Во второй том сери и «Ли­
тературный Альбион» вошли
лучшие образчики авторской
ска зки XX века.
Английский текст сказок
дается параллельно с их ру с­
скими художественными пере­
водами, большая часть которых
печатается впервые.
Издание снабжено коммен­
тариями, подготовленными пре­
подавателем Гуманитарного у н и ­
верситета имени Мориса Тореза,
и может служить по соб ием для
заня тий в спец иали зирова нн ых
языковых учебных з аведен иях,
а также для студентов гума­
нитарных вузов, и будет ин ­
т ересн о для всех любителей
ан гли йской литературы.
Вышел в свет
первый том сери и «Английская
ли тературная сказка XIX — XX
веков».

АНГЛИЙСКАЯ
ЛИТЕРАТУРНАЯ
СКАЗКА
XX в.
МОСКВА
ТОО «НОВИНА»
1997

ББК 84.4 ВЛ
А64
Составитель
НАТАЛИЯ БУДУР
Дизайнер серии и художник
ТАТЬЯНА ХРЫЧЕВА
Комментарии
НАТАЛИЯ БУДУР
СВЕТЛАНА ЛИХАЧЕВА
Серия «Литературный Альбион»
подготовлена совместно с ООО «СКЦ НОРД»
© ООО «СКЦ НОРД», 1997
© ТОО «НОВИНА», 1997

От составителя
Перед Вами — второй том серии
«Литературный Альбион», в который во­
шли лучшие образцы английской литера­
турной сказки XX века.
Начинается наша антология со сказок
народных, которые были собраны и лите­
ратурно обработаны крупнейшими фольк­
лористами. Именно из сказки народной и
выросла сказка литературная, авторская.
Наша серия адресована гимназистам,
студентам, изучающим английский язык и
их преподавателям, а также всем интере­
сующимся литературой туманного Альбио­
на.
В конце тома помещены комментарии,
написанные преподавателем Гуманитарно­
го университета имени Мориса Тореза.
Особенное внимание нами было уделе­
но переводам на русский язык, которые
выполнялись лучшими мастерами этого
жанра, поэтому книга может быть реко­
мендована и как пособие для занятий по
теории художественного перевода.
5

НАРОДНЫЕ
СКАЗКИ

THE TULIP PIXIES
own in the West, somewhere by the borders of
я
1 the Tavy, there once lived a kind old woman.
Я M Her cottage was near a pixie1 field, where green
Ш Ж rings stood in the grass. Now some folk say
•
those fairy rings are caused by the elves catching
colts They catch them and ride them round and round by
night, such folk do say. But this old woman had other ideas
about her fairy rings.
Around he r tidy cottage was a pretty garden, full of
sweet-smelling flowers. Lavender and hollyhocks grew there,
lilies and rosemary and the sweetbriar tree, blue-buttons and
gillyflowers, forget-me-nots and rue. But best of all was a big
bed of tulips which she tended with special care. Everyone
stopped to peep over her gate when the time of tulips came.
How the pixies loved this spot. They liked the kind old
woman, and they liked her garden too.
One starry night, as she lay asleep, with the lilac flowers
showing white under her window, she was awakened by a
strange sound. At first she thought an owl in the elm-tree
had wakened her, but gradually she realised that it was a
sweeter sound than the crack of the ch urn owl.
'It du sound for all the world like a lullaby,' she thought,
and lay listening for a while.
Then she got out of bed and peered from the window.
There below her in the moonlight all the tulips in their
shining colours were waving their heads in tune with the
sweet music. It seemed as though they themselves were
singing too.
Now when this happened the next night, and the next,
8

4
ТЮЛЬПАННЫЕ ЭЛЬФЫ
"W~ а Западе Англии, неподалеку от Тайви,
g Щ жила одна добрая старушка. Ее домик
;) Я Я стоял на краю эльфийского поля, где в
Я Я траве виднелись зеленые круги. Сейчас
-Л.
люди говорят, что эти «волшебные кольца»
появляются от того, что эльфы ловят жеребят. Поймают
и скачут на них круг за кругом всю ночь. Так говорят
люди. Но старушка думала иначе.
Ее чистый домик стоял в чудесном саду, полном
благоухающих цветов. Там росли лаванда и мальва, л и ­
лии и розмарин, левкои и гвоздика, незабудки и рута.
Но лучше всего была большая клумба тюльпанов, за ко ­
торой старушка особенно ухаживала. Когда расцветали
тюльпаны, не было человека, который, проходя мимо,
не остановился бы на них полюбоваться.
Эльфы очень любили старушку и ее сад!
Однажды летней ночью, когда воздух был напоен
ароматом белой сирени, что росла у старушки под ок­
ном, ее разбудили странные звуки. Сначала она подума­
ла, что это ухает в ветвях вяза сова, но вскоре поняла,
что не под силу хриплой сове издать столь нежные звуки.
«Да это похоже на колыбельную», — удивилась ста­
рушка и заслушалась волшебной музыкой.
Но потом она решила встать и посмотреть, что про­
исходит в ее саду. Озаренные бледным светом луны,
яркие тюльпаны покачивали своими головками в такт
прелестной мелодии. Казалось, что и сами они тоже
поют.
То же самое повторилось и на вторую, и на третью
9

Folk-tales
the old woman began to understand what had happened.
The pixie folk had brought their babies to the tulip bed, and
laid each one within a separate flower.
They be lullin' their babies to sleep, I du declare,' said
the old woman, delighted. 'Ssh! Ess, dear soul, I see them
now. The pixie babies are fast asleep, and there go the pixie
folk themselves to dance in the meadow grass.’
She was right. It was not the catching of colts that made
those rings on the green grass, but the dancing of the little
folk to their own pipers' tune. But as the first dawn light
broke pale in the east back cam e the pixies to claim their
babies from the tulip cradles, where they lay asleep. And, all
invisible now, they vanished clean away.
'Bless my soul! If the li'l dears b'aint a-kissin' their babies
'fore they pick'n up,' said the old woman. 'What lovin' folks
they be!'
She noticed that the tulips did not fade so quickly as the
other flowers in the garden. Indeed, it seemed as though
they would never wither. And one day, as she bent to have a
look at them, the old woman noticed that the pixies had
made them even lovelier by breathing over them. Now they
smelled as fragrant as lilies or roses do.
'No-one shall pick a single tulip, not even myself,' she
said. 'They shall be kept altogether for the piskies' own d e ­
light.'
And so it was as year succeeded year.
But no-one lives forever, and at last the old woman died.
It was a sad day for the garden, and the tulips hung their
heads. Well they might, for presently the garden passed into
other hands. The new tenant cared nothing for pixie lore.
He only cared for the garden at all because of its trees of
fruit. Gooseberries and raspberries and greengage-plums
made very tasty pies!
'Yu shouldn't be gatherin' they gooseberries out of season,'
a neighbour warned him; "tis proper unlucky. The piskies
can't abide bein' robbed of their own.'
'Piskies? Pah!' said the man.
'Surely ye b'aint а -digging up they tulips?' said another.
10

Народные сказки
ночь. Тут уж старушка поняла, в чем дело. Эльфы
приносили к ней в сад малышей и укладывали спать в
тюльпаны: по одному эльфийскому ребенку в цветок.
—
Они убаюкивают своих малышей, — растроганно
прошептала старушка.
—
Тсс! Да вот и они сами, мои
дорогие! Эльфийские детишки уже заснули, и взрослые
эльфы отправляются погарцевать на мое поле.
И она была совершенно права. Это совсем не жере­
бята вытаптывали круги на зеленой траве, а сами
эльфы, когда под звуки волшебной музыки кружились в
танце. Но лишь только на востоке начинала алеть заря,
эльфы спешили к старушке в сад за своими детишками,
а затем становились невидимыми и исчезали.
—
О, Господи! — удивилась старушка.
—
Да эльфы
целуют своих малышей, прежде чем вынуть их из
цветков! Как же они любят их!
Вскоре она заметила, что тюльпаны не вянут так
быстро, как другие цветы в саду. Ей казалось даже, что
они вообще никогда не отцветут. А в один прекрасный
день, когда старушка наклонилась над тюльпанами, она
вдруг заметила, что от дыхания эльфов они стали еще
краше и чудесно пахли — как лилии и розы.
—
Никто не сорвет теперь ни одного тюльпана в
моем саду, — решила старушка.
—
Даже я сама. Пусть
цветут на радость эльфам!
Шел год за годом.
И старушке пришло время умирать. Это был печаль­
ный день для ее сада, и тюльпаны повесили головки.
Им и вправду было отчего горевать, потому что сад пе­
решел в другие руки. Его новому владельцу и дела не
было до эльфов и их малышей. Он ухаживал за садом
только из-за плодов и ягод. Паи с крыжовником, мали­
ной и сливами получались необыкновенно вкусными!
—
Не стоит вам собирать крыжовник раньше време­
ни, — сказал как -то новому хозяину сада его сосед.
—
Это принесет вам несчастье. Эльфы не любят, когда за­
бирают их добро.
—
Эльфы? Что за ерунда? — засмеялся хозяин сада.
11

Folk-tales
"Twas the old woman's special delight thaccy bed o' flowers.
What be yu p uttin’ in?'
'I be settin' a bed of parsley, if you must know,' said the
man.
'Parsley? Dear soul alive! Doan'ee know 'tis mortal u n ­
lucky to set a parsley bed. Last man as ever 1 heard of was
bedridd en ever after.'
'Stuff and nonsense!' snapped the new tenant disbeliev-
ingly.
So the encha nted flowers were rooted up, and parsley set
instead. But so offended were the pixies that they caused it
to wither away. Not only would nothing grow in the gay tu ­
lip bed, but the whole garden was soon a waste.
Yet though the lullabies were heard no more from the tu­
lip bed, singing still came from the little folk who dwelt in
the neighbourhood. But this time the singing cam e from the
old woman's grave. Sad and sorrowful was the song the pix­
ies sang, and every night before the moon was full they sang
it.
No-one looked after the old woman's grave, yet never a
weed was seen. As she had tended their tulip bed, so now
they tended her grave. And though no-one was ever seen to
plant a flower, somehow her favourites sprang up in the
night—rosemary and gillyflowers, lavender and forget-me -
nots, sweet scabious and rue.
1cannot tell how the truth may be.
I say the tale as 'twas said to me.

Народные сказки
—
И вы решили выкопать все тюльпаны? Старушка
очень их любила. А что вы хотите там посадить?
—
Я собираюсь сделать там грядку петрушки, если
уж вам так интересно!
—
Петрушки? О Боже! Да разве вы не знаете, что это
дурная примета? Я слышал только об одном человеке,
который решился посадить грядку петрушки. Сразу же
после этого он заболел и умер.
—
Что за глупости! — фыркнул новый хозяин сада.
И он выкопал все тюльпаны, а на их место посадил
петрушку. Но эльфы рассердились и засушили ее, а за ­
одно и весь старый сад. Очень они обиделись.
По ночам они больше не баюкали своих малышей на
тюльпанной клумбе, но люди слышали, как иногда они
пели неподалеку. Но теперь они приходили на могилу
старушки, и песня их была грустной и печальной. Они
всегда пели в ночь перед полнолунием.
Никто не ухаживал за могилкой старой женщины, но
она никогда не зарастала. Как она ухаживала за тюль­
панами эльфов, так и они теперь присматривали за ее
могилой. Никто не сажал там цветов, но по ночам всег­
да распускались на могилке любимые цветы старушки:
розмарин и левкои, лаванда и незабудки, душистый го­
рошек и рута.
Что здесь правда и что ложь, не знаю.
Но легенду эту все ж вам доверяю.

f£
CHERRY OF ZENNO R
Id Honey lived with his wife and family in a lit-
M
■ tie hut of two rooms and a 'talfat' on the cliff
я
Ш side of Trereen in Zennor. The old couple had
И Ш half a score of children, who were all reared in
this place. They lived as they best could on the
produce of a few acres of ground, which were too poor to
keep even a goat in good heart. The heaps of crogans about
the hut led one to believe that their chief food was limpets
and gweans. They had, however, fish and potatoes most
days, and pork and broth now and then of a Sunday. At
Christmas and the Feast they had white bread. There was no
healthier nor a handsomer family in the parish than Old
Honey's. Now Honey had a daughter Cherry, and she could
run as fast as a hare, and was ever full of frolic and mischief.
Whenever the miller's boy came into the town, tied his
horse to the furze rick and called in to see if anyone desired
to send corn to the mill, Cherry would jump on to its back
a nd gallop off to the cliff. When the miller's boy gave chase,
and she could ride no further over the edge of that rocky
coast, she would take to the cairns, and the swiftest dog
could not catch her, much less the miller's boy.
Soon after Cherry got into her teens she became very dis­
contented, because year after year her mother had been
promising her a new frock that she might go off as smart as
the rest, 'three on one horse to Morva fair,' as the saying
goes. As certain as the time came round the money was
wanting, so Cherry had nothing decent. She could neither
go to fair, nor to church, nor to meeting.
Cherry was sixteen. One of her playmates had a new dress
14

ЧЕРРИ ИЗ ЗЕННОРА
С
тарый Хани жил с женой и детьми в малень­
ком домике из двух комнат и «спальни» на
скалистом берегу Тририна в Зенноре. У ста­
риков было шестеро детей. Жили они, как
умели, но не очень-то хорошо — было у них
всего несколько акров тощей земли, на которой и овца
не смогла бы прокормиться.
Вокруг домика валялось множество ракушек, и как
будто бедное семейство ело только морские гребешки
да устриц. Но по будням на обед у них была рыба с
картошкой, а по воскресеньям изредка — свинина с
подливкой. Белый хлеб же пекли на Рождество и на
Пасху. Зато дети были пригожи и здоровы. Одну из до­
черей звали Черри. Она бегала быстро, как заяц, и
очень любила пошалить да пошутить.
Приехал как-то в город сын мельника, привязал свою
лошадь, а сам отправился разузнать, не повезет ли кто
зерно на мельницу. А Черри тем временем вспрыгнула
на лошадь и поскакала к скалам. Сын мельника пустился
за ней в погоню, но Черри доскакала до скалистого
утеса, на который уж лошади не взобраться, спрыгнула
на землю и стала перепрыгивать с камня на камень —
тут и гончей за ней не угнаться, не то что сыну мельника.
Подросла Черри, стала девушкой на выданье, но не
радуется больше Черри. Год за годом обещала ей мать
новое платье, чтобы могла она пойти на ярмарку и на
гуляния, но все не было у семьи лишних денег. Не в
' чем было Черри пойти ни в церковь, ни к подружкам,
ни куда еще ходят молоденькие девушки.
15

Folk-ta les
smartly trimmed with ribbons, and she told Cherry how she
had been to Nancledry to the preaching, and how she had
ever so many sweethearts who brought her home. This put
the lively Cherry in a fever of desire. She declared to her
m other she would go off to the ’low countries,’ to the valleys
about Towednack and Zennor, to seek for service, that she
might get some clothes like other girls.
Her mother wished her to go to Towednack that she
might have the chance of seeing her now and then of a Sun­
day.
'No, no,' said Cherry. 'I'll never go to live in the parish
where the cow ate the bell-rope, and where they have fish
and taties every day, and conger-pie of a Sunday, for a
change.'
One fine morning, Cherry tied up a few things in a bun­
dle and prepared to start. She promised her father that she
would get service as near home as she could, and come
home at the earliest opportunity. The old ma n charged her
to take care she wasn't carried away by sailors or pirates, and
allowed her to depart.
Cherry took the road leading to Ludgvan and Gulval.
When she lost sight of the chimneys of Trereen, she got out
of heart and had a great mind to go home again. But she
went on.
At length she came to the 'four cross roads' on the Lady
Downs, sat herself down on a stone by the roadside, and
cried to think of her home, which she might never see again.
Her crying at last came to an end, and she resolved to go
home and make the best of it.
When she dried her eyes and held up her head she was
surprised to see a gentleman coming towards her; for she
couldn't think where he came from; no one was to be seen
on the Downs a few minutes before.
The gentleman wished her 'good morning,' enquiring of the
road to Twednack, and asked Cherry where she was going.
Cherry told the gentleman that she had left home that
morning to look for service, but that her heart had failed
her, and she was going back over the hills to Zennor again.
16

Народные ска зки
Исполнилось Черри шестнадцать. Одной из ее под­
ружек купили новое платье с лентами и кружевами, и
она ходила в нем в церковь в Нанкледери. Девушка
рассказывала об этом Черри и еще о том, как многие
парни хотели проводить ее после проповеди домой.
Очень расстроилась Черри. И сказала матери, что ре­
шила пойти поискать работу в деревнях в долине Тоуд-
нека и Зеннора. Может удастся заработать денег и
купить нарядное платье, как у других девушек.
Попросила тогда ее мать поискать сначала работу в
Тоуднеке, чтобы могли они видеться хоть изредка по
воскресеньям.
—
Ну уж нет, — возразила ей Черри.
—
Никогда не
буду я работать в деревне, где коровы жуют веревку от
колокольчиков, а люди каждый день едят рыбу с кар­
тошкой, а по воскресеньям — пай с угрем.
И в один прекрасный день собрала Черри свои вещи,
завязала их в узелок и собралась идти искать работу.
Она обещала отцу, что постарается устроиться поближе
, к дому и почаще навещать родителей. Старик Хани
| просил остерегаться пиратов да разбойников, но Черри
' не очень-то обратила внимания на его слова.
Она пошла по дороге на Людгван и Гюлвал. Как
только печные трубы Тририна исчезли из вида, испуга­
лась она и хотела уж было вернуться домой, да переду­
мала и пошла дальше.
Добрела она до Перекрестка четырех дорог у Леди
Даунз, села на камень у обочины и заплакала, как будто
навсегда уходила из дому.
Выплакалась она и решила, что лучше всего ей сразу
же повернуть домой.
Вытерла глаза, подняла голову и вдруг видит — идет
к ней незнакомый джентльмен. Никак не могла она
понять, откуда он взялся — ведь всего несколько минут
назад дорога на Даунз была пустынной.
Джентльмен пожелал ей «доброго утра», спросил, как
пройти в Тведнак, а потом поинтересовался, куда Черри
путь держит.
17

Folk-tales
'I never expected to meet with such luck as this,' said the
gentleman. I left home this morning to seek for a nice clean
girl to keep house for me, and here you are.'
He then told Cherry that he had been recently left a wid­
ower, and that he had one dear little boy, of whom Cherry
might have charge. Cherry was the very girl that would suit
him. She was handsome and cleanly. He could see her
clothes were so mended that the first piece could not be dis­
covered; yet she was as sweet as a rose, and all the water in
the sea could not make her cleaner. Poor Cherry said, 'Yes,
Sir,’ to everything, yet she did not understand one quarter of
what the gentleman said. Her mother had instructed her to
say 'Yes, Sir,' to the parson, or any gentleman, when, like
herself, she did not understand them. The gentleman told
her he lived but a short way off, down in the low countries;
that she would have very little to do but milk the cow and
look after the baby; so Cherry consented to go with him.
Away they went; he talking so kindly that Cherry had no
notion how time was moving, and she quite forgot the dis­
tance she had walked.
At length they were in lanes, so shaded with trees that a
checker of sunshine scarcely gleamed on the road. As far as
she could see, all was trees and flowers. Sweet briars and
honeysuckles perfumed the air, and the reddest of ripe ap­
ples hung from the trees over the lane.
Then they came to a stream of water as clear as crystal,
which ran across the lane. It was, however, very dark, and
Cherry paused to see how she should cross the river. The
gentleman put his arm around her waist and carried her
over, so that she did not wet her feet.
The lane was getting darker and darker, and narrower and
narrower, and they seemed to be going rapidly down hill.
Cherry took firm hold of the gentleman's arm, and thought,
as he had been so kind to her, she could go with him to the
world's end.
After walking a little farther, the gentleman opened a gate
which led into a beautiful garden, and said,
'Cherry, my dear, this is the place we live in.'
18
_

Народные сказки
Черри отвечала, что только сегодня ушла из дому,
чтобы найти себе работу, но неспокойно у нее что-то на
сердце, и потому решила она вернуться к родителям.
—
Вот уж не думал, что мне так повезет, — сказал
джентльмен.
—
Я как раз ищу девушку, чтобы она при­
сматривала за домом.
И он рассказал Черри, что у него умерла жена, оста­
вив ему сынишку, прелестного мальчика, за которым она
могла бы присматривать. Она очень ему подходит. Оп­
рятная и симпатичная. Он, конечно, заметил, что платье —
заплатка на заплатке, но сама она свежа, как роза, и вся
морская вода не могла бы сделать ее чище. Бедняжка
Черри только отвечала на такие его речи «Да, сэр», но
сама не понимала и половины сказанного. Мать научила
ее отвечать так, когда к ней обращался священник или
другой какой джентльмен, а она — прямо как сейчас! —
не понимала, о чем они с ней толкуют.
Незнакомец сказал, что живет неподалеку, чуть в сто­
рону, в низине, что работы у нее будет мало — подоить
корову да приглядеть за ребенком. И Черри решила
пойти с ним. По дороге он так приветливо говорил с
Черри, что девушка не заметила, как прошло время и
куда они шли.
Но вот они пошли по темной аллее, сквозь ветвистые
деревья которой не мог пробиться ни один солнечный
лучик. Кругом были зелень и цветы, а в воздухе витал
медовый аромат шиповника и жимолости, а над голо­
вой покачивались красные яблоки.
Они подошли к ручью, в котором текла хрустальной
чистоты вода. Было очень темно, и Черри недоумевала,
как же им удастся перебраться на другой берег. Но тут
джентльмен обнял ее за талию и перенес через быстрый
поток, так что она даже ног не замочила.
Аллея становилась все темнее и темнее, все уже и
уже, и казалось, что они идут все время вниз и вниз.
Черри держалась за руку джентльмена и думала, что с
таким добрым господином готова идти хоть на край
света.
19

Folk-tales
Cherry could scarcely believe her eyes. She had never
seen anything approaching this place for beauty. Flowers of
every dye were around her; fruits of all kinds hung above
her; and the birds, sweeter of song than any she had ever
heard, burst out into a chorus of rejoicing. She had heard
Granny tell of enchanted places. Could this be one of them?
No. The gentleman was as big as the parson; and now a lit­
tle boy came running down the garden walk shouting,
'Daddy, Daddy.’
The child appeared, from his size, to be about two or
three years of age; but there was a peculiar look of age about
him. His eyes were brilliant and piercing, and he had a
crafty expression. As Cherry said,
'He could look anybody down.'
Before Cherry could speak to the child, a very old dry­
boned, ugly-looking woman made her appearance, and,
seizing the child by the arm, dragged him into the house,
mumbling and scolding. Before, however, she was lost sight
of, the old hag cast one look at Cherry, which shot through
her heart like a gimblet.
Seeing Cherry somewhat disconcerted, the maste r ex­
plained that the old woman was his late wife's grandmother:
that she would rem ain with them until Cherry knew her
work, and no longer, for she was old and ill-tempered, and
must go. At length, having feasted her eyes on the garden.
Cheriy was taken into the house, and this was yet more
beautiful. Flowers of every kind grew everywhere, and the
sun seemed to shine everywhere, and yet she did not see the
sun.
Aunt Prudence—so was the old woman named—spread a
table in a moment with a great variety of nice things, and
Cherry made a hearty supper. She was now directed to go to
bed in a chamber at the top of the house, in which the child
was to sleep also. Prudence directed Cherry to keep her eyes
closed, whether she could sleep or not, as she might, per­
chance, see things she'would not like. She was not to speak
to the child all night. She was to rise at break of day; then
take the boy to a spring in the garden, wash him, and anoint
20

Народные сказки
Они прошли еще немного, и джентльмен открыл ка­
литку в прекрасный сад.
—
Вот, милая Черри, тут мы живем, — сказал он.
Черри не могла поверить своим глазам — она никог ­
да не видела места красивее. Многоцветье трав и пре­
лестные цветы, свисающие с ветвей всевозможные
фрукты... Кругом порхали птицы, распевающие звонкие
песни. Она вспомнила, как бабушка рассказывала ей о
волшебных садах Дивного народа. Может, она в одном
из них? Да нет, ведь эльфы и феи малы ростом, а этот
джентльмен был не ниже священника.
К ним навстречу бежал маленький мальчик с криком
«Папа! Папа!».
Ребенку, судя по его росту, было года два-три. Но
было во всем его облике что-то взрослое — глаза ярко
блестели и были очень пронзительны. Как говорила
Черри: «Кого угодно переглядит».
Но не успела Черри заговорить с ребенком, как п оя ­
вилась высохшая старуха с ужасным лицом, схватила
мальчика за руку и утащила его в дом, бормоча прокля­
тия. Напоследок старая карга успела, однако, одарить
Черри убийственным взглядом.
Хозяин заметил, что девушка приуныла, и объяснил,
что эта старуха — бабушка его покойной жены, у нее
отвратительный характер и, как только Черри освоится
в доме, карге придется уйти.
Наконец, когда девушка насмотрелась на чудесный
сад, хозяин повел ее в дом, а там было еще прекраснее.
Вокруг цвели прелестные цветы и отовсюду струился
свет, хотя солнечные лучи сюда не проникали.
Тетушка Пруденс — так звали старуху — уставила
стол всевозможными яствами, и Черри отлично поужи­
нала. Потом ей приказали отправляться в постель, в
комнату на верхнем этаже дома, где спал и мальчик.
Пруденс наказала Черри все время держать глаза закры­
тыми, даже если она не будет спать, чтобы не увидеть
чего, что ей не понравится. И она не должна разговари­
вать с ребенком ночью. Зато встать ей надлежало на
21

Folk-tales
his eyes with an ointm ent, which she would find in a crystal
box in a cleft of the rock, but she was not on any account to
touch her own eyes with it.
Then Cherry was to call the cow; and having taken a
bucketful of milk, to draw a bowl of the last milk for the
boy's breakfast. Cherry was dying with curiosity. She several
times began to question the child, but he always stopped her
with,
'I'll tell Aunt Prudence.'
According to her orders, Cherry was up in the morning
early. The little boy conducted the girl to the spring, which
flowed in crystal purity from a granite rock, which was cov­
ered with ivy and beautiful mosses. The child was duly
washed and his eyes duly anointed. Cherry saw no cow, but
her little charge said she must call the cow.
'Pruit, pruit, pruit!' called Cherry, just as she would call
the cows at home.
And lo! A beautiful great cow came from amongst the
trees, and stood on the bank beside Cherry.
Cherry had no sooner placed her hands on the cow's teats
than four streams of milk flowed down and soon filled the
bucket. The boy's bowl was then filled, and he drank it. This
being done, the cow quietly walked away, and Cherry re ­
turned to the house to be instructed in her daily work.
The old woman, Prudence, gave Cherry a hearty break­
fast, and then informed her that she must keep to the
kitchen, and attend to her work there—to scald the milk,
make the butter, and clean all the platters and bowls with
water and gard. Cherry was charged to avoid curiosity. She
was not to go into any other part of the house; and she was
not to try and open any locked doors.
After her ordinary work was done on the second day, her
master required Cherry to help him in the garden, to pick
the apples and pears, and to weed the leeks and onions.
Glad was Cherry to get out of the old woma n's sight.
Aunt Prudence always sat with one eye on her knitting, and
the other boring through poor Cherry. Now and then she'd
grumble,
22

Народные сказки
рассвете, отвести мальчика к источнику в сад, умыть
его и смазать ему глаза мазью из хрустальной баночки,
которую она найдет в расщелине в горе. И она ни в
коем случае не должна мазать свои глаза этой мазью.
Затем Черри должна позвать корову, подоить ее и
дать кружку парного молока мальчику на завтрак.
Черри просто распирало от любопытства, но каждый
раз, когда она начинала расспрашивать ребенка, он ос ­
танавливал ее: «Я все расскажу тетушке Пруденс».
Рано утром, как ей было приказано, Черри просну­
лась, и малыш отвел ее к хрустальной чистоты источ­
нику, который бил из гранитной скалы, увитой плющом
и поросшей красивым мхом. Она тщательно умыла ре­
бенка и смазала ему глаза, но вот коровы видно нигде не
было. Тут малыш сказал, что Черри должна позвать ее.
—
Пру, пру, пру! — позвала Черри, как всегда делала
это дома.
И тут же из-за деревьев вышла красивая большая ко­
рова и остановилась на дорожке рядом с Черри.
Не успела девушка прикоснуться к вымени чудесной
коровы, как в подойник ударили четыре струи молока.
Вскоре ведро было полно. Черри налила в кружку
мальчика молока, и он тут же выпил его. Корова ушла в
лес, а Черри пошла в дом, чтобы узнать, что ей делать
дальше.
Старуха Пруденс накормила Черри вкусным завтра­
ком и задала работы на кухне — вскипятить молоко,
сбить масло и отчистить песком тарелки и миски. И
еще приказала Черри не совать нос куда ни надо, не
ходить на другую половину дома и не пытаться открыть
запертые двери.
На второй день, когда Черри управилась со своей ра­
ботой, хозяин попросил ее помочь ему в саду собирать
яблоки и груши да полоть лук и порей.
Черри очень обрадовалась, что не будет за ней при­
глядывать старуха, ведь тетушка Пруденс глаз с девушки
не спускала, даже когда вязала, и все ворчала:
—
Так я и знала, что приведет Робин дурочку какую
23

Folk-tales
'I knew Robin1 would bring down some fool from Z en ­
nor—better for both that she had tarried away.'
Cherry and her master got on famously, and whenever
Cherry had finished weeding a bed, her master would give
her a kiss to show how pleased he was.
After a few days, old Aunt Prudence took Cherry into
those parts of the house which she had never seen. They
passed through a long dark passage. Cherry was then made
to take off her shoes; and they entered a room, the floor of
which was like glass, and all round, perched on the shelves,
and on the floor, were people, big and small, turned to
stone. Of some, there were only the head and shoulders, the
arms being cut off; others were perfect.
Cherry told the old woman she 'wouldn't cum ony furder
for the world.' She thought from the first she was got into a
land of Small People2 underground, only master was like
other men; but now she know'd she was with the conjurers,
who had turned all these people to stone. She had heard talk
on 'em up in Zennor, and she knew they might at any mo­
ment wake up and eat her.
Old Prudence laughed at Cherry, and drove her on, in­
sisted upon her rubbing up a box, 'like a coffin on six legs,'
until she could see her face in it. Well, Cherry did not want
for courage, so she began to rub with a will; the old woman
standing by, knitting all the time, calling out every now and
then,
'Rub, rub, rub! Harde r and faster!'
At length Cherry got desperate and, giving a violent rub
at one of the corners, she nearly upset the box. When, О
Lor! It gave out such a doleful, unearthly sound, that Cherry
thought all the stone people were coming to life, and with
her fright she fell down in a fit.
The master heard all this noise, and came in to enquire
into the cause of the hubbub. He was in great wrath, kicked
old Prudence out of the house for taking Cherry into that
shut-up room, carried Cherry into the kitchen, and soon,
with some cordial, recovered her senses.
Cherry could not remember what had happened; but she
24

Народные сказки
из Зеннора. Лучше было бы для обоих, если б убралась
она отсюда восвояси.
Черри хорошо работалось с хозяином. Когда она за­
канчивала полоть грядку, он целовал ее, чтобы пока­
зать, как доволен.
Через несколько дней старая тетушка Пруденс повела
Черри на ту половину дома, где никогда она не бывала.
Они прошли по длинному темному коридору, а затем
старуха приказала девушке снять башмаки. Они вошли
в комнату со стеклянным полом, а вокруг на полках да
и на полу стояли обращенные в камень человечки,
большие и маленькие. У некоторых были отрублены
руки, а некоторые были целы и невредимы.
Черри заявила старухе Пруденс, что ни за что на
свете не пойдет дальше.
Сначала она подумала, что попала в подземный мир
Маленького Народца, где лишь один хозяин был похож
на обычных людей, но теперь поняла, что попала к
колдунам, которые превратили всех этих людей в
камни. Она слышала о них в Зенноре и знала, что в
любой момент они могут съесть ее.
Старуха Пруденс стала смеяться над Черри, а затем
стала подстрекать потереть вон ту шкатулку, что похожа
на маленький гроб на шести ножках, пока не увидит в
нем свое лицо. Черри решила не показывать, что ей
страшно, и принялась тереть гробик, а старуха все хи­
хикала да подбадривала:
—
Так, так, так1- Быстрей! Сильней! Три!
Под конец Черри устала, но вдруг случайно потерла
край шкатулки. О, Матерь Божья! Коробочка издала та­
кой ужасный замогильный звук, что Черри решила, что
сейчас все каменные человечки проснутся, и от ужаса
упала замертво.
Хозяин услышал весь этот шум и прибежал в ком­
нату со стеклянным полом. Он очень рассердился на
Пруденс и выгнал ее, а сам отнес Черри на кухню и дал
ей каких-то капель.
Когда девушка пришла в себя, она никак не могла
25

Folk-tales
knew there was something fearful in the other pa rt of the
house. But Cherry was mistress now—old Aunt Prudence
was gone. Her master was so kind and loving that a year
passed by like a summer day. Occasionally her master left
home for a season; then he would return and spend much
time in the enchanted apartments, and Cherry was certain
she had heard him talking to the stone people.
Cherry had everything the human heart could desire; but
she was not happy. She would know more of the place and
the people. She had discovered that the ointment made the
little boy's eyes bright and strange, and she thought often
that he saw more than she did; she would try; yes, she
would!
Well, next morning the child was washed, his eyes
anointed, and the cow milked; she sent the boy to gather
some flowers in the garden, and taking a crum ’ o f ointment,
she put it into her eye. Oh, her eye would be burned out of
her head!
Cherry ran to the pool beneath the rock to wash her
burning eye; when lo! She saw at the bottom of the water
hundreds of little people, mostly ladies, playing—and there
was her master, as small as the others, playing with them.
Everything now looked different about the place. Small peo ­
ple were everywhere, hiding in the flowers sparkling with
diamonds, swinging in the trees, and running and leaping
under and over the blades of grass. The master never showed
himself above the water all day; but at night he rode up to
the house like the handsome gentleman she had seen before.
He went to the enchanted chamber, and Cherry soon heard
the most beautiful music.
In the morning her master was off, dressed as if to follow
the hounds. He returned at night, left Cherry to herself, and
proceeded at once to his private apartments. Thus it was day
after day, until Cherry could stand it no longer. So she
peeped through the key-hole, and saw her master with lots
o f ladies, singing; while one dressed like a queen was playing
on the coffin.
However, the next day the master remained at home to
26

Народные сказки
вспомнить, что с ней случилось, но точно знала, что
случилось что-то ужасное.
Зато теперь ей жилось лучше — ведь старухи Пруденс
больше не было в доме. Хозяин же был с ней так добр и
ласков, что целый год пролетел как летний денек.
Время от времени хозяин куда-то уезжал, а когда воз­
вращался, много времени проводил на таинственной
половине дома. Черри слышала, как он разговаривает
там с заколдованными человечками.
У Черри было все, что душа пожелает. Но она не
чувствовала себя счастливой. Ей хотелось узнать по­
больше об этом колдовском месте. Она поняла, что
именно мазь делает глаза ребенка такими блестящими и
странными, и он видит то, что ее глаза не видят. И она
решила помазать и свои глаза этой мазью. Помазать во
что бы то ни стало!
На следующее утро она умыла мальчика, помазала ему
глаза и подоила корову, а затем послала ребенка нарвать
букет в саду и быстренько мазнула себе самый краешек
глаза. О, ее глаз чуть не выжгло от этого снадобья!
Черри поспешила к источнику промыть глаз — и что
же она там увидела! На дне родника резвились сотни
маленьких человечков, по большей части леди. И вмес­
те с ними играл ее хозяин — такой же кроха, как и ос­
тальные эльфы. Теперь все вокруг выглядело иначе —
везде были маленькие человечки: они прятались в цве­
тах, горевших бриллиантами росы, перепрыгивали с
ветки на ветку, бегали и резвились в траве.
Хозяин не вылезал из воды целый день, а вечером
подъехал на коне к дому — в своем прежнем обличье
джентльмена. Он сразу прошел на заколдованную поло­
вину, и вскоре оттуда донеслись звуки прелестной му­
зыки.
Утром хозяин уехал на охоту, а вечером, не обращая
внимания на Черри, прошел в свои комнаты. Так про­
должалось несколько дней подряд, и наконец Черри не
выдержала.
Она заглянула в замочную скважину и увидела, что
27

Folk-tales
gather fruit. Cherry was to help him, and when, as usual, he
looked to kiss her, she slapped his face, and told him to kiss
the Small People, like himself, with whom he played under
the water.
So he found out that Cherry had used the ointment.
With much sorrow, he told her she must go home, that
he would have no spy on his actions, and that Aunt Pru­
dence must come back. Long before day, Cherry was called
by her master. He gave her lots of clothes and other things;
took her bundle in one hand, and a lantern in the other, and
bade her follow him.
They went on for miles on miles, all the time going up­
hill, through lanes and narrow passages. When they came at
last on level ground, it was near daybreak. He kissed Cherry,
told her she was punished for her idle curiosity; but that he
would, if she behaved well, come sometimes on the Lady
Downs to see her.
Saying this, he disappeared. The sun rose, and there was
Cherry seated on a granite stone, without a soul within miles
of her—a desolate moor having taken the place of a smiling
garden. Long, long did Cherry sit in sorrow, but at last she
thought she would go home.
Her parents had supposed her dead, and when they saw
her, they believed her to be her own ghost. Cherry told her
story, which at first everyone doubted. But Cherry never
varied her tale, and at last everyone believed it.
They say Cherry was never afterwards right in her head,
and on moonlight nights, until she died, she would wander
on to the Lady Downs to look for her master, though she
never found him.
/

Народные сказки
ее хозяин поет вместе со множеством леди, а одна из
дам, разодетая как королева, играет на гробике.
На следующий день хозяин решил собрать фрукты, и
Черри помогала ему, но когда он наклонился, чтобы
поцеловать ее, девушка оттолкнула его и закричала, что
пусть он целуется с маленькими человечками, с кото­
рыми играет в воде.
Хозяин тут же понял, что Черри помазала себе глаза
волшебной мазью.
Он очень расстроился и сказал, что она должна вер­
нуться домой к родителям, что он не потерпит, чтобы
за ним подглядывали, и что теперь ему придется по­
слать за тетушкой Пруденс. Задолго до рассвета на
следующий день хозяин пришел за Черри, взял ее за
руку, прихватил с собой фонарь и приказал ей идти с
ним. На прощанье он подарил Черри много платьев и
много чего другого.
Они шли и шли и все в гору, по узким тропкам. Ког­
да они вышли на ровное место, брезжил рассвет. Хо­
зяин поцеловал Черри и сказал, что они должны
расстаться из-за ее любопытства и что в будущем, если
она будет себя хорошо вести, он вернется за ней в Леди
Даунз.
С этими словами он исчез.
Тут взошло солнце, и Черри увидела, что сидит на
гранитном валуне, посреди болота, а вокруг ни души, и
от чудесного сада не осталось и следа.
Долго сидела девушка в печали на болоте, а потом
решила идти домой.
Родители решили, что Черри давно уже умерла, и,
увидев ее, испугались и приняли за привидение. Черри
рассказала, что с ней случилось, и сначала никто ей не
поверил, но она так часто рассказывала свою историю и
совсем ничего в ней не меняла, что под конец ей пове­
рили все.
Говорят, что с тех пор Черри слегка повредилась в
уме и до самой своей смерти в ясные лунные ночи хо­
дила в Леди Даунз, но хозяин так и не вернулся за ней.

THE SWEATING FAIRIES
~W" "W~
~JT hen I was a liddle boy and lived with my
IЛ/
gurt uncle, old Jan Druly, dere was an old
I/I/
place dey used to call Burlow Castle, near
WIr
Arlington. It warn't much ov a castle—onny
*
'
a few old walls like—but it had been a fa­
mous place in de time when dere was a king in every
county. Well, whatever it had been afore, at the time I speak
on, it was de very hem of a place for fairisees, and nobody
didn't like to goo by it ahter dark for fear on urn.
One dee as Chois Packham, uncle's grandfather (I've
heerd uncle tell de story a dunna-many times) was at plough
up dere, jest about cojer time, he heerd a queer sort of a
noise right down under de groun' dat frightened him un­
commonly, sure-lie.
'Hullow,' says Chois to his mate, 'did you hear dat,
Harry?'
'Yahs,' says Harry, 'what was it?'
'I reckon 'twas a fairisee,' says uncle's grandfather.
'No, 'twarn't,' says Harry, 'dere aren't no fairisees now.
Dere was once —at Jerusalem, but dey was full-growed peo ­
ple, and has been dead hundreds o' years.'
Well, while dey was a-talking, Chois heerd de noise agin,
'Help! Help! Help!'
Chois was terribly afeard, but he plucked up heart enough
to ax what was wanted.
'I've been a-bakin',' said de liddle voice, 'and have broke
my peel' (dat's a sort o' thing dat's used to put loaves into de
oven wid), 'and I dunno what upon de airth to do.'
Under de airth, Chois thought she ought to ha' said, but
30

ЭЛЬФЫ-ТРУЖЕНИКИ
детстве мне часто приходилось гостить у
Я Ш моего дяди, старого Яна Друли, который жил
неподалеку от замка Барлоу под Арлингтоном.
Ш Ш От былого величия остались лишь полуразру-
шенные стены, но замок был известен еще в
те времена, когда в каждом графстве Англии был свой
король.
Но как бы то ни было, в дни моего детства там оби­
тали фэйри и мало находилось охотников пройти вблизи
того места после наступления темноты.
Однажды случилось дедушке моего дяди, Чолсу Пак-
хэму (я слышал эту историю великое множество раз от
своей няни), вместе со своим другом пахать неподалеку
от замковых руин, как вдруг услышал Чолс странный
шум под землей, как раз на их пашне.
—
Погоди-ка , Гарри, — с казал дедушка моего дяди.
—
Ты слышал этот шум?
—
Да, а что это было?
—
Может, фэйри?
—
Ну что ты такое говоришь! Всякие колдуны и вол­
шебники исчезли давным-давно! А фэйри однажды яви­
лись в Иерусалим, но были они человеческого роста, да
и случилось это сотни лет назад.
Но пока они вели такие речи, под землей вновь раз­
дался шум, и Чолс услышал:
—
Помогите! Помогите! Помогите!
Само собой, он здорово струхнул, но у него хватило
сил спросить, что фэйри от них хотят.
—
Я пекла хлеб, — отвечал тоненький голосочек, — и
31

Folk-rales
howsomever he didn’t say so. And being a tenderhearted
kind of a chap dat didn't like anybody to be in trouble, he
made answer without any preamble,
'Put it up, and I'll try to mend it.'
No sooner said dan done; dere was a chink in de groun',
for de season was dryish, and sure enough, through dat
chink dere come up a liddle peel not bigger dan a
brencheese knife. Chois couldn't hardly help laughin', it was
such a monstrous liddle peel, not big enough to hold a gin-
gey-bread nut hardly; but howsomever he thought 'twas to
offend any of dem liddle customers. So he outs wud a tin-
tack or two as he happened to have in his weskit pocket,
and wud de help ov his cojer knife for a hammer, and his
knee for a bench, he soon mended de peel and put it down
de chink.
Harry was back-turned while dis a-gooin' on, and when
he come back Chois up and told him all about it; but Harry
said 'twas all stuff, and he didn't believe a word consarnin'
on't, for Master Pettit, de parish clerk, had told him 'twas all
a galushon, and dere warn't no fairisees nowadays.
But howsomever he proved to be wrong more ways dan
one, for next dee at cojer time when Harry was back-turned
agin, Chois Packham heerd de voice as afore а -cornin' up
out ov de chink, and a-sayin’,
'Look here!'
Well, Chois turned roun', not quite so much frightened
dis time, and what should be see stanin' close agin de chink
but a liddle bowl full of summat dat smelled a hem-an '-all
better dan small beer.
'Hullow!' thinks Chois to hisself, 'dis is worth hav-in',' he
thinks.
So he tasted it, and at last drunk it all up; and he 'llowed
dat of all de stuff he ever tasted, dat was de very best. He
was a-gooin' to save de liddle bowl to show Harry dat dere
certainly was fairies, but whilst he was а -thinking about it,
all of a sudden de bowl slipped out of his hands and dashed
itself into a hundred pieces, so dat Harry onny laughed at
him, and said 'twas naun but a cracked basin.
32

Народные сказки
сломала лопату, на которой отправляла в печь хлеба. И
не знаю, как мне вытащить их наружу.
«Наружу, — подумал Чолс.
—
Скажи уж лучше, под
землю», — но вслух ничего не сказал. Он знал, что в
беде надобно помогать любому живому существу, а по ­
тому ответил:
—
Давай сюда лопату, я попробую ее починить.
Как сказано, так и сделано. Дождей тогда почти не
было, и земля вся растрескалась от жары. И вот в одну
из таких трещин просунулась маленькая лопата, не
больше ножа для сыра. Чолс с трудом мог сдержать
смех, потому что такой лопаткой и пирожка не доста­
нешь, но он уважал чужие обычаи и потому достал из
своей сумы оловянный маленький гвоздик и нож, кото-
рый решил использовать вместо молотка, на собствен­
ном колене починил лопатку и опустил ее обратно в
трещину.
Гарри в этот момент поблизости не было, но, когда
он вернулся, Чолс рассказал ему, как было дело. Гарри
лишь недоверчиво покачал головой и заявил, что Чолсу
все это лишь привиделось, ибо говорил же их приход­
ской служка, что все эти фэйри — детские выдумки и
нет на свете никаких эльфов и фей.
Но что бы кто там не говорил, а на следующий день
в поле, когда Гарри вновь куда-то отлучился, Чолс ус­
лышал знакомый голосок:
—
Повернись!
Он не так сильно испугался на этот раз и очень об­
радовался, когда, обернувшись, увидел целую кружку
домашнего свежего пива.
«Ну и ну!» — подумал дедушка моего дяди и осушил
кружку.
Более вкусного пива пробовать ему в жизни не дово­
дилось. Он хотел было показать Гарри кружку, но
стоило ему лишь подумать об этом, как глиняная посу­
дина выпала у него из рук и разбилась на сотню мелких
кусочков, так что Гарри лишь посмеялся над Чолсом в
очередной раз.
2 Зак. 280
33

Folk -tales
But howsomever, Harry got sarved out for bein' so unbe-
lievin', for he fell into a poor war, and couldn't goo to work
as usual, and he got so tedious bad dat he fell away to mere
skin and boan and no doctors couldn't do him no good, and
dat very day twelmont he died, at de very same hour dat de
fairisees was fust heerd, and dat he spoke agin 'em.
An of brother of my wife's gurt granmother see some
fairisees once, and 'twould ha' been a power better if so be
he hadn't never seen 'em, or leastways never offended 'em.
I'll tell ye how it happened.
Jeems Meppom—dat was his naum—Jeems was a liddle
farmer, and used to thresh his own corn. His barn stood in a
very elenge lonesome place, a goodish bit from de house,
and de fairisees used to come dere a nights and thresh out
some wheat and wuts for him, so dat de hep o' threshed
corn was ginnerly bigger in de morning dan what he left it
overnight.
Well, ye see, Mas' Meppom thought dis a liddle odd, and
didn't rightly know what to make on't. So, bein' an out-and-
out bold chep, dat didn't fear man nor devil, as de sayin' is,
he made up his mind dat he'd goo over some night to see
how 'twas managed.
Well, accordingly he went out rather airly in de evenin',
and laid up behind de mow for a long while, till he got
rather tired and sleepy, and4 thought 'twaunt no use a-
watchin' no longer. It was gettin’ pretty handy to midnight,
and he thought how he'd goo home to bed. But jest as he
was upon de move, he heerd a odd sort of a soun' cornin'
toe-ards de barn, and so he stopped to see what it was. He
looked out of de strah, and what should he catch sight on
but a couple of liddle cheps about eighteen inches high or
dereaway come into de barn without uppening de doors.
Dey pulled off dere jackets and begun to thresh wud two
liddle frails as dey had brought wud 'em, at de hem of a rate.
Mas' Meppom would ha' been froughten if dey had been
bigger, but as dey was such tedious liddle fellers, he couldn't
hardly help bustin' right out a-laffin'.
Howsomever, he
pushed a handfull of strah into his mouth and so managed
34

Народные сказки
Но за то, что Гарри не верил в них, фэйри наказали
его — он заболел, чувствовал ужасную слабость и не
мог ничего есть. Ни один врач не был в силах ему по­
мочь, Гарри худел и бледнел и вскоре умер. Смерть
явилась за ним как раз в тот час, когда на поле слыша­
лись голоса фэйри и когда сам Гарри жестоко насме­
хался над ними.
Старшему брату бабушки моей жены тоже довелось
встретиться с фэйри, и он говорил, что лучше бы ему
никогда не видеть их. Вот как это случилось.
Джеймс Меппом — а именно таково было его имя —
был мелким фермером и сам обмолачивал свое зерно.
Его амбар стоял на отдалении от других домов, на са ­
мом краю деревни, и по ночам эльфы приходили туда
помочь ему обмолачивать рожь и пшеницу. Каждое утро
Джеймс с удивлением замечал, как много они успевали
сделать за ночь.
Но Джеймс Меппом считал, что это все очень
странно, и решил однажды вечером посмотреть, что за
помощники у него появились, и спрятался за необмо­
лоченными снопами в амбаре. Он пролежал там до­
вольно долго, но ничего не происходило, а за день
Джеймс очень устал, и ему хотелось спать. Он уже со­
брался было выбраться из своего укрытия, как у самого
амбара раздался шум. Он затаился, поглядывая украд­
кой из-за скирды снопов, и вдруг увидел, как в амбар
каким-то образом — даже не открывая дверей — про­
никли два человечка, не выше 18 дюймов. Они скинули
куртки и принялись обмолачивать зерно двумя крохот­
ными цепами, которые принесли с собой.
Если бы они были побольше, Меппом, быть может,
и поостерегся бы насмехаться над ними, но теперь он
решил, что бояться таких крох нечего, и с трудом
удерживал смех. Он запихнул в рот стебельки ржи и
пшеницы и закусил их, чтобы не расхохотаться. Не ­
сколько минут он наблюдал за работой эльфов — тум,
тум, тум, тум; их цепы били равномерно, так тикают
лишь часы.
2*
35

Folk-ta les
to kip quiet a few minutes а-lookin' at 'ern -thump, thump;
thump, thump; as right as a clock.
At last dey got rader tired and left off to rest derselves,
and one on 'em said, in a liddle squeakin' voice, as it might
ha' bin a mouse a-talkin',
'I say, Puck, I tweat; do you tweat?'
At dat, Jeems couldn't contain hisself no-how, but set up
a loud haw-haw; and jumpin' up from de strah hollered out,
'I'll tweat ye, ye liddle rascals! What bisness ha' you got in
my barn?'
Well upon dis, de fairisees picked up der frails and cut
away right by him, and as dey passed by him he felt sich a
queer pain in his head as if somebody had gi'en him a lam­
entable hard thump wud a hammer, dat knocked him down
as flat as a flounder. How long he laid dere he never rightly
knowed, but it must ha' bin a goodish bit, for when he come
to, 'twas gettin' deelight.
He couldn't hardly contrive to doddle home, and when
he did he looked so tedious bad dat his wife sent for de
doctor dirackly. But bless ye, dat waunt no use; and old
Jeems Meppom knowed it well enough. De doctor told him
to kip up his sperits, beein' 'twas onny a fit he had had from
bein' amost smothered wud de handful of strah and kippin'
his laugh down. But Jeems knowed better.
"Tain't no use, Sir,' he says, says he, to de doctor, 'de
cuss of de fairisees is uppon me, and all de stuff in your
shop can't do me no good.'
And Mas' Meppom was right, for about a year ahtewuds
he died, poor man, sorry enough dat he'd ever intarfered
wud things dat didn't consarn him. Poor ol' feller, he lays
buried in de churchyard over yond er—leastways, so I've
heerd rny wife's mother say—under de bank jest where de
bed of snowdraps grows.
An' I tell yer one last thing. There wer an ol' Mrs Jasper,
who some said wer a witch. She knew a charm to make de
fairisees come; an' she showed it to a liddle gal, who later
became a nanny.
You had to do it on a moonlight night when the pollen
36

Народные сказки
Через некоторое время они притомились и решили
отдохнуть. Один эльф сказал другому тоненьким голос­
ком, каким могла бы попискивать мышка:
—
Слушай, Пак, я устал. А ты?
Тут уж Джеймс совсем обезумел и, не в силах сдер­
жать смех, прыгнул со скирды вниз с громким воплем:
—
Я тоже устал, но что вы, паршивцы, делаете в
моем амбаре?
Тут фэйри подхватили свои вещи и бросились бе­
жать, и когда они пронеслись мимо Джеймса, он вдруг
почувствовал такую адскую боль в голове, как будто
кто-то огрел его молотком. Он застонал и без чувств
упал на пол. Как долго он так провалялся, он и сам не
знал, но, наверное, несколько часов, потому что, когда
он пришел в себя, наступило утро.
С трудом удалось ему доплестись до дома, и жена
Джеймса, испугавшись его ужасного вида, тут же по­
слала за доктором. Но тот не смог помочь своими сове­
тами старому Джеймсу. Он сам говорил, что слишком
сильно обидел эльфов и не будет ему теперь прощенья.
Старый Джеймс оказался прав — провалявшись в
постели год, он умер, сожалея, что смеялся над тем, над
чем не имел никакого права издеваться.
Бедный старик — как рассказывала мать моей
жены, похоронили его на пригорке на кладбище, где
пышно цвела клумба подснежников.
И хочу рассказать вам еще одну историю — послед­
нюю. О старой миссис Джаспер, которую считали ведь­
мой. Она знала заклинания и заставляла эльфов при­
ходить поиграть с маленькой девочкой, которая, когда
выросла, стала моей няней.
Вызывала она эльфов в лунную ночь, когда лишь на
деревьях появлялись сережки. Тогда она становилась на
лужайке и разводила в стороны руки с цветущими вет­
вями. Она плавно размахивала ветвями, с которых мед­
ленно осыпалась пыльца в лунном свете, а сама напевала
нежным голосом:
37

Folk-tales
was just ripe on the catkins. She would stand a few yards
away in a woodland clearing with two small branches in her
hands. The gold dust would come flying from the catkins as
she waved them gently, and she sang a little song over and
over in a low drawlin' husky voice—just as though she was
coaxin’ 'em,
Come in the stillness,
Come in the night;
Come soon,
And bring delight.
Beckoning, beckoning,
Left hand and right;
Come now,
Ah, come tonight!
38

Народные сказки
Приди В ТИШИ,
В свете ночи,
Приходи поскорей,
Из пыльцы появись.
Ветви держу
В правой руке,
И в левой держу.
Тебя я зову.
Явись мне в ночи!

NURSE KIND AND NE'ER WANT'
A 'body kens there's fairies, but they're no sae com -
^ в mon now as they war langsyne. N00, weans, if yell
/ Ш be guid, I'll tell you a tale.
/ I Lang, lang syne, a young woman of Nithsdale was
singing and rocking her bairn when a wee body
cam' tae the door and asked her if she could gie her a wee
drap o' milk for her wean.
'Gie my bonny thing a sook,' says the Fairy.
The young woman took the bairn kindly and the Fairy
instantly disappeared, saying,
'Nurse kind and ne'er want.'
Sae the young m other cared for the twa bairns. And when
she wad wake up in the morning, she wad often find rich
clothing for them baith and delicious food, which tasted like
loaf mixed with wine and honey and kept fresh for seven
days.
On the approach of summer, the Fairy came again and
the wean cried with joy at the sight of her. The wee Fairy
took it in her arms and, bidding the nurse follow, led the
way through some scroggy woods and half way up the sun ­
ward slope of a green hill, where a door opened. They en ­
tered a porch and the door closed behind them.
The Fairy dropped three drops of dew on the nurse's left
eyelid and they entered a land watered with looping rivers
and yellow with corn. The nurse was given webs of fine
cloth, salves for restoring mortal health and the promise of
never needing.
When the Fairy dropped a green dew in her right eye she
was able to see many of her lost friends reaping corn and
40

КОРМИЛИЦА ФЕИ
сем известно, что на свете есть феи, но мало
Ш Ш кто их видел. Хочу я рассказать вам одну ис-
торию.
Я Ш Много лет назад в Нитсдале жила молодая
женщина, и был у нее маленький ребенок.
И вот как-то вечером сидела она у себя дома, качала
младенца и напевала ему колыбельную. Вдруг к двери
подошла незнакомка и попросила покормить молоком
ее ребенка.
Молодая мать бережно приняла из рук феи малыша
и стала кормить его грудью. Фея улыбнулась и сказала:
—
Ты добрая, будь кормилицей моему малютке.
С того дня стала молодая мать ухаживать за двумя
младенцами. По утрам она часто находила на пороге
дома богатую одежду для себя и для детей и необыкно­
венно вкусный хлеб, в тесто которого, казалось, доба­
вили сладкий нектар и мед. Хлеб этот не черствел семь
дней.
Весной фея вернулась, и ее малыш заплакал и засме­
ялся от радости. Фея взяла его на руки и приказала
кормилице идти за ней следом. Они прошли через дре­
мучий лес и оказались на залитом солнцем склоне зе­
леного холма, в котором вдруг открылась дверь. Они
вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась.
Фея капнула три капли какой-то жидкости в уголок
левого глаза кормилицы, и та увидела, что они оказа ­
лись в чудесной долине, по которой бежали чистые
речки, а вдали желтели хлебные поля. Фея подарила
женщине много красивых платьев и мазь для смертных.
41

Folk-tales
gathering fruit. Then the Fairy passed a hand over her eye,
restoring its ordinary sight, and led her back to the porch;
but not before she had secured a box of the green dew.
For many years the woman had the gift of seeing earth-
visiting spirits; but one day she met the Fairy from whom
she had stolen the green dew, and greeted her,
'What e'e d'ye see me wi'?' whispered the Fairy,
'Wi' them baith.'
The Fairy breathed on her eyes, whereupon the power of
the green dew failed, and was never restored.
***
The biggins were as throng as divots,
Or sparks in ony swiddie's skivets.
Waes me! The biggins I hae seen
Are maist dung doon, or far atween—
On ilk cauld hearthstone the moss graws green,
On broken beild and crumbling heap
The bracken waves, the lichins creep—
The families gaed far awa
Till Ireland and America.

Народные сказки
Если помазать ей больное место, человек сразу выздо­
ровеет. И еще она обещала, что кормилица никогда ни
в чем не будет нуждаться.
Затем фея капнула зеленой жидкости в правый глаз
женщины, и она увидела своих умерших друзей и роди­
чей, которые жали хлеб и убирали фрукты. Но тут фея
провела рукой перед глазами кормилицы, и к той вер­
нулось ее обычное зрение. Фея вывела ее в мир людей,
но молодой женщине удалось незаметно прихватить с
собой пузырек с зеленой жидкостью.
На протяжение многих лет был у нее дар видеть
фэйри, которые приходили в мир людей, но однажды
встретила она свою фею, у которой украла зеленую
жидкость, и очень обрадовалась встрече с ней.
—
Каким глазом ты меня видишь? — спросила фея.
—
Обоими.
Тут фея дунула ей в глаза, и с тем окончилось влия­
ние зеленой жидкости.
***
Здесь встарь теснился к дому дом:
Так искр не счесть над очагом.
А ныне все дома — увы!
Стоят заброш ены , мертвы.
Среди руин — стена травы,
На камень наползает мох,
Свод крыши рухнул, сад заглох,
А жителей уводит след
В Ирландию и в Новый Свет.*
*Стихи в переводе С. Лихачевой.
43

THE MAGIC OINTMENT
nee upon a time there lived in the village of
я
■ Netherwitton a cottager and his wife whose
Щ Щ greatest unhappiness was that they had no
И M children. When the cottager was working in
June on the lonely hillsides, cutting the peats,
he often used to look down into the valley and see the boys
diving and swimming in the river, and wish that one of them
was his boy. And when the long winter nights came, he
would sit carving a new shepherd's crook for himself, and
think to himself,
'Oh, if only we had a little boy to play here on the floor
in front of the fire. I would carve him a crook too, and he
would go to the hill with me when the days were fine. I
would show him where the golden plover nests, and teach
him to fish for the trout with me.’
And as his wife was sitting by him knitting, she too was
thinking,
'I could teach him the fine stories of our country, and
sing our songs to him.'
But they had no child. Each night they sadly turned down
the lamp, and sadly went to bed, and listened to the wind
outside.
On one of these nights, when the cottager had finished
his carving and his wife had finished her knitting, they had
supper and were just about to turn down the lamp, when
there came a knock at the door. The husband went to the
door, wondering what could be bringing visitors to the house
at that time of night. He opened it and said,
'Com e in, strangers.'
44

ВОЛШЕБНАЯ МАЗЬ
старые времена в деревне Нетервиттон жил
Ш Ш крестьянин с женою. Жили они хорошо, но
была у них печаль — не дал им Бог детей. В
я
Ш ясный
июньский день работая на склоне
*
холма, он рубил вязы, и часто посматривал
вниз, на речушку в долине, где плескались ребятишки.
Как же ему хотелось, чтобы один из них был его!
Часто в долгие зимние вечера сидел он у очага в
доме, плел сети и так рассуждал сам с собой:
—
Если бы тут у огня на полу играл маленький маль­
чик!Ябысделалиемусетьибралбыссобойвлесв
ясные дни. Я бы показал ему, как ловить рыбу и где
лучше всего клюет форель.
А рядом сидела его жена, вязала и думала: «Я бы рас­
сказывала ему сказки и пела песни».
Но не было у них детей!
Каждый вечер они, грустя, тушили лампу и, грустя,
засыпали, прислушиваясь к завываниям ветра на улице.
Но в один из таких вечеров, когда крестьянин закон­
чил плести свою сеть, а жена его отложила вязание в
сторону, когда они уже поужинали и как раз собира­
лись потушить лампу, в дверь постучали. Хозяин уди­
вился, кто бы это мог прийти к ним в столь поздний
час, но пошел к двери, отпер ее и сказал:
—
Входите, путники.
В домик вошли трое — мужчина, женщина и ма­
ленький мальчик. Они были одеты, как простые люди,
но мужчина был величав, как король, а женщина пре­
красна, как королева. А мальчик был вылитый принц.
45

Folk -tales
And in walked three people—a man, a woman, and a lit­
tle boy. They were dressed like ordinary people, but the man
was as handsome as a king, and the lady looked as beautiful
as a queen, and the little boy was as fine as a prince. But
princes or paupers, the cottager and his wife made them
welcome.
'Will you have supper, strangers?' asked the wife.
'No, thank you,' replied the man; 'we have come to ask
you a greater favour than that.'
'If we can grant it, Sir, we will,' said the cottager.
'My wife and I have travelled very far tonight, and we
must travel even farther. We must leave the land for some
time. We have heard that you have no children, and have
come to ask you if you will take care of our boy till we re­
turn from over the sea. We will pay you well. Will you take
him?'
'Ay, Sir, that we will,' replied the cottager. 'And as for
your money, we shall need none of that. It is payment
enough for us to have this little boy to love.'
'He is a good boy and will be grateful to you, and obey
you, and grow strong if you will do one thing. Every night
you must anoint his eyes with this ointment. But beware that
you do not use it for yourself or harm may come to you.'
And he took from under his coat a curiously carved and
painted ointm ent jar. Then father and mother kissed their
boy, and went out again into the night.
That night the child slept in the little attic which the
cottager and his wife had always kept clean and tidy, and
the next morning he was ready to go out with his new fa­
ther.
From then on the cottager and his wife lived a new life.
Every day the boy went to the hill with his foster-father,
who taught him to mind the ewes and the lambs. They made
sticks and rattles out of the bulrushes. They climbed the hills
and gathered cloudberries and blaeberries. The boy watched
the chickens hatching out, and the swallows building in the
big barn where the hay was. Or if the nights were dark and
wet, he played games with his father, and his mother told
46

Народные сказки
Но королевская чета была нищей, и тем не менее
крестьянин с женой были очень приветливы с ними.
—
Вы будете ужинать? — спросила жена.
—
Нет, спасибо, — ответил незнакомец.
—
Мы при­
шли попросить вас о большем, чем ужин.
—
Если мы сможем выполнить вашу просьбу, сэр, то
сделаем это с большим удовольствием,
—
сказал
крестьянин.
—
Сегодня вечером мы с женой должны уехать — и
очень далеко, так далеко, что даже представить трудно.
Мы покидаем Англию на некоторое время. И мы слы­
шали, что у вас нет детей. Не согласитесь ли вы взять
на воспитание нашего мальчика и заботиться о нем,
пока мы не вернемся домой из-за моря. Мы хорошо
вам заплатим. Вы согласны?
—
О, сэр, мы будем так рады! — воскликнул крестья­
нин.
—
А что до ваших денег, то они нам не нужны.
Платой нам будет то, что у нас появится сын!
—
Он хороший мальчик, добрый и послушный, и
вырастет большим, если ты выполнишь мои указания.
Каждый вечер должны вы смазывать его глаза этой
мазью. Но ни в коем случае не мажьте этой мазью свои
глаза, иначе придется вам худо.
И с этими словами он достал из-под плаща красивую
расписную коробочку с мазью.
Мать с отцом поцеловали мальчика и ушли обратно в
ночь.
Этой ночью мальчик спал в маленькой комнатке, ко ­
торую крестьянин с женой держали всегда наготове для
случайных путников, и на следующее утро пошел в лес
со своим новым отцом.
С того дня крестьянин с женой зажили новой
жизнью. Мальчик каждое утро отправлялся со своим
приемным отцом на холм, где крестьянин учил его раз­
ным премудростям. Они ловили рыбу и собирали чер­
нику и другие ягоды. Мальчик наблюдал за куро­
патками и смотрел, как вьют гнезда ласточки. А тем­
ными вечерами он играл в разные игры с отцом и
47

Folk -tales
him stories of all the lords and ladies and giants in the land,
and sang him the sweet songs of the North Country. Many a
time the roof echoed to the sound of,
Ca' Hawkie, ca' Hawkie,
Ca' Hawkie through the watter,
Hawkie is a sweir beast,
And Hawkie widna wade the watter.
And the cottager would dandle the little lad on his knee,
singing a little song as he bounced him up and down,
Dance to your daddie,
My bonnie laddie,
Dance to your daddie, my bonnie lamb!
And ye'll get a fishie
In a little dishie—
Ye'll get a fishie when the booat cems hame!
Dance to your daddie,
My bonnie laddie,
Dance to your daddie, my bonnie lamb!
And ye'll get a cooatie,
And a pair o' breekies—
Ye'll get a whippie and a supple Tam!1
And every night before bedtime they anointed the boy's
eyes with the strange-smelling ointment that the stranger
had given them. And when they had dealt thus with the
boy's eyes, the wife would sing an other song,
Wrap up, rowl up, rowl up the feetie on't,
Wrap up, rowl up, rowl up the feetie on't,
We never knew we had a bairnie
Til we heard the greetin' on’t.
Red-lipped, rosy-cheeked, just like the mother on't,
Black-haired, knock-kneed, just like the father on't,
48

Народные сказки
слушал рассказы матери о королях, прекрасных дамах и
великанах и чудесные песни Северной Англии. Не раз и
не два под сводами разносилось эхо:
Кликни Соколика, кликни Соколика,
Кликни Соколика через поток.
Соколик — хитрая скотинка,
И через речку — не ходок.
Крестьянин часто сажал мальчика на колени и качал
его, напевая простые стишки:
Спляши немножко,
Мой славный крошка,
Спляши для папы, ягненок ты мой!
Получишь рыбешку,
Миску и ложку,
Когда воротится ладья домой.
И каждый вечер перед сном он мазал глаза ребенку
странно пахнущей мазью, которую им дал странник. И
на ночь жена крестьянина всегда пела мальчику колы­
бельную:
Заходите, поглядите, не споткнитесь о порог,
Заходите, поглядите, не споткнитесь о порог;
Кабы вы не рассказали,
Мы бы так и не узнали,
Что у нас теперь есть маленький сынок!
1
У младенчика от мамы — синь очей, румянец щек,
У младенчика от папы — смоль кудрей да крепость ног.
Кабы вы не рассказали,
Мы бы так и не прознали,
Что у нас родился маленький сынок!*
* Стихи в переводе С. Лихачевой.
49

Folk-tales
i
у
We never knew we had a bairnie
Til we heard the greetin’ on't.
And many's the night, when his wife was sleeping, the
cottager pondered on the ointment. It was magical, for no
matter how much was used the jar was never empty, and its
virtue was so great that the boy was never sick or cross or
unhappy. Many a time the man stretched out his hand to
spread a little on his own eyes, but every time he rem em­
bered the stranger's warning, and held back his hand.
One night, however, the tem ptation was too great for
him. It was the night before the great fair at Longhorsley, to
which he was taking his wife and the boy. They had gone to
bed and he was alone in the kitchen polishing his best shoes
which he was to wear the next day.
'Surely,' he said, 'a little of this wonderful ointm ent will
not harm me.'
Alas, if he had only known that the stranger who had
come to his house that night had been no mortal at all, but
the King of the Bad Fairies, he would not have used the
ointment. But in his ignorance his curiosity was too strong
to resist, and he reached out his hand and smeared a little of
the ointment on one eye.
Nothing happened. He felt neither worse nor better.
'Pe rhap s,' he thought to himself, 'this is only some salve
to preserve the boy's eyesight, which may be weak.’
So he went to bed and slept soundly.
Nor did he feel any ill effects the next day. They all rose
early and walked the five miles into the village of Longhorsley.
There all the stalls were set out. There were fine horses on
show, and cattle and sheep and dogs, and all the animals that
the North Country shepherds and farmers kept. And on the
stalls were displayed butter and cheeses and bread and tea­
cakes, flowers, rugs, sticks and garments. All these the cottager
and his wife had seen before, but they had never enjoyed
themselves so much. Their new-found boy was never tired of
admiring the stallions in their stalls, or watching the sword-
dancers stamping and turning, or listening to the pipers.
50

Народные сказки
Много раз ночью, когда жена спала, крестьянин брал
коробочку и разглядывал ее. Мазь была волшебной, ибо
сколько они ни использовали ее, коробочка все не пус­
тела. А сила ее была столь велика, что мальчик никогда
не грустил и не болел и всегда был весел. Крестьянину
часто хотелось помазать и свои глаза волшебным сна­
добьем, но он всегда вспоминал слова странника и
опускал руку.
Но однажды ночью он не смог устоять перед иску­
шением. Это случилось в ночь перед большой ярмаркой
в Лонгхорсли, куда он собирался отправиться с женой и
ребенком. Он сидел один на кухне и чистил свои луч­
шие башмаки, которые хотел одеть на следующее утро.
—
Подумаешь, они запретили, — сказал он себе, —
не повредит мне малая толика этой мази.
Боже, если бы он только знал, что в тот вечер в дом
к нему приходил вовсе и не смертный, а Король Злых
Эльфов! Никогда не стал бы он прикасаться к той мази!
Но был крестьянин слишком любопытен, а потому про­
тянул руку и помазал один глаз волшебным снадобьем —
совсем чуть-чуть.
Ничего не случилось — ни хорошего, ни плохого.
«Может, — подумал он, — это специальная мазь для
мальчика, потому что у него слабое зрение?»
И он со спокойной душой отправился спать.
Он прекрасно чувствовал себя и на следующее утро.
Они рано позавтракали и отправились пешком в деревню
Лонгхорсли, что была в пяти милях от них. Там продава­
лись и лошади, и овцы, и коровы и прочая живность,
которую держат в крестьянском хозяйстве. А на столах
были разложены сыры, хлеб и пироги, стояли крынки с
молоком и лежало масло.
Тут торговали рожью и овсом, цветами и домашней
утварью. Сын крестьянина глаз не мог оторвать от тан­
цев с мечами и разных других игрищ, с удовольствием
слушал волынщиков и разглядывал товары.
И вдруг у одного из столов с сырами и маслом кресть­
янин увидел странника, который привел к ним мальчика.
51

Folk-tales
But suddenly the cottager saw, near a stall on which were
spread butter and cheeses, the stranger who had brought the
boy to them .
'Look, wife,' he cried. 'Look, there is the stranger!'
'Where?' asked his wife.
There, there, by the butter stall.'
'But I cannot see him.'
'Yes, yes, there he is—an d the lady too!'
'Nonsense, husband! You must be dreaming. Let us go
and see the wrestling.'
'No, wife, I tell you I can see them —and they are stealing
the butter and the cheeses!'
'But I cannot see them.'
'But I can. I must go to them and tell them.'
And he strode away to where the King of the Bad Fairies
and his wife, invisible to all except the cottager, were steal­
ing the butter and the cheeses.
'Sir,' said the cottager. 'Stop! You are thieving.'
The King of the Bad Fairies turned round quickly.
'With which eye do you see me?' he asked.
'With this one,' said the cottager, unthinkingly pointing to
the eye that he had smeared with ointment.
Then the Fairy took his breath and quickly blew on the
eye; and when he blew, the eye lost its sight, and he and his
queen and all that they had stolen vanished.
'Wife!' cried the cottager, running back, 'wife, I am blind
in one eye. Where is the boy?'
But although they searched and searched all day, and en ­
quired of every man and woman in the fair, they did not
find the boy. He never came back to them, and the cottager
could never again see with his right eye.

Народные сказки
—
Жена, — закричал крестьянин.
—
Погляди-ка
—
вон тот странник!
—
Где? — удивилась женщина.
—
Да у стола с сырами.
—
Не вижу.
—
Давотже—иженаегосним!
—
Что за ерунда! Никого там нет. Тебе все привиде­
лось. Пойдем-ка отсюда!
—
Да говорю же тебе — вон они , крадут масло и
сыры!
—
Не вижу!
—
А я вижу. Пойду поговорю с ними.
И он бросился к столу, с которого Король Злых
Эльфов и его жена воровали сыры, невидимые для всех,
кроме крестьянина.
—
Сэр, — сказал крестьянин, — остановитесь!
Король Злых Эльфов тут же повернулся к нему и
спросил:
—
Каким глазом ты меня видишь?
—
Этим, — не подумав, ответил крестьянин и указал
на глаз, который накануне вечером намазал волшебным
снадобьем.
Король Злых Эльфов дунул на глаз бедолаги, и тот
тут же ослеп на этот глаз. Он больше не видел ни Ко ­
роля, ни Королевы.
—
Жена,
—
закричал крестьянин,
—
я ничего не
вижу одним глазом. Где наш мальчик?
Но как ни искали они его по всей ярмарке, как ни
спрашивали у всех, не видел ли кто ребенка, так и не
смогли найти своего приемного сына. Он не вернулся к
ним, а крестьянин так и не видел ничего больше своим
правым глазом.

f£
THE LEGEND OF PANTANNAS
mя щhere lies in the parish of M erthyr Tydfil a hol-
'я1
low that some call Pant yr Aros, Hollow of the
я
Staying; some call Pant yr Hanes, Hollow of
Ш the Legend. In a century gone by there was a
farm thereabouts called Pantannas; and at that
time the fairies used to pay frequent visits to several of the
fields belonging to the farmer. Now the farmer hated the
noisy, boisterous tribe, as he called them , and often did he
long to be able to find a way to rid the farm of them. At
last he was told by an old witch that the way to get rid of
them was easy enough, and that she would tell him how to
do it, if he gave her one evening's milking on his farm, and
one morning's. He agreed, and from her he received ad­
vice: he had to plough all the fields where the fairies had
their fairy rings, and then, if they found the green sward
gone, they would take offence, and never return to trouble
him again.
The farmer followed the advice, and his work was suc­
cessful. Not a single one of them was not to be seen about
the fields, and instead of the sound of their sweet music,
which used to be heard rising from the Coarse Meadow
Land, the most complete silence now reigned over the farm
of Pantannas.
But one evening, when the farmer of Pantannas was re­
turning home, he was met by a wee being in the shape of a
man, with a red coat on. When he had come right up to
him, the little m an drew his sword and, directing the point
towards the farmer, he said these words,
54

ЛЕГЕНДА О ПАНТАННАСЕ
округ Мертир Тидфил, что в Уэльсе, есть ни-
ЯШ зина, которую называют Пант ур Арос, Ни-
зина Привалов, или Пант ур Ханес, Низина
Ш ШЛегенды. В старые времена была там усадьба
■ ^ Пантаннас, и фэйри — феи и эльфы — очень
любили танцевать на полях фермера из Пантаннаса, ко­
торый страшно ненавидел это шумное, буйное племя,
как он их называл, и частенько поговаривал, что готов
даже бросить из-за них свое хозяйство. Наконец он не
выдержал и решил посоветоваться с одной ведьмой, ко ­
торая сказала, что избавиться от фэйри легко и она го­
това помочь крестьянину, но за это он должен разрешить
ей подоить своих коров два раза — вечером и утром сле­
дующего дня.
Фермер согласился, и ведьма посоветовала вспахать
все луга и поля, где были волшебные кольца фэйри,
потому что если потревожить зеленый дерн колец, то
никогда уж феи и эльфы не будут там танцевать и убе­
рутся восвояси .
Фермер последовал совету и избавился от фэйри.
Ни один эльф не показывался больше в его владениях,
и вместо их звонких песен, слышных даже в Соре Ме-
доу Лэнд, над усадьбой воцарилась благословенная
тишина.
Но однажды, когда крестьянин возвращался домой,
на дороге его поджидал эльф — маленький человечек в
красном плаще. Этот эльф подбежал к фермеру, напра­
вил свой меч ему прямо в сердце и сказал следующие
слова:
55

Folk-tales
Dial a ddaw.
Vengeance com eth,
Y mae gerllaw
Fast it approacheth
The farmer tried to laugh, but there was something in the
stern looks of the little fellow which made him feel uncom­
fortable.
A few nights afterwards, as the family was retiring to rest,
they were greatly frightened by a noise, as though the house
would fall about them; and then they heard a loud voice
saying,
Daw dial
Vengeance cometh.
Next morning, when the corn was reaped and ready to be
carried to the barn, it was suddenly burnt up, so that neither
an ear nor a straw of it could be found anywhere in the
fields; nobody could have set the corn on fire but the fairies.
As one may naturally suppose, the farmer felt very much
on account of this event, and he regretted in his heart hav­
ing done according to the witch's direction, and having
brought upon him the anger o f the fairies.
The day after the burning of the corn, as he was surveying
the fairies' work, behold the little fellow, who had met him a
few days before, met him again, and, with a challenging
glance, he pointed his sword towards him, saying,
Nid yw ond dechrau
It but beginneth
The farmer's face turned as white as marble, and he stood
calling the little fellow to come back; but the dwarf was re­
luctant to turn to him; but, after long entreaty, he turned
back, asking the farmer, in a surly tone, what he wanted.
The farmer now said he was quite willing to allow the fields
to grow again into a green sward, and to let them go there
as often as they wished, provided they would no fu rther
wreak their anger on him.
'No,' was the reply, 'the word of the king has been given,
that he will avenge himself on thee to the utmost of his
56

Народные сказки
Наша месть близка,
Тебя настигнет она.
Крестьянин хотел было рассмеяться, но что-то не ­
уловимо неумолимое во взгляде человечка заставило
смех умереть на его устах.
Через несколько дней, когда в доме фермера все уже
собирались ложиться спать, раздался ужасный грохот и
чей-то голос произнес:
Наша месть близка.
На следующее утро, крестьянин собирался перевезти
с полей в амбары убранный хлеб, но зерно неожиданно
вспыхнуло ярким пламенем. Оно горело так сильно, что
на поле не осталось ни одного колоска, ни одного зер­
нышка. Только эльфы могли устроить такой пожар.
Само собой разумеется, что фермер очень испугался
и пожалел, что последовал совету ведьмы и поссорился
с фэйри.
На следующий день после пожара к нему снова при­
шел тот самый человечек, которого он совсем недавно
видел на дороге, обнажил свой меч и произнес следую­
щие слова:
Лишь начинается она.
Тут фермер побледнел, как мертвец, и стал просить
эльфа выслушать его. Фэйри сначала отказывался гово­
рить со своим врагом, но после долгих уговоров сдался
и, повернувшись к фермеру лицом, злобно спросил, че­
го тот хочет.
Крестьянин отвечал, что готов не пахать больше лу­
гов и полей, чтобы кольца эльфов вновь поросли зеле­
ной муравой, только бы фэйри не сердились больше на
него.
—
Нет, — отвечал эльф, — Король фэйри дал слово,
57

Folk-tales
power; and there is no power on the face of creation that
will cause it to be withdrawn.'
The farmer began to weep at this and, after a while, the
little fellow said that he would speak to his lord on the mat­
ter, and that he would let him know the result, if he would
come there to meet him at the hour of sunset on the third
day after.
The farmer gave his word; and, when the time appointed
for the meeting came, he found the little man waiting; and
he was told that his lord had seriously considered his re­
quest, but that, as the king's word could not be changed, the
vengeance was to take effect on the family. On account,
however, of his repentance, the curse would not fall in his
time or that of his children.
That calmed the farmer a good deal. The fairies began to
pay frequent visits to the place, and their melodious singing
was again heard at night in the fields around.
***
A century passed by without the curse taking effect; and,
though the Pantannas family were oft reminded it was cer­
tain to come, nevertheless, by long hearing the voice that
said,
Daw dial
Vengeance cometh
they became so accustomed to it that they were ready to
believe nothing would ever come of the threat.
One day, a hundred years on, the heir of Pantannas was
receiving the d aughter of a neighbouring farmer who lived at
the farm-house of Pen Craig Daf; the wedding of the happy
pair was to take place in a few weeks, and the parents on
both sides were content. It was Christmastide. and the in­
tended wife was paying a visit to the family of her would-be
husband. There they had a feast of roast goose prepared for
the occasion.
The company was sitting round the fire, relating amusing
58

Народные сказки
что будет мстить тебе изо всех сил, а силе его и могу­
ществу нет предела.
Крестьянин стал плакать и умолять эльфов простить
его, и под конец фэйри пообещал поговорить с Коро­
лем и сказал, что на закате третьего дня придет на то
же место и сообщит фермеру его решение.
Крестьянин дал слово не преследовать больше эль­
фов и через три дня пришел на то же место. Маленький
человечек уже ждал его там. Он сказал:
—
Король был тронут твоим раскаянием, но слово
его нерушимо, и поэтому Король решил, что эльфий­
ская месть падет не на тебя самого, но на твою семью.
Но случится это не с тобой, не с твоей женой и вашими
детьми, а с твоими потомками .
Крестьянин был рад такому решению.
С тех пор на его полях вновь стали танцевать эльфы
и их волшебные песни звучали в ночной тишине.
***
Прошло много лет, но, хотя в доме Пантаннаса время
от времени раздавалось гулкое предостережение эльфов
«Месть близка», ничего не происходило, и обитатели
усадьбы постепенно успокаивались, пока, наконец, не
уверовали, что проступок их предка забыт и прощен.
Но вот, еще через сто лет, наследник Пантаннаса со­
бирался жениться на дочери соседнего фермера из Пен
Крейг Даф. Свадьба должна была состояться через не­
сколько недель. Молодые люди были счастливы, да и
родители их одобряли этот брак.
Приближалось Рождество, и невеста отправилась на­
вестить семью своего будущего мужа.
Все уселись за стол — ради такого случая был зажа­
рен гусь — и весело проводили время, рассказывая вся­
кие истории, когда вдруг с клумбы за домом у реки
раздался голос:
Час расплаты настал.
59

Folk-tales
tales to pass the time, when they were greatly frightened by
a piercing voice, rising, as it were, from the bed o f the River
Taff, which flowed beyond the house. The voice cried,
Daeth amser ymdial
The time for revenge is come
A silence fell on the house of Pantannas. Then all went
out to listen if they could hear the voice a second time; but
nothing was heard save the angry noise of the water as it
cascaded over the dread cliffs of the kerwyni. They had not
long to wait, however, till they heard the same voice rising
above the noise of the waters, as they boiled over the shoul­
ders of the rock, crying,
Daeth yr amser
The time is come
They could not guess what it meant, and so great was
their fright that no one could utter a word. Shortly they
returned to the house and at once the whole building shook
to its foundations. As they sat seized with fear, behold a lit­
tle wom an made her appearance on the table standing by
the window.
'What do you, ugly little thing, want here?' asked some­
one present.
'1 have nothing to do with thee, О man of meddling
tongue,' said the little woman, 'I have been sent to recount
what is about to happen to this family. I will tell thee this: a
maiden's heart is like a ship on the coast, unable to reach
the harbour because the pilot has been lost.’
As soon as she finished speaking, she vanished away, no
one knew where or how,
During her visit, the cry rising from the river had
stopped, but soon afterwards it began again,
Daeth amser dial
The time of vengeance is come
Nor did it cease for a long while. The company had been
possessed by too m uch terror for one to be able to talk to
'
1
60

Гости вместе с хозяевами выбежали в сад: о ни думали,
что предостережение повторится вновь. Сначала слы­
шался один лишь непрерывный шум бегущей неподалеку
реки, вскипающей совсем рядом с домом пенным водо­
падом, но затем вновь раздался зловещий голос:
Час расплаты пришел.
Все растерялись и испугались, и никто не знал, что
предпринять. Наконец решено было вернуться в дом и
осмотреть его снизу доверху. Но ничего не нашли.
Маленькая фея появилась на столе в тот миг, когда
ее никто не ждал, — все сидели у камина и тихо обсуж­
дали случившееся.
—
Ну и что тебе надо, отвратительная малявка? —
грубо спросил ее кто-то из гостей.
—
От тебя, о человек с несносным языком, мне не
надо ничего, — отвечала маленькая фея.
—
Меня по­
слали рассказать, что случится с этой семьей. Запомните:
сердце девушки подобно кораблю в бурю, которому ни ­
когда уж не добраться до спасительной бухты, ибо капи­
тан его исчез.
И как только произнесены были эти слова, она тут
же исчезла, и никто не видел, как это произошло и куда
она делась.
Пока фея была в доме, кругом царила полная ти­
шина, но стоило ей исчезнуть, как вновь раздался голос
с клумбы у реки:
Час расплаты пришел.
Слова повторялись вновь и вновь, и все настолько
испугались, что и звука не могли произнести. На лицах
и гостей, и хозяев было выражение дикого ужаса.
Вечер расстроился, и, наконец, Ридерих, наследник
Пантаннаса, пошел проводить домой Гвейрфил, свою
невесту, но домой не вернулся. Молодые люди шли по
тропинке к Пен Крейг Даф.
Народные сказки
________
61

Folk-tales
another, and a sheet of gloom had been spread over the face
of each. At last the time for parting came, and Rhyderch the
heir went to escort Gwerfyl, his lady-love, home towards
Pen Craig Daf—a journey from which he never returned.
When he did not come home, the parents of the unlucky
youth were beside themselves with grief; though they
searched every spot in the place, they failed to find him or
any clue to what had happened. An aged hermit Gweiryd
told them he must have been lured into one o f the Fairy
caves in the Raven's Rift upon the hillside.
***
Time rolled on, weeks grew into months, and months
into years, until Rhyderch's father and m other were called to
their ancestors. The place continued the same, but the in­
habitants constantly changed, so that the memory of Rhy­
derch's disappearance was fast dying away. Nevertheless,
there was one who expected his return all the while, and
hoped to see him again. Every morn, she might be seen, in
all weathers, hastening to the hilltop, and, with eyes full of
tears, gazing in every direction to see if she could behold a
sign o f her beloved’s return; but in vain.
She gazed until she was nearly blind, and she wept forth
her soul from day to day for the darling of her heart. At last,
her eyes grew dim and though she continued to gaze through
sightless eyes, he came not. Full of days, and ripe for the
grave, death put an end to all her hopes. Her mortal remains
were buried in the graveyard of the old Chapel of the Fan.
Years passed away like smoke, and there was no longer
anybody alive who remembered Rhyderch, but the tale of
his sudden missing was frequently in people's mouths. And,
after his disappearance, no one of the fairies was seen about
the neighbourhood, and the sound of their music ceased
from that night.
But Rhyderch did return. In truth, he had been lured by
the fairies into their cave. This is what had happened. As he
was coming home from Pen Craig Daf, the sounds of sweet
62

Народные сказки
Когда он не вернулся домой, родители обыскали всю
тропинку, но ничего так и не нашли. Они рвали на себе
волосы от горя. Старый отшельник Гвейрид сказал им,
что юношу наверняка заманил кто-нибудь из фэйри в
Воронью расщелину на другой стороне холма.
***
Шло время, дни превращались в месяцы, месяцы —
в годы. Мать и отец Ридериха ушли на небеса к своим
предкам. Усадьба переходила из рук в руки, и посте ­
пенно все стали забывать о несчастном юноше. Но был
в деревне один человек, который помнил о Ридерихе и
надеялся на его возвращение. Каждый день в любую
погоду приходила она на вершину холма и смотрела во
все стороны полными слез глазами в надежде увидеть
своего нареченного. Но все ее надежды были тщетны.
От слез зрение Гвейрфил ослабло, но она все равно
продолжала оплакивать своего возлюбленного и вскоре
совершенно ослепла. А Ридерих не возвращался. И ее на­
деждам вскоре положила конец смерть. Бренные останки
Гвейрфил были преданы земле у старой часовни в Фэне.
Годы летели, исчезая вдали подобно печному дыму, и
вскоре не осталось в живых ни одного человека, кто бы
помнил Ридериха, но люди частенько рассказывали
друг другу легенду о Пантаннасе. И после его исчезно­
вения фэйри больше нигде поблизости не показыва­
лись, и музыка их больше не слышалась по ночам.
Но Ридерих вернулся. Фэйри, оказывается, заманили
его в свою пещеру. Вот что с ним случилось. Когда он
возвращался из Пен Крейг Даф домой, внимание его
привлекла чудесная музыка, раздававшаяся из одной из
пещер в Вороньей расщелине, и он остановился послу­
шать. Через некоторое время пение стало затихать, как
будто музыканты ушли вглубь холма, и Ридерих вошел в
пещеру.
Послушав час или два, он вышел из пещеры и отпра­
вился домой.
63

Folk -tales
music came from a cave in the Raven's Rift, and he stopped
to listen. After a while, the music seemed to recede further
into the cave, and he stepped inside to hear better. After he
had listened for an hour or two, as he thought, the music
ceased and he retraced his footsteps rapidly to the mouth of
the cave.
When he left the cave it was a fine noon, with the sun
beaming from a cloudless sky. He walked on from the Ra­
ven's Rift until he came near the site of the Fan Chapel; but
what was his astonishment to find no chapel there! Where,
he wondered, had he been, and how long away?
He hastened then to Pantannas, opened the door directly
and went straight in. The inside of the house seemed
strangely different from how he had left it; and he did not
know the old man sitting by his fireside, who now asked
him,
'Who are you that comes into my house so boldly?'
Rhyderch did not answer straightaway; he was becoming
dimly aware that some great change had passed over his life.
At last, he said faintly,
'I am Rhyderch.'
'Rhyderch?' said the aged m an. 'Rhyderch? I know you
not. There is no Rhyderch living in this place, nor have I
ever known any man of that name. The only Rhyderch I
ever heard of was one who, my grandfather said, had disap­
peared suddenly from this place, no ,one knew where, many
scores of years ago.'
Rhyderch sank down upon a chair and wept.
The old man’s heart went out to him in his grief, and he
rose to comfort him. But as he put his hand upon his shoul­
der, lo! the weeping figure crumbled into dust.

Народные сказки
Когда он покинул холм, было чудесное утро и на
безоблачном небе ярко светило солнце. Ридерих шел
вдоль Вороньей расщелины, пока не вышел к месту, где
стояла часовня Фэна, но ее там не было. Господи,
сколько же время провел он в пещере и что это была за
пещера?
Он поспешил к Пантаннасу, рванул дверь и вбежал в
дом. Он ничего не понимал — вся обстановка измени­
лась, да и что это за старик сидит у камина и с таким
удивлением смотрит на него?
—
Кто дал тебе право врываться в мой дом? Кто
ты? — наконец спросил старик.
Только тут Ридерих начал понимать, что с ним слу­
чилось что-то необыкновенное. Он с трудом ответил:
—
Я Ридерих.
—
Ридерих? — переспросил старец.
—
Ридерих? Я
тебя не знаю, да и нет в наших краях больше никакого
Ридериха. Единственный человек с таким редким име­
нем, о котором мне доводилось слышать от моего де­
душки, исчез, и никто не знает, как и куда, много
десятков лет тому назад.
Ридерих упал на стул и зарыдал. Старик подошел к
нему утешить и погладить по плечу, но рука — ой! —
погрузилась во прах.
3 Зак. 280

EGG-SHELL POTTAGE
/
n the parish of Treveglwys, ne ar Llanidloes, in the
co unty of Montgomery, there is a little shepherd's
cot that is commonly called Twt у Cwmrws, the
Place of Strife; and this is the story of how it got its
name.
The inhabitants o f the cottage were a wife and husband, and
they had born to them twins, whom they nursed with great
care and tenderness.
Some months after their birth, the wife was called out to
the house of a neighbour; and she had to leave the babes
alone. Even though she had not far to go, she did not like to
leave her children by themselves in their cradle, even for a
minute, as her house stood all alone, and there were many
tales of goblins or the Tylwyth Teg1 about the neighbour­
hood. But she went and returned as soon as she could.
On the way back, however, she was not a little scared to
see some of the old elves of the blue petticoat, as they were
usually called, even though it was mid-day. And yet when
she got back to her house she was relieved to find all was it
was before.
After some time had passed, however, the good people
began to wonder why the twins did not seem to grow at all;
they remained as little dwarfs. The m an became quite angry
and swore they could not be his children; the wom an cried
just as angrily that they were. And thus arose the great strife
between them that gave name to the place.
One evening when the woman was very troubled she d e ­
cided to go and consult a Gwr Cyfarwydd2, feeling certain
that he knew all there was to know, since he was so wise.

ПОХЛЕБКА В ЯИЧНОЙ СКОРЛУПКЕ
округе Тревеглвис, неподалеку от Лланидло-
Ш М уза, что в графстве Монтгомери, стоит хи-
жина пастуха со странным названием Тут-и -
Ш Ш Кумрус, Место Распри.
Вот история, как дом получил свое название.
В хижине жили муж с женой, и у них родилась двойня.
Они их очень любили и очень о них заботились.
Когда малышам было всего несколько месяцев, их
мать позвали к соседям, и дети ненадолго остались
одни. Вообще-то , жена пастуха старалась не оставлять
детей без присмотра — слишком уж много ходило в де­
ревне слухов о гоблинах, или, как их называли в той
местности Тилвит Тег, да и дом их стоял на отшибе, так
что она совсем недолго пробыла у соседей и поспешила
вернуться домой.
Она очень испугалась, когда на дороге повстречала
старых эльфов — из тех, что зовут «голубыми плаща­
ми», — прямо средь бела дня. Но дома, к счастью, ни ­
чего не произошло.
Тем не менее через некоторое время все стали заме­
чать, что с близнецами творится что-то странное: они
совсем не росли и были похожи на гномов. Пастух на­
чал сердиться и кричал, что это не его дети, а жена все
плакала. И вышла меж ними большая ссора, и дом с тех
пор стали называть Местом Распри.
Однажды вечером решила она пойти за советом к
мудрому Гиру Кифаридду. А в ту пору как раз убирали
на полях рожь да овес.
Вот мудрец и говорит ей:
з*
67

Folk-tales
Now there was to be a harvest soon of rye and oats; so the
wise man said to her,
'When you are preparing dinner for the reapers, empty
the shell of a hen's egg, and boil the shell full of pottage;
then take it out through the door as if you meant it for a
dinner to the reapers, and then listen to what the twins will
say. If you hear the children speaking things above a child's
understanding, return into the house, take them up and
throw them into the waves of Llyn Ebyr, which is very near
to you. But if you do not hear anything amiss, do them no
harm.'
So when the day of the reaping came, the woman did as
the wise man said; and as she went outside the door to lis­
ten, she heard one of the children say to the other,
Gwelais vesen cyn gweled derwen,
Gwelais wy cyn gweled iar,
Erioed ni welais verwe bwyd i vedel
Mewn plisgyn wy iar!
Acorns before oak I knew,
An egg before a hen,
Never one hen's egg-shell stew
Enough for harvest men!
On this the mother quickly came back through the door
and took the two children; she threw them into the Llyn
without another thought. Suddenly the goblins in their
trousers appeared to save their dwarfs, pulled them from the
lake and ran off with them.
When the woman got back home, she was overjoyed to
find her own two children in their cots alive and well. Never
again did the goblins try to trick her; and never more was
there strife between the woman and her husband.
68

Народные сказки
—
Когда будешь готовить обед жнецам, оставь скор­
лупку от яйца и свари в ней похлебку. И выйди с ней за
дверь, как будто несешь обед в поле. А сама спрячься и
послушай, о чем близнецы говорить будут. Если услы­
шишь, что ведут они взрослые речи, быстренько воз­
вращайся, хватай их и бросай в воды Длин Эбира. Но
если не услышишь ничего странного, то не трогай их.
Когда настал день жатвы, женщина сделала, как ей
посоветовал старик. Вышла она за дверь и слышит, как
один ребенок говорит другому:
Из желудя дуб растет,
Из яйца появился цыпленок,
Никогда похлебкой в скорлупке той
Жнецам не наесться вдоволь.
Женщина быстро вбежала в дом, схватила близнецов
и одного за другим кинула в Ллин Эбир. Тут появились
гоблины в штанишках, выловили малышей и бросились
’ наутек.
А в колыбельках женщина нашла своих близнецов —
здоровеньких и веселых. С тех пор не спускала она глаз
с детей, и больше не было ссор между женой и мужем.

TAFFY AP SION AND THE FAIRY RING
O
nce upon a time, in the days gone by, there
were green rings in which Tylwyth Teg, the
fairies, used to meet to sing and dance all
night. If a body happened to get inside one of
these rings when the fairies were there, he
could stay there for ages, unawares, listening to their m u­
sic. Such rings can be found in a hollow near Pencader in
Carmarthenshire.
A young man, Taffy ap Sion, son of a shoemaker, used in
old times to pasture his sheep in that hollow. One summer's
night, when Taffy was preparing to return to the lowlands
with his sheep, there suddenly appeared, perched upon a
stone near him, a little man in moss breeches with a fiddle
under his arm.
He was the tiniest wee specimen of humanity imaginable.
His coat was made of birch leaves, and he wore \ipon his
head a helmet which consisted of a gorse flower, while his
feet were encased in pumps made of beetle's wings. He ran
his fingers over his instrument, and the music made Taffy's
hair stand on end.
'Nos da'ch, nos da'ch,' said the little man, which means
'Good-night, good-night to you.'
'Ac i chwithau ,' replied Taffy: 'the same to you.' Then
continued the little man,
’You are fond of dancing, Taffy; and if you but tarry
awhile you shall behold some of the best dancers in Wales,
and I am the musician.'
Said Taffy, 'Then where is your harp? Wela, wela, a
Welshman even cannot dance without a harp.'
70

9
ТЭФФИ АП СИОН
И ВОЛШЕБНЫЙ КРУГ ФЭЙРИ
~W~
огда-то давно в старые времена по всей
Щ/
Британии встречались волшебные круги,
или кольца, в которых Тилфит Тег, фэйри,
ЯЖ
пели и плясали ночи напролет. И если че-
ловеку случалось вступить в их круг, он мог
стоять, слушая эльфийскую музыку и забыв о времени,
годами.
Такие круги есть и неподалеку от Пенкадера, что в
Кармартеншире.
Парень из соседней деревни, Тэффи ап Сион, сын
сапожника, в те времена, когда еще встречались эльфы
и феи, пас в той низине своих овец.
Однажды летней ночью, когда Тэффи собирался
гнать своих овец домой, на валуне неподалеку от него
откуда ни возьмись появился маленький человечек в
штанах из мха и со скрипкой под мышкой.
Он был самым изящным тоненьким созданием,
очень похожим на человека, но гораздо меньше его, ка ­
кое доводилось видеть Тэффи.
Его плащ был сшит из березовых листьев, а на голове
красовался шлем из цветка дрока, ноги же были обуты
в туфельки из крыльев жуков.
Он провел смычком по струнам, и от его музыки во­
лосы у Тэффи встали дыбом.
—
Доброй тебе ночи, доброй тебе ночи, — сказал че ­
ловечек.
—
И тебе того же, — ответил Тэффи, а человечек
продолжал:
—
Ты любишь танцевать, Тэффи, и если ты немного
71

Folk -tales
"Waw, there, look you,' said the little man, 'I can play
better dance music upon my fiddle.'
’Is it a fiddle you call that stringed wooden spoon in your
hand?1 asked Taffy, for he had never seen such an instru­
ment before.
And now Taffy beheld through the dusk hundreds of
pretty little sprites coming towards the spot whe re they
stood, from all parts of the mountain. Some were dressed in
white, and some in blue, and some in pink, and some car­
ried glow-worms in their hands for torches. And so lightly
did they tread that not a blade nor a flower was crushed be­
neath their weight, and every one made a curtsey or a bow
to Taffy as they passed, and Taffy doffed his cap and bowed
to them in return.
Presently the little minstrel drew his bow across the
strings o f his instrument, and the music produced was so e n­
c ha nting that Taffy stood transfixed to the spot. At the
sound of the sweet melody, the Tylwyth Teg ranged th em ­
selves in groups, and began to sing and dance. And this was
the song they sang:
'Canu, canu drwy у nos
Dawnsio, dawnsio, ar Waen у Rhos
Y'ngoleuni’r lleuad dios;
Hapus ydym ni!
Pawb ohonom syd yn tton
Heb un gofid dan ei fron;
Canu, dawnsio, ar у ton —
Dedwyd ydym ni!'
Singing, singing, through the night,
Dancing, dancing with all our might,
Where the moon the moor does light,
Happy ever we!
One and all of merry mien,
Without sorrow are we seen,
72

Народные сказки
побудешь со мной, то станешь лучшим танцором
Уэльса, ведь я музыкант.
Тут Тэфф и засмеялся:
—
А где же твоя волынка? Вела, вела... Кто же в
Уэльсе танцует без музыки волынки?
—
Ну-ну, посмотри-ка лучше, что у меня есть. Моя
скрипка получше твоей волынки.
—
Скрипкой ты называешь эту деревянную ложку с
веревками? — поинтересовался Тэффи, ведь ему никог­
да раньше не доводилось видеть скрипку.
И тут со всех сторон к ним устремилось множество
маленьких человечков — и Тэффи никак не мог понять,
откуда они взялись.
В конце концов он решил, что они вылезают из
стоящей рядом горы. Одни были в белых одеждах,
другие — в синих, третьи — в розовых, и некоторые
несли светлячков — своим сиянием они освещали все
вокруг. Создания эти были столь легки, что под их но­
гами не шевельнулся ни один листочек, ни один цвето­
чек. Все они вежливо здоровались с Тэффи и кланялись
ему, и он, сдернув с головы шапку, кланялся в ответ.
Наконец маленький музыкант поднял смычок, кос­
нулся им струн скрипки, и полилась такая чудесная му­
зыка, что Тэффи застыл на месте. Все Тилфит Тег
принялись петь и кружиться в танце. Вот что они пели:
В волшебном танца узоре
Порхают быстрые ноги.
Фэйри не ведомо горе,
Знакомо лишь счастье нам!
В мерцающем свете луны
Резвимся без устали мы.
Веселием танцы полны.
Знакомо лишь счастье нам!
Ни один из всех танцев, которые доводилось видеть
Тэффи, не мог сравниться по красоте и легкости с пор-
73

Folk -tales
Singing, dancing on the green,
Happy ever we!
Now of all the dancing Taffy had ever seen, none was to
be compared to that he saw at this moment going on. He
could not help keeping time with his hands and feet to the
merry music, but he dared not join in the dance, for he
thought within himself that to dance on a mountain at night
in strange company, to perhaps the devil's fiddle, might not
be the most direct route to heaven.
But at last he found there was no resisting this bewitching
music, joined to the sight of the capering Ellyllon.
'Now for it, then,' screamed Taffy, as he pitched his cap
into the air with a shout of glee.
'Play away, old devil!’
No sooner were the words uttered than everything under­
went a change. The gorse-blossom cap vanished from the
minstrel's head, and a pair of goat's horns branched out in­
stead. His face turned as black as soot; a long tail grew out
his leafy coat, while cloven feet replaced the beetle-wing
pumps. Taffy's heart was heavy, but his heels were light.
Horror was in his bosom, but madness was in his feet.
The fairies changed into a variety of forms. Some became
goats, and some became dogs, some assumed the shape of
foxes, and others that of cats. It was the strangest crew that
ever surrounded a human being. The dance became at last
so furious that Taffy could not make out the forms of the
dancers. They reeled around him with such rapidity that
they almost resembled a wheel of fire.
Still Taffy danced on. He could not stop, the devil's fiddle
was too much for him, as the figure with the goat's horns
kept pouring it out faster a nd faster, a nd Taffy kept reeling
around in spite of himself.
Suddenly, after he had danced several minutes, as he
supposed, he chanced to step outside the fairy circle. And all
was gone.
He was then astonished to find that the scene which had
been so familiar was now quite strange to him. Here were
74

Народные сказки
ханием фэйри. Он не мог устоять на месте и пустился в
пляс вместе с эльфами, но танец этот не доставлял ему
обычной радости, потому что парень знал: подобные
танцы при луне под звуки дьявольской скрипки — пря­
мая дорога в ад.
Наконец, он понял, что единственный способ осво­
бодиться — это призвать на помощь Бога.
—
Чур меня,
—
крикнул он и подбросил в танце
шапку вверх, — прочь, дьяволы!
И как только слова эти были произнесены, все тут
же на глазах стало меняться: цветочный шлем на голове
у скрипача расползся, и из-под него выросли маленькие
острые козлиные рожки; его лицо стало чернее сажи;
из-под плаща показался длинный хвост; а вместо обу­
тых в туфельки из крыльев жуков ног явились безобраз­
ные копыта. Голова у Тэффи закружилась, но в ногах
еще доставало легкости, и он хотел было бежать прочь,
но никак не мог покинуть заколдованный круг.
Фэйри вокруг него превращались в козлов, собак,
лис и кошек. Это были самые невероятные превраще­
ния, которые когда-либо происходили на глазах смерт­
ного. Танцевали они все быстрее и быстрее, и вскоре
Тэффи не мог уже различить отдельные фигуры тан­
цующих, а видел сплошное их мельканье. Они окружи­
ли его таким плотным кольцом, что парню показалось,
что ему пришел конец.
Он по-прежнему не мог остановиться — не мог про­
тивиться звукам дьявольской скрипки, а маленький че­
ловечек все быстрее и быстрее водил смычком по
колдовским струнам.
И вдруг, когда танец этот, казалось, ничто не сможет
прервать, Тэффи неожиданно оказался за пределами
кольца фэйри, и все они в этот же миг исчезли.
Тэффи отправился домой, но никак не мог понять,
куда попал и что случилось — вокруг были дороги и
Дома, которых он никогда не видел раньше, а на месте
старого полуразвалившегося домишки отца выросла ка­
менная ферма. А луга и каменистые склоны холмов, ко-
75

Folk -tales
roads and houses he had never seen, and in place of his fa­
ther's humble cottage there now stood a fine stone farm­
house. About him were farmed fields instead of the barren
mountain he was used.
'Ah,' thought he, 'this is some fairy trick to deceive my
eyes. It is not ten minutes since I stepped into th at circle,
and now when I step out they have built my father a new
house! Well, I only hope it is real; anyhow, I'll go and see.'
So he started off by a path he knew, and suddenly struck
against a very solid hedge. He rubbed his eyes, felt the hedge
with his fingers, scratched his head, felt the hedge again, ran
a thorn into his fingers and cried out,
'Wbwb! This is no fairy hedge anyhow, nor, from the age
of the thorns, was it grown in a few minutes' time.'
So he climbed over it and walked on.
'Here was I born,' said he, as he entered the farmyard,
staring wildly about him, ’a nd not a thing here do I know!'
His confusion was complete when there came bounding
towards him a huge dog, barking furiously.
'What do is this? Get out, you ugly brute! Don't you
know I'm master here?'
But the dog only barked the harder.
'Surely,' m utte red Taffy to himself, 'I have lost my road
and am wandering through some unknown neighbourhood;
but no, yonder is the Careg Hir!'
And he stood staring at the well-known stone thus called,
which still stands on the mountain south of Pencader.
As Taffy stood thus looking at the Long Stone, he heard
footsteps behind him, and turning, beheld the occupant of
the farmhouse, who had come out to see why his dog was
barking. Poor Taffy was so ragged that the farmer’s Welsh
heart was at once stirred to sympathy.
'Who are you, poor man?' he asked.
To which Taffy answered, 'I know who I was, but I do
not know who I am now. I was the son of a shoemaker who
lived in this place this morning; for that rock, though it is
changed a little, I know too well.'
'Poor fellow,' said the farmer, 'you have lost your senses.
76
1

Народные сказки
торые никогда раньше не пахали, как по мановению
волшебной палочки превратились в возделанные поля.
«Ого, — подумал он, — как фэйри затуманили мне
глаза. Ведь я вошел в их круг не более десяти минут на­
зад, а они за это время успели выстроить новый дом
моему отцу! Ну что ж, буду надеяться, что он не превра­
тится в дым. Пойду и посмотрю».
И он отправился к дому по любимой своей тропинке,
но неожиданно натолкнулся на высокую живую изго­
родь. Он потер глаза, потрогал изгородь, почесал в за ­
тылке, вновь потрогал изгородь, укололся шипом
терновника и закричал:
—
Ой! Уж точно не фэйри создали эту изгородь —
нельзя за десять минут вырастить такой высокий тер­
новник.
И с этими словами он перепрыгнул через изгородь и
направился к дому.
—
В этой усадьбе я родился, — сказал он сам себе.
—
Но ничего не могу узнать тут. Ничего!
Он удивился еще больше, когда увидел, что на цепи
у дома захлебывается лаем громадный пес, который
предупреждал: «Пошел прочь, оборванец! Нечего тебе
тут делать! Это мой дом!»
Собака лаяла, не умолкая.
—
Наверняка я заблудился, — пробормотал Тэффи.
—
И пришел в какую-то незнакомую деревушку. Да нет,
вон там Каредж Клер!
И он указал на большой валун, что издавна лежит на
южном склоне горы Пенкадера. В тот миг за спиной
его раздались шаги. Это хозяин усадьбы вышел из дома
посмотреть, из-за чего это так надрывается его псина.
Вид несчастного Тэффи был столь жалок — ибо он бо­
ялся, как бы его не побили или не спустили на него со­
баку,
—
что фермер сразу почувствовал к нему
сострадание.
—
Кто ты? — спросил он Тэффи.
—
Я знаю, кем был,
—
отвечал парень,
—
но не
знаю, кто я сейчас. Я был сыном сапожника и этим ут-
77

Folk-tales
of him afterwards, so that it was said he was taken by the
fairies. His father's cot stood somewhere near your house.'
'Were there many fairies about at that time?' asked the
farmer.
'Oh yes, they were often seen on yonder hill, and I was
told they were lately seen in Pant Shon Shenkin, eating
flummery o ut of egg-shells, which they had stolen from a
farm hard by.'
'Dir anwyl fi! ' cried the farmer; 'dear me, I recollect now:
I saw them myseifl But they are not as plentiful as in the
time of Sion's son.'
And he told the sad story of all that had passed.

Народные сказки
рассказывал, что сын его ушел из дома как-то утром и
никогда не вернулся к родителям. Говорили, что его
околдовали фэйри. Домик его отца стоял совсем непо­
далеку от твоей усадьбы.
—
А в те времена тут жили эльфы?
—
О да, они часто показывались вон на том склоне
холма. И слыхала я, что кто-то видел, как ели они яйца,
которые украли в соседнем доме.
—
Да и сам я как-то их видел, — воскликнул фер­
мер.
—
Как же я мог забыть! Но их теперь уже не так
много, как было во времена сына Сиона!
И он рассказал старой Кати печальную историю
Тэффи.

DYMCHURCH FLIT'
/
ust at dusk, a soft September rain began to fall on
the hop-pickers. The mothers wheeled the bounc­
ing perambulators out of the gardens; bins were put
away, and tally-books made up. The young couples
strolled home, two to each umbrella, and the single
men walked behind them laughing. Dan and Una, who had
been picking after their lessons, marched off to roast pota­
toes at the oast-house, where old Hobden, with Blue-eyed
Bess, his lurcher dog, lived all the month through, drying
the hops.
They settled themselves, as usual, on the sack-strewn cot
in front of the fires, and, when Hobden drew up the shutter,
stared, as usual, at the flameless bed of coals spouting its
heat up the dark well of the old-fashioned roundel. Slowly
he cracked off a few fresh pieces of coal, packed them, with
fingers that never flinched, exactly where they would do
most good; slowly he reached behind him till Dan tilted the
potatoes into his iron scoop of a hand; carefully he arranged
them round the fire, and then stood for a moment, black
against the glare. As he closed the shutter, the oast-house
seemed dark before the day's end, and he lit the candle in
the lanthorn. The children liked all these things because
they knew them so well.
The Bee Boy„ Hobden’s son, who is not quite right in his
head, though he can* do anything with bees, slipped in like a
shadow. They only guessed it when Bess's stump-tail wagged
against them .
A big voice began singing outside in the drizzle:
84

БЕГСТВО ИЗ ДИМЧЕРЧА
“W "^
ак только стало смеркаться, на сборщиков
хмеля закапал теплый сентябрьский дождик.
Матери быстро укатили из садиков вереща-
Ш
щие коляски, корзины с хмелем убрали и
-Л~-
А-
подвели итоги работы за день. Влюбленные
пары — по двое под одним зонтом — поспешили домой,
а за ними, посмеиваясь, потянулись и одинокие гуляю­
щие. Дан и Юна, после уроков тоже пришедшие на
уборку хмеля, побежали на хмелесушилку — печь кар­
тошку — к старику Хобдену, который жил там вместе с
I Голубоглазой Бесс, своей охотничьей собакой, вот уже
целый месяц.
Дети, как обычно, устроились на раскладной крова­
ти, на соломенном тюфяке, у самой печки, и, когда
Хобден открыл дверцу печки, засмотрелись на мерца­
ние углей, посылающих свой жар в высокую темноту.
Хобден медленно разломил еще несколько кусков угля
и разложил их прямо голыми руками в печке так,
чтобы они дали как можно больше тепла. Затем мед­
ленно и не оборачиваясь протянул назад заскорузлую
ладонь, подождал, когда Дан вложил в этот железный
ковшик картофелин, и осторожно закопал их в угли.
Он постоял у печки еще несколько мгновений, и его
фигура выделялась темным контрастным пятном на
фоне раскаленного мерцания. Затем Хобден закрыл
дверцу, в хмелесушилке сразу стало темно, и старик
зажег свечу в фонаре. Так бывало всегда, и дети люби­
ли этот заведенный порядок.
Пчелка, сын Хобдена, у которого было не все в по-
85

Rudyard Kipling
’Old Mother Laidinwool had nigh twelve months been
dead,
She heard the hops were doin' well, and then popped up
her head.'
'There can't be two people made to holler like that!' cried
old Hobden, wheeling round.
'For, says she, "The boys I've picked with when I was
young and fair,
They're bound to be at hoppin', and I'm—" '
A man showed at the doorway.
'Well, well! They do say hoppin ' '11 draw the very deadest,
and now I belieft 'em. You, Tom? Tom Shoesmith?' Hobden
lowered his la nthorn .
'You're a hem of a time makin' your mind to it, Ralph!'
The stranger strode in—three full inches taller than Hobden,
a grey-whiskered, brown-faced giant with clear blue eyes.
They shook hands, and the children could hear the hard
palms rasp together.
'You ain't lost none o' your grip,' said Hobden.
'Was it thirty or forty year back you broke my head at
Peasmarsh Fair?'
’Only thirty, an ’ no odds 'tween us regardin' heads, nei­
ther. You had it back at me with a hop-pole. How did we
get hom e that night? Swimmin'?'
'Same way the pheasant come into Gubbs's pocket—by a
little luck an' a deal o' conjurin'.' Old Hobden laughed in his
deep chest.
'I see you've not'forgot your way about the woods. D'ye
do any o' this still?' The stranger pretended to look along a
gun.
Hobden answered with a quick movement of the hand as
though he were pegging down a rabbit-wire.
'No. That's all that's left me now. Age she must as Age
she can. An' what's your news since all these years?'
86

Редьярд Киплинг
рядке с головой, но которого зато никогда не трогали
пчелы, тенью проскользнул в дом. Дети заметили его,
лишь когда Бесс завиляла своим обрубленным хвос­
том.
А на дворе неожиданно загремел голос:
Старушка Лейдинвул уж целый год как померла.
Но услыхав, что хмель хорош, головку подняла.
—
Только один человек может так горланить! — вос ­
кликнул старый Хобден и повернулся к двери.
И заявила: «Парни, с кем шалила я,
Хмель собирать всегда с собою брали и меня».
На пороге дома возник человек.
—
Ну и дела! Вот теперь и я поверю в то, что на
уборку хмеля и мертвые встают из могил. Это ты, Том?
Том Башмачник? — Хобден поднял повыше свой фо­
нарь.
—
А кто еще это может быть, Ральф?
Незнакомец, настоящий седовласый великан с брон­
зов ый лицом и голубыми глазами, был дюйма на три
выше Хобдена. Старики пожали друг другу руки, и дети
услышали, как глухо стукнулись их ладони.
—
Силы у тебя прежние, — хмыкнул Хобден.
—
Это
тридцать или сорок лет назад ты проломил мне голову
на ярмарке в Писмарше?
—
Всего лишь тридцать, да и ты не остался в долгу, а
треснул меня орясиной. А как это мы попали домой в
ту ночь? Вплавь, что ли?
—
Так же, как фазаны в сумку охотника. Немного
везения, немного колдовства, — захохотал Хобден.
—
Да я вижу, ты еще не забыл дорогу в лес, — сказал
пришелец и сделал вид, что стреляет из ружья.
—
Про­
мышляешь еще этим?
Хобден в ответ сделал замысловатое движение рукой,
показывая, как ставит силки на кроликов.
87

Rudyard Kipling
'Oh, I've bin to Plymouth, I've bin to Dover—
I've bin ramblin', boys,.the wide world over,'
the man answered cheerily. 'I reckon I know as much of Old
England as most.' He turned towards the children and
winked boldly.
'I lay they told you a sight o' lies, then. I've been into
England fur as Wiltsheer once. I was cheated proper over a
pair of hedgin'-gloves,' said Hobd en.
'There's fancy-talkin' everywhere. You've cleaved to your
own parts pretty middlin' close, Ralph.'
'Can't shift an old tree 'thout it dyin", Hobden chuckled.
'An' I be no more anxious to die than you look to be to help
me with my hops to-night.'
The great man leaned against the brickwork of the roun­
del, and swung his arms abroad. 'Hire me!' was all he said,
and they stumped upstairs laughing.
The children heard their shovels rasp on the cloth where
the yellow hops lie drying above the fires, and all the oast-
house filled with the sweet, sleepy smell as they were tu r­
ned.
'Who is it?' Una whispered to the Bee Boy.
'Dunno, no more'n you—if you dunno,' said he, and
smiled.
The voices on the drying-floor talked and chuckled to ­
gether, and the heavy footsteps moved back and forth. Pres­
ently a hop-pocket dropped through the press-hole
overhead, and stiffened and fattened as they shovelled it full.
'Clank!' went the press, and rammed the loose stuff into tight
cake.
'Gentle!' they heard Hobden cry. You'll bust her crop if
-
you lay on so. You be as careless as Gleason's bull, Tom.
Come an' sit by the fires. She'll do now.'
They came down, and as Hobden opened the shutter to
see if the potatoes were done Tom Shoesmith said to the
children, 'Put a plenty salt on 'em. That’ll show you the sort
o' man / be.' Again he winked, and again the Bee Boy
laughed and Una stared at Dan.
88

Редьярд Киплинг
—
Нет, мне осталось лишь это. С возрастом и я по­
утих. А ты-то где был все эти годы?
Был я и в Плимуте, был я и в Лондоне,
Был я в ез д е, где уж упомнить мне...
—
уклончиво ответил Том.
—
Пожалуй, я много чего могу
порассказать о Старой Англии.
Он повернулся к детям и заговорщицки подмигнул им.
—
Ну и наврали тебе, должно быть! Я тоже был од­
нажды в Уилтшире. Наплели мне там небылиц, да еще и
обдурили на пару садовых рукавиц, — проворчал Хобден.
—
Ну что ж, поболтать везде любят. А ты так и про­
рос тут корн ями, Ральф?
—
Старое дерево, не повредив ему корни, не переса­
дишь, а я помирать не собираюсь! Как и ты, сдается
мне, не собираешься помогать мне с хмелем сегодня
вечером!
Том прислонился к кирпичной трубе печки и развел
руками.
/
—
А ты найми меня! — только и сказал он, и оба
старика, смеясь, полезли по лестнице наверх на хмеле-
сушилку. Вскоре дети услышали, как их лопаты за­
скребли по холсту, на котором был разложен желтый
хмель для просушки, и почувствовали, как по всему
дому поплыл сладковатый дурманящий аромат.
—
Кто это? — шепотом спросила Юна у Пчелки.
—
Ну, если уж вы не знаете, то я и подавно, — улыб­
нулся парень.
Голоса наверху гудели, время от времени раздавался
смех, а по настилу бухали туда-сюда тяжелые шаги.
Вскоре в отверстии в прессе появился пустой мешок и
стал медленно наполняться хмелем. «Клак!» — сработал
пресс и превратил рыхлую массу в жесткий брикет.
—
Поосторожней! — раздался крик Тома.
—
Мешок
порвешь, если будешь так наваливать! Ты неуклюж, как
бык Глисона, Том. Ладно, идем вниз к печке, сушилка
теперь и сама справится!
89

Rudyard Kipling
7 know what sort o' man you be,' old Hobden grunted,
groping for the potatoes round the fire.
'Do ye?' Tom went on behind his back. 'Some of us can't
abide Horseshoes, or Church Bells, or Running Water; an',
talkin' o' runnin' water'—he turned to Hobden, who was
backing out of the roundel—'d'you mind the great floods at
Robertsbridge, when the miller's man was drowned in the
street?'
'Middlin' well1.' Old Hobden let himself down on the
coals by the fire-door. 'I was courtin' my woman on the
Marsh that year. Carter to Mus'2 Plum I was, gettin' ten
shillin's week. Mine was a Marsh woman.'
'Won'erful odd-gates place—Romney Marsh,' said Tom
Shoesmith. 'I've heard say the world's divided like into
Europe, Ashy, Afriky, Ameriky, Australy, an' Romney
Marsh.'
'The Marsh folk think so,' said Hobden. 'I had a hem o'
trouble to get my woman to leave it.'
'Where did she co me out of? I've forgot, Ralph.'
'Dymchurch under the Wall,' Hobden answered, a potato
in his hand.
T h e n she'd be a Pett—or a Whitgift, would she?'
'Whitgift.' Hobden broke open the potato and ate it with
the curious neatness of men who make most of their meals
in the blowy open. 'She growed to be quite reasonable-like
after livin' in the Weald awhile, but our first twenty year or
two she was odd-fashioned, no bounds. And she was a
won'erful hand with bees.' He cut away a little piece of po ­
tato and threw it out to the door.
'Ah! I've heard say the Whitgifts could see further through
a millstone than most,' said Shoesmith. ' Did she, now?'
'She was honest—innocent of any nigro-mancin'3, said
Hobden. 'Only she’d read signs and sinnifications out o' birds
flyin', stars failin', bees hivin', and such. An' she'd lie awake —
listenin' for calls, she said.’
'That don't prove naught,' said Tom . All Marsh folk has
been smugglers since time ever-lastin'. 'Twould be in her
blood to listen out o' nights.'
90

Редъярд Киплинг
Они спустились вниз, и Хобден заглянул в печку —
посмотреть, готова ли картошка, а Том Башмачник ска­
зал:
—
Не забудьте хорошенько посолить ее, тогда и уз­
наете, кто я на самом деле!
Он подмигнул детям, Пчелка засмеялся, а Юна в
удивлении посмотрела на Дана.
—
Я-то и так знаю, кто ты, — хмыкнул Хобден, вы­
катывая из печи горячую картофелину.
—
Неужели? — отозвался, не оборачиваясь, Том.
—
Кое-кто из нашего рода терпеть не может подков, кое-
кто — колокольного звона, кое-кто
—
бегущей воды.
Да, кстати о бегущей воде, — обратился он к Хобдену,
который как раз закончил возиться с заслонкой.
—
Ты
помнишь то ужасное наводнение в Робертсбридже, ког­
да помощник мельника утонул прямо на улице?
—
Очень даже хорошо помню! — старик Хобден
уселся на кучу угля у печи.
—
В тот год я взял себе жену
с Болот. Работал я тогда возчиком у мистера Плама и
получал десять шиллингов.
/
—
Удивительное это место — Ромнейские Болота,—
проговорил Том Башмачник.
—
Говорят, что мир де ­
лится на Европу, Азию, Африку, Америку, Австралию и
Ромнейские Болота.
—
Люди с Болот уверены в этом, — отвечал Хобден.
—
И мне стоило большого труда уговорить жену уехать со
мной.
—
А из какого она места, Ральф? Что*то я запамято­
вал.
—
Из Димчерча возле Дамбы,
—
сказал Хобден,
держа в руке картофелину.
—
Тогда она, должно быть, из рода Петтов или Уит-
гифтов?
—
Уитгифтов,
—
Хобден разломил картофелину и
принялся есть с аккуратностью человека, привыкшего
обедать под открытым небом и при ветре.
—
Она стала
вполне разумной, прожив лет двадцать в Уилде, но до
того была очень странной. И ее удивительно слушались
91

Rudyard Kipling
'Nature-ally,' old Hobden replied, smiling. 'I mind when
there was smugglin' a sight nearer us than what the Marsh
be. But that wasn't my woman's trouble. 'Twas a passel o ’
no-sense talk'—he dropped his voice—'about Pharisees.'4
'Yes. I've heard Marsh m en belieft in 'em.' Tom looked
straight at the wide-eyed children beside Bess.
'Pharisees,' cried Una. 'Fairies? Oh, / see!'
'People o' the Hills,' said the Bee Boy, throwing half of
his potato towards the door.
'There you be! ' said Hobden, pointing at him. 'My boy
he has her eyes and her out-gate senses. That's what she
called 'em!'
'And wh at did you think of it all?'
'U m -u m , ' Hobden rumbled. 'A man that uses fields an'
shaws after dark as much as I've done, he don't go out of his
road excep' for keepers.'
'But settin' that aside?' said Tom , coaxingly. 'I saw ye
throw the Good Piece out-at-doors just now. Do ye believe
or—do ye?'
'There was a great black eye to that tater,' said Hobden
indignantly.
’My liddle eye didn’t see un, then. It looked as if you
meant it for—for Any One that might need it. But settin’
that aside, d'ye believe or—do ye?'
'I ain't sayin’ nothin', because I’ve heard naught, an ’ I’ve
see naught. But if you was to say there was more things after
dark in the shaws than men, or fur, or feather, or fin, I
dunno as I’d go far about to call you a liar. Now turnagain,
Tom. What's your say?'
'I'm like you. I say nothin'. But I'll tell you a tale, an' you
can fit it as how you please.'
'Passel o' no-sense stuff,’ growled Hobden, but he filled
his pipe.
'The Marsh men they call it Dymchurch Flit,' Tom went
on slowly. 'Hap you have heard it?'
'My woman she've told it me scores o’ times. Dunno as I
didn't end by belieftin' it—sometimes.'
Hobden crossed over as he spoke, and sucked with his
92

Редьярд Киплинг
пчелы.
—
Он отломил от картофелины кусочек и бро­
сил его к двери.
—
Я слышал, что Уитгифтам дан дар видеть и слы­
шать то, что другие люди видеть и слышать не могут, —
заметил Том Башмачник.
—
А твоя жена тоже обладала
этим даром?
—
Она была честной женщиной, — ответил Хобден, —
и не имела никаких дел с Дивным народом. Но зато
умела толковать полет птиц, и падение звезд, и как ро­
ятся пчелы. Лежит бывало ночью с открытыми глазами
и ждет знаков, как она говорила.
—
И неудивительно, — сказа л Том.
—
У всех жителей
Болот это в крови. Все они всегда занимались контра­
бандой.
—
Что есть, то есть, — улыбнулся Хобден.
—
Да сда­
ется мне, что контрабандисты есть и в наших местах, а
не только на Болотах. Но не они интересовали мою
жену. Она все время толковала, — тут он понизил го­
лос, — о каких -то паэйри.
—
Да, я тоже слышал, что Жители Болот в ни^. ве ­
рят.
—
И Том посмотрел на сидящих рядом с Бесс ре­
бят, у которых широко раскрылись от удивления глаза.
—
Паэйри? Фэйри! — воскликнула Юна.
—
Ну, ко­
нечно, эльфы!
—
Жители Холмов, — по правил ее Пчелка, отломил
половину картофелины и тоже бросил ее к дверям.
—
Вот именно! — ответил Хобден и добавил, указы­
вая на сына: — Мой мальчик унаследовал ее дар.
Именно так она и называла их!
—
А что ты сам об этом думаешь?
—
Ну-у, — п омедлил с ответом Хобден.
—
Для че­
ловека вроде меня, привыкшего бродить ночью по ов­
рагам и лесам, нет никого опаснее лесника.
—
Да что ты? — ухмыльнулся Том.
—
А мне показа­
лось, ты бросил кусок картофелины к дверям. Выходит,
и ты веришь в них, а?
—
Да это был плохой кусок, вот и все, — рассердился
Хобден.
93

Rudyard Kipling
pipe at the yellow lanthorn flame. Tom rested one great el­
bow on one great knee, where he sat among the coal.
'Have you ever bin in the Marsh?' he said to Dan.
'Only as far as Rye, once,' Dan answered.
'Ah, that’s but the edge. Back behind of her there's stee­
ples settin' beside churches, an' wise women settin' beside
their doors, an' the sea settin' above the land, an' ducks
herdin' wild in the diks' (he meant ditches).
'The Marsh is
justabout riddled with diks an' sluices, an' tide-gates an' wa-
ter-lets. You can hear 'em bubblin' an' grummelin' when the
tide works in 'em, an' then you hear the sea rangin' left and
right-handed all up along the Wall. You've seen how flat
she is—the Marsh? You'd think nothin' easier than to walk
eend-on acrost her? Ah, but the diks an' the water-lets, they
twists the roads about as ravelly as witch-yarn on the
spindles. So ye get all turned round in broad daylight.'
'That's because they've dreened the waters into the diks,'
said Hobden. 'When 1 courted my woman the rushes was
green—Eh me! the rushes was green—an' the Bailiff o' the
Marshes he rode up and down as free as the fog.'
'Who was he?' said Dan.
'Why, the Marsh fever an' ague. He've clapped me on the
shoulder once or twice till I shook proper. But now the
dreenin' off of the waters have done away with the fevers; so
they make a joke, like, that the Bailiff o' the Marshes broke
his neck in a dik. A won'erful place for bees an' ducks 'tis
too.'
'An' old,' Tom went on. 'Flesh an' Blood have been there
since Time Everlastin' Beyond. Well, now, speakin' among
themselves, the Marsh men say that from Time Everlastin'
Beyond, the Pharisees favoured the Marsh above the rest of
Old England. I lay the Marsh men ought to know. They've
been out after dark, father an' son, smugglin' some one thing
or t'other, since ever wool grew to sheep's backs. They say
there was always a middlin' few Pharisees to be seen on the
Marsh. Impident as rabbits, they was. They'd dance on the
nakid roads in the nakid daytime; they'd flash their liddle
green lights along the diks, cornin' an' goin', like honest
94

Редьярд Киплинг
—
А мне показалось, что картофелина была хорошей
и без изъянов. И еще мне почудилось, что предназна­
чалась она кое для кого. Но оставим это. Так веришь ты
в них или нет?
—
Я ничего не могу сказать наверняка, потому что
никогда никого не видел и ничего не слышал. Но если
бы ты стал утверждать, что с наступлением темноты в
лесах можно встретить еще кого-нибудь, помимо чело­
века и обладателя пера, когтя и хвоста, то не стал бы я
называть тебя лжецом. Но лучше скажи мне, Том, сам-
то ты веришь в это?
—
Я отвечу тебе так же и ничего не стану утверждать,
а расскажу лучше одну историю. А вы уж понимайте ее
как знаете.
—
Опять пустые россказни, — заворчал Хобден, но
принялся набивать табаком трубку.
—
Жители Болот называю т эту историю «Бегством из
Димчерча», — медленно начал Том.
—
Может, ты ее и
слышал?
—
Моя жена множество раз рассказывала ее, я даже
чуть было в нее не поверил.
Говоря это, Том привстал и, наклонившись над фо­
нарем, прикурил трубку от свечи, а Хобден тем време­
нем поудобнее уселся на куче угля и уперся своим
громадным локтем в свое великанское колено.
—
А вы когда-нибудь бывали на Болотах? — спросил
он Дана.
—
Только однажды в Рэе.
—
Ну, это еще не Болота. За Рэем начинается край,
где у церквей островерхие колокольни, а у порога до­
мов сидят мудрые старухи, а море наступает на землю,
и дикие утки плавают в канавах (он, конечно же, имел
в виду «в каналах»). Весь Болотный Край — настоящее
сплетение канав, шлюзов и водоотводов. Там отлично
слышно, как, когда начинается прилив, булькает и
журчит вода, как наступает море и как его волны
бьются о Дамбу. Да известно ли вам, что Болота — плос ­
кие? Кажется, проще простого — пройти их из конца в
95

Rudyard Kipling
smugglers. Yes, an' times they'd lock the church doors
against parson an' clerk of Sundays.'
T h a t ’ud be smugglers layin’ in the lace or the brandy till
they could run it out o' the Marsh. I've told my woman so,'
said Hobden.
'I'll lay she didn't belieft it, th en—not if she was a Whit­
gift. A won'erful choice place for Pharisees, the Marsh, by
all accounts, till Queen Bess's father he come in with his
Reformatories.'5
'Would that be a Act of Parliament like?' Hobden asked.
'Sure-ly. Can 't do nothing in Old England without Act,
Warrant, an' Summons. He got his Act allowed him, an',
they say, Queen Bess's father he used the parish churches
something shameful. Justabout tore the gizzards out o f I
dunnamany. Some folk in England they held with 'en; but
some they saw it different, an' it eended in 'em takin' sides
an' burnin' each other no bounds, accordin' which side was
top, time bein'. That tarrified the Pharisees: for Goodwill
among Flesh an' Blood is meat an' drink to 'em, an' ill-will
is poison.'
'Same as bees,' said the Bee Boy. 'Bees won't stay by a
house where there's hating.'
'True,' said Tom. This Reformatories tarrified the Phari­
sees same as the reaper goin' round a last stand o' wheat
tarrifies rabbits. They packed into the Marsh from all parts,
and they says, "Fair or foul, we must flit out o' this, for
Merry England's done with, an' we're reckoned am ong the
Images." '
'Did they all see it that way?' said Hobden.
'All but one that was called Robin6—if you've heard of
him. What are you laughin' at?' Tom turned to Dan. 'The
Pharisees’s trouble didn't tech Robin, because he'd cleaved
middlin' close to people, like. No more he never meant to
go out of Old England—not he; so he was sent messagin' for
help among Flesh an’ Blood. But Flesh an' Blood must al­
ways think of their own concerns, an' Robin couldn't get
through at 'em, ye see. They thought it was tide-echoes off
the Marsh.'
96

Редьярд Киплинг
»
конец. Но канавы так перепутали все дороги, что
стали они подобны спутанной пряже ведьмы. Так что
немудрено там и заблудиться средь бела дня.
—
Это все потому, что Болота решили осушить и
везде прорыли канавы, а когда я ухаживал за своей же­
ной, там повсюду зеленел тростник, — вздохнул Хоб­
ден.
—
Зеленел тростник! И Бейлиф Болот разгуливал
там как хозяин.
—
А это еще кто такой? — удивился Дан.
—
Да болотная лихорадка, так ее прозвали на Боло­
тах. Она и ко мне пыталась прицепиться раза два. Да я
от нее отделался. А так как приступит — так сразу на­
чинаешь трястись. Но после осушения Болот, Бейлифу
пришел конец, и люди придумали шутку: Бейлиф Болот
свернул себе шею в канаве. А еще там настоящее раз­
долье для уток и пчел!
—
И у Болот очень древняя история, — продолжал
Том.
—
Люди, Те, Кто из Плоти и Крови, жили там с
Незапамятных Времен. И именно на Болота пришли Па-
эри, когда нигде больше в Старой Англии не осталось им
места. Так говорят Жители Болот, а им можно верить:
ведь с наступлением темноты все они — и отцы, и с ы ­
новья — выходят на свой контрабандистский промысел.
, И они говорили, что на Болотах всегда была пропасть
фэйри. Развелось их прямо как кроликов. Они танцевали
на дорогах прямо посередь бела дня. И зажигали свои зе­
леные фонарики вдоль канав, шныряли туда-сюда, как
самые заправские контрабандисты. Да они даже в цер­
ковь иногда по воскресеньям запирали дверь, что ни
священник, ни причетник не могли туда попасть.
—
Да это просто могли быть контрабандисты, кто
прятали там виски да кружева, чтобы вывезти их под
покровом ночи. Я так и объяснял это жене, — провор­
чал Хобден.
—
Не думаю, чтобы она верила тебе, если и впрямь
была из У-итгифтов. Отличное это было местечко — Бо ­
лота — для Паэри, до тех пор, пока отец королевы Бесс
не придумал эту свою Реформацию.
4 Зак. 280
97

Редьярд Киплинг
—
Это что-то вроде Акта Парламента? — спросил
Хобден.
—
А то как же, в Старой Англии нельзя и шагу сту­
пить без Актов, Постановлений и Ордера. Папаша ко­
ролевы Бесс издал свой Акт, и, говорят, сотворил что-то
ужасное со здешними церквями. Выпотрошил их, ка ­
жется. Некоторые в Англии поддержали его, а кое-кто и
был против. В конце концов, все это кончилось великой
распрей, и противники стали безжалостно друг друга
сжигать на кострах — попеременно, в зависимости от
того, чья сторона брала верх. Это привело в панику Паэ-
ри: ведь согласие между Теми, Кто из Плоти и Крови, —
пища Паэри, а раздоры между ними — яд.
—
Совсем как для пчел, — встрял Пчелка.
—
Пчелы
никогда не останутся возле дома, в котором поселилась
ненависть.
—
Истинная правда, — заметил Том.
—
Эта Рефор­
мация была для Паэри что для испуганных кроликов
жнец, доканчивающий последнюю полоску пшеницы,
где они спрятались. Паэри бросились в Болота со всех
концов Старой Англии, собрались вместе и порешили:
«Честным ли, нечестным путем, но пора нам бежать,
ибо пришел Старой Англии конец, и если уж стали
люди жечь иконы, то и нам не сдобровать».
—
И все они так решили? — вопросил старый Хоб­
ден.
—
Все, за исключением одного, которого звали Роби­
ном, — если вы когда слыхали о нем. Над чем это ты
смеешься? — обернулся Том к Дану.
—
Тревоги Паэри
не испугали Робина, ведь он привык к здешним людям.
И поскольку сам он никогда не собирался покидать
Старую Англию, то и послали его за помощью к Тем,
Кто из Плоти и Крови. Но Те, Кто из Плоти и Крови,
всегда были заняты своими проблемами, и Робин не
смог достучаться до них. Они решили, что это просто
шум прибоя над Болотами.
—
А чего ты — фэй...
—
паэри хотели от людей? —
спросила Юна. -
4*
99

Rudyard Kipling
'What did you—what did the fai—Pharisees want?' Una
asked.
'A boat, to be sure. Their liddle wings could no more
cross Channel than so many tired butterflies. A boat an' a
crew they desired to sail 'em over to France, where yet
awhile folks hadn't tore down the Images. They couldn't
abide cruel Canterbury Bells ringin' to Bulverhithe for more
pore men an' women to be burnded, nor the King's proud
messenger ridin' through the land givin' orders to tear down
the Images. They couldn't abide it no shape. Nor yet they
couldn't get their boat an' crew to flit by without Leave an'
Good-will from Flesh an' Blood; an' Flesh an' Blood came
an' went about its own business the while the Marsh was
swarvin' up, an' swarvin' up with Pharisees from all England
over, strivin’ all means to get through at Flesh an’ Blood to
tell 'em their sore need... I don't know as you've ever heard
say Pharisees are like chickens?'
'My woman used to say that too,’ said Hobden, folding
his brown arms.
Th ey be. You run too many chickens together, an' the
ground sickens, like, an' you get a squat, an' your chickens
die. Same way, you crowd Pharisees all in one place— they
don't die, but Flesh an' Blood walkin' among 'em is apt to
sick up an' pine off. They don't mean it, an' Flesh an' Blood
don't know it, but that's the truth —as I've heard. The
Pharisees through bein' all stenched up an ’ frighted, an'
tryin’ to come through with their supplications, they nature-
ally changed the thin airs an' humours in Flesh an' Blood. It
lay on the Marsh like thunder. Men saw their churches
ablaze with the wildfire in the windows after dark; they saw
their cattle scatterin' an' no man searin'; their sheep flockin'
an' no m an drivin'; their horses latherin' an' no m an leadin';
they saw the liddle low green lights more than ever in the
dik-sides; they heard the liddle feet patte rin' m ore than ever
round the houses; an' night an' day, day an' night, 'twas all
as though they were bein' creeped up on, an' hinted at by
Some One or other that couldn't rightly shape their trouble.
Oh, I lay they sweated! Man an’ maid, woman an’ child,
100

Редьярд Киплинг
—
Как чего? Лодки, конечно! Их крылышки, как и
крылышки уставших бабочек, не могли перенести их
через Пролив. Требовалась лодка с гребцами, чтобы
доставить их во Францию, где люди пока еще не разби­
ли иконы. И Паэри не могли больше слышать разди­
рающий их уши ужасный звон колоколов Кентербери,
возвещавший, что на костер должны взойти все новые
и новые жертвы. Они не могли видеть, как самоуверен­
ные посланцы короля разъезжают по стране, отдавая
приказы срывать с алтарей иконы. Паэри не могли
больше выносить всего этого. Но и покинуть Старую
Англию без лодки с гребцами они тоже не могли. А Те,
Кто из Плоти и Крови, были заняты собственными де­
лами и не замечали, что Болота кишмя кишат Паэри со
всей Англии, пытающимися достучаться до них и рас­
сказать им о своих бедах... Не знаю, слышали ли вы
когда-нибудь, что Паэри часто сравнивают с цыплятами?
—
Да, моя жена частенько говаривала так, — заметил
Хобден, складывая на груди смуглые руки.
—
Так оно и есть, если вы соберете слишком много
цыплят в одном месте, земля заболевает, а цыплята
гибнут. Так и с Паэри — если вы соберете их всех в од­
ном месте, они сами не погибнут, но вот Те, Кто из
Плоти и Крови, начнут вскоре болеть и чахнуть. Паэри
совсем этого не хотели, да и люди ничего не замечали,
но так уж случилось — насколько я знаю . Просто когда
Паэри пытаются достучаться до людей, они невольно
меняют соотношение жизненных соков в организме
Тех, Кто из Плоти и Крови. Казалось, над болотами на­
висло предгрозовое марево. Но с наступлением темноты
окна в церквях вдруг озарялись яркими всполохами,
скот пугался без видимой причины, овцы сбивались в
одну кучу, хотя никто их не сгонял, лошади покрыва­
лись пеной, хотя никто на них не скакал, а по берегам
каналов больше чем обычно появлялось зеленых мер­
цающих огоньков, и все чаще слышался топот малень­
ких ножек вокруг человеческих жилищ. И днем и
ночью Тем, Кто из Плоти и Крови, чудилось одно и то
101

Rudyard Kipling
their nature done 'em no service all the weeks while the
Marsh was swarvin' up with Pharisees. But they was Flesh
an' Blood, an' Marsh men before all. They reckoned the
signs sinnified trouble for the Marsh. Or that the sea 'ud rear
up against Dymchurch Wall an' they'd be drownded like Old
Winchelsea; or that the Plague was cornin'. So they looked
for the meanin' in the sea or in the clouds—far an' high up.
They never thought to look near an' knee-high, where they
could see naught.
'Now there was a poor widow at Dymchurch under the
Wall, which, lacking man or property, she had the more
time for feeling; and she come to feel there was a Trouble
outside her doorstep bigger an' heavier than aught she'd ever
carried over it.
She had two sons—one born blind, an' t'other struck
dumb through failin' off the Wall when he was liddle. They
was m en grown, but not wage-earnin', an' she worked for
'em, keepin' bees and answerin' Questions.'
'What sort of questions?' said Dan.
'Like where lost things might be found, an' what to put
about a crooked baby's neck, an' how to join parted sweet­
hearts.
She felt the Trouble on the Marsh same as eels feel thunder.
She was a wise woman.'
'My wom an was won'erful weather-tender, too,' said
Hobden. 'I've seen her brish sparks like off an anvil out of
her hair in thunderstorms. But she never laid out to answer
Questions.'
'This woman was a Seeker, like, an' Seekers they some­
times find.
One night, while she lay abed, hot an' achin', there come
a Dream an' tapped at her window, an' "Widow Whitgift," it
said, "Widow Whitgift!"
’First, by the wings an' the whistlin', she thought it was
peewits', but last she arose an' dressed herself, an' opened
her door to the Marsh, an' she felt the Trouble an' the
Groanin' all about her, strong as fever an' ague, an' she Calls:
"What is ii? Oh, what is it?"
102

Ред ьярд Киплинг
же: будто кто-то к ним подкрадывается, подбирается и
хочет сообщить о своей беде, но не может... Могу себе
представить, как они боялись! Мужчины и юноши,
женщины и дети, никто не понимал — им мешала их
человеческая природа, — что на Болотах полно Паэри.
Они были из Плоти и Крови, но они были и Жителями
Болот. И они решили, что беда грозит Болотам. И они
ждали, что либо море прорвет Дамбу, как это уже слу­
чилось в Винчелси, либо нагрянет чума. И они искали
знаков на небе и море, хотя разгадка была намного
ближе — и ниже . Им даже в голову не приходило
взглянуть себе под ноги, где ничего не было видно.
А в Димчерче у самой Дамбы жила бедная вдова. Не
нажила она особого добра, зато было у нее время на
размышления и раздумья. И заметила она, что за по­
рогом ее дома притаилась такая огромная и неизбывная
Беда, что не могла она не откликнуться. А было у нее
два сына — один был слеп от рождения, а другой поте­
рял дар речи, свалившись в детстве с Дамбы. Они уже
давно выросли, но зарабатывать не могли, и приходи­
лось вдове самой добывать деньги на пропитание, раз­
водя пчел и отвечая на вопросы.
—
Какие такие вопросы? — удивился Дан.
—
Да разные. Как, например, найти потерянные ве­
щи, или чем забинтовать искривленную шею ребенку,
или как соединиться влюбленным. И почувствовала
она, что на Болота пришла Беда, как угорь чувствует
приближение грозы. Мудрая она была женщина.
—
Моя жена тоже умела предсказывать погоду, —
заявил Хобден.
—
Я видел, как во время грозы от ее во­
лос летели искры, но вот отвечать на Вопросы она ни­
когда не решалась.
—
Эта женщ ин а была Ведуньей. Однажды ночью,
когда она лежала в постели, томясь от жара и тревоги,
ей привиделось, что в окно кто-то постучал и тихо по­
звал ее: «Вдова Уитгифт! Вдова Уитгифт!».
« Должно быть, это чибис», — подумала вдова, заслы ­
шав шелест крылышек и пересвист, но все-таки встала,
103

Rudyard Kipling
'Then 'twas all like the frogs in the diks peep-in': then
'twas all like the reeds in the diks clip-clappin'; an' then the
great Tide-wave rummelled along the Wall, an' she couldn't
hear proper.
'Three times she called, an' three times the Tide -wave did
her down. But she catched the quiet between, a n ’ she cries
out, "What is the Trouble on the Marsh that's been lying
down with my heart an' arising with my body this month
9и
She felt a liddle hand lay hold on her gown-hem, an' she
stooped to the pull o' that liddle hand.'
Tom Shoesmith spread his huge fist before the fire and
smiled at it as he went on.
"Will the sea drown the Marsh?" she says. She was a
Marsh woman first an' foremost.
"No," says the liddle voice. "Sleep sound for all o'
that."
' "Is the Plague cornin' to the Marsh?" she says. Them
was all the ills she knowed.
' "No. Sleep sound for all o' that," says Robin.
'She turned about, half mindful to go in, but the liddle
voices grieved that shrill an' sorrowful she turns back, an' she
cries: "If it is not a Trouble of Flesh an' Blood, what can I
do?"
The Pharisees cried out upon her from all round to fetch
them a boat to sail to France, an' come back no more.
' "There's a boat on the Wall," she says, "but I can't push
it down to the sea, nor sail it when 'tis there."
'- "Lend us your sons," says all the Pharisees. "Give 'em
Leave an' Good-will to sail it for us, M other—О Mother!"
' "One's dumb, an' t'other's blind," she says. "But all the
dearer me for that; and you'll lose them in the big sea."
The voices justabout pierced through her; an' there was
childern's voices too. She stood out all she could, but she
couldn't rightly stand against that.
So she says: "If you can draw my sons for your job, I'll
not hinder 'em. You can't ask no more of a Mother.”
'She saw them liddle green lights dance an' cross till she
104

Редьярд Киплинг
оделась и открыла дверь, выходившую на Болота. И тут
же почувствовала Боль и Тревогу, непереносимые, как
приступ внезапной лихорадки, и спросила:«Кто здесь?
И что вам надо?»
В ответ как будто лягушки запищали в канавах, как
будто зашелестел, зашуршал камыш, но тут на дамбу
обрушилась громадная волна, и ее грохот заглушил все
вокруг.
Три раза она вопрошала тьму, и три раза волна за­
глушала ответ. Она все же дождалась мгновения тиши­
ны и крикнула: «Что за Беда пришла на Болота, от
которой щемит мое сердце вот уже целый месяц?»
И тут она почувствовала, как ее ухватила за подол
маленькая ручка, и наклонилась, чтобы высвободить
свое платье.
Том Башмачник вытянул вперед свою громадную
руку и, улыбнувшись, в отсвете пламени полюбовался
на свой кулачище.
«Зальет ли море Болота?» — вопросила она, ибо это
был первый вопрос, который задала бы любая женщина
с Болот.
«Нет, — отвечал ей тоненький голосок.
—
Не эта
беда вам грозит».
«Тогда какая же? Неужели Чума?» — Ничего ужаснее
ей и в голову прийти не могло.
«Нет, не эта беда вам грозит». Она повернулась было,
чтобы войти в свой дом, но остановилась на пороге,
ибо тоненькие голоски жалостно застонали. «Тогда чем
же могу помочь я вам, если это не беда Тех, Кто из
Плоти и Крови?» И со всех сторон раздались голоса
Паэри, которые умоляли ее помочь им переправиться
на лодке во Францию, чтобы никогда уж не могли они
вернуться назад.
«Есть на Дамбе лодка, — отвечала им вдова, но не
хватит у меня сил столкнуть ее в воду, и уж тем более
не смогу я управиться с нею в открытом море».
«А ты отпусти с нами своих сыновей. Дай им свое
Материнское Благословение от чистого сердца!»
105

Rudyard Kipling
was dizzy; she heard them liddle feet patterin' by the thou­
sand; she heard cruel Canterbury Bells ringing to Bulver-
hithe, an ' she heard the great Tide-wave ranging along the
Wall.
That was while the Pharisees was workin' a Dream to
wake her two sons asleep: an' while she bit on her fingers
she saw them two she'd bore come out an' pass her with
never a word. She followed 'em, cryin' pitiful, to the old
boat on the Wall, an' that they took an' runned down to
the sea.
'When they'd stepped mast a n ’ sail the blind son speaks:
"Mother, we're waitin' your Leave an' Good-will to take
Them over." '
Tom Shoesmith threw back his head and half shut his
eyes.
'Eh, me!' he said. 'She was a fine, valiant woman, the
Widow Whitgift.
She stood twistin' the eends of her long hair over her fin­
gers, an ’ she shook like a poplar, makin' up her mind.
The Pharisees all about they hushed their children from
cryin' an' they waited dumb-still.
She was all their dependence.
'Thout her Leave an'
Good-will they could not pass; for she was the Mother.
So she shook like a aps-tree makin' up her mind. 'Last
she drives the word past her teeth, an' "Go!" she'says. "Go
with my Leave an' Goodwill."
'Then I saw—then, they say, she had to brace back same
as if she was wadin' in tide-water; for the Pharisees just
about flowed past her—down the beach to the boat, / dun-
namany of 'em —with their wives an' childern an' valooables,
all escapin' out o f cruel Old England.
Silver you could hear clinkin', an' liddle bundles hove
down dunt on the bottom-boards, an’ passels o' liddle swords
an' shields raklin', an' liddle fingers an' toes scratchin ' on the
boatside to board her when the two sons pushed her off.
That boat she sunk lower an' lower, but all the Widow
could see in it was her boys movin' hampered-like to get at
the tackle.
106

Редьярд Киплинг
«Один из них слеп, а другой — нем, но не люблю я
их от того меньше, — сказала вдова.
—
А в открытом
море они погибнут».
Тут раздались вновь стоны, и пронзили они ее
сердце, и были среди них детские голоски. Она могла
бы выдержать все, но не это.
«Если вы сможете уговорить моих сыновей, я не
стану запрещать им. А большего у Матери вы просить
не можете», — ответила она .
Тут она увидела, как вокруг нее заплясали зеленые
огоньки, и голова у нее закружилась, и услышала она,
как тысячи маленьких ножек стали притоптывать по
земле. И еще она услышала, как зазвонили зловещие
Кентерберийские колокола и как на Дамбу обрушилась
очередная огромная волна. А тем временем Паэри на­
слали на ее сыновей такие чары, что они проснулись,
но все равно продолжали оставаться как бы во сне. И
она кусала себе пальцы, когда двое ее детей, рожденных
ею, прошли мимо, не сказав ни слова. Она пошла сле­
дом за ними, плача от горя, к старой лодке у Дамбы,
которую ее сыновья тут же спустили на воду.
Когда же они поставили мачту и укрепили парус,
слепой ее сын сказал: «Мама, мы ждем твоего Материн­
ского Благословения, чтобы перевезти Их через Канал».
Том Башмачник откинул голову и прикрыл глаза.
—
Да уж, — сказал он, — она была прекрасная и
храбрая женщина, эта вдова Уитгифт! Она стояла, на ­
матывая на пальцы свои длинные волосы и раскачива­
ясь из стороны в сторону, словно тополь на ветру. Она
решала. И Паэри заставили своих детей замолчать и
ждали ее Слова в полной тишине. От нее зависела их
судьба. Без Материнского Благословения ничего не
могли они сделать, ибо была она Матерью. А она все
никак не могла решиться и лишь вздрагивала, словно
осина.
Наконец она с трудом разлепила губы. «Плывите, —
сказала она.
—
Я даю вам свое Материнское Благосло­
вение».
107

Rudyard Kipling
Up sail they did, an' away they went, deep as a Rye
barge, away into the off-shore mistes, an' the Widow
Whitgift she sat down an' eased her grief till mornin' light.'
'I never heard she was all alone,' said Hobden.
'I remember now. The one called Robin he stayed with
her, they tell. She was all too grievious to listen to his
promises.'
'Ah! She should ha' made her bargain beforehand. I alius
told my woman so!' Hobden cried.
'No. She loaned her sons for a pure love-loan, bein' as
she sensed the Trouble on the Marshes, an' was simple
good-willin' to ease it.' Tom laughed softly. 'She done that.
Yes, she done that!
From Hithe to Bulverhithe, fretty man an' maid, ailin'
woman an' wailin' child, they took the advantage of the
change in the thin airs just about as soon as the Pharisees
flitted. Folks come out fresh an' shinin' all over the Marsh
like snails after wet.
An' that while the Widow Whitgift sat grievin' on the
Wall.
She might have belieft us—she might have trusted her
sons would be sent back!
She fussed, no bounds, when their boat come in after
three days.'
'And, of course, the sons were both quite cured?' said
Una.
'No-o . That would have been out o' nature.
She got 'em back as she sent 'em. The blind man he had­
n't seen naught of anythin', an' the dumb man nature-ally he
couldn't say aught of what he'd seen. I reckon that was why
the Pharisees pitched on 'em for the ferryin'job.'
'But what did you—what did Robin promise the Widow?'
said Dan.
'What d id he promise, now?' Tom pretended to think.
'Wasn't your woman a Whitgift, Ralph? Didn't she ever
say?'
'She told me a passel o' no-sense stuff when he was
born.' Hobden pointed at his son. 'There was always to be
108

Редьярд Киплинг
И тогда я увидел — вернее, так говорят...
—
как
пришлось ей покрепче упереться ногами в землю, по­
тому что как будто наступил отлив и в море устреми­
лась вода; потому что со всех сторон к лодке
бросились Паэри — с женами, детьми и всем своим
скарбом. Они спешили побыстрее оставить жестокую
Старую Англию. Слышно было, как позвякивало се­
ребро, да как глухо ударяются о борта и дно лодки
узелки, да как бряцают маленькие мечи и щиты, да
как маленькие пальчики Паэри скребут по бортам,
пытаясь побыстрее взобраться в нее, когда сыновья'
вдовы уже отчаливали. Лодка оседала все глубже и
глубже, но вдова не видела ничего и никого, кроме
двух своих мальчиков, которые размеренно и с трудом,
как бы преодолевая сопротивление, гребли в море.
Наконец лодка, груженная, как баржа из Рэя, медлен­
но повернула и скрылась в тумане.
Тогда вдова Уитгифт села на землю и в полном оди­
ночестве стала оплакивать свое горе. Так она просидела
до самого утра.
—
Никогда не слышал, чтоб она сидела там одна-
одинешенька! — заметил Хобден.
—
Да-да, теперь и я припомнил. Говорят, с ней ос­
тался один из Них по имени Робин, но она слишком
горевала, чтобы слушать его утешения.
—
Угу! Ей раньше надо было думать — когда они
договаривались! — воскликнул старый Хобден.
—
Я так
и говорил всегда своей жене!
—
Да нет, ты не прав. Она отпустила своих сыновей
из чистой любви. Она сердцем почувствовала, что на
Болота приш ла беда, и всем сердцем желала, чтобы от
нее избавились Те, Кто из Плоти и Крови.
—
Том
мягко засмеялся.
—
И она избавила их от Беды! Да-да!
От Хайта до Бульверхайта и больные старики, и плачу­
щие дети, и раздражительные мужчины, и уставшие
женщины — все почувствовали перемену, как только
Паэри отчалили от берега. Все Жители Болот, сияющие
и довольные, выбрались на улицу, как улитки после
109

Rudyard Kipling
one of 'em that could see further into a millstone than
most.'
'Me! That's me!' said the Bee Boy so suddenly that they
all laughed.
'I've got it now!' cried Tom, slapping his knee. 'So long as
Whitgift blood lasted, Robin promised there would allers be
one o' her stock that—that no Trouble 'ud lie on, no Maid
'ud sigh on, no Night could frighten, no Fright could harm,
no Harm could make sin, an' no Woman could make a fool
of.'
'Well, ain't that just me?' said the Bee Boy, where he sat
in the silver square of the great September moon that was
staring into the oast-house door.
T hey was the exact words she told me when we first
found he wasn't like others. But it beats me how you known
'em,' said Hobden.
'Aha! There's more under my hat besides hair?' Tom
laughed and stretched himself. 'When I've seen these two
young folk home, we'll make a night of old days, Ralph,
with passin' old tales—eh? An' where might you live?' he
said, gravely, to Dan. 'An' do you think your Pa 'ud give me
a drink for takin' you there, Missy?'
They giggled so at this that they had to run out.
Tom picked them both up, set one on each broad
shoulder, and tramped across the ferny pasture where the
cows puffed milky puffs at them in the moonlight.
'Oh, Puck! Puck! I guessed you right from when you
talked about the salt. How could you ever do it?' Una cried,
swinging along delighted.
'Do what?' he said, and climbed the stile by the pollard
oak.
'Pretend to be Tom Shoesmith,' said Dan, and they
ducked to avoid the two little ashes that grow by the bridge
over the brook. Tom was almost running.
'Yes. That’s my name, Mus' Dan,' he said, hurrying over
the silent shining lawn, where a rabbit sat by the big white­
thorn near the croquet ground.
'Here you be.'
110

Редьярд Киплинг
дождя. А в это же самое время на Дамбе горевала вдова
Уитгифт. Она должна была бы поверить нам — что сы ­
новья ее вернуться домой! Она вся извелась, пока лодка
через три дня не пристала к берегу.
—
И, конечно, к ее сыновьям вернулись зрение и дар
речи? — спросила Юна.
—
Это противоречило бы законам Природы. Они вер­
нулись к ней такими же, какими она и отправила их с
Паэри. Слепец ничего не видел, а немой ничего не мог
n
рассказать, если даже что и заметил. Я думаю, именно
поэтому Дивный народ и выбрал их себе в гребцы.
—
А что ты — то есть, Робин — пообещал вдове? —
спросил Дан.
—
Так что же он действительно обещал? — усмехнул­
ся Том.
—
Так ведь твоя жена, Ральф, из рода Уитгиф-
тов, не так ли? Не говорила ли она тебе, что пообещал
ей Робин?
—
Да говорила она — всякую ерунду, когда вот он
родился, — с тарый Хобден указал на сына.
—
Что всег­
да в поколении будет один, которому будет дано видеть
то, чего не видят другие.
—
Это я! Я! — так звонко воскликнул Пчелка, что все
засмеялись.
—
Теперь и я вспомнил, — заявил Том, ударяя себя
по колену.
—
Он обещал ей, что до тех пор, пока не пе­
реведется род Уитгифтов, в каждом поколении будет
один, на кого Беда не падет, и Девушка не взглянет, и
Ночь кого не испугает, Страх Вреда не причинит, и
Вред Грехом не искусит, и женщина не обманет.
—
Ну вот, разве это тоже не обо мне? — улыбнулся
Пчелка, и сентябрьская луна посеребрила его своим
светом, заглянув в открытую дверь дома.
—
Да, это те самые слова, что она мне сказала, когда
мы впервые обнаружили, что он не похож на остальных
детей. Но меня удивляет, откуда они стали известны
тебе, — проговорил Хобден.
—
Ага, вот и ты понял, что под моей шапкой пря­
чутся не только волосы.
—
Том засмеялся и потя-
111

Rudyard Kipling
He strode into the old kitchen yard, and slid them down
as Ellen came to ask questions.
'I'm helping in Mus' Spray's oast-house,' he said to her.
'No, I'm no foreigner. I knowed this country 'fore your
mother was born; an'—yes, it's dry work oastin', Miss. Thank
you.'
Ellen went to get a jug, and the children went in—
magicked once more by Oak, Ash, and Thorn!

Редьярд Киплинг
нулся.
—
Давай-ка лучше я провожу этих молодых
людей домой, Ральф, а уж потом мы с тобой вспомним
старые добрые времена. А где вы живете? — совершен­
но серьезно обратился он к Дану.
—
И как вы думаете,
мисс, не нальет ли мне ваш отец стаканчик за то, что я
приведу вас домой? — спросил он Юну.
Едва сдерживая смех, дети выскочили во двор. Том
подхватил их на руки, посадил на свои могучие плечи:
Юну на одно, а Дана — на другое, и зашагал через за­
росшее папоротником пастбище, где в свете луны пас­
лись пахнущие парным молоком коровы.
—
Ах, Пак, Пак! Я тут же тебя узнала, когда ты посо­
ветовал посолить покруче картошку! Как это тебе уда­
лось? — радостно воскликнула Юна, покачиваясь на его
плече.
—
Это ты о чем? — спросил он и перешел по сту­
пенькам через овечью ограду у старого дуба.
—
Да о том, как тебе удалось превратиться в Тома
Башмачника! — сказал Дан, и им тут же пришлось при­
гнуться, чтобы не стукнуться о ветви двух молодых ясе­
ней, росших у моста через ручей. Том теперь почти
бежал.
—
Да меня так зовут — Том Башмачник, — ответил
Том, быстро пробегая безмолвную, залитую лунным
светом лужайку, где под большим кустом терна возле
крокетной площадки притаился кролик.
—
Вот мы и пришли, — с этими словами Том вошел
в старый сад у кухни и опустил детей на землю.
В этот же миг из кухни вышла Эллен и принялась
расспрашивать их.
—
Я помогаю на хмелесушилке мистера Спрея, — о т ­
вечал ей Том.
—
Да нет, я из местных. Я знал эти места,
когда еще вашей мамы на свете не было. Да, мисс, не
откажусь, в сушилке всегда пересыхает горло...
Эллен пошла за кружкой пива, а дети вбежали в дом,
снова околдованные Дубом, Ясенем и Терновником!
113

. .;r'*.i••
..
«•
.
•
•« V-/ *•*
-
•*. •
/•*.»». *
,».ч :i
.
•■
*vv
*•'.V -\ *.*' *Л-’»’м
> • л»,«.
*. Ч *\V»*
--й*$
.7r.'/Avu

, I«.
щ•%
*в
.
%
**•>..»*
•
V.’. •;
.
*•
.ч
ч
.
:
.•
.
.
\
1
.
.
-
•о..** *' . •
•.
ДЖОРДЖ
МАКДОНАЛЬД
Перевод
С. Лихачевой

THE HISTORY OF PHOTOGEN
AND NYCTERIS
1. Watho
Г "■ у here was once a witch who desired to know
Ш
everything. But the wiser a witch is, the harder
Я
she knocks her head against the wall when she
Ш
comes to it. Her name was Watho, and she had
a wolf in her mind. She cared for nothing in
itself—only for knowing it. She was not naturally cruel but
the wolf had made her cruel.
She was tall and graceful, with a white skin, red hair, and
black eyes, which had a red fire in them. She was straight
and strong, but now and then would fall bent together,
shudder, and sit for a moment with her head turned over her
shoulder, as if the wolf had got out of her mind on to her
back.
II. Aurora1
This witch got two ladies to visit her. One of them b e­
longed to the court, and her husband had been sent on a far
and difficult embassy. The other was a young widow whose
husband had lately died, and who had since lost her sight.
Watho lodged them in different parts of her castle, and they
did not know of each other's existence.
The castle stood on the side of a hill sloping gently down
into a narrow valley, in which was a river, with a pebbly
channel and a continual song. The garden went down to the
bank of the river, enclosed by high walls, which crossed the
river and there stopped. Each wall had a double row of b at­
tlements, and between the rows was a narrow walk.
116

ИСТОРИЯ ФОТОГЕНА И НИКТЕРИС
I. Уэй то
'Т'у
^
ила некогда ведьма, пожелавшая знать
\
в
с
е
.
Но чем ведьма мудрее, тем сильнее
расшибает себе голову о вставшую на
Я%
пути преграду. Звали ее Уэйто, и в мыс-
лях ее царил волк. Ничто не внушало ей
любви само по себе — только любопытство. От природы
она не отличалась жестокостью; жестокой сделал ее
волк.
Уэйто была высокой и стройной, белокожей и рыже­
волосой, и в черных глазах ее вспыхивало алое пламя.
Порою сильное, статное тело ее сводила судорога, она
падала на четвереньки и сидела так некоторое время,
дрожа крупной дрожью и глядя через плечо, словно
волк, покинув ее мысли, прыгнул ей на спину.
II. Аврора
У ведьмы гостили две дамы. Одна из дам состояла
при дворе; муж ее в ту пору отбыл в далекие края с
важной миссией. Вторая, молодая вдова, недавно поте­
ряла мужа и с тех пор ослепла от горя. Уэйто размести­
ла гостей в разных частях замка, так что дамы не
подозревали о существовании друг друга.
Замок стоял на склоне холма, что плавно пони ­
жался, переходя в узкую долину: сквозь нее, по каме­
нистому руслу, неумолчно журча, струилась река.
Высокие стены, окружившие сад, пересекали реку и
заканчивались на другом берегу. На каждой стене

George MacDo nald
In the topmost story of the castle the Lady Aurora occu­
pied a spacious apartm ent of several large rooms looking
southward. The windows projected oriel-wise over the gar­
den below, and there was a splendid view from them both
up and down and across the river. The opposite side of the
valley was steep, but not very high. Far away snowpeaks
were visible. These rooms Aurora seldom left, but their airy
spaces, the brilliant landscape and sky, the plentiful sunlight,
the musical instruments, books, pictures, curiosities, with the
company of Watho, who made herself charming, precluded
all dulness. She had venison and feathered game to eat, milk
and pale sunny sparkling wine to drink.
She had hair of the yellow gold, waved and rippled; her
skin was fair, not white like Watho's, and her eyes were of
the blue of the heavens when bluest; her features were deli­
cate but strong, her m outh large and finely curved, and
haunted with smiles.
III. Vesper
Behind the castle the hill rose abruptly; the north-eastern
tower, indeed, was in contact with the rock, and communi­
cated with the interior of it. For in the rock was a series of
chambers, known only to W atho and the one servant whom
she trusted, called Falca. Some former owner had con ­
structed these chambers after the tomb of an Egyptian king,
and probably with the same design, for in the centre of one
o f them stood what could only be a sarcophagus, but that
and others were walled off. The sides and roofs of them were
carved in low relief, and curiously painted. Here the witch
lodged the blind lady, whose name was Vesper. Her eyes
were black, with long black lashes; her skin had a look of
darkened silver, but was of purest tint and grain; her hair
was black and fine and straight-flowing; her features were
exquisitely formed, and if less beautiful yet more lovely from
sadness; she always looked as if she wanted to lie down and
not rise again. She did not know she was lodged in a tomb,
118

Джордж Макдональд
было по двойному ряду зубцов, а между ними — не ­
широкий проход.
Леди Аврора занимала просторные апартаменты из
нескольких комнат на самом верхнем этаже замка, с
окнами на юг. Окна эркера выдавались над садом; отту­
да открывался великолепный вид на реку — вверх по
: течению, вниз по течению, и на противоположный бе-
; per, на крутой, но невысокий склон долины. Вдалеке
высились снежные вершины. Аврора нечасто покидала
свои покои, однако скучать ей не приходилось: к ее ус­
лугам были просторные, полные воздуха залы, велико­
лепный пейзаж и небеса, избыток солнечного света,
музыкальные инструменты, книги, картины и занятные
безделушки, а также и общество Уэйто, что умело изо­
бражала обворожительную хозяйку. Ела гостья оленину
и дикую птицу, пила молоко и светлое, пронизанное
• солнцем, искристое вино.
Бледно-золотые волосы Авроры волной струились по
плечам, кожа была светлой, но не белоснежной, как у
Уэйто, а глаза — синее небесной синевы; черты лица —
тонкие и выразительные, губы — крупные и безупреч­
ной формы, а в уголках губ затаилась улыбка.
III. Веспер
Позади замка холм поднимался совершенно отвесно;
северо-восточная башня примыкала к скале и сооб­
щалась с подземными пещерами. Ибо в камне таились
залы, известные только Уэйто и ее доверенной служан­
ке по имени Фалька. Бывший владелец замка выстроил
эти покои по образцу гробницы египетского царя, и,
возможно, с той же целью, ибо в центре одного из
залов возвышалось нечто, весьма похожее на огорожен­
ный стеной саркофаг. Барельефы и прихотливая рос­
пись украш али стены и своды. Здесь ведьма разместила
слепую даму, а звали ее Веспер. Длинные, темные рес­
ницы затеняли ее черные глаза; нежная, чистейшего
119

George MacDonald
though now and then she wondered she never touched a
window. There were many couches, covered with richest
silk, and soft as her own cheek, for her to lie upon; and the
carpets were so thick, she might have cast herself down any­
where—as befitted a tomb. The place was dry and warm,
and cunningly pierced for air, so that it was always fresh,
and lacked only sunlight. There the witch fed her upon milk,
and wine dark as a carbuncle, and pomegranates, and purple
grapes, and birds that dwell in marshy places; and she played
to her mournful tunes, and caused wailful violins to attend
her, and told her sad tales, thus holding her ever in an
atm osphere of sweet sorrow.
IV. Photogen
Watho at length had her desire, for witches often get what
they want: a splendid boy was born to the fair Aurora. Just
as the sun rose, he opened his eyes. Watho carried him im­
m ediately to a distant part of the castle, and persuaded the
mother that he never cried but once2, dying the moment he
was born. Overcome with grief, Aurora left the castle as
soon as she was able, and Watho never invited her again.
And now the witch's care was, that the child should not
know darkness. Persistently she trained him until at last he
never slept during the day, and never woke during the night.
She never let him see anything black, and even kept all dull
colours out of his way. Never, if she could help it, would she
let a shadow fall upon him, watching against shadows as if
they had been live things that would hurt him. All day he
basked in the full splendour of the sun, in the same large
rooms his mother had occupied. Watho used him to the sun,
until he could bear more of it than any dark-blooded Afri­
can. In the hottest of every day, she stript him and laid him
in it, that he might ripen like a peach; and the boy rejoiced
in it, and would resist being dressed again. She brought all
her knowledge to bear on making his muscles strong and
elastic and swiftly responsive—that his soul, she said laugh-
120

Джордж Макдональд
оттенка кожа напоминала потемневшее серебро; исси-
ня-черные волосы, шелковистые и прямые, обрамляли
прекрасное лицо; точеные черты печаль не сделала
краше, но сделала милее; вид ее без слов говорил о том,
что Веспер хотелось бы прилечь и уже не вставать. Дама
не подозревала, что живет в гробнице, хотя удивлялась,
что рука ее не нащупывает окна. В подземных залах по­
всюду стояли диваны, обитые роскошнейшим шелком,
нежным, как щека самой обитательницы подземелья, а
ковры с густым ворсом были столь плотны, что Веспер
могла расположиться на покой где угодно — как то и
подобает в могиле. Там было тепло и сухо, искусно
проделанные отверстия обеспечивали приток свежего
воздуха, так что в катакомбах не хватало только солнеч­
ного света. Ведьма поила гостью молоком, и вином,
темным, как карбункул, и подавала на стол гранаты, и
пурпурный виноград, и птицу болот; и наигрывала для
нее печальные мелодии, и заставляла звучать жалобные
напевы скрипок, и рассказывала ей грустные сказки,
создавая вокруг леди Веспер атмосферу умиленной
скорби.
IV. Фотоген
Со временем желание Уэйто исполнилось, ибо
ведьмы часто получают желаемое: у прекрасной Авроры
родился славный малыш. С восходом солнца мальчуган
открыл глаза. Уэйто тут же унесла его в отдаленную
часть замка и убедила мать, что мальчик вскрикнул
только раз и умер при рождении. Вне себя от горя, Ав­
рора покинула замок, как только к ней вернулись силы,
и Уэйто больше не приглашала ее к себе.
Теперь ведьме предстояло позаботиться о том, чтобы
дитя не знало тьмы. Посредством упорных упражнений
Уэйто приучила мальчика не смыкать глаз днем и не
просыпаться ночью. Ведьма убирала с глаз его все чер­
ное, оберегая его взор даже от тусклых цветов. По воз-
121

George MacDonald
ing, might sit in every fibre, be all in every part, and awake
the moment of call. His hair was of the red gold, but his
eyes grew darker as he grew, until they were as black as Ves­
per's. He was the merriest of creatures, always laughing, al­
ways loving, for a m om ent raging, then laughing afresh.
Watho called him Photogen.
V. Nycteris
Five or six months after the birth of Photogen, the dark
lady also gave birth to a baby: in the windowless tomb of a
blind mother, in the dead of night, under the feeble rays of a
lamp in an alabaster globe, a girl cam e into the darkness
with a wail. And just as she was born for the first time, Ves­
per was born for the second, and passed into a world as un­
known to her as this was to her child—who would have to
be born yet again before she could see her m other.
Watho called her Nycteris, and she grew as like Vesper as
possible—in all but one particular. She had the same dark
skin, dark eyelashes and brows, dark hair, and gentle sad
look; but she had just the eyes of Aurora, the mother of
Photogen, and if they grew darker as she grew older, it was
only a darker blue. Watho, with the help of Falca, took the
greatest possible care of her—in every way consistent with
her plans, that is,—the main point in which was that she
should never see any light but what cam e from the lamp.
Hence her optic nerves, and indeed her whole apparatus for
seeing, grew both larger and more sensitive; her eyes, in­
deed, stopped short only of being too large. Under her dark
hair and forehead and eyebrows, they looked like two breaks
in a cloudy night-sky, through which peeped the heaven
where the stars and no clouds live. She was a sadly dainty
little creature. No one in the world except those two was
aware of the being of the little bat. Watho trained her to
sleep during the day, and wake during the night. She taught
her music, in which she was herself proficient, and taught
her scarcely anything else.
122

Джордж Макдональд
можности ведьма и тени не давала на него упасть, ни на
миг не теряя бдительности, словно тени были живыми
существами, способными повредить малышу. Весь день
дитя купалось в слепящем солнечном свете, в тех же
просторных покоях, что некогда занимала его мать.
Уэйто приучала мальчика к солнцу до тех пор, пока он
не сделался закаленнее темнокожего африканца. Каждый
день, в самый знойный час, ведьма раздевала малыша и
клала под п&тащие лучи, чтобы он зарумянился, словно
персик, и мальчик наслаждался живительным теплом и
не позволял одеть себя снова. Призвав на помощь все
свои познания, ведьма сделала его мускулы сильными,
упругими и чуткими, — чтобы душа мальчика (со смехом
говорила Уэйто) заключалась в каждом волокне, запол ­
няла каждую клеточку и пробуждалась, едва позовешь.
Волосы его пламенели алым золотом, но глаза со време­
нем потемнели и стали черными, как у леди Веспер. То
был веселый, жизнерадостный мальчуган, неизменно
смешливый, неизменно любящий: сейчас пылал яростью,
а в следующее мгновение снова хохотал от души. Уэйто
назвала его Фотоген.
V. Никтерис
Пять или шесть месяцев спустя после рождения Фо­
тогена темноволосая леди тоже разрешилась ребенком:
в лишенной окон гробнице слепой матери, в глухую
полночь, при неясном свете алебастровой лампы во
тьму со слабым криком явилась девочка. И, едва она
родилась для этого мира, Веспер родилась для мира
иного, и ушла в пределы столь же неведомые ей, как
этот мир — ее дочери, которой еще предстояло родить­
ся заново для встречи с матерью.
Уэйто назвала ее Никтерис, и девочка выросла во
всем похожая на Веспер — во всем, кроме одного. Та
же смуглая кожа, темные ресницы и брови, темные во­
лосы и нежная грусть во взгляде; но глаза ее были гла-
123

George MacDonald
VI. How Photogen grew
The hollow in which the castle of Watho lay, was a cleft
in a plain rather than a valley among hills, for at the top of
its steep sides, both north and south, was a table-land3, large
and wide. It was covered with rich grass and flowers, with
here and there a wood, the outlying colony of a great forest.
These grassy plains were the finest hunting grounds in the
world. Great herds of small, but fierce cattle, with humps
and shaggy manes, roved about them , also antelopes and
gnus, and the tiny roedeer, while the woods were swarming
with wild creatures. The tables of the castle were mainly
supplied from them. The chief of Watho's huntsmen was a
fine fellow, and when Photogen began to outgrow the train ­
ing she could give him, she handed him over to Fargu. He
with a will set about teaching him all he knew. He got him
pony after pony, larger and larger as he grew, every one less
manageable than that which had preceded it, and advanced
him from pony to horse, and from horse to horse, until he
was equal to anything in that land which the country pro­
duced. In similar fashion he trained him to the use of bow
and arrow, substituting every three months a stronger bow
and longer arrows; and soon he became, even on horseback,
a wonderful archer. He was but fourteen when he killed his
first bull, causing jubilation among the huntsm en, and, in­
deed, through all the castle, for there too he was the favour­
ite. Every day, aimost as soon as the sun was up, he went
out hunting, and would in general be out nearly the whole of
the day. But Watho had laid upon Fargu just one com­
mandment, namely, that Photogen should on no account,
whatever the plea, be out until sundown, or so near it as to
wake in him the desire of seeing what was going to happen;
and this commandment Fargu was anxiously careful not to
break; for, although he would not have trembled had a
whole herd of bulls come down upon him, charging at full
speed across the level, and not an arrow left in his quiver, he
was m ore than afraid of his mistress. When she looked at
him in a certain way, he felt, he said, as if his heart turned
124

f
Джордж Макдональд_______
зами Авроры, матери Фотогена, и если по мере того,
как девочка становилась старше, глаза темнели, то
лишь приобретая более глубокий оттенок синевы. Уэйто
при помощи Фальки заботилась о ней как могла — то
есть в соответствии со своим замыслом, — главная цель
которого заключалась в следующем: девочка не должна
была знать иного света, кроме света своей лампы. Так
ее зрительные нервы и все органы зрения увеличились в
' размерах и обрели повышенную чувствительность, а
глаза можно было бы счесть чрезмерно большими. В
обрамлении темных волос, под темными бровями, они
казались двумя просветами в затянутом облаками ноч­
ном небе, отблеском вышних сфер, где живут звезды, а
не тучи. Это было хрупкое, печальное создание, и ник­
то в мире, кроме тех двоих, не подозревал о существо­
вании маленькой летучей мышки. Уэйто приучила ее
спать в течение дня и бодрствовать в течение ночи. Она
давала девочке уроки музыки, в которой сама не знала
себе равных — но дальше этого образование Никтерис
не шло.
VI. Как рос Фотоген
Долина, в которой стоял замок Уэйто, представляла
собою скорее глубокую впадину на поверхности равни­
ны, нежели лощину среди холмов, потому что там, где
обрывались крутые склоны, к северу и к югу раскину­
лось широкое, бескрайнее плато. Там росла пышная
трава и цветы, и тут и там поднимались рощи, удален­
ные колонии великого леса. В целом мире не нашлось
бы лучших охотничьих угодьев, чем эти травянистые
равнины. Там паслись бесчетные стада горбатых и гри­
вастых диких лошадей, созданий небольших, но свире­
пых, а также антилопы гну, и миниатюрные косули, в
то время как в лесу кишели хищные звери. Леса и рав­
нины в изобилии снабжали замок дичиной. Во главе
охотников замка стоял славный ловчий по имени
125

\
Джордж Макдональд
Фаргу; ему-то ведьма и передала своего воспитанника,
когда Фотоген подрос и сама она уже ничему не могла
его научить. Фаргу охотно взялся наставить мальчика
всему, что знал сам. Он пересаживал Фотогена с одного
пони на другого, по мере того, как тот взрослел, и каж ­
дый новый пони оказывался крупнее и норовистее пре­
дыдущего; со временем мальчуган дорос до коня, и
переменил их немало, так что вскорости мог укротить
любого скакуна тамошних краев: Точно так же Фаргу
научил своего подопечного обращаться с луком и стре­
лами, каждые три месяца подменяя лук более крепким,
а стрелы — более длинными, и вскорости Фотоген нау­
чился бить в мишень без промаха, и даже с седла. Ему
едва исполнилось четырнадцать, когда мальчуган под­
стрелил первого буйвола, что вызвало немалое ликова­
ние как среди охотников, так и во всем замке, потому
что и в замке Фотоген был всеобщим любимцем. Каж­
дый день, едва всходило солнце, он выезжал на охоту и,
как правило, проводил в полях целый день. Уэйто дала
Фаргу один-единственный наказ, а именно: ни в коем
случае и ни под каким предлогом Фотогену не дозволя­
лось задерживаться за пределами замка вплоть до зака­
та; мальчуган должен был возвращаться заблаговре­
менно, так, чтобы приближение сумерек не вызвало в
нем желания поглядеть, что произойдет потом. Этому
наказу Фаргу свято следовал, ибо хотя он не дрогнул бы
при виде целого стада разъяренных буйволов, несущих­
ся через равнину прямо на него, в то время как в
колчане у него не осталось ни одной стрелы, он пани ­
чески боялся свою госпожу. Когда ведьма обращала на
него свой взгляд, у Фаргу, по его же собственным сло­
вам, сердце в груди обращалось в золу, а в венах струи­
лась не кровь, но молоко и вода. Так что, по мере того,
как Фотоген взрослел, Фаргу преисполнялся страха, по ­
тому что с течением времени обуздывать юношу стано­
вилось все труднее. Фотоген был настолько полон
жизни (пояснял Фаргу к вящему удовольствию своей
госпожи), что напоминал скорее ожившую молнию,
127

George Ma cDo n ald
to ashes in his breast, and what ran in his veins was no
longer blood, but milk and water. So that, ere long, as
Photogen grew older, Fargu began to tremble, for he found
it steadily growing harder to restrain him. So full of life was
he, as Fargu said to his mistress, much to her content, that
he was more like a live thunderbolt than a human being. He
did not know what fear was, and that not because he did not
know danger; for he had had a severe laceration from the
razor-like tusk of a boar—whose spine, however, he had sev­
ered with one blow of his hunting-knife, before Fargu could
reach him with defence. When he would spur his horse into
the midst of a herd of bulls, carrying only his bow and his
short sword, or shoot an arrow into a herd, and go after it as
if to reclaim it for a runaway shaft, arriving in4im e to follow
it with a spear-thrust before the wounded animal knew
which way to charge, Fargu thought with terror how it
would be when he came to know the temptation of the hud-
dle-spot leopards, and the knife-clawed lynxes, with which
the forest was haunted. For the boy had been so steeped in
the sun, from childhood so saturated with his influence, that
he looked upon every danger from a sovereign height of
courage. When, therefore, he was approaching his sixteenth
year, Fargu ventured to beg of Watho that she would lay her
commands upon the youth himself, and release him from
responsibility for him. One might as soon hold a tawny-m a -
ned lion as Photogen, he said. W atho called the youth, and
in the presence of Fargu laid her com m and upon him never
to be out when the rim of the sun should touch the horizon,
accompanying the prohibition with hints of consequences,
none the less awful that they were obscure. Photogen listened
respectfully, but, knowing neither the taste of fear nor the
temptation of the night, her words were but sounds to him.
VII. How Nycteris grew
The little education she intended Nycteris to have, W atho
gave her by word of mouth. Not meaning she should have
128

Джордж Макдональд
нежели человеческое существо. Мальчуган не ведал, что
такое страх — но не потому, что никогда не смотрел в
лицо опасности: однажды дикий кабан нанес ему рва­
ную рану острым, как бритва, клыком, однако юноша
разрубил зверю хребет одним ударом охотничьего ножа,
прежде чем Фаргу подоспел на помощь своему воспи­
таннику. Фотоген на всем скаку направлял коня в стадо
буйволов, вооруженный только луком и коротким ме­
чом, или пускал стрелу в стадо и мчался вслед за нею,
словно чтобы вернуть упущенный дротик, и довершал
начатое точным ударом копья, прежде чем раненое жи­
вотное успевало понять, куда рвануться. В такие мину­
ты Фаргу с ужасом думал, что случится, когда его
подопечного поманят за собой пятнистые леопарды и
рыси с острыми, как ножи, когтями, коих немало води­
лось в ближнем лесу. Ибо мальчуган был настолько за­
кален солнцем, с самого детства вбирая в себя его
живительную силу, что на любую опасность взирал
свысока, гордясь собственной отвагой. Засим, когда
Фотогену пошел шестнадцатый год, Фаргу дерзнул умо­
лять Уэйто о том, чтобы она сама объявила юноше
свою волю и сняла ответственность с него. Легче обуз­
дать рыжегривого льва, чем Фотогена, жаловался лов ­
чий. Уэйто призвала юношу к себе и в присутствии
Фаргу наложила на него запрет: не задерживаться за
пределами дворца до тех пор, когда ободок солнца кос­
нется горизонта. Наказ свой ведьма сопроводила наме­
ками на последствия, намеками весьма туманными и
потому еще более жуткими. Фотоген почтительно вы­
слушал, но, поскольку не ведал ни страха, ни соблазна
узнать ночь, слова ведьмы остались для него пустым
звуком.
VII. Как росла Никтерис
Те жалкие познания, что Уэйто предназначала для
Никтерис, она поверяла девочке на словах. Полагая,
5 Зак. 2X0
129

George MacDonald
light enough to read by, to leave other reasons unmentioned,
she never put a book in her hands. Nycteris, however, saw
so much better than Watho imagined, that the light she gave
her was quite sufficient, and she managed to coax Falca into
teaching her the letters, after which she taught herself to
read, and Falca now and then brought her a child's book.
But her chief pleasure was in her instrument. Her very fin­
gers loved it, and would wander about over its keys like
feeding sheep. She was not unhappy. She knew nothing of
the world except the tomb in which she dwelt, and had
some pleasure in everything she did. But. she desired, nev­
ertheless, something more or different. She did not know
what it was, and the nearest she could come to expressing it
to herself was—that she wanted more room. W atho and
Falca would go from her beyond the shine of the lamp, and
come again; therefore surely there must be more room
somewhere. As often as she was left alone, she would fall to
poring over the coloured bas-reliefs on the walls. These were
intended to represent various of the powers of Nature under
allegorical similitudes, and as nothing can be made that does
not belong to the general scheme, she could not fail at least
to imagine a flicker of relationship between some of them ,
and thus a shadow of the reality of things found its way to
her.
There was one thing, however, which moved and taught
her more than all the rest—the lamp, namely, that hung from
the ceiling, which she always saw alight, though she never saw
the flame, only the slight condensation towards the centre of
the alabaster globe. And besides the operation of the light it­
self after its kind, the indefiniteness of the globe, and the
softness of the light, giving her the feeling as if her eyes could
go in and into its whiteness, were somehow also associated
with the idea of space and room. She would sit for an hour
together gazing up at the lamp, and her heart would swell as
she gazed. She would wonder what had hurt her, when she
found her face wet with tears, and then would wonder how
she could have been hurt without knowing it. She never
looked thus at the lamp except when she was alone.
130

Джордж Макдональд
что в полутьме катакомб читать невозможно, не говоря
уже о других причинах, ведьма не давала ей книг. Од­
нако Никтерис видела куда лучше, чем полагала Уэйто,
и света ей было вполне достаточно. Девочке удалось
улестить Фальку, чтобы та показала ей буквы, после
чего Никтерис сама выучилась читать, а Фалька время
от времени приносила ей детские книжки. Но главной
отрадой для Никтерис стал музыкальный инструмент.
Пальцы девочки обожали его, и блуждали по клавишам,
словно овечки — по пастбищу. Нельзя сказать, чтобы
Никтерис была несчастна. О мире она ровным счетом
ничего не знала; знала только гробницу, в которой
жила, и находила удовольствие во всем понемножку.
Однако же пленнице хотелось чего-то большего — или
иного. Никтерис не отдавала себе отчета в том, что же
это такое, и, стараясь выразить неясную мысль в сло­
вах, говорила себе, что нужно ей «больше места». Уэйто
и Фалька уходили от нее за пределы сияния лампы и
возвращались снова; наверняка где-то есть и другие
залы! Оставаясь одна, Никтерис сосредоточенно разгля­
дывала цветные барельефы на стенах. Барельефы изо­
бражали в аллегорических образах силы природы, а
поскольку невозможно создать ничего такого, что не
явилось бы частью общего замысла, пленница не могла
не подметить некоторую связь между картинами: так
достигали ее отголоски реального мира.
Было, однако, нечто, что растревожило ей душу и
научило ее большему, чем все остальное, вместе взя­
тое — а именно, укрепленная на потолке лампа, что
никогда не гасла, хотя самого пламени девушка не ви­
дела: только к центру алебастрового шара зарево как бы
сгущалось. И помимо воздействия света как такового,
беспредельность шара и мягкое приглушенное сияние,
заставляющие пленницу поверить, будто взор ее в со­
стоянии проникнуть в алебастровую сферу, в ее бездон­
ную белизну, тоже ассоциировались для нее с мыслью о
просторе и обширных пространствах. Никтерис могла
часами сидеть неподвижно, любуясь на лампу, и сердце
131

George MacDonald
VIII. The lamp
Watho having given orders, took it for granted they were
obeyed, and that Falca was all night long with Nycteris,
whose day it was. But Falca could not get into the habit of
sleeping through the day, and would often leave her alone
half the night. Then it seemed to Nycteris that the white
lamp was watching over her. AsJt was never permitted to go
out—except while she was awake at least—Nycteris, except
by shutting her eyes, knew less about darkness than she did
about light. Also, the lamp being fixed high overhead, and in
the centre of everything, she did not know much about
shadows either. The few there were fell almost entirely on
the floor, or kept like mice about the foot of the walls.
Once, when she was thus alone, there came the noise of a
far-off rumbling: she had never before heard a sound of which
she did not know the origin, and here therefore was a new
sign of something beyond these chambers. Then came a trem ­
bling, then a shaking; the lamp dropped from the ceiling to
the floor with a great crash, and she felt as if both her eyes
were hard shut and both her hands over them. She concluded
that it was the darkness that had made the rumbling and the
shaking, and rushing into the room, had thrown down the
lamp. She sat trembling, The noise and the shaking ceased,
but the light did not return. The darkness had eaten it up!
Her lamp gone, the desire at once awoke to get out of
her prison. She scarcely knew what out m eant; out of one
room into another, where there was not even a dividing
door, only an open arch, was all she knew of the world. But
suddenly she remembered that she had heard Falca speak of
the lamp going out4: this must be what she had m eant? And
if the lamp had gone out, where had it gone? Surely where
Falca went, and like her it would come again. But she could
not wait. The desire to go out grew irresistible. She must
follow he r beautiful lamp! She must find it! She must see
what it was about!
Now there was a curtain covering a recess in the wall,
where some of her toys and gymnastic things were kept; and
132

Джордж Макдональд
девушки переполнялось. Обнаружив, что лицо ''ее
влажно от слез, Никтерис не могла взять в толк, что та­
кое причинило ей боль, и дивилась, что сама не заме­
тила, как это произошло. Так она любовалась на лампу,
только когда рядом не было ни души.
VIII. Лампа
Отдавая приказы, Уэйто почитала само собою разу­
меющимся, что они исполняются дословно и что Фалька
с вечера и до утра неотлучно состоит при Никтерис, для
которой ночь была днем. Но Фалька так и не смогла
научиться спать в течение дня и часто оставляла девушку
одну на полночи. Тогда Никтерис казалось, что белая
лампа хранит и оберегает ее. Поскольку лампе не пола­
галось гаснуть, — по крайней мере, пока девушка бодр­
ствует,
—
Никтерис, за исключением тех мгновений,
когда она закрывала глаза, знала о тьме еще меньше, чем
о свете. Поскольку же лампа была укреплена высоко над
головой и в центре зала, девушка и о тенях имела пред­
ставление весьма смутное. Немногие тени ложились на
пол отвесно или таились у стен, словно мыши.
'
Однажды, когда Никтерис осталась в одиночестве,
послышался отдаленный гул: девушке еще не приходи­
лось слышать звуков, происхождения которых осталось
бы для нее загадкой, так что подземный грохот лишний
раз подтвердил ей: за пределами катакомб что-то есть .
Затем стены дрогнули и затряслись, светильник с грохо­
том обрушился с потолка на пол, и девушке показалось,
что глаза ее крепко зажмурены и впридачу закрыты ру­
ками. Никтерис заключила, что это тьма вызвала грохот
и тряску, и, ворвавшись в комнату, сорвала и швырнула
наземь лампу. Девушка затрепетала. Гул и колебания
утихли, но свет не вернулся. Тьма пожрала его!
Лампа погасла, и в девушке с новой силой пробуди­
лось желание выбраться наружу, за пределы темницы.
Никтерис смутно представляла себе, что такое «нару-
133

George MacDonald
from behind that curtain Watho and Falca always appeared,
and behind it they vanished. How they came out of solid
wall, she had not an idea, all up to the wall was open space,
and all beyond it seemed wall; but clearly the first and only
thing she could do, was to feel her way behind the curtain.
It was so dark that a cat could not have caught the largest of
mice. Nycteris could see better than any cat, but now her
great eyes were not of the smallest use to her. As she went
she trod upon a piece of the broken lamp. She had never
worn shoes or stockings, and the fragment, though, being of
soft alabaster, it did not cut, yet hurt her foot. She did not
know what it was, but as it had not been there before the
darkness cam e, she suspected that it had to do with the
lamp. She kneeled therefore, and searched with her hands,
and bringing two large pieces together, recognized the shape
of the lamp. Therewith it flashed upon her that the lamp
was dead, that this brokenness was the death of which she
had read without understanding, that the darkness had killed
the lamp. What then could Falca have meant when she
spoke of the lamp going out? There was the lamp—dead, in­
deed, and so changed that she would never have taken it for a
lamp but for the shape! No, it was not the lamp any more
now it was dead, for all that made it a lamp was gone,
namely, the bright shining of it. Then it must be the shine,
the light, that had gone out! That must be what Falca
m eant—and it must be somewhere in the other place in the
wall. She started afresh after it, and groped her way to the
curtain.
Now she had never in her life tried to get out, and did
not know how; but instinctively she began to move her
hands about over one of the walls behind the curtain, half
expecting them to go into it, as she supposed Watho and
Falca did. But the wall repelled her with inexorable hard­
ness, and she turned to the one opposite. In so doing, she
set her foot upon an ivory die, and as it met sharply the
same spot the broken alabaster had already hurt, she fell
forward with her outstretched hands against the wall.
Something gave way, and she tumbled out of the cavern.
134

Джордж Макдональд
жу»: снаружи одной залы всегда оказывалась другая, и
даже дверей между ними не было, только арка — вот и
все, что пленница знала о мире. Но тут девушка вспом­
нила: Фалька поминала как-то, что светильник, дескать,
пора менять: в один прекрасный день хватишься, а он
«был, да весь вышел»; должно быть, так оно и случи­
лось? А если светильник «весь вышел», куда же он
ушел? Наверное, туда же, куда и Фалька, и, как и
Фалька, непременно вернется. Но девушка не могла
ждать. Желание выйти сделалось непреодолимым. Надо
отыскать чудесную лампу! Надо отыскать ее! Надо уз­
нать, что все это значит!
Ниша в стене, где хранились ее игрушки и гимнасти­
ческие снаряды, была завешена шторой: из-за этой
шторы всегда появлялись Уэйто и Фалька, и за ней же
исчезали. Как им удается проходить через твердую стену,
девушка понятия не имела: мир вплоть до стены пред­
ставлял собою открытое пространство, а дальше начи­
нался, по всей видимости, сплошной камень. Однако
первое и единственное, что следовало попробовать — это
наощупь поискать за шторой. В зале царила непрогляд­
ная тьма: даже кошке не удалось бы поймать самую
крупную мышь. Никтерис видела лучше любой кошки,
но сейчас огромные глаза ничем не могли помочь де­
вушке. По пути Никтерис наступила на осколок лампы.
Пленница не носила ни туфель, ни чулок, так что кусо­
чек мягкого алебастра, хоть и не поранил ей ногу, одна­
ко причинил боль. Девушка понятия не имела, что это,
но поскольку до прихода тьмы ничего подобного в ком­
нате не было, она решила, что предмет имеет отношение
к светильнику. Засим Никтерис опустилась на колени,
пошарила вокруг и, составив два осколка воедино, узна­
ла форму лампы. Тогда девушку осенило: лампа мертва,
падение — это и есть смерть, о которой она читала, не
понимая значения этого слова, и тьма убила светильник.
Так что же имела в виду Фалька, говоря, будто лампа
«была, да вся вышла»? Ведь вот она, лампа — мертвая,
изменившаяся настолько, что Никтерис ни за что бы ее
135
»

George MacDonald
IX. Out
But alas! out was very much like in, for the same enemy,
the darkness, was here also. The next m om ent, however,
cam e a great gladness—a firefly, which had wandered in
from the garden. She saw the tiny spark in the distance.
With slow pulsing ebb and throb of light, it came pushing
itself through the air, drawing nearer and nearer, with that
m otion which more resembles swimming than flying, and
the light seemed the source of its own motion.
"My lamp! my lamp!" cried Nycteris. "It is the shiningness
o f my lamp, which the cruel darkness drove out. My good
lamp has been waiting for me here all the time! It knew 1
would com e after it, and waited to take me with it.”
She followed the firefly, which, like herself, was seeking
the way out. If it did not know the way, it was yet light;
and, because all light is one, any light may serve to guide to
m ore light. If she was mistaken in thinking it the spirit of
her lamp, it was of the same spirit as her lamp—and had
wings. The gold-green jet-boat, driven by light, went throb­
bing before her through a long, narrow passage. Suddenly it
rose higher, and the same moment Nycteris fell upon an as­
cending stair. She had never seen a stair before, and found
going-up a curious sensation. Just as she reached what
seemed the top, the firefly ceased to shine, and so disap­
peared. She was in utter darkness once more. But when we
arc following the light, even its extinction is a guide. If the
firefly had gone on shining, Nycteris would have seen the
stair turn, and would have gone up to Watho's bedroom;
whereas now, feeling straight before her, she came to a
latched door, which after a good deal of trying she managed
to open—and stood in a maze of wondering perplexity, awe,
and delight. What was it? Was it outside of her, or some­
thing taking place in her head? Before her was a very long
and very narrow passage, broken up she could not tell how,
and spreading out above and on all sides to an infinite
height and breadth and distance—as if space itself were
growing out of a trough. It was brighter than her rooms had
136

Джордж Макдональд
не узнала, если бы не форма! Нет, теперь это не лампа;
потому что все, что делало ныне мертвый предмет лам­
пой, исчезло: а именно, яркое сияние. Так, наверное, это
свет «весь вышел»! Вот что имела в виду Фалька — а раз
свет вышел, он должен находиться где-то в другом месте,
где-то в стене! Девушка снова встала и наощупь двину­
лась к занавесу.
Никогда в своей жизни Никтерис не пыталась выйти
наружу, и понятия не имела, как это делается, но те­
перь инстинктивно принялась водить руками по стене,
скрытой за шторой, отчасти ожидая, что руки пройдут
сквозь камень, как Фалька и Уэйто. Но твердая скала
неумолимо отталкивала ее, и девушка повернулась было
к противоположной стене. Тут она ступила на кубик
слоновой кости, ифушка пришлась как раз на то место,
где ногу задел осколок алебастра, девушка споткнулась
и рухнула вперед, вытянув руки. Стена подалась под ее
ладонями, и Никтерис оказалась за пределами пещеры.
IX. Снаружи
Но увы! — «снаружи» было очень похоже на «внутри»:
там подстерегал все тот же враг — тьма . В следующее
мгновение, однако, пришла нежданная радость — свет ­
лячок, случайно залетевший из сада. Никтерис увидала
вдалеке крохотную пульсирующую искорку. Искорка то
разгоралась, то затухала, с усилием проталкивалась
сквозь воздух все ближе и ближе, скорее плыла, чем л е ­
тела; казалось, что свет приводит в движение самого
себя.
—
Лампа! Моя лампа! — воскликнула Никтерис.
—
Это — сияние моей лампы: злая тьма выгнала его! Моя
добрая лампа все время ждала меня здесь! Она знала,
что я приду, и ждала меня, чтобы увести с собой!
Девушка поспешила за светляком, который тоже ис­
кал выход. Хотя пути он не знал, однако светился в
темноте; а поскольку свет един по своей сущности, лю-
137

George MacDonald
ever been—brighter than if six alabaster lamps had been
burning in them . There was a quantity of strange streaking
and m ottling about it, very different from the shapes on her
walls. She was in a dream of pleasant perplexity, o f delight­
ful bewilderment. She could not tell whether she was upon
her feet o r drifting about like the firefly, driven by the pulses
of an inward bliss. But she knew little as yet of her inheri­
tance. Unconsciously she took one step forward from the
threshold, and the girl who had been from her very birth a
troglodyte5, stood in the ravishing glory of a southern night,
lit by a perfect moon—not the moon of our northern clime,
but a moon like silver glowing in a furnace—a moon one
could see to be a globe—not far off, a mere flat disc on the
face of the blue, but hanging down half-way, and looking as
if one could see all round it by a mere bending of the neck.
"It is my lamp!" she said, and stood dumb with parted
lips. She looked and felt as if she had been standing there in
silent ecstasy from the beginning.
"No, it is not my lamp," she said after a while; "it is the
mother of all the lamps.”
And with that she fell on her knees, and spread out her
hands to the moon. She could not in the least have told
what was in her mind, but the action was in reality just a
begging of the moon to be what she was — that precise in­
credible splendour hung in the far-off roof, that very glory
essential to the being of poor girls born and bred in caverns.
It was a resurrection—nay, a birth itself, to Nycteris. What
the vast blue sky, studded with tiny sparks like the heads of
diamond nails, could be; what the moon, looking so abso­
lutely content with light—why, she knew less about them
than you and I! but the greatest of astronomers might envy
the rapture of such a first impression at the age of sixteen.
Immeasurably imperfect it was, but false the impression
could not be, for she saw with the eyes m ade for seeing, and
saw indeed what many men are too wise to see.
As she knelt, som ething softly flapped her, embraced her,
stroked her, fondled her. She rose to her feet, but saw
nothing, did not know what it was. It was likest6 a woman's
138

Джордж Макдональд
бой источник света может привести к другому, более
яркому. Даже если Никтерис заблуждалась, полагая, что
перед ней — дух лампы, однако духовное родство объе­
диняло светляка и лампу, и при этом светляк обладал
крыльями. Золотисто-зеленая лодочка, влекомая све­
том, скользила впереди беглянки через длинный, узкий
коридор. Затем неожиданно взмыла к сводам, и в то же
мгновение Никтерис натолкнулась на уводящую вверх
лестницу. Прежде девушке не доводилось видеть лест­
ниц, и ощущение подъема явилось для нее новым и
странным. Как только Никтерис поднялась на самый
верх (по крайней мере, так ей показалось), светлячок
погас и исчез. Вокруг девушки снова сомкнулась кро­
мешная тьма. Но когда идешь на свет, даже исчезнове­
ние его — знак, указующий дорогу. Если бы светлячок
продолжал сиять, Никтерис заметила бы, что лестница
повернула, и поднялась бы в спальню Уэйто; но теперь,
идя наощупь и прямо, пленница оказалась перед запер­
той дверью. После долгих попыток девушке удалось,
наконец, отодвинуть задвижку — и Никтерис застыла
на месте, растерянная, потрясенная, охваченная благо­
говейным восторгом. Что же это? В самом ли деле
вокруг нее такое, или что-то странное творится в ее го­
лове? Перед ней оказался длинный и узкий коридор,
что непонятным образом обрывался, а выше и со всех
сторон открывались необозримые высоты, и просторы,
и дали — словно само пространство вырастало из тес­
ного желоба. В ее комнатах никогда не бывало настоль­
ко светло — светлее, чем если бы одновременно зажгли
шесть алебастровых ламп. Эти покои, испещренные ди­
ковинными прожилками и бликами, очертаниями ни­
чуть не походили на привычные стены катакомб.
Никтерис оказалась во власти отрадного замешательст­
ва, блаженного изумления — словно в волшебном сне.
Она не была уверена, стоит ли на ногах или скользит
по воздуху, словно светляк, а в сердце ее бьется неизъ­
яснимая радость, увлекая ее вперед. Но о наследии
своем Никтерис знала еще очень мало. Она бессозна-
139

George MacDonald
breath. For she knew nothing of the air even, had never
breathed the still, newborn freshness of the world. Her
breath had come to her only through long passages and spi­
rals in the rock. Still less did she know of the air alive with
motion—of that thrice blessed thing, the wind of a summer
night. It was like a spiritual wine, filling her whole being
with an intoxication of purest joy. To breathe was a perfect
existence. It seemed to her the light itself she drew into her
lungs. Possessed by the power of the gorgeous night, she
seemed at one and the same moment annihilated and glori­
fied.
She was in the open passage or gallery that ran round the
top of the garden walls, between the cleft battlements, but she
did not once look down to see what lay beneath. Her soul was
drawn to the vault above her, with its lamp and its endless
room. At last she burst into tears, and her heart was relieved,
as the night itself is relieved by its lightning and rain.
And now she grew thoughtful. She must hoard this
splendour! What a little ignorance her gaolers had made of
her! Life was a mighty bliss, and they had scraped hers to
the bare bone! They must not know that she knew. She must
hide her knowledge—hide it even from her own eyes,
keeping it close in her bosom, content to know that she had
it, even when she could not brood on its presence, feasting
her eyes with its glory. She turned from the vision, therefore,
with a sigh of utter bliss, and with soft quiet steps and grop­
ing hands, stole back into the darkness of the rock. What
was darkness or the laziness of Time’s feet to one who had
seen what she had that night seen? She was lifted above all
weariness—above all wrong.
When Falca entered, she uttered a cry of terror. But
Nycteris called to her not to be afraid, and told her how
there had come a rumbling and a shaking, and the lamp had
fallen. Then Falca went and told her mistress, and within an
hour a new globe hung in the place of the old one. Nycteris
thought it did not look so bright and clear as the former, but
she made no lamentation over the change; she was far too
rich to heed it. For now, prisoner as she knew herself, her
140

Джордж Макдональд
тельно перешагнула порог — и вот пленница, с самого
своего рождения запертая в подземных пещерах, всту­
пила в роскошное великолепие южной ночи, в зарево
полной луны. Эта луна не походила на луну нашего се­
верного климата, эта луна напоминала расплавленное в
горне серебро; то был, вне всякого сомнения, шар, —
не жалкий, далекий и плоский диск на синем фоне, —
шар нависал совсем близко к земле и чудилось, что дос­
таточно запрокинуть голову, и взгляду откроется его
обратная сторона.
—
Вот моя лампа! — воскликнула Никтерис и засты­
ла неподвижно, полуоткрыв губы и не сводя взгляда с
луны. Девушке казалось, что так стоит она в немом экс­
тазе с незапамятных времен.
—
Нет, это не моя лампа, — проговорила она спустя
некоторое время.
—
Это — мать всех ламп .
С этими словами Никтерис пала на колени и про­
стерла руки к луне. Она не смогла бы объяснить, что у
нее в мыслях, но поступком своим девушка умоляла
луну оставаться такой, как есть — тем самым велико ­
лепным, сияющим, невероятным чудом, укрепленном
на недосягаемом своде, жизнью и отрадой бедных де­
вушек, родившихся и выросших в пещерах. Никтерис
словно воскресла — нет, словно впервые родилась на
свет. Что есть необозримое синее небо, усыпанное
крохотными искорками, словно шляпками бриллиан­
товых гвоздей; что есть луна, которая словно бы на­
слаждается собственным сиянием — об этом пленница
знала куда меньше, чем вы и я! — однако величайшие
астрономы мира позавидовали бы восторгам первого
впечатления, полученного в возрасте шестнадцати лет.
Впечатление это было очень и очень неполным, одна­
ко ложным быть не могло, ибо Никтерис видела гла­
зами, к тому предназначенными, и прозревала то, что
многим мешает подметить избыток мудрости.
Едва Никтерис опустилась на колени, что-то мягко
заколыхалось вокруг нее, обняло девушку, погладило,
приласкало. Девушка поднялась на ноги, но ничего не
141

George MacDonald
breath. For she knew nothing of the air even, had never
breathed the still, newborn freshness of the world. Her
breath had come to her only through long passages and spi­
rals in the rock. Still less did she know of the air alive with
motion—of that thrice blessed thing, the wind of a summer
night. It was like a spiritual wine, filling her whole being
with an intoxication of purest joy. To breathe was a perfect
existence. It seemed to her the light itself she drew into her
lungs. Possessed by the power of the gorgeous night, she
seemed at one and the same moment annihilated and glori­
fied.
She was in the open passage or gallery that ran round the
top of the garden walls, between the cleft battlements, but she
did not once look down to see what lay beneath. Her soul was
, drawn to the vault above her, with its lamp and its endless
room. At last she burst into tears, and her heart was relieved,
as the night itself is relieved by its lightning and rain.
And now she grew thoughtful. She must hoard this
splendour! What a little ignorance her gaolers had made of
her! Life was a mighty bliss, and they had scraped hers to
the bare bone! They must not know that she knew. She must
hide her knowledge—hide it even from her own eyes,
keeping it close in her bosom, content to know that she had
it, even when she could not brood on its presence, feasting
her eyes with its glory. She turned from the vision, therefore,
with a sigh of utter bliss, and with soft quiet steps and grop­
ing hands, stole back into the darkness of the rock. What
was darkness or the laziness of Time's feet to one who had
seen what she had that night seen? She was lifted above all
weariness—above all wrong.
When Falca entered, she uttered a cry of terror. But
Nycteris called to her not to be afraid, and told her how
there had com e a rumbling and a shaking, and the lamp had
faljen. Then Falca went and told her mistress, and within an
hour a new globe hung in the place of the old one. Nycteris
thought it did not look so bright and clear as the former, but
she made no lamentation over the change; she was far too
rich to heed it. For now, prisoner as she knew herself, her
140

Джордж Макдональд
тельно перешагнула порог — и вот пленница, с самого
своего рождения запертая в подземных пещерах, всту­
пила в роскошное великолепие южной ночи, в зарево
полной луны. Эта луна не походила на луну нашего се­
верного климата, эта луна напоминала расплавленное в
горне серебро; то был, вне всякого сомнения, шар, —
не жалкий, далекий и плоский диск на синем фоне, —
шар нависал совсем близко к земле и чудилось, что дос­
таточно запрокинуть голову, и взгляду откроется его
обратная сторона.
—
Вот моя лампа! — воскликнула Никтерис и засты­
ла неподвижно, полуоткрыв губы и не сводя взгляда с
луны. Девушке казалось, что так стоит она в немом экс­
тазе с незапамятных времен.
—
Нет, это не моя лампа, — проговорила она спустя
некоторое время.
—
Это — мать всех ламп .
С этими словами Никтерис пала на колени и про­
стерла руки к луне. Она не смогла бы объяснить, что у
нее в мыслях, но поступком своим девушка умоляла
луну оставаться такой, как есть — тем самым велико ­
лепным, сияющим, невероятным чудом, укрепленном
на недосягаемом своде, жизнью и отрадой бедных де­
вушек, родившихся и выросших в пещерах. Никтерис
словно воскресла — нет, словно впервые родилась на
свет. Что есть необозримое синее небо, усыпанное
крохотными искорками, словно шляпками бриллиан­
товых гвоздей; что есть луна, которая словно бы на­
слаждается собственным сиянием — об этом пленница
знала куда меньше, чем вы и я! — однако величайшие
астрономы мира позавидовали бы восторгам первого
впечатления, полученного в возрасте шестнадцати лет.
Впечатление это было очень и очень неполным, одна­
ко ложным быть не могло, ибо Никтерис видела гла­
зами, к тому предназначенными, и прозревала то, что
многим мешает подметить избыток мудрости.
Едва Никтерис опустилась на колени, что-то мягко
заколыхалось вокруг нее, обняло девушку, погладило,
приласкало. Девушка поднялась на ноги, но ничего не
141

Джордж Макдональд
увидела и не ведала, что это, столь похожее на женское
дыхание. Ибо даже о воздухе она не знала ровным сче­
том ничего, и никогда не дышала недвижной, только
что народившейся свежестью мира. Воздух поступал к
пленнице только через длинные витые каналы и отверс­
тия в камне. Еще меньше знала она о воздухе ожив­
шем — об этом трижды благословенном благе, ветре
летней ночи. Словно вино души, ветер переполнил все
ее существо пьянящей, чистейшей радостью. Дышать
означало познать всю полноту жизни. Ей мнилось, что
в легкие она вбирает свет. Во власти чар великолепной
ночи, Никтерис ощущала, что в одно и то же мгновение
она сокрушена и возвеличена.
Девушка стояла в открытом проходе или галерее, что
шла вдоль всей внешней стены, между бойницами, но
ни разу не посмотрела она вниз. Душа ее стремилась
ввысь, к раскинувшемуся над головой своду с его лам­
пой и беспредельными просторами. Наконец, Никтерис
разрыдалась, и в сердце ее снизошел покой: так ночь
обретает облегчение в грозе и ливне.
А затем девушка задумалась. Нужно сберечь это ве­
ликолепие! Какую невежественную глупышку воспитали
из нее тюремщики! Жизнь — это великое блаженство, а
у нее отняли все, оставили лишь голый скелет! Тюрем­
щики не должны узнать, ^то она прозрела. Надо утаить
этот дар — спрятать даже от собственного взора, схоро­
нить в потайных уголках сердца, и радоваться созна­
нию, что он тут, с ней, даже если она не сможет
мечтать в его присутствии, упиваться открывшимся ве­
ликолепием. Девушка отвернулась от лучезарного виде­
ния, вздохнув от переполняющего душу восторга, и
тихо и неслышно, ощупывая руками стену, возврати­
лась во тьму катакомб. Что тьма или леность поступи
Времени для той, что увидела столько, сколько Никте­
рис — той ночью? Она возвысилась над усталостью — и
над злом. 4
Войдя в комнату, Фалька вскрикнула от ужаса. Но
Никтерис окликнула ее из темноты, веля не путаться, и
143

I
heart was full of glory and gladness; at times she had to hold
herself from jumping up, and going dancing and singing
about the room. When she slept, instead of dull dreams, she
had splendid visions. There were times, it is true, when she
became restless, and impatient to look upon her riches, but,
then she would reason with herself, saying, "What does it
matter if I sit there for ages with my poor pale lamp, when
out there a lamp is burning at which ten thousand little
lamps are glowing with wonder?"
She never doubted she had looked upon the day and the
sun, of which she had read; and always when she read of the
day and the sun, she had the night and the moon in her
mind; and when she read of the night and the moon, she
thought only of the cave and the lamp that hung there.
George MacDonald
X. The great lamp
It was some time before she had a second opportunity of
going out, for Falca, since the fall of the lamp, had been a
little more careful, and seldom left her for long. But one
night, having a little headache, Nycteris lay down upon her
bed, and was lying with her eyes closed, when she heard
Falca come to her, and felt she was bending over her. Disin­
clined to talk, she did not open her eyes, and lay quite still.
Satisfied that she was asleep, Falca left her, moving so softly
that her very caution made Nycteris open her eyes and look
after her—just in time to see her vanish—through a picture,
as it seemed, that hung on the wall a long way from the
usual place of issue. She jumped up, her headache forgotten,
and ran in the opposite direction; got out, groped her way to
the stair, climbed, and reached the top of the wall.
—
Alas!
the great room was not so light as the little one she had left.
Why?—Sorrow of sorrows! the great lamp was gone! Нас} its
globe fallen? and its lovely light gone out upon great wings,
a resplendent firefly, oaring itself through a yet grander and
lovelier room? She looked down to see if it lay anywhere
broken to pieces on the carpet below; but she could not
144

Джордж Макдональд
рассказала, как послышался гул, затряслись стены, и
лампа обрушилась вниз. Тогда Фалька ушла и известила
свою госпожу, и не прошло и часа, как новая лампа уже
висела на месте старой. Никтерис показалось, что но­
вый светильник не так ясен и ярок, как прежний, но
жаловаться не стала; она и без того обладала сказочным
богатством. Ибо теперь, невзирая на тягостное положе­
ние пленницы, сердце Никтерис переполняли радость и
гордость; порой она с трудом удерживалась, чтобы не
вскочить и не закружиться по комнате в танце, весело
распевая. Засыпая, вместо расплывчатых картин девуш­
ка видела яркие видения. Воистину, бывали времена,
когда Никтерис теряла покой и ей не терпелось полю­
боваться на свои сокровища, но девушка урезонивала
себя, говоря: «Что с того, если я весь век просижу здесь
с моей жалкой и тусклой лампой, если снаружи горит
лампа, которой дивятся десять тысяч крохотных сияю­
щих светильников!»
Никтерис не сомневалась, что видела тот самый день
и то самое солнце, о которых читала в книгах; отныне
всегда, читая про день и про солнце, девушка представ­
ляла себе ночь и луну; когда же она читала про ночь и
луну, в воображении девушки возникала только пещера
и висящая в ней лампа.
X. Великая лампа
Прошло немало времени, прежде чем девушке снова
выдалась возможность выйти наружу, потому что
Фалька, с тех пор, как обрушилась лампа, сделалась
бдительнее и редко оставляла пленницу надолго. Но
однажды ночью Никтерис, у которой слегка разболелась
голова, прилегла на кровать и закрыла глаза. Она слы­
шала, как Фалька подошла и склонилась над ее изго­
ловьем, но, не желая поддерживать разговор, девушка
лежала неподвижно, не открывая глаз. Удостоверив­
шись, что пленница спит, Фалька оставила ее, двигаясь
145

George MacDonald
even see the carpet. But surely nothing very dreadful could
have happened—no rumbling or shaking, for there were all
the little lamps shining brighter than before, not one of them
looking as if any unusual m atter had befallen. What if each
of those little lamps was growing into a big lamp, and after
being a big lamp for a while, had to go out and grow a
bigger lamp still—out there, beyond this out?—Ah! here was
the living thing that would not be seen, come to her again—
bigger to -night! with such loving kisses, and such liquid
strokings of her cheeks and forehead, gently tossing her hair,
and delicately toying with it! But it ceased, and all was still.
Had it gone out? What would happen next? Perhaps the
little lamps had not to grow great lamps, but to fall one by
one and go out first—With that, came from below a sweet
scent, then another, and another. Ah, how delicious!
Perhaps they were all coming to her only on their way out
after the great lamp!—Then came the music of the river,
which she had been too absorbed in the sky to note the first
time. What was it? Alas! alas! another sweet living thing on
its way out. They were all marching slowly out in long lovely
file, one after the other, each taking its leave of her as it
'passed! It must be so: here were more and m ore sweet
sounds, following and fading! The whole of the Out was
going out again; it was all going after the great lovely lamp!
She would be left the only creature in the solitary day! Was
there nobody to hang up a new lamp for the old one, and
keep the creatures from going?—She crept back to her rock
very sad. She tried to comfort herself by saying that anyhow
there would be room out there; but as she said it she
shuddered at the thought of empty room.
When next she succeeded in getting out, a half-m oon
hung in the east: a new lamp had come, she thought, and all
would be well.
It would be endless to describe the phases of feeling
through which Nycteris passed, more numerous and delicate
than those of a thousand changing moons. A fresh bliss
bloomed in her soul with every varying aspect of infinite
nature. Ere long she began to suspect that the new moon
146

Джордж Макдональд
так неслышно, что столь необычная предосторожность
заставила Никтерис открыть глаза и посмотреть ей
вслед — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фалька
исчезла, словно бы пройдя сквозь картину, висящую
далеко от привычного выхода. Девушка вскочила, на­
прочь позабыв о головной боли, и побежала в проти­
воположном направлении; она вышла, наощупь отыска­
ла лестницу и поднялась на крепостную стену. Увы!
Большая комната оказалась далеко не так светла, как
маленькая, только что покинутая. Почему? О горе, не­
избывное горе! Великая лампа исчезла! Неужели упала
и разбилась? — и чудесный свет улетел на широких
крыльях, так что теперь этот блистательный светляк па­
рит, летит сквозь другую комнату, еще более простор­
ную, еще более великолепную! Никтерис поглядела
вниз, высматривая, не лежат ли на ковре осколки аба­
жура, но не увидела даже ковра. Однако ничего ужас­
ного вроде бы не случилось: не было ни гула, ни
землетрясения, потому что все до одного крохотные
светильники сияли ярче прежнего, и по их виду никто
бы не заключил, что произошло нечто из ряда вон вы­
ходящее. Что, если каждый из этих крохотных светиль­
ников вырастает в огромную лампу, и, побыв ею
недолго, вынужден уйти и стать еще большей лампой —
снаружи, за пределами этих пределов? Ах! — то живое,
невидимое, снова пришло к ней — сегодня более власт­
ное, чем в прошлый раз! — так нежно расцеловало де­
вушку, так ласково погладило ее щеки и лоб, легко
взметнуло волосы, играя с темными локонами! Но вот
невесомое дуновение стихло, и все замерло. Это суще­
ство тоже ушло? Что же будет дальше? Может статься,
крохотные светильники вовсе не вырастают в большие,
но сперва падают один за другим и гаснут, уходят? В
это мгновение снизу долетел сладостный аромат, затем
еще и еще. Ах, восхитительно! Может быть, все они
просто минуют ее на пути к великой лампе! Затем по­
слышалась музыка реки: в первый раз девушка была на­
столько поглощена небом, чтобы обратить внимание
147

/
George MacDonald
was the old moon, gone out and come in again like herself;
also that, unlike herself, it wasted and grew again; that it was
indeed a live thing, subject like herself to caverns, and keep­
ers, and solitudes, escaping and sinning when it could. Was
it a prison like hers it was shut in? and did it grow dark
when the lamp left it? Where could be the way into it?—
With that first she began to look below, as well as above and
around her; and then first noted the tops of the trees be­
tween her and the floor. There were palms with their red-
fingered hands full of fruit; eucalyptus trees crowded with
little boxes of powder-puffs; oleanders with their half-caste
roses; and orange trees with their clouds of young silver
stars, and their aged balls of gold. Her eyes could see colours
invisible to ours in the moonlight, and all these she could
distinguish well, though at first she took them for the shapes
and colours of the carpet of the great room. She longed to
get down among them , now she saw they were real crea­
tures, but she did not know how. She went along the whole
length of the wall to the end that crossed the river, but
found no way of going down. Above the river she stopped to
gaze with awe upon the rushing water. She knew nothing of
water but from what she drank and what she bathed in; and,
as the moon shone on the dark, swift stream , singing lustily
as it flowed, she did not doubt the river was alive, a swift
rushing serpent of life, going—out?—whither? And then she
wondered if what was brought into her rooms had been
killed that she might drink it, and have her bath in it.
Once when she stepped out upon the wall, it was into the
midst of a fierce wind. The trees were all roaring. Great
clouds were rushing along the skies, and tumbling over the
little lamps: the great lamp had not come yet. All was in tu­
mult. The wind seized her garment and hair, and shook
them as if it would tear them from her. What could she have
done to make the gentle creature so angry? Or was this an­
other creature altogether—of the same kind, but hugely big­
ger, and of a very different temper and behaviour? But the
whole place was angry! Or was it that the creatures dwelling
in it, the wind, and the trees, and the clouds, and the river,
148

1
еще и на это. Что это? Увы, увы! Еще одно милое жи­
вое существо куда-то удаляется! Все они неспешно и
торжественно уходят прочь, длинной, прекрасной вере­
ницей, один за другим, и все по пути прощаются с нею!
Должно быть, так: все новые и новые дивные звуки
раздавались и затихали! Все «Снаружи» уходило куда-то
еще, за пределы здешних пределов, следуя за великой и
чудесной лампой! И она, Никтерис, останется нынче
днем одна-одинешенька в опустевшем мире! Неужели
некому повесить новую лампу взамен прежней, чтобы
все эти существа не уходили прочь? Опечаленная, де­
вушка возвратилась в свои пещеры. Она пыталась уте­
шить себя, говоря, что, по крайней мере, снаружи
останутся безбрежные пространства, но при мысли об
опустевшем пространстве девушка содрогнулась.
Когда ей следующий раз удалось вырваться на волю,
на востоке вставал месяц: ну вот, пришла новая лампа,
и теперь все будет хорошо, подумала девушка.
Можно до бесконечности описывать смену чувств в
душе Никтерис, чувств более разнообразных и неуло­
вимо-тонких, нежели бесчисленные фазы тысячи из­
менчивых лун. Каждое новое превращение в беспре­
дельном мире природы переполняло душу девушки
неизъяснимым блаженством. Вскорости она заподоз­
рила, что новая луна и луна прежняя — это одно и то
же, луна ушла и вернулась, подобно ей самой; но, в
отличие от нее, луна то чахнет, то снова растет; луна —
живая, и подобно ей, Никтерис, находится в плену пе­
щер и тюремщиков; а когда выдается возможность,
луна выходит на волю и сияет в небе. Похоже ли ее
узилище на темницу Никтерис? И воцаряется ли там
кромешная мгла, когда лампа покидает ее пределы? Как
туда попасть? При этой мысли девушка впервые по­
смотрела вниз, а не только вверх и вокруг; и впервые
подметила вершины деревьев между нею и ковром. То
были пальмы, чьи багряные пальцы удерживали в горс­
тях плоды; и еще эвкалипты, усыпанные крохотными
коробочками пуха; олеандры с розами-полукровками; и
Джордж Макдональд
149

\
апельсиновые деревья, в облаках юных серебристых
звезд, между которыми тут и там поблескивали смор­
щенные золотые шары. В лунном сиянии девушка с
легкостью различала цвета и оттенки, для нас невиди­
мые, причем вполне ясно, хотя сперва приняла их за
очертания и краски ковра огромной комнаты. Никтерис '
очень хотелось спуститься вниз, к ним, — теперь, когда
она поняла, что перед ней — живые существа, только
она не знала как. Девушка прошла вдоль всей стены к
тому ее концу, что пересекал реку, но лестницы так и
не обнаружила. Над рекой она остановилась, благого­
вейно глядя на струящуюся воду. Что до воды, Никте­
рис знала только ту, которую пила и в которой
купалась; и теперь, любуясь при свете луны на темный,
стремительный поток, упоенно распевающий на бегу,
девушка не сомневалась, что перед ней — живое суще­
ство, проворная, торопливая змея жизни, спешащая —
наружу? — куда? Тут Никтерис призадумалась: ту воду,
что приносят ей в комнаты для питья и омовения,
должно быть, предварительно убивают?
Однажды, поднявшись на стену, Никтерис оказалась
во власти свирепого ветра. Буря ревела в кронах деревь­
ев. По небесам неслись огромные тучи, наталкиваясь на
крохотные светильники: великая лампа еще не вышла.
Все было в смятении. Ветер вцепился в ее одежды и во­
лосы и принялся трясти их, словно пытаясь сорвать.
Что она сделала, чем разозлила такое ласковое созда­
ние? Или, может быть, это совсем другое существо —
того же рода, только крупнее и больше, иного характера
и нрава? Но все вокруг кипело яростью! Или, может
статься, создания, живущие там, ветер, деревья, облака
и река перессорились друг с другом? И теперь воцарит­
ся путаница и хаос? Но, пока девушка в изумлении и
тревоге озиралась по сторонам, над горизонтом подня­
лась луна, не в пример более огромная, чем обычно,
необъятная и багровая, словно и она налилась гневом
оттого, что шум разбудил ее и заставил выйти погля­
деть, что это еще затеяли ее дети, с чего это они так
Л
Джордж Макдональд
_______
151
У

George MacDonald
had all quarrelled, each with all the rest? Would the whole
come to confusion and disorder? But, as she gazed wonder­
ing and disquieted, the moon, larger than ever she had seen
her, came lifting herself above the horizon to look, broad
and red as if she, too, were swollen with anger that she had
been roused from her rest by their noise, and compelled to
hurry up to see what her children were about, thus rioting in
her absence, lest they should rack the whole frame of things.
And as she rose, the loud wind grew quieter and scolded less
fiercely, the trees grew stiller and moaned with a lower
complaint, and the clouds hunted and buried themselves less
wildly across the sky. And as if she were pleased that her
children obeyed her very presence, the moon grew smaller as
she ascended the heavenly stair; her puffed cheeks sank, her
complexion grew clearer, and a sweet smile spread over her
countenance, as peacefully she rose and rose. But there was
treason and rebellion in her court; for, ere she reached the
top of her great stairs, the clouds had assembled, forgetting
their late wars, and very still they were as they laid their
heads together and conspired. Then combining, and lying
silently in wait until she came near, they threw themselves
upon her, and swallowed her up. Down from the roof came
spots of wet, faster and faster, and they wetted the checks of
Nycteris; and what could they be but the tears of the moon,
crying because her children were smothering her? Nycteris
wept too, and not knowing what to think, stole back in dis­
may to her room.
The next time, she came out in fear and trembling. There
was the moon still! away in the west—poor indeed, and old,
and looking dreadfully worn, as if all the wild beasts in the
sky had been gnawing at her—but there she was, alive still,
and able to shine!
XI. The sunset
Knowing nothing of darkness, or stars, or moon, Photo­
gen spent his days in hunting. On a great white horse he
152

Джордж Макдональд
разбушевались в ее отсутствие и того и гляди разрушат
все до основания. И едва луна встала, как оглушитель­
ный ветер унялся и перестал браниться столь свирепо,
деревья притихли и теперь стонали не так жалобно, а
тучи уже не сталкивались и не преследовали друг
дружку с прежним неистовством. Словно радуясь, что
одно ее появление внушило детям должное почтение,
луна уменьшалась в размерах, восходя по небесной
лестнице, раздутые щеки ее опали, лик прояснился и
озарился умиротворенной улыбкой: спокойно и тор­
жественно луна поднималась все выше. Но при дворе ее
обнаружились измена и мятеж: не успела луна достичь
вершины парадной лестницы, как тучи сошлись на со­
вет, позабыв недавние раздоры, и, застыв неподвижно,
придвинулись ближе друг к другу и принялись зло­
умышлять против своей госпожи. А затем, слившись
воедино, они дождались, чтобы жертва подошла совсем
близко, бросились на луну и поглотили ее. С небесного
свода хлынули капли влаги, они лились все быстрее и
быстрее, увлажняя щеки Никтерис — и ничем иным
быть не могли, кроме как слезами луны, которая плака­
ла, потому что собственные дети душили ее! Никтерис
тоже разрыдалась, и, не зная, что и подумать, в смяте­
нии ушла в свою комнату.
Следующий раз девушка поднялась на стену, трепеща
от страха. И луна оказалась на месте! — далеко на запа­
де! — жалкая, постаревшая, с виду изрядно потрепан­
ная, словно дикие звери небес изглодали ее лик, однако
она по-прежнему сияла в небе, живая и невредимая!
XI. Закат
Ничего не зная о тьме, луне и звездах, Фотоген охо­
тился целые дни напролет. Верхом на могучем бело­
снежном скакуне он носился по травянистым равнинам,
упиваясь солнцем, сражаясь с ветром и убивая буйволов.
Однажды утром, когда юноша выехал в поле раньше
153

George MacDonald
swept over the grassy plains, glorying in the sun, fighting the
wind, and killing the buffaloes.
One morning, when he happened to be on the ground a
little earlier than usual, and before his attendants, he caught
sight of an animal unknown to him, stealing from a hollow
into which the sunrays had not yet reached.
Like a swift shadow it sped over the grass, slinking
southward to the forest. He gave chase, noted the body of a
buffalo it had half eaten, and pursued it the harder. But with
great leaps and bounds the creature shot farther and farther
ahead of him, and vanished. Turning therefore defeated, he
met Fargu, who had been following him as fast as his horse
could carry him,
"What animal was that, Fargu?" he asked. "How he did
run!"
Fargu answered he might be a leopard, but he rather
thought from his pace and look that he was a young lion.
"What a coward he must be!" said Photogen.
"Don't be too sure of that," rejoined Fargu. "He is one of
the creatures the sun makes uncomfortable. As soon as the
sun is down, he will be brave enough".
He had scarcely said it, when he repented; nor did he re­
gret it the less when he found that Photogen made no reply.
But alas! said was said.
"Then," said Photogen to himself, "that contemptible
beast is one of the terrors of sundown, of which Madam
Watho spoke!"
He hunted all day, but not with his usual spirit.
He did not ride so hard, and did not kill one buffalo.
Fargu to his dismay observed also that he took every
pretext for moving farther south, nearer to the forest. But all
at once, the sun now sinking in the west, he seemed to
change his mind, for he turned his horse's head, and rode
home so fast that the rest could not keep him in sight.
When they arrived, they found his horse in the stable, and
concluded that he had gone into the castle.
But he had in truth set out again by the back of it.
Crossing the river a good way up the valley, he reascended
154

Джордж Макдональд
обычного, опередив свою свиту, он приметил неизвест­
ное ему животное, что крадучись выбралось из лощины,
куда еще не проникли лучи солнца. Словно стреми­
тельная тень, зверь понесся по равнине, забирая к югу,
в сторону леса. Фотоген устремился в погоню, обнару­
жил тушу недоеденного хищником бизона и пришпорил
коня. Но зверь мчался вперед огромными скачками, да­
леко опередив всадника, и вскорости исчез из виду. По­
вернув назад ни с чем, юноша встретил Фаргу, что
следовал за своим подопечным так быстро, как только .
нес его конь.
—
Что это за зверь, Фаргу? — спросил Фотоген.
—
Ну и бежал же он!
Фаргу предположил, что это был либо леопард, либо
молодой лев, что более вероятно, судя по поступи и виду.
'
—
Ну и трусишка! — рассмеялся Фотоген.
—
Напрасно ты так уверен, — отозвался Фаргу.
—
Этому существу неуютно на солнце. Как только солнце
сядет, он куда как осмелеет! — Едва успев договорить,
Фаргу уже раскаялся в опрометчивых словах. Фотоген
промолчал в ответ — и злосчастного ловчего это нимало
не утешило. Но увы! — что сказано, то сказано.
—
Выходит, этот презренный зверь — один из кош­
маров заката, о которых поминала мадам Уэйто! — ска ­
зал себе юноша. Он проохотился весь день, но не так
увлеченно, как всегда. Он не шпорил коня изо всех сил
и не подстрелил ни одного буйвола. К ужасу своему
Фаргу заметил, что юноша пользуется любым предло­
гом, чтобы проехать дальше к югу, в сторону леса. Но
\ едва солнце стало клониться к западу, Фотоген внезап­
но словно бы передумал и во весь опор поскакал к
дому, так что свита потеряла его из виду. Вернувшись в
замок, ловчие обнаружили коня Фотогена в стойле на
своем обычном месте, и заключили, что и сам юноша
уже в замке. Но на самом деле он вышел через заднюю
дверь. Перебравшись через реку в верхней части доли­
ны, он снова поднялся на плато и перед самым закатом
достиг опушки леса.
155

George MacDonald
to the ground they had left, and just before sunset reached the
skirts o f the forest.
The level orb shone straight in between the bare sterns,
and saying to himself he could not fail to find the beast, he
rushed into the wood.
But even as he entered, he turned, and looked to the
west.
The rim of the red was touching the horizon, all jagged
with broken hills. "Now," said Photogen, "we shall see"; but
.
he said it in the face of a darkness he had not proved.
The moment the sun began to sink among the spikes and
saw-edges, with a kind of sudden flap at his heart a fear in­
explicable laid hold of the youth; and as he had never felt
anything of the kind before, the very fear itself terrified him.
As the sun sank, it rose like the shadow of the world, and
grew deeper and darker.
He could not even think what it might be, so utterly did
it enfeeble him. When the last flaming scimitar-edge of the
sun went out like a lamp, his horror seemed to blossom into
very madness.
Like the closing lids of an eye—for there was no twilight,
and this night no moon—the terror and the darkness rushed
together, and he know them for one.
He was no longer the man he had known, or rather
thought himself.
The courage he had was in no sense his own—he had
only had courage, not been courageous; it had left him, and
he could scarcely stand—certainly not stand straight, for not
one of his joints could he make stiff or keep from trembling.
He was but a spark of the sun, himself nothing.
The beast was behind him —stealing upon him! He turned.
All was dark in the wood, but to his fancy the darkness here
and there broke into pairs of green eyes, and he had not the
power even to raise his bow-hand from his side.
In the strength of despair he strove to rouse courage
enough—not to fight—that he did not even desire—but to run.
Courage to flee home was all he could ever imagine, and it
would not come. But what he had not was ignominiously
156

Джордж Макдональд
Плоский диск струил свет между голых стволов, и,
говоря себе, что теперь-то он непременно отыщет
зверя, Фотоген устремился в лес. Но уже входя, он
обернулся и поглядел на запад. Алый ободок коснулся
зубчатой гряды холмов. «А вот теперь мы посмот­
рим!» — сказал Фотоген, но сказал он это в лицо тьме,
силу которой еще не изведал. Едва солнце опустилось к
шпицам и зубчатым кряжам, в сердце юноши забился
необъяснимый страх, подчиняя его себе; и, поскольку
Фотоген не испытывал прежде ничего подобного, само
ощущение страха привело его в неописуемый ужас.
Солнце опускалось все ниже, и страх нарастал, словно
гигантская тень мира, делался глубже и темнее. Фото-
ген даже не мог помыслить, с чем имеет дело, настоль­
ко страх лишил его воли. Когда пылающий серп солнца
погас, словно лампа, ужас юноши перерос в настоящее
безумие. Словно закрылись веки — ибо не было суме­
рек и луна еще не взошла; ужас и тьма нахлынули
вместе, и юноша воспринял их как единое целое. Он
уже не был самим собой — или, скорее, таким, каким
себя считал. Отвага Фотогена никоим образом не со­
ставляла с ним единого целого — он обладал отвагой,
но отважен не был; теперь отвага его оставила, и
юноша с трудом держался на ногах — во всяком случае,
прямо стоять не мог, ибо все до одного суставы отказы­
вались ему служить и все тело его била крупная дрожь.
Он был всего лишь искрой солнца, и сам по себе су­
ществовать не мог.
Зверь подбирался к нему сзади — неслышно подкра­
дывался из-за спины! Фотоген обернулся. В лесу царила
т^ма, но в воображении юноши во тьме тут и там вспы­
хивали пары зеленых глаз, а у него не осталось сил
даже поднять руку, в которой удерживают лук. В ис­
ступлении отчаяния он попытался собрать все свое му­
жество — не для того, чтобы бороться, — этого ему
даже не хотелось — но для того, чтобы обратиться в
бегство. Набраться смелости и бежать домой — ничего
больше не приходило юноше в голову, но даже это ока-
157

George MacDonald
given him. A cry in the wood, half a screech, half a growl,
sent him running like a boar-wounded cur. It was not even
himself that ran, it was the fear that had come alive in his
legs: he did not know that they moved. But as he ran he grew
able to run—gained courage at least to be a coward. The stars
gave a little light. Over the grass he sped, and nothing fol­
lowed him .
"How fallen, how changed," from the youth who had
climbed the hill as the sun went down!
A mere contempt to himself, the self that contemned was
a coward with the self it contemned!
There lay the shapeless black of a buffalo, humped upon
the grass; he made a wide circuit, and swept on like a
shadow driven in the wind.
4
For the wind had arisen, and added to his terror: it
blew from behind him. He reached the brow of the valley,
and shot down the steep descent like a falling star. In­
stantly the whole upper country behind him arose and
pursued him!
The wind came howling after him, filled with screams,
shrieks, yells, roars, laughter, and chattering, as if all the
animals of the forest were careering with it. In his ears was a
trampling rush, the thunder of the hoofs of the cattle, in
career from every quarter of the wide plains to the brow of
the hill above him!
He fled straight for the castle, scarcely with breath
enough to pant.
As he reached the bottom of the valley, the moon peered
up over its edge. He had never seen the moon before—
except in the daytime, when he had taken her for a thin
bright cloud. She was a fresh terror lo him —so ghostly! so
ghastly! so gruesome!—so knowing as she looked over the
top of the her garden-wall upon the world outside!
That was the night itself! the darkness alive—and after
him! the horror of horrors coming down the sky to curdle
his blood, and turn his brain to a cinder! he gave a sob, and
made straight for the river, where it ran between the two
walls, at the bottom of the garden.
158

Джордж Макдональд
залось для него невозможным. Однако то, чего он не
имел, было ему с позором даровано. В лесу раздался
вопль: не то визг, не то рычание, и Фотоген помчался
сломя голову, словно раненая кабаном дворняга. Нельзя
сказать, что бежал он сам; это страх вселился в его
ноги, а Фотоген даже не догадывался, что они двигают­
ся. Но по мере того, как юноша бежал, в нем возрожда­
лась способность к бегству — он набирался храбрости
по крайней мере для того, чтобы быть трусом. Звезды
почти не давали света. Фотоген мчался сквозь травы, и
никто его не преследовал. Как низко он пал, как изме­
нился — ничего общего с тем молодым охотником, что
на закате поднялся по склону холма! Юноша презирал
сам себя: себя, исполненного презрения, что оказался
трусом заодно с самим собой, презираемым! На равни­
не лежала бесформенная и черная, сгорбленная туша
буйвола; он далеко обогнул ее и понесся дальше,
словно тень, гонимая ветром. Поднялся ветер, и страх
Фотогена удвоился, ибо ветер дул ему в спину. Он до­
бежал до края долины и скатился вниз по крутому
склону, словно падучая звезда. И в следующее мгнове­
ние оставшееся за спиною плато ожило и погналось за
ним! Завывая, ветер мчался за ним по пятам, с гвалтом,
визгом, воплями, рычанием, хохотом и трескотней,
словно все лесные звери летели на крыльях ветра! В
ушах юноши стоял громовой топот погони и оглуши­
тельный перестук копыт, словно со всех концов равни­
ны к гребню холма, нависшему над юношей, скакали
буйволы и антилопы! Задыхаясь, отчаянно хватая воздух
ртом, Фотоген побежал к замку.
Едва беглец оказался на дне долины, над краем ее
выглянула луна;. Прежде Фотогену не доводилось видеть
луну — разве что днем, а тогда юноша принимал ее за
полупрозрачное серебристое облачко. При взгляде на
луну беглец преисполнился нового ужаса — какая при­
зрачная, жуткая, грозная! — и с каким многозначитель ­
ным видом выглядывает она из-за своей садовой ограды,
присматриваясь к внешнему миру! Да это сама ночь! —
159

/
George MacDonald
He plunged in, struggled through, clambered up the bank,
and fell senseless on the grass.
XII. The garden
Although Nycteris took care not to stay out long at a
time, and used every precaution, she could hardly have es­
caped discovery so long, had it not been that the strange at­
tacks to which Watho was subject had been more frequent of
late, and had at last settled into an illness which kept her to
her bed. But whether from an access of caution or from sus­
picion, Falca, having now to be much with her mistress both
day and night, took it at length into her head to fasten the
door as often as she went by her usual place of exit; so that
one night, when Nycteris pushed, she found, to her surprise
and dismay, that the wall pushed her again, and would not
let her through; nor with all her searching could she discover
wherein lay the cause of the change. Then first she felt the
pressure of her prison-walls, and turning, half in despair,
groped her way to the picture where she had once seen
Falca disappear. There she soon found the spot by pressing
upon which the wall yielded. It let her through into a sort of
cellar, where was a glimmer of light from a sky whose blue
was paled by the moon. From the cellar she got into a long
passage, into which the moon was shining and came to a
door. She m anaged to open it, and, to her great joy, found
herself in the other place, not on the top of the wall,
however, but in the garden she had longed to enter.
Noiseless as a fluffy moth she flitted away into the covert of
the trees and shrubs, her bare feet welcomed by the softest
of carpets, which, by the very touch, her feet knew to be
alive, whence it came that it was so sweet and friendly to
them. A soft little wind was out among the trees, running
now here, now there, like a child that had got its will. She
went dancing over the grass, looking behind her at her
shadow, as she went. At first she had taken it for a little
black creature that made game of her7, but when she
160

Джордж Макдональд
ожившая тьма! — ищет его, Фотогена! — невыразимый
ужас спускается с небес для того, чтобы заледенить ему
кровь и испепелить мозг! Юноша всхлипнул и помчался
к реке, туда, где поток струился между двумя стенами, в
нижней части сада. Он бросился в воду, перебрался на
другой берег и без чувств рухнул на траву.
XII. Сад
Хотя Никтерис старалась не задерживаться во внеш­
нем мире подолгу и соблюдала все предосторожности,
ее бы непременно разоблачили, но случилось так, что
припадки, коим была подвержена Уэйто, в последнее
время участились и, наконец, недуг надолго приковал
колдунью к кровати. Но либо из предусмотрительности,
либо в силу возникших подозрений, Фалька, что теперь
вынуждена была неотлучно находиться подле госпожи и
днем, и ночью , со временем вздумала запирать за собою
дверь привычного выхода, так что однажды, толкнув­
шись в стену, Никтерис к своему изумлению и ужасу
обнаружила, что камень противится ее усилиям и не
позволяет пройти; и сколько бы девушка не изучала
стену, ей так и не удалось понять, чем вызвана подоб­
ная перемена. Тогда Никтерис впервые ощутила гнет
тюремных стен, повернулась и, в порыве отчаяния, на-
ощупь добралась до картины, за которой как-то раз ис­
чезла Фалька. Там девушка вскоре отыскала нужное
место, при нажатии на которое стена поддалась. Сквозь
проем Никтерис попала в некое подобие чулана, где
слабо мерцал свет небес, синева коих поблекла в зареве
луны. Из чулана пленница попала в длинный коридор,
озаренный лунным сиянием, и добралась до двери.
Дверь открылась под ее рукой, и, к вящей своей радос­
ти, Никтерис оказалась в том, другом месте, однако не
на крепостной стене, но в саду, куда ей так хотелось
попасть. Бесшумно, словно легкокрылый мотылек, она
порхнула под сень деревьев и кустарников, босые
6 Зак. 280
161

George Ma cDo n ald
perceived that it was only where she kept the moon away,
and that every tree, however great and grand a creature, had
also one of these strange attendants, she soon learned not to
mind it, and by and by it became the source of as much
amusement to her, as to any kitten its tail. It was long before
she was quite at home with the trees, however. At one time
they seemed to disapprove of her; at another not even to
know she was there, and to be altogether taken up with their
own busines. Suddenly, as she went from one to another of
them, looking up with awe at the murmuring mystery of
their branches and leaves, she spied one a little way off,
which was very different from all the rest. It was white, and
dark, and sparkling, and spread like a palm —a small slender
palm, without much head; and it grew very fast, and sang as
it grew. But it never grew any bigger, for just as fast as she
could see it growing, it kept falling to pieces. When she got
close to it, she discovered that it was a water-tree—made of
just such water as she washed with—only it was alive of
course, like the river—a different sort of water from that,
doubtless, seeing the one crept swiftly along the floor, and
the other shot straight up, and fell, and swallowed itself, and
rose again. She put her feet into the marble basin, which
was the flower-pot in which it grew. It was full of real water,
living and cool—so nice, for the night was hot!
But the flowers! all, the flowers! she was friends with
them from the very first. What wonderful creatures they
were!—and so kind and beautiful—always sending out such
colours and such scents—red scent, and white scent, and
yellow scent—for the other creatures! The one that was in­
visible and everywhere, took such a quantity of their scents,
and carried it away! yet they did not seem to mind. It was
their talk, to show they were alive, and not painted like
those on the walls of her rooms, and on the carpets.
She wandered along down the garden, until she reached
the river. Unable then to get any further—for she was a little
afraid, and justly, of the swift watery serpent—she dropped
on the grassy bank, dipped her feet in the water, and felt it
running and pushing against them . For a long time she sat
162

Джордж Макдональд
ножки девушки ступали по самому мягкому из ковров,
с каждым прикосновением убеждаясь, что ковер этот —
живой, и поэтому-то столь ласково их привечает. Теп­
лый ветерок реял среди деревьев, то здесь, то там,
словно своенравное дитя. Никтерис закружилась в
танце среди травы, то и дело оглядываясь через плечо
на свою тень. Сперва девушка приняла ее за крохотное
черное существо, вздумавшее поддразнить ее, но заме ­
тив, что это создание возникает только там, где она,
Никтерис, заслоняет луну, и при каждом дереве, каким
бы высоким и раскидистым оно не было, непременно
состоит один из этих странных спутников, она вскорос­
ти научилась не обращать на тень внимания, и со вре­
менем тень стала для девушки таким же источником
развлечения, как хвост для котенка. Однако среди де­
ревьев Никтерис еще долго чувствовала себя не совсем
уютно. Деревья то словно бы порицали гостью за что-
то, то вообще ее не замечали, поглощенные своими де­
лами. Переходя от одного к другому и благоговейно
поднимая взгляд к таинственному, шелестящему пологу
ветвей и листьев, Никтерис вдруг заметила чуть в сто­
роне деревце, непохожее на остальные. Белое, неясное,
сверкающее, раскидистое, словно пальма — маленькая,
хрупкая пальма с небольшой кроной, — оно стреми­
тельно росло и, вырастая, пело дивные песни. Однако в
размерах это деревце не увеличивалось: да, подрастало
оно быстро, но так же быстро рассыпалось на кусочки.
Подойдя поближе, Никтерис обнаружила, что деревце
это — водное, и сделано из точно такой же воды, что
служила ей для умывания — только вода эта, без со­
мнения, была живая, как река, — однако, надо пола­
гать, другого сорта, поскольку одна проворно скользила
по ковру, а вторая взлетала вверх, и падала, и поглоща­
ла сама себя, и снова устремлялась ввысь. Девушка
опустила ножки в мраморный бассейн — цветочный
горшок, из которого росло деревце. Он был полон са­
мой настоящей воды, живой и прохладной! — и до чего
приятной, ибо ночь стояла жаркая!
6*
163

George MacDonald
thus, and her bliss seemed complete, as she gazed at the
river, and watched the broken picture of the great lamp
overhead, moving up one side of the roof, to go down the
other.
XIII. Something quite new
A beautiful m oth brushed across the great blue eyes of
Nycteris. She sprang to her feet to follow it—not in the spirit
of the hunter, but of the lover. Her heart—like every heart,
if only its fallen sides were cleared away—was an inexhausti­
ble fountain of love: she loved everything she saw.
But as she followed the moth, she caught sight of
something lying on the bank of the river, and not yet having
learned to be afraid of anything, ran straight to see what it
was.
Reaching it, she stood amazed.
Another girl like herselfi But what a strange-looking
girl!—so curiously dressed too!—and not able to move! Was
she dead?
Filled suddenly with pity, she sat down, lifted Photogen's
head, laid it on her lap, and began stroking his face.
Her warm hands brought him to himself. He opened his
black eyes, out of which had gone all the fire, and looked up
with a strange sound of fear, half moan, half gasp.
But when he saw her face, he drew a deep breath, and lay
motionless—gazing at her: those blue marvels above him ,
like a better sky, seem ed to side with courage and assuage
his terror. At length, in a trembling, awed voice, and a half
whisper, he said,
" Who are you?"
"I am Nycteris," she answered.
"You are a creature of the darkness, and love the night,"
he said, his fear beginning to move again.
"I may be a creature of the darkness," she replied. "I hardly
know what you mean. But 1 do not love the night. I love the
day—with all my heart; and I sleep all the night long."
164

Джордж Макдональд
Но цветы! — ах, цветы! — с ними Никтерис тотчас
же подружилась. Удивительные создания! — такие доб­
рые, такие прекрасные! — что за краски, что за арома­
ты — алый аромат, и белый аромат, и желтый аромат —
дарили они всем прочим существам! Та, что невидима и
вездесуща, забирала у них столько благоухания и уно­
сила прочь! — однако цветы не возражали. Благоухание
заменяло им язык: с его помощью цветы сообщали, что
они — живые, а вовсе не нарисованные, подобно тем,
что украшали стены и ковры в покоях Никтерис.
Девушка блуждала по саду, спускаясь все ниже, и
вот, наконец, дошла до реки. Дальше пути не было —
Никтерис слегка побаивалась проворной водной змеи, и
не без причины! — так что девушка прилегла на порос­
ший травою берег и погрузила ножки в воду, наслажда­
ясь напором водных струй. Долго сидела она так, на
вершине блаженства, любуясь на реку, порою поднимая
взгляд к ущербному лику великой лампы и следя, как
луна восходит в одной части небесного свода, для того,
чтобы опуститься с другой.
XIII. Нечто новое
Прелестный мотылек задел крылышками огромные
синие глаза Никтерис. Девушка вскочила и побежала за
ним — охваченная не охотничьим азартом, но любовью.
Сердце Никтерис — как и любое другое сердце, если
очистить его от обломков, — было неиссякаемым ис­
точником любви; она любила все, что видела. Но, дого­
няя мотылька, девушка приметила нечто, лежащее на
речном берегу, и, не научившись еще бояться чего бы
то ни было, поспешила прямиком туда — посмотреть,
что это. Добежав до места, Никтерис застыла в удивле­
нии. Еще одна девушка — такая же, как она сама! Но
что за странный вид у этой девушки! — и что за неви ­
данный на ней наряд! — и, похоже, бедняжка не в си­
лах двинуться! Может, она мертва? Преисполнившись
165

George MacDonald
"How can that be?" said Photogen, rising on his elbow,
but dropping his head on her lap again the moment he saw
the moon;
how can it be," he repeated, "when I see your
eyes there—wide awake?"
She only smiled and stroked him, for she did not under­
stand him, and thought he did not know what he was saying.
"Was it a dream then?" resumed Photogen, rubbing his
eyes.
But with that his memory came clear, and he shuddered,
and cried, "Oh horrible! horrible! to be turned all at once
into a coward! a shameful, contemptible, disgraceful coward!
I am ashamed—ashamed—and so frightened! It is all so
frightful!"
"What is so frightful?" asked Nycteris, with a smile like
tliat of a mother to her child waked from a bad dream.
"All, all," he answered; "all this darkness and the roaring."
"My dear," said Nycteris, "there is no roaring. How sensi­
tive you must be! What you hear is only the walking of the
water, and the running about of the sweetest of all the crea­
tures. She is invisible, and I call her Everywhere, for she
goes through all the other creatures and comforts them.
Now she is amusing herself, and them too, with shaking
them and kissing them , and blowing in their faces. Listen:
do you call that roaring? You should hear her when she is
rather angry though! I don't know why, but she is some­
times, and then she does roar a little."
"It is so horribly dark!" said Photogen, who, listening
while she spoke, had satisfied himself that there was no
roaring.
"Dark!" she echoed. "You should be in my room when an
earthquake has killed my lamp. I do not understand. How
can you call this dark? Let me see: yes, you have eyes, and
big ones, bigger than Madam Watho's or Falca's—not so big
as mine, I fancy—only I never saw mine. But then—oh
yes!—I know now what is the matter! Yon can't see with
them because they are so black. Darkness can't see, of
course. Never mind: I will be your eyes, and teach you to
see. Look here—at these lovely white things in the grass, and
166

Джордж Макдональд
жалости, Никтерис опустилась на траву, приподняла
голову Фотогена, положила ее к себе на колени и при­
нялась поглаживать бледное лицо. Прикосновение теп­
лых рук привело юношу в чувство. Темные глаза, в коих
не осталось ни искры былого огня, открылись и погля­
дели вверх, с губ сорвался странный звук, отголосок
страха — не то стон, не то всхлип. Но, увидев склонив­
шееся над ним лицо, юноша глубоко вздохнул и замер
неподвижно, не сводя с девушки глаз: эти дивные
бездны синевы, проблески небес более приветливых,
словно бы излучали храбрость и умеряли его ужас. На­
конец, дрожащим, исполненным благоговения голосом,
пониженным до полушепота, юноша спросил:
—
Ты кто?
—
Я —Никтерис, — отвечала незнакомка .
—
Ты — порождение тьмы и любишь ночь, — пред­
положил юноша. Страх снова шевельнулся в его сердце.
—
Может быть, я и порождение тьмы, — отозвалась
Никтерис, — я с трудом понимаю, что ты имеешь в
виду. Но я не люблю ночь. Я люблю день — люблю
всем сердцем; а всю ночь напролет я сплю.
—
Как так? — спросил Фотоген, приподнимаясь на
локте, и снова уронил голову на колени девушки, едва
завидев луну.
—
Как так? — повторил он.
—
Я же вижу
твои глаза, и они широко открыты!
Никтерис только улыбнулась в ответ и погладила
светлые пряди; из его речи девушка не поняла ни слова
и решила, что бедняжка не знает, что говорит.
—
Так это был сон? — снова заговорил Фотоген,
протирая глаза. Но тут в мыслях у него прояснилось, он
вздрогнул и закричал: — Ох, кошмар, какой кошмар!
Вдруг взять и превратиться в труса! — в ничтожного,
жалкого, презренного труса! Мне стыдно — неперено­
симо стыдно! — и так страшно! Все это так ужасно!
—
Чего же тут ужасного? — спросила Никтерис, улы­
баясь, как улыбается мать ребенку, пробужденному от
ночного кошмара.
—
Все, все, — повторял юноша, — вся эта тьма и рев.
167

George MacDonald
with red sharp points all folded together into one. Oh, I love
them so! I could sit looking at them all day, the darlings!"
Photogen looked close at the flowers, and thought he had
seen something like them before, but could not make them
out. As Nycteris had never seen an open daisy, so had he
never seen a closed one.
Thus instinctively Nycteris tried to turn him away from
his fear; and the beautiful creature's strange, lovely talk
helped not a little to make him forget it.
"You call it dark!" she said again, as if she could not get
rid of the absurdity of the idea; "why, I could count every
blade of the green hair—I suppose it is what the books call
grass—within two yards of me! And just look at the great
lamp! It is brighter than usual to-day, and I can't think why
you should be frightened, or call it dark!"
As she spoke, she went on strolling his cheeks and hair,
and trying to comfort him.
But oh how miserable he was! and how plainly he looked it!
He was on the point of saying that her great lamp was
dreadful to him , looking like a witch, walking in the sleep of
death; but he was not so ignorant as Nycteris, and knew
even in the moonlight that she was a woman, though he had
never seen one so young or so lovely before; and while she
comforted his fear, her presence made him the more
ashamed of it.
Besides, not knowing her nature, he might annoy her,
and make her leave him to his misery. He lay still therefore,
hardly daring to move: all the little life he had seem ed to
come from her, and if he were to move, she might move;
and if she were to leave him, he must weep like a child.
"How did you come here?" asked Nycteris, taking his face
between her hands.
"Down the hill," he answered.
"Where do you sleep?" she asked.
He signed in the direction of the house. She gave a little
laugh of delight
"When you have learned not to be frightened, you will
always be wanting to come out with me," she said.
168
/

Джордж Макдональд
—
Друг мой, — отвечала Никтерис, — никакого рева
в помине нет. Должно быть, ты обладаешь редкостной
чуткостью! То, что ты слышишь, — это только поступь
воды и беготня той, милее которой на всем свете не
сыщешь. Она невидима, я называю ее «Вездесущая»,
потому что она навещает всех прочих созданий и уте­
шает их. А сейчас она забавляется от души и радует
других, слегка их встряхивая, и целуя, и дуя им в лица.
Ну, прислушайся: и ты называешь это ревом? Тебе бы
ее услышать, когда она не в духе! Не знаю, почему, но
так бывает, и тогда она и впрямь немножко ревет.
—
Тут ужасно темно! — проговорил Фотоген. При ­
слушавшись, пока девушка его увещевала, он убедился,
что никакого рева и впрямь не слышно.
—
Темно! — подхватила Никтерис.
—
Кабы тебе ока­
заться в моей комнате, когда землетрясение убило мою
лампу! Я тебя не понимаю. Как ты можешь называть
это тьмой? Дай-ка погляжу: да, у тебя есть глаза, и при­
том большие — больше, чем у мадам Уэйто или
Фальки — не такие большие, как мои, полагаю; впро­
чем, своих я не видела. Но только... ах, вот! — теперь я
поняла, в чем дело! Ты ничего не видишь, потому что
они такие черные! Разумеется! Тьма слепа. Но не бойся:
я стану твоими глазами и научу тебя видеть. Посмотри
сюда — на эти трогательные белые существа в траве, с
остренькими алыми лучиками, собранными воедино.
Ох, как я люблю их! Я бы весь день на них любовалась,
на лапушек!
Фотоген присмотрелся к цветам и подумал, что нечто
похожее он видел и раньше, только никак не может
вспомнить, где. Как Никтерис никогда в жизни не ви­
дела распустившейся маргаритки, так он никогда не ви­
дел закрытого венчика.
Никтерис бессознательно пыталась отвлечь юношу,
помочь ему прийти в себя; и странная, мелодичная речь
прелестного создания немало помогла Фотогену поза­
быть о страхе.
—
И ты зовешь это тьмой! — повторила Никтерис,
169

George MacDonald
She thought with herself she would ask her presently,
when she had come to herself a little, how she had made her
escape, for she must, of course, like herself have got out of a
cave, in which Watho and Falca had been keeping her.
"Look at the lovely colours," she went on, pointingto a
rose-bush, on which Photogen could not see a single flower.
"They are far more beautiful—are they not?—than any of the
colours upon your walls. And then they are alive, and smell
so sweet!"
He wished she would not make him keep opening his
eyes to look at things he could not see; and every other
moment would start and grasp tight hold of her, as some
fresh pang of terror shot into him.
"Come, come, dear!" said Nycteris; "you must not go on
this way. You must be a brave girl, and
"
"A girl!" shouted Photogen, and started to his feet in
wrath. "If you were a man, I should kill you."
"A man?" repeated Nycteris: "what is that? How could I
be that? We are both girls—are we not?"
"No, I am not a girl," he answered; "— although,"he
added, changing his tone, and casting himself on the ground
at her feet, "I have given you too good reason to call me
one."
"Oh, I see!" returned Nycteris. "No, o f course! you can't
be a girl: girls are not afraid—without reason. I understand
now: it is because you are not a girl that you are so fright­
ened."
Photogen twisted and writhed upon the grass.
"No, it is not," he said sulkily; "it is this horrible darkness
that creeps into me, goes all through me, into the very
marrow of my bones—that is what makes me behave like a
girl. If only the sun would rise!"
The sun! what is it?" cried Nycteris, now in her turn
conceiving a vague fear.
Then Pliotogen broke into a rhapsody, in which he vainly
sought to forget his.
"It is the soul, the life, the heart, the glory of the uni­
verse," he said. "The worlds dance like motes in his beams.
170

Джордж Макдональд
словно сама нелепость подобной идеи приводила де­
вушку в замешательство.
—
Да я могла бы пересчитать
каждую прядь зеленых волос — думаю, именно это в
книгах называется травой — на расстоянии двух ярдов!
Ты только посмотри на великую лампу! Сегодня она
светит ярче, чем обычно; не могу взять в толк, с какой
стати тебе так пугаться и говорить о тьме!
Приговаривая, Никтерис поглаживала его щеки и во­
лосы, пытаясь успокоить юношу. Но каким несчастным
и жалким ощущал себя Фотоген! — и как ясно это от ­
ражалось в его лице! Он уже готов был объявить, что ее
великая лампа вызывает в нем только ужас и похожа на
ведьму, восставшую из гроба, однако юноша не воспи­
тывался в неведении, как Никтерис, и даже в лунном
свете понял, что перед ним — женщина, хотя прежде
никогда не видел женщин столь юных и милых; и в то
время как Никтерис утешала его, помогая совладать со
страхом, само присутствие девушки заставляло Фотоге­
на еще сильнее устыдиться собственной слабости.
Кроме того, совсем не зная ее нрава, Фотоген опасался
рассердить свою спасительницу: а вдруг она уйдет и по­
кинет его в беде! Поэтому юноша лежал неподвижно,
не смея шевельнуться; та слабая искра жизни, что еще
теплилась в нем, поддерживалась только ею, а ведь если
он двинется, то двинется и она, а если она его оставит,
он разрыдается как ребенок!
—
Каким путем тебе довелось сюда попасть? — спро­
сила Никтерис, обхватив ладонями его лицо.
—
Вниз по холму, — отвечал юноша .
—
Где ты спишь? — спросила она. Фотоген указал в
направлении замка. Девушка радостно рассмеялась.
—
Когда ты научиш ься не пугаться, тебе захочется всегда
выходить со мной, — заверила она. Про себя Никтерис
подумала, что спросит незнакомку, как только та при­
дет в себя, как ей удалось выбраться на волю: ведь на­
верняка и эта девушка тоже явилась из пещеры, где ее
запирают Уэйто и Фалька.
—
Ты только погляди на эти
чудесные краски, — продолжала Никтерис, указывая на
171

1

Джордж Макдональд
розовый куст, Фотоген не мог разглядеть на нем ни
единого цветка.
—
Они куда прекраснее, чем краски на
твоих стенах, верно? И при том живые, и так сладко
пахнут!
Про себя Фотоген досадовал, что спасительница за­
ставляет его то и дело открывать глаза, чтобы взгля­
нуть на то, чего он все равно не видит; всякий раз
юноша вздрагивал и крепче хватался за ее руку, ибо
всякий раз ужас отзывался в его сердце новым присту­
пом боли.
—
Ну полно, полно! — увещевала Никтерис.
—
Так,
право же, нельзя. Ты должна быть храброй девушкой и...
—
Девушкой! — закричал Фотоген, в ярости вскакивая
на ноги.
—
Будь ты мужчиной, я бы убил тебя!
—
Мужчиной? — повторила Никтерис.
—
Что это
такое? Как я могу быть мужчиной? Мы обе — девушки,
разве нет?
—
Никакая я тебе не девушка, — отвечал Фотоген, —
хотя (добавил он, изменив тон и бросаясь на траву к ее
ногам), я дал тебе слишком веские основания обозвать
меня девчонкой.
—
Ах, теперь ясно! — отозвалась Никтерис.
—
Ко­
нечно же, нет! Ты никак не можешь быть девушкой.
Девушки не испытывают страха без повода. Я все по­
няла: ты так испугался именно потому, что ты не де­
вушка!
Фотоген передернулся.
—
Вовсе нет, — угрюмо возразил он.
—
Кошмарная
тьма наползает на меня, пронизывает мое существо,
проникает в самые кости — вот отчего я веду себя, как
девчонка. Если бы только встало солнце!
—
Солнце? Что это такое? — воскликнула Никтерис:
теперь и она почувствовала смутный страх. Фотоген
разразился восторженным дифирамбом, тщетно пытаясь
тем самым совладать со страхом собственным.
—
Солнце — это душа, и жизнь, и сердце, и гордость
вселенной, — восклицал он.
—
Миры кружатся в его
лучах, словно пылинки! В свете солнца сердца мужей
173

George M acD on ald
The heart of man is strong and brave in his light, and when
it departs his courage grows from him —goes with the sun,
and he becomes such as you see me now."
"Then that is not the sun?” said Nycteris, thoughtfully,
pointing up to the moon.
"That!" cried Pliotogen, with utter scorn; "I know nothing
about that, except that it is ugly and horrible. At best it can
be only the ghost of a dead sun. Yes, that is it! That is what
makes it look so frightful."
"No," said Nycteris, after a long, thoughtful pause; "you
must be wrong there, I think the sun is the ghost of a dead
moon, and that is how he is so much more splendid as you
say.—Is there, then, another big room, where the sun lives
in the roof?"
"I do not know what you mean," replied Photogen. "But
you mean to be kind, I know, though you should not call a
poor fellow in the dark a girl. If you will let me lie here,
with my head in your lap, I should like to sleep. Will you
watch me, and take care of me?"
"Yes, that I will," answered Nycteris, forgetting all her
own danger. So Photogen fell asleep.
XIV. The sun
There Nycteris sat, and there the youth lay, all night
long, in the heart of the great cone-shadow of the earth, like
two Pharaohs in one pyramid. Photogen slept, and slept;
and Nycteris sat motionless lest she should wake him , and so
betray him to his fear.
The moon rode high in the blue eternity; it was a very
triumph of glorious night; the river run babble-m urm uring in
deep soft syllables; the fountain kept rushing m oonward, and
blossoming m om ently to a great silvery flower, whose petals
were for ever falling like snow, but with a continuous musi­
cal clash, into the bed of its exhaustion beneath; the wind
woke, took a run among the trees, went to sleep, and woke
again; the daisies slept on their feet at hers, but she did not
174

Джордж Макдональд
исполнены силы и храбрости, а когда солнце заходит,
храбрость убывает — исчезает вместе с солнцем, и муж­
чина становится таков, как я сейчас.
—
Выходит, это не солнце? — спросила Никтерис за­
думчиво, указывая на луну.
—
Это?! — с непередаваемым презрением воскликнул
Фотоген.
—
Про эту штуку я ничего не знаю, знаю
только, что она безобразна и кошмарна. В лучшем слу­
чае, это — призрак мертвого солнца. Да, так оно и есть!
Вот почему у нее такой жуткий вид!
—
Нет, — проговорила Никтерис после долгой, со­
средоточенной паузы.
—
Здесь ты, верно, ошибаешься.
Я думаю, что солнце — призрак мертвой луны, вот по­
чему оно куда великолепнее, если верить твоим словам.
Значит, на свете есть еще одна огромная комната, в
крыше которой живет солнце?
—
Не понимаю, о чем ты, — отозвался Фотоген.
—
Но ты желаешь мне добра, я знаю , хотя не след бы тебе
обзывать девчонкой беднягу, заплутавшего во тьме.
Если ты позволишь мне полежать здесь, положив го­
лову тебе на колени, я бы заснул. Ты ведь станешь хра­
нить и оберегать меня?
—
Да, конечно, — отвечала Никтерис, напрочь забы­
вая об опасности, грозящей ей самой. И Фотоген погру­
зился в сон.
XIV. Солнце
Всю ночь напролет Никтерис и юноша оставались в
сердце огромной конусообразной впадины в земле,
словно два фараона в одной пирамиде. Фотоген все
спал и спал, а Никтерис сидела неподвижно, чтобы не
разбудить юношу и не предать его во власть страха.
Луна поднялась к высотам синей вечности: велико­
лепие ночи достигло своего апогея. Река журчала и ле­
петала приглушенно и тихо, фонтан устремлялся к
луне, расцветал на мгновение огромным серебряным
175

George MacDonald
know they slept; the roses might well seem awake, for their
scent filled the air, but in truth they slept also, and the
odour was that of their dreams; the oranges hung like gold
lamps in the trees, and their silvery flowers were the souls of
their yet unembodied children; the scent of the acacia
blooms filled the air like the very odour of the moon herself.
At last, unused to the living air, and weary with sitting so
still and so long, Nycteris grew drowsy. The air began to
grow cool. It was getting near the time when she too was
accustomed to sleep. She closed her eyes just a moment, and
nodded—opened them suddenly wide, for she had promised
to watch.
In that moment a change had come. The moon had got
round, and was fronting her from the west, and she saw that
her face was altered, that she had grown pale, as if she too
were wan with fear, and from her lofty place espied a com ­
ing terror. The light seemed to be dissolving out of her; she
was dying—she was going out! And yet everything around
looked strangely clear—clearer than ever she had seen any­
thing before: how could the lamp be shedding more light
when she herself had less? Ah, that was just it! See how faint
she looked! It was because the light was forsaking her, and
spreading itself over the room, that she grew so thin and
pale! She was giving up everything! She was melting away
from the roof like a bit of sugar in water.
Nycteris was fast growing afraid, a nd sought refuge with
the face upon her lap. How beautiful the creature was!—
what to call it she could not think, for it had been angry
when she called it what Watho called her. And, wonder
upon wonder! now, even in the cold change that was passing
upon the great room, the colour as of a red rose was rising
in the wan cheek. What beautiful yellow hair it was that
spread over her lap! What great huge breaths the creature
took! And what were those curious things it carried? She had
seen them on her walls, she was sure.
Thus she talked to herself while the lamp grew paler and
paler, and everything kept growing yet clearer. What could it
mean? The lamp was dying—going out into the other place
176

Джордж Макдональд
цветком, чьи лепестки непрестанно опадали, словно
снег, только с неумолчным мелодичным перезвоном,
вниз, на ложе покоя; вот проснулся ветер, пронесся
среди дерев, задремал и проснулся снова; маргаритки
спали на ножках у ног девушки, но Никтерис и не по­
дозревала о том, что цветы спят; розы, казалось, бодр­
ствовали, ибо аромат их разливался в воздухе, но на
самом деле они тоже спали — то было лишь благоуха­
ние их снов; апельсины таились среди листвы словно
золотые лампы, а вокруг покачивались серебристые
цветы — души их еще не рожденных детей; запах ака­
ции наполнял сад, словно благоухала сама луна.
Наконец, непривычная к свежему возд^осу, утомив­
шись от долгого сидения неподвижно, Никтерис задре­
мала. В воздухе похолодало. Близился час, когда
девушка обычно укладывалась спать. Она смежила
веки — о, только на минутку! — и склонила голову на
грудь. Вдруг глаза Никтерис снова широко распахну­
лись: ведь она обещала охранять сон незнакомца!
В это мгновение в мире произошла перемена. Луна
свершила полный круг и теперь глядела на девушку с
запада. Никтерис заметила, что лик луны изменился и
поблек, словно и она тоже измучена страхом и с высо­
кого трона узрела надвигающийся ужас. Свет ее словно
бы растворялся и утекал прочь; луна умирала — уходи­
ла, гасла! Однако же все вокруг казалось на удивление
ясным — яснее и отчетливее, чем когда-либо. Как мо­
жет лампа дарить больше света, если у нее самой света
почти не осталось? Ах, в этом-то все и дело! До чего же
она истомленная, слабая! Это потому, что свет покидает
великую лампу и разливается в комнате — вот почему
луна кажется такой изможденной и бледной! Она все
отдает! Она тает, словно кусочек сахара в воде!
С трудом превозмогая нахлынувший страх, Никтерис
попыталась утешиться, глядя на спящего. Какое краси­
вое создание! — как его назвать, девушка не знала, по­
тому что создание рассердилось, когда она назвала его
тем самым словом, с каким обращалась к ней Уэйто. И,
177

George MacDonald
of which the creature in her lap had spoken, to be a sun!
But why were the things growing clearer before it was yet a
sun? That was the point. Was it her growing into a sun that
did it? Yes! yes! it was coming death! She knew it, for it was
coming upon her also! She felt it coming! What was she
about to grow into? Something beautiful, like the creature in
her lap? It might be! Anyhow, it must be death; for all her
strength was going out of her, while all around her was
growing so light she could not bear it! She must be blind
soon! Would she be blind or dead first?
For the sun was rushing up behind her.
Photogen woke, lifted his head from her lap, and sprang
to his feet. His face was one radiant smile.
His heart was full of daring—that of the hunter who will
creep into the tiger's den.
Nycteris gave a cry, covered her face with her hands, and
pressed her eyelids close.
Then blindly she stretched out her arms to Photogen,
crying, "Oh, I am so frightened! What is this? It must be
death! I don't wish to die yet. I love this room and the old
lamp. I do not want the other place! This is terrible. I want
to hide. I want to get into the sweet, soft, dark hands of all
the other creatures. All me! ah me!"
"What is the matter with you, girl?" said Photogen, with
the arrogance of all male creatures until they have been
taught by the other kind. He stood looking down upon her
over his bow, of which he was examining the string. "There
is no fear of anything now, child. It is day. The sun is all but
up. Look! he will be above the brow of yon8 hill in one m o­
m ent more! Good-bye. Thank you for my night's lodging.
I'm off. Don't be a goose. If ever I can do anything for
you—and all that, you know!"
"Don't leave me: oh, don't leave me!" cried Nycteris. "I
am dying! I am dying! I cannot move. The light sucks all the
strength out of me. And oh, I am so frightened!"
But already Photogen had splashed through the river,
holding high his bow that it might not get wet.
He rushed across the level, and strained up the opposing
178

Джордж Макдональд
чудо из чудес! — теперь, невзирая на то, что в огромной
комнате похолодало, на бледной щеке разливается цвет
алой розы. Какие красивые золотые локоны рассыпа­
лись у нее на коленях! Как глубоко и ровно это сущест­
во дышит! А что это у него за невиданное снаряжение?
Что-то похожее она уже видела на стенах катакомб.
Так девушка разговаривала сама с собою, а тем време­
нем лампа становилась все бледнее и бледнее, а мир
вокруг прояснялся. Что бы это значило? Лампа умира­
ла — уходила в другое место, о котором поминало созда­
ние, заснувшее у Никтерис на коленях,
—
уходила,
чтобы стать солнцем! Но почему вокруг посветлело еще
до того, как лампа стала солнцем? Непонятно. Может,
именно превращение свершает перемену? Да, так, так! —
это приближение смерти преобразило мир! Девушка
знала наверняка, потому что смерть пришла и за ней
тоже. Она чувствовала ее приближение! Во что же пре­
вратится она, Никтерис? Во что-нибудь красивое, по ­
хожее на создание, уснувшее у нее на коленях? Хорошо
бы! Как бы то ни было, это смерть, сомневаться не
приходится! Ибо силы покидали Никтерис по мере того,
как вокруг становилось невыносимо светло. Она скоро
ослепнет! Что придет раньше — слепота или смерть?
Солнце стремительно набирало высоту. Фотоген про­
снулся, приподнял голову и вскочил на ноги. Лицо его
просияло торжествующей улыбкой. В сердце юноши
вскипел дерзкий задор — задор охотника, способного
войти в пещеру льва. Никтерис вскрикнула, закрыла
лицо руками и крепко зажмурилась. Затем слепо про­
стерла руки к Фотогену, восклицая:
—
Ох, мне страш но, так страшно! Что это? Должно
быть, смерть! Я не хочу умирать так скоро! Я люблю эту
комнату и старую лампу. Я не хочу в другие места! Это
ужасно. Я хочу спрятаться. Хочу вернуться в ласковые,
нежные, темные объятия всех прочих созданий. Ох, нет,
нет!
—
Да что с тобой, девушка? — отмахнулся Фотоген с
высокомерием, присущим любому мужчине, прежде чем
179

George MacDonald
hill. Hearing no answer, Nycteris removed her hands.
Photogen had reached the top, and the same moment the
sunrays alighted upon him: the glory of the king of day
crowded blazing upon the golden-haired youth.
Radiant as Apollo, he stood in mighty strength, a flashing
shape in the midst of flame. He fitted a glowing arrow to a
gleaming bow.
The arrow parted with a keen musical twang of the
bowstring, and Photogen darting after it, vanished with a
shout.
Up shot Apollo himself, and from his quiver scattered
astonishm ent and exultation. But the brain of poor Nycteris
was pierced through and through.
She fell down in utter darkness.
All around her was a flaming furnace. In despair and
feebleness and agony, she crept back, feeling her way with
doubt and difficulty and enforced persistence to her cell.
When at last the friendly darkness of her chamber folded
her about with its cooling and consoling arms, she threw
herself on her bed and fell fast asleep.
And there she slept on, one alive in a tomb, while
Photogen, above in the sun-glory, pursued the buffaloes on
the lofty plain, thinking not once of her where she lay dark
and forsaken, whose presence had been his refuge, her eyes
and her hands his guardians through the night. He was in his
glory and his pride; and the darkness and its disgrace had
vanished for a time.

Джордж Макдональд
создание противоположного пола наставит его иному. Он
стоял, глядя на Никтерис сверху вниз поверх лука, тетиву
которого внимательно осматривал.
—
Теперь нечего бо­
яться, дитя. Настал день. Солнце почти взошло. Гляди! —
оно сейчас поднимется над гребнем вон того холма.
Прощай. Спасибо, что приютила меня на ночь. Я ухожу.
Не будь такой глупышкой. Если я когда-нибудь смогу
что-то для тебя сделать... ну и все такое прочее!..
—
Не оставляй меня, прошу, не оставляй! — молила
Никтерис.
—
Я умираю! Умираю! Я не могу двинуться.
Свет выпивает из меня все силы. Ох, мне так страшно!
Но Фотоген уже перебрался через реку, держа лук
над водой в вытянутой руке, чтобы тетива не намокла.
Он стремительно пересек ровное плато и взбежал по
склону холма. Не слыша ответа, Никтерис отняла руки
от глаз. Фотоген уже достиг вершины, и в то же самое
мгновение солнечные лучи одели его сверкающим оре­
олом: величие короля дня снизошло на златокудрого
юношу. Подобно сияющему Аполлону, он стоял на
гребне холма, исполненный силы и мощи, ослепитель­
но-яркая фигура в центре огненного смерча. Фотоген
согнул пламенеющий лук и извлек из колчана свето­
носную стрелу. С чистым мелодичным звоном стрела
сорвалась с тетивы, с победным криком Фотоген устре­
мился вслед за нею и исчез. Сам Аполлон вознесся в
небесную высь, и его колчан сеял в мире изумление и
восторг. Но мозг бедной Никтерис эти стрелы пронзали
раскаленными иглами. Девушка упала, и тьма сомкну­
лась вокруг нее. Мир превратился в огненную печь. Ох­
ваченная отчаянием, обессиленная, в агонии боли,
девушка двинулась назад — с трудом, неуверенно, но
настойчиво нащупывая путь обратно в келью. Когда
приветная тьма катакомб заключила ее в прохладные,
умиротворяющие объятия, Никтерис бросилась на кро­
вать и крепко заснула. Она спала долго, живая пленни ­
ца могилы, в то время как Фотоген наверху, упиваясь
величием солнца, гонялся за буйволами среди нагорьев,
ни разу не вспомнив о той, что лежала, затерянная во
181

George MacDonald
XV. The coward hero
But no sooner had the sun reached the noonstead, than
Photogen began to remember the past night in the shadow
of that which was at hand, and to remember it with shame.
He had proved himself—and not to himself only, but to a
girl as well—a coward!—one bold in the daylight, while there
was nothing to fear, but trembling like any slave when the
night arrived.
There was, there must be, something unfair in it!
A spell had been cast upon him!
He had eaten, he had drunk something that did not agree
with courage!
In any case he had been taken unprepared!
How was he to know what the going down of the sun
would be like?
It was no wonder he should have been surprised into
terror, seeing it was what it was—in its very nature so
terrible! Also, one could not see where danger might be
coming from! You might be torn in pieces, carried off, or
swallowed up, without even seeing where to strike a blow!
Every possible excuse he caught at, eager as a self-lover to
lighten his self-contempt. That day he astonished the
huntsm en—terrified them with his reckless daring—all to
prove to him self he was no coward.
But nothing eased his shame.
One thing only had hope in it—the resolve to encounter
the dark in solemn earnest, now that he knew something of
what it was. It was nobler to meet a recognized danger than
to rush contemptuously into what seemed nothing—nobler
still to encounter a nameless horror. He could conquer fear
and wipe out disgrace together.
For a marksman and swordsman like him, he said, one
with his strength and courage, there was but danger. Defeat
there was not. He knew the darkness now, and when it came
he would meet it as fearless and cool as now he felt himself.
And again he said, "We shall see!"
He stood under the boughs of a great beech as the sun
182

тьме, чье присутствие стало ему защитой, чьи глаза и
руки хранили его на протяжении всей ночи. Его уделом
снова стали гордость и слава; тьма и позор на время за­
былись.
Д ж о р д ж М а кд о н а л ьд _______________________________
XV. Герой-трус
Но едва солнце склонилось к полудню, как Фотоген
вспомнил прошедшую ночь в преддверии ночи насту­
пающей, и вспомнил со стыдом. Он показал себя тру­
сом — и не только перед самим собой, но перед
девчонкой! — смельчак при свете дня, когда бояться
нечего, ночью он дрожит от страха, словно жалкий раб!
Что-то здесь не так, не иначе! На него, должно быть,
наложили чары! Он съел или выпил что-то такое, что
несовместимо с храбростью! Его застали врасплох! От­
куда ему было знать, на что похож заход солнца? Не­
удивительно, что он с непривычки пришел в ужас,
увидев ночь такой, какая она есть — а ведь зрелище и в
самом деле жуткое! Кроме того, не видно, откуда ждать
опасности! Его могли разорвать на куски, унести, про­
глотить — а он бы и не увидел, куда нанести удар!
Юноша цеплялся за каждое оправдание, стремясь, как
водится у людей самовлюбленных, избавиться от бре­
мени стыда. В тот день он поражал охотников — нет,
приводил их в ужас своей безрассудной дерзостью — и
все для того, чтобы доказать себе: он не трус! Но пре­
зрение к самому себе не ослабевало. Только одно сули­
ло надежду — решение снова бросить вызов тьме, на
этот раз зная, что это такое. Куда благороднее высту­
пить навстречу известной опасности, нежели очертя го­
лову бросаться навстречу той, что кажется пустячной —
а еще благороднее бросить вызов безымянному ужасу.
Он сумеет победить страх и стереть пятно бесчестья. В
обращении с мечом и с луком ему равных нет, сила и
храбрость его известны, для таких, как он, существует
только опасность. Поражения для него не существует.
183

George MacDonald
was going down, far away over the jagged hills: before it was
half down, he was trembling like one of the leaves behind
him in the first sigh of the night-wind. The moment the last
o f the glowing disc vanished, he bounded away in terror to
gain the valley, and his fear grew as he ran. Down the side
of the hill, an abject creature, he went bounding and rolling
and running; fell rather than plunged into the river, and
came to himself, as before, lying on the grassy bank in the
garden.
But when he opened his eyes, there were no girl-eyes
looking down into his; there were only the stars in the waste
of the sunless Night—the awful all-enemy he had again
dared, but could not encounter.
Perhaps the girl was not yet come out of the water!
He would try to sleep, for he dared not move, and
perhaps when he woke he would find his head on her lap,
and the beautiful dark face, with its deep blue eyes, bending
over him.
But when he woke he found his head on the grass, and
although he sprang up with all his courage, such as it was,
restored, he did not set out for the chase with such an elarv
as the day before; and, despite the sun-glory in his heart and
veins, his hunting was this day less eager; he ate little, and
from the first was thoughtful even to sadness.
A second time he was defeated and disgraced!
Was his courage nothing more than the play of the
sunlight on his brain?
Was he a mere ball tossed between the light and the dark?
Then what a poor contemptible creature he was!
But a third chance lay before him.
If he failed the third time, he dared not foreshadow what
he must then think of himselfl It was bad enough now—but
then!
Alas! it went no better. The moment the sun was down,
he fled as if from a legion of devils.
Seven times in all, he tried to face the coming night in
the strength of the past day, and seven times he failed—
failed with such increase of failure, with such a growing
184

Джордж Макдональд
Теперь он знает, что такое тьма, и встретит ее приход с
тем же спокойствием и бесстрашием, как сейчас. И Фо­
тоген снова сказал: «Посмотрим!»
Когда солнце коснулось далекой, зубчатой гряды хол­
мов, юноша стоял у подножия раскидистого бука: и не
успело оно скрыться за горизонтом наполовину, как Фо­
тоген задрожал, словно один из листьев позади него при
первом вздохе ночного ветра. Как только сияющий диск
исчез, юноша в ужасе помчался к долине, и страх его рос
с каждой минутой. Презренный трус, он пробежал, про­
мчался, кубарем скатился по склону холма, скорее упал,
нежели нырнул в реку и, как и в первый раз, пришел в
себя уже в саду, лежа на поросшем травою берегу.
Фотоген открыл глаза, но не девичьи глаза заглянули
в них; то были только звезды, затерянные в пустошах
не знающей солнца Ночи — кошмарного архиврага,
коему он снова бросил вызов, но противостоять не
смог. Наверное, девушка еще не вышла из воды? Он
попытается заснуть, ибо двинуться не смеет, и, может
быть, проснувшись, обнаружит, что голова его покоится
на ее коленях, а над ним склоняется прекрасное смуг­
лое лицо с бездонными синими глазами. Однако, про­
будившись, Фотоген обнаружил, что по-прежнему
покоится на траве, и хотя он вскочил на ноги, ощущая
новый прилив храбрости, на охоту он отправился с
меньшим рвением, чем накануне, и, несмотря на то,
что жизненная сила солнца пульсировала в его сердце и
венах, охотился в тот день без особого энтузиазма.
Юноша почти ничего не ел, и задумчивость его грани­
чила со скорбью. Во второй раз он побежден и опозо­
рен! Неужели его отвага — не более, чем отблеск
солнца в его же помыслах? Неужели он — только мяч,
коим перебрасываются свет и тьма? Что за жалкое он
создание! Но ведь есть еще и третья попытка. Если он и
в третий раз оплошает — впрочем, лучше не загадывать,
что он подумает о себе в таком случае! Ведь и сейчас
все достаточно скверно — а уж тогда!
Увы! — третья попытка тоже не увенчалась успехом.
185

George MacDonald
sense of ignominy, overwhelming at length all the sunny
hours and joining night to night, that, what with misery,
self-accusation, and loss of confidence, his daylight courage
too began to fade10, and at length, from exhaustion, from
getting wet, and then lying out of doors all night, and night
after night,—worst of all, from the consuming of the deathly
fear, and the shame of shame, his sleep forsook him, and on
the seventh morning, instead of going to the hunt, he
crawled into the castle, and went to bed. The grand health,
over which the witch had taken such pains, had yielded, and
in an hour or two he was moaning and crying out in delir­
ium.
XVI. An evil nurse
Watho was herself ill, as I have said, and was the worse
tempered; and, besides, it is a peculiarity of witches, that
what works in others to sympathy, works in them to repul­
sion. Also, Watho had a poor, helpless, rudim entary spleen
of a conscience left, just enough to make her uncomfortable,
and therefore more wicked. So, when she heard that
Photogen was ill, she was angry. Ill, indeed! after all she had
done to saturate him with the life of the system, with the
solar might itself! he was a wretched failure, the boy! And
because he was her failure, she was annoyed with him , began
to dislike him, grew to hate him. She looked on him as a
painter might upon a picture, or a poet upon a poem, which
he had only succeeded in getting into an irrecoverable mess.
In the hearts of witches, love and hate lie close together,
and often tumble over each other. And whether it was that
her failure with Photogen foiled also her plans in regard to
Nycteris, or that her illness made her yet more of a devil's
wife, certainly Watho now got sicke of the girl too, and
hated to know her about the castle.
She was not too ill, however, to go to poor Photogen's
room and torment him. She told him she hated him like a
serpent, and hissed like one as she said it, looking very sharp
186

Джордж Макдональд
Едва солнце село, Фотоген обратился в бегство, словно
за ним гнались легионы демонов.
Семь раз пытался Фотоген устоять перед наступле­
нием ночи, набравшись сил минувшим днем, и семь раз
терпел неудачу — каждый раз все более позорную, и
растущее чувство стыда со временем затмило все сол­
нечные часы и соединило ночь с ночью, так что муки
уязвленного самолюбия, вечные самообвинения, утрата
уверенности в себе лишили Фотогена и дневной храб­
рости тоже. В конце концов, от переутомления, от того,
что, вымокнув до нитки в реке, юноша проводил ночь
за ночью на открытом воздухе, и, главное, изнывая под
гнетом смертельного страха и жгучего стыда, Фотоген
не смог заснуть, и на седьмое утро, вместо того, чтобы
поехать на охоту, он пробрался в замок и лег в постель.
Железное здоровье, ради которого ведьма затратила
столько сил, было подорвано: спустя час-другой юноша
метался и стонал в горячечном бреду.
5.
XVI. Злобная сиделка
Как я уже упоминал, Уэйто сама была больна и пре­
бывала в прескверном расположении духа; кроме того,
такова особенность всех ведьм: то, что в других пробуж­
дает сочувствие, в ведьмах пробуждает лишь отвраще­
ние. Кроме того, у Уэйто еще сохранились жалкие,
беспомощные зачатки угрюмой совести,
—
ровно
столько, чтобы ведьма почувствовала себя неуютно — и,
в результате, разозлилась еще больше. Засим, прослы­
шав, что Фотоген болен, Уэйто пришла в ярость. Тоже
мне, болен! — после того, как она столько всего сдела­
ла, чтобы насытить его жизнью вселенной, искрящейся
солнечной мощью! Жалкий неудачник, вот он кто, этот
мальчишка! А поскольку Фотоген был ее неудачей,
ведьма негодовала на юношу, преисполнилась к нему
неприязни и со временем возненавидела. Она взирала
на него так, как художник посмотрит на полотно или
187

George MacDonald
in the nose and chin, and flat in the forehead. Photogen
thought she meant to kill him, and hardly ventured to take
anything brought him. She ordered every ray of light to be
shut out of his room; but by means of this he got a little
used to the darkness. She would take one of his arrows, and
now tickle him with the feather end of it, now prick him
with the point till the blood ran down. What she meant fi­
nally I cannot tell, but she brought Photogen speedily to the
determination of making his escape from the castle: what he
should do then he would think afterwards. Who could tell
but he might find his m other somewhere beyond the forest!
If it were not for the broad patches of darkness that divided
day from day, he would fear nothing!
But now, as he lay helpless in the dark, ever and anon
would come dawning through it the face of the lovely crea­
ture who on that first awful night nursed him so sweetly: was
he never to see her again? If she was, as he had concluded,
the nymph of the river, why had she not reappeared? She
might have taught him not to fear the night, for plainly she
had no fear of it herself! But then, when the day came, she
did seem frightened:—why was that, seeing there was
nothing to be afraid of then? Perhaps one so much at home
in the darkness, was correspondingly afraid of the light!
Then his selfish joy at the rising of the sun, blinding him to
her condition, had made him behave to her, in ill return for
her kindness, as cruelly as W atho behaved to him! How
sweet and dear and lovely she was! If there were wild beasts
that came out only at night, and were afraid of the light,
why should there not be girls too, made the same way—who
could not endure the light, as he could not bear the dark­
ness? If only he could find her again! Ah, how differently he
would behave to her! But alas! perhaps the sun had killed
her—melted her—burned her up!—dried her up—that was it,
if she was the nymph of the river!
188

Джордж Макдональд
поэт на стихотворение, которое сам же безнадежно ис­
портил. В сердцах ведьм любовь и ненависть соседству­
ют рядом и зачастую сталкиваются. И потому ли, что
неудача с Фотогеном опрокинула ее замыслы каса­
тельно Никтерис, или потому, что недуг еще усилил в
ней дьявольское начало, но только теперь ведьме опро­
тивела и девушка. Самая мысль о том, что Никтерис
находится в замке, приводила Уэйто в ярость.
Однако же не настолько она была больна, чтобы не
пойти в комнату злосчастного Фотогена и не помучить
его. Ведьма объявила больному, что ненавидит его хуже
змеи, и, как змея, шипела при этом; нос и подбородок ее
заострились, а лоб казался необычайно плоским. Фото-
ген решил, что Уэйто вознамерилась убить его, и почти
ничего не ел из того, что ему приносили. Ведьма прика­
зала зашторить все окна, чтобы ни один луч света не
проник в спальню больного, однако посредством этого
юноша немного привык к темноте. Уэйто брала одну из
его стрел, и то щекотала юношу оперенным концом, то
покалывала острием, покуда на коже не выступала кровь.
Какие замыслы она вынашивала, сказать не могу, однако
Фотоген очень скоро вознамерился бежать из замка — а
что делать дальше, об этом он подумает после. Может
быть, где-то за пределами леса он отыщет свою мать!
Если бы не широкие полосы тьмы, отделявшие один
день от другого, он бы ничего не боялся!
Но теперь, пока юноша лежал беспомощным в тем­
ноте, из мрака то и дело возникало лицо прелестного
создания, что в первую, кошмарную ночь так ласково
выхаживало его: неужели он никогда больше ее не уви­
дит? Если, как ему подумалось, она — речная нимфа,
то почему она не пришла снова? Она могла бы научить
его не бояться ночи, потому что она-то явно не испы ­
тывала ни малейшего страха! Но ведь когда наступил
день, она словно бы испугалась — почему, ежели тогда
пугаться было нечего! Может быть, та, которой так
уютно во тьме, боится света! Тогда, на восходе солнца,
ослепленный эгоистичной радостью, он не дал себе
189

George MacDonald
XVII. Watho's wolf
From that dreadful morning Nycteris had never got to be
herself again. The sudden light had been alm ost death to
her; and now she lay in the dark with the memory of a ter­
rific sharpness—a som ething she dared scarcely recall, lest
the very thought of it should sting her beyond endurance.
But this was as nothing to the pain which the recollection of
the rudeness of the shining creature whom she had nursed
through his fear caused her; for, the moment his suffering
passed over to her, and he was free, the first use he made of
his returning strength had been to scorn her! She wondered
and wondered; it was all beyond her comprehension.
Before long, W atho was plotting evil against her. The
witch was like a sick child weary of his toy: she would pull
her to pieces, and see how she liked it. She would set her in
the sun, and see her die, like a jelly from the salt ocean cast
out on a hot rock. It would be a sight to soothe her wolf-
pain. One day, therefore, a little before noon, while Nycteris
was in her deepest sleep, she had a darkened litter brought
to the door, and in that she made two of her men carry her
to the plain above. There they took her out, laid her on the
grass, and left her.
Watho watched it all from the top of her high tower,
through her telescope; and scarcely was Nycteris left, when
she saw her sit up, and the same moment cast herself down
again with her face to the ground.
"She'll have a sunstroke." said Watho, "and that'll be the
end of her."
Presently, tormented by a fly, a huge-humped buffalo,
with great shaggy mane, came galloping along, straight for
where she lay. At sight of the thing on the grass, he started,
swerved yards aside, stopped dead, and then came slowly up,
looking malicious. Nycteris lay quite still, and never even
saw the animal.
"Now she'll be trodden to death!" said Watho. "That's the
way those creatures do."
When the buffalo reached her, he sniffed at her all over,
190

Джордж Макдональд
труда заметить состояние девушки и повел себя по от­
ношению к ней с той же жестокостью, с какой обраща­
лась с ним Уэйто — отплатил злом за добро! Какая она
была нежная, милая, прелестная! Если есть на свете ди­
кие звери, что выходят только по ночам и боятся света,
почему бы не быть и девушкам, созданным по тому же
закону — девушкам, которые не переносят света, как он
не переносит тьмы! Если бы ему удалось отыскать ее
снова! Он повел бы себя иначе — совершенно иначе!
Но увы! — может статься, солнце ее убило — растопи­
ло — иссушило — сожгло! — а ведь наверняка так, если
она и впрямь — речная нимфа!
\
XVII. Волк Уэйто
После того страшного утра Никтерис так и не пришла
в себя до конца. Внезапная вспышка света едва не убила
девушку; и теперь она лежала во тьме, терзаясь воспоми­
нанием о пронзительной боли — и не смея вызывать ее в
памяти, ибо самая мысль о ней жгла бедняжку неперено­
симо. Однако эта боль не шла ни в какое сравнение с
той мукой, что причиняло воспоминание о грубости
сверкающего создания: его, объятого страхом, она песто­
вала всю ночь, но едва его страдания передались ей,
первое, для чего он воспользовался вернувшейся силой —
это чтобы зло высмеять ее! Девушка недоумевала и
дивилась; все это было выше ее разумения.
Очень скоро Уэйто задумала недоброе. Ведьма похо­
дила на капризного ребенка, которому наскучила иг­
рушка: она готова была разорвать девушку на куски и
посмотреть, что из этого выйдет. Она решила поместить
Никтерис на солнце и полюбоваться, как та умрет,
словно медуза из соленого океана, выброшенная на
раскаленную скалу. Это зрелище утишит боль, причи­
няемую волком. Засим, однажды, незадолго до полудня,
пока Никтерис спала самым крепким сном, ведьма
приказала подать к дверям занавешенный паланкин и
191

George MacDonald
and went away; then came back, and sniffed again; then all
at once went off as if a demon had him by the tail.
Next cam e a gnu, a more dangerous animal still, and did
much the same; then a gaunt wild boar. But no creature
hurt her, and Watho was angry with the whole creation.
At length, in the shade of her hair, the blue eyes of Nyc­
teris began to come to themselves a little, and the first thing
they saw was a comfort. I have told already how she knew
the night-daisies, each a sharp-pointed little cone with a red
tip; and once she had parted the rays of one of them, with
trembling fingers for she was afraid she was dreadfully rude,
and perhaps was hurting it; but she did want, she said to
herself, to see what secret it carried so carefully hidden; and
she found its golden heart. But now, right under her eyes,
inside the veil of her hair, in the sweet twilight of whose
blackness she could see it perfectly, stood a daisy with its red
tip opened wide into a carmine ring, displaying its heart of
gold on a platter of silver. She did not at first recognize it as
one of those cones come awake, but a moment's notice
revealed what it was. Who then could have been so cruel to
the lovely little creature, as to force it open like that, and
spread it heart-bare to the terrible death-lamp? Whoever it
was, it must be the same that had thrown her out there to be
burned to death in its fire! But she had her hair, and could
hang her head, and make a small sweet night of her own
about her! She tried to bend the daisy down and away from
the sun, and to make its petals hang about it like her hair,
but she could not. Alas! it was burned and dead already! She
did not know that it could not yield to her gentle force
because it was drinking life, with all the eagerness of life,
from what she called the death-lamp. Oh, how the lamp
burned her!
But she went on thinking—she did not know how; and by
and by began to reflect that, as there was no roof to the
room except that in which the great fire went rolling about,
the little Red-tip must have seen the lamp a thousand times,
and must know it quite well! and it had not killed it! Nay,
thinking about it farther, she began to ask the question
192

Джордж Макдональд
велела двум своим лакеям доставить девушку на рав­
нину. Там ее, по-прежнему спящую, извлекли из па­
ланкина, уложили на траву и оставили.
Уэйто наблюдала за происходящим с вершины своей
сторожевой башни с помощью телескопа: едва Никте­
рис предоставили самой себе, как девушка села — и в
следующее мгновение ничком бросилась на землю,
пряча лицо в траве.
—
Ее поразит солнечный удар, — заметила Уэйто, —
этим все и закончится.
Очень скоро на равнине показался огромный горба­
тый буйвол с густой и косматой гривой: спасаясь от на­
вязчивой мухи, он во весь опор мчался в сторону
Никтерис. При виде лежащей девушки зверь прянул в
сторону, отбежал на несколько ярдов, остановился, а
затем медленно двинулся к ней с видом, ничего доброго
не предвещающим. Никтерис замерла неподвижно: она
не видела зверя.
—
Теперь ее затопчут до смерти! — молвила Уэйто.
—
От этих тварей ничего иного ждать не приходится.
Подойдя совсем близко, буйвол обнюхал тело и ушел;
затем вернулся и снова принюхался, и вдруг развернулся
и поскакал прочь, словно демон схватил его за хвост.
Затем появилась антилопа-гну, животное еще более
опасное, и поступила примерно так же, а затем — то ­
щий дикий кабан. Но ни одно существо не причинило
девушке вреда, и Уэйто вознегодовала на весь сотво­
ренный мир.
Наконец, в тени распущенных волос, синие глаза
Никтерис слегка пообвыклись, и первое, что они увиде­
ли, явилось для них утешением. Я уже рассказывал, ка­
кими Никтерис знала ночные маргаритки: каждая была
для нее крохотным заостренным конусом с алым кон­
чиком. Однажды девушка развела лучики одного цветка
дрожащими пальцами, опасаясь, что поступает ужасно
невоспитанно, и, может быть, причиняет бедняжке
боль, однако ей ужасно хотелось узнать, что за тайна
сокрыта в цветке столь надежно; так девушка обнару-
7 Зак. 280
193

Джордж Макдональд
жила золотое сердечко. Но сейчас, прямо перед ее гла­
зами, внутри завесы волос, росла распустившаяся мар­
гаритка: алый кончик раскрылся в карминно-красное
колечко, являя взгляду золоченое сердце на серебряном
блюдечке. В ласковом сумраке черных прядей Никтерис
ясно различала каждую мельчайшую подробность. Де­
вушка не сразу узнала в ней пробудившийся к жизни
конус, но спустя мгновение поняла, что это. Кто же так
жесток к бедному созданию, что насильно открыл его и
выставил золотое сердечко испепеляющим лучам смер­
тоносной лампы? Кто бы то ни был, надо думать, он же
бросил здесь и ее, Никтерис — сгореть заживо в жарком
огне! Но у нее есть волосы, она может наклонить голо­
ву и создать вокруг себя небольшую ласковую ночь! Де­
вушка попыталась пригнуть маргаритку к земле,
подальше от солнца, и окутать ее лепестками, словно
волосами, но не смогла. Увы! — цветочек, должно быть,
уже сгорел и мертв! Никтерис не подозревала, что мар­
гаритка противится ее ласковой настойчивости, потому
что с присущей жизни жаждой пьет жизнь вместе со
светом того, что Никтерис называла смертоносной лам­
пой. О, как жгла девушку эта лампа!
Но Никтерис продолжала размышлять — сама не
зная, как ей это удается; и со временем вспомнила, что,
поскольку в огромной комнате нет иной крыши, неже­
ли та, по которой катится огненный шар, крохотный
Алый Венчик, должно быть, видел эту лампу тысячу раз
и отлично с ней знаком! И лампа его не убила! Разду­
мывая дальше, девушка задалась вопросом: может быть,
нынешнее состояние цветка более совершенно? Ведь
теперь не только целое кажется совершенством (так
было и раньше), но каждая отдельная деталь являет
свое собственное, неповторимое совершенство, что по­
зволяет ей слиться с остальными в высшем совершенст­
ве единого целого. Цветок — он же сам по себе лампа!
Золотое сердечко — это свет, а серебряный ободок —
алебастровый абажур, искусно расколотый и широко
раскрытый, чтобы явить взгляду таящ ееся внутри вели-
1*
195

George MacDonald
whether this, in which she now saw it, might not be its more
perfect condition. For not only now did the whole seem
perfect, as indeed it did before, but every part showed its
own individual perfection as well, which perfection made it
capable of combining with the rest into the higher perfection
o f a whole. The flower was a lamp itself! The golden heart
was the light, and the silver border was the alabaster globe,
skilfully broken, and spread wide to let out the glory. Yes;
the radiant shape was plainly its perfection! If, then, it was
the lamp which had opened it into that shape, the lamp
could not be unfriendly to it, but must be of its own kind,
seeing it made it perfect! And again, when she thought of it,
there was clearly no little resemblance between them . What
if the flower then was the little great-grandchild of the lamp,
and he was loving it all the time? And what if the lamp did
not mean to hurt her, only could not help it? The red tips
looked as if the flower had some time or other been hurt:
what if the lamp was making the best it could of her—open­
ing her out somehow like the flower? She would bear it pa­
tiently, and see. But how coarse the colour of the grass was!
Perhaps, however, her eyes not being made for the bright
lamp, she did not see them as they were! Then she remem­
bered how different were the eyes of the creature that was
not a girl and was afraid of the darkness! All, if the darkness
would only come again, all arms, friendly and soft every­
where about her! She would wait and wait, and bear, and be
patient.
She lay so still that Watho did not doubt she had fainted.
She was pretty sure she would be dead before the night came
to revive her.
XVIII. Refuge
Fixing her telescope on the motionless form, that she
might see it at once when the morning came, Watho went
down from the tower to Photogen room. He was much
better by this time, and before she left him, he had re-
fc.-
196

Джордж Макдональд
чие. Да, лучезарная ипостась — это само совершенство!
Так если именно лампа раскрыла цветок, придав ему
эту форму, не может быть, чтобы лампа испытывала к
нему неприязнь; они, должно быть, сродни — ведь
лампа сделала цветок совершенством! Снова и снова
возвращаясь к этой мысли, девушка убеждалась: сходст­
во меж ними и впрямь немалое. Что, если цветок — ма ­
ленький правнук лампы, и лампа его неизменно любит?
И что, если лампа вовсе не хотела причинить ей, Ник­
терис, боль, просто иначе нельзя? Алые кончики ле­
пестков словно опалены, как если бы и цветку однажды
довелось страдать: что, если лампа и ее, Никтерис,
стремится сделать лучше, открывает ее, как цветок?
Надо потерпеть и поглядеть, что будет. Какой резкий
оттенок у травы! Но, может быть, ее глаза не приспо­
соблены к сиянию яркой лампы, и потому она видит
все в ложном свете! Тут Никтерис вспомнила, как отли­
чались от ее глаз глаза того создания, которое не было
девушкой и боялось темноты. Ах, если бы пришла тьма
и заключила ее в приветные, мягкие, вездесущие объя­
тия! Она подождет, подождет сколько нужно, потерпит
и смолчит!
Никтерис лежала без движения, и Уэйто сочла, что та
лишилась чувств. Ведьма не сомневалась: ее подопечная
умрет еще до того, как настанет ночь, способная ожи­
вить ее.
XV III. Спасение
Наведя телескоп на безжизненное тело, чтобы с утра
сразу же его обнаружить, Уэйто спустилась с башни и
направилась в комнату Фотогена. К тому времени
юноше стало заметно лучше, и еще до того, как ведьма
ушла, он твердо решил бежать из замка той же ночью.
Тьма, безусловно, ужасна, но Уэйто еще ужаснее, чем
тьма, а днем бежать невозможно. Так что, как только в
доме все стихло, юноша потуже затянул пояс, подвесил
197

George MacDonald
solved to leave the castle that very night. The darkness was
terrible indeed, but Watho was worse than even the dark­
ness, and he could not escape in the day. As soon, there­
fore, as the house seemed still, he tightened his belt, hung
to it his hunting-knife, put a flask of wine and some bread
in his pocket, and took his bow and arrows. He got from
the house, and made his way at once up to the plain. But
what with his illness, the terrors of the night, and his dread
of the wild beasts, when he got to the level he could not
walk a step further, and sat down, thinking it better to die
than to live. In spite of his fears, however, sleep contrived
to overcome him, and he fell at full length on the soft
grass .
He had not slept long when he woke with such a strange
sense of comfort and security, that he thought the dawn at
least must have arrived. But it was dark night about him.
And the sky—no, it was not the sky, but the blue eyes of his
naiad looking down upon him! Once more he lay with his
head in her lap, and all was well, for plainly the girl feared
the darkness as little as he the day.
"Thank you," he said. "You are like live arm our to my
heart; you keep the fear off me. I have been very ill since
then. Did you come up out of the river when you saw me
cross?"
"I don't live in the water," she answered. "I live under the
pale lamp, and I die under the bright one." "All, yes! I un­
derstand now," he returned, "I would not have behaved as I
did last time if I had understood; but I thought you were
mocking me; and I am so made that I cannot help being
frightened at the darkness. I beg your pardon for leaving you
as I did, for, as I say, I did not understand. Now I believe
you were really frightened. Were you not?"
"I was, indeed," answered Nycteris, "and shall be again.
But why you should be, I cannot in the least understand.
You must know how gentle and sweet the darkness is, how
kind and friendly, how soft and velvety! It holds you to its
bosom and loves you. A little while ago, I lay faint and dying
under your hot lamp. —What is it you call it?"
198

Джордж Макдональд
к нему охотничий нож, положил в карман флягу с ви­
ном и немного хлеба, и вооружился луком и стрелами.
А затем выбрался из замка и поспешил подняться на
равнину. Однако в силу недуга, и ночных кошмаров, и
ужаса перед дикими зверями, едва Фотоген ступил на
ровное плато, он не смог сделать дальше и шагу и опус­
тился на землю, думая, что лучше умереть, чем жить.
Но сон оказался сильнее страха и вскоре сморил-таки
юношу, и он растянулся на траве.
Проспал он недолго, и проснулся с таким странным
ощущением уюта и безопасности, словно по меньшей
мере наступил рассвет. Однако вокруг царила ночь. И
небо... нет, не небо, но синие глаза его наяды глядели
на юношу сверху вниз. Снова голова Фотогена покои­
лась на коленях девушки и все было хорошо: ведь де­
вушка явно боялась ночи так же мало, как он — дня.
—
Спасибо, — проговорил Фотоген, — ты
—
словно
живая броня для моего сердца, ты отгоняешь от меня
страх. Со времени нашей встречи я был очень болен.
Ты вышла из реки и поднялась сюда, заметив, как я
перебирался на тот берег?
—
Я живу не в воде, — отозвалась Никтерис.
—
Я
живу под бледной лампой, а под яркой — умираю.
—
Ах, теперь я все понимаю! — воскликнул юноша.
—
Я бы не стал вести себя так, как в прошлый раз, если
бы осознал, что происходит; но я решил, что ты поте­
шаешься надо мной, а я так устроен, что не могу не бо­
яться тьмы. Прости меня за то, что я тебя покинул —
говорю тебе, я ровным счетом ничего не понимал. Те­
перь мне кажется, что ты и впрямь испугалась: так?
—
Так, — отвечала Никтерис, — и испугаюсь снова.
Но чего боишься ты, мне непонятно. Погляди, как
нежна и ласкова тьма, как добра и приветлива, какая
она мягкая и бархатистая! Тьма привлекает тебя к груди
и любит тебя. Совсем недавно я лежала, слабая и уми­
рающая, под твоей жаркой лампой. Как ты ее зовешь?
—
Солнце, — пробормотал Фотоген.
—
Хотелось бы
мне, чтобы оно поторопилось!
199

George MacDonald
"The sun," m urm ured Photogen: "how I wish he would
make haste!"
"Ah! do not wish that. Do not, for my sake, hurry him. I
can take care of you from the darkness, but I have no one to
take care of me from the light. —As I was telling you, I lay
dying in the sun. All at once I drew a deep breath. A cool
wind came and ran over my face. I looked up. The torture
was gone, for the death-lamp itself was gone. I hope he does
not die and grow brighter yet. My terrible headache was all
gone, and my sight was come back. I felt as if I were new
made. But I did not get up at once, for I was tired still. The
grass grew cool about me, and turned soft in colour. Some­
thing wet came upon it, and it was now so pleasant to my
feet, that I rose and ran about. And when I had been run­
ning about a long time, all at once I found you lying, just as
I had been lying a little while before. So 1 sat down beside
you to take care of you, till your life—and my death—
should come again."
"How good you are, you beautiful creature!—Why, you
forgave me before ever I asked you!" cried Photogen.
Thus they fell a-talking, and he told her what he knew of
his history, and she told him what she knew of hers, and
they agreed they must get away from Watho as far as ever
they could.
"And we must set out at once," said Nyctoris.
"The moment the morning comes," returned Photogen.
"We must not wait for the morning," said Nycteris, "for
then I shall not be able to move, and what would you do the
next night? Besides, W atho sees best in the daytime. Indeed,
you must come now, Photogen. —You must."
"1 can not; I dare not," said Photogen. "I cannot move. If
I but lift my head from your lap, the very sickness of terror
seizes me."
"I shall be with you," said Nycteris soothingly. "I will take
care o f you till your dreadful sun comes, and then you may
leave me, and go away as fast as you can. Only please put
me in a dark place first, if there is one to be found."
"I will never leave you again, Nycteris," cried Photogen.
200

Джордж Макдональд
—
Ах, не желай этого! Не торопи его, ради меня. Я
могу охранить тебя от темноты, но у меня нет никого,
кто бы защитил меня от света. Говорю тебе: под солнцем
я умирала. И вдруг я глубоко вздохнула. Лицо мое овеял
прохладный ветерок. Я подняла взгляд. Пытка кончи­
лась, потому что смертоносная лампа исчезла. Надеюсь,
она не умерла и не сделалась еще ярче. Невыносимая
головная боль стихла, и зрение ко мне вернулось. Я по­
чувствовала, словно заново родилась на свет. Но встала я
не сразу, ибо была измучена. Но вот трава сделалась
прохладной, и цвет ее утратил былую резкость. На тра­
винках выступило что-то влажное, и теперь ногам стало
так приятно, что я вскочила и принялась бегать взад-
вперед. Я бегала долго, и вдруг нашла тебя лежащим на
земле — точно так же, как недавно лежала я. Так что я
села рядом, поберечь тебя до тех пор, пока не вернется
твоя жизнь — и моя смерть.
—
Какая ты хорошая, о прекрасное создание! Да ты
простила меня еще до того, как я попросил об этом! —
воскликнул Фотоген.
Так они разговорились, и юноша рассказал ей то, что
знал о себе и своей жизни, а она рассказала ему то, что
знала о себе, и оба сошлись на том, что следует бежать
от Уэйто как можно дальше.
—
Должно отправиться в путь немедленно, — прого­
ворила Никтерис.
—
Как только наступит утро, — заверил Фотоген.
—
Нельзя ждать утра, — возразила девушка, — ведь
тогда я не смогу двигаться, а что ты станешь делать
следующей ночью? Кроме того, Уэйто видит лучше при
дневном свете. Право же, надо идти сейчас, Фотоген.
Верь мне: так надо.
—
Я не могу, я не смею, — отозвался юноша.
—
Яне
в силах двинуться. Едва я приподнимаю голову от твоих
колен, тошнотворный ужас накатывает на меня с новой
силой.
—
Я буду с тобой, — успокоила Никтерис.
—
Я поза­
бочусь о тебе до тех пор, пока не взойдет твое ужасное
201

George MacDonald
"Only wait till the sun comes, and brings me back my
strength, and we will go away together, and never, never
part any more."
"No, no," persisted Nycteris: "we must go now. And you
must learn to be strong in the dark as well as in the day, else
you will always be only half brave. I have begun already—
not to fight your sun, but to try to get at peace with him,
and understand what he really is, and what he means with
me—whether to hurt me or to make the best of me. You
must do the same with my darkness."
"But you don't know what mad animals there are away
there towards the south," said Photogen. "They have huge
green eyes, and they would eat you up like a bit of celery,
you beautiful creature!"
"Come, come! you must," said Nycteris, "or I shall have
to pretend to leave you, to make you come. I have seen the
green eyes you speak of, and I will take care of you from
them."
"You! How can you do that? If it were day now, I could
take care of you from the worst of them. But as it is, I can't
even see them for this abominable darkness. I could not see
your lovely eyes but for the light that is in them; that lets me
see straight into heaven through them . They are windows
into the very heaven beyond the sky. I believe they are the
very place where the stars are made."
"You come then, or 1 shall shut them," said Nycteris,
"and you shan’t see them any more till you are good. Come.
If you can’t see the wild beasts, I can."
"You can! and you ask me to come!" cried Photogen.
"Yes," answered Nycteris. "And more than that, I see
them long before they can see me, so that I am able to take
care of you."
"But how?" persisted Photogen. "You can't shoot with
bow and arrow, or stab with a hunting-knife."
"No, but I can keep out of the way of them all. Why, just
when I found you, 1 was having a game with two or three of
them at once. I see, and scent them too, long before they
are near me—long before they can see or scent me."
202

Джордж Макдональд
солнце, а потом можешь меня оставить и поскорее
уйти. Только, пожалуйста, сперва отведи меня в какое-
нибудь темное место, если такое найдется.
—
Я никогда не покину тебя, Никтерис, — восклик ­
нул Фотоген.
—
Только подожди немного: встанет
солнце, вернет мне силу, и мы уйдем отсюда вместе и
никогда, никогда больше не расстанемся.
—
Нет, нет, — настаивала Никтерис, — идти надо
сейчас. А ты должен научиться быть сильным в темно­
те, равно как и при свете дня, иначе ты навсегда оста­
нешься храбрецом только наполовину. Я уже начала —
я не восстаю против твоего солнца, но стараюсь прими­
риться с ним и понять, что оно такое и чего от меня
хочет — причинить мне боль или сделать меня лучше.
Ты должен так же поступить с моей тьмой.
—
Но ты не знаешь, что за дикие твари живут там, к
югу, — возражал Фотоген.
—
У них огромные зеленые
глаза и они заглотят тебя, словно корешок сельдерея,
дивное ты создание!
—
Пойдем же, пойдем! — требовала Никтерис.
—
Или мне придется притвориться, будто я тебя бросаю,
чтобы ты пошел за мной. Я видела зеленые глаза и я
спасу тебя от них.
—
Ты! Как тебе это удастся? Будь сейчас день, я бы
защитил тебя от самого страшного зверя. Но сейчас, из-
за этой мерзкой тьмы, я даже разглядеть их не в силах!
Я бы и твоих прекрасных глаз не видел, если бы не за­
ключенный в них свет: он позволяет мне заглянуть
сквозь них прямо в небеса. О да, твои глаза — окна в
небеса за пределами нашего неба. Думаю, в них-то и
рождаются звезды.
—
Так пойдем же, или я закрою глаза, и ты их
больше не увидишь, пока не станешь паинькой,
—
улыбнулась Никтерис.
—
Идем. Ты не видишь диких
зверей, а я вот вижу.
—
Ты видишь! И зовешь меня с собой! — воскликнул
Фотоген.
—
Да, — отвечала Никтерис.
—
И, более того, я вижу
203

George MacDonald
"You don ’t see or scent any now, do you?" said Photogen,
uneasily, rising on his elbow.
"No—none at present. I will look,” replied Nycteris, and
sprang to her feet.
"Oh, oh! do not leave me—not for a moment," cried
Photogen, straining his eyes to keep her face in sight
through the darkness.
"Be quiet, or they will hear you," she returned. "The wind
is from the south, and they cannot scent us. I have found out
all about that. Ever since the dear dark came, I have been
amusing myself with them, getting every now and then just
into the edge of the wind, and letting one have a sniff of me."
"Oh, horrible!" cried Photogen. "I hope you will not insist
on doing so any more. What was the consequence?"
"Always, the very instant, he turned with flashing eyes,
and bounded towards me—only he could not see me, you
must remember. But my eyes being so much better than his,
1 could see him perfectly well, and would run away round
him until I scented him, and then I knew he could not find
me anyhow. If the wind were to turn, and run the other way
now, there might be a whole army of them down upon us,
leaving no room to keep out of their way. You had better
come.”
She took him by the hand. He yielded and rose, and she
led him away.
But his steps were feeble, and as the night went on, he
seemed m ore and more ready to sink.
"Oh dear! I am so tired! and so frightened!" he would say.
"Lean on me," Nycteris would return, putting her arm
round him , or patting his cheek. "Take a few steps more.
Every step away from the castle is clear gain. Lean harder
on me. I am quite strong and well now."
So they went on.
The piercing night-eyes of Nycteris descried not a few
pairs of green ones gleaming like holes in the darkness, and
many a round she made to keep far out of their way; but she
never said to Photogen she saw them.
Carefully she kept him off the uneven places, and on the
204

Джордж Макдональд
их задолго до того, как они углядят меня, так что я ох-
раню тебя.
—
Но как? — настаивал Фотоген.
—
Ты не умеешь
ни стрелять из лука, ни наносить удары охотничьим
ножом!
—
Нет, но я умею держаться от них подальше. По­
слушай, как раз когда я нашла тебя, я играла сразу с
двумя-тремя зверюгами. Я их вижу и чую задолго до
того, как они подберутся ко мне совсем близко — за ­
долго до того, как они увидят или учуют меня!
—
А сейчас ты ведь никого не видишь и не чуешь? —
встревоженно переспросил Фотоген, приподнимаясь на
локте.
—
Нет, никого. Впрочем, сейчас посмотрю, — отве ­
чала Никтерис, легко вскакивая на ноги.
—
Ох, нет, нет! Не оставляй меня — ни на минуту не
оставляй! — закричал Фотоген, изо всех сил напрягая
зрение, чтобы не потерять во тьме ее лицо.
—
Тише, или они услышат тебя, — отозвалась де­
вушка.
—
Ветер дует с юга, и учуять нас они не могут. Я
это уже поняла. С тех самых пор, как сгустилась милая
тьма, я забавлялась с ними: то и дело чуть-чуть под­
ставлю руку ветру, чтобы какой-нибудь хищник меня
унюхал!
—
Ох, жуть! — воскликнул Фотоген.
—
Надеюсь,
больше тебе это не приходит в голову? Чем это закан­
чивалось?
—
Всегда одним и тем же. Сей же миг хищник обо­
рачивался, глаза его вспыхивали, и зверь мчался прямо
на меня — только ты ведь помнишь, что видеть меня он
не мог. Но мои глаза куда зорче, его-то я видела пре­
восходно и обегала зверя кругом, пока не почую его —
а тогда я знала, что он меня ни за что не найдет. Вот
если бы ветер переменился и подул в другую сторону,
целая стая ринулась бы на нас и деться нам было бы
некуда. Так что лучше пойдем.
Девушка взяла его за руку. Фотоген уступил и под­
нялся на ноги, и Никтерис повела его прочь. Но ступал
205

George Ma cDo n ald
softest and sm oothest of the grass, talking to him gently all
the way as they went—o f the lovely flowers and the stars—
how comfortable the flowers looked, down in their green
beds, and how happy the stars up in their blue beds!
When the morning began to come, he began to grow
better, but was dreadfully tired with walking instead of
sleeping, especially after being so long ill.
Nycteris too, what with supporting him, what with grow­
ing fear of the light which was beginning to ooze out of the
east, was very tired. At length, both equally exhausted, nei­
ther was able to help the other. As if by consent they
stopped. Embracing each the other, they stood in the midst
of the wide grassy land, neither of them able to move a step,
each supported only by the leaning weakness of the other,
each ready to fall if the other should move. But while the
one grew weaker still, the other had begun to grow stronger.
When the tide of the night began to ebb, the tide of the day
began to flow; and now the sun was rushing to the horizon,
borne upon its foaming billows. And ever as he came,
Photogen revived. At last the sun shot up into the air, like a
bird from the hand of the Father of Lights. Nycteris gave a
cry of pain, and hid her face in her hands.
"Oh me!" she sighed; "I am so frightened! The terrible
light stings so!"
But the same instant, through her blindness, she heard
Photogen give a low exultant laugh, and the next felt herself
caught up: she who all night long had tended and protected
him like a child, was now in his arms, borne along like a
baby, with her head lying on his shoulder. But she was the
greater, for, suffering more, she feared nothing.

Джордж Макдональд
юноша с трудом, и по мере того, как шли часы, силы
все больше оставляли его.
—
Ох, я так устал! И мне так страшно! — говорил он.
—
Обопрись на меня, — велела Никтерис, обнимая
юношу за плечи или поглаживая по щеке.
—
Ну, еще
несколько шагов. Ведь каждый шаг прочь от замка —
это шаг к спасению. Обопрись, не бойся. Сейчас я
сильная и чувствую себя лучше некуда.
Так беглецы шли вперед. Зоркие ночные глаза Ник­
терис различали не одну пару зеленых глаз, прорезав­
ших тьму, и девушка частенько избирала кружные пути,
чтобы обойти их далеко стороной, но ни разу не помя­
нула про них Фотогену. Она осторожно вела юношу по
самой мягкой, самой нежной траве, избегая рытвин и
выбоин, и ласково разговаривая с ним по пути — о
прелестных цветах и звездах — о том, как уютно цветам
на их зеленом ложе и как счастливы звезды там, высо­
ко, на ложе синевы!
С приближением утра юноша приободрился, однако
он безмерно устал, пройдя столь долгий путь, вместо
того, чтобы спать, тем более после затянувшейся болез­
ни. И Никтерис тоже притомилась — оттого, что всю
дорогу поддерживала своего спутника, и еще из-за рас­
тущего страха перед светом, что уже забрезжил на вос­
токе. Наконец, оба в равной мере изнемогли, и ни один
уже не мог помочь другому. Словно сговорившись, бег­
лецы остановились. Обнявшись, стояли они посреди
бескрайней, поросшей травою равнины, ни один не
смог бы сделать и шагу и находил опору только в сла­
бости другого; стоило одному пошевелиться, и вторая
бы не удержалась на ногах. Но по мере того, как одна
слабела, другой набирался сил. Ночь шла на убыль, и
день вступал в свои права; солнце уже взмывало к гори­
зонту на пенном гребне светоносного прибоя. С прихо­
дом солнца Фотоген воскресал к жизни. И вот,
наконец, солнце воспарило к небесам, словно птица —
от руки Отца Света. Никтерис вскрикнула от боли и
спрятала лицо в ладонях.
207

George MacDonald
XIX. The werewolf
At the very moment when Photogen caught up Nycteris,
the telescope of Watho was angrily sweeping the table-land.
She swung it from her in rage, and running to her room,
shut herself up. There she anointed herself from top to toe
with a certain ointment; shook down her long red hair, and
tied it round her waist; then began to dance, whirling round
and round faster and faster, growing angrier and angrier,
until she was foaming at the mouth with fury. When Falca
went looking for her, she could not find her anywhere.
As the sun rose, the wind slowly changed and went
round, until it blew straight from the north. Photogen and
Nycteris were drawing near the edge of the forest, Photogen
still carrying Nycteris, when she moved a little on his shoul­
der uneasily, and m urm ured in his ear,
"I smell a wild beast—that way, the way the wind is coming."
Photogen turned, looked back towards the castle, and saw
a dark speck on the plain. As he looked, it grew larger: it
was coming across the grass with the speed of the wind. It
came nearer and nearer. It looked long and low, but that
might be because it was running at a great stretch. He set
Nycteris down under a tree, in the black shadow of its hole,
strung his bow, and picked out his heaviest, longest, sharpest
arrow. Just as he set the notch on the string, he saw that the
creature was a trem endous wolf, rushing straight at him. He
loosened his knife in its sheath, drew another arrow half-way
from the quiver, lest the first should fail, and took his aim —
at a good distance, to leave time for a second chance. He
shot. The arrow rose, flew straight, descended, struck the
beast, and started again into the air, doubled like a letter V.
Quickly Photogen snatched the other, shot, cast his bow
from him, and drew his knife. But the arrow was in the
brute's chest, up to the feather; it tumbled heels over head
with a great thud of its back on the earth, gave a groan,
m ade a struggle or two, and lay stretched out motionless.
"I've killed il, Nycteris," cried Photogen. "It is a great red
wolf."
208

Джордж Макдональд
—
Ох, — вздохнула она, — мне так страшно! Грозный
свет жжет меня!
Но в тот же миг в слепоте своей она услышала, как
Фотоген рассмеялся негромким, ликующим смехом, а в
следующее мгновение почувствовала, как ее подхватили
сильные руки: она, что всю . ночь пестовала и оберегала
юношу, словно дитя, теперь лежала в его объятиях,
склонив голову ему на плечо, и он понес девушку словно
ребенка. Однако Никтерис отличалась большей силой
духа, ибо, страдая сильнее, она ничего не боялась.
XIX. Вервольф
В тот самый миг, когда Фотоген подхватил Никте­
рис, телескоп Уэйто яростно вращался, оглядывая рав­
нину. Ведьма в гневе отбросила от себя прибор,
побежала к себе в комнату и затворилась в ней. Там она
умастила себя с головы до пят особой мазью, распусти­
ла длинные рыжие волосы и обвязала их вокруг талии;
затем закружилась в танце, все убыстряя и убыстряя
темп, приводя себя все в большее и большее исступле­
ние, пока на губах у ведьмы не выступила пена бе­
шенства. Со временем Фалька принялась разыскивать
госпожу, но той нигде не было.
По мере того, как вставало солнце, ветер постепенно
менялся и вскорости подул с севера. Фотоген и Ник­
терис приближались к опушке леса. Фотоген по-преж-
нему нес девушку на руках. Но вот она тревожно
зашевелилась и шепнула юноше на ухо:
—
Я чую дикого зверя — в той стороне, откуда дует
ветер.
Фотоген обернулся, поглядел в сторону замка и при­
метил на равнине темное пятнышко. Оно увеличива­
лось в размерах; оно скользило над травой со скоростью
ветра. Оно неумолимо приближалось. Существо каза­
лось длинным и приземистым — может быть, потому,
что мчалось, вытянувшись в струнку. Юноша усадил
209

George MacDonald
"Oh, thank you!" answered Nycteris feebly from behind
the tree. "I was sure you would. 1 was not a bit afraid."
Photogen went up to the wolf. It was a monster! But he
was vexed that his first arrow had behaved so badly, and was
the less willing to lose the one that had done him such good
service: with a long and strong pull, he drew it from the
brute's chest. Could he believe his eyes? There lay—no wolf,
but Watho, with her hair tied round her waist! The foolish
witch had m ade herself invulnerable, as she supposed, but
had forgotten that, to torm ent Photogen therewith, she had
handled one of his arrows. He ran back to Nycteris and told
her.
She studdered and wept, and would not look.
XX. All is well
There was now no occasion to fly a step farther. Neither
of them feared any one but Watho. They left her there, and
went back. A great cloud came over the sun, and rain began
to fall heavily, and Nycteris was much refreshed, grew able
to see a little, and with Photogen's help walked gently over
the cool, wet grass.
They had not gone far before they met Fargu and the
other huntsmen. Photogen told them he had killed a great
red wolf, and it was Madam Watho. The huntsmen looked
grave, but gladness shone through.
"Then," said Fargu, "I will go and bury my mistress."
But when they reached the place, they found she was al­
ready buried—in the maws of sundry11 birds and beasts
which had made their breakfast of her.
Then Fargu, overtaking them , would, very wisely, have
Photogen go to the king, and tell him the whole story. But
Photogen, yet wiser than Fargu, would not set out until he
had m arried Nycieris; "for then," he said, "the king himself
can't part us; and if ever two people couldn't do the one
without the other, those two are Nycteris and I. She has got
to teach me to be a brave man in the dark, and I have got
210

Джордж Макдональд
Никтерис под деревом в тени ствола, натянул лук и из­
влек самую массивную, самую длинную, самую острую
стрелу. Уже вложив стрелу в тетиву, Фотоген разглядел
врага: то гигантский волк несся прямо на него. Моло­
дой охотник наполовину извлек из ножен нож, достал
из колчана еще одну стрелу, на случай, если первая
подведет, прицелился — на хорошем расстоянии, чтобы
иметь возможность выстрелить снова, и спустил тетиву.
Стрела взвилась в воздух, полетела точнехонько в цель,
попала в зверя и снова взлетела в воздух, переломившись
надвое. Фотоген тут же схватил вторую, выстрелил, от ­
бросил лук и вытащил нож. Но вторая стрела впилась в
грудь волка по самое оперение, зверь перекувырнулся
через голову, с глухим стуком ударился о землю, засто­
нал, забился в судорогах и распростерся недвижим.
—
Я убил его, Никтерис, — воскликнул Фотоген.
—
Это огромный рыжий волк!
—
Ох, спасибо! — слабо отозвалась Никтерис из-под
дерева.
—
Я знала, что ты справишься. Я ничуточки не боялась.
Фотоген подошел к волку. То было сущее чудовище.
Но юноша, раздосадованный нелепым поведением пер­
вой стрелы, не хотел потерять ту, что сослужила ему
столь хорошую службу; резким рывком он вытащил дро­
тик из груди зверя. И глазам своим не поверил. Перед
ним лежал... нет, не волк, а Уэйто, с волосами, обвязан­
ными вокруг талии! Глупая ведьма считала, что сделала
себя неуязвимой, однако позабыла, что, мучая Фотогена,
она прикасалась руками к одной из его стрел. Юноша
бегом возвратился к Никтерис и рассказал ей все.
Никтерис вздрогнула, разрыдалась и отказалась
смотреть.
XX. Счастливый конец
Бежать дальше было ни к чему. Ни один из них не
боялся никого, кроме Уэйто. Они оставили тело лежать
211

Джордж Макдональд
на равнине и двинулись обратно к замку. Огромная
туча наползла на солнце и хлынул проливной дождь;
Никтерис приободрилась, зрение отчасти вернулось к
ней, и, опираясь на руку Фотогена, девушка тихо по­
брела по прохладной, влажной траве.
Вскорости на пути им повстречался Фаргу и другие
охотники. Фотоген рассказал им, что убил огромного
рыжего волка, и это была мадам Уэйто. Охотники вы­
слушали его с подобающей серьезностью, однако лико­
вания скрыть не сумели.
—
Я пойду и предам госпожу земле,
—
объявил
Фаргу.
Но на месте обнаружилось, что тело уже захоронено —
в утробах всевозможных птиц и зверей, коим вздума­
лось позавтракать ведьмой.
Тогда Фаргу, догнав молодых людей, весьма мудро
посоветовал Фотогену отправиться к королю и расска­
зать ему все. Но Фотоген, оказавшийся еще мудрее
Фаргу, не пожелал отправиться в путь, пока не женится
на Никтерис, «ведь тогда, — говорил юноша, — сам ко ­
роль не сможет нас разлучить; а если двое когда-либо
не могли жить друг без друга, то это Никтерис и я. Ей
еще предстоит научить меня не терять мужества в тем­
ноте, а я должен оберегать ее до тех пор, пока она не
привыкнет переносить солнечный зной и видеть, а не
слепнуть в его лучах».
Они поженились в тот же день. А на следующее утро
вместе отправились к королю и поведали ему всю исто­
рию от начала и до конца. Но кого же они встретили
при дворе, как не отца и мать Фотогена, обоих — в ве ­
ликой милости у короля и королевы! Аврора чуть не
умерла от радости и всем рассказала о том, как Уэйто
солгала и убедила ее в смерти новорожденного.
Никто ничего не знал о родителях Никтерис, но ког­
да Аврора узнала в лице прелестной девушки свои соб­
ственные лазурно-голубые глаза, сияющие сквозь ночь
и тучи, странные мысли пришли ей в голову, и подума­
ла она, что даже злые люди порою оказываются звеном,
213

George M acD on ald
to look after her until she can bear the heat of the sun, and
he helps her to see, instead of blinding her."
They were married that very day. And the next day they
went together to the king, and told him the whole story. But
whom should they find at the court but the father and
mother of Photogen, both in high favour with the king and
queen. Aurora nearly died for joy, and told them all how
Watho had lied, and made her believe her child was dead.
No one knew anything of the father or mother of Nyc­
teris; but when Aurora saw in the lovely girl her own azure
eyes shining through night, and its clouds, it made her think
strange things, and wonder how even the wicked themselves
may be a link to join together the good. Through Watho, the
mothers, who had never seen each other, had changed eyes
in their children.
Tie king gave them the castle and lands of Watho, and
there they lived and taught each other for many years that
were not long. But hardly had one of them passed, before
Nycleris had come to love the day best, because it was the
clothing and crown of Photogen, and she saw that the day
was greater than the night, and the sun more lordly than the
moon; and Photogen had come to love the night best, be­
cause it was the mother and home of Nycteris.
"But who knows," Nycteris would say to Photogen, "that,
when we go out, we shall not go into a day as much greater
than your day as your day is greater than my night?"
I

Джордж Макдональд
соединяющим людей добрых. Посредством Уэйто, ^ма­
тери, никогда друг друга не видевшие, обменялись гла­
зами в детях.
Король подарил новобрачным замок и земли Уэйто,
и там они жили и учили друг друга на протяжении
многих лет, пролетевших незаметно. Но еще не минул
первый год, как Никтерис уже полюбила день больше
ночи, ибо день был венцом и одеянием Фотогена, и
убедилась, что день великолепнее ночи, и солнце бла­
городнее луны. А Фотоген полюбил ночь больше дня,
ибо в ночи Никтерис обрела мать и приют.
—
Но кто знает, — говорила Никтерис Фотогену, —
когда мы уйдем, не вступим ли мы в день настолько же
более великолепный, чем твой день, насколько твой
день великолепнее моей ночи?

BILLY THE KING
~т ~ ow, William,' Said Billy King's great-uncle,
/% / 'you are old enough to earn your own living,
/ % / so I shall find you a nice situation in an office,
JW
and you will not return to school.'
»
The blood of Billy King ran cold in his veins.
He looked out over the brown wire blinds into Clarem ont
Square, Pentonville, which was where his uncle lived and
the tears cam e into his eyes; for, though his uncle thought
he was old enough to earn his own living, he was still young
enough to hate the idea of having to earn it in an office,
where he would never do anything, or make anything, or see
anything, but only add up dull figures from year's end to
year's end.
'I don't care,' said Billy to himself. 'I'll run away and
get a situation on my own—something interesting. I won­
der if I could learn how to be a pirate captain or a high­
wayman?'
And next morning Billy got up very early, before anyone
was about, and ran away.
He ran till he was out of breath and then he walked, and
he walked till he was out of patience, and then he ran again,
and between walking and running he came at last plump up'
to the door of a shop.
And over the shop there were big painted letters say­
ing, 'Registry office for all sorts of persons out of em - d
ployment.'
Ц
'I'm out of employment, anyway,' said he.
218

БИЛЛИ-КОРОЛЬ
Я
у вот что, Вильям, — сказал Билли-королю
его двоюродный дедушка, — ты уже дос­
таточно взрослый, чтобы самому зарабаты­
вать себе на пропитание, хватит попусту
бегать в школу, давай-ка лучше я найду
тебе хорошенькое место в какой-нибудь конторе.
У Билли-короля кровь застыла в жилах. В глубокой
тоске бросил он взгляд сквозь проволочные жалюзи на
площадь Клермонт Сквер, в Пентонвилле. Именно там и
проживал его двоюродный дедушка. Глаза Билли напол­
нились слезами. Вырасти-то он, конечно, вырос и, может,
в самом деле мог бы заработать себе на хлеб. Но подумать
только, что этот самый хлеб пришлось бы зарабатывать,
сидя в конторе от звонка до звонка, и складывать, из года
в год, складывать, складывать скучные-прескучные цифры
из года в год. «И не подумаю, — решил про себя Билли-
король.
—
Я лучше сбегу из дома и сам найду себе какое-
нибудь подходящее занятие. Интересно, получилось бы у
меня выучиться на пирата или на разбойника?»
На следующее утро Билли поднялся ранехонько, ког­
да все еще спали, и ударился в бега. Он бежал бегом,
сколько ему хватило дыхания, потом пошел шагом,
сколько хватило терпения, потом снова побежал, потом
снова зашагал, и так он то бежал бегом, то шел шагом,
пока носом не уткнулся в дверь, над которой красова­
лась намалеванная яркой краской аршинная вывеска:
«Контора по регистрации всех видов безработных».
—
Я в общем-то и есть безработный, — сказал сам
себе Билли.
219

Ed ith Nesbit
The window of the shop had big green-baize-shutter sort
o f things in it, with white cards fastened on to them with
drawing-pins, and on the cards were written the kind of
persons out of employment the registry office had got places
for.
And in the very first one he read there was his own
name— King!
'I've come to the right shop,' said Billy, and he read the
card through.
'Good general King wanted. Must be used to the busi­
ness.'
'That's not me. I'm afraid,' thought Billy, 'because what­
ever a general King's business is, I can't be used to it till I've
tried it.'
The next was:
'Good steady King wanted. Must be quick, willing, and
up to his work.'
'I'm willing enough,' said Billy, 'and I'm quick enough —
at any rate, at fives2 or footer—but I don't know what a
steady King's work is.'
So he looked at another card.
'Wanted, respectable King to take entire charge of Par­
liament, and to assist in Cabinet Councils and Reform of
the Army, to open Bazaars and Schools of Art, and make
himself generally useful.'
Billy shook his head.
'I think that must be a very hard place,' said he.
The next was: 'Competent Queen wanted, econom ical
and good m anager.'
'Whatever else I am I'm not a Queen,' said Billy, and he
was just turning sadly away, when he saw a little card stuck
away in the right-hand top corner of the baize field.
'Hard-working King wanted; no objection to one who has
not been out before.'
'I can but try,' said Billy, and he opened the door of the
registry office and walked in.
Inside there were several desks.
At the first desk a lion with a pen behind its ear was dic-
220

Эдит Несбит
В окнах конторы были выставлены натянутые на де­
ревянные рамки куски — экраны — не экраны — зеле ­
ного сукна. К ним канцелярскими булавками были
пришпилены белые карточки, на которых значилось в
какой рабочей силе нуждается контора. На первом же
экран е стояло: «Короли».
—
Я угодил как раз туда, куда надо! — решил Билли.
И он принялся читать подряд все карточки. На одно
из них было написано: «Требуется просто король, зна­
комый с королевской профессией».
—
Боюсь, что это не для меня, — пробормотал Бил­
ли.
—
Я не знаю, что значит «просто король», и с про­
фессией короля я буду знаком только после того, как я
с ней познакомлюсь.
Следующее объявление гласило: «Требуется основа­
тельный король. Должен работать с желанием, иметь
быструю реакцию и хорошо знать дело».
—
Желания у меня сколько хочешь,
—
рассуждал
Билли.
—
Реакция у меня быстрая, когда я играю в
футбол или в мяч. Но в чем заключается работа основа­
тельного короля, это мне совершенно неизвестно.
И он стал читать дальше.
—
Приглашается на работу респектабельный король,
который наведет порядок в парламенте, наладит работу
кабинета министров и займется реформированием ар­
мии, а также устройством благотворительных базаров,
кроме того, откроет школы искусств, и вообще будет
осуществлять разнообразную полезную деятельность.
Билли покачал головой.
—
Ну и работка, — сказал он, — просто ужас, какая
тяжелая!
Следующая табличка заявляла: «Требуется компе­
тентная королева, хорошо разбирающаяся в экономике
и менеджменте».
—
Я могу оказаться кем угодно, только уж наверняка
не королевой, — сказал Билли.
Он совсем было собрался уходить, когда углядел еще
одну маленькую записочку, приколотую в самом верх-
221

Ed ith Nesbit
tating to a unicorn3, who was writing in a series of blue
books with his horn.
Billy noticed that the horn had been sharpened to a nice
point, like a lead pencil when the drawing-master does it for
you as a favour.
'I think you want a King?' said Billy timidly.
'No, we don't,' said the lion, and it turned on him so
quickly that Billy was sorry he had spoken. 'The situation is
filled, young man, and we're thoroughly suited.'
Billy was turning away, much dispirited, when the uni­
corn said: 'Try some of the others.'
So he went on to the next desk, where a frog sat sadly.
But it only wanted Presidents; and at the next desk an eagle
told him that only Emperors were wanted, and those very
seldom.
It was not till he got to the very end of the long room
that Billy found a desk where a fat pig in spectacles sat
reading a cookery-book.
'Do you want a King?' said Billy. 'I've not been out before.'
'Then you're the King for us,' said the pig, shutting the
cookery-book with a bang. 'Hard-working, I suppose, as the
notice says?'
'I think I should be,' said Billy, adding, honestly, 'espe­
cially if I liked the work.'
The pig gave him a square of silver parchm ent and said,
That’s the address.'
On the parchm ent was written:
'Kingdom of Plurimiregia. Billy King, Respectable M o n­
arch. Not been out before.'
'You'd better go by post,' said the pig. 'The five o'clock
post will do.'
'But why—but how—where is it?' asked Billy.
'I don't know where it is,' said the pig, 'but the Post Of­
fice knows everything. As to how—why, you just tie a label
round your neck and post yourself in the nearest letter-box.
As to why, that's a silly question, really, your Majesty. Don't
you know the Post Office always takes charge of the Royal
males?'4
222
4

Эдит Несбит
нем правом углу суконного поля: «Требуется прилеж­
ный король, опыт работы необязателен».
—
Можно попытаться, — сказал Билли, распахнул
дверь конторы и вошел внутрь помещения.
В комнате стояло несколько столов. За первым сто­
лом сидел лев, и, заткнув карандаш за ухо, диктовал
единорогу, который под его диктовки заносил что-то в
разложенные перед ним толстые синие канцелярские
книги. Писал он ни чем иным, как собственным рогом.
Билли заметил, что рог был заточен до острого кончика
как свинцовый карандаш, когда учитель рисования сам
заточит его для тебя в виде особой милости.
—
Мне кажется, вам нужен король? — робко спросил
Билли.
—
Нет, не нужен,
—
ответил лев, обернувшись так
резко, что Билли пожалел, что заговорил.
—
Все вакансии
заполнены, молодой человек, у нас полный комплект.
Огорчившись, Билли повернулся было, чтобы уйти,
но единорог вдруг сказал:
—
Поспрашивай у других.
Билли подошел к соседнему столу, за которым сиде­
ла печального вида лягушка. Но лягушка интересова­
лась только президентами, а рядом стоял стол, за
которым восседал орел. Тот сообщил, что ему требуют­
ся только императоры, но таковые встречаются чрезвы­
чайно редко. Так постепенно Билли добрался до самого
дальнего конца длинной комнаты, и обнаружил там
стол, за которым сидела толстая свинья и читала пова­
ренную книгу.
—
Вам нужен король? — спросил Билли.
—
Я как раз
без опыта работы.
—
Именно ты нам подходишь, — отозвалась свинья,
с шумом захлопывая поваренную книгу.
—
Прилежный,
я надеюсь, как сказано в объявлении?
—
Я полагаю, да, — сказал Билли и откровенно до­
бавил: — Особенно, если работа мне понравится.
Свинья протянула ему квадратик пергамента сереб­
ристого цвета и произнесла:
223

Edith Nesbit
Billy was just putting the address carefully away in what
would have been his watch-pocket if he had had any relation
in the world except a great-uncle, when the swing door
opened gently and a little girl came in.
She looked at the lion and unicorn and the other busy
beasts behind their desks, and she did not seem to like the
look of them.
She looked up the long room and saw Billy, and she
came straight up to him and said:
'Please 1 want a situation as Queen. It says in the window
previous experience not required.'
She was a very shabby little girl, with a clean, round, rosy
face, and she looked as little like a Queen with previous ex­
perience as anybody could possibly have done.
'I'm not the registry office, my good kid,' said Billy.
And the pig said, 'Try the next desk.'
Behind the next desk sat a lizard, but it was so large it
was more like an alligator, only with a less unpleasant ex­
pression about the mouth.
'Speak to him ,' said the pig, as the lizard leaned forward
on his front paws like a draper's assistant when he says,
'What's the next article?'
'I don't like to,' said the little girl.
'Nonsense, you little duffer!' said Billy kindly; 'he won't
eat you.'
'Are you sure?' said the little girl very earnestly.
Then Billy said, 'Look here. I'm a King, and so I've got a
situation. Are you a Queen?'
'My name's Eliza MacQueen,' said the little girl. 'I sup­
pose that's near enough.'
'Well, then,' said Billy to the lizard, 'will she do?' 'Per­
fectly, I should say,' replied the lizard, with a smile that did
not become him very well. 'Here is the address.' He gave it
to her; it read:
'Kingdom of Allexanassa. Queen, not been out before;
willing, obliging, and anxious to learn.'
'Your kingdoms,' he added,
'are
next door to each
other.'
224
/

Эдит Несбит
—
Это адрес.
На пергаменте было написано: «Королевство Плю-
римирегия, Билли-король, респектабельный монарх,
опыта работы не имеет».
—
Я думаю, тебе лучше отправиться почтой, — ска ­
зала свинья.
—
Пятичасовая почта будет в самый раз.
—
Но почему... но как... где это находится? — впал в
недоумение Билли.
—
Не знаю, где находится, — ответила свинья, — но
почта — она все знает . А что касается того — «как», ты
повесь себе на шею бирку с адресом и опусти самого
себя в ближайший почтовый ящ ик. А насчет «почему» —
это довольно глупый вопрос, Ваше Величество. Разве
вам неизвестно, что почта всегда охраняет королевскую
корреспонденцию?
Билли уже собрался было убрать пергамент с адресом
в карманчик, который мог бы служить карманчиком для
часов, будь у него на свете родные, кроме двоюродного
дедушки, когда вдруг качающаяся на шарнирах дверь
легонечко приоткрылась, и в комнату вошла маленькая
девочка. Она поглядела на льва и единорога, сидевших за
столами и занимавшихся каждый своим делом. Они ей
явн о не понравились. Она обвела взглядом всю комнату,
увидела Билли и направилась прямо к нему.
—
Пожалуйста, — сказала она .
—
Мне нужна долж­
ность королевы. Там в окошке написано, что опыт ра­
боты необязателен.
—
Выглядела она замухрышкой, и
уж никак нельзя было принять ее за королеву с преды­
дущим опытом работы. Правда, личико у нее было чис­
тенькое, розовенькое и кругленькое.
—
Но я не сотрудник конторы, милочка моя, — ото ­
звался Билли.А свинья сказала:
—
Обратись в соседний стол.
За соседним столом сидела ящерица, такая большу­
щая, что скорее напоминала аллигатора, только улыбка
у нее была не такая противная.
—
Поговори с ней,
—
буркнула свинья. Ящерица
оперлась передними лапами о доску стола и наклони-
8 Зак. 280
225

Edith Nesbit
'So we shall see each other often,' said Billy.'Cheer up!
We might travel together, perhaps.'
'No,' said the pig; 'Queens go by railway. A Queen has to
begin to get used to her train as soon as she can. Now, run
along, do. My friend here will see her off.'
'You're sure they won't eat me?' said Eliza—and Billy was
certain they wouldn't though he didn't know why.
So he said, 'Good-bye. I hope you'll get on in your new
place,' and off he went to buy a penny luggage label at the
expensive stationer's three doors down the street on the
right-hand side.
And when he had addressed the label and tied it round
his neck, he posted him self honourably at the General Post
Office.
The rest of the letters in the box made a fairly com­
fortable bed, and Billy fell asleep.
When he awoke he was being delivered by the early
morning postman at the Houses of Parliament in the capital
of Plurimiregia, and the Houses of Parliament were just be­
ing opened for the day.
The air of Plurimiregia was clear and blue, very different
from the air of Clarem ont Square, Pentonville.
The hills and woods round the town looked soft and
green from the hill in the middle of the town where the
Parliam ent Houses stood.
The town itself was small and very pretty, like one of the
towns in old illuminated books, and it had a great wall all
round it, and orange-trees growing on the wall.
Billy wondered whether it was forbidden to pick the or­
anges.
When Parliament was opened by the footman whose
business it was, Billy said:
'Please, I've come about the place—'
'The King's or the cook's?' asked the footm an.
Billy was rather angry.
'Now, do I look like a cook?, he said.
226

Эдит Несбит
лась вперед, как это обычно делает продавец в ману­
фактурной лавке, когда спрашивает:
—
Что еще прикажите?
—
Мне не хочется разговаривать, — возразила ма­
ленькая девочка.
—
Дурочка ты,
—
добродушно заметил Билли.
—
Поговори, не съест она тебя.
—
Ты в этом уверен? — спросила девочка серьезно.
—
Послушай-ка, — отозвался Билли.
—
Вот я —■ко­
роль, и я получил место. Ты ведь королева, не так ли?
—
Меня зовут Элиза Мак-Квин, а «квин» — ведь это
и есть королева. Я думаю, этого почти достаточно.
—
Ну так что,
—
обратился Билли к ящерице.
—
Подходит она вам?
—
Я бы сказала, абсолютно подходит,
—
ответила
ящ ерица с улыбкой, которая не очень-то ее красила.
—
Вот адрес.
—
И она протянула девочке адрес, который
читался так: «Королевство Алексанасса, Королева без
опыта работы. С желанием работать, услужливая, жаж­
дет научиться».
—
Ваши королевства находятся рядышком, — доба­
вила ящерица.
—
Значит, мы будем часто видеться.
—
обрадовался
Билли.
—
Выше голову! Может, нам с тобой и отпра­
виться туда вместе?
—
Нет, — сказала свинья.
—
Королевы должны ез­
дить поездом. Королеве надо как можно раньше начать
привыкать к своему поезду. А теперь, пожалуйста, по­
торопись, — обратилась она к Билли.
—
Моя коллега
проводит ее.
—
Ты уверен, что меня не съедят? — спросила Элиза.
Билли был уверен в этом, хотя он не смог бы объяс­
нить, почему.
—
Ну, пока. Я думаю, у тебя все будет в порядке на но­
вом месте, — сказал он . И отправился покупать багажную
бирку ценой в один пенс в писчебумажном магазине, че ­
рез три дома на правой стороне улицы. После того как
Билли заполнил багажную бирку, он повесил ее на вере-
8*
227

Edith Nesbit
'The question is, do you look like a King?' said the foot­
man.
'If I get the place you will be sorry for this,' said Billy.
'If you get the place you won't keep it long,' said the
footm an. 'It's not worth while being disagreeable; there's not
time to do it properly in. Come along in.'
Billy went along in, and the footman led him into the
presence of the Prim e Minister, who was sitting with straws
in his hair, wringing his hands.
'Com e by post, your lordship,' the footm an said—'from
London.'
The Prime Minister left off wringing his hands, and held
one of them out to Billy.
'You will suit!' he said. 'I'll engage you in a minute. But
just pull the straws out of my hair first, will you? I only put
them in because we hadn't been able to find a suitable King,
and I find straws so useful in helping my brain to act in a
crisis. Of course, once you're engaged for the situation, no
one will ask you to do anything useful.'
Billy pulled the straws out, and the Prime Minister
said:
'Are they all out? Thanks. Well, now you're engaged—six
months on trial. You needn't do anything you don't want to.
Now, your Majesty, breakfast is served at nine. Let me co n ­
duct you to the Royal apartments.'
In ten minutes Billy had come out of a silver bath filled
with scented water, and was putting on the grandest clothes
he had ever seen in his life.
For the first time in his life it was with personal pleas­
ure, and not from a sense of duty, that he brushed his hair
and satisfied himself that none of his nails was in m ourn­
ing.
Then he went to breakfast, which was so fine that none
but a French cook could have either cooked or described
it.
He was a little hungry—he had had nothing to eat since
the bread and cheese at supper in Claremont Square the
night before last.
228

Эдит Несбит
вочке себе на шею, а затем отослал сам себя на Централь­
ном Почтамте. Все письма, которые были в почтовом
ящике, послужили ему вполне удобной постелью, и Билли
спокойно уснул. Он проснулся в тот момент, когда его, с
ранней утренней почтой, доставили к зданию Парла­
мента, находившегося в столице Плюримирегии, а само
здание Парламента как раз в это время отпирали.
Воздух в Плюримирегии был голубой и прозрачный,
совсем не похож на воздух в Пентонвилле на Клермонт
Сквер. Холмы и леса, окружавшие город, были такие
зеленые и мягкие, и все их можно было увидеть с того
холма, который высился посреди города и на котором-
то и располагалось здание Парламента. Городок сам по
себе был маленький и хорошенький, какими бывают
города в старинных книжках с картинками. Он весь об­
несен высокой городской стеной, а на стене росли
апельсиновые деревья. «Интересно, разрешается ли здесь
рвать апельсины?» — подумал Билли.
Когда привратник, в соответствии со своими обязан­
ностями, отпер двери Парламента, Билли спросил:
—
Будьте любезны, я прибыл насчет места...
—
Короля или повара? — спросил привратник.
Билли слегка рассердился.
—
Я что, похож на повара? — спросил он.
—
Вопрос в том, похож ли ты на короля? — отозвал ­
ся привратник.
—
Ну, если я получу это место, то ты пожалеешь о
том, что говоришь, — отпарировал Билли.
—
Даже если ты и получишь место, все равно долго
не продержишься, так что не стоит ссориться: тебе вре­
мени не хватит даже на то, чтобы рассердиться как сле­
дует. Давай-ка лучше заходи.
Билли вошел в здание, вслед за привратником, и тот
представил его Премьер-министру, который, восседая
на стуле, ломал себе руки. В волосах Премьер-министра
торчали пучки соломы.
—
Прибыл по почте, Ваше Сиятельство. Из Лондо­
на, — сказал привратник.
229

Edith Nesbit
After breakfast he rode out on a white pony, a thing he
might have lived in Claremont Square for ever without do­
ing.
And he found he rode very well.
After the ride he went on the sea in a boat, and was sur­
prised and delighted to find that he knew how to sail as well
as how to steer.
In the afternoon he was taken to a circus, and in the eve­
ning the whole Court played blind-man's buff.
A most enchanting day!
Next m orning the breakfast was boiled, underdone eggs
and burnt herrings.
The King was too polite to make remarks about his food,
but he did feel a little disappointed.
The Prime Minister was late for breakfast and came in
looking hot and flurried, and a garland of straw was en­
twined in the Prime Ministerial hair.
'Excuse my hair, Sire,' he said. 'The cook left last night,
but a new one comes at noon to-day. Meantime, I have
done my best.'
Billy said it was all right, and he had had an excellent
breakfast.
The second day passed as happily as the first; the cook
seemed to have arrived, for the breakfast was m ade up for by
the lunch.
And Billy had the pleasure of shooting at a target at two
thousand yards with the Lee-M etford rifle which had arrived
by the same post as himself, and hitting the bull's-eye5 every
time.
This is really a rare thing—even when you are a King.
But Billy began to think it curious that he should never
have found out before how clever he was, and when he
took down a volume of Virgil6 and found that he could
read it as easily as though it had been The Child's First
Reading-Book, he was really astonished.
So Billy said to the Prim e Minister:
'How is it I know so many things without learning
them?'
230

Эдит Несбит
Премьер-министр перестал ломать руки и протянул
правую руку Билли.
—
Подходишь, — сказал он .
—
Сейчас через минуту
я все оформлю. Только вытащи сперва солому из моих
волос. Сможешь? Я напихал туда соломы только пото­
му, что мы никак не могли найти короля. В критичес­
кие моменты солома очень способствует работе моих
мозгов.
Билли повытаскивал солому, и Премьер-министр
сказал:
—
Всё? Ну, спасибо. Считай себя принятым с шес­
тимесячным испытательным сроком. Ты не должен де­
лать ничего такого, что бы тебе не хотелось. А теперь
Ваше Величество, ваш завтрак будет подан в девять.
Позвольте мне проводить вас в ваши королевские апар­
таменты.
И уже через десять минут Билли вылезал из серебря­
ной ванны, наполненной душистой водой, и облачался
в одежды никогда им дотоле невиданного великолепия.
Первый раз в жизни он причесался не по принужде­
нию, а для собственного удовольствия, и порадовался,
что под ногтями у него не оказалось траура. Потом
Билли отправился завтракать, и завтрак был такой
утонченный, что никто , кроме французского повара ни
приготовить, ни описать его не сумел бы. Он слегка
проголодался, потому что, кроме хлеба с сыром, ничего
не ел с позавчерашнего вечера на Клермонт Сквер.
После завтрака верхом на белом пони Билли отпра­
вился на прогулку, что никогда бы не произошло, про­
живи он хоть всю жизнь на Клермонт Сквер.
Оказалось, что он прекрасно скачет верхом. После
верховой езды ему захотелось покататься по морю в л о­
дочке, и тут он к своему удивлению обнаружил, что
может отлично грести и управлять рулём. После обеда
его повели в цирк, а вечером все придворные играли в
жмурки. Очаровательный день!
На следующее утро завтрак состоял из недоваренных
яиц и пригоревшей селёдки. Король был слишком де-
231

Edith Nesbit
'It's the rule here, Sire,' said the Prim e Minister. 'Kings
are allowed to know everything without learning it.'
Now, the next m orning Billy woke very early and got up
and went out into the garden, and, turning a corner sud­
denly, he came upon a little person in a large white cap,
with a large apron on in which she was gathering sweet pot­
herbs, thyme, and basil, and mint, and savory, and sage, and
marjoram.
She stood up and dropped a curtsy.
'Halloa!' said Billy the King; 'who are you?'
'I'm the new cook,' said the person in the apron.
Her big flapping cap hid her face, but Billy knew her voice.
'Why,' said he, turning her face up with his hands under
her chin, 'you're Eliza!'
And sure enough it was Eliza, but her round face looked
very much cleverer and prettier than it had done when he
saw it last.
'Hush!' she said. 'Yes, I am. I got the place as Queen of
Allexanassa, but it was all horribly grand, and such long
trains, and the crown is awfully heavy. And yesterday
morning I woke very early, and I thought I'd just put on my
old frock, and I went out, and there was a man with a boat,
and he didn't know I was the Queen, and I got him to take
me for a row on the sea, and he told me some things.'
'What sort of things?'
'Why, about us, Billy. I suppose you're the same as I am
now, and know everything without learning it. What's Allex­
anassa Greek for?'
'Why, something like the Country of Changing Queens,
isn't it?'
'And what does Plurimiregia mean?'
'That must mean the land of many Kings. Why?'
'Because that's what it is. They're always changing their
Kings and Queens here, for a most horrid and frightening
reason, Billy. They get them from a registry office a long
way off so that they shouldn't know. Billy, there's a dreadful
232
\

Эдит Несбит
ликатен, чтобы высказывать замечания по поводу еды,
но был слегка разочарован.
Премьер-министр опоздал к завтраку. А когда он
явился весь красный и взмыленный, целая гирлянда со­
ломы оказались впутанной в его премьерскую шеве­
люру.
—
Простите мне мою прическу, Ваше Величество, —
сказал он.
—
Повар вчера вечером уволился, а новый
появится только к обеду. Тем временем я попытался
сделать, что смог.
Билли заверил его, что все в порядке и что завтрак
был чудесный.
Второй день прошел так же удачно, как и первый.
Повар, по-видимому, прибыл, потому что великолеп­
ный ланч скомпенсировал неудачный завтрак.
Дальше Билли развлекался тем, что стрелял в цель с
расстояния две тысячи ярдов из ружья системы Ли-
Метфорд, которое прибыло той же почтой, что и сам
Билли. И он каждый раз попадал прямо в яблочко.
Это случается довольно редко — даже с королями.
Билли показалось странным, что раньше он и не до­
гадывался, какой он умный. Но когда он достал с полки
том Вергилия и обнаружил, что может читать его с та­
кой легкостью, как будто это «Моя первая книга для
чтения», он изумился настолько, что спросил у Премь­
ер-министра:
—
Как это получается, что я столько всего умею, хотя
я этому вовсе и не учился?
—
Здесь такое правило, Ваше величество, — отозвал ­
ся Премьер-министр.
—
Королям разрешается все
знать, не уча.
Ну так вот. На следующее утро Билли проснулся
очень рано, оделся и вышел в сад, свернул за угол и
вдруг натолкнулся на маленькое существо женского
пола в большом белом колпаке и переднике, куда она
собирала нужные для готовки травки: тимьян, базилик,
мяту, чабёр, шалфей и майоран. Она выпрямилась и
сделала реверанс.
233

Edith Nesbit
dragon, and he comes once a month to be fed. And they
feed him with Kings and Queens! That's why we know eve­
rything without learning. Because there's no time to learn in.
And the dragon has two heads, Billy—a pig's head and a liz­
ard's head—and the pig's head is to eat you with and the liz­
ard's head will eat me\'
'So they brought us here for that,' said Billy—'mean,
cruel, cowardly brutes!'
'M other always said you could never tell what a situation
was like until you tried it,' said Eliza. 'But what are we to
do? The dragon comes tomorrow. When 1 heard that I asked
where your kingdom was, and the boatm an showed me, and
I made him land me here. So Allexanassa hasn't got a Queen
now, but Plurimiregia has got us both.'
Billy rumpled his hair with his hands.
'Oh, my cats alive!’ he said, 'we must do something; but
I'll tell you what it is, Eliza. You're no end of a brick7 to
come and tell me. You might have got off all by yourself,
and left me to the pig's head.'
'No, I mightn't,' said Eliza sharply. 'I know everything
that people can learn, the same as you, and that includes
right and wrong. So you see I mightn't.'
'That's true! I wonder whether our being clever would
help us? Let's take a boat and steer straight out, and take
our chance. I can sail and steer beautifully.'
'So can I,' said Eliza disdainfully; 'but, you see, it's to o late
for that. Twenty-four hours before the beast comes the sea­
water runs away, and great waves of thick treacle come
sweeping round the kingdoms. No boat can live in such a sea.'
'Well, but how does the dragon get here? Is he on the is­
land?'
'No,' said Eliza, squeezing up handfuls of herbs in her
agitation till the scent quite overpowered the scent of the
honeysuckle. 'No; he comes out of the sea. But he is very
hot inside, and he melts the treacle so that it gets quite thin,
like when it runs out of a treacle-pudding, and so he can
swim in it, and he comes along to the quay, and is fed—
with Us.'
234
\

Эдит Несбит
—
Привет! — сказал Билли.
—
Кто ты такая?
—
Я новая повариха, — ответило существо в переднике.
Большой свисающий до ушей колпак закрывал её
лицо, но Билли узнал голос.
—
Этот невероятно! — воскликнул он, подняв ее
лицо за подбородок.
—
Ты же Элиза!
И в самом деле, это была Элиза, только ее круглень­
кое личико выглядело куда осмысленнее и симпатич­
нее, чем когда они виделись в последний раз.
—
Тшш, — сказала она.
—
Да, это я. Я получила мес­
то королевы в Алексанассе. Но там все было обставлено
так пышно, и шлейф был такой длинный-длинный, и
корона такая тяжелая-тяжелая . Вчера ранним утром я
проснулась и подумала, а не надеть ли мне свое старое
платьице. Потом я вышла и увидела человека в лодке,
он не знал, что я королева, и я уговорила его покатать
меня по морю. Он-то мне все и рассказал.
—
Что же именно?
—
Да про нас, Билли. Я думаю, с тобой происходит то
же самое, что и со мной. Ты тоже, должно быть, знаешь
все, чему не учился. Что такое Алексанасса по-гречески?
—
Кажется, «Страна Сменяющихся Королев», так ведь?
—
А что значит Плюримирегия?
—
А это должно значить «Страна Многих Королей».
А почему ты спрашиваешь?
—
Да потому что так оно и есть. Здесь все время ме­
няют королей и королев, по одной ужасной и очень
страшной причине, Билли. Их приглашают через кон­
тору, которая далеко отсюда, так что никто ни о чем не
догадывается. Билли, здесь живет кошмарный дракон,
который появляется раз в месяц и его приходится кор­
мить. А питается он королями и королевами. Вот поче­
му мы все знаем, не уча. Потому что времени выучить
нету! И у дракона две головы, одна голова ящерицы, а
Другая — свиная . И свиная голова съест тебя, а ящери-
цына — меня!
—
Так вотзачем они прислали нас сюда, — восклик ­
нул Билли.
—
Низкие, жестокие, подлые твари!
235

Edith Nesbit
Billy shuddered.
'I wish we were back in Clarem ont Square,' said he.
'So do I, I'm sure,' said Eliza. 'Though I don't know
where it is, nor yet want to know.'
'Hush!' said Billy suddenly. 'I hear a rustling. It's the
Prime Minister, and I can hear he's got straws in his hair
again, m ost likely because you’re disappeared, and he thinks
he will have to cook the breakfast. Meet me beside the
lighthouse at four this afternoon. Hide in this summer-house
and don't come out till the coast's clear.'8
He ran out and took the Prime Minister's arm .
'What is the straw for now?'
'Merely a bad habit,' said the Prime Minister wearily.
Then Billy suddenly saw, and he said:
'You're a beastly mean, cowardly sneak, and you feel it,
that's what the straws are about!'
'Your Majesty!' said the Prime Minister feebly.
'Yes,' said Billy firmly, 'you know you are. Now, I know
all the laws of Plurimiregia, and I'm going to abdicate this
morning, and the next in rank has to be King if he can't en­
gage a fresh one. You're next in rank to me, so by the time
the dragon comes you'll be the King. I'll attend your Coro­
nation.'
The Prime Minister gasped, 'How did you find out?' and
turned the colour of unripe peaches.
'That's telling,' said Billy. 'If you hadn't all been such
sneaks, I expect heaps of your Kings had sense enough to
have got rid of the dragon for you. Only I suppose you've
never told them in time. Now, look here. I don't want you
to do anything except keep your mouth shut, and let there
be a boat, and no boatman, on the beach under the light­
house at four o'clock.'
'But the sea's all treacle.'
'I said on the beach, not on the sea, my good straw mer­
chant. And what 1 say you've jolly well got to do. You must
be there—and no one else. If you tell a soul I'll abdicate,
and where will you be then?'
'
'I don't know,'
said the wretched Prime Minister,
236

Эдит Несбит
—
Моя мама всегда говорила, что никогда не отли­
чишь хорошее место от плохого, пока сама не попробу­
ешь,
—
заметила Элиза.
—
Но нам-то с тобой что
делать? Дракон прибывает завтра. Услыхав про все
это, — продолжала Элиза, — я тут же осведомилась, где
твое королевство, и человек в лодке показал мне его.
Тогда я попросила высадить меня здесь. Так что Алек-
санасса опять осталась без королевы, зато Плюримире-
гия теперь с королевой и с королем.
Билли запустил обе руки себе в волосы.
—
Ой, батюшки-светы! — воскликнул он.
—
Нам
надо немедленно что-нибудь предпринять! Но вот что я
скажу тебе, Элиза. Какая же ты молодчина, что решила
предупредить меня. Ты же могла ускользнуть сама, а
меня оставить на съедение голове.
—
Нет, не могла, — отрезала Элиза.
—
Я ведь знаю
все, чему люди могут выучиться, включая и то, что пра­
вильно, а что — нет. Так что видишь, никак я не могла.
—
Это верно. Только неизвестно, поможет ли нам то,
что мы такие умные? Давай возьмем лодку и попробуем
улизнуть. Я прекрасно умею управляться и с парусом, и
с рулём.
—
Я тоже, — с гордостью сказала Элиза.
—
Но дело в
том, что слишком поздно. За двадцать четыре часа до
появления дракона вся морская вода убегает, и огром­
ные волны густой патоки накатывают на оба королевст­
ва. Никакая лодка не поплывет по таким волнам.
—
Ну, а как же тогда дракон попадает сюда? Или он
где-нибудь тут на острове?
—
Нет, — воскликнула Элиза, в волнении сжимая
пучок травы, так что ее запах заглушил аромат цвету­
щей жимолости.
—
Нет. Он появляется из моря, но он
огненно-горячий внутри, и патока делается вокруг него
совсем жидкой, знаешь, такой, какой она бывает, когда
вытекает из горячего пудинга. Так что дракон может
плыть, и он легко добирается до берега, и там кормит­
ся — нами!
Билли пробрала дрожь.
237

Edith Nesbit
stooping to gather some more straws from the strawberry
bed.5
'But I do,' said Billy. 'Now for breakfast.'
Before four o'clock that afternoon the Prim e Minister’s
head was a perfect bird's -nest of straws.
But he met Billy at the appointed place, and there was a
boat—and also Eliza.
Billy carried his Lee-Metford.
A wind blew from the shore, and the straws in the Prime
Minister's hair rustled like a barley-field in August.
'Now,' said Billy the King, 'my Royal Majesty commands
you to speak to the dragon as soon as it arrives, and to say
that your King has abdicated—'
'But he hasn't,' said the Prime Minister in tears.
'But he does now—so you won't be telling a lie. I abdicate.
But I give you my word of honour I'll turn King again as
soon as I've tried my little plan. I shall be quite in time to
m eet my fate—and the dragon. Say "The King has abdi­
cated. You'd better just look in at Allexanassa and get the
Queen, and when you call again I'll have a nice fat King all
ready for you." '
Billy had never felt so truly regal as now, when he was
preparing to risk his life in order to save his subjects from
the monthly temptation to be mean and cowardly and
sneakish.
I think myself it was good of Billy.
He might just have abdicated and let things slide. Some
boys would have.
The sea of greeny-black treacle heaved and swelled sulkily
against the beach.
The straws trembled, and the Prime Minister said:
'Very well; I'll do it. But I'd sooner die than see my King
false to his word.'
'You won't have to choose between the two,' said Billy,
very pale, but determined. 'Your King's not a hound, lik e -
like some people.'
238

Эдит Несбит
—
Мне так хочется снова очутиться на Клермонт
Сквер, — сказал он .
—
И мне тоже, — сказала Элиза, — хотя я не знаю,
где это находится, да мне пока и знать незачем.
—
Тише! — вдруг прошептал Билли.
—
Что-то шур­
шит. Это, наверняка, Премьер-министр, и я догадыва­
юсь, что у него в голове опять полным-полно соломы . Я
полагаю, он обнаружил, что ты исчезла. Или опасается,
что ему самому придется готовить завтрак. Давай встре­
тимся позади маяка в четыре часа. Спрячься в беседке и
не выходи до тех пор, пока на берегу не будет ни души.
Он выбежал из укрытия и взял Премьер-министра
под руку.
—
Для чего солома на этот раз? — спросил Билли.
—
Просто скверная привычка, — отозвался Премьер
слабым голосом.
И вдруг Билли все стало ясно, и он вскричал:
—
Ты мерзкий трус и подлец, и ты это прекрасно
знаеш ь, вот почему у тебя в голове полно соломы!
—
Ваше величество! — пробормотал Премьер-ми ­
нистр еле слышно.
—
Да, — сказал Билли твердо, — ты все это знаешь.
Но мне известны законы Плюримирегии, и я собира­
юсь отречься от престола сегодня же, прямо с утра, и
тогда королем становится следующий по должности,
если он не сможет быстро нанять нового короля. Ты
как раз и есть следующий по должности, так что к тому
времени, как появится дракон, ты уже будешь королем.
Я обещаю тебе поприсутствовать на твоей коронации!
У Премьер-министра перехватило дыхание.
—
Как ты узнал про это? — воскликнул он и сделал­
ся цвета незрелого персика.
—
Много будешь знать, — сказал Билли.
—
Если бы
вы здесь не были такими подлыми трусами, я думаю,
что вся эта куча королей давно бы сообразила, как раз­
делаться с драконом. Но я вижу, что никто из вас не
предупредил их вовремя. Теперь слушай. Я от тебя н и­
чего не требую, кроме обещания держать язык за зуба-
239

Edith Nesbit
And then, far away on the very edge of the green treacly
sea, they saw a squirming and a squelching and clouds of
steam, and all sorts of exciting and unpleasant things hap­
pening very suddenly and all together.
The Prim e Minister covered his head with dry seaweed
and said:
That's Him.'
That's He,10' corrected Eliza the Queen and Billy the
King in one breath.
But the Prime Minister was long past any proper pride in
his grammar.
And then, cutting its way through the thick, sticky waves
of the treacle sea, came the hot dragon, melting a way for
himself as he came.
And he got nearer and nearer and bigger and bigger, and
at last he came close to the beach, snouting and snorting,
and opened two great m ouths in an expecting, hungry sort
o f way; and when he found he was not being fed the expres­
sion of the mouths changed to an angry and surprised ques­
tion.
And one mouth was a pig's mouth and one was a liz­
ard's.
Billy the King borrowed a pin from Eliza the Queen to
stick into the Prime Minister, who was by this time nearly
buried in the seaweed which he had been trying to arrange
in his hair.
'Speak up, silly!' said His Majesty.
The Prime Minister spoke up.
'Please, sir,' he said to the two-headed dragon, 'our King
has abdicated, so we've nothing for you just now, but if you
could just run over to Allexanassa and pick up their Queen,
we'll have a nice fat King ready for you if you'll call on your
way home.'
The Prime Minister shuddered as he spoke. He happened
to be very fat.
The dragon did not say a word.
He nodded with both heads and grunted with both his
mouths, and turned his one tail and swam away along the
240

Эдит Несбит
ми. И еще, вели приготовить лодку и чтобы в ней не
было никакого лодочника. И чтобы лодка была на бе­
регу возле маяка к четырем часам дня.
—
Но море-то
—
сплошная патока,
—
захныкал
Премьер-министр.
—
Я сказал, на берегу, а не на море, дорогой торго­
вец соломой! И что бы я ни приказал, ты обязан вы­
полнять. Ты будешь на берегу. И, кроме тебя, больше
никого. Если только ты хоть одной живой душе пробол­
таешься, я тут же отрекаюсь от престола. И где ты тогда
окажеш ься?
—
Я не знаю,
—
сказал несчастный Премьер-ми ­
нистр, наклоняясь к земляничной грядке и подбирая
несколько соломин.
—
Зато я знаю, — сказал Билли.
—
А теперь пошли
завтракать.
К четырем часам дня голова Премьер-министра была
Iполна соломы и отчетливо напоминала воронье гнездо.
Но он все-таки встретился с Билли в условленном
месте. Там же была и лодка, там была Элиза. Билли
держал в руках свое ружье Ли-Метфорд.
С суши дул ветер, и солома в волосах Премьер-ми -
•
нистра шуршала, точно ячменное поле в конце августа.
—
Итак, — сказал Билли-король, — мое Королевское
Величество приказывает тебе, как только появится дра­
кон, заговорить с ним и сказать, что король отрекся.
—
Но он не отрекся, — сказал Премьер-министр весь
в слезах.
—
Он это делает сейчас, так что ты не скажешь не­
правду. Я отрекаюсь! Но я даю тебе честное слово, что я
снова сделаюсь королем, как только приведу в испол­
нение свой маленький план. Я как раз подоспею вовре­
мя, чтобы встретить лицом к лицу мою судьбу да и
дракона тоже: Запомни, ты должен ему сказать:
«Король отрекся. Не хочешь ли пока заглянуть в Алек-
санассу и схватить королеву? А к тому времени, когда
ты вернешься, я уже приготовлю тебе хорошего, жир­
ненького короля».
241

Edith Nesbit
track of thin, warm treacle which he had made in swimming
across the sea.
Quick as thought, Billy the King signed to the Prime
Minister and to Eliza, and they launched the boat.
Billy sprang on board and pushed off, and it was not till
the boat was a dozen yards from shore that he turned to
wave a farewell to Eliza and the Prime Minister.
The latter was indeed still on the beach, searching hope­
fully among the drifts and weeds for more straws, to mark
his sense of the constitutional crisis, but Eliza had disap­
peared.
Then—'I'm here,' said a thick voice.
And, sure enough, there was Eliza, holding on to the
gunwale of the boat and swimming heavily in the warm trea­
cle.
Nearly choked with it, too, for she had been under more
than once.
Billy hastened to haul her aboard, and, though she was
quite brown and very, very sticky, the moment she was safe
in the boat he threw his arms round her and said:
'Dear, darling Eliza, you're the dearest, bravest girl in
the world. If we ever get out of this you'll marry me,
won't you? There’s no one in the world like you. Say you
will.'
'O f course I will,' said Eliza, still spluttering through the
treacle. 'There's no one in the world like you, either.'
'Right! Then, if that's so, you steer and I'll sail, and we'll
get the better of the beast yet,' said Billy.
And he set the sail, and Eliza steered as well as she could
in her treacly state.
About the middle of the channel they caught up with the
dragon.
Billy took up his Lee-Metford and fired its eight bullets
straight into the dragon's side.
You have no idea how the fire spurted out through the
bullet-holes.
But the wind from shore had caught the sails, and the
boat was now going very much faster than the dragon, who
242

Эдит Несбит
Билли никогда еще не чувствовал себя так по-коро­
левски, ведь сейчас он готовился рискнуть своей
жизнью ради того, чтобы освободить своих подданных
от необходимости раз в месяц поддаваться искушению
быть низкими, подлыми и трусливыми.
Я и сама думаю, что это было очень хорошо с его сто­
роны. Он мог просто отречься, а там трава не расти. Я
знаю, кое-кто из мальчишек именно так бы и поступил.
Зеленовато-темноватая патока мрачно нависала над
берегом. Из-под трясущейся соломы послышался голос
Премьер-министра:
—
Очень хорошо. Я сделаю это. Но я предпочел бы
умереть, нежели дожить до того, что мой король не
сдержит своего слова.
—
Не доживешь ни до того, ни до другого, — рассер­
дился Билли.
—
Ваш король — не какой-нибудь там
мерзавец, как некоторые.
И тут, все увидели, как далеко-далеко, на самом гори­
зонте зеленого паточного моря, что-то извивается, взмы -
вается и шлепается обратно, поднимая облака густого
пара. Вскоре послышались пренеприятнейшие звуки, ко­
торые раздавались все разом. Премьер-министр прикрыл
голову высохшими водорослями и пробормотал:
—
Это Оне-с .
—
Не оне, а он, — поправили его Элиза-королева и
Билли-король в один голос.
Но Премьер-министру было не до грамматических
тонкостей.
Пробивая себе путь в густой, липкой паточной стихии,
приближался горячий дракон. Он подплывал все ближе и
ближе, протаивая дорогу в волнах, становился все больше
и больше, и, наконец, оказался совсем близко от берега.
Обе его разинутые пасти беспрерывно фыркали и
всхрапывали, давая понять, что их владелец страш но го­
лоден. Когда он, наконец, понял, что его не покормят,
пасти раскрылись по-другому: они выражали злость и
одновременно недоумение. Одна пасть у дракона была
свинячья, а другая — ящеричная.
243

Edith Nesbit
found the bullet-holes annoying, and had slowed up to see
what was the matter.
'Good-bye, you dear, brave Eliza,' said Billy the King.
'You're all right, anyhow.’
And, holding his reloaded Lee-M etford rifle high over his
head, he plunged into the treacly sea and swam back to­
wards the dragon.
It is very difficult to shoot straight when you are swim­
ming, especially in nearly boiling treacle, but His Majesty
King Billy managed to do it.
He sent his eight bullets straight into the dragon's heads,
and the huge monster writhed and wriggled and squirmed
and squawked, all over the sea from end to end, till at last it
floated limply on the surface of the dear, warm treacle, and
stretched its paws out, shut its eyes, all four of them, and
died.
The lizard’s eyes shut last.
Then Billy began to swim for dear life towards the shore
of Plurimiregia, and the treacle was so hot that if he hadn't
been a King he would have been boiled.
But now that the dreadful dragon was cold in death there
was nothing to keep the treacle sea thin and warm, and it
began to thicken so fast that swimming was very difficult in­
deed.
If you don't understand this, you need only ask the atten­
dants at your nearest swimming-baths to fill the baths with
treacle instead of water, and you will very soon comprehend
how it was that Billy reached the shore of his kingdom quite
exhausted and almost speechless.
The Prime Minister was there.
He had fetched a whole truss of straw when he thought
Billy's-plan had failed, and that the dragon would eat him
as the next in rank, and he wanted to do the thing thor­
oughly; and when he warmly embraced the treacly King,
Billy became so covered with straws that he hardly knew
himself.
He pulled himself together, however, enough to withdraw
his resignation, and then looked out over the sea.
244

Эдит Несбит
Билли-король одолжил у Элизы-королевы булавку,
чтобы ткнуть ею Премьер-министра, который все на­
кладывал и накладывал себе на голову водоросли, и к
тому времени совсем уже зарылся в них.
—
Ну, говори же, дурачок! — скомандовал Его Вели­
чество.
Премьер-министр заговорил.
—
Пожалуйста, сэр, — обратился он к двуглавому
дракону, — наш король отрекся от престола, так что в
этот момент у нас для вас ничего не имеется, но если
бы вы могли сначала добраться до Алексанассы и захва­
тить оттуда королеву, то мы успели бы приготовить для
вас хорошенького толстенького короля, если вы изволи­
те заглянуть к нам на обратном пути.
При этих словах Премьер-министр передернулся. Он,
видите ли, был весьма тучен.
Дракон не вымолвил ни слова. Он кивнул обеими
головами, что-то проворчал обоими ртами, повернул
свой единственный хвост и поплыл по жидкому паточ­
ному пути, который перед тем для себя протаял.
Быстрый, как мысль, Билли подал знак министру и
Элизе спустить лодку, прыгнул в нее и оттолкнулся от
берега. Только отплыв ярдов на двенадцать, он оглянул­
ся, чтобы помахать Элизе и Премьер-министру. По­
следний действительно все еще стоял на берегу,
выискивая среди прибившегося к берегу мусора соло­
минки, чтобы выразить свое страдание по поводу пра­
вительственного кризиса. Но Элиза исчезла.
—
Я здесь, — произнес вдруг чей-то низкий голос.
Ну, конечно, это была Элиза. Она схватилась за борт
лодки и с трудом плыла в теплой патоке, ей пришлось
несколько раз нырнуть, и она чуть не захлебнулась
Билли спешно втащил ее на борт, и хотя она была
вся коричневая, и очень, очень липкая, как только она
оказалась на борту, он обнял ее и сказал:
—
Милая, дорогая Элиза, ты самая замечательная,
самая храбрая девочка во всем мире. Если нам удастся
из всего этого выбраться, ты ведь пойдешь за меня за-
245

Edith Nesbit
In mid-channel lay the dead dragon, and far in the dis­
tance he could see the white sails of the boat nearing the
shores of Allexanassa.
'And what are we to do now?' asked the Prime Minister.
'Have a bath,' said the King. 'The dragon's dead, and I'll
fetch Eliza in the morning. They won't hurt her over there
now the dragon's killed.'
'They won't hurt her,' said the Prime Minister. 'It's the
treacle. Allexanassa is an island. The dragon brought the
treacle up by his enchantments, and now there is no one to
take it away again. You'll never get a boat to live in a sea
like that—never .'
'Won't I?' said Billy. 'I'm cleverer than you.'
But, all the same, he didn't quite see his way to sailing a
boat in that sea, and with a sad and aching heart he went
back to the palace to the silver bath.
The treacle and straws took hours to wash off, and
after that he was so tired that he did not want any, supper,
which was just as well, because there was no one to cook
it.
Tired as he was, Billy slept very badly.
He woke up again and again to wonder what had become
o f his brave little friend, and to wish that he could have
done something to prevent her being carried away in that
boat, but, think as he might, he failed to see that he could
have do ne any differently.
And his heart sank for, in spite of his bold words to the
Prime Minister, he had no more idea than you have how to
cross the sea of thick treacle that lay between his kingdom
a nd Allexanassa.
He invented steamships with red-hot screws and paddle-
wheels all through his dreams, and when he got up in the
morning he looked out of his window on the dark sea and
longed for a good, gray, foamy, salt, tumbling sea like we
have at home in England, no matter how high the waves
and the winds might be.
246
I

Эдит Несбит
муж, не правда ли? Такой как ты на свете больше нет.
Скажи, что ты согласна!
—
Конечно, согласна, — сказала Элиза, продолжая
отплевываться от патоки.
—
Другого такого как ты на
белом свете нет тоже.
—
Тогда все хорошо. А раз так, ты давай садись на
руль, а я буду управлять парусом. Мы с тобой еще по­
бедим это мерзкое животное.
И он поставил парус, а Элиза стала направлять руль,
насколько ей позволяло ее паточное состояние.
Примерно на средине протаянного в патоке канала
они догнали дракона. Билли выхватил свое ружье марки
Ли-Метфорд и всадил все восемь пуль дракону прямо в
бок. Вы не можете себе представить, как полыхнул огонь
через дырки, которые проделали пули. Ветер, дувший с
берега наполнял паруса, и лодка неслась гораздо быстрее
дракона, которому не понравились дырки от пуль, и он
стал двигаться медленнее, чтобы понять, что происходит.
—
Прощай, моя дорогая, мужественная Элиза,
—
сказал Билли-король, перезаряжая ружье.
—
Я рад, что
по крайней мере ты наверняка спасёшься.
С этими словами, подняв свой Ли-Метфорд высоко
над головой, он нырнул в паточное море и поплыл в
сторону дракона. Очень трудно попадать в цель, тем бо­
лее когда плывешь, и в особенности, когда плывешь в
почти кипящ ей патоке.
Но Его Величеству Королю Билли это удалось. Он
отправил все восемь пуль прямо в драконьи головы. И
тут же огромный монстр стал содрогаться и корчиться и
извиваться, как червяк, и завопил не своим голосом, да
так, что слышно было по всему паточному морю — из
конца в конец. Вскоре дракон всплыл кверху брюхом,
вытянул лапы, закатил глаза — все четыре — и сдох.
Ящеричные глаза закрылись последними.
После чего Билли, спасая свою жизнь, поплыл к бе­
регу Плюримирегии, потому что патока сделалась такой
горячею, что, если бы он не был королём, то наверняка
бы сварился.
247

Edith Nesbit
But the wind had fallen, and the dark brown sea looked
strangely calm.
Hastily snatching a dozen peaches out of the palace gar­
den by way of breakfast, Billy the King hurried to the beach
by the lighthouse.
No heaving of the treacle sea broke the smooth line of it
against the beach.
Billy looked—looked again, swallowed the last peach,
stone and all, and tore back to the town.
He rushed into the chief ironm onger's and bought a pair
o f skates and a gimlet.
In less time than I can write it he had scurried back to
the beach, bored holes in his gold heels, fastened on the
skates, and was skating away over the brown sea towards
Allexanassa.
For the treacle, heated to boiling-point by the passing of
the dragon, had now grown cold, and, of course, it was now
toffee!
Far off, Eliza had had the same idea as soon as she saw
the toffee, and, o f course, as Queen of Allexanassa, she
could skate beautifully.
So the two skated into each other's arms somewhere near
the middle of the channel between the two islands.
They stood telling each other how happy they were for a
few moments, or it may have been a few hours; and when
they turned to go back to Plurimiregia they found that the
toffee-ice of the treacle sea was black with crowds of skat­
ers—for the Allexanassians and the Plurimiregians had
found out the wonderful truth, and were hurrying across to
pay visits to their friends and relations in the opposite is­
lands.
Near the shore the toffee was hidden by troops of
children, who had borrowed the family hammers and were
chipping into the solid toffee and eating the flakes of it as
they splintered off.
People were pointing out to each other the spot where
the dragon had sunk, and when they perceived Billy the
King and Eliza the Queen they sent up a shout that you
248

Эдит Несбит
Но вот дракон совсем закоченел, и некому было рас­
тапливать патоку, и она стала так стремительно густеть,
что плыть приходилось с огромным трудом. Если вам
это непонятно, попросите служителей ближайшего бас­
сейна наполнить его вместо воды патокой, и тут вы
быстренько поймете, почему Билли достиг берега своего
королевства такой измученный, прямо-таки не в со ­
стоянии пошевелить языком.
Премьер-министр все еще был на берегу. Он прита­
щил целую охапку соломы, когда подумал, что план
Билли провалился, и теперь дракон сожрет его как сле­
дующего по должности. Почему он и решил как следует
завернуться в солому. Так что, когда Премьер-министр
обнял всего вымазанного патокой Билли, тот едва узнал
самого себя, столько к нему пристало соломы.
Однако он сумел взять себя в руки настолько, чтобы
отозвать свое отречение.
После этого Король Билли бросил взгляд на море.
Посреди канала лежал дохлый дракон, а вдали белел
парус приближающейся к берегам Алексанассы лодки.
—
Что будем делать теперь? — спросил Премьер-ми -
нистр.
—
Примем ванну,
—
отозвался король.
—
Дракон
мертв. Завтра утром я отправлюсь за Элизой. Они там
ничего ей не сделают, раз дракон убит.
—
Они-то не сделают, — сказал Премьер-министр.
—
А вот патока... Алексанасса ведь остров. Патока появля­
лась каждых раз благодаря драконскому колдовству. А
кто же ее теперь расколдует? Ни одна лодка не сможет
плыть в такой густою патоке — ни одна.
—
Что-нибудь придумаю, — сказал Билли.
—
Я все-
таки умнее тебя.
Но тем не менее Билли на самом-то деле не знал,
каким же образом он пустится в плавание, и с печалью
в сердце направился во дворец к своей серебряной
ванне. Много часов пришлось ему потратить, чтобы
смыть патоку и приставшую к ней солому. Он так уто­
мился, что отказался от ужина. Это было весьма кстати,
249

Edith Nesbit
could have heard miles out at sea—if there had been any
sea—which, of course, there wasn't.
The Prime Minister had lost no time in issuing a procla­
m ation setting forth Billy's splendid conduct in ridding the
country of the dragon, and all the populace were in a frenzy
o f gratitude and loyalty.
Billy turned on a little tap inside his head by some means
which I cannot describe to you, and a bright flood of clever­
ness poured through his brain.
'After all,' he said to Eliza, 'they were going to give us to
the dragon to save their own lives. It's bad, I know. But I
dont't know that it's worse than people who let other people
die of lead-poisoning because they want a particular glaze on
their dinner-plates, or let people die of phosphor-us -poison-
ing so that they may get matches at six boxes a penny. We're
as well off here as in England.'
'Yes,' said Eliza.
So they agreed to stay and go on being King and Queen,
on condition that the Prime Minister consented to give up
straws altogether, even in m om ents of crisis.
Eliza and Billy were married in due course. The kingdoms
are now extremely happy.
So that's all right.
Exploring expeditions were fitted out to find the edge of
the toffee, i
It was found to stand up in cliffs two hundred feet high,
overhanging the real, live, salt-watery sea.
The King had ships built at once to sail on the real sea
' and carry merchandise to other lands.
And so Allexanassa and Plurimiregia grew rich er and
richer every day.
The merchandise, of course, is toffee, and half the men
in the kingdoms work in the great toffee-mines.
All the toffee you buy in shops com es from there.
250

Эдит Несбит
потому что ужин готовить было некому. И хоть Билли
очень устал, спал он из рук вон плохо. Он все просы­
пался и просыпался, и все время думал о том, что при­
ключилось с его маленьким отважным другом, и жалел,
что он ничего не смог сделать, чтоб ее не унесло в
лодке, но сколько Билли ни думал, он не мог приду­
мать, а чем же, собственно, он мог бы помочь беде. И
душа у него уходила в пятки, потому что, несмотря на
его смелые слова, сказанные Премьер-министру, он на
самом деле понятия не имел, как преодолеть густую па­
току, которая лежала между его королевством и Алекса-
нассой.
Во сне он изобретал разные пароходы с раскаленными
винтами и колесами с лопастями. Когда он проснулся
утром, ему так страстно захотелось увидеть настоящ ее
море — серое, пенящееся, соленое, как, например, у нас,
в Англии. Пусть даже дует ветер и бушуют волны. Но ве­
тер совершенно утих и темно-коричневое море выгляде­
ло до странности гладким.
Прихватив второпях вместо завтрака дюжину перси­
ков из королевского сада, Билли-король поспешил к
маяку. Застывшие паточные волны на берег нисколько
не набегали. Билли все смотрел и смотрел, потом про­
глотил последний персик вместе с косточкой и помчал­
ся назад в город
Он влетел в лавку главного торговца скобяными то­
варами и купил пару коньков и буравчик. Дальнейшее у
него заняло меньше времени, чем я успею об этом рас­
сказать.
Билли вернулся на берег, пробуравил дырки в золо­
тых каблуках и приладил коньки. И вот он уже катится
по коричневому морю в сторону Алексанассы. А все по­
тому что патока, которая вчера была доведена драконом
почти до кипения, сегодня совершенно застыла, и, как
и положено, превратилась в крепкий леденец! А на
Другом конце Элиза, как только она увидела леденцовое
море, тоже додумалась надеть коньки, и, будучи
королевой Алексанассы, она естественно отлично умела
251

Эдит Несбит
кататься на коньках. Так что оба благополучно вкати­
лись друг другу в объятия где-то примерно на середине
канала. Они стояли и рассказывали один другому, как
они счастливы в течение нескольких минут, а может
быть, и нескольких часов. А когда оглянулись, собира­
ясь вернуться вдвоем в Плюримирегию, то увидели, что
весь леденцовый лед почернел от конькобежцев, потому
что все жители Плюримирегии и все жители Алексанас-
сы, услыхав удивительную новость, поспешили пови ­
даться с друзьями и родными, живущими на соседних
островах. Возле берега копошились детишки, которые,
притащив из дому,молотки, откалывали от крепкого ле­
денцового моря разлетающиеся леденцовые крошки и
поедали их.
Люди показывали друг другу то место, где утонул дра­
кон, а когда они заприметили Билли-короля и Элизу-ко -
ролеву, то издали такой приветственный вопль, что было
слышно от одного берега моря до другого, если бы это
было настоящее море. Но как вы знаете, никакого моря
там вовсе и не было. Премьер-министр, не теряя време­
ни, напечатал манифест, в котором превозносилось блес­
тящее поведение Билли по освобождению страны от
дракона. И все жители беш ено выражали свою благодар­
ность и верноподданнические чувства.
Билли повернул какой-то крантик в своей голове,
как и какой, я этого сказать не могу, и целый поток
мудрости омыл его мозги.
—
В конце-концов, — сказал он, обращаясь к Элизе, —
они собирались отдать нас на съедение дракону, чтобы
спасти свои жизни. Я знаю, что это плохо. Но я не
знаю, хуже ли это того, когда одни люди травят других
свинцом, потому что им желательно получить особен­
ную глазурь на обеденных тарелках, или позволяют
другим помирать от отравления фосфором, продавая
фосфорные спички по шесть коробок за пенни. Здесь
нам будет вовсе не хуже, чем в Англии.
— Да, — согласилась Элиза.
И они порешили, что остаются, и будут по-прежнему
253

Edith Nesbit
And the reason why some of the cheaper kinds you buy
are so gritty, I need hardly say, is because the toffee-m iners
will not rem ember, before they go down into the mines, to
wipe their muddy boots on the doormats provided by Billy
the King, with the Royal Arms in seven colours on the mid­
dle of each mat.

Эдит Несбит
королем и королевой, с одним условием, что Премьер-
министр полностью откажется от соломы, даже в кри­
тические моменты жизни.
Когда настало время, Элиза и Билли поженились. И
поныне оба королевства живут вполне счастливо.
Так что все в порядке.
Впоследствии были снаряжены исследовательские
экспедиции, чтобы выяснить, где кончается леденец.
Было обнаружено, что леденцовые утесы высотой в
двести футов нависают над настоящим, живым, соле­
ным морем.
Король тут же велел построить флот, чтобы можно
было по настоящ ему морю осуществлять торговлю с
другими странами. Так Плюримирегия и Алексанасса
богатели день ото дня. Торговали они, конечно, леден­
цами, и половина населения обоих королевств работала
в леденцовых шахтах. Все те леденцы, которые вы поку­
паете в магазинах, привозятся оттуда. И вот почему не­
которые дешевые сорта леденцов попадаются иногда с
песком. Это потому, что отдельные шахтеры забывают
хорошенько вытереть сапоги о коврики, которыми
обеспечивает их Билли-Король.
Раскрашенный в семь цветов Королевский Герб как
раз находится посередине каждого коврика.

BELINDA AND BELLAMANT
OR THE BELLS OF CARILLON-LAND1
here is a certain country where a king is never
Ш allowed to reign while a queen can be found.
Ш
They like queens much better than kings in that
Ш
country. I can't think why. If some one has
-Ж-
tried to teach you a little history, you will per­
haps think that this is the Salic law2. But it isn't.
In the biggest city of that odd country there is a great
bell-tower (higher than the dock-tower of the Houses of
Parliam ent, where they put M.P .3's who forget their m an­
ners).
This bell-tower had seven bells in it, very sweet-toned
splendid bells, made expressly to ring on the joyful occasions
when a princess was born who would be queen some day.
And the great tower was built expressly for the bells to
ring in.
So you see what a lot they thought of queens in that
country.
Now in all the bells there are Bell-people—it is their
voices that you hear when the bells ring. All that about its
being the clapper of the bell is mere nonsense, and would
hardly deceive a child.
1 don ’t know why people say such things.
Most Bell-people are very energetic and busy. They love
the sound of their own voices, and hate being idle, and
when nearly two hundred years had gone by, and no p rin ­
cesses had been born, they got tired of living in bells that
were never rung.
So they slipped out of the belfry one fine frosty night, and
256

БЕЛИНДА И БЕЛЛАМАН!
у сть на свете такая страна, где королю не раз-
] j решается царствовать, если под руками ока-
щ
зывается
королева.
Тамошним жителям
Ш 1 королевы нравятся гораздо больше, чем ко-
^
^
роли. Если кто-нибудь когда-нибудь пытался
давать тебе уроки истории, то ты мог бы подумать что это
салический закон. Но на самом деле все не совсем так.
В столице этого странного государства стояла высо­
ченная колокольня. Даже выше башни в здании лон­
донского парламента, куда обычно отсылают членов
парламента, забывающих о хороших манерах. На этой
колокольне всего семь колоколов, они звучали совер­
шенно великолепно и предназначались для того, чтобы
немедленно зазвонить, если родится принцесса. Ведь
впоследствии она сделается королевой! Исключительно
для этого и была построена колокольня. Так что ты те­
перь видишь, как ценились королевы в этой стране.
Да будет тебе известно, что во всех колоколах и коло­
кольчиках на свете обитают маленькие человечки. Их зо­
вут Звонолюдки. Это их голоса ты слышишь, когда звонят
колокола. Пустые рассказы для маленьких детей, что ко­
локол звонит оттого, что язык ударяет его по бокам. Я
даже не представляю себе, зачем это люди повторяют та­
кую чепуху. Большинство Звонолюдков очень энергичные
и деловые люди. Им нравятся их собственные голоса, по­
этому они терпеть не могут сидеть без дела.
И вот, когда прошло две сотни лет, а принцесса все
не рождалась и не рождалась, им вконец надоело жить
в колоколах, которые никогда не звонят.
9 Зак. 280
257

Edith Nesbit
left the big beautiful bells empty, and went off to find other
homes.
One of them went to live in a dinner-bell, and one in a
school-bell, and the rest all found homes—they did not mind
where—just anywhere, in fact, where they could find any
Bell-person kind enough to give them board and lodging.
And every one was surprised at the increased loudness in
the voices of these hospitable bells.
For, o f course, the Bell-people from the belfry did their
best to help in the housework as polite guests should, and
always added their voices to those of their hosts on all occa­
sions when bell-talk was called for.
And the seven big beautiful bells in the belfry were left
hollow and dark and quite empty, except for the clappers
who did not care about the comforts of a home.
Now of course a good house does not remain empty long,
especially when there is no rent to pay, and in a very short
time the seven bells all had tenants, and they were all the
kind of folk that no respectable Bell-people would care to be
acquainted with.
They had been turned out of other bells—cracked bells
and broken bells, the bells of horses that had been lost in
snowstorms or of ships that had gone down at sea.
They hated work, and they were a glum, silent, disagree­
able people, but as far as they could be pleased about any­
thing they were pleased to live in bells that were never rung,
in houses where there was nothing to do.
They sat hunched up under the black domes of their
houses, dressed in darkness and cobwebs, and their only
pleasure was idleness, their only feasts the thick dusty silence
that lies heavy in all belfries where the bells never ring.
They hardly ever spoke even to each other, and then it
was in the whispers that Bell-people talk in am ong them ­
selves, and that no one can hear but the bat whose ear for
music is very fine and who has himself a particularly high
voice; and when they did speak they quarrelled.
And when at last the bells were rung for the birth of a
Princess the wicked Bell-people were furious.
258

Эдит Несбит
Однажды ясной морозной ночью они соскользнули
вниз с колокольни, оставляя большие красивые колоко­
ла необитаемыми, и отправились искать себе другое
жилище. Один из них поселился в колокольчике, кото ­
рый созывал к обеду, другой попросился на жительство
в школьный колокольчик, который звонил в начале и в
конце урока, да и другие тоже как-то устроились: им
было все равно, где бы ни быть, лишь бы человечек в
этом колокольчике согласился дать им приют. И надо
сказать, все поражались, насколько красивее вдруг на­
чинал звучать тот колокольчик, который оказал госте­
приимство пришельцу. Дело в том, что Звонолюдки,
как воспитанные гости, все время старались помочь в
домашнем хозяйстве. Они каждый раз прибавляли свой
голос к голосу хозяина, когда в этом возникала необхо­
димость. А прекрасные семь колоколов на колокольне
остались без жильцов, если не считать языки, которым
было все равно, дергают их за веревку или не дергают.
Но вообще-то хороший дом редко остается надолго
пустым, особенно если нет необходимости платить за
аренду. И вот все семь колоколов вскоре обрели жиль­
цов, и это был такой народец, с кем уважающие себя
Звонолюдки даже и знакомиться бы не захотели.
Их просто повыгоняли из колокольчиков: кого из
треснувшего, кого из битого, а кто появился из потеряв­
шегося в метель колокольчика, оторвавшегося от конс­
кой дуги, или из корабельного колокола, замолчавшего
потому, что его корабль затонул. Они не любили рабо­
тать. Были они мрачными, молчаливыми, малоприятны­
ми существами. И если уж что-нибудь могло их
порадовать, так это возможность поселиться в колоколах,
которые никогда не звонят. Они сидели все время,
скрючившись, под темными куполами своих жилищ, за ­
вернувшись в темноту и паутину, их единственной ра­
достью была праздность, их единственным утешением —
густое пыльное молчание, которое всегда царит на коло­
кольнях, где колокола никогда не звонят. Они почти ни­
когда ни о чем не разговаривали друг с другом. Когда
9*
259

Edith Nesbit
Of course they had to ring—a
.
bell can't help that when
the rope is pulled—but their voices were so ugly that people
were quite shocked.
'What poor taste our ancestors must have had,' they said,
'to think these were good bells!'
(You remember the bells had not rung for nearly two
hund red years.)
'Dear me,' said the King to the Queen, 'what odd ideas
people had in the old days. I always understood that these
bells had beautiful voices.'
'They're quite hideous,' said the Queen.
And so they were.
Now that night, the lazy Bell-folk came down out of the
belfry full of anger against the Princess whose birth had dis­
turbed their idleness.
There is no anger like that of a lazy person who is made
to work against his will.
And they crept out of the dark domes of their houses and
cam e down in their dust dresses and cobweb cloaks, and
crept up to the palace where every one had gone to bed long
before, and stood round the mother-of-pearl cradle where
the baby princess lay asleep.
And they reached their seven dark right hands out across
the white satin coverlet, and the oldest and hoarsest and la­
ziest said:
'She shall grow uglier every day, except Sundays, and
every Sunday she shall be seven times prettier than the Sun­
day before.'
'Why not uglier every day, and a double dose on Sunday?'
asked the youngest and spitefullest4 of the wicked Bell-peo­
ple.
'Because there's no rule without an exception,' said the
eldest and hoarsest and laziest, 'and she'll feel it all the more
if she's pretty once a week. And,' he added, 'this shall go on
till she finds a bell that doesn't ring, and can't ring, and
never will ring, and wasn't made to ring.'
'Why not for ever?' asked the young and spiteful.
'Nothing goes on for ever,' said the eldest Bell-person,
260

ч
Эдит Несбит
человечки из колоколов что-то говорят, они шепчут так
тихо, что их никто не может расслышать, разве что лету-
чие мыши, которые сами обладают абсолютным музы­
кальным слухом. Но эти пришельцы, если и общались
друг с другом, то только когда ссорились.
И вот однажды все-таки родилась принцесса, и этим
противным человечкам хочешь — не хочешь пришлось
звонить. Им было никуда не деться. Если уж колокола
дергают за веревки, — звони, и все тут. Но они из-за
этого просто рассвирепели. Между прочим, голоса их
звучали так безобразно, что люди просто остолбенели
от удивления.
—
Однако, каким дурным вкусом обладали наши
предки! — говорили они.
—
Подумать только, что это
они считали хорошими колоколами!
(Ты ведь помнишь, что колокола перед тем молчали
целых двести лет.)
—
Боже ты мой, какие странные представления были
у людей в старые времена, — сказал Король, обращаясь
к Королеве.
—
А я-то всегда думал, что наши колокола
обладают прекрасным голосом.
—
Они ужасны, — заметила Королева.
Это и на самом деле было так. В ближайшую ночь
ленивые человечки из колоколов спустились с коло­
кольни полные негодования на принцессу, из-за кото ­
рой было нарушено их праздное существование. Что
может быть ужаснее, чем разгневанный лентяй, кото­
рого заставили работать вопреки его желанию?!
Вот почему они выползли из-под куполов своих жи­
лищ и спустились вниз в своих пыльных паутинных
одеждах и пробрались во дворец. К тому времени там
уже все спали. Злобные человечки окружили перламут­
ровую кроватку, где спала новорожденная принцесса.
Каждый потянул свою черную правую руку и положил
ее на белое шелковое одеяльце. И самый старый, самый
хриплый и самый ленивый из них сказал:
—
Она будет становиться все уродливее и уродливее с
каждым днем, кроме воскресений, а каждое воскресе-
261

Edith Nesbit
'n ot even ill-luck. And we have to leave her a way out. It
doesn't matter. She'll never know what it is. Let alone find­
ing it.'
Then they went back to the belfry and rearranged as well
as they could the comfortable web-and-owls' nest furniture
of their houses which had all been shaken up and disar­
ranged by that absurd ringing of bells at the birth of a Prin­
cess that nobody could really be pleased about.
When the Princess was two weeks old the King said to
the Queen:
'My love—the Princess is not so handsome as I thought
she was.'
'Nonsense, Henry,' said the Queen, 'the light's not good,
that’s all.'
Next day—it was Sunday—the King pulled back the lace
curtains of the cradle and said:
The light's good enough now—and you see she's—'
He stopped.
'It must have been the light,' he said, 'she looks all right
to-day.'
'O f course she does, a precious,' said the Queen.
But on M onday m orning His Majesty was quite sure
really that the Princess was rather plain, for a Princess.
And when Sunday came, and the Princess had on her
best robe and the cap with the little white ribbons in the
frill, he rubbed his nose and said there was no doubt dress
did make a great deal of difference.
For the Princess was now as pretty as a new daisy.
The Princess was several years old before her mother
could be got to see that it really was better for the child to
wear plain clothes and a veil on week days.
On Sundays, of course she could wear her best frock and
a clean crown just like anybody else.
Of course nobody ever told the Princess how ugly she was.
She wore a veil on week-days, and so did every one else
in the palace, and she was never allowed to look in the glass
except on Sundays, so that she had no idea that she was not
as pretty all the week as she was on the first day of it.
262

Эдит Несбит
ние она будет делаться в семь раз прекраснее, чем на
прошлой неделе.
—
А почему не уродливее с каждым днем и дважды
страшнее по воскресеньям? — спросил самый молодой
и самый злой из них.
—
Потому что не бывает правил без исключений, — от ­
ветил самый старый и самый ленивый, — и от того, что
только по воскресеньям принцесса будет превращаться в
красавицу, ей станет еще горше. И все это будет продол­
жаться до тех пор, пока она не найдет колокол, который
не зазвонит, и не может зазвонить, и никогда не зазвонит,
и сделан он был не для того, чтобы звонить.
—
А не лучше ли, чтобы это продолжалось вечно? —
спросил самый злющий.
—
Ничто не вечно, — сказал старейший, — даже че­
ловеческие несчастья. И потом, надо же дать ей шанс
найти выход.
Затем они вернулись назад на колокольню и попро­
бовали привести в прежний вид свои совино-паутинные
жилища, которые были разрушены этим абсурдным
звоном по поводу рождения принцессы. Ведь от нее все
равно никому не будет никакой радости.
Когда принцессе исполнилось две недели, Король
сказал Королеве:
—
Любовь моя, Принцесса не так хороша, как мне
вначале показалось.
—
Глупости, Генри, — отозвалась Королева.
—
Прос­
то тут плохое освещение.
На следующий день — а это было как раз воскре­
сенье — Король отдернул кружевные занавесочки возле
колыбельки, и сказал:
—
Ну, теперь освещение как надо, посмотри сама,
она...
—
И он замолчал.
—
Да, наверно дело было в
освещении, сегодня она выглядит прелестно.
—
Конечно, сокровище наше, — отозвалась Королева.
Но утром в понедельник его величество уже не сомне­
вался, что у принцессы какой-то чересчур плебейский вид.
Но когда снова настало воскресенье и Принцессу
263

Edith Nesbit
She grew up therefore quite contented. But the parents
were in despair.
'Because,' said King Henry, 'it's high time she was m ar­
ried. We ought to choose a king to rule the realm—I have
always looked forward to her marrying at twenty-one
—a nd
to our retiring on a modest competence to some nice little
place in the country where we could have a few pigs.'
'And a cow,' said the Queen, wiping her eyes.
'And a pony and trap,' said the King.
'And hens,' said the Queen, yes. And now it can never,
never be. Look at the child! I just ask you! Look at her!'
'No,' said the King firmly, 'I haven't done that since she
was ten, except on Sundays.'
'Couldn't we get a prince to agree to a "Sundays only"
marriage—not let him see her during the week?'
'Such an unusual arrangement,' said the King, 'would in­
volve very awkward explanations, and I can't think of any
except the true ones, which would be quite impossible to
give. You see, we should want a first-class prince, and no
really high-toned Highness would take a wife on those
terms.'
'It's a thoroughly comfortable kingdom,' said the Queen
doubtfully. "The young m an would be handsomely provided
for for life.'
'I couldn't marry Belinda to a time-server or a place-
worshipper,' said the King decidedly.
Meanwhile the Princess had taken the matter into her
own hands.
She h ad fallen in love.
You know, of course, that a handsome book is sent out
every year to all the kings who have daughters to marry.
It is rather like the illustrated catalogues of Liberty's or
Peter Robinson's,5 only instead of illustrations showing fur­
niture or ladies' cloaks and dresses, the pictures are all of
princes who are of an age to be married, and are looking out
for suitable wives.
The b ook is called the Royal Match Catalogue Illus­
trated,—a nd besides the pictures of the princes it has little
264

Эдит Несбит
одели в ее самое лучшее платьице и чепчик в розовых
ленточка и оборочках, он задумчиво почесал нос и за­
метил, что несомненно, одежда имеет большое значе­
ние. Принцесса в этот день была хорошенькая, как
свежая маргаритка.
Прошло несколько лет, прежде чем Королева поня­
ла, что в будние дни Принцессе лучше одеваться по­
скромнее и носить густую вуаль. В воскресенье она
могла как угодно наряжаться, и как все принцессы, на­
девать чистенькую корону. Ясное дело, никто никогда
не говорил Принцессе, какая она уродина.
В будние дни она надевала вуаль, и все в замке тоже
надевали вуаль. К тому же ей разрешалось смотреться в
зеркало лишь по воскресеньям. Так что она не могла и
догадываться, что по будням она не так хороша, как в
воскресный день. Она-то росла вполне довольная
жизнью. Но родители пребывали в отчаянии.
—
Пора бы ее выдавать замуж, — вздыхал Король
Генри.
—
Надо поискать того, кто будет вместе с ней
править страной. Я всегда мечтал отдать нашу дочь за­
муж, когда ей исполниться двадцать один год. Я бы с
удовольствием вышел на приличную пенсию и удалился
бы с тобой в какую-нибудь тихую симпатичную дере­
вушку, где мы бы могли держать парочку свиней.
—
И корову, — добавила Королева, вытирая глаза
платочком.
—
И пони с тележкой, — сказал Король.
—
И кур, — подхватила Королева.
—
Но это никогда,
никогда не осуществится. Посмотри на нашу дочь. Ты
только посмотри на нее!
—
Нет, — отрезал Король.
—
Я не смотрел на нее с
тех пор, как ей исполнилось десять лет. Кроме воскре­
сений, разумеется.
—
Не можем ли мы найти такого принца, который
согласится на «Только по воскресеньям», и чтобы в ос­
тальные дни он ее не видел?
—
Такое странное предложение с нашей стороны не­
избежно повлечет за собой вопросы, и я не вижу, как
265

Edith Nesbit
printed bits about their incomes, accomplishments, pros­
pects, tempers and relations.
Now the Princess saw this book—which is never shown to
princesses, but only to their parents—when it was carelessly
left lying on the round table in the parlour.
She looked all through it, and she hated each prince
more than the one before till she came to the very end, and
on the last page of all, screwed away in a corner, was the
picture of a prince who was quite as good-looking as a
prince has any call to be.
I like you, 's aid Belinda softly. Then she read the little bit
of print underneath.
Prince Bellamant, aged twenty-four. Wants Princess who
doesn't object to a christening curse. Nature o f curse only re ­
vealed in the strictest confidence. Good tempered. Comfortably
off. Quiet habits. N o relations.
’Poor dear,’ said the Princess.1I wonder what the curse is!
I'm sure / shouldn't mind!'
The blue dusk of evening was deepening in the garden
outside.
The Princess rang for the lamp and went to draw the
curtain.
There was a rustle and a faint high squeak—and som e­
thing black flopped fluttering on to the floor.
'O h—it's a bat,' cried the Princess, as the lamp came in. 'I
don't like bats.'
'Let me fetch a dust-pan and brush and sweep the nasty
thing away,' said the parlour-maid.
'No, no,' said Belinda, 'it's hurt, poor dear,' and though
she hated bats she picked it up. It was horribly cold to
touch, and one wing dragged loosely. 'You can go, Jane,'
said the Princess to the parlour-maid.
Then she got a big velvet-covered box that had had
chocolate in it, and put some cotton wool in it and said to
the Bat—
'You poor dear, is that comfortable?' and the Bat said:
266

Эдит Несбит
бы мы могли это объяснить, не сказав всей правды. Мы
бы, конечно, могли бы согласиться на брак только с на­
стоящим принцем, а настоящее Высочество никогда не
возьмет за себя жену на таких странных условиях.
—
Но у нас такое уютное королевство, — сказала Ко­
ролева с некоторым сомнением в голосе.
—
Он был бы
обеспечен до конца дней.
—
Я никогда не отдал бы Белинду за человека, кото­
рый может быть мужем на денек или за охотника за
приданым, — сказал Король решительным голосом.
Тем временем Принцесса взяла дело в собственные
руки. Она влюбилась. Ты слыхал, наверное, что раз в
год очень красивая книжица рассылается всем королям,
у кого есть дочери на выданье. Ну, это как иллюстриро­
ванные каталоги торговых фирм Либерти или Питер
Робинсон. Только вместо картинок, которые реклами­
руют мебель или дамские плащи и платья, там печатают
фотографии принцев, которые достигли совершенноле­
тия и ищут себе подходящую жену. Книга эта называет­
ся «Королевский иллюстрированный брачный каталог».
Кроме фотографий принцев там печатаются также
краткие сведения об их доходах, достижениях, перспек­
тивах, характерах и количестве родственников.
Так вот. Принцесса увидала эту книжку, которую кто-
то по неосторожности оставил на круглом столике в гос­
тиной. Хотя принцессам эти книжки не предназначены,
а только их родителям, она просмотрела весь каталог, и
каждый следующий принц казался ей противнее преды­
дущего. Но вот на последней страничке в самом уголочке
она наткнулась на портрет принца, который выглядел
весьма симпатично, как и подобает принцу.
—
Ты мне нравишься, — сказала Белинда ласково.
Затем она прочла те несколько строк, что стояли под
портретом.
Принц Белламант, двадцати четырех лет, ищет прин­
цессу, которая не обратит внимание на крестильное про­
клятие. Подробности будут объявлены конфиденциально при
267

Edith Nesbit
'Quite, thanks.'
'Good gracious,' said the Princess jumping. 'I didn't know
bats could talk.'
'Every one can talk,' said the Bat, 'but not every one can
hear other people talking. You have a fine ear as well as a
fine heart.'
'Will your wing ever get well?' asked the Princess.
'I hope so,' said the Bat. 'But let's talk about you. Do you
know why you wear a veil every day except Sundays?'
'Doesn't everybody ?' asked Belinda.
'Only here in the paiace,' said the Bat, 'that's on your ac­
count.'
'But why?' asked the Princess.
'Look in the glass and you'll know.'
'But it's wicked to look in the glass except on Sundays—
and besides they're all put away,' said the Princess.
'If I were you,' said the Bat, 'I should go up into the attic
where the youngest kitchen-m aid sleeps. Feel between the
thatch and the wall just above her pillow, and you'll find a
little round looking-glass. But com e back here before you
look at it.'
The Princess did exactly what the Bat told her to do, and
when she had come back into the parlour and shut the door
she looked in the little round glass that the youngest
kitchen-m aid's sweetheart had given her. And when she saw
her ugly, ugly, ugly face—for you must rem ember she had
been growing uglier every day since she was b orn—she
screamed and then she said:
'That's not me, it's a horrid picture.'
'It is you, though,' said the Bat firmly but kindly; 'and
now you see why you wear a veil all the week—and only
look in the glass on Sunday.'
'But why,' asked the Princess in tears, 'why don't I look
like that in the Sunday looking-glasses?'
'Because you aren't like that on Sundays,' the Bat replied.
'Come,' it went on, 'stop crying. I didn't tell you the dread
secret of your ugliness just to make you cry—but because I
know the way for you to be as pretty all the week as you are
268

Эдит Несбит
ли чн ой встрече. Хороший характер. Обеспечен. Без вредных
привычек. Родственников не имеет.
—
Бедняжечка, — сказала Принцесса.
—
Интересно,
что это за проклятие? Я думаю, я могла бы не обратить
на это внимание!
В саду сгущались синие сумерки. Принцесса позво­
нила, потребовала лампу и направилась к окну, чтобы
задернуть шторы. Тут вдруг раздался какой-то шорох и
послышался тонкий писк, и что-то черное, трепеща,
плюхнулось на пол.
—
Ой, это летучая мышь! — воскликнула принцесса,
когда лампу наконец внесли в гостиную.
—
Я не люблю
летучих мышей!
—
Подождите, Ваше Высочество, я сейчас принесу
совок и щетку и вымету ее, — сказала горничная.
—
Нет, нет, — возразила Белинда.
—
Она ведь рас­
шиблась, бедненькая! — И хоть Принцесса ненавидела
летучих мышей, она подняла ее с пола. Брр, каким хо­
лодным было прикосновение к ней. Одно крыло у лету­
чей мыши оказалось поломанным.
—
Вы можете идти,
Джейн, — кивнула Принцесса горничной.
Затем она взяла обклеенную бархатом коробку, в ко ­
торой когда-то были шоколадные конфеты, и положила
туда мягкой ваты.
—
Тебе так будет удобно? — спросила она у Мыши.
—
Да, вполне, спасибо, — ответила Летучая Мышь.
—
Батюшки-светы! — подскочила Принцесса.
—
Яне
знала, что летучие мыши умеют говорить.
—
Говорить умеют все, — сказала Летучая Мышь.
—
Только не все умеют услышать. У тебя прекрасный слух
и такое же прекрасное сердце.
—
Как ты полагаешь, твое крыло заживет? — спро­
сила Белинда.
—
Я надеюсь, — отозвалась Летучая Мышь.
—
Но
лучше давай поговорим о тебе. Тебе известно, почему
ты носишь вуаль во все дни, кроме воскресенья?
—
А разве не все носят? — удивилась Принцесса.
269

Edith Nesbit
on Sundays, and since you've been so kind to me I’ll tell
you. Sit down.’
The Princess did, and listened through her veil and her
tears, while the Bat told her all that I began this story by
telling you.
'My
great-great-great-great-grandfather heard the tale
years ago,' he said, 'up in the dark, dusty, beautiful, com ­
fortable, cobwebby belfry, and I have heard scraps of it my­
self when the evil Bell-people were quarrelling, or talking in
their sleep, lazy things!'
'It's very good of you to tell me all this,' said Belinda, 'but
what am I to do?'
'You must find the bell that doesn't ring, and can't ring,
and never will ring, and wasn't made to ring.'
'If I were a prince,' said the Princess, 'I could go out and
seek my fortune.'
'Princesses have fortunes as well as princes,' said the
Bat.
’But father and m other would never let me go and look
for mine.’
’Think!’ said the Bat, ’perhaps you'll find a way.'
So Belinda thought and thought.
And at last she got the book that had the portraits of eli­
gible princes in it, and she wrote to the prince who had the
christening curse—and this is what she said:
'Princess Belinda o f Carillon-land is not afraid o f christen­
ing curses. If Prince Bellamant would like to marry her he had
better apply to her Royal Father in the usual way.
'P.S .— I have seen your portrait.'
When the Prince got this letter he was very pleased, and
wrote at once for Princess Belinda’s likeness.
Of course they sent him a picture of her Sunday face,
which was the most beautiful face in the world.
As soon as he saw it he knew that this was not only the
most beautiful face in the world, but the dearest, so he wrote
to her father by the next post—applying for her hand in the
270

Эдит Несбит
—
Да, но только тут, в замке, это делается из-за тебя.
—
Но почему? — недоумевала Принцесса.
—
Посмотрись в зеркало, и ты все поймешь.
—
Но это запрещено, смотреть можно только по вос­
кресеньям, — заметила Принцесса.
—
Дактомуже все
зеркала убраны.
—
Будь я на твоем месте, — сказала Летучая Мышь, —
я поднялась бы в мансарду, туда, где спит молоденькая
кухарка. Пошарь у самой крыши возле ее подушки, ты
там обнаружишь маленькое кругленькое зеркальце. Но
непременно сначала вернись сюда, и только здесь по­
смотри на себя в зеркало.
Принцесса сделала все в точности так, как ей велела
Летучая Мышь. Она вернулась в комнату, закрыла
дверь, и только тогда посмотрела в зеркальце маленькой
кухарки, которое той подарил её возлюбленный. И ког­
да она увидела свое уродливое, уродливое, уродливое
лицо — ты должен помнить, что она становилась все
страшнее с каждым днем с тех самых пор, как родилась —
она завизжала диким голосом, а потом сказала:
—
Да это же не я, это чей-то ужасный портрет!
—
И тем не менее, это ты, — сказала Летучая Мышь
твердо, но беззлобно.
—
Теперь тебе легко сообразить,
почему ты носишь вуаль в течение недели, а в зеркало
смотришься только по воскресеньям.
—
Но почему, почему я не выгляжу так, как я отра­
жаюсь в зеркале по воскресеньям? — спросила Прин­
цесса, заливаясь слезами.
—
Потому что по воскресеньям ты красивая, — отве ­
тила Летучая Мышь.
—
Но довольно, вытри слезы, —
продолжала она.
—
Я открыла тебе твою ужасную тайну
не для того, чтобы заставить тебя плакать. Я рассказала
тебе все потому, что я знаю, как ты можешь стать такой
же хорошенькой и во все остальные дни. Ты была добра
ко мне, и я поведаю тебе все, что знаю. Сиди и слушай.
—
Принцесса села и сквозь слезы и сквозь вуаль стала
слушать про то, что я рассказала тебе в самом начале
нашей истории.
—
Мой пра-пра-пра-пра-прадедушка
271

Эдит Несбит
слышал эту историю много лет назад, как он говорил,
на темной, пыльной, уютной, прекрасной паутинной
колокольне, да к тому же и я сама кое-что разобрала из
того, что плохие колокольные человечки шепотом гово­
рили друг другу, особенно, когда ссорились или бреди­
ли во сне, паршивые ленивцы!
—
Спасибо тебе, что ты все это мне рассказала, —
поблагодарила ее Белинда.
—
Только что же мне теперь
делать?
—
Ты должна отыскать колокол, который не звонит,
и не может звонить, и никогда не зазвонит, и не был
сделан для того, чтобы звонить.
—
Если бы я была принцем, — заметила Принцесса, —
я могла бы отправиться на поиски своего счастья. А так...
—
У принцесс тоже бывает счастье, не реже чем у
принцев, — буркнула Летучая Мышь.
—
Но отец и мать никогда не отпустят меня, чтобы я
отыскала свое.
—
Думай! — сказала Летучая Мышь.
—
Может быть,
ты найдешь выход.
Белинда стала думать и думать. И наконец она взяла
книгу, в которой были портреты возможных женихов и
написала принцу с крестильным проклятием. Вот что
говорилось в её письме:
Принцесса Белинда из Каррилонландии не боится
крестильных проклятий. Если принц Белламант захочет
жениться на ней, то ему рекомендуется обратиться к её
Августейшему Отцу в общепринятой форме.
P.S. Я видела ваш портрет.
Получив это письмо, Принц страшно обрадовался и
тут же написал по всей форме, как об этом просила
Принцесса Белинда. Ясно, что ему послали ее воскрес­
ное изображение, с которого на него смотрело самое
прекрасное в мире лицо. Как только Принц на него
глянул, ему стало ясно, что это не только самое пре­
красное, но и для него, Принца, самое дорогое лицо на
&
273

Edith Nesbit
usual way and enclosing the most respectable references. The
King told the Princess.
'Com e,' said he, 'what do you say to this young man?'
And the Princess, of course, said, 'Yes, please.'
So the wedding-day was fixed for the first Sunday in
June.
But when the Prince arrived with all his glorious follow­
ing of courtiers and men-at-arms , with two pink peacocks
and a crown-case full of diamonds for his bride, he abso­
lutely refused to be m arried on a Sunday.
Nor would he give any reason for his refusal.
And then the King lost his temper and broke off the
match, and the Prince went away.
But he did not go very far.
That night he bribed a page-boy to show him which was
the Princess's room, and he climbed up by the jasmine
through the dark rose-scented night, and tapped at the win­
dow.
'Who's dhere?' said the Princess inside in the dark.
'M e,' said the Prince in the dark outside.
'Thed id wasnd't true?' said the Princess. 'They toad be
you'd ridded away.'
'What a cold you've got, my Princess,' said the Prince
hanging on by the jasmine boughs.
'It's not a cold,' sniffed the Princess.
'Then... oh you dear... were you crying because you
thought I'd gone?' he said.
'I suppose so,' said she.
i He said, 'You dear!' again, and kissed her hands.
'Why wouldn't you be married on a Sunday?' she asked.
'It's the curse, dearest,' he explained, 'I couldn't tell any
one but you. The fact is, Malevola6 wasn't asked to my chris­
tening so she doom ed me to be... well, she said "moderately
good-looking all the week, and too ugly for words on Sun­
days." So you see! You will be married on a week-day, won't
you?'
'But I can't,' said the Princess, 'because I've got a curse
too —only I'm ugly all the week and pretty on Sundays.'
274

Эдит Несбит
свете. Так что Беллламант послал письмо ее отцу прямо
со следующей почтой, написав все, как полагается, и
приложив самые респектабельные рекомендации.
Король обратился к Принцессе.
—
Ну, что ты скажешь об этом молодом человеке?
И Принцесса, ясное дело, ответила:
—
Да, папа.
Так что свадьба была тут же назначена на первое
воскресенье июля. Но когда Принц прибыл в сопро­
вождении блистательных придворных и вооруженного
отряда, с двумя розовыми павлинами и шкатулкой с
изображением короны на крышке, наполненной брил­
лиантами для невесты, он категорически отказался вен­
чаться в воскресенье. При этом он не привел никаких
причин своего отказа. Тогда Король разгневался, вышел
из себя и разорвал помолвку. И Принц отбыл восвояси.
Но на самом деле он отъехал совсем недалеко. В ту
же самую ночь он подкупил мальчишку-пажа, чтобы
тот показал ему, где находятся покои Принцессы. И в
плотной, пахнущей розами темноте, он взобрался по
толстому стволу жасминного дерева и постучал в окно.
—
Дидада ко мне стучать, — ответила Принцесса из
темноты.
—
Кто это ко бде стучит?
—
Это я, — отозвался Принц из наружной темноты.
—
Так это диправда? Ты не уехал?
—
Ну и насморк же у тебя, — сказал Принц, изо всех
сил стараясь удержаться на жасминных ветках.
—
Это ди дасморк, — всхлипнула Принцесса.
—
Так ты... дорогая моя... ты плачешь?
—
Похоже на то, — прошептала она.
—
О, дорогая! — сказал Принц и поцеловал ее руку.
—
Почему ты не хотел венчаться в воскресенье? —
спросила она.
—
Это и есть проклятье, дорогая, — объяснил он.
—
Я не мог никому сказать, кроме тебя. Дело в том, что
фея Малевола не была приглашена на мои крестины, и
тогда она приговорила меня к... в общем, она наколдо­
вала, чтобы я был «средне-симпатичным gee дни неде-
275

Edith Nesbit
'How extremely tiresome,' said the Prince, 'but can't you
be cured?'
'Oh yes,' said the Princess, and told him how. 'And you,'
she asked, 'is yours quite incurable?'
'Not at all,' he answered, 'I've only got to stay under wa­
ter for five minutes and the spell will be broken. But you
see, beloved, the difficulty is that I can't do it. I've prac­
tised regularly, from a boy, in the sea, and in the swim­
ming bath, and even in my wash-hand basin—hours at a
time I've practised—but I never can keep under more than
two minutes.'
'Oh dear,' said the Princess, 'this is dreadful.'
'It is rather trying,' the Prince answered.
'You're sure you like me,' she asked suddenly, now you
know that I'm only pretty once a week?'
'I'd die for you,' said he.
'Then I'll tell you what. Send all your courtiers away, and
take a situation as under-gardener here—I know we want
one. And then every night I'll climb down the jasmine and
we'll go out together and seek our fortune. I'm sure we shall
find it.'
And they did go out.
The very next night, and the next, and the next, and the
next, and the next, and the next.
And they did not find their fortunes, but they got fonder
and fonder of each other.
They could not see each other's faces, but they held
hands as they went along through the dark.
And on the seventh night, as they passed by a house that
showed chinks of light through its shutters, they heard a bell
being rung outside for supper, a bell with a very loud and
beautiful voice.
But instead of saying—
'Supper's ready,' as any one would have expected, the bell
was saying—
Ding dong dell!
I could tell
276

Эдит Несбит
ли, а по воскресеньям таким уродом, что и словами не
расскажешь». Теперь ты поняла? Ты ведь не отка­
жешься выйти за меня в будни, правда же?
—
Но я не могу, — сказала Принцесса.
—
На мне
тоже лежит проклятье, я как раз уродлива по будням, а
хорошенькой становлюсь только по воскресеньям.
—
Как это все утомительно, — вздохнул Принц.
—
А
нельзя ли тебя как-нибудь вылечить?
—
Да можно же! — воскликнула Принцесса и расска­
зала ему все в подробностях.
—
А ты? — спросила она.
—
Твое проклятие неизлечимо?
—
Да нет, — сказал Принц.
—
Мне надо провести
под водой всего ли шь пять минут, и тогда колдовство
рассеется. Но видишь ли, любимая моя, трудность за­
ключается в том, что я не могу этого сделать, я уж так
старался научиться, еще когда был совсем мальчишкой,
и в море, и в бассейне, и даже в простом тазу. Я упраж­
нялся часами. Но я не могу выдержать под водой
больше двух минут.
—
О, Боже мой! — вздохнула Принцесса.
—
Как это
все ужасно.
—
Да, утомительно, — повторил Принц.
—
Скажи, ты все еще продолжаешь любить меня,
хотя знаешь, что я бываю хорошенькой только раз в не­
делю? — спросила Принцесса.
—
Да я жизнь за тебя отдам! — воскликнул Принц.
—
Тогда я тебе вот что скажу. Отошли назад всех
своих придворных и устройся на место младшего двор­
цового садовника. Я знаю, что это место свободно. И
тогда каждую ночь я буду спускаться по жасминному
стволу, и мы вместе с тобой будем уходить на поиски
своего счастья. Я уверена, что мы его найдем.
Так они и сделали. Следующую ночь, и следующую
ночь, и следующую, и следующую они ходили вместе,
покидая дворец. Они не нашли своего счастья, но они
любили друг друга все больше и больше. Их лица не
были видны в темноте, но в своих ночных странствиях
они крепко держались за руки.
277

Edith Nesbit
Where you ought to go
To break the spell.
Then some one left off ringing the bell, so of course it
couldn't say any more.
So the two went on.
A little way down the road a cow-bell tinkled behind the
wet .hedge of the lane. And it said—not, 'Here I am, quite
safe,' as a cow-bell should, but—
Ding dong dell
All will be well
If you...
Then the cow stopped walking and began to eat, so the
bell couldn't say any more.
The Prince and Princess went on, and you will not be
surprised to hear that they heard the voices of five more
bells that night.
The next was a school-bell.
The schoolmaster's little boy thought it would be fun to
ring it very late at night—but his father came and caught
him before the bell could say any more than—
Ding a dong dell
You can break up the spell
By talking...
So that was no good.
Then there were the three bells that were the sign over
the door of an inn where people were happily dancing to a
fiddle, because there was a wedding.
These bells said:
We are the
Merry thr ee
Bells, bells, bells.
You are two
278

Эдит Несбит
И вот, на седьмую ночь, когда они проходили мимо
домика, где через щелочки в закрытых ставнях брезжил
свет, они услышали, как колокольчик там, внутри дома,
сзывает к ужину, и голос этого колокольчика звучит так
громко, так мелодично. Однако вместо того, чтобы го­
ворить «ужин готов», что естественно было бы ожидать,
он говорил:
Динь-дон-динь,
Знаю я один,
Как и отчего
Рухнет волшебство.
Но тут звонить перестали, и ясное дело, колокольчи­
ку пришлось замолчать. Принц с Принцессой двину­
лись дальше. И, пройдя совсем немного, они услышали
как из-за кустов живой изгороди раздается звон коровь­
его колокольчика. Но колокольчик этот не говорил, как
бы ему полагалось: «Я здесь, все хорошо, не беспокой­
тесь», а вызванивал:
Динь-дон-звяк,
Поступите так:
Если вы...
Но тут корова перестала переходить с места на место
и стала щипать траву, поэтому колокольчик больше ни­
чего сказать не мог. Принц и Принцесса пошли дальше.
И, не удивляйся, пожалуйста, в эту ночь они слышали
голоса еще пяти колокольчиков! Следующим был
школьный звонок. Малолетний сынишка учителя ре­
шил, что будет забавно прозвонить в школьный коло­
кольчик не перед уроком, а перед сном. Но отец
прекратил это дурацкое занятие, так что колокольчик
успел только сказать:
Динь-дин-дон,
Знаем я и он,
279

Edith Nesbit
To undo
Spells, spells, spells...
Then the wind who was swinging the bells suddenly
thought of an appointment he had made with a pine forest to
get up an entertaining imitation of sea-waves for the benefit of
the forest nymphs who had never been to the seaside, and he
went off—so, of course, the bells couldn't ring any more, and
the Prince and Princess went on down the dark road.
There was a cottage and the Princess pulled her veil
closely over her face, for yellow light stream ed from its open
door—and it was a Wednesday.
Inside a little boy was sitting on the floor—quite a little
boy—he ought to have been in bed long before, and I don't
know why he wasn't.
And he was ringing a little tinkling bell that had dropped
o ff a sleigh.
And this little said:
Tinkle, tinkle, tinkle, I'm a little sleigh-bell,
But I know what I know, and I'll tell, tell, tell.
Find the Enchanter of the Ringing Well,
He will show you how to break the spell, spell, spell.
Tinkle, tinkle, I'm a little sleigh-bell,
But I know what I know...
And so on, over and over, again and again, because the
little boy was quite contented to go on shaking his sleigh-bell
for ever and ever.
'So now we know,' said the Prince, 'isn't that glorious?'
'Yes, very, but where's the - Enchanter of the Ringing
Well?' said the Princess doubtfully.
'Oh, I've got his address in my pocket-book,' said the
Prince. 'He's my god-father. He was one of the references I
gave your father.'
So the next night the Prince brought a horse to the gar­
den, and he and the Princess mounted, and rode, and
rode, and rode, and in the grey dawn they came to Won-
280

Эдит Несбит
Рухнет волшебство,
Если взять...
Опять ничего не удалось узнать толком!
После этого на сцене появились три колокольчика
над гостиничной дверью. Там шло веселье, потому что
справляли свадьбу. Все танцевали под звуки скрипки. А
колокольчики говорили:
Нас трое развеселых,
И любим мы звонить.
Вас двое очень грустных,
Но полно вам ходить.
Чтоб волшебство разрушить
Вам надо нас послушать
Взять да и....
Но тут ветер, который шевелил колокольчики над
дверью гостиницы, вспомнил, что он уговорился о
встрече с сосновой рощей. Они решили, что он прилетит
и они вместе с соснами устроят шум, напоминающий
шум прибоя, для того чтобы порадовать лесных нимф,
никогда не бывавших на морском берегу. И ветер улетел.
И, естественно, колокольчики замолчали. Принц и
Принцесса зашагали дальше по темной ночной дороге.
Возле дороги стоял домик. Принцесса опустила ву­
аль, потому что из открытой двери наружу потоком
лился желто-золотистый свет. Была всего лишь среда.
В доме на полу сидел маленький мальчик — ну, сов ­
сем маленький мальчик — ему уже давным-давно пора
было находиться в постельке, и я совершенно не знаю,
почему он до сих пор не спал. И этот мальчик забав­
лялся маленьким бубенчиком, который отскочил от
саночек. И этот бубенчик говорил так:
Динь-динь, динь-динь, динь-динь,
Я маленький бубенчик,
Я знаю то, что знаю,
281

Edith Nesbit
derwood, and in the very middle of that the Enchanter's
Palace stands.
The Princess did not like to call on a perfect stranger so
very early in the morning, so they decided to wait a little
and look about them .
The castle was very beautiful, decorated with a conven­
tional design of bells and bell ropes, carved in stone.
Luxuriant plants of American bell-vine covered the draw­
bridge and portcullis.
On a green lawn in front of the castle was a well, with a
curious bell-shaped covering suspended over it.
The lovers leaned over the mossy fern-grown wall of the
well, and, looking down, they could see that the narrowness
of the well only lasted for a few feet, and below that it
spread into a cavern where water lay in a big pool.
'What cheer?'7 said a pleasant voice behind them .
It was the Enchanter, an early riser, like Darwin was, and
all other great scientific men.
They told him what cheer.
'But,' Prince Bellam ant ended, 'it's really no use. I can't
keep under water more than two minutes however much I
try. And my precious Belinda's not likely to find any silly old
bell that doesn't ring, and can't ring, and never will ring, and
was never made to ring.'
'Ho, ho,' laughed the Enchanter with the soft full laughter
of old age. 'You've com e to the right shop. Who told you?'
'The bells,' s aid Belinda.
'Ah, yes.' The old man frowned kindly upon them . 'You
must be very fond of each other?'
'We are,' said the two together.
'Yes,' the Enchanter answered, 'because only true lovers
can hear the true speech of the bells, and then only when
they're together. Well, there's the bell!'
He pointed to the covering of the well, went forward, and
touched some lever or spring. The covering swung out from
above the well, and hung over the grass grey with the dew of
dawn.
'That? said Bellamant.

• Эдит Несбит
Хоть мал я, словно птенчик.
Пойди найди Волшебника
Звенящего Колодца,
Послушай, что он скажет,
И волшебство порвется.
Динь-динь, динь-динь, динь-динь,
Я знаю то, что знаю...
И так дальше, все снова и снова, и снова, потому что
маленькому мальчику очень нравилось, как звенит его
бубенчик, и он готов был трясти его без конца.
—
Теперь мы знаем, — обрадовался Принц.
—
Чу­
десно, ведь правда?
—
Да, замечательно, — отозвалась Принцесса с неко­
торым сомнением в голосе.
—
Но где же этот Волшеб­
ник Звенящего Колодца?
—
Да ведь его адрес — у меня в записной книжке! —
воскликнул Принц.
—
Это же мой крёстный! Он написал
одну из тех рекомендаций, которые я вручил твоему отцу!
Так что следующей ночью Принц привел в сад коня,
и влюбленные сели на коня верхом, и скакали, и скака­
ли, и скакали . Когда забрезжил рассвет, добрались они
до Зачарованного леса. Посреди этого леса высился
дворец Волшебника.
Принцесса постеснялась явиться во дворец к совсем
незнакомому человеку в такую рань, и они решили не­
много подождать и оглядеться.
Дворец был очень красив. Он был украшен традицион­
ным узором: колокола и протянутые к ним веревки, выре­
занные на камне. Подъемный мост и портики были увиты
плющом, цветы которого имели вид колоколов. На под­
стриженной лужайке перед дворцом виднелся колодец, со
странной крышкой, сделанной в форме колокола. Влюб­
ленные перегнулись через заросшую папоротником стену
колодца и увидели, что колодец был узким только вверху,
а внизу он расширялся, образуя некое подобие пещеры с
широким прудом на дне.
—
Какими судьбами? — послышался вдруг приятный
283

Edith Nesbit
'That,' said his god-father, 'is what's called a diving bell. It
doesn’t ring, and it can't ring, and it never will ring, and it
was never made to ring. Get into it.'
'Eh?' said Bellamant forgetting his manners.
The old man took a hand of each and led them under the
bell.
They looked up.
It had windows of thick glass, and high seats about four
feet from its edge, running all round inside.
'Take your seats,' said the Enchanter.
Bellamant lifted his Princess to the bench and leaped up
beside her.
'Now,' said the old man, 'sit still, hold each other's hands,
and for your lives don't move.'
He went away, and next moment they felt the bell swing
in the air.
It swung round till once more it was over the well, and
then it went down, down, down.
'I ’m not afraid, with you,' said Belinda, because she was,
dreadfully.
Down went the bell.
The glass windows leaped into light, and looking through
them , the two could see blurred glories of lamps in the side
of the well.
Then with a plop the lower edge of the bell met the wa­
ter, the water rose inside it, a little, then not any more.
And the bell went down, down, and above their heads the
green water lapped against the windows of the bell.
'You're under water—if we stay five minutes,' Belinda
whispered.
'Yes, dear,' said Bellamant, and pulled out his ruby-stud­
ded chronometer.
'It's five minutes for you, but oh! cried Belinda, 'it's now
for me. For I've found the bell that doesn't ring, and can't
ring, and never will ring, and wasn't m ade to ring. Oh Bel­
lamant dearest, it's Thursday. Have I got my Sunday face?'
She tore away her veil, and his eyes, fixed upon her face,
could not le ive it.
284

Эдит Несбит
голос у них за спиной. Это был Волшебник собствен­
ной персоной. Он любил рано вставать, как, например,
Дарвин или как многие другие знаменитые учёные.
Они рассказали ему, какими судьбами.
—
Но,
—
вздохнул Принц Белламант, заканчивая
свой рассказ.
—
Все бестолку. Я не могу пробыть под
водой более двух минут, как бы я не старался. И не по­
хоже, чтобы моя прекрасная Белинда когда-нибудь ра­
зыскала этот дурацкий колокол, который никогда не
звонит, и не может звонить, и никогда не зазвонит, и
сделан не для того, чтобы звонить.
—
Хо-хо! — засмеялся Волшебник добродушным густым
смехом, каким обычно смеются добрые старики.
—
Куда вы
шли, туда вы и пришли. Но кто вам все рассказал?
—
Колокольчики, — сказала Белинда.
—
А, понятно, — сказал Волшебник.
—
Вы, должно
быть, очень любите друг друга?
—
Очень, — сказали оба в один голос.
—
Все правильно, — сказал Волшебник.
—
Потому
что только истинно любящие могут понимать коло­
кольную речь, и то только тогда, когда они находятся
вместе. Поглядите, вот же этот колокол! — Он указал на
крышку колодца, подошел поближе и тронул какой-то
рычажок или пружинку. Крышка сдвинулась в сторону
и повисла над травой, поседевшей от утренней росы.
—
Это? — изумился Белламант.
—
Это,
—
сказал его крестный,
—
называется ны­
ряльный колокол. Он никогда не звонит, и не может
звонить, и никогда не зазвонит, и не был сделан для
того, чтобы звонить. Забирайтесь-ка в него оба.
—
Чего-чего? — закричал Белламант, забыв о хоро­
ших манерах.
Волшебник взял каждого из них за руку и завел их
под купол колокола. Они глянули вверх. Там вверху
были врезаны окна из толстого стекла, а на расстоянии
примерно четырех футов от края вдоль стен вокруг ко­
локола шла скамейка.
—
Усаживайтесь, — скомандовал Волшебник.
285

Edith N esbit
'Oh dream of all the world's delight,' he m urm ured, 'how
beautiful you are.'
Neither spoke again till a sudden little shock told them
that the bell was moving up again.
'Nonsense,' said Bellamant, 'it's not five minutes.'
But when they looked at the ruby-studded chronometer,
it was nearly three-quarters of an hour. But then, of course,
the well was enchanted.
'Magic? Nonsense,' said the old man when they hung
about him with thanks and pretty words. 'As I told you, it's
only a diving-bell.'
***
So they went home and were married, and the Princess
did not wear a veil at the wedding.
She said she had had enough veils to last her a life time.
***
And a year and a day after that a little daughter was born
to them .
'Now sweetheart,' said King Bellam ant—he was king now
because the old king and queen had retired from the busi­
ness, and were keeping pigs and hens in the country as they
had always planned to do—'I am going to ring the bells with
my own hands, to show how glad I am for you, and for the
child, and for our good life together.'
So he went out.
It was very dark, because the baby princess had chosen to
be born at midnight.
The King went out to the belfry, that stood in the great,
bare, quiet, m oonlit square, and he opened the door.
The furry-pussy8 bell-ropes, like huge caterpillars, hung
on the first loft.
The King began to climb the curly-wurly stone stair.
And as he went up he heard a noise, the strangest noises,
stamping and rustling and deep breathings.
286

Эдит Несбит
Белламант поднял свою принцессу, усадил ее на
лавку, подпрыгнул и сел рядом с ней.
—
А теперь, — сказал Волшебник, — сидите смирно,
возьмитесь за руки, и если вам дорога ваша жизнь, не
вздумайте шевелиться.
Он отошел, и тут же они почувствовали, как колокол
качнулся в воздухе. Покачавшись, он снова встал над
колодцем, а затем пошел вниз, вниз, вниз.
—
Раз я с тобой, я не боюсь, — прошептала Белинда,
именно потому, что она страшно трусила. Колокол все
опускался и опускался, верхние стекла осветились, и
глядя сквозь них, они оба могли видеть слегка затума­
ненный свет ламп, вделанных в стены колодца. Затем
нижний край колокола плюхнул о воду, и вода залилась
внутрь, поднявшись только слегка. А колокол шел вниз,
и все вниз, и теперь уже над их головами зеленая вода
плескалась о стекла окон.
—
Вот ты и под водой, — прошептала Белинда.
—
Если
мы пробудем здесь пять минут, условие будет выполнено.
—
Да дорогая, — сказал Белламант, доставая из кар­
мана свой осыпанный рубинами хронометр.
—
Пять минут для тебя, а для меня-то уже теперь! —
ликовала Белинда.
—
Я ведь нашла колокол, который
не звонит, и не может звонить, и никогда не зазвонит,
и не был сделан для того, чтобы звонить! О, Белламант,
дорогой, сегодня ведь только четверг. Взгляни, не поя­
вилось ли у меня мое воскресное лицо?
Она сдернула с себя вуаль, а он, поглядев, уже не мог
отвести глаз от своей невесты.
—
О, мечта моя, как же ты прекрасна!
И они какое-то время провели в молчании, пока не
ощутили неожиданный толчок и не поняли, что коло­
кол стал подниматься.
—
Чепуха, — сказал Белламант.
—
Пяти минут еще
не прошло.
—
Но когда он поглядел на осыпанный ру­
бинами хронометр, выяснилось, что прошло уже три
четверти часа. Но ведь колодец-то был волшебный!
—
Волшебство? Ерунда! — возразил Принцу крест-
287

Edith Nesbit
He stood still in the ringers' loft where the pussy-furry
caterpillary bell-ropes hung, and from the belfry above he
heard the noise of strong fighting, and mixed with it the
sound of voices angry and desperate, but with a noble note
that thrilled the soul of the hearer like the sound of the
trumpet in battle.
And the voices cried:
Down, down—away, away,
When good has come ill may not stay,
Out, out, into the night,
The belfry bells are ours by right!
And the words broke and joined again, like water when it
flows against the piers of a bridge.
'Down, down— .'
'Ill may not stay— .'
Good has come— .'
'Away, away —
And the' joining came like the sound of the river that
flows free again.
Out, out, into the night,
The belfry bells are ours by right!
And then, as King Bellamant stood there, thrilled and
yet, as it were, turned to stone, by the magic of this conflict
that raged above him, there came a sweeping rush down the
belfry ladder.
The lantern he carried showed him a rout of little, dark,
evil people, clothed in dust and cobwebs, that scurried down
the wooden steps gnashing their teeth and growling in the
bitterness of a deserved defeat.
They passed and there was silence.
Then the King flew from rope to rope pulling lustily, and
from above, the bells answered in their own clear beautiful
288

Эдит Несбит
ный.
—
Я же сказал тебе — это обыкновенный колокол
для ныряния.
***
И вот они направились домой и поженились. И
Принцесса на свадьбе была без вуали. Она сказала, что
вуаль ей надоела, что она не наденет ее до конца дней.
***
И ровно через один год и один день у них родилась
дочка.
—
Послушай, любовь моя, — сказал Король Белла­
мант — потому что теперь он стал королем. Дело в том,
что король и королева подали в отставку и, поселившись
в деревне, стали, как и давно хотели, разводить свинок и
курочек.
—
Послушай, любовь моя, я сам поднимусь на
колокольню и собственноручно буду звонить в колокола,
чтобы все поняли, как я счастлив, что у меня есть ты и
дочка, и вообще, как счастливо мы живем с тобой.
И он вышел из дворца. На дворе стояла страшная те­
мень, поскольку принцесса надумала родиться ровно в
полночь. Король направился к колокольне, которая вы­
силась посреди широкой, пустынной, тихой, залитой
лунным светом площади. Подошел и отворил дверь.
Мохнатые-лохматые веревки свисали до самого низу.
Они напоминали гигантских гусениц. Он стал взбирать­
ся по крученой-верченой винтовой лестнице, и вдруг
слух его уловил какой-то шум, какой-то шорох, топот
маленьких ножек и чье-то приглушенное дыхание. Он
остановился рядом с мохнатыми-лохматыми веревками,
похожими на гусениц. И замер. Сверху долетали звуки
яростной борьбы, которые смешивались с сердитыми
голосами, но в них, в этих голосах, звучала некая благо­
родная нотка, которая завораживала и проникала в
душу слушающего, как звук трубы во время битвы. Ко­
роль Белламант различил такие слова:
Ю Зак. 280
289

Ed ith Nesbit
voices—because the good Bell-people had driven out the
usurpers and had come to their own again.
Ring-a -ring-a -ring-a -ring-a -ring! Ring, bell!
A little baby comes on earth to dwell. Ring, bell!
Sound, bell! Sound! Swell!
Ring for joy and wish her well!
May her life tell
No tale of ill-spell!
Ring, bell! Joy, bell!
Ring!

Эдит Несбит
Вниз, вниз, и — прочь, прочь,
Уходите в ночь, в ночь:
Пришло добро,
Места нет для зла,
Это наши по праву колокола!
Слова то связывались одно с другим, то рассыпались,
доносились отрывочно, потом слышались снова, звуки
неслись точно река, когда ее вода разбивается о стояки
моста, а потом звуки начинали литься стройно, словно
река миновала мост и течет опять свободно и спокойно:
Вниз, вниз, прочь, прочь,
Уходите в ночь, в ночь...
И вслед за этим, пока Король Белламант стоял не­
подвижно, завороженный происходящим наверху, по­
слышался какой-то шорох, как будто кто-то поспешно
сползал с самой верхней стремянки. В луче его фонаря
показались маленькие, темные, злые человечки, завер­
нутые в пыль и паутину, которые в панике сбегали по
деревянным перекладинам, скрипя зубами от горечи
поражения, кстати, весьма заслуженного. Они ушли, и
воцарилась тишина. И тогда король прямо-таки наки ­
нулся на веревки, и сверху ему ответили колокола —
своими собственными чистыми и красивыми голосами,
потому что хорошие Звонолюдки выгнали непро­
шенных пришельцев и принялось за свое любимое дело.
Звони, звони, звони.
Звони в колокола!
Пришел ребенок в этот мир.
Звони в колокола!
Бум-бум! Бум-бум!
Дари ей силу, веру, ум!
Пусть будет жизнь её светла.
Звони в колокола!
10*
291

THE CHARMED LIFE
OR THE PRINCESS AND THE LIFT-MAN
W яя я щ here was once a Prince whose father failed in
Ш business and lost everything he had in the world—
Ш
crown, kingdom, money, jewels, and friends.
Ш
This was because he was so fond of machinery
-JL.
that he was always making working models of
things he invented, and so had no time to attend to the du­
ties that Kings are engaged for.
So he lost his situation.
There is a King in French history who was fond of ma­
chinery, particularly clock-work, and he lost everything too,
even his head.1
The King in this story kept his head, however, and when
he wasn't allowed to make laws any m ore, he was quite
contented to go on making machines.
And as his machines were a great deal better than his laws
had ever been, he soon got a nice little business together,
and was able to buy a house in another kingdom, and settle
down comfortably with his wife and son.
The house was one of those delightful villas called after
Queen Anne (the one whose death is still so often men­
tioned and so justly deplored)2, with stained glass to the
front-door, and coloured tiles on the front-garden path, and
gables where there was never need of gables, and nice gera­
niums and calceolarias in the front-garden, and pretty red
brick on the front of the house.
The back of the house was yellow brick, because that did
not show so much.
Here the King and the Queen and the Prince lived very
pleasantly.
292

ЗАЧАРОВАННАЯ Ж ИЗН Ь,
или
ПРИНЦЕССА И ЛИФТЕР
Ж
ил-был однажды один Принц, чей отец
потерпел крах в делах и разорился. Он
потерял все на свете: корону, королев­
ство, деньги, драгоценности и друзей.
Все это произошло потому, что он так
страстно любил всякие механизмы, что без конца
строил работающие модели того, что он изобретал, и
поэтому у него совершенно не было времени выполнять
те обязанности, ради которых королей, собственно го­
воря, и нанимают на службу. Так что он остался без ра­
боты. Был, если помните, один король во французской
истории, который тоже любил всякие механизмы, в
особенности часовые, так он тоже все потерял, и даже
собственную голову. Но в этой истории, которую мы
рассказываем, Король сумел свою голову сохранить, и
поскольку ему было теперь запрещено издавать законы,
он довольствовался тем, что продолжал изобретать ме­
ханизмы. И, надо сказать, его машины были гораздо'
лучше, чем в прежние времена бывали его законы.
Вскоре он сколотил небольшой капиталец и смог ку­
пить себе дом в другом королевстве, где он уютно посе­
лился со своей женой и с сыном. Дом этот представлял
собой симпатичную виллу, в «стиле королевы Анны»
(той самой, чью смерть до сих пор упоминают учебники
истории и справедливо оплакивают потомки). Входная
Дверь дома была сделана из цветного стекла, а к ней
вела дорожка, выложенная разноцветными плитками, и
всюду были резные завитушки, где их совершенно и не
требовалось, а в палисаднике цвели герань и французе-
293

Edith Nesbit
The Queen snipped the dead geranium s off with a pair of
gold scissors, and did fancy-work for bazaars.
The Prince went to the Red-Coat School3, and the King
worked up his business.
In due time the Prince was apprenticed to his father's
trade: and a very industrious apprentice he was, and never
had anything to do with the idle apprentices who play
pitch and toss on tombstones, as you see in Mr Hogarth's
picture4.
When the Prince was twenty-one his mother called him
to her.
She put down the blotting-book she was embroidering for
the School Bazaar in a tasteful pattern of stocks and nastur­
tiums, and said:
’M y dear son, you have had the usual coming-of-age
presents—silver cigar-case and match-box; a handsome set
o f brushes with your initials on the back; a Gladstone bag5,
also richly initialled; the complete works of Dickens and
Thackeray; a Swan fountain-pen mounted in gold; and the
heartfelt blessing of your father and mother. But there is still
one more present for you.'
'You are too good, mamma,' said the Prince, fingering J
the nasturtium-coloured silks.
I
'Don't fidget,' said the Queen, 'and listen to me. When
you were a baby a fairy, who was your godm other, gave you
a most valuable present—a Charmed Life. As long as you
keep it safely, nothing can harm you.'
’How delightful!' said the Prince. 'Why, m am m a, you
might have let me go to sea when I wanted to. It would have
been quite safe.'
'Yes, my dear,' said the Queen, 'but it's best to be careful.
I have taken care of your life all these years, but now you
are old enough to take care of it for yourself. Let me advise
you to keep it in a safe place. You should never carry valu­
ables about on your person.'
And then she handed the Charmed Life over to him, and
he took it and kissed her, and thanked her and then went
away and hid it.
294

Эдит Несбит
кий башмачок, а фронтон дома был выложен красным
кирпичом. Сзади кирпич был желтым, потому что сзади
не так видно. В этом домике Король, и Королева, и
Принц жили с большой приятностью.
Королева состригала отцветшую герань золотыми
ножничками и делала искусные вышивки для благотво­
рительных базаров. Принц посещал военную школу, а
Король занимался своим бизнесом. Когда пришло
время, Принц поступил к отцу в подмастерья. И был он
очень работящим подмастерьем, и ничего общего не
имел с теми ленивыми подмастерьями, изображенными
на картине мастера Хоггарта, которые играют в расши-
балочку на могильных плитах. Когда Принцу исполнил­
ся двадцать один год, матушка призвала его к себе. Она
отложила в сторону перочистку, которую вышивала для
школьного базара. Узор был нарисован с хорошим вку­
сом и изображал левкой и настурции.
—
Дорогой мой сын, — сказала она.
—
Ты получил
в подарок к своему совершеннолетию все, что дарят в
этих случаях: серебряный портсигар и серебряную
спичечницу, набор хорошеньких щеток с твоими ини­
циалами, саквояж , тоже богато помеченный твоими
инициалами, полные собрания сочинений Диккенса и
Теккерея, авторучку фирмы «Суон» с золотым колпач­
ком и самые сердечные благословения от отца и от ма­
тери. Но имеется для тебя еще один подарок.
—
Как ты добра, мамочка, — отозвался Принц, пере­
бирая шелковые нитки цвета настурции.
—
Не ерзай и послушай меня, — сказала Королева.
—
Когда ты родился, одна фея, которая стала твоей крест­
ной, одарила тебя в высшей степени ценным подарком:
она подарила тебе Зачарованную Жизнь. До тех пор,
пока ты будешь ее аккуратно хранить, с тобой ничего
не может случиться.
—
Как замечательно! — обрадовался Принц.
—
Нов
этом случае, матушка, ты ведь могла меня отпустить
тогда, когда я хотел сделаться моряком. Это ведь было
бы совершенно безопасно.
295

Edith N esbit
He took a brick out of the wall of the villa, and hid his
Life behind it.
The bricks in the walls of these Queen Anne villas gener­
ally come out quite easily.
Now, the father of the Prince had been King of Bohemia,
so, o f course, the Prince was called Florizel6, which is their
family name; but when the King went into business he went
in as Rex7 Bloomsbury, and his great patent Lightning Lift
Company called itself R. Bloomsbury and Co., so that the
Prince was known as F. Bloomsbury, which was as near as
the King dared go to 'Florizel, Prince of Bohemia.' His
mother, I am sorry to say, called him Florrie till he was
quite grown up.
Now, the King of the country where Florizel lived was a
very go-ahead sort of man, and as soon as he heard that
there were such things as lifts—which was not for a long
time, because no one ever lets a King know anything if it
can be helped—he ordered one of the very, very best for his
palace. Next day a card was brought in by one of the palace
footmen. It had on it: 'Mr. F. Bloomsbury, R. Bloomsbury
and Co.’
'Show him in,' said the King.
'Good-m orning, sire,' said Florizel, bowing with that
perfect grace which is proper to Princes.
'Good-morning, young man,' said the King. 'About this
lift, now.'
'Yes, sire. May I ask how much your Majesty is prepared
to —'
'Oh, never mind price,' said the King; 'it all comes out of
the taxes.'
'I should think, then, that Class A... our special Argenti-
nella design—white satin cushions, woodwork overlaid with
ivory and inset with pearls, opals, and silver.'
'Gold,' said the King shortly.
'Not with pearls and ivory,' said Florizel firmly. He
had excellent taste. 'The gold pattern—we call it the An-
riradia —is inlaid with sapphires, emeralds, and black
diamonds.'
296

Эдит Несбит
—
Конечно, дорогой, — отозвалась Королева, — но
всегда лучше остеречься. Я берегла твою Зачарованную
Жизнь все эти годы, но теперь ты достаточно взрослый,
чтобы позаботиться о ней самому. Позволь мне дать
тебе совет: храни ее в безопасном месте. Знаешь, цен­
ности лучше не таскать с собой в кармане.
Вслед за этим матушка вручила Принцу Зачарован­
ную Жизнь, и он взял ее, и поцеловал мать, и поблаго­
дарил, а потом пошел и спрятал этот ценный подарок.
Он вынул кирпич из стены их виллы, спрятал в обра­
зовавшийся проем свою Жизнь, потом задвинул кирпич
обратно. Кирпичи в виллах в стиле королевы Анны, как
правило, вытаскиваются очень легко.
А надо вам сказать, что отец Принца был Королем
Богемии, так что, ясное дело, Принца звали Флоризель,
поскольку это их семейное имя. Но когда Король за­
нялся бизнесом, он назвал себя Рекс Блумсбери, так что
его процветающая компания «Молниеносные Лифты»
называлась Р. Блумсбери и, таким образом, Принц был
известен под именем Ф. Блумсбери, и это было макси­
мальное приближение к «Флоризель, принц Богемии»,
которое король мог себе позволить. Замечу, что, к сожа­
лению, матушка называла его Флори, пока он оконча­
тельно не возмужал.
Надо сказать, что король той страны, где они посе­
лились, был весьма передовым человеком, и как
только он услыхал, что на свете есть такое изобрете­
ние, как лифт, а услышал он об этом не сразу, потому
что королям, как правило, стараются никогда ничего
не сообщать, он заказал самый-самый лучший лифт
для своего дворца. На следующий день один из дво­
рецких вошел к Королю и подал ему визитную кар­
точку. На карточке значилось: «Мистер Ф. Блумсбери,
Р. Блумсбери и К0.».
—
Пусть войдет, — распорядился Король.
—
Доброе утро, Ваше Величество, — сказал Флори­
зель, отвешивая такой грациозный поклон, какой мог
отвесить только настоящий принц.
297

Ed ith Nes bit
'I'll have the gold pattern,' said the King; 'but you might
run up a little special lift for the Princess's apartm ents. I
dare say she'd like that Argentinella pattern— "Simple and
girlish," I see it says in your circular.'
So Florizel booked the order, and the gold and sapphire
and emerald lift was made and fixed, and all the Court was
so delighted that it spent its whole time in going up and
down in it, and there had to be new blue satin cushions
within a week.
Then the Prince superintended the fixing of the Princess's
lift—the Argentinella design—and the Princess Candida
herself cam e to look on at the works; and she and Florizel
met, and their eyes met, and their hands met, because his
caught hers, and dragged her back, just in time to save her
from being crushed by a heavy steel bar that was being low­
ered into its place.
'Why, you've saved my life,' said the Princess.
But Florizel could say nothing.
His heart was beating too fast, and it seemed to be beat­
ing in his throat, and not in its proper place behind his
waistcoat.
'Who are you?' said the Princess.
'I'm an engineer,' said the Prince.
'Oh dear!' said the Princess, 'I thought you were a Prince.
I'm sure you look more like a Prince than any Prince I've
ever seen.'
'I wish I was a Prince,' said Florizel; 'but I never wished it
till three minutes ago.'
The Princess smiled, and then she frowned, and then she
went away.
Florizel went straight back to the office, where his father,
Mr Rex Bloomsbury, was busy at his knee-hole writing-ta-
ble.
He spent the morning at the office, and the afternoon in
the workshop.
'Father,' he said, 'I don't know what ever will become of
me. I wish I was a Prince!'
The King and Queen of Bohemia had never let their son
298

Эдит Несбит
—
Доброе утро, молодой человек, — сказал Король.
—
Так как насчет лифта?
—
Да, Ваше Величество. Осмелюсь ли я спросить,
сколько Ваше Величество готов...
—
Да не думай ты о цене, — перебил его Король.
—
Все равно все деньги придут ко мне в виде налогов.
—
Тогда я думаю, это должен быть лифт класса А,
наш специальный дизайн Аржентинелла, — белые шел­
ковые подушки, дерево, отделанное слоновою костью и
инкрустированное жемчугом, опалом и серебром.
—
Золотом, — о трезал король.
—
Но не в сочетании же с жемчугом и слоновой
костью, — твердо возразил Фловизель. У него был от­
личный вкус.
—
Если с золотом, — мы называем этот
узор Анрирадиа, тогда идут сапфиры, изумруды и тем­
ный бриллиант.
—
Я предпочту вариант с золотом, — настаивал Ко­
роль.
—
Но вы можете спроектировать небольшой лифт,
идущий непосредственно к покоям Принцессы. Я ду­
маю, она предпочтет Аржентинеллу — «простенько и
по-девически» — как сказано у вас в проспекте.
Так Флоризель принял заказ, и золотой-изумрудный-
сапфировый лифт был сооружен, и все придворные
были в таком восторге, что только и делали, что подни­
мались и спускались в лифте, и через неделю голубые
шелковые подушки пришлось обновить.
Вслед за этим Принц руководил установкой лифта
типа Аржентинелла. И Принцесса Кандида явилась соб­
ственною персоной посмотреть на строительство. Флори ­
зель и Кандида встретились, и их взгляды встретились, и
Даже их руки встретились, потому что он схватил ее за
руку и дернул в сторону как раз тогда, когда тяжелая
стальная плита опускалась, чтобы встать на место.
—
Ты спас мне жизнь! — воскликнула Принцесса.
Флоризель не мог вымолвить ни слова. Его сердце
так колотилось, что казалось, будто оно бьется в горле,
а совсем даже не на своем месте, где-то под жилетом.
—
Кто ты? — спросила Принцесса.
299

Ed ith Nesbit
know that he was a Prince; for what is the use of being a
Prince if there's never going to be a kingdom for you?
Now, the King, who was called R. Bloomsbury, Esq.8,
looked at his son over his spectacles and said:
'Why?'
'Because I've been and gone and fallen head over ears in
love with the Princess Candida.'
The father rubbed his nose thoughtfully with his fountain
pen.
'Humph!' he said; 'you've fixed your choice high.'
’Choice!' cried the Prince distractedly. 'There wasn't m uch
choice about it. She just looked at me, and there I was,
don't you know? I didn't want to fall in love like this. Oh,
father, it hurts most awfully! What ever shall I do?'
After a long pause, full of thought, his father replied:
'Bear it, I suppose.'
'But I can't bear it—at least, not unless I can see her every
day. Nothing else in the world matters in the least.'
'Dear me!' said his father.
’Couldn't I disguise myself as a Prince, and try to make
her like me a little?'
'The disguise you suggest is quite beyond our m eans at
present.'
'Then I'll disguise myself as a lift attendant,' said Florizel.
And what is more, he did it. His father did not interfere.
He believed in letting young people manage their own love
affairs.
So then when the lift was finished, and the Princess and
her ladies crowded round to make the first ascent in it, there
was Florizel dressed in white satin knee-breeches, and coat
with mother-o'-pearl buttons.
He had silver buckles to his shoes, and a tiny opal breast­
pin on the lappet of his coat, where the white flower goes at
weddings.
When the Princess saw him she said:
'Now, none of you girls are to go in the lift at all, mind!
It's my lift. You can use the other one, or go up the mother-
of-pearl staircase, as usual.'
300

Эдит Несбит
—
Я инженер, — ответил Принц.
—
О Господи! — воскликнула Принцесса.
—
Аяду­
мала, что ты — Принц. Я убеждена, что ты куда более
похож на принца, чем те принцы, которые мне до сих
пор встречались.
—
Хотел бы я быть принцем, — вздохнул Флоризель.
—
Правда, должен признаться, я захотел этого всего три
минуты назад.
Принцесса сначала улыбнулась, потом нахмурилась,
потом и вовсе ушла. Флоризель тут же вернулся в офис,
где его отец что-то считал, сидя за своим письменным
столом.
Принц провел утро в офисе, а вторую половину дня в
мастерской.
—
Отец, — сказал он, — я не знаю, что со мной бу­
дет. Я так хочу быть принцем!
Король и Королева Богемии никогда не сообщали
своему сыну, что он принц, потому что нет никакого
толку быть принцем, если тебя никакое королевство не
ожидает в будущем.
Король, который звался теперь Рекс Блумсбери, эс к ­
вайр, посмотрел на своего сына поверх очков и спросил:
—
Почему это?
—
Потому что я ни больше ни меньше как влюбился
по уши в Принцессу Кандиду.
Отец задумчиво почесал нос авторучкой.
—
Гм, — сказал он .
—
Боюсь, ты слишком высоко
метишь в своем выборе.
—
Выбор! — воскликнул сын в отчаянии.
—
Какой
там еще выбор! Стоило ей только взглянуть на меня, и
я уже был готов, не понимаешь ты, что ли? Я вовсе не
собирался влюбляться. Папа, мне так больно, что же
мне делать?
—
Потерпеть, я думаю, — отозвался отец.
—
Но я не могу терпеть, и уж во всяком случае не
смогу, если только я не буду видеть ее каждый день. Все
остальное в этом мире для меня больше не имеет ника­
кого значения.
301

Edith Nesbit
Then she stepped into the lift, and the silver doors
clicked, and the lift went up, just carrying her and him.
She had put on a white silky gown, to match the new lift,
and she, too, had silver buckles on her shoes, and a string of
pearls round her throat, and a silver chain set with opals in
her dark hair; and she had a bunch of jasmine flowers at her
neck.
As the lift went out of sight the youngest lady-in-waiting
whispered:
'What a pretty pair! Why, they're made for each other!
What a pity he's a lift-man! He looks exactly like a Prince.'
'Hold your tongue, silly!' said the eldest lady-in-waiting,
and slapped her.
The Princess went up and down in the lift all the morn­
ing, and when at last she had to step out of it because the
palace luncheon-bell had rung three times, and the roast
peacock was getting cold, the eldest lady-in-waiting noticed
that the Lift-m an had a jasmine flower fastened to his coat
with a little opal pin.
The eldest lady-in-waiting kept a sharp eye on the Prin ­
cess, but after the first day the Princess only seemed to go
up and down in the lift when it was really necessaiy, and
then she always took the youngest lady-in-waiting with her;
so that though the Lift-man always had a flower in his but­
tonhole, there was no reason to suppose it had not been
given him by his mother.
'I suppose I'm a silly, suspicious little thing,' said the eld­
est lady-in-waiting. 'O f course, it was the lift that amused
her. Just at first. How could a Princess be interested in a lift­
man?'
Now, when people are in love, and want to be quite cer­
tain that they are loved in return, they will take any risks to
find out what they want to know. But as soon as they are
quite sure, they begin to be careful.
And after those seventy-five ups and downs in the lift, on
the first day, the Princess no longer had any doubt that she
was beloved by the Lift-man .
Not that he had said a word about it, but she was a
302

Эдит Несбит
—
Боже ты мой! — воскликнул отец.
—
Может мне переодеться принцем и попытаться
понравиться ей. Хоть немножко, а?
—
Такое переодевание в настоящее время нам не по
средствам.
—
Тогда я переоденусь лифтером, — сказал Флоризель.
И более того. Он не только сказал. Он так и сделал.
Отец не стал вмешиваться. Он предпочитал, чтобы мо­
лодежь сама разбиралась в своих амурных делах.
Таким образом, когда постройка лифта была закон­
чена, и Принцесса со своими фрейлинами собрались,
чтобы в первый раз подняться на лифте, там оказался
Флоризель в белых шелковых бриджах до колен, и в
камзоле с перламутровыми пуговицами. Туфли его были
украшены серебряными пряжками, а в лацкан камзола
была воткнута булавка с опалом, как раз возле петлицы,
куда втыкают белый цветок, когда женятся. Когда
Принцесса увидела его, она сказала фрейлинам:
—
Никто из вас не будет пользоваться этим лифтом,
только я одна, так и знайте! Это мой лифт. Вы можете
подниматься другим лифтом или ходить по перламутро­
вой лестнице, как раньше.
Затем она вошла внутрь, серебряные дверцы звяк­
нули, и лифт пошел вверх, поднимая только ее и его.
Она была одета в белое шелковое платье, чтобы оно
шло к новому лифту, на ее туфлях тоже красовались се­
ребряные пряжки, шею украшала жемчужная ниточка, а
волосы были убраны серебряной цепочкой с опалами.
На груди был приколот букетик цветущего жасмина.
Как только лифт скрылся из виду, младшая Фрейли­
на прошептала:
—
Какая прелестная пара! Они прямо как будто рож­
дены друг для друга! Какая досада, что это всего лишь
лифтер! Он выглядит прямо как настоящий принц!
—
Попридержи язык, дуреха! — шикнула на нее
старшая Фрейлина и съездила по щеке.
Принцесса каталась в лифте вверх и вниз все утро. И
когда она наконец вынуждена была его покинуть, по-
303

Edith Nesbit
clever Princess, and she had seen how he picked up the
jasmine flower she let fall, and kissed it when she pre­
tended she wasn't looking and he pretended he didn't know
she was.
Of course, she had been in love with him ever since they
met, and their eyes met, and their hands.
She told herself it was because he had saved her life, but
that wasn't the real reason at all.
So, being quite sure, she began to be careful.
'Since he really loves me he'll find a way to tell me so,
right out. It’s his part, not mine, to make everything possi­
ble,' she said.
As for Florizel, he was quite happy.
He saw her every day, and every day when he took his
place in his lift there was a fresh jasmine flower lying on the
satin cushion.
And he pinned it into his buttonhole and wore it there all
day, and thought of his lady, and of how that first wonderful
day she had dropped a jasmine flower, and how he had
picked it up when she pretended she was not looking, and
he was pretending that he did not know she was.
But all the same he wanted to know exactly how that
jasmine flower came there every day, and whose hand
brought it.
It might be the youngest lady-in-waiting, but Florizel
didn't think so.
So he went to the palace one m orning bright and early,
much earlier than usual, and there was no jasmine flower.
Then he hid behind one of the white velvet window-cur -
tains of the corridor and waited.
And, presently, who should come stealing along on the
tips of her pink toes—so as to make no noise at all—but the
Princess herself, fresh as the morning in a white muslin
frock with a silver ribbon round her waist, and a bunch of
jasmine at her neck.
She took one of the jasmine flowers and kissed it and laid
it on the white satin seat of the lift, and when she stepped
back there was the Lift-man .
304

Эдит Несбит
тому что дворцовый колокол уже трижды прозвонил к
обеду и жареный фазан уже остывал на столе, старшая
Фрейлина приметила, что у лифтера к лацкану был
приколот цветок жасмина. Старшая Фрейлина не спус­
кала с Принцессы зоркого взгляда, но во все после­
дующие дни Принцесса поднималась и спускалась на
лифте только тогда, когда это было действительно необ­
ходимо. И к тому же, она всегда брала с собой млад­
шую Фрейлину. И хотя у лифтера в петлице всегда
оказывался белый цветок, не было никакой причины
полагать, что цветок этот не дала ему его матушка.
«Пожалуй, я маленькая мнительная дурочка, — с не ж ­
ностью подумала о себе старш ая Фрейлина.
—
Безус­
ловно, в первый день ее занимал просто сам лифт. Не
могла же Принцесса на самом деле заинтересоваться
лифтером?»
А дело-то было вот в чем. Когда молодые люди
влюбляются и хотят быть абсолютно уверены в том, что
их любовь разделена, они готовы на всяческие риско­
ванные безрассудства, только бы убедиться в том, в чем
им хочется убедиться. Но как только они убедятся со­
вершенно точно, они начинают осторожничать.
И после того, как Принцесса семьдесят пять раз под­
нялась и спустилась в лифте в самый первый день, у нее
не осталось ни малейших сомнений, что лифтер любит
ее. Не то, чтобы он сказал ей это словами, но она была
умненькою Принцессой, и она заприметила, как он под­
нял букетик жасмина, который она уронила, и поцеловал
его, когда она притворилась, что не видит, а он притво­
рился, что не замечает, что она притворяется.
Ясное дело, что она тоже была влюблена в него с
того самого дня, как они впервые встретились, и их
взгляды встретились, и руки — тоже . Она сказала себе,
что это потому, что он спас ей жизнь, но это на самом
деле вовсе не было настоящей причиной.
Таким образом, удостоверившись в том, что она лю ­
бима, Принцесса стала осторожной.
—
Если он по-настоящему меня любит, он найдет
305

Edith Nesbit
'Oh!' said Candida, and blushed like a child that is caught
in mischief.
'Oh!' said Florizel, and he picked up the jasmine and
kissed it many times.
'Why do you do that?' said the Princess.
'Because you did,’ said the Prince. 'I saw you. Do you
want to go on pretending any more?’
The Princess did not know what to say, so she said noth­
ing.
Florizel cam e and stood quite close to her.
’I used to wish I was a Prince,' he said, 'but I don't now.
I'd rather be an engineer. If I'd been a Prince I should never
have seen you.'
'I don't want you to be a bit different,' said the Princess.
And she stopped to smell the jasmine in his buttonhole.
'So we're betrothed,' said Florizel.
'Are we?' said Candida.
'Aren't we?' he said.
'Well, yes, I suppose we are,' said she.
'Very well, then,' said Florizel, and he kissed the Princess.
'You're sure you don't mind marrying an engineer?' he
said, when she had kissed him back.
'O f course not,' said the Princess.
Then I'll buy the ring,' said he, and kissed her again.
Then she gave him the rest of the jasmine, with a kiss for
each star, and he gave her a keepsake in return, and they
parted.
'My heart is yours,' said Florizel, 'and my life is in your
hands.'
'My life is yours,' said she, 'and my heart is in your heart.'
Now, I am sorry to say that somebody had been listening
all the time behind another curtain, and when the Princess
had gone to breakfast and the Lift-man had gone down in
his lift, this somebody came out and said, 'Aha!'
It was a wicked, disagreeable, snub-nosed page-boy, who
would have liked to marry the Princess himself.
He had really no chance, and never could have had, be­
cause his father was only a rich brewer.
306

Эдит Несбит
способ сказать мне об этом прямо, — говорила она себе
самой.
—
Это он должен что-то предпринять, чтобы все
состоялось, это его забота.
Что касается Флоризеля, то он был совершенно счаст­
лив. Он виделся с Принцессой день, и каждый день, как
только он являлся на свое рабочее место, он находил
свежий цветок жасмина, лежащий на шелковой поду­
шечке. И он вставлял его себе в петлицу и носил его до
вечера, и думал о своей любимой, и о том, как в тот уди­
вительный первый день она уронила жасминовый
букетик, и как он поднял его, когда она притворилась,
что не видит, а он притворился, что не замечает, что она
притворяется. Но все равно, ему хотелось разузнать, ка ­
ким образом цветок жасмина попадает в лифт каждое
утро, чья же рука кладет его туда. Это могла оказаться и
младшая Фрейлина. Хотя Флоризель так не думал.
И вот однажды чуть свет он отправился во дворец, и
никакого жасмина в лифте не оказалось. Тогда он спря­
тался за бархатной портьерою в коридоре и стал ждать.
И вскоре — как вы думаете, кто крался вдоль коридора
на розовых пальчиках, так чтобы никто не услышал?
Конечно, сама Принцесса, свежая, как весеннее утро, в
белом муслиновом халатике, перепоясанном серебряной
лентой и с приколотым букетом жасмина на груди. Она
оторвала один цветочек от букета, поцеловала его и по­
ложила на белое шелковое сиденье лифта, и когда она
оттуда вышла, перед ней оказался сам лифтер.
—
Ох! — вскрикнула Кандида и покраснела, как ре­
бенок, которого застали за озорством.
—
Ох! — сказал Флоризель, и он взял цветочек и не­
сколько раз его поцеловал.
—
Почему ты так поступаешь? — спросила Принцесса.
—
Потому что ты только что поступила так же, — от ­
ветил Принц.
—
Я сам видел. Что ж будем продолжать
притворяться?
Принцесса не знала, что на это ответить, поэтому
она ничего не ответила.
Флоризель подошел к ней совсем близко.
307

Edith Nesbit
But he felt himself to be much superior to a lift-man .
And he was the kind of boy who always sneaks if he has
half a chance.
So he went and told the King that he had seen the Prin­
cess kissing the Lift-m an in the morning all bright and early.
The King said he was a lying hound, and put him in
prison at once for mentioning such a thing—which served
him right.
Then the King thought it best to find out for himself
whether the snub-nosed page-boy had spoken the truth.
So he watched in the morning all bright and early, and he
saw the Princess come stealing along on the tips of her little
pink toes, and the lift (Argentinella design) cam e up, and
the Lift-man in it.
And the Princess gave him kissed jasmine to put in his
buttonhole.
So the King jumped out on them and startled them
dreadfully.
And Florizel was locked up in prison, and the Princess
was locked up in her room with only the eldest lady-in-
waiting to keep her company.
And the Princess cried all day and all night.
And she managed to hide the keepsake the Prince had
given her.
She hid it in a little book of verses.
And the eldest lady saw her do it.
Florizel was condem ned to be executed for having wanted
to marry som eone so m uch above him in station.
But when the axe fell on his neck the axe flew to pieces,
and the neck was not hurt at all. So they sent for another
axe and tried again.
And again the axe splintered and flew.
And when they picked up the bits of the axe they had all
turned to leaves of poetry books.
So they put off the execution till next day.
The gaoler told the snub-nosed page all about it when he
took him his dinner of green water and m ouldering crusts.
'Couldn't do the trick!' said the gaoler. 'Two axes broke
308

Эдит Иесбит
—
Я все это время хотел быть принцем, — сказал он .
—
А теперь я даже не знаю. Пожалуй, лучше быть инже­
нером. Ведь если бы я был принцем, я бы мог никогда
тебя не увидеть
—
Я и не хочу, чтобы ты был кем-нибудь другим, —
сказала принцесса и понюхала цветок жасмина в его
петлице.
—
Так что мы'с тобой обручились, — сказал Флоризель.
—
В самом деле? — удивилась Принцесса.
—
А разве нет? — спросил Флоризель.
- Н у а как же, конечно, — подтвердила Принцесса.
—
- Вот и славно, — сказал Флоризель и поцеловал
Принцессу.
—
Ты уверена, что хочешь выйти замуж за
инженера? — спросил Флоризель, когда она возвратила
ему поцелуй.
—
Уверена, — подтвердила Принцесса.
-п Тогда я куплю кольца,
—
сказал он, целуя ее
снова. После этого она отдала ему весь букетик жасми­
на, предварительно поцеловав каждый цветочек, а он
тоже подарил ей сувенирчик, и они расстались.
—
Мое сердце принадлежит тебе, — сказал Флори­
зель.
—
И моя жизнь теперь в твоих руках.
—
Моя жизнь принадлежит тебе, — сказала она, — и
мое сердце — в твоем сердце.
К сожалению, придется сказать, что все это время
еще кое-кто слушал их разговоры, притаившись за со­
седней портьерой, и, когда Принцесса отправилась зав­
тракать, а лифтер спустился вниз в лифте, этот кто-то
вышел и сказал:
—
Ага!
Это был злой, неприятный, курносый мальчишка-
паж, который и сам рассчитывал жениться на Принцес­
се. На самом деле у него никогда не было ни единого
шанса, потому что его отец был всего-навсего богатым
пивоваром. Но самому себе паж казался куда выше ка­
кого-то там лифтера. И принадлежал он, между прочим,
к тому типу мальчишек, которые обожают ябедничать,
если на их долю выпадет хоть половина шанса. Поэтому
309

Edith Nesbit
off short and the bits turned to rubbish. The executioner says
the rascal has a Charm ed Life.'
'O f course he has,' said the page, sniffing at the crusts
with his snub-nose . 'I know all about that, but I shan't tell
unless the King gives me a free pardon and something fit to
eat. Roast pork and onion stuffing, I think. And you can tell
him so.'
So the gaoler told the King. And the King gave the
snub-nosed page the pardon and the pork, and then the
page said:
'He has a Charmed Life! I heard him tell the Princess so.
And what is more, he gave it to her to keep. And she said
she'd hide it in a safe place!'
Then the King told the eldest lady-in-waiting to watch,
and she did watch, and saw the Princess take Florizel's
Charmed Life and hide it in a bunch ofjasmine.
So she took the jasmine and gave it to the King, and he
burnt it.
But the Princess had not left the Life in the jasmine.
Then they tried to hang Florizel, because, of course, he
had an ordinary life as well as a charmed one, and the King
wished him to be without any life at all.
Thousands of people crowded to see the presumptuous
Lift-man hanged, and the execution lasted the whole m orn­
ing, and seven brand new ropes were wasted one after the
other, and they all left off being ropes and turned into long
wreaths of jasmine, which broke into bits rather than hang
such a handsome Lift-man .
The King was furious.
But he was not too furious to see that the Princess must
have taken th6 Charmed Life out from the jasmine flowers,
and put it somewhere else, when the eldest lady-in-waiting
was not looking.
And it turned out afterwards that the Princess had held
Florizel's life in her hand all the time the execution was go­
ing on.
The eldest lady-in-waiting was clever, but she was not so
clever as the Princess.
310

Эдит Несбит
он отправился к королю и рассказал ему, что он видел,
как Принцесса целовалась с лифтером рано утром, чуть
свет.
Однако, Король за такие слова обозвал пажа лживой
собакой и посадил в тюрьму, что было ему, безусловно,
поделом, но затем Король почел за лучшее самому убе­
диться, правду ли говорил курносый паж.
Он сам взялся проследить за Принцессой утром чуть
свет, и он увидел, как Принцесса кралась по коридору
на своих розовых пальчиках и как лифт (дизайн Аржен­
тинелла) поднялся наверх вместе с лифтером. И как
принцесса поцеловала жасмин, который она поместила
в его петлицу. Тут он выскочил из-за занавески и
ужасно перепугал обоих. И Флоризеля заперли в тюрь­
ме, а Принцессу заперли в ее комнате, и только стар­
шей Фрейлине было разрешено составить ей компанию.
И Принцесса проплакала весь день и всю ночь. Но она
сумела спрятать сувенир, который Принц ей подарил.
-
Она положила его в маленький томик стихов, но стар­
шая Фрейлина заметила это. А Флоризель был пригово­
рен к смертной казни за то, что хотел жениться на
особе настолько выше его самого по положению. Но
когда топор коснулся его шеи, он разлетелся на кусоч­
ки, а шея Флоризеля нисколько не пострадала. Послали
за другим топором и попробовали снова. И снова топор
расщепился и разлетелся в разные стороны. И когда
подобрали щепочки, то они вдруг все превратились в
странички из поэтических сборников.
Пришлось отложить казнь до следующего дня. Тю­
ремщик рассказал про это курносому пажу, когда отно­
сил ему обед — протухшую воду и заплесневелые корки.
—
Ничего не вышло, — сказал тюремщик.
—
Два то­
пора превратились в щепки, а щепки сделались мусо­
ром. Палач говорит, что негодяй обладает Зачарованной
Жизнью.
—
Ясно, что обладает, — сказал паж, принюхиваясь к
коркам свои курносым носом.
—
Я все про это знал,
только я ничего не скажу, пока Король не объявит мне
311

Ed ith Nesbit
The next morning the eldest lady brought the Princess's
silver mirror to the King.
'The Charm ed Life is in that, your Majesty,' she said. 'I
saw the Princess put it in.'
And so she had, but she had not seen the Princess take it
out again almost directly afterwards.
The King sm ashed the looking-glass, and gave orders that
poor Florizel was to be drowned in the palace fishpond.
So they tied big stones to his hands and feet and threw
him in.
And the stones changed to corks and held him up, and he
swam to land, and when they arrested him as he landed they
found that on each of the corks there was a beautiful paint­
ing of Candida's face, as she saw it every morning in her
m irror.
Now, the King and Queen of Bohemia, Florizel's father
and m other, had gone to Margate9 for a fortnight's holiday.
'We will have a thorough holiday,' said the King; 'we will
forget the world, and not even look at a newspaper.'
But on the third day they both got tired of forgetting the
world, and each of them secretly bought a newspaper and
read it on the beach, and each rushed back and met the
other on the steps of the boarding-house where they were
staying.
And the Queen began to cry, and the King took her in
his arms on the doorstep, to the horror of the other board­
ers, who were looking out of the windows at them; and then
they rushed off to the railway station, leaving behind them
their luggage and the astonished boarders, and took a special
train to town.
Because the King had read in his newspaper, and the
Queen in hers, that the Lift-man was being executed every
morning from nine to twelve; and though, so far, none of
the executions had ended fatally, yet at any m om ent the
Prince's Charmed Life might be taken, and then there
would be an end of the daily executions—a very terrible
end.
Arrived at the capital, the poor Queen of Bohemia got
312

Эдит Несбит
амнистию и не покормит меня чем-нибудь путным.
Пожалуй, я бы хотел съесть жаренной свинины, фар­
шированной луком. Можешь ему это передать.
Тюремщик передал это Королю. Король объявил
пажу амнистию и накормил пажа свининой.
И тогда паж сказал:
—
Лифтер обладает Зачарованной Жизнью. Я слы­
шал, как он говорил об этом Принцессе. И она сказала
ему, что спрячет его Жизнь в безопасном месте.
Король приказал старшей Фрейлине следить за
Принцессой, и она стала следить и увидела, как Прин­
цесса взяла Зачарованную Ж изнь Флоризеля и спрятала
ее в букете жасмина. Тогда Фрейлина взяла этот букет и
передала Королю, а тот его немедленно сжег. Но на са-
мом-то деле Принцесса вовсе ничего в букете и не ос­
тавляла. Тогда Флоризеля попытались повесить, потому
что кроме Зачарованной Жизни, у него была еще и
обыкновенная, а Король желал, чтобы у него не остава­
лось никакой.
Тысячи людей собрались посмотреть на казнь наг­
лого лифтера, который решил жениться на Принцессе.
Казнь длилась целое утро, девять абсолютно новых ве­
ревок оказались загубленными, потому что все время
превращались в длинные гирлянды из жасминовых ве­
ток, которые распадались на мелкие веточки, не желая,
чтобы на них повесили обаятельного лифтера.
Король был взбешен. Но не настолько, чтобы не до­
гадаться, что Принцесса, по всей видимости, успела
вынуть Зачарованную Жизнь из букета и запрятала
куда-нибудь еще, когда старшая Фрейлина отвернулась.
После оказалось, что Принцесса просто держала ее в
руке, пока длилась процедура казни. Старшая Фрейли­
на была умна, но не так умна, как Принцесса.
На следующее утро Фрейлина вручила Королю
принцессино серебряное зеркальце.
—
Она положила Зачарованную Жизнь в него, Ваше
Величество, — сказала она .
—
Я сама видела.
Так оно и было на самом деле. Только Фрейлина не
313

Edith Nesbit
into a hansom with the King, and they were driven to the
palace.
The palace-yard was crowded.
'What is the matter?' the King of Bohemia asked.
'It's that Lift-m an ,' said, a bystander, with spectacles and
a straw hat; 'he has as many lives as a cat. They tried boiling
oil this morning, and the oil turned into white-rose leaves,
and the fire under it turned to a white-rose bush. And now
the King has sent for Princess Candida, and is going to have
it out with her. The whole thing has been most exciting.'
'I should think so,' said the Lift-man's father.
He gave his arm to his wife, and they managed to
squeeze through to the great council hall, where the King of
that country sat on his gold throne, surrounded by lords-in-
waiting, judges in wigs, and other people in other things.
Florizel was there loaded with chains, and standing in a
very noble attitude at one corner of the throne steps. At the
other stood the Princess, looking across at her lover.
'Now,' said the King, I am tired of diplomacy and tact,
and the eldest lady-in-waiting is less of a Sherlock Holmes
than I thought her, so let us be straightforward and honest.
Have you got a Charmed Life?'
'I haven't exactly got it,' said Florizel. 'M y life is not my
own now.'
'Did he give it to you?' the King asked his daughter.
'I cannot tell a lie, father,' said the Princess, just as
though her name had been George Washington instead of
Candida, 'he did give it to me.'
'What have you done with it?'
'I have hidden it in different places. I have saved it, he
saved mine once.'
'Where is it?' asked her father, 'as you so justly observe
you cannot tell a lie.’
'If I tell you,' said the Princess, 'will you give your Royal
word that the execution you have ordered for this morning
shall be really the last? You can destroy the object that I
have hidden his Charmed Life in, and then you can destroy
him. But you must promise me not to ask me to hide his
314

Эдит Несбит
заметила, как Принцесса ее оттуда тотчас же вынула.
Король расколотил зеркало вдребезги и приказал, чтобы
флоризеля немедленно утопили в дворцовом пруду, где
разводили карасей. Немедленно к рукам и ногам Фло­
ризеля были привязаны огромные камни, и слуги бро­
сили его в пруд. Но каждый камень тут же превратился в
пробку, и таким образом Флоризель мог удержаться на
воде. Он поплыл к берегу. И когда он вышел на берег,
королевская стража тут же его арестовала, увидав при
этом, что на каждой пробке отпечаталось прекрасное
изображение личика Кандиды, каким оно отражалось
каждое утро в ее серебряном зеркальце.
Тем временем, Король и Королева Богемии, отец и
мать Флоризеля, отправились в Маргейт, чтобы пару
недель дать себе отдохнуть.
—
Мы дадим себе полный отдых, — сказал Король.
—
Мы отключимся от всего мира, и даже ни разу не за­
глянем в газеты.
Но на третий день им стало скучно отключаться от
всего мира и каждый из них тайком один от другого
купили по газете и стали читать их на пляже, и тут же
оба кинулись бежать и столкнулись на ступеньках пан­
сионата, где они остановились. И Королева горько за­
плакала, а Король заключил ее в свои объятия прямо в
дверях пансионата к недоумению остальных отдыхаю­
щих, которые глядели на них из окон. Потом они по­
неслись на вокзал, наплевав на свой багаж и удив­
ленных отдыхающих, и курьерским поездом помчались
в город. Потому что Королева прочла в своей газете, а
Король — в своей, что казнь над лифтером совершается
каждое утро с девяти до двенадцати. И хотя до сих пор
ни одна из казней не привела к фатальному концу, в
любой момент юноша мог лишиться своей Зачарован­
ной Жизни, и тут наступил бы конец всем казням —
поистине ужасный конец.
Прибыв в столицу, Королева моментально наняла из­
возчика, и ее вместе с Королем повезли во дворец. Двор­
цовая площадь была запружена народом.
315

Edith Nesbit
Life in any new place, because 1 am tired of hide-and-seek.'
All the judges and lords-in-waiting and people felt really
sorry for the Princess, for they thought that all these execu­
tions had turned her brain.
'I give you my Royal word,' said the King upon his
throne. 'I won't ask you to hide his Life any more. Indeed, I
was against the practice from the first. Now, where have you
hidden his Life?'
'In my heart,' said the Princess, brave and clear, so that
everyone heard her in the big hall. 'You can't take his Life
without taking mine, and if you take mine you may as well
take his, for he won't care to go on living without me.'
She sprang across the throne steps to Florizel, and his
fetters jangled as she threw her arms round him.
'D ear me!' said the King, rubbing his nose with his scep­
tre; 'this is very awkward.'
But the father and mother of Florizel had wriggled and
wormed their way through the crowd to a front place, and
now the father spoke.
'Your Majesty, allow me. Perhaps I can assist your deci­
sion.'
'Oh, all right,' said the King upon his throne; 'go ahead.
I'm struck all of a heap.'10
'You see before you,' said the King of Bohemia, 'one
known to the world of science and of business as R.
Bloomsbury, inventor and patenter of many mechanical
novelties—am ong others the Patent Lightning Lift—now
formed into a company of which I am chairman. The young
Lift-m an —whose fetters are m ost clumsily designed, if you
will pardon my saying so—is my son.'
'O f course he's somebody's son ,' said the King upon his
throne.
'Well, he happens to be mine, and I gather that you do
not think him a good enough match for your daughter.'
'Without wishing to hurt your feelings—' began Candida's
father.
'Exactly. Well, know, О King on your throne, and every­
one else, that this young Lift-Man is no other than Florizel,
316

Эдит Несбит
—
Что тут происходит? — спросил Король Богемии.
—
Да все этот лифтер, — сказал один из зевак, тот,
что был в очках и соломенной шляпе.
—
У него жизней
столько, сколько у кошки. Они попробовали кипящее
масло, но оно превратилось в белые розовые лепестки,
а костер, на котором кипятили масло — в розовый куст.
И вот теперь Король послал за Принцессой Кандидой,
чтобы разобраться с ней как следует. Право, все так ин ­
тересно!
—
Да уж, — заметил отец лифтера, Король Богемии.
Он взял под руку свою жену, и они сумели протис­
нуться сквозь толпу к дверям большого Зала Советов,
где Король этой страны восседал на золотом троне, ок­
руженный приближенными в орденах, судьями в
париках и другими людьми в чем-то там еще.
Флоризель тоже был там, закованный в цепи. Он
стоял в позе, полной чувства собственного достоинства
у подножия трона, справа.
А слева стояла Принцесса, не сводя глаз со своего
любимого.
—
Все, — сказал Король.
—
Я устал от тактичности и
дипломатичности, и старшая Фрейлина оказалась мень­
шим Шерлоком Холмсом, чем я мог предположить. Так
что давай начистоту и по-честному. Есть у тебя Зачаро­
ванная Жизнь?
—
Не совсем, чтоб она у меня была, — ответил Фло­
ризель.
—
Моя жизнь теперь мне не принадлежит.
—
Дал он ее тебе? — спросил Король у дочери.
—
Я не могу лгать, отец, — отозвалась Принцесса,
словно ее имя было не Кандида, а Джордж Вашинг­
тон.
—
Он дал ее мне.
—
Что ты с ней сделала?
—
Я прятала ее в разных местах. Я спасла ее. В точ­
ности как он однажды спас мою жизнь.
—
Говори, где она, раз уж ты уверяешь* что не мо­
жешь лгать.
—
Если я скажу тебе, ты обещаешь мне, что затеян ­
ная тобой сегодняшняя казнь будет последней? Ты мо-
317

Edith Nesbit
Prince of Bohemia. I am the King of Bohemia, and this is
my Queen.'
As he spoke he took his crown out of his pocket and put
it on.
His wife took off her bonnet and got her crown out of her
reticule and put that on, and Florizel's crown was handed to
the Princess, who fitted it on for him , because his hands
were awkward with chains.
'Your most convincing explanation alters everything,' said
the King upon his throne, and he came down to meet the
visitors. 'Bless you, my children! Strike off his chains, can 't
you? I hope there's no ill-feeling, Florizel,' he added, tu rn ­
ing to the Prince. 'Will half an hour from now suit you for
the wedding?'
So they were married, and they still live very happily.
They will live as long as is good for them, and when Can­
dida dies Florizel will die too, because she still carries his
Life in her heart.

Эдит Несбит
жешь уничтожить тот предмет, в котором я спрятала его
Зачарованную Жизнь, и тогда ты сможешь уничтожить
его самого. Только обещай мне, что ты не попросишь
меня куда-нибудь ее перепрятать, потому что я уже от
этих пряталок устала.
И все судьи, и все приближенные искренне пожале­
ли Принцессу, потому что им показалось, что от всех
этих бесконечных казней она слегка тронулась умом.
—
Я даю тебе свое королевское слово, — возвестил
Король со своего трона.
—
Я не попрошу тебя перепря­
тывать его Жизнь. Я с самого начала был против этого
перепрятывания. Ну-с, где ты спрятала его Жизнь?
—
В своем сердце, — храбро заявила Принцесса так
отчетливо, что все в зале могли ее слышать.
—
Ты не
можешь отнять у него Ж изнь, не отняв прежде моей. А
если ты отнимешь мою, это все равно, что ты отнимешь
у него, потому что без меня он все равно жить не станет.
Она перебежала слева направо перед троном к Фло-
ризелю, и его кандалы зазвенели, когда она заключила
его в свои объятия.
—
Боже ты мой! — воскликнул Король потирая свой
нос скипетром.
—
Как это все нескладно.
Но отец и мать Флоризеля, пробиваясь и протиски­
ваясь сквозь толпу достигли-таки королевского трона.
И отец начал свою речь.
—
Ваше величество, позвольте мне. Возможно мне
удастся помочь вам принять правильное решение.
—
Да, пожалуйста,
—
отозвался Король со своего
трона.
—
Давай. Вперед. Мне уже все равно.
—
Вы видите перед собой, — продолжал король Бо­
гемии, — того, кто в мире науке и бизнеса известен как
Р. Блумсбери, изобретатель, запатентовавший массу ме­
ханических новинок, среди которых имеется патент и
на «Молниеносные Лифты». Сейчас уже образована
компания того же названия, и я являюсь ее председате­
лем. А этот юный лифтер, чьи кандалы так безобразно
спроектированы, прошу простить мне это замечание,
этот юный лифтер — мой сын.
319

Эдит Несбит
—
Ясное дело, он должен оказаться чьим-нибудь сы­
ном, — пробурчал Король на троне.
—
Он не чей-нибудь, он мой, — продолжал Король
Богемии, — и я так понял, что вы не считаете его под­
ходящей партией для вашей дочери.
—
Вовсе не желая задеть ваши отцовские чувства, —
начал было отец Кандиды.
—
Совершенно верно. Так вот, знайте же вы, король
там на троне, и все остальные тоже, что этот молодой
человек, лифтер, не кто иной, как Флоризель, Принц
Богемии, а это — моя Королева.
И, проговорив все это, он достал корону из кармана и
водрузил ее себе на голову. А его жена, сняв чепчик, дос­
тала свою корону из дамской сумочки и тоже пристроила
ее у себя на голове. А затем она вручила Принцессе ко­
рону Флоризеля, и та надела ее ему на голову, потому
что его собственные руки были закованы в кандалы.
—
Ваше убедительное объяснение меняет все, — ск а ­
зал Король на троне. И он спустился вниз, чтобы по­
жать пришедшим руки.
—
Благославляю вас, дети! — вскричал он.
—
Да сни­
мите же с него наконец кандалы и цепи. Надеюсь, ты
не попомнишь зла, Флоризель, — добавил он, обраща­
ясь к Принцу.
—
Тебя устроит, если свадьба состоится
через полчаса?
Так вот они и поженились, и до сих пор живут
счастливо.
Они будут жить столько, сколько сами захотят. И
I когда Кандида умрет, Флоризель умрет следом, потому
что его Зачарованнная Ж изнь все еще находится в ее
сердце.
11 Зак. 280

11*

PRINCESS SEPTEMBER
■ " ^ irst the King of Siam had two daughters and he
M j called them Night and Day. Then he had two
more, so he changed the names of the first ones
Ш
and called the four of them after the seasons:
Spring and Autumn, Winter and Summer. But in
course of time he had three others and he changed their
nam es again and called all seven by the days of the week.
But when his eighth daughter was born he did not know
what to do till he suddenly thought of the months of the
year. The Queen said there were only twelve and it confused
her to have to remember so many new names, but the King
had a methodical mind and when he made it up he never
could change it if he tried. He changed the names of all his
daughters and called them January, February, March
(though of course in Siamese) till he came to the youngest,
who was called August, and the next one was called Sep­
tember.
"That only leaves October, November, and December,"
said the Queen. "And after that we shall have to begin all
over again."
"No, we shan't," said the King, "because I think twelve
daughters are enough for any man and after the birth of dear
little December I shall be reluctantly compelled to cut off
your head."
He cried bitterly when he said this, for he was extremely
fond of the Queen. Of course it made the Queen very uneasy
because she knew that it would distress the King very much
if he had to cut off her head. And it would not be very nice
for her. But it so happened that there was no need for either
324

ПРИНЦЕССА СЕНТЯБРЬ
С
начала у короля Сиама было две дочери, и
назвал он их День и Ночь. Затем у него ро­
дились еще две, и король решил изменить
имена первых двух и назвать всех дочерей по
временам года — Весной, Осенью, Зимой и
Летом. Но с течением времени появились у него еще
три дочери, и всех девочек назвали по дням недели.
Когда же родилась восьмая дочь, король растерялся и
не знал, что делать, но, к счастью, вспомнил о двенад­
цати месяцах. Королева жаловалась, что ей трудно за ­
поминать каждый раз новые имена, однако у короля
была прекрасная память и своя методика, и поэтому он,
после того как переименовывал своих дочерей, потом
уже никогда не мог вспомнить старых имен. Он поме­
нял имена девочек на Январь, Февраль, Март (конечно,
как они звучат на сиамском языке), и самую младшую
стали звать Август, а новорожденной дали имя Сен­
тябрь.
—
Остаются только Октябрь, Ноябрь и Декабрь, —
заметила Королева.
—
А потом опять придется приду­
мывать новые имена.
—
Ну уж нет, — отвечал ей Король.
—
Сдается мне,
что двенадцать дочерей — больше, чем достаточно для
любого мужчины, и после рождения дорогой маленькой
Декабрь мне, помимо моей воли, придется отрубить
тебе голову.
Он горько заплакал при этих словах, потому что
очень любил Королеву. Саму Королеву это тоже рас­
строило, поскольку уж она-то знала, как будет огорчен
325

W. So merset Maugham
of them to worry because September was the last daughter
they ever had. The Queen only had sons after that and they
were called by the letters of the alphabet, so there was no
cause for anxiety there for a long time, since she had only
reached the letter J.
Now the King of Siam's daughters had had their charac­
ters permanently embittered by having to change their
names in this way, and tne older ones, whose names of
course had been changed oftener than the others, had their
characters more permanently embittered. But September,
who had never known what it was to be called anything but
September (except of course by her sisters, who because
their characters were embittered called her all sorts of
names), had a very sweet and charming nature.
The King of Siam had a habit which I think might be
usefully immitated in Europe. Instead of receiving presents
on his birthday he gave them and it looks as though he liked
it, for he used often to say he was sorry he had only been
born on one day and so only had one birthday in the year.
But in this way he managed in course of time to give away
all his wedding presents and the loyal addresses which the
mayors of the cities in Siam presented him with and all his
own crowns which had gone out of fashion. One year on his
birthday, not having anything else handy, he gave each of
his daughters a beautiful green parrot in a beautiful golden
cage. There were nine of them and on each cage was written
the name of the month which was the name of the princess
it belonged to. The nine princesses were very proud of their
parrots and they spent an hour every day (for like their fa­
ther they were of a methodical turn of mind) in teaching
them to talk. Presently all the parrots could say God Save
the King1 (in Siamese, which is very difficult) and some of
them could say Pretty Polly2 in no less than seven oriental
languages. But one day when the Princess September went
to say good-morning to her parrot she found it lying dead at
the bottom of its golden cage. She burst into a flood of
tears, and nothing that her Maids of Honour could say
comforted her. She cried so much that the Maids of Hon-
326

Сомерсет Моэм
Король, когда ему придется отрубить ей голову. Да и
ей была неприятна мысль об этом. Но так уж случи­
лось, что потом никому не было причин для волнений,
потому что Сентябрь была их последней дочерью, а у
Королевы рождались после ее появления на свет
только сыновья, и они с Королем решили называть их
по буквам алфавита и для беспокойства долгое время
не было оснований, ибо успели они дойти лишь до
буквы И.
Но зато характеры у дочерей Короля Сиама из-за по ­
стоянных переименований заметно испортились, и
больше всех — у старших девочек, потому что их имена
менялись самое большое число раз. А Сентябрь, кото­
рая никогда не знала, что значит зваться иначе как
Сентябрь (не считая, конечно, тех имен, которыми на­
граждали ее сестры — по причине испортившихся ха­
рактеров), была очень милой и доброй девочкой.
У Короля Сиама был обычай, который, как мне ка­
жется, стоило бы ввести и в Европе. Вместо того, чтобы
получать подарки на свой день рождения, он сам дарил
их, и было похоже, что это очень ему нравится, ибо он
часто говорил, как ему жалко, что родился он только
один раз и что потому у него только один день рожде­
ния. Но и за этот один день в году он умудрялся разда­
рить все свои свадебные подарки, и дары от мэров всех
сиамских городов, и даже все свои короны, которые
уже вышли из моды.
И вот в один из дней рождения, когда под рукой у
Короля не было ничего ценного, он подарил каждой из
своих дочерей по красивому зеленому попугаю в краси­
вой золотой клетке. Их было девять, и на каждой
клетке было написано название месяца, которое было
именем одной из дочерей Короля Сиама. Девять прин­
цесс были очень рады попугаям и каждый день прово­
дили по часу (потому что они были такими же педан­
тичными, как и их отец) у клеток и учили их говорить.
Все попугаи могли выговаривать «Боже, храни короля»
(на сиамском языке, который очень труден), а некото-
327

W. So mer set Maugham
our, not knowing what to do, told the Queen, and the
Queen said it was stuff and nonsense and the child had b et­
ter go to bed without any supper. The Maids of Honour
wanted to go to a party, so they put the Princess September
to bed as quickly as they could and left her by herself. And
while she lay in her bed, crying still even though she felt
rather hungry, she saw a little bird hop into her room. She
took her thumb out of her mouth and sat up. Then the little
bird began to sing and he sang a beautiful song all about the
lake in the King's garden and the willow trees that looked at
themselves in the still water and the goldfish that glided in
and out of the branches that were reflected in it. When he
had finished, the Princess was not crying any m ore and she
quite forgot that she had had no supper.
"That was a very nice song," she said.
The little bird gave her a bow, for artists have naturally
good manners, and they like to be appreciated.
"Would you care to have me instead of your parrot?" said
the little bird. "It's true that I'm not so pretty to look at, but
on the other hand I have a much better voice."
The Princess September clapped her hands with delight
and then the little bird hopped on to the end of her bed and
sang her to sleep.
When she awoke next day the little bird was still sitting
there, and as she opened her eyes he said good-morning.
The Maids of Honour brought in her breakfast, and he ate
rice out of her hand and he had his bath in her saucer. He
drank out of it too. The Maids of Honour said they didn't
think it was very polite to drink one's bath water, but the
Princess September said that was the artistic temperament.
When he had finished his breakfast he began to sing again so
beautifully that the Maids of Honour were quite surprised,
for they had never heard anything like it, and the Princess
Septemoer was very proud and happy.
"Now I want to show you to my eight sisters," said the
Princess.
She stretched out the first finger of her right hand so that
it served as a perch and the little bird flew down and sat on
328

Сомерсет Моэм
рые знали целиком «Хорошенькую Полли»* не менее,
чем на семи восточных языках.
Но однажды, когда принцесса Сентябрь пришла ска­
зать «Доброе утро» своему попугаю, она нашла его
мертвым на дне золотой клетки. Она разразилась пото­
ком слез, и фрейлины никак не могли успокоить прин­
цессу.
Фрейлины побежали тогда к Королеве, которая за­
явила, что все это глупости и ерунда и что ребенка надо
уложить спать без ужина. Фрейлины спешили на бал и
побыстрее засунули принцессу в кровать. Она лежала и
тихонько плакала, хотя была голодна, и вдруг в комнату
влетела маленькая птичка. Принцесса вынула большой
палец изо рта и села. А птичка запела чудесную песню
об озере в королевском саду и о плакучих ивах на его
берегах, что смотрятся в тихую воду, где резвятся золо ­
тые рыбки в лучах солнца. Когда птичка допела свою
песню до конца, принцесса перестала плакать и даже
забыла про ужин.
—
Какая красивая песня, — сказала она .
Птичка в ответ поклонилась, потому что у настоящих
художников обычно хорошие манеры — особенно, ког­
да их хвалят.
—
Хочешь, я буду жить у тебя вместо твоего попу­
гая? — спросила певунья.
—
Я, правда, не так красива,
как он, но зато у меня намного приятнее голос.
Принцесса Сентябрь захлопала от радости в ладоши,
птичка вспорхнула к ней на кровать и пела, пока девоч­
ка не заснула.
Когда на следующее утро она проснулась, птичка с и ­
дела на том же месте и, увидев, что принцесса просну­
лась, пожелала ей доброго утра. Тут фрейлины внесли в
спальню завтрак королевской дочери, и птичка ела рис
из рук принцессы и купалась в соусе. И пила его (соус)
тоже. Фрейлины заметили, что пить воду после ванны —
* Известная детская песенка.
329

W. Somer set Maugham
it. Then, followed by her Maids of Honour, she went
through the palace and called on each of the Princesses in
turn, starting with January, for she was mindful of etiquette,
and going all the way down to August. And for each of the
Princesses the little bird sang a different song. But the p ar­
rots could only say God Save the King and Pretty Polly. At
last she showed the little bird to the King and Queen. They
were surprised and delighted.
"I knew I was right to send you to bed without any sup­
per," said the Queen.
"This bird sings much better than the parrots," said the
King.
"I should have thought you got quite tired of hearing
people say God Save the King," said the Queen. "I can't
think wny those girls wanted to teach their parrots to say it
too."
"The sentiment is admirable," said the King, "and I never
mind how often I hear it. But I do get tired of hearing those
parrots say Pretty Polly."
"They say it in seven different languages," said the P rin­
cesses.
"I dare say they do," said the King, "but it reminds me
too much of my councillors. They say the same thing in
seven different ways and it never means anything in any way
they say
The Princesses, their characters as I have already said
being naturally embittered, were vexed at this, and the par­
rots looked very glum indeed. But the Princess September
ran through all the rooms of the palace, singing like a lark,
while the little bird flew round and round her, singing like a
nightingale, which indeed it was.
Things went on like this for several days and then the
eight Princesses put their heads together. They went to Sep­
tember and sat down in a circle round her, hiding their feet
as is proper for Siamese princesses to do.
"My poor September," they said. "We are sorry for the
death of your beautiful parrot. It must be dreadful for you
not to have a pet bird as we have. So we have all put our
330

Сомерсет Моэм
дурной тон, но принцесса отвечала им, что таковы все
художники.
А после завтрака птичка вновь запела, да так краси­
во, что фрейлины очень удивились, потому что никогда
не слышали песен прекраснее, а принцесса Сентябрь
была горда и счастлива.
—
А теперь я хочу показать тебя восьмерым моим
сестрам, — сказала она и протянула к птичке правую
руку, а та сразу же уселась на указательный палец
принцессы, как на жердочку.
Затем, в сопровождении фрейлин, девочка пошла по
дворцу, зовя своих сестер по очереди — начиная со
старшей, Январь, потому что сама Сентябрь хорошо
знала правила этикета. И, слыша новое имя, птичка
пела новую песню, и все они были прекрасны. А попу­
гаи могли только говорить «Боже, храни короля» да
«Хорошенькую Полли». Наконец она показала свою
птичку Королю и Королеве. Они были очень удивлены
и обрадованы.
—
Я знала, что поступаю правильно, отправляя тебя
в постель без ужина, — заметила Королева.
—
Эта птичка поет приятнее попугаев, — сказал Ко­
роль.
—
Мне бы стоило раньше подумать о том, как ты,
должно быть, устал слушать «Боже, храни короля», —
проговорила Королева.
—
Понятия не имею, почему де­
вочки научили этим словам своих попугаев.
—
Проявление верноподданнических чувств восхити­
тельно, — отвечал ей Король, — и совсем не имеет зна ­
чения, как часто я слышал этот гимн. Но я действи­
тельно подустал слушать «Хорошенькую Полли» в и с­
полнении этих попугаев.
—
Но ведь они поют ее на семи разных языках, —
возразили принцессы.
—
Я и сам это знаю, — рассердился Король.
—
И
ваши попугаи очень напоминают моих советников, ко­
торые говорят одни и те же вещи в семи разных вариа­
циях, и каждый раз не говорят ничего умного.
331

W. Somer set Maugham
pocket-m oney together and we are going to buy you a lovely
green and yellow parrot."
"Thank you for nothing," said September. (This was not
very civil of her, but Siamese princesses are sometimes a lit­
tle short with one another3.) "I have a pet bird which sings
the most charming songs to me and I don’t know what on
earth I should do with a green and yellow parrot."
January sniffed, then February sniffed, then M arch
sniffed; in fact all the Princesses sniffed, but in their proper
order of precedence. When they had finished September
asked them:
"Why do you sniff? Have you all got colds in the head?"
"Well, my dear,” they said, "it's absurd to talk of your bird
when the little fellow flies in and out just as he likes." They
looked round the room and raised their eyebrows so high
that their foreheads entirely disappeared.
"You'll get dreadful wrinkles," said September.
"Do you mind our asking where your bird is now?" they
said.
"He's gone to pay a visit to his father-in-law," said the
Princess September.
"And what makes you think he'll come back?" asked the
Princesses.
"He always does com e back,” said September.
"Well, my dear," said the eight Princesses, "if you'll take
our advice you won't run any risks like that. If he comes
back, and mind you, if he does you'll be lucky, pop him into
the cage and keep him there. That's the only way you can be
sure of him."
•
"But I like to have him fly about the room," said the
Princess September.
"Safety first," said her sisters ominously.
They got up and walked out of the room, shaking their
heads, and they left September very uneasy. It seemed to her
that her little bird was away a long time and she could not
think what he was doing. Something might have happened
to him. What with hawks and men with snares you never
knew what trouble he might get into4. Besides, he might for-
332

Сомерсет Моэм
Принцессы, у которых, как я уже говорил, по вполне
естественным причинам испортились характеры, очень
рассердились, да и их попугаям такие речи тоже не по­
нравились.
А принцесса Сентябрь порхала по залам дворца и пела,
как жаворонок, а маленькая птичка летала вокруг нее и
заливалась как соловей, кем она, собственно, и была.
Прошло несколько дней, и сестры пришли к прин­
цессе Сентябрь и расселись вокруг нее, поджав ноги,
как и положено сиамским принцессам.
—
Наша бедная Сентябрь, — сказали они, — нам так
жалко, что твой чудесный попугай умер. И тебе, должно
быть, ужасно неприятно, что нет у тебя такой же краси­
вой птицы, как у нас. И решили мы на все наши кар­
манные деньги купить тебе желто-зеленого попугая.
Тут Январь фыркнула, а затем Февраль, а потом и
все остальные сестры по старшинству. Когда они от­
фыркались, Сентябрь спросила:
—
Что с вами? Или вы все простудились? Попугай
мне не нужен. У меня есть свой певец.
—
Ну что ты, дорогая, разве можно называть своей
птицу, которая летает, как ей вздумается? — Они огля­
дели комнату и так высоко подняли брови, что их лбы
почти исчезли.
—
У вас появятся ужасные морщины, — сказала Сен­
тябрь.
—
Ты слышала наш вопрос о соловье? — спросили
принцессы.
—
Где он сейчас?
—
Отправился с визитом к своему тестю, — отвечала
Сентябрь.
—
А почему ты думаешь, что он вернется?
—
Он всегда возвращается, — ответила Сентябрь.
—
Ну хорошо, дорогая, — сказали в один голос во­
семь принцесс.
—
Мы хотим дать тебе совет, благодаря
которому тебе никогда не придется больше волноваться
из-за него . Если он вернется и если он тебе действи­
тельно дорог, посади его в клетку и запри. Это единст­
венный способ удержать его.
333

W. Somerset Maugham
get her, or *he might take a fancy to somebody else; that
would be dreadful; oh, she wished he were safely back again,
and in the golden cage that stood there empty and ready.
For when the Maids of Honour had hurried the dead parrot
they had left the cage in its old place.
Suddenly September heard a tweet-tweet just behind her
ear and she saw the little bird sitting on her shoulder. He
had come in so quietly and alighted so softly that she had
not heard him.
"I wondered what on earth had become of you," said the
Princess.
"I thought you'd wonder that," said the little bird. "The
fact is I very nearly didn't come back to-night at all. My fa-
ther-in-law was giving a party and they all wanted me to
stay, but I thought you'd be anxious."
Under the circum stances this was a very unfortunate re­
m ark for the little bird to make.
September felt her heart go thump, thump against her
chest, and she made up her mind to take no more risks. She
put up her hand and took hold of the bird. This he was quite
used to, she liked feeling his heart go pit-a -pat, so fast, in
the hollow of her hand, and I think he liked the soft warmth
of her little hand. So the bird suspected nothing and he was
so surprised when she carried him over to the cage, popped
him in, and shut the door on him; for a moment he could
think of nothing so say. But in a moment or two he hopped
up on the ivory perch and said:
"What is the joke?"
"There's no joke," said September, "but some of mamma's
cats are prowling about to-nignt, and I think you're much
safer in there."
"I can't think why the Queen wants to have all those
cats," said the little bird, rather crossly.
"Well, you see, they're very special cats," said the P rin­
cess, "they have blue eyes and a kink in their tails, and
they’re a speciality of the royal family, if you understand
what I mean."
"Perfectly," said the little bird, "but why did you put me
334

Сомерсет Моэм
—
Но мне нравится, когда он летает по комнате, —
возразила принцесса Сентябрь.
—
Безопасность прежде всего, — с угрозой в голосе
возразили ей сестры.
Они встали и выплыли из комнаты, качая головами ,
а Сентябрь осталась одна и загрустила.
Ей казалось, что соловья уже давно нет, и она не
знала, что и думать.
Наверное, с ним что-то случилось.
Ведь с этими ястребами и продавцами птиц никогда
не можеш ь быть ни в чем уверен.
А может, он просто забыл ее?
А может, полюбил кого-то другого?
Это было бы ужасно, и Сентябрь уже хотелось, чтобы
соловей поскорей вернулся и очутился в золотой
клетке, которая стояла наготове.
Потому что, когда фрейлины забрали мертвого по­
пугая, они поставили клетку на старое место.
И тут Сентябрь услышала «фьють-фьють» у самого
уха и увидела, что птичка сидит у нее на плече. Соловей
влетел в комнату так быстро и бесшумно, что она даже
не слышала его.
—
Хотела бы я знать, что такое с тобой приключи­
лось, — сказала принцесса.
—
Думаю, ты удивишься, — ответил маленький пе­
вун, — но дело в том, что я вообще не должен был воз­
вращаться сегодня домой. Мой тесть устраивает бал, и
все просили меня остаться, но я подумал, ты будешь
волноваться.
Надо заметить, что при создавш ихся обстоятельствах
это были не очень уместные слова.
Сентябрь почувствовала, как подпрыгнуло и заколо­
тились ее сердечко, и решила больше не рисковать. Она
протянула руку и взяла соловья.
Птица была привычна к этому, потому что принцессе
нравилось брать соловья в руки и чувствовать, как
бьется его сердце, а ему, я думаю, было приятно мягкое
тепло ее маленькой руки.
335

W. Somerset Maugham
in this cage without saying anything about it? I don’t think
it's the sort of place I like."
"I shouldn't have slept awink all night if I had n’t known
you were safe."
"Well, just for this once I don't mind," said the little bird,
"so long as you let me out in the morning."
He ate a very good supper and then began to sing. But in
the middle of his song he stopped.
"I don't know what is the matter with me," he said, "but I
don't feel like singing to-night."
"Very well," said September, "go to sleep instead."
So he put his head under his wing and in a minute was
fast asleep. September went to sleep too. But when the dawn
broke she was awakened by the little bird calling her at the
top of his voice:
"Wake up, wake up," he said. "Open the door of this cage
and let me out. 1 want to have a good fly while the dew is
still on the ground.”
"You're m uch better off where you are," said September.
"You have a beautiful golden cage. It was made by the best
work-man in my papa’s Kingdom, and my papa was so
pleased with it that he cut off his head so that he should
never make another."
"Let me out, let me out," said the little bird.
"You'll have three 'meals a day served by my Maids of
Honour; you'll have nothing to worry you from morning till
night, and you can sing to your heart's content."
"Let me out, let me out," said the little bird. And he tried
to slip through the bars of the cage, but of course he
couldn't, and he beat against the door but of course he
couldn't open it. Then the eight Princesses came in and
looked at him. They told September she was very wise to
take their advice. They said he would soon get used to the
cage and in a few days would quite forget that he had ever
been free. The little bird said nothing at all while they were
there, but as soon as they were gone he began to cry again:
"Let me out, let me out."
"Don’t be such an old silly," said September. "I've only
336

Сомерсет Моэм
Поэтому и на этот раз он не испугался и ничего не
заподозрил, а был лишь очень удивлен, когда Сентябрь
засунула его в клетку и закрыла дверцу, и спросил:
—
Что за глупая шутка?
—
Никакая это не шутка, — отвечала Сентябрь, —
просто сегодня вечером тут слонялась одна из маминых
кошек, и я решила, что в клетке тебе будет безопаснее
спать.
—
Не понимаю, почему Королева так любит своих
кошек, — раздраженно заметил соловей.
—
Ну, видишь ли, — объяснила принцесса, — это
особенные кошки. У них голубые глаза и короткие хвос­
ты. И вообще, они — неотъемлемая часть королевской
семьи Сиама, если ты понимаешь, что я имею в виду.
—
Чудесно, — сказал соловей, — но почему ты поса­
дила меня в клетку, ничего не объяснив сначала? Эта
клетка не очень-то мне приятна.
—
Я не сомкнула бы глаз ни на секунду сегодняшней
ночью, если бы не знала, что ты в безопасности.
—
Ну хорошо, я останусь тут, если завтра утром ты
выпустишь меня на волю.
Соловей отлично поужинал и затем запел, но по ­
среди песни неожиданно остановился и сказал:
—
Не знаю, что со мной, но сегодня вечером мне со­
всем не хочется петь.
—
Ничего страшного, — успокоила его Сентябрь, —
отправляйся-ка лучше спать.
И соловей спрятал голову под крыло и тут же уснул.
Сентябрь тоже заснула, но на рассвете ее разбудил
громкий голос птички:
—
Просыпайся! Просыпайся! Открой дверцу клетки,
я хочу полетать, пока еще не высохла на листьях роса.
—
Тебе намного лучше там, где ты сейчас, — отвеча ­
ла Сентябрь.
—
У тебя прелестная золотая клетка. Ее
сделал самый лучший мастер в королевстве, и мой папа
был так доволен его мастерством, что приказал отру­
бить ему голову, чтобы он никогда не смог сделать
другой такой клетки.
337

W. So merset Maugham
put you in the cage because I'm so fond of you. I know
what's good for you much better than you do yourself. Sing
me a little song and I'll give you a piece of brown sugar5."
But the little bird stood in the corner of his cage, looking
out at the blue sky, and never sang a note. He never sang all
day .
"What's the good of sulking?" said September. "Why don’t
you sing and forget your troubles?"
"How can I sing?" answered the bird. "I want to see the
trees and the lake and the green rice growing in the fields."
"If that's all you want I'll take you for a walk," said Sep­
tember.
She picked up the cage and went out and she walked
down to the lake round which grew the willow trees, and she
stood at the edge of the rice-fields that stretched as far as
the eye could see.
"I'll take you out every day," she said. "I love you and I
only want to make you happy."
"It's not the same thing," said the little bird. "The rice-
fields and the lake and the willow trees look quite different
when you see them through the bars of a cage."
So she brought him hom e again and gave him his supper.
But he wouldn't eat a thing. The Princess was a little anxious
at this, and asked her sisters what they thought about it.
"You must be firm," they said..
"But if he won't eat, he'll die," she answered.
"That would be very ungrateful of him," they said. "He
must know that you're only thinking of his own good. If he's
obstinate and dies it'll serve him right and you'll be well rid
o f him."
September didn't see how that was going to do her very
much good, but they were eight to one and all older than
she, so she said nothing.
"Perhaps he'll have got used to his cage by to-morrow ,"
she said.
And next day when she awoke she cried out good-m orn ­
ing in a cheerful voice. She got no answer. She jumped out
of bed and ran to the cage. She gave a startled cry, for there
338

Сомерсет Моэм
—
Выпусти меня! Выпусти! — кричал соловей.
—
Три раза в день тебе будут приносить еду фрейли­
ны. И тебе не о чем будет беспокоиться. Пой, сколько
твоей душе угодно!
—
Выпусти меня! Выпусти! — кричал соловей.
Он пытался протиснуться меж прутьями клетки, но
ничего у него не получалось.
Он бросался на дверцу, но, конечно, открыть ее не
мог.
Тут посмотреть на птичку пришли восемь принцесс.
Они сказали Сентябрь, что она очень мудро посту­
пила, последовав их совету.
Они уверяли принцессу, что соловей вскоре привык­
нет к клетке, а еще через несколько дней вообще забу­
дет о свободе.
Маленькая птичка ничего не говорила, пока восемь
сестер были у Сентябрь, но стоило им уйти, как соло ­
вей вновь заплакал:
—
Выпусти меня! Выпусти!
—
Не веди себя как старый глупец! — пыталась успо­
коить его Сентябрь.
—
Я посадила тебя в клетку лишь
потому, что люблю тебя. Я лучше тебя знаю, что нужно
тебе для счастья. Спой мне какую-нибудь песенку, и я
дам тебе кусочек коричневого сахара.
Но соловей забился в угол клетки и ничего не стал
петь, а ли ш ь смотрел и смотрел на голубое небо.
И ничего не пел.
—
Какой смысл дуться? — уговаривала птичку прин­
цесса.
—
Лучше спой что-нибудь и забудь свои печали.
—
Как могу я петь? — отвечал ей соловей.
—
Я хочу
видеть озеро, и деревья, и зеленеющий рис на полях.
—
Если это все, чего ты хочешь, то я возьму тебя на
прогулку, — с ка за ла Сентябрь.
Она отнесла клетку к озеру, вокруг которого росли
ивы, а вдали зеленели рисовые поля.
—
Я буду приносить тебя сюда каждый день, — обе­
щала птичке Сентябрь.
—
Ведь я люблю тебя и хочу,
чтобы ты был счастлив.
339

W. Somerset Maugham
the little bird lay, at the bottom , on his side, with his eyes
closed, and he looked as if he were dead. She opened the
door and putting her hand in lifted him out. She gave a sob
of relief, for she felt that his little heart was beating still.
"Wake up, wake up, little bird," she said.
She began to cry and her tears fell on the little bird. He
opened his eyes ana felt that the bars of the cage were no
longer round him.
"I cannot sing unless I'm free and if I cannot sing, I die,"
he said.
The Princess gave a great sob.
"Then take your freedom," she said, "I shut you in a
golden cage because I loved you and wanted to have you all
to myself. But I never knew it would kill you. Go. Fly away
among the trees that are round the lake and fly over the
green rice-fields. I love you enough to let you be happy in
your own way."
She threw open the window and gently placed the little
bird on the sill. He shook himself a little.
"Come and go as you will, little bird," she said. "I will
never put you in a cage any more."
"I will come because I love you, little Princess," said the
bird. "And I will sing you the loveliest songs I know. I shall
go far away, but I shall always com e back, and I shall never
forget you." He gave him self another shake. "Good gracious
me, how stiff 1 am," he said.
Then he opened his wings and flew right away into the
blue. But the little Princess burst into tears, for it is very dif­
ficult to put the happiness of someone you love before your
own, and with her little bird far out of sight she felt on a
sudden very lonely. When her sisters knew what had h ap­
pened they mocked her and said that the little bird would
never return. But he did at last. And he sat on September's
shoulder and ate out of her hand and sang her the beautiful
songs he had learned while he was flying up and down the
fair places of the world. September kept her window open
day and night so that the little bird might come into her
room whenever he felt inclined, and this was very good for
340

Сомерсет Моэм
—
Это не то же самое, что быть свободным, — отве ­
чал ей соловей.
—
Рисовые поля и озеро с плакучими
ивами выглядят совсем по-другому, когда смотришь на
них сквозь прутья клетки.
Принцесса отнесла птичку домой и стала кормить ее
ужином, но соловей ничего не хотел есть.
Сентябрь забеспокоилась и попросила совета у сестер.
—
Тебе надо быть стойкой, — ответили они .
—
Но если он не будет есть, он умрет, — возразила
Сентябрь.
—
Что будет черной неблагодарностью с его сторо­
ны, — заметили сестры.
—
Ведь он должен понять, что
ты желаешь ему добра. Если же он будет и впредь уп­
рямиться и умрет, то так ему и надо, а ты должна радо­
ваться, что избавиш ься от него.
Сентябрь не очень поняла, чему же тут радоваться,
но сестер было восемь, а она одна, и все они были
старше, так что она промолчала.
«Может, он привыкнет к своей клетке до завтраш­
него утра», — подумала она.
На следующее утро, проснувшись, принцесса радост­
но позвала свою птичку, но никто ей не ответил.
Она соскочила с постели, подбежала к клетке и за­
кричала в ужасе, потому что соловей лежал с закрыты­
ми глазами на боку на дне клетки, и было похоже, что
он умер.
Сентябрь открыла дверцу клетки и взяла в руки птичку.
Она вздохнула с облегчением, почувствовав, что сер­
дечко соловья тихо бьется.
—
Просыпайся, просыпайся, — сказала
принцесса.
Она заплакала, и слезы закапали на тельце птички. Со­
ловей открыл глазки и увидел, что вокруг нет прутьев
клетки.
—
Я не могу петь в неволе, а если я не могу петь, то
и жить не могу, — отвечал соловей.
Принцесса глубоко вздохнула и сказала:
—
Тогда будь свободен. Я посадила тебя в клетку, по­
тому что любила тебя и хотела, чтобы ты был только
341

W. So mer set Maugham
her; so she grew extremely beautiful. And when she was old
enough she married the King of Cambodia and was carried
all the way to the city in which he lived on a white elephant.
But her sisters never slept with their windows open, so they
grew extremely ugly as well as disagreeable, a nd. when the
time came to marry them off they were given away to the
King's councillors with a pound of tea and a Siamese cat.

Сомерсет Моэм
моим. Но я не думала, что это может убить тебя. Лети.
Лети к озеру с ивами и дальше, к зеленым рисовым по­
лям. Я люблю тебя достаточно сильно для того, чтобы
позволить тебе быть счастливым по-своему.
Она открыла окно и осторожно положила птичку на
подоконник. Соловей встряхнулся.
—
Лети, птичка, куда хочешь, — сказала Сентябрь.
—
Я больше никогда не буду сажать тебя в клетку.
—
Я вернусь, потому что я люблю тебя, маленькая
принцесса, — ответил соловей.
—
И я буду петь тебе
самые красивые песни, которые узнаю. Я улечу, но обя­
зательно вернусь и никогда не забуду тебя.
—
Он вновь
встряхнулся.
—
О, Господи, как же затекли у меня кры­
лья.
Но он тут же взмыл в голубые выси.
А маленькая принцесса глотала слезы, потому что
очень трудно радоваться за других, когда несчастлив
сам.
И когда соловей скрылся из виду, Сентябрь почувст­
вовала себя одинокой.
Когда же ее сестры узнали, что случилось, они стали
смеяться над маленькой принцессой и сказали, что
птичка никогда не прилетит обратно.
Но соловей прилетел. Он сидел на плече у Сентябрь,
и ел из ее рук, и пел ей самые чудесные песни из тех,
что узнал, летая по белу свету.
Сентябрь всегда держала свое окно открытым, чтобы
соловей мог прилететь к ней, когда пожелает, а свежий
воздух, как известно, очень полезен, и маленькая прин­
цесса выросла настоящей красавицей.
И когда пришло время, она вышла замуж за короля
Камбоджи и всю дорогу до того города, где он жил,
ехала на белом слоне.
А ее сестры всегда спали с закрытыми окнами и вы­
росли настоящими уродинами.
И когда пришло время, всех их отдали замуж за со­
ветников Короля и дали в приданое лишь фунт чаю и
сиамскую кошку.
343

THE LAND BEYOND THE FIRE
A merchant who was neither rich nor poor had three
daughters.
/ И Their nam es were Priscilla, Prudence and Penelope,
I ■ and they were all three of them neither beautiful
nor ugly, and they lived with their father in a house
that was neither large nor small.
As the merchant was often away from home on business
for many days together, the three girls were left alone a good
deal, which did not suit the two eldest, though the youngest
did not grumble.
"I wish Father did not go away so often," said Priscilla;
"when he is home he takes us out and that is fun, but when j
he is away we have to stay shut up at home and that is so
boring ."
"When Father is home," said Prudence, "we have visitors
and the house is gay. But when he is away we see no one
but ourselves, and the house is so dull."
But Penelope said nothing.
"For all we see of the outside world we might be living on
a desert island," co mplained Priscilla.
"For all the visitors we have, we might as well be shut up
in a prison," grumbled Prudence.
But Penelope said nothing.
"Oh, how does Father think that we shall ever find hus­
bands if we neither go out nor have visitors," said both girls
at once.
But Penelope said, "Do not fret, dear sisters, in time all
things will turn out as we desire, of that I am certain."
One evening when their father was away from hom e the
346

СТРАНА ПО ТУ СТОРОНУ ОГНЯ
У
одного купца, не богатого и не бедного,
были три дочери, не красавицы и не дур­
нушки. Звали их Присцилла, Пруденс и Пе­
нелопа, и жили они со своим отцом в его
доме — не большом, но и не маленьком.
Купец часто уезжал по делам на много дней, и три де­
вушки подолгу оставались одни. Двум старшим это не
нравилось, а младшая не ворчала.
—
Как бы мне хотелось, чтобы отец пореже уезжал, —
говорила Присцилла.
—
Когда он дома, он всегда ходит
с нами гулять, и это так забавно. А когда он уезжает,
нам приходится день-деньской сидеть взаперти, а это
так скучно.
—
Когда отец с нами, — говорила Пруденс, — в доме
полно гостей, и нам так весело. А когда его нет, мы ни -
когошеньки не видим, и в доме так уныло.
Но Пенелопа молчала.
—
Мы так редко выходим из дому, что с тем же успе­
хом могли бы жить на необитаемом острове, — жалова ­
лась Присцилла.
—
У нас так мало гостей, что с таким успехом мы
могли бы жить в темнице, — роптала Пруденс.
Но Пенелопа молчала.
—
Ох, и о чем только отец думает? Да разве нам ко­
гда-нибудь удастся найти себе мужей, если мы никогда
никуда не выходим и не принимаем гостей! — закончи ­
ли обе девушки в один голос.
Но Пенелопа сказала:
—
Не волнуйтесь, милые сестрицы. Я уверена, что

Barbara Leonie Picard
three sisters were sitting together round the huge fireplace,
where a blaze of logs sent tall tongues of flame up the wide
chimney.
Priscilla was embroidering a new gown for herself. Pru­
dence was reading a book, while Penelope was doing the
week's m ending1.
Priscilla had been busy with her thoughts while she
sewed, and suddenly she put down her needle and said, for
at least the thousandth time in her life, "Oh, how I wish that
Father were rich, for then I could have lots of beautiful new
clothes. If only I could find a rich husband so that I could
wear lovely clothes all day long! Then," she went on eagerly,
"I should have a gown of cloth of gold, em broidered in
golden thread, and golden slippers to match. Oh, how happy
I should be!" and she sighed.
"You have some pretty gowns, dear Priscilla," said Pene­
lope; "you are a clever needlewom an and you have made
them all for yourself. You look very fine on Sundays in your
best, and when you have finished the dress you are making,
I am sure that you will be more elegant than ever before."
"Maybe," said Priscilla, "but I want a gown of gold. I shall
have to find a rich husband somehow."
Prudence looked up from her book.
"Clothes are all very well," she said, "but they are not
enough. Now if only I were beautiful, it would not m atter if
I wore rags. I am so tired of my sallow cheeks and my
mousy hair. How I wish that Father were rich, for then I
could buy gold dust to sprinkle on my hair, and rouge to put
on my cheeks, and everyone would say, 'How lovely she is!'
and I should be so happy."
"You are not ugly, dear Prudence," said Penelope; "when
you smile you look quite charming, and anyhow, it is one's
character that matters, not one's looks."
"Just to be not ugly is not enough," replied Prudence, "I
want to look beautiful, so I m ust find a rich husband."
For a while the three sisters were silent, and then Priscilla
asked, "What is it that you want most in the world, Pene­
lope?"
348

Барбара Леони Пикард
со временем все сбудется ровно так, как нам того хо­
чется.
Однажды вечером, когда отца не было дома, три
сестры сидели вместе у большого широкого камина, где
ярким пламенем полыхали дрова. Присцилла шила себе
новое платье, Пруденс читала книгу, а Пенелопа што­
пала чулки.
Присцилла шила-шила и думала-думала, а потом
вдруг отложила иголку и сказала, по крайней мере в
тысячный раз за свою жизнь:
—
О, как бы мне хотелось, чтобы бы наш отец был
богат. Тогда бы у меня было бы множество чудесных
новых нарядов. Вот бы мне найти себе богатого мужа,
чтобы каждый день носить красивые платья! Тогда, —
пылко продолжала она,
—
я купила бы себе золотое
платье, вышитое золотыми нитками, и золотые туфель­
ки впридачу. Ой, какой бы я стала счастливой! — и она
горько вздохнула.
—
Но у тебя и так есть несколько премилых платьи-
цев, дорогая Присцилла, — сказала Пенелопа.
—
Ты
ведь такая искусная швея и сшила их сама. По воскре­
сеньям, когда ты одеваешь самый красивый наряд, то
выглядишь просто замечательно, а как дошьешь новое
платье, то уж точно станешь еще нарядней, чем прежде.
—
Может, и так, — возразила Присцилла, — но мне
хочется золотое платье. Нет, надо мне найти себе бога­
того мужа.
Пруденс оторвалась от книги.
—
Спору нет, платья — это очень хорошо, — замети ­
ла она, — но этого мало. Вот коли я была бы красави­
цей, то могла одеваться хоть в тряпье. Как же мне
надоели мои желтые щеки и мышиные волосы. Ах, если
бы отец был богат! Тогда я купила бы золотую пудру
Для волос и румяна для щек, и все сказали бы: «Как она
прекрасна!», и я была бы так счастлива.
—
Ты совсем не дурнушка, милая Пруденс, — сказа ­
ла Пенелопа, — а когда улыбаешься, так и вовсе хоро­
шенькая. Да и потом, важен характер, а не внешность.
349

Barbara Leonie Picard
The youngest girl stared into the fire for a time and then
she sighed.
"I want something," she said, "and it is not rich clothes
nor beauty, but I do not know what it is."
After that they went on with their sewing, reading and
mending, until a great roaring of flames in the chimney
made them look up.
"How fierce the fire is to-night," said Priscilla.
"What a noise the flames are making," said Prudence.
But before Penelope had had time to speak a great sheet
of flame leaped forward from the fireplace into the room
and the three girls jumped up in fright, but in an instant the
flame was gone back into the chim ney and on the hearth
stood a young man.
He was the most handsome young man possible.
His hair was a burnished red-gold and his eyes were
bright and sparkling.
He wore a scarlet suit of some strange m aterial sewn with
rubies and diamonds and there was much gold about his
person.
He bowed low to the astonished sisters.
"I must apologise if I have startled you," he said, "and ask
your forgiveness for having com e unbidden. 1 am the king of
the Land Beyond the Fire and I am seeking a bride. In all
my kingdom I could not find a maiden to be my queen, so
now 1 have come to see if among ordinary mortals a wife
can be found."
When they had recovered from their surprise, you may
be sure that the sisters made their strange guest very wel­
com e.
Penelope fetched him a chair.
Prudence brought wine, and Priscilla some little cakes on
their father's best plates, and they all sat round the fire to-
gether and talked.
The king of the Land Beyond the Fire turned out to be a
most courteous and charming young man, which quite made
up for the unusual method of his arrival.
He told them a little of his kingdom and they became
350

Барбара Леони Пикард
—
Нет, мне мало быть просто хорошенькой, — возра­
зила Пруденс.
—
Хочу стать красавицей. Нет, надо мне
обязательно найти себе богатого мужа.
Три сестры некоторое время сидели молча, а потом
Присцилла спросила:
—
А чего ты бы хотела больше всего на свете, Пене­
лопа?
Младшая несколько секунд глядела на пламя в очаге,
а потом вздохнула:
—
Мне хочется чего-то, — произнесла она, — но не
богатых платьев и не красоты, а чего — я и сама не
знаю.
И девушки снова продолжили шить, читать и што­
пать, пока пламя в камине не взревело так громко, что
они оторвались от своих занятий.
—
Как разбушевался сегодня огонь, — промолвила
Присцилла.
—
Как шумит пламя, — добавила Пруденс.
Но не успела Пенелопа ничего сказать, как из ками­
на прямо в комнату вырвался огромный столб пламени,
и все три девушки отпрянули в испуге, но через миг
пламя вернулось в очаг, а перед камином возник
юноша, да какой красивый. В жизни они не видели та­
кого красавца. Кудри у него были точно блестящее
красное золото, а глаза сверкали ярко, точно искры. Он
был одет в алый наряд из какого-то странного материа­
ла, весь расшитый рубинами, бриллиантами и золотом.
—
Извините, коли я напугал вас, — произнес он,
низко поклонившись изумленным сестрам,
—
ине
взыщите, что я явился к вам незванным. Я король
Страны По Ту Сторону Огня и ищу себе невесту. Во
всем моем королевстве не нашлось девушки, достойной
стать моей королевой, вот и приходится мне теперь ис­
кать себе жену среди простых смертных.
Уж будьте уверены, что, опомнившись от удивления,
сестры приняли странного гостя со всеми почестями.
Пенелопа подвинула ему кресло, Пруденс принесла
вина, а Присцилла — печенье на лучшем отцовском
351

Barbara Leonie Picard
curious to learn more, and they told him all about their
father and his business, and he listened with polite atten­
tion.
At last he rose and said that it was time for him to go.
He thanked them for their hospitality, and turning to
Priscilla, asked if she would honour his kingdom with a visit
on the following evening, when she might meet his m other
and decide whether she would care to be queen of the Land
Beyond the Fire.
Priscilla, delighted with her good fortune, accepted the
invitation, and after a final bow to the three sisters, the king
stepped into the huge fireplace, a great flame shot up, and
when it died down a few seconds later, the king had van­
ished.
As you may well imagine, the three girls were extremely
excited.
"Did you see his wonderful clothes and his jewels?" asked
Priscilla.
"And did you see how handsome and distinguished he
was?” asked Prudence.
But Penelope said nothing and only stared into the fire,
for she could not remember any particular thing about the
young king, only that she had loved him the moment she
had seen him.
Priscilla declared that she must finish her new gown even
if it meant sitting up all night, and without more ado she
picked up her needle and began to sew.
Penelope immediately sat down beside her.
"I will help you, dear sister," she said, and together they
sewed at the dress, while Penelope thought, "It is right that I
should help Priscilla, for perhaps she loves him as m uch as I
do —indeed who could help loving him? She is a good sister
to us and it is fitting that he should choose her."
Prudence thought to herself, "If Priscilla fails to marry
him, then I shall have a chance,"
and, she hesitated,
watching the others sewing. But after a few m oments she
too drew up a chair. "Give me another needle, sister," she
said, "and I will help you too."
352

Барбара Леони Пикард
блюде. Потом они все вместе сели у очага и завели бе­
седу.
Король Страны По Ту Сторону Огня оказался таким
учтивым и любезным юношей, что сестры легко простили
ему его странное появление. Он поведал им немного о
своем королевстве, и им ужасно захотелось узнать больше.
А они рассказали ему все про своего отца и его торговлю,
и гость слушал их вежливо и внимательно.
Наконец король поднялся и сказал, что ему пора
уходить. Поблагодарив всех трех сестер за гостеприим­
ство, он повернулся к Присцилле и спросил, не окажет
ли она ему честь навестить его следующим вечером,
чтобы познакомиться с его матушкой и решить, хочется
ли ей стать королевой Страны По Ту Сторону Огня.
Обрадовавшись такой удаче, Присцилла радостно при­
няла приглашение, и король, откланявшись, шагнул в
камин. Оттуда снова вырвался огромный столб пламе­
ни, а когда через несколько мгновений оно догорело —
король исчез.
Как вам, должно быть, нетрудно представить, девуш­
ки были сами не свои от волнения.
—
Вы заметили его чудесный наряд и драгоценнос­
ти? — спросила Присцилла.
—
А заметили вы, какой он красивый да изящный? —
вторила Пруденс.
Но Пенелопа молчала и лишь глядела в огонь, потому
что она не могла вспомнить о молодом короле ровным
счетом ничегошеньки — помнила только, что полюбила
его с первого взгляда.
Присцилла заявила, что непременно должна сегодня
же закончить свое новое платье, даже если ей придется
просидеть за работой всю ночь. Она без лишних слов
схватилась за иголку и принялась шить, а Пенелопа не­
медленно примостилась рядышком с ней.
—
Я помогу тебе, милая сестрица, — предложила она.
И девушки вместе начали шить, а Пенелопа думала
про себя: «Конечно же, я должна помочь Присцилле,
ведь она, наверное, любит его так же сильно, как и я —
■2 Зак. 280
353

Barbara Leonie Picard
So they worked hard together, and after midnight the
dress was finished.
They went to bed then, but they were all three too ex­
cited to sleep much, and they did not linger long in bed the
next morning, for what a lot of pressing of embroidery and
ironing of frills there was to be done yet.
At last the dress—and very lovely it was—was ready for
wearing, and not a moment too soon, for by the time Pru­
dence and Penelope had finished dressing their sister and
fussing round her, they had barely sat down before the fire,
when there was a great roaring in the chimney and a great
tongue of flame shot into the room, and there was the king
of the Land Beyond the Fire.
When he had bowed to them all he turned to Priscilla.
"Will you now honour me and my kingdom by your visit and
m eet my mother?" he asked.
"Most certainly I will, your majesty," replied Priscilla, and
the king stepped back into the fireplace and held out his
hand to her.
"Come then," he said.
Priscilla hesitated.
"Into the fire?" she asked.
"There is no other way," replied the king.
Priscilla thought of the dress made of cloth of gold that as
the wife of a king she would be able to afford, and she took
his hand and shutting her eyes very tightly she stepped into
the fire.
"Oh, how hot it is!" she cried, but led by the king she
walked on a few steps and then opened her eyes.
She found herself on a rough, rocky plain, and saw in the
distance all around her high, black m ountains among which
tall flames darted, red, blue and yellow, as high as trees. The
sky above her when she looked up, was red and terrifying,
and she felt very afraid.
But the king was close by her and he smiled at her kindly
and led her on.
"What do you think of my kingdom?" he asked.
"I am afraid of it," she said, and the king was silent.
354

Барбара Леони Пикард
да и кто ж его не полюбит? Она хорошая сестра, и он
прав, что выбрал именно ее».
А Пруденс тем временем размышляла: «Если При­
сцилле не удастся выйти за короля замуж, то и я смогу
попытать счастья», —
и все медлила, глядя, как снуют
иголки в руках у сестер. Но через несколько минут и
она подвинула к ним свой стул.
—
Дайте мне тоже иголку, сестрицы, — попросила
она.
—
Я помогу вам.
Все втроем сестры рьяно взялись за шитье, и после
полуночи платье было готово. Тогда они отправились
спать, но были слишком взволнованы, чтобы сразу за­
снуть, да и на следующее утро не долго залежались в
постелях, поскольку предстояло еще украсить наряд
вышивкой и хорошенько отгладить оборки. Наконец
платье — и премилое — было совсем закончено, причем
закончено как раз вовремя. Едва Пруденс и Пенелопа
успели нарядить сестру, расправить все складки и
усесться возле очага, как огонь в камине взревел, оттуда
вырвался огромный язык пламени, и в комнате появил­
ся король Страны По Ту Сторону Огня.
Он поклонился всем трем девушкам и повернулся к
Присцилле.
—
Желаете ли вы оказать мне и моему королевству
честь, навестив меня и познакомившись с моей матуш­
кой? — осведомился он.
—
Ну конечно же, ваше величество, — ответила При­
сцилла, и король шагнул в камин и протянул ей руку.
—
Тогда пойдемте, — сказал он .
Присцилла заколебалась в нерешительности.
—
Прямо в огонь?
—
Другого пути нет, — ответил король.
Присцилла подумала о том, что жена короля может
купить себе платье из золотой ткани, а потому взяла
короля за руку и, крепко-крепко зажмурившись, шаг­
нула в огонь.
—
Ой-ой, как горячо! — закричала она, но прошла
вслед за королем несколько шагов и открыла глаза.
12*
355

Barbara Leonie Picard
They walked through a wood where Priscilla saw tall
black trees with flaming leaves that glowed above them as
they walked and shed a weird light which made strange
shadows on the ground.
After a time they reached the edge of the wood and Pris­
cilla saw before them a huge palace of shining stone sur­
rounded by gardens of strange flaming flowers, and fountains
o f fiery sparks.
As they went through the gardens the king picked a
flower and gave it to Priscilla, but when she took it from
him it burnt her fingers and she dropped it to the ground. At
the top of the palace steps there stood2 a tall woman in a
flashing robe, and as they climbed the steps she came down
to meet them.
"This is my m other," said the king, and Priscilla felt the
woman's eyes burn through to her very heart.
The tall woman turned to the king. "Is this your bride,
my son?" she asked.
"Will you be my queen and dwell in my kingdom for
ever?" said the king to Priscilla.
The girl was suddenly terrified; "No, no, let me go," she
cried, and ran down the steps as fast as she could, through
the garden into the wood, and back across the rocky plain
the way she had come.
She never quite knew how she found her way back, but at
last, trembling and exhausted, she ran straight through a wall
o f flame and found herself before the fireplace with her sis­
ters in her father's house.
Prudence and Penelope ran to her side. "What hap­
pened?" they asked.
"It was terrible," she replied. "Not for the world would I
go back there again."
"At least you are safely home," said Prudence, "but look,
your beautiful new dress is all scorched and discoloured."
But when they examined the dress more closely they saw
that it had turned to gold in the heat, and Priscilla quite re­
covered her spirits, and spent the rest of the evening walking
up and down in it for her sisters to admire.
356

,
Барбара Леони Пикард
Она увидела, что очутилась на голой каменистой
равнине, окруженной высокими черными горами, над
которыми поднимаются языки пламени — красные, го­
лубые и желтые, и каждый вышиной с целое дерево.
Потом она поглядела вверх — и увидела над головой
необъятное небо, пылающее и грозное. Присцилла
очень испугалась, но король, стоящий рядом с ней,
ласково улыбнулся девушке и повел ее вперед.
—
Что скажешь о моем королевстве? — спросил он.
—
Мне страшно, — пролепетала она, и король умолк.
Потом они вошли в лес, и Присцилла увидела высокие
черные деревья с пламенеющими листьями, что мерцали
над головами путников и лили кругом таинственный свет,
от которого по земле прыгали странные тени.
Через некоторое время путники вышли на опушку
леса, и Присцилла увидела впереди огромный дворец из
сверкающего камня, а вокруг сад, где росли диковин­
ные огненные цветы и искрились кипящие фонтаны.
Войдя в сад, король сорвал один цветок и протянул его
Присцилле — но цветок обжег ей пальцы, и она выро­
нила его на землю.
На самом верху дворцовой лестницы стояла высокая
женщина в пламенном одеянии. Увидев короля и его
спутницу, она сделала несколько шагов им навстречу.
—
Вот моя матушка, — произнес король, и Присцил­
ла почувствовала, как взгляд этой женщины прожигает
ее до самого сердца.
Высокая королева-мать повернулась к королю.
—
Это и есть твоя невеста, мой сын?
—
Хочешь стать моей королевой и навсегда остаться
в моем королевстве? — спросил король у Присциллы.
Девушке вдруг стало жутко.
—
Нет, нет, отпустите меня отсюда, — закричала она
и опрометью бросилась вниз по ступенькам, через сад,
по лесу и наконец по каменистой равнине той же тро­
пой, по которой пришла.
Присцилла сама не поняла, как умудрилась найти
дорогу назад, но наконец, дрожащая и изнемогающая,
357

Barbara Leonie Picard
The next evening, when the three girls were again sitting
around the fireplace, the king of the Land Beyond the Fire
appeared once again before them, and without more ado he
asked Prudence to visit his kingdom on the following day,
and when she agreed to do so, he vanished as suddenly as he
had come.
In spite of her elder sister's warnings, Prudence insisted
upon trying her luck, and most of the time before the arrival
of the king was spent by the three girls in getting Prudence
ready for her visit.
They brushed her mousy-coloured hair until their arms
ached in a vain attempt to get it to shine, and she slapped
her sallow cheeks until they were sore in order to bring some
colour into them.
When the king arrived she was waiting for him, and he
held out his hand to her from the fire.
Prudence hesitated a moment and then she remembered
the gold dust she could buy for her hair and the rouge for
her cheeks if she were a queen, and she took his hand and
shutting her eyes tightly she stepped into the fire.
"Oh, how the smoke chokes me," she cried, but she
walked on a few steps and when she opened her eyes she
found herself on the plains near the mountains as Priscilla
had done.
But Prudence saw them covered with a heavy, smoky
mist, and as she walked on with the king she thought that
she had never been in such a horrible place in her life.
She found the wood even worse, and when the king asked
her how she liked his kingdom, she could not even try to be
polite, but gasped, "It is terrible!"
When it came in sight, the great palace seemed to Pru­
dence to be so bright and fiery that it dazzled her eyes and
she could not look at it. Crossing the garden, the king
picked her a flower, but it burnt her fingers and she dropped
it to the ground.
The king's mother came half-way down the steps to meet
them and Prudence felt the tall wom an’s eyes burn through
to her very heart.
358

Барбара Леони Пикард
вбежала в стену пламени и оказалась прямо перед оча­
гом отцовского дома, рядом с сестрами.
Пруденс и Пенелопа кинулись к ней.
—
Что случилось? — закричали они.
—
Это было ужасно, — отвечала старшая сестра.
—
Ни за что в мире я не соглашусь снова вернуться туда.
—
По крайней мере, ты дома, цела и невредима, —
утешила ее Пруденс, — но гляди-ка, твое платье все
съежилось и потеряло цвет.
Но когда сестры повнимательней присмотрелись к
платью, они увидели, что от жара огня оно сделалось
золотым. Тут Присцилла мигом пришла в себя и весь
остаток вечера бегала в нем по дому, а сестры ахали и
охали, восторгаясь ее новым нарядом.
На следующий вечер, когда сестры снова собрались у
очага, перед ними опять появился король Страны По
Ту Сторону Огня и без лишних слов предложил Пру­
денс посетить его королевство на следующий день. Она
согласилась, и король исчез, так же внезапно, как и
появился.
Несмотря на предостережения старшей сестры, Пру­
денс хотела непременно попытать счастья, и три девуш­
ки провели большую часть времени до прихода короля,
прихорашивая Пруденс. Они так долго расчесывали ее
мышиные волосы, тщетно пытаясь придать им блеск,
что у них заныли руки, и она сама так долго хлопала
себя по щекам, пытаясь придать им румянец, что они
вконец разболелись.
Когда король появился, средняя сестра уже ждала
его, и он протянул ей руку из огня. Пруденс заколеба­
лась, но вспомнила, что если станет королевой, то смо­
жет купить себе золотую пудру для волос и румяна для
щек. И вот, взяв короля за руку, она крепко-крепко за­
жмурилась и шагнула в огонь.
—
Ой-ой, как меня душит дым, — закричала она, но
сделала несколько шагов и, открыв глаза, увидела, как
давеча Присцилла, что кругом расстилается равнина, а
за ней возвышаются горы. Но сегодня над ними клу-
359

Barbara Leonie Picard
"Is this your bride, my son?" asked the king's m other.
"Will you be my queen and live with me in my kingdom
for ever?" he asked the girl.
"No, no," she cried, "I could not stay here another minute,"
and she turned and ran down the steps and across the garden
and through the wood as fast as she could.
On the rocky plain she wandered around and around in the
thick, smoky mist which had come down from the dark m oun­
tains, despairing of ever finding her way back.
In her terror she called to her sisters, and as she sank faint­
ing through the smoke, she heard their voices and felt their
arms around her, and she was once more before the fireplace in
her father's house.
But when they looked at her they saw that her hair had
been singed by the heat to a red-gold hue, and her sallow
cheeks had been scorched by the flames, so that she was
quite beautiful.
The rest of that evening she spent before a mirror admir­
ing herself, and her sisters were just as happy for her good
fortune as she was.
The next evening when the sisters were sitting around the
fire, the king appeared before them once more, and bowing
to Penelope he said, "Will you do me the honour of visiting
my kingdom to-m orrow?"
Penelope stood up. "I will come now, if you wish it," she
said.
Her sisters tried to hold her back, but when the king held
out his hand to her from the fire she took it. She hesitated
only a second, then looking straight into his eyes she stepped
into the fire.
The flames felt cool against her face, and when she
turned away from the king she found herself on the same
rocky .plain as her sisters.
But unlike them she saw the soft, golden-coloured grass
that grew between the rocks and the thousand sparkling,
jewel-like little flowers at her feet, and the sky was bright
and clear above the mountains where the many-coloured
flames flashed merrily amid little clouds of blue-grey smoke.
360

Барбара Леони Пикард
бился тяжелый дымящийся туман. Пруденс подумала,
что в жизни не попадала в такое ужасное место, но все
же побрела вслед за королем. Однако лес ей показался
еще хуже, и когда король осведомился, нравится ли ей
его королевство, бедняжка не сумела даже попытаться
проявить учтивость, а лишь вскрикнула:
—
Тут просто жутко!
А когда вдали показался дворец, то сиял он так ярко
и так жарко, что у Пруденс заболели глаза и она не
смогла даже взглянуть на него. Войдя в сад, король по­
дарил гостье цветок, но тот обжег Пруденс пальцы, и
она выронила его на землю.
На середине лесницы их встретила матушка короля,
и Пруденс почувствовала, что взгляд этой высокой
женщины прожигает ее до самого сердца.
—
Это и есть твоя невеста, мой сын? — спросила ко­
ролева-мать .
—
Хочешь стать моей королевой и остаться здесь н а­
всегда? — спросил король у девушки.
—
Нет, нет! — закричала Пруденс.
—
Я не останусь
здесь больше ни на минуту!
И она повернулась и со всех ног помчалась вниз по
лестнице, через сад и через лес. Но на каменистой пус­
тоши уже клубился спустившийся с гор густой тяжелый
туман, и бедняжка металась во все стороны, не в силах
отыскать дорогу домой. В ужасе она принялась звать
сестер и, теряя сознание от страха, услышала их голоса
и ощутила их объятия — и снова оказалась перед оча­
гом в родимом доме.
Но поглядев на нее, сестры увидели, что ее волосы
опалены пламенем и сделались огненно-золотыми, а
бледные, желтоватые щеки разрумянились от жара и
она стала настоящей красавицей.
Весь остаток вечера Пруденс провела перед зеркалом,
любуясь собой, и сестры от души радовались ее удаче.
На следующий вечер, когда девушки уселись перед
очагом, перед ними снова предстал король Страны По
Ту Сторону Очага. Он поклонился Пенелопе и произнес:
361

Barbara Leonie Picard
She watched it all in amazement as they walked on, and
when they approached the wood with the flaming-leaved
trees, she exclaimed, "What a wonderful kingdom you live
in. I am happy that you have let me see it."
As they crossed the palace gardens the king picked her a
flower, and she thought it the most beautiful flower that she
had ever seen. She pinned it to her frock, where it glowed
like a jewel.
The king's mother met them on the palace steps and she
smiled at Penelope and kissed her.
"Is this your bride, my son?" she asked.
"Will you be my queen and live with me in my kingdom
for ever?" asked the king.
"I will," replied Penelope, and she felt happier than she
had ever thought it possible to be. Then, remembering, she
asked, "I love my sisters and my father very dearly, shall I
ever see them again?"
"You may visit them through your fireplace as often as
you please," the king assured her.
So that is how Penelope became queen of the Land Be­
yond the Fire, and she is very happy there. But I do not ad­
vise anyone to try walking into the fire to visit her without
an invitation from the king.
And as for her sisters, although it is really another story,
you may like to know that Prudence's beauty brought her
many suitors, and in a very short time she was happily mar­
ried to a rich and handsome young nobleman.
And Priscilla's golden gown?
It was talked of all over the town and became the envy of
all the other women, and when women begin to envy, men
begin to take notice, and soon Priscilla had as many suitors
as her sister.
She made a wise choice and became the wife of a rich
and handsome young merchant who made her very happy.
362

Барбара Леони Пикард
—
Не окажете ли вы мне честь, посетив завтра мое
королевство?
Пенелопа вскочила на ноги.
—
Если хотите, я пойду с вами прямо сейчас, — от ­
ветила она. Сестры пытались отговорить ее, но король
протянул ей руку из огня и она протянула ему свою.
Лишь секунду поколебавшись, девушка поглядела ему
прямо в глаза и шагнула в пламя.
Пылающий огонь обдал ей лицо дивной прохладой, а
когда Пенелопа отвернулась от короля, то обнаружила,
что находится на той же равнине, куда попадали и ее
сестры. Но, в отличие от них, она увидела мягкую золо­
тистую травку, пробивающуюся меж валунов, и тысячи
крошечных цветов, мерцающих у ее ног, точно драго­
ценные камни. А небо над головой было яркое и чис­
тое, и над горами среди облачков голубовато-серого
дыма плясали разноцветные язычки пламени.
Пенелопа с восторгом глядела на все эти чудеса, а
когда они с королем приблизились к лесу, воскликнула:
—
До чего же прекрасно ваше королевство! Как я
счастлива, что вы позволили мне полюбоваться на него.
В саду король подарил девушке цветок, и она поду­
мала, что в жизни не видела такого красивого цветка.
Она приколола его к платью, и он сиял там, точно бес­
ценная брошка.
На ступенях дворца их встретила матушка короля.
Она улыбнулась Пенелопе и поцеловала ее.
—
Это и есть твоя невеста, сынок? — спросила она.
—
Хочешь стать моей королевой и остаться в моем
королевстве навсегда? — спросил король.
—
Хочу, — воскликнула Пенелопа. В жизни еще она
не была так счастлива. Но потом вдруг спохватилась и
сказала: — Я очень люблю сестер и отца. Можно мне
будет еще когда-нибудь повидаться с ними?
—
Ты сможешь навещать их через ваш камин, когда
пожелаешь, — заверил ее король.
Вот так Пенелопа и стала королевой Страны По Ту
Сторону Огня, и она там очень счастлива. Но я не сове-
363

Барбара Леони Пикард
тую никому пытаться войти в огонь, чтобы навестить ее
без приглашения короля.
Что же до ее сестер, хотя это уже совершенно другая
история, то вы, должно быть, рады будете узнать, что
красота Пруденс завоевала ей много поклонников и в
самом скором времени она удачно вышла замуж за бо­
гатого и красивого молодого дворянина. А золотое
платье Присциллы? О нем судачили все в городе и все
женщины завидовали ей, а когда женщины начинают
завидовать, мужчины начинают обращать внимание, так
что скоро у Присциллы было не меньше поклонников,
чем у ее сестры. Она сделала мудрый выбор и стала же­
ной богатого и красивого молодого купца, с которым
жила очень счастливо.

THE THREE WISHES
Г Я ^ he old basket-maker in the village had two ap-
Ш
prentices. They had been with him since they
Ш
were boys, and as they were both orphans they
я
lived with the basket-maker's family. They were
two fine, honest, hard-working young men
called Gregory and John, and at the time my story begins
they were both just twenty years old.
Gregory was ambitious and hoped one day to live in the
town and own a large basket shop and have at least ten ap­
prentices, but John, who was a more simple fellow, declared
himself quite content to become a master basket-maker in
the village.
Every week, on market day, Gregory or John would take
the baskets they had m ade to the neighbouring town and sell
them , returning in the evening with a purse full of silver and
copper pieces for his master.
One fine evening in late summer, as Gregory was making
his way home from the market, he decided to take the path
through the wood instead of keeping to the road. "For," he
thought, "even if it is not a short cut, it will be pleasant in
the wood at this time of year, and the birds are singing very
merrily among the trees."
When he was well into the wood he suddenly heard
sounds of lamentation, and saw before him an old woman
sitting on a large basket filled with fir cones and pieces of
wood, wringing her hands.
She was surely the ugliest old woman in the world and
she was dressed in filthy rags.
"What ails you, mother?" asked the young man.
366

ТРИ ЖЕЛАНИЯ
Я
од началом деревенского корзинщика ра­
ботало двое подмастерьев: старик принял
их в свой дом еще мальчиками, когда те
осиротели. То были пригожие, честные,
трудолюбивые юноши, по имени Грегори
и Джон, и к тому времени, когда начинается мой рас­
сказ, им только что исполнилось по двадцать лет. Гре­
гори отличался изрядным честолюбием и надеялся в
один прекрасный день переехать в город и открыть
собственную мастерскую по производству корзин, и на­
нять по меньшей мере с десяток подмастерьев, но
Джон, паренек попроще, уверял, что счастлив был бы
со временем стать главным поставщиком корзин в род­
ной деревне.
Каждую неделю в ярмарочный день Грегори или
Джон относили готовые корзины в соседний город и
продавали их там, и возвращались к ночи, принося хо­
зяину кошелек, доверху полный серебра и меди.
Однажды, ясным августовским вечером, шагая домой
с ярмарки, Грегори решил пройти через лес, вместо
того, чтобы держаться дороги. «Путь, конечно, неблиз­
кий, — размышлял юноша, — однако в это время года в
лесу куда как славно, когда среди ветвей поют-залива -
ются птицы».
Углубившись в лес, Грегори вдруг услышал жалобные
причитания и увидал старуху: она сидела на огромной
корзине, доверху полной еловых шишек и поленьев, и
заламывала руки. Карги безобразнее не нашлось бы в
Целом свете, а одета она была в грязные лохмотья.
367

Barbara Leonie Picard
"Alas, alas, kind sir, I must be out of the wood by sun­
down, and 1 can carry my basket no farther, for I am
tired."
"That is easily remedied," laughed Gregory. "Stand up
and I will carry it for you."
But when he cam e to lift the basket he found it as heavy
as if it had been filled with lead.
"Mercy on us, m other," he exclaimed, "it feels as though
it were full of lead, I cannot think how you carried it a sin­
gle step," and with a great effort he heaved it on to his back
and staggered off under his load, the old woman walking by
his side.
"Hurry, hurry, lad, for I must be out of the wood by sun­
down, and it lacks but thirty minutes till then."
"Never fret, old lady, we will be out of the wood by
then."
But she kept urging him to hurry and seemed so afraid to
be in the wood at dusk that Gregory hurried as fast as he
could with his burden.
To make matters worse, every few seconds the old
woman would dart forward and pick up another piece of
wood or another fir cone and put it into the basket on
Gregory's back, saying, "Here is another fine cone to keep
a poor old woman warm," or, "I must have this piece as
well, for I shall not be able to collect any more firewood
before the winter is upon us," and each fir cone and each
piece of wood that she added to the basket was like an­
other pound of lead to carry.
"In a moment," thought Gregory, "my back will be bro­
ken, but I cannot tell the poor old soul to stop picking up
any m ore wood, it would be unkind, as she surely needs it.
The marvel is that the basket can hold any more, for it was
full to the brim when I picked it up."
And so they went on, Gregory struggling along with the
basket on his back, and the old woman by his side, picking
up fresh pieces of wood for him to carry, and continually
urging him on.
He did not like to stop for a rest because he knew that
368

Барбара Леони Пикард
—
Что за беда стряслась с тобой, матушка? — спро­
сил Грегори.
—
Увы мне, увы, добрый сэр, мне непременно нужно
выбраться из леса до заката, а я так из сил выбилась,
что с корзиной мне не управиться.
—
Это дело легко поправить, — рассмеялся Грегори.
—
Вставай-ка, а я донесу тебе корзинку.
—
Но, подняв
ношу с земли, юноша обнаружил, что корзина тяжела,
словно свинцом налита.
—
Помилуй, матушка! — воскликнул он.
—
Давнее
словно свинца налили! Не могу взять в толк, как тебе
удалось пронести такую тяжесть хотя бы шаг! — Под­
напрягшись, Грегори взвалил корзину на спину и по­
брел вперед, пошатываясь под бременем ноши, а стару­
ха заковыляла рядом.
—
Торопись, паренек, торопись, мне непременно
нужно выбраться из леса до того, как сядет солнце, а
ведь до заката осталось не более получаса!
—
Не тревожься, почтеннейшая, мы обязательно ус­
пеем.
Однако старуха все подгоняла его вперед и, похоже,
панически боялась задержаться в лесу после наступле­
ния сумерек, так что Грегори поспешал, как мог. Что
еще хуже, старуха то и дело ныряла в кусты, подбирала
очередную ветку или шишку и подкладывала находку в
корзину за спиною у Грегори, приговаривая: «Вот еще
одна славная еловая шишка, чтобы старушке не замерз­
нуть», или: «Надо бы и это полешко прихватить, ведь до
зимы мне уже не удастся выбраться за дровами», — и
каждая еловая шишка, и каждый кусок дерева, подбро­
шенные в корзину, утяжеляли ее, словно лишний фунт
свинца.
«Еще минута, — думал про себя Грегори, — и спина
моя переломится, но не могу же я запретить бедняжке
собирать ветки, это было бы жестоко, ведь в дровах она
явно нуждается. Однако сколько же в эту корзину вме­
щается! Я готов поклясться, что она и без того была
полна до краев».
369

Barbara Leonie Picard
she would be distressed by the waste of time, and as it drew
nearer to sunset she became more and more impatient, up­
braiding him for his slowness and alm ost screaming at him
in her impatience.
"You clumsy great oaf! Can you not hurry a little? Must
you crawl along?" So that it was all that Gregory could do
not to lose his temper with her and tell her to hold her
tongue or else carry her own basket.
At last, after what seemed more like half a day than half
an hour, they reached the edge of the wood just as the sun
disappeared behind the hills, and with a sigh of relief Greg­
ory set down the basket.
"I told you that I would get you out in time, mother," he
said turning to her with a smile.
But the old woman had gone, and in her place stood a
tall and beautiful lady, dressed in a shining robe, with a
glowing crown upon her head.
She smiled at Gregory.
"I am the Queen of the Woods," she said, "and sometimes
it pleases me to seek for a mortal who is kind and patient
that he may have the reward which he deserves. In return
for your kindness to an old woman, I give you three wishes.
Use them well." And before Gregory could even thank her,
she had vanished, and he was alone.
To Gregory, as he walked home in the twilight, the whole
adventure seemed like a dream, but he made up his mind to
try out the wishes on the following day, after first thinking
over what he really wanted to make him happy for lifer "This
needs careful consideration," he said to himself, "1 must not
waste a single wish."
He said nothing to anyone at home that evening about
what had befallen him , but the others found him unusually
silent and thoughtful.
When he rose the next morning he had decided that the
three things which he wanted most were a fine large house
to live in, a beautiful wife, and a money chest that was never
empty.
He went straight to the basket-maker and his wife and
370
/

Барбара Леони Пикард
Так они шли вперед: Грегори сгибался под тяжестью
ноши, а старуха семенила рядом, подбирая все новые
поленья и непрестанно подгоняя юношу вперед. Грего­
ри решил не останавливаться на отдых, потому что ви­
дел: старушка расстроится проволочке, и, по мере того,
как солнце опускалось все ниже, нищенка, теряя тер­
пение, принималась бранить помощника за медлитель­
ность и раздраженно покрикивать на него:
—
Ты, увалень неуклюжий! Поторопиться не мо­
жешь? Ползешь, как улитка! — Грегори с трудом сдер­
живался, чтобы не выйти из себя и не сказать старухе
пару теплых слов: пусть, дескать, придержит язы к, или
тащит свою корзину сама!
Наконец, спустя полчаса, что Грегори показались
шестью часами, путники достигли опушки леса, и в то
же мгновение солнце скрылось за холмами. Облегченно
вздохнув, юноша опустил корзину на землю.
—
Я же говорил, что выведу тебя вовремя, матушка! —
проговорил молодой подмастерье с улыбкой, оборачи­
ваясь к своей спутнице. Но старуха исчезла: на ее месте
стояла статная красавица в сверкающих одеждах, увен-
ченная сияющей короной. Она улыбнулась Грегори.
—
Я —Королева Лесов, — молвила она, — и порою
мне угодно испытать терпение и доброту смертного,
чтобы потом вознаградить его по заслугам. За твою доб­
роту к старой женщине я исполню три твоих желания.
Воспользуйся же ими мудро.
—
И, не успел Грегори по­
благодарить ее, как фея исчезла и юноша остался один.
В сгущающихся сумерках Грегори зашагал к дому.
Все приключение казалось ему сном, однако юноша
решил испытать три желания на следующий же день,
сперва обдумав, что же ему действительно нужно для
полного счастья.
—
Надо хорошенько все взвесить,
—
говорил он
себе.
—
Нельзя потратить даром ни одного желания.
Тем вечером Грегори ни словом не обмолвился д о­
машним о случившемся, и всем показался необычайно
молчаливым и задумчивым. Проснувшись на следующее
371

Barbara Leonie Picard
told them that he was going to the town to seek his fortune
and that he would probably never return to the village.
His master did not argue with him.
"I am sorry to lose you," he said, "you are a good lad and
growing skilled at our craft, but you are young and must
make your way in the world, and this village is no place for
a young man with ambition. You go with my blessing."
And so, after he had said good-bye to John and promised
to meet him on the steps of the town hall next market day,
so that he might relate ho w he had fared during the week,
Gregory set off up the road to the town.
The week passed quickly enough, and on market day
John walked to town with his load of baskets for sale.
In the afternoon, when he had sold them, he hurried to
the town hall to meet Gregory and found him already wait­
ing on the steps.
John could hardly recognise his old friend at first, for
Gregory was wearing a suit of blue velvet with silver buttons,
fine leather boots, and a jaunty velvet cap with a peacock's
feather pinned to it by a silver brooch.
"Gregory, what has happened to you? Do not tell me that
you have made a fortune already!”
Gregory laughed, delighted at John's surprise, and replied,
"Come with me and you will see more than this," and taking
him by the arm he led him through the town. They stopped
outside a fine house set in a large garden.
"This is my home," said Gregory, and they went inside
and were met by a beautiful young wom an, dressed in a
gown of rich embroidered silk with pearls around her throat.
"This is my wife, Isabel," s aid Gregory.
Isabel was as charming as she was lovely, and after she
had made the bewildered John welcome she went off to tell
the servants that there would be a guest for supper.
While they waited for the meal to be prepared, Gregory
told John of his meeting with the Queen of the Woods, and
of how he had wished him self a fine house, a beautiful wife,
and a money chest that was never empty; "And now I have
them ," he said, "and I am the happiest fellow in the world."
372

Барбара Леони Пикард
утро, юноша решил, что больше всего на свете ему не­
обходимы три вещи: большой богатый дом, красавица-
жена и сундук с деньгами, что никогда не опустеет.
Грегори поспешил к корзинщику и объявил ему, что
отправляется в город на поиски своего счастья, так что
в деревню, скорее всего, больше не вернется. Хозяин
возражать не стал.
—
Жалко мне расставаться с тобой,
—
проговорил
старик, — ты
—
славный паренек, и работаешь с каж­
дым днем все лучше, но ты молод и тебе еще предстоит
пробиться в жизни, а деревня — не место для молодого
честолюбца. Ступай, и да пребудет с тобой мое благо­
словение.
И вот, распрощавшись с Джоном и пообещав дож­
даться друга на ступенях городской ратуши в следую­
щий базарный день, чтобы рассказать, как прошла не­
деля, Грегори зашагал по дороге, ведущей в город.
Неделя пролетела незаметно, и в базарный день
Джон отправился в город с грузом готовых корзин. Ве­
чером, распродав товар, юноша поспешил к городской
ратуше. Грегори уже поджидал его на ступенях. Но
Джон не сразу узнал своего приятеля: бывший подмас­
терье щеголял в камзоле синего бархата с серебряными
пуговицами, в отличных кожаных сапогах и изящной
бархатной шапочке с павлиньим пером, закрепленным
серебряной брошью.
—
Грегори, какими судьбами! Только не говори, что
разбогател за неделю!
Грегори рассмеялся, радуясь удивлению собрата, и
ответствовал:
—
Пойдем-ка со мной, ты еще и не такое увидишь!
Подхватив друга под руку, он повел его через город.
Перед роскошным особняком, что возвышался в глуби­
не сада, Грегори остановился.
—
Я живу здесь, — проговорил бывший подмастерье,
и молодые люди вошли внутрь. Навстречу им сошла
юная красавица, одетая в богато расшитое шелковое
платье, вдоль ворота отделанное жемчугом.
373

Barbara Leonie Picard
After supper, which seemed to John like a banquet, he
said that he must start for home, and when he had said
good-bye to Isabel he set off, Gregory saying that he would
walk with him as far as the town gates1. As they went Greg­
ory said, "Dear John, we have been friends for many years,
remember that you will always be welcome at my home, and
that if you ever need help I shall always be ready to assist
you."
John thanked him, and, as they parted at the gates,
Gregory said, "Why not walk hom e through the wood? You
might meet the old woman and her basket of firewood.
Only, if you do earn three wishes, make sure you think
carefully first and use them wisely as I did."
John walked along the road, still amazed at all that he
had seen, and very happy at his friend's good fortune, until
he reached the edge of the wood. There he thought, "I
might as well try it, though I very much doubt if a simple
fellow like myself will ever meet a fairy. Gregory is clever,
and such things may well happen to him," and he turned
into the wood.
When he was well into the wood he heard a child crying
and he saw a little girl holding an empty basket and weeping
miserably.
"What ails you, little maid?" he asked.
"Alas, kind sir, my mother sent me into the wood to pick
blackberries, and after I had filled my basket I sat down to
rest. I fell asleep and when I awoke the birds had eaten all
the fruit, and I cannot pick any more, for all that is left is
too high for me to reach or too well hidden by the brambles,
and if I go home with an empty basket my mother will be
angry."
"You need not go home with an empty basket, I will fill it
for you," said John. "See, I can reach the blackberries that
are high up and I can put my hands through the brambles
and reach those that are hidden. But I must work fast, for it
will soon be too dark to see them." And with that he started
at once to pick the fruit.
"How lucky that I came into the wood to look for a
374

Барбара Леони Пикард
—
Это моя жена, Изабелла, — представил Грегори.
Изабелла отличалась не только редкостной красотой, но
и учтивостью: радушно приветив изумленного Джона,
она удалилась сообщить слугам, чтобы к ужину подали
лишний прибор.
В ожидании трапезы Грегори рассказал другу о
встрече с Королевой Лесов и о том, как пожелал себе
роскошный особняк, жену-красавицу и неиссякаемый
сундук с деньгами.
—
Теперь все это у меня есть, — молвил он, — и я
—
счастливейший человек на свете.
После ужина, что Джону показался настоящим пи­
ром, молодой подмастерье собрался домой. Распро­
щавшись с Изабеллой, он отправился в путь. Грегори
проводил друга до городских ворот, говоря:
—
Милый Джон, мы с тобой друзья уже много лет,
так что помни: в моем доме ты — всегда желанный
гость, и если тебе когда-либо понадобится помощь, я
всегда тебя поддержу.
Джон от души поблагодарил его, и, уже прощаясь с
другом у ворот, Грегори заметил:
—
Почему бы тебе не вернуться домой через лес?
Может, и тебе повстречается старушка с корзинкой?
Только если ты и впрямь заработаешь три желания,
сперва непременно обдумай все хорошенько и восполь­
зуйся ими с толком, как я.
Джон зашагал по дороге, все еще дивясь увиденному и
от всего сердца радуясь удаче друга. Дойдя до опушки,
юноша подумал: «Что, если и впрямь попытать счастья?
Хотя не верится мне, что такому простаку, как я, на роду
написано встретить фею. Вот Грегори — другое дело, он
у нас умник». И молодой подмастерье свернул в лес.
Углубившись в чащу, Джон услышал детский плач и
увидел девочку с корзинкой в руках. Малютка безутеш­
но рыдала.
—
Что за беда стряслась с тобой, маленькая? — спро­
сил юноша.
—
Увы, добрый сэр, мама послала меня в лес набрать
375

Barbara Leonie Picard
fairy," he thought. "If I had not I should never have found
this little girl, and the poor child might have stayed in the
wood all night from fear of her mother."
But as fast as he picked the blackberries, reaching up to
the tall brambles above his head and thrusting his hands
through the cruel thorns, the basket seemed to fill more
slowly than any basket he had ever filled before.
To make m atters worse, the little girl stood beside him
the whole time and scooped handfuls of blackberries out
of the basket and ate them with extraordinary speed,
saying between each mouthful, "Please hurry, it is grow­
ing so dark, and my mother will be wondering where I
am."
John longed to tell her to be quiet, and above all, to stop
eating any of the blackberries that he had picked with such
difficulty, but he thought, "I will not say anything, the poor
child must be very hungry, it will be long past her supper
time2,” and he picked on as fast as he could.
At last he had filled the basket, and very tired and
scratched John picked up the little girl, set her on his shoul­
der, and with the basket in his other hand started off through
the wood.
But it was by now so dark that he found it hard to keep
to the path, and he often wandered off it and had to retrace
his steps.
It seemed to him to be hours later that they reached the
edge of the wood.
"We will sit down here and rest a while," he said, "and
then you must tell me where you live and I will take you
home."
The little girl slipped from his shoulder and he put the
basket of black-berries down on the grass, but when he
turned again to the child she was not there.
In her place stood a tall and beautiful lady, whose glim­
m ering robe shone in the dusk.
She smiled at him.
"I am the Queen of the Woods," she said, "and sometimes
it pleases me to seek for a mortal who is kind and patient, so
376

Барбера Леони Пикард
ежевики, я наполнила корзинку, присела отдохнуть и
заснула. Тем временем птицы склевали все ягоды, а но­
вых я набрать не могу, ведь те, что еще остались, висят
слишком высоко или прячутся среди ветвей, а если я
вернусь домой с пустой корзинкой, мама рассердится.
—
Тебе незачем возвращаться домой с пустой кор­
зинкой: я наполню ее для тебя, — улыбнулся Джон.
—
Смотри-ка: я легко дотянусь до самых высоких веток и
в глубину зарослей. Но надо бы мне поторопиться, а не
то стемнеет, и ягод не будет видно.
—
С этими словами
юноша споро принялся собирать ежевику.
«Вот удача, что я пошел в лес искать фею, — думал
Джон.
—
А то бы я не повстречал эту малышку, и бедное
дитя, страшась упреков, провело бы в лесу всю ночь».
Но, как бы проворно юноша не собирал ягоды, дотяги­
ваясь до веток, что сплелись над его головой, и реши­
тельно продираясь сквозь колючие заросли, корзинка
наполнялась куда медленнее, чем любая другая на его
памяти. Что еще хуже, девочка ни на шаг не отходила
от Джона: она горстями зачерпывала ежевику из корзи­
ны и жадно заглатывала ягоды, приговаривая с набитым
ртом: «Пожалуйста, поторопись, уже темнеет, и мама,
должно быть, не может взять в толк, куда я подевалась».
Джону очень хотелось одернуть девочку, чтобы та
помолчала и, главное, перестала поедать ягоды, собран­
ные с таким трудом, но юноша думал про себя: «Ничего
не стану говорить: бедное дитя, должно быть, изрядно
проголодалось, ведь время ужина давно прошло», — и
продолжал собирать ежевику так споро, как только мог.
Наконец, корзинка наполнилась. Усталый и исцара­
панный, Джон подхватил малютку, усадил ее на плечо,
в другую руку взял корзинку и зашагал к выходу из
леса. Но к тому времени настолько стемнело, что оты­
скать тропу зачастую не представлялось возможным.
Несколько раз Джон сбивался с пути и ему приходилось
возвращаться назад. Добравшись, наконец, до опушки
Леса, ю ноша готов был поклясться, что проплутал не
один час.
377

Barbara Leonie Picard
that he may have the reward which he deserves. In return
for your kindness to a little girl I give you three wishes. Use
them well." And before John could even thank her, she had
vanished and he was alone.
John walked home slowly, pondering his good fortune.
"I must use the wishes wisely, as Gregory advised," he
thought, "though I do not think that I should be happy in a
house as large as his. But I should like a little cottage to live
in, I think that perhaps 1 shall use one of my wishes on a
cottage. A cottage would be no place for a wife clad in silk
and pearls like Isabel, but a simple country maid, such as
could love a plain fellow like myself, can be as beautiful as
any city lady. I think that I shall use my second wish, like
Gregory, on a beautiful wife. A money chest that is never
em pty may be all very well in a large house with a fine wife,
indeed it is probably a necessity, but in a cottage it would
only be a responsibility. No, I think that one hundred pieces
of gold would be a better sum. That would be plenty for my
wife and myself to start our home on. I shall certainly wish
for a hundred gold pieces."
Thus John made up his mind how his three wishes could
be spent most wisely, and the next day he was still of the
same opinion.
That evening, when the day's workwas over, he went for
a
stroll through the village towards the fields as he and
Gregory had always done since they were boys.
On the outskirts of the village he passed the little cottage
where an old widow woman lived alone.
She was sitting at her door and he gave her a cheerful
"Good evening" and stopped to ask if she wanted any water
fetched from the well, for she was so bent with age and in­
firmity that it was a great task for her to carry a heavy pail
o f water down her garden path.
After he had drawn the water he stopped and talked a
while.
"You are always a good, kind lad to me," said the old
woman.
"It is so great a joy to me tosee a pleasant face. I
am so lonely these days, since my son m arried and went to
378

Барбара Леони Пикард
—
Здесь мы посидим и отдохнем малость, — прого­
ворил он, — а потом ты мне скажешь, где ты живешь, и
я отведу тебя домой.
—
Девочка соскользнула с его
плеча, Джон опустил корзинку с ежевикой на траву и
обернулся к ребенку — но малютка исчезла . На ее месте
стояла статная красавица, и мерцающие ее одежды лу­
чились в полутьме мягким светом. Леди улыбнулась
юноше.
—
Я — Королева Лесов, — молвила она, — и порою
мне угодно испытать терпение и доброту смертного,
чтобы потом вознаградить его по заслугам. За твою доб­
роту к маленькой девочке я исполню три твоих желания.
Воспользуйся же ими мудро.
—
И, не успел Джон по­
благодарить ее, как фея исчезла и ю нош а остался один.
Джон медленно побрел домой, обдумывая свою
удачу. «Надо бы использовать желания с толком, как
советовал мне Грегори, — размыш лял юноша.
—
Сдает­
ся мне, в огромном дворце, как у него, я не буду счаст­
лив. Маленький домик подошел бы мне куда больше:
пожалуй, его и загадаю. А хижина — не место для
жены, разодетой в шелка и жемчуга, вроде Изабеллы.
Но ведь деревенская девушка, что полюбит простого
парня вроде меня, красотой не уступит любой леди-го ­
рожанке! Думаю, что второе свое желание, как и Грего­
ри, я потрачу на красавицу-жену. Сундук с деньгами,
что никогда не пустеет, подходит для дворца и знатной
супруги, в случае Грегори без него и не обойтись, но в
деревне с ним только намаешься. Хватит мне и ста зо­
лотых монет. Для нас с женой на обзаведение хозяйст­
вом этого больше чем достаточно. Решено: пожелаю
себе сто золотых монет».
Так Джон решил, на что потратить три своих жела­
ния с наибольшей пользой, и на следующий день мне­
ния своего не переменил. Тем же вечером, закончив ра­
боту, он вышел прогуляться в поля, как повелось у них
с Грегори с самого детства.
На окраине деревни жила старушка-вдова. Проходя
мимо ее дома, юноша весело пожелал доброго вечера
379

Barbara Leonie Picard
work in the town. He has asked me to visit him, but I am
too old and sick to make the journey and he cannot spare
the time from his work to come and see me often. And now
I hear that I have a grandson, and what would I not give to
be able to see the little darling," and a large tear trickled
down her wrinkled cheek.
After he had left her, John said to himself, "I could make
that poor old soul happy with one of my wishes, and still
have two to spare for myself. After all, I can do without a
cottage." And he stopped along the road, closed his eyes
tightly, and said out loud and very firmly, "I wish that the
old widow woman could grow well and strong so that she
might visit her son." Then he thought, "On the way home I
shall knock at her door and see if the wish has come true."
And with that he jumped over a stile into the fields and
walked along whistling.
A little time after, he saw Anna, the miller's youngest
daughter, limping slowly towards him carrying a basket of
m ushrooms.
Anna had been lame from birth, she had never been able
to run and play like other children, and so had grown up
alone, without any friends.
Of all the young villagers, only John and Gregory had
always been kind and never laughed at her. It was said of
her that she would never find a husband, but would live and
die an old maid in her father's mill.
"Good evening, Anna. What fine mushrooms you have, I
can see you know where to find the best. Is this not a beau­
tiful evening?"
But Anna only looked at him with her large dark eyes and
said, "Yes, John, a very beautiful evening," in a sad, tired
voice, and went past.
"I do not think she ever smiles," thought John, "and I am
sure she never laughs. How ugly it is always to be so sad."
And suddenly he remembered the three wishes. "I can give
Anna one of my wishes," he thought, "and I shall still have
one left for myself. After all, what do I want with a beautiful
wife?”
380

Барбара Леони Пикард
хозяйке, что как раз вышла посидеть на крыльце, и ос­
тановился спросить, не принести ли ей воды из колод-
ца: бедная женщина, согбенная недугом и старостью, с
трудом управлялась с тяжелым ведром.
Принеся воды, юноша задержался поболтать со ста­
рушкой.
—
Славный ты юноша: до чего заботливый и доб­
рый! — молвила вдова.
—
Уж как мне приятно
полюбоваться на счастливые лица! Последнее время, с
тех пор, как сын женился и переехал в город, мне до
того одиноко! Он все зовет меня в гости, да я слишком
стара и больна, чтобы проделать такой путь, а сын за ­
нят на работе с утра до ночи и не может навещать меня
слишком часто. А теперь вот дошли до меня вести, что
у них родился малыш, и чего бы только я не отдала,
чтобы поглядеть на внучка! — И по морщинистой щеке
поползла тяжелая слеза.
Распрощавшись с вдовой, Джон подумал про себя:
«Я мог бы осчастливить бедняжку одним из моих жела­
ний, а мне осталось бы еще целых два! В конце концов,
я прекрасно обойдусь и без дома». Юноша остановился
на дороге, крепко зажмурился и громко и очень реши­
тельно произнес: «Хочу, чтобы старушка-вдова исцели­
лась и окрепла, и смогла бы навестить сына». Затем
Джон решил: «На обратном пути постучусь к ней и по­
гляжу, исполнилось ли желание». С этой мыслью он
перепрыгнул через изгородь и зашагал через поля, весе­
ло насвистывая.
Вскорости ему повстречалась Анна, младшая дочь
мельника: прихрамывая, девушка медленно брела в его
сторону, неся корзинку с грибами. Анна хромала от
рождения и не могла бегать и резвиться с другими
детьми; поэтому выросла она в полном одиночестве,
так и не обзаведясь друзьями. Из всех молодых поселян
только Джон и Грегори были добры к бедняжке и ни­
когда над ней не смеялись. Говорилось, что никто не
возьмет Анну в жены, так что ей суждено состариться и
Умереть старой девой на отцовской мельнице.
381

Barbara Leonie Picard
He turned and saw that Anna was clambering awkwardly
over the stile with her heavy basket.
He closed his eyes and said firmly and out loud—but
not so loudly that Anna could hear—"I wish that Anna's
foot may grow well and strong, so that she is no longer
lame," but when he opened his eyes, Anna was already
over the stile and had disappeared along the road behind
the hedge.
"I must make a point of keeping a look out for Anna in
the village to-m orrow," he decided, "I want to know if the
second wish has worked," and he went on across the field
singing.
At the farther end of the field was a little spinney, and
when he reached it John turned for home as it was nearing
supper time.
Just then he heard a whimper of pain from the bushes,
and after a search he found a fox with one of its paws
caught in a trap.
"This will never do," said John, and he knelt down to
unfasten the trap.
But try as he might, he could in no way release the
spring, and all his efforts only terrified the animal the more, >
and it struggled so that John was sure that its leg would be j
torn off if he did not leave it alone.
\
"But I cannot go away and leave the poor creature here
to die," he thought, "and I cannot unfasten the trap, that is
certain, so what am 1 to do?" And then he remembered the
last wish. He hesitated only a second, then thought, "After
all, now that I am not to have a beautiful wife or a house for
her to live in, what need have I of a hundred pieces of gold
to marry on?" And closing his eyes tightly, he said out loud
and very firmly, "I wish that I might unfasten this trap and
free the fox." Then he opened his eyes and made a final at-
'
tempt and the trap sprang open with ease.
John, well pleased, watched the fox run away through the
bushes as fast as three sound legs could carry it, and after
snapping the trap shut again, he looked around for a hole to
bury it in.
382

Барбара Леони Пикард
—
Здравствуй, Анна! Какие славные грибы! Уж ты-то
знаешь лучшие грибные места во всей округе! Ну разве
не замечательный нынче вечер?
Но Анна только поглядела на него огромными, тем­
ными глазами, Проговорила печально и устало: «Да,
Джон, вечер замечательный», — и п обрела дальше.
«Сдается мне, эта девушка за всю свою жизнь так ни
разу и не улыбнулась, — подумал Джон.
—
И не смеется
никогда! Всегда грустить — что может быть ужаснее? — И
тут юноша вспомнил про подарок феи.
—
Я могу отдать
Анне одно из своих желаний, и у меня останется еще
одно, — подумал он.
—
В конце концов, на что мне
красавица-жена?»
Он обернулся и увидел, как Анна вместе со своей
тяжелой корзиной неуклюже взбирается на приступку
изгороди. Юноша зажмурился и объявил решительно и
вслух, чуть понижая голос, чтобы не услышала Анна:
—
Хочу, чтобы нога Анны исцелилась и окрепла и
чтобы девушка перестала хромать.
Но когда он открыл глаза, дочь мельника уже пере­
бралась через изгородь и исчезла: на дороге, что н ач и ­
налась от плетня, не было ни души.
«Надо бы заглянуть завтра к Анне, — порешил про
себя юноша.
—
Любопытно, сбылось ли второе жела­
ние?» — И он зашагал через поля, весело распевая.
Дойдя до рощицы в дальнем конце поля, Джон по­
вернул домой, ибо близилось время ужина. Но тут он
услышал жалобное поскуливание и, поискав в кустах,
обнаружил попавшего в капкан лисенка.
—
Не дело это, — проговорил Джон и опустился на
колени, чтобы открыть капкан. Но сколько бы юноша
не пытался, ему никак не удавалось высвободить пру­
жину, и все его усилия только пугали зверька. Он так
бился и вырывался, что ясно было: если не оставить его
в покое, лисенок оторвет себе лапу.
«Нельзя же уйти и бросить бедное создание на про­
извол судьбы, — подумал юноша.
—
Однако капкан не
открывается. Что же делать?» — И тут он вспомнил про
383

Barbara Leonie Picard
He spied one close by, half hidden by dead leaves, and
thrust the trap into it. "You will not catch any more poor
animals," he said, but at that moment the iron trap rang
against something made of metal which was already in the
hole.
John pulled the trap out and felt about in the opening
and brought out a small metal box.
The lock was rusty and the box opened easily; inside,
bright and friendly, were packed shining pieces of gold.
John could not believe his eyes.
He tipped the gold out on to the soft moss and dead
leaves and counted it back into the box. There were exactly
one hundred pieces.
"Well," said John, "I suppose it is for me," and after he
had pushed the trap well into the empty hole and covered
the opening with leaves and twigs, he started off again for
his supper with the box of gold under his arm.
When he came to the old widow's cottage, she was
standing at her gate waiting for him.
"I thought you would pass this way again, John," she said,
"I know you will be pleased to hear what I have to tell you.
After you had left me this evening a most strange thing hap­
pened to me. Suddenly all the pain left my limbs and my
body became straight and strong again, and now I feel as
fine and well as I have not felt for twenty years or more.
Tomorrow 1 shall go to the town to visit my son."
After he had promised to come to see her on the day
following her journey to hear all her news, John said good
night to her and went on his way.
At the basket-m aker's gate he found Anna waiting for
him .
"Oh, John," she said, "I hope you do not mind my wait­
ing for you, but you have always been kinder to me than the
rest, and I had to tell you of my great joy. This evening, af­
ter I had passed you, a most strange thing happened to me.
Just as I was climbing over the stile, my leg and foot sud­
denly became well and strong. I could not believe it at first,
but when I found that it was true, I ran all the way home
384

Барбара Леони Пикард
последнее желание. Помедлив не более секунды, Джон
решил: «В конце концов, теперь, когда я лишился кра­
савицы-жены и предназначенного для нее домика, для
чего мне сотня золотых монет?» — и, крепко зажмурив­
шись, молодой подмастерье громко и решительно объ­
явил: «Хочу, чтобы мне удалось открыть капкан и осво­
бодить лисенка». Затем он открыл глаза и снова попы­
тался, и на этот раз железные челюсти с легкостью раз­
жались.
Очень довольный, Джон посмотрел вслед лисенку,
что удирал через кусты так быстро, как только могли
нести его три здоровые лапы, а потом снова защелкнул
капкан и огляделся в поисках какой-нибудь подходя­
щей ямы. Неподалеку обнаружилась небольшая впади­
на, наполовину засыпанная палой листвой, и юноша
забросил капкан туда.
—
Больше тебе не ловить бедных зверят! — прогово­
рил он, но в это самое мгновение капкан ударился обо
что-то металлическое, спрятанное в земле. Джон извлек
капкан на свет, пощупал в яме и вытащил крохотный
железный ларчик. Замок насквозь проржавел, и ларчик
легко открылся: внутри, лаская взгляд приветным блес­
ком, одна к другой лежали сверкающие золотые моне­
ты. Джон не верил глазам своим. Он высыпал золото на
мягкий мох и сухие листья и пересчитал монеты, укла­
дывая их обратно в ларец. Монет оказалось ровнехонь­
ко сто.
—
Ну что ж, — проговорил Джон, — похоже, это для
меня.
—
Затолкав капкан в опустевшую яму и завалив
ее листвой и ветками, юноша снова зашагал к дому, с
ларцом под мышкой.
Когда молодой подмастерье добрался до дома вдовы,
хозяйка стояла у ворот, поджидая его.
—
Я так и думала, что ты снова пройдешь этим пу­
тем, Джон, — молвила она.
—
Я знаю, ты порадуешься
моим добрым вестям. Сегодня, едва ты ушел, со мной
приключилась неслыханная вещь. Внезапно боль оста­
вила мое тело, спина распрямилась и окрепла: так хо-
1•< Зак. 280
385

Barbara Leonie Picard
with my mushrooms, never stopping once on the way. Oh,
John, I am so happy, now that I can walk and run and
dance like the other girls."
And John saw that her glad and smiling face was beauti­
ful.
"The day after to-m orrow there will be dancing at the
forge for the wedding of Matthew, the smith's son. Will you
com e and dance with me?" he asked, and when she said she
would, it was as though all the birds in the village were
singing in John's heart.
When the day came, after his work was over John went to
the old widow's cottage to see how she had fared.
He found her in the highest spirits, and when she had
described her visit to the town she told him that she was
leaving the village as soon as possible to go and live with her
son and his wife.
"And, John," she said, "this little cottage is mine. 1
would not want it to stand empty and neglected. I have
but one son, and as you know, he must live in the town
for his trad e —for who would buy silver work in a vil­
lage?—therefore I should like you to take the cottage as a
gift from me, an old woman's way of saying thank you to
a kind lad. You may not need it now, but one day you
will marry a wife, and then you will be glad to have a
home to take her to."
John could hardly find words with which to thank
her, and his good fortune seemed to him almost unbe­
lievable.
Later that evening he danced with Anna at the forge
and everyone envied him, for Anna was as light as thistle­
down when she danced, and by far the loveliest girLin the
village.
When the dancing was over, and they were alone, John
said, "Anna, I am only a simple unambitious fellow and I
have little to offer you, but I have a cottage where we
could live and one hundred gold pieces for us to spend,
and I love you more than anything in the world. Will you
be my wife?"
386

Барбара Леони Пикард
рошо и бодро я не чувствовала себя вот уже лет
двадцать или больше. Завтра же поеду в город в гости к
сыну.
Пообещав навестить вдову через день и узнать, чем
закончилась ее поездка, Джон пожелал старушке доб­
рой ночи и отправился своим путем.
У самого дома корзинщика он встретил Анну.
—
Ох, Джон, — проговорила она, — ты ведь не рас­
сердишься, что я тебя дожидаюсь? Ты всегда был ко
мне добрее, чем другие, и мне так хочется поделиться с
тобой радостью! Нынче вечером, когда мы с тобой рас­
стались, со мной приключилась неслыханная вещь. Я
как раз поднималась по приступке, и вдруг моя нога и
ступня исцелились и окрепли. Сперва я глазам своим
не поверила, но как только убедилась, что это правда,
так бросилась бежать сломя голову, схватив корзинку с
грибами, и всю дорогу до дома ни разу не остановилась
передохнуть. Ох, Джон, я так счастлива! Теперь я могу
ходить, и бегать, и танцевать, как другие девушки! —
Лицо Анны сияло счастьем: такой красавицы Джон в
жизни своей не видывал.
—
Послезавтра в кузнице будут танцы по случаю
свадьбы Мэтью, сына кузнеца. Пойдешь со мной? —
спросил Джон, и когда Анна согласилась, юноша себя
не помнил от радости: словно все птицы деревни вдруг
запели в его сердце.
В условленный день, закончив работу, Джон явился
к домику старушки-вдовы, узнать, как у нее дела, и на­
шел ее в прекрасном расположении духа. Рассказав о
своей поездке в город, старушка сообщила, что в самом
скором времени переберется из деревни к сыну и его
жене.
—
И вот еще что, Джон, — добавила она, — не хоте ­
лось бы мне, чтобы домик мой пустовал. Сын у меня
только один, и, как ты знаешь, в силу ремесла своего
Должен жить в городе — ведь кто станет покупать се­
ребряные украшения в деревне? Так что прими от меня
в подарок этот дом: считай, что старушка просто гово-
13*
387

Barbara Leonie Picard
And when Anna said "Yes" and smiled at him, it was as
though all the birds in the world were singing in John's
heart.
"Indeed", he thought," I am a lucky fellow, for I have had
all my three wishes come true without my ever making
them."

Барбара Леони Пикард
рит «спасибо» доброму юноше. Сейчас он тебе, может,
и ни к чему, но в один прекрасный день ты женишься,
и порадуешься, что есть у тебя кров для молодой жены.
Джон с трудом нашел слова, чтобы выразить свою
признательность: он едва верил собственному счастью.
Тем же вечером он танцевал с Анной в кузнице, и
всяк завидовал Джону, потому что Анна кружилась в
танце грациозно и легко, словно пушинка чертополоха,
и красотой затмила всех девушек деревни.
Когда танцы закончились и молодые люди остались
одни, Джон сказал:
—
Анна, я — парень простой, за славой не гонюсь и
мало что могу предложить тебе, однако есть у меня до­
мик, где мы могли бы жить, и сто золотых монет на хо­
зяйство, и я люблю тебя больше всего на свете. Будешь
моей женой?
И когда Анна ответила «Да» и улыбнулась ему,
юноша себя не помнил от радости — словно все птицы
мира вдруг запели в его сердце.
«Воистину, я
—
счастливец,
—
подумал про себя
Джон.
—
Все мои три желания исполнились, а ведь я их
даже не загадал».
389

THE CLUMBER PUP1
'hen Joe Jolly's father died, his fortunes were
almost at their lowest ebb2. Not quite, for
he had at least the chair he sat in. But the
yww
hut the Jollys lived in was not theirs; it was
lent them, as part wages, by the Lord of the
Manor whose wood John Jolly chopped. For the rest, he got
three shillings every Friday. Even the axe he chopped with
was not Mr. Jolly's own.
Joe grew up in the woods with little education beyond the
use of his hands, and a love of animals; and much in the
same way he loved his father, whom he often helped with
the chopping, though neither the Lord of the Manor nor his
Steward knew of his existence.
Old Mr. Jolly was taken ill of a Thursday evening, when
last week's wages were spent. He sat down in his old chair
and said, 'Joe, I see a better world ahead of me.' Next day
he couldn't get up, so Joe did a man's day's work, and at the
end of it went to the Steward for his father's shillings. The
Steward asked, 'Who may you be?' and Joe replied, 'John
Jolly's son.'
'And why doesn't John Jolly come himself?'
'He's sick.'
'And who'll do his work till he's well?'
'I will,' said Joe.
The Steward counted out the three shillings, and left it
at that.
In the back of his mind was the thought that if, by the
grace of God, John Jolly died, he might put in his place an
old uncle of his wife's who was considered by the Steward
392

ВИСЛОУХИИ ЩЕНОК
~ш~ 'Г ’ огда у Джо Джолли умер отец, у него за
Щ / душой, почитай, и гроша ломанного не
было. Ну, не совсем так — было у него
старое кресло. Но даже лачуга, где жила
-М-
-Ж.
семья Джолли, и то им не принадлежала —
ее в уплату за службу предоставлял им Владетель М ан о­
ра, чей лес рубил Джон Джолли. А впридачу к хижине
Владетель платил им еще по три шиллинга каждую пят­
ницу. Даже топор, которым мистер Джолли рубил лес, и
тот был не его, а хозяйский.
Джо вырос в лесу и почти ничему не выучился —
разве что на славу работать руками да любить зверей, а
еще больше он любил своего отца и частенько помогал
ему валить лес, хотя ни Владетель Манора, ни его
Управляющий и слыхом не слышали, что у старого
Джолли есть сын.
Старый мистер Джолли заболел вечером в четверг,
когда деньги за прошлую неделю уже все вышли. Он
уселся в свое старое кресло и произнес:
—
Джо, я вижу пред собой лучший мир.
На следующий день он не смог встать с кровати, так
что пришлось Джо одному управляться со всей работой,
а в конце дня идти к Управляющему за недельным за­
работком.
—
Кто ты такой? — спросил Управляющий, и Джо
ответил:
—
Сын Джона Джолли.
—
А почему Джон Джолли сам не пришел?
—
Он болен.
393

Eleanor Farjeon
both a nuisance and an expense, as he was obliged to keep
him under his own roof.
But John Jolly lasted a m onth, during which time Joe
tended him like a woman, and did all his work besides. As
three shillings did not go far, with sickness in the house, he
sold up their sticks3, bit by bit, to get his father extra little
comforts. By the fourth Thursday everything was sold but
the chair and his mother's brass wedding-ring, John Jolly lay
at peace under the grass, and Joe, for the first time in his
life, considered his future.
He did not consider it for long; here he was, at the age of
eighteen, a fine upstanding young chap, as limber as a
squirrel, with a skin like the red tan on a pine tree, and no
trade to his hands except the power to chop wood. So he
decided to put in for his father’s job.
When he went as usual on the Friday evening for his pay,
he said to the Steward, 'Dad'll not be cutting timber for you
any m ore.'
'How's that?' asked the Steward, hoping for the best.
'He's gone to a better world,' explained Joe.
'Ah!' said the Steward. 'Then the post of Lord's W oodcut­
ter falls vacant after fifty years.'
'I'd like to put in for it,' said Joe.
But the Steward's chance to rid himself of his uncle had
come; so he pursed his lips, scratched his nose, shook his
head, and said, 'It wants a man of experiences Then he
counted out three shillings, wished Joe well, and sent him
away.
Joe was not one for arguing; he knew he was experienced
by craft, but not by years, and if the Steward thought one
way, it was no manner of use his thinking another.
He went back to the hut, looked at his father's chair, and
thought, 'Well, I can't take it with me, and I don't want to
sell it, and I'd never chop it up for firewood, and the next
woodcutter will want something to sit on, and over and
above that it'll like to stay where it has always been, as much
as I should do. But it can't be helped, goodbye to you, old
chair!'
394

Элинор Фарджон
—
А кто будет работать за него, покуда он не попра­
вится?
—
Я, — отвечал Джо.
Управляющий отсчитал ему три шиллинга, а про
себя подумал, что ежели будет на то милость Господня
и Джон Джолли умрет, то он сможет отдать освободив­
шееся место престарелому дядюшке своей жены — ко ­
торого считал для себя обузой и Божьим наказанием,
поскольку тот жил в его доме и сидел у него на шее.
Однако Джон Джолли протянул еще добрый месяц, и
все это время Джо ухаживал за ним заботливо, точно
дочь, да вдобавок работал вместо него в лесу. А по­
скольку, когда в доме больной, на три шиллинга далеко
не уедешь, Джо мало-помалу распродавал все их по­
житки, чтобы хоть немножко скрасить отцу жизнь. К
четвертому четвергу все имущество, кроме старого
кресла и медного обручального кольца матушки Джо,
было распродано подчистую, Джон Джолли покоился с
миром в зеленой могиле, а сам Джо в первый раз в
жизни задумался о своем будущем.
Впрочем, раздумывал он недолго. Ему было восем­
надцать лет отроду, паренек он был рослый да склад­
ный, ловкий, точно белка, и загорелый, точно
красноватая кожица на молодой сосенке, и кроме, как
валить лес, ничего толком не умел. Вот Джо и решил
остаться на отцовском месте.
В пятницу он, как было заведено, пришел за деньга­
ми и сказал Управляющему:
—
Папа больше не будет рубить для вас лес.
—
То есть как это? — спросил Управляющий, наде­
ясь на лучшее.
—
Он перешел в мир иной, — пояснил Джо.
—
Ах! — произнес Управляющий.
—
Значит, место
господского дровосека снова свободно, и это после пя-
тидесяти-то лет.
—
Мне бы хотелось занять его, — попросил Джо.
Но Управляющему наконец-то выпал удобный слу­
чай избавиться от престарелого дядюшки, а потому
395

Eleanor Farjeon
And so, with three shillings and a brass ring in his pocket,
Joe left the only home that he had ever known.
It was quite a new experience for Joe to be walking along
a highroad many miles from his dwelling. Loving his wood
better than most things, he had seldom seen reason to go
out of it; but within forty hours of his father's death he was
strolling through the world, with a bright eye and a quick ear
for anything he might see and hear. Not minding which way
he turned, he told himself to follow the first sound he heard.
He had no sooner cocked his ear than he heard, very faint
and distant, the familiar tapping of the axe-stroke on the
tree. It was so far away that it might have come from an­
other world. However, Joe heard it clear enough, and let it
lead him o n his way.
About noontime on the Saturday he heard a sound far
more disturbing, the whining of a dog in distress. Joe quick­
ened his pace, and turning the end of a lane he found him­
self in view of a village pond. A group of youths stood
around it, one of whom had a puppy in his hands, which he
was trying to hold under water; but the puppy's m other, a
beautiful Clumber spaniel, was whining and worrying him so
that half his attention had to be given to kicking her off,
while the rest of the youths looked on, taking neither side,
amused by the contest between the boy and the dog. As Joe
appeared on the scene, the puppy-drowner lost patience,
and, with a final kick at the spaniel, was about to toss the
puppy into the middle of the pond. Before he could do so,
Joe caught his arm, and said, 'None o’that!’
The youth turned on him roughly, but seeing somebody
both taller and stronger than himself, instead of looking
fierce looked sulky, and said:
'Why not? Puppies were born to be drowned, weren't
they?'
'Not where I am,' said Joe, 'and you shan't drown this
one.'
'Will you buy it?' asked the youth.
396

Элинор Фарджон
он скривил губы, почесал нос, покачал головой и
сказал:
—
Тут нужен человек опытный.
С этими словами он отсчитал Джо три шиллинга и
отправил его восвояси. Джо не стал спорить — он знал,
что опытен по умению, но не по годам, и что коли уж
Управляющий решил так, то что толку думать иначе.
Вернувшись в хижину, он поглядел на отцовское кресло
и подумал: «Что ж, с собой его, пожалуй, не возьмеш ь,
да и продавать тоже негоже, а уж рубить его на дрова я
и подавно не стану. Но ведь следующему дровосеку
надо будет в чем-то сидеть, поэтому он, верно, оставит
кресло на прежнем месте, где я бы и сам его оставил.
Но увы, старое мое кресло, делать нечего — придется
нам с тобой распрощаться!»
И вот, с тремя шиллингами и медным кольцом в
кармане, Джо покинул единственный дом, какой когда-
либо знал.
В первый раз в жизни Джо отошел от отчего дома
так далеко, на много миль, и все здесь было для него в
диковинку. Он ведь пуще всего на свете любил свой лес
и редко выходил оттуда. Однако не прошло и сорока
часов со смерти его отца, как он уже шагал по белу
свету, зорко присматриваясь и чутко прислушиваясь ко
всему, что видел и слышал на своем пути. Поскольку он
и сам не знал, куда идти, то решил, что пойдет на пер­
вый же звук, и вот, не успел даже как следует навост­
рить уши, как услышал вдали слабый, но родной и
знакомый стук — то стучал топор по дереву. Звук этот
раздавался так далеко, словно доносился из другого
мира, но Джо слышал его совершенно отчетливо и на­
правился в ту сторону.
В субботу, около полудня, он услышал новый звук,
куда как более тревожный — визг попавшей в беду со­
баки. Джо ускорил шаги и, завернув за угол тропинки,
увидел перед собой деревенский пруд. Вокруг него тол-
397

Eleanor Farjeon
'What do you want for it?' asked Joe.
'What have you got?' asked the youth.
'Three shillings,' said Joe.
'Agreed' said the youth. He handed the Clumber Pup to
Joe, snatched the three shillings, and ran off, followed by
the other lads, who were shouting with laughter, he who had
taken the money laughing louder than any. The spaniel
stood on her hind legs, placed her forepaws against Joe's
chest, and licked the hands that held her pup so gently.
Joe looked into her melting brown eyes and said, 'I'll see
to your baby, lass; run you after your m aster.'
One of the boys then bawled over his shoulder, 'He1 not
her master! 'Tis a strange dog he found with the pup on his
father's straw rick this morning!' And with a last guffaw of
triumph over the simpleton who had parted with his money
for nothing, they scampered out of sight.
'Well,' said Joe, 'it's no such bad bargain that’s got me a
fine little pup and a beautiful bitch to boot5. So now you
can both join my fortunes, mother and child together.'
He cuddled the pup inside his jacket, and as it settled
there he knew, with a pang of joy, that this dog was his dog
as no other ever could be again. He resumed his road with
an empty pocket, and the Clumber spaniel running at his
heels.
As Joe had no money, he had to walk hungry for the
best part of the day. Towards evening, when the tapping of
the distant axe which had never ceased to call him had be­
come very near, he came to a wood. It was the first he had
struck since leaving his own green forest, and he entered its
shade with delight, feeling himself at home again. He had
not been walking long when he heard the sound of mew­
ing, a mew as tiny as the squeak of his pup. Following the
sound, he soon found a scrap of a kitten, as gold as sun­
light dappling a running stream, with eyes as clear as swung
honey. It trembled on its four tottering legs, and was evi­
dently pleased when Joe stooped and picked it up; he
398

Элинор Фарджон
пилась ватага мальчишек, и один из них пытался уто-
пить крохотного щенка. Но мать щенка, красивая
вислоухая спаниэлька, прыгала вокруг, скуля и мешая
мальчишке, так что тот большую часть времени брыкал­
ся, стараясь отбиться от нее. Остальные сорванцы
стояли в стороне, хохоча над потасовкой мальчишки и
собаки и не помогая ни ему, ни ей. Когда Джо выходил
из-за угла, юнец уже совсем потерял терпение и соби­
рался зашвырнуть щенка подальше в пруд, но тут Джо
схватил его за руку.
—
Не смей! — закричал он.
Мальчишка задиристо повернулся к нему, но увидев,
что соперник повыше и посильнее его, сбавил тон и
принялся ныть.
—
А что тут такого? Щенки на то и родятся, чтобы
их топить, разве нет?
—
Вот и нет, если рядом я, — возразил Джо.
—
Иуж
этого ты точно не утопишь.
—
Может, купишь его? — спросил мальчишка.
—
А сколько ты за него хочешь? — поинтересовался
Джо.
—
А сколько у тебя есть?
—
Три шиллинга.
—
Идет! — закричал сорванец, сунул вислоухого
щенка Джо, выхватил у него три шиллинга и помчался
прочь вместе со своими дружками, заливаясь хохотом
громче их всех. Спаниэлька встала на задние лапы, по­
ложила передние Джо на грудь и лизнула руки, которые
так заботливо держали ее малыша.
Джо заглянул в ее ласковые карие глаза и сказал:
—
Я пригляжу за твоим сынком, малышка. Беги за
своим хозяином!
Один из мальчишек оглянулся на бегу и, давясь от
смеха, выкрикнул:
—
А он вовсе ей и не хозяин! Это бездомная собака,
и он нашел ее вместе со щенком на сеновале своего
отца сегодня утром!
И с последним взрывом хохота над простаком, кото-
399

*%•

Элинор Фарджон
рый понапрасну расстался со своими денежками, сор­
ванцы унеслись прочь.
—
Что ж, — промолвил Джо, — не такая уж это и
плохая сделка, ведь я получил этого щеночка и отлич­
ную собаку впридачу. Так что вы оба, и мать, и сын,
становитесь теперь моей собственностью .
Он засунул щенка себе за пазуху. Тот сразу же при­
грелся и уютно свернулся калачиком, а у Джо потеплело
на душе — ведь это была его собака — его собственная, и
принадлежала она ему одному и никому больше. И вот с
пустыми карманами он двинулся дальше, а вислоухая
спаниэлька бежала за ним по пятам.
Поскольку у Джо ни осталось ни гроша, то остаток
дня пришлось ему идти на пустой желудок. Под вечер,
когда не умолкавший ни на миг путеводный стук топо­
ра звучал уже совсем близко, юноша добрался до высо­
кого бора. Он успел уже соскучиться по своему
родимому лесу и потому вошел в чащу радостно, с та­
ким чувством, будто вернулся домой. Не успел он
пройти и двух шагов, как услышал тоненькое жалобное
мяуканье, слабое, как тявканье его щенка, и, пойдя в ту
сторону, уридел крохотную кошечку, совсем еще котен­
ка, золотистую, точно солнечный свет, играющий на
глади быстрого ручья, и с глазами золотыми, точно мед.
Бедняжка так и дрожала на четырех тоненьких подги­
бающихся лапках и явно обрадовалась, когда Джо на­
гнулся и поднял ее с земли. Тельце у котеночка было
такое крохотное, что Джо мог бы заслонить его боль­
шим пальцем, и мягкое, как пушок. Было очень холод­
но, поэтому Джо сунул киску за пазуху к щенку, и та
мигом пригрелась и блаженно замурлыкала.
Вечер уже клонился к ночи, и стук топора, звучавший
в ушах Джо прекрасней любой музыки, раздавался не да­
лее, чем в сотне ярдов. Остановившись, Джо на­
слаждался этим милым его сердцу звуком, как вдруг стук
оборвался, послышался громкий треск дерева, а вслед за
401

Eleanor Farjeon
could alm ost hide it from sight by shutting his big fingers
over its morsel of a body, soft as down. It was very cold, so
he buttoned it under his jacket alongside the pup, where it
lay purring with bliss.
The night was advancing; and now the sound of the axe
hewing timber, which to Joe was better than music, was
within a hundred yards of him. He stood still to listen to it
for sheer pleasure. All of a sudden came the crash of a tree,
followed by a groan. Now he stood still no longer, but has­
tened to the scene of the accident. Linder the fallen tree a
man lay pinned, an old man in shape so like his father that
in the dusk Joe almost took him for John Jolly himself. But
how could that be? Running to him, he saw that this old
woodcutter merely resembled his father as one old man will
resemble another, when they are m uch of a size, and have
followed the same calling for a lifetime.
'Are you hurt badly?' asked Joe.
'I can't rightly tell till I'm 'unpinned,' said the old man. A
great limb of the tree lay across the woodcutter's right arm.
Joe found the old man's axe, and chopped him free. Then
he felt the limb tenderly and skilfully, and found that it was
broken; but he had too often set the broken legs and wings
of hares and jays not to know what to do. In a few minutes
he had made the old man comfortable, and lifting him from
the ground asked where he might take him.
'My hut's not fifty steps from here,' said the old man.
Under his direction, Joe bore him there. It was just such a
dwelling as he was used to, but rather better furnished. A
narrow bed with a gay coverlet stood in one corner, and on
this Joe laid the old man down. Then, without asking ques­
tions, he set about brightening the fire, boiling the kettle,
and preparing the old man's supper. He looked in the cup­
board and on the shelf for food and crocks, and in no time
had the teapot steaming, and the bread-and-dripping
spread6, while the old man lay and watched him with eyes as
shrewd as a weasel's.
As soon as the sick man's meal was ready, Joe undid his
jacket and took out the pup and the kitten. The Clumber
402

Элинор Фарджон
ним — слабый стон. Джо со всех ног бросился туда. Там,
придавленный рухнувшим деревом, лежал старик, до
того похожий на отца Джо, что в первую минуту юноша
решил, что это и есть Джон Джолли собственной персо­
ной. Но разве могло такое быть? Подбежав поближе,
Джо убедился, что это и впрямь не его отец, а просто
старый лесоруб, похожий на отца ровно настолько, н а ­
сколько все старики похожи друг на друга, если они од­
ного роста и прожили сходную жизнь.
—
Вы сильно ранены? — спросил Джо.
—
Не знаю, не пойму, пока не высвобожусь, — отве ­
тил старик. Поперек его правой руки лежало огромное
бревно. Джо подобрал топор старика и высвободил ле­
соруба из-под дерева. Бережно осмотрев руку бедняги,
Джо обнаружил, что она сломана, но ему так часто
приходилось вправлять сломанные лапки зайцев и
крылья соек, что он прекрасно знал, что делать. В счи­
танные минуты он перевязал старика и, подняв его с
земли, спросил, куда его отнести.
—
Моя хижина не далее чем в пятидесяти шагах от­
сюда, — сказал старик и показал Джо, куда идти.
Домишко оказался точь-в -точь как прежнее жилище
Джо, разве что мебели там было чуть-чуть побольше. В
углу стояла узенькая кровать с ярким покрывалом —
туда-то Джо и уложил старика, а потом без лишних
слов принялся разводить в камине огонь, кипятить воду
и готовить старику ужин. Заглянув в буфет, он отыскал
там припасы и горшки, и вот, не прошло и двух минут,
как чайник уже вовсю кипел, а бутерброды были нама­
заны. Лежа в постели, старик наблюдал за ним глазами,
зоркими и блестящими, как у горностая.
Приготовив больному ужин, Джо расстегнул куртку и
вытащил из-за пазухи щенка с котенком. Вислоухая
спаниэлька примостилась у огня и покормила обоих
малышей, поглядывая на Джо карими глазками, ясны ­
ми, как глаза старого лесоруба.
—
А где можно взять воды и объедков для собачки? —
спросил Джо.
403

Eleanor Farjeon
spaniel settled herself by the hearth and suckled them both;
and her eyes, following Joe's actions, were as bright as those
ofthe old man.
Then Joe said, 'Where might I find water and scraps for
the bitch?'
'There's a pump outside, and a bone on the shelf,' said
the old man.
Joe found the bone, and fetched a pan of water, and set
them beside the spaniel.
'Now,' said the old man, 'fetch cup and plate for yourself.'
This Joe did, and ate his bread and drank his tea with the
relish of hunger.
'If you care to stretch out on the hearth,' said the old
man, 'you're welcome to sleep here; further, if you will stay
till my arm is mended, you can take care of my job for me.'
'What is your job? asked Joe.
'That of King's W oodcutter.'
'And how do you know I'm fit for it?'
'Didn't I see you handle the axe, when you chopped me
free?' said the old man. 'I've no doubt as to your fitness. But
in the morning you must go and tell the King you are doing
my work.'
Joe slept sound on the hearth-rug, and was up betimes7.
He saw to the old man, the animals, and the hut; and, when
all was in order, asked his way to the King's palace. The old
man told him it was in the heart of the city, which lay three
miles due north; and he advised Joe to take with him the
royal axe, with the crown burned into the handle, as a sign
that his tale was true. So Joe set out upon this new adven­
ture.
At the end of the first mile, hearing a tiny mewing, he
looked behind him and saw that the honey-coloured kitten
had followed him; not wishing to go back, he buttoned the
pretty creature under his jacket again, and pursued his way.
The end of the second mile brought him out of the forest,
and at the end of the third he saw for the first time the
404

Элинор Фарджон
—
Насос за хижиной, а кость на полке, — отозвался
старик.
Джо дал вислоухой спаниэльке косточку и поставил
перед ней миску с водой.
—
Атеперь, — сказал старик, — возьми -ка миску да
кружку и для себя.
Джо так и сделал. Он до того проголодался, что не
успел и глазом моргнуть, как съел свою долю.
—
Коли не погнушаешься спать на коврике перед
очагом, — молвил старик, — милости просим. А если
пожелаешь остаться здесь, пока рука моя не заживет,
можешь пока поработать вместо меня.
—
А кем вы работаете? — спросил его Джо.
—
Королевским Дровосеком.
—
А с чего вы взяли, что я гожусь на эту работу?
—
А разве я не видел, как лихо ты управляешься с
топором, покуда ты обрубал ветку, чтобы освободить
меня? — сказал старик.
—
Кому, как не мне судить, что
ты прекрасно подходишь. Но завтра утром тебе надо
будет сходить к королю и сказать, что ты поработаешь
на моем месте.
Джо провел ночь на коврике перед камином и под­
нялся ни свет, ни заря. Сперва он покормил старика и
собаку со щенком и котенком и прибрался в хижине, а
когда все было в порядке, отправился в королевский
дворец. Старик сказал ему, что дворец расположен в
центре большого города, что лежит в трех милях к севе­
ру, и еще посоветовал Джо прихватить с собой королев­
ский топор с выжженной на рукоятке короной — в знак
того, что рассказ его чистая правда. Вот так Джо снова
пустился в дорогу.
В конце первой мили он услышал за спиной тонень­
кое мяуканье и, обернувшись, увидел, что медовенькая
киска увязалась за ним из дому. Возвращаться ему не хо­
телось, поэтому он посадил крошку себе за пазуху и
зашагал своей дорогой. Вторая миля вывела его из лесу,
405

Eleanor Farjeon
capital city of the country he lived in. As he drew near,
amazed at the sight of so many houses and shops and
churches, towers, temples, and turrets, domes, spires, and
weathercocks, he saw that the whole place was in a commo­
tion. The streets were packed with people running about, or
stooping and crawling, as they poked their noses into every
corner, grating, and cranny. At the gates a tall sentinel |
barred Joe's way, demanding, 'What is your business?'
|
'Does that m atter?' asked Joe.
J
'Not at all,' said the sentinel, 'for whatever it may be I \
have strict orders to let nobody in and nobody out.'
'Very well,' said Joe, supposing that this was the way it
was in cities; whereas in the woods you came and went as ;
you pleased. But as he turned to go the sentinel caught him |
by the shoulder and cried, 'How come you to be handling |
the royal axe?'
)
Joe told his story briefly, and the sentinel opened the 1
gates. 'Your business is the King's business,' he said, 'there-
j
fore you must com e in. If anybody questions you, show him f
the axe, and it will be as good as a passport.'
Nobody questioned Joe's right to be in the city, however,
all being much too concerned with their peeping and poking
and prying; the nearer Joe approached to the palace, the
greater becam e the fuss; and on arrival he found the palace
in such a state of confusion, with nobles and pages running
hither and thither and wringing their hands in despair, that
once more he passed unheeded through the courtyards and
corridors, until he reached the throne -room itself. Here he
found nobody at all but a lovely girl in tears. In her white
dress, with her lem on-coloured hair, she reminded Joe of his
Clumber Pup. He could not bear to see her in trouble, so he
approached her and said, 'If it's a hurt, show me, and per­
haps I can heal it.'
The girl checked her sobs enough to answer, 'It is a very
,
bad hurt indeed.'
J
'Whereabouts?' asked Joe.
|
'In my heart,' said she.
|
'That's a hard place,' said Joe. 'How did it happen?'
406

Элинор Фарджон
а в конце третьей Джо впервые в жизни увидел столицу.
Дивясь на такое великое множество домов, магазинов,
церквей, башен и башенок, храмов, соборов, шпилей и
флюгеров, он подошел ближе и тут заметил, что весь го­
род пребывает в смятении. На улицах толпились люди —
кто бегал взад-вперед, обш аривая все уголки и закоулки,
кто ползал на четвереньках, суя нос в каждую щелку или
норку. У ворот дорогу Джо преградил высокий часовой.
—
Что у тебя за дело? — сурово осведомился он.
—
А это так важно? — поинтересовался Джо.
—
Да в общем-то, нет, — поразмыслив, признался
часовой, — потому что мне все равно велено никого не
впускать и никого не выпускать.
—
Ну ладно, ничего не попишешь, — сказал Джо,
думая, что в городах всегда так, это ведь вам не лес, где
всякий может бродить,где вздумается.
Но едва он повернулся, собираясь уходить, как часо­
вой ухватил его за плечо и закричал:
—
Откуда это у тебя королевский топор?
Джо в двух словах рассказал ему всю историю, и ча­
совой распахнул ворота.
—
Ты тут по королевскому делу, — сказал он, — а
значит, просто должен войти. Если тебя о чем-нибудь
спросят, показывай топор, он тебе будет вместо пропуска.
Впрочем, в городе Джо уже никто ни о чем не спра­
шивал, все были слишком заняты — шныряли, ползали
и вынюхивали. А чем ближе Джо подходил ко дворцу,
тем сильнее была суматоха. Придворные и пажи бегали
туда-сюда, в отчаянии заламывая руки, так что Джо
беспрепятственно миновал все залы и переходы и попал
наконец в тронный зал. Там не оказалось совершенно
никого, кроме прехорошенькой заплаканной девочки.
Платьице на ней было такое белое-белое, а кудряшки
такие золотисто-лимонные, что Джо сразу же вспомнил
своего вислоухого щ енка. Ему было больно видеть, как
она горюет, так что он подошел к ней и сказал:
—
Если ты поранилась, покажи мне. Уж верно, я
смогу тебя вылечить.
407

Eleanor Farjeon
'I have lost my kitten,' said the girl, and began to cry
again.
'I will give you my kitten in its place.' said Joe.
'I only want my kitten.'
'This is a very pretty kitten, picked up in the woods over­
night,' said Joe. 'She's marked like the flower in oak, and her
eyes are as gold as honey.' And he took it out of his jacket.
'That is my kitten!' cried the girl. She stopped crying
again, and caught the little ball of gold fluff from his hands,
and kissed it many times. Then she ran and pulled a golden
chain, that rang a golden bell hanging in the middle of the
hall. Instantly the room appeared to overflow with people, as
everyone, from the kitchen boy to the King, came running
to see what had happened. For the bell was only rung on
great occasions.
The Princess, for it was no other, stood up on the throne,
holding up her kitten in full view, and cried, 'This boy has
found my Honey!' The joy was overwhelming; the news ran
like wildfire from the throne-room to the courtyard, and
from the courtyard to the streets. In five minutes, everybody
had returned to his business, the city gates were opened, and
the King was asking Joe Jolly what he would like for a re­
ward.
Joe would rather have liked to ask for the Princess, for
she would have m atched so nicely with his Clumber Pup;
her hair was just the colour of his ears, and her soft brown
eyes were looking at him as meltingly as any spaniel's. But of
course she was out of the question, so he answered, 'I should
like the Royal Woodman's job, till the Royal Woodman is
whole again.'
'That won't be in your lifetime,' said the King; a remark
that puzzled Joe greatly, but he was too diffident to ask the
King what he m eant, for Kings, he supposed, had the right
to talk as they pleased, even in riddles.
'Hand me that axe,' said the King, 'which I see is the
royal axe, and kneel down on both knees and bow your
head.'
Joe hoped the King was not going to cut his head off, for
408

Элинор Фарджон
Девочка всхлипнула и ответила сквозь рыдания:
—
Я и вправду ужасно ранена.
—
Но куда? — спросил Джо.
—
В самое сердце, — ответила девочка.
—
Плохо дело, — покачал головой Джо.
—
А как это
тебя угораздило?
—
Я потеряла свою киску, — ответила девочка и за­
рыдала еще горьше.
—
Я дам тебе другую киску взамен, — пообещал Джо.
—
Нет, мне нужна только моя кисонька.
—
Но это такая хорошенькая киска. Я подобрал ее
вчера вечером в лесу, — попробовал уговорить ее Джо.
—
Во всем свете второй такой не сыщешь, а глаза у нее,
точно мед.
И он вынул котенка из-за пазухи.
—
Это моя кисонька! — закричала девочка, тотчас
перестав плакать, выхватила из рук Джо комочек золо­
тистого пуха и принялась без устали целовать котенка.
Потом она выбежала на середину зала, дернула за золо­
тую цепочку и позвонила в золотой колокол. Тронный
зал тут же наполнился толпой народа. Все, начиная от
самого чумазого поваренка до его величества короля
кинулись узнать, в чем дело — ведь этот колокол зво­
нил только в самых важных случаях.
Принцесса, ибо девочка была не кем иным, как са­
мой Принцессой, вскочила с ногами на трон и подняла
котенка над головой.
—
Этот юноша нашел мою Сластеночку! — закричала
она.
Тут поднялась настоящая буря радости. Потрясаю­
щая новость, точно пожар, мгновенно переметнулась из
тронного зала во двор, а со двора — на улицы. Через
пять минут горожане уже вернулись к своим повседнев­
ным занятиям, городские ворота распахнулись, а Ко­
роль спросил у Джо Джолли, чего он хочет в награду.
Охотнее всего Джо попросил бы подарить ему Прин­
цессу, ведь она так замечательно подходила к его Вис­
лоухому Щенку — ее лимонные кудряшки были одного
409

Eleanor Farjeon
'I have lost my kitten,' said the girl, and began to cry
again.
'I will give you my kitten in its place.' said Joe.
'I only want my kitten.'
'This is a very pretty kitten, picked up in the woods over­
night,' said Joe. 'She's marked like the flower in oak, and her
eyes are as gold as honey.' And he took it out of his jacket.
'That is my kitten!' cried the girl. She stopped crying
again, and caught the little ball of gold fluff from his hands,
and kissed it many times. Then she ran and pulled a golden
chain, that rang a golden bell hanging in the middle of the
hall. Instantly the room appeared to overflow with people, as
everyone, from the kitchen boy to the King, came running
to see what had happened. For the bell was only rung on
great occasions.
The Princess, for it was no other, stood up on the throne,
holding up her kitten in full view, and cried, 'This boy has
found my Honey!' The joy was overwhelming; the news ran
like wildfire from the throne-room to the courtyard, and
from the courtyard to the streets. In five minutes, everybody
had returned to his business, the city gates were opened, and
the King was asking Joe Jolly what he would like for a re­
ward.
Joe would rather have liked to ask for the Princess, for
she would have m atched so nicely with his Clumber Pup;
her hair was just the colour of his ears, and her soft brown
eyes were looking at him as meltingly as any spaniel's. But of
course she was out of the question, so he answered, 'I should
like the Royal Woodman's job, till the Royal Woodman is
whole again.'
'That won't be in your lifetime,' said the King; a remark
that puzzled Joe greatly, but he was too diffident to ask the
King what he meant, for Kings-, he supposed, had the right
to talk as they pleased, even in riddles.
'Hand me that axe,' said the King, 'which I see is the
royal axe, and kneel down on both knees and bow your
head.'
Joe hoped the King was not going to cut his head off, for
408

Элинор Фарджон
Девочка всхлипнула и ответила сквозь рыдания:
—
Я и вправду ужасно ранена.
—
Но куда? — спросил Джо.
—
В самое сердце, — ответила девочка.
—
Плохо дело, — покачал головой Джо.
—
А как это
тебя угораздило?
—
Я потеряла свою киску, — ответила девочка и за­
рыдала еще горьше.
—
Я дам тебе другую киску взамен, — пообещал Джо.
—
Нет, мне нужна только моя кисонька.
—
Но это такая хорошенькая киска. Я подобрал ее
вчера вечером в лесу, — попробовал уговорить ее Джо.
—
Во всем свете второй такой не сыщешь, а глаза у нее,
точно мед.
И он вынул котенка из-за пазухи.
—
Это моя кисонька! — закричала девочка, тотчас
перестав плакать, выхватила из рук Джо комочек золо­
тистого пуха и принялась без устали целовать котенка.
Потом она выбежала на середину зала, дернула за золо­
тую цепочку и позвонила в золотой колокол. Тронный
зал тут же наполнился толпой народа. Все, начиная от
самого чумазого поваренка до его величества короля
кинулись узнать, в чем дело — ведь этот колокол зво­
нил только в самых важных случаях.
Принцесса, ибо девочка была не кем иным, как са­
мой Принцессой, вскочила с ногами на трон и подняла
котенка над головой.
—
Этот юноша нашел мою Сластеночку! — закричала
она.
Тут поднялась настоящая буря радости. Потрясаю­
щая новость, точно пожар, мгновенно переметнулась из
тронного зала во двор, а со двора — на улицы. Через
пять минут горожане уже вернулись к своим повседнев­
ным занятиям, городские ворота распахнулись, а Ко­
роль спросил у Джо Джолли, чего он хочет в награду.
Охотнее всего Джо попросил бы подарить ему Прин­
цессу, ведь она так замечательно подходила к его Вис­
лоухому Щенку — ее лимонные кудряшки были одного
409

Eleanor Farjeon
any reason or none; but he obeyed, knelt down, and felt
himself touched between the shoulder-blades with the axe
head. 'Rise, Royal Woodman!' commanded the King. 'Come
once a m onth to the Forester's Lodge for orders, and let it
be your first care to cut the choicest firing daily for the
Princess’s chamber.'
No order could have pleased Joe better; he pulled his
forelock, with a smile at the Princess, but she had turned
away, and with her nose in her kitten's fur was whispering
things into its ear. So he pulled his forelock again to the
King, returned on his traces, and found all in the hut as he
had left it.
'Well?' asked the old man.
'Very well, indeed,' said Joe Jolly. 'The kitten was the kit­
ten of the Princess, in consequence of which the King has
made me Royal Woodm an till you are whole again.'
'Did he say so?' asked the old m an, with a curious smile.
'It's how I understood it,' said Joe.
'Then so we will leave it,' said the old man. 'And since we
are to bide together8 for a bit, you shall call me Daddy, for
onceIhadasonwhowasagoodsontome,andforhis
sake I like the ring of the word.'
Daddy took longer to heal than Joe would have supposed
possible. Month after month went by, and the fracture in his
arm would not set; moreover, he seemed to have been so
shaken by his accident, that he never left his bed. Gradually
Joe grew accustomed to stretching out on the hearth without
thinking that it would soon be for the last time; the new job
turned into an old one, and the days mounted until a year
had passed. The Clumber Pup was now a dog as beautiful as
his Mother, but Joe continued to think of him as the Pup, if
only to mark the difference between them . The old dog lay
mostly indoors by the hearth, or out of doors in the sun; but
the Clumber Pup followed Joe daily to his work, and was
the joy and delight of his heart. Since the day of his ap­
pointment Joe had stuck to the woods, and gone no nearer
410

Элинор Фарджон
цвета с его ушами, а карие глазки смотрели так ласково
и умильно, как смотрят одни только спаниэли. Но об
этом он попросить, разумеется, не мог, вот и ответил:
—
Мне бы хотелось получить работу Королевского
Лесоруба, покуда нынешний Королевский Лесоруб не
поправится.
—
Ну уж на твоем-то веку этого точно не случится, —
отозвался Король.
Слова его поставили Джо в тупик, но юноша был
слишком почтителен, чтобы попросить разъяснить их
смысл, да и потом, рассуждал он, короли имеют полное
право говорить так, как им вздумается, хоть бы и загад­
ками.
—
Дай-ка мне топор, — приказал Король, — кстати,
сдается мне, это мой королевский топор; преклони ко­
лени и нагни голову.
Джо в глубине души надеялся, что Король не станет
рубить ему голову, пусть даже у него и есть на то какие-
то причины; но все же послушно опустился на колени
и почувствовал между лопаток осторожное прикоснове­
ние лезвия топора.
—
Встань, Королевский Лесоруб! — провозгласил
Король.
—
Раз в месяц приходи к сторожке Лесничего
за указаниями, а в первую очередь позаботься-ка о том,
чтобы каждый день приносить наилучшие дрова для
опочивальни Принцессы.
Ни один приказ не мог прийтись Джо больше по
душе. Он дернул себя за вихор и улыбнулся Принцессе,
но та уже отвернулась, уткнувшись носом в пушок
своей киски и нашептывая ей на ухо всяческие нежнос­
ти. Поэтому он снова потянул себя за вихор и покло­
нился Королю, повернулся и вернулся обратно в
хижину той же дорогой, какой пришел.
—
Ну как? — спросил старик.
—
Ей-ей, замечательно, — отозвался Джо.
—
Котенок
оказался принцессиным котенком, поэтому Король
сделал меня Королевским Лесорубом, пока ты снова не
встанешь на ноги.
411

Eleanor Farjeon
to the city than the Lodge of the King's Forester on the
outskirts of the trees. He put in an appearance9 early in the
morning on the first day of each month, and more often than
not found the Forester chatting with a pretty chamberm aid
from the palace, whose name was Betty, and who evidently
fancied a stroll in the morning dew before the duties of the
day.
When she had gone, the Forester gave Joe his orders for
the month; and wherever he might be cutting, he had each
day to bind the special faggot of firing for the room of the
Princess. He made the faggot of the sweetest smelling wood
he could find, and with it he always bound up a little posy
of whatever the season might offer. In spring there were the
primroses and violets; in summer, harebells, wild rose, and
honeysuckle; in autum n he found the brightest leaves and
berries; and even winter had her aconites.
On Joe's nineteenth birthday, which fell on the First of
June, he went as usual to the Forester's Lodge, and there
found Betty in her striped silk frock, gabbling away a little
faster than her habit.
'Yes,' she was saying, 'that's how it is, and no other!
There's something she wants, and nobody knows what, for
she won't say. Sometimes she mopes, and sometimes she
sings, sometimes she pouts and sometimes smiles, as
changeable as the quarters of the year, and she won't tell her
father, she won't tell her mother, she won't tell her nanny,
and she won't tell me! And the doctor says if she don't10 get
it soon, whatever it may be, she'll fall into a decline and die
o f longing.'
'What's to be the end of it?' asked the Forester.
'Why, this; the King says that whoever can find out what
the Princess is thinking, and give her what she wants, shall
have whatever he wants, no m atter whatso! On the last day
of the month there's to be an Assembly at the palace, so that
everybody can offer his opinion, and—Oh la! there's the
eight o'clock bell ringing! Don't keep me gossiping any
longer, or ''11 be sure to be dismissed.'
The Forsster kept her just long enough to give her a
412

Элинор Фарджон
—
Он так и сказал? — поинтересовался старик с ка­
кой-то странной улыбкой.
—
Во всяком случае, насколько я понял, — сказал
Джо.
—
Ну значит, так тому и быть, — заключил старик.
—
И коли уж мы теперь будем жить вместе, то зови меня
Папашей — когда-то у меня был сын, славный мальчу­
ган, и ради него я теперь люблю это слово.
Но выздоровление Папаши затянулось на куда более
долгий срок, чем рассчитывал Джо. Проходили месяц за
месяцем, а его сломанная рука так и не срасталась,
хуже того — после несчастного случая здоровье его так
пошатнулось, что он совсем не вставал с кровати. Джо
постепенно привык каждый вечер располагаться на
ковре перед очагом, уже не думая о том, что скоро это
будет в последний раз; новая работа стала старой и
привычной, и день сменялся днем, пока наконец не
пробежал целый год. Вислоухий Щенок вырос в рос­
лого пса, такого же красивого, как и его матушка, но
Джо продолжал мысленно звать его Щенком — хотя бы
для того, чтобы как-то отличать от матери. Она целыми
днями полеживала в тепле перед камельком или на
солнышке на крыльце — но Вислоухий Щенок день-
деньской бегал за Джо, куда бы тот ни пошел, и вместе
им было весело и радостно. Со дня своего назначения
на работу Джо все время торчал в лесу, не подходя к
городу ближе, чем к сторожке Лесничего на лесной
опушке. Ранним утром первого числа каждого месяца
он приходил туда и чаще всего заставал Лесничего за
болтовней с пригожей фрейлиной из дворца. Ее звали
Бетти, и она, похоже, очень любила прогуляться с утра
по росе прежде, чем взяться за насущные дела.
Когда она уходила, Лесничий давал Джо указания на
месяц вперед, и что бы еще не полагалось рубить дрово­
секу, но ему надо было каждый день складывать вязанку
дров для опочивальни принцессы. Он делал ее из самых
413

Eleanor Farjeon
kiss, for which she boxed his ears, and then ran off as fast
as her heels could carry her. The Forester laughed and
said, 'That's something like a wench!' and turned to Joe
and gave him his orders for the month. Joe went back, his
head so full of them, except for one corner that was full of
being sorry for the Princess, that for some time he did not
miss his Clumber Pup. But it was no longer gambolling
about him, and even when he whistled did not come
bounding and bouncing as usual: a thing any dog that loves
his master must do when he hears the whistle whether he
wants to or not. So by then the pup must have got a long
way off.
However, half through the morning he appeared, in the
highest of spirits, where Joe was working; though when they
got home that evening he would not touch his supper. This
would have worried Joe, if the pup had not been so unusu­
ally boisterous.
That night Joe had a curious dream, as he lay stretched
on the rug before the dying fire: one of those dreams we get
when we are half awake, that seem to take place outside in­
stead of inside us. In this dream , Joe saw, as plain as if he
was waking, his Clumber Pup lying nose to nose with the
spaniel his m other, who lay with her head sunk flat on the
floor between her two silky paws, and opened one beautiful
brown eye to look at her child. And in his dream Joe
seemed to hear how dogs make known their thoughts to
each other, and the talk went this way between them . The
spaniel said:
'What's the matter, son? Off your feed?'
'Not me, mother! I've had my fill today!'
'Where, then?'
'In the King's yard.'
'What were you doing in the King's yard?'
'Meeting a friend of mine.'
'What sort of a friend?'
'A cat.'
'Be asham ed of yourself!'
'Not me, mother! It was my foster-sister.'
414

Элинор Фарджон
ароматнейших деревьев, какие только мог отыскать, а
сверху всегда привязывал крохотный букетик из того, что
мог найти в это время года. Весной это были первоцветы
и фиалки, летом — колокольчики, шиповник и жимо­
лость; осенью Джо находил самые яркие листья и ягоды,
и даже зимой вязанку украшали акониты.
В девятнадцатый день рождения Джо, который при­
ходился аккурат на первое июня, он, как всегда, при­
шел к сторожке Лесничего и застал там Бетти в ее
полосатом шелковом платьице, и тараторила она сегод­
ня пуще обычного.
—
То и оно, — говорила она, — вот как все оберну­
лось! Она чего-то хочет, но никто не знает , чего
именно, потому что она никому этого не рассказывает.
Она то хнычет, то поет, то хмурится, то улыбается —
настроение у нее меняется, точно погода, и ничего­
шеньки-то она не рассказывает своему отцу, ничего­
шеньки не рассказывает своей матушке, ничегошеньки
не рассказывает няне и даже мне и то ничегошеньки не
рассказывает! А доктор говорит, что чего бы там она не
хотела, но ежели она не получит этого как можно ско­
рее, то совсем зачахнет и умрет с тоски.
- Н у и что дальше? — спросил Лесничий.
—
Ну слушай. Король объявил, что всякий, кто суме­
ет отгадать, чего именно хочет Принцесса и дать ей это
самое, получит взамен все, чего не попросит, что бы он
ни попросил! И в последний день месяца во дворце со­
берется большая Ассамблея, и каждый сможет выска­
зать свое предложение и... Ой-ой, уже восемь часов!
Прозвенел колокол! Нет-нет, не задерживай меня своей
болтовней, а не то меня непременно уволят!
Впрочем, Лесничий задержал ее еще на минутку,
чтобы поцеловать, за что Бетти хлопнула его по уху и
убежала прочь со всех ног, а он лишь рассмеялся и
молвил, глядя ей вслед:
—
Ей-ей, девчонка хоть куда!
Повернувшись к Джо, он дал ему указания на месяц
вперед, и Джо зашагал прочь, думая о них — впрочем,
415

Eleanor Farjeon
'Oh, that cat.'
'Yes, the Princess's cat.'
'What is she like now?'
'Gold as honey.'
'Does she spit?'
'Yes, secrets.'
'What secrets?'
'She tells me what the Princess is thinking.'
’How does she know?'
'The Princess cuddles her into her neck, and tells her in
her ear.'
'Whose neck and whose ear?’
'The Princess's neck and the cat's ear.'
'Well, and what is the Princess thinking?'
'She's thinking it's time she had a love-letter.'
'Oh ,' said the spaniel, and suddenly went to sleep; and
Joe's own sleep must have deepened, for he dreamed no
more.
But in the morning he remembered his dream, and it
seemed so real that he fell to puzzling. Was it a dream after
all? His puzzle showed in his eyes, and Daddy from his
couch asked, 'What's bothering you?’
'A dream I had,’ said Joe. 'I don't know whether to act on
it or not.'
'Would it be a good thing to act on it?' asked Daddy.
'It might save a damsel from a decline.'
'And would it be a bad thing to act on it?'
'Not that / can see,' said Joe.
'Then act on it,' said Daddy.
So before he went to work that morning, Joe sat down
and wrote a love-letter. He was not very good at writing, so
he did not make it a long one, and therefore made it as
much to the point as he could.
He wrote:
'My Love!
I love you because you are lovely like my Pup.
'Joe Jolly.'
416

Элинор Фарджон
не только о них, потому что в глубине души ему было
ужасно жаль бедненькую принцессу. Он так глубоко за­
думался, что не сразу хватился своего Вислоухого Щ е н­
ка, но тот больше не резвился вокруг него, и даже когда
Джо свистнул, не примчался к нему, прыгая и виляя хво­
стом, как обычно — а всякий пес, который любит своего
хозяина, должен именно так отзываться на свист, хочет
он того или нет. А значат, щенок убежал так далеко,
что свиста и не слышал.
И все же ближе к полудню он прибежал туда, где ва­
лил лес Джо, веселый-превеселый, хотя вечером, когда
они возвратились домой, к ужину даже и не притронул­
ся. Джо, наверное, встревожился бы из-за этого, если
бы щенок не был так жизнерадостен и бодр.
А ночью, не успел Д'жо растянуться на коврике перед
камином, как ему приснился престранный сон — один
из тех снов, когда мы уснули только наполовину, вот
нам и кажется, что все происходящее происходит сна­
ружи, а не внутри нас. Во сне Джо ясно, точно наяву,
увидел, как его Вислоухий Щ енок лежит нос к носу со
своей матушкой, старшей спаниэлькой, а та, положив
голову на пол между шелковистыми передними лапами,
приоткрыла один ясный и ласковый карий глаз и
взглянула на своего сынка. И во сне Джо почудилось,
будто он слышит, как собаки переговариваются между
собой. И спаниэлька сказала: «В чем дело сынок? По­
терял аппетит?» — «Нет-нет, матушка! Сегодня я наелся
до отвала!» — «И где бы это?» — «При дворе Короля».
—
«А что это ты делал при дворе?» — «Встречался с дру­
гом».
—
«С каким еще другом?» — «Кошкой».
—
«Сты­
дись!» — «Нет-нет, матушка! Это была моя приемная сест­
ра».
—
«Ах, эта кошка».
—
«Да, кошечка Принцессы».
—
«И на кого она сейчас похожа?» — «Золотая, точно мед».
—
«И как она, все фыркает?» — «Ага, и все про секреты».
—
«Какие секреты?» — «Она рассказала мне, о чем думает
Принцесса».
—
«А ей-то откуда знать?» — «Принцесса
прижимает ее к ее шее и нашептывает ей в ее ухо».
—
«Чья шея и чье ухо?» — «Шея Принцессы, а ухо кошки-
14 Чак. 280
417

Eleanor Farjeon
It was rather straggly and blotted by the time he had
folded it, but it was quite readable, which, after what is in it,
is the best thing about a love-letter; so Joe, quite satisfied,
took it with him to his work, and put it inside a bunch of
pink campions which he tied to the Princess’s faggot. Then
he thought no more about the matter till the First of July,
when, going to the Forester's, he found Betty taking her
leave with these words:
*
'So that's the end of it, thanks be! for when the folk came
yesterday to say in Assembly what they thought she wanted,
the Princess just laughed at them all and said, "No need to
guess, because I've got it!" But what it was she still wouldn't
say; not that it matters, since now she's gay as a lark, and
the doctor comes no more.'
Another year went by in peace and content. The work
was good, the dogs thrived, the hut was comfortable, and
there was always enough to eat; though, as Daddy still lay
on the bed, Joe still lay on the floor. And on the First of
June, his twentieth birthday, he went once more through the
wood with the pup at his heels, to find Betty before him at
the Forester's Lodge. Who wouldn't, thought Joe, be glad to
be out at such an hour, with the birds singing in the leaves,
and the dew on the flowers in the grass? But today Betty
looked less glad than usual, as she gabbled her news.
'Yes!' she was saying. 'There we are, just where we were a
year ago, and it’s all to do again. And she's no more help
now than she was then; there's only one thing she wants in
the world, what, nobody knows! though her father asks what,
and her mother asks what, and her nanny asks what, and /
ask what! The doctor comes daily to change her physic11, all
to no purpose, and he says if she doesn't get it soon she'll die
of longing. So the last day of the months there's to be an­
other Assembly, to say what the Princess wants, since she
won't say herself, and he who gives it her shall have anything
he names, no m atter whatso, and—Bless me, Forester,
there's the eight o'clock bell! Out upon you, keeping me here
418

Элинор Фарджон
но».
—
«Ну и о чем же думает Принцесса?» — «Она дума­
ет, что пришло ей время получить любовное письмо».
—
«Ах, вот оно что», — сказала спаниэлька и тут же уснула,
да и Джо, верно, заснул глубже, потому что больше ему
ничего не снилось.
Однако поутру он вспомнил свой сон — и тот пока ­
зался юноше столь живым и реальным, что Джо не
знал, что и думать. А сон ли это был? Недоумение Джо
так явно отражалось в его глазах, что даже Папаша со
своей кровати спросил:
—
Что тебя тревожит?
—
Я видел странный сон, — отвечал Джо, — вот и не
знаю, предпринимать мне что-нибудь или нет.
—
А выйдет ли что-нибудь хорошее, если ты что -ни ­
будь предпримешь? — поинтересовался Папаша.
—
Быть может, я спасу барышню от тоски и уныния.
—
А выйдет ли из этого что-нибудь плохое?
—
Да вроде нет, — почесал в затылке Джо.
Так что Джо, прежде чем отправиться на работу, сел
и написал любовное письмо. Он не очень-то был силен
в правописании, поэтому письмо вышло не слишком
длинным, зато Джо постарался написать как можно
ближе к делу.
Он написал так:
Любовь моя! Я люблю тебя потому, что ты такая же
красивая, как мой Щенок. Джо Джолли.
К тому времени, как он наконец сложил письмо, оно
было вконец измусоленным и все в кляксах, зато
вполне разборчивым — а ведь для любовного письма
это самое главное — после содержания, конечно. И вот,
Довольный собой, Джо прихватил листок на работу и
вложил его в букетик розовых смолевок, который при­
вязал к вязанке дров для Принцессы, и больше не ду­
мал об этом целый месяц. А первого июля, придя к
Лесничему, он застал там Бетти, которая сказала на
прощание:
14*
419

Eleanor Farjeon
a-talking and a-talking when it's time for the Princess's
chocolate!'
Off she ran, but not before the Forester had given her a
hearty kiss, for which she smacked his face; and he only
wagged his head saying, 'An.excellent wench!' Joe took his
orders, and went away very m uch troubled. If the Princess
wanted a second love-letter, he couldn't think of anything
else to say yet the first one had plainly ceased to serve her
purpose. In his bother, he failed once more to observe the
absence of the Clumber Pup. Later in the day he turned up,
barking and jumping and wagging his tail, so that Joe had to
throw down his axe and have a rough and tumble before he
would be satisfied. Yet that night he never touched his sup­
per at all, a thing that had only happened once before, just a
twelve-month since, now Joe came to think of it. It brought
it all back so strong to him, that as he lay on the mat before
the fire and dozed off into his first sleep, he even dreamed
that he heard the spaniel and her pup talking as they had
talked a year ago.
'Now, pup, what's wrong that you can't gnaw your bone?
Don't tell me you've distemper!'12
'Not me, mother! I'm fed full of King's meat.'
'Where did you get King's meat?'
'In the King's kitchen.'
'What were you doing in the King's kitchen, then?'
'Calling on a friend.'
'What friend, indeed?'
'A cat.'
'Go drown yourself!'
'What for, mother? It was your foster-daughter.'
'Ah, that one! How's she grown?'
'Gold as honey.'
'But spits, no doubt?'
'Yes, secrets.'
'Still what the Princess is thinking?'
'Still. The Princess tells her what she tells no other.'
'And what's she thinking now?'
'That it is time she had a ring.'
420

Элинор Фарджон
—
Ну вот все и кончилось, слава Тебе, Господи! Ведь
когда вчера на Ассамблею сош лась куча народа, чтобы
сказать, о чем, по их мнению , тоскует Принцесса, она
засмеялась, да и говорит: «Не стоит вам и гадать, пото­
му что я уже получила то, что хотела!» Но что именно
она хотела, она так и не сказала, да оно и неважно, по­
тому что с тех пор Принцессочка наша весела, точно
жаворонок, и доктор к нам больше не ходит.
Следующий год прошел тихо и мирно — работа спо­
рилась, собаки как сыр в масле катались, крыша в хи­
жине не протекала и еды всегда было вдоволь. Вот
только Папаша по-прежнему так и не вставал с крова­
ти, а посему Джо приходилось по-прежнему спать на
полу. И вот первого июня, в свой двадцатый день рож­
дения, он вышел из чащи вместе со щенком, бегущим
за ним по пятам, и, подойдя к сторожке Лесничего,
нашел там Бетти. Кто бы, думал Джо, не радовался бы
жизни в такой дивный час, когда птицы весело распе­
вают в листве, а на траве еще не высохла роса? Однако
сегодня Бетти казалась не такой резвой, как обычно, и
горестно рассказывала последние новости дворца.
—
Так-то вот! — тараторила она.
—
Стоим мы с вами
тут, точно как год назад, да и у нас во дворце все сыз­
нова началось. Опять ей ничего-то не мило, и она хочет
только одну вещь во всем мире, а какую — никто не
знает! Отец ее спрашивает, что это, и матушка ее спра­
шивает, что это, и няня спрашивает, что это, и я спра­
шиваю — а она молчит! Доктор приходит каждый
Божий день и все старается как-то ее, бедняжку, выле­
чить, да все без толку, и он говорит, если она поскорей
не получит то, о чем мечтает, то умрет от тоски. Поэто­
му в последний день месяца состоится новая Ассамб­
лея, чтобы решить, чего хочет Принцесса, раз уж сама
она не говорит, и тот, кто даст это ей, получит все, чего
пожелает, что бы это ни было, и... Помилуй, Господи!
Ах, Лесничий, колокол звонит восемь часов! Подумать
421

Eleanor Farjeon
'Oh,' said the spaniel. Her ear flopped over her eye, and
she was asleep; and Joe's dream passed out of being.
But in the morning it revived in his mind, as clear as if it
had happened. And had it not? He could not decide; and
Daddy from his bed asked, 'What's the puzzle?'
'A funny sort of dream I had last night. I don't know
whether to do aught about it, or naught.'
'If you did aught, what then?'
'It might save a damsel's life.'
'And if naught?'
'She might die.'
'I say, do aught,' said Daddy.
So when he had bound the day's faggots for the Princess,
Joe slipped his mother's brass wedding ring over the stems of
a wild-rose posy, and tied it carefully among the branches.
Then, having done his best, he dismissed it from his
thoughts, until a month later he heard Betty chattering
volubly on the Forester's doorstep:
'Yes, clouds will pass on the darkest day, and butter comc
after the longest churning, and yesterday at the Assembly,
before anybody could so much as open his mouth, the Prin­
cess laughed as happy as a child, and said, "Don’t put your­
self to the trouble of guessing, for what I wanted I now
have!" Never a word more, so we're still all at sea13, but
there, no matter; doctor's stopped coming, King and Queen
stopped worrying, and the Princess goes singing all over the
shop!'
Alas! a year later, on Joe's twenty-first birthday, the cham ­
bermaid had her sorry tale to tell again. That morning, when
he reached the Lodge, she was relating, full of woe:
'Eat she won’t and sleep she won't! She's white as a new
pillow-slip! She weeps in corners, and stares at the sky, and
says "no thank you" to all our offers; but sits by the hour
with her honey cat in her arms, while doctor tears his hair,
her father is distracted, her m other is distraught, and her
nanny says nothing but "Lawks-a -mussy me!"14 Even / ca n’t
424

Элинор Фарджон
Но утром ему снова вспомнился этот разговор, так
живо, точно он был наяву. Или все-таки нет? Джо ни­
как не мог решить, а Папаша окликнул его со своей
кровати:
—
Что это тебя так томит?
—
Диковинный сон, что приснился мне этой ночью.
Вот я и не знаю, надо мне что-то предпринимать или
сидеть сложа руки.
—
А если ты что-нибудь предпримешь, что тогда?
—
Быть может, это спасет девушке жизнь.
—
А если будешь сидеть, сложа руки?
—
Она может умереть.
—
Скажу тебе, лучше уж действуй,
—
посоветовал
Папаша.
Поэтому в тот же день, связав вязанку дров для
Принцессы, Джо продел стебелек шиповника в медное
обручальное кольцо своей матери и бережно привязал
букетик к вязанке, а потом, решив, что сделал все, что
было в его силах, и думать об этом забыл на целый ме­
сяц. А первого июля он услышал на крылечке Лесни­
чего веселое щебетание Бетти:
—
Да-да, после дождливого денька непременно поя­
вится солнышко, а все беды рано или поздно кончают­
ся, и вот вчера на Ассамблее, не успел никто и словечка
молвить, как Принцессочка наша засмеялась счастливо,
как дитя, и сказала: «Не ломайте себе головы пона­
прасну, потому что у меня уже есть то, чего я хотела!»
И больше ни словечка, так что мы все еще в тумане, да
это и неважно — доктор-то больше не приходит, Ко­
роль с Королевой больше не волнуются, а Принцессоч­
ка распевает день-деньской напролет!
Увы! Через год, в двадцать первый день рождения
Джо, фрейлина снова повела свой печальный рассказ.
Когда Джо добрался до Сторожки, она чуть ли не пла­
кала от горя:
—
Она совсем не ест и не спит! Бледненькая стала,
425

Eleanor Farjeon
get out of her what she wants. But this much I do know, if
she doesn't get it soon, they'll be digging her green grave.
The King has ordered another Assembly on the last day of
the month, and whoever can give her what she wants may
have whatever he wants, no m atter whatso! Eight o'clock,
eight o'clock, there goes eight o'clock, and me oughting to
be at my work: give over gossiping. Forester, do!'
Away she started, but the Forester pulled her back to give
her a kiss, for which she tugged his hair and ran; and he
nodded his head remarking, 'What a wench!' and gave Joe
his orders. But the thought of the Princess's green grave was
such a grief to Joe that he did not observe the absence of the
Clumber Pup till he was well at work. After a bit, the pup
sneaked up, with his tail between his legs. Nothing Joe could
do put him in spirits, and Joe being out of spirits himself it
was not a happy day. They both went home depressed that
night, and neither of them touched his supper. As Joe
stretched out on the hearth. Daddy, who noticed everything,
said, 'Off your feed?'15
'Yes, somehow,' replied Joe; and fell into an uneasy sleep,
in which he thought he heard the spaniel repeat the question
to her son.
'O ff your feed, pup? What's up? A canker in your ear?'
'Something like it, mother.'
'No doubt you've been overeating again at the palace.'
'Not a bone. Not a scrap. I just went there to see a friend.'
'Oh, you've a friend there?'
'A cat.'
'Give yourself a bad name, and hang yourself]'
'Why, mother? It was our honey cat.'
'Our honey cat! How is she?'
'Gold as honey.'
'Spits, though, I fear.'
'Only secrets.'
'Whose secrets?'
The Princess's.'
'And what does the Princess want now?'
'She wants me.'
426

Элинор Фарджон
что твоя простыня! Целый день напролет плачет в
уголку и глядит на небо, а что ей не предложи, только и
промолвит печально: «Нет, спасибо». Часами сидит со
своей медовенькой кошечкой на коленях, а доктор рвет
на себе волосы, отец ее в отчаянии, мать в ужасе, а
няня одно только и твердит: «Помилуй, Господи!» Даже
я не могу от нее добиться, чего же она хочет. Но одно я
твердо знаю — если она не получит этого как можно
скорей, то очень скоро придется нам рыть для нее зеле­
ную могилку. Ох, восемь часов, восемь часов, и мне
пора на работу. Перестань же болтать, Лесничий!
И она умчалась прочь, но Лесничий напоследок при­
тянул ее к себе и расцеловал, за что она дернула его за
волосы и убежала, а он покачал головой и заметил:
—
Прелесть что за девчонка! — и дал Джо распоря­
жения на месяц вперед. Но мысль о зеленой принцес-
синой могилке так опечалила Джо, что он принялся за
работу, даже не хватившись своего Вислоухого Щенка.
Впрочем, тот очень скоро вернулся, припадая к земле и
поджав хвост. Джо никак не мог развеселить его, да и
самому ему было невесело, так что денек вышел хуже
некуда. Этим вечером оба были унылы и не прикосну­
лись к ужину. Когда Джо растянулся перед камельком,
Папаша, который все примечал, спросил его:
«Потерял аппетит?» — «Да, вроде того», — ответил Джо
и заснул беспокойным сном, в котором ему привиделось,
будто спаниэлька повторяет этот вопрос своему сыну: —
«Потерял аппетит, щенок? В чем дело? Клещ в ухе?» —
«Вроде того, матушка».
—
«Да ты, верно, опять объелся во
дворце».
—
«Ни косточки. Ни ломтика. Я просто приходил
повидаться с другом».
—
«Ах, у тебя там друг?» —
«Кошка».
—
«Поди повесься».
—
«Зачем, матушка? Это же
была наша медовенькая кошечка».
—
«Наша медовая ко­
шечка? Как она?» — «Золотая, как мед».
—
«Но, боюсь,
все так же фыркает».
—
«Только про секреты».
—
«Чьи
секреты?» — «Принцессины».
—
«И что Принцесса теперь
хочет получить?» — «Меня».
—
«Тебя! Откуда она тебя
знает?» — «Медовая кошечка водила меня в ее палаты».
—
427

Eleanor Farjeon
'You! What does she know of you?'
'The honey cat took me to her boudoir.'
'The minx! I disown her! You in a boudoir, akennel dog
like you!'
The spaniel put her paws over her eyes, and Joe heard no
more talking in his fitful dreams.
But were they dreams, he asked himself in the morning,
or had he been awake? Dream or no dream, he had a hole
in his heart and Daddy could not but be aware of it.16
'What is it, son?' he asked.
'I had a dream last night that's left me torn two ways.'
'If you went one way, what then?'
'There might be no need to dig a green grave.'
'And if you went the other?'
Joe fondled the Clumber Pup's lemon ears, and said,
"That way might break my heart.'
'Should we dig your grave then?'
'I expect I'd get over it.'
'You'd not be the first,' said Daddy, 'to go through life
with a mended heart; but once a grave is digged, it's digged.'
'All right,' said Joe.
He went out to his work, whistling to his pup to follow
him, and when the day was done he made for the Princess a
better faggot than he had ever made before, and tied his pup
to it. The Clumber looked at him with mournful eyes, and
tried to follow Joe home, dragging the faggot behind him.
But Joe Jolly said, 'Stay there!' and went away quickly
through the forest.
That was the saddest month Joe ever lived through. He
tried to be cheerful for Daddy's sake and the spaniel's, but
Daddy himself was extra quiet, the spaniel m oped for her
pup, and Joe had to bear his own broken heart. On the last
day of the month, when June was at her zenith, and the for­
est was rich with sunshine? Daddy said, 'Joe, a man can 't
work all the year round all his lifetime. Take a holiday!'
'What would I do with it?' asked Joe.
428

Элинор Фарджон
«Вот гадкая девчонка! Я от нее отказываюсь!» — «Только
подумать — такой дворовый пес, как ты — и вдруг в по­
коях принцессы!»
Спаниэлька закрыла лапами глаза, и Джо во сне бо­
лее ничего уже не слышал.
Но поутру он спросил себя: а и впрямь ли все это
было всего лишь сном или же происходило наяву? Но,
сон там или не сон, а сердце у него снедала тоска и
Папаша мигом приметил это.
—
Что с тобой, сынок? — спросил он.
—
Ночью мне приснился сон, от которого я теперь
разрываюсь надвое и стою на перепутье.
—
И если ты пойдешь одним путем?
—
Возможно, не придется рыть кое-кому зеленую
могилку.
—
А если пойдешь другим?
Джо потрепал лимонные ушки Вислоухого Щ енка и
ответил:
—
Тогда, возможно, сердце мое разобьется.
—
А придется нам тогда рыть тебе могилку?
—
Думаю, я сумею это пережить.
—
Что ж, ты будешь не первым, — промолвил Папа­
ша, — кто живет всю жизнь с залатанным сердцем, но
могила если уж вырыта, так вырыта.
—
Верно, — согласился Джо и отправился на работу,
свистнув щенку, чтобы тот бежал за ним вслед.
А вечером, сложив для Принцессы самую лучшую
вязанку дров из всех, что делал до сих пор, он привязал
к ней своего щенка. Вислоухий печально поглядел на
хозяина и попытался пойти за Джо домой, волоча за
собой дрова, но Джо строго велел: «Сиди здесь!» — и
быстро, без оглядки, скрылся в чащобе.
Следующий месяц был для Джо самым тоскливым
месяцем в жизни. Он пытался казаться веселым ради
Папаши и спаниэльки, но Папаша и сам был необык­
новенно тих и задумчив, спаниэлька грустила по щенку,
429

Eleanor Farjeon
'Go to the city and see the sights.'
Then it occurred to Joe that among the sights of the city
was his own sweet pup. The mere thought of looking into his
brown eyes and hearing his gay excited bark again made
Joe's heart as light as a feather. He decided to follow
Daddy's advice; his work was well in hand, and he could
spare the day.
So off he set, and once out of the forest was amazed at
the crowds on the road, until he remembered that this was
the day of the Assembly. He allowed himself to be swept
along on the stream towards the palace; for everybody had a
right there on this day, and there, if anywhere, he would see
his pup. It was with an eager heart he passed, for the second
time, under the royal gateway, and entered the throne-room
with the rest of the crowd.
The court was all assembled; from the middle of the
crush, Joe could just manage to see the heads of the King
and Queen, and the tops of the soldiers' pikes. A trumpet
sounded, and a herald cried for silence. When this was ob­
tained, he shouted:
'If any m an present knows what the Princess wants, let
him say so!'
But before a word could be spoken, the voice of the Prin­
cess called out, as gay as sunshine in the leaves, 'There is no
need, for what I want I have!'
'What is it?' asked the King.
'Who gave it to you?' asked the Queen.
'1 will neither say what it is nor who gave it to me,' said
the Princess. 'Let everybody go.'
The herald blew his trumpet and dismissed the crowd. As
it dispersed, Joe was left standing in the middle of the floor,
in view of the great double throne, with the Princess seated
at the King's feet, the honey cat in her arms, and crouched
against her knee the Clumber Pup. Suddenly there was a
yelp of joy, the pup leapt into the air, bounded across the
floor, placed his gleaming paws on Joe's two shoulders, and
licked his face, whining and barking as though his heart
would burst. Joe hugged him, and wept.
430

Элинор Фарджон
а Джо ходил с разбитым сердцем и тяжестью на душе. В
последний день месяца, когда солнце стояло в зените,
заливая лес своим ярким сиянием, Папаша сказал:
—
Джо, нельзя же всю жизнь трудиться круглый год
напролет. Устрой себе выходной!
—
И что я стану с ним делать? — поинтересовался
Джо.
—
Сходи в город, погляди на всякие диковинки.
Тут Д жо пришло в голову, что среди прочих городских
диковинок он вполне может увидеть своего милого
щенка, и при одной только мысли о том, чтобы еще ра­
зок заглянуть в его ласковые карие глаза и услышать его
веселый звонкий лай, сердце у юноши сделалось легким,
как перышко. Вот он и решил последовать папашиному
совету, тем более, что работа и впрямь шла лучше некуда
и вполне можно было выкроить свободный денек.
Решив так, он бодро зашагал в город, но, выйдя из
леса, увидел огромную толпу народа. Сперва он удивил­
ся было, но потом вспомнил, что сегодня — день Ас­
самблеи. Он затесался в толпу, и людской поток принес
его прямиком ко дворцу. Джо только того и нужно
было, ведь сегодня всякий имел право туда войти и
именно там он мог бы скорее всего увидеть своего
щенка. С этим желанием в сердце он второй раз всту­
пил под своды королевских врат и вместе с толпой во­
шел в тронный зал.
Двор был весь забит народом. Из самой гущи столпо­
творения Джо только и мог разглядеть, что макушки
Короля с Королевой и острия гвардейских пик. Пропе­
ла труба, геральд призвал к тишине и, когда все пови­
новались, зычно прокричал:
—
Если кто-либо из присутствующих в зале людей
знает, чего хочет Принцесса, пусть скажет об этом!
Но не успел никто и слова молвить, как раздался го­
лосок Принцессы, веселый, точно солнечный луч на
зеленой листве:
—
Ничего мне не нужно, потому что я уже получила
то, что хотела.
431

Eleanor Farjeon
Then what a commotion in the court! Everybody asked,
'What is it? Who is it? What is happening?' The Princess
rose, looking over the head of her honey cat, half smiling
and half crying, and the King demanded, 'Who are you?'
'I'm your Royal Woodman,' said Joe.
'Why, so I remember! But the dog goes to you as to his
m aster.’
'He was his master,' said the Princess, 'but now I am.
This boy gave him to me, because what I wanted was the
Clumber Pup.'
'Then I can at last make good my word!' said the King.
He beckoned Joe nearer. 'What do you want, Woodm an?
Name it, and it is yours.'
The Princess looked at Joe, and he looked at the Prin­
cess, with her white dress and her lemon-coloured locks.
But he knew he must not ask for what he wanted most. So
he put it out of his mind, and said, 'I would be glad of an
extra mattress, so that I could lie on it instead of on the
floor.'
'You shall have the best in the kingdom ,' said the King.
But the Princess cried quickly, 'He must have something
besides, for last year he also gave me what I wanted!' And
she held up the old brass wedding-ring.
The King, being as good as his word, turned again to Joe,
and asked, 'What else do you want?'
Joe clasped the Clumber Pup to his heart, but of course
he could not ask for it, for the Princess would die of longing
if he took his dog away. So he put the thought from him,
and said, 'When I came to this place, 1 left behind me, in
my dwelling far away, my father's old chair. I should like to
have that chair to sit in of a night, if it was doing nobody a
bad turn.'
The King smiled graciously, and said, 'The chair shall be
brought to you this very night, and in its place we will leave
the best chair in the kingdom.'
He made a sign that the audience was ended, but the
Princess cried still quicker than before, 'No, Father! he must
ask for a third thing, because two years ago he gave me this.'
432

Элинор Фарджон
—
И что это такое? — спросил Король.
—
Кто тебе это дал? — спросила Королева.
—
Я никогда и ни за что не скажу, что это и кто мне
это дал, — отвечала Принцесса.
—
Пусть все уйдут.
Геральд снова протрубил в трубу и распустил толпу
по домам. Народ рассеялся, и посреди зала остался сто­
ять один только Джо — как раз напротив высокого
двойного трона, где у ног короля сидела Принцессочка.
В руках она сжимала медовенькую кошечку, а к колен­
ке ее прижимался Вислоухий Щенок. Внезапно раздал­
ся ликующий вопль, щенок взметнулся в воздух и,
перемахнув одним прыжком ползала, опустил передние
лапы на плечи Джо и принялся вылизывать ему лицо,
поскуливая и гавкая так, словно у него сердце разрыва­
лось. Джо обнял его и заплакал.
Ну и суматоха же поднялась во дворце! Все спраши­
вали друг у друга: «Что это? Кто это? В чем дело?»
А Принцесса вскочила на ноги и глядела на Джо по­
верх своей медовой кошечки, не то смеясь, не то плача.
А Король вскричал:
—
Кто ты?
—
Я ваш Королевский Дровосек, — сообщил Джо.
—
Да-да-да, помню-помню! Но пес признал тебя,
словно ты ему хозяин.
—
А он и был его хозяином, — вмешалась Принцесса,
—
но теперь пес мой. Этот юноша подарил мне его, по­
тому что я хотела получить именно Вислоухого Щ енка.
—
Ну наконец-то я могу сдержать свое слово! — об­
радовался Король и подозвал Джо поближе.
—
Чего ты
хочешь, Дровосек? Только назови, и оно твое.
Принцесса поглядела на Джо, а Джо поглядел на
Принцессу, такую миленькую в белом платьице и с
лимонно-золотистыми кудряшками. Но он знал, что
не может попросить то, чего ему хочется больше всего
на свете, поэтому выбросил эту мысль из головы и
сказал:
—
Я был бы ужасно рад новому матрасу, чтобы мне
не спать больше на полу.
433

Eleanor Farjeon
And she pulled out of her dress the old blotted love-letter,
which was now older and more blotted than ever. The King
took it from her, opened it curiously, and read aloud for all
the court to hear:
'My Love!
7 love you because yo u are lovely like my Pup.
Joe Jolly.'
The Princess hid her face in her honey cat.
'Are you Joe Jolly?' asked the King.
'Yes, sir,' said Joe.
'Did you write this?'
,
'Yes, sir.’
'And is it true?'
Joe looked from his white pup, with its lem on head, to
the white-robed Princess with her lemon hair and said for
the third time, 'Yes, sir.'
'Then,' said the King, 'you must ask for the thing you
want m ost in the world.'
Joe looked longingly at the Clumber Pup, and kissed it
hard between the eyes. Then he looked at the Princess, but
she wouldn't look at him. He had to say som ething, and at
last said slowly, 'As I can't have my pup, I'll have the honey
cat.'
'Oh!' cried the Princess quickly. 'You can't have my cat
without me!'
'Then,' said Joe, quicker still, 'You can't have my dog
without me!'
'So let it be!' said the King. 'One half of the year you shall
live in the Woodman's hut, and the other half in the palace;
and wherever you live, the dog and the cat must live with
you.' That very evening Joe Jolly took his bride back to the
hut, the honey cat purring in her arms like an aeroplane,
and the Clumber Pup leaping round them, being a happy
nuisance. A bright fire burned on the hearth, supper was
spread on the table, a soft mattress lay on the bed, and by
the fire stood old John Jolly's armchair. But the Clumber
434

Элинор Фарджон
—
Ты получишь лучший матрас во всем королевст­
ве, — пообещал Король, но Принцесса поспешно за­
кричала:
—
Он должен получить и еще что-нибудь, потому что
в прошлом году тоже дал мне то, чего я хотела!
И она показала старое медное обручальное кольцо.
Король, будучи хозяином своего слова, снова повернул­
ся к Джо.
—
Чего ты еще пожелаешь?
Джо прижал к сердцу Вислоухого Щенка, но, конеч­
но же, он не мог попросить его, потому что если бы он
забрал своего пса обратно, Принцесса зачахла бы с
тоски. Поэтому он отогнал эту мысль и сказал:
—
Когда я пришел сюда, то оставил в моем прежнем
доме, далеко отсюда, старое кресло моего отца. Мне бы
хотелось получить это кресло и сидеть в нем по вече­
рам, если, разумеется, никому от этого хуже не станет.
Король милостиво улыбнулся и произнес:
—
Сегодня же вечером тебе принесут это кресло, а
вместо него мы поставим лучшее кресло во всем коро­
левстве.
Он подал знак, что аудиенция окончена, но Прин­
цесса закричала еще поспешней, чем прежде:
—
Нет-нет, отец, он должен попросить еще и что-
нибудь третье, потому что два года назад дал мне вот
это, — и она вытащила из кармана старое замусоленное
любовное письмо, которое со временем стало еще ста­
рей и замусоленней, чем прежде. Король с любопытст­
вом взял письмо и прочел вслух, чтобы мог слышать
весь двор:
Любовь моя! Я люблю тебя потому, что ты т акая же
красивая, ка к мой Щенок. Джо Джолли.
Принцесса спрятала лицо в пушок своей медовой
кошечки.
—
Ты и есть Джо Джолли? — осведомился король.
—
Да, сэр, — признался Джо.
435

Eleano r Farjeon
spaniel had disappeared for ever, and Daddy was gone too.
When Joe came to inquire about him, he was told that the
old Royal Woodman had died a month before Joe Jolly had
come that way, and that the post had been left vacant till
the right man appeared to fill it.

Элино р Фардж он
—
Ты это написал?
—
Да, сэр.
—
И это правда?
Джо перевел взгляд с лимонной головки своего бело­
снежного щенка на лимонные локоны принцессы в бе­
лоснежном платье и в третий раз произнес:
—
Да, сэр.
—
Тогда, — заявил Король, — ты должен попросить
то, чего желаешь больше всего на свете.
Джо тоскливо посмотрел на Вислоухого Щ ен ка и
крепко поцеловал его в нос, а потом поднял глаза на
Принцессу, но она не глядела на него. Но поскольку
ему надо было сказать хоть что-нибудь, то он медленно
сказал:
—
Раз уж я не могу взять своего щенка, отдайте мне
медовую кошечку.
—
Ну нет! — быстро закричала Принцесса.
—
Ты не
можешь получить мою кошечку без меня!
—
А тогда, — возразил Джо еще быстрее, — и ты не
можешь получить мою собаку без меня!
—
Быть по сему! — молвил Король.
—
Пол года вы
будете жить в хижине Дровосека, а полгода во дворце, и
где бы вы ни жили, пес и кошка будут жить с вами.
И вот в тот же вечер Джо Джолли привел свою не­
весту в лесную хижину. Медовая кошечка мурлыкала у
нее на руках, точно аэроплан, а Вислоухий Щенок ска­
кал кругом от счастья, путаясь у них под ногами. В
очаге горел яркий огонь, стол был накрыт к ужину, на
постели лежал мягкий матрас, а у стола стояло старое
кресло Джона Джолли. Но Вислоухая Спаниэлька ис­
чезла навсегда, а вместе с ней пропал и Папаша. А ког­
да Джо стал расспрашивать о нем, ему сказали, что
старый Королевский Дровосек умер за месяц до того,
как в лес пришел Джо Джолли, и что место было остав­
лено вакантным, пока не найдется подходящий человек.
437

ДЖОН P.P.
толкин
Перевод
С. Лихачевой

THE COTTAGE OF LOST PLAY
O
n the cover o f one of the now very battered 'High
School Exercise Books' in which some of the Lost
Tales were composed my father wrote: The Cot­
tage o f Lost Play, which introduceth (the) Book of
Lost Tales', a nd on the cover is also written, in
my mother's hand, her initials, E .M .T .1, and a date, Feb. 12th
1917. In this book the tale was written out by my mother; and
it is afair copy of a very rough pencilled manuscript of my fa ­
ther's on loose sheets, which were pla ced inside the cover. Thus
the date o f the actual composition of this tale could have been,
but probably was not, earlier than the winter o f 1916-17. The
fair copy follows the original text precisely; some further
changes, mostly slight (other than in the matter o f names), were
then made to the fair copy. The text follows here in its final
form2.
Now it happened on a certain time that a traveller from
far countries, a m an of great curiosity, was by desire of
strange lands and the ways and dwellings of unaccustomed
folk brought in a ship as far west even as the Lonely Island,
Tol Еге88ёа3 in the fairy speech, but which the Gnomes4 call
Dor Faidwen, the Land of Release, and a great tale hangs
thereto.
Now one day after much journeying he came as the lights
of evening were being kindled in many a window to the feet
of a hill in a broad and woody plain. Fie was now near the
centre of this great island and for many days had wandered
its roads, stopping each night at what dwelling of folk he
440

ДОМИК УТРАЧЕННОЙ ИГРЫ
Я
а обложке одной из пришедших ныне в весьма
потрепанный вид «Школьных Тетрадей», в
которых содержатся некоторые из «Утра­
ченных Преданий» , мой отец записал: «Домик
Утраченной Игры, введение к Книге Утрачен­
ных Преданий»; там же, на обложке, почерком моей
матери проставлены инициалы Э. М. Т., и число, 12 февр.
1917. В эту тетрадь мать переписала повесть набело с
чернового отцовского наброска, сделанного карандашом на
отдельных листах, вложенных в ту же тетрадь. Таким
образом, дату создания этого предания можно отнести к
периоду до зимы 1916— 17 года (хотя, возможно, это не
так). Переписанный начисто вариант в точности
соответствует первоначальному тексту; последующие
изменения, по большей части незначительные (в том, что
не касается имен), вносились уже в чистовик. Текст при­
водится здесь в окончательном варианте.
Так случилось однажды, что некоего странника из
дальних краев, наделенного великой любознатель­
ностью, желание узнать новые земли и обычаи живу­
щих там неведомых народов увело на корабле далеко на
Запад, до самого Одинокого Острова, или Тол Эрессеа
На эльфийском языке. Гномы же называют его Дор
Файдвен, Земля Избавления, и достославное предание
сложено о нем.
Как-то раз, после долгих странствий, когда во мно­
гих окнах засветились вечерние огни, пришел он к под-

John R.R. Tolkien
might chance upon, were it hamlet or good town, about the
hour of eve at the kindling of candles. Now at that time the
desire of new sights is least, even in one whose heart is that
of an explorer; and then even such a son of Earendel as was
this wayfarer turns his thoughts rather to supper and to rest
and the telling of tales before the time of bed and sleep is
come.
Now as he stood at the foot of the little hill there came a
faint breeze and then a flight of rooks above his head in the
clear even light. The sun had some time sunk beyond the
boughs of the elms that stood as far as eye could look about
the plain, and some time had its last gold faded through the
leaves and slipped across the glades to sleep beneath the
roots and dream till dawn.
Now these rooks gave voice of home-coming above him,
and with a swift turn came to their dwelling in the tops of
some high elms at the summit of this hill. Then thought
Eriol (for thus did the people of the island after call him,
and its purport is 'One who dreams alone’, but of his for­
mer names the story nowhere tells): 'The hour of rest is at
hand, and though I know not even the name of this fair-
seem ing town upon a little hill here I will seek rest and
lodging and go no further till the morrow, nor go even
then perchance, for the place seems fair and its breezes of
a good savour. To me it has the air of holding many secrets
o f old and wonderful and beautiful things in its treasuries
and noble places and in the hearts of those that dwell
within its walls.'
Now Eriol was coming from the south and a straight road
ran before him bordered at one side with a great wall of grey
stone topped with many .flowers, or in places overhung with
great dark yews. Through them as he climbed the road he
could see the first stars shine forth, even as he afterwards
sang in the song which he made to that fair city.
Now was he at the summit of the hill amidst its houses,
and stepping as if by chance he turned aside down a winding
lane, till, a little down the western slope of the hill, his eye
was arrested by a tiny dwelling whose many amall windows
442

Джон P.P . Толкин
ножию холма на бескрайней лесистой равнине. Он был
уже совсем близок к центру острова; немало дорог и с­
ходил он, останавливаясь на ночлег во встреченных по­
селениях, будь то маленькая деревушка или целый го­
род, в час, когда сгущаются сумерки и зажигают свечи.
В эту пору жажда нового стихает даже в сердце ски­
тальца; тогда даже сын Эаренделя, каковым и был этот
странник, обращается мыслями скорее к ужину и отды­
ху, и вечерним рассказам у огня перед сном.
Пока же стоял он у подножия невысокого холма, на ­
летел легкий ветерок, и грачиный выводок пронесся над
головою его в прозрачном, недвижном воздухе. Солнце
уже зашло за ветви вязов, что росли на равнине насколь­
ко хватало глаз; последние золотые отблески уже погасли
среди листвы и, тихо скользнув через по ляны , задремали
меж корней, чтобы видеть сны до рассвета.
Грачи же, криком возвестив о своем возвращении и
стремительно развернувшись, слетели к гнездовьям в
ветвях высоких вязов на вершине холма. Тогда подумал
Эриол (ибо так называли его впоследствии жители ост­
рова, что означает «Тот, кто грезит в одиночестве», о
прежних же его именах в истории этой не говорится ни
слова): «Близок час отдыха, и хотя не знаю я даже
имени этому дивному на вид городу на холме, там стану
искать я приюта и ночлега, и не пойду дальше до утра —
может статься, что и утром не уйду я, ибо благоуханны
здешние ветра, а место это радует глаз. Сдается мне,
хранит сей город в сокровищницах своих и дворцах, и в
сердцах тех, кто живет в пределах его стен, немало
древних, чудных и прекрасных тайн».
Эриол же шел с юга, и прямая дорога лежала перед
ним — с одной стороны огражденная высокой стеною
серого камня, увитой поверху цветами; тут и там над
стеною нависали огромные тисы. В просветах между
ними увидел Эриол, идя по дороге, как засветились
первые звезды — об этом впоследствии пел он в песне,
что сложил в честь дивного города.
И вот оказался он на вершине холма, среди домов, и,
443

John R.R . Tolkien
were curtained snugly, yet only so that a most warm and de­
licious light, as of hearts content within, looked forth. Then
his heart yearned for kind company, and the desire for way­
faring died in him — and impelled by a great longing he
turned aside at this cottage door, and knocking asked one
who came and opened what might be the name of this
house and who dwelt therein. And it was said to him that
this was M ar Vanwa Tyalieva, or the Cottage of Lost Play,
and at that name he wondered greatly. There dwelt within,
'twas said, Lindo and Vaire who had built it many years ago,
and with them were no few of their folk and friends and
children. And at this he wondered more than before, seeing
the size of the cottage; but he that opened to him, perceiv­
ing his mind, said: 'Small is the dwelling, but smaller still are
they that dwell here — for all who enter must be very small
indeed, or o f their own good wish becom e as very little folk
even as they stand upon the threshold.'
Then said Eriol that he would dearly desire to com e
therein and seek of Vaire and Lindo a night's guest-kindli-
ness, if so they would, and if he might of his own good wish
become small enough there upon the threshold. Then said
the other, 'Enter', and Eriol stepped in, and behold, it
seem ed a house of great spaciousness and very great delight,
and the lord of it, Lindo, and his wife, Vaire, came forth to
greet him; and his heart was more glad within him than it
had yet been in all his wanderings, albeit since his landing in
the Lonely Isle his joy had been great enough.
And when Vaire had spoken the words of welcome, and
Lindo had asked of him his name and whence he came and
whither he might be seeking, and he had named himself the
Stranger and said that he came from the Great Lands, and
that he was seeking whitherso his desire for travel led him,
then was the evening meal set out in the great hall and Eriol
bidden thereto. Now in this hall despite the summertide
were three great fires — one at the far end and one on either
side of the table, and save for their light as Eriol entered all
was in a warm gloom. But at that moment many folk came
in bearing candles of all sizes and many shapes in sticks of
444

Джон P.P . Толкин
словно бы случайно, свернул на извилистую улочку и
прошел чуть ниже по западному склону холма — там
привлек его взгляд маленький домик с множеством ак­
куратно занавешенных окошек — однако сквозь занавеси
пробивался теплый, ласкающий глаз свет, словно внутри
царили радость и покой. Тогда сердце Эриола затоскова­
ло по доброй компании, и тяга к странствиям оставила
его — повинуясь желанию более властному, он свернул к
дверям этого домика и, постучав, спросил того, кто вы­
шел открыть ему, как зовется этот дом и кто живет в
нем. И услыхал в ответ, что это — М ар Ванва Тйалиэва,
или Домик Утраченной Игры, и весьма подивился Эриол
такому названию. Живут же внутри, как сказали ему,
Линдо и Вайре, что выстроили дом этот много лет назад,
а с ними — немалая родня их, и друзья, и дети. Этому
подивился Эриол больше, чем прежде, видя, сколь мал
дом, но тот, кто открыл ему, проник в его думы и сказал
так: «Невелико это жилище, но еще меньше те, что жи ­
вут в нем — ибо всякий входящий должен быть совсем
мал, либо по желанию своему и доброй воле уменьшить­
ся в росте, стоя на пороге».
Тогда отвечал Эриол, что с превеликой охотой вошел
бы внутрь и просил бы на ночь гостеприимства у Вайре
и Линдо, будь на то их согласие, и что не сможет ли он
по желанию своему и доброй воле уменьшиться до не­
обходимых размеров здесь же, на пороге. Тогда сказали
ему: «Входи», и Эриол ступил внутрь — и что же? — дом
показался ему весьма просторным и восхитительным не­
сказанно; и хозяин дома, Линдо, и жена его, Вайре, вы­
шли приветствовать гостя, и радостнее стало у Эриола на
душе, нежели когда-либо на протяжении всех его стран­
ствий, хотя с тех пор, как пристал он к Одинокому Ост­
рову, немало счастливых минут изведал он.
Когда же Вайре приветствовала его, как подобает, а
Линдо расспросил гостя об имени его, и откуда пришел
он, и куда держит путь, Эриол же назвался Чужестран­
цем, и рассказал, что прибыл от Великих Земель, а путь
держит туда, куда уводит его тяга к дальним странстви-
445

John R.R . Tolkien
strange pattern: many were of carven wood and others of
beaten metal, and these were set at hazard about the centre
table and upon those at the sides.
At that same moment a great gong sounded far off in the
house with a sweet noise, and a sound followed as of the
laughter of many voices mingled with a great pattering of
feet. Then Vaire said to Eriol, seeing his face filled with a
happy wonderment: 'That is the voice of Tombo, the Gong
o f the Children, which stands outside the Hall of Play Re­
gained, and it rings once to summon them to this hall at the
times for eating and drinking, and three times to summer
them to the Room of the Log Fire for the telling of tales,’
and added Lindo: 'If at his ringing once there be laughter in
the corridors and a sound of feet, then do the walls shake
with mirth and stamping at the three strokes in an evening5.
And the sounding of the three strokes is the happiest m o­
ment in the day of Littleheart the Gong-warden, as he
himself declares who has known happiness enough of old;
and ancient indeed is he beyond count in spite of his merri­
ness o f soul. He sailed in Wingilot with Earendel in that last
voyage wherein they sought for Kor. It was the ringing of
this Gong on the Shadowy Seas that awoke the Sleeper in
the Tower of Pearl that stands far out to west in the Twilit
Isles.'
To these words did Eriol's mind so lean, for it seemed to
him that a new world and very fair was opening to him, that
he heard naught else till he was bidden by Vaire to be
seated. Then he looked up, and lo, the hall and all its
benches and chairs were filled with children of every aspect,
kind, and size, while sprinkled am ong them were folk of all
manners and ages. In one thing only were all alike, that a
look of great happiness lit with a merry expectation of fur­
ther mirth and joy lay on every face. The soft light of can­
dles too was upon them all; it shone on bright tresses and
gleamed about dark hair, or here and there set a pale fire in
locks gone grey. Even as he gazed all arose and with one
voice sang the song of the Bringing in of the Meats6. Then
was the food brought in and set before them , and thereafter
446

Джон P.P . Толкин
ям, в огромном зале накрыли стол для вечерней трапезы,
и Эриола пригласили туда. В трапезной же, невзирая на
лето, зажжены были три очага — один в дальнем конце
комнаты и еще два по обе стороны от стола; если не
считать их света, в тот миг, когда вошел Эриол, в зале
царил мягкий полумрак. Но в следующее мгновение
многие вошедшие следом внесли свечи всех размеров и
форм в причудливых подсвечниках — одни были из рез­
ного дерева, другие — из чеканного металла. Их расста­
вили как придется на центральном столе и на тех, что
размещались по бокам.
В этот миг где-то в глубине дома громко и мелодич­
но прозвучал гонг, и тотчас же вслед за тем зазвенел
смех многих голосов и послышался топот маленьких
ножек. Тогда сказала Вайре Эриолу, видя, что на лице
его отразилось радостное изумление: «Это — звук
Томбо, Детского Гонга, что находится за пределами
Залы Вновь Обретенной Игры; гонг звонит единожды,
призывая сюда детей в час трапезы, для еды и питья, и
трижды — призывая в Комнату Пылающего Очага, ког­
да наступает время рассказов». И добавил Линдо: «Если
при одном ударе гонга в коридоре раздается смех и звук
шагов, то вечерами, после трех ударов, стены сотряса­
ются от веселого хохота и топота. Это — счастливейший
миг для Детского Сердечка, Хранителя Гонга, как сам
он уверяет, — а в старину изведал он немало радости,
года же его невозможно счесть, так древен он, хотя по-
прежнему весел душою. Он плыл на «Вингилоте» вместе
с Эаренделем в том последнем странствии, когда надея­
лись они отыскать Кор. Звук этого Гонга в Морях Те­
ней пробудил Спящего в Жемчужной Башне, что стоит
далеко на западе, на Сумеречных Островах».
Жадно внимал Эриол этим словам, ибо казалось ему,
будто новый, дивный мир открывается перед ним, и
ничего более не слышал он, пока Вайре не пригласила
его сесть. Тогда он поднял взгляд, и что же? — всю
залу, все скамьи и стулья, что были в ней, заполнили
дети, разные лицом, и ростом, и видом; а между ними
447

John R.R . Tolkien
the bearers and those that served and those that waited, host
and hostess, children and guest, sat down: but Lindo first
blessed both food and company. As they ate Eriol fell into
speech with Lindo and his wife, telling them tales of his old
days and of his adventures, especially those he had encoun­
tered upon the journey that had brought him to the Lonely
Isle, and asking in return many things concerning the fair
land, and most of all of that fair city wherein he now found
himself.
Lindo said to him: 'Know then that today, or more like
'twas yesterday, you crossed the borders of that region that
is called Alalminore or the "Land of Elms", which the
Gnomes call G ar Lossion, or the "Place of Flowers". Now
this region is accounted the centre of the island, and its
fairest realm; but above all the towns and villages of
Alalminore is held Koromas, or as some call it, Kortirion,
and this city is the one wherein you now find yourself.
Both because it stands at the heart of the island, and from
the height of its mighty tower, do those that speak of it
with love call it the Citadel of the Island, or of the World
itself. More reason is there thereto than even great love,
for all the island looks to the dwellers here for wisdom and
leadership, for song and lore; and here in a great korin of
elms dwells M eril-i-Turinqi. (Now a korin is a great circu­
lar hedge, be it of stone or of thorn or even of trees, that
encloses a green sward.) Meril comes of the blood of Inw8,
whom the Gnomes call Inwithiel, he that was King of all
the Eldar7 when they dwelt in Kor. That was in the days
before hearing the lament of the world Inwё led them forth
to the lands of Men: but those great and sad things and
how the Eldar came to this fair and lonely island, maybe I
will tell them another time.
'But after many days Ingil son of Inwё, seeing this place
to be very fair, rested here and about him gathered most of
the fairest and the wisest, most of the merriest and the
kindest, of all the Eldar. Here among those many came my
father Valwe who went with Noldorin to find the Gnomes,
and the father of Vaire my wife, Tulkastor. He was of

Джон P.P . Толкин
там и тут разместились сотрапезники всех возрастов и
нравов. В одном только все они были схожи: в каждом
лице отражалось неизбывное счастье, озаренное радо­
стным предвкушением новых восторгов и веселых ми­
нут. Мягкий свет свечей играл на лицах, вспыхивая в
золотых кудрях, мерцая на темных локонах, там и тут
зажигая бледным пламенем седые кудри. Пока же огля­
дывался Эриол, все поднялись с мест и хором пропели
песнь Внесения Снеди. Тогда внесли и расставили на
столах яства, и, наконец, все сели: и те, кто доставил
блюда, и те, кто прислуживал, и те, кто оставались на
местах; хозяин и хозяйка, дети и гость; Линдо же благо­
словил сперва еду и собравшихся за нею. Во время тра­
пезы Эриол разговорился с Линдо и его женой и
поведал им историю своей жизни, рассказал и о своих
приключениях, особо же о тех, что пережил на пути к
Одинокому Острову, и, в свою очередь, расспросил их о
дивном этом крае, более же всего — о чудесном городе,
где оказался теперь.
И отвечал ему Линдо: «Узнай же, что сегодня, или,
скорее, вчера ты вступил в пределы того края, что зо ­
вется Алалминоре, или «Земля Вязов», Гномы же назы­
вают его Гар Лоссион, или «Край Цветов». Он
считается центральной и прекраснейшей частью остро­
ва, первым же среди городов и деревень почитают Ко-
ромас или, как некоторые зовут его, Кортирион — тот
самый город, где сейчас находишься ты. Поскольку
стоит он в самом сердце острова, и еще из-за высоты
его могучей башни те, что говорят о нем с любовью, на­
зывают город Цитадель Острова или даже Цитадель
Мира. Не только великая любовь тому причиной: весь
остров обращается к здешним жителям за мудрым сове­
том и наставлением, за песней и знанием; здесь же, за
огромным корином вязов живет Мериль-и -Туринки.
(Корин же — это высокая изгородь в форме круга из
камня, колючего кустарника или даже деревьев, внутри
которой земля покрыта слоем зеленого дерна). Мериль
происходит из рода Инве, прозванного Гномами Инви-
I5 Зак. 280
449

John R.R. Tolkien
Aule's kindred, but had dwelt long with the Shoreland Pip­
ers, the Solosimpi8, and so came among the earliest to the
island.
'Then Ingil builded9 the great tower and called the town
Koromas, or "the Resting of the Exiles of Kor", but by rea­
son of that tower it is now mostly called Kortirion.’
Now about this time they drew nigh the end of the meal;
then did Lindo fill his cup and after him Vaire and all those
in the hall, but to Eriol he said: 'Now this which we put into
our cups is Итрё, the drink of the Eldar both young and old,
and drinking, our hearts keep youth and our m ouths grow
full of song, but this drink I may not administer: Turinqi
only may give it to those not of the Eldar race, and those
that drink must dwell always with the Eldar of the Island
until such time as they fare forth to find the lost families of
the kindred.' Then he filled Eriol's cup, but filled it with
golden wine from ancient casks of the Gnomes; and then all
rose and drank 'to the Faring Forth and the Rekindling of
the Magic Sun'. Then sounded the Gong of the Children
thrice, and a glad clamour arose in the hall, and some swung
back big oaken doors at the hall’s end — at that end which
had no hearth. Then many seized those candles that were set
in tall wooden sticks and held them aloft while others
laughed and chattered, but all made a lane midmost of the
com pany down which went Lindo and Vaire and Eriol, and
as they passed the doors the throng followed them.
Eriol saw now that they were in a short broad corridor
whose walls half-way up were arrassed10; and on those tap­
estries were many stories pictured whereof he knew not at
that time the purport. Above the tapestries it seemed there
were paintings, but he could not see for gloom, for the can-
dle-bearers were behind, and before him the only light came
from an open door through which poured a red glow as of a
big fire. 'That,' said Vaire, 'is the Tale-fire blazing in the
Room of Logs; there does it burn all through the year, for
'tis a magic fire, and greatly aids the teller in his tale — but
thither we now go,' and Eriol said that that seemed better to
him than aught else.
450

Джон P.P. Толкин
тиэль; он был Королем над всеми Эльдар, когда они
жили на холме Кор. Так было встарь, еще до того, как,
услышав плач мира, Инве увел народ свой в земли Лю­
дей; но это — события великие и скорбные; о том же,
как Эльдар пришли на этот дивный одинокий остров, я,
может статься, расскажу им в другой раз.
«Но, спустя много дней, Ингиль сын Инве, видя, что
край этот радует глаз, остался здесь, а с ним — самые
прекрасные и мудрые, самые веселые и великодушные
из Эльдар. В числе многих других сюда пришел мой
отец Вальве, что отправился вместе с Нолдорин на по­
иски Гномов, а также и отец жены моей Вайре, Тулка-
стор. Он был из рода Ауле, но долго прожил среди
Свирельщиков Побережья, Солосимпи, и потому при­
шел на остров одним из первых».
«И вот Ингиль выстроил огромную башню и назвал го­
род Коромас или «Приют Изгнанников с Кора», однако
из-за этой башни город ныне чаще называют Кортирион».
К этому времени трапеза подошла к концу; тогда
Линдо наполнил чашу, а вслед за ним — Вайре и все со­
бравшиеся в зале; но Эриолу он сказал так: «То, что на ­
ливаем мы в чаши, зовется лимпе, напиток Эльдар, юных
и старых; благодаря ему сердца наши остаются молоды и
песни рождаются на устах; но напиток этот предлагать я
не вправе: только Туринки позволено давать его тем, что
не принадлежат к народу Эльдар. Вкусивший же его
должен навсегда остаться с Эльдар Острова — до тех пор,
пока те не выступят в путь на поиски утраченных се­
мейств этого народа». Тогда Линдо наполнил чашу
Эриола — но наполнил ее золотистым вином из старого
бочонка Гномов; и все поднялись с мест и осушили
чаши «за Исход и за то, чтобы вновь зажглось Волшеб­
ное Солнце». Тут трижды прозвучал Детский Гонг, и в
зале поднялся радостный шум, и в конце зала, там, где
не было очага, распахнулись огромные дубовые двери.
Многие взяли в руки свечи со стола, укрепленные в вы­
соких деревянных подсвечниках, и подняли их над голо­
вою, прочие же смеялись и весело переговаривались
15*
451

John R.R . Tolkien
Then all that company cam e laughing and talking into
the room whence came the red glow. A fair room it was as
might be felt even by the fire-flicker which danced upon
the walls and low ceiling, while deep shadows lay in the
nooks and corners. Round the great hearth was a multitude
of soft rugs and yielding cushions strewn; and a little to
one side was a deep chair with carven arms and feet. And
so it was that Eriol felt at that time and at all others
whereon he entered there at the hour of tale-telling, that
whatso the number of the folk and children the room felt
ever just great enough but not large, small enough but not
overthronged.
Then all sat them down where they would, old and
young, but Lindo in the deep chair and Vaire upon a cush­
ion at his feet, and Eriol rejoiciiig in the red blaze for all
that it was summer stretched nigh the hearthstone.
Then said Lindo: 'Of what shall the tales be tonight?
Shall they be of the Great Lands, and of the dwellings of
Men; of the Valar and Valinor; of the West and its mys­
teries, of the East and its glory, of the South and its un­
trodden wilds, of the North and its power and strength; or
of this island and its folk; or of the old days of Kor where
our folk once dwelt? For that this night we entertain a
guest, a man of great and excellent travel, a son meseems
of Earendel, shall it be of voyaging, of beating about in a
boat, o f winds and the sea?"
But to this questioning some answered one thing and
some another, till Eriol said: 'I pray you, if it be to the mind
of the others, for this time tell me of this island, and of all
this island most eagerly would I learn of this goodly house
and this fair company of maids and boys, for of all houses
this seems to me the most lovely and of all gatherings the
sweetest I have gazed upon.'
Then said Vaire: 'Know then that aforetime, in the days
of Inwe (and farther back it is hard to go in the history of
the Eldar), there was a place of fair gardens in Valinor be­
side a silver sea. Now this place was near the confines of the
realm but not far from Kor, yet by reason of its distance
452

Джон P.P . Толкин
промеж себя. И вот толпа расступилась в обе стороны
так, что образовался коридор, по которому прошли
Линдо, Вайре и Эриол; когда же они переступили порог,
остальные последовали за ними.
Теперь увидел Эриол, что находятся они в недлин­
ном, широком коридоре, стены которого до середины
увешаны гобеленами; на гобеленах изображены были
многие сюжеты, но в ту пору Эриол не знал, что озна­
чают они. Над гобеленами, как показалось ему, висели
картины, однако в полумраке Эриол не мог разглядеть в
точности, ибо те, что несли свечи, держались позади, а
впереди единственный источник света находился за от­
крытою дверью: алый отблеск, словно от яркого пламе­
ни, играл на полу. «Это Огонь Преданий пылает в Ка­
минной Комнате, — сказала Вайре, — он не гаснет весь
год, ибо пламя это — волшебное, великая помощь от
него рассказчику — но идем же туда», — и Эриол отве­
чал, что лучшего и желать не может.
Тогда все, смеясь и переговариваясь, вошли в комна ­
ту, откуда струился алый отсвет. Убранство комнаты
радовало глаз — это можно было заметить даже в от­
блесках факелов, что плясали на стенах и низком по ­
толке, в то время как во всех углах затаились глубокие
тени. Вокруг огромного очага разбросано было мно­
жество мягких ковриков и упругих подушек. И вот что
почувствовал Эриол в тот раз, да и во всякий другой,
когда входил туда в час рассказов — сколь велико не
было бы число собравшихся, комната всегда казалась
как раз впору: просторна — но не слишком велика,
мала—но нетесна.
И вот все, стар и млад, расселись кто где хотел,
Линдо опустился в глубокое кресло, а Вайре — на по ­
душку у его ног; Эриол же, наслаждаясь жаром алого
пламени, невзирая на то, что стояло лето, вытянулся у
самого очага.
Тогда молвил Линдо: «О чем повести нам нынче
речь? Поведать ли о Великих Землях и поселениях Лю­
дей; о Валар и Валиноре; о Западе и его тайнах, о Вос-
453

John R.R . Tolkien
from the sun-tree Lindelos there was a light there as of
summer evening, save only when the silver lamps were kin­
dled on the hill at dusk, and then little lights of white would
dance and quiver on the paths, chasing black shadow-dap-
ples under the trees. This was a time of joy to the children,
for it was mostly at this hour that a new comrade would
come down the lane called Olore Malle or the Path of
Dreams. It has been said to me, though the truth I know
not, that that lane ran by devious routes to the homes of
Men, but that way we never trod when we fared thither
ourselves. It was a lane of deep banks and great overhanging
hedges, beyond which stood m any tall trees wherein a per­
petual whisper seemed to live; but not seldom great glow­
worms crept about its grassy borders.
'Now in this place of gardens a high gate of lattice-work
that shone golden in the dusk opened upon the lane of
dreams, and from there led winding paths of high box to the
fairest of all the gardens, and amidmost of the garden stood
a white cottage. Of what it was built, nor when, no one
knew, nor now knows, but it was said to me that it shone
with a pale light, as it was of pearl, and its roof was a
thatch, but a thatch of gold.
'Now on one side of the cot stood a thicket of white lilac
and at the other end a mighty yew, from whose shoots the
children fashioned bows or clambered by his branches upon
the roof. But in the lilacs every bird that ever sang sweetly
gathered and sang. Now the walls of the cottage were bent
with age and its many small lattice windows were twisted
into strange shapes. No one, 'tis said, dwelt in the cottage,
which was however guarded secretly and jealously by the
Eldar so that no harm came nigh it, and that yet might the
children playing therein in freedom know of no guardian­
ship. This was the Cottage of the Children, or of the Play of
Sleep, and not of Lost Play, as has wrongly been said in
song among Men — for no play was lost then, and here alas
only and now is the Cottage of Lost Play.
’These too were the earliest children — the children of
the fathers of the fathers of Men that came there; and for
454

Джон P.P. Толкин
токе и его славе, о Юге и нехоженых его пустошах, о
Севере, мощи его и силе, либо об этом острове и обита­
телях его; либо о былых днях холма Кор, где жил не­
когда наш народ? Ибо нынче вечером мы принимаем
гостя, Путешественника великого и славного, сына Эа-
ренделя, как сдается мне — так не поведать ли нам о
дальних странствиях, о кораблях, о ветрах и море?»
На расспросы эти одни отвечали одно, другие — дру­
гое, но, наконец, Эриол молвил: «Прошу вас, если и
прочим придется это по душе, поведайте мне на этот
раз об острове, с особою же охотой послушал бы я об
этом чудесном доме и славных его обитателях; ибо не
видывал я дома прекраснее этого и не глядел на отро­
ков и дев более милых».
Тогда молвила Вайре: «Узнай же, что встарь, во вре­
мена Инве (а об истории Эльдар до того знаем мы не­
много) были в Валиноре дивные сады близ серебряного
моря. У самых границ той земли находились они, хотя
и недалеко от холма Кор; однако же из-за удаленности
от солнечного древа Линделос там вечно царил словно
бы летний вечер, кроме тех часов, когда в сумерках на
холме зажигали серебряные светильники, и тогда яркие
искорки, подрагивая и переливаясь, кружились в танце
на дорогах и тропах, гоня прочь темные тени дерев.
Тогда радовались дети, ибо чаще всего именно в этот
час новый друг, бывало, приходил к ним по дороге, что
называлась Олоре Малле или Тропа Грез. Говорили
мне, хотя и не знаю, верить ли, будто дорога эта вела
окольными путями к домам Людей, но этой стезей сами
мы никогда не следовали, когда сами уходили в ту сто­
рону. По обе стороны ее высились насыпи и огромные
тенистые деревья, в кронах которых словно бы посе­
лился неумолчный шепот; крупные светлячки мерцали
тут и там на поросших травою обочинах.
К высоким решетчатым воротам тех садов, что в сумер­
ках сияли золотом, вел путь грез; оттуда же извилистые
тропинки, окаймленные самшитом, уводили к прекрас­
нейшему из садов, в глубине которого стоял белоснежный
455

John R.R . Tolkien
pity the Eldar sought to guide all who came down that lane
into the cottage and the garden, lest they strayed into Kor
and became enamoured of the glory of Valinor11; for then
would they either stay there for ever, and great grief fall on
their parents, or would they wander back and long for ever
vainly, and becom e strange and wild am ong the children of
Men. Nay, some even who wandered on to the edge of the
rocks of Eldamar and there strayed, dazzled by the fair shells
and the fishes of m any colours, the blue pools and the silver
foam, they drew back to the cottage, alluring them gently
with the odour of many flowers. Yet even so there were a
few who heard on that beach the sweet piping of the So-
losimpi afar off and who played not with the other children
but climbed to the upper windows and gazed out, straining
to see the far glimpses of the sea and the magic shores be­
yond the shadows and the trees.
'Now for the most part the children did not often go into
the house, but danced and played in the garden, gathering
flowers or chasing the golden bees and butterflies with em ­
broidered wings that the Eldar set within the garden for their
joy. And many children have there become comrades, who
after met and loved in the lands of Men, but of such things
perchance Men know more than I can tell you. Yet some
there were who, as I have told, heard the Solosimpi piping
afar off, or others who straying again beyond .the garden
caught a sound of the singing of the Telelli on the hill, and
even some who reaching Kor afterwards returned home, and
their minds and hearts were full of wonder. Of the misty af­
termemories of these, of their broken tales and snatches of
song, came many strange legends that delighted Men for
long, and still do, it may be; for of such were the poets of
the Great Lands.
'Now when the fairies left Kor that lane was blocked for
ever with great impassable rocks, and there stands of a surety
the cottage empty and the garden bare to this day, and will
do until long after the Faring Forth, when if all goes well
the roads through Arvalin12 to Valinor shall be thronged
with the sons and daughters of Men. But seeing that no
456

Джон P.P . Толкин
домик. Из чего построен он был и когда, никто не ведал,
не ведают и сейчас, однако говорили мне, будто лучился
домик мягким светом, словно сложен был из жемчуга;
крыт был соломой, но соломой чистого золота.
По одну сторону от него густо разрослась белая си­
рень, а по другую возвышался раскидистый тис; из по­
бегов его дети ладили луки, а по ветвям карабкались на
крышу. Все сладкоголосые птицы, сколько их есть, пели
в кустах сирени. Стены домика покосились от времени,
и его бесчисленные решетчатые окошки приняли при­
чудливые очертания. Говорилось, будто никто не жил в
нем, но Эльдар тайно и ревностно охраняли домик,
чтобы никакое зло не коснулось его, и чтобы, однако,
дети, играющие там на приволье, не ощущали опеки. То
был Домик Детей или Игры Сна, а вовсе не Утраченной
Игры, как неверно говорится в песнях Людей — тогда ни
одна игра не была еще утрачена; только ныне и здесь,
увы, существует Домик Утраченной Игры.
То были дети, пришедшие сюда самыми первыми —
дети праотцов Людей. Из сострадания Эльдар стреми­
лись направить всех, приходящих этой стезей, к домику
и саду, чтобы не набрели они, заплутав, на холм Кор и
не были очарованы величием Валинора; ибо тогда они
либо оставались там навсегда и велика была скорбь ро­
дителей их — либо возвращались назад и тосковали
вечно, не зная тоске своей утоления — непонятые,
странные, чуждающиеся детей человеческих. Нет, даже
тех, что забредали еще дальше, к самому подножию
скал Эльдамара и плутали там, любуясь красивыми ра­
кушками, пестрыми рыбками, голубыми заводями и се­
ребристой пеной морской, они уводили назад, к
домику, ласково маня ароматом цветов. Однако были и
такие, кому доводилось услышать вдалеке нежные трели
свирелей Солосимпи, и они не играли с другими
детьми, но взбирались к верхним окнам и все вглядыва­
лись в сумрак, тщась разглядеть за деревьями отблески
далекого моря и волшебные берега.
В большинстве своем дети нечасто заходили в дом,
457

John R.R . Tolkien
children cam e there for refreshment and delight, sorrow and
greyness spread amongst them and Men ceased alm ost to
believe in, or think of, the beauty of the Eldar and the glory
of the Valar, till one Came from the Great Lands and be­
sought us to relieve the darkness.
'Now there is alas no safe way for children from the
Great Lands hither, but Meril-i-Turinqi hearkened to his
boon and chose Lindo my husband to devise some plan of
good. Now Lindo and I, Vaire, had taken under our care the
children — the remainder of those who found Kor and re­
mained with the Eldar for ever: and so here we builded of
good magic this Cottage of Lost Play: and here old tales, old
songs, and elfin music are treasured and rehearsed. Ever and
anon our children fare forth again to find the Great Lands,
and go about among the lonely children and whisper to
them at dusk in early bed by night-light and candle-flam e,
or comfort those that weep. Some I am told listen to the
complaints of those that are punished or chidden, and hear
their tales and feign to take their part, and this seems to me
a quaint and merry service.
'Yet all whom we send return not and that is great grief to
us, for it is by no means out of small love that the Eldar
held children from Kor, but rather of thought for the homes
of Men; yet in the Great Lands, as you know well, there are
fair places and lovely regions of much allurem ent, wherefore
it is only for the great necessity that we adventure any of the
children that are with us. Yet the most come back hither
and tell us many stories and many sad things of their jour­
neys — and now 1 have told most of what is to tell of the
Cottage of Lost Play.'
Then Eriol said: 'Now these are tidings sad and yet good
to hear, and I remember me of certain words that my father
spake in my early boyhood. It had long, said he, been a tra­
dition in our kindred that one of our father's fathers would
speak of a fair house and magic gardens, o f a wondrous
town, and of a music full of all beauty and longing — and
these things he said he had seen and heard as a child,
though how and where was not told. Now all his life was he
458

Джон P.P . Толкин
но танцевали и играли в саду, собирали цветы, гонялись
за золотыми пчелами и бабочками с рацвеченными
крыльями, — ими Эльдар украсили сад детям на ра­
дость. И многие дети сдружились там — после, в земле
Людей, они встречали друг друга и любовь рождалась
между ними; но об этом, верно, Людям ведомо более,
нежели я в силах рассказать тебе. Однако были и такие,
как уже говорил я, что слышали вдалеке свирели Соло-
симпи, или те, что, вновь покинув сады, внимали зву­
кам песен Телелли на холме; были и такие, что, даже
побывав на холме Кор, возвращались после к домам
своим, изумленные и восхищенные. Смутные воспоми­
нания их, обрывки рассказов и слова песен породили
многие странные предания, что долго радовали Людей;
может статься, радуют и по сей день, ибо эти дети ста­
новились поэтами Великих Земель.
Когда же эльфы покинули Кор, путь, о котором го­
ворил я, перегородили высокие непроходимые скалы; и
поныне, вероятно, можно видеть там опустевший домик
и облетевший сад: там и пребывать им до той поры,
когда, спустя немало времени после Исхода, если все
сложится хорошо, дороги через Арвалин к Валинору за­
полонят толпы сыновей и дочерей человеческих. Тогда
же дети более не приходили в сад отдохнуть и повесе­
литься, и скорбь и тоска воцарились в мире, и Люди
почти перестали верить — и задумываться — о красоте
Эльдар и величии Валар. Так было до тех пор, пока не
явился некто от Великих Земель и не просил нас разо­
гнать мглу.
Теперь, увы, путь сюда от Великих Земель для детей
не безопасен, но Мериль-и -Туринки согласилась внять
его мольбе и избрала Линдо, моего мужа, чтобы тот из­
мыслил какой-нибудь благой план. Линдо и я, Вайре,
еще раньше взяли детей на свое попечение — тех не ­
многих оставшихся, что побывали на холме Кор и на­
всегда остались с Эльдар. И вот выстроили мы здесь
при помощи добрых чар этот Домик Утраченной Игры:
здесь хранят и повторяют древние предания и древние
459

John R.R. Tolkien
restless, as if a longing half-expressed for unknown things
dwelt within him; and 'tis said that he died among rocks on
a lonely coast on a night of storm — and moreover that
most of his children and their children since have been of a
restless mind — and m ethinks13 I know now the truth of the
m atter.'
And Vaire said that 'twas like to be that one of his kin­
dred had found the rocks of Eldamar in those old days.

Джон P.P . Толкин
песни, здесь звучит эльфийская музыка. Время от вре­
мени наши дети вновь отправляются в путь на поиски
Великих Земель и приходят к одиноким детям, и, когда
сгущаются сумерки, что-то нашептывают им в спален ­
ках при свете ночника или свечи, и утешают плачущих.
Говорили мне, будто некоторые выслушивают жалобы
тех, кого наказали либо выбранили, внимают их сето­
ваниям и делают вид, будто принимают их сторону —
по мне, помощь затейливая и забавная.
Однако не все, кого отсылаем мы, приходят назад, и
весьма огорчает это нас, ибо отнюдь не из нелюбви
Эльдар не пускали детей к холму Кор, но тревожась о
домах Людей; однако в Великих Землях, как ты сам
знаешь, есть красивые места и дивные края, что неодо­
лимо влекут к себе; потому только при крайней необхо­
димости отваживаемся мы отпустить наших детей.
Однако большинство все же возвращаются — и немало
историй и невеселых рассказов об их странствиях вы­
слушиваем мы. Но вот и подошла к концу моя повесть
о Домике Утраченной Игры».
Тогда молвил Эриол: «Печален этот рассказ, но и от­
раден для слуха; теперь вспоминаются мне слышанные в
раннем детстве слова отца. Издревле, говорил он, в роду
нашем живет поверье, будто один из праотцов наших
рассказывал, бывало, о чудесном доме и волшебных са­
дах, о прекрасном городе и о музыке, исполненной не­
сказанной красоты и тоски — говорил он, что ребенком
видел все это и слышал, но где и как — осталось неиз ­
вестным. Всю жизнь свою не знал он покоя, словно по­
луосознанная тоска о неведомом владела им; говорится,
будто умер он среди скал на пустынном берегу, в ночь,
когда бушевала буря, — и что большинство детей его и
внуков наделены с тех пор беспокойной душою; сдается
мне, теперь-то я знаю истину».
И сказала Вайре, что, похоже, одному из предков его
встарь удалось добраться до скал Эльдамара.
461

ALAN GARNER

ELIDOR
Part 15
Planchette
Г
he telephone rang while Mr. Watson was hav­
ing breakfast.
"That was the Brodies," he said when he came
back to the table. "They're giving a party for
their two on the twenty-ninth, and ours are
invited. There'll be a card in the post, but John Brodie
wanted to know now so that the date can be fixed. It'll be
your night out," he said to the children, "to make up for
when your mother and I go to the Greenwoods' New Year
dance."
"I'm still not sure about that," said Mrs. Watson. "They're
young to be left."
"They're plenty old enough to look after themselves," said
Mr. Watson. "Aren't you?"
"But do we have to go to this party?" said Nicholas.
"Of course," said Mrs. Watson. "It'll be great fun. And the
Brodies are such nice people. We ought to see more of
them ."
"But we don't know the kids," said Nicholas. "It sounds
deadly. I can't stand pass-the-parcel."
"We've accepted now," said Mr. Watson. "And it lasts till
eleven-thirty, so I think you'll find it's quite a grown-up
party."
"Oh, heck1," said Nicholas.
"I must remember to put them on the Christmas card
list," said Mrs. Watson.
David cam e in from outside.
"Dad! Have you seen the front door? It isn't half a mess!"
There were three gashes in the door. Two of them were
464

f£
ЭЛИДОР
Глава 15
Дощечка
елефон зазвонил, когда мистер Уотсон завт­
ракал.
—
Это Броуди звонили, — сказал он, возв­
ращаясь к столу.
—
Двадцать девятого они
устраивают елку для своих ребят, и наших
зовут к себе в гости. Они пошлют открытку с пригла­
шением по почте, но Джон Броуди звонил на всякий
случай — спросить, подходит ли нам это число.
—
Двадцать девятого вы пойдете в гости, а. под Но­
вый год — мы с мамой. Так никому не будет обидно.
Гринвуды звали нас на вечер с танцами.
—
Я все еще сомневаюсь на этот счет, — сказала
миссис Уотсон.
—
Можно ли их оставить дома одних?
—
Они достаточно взрослые, чтобы вести себя ра­
зумно, — сказал мистер Уотсон.
—
Так ведь, ребята?
—
А нам обязательно идти на эту вечеринку? —
спросил Николас.
—
Конечно, — сказала миссис Уотсон.
—
Там будет
весело. Броуди — такие славные люди. Вам надо по­
ближе с ним познакомиться.
—
Но мы же их ребят совсем не знаем, — не отставал
Николас.
—
Умрем от тоски. Я терпеть не могу все эти
«Я садовником родился...» или «Тепло, тепло , холодно,
холодно»!
—
Прекрати. Мы уже приняли приглашение, — рас­
сердилась миссис Уотсон.
—
Вы пробудете там до поло­
вины двенадцатого. Совсем как взрослые.
—
Тьфу ты, и не отвертишься, — буркнул Николас.
—
Надо будет вписать Броуди в список рождест-
465

Alan Gamer
cut an inch into the oak, but the third was more of a dent,
as if it had been made with less force than the others.
"I thought I heard banging in the night," said Mrs. Wat­
son, "but I must have turned over again."
"But this is vandalism!" said Mr. Watson. "We're being
persecuted. It's—it's intolerable. Really, the lengths they'll go
to just to vent their spite. Why, this must have been done
with an axe!"
"That's what you must expect when you have overspill2 in
a decent area," said Mrs. Watson. "They shouldn't be al­
lowed to build out in the country. People aren't going to
change when they move from the city. And goodness knows
what it will do to property values."
"It's sheer vandalism," said Mr. Watson.
But later in the day he filled the gashes with a wood
compound, and tightened the hinges and the door catch,
which seemed to cure the vibrations.
"I thought a touch of the screwdriver would do the trick,"
he said.
The party loomed.
The Brodies lived in a big house that had stood by itself
among fields but was now surrounded by the local council's
new estate. Both the children went to boarding school.
"It’s going to be wet," said Nicholas as they set out on the
night.
"Oh, I don't think so," said Mr. Watson. "Hard frost.
Clear sky. It'll stay like this for a couple of days at least. The
glass is very steady."
"I m eant the party," said Nicholas.
Jennifer and Robert Brodie met the Watsons formally on
the doorstep.
There were about a dozen other guests, and they drank
fruit cup.
They played games, 'to break the ice'.
These involved pushing a matchbox from nose to nose, and
mixing the girls' shoes up and then having to find the owners.
466

Алан Гарнер
венских поздравлений. Не забыть послать им откры­
точку.
Тут в комнату вошел Дэвид.
—
Пап! Ты посмотри на нашу парадную дверь! Она в
жутком виде! Парадная дверь была расколота топором в
трех местах. Видно, два раза сильно ударили, третий раз
только слегка поцарапали.
—
Мне ночью показалось, что я слышу какой-то
стук, но я, видно, потом сразу же заснула.
—
Но это же вандализм! — вскричал мистер Уот­
сон.
—
Нас просто преследуют. Это просто... просто
невыносимо! Ужас, что они только не делают, чтобы с
нами поквитаться. Похоже, они били по двери топором!
—
Чего ждать, если в приличный район переселяют
всякую шпану. Они ведь так и остаются шпаной, куда
ты их ни посели. Бог знает, чем это кончится для со­
лидных домовладельцев.
—
Это чистой воды вандализм, — повторил мистер
Уотсон.
Однако днем он замазал выбоины специальным на­
полнителем, подвернул отверткой шурупы на дверных
петлях и у замка. Дверь вроде бы перестала вибрировать.
—
Как я и думал, надо подкрутить шурупы и она пе­
рестанет дрожать, — сказал мистер Уотсон.
Елка у Броуди неумолимо приближалась. Семейство
Броуди обитало в большом доме, который прежде од и­
ноко высился среди полей. Но теперь поля были за ­
строены муниципальными домами. Оба младших Броуди
учились в привилегированной школе-интернате. Домой
они приезжали только по воскресеньям и на каникулы.
—
Н-да, погода портится и никуда от этого не
деться, — мрачно заметил Николас, когда они вышли
из дома, направляясь в гости.
—
С чего бы это? — удивился мистер Уотсон.
—
Та­
кой легкий морозец, небо ясное. Уж пару-то дней пого­
да продержится. Барометр стоит на «ясно».
467

Alan Gamer
Then they danced to gramophone records. But Helen was
the only one of the four who could dance.
Nicholas had had two lessons, which made him more
wretched than anybody.
There were Excuse-rne Dances, and Novelty Dances, and
Forfeit Dances. Those without a partner had to dance with a
mop.
At nine o'clock they went in to supper.
There was a game with name-cards to decide who sat
where, but Nicholas cheated so that the Watsons were to­
gether and at the far end of the table.
"Isn't it smashing!" said Helen.
"Two and a half hours more," said David.
"Can't we go now?" said Roland.
But the food was good. The Brodie children called their
father Jo-jo, and he told funny stories all the time.
Then everybody started to pull crackers.
Rola nd pulled his with Helen.
He unrolled the paper hat, and read the motto, and
shook the cracker to see if it was empty. Something dropped
on to the table.
What's up, Roland?" said David. "Are you feeling
sick?"
"What have you got?" said Roland.
"A hat; and a motto; same as you."
"What else?"
"Only one of those useless bits of junk you always have in
crackers."
"What is it?”
"A tie clip, or something: a kind of sword made of pink
plastic. It says 'Hong Kong' on the back."
"I've got a spear," said Roland.
"Mine's a little plastic goblet," said Helen.
"What have you got, Nick?" said Roland.
"Please, Roland' " said Helen. "Please don't go on!"
"What's inside your cracker?" said Roland.
"Calm down," said Nicholas. "You'll have them thinking
you've gone barmy3."
468

Алан Гарнер
—
Я не про это. Я про вечеринку, — сказал Николас.
Дженнифер и Роберт Броуди встретили их, как по­
ложено по этикету, у самых дверей. В доме собралось
уже около дюжины гостей. Все сначала пили фруктовый
крюшон. Потом играли в разные игры. Передвигали
спичечный коробок от носа к носу, а после девчонки
складывали туфли в кучку, и кто-то из мальчиков, от­
вернувш ись, должен был угадать, какая чья. Потом они
заводили пластинки и танцевали. Из всех четверых
только Хелен умела танцевать. Николас побывал всего
на двух уроках, потом заскучал и бросил ходить.
В девять часов был подан ужин. Потом тянули кар­
точки, чтобы выяснить, кто с кем сядет, но Николас
слегка смухлевал, и Уотсонам выпало сидеть вместе в
самом конце стола.
—
Как здорово получилось! — сказала Хелен, не за ­
метившая его фортеля.
—
Еще два с половиной часа, — мрачно заметил Дэвид.
—
А нам не удастся удрать прямо сейчас? — спросил
Роланд .
Однако ужин был по-настоящему вкусный. Младшие
Броуди звали своего отца Джо-Джо. Он все время весе­
лил сидевших за столом, рассказывая разные забавные
истории. Потом все занялись хлопушками. Хлопушка
разорвалась, издав громкий, похожий на выстрел, звук.
Роланд развернул доставшийся ему бумажный колпак,
прочел новогоднее пожелание и перевернул хлопушку,
чтоб поглядеть, нет ли там чего еще. Оттуда действи­
тельно что-то выкатилось на стол.
—
Что с тобой, Роланд? — спросил Дэвид.
—
Тебе
нехорошо?
—
Что тебе досталось в хлопушке? — спросил Ро­
ланд, не отвечая на его вопрос.
—
Колпак с пожеланием, как и тебе.
—
И что еще? — настаивал Роланд.
—
Да какая-то мелочь, которую всегда кладут в хло­
пушку в качестве сюрприза.
—
Нет, все-таки, что именно?
469

Alan Gamer
"Tell me what's in that cracker besides the hat and the
motto!"
"Oh, that," said Nicholas. "A pink brick. Do you want
it?"
"A brick? You mean a stone!"
"Oh, good grief, Roland! Not again! Anyway, it's a
dice. And it's a pretty poor one, too. The spots aren't col­
oured."
"It's shaped like a stone; it could be made of stone even if
it is a dice," said Roland.
"Well it isn't, it's made of plastic, and so's everything
else."
"It's pushing things a bit," said David. "Or are you saying
Malebron’s sending us souvenirs from Hong Kong?”
"I don't know what I'm saying—"
"That's true," said Nicholas.
"—but it's not a coincidence."
"Of course it's a coincidence," said Nicholas.
"Then if it is," said Roland," it coincides with something.
You don't have a coincidence on its own. And what it coin­
cides with is the Treasures. It makes them more real."
David crossed and uncrossed his eyes.
"You can't laugh them off now!" said Roland. "Every­
thing's linked. Malebron said so. Even if these are bits out of
a cracker, they're part of something else, and you can't get
away from it."
"Oh, do belt up4," said Nicholas.
"Are we all happy down this end of the table?" said Mr.
Brodie, appearing behind David's shoulder. "Plenty of what
you want? More pudding? Fruit cup?"
"Thanks: we're fine," said Nicholas.
Roland went through the rest of the evening in a daze,
which insulated him from the round of games and dances
that followed.
By about eleven o ’clock everyone was tired of dancing,
and nobody could think of any fresh games.
They all sat round the room, and it looked as though the
last thirty minutes were going to drag into exhaustion.
470

Алан Гарнер
—
Заколка для галстука, должно быть. В виде какого-
то меча из розовой пластмассы. На нем выдавлено
«Сделано в Гонконге».
—
А у меня копье, — сказал Роланд.
—
У меня крошечная пластмассовая чашка.
—
Что у тебя, Ник?
—
Роланд, пожалуйста! — взмолилась Хелен.
—
Ради
Бога, не надо!
—
Что в твоей хлопушке?
—
Очахни, — сказал Николас.
—
Все подумают, что у
тебя крыш а поехала.
—
Нет, ты скажи, что ты нашел в твоей хлопушке?
—
Розовый кирпичик, — сказал Николас.
—
Дать его
тебе?
—
Кирпичик? Говори уж прямо — камень!
—
Хватит, Роланд. Это скорее всего кубик для игры в
кости. Только какой-то недоделанный. На него забыли
нанести кружочки.
—
Но форма у него, как у того камня. Хоть бы был
он даже кубиком для игры.
—
Но он не камень, я тебе уже сказал. Он пластмас­
совый, как и все остальное.
—
Знаешь, ты уже хватаешь через край, — возму­
тился Дэвид.
—
Ты что, хочешь нас уверить, что Ма-
либрон шлет нам сувениры из Гонконга?
—
Я не знаю, в чем я хочу вас уверить...
—
Это верно, — заметил Николас.
—
...
Но это не может быть простым совпадением.
—
Ясно, что совпадение, — отрезал Николас.
—
Значит, если это совпадение, — настаивал Ро­
ланд, — то оно неминуемо с чем-то совпадает. Не может
быть совпадения ни с чем. И оно совпадает — с Сокро­
вищами! Они от этого становятся еще более реальными.
Дэвид скосил глаза к переносице, затем взглянул на
Роланда.
—
От твоего кривлянья все это не перестанет быть
правдой, — сказал Роланд.
—
Все взаимосвязано. Так и
Малиброн говорил. Даже если это всего лишь сувениры
471

Alan Gamer
"I know," said Jennifer Brodie. "Let's have a seance! Like
we had last Christmas! Please, Jo-jo!"
"Oh, yes! Let's! " several others said.
"Right you are," said Mr. Brodie. "But don't go scaring
yourselves. It's only a parlour game, remember. There's noth­
ing in it."
"What's a seance?" said Helen.
"Talking to ghosts—table-rapping, and that sort of thing,"
said Nicholas.
"I don't want to do it," said Roland. "It sounds too
creepy."
"Come on," said David. "It's Christmas. And you heard
him say it's only a game."
"Please may we use Grannie's planchette?" Jennifer asked
her mother. "It's more fun with that, and you had it out for
your party last night."
"If you take care of it, darling," said Mrs. Brodie.
"Yes, Mummy."
There was a conversation between Mr. and Mrs. Brodie
at the door, but all Roland heard was, "—not as if they're
old enough— scribble—nothing frightening—"
"Our G rannie was a Spiritualist," said Robert Brodie.
"And she had this planchette for getting messages from
Grandpa. All he ever said was, 'Bury me under the river'."
"And did you?" said Nicholas.
"You try it," said Robert.
Mrs. Brodie came back into the room holding a small,
heart-shaped board with a pencil sticking through a hole at
the pointed end.
The board stood on castors so that it could move in any
direction.
"The thing is," said Jennifer, "that we all sit round the ta­
ble, and whoever works the planchette lays their right hand
on it very gently, and the board travels across the paper on
these wheels. The pencil's touching the paper, and so you
get what's called Automatic Writing. Only you mustn't watch
what you're doing, because it's not you writing. It's the Other
Side."
472

Алан Гарнер
из хлопушки, они все равно связаны с чем-то другим, а
я уверен, что с Сокровищами. И с этим ничего не по­
делаешь.
—
Слушай, замолкни! — прикрикнул на него Николас.
—
Все ли довольны на этом конце стола? — спро­
сила миссис Броуди, возникая за плечом у Дэвида.
—
Не положить ли вам еще пудинга? Может, подлить
крюшона?
—
Спасибо, спасибо, у нас всего достаточно, — отве ­
тил за всех Николас.
Остаток вечера Роланд провел, как в тумане. Он по­
грузился в свои мысли, отрешившись от всего, что про­
исходило вокруг. Он не принимал участия ни в играх,
ни в танцах, последовавших после ужина. Около один­
надцати всем уже надоело танцевать, а во что бы еще
поиграть, никто не мог придумать. Все расселись по уг­
лам, и казалось, что оставшиеся полчаса до разъезда
пройдут в унылой скуке.
—
Ой, что я придумала! — воскликнула вдруг Джен­
нифер Броуди.
—
Давайте устроим спиритический се­
анс. Как на прош лое Рождество. Пожалуйста, Джо-Джо!
—
Да! Давайте! — с энтузиазмом поддержали ее и
другие.
—
Ну что ж! — сказал мистер Броуди.
—
Только чур,
не пугаться. Это всего ли ш ь что-то вроде настольной
игры. Поняли? Ничего такого особенного в ней нет.
—
А что это такое, спиритический сеанс? — спросила
Хелен.
—
Это когда вызывают духов, и когда стучат столы, и
все такое в этом роде, — объяснил Николас.
—
Мне бы не хотелось, — сказал Роланд.
—
Жутко­
вато что-то .
—
Да брось, — успокоил его Дэвид.
—
Это же Рож­
дество. Ты слышал, он сказал, что это просто игра.
—
А можно мы возьмем бабушкину дощечку? — об­
ратилась Дженнифер к матери.
—
С ней все лучше
получается. Ты же вчера как раз доставала ее, когда у
вас были гости.
473

Alan Garner
"Sounds corny, to me," said Nicholas.
"No, it isn't," said Jennifer. "If you try to write deliber­
ately the board skids about. Now who's going to do it?"
"I think it's time young Roland here did bis stuff," said
Mr. Brodie. "He's been very quiet all evening."
"I'd rather not," said Roland.
"It's only fun," said Robert.
Roland was hustled to the table, where the planchette was
laid on the back of a roll of wallpaper. "The writing's big,"
said Jennifer, "so you need plenty of room.
"Put your finger tips on the planchette very lightly: that's
it. Now everyone sit still. You m ustn't speak. Think of
nothing. And if the board moves, Roland, don't look at it.
It's best if you keep your eyes closed all the time. I'll do the.
talking bit. Right. Off we go."
They all sat round the table.
Complete silence was impossible.
Some of the girls started giggling almost at once.
"Sh!" said Jennifer every few seconds.
"My arm's going numb," said Roland. "Can I have a
rest?"
"No," said Jennifer. "Sh!"
Two minutes went by, and Jennifer cleared her throat.
"Is anyone there?" she said to the ceiling. "Is anyone
there?"
The planchette jerked as if Roland had cramp in his
arm, and the pencil made a formless scribble on the wall­
paper.
"Is anyone there?" said Jennifer, and she nodded excitedly
and stuck her thumb up.
<* The planchette scribbled again.
"Who is it?"
The planchette moved along the paper in loops like
someone's first attem pt at writing.
"Not bad, Roland," said Nicholas.
"I'm not doing anything."
"Sh!" said Jennifer. "Who is it?"
474

Алан Гарнер
—
Только обещай обращаться с ней аккуратно, милая.
—
Конечно, мамочка.
Мистер и миссис Броуди о чем-то тихонько посове ­
щались у двери. До Роланда долетали отдельные слова:
—
...
они уже не маленькие... нацарапает... ничего пу­
гающего...
—
Наша бабушка была спириткой, — сказал Роберт
Броуди.
—
И она где-то достала такую специальную
дощечку и пользовалась ею, когда хотела поговорить с
покойным дедушкой. Но он только повторял: «Похо­
рони меня под рекой».
—
И вы это сделали?
—
Да как же это можно сделать? — пожал плечами
мистер Броуди.
Миссис Броуди вернулась в комнату с маленькой
дощечкой, выпиленной в виде сердечка. В нем была
дырочка, проверченная возле острого конца этого сер­
дечка, и туда был вставлен карандаш. К дощечке снизу
были приделаны колесики, так, чтобы она могла легко
двигаться в любом направлении.
—
Теперь нам всем надо сесть вокруг стола, — объ­
яснила Дженнифер, — кто -то один должен положить
правую руку на дощечку, и она покатится по бумаге.
Карандаш сам будет писать. И получится так называе­
мое Автоматическое Письмо. Только он не должен
смотреть на бумагу, потому что писать будет не он. П и­
сать будут Оттуда.
—
Вздор какой-то, — сказал Николас.
—
Да нет же, — запротестовала Дженнифер.
—
Если
кто захочет писать сам, дощечка опрокидывается. Ну,
кто начнет?
—
Подходяще было бы приступить к делу юному Ро­
ланду, — сказал мистер Броуди.
—
Он что-то притаился
и молчит весь вечер.
—
Лучше не надо, — сказал Роланд.
—
Да ведь это просто развлечение, — сказал мистер
Броуди.
Роланда подтолкнули к столу. На нем уже лежал
475

Alan Gamer
"My arm's gone cold," said Roland. "I can't feel any­
thing."
" If you talk you'll spoil it," said Jennife r. "Look!"
" What's happening?" said Roland.
Helen squeaked.
"Har, har," said Nicholas.
"What do you want?" said Jennifer.
The pen 'il moved.

Алан Гарнер
перевернутый рисунком вниз рулон обоев, а поверх —
дощечка с карандашом.
—
Буквы получаются крупные, так что бумаги тебе
понадобится много, — сказала Дженнифер.
—
Коснись
кончиками пальцев дощечки легонько-легонько . И ни о
чем не думай. И как только дощечка задвигается, ты на
нее не смотри. Лучше даже, если ты зажмуришься. Я
буду сама говорить. Ты молчи. Ну, начали.
Все разместились вокруг стола. Правда, полной ти­
шины так и не получилось: кто-то из девчонок тут же
начал хихикать.
—
Ш-ш! — шикала на них Дженнифер каждые пят­
надцать секунд.
—
У меня рука занемела, —
сказал Роланд.
—
Можно, я передохну?
—
Нет, — сказала Дженнифер.
—
Тише.
Прошло минуты две. Дженнифер откашлялась.
—
Есть тут кто-нибудь? — спросила Дженнифер, ус­
тавившись в потолок.
—
Есть здесь кто-нибудь?
Дощечка дернулась, точно руку Роланда свело судо­
рогой, и карандаш начертил на обоях что-то совершен­
но неразборчивое.
—
Есть здесь кто? — переспросила Дженнифер, и по­
казала большим пальцем на потолок.
Карандаш опять что-то нацарапал.
—
Кто здесь?
Дощечка двинулась, на бумаге появились каракули,
точно кто-то учился писать.
—
Неплохо, Роланд, — сказал Николас.
—
Я ничего не делаю, — сказал Роланд.
—
Ш-ш! Кто здесь?
—
У меня рука закоченела, — сказал Роланд.
—
Она
совсем не чувствует.
—
Будешь говорить — все испортишь, —
сказала
Дженниф ер.
—
Смотрите!
477

т
Alan Gamer
"What is that?" said Jennifer, speaking precisely.
"An amoeba," said David.
"I do not understand," said Jennifer.
The pencil scribbled again.
And then,
478

Алан Гарнер
—
Что там происходит? — спросил Роланд.
Хелен как-то неестественно пискнула.
—
Кха, кха, — откашлялся Николас, что должно
было обозначать иронию.
—
Чего ты хочешь сказать? — спросила Дженнифер.
Карандаш задвигался.
—
Что это такое? — спросила Дженнифер.
—
Амеба, — сказал Дэвид.

Alan Gamer
"I still cannot understand," said Jennifer. "Please tell me
more."
The pencil swept across the paper.
"Findhorn! " cried Helen.
"What?" said Roland. "What?" The planchette im m edi­
ately slid away.
"Did it write that? Findhom? Malebron? This unicorn?"
"Oh, you, shouldn't have stopped!" said Jennifer. "It was
coming so well."
"Enough's enough," said Mr. Brodie.
"He's trying to tell us about Findhorn!" said Roland. "The
Song of Findhorn, remember! Findhorn's a unicorn! He had
to keep trying..."
480

Алан Гарнер
—
Не понимаю, — сказала Дженнифер.
Карандаш снова стал что-то вычерчивать.
—
Нет, я все-таки не поняла, — сказала Дженни­
фер.
—
Объясни, пожалуйста.
Карандаш быстро заскользил по бумаге.
А затем:
16 Зак. 280
481

Alan Gamer
"All right, you did it nicely," said Nicholas. The other
guests were staring. "Your writing's crumm y, but you always
could draw. You'd be even better with practice."
"It wasn't me! Try it yourself!"
"OK," said Nicholas. "I will."
He put his fingers on the board as Roland had done.
"Go on, write your name!"
"OK, OK; cool off."
But no m atter how he tried Nicholas could not manage
the planchette.
It rolled in all directions.
One of the boys laughed.
"Here, give it me again," said Roland. "He may be want­
ing to tell us something else. Quick!"
"Er—I think that about wraps things up for tonight, don't
you, people?" said Mr. Brodie. "Carriages at eleven-thirty,
you know."
He became brisk and Mrs. Brodie removed the plan­
chette.
Everyone started to pick up coats in the hall, and to say
thank you.
Some were waiting for their parents, and others were be­
ing taken home by Mr. Brodie.
He switched on the outside light, and opened the door to
go and bring his car round to the front of the house.
A white mist coiled through the doorway into the hall.
"Oh dear, what a bore," said Mrs. Brodie. "It won't be much
fun driving in this. Those who a re n’t going with John had better
take your coats off: your parents may be some time. Put the
gfamophone on, Jen, and we'll have another dance."
"I think we'd be quicker walking, don't you?" said
Nicholas. "It's not far."
"Yes," said David. "Really, we m ustn't stay, thanks all the
same."
"Can we ring up home to stop Dad from turning out,
please?" said Nicholas.
"Certainly," said Mrs. Brodie. " If you're sure that's what
you want to do."
482

Алан Гарнер
И написал словами:
—
Финдхорн! — вырвалось у Хелен.
—
Что? — завопил Роланд.
—
Что?
Он открыл глаза. Дощечка тут же выскользнула из-
под его пальцев.
—
Это она, дощечка эта написала: «Финдхорн»?
«Малиброн»? И нарисовала этого единорога?
—
Ах, зачем же ты открыл глаза?! — досадовала
Дженнифер.
—
Все так хорошо получалось!
- Н у , я думаю, хватит, — сказал мистер Броуди.
—
Он пытается сказать нам о Финдхорне, — возбуж­
денно говорил Роланд.
—
Песнь Финдхорна, вы же
помните! Финдхорн — единорог. Он хотел нам сказать...
—
Ладно, ладно, — перебил его Николас.
—
У тебя
ловко это получилось.
Все остальные гости таращили на них глаза, ничего
не понимая.
—
Почерк у тебя подгулял, — продолжал Николас, —
но к рисованию ты всегда был способный. А попракти­
коваться, так совсем здорово получится.
—
Да это же не я писал! Если хочешь — сам попробуй!
—
Хорошо, — сказал Николас.
—
Попробую.
Он коснулся пальцами дощечки, как это делал Роланд.
—
Напиши свое имя. Посмотрим, что у тебя получится.
—
Хорошо, напишу, ты только остынь немножко.
Но как Николас ни старался, он не мог начертить ни
буквы, к тому же дощечка все время выскальзывала из-
под пальцев.
—
Дай-ка мне, — сказал Роланд.
—
Может, он еще
что-то хочет нам сказать .
—
Гм... Я думаю, пора закругляться, — сказал мистер
Броуди.
—
Кареты господам подадут к половине две­
надцатого, — пошутил он.
1б*
483

Alan Ga rn er
Nicholas rushed to the telephone.
"Hello, Dad," he said. "It's Nick. Look, don't bother to
fetch us: we'll walk. No, honest, we'll be home by the time
you could get here in this. We'll cut through5 the new estate
and up Boundary Lane—you know, that cinder path by the
allotments. Yes, of course I know the way. Yes, we'll borrow
a torch. Right. See you in about half an hour."
They borrowed a torch, but found that there was no need
to use it.
The mist was a ground mist, and they could see clearly
the tops of trees and houses, and the bright moon.
"Anything rather than another dance," said Nicholas as
they went down the drive from the house. "Well done, Ro­
land. You broke it up nicely. Old Jo-jo thought you were
going to throw a fit."
Roland did not answer.
"How did you pick up the knack of that board so
quickly?" said Nicholas.
"Shut up," said Roland.
"You what?"
"I said shut up."
"Oh, all right."
They walked in silence.
The concrete road of the new estate was easy to follow,
except where it branched, or produced a roundabout.
Near the Brodies' house the estate was almost finished.
The upstairs windows were dabbed with whitewash.
And then further in, the windows were raw holes, and the
moon shone through the roofs.
After that there was nothing but the mist, and they fol­
lowed the kerbstone across what was still a field.
"It—it was a lovely unicorn you drew," said Helen at last.
"Just like the one on my jug."
"I didn't draw it," said Roland.
"Oh, lay off," said Nicholas.
"Malebron drew it," said Roland. "He was trying to tell us
something, and you stopped him."
"Now listen," said Nicholas. "It's about time you grew up.
484

Алан Гарнер
Миссис Броуди унесла дощечку.
Гости направились в холл отыскивать свои пальто.
Все единодушно благодарили хозяев за прекрасный ве­
чер. Кое-кто ждал своих родителей, остальных должен
был развезти по домам сам мистер Броуди. Он включил
наружный свет и отправился за своей машиной в гараж,
но, как только открылась дверь, в холл ворвались
клочья белого тумана.
—
Ох, какая досада! — сказала миссис Броуди.
—
В
таком тумане вести машину — маленькое удовольствие.
Кто не едет с Джоном, раздевайтесь-ка, а то распари­
тесь. Ваши родители могут задержаться. Поставь плас­
тинку, Дженнифер, можно еще потанцевать.
—
Мы лучше пойдем пешком, — сказал Николас.
—
Нам недалеко.
—
Конечно, конечно, — подхватил Дэвид.
—
Нам не­
зачем ждать, и большое спасибо.
—
Можно позвонить? — спросил Николас.
Ну, разумеется, — сказала миссис Броуди, — если
вы в самом деле решили идти пешком.
Николас поспешил к телефонному аппарату.
—
Пап! Это Ник. Не надо за нами ехать, мы прой­
демся пешком. Мы как раз будем дома, пока ты сюда
доберешься. На улице жуткий туман. Мы пройдем на­
искосок, мимо новых домов, и выйдем на Баундери
Лейн. Да, конечно, я знаю дорогу. Хорошо, мы одол­
жим фонарик. Ну, пока, будем через полчасика.
Они и в самом деле попросили фонарик, оказавший­
ся впоследствии совершенно не нужным. Туман стелил­
ся по земле, и потому верхушки деревьев, верхние
этажи домов и луна на небе были хорошо видны.
—
Все что угодно, только не танцы, — сказал Ник,
когда они шли по садовой дорожке к воротам.
—
А здо­
рово у тебя получилось, Роланд, старик Джо-Джо ре­
шил, что ты вот-вот закатишь истерику.
Роланд промолчал.
—
Как это ты так быстро сообразил, что делать с
этой доской?
485

Алан Гарнер
—
Заткнись, — сказал Роланд.
—
Ты что с ней сделал?
—
Я тебе сказал: заткнись.
—
Ну, и ладно.
Некоторое время они шагали молча. Бетонированная
дорога, которая шла мимо новых построек, была пря­
мой. Только там, где к ней примыкала другая дорога
или попадалась круговая площадь, им приходилось ми­
нуточку подумать, как идти дальше. Соседние с Броуди
дома были уже достроены, но пока еще не заселены.
Стекла были замазаны белым, чтоб их ненароком не
разбили. Дальше шли дома, еще не покрытые крышами
и с невставленными оконными рамами. Сквозь них
было видно сиявшую в небе луну. За ними дома вообще
кончались и был только один сплошной туман. Они
шагали по бетонке, проложенной через еще незастро­
енное поле.
—
Ты красивого единорога нарисовал, — наконец
прервала молчание Хелен.
—
Прямо, как на моем кув­
шине.
—
Я его не рисовал, — сердито отозвался Роланд.
—
Прекрати! — сказал Николас.
—
Это Малиброн его нарисовал, — сказал Роланд.
—
Он пытался нам что-то сообщить, а вы помешали.
—
Послушай, — вскипел Николас, — не пришло ли
время тебе повзрослеть? Хочешь, я тебе скажу, что на
самом деле происходит? Ты на этом Малиброне просто
зациклился. Ладно, допустим, ты сознательно не соби­
рался нас дурачить. Но все, что ты написал, произвело
твое подсознание, а единорога ты изобразил, потому что
он изображен на кувшине, который Хелен нашла в яме.
Так устроен человеческий мозг. Если б ты про это читал
раньше, ты теперь сам бы понял, что ты маленечко того.
—
Да заткнись же ты, наконец!
Бетонная дорога кончилась возле калитки, которая
вела на беговую дорожку, шедшую мимо распределен­
ных, но еще незаселенных участков. С одной стороны
вдоль дорожки были тесно посажены каштаны. С дру-
487

Alan Gamer
Shall I tell you what all that was about? You've got this
Malebron thing on the brain. OK, so you didn't fake it on
purpose: you wrote it unconsciously, and you drew the uni­
corn because Helen found the jug when you were digging
that hole in the garden. That's how people's minds work. If
you'd read the books about it you'd see for yourself you're up
the creek6."
"Oh, shut up," said Roland.
The road ended near a stile that led into the cinder path
by the allotments.
The path had chestnut palings on one side and a hedge
on the other.
It ran through a no-man's-land between two built-up
areas and came out on the road where the Watsons
lived.
At one point it crossed a stream over a bridge of railway
sleepers.
The path was so narrow that the children had to walk in
twos .
The night was absolutely still.
"Careful at the bridge," said David. "There aren't any
hand-rails. We're nearly—"
The sound of air being torn like cloth burst on them , a
dreadful sound that cracked with the force of lightning, as if
the sky had split, and out of it came the noise of galloping
hoofs.
There was no warning, no approach: the hoofs were
.
there, in the mist, close to the children, just ahead of them,
on top of them, furious.
"Look out!"
They fell sideways against paling and hedge as a white
horse charged between them out of the moonlight, pulling
the mist to shreds.
All about them was hoof and mane and foam, and they
heard the horse gallop away along the path and leap the stile
into the field.
The children clung to each other.
"Is everyone OK?" said Nicholas.
488

Алан Гарнер
гой — виднелась высокая живая изгородь из подстри-
женных кустов боярышника.
Дорожка довольно быстро выводила на угол улицы, где
жили Уотсоны. В одном месте ее пересекал ручей, через
который вел мост, сложенный из железнодорожных шпал.
Дорожка была довольно узкая, им пришлось идти по двое.
—
Осторожно на мосту, — предупредил Дэвид.
—
Там нет перил. Мы почти уже...
Но тут воздух затрещал, точно разрываемая ткань. Их
оглушил жуткий звук, похожий на гром, раскалываю­
щий небо пополам. И откуда-то оттуда, сверху, раздался
громкий цокот копыт. Он послышался внезапно, он не
приближался, не был слышан издали, как можно было
бы ожидать. Он как-то сразу возник в тумане, чуть впе­
реди и где-то над ними. В нем слышалась какая-то не ­
объяснимая ярость.
—
Берегись!
Они отскочили в сторону, падая кто на каштаны, кто
на кусты боярышника. А между ними вихрем промчал­
ся белый конь, точно сотканный из лунного света.
Клочья тумана летели за ним вслед. Где-то над их
головами мелькнули копыта, грива и белая пена. Конь
перелетел через калитку, галопом проскакал по дорожке
и скрылся в поле.
Ребята прижались друг к другу.
—
Все целы? — спросил Николас.
—
Ага .
—
Я разодрала пальто, — с ка за ла Хелен.
—
Еле успели отскочить, — сказал Дэвид.
—
Я услы­
шал его, только когда он мчался по мосту. А вы?
—
Должно быть он удрал из школы верховой езды, —
сказал Николас.
—
Но он был неоседланный, — заметил Дэвид.
—
Так он, наверно, из стойла рванул, — сказала Хе­
лен.
—
Ведь не оставили бы они оседланного коня на
ночь во дворе. Зима все-таки .
—
Заметили, в каком он был виде? Точно продрался
сквозь колючую проволоку.
489

Alan Gamer
"Yes."
"I've ripped my coat."
"That was a near do," said David. "I didn't hear it till it
clattered on the bridge, did you?"
"It's probably bolted from the riding school," said Nicho­
las.
"It didn't have a saddle on," said David.
"It's broken out of its stable," said Helen. "They wouldn't
have left it outside in the winter."
"Yes," said Nicholas. "Did you see the mess it was in? It
must have fouled some barbed wire."
"But wasn't it a beauty?" said David. "That mane!"
The children crossed the bridge and walked on towards
the road.
"I was scared," said Helen. "But the poor thing must have
been more frightened than I was."
"It couldn't have stopped," said Nicholas. "If we hadn't
got out of the way it'd have trampled us to bits. Don't say
anything to Mum or Dad: they'd have a heart attack."
"Gosh7, that put the wind up me8," said David.
"Its tail bit me in the face," said Helen.
"Funny how the moonlight made it look so big, too," said
Nicholas. "That, and being on a narrow path."
"I hope it's not in any pain," said Helen. "It may do more
damage if it's still frightened."
"It could have killed us," said David.
"Yes, but not a word," said Nicholas. They were on the
road now. "Tidy yourself a bit, Roland. We don't want to
look as though we've been beaten up."
But Roland hung back in the middle of the road.
"Come along, Roland, keep together."
"Why are you talking like this?" shouted Roland. "You all
saw it! Why are you pretending? You saw the horn on its
head!"

Алан Гарнер
—
И все равно — красавец! — сказал Дэвид.
—
А
грива какая!
Ребята перешли по мосту через ручей и двинулись к
своей улице.
—
Ну и перетрусила же я, — сказала Хелен.
—
Но он,
кажется, был чем-то напуган еще больше меня.
—
Он бы не посторонился, — сказал Николас.
—
Если бы мы не успели отскочить, он бы нас растоптал
всмятку. Папе с мамой — молчок, а то их хватит удар.
—
У меня поджилки тряслись от страха, — признался
Дэвид.
—
А меня он мазнул хвостом по лицу, — сказала Хелен.
—
Странно, какую штуку сыграл с нами лунный
свет, — сказал Николас.
—
Конь казался таким боль­
шим, что непонятно, как он уместился между стволами
и живой изгородью.
—
Надо надеяться, что он не ободрал бока, — сказа ­
ла Хелен.
—
Если этот конь будет так носиться, он еще
может наделать беды.
—
Нас он вполне мог отправить на тот свет, — сказал
Дэвид.
—
Конечно. Только дома — ни звука про это, — ска ­
зал Николас.
Они вышли на свою улицу.
—
Отряхнись хоть немного, Роланд. Не то родители
подумают, что на нас по дороге напали хулиганы.
Роланд остановился посреди мостовой.
—
Ну, иди же! Не отставай!
—
Зачем вы несете всю эту чепуху? — крикнул Ро­
ланд с отчаянием в голосе.
—
Зачем притворяетесь? Вы
же не хуже меня видели — у него на голове рог!
491

< \-ч Х л ;v\\ КОММЕНТАРИИ
С. Лихачева
.
\ч
*
4
V\Ч> 4
'
'' 'ч
'4
_
_
_
\
-Л-ztzZP:' -'
•

Комментарии
АНГЛИЙСКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
Английский текст печатается по изданию: Folk-taies of the British
Isles. Moscow: Raduga, 1987.
THE TULIP PIXIES
1. pi xie — эльф, дух. Происхождение слова неясно; возможно,
восходит к «риск» + уменьшительно-ласкательный суффикс -sy, либо
к шведскому pysk, pyske (маленький гоблин, дух); встречается в ва­
риантах pisgey и piskie. Отсюда pixy-led — околдованный, и pixi(l)ated —
сбитый с толку, озадаченный.
CHERRY OFZENNOR
1. Robin — см. комм. 6 к 'Dymchurch Flit’.
2. Дурной приметой считается называть духов настоящим име­
нем, поэтому для обозначения эльфов в Англии (и в особенности в
Шотландии) существует множество эвфемизмов: Small Folk, Wee
Folk, Fair Folk, Good Neighbours, etc.
THE MAGIC OINTMENT
1. a supple Tam = tam-o -shanter — гэм, шотландский берет.
EGG-SHELL POTTAGE
1. Tylw yth T e g — «Прекрасный Народ», гэльское название эльфов.
494

Комментар ии
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
(Rudyard Kipling,
30 декабря 1865 — 18 января 1936)
Виднейший представитель неоромантической «литературы д ей ­
ствия»,. воспевающий деятельное, творческое начало в человеке,
верность долгу, беззаветное служение санкционирующей истине,
высшим воплощением которой для Киплинга стала Британская
империя. Перу Киплинга принадлежат несколько сборников рас­
сказов и стихов, романы «Ким» («Kim», 1901) и др., а также
«Книга Джунглей» («The Jungle Book», 1894) и «Вторая Книга
Джунглей» («The Second Jungle Book», 1895). Особое место в твор­
честве Киплинга занимают сборники «Пак с холма Пэка» («Puck of
Pook’s Hill», 1906) и «Награды и феи» («Rewards and Fairies», 1910),
составленные из рассказов и стихотворений, до того опубликован­
ных в журналах.
,
Английский текст печатается по изданию: Rudyard Kipling. Puck
o f Pook's Hill. Wordsworth Classics, 1994.
'DYMCHURCH FLIT
1. Micidlin' well.
— Так себе. Middlin —middling — (разг.) сносный
(в особенности о здоровье).
2. Mus’—Mister.
3. nigro-mancin = necromancing — черная магия.
4. Pharisees — в диалектах восточной и южной Англии слово
«fairy» п ри обретает формы «Feriers», « Ferishers», «Farises» и, на­
к онец,
«Pharisees» (образовано путем удвоения окончания
м но жествен ного числа).
5. Queen Bess — имеется в виду королева Елизавета I. Отец ее,
Генрих VIII (правил с 1509 по 1547 гг.) возглавил английскую Ре­
формацию. Далее речь идет об Акте 1534 года о супрематии, в силу
которого король стал главой англиканской церкви. По новым зако­
нам собственность монастырей отходила короне.
495

Комментарии
6. Robin — Robin Goodfellow, по определению Большого Оксфорд­
ского словаря «веселый, проказливый эльф или гоблин, согласно по­
верью, обитавший в сельской Англии в XVI—XVII вв.»; самые ранние
упоминания о Робине встречаются в латинской рукописи ХШ в., осо­
бую известность приобрел благодаря пьесе Шекспира «Сон в летнюю
ночь», где под именем Пэка развлекает короля Оберона: «I jest to
Oberon and make him smile».
7. peewit = pewit — чибис.
ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД
(George MacDonald,
10 декабря 1824 — 17 сентября 1905)
Англо-шотландский поэт, проповедник, лектор, автор многочис­
ленных традиционно-викторианских романов. Посмертную славу
Макдональду принесли волшебные сказки для детей «За спиной Се­
верного Ветра» («At the Back of the North Wind», 1871), «Принцесса и
Гоблин» («The Princess and the Goblin», 1872) и др., а также фантасти-
ческо-аллегорические романы для взрослого читателя: «Фантасты»
(«Phantastes», 1858) и «Лилит» («Lilith», 1895), представляющие собою
сложное сочетание христианского символизма и мистики. Макдональ­
да по праву называют основоположником традиции, продолженной
впоследствии К.С. Льюисом и Дж. P.P. Толкином; Г. К. Честертон,
оценивая вклад Макдональда в викторианскую литературу, называет
его «одним из трех или четырех величайших умов XIX столетия».
Английский текст печатается по изданию: George MacDonald. The
Golden Key. Tring: Lion Book, 1981.
THE HISTORY OF PHOTOGEN AND NYCTERIS
1. Имена главных действующих лиц являются значимыми: Aurora —
от латинского aurora (утренняя заря); Vesper — от латинского vesper
(вечерняя звезда), vespera (вечер); Photogen — от греческого photos
(свет); Nyct eri s — от греческого mix nuktos (ночь).
2. he never cried but once — он закричал только раз; частица but
употреблена в значении «только, лишь».
496

Комментар ии
3. table-lond — плоскогорье, плато.
4. she had heard Falea speaking of the lamp going out — на протяже­
нии всей сказки автор обыгрывает двойное значение выражения to
go out. В отношении света выражение означает «погаснуть»,
«потухнуть», но Никтерис, с природой света незнакомая, восприни­
мает эти слова буквально — «уходить, выходить».
5. a troglodyte — пещерный человек (прим. автора).
6. l i k es t — превосходная степень от прилагательного like — по­
добный, похожий.
7. to make game of smb. — потешаться над кем-то.
8. yon (уст., диал.)
— вон тот.
9. elan (фр. el an ) — стремительность, порыв, пыл.
10. what with misery, self-accusation, and loss of confidence, his daytime
cou rag e to o began to f ad e . См. комментарий 4 к «Princess September».
11. sundry (разг.)
— различный, разнообразный.
ЭДИТ НЕСБИТ
(Edith Nesbit,
15 августа 1858 — 4 мая 1924)
В историю литературы вошла как детская писательница, автор
многочисленных сказок, в которых ситуации повседневной жизни и
древняя магия, волшебные чары и достижения технического про­
гресса, инженеры и принцы соседствуют бок о бок. Отдельные про­
изведения написаны Несбит в соавторстве с мужем (под совместным
псевдонимом Фабиан Бланд). Литературный успех писательнице
снискали романы о семействе Бастабл, основанные на ее собствен­
ных воспоминаниях детства: «Искатели сокровищ» («The Story of the
Treasure-Seekers», 1899), «Примерные дети» («The Would-begoods»,
497

Комментарии
190]) и «Новые искатели сокровищ» («The New Treasure-Seekers»,
1904). Несбит считала себя «одной из тех, кому дано остаться детьми
во взрослом мире»: свежесть и непосредственность детского воспри­
ятия, живость воображения и неизменное чувство юмора отличают
все ее произведения. Американский критик Гор Видаль, определяя
роль Несбит в литературе, сравнивает ее с Льюисом Кэроллом, гово­
ря, что писательнице удалось создать свой собственный, уникальный
волшебный мир «перевернутой» логики.
Английский текст печатается по изданию: Edith Nesbit. Fairy
Stories. UK: Knight Books, 1980.
BILLY THE KING
1. he came at last plump up to the door... (разг.) — он вдруг оказался
прямо перед дверью... (Наречие plump выступает в малоупотреби­
тельном значении «внезапно, вдруг».)
2. fives — игра наподобие ручного мяча для двух или четырех иг­
роков.
3. a l ion, a uni corn — аллюзия на английский королевский герб, на
котором геральдический щит поддерживают шотландский единорог
и британский лев. Лев и Единорог фигурируют в сказке Л. Кэрролла
«Аписа в Зазеркалье»; свинья и ящерица тоже весьма напоминают
персонажей Кэрролла.
4. R oy al m ale s — непереводимая игра слов. Слова «mail» (почта,
корреспонденция) и «male» (лицо мужского пола) в английском
языке звучат одинаково.
5. bulls eye — центр мишени.
6. Virgil — Вергилий Марк Публий (70 — 19 гг. до н. э.), римский
поэт, автор поэмы «Энеида».
7. You're по end o f a brick — Ну ты молодчина, каких мало!
8. till the coast is clear — автор обыгрывает прямое и переносное
значение словосочетания. Идиома означает «путь свободен, пре­
498

Комментарии
пятствий нет»; при этом, поскольку дело и впрямь происходит на
берегу, возможно воспринять слова Билли буквально.
9. stooping to gather some more straws from the strawberry bed — непере­
водимая игра слов: «strawberry» (клубника) — straw (солома).
10. That’s He.
—
Когда личные местоимения выступают в функ­
ции именной части составного именного сказуемого, согласно пра­
вилам нормативной грамматики местоимение употребляется в
именительном, а не в объектном падеже, однако в разговорном
языке предпочтение отдается объектному падежу. Напр.: It’s I (me).
BELINDA AND BELLAMANT
OR THE BELLS OF CARILLON-LAND
1. C arillo n (от фр. ca ri ll on) — карийон, набор точно настроенных
колоколов различной величины, исполняющих при помощи особой
клавиатуры определенную мелодию.
2. S ali c l a w — свод законов салических франков, записанный в
начале VI в. по распоряжению короля Хлодвига. Согласно Саличес­
кому закону наследование происходит по мужской, а вовсе не по
женской линии.
3.М.Р.
—
Member of Parliament.
4. spitefullest — намеренное авторское отступление от грамматических
норм; для создания комического эффекта превосходная степень образо­
вана с помощью синтетической, а не аналитической формы, по анало­
гии с «youngest».
5. Lib erty' s, P eter Robi nson 's — крупные английские универсальные
магазины преимущественно женской одежды и принадлежностей
женского туалета.
6. M al ev ola — традиционное имя злой феи в английских сказках,
созвучное с прилагательным malevolent (злобный, злорадный).
7. What cheer? (уст.)
— Как поживаете?
499

Комментарии
8. f u r r y - p u s s y — авторское «словопреобразование» при помощи уд­
воения или рифмованных комбинаций, причем привычная ф он ети­
ческая форма слегка искажается. См. ниже curly-wurly.
THE CHARMED LIFE
OR THE PRINCESS AND THE LIFT-MAN
1. Речь идет, скорее всего, о Людовике XVI Бурбоне, гильотини­
рованном в 1793 году во время Великой Французской революции.
По преданию, он увлекался механикой, в частности изготовлением
сложных замков.
2. villas called after Queen Anne — виллы в стиле королевы Анны;
для этого архитектурного стиля XVIII в. характерны здания из крас­
ного кирпича в классической манере. Королева Анна (1702 — 1714) —
последняя королева Великобритании из династии Стюартов. В анг­
лийском языке существует пословица: «Queen Anne is dead!», что
соответствует русскому «Старо как мир!»
3. R ed -C o at Sch ool — аллюзия на «Красные Мундиры» (форма
английских солдат).
4. Уильям Хогарт (1697 — 1764) — английский живописец и график,
прославившийся сатирическими картинами и гравюрами на меди, обли­
чающими современные ему нравы (напр, серия «Карьера мота»).
5. a Gl ad s to n e b ag — саквояж «гладстон», кожаный неглубокий са­
квояж, названный по имени английского премьер-министра У.
Гладстона.
6. Fl orizel — аллюзия на персонаж ряда повестей Р. Л. Стивенсо­
на, Флоризеля, Принца Богемского.
7. Rex Blo om sbu ry — от латинского Rex (король).
8. Esq. (E sq ui re) — эсквайр, ставится в адресе после фамилии не­
титулованных лиц в официальной переписке и документах.
9. M ar g at e — модный английский курорт к югу от устья Темзы.
500

Комментарии
10.
to knock (to strike) smb. all off a heap — ошеломить, привести в
замешательство кого-либо.
СОМЕРСЕТ МОЭМ
(William Somerset Maugham,
25 января 1874 — 16 декабря 1965)
Английский писатель-реал ист, драматург, новеллист и критик. Об ­
разование получил в Королевском Колледже в Кентербери и в Гей­
дельбергском университете. Из числа романов Моэма наиболее
известны «Бремя страстей человеческих» («On Human Bondage», 1915),
«Луна и грош» («The Moon and Sixpence», 1919), «Раскрашенная вуаль»
(«The Painted Veil», 1925), свидетельствующие об интересе Моэма к
драматическим конфликтам и безжалостной прозорливости беспри­
страстного автора-наблюдателя. Моэм — мастер короткого рассказа,
многие из которых считаются непревзойденными образчиками анг­
лийской прозы. Именно в них (характерным примером является при­
веденная в сборнике сказка) искусство Моэма-рассказчика проявилось
в полной мере; именно здесь совершенство формы, основываясь на
принципах простоты и благозвучия, сочетается с мягкой иронией и
ненавязчивой назидательностью.
Английский текст печатается по изданию: English fair tale, М., Ра­
дуга: 1972.
PRINCESS SEPTEMBER
1. God S ave the King/the Queen — «Боже, Храни Короля/Королеву»,
английский национальный гимн, концовка которого варьируется в
зависимости от того, кто правит страной.
2. Pretty Polly — детская английская песенка.
3. to be short with smb — быть резким, грубым с кем-либо.
4. What with hawks and men with snares you never knew what trouble he
m ight get into. — Из-за всех этих ястребов и охотников он того и
гляди попадет в беду. Сочетание «what with» вводит обстоятельство
причины и на русский язык переводится как «из-за».
501

Комментарии
5. brow n su ga r — неочищенный сахарный песок.
БАРБАРА ЛЕО НИ ПИКАРД
(Barbara Leonie Picard,
4 декабря 1917 г. —)
Английская писательница, автор многочисленных сборников ска­
зок, многие из которых являются пересказом или переработкой тради­
ционных сюжетов: «Русалка и Простак» («The Mermaid and the
Simpleton», 1949), «Фавн и дочь дровосека» («The Faun and the
Woodcutters Daughter», 1951), «Северные сказания о богах и героях»
(«Tales of the Norse Gods and Heroes», 1953), «Повести о короле Артуре
и его рыцарях» («Stories of King Arthur and His Knights», 1955) и др. По
просьбе Оксфордского издательства, где впоследствии публиковались
почти все ее книги, пересказала «Одиссею» для серии «Children's
Classics». Писательница увлекается мифологией и сравнительным ре­
лигиеведением, археологией, древней историей и историей средних
веков, фольклором, восточной музыкой и языками. На страницах ее
сказок оживают знакомые с детства сюжеты, зачастую получающие
новую, неожиданную интерпретацию.
Английский текст печатается по изданию: Barbara Leonie Picard.
The Mermaid and the Simpleton. London: Oxford UP, 1958.
THE LAND BEYOND THE FIRE
1. to do the weeks mending — штопая вещи, накопившиеся за неде­
лю. The Genitive case употребляется с существительными времени:
the week's mending, a day's work, a two years' absence.
2. there stood a tall woman — в назывной конструкции «there is»
кроме глагола «to be» могут употребляться глаголы «to stand», «to
live», «to come», «to arise», а также модальные глаголы.
THE THREE WISHES
1.
...he set off, Gregory saying that he would walk with him as far as the
town gates.
—
Здесь употреблена характерная для книжной речи так
называется абсолютная конструкция (или независимый причастный
502

Комментарии
оборот), где причастная конструкция имеет собственное подлежащее
(Gregory).
2.
... it will be long past her supper time.
—
В данном случае модальный
глагол «will» в сочетании с инфинитивом выражает предположение,
относящееся к настоящему времени. Для выражения предположения,
относящегося к прошедшему времени, используется перфектный ин­
финитив: You will have learnt the truth, I am sure.
ЭЛИНОР ФАРДЖОН
(Eleanor Farjeon,
16 февраля 1881 — 5 июня 1965)
Английская детская писательница, на протяжении более семидеся­
ти лет радовавшая юных читателей сборниками стихов, рассказов и
сказок. Известность Фарджон принес первый же роман, «Мартин
Пиппин в яблоневом саду» («Martin Pippin in the Apple Orchard», 1921),
в котором проза удачно чередовалась со стихами, и в повествование
органически вплетались фольклорные мотивы и народные песни.
Вслед за ним последовали новые книги о Мартине Пиппине, пьеса
«Хрустальная туфелька» («The Glass Slipper», 1944), написанная в соав­
торстве с братом Гербертом, и автобиография «Детская в девяностых»
(«А Nursery in the Nineties», 1935). Сборник лучших рассказов для де­
тей под названием «Маленькая книжная комнатка» («The Little
Bookroom», 1955) завоевал писательнице медали Карнеги и Ганса Хри­
стиана Андерсена.
Английский текст печатается по изданию: Eleanor Farjeon. The
Little Bookroom. London: Oxford UP, 1972.
THE CLUMBER PUP
L Clumb er = C lumber-spani el — спаниель, порода собак.
2. to be at an ebb (at the lowest ebb) — находиться в упадке, в
бедственном положении.
3. sticks (разг.)
— предметы домашней обстановки. В прямом своем
503

Коммен тар ии
значении (палки, хворост) слово перекликается с основным родом за­
нятий семейства Джолли.
4. It wants a man of experience. — Здесь нужен человек опытный. В
разговорной речи глагол «to want» может употребляться в значении
«быть нужным, необходимым, требоваться».
5. to hoot — в придачу.
6. d ri pp in g — растопленный жир, стекающий с жарящегося мяса,
который в застывшем состоянии используется вместо масла.
7. betimes (поэт.)
— рано, спозаранку.
8. to bide together (устн.)
— жить, проживать вместе.
9. to put in (to make) an appearance ~ появиться где-либо, загля­
нуть куда-то ненадолго.
10. The doctor says if she don't get it soon... she'd die of longing — речь
Бетти изобилует грамматическими ошибками: в третьем лице един ­
ственного числа для образования отрицания в Present Indefinite
употребляется вспомогательный глагол «does». Ср. ниже: «and me
oughting to be at my work» — модальный глагол «ought» не образует
отглагольных форм.
11. physic (разг.)
— лекарство.
12. di s t e m p e r — обыгрываются оба значения слова: 1) дурное
настроение, хандра; 2) чума собак.
13. to be (all) at sea — быть в полном недоумении, не знать, что
делать, зайти в тупик.
14. Lawks-a -mussy те! — Lord have mercy on me!
15. Offyourfeed? —Лишился аппетита?
504

Комментарии
16.
Daddy could not but be aware of it.
—
Папаша не мог этого не
заметить. Сочетания «cannot but», «could not but» союз «but» упот­
ребляются в значении «не мочь не».
ДЖОН РОНАЛЬД РУЭЛ тол кин
(John Ronald Reuel Tolkien,
3 января 1892 — 2 сентября 1973)
Краткие сведения об авторе: см. том I серии «Литературный Аль­
бион».
Настоящий отрывок заимствован из «Книги Утраченных Сказа­
ний». По первоначальному замыслу писателя, история морехода
Эриола должна была послужить своего рода обрамлением для автор­
ской мифологии: оказавшись на эльфийском острове Тол Эрессеа,
Эриол выслушивает от его обитателей ряд последовательных сказа­
ний, что складываются в грандиозный мифический цикл. Черновые
наброски «Книги Утраченных Сказаний» впоследствии подвергались
многочисленным переработкам, как в отношении сюжетов, так и в
отношении имен и названий; в версиях, приближенных к оконча­
тельной, автор от «обрамления» отказывается.
Английский текст печатается по изданию: J. R. R. Tolkien. The
Book of Lost Tales. Part I. NY: Ballantine, 1992.
THE COTTAGE OF LOST PLAY
1. E .M .T . — Эдит Мэри Толкин, в девичестве Эдит Брэтт, жени
писателя.
2. Этот комментарий принадлежит Кристоферу Толкину, сыну
писателя, осуществляющему комментированное издание черновиков
и незаконченных произведений Дж. Р. Р. Толкина в серии под об­
щим названием «История Среднеземья».
3. В авторской мифологии Толкина немалое значение имеют ис­
кусственные языки; все имена и названия, упомянутые в тексте, явля­
ются значимыми. Ср. Tol Eressea — от квенийского tol — остров,
eressea, одинокий. К тому же корню восходит и имя Eriol (кв. eriol -
505

Комментарии
один, одинокий). Подробнее см, «The Etymologies», опубликованные в
III томе серии «История Среднеземья».
4. Gn om es — первоначальное название второго рода Эльфов, впо­
следствии замененное на Нолдор.
5. do the walls shake with mirth and stamping — вспомогательный
глагол do использован для усиления в инвертированном обороте. Ср.
ниже: То these words did Eriol's mind so lean...
6. Meats (cipx.)
— еда, снедь.
7. E ld a r — общее название трех родов Эльфов, означающее
«Народ Звезд».
8. S o lo s im p i — первоначальное название третьего рода Эльфов,
впоследствии замененное на Телери.
9. builded — built (поэтич. форма прошедшего времени глагола to
built).
10. a rr a sed — прилагательное, образованное от существительного
arras, гобелены, затканные фигурами шпалеры.
11. Valin or — Земля Богов.
12. A r val in — область к востоку от гор Валинора.
13. тethinks (арх.)
— мне
каж сгся.
АЛАН ГАРНЕР
(Alan Gamer, 1934 — )
Детский английский писатель, родился в Чешире, где, как правило,
и происходит действие его романов. В произведениях Гарнера
«Волшебный камень Бризингамена» («The Weirdstone of Brisingamen»,
I960). «Совы на тарелках» («The Owl Service», 1967) и других миры
506

Комментарии
фантастический и реальный тесно соприкасаются, а персонажи и со­
бытия мифологического плана обладают властью влиять на современ­
ность. Источником вдохновения для Гарнера служат легенды и
предания прошлого: уэльский «Мабиногион», сказания о короле Арту­
ре. древнегерманский эпос.
В настоящем издании приводится отрывок из романа Гарнера
«Элидор» («Elidor», 1965). Ребятишки Уотсон волей случая попадают
в иной, фантастический мир и становятся Хранителями Сокровищ —
Меча, Чаши, Копья и Камня. Возвратившись в современную Анг­
лию, старшие дети предпочли бы вычеркнуть происшедшее из памя­
ти, однако судьбы Николаса, Роланда и Хелен слишком тесно
переплелись с судьбой Элидора...
Английский текст печатается по изданию: Alan Garner. Elidor.
London: Collins, 1966.
PLANCHETTE
1. h eck — эвфемизм, использующийся вместо «hell».
2. o vers pi ll — излишек* населения, покидающий какую-то мест ­
ность, чтобы поселиться где-то еще.
3. to go barmy (разг.)
— спятить.
4. Do belt up! (сленг) — Заткнись!
5. to cu t thr ough — сокращать путь, идти наперерез, напрямик че­
рез что-то.
6. to be up the creek (сленг) — I) быть в беде, в затруднении; 2) спя­
тить.
7. Gosh (и ск а м . God) ~ ругательство или восклицание, выра­
жающее удивление, досаду, радость.
8. to put the wind up smb — напугать кого-либо.
507

CONTENTS
От составителя...................................................................................... 5
FOLK-TALES
THE TULIP P IX IE S............................................................
8
CHERRY OF Z E N N O R .........................................................................14
THE SWEATING FAIRIES.................................................................. 30
' N U RSE KIND AND NE'ER W A N T ............................................... 40
THE MAGIC OINT ME NT ................................................................... 44
THE LEGEND OF PANTANNAS..................................................... 54
EGG-SHELL POT AGE......................................................................... 66
TAFFY AP SION AND FAIRY R IN G .............................................. 70
RUDYARD KIPLING
' D Y MCHURCH FL IT' ............................................................................84
GEORGE MACDONALD
THE HISTORY OF PHOTOGEN AND NYCTERIS.................116
508

СОДЕРЖАНИЕ
От составителя............................................................................5
НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
ТЮЛЬПАННЫЕ ЭЛЬФЫ. Перевод Н. Будур.................................9
ЧЕРРИ ИЗ ЗЕННОРА. Перевод Н. Будур.......................................15
ЭЛ ЬФЫ-ТРУЖ ЕНИКИ . Перевод Н Будур................................ 31
КОРМИЛ ИЦА ФЕИ. Перевод Н Будур...........................................41
ВОЛШЕБНАЯ МАЗЬ. Перевод Н Будур......................................... 45
ЛЕГЕНДА О ПАНТАННАСЕ. Перевод Н Будур..........................55
ПОХЛЕБКА В ЯИЧНОЙ СКОРЛУПЕ. Перевод Н Будур
67
ТЭФФИ АП СИОН И ВОЛШЕБНЫЙ КРУГФЭЙРИ.
Перевод Н Будур.............................................................................71
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
БЕГСТВО ИЗ ДИМЧЕРЧА. Перевод Н Будур..............................85
ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД
ИСТОРИЯ ФОТОГЕНА И НИКТЕРИС.
Перевод С. Лихачевой.................................................................. 117
509

EDITH NESBIT
BILLY THE KING .................................................................................218
BELINDA AND BELLAMANT
OR THE BELLS OF CARILL.ON-LAND...................................... 256
THE CHARMED LIFE
OR THE PRINCESS THE LI F T -M A N ..........................................292
W. SOMERSET MAUGHAM
PRINCESS SEPTEMBER....................................................................324
BARBARA LEONIE PICARD
THE LAND BEYOND FIR E..............................................................346
THE THREE WISHES..........................................................................366
ELEANOR FARJEON
THE CLUMBER P U P .........................................................................392
JOHN R.R. TOLKIEN
T HE COTTAGE OF LOST PLAY.......................................... ...440
ALAN GARNER
ELIDOR
Part 15. Planch ette............................................................................464
С. Л и х а ч е ва . Комм ентарии..........................................................494
510

ЭДИТ НЕСБИТ
БИЛЛ И-КО РОЛЬ. Перевод И. Т окм ак ово й................................. 219
БЕЛИНДА И БЕЛЛАМАНТ. Перевод И. Токмаковой............. 257
ЗАЧАРОВАННАЯ Ж ИЗ НЬ или
ПРИНЦЕССА И ЛИФТЕР. Перевод И. Токмаковой................293
СОМЕРСЕТ МОЭМ
ПРИНЦЕ ССА СЕНТЯБРЬ. Перевод Н Будур.............................325
БАРБАРА ЛЕОНИ ПИКАРД
СТРАНА ПО ТУ СТОРОНУ ОГНЯ.
Пере вод М. В и н о гр ад о в ой .....................................................................247
ТРИ ЖЕЛАНИЯ. Перевод С. Лихач евой....................................... 367
ЭЛИНОР ФАРДЖОН
ВИСЛОУХИЙ ЩЕНОК. Перевод М. Виноградовой..................393
ДЖОН P.P. ТОЛ КИН
ДОМ ИК УТРАЧЕННОЙ ИГРЫ. Перевод С. Лихачевой........441
АЛАН ГАРНЕР
ЭЛ ИДОР. Перевод И. Токмаковой
Глава 15. Д о щ е ч к а ...............................................
465
С. Лихачева. К о м м е н т а р и и ....................................................494
511

Английская литературная сказка XX века. — М.: ТОО «НО­
ВИНА», 1997.
—
512 с. («Литературный Альбион»)
ISBN 5-89036-063 -9
ISBN 5-89036-065 -5
Во второй том вошли произведения Редьярда Киплинга и Сомерсета
Моэма, Эдит Несбит и Алана Гарнера, Элинор Фарджон и Джорджа Мак­
доналда...
АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ СКАЗКА XX ВЕКА
(На английском и русском языках)
Редактор
Н. Будур
Корректор
Е. Выборнова
Художественный редактор
Г. Хрычева
ИБ 59
Л Р No 071154 от 14.04.1995
Подп. в печать 4.09.97
Форм ат 60x84/16
Бум. офсетная
Тираж 20 000 экз . (1-й завод —5 000 экз.) Тип. зак. No 280. Изд. No 59
Отпечатано в типографии ИПО «Полигран»
125438, Москва, Пакгаузное шоссе, 1

В следующих томах серии
мы хотим представить англий­
скую готическую прозу, по ­
клонниками
которой были
Чарльз Диккенс
и Оскар
Уайльд, Герберт Уэллс и Редь-
ярд Киплинг, Дж. Шеридан Jle
Фаню и Генри Джеймс, и ан­
глийские легенды и предания
(сказания о Беовульфе, легенды
о Короле Артуре и Рыцарях
Круглого Стола).
Все тома серии снабжены
комментариями, в которые во­
шли непосредственно лингвис­
тические пояснения, написанные,
преподавателями английского
языка столичных гуманитарных
университетов и факультетов, и
статьи, рассказывающие о том
или ином литературном явле­
нии в Англии.
Особенное внимание нами
было уделено переводам на
русский язык, которые выпол­
нялись лучшими
мастерами
художественного перевода, по­
этому серия может быть реко­
мендована и как пособие для
занятий по теории художест­
венного перевода.
Наша серия адресована гим­
назистам, студентам, изучаю­
щим английский язык и литера­
туру, а также их преподавателям
и всем интересующимся культу­
рой туманного Альбиона.