekki er £>ar foert langskipum”. bâ var Brodd-Helgi i Vâpnafiröi, Eyjölfr Valgeröarson i Eyjafiröi, börör gellir i Breiöafiröi, böroddr goöi ı Çlfusi».
1.3. Занятие земли 313 В 1918 г. Исландия обрела независимость впервые после шести с половиной веков зависимости от Норвегии и Дании. Тогда же был создан и государственный герб страны, который должен был представлять собой «увенчанный короной щит с помещенным на нем флагом Исландии. Изображены на гербе четыре общеизвестных духа-хранителя земли, а именно: дракон, большая птица, бык и великан». В 1944 г., когда Исландия стала республикой, герб был несколько видоизменен, но его символика осталась прежней. Теперь, согласно постановлению президента Исландии от 17 июня 1944 г., герб республики должен представлять собой «серебряный крест на небесно-голубом поле, с огненнокрасным крестом внутри серебряного креста. Изображены на гербе должны быть четыре духа-хранителя земли, которые упоминаются в Хеймскрингле: бык — на правой стороне герба; горный великан — на левой; большая птица — на правой, выше быка; и дракон — на левой, выше горного великана. Щит покоится на подставке из столбчатого базальта»93. Помимо того, что нетривиальная ситуация с помещением в XX в. на государственный герб страны мифологических персонажей из литературного памятника XIII в. характеризует особое мировосприятие исландцев и глубокую традиционность их культуры, для нас здесь важно то, что Снорри Стурлусон не мог быть автором этого рассказа. Как показывают исследования, Снорри придавал огромное значение проблеме достоверности приводимого им материала. В тех случаях, когда можно было указать, откуда взяты сведения, он непременно делал это. В рассказах о чудесах Святого Олава, например, для Снорри чрезвычайно важны были ссылки на свидетелей-очевидцев, в рассказах же о язычестве и колдовстве он был предельно осторожен. Он нередко сознательно ослаблял элемент чудесного, пытаясь отыскать тому или иному явлению рационалистическое объяснение. В своем стремлении к максимальной объективности Снорри оставлял за рамками повествования те детали, обнаруженные им в источниках, которые не заслуживали, с его точки зрения, доверия. И тем не менее рассказ о четырех духах-хранителях Исландии дошел до нас только в его своде королевских саг94. История о духах-хранителях земли должна была быть заключена в источнике (устном или письменном?), который Снорри использовал, но авторство ее не могло принадлежать 93 Описания герба Исландии 1918 г. и герба Исландии 1944 г. цит. по: Laxness Е. Islandssaga. Reykjavik, 1995. В. III. Bl. 43. 94 Данью объективизирующей тенденции Снорри было лишь уточнение, что четыре основных духа-хранителя — это не просто духи-хранители, а четыре наиболее выдающихся исландца того времени.
314 Часть III. Глава 1 Снорри Стурлусону. По мнению Б. Альмквиста99, рассказ о стремлении Харальда Гормссона отправиться военным походом в Исландию и о сочиненном в его адрес коллективном ниде, вероятно, имевший под собой реальную основу (тем более что он подтверждается двумя скальдическими строфами), был заимствован Снорри Стурлусоном из «Саги о Йомсвикигах». Напротив, сказание о плавании вокруг Исландии волшебника-оборотня в обличье кита и о духах-хранителях земли было внесено в сагу самим Снорри Стурлусоном. Но не все в этом последнем повествовании является плодом творчества Снорри. Так, по мнению исследователя, в основе дополнительного рассказа Снорри лежало устное предание, в котором фигурировали кит и духихранители земли, передававшееся из поколения в поколение вместе с рассказом о коллективном ниде. Это устное предание вполне могло восходить ко времени заселения Исландии. Единственное, что вызывает возражение в концепции Б. Альмквиста, это его утверждение, будто описание четырех сказочных существ, в которых воплотились четыре исландских хёвдинга, было вполне продуманной конструкцией, созданной самим Снорри Стурлусоном. В нашей совместной работе с А. В. Подосиновым мы попытались показать, что landvcettir, описанные Снорри, являются не продуктом ученых штудий исландцахристианина, знакомого с символами евангелистов, а символами стран света, их божественными патронами-покровителями; состав и распределение духов-хранителей по странам света отражают существование традиционной для архаических культур Старого и Нового света символической классификации и являются проявлением самостоятельно о О 9 А возникшей местной традиции . Итак, норвежцы приплывали к острову, не занятому людьми, но наполненному духами-хранителями земли. Люди селились неподалеку от побережья, по берегам фьордов, в долинах, присваивали и занимали определенные участки земли. Процесс «взятия земли» сопровождался различными ритуалами. Первопоселенцы как бы ждали некоего знака судьбы или воли богов, чтобы решиться занять территорию. Наиболее распространенным и чаще всего описываемым в «Книге о занятии земли» был обряд выбрасывания за борт неподалеку от острова привезенных с родины деревянных столбов от почетного сиденья. Совершенно очевидно, что таким путем устанавливалась сакральная связь старого и нового мест обитания. Более того, устанавливалась (а 95 96 * *95 Almquist В. Norrön niddiktning. В. I. S. 119—184. 96 Джаксои T Н., Подоенное А. В. К вопросу о зооантропоморфных символах в архаической модели мира (.Landvcettir в «Саге об Олаве Трюггвасоне» Снорри Стурлусона) // ВДИ. 2001. № 4. С. 149—167.
1.3. Занятие земли 315 лучше сказать — восстанавливалась) связь, которую можно назвать реальной, генеалогической, исторической, т. е. не предавалось забвению то место в обществе, которое занимал тот или иной предводитель корабля с переселенцами у себя на родине. Именно так поступил ок. 874 г. первый, согласно источникам, норвежский колонист, Ингольв Арнарсон. «Ингольвом звался один норвежец, который, как истинно говорят, первым приплыл оттуда в Исландию, когда Харальду Прекрасноволосому было шестнадцать лет», — лаконично сообщает Ари в «Книге об исландцах»97. «Книга о занятии земли», напротив, уделяет немало внимания Ингольву и его троюродному брату и побратиму Лейву, прозванному Хьёрлейвом98. Из-за убийства, совершенного этим последним, побратимам пришлось покинуть Норвегию. Той зимой Ингольв совершил большое жертвоприношение и узнал свою судьбу, а Хьёрлейв никогда не совершал жертвоприношений. Предсказания указали Ингольву на Исландию. [...] Когда Ингольв увидел Исландию, он бросил за борт на счастье столбы от своего почетного сиденья; он дал обет, что поселится там, где столбы прибьет к берегу99. Корабли приблизились к берегу (в Южной четверти острова), но столбы сразу не обнаружились. Ингольв высадился на землю там, где сейчас зовется Мыс Ингольва, а Хьёрлейв поплыл на запад вдоль берега. Следующей весной он был убит своими рабами. Столбы Ингвара были найдены только на третью зиму: Ингольв отправился по пустоши вниз к побережью; он поселился там, где столбы от его почетного сиденья выбросило на берег; он жил в Заливе Дымов; эти столбы до сих пор стоят там в общей комнате 10П его дома . 97 Islendingabök. Bis. 5: «Ingolfr het maör nörroenn, es sannliga es sagt at foeri fyrst fmöan til Islands. |)â es Haraldr enn hârfagri vas sextan vetra gamall...». 98 Landnâmabök. Bls. 38, 40—46. Ibid. Bls. 42: «benna vetı* fckk Ingolfr at blöti miklu ok leitaöi ser heilla um forlçg sin, en Hjçrleifr vildi aldri biota. Frettin vı'saöi Ingölfi til Islands. [...] ba er Ingolfr sâ Island, skaut hann fyrir borö çndugissûlum sinum til heilla; hann maelli svâ fyrir, al hann skyldi f)ar byggja, er sulunıar koemi â land». Ibid. Bls. 45: «Ingolfr för um vâıit ofan um lıeiöi: hann tok ser bustaö ]oar sem çndvegissülur lıans hgföu â land komil; hann bjö i Rcykjarvik: ]заг cru enn çndugissulur f>aer i eldhûsi». 99 100
316 Часть III. Глава 1 Любопытен комментарий его раба Карли, который к тому же и сбежал затем вместе со служанкой. В момент переселения тот сказал, что они перешли с хорошей земли на плохую. Слова раба приоткрывают для нас смысл этого поступка Ингольва; по крайней мере, мы понимаем, что не на лучшую землю должны были указать прибитые к берегу столбы, что их не несло по волнам силами и заботой местных духов-хранителей. Приобретенная в результате земля оказалась даже хуже случайно найденной, а значит, столбы символизировали связь не с настоящим или с будущим, а с прошлым. Собственно говоря, тот же смысл вложен и в слова Ингольва, когда, узнав о смерти своего побратима, он заявляет о своей уверенности в том, что так случается со всяким, кто отказывается совершать жертвоприношения, как перед отплытием из Норвегии отказался поступить Хьёрлейв. К сожалению, источник не сообщает, какому божеству совершил перед отплытием жертвоприношение Ингольв. Другим знатным человеком, бежавшим в Исландию от самовластья конунга Харальда Прекрасноволосого, был Торольв Бородач с Мостра, привыкший поклоняться богу Тору. Именно Тор был вырезан на столбах его почетного сиденья, именно Тору он пообещал посвятить всю занятую землю, к которой прибьет выброшенные им за борт столбы101. Найдя столбы, прибитые к одному мысу в Западной четверти острова, он назвал этот мыс Мысом Тора, а река на границе его земли получила название Столбовой. Лишь один раз еще в «Книге о занятии земли» речь идет о боге Торе в связи с занятием земли. Хрейдар Ворона, сын Офейга, отказывается выбросить привезенные с собою столбы в виду Исландии, заявляя, что не будет решать дело таким глупым способом, а лучше взовет к Тору, чтобы тот привел его к земле, и даже дает обет сражаться за землю, если та будет занята. Отговорить его от сражений удалось Эйрику Хроальдссону, который предложил ему занять некую свободную до этого территорию в Северной четверти, утверждая, что именно туда направил его Тор, ибо туда смотрел нос его корабля, когда он подплывал к берегу102. М. Клунис Росс считает возможным утверждать, что акт «взятия земли» был связан с богом Тором и что эта связь была традиционной103, хотя большинство описаний все же умалчивает об объекте поклонения, а есть, например, упоминание о боге Фрейре. 101 Landnâmabök. Bis. 124—126. 102 Ibid. Bis. 233—232. 103 Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Vol. 2. P. 143.
1.3. Занятие земли 317 Кетилю Верзиле, знатному херсиру из Раумсдаля в Норвегии, предсказала провидица, что он поселится в тогда еще не открытой стране и найдет исчезнувший у него амулет (серебряную фигурку бога Фрейра), вкапывая в землю в Исландии столбы от своего почетного сиденья. Так в конечном итоге и произошло, и Кетиль поселился в Исландии104 105. Человек по имени Лодмунд Старый, известный своим колдовством, так же, как и Ингольв, поменял место своего обитания, когда нашлись столбы от его почетного сиденья103. То же проделал и Торд Борода, сын Храппа, проживший на первом месте более десяти лет106. Больше года понадобилось Хроллаугу, сыну ярла Рёгнвальда, высланному из Норвегии конунгом Харальдом Прекрасноволосым, чтобы найти свои столбы и обосноваться на новом месте107. Торхадд Старый, был жрецом капища в Тронхейме в Мэрини, в Исландию он привез с собой землю с этого капища и столбы; туда, где он поселился, он привез «святость Мэрини» и прожил там всю жизнь108. Хастейн, сын норвежского ярла Атли Тощего, вынужден был бежать из Норвегии. Как говорится в «Книге о занятии земли», он выбросил за борт столбы от почетного сиденья, «согласно древнему обычаю» (at {отит sid), и в итоге поселился в Южной четверти Исландии109. Итак, мы видим, что ритуал определения места будущего поселения на основании того, куда прибьет выброшенные за борт столбы, стоявшие у почетного сиденья предводителя корабля на его родине, связан с «древними обычаями», с языческими богами, которым первопоселенцы поклонялись еще в Норвегии, с жертвоприношениями, магическими обрядами. Ничто не указывает на то, что это действие связано с духами-хранителями страны. Ту же направленность, похоже, имеют ритуалы, позволяющие закрепить за собой определенную территорию — вкапывание столбов, обнос территории кострами и проч. Правило обноса территории сформулировано в редакции «Hauksbök» «Книги о занятии земли» (Н294), где рассказывается, что люди, приплывшие в Исландию под конец периода заселения110, обвиняли тех, кто приехал раньше, что они захватили слишком много земли, и попросили конунга Харальда Прекрасноволосого как-то ограничить допустимые размеры присваиваемой территории. Он так и сделал и 104 Landnâmabök. Bis. 216—219. 105 Ibid. Bis. 302—307. 106 Ibid. Bis. 312. 107 Ibid. Bis. 316—317. 108 Ibid. Bis. 307—308. 109 Ibid. Bis. 371—375. 110 «Период заселения» Исландии — время с ок. 870 до ок. 930 г.
318 Часть III. Глава I постановил, что ни один человек не должен брать себе земли больше, чем он может обойти за один день, от восхода до заката солнца, зажигая костры на таком отстоянии один от другого, чтобы всегда был виден дым от предыдущего костра, но делая это не в одиночку, а при помощи тех людей, которые приплыли с ним на его корабле111. Трудно сказать, отдавал ли конунг Харальд такое распоряжение, но, по крайней мере, на его активное отношение к массовой миграции из Норвегии указывает Ари Мудрый в «Книге об исландцах»: опасаясь, что Норвегия обезлюдеет, конунг запретил отъезд из страны, а те, кто все же хотели уехать, должны были платить конунгу налог размером в пять эйриров серебра112. Использование огня в момент аппроприации земли засвидетельствовано и в сагах, причем для более позднего времени. Так, в «Саге о Курином Торире»113 рассказывается, как Одд из Междуречья, приехав в Эрнольвову Долину и попав на пепелище, находит головню. «Затем он объезжает дом по ходу солнца с пылающей головней в руках. Тут он сказал: “Землю эту я беру себе, ибо не вижу на ней обитаемого жилья. Да слышат это свидетели, которые здесь присутствуют”»114. Как пишет в комментарии к этому месту саги А. В. Циммерлинг, «Одд воспроизводит ритуал первопоселенца, устанавливающего свое право на землю; движение по ходу солнца было прерогативой богов и связывалось с магическим действом»115. Скорее всего, процедура была адресована людям, «свидетелям, которые здесь присутствовали» (vâttar, pair er hjâ vâru), а не духам: очевидцы могли впоследствии подтвердить факт присвоения земли. Еще один фрагмент редакции «Hauksbök» «Книги о занятии земли» (Н276) дает понять, что женщинам, стремившимся поселиться на острове, было позволено взять земли, но меньше, чем мужчинам, а 111 Landnâmabök. Bis. 337, 339: «t>eim mçnnum, er sıöar kömu ût, |)öttu hinir numit hafa of vı'öa land, er fyrri kömu, en â £>at saetti Haraldr konungr J>â inn hârfagri, at engi skyldi vı'öara nema en hann ma^tti eldi yfir fara â degi meö skipverjum sı'num. Menn skyldu eld gera, f>â er sol vaeri i austri; fmr skyldi gera aöra reyki, svâ at hvâra saei frâ görüm, en [)eir eldar, er gçrvir vâru, [за er sol var i austri, skyldi brenna til naetr; siöan skyldu [>cir ganga til £>ess, er sol vaeri i vestri, ok gera f>ar aöra elda». O кострах см. также: Ibid. Bis. 229, 250, 350. 112 9 Islendingabök. Bis. 5: «En £>â varö fçr manna mikil mjçk ût hingat yr Norvegi, til £>ess unz konungrinıı Haraldr bannaöi, af Jdvİ at hönum |:)ötti landauön nema. t>â saettusk f>cir â f>at, at hverr maör skyldi gjalda konungi fimm aura...». 113 Указание на эту сагу я обнаружила в работе: Тимофеев М. Административное устройство Древней Исландии // http://norse.ulver.com/articlcs/egilI.hlml. 114 Сага о Курином Торире // Исландские саги / Пер. с древнеисл., общ. ред. и коммент. А. В. Циммерлинга. М., 2000. С. 27. 115 Там же. С. 312.
1.3. Занятие земли 319 именно столько, сколько женщина могла обойти весенним днем, от восхода до заката, ведя за собой двухлетнюю телку. И вновь при этой процедуре могли присутствовать свидетели116. М. Клунис Росс указывает в качестве параллели миф о Гевьон117, о котором речь у нас шла выше, а X. Эллис Дэвидсон полагает, что этот женский ритуал занятия земли был связан с богиней плодородия, и Гевьон с ее четырьмя быками вполне подходила на роль патронессы подобных церемоний118. Не убеждает аргументация Т. Л. Шенявской, которая пытается опровергнуть «вывод о существовании разных процедур занятия земли для женщин и мужчин»119 и утверждает, что данное известие «Книги о занятии земли» есть «скорее объяснение частного факта, чем регламентация процедуры занятия земли женщинами»120. В историографии до недавнего времени господствовало мнение, что разнообразные магические ритуалы, сопровождавшие «взятие земли», были адресованы духам-хранителям как прежним владельцам земли, были направлены на то, чтобы умилостивить их, обеспечить себе их покровительство и как бы получить от них землю121. Вероятно, все же правы те исследователи, которые полагают, что все эти ритуалы были средством доказать соперникам (претендентам на те или иные территории на острове) — а вовсе не духам-хранителям земли — свое право на владение той или иной территорией122. 116 Landnâmabök. Bis. 321: «En fiat var maelt, at kona skyldi eigi vı'öara nema land en leiöa maetti kvfgu tvsevetra vâıiangan dag sölsetra <ı> millim, hâlfstalit naut ok halt vel. t>vi leiddi borgerör kvigu sına...». 117 Cm.: Clunies Ross M. The myth of Gefjon; Eadem. Prolonged Echoes. Yol. 2. P. 154. 118 Ellis Davidson И. Gefjon, Goddess of the Northern Seas // Islanders and WaterDwellers: Proceedings of the Celtic-Nordic-Baltic Folklore Symposium held at University College Dublin, 16—19 June, 1996 / P. Lysaght, S. Ö Cathâin, D. Ö högâin. Dublin, 1999. P. 53—57 119 См., например: ByockJ. L. Medieval Iceland. Society, Sagas and Power. Berkeley, 121 1988. P.55. 120 Шеиявская T Л. О роли мифологических текстов в исландской концепции истории // Германистика. Скандинавистика. Историческая поэтика (К дню рождения О. А. Смирницкой). Сб. иауч. статей. М., 2008. С. 186, 188. Strömback D. Att hclga land. Studier i Landııâma och det aldsta rituella besittningstagandet // Festskrifl tillâgııad Axel Hagerström den 6 September 1928 av filosofiska och juridiska foreningama i Uppsala. Uppsala; Stockholm, 1928. S. 198—220; Almquist В. Norrön niddiktning. В. I; В. II, 1—2: Nid mot missionarer. Senmedeltida nidtraditioner. Stockholm, 1974. 122 Cm.: Clunies Ross M. Prolonged Echoes. Yol. 2. P. 153.
Глава 2 Ориентация в пространстве Современную карту —г даже не имея ее перед глазами — мы можем представить мысленным взором. Однако это далеко не то же самое, что «ментальная карта» античного или средневекового человека, созданная его сознанием, причем не на основании уже существующего зрительного образа, а на основе устных рассказов, письменных описаний, равно как и собственных наблюдений1. Психология познания понимает «ментальную карту» как субъективное внутреннее представление человека о части окружающего его пространства2. Принято считать, что «ментальные карты» связаны в первую очередь с повседневным указанием и нахождением пути («everyday way-finding or giving directions»)3, при этом они могут относиться как к реальному, так и к воображаемому миру. 1 Bekker-Nielsen Т Terra Incognita: the Subjective Geography of the Roman Empire // Studies in Ancient History and Numismatics presented to Rudi Thomsen. Aarhus, 1988. P. 148—161; Brodersen K. Terra Cognita. Studien zur römischen Raumerfassung (Spudasmata 59). Hildesheim; Zürich; N. Y., 1995 (здесь же см. библиографию). Шейк Ф. Б. Ментальные карты: конструирование географического пространства в Европе / Пер. с нем. А. Жоровой // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. 2001. Вып. 4. С. 4—17. 3 См.: Couclelis Н. Verbal Directions for Way-Finding: Space, Cognition, and Language // The Construction of Cognitive Maps / J. Portugali. Dortrecht, 1996, P. 133—153; cp.: Tuan Yi-Fu. Images and Mental Maps //Annals of the Association of American Geographers. Vol. 65. Washington, 1975. P. 205—213. 11 - 6759
322 Часть III. Глава 2 Термин «ментальная карта» (или «когнитивная карта»), как было справедливо отмечено в литературе4 *, используется в двух диаметрально противоположных значениях: с одной стороны, он обозначает существующий в сознании образ, с другой, — материализацию этого образа, т. е. нарисованную человеком карту-набросок. Оба эти употребления термина относятся к «ментальным картам» отдельно взятых людей, понятным (при их воспроизведении) другим людям по причине наличия у этих людей единого категориального аппарата. Однако «не только индивидуумы создают свою' субъективную внутреннюю картину окружающего их пространства»: наряду с «ментальной картой» каждого отдельно взятого человека в обществе на определенном временном срезе существует «ментальная карта», представляющая собой образ пространства, который имеется в сознании значительного числа людей и является частью общей «картины мира». «Группы людей, сообщества и коллективы также создают специфические в историческом и культурном отношении представления о пространственной структуре окружающего мира, который они видят или могут вообразить себе»3. Важно отметить, что этот коллективный образ пространства, хотя он и относится к реальному миру, порой не связан напрямую с практическими нуждами (указанием и нахождением пути). Так, у древних скандинавов, которые были прекрасными мореходами и задолго до появления карт с легкостью ориентировались на море и на суше6, 4 Woodward D. and Lewis G. M. Introduction // The History of Cartography. Vol. 2. Book 3: “Cartography in the Traditional African, American, Arctic, Australian, and Pacific Societies” / D. Woodward and G. M. Lewis. Chicago, 1998. P. 3—4. c Шейк Ф. Б. Ментальные карты. С. 6. 6 См., например: Crınnlin-Pedersen О. Schiffe und Schiffartswege im Ostseeraum wahrend des 9.—12. Jahrhunderts // Bericht der Römisch-Germanischen Kommission. Frankfurt-am-Main, 1988. B. 69. S. 530—563\JeschJ. Ships and Men in the Late Viking Age: The Vocabulary of Runic Inscriptions and Skaldic Verse. Woodbridge, 2001. До появления в конце XIII в. карт-портоланов в Западной Европе не было морской картографии. Т. Кемпбел полагает, что навигация зависела от знаний, накопленных капитанами, у которых имелись «ментальные карты» тех регионов, которые им довелось посетить (Campbell Т Portolan Charts from the Late Thirteenth Century to 1500 // The History of Cartography. Vol. 1: “Cartography in Prehistoric, Ancient, and Medieval Europe and the Mediten*anean” / J. B. Harley and D. Woodward. Chicago; L., 1987. P. 386—387). В сагах мы находим подтверждение того, что накопленный навигационный опыт передавался от человека к человеку. К примеру, в «Саге о гренландцах», собираясь отправиться из Исландии в Гренландию, Бьярни Херьольвссон сомневается в правильности решения, поскольку
2.1. Исландская ориентация 323 в памятниках письменности нашли отражение весьма специфические представления о пространстве, о которых речь пойдет ниже. Конкретнее — в этой главе будут рассмотрены принципы ориентации в пространстве, характеризующие картину мира средневекового скандинава. 2.1. Исландская ориентация В древнеисландском языке использовались четыре основных термина стран света — norâr «север, на север», austr «восток, на восток», suâr «юг, на юг», vestr «запад, на запад» — и обратные им (для обозначения встречных движений) — погдап «с севера», austan «с востока», sunnan «с юга», vestan «с запада»* 7. Стефан Эйнарссон тщательнейшим образом собрал огромное количество примеров употребления терминов стран света не только в сагах об исландцах8, но и в современном ему исландском языке9. Он продемонстрировал, что в дополнение к основным своим значениям, соответствующим показаниям компаса, эти слова в исландском словоупотреблении имеют дополнительные значения, которые различаются в отдельных районах Исландии, т. е. семантическое наполнение терминов, обозначающих страны света, зависит от того контекста, в котором они используются. Так, в его родной долине, Брейддалур на юго-востоке Исландии, люди говорят, что они идут на восток, когда в действительности путь опыта плавания в этих водах ни у него, ни у его попутчиков нет: «Неразумным сочтут наше плаванье, ведь никто из нас не бывал в Гренландском море» (Сага о гренландцах / Пер. М. И. Стеблин-Каменского // Исландские саги. СПб., 1999. T. I. С. 456). Ср. ниже о том, как проходило это плавание: «Все же, снарядившись, они сразу вышли в море и плыли три дня, пока земля не скрылась. Тут попутный ветер прекратился, начались северные ветры и туманы, и в продолжение многих суток они не знали, куда плывут. Затем они снова увидели солнце и смогли определить стороны света» (Там же). 7 К. Хаструп очень точно подметила, что в картине мира древнего скандинава особенно значимы были направления движений, а не статические обозначения стран света (Hastnıp К. Culture and History in Medieval Iceland: An anthropological analysis of structure and change. Oxford, 1985. P. 52). 8 «Саги об исландцах» (.İslendingasögur), или «родовые саги» — современный термин для обозначения группы из тридцати пяти — сорока саг, описывающих историю исландских родов от заселения Исландии (870—930 гг.) до середины XI в. Stefan Einarsson. Terms of Direction in Modem Icelandic // Scandinavian Studies Presented to George T. Flom. Urbana, 1942. P. 46; Idem. Terms of Direction in Old Icelandic // JEGPh. 1944. Vol. 43. P. 283. II*
324 Часть III. Глава 2 их лежит на северо-восток, в то время как движение в обратном направлении оказывается движением вовсе не на запад, а на юг. При этом в крайних восточных фьордах Исландии употребление терминов север и юг практически отвечает показаниям компаса. Но стоит переместиться дальше на север, в северо-восточную часть острова, как ситуация коренным образом изменяется: на восток используется применительно к движению на юго-восток, а на север — к движению на северо-запад. Стефан Эйнарссон проводит различие между употреблением терминов стран света в «приблизительно правильном» (approximately correct) значении, когда есть соответствие показаниям компаса, и в «неправильном» (incorrect) значении, каковое он также называет «диалектным» (dialectal) или «содержательным, полным смысла» (pregnant)у когда такого соответствия нет. Систематизируя собранный Стефаном Эйнарссоном материал, Эйнар Хауген10 выделил два типа ориентации: «ближнюю» (proximate) и «дальнюю» (ultimate). «Ближняя» — это ориентация по странам света, основанная на визуальной оценке, как в пределах ближайшей округи (выражения типа fyrir norâan kirkjuna «к северу от церкви»), так и в открытом море, где наблюдение за небесными светилами является единственно возможным способом определения местонахождения и дальнейшего маршрута. Страны света при этом обозначены «правильно» или «приблизительно правильно». «Дальняя» — это ориентация при передвижении по суше и вдоль побережья (каковое часто было затруднено и никогда не являлось прямолинейным) между «четвертями» (fjörâungar), на которые Исландия была законодательно разделена в 965 г. и которые именовались по четырем странам света11. В этом случае движение «на восток» (из любой географической точки Исландии) понималось как движение в Восточную Исландию, «на север» — в Северную четверть Исландии и т. д. Термины направлений движения в такой системе использовались в «неправильном» (не соответствующем показаниям компаса) значении. К примеру, человек, отправлявшийся от мыса Ходи на северной оконечности полуострова Стран да (одной из самых северных точек Исландии, принадлежащих, однако, Восточной четверти), прямо на юг в область Хунаватн (лежащую в Северной четверти), тем не менее говорил, что он ехал «на север», поскольку в своем движении на юг он 10 Haugen Е. The semantics of Icelandic orientation // Word. 1957. Vol. XIII: 3. P. 447—459. 11 О делении Исландии на четверти см. 5-ю главу «Книги об исландцах» Ари Мудрого: Islendingabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 11—13.
2.1. Исландская ориентация 325 фактически переезжал из Восточной четверти в Северную. Направление при «дальней» ориентации было выражено в терминах цели. Как уточняет К. Хаструп, в данном случае социальные координаты вторгались в область физических («объективных») координат пространства12. Наряду с традиционными терминами для обозначения направлений движения (norör, austr, sudr, vestr) активно использовались предлоги и наречия с пространственным значением: inn «внутрь» — ut «вовне» и ирр «вверх» — ofan «вниз». По весьма точной оценке Хаструп, «дальняя» ориентация имела своим центром общество (was society-centred) в отличие от эгоцентрической (ego-centred) модели «ближней» ориентации13. При этом оба принципа, ближний и дальний, были непосредственно связаны с многовековой практикой древних исландцев и только в силу специфики этой практики приобрели в разных обстоятельствах столь различные формы. Каждая из четвертей Исландии имела, по мнению Хаугена14, как бы некий фокусный центр, «ориентационную зону» (orientation area), по отношению к которой нередко выстраивалось описание направления движения при перемещении внутри Исландии или при каботажном плавании. Приводимая ниже карта из статьи Э. Хаугена должна проиллюстрировать все изложенные выше представления исландских путешественников по Исландии, отразившиеся в сагах об исландцах и в современном словоупотреблении. 12 Hastrup К. Culture and History in Medieval Iceland. P. 55. 13 Ibid. P. 57. 14 Haugen E. The semantics of Icelandic orientation. P. 453—454.
326 Часть III. Глава 2 2.2. Ориентация «норвежская» В записанных в Исландии в конце XII — XIII в. сагах о норвежских конунгах (где речь идет о событиях в Норвегии, о передвижениях вдоль норвежского побережья и о плаваниях из Норвегии в другие страны) можно проследить те же особенности ориентационной системы: термины стран света при «дальней» ориентации используются применительно не к линейным направлениям, а к четырем частям мираь. Яркий пример находим в «Саге о Хаконе Хаконарсоне», написанной исландцем Стурлой Тордарсоном в 1264—1265 гг., относящейся к разряду королевских саг и, по признанию исследователей, отличающейся вполне документальным характером: Этим летом Андрес Скьяльдарбанд и Ивар Утвик отправились в военный поход в Бьярмаланд (Беломорье. — Т. Д.). У них было четыре корабля. И то было причиной их поездки, что за несколько лет до этого в торговую поездку в Бьярмаланд ездили Андрес из Сьомелингар и Свейн Сигурдарсон, Эгмунд из Спангхейма и многие другие. У Андреса и Свейна было два корабля, и отправились они осенью назад. А Хельги Богранссон и его корабельщики остались с другим кораблем. Эгмунд из Спангхейма тоже остался и отправился осенью на восток в Судрдаларики (Суздальское княжество. — Т. Д.) со своими слугами и товаром. А у халогаландцев случилось несогласие с конунгом бьярмов. И зимой напали бьярмы на них и убили всю команду. И когда Эгмунд узнал об этом, отправился он на восток в Хольмгардар (Новгородское княжество. — Т. Д.) и оттуда по восточному пути к морю, и не останавливался, пока не прибыл в Иорсалир (Иерусалим. — Т.Д.)ХЬ. 15 1615 См. серию моих работ:Джаксои T Н. 1) Ориентационные принципы организации пространства в картине мира средневекового скандинава // Одиссей. 1994. М., 1994. С. 54—64; 2) «Восток» в картине мира древних скандинавов // Austrvegr. 1996. № 2. С. 25—26; 3) К вопросу о специфике древнескандинавской ориентационной системы // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997. С. 32—37; 4) «Восточная часть мира»: ментальная карта средневекового скандинава // Вестник РГНФ. 1997. № 3. С. 62—66; 5) On the Old Norse System of Spatial Orientation // SB VS. 1998. Vol. XXV. P. 1. P. 72—82. 16 Det Amamagnasanske hândskrift 81 a fol. (Skâlholtsbök yngsta). Inneholdende Sverris saga, Böglunga sögur, Hâkonar saga Hâkonarsonar / A. Kjaer, L. HolmOlsen. Kristiania, Oslo, 1910—1987. S. 371: «Sumar f>etta foru f>eir herferd til
2.2. Ориентация «норвежская» 327 Имея даже смутное представление о карте Восточной Европы, можно понять, что указанные в саге направления движения Эймунда никак не соответствуют реальным: из Бъярмаланда (с Белого моря) он едет на восток в Суздальское княжество, оттуда на восток в Новгородское княжество, а оттуда по восточному пути к морю и до Иерусалима. Число таких примеров можно умножить. Так, о ярле Эйрике Хаконарсоне «Красивая кожа» сообщает, что из Альдейгъюборга (Ладоги) он еще дальше продвигался на восток в Гарды (на Русь)17, а о Харальде Суровом Правителе, — что он поплыл в Свитьод (Швецию) С востока из Хольмгарда (Новгорода)18; Снорри Стурлусон говорит, что Магнус Олавссон отправился с востока из Хольмгарда в Альдейгьюборг'9; «Сага о фарерцах» рассказывает о Сигмунде Брестисоне, совершившем набег на Свитьод и отправившемся из Свитъод на восток в Хольмгард20; «Сага о крещении» сообщает, что Торвальд Кодранссон и Стевнир Трргильссон отправились из Норвегии по всему свету и вплоть до Иорсалахейма (Палестины), а оттуда — до Миклагарда (Константинополя) и далее до Кенугарда (Киева) по восточному пути по Непру (Днепру), и умер Торлейв недалеко от Паллтескьи (Полоцка)21. Что перед нами? Случайные Biannalandz, Andres skialldarband ok Jvar vtuik. I>eir hofdu jjjj skip. En su sok var til ferdar J)ein*ar, at hofdu farit kaupferd til Biarmalandz nockurum vetrum adr, Andres af Sannmelingum ok Sueinn Sigridarson, Augmundr af Spanheime ok margir adrir. heir hofdu jj skip ok foru aptur vm haustit, Andres ok Sueinn. Enn ()eir satu eptir med annat skipit, Helge Bogransson ok skiparar hans. Augmundr af Spanheime var ok eptir ok for vm haustit austr j SudrdalaRİki med sueinvm sinum ok vamade. En Haley gar voru missattir vid Biarmakong. En vm vetrin fara Biannar at ^eim ok drapu alia skipshofnina. Enn er Augmundr spurdi [>at, for hann austr j Holmgarda ok £>adan et eystra vt til hafs ok letti eigi, fyr en hann kom til Jorsala». 17 Fagrskinna — Nöregs konunga tal / Bjami Einarsson (IF. 1984. В. XXIX). Bis. 165: «Hann braut Aldeigjuborg ok tok J)ar mikit fe, ok enn Iengra sotti hann austr i Garda...». 18 Ibid. Bis. 238: «At vâri byrjar hann ferö sına austan ör Hölmgaröi ok for meö J)rjû skip til Svı'kjööar». 19 Snorri Sturluson. Heimskringla 3 / Bjarni Adalbjamarson (IF. 1951. В. XXVIII). Bis. 3: «Magnüs Ölâfsson byrjaöi ferö sına eptir jölin austan af Hölmgaröi ofan t il Aldeigjuborgar». 20 Flateyjarbök. En Samling af norske Konge-Sagaer / Guöbrandr Vigfusson, C. R. Unger. Christiania, 1862. В. I. S. 140: «sigla nu burt afSuipiodu ok austr til Holmgardz». 21 ° Kristni saga // Biskupa sögur / Sigurgeir Steingrimsson, Olafur Halldörsson, P. Foote. Reykjavik, 2003. В. I. H. 2. Bls. 37: «heir föru bâöir saman vı'öa um
328 Часть III. Глава 2 ошибки? Плохое знакомство скандинавов с восточными землями? Малая в целом достоверность известий саг о событиях, происходящих к востоку от Скандинавии? Картина может проясниться, если рассмотреть, как описываются в сагах путешествия в других направлениях, и в частности на запад. «Сага об Олаве Трюггвасоне», входящая в «Круг земной» Снорри Стурлусона, рассказывает о том, как Олав приплыл в Англию, поплыл на север в Нортумбрию, на север в Скотланд, оттуда на юг к острову Мэн, затем в Бретланд (Уэльс). Оттуда он поплыл на запад в Валланд (Францию), затем хотел с запада (из Франции) попасть снова в Англию, но оказался на островах Сюллинги, к западу от Англии. Движение в пределах Англии описывается без искажений, но вдруг из Уэльса во Францию Олав плывет на запад, а из Франции в Англию — с запада22. Указанные направления не просто неправильны, а прямо противоположны реальным. Возможных объяснений — два: либо Снорри ошибся, либо Франция, в его представлении, лежит на западе, и плавание во Францию описывается не относительно * Англии, где только что находился герой саги, а относительно Норвегии. Как выясняется, здесь нет случайной описки. Франция воспринимается как западная страна не только Снорри Стурлусоном, но, скажем, и анонимным автором другого известного свода королевских саг — «Красивой кожи». Так, повествуя о путешествии Сигурда Крестоносца, оба свода говорят, что Сигурд приплыл из Норвегии в Англию, а весной отправился на запад во Францию23. «Красивая кожа» формулирует это так: «Конунг Сигурд провел зиму в Энгланде, а следующей весной отправился он в путь в Валланд и проплыл на запад весь путь, пока не пришел в Якобсланд (Галицию. — Т. Д.)»24. Западным оказывается и дальнейшее движение Сигурда в Испанию (включающую в себя земли Португалии). Он приплывает в Лиссабон, по словам Снорри, «большой город Испании», где «разделяются 22 23 24 heiminn ok allt üt i Jörsalaheim ok fmöan til Miklagarös ok svâ til Koenugarös it eystra eptir Nepn>. Snorri Sturluson. Heimskringla 1 / Bjami Aöalbjamarson (IF. 1941. В. XXVI). Bis. 264: «...I>â belt hann til Bretlands ok herjaöi vıöa £>al land ok svâ f>ar, er kallat er Kumraland. haöan sigldi hann vestr til Vallands ok herjaöi jw. I>a sigldi hann vestan ok aetlaöi til Englands...». Fagrskinna. Bis. 315; Snorri Sturluson. Heimskringla 3. Bis. 240: «Sigurör konungr for eptir um varit liöinu vestr til Vallands». Fagrskinna. Bis. 315: «Dvalöisk Sigurör konungr um vetrinn i Englandi, en um varit eptir byrjaöi hann ferö sma til Vallands ok for vestr alla leiö, £>ar til er hann kom â Jâkobsland».
2.2. Ориентация «норвежская» 329 Испания христианская и Испания языческая. Все области, что лежат к западу оттуда, — языческие»23 * *. Несоответствие показаниям компаса очевидно, ибо к западу от Лиссабона — лишь воды Атлантического океана; в то же время река Тежу, впадающая в Лиссабонскую бухтуу разделяла в то время земли христиан и мусульман, находившиеся соответственно к северу и к югу от нее. Южные земли находились дальше от отправной точки на этом («западном») пути, т. е. оказывались, в представлении средневекового исландца, западнее северных26. И таких случаев много. Как следует из анализа материала, в картине мира, нашедшей отражение в исландских королевских сагах (да и не только в них), присутствуют четыре области — северная, западная, восточная и южная. Представление о том, какие страны относятся к этим областям, — весьма устойчивое. Западная четверть — это вся Атлантика (Англия, Исландия, Оркнейские и Шетландские острова, Франция, Испания и даже Африка27). Как восточные воспринимались все земли по берегам Балтийского моря, которое в древнескандинавской письменности носило название Восточного моря — Eystrasalt или austan haf, и земли в глубине Восточной Европы. На востоке тем самым оказывались Швеция (Свитъод), земли финнов (Финнланд), эстов (Эйстланд), куршей (Курланд), карел (Киръялаланд), прибалтийских славян (Вендланд), Польша (Пулиналанд), Русь (Гарды / Гардарики) с Ладогой (Алъдсйгъюборг) и Новгородом (Холъмгард), а также Константинополь (Миклагард) и Рим (Ром), куда ездили «Восточным путем». Южная четверть — это Дания, Саксония, Фландрия28. Нередко саги помещают здесь Вендланд. Вероятно, положение его двойственно потому, что он лежит к югу от Скандинавского полуострова, рядом с «южной» Данией, но при этом венды традиционно входят в число 23 Snorri Sturluson. Heimskringla 3. Bis. 242: «Eptir |)at belt SigurÖr konungr liöinu til Lizibönar. bat er borg mikil â Spâni ok half kristin, en half heiöin. I>ar skilr Span kristna ok Span heidna. Eru f>au heıçö heiöin çil, er vestr Uggja paöan». 26 Издатель «Круга земного» Бьярни Адальбьярнарсон, дает на слово vestr примечание следующего содержания: «Rett vaeri: suör» («Правильно было бы — sudr “к югу”», Ibid., not 1). 27 См.: «на запад в Африку» (yestr til Affrika) из Миклагарда (Константинополя) (Fagrskinna. Bis. 230; Snorri Sturluson. Heimskringla 3. Bis. 74). 28 Обратим внимание на двух человек, родом из Германии, называемых в «Саге о гренландцах» sudrmaâr: «Среди них был один южанин, звали его Тюркир... Тюркир сперва что-то долго говорил по-немецки...»; «...к нему пришел какой-то южанин родом из Бремена в Стране Саксов...» (Сага о гренландцах/ М. И. Стеблин-Каменский // Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973. С. 91,93, 104).
330 Часть III. Глава 2 «людей, живущих по Восточному пути» (Austrvegsmenn). Северная четверть — это по преимуществу сама Норвегия, но также Финнмарк, а иногда и Бъярмаланд. Бьярмаланд оказывается как бы на пограничье двух четвертей — восточной и северной — он принадлежит к восточным землям, но добираются до него чаще по северному пути. Источниками зафиксировано существование терминов Norör(h)âlfa «Северная часть», Austrhâlfa «Восточная часть», Suârhâlfa «Южная часть», Vestr(h)âlfa «Западная часть»29. Где центр этой своеобразной «розы ветров»? Как мы предположили в нашей совместной работе с А. В. Подосиновым30, он находился либо где-то на севере материковой Европы (на севере Ютландии?), либо на северной оконечности датских островов, либо в Южной Скандинавии31. Известно, что еще в античности основным центром поселений германцев был юг Скандинавии («остров Скания, или Скандза»), а также северная оконечность Ютландии и о-в Зеландия32. Отсюда, преимущественно по океанскому побережью, германские племена продвигались медленно и небольшими группами на север Скандинавии. На территорию Скандинавского полуострова германские племена проникали по наиболее доступному пути — через датские острова и проливы. Именно в этом районе — в самом оживленном центре коммуникаций Северной Европы33 — и могла возникнуть «роза ветров»: мор- 29 Cleasby R., Gudbrcmd Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 35, 457, 603, 700; Metzenthin E. Die Lander- und Volkemamen im altislândischen Schrifttum. Pennsylvania, 1941. S. 8, 117. 30 Джаксоп T H., Подоенное А. В. Норвегия глазами древних скандинавов: К вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света // Другие средние века. К 75-летию А. Я. Гуревича. М.; СПб., 2000. С. 113—132. 31 Ср.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 33: «центром ориентации является южная часть Скандинавского п-ова». 32 Неолитическое (с середины III тысячелетия до н. э.) население, характеризующееся «культурой боевых топоров», ученые причисляют уже к германцам: ок. 2000 г. до н. э. носители этой культуры заселили Ютландию, датские острова и юг Скандинавии (см.: Oxenstierna Е. The World of the Norsemen. L., 1967. P.8). 33 К примеру, для начала первого тысячелетия до н. э. установлено существование экономических центров, являвшихся, узловыми пунктами в торговой сети Северной и Центральной Европы, в округе Вольдтофта на о-ве Фюн и в округе Бослунда на о-ве Зеландия (см.: Thrane Н. Lusehoj ved Voldtofte // Fynske minder. 1976. S. 17—32; Jensen J. Et rigdomscenter fra yngre bronzealder pâ Sjaelland //Aarboger. 1981. S. 48—96).
2.2. Ориентация «норвежская» 331 ские пути вели отсюда на восток (Балтика), на запад (Северное море) и на север (вдоль побережья Норвегии), в то время как сухопутные материковые пути уходили на юг через Данию и Саксонию. Как же возникла у авторов саг идея четырехчастного деления обитаемого мира? Мы с А. В. Подосиновым так реконструировали этот процесс. Представление о четырехчленности космоса, мира, известного географического пространства является архетипическим для всех людей Земли; оно заложено в психосоматических особенностях человека, различающего переднее, заднее, правое и левое, и обусловлено движением главного ориентира — Солнца, дающего четыре
332 Часть III. Глава 2 пункта ориентации по странам света34 35. В первых веках нашей эры эта четырехчленность географического пространства реализовалась в среде северных германцев в районе Южной Скандинавии в виде представления о четырехлепестковой «розе ветров», что вызвало к жизни и представление о четырех «путях»39. «Северным» была обозначена миграция германских племен на север Скандинавского полуострова. В IX в. это представление о четырехчленном пространстве, явившееся сюда вместе с норвежцами, колонизовавшими Исландию, послужило основой разделения Исландии на четыре четверти. Как и у кельтов Ирландии, деливших свой остров на четыре королевства, такое членение было следствием наложения структуры космоса на близкую среду своего обитания. Создавая саги об истории Норвегии (королевские саги), исландцы использовали привычную для всех скандинавов схему членения мира на четыре четверти с центром в Южной Скандинавии, к тому же подкрепленную их собственной схемой деления Исландии на четверти36. Движение из одной области в другую определяется не по реальным показаниям компаса, а в соответствии с принятыми наименованиями этих областей, т. е. направление движения выражено в терминах цели. Когда саговый персонаж отправляется, к примеру, из Швеции в Данию, о нем говорится, что он поехал suâr «на юг», потому что Дания принадлежит южному сегменту, либо что он пустился в путь austan «с востока», поскольку Швеция принадлежит восточному сегменту ментальной карты: А конунг свеев и ярл Эйрик были вполне готовы к такому походу и сразу же собрали множество кораблей в Свиавельди, и отправились с этим войском на юг в Данмарк...37 Харек сделал так, как и сказал: он дождался попутного ветра и поплыл с востока мимо Сканей, пока не подошел с востока к Халару...38 34 Подробнее см.: Подоенное А. В. Психобиологические особенности человека как основа архаической картины мира // Категоризация мира: Пространство и время. М., 1997. С. 48—55. 35 См. 3.2. 36 См.: Джаксоп T Н., Подоенное А. В. Норвегия глазами древних скандинавов. С. 120—121. 37 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 349: «En Sviakonungr ok Eirıkr jarl vâru fjessarar feröar albünir ok drögu fm saman skipaher mikinn af Sviaveldi, foru f>vi liöi siidr til Danmerkr...». 38 Snorri Sturluson. Heimskringla 2 / Bjanıi Aöalbjamarson (IF. 1942. В. XXVII). Bis. 290: «Hârekr geröi sem hann haföi sagt, at hann beiö byrjar ok sigldi sı'öan
23. Так называемая «смещенная» ориентация 333 Что особенно примечательно в подобном словоупотреблении — это тот факт, что в сознании средневековых скандинавов такие пары наречий, как, скажем, suör — noröan («на юг» — «с севера»), или austan — vestr («с востока» — «на запад»), не оказывались парами синонимов. Абсолютно исключено, чтобы в ситуациях, подобных приведенным выше, для обозначения движения из Швеции в Данию стояло синонимичное (в нашем сознании) наречию suör наречие погдап, а для обозначения встречного движения — austan вместо vestr. Для авторов саг и их аудитории погдап «с севера» могло бы использоваться применительно к плаванию из Финнмарка или Норвегии, в то время как vestr «на запад» — к плаванию в Англию и на острова Атлантики. Обращает на себя внимание еще одна особенность употребления в сагах терминов стран света при описании дальних путешествий. Движение в пределах четвертей (как и из четверти в четверть) тоже описывается в соответствии не с показаниями компаса, а с названиями четвертей, при этом чем дальше в пределах какой-либо четверти продвигается саговый персонаж, тем дальше в этом же направлении будет вести его путь. Так, движение в пределах восточной четверти, из одной точки в любую другую, почти всегда обозначается как движение «на восток» или «с востока» (как в вышеприведенном тексте из «Саги о Хаконе Хаконарсоне»), что в значительном большинстве случаев является «неправильным» словоупотреблением. Таким образом, то, что представляется сегодняшним читателям ошибками, проистекающими из слабого знакомства скандинавов с теми или иными землями, скорее следует отнести за счет стереотипности средневекового сознания и специфики древнескандинавской картины мира. 2.3. Так называемая «смещенная» ориентация В научной литературе не раз высказывалось мнение, что в памятниках древнескандинавской письменности оказались зафиксированными и дошли до нас, наряду с традиционной ориентацией по странам света, реликты древней системы ориентации — так называемой «смещенной» ориентации, — которая не тождественна современной. Термином погдг «север», по мнению ряда исследователей, обозначалось в древности направление, отличающееся от астрономического «севера» и отклоняющееся (от 45° до 60°) в сторону востока, т. е. по austan fyrir Skâni, till f>ess er hann kom austan at Hçlunum...»
334 Часть III. Глава 2 часовой стрелке; соответственно, иное, нежели привычное современному человеку, значение имели термины austr «восток», suör «юг» и vestr «запад». Для начала попытаемся вкратце обрисовать историографическую ситуацию. Сначала это были вполне спорадические и случайно оброненные замечания отдельных ученых, пораженных тем или иным текстом. Первым, насколько можно судить по существующим публикациям, X. Г. Портан39 обратил внимание на то, что в англосаксонском переводе «Хорографии» Павла Орозия, принадлежащем англосаксонскому королю Альфреду, север иногда на 43° сдвинут в сторону востока. Р. Раск40, анализируя описание Дании в 32-й главе «Саги о Кнютлингах» (сер. XIII в.), пришел к выводу, что все страны света в нем смещены на 60° по часовой стрелке. Некоторое отклонение от принятой в настоящее^время системы ориентации отметил на том же материале и Финнур Иоунссон41; в качестве параллели он привел указание Адама Бременского42, что остров Фюн расположен к югу от острова Зеландия. А. А. Бьёрнбу43 повторил вывод Раска относительно 32-й главы «Саги о Кнютлингах»: «север» здесь соответствует направлению северо-восток-восток, т. е. «карта» как бы повернута на 60° по часовой стрелке. Он же указал на вероятность аналогичных выводов из текста исландского географического сочинения последней четверти XII в. Более того, он обнаружил у Адама Бременского отдельные «ошибки» такого же рода, но подчеркнул, что Адам не является источником подобных «ошибок» в сагах: смещение севера в сторону востока было характерно для географических описаний древнескандинавских источников, однако оно не было постоянным. Г. Сторм44 посчитал, что в рассказе о плавании Оттара, записанном королем Альфредом, тоже имеет место ориентационный сдвиг, 39 Porthan Н. G. Försök att uplysa konung Aelfreds geografiska beskrifning öfver den Europeiska Norden // KVHAAH. 1800. В. VI. S. 42—106. 40 RaskR. K. Ottars og Ulfstens korte Rejseberetninger med dansk Oversaettelse, kritiske Anmerkninger og andre Oplysninger I I Det Skandinaviske Litteraturselskabs Skrifter 11. Kjöbenhavn, 1815. S. 73, anm. f; S. 87, anm. c. 41 Finmir Jönsson. Knytlingasaga, dens Kilder og historiske Va^rd // Det Kongelige Danske Videnskabemes Selskab Skrifter. 6. Raekke, historisk og filosofisk Afd. Kobenhavn, 1900. В. VI: 1. S. 35. 42 Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler. Hannover; Leipzig, 1917. Lib. IV. Cap. 5. 43 BjemboA. A. Adam af Bremens Nordensopfattelse //Aarboger. 1909. R. II. B. 24. S. 223—224. 44 Storm G. Om Opdagelsen af «Nordkap» og Veien til «det hvide Hav» 11 Det Norske geografiske Selskaps Ârbog. 1893—1894. Kristiania, 1894. В. V. S. 92—94.
23. Так называемая «смещенная» ориентация 335 но не на 45°, как предположил X. Г. Портан, а на 60°. Ф. Нансен45, комментируя тот же рассказ о плавании Оттара, отметил отклонение ориентации («его север почти равен северо-востоку») и объяснил его тем, что для Оттара, жителя побережья Норвегии, направление «север-юг» не было меридиональным, а было связано с береговой линией, которая воспринималась как протянувшаяся с юга на север, хотя реальным было направление с юго-запада на северо-восток. К. Малоун46, исследуя понятие «север» в сочинении короля Альфреда, пришел к заключению, что Альфред использовал и при переводе латинского текста Орозия, и в собственных интерполяциях, и при записи сообщений Вульфстана и Оттара две различные системы пространственной ориентации, которые исследователь назвал, соответственно, «классической» и «смещенной» (последняя имеет «сдвиг» на 45° по часовой стрелке по отношению к принятой в настоящее время «классической» системе). Никакой строгой закономерности в применении той или иной системы ориентации он не обнаружил. Более того, как следует из работы Малоуна, «смещенная ориентация» не была явлением исключительно скандинавским: англосаксонский король при переводе латинского текста вносил изменения в описания Европы, Азии и Африки весьма хаотично. Вопрос «о происхождении “сдвига” (если это действительно был “сдвиг”)» остался открытым47. Дальнейшая дискуссия, растянувшаяся на десятилетия, шла между исследователями, признававшими наличие специфической скандинавской «смещенной» ориентации, и теми, кто оспаривал это утверждение. Первые же объясняли возникновение ориентационного сдвига у древних скандинавов сакральным значением солнца в жизни североевропейских народов, а не направлением норвежской береговой линии (как это ранее трактовали Финнур Иоунссон и Ф. Нансен). Основываясь на незначительных фрагментах пяти текстов (о них речь пойдет ниже) древнескандинавского происхождения либо строящихся на известиях скандинавских информаторов, Л. Вейбулль48 пришел к выводу, что у древних скандинавов была особая ориентационная система, имевшая сдвиг по часовой стрелке на 45°. По его мнению, есть свидетельства того, что такая система имела место на скандинав¬ 45 Nansen F Nord i Tâkeheimen. Utforskningen av jordens nordlige strek i tidlige tider. Kristiania, 1911. S. 131, anın. 2. 46 Malone К. King Alfred’s North: A Study in Mediaeval Geography // Speculum. 1930. Vol. V. № 2. P. 139—167. 47 Ibid. P. 166—167. WeibitU L. De gamle nordbomas vaderstrecksbegrepp // Scandia. 1928. В. I. H. 1. S. 292—312.
336 Часть III. Глава 2 ском Севере уже во II в. н. э. А соединение в дошедших до нас текстах «древней» ориентации и той, которая привычна современному человеку, Вейбулль объяснял постепенностью движения христианства на север. Так, например, если в описании Дании у Адама Бременского Вейбулль не обнаружил сдвига в 43° только относительно полуострова Ютландия и острова Фюн, то объяснил он это явление следующим образом: в определенный отрезок времени форпостом церкви на скандинавском Севере стало Гамбург-Бременское архиепископство; Адам был его эмиссаром во второй половине XI в.; ближе всего к Бремену лежат Ютландия и Фюн — здесь Адам как бы ощущал себя еще в Европе, вот почему при их описании он использовал традиционную ориентацию; за проливом Большой Бельт начинался мир северных варваров, и Адам описал его так, как это было принято в древности. А вот в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика (нач. XIII в.) Вейбулль отметил полный успех христианской культуры в том, что касается ориентации: когда Саксон описывает Север, Фюн у него лежит к востоку от Ютландии, Зеландия восточнее Фюна, а Сконе восточнее Зеландии49 50. Вейбулль полагал, что скандинавы выстраивали ориентацию всего окружавшего их мира по той — священной для них — стороне, откуда приходило солнце, а свет шел к ним, по его мнению, с юго-востока. Древние скандинавы помещали восток на небосклоне близко к юговостоку, где солнце вставало перед зимним солнцестоянием, и это как раз и составляло отклонение в 43°. Вейбулль при этом, похоже, не учитывал того, что точка восхода солнца значительно варьируется для разных мест на территории Скандинавии. В таком случае, чтобы не быть ошибочной, его теория должна была быть связана с представлением о том, что общескандинавские принципы ориентирования возникли в каком-то одном регионе. Это последнее обстоятельство было отмечено Р. Экблумомэ0, подвергшим теорию Вейбулля критике. Но, тем не менее, сам Экблум увидел истоки древнескандинавской ориентации в сакрализации точки восхода солнца в начале года в одной конкретной местности, а именно в районе Тронхейма, где, по его мнению, солнце восходит в начале января на 60° южнее реального востока. Под прямым углом к направлению восток-запад в этой системе координат протянулся дальний и 49 Saxonis Gesta Danorum / A. Olrik, Н. Raider. Haunia;, 1931. Prologus. 50 Ekblom R. Den fomtida nordiska orienteringen och Wulfstans resa till Truso // Fomvannen. 1938. Ârg. 33. S. 49—68; Idem. King Alfred, Ohthere and Wulfstan: Reply to a Critique // Studia neophilologica. 1960. Vol. XXXII. P. 3—13.
23. Так называемая «смещенная» ориентация 337 с древнейших времен широко используемый путь, идущий практически по прямой линии, от Румсдалс-фьорда в Тронхейме-фьорд. Этот водный путь, шедший в направлении на 60° восточнее северного, служил, по мнению исследователя, в древние времена скандинавам чем-то вроде стандарта для определения положения севера, а также и ориентации в целом. Более того, пересмотр источников, на которых до него строил свою теорию Вейбулль, позволил Экблуму заключить, что и в них север помещался не на 45°, а приблизительно на 60° восточнее реального направления. В небольшой заметке опубликованной в том же номере журнала, что и статья Экблума, Н. Бекман51 формулирует свое несогласие с теорией отклонений, исходя из того, что древним скандинавам, как следует из источников, были известны реальные страны света. Во-первых, это отразилось в архитектуре: большинство романских церквей в Скандинавии ориентировано по линии восток-запад, без существенных отклонений от нее. Во-вторых, — в астрономии: так, исландцу XII в. Одди-Звездочету52 удалось рассчитать восход солнца для всех дней в году (не абсолютно точно, но с ошибкой в десятые градуса), а также с минимальными ошибками определить высоту солнца в полдень на каждую неделю года. В-третьих, следы ориентационных представлений сохранились в языке: кроме основных терминов norör, austr, suâr, vestr, норвежцы (в процессе эмиграции из Норвегии в IX в.) принесли в Исландию и обозначения промежуточных направлений, своим словообразованием отражающие особенности западного побережья Норвегии. Речь идет о таких терминах, как landnorâr «на север по суше, т. е. на северо-восток»; ııtnorâr «на север вовне, прочь, т. е. на северо-запад»; соответственно, landsuör «на юго-восток» и ııtsuâr «на юго-запад»53. По мнению Бекмана, плавания вдоль побережья играли в жизни норвежцев огромную роль; они были весьма частыми; и потому мореходам было проще называть свои передвижения обобщенно плавани¬ 51 Beckman N. Nordbomas vâderstreck // Fomvânnen. Ârg. 33. 1938. S. 252—255. 52 См. о нем: Мельникова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 14; Pall Bergthorsson. Viking Navigation: The Role of Stjömu-Oddi // Aspects of Arctic and Sub-Arctic History: Proceedings of the International Congress on the History of the Arctic and Sub-Arctic Region, Reykjavik, 18—21 June 1998. Reykjavik, 2000. P. 373—378. 53 Haugen E. The semantics of Icelandic orientation. P. 451; Stefan Einarsson. Tenns of Direction in Modem Icelandic. P. 46; Idem. Tenns of Direction in Old Icelandic. P. 283.
338 Часть III. Глава 2 ями на север (погдг) и на юг (suâr), нежели landnorâr и ûtsuâr54. Выше было упомянуто схожее мнение Финнура Иоунссона и Ф. Нансена. Аналогично О. 3. Ройтеръ и Стефан Эйнарссон36 56 утверждают, что норвежец Оттар, описывая свой путь в Бъярмию (см. ниже), сознательно пользовался лишь основными ориентационными терминами, не вкладывая в них никакого иного, кроме присущего им, смысла. Стефан Эйнарссон находит подтверждение этой мысли в том, что в Исландии (некогда заселенной норвежцами) жители западного побережья говорят погдг о северо-востоке, в то время как для жителей восточного побережья тот же самый погдг (= Северная Исландия) реально находится на северо-западе. Терминология, используемая Одди-Звездочетом, указывает на то, что древние скандинавы под четырьмя основными странами света понимали не линии (направления), а октанты. У исландцев была система, по которой горизонт делился на 4, 8, или даже 16 частей, имена которых относились к углам, а не к линиям. На том же принципе строились и временные категории. Путь, проходимый за сутки солнцем, sölarhringr («солнечный круг»), делился на две половины (dcegr «день», или «ночь»), либо на восемь частей (ай «восемь», или «одна восьмая»), представляющих собой ту часть горизонта, которую солнце проходит за три часа57. Бекман утверждает, что кроме тех двадцати трех примеров с неправильным направлением, которые привели Вейбулль/Экблум, найдется еще сотня, где направление правильное. Более того, существуют топонимы с географическими терминами в качестве составляющей, например, eystra Gautland «Восточный Гаутланд», Eysirasalt «Восточное море» и множество других. Если повернуть розу ветров на 45—60е ’, то обозначаемые этими топонимами объекты окажутся на юго-востоке, а не на востоке. 54 Бекман приводит пример из «Саги об Эгиде», подтверждающий, по его мнению, тот факт, что представления исландцев о странах света были вполне точными. В 21-й главе саги рассказывается о путешествии Халльварда с попутчиками из Тронхеймс-фьорда погдг тед landi «на север вдоль берега». «Когда же все было готово, они поплыли при северо-восточном ветре по фьорду к морю. Но это ведь противный ветер, если плыть на север вдоль берега страны» (Цит. по: Исландские саги. М., 1956. С. 97). В сагах можно обнаружить значительное число примеров такого рода. 00 Reuter О. S. Germanische Himmelskunde. Untersuchungen zur Geschichte des Geistes. München, 1934. S. 4—17. 56 Stefan Einarsson. Terms of Direction in Modem Icelandic. P. 47—48. 5/ Cm.: Hastrup K. Culture and History in Medieval Iceland. P. 19—20.
23. Так называемая «смещенная» ориентация 339 Заслуживают также внимания аргументы, выдвинутые против теории отклонений А. Эллегордом58. По его мнению, гипотеза Вейбулля/Экблума невероятна потому, что единственным направлением, которое можно непосредственно установить по солнцу и звездам, является ось север-юг. Это — место полярной звезды и самое высокое положение солнца. На море или на неизвестной земле использовались этаГ ориентиры, и скандинавы, как прекрасные мореплаватели, знали именно их. Комментируя древние тексты, полагает Эллегорд, необходимо принимать во внимание уровень географических знаний того времени. Поскольку вплоть до XIII в. не было даже приблизительно точных карт, то все географические описания античности и средневековья должны были опираться на показания путешественников. Но описания путешествий — итинерарии — обычно упрощают материал: маршрут представляется в виде прямой линии, сколь бы извилистным он ни был в действительности. Датчанин, плывущий из Шлезвига в Тронхейм, скажет, что он плывет на север, хотя сначала он поплывет на северо-восток к Сконе, затем на запад вокруг южной Норвегии, а под конец — на северо-восток-восток к Тронхейму. При этом встречаются отклонения как по часовой стрелке, так и против. Не было доказано, что превалирует отклонение по часовой стрелке. Примеры такого же структурного перемоделирования, утверждает Эллегорд, встречаются не только в древнескандинавских текстах, но и в греческих и латинских. «Север» древних авторов имел то же значение, что он имеет и сегодня. В своей более поздней работе59 Эллегорд имел возможность обратиться к незадолго до этого опубликованным выводам Э. Хаугена относительно семантики исландской ориентации60 и увидел в соединении «ближней» и «дальней» ориентации в англосаксонских и древнескандинавских текстах разгадку так называемой «смещенной» ориентации. Он также подчеркнул, что теория Хаугена близка к ранее выдвинутой им самим «модели итинерария», что, впрочем, для меня звучит не так убедительно, как его основной вывод61. 58 Ellegârd A. De gamla nordbomas vasderstrecksuppfatttning // Lychnos. 1954— 1955. Uppsala, 1955. S. 1—20. 59 Ellegârd A. The Old Scandinavian System of Orientation // Studia neophilologica. 1960. Vol. 32. P. 241—248. 60 Cm. Haugen E. The semantics oflcelandic orientation; см. подробнее в 2.1. 61 С сожалением должна констатировать, что, когда я впервые обратилась в своей работе к проблеме «смещенной» ориентации (Джаксоп T Н. К вопросу о древнескандинавской системе ориентации // Средние века. Вып. 60. 1997.
340 Часть III. Глава 2 К противникам теории «смещенной» ориентации (вслед за Н. Бекманом, О. 3. Ройтером, А. Эллегордом) присоединился Т. Шёльд, посвятивший свое исследование саамской системе ориентации в сопоставлении со скандинавской62. Он пришел к заключению, что у древних скандинавов была в принципе та же система ориентации в пространстве, что и у современных людей, «полярная», с осью север-юг, определяемой по природным феноменам, которые, единственные, не связаны с землей, а именно — по полярной звезде и по высоте (самому высокому и низкому положениям) солнца над горизонтом. Те немногочисленные случаи, которые воспринимаются нами как «смещение», объясняются воздействием на эту «полярную» систему «местной географической» системы, и потому следует говорить не об особой местной географической ориентации, а о местном географическом отклонении, связанном, к примеру, с течениями рек в Северной Швеции или с направлением береговой линии в Норвегии63. Любопытно, что от попыток решить проблему «смещенной» ориентации в целом исследователи вновь вернулись к детальному исследованию конкретных авторов, а точнее одного автора — англосаксонского короля Альфреда, осуществившего в конце IX в. перевод сочинения Павла Орозия и включившего в него свое собственное географическое введение и рассказы двух путешественников, Вульфстана и Оттара. Новый этап начался с исследования Г. Лябуды, который за несколькими конкретными топонимами у короля Альфреда увидел карту64 65. Вскоре И. Линдерски63 высказал предположение, что Альфред использовал некий текст, восходящий к «Хорографии» Агриппы и его несохранившейся карте мира66, а Р. Дероле нашел аналогию тексту англосаксонского «Орозия» в так называемой «Англо-саксонской карте», которую он датировал концом X в.67, и объяснил кажущиеся С. 254—265), мне не удалось достать и прочитать эту статью Эллегорда, — на беду (или к счастью?), наши выводы оказались схожи. 62 Sköld Т The Scandinavian norör and the Lappish System of Orientation // Lapponica. Essays presented to Israel Roung May 26, 1963 (Studia Ethnographica Upsaliensia. Vol. XXI). Upsala, 1963. P. 267—283. 63 Ibid. P. 276—278. 63 Labuda G. Zrodla skandynawskie i anglosaskie do dziejow Slowianszczyzny. Warszawa, 1961. S. 96, n. 75—76. 65 Linderski J. Alfred the Great and the tradition of ancient geography // Speculum. 1964. Vol. 39, no. 3. P. 436—437. 66 Об Агриппе см.: Подоенное А. В. Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 35—61. 67 Карту см. в: Пекин Л. С. Картография христианского средневековья VIII— XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1999. Х.2 (Чекин датирует карту
2.3. Так называемая «смещенная» ориентация 341 «смещения» техникой переноса устного рассказа на карту68. К сожалению, достоверных свидетельств использования королем Альфредом карты все-таки нет69. Лично мне предпочтительнее толкование М. Корхаммера70. Его основные аргументы таковы. Во-первых, статистические подсчеты в англосаксонском переводе Орозия демонстрируют, что промежуточные направления употребляли редко, т. е. не нужно говорить о восьмичастном делении горизонта, а значит, мир состоял из четырех четзертей по 90° в каждой. При таком делении пространства мало что выходило за пределы соответствующей четверти, так что о сдвиге почти и нечего говорить. И во-вторых, вслед за О. 3. Ройтером, Корхаммер отрицает возможность перевода термина norpryhte как ‘due north’ («точно на север»), а этот перевод и есть основа всей теории «смещенной» ориентации. Исследователь высказывает надежду, что ему удалось доказать методическую несостоятельность, непрактичность и историческую неправдоподобность теории «смещенной» ориентации, и полагает, что эта теория должна быть отвергнута раз и навсегда. Он заканчивает статью словами о том, что если после его работы останется еще ряд случаев, в которых направления в англосаксонском переводе Орозия все еще будут противоречить представлениям современной географии, тогда придется выдвинуть другие объяснения, такие как, предложенное Дероле, возможное влияние тарра mundi, зависимость от итинерариев, на которую указывал Эллегорд, либо, в качестве последней соломинки, — отсутствие соответствующих знаний71. Полностью присоединяется в своей диссертационной работе к этому исследователю М. К. Васару72. Проанализировав в своей диссертации восемьдесят один термин стран света в тексте англосаксонского «Орозия», И. Валтонен пришла к обоснованному выводу, что все случаи предполагаемых смеще¬ второй четвертью XI в.). 68 Derolez R. The orientation system in the Old English Orosius 11 England before the Conquest. Studies in primary sources presented to Dorothy Whitelock. Cambridge, 1971. P.253—268. 69 Bately J. The relationship between geographical information in the Old English Orosius and Latin texts other than Orosius //Anglo-Saxon England. 1972. Vol. 1. P.60. 70 Korhammer M The orientation system in the Old English Orosius: shifted or not? // Learning and literature in Anglo-Saxon England. Studies presented to Peter Clemoes on the occasion of his sixty-fifth birthday. Cambridge, 1985. P. 251— 268. 71 Ibid. P. 268. 72 Vasariı M. K. Bjamialand. University of Oulu, 2007. P. 107 ff.
342 Часть III. Глава 2 ний либо могут быть объяснены иначе, нежели существованием специальной древнескандинавской системы «смещенной» ориентации, либо вообще не являются смещениями73. Что действительно донесли до нас древнескандинавские источники, так это факт неоднозначности терминов стран света. Об этом шла речь в двух предыдущих параграфах данной главы. Выше (в 2.2) был рассмотрен пример из «Саги об Олаве Трюггвасоне», где конунг перемещается между Норвегией, Англией, Шотландией, Уэльсом и Францией, и при описании его плавания происходит соединение (я бы даже сказала смешение) принципов «дальней» и «ближней» ориентации, каковое наблюдается, на мой взгляд, и в тех двадцати трех примерах, которые выделил Р. Экблум (вслед за Л. Вейбуллем) для обоснования теории «смещенной» ориентации. Текстов, из которых взят материал, — пять. I. Дополнения англосаксонского короля Альфреда к выполненному им переводу хорографии Павла Орозия (конец IX в.), среди которых выделяются географические представления самого Альфреда: К западу от южных данов — тот рукав океана, который окружает Британию, а к востоку от них — тот рукав моря, который зовется Остсэ, а к востоку и к северу от них — северные даны (I)74, как на материке, так и на островах, а к востоку от них — афдреды75 (2), а к югу от них — устье реки Эльбы (3) и часть старо-саксонских земель. К северу от северных данов — тот же рукав моря, который зовется Остсэ, а к востоку от них — племя ости, и афдреды к югу. К северу от ости — тот же рукав моря, и винеды76, и бургенды77 78, а к югу от них хэфельданы. К западу от бургендов — тот рукав моря, а к северу — свеоны/8, а к востоку от них серменды79, а к югу — сурфы80. К югу от свеонов — тот рукав моря Ости, а к востоку от них серменды, а к 73 Valtonen I. An Interpretation of the Description of Northernmost Europe in the Old English Orosius. Pro gradu thesis. Department of English. University of Oulu. August 1988. 74 Нумерация пунктов — по Р. Экблуму (Ekblom R. Den fomtida nordiska orienteringen. S. 49—51). 73 Афдреды — ободриты. 76 Випеды — венды. 77 Бургенды — жители острова Борнхольм. 78 Свеоиы — свей. 79 Серменды — сарматы. 80 Сурфы — сербы.
2.3. Так называемая «смещенная» ориентация 343 северу от них, за незаселенной землей, — Квенланд (4), а к северозападу от них — скридефинны (5), а к западу — нордманны81 (6)82. II. Донесение халогаландца Оттара о его плавании в землю бьяр- мов, зафиксированное королем Альфредом в том же труде: Охтхере сказал своему господину, королю Альфреду, что он живет севернее всех норманнов. [...] Он сказал, что однажды захотелось ему узнать, как далеко на север лежит эта земля и живет ли кто-нибудь к северу от этого необитаемого пространства. Тогда он поехал прямо на север вдоль берега, и в течение трех дней на всем пути оставлял он эту необитаемую землю по правую сторону [от корабля], а открытое море — по левую. И вот оказался он на севере так далеко, как заплывают только охотники на китов. Тогда он поплыл дальше на север, сколько мог проплыть [под парусом] за следующие три дня (7). А там то ли берег сворачивал на восток, то ли море врезалось в берег — он не знал; знал он только, что ждал там северо-западного ветра и поплыл дальше на восток вдоль побережья столько, сколько мог проплыть за четыре дня (8). Потом он должен был ждать прямого северного ветра, потому что то ли берег сворачивал прямо на юг, то ли море врезалось в берег — он не знал. И поплыл он оттуда прямо на юг вдоль берега столько, сколько он смог проплыть за пять дней. И там большая река вела внутрь земли (9). Тогда вошли они в эту реку, но не осмеливались плыть по ней, боясь нападения [со стороны местных жителей], ибо земля эта была заселена по одной стороне реки83. 81 Нордманны — норвежцы. 82 Two Voyagers at the Court of King Alfred / N. Lund. York, 1984. P. 17—18: «Вс westan Suf>denum is f>aes garsecges earm f>e 1ф ymbutan f>aet land Brettannia, & be пофап him is f>aes saes eann J)e mon haet Ostsae, & be eastan him & be пофап sindon Norödene (1), aeg[:>er ge on |эает maran landum ge on f>aem iglandum, & be eastan him sindom Afdrede (2), & be suf>an him is AElfe muf>a \>xve ie (3) & Ealdseaxna sumdad. Norödene habbaö be пофап him |юпе ilcan saes earm |эе mon haet Ostsae, & be eastan him sindon Osti f>a leode, & Afdrede be sufmn. Osti habbaö be пофап him ]юпе ilcan saes earm & Winedas & Burgendan, & be sufrnn him sindon Haefeldan. Burgendan habbaö f>one saes earm be westan him & Sweon be пофап, & be eastan him sint Sermende, & be su^an him Surfe. Sweon habbaö be su^an him f)one saes earm Osti & be eastan him Sermende, & be пофап him ofer {эа westenne is Cwenland (4), & be westan-пофап him sindon Scridefinne (5) & be westan Norjnnenn (6)». 83 Two Voyagers. P. 18—19: «Ohthere saede his hlaforde, TElfrede cyninge, f>aet he ealra Norömonna norjmıest bude. [...] He saede l^aet he aet sumum cirre wolde fandian hu longe |)3et land norfjryhte laege, о[фе hwaeöer aenig mon be пофап öaem westenne bude; let him ealne weg f>aet weste land on öaet steorbord & [)a widsae on
344 Часть III. Глава 2 III. «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» Адама Бременского (1070-е гг.): И надобно знать, что если идти через Ютландию в направлении Фюна, то будешь идти прямо на север (13). [...] Остров Зеландия [...] имеет с запада Ютландию, город Орхус, или Ольборг, и Вендилу (12), с севера же, где она пустынна, — пролив Нордманнии; с юга же — упомянутый выше Фюн (10) и Славянский залив (И). С востока он смотрит на мыс Сконе, где находится город Лунд84. IV. Географическое сочинение, условно называемое «Описание Земли I» (поел. четв. XII в.): К северу от Норвегии находится Финнмарк (21). Оттуда земля поворачивает на северо-восток (22) и еще на восток, пока не доходит до Бьярмаланда (23), который обязан данью конунгу Гардов83 84 85. öaet baecbord f>rie dagas. ba waes he swa feor поф swa fra hwaslhuntan firrest faraj). ba for he fra giet norf>ryhte swa feor swa he meahte on fr&m o£)rum [mm dagum gesiglan (7). ba beag frazl land f>aer eastryhte, о[фе seo.sae in on öa^t lond, he nysse hwasder, buton he wisse öast he бгег bad westanwindes & hwon пофап & siglde öa east be lande swa swa he meahte on feower dagum gesiglan (8). ba sceolde he öaer bidan ryhtnor[)anwindes, for öacm [эаД land beag f>$r sujuyhte, о[фе seo sas in on баД land, he nysse hwae[)er. ba siglde he [эопап suöryhte be lande swa swa he mehte on fif dagum gesiglan. Da lasg frazr an micel ea up in on f>aet land (9). ba cirdon hie up in on öa ea, for [эает hie ne dorston forf> bi frazre ea siglan for unft-фе, for ()aem öa3t land waes eall gebun on of>re healfe fr&xe. eas». Перевод: Матузова В. И. Английские средневековые источники IX—XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1979. С. 24. 84 Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum. Lib. IV. Cap. 4, 5: «Et notandum est, si per Iudland in Funem tenderis, directam in septentrionem viam habes (13). [...] Seland insula [...] habetque ab occidente Iudland, civitatem Arhusan vel Alaburg et Wcndilam (12), a borea vero, ubi et deserta est, fretum Nortmanniae; a meridie autem Funem predictam (10) et sinum Sclavinicum (11). Ab ortu respicit promunctorium Sconiae, ubi est civitas Lundona». Перевод А. В. Подосинова. 85 Перевод мой по тексту в кн.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 77: «fyrir nordan Noreg er Finnmork (21). badan vikr landi til lannorjms (22) oc sva til austr adr komi til Biannalandz (23), [jat er scat-gillt undir Gardakonung».
23. Так называемая «смещенная» ориентация 345 V. «Сага о Кнютлингах» (сер. XIII в.): Данмарк86 — большое государство и делится на много частей. Самая большая часть Данарики87 зовется Иотланд88; она лежит южнее [всех прочих частей] у моря (17). [...] Лимафьорд89 зовется на Иотланде; это большой фьорд и знаменитый; он тянется с северо-запада (в рукописи К: с севера. — Т. Д.) на юг (14). От северной части Лимафьорда узкий перешеек ведет на запад к морю, он зовется Перешеек Харальда; через него велел конунг Харальд Сигурдарсон перетащить свой корабль, когда пытался избежать сражения с конунгом Свейном Ульвссоном, как говорится в саге о конунге Харальде. К западу от Лимафьорда лежит то епископство, которое зовется Вендильскаги J45) и которое протянулось в сторону Северной четверти (16) [...]; Иотландссидой90 зовутся все [земли] на запад от Вендильскаги и к югу вплоть до Рибе. [...] К северу от Сьоланда91 проходит Эйрарсунд92 (19), а к северу от Эйрарсунда лежат Сканей93 и Халланд (20). [...] Боргундархольм94 лежит в море к востоку от Сканей (18)9;>... В трех фрагментах (I, III и V) речь идет о южно-скандинавских землях; в трех (вновь в I, во II и в IV) — о северной оконечности Скандинавского полуострова. В сообщении короля Альфреда (I), Экблум выделяет лишь три момента, а именно: северные даны живут на северо-востоке, т. е. на 86 Данмарк — Дания. 87 Данарики — Дания. 88 Йотланд — Ютландия. 89 Лимафьорд — Лим-фьорд. 90 Йотландссида — Ютландское Побережье. 91 Сьолаид — о. Зеландия. 92 Эйрарсуид — пролив Эресунн. 93 Сканей — Сконе. Боргундархольм — о. Борнхольм. Knytlinga saga // Sçgur Danakonunga / C. af Petersens og E. Olson (SUGNL. 1919—1925. В. XLVI). S. 79—81: «Danmçrk er mikit riki ok liggr mjçk sundrlaust. Enn mesti hlutr Danarikis heitir Jötland; J>at liggr et syöra meö hafi (17). [...] Limafjçrör heitir â Jötlandi; hann er mikill ijçrör ok nafnfrsegr; hann gengr af noröri til suörs (14). Ör noröan veröum Limafiröi er ınjött eiö vestr til hafs, er heitir Haraldseiö; |эаг let Haraldr konungr Siguröarson draga yfir skip sin, [>â er hann komz undan öfriöi Sveins konungs Ulfssonar, sem sagt er i sçgu Haralds konungs. Fyrir vestan Limaijçrö er j)at riki, er heitir Vendilskagi (15) ok vıkr til norörasltar (16) [...]. Jötlandssı'öa heitir alt vestan frâ Vandilskaga ok suör til Rıpa. [...] Fyrir noröan Sjöland er Eyrarsund (19), en fyrir noröan Eyrarsund liggr Skâni ok HalIand (20). [...] Borgundarhölmr liggr austr i hafit frâ Skâni (18)...».
346 Часть III. Глава 2 островах и на Скандинавском полуострове, а южные, обитатели Ютландии, — на юго-западе (1). К востоку от северных данов помещаются ободриты — славянское племя, населявшее берега Мекленбургской бухты между реками Траве и Варнов (2). К югу от южных данов находится устье Эльбы (3). Текст источника, однако, пересказан с искажениями. Что касается южных и северных данов, то, согласно Альфреду, к востоку и к северу от южных, на материке и на островах, живут северные даны (1). К востоку от южных (но не от северных!) данов находятся ободриты, они же — к югу от северных данов (2). К югу от южных данов лежат устье Эльбы и часть старосаксонских земель (3). Экблум не упоминает этих последних. Им оставлена без внимания и другая весьма важная в данном контексте информация короля Альфреда: к западу от южных данов расположен залив океана, который омывает Британию; к северу — узкий рукав моря, который зовется Остсэ; к северу от северных данов находится тот же залив моря по имени Остсэ; к востоку от северных данов — племя ости (вендское племя в Западной Померании); к северу от ости — тот же рукав моря, а также венды и бургенды (жители острова Борнхольм); к югу от ости — река Хафель, приток Эльбы; бургенды имеют к западу тот же рукав моря, к северу — свеонов, к востоку — сарматов, а к югу — сербов; свеоны имеют рукав моря к югу, к востоку — сарматов. Если оставить пока без комментария разделение данов на южных и северных, приняв лишь к сведению, что первые жили на Ютландии, а вторые — на Фюне, Зеландии, в Сконе и Халланде; если представить Данию в ее средневековых, а не в нынешних границах; если не терять из виду того, что средневековый автор в своих географических описаниях следовал не современной, а «ментальной» карте, точнее — принадлежащему определенной картине мира схематическому представлению о соотношении стран, земель и народов, то Северная Европа короля Альфреда предстанет без каких-либо сдвигов, будь то на 60° или хотя бы на 43°. У Адама Бременского (III) Экблум обращает внимание на сообщения о том, что к югу от Зеландии находятся о. Фюн (10) и Славянский залив, т. е. Кильская бухта (И), что Ютландия, города Орхус и Ольборг, Вендиль (т. е. земли между Лим-фьордом и Скагерраком) лежат к западу от Зеландии (12) и что Фюн находится к северу от Ютландии (13). Описание Адама — предельно схематично. В расположении Фюна севернее Ютландии (13), а Зеландии севернее Фюна (10) мне слышатся отголоски зафиксированного королем Альфредом
23. Так называемая «смещенная» ориентация 347 разделения данов на южных и северных96. В то же время эти данные противоречивы именно в рамках концепции Экблума: и Фюн, и Кильская бухта лежат к югу от Зеландии (10, 11); и Орхус, и Ольборг, и северная оконечность Ютландии — к западу от Зеландии (12), — а значит, постоянное отклонение в 60° не выдерживается. Для рассуждений об ориентационных принципах, нашедших отражение у Адама Бременского, следовало, думается, обратить внимание на описание Балтийского моря, которое, «вторгаясь между Данией и Норвегией от западного океана, простирается на восток на неизвестное расстояние», и сравнить его со сведениями короля Альфреда об О sisçe, которое представляет собой морской залив, расположенный к северу от Ютландии (Скагеррак), к северу от Зеландии (Каттегат и Эресунн), к северу от Западной Померании, к западу от острова Борнхольм (собственно Балтийское море). По Адаму, Балтийское море тянется значительно дальше — «до самой Греции». В чисто скандинавской традиции Адам представлял все земли «восточной части» лежащими на востоке, различая их только по дальности, так что одна земля оказывалась восточнее другой. В «Саге о Кнютлингах» (V) Экблум, вслед за Вейбуллем, выделяет небольшой фрагмент — 32-ю главу — с описанием Дании. Из него следует, по Экблуму, что Лим-фьорд вытянут в направлении с севера на юг (14), Вендильскаги (между Лим-фьордом и Скагерраком) находится к западу от Лим-фьорда (13) и вытянут в сторону севера (16); Ютландия лежит на юге у моря (17); к востоку от Сконе, отдельно в море — о. Борнхольм (18); к северу от Зеландии — прол. Эресунн (19), к северу от Эресунна — Сконе и Халланд (20). Однако собственно из текста саги следует, что п-ов Ютландия не «лежит на юге» (17), а находится южнее прочих многочисленных беспорядочно расположенных частей Дании. И здесь нельзя не вспомнить о южных и северных данах короля Альфреда (1) и о расположении Фюна севернее Ютландии (13), а Зеландии севернее Фюна (10) у Адама Бременского. Продолжение этой линии — здесь, в тексте саги: севернее Зеландии — Эресунн (19), севернее Эресунна — Сконе и Халланд (20). Халланд, действительно, лежит на севере от Эресунна (20), так что отклонения нет вовсе, но Сконе — чисто на востоке. Перед нами — схематичное представление о Дании. В свойственной сагам картине мира (о чем речь шла выше) Дания занимает южную четверть вместе с Саксонией. Похоже, что, в соответствии с описан¬ О л А. А. Бьёрнбу считает естественным, что Адам помещает датские острова и Сконе (северных данов) к северу от Ютландии (южных данов) (Bjernbo А. А. Adam af Bremens Nordensopfattelse. S. 223—224).
348 Часть III. Глава 2 ной выше «розой ветров», Ютландия принадлежит Южной четверти мира, а острова — Северной. И само собой разумеется, что в таком контексте Ютландия названа самой южной частью Дании (17); она соединена с континентом, а к югу от нее находится устье Эльбы и часть старосаксонских земель (3). Здесь мы имеем традиционное описание в принципах дальней ориентации, которое переплетается с совсем иным описанием, основанным на ориентации ближней, и к западу от «южной» Ютландии оказывается тот залив океана, который омывает Британию, т. е. Северное море, лежащее строго на западе от Ютландии. Вытянутый в направлении с севера на юг Аим-фьорд (14) вновь может указывать на направление движения из северной Скандинавии в южную Европу (Данию, Саксонию). Вейбулль и Экблум (как и Бьёрнбу) оставляют без внимания идущее непосредственно следом
23. Так называемая «смещенная» ориентация 349 сообщение саги, что «от северной части Аимафьорда узкий перешеек ведет на запад к морю», вероятно, потому, что оно не вписывается в рамки их концепции: ведь из саги очевидно, что перешеек расположен не у выхода в Каттегат, а у омывающего Ютландию с запада моря (так понимает это место и Эллегорд97). Об области Вендильскаги в саге говорится, что она находится к западу от Лим-фьорда (15) и вытянута в сторону севера (16). Взятое само по себе это известие подтверждает теорию^отклонений, но в следующей фразе той же главы сообщается, что Иотландссида (Ютландское побережье) протянулось от Вендильскаги на западе до Рибе на юге. Итак, Вендильскаги начинается на западном побережье Ютландии и тянется к северу, а на юг до Рибе лежит Иотландссида. Эллегорд подчеркивает, что страны света здесь никак не соответствуют теории Экблума98 99. Перейдем к описанию крайнего Севера. Согласно королю Альфреду (I), к северу от свеев за ненаселенными землями лежит Квенланд (4), к северо-западу от свеев — скридефинны (5), а к западу — норвежцы (6). Выше уже шла речь о том, что Альфред дает схематическое описание стран, земель и народов, соответствующее господствовавшему у средневековых германцев представлению об их соотношении. Оттар (II) из Халогаланда в Бъярмию плывет шесть дней на север (7), четыре дня на восток (8) и пять дней на юг (9). О. 3. Ройтер совершенно справедливо, на мой взгляд, полагает, что Оттар, делая различие между погр и eastnorp, употреблял погр сознательно и именно потому, что его интересовало в его плавании, как далеко на север простирается земля. Столь же рациональные объяснения найдены Ройтером и двум другим терминам в рассказе Оттара — east и supr". Мне представляется очень важным чтение М. Корхаммера100, который путем точных подсчетов словоупотребления установил, что король Альфред использовал как правило четыре термина стран света, а не восемь (основные плюс промежуточные), так что каждый из них применялся относительно сектора в 90°, и только в редких случаях, когда он обладал более точной информацией, он употреблял и промежуточные термины. Его norpryhte служило просто обозначением движения в северном направлении, т. е. в пределах сектора в 90°. Из исландского описания Земли (IV) следует, по Экблуму, что к северу от Норвегии находится Финнмарк (21), оттуда земля поворачивает на северо-восток (22), а затем на восток, пока не доходит до 97 EllegârdA. De gamla nordbomas vaederstrecksuppfatttning. S. 17. 98 Ellegârd A. De gamla nordbomas vaederstrecksuppfatttning. S. 17. 99 Reuter O. S. Gennanische Himmelskunde. S. 4—17. 100 Korhamnıer M The orientation system in the Old English Orosius.
350 Часть III. Глава 2 Бьярмаланда (23). На мой взгляд, от этого текста нельзя требовать точного следования системе координат (ср. ниже: «...два Квенланда, и лежат они к северу от Бьярмаланда. От Бьярмаланда идут земли, не заселенные северными народами, пока не начинается Гренланд»). Местоположение Бьярмаланда, представленное здесь, отражает его принадлежность (как и Гардов/Гардарики /Руси) к восточной части мира, равно как и возможность достичь Бьярмаланд с севера. Мы вновь имеем дело с «дальней» («неправильной») ориентацией, а не с сознательной подменой северного направления северо-(восточным) - восточным. Я полагаю, что правы те исследователи, которые не склонны постулировать специальную скандинавскую систему ориентации. Смею надеяться, что проведенный еще раз (вслед за А. Эллегордом) пересмотр источников, на материале которых обосновывалась теория отклонений, дал дополнительные аргументы против101. 101 Весьма неудачным мне представляется допущение А. В. Подосинова, что те отдельные случаи «неправильной» ориентации, которые мы встречаем в памятниках древнескандинавской письменности, представляют собой «реликты когда-то существовавшей, но почти исчезнувшей системы» (Подоенное А. В. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999. С. 363).
Глава 3 ТОПОНИМЫ — МАРКЕРЫ ПРОСТРАНСТВА Чтобы перемещаться в социальном пространстве, необходимо наличие некоторых общих представлений, общих координат. Одними из главных маркирующих элементов в процессе социального структурирования пространства выступают топонимы1. «Книга о занятии земли» ярко иллюстрирует то, как активно шел процесс называния и, соответственно, присвоения. Вот, к примеру, несколько топонимов, связанных с первыми поселенцами на острове — Ингольвом Арнарсоном и его побратимом Хьёрлейвом: — Ingölfshçfâi («Ингольвов Мыс») Ингольв высадился на берег там, где сейчас зовется Ингольвов Мыс2. — Hjçrleifshçföi («Хьёрлейвов Мыс») Хьёрлейв высадился на берег у Хьёрлейвова Мыса3. — Dufpaksskor («Дувтакова Расщелина») и Vestmannaeyjar («Острова Западных Людей») [Дувтак и другие рабы убили Хьёрлейва и бежали на острова.] Ингольв убил их всех. Там зовется Дувтаковой Расщелиной, где он 1 Ср.: Коновалова И. Г. Топоним как способ освоения пространства («Русская река» ал-Идриси) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. М., 2001. Вып. 6. С. 192—219. 2 Landnâmabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 42: «Ingölfr tok f>ar land, er nü heitir Ingolfshçföi». 3 Ibid. Bis. 43: «Hjçrleifr tok land viö Hjçrleifshçföa».
352 Часть III. Глава 3 погиб. Многие из них бросились вниз со скалы, которая с тех пор носит их имя. Острова, где были убиты эти рабы, носят с тех пор имя Острова Западных Людей, потому что они были людьми с Запада4 5. — Ingölfsfell («Ингольвова Гора») Ингольв и его люди... вернулись на Хьёрлейвов Мыс; там Ингольв провел вторую зиму. А следующим летом отправился он на запад по берегу моря. Он провел третью зиму под Ингольвовой Горой...3 — Reykjarvik («Залив Дымов») В тот же год Вивиль и Карли нашли его столбы от почетного сиденья у Орлиного Пригорка, ниже вересковой пустоши. Ингольв отправился по пустоши вниз к побережью; он поселился там, где столбы от его почетного сиденья выбросило на берег; он жил в Заливе Дымов; эти столбы до сих пор стоят там в общей комнате его дома6. Не менее впечатляющим выглядит рассказ о первопоселенце на острове Гренландия. Согласно «Саге о гренландцах» Эйрик Рыжий отплыл из Исландии и, легко добравшись до Гренландии, начал исследовать местность: Эйрик вышел в море у Ледника Снежной Горы. Он нашел страну, которую искал, и подошел к земле у ледника, который он назвал Средним. Теперь он называется Синяя Рубашка. Оттуда он поплыл на юг вдоль берега, чтобы разведать, можно ли там селиться. Он провел первую зиму на Эйриковом Острове (Eiriksey), это почти в середине Восточного Поселения. На следующую зиму он поплыл в Эйриков Фьорд (Eiriksfjördr) и решил там поселиться. В то лето он плавал в пустынный край на западе и многое назвал там (Напп for pat sumar i ina vestri öbyggâ ok gaf vida örnefnı). Вторую зиму он провел 4 Landnâmabök. Bis. 44—45: «Ingölfr drap (та alla, bar heitir Dufjraksskor, er lıann lezk. Fleiri hljöpu Jreir fyrir berg, (rar sem viö [та er kennt sı'öan. Vestmannaeyjar heita (rar sı'öan, er (rradamir vâru drepnir, (tvi at [reir vâru Vestmenn». «Люди c Запада» — жители Западной части ойкумены, т. е. ирландцы, англичане, а в современном словоупотреблении и американцы. 5 Ibid. Bis. 45: «Föru (reir (та aftr til Hjörleifshöföa. Var Ingölfr (rar vetr annan, en um sumarit eftir för hann vestr ıııeö sjö. Hann var inn (rriöja vetr undir Ingölfsfelli...». 6 Ibid. Bls. 45: «bau missari fundu (reir Vı'fill ok Karli çndvegissulur hans viö Amarhvâl fyrir neöan heiöi. Ingölfr forum varit ofan um heiöi; hann tok ser bustaö (rar sem çndvegissulur hans hçföu â land komit; hann bjö i Reykjarvik; (rar eru enn çndugissûlur (tser i eldhusi».
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 353 на Островках, у Заслон-Горы, а на третье лето плавал на самый север, к Снежной Горе, в Храфнов Фьорд7. Обратим внимание на фразу, как бы не завершенную — «плавал... и многое назвал там», — но, что совершенно очевидно, наполненную смыслом для автора саги и его аудитории: называние здесь приравнено к присвоению. В том случае, если источники предоставляют такую возможность (а древнескандинавский материал в этом смысле бесценен), можно проследить развитие топонимии, связанное с пространственным освоением мира: образование вторичных топонимов на базе исходных (Carâariki от Garöar8), «перемещение» топонимов (Ultima Thule)9 и изменение значения хоронимов (Austrvegr10, Bjarmalancf1) по мере расширения географических горизонтов и проч. На каждом этапе своего развития топонимы наполнены очевидным для современников смыслом и имеют конкретную географическую привязку — в противном случае они лишились бы своей коммуникативной функции12. 3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» В этом разделе пойдет речь о том, как «предел мира» последовательно отодвигался в сторону неоткрытых еще земель, в полном соответствии с произнесенным на много столетий раньше пророчеством 7 Перевод М. И. Стеблин-Каменского: Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973. С. 87. 8 См.'.Джаксоп T. Н. Austr i Göröıım: Древнерусские топонимы в древнесканди¬ навских источниках. М., 2001. С. 49—59. 9 См.: Джаксоп T Н. Ultima Thule в западноевропейской и исландской традициях //ДГ. 2003 год. М., 2005. С. 63—72. 10 См.: Джаксоп T Н. Austr / Gördüm. С. 39—48. 11 См.: Джаксоп T. Н. Этот таинственный и загадочный Бьярмаланд // Отечество. Краеведческий альманах. М., 2000. С. 87—102. 12 Иначе смотрит на проблему Ф. Б. Успенский. В топониме Austrvegr он видит «некоторое неразличение земель, втянутых в орбиту Восточного пути». Он полагает, что «граница между этносами и землями, по которым пролегает этот путь», виделась скандинавам «несущественной и неопределенной», а Garöar «служило прежде всего наименованием некоего общего территориального единства и в качестве такого наименования могло актуализироваться тем или иным способом как Русь или как Византия» (Успенский Ф. Б. Скандинавы. Варяги. Русь. Историко-филологические очерки. М., 2002. С. 273, 278, 294). В качестве дополнительного возражения Успенскому приведу количественное соотношение упоминаний Руси (18 раз) и Византии (32 раза) в рунических надписях (см.: Мечышкова Е. А. Византия в свете скандинавских рунических надписей // ВВ. Т. 64 (89). 2005. С. 163).
354 Часть III. Глава 3 Сенеки — «Пролетят века, и наступит срок, / Когда мира предел разомкнет Океан, / Широко предел распахнется земной, / И Тефия нам явит новый свет, / И не Фула тогда будет краем земли»13. Пифей из Массилии, греческий купец и путешественник, совершил во второй половине IV в. до н. э. знаменитое и знаменательное путешествие на север, в «Страну олова», «Страну янтаря» и к легендарному острову Туле. Подлинное сообщение Пифея не сохранилось, однако по ссылкам на его труд в позднейшей литературе можно составить следующую картину: остров Туле «отстоит от Бреттании к северу на 6 дней морского пути и находится вблизи замерзшего моря» (Страбон: I, 4, 2)14; это — «самый северный из Бреттанских островов»; он «является наиболее отдаленной страной, и там летний тропик одинаков с полярным кругом» (Страбон: II, 5, 8)15; в соседних с Туле областях «нет более ни земли в собственном смысле, ни моря, ни воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похожее на морское легкое... по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле» (Страбон: И, 4, 1 — со ссылкой на Полибия)16; ночь в этих областях очень короткая и продолжается «в некоторых местах два, в других — три часа» (Гемин: VI, 8, 9)17. Исследователи, обращая внимание на информацию о продолжительности дня и ночи на Туле, либо о протяженности плавания до него от Британии, а также рассуждая о том, что могло подразумеваться под «морским легким», пытались найти означенный остров, помещая его среди Гебридских и Шетландских островов, отождествляя его с Исландией, Норвегией18 и Гренландией19. У меня вызывает большие 13 Сенека. Медея / Пер. С. Ошерова // Сенека. Трагедии. М., 1991. С. 20. 14 Страбон. География в 17 книгах / Пер., статья и коммент. Г. А. Стратановского. М., 1994. С. 69. 15 Там же. С. 116. 16 Там же. С. 106. 17 Geminos. Elem, astronom. VI, 8, 9. Р. Хенниг полагает, что это — «единственный достоверный оригинальный отрывок из утерянного труда Пифея» {Хеиппг Р. Неведомые земли. М., 1961. T. I. С. 175). 18 «Эти сведения о продолжительности ночи позволяют сделать вывод, что Пифей побывал где-то у 64-й параллели, вероятнее всего, в районе современного Тронхеймс-фьорда (Западная Норвегия). Во всяком случае таково мнение Ф. Нансена (Nansen, 1911), Р. Хениига (1961), JT. А. Ельницкого (1961) и И. П. Магидовича(1970), с которыми мы согласны» (Дитмар А. Б. География в античное время (очерки развития физико-географических идей). М., 1980. С. 61). 19 См., например: Федотов В. В. Античная традиция о крайнем севере (проблема Туле) // Вестник Московского Университета. Сер. 8. История. 1982. № 5. С. 60—66.
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 355 сомнения возможность однозначного ответа на вопрос о том, какому конкретному острову Пифей дал имя Thule. Гораздо более важен, на мой взгляд, чем топографические и астрономические детали того, что сообщил об острове Туле Пифей, общий контекст его открытия (степень осведомленности о Европейском севере, само понимание «севера» в его время)20 и, как это ни удивительно, несколько использованных им клише. Ведь далеко не случайны слова Плутарха (Тезей. 1), что «ученые мужи, трудясь над описанием земель, всё ускользающее от их знания оттесняют к самым краям карты, помечая на полях: “Далее безводные пески и дикие звери”, или: “Болота Мрака”, или: “Скифские морозы”, или: “Ледовитое море”». Итак, повторю: важно не то, какой остров посетил (и посетил ли?) Пифей, а то, что он утверждал, что достиг «края света». Возникнув как «мнимая реальность», как воплощение, материализация человеческого представления о крайнем северном пределе обитаемой земли, остров Туле был «обречен», по мере расширения географических знаний, смещаться на север. В научной литературе уже было отмечено, что, «textually, at least, the island was not firmly anchored»21. Со времен Пифея античные и раннесредневековые географы не прекращали поисков острова Туле, и все же следует признать отсутствие у них реальных знаний о европейском севере22. Исследователи отмечают, что античные авторы — от Аристотеля и Платона до Тацита — не много могли сообщить по этому поводу23; Исидор, Орозий и Беда сумели, в свою очередь, крайне мало добавить к тому, что уже было сказано античными авторами24 *. Так, для Прокопия Кесарийского (ок. 500 — ок. 560 гг.)2:> остров Туле лежит далеко на 20 См.: Подоенное А. В. «Мнимые реальности» в античных представлениях о Восточной Европе Л ВЕДС. XIV: Мнимые реальности в античной и средневековой историографии. М., 2002. С. 183—191. 21 Cassidy V. Н. de Р The Voyage of an Island // Speculum. 1963. Vol. 38. P. 595— 602. 22 SimekR. Heaven and Earth in the Middle Ages: The Physical World before Columbus. Woodbridge, 1996. P. 67. 23 Brenner O. Nord- und Mitteleuropa in den Schriften der Alten bis zum Auftreten Cimbem und Teutonen. München, 1877. S. 25—61; cp.: Елышцкнй Л. А. Знания древних о северных странах. М., 1961. 24 Дж. К. Рант. Географические представления в эпоху крестовых походов: Исследование средневековой науки и традиции в Западной Европе. М., 1988. , С. 75. 23 Прокопий Кесарийский. Война с готами / Пер. С. П. Кондратьева. М., 1996. 2, 15.
356 Часть III. Глава 3 север от Британии; земля на нем по большей части пустынна; солнце не заходит около летнего солнцестояния в течение приблизительно сорока дней и около зимнего солнцестояния в течение сорока дней. Для Исидора Севильского (ум. в 636 г.)26 Туле — крайний остров океана на северо-западе; летний день здесь самый длинный; окружающее его море — спокойное и застывшее. Для Беды Достопочтенного (673— 735 гг.)27 остров Туле (Тиле) лежит к северу от Британии на расстоянии шести дней плавания; в одном дне плавания к северу от Тиле море оказывается замерзшим; здесь самая длинная ночь и самый длинный день тянутся одинаково целые сутки. В средние века «горизонт теографических знаний» на севере и северо-востоке расширяется, и в первую очередь это связано с викингской активностью. С 80-х годов VIII в. выходцы из Скандинавии — «норманны» («северные люди») — начинают совершать атаки на британские побережья. Дружины викингов появляются не только в Англии, но и в Ирландии и Франции, в Испании и Южной Италии, в Германии, на Руси и в Византии, в арабском Халифате и даже в Африке. С середины IX в. происходит колонизация ряда областей и стран: норвежские и датские завоеватели основывают королевство в Дублине (853 г.) и герцогство в Нормандии (911 г.). Викинги завоевывают Северную и Восточную Англию (конец IX — сер. X в.); укрепляются на Оркнейских и Шетландских островах, заселяют Фарерские острова, Исландию, часть побережья Гренландии. Около 1000 г., за несколько веков до Колумба, скандинавы из Гренландии достигают побережья и островов Северной Америки. Герцоги Нормандии, в свою очередь, завоевывают Англию (Вильгельм Завоеватель, 1066 г.), а также Сицилию и Южную Италию, основывая в начале XII в. «Королевство Обеих Сицилий». Сведения античных географов с IX в. пополняются новыми данными. Не раз упомянутый выше англосаксонский король Альфред в приложении к своему переводу (на древнеанглийский) семи книг «Истории против язычников» («Historiarum adversum Раganos Libri Septem») испанского священника Павла Орозия сообщает о плавании халогаландца Оттара вокруг Северной Норвегии вплоть до Белого моря28. Ирландский монах и ученый Дикуил (до 770 — после 825 г.), автор географического трактата «Об измерении круга 26 Isidorus Hispalensis. Etymologiae, sive origins libri XX / W. M. Lindsay. Oxford, 1911. XIV. VI. 4. 27 Beda Venerabilis. De ratione temponun / Ch. W. Jones // Bedae Venerabilis Opera Didascalica. Brepols, 1977. T. 2. 31; 34. 28 Матузова В. И. Английские средневековые источники IX—XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1979. С. 13—35.
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 357 Земли» («Liber de mensura orbis terrae»), рассказывает о неизвестных ранее островах в Атлантическом океане со слов живших там ирландских монахов29. Один из этих островов — Туле. Повторив информацию Пифея (в передаче Плиния), Юлия Солина, Присциана и Исидора, Дикуил (со слов очевидцев, «клериков, которые жили на этом острове с первого февраля по первое августа») уточнил, что «не только в летнее солнцестояние, но и за несколько дней до него и после него», «там не было темноты», и высказал предположение, «что и в зимнее солнцестояние, а также до и после него, рассвет наступает на Туле на самое короткое время». Нельзя быть до конца уверенными в том, что Дикуил имел в виду Исландию, хотя это и очень вероятно, в свете того, что, как мы видели выше, рассказывает первый исландский историк Ари Мудрый (1067/68—1148 гг.): до того, как Исландия была заселена из Норвегии, «здесь были крещеные люди, которых норвежцы называют папар, а позже они уехали прочь, потому что не хотели находиться здесь рядом с язычниками, и оставили они ирландские книги, и колокола, и посохи; из этого можно заключить, что они были ирландцами»30. Тем не менее реальный остров Дикуила носит еще условное название, Туле (Thule)31. Пророчество Сенеки сбывается лишь через восемь с половиной столетий. Ультимо Туле «материализуется» (отождествляется с чем-то конкретным), когда появляется далеко на севере реальный остров с реальным названием — тот самый остров, который, возможно, описал Дикуил, но который около 870 г. открыли, поименовали и заселили норвежцы, а именно Исландия. Это отождествление мы обнаруживаем по преимуществу в работах авторов скандинавского круга. Так, Адам Бременский в «Деяниях архиепископов Гамбургской церкви» («Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum», 1070-е гг.), имевший скандинавского информатора (датского короля Свена Эстридсена), сообщает32, что остров Тиле (insula Thyle) отделен 29 Dicuili Liber de mensura orbis terrae / J. J. Tierney, L. Bieler. Dublin, 1967 (Scriptores latini Hibemiae. Vol. VI). VII, 7—13. 30 Islendingabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 5. 31 Иначе смотрит на ситуацию Ф. Мишле {Michelet F L. Creation, Migration and Conquest. Imaginary Geography and Sense of Space in Old English Literature. Oxford, 2006. P. 139—142). Она полагает, что у Дикуила происходит смещение перспективы: Британия становится фокусным центром, а периферия уходит вдаль, и Туле у него — больше не концепт, а реальный остров. 32 Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler. Hannover, Leipzig, 1917. Lib. IV. Cap. 36. Перевод В. В. Рыбакова: Адам Бре-
358 Часть III. Глава 3 от прочих островов бескрайним океаном; со ссылкой на «римских писателей»33 и «варваров» — что это самый отдаленный остров, что после летнего солнцестояния на нем не бывает ночи, а после зимнего подобным же образом отсутствует день, и эти периоды длятся по шесть месяцев; со ссылкой на Беду, ссылающегося, в свою очередь, на Пифея, — что Тиле лежит к северу от Британии на расстоянии шести дней плавания34, и что на обоих островах в течение шести месяцев сплошной день; что Тиле теперь называется «Исландия» (Island) по тому льду (а лед этот черный и сухой), что сковывает океан. Здесь же сообщаются размеры острова; рассказывается об образе жизни и нравах обитателей; о принятии исландцами христианства; о епископе Ислейве. «Предел мира» при этом отодвигается еще дальше к северу — за те земли, которые к этому времени открыты норвежцами. Адам повествует со слов датского короля Свена Эстридсена, но характеристику непригодного для плавания из-за сковывающих его льдов океана дает по Марциану, демонстрируя, с одной стороны, свою ученость, а с другой, — отсутствие конкретных знаний: Кроме того, он рассказывал, что многие натыкались в этом океане еще на один остров, который называется Винланд, потому что там сам по себе растет виноград, давая превосходное вино. Да и плоды в изобилии взрастают там, не будучи посеяны, [что] известно нам не по выдуманным россказням, а по надежному свидетельству данов. «За этим островом, — говорил [король], — в том океане нет [больше] обитаемой земли, но всё, что [там] дальше, переполнено ужасными льдами и [покрыто] густым туманом». Марциан пишет об этом так: «В одном дне плавания от Фулы (= Тиле. — Т.Д.) море — густое». Многоопытный король норманнов Харальд недавно проверил это. Он исследовал протяженность северного океана, [и], когда наконец, корабли вошли в туман, перед зевом угасающего мира, на меиский. Деяния архиепископов гамбургской церкви // Немецкие анналы и хроники X—XI столетий. М., 2012. С. 442—443. 33 В схолиях 152 и 153 — глухие ссылки на Марциана и Солина; ниже упоминается Пифей; в главе 39 — приводятся слова Марциана (Адай Бременский. Деяния. С. 443, 444—445). 34 Ср.: Adam. Schol. 154: «Британия — самый большой из всех островов. От нее можно доплыть до Фулы за девять дней»; Adam. Schol. 155: «Говорят, что тем, кто отправляется из датской гавани Ольборг, путь до Исландии — XXX дней, а при попутном ветре меньше» (Адам Бременский. Деяния. С. 443, 444).
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 359 [самом] краю повернул стопы обратно, [и] едва ушел целым из исполинской бездны пучин35. В анонимной «Истории Норвегии» («Historia Norwegie», ок. 1170 г.)36 речь идет конкретно об Исландии. Сообщается целый ряд деталей: остров — большой; он лежит к западу от Фарерских островов; он не был известен людям и не был заселен до времени Харальда Прекрасноволосого (втор. пол. IX в.); открыли его Гардар и Амбре (?); первопоселенцами были Ингольв и Хьёрлейв; норвежцы назвали его «землей льда» (glaciei terra); на нем много гор с вечными ледниками; римляне называли его «ультима Тиле» (ultima Tile). Отождествление — прямое и однозначное, но никак не мотивированное. Теодорик Монах в «Истории о древних норвежских королях» («Historia de antiquitate regum Norwagiensium», 1177—1180 гг.) рассказывает о том, как неких норвежских купцов, направлявшихся на Фарерские острова, прибило, после долгих блужданий по океану, к какой-то весьма удаленной земле, куда вскоре после них приплыли Гардар и Флоки, а позднее Ингольв и Хьёрлейв, начавшие обживаться там на десятый год правления в Норвегии Харальда Прекрасноволосого (т. е. в конце 860-х гг.). Теодорик весьма осторожен с именованием этой «удаленной земли, которую кто-то считает островом Туле (Thule insula), но мы, поскольку не знаем того доподлинно, не поддерживаем их и не опровергаем». Он лишь утверждает: «сейчас мы называем ее Исландией (Islandia)». Говоря о крещении Исландии, он еще раз возвращается к этой теме: Исландия «считается некоторыми островом Тиле (Tyle insula) по причине определенного сходства, в наибольшей же степени потому, что день там не кончается в течение летнего солнцестояния, а ночь постоянно длится в течение зимнего». Здесь Теодорик явно следует Беде, хотя и не упоминает его. Есть у него также перекличка с известием «Книги об исландцах» Ари Мудрого («Islendingabök», 1123—1133 гг.) об ирландских отшельниках, которые жили на острове до норвежцев: «в старину лишь очень немногие с острова Иберния, то есть с Малой Британии, бывали там, 35 Adam. Lib. IV. Cap. 39; ср.: Schol. 154: «От нее — один день плавания до замерзшего моря (mare congelatwn). Оно является замерзшим потому, что его никогда не нагревает солнце»; Schol. 158: «У Исландии лежит океан ледовитый, бушующий и туманный» (Адам Бременский. Деяния. С. 443—445). 36 Historia Norwegie / Ed. by I. Ekrem and L. B. Mortensen. Tr. by P. Fisher. Copenhagen, 2003. P. 68—74.
360 Часть III. Глава 3 как полагают на основании некоторых примет, а именно, найденных их книг и иной утвари»37. В «Книге о занятии земли» («Landnâmabök»), восходящей к началу XII в., но сохранившейся в нескольких списках XIII—XVII вв., и в «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» («Ölâfs saga Tryggvasonar en mesta»), ok. 1300 г. или несколько позднее, Тиле (Thile) и Исландия отождествляются («мудрые люди думают, что Исландия могла называться Тиле») на том же основании, что и у Теодорика, но присутствует прямая ссылка на «De ratione temporum» Беды Достопочтенного. В «Книге о занятии земли» повторяется информация Пифея о шести днях плавания от Британии до Тиле, вводимая словами «в книгах говорится»38. В саге, кроме того, сообщается (дословно по тексту Ари) об ирландцах-христианах, живших на острове раньше норвежцев39. К саге, вне всякого сомнения, восходит сообщение под 870 годом «Oddveriaannâll» (составленных на основании более ранних источников во второй половине XVI в.), где говорится следующее: Некоторые люди полагают, что Исландия могла быть заселена ранее, поскольку священник Беда Достопочтенный пишет об острове, который зовется Тиле: лежит так далеко в северной части мира, что там не наступает зимой день, когда ночь самая долгая; и не наступает ночь летом, когда дни самые долгие. Поэтому люди думают, что этот [остров] Тиле сейчас зовется Исландией40. 39 37 Theodrici monachi Historia de antiquitate regum Norwagiensium // Monumenta historica Norvegiae. P. 8—9, 19. Перевод А. В. Бусыгина. 38 Landnâmabök. Bis. 31: «I aldarfarsbök [>eiri, er Beda prestr heilagr geröi, er getit eylands f>ess, er Thile heitir ok â bokum er sagt, at liggi sex doegra sigling i norör frâ Bretlandi; [эаг sagöi hann eigi koma dag â vetr ok eigi nött â sumar, f>a er dagr er sem lengstr. Til f>ess aetla vitrir menn f>at haft, at Island sö Thile kallat, at f>at er viöa â landinu, er sol skinn um naetr, f>â er dagr er sem lengstr, en f>at er viöa um dağa, er sol ser eigi, f>â er nött er sem lengst». Ölâfs saga Tryggvasonar en mesta / Ölafur Halldorsson // Editiones Amamagna^ane. Ser. A. Kobenhavn, 1958. Vol. 1. S. 254—255; cp.: Ibid. 2000. Vol. 3. S. 69—70 [777/Ve], 75—76 [Tyley]; Flateyjarbök, En Samling af norske Konge-Sagaer / Göbrandr Vigfusson, C. R. Unger. Christiania, 1860. В. I. S. 247 [Tile]. 40 Oddaannâlar og Odverjaannâll / Eirikur bormöösson og Guörûn Âsa Grimsdöttir. Reykjavik, 2003. Bls. 103: «Halda sumir menn ad Jsland muni fyrri bygt hafa werid f>ui hinn h(eilagi) prestur Beda skrifar Ad Eyland J>ad er Tile er kallad: liggur suo langt j noıdur alfu heimsins ad [заг kemur eij dagur wm wetur [за nott er leingst: og eij nott win sumar [за dagur er leingstur: Fyrir f>ui hyggia menn ad su Thile sie nu Jsland kallad».
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 361 Как можно видеть, отождествление Исландии и Туле (Тиле ^сохраняется в Скандинавии достаточно долго. В то же время для остальной Европы оно весьма быстро теряет свою значимость. Так, Гиральд Камбрейский (ок. 1146—1222 гг.), представитель нормандско-валлийского духовенства, в 1183 г. отправившийся в Ирландию в качестве советника при юном принце Иоанне, автор трактатов об Ирландии и Уэльсе, пишет, что Исландия находится в трех днях плавания к северу от Ирландии, что власть там находится в руках епископа, что там случаются землетрясения и извержения вулканов. Его Исландия не имеет ничего общего с Туле. Более того, повторив слова Солина, Исидора и Орозия об этом последнем, Гиральд утверждает, что ни один из известных людям островов на Туле не походит. В итоге он приходит к выводу, что это мог быть либо легендарный остров, известный в рамках мифа, либо остров, сокрытый где-то в дальних уголках Северного Ледовитого океана, неподалеку от Северного полюса41. Соответственно, на средневековых картах Туле и Исландия нередко изображаются как два различных острова. Скажем, Англосаксонская карта (втор. четв. XI в.) содержит и Island, и Tylen42; Херефордская карта (ок. 1290 г.) над Скандинавским полуостровом помещает следующие острова: «Крайняя Тиле (Ultima Tile). Исландия (Ysland). Фарерские острова. 34 Оркнейских острова»43. Порой, напротив, упомянут только остров Тиле, но нет ясности, относится обозначение к Исландии или к некоему «пределу земли». Так, на Оксфордской карте (ок. 1100 г.) острова Британия, Ирландия и Тиле (Tile) вынесены на северо-востоке за пределы схемы Т-О44 *, в то время как на картах Флерийской группы (конца X — XI в.) Тиле (Tile), Британия и Ирландия представлены как острова около берегов Европы43. На некоторых картах, однако, обнаруживаются два острова с очень схожими названиями: так, к примеру, на копии Сен-Викторской карты (XII в.) мы обнаруживаем в Северном океане Tde insula наряду с Tilos insula46. О последнем острове следует сказать особо. 41 Giraldi Cambrensis Topographia Hibemiae / J. F. Dimock // Giraldus Cambrensis. Opera omnia. L., 1867. Vol. V. II. 13, 17. 42 См.: Чекии Л. С. Картография христианского средневековья VIII—XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1999. Х.2. 43 Там же. Х.12. 44 Там же. III.2.2. 43 Там же. VII.3.1; VII.3.2. 46 Там же. Х.4.
362 Часть III. Глава 3 Практически в то же время, когда Пифей поведал миру об обнаружении им острова Туле (Thule) в Северном Ледовитом океане, точнее — в III в. до н. э., лейтенант Александра Македонского по имени Архий (Archias), двигаясь в южном направлении по Персидскому заливу, приплыл к острову Тилос (Tylos). Остров этот, как сообщил Архий, был, при попутном ветре, на расстоянии дневного и ночного перехода от устьев Евфрата. «Он велик, гор там нет и лесов мало; но все посеянное и посаженное он растит в изобилии»47 48. Индийский остров Tylos, покрытый пальмами и вечнозелеными растениями, производящий масло и изобильный винами, был упомянут после него Плинием (I в. н. э.) в «Естественной истории» («Naturalis Historia»), Солином (III в. н. э.) в его собрании диковинок («Collectanea rerum memorabilium»), Блаженным Августином (354—430 гг.) в трактате «О Граде Божием» («De Civitate Dei»), Исидором Севильским в «Этимологиях» («Etymologiae»), Равенским Анонимом (VII в.), описавшим в своей «Космографии» («Cosmographia») даже не два, а три (!) острова со схожими названиями (Thile к северо-востоку от Британии, Thyle в Западном океане, Thilos в Персидском заливе). В XII в. два острова с близкими названиями упоминаются в «Жизни Мерлина» («Vita Merlini») Гальфрида Монмутского (Ytilie, Atilis)4& и в приписываемом Гуго Сен-Викторскому «Tractatus Excerptionium» (два Tyle). Существует мнение, что два острова «соединились в один» в трактате «De imagine mundi», вероятнее всего принадлежащем Гонорию Августодунскому, в котором описывается остров в Северной Атлантике, называемый Chile, где деревья никогда не теряют своей листвы и где все шесть месяцев лета тянется день, а шесть зимних месяцев продолжается ночь49. Это же представление нашло отражение в энциклопедической работе конца XIII в., «Великом сочинении» («Opus maius») английского философа францисканца Роджера Бэкона (1214—1292 гг.), описавшего прекрасный остров около Ирландии, где люди не умирают и где растут деревья, у которых листва остается зеленой и зимой, и летом. Такое смешение Туле в Северной Атлантике с Тилосом, островом Бахрейн в Персидском заливе, возможно, было 4/ Flavius Arrianus. Anabasis Alexandri, VII. 20.6—7. Арриан. Поход Александра/ Пер. M. Е. Сергеенко. М., 1993. С. 239. 48 Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина / Изд. подг. А. С. Бобович, А. Д. Михайлов, С. А. Ошеров. М. 1984. С. 157. 49 Cassidy V Н. de Р. The Voyage of an Island. P. 600; Honorius Augustodunensis. De imagine mundi. I. 31 (Patrologia Latina: Patrologiae cursus completus. Series Latina / J. P. Migne. P., 1854. T. 172).
3.1. Ultima Thule — «плавающий остров» 363 результатом развития представления о шарообразности Земли. «Признание Земли шаром, утвердившееся уже в конце раннего средневековья, в XII—XIV вв. стало общепризнанной истиной»50. В представлениях об устройстве Земли господствовало понимание того, что обитаемая зона располагается вокруг сферы. При таком знании было вполне естественным искать восточный остров на западе, как это делал в середине XIII в. Винсент из Бове51 52. И фактически именно с того времени, когда характеристики европейского и азиатского Туле/Тиле были, наконец, приписаны одному острову, Исландия не могла более оставаться островом Туле — она была слишком хорошо известна в ту пору, чтобы «присвоить» чудеса восточного острова32. Даже исландские карты и географические трактаты, следующие в большей степени общеевропейской, нежели местной, традиции, отражают это направление развития географической мысли: для них Исландия более не является Ultima Thule. На единственной известной нам исландской карте середины XIII в. Thile и Исландия изображены как два отдельных острова; исландское географическое сочинение второй половины XIII — начала XIV в. с условным названием «Какие земли лежат в мире» и древнеисландский перевод Библии «Stjöm» упоминают Thile только «в море рядом с Индией»53. Итак, подводя итоги, можно сказать, что в конце IX в., с обнаружением и заселением Исландии норвежцами, мифическая земля Ultima Thule на время совпала с этим реальным островом. Однако вскоре в западноевропейской географической литературе их отождествление утратило силу, что было следствием открытия новых земель, лежащих еще дальше к северу (таких, как Гренландия), развития представления о шарообразности Земли и смешения (в результате этого последнего) Thule в Северной Атлантике с Tilos insula (островом Бахрейн) в Персидском заливе. Единственным исключением из этой общей тенденции — сколь бы невероятным это исключение нам ни казалось — является наблюдаемое вплоть до XIV в. именно в исландских источниках (сагах, хрониках и анналах) отождествление Исландии (island) и Крайней Тулы (Ultima Thule). 50 Мельникова Е. А. Образ мира: Географические представления в Западной и Северной Европе. V—XIV века. М., 1998. С. 149. 51 Vincentii Bellovacensis Speculum naturale. Nurenbergiae, 1485. XXXII, 16, 17. 52 Cassidy V H. de P. The Voyage of an Island. P. 600. 53 Мечникова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 103—112, 61/63, 145.
364 Часть III. Глава 3 Объяснение этого удивительного факта, как мне представляется, следует искать в традиционности исландской культуры в целом. Не пускаясь здесь в углубленное обсуждение проблемы (какового она, безусловно, заслуживает), приведу лишь некоторые соображения по этому поводу одного из крупнейших современных саговедов, К. Шира. Исследователь не без основания полагает, что в Исландии, как и во многих других наново заселенных регионах, старые традиции сохранялись лучше, чем на оставленной переселенцами родине. Сохранение старых традиций чаще всего возможно в условиях изоляции, каковой изоляцией, географической во всяком случае, Исландия обладала. При этом возникает стремление сохранять и превозносить то, что было на родине общим культурным достоянием. В то же время наиболее сильным импульсом для формирования новых традиций и особенно для их сохранения оказывается у исландцев «осознание своей посвященности», осознание нахождения у истоков нового общества и причастности к формированию новых социальных порядков. Обостренное самосознание привело исландцев к идеализации событий и реалий начального этапа своей новой истории. По этим причинам традиции рассматривались ими как нечто весьма важное, что практически гарантировало их сохранность54 55. 3.2. Путь как способ освоения пространства Важной пространствоорганизующей категорией является для средневековых скандинавов понятие «пути»35. В первую очередь на это указывает название одной из скандинавских стран — Норвегии: др.- исл. Nöregr — стянутая форма (с исчезнувшим полугласным [w] после долгого слога и выпавшим фрикативным зубным [ö]) от *Norörvegr «Северный путь» (из norâr «север» и vegr «путь»); др.-англ. Norweg (сообщение халогаландца Охтхере в записи короля Альфреда); лат. Nordve(g)ia (у Адама Бременского), Norwegia (в анонимной «Истории Норвегии»), Norvagia (у Саксона Грамматика); ср. соврем, норв., шв., датск. Norge, исл. Noregur, англ. Norway, нем. Norwegen. Происхождение имени вполне прозрачно (страна света + «путь»), хотя есть 54 Schier К. Iceland and the Rise of Literature in “terra nova”. Some comparative reflections (1975) H Schier K. Nordlichter. Ausgewahlte Schriften. 1960—1992. München, 1994. S. 140—153. 55 Ср.: «первичное восприятие пространства можно представить как “карту пути”» (Подоенное А. В. Ex oriente /их! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999. С. 604).
3.2. Путь как способ освоения пространства 365 и иные его объяснения. Так, Р. Клизби и 1удбранд Вигфуссон56, равно как и Я. де Фрис57, будучи сторонниками именно этого толкования, приводят все же и иную этимологию первого корня: nor — «морской рукав, узкий морской пролив»: в ее пользу могло бы говорить произношение, а именно долгота гласного [о]58 и отсутствие фрикативного зубного [ö]59. Кроме того, особенности занимаемой страной территории — узкая полоска земли между морем и горами, изрезанная фьордами, — дают основание, по мнению Я. де Фриса, рассматривать средневековое лат. Northwegia как народную этимологию60. Однако, на мой взгляд, не следует забывать о др.-англ. форме конца IX в. Nordweg (сообщение Охтхере) и о параллельном с Nöregr существовании наименования обитателей этой страны — Norömenn (мн. ч. от Norömadr), где [ö] присутствует61. В результате исчезновения полу¬ 56 Cleasby R., Gudbrcmd Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 457/ 57 Vries J. de. Altnordisches etymologisches Worterbuch. 2-te Aufl. Leiden, 1977. S. 411—412. 58 На долготу указывает произношение имени в скальдических стихах X и первой половины XI в. (см.: Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. P. 457). 59 Д. А. Зейп попытался объяснить его отсутствие формой дательного падежа, но это не удовлетворяет Я. де Фриса, поскольку, как он отмечает, в датской рунической надписи из Йеллинга, ок. 950 г., фрикативного зубного уже нет — nuruiak (Vries J. de. Altnordisches etymologisches Worterbuch. S. 411—412). 60 Ibid. 61 Впрочем, Norömenn может относиться не только к норвежцам, но и ко всем скандинавам (Metzenthin E. М. Die Lânder- und Völkemamen im altislândischen Schrifttum. Pennsylvania, 1941. S. 75).- Так, Nordmanni у Эйнхардта (начало IX в.) служат обозначением свеев и данов (Einhardi vita Karoli Magni / О. Holder-Egger. Hannover, 1911. XII, 3; XIV, 1). Cp. у Адама Бременского (1070-е гг.): «Эйнхард пишет: “Северный берег и все острова Балтийского моря населяют даны и свеоны, которых у нас называют нортманнами (Nortmanni)”» (Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum. Lib. II. Cap. XIX). Cp. также у Теодорика (конец XII в.): «Хуго, доброй памяти каноник Святого Виктора в Париже, муж всесторонне образованный, так упоминает наш народ в своей хронике: Норманны (Northmanni), — говорит, — выйдя из Нижней Скифии (под ней он несомненно понимал Верхнюю, которую мы называем Швецией), приплыв на кораблях в Галлию и войдя по реке Сене, огнем и мечом все разорили. И Сигиберт, монах из Жамблу, в хронике своей так пишет: Норманны (Northmanni), — говорит, — свирепейший северный народ, приплыв в Галлию на боевых кораблях, вошли в реку Луару и дошли до Тура, опустошая все [на своем пути]. Таким образом, о наилучший из мужей, из этих [сообщений] очевидно, что и до времен Харальда (Прекрасноволосого. — Т.Д.) были в этой стране (т. е. в Норвегии. — Т.Д.) мужи.
366 Часть III. Глава 3 гласного [w] после долгого слога62 и выпадения фрикативного зубного [ö] название могло вообще перестать восприниматься как «Северный путь»63. Имя Nöregr постепенно превратилось в самоназвание, этимология которого была плохо понятна самим норвежцам. О том, что для них оно не было прозрачным, говорят, в частности, попытки объяснить его как произошедшее от имени мифического конунга Нор (или Норы)64 *. Кроме «Северного», источниками зафиксированы и другие «пути». Austrvegr «Восточный путь» сохранился в формах как множественного (Austrvegir), так и единственного (Austrvegr) числа; в источниках он встречается достаточно часто. Несмотря на продуктивность данной словообразовательной схемы, три других термина6:> зафиксированы лишь в ограниченном числе ранних текстов и только в форме множественного числа66: Vestrvegir (букв.: «Западные пути», здесь: в значении «Британские острова») в шведской рунической надписи67; Suöruegar (букв: «Южные пути») в эддической «Второй песни о Гудрун»68 и в «Саге о побратимах»69 (в значении «Южные пути»), а также в «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда Сноррасона70 62 63 64 65 66 67 68 69 70 сильные в воинских делах...» (Theodrici monachi Historia de antiquitate regum Norwagiensium. S. 3—4). Переводы А. В. Подосинова. См.: Смириицкий А. И. Фонетика древнеисландского языка. M., 1961. С. 42. Однако в западногерманских языках (др.-англ. Nordweg, англ. Nonvay, нем. Noi-wegen) второй корень (со значением «путь») сохранился без изменений. См. патронимическую легенду в «Истории Норвегии» (Historia Norwegie. Р. 52), в «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда (Saga Olâfs Tıyggvasonar av Oddr Snorrason munk / Finnur Jönsson. Kobenhavn, 1932. Bls. 83—84), в начальных главах «Саги об оркнейцах» (Orkneyinga saga / Siguröur Nordal (SUGNL. 1913—16. В. XL). S. 1—4) и в пряди «Как заселялась Норвегия» по «Книге с Плоского острова» (Flateyjarbök. В. I. S. 21—22). См.: Metzenthin E. М. Die Lânder- und Völkemamen. S. 9, 73; Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. P. 36,457, 603, 700. Для описания пути на запад, юг и север саги используют термины vestı; sııdr и norâı; а земли на этих маршрутах называют топонимами, построенными по другой продуктивной модели — «страна света + lönd (“земли”)» — Vestrlönd, Sudrlönd, Nordrlönd. Sveriges runinskrifter. В. 5: Vâstergötlands runinskrifter/ E. Svârdström, H. Junger. Stockholm, 1940. H. 1. № 61. Строфа 8: «Взгляни на юг — / вот Сигурд лежит!» (Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А. И. Корсуна. Ред., вступ. статья и коммент. М. И. Стеблин-Каменского. М., 1963. С. 128). Fostbroeöra saga / Björn К. börolfsson, Guöni Jönsson (IF. 1943. В. VI). Bis. 196. Saga Olâfs Tryggvasonar av Oddr Snorrason munk. Bis. 247.
3.2. Путь как способ освоения пространства 367 (в значении «южные страны — как противоположное Nordrlönd»); Norârvegar (букв.: «Северные пути», здесь: в значении «север») в эддической «Первой песни о Хельги Убийце Хундинга»71. Источники со всей очевидностью указывают на то, что исходной моделью для образования рассмотренных топонимов была «страна света + vegir / vegar (форма мн. ч. от vegr)». Изначально названия, сформированные по этой модели, должны были служить обозначениями (возможно, вполне конкретных) многочисленных путей (маршрутов) на восток, запад, юг и север. Предположение, что центр этой своеобразной «розы ветров» находился в Норвегии, откуда подобное представление о пространстве было перенесено в Исландию, чтобы там оказаться зафиксированным в письменных памятниках, не представляется справедливым, поскольку Норвегия сама оказалась в конечном итоге одним из «путей». Вполне очевидно, что изначальное название Норвегии как «Северного пути» (*Norörvegr), а ее жителей как «северных людей» (Norâmenn) не могло быть автохтонным (никто не может назвать себя «северными» или «южными» людьми). Оно должно было возникнуть южнее Норвегии, и произойти это должно было гораздо раньше, чем были созданы соответствующие письменные памятники. Выше72 уже шла речь о том, что искомая «роза ветров» могла возникнуть в основном центре поселений германцев на юге Скандинавии и на северной оконечности Ютландии и о-ва Зеландия, откуда германские племена продвигались на север Скандинавии, так сказать, по «северному пути». Возможно, название «Северный путь» закрепилось за Норвегией в конце IV — Vb. н. э., когда археологически фиксируются волны новой миграции германского населения (например, племен хордов и ругиев)73 с материка на северо-западное побережье Норвегии74. Постепенно семантика корня veg- в составе композитов изменилась, и значения топонимов на -vegr, по крайней мере ко времени их письменной фиксации, стали качественно иными, нежели сумма зна¬ 71 Строфа 4: «На восток и на запад / концы протянули, / конунга земли / нитью отметили; / к северу бросила / Нери сестра / нить, во владенье / север отдав ему» (Старшая Эдда. С. 73). 72 См.: 2.2. 73 Память об их вторжениях сохранилась в названиях юго-западных приморских областей Норвегии Хурдаланн и Ругаланн. 74 Эта миграция проходила одновременно с завоеванием Британии племенами англов и саксов. Вообще, V в. считается веком усиленных миграций с Ютландии и датских островов на юг Скандинавского полуострова (см.: Oxenstierna Е. The World of the Norsemen. P. 90—98).
368 Часть III. Глава 3 чений их составляющих. Основными компонентами значения слова vegr являются: 1) точка отправления, 2) маршрут, 3) конечная точка. На примере топонима- Austrvegr я в свое время показала73, что эти семантические компоненты для его значения не существенны, а следовательно, Austrvegr — качественно иное, более широкое понятие, чем совокупность значений двух его составляющих. Ни один из сохранившихся в текстах композитов на -vegr не является, как того можно было бы ожидать, обозначением пути: Austrvegr стал обозначением земель на востоке (по берегам Балтийского моря и за ним), a Nöregr, как отмечено выше, стал названием северной страны. Пути освоения пространства и освоенное пространство не совпали в скандинавской картине мира. Реконструкция трансформации топонима Austrvegr76 демонстрирует, что, возникнув как абстрактное имя для земель в Восточной четверти, топоним затем долгое время обозначал земли по пути «из варяг в греки» (изредка Восточную Прибалтику, но преимущественно Русь), а в конечном итоге стал названием восточноприбалтийских земель; Развитие топонима Nöregr проходило по тем же путям. 3.3. На пограничъе этносов В эпоху викингов скандинавы вступили в контакт со всем миром. Сведения о дальних странах, преломленные их сознанием, фиксировались в памятниках древнескандинавской письменности. Топонимию дальних стран, отраженную в этих источниках, отличает ряд особенностей. Прежде всего, наблюдается известная стереотипность характеристик отдаленного пространства. Так, очень часто в сагах (особенно в сагах о древних временах) восток выступает местом действия легендарных и полулегендарных событий; земли на востоке (северо-востоке) населяются фантастическими жителями и зверями. В нарративных памятниках XII—XIII вв. (в норвежских и датских латиноязычных хрониках, в исландских королевских сагах и сагах о древних временах) нашло фиксацию представление о территориях, лежащих к северу и северо-востоку от Норвегии, как о землях, населенных злыми, страш- 75 7675 Джаксоп T Н. «Восточный путь» исландских королевских саг // История СССР. 1976. № 5. С. 164—170. 76 Джаксоп T Н. Древнескандинавская топонимия с корнем ausî- // СС. 1988. Вып. XXXI. С. 140—145.
3.3. На пограничъе этносов 369 ными и враждебными крещеным людям существами. В «Истории Норвегии», к примеру, указывается: К северу же за Норвегией с восточной стороны простираются многочисленные племена, преданные — о ужас! — язычеству, а именно: кирьялы и квены, рогатые финны, и те и другие бьярмоны77 78. Саксон Грамматик, в свою очередь, утверждает следующее: Чтобы описать Норвагию более детально, я должен добавить, что она соседит на востоке со Свецией и Готией и ограничивается с обеих сторон водами соседнего Океана. На севере она обращена в сторону неизвестной и безымянной области, лишенной цивилизации и засе- 0 *70 ленной странными нечеловеческими существами... . И хотя и хроники, и саги о древних временах помещают, как и «Старшая Эдда» и «Младшая Эдда», на северо-востоке страну великанов (Risaland), а также страну женщин (Kvenland), страну хундингов (Нundingjaland), населенную песьеголовыми и др.79, вряд ли верным было бы утверждать, что семантика «востока», присущая поздним источникам, напрямую связана с семантикой «востока» эддических мифов, где все четыре страны света противопоставлены центру, вследствие чего их «эмоционально-оценочные характеристики» синонимичны. Думается все же, что за пределами эддических мифов «картина мира» средневековых скандинавов была вполне традиционной в том смысле, что «предел мира» последовательно отодвигался в сторону не открытых еще земель80. В королевских сагах Аустрвег («Восточный путь») в целом предстает как языческий мир, хотя и отличный от северного царства язы¬ 77 Historia Norwegie. Р. 52: «Versus uero septemtrionem gentes perplures paganismo — proh dolor — inseruientes trans Norwegiam ab oriente extenduntur, scilicet Kyriali et Kweni, Comuti Finni ac utrique Biannones». Перевод А. В. Подосинова. 78 Saxonis Gesta Danorum / A. Olrik, H. Raeder. Hauniae, 1931. Praefacio II, 8: «Et ut paulo altius Norvagiae descriptio replicetur, sciendum, quod ab ortu Suctiae Gothiaeque contermina aquis utrimquesecus Oceani vicinantis includitur. Eadem a septentrione regionem ignoti situs ac nominis intuetur, humani cultus expertem, sed monstruosae novitatis populis abundantem...». Перевод А. В. Подосинова. 79 Глазырина Г. В. Исландские викингские саги о Северной Руси. Тексты, перевод, комментарий. М., 1996. С. 30—31. 80 Подробнее см.: Джаксои T Н., Подоенное А. В. Семантика востока в картине мира древних скандинавов // Munuscula. К 80-летию Арона Яковлевича Гуревича. М., 2004. С. 86—99.
370 Часть III. Глава 3 ческого колдовства и магии — Бъярмаланда и Финнмарка81. Язычество «жителей Восточного пути» проявляется в том, что там нередко встречаются люди, обладающие «духом фитона», т. е. способные к предвидению («и зовется это в книгах духом фитона, когда пророчествовали язычники», — говорится в «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда)82. В конце X в., согласно той же саге, Олав жил при дворе конунга Вальдамара, «и была у него тогда большая дружина, он воевал тогда с языческими народами и всегда побеждал, ездил он повсюду в Аустрвеге и подчинял там себе народ»83. К 10-м годам XI в. можно отнести известие «Саги об Олаве Святом» по «Книге с Плоского острова» о том, как этот конунг встретил пророчицу в Аустрвеге «в языческой стране»84 *. Однако по преимуществу поездки по Аустрвегу в X—XI вв. описываются как предприятия в поисках наживы, а вот для XII в., напротив, всякий поход в Аустрвег есть поход против язычников. В «Саге о Магнусе Эрлингссоне» по «Красивой коже» Вальдемар Датский свой неудачный поход на Норвегию в 1165 г. объясняет тем, что «не хочет грабить в крещеной стране» и что «на востоке в Аустрвеге довольно места, чтобы грабить и добывать себе богатство»83; по «Саге о Сверрире», конунг Эйрик Сигурдарсон отправляется в 1185 г. в Аустрвег, «чтобы грабить в языческих землях», при этом одним 81 Подробнее см.‘.Джаксои T Н. Язычники и христиане на «Восточном пути» // ВЕДС. VII: Язычество, христианство, церковь. М., 1995. С. 14—16. 82 Saga Ölâfs Tryggvasonar af Oddr Snon*ason munk. Bls. 20: «oc er |ıat callat ibokum phitons andi er heiönir menn spaöu». Вероятно, phitons andi — это ошибочная передача латинского spiritus pythonicus «пророческий дар», употреблявшегося в поздней латыни для обозначения мудрости и колдовства (Holtsmark A. Innledning // Olav Tryggvasons saga. Etter AM 310 qu. // CCN. Quarto serie. 1974. Vol. V. S. 12). 83 ' Saga Olâfs Tryggvasonar af Oddr Snorrason munk. Bis. 30: «Oc haföi f>a mikİN her. hann heriaöe |эа aheiönar [lioöaer oc feck iafnan sigr. for hann viöa um Austrueg oc braut undir sek folkit». 84 Flateyjarbök. 1862. В. II. S. 28: «Jıadann for Olafr konungr j Austerueg ok hafde markad vid haeidit land. f>ar var a fmi lande spakona su er sagde firir orlog manna ok lif» («Оттуда отправился конунг Олав в Аустрвег и торговал в языческой стране. В этой стране была пророчица, которая предсказывала людям их судьбу и жизнь»). 83 Fagrskinna. Norcgs konunga tal / Bjanıi Einarsson (IF. 1984. В. XXIX). Bis. 354: «ok sagöi incir sinil vilja at herja eigi â kristit land ok kvaö oerit vitt austı* fyrir liggja i Austrvegum at herja â ok fâ ser Çâı*».
3.3. На пограничъе этносов 371 из его кораблей правит священник86; «Сага о Кнютлингах» сообщает, что ярл Эйрик Свейнссон в конце XII в. «шел войной по Аустрвегу и воевал против язычников, а всех крещеных людей, а также купцов, отпускал с миром»87. Эти саги, как можно думать, сохранили отголосок той эпохи, когда скандинавские завоевания на востоке носили форму крестовых походов и велись под лозунгом обращения язычников в католическую веру. Источникам присуща известная консервативность. Некие представления, имена, топонимы, будучи единожды использованы скальдами или авторами саг, закрепляются в литературе. Так, скальды на протяжении X—XII вв. используют только одно обозначение Руси, а именно исходное Cardar88, при том что на его основе постепенно сформировался хорошо известный сагам топоним Carâariki. Саги, никак не сообразуясь с реальностью, считают столицей Carâariki (Руси) на всем протяжении описываемой ими истории — Hölmgarâr (Новгород)89. Вот, скажем, в одной из рукописей «Саги о Хрольве Пешеходе» (созданной в XIV в. саги о древних временах) так определяется столица Руси: Главный стол конунга Гардов находится в Хольмгардаборге, который теперь зовется Ногардар90 *. В целом же Холъмгард представлен в самом обобщенном виде: здесь находится двор конунга и палаты княгини, палаты для варягов, нанимающихся на службу, церковь св. Олава, торговая площадь, — т. е. перед нами как бы некий традиционный набор характеристик столичного города. Почти все события, происходящие на Руси, связываются в сагах с Холъмгардом91: здесь сидят все русские князья 86 Sverris saga / G. Indrebo. Kristiania, 1920. S. 120: «oc vetri siöaR byriaöi harm Геф sina or landi. at fara i Austrveg oc heria til heiöinna landa, til [Deirar feröaı* reöz meö honom mart liös-manna hoföu f)eir .v. scip. styröi scipi. Ozur presti*». 87 Knytlinga saga. S. 164: «hann var i hemaÖi um Austrveg ok herjadi â heiöingja, en let alla kristna menn i friöi fara». oo См.: Джаксоп T Н. Исландские королевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей. X—XIII вв. // ДГ. 1988—1989 гг. М., 1991. С. 79— 108. 89 Подробнее смДжаксоп T. Н. Austr i Gördüm. С. 49—104. 90 Fomaldar soğur Norörlanda eptir gönılum handritum / С. C. Rafn. Kobenhavn, 1830. В. III. S. 362, n. 4: «i Hölmgaröaborg er mest atsetr Garöakonûngs, |:>at er nü kallat Nögaröar». 91 Cm.: Braun E Das historische Russland im nordischen Schrifttum des X.—XIV. Jahrhunderts // Festschrift Eugen Mogk zum 70. Geburtstag. Halle, 1924. S. 170.
372 Часть III. Глава 3 (сочетание «конунг Хольмгарда» становится стереотипной формулой), сюда приходят скандинавы искать прибежища или наниматься на службу, здесь живут некоторое время четыре норвежских конунга (Олав Трюггвасон, Олав Харальдссон, Магнус Олавссон и Харальд Сигурдарсон)92, отсюда скандинавы отправляются к себе на родину или плывут в Иерусалим, сюда приезжают и скандинавские купцы. На примере топонима Hölmgarâr можно проиллюстрировать несколько закономерностей возникновения и функционирования топонимии на пограничье этносов. Целый ряд исследователей в недавнем прошлом видел в топониме Hölmgarâr «город на острове»93, поскольку основное значение древнескандинавского существительного hölmr — «остров». Однако Е. А. Рыдзевская вслед за Ф. А. Брауном указала на то, что «вторая часть его — русское слово “город” в скандинавской передаче», и если первая часть скандинавская, то название получается «смешанное по своему составу и малоправдоподобное»94. Действительно, двуязычные топонимы нередко возникают при межэтнических контактах. Местным в них всегда оказывается начальный (смысловой) элемент, и только вторая (словообразовательная) часть бывает иностранной (ср.: Aldeigju-borg, где Aldeigja — местное название, возникшее из финск. *Alode-jogi (joki) «Нижняя река»9:>), но не наоборот. Я хочу подчеркнуть, что композит, состоящий из древнескандинавского hölmr (как первого элемента) и древнерусского городъ (как второго элемента), просто невозможен; топоним, составленный из древнерусского хълмъ и древнескандинавского garâr мог бы возникнуть, если бы garâr выступал в качестве словообразовательного элемента со значением укрепленного поселения (чего в действительности не происходило). Таким образом, единственно возможным способом возникновения древнескандинавского топонима было заимствование скандинавами местного имени *Хълмъ-городъ. 92 Джаксоп T. И. Четыре норвежских конунга на Руси: Из истории руссконорвежских политических отношений последней трети X — первой половины XI в. М., 2000. 93 Карамзин И. М. История государства Российского. СПб., 1842. T. I. Примем. 97; Миккола И. Ostrogard — Holmgardr // Сборник Историко-филологического общества Харьковского университета. 1908. Т. 15. С. 27; Lowmianski Н. Zagadnienie roli Normanow w genezie panstw Slowianskich. Warszawa, 1957. S. 156, prz. 568; Греков Б. Д. Киевская Русь // Греков Б. Д. Избранные труды. М., 1959. T. II. С. 356. 94 Рыдзевская Е. А. Холм в Новгороде и древнесеверный Hölmgarör// ИРАИМК. 1922. С. ПО. 93 MikkolaJ. J. Ladoga, Laatokka // Journal de la Societe Finno-ougrienne. T. XXIII: 23 (1906). P. 1—12.
3.3. На пограничье этносов 373 Кстати при рассмотрении всей совокупности восточноевропейских топонимов во всем круге древнескандинавских источников* 96 получается тот же самый результат, а именно вывод о том, что в формировании древнескандинавских топонимов Древней Руси, и шире — Восточной Европы, прослеживается одна общая тенденция к обязательному воспроизведению фонетического облика адекватных им местных географических названий. Следует подчеркнуть, что принцип фонетического уподобления соблюдался древними скандинавами достаточно регулярно при создании топонимии как «Восточного пути», так и «Западного пути» — ср.: Eistland, Kurland, Kirjâlaland, Finnland на востоке от Скандинавии и England, Bretland, Norpimbraland на западе. За каждым скандинавским обозначением, вне сомнения, имеется местный прототип, усвоенный древними скандинавами и затем нередко переосмысленный ими в соответствии с действующим при межэтнических языковых контактах механизмом народной этимологии. Суть этого явления заключается в том, что звучание чуждого топонима воспроизводится в другом языке с параллельным его осмыслением и, следовательно, с искажениями, с заменой исходных корней на другие, близкие к ним по звучанию, но порой весьма далекие по смыслу. Заимствованное слово, имя, понятие, или его составляющая, принимает при этом в родном языке значение слова, близкого к исходному по звучанию. Поэтому следует четко различать момент возникновения того или иного топонима и остальной период его функционирования в языке. Так, в равной степени мало правдоподобно и то, что в языке скандинавов могло возникнуть двусоставное скандинаво-славянское имя Hölm-городъ, и то, что исходное местное значение *Хълмъ-городъ могло сохраниться в процессе использования топонима скандинавами, в языке которых существовали hölmr «остров», garâr «усадьба, хутор», а также имена собственные с составляющими hölm- и garâ-. Таким образом, форма Hölmgarör в момент своего возникновения могла представлять собой лишь отражение местного топонима *Хълмъ-городъ, самоназвания некоего Холмгорода («укрепленного поселения Холм»). Лишь впоследствии, надо полагать, народная этимология связала Hölmgarör (= *Хълмъ-городъ) с древнескандинавским hölmr «остров», что позволило, скажем, автору «Саги о фарерцах» (ок. 1220 г.) упомянуть военные действия «на островах и 96 См.: Джаксои T Н. Древняя Русь в скандинавских письменных источниках IX—XIV вв. Дисс. в виде науч. докл.... д-ра ист. наук. М., 1995.
374 Часть III. Глава 3 мысах» Хольмгарда97. Признавая правдоподобие описанного этой сагой нападения викингов на Хольмгард, Е. А. Рыдзевская полагает, что автору саги следовало употребить топоним Austrvegr «Восточный путь», а не Hölmgarâr «Новгород», «так как возле самого Новгорода островов и мысов нет; дело идет скорее о Прибалтике (остров Сааремаа и др.), самое упоминание об островах и мысах вполне подходит к морским набегам викингов в этих краях»98. Я все же склонна объяснять противоречивость текста саги описанным выше народноэтимологическим осмыслением, чему можно привести и другие примеры — в частности, зимовки в Хольмгардии конунга Олава Харальдссона «вместе со своим многочисленным флотом», описанные в «Истории Норвегии»99. 97 Flateyjarbök. В. I. S. 140: «Sua gera f)eir. taka [w mikit fe ok foru vid f>at til skipa sinna. sigla nu burt af Sui£)iodu ok austr til Holmgardz ok heria f)adra vm eyiar ok annes» («Так они поступают, берут там много добычи и отправились с ней к своим кораблям, и плывут теперь прочь из Свитьод, и на восток в Хольмгард, и грабят там на островах и мысах»). 98 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв. Материалы и исследования. М., 1978. С. 70, примеч. 116. 99 Historia Norwegie. Р. 100.
Глава 4 Пространство и литература* Пространство географическое, находящее свое отражение на ментальных картах, в периплах, итинерариях и проч., можно определить также как пространство социальное (поименованное, понятное определенному социуму, общее в рамках одной культуры). Пространство принимало на себя значения, которые могли быть поняты скорее по соотнесенности с определенными социальными категориями, нежели с чисто физическими свойствами. Индивидуальное восприятие пространства осмыслялось посредством определенных социальных категорий, которые являлись продуктами присущей обществу культуры* 1. В том, что отразилось в письменных памятниках, вне всякого сомне•ния, имеется влияние пространственного imaginaire (воображаемого), т. е. существовавшего в обществе, создавшем эти письменные памятники, представления о пространстве. Источники, скорее, содержат информацию не о реальности, а о концепциях. Речь ниже пойдет именно о ментальном, о том, что важно в географических описаниях, например, о связи знания и власти, или о локализации и самоидентификации. Работа над этой главой велась в рамках проекта «Следы устной традиции в ранних письменных памятниках средневековой Скандинавии: выявление формальных показателей, классификация, создание базы данных», поддержанного РФФИ (грант № 12-01-0021 Оа). 1 Hastrup К. Culture and History in Medieval Iceland. An Anthropological Analysis of Structure and Change. Oxford, 1985. P. 50.
376 Часть III. Глава 4 4.1. «Вводная география» В XII—XIV вв. в Скандинавии появляется специализированная географическая литература, представляющая собой ряд описаний обитаемого мира или его частей, основанных как на западноевропейской хорографической традиции (в первую очередь, на «Этимологиях» Исидора Севильского, VII в., и на «Об образе мира» Гонория Августодунского, XI в.), так и на местных сведениях по топографии Северной и Восточной Европы2. В этом разделе, однако, речь пойдет о географических описаниях, встречающихся не в специальных географических сочинениях, а в зачинах хроник и саг. Исследуя географические экскурсы в исторических сочинениях, написанных в XII в. в Скандинавии на латинском языке, Л. Б. Мортенсен3 приходит к выводу, что географическое воображение в средние века больше базируется на текстах предшественников, нежели на личном знакомстве с тем пространством, о котором идет речь. Действительно, даже в описаниях тех земель, которые не были известны древним авторам, влияние их трудов проявляется в структуре подачи географического и этнографического материала. Северная география тем самым включается в ученый дискурс. Исследователь справедливо подчеркивает, что к XII в. северные территории были на практике хорошо известны путешественникам, но именно в это время возникла потребность объяснить состояние скандинавских земель в письменной форме, преимущественно на латинском языке, в рамках многовековой латиноязычной письменной культуры. Дело в том, что раннее историописание на северной периферии Европы, направленное на включение своего региона в общее христианское пространство, не могло обойтись и без письменной географии. Северные авторы, первыми писавшие на латинском языке — анонимный норвежский автор «Истории Норвегии», норвежец Теодорик Монах (автор «Истории о древних норвежских королях»), датчанин Саксон Грамматик (автор «Деяний датчан»), датский монах англосаксонского происхождения Эльнот (автор жития Кнута Великого), норвежский автор предисловия к «Страстям и чудесам блаженного 2 См.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тек¬ сты, перевод, комментарий. М., 1986. 3 Mortensen L В. The Language of Geographical Description in Twelfth-Century Scandinavian Latin // Filologia mediolatina. Studies in Medieval Latin Texts and their Transmission. 2005. Vol. XII. P. 103—121.
4.1. «Вводная география» 377 Олава» — столкнулись с задачей создания «текстуальной карты» (textual тар) северных регионов, основанной на античных текстах, при том что античные авторы либо ничего не знали о Севере, либо вовсе им не интересовались. Образцами в процессе создания новых географических описаний северных земель выступали книги Ветхого и Нового Завета, а также патриотическая литература, с их сакральной географией, равно как и римская и раннесредневековая география, представленная в трудах Солина (III в. н. э.), Павла Орозия (ок. 383—420 гг.), Исидора Севильского (ок. 360—636 гг.), Беды Достопочтенного (ок. 673—735 гг.), Этика Истрийского (VII— VIII вв.), Павла Диакона (ок. 720—800 гг.), Дикуила (к. VIII — н. IX в.), популярных в Европе XI—XII вв. Необходимо отметить значение Орозия, с одной стороны, сформулировавшего во введении к своему труду необходимость «карты» в повествовании для лучшего его понимания, а с другой, — «застолбившего» в исторической литературе почетное место «вводной географии» (introductory geography). Своего рода мостиком, соединившим древнее знание и начальное скандинавское историописание (с его письменной географией), выступил созданный в 1070-е гг. труд Адама Бременского «Деяния архиепископов Гамбургской церкви», четвертая книга которого посвящена географии Севера. Впервые на латиноязычную текстуальную карту попали Дания с островами, Скандинавский полуостров, Бирка и Тронхейм, и многое другое. В XII в. это сочинение получило известность на севере Германии и в Дании, но есть основания думать, что оно было известно в начале века и в Исландии4. Из перечисленных выше норвежских сочинений XII в. самую полную текстуальную карту мы обнаруживаем в анонимной хронике «История Норвегии» (ок. 1170 г.), где едва ли не две пятых текста посвящены описанию Норвегии (ее местоположению и разделению на три обитаемые зоны), островов в океане (Фарерских, Оркнейских, Исландии, Гренландии и др.), а также соседних с нею земель и народов. Это — первое в Скандинавии полноценное географическое описание этой северной страны. Вот начало первой главы: Говорят, что Норвегия получила имя от некоего короля, которого звали Нор. И хотя Норвегия — обширнейшая страна, но большая ее часть необитаема из-за обилия гор и лесов, а также из-за чрезмерных холодов. На востоке она начинается от большой реки [Альбия], затем тянется к западу и далее изогнутой линией возвращается обратно че¬ 4 См.: Mıındal E. İslendingabök vurdert som bispestolskronike //Alvı'ssmâl. 1994. Nr. 3. S. 63—72.
378 Часть III. Глава 4 рез север. Сильно изрезанная заливами, эта земля имеет бесчисленное количество мысов; она делится на три обитаемых пояса: первый — самый обширный и тянущийся вдоль моря; второй — находящийся в глубине суши, называемый также горным; третий — лесной, населенный финнами, но не возделываемый. Окруженная с запада и севера волнами океана, [Норвегия] имеет с юга Дакию и Балтийское море, с востока же Светию, Гаутонию, Ангарию, Ямтонию. Эти земли — слава Богу — населяют нынче христианские народы. К северу же за Норвегией с восточной стороны простираются многочисленные племена, преданные — о ужас! — язычеству, а именно: кирьялы и квены, рогатые финны, и те и другие бьярмоны. Какие же племена обитают за этими, мы точно не знаем. Однако, когда какие-то мореплаватели вознамерились проплыть от Ледяного острова к Норвегии и встречными бурями были отброшены в зимнюю область, они прибились к берегу между вириденами и бьярмонами. Там, по их свидетельству, обретались люди удивительной величины и страна дев (которые, как говорят, зачинают, выпив воды)5. Вводная фраза представляет собой весьма характерное для античных текстов (а также нередко встречающееся у Гонория Августодунского) патронимическое толкование названия страны, каковым, наравне с норвежским анонимом, пользовались в этом веке в своих хрониках первый чешский хронист Козьма Пражский («Бохемус», чьим именем названа страна «Бохемия»), британский священник и 0 Historia Norwegie /1. Ekrem, L. В. Mortensen. Tr. by P. Fisher. Copenhagen, 2003. P. 52, 54: «Norwegia igitur a quodam re[ge, qui Nor] nuncupatus est, nomen optinu[isse dicitur]. [Tota] Norwegia regio uastissima, sed [maxima ex] parte inhabitabilis pre nimietate mon[cium], nemorum ac frigonun. Que in oriente [ab Albia], magno flumine, incipit, uersus occidentem u[ero uergit] et sic circumflexo fine per aquilonem regirat. Es[t ten*a] nimis sinuosa, innumera protendens promunctoria, III [habita]bilibus zonis per longum cincta: prima, que maxima [et] maritima est, secunda mediterranea, que et montana [dicitur], tertia siluestris, que Finnis inhabitatur, sed non aratur. Circumsepta quidem ex occasu et aquilone refluentis Occeani, a meredie uero Dadanı et Balticum Mare habet, sed de sole Swethiam, Gautoniam, Angariam, Iamtoniam. Quas nunc paries — Deo gratias — gentes colunt christiane. Versus uero septemtrionem gentes peiplures paganismo — proh dolor — inseruientes trans Norwegian! ab oriente extenduntur, scilicet Kyriali et Kweni, Comuti Finni ac utrique Biarmones. Sed que gentes post istos habitenl, nihil certum habemus. Quidam tamen naute cum de Glaciali Insula ad Norwegian! remeare studuissent et a contrariis uentorum turbinibus in brumalem plagam propulsi, inter Viridenscs el Biarmones tandem applicuerunt, ubi homines mire magnitudinis et Virginum Terrain (que gustu aque concipere dicuntur) se reperisse protestati sunt». Перевод А. В. Подосинова.
4.1. «Вводная география» 379 писатель Гальфрид Монмутский («Брут, первый король бриттов»), датский летописец Саксон Грамматик («Дан... от кого пошел род данов»). Топонимы «Дакия» (Dacia) и «Светия» (Swethia) для обозначения Дании и Швеции, соответственно, расцениваются исследователями как раннесредневековые (восходящие к античности) обозначения Дакии/Дации (исторической области севернее среднего течения Дуная), и Скифии (обширной территории в Северном Причерноморье), спроецированные на европейский Север6. Этноним «рогатые финны» тоже имеет свою историю. По мнению Г. Сторма, анонимный автор «Истории Норвегии» перенес на финнов позаимствованную им у Исидора (XI. 3. 21) легенду о сатирах, откуда возникли «рогатые финны», а на квенов — широко распространенную в античности легенду об амазонках, ибо «Квенланд» можно перевести как «Страна дев»7. Впрочем, фраза «страна дев (которые, как говорят, зачинают, выпив воды)», скорее, является прямым заимствованием из Адама Бременского: «Рассказывают, что около берега Балтийского моря живут амазонки, их страна теперь называется Страной женщин. Некоторые говорят, что они зачинают, выпив воды»8. В приведенном выше описании Норвегии находит отражение общее для западно-скандинавской (исландско-норвежской) картины мира представление о том, что за северной оконечностью Норвегии земля не кончалась и что Гренландия была не островом, а полуостровом, связанным пространством земли с Норвегией, но также и лежащим недалеко от Винланда (открытых скандинавами североамериканских территорий). Та же мысль формулируется в географическом сочинении конца XII в. с условным названием «Описание Земли I»: От Бьярмаланда идут земли, не заселенные северными народами, до самого Гренланда. К югу от Гренланда находится Хеллуланд, затем Маркланд, а там недалеко до Винланда Доброго, до которого некоторые люди думают добраться из Африки9. 6 L Hemmingsen. Middelaldergeografien og Historia Nonvegie // Olavslegenden og den latinske historieskrivning i 1100-tallets Norge / I. Ekrem, L. B. Mortensen, K. Skovgaard-Petersen. Kobenhavn, 2000. S. 26—53. 7 Historia Norwegian // Monumenta historica Norvegiaî. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen / G. Storm. Kristiania, 1880. P. 74—75. 8 Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler. Hannover, Leipzig, 1917. Lib. IV. Cap. XIX: «Item circa haec littoral Baltici maris ferunt esse Amazonas, quod nunc terra feminarum dicitur; eas aquae gustu dicunt aliqui concipere». Перевод А. В. Подосинова. 9 См.: Мельникова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 77 (текст): «Af Biarmalandi ganga lond obygd of ııordr-çtt, unz vidtekr Grenland.
380 Часть III. Глава 4 и в географическом трактате XIV в. «Грипла»: Между Винландом и Гренландом находится Гинунгагап, который отходит от того моря, которое называется морем-океаном и окружает весь мир10. Возможно, это представление было усвоено скандинавскими авторами из труда Адама Бременского (см. ниже карту, составленную А. А. Бьёрнбу на основании текста Адама)11. Любопытно, что при таком видении Атлантический океан, который для древних авторов был внешним Океаном, для средневековых скандинавских авторов Л. Б. Мортенсен полагает, что географическая составляющая «Истории Норвегии» сочетает универсалистский римский подход в установлении пределов «Норвежской империи» с миссионерским подходом в традициях Адама Бременского, заметным в характеристике северной лесной зоны Норвегии как территории, требующей большой миссионерской работы, возможно, под руководством организованной в 1152/53 г. архиепископии в Нидаросе (Тронхейме). Более того, он подчеркивает, что авторы географической литературы в XII в. принадлежали к той элите, чью идеологию они формулировали, и, по сути, говорили от лица правителей, в чьем мире география занимала далеко не последнее место, выступая основой государственного самоопределения12. В большинстве национальных повествований, полагает исследователь, прослеживается тенденция подчеркнуть схожесть местной истории с более значительной и более авторитетной (римской или священной) историей. Именно этим целям служит «вводная география», Sııdr İra Grenlandi er Hellu-Iand, |за er Markland, (за er eigi langt til Vinlandz ens goda, er sumir menu etla at gangi af AiTrika»; C. 79 (перевод). 10 Там же. С. 159: «Milli Vynlandz ok Graenlandz er Ginnungagap, fmö geingir ur hafi f)vi er Mare Oceanium heiter, ]эаг hverfur um allan hcinı». 11 Bjornbo A. A. Adam af Bremens Nordensopfattelse //Aarboger. 1909. R. И. B. 24. S. 231. 12 Mortensen L B. The Language of Geographical Description. P. 115, 117. оказывался внутренним морем.
4.1. «Вводная география» 381 имитирующая географическое введение к труду Орозия; именно поэтому анонимный автор «Истории Норвегии» и Саксон Грамматик используют унаследованное ими от античности понятие mare nostrum («наше море») для организации своего северного пространства13. В отличие от авторов «первой волны» латиноязычного историописания в Норвегии и Дании, авторы «второй фазы» местного историописания обратились ко всему богатству устной традиции, обнаружив в ней источник информации, а также темы для своих сочинений. В результате они не оставили без внимания дохристианское прошлое своих стран, и, как следствие этого, их труды в известном смысле «вышли за рамки» римской и библейской парадигм14 15. В таких сводах королевских саг конца XII — первой трети XIII в., как «Обзор саг о норвежских конунгах», «Красивая кожа» и «Круг земной» Снорри Стурлусона, немало места уделено дохристианским королям, а «Круг земной» и вообще открывается «Сагой об Инглингах», посвященной «древним временам» и легендарной предыстории. Сага начинается с описания, в соответствии со средневековыми географическими представлениями, «земного круга»; затем следует оригинальное, не встречающееся в такой форме нигде более в древнеисландской литературе, изложение ученой легенды о заселении Скандинавии выходцами из Азии — языческими богами во главе с Одиномь; далее последовательно рассказывается о всех правителях из династии Инглингов — Одине, Ньёрде, Фрейре (иначе называемом Ингви, от какового имени и пошло название династии), Фьёльнире и т. д., о характере их правления и особенно подробно об обстоятельствах смерти каждого из них. Исландский историк и писатель Снорри Стурлусон (1179— 1241 гг.) явно находился под сильным влиянием современного ему энциклопедического знания16. Его «текстуальная карта» включает в себя весь orbıs terrarum: Земля предстает в виде плоскости, окруженной 13 Mortensen L В. Sanctified Beginnings and Mythopoietic Moments: The First Wave of Writing on the Past in Norway, Denmark, and Hungary, c. 1000—1230 // The Making of Christian Myths in the Periphery of Latin Christendom (c. 1000— 1300). Copenhagen, 2006. P. 263. 14 Ibid. P. 247—262. 15 См. 1.2. 16 Klingenberg H. Odins Wanderzug nach Schweden: Altislandische Gelehrte Urgeschichte und mittclalterliche Geographic //Alvissmal. 1994. Nr. 3. S. 19—42. О влиянии средневековых энциклопедий на Снорри Стурлусона как автора «Младшей Эдды» см. также: Clıınies Ross M. Skâldskapannâl. Snorri Sturluson’s ars poetica and medieval theories of language. Odense, 1987. P. 151—167.
382 Часть III. Глава 4 океаном и разделенной на три части. Мы, тем самым, можем говорить о «текстуальной Т-О карте». Точнее — у Снорри две таких карты: в Прологе к «Младшей Эдде» (1222—1223 гг.) и в самом начале первой саги «Круга земного» (ок. 1230 г.) — «Саги об Инглингах». Как отмечает Э. Фолке, информация, содержащаяся в этих двух текстах, «разнится не более, чем можно было бы ожидать от двух работ, написанных на разных стадиях творческого развития автора»17, и все же описания обитаемого мира в этих двух памятниках имеют весьма ощутимые различия. SnE (Prologue 2) Yngll Весь мир разделялся на три части. Часть, которая лежит на юге, простираясь к западу и к Средиземному морю, зовется Африкой. На юге Африки жарко, и все сожжено солнцем. Другая часть лежит на западе и тянется к северу и к океану, она зовется Европой или Энеей. На севере этой части так холодно, что там не растет трава и нельзя там жить. С севера на восток и до самого юга тянется часть, называемая Азией. В этой части мира все красиво и пышно, там владения земных плодов, золото и драгоценные камни. Там находится и середина земли. И потому, что сама земля там во всем прекраснее и лучше, люди, ее населяющие, тоже выделяются всеми дарованиями: мудростью и силой, Круг земной, где обитает род человеческий, сильно изрезан заливами. Большие моря вдаются в землю из окружающего [ее] океана. Известно, что море (Средиземное. — Т. Д.) тянется от Нёрвасунд^ (Гибралтарского пролива. — Т. Д.) и вплоть до Йорсалаланда (Палестины. — Т. Д.). От этого моря отходит на северо-восток длинный залив, который называется Свартахав (Черное море. — Т. Д.). Он разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западную некоторые называют Европой, а некоторые — Энеей. А к северу от Свартахав простирается Свитьод Великая, или Холодная. Некоторые считают, что Великая Свитьод не меньше Великого Серкланда, некоторые сравнивают ее с Великим Блаландом. Северная часть Свитьод не заселена из-за мороза и холода, подобно тому как южная часть Блаланда пустынна из-за солнечного зноя. В Свитьод много больших округов. Там есть и много разных народов, и много языков. Там есть великаны и там есть карлики, там есть черные люди и там есть много удивительных народов. Там есть также поразительно большие звери и драконы. С севера, с гор, лежащих за пределами всех населенных мест, течет через Свитьод река, правильное название 17 Faulkes A. Pagan sympathy: attitudes to heathendom in the Prologue to Snorra Edda H Edda: A Collection of Essays / R. J. Glendinning, H. Bessason. Manitoba, 1983. P.284.
4.1. «Вводная география» 383 красотою и всевозможными которой Танаис (Дон. — Т. Д.). Раньше она назнаниями18. зывалась Танаквислом, или Ванаквислом. Она впадает в Свартахав. [Область] по Ванаквислу звалась тогда Ваналандом, или Ванахеймом. Эта река разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западная — Европой. [Земля] в Азии к востоку от Танаквисла звалась Асаландом, или Асахеймом, а главный город, который был в той стране, называли они Асгардом19. В Прологе к «Младшей Эдде» Снорри перечисляет все три части света (heimspriâjungar) — Азию, Европу и Африку, — в то время как в «Саге об Инглингах» он четко называет лишь две из них — восточную (Азию) и западную (Европу), — хотя и упоминает Великий Блаланд («Великую Черную землю» — Эфиопию или какую-то другую часть Африки), сравнивая его с Великой Свитьод и даже отмечая невозможность жизни в южной части Блаланда из-за солнечного 18 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning / A. Faulkes. 2nd ed. Arizona, 2005. P. 4. 16—26: «Verçldin var greind i [jrjâr hâlfur. Frâ suöri i vestr ok inn at Miöjaröarsjâ, sâ hlutr var kallaör Affrica. Hinn syöri hlutr [>eirar deildar er heitr ok brunninn af solu. Annan* hlutr frâ vestri ok til nordrs ok inn til hafsins, er sâ kallaör Evropa eöa Enea. Hinn nyröri hlutr er £>ar kaldı* svâ at eigi vex gras ok eigi mâ byggja. Frâ noröri ok um austrhâlfur allt til suörs, [Ш er kallat Asia. I [>eim hlut veraldar er çil fegrö ok pıyöi ok eign jaröar âvaxtar, gull ok gimsteinar. har er ok miö verçldin; ok svâ sem [>ar er jçröin fegri ok betri at çllum kostüm en i çörum stçöum, svâ var ok mannfölkit [эаг mest tignat af çllum giptum, spekinni ok aflinu, fcgröinni ok alls kostar kunnustu». Перевод: Младшая Эдда / Изд. подг. О. А. Смирницкая и М. И. Стеблин-Каменский. JI., 1970. С. 11—12. 19 Snorri Sturluson. Hcimskringla 1 / Bjami Aöalbjamarson (IF. 1941. В. XXVI). Bis. 9—11: «Kriııgla heimsins, sû er mannfölkit byggvir, er mjçk vâgskorin. Ganga hçf stoı* 6ı* ütsjânum inn i jçröina. Er |ıat kunnigt, at haf gengı* frâ Nçrvasundum ok allt ût til Jörsalalands. Af hafinu gengr langı* hafsbotn til landnorörs, er heitir Svartahaf. Sâ skill* heimsfıriöjungana. Heitir fyrir austan Asia, en fyriı* vestan kal la sumir Euröpâ, en sumir Eneâ. En noröan at Svaıtahafi gengr Svijıjöö in mikla eöa in kalda. Svijojöö ina miklu kalla sumir menn eigi minni en Serkland it mikla, sumir jafııa lıenni viö Blâland il mikla. Inn noıöri hlutr Svij^jööar liggr öbyggör af fıosti ok kulöa, svâ sem inn syöri hlutr Blâlaııds er auör af sölarbruna. I Svıfıjöö eru störheruö mçrg. har eru ok maıgs konar fıjööir ok margar tungur, har eru risar, ok [>aı* eru dvergaı*, fıar eru blâmcnn, ok |:>ar eru margs konar undarligar frjoöir. har eru ok dyr ok dıekaı* furöuliga störir. Ör noröri frâ fjçllum {jeim, er fyrir utan eru byggö alla, felh* â um Svifjjöö, su er at rettu heitir Tanais. Hon var foıöum kçlluö Tanakvisl eöa Vanakvisl. Hon komi* til sjâvar inn i Svartahaf. I Vanakvislum var |ıâ kallat Vanaland eöa Vanaheimr. Su â skill* heimsfuiöjungana. Heitir fyrir austan Âsiâ, en fyrir vestan Euröpâ. Fyrir austan Tanakvisl i Âsıâ var kallat Asaland eöa Âsaheimı*, en hçfuöborgin, er var i landinu, kçlluöu {^eir Asgarö».
384 Часть III. Глава 4 зноя. Таким образом, в «Младшей Эдде» (как и в географических трактатах20) Европа занимает северо-западную часть земного круга, а в «Саге об Инглингах» — всю западную. Для христианской географии раннего средневековья деление всей известной в то время суши на три части (возникшее в древнеионийской науке и отразившееся затем в трудах римских географов21) являлось не только развитием античного взгляда, но и иллюстрацией библейского учения, гласящего, что после потопа вся земля была разделена между тремя сыновьями Ноя22 (ср. в древнеисландском трактате «О заселении земли сыновьями Ноя»: «Потом Ной разделил мир на три части между своими сыновьями и дал названия каждой части в мире, которая до того не имела имени. Он назвал одну часть мира Азией, другую — Африкой, а третью — Европой»23). Трехчленное деление ойкумены стало традиционным и в латиноязычной средневековой космографии Европы24. В тех случаях, когда скандинавский автор основывал «ученое» вступление к своему труду на этой традиции, появлялась трехчленность земного круга. Впрочем, исследователи, как отмечает Э. Фолке, затрудняются сказать, какое именно латинское сочинение могло послужить источником для Снорри Стурлусона; а порой высказываемое — в свете того, что в средневековой Исландии была распространена информация о сферической форме Земли (см. «Elucidarius», второй астрономический трактат, «Королевское зерцало» и др.), — предположение, будто 20 Тексты см. в кн.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. 21 Ср.: Plinius. Naturalis historia. Ill, 1 (3 ff.); Isidorus Hispal. Etymologiae. XIV, 2 (Patrologia Latina. T. 82. P. 495—496); Idem. De natura rerum. XLVIII, 2 (Ibid. T. 83. P. 1016—1017); Guillaume de Conches. De philosophia mundi, IV, 1—4 (Ibid. T. 172. P. 85—87); Honorius Augustodunensis. De imagine mundi, I, 1—9 (Ibid. T. 172. P. 121—123). Подробнее о трехчленном делении ойкумены см.: Подосииов А. В., Скржииская М. В. Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший. Тексты, перевод, комментарий. М., 2011. С. 43, 22 23 24 66—67, 165, 235. См.: Simek R. Heaven and Earth in the Middle Ages: The Physical World before Columbus. Woodbridge, 1996. P. 39—48. Мечышкова E. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 133 (текст): «Sidan skipti Noe, heime med sonum sinum i J>ria hluti ok gaf nafn çl- lum hlutum i heiminum, f>eim sem adr voro çnefndir, hann kalladi einn hlut heims Asiam, enn annan Affrikam, enn J^ridia Eyropam»; C. 135 (перевод). Ср. географические введения к ряду средневековых хроник: Orosius. Historiac. I, 2 (Patrologia Latina. T. 31. P. 672 ff.); Nennius. Historia Brittonum // Lot F. Nennius et L’Historia Brittonum. P., 1934. P. 160 ff.; Otto von Freising. Chronica. I, 1 / A. Hofmeister. Hannoverae et Lipsiae, 1912 (Scriptores rerum Gennanicarum. 45). P. 37 ff.
4.1. «Вводная география» 385 Снорри описывал Землю как плоскость, чтобы подчеркнуть узость горизонтов дохристианской Скандинавии, представляется ему по меньшей мере сомнительным25. Цель «вводной географии» у Снорри — иная, нежели у авторов скандинавских латиноязычных хроник XII в. В «Круге земном» он — творец не первого, а как бы итогового (для своего времени) сочинения по истории Норвегии. Это государство уже достаточно давно занимает прочное место и в реальном пространстве, и на «текстуальной карте». Он подводит итоги, он обрисовывает связь прошлого и настоящего, он обосновывает легитимность нахождения Норвегии на занимаемой ею территории, равно как и легитимность ее правителей. Его «вводная география» — место действия упомянутой выше переселенческой легенды26. В ней речь идет об асах, которых Снорри по созвучию соединяет с Азией (асы для него люди из Азии), а потому в географическом введении он объясняет, что такое Азия, а также и другие трети земного круга. В начальных главах «Саги об Инглингах» географическое описание пространнее, чем в «Младшей Эдде», и включает в себя большое количество реальных топонимов, поскольку дальше в «Круге земном» на этом географическом фоне будут действовать не боги, а реальные люди27. Ведь «Сага об Инглингах», по мнению исследователей, задумана и написана как первая сага этого грандиозного свода королевских саг, дающая «мифические модели событий и человеческого поведения» для всего последующего изложения многовековой норвежской истории28, в то время как Пролог к «Младшей Эдде» «относится только к “Видению Гюльви” и таким образом не является прологом к “Эдде” в целом», а служит прозаическим введением, обрисовывающим тот историко-географический фон, на котором будут развиваться события мифологических повествований «Видения Гюльви»29. Любопытно, что в описании «земного круга» в «Младшей Эдде» для Снорри важны не столько земли, сколько люди, там обитающие: по сути, ключевыми во второй главе Пролога можно считать слова о том, что люди, населяющие Азию, 25 Faitlkes A. Descent from the gods // SS. 1984. Vol. 56:2. P. 111—112. 26 См. 1.2. 27 Cm.: Jakobsen A. Snorre og geografien // Scripta Islandica. 1988. Ârsb. 39/198. S. 10—11. 28 Ciklamini M Ynglinga saga: Its Function and its Appeal // MS. 1975. Vol. 8. P. 90. Еще раньше та же мысль сформулирована А. Я. Гуревичем: Gurevich A. Ya. Saga and History: The “Historical Conception” of Snorri Sturluson // MS. 1971. Vol. 4. S. 42—53; Гуревич А. Я. История и сага. M., 1972. С. 78—81. 29 Faulkes A. Pagan sympathy. P. 284. 3 - 6759
386 Часть III. Глава 4 «выделяются всеми дарованиями: мудростью и силой, красотою и всевозможными знаниями», с очевидностью перекликающиеся с характеристикой асов в пятой главе: «знатные люди видели, что ни красотою своей, ни мудростью асы не походили на прежде виданных ими людей»30. Снорри, как мы понимаем, имплицитно указывает здесь на связь асов и Азии. X. Клингенберг полагает, что при написании «Саги об Инглингах» Снорри имел — либо непосредственно перед глазами, либо перед мысленным взором — более замысловатую карту мира (тарра mundi), чем при создании Пролога «Младшей Эдды», на что указывает целый ряд признаков в тексте саги: (а) замечание о том, что круг земной «сильно изрезан заливами»; (Ь) модифицированная Т-О схема orbis tripartitus, в которой Т приближается к У, а Черное море имеет северо-восточную протяженность; (с) более детально описанная граница между Европой и Азией — река Танаис, берущая начало на крайнем севере в Рифейских горах, Черное море, Средиземное море, Гибралтарский пролив; (d) четко очерченная область к западу и востоку от Танаиса между Черным морем и горами на крайнем севере — Великая или Холодная Свитьод; (е) сравнение размеров Великой Свитьод, Великого Серкланда и Великого Блаланда в пределах трехчастного населенного мира31. Очень заманчиво (с позиции современного человека) было бы предположить, что Снорри в процессе создания своих географических фрагментов опирался на карту, поскольку его описание предельно «картографично». В историографии дискуссия по проблеме соотношения карты и литературного описания в большей степени ведется на античном материале32. Исследователи подчеркивают, что для древнего грека или римлянина карта не была большим подспорьем в его ориентации в пространстве и выполняла совсем иные — политикопропагандистские или учебные — функции. При обращении к терминологии греческой и римской геокартографической продукции даже не всегда можно четко сказать, что стоит за тем или иным термином: карта или словесное описание. Но и в средние века роль карты возросла не в одночасье: распространенное в Европе с IX в. словосочетание тарра mundi (и его производные в местных языках, как старофранцузское зо 31 32 Snorri Sturluson. Edda. Prologue. Gylfaginning. P. 7: «Jıat sâ rikismenn, at |)eir vâru olikir çörum mçnnunı, f>eim er f>eir hçföu set, al fegrö ok svâ at viti». Cm.: Jakobsen A. Snorre og geografien. S. 10—11. K/ingenberg H. Odins Wanderzug nacli Schwcden. S. 26—27. См.: Подосииов А. В. Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 12—26.
4.1. «Вводная география» 387 mapemonde) служило обозначением не только карт в нашем понимании этого слова, но и текстов, описывающих обитаемый мир, или orbis tripartitus33. На это указывал еще Р. Уден34 35, а П. Готье Далше отметил даже, что нередко в средневековых сочинениях текстуальное описание мира могло заменять собою визуальную карту39. Любопытно в этой связи звучит высказывание ученого францисканца XIV в. Паулина Минорита: «Необходим документ (тарра) в двух видах — как картинка и как текст. И не думай, что одно достаточно без другого, так как картинка без текста показывает провинции или царства путано, а текст без помощи картинки не так наглядно определяет границы провинций по разным странам света, чтобы они были видны как бы глазами»36 *. Конечно, мы не можем полностью исключить возможность того, что Снорри был знаком с картами мира, но мы не можем доказать и обратное. Что касается полученного Снорри Стурлусоном образования, то в возрасте трех лет (1182 г.) он был отдан на воспитание Иону Лофте - сону в поместье Одди, в Рагнарвеллир на юге Исландии. Усадьба Одди известна как своей школой, так и ученостью своих обитателей. Одди — родовое поместье, основанное отцом Сэмунда Мудрого (1036—1133 гг.), первого исландского историка, писавшего на латинском языке, и прадедом Иона Лофтссона. Обитатели усадьбы в Одди были связаны с европейской ученостью. Сэмунд Мудрый получил образование во Франции и вернулся в Исландию в возрасте двадцати лет широко образованным человеком (о чем говорится даже в исландских анналах). Епископ Скалхольта в 1178—1193 гг. Торлак Торхальссон (1133—1193 гг.) воспитывался в Одди, а завершил свое образование в Па^зиже и Линкольне. Его племянник и наследник в епископстве, Пал Ионссон, сын Иона Лофтссона, тоже получил начальное образование в Одди и позднее учился в Линкольне. «Сага о епископе Пале» сообщает, что он отправился в Англию и учился там, и приобрел столько знаний, что, вероятно, не было никого, кто 33 Hoovg/iet M. Маррае mimdi and Mediaeval Encyclopaedias: Image versus Text // Pre-modem encyclopaedic texts. Proceedings of the Second COMERS Congress. Groningen, 1—4 July 1996 / P. Brinkley (Brill’s studies in intellectual history. Vol. 79). Leiden, N. Y., Köln, 1997. P. 70; см. также: Подоенное А. В. Восточная Европа. С. 19. 34 Uhden R. Gervasius von Tilbury und die Ebstorfer Weltkarte // Jahrbuch der Geographischen Gesellschaft zu Hannover. 1930. S. 199, Anm. 73. 35 Gautier Dalche R La ‘Descriplio mappe mundi’ de Hugues de Saint-Victor. Texte inedit avee introduction et commenlaire. P., 1988. P. 87. 36 Цп r. iio' Подоенное А. В. Восточная Европа. С. 19. 13‘
388 Часть III. Глава 4 выучил бы столько же за такой же период времени; когда он вернулся в Исландию, он превосходил всех остальных людей качеством своих знаний, способностью стихосложения и книжной ученостью37. До нас не дошло сведений о том, какие книги имелись в Одди, но вполне можно представить себе, что латинские книги с картами (или копии с них) туда привозились. Однако так и не установлено, знал ли Снорри латынь38. Даже если его труды и содержат идеи, в которых усматривается влияние различных латиноязычных сочинений, то ничто не доказывает знакомства Снорри с ними, так сказать, из первых рук. Скорее всего, как полагает Э. Фолке, Снорри получил все свои знания устно, от людей, которые читали латинские труды39. А географические знания он мог почерпнуть, по мнению Р. Зимека, скорее увидев карту мира или схему, каких было немало в средневековых рукописях, нежели прочитав какой-либо латинский текст40. И хотя немало классических географических сочинений было переведено в XII в. на исландский язык, вовсе не обязательно, что Снорри сам читал даже эти переводы41. Возвращаясь к «карте» Снорри Стурлусона, надо еще отметить, что она сочетает в себе черты как минимум трех способов членения обитаемой земли, которые исследователи обнаруживают на средневековых картах. Первый — это принцип «Т-О карт»: согласно ему, «Азия, Европа и Африка окружены океаном и отделены друг от друга Танаисом (Доном), Нилом и Средиземным морем». Второй — это схематическое изображение «обитаемой земли, в которую врезаются заливы мирового Океана». И наконец, третий — это «тип карт, где в основе структуры — противопоставление северного и юж¬ 37 Подробнее см.: Джаксои T. Н. Древняя Русь и Исландия: школы и центры учености в первые века христианства // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков (исследования и переводы). М., 2010. С. 302—322. 38 См.: HaJIdör Halldorsson. Old Icelandic heiti in Modem Icelandic (University of Iceland publications in linguistics. 3). Reykjavik, 1975; Dronke U. and P. The prologue of the prose Edda: explorations of a Latin background // Sjötiu ritgeröir helgaöar Jakobi Benediktssyni 20. jülı 1977 / Einar G. Petursson, Jönas Kristjânsson. Reykjavik, 1977. HI. I. Bis. 153—176; FaulkesA. Pagan Sympathy. P. 283— 314; Clunies Ross M. Skâldskapannâl; FaulkesA. The sources of Skâldskapannâl: Snorri’s intellectual background // Snorri Sturluson. Kolloquium anlapiich der 750. Wiederrkehr seines Todestages / A. Wolf. Tübingen, 1993. P. 59—76; von See K. Snorri Sturluson and the Creation of a Norse Cultural Ideology // SB VS. 2001. Vol. XXV. P. 367—393. 39 Faulkes A. The sources of Skâldskapannâl. P. 69. 40 Simek R. Altnordische Kosmographie. В., 1990. S. 189—92. - 41 Faulkes A. The sources of Skâldskapannâl. P. 69.
4.2. Пространство в сагах 389 ного пределов известной земли, причем юг представлен эфиопами, а север — Рифейскими горами. Эти карты показывают земное полушарие, разделенное на пять зон» (или тепловых поясов): «северные и южные окраины Азии, Европы и Северной Африки оказываются технически в пределах “необитаемых” по причине холода или жары 42 ЗОН» . 4.2. Пространство в сагах Наряду с «вводной географией» в сагах разных жанров нередко встречаются самостоятельные географические экскурсы. Их функциональная нагрузка, равно как и источники, весьма разнообразны. Различна и степень умения авторов саг врабатывать географический материал в свой нарратив. К примеру, у того же Снорри Стурлусона, как продемонстрировал А. Якобсен42 43, пространные географические описания появляются в тех главах, где это необходимо для ясности дальнейшего повествования: таковы описания Швеции в 77-й главе «Саги об Олаве Святом» по «Кругу Земному» перед рассказом о тинге в Упсале, на котором законоговоритель и бонды вынудили Олава Шётконунга дать согласие на брак своей дочери Ингигерд с Олавом Харальдссоном: Швеция делится на много областей. Одна ее область включает в себя Западный Гаутланд, Вермаланд, леса Маркир и то, что к ним прилегает. Эта область так велика, что тамошнему епископу подчинено одиннадцать сотен церквей. Другая область — Восточный Гаутланд. Там другое епископство. К этому же епископству относятся Готланд и Эйланд. Оно гораздо больше, чем первое. В самой Швеции есть область, которая называется Судрманналанд. Там есть епископство. В области, которая называется Вестманналанд или Фьядрюндаланд, тоже есть епископство. Третья область в самой Швеции называется Тиундаланд. Четвертая область называется Аттундаланд, пятая — Сьяланд, она расположена на востоке у моря. Тиундаланд — самая богатая и заселенная часть Швеции. Это — середина страны, там — престолы конунга и архиепископа, и там — уппсальское богатство. Так шведы называют владения своего конунга. В каждой области 42 См.: Чекин Л. С. Образ Севера в картографии европейского средневековья: О начале географического исследования и картографирования Европейской России, Скандинавии и Арктики. Дисс. в форме науч. докл. ... д-ра географ, наук. М., 2002. С. 9. 43 Jakobsen A. Snorre og gcografien. S. 3—11.
390 Часть III. Глава 4 Швеции — свой тинг и во многом свои законы. На тинге предводительствует лагман. Его всего больше слушаются бонды, ибо то становится законом, что он возвестит на тинге. А когда страну объезжают конунг, ярл или епископ и держат тинг с бондами, лагман отвечает им от имени бондов, и все бонды поддерживают его, так что даже самые могущественные люди вряд ли осмелятся прийти на тинг без согласия бондов и лагмана. А в тех случаях, когда местные законы различаются, все должны придерживаться уппсальских законов, а все лагманы должны подчиняться лагману Тиундаланда44 *; острова Кёрмт (Кармёй) в 118-й главе той же саги в контексте убийства Асбьёрном Сигурдарсоном Торира Тюленя: Кёрмт — большой остров, длинный, но большей частью не широкий. Он лежит к западу от обычного морского пути. Остров заселен, но та часть острова, которая обращена к открытому морю, во многих местах пустынна. Асбьёрн и его люди как раз там и пристали43; 44 Snorri Sturluson. Heimskringla 2 / Bjami Aöalbjamarson (IF. 1945. В. XXVII). Bis. 109—110: «Svı'aveldi liggr i mçrgum hlutum. Einn hlutr er Vestra-Gautland ok Vennaland ok Markir ok Jjat, er £>ar liggr til, ok er |)at svâ mikit rıki, at imdir [)eim byskupi, er |заг er yfir, eru ellifu hundruö kirkna. Arman* hlutr lands er Eystra-Gautland. har er annarr byskupdömr. har fylgir nü Gotland ok Eyland, ok er |:>at allt saman miklu meira byskupsveldi. I Svifıjöö sjâlfri er einn hluti lands, er heitir Suörmannaland. hat er einn byskupdömr. hâ heitiı* Vestmannaland eöa Fjaöryndalând. hat er einn byskupdömr. hâ heitir Tı'undaland inn fniöi hlutr Svifjjööaı*. hâ heitir inn fjöröi Attandaland. hâ er inn fimmti Sjâland ok f>at, er (эаг liggr til it eystra meö hafinu. Tı'undaland er gofgast ok bazt byggt i Svifıjöö. hangat lytr til allt rikit. har er konungsstöll, ok [)ar er erkibyskupsstöll, ok (эаг er viö keıındr Uppsalaauör. Svâ kalla Svı'aı* eign Sviakonungs, kalla Uppsalaauö. I hverri İnciri deild laııdsins er sitt lçg[)ing ok sin lçg um marga hluti. Yfir hverjum İQgum er İçgmaör, ok raeöı* lıann mestu viö boendr, |ıvı at |)at skulu lçg vera, er hann raeöı* upp at kveöa. En ef konungr eöa jaıi eöa byskupar fara yfir landit ok eigu (ling viö boendr, [eâ svarar İçgmaör af hendi bönda, en (эен* fylgja honum allir svâ, at varla |эога ofreflismenn at koma â aljnngi (eeira, ef eigi lofa boendr ok İçgmaör. En f>ar allt er İçgin skill* â, |)â skulu çil hallask til möts viö Uppsalalçg, ok aörir lçgmenn alliı* skulu vera undirmenn jeess lçgmanns, er â Tı'undalandi er». Перевод Ю. К. Кузьменко: Снорри Стурлусон. Круг Земной. М., 1980. С. 216. 43 Snorri Sturluson. Heimskringla 2. Bis. 199: «Ekki varö til tiöenda um ferö [eeira, fyrr en f>eir kömu at kveldi fimmla dag pâska utan at Kçrml. Henni er [eanııug farit, at hon er mikil ey, lçııg ok vı'öast ekki breiö, liggr viö [ejööleiö fyrir utan, har er mikil byggö, ok viöa er eyin öbyggö, [eat er üt liggr til hafsins. heir Asbjçm lendu utan at eyjunni, fıar er öbyggt var». Перевод Ю. К. Кузьменко: Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 266.
4.2. Пространство в сагах 391 земель Северной Фенноскандии в 14-й главе «Саги об Эгиле Скаллагримссоне»46 при изложении обстоятельств очередной поездки Торольва Квельдульвссона в Финнмарк: Финнмарк — обширная страна. На западе, на севере и повсюду на востоке от нее лежит море, и от него идут большие фьорды. На юге же находится Норвегия, и Финнмарк тянется с внутренней стороны почти так же далеко на юг, как Халогаланд по берегу. А восточнее Наумудаля лежит Ямталанд, затем Хельсингьяланд, потом страна квенов, потом страна карелов. Финнмарк же лежит севернее всех этих земель. Далеко на север по Финнмарку идут стойбища, одни в горах, другие в долинах, а некоторые у озер. В Финнмарке есть удивительно большие озера, а вокруг них — большие леса, и из конца в конец через всю страну тянется цепь высоких гор. Ее называют Килир47. Последний географический экскурс представляется исследователям интерполяцией, заимствованной из какого-то географического сочинения XII в.48; в основном он повторяет этногеографические сведения «Истории Норвегии», включая их в более широкий контекст. В качестве параллели к описанию Швеции в «Саге об Олаве Святом» А. Якобсен рассмотрел обсуждавшееся нами выше (правда, в сокращенном виде)49 описание Дании в 32-й главе «Саги о Кнютлингах» (сер. XIII в.) и пришел к следующим выводам: текст Снорри должен был послужить образцом для автора более поздней «Саги о Кнютлингах», только в ней географическое описание оказалось настолько избыточным, что могло бы быть опущено без какой бы то ни было потери для общего контекста; у автора «Саги о Кнютлингах» был географический (письменный) источник, который он очень хотел 46 «Сага об Эгиле», по мнению многих исследователей, тоже была создана Снорри Стурлусоном. 47 Egils saga Skalla-Grimssonar / Siguröuı* Nordal (IF. 1933. В. II). Bis. 24: «Finnmörk er störliga vı'ö. Gengr haf fyrir vcstan ok f>aı* af firöir störir, svâ ok fyrir noröan ok allt auslr um. En fyrir sunnan er Nörcgr, ok tekr mörkin nâliga allt it efra suör svâ sem Hâlogaland it ytra. En austr frâ Naumudal er Jamtaland ok ]за Helsingjaland ok f)â Kvenland, f>â Finnland, f)â Kiıjâlaland. En Finnmörk liggı* fyrir ofan f>essi öll lönd, ok eru vıöa Ijallabyggöir upp â mörkina, sumt i dal i, en sumt mcö vötnum. Â Finnmörk eru vötn furöuliga stor ok fmr meö vötnunum marklönd stor, en hâ fjöll liggja eftir endilangri mörkinni, ok eru [}at kallaöiı* Kil ir». Перевод С. С. Масловой-Лашанскон: Исландские саги / Под общ. ред. О. А. Смирницкой. СПб., 1999. T. I. С. 45. 48 Jones G. Introduction // Egils saga / Tr. by G. Jones. N. Y., 1960. P. 4—5. 49 См. 2.3.
392 Часть III. Глава 4 использовать в своем изложении30, но он не был столь искусен, как Снорри, чтобы правильно выбрать место, в которое нужно было поместить эту информацию, и не был столь критичен, чтобы правильно решить, что стоило включать в повествование, а что нет. Мне представляется, что сходство этих двух географических экскурсов очень незначительно. Напротив, гораздо более впечатляющим выглядит совпадение описаний Дании в 32-й главе «Саги о Кнютлингах» и 37-й главе «Саги о Хрольве Пешеходе», которая относится к сагам о древних временах и была, вероятнее всего, написана в начале XIV в. «Сага о Кнютлингах» (Knytl 32) Danmörk er mikit riki ok liggr mjök sundrlaust. Enn mesti hlutr Danarikis heitir Jötland; [)at liggr et syöra meö hafi. Данмарк — большое государство и делится на много частей, ^рамая большая часть Данарики зовется Иотланд; она лежит южнее [всех прочих частей] у моря. I>ar er enn synnzti biskupsstöll i Danmörk i Heiöabse, ok er i f>eim biskupsdömi hâlft fjoröa hundraö kirkna, en XXX skipa ok C konungi til ûtboös. В Хейдабё находится самая южная епископская кафедра в Данмарке, в этой епископии имеется триста пятьдесят церквей, и она может поставить сто тридцать кораблей в королевский лединг. «Сага о Хрольве Пешеходе» (GHS 37) Stefni var gefit jarlsnafn yfir allt Jöllând, ok sat hann oftast i Rfppm. Стевнир стал ярлом всего Иотланда, и часто он находился в Рипах (в Рибе). Danmörk er mjök sundrlaus, ok er [эаг Jötland mestr hluti rikis. f>at liggr it syöra meö hafinu. Данмарк делится на много частей, и самая Оболыная часть государства — Иотланд. Она лежит южнее [всех прочих частей] у моря. Jötlandssiâa er kölluâ vesian frâ hafinu, Vandilskaga ok suâr til Ripa. Иотландссидой зовутся все [земли] вдоль моря на западе, от Вандильскаги и к югу вплоть до Рибе. I Jötlandi eru margir höfuöstaöir, syöst i Heiöabae. На Йотланде много столичных городов, самый южный — в Хейдабё. 50 См. также: Bjarni Gudnason. Fonnâli // Danakonunga sögur (IF. В. XXXV). Reykjavik, 1982. Bis. cxxiv.
4.2. Пространство в сагах 393 Annarr biskupsstöll er â Jötlandi, J)ar er heitir i Rı'pum; ı J)vı biskupsriki eru IHI kirkjur ok XX ens fjöröa hundraös, en XII tigir skipa konungi til ütboös. Центр другого епископства расположен на Иотланде там, где зовется в Рипах (в Рибе); в этом епископстве есть триста двадцать четыре церкви, и она может поставить сто двадцать кораблей в королевский лединг. t>riöı biskupsstöll er â Jötlandi, er heitir i Arösi; i \)vi biskupsriki eru CC kirkna ok X kirkjur, en konungi IX tigir skipa til utboös. Третья епископская кафедра находится на Иотланде там, где зовется в Аросе (в Орхусе); в этой епархии есть двести десять церквей, и она может поставить девяносто кораблей в королевский лединг. Fjöröi biskupsstöll i Jötlandi heitir i Vcbjörgum; i J)vi biskupsriki eru L kirkna ok CC, en C skipa konungi til ütboös. o Центр четвертого епископства на Иотланде зовется в Вебьёргах (в Виборге); в этой епископии есть двести пятьдесят церквей, и она может поставить сто кораблей в королевский лединг. Limafjörör heitir â Jötlandi; hann er mikill fjörör ok nafnfrsegr; hann gengr af noröri til suörs. Ör norâan verâum Limafiröi er mjött eiö vestr til hafs, er heitir Haraldseiö; bar let Haraldr konungr Siguröarson draga yfir skip sin, \)A er hann komz undan öfriöi Sveins konungs Ulfssonar, sem sagt er (i) sögu Haralds konungs. w Лимафьорд зовется на Иотланде; это большой фьорд и знаменитый; он тянется с севера (в другой рукописи: с северозапада. — Т. Д.) на юг. От северной части Лимафьорда узкий перешеек ведет на запад к морю, он зовется Перешеек Харальда; через него велел конунг Харальд Сигурдарсон перетащить свой корабль, когда пытался избежать сражения с конунгом Свейном Ульвссоном, как говорится в саге о конунге Харальде. annarr i Rı'pum. другой — в Рипах (в Рибе). briöi i Ârösi. третий — в Аросе (Орхусе). fjöröi i Vcbjörgum; £>ar taka Danir konung sinn. четвертый — в Вебьёргах (в Виборге); там датчане выбирают своих конунгов. Limafjörör er â Jötlandi. Hann gengr af noröri til suörs, en i innanveröum firöinum gengr Haraldseiö vestr til hafsins. I>ar let Haraldr konungr Siguröarson draga yfir skip sin, bâ hann för undan öfriöi Sveins konungs. Лимафьорд находится на Иотланде. Он тянется с севера на юг, а из внутренней части фьорда Перешеек Харальда ведет на запад к морю; через него велел конунг Харальд Сигурдарсон перетащить свой корабль, когда пытался избежать сражения с конунгом Свейном.
394 Часть III. Глава 4 Fyrir vestan Limaijörö er [)at riki, er heitir Vhndilskagi ok vı'kr til norörasttar; |эаг er enn fimti biskupsstöll ı Danmörk, i f)eim staö, er heitir i Jörungi; i f>vi biskupsriki er hâlft annat hundraö kirkna, en L skipa konungi. К западу от Лимафьорда лежит то епископство, которое зовется Вендильскаги и которое протянулось в сторону Северной четверти; там находится пятая епископская кафедра в Данмарке, в том месте, которое зовется Иёрринг; в этом епископстве сто пятьдесят церквей, и оно может поставить пятьдесят кораблей в королевский лединг. Jötlandssiâa heitir alt vestan frâ Vandilskaga ok suâr til Ripa. Иотландссидой зовутся все [земли] на запад от Вандильскаги и к югу вплоть до Рибе. Milli Jötlands ok Fjöns gengr Meöalfararsund. A Fjöni er enn VI. biskupsstöll i Danmörk, i J>eim staö, er heitir i Oöinsey; i fm biskupsriki eru CCC kirkna ok X tigir skipa konungi. o Между Иотландом и Фьоном проходит Медальфарарсунд. На Фьоне находится шестая епископская кафедра в Данмарке, в том месте, которое зовется в Одидсей (в Оденсе); в этом епископстве есть триста церквей, и оно может поставить сто кораблей в королевский лединг. Milli Fjöns ok Sjölands gengr Beltissund. I Sjölundi er enn VII. biskupsstöll i Danmörk, i Röiskeldu; i Sjölands biskupsdıemi eru XI kirkjur ens fimta hundraös, en XX skip ok C konungi. Между Фьоном и Сьоландом проходит Бельтиссунд. На Сьоланде находится седьмая епископская кафедра в Данмарке, в Роскилле; в Сьоландской епархии пятьсот одиннадцать церквей, и она может поставить сто двадцать кораблей в королевский лединг. Fyrir vestan Limafjörö liggr Vandilskagi. ^ Honum vikr til norÖraettar. I Jörungi er ]эаг höfuöstaör. К западу от Лимафьорда лежит [область] Вандильскаги. Она протянулась в сторону Северной четверти. Столица там в Иёрринге. Milli Jötlands ok Fjöna gengr inn Âlfasund. Â Fjöni er höfuöstaör i Oöinsey. Между Иотландом и Фьоном проходит Альфасунд. Столица на Фьоне находится в Одинсей (в Оденсе). Milli Fjöna ok Sjâlands gengr Beltissund. I Sjâlandi er höfuöstaör i Röiskeldu. Между Фьоном и Сьаландом проходит Бельтиссунд. Столица на Сьаланде находится в Роскилле.
4.2. Пространство в сагах 395 Fyrir noröan Sjöland er Eyrarsund, en fyrir noröan Eyrarsund liggr Skâni ok Halland. Â Skâni er erkibiskupsstöll i Lundi; sâ er biskupsstöll enn âtti i Damnörk; i bvi biskupsriki er hâlft fjöröa hundraö kirkna ok III kirkjur, en hâlft annat hundraö skipa konungi; sâ er biskupsstöll rikastr i öllu Danakonungs riki. К северу от Сьоланда проходит Эйрарсунд (Эресунн), а к северу от Эйрарсунда лежат Сконе и Халланд. На Сконе находится архиепископство в Лунде; это восьмая епископская кафедра в Данмарке; в этой епископии триста пятьдесят три церкви, и она может поставить сто пятьдесят кораблей в королевский лединг; это самое богатое епископство во всем Датском королевстве. Milli f>essa landa, er nü er frâ sagt, Jötlands ok Skâni, liggja morg stor eylönd, bau er âör eru eigi nefnd. Sâmsey er undir Aröss biskup; Hlcsey er undir Vcbjarga biskup; basr liggja vestr frâ Fjöni. Alsey er undir Heiöabas; Lâland, Erri ok t>örslundr ok Langaland, bessar V eyjar eru undir (biskup) â Fjöni. Mön ok Falstr eru undir biskup â Sjplandi. Между этими землями, Иотландом и Сконе, о которых только что говорилось, лежит много больших островов, которые еще не были названы. Самсей (Самсё) подчинен епископу Аросса (Орхуса); Хлесей (Лесе) — епископу Вебьяргов (Виборга); они лежат к западу от Фьона. Алсей (Альс) подчинен Хейдабё (Хедебю); Лаланд (Лолланн), Эрри (Эрё) и Торслундр, и Лангаланд (Лангеланн) — эти пять островов подчинены [епископу] на Фьоне. Мён и Фальстр (Фальстер) находятся под епископом на Сьоланде. Borgundarhölmr liggr austr i hafit frâ Skâni; bat er mikit riki ok liggr undir erkibiskupsstölinn i Lundi; bar eru XII konungsbu ok XIIII kirkjur. Боргундархольм (Борнхольм) лежит в море к востоку от Сконе; это большое епископство, и оно относится к архиепископии в Лунде; там находятся двенадцать королевских усадеб и четырнадцать церквей. Fyrir noröan Sjâland gengr inn Eyrarsund ok bar fy^r noröan Skâney. t>ar er höfuöstaör i Lundum. К северу от Сьаланда проходит Эйрарсунд (Эресунн), а к северу от него — Сканей (Сконе). Столица там в Лунде. Milli Jötlands ok Skâneyjar liggja morg stor eylönd. I>ar er Sâmsey, Alsey, Lâland, Langaland. Между Иотландом и Сканей лежит много больших островов. Там есть Самсей (Самсё), Алсей (Альс), Лаланд (Лолланн), Лангаланд (Лангеланн). Borgundarhölmr liggr austr ı hafit. Боргундархольм (Борнхольм) лежит в море на востоке.
396 Часть III. Глава 4 hessi lönd öll, er nü eru nefnd, liggja undir Danakonungs riki, ok eru )эаи baeöi viö ok fjölmenn. hessi lönd vâru at fomu margra konunga riki. Все эти земли, которые сейчас были названы, принадлежат Датскому королевству, они обширны и имеют много жителей. В старое время эти земли были владениями многих [самостоятельных] конунгов51. Höföu Skjöldungar i |эеппа trnıa [>etta riki, en |э6 höföu aörir konungar ok jarlar ekki minna riki at râöa en beir i Danmörk |ıött Skjöldungar baeri haeri tign fyrir sakir nafns ok aettar. Этим государством в то время правили Скьёльдунги, и хотя другие конунги и ярлы имели не меньше земель под своей властью в Данмарке, чем они, Скьёльдунги пользовались большим почетом благодаря своему имени и происхождению51 52. После работы Я. В. Хартмана столетней давности53 в науке утвердилось мнение, что источником географического экскурса в предпоследней главе «Саги о Хрольве Пешеходе» послужила «Сага о Кнютлингах». И хотя к этому выводу «подталкивает» хронологическое соотношение обеих саг, все же принять его по ряду обстоятельств затруднительно. Как можно видеть, описание Дании в королевской саге в три раза пространнее: ее автор называет четыре крупные части Дании — Ютландию, Фюн, Зеландию и Сконе с Халландом, — перечисляя (и нумеруя при этом) центры находящихся в них восьми епископий (пяти на Ютландии и по одной в трех других частях страны): Хедебю, Рибе, Орхус, Виборг, Иёрринг (в области Вендильскаги); Оденсе; Роскилле; Лунд. Кроме того, он приводит данные о количестве церквей в каждой епископии и о числе кораблей, поставляемых из каждой епископии в королевский лединг, а также, называет наиболее крупные острова между Ютландией и Сконе, определяя их подчиненность соответствующим епископиям. В отличие от него, автора саги о древних временах интересует география в чистом виде. Он сообщает о тех же четырех частях Дании и называет их главные центры. Это — те же Хедебю, Рибе, Орхус, Виборг, Иёрринг, Оденсе, Роскилле и Лунд, только он их не называет «епископиями» (biskupsdömr) или «епископскими кафедрами» (biskupsstöll), а использует применительно к ним термин höfuâstaör, который имеет значение 51 Knytlinga saga // Sçgur Danakonunga / C. af Petersens og E. Olson (SUGNL. 1919—1925. В. XLVI). S. 79—81. 52 Göngu-Hrölfs saga, k. 37 // Fomaldarsögur Noröurlaııda / Guöni Jönsson, Bjanıi Vilhjâlmsson. Reykjavik, 1944. B. 2. S. 458—459. 53 Hartmann J. W. The Göngu-Hrölfssaga. N. Y., 1912. R 72—77, 103—105.
4.2. Пространство в сагах 397 «церковное учреждение»34, но может пониматься и как «столица, главный город»”. Начав нумеровать эти höfuâstaâir, он прекращает это делать после четвертого топонима. Он не приводит сведений ни о количестве церквей в отдельных частях страны, ни о количестве кораблей, поставляемых в королевский лединг. Из девяти островов между Ютландией и Сконе он называет только четыре, и лишь в этом месте не сохраняет (присутствующего в «Саге о Кнютлингах») указания на пространственную соотнесенность географических объектов. В остальных же случаях одиннадцать из двенадцати терминов стран света в двух текстах совпадают, и только в одном случае имеет место смысловая замена («северной части» фьорда в одной саге соответствует «внутренняя часть» фьорда в другой). Обращает на себя внимание несовпадение фонетического облика нескольких топонимов и гидронимов в параллельных географических описаниях, хотя это может быть ошибками последующих переписчиков. Итак, автор «Саги о Хрольве Пешеходе» помещает в свою сагу изящное, лаконичное географическое описание, хотя нужды в нем в этой предпоследней главе нет — действие уже подошло к своему логическом}' заверше- 34 Cleasby /?., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 586. 33 Берков В. П. Исландско-русский словарь. М., 1962. С. 328.
398 Часть III. Глава 4 нию. Это описание столь же избыточно в саге в той форме, которую оно имеет, как было бы избыточно, окажись оно полностью совпадающим с описанием в королевской саге. И потому невольно возникает вопрос: действительно ли автор «Саги о Хрольве» поработал над сокращением известного нам фрагмента «Саги о Кнютлингах», или же оба автора воспользовались (каждый по-своему) неким не дошедшим нас текстом географического характера, содержавшим описание Дании, близкое к тексту из «Саги о Хрольве»? Финнур Иоунесон полагал, что географическая.информация 32-й главы «Саги о Кнютлингах» происходит из устной традиции06. Г. Албек, напротив, утверждал, что нет сомнения в том, что в основе описания Дании лежал письменный источник, который включал в себя список епархий и перечень церквей, а также имена важнейших заливов, проливов и островов56 57. Основываясь на наличии в обсуждаемом фрагменте королевской саги двух тематических блоков и использовании толького одного из них в саге о древних временах, я высказала предположение58, что письменных источников у географического описания Дании в 32-й главе «Саги о Кнютлингах» было два: собственно географическое описание (с разделением Дании на четыре основные части, с главными центрами, с островами и проливами, с географической соотнесенностью всех географических объектов) и перечень восьми диоцезов (с указанием епархиальных резиденций, количества церквей и числа поставляемых в королевский ледунг кораблей). Первым из этих двух источников, скорее всего, воспользовался и автор «Саги о Хрольве Пешеходе». В королевской саге географический текст помещен перед прядью о Блод-Эгиле (главы 33—40) с той целью, чтобы указать место острова Борнхольм в административном делении Дании, поскольку именно на острове происходят дальнейшие события, а управление находящимися там двенадцатью королевскими усадьбами, согласно пряди, поручается Блод-Эгилю. Есть суждение, что прядь принадле¬ 56 Finnur Jönsson. Knytlingasaga, dens Kilder og historiske Vaerd // Det Kongelige Danske Videnskabemes Selskab Skrifter. 6. R. Historisk og filosofisk Afd. Kobenhavn, 1900. B. VIrl.S. 35. 57 A/beckG. Knytlinga. Sagaemeom Danmarks Konger. Kjobenhavn, 1946. S. 110— 111. 58 Подробнее смг.Джаксои T. H. Об источнике одного географического описания (Knytl 32 и GHS 37) // ВЕДС. XXI: Автор и его источник: восприятие, отношение, интерпретация. М., 2009. С. 100—106, Jackson Т N. On the Possible Sources of the Textual Map of Denmark in Gongu-HroJfs saga II Самые забавные лживые саги. Сборник статей в честь Галины Васильевны Глазыриной. М.. 2012. С. 62—70.
4.2. Пространство в сагах 399 жала отдельной саге о Кнуте Святом, на которой, вне всякого сомнения, основывал свое повествование автор «Саги о Кнютлингах»59, а значит, географическим описанием он подводил читателя к этой части рассказа. Функциональная нагрузка аналогичного фрагмента в «Саге о Хрольве Пешеходе» до конца не ясна — описание Дании, равно как и краткие описания Энгланда (Англии)60 и Гардарики (Руси)61, помещаются почти к концу саги, после рассказа обо всех случившихся событиях; они уже не помогают читателю следить за перемещениями героев, а лишь демонстрируют эрудицию автора. Напротив, географическое описание Таттарарики «Государства татар» в 17-й главе этой саги предваряет очередной виток сюжета. Морской конунг Эйрек, родом из Гестрекаланда (соврем. Естрикланд в Средней Швеции), испытывает человека по имени Вильхьяльм, и одно из заданий, которые он ему дает, — убить берсерка Соти, поставленного управлять неким островом. Остров принадлежит Таттарарики, и потому в тексте саги появляется рассказ об этой стране: Менелаем зовут конунга. Он правил Таттарарики. Он был великим конунгом и могущественным. Таттарарики называют самое большое и самое богатое золотом государство в Аустррики. Люди там большие, сильные и жестокие в битве. Под властью конунга Менелая было много конунгов и знатных людей. Говорят, что между Гардарики 59 См.: Albeck G. Knytlinga. S. 110—115; см. также: FinnurJönsson. Knytlingasaga. S. 35. 60 Göngu-Hrölfs saga, k. 37: «England er kallat gagnauöigast land af Vestıiöndum, [dvi at f)ar er blâsinn allı* mâlım*, ok £>aı* fellr hveiti ok vı'n, ok alls konar saeöi mâ |эаг hafa. Eru {эаг ok klaeöi gerö ok marghâttaöiı* vefir ıııeir en i öörum stööum. Lundûnaborg er (Dar höfuöstaör ok Kantaraborg. bar er Skaröaborg ok Helsingjaborg, Vıncestr ok margiı* aörir staöir ok borgir, er her eru eigi nefndir». Перевод Ю. А. Полуэктова: Пряди истории. Исландские саги о Древней Руси и Скандинавии. М., 2008. С. 125: «Энгландом называют самую богатую землю в Западных странах. Там плавят всевозможные металлы, выращивают пшеницу и другие злаки, делают вина, изготовляют гораздо больше тканей и одежд, чем в друтих местах. Главные города в Энгланде — Лундунаборг и Кантараборг. Там есть также Скардаборг, Хельсингборг, Винсестр и много других городов и замков, которые здесь не называются». 61 Göngu-Hrölfs saga, k. 38: «briöjungr Garöarikis er kallaör Kaenugaröaı*. bat liggr meö fjallgaröi ^eim, er skill* Jötunheima ok Hölmgaröariki. bar er ok Ermland ok fleiri önnur smâıiki». Перевод Ю. А. Полуэктова: Пряди истории. С. 127: «Треть Гардарики называется Кэнугарды и лежит у той горной цепи, которая разделяет Ётунхейм и Хольмгардарики. Там есть также Эрмланд и много других небольших государств».
400 Часть III. Глава 4 и Таттарарики лежит один остров, который зовется Хединсей. Это — ярлство. Мудрые люди рассказывают, что конунг Хедин Хьяррандасон первым поселился на этом острове, когда приплыл из Индиаланда в Данмарк, и после этого остров стали называть его именем. За этот остров всегда боролись конунг татар и конунг Гардов, хотя он и принадлежал татарской короне. Конунг Эйрек вел войну на этом острове, прежде чем он пришел в Гардарики, и произвел там большие опустошения62. Географическое описание выступает необходимой составляющей рассказа, логично предваряющего изложение последующих событий. Можно сказать, что здесь соединяются география физическая и политическая. С одной стороны, мы узнаём, что Таттарарики находится в Аустррики, т. е. в Восточной четверти ойкумены, что это — самое большое государство в этой части Земли, что оно богато золотом и что власть правителя распространяется также на остров Хединсей. С другой стороны, сага сообщает имя правителя (конунга) этой страны (Менелай), уточняет, что под его властью находится много других конунгов и что на острове Хединсей, принадлежащем «татарской короне», правят ярлы, т. е. служилые люди верховного правителя Таттарарики. Менелай — имя не скандинавское, не саговое, это имя легендарного героя гомеровской «Илиады», который стал известен на скандинавском Севере благодаря рыцарской саге — «Саге о троянцах»63. Кроме того, Менелай упоминается в рыцарской саге XIII в. «Саге об Элисе и Розамунде»64, и в двух кратких пересказах событий грекотроянской войны — во «Всемирной саге» и в географическом трактате «Какие земли лежат в мире», — основанных, впрочем, как полагают 62 63 64 Göngu-Hrölfs saga, k. 17: «Menelaus er konungr nefndr. Hann reö fyrirTattarariki. Hann var rikr konungr ok mikill fyrir ser. Tattarariki er eitl kallat mest ok gullauögast i Austrriki. Par eru menn störiı* ok sterkir ok haröir til bardağa. Undir Menelaus konung lâgu margir konungar ok mikils hâttar menn. Svâ er sagt, at milli Garöarikis ok Tattararikis liggr ey ein, er Heöinsey heitir. Hun er eitt jarlsriki. Pat er frööra manna sögn, at Heöinn konungr Hjarrandason taski fyrst land viö [)â ey, er hann sigldi til Danmerkr af Indialandi, ok (забап tok eyin af honum nafn siöan. Um f>essa ey striddi jafnan Tattarakonungr ok Garöakonungr, ok J>ö la hûn undir Tattarakrûnu. Eirekr konungr haföi herjat um ey fjessa, âör hann kom i Garöariki, ok geri |)ar mikit hervirki». Cm.: EldevikR. Tröjumanna saga // MSE. P. 658—659. Barnes G. Elis saga ok Rösamundu // MSE. P. 162—163.
4.2. Пространство в сагах 401 исследователи, все на той же «Саге о троянцах»65. И последнее, на что в этой связи следует обратить внимание, это то, что автор «Саги о Хрольве Пешеходе» действительно знаком с сагами из античной истории и сам сообщает об этом в 25-й главе своего труда: [...] Были также некоторые мудрецы, которые многое рассказали языком метафоры о некоторых вещах, такие как Мастер Гальтерус в саге об Александре или скальд Гомер в саге о троянцах, и мудрые люди, которые жили после них, скорее считали все это правдой, чем сомневались в том, что так могло быть. [...]66 Таттарарики (Tattaranki, Tartârariki, Tararla, Tartana, Tartarar/a, Tartarla (land), Tataria, Tattarla) фигурирует в целом ряде саг о древних временах и рыцарских саг (в «Саге об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков», «Саге о Ремунде, королевском сыне», «Саге о Сигурде Молчаливом», «Саге о Флоресе конунге и его сыновьях», «Саге об Али Пятнистом», «Саге о Сиграрде и Вальбранде», «Саге о Вальдимаре»67), но всё это саги XIV—XV вв., так что, скорее, их источником могла послужить «Сага о Хрольве Пешеходе», а не наоборот. Ю. Глаузер пишет, что «соединение Менелая с Тартарарики возникло, вне всякого сомнения, под пером автора “Саги о Ремунде”»68. У меня, однако, это утверждение вызывает известные сомнения, и я готова отдать пальму первенства автору «Саги о Хрольве», поскольку, по мнению исследователей, она возникла в начале XIV в. (или даже раньше), а не в его середине (ок. 1350 г.), как «Сага о Ремунде». Автор «Саги о Хрольве Пешеходе» был знаком либо с какими-то географическими сочинениями, либо с широко распространенной устной информацией географического характера, откуда он мог позаимствовать сведения о Западной Двине и о Руси69. Я выше указывала, что конунга Менелая знает одно географическое сочинение второй половины XIII — начала XIV в., а вот Тартарарики упоминается в 65 Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 70, примеч. 43; Jakob Benediktsson. Veraldar saga // MSE. P. 690. 66 Göngu-Hrölfs saga, k. 25: «Hafa f>eir ok sumir spekingar verit, er mjok hafa talat \ figürü um suma hluti, svâ sem meistari Galterus i Alexandri sögu eÖa Umeris skald i Trojumanna sögu, ok hafa eptirkomandi meistarar j)at heldr til sannenda faert en i möti maelt, at svâ maetti vera». 67 См. об этих сагах: MSE. P. 154—155, 526, 585, 200, 6—7, 583, 686—687. 68 Islândische Mârchensagas / Hrg. von J. Glauser, G. Kreutzer. (SBAL). 1998. В. I. S. 368. 69 Hartmann J. W. The Göngu-Hrölfssaga. P. 55—77.
402 Часть III. Глава 4 географическом трактате середины XIII в. «Описание Земли II», причем в достаточно интересном для нас контексте: Свитьод лежит к востоку от Данмарка, а Норвегия — к северу. К востоку от Норвегии находится Русаланд, а на север оттуда — Тартарарики. К северу от Норвегии находится Финнмарк, оттуда земля поворачивает на северо-восток, пока не начинается Бьярмаланд. За Бьярмаландом идут земли, не заселенные северными народами до самого Гренланда. К югу от Гренланда находится Хеллуланд, затем Маркланд, а там недалеко до Винланда, до которого некоторые люди хотели бы добраться из Африки...70. Русаланд здесь изображен лежащим к востоку от Норвегии (а не традиционным образом — к востоку от Швеции), и потому логично думать, что имеется в виду северная граница между Норвегией и Русью71, ставшая предметом межгосударственного обсуждения именно в середине XIII в.72. Тартарарики, расположенное, по саге, к северу от Руси, тем самым оказывается государством северным, приближенным к Северному океану, как и Норвегия. Нетрудно на основании такой информации выстроить ментальную карту, на которой между Русью и Тартарарики окажется Балтийское море и некий остров (Хединсей по «Саге о Хрольве»), и путь в эту страну из Скандинавии будет идти на кораблях «по Восточному пути» (так, в «Саге о Сигурде Молчаливом», рыцарской саге XIV в., в гл. И: ставят парус, плывут в Тартарию и пристают к одному острову; в гл. 40: плывут в Аустрвег и приплывают в Тартарию; в гл. 52: плывут в Тартарию с огромным войском). Да и по «Саге о Хрольве Пешеходе», конунг Эйрек, прежде чем прийти в Гардарики из Гестрекаланда в Средней Швеции, «вел войну на этом острове». Как кажется, все указывает на то, что автор «Саги о Хрольве Пешеходе» был знаком с данным географическим сочинением либо с ему подобным. 70 Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 87 (текст): «Svi^joö liggr fyrir austan Danmörk, en Noregr fyrir noröaıı. En austr af Noregi er Ruzaland, ok norör fmöan Tartarariki. Fyrir noröan Noreglı er Finnmörk; f)aöan vikr landinu til lannor^rs, aör komi til Bjannalands. Af Bjarmalandi ganga lönd obygö af Noröraett unz Graenland tekr viö. Fra Gramlandi i sudr liggr Helluland, \>a er Markland, f>a er eigi langd til Vinlandz, er sumir menn aetla at ganga af Affrika...»; C. 89 (перевод). 71 Там же. С. 91, примеч. 25. 72 См.: Jackson Т N. On the Date of the First Russian-Norwegian Border Treaty // AB. 2004. N. 2. P. 87—97.
4.2. Пространство в сагах 403 Что касается острова Хединсей, то в Балтийском море, западнее острова Рюген, есть остров с таким названием (Хиддензее). Топоним Heâinsey встречается в 22-й строфе эддической «Первой песни о Хельги Убийце Хундинга», в том же контексте в «Саге о Вёльсунгах» (конец XIII в.), неоднократно в «Саге о Кнютлингах». Конунг Хедин Хъяррандасон (Heöinn Hjarrandason), чьим именем якобы назван этот остров, фигурирует в «Младшей Эдде», в сказании, которое Снорри Стурлусон приводит для объяснения кеннинга битвы «непогода либо буран Хьяднингов»73. Снорри цитирует здесь несколько строф исландского скальда IX в. Браги Старого, содержащих тот же рассказ и упоминающих Хедина (правда без патронима). Аналогично в сходном рассказе в «Деянии данов» Саксона Грамматика74 * 76 * не называется имя отца Хедина (Hithinus), но назван остров, на котором по прошествии семи лет происходит повторная битва между Хедином и Хёгином, — Hithinso. Итак, с одной стороны, — известный остров в Балтийском море, с другой, — по меньшей мере с IX по XIII в. распространенное сказание о легендарном конунге с этим именем. Похоже, что автор «Саги о Хрольве Пешеходе» и в этом случае повел себя творчески, словесно оформив патронимическую легенду, которая в недоформулированном виде присутствует у Саксона. У кого он почерпнул информацию — у Браги Старого, Снорри, Саксона или из устной традиции, — сведений у нас нет. В этой легенде автор «Саги о Хрольве Пешеходе» не только сообщил, что остров стали называть именем Хедина после того, как тот первым поселился (букв.: взял землю) на нем, но и уточнил, со ссылкой на «мудрых людей», что произошло это, когда Хедин «приплыл из Индиаланда в Данмарк». Все в саге указывает на то, что, при всей своей эрудиции, с географией окружающего мира ее автор был знаком слабо79, что он вставлял в текст географические описания для красоты, когда особой нужды для хода повествования в них не было, что сам творчески работал с ними (например, считается, что имена английских городов он позаимствовал из «Саги о Кнютлингах», хотя дословно такого же описания Англии в этой саге нет). Нет никаких оснований считать, что у него были сведения об известной с античных времен возможности доплыть из Индии до Северной Европы (скажем, через Египет)'6 либо что он был знаком с трудами Помпония Мелы или 73 Младшая Эдда. С. 155—156. 74 Saxonis Gesta Danorum / A. Olrik, Н. Raider. Hauniae, 1931. P. 134. 73 Hartmann J. W. The Göngu-Hrölfssaga. 76 Cp.: Молчанов А. А. Индийцы на севере Европы в 62 г. до н. э.: реконструк¬ ция маршрута путешествия при его сокращенном описании в источниках //
404 Часть III. Глава 4 Плиния Старшего, сообщавших об индийцах, выброшенных на северное побережье Европы в 62 г. н. э.* 77 Скорее, автор «Саги о Хрольве Пешеходе» сам сконструировал на основании какого-то известного ему географического источника «текстуальную карту», на которой Земля представляла собой круг (как heimskringla в «Описании Земли II» или kringla heimsins в «Круге земном»)78, Индиаланд был крайней страной на востоке (как во всех географических сочинениях)79, а омывалась Земля океаном, по которому вполне можно было добраться от Индии до Северной Европы Северным морским путем. Тем самым автор «Саги о Хрольве Пешеходе» достиг в своих пространственных построениях уровня развития античной географической мысли80. 4.3. «Путевая формула» Путешествие81, в какой бы форме оно ни проходило и в какие бы дальние края ни приводило, воспринимается современным человеком ВЕДС. XVIII: Восприятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе. 2006. С. 135—138. 77 См.: Подосииов А.В. Индийцы на севере Европы? (Несколько замечаний к Mela, III, 45) // ВЕДС. XVII: Проблемы источниковедения. 2005. Ч. I. С. 29—33. 78 Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 86 (текст): «I upphafi £)ersa litla annalab$klings skulo ver skrifa nokkut litiö af heimshinglunni...»; C. 87 (перевод): «В начале этой маленькой книжки анналов мы должны немного написать о земном круге...»; Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 9: «Kringla heimsins, su er mannfölkit byggvir, er mjçk vâgskorin» {«Круг земной, где обитает род человеческий, сильно изрезан заливами»). 79 Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. 80 См., например: Подоенное А. В. Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии И Джаксоп T. Н., Калинина T. М., Коновалова И. Г., Подосииов А. В. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 20—24. 81 Я буду здесь говорить о «путешествии» в широком смысле этого слова и использовать термин как обозначение движения, перемещения в (географическом и социальном) пространстве. Английский аналог этого термина — travel / traveling. В последние годы данная проблематика (впервые в саговедении столь детально) разрабатывается эстонской исследовательницей К. Цильмер, пишущей по-английски и исследующей в исландских сагах the motive of traveling, representations of travel connections, the narrative tradition of travelogue и т. п. См., например: Zilmer К. ‘Не drowned in Holmr’s sea — his cargo ship drifted to the sea-bottom, only three came out alive’: Records and representations of Baltic traffic in the Viking Age and the Early Middle Ages in early Nordic sources (Nordistica Tartuensia 12). Tartu, 2005; Eadem. The Motive
4.3. «Путевая формула» 405 как нечто само собой разумеющееся, но в средние века в Скандинавии оно было неизбежным (sine qua поп) условием жизни, главной ее составляющей. Естественно, не вызывает сомнения, что было немало людей, которые родились, провели всю жизнь и умерли в одном и том же месте, однако в средневековом обществе существовали определенные группы людей, которые путешествовали и делали это весьма успешно, а порой и очень далеко. Торговцы, воины, ловцы удачи, миссионеры, послы и многие-многие другие перемещались с места на место, торгуя, воюя, выполняя разнообразные поручения. Эти люди как бы соединяли своими передвижениями отдаленные уголки мира. Путешествие в жизни средневекового скандинава могло быть вынужденным (к примеру, в результате объявления кого-то вне закона), а могло совершаться и по собственному желанию человека (скажем, исландский скальд решает отправиться ко двору норвежского конунга). Путешествие могло быть разной протяженности — это могло быть перемещение внутри одной страны (Исландии, Норвегии), могло совершаться между странами (теми же Исландией и Норвегией), а могло вести и далеко вовне (хорошо известна широта горизонтов эпохи викингов, которые плавали по всей Атлантике и открыли Америку, по Средиземному морю, по Балтийскому морю и рекам Восточной Европы). Путешествие могло быть организовано с различными целями: освоение новых земель, грабительское нападение, война, торговля, встреча, посещение кого-то или чего-то, сватовство, свадьба, необходимость разрешить конфликт, назначить встречу, узнать или передать новости, и т. д., и т. п. Исландские саги наполнены рассказами о плаваниях, поездках, военных походах, торговых предприятиях, перемещениях самого разного рода, о подготовке к этим путешествиям и об их последствиях. С одной стороны, эти рассказы выступают отражением реальной жизни, с другой — они являются следствием специфики жанра саги. Исландские саги как жанр, и это признано всеми исследователями, отличает «объективность»* 82. Суть этой «объективности» в том, что автор как бы ничего не знает о мыслях, чувствах, переживаниях, планах своих персонажей, он как бы регистрирует только факты. В сагах «переживания ... сами по себе не были объектом изображения»83. Это of Travelling in Saga Narrative // Dialogues with Tradition: Studying the Nordic Saga Heritage (Nordistica Tartuensia 14). Tartu, 2005. P. 64—92. 82 «Объективность повествовательной прозы исландских саг» — термин А. Я. Гуревича из предисловия к «Старшей Эдде» // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975. С. 17. 83 Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Л., 1971. С. 70.
406 Часть III. Глава 4 мнимое отсутствие «авторского вмешательства» (writer intrusion) есть умышленный литературный прием84 85. Но в силу его автор «знает» и говорит только о том, что может быть подтверждено свидетельством очевидцев. Как следствие этого, действительность представлена в сагах своим событийным планом. «Объектом изображения в сагах были всегда те или иные события, представлявшие интерес для людей того времени»83. Соответственно, одно из основных событий в сагах — движение (поездка, плавание) сагового персонажа из одного места в другое. Мотив путешествия чрезвычайно характерен и важен для саг. Путешествие — т. е. перемещение в пространстве — можно назвать составляющей саг. Ни одна сага, естественно, не задумана и не создана для того лишь, чтобы служить чьим-то персональным итинерарием (я говорю «естественно», потому что у саг как у жанра другие задачи и цели, другие эстетические и идеологические установки), но при этом темы, связанные с путешествием, настолько многочисленны в сагах, что можно даже назвать путешествие ключевым элементом саг. Отношение к путешествию в век саг — предельно уважительное. В обществе господствует представление о том, что человек должен путешествовать, чтобы стать человеком, чтобы приобрести знания, чтобы научиться разбираться в человеческих взаимоотношениях86. Вот, к примеру, 18-я строфа «Речей Высокого» из «Старшей Эдды»: «Знает лишь тот, / кто много земель / объездил и видел, — / коль сам он умен — / что на уме / у каждого мужа»87. (Надо отметить, что «Речи Высокого», т. е. Одина, это — признанный свод житейской мудрости, а к тому же и древнейшая часть «Старшей Эдды»). А вот ситуация из «Саги о людях из Лососьей Долины»: Болли, сын Торлейка, объявляет, что намеревается поехать за море; Снорри Годи 84 Подробнее об этом приеме см.: Джаксон T Н. О творческой активности автора «Хеймскринглы» (Проблема авторского присутствия в повествовании) // _ ДГ. 1981 год. М., 1983. С. 147—174. 85 Опеблии-Камеиский М. И. Мир саги. С. 71 (курсив мой. — Т Д.). 86 См.: Hasîrup К. Culture and History in Medieval Iceland. P. 223; Meulengraht Serensen P Fortaelling og sere. Studier i islaendingesagaeme. Aarhus, 1993. S. 224—226; Vesteinn Olason. Dialogues with the Viking Age. Narration and Representation in the Sagas of the Icelanders. Reykjavik, 1998. P. 223; Zihner K. Representations of Intercultural Communications in the sagas of Icelanders // Scandinavia and Christian Europe in the Middle Ages. Papers of The 12th International Saga Conference. Bonn, 2003. P. 549. 87 Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А. И. Корсуна. Ред., вступ. статья и коммент. М. И. Стеблин-Каменского. М., 1963. С. 17.
4.3. «Путевая формула» 407 пытается его отговорить, на что Болли отвечает весьма примечательными словами: «Я думаю, что мало умножает свои знания тот, кто знаком только с тем, что есть здесь, в Исландии»88. Таких примеров можно встретить в сагах немало89 90. С самого начала эпохи народовластия в Исландии так повелось, что сыновья богатых бондов отправлялись на службу к норвежскому конунгу. Поездка в Норвегию, а может, также в Данию и в Англию, была для молодого исландца школой жизни. Нередко молодой исландец отправлялся в путешествие через Атлантику с целью посетить норвежского конунга и как бы «помериться с ним силами». В рамках жанра саги даже сформировался особый вид текстов — «пряди о поездках из страны» — более тридцати историй, прославляющих до- О ОП стоиных и удачливых исландцев . Герои саг рано отправляются в путешествия — они чувствуют в себе силы для этого и стремятся показать себя. Будущие норвежские конунги, согласно «Кругу земному», восходят на корабль и пускаются в военные предприятия, когда им едва сравнялось двенадцать лет. «Сага о Харальде Прекрасноволосом» рассказывает об Эйрике Харальдссоне, будущем норвежском конунге Эйрике Кровавая Секира: Эйрик был на воспитании у херсира Торира Хроальдссона во Фьордах. Его конунг Харальд любил больше, чем остальных сыновей, и ценил его более всех. И когда Эйрику было двенадцать лет, дал ему конунг Харальд пять боевых кораблей, и отправился он в военный поход, сначала в Аустрвег, а затем на юг в Данмарк и во Фрисланд и Саксланд, и пробыл в этом походе четыре года. После этого отправился он на запад за море и воевал в Скотланде и Бретланде, Ирланде и Валланде, и провел там другие четыре года. После этого отправился он на север в Финнмарк и вплоть до Бьярмаланда, и была у него там большая битва, и [он] победил91. 88 Сага о людях из Лососьей Долины / Пер. В. Г. Адмони и Т. И. Сильман // Исландские саги. T. I. С. 395. 89 Ср. современную исландскую пословицу: Heimskt er heima aliö barn «Глупо дитя, дома возросшее». 90 Гуревич Е. А. Древнескандинавская новелла: поэтика «прядей об исландцах». М., 2004. 91 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 134—135: «Eirikr var at föstri meÖ höri hersi Hröaldssyni i Fjçröum. Honum unni Haraldr konungr mest sona sinna ok viröi lıann mest. t>â er Eirikr var tölf vetra gamall, gaf Haraldr konungr honum fimin langskip, ok for hann i henıaö, fyrst i Austrveg ok f)â suör um Danmçrk ok um Frı'sland ok Saxland, ok dvalöisk i [>eiri ferö fjöra vetr. Eptir [?at for hann veslr um haf ok herjaöi um Skotland ok Bretland, Irlnad ok Valland ok dvalöisk [>ar aöı a
408 Часть III. Глава 4 Обратим внимание на то, что, согласно этому сообщению Снорри Стурлусона, юный Эйрик ведет боевые действия во всех четырех сторонах света. Сыновья Эйрика Кровавая Секира, о которых говорится в «Саге о Хаконе Добром», тоже мужают очень рано: Некоторые из сыновей Эйрика ходили в военные походы, как только они стали достаточно взрослыми, и добывали себе богатства, воевали по Аустрвегу. Они рано стали мужами красивыми и скорее выдающимися по силе и доблести, чем по числу лет92. Олав Трюггвасон начал странствия то ли в утробе матери, то ли в возрасте трех лет (в источниках нет единодушия относительно того, когда матери Олава пришлось бежать из Норвегии, спасаясь от козней врагов своего убитого уже к этому времени мужа). К двенадцати годам Олав побывал в эстонском плену, попал на Русь и убил человека93. В «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда говорится следующее: А когда ему было 12 лет, то спрашивает он конунга [Вальдамара], нет ли каких-нибудь городов или округов, тех, которые были под его властью и были отняты у него язычниками, присвоившими себе его владения и честь. Конунг отвечает и говорит, что, конечно, были некоторые города и деревни, те, которые принадлежали ему, а другие отвоевали от его владений и присоединили теперь к своему государству. Олав сказал тогда: «Дай мне тогда какой-нибудь отряд в распоряжение и корабли, и посмотрим, смогу ли я вернуть назад то государство, которое потеряно, потому что я очень хочу воевать и биться с теми, которые вас обесчестили; хочу я положиться в этом на ваше счастье и твою собственную удачу. И будет либо так, что я их убью, либо что они побегут от моей силы». Конунг принял это хорошо и дал ему такой отряд, какой он просил. [...] Вернул он назад все города и крепости, те которые раньше находились под властью конунга Гардов. И много fjöra vetr. Eptir f>at for hann norör â Finnmçrk ok allt til Bjarmalands, ok âtti hann f>ar orrostu mikla ok haföi sigr». 92 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bls. 162: «Sumir Eirikssynir föru ı hemaö, [oegar er f>eir hçföu aldr til, ok çfluöu ser fjâr, herjuöu um Austrveg. t>eir vâru snimma menn friöir ok fyrr rosknir at afli ok atgorvi en at vetratali». 93 Подробнее см.: Джаксоп T. H. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Тексты, перевод, комментарий. Изд. 2-е, в одной книге, испр. и доп. М., 2012. Глава 5: «Сага об Олаве Трюггвасоне».
4.3. «Путевая формула» 409 иноземных народов подчинил он власти конунга Вальдамара. А осенью вернулся он назад со славной победой и прекрасной добычей...94 95А вот как описывает Снорри Стурлусон первый военный поход Олава Святого: Олаву Харальдссону было двенадцать лет, когда он впервые взошел на боевой корабль93. Снорри недвусмысленно указывает на то, что участие конунгов в поездках является основой их успешного правления. Говоря о Харальде Прекрасноволосом, он подчеркивает, что к восьмидесяти годам тот «стал тяжел на подъем» и, соответственно, «ему стало трудно ездить по стране и править ею»96. Путешествия в сагах не только являются частью действия, но также помогают охарактеризовать героев; демонстрируют, как они взрослеют и мужают. Мотив путешествия сам по себе является важной частью характеристики индивида, о котором идет речь. Яркий пример находим в «Саге о Магнусе Голоногом» (по «Гнилой коже», «Красивой коже», «Кругу земному» и «Хульде»), где в посмертной характеристике конунга Хакона Воспитанника Торира (1093—1094), без какой-либо связи с предшествующим повествованием и сюжетно неоправданно упоминается поездка конунга в Бъярмаланд, приведшая к сражению и одержанной в сражении победе: 94 Saga Ölâfs Tryggvasonar av Oddr Snorrason munk. Bls. 28—29: «En er hann var xii uetra gamall [)a spyrr hann konungİN ef nocquorar borgir eöa heruö J>au er legit hafi undir hans konungdom oc hafi heiönir menn tekit af hans riki oc saeti J>a yvir hans eign oc soma. Konungr suarar. oc s. at vist voro nocquorar borgir oc. £>orp f>au er hann haföi att. oc aörir haföu heriat af hans eign oc lagt nu viö sitt riki. Olafr maelti f>a. Gef mer f>a nocquot liö til forraeöis oc skip oc vita ef ec mega aptr vinna f>at riki er latit er. fmi at ec em fuss at heria oc beriaz viö £>a er yör hava hneyct vil ec |w til niota yöanar giptu oc sialfs Joins hamingio. Oc man vera annat huart at ec man fa drepit f>a. eöa Joeir mono abrot stockua firir minum styrk. konungr toe f>essu uel oc feck honum liö slict er hann beiddiz. [...] Vann hann aptr allar borgir oc castala [oa er fyn- hoföu legit undir riki Gaıöa konungs. Oc margar joioöir utlendar ocaöi hann undir riki Ualdamars konungs. En at hausti huarf hann aptr meö fagrligum sigri. oc friöu herfangi». 95 Snorri Sturluson. Heimskringla 2. Bls. 4: «Ölâfr Haraldsson var £>â tölf vetra gamall, er hann steig â herskip fyrsta sinn». 96 Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bls. 146: «Haraidr konungr var (эа âttroeör at aldri, geröisk hann Joâ Jmngften-, svâ at hann Joöttisk eigi mega fara yfir land eöa stjöma konungs malum».
410 Часть III. Глава 4 Теперь был признан конунгом в Норвегии Магнус, сын конунга Олава. Он был на востоке страны. А трёнды объявили конунгом Хакона, сына Магнуса Харальдссона, того что сначала был на воспитании у Стейнки Стейнарссона на востоке в Вике, а затем у Стейгарторира. И этого Хакона звали Воспитанником Торира. Он был более других любим бондами. Хакон ездил [однажды] в Бъярмаланд, и сражался там, и одержал победу91. Скорее всего, путешествие в эти отдаленные земли на берегах Белого моря расценивалось авторами саг и, вероятно, их аудиторией как проявление героизма, а потому могло выступать в сагах как элемент положительной характеристики конунга или ярла. Параллелью и подтверждением этой мысли могут служить слова исландского скальда Глума Гейрасона из его «Grafeldardrapa» (975 г.), относящиеся к походу Харальда Серая Шкура против бьярмов: «Примиритель мужей снискал себе добрую славу в этом походе»97 98 99. Упоминания о путешествиях помогают вводить в повествование и представлять новых персонажей. Нередко путешествия какого-то героя перечисляются в его вводной характеристике. Вот, скажем, как в «Саге о Кнютлингах» начинается рассказ об одном купце из прибалтийских земель, которого позднее Кнут Лавард отправит на Русь сватать ему в жены Мальмфрид Мстиславну: Человека звали Видгаут; он был родом из Самланда; он был язычником в то время; он был купцом и очень богатым, и хорошо образованным во многих отношениях; он всегда был готов отправиться в торговую поездку в Аустрвег". Как отмечает К. Цильмер, в такого рода характеристиках участие в путешествиях, далеких плаваниях выступает как естественная часть 97 Morkinskinna / Finnur Jönsson (SUGNL. 1932. В. LIII). S. 297: «Nv voro tecnir til konvnga iNoregi Magnvs s. O. konvngs. hann var avstr ilandit. en brendir toco til konvngs Hacon s. Magnvs Haıallz s. f>aN er fyrst haff)i fostrat Sveinki Steinars s. austı* iVic. en sifmn Steigarfjorir. oc f>esi Hacon var calla^ı* boris fostri. hann var allıa ınanna vinsclastr viö bondr. Hacon konvngr haf])i farit til Biarmalandz oc barize [)ar oc fecc sigr». 98 Finnur Jönsson. Den Norsk-Islandske Skjaldedigtning, A — Text efter hândskrifteme. Kobenhavn, 1967. В. I: 800—1200. S. 76—77. 99 Knytlinga saga. S. 200: «Viögautr het maör; hann var asttaör af Sâmlandi; hann var heiöinn maör i |)ann tı'nıa; hann var kaupmaör ok störauöigr ok vel mentr um marga hluti; hann var jafnan vanr at sigla kaupferöir i Austrveg».
4.3. «Путевая формула» 411 человеческой карьеры, жизни, как нечто, определяющее личные свойства этого человека100. Многие саговые персонажи (и их реальные прототипы) носят соответствующие прозвища. К примеру, в исландских сагах нередко встречается существительное Hölmgarâsfari, используемое для обозначения торговых людей (kaupmenn), плавающих в Hölmgarâr (Новгород), и даже чаще выступающее в качестве прозвища этих купцов. Так, в «Круге земном» говорится, что скальд Сигват, интересуясь судьбой находившегося на Руси Магнуса, сына Олава Святого, «часто спрашивал, когда он встречал купцов, холъмгардсфари, что они могли сказать ему о Магнусе»101, а «Сага о фарерцах» рассказывает о человеке по имени Равн, который «постоянно ездил в Хольмгард, а потому его называли Холъмгардсфари», и на корабле у которого находились купцы102. Самый яркий пример здесь — широко известное прозвище норвежского конунга Сигурда Магнуссона — Jörsalafari (см. ниже). В рукописи «£>öröarbök» «Книги о занятии земли» о некоем Бьёрне сообщается, что «он был великим путешественником (farmaör), Хольмгардсфари (Hölmgarâsfari), и купцом. Он часто плавал по Восточному пути и привозил лучшую пушнину, чем многие другие купцы (kaupmenn)»103. В двух других рукописях («Sturlubök» и «Hauksbök») «Книги о занятии земли» содержится предельно краткая, но очень информативная формулировка: «... Бьёрн, который прозывался Меховой Бьёрн (Skinna-Björn), так как он был Хольмгардсфари»104 *, — тем самым поездки в Новгород и меховая торговля поставлены в прямую связь. Hölmgarâsfari состоит из Hölmgarâs (Р. п. от Hölmgarâr) и fan «путешественник» (сущ. м. р. от глагола fara «ехать, ездить, идти, путешествовать» )1(Ъ. Это — не единственный термин, построенный по модели X-fari. Известно еще несколько подобных композитов: 100 Zilmer К. Icelandic Sagas and the Narrative Tradition of Travelogue // The Thirteenth International saga Conference. Durham and York, 6—12 August 2006. Pre-prints of Conference Papers (http://www.dur.ac.uk/medieval.www/sagaconf/ zilmer.htm). P. 5. 101 Snorri Sturluson. Heimskringla 3 / Bjami Adalbjamarson (IF. 1951. В. XXVIII). Bis. 18. 102 Flateyjarbök, En Samling af norske Konge-Sagaer / Guöbrandr Vigfûsson, C. R. Unger. Christiania, 1860. В. I. S. 141. 103 Landnâmabök / Jakob Benediktsson (IF. 1968. В. I). Bis. 212, not. 2. m Ibid. Bis. 212, 213. 1(b “Sea-farer, voyager, traveller” (cm.: Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. P. 143—144, Zoega G. T A Concise Dictionary of Old Icelandic. Oxford, 1910 P. 128). Синоним существительного fan — farmaör.
412 Часть III. Глава 4 Jorsala-fari, «паломник в Иерусалим»106, Dyflinnar-fari, «дублинский купец», Englands-fari, «английский мореход», Hlymreks-fari «плававший в Лимерик»107. Купцы, плавающие на Русь, носят в сагах прозвище «Гардский» (gerzkr), образованное от наименования Руси Carâar. В «Саге о людях из Лососьей Долины» фшурирует Гилли Гардский (dili hinn ger ski), которого «называли самым богатым из торговых людей»108. В «Круге земном» рассказывается о человеке, которого звали Гудлейк Гардский (Guöleikr gerzki). «Он был родом из Агдира. Он был великим мореходом и купцом, богатым человеком, и совершал торговые поездки в разные страны. Он часто плавал на восток в Гардарики, и был он по этой причине прозван Гудлейк Гардский»109. Нередки в сагах прозвища типа askmaör «Корабельщик», skütaöar «Корабельщик», farmaör «Путешественник, Мореход», kaupmadr «Купец», vîâförla «Путешественник». Вспомним и не раз названного выше Ганглери (gangleri) «Усталого от пути». Можно упомянуть протагонистов «Саги об Ингваре Путешественнике» (Yngvarr uiâförli) и «Пряди о Торвальде Путешественнике» (Porvaldr vîâförli), а также одного персонажа «Саги об Олаве Святом»: у Асты, матери Олава, служил в доме «Храни Путешественник (Hrani inn vîâförli). Он воспитывал Олава, сына Харальда»110. Весьма выразительны прозвища двух персонажей «Саги об Эгиле»: Сигтрюгг Быстрый Путешественник (Sigtryggr snarfari) и Халльвард Суровый Путешественник (Hallvarâr hard fari). Значение этих прозвищ раскрывается рассказом о том, как Сигтрюгг и Халльвард выполняли все поручения конунга Харальда внутри страны и за ее пределами, как они много раз бывали в опасных поездках, убивая людей или отбирая у них имущество по приказу конунга, и как, выполняя «с готовностью» очередное поручение конунга, они быстро догоняют плывущего вдоль берега на север "Торгильса и сурово отбирают у него корабль и все, что было куплено им во время плавания в Англию111. Саги, с их бесконечными рассказами о поездках и плаваниях саговых персонажей, можно рассматривать как собрание личных трэвело- 106 Таково прозвище норвежского конунга Сигурда Магнуссона, или как его называют русские переводы — Сигурда Крестоносца (1103—ИЗО). 107 См.: Cleasby R., Gıtdbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. P. 144. 108 Исландские саги. T. I. С. 233. 109 Snorri Sturluson. Heimskringla 2. Bis. 269. 110 Ibid. Bis. 3. 111 Исландские саги. T. I. С. 51.
4.3. «Путевая формула» 413 гов112, которые в совокупности подчеркивают значимость путешествий, с одной стороны, и указывают на вполне реальный факт существования в древнескандинавском обществе традиции рассказывания/записи историй о предпринятых путешествиях, — с другой. В природе человека — путешествовать. И в природе человека — рассказывать об этом. Рассказ путешественников об их поездках — общее место в сагах. Можно привести многочисленные примеры из саг, где персонаж путешествует, останавливается у кого-то на постой и тут же бывает спрошен о путешествии и рассказывает о нем. Даже если сам рассказ для нас не повторяется (не приводится), он все же является составляющим элементом трэвелога. Иначе говоря, сначала человек путешествует, а затем рассказывает о своем путешествии, чтобы о нем знали и другие (и как бы приняли в нем участие). Иногда даже саги сообщают о том, как герой саги пытается сохранить традицию о своих путешествиях — таков рассказ Асгрима в «Саге о Ньяле» о Торкеле Дерзком, который, вернувшись в Исландию, увековечил историю своих поездок и подвигов: Торкель Дерзкий уезжал из Исландии и отличился в чужих странах. Он убил разбойника на востоке, в лесу Ямтаског. Затем он отправился на восток, в Швецию, и присоединился к Сёрквиру Старику, и они ходили походом в восточные страны. А восточнее побережья Балагардссиды Торкель однажды вечером отправился за водой для своих. Там он встретил морское чудище и долго бился с ним. Дело кончилось тем, что он убил чудище. Оттуда он поехал на восток, в Адальсюслу. Там он убил летающего дракона. Затем он вернулся обратно в Швецию, оттуда — в Норвегию, а потом поехал в Исландию. Он велел вырезать эти подвиги над своей постелью и перед своим почетным сиденьем113. Совокупность саговых текстов позволяет заключить, как важны были устные рассказы о путешествиях. Для самого путешественника было важно, чтобы о его странствиях говорили. Тем самым, в связи с путешествиями в Исландии развивалась особая повествовательная культура. Из различных способов описания путешествия в сагах я хочу остановиться на том, когда описание, собственно говоря, элиминировано. Siâarı föru/riâu/sneru peir... ok lettu eigi fyrr en peir kömu... «Вскоре они отправились... и не останавливались до тех пор, пока 112 Zilmer К. Icelandic Sagas and the Nan ative Tradition of Travelogue. 113 Сага о Ньяле / Пер. В. П. Беркова // Исландские саги. Т. 2. С. 255—256.
414 Часть III. Глава 4 не приехали...», — эта стереотипная формула широко распространена в сагах для описания путешествия, о котором либо нет сведений, либо сведения не представляют никакого интереса. Существует несколько иной вариант «путевой формулы»: ok er ekki sagt frâ ferö peira, fyrr en peir komu... «и ничего не говорится об их поездке, пока они не приехали...». Можно привести бесчисленное множество примеров. Вот, скажем, небольшая ремарка из «Саги о Хрольве Пешеходе» (кстати, у протагониста — небезынтересное в нашем контексте прозвище!): После этого собрались Хрольв и его люди в путь домой, и держали прочь из Гардарики, и не останавливались, пока не добрались до Орхуса в Данмарке114. Не вызывает сомнения, что плавание из Руси (даже из крайней ее точки — Ладоги, а не из Новгорода) в Орхус в Дании не могло быть безостановочным. Но для автора саги пространство между этими двумя точками ничем не заполнено. В ситуации с упомянутым выше купцом Видгаутом, всегда готовым отправиться в торговую поездку по Восточному пути (в Аустрвег), дело обстоит несколько иначе: в восточноприбалтийских землях «высвечивается» область — Курланд, земля куршей, где сагового персонажа подстерегает опасность: Так случилось одним летом, когда он плыл с востока и направлялся домой, что он задержался [на востоке]; и когда он приплыл с востока в Курланд, окружили его куры на военных кораблях и тотчас напали на него, и хотели его убить, а добро его забрать себе. И поскольку он был на одном корабле, а у тех куров было большое войско, то понял он, что не может им противостоять, и хочет он бежать [от них] и плыть домой в Самланд. А куры поплыли тотчас за ним, и прогнали его из той земли, и очень стремились лишить его жизни и имущества115. Следующей «точкой» на пути Видгаута оказывается та же Дания, поскольку спасают Видгаута от войска куршей люди Кнута Лаварда 114 Göngu-Hrölfs saga, k. 34: «Eptir f>at bjuggust f>eir Hrölfr til heimferöar ok heldu burt ör Garöanki ok lef tu eigifyrr en peir komıı til Danmerkr f Aros». 115 Knytlinga saga. S. 200—203: «P>at var eitt sumar, er hann sigldi austan ok aetlaöi f)â heim at balda, at hann varö sıöbuinn; ok er hann kom austan at Kurlandi, J)â lâgu Kûrir ()ar fyrir honum â herskipum ok İçgöu f>egar at honum ok vildu drepa hann, en taka fe hans til sin; en nıeö |)viat hann var einskipa, en f>eir Kûrir hçföu liö mikit, [>â sâ hann engi afla sinn i möti f>eim, ok vill hann undan leita ok sigla heim til Sâmlands; en Kûrir sigldu t>egaı* eptir honum ok baegöu honum J>egar frâ landinu ok vildu gjama hafa lif hans ok fe».
4.3. «Путевая формула» 415 и привозят к нему в Данию. А вот в рассказе монаха Одда об Олаве Трюггвасоне на том же пути «с востока» обозначается другая восточноприбалтийская область, а именно земля вендов, где Олав задерживается на три года, женившись на дочери местного правителя: И была у него тогда большая дружина, он воевал тогда с языческим народами и всегда побеждал, ездил он повсюду в Аустрвеге и подчинял там себе народ. А когда ему наскучило это занятие, то приближалась зима. Захотел он тогда вернуться домой в Гарды. И тогда подул им навстречу ветер, и сильный, и встречный, и помешало это его поездке в этот раз. Повернул он тогда к Виндланду со своим войском и поставил свои корабли на якорь116. Я воспринимаю использование авторами саг «путевой формулы» как следствие «точечности» пространства117, причем — что очень существенно — «точечность» эта — тематическая, событийная: на каком-то отрезке пути отсутствуют события, интересующие автора и его аудиторию. В этом смысле в сагах сближаются пространство и время, поскольку нередко в них можно встретить утверждение типа: «прошло три года, за которые ничего не произошло» (я бы назвала это «временной формулой»)118. И в том, и в другом случае (и в пространстве, и во времени) автору просто не о чем рассказывать, просто «ничего не произошло», не случилось ничего, достойного описания или даже упоминания. 116 Saga Ölâfs Tryggvasonar av Oddr Snorrason munk. Bls. 30: «Oc haföi [за mikİN her. hann heriaöe [за aheiönar fnoöser oc feck iafnan sign for hann viöa um Austrueg oc braut undir sek folkit Oc er honom leiddiz joessi iön. [за var comit at uetri. villdi harm [за snua heim til Garöa. Ос [за com imoti [зепп ueör beöi mikit oc gagnstaölict oc hepti [3at feı[3 hans [3essu sinni. snyr hann [за til Vinölanz те[э Iiöi sinu oc lag[3İ skipum sinum til lçgis». 117 Cp.: Д. H. Замятин говорит о «представлении географического пространства как пространства отдельных точек (локусов)», о «незаполненности “промежуточного” пространства» {Замятии Д. Н. Феноменология географических образов // НЛО. 2000. № 46); Е. А. Мельникова использует термин «локус - ность» {Мельникова Е. А. Образ мира. Географические представления в Западной и Северной Европе. V—XIV века. М., 1998. С. 14). 118 См. в «Пряди об Эймунде»: «Прошли лето и зима, ничего не случилось» (Джаксон T. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. С. 303/316); см. в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом Ингольвссоне»: «Вот прошло время, и все было спокойно», или «Прошла зима, и ничего не произошло» {Глазырина Г. В. Исландские викингские саги о Северной Руси. Тексты, перевод, комментарий. М., 1996. С. 158/159, 160/161).
416 Часть III. Глава 4 Естественно в данной связи задаться вопросом, правомерно ли применение при анализе саг термина «формула»? Так сказать, в чистом виде термин этот используется для обозначения такой единицы членения в стихотворных разновидностях фольклора (в устной поэтической [!] традиции), которая определяется М. Пэрри как «группа слов, регулярно используемая в одних и тех же метрических условиях для выражения данной основной мысли»119. «Во-первых, главное свойство формулы — полезность: в отличие от поэта литературной традиции, сказитель устной традиции нуждается в формуле для непрерывного исполнения песни. Во-вторых, в отличие от авторской поэзии, устная традиция не стремится к оригинальности ни в плане содержания, ни даже в плане выражения. Вследствие этого формулы являются инвентарными единицами данной фольклорной традиции»120. Саги — безусловная проза, проза, противопоставленная поэзии — тем скальдическим вкраплениям, которые присутствуют в ней и для того тоже, чтобы подчеркнуть красоту этой прозы. И в этой прозе так называемая «путевая формула» тем не менее полезна и вполне может восприниматься как инвентарная единица. Она обладает регулярностью (по определению Пэрри/Лорда) и постоянным значением (underlying meaning): это — стереотипная формула относительно безостановочного пути, которая применялась в сагах в тех случаях, когда автор не располагал сведениями о каких-либо событиях во время пути. Приведу один пример применения «путевой формулы». В «Пряди об Эймунде» так рассказывается о путешествии на Русь Эймунда Хрингссона и Рагнара Агнарссона: Эймунд со своими людьми не останавливаются теперь в пути, пока не приходят на восток в Хольмгард (Новгород. — Т. Д.) к конунгу Ярицлейву (Ярославу. — Т.Д.). Отправляются они сначала к конунгу Ярицлейву, как предложил Рагнар. Конунг Ярицлейв был в свойстве с Олавом, конунгом свеев. Он был женат на его дочери, Ингигерд. И когда конунг узнает об их прибытии туда в страну, посылает он мужей к ним с тем поручением, чтобы дать им мир и [пригласить их] к конунгу на хороший пир, и они охотно соглашаются121. 119 Цит. по: Лорд А. Б. Сказитель. М., 1994. С. 42. 120 Клейнер Ю. А. Поэтический язык как язык // Материалы XXVIII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 16. Секция общего языкознания. СПб., 1999. Ч. 1. С. 22—25. 121 Flateyjarbök. 1862. В. II. S. 120: «I>eir Eymundr letta nu aeigi fyrr sinne ferd en [>eir koma austr j Holmgard til Jarizleifs konungs. saekia f>eir nu fyst a fund Jarizleifs konungs eftir f>ui sem Ragnan* beidde Jarizleifr konungr uar masgdr vid
4.3. «Путевая формула» 417 Мне здесь видится в тексте явное противоречие. Начинается рассказ со стереотипной формулы: peir Eymundr letta nü eigi fyrr şirini ferâ en peir koma austr i Hölmgarâr «Эймунд со своими людьми не останавливаются теперь в пути, пока не приходят на восток в Хольмгард...»122. Но через три фразы выясняется, что остановиться путешественникам, скорее всего, пришлось, — ведь только после того как Ярослав узнал об их приезде, он послал им «мир», т. е. право на проезд по его земле123. Похоже, что, вопреки стереотипному рассказу, в тексте отразились реальные черты — невозможность для знатных скандинавов беспрепятственно добраться до Новгорода и вероятная их остановка в Ладоге. «Путевая формула» применялась, при отсутствии сведений о каких-либо событиях во время пути, регулярно и почти автоматически. Если бы автор дошедшей до нас в составе «Книги с Плоского острова» редакции «Пряди об Эймунде» сознательно вносил в сагу информацию о «мире», данном путешественникам Ярославом, он должен был бы, как мне кажется, опустить «путевую формулу». Скорее, он просто не придал значения рассказу о «мире», который присутствовал в более раннем тексте, и потому описал маршрут Эймунда еще и традиционным образом. Особый интерес представляет характеристика того «локуса», в который прибывает саговый персонаж после «бессобытийного» пути. Можно, к примеру, продолжить только что процитированный фрагмент «Пряди об Эймунде»: И когда они сидят на пиру, оба они, конунг и княгиня, подробно расспрашивают их о новостях из Норвегии о конунге Олаве Харальдссоне124. Olaf Suiakonung. harın atti dottur hans Jngigerde. ok er konungr spyrr kuomu {>eirra (Dangat j land şendir hann menn (til) f>eirra f>ess eyrendis at bioda f)eim fridland ok a konungs fund til fridrar uaeitzslu. ok f>at fjeckiazst J^eir uel». 122 Традиционность формулы peir lâttu eigi fyrr ferâ sinni en peir коти... «они не останавливались в своей поездке (они не прерывали своей поездки), пока не приехали...» отмечается в: Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An IcelandicEnglish Dictionary. P. 385. 123 Подробнее об этом институте и об отражении его в сагах смг.Джаксоп T Н. Исландские саги о роли Ладоги и Ладожской волости в осуществлении русско-скандинавских торговых и политических связей // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 20—25. 124 Flateyjarbök. 1862. В. II. S. 120: «Ok er f>eir sitia at uaîitzslunne spyria рай konungr ok divining uand/iga tidenda or Noregi fra Olafi konungi Haralldzsyne».
418 Часть III. Глава 4 Жажда информации у героев родовых саг, саг о древних временах или прядей об исландцах ничуть не меньше, чем у героев королевских саг: После этого Квельдульв дал Торгильсу хорошо оснащенное гребное судно, а также шатры и съестные припасы — все, что им нужно было в пути. Они отправились и не останавливались до тех пор, пока не приехали на север к Торольву. Они рассказали ему обо всем случившемся'25. Вот они снимаются с якоря и плывут, пока не прибывают домой, и рассказывают Стюрлаугу, что произошло'26. Теперь надо рассказать о том, что Торлейв отправился в обратный путь на юг, в Данию... Он нигде не останавливался, пока не прибыл к конунгу Свейну. Тот принял его с распростертыми объятьями и спросил о поездке. Тогда Торлейв рассказал обо всем, что произошло'27. Результат во всех разновидностях саг оказывается одним и тем же, а именно: путешествие (кстати, во всех приведенных примерах — безостановочное) приводит не к месту, а к человеку, к встрече, к разговору, к передаче новостей, к обмену новостями, которые, с одной стороны, воспринимаются как событие, достойное упоминания, а с другой, — оказываются в конечном итоге стимулом/поводом к дальнейшим действиям и новым событиям. К. Цильмер говорит о том, что в изображении саг путешествия (traveling) и передача информации (communication) представляют собой две стороны одной монеты: первое как бы приравнивается ко второму125 126 127 128. У меня в сознании в этой связи возникает образ «паутины» маршрутов путешествий, тождественной соединяющей людей «паутине» современного интернета. 125 Egils saga, k. 18: «Sidan font peir ok lei tu eigifyrrferâ simi en peir konnı norör til Pöroffs oksögdıı hortum pat, er til tiâenda hafâi gerzt». Перевод С. С. МасловойЛашанской: Сага об Эгиле // Исландские саги. T. I. С. 53. 126 Глазырина Г. В. Исландские викингские саги. С. 164/165165: «...fara nuok sigla par til er peir koma heim ok segia Styrlaugi huat leika nar». 127 horleifs f>âttr jarlaskâlds, k. 6: «t>aö er af I>orleifi aö segja aö hann snyst til feröar suöur til Danmerkur... En hversu lengi sem hann hefir â leid vendpâ letti hann eigi sinni ferdfyrr en hann kom â fund Sveins konungs og tok hann viâ honum fegins hendi og spurâi hann ad ferdimi simim en Porleifiır sagdi allt sem farid hafâi» (http://www.snerpa.is/net/isl/lh-jarl.htm). Перевод E. А. Гуревич: О Торлейве Ярловом Скальде // Исландские саги. Т. 2. С. 453. 128 Zil тег К. Representations of Intercultural Communications. R 551.
4.4. Заключение 419 Вернемся к тому, с чего начиналась эта часть книги, — вспомним Гевьон: ведь легендарный шведский конунг Гюльви, согласно «Младшей Эдде», предложил наградить Гевьон таким количеством земли, которое утащат четыре быка, не за что иное, как за ее занимательные речи. Знание (которым обладала Гевьон) материализовалось в пространство (которым она стала владеть). 4.4. Заключение Формирование ментальной карты, интерес к географическому и космологическому знанию являются следствием желания контролировать пространство, стремления полнее осознать собственную идентичность. Чувство пространства связано с местом индивидуума в пространстве, поскольку любое размышление о пространстве зависит от «точки зрения». Она задает центр и периферию, служит основой деления на своих и чужих. Организация пространства, самоопределение находят словесное оформление в повествованиях, обращенных в прошлое, но оправдывающих сегодняшнее распределение пространства, либо рисующих утерянный идеал и тем самым ориентированных в будущее. И как справедливо подчеркнула в своем исследовании Ф. Мишле, повествовательная литература играет важную роль в осуществлении контроля над пространством.
Список сокращений Византийский временник. М. Вестник древней истории. М. Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР Владимира Терентьевича Пашуто. Тезисы докладов / Материалы конференции. М. Вопросы истории. М. Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. М., 1975—1993; Древнейшие государства Восточной Европы: Материалы и исследования. М., 1994 Изв. ТОИАЭ Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. Симферополь НЛО Новое литературное обозрение. М. Одиссей Одиссей. Человек в истории. М. ИРАИМК Известия Российской академии истории материальной культуры. Петроград ПОРА Полное собрание русских летописей РГНФ Российский гуманитарный научный фонд СА Советская археология. М. СС Скандинавский сборник. Тарту; Таллинн СЭ Советская этнография. М. ТЗС Труды по знаковым системам. Тарту У1Ж УкраУнський юторичний журнал. Khîb AAAG Annals of the Association of American Geographers. Washington Aarboger Aarboger for nordisk Oldkyndighed og Historic. Kobenhavn AB Acta Borealia. A Nordic Journal of Circumpolar Societies. Tromso АЕМА Archivum Eurasiae medii aevi. Wiesbaden ВВ вди ВЕДС ВИ ДГ
Список сокращений 421 Alvı'ssmâl Alvı'ssmâl. Forschungen zur mittelalterlichen Kültür Skandinaviens. Berlin ANF AR Arkiv för nordisk filologi. Kristiania; Lund Ancient Records of Assyria and Babylonia. I—II. / Ed. by D. D. Luckenbill. Chicago, 1926—1927 Austrvegr Austrvegr. Восточный путь. Журнал любителей старины. Тиулинн BGA Bibliotheca geographorum arabicorum / Ed. M. J. de Goeje. Lugduni Batavorum CCN El NE El EB Corpus codicum Norvegicorum medii aevi. Oslo Encyclopaedia of Islam. New edition. Leiden Enzyklopaedie des Islam: Ergânzungsband. Leiden; Leipzig, 1934—1938 Fomvânnen Gripla IF JEGPh Fomvannen. Stockholm Gripla. Reykjavik Islenzk fornrit. Reykjavik The Journal of English and Germanic Philology. Urbana (111.) JSA KLNM The Journal of Symbolic Anthropology. The Hague Kulturhistorisk leksikon for nordisk middelalder fra vikingetid til reformationstid. Kobenhavn, 1956—1978. B. I—XXII KVHAAH Kongelige Vitterhets Histone och Antiquitets Academiens Handlingar. Stockholm MM MS MSE Maal og minne. Norske studier. Kristiania/Oslo Mediaeval Scandinavia. Odense Mediaeval Scandinavia. An Encyclopedia / Ph. Pulsiano et al. N. Y.; London, 1993 Onomastica. SBAL Onomastica. Wroclaw; Krakow Saga Bibliothek der altnordischen Literatür / Hrg. von K. Schier. München SBVS Saga-Book of the Viking Society for Northern Research. London Scandia Scandia. Tidskrift for historisk forskning. Stockholm; Kobenhavn; Oslo
422 Список сокращений Scripta Islandica Speculum SS Studia neophilologica SUGNL Scripta Islandica. Lund Speculum. A Journal of Mediaeval Studies. Cambridge, Mass Scandinavian Studies (1911—1916: Publications of the Society for the advancement of Scandinavian study; 1917—1939: Scandinavian studies and notes). Urbana (111.), 1911—1919; Menasha (Wise.), 1920—1960; Lawrence (Kansas), 1961— Studia neophilologica. A Journal of Germanic and Romance Philology. Uppsala [Skrifter udgivet af] Samfund til udgivelse af gammel nordisk litteratur. Kobenhavn
Татьяна Николаевна Джаксон, Ирина Геннадиевна Коновалова, Александр Васильевич Подосинов IMAGINES MUNDI: АНТИЧНОСТЬ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ Корректор Г. Эрли Оригинал-макет подготовлен Е. Андреевой Художественное оформление переплета С. Жигалкина Подписано в печать 18.12.2012. Формат 84 х 108 ‘/з2. Бумага офсетная № 1, печать офсетная. Гарнитура Таймс. Уел. п. л. 26.5. Тираж 800. Заказ № 6759. Издательство «Рукописные памятники Древней Руси». № госрег. 1067746430102. Phone: 959-52-60 E-mail: Lrc.phousc@gniaiI.com Site: lıttp:/Avw\v.lrc-prcss.ru, lıttp:/Av\vw.Irc-Iib.ru Отпечатано в ОАО ордена «Знак Почета» «Смоленская областная типография им. В.И. Смирнова». 214000, г. Смоленск, пр-т нм. 10. Гагарина, 2. Оптовая и розничная реализация — магазин «Гнозис». Тел. 8-499-255-77-57-01, e-mail: gnosis@pochta.ru Костюшин Павел Юрьевич (с 10 до 18 ч.). Адрес: г. Москва, пер. Турчанинов, д. 4 (м. «Парк культуры»)