Австромарксизм, позитивизм и рабочее движение - Миронов Д.А., Перцев А.В.

Author: Миронов Д.А. Перцев А.В.

Tags: здравоохранение медицинские науки философия рабочее движение

ISBN: 5—-7525—0079—6

Year: 1990

Similar

Из истории марксизма и международного рабочего движения

Рабочее движение в Японии

История рабочего движения в Англии, Франции и Германии

Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. Том 2. Г.В. Плеханов и международное рабочее движение

Text

ДА. МИРОНОВ, А.В.ПЕРЦЕВ
АВСТРОМАРКСИЗМ
ПОЗИТИВИЗМ
И РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ
Д. А. Миронов, А. В. Перцев
АВСТРОМАРКСИЗМ, ПОЗИТИВИЗМ
И РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ
Свердловск. Издательство Уральского Университета, 1990
ББК 5363
мззз
Рецензенты: доктор исторических наук О. И. Величко;
Институт философии и права УО АН СССР
Редактор Е. Г. Понизовкииа
Миронов Д. А., Перцев А. В.
МЗЗЗ Австромарксизм, позитивизм и рабочее движение. Сверд-
ловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990. 216 с.
ISBN 5—-7525—0079—6
В книге впервые в отечественной литературе прослеживается линия: по-
зитивистская философия — идеология австромарксизма — практика рабочего
движения. Исследуются социально-политический аспект позитивизма, идеи
Э. Маха и его русских последователей, Й. Поппера, О. Нейрата — одного
из лидеров Венского кружка, развившего концепцию административного со-
циализма и внедрявшего ее в Баварской советской республике. Осмысливают-
ся уроки ^третьего пути» австромарксистов к демократическому социализму —
между реформизмом и большевизмом. Анализируется практический опыт ор-
ганизации просвещения и досуга рабочих, жилищных и садоводческих коопе-
ративов.
Книга адресована специалистам по зарубежной истории и философии,
но прежде всего — массовому читателю.
0301040300—7
М -----------------
182(02)—90
ББК 5363
ISBN 5—7525—0079—6
© Миронов Д. А., Перцев А В , 1990
ВВЕДЕНИЕ
Памяти В. Холличера посвящается
Переход от конфронтации на мировой арене к диалогу, на-
правленному на решение глобальных проблем современности, тре-
бует определенного взаимопонимания участвующих в нем партне-
ров. Для этого необходимо глубокое, свободное от штампов и клише
изучение политики и идеологии самых различных по характеру
общественных движений и организаций, в том числе и социал-демо-
кратических. «Слов нет, идеологические разногласия между комму-
нистами и социал-демократами глубоки, опыт и достижения неодина-
ковы и неравноценны. Однако непредвзятое ознакомление с позиция-
ми и взглядами друг друга, безусловно, полезно и для коммунистов,
и для социал-демократов. Полезно прежде всего для активизации
борьбы за мир и международную безопасность»1.
Такой подход предполагает детальное знакомство с теоретичс
ской и. практической деятельностью социал-демократических пар-
тий, среди которых одно из ведущих мест традиционно занимает
социал-демократическая партия Австрии (после неоднократной
смены названий она именуется теперь Социалистической партией
Австрии). Это объясняется не только временем ее возникновения
(еще в 1867 г. появился «Венский рабочий просветительный союз»,
на собраниях которого был принят «Манифест к рабочему люду
Австрии», а 22 августа 1868 г. — проект программы социал-де-
мократической партии2), уровнем политического влиятия (в том
числе и в Социалистическом Интернационале), но и прежде всего
тем, что в рамках СДПА сформировалось столь мощное и своеоб
разное течение, как австромарксизм.
Значение его выходит далеко за рамки маленькой альпийской
республики, расположенной в самом центре Европы. Трудно найти
социал-демократическую партию, на деятельность которой не ока-
зал бы воздействия австромарксизм. Без анализа этого течения не-
возможно, например, проникнуть в суть доктрины «социального
партнерства», ставшей неотъемлемым элементом политической
жизни скандинавских, центрально- и западноевропейских госу-
дарств. Этим и обусловлена удивительная, на первый взгляд, жи-
вучесть родившейся в СДПА теории. Австромарксизм переживал
разные периоды в своей истории, но неизменно вновь и вновь ока-
зывался в идейном и политическом багаже рабочего движения.
Очередной его ренессанс как раз приходится на настоящий период,
что связано с существенными изменениями исторической ситуации
и неудачами как откровенно реформистских, так и левацких тече-
ний.
3
В силу своей значимости для рабочего движения австромарк-
сизм давно привлекает внимание ученых различных направлений
в советской исторической науке. Начало его изучению было поло-
жено работами В. М. Турока3. Их характеризовало глубокое зна-
ние темы и богатство фактического материала, хотя выводы автора
полностью соответствовали представлениям тех лет. Более совре-
менные оценки содержат в себе книга В. Я. Швейцера, в кото-
рой самым подробным образом исследуется такой важный аспект,
как выработка политических концепций и программ4. Что же ка-
сается современной социал-реформистской историографии, то среди
множества авторов классиком по проблеме австромарксизма не без
оснований считается профессор из Вены Норберт Лезер, главный
труд которого выдержал уже не одно издание5.
Но во всех этих работах преимущественно анализируется либо
чисто теоретический, либо чисто практический аспект функциони-
рования австромарксизма. Настало время объединить усилия раз-
личных общественных наук и дать полную, комплексную характе-
ристику этого социального феномена, глубинных его истоков.
Поэтому и сложился наш творческий союз, состоящий из историка
и философа, в течение ряда лет занимающихся проблемами авст-
ромарксизма и рабочего движения Австрии. При этом авторов
сплотило стремление не только детально проанализировать много-
гранную деятельность австромарксистов, но и сделать это доступ-
но, персонифицированно, без излишней академичности — одним
словом, заинтересовать самые широкие круги читателей.
Замысел нашей работы, следовательно, заключается в том, что-
бы рассмотреть австромарксизм и австрийский позитивизм как
идеологии, т. е. как определенные теоретические концепции, пред-
назначенные для внедрения в жизнь, как теории, на основе кото-
рых строилась определенная общественно-политическая и культур-
но-просветительская практика.
В чем это проявилось? Во-первых, философско-мировоззрен-
ческие концепции австромарксистов и неопозитивистов подразуме-
вали вполне определенное видение общества, понимание движущих
им сил и, стало быть, оказывали влияние на выбор стратегии и
тактики австрийской социал-демократии. Во-вторых, эти концеп-
ции определили и выбор программы просвещения рабочих, прин-
ципы подбора литературы в рабочих библиотеках, учебные планы
и тематику публичных лекций и т. п. Чему учить рабочих? Как их
учить? Ясно, что это определялось тем, как вообще понималось
научное мировоззрение пролетариата, научный взгляд на мир.
В-третьих, взгляды австромарксистов и позитивистов в области
теории на практике выразились в создании системы наглядной
агитации, известной как «венская наглядная статистика», сказа-
лись на программах различных кооперативных движений в Авст-
4
рии, повлияли на острые споры о социализации австрийской эко-
номики. Выявить эту связь — задача нашего исследования.
Мы будем двигаться, таким образом, от теории к практике, от
философско-мировоззренческих доктрин к их воплощению в реаль-
ной деятельности австрийских социал-демократов и позитивистов
в рабочей среде. При этом, естественно, не следует забывать о том,
что история Австрии, как и любой другой страны, есть результат
пересечения классовых интересов, различных политических линий
и идеологических концепций, превращенных в материальную силу
деятельностью масс. Только историческая практика и может в ко-
нечном счете показать, кто был прав, а кто заблуждался в своих
философско-мировоззренческих концепциях и политических прог-
раммах, насколько верно эти концепции и программы отражали
историческую действительность и могли прогнозировать перспек-
тивы исторического развития, т. е. насколько они были научными.
И в этом отношении анализ уроков австромарксизма и неопози-
тивистского просве1ительства на фоне противоборства различных
политических сил в Австрии мог бы быть весьма поучительным,
тем более что австромарксистская идеология сегодня вновь обре-
тает популярность у некоторых левых социалистов.
Посвящение этой книги памяти профессора Вальтера Холличе-
ра — дань глубокого уважения к австрийскому мыслителю-марк-
систу, в беседах с которым сложился замысел этой книги.
Авторы выражают благодарность за содействие в подборе ис-
точников и полезные консультации по теме профессору Г. Пельт-
церу (Институт философии университета г. Вены), доктору
Ф. Штадлеру, доцентам Института философии университета
г. Граца В. Зауэру, X. Рутте, В. Л. Гомбольцу, а также доктору
Р. Фабиану (Центр по исследованию австрийской философии в
Граце).
Глава 1, а также § 5 главы 2 и § 4 главы 3 написаны кандида-
том философских паук А. В. Перцевым. Главы 2 и 3, за исключе-
нием этих параграфов, — кандидатом исторических наук Д. А. Ми-
роновым.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Материалы XXVII съезда КПСС, 1986. С. 74.
2 См.: Lezer N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. Der Austro-
marxismus als Theorie und Praxis. Wien, 1985. S. 38.
3 См.: Турок В. M. Очерки истории Австрии, 1918- 1929. М., 1955; Он же. Очерки
истории Австрии, 1929—1938. М., 1962.
4 См.: Швейцер В. Я. Социал-демократия Австрии: Критика политических кон-
цепций и программ. М., 1987.
6 В настоящей работе авторы будут ссылаться на самое последнее издание:
Leser N. Op. cit.
5
=------"---:— ~~ - — ' <g глава
АВСТРОМАРКСИЗМ "
И ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ:
В ПОИСКАХ НАУЧНОГО
МИРОПОНИМАНИЯ
ДЛЯ РАБОЧЕГО КЛАССА
«Наивысшая процентная норма
противников метафизики, позити-
вистов и родственных им по духу
мыслителей — из расчета на
100 человек населения — прихо-
дится на протяжении многих
десятилетий на Австрию».
О. Нейрат
1.1. Австрийский позитивизм и австромарксизм —
антиподы или ..?
Примечательный факт: если судить о логическом позитивизме1
Венского кружка и об австромарксизме только по публикациям
прошлых десятилетий, может показаться, что ничего общего, кроме,
пожалуй, места и времени существования, у них пет и быть не мо-
жет.
В самом деле, Венский кружок традиционно изображается как
достаточно узкое объединение интеллектуалов, озабоченных ис-
ключительно внутренними делами пауки, главным образом мето-
дологией естественнонаучного познания. Авторы работ о кружке
не преминут подчеркнуть, что на его заседаниях никогда не под-
нимались теоретические пррблемы обществоведения, не говоря уж
об обсуждении политических вопросов. Наоборот, австромарксизм
предстает со страниц монографий и статей как «чистая политика»,
как свод предельно конкретных теоретических тезисов, непосред-
ственно воплотившихся в практику политической борьбы.
Далее, на основании того, что участники Венского кружка
резко отмежевывались от вненаучных «идеологий», комментаторы
обыкновенно говорят об идеологической нейтральности неопози-
тивизма, о стремлении устраниться от идеологической борьбы
вообще, встать вне ее, «выше». Различие в данном вопросе между
марксистской и немарксистской историко-философской литерату-
6
рой до сих пор состояло лишь в том, что такая «деидеологизиро-
ванность» логического позитивизма оценивалась в первом случае
резко негативно, как скрытая буржуазность, а во втором — вос-
принималась как должное, как естественная для подлинного уче-
ного позиция. Однако и в том, и в другом случае сам факт отре-
шенности логического позитивизма от современной ему политиче-
ской и идеологической борьбы не ставился под сомнение. Приве-
дем, к примеру, характеристику неопозитивизма в издании, само
назначение которого — фиксировать устоявшийся в нашей лите-
ратуре взгляд на проблему — в Энциклопедическом словаре: «Уход
от жизненно важных социальных и идеологических проблем, обос-
новываемый концепцией деидеологизации философии, абсолюти-
зации логической и языковой проблематики, вызывает падение
2
популярности неопозитивизма»-.
Напротив, австромарксизм изображается как идеология, порой
даже готовая пожертвовать верностью собственным принципам,
чтобы наиболее полно использовать возможности конкретной по-
литической ситуации. Это идеология не просто связанная с жизнью,
а порой сливающаяся с ней до неразличимости, до утраты всякой
дистанции, необходимой для критического взгляда.
Наконец, как уже было сказано, в советских и некоторых зару-
бежных публикациях неопозитивизм толкуется как философия
буржуазная3. Наоборот, австромарксизм представляется в качест-
ве идеологии, нашедшей широкую поддержку в рабочей среде. Это
идеология рабочей партии, которая при всей оппортунистичности
многих практических шагов признала в Линцской программе
1926 г. необходимость диктатуры пролетариата в случае обострения
классовой борьбы, а также попыталась дать вооруженный отпор
австрийскому фашизму.
Стало быть, логический позитивизм и австромарксизм -- ан-
типоды? С одной стороны, буржуазная философия, развивавшаяся
узким кругом интеллектуалов, с головой ушедших в «чистую* нау-
ку» и намеренно отрешившихся от современной идейно-политиче-
ской борьбы. С другой — идеология массовой и влиятельной ра-
бочей партии, вплетенная в ее живую практическую деятельность.
Что может быть между ними общего?
Такое представление о неопозитивизме как чисто сциентист-
ской философии, «чистой науке», и об австромарксизме как «чис-
той политике» сохранялось в литературе почти четыре десятилетия,
пока вдруг не было подвергнуто серьезному сомнению. Причиной
тому послужило появление в последние годы в зарубежных исто-
рических и историко-философских изданиях (главным образом в
австрийских) практически неизвестных ранее сколько-нибудь ши-
рокому читателю материалов, в которых освещаются, с одной
стороны, общественно-политическая деятельность и культурно-про-
7
светительская работа членов Венского кружка, а с другой — фи-
лософско-теоретические искания австромарксистов. Материалы эти
не могут быть втиснуты в рамки устоявшихся интерпретаций авст-
ромарксизма и логического позитивизма, они заставляют вернуть-
ся к, казалось бы, достаточно исследованным темам, чтобы суще-
ственно скорректировать само видение их.
Чтобы не быть голословными, приведем здесь, дабы не предва-
рять последующего изложения, лишь несколько свидетельств. Каж-
дого из них в общем-то было бы вполне достаточно для того, чтобы
заронить сомнение в точности и полноте сегодняшних представле-
ний о логическом позитивизме, австромарксизме и их соотноше-
нии.
В июне 1975 г. профессор Р. Халлер и доктор X. Рутте из Ин-
ститута философии университета г. Граца4 взяли интервью у 68-
летнего доктора Хайнриха Найдера — единственного из участни-
ков Венского кружка, жившего тогда в Австрии. X. Найдер ре-
гулярно присутствовал на еженедельных заседаниях и плодо-
творно участвовал в работе кружка на протяжении восьми лет
(по его собственным словам, именно он впервые предложил Р. Кар-
напу идею физикализма)5. Интервью показало, что X. Найдер был
хорошо информирован о всех аспектах деятельности кружка и
даже о личной жизни большинства ведущих его участников, к
тому же он отличался просто незаурядной памятью.
Обратим внимание на отрывок этой беседы, где речь зашла
о так называемом союзе «Эрнст Мах», который был создан неко-
торыми ведущими участниками Венского кружка для широкой
пропаганды своих идей:
«Рутте: Какие цели имел Союз «Эрнст Мах»?
Найдер: Союз «Эрнст Мах» был, по моим ощущениям,
кружком для обучения партийных функционеров.
Именно это и приводило в раздражение Шлика.
Рутте: Но ведь он же руководил им?
Найдер: Да, я знаю, руководил — для внешнего прикры-
тия: ведь после 1934 г. союз был распущен, и тут
Шлик сказал: «Вот протест, заявление, мы обра-
тимся с ним. Это необходимо сделать, а то они
(правительство Дольфуса. — Авт.) скажут, чего
доброго, что это была социалистическая органи-
зация».
Халлер: Во всяком случае, к моменту издания «Научного
миропонимания» Шлик был даже председателем.
А затем — Хан, после этого — Воколек, окруж-
ной школьный инспектор. А секретарем был Ней-
рат...
Рутте: Стало быть, это было объединение свободомыс-
8
лящих с марксистским уклоном?
Найдер: Простите, но доказать этого нельзя. Туда входили
многие функционеры Союза Свободомыслящих
и многие социал-демократические функционеры.
Функционеры разного рода, учителя народных
школ, школьные инспектора...»®
Один лишь этот отрывок из интервью, опубликованного в
1977 г., ставит целую массу вопросов. Что заставляло, например,
Морица Шлика, официального лидера Венского кружка, «приходя
в раздражение», председательствовать тем не менее на заседаниях
союза «Эрнст Мах», готовившего социал-демократические партий-
ные кадры, да еще вместе с секретарем союза Отто Нейратом, к ко-
торому М. Шлик испытывал острую неприязнь? Чтобы ответить на
такие вопросы, нужно разобраться во всех тонкостях и противоре-
чиях отношений в Венском кружке, в истории его возникновения,
связи с социал-демократией и австромарксизмом. Но для этого с
самого начала следует расстаться с образом Венского кружка
как аполитичного и оторванного от общественной жизни объеди-
нения сторонников «чистой науки».
Этот образ сформировался в послевоенные годы, когда было
сделано очень многое для того, чтобы представить венский пози-
тивизм как нечто академическое, всецело замкнутое на сциентист-
ских проблемах, и тем самым заставить забыть о сотрудничестве
австромарксистов и неопозитивистов. Зато в последние годы, пы-
таясь восстановить искаженную истину и споря с теми, кто созда-
вал такой деидеологизированный образ Венского кружка, некото-
рые историки философии, так сказать, перегибают палку в обрат-
ную сторону. Приведем отрывок из аналогичного интервью В. Краф-
та, профессора Венского университета, историка, участника Вен-
ского кружка, написавшего после войны книгу о нем с достаточно
консервативных позиций. Вопросы Виктору Крафту задавали ис-
следователи из Института философии г. Граца К. Ахам, И. Гечль,
П. Пайер и X. Рутте:
«Ахам: Какою была в политическом отношении позиция
Нейрата и вообще позиция Венского кружка? Ведь
так долго, еще даже и при министре просвещения
Дриммеле пример Нейрата настолько возводили
в абсолют, что заявляли, будто Венский кружок
был в конечном счете коммунистической органи-
зацией. Ну, о Нейрате известно, что у него были
соответствующие симпатии, а об остальных из-
вестно, что они симпатизировали социал-демокра-
тическому движению. Как выглядел политический
спектр Венского кружка?
Крафт: Это можно сказать совершенно определенно. Я,
9
выступая в одном из журналов против Динг-
лера, который обвинил Венский кружок в социа-
лизме, констатировал, что это обвинение вовсе
не соответствует истине, что, конечно, Нейрат и
некоторые другие были социалистами...
Рутте: ...я полагаю, также и Карнап...
Крафт: Да, но Шлик, например, вовсе не был социа-
листом, и я также не знаю, был ли им Карнап...
Рутте: ...я полагаю, Нейрат был коммунистом, а Карнап
был социалистом»7.
Диалог полон скрытой борьбы. Виктор Крафт пытается пол-
ностью отрицать связь Венского кружка с политикой, используя
проверенный аргумент: да, отдельные представители кружка стояли
на левых политических позициях, но кружок в целом был аполитич-
ной организацией, поскольку в нем политические проблемы не об-
суждались. «Проверенным» этот аргумент является потому, что
именно таким образом участники Венского кружка обыкновенно
защищались от обвинений в «коммунизме» или «социализме», раз-
дававшихся справа. Именно этим, в частности, М. Шлик обосно-
вывал свой протест против закрытия в 1934 г. союза «Эрнст Мах»,
доказывая, что он был чисто просветительской, совершенно аполи-
тичной организацией.
После второй мировой войны министром просвещения в Авст-
рии стал уже упоминавшийся Дриммель, яростный ревнитель като-
лических ценностей. Он заявил: «Позитивизм — все равно что
коммунизм»8 и сделал все, что в его силах, чтобы воспрепятство-
вать возрождению неопозитивистской традиции в стране. Поэтому
было бы наивным удивляться тому, что Виктор Крафт, который
после войны был профессором Венского университета, в своей из-
вестной книге о Венском кружке попытался отмежеваться ог об-
винений этого объединения (и себя как его участника) в политиче-
ской левизне. Даже в процитированном интервью он не преминул
еще раз подчеркнуть свою отстраненность от кружка, напомнив,
что Отто Нейрат, все время пытавшийся представить Венский
кружок как четко оформленную организацию и составлявший спис-
ки ее членов и «сочувствующих», его, Крафта, отнес лишь к числу
последних111. К этому следует добавить, что книга В. Крафта, в ко-
торой отстаивалась версия аполитичности кружка, считалась на
протяжении очень долгого времени чуть ли не самым авторитет-
ным' источником сведений о венском неопозитивизме как описание,
данное очевидцем и участником события.
Видимо, именно поэтому X. Рутте проявляет максимум настой-
чивости, иногда даже намеренно заостряя вопросы, чтобы в конеч-
ном счете буквально вырвать у В. Крафта политическую оценку
деятельности кружка:
10
«Крафт: Да, это так, пожалуй, часть (участников кружка)
занимала четко выраженные политические пози-
ции, однако весь кружок в целом был полностью
чужд политики. Это была только личная позиция
отдельных членов, но не в целом...
Рутте: Разве нельзя, несмотря на это, сказать, что науч-
ное миропонимание часто комбинируется с либе-
рализмом или социализмом в политических убеж-
дениях?
Крафт: Тут Вы правы. Все направление Венского кружка
в целом, естественно, было в политическом отно-
шении неудобным или таковым, что воспринять
его правильно или полностью могли только люди
с левыми убеждениями. Потому что ведь, к при-
меру, отрицание метафизики всегда было поперек
горла консервативным кругам. И в этом отноше-
нии Венский кружок был движением левоориен-
тированных мыслителей, вследствие чего он был
немедленно запрещен национал-социалистами.
Но политика сама по себе как таковая никогда
не играла никакой роли в дискуссиях, никогда
не было и речи о том, чтобы делать политиче-
ские выводы или использовать политические ар-
гументы, разговор всегда был чисто предмет-
ным»11.
Отметим один крайне важный момент. X. Рутте, натолкнув-
шись на стойкое отрицание В. Крафтом какой бы то ни было поли-
тической ориентации Венского кружка, требует признать хотя бы
очевидную корреляцию: научное миропонимание, как называли
свою философию участники Венского кружка, часто сочетается
с левыми политическими убеждениями (позже мы еще увидим, на-
сколько это наблюдение верно) Но Виктор Крафт в ответ делает
признание значительно более важное! Он признает, что речь идет
не о случайном совпадении, а о некоей закономерности. Он ут-
верждает, что понять «правильно или полностью» философскую
линию Венского кружка может лишь человек с левыми полити-
ческими взглядами.
Отрицание метафизики, теория познания логического позити-
визма в целом существенно связана, таким образом, с левыми поли-
тическими убеждениями!
Обоснованию этой мысли и будет посвящена значительная часть
нашей работы. Правда, мы не будем впадать в крайности, то отлу-
чая участников Венского кружка от политики, то объявляя их по-
очередно коммунистами, социалистами, либералами. Нам предстоит
доказать, что с философией венского позитивизма связана вполне
определенная политическая позиция (вернее, различным оттенкам
11
этой философии соответствуют и политические позиции различ-
ных оттенков). Затем, естественно, нам нужно выяснить, в каком
отношении эти левые позиции находятся к австромарксизму. Та-
кова первая группа проблем, которые нам предстоит решать.
И еще одно свидетельство. В предисловии к сборнику теорети-
ческих произведений авс громарксистов по общественным наукам,
подготовленному и выпущенному в свет историком из Граца Г. Мо-
цетичем в 1983 г., приводится ответ Отто Бауэра на вопрос о том,
что такое австромарксизм (1927 г.):
«Впервые мы услышали это слово за несколько лет до войны
(первой мировой. — Art.) из уст одного американского социа-
листа, Луи Будена, потом оно довольно быстро привилось. Австро-
марксистами тогда называли группу молодых, активно занимав-
шихся наукой австрийских товарищей: наиболее известными среди
них были Макс Адлер, Карл Реннер, Рудольф Гильфердинг, Гус-
тав Экштайн, Отто Бауэр, Фридрих Адлер. Объединяло их не ка-
кое-то, скажем, особое политическое направление, а сама специ-
фика научной деятечьности. Все они сформировались в то время,
когда люди типа Штаммлера, Виндельбанда, Риккерта боролись
против марксизма, используя философские агрументы, потому эти
товарищи ощущали потребность вступить в спор с современными
философскими течениями. Если Маркс и Энгельс вышли из Гегеля,
более поздние марксисты — из материализма, то еще более мо-
лодые австромарксисты вышли отчасти из Канга, отчасти — из
Маха. С другой стороны, эти более молодые австромарксисты вы
нуждены были полемизировать в австрийских высших школах с так
называемой австрийской школой политической экономии, и спор
этот повлиял на метод и структуру их мышления. И, наконец, все они
вынуждены были научиться в ветхой, потрясаемой национальными
битвами Австрии применять марксистское понимание истории к
сложным, не поддающимся поверхностно-схематическому примене-
нию Марксова метода явлениям»12.
Как видим, сам Отто Бауэр, в отличие от подавляющего боль-
шинства авторов комментаторских работ, вовсе не толкует австро-
марксизм как «чистую политику» либо как прикладную доктрину
поверхностно-пропагандистского характера. Приоритеты расстав-
лены здесь вполне однозначно: австромарксизм есть прежде всего
философия, затем политическая экономия, и наконец, применение
теории к практике, приложение марксистского понимания исто-
рии к сложнейшим в своей конкретности историческим ситуациям.
Сразу же отметим один принципиальный момент. Как свиде-
тельствует О. Бауэр, от Маркса и Энгельса австромарксисты на-
следуют только лишь понимание истории (о том, как они толкуют
марксистское понимание истории, разговор впереди), ио никак не
философское учение о мире и познании. Пока констатируем, что
12
данное понимание, по мнению Бауэра, может соединяться с самыми
различными онтологическими и гносеологическими учениями. У са-
мих Маркса и Энгельса их концепция иётории сочеталась с ге-
гельянством, у более поздних марксистов, например, у Плеханова
и Ленина — с материализмом (имеется в виду французский ма-
териализм XVIII в.). А вот у австромарксистов марксистское по-
нимание истории сочетается с философскими идеями Канта и Маха.
Пожалуй, читатель может сделать на основании слов О. Бауэра
скоропалительный вывод о том, что для австромарксистов совер-
шенно безразлично, с каким философским учением о мире и по-
знании соединяется марксистское понимание истории. Это не так.
Логика их рассуждений примерно такова. Марксистское понимание
истории — вершина развития социальных наук. В области онто-
логии и гносеологии, однако, ни К- Маркс, ни Ф. Энгельс, ни
В. И. Ленин такого уровня не достигли. Они остались в плену
старых метафизических спекуляций, чисто умозрительных конструк-
ций — в этом отношении между гегельянством и французским ма-
териализмом разницы нет. Поэтому теперь требуется дополнить
марксистское понимание истории столь же совершенной, основан-
ной на современных научных данных философией. Это модернизи-
рованное кантианство и махизм.
Итак, И Кант и Э. Мах объявляются духовными предтечами
австромарксизма, его философии. Но ведь те же философы считают-
ся в числе других идейными предшественниками логического пози-
тивизма! В случае с Махом это достаточно очевидно: коммента-
торы прямо называют его учениками* несколько членов Венского
кружка'3. Что касается Канта, то тут дело обстоит сложнее; вспом-
ним, впрочем, о его программе отделения естествознания от мета-
физики или о том, что ранний Л. Витгенштейн, автор детально об-
суждавшегося в Венском кружке «Логико-философского трактата»,
несомненно испытал влияние И. Канта (сопоставим хотя бы «вещь-
в-себе» кенигсбергского мыслителя и «невыразимое в языке», «не-
высказуемое» Л. Витгенштейна)11.
Итак, найдена еще одна точка соприкосновения логического
позитивизма и австромарксизма. Это общность идейных источни-
ков их философии. Правда, философские взгляды австромарксис-
тов и неопозитивистов различаются, но не более, чем два ответ-
вления от мощной австрийской традиции эмпиризма. А потому
начать рассмотрение все же следует именно с нее.
13
1.2. К вопросу о традиции австрийского эмпиризма
и особенностях ее формирования
Первое знакомство с особенностями истории философии в Авст-
рии обескураживает. Обескураживает потому, что согласно доста-
точно известной теории язык однозначно, начиная с раннего дет-
ства, определяет весь стиль мышления и философствования говоря-
щего на нем человека. В «Речах к немецкой нации» И. Г. Фихте
с пафосом доказывал, что немецкий язык формирует у его носи-
теля мировосприятие идеалистическое, рационалистическое, акти-
вистское, что фихтеанство, таким образом, есть немецкая на-
родная философия, извлеченная, как квинтэссенция, из немецкого
языка15. И вдруг обнаруживается, что в Австрии, где говорят на
том же языке, сформировалась мощная традиция философского
эмпиризма, столь же последовательного и развитого, как в англо-
язычных странах!
Существование этой традиции в Австрии бесспорно. Споры
среди австрийских историков философии идут сегодня лишь о том,
является ли эта эмпиристская традиция одной среди нескольких
соперничающих в стране или же только она заслуживает права
называться подлинно австрийской философской традицией, опре-
деляя специфически австрийский стиль философствования.
Споры такого рода, чаще всего заочные, но от этого ничуть
не менее острые, ведутся сегодня главным образом между «фило-
софской Веной» и «философским Грацем», поддерживаемым фило-
софами других университетов. Столичные теоретики ратуют за плю-
рализм австрийской философии, за признание наличия нескольких
различных традиций в ней. Иногда они заходят в таких рассуж-
дениях настолько далеко, что вообще отказываются вести речь об
«австрийской философии», заявляя, что просто существует «фило-
софия в Австрии», т. е. разнообразные формы проявления миро-
вой философии в данной стране. Их оппоненты настаивают на су-
ществовании особой, единой австрийской философской традиции,
хотя и не всегда сходятся в ее определении.
Различие таких точек зрения вполне объяснимо. Есть целый
ряд причин, в силу которых университетская философия Вены тяго-
теет к плюрализму. Сегодня Австрия стремится проводить поли-
тику активного нейтралитета, т. е. брать на себя роль посред-
ника, организатора широких международных контактов. Это, ес-
тественно, предполагает постоянную готовность к диалогу, способ-
ность воспринимать самые различные аргументы в дискуссиях, по-
нимать суть самых различных мировоззренческих концепций. И ло-
зунг философского плюрализма в Австрии как нельзя лучше соот
ветствует такой открытости.
14
Еще один фактор, о котором нужно упомянуть, заметные
перемены во взглядах руководства католической церкви после
II Ватиканского собора. Католические идеологи, позиции которых
в Австрии весьма прочны, все более переходят от пропаганды осо-
бой церковной философии неотомизма, противопоставлявшейся
всем остальным направлениям, к диалогу со всеми философскими
течениями современности, стремясь интерпретировать их в католи-
ческом духе. Конечно, диалог такого рода вовсе не означает отказа
от ключевых принципов католицизма. Это свидетельствует лишь
о возросшей гибкости: ведь взаимопонимания сегодня пытаются
достигнуть даже с атеистами и с коммунистами социалистических
стран (за что «отвечает» австрийская церковь). Понятно, что идея
плюрализма в философии Австрии вполне отвечает и этим ее уст-
ремлениям.
Наконец, возвращаясь в прошлое, заметим, что войска союзни-
ков, освободившие Австрию от нацизма, освободили ее и от без-
раздельного господства фашистской идеологии. Именно после вто-
рой мировой войны очень многие австрийские мыслители,
в первую очередь молодые, впервые открыли для себя все пест-
рое разнообразие западных философских течений. И это открытие
продолжается сегодня благодаря широким философским связям и
регулярным симпозиумам в Вене с участием наиболее известных
современных философов. В результате многие молодые исследо-
ватели в Австрии занялись в послевоенные годы разработкой таких
течений в философии, которые до аншлюса не были известны
в стране совсем, либо не пользовались сколько-нибудь заметной
популярностью. Последнее опять-таки свидетельствует о демокра-
тизации духовной жизни страны. А эмпиристско-позитивистская
традиция, явно принижавшаяся и третировавшаяся после войны,
оказалась вследствие этого как бы приравненной к остальным.
Создалось впечатление их сосуществования наравне, т. е. плю-
рализма.
Естественно, что концепция философского плюрализма в Авст-
рии обусловливает и определенный подход к истории австрийской
философии, заставляет выискивать и выделять в прошлом истоки
и предпосылки всех разнообразных современных философских те-
чений16.
Но именно на это обстоятельство — полную неразличимость при
таком плюрализме, будто бы присущем австрийской философии
в прошлом и настоящем, главного и второстепенного, собственного
и заемного, оригинального и эпигонского — в первую очередь
и обращают внимание оппоненты. Наибольшую активность прояв-
ляют профессор Р. Халлер из Института философии университета
г. Граца и группа его сотрудников. По их подсчетам, к 1984 г.
история философии в Австро-Венгрии, а затем в Австрии (после
1918 г.) была представлена более чем 280 именами. Естественно,
15
что среди такого множества философов были мыслители самых
различных ориентаций Этого никто не собирается отрицать.
Однако собственное лицо австрийской философии, ее между-
народная известность были созданы, по мнению Р. Халлера, лишь
теми философами, которые разрабатывали концепции а) эмпирист-
ские; б) реалистические; в) содержащие критику языка; г) ориен-
тированные на научное познание; д) противостоящие спекулятивно-
метафизической традиции немецкой классической философии.
Заостряя постановку вопроса, Р. Халлер определяет специфику
австрийской философской традиции даже еще более резко: «...авст-
рийская философия выступает, с одной стороны, как неявная по-
бочная ветвь английского эмпиризма с произошедшим в итоге све-
дением философии к одной из ее дисциплин — к теории науки;
с другой стороны — как неявное продолжение концепции Лейб-
ница, в центре которой стояла новая философия логики»17. Конеч-
но, едва ли можно согласиться с тем — и это надо сказать сразу, —
что философия какой-либо страны, даже если она там гораздо
менее развита, чем в Австрии, может считаться неявной побочной
ветвью философии другой страны. Однако можно ли говорить о
собственной традиции австрийского эмпиризма, подобного англий-
скому, убедителен ли такой разговор?
Нам представляется, что вполне убедителен. Та традиция, о ко-
торой говорит Р. Халлер, действительно существует. Она представ-
лена многими известными во всем мире мыслителями Австрии.
Можно даже сказать, что традиция эмпиризма, связанного с ана-
лизом языка, с логикой, является наиболее яркой, заметной в авст-
рийской философии (хотя, конечно, далеко не единственной). Она
всегда существовала в Австрии как своего рода оппозиция мощ-
ной традиции католического философствования. Последнюю, од-
нако, никак нельзя считать специфически австрийской, ибо идеоло-
гия католицизма, как известно, достаточно жестко направляется
единым мировым центром.
Сильная эмпиристская традиция в австрийской философии ока-
зывает заметное влияние на многие течения культурной жизни
страны. Стремление Р. Халлера и его единомышленников пред-
ставить данную традицию подлинно австрийской, определяющей
«философское лицо» страны, объяснимо. Надо также принять во
внимание, что сам Р. Халлер учился в Оксфорде у Г. Райла, вместе
с Л. Витгенштейном разрабатывавшего основы лингвистического
анализа18. Сегодня вместе со своими сотрудниками он выполняет
труднейшую задачу - возвращает из эмиграции на родину авст-
рийский эмпиризм после долголетних запретов на него. Для того
чтобы выпрямить, иногда надо и перегнуть: традицию, которая вся-
чески искоренялась и замалчивалась австрофашистами, национал-
социалистами, а после войны была предана анафеме воинствую-
16
щими католиками, теперь необходимо представить во всей ее мощи
и глубине, сосредоточить на ней главное внимание.
Это и было сделано Р. Халлером в книге «Исследования по
австрийской философии» с красноречивым подзаголовком «Вариа-
ции на одну тему». Вехи развития самобытной традиции австрий-
ского эмпиризма, по Р. Халлеру, таковы. Предпосылки ее заложены
Йоханиом Фридрихом Гербартом (1776—1841) и Бернардом Боль-
цано (1781- 1848). По словам Р. Халлера, «Гербарт был привер-
женцем реализма, признающего существование независимого от
субъектов мира атомов,и видел в понятиях единственный предмет
познания. ... Философия в соответствии с этим понималась главным
образом как анализ понятий»19. Б. Больцано развивал идею «логи-
ческого реализма» и, отметим особо, соединял его с идеями пре-
образования общества в духе утопизма. Влияние философских уче-
ний Гербарта и Больцано трудно переоценить. Они имели под-
держку «сверху», а ученик Б. Больцано Р. Циммерман (1824—1898)
создал -.Философскую пропедевтику», которая на протяжении деся-
тилетий была общепринятым учебником для молодежи, готовившей-
ся к высшей школе.
Однако собственно австрийская философия, по мнению Халлера,
начинается с Франца Брентано (1853 -1917). Его труд «Психоло-
гия с эмпирической точки зрения» (1874) объявляется «исходной
точкой подлинно самостоятельного философского развития»20 в пре-
делах Дунайской монархии. Халлер выделяет заявление Ф. Брента-
но о том, что подлинный метод философии — это метод естествозна-
ния, а также напоминает о высокой оценке им философии О. Конта,
у которого Ф. Брентано заимствует идею фаз в развитии филосо-
фии. Халлер специально отмечает, что эмпиризм Ф. Брентано соче-
тался с требованием анализа языка ради устранения псевдопроблем.
Многочисленные ученики Ф. Брентано, развив его идеи, способ-
ствовали их распространению Одним из них был Т. Г. Масарик
(1850 — 1937), позднее ставший президентом возникшей после пер-
вой мировой войны Чехословацкой республики. Во Львов, который
с 1772 по 1918 г. назывался Лембергом и принадлежал Австро-
Венгрии, был приглашен преподавать другой ученик Ф. Брентано,
Казимир Твардовский (1866—1938). Он стал основателем широко
известной Львовско-Варшавской школы, представленной К. Айду-
кевичем, Т. Котарбиньским, Я. Лукасевичем, А. Тарским. Львовско-
Варшавская школа занималась анализом понятий логики научного
рассуждения, разработкой логической семантики. Тот факт, что она,
возникнув независимо от Венского кружка, по проблемам своим
была необычайно близка к нему, для Р. Халлера является эф-
фектным доказательством существования единой традиции австрий-
ского эмпиризма, породившей оба научных объединения. В рамки
этой традиции легко укладываются также идеи Э. Маха, Л. Витген-
штейна, других представителей Венского кружка. Собственно гово-
2 Заказ 5887
17
ря, философское мировоззрение последних и есть, по Халлеру,
апофеоз традиции, ее вершина, наиболее последовательное вопло-
щение. Предысторию их идей он явно ищет в прошлом.
1.3. Э. Мах и Й. Поппер-Линкеус:
от позитивизма к «социальной инженерии»
Эрнст Мах (1838—1916) — не только один из самых ярких пред-
ставителей обрисованной выше австрийской эмпиристской тради-
ции, фигура, наиболее выразительно воплощающая в себе многие
ее характернейшие черты: ориентацию на естествознание, неприя-
тие «метафизического» философствования, антиклерикализм, сво-
бодомыслие, просветительство позитивистского толка, а также
«Умеренно-социалистические» (по выражению русского махиста
А. А. Богданова) политические убеждения. Э. Мах —- мыслитель,
во многом повлиявший, как было сказано, и на умонастроения
членов Венского кружка, и на взгляды «австромарксистов».
Обойти вниманием деятельность Э. Маха и его ближайшего
друга Й. Поппера-Линкеуса (1838—1921) здесь нельзя и потому,
что именно в ней — истоки целого ряда просветительских и социал
реформаторских предприятий австромарксистов и венских неопо-
зитивистов. Редко, впрочем, такую преемственность можно зафикси-
ровать непосредственно (как, например, в случае с основанием
союза «Всеобщая продовольственная обязанность»). Скорее можно
и нужно говорить об общем духе социального реформаторства,
«социальной инженерии», который непосредственно порожден ос-
новными мировоззренческими установками махизма.
Есть и еще одна, самая главная причина, в силу которой
необходимо сегодня еще раз вернуться к рассмотрению философии
Э. Маха и всего опирающегося на нее мировоззрения. Это потреб-
ность перейти, наконец, к действительно глубокому освоению клю-
чевых идей ленинской критики позитивизма. Не секрет, что сегодня
практически каждый взрослый житель нашей страны, который
изучал в школе, техникуме, училище, институте обществоведение
и философию, «проходил» ленинскую работу «Материализм и эмпи-
риокритицизм». Читало ее, правда, значительно меньшее количе-
ство людей, ибо многие предпочли краткие пересказы и изложе-
ния комментаторов. Но даже о некоторых комментаторах и препо-
давателях философии сегодня никак нельзя сказать, что они дей-
ствительно освоили идеи этой работы В. И. Ленина. И причины
этфго нетрудно понять.
По стилю «Материализм и эмпириокритицизм» - памфлет,
живая и подчас жестокая полемика. В период, когда это произ-
18
ведение создавалось, идеи Маха были известны русскому читателю
настолько хорошо, что пересказывать их подробно перед критиче-
ским разбором не имело смысла. Во всяком случае, в предисловии
к изданию работы Маха «Анализ ощущений» на русском языке
Богданов писал: «Было бы смешно рекомендовать Эрнста Маха
русской публике вообще как мыслителя и ученого. Он пользует-
ся в России едва ли меньшею известностью, чем на Западе»21.
Естественно, Ленин предполагал, что будущие читатели его ра-
боты, прежде всего товарищи по партии, хорошо знали содержание
работ Маха. Поэтому он избегает пересказов; ограничивается крат-
кими указаниями и самыми необходимыми ссылками. Восстановить
по этим кратким ссылкам всю концепцию Маха чрезвычайно труд-
но даже для философа-профессионала. Добавим к этому весьма
усложненную терминологию эмпириокритиков, над которой по при-
чине ее «учености» постоянно иронизировал Ленин, — и станет
совершенно понятно, что смысл учения Маха в целом остается по
прочтении «Материализма и эмпириокритицизма» не вполне понят-
ным для широкого читателя. А ведь работы самого Маха сегодня
стали у нас в стране поистине библиографической редкостью: есть
ли смысл переиздавать философию, названную Лениным реакцион-
ной прямо в подзаголовке «Материализма и эмпириокритицизма»?
В свою очередь современные критические исследования махизма
также отсутствуют: считается своего рода нескромностью браться
за эту тему после Ленина.
Подведем итог: на сегодняшний день изучение полемики
В. И. Ленина с Э. Махом и его единомышленниками не пред-
ставляет собой глубокого сравнительного анализа махизма во всей
его мировоззренческой целостности и диалектико-материалистиче-
ского мировоззрения. Напротив, у читателя создается впечатление,
усиливаемое многими комментаторскими работами, что «Материа-
лизм и эмпириокритицизм» посвящен чисто гносеологическим воп-
росам и анализу философских проблем естествознания (до гла-
вы VI, где сопоставляются эмпириокритицизм и исторический ма-
териализм, всерьез дело доходит крайне редко по той же при-
чине, о которой сам Ленин говорил в связи с «Критикой Готской
программы» К. Маркса: «Полемическая часть этого замечатель-
ного произведения, состоящая в критике... затенила, так сказать,
его положительную часть...»22).
Естественно, что после такого «прочтения» «Материализма и
эмпириокритицизма» смысл фразы из письма Ленина сестре
А. И. Ульяновой-Елизаровой кажется совершенно непостижимым:
«...важно, чтобы книга вышла скорее. У меня связаны с ее выхо-
дом не только литературные, но и серьезные политические обяза-
тельства»2’. Какая может быть связь между «чисто гносеологи-
ческой проблематикой и вопросами методологии естествознания,
с одной стороны, и политики — с другой? Есть ли такая связь вооб-
2«=
19
ще? Или, быть может, Ленин просто небрежно выразился, что в
личном письме извинительно? Разве не повторял он сам неодно-
кратно в письмах начала 1908 г. к А. М. Горькому на Капри, что
философские вопросы надо отличать от политических:
«Мешать делу проведения в рабочей партии тактики револю-
ционной социал-демократии ради споров о том, материализм или
махизм, было бы, по-моему, непростительной глупостью»24.
«Надо отделить от партийных (фракционных) дел филосо-
фию»25;
«Еще раз повторяю, что ни в каком случае непозволительно
смешивать споры литераторов о философии с партийным (т. е.
фракционным)' делом»26.
Как понимать эти ленинские слова? Если философию допустимо
отделить от политики, то означает ли это, что можно быть боль-
шевиком, придерживаясь какой угодно философии, даже не диа-
лектико-материалистической? Но ведь это явно противоречит духу
ленинского учения, в особенности его словам о марксизме как
учении, отлитом из одного куска стали? Так что же такое все-таки
позитивизм (эмпириокритицизм, эмпириомонизм, махизм и т. п.) —
чисто гносеологическая доктрина, никак не связанная с политикой,
или же определенное мировоззрение, неизбежно имеющее выход
в политику, предопределяющее политическую позицию?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо перейти к рассмот-
рению теоретического спора во всей глубине его, в контексте идей-
ной и политической борьбы того времени, конкретного знания ее
тонкостей и деталей. Лишь сопоставляя и сравнивая глубоко по-
нятые, взятые в богатом контексте аргументы и контраргументы,
можно воссоздать богатство идей классиков марксизма-ленинизма
на том уровне, которого они достойны.
Итак, вернемся к Э. Маху и его философии. Мыслитель этот
снискал признание не только у отдельных русских социал-демокра-
тов из большевистской фракции. Свидетельство тому - памятник
Маху, установленный в саду около венской ратуши, а также от-
крытие Института Эрнста Маха во Фрайбурге, где с 1957 г. хра-
нится его наследие. Уильям Джемс, один из создателей прагма-
тизма, писал жене после встречи с Махом в ноябре 1882 г.: «Я не
помню, чтобы до сих пор кто-то производил на меня столь сильное
впечатление своим индивидуальным гением»27.
Родился Э. Мах в Турасе, неподалеку от Брюнна (Брно). Отец
его, землевладелец и известный педагог, до пятнадцати лет давал
ему домашние уроки. Под его влиянием мальчик уже в десятилет-
нем возрасте испытывал стойкую симпатию к повстанцам 1848 г.
Отец с детства приучал его к физическому труду, воспитывал на
примере античных героев, которым не только нужно подражать,
но которых следует и превзойти. Сильное впечатление на Маха
произвели и гимназические уроки по «истории природы». Он стал
20
убежденным приверженцем Ж. Б. Ламарка, хотя позднее воспринял
и дарвинизм. Мах пытался парадоксальным образом соединить
эти противоположные в принципиальных вопросах учения, прило-
жив их к своей биологизированной теории познания и так и не ре-
шив, наследуются или нет «благоприобретенные» восприятия. Во
всяком случае, интерес к естествознанию, вкус к естественнонауч-
ным занятиям сформировался уже в гимназические годы.
Закончив гимназию и не проявив каких-либо особо выдающих-
ся способностей на экзаменах — впрочем, учеба отнюдь не да-
валась Маху легко, — юноша отправился в Вену, где в 1855 г. на-
чал изучать в университете математику и физику. В 1860 г. он за-
щитил диссертацию «Об электрическом разряде и индукции», а
в 1861 завоевал право на звание доцента и на преподавание в выс-
шей школе, продолжая при этом зарабатывать себе на жизнь
частными уроками. Три года он в роли приват-доцента, т. е. вне-
штатного преподавателя, читал лекции в Венском университете,
вначале по физике, а затем, с 1863 г., по физиологии органов
чувств. Его интересовали возможности применения точных методов
в этой области. Тогда же Мах встретил своего ровесника Йозефа
Поппера, ставшего с тех пор и на всю жизнь его самым близким
другом и единомышленником.
Может создаться впечатление, что Э. Мах принадлежал к тем
мыслителям, которые идут от «чистого» естествознания к филосо-
фии и начинают заниматься ею всерьез только в зрелые годы, а то
и на закате жизни. Это далеко не так. Путь Маха, как и очень
многих австрийских «эмпириков», лежал от философии через ес-
тествознание к философии же. И даже еще точнее: замятия естест-
венными науками и были его способом философствовать, если
понимать под философствованием не особого рода деятельность,
осуществляющуюся по определенным правилам, а целенаправлен-
ный поиск ответов на вопросы общемировоззренческого плана.
Ничего парадоксального в том, что занятия естественными
науками и специальными дисциплинами можно понимать как
«практическое философствование», очень многие молодые люди
в Австрии второй половины XIX в. просто не видели. Им, наоборот,
казалось странным, что может существовать какая-то отдельная,
«чистая» философия. По представлениям адептов австрийского эм-
пиризма, сколько-нибудь стоящая философия могла существовать
только во плоти специальных наук. Оторванная от них, она не-
медленно превращается в пустую химеру метафизики, в далекую
от реальности демагогию, в сферу отвлеченных фантазий, при-
годных лишь для идеологического использования, и ничего, кроме
аллергии у естествоиспытателя, человека дела, вызывать не может.
Правда, сам этот естествоиспытатель должен быть сознатель-
ным, т. е, должен постоянно ставить вопросы философско-мировоз-
зренческого плана. И если вспомнить об отмеченном Р. Халлером
21
сходстве эмпиризма австрийского и эмпиризма английского, то
отчего бы не проиллюстрировать эту позицию известным примером
Ф. Бэкона. Равно достойны осуждения и метафизик — «паук»,
сам из себя ткущий паутину метафизических рассуждений, и «му-
равей» — естествоиспытатель, погрязший в частных вопросах и
не интересующийся общемировоззренческими. Идеал — «пчела»,
то парящая в философских высотах, то спускающаяся и собираю-
щая мед естественнонаучного и иного практического опыта, пози-
тивных знаний.
Словом, девиз многих представителей австрийского эмпиризма
можно сформулировать так: «Философствовать, занимаясь конк-
ретным делом, а занимаясь конкретным делом, философствовать».
Это конкретное дело и должно рассматриваться как практиче-
ская философия, поскольку оно оказывается сознательной реа-
лизацией определенных мировоззренческих установок и в то же
время поиском ответов на философские вопросы. Такое стремление
философствовать «во плоти» частных наук и специальных дисцип-
лин, как уже говорилось, никого не удивляло в Австрии ни в прош-
лом, ни в нынешнем веке. Наоборот, здесь весьма распространен-
ной была фигура естествоиспытателя или иного практика (медика,
техника и т. п.), полагающего, что его наука, его дело — само по
себе философия, что его занятия ничуть не менее философичны,
чем философия в «чистом» виде, но при этом неизмеримо теснее
связаны с реалиями жизни. О таком «инобытии» философии во
плоти специальных дисциплин как совершенно нормальном ее со-
стоянии писал на пороге своего сорокалетия и 3. Фрейд в письме
к своему другу В. Флису: «Я вижу, как ты окольным путем, через
врачебную деятельность достигаешь своего первоначального идеа-
ла — постигать человека как физиолог; так и я в глубине души
питаю надежду тем же путем прийти к моей первоначальной цели,
к философии. Ведь именно этого я хотел с самого начала, когда
мне еще отнюдь не было ясно, каково мое предназначение в ми-
ре»28. Спустя несколько месяцев он высказался еще более опре-
деленно: «Молодым я не знал никакой иной страсти, кроме страсти
к философскому познанию, и я сейчас намерен утолить ее, пере-
ходя от медицины к психологии. Терапевтом я стал не по собствен-
ной воле»29.
Если создатель психоанализа двигался, так сказать, от фило-
софии к философии через медицину и психологию, то Э. Мах шел
аналогичным путем через физику, физиологию органов чувств, а
также историю науки. Другими словами, он занимался всеми этими
дисциплинами прежде всего и в первую очередь потому, что хотел
найти для себя ответ на ключевые мировоззренческие вопросы,
обосновать определенную жизненную позицию, достойную передо-
вого естествоиспытателя и просвещенного человека вообще. И в
22
то же время частнонаучные изыскания были попыткой эксплици-
ровать в естествознании определенное философское видение мира
и места человека в нем, которое пришло к Маху еще в юношеском
возрасте
Сам Мах пишет об этом так: «Я всегда считал особым счастьем,
что мне очень рано (примерно лет в 15) попали в руки в библио-
•теке моего отца «Пролегомены ко всякой будущей метафизике»
Канта. Эта работа произвела тогда на меня сильнейшее, неизгла-
димое впечатление, подобного которому я никогда больше не ис-
пытывал при чтении философских сочинений. Примерно два или три
года спустя мне вдруг открылось, насколько бесполезную роль
играет «вещь-в-себе». Как-то в один из ярких летних дней на лоне
природы весь мир вместе с моим Я показался мне массой ощуще-
ний (Empfindungen), лишь сильнее связанных друг с другом в Я.
Хотя подлинное' осмысление и осознание этого пришло позднее,
тот момент все же стал определяющим для всех моих воззрений.
Впрочем, мне еще пришлось вести долгую и ожесточенную борьбу,
прежде чем я смог утвердить обретенное воззрение также и в моей
специальной области»30.
«Специальная область» — это, конечно, физика и физиология
органов чувств. Занявшись в Венском университете изучением фи-
зики как «царицы точных наук», Э. Мах не переставал при этом
искать способ выразить и обосновать на языке естествознания
свое философское, сверхэмпиристское, феноменалистское видение
мира. Он целенаправленно отбирал то, что можно было использо-
вать для этого или хотя бы перетолковать в этом духе. Так, в поле
его зрения попали сочинения Густава Теодора Фехнера (1801 —
1887), философа родом из Силезии, представителя религиозного мис-
тицизма. Так, в работе «Брошюра о жизни после смерти»31, кото-
рая вышла в 1836 г. в Лейпциге и получила широчайшее распрост-
ранение в Австрии, где был чрезвычайно развит культ мертвых,
Г. Фехнер с полной серьезностью рассуждал о том, что бессмертие
душ умерших проявляется в их непрерывном воздействии на души
живых — их родных, друзей, учеников и т. п. «Доказывалась» эта
идея главным образом проведения аналогии: подобно тому, как
Христос продолжает жить в своем воплощении —в церкви, так и
души мертвых бессмертны, воплотившись в душах живых и играя
на струнах этих душ.
В 1860 г. Т. Фехнер выпустил в Лейпциге двухтомный труд
«Элементы психофизики». Сын пастора, он вдохновлялся надеждой
подвести естественнонаучный, эмпирический фундамент под теоло-
гическую догму о взаимозависимости души и тела. С этой целью
он предложил метод измерения и соотнесения интенсивности сти-
мулов и восприятий. Э. Мах проигнорировал метафизику теорети-
ческих фантазий Т. Фехнера и занялся исследованием метода
измерений, прочитав по итогам его в 1863 г. цикл лекций в Вен-
23
ском университете. Занятия психофизикой, т. е. применением
точных методов измерений в области физиологии органов чувств,
стали шагом к созданию философии махизма: от соизмеримости
интенсивности стимулов и восприятий был совершен переход к аб-
солютному отождествлению физического и психического.
Следующий шаг на этом пути был сделан несколько лег спустя,
когда Э. Мах принял приглашение университета г. Граца и в
1864 г. стал ординарным профессором математики, а два года спус-
тя профессором физики. Здесь он близко познакомился с полит-
экономом Эммануэлем Херрманом (1839—1902), снискавшим себе
славу, помимо прочего, изобретением почтовой открытки. Э. Херман
отстаивал «экономический» взгляд на умственную работу: в ней,
как и в любой другой деятельности, стремление к экономии сил
естественно. Возможно, именно под ею влиянием сформировался
принцип экономии научного мышления, играющий столь важную
роль в учении Маха. Впрочем, этот принцип распространяется
у Маха не только на сферу мышления: он говорит об экономии
энергии, экономии работы, времени, математической простоты,
принципах экономии абстракции и сокращений, об онтологиче-
ской и лингвистической экономии, наконец, о принципе методоло-
гической экономии'32.
Так или иначе контуры философского учения Маха приобретают
все большую четкость. Постепенно он находит понятия, в которых
предстоит дать развернутое описание и обоснование схваченной
в юности феноменалистической картины мира. Из химии, паралле-
ли и сравнения с которой были в большом ходу у эмпириков XIX в.,
Э. Мах заимствует термины «элемент» и «комплекс элементов»;
правда, теперь они применяются к сфере физического и психиче-
ского, точнее, служат для ликвидации разграничения этих. сфер.
Наконец, добавляется еще одно, совершенно необходимое для
философствующего естествоиспытателя условие: Мах добивается
мирового признания именно как естествоиспытатель. Без этого не
приходилось надеяться на сколько-нибудь широкое распростра-
нение философско-мировоззренческих идей. Объяснение здесь прос-
тое: если ты философствуешь «во плоти» частных наук, то реаль-
ным доказательством правильности твоего взгляда на мир в целом,
истинности твоей методологии могут быть только реальные дости-
жения в сфере конкретных исследований. Лишь ученый, совер-
шивший открытия мирового значения, может притязать на то,
чтобы выступить со своей философско-мировоззренческой концеп-
цией. И, наоборот, вправе ли учить познанию и миропониманию
человек, сам не совершивший ни одного крупного открытия?
Э. Мах сделал себе имя в мировой физике главным образом
в период с 1867 по 1895 г., будучи профессором эксперименталь-
ной физики Пражского университета, а также ректором (1879—
1880). В работе «Оптико-акустические опыты» (1873) он проана-
24
лизировал фотографии снарядов в полете и оружия в момент вы-
стрела, сделанные по методике Теплера, и описал природу возник-
ших при этом звуковых волн. Не меньшую известность принесла
Маху и работа «Основные линии учения о восприятии движений»
(1875), в которой он подтвердил гипотезу Ф. Гольтца о функциях
полукружных каналов внутреннего уха (вестибулярного аппара-
та) при восприятии человеком положения своего тела в пространстве
и его движении33. Таким образом Мах получил признание и как
физик, и как физиолог, а это было весьма немаловажно для авто-
ритетного подкрепления его «психофизических» рассуждений об
«элементах».
В 1895 г., в зените славы, Э. Мах был приглашен в Венский
университет на специально созданную кафедру истории и теории
индуктивных наук. Согласно замыслу, ее как раз и должен был
занять крупный естествоиспытатель, разрабатывавший также гно-
сеологические и методологические проблемы. Здесь Мах активно
занялся анализом истории пауки, в особенности обоснованием ог-
раниченности. слабости и искусственности теоретических научных
концепций, что совершенно соответствовало принципам его пози-
тивистской философии. Для нее наступило «золотое время»: работы
«К анализу восприятий» ( 1886)34 и «Познание и заблуждение.
Наброски к психологии исследования» (1905) 5 содержат в раз-
работанном виде все ее основные идеи.
Что же представляла собой философия Э. Маха, существо-
вание которой он сам демонстративно отрицал, поскольку таковой
считал «чистую философию», метафизику, оторванную от эмпи-
рических наук? Каждому, кто попытается вспомнить по работе
«Материализм и эмпириокритицизм» содержание философии ма-
хизма, сразу же придут на ум пресловутые «комплексы ощущений»,
которыми Мах желал заменить объективно существующие вещи
реального мира. Каков, собственно, был конечный смысл этого но-
вовведения, осталось непонятным многим читателям. Хотя некото-
рые из них, быть может, и вспомнят, что оно каким-то образом
было связано с так называемым «кризисом в физике», суть
которого во всех деталях и частностях теперь, почти 80 лет спустя,
смо1ут воссоздать только специалисты по истории естествознания,
но никак не человек, прочитавший по этому вопросу только лишь
«Материализм и эмпириокритицизм»36. Тем бопее трудно реконст-
руировать смысл учения Маха в целом, со всеми вытекающими
из него установками мировоззренческого плана.
Однако эти то установки мы и должны рассмотреть в первую
очередь. Ведь именно против них выступил в своей работе В. И. Ле-
нин. Если бы дело сводилось только лишь к абстрактно-гносеоло-
гическим или отвлеченно-методологическим спорам, он никогда не
решился бы начать полемику с русскими махистами, сознавая, что
в годы политической реакции, когда высшая ценность — сплочен--
25
ность партии, такая полемика таит в себе реальную опасность
раскола в стане большевиков.
Не о «комплексах ощущений» самих по себе и не об интер-
претации открытий в физике как таковых идет речь в ленинской
работе! Ленин, подчеркивая, что философия марксизма отлита
из одного куска стали, имел в виду ту простую истину, что из оп-
ределенного — диалектико-материалистического - взгляда на
мир, на природу и общество логически вытекает определенное
представление о человеческих возможностях в этом мире и, как
следствие, определенная теория политического действия, опреде-
ленное — марксистское - социально-политическое учение. Но ведь
точно так же из эмпириокритичес кого, махистского, позитивистского
взгляда на мир, на природу и общество логически следует совер-
шенно иное, немарксистское представление о человеке и, в конеч-
ном итоге, совершенно иная, отличная от марксистской теория по-
литического действия, иное социально-политическое учение.
В чем же особый, мировоззренческий смысл махизма, выходя-
щий за пределы одного лишь учения о познании и методологии ес-
тественных наук? Прежде всего в стремлении дискредитировать
роль разума и теоретического познания в человеческой жизни, по-
ставить под сомнение ценность тюбых теорий вообще, всецело за-
менить их «практическим опытом». Именно ради этого, в сущности,
и вводится в оборот идея «нейтральных элементов опыта», «комп-
лексов ощущений», призванных заменит! обьективно существую-
щие вещи реального мира.
Попробуем изложить учс ние Э. Маха в несколько ином порядке,
чем это сделал он сам. Начнем с того, что он вслед за О. Контом
резко разводит и противопоставляет точные, «позитивные» науки
и умозрите ibiivio «метафизику»3'. Напомним суть этого разграни-
чения. По О. Конгу (который в свою очередь-опирался на идеи
Сен-Симона, но отнюдь не всегда говорил об этом38) интеллек-
туальное развитие отзольного человека, «онтогенез ума» повторяет
«филогенез», путь хметвенного развития всего человечества. Ста-
ло быть, изучая становление познавательных способностей ребен-
ка, можно судить о стадиях развития интеллекта древних людей,
а также непосредственно наблюдать эти стадии в этнографических
исследованиях.
Как человек, так и человечество проходит в своем развитии
три стадии. Первая из них — теологическая — характеризуется
абсолютным преобладанием фантазии над способностью наблю-
дать. Ребенок или первобытный человек по «слабости ума» ставит
перед собой глобальные вопросы об устройстве мира, о своем соб-
ственном происхождении и легко находит ответы на них, поскольку
дает антропоморфные объят ш ния по аналогии со своей собствен-
ной деятельностью. Вначале он приписывает собственные способ-
ности всем предметам природы, одушевляя их, затем возникают
26
идеи богов, «отттственных» за отдельное регионы мира, наконец
появляется монотеизм. Однако nt) мере взросления человеческого
ума ему становится стыдно за откровенный антропоморфизм объяс-
нений, за придумывание бога но своему образу и подобию. Поэтому
на следующей стадии — метафизической - человекоподобный образ
движущих миром сил устраняется. Сохранялся, однако, сам прин-
цип объяснения: все происходящее в мире называется «явления-
ми», а движущие ими причины «сущностями», которые заме-
няют богов. Настает метафизическая, философская стадия в раз-
витии человеческого ума.
Философские представления ничем не отличаются от мифоло-
гических рассуждений о сотворении мира и человека богами. Сущ-
ность — бывший бог, закон как связь сущностей — слепок с от-
ношения между богами, причина — со способа порождения богами
друг друга и мира. Освобождаясь от этих наивно-детских, по сути,
представлений, человек вступает в стадию взрослости, начиная на-
блюдать, измерять, описывать, обобщать, но не фантазировать.
Наступает «положительная» стадия, стадия позитивных наук. Пер-
выми в нее вступают более простые науки, типа механики и физи-
ки, а последними — самые сложные, например, обществоведение,
где теологические и метафизические объяснения до сих нор доми
Пируют. Превращение обществоведения в позитивную социологию
с ее точными методами завершение взросления человечества,
наступление полной зрелости его ума.
Э. Мах в принципе принимает эти идеи О. Конта, однако отме-
чает: «...разница только та, что для Конга естествознание — почти
все, а психология — почти ничего, между тем как автор рассмат-
ривает обе области как однородные»3". Между тем очищение естест-
вознания от метафизических ncpi Житков. по мнению Маха, еще да-
леко не закончено. Легче всего освободиться от метафизики явной
и откровенной, от умозрительно! о философствования, от «филосо-
фии природы», не нуждающейся в экспериментах и довольствую-
щейся одной только логикой, как, скажем, у Аристотеля или Ге-
геля. Гораздо труднее выявить и упразднить скрытые пережитки
метафизики, которые «.охраняются в теоретическом естествознании:
«Вместе со всем ценным, <од( ржащимся в физиче( ких теориях,
нам достается шачительная доза ложной метафизики, и эта по-
следняя именно тогда, когда мы вполне осваиваемся с этими.тео-
риями, с большим трудом отделяется от ценного, которое следует
сохранить»1'1.
Э. Мах, таким образом, выступает нс против теорий вообще, а
лишь против их фетишизации, возведения в абсолют, превращения
в тормоз для эмпирии. И в самом деле, в истории науки можно
найти бездну примеров таких учений, которые ныне просто смешны
и нелепы — начиная от крючковатых атомов Демокрита и кончая
27
теориями теплорода и эфира. Расставанию с отжившей теорией
мешает вера в нес, возникающая у естествоиспытателей, едва она
становится принятой большинством и ученые вполне осваиваются
с ней. Чтобы раз и навсегда разрушить слепую веру в теории,
изжить преклонение перед ними и приписывание им сверхъестест-
венных свойств, необходимо поступить с ними так же, как с вол-
шебным ящиком фокусника. Чтобы он не поражал воображения и
не заставлял верить в чудеса, его надо разобрать на составные
части, рассмотреть внутренний механизм его действия, а затем со-
брать вновь. И пользоваться им дальше, не приписывая ему, од-
нако, волшебных и сверхъестественных свойств.
Э. Мах поставил перед собой цель таким же образом «разо-
брать» на составные элементы научные теории, выявить механизм
их возникновения и «работы». В основе любых теорий, по его мне-
нию, лежит своего рода «народная вера» в существование объек-
тивных вещей, поскольку теории как раз и описывают взаимо-
отношения между этими объективными вещами, предметами. На
той же вере в объективное существование вещей основаны и ме-
тафизические рассуждения материалистов. Следовательно, задача
науки состоит в том, чтобы раскрыть подлинный механизм этой на-
родной веры.
Как возникает представление о «вещи»? Ведь существует то,
что воспринимается, то, что дано в ощущениях, притом довольно
разнообразных (осязательных, зрительных, слуховых и т. п.). От-
чего человек «примысливает» к этим ощущениям какую-то «вещь»,
а затем объявляет, что воспринимаемое им, данное ему в ощуще-
ниях — это лишь свойства этой вещи? Проведем обратную опера-
цию, «вычтем» свойства, данные нам в ощущении. Что останется?
Останется нечто такое, чего никто не видел, не слышал, не ощущал.
Останется «вещь сама по себе», образ, сконструированный исклю-
чительно нашей фантазией. Опа, эта фантазия, рисует мистиче-
скую картину: существует царство, в котором живут особые суще-
ства — «вещи сами по себе». Одни из них побогаче, они обладают
многими свойствами, другие — победнее, и свойств у них немного.
Загадочные существа — вещи — вступают между собой в какие-то
взаимоотношения, ведут какую-то свою жизнь, и регулируется она,
как и у людей, законами. Среди этих существ — вещей — есть ро-
дители и есть дети, так как одни порождают другие. С людьми эти
вещи заигрывают, загадывают какие-то загадки — «загадки при-
роды»; например, показав нам несколько свойств, они хотят, чтобы
мы догадались об остальных или узнали, по каким законам они,
вещи, живут, и кто из них кого породил, кто кому был причиной.
Человек, отгадывающий эти загадки, — естествоиспытатель. Он
может довольствоваться простым наблюдением того, что ему пока-
жут эти существа —вещи, а может устроить им специальный до-
28
прос, на ливаемый экспериментом, что он и делает регулярно на-
чиная с Галилея.
Вся нарисованная здесь картина — пережиток мистических
фантазий, недостойных называться естественной наукой. «Домыс-
ливать» за данным в ощущении некие вещи и верить в их существо-
вание подлинный ученый не вправе. Он должен говорить только о
том, что нам реально дано, т. е. дано в наблюдении. Последнее
(если понимать под наблюдением не только зрительно данное, но и
воспринимаемое всеми органам чувств) может быть представлено
как непрерывный поток опыт. Этот опыт можно разделить на
элементы - простейшие составляющие. Рассуждая по-старому,
оставаясь еще в рамках мистики, мы могли бы сказать, что суще-
ствуют два ряда таких элементов: одни мы считали бы физиче-
скими, т. е. свойствами самих объективных вещей, а другие — пси-
хическими, т. е элементами внутренней жизни нашего Я.
Но такой взгляд, по мнению Э. Маха, является наивным, от-
жившим, рудиментом метафизики. Во первых, как уже было ска-
зано, никаких объективно существующих вещей на самом деле нет.
Это лишь фантазии метафизика. Во-вторых, точно так же не су-
ществует субъективного Я, это такая же метафизическая выдумка,
как и «вещь в себе», «вещь сама по себе». Есть только опреде-
ленный комплекс ощущений и связанных с ними психологических
переживаний, актов воли и т. и. Под этот комплекс метафизика
подставляет, «примысливает» к нему вначале некое иллюзорное
существо -- Я, а затем заявляет, что все ощущения, переживания,
акты воли - свойства - этого Я, результаты его психической дея-
тельности. Но Я - чистейший вымысел. Трезвый научный анализ
убеждает, по мнению Маха, что «наше Я спасти нельзя»11.
Итак, нет ни вещей, ни материи, из них состоящей, ни Я. Что
же остается? Остается то, что раньше называлось свойствами ве-
щей и свойствами Я- Но разве могут быть свойства у того, чего нет?
Поэтому точнее называть их элементарными составляющими мира,
«элементами мира». Таковы, скажем, краснота или синева, элект-
рический заряд, запах, теплота и т. п. Бессмысленно также гово-
рить, что элементы мира отражаются в нашем субъектном Я, по-
скольку Я тоже нет, это фикция. Поэтому даже рассуждения о пер-
вичных и вторичных качествах об объективной красноте и т. п. тоже
были бы метафизическими. Есть просто элементы мира. В них нель-
зя обнаружить, не впадая в метафизику, противоположности ма-
териального и идеального.
Но зато можно выявить противоположность физического и пси-
хического! Это различие возникает, если изучать такие элементы
мира, нейтральные сами по себе, с позиций разных наук. Если
смотреть на них так, как смотрит физик, они становятся физиче-
скими, если смотреть, как смотрит физиолог — они становятся
29
психическими Противоположность психического и физического,
таким образом, это следствие противоположности взглядов на
одни и те же элементы. Если мы продолжим это рассуждение
Э. Маха, то мы, видимо, придем к выводу, что возможен в принципе
и какой-то иной взгляд на «мировые элементы», существует еще
один их аспект, который будет изучаться уже третьей (четвертой,
пятой, шестой...) наукой.
Но здесь принципиально важно одно: весь мир состоит из ка-
чественно однородных элементов, и различные науки только под
разным углом смотрят на эти элементы, выделяя таким образом
свой предмет. Объект исследования всех наук — «элементы ми-
ра» — принципиально един и однороден, есть разица только в пред-
мете исследования, в том частном аспекте, который изучается той
или иной специальной наукой. А потому существует основа для
создания великой единой позитивной науки из множества разроз-
ненных частных. Точнее, такую основу должна прояснить фило-
софия, и это было бы единственным занятием, которое оправдало
бы ее существование. Все рассуждения об «элементах мира» — это
попытка установления единства наук, «наведения мостов» между
ними: «Только после моих занятий попеременно то физикой, то фи-
зиологией органов чувств, то исследованиями по истории физики...
мои взгляды несколько более укрепились. Я не претендую вовсе
на имя философа. Я желаю лишь стать в физике на точку зрения,
которую нет необходимости тотчас оставить с переходом в область
другой науки, ибо в конце концов ведь все науки должны образо-
вать единое целое»42.
«Элементы мира» потому и элементы, что это предел, до кото-
рого можно дойти в разборке «волшебного ящика фокусника»,
который представляет собой человеческое познание. Совокупность
«элементов мира», все, некогда наблюдавшееся и зафиксирован-
ное как естествоиспытателями, так и практиками, может быть на-
звано опытом. Человек не в состоянии получить знание иначе, как
через органы чувств. Стало быть, го, что он воспринял в ощуще-
нии, то, чю восприняли все люди в прошлом и настоящем — это
опыт, это база точных наук. Конечно, на данный момент воспри-
нято в ощущениях далеко не все. И завтра, без сомнения, будет
воспринято нечто такое, что сегодня еще неизвестно. Продолжив рас-
суждения Маха, можно было назвать это потенциальным опытом, по-
тенциально данным в ощущении. Хотя серьезный естествоиспытатель-
экспериментатор не любит пускаться в рассуждения о возможных
результатах каких-то будущих опытов. Поживем — увидим, уви-
дим — зафиксируем.
Разобрав мир на элементы, составляющие опыт, Э. Мах, конеч-
но, не избежал серьезнейших ошибок — с точки зрения профес-
сионального философа, который привык к ювелирно точному ис-
30
пользованию философских категорий. То, как этими категориями
распорядился Мах. повлекло за собой величайшую путаницу, при-
мерно такую же, какую вызвала бы попытка философа-профес-
сионала изложить своими словами новейшую физическую теорию.
У физиков такое вторжение профана просто вызвало бы шок. И гу-
манитарию, высоко ценящему философскую культуру, в первую оче-
редь бросаются в глаза при чтении работ Э. Маха грубые небреж-
ности в терминологии (отсутствие определений, неоднозначность
смысла понятий), путаница в вопросах, которые ясны студенту-
первокурснику философского факультета, метания от субъектив-
ного идеализма, даже солипсизма к материализму, даже к край-
ностям материализма вульгарного. Все это вызвало резкую кри-
тику со стороны В. И. Ленина и Г. В. Плеханова, к которой трудно
что-либо добавить.
Для Маха, однако, критика философов-профессионалов отнюдь
не была чувствительной. Он, судя по всему, расценивал ее не как
претензии по существу, а как порицание за незнание метафизиче-
ских тонкостей, на которые позитивист смотрит с презрением. Во
всяком случае, ответа на эту критику не последовало, хотя Мах
знал о ней: австромарксист Ф. Адлер со своей женой, русской по
национальности, еше в 1909 г. перевел книгу Ленина и сообщил о
ее содержании Маху в письмах. А^сжду тем последнего волновала
не критика философов-профессионалов, а то, как он выглядит
в глазах своих собратыР по цеху естествоиспытателей. Во мно-
гом, наверное, этим и объясняется явная небрежность в его рассуж-
дениях об «элементах». Мах не может не чувствовать, что здесь
он впадает в сферу чистой метафизики. несмотря на все свои анти-
метафизические декларации. Поэтому он стремится как можно
быстрее покинуть ее, тогда как философ-профессионал именно
здесь бы и задержался подольше Мах же видит свою главную
задачу в том, чтобы вновь «собрать разобранное», сложить разло-
женный на элементы механизм ш ювеческого познания и заставить
его функционировать.
Мах отнюдь не стреми гея доказать всем и каждому, что суще-
ствуют только «комплексы элементов», а не объективные вещи и
субъективное Я. Наивная вера людей в существование вещей и Я
совершенно неискоренима, и Мах не Дон Кихот, чтобы воевать
с ветряными мельницами. Неискоренима эта вера потому, что она
биологически полезна, поскольку экономит наши силы. Умствен-
ная работа, по мнению Маха, подчиняется, как и всякая другая,
принципу наименьшей траты сил Если гдг то открывается
малейшая возможность облегчить себе задачу, человек непремец
но сделает это. В его практике постоянно возникают случаи, когда
нет никакой необходимости детально рассматривать и описывать
все до единого элементы, данные в ощущении Те из них, которые
31
обычно воспринимаются вместе, для облегчения можно условно
сгруппировать в комплекс и назвать его вещью — «яблоко», «гро-
за», «атом» и т.п . При этом, естественно, приходится условно пред-
полагать, что комплекс этих обычно вместе воспринимаемых эле-
ментов относительно стабилен и каждый из таких элементов отно-
сительно постоянен. Более того, у нас просто нет иного выхода,
поскольку одновременно замерить все параметры и с одинаковой
точностью зафиксировать характеристики всех элементов принци-
пиально невозможно (принцип неопределенности В. Гейзенберга).
Точно также определенный комплекс ощущений, переживаний, во-
левых актов, связанных с ними, называется для экономии сил
именем собственным — Я. И это Я предполагается относительно
стабильным, хотя каждый знает, насколько элементы такого комп-
лекса переменчивы и преходящи.
Таким образом, восстановлена вроде бы исходная картина:
есть объективные вещи, есть субъективное Я. Мы экономим силы,
называя одним словом, одним именем целые комплексы элементов.
Но ради чего, собственно. Мах затевал тогда долгие и весьма
путаные рассуждения об элементах? Да исключительно для того,
чтобы избежать фетишизации созданных понятий, слепой веры в их
реальное существование в духе Платона. Одно дело - считать
объективные вещи и Я реально существующими и с пеной у рта до-
казывать, что они материальны, незыблемы или что они имеют неиз-
менную сущность, «эйдос». Совсем другое дело — пользоваться
представлением об объективной вещи, о субъективном Я, ни на ми-
нуту не забывая, что это лишь наши понятия, временно создан-
ные для экономии сил.
Во втором случае, когда мы сознаем, что такие представления
сформированы на основе условных допущений, мы просто обяза-
ны постоянно проверять, а не изменился ли, не исчез ли вообще ют
комплекс элементов, который был назван нами вещью или Я. Есть
ли по-прежнему тот же самый предмет, не переменился ли пол
ностью тот человек, чье Я мы некогда признали условно неизмен-
ным?
Но если так, то получается, что вообще любую теорию, как
в физике, так и в другой области человеческой жизни надо рассмат-
ривать соответствующим образом. Теории как таковые безусловно
полезны, поскольку человечество стремится с их помощью избе-
жать излишних экспериментов и наблюдений, сэкономить «опыты
быстротекущей жизни»: «Вся наука способна заменять или эконо-
мить опытные познания благодаря формированию фактов в мысли,
мысленно предвосхищая их или мысленно продолжая их ряд, и эти
мысленные образы более доступны и сподручны, чем само опытное
пошание, которое они в некотором отношении могут заменить. Эта
экономная функция науки, полностью пронизывающая ее сущность,
становится ясной уже в результате самых общих размышлений. С
32
постижением экономического характера исчезает и всякая мистика
из науки. Передача-сообщение науки путем преподавания имеет
целью сэкономить одному индивиду опытное познание путем пере-
носа опытного познания другого индивида. Переносятся даже опыт-
ные познания целых поколений, благодаря сохранению их в пись-
менном виде в библиотеках последующих поколений и тем самым
оказываются сэкономленными для них» 43
Итак, Э. Мах объявляет, что он ничего не имеет против теорий
как таковых и даже считает их существование совещпенно естест-
венным, биологически оправданным, полезным для жизни. Но,
апеллируя к теории, надо постоянно помнить, что она — лишь вре-
менное допущение и упрощенное представление, «эрзац-опыт»,
мнемоническое правило для запоминания. Поэтому при малейшем
расхождении теории с фактами от нее следует немедленно отка-
заться. Нормой по отношению к любым теориям — ив физике, и в
жизни — должен стать здоровый скепсис, ибо теории являются
«идеологиями», не выдерживающими конфронтации с фактами жи-
вого опыта, т. е. с элементами и их комплексами.
С таких позиций Мах начал поход против физических теорий,
если не против всей теоретической физики вообще, прикрывая его,
так сказать, лозунгом: «За здоровое отношение к теориям!» Его
исследования в области истории науки отныне направлены прежде
всего на доказательство ограниченности и несовершенства научных
теорий прошлого — ради развенчания веры в теории современные.
Он проводит коренную ревизию ключевых понятий механики, ка-
залось, незыблемых на все времена, даже объявленных априор-
ными. В книге «История и корни тезиса о сохранении работы»
(1872) Мах, заявив, что он категорически отвергает всякое мета-
физическое, равно как и механическое, толкование физики44, отка-
зался рассматривать понятие массы Ньютона в качестве ключевой
характеристики материи, ее «меры», и свел его к понятию ускоре-
ния. Он отверг как излишние абстракции «априористски-синтети-
ческие» категории абсолютного движения, абсолютного простран-
ства и абсолютного времени в классической механике.
Следуя призыву своего единомышленника В. Оствальда (1853 —
1932): «Ты не должен никогда создавать себе никаких идеальных
образов или сравнений какого бы то ни было рода». Мах полагал,
что все наглядные образы в физике нужно заменить измере-
ниями. Он отверг как метафизические конструкции гипотезу о су-
ществовании эфира и теорию строения атома и даже выступил
против специальной теории относительности А. Эйнштейна, основан-
ной, по его мнению, на метафизическом Допущении объективных
законов природы.
Именно скептическое отношение к теории, принижение роли
теоретического познания вообще как средства продвижения к ис-
3 Заказ 5887.
33
тине — вот что привлекло в философско-мировоззренческом плане
А. А Богданова, написавшего в предисловии к изданной в 1908 г.
на русском языке работе Э. Маха «Анализ ощущений»: «У ЛАаха
многому можно научиться. А в наше бурное время, в нашей зали-
той кровью стране особенно дорого то, чему он учит всего больше:
спокойная неуклонность мысли, строгий объективизм метода, бес-
пощадный анализ всего принятого на веру, беспощадное истребле-
ние всех идолов мысли. Все это нужно нам не только для цельности
и научности мировоззрения»45. Для чего еще — Богданов не сказал
по цензурным соображениям. Но догадаться нетрудно — для вы-
работки определенной стратегии рабочего движения в России!
Иначе говоря, Богданову в махизме были интересны в первую оче-
редь не гносеологические вопросы сами по себе, Не анализ проблем
физики и физиологии, а обоснованная таким образом общая фи-
лософско-мировоззренческая установка, имеющая непосредствен-
ный выход в политику. Именно так и понял смысл богдановских
работ В. И. Ленин, что побудило его экстренно заняться критикой
философско-гносеологических и методологических основ определен-
ного позитивистского мировоззрения, определенной позитивистской
политической левизны.
Вот об этом-то феномене — позитивистской политической ле-
визне, естественно вытекающей из основных мировоззренческих ус-
тановок позитивистской философии, — мы и станем в первую го-
лову вести речь в данной работе. Хотя такая постановка вопроса
может вызвать резкие возражения у тех, кто привык считать по-
зитивизм философией политически нейтральной, чисто сциентист-
ской, замкнутой на проблемах чистой науки. Надо, следовательно,
доказать, что а) социально-политический аспект философии пози-
тивизма существует; б) она влечет за собой определенную левую
политическую ориентацию, неизбежно и естественно следующую
из основных позитивистских тезисов.
Мы предвидим возможное указание (выдержанное опять-таки
в позитивистском духе) на то, что некоторые мыслители-позитивис-
ты отличались правыми и консервативными взглядами в области
политики. Достаточно назвать хотя бы К. Поппера. На это можно
было бы ответить столь же позитивистским «контраргументом»:
привести противоположные факты и, сосчитав, убедиться, что их
значительно больше. Отто Нейрат. к примеру, был уполномочен-
ным по вопросам экономики в Баварской советской республике
в 1919 г., проводил социализацию экономики, а затем стал членом
социал-демократической партии Австрии, личным другом Отто
Бауэра. Рудольф Карнап в молодые годы много работал в советах
солдатских депутатов, был членом организации «Независимые со-
циал-демократы» и сам определял свои убеждения как «пацифизм»,
«интернационализм» и «антикапитализм». Он еще в Вене получил
прозвище «красного профессора», а эмигрировав в США, стал бор
34
цом за гражданские права негров. Э. Цильзель, представлявший,
наряду с О. Нейратом, леворадикальное крыло Венского кружка,
был активным социал-демократом. Математик Ханс Хан, тоже один
из членов Венского кружка, непосредственно причастный к его соз-
данию, состоял членом Социалистического союза преподавателей
высшей школы. Берлинский единомышленник венских неопозити-
вистов Ханс Райхенбах в молодости считался едва ли не главным
теоретиком левого студенческого движения в Берлине и был первым
председателем «Социалистической студенческой партии»46.
Список примеров подобного рода можно было бы продолжить.
Однако, в отличие от позитивиста, которого вполне удовлетвори-
ло бы «доказательство» с помощью примеров и статистических
выкладок в процентах, мы попытаемся подойти к делу иначе. Нач-
нем хотя бы с того, что понятие «позитивизм» точно не определено
и подчас связывается с учениями мыслителей, которые сущест-
венно противоречат друг другу. С появлением же термина «пост-
позитивизм» границы позитивистской ориентации стали совершен-
но расплывчатыми4'. При таком положении дел в истории фило-
софии, не способной пока дать четких теоретических определений,
к позитивистам можно отнести достаточно широкий круг людей
самых различных философских и политических убеждений. Понят-
но, что последующие индуктивные обобщения решительно ничего
не дадут.
Поэтому начинать следует с допущения, -•что из основных те-
зисов позитивистской философии логично и естественно вытекает
определенное мировоззрение, воплощающееся затем в политике.
Наличие такого мировоззрения мы можем, во-первых, зафиксиро-
вать чисто эмпирически, если это слово применимо к историко-фи-
лософскому исследованию, т. е., проще говоря, по цитатам, доку-
ментам, свидетельствам современников. Во-вторых, мы можем
логически продолжить некоторые философские рассуждения позити-
вистских мыслителей даже в том случае, если они не сделали
этого сами, и вывести таким образом определенные представления
о человеке и обществе, о движущих ими силах, о политике как та-
ковой и возможностях, которые она открывает. Диалектически
соединяя первое и второе, ведя эмпирический поиск на основе
исходной теоретической установки и корректируя ее в соответ-
ствии с материалом, мы и должны получить цельное и обоснован-
ное представление о сущности и особенностях позитивистской по-
литической ориентации. Причем начать ее выявление можно уже
с анализа махизма под этим углом зрения.
Все, что нам известно из документов и свидетельств о поли-
тических убеждениях самого Э. Маха, характеризует его как «уме-
ренно-социалистического деятеля» (в этом отношении с оценкой
А. А. Богданова можно и согласиться)4И. Правда, среди его работ
нет ни одной, специально посвященной вопросам обществоведения
3
35
и проблемам политики. И можно догадаться, почему: сфера, где в
теоретической области пока безгранично господствуют теологиче-
ские и метафизические химеры идеологии, Маха не привлекала.
Между тем он полагал, что принципы, разработанные им примени-
тельно к естествознанию, так сказать, «правила поведения в науке»,
вполне могут быть распространены и за ее пределы, на обществен-
ную жизнь. А потому его труды по физике, физиологии, истории
науки закладыают хороший фундамент для мировоззрения и жиз-
неной позиции, единственно достойной прогрессивно мыслящего
ученого.
В. Холличер, известный австрийский марксист, член коммунис-
тической партии Австрии, соглашаясь с ленинской оценкой фило-
софии Маха, о его политической позиции пишет так: «В полити-
ческом отношении, впрочем, Эрнст Мах был прогрессивно ориен-
тированным человеком, а также атеистом. В своей доныне неопуб-
ликованной автобиографии ... Мах писал о своей жизни, что его
молодость пришлась на «крайне реакционный клерикальный пе-
риод», последовавший «за поражением революции 1848 г.», что он
всегда испытывал «глубокое уважение к рабочим, занятым физи-
ческим трудом» и даже сам выучился ремеслу столяра. Позднее
он выступил против клерикально-реакционной попытки основать
в Австрии так называемый «вольный католический университет»...
И он участвовал в работе «Комитета лиц вне вероисповедания»...
(«Komitee Konfessionslos»), который в преддверии первой мировой
войны развернул движение за выход из лона церкви. Мах был един-
ственным профессором Венского университета, который призывал
к выходу из лона церкви; быть может, он был единственным и
во всей Первой республике»49.
Расходится ли такая антирелигиозная позиция Э. Маха с основ-
ными положениями его философии? Ни в коей мере. Она представ-
ляет собой позицию скептика, равно отвергающего с позитивист-
ской точки зрения и теологию, и философский атеизм материалис-
тов. И то, и другое для него — одинаково метафизические доктри-
ны, лежащие за пределами сферы точных наук, основанных на на-
блюдении. Никто не наблюдал в лаборатории ни бога, ни «материи
вообще».
Э. Мах, совершенно упуская из виду психологические корни
религии, считает, как и абсолютное большинство позитивистов,
что идея бога возникла лишь из необходимости объяснить возник-
новение и устройство мира. Едва только разовьются в достаточной
степени физика, химия, биология, астрономия и другие позитив-
ные науки, которые смогут описать возникновение и устройство
мира на строго эмпирической, научной основе, вера в бога отпа-
дет сама собой. Не только бог, но и материя будут отвергнуты
как излишние, изжившие себя объясняющие гипотезы. Человек,
усвоивший опр< деленную подборку естественнонаучных сведений,
36
своего рода энциклопедию, необходимо становится свободомысля-
щим, т. е. скептиком позитивистского толка. Ему одинаково чужды
как религиозные предрассудки, так и пустые фантазии философов-
метафизиков. Он не атеист, т. е. не приверженец философской
теории, обосновывающей ложность идеи бога метафизически. Он —
свободомыслящий, ни в грош не ставящий ни одной теории вообще,
верящий только в эксперимент, в опыт.
Отношение Маха к рабочему движению, к борьбе демократи-
ческих сил претерпевало на протяжении его жизни определенную
эволюцию «влево». Как уже было сказано, в юности он симпа-
тизировал повстанцам 1848 г. Он гневно осудил подавление Париж-
ской коммуны. Однако, как отмечает известный австрийский иссле-
дователь Ф. Штадлер, в момент приглашения в Венский универ-
ситет, на специально для него созданную «кафедру философии, в
особенности истории и теории индуктивных наук» в 1895 г. Мах
еще явно тяготел к Немецкой либеральной партии.
Собственно говоря, само приглашение Э. Маха, известного
своим свободомыслием и антирелигиозными настроениями, было со-
бытием немалого политического значения. Оно было бы совершен-
но немыслимым, если бы в австрийской части монархии Габсбургов
после падения правительства Тааффе в 1893 г. не пришла к власти
коалиция так называемых «Объединенных левых» (Немецкой ли-
беральной партии, Объединенной партии прогресса, Немецкой кон-
сервативной партии) Падение этого правительства, которое про-
изошло всего лишь месяц спустя после единогласного избрания
Э. Маха профессором, на практике означало полный крах Немец-
кой либеральной партии. С этого времени симпатии Маха стали
принадлежать социал-демократам. Как Мах, так и его друг
Й. Поппер-Линкеус стали членами «Венского фабианского общест-
а»50.
Солидарность Маха с борьбой рабочих особенно ярко прояви-
лась в последние годы его жизни, при весьма драматических об-
стоятельствах. В 1898 г., во время железнодорожной поездки,
у Маха случилось кровоизлияние в мозг. Правая сторона тела
оказалась парализованной. В 1901 г. окончательно стало ясно, что
с преподавательской деятельностью придется расстаться и уйти в
отставку. Дворянский титул, пожалованный ему. Мах отверг, но
не отказался от избрания пожизненным депутатом верхней палаты
парламента. На большинстве заседаний он не присутствовал
по состоянию здоровья. Однако в 1901 г., когда ожидалось бурное
обсуждение закона о девятичасовом рабочем дне для шахтеров и
каждый голос был на счету. Мах потребовал доставить себя на
голосование в инвалидной коляске. Точно так же он поступил
в 1907 г., когда шла ожесточенная борьба по вопросу о реформе
выборов. Эти поступки, а также выступления против расизма и
против мировой войны как «позорнейшей главы в истории»51
37
снискали Маху прочные симпатии в рабочей, социал-демократиче-
ской среде. Особенно сильными они были у Фридриха Адлера, ко-
торый переписывался с Махом, а также активно пытался соединить
махизм с марксизмом52.
Говоря об отношении Э. Маха к рабочему движению, мы затра-
гиваем более общую проблему, одну из центральных в нашем ис-
следовании. Ее можно обозначить так: позитивизм и рабочий класс.
Симпатии позитивистов к рабочему классу отнюдь не были просто
их личным делом, отдельным от философии. Они могли быть боль-
шими или меньшими, но вот связь философии позитивизма и миро-
воззрения рабочих, способность позитивизма в концентрированной
научной форме выразить это мировоззрение и стать философией
рабочего класса подчеркивалась позитивистами постоянно.
Еще О. Конт, один из родоначальников позитивизма, писал о
том, что возникает «...необходимое тяготение низших классов к по-
ложительной философии, которая, лишь только она придет с ними
в тесное соприкосновение, получит у них свою главную естествен-
ную, одновременно умственную и социальную опору»”. О. Нейрат,
стремившийся поставить на службу рабочему классу свою фило-
софию наряду с кипучей организаторской деятельностью, даже
заявлял с гордостью: «Мне уже не удастся стать пролетарием —
я не могу говорить на (венском. — Авт.) диалекте, Но мой сын
Пауль — тот будет настоящим пролетарием»54.
О пролетарском характере философии Маха постоянно говорил
русский его последователь А. А. Богданов, желавший обьяснить,
«зачем нужна и полезна философия Маха для сознательно борю-
щегося пролетариата и для товарищески присоединившейся к нему
части интеллигенции из других классов»55. Именно позитивизм, а
не материализм, по мнению Богданова, должен был стать филосо-
фией рабочего класса, что в первую очередь вызвало решительную
критику В. И. «Пенина и Г. В. Плеханова, считавших позитивизм
философией буржуазной и реакционной.
Такая оценка, никаких оснований для которой Богданов не ви-
дел и которую поэтому считал просто «политическим ярлыком»,
приводила его буквально в бешенство: «...есть очень влиятельные
теоретики, относящиеся с крайней враждебностью к идеям Маха
и ко всему новейшему естественнонаучному позитивизму. Тов. Пле-
ханов, которого без особой неточности можно назвать официаль-
ным философом нашей партии, склонен приписывать «махизму»
какое-то огромное и притом чрезвычайно вредное влияние на жизнь
и судьбы русской социал-демократии. Ведется целый систематиче-
ский поход против школы Маха — Авенариуса и против всего,
что сколько-нибудь с ней соприкасается... Молодым умам стара-
тельно внушается мысль о какой-то антиреволюционной новейшей
философии естественных наук». А между тем, согласно Богданов'^
«абсолютно никаких конкретных указаний на практически бур-
38
жуазные тенденции в мировоззрении Маха означенными его про-
тивника ии — тов. Плехановым и его учениками — не дается»56.
В пылу полемики Богданов выдвигает встречное обвинение:
сторонники материализма, наоборот, опираются не на философию
естествознания XX в., каковой является махизм, а на «философию
естествознания XV111 в. в формулировках барона Гольбаха, чис-
тейшего идеолога буржуазии, весьма далекого и от умеренно-со-
циалистических симпатий Э. Маха»57. Так что буржуазна именно
философия материализма, именно материализм, по мнению «эмпи-
риокритиков», есть философия мещанства58 У пролетариата же
просто не может быть иной философии, кроме позитивизма.
Суть вопроса обрисована, таким образом, более чем ясно. Две
философии — диалектико-материалистическая и позитивистская —
предлагаются в качестве основы для научного мировоззрения
пролетариата, при этом они целиком и полностью исключают друг
друга. С ними связаны две различные жизненные позиции, две раз-
личные системы мировоззренческих принципов, наконец, два раз-
личных взгляда на общество, на движущие им силы, на цели и за-
дачи политики пролетариата. Только раскрыв эту противополож-
ность в полной мере, доказав принципиальную ограниченность по-
зитивистского «пролетарского мировоззрения», которое в опреде-
ленных исторических условиях действительно может становиться
реакционным независимо от воли его представителей, ибо вытекаю-
щая из него политическая линия объективно создает условия для
победы сил реакции, — короче говоря, только при всестороннем
сопоставлении диалектического и исторического материализма,
с одной стороны, и позитивизма во всех разновидностях его —
с другой, только на основе анализа следующих из этих философ-
ских направлений политических позиций можно говорить о действи-
тельном освоении ленинского наследия, о полном постижении со-
держания книги «Материализм и эмпириокритицизм».
К вопросу о том, диалектический материализм или позитивизм
является подлинной философией революционного пролетариата,
мы еще вернемся позднее, и не раз. А пока обратим внимание на те
социально-политические выводы, которые следуют из философии
махизма. Да, Э. Мах действительно не оставил ни одной работы,
специально посвященной общественно-политической проблематике.
Однако его друг и единомышленник, его alter ego Йозеф Поппер-
Линкеус был сторонником не только философии махизма, но и того
примечательного феномена, который мы здесь будем называть
«позитивистской инженерной утопией», или «социальной инжене-
рией».
Й. Йоппер-Линкеус так же, как и Э. Мах, был философствую-
щим, практиком, «человеком дела». Он родился в Чехии, студен-
ческие годы провел в Праге, где в 1854—1858 гг. изучал машино-
39
строение, а затем отправился в Вену работать железнодорожным
служащим. Здесь он стал известен как способный инженер и кон-
структор: изобретение в 1867 г. парового вентиля принесло ему
впоследствии такие высокие доходы, что последние десятилетия
своей жизни он смог посвятить исключительно занятиям литера-
турой и философией.
Впрочем, о философских взглядах Й. Поппера-Линкеуса стало
известно главным образом тогда, когда неопозитивисты Венского
кружка занялись разбором его наследия. В 1926 г. Ф. Франк писал
М. Шлику, что X. Лоевы подготовил на основе этого наследия
книгу о теории познания Й. Поппера-Линкеуса и ее, видимо, сле-
дует включить в серию «Труды по научному миропониманию»,
издавать которую планировали члены Венского кружка (напомним,
что научным миропониманием они называли логический позити-
визм и лежавшие в его истоках концепции). Книга, однако, так и
не вышла в свет, хотя фрагменты учения Й. Поппера-Линкеуса
о познании были опубликованы несколькими годами позже в неопо-
зитивистском журнале «Познание». В том же письме Ф. Франк
охарактеризовал это учение как выдержанное в духе Э. Маха, от-
части даже более радикальное, «с большим пониманием математи-
ческого образа мышления и с отчасти оригинальными, порой даже
поразительно точными замечаниями, касающимися теории позна-
ния»59. Во всяком случае, в манифесте Венского кружка «Научное
миропонимание» Э. Мах и Й. Поппер-Линкеус были поставлены
в один ряд как идейные предшественники неопозитивистской фило-
софии.
Широчайшую известность Й. Поппер-Линкеус снискал, однако,
не как философ, а как фантаст. Собственно, псевдоним «Линкеус»
он добавил к своей фамилии после шумного успеха опубликован-
ного под этим псевдонимом в Дрездене в 1899 г. двухтомника
«Фантазии одного реалиста»: восемьдесят небольших фантастиче-
ских произведений, отчасти написанных на «документальной» осно-
ве собственных сновидений60. Может показаться, что между этими
«фантазиями» и социальными утопиями Й. Поппера-Линкеуса,
которые изложены в работах «Право жить и обязанность умереть»
(1878)61 и «Всеобщая продовольственная обязанность как решение
социального вопроса» и представляют для нас здесь первостепен-
ный интерес, нет практически никакой глубокой связи, если... не
принимать во внимание философско-мировоззренческую доктрину
позитивизма, на которую опирается и то, и другое!
Обратим внимание на такой факт: весьма распространенной
фигурой среди позитивистов оказывается сочинитель фантастиче-
ских произведений, в которых описывается более совершенное и
справедливое, по их мнению, общественное устройство. Вспомним,
что основателем позитивизма был утопический социалист Сен-Си-
40
мон, вернее, наоборот, — позитивист Сен-Симон создал социаль-
ную утопию. В этот же ряд следует поставить Й. Поппера-Лин-
кеуса, затем О. Нейрата, разработавшего целую теорию «научного
утопизма», о которой мы еще будем говорить. Не забудем и роман-
утопию А. А Богданова «Красная зве »да», сдержанная оценка
В И. Лениным которого ничуть ш менее примечательна62.
И никто из фантастов-позитивистов никогда не рассматривал
свое творчество как «баловство», «пустое сочинительство», «воль-
ную игру фантазий»! Столь легкомысленными занятиями они,
представители точных наук и люди дела, никогда бы не увлеклись.
Это просто противоречило бы всеобъемлющему позитивистскому
принципу экономии. Если утопия написана, то, стало быть, она
позволяет оптимальным образом решить какие-то задачи.
Предельно серьезное отношение к фантазиям, даже к сновиде-
ниям у столь гордящихся своей принадлежностью к точным наукам
и технике людей удивительно только на первый взгляд, как и при-
думанное ими парадоксальное сочетание слов — «научная фан-
тастика». Здесь нет ничего странного, если проследить, как такое
отношение вытекает непосредственно из основных тезисов позити-
визма.
Как мы помним, махизм отвергает существование Я, а раз
так, то в тех образах, которые даны человеку, нет совершенно ни-
чего произвольного, искусственно выдуманного, субъективистского.
Нам одинаково, совершенно одинаково дано как физическое, так
и психическое. Образы внешнего мира — ничуть не большая реаль-
ность для нас, чем образы снов и фантазий. И заявление Й. По-
ппера-Линкеуса по этому поводу не оставляет никаких сомнений:.
«Не следует проводить различия между внешним и внутренним
миром, ни внутри, ни вовне. Напротив, в каждый момент рефе-
рируются переживания (вместо термина «элемент». — Ляг.) раз-
личного рода. Только лишь кожа отделяет их друг от друга. При
бесконечной количественной делимости переживаний мира так на-
зываемые «внутренние» и «более тонкие» переживания (такие, как
воспоминания, сон, галлюционация и т. п.) — это просто те пере-
живания, связь которых с соседствующими областями проис-
ходящего в мире не так-то легко можно проследить; это либо стоит
большого труда, либо вовсе невозможно, тогда как, к примеру,
можно проследить связь магнетизма с электрическим током,
а его — с теплотой, а ее — с жизненной силой, т. е. связь и пере-
ход от одной соседствующей области к другой»63.
Сказано предельно откровенно. Физическое ничем не отличает-
ся в принципе от психического, кроме того, что одно физиче-
ское переживание можно без труда связать с другим, например,
свет с теплом, а одно психическое переживание — воспоминание,
сон, галлюцинацию, фантазию — необычайно трудно или невоз-
можно связать с другим. Впрочем, надо выразиться точнее: не
41
связать истусствешю, а научно, точно восстановить ту связь между
ними,которая существ'.ег на самом деле. В этом суть психоанализа
и психоаналитическою толкования сновидений, и не случайно
3. Фрейд признавался II. Попперу-Линкеусу в письме, что некото-
рые идеи «Фантазий», вышедших всего на год раньше «Толко-
вания сновидений», непосредственно повлияли на психоаналити-
ческую концепцию снов и фантазий1’4. Ведь всихоаналитик считает
себя столь же строгим ученым, как и физик-экспериментатор, и он
должен с такой же точностью — хотя это неизмеримо более труд-
но — прослеживать связи междч психическими переживаниями.
Наше психическое, таким образом, совершенно независимо от
нашего субъективного произвола. То, что я переживаю — в виде
ощущений, воспоминаний, снов, фантазий — все это совершенно
не зависит от меня. Здесь, впрочем, надо выразиться еще более
точно. На самом деле, как мы помним, ни Я, ни чего-то подобного
в данном случае просто нет. Мах полностью соглашается с рассуж-
дениями Лихтенберга, коврый считал, что содержание представ-
лений в нашем сознании не зависит от нас, а потому надо говорить
не «я мыслю», а «думается»1’5. Так что «примысленное» для удоб-
ства и экономии Я, говоря строго, надо здесь ликвидировать и
выражаться безлично — «чувствуется», «есть мнение», «снится»,
«мечтается», «фантазируется».
Еще проще позитивистские рассуждения можно, видимо, пере-
дать так. Ночью меня обуревают фантазии — сновидения Их комп-
лекс, в сущности, и называется для экономии моим Я в эту ночь.
Ночью во мне «мечтается», «фантазируется» само по себе, совер-
шенно независимо от каких-то субъективных усилий, желаний
«субъекта», которого на самом деле не существует. Точно так же
во «мне» днем фантазирует и отмщает сама реальность, элементы
комбинируются сами собой Мои фантазии и сны — факт реаль-
ности, в котором нет ни грана субъективизма. Это «объективные»
фантазии и «объективные» сны, как выразился бы на своем языке
метафизик. Ведь предосудительный субъективизм начинается толь-
ко тогда, когда их пыгак5тся толковать в метафизическом духе.
Записанный сон, записанная фантазия — это, таким образом,
не «мое», не субъективистское, а документ реальности. С ним мо-
жет, например, работать ученый-психоаналитик, который будет
выяснять, как это переживание-фантазия или сновидение связано
с другими психическими элементами. Но точно таким же докумен-
том реальности является и фантастический рассказ, утопия! Не
какой-то мечтательный сочинитель и вообще не какой-то субъект
создал ее по своему собственному произволу. Психические элемен-
ты — фантазии сами сложились в комплекс и «сказались» через
посредство писателя («писатель» — лишь экономное название для
всего такого комплекса переживаний-фантазий).
Что из этого следует? Совершенно новый в>гляд на общество
42
и пути его преобразования. Человек обыденный, находящийся во
власти стихийного материализма, по отсталости своей считает,
что есть, во-первых, объективно существующий общественный по-
рядок, социальная реальность, социальная материя. Во-вторых,
есть фантазии и мечтания утопистов, существующие только в их
головах. Они, фантазии, совершенно субъективны и далеки от
реальности. Вот этот-то взгляд позитивисты и клеймят как бур-
жуазный, навязанный «идеологами».
На деле вес иначе. То, что мы именуем «реальностью», «объек-
тивно существующими общественными отношениями», «социальной
материей», «феодализмом», «капитализмом», «социализмом» и
т. п. — это лишь комплексы элементов, воспринимаемые громадным
множеством люд'ей, Реальность — это на самом деле то, что одно-
временно воспринимается многими, и наоборот. Что же тогда пред-
ставляет собой социальная утопия? Это комптекс элементов, кото-
рый пока воспринимается только одним человеком. Но это не
субъективная его фантазия, так как, по Э. Маху и Й. Попперу-
Линкеусу, личности, Я, субъекта не существует. Потому нельзя
сказать, что, к примеру, Р. Оуэн произвольно выдумал строй
общества будущего. Ни Р. Оуэн, ни любой другой человек не можег
искусственно составить картину общества будущего и вообще
не может создать ни одного образа по собственному желанию точно
так же как мы не можем, ложась спать, заказывать, что бы мы
хотели увидеть во сне То, что приходит нам в голову, определяет-
ся не нами. Это независимо от нашего желания комбинирующиеся
комплексы элементов. Стало быть, надо сказать так: сложилось
представление об обществе будущего как комплекс элементов и
первоначально стало частью того более обширного комплекса, ко-
торый мы условно, из экономии сил, именуем «Р. Оуэн».
Итак, сама жизнь подсказала Р. Оуэну, как можно иначе уст-
роить общество. Есть картина общества, существующая в восприя-
тии всех, и есть картина общества, вначале проявляющаяся в вос-
приятии только его одного. Сопоставляя их, Р. Оуэн убеждается,
что его картина изображает строй более экономичный, позволяю-
щий при меньших усилиях производить больше продукции. С этого
момента старая картина обречена! Стоит только написать книгу
и нарисовать в ней для всех зримую картину нового общественного
строя, как все члены общества убедятся, что он более экономичен,
и предпочтут его! (Вспомним законы экономии, описанные
Э. Махом, — к ней стремятся все и всегда!) Еще лучше, конечно,
построить действующую модель нового строя — фаланстер и т. п.
Тогда любой может приехать и сам воспринять этот комплекс
элементов, т. е. передовой опыт. Затем он внедрит этот опыт у себя
дома, и строй будущего будет существовать уже в опыте его зем-
ляков. И так далее, пока новый строй общества не утвердится
43
в опыте большинства населения страны, т. е. реально. Но появит-
ся новый Оуэн — и все начнется сначала.
Почему же люди не всегда «распространяют передовой опыт»,
хотя и видят, что новое устройство общественных отношений более
экономично? Да потому, что им мешают идеологи — теологи и
философы-метафизики. Они насаждают предрассудки. Именно
они-то и распространили представление, согласно которому ныне
существующий строй объективен, а фантазии утопистов субъек-
тивны и не стоят ни гроша. Попы говорят, что данное обществен-
ное устройство угодно богу и создано им. Материалисты утверж-
дают, что оно возникло объективно, что существуют какие-то объек-
тивные законы, которые нельзя нарушать безнаказанно. Чем это
отличается? Да ничем. Что «бог», что «экономика», что «социаль-
ная материя», что «история как объективный процесс» — все это
выдумки обманщиков-идеологов, которые хотят законсервировать
старое.
Люди с отсталыми представлениями, сознание которых находит-
ся еще на первой или второй из описанных О. Контом стадий, ока-
зываются всецело во власти идеологов, в особенности крестьяне и
мелкие буржуа — мистики ио натуре. Значит, социальный утопист
должен опираться на тех, чьи занятия подготавливают к передо-
вому, позитивистскому взгляду на мир и общество. Силы, на ко-
торые можно рассчитывать — это прежде всего естествоиспыта-
тели, техники и инженеры, но более всего — самый массовый
разряд лиц, занятых физическим трудом на производстве, что тож-
дественно, по позитивистским представлениям, понятиям «рабочий
класс», «пролетариат». Достоинства представителей перечисленных
социальных сил состоят, во-первых, в том, что они не уважают
отвлеченной философии, а потому не заражены идеологией, мета-
физикой; во-вгорых, в том, чго они в силу своего образа жизни,
характера занятий приучены ставить наблюдения, опыт выше вся-
ческих теорий и не испытывают перед последними пиетета, а по-
тому легко расстаются со старыми взглядами; в-третьих, все это
трезвые умы, они смогут быстро оценить экономичность предлагае-
мой новой модели общества; в-четвертых, люди дела, они способны
быстро реализовывать ее на практике.
Вот философско-мировоззренческая база позитивистских со-
циальных утопий и деятельности ио их внедрению. Собственно,
за пределами естествознания смысл позитивизма можно было бы
определить так: обоснование права на социальные эксперименты
без каких-либо ограничений, исходя из одного только соображе-
ния — большей экономичности и рациональности вводимой со-
циальной модели. Сложнейшие философские рассуждения, на кото-
рые махистам со скрежетом зубовным пришлось пуститься ради
устранения понятий «материя», «закон общественного развития»,
«историческая объективность» и т. п. как пережитков прошлого
44
в мышлении человечества, оправдают себя. Они принесут всем нам
небывалую свобод} социальною экспериментирования - и скоро!
Ведь мы доказали себе и другим, что не существует никаких объек-
тивных законов общественного развития, социальной материи,
объективных общественных отношений, экономических закономер-
ностей. Пусть этими метафизическими фетишами материалисты
пугают трусов, не желающих общественных перемен! Объективные
причины и тому подобное придуманы только для оправдания соб-
ственного бездействия. Долой их' Да здравствует научная фантас-
тика как образ будущего! Экономичнейшую модель общества —
немедленно в жизнь!
Что же было предложено Й. Поппером-Линкеусом в его утопи-
ческом сочинении «Право жить и обязанность умереть» и восемь-
сотстраничном труде «Всеобщая продовольственная обязанность
как решение социального вопроса»? Абсолютный пацифизм и за-
мена всеобщей воинской обязанности всеобщей продовольственной
обязанностью, службой в продармии. Эта продармия, в которой
определенный срок должен отслужить каждый член общества, бу-
дет занята на сельхозработах и строительстве жилья. Все рабо-
тают тут совершенно бесплатно и обязаны произвести столько
продуктов питания, чтобы снабдить ими каждого члена общества,
а также предоставить каждому жилплощадь. Только тогда, когда
обеспечено это необходимое, когда отработано обязательное, че-
ловек может заняться производством предметов роскоши — за
деньги. Й. Поппер-Линкеус предполагал, что вначале надо у всех
конфисковать частную собственность без компенсации, дабы за-
ставить человека отработать свой долг в продармии, а затем час-
тями возвращать ее, чтобы создать материальную базу для произ-
водства товаров не первой необходимости.
Обставив свою квартиру и обеспечив себя продуктами, семьи
будут жить в мире и направлять свою энергию на занятия искус-
ством и наукой. Однако в том случае, если продовольствия, по-
ставляемого продармией, будет не хватать, придется идти на стро-
жайшее регулирование рождаемости: заставлять делать аборты.
Полностью преобразовать следует также и уголовное право:
вместо того, чтобы лишать преступников свободы, необходимо пуб-
лично их высмеивать. Лишь в случае рецидивов нужно прибегать
к тюремному заключению как к крайней мере.
Будучи свободомыслящим человеком, П Поппер считал идеалом
мыслителя и вообще совершенной личностью Вольтера, которому
посвятил книгу. Он полагал, что главные достоинства француз-
ского просветителя — антиклерикализм, бурная общественная ак-
тивность, защита прогрессивных деятелей, стремление добиваться
практических реформ и, наконец, универсализм, способность Воль-
тера блистать в различных областях, хотя и не выступая ни в одной
45
из них звездой первой величины (запомним это: на универсализм
претендовали не только сам Э. Мах и Й. Поппер-Линкеус, но и ряд
других представителей позитивизма, в особенности, как мы увидим,
О. Нейрат). Й. Поппер-Линкеус предлагал создать мемориал Воль-
тера, деньги на сооружение которого должны быть собраны всеми
прогрессивными людьми мира, и установить-у монумента постоян
ную почетную вахту студентов. Все это необходимо для того, чтобы
человечество избавилось, наконец, от всех тех пороков, на которые
указал Вольтер.
Й Поппера-Линкеуса постоянно поражало, отчего его утопи-
ческие проекты, столь простые и ясные, с голь выгодные и сулящие
экономию, не вызывают интереса у широкой общественности Вены,
считаются пустыми фантазиями. Нас, возможно, поразит другое:
в 1918 г. в Вене был создан союз «Всеобщая продовольственная
обязанность», который поставил своей целью распространение
идей Й. Поппера-Линкеуса. Союз этот просуществовал до 1938 г.
и даже издавал одноименный журнал. Одним из членов его был
А. Эйнштейн. Немногочисленный по составу своему — к 1929 г. он
насчитывал около 1000 членов — союз «Всеобщая продовольствен-
ная обязанность» вел тем не менее активную агитацию за создание
продармии, которая производила бы продукты, жилье и одежду, и
за распределение всего произведенного ею натурой, не через тор-
говлю, а также за распространение всемирного языка эсперанто.
Еще более важно заметить, что идеи Й. Поппера-Линкеуса,
касавшиеся социализации, оказались в центре споров по этому
вопросу в австромарксистской среде; в них принимали участие
Отто Бауэр, Вильгельм Элленбоген, Карл Реннер и, наконец, Отто
Нейрат -- человек, который отправился «вводить социализм» в Ба-
варской советской республике. Он прислал из Мюнхена Й. Поппе-
ру-Линкеусу — другу отца и своему кумиру, перешагнувшему
рубеж восьмидесятилетия, восторженную телеграмму: «Ваши идеи
воплощаются в жизнь, мы проводим полную социализацию!» Но
это уже следующая страница в развитии австрийского позитивиз-
ма и социальной инженерии.
1.4. Феномен Нейрата
Мюнхен, январь, 1919-го. Едва кончилась небывалая война,
но еще не вполне ясно, чем: мирная конференция только на днях
открылась в Париже. А в Баварии — республика советов. Громад-
ные залы, где еще недавно собирались за кружкой пива завсегда-
таи — «бирбаухи», заполнены до отказа революционными рабо-
чими, солдатами, матросами. Заседания советов и митинги идут
непрерывно, изо дня в день, с раннего утра и до поздней ночи.
46
Ораторы сменяют друг друга: социал-демократы, коммунисты, неза-
висимые.
25 января. Восьмое пленарное заседание Мюнхенского совета
рабочих депутатов. Повестка дня: доклад «Сущность и пути социа-
лизации. Социально-техническая экспертиза». Докладчик, рыже-
бородый гигант, говорит громко, просто и проникновенно, заражая
своей уверенностью зал. «Я создам вам социализм с помощью
научно работающего центра. Создание социализма — дело чисто
организационное, его можно осуществить хоть и при короле!».
Эмиль Карл, очевидец этих событий, впоследствии вспоминал:
«Тысячи людей в зале внимали, затаив дыхание. Не так важно
было, собственно, что он говорил. То. как он говорил, уже убеж-
дало... Я не забуду ни его вида, ни целого столпотворения после
его речи. Насколько простым все казалось людям. Никогда больше
господа, отправившие народ на войну, под убийственный огонь,
не окажутся у руля снова ... Так казалось...» .
Кем он был, Отто Нейрат, на тридцать седьмом году жизни
ставший экономическим советником правительства Баварской со-
ветской республики и президентом ее Центрального экономиче-
ского управления (Zentralwirtschaftsamt) ? Наивным мечтателем,
несмотря на сотню уже опубликованных научных трудов по по-
литической экономии, истории экономики древнего мира и антич-
ности, по логике и литературоведению? Кабинетным ученым, бро-
сившим приват-доцентство в Гейдельбергском университете и дирек-
торство в Музее военной экономики в Лейпциге ради того, чтобы
осуществить на практике свою модель оптимально организованного
социалистического общества, но при этом совершенно не разбирав-
шимся в суровых реальностях политической жизни?
Нет, столь наивным человеком О. Нейрат не был. Кипучий
организатор и практик, он всегда стремился учесть все факторы.
Но он был позитивистом, что объясняет многое, если не все. Он
как позитивист был согласен учитывать все факторы, он только
не желал превращать эти факторы в объективную необходимость,
которую рассматривал исключительно как метафизическое оправ
дание собственного бездействия. Нет никакой объективной необ-
ходимости, которая бы заставляла человека делать что-то. Дей-
ствительность всегда была для О. Нейрата не обьективной реаль-
ностью, а условием для его субъективной деятельности, вызовом,
брошенным ему лично. И не раз в жизни ему приходилось отвечать
на этот вызов, начиная с нуля после очередного поражения —
в другом месте, при других условиях, но с той же непреклонностью
добиваться своего.
Мюнхен 1919 г. казался идеальным, может, даже единствен-
ным, шансом осуществить на практике «научную теорию социа-
лизма». Нетерпение было сродни тому, которое физик-эксперимен-
татор испытывает перед началом работы с новой установкой. Bic
47
условия для опыта, которые представлялись необходимыми, были
налицо. Старая власть и связанные с ней структуры рухнули. От
новой не требовалось даже помощи — нужно было просто не ме-
шать. И самое главное: экономика Баварии такова, что она выдер-
жит изоляцию от внешнего мира, без которой эксперимент по вве-
дению социализма нечист и невозможен. Такого удачного стечения
обстоятельств может не возникнуть до конца жизни. Что с того,
что в Мюнхене нет друзей и единомышленников, не говоря уже о
какой-либо организации, на которую можно опереться! Все это
надо найти и создать на месте. Друзьям в Вену отправлены теле-
граммы «Приезжайте вводить социализм!» («Kommt soziali-
sieren!») И еще одна, та самая — Попперу-Линкеусу, о том, что
его идеи воплощаются в жизнь
Сознавал ли О. Нейрат, на что идет, связывая свою судьбу
с республикой советов? Он, разумеется, слышал на тех же мюн-
хенских митингах выступления коммунистов, приехавших из России
и рассказывавших правду о кровопролитной гражданской войне,
Колчаке и Деникине, о бешеном сопротивлении белой контрреволю-
ции. Один из самых близких друзей, Ойген Умрат, в доме которого
в Хемнице (ныне Карл-Маркс-Штадт) Нейрат провел после своих
докладов в Совете рабочих и солдатских депутатов не одну ночь
в долгих беседах в самом начале 1919 г., с трудом, несмотря на
транспортные трудности, добрался до Мюнхена. Добрался, чтобы
лично предостеречь. Вернувшись самым последним поездом, кото-
рый пришел из Баварии, он поделился с домашними- «Я сказал
Отто: «Через четыре недели тебя повесят. Это прискорбно. Но еще
прискорбнее, что вместе с тобой повесят и твои идеи»07.
На своем посту в экономическом управлении О. Нейрат оста-
вался до самого конца. Сын его, тот самый Пауль, который должен
был вырасти «настоящим пролетарием», однако из-за политической
деятельности отца почти до 10 лет воспитывался в евангеличе-
ском приюте (мать умерла в 1911 г. при родах), вспоминал один
из рассказов отца. Тот покинул свой кабинет только тогда, когда
выстрелы раздавались уже совсем рядом Обернувшись на пороге,
Нейрат увидел на сголе неподписанный документ — распоряжение
об установлении горнякам дополнительного рациона жиров. Он
быстро вернулся и подписал. Дополнительные жиры действительно
стали выдаваться! Но сам бывший президент Центрального эконо-
мического управления после трех недель на нелегальном положе-
нииьй был выслежен контрреволюционерами и арестован по обви-
нению в «содействии государственной измене». За шесть недель,
проведенных под следствием в тюрьме, Нейрат успел написать
памфлет «Анти-Шпенглер», в котором обвинил автора «Заката Ев-
ропы» в отсутствии у него какого бы то ни было научного метода и
в дилетантской нахватанности!
48
Таковы лишь некоторые штрихи к портрету человека, который
создал Венский кружок. Да, именно создал, поскольку превратил
его в нечто большее, чем вечерние дискуссии по четвергам у
М. Шлика. О. Нейрат олицетворял собой связь австромарксизма,
неопозитивизма и просветительства в рабочей среде. Член СДПА,
активный сотрудник «Кампф», друг дома Бауэров, постоянно бы-
вавший в гостях у Отто и Хелены, автор программного документа
Венского кружка «Научное миропонимание» и организатор всех
основных его практических мероприятий, ведущий функционер
полудюжины просветительских и социальных организаций Отто
Нейрат после второй мировой войны оказался если не забытым,
то по крайней мере отодвинутым на задний план западными ис-
следователями логического позитивизма и австромарксизма.
Отчасти это судьба всех универсалов, отличающихся некоторой
поверхностностью, хотя диапазон их возможностей огромен.
История больше любит глубоких мыслителей и первых лиц в раз-
личных организациях. Посредники между ними, как правило, ос-
таются в тени. Но данный случай только этим не объяснить. После
второй мировой войны наметилась устойчивая тенденция придания
Венскому кружку благообразного, совершенно академического
вида, хотя появление его в Вене 20—30-х годов было вызовом ака-
демической философии, оппозицией всей официальной идеологии,
прежде всего клерикальной. Отдаленные последователи
логических позитивистов, значительно эволюционировавшие вправо,
хотят сегодня иметь респектабельные образы родоначальников дви-
жения. Им гораздо больше подходит в этом отношении ДА. Шлик,
чем О. Нейрат. Последний высокомерно именуется «агитатором»,
что, надо полагать, считается несовместимым с серьезной наукой.
В итоге имя О. Нейрата совершенно теряется в длинном списке
членов Венского кружка, где наравне перечисляются главные и
второстепенные лица.
В свою очередь руководители социалистической партии Авст-
рии, воссозданной в 1945 г., попытались, по выражению Г. Моце-
тича. «устранить все, что могло бы выглядеть как продолжение
австромарксизма», но в то же время не стали откровенно отмеже-
вываться от деятельности своих предшественников из СДПА
в 1918—1934 гг. В результате возникло своего рода негласное табу
на дискуссии и публикации по этой тематике в среде специалистов.
Например, Карл Реннер лично в письме В. Элленбогену, ссылаясь
на решение партийного руководства, запретил публиковать в Авст-
рии в первые послевоенные годы написанную тем книгу «Люди и
принципы», содержавшую резкую критику Бауэра и Зайпеля69.
В вышедших позднее исследованиях Н. Лезера австромарксизм
интерпретируется главным образом как политическое движение,
а поскольку О. Нейрат не занимал в СДПА официальных руково-
4 Заказ 5887.
49
дящих постов, он и не рассматривался как теоретик австромарк-
систского толка.
Так или иначе, а заголовок посвященной О. Нейрату главки
в книге У. М. Джонстона об австрийской культуре в духовной ис-
тории — «Уход универсального гения во тьму» — остается верным
и сейчас, хотя австрийские исследователи молодого поколения
много сделали в последние годы для того, чтобы вернуть наследие
этого мыслителя из тьмы забвения. Что же касается современного
советского читателя, то ему только предстоит с этим наследием
познакомиться.
Бывают впечатления детства и юности, которые не просто ос-
таются на всю жизнь в памяти философа, но и оказывают замет-
ное влияние на его воззрения. Об одном таком впечатлении мы уже
рассказали. Отто Нейрат испытал ничуть не менее сильное потря-
сение, когда он ребенком побывал на выставках в венских музеях
и в особенности когда увидел там древние иероглифы. Это, по его
собственному признанию, во многом определило его жизнь70. В са-
мом деле, практически большая ее часть была связана с органи-
зацией различных музеев. Но музей Нейрат понимал очень своеоб-
разно! Это должна быть не какая-то кунсткамера древностей, а ин-
формационный центр, распространяющий новейшие данные точных
наук, новейший социальный опыт и результаты социологических,
экономических исследований.
Причем о достижениях науки и передовом опыте следует ин-
формировать так, чтобы это было доступно человеку любой нацио-
нальности, маленькому ребенку и неграмотному старику — всем!
Как он сам в детстве, посмотрев на древние иероглифы, вдруг
понял, что хотели сказать ими давно ушедшие люди, языка которых
он не знал, так и посетители музеев должны увидеть науку в кар-
тинках, без какой-либо специальной подготовки «считывать» со
стендов иероглифы XX в., понятные во всем мире и всем. Вот путь,
который привел к «венской наглядной статистике».
И еще одно осталось с детства — неизменный интерес к древ-
ности. Но не праздный, а чисто практический: что из опыта древ-
него мира можно было бы применить сегодня в обществе. Диссер-
тация О. Нейрата была посвящена взглядам на организацию тор-
говли и сельского хозяйства в древности. А идея расчетов натурой
через своего рода «натуральный банк», как это было при фараонах
в древнем Египте, навсегда стала для него привлекательной в ка-
честве образца социалистической организации народного хозяйства,
чуждого денег и, следовательно, всех связанных с деньгами поро-
ков.
'Привел Отто в музей его отец, который с детства был для него
50
образцом и примером для подражания. Вильгельм Нейрат (1840—
1901) был очень известным ученым и энциклопедически образован-
ным человеком. В Вене он защитил диссертацию по философии,
в Тюбингене — по общественно-политическим наукам, затем пре-
подавал политэкономию, был доцентом Технической высшей школы
в Вене, а с 1889 г. — профессором Агрономической высшей школы.
Друг и единомышленник Й. Поппера-Линкеуса, он с 1878 по 1901 г.
опубликовал около двадцати книг, где обсуждались пути решения
«социального вопроса». Многие идеи отца непосредственно пере-
шли к сыну. В. Нейрат превыше всех ценностей жизни ставил труд,
называя его занятием, возвысившим человека над животным. Люди
труда заслуживают уважения, лучшей доли. Но если понимать под
просвещением навязывание им запутанных и оторванных от жизни
умозрительных метафизических систем, то лучше от такого просве-
щения отказаться. Именно потому Нейрат-старший предлагал «не-
просвещенный прогрессивизм».
Учителем жизни, по его мнению, должен быть историк, который
выполняет двоякую миссию. С одной стороны, он передает в буду-
щее весть о прошлом, а с другой — просто не может не вмеши-
ваться в настоящее, не быть социальным реформатором, поскольку
в сравнении с известным ему опытом тысячелетий отлично видит
несовершенства сегодняшнего устройства общества и возможности
улучшить его. В Нейрат не только привил сыну любовь к книгам
и картинам. Он сделал его социал-реформатором, оставив ему в на-
следство лозунг «Быть человеком — значит быть борцом» и вос-
хищение творчеством И. В. Гете.
Отто Нейрат (1882—1945) родился 10 декабря в Вене. Учился
в 1901 —1905 гг. в университетах Вены и Берлина, в Берлине стал
доктором философии. После военной службы преподавал полити-
ческую экономию в Новой венской академии торговли с 1907 по
1914 г. В этот период на средства, предоставленные фондом Кар-
неги, он совершил исследовательские поездки в Восточную Европу
и на Балканы. Его интересовала прежде всего организация эко-
номики в период Балканских войн (1912—1913): перестройка уп-
равления ею в военных условиях, вмешательство государства в про-
цесс производства и распределения, плановая разверстка военных
заказов и т. п. Позднее мы увидим, что интерес этот не случаен: он
был связан с далеко идущими замыслами, осуществимость которых
надо было подтвердить эмпирическим материалом. Результатом
поездок стал целый ряд статей в экономических журналах, опуб-
ликованных под инициалами «О. Н.»71. В них впервые заходит речь
об особой дисциплине политической экономии — «Учении о военной
экономике» (Krigswirtschaftslehre»). Но суть этого учения гораздо
глубже: это учение об экономике, планируемой из одного государ-
ственного центра! «Военная экономика», «экономика военного, вре-
i
51
мени» — это, по О. Нейрату, прообраз экономики социалистиче-
ской.
Если учесть это, то вовсе не покажется удивительным требова-
ние О. Нейрата преподавать «учение о военной экономике» в вузах7*
Выражаясь современным языком, оно соответствовало, на его
взгляд, политэкономии социализма — разумеется, позитивистски
понятого. Еще в период преподавательской деятельности в торго-
вой академии О. Нейрат был признан как авторитетный знаток
марксизма Отто Бауэром и Максом Адлером'0. Однако это соче-
талось у него с совершенно позитивистским утопизмом в духе
Й. Поппера-Линкеуса. Судя по статьям довоенного периода, на базе
принципов «планомерной военной экономики» О. Нейрат предла-
гал создать особую отрасль — «сравнительный утопизм», своего
рода конкурс проектов на оптимальное общественное устройство
будущего. Лучший из них был бы достоин реализации. Что же ка-
сается войны, то она, по мнению О. Нейрата, учит социализму, ус-
танавливая за экономикой плановый государственный контроль:
«Мы видим, таким образом, что подходы, соответствующие эконо-
мическому значению войны (mutatis mutandis), могли бы быть
применимы к революциям... Можно было бы прямо вести речь об
учении о революционной экономике, ведь войны и революции зна-
чительно больше отличаются друг от друга с точки зрения государ-
ственного права, чем с точки зрения экономики»74
С началом первой мировой войны О. Нейрат был призван на
военную службу и проходил ее вначале на Восточном фронте
Затем он как специалист по экономике военного времени был пере-
веден в Вену, в распоряжение министерства обороны. Он предло-
жил создать в нем департамент военной экономики и даже сам
организовал его в 1917 г., занимаясь главным образом интендат-
скими обязанностями. Это не помешало О. Нейрату, не оставляя
службу в министерстве, стать приват-доцентом Гейдельбергского
университета, а также директором созданного им Музея военной
экономики в Лейпциге.
1919 год, руководство «социализацией» баварской экономики —
это, пожалуй, один из самых ярких эпизодов в жизни О. Нейрата,
вызвавший самые бурные дискуссии среди его биографов. Нам тоже
стоит остановиться на этом периоде более подробно, поскольку
это, во-первых, может прояснить многое во взглядах позитивис-
тов на общество, политику и экономику, а во-вторых, поможет
разобраться в эволюции отношения О. Нейрата к политике вообще
и политике социал-демократов — в частности.
Капитуляция Германии и ее союзников, конец первой мировой
войны, ноябрьская революция 1918 г., сокрушившая монархию, —
все эти события поставили на повестку дня вопрос о дальнейших
путях развития германского государства. Но прежде чем выбирать
путь движения страны в будущее, требовалось решить, из какого
52
философско-мировоззренческого представления об обществе и пу-
тях его развития следует исходить при таком выборе. Мы сейчас
говорим, разумеется, не о консерваторах и их иррационалистиче-
ски-идеалистических мировоззренческих доктринах, а об идеологии
и политике левых сил. А здесь-то как раз и пересеклись диалек-
тико-материалистическая и позитивистская философско-мировоз-
зренческие установки.
Согласно первой, выработанной классиками марксизма-лени-
низма, существуют объективные законы развития экономики, кото-
рые не могут быть ни отменены, ни введены решением сколь угод-
но компетентного и властного органа, государства. Здесь вполне
уместна аналогия с материей, которую нельзя уничтожить без
остатка или создать из ничего. Конечно, экономическая политика
государства, порожденного в конечном счете теми же экономи-
ческими закономерностями, может оказывать достаточно сильное
обратное влияние на них. Но прямое воздействие экономики на
государственную политику — это, безусловно, ведущая сторона
противоречия, оно неизмеримо более сильно, чем воздействие об-
ратное.
Ф. Энгельс пояснял это так, говоря о возникших в результате
разделения труда политических институтах, государстве как о
«новой самостоятельной силе»: «Новая самостоятельная сила,
правда, в общем и целом должна следовать за движением произ-
водства, но она, в свою очередь, оказывает обратное воздействие
на условия и ход производства в силу присущей ей, или вернее,
однажды полученной ею и постепенно развивавшейся дальше от-
носительной самостоятельности. Это взаимодействие двух неодина-
ковых сил: с одной стороны, экономического движения, а с другой
— новой .политической силы, которая стремится к возможно боль-
шей самостоятельности и, раз уже она введена в действие, обладает
также и собственным движением... На экономическое движение ока-
зывает влияние, с одной стороны, движение государственной влас-
ти, а с другой — одновременно с нею порожденной оппозиции»75.
Взаимодействие этих движений — экономического и политиче-
ского — можно сравнить со взаимодействием человека и реки.
Человек может повлиять на ее течение, может, например, углу-
бить русло, изменить его, может перекрыть реку плотиной. Но он
не в состоянии декретом заменить одну реку на другую. Он может
возомнить себя' господином, искусственно перегородив глухой за-
прудой ее течение, и тогда ему придется непрерывно затыкать на-
мечающиеся дыры, укреплять заслоны на пути реки, перекрывать
постоянно возникающие обходные ручейки, норовящие миновать
плотину. Но все равно рано или поздно такая плотина будет
сметена.
У Ф. Энгельса об этом сказано с предельной ясностью: «Об-
ратное действие государственной власти на экономическое развитие
БЗ
может быть троякого рода. Она может действовать в том же на-
правления — тогда развитие идет быстрее; она может действовать
против экономического развития — тогда в настоящее время у каждо-
го крупного народа она терпит крах через известный промежуток вре-
мени; или она может ставить экономическому развитию в опреде-
ленных направлениях преграды и толкать его в других направле-
ниях. Этот случай сводится в конце концов к одному из предыду-
щих. Однако ясно, что во втором и третьем случаях политическая
власть может причинить экономическому развитию величайший
вред и может вызвать растрату сил и материала в массовом коли-
честве»76.
Итак, сторонник диалектического и исторического материализма
считает, что, во-первых, существует единый, непрерывный естест-
венно-исторический процесс, т. е. сквозь всю историю человечества
проходит нечто, связующее ее в одно целое. У Гегеля это нечто
было Абсолютным Духом: он последовательно воплощался в ис-
тории и, будучи единым, обеспечивал единство истории. У К. Марк-
са и Ф. Энгельса эту функцию выполняет труд (как живой, так
и накопленный, опредмеченный). Таким образом, понятие «исто-
рия вообще» — не просто собирательное название отдельных фак-
тов. Ему соответствует нечто реально общее в самой действитель-
ности.
Во-вторых, отсюда следует, что история непрерывна, а стало
быть, ни одна из новых общественно-экономических формаций
не возникает «с нуля», на пустом месте. Нынешнее состояние есть
результат прошлого и предпосылка будущего. Это означает, что
существуют законы, которые действуют на протяжении
всей истории. На практике эти общие рассуждения приводят к за-
ключению, что никакие политические катаклизмы и потрясения не
тождественны полной ликвидации старого мира и созданию абсо-
лютно нового. Значит, даже после опустошительной мировой войны
и революции строить новое общество, новую экономику, новую
культуру придется, ис'пользуя все ценное, сохранившееся от прош-
лого, изучая законы, веками действовавшие в этих областях чело-
веческой жизни. Нет нужды говорить, что такой подход к эконо-
мике («нэп») и культуре связан с именем В. И. Ленина.
Позитивисту все видится совершенно иначе. Как было сказано,
общие понятия типа «история в целом», «естественно-историче-
ский процесс» для него лишь пережиток, оставшийся от второй, ме-
тафизической, стадии человеческого мышления. Это неявная замена
бога. Теолог сказал бы: «Такова была воля божья». Метафизик
скажет: «История распорядилась так». Или: «Исторический про-
цесс пошел в этом направлении». Принципиальной разницы между
этими объяснениями позитивист не видит К таким объяснениям
прибегали люди — и закономерно! — до возникновения позити-
54
визма. Но сейчас, когда истина позитивизма уже известна-, на
«бога», на «историю», на «материю» и т. п. может ссылаться топько
идеолог, который хочет обмануть простодушных. (Вспомним извест-
ное: «Религия возникла, когда встретились глупец и обманщик»).
«Истории вообще» нет. Это только собирательное понятие, в
реальности ему не соответствует ничего. Точно так же не сущест-
вует и «сквозных» законов истории. «История» — это лишь на-
звание для череды сменяющих друг друга моделей общественного
устройства. (Как они меняют друг друга, с позитивистской точки
зрения, мы уже пояснили). Поэтому имеет смысл говорить только
об истории существования отдельных моделей и о законах их функ-
ционирования. Эти законы устанавливаются чисто индуктивно по-
средством фиксации повторяющегося в коллективном опыте.
Каждая из моделей общества функционирует по своим собст-
венным законам. По позитивистским понятиям закон — это по-
вторяющееся, регулярное, данное в наблюдении множество раз и
многим. Такие законы познаются путем обобщения опыта, т. е.
суммирования наблюдений и обмена ими. Все законы функциони-
рования старой модели общества, следовательно, немедленно ис-
чезают вместе с исчезновением этой модели «с глаз долой». Не ви-
дим, не наблюдаем, не фиксируем повторяющегося в наблюде-
нии — нет законов. Новая модель, данная в наблюдении, харак-
теризуется совершенно новым законом функционирования.
Пояснить это можно, скажем, аналогией со сменой моделей
машин, например, железнодорожных локомотивов. Паровоз — одна
модель — функционировал по определенным законам. Он был, так
сказать, комплексом элементов, данных в наблюдении, в опыте па-
ровозной бригаде Она обобщала, подмечая регулярное, делилась
опытом с другими бригадами. В результате выводились — путем
обобщения опыта паровозных бригад — законы функционирования
паровоза, отлитые в формулы, полученные эмпирическим методом
проб и ошибок: «Всякий раз, когда наблюдалось событие А, на-
блюдалось и событие В». С переходом железной дороги на элект
ровозы все такого рода «паровозные» законы исчезали одновре-
менно с паровозами. Локомотивные бригады принимались обоб-
щать опыт наблюдений за работой электровоза и выводить совер-
шенно новые законы функционирования этой модели. А всякого,
кто стал бы рассуждать о каком-то едином законе для паровоза
и электровоза (тепловоза, дрезины, автомашины, конной повозки
и т. п.), презрительно назвали бы «философом», т. е. метафизиком.
Вывод таков. Капитализм как модель общества ликвидируется
революцией, и законы его функционирования, естественно, лик-
видируются вместе с ним. Новая страница общества начинается
с нуля. «Вводится» новая модель общественного устройства —
социализм, которая будет функционировать по совершенно новым
55
законам. Таким образом революция, крах всей общественной сис-
темы и принципов организации экономики в ходе войны дают
идеальный шанс утописту. Ранее его предшественники вынуждены
были просить денег у капиталистов, чтобы организовать на прак-
тике действующую модель экономичной экономики будущего, об-
щества завтрашнего дня. Теперь ж-е, после революции в Германии,
возникла возможность получить поддержку народр, Советов, убе-
дить их в своей правоте и начать на абсолютно чистом месте
без помех «вводить» новую модель общественной организации.
Надо сказать, что в проектах нового, наиболее рационально
и экономично устроенного общества в Германии того времени не-
достатка не было. Утописты называли такое общество социализ-
мрм, а процедуру его «введения» — социализацией. В свою оче-
редь созданные трудящимися Советы крайне нуждались в специа-
листах для разработки экономической и социальной политики.
Не надо, впрочем, полагать, что рекомендации «экспертов» вос-
принимались бездумно: Советы выбирали из различных проектов
тот, который наиболее отвечал их интересам, их политической
линии.
По поручению Центрального Совета крестьянских, рабочих и
солдатских советов Саксонской республики Отто Нейрат в содру-
жестве с экономистами социал-демократической ориентации Кра-
нольдом и Шуманом разработал проект социализации саксонской
экономики. Он был изложен впервые в газете «Хемнитцер Фолькс-
штимме» 21 февраля 1919 г. Та же газета опубликовала 11 и
22 февраля, а также 20 марта того же года три доклада О. Ней-
рата по теме «Социализация Саксонии»: с ними Нейрат выступал
на заседаниях Саксонского рабочего совета. Однако еще раньше,
в середине января 1919 г. Нейрат появился в Мюнхене, где пред-
ложил свое сотрудничество премьер-министру Баварии Эйснеру
и министру финансов Яффе, а затем, как уже было сказано, вы-
сказал свои предложения по социализации на пленарном заседа-
нии Мюнхенского рабочего совета 25 января. Вспомним: «Я создам
вам социализм с помощью научно работающего центра...» Зачем
это было сделано? Почему програма социализации рекламирова-
лась Нейратом и в Баварии?
Объяснение, которое дал сам Нейрат в 1920 г. в одной из ста-
тей в «Кампф», с головой выдает в нем позитивиста. Ему в прин-
ципе не важно, где проводить социализацию -- в Саксонии или
в Баварии, если иметь в виду какие-то условия, кроме чисто тех-
нических условий эксперимента. Программа социализации Краноль-
да-Нейрата-Шумана предусматривала введение натурального хо-
зяйства (отказ от импорта) в рамках всей области, подчинение
всех предприятий центральному планированию и централизован-
ное распределение произведенных продуктов — в полном соответ-
ствии с нейратовской «экономикой военного времени». Саксония,
56
как выяснилось, не выдержала бы такой изоляции, там «некоторые
соображения были не в пользу нашей программы, ибо Саксония,
которая тоже как социалистическое общество должна была бы
ограничиться только экспортом, не обладала сельскохозяйственным
тылом, и мы попытались заполучить тля своей программы Бава-
рию»7'.
«Заполучить Баварию» О. Нейрату удалось главным образом
потому, что он предложил в своем докладе серию конкретных мер,
совершенно не пускаясь в рассуждения общего плана, и оставил
у членов Мюнхенского рабочего совета впечатление человека
крайне делового, предприимчивого, практического. Это особенно
импонировало, поскольку на общегерманском уровне вопрос о со-
циализации был утоплен в бесконечных словопрениях и решение его
не двигалось с места. «Хозяйственники» общегерманского прави-
тельства Вурм, Шиффер и Мюллер обвиняли друг друга в неком-
петентности, причем первые двое из них были принципиально про-
тив всякой социализации. Совет народных уполномоченных не
желал заниматься экономическими вопросами по юридическим
основаниям — до созыва Национального собрания. Практически
все вопросы, касавшиеся проведения социализации, были возло-
жены на специальную комиссию, в которую входили, среди прочих,
Каутский, Гильфердинг, Кунов, утопист Баллод, писавший под
псевдонимом «Атлантикус». Эта комиссия по социализации суще-
ствовала на птичьих правах при экономическом ведомстве обще-
германского правительства (Reichswirtschaftsamt): она просто не
могла собираться, если ведомство не предоставляло для этого по-
мещения. Между тем комиссия не могла игнорировать мощный
нажим снизу, требования рабочих, подкрепленные всеобщими за-
бастовками в Руре, Берлине, в центральной Германии. Гильфер-
динг, например, по требованиям рабочих провел предложение о на-
ционализации добычи и торговли минеральными полезными иско-
паемыми, но это решение комиссии было отвергнуто правительст-
вом, которое, хотя и было социал-демократическим по составу, за-
нялось подавлением рабочих табаетивок.
В Баварии обстановка определялась противоборством левых,
группировавшихся вокруг Центрального Совета крестьянских,
рабочих и солдатских советов под председательством Эрнста Ни-
кита, и правых в самой германской социал-демократии. Министр
торговли и промышленности Симон - едино венный член Цент-
рального Сонета в ранге министра — объявил официально 18 мар-
та 1919 г.: «Полная социализация Баварии в соответствии со все-
объемлющими планами — на марше. Исполнительный Совет на-
мерен поэтому создать социалистическое центральное экономиче-
ское управление ... с далеко идущими полномочиями»78. О. Нейрат,
казалось, был идеальной фигурой на пост президента этого управ-
67
ления, чтобы своей неукротимой энергией, конкретностью мышле-
ния и действий сломить сопротивление правых, выступающих про-
тив социализации. В будущем Нейрат оправдал некоторые из этих
надежд: Э. Никит в своем дневнике записал, что необходимость
борьбы с противниками социализации сделала Нейрата «беспо-
щадным, жестким, дерзким, не считающимся ни с чем». Будучи
представителем левой социал-демократии, Никит надеялся, что
Нейрат осуществит социализацию без оглядки на главу баварского
правительства И. Хофмана и ландтаг, а следовательно, не повторит
опыта беспомощной комиссии по социализации, всецело зави-
симой от правых социал-демократов в общегерманском правитель-
стве. Таким образом, аполитичность позитивиста Нейрата, техно-
кратический стиль его мышления, стремление делать свое дело
при любой политической обстановке и независимо от нее как раз
и привлекали левых социал-демократов Баварии.
В ответ на выдвижение кандидатуры «радикального» Нейрата
Хофман пригрозил уйти в отставку и вынудил министра Симона
согласиться на существенное ограничение сферы деятельности
президента Центрального экономического управления. Однако вос-
препятствовать организации этого управления Хофману не удалось,
и оно было создано официальным решением правительства. 27 мар-
та 1919 г. Нейрат был приглашен на пост президента управления,
с ним был заключен договор на 6 лет. Впоследствии это положение
правительственного чиновника, а не политического деятеля смяг-
чило участь Нейрата на суде, хотя он продолжал свою деятельность
и при коммунистах, пришедших к власти в Баварской советской
республике! Не «государственная измена», а «содействие государ-
ственной измене» — таково было обвинение.
Под давлением Й. Хофмана, однако, уже 1 апреля 1919 г. ко-
миссия ландтага ограничила социализацию только угледобываю-
щей промышленностью (которая в Баварии существовала лишь
в г. Хаусхаме) и гидроэнергетикой. План тотальной социализации,
таким образом, потерпел крах на седьмой день пребывания Ней-
рата на посту президента управления. В довершение всего газета
«Мюнхенер Нойестен Нахрихтен» в вечернем выпуске от 1 апреля
поместила издевательский, по сути, комментарий: «Решение ланд-
тага (на самом деле, комиссии ландтага. — Авт.) дает руководи-
телю Центрального экономического управления повод доказать
свою способность руководить социализацией в Баварии — тем, что
он практически воплотит стремление к общественной организации
производства в конкретной сфере»79.
Правда, после войны в Мюнхен практически не поставлялся
уголь и задача перед О. Нейратом стояла серьезная. Однако это
было совершенно не то, что он планировал в рамках всей Баварии.
Поэтому деятельность его на посту президента управления одно-
58
значно оценить трудно. Вначале он направил всю энергию на ре-
шение кадровых вопросов, везде расставив своих единомышлен-
ников: В. Шуман стал руководителем информационного отдела,
X. Кранольд — отдела контроля. К- Баллод был приглашен воз-
главить отдел натуральных расчетов, а сам Нейрат возглавил так-
же организационный отдел. По всей видимости, он еще не остав-
лял окончательно надежду на полную социализацию и в ожида-
нии подходящих условий пытался создать аппарат для ее осуще-
ствления.
Нейрат приложил также все усилия, чтобы сделать начальни-
ком одного из отделов Рудольфа Гильфердинга, но часовые пере-
говоры с ним не увенчались успехом. Как выяснилось позже. Ней-
рат не знал точно не только фамилию (это еще полбеды), но и на-
звание главного груда этого видного теоретика австрийской и гер-
манской социал-демократии (он на шал его книгу «Финансовый
капитал» «Финансовым капитализмом»). О последствиях такого
отношения нетрудно было догадаться, ведь это сочинение в авст-
рийской социаi-демократии считалось непосредственным продол
жением и даже очередным томом «Капитала» К. Маркса.
Этот эпизод едва ли можно считать случайным: О. Нейрат
не стеснялся из «экономии мышления» знать о чем-то понаслышке,
в самых общих чертах, не полагал зазорным ограничиться рефе-
ратом книги вместо того, чтобы читать ее. В. Холличер, например,
вспоминал, как он- в свои двадцать лет сослался в беседе с пятиде-
сятилетним Нейратом на «Немецкую идеологию». Когда обнаружи-
лось, что Нейрату эта работа неизвестна, тот поступил в своем
деловом стиле: отвел юного Вальтера в кафе, заказал ему обед,
вручил книгу и удалился с пожеланием сегодня же вечером ус-
лышать реферат. Что и было исполнено.
Еще один эпизод деятельности О. Нейрата на посту президен-
та Центрального экономического управления нельзя обойти внима-
нием, ибо он тоже немало говорит о позитивистской манере мыш-
ления. Его подчеркнутое нежелание и неспособность ориентиро-
ваться в политической обстановке, вникать во взаимоотношения
между партиями привели к тому, что он пытался выступать чуть
ли не как мудрый посредник между политическими противниками.
Для позитивиста это совершенно естественно. Он свысока смотрит
на партийные разногласия, ибо считает их порожденными «идеоло-
гиями», т. с метафизическими химерами, а себя — стоящим выше
таких пустых разногласий.
Эта позиция привела к тому, что О Нейрат вступил в пере-
говоры с доктором Шлиттенбахэром, видным деятелем баварской
народной партии, председателем Крестьянского союза, совершенно
враждебного социализации. Переговоры касались содействия
Шлиттенбауэра в социальном эксперименте, который состоял бы
в гом, что коммунистам Баварии была выделена определенная
59
площадь сельскохозяйственных угодий и государственный кредит,
и они могли бы на практике испытать эффективность предлагаемых
ими форм организации труда. Как уже было сказано, ничего стран-
ного в экспериментах такого рода позитивист .не видит. Зато
Э. Мон, автор глубочайшего исследования, посвященного анализу
политических воззрений ведущих членов Венского кружка, совер-
шенно справедливо отмечает что «это предложение фактически
означало вытеснение коммунистической партии Германии с полити-
ческой арены республики советов»80.
Эта акция О. Нейрата подействовала подобно шоку и на Э. Ни-
кита. Руководство Центрального совета окончательно утратило
иллюзии относительно радикальности Нейрата, вступившего в пере-
говоры с политическим противником. Под давлением Центрального
совета, по всей вероятности, Нейрат был вынужден отказаться
от всех предложений, выдвинутых на переговорах. В результате
Шлиттенбауэр выразил свое крайнее неуважение к Нейрату, за-
явив, что сожалеет о том, что к руководству Баварией привлечен
«человек со стороны»: «К личности Нейрата мы больше не испы-
тываем никакого доверия. Мы требуем, чтобы правительство его
уволило»81.
Когда Центральный совет сместил правительство Хофмана, бес-
помощность О. Нейрата стала еще более явной. Он практически
провел лишь одно крупное мероприятие: с целью прекратить утечку
капитала, ввел ограничения на снятие банковских вкладов со сче-
тов частными вкладчиками — не свыше 100 марок в день, не свыше
600 марок в неделю. Главным образом эта мера и послужила при-
чиной обвинений Нейрата на суде со стороны владельцев банков.
Деятельность Нейрата в тот период, когда к власти в Бавар-
ской республике советов пришли коммунисты, — самое неясное
место. Сам он утверждает, что находился на своем посту до по-
следнего момента. Соответствующая цитата из воспоминаний сына
приведена выше. О том же Нейрат писал и в «Кампф»: «...когда
коммунистическая партия пришла к руководству республикой со-
ветов, оно (Центральное экономическое управление. — Авт.) ог-
раничилось внутренними мероприятиями и организацией экономи-
ческих советов»85. Нейрат также утверждал, что коммунисты пы-
тались уволить его с занимаемого поста, но не смогли, поскольку
он был очень популярен среди рабочих, просвещением которых
регулярно занимался, выступая с докладами.
По версии коммунистических источников Баварской респуб-
лики советов, Нейрат был немедленно освобожден от своих обя-
занностей с приходом к власти коммунистов. Однако П Вернер,
говоря об этом, указывает на пего как на министра финансов, ка-
ковым тот никогда не был8'. Во всяком случае, тогда главной за-
дачей баварских коммунистов была защита республики от наступ-
ления вооруженной белой реакции, и на этом фоне скромная по
60
результатам деятельное ti> управления, руководимого Нейратом,
отодвинулась даже не на второй, а на третий план. Выдача допол-
нительных жиров горнякам, о чем с гордостью говорил сам Ней-
рат, — дело безусловно хорошее, но совершенно несопоставимое
с глобальной концепцией полной социализации экономики Бава-
рии. В том, что эта концепция так и осталась утопией, вина не од-
ного Нейрата. Но и не только баварских правых.
После того как правительство во главе с коммунистами Левине
и Аксельродом было свергнуто войсками белой реакции, Централь-
ное экономическое управление было упразднено, а скрывавшиеся
Краиольд и Нейрат арестованы в середине мая. На суде Нейрату
было предъявлено обвинение в содействии государственной измене.
Свидетели, выступавшие в его защиту, среди них были Эрнст
Никит, а также Макс Вебер подчеркивали именно технический,
а не политический, «чиновничий» характер деятельности Нейрата,
то, что его практика социализации задумывалась как научный
эксперимент. Суд не признал его ответственным за сотрудниче-
ство с коммунистами, что было бы серьезным обвинением, однако
приговорил к году и шести месяцам заключения. Иски банков,
выдвинутые против Нейрата в большом количестве, были откло-
нены прокурором как незначительные.
Однако вскоре О. Нейрат был освобожден под залог в 40 000
рейхсмарок и обменен как арестованный австрийский гражданин.
Он вернулся в Вену. Р. Хофман и другие исследователи предпола-
гают, что самую существенную роль в досрочном освобождении
Нейрата сыграл Отто Бауэр, в то время государственный секретарь
по иностранным делам. Они были хорошо знакомы еще по работе
в экономическом отделе военного министерства в годы войны. Бауэр
предоставил защите Нейрата на процессе специальное заключе-
ние, в котором говорилось, что ему присущ чисто технический, а
следовательно, аполитичный по сути своей образ мышления. Ней-
рата интересовало не соотношение политических сил, которое могло
бы сделать возможным переход к социализму, а исключительно
комплекс практических мероприятий для осуществления социа-
лизации.
Этот веский упрек О. Бауэра, как и весь опыт баварской социа-
лизации, повлиял на Нейрата, который понял бесперспективность
«чистой» социальной инженерии, не опирающейся на мощную по-
литическую поддержку со стороны партии. Все надо было начинать
сначала. Высылка из Германии сопровождалась запретом появлять-
ся в этой стране до 1926 г. и, естественно, запретом на препода-
вательскую деятельность в Гейдельберге, где Нейрат был приват-
доцентом. Впереди было вступление в СДПА, участие в дискуссиях
в «Кампф» о социализации с позиций авторитетного практика.
Впереди была активнейшая организаторская работа и просвети-
61
тельская деятельность в рабочей среде. Впереди был Венский кру-
жок.
1.5. Способен ли позитивизм
стать цельным мировоззрением
для рабочего класса?
Первая мировая война, крах великих империй, последовавший
за ней, революции, разруха и голод — все эти небывалые потря-
сения были слишком сильны для довоенной системы мировоззрен-
ческих ценностей. Крушение ее вызвало острейший духовный кри-
зис,' в великом брожении которого родились философские течения,
во многом определившие сущность идейных столкновений первой
половины XX в. на Западе. Страстное стремление найти в этом
хаосе сколько-нибудь надежные жизненные ориентиры переплета-
лось со скептицизмом, крайним неверием — уж слишком сокру-
шительным оказалось разочарование в прежней вере.
Атмосферу этого периода, остроту мировоззренческих исканий
хорошо передает Эрнст Трельч (1865—1923), немецкий философ
и теолог: «Мировая война и революция стали историческим миро-
воззренческим уроком, необычайно плодотворным и действенным.
Мы возводили свои теоретические конструкции уже не под защитой
строя, который выдерживал все и делал безобидным самые смелые
и дерзкие теории, а в самом центре штурма новообразования мира,
где каждое слово могло быть испытано на свой практический эф-
фект или его отсутствие, где то, что раньше казалось или даже
действительно было важным, то, что вызывало благоговение, пре-
вратилось в груду фраз и бумаги. Здесь уходила из-под ног почва,
а вокруг нас выплясывали разнообразнейшие возможности даль-
нейшего развития, естественно, более всего там, где мировая
война означала одновременно тотальный переворот — в Германии
и в России»8'1.
Острейший мировоззренческий голод просто не позволял фило-
софам заниматься отвлеченным теоретизированием, властно тре-
бовал применения их концепций к жизни, «практического фило-
софствования», прямо смыкающегося с морализующей художест-
венной литературой и публицистикой, а также с идейными мани-
фестами представителей других видов искусств. Об этом, например,
писал Г. Г. Гада мер, вспоминая о творчестве молодого М. Хайдег-
гера, пришедшемся на послевоенные годы: «Вопросы, которые были
жгучими для потрясенного поколения, поколебленного в тради-
циях своего образования, в своей гордости за культуру, стали и его
вопросами. Тогда как раз появилась в печати переписка Ван Гога,
62
чье художническое фуриозо соответствовало чувству жизни тех лет.
Фрагменты из этих писем лежали под чернильницей Хайдеггера
на его письменном столе и при случае цитировались в лекциях.
Романы Достоевского будоражили нас. Красные тома, изданные
Пипером, светились, как огоньки, с каждого письменного стола.
В лекциях молодого Хайдеггера чувствовалась та же подавлен-
ность. Это придало им несравненную силу внушения... Разверзшая-
ся столетие назад пропасть между академической философией и
«мировоззренческой» потребностью, казалось, исчезала»85.
Ситуация в духовной жизни Австрии, пережившей националь-
ный шок от превращения из большой империи в крошечное госу-
дарство, в некоторой степени напоминала мировоззренческий кри-
зис в послевоенной Германии, хотя выход из него венские пози-
тивисты, австромарксисты и представители художественного аван-
гарда пытались искать на совершенно иных путях. Но перед ними
стоял тот же самый вопрос — вопрос о практической, «приклад-
ной» философии, способной направлять человека в жизни, указы-
вать ему путь, формировать его жизненную позицию Чтобы обо-
значить эту функцию философии, западногерманский историк
Ф Феллман даже использовал специальный термин — «пережитая
философия» (gelebte Philosophic)81’. В отличие от многочисленных
концепций, претендовавших на роль «философии жизни», «пережи-
той философией», по Феллману, можно назвать только ту, кото-
рая реально воплотилась в жизни общества, стала материальной
силой, овладев умами широких масс людей, и направляет их
практическую деятельность. История показала, что такими «пере-
житыми философиями» далеко не всегда оказывались те философ-
ские учения, которые более всего претендовали на эту роль. Порой
ими становились те направления, которые в нашей сегодняшней
литературе оцениваются главным обпазом как сциентистские,
ориентированные на специальные проблемы науки и, казалось бы,
чересчур сложные для восприятия широкой аудиторией. Это дока-
зывает, что дело не в форме изложения, не в языке и даже не
в круге проблем, а в жизненной установке, предлагаемой фило-
софом — насколько данная философия становится выражением
того, что хотят услышать. (Примечательно, что сам Ф. Феллман
в качестве таких «пережитых философий» рассматривает феноме-
нологию «жизненного мира» позднего Э. Гуссерля, и учение Ю. Ха-
бермаса).
Был ли такой «пережитой философией» венский позитивизм?
Вот вопрос, который мы хотим поставить здесь перед собой и перед
читателем. Способен ли позитивизм превратиться в основание дея-
тельности человека и даже целой партии? Может ли он стать ос-
новой мировоззрения, теоретическим обоснованием определенной
жизненной позиции? Можно ли сказать о человеке, который не яв-
ляется философом по профессии, что он «позитивист в жизни» —
63
подобно тому, как мы называем некоторых людей «прагматиками»,
«рационалистами» исключительно по характеру их действий?
Обсуждение таких вопросов совершенно непривычно для нашей
истории философии, которая опирается на «факты»; т. е. на цита-
ты, а проблемы типа поставленной нами считает пустыми фанта-
зиями. Но ведь специфика философии как раз и состоит в том,
что она не договаривает самого главного для человека! Искусство
идеолога-философа во все времена заключалось в том, чтобы
подготовить человека к определенным действиям в мире и в об
ществе, подведя его вплотную к выбору определенной жизненной
позиции, но в самый последний момент оставить — так, чтобы
у него сохранилось впечатление абсолютной свободы и самостоя-
тельности выбора. Задача Руссо - подвести к революции. Осталь-
ное — дело Робеспьера. Влияние идеолога заканчивается там, где
начинается власть политика. Но во все времена эта связь, это уме-
ние подводить и направлять, оставаясь невидимым, влиять, ничего
не навязывая, наставлять, говоря о своем незнании, однозначно
определять выбор, рассуждая о полной свободе его, были глав-
ным секретом философа.
Проще говоря, позитивизм как жизненная философия, «обыден-
ный позитивизм», позитивизм как мировоззрение простого чело-
века не существует в виде цитат из трудов философов-профессио-
налов и в силу этого находится за пределами внимания академи-
ческой истории философии. Он домысливается самостоятельно
в головах читателей — под влиянием философских трактатов!
Он реализуется практически, в выборе определенной жизненной
позиции читателями, которые являются политиками, финансистами,
деятелями культуры, работниками материального производства и
торговли. Сложность состоит в том, что все эти люди не пишут своих
философских произведений, и судить о том, как воспринимается
ими философия, можно только по их практическим действиям
Другая сторона проблемы в том, что самый умелый идео-
лог-философ всячески скрывает свое желание повлиять на выбор
жизненной позиции, изображает себя сторонником «чистой» фило-
софии — башня из слоновой кости, откуда философ беспристраст-
но сле тит за жизнью, вы тумана им самим, чтобы скрыть свой
жгучий интерес к этой жизни, свое постоянное присутствие в ней
и стремление повлиять на нее! Но если философ недоговаривает
главного, желая, чтобы читатель, следуя в заданном направлении,
додумал это сам, то разве на недоговоренное можно сослаться?
А если не подтвердить сказанного о философском учении ссылкой,
то кто из историков философии сегодня поверит тебе?
Как выходить из этой ситуации? Палеонтолог Ж. Кювье считал
возможным восстановление скелета животного по одной-единствен-
ной сохранившейся кости его — на основании сформулированных
принципов взаимосвязи каждой части скелета с каждой другой
64
и со всеми ими в целом. Если мы сравним теперь скелет живот-
ного с философским учением мыслителя имярек, то можно сказать,
что современная история философии, пребывая в плену эмпириз-
ма, требует предъявления каждой кости, чтобы поверить в ее су-
ществование. Сошлись на цитату — поверим, что такая мысль дей-
ствительно есть у философа имярек. А разговор о том, что она
органично вытекает из наличествующих в цитатах, — пустой. Где
ссылка? Больше того. История философии сегодня, похоже, склон-
на утверждать, что скелет животного только и состоял из одной
кости, если найдена только она одна: ведь поскольку философ
имярек написал и напечатал только работу о теории познания, то
предполагается, что его философское учение только и состоит из
теории познания! И утверждения о том, что по этой теории позна-
ния можно реконструировать учение о мире, о человеке, об об-
ществе, о которых мыслителем имярек не опубликовано ни слова,
всерьез восприняты не будут!87
Не вдаваясь глубже в этот вопрос, скажем здесь, что история
философии станет действительно наукой только тогда, когда ока-
жется способной восстанавливать по тому, что опубликовано, от-
сутствующие и недоговоренные части философских учений, а глав-
ное — контуры той жизненной позиции, той системы жизненных
убеждений, лежащей в основе деятельности, которая более или
менее ясно обосновывается всем философским учением в целом.
Научиться этому нам еще предстоит, и эта книга — попытка дока-
зать возможность такой реконструкции связи отвлеченнейших
философских тезисов и определенных жизненных ориентаций, даже
определенных ориентаций в политике, образовании, культуре, эко-
номике. Мы начали с абстрактных гносеологических рассуждений
позитивистов с целью выяснить, насколько эти рассуждения
предназначены для широкого распространения в обществе, для
превращения их в мировоззрение рабочего класса, в основу его
политической борьбы, культурно-просветительской и учебной работы.
Насколько позитивизм действительно стал «пережитой философией)^
реально определившей что-то в облике австрийского общества
между двумя мировыми войнами, во всем образе его жизни? И,
наконец, какое действие (в политике, культуре, экономике) выте-
кает из неопозитивистского мировоззрения?
Задача, что и говорить, трудна. Более того, есть исследователи,
которые в принципе отрицают связ1> философии и политики в том
виде, как мы ее предполагаем показать. Поэтому как своего рода
подарок судьбы, как редкостную (хотя и не исключительную) воз-
можность наглядно показать позитивистское мировоззрение в един-
стве «слова и дела» мы рассматриваем феномен Нейрата. Перед
нами человек, сочетающий в одном лице теоретика-энциклопедиста
и активнейшего практика; человек, разработавший неопозитивист-
ские концепции в политэкономии, философии, литературоведении.
5 Заказ 5887.
65
социологии и т. п. и воплощавший свои идеи в непрерывном и ак-
тивнейшем практическом действии. Целостность личности этого
человека определяет целостность всего его мировоззрения и жиз-
ненной позиции. Надо ли говорить, что этот человек — Отто Ней-
рат — более, чем кто-либо другой, мог бы заявить: «Неопозити-
визм — это я!»
Неопозитивистское видение истории О. Нейрата при поверх-
ностном взгляде может показаться близким к марксистскому. Но —
только по первому впечатлению, ибо многие марксистские понятия,
используемые им, на деле имеют совершенно иное содержание.
Не секр'ет, что философия истории Нейрата основывается на пози-
тивистском эмпиризме, близком к махистскому, но никак не ча диа-
лектическом и историческом материализме.
Всякого рода законы диалектики, пронизывающие историю,
качественные скачки, историческая необходимость — лишь домыс-
лы метафизиков. История должна рассматриваться как чередо-
вание определенных моделей организации общества, его экономики.
Возникают они, наверное, случайно — в том смысле, что никакого
предписания, предопределения в их появлении нет. Но зато с необ-
ходимостью из всех случайно возникших моделей сохраняется
и торжествует наиболее экономичная, позволяющая производить
больше при меньших затратах. Несколько утрируя, можно сказать,
что мы имеем дело со своего рода социальным дарвинизмом: внача-
ле рождаются многочисленнейшие модели организации общества,
а затем выживают наиболее экономичные. «Рождаются» вовсе
не обязательно означает «воплощаются на практике». Они могут
существовать и в голове (различия между физическим и психи-
ческим, как мы помним, для позитивизма непринципиальны), но
с очевидностью превосходить по экономичности реализованные
на практике. Здесь, по сути, все точно так же, как с изобретением
машин: появление проекта более совершенной и экономичной кон
струкции должно автоматически приводить к отказу от менее совер-
шенной, пусть и существующей реально, привычной.
С точки зрения позитивиста, феодализм не представляет собой
качественного шага вперед в сравнении с рабовладением, а капи-
тализм — в сравнении с феодализмом. Различие между ними чисто
количественное, как между марками автомашин — какая из моде-
лей более эффективна в эксплуатации. Никакой жестко определен-
ной и однонаправленной необходимости в истории нет, все это
выдумки метафизиков. Поэтому историю можно повернуть вспять,
если в каких-то условиях людям покажется более экономичным
вернуться от капитализма, скажем, к феодализму или рабовладе-
нию. И вообще никаких ограничений на эксперименты по органи-
зации общества и экономики для позитивиста не существует.
Такой «инженерный» технократический взгляд на общество и
экономику совершенно исключает всякие «гуманистические сообра-
66
жения», не принимает во внимание человеческие привычки, эмоции,
чувства, моральные аспекты дела и т. п. Человек интересует по-
зитивиста только как производительная сила, как винтик уже
функционирующих или только что придуманных моделей общества.
Человек, не желающий расстаться с привычным образом жизни,
когда ему предлагают другой, более экономичный, более совершен-
ный, так же смешон для позитивиста, как автолюбитель, который
возится со своей древней машиной вместо того, чтобы купить
новую. Но машина — это частное дело такого чудака, а замена
существующих общественных отношений более совершенными
касается всех. Потому ко всяким рутинерам, неспособным отка-
заться от старого, должно быть применено вначале убеждение,
а потом насилие.
Таковы предельно общие принципы подхода к истории, которые,
быть может, и не формулируются позитивистами в столь явном
виде потому, что представляются азбучными, совершенно очевид-
ными. Но именно на их основе, как мы увидим далее, Отто Нейрат
предлагает создать так называемый «научный утопизм». У Маркса,
Энгельса и Ленина научный коммунизм есть глубоко философ-
ское, гуманистическое учение о человеке как гармонически разви-
той личности и путях достижения гармонического состояния каж-
дым членом общества. «Научный утопизм» позитивиста — просто
теоретическая дисциплина, разрабатывающая проекты более эконо-
мичного, а стало быть, более эффективно функционирующего об-
щества будущего, реализация которых обеспечит более высокий
уровень производства, позволит догнать и перегнать все действую-
щие модели общества.
Вот как выглядит аргументация позитивиста Нейрата: «Уто-
пизм некоего Кабе, некоего Фурье следует отвергнуть как ненауч-
ный, так как он недостаточно учитывает исторические предпосылки
социализма. Марксизм исполнил свою историческую задачу, оттес-
нив ненаучный утопизм, и поставил на его место научный историзм,
который, однако, не заботится о конструировании будущего. Но
мы и сегодня нуждаемся в научно обоснованных исследованиях
социалистического устройства жизни и экономики, мы нуждаемся
в исторически обоснованном утопизме, который контролируется
и обуздывается критикой»88.
Логика О. Нейрата проста, ясна и, к сожалению, хорошо нам
знакома. К- Маркс показал нам, что а) в истории человечества
один экономический строй сменял другой, побеждая его производи-
тельностью; б) что последний из реально существовавших обще-
ственных порядков — капиталистический — тоже предельно
неэкономичен, представляет собой крайнее расточительство чело-
веческих сил в период кризисов; в) на смену этому несовершен-
ному экономическому строю должен прийти более совершенный,
плановый.
5*
67
Прервем пока изложение этой позитивистской логики, чтобы
указать на некоторые очень важные моменты, в которых подлин-
ный марксизм фальсифицируется. Дело в том, что гуманистиче-
ская сторона учения К. Маркса позитивистами совершенно опус-
кается. Главным недостатком капитализма оказывается не эксплуа-
тация человека человеком, а анархия производства, порождающая
кризисы. В безмерно путаном толковании марксизма австромарк-
сист О. Нейрат пытается доказать, что отчуждение и анархия
производства — это одно и то же, что введение планирования эко-
номики равносильно ликвидации отчуждения: «Позиция Маркса
совершенно понятна, если не упускать из виду, что социалистиче-
ская экономика как плановая противостоит капиталистической
как запутанной, необозримой, не поддающейся контролю. Маркс
всегда видел в капитализме нечто анархическое по существу: при
капитализме не человек господствует над товарами, а товары —
над человеком. Исторически обусловленное устранение этого эко-
номического строя должно, по Марксу, принести также устранение
тех конфликтов, которые связаны с неподконтрольностью строя, ос-
нованного на деньгах и эксплуатации»89.
По логике Нейрата, социализм наступит на завтрашний день
после введения планирования и контроля над производством. Во-
рос о собственности, как видим, он отодвигает даже не на второй —
на третий, четвертый или пятый план. Социализм тождествен
планированию экономики. Это — главное. Но вернемся к логике
рассуждений, описанной выше.
Итак, Маркс разоблачил капитализм как строй неэкономичный,
показал неизбежность экономических кризисов. Но крупный
недостаток учения Маркса (и Энгельса, разумеется) заключается
в том, что они не разработали более конкретно, в деталях модель
организации общества будущего — коммунизма. Эту недоработку
классиков марксизма должна, по Нейрату, исправить особая дис-
циплина — «научный утопизм». Ее задача — разработать более
экономичную, чем капитализм, модель организации общественного
производства — т. е. социализм. Что толку копаться в прошлом,
пытаясь обнаружить объективные законы экономического развития,
которых на самом деле не существует? Это выдумки метафизиков
и фаталистов. Надо раскрепостить свою фантазию социального
инженера и сконструировать утопию. Слово «утопия» Нейрата
ничуть не смущает. Утопией он называет не пустую фантазию
(пустых фантазий для позитивиста, как мы помним, не бывает),
а любой проект, мысленно созданный инженером, в том числе и со-
циальным. Точнее, впрочем, было бы говорить, по логике Э. Маха,
о проекте, «пришедшем ему в голову».
Социальная инженерия, согласно Нейрату, ничем не отличается
от инженерии технической или от получившей распространение
еще в начале века биоинженерии. Никаких ограничений мораль-
68
ного плана в социальной инженерии нет и быть не может. Мыслим
любой проект организации общества. Нашей свободе конструиро-
вания, переделки и перекраивания общественных отношений нет
пределов: «Подобно тому, как мы развили биотехнику, которая
позволяет изменять половые признаки животных, получать ящериц
с ногами на спине и животных, которые справа и слева (от оси
симметрии) имеют различное устройство организма, мы разовьем
и общественную технику. Мы достигнем того, что во все более вы-
сокой мере будем овладевать и управлять порядком жизни, строем
жизни, т. е. сформируем его на основе мысленно созданных кон-
струкций (утопий). Слово «утопия» должно перестать быть бран-
ным словом. .Любая машина, мысленно созданная инженером,
является утопией до тех пор, пока она не станет действительностью.
Структура, которой мы занимаемся — это историческая действи-
тельность, движения масс людей. Организационные и прочие ус-
ловия должны приниматься в расчет!»90
Ради того, чтобы научиться строить новые модели общества
по заранее сконструированным моделям — утопиям, придется —
что поделаешь! — смириться с появлением таких же чудовищных
обществ-монстров, как ящерица с ногами на спине. Получается
так. Ряд неудачных моделей неизбежен. Люди, конечно, могут по-
страдать. Но лес рубят — щепки летят! На какое великое дело
Замахнулись — социализм ввести!
Научный утопизм, по Нейрату, должен быть сравнительным и
критическим, чтобы максимально, если не полностью, гарантировать
от крупных провалов. Почему, собственно, Нейрат называет свой
утопизм «научным»? Потому, что ненаучным был, скажем, утопизм
Т. Мора. Он тоже создал достаточно разработанную модель об-
щества будущего, но не указал конкретных путей, техники построе-
ния. Это — несерьезно.
Научный утопизм должен рассматривать только те модели со-
циализма, создатели которых могут детально объяснить, как их
реализовать, описать технику их осуществления на практике.
Только в этом случае утопизм заслуживает право называться науч-
ным.
Наивный метафизик, который верит в существование объек-
тивных экономических законов, думает, что будущее человеческого
общества как то предопределено. Фатализм. Мы же должны со-
знавать, что начинаем на пустом месте и можем делать все что
угодно. Ради этого, собственно, и нужна вся позитивистская кри-
тика метафизики, освобождающая сознание от всяких тормозов.
Мы начнем с нуля и неизбежно разработаем коллективными уси-
лиями целый веер вариантов строительства социализма. Планов-
утопий будет много! Из них следует, сравнивая, отобрать наилуч-
шие: «Так как условия, при которых приходит социализм, известны
только в самых общих чертах, то нашему взору все еще открыты
69
многочисленные возможности, и мы должны мысленно выделить
главные варианты развития событий так, как, скажем, генеральный
штаб разрабатывает планы мобилизации для основных вариан-
тов течения войны. Но для того, чтобы и в каком-то определен-
ном случае найти наиболее желательное для нас решение, мы
должны спроектировать различные утопии («связки утопий») и
сравнить их между собой; мы должны заняться сравнительным
утопизмом»91.
Здесь, правда, может возникнуть некоторое расхождение с по-
зитивистским пониманием фантазии (по Э. Маху) — ведь фанта-
зия не создается человеком, а «приходит к нему» неза-
висимо от его желания. Стало быть, он не может намеренно
ставить себе целью разрабатывать сразу несколько утопий, тем бо-
лее противоречащих друг другу. Но, как выясняется, О. Нейрат и
не требует этого. Он тоже считает, что изобретатель не «выду-
мывает» изобретения, а одержим ими, они захватывают его
и движут им. Поэтому пусть каждый «социальный инженер» раз-
вивает одну, свою утопию, одно решение какой-то социальной проб-
лемы, например, государственного устройства социалистического
общества. К нему надо присоединить другого такого же «фанта-
зера», который одержим проектом решения национального вопроса. И
так далее. В результате мы будем иметь «связку утопий». Но этого
мало. Надо создать несколько таких бригад, и пусть они разраба-
тывают различные, конкурирующие «связки утопий». Выбор опти-
мальной — это задача уже не самих изобретателей, а политиче-
ского вождя. Равно как и реализация этой «связки утопий»
на практике.
О. Нейрат пишет об этом так: «Социализацию можно осу-
ществить только тогда, когда соответствующим образом разрабо-
таны решение национального вопроса, устройство государства,
плановая экономика и экономический план. Разумеется, в каждом
случае можно поставить себе целью только одну утопию и скон-
центрировать на ее осуществлении всю свою волю, даже если и
задумано несколько. Но эти четыре задачи могут быть распреде-
лены между различными людьми. Да, многое говорит за то, что
только разделение труда в этой области сделает возможным наи
высшие достижения... Социализм смог бы победить, если бы поли-
тические вожди имели бы в своем распоряжении группы инженеров
по социальной технике, которые конструировали бы с учетом из-
вестных общих политических тенденций экономические органи-
зации, способные наилучшим образом воплотить в действительность
социалистический экономический план. Из них политик затем дол-
жен был бы выбрать одну»92.
Фигура вождя, администратора, волевого руководителя и вер-
ховного арбитра возникает у позитивиста, таким образом, с необ-
ходимостью. Собственно, именно на него и возлагаются в конечном
70
счете функции сравнивания, критики и отбора «связок утопий».
Вывод Отто Нейрата о том, что все без исключения «научные
утопии» социализма должны задумываться и осуществляться как
общество планового хозяйства, более экономичное, чем рыночный
капитализм, основывается не только на теоретических доказа-
тельствах Маркса, даже не столько на них. Теория для позити-
виста не стоит ни гроша, если нет подтверждающих ее наблюдений.
Такие наблюдения были сделаны Нейратом при исследовании ис-
тории экономики, в особенности военной экономики, т. е. ведения
хозяйства странами, находящимися в условиях войны. Апелляция
к «военной экономике» — главный козырь Нейрата. Рассматривая
период франко-прусской и наполеоновских войн, он пришел к вы-
воду: несмотря на то, что в действующую армию ушла часть луч-
ших работников — здоровых мужчин, снабжение населения про-
дуктами в общем не ухудшилось, а наоборот, улучшилось.
Не будем сейчас оспаривать обоснованность этого вывода,
анализировать критерии, которые использовал Нейрат, действие
всевозможных духовных факторов (всплеск патриотизма в связи
с началом военных действий, несомненно сказавшийся и в сфере
производства и т. п.). Интересно другое: Нейрат, не раздумывая,
объяснил факт улучшения снабжения населения тем, что с началом
войны государство устанавливает контроль над производством
и распределением, начинает их планировать. Наиболее «экономная
экономика» из всех, существовавших доныне, имела место, по Ней-
рату, тогда, когда война только начиналась: все производство уже
подчинено жесткому центральному планированию, но промыш-
ленность и сельское хозяйство еще не пострадали в ходе военных
действий.
Первая мировая война дала, на взгляд Нейрата, два ценней-
ших урока. Первый — подтверждение вывода о преимуществах
«военной экономики», планируемой из центра (здесь Нейрат мог
сослаться на свой опыт работы в военном министерстве Австрии).
Второй урок, который получили и пережили практически все —
возможность быстрого крушения всего того, что казалось «объек-
тивным», т. е. совершенно незыблемым, вечным и, наоборот, появ-
ление самых оперативных решений, в корне меняющих жизнь об-
щества. Короче, люди увидели, что от них самих, от их импрови-
зации зависит неизмеримо больше, чем они полагали доныне. Быть
может, даже все в общественной жизни.
Этот вывод, который, в сущности, был центральной идеей по-
зитивизма, а в особенности махизма, теперь сделали для себя
не отдельные мыслители, а громадные массы людей. Он стал ре-
зультатом коллективного опыта масс. Чтобы не быть голослов-
ными, приведем одно достаточно яркое свидетельство. Это слова
архитектора Йозефа Франка, одного из представителей венского
авангарда, сделавшего в союзе «Эрнст Мах» один из первых
71
докладов — «Современное миропонимание и современная архитек-
тура». В первой главе книги «Архитектура как символ» (1931),
названной «После войн», он пишет: «Война привела нас в давно
и страстно ожидаемое состояние, когда можно начать все с на-
чала, и мы ищем путь... Большим потрясением было постичь, что
все должно быть совсем не так, как было, и что все может быть
совсем иначе: что может не быть хлеба; что деньги могут не иметь
никакой определенной ценности и что мы можем обнаружить себя
в такой ситуации, о которой не подозревали никогда... Священные
понятия «император», «империя», «жизнь», «собственность» были
разрушены... Последствия войны, изменения национальных и со-
циальных отношений власти никоим образом не были целиком
и полностью негативными... Мы лучше сказали бы, что эти изме-
нения были полезны (уже как доказательство того факта, что изме-
нения вообще возможны), и находим достойным исключительно
сожаления, что нужны войны, чтобы сделать такие изменения
возможными»93.
Короче говоря, возможность радикальных перемен в жизни
общества после первой мировой войны была осознана массами и
освобождающе подействовала на них. Они отныне перестали сми-
ряться с тем, что ранее считали незыблемым, ибо узнали, что ни-
чего незыблемого нет: «Склонность людей безропотно терпеть со-
кращение производства сегодня исчезла точно так же, как и фа-
тализм, с которым раньше принимались кризисы, на которые за-
частую были склонны смотреть как на неустранимые побочные
эффекты рыночного хозяйства или и зменения в организации произ-
водства. Люди теперь привыкли к тому, что любые вмешатель-
ства — в их силах и что самые серьезные мероприятия можно
провести буквально за день. Конструирование экономических воз-
можностей, как его пытались осуществить ранее, например,
Фурье, Кабе, Поппер-Линкеус, Атлантикус, Вильгельм Нейрат,
Хертцка, Франц Оппенгеймер и т. д., сегодня стоит на повестке
дня; утопия стала общественно возможной»94.
Социализм, таким образом, «стоит на пороге»95, потому что
«метла войны» ликвидировала старый экономический строй, можно
начать с нуля, а массы убедились в возможности самых смелых
импровизаций, социальных экспериментов. Полемизируя со своими
оппонентами из австромарксистской среды, О. Нейрат отвечал на
обвинение в разрыве экономики и политики в Баварии и оценивал
обстановку этого времени так: «Фактические отношения развития
являются, на мой взгляд, и сегодня вполне созревшими для социа-
лизма — вопрос только в организации момента. За период от 5 до
10 лет можно было бы создать социалистический экономический
строй. Речь идет во большей части о задачах, которые известны,
о задачах, которые уже разрешены большими трестами, большими
армиями. Иначе обстоит дело с отношениями власти. В 1918 и
72
1919 гг. они явно не были достаточно созревшими. Спрашивается,
были ли тогда шансы для социализации столь благоприятными,
что можно было расчетливо решиться на попытку начать социа-
лизацию? На этот вопрос я и сегодня ответил бы утвердительно»9*!
Поэтому баварская программа полной социализации была «исто-
рически обоснованной утопией»97.
Модель государственного социализма, жестко управляемого
из единого центра, разверстывающего план предприятиям, уже
предложила, по существу, первая мировая война: «Форму эко-
номики, сложившуюся в годы мировой войны, и обусловленные
ею глубокие изменения можно было уже заранее вывести из об-
щего направления развития и особенностей войны. Следовало
предположить, что мировая война продолжительностью в год спо-
собствовала бы организации управления экономикой и создания
натурального хозяйства и настоятельно потребовала бы разработки
экономического плана, чтобы на этой основе распределить и мак-
симально полно использовать наличные силы в интересах государ-
ства. О военном времени легче выносить однозначные суждения,
чем о времени мирном, поскольку война однозначнее, чем мир, оп-
ределяет деятельность людей. В больших войнах вообще центра-
лизованная государственная власть одерживает верх над индиви-
дуализмом...»98
Иными словами, военная организация экономики, командные
методы руководства ею, легко просчитываемая, «однозначно оп-
ределенная деятельность людей» — все это составляет позити-
вистский идеал и для мирного времени. Воюющее государство
вынуждено перейти на натуральное хозяйство, максимально, на-
сколько это возможно, обеспечивать себя всем необходимым. Со-
циалистическое государство должно добровольно перейти на нату-
ральное хозяйство, на полное самообеспечение, и не потому, что
оно окажется во враждебном окружении. Такая замкнутость нужна
в первую очередь для планирования производства и распределе-
ния, для перехода от рыночного хозяйства, порождающего кризисы,
к жесткой разверстке планов, для замены денег своеобразной «кар-
точной» системой, нормированием.
По этой же причине социализация, по Нейрату, должна быть
полной, т. е. все предприятия сразу и без исключения должны пе-
рейти под государственный контроль. Вспоминая Баварию, Нейрат
писал: -•Мы... намеревались не путем следующих друг за другом
частичных вмешательств, а путем полной социализации, осуществ-
ленной в несколько шагов, с самого начала передать народу пла-
новое управление продуктами. Под этим лозунгом и началось ба-
варское движение»9 .
Конечно, не в руки народа планировалось передать распоряже-
ние произведенными продуктами, а в руки технократов типа
самого Нейрата, которые и должны были распорядиться этими про-
73
дуктами от имени народа. В то же время Нейрат резко выступал
против тех планов самоуправления, которые выдвигались другими
социал-демократическими теоретиками — австромарксистами,
в частности, Вильгельмом Элленбогеном. Они предлагали передать
предприятия в собственность коллективов, которые на них работают.
Самоуправление на таких предприятиях австромарксисты оцени-
вали как «зародыш социализма».
О. Нейрат утверждал, что передача предприятий в руки рабочих
коллективов, — безусловно, шаг на пути к захвату пролетариа-
том власти, но не в сторону создания социалистической экономики.
Поскольку такие предприятия выходили бы на свободный рынок,
они стали бы «предприятиями, по сути, капиталистическими»100,
ведь производством на них управляли бы исходя не из потреб-
ностей всего общества, а из чистой прибыли и издержек произ-
водства, т. е., по Нейрату, на капиталистической основе. Больше
того, Нейрат пугал своих оппонентов возможностью «эксплуатации
одного экономического предприятия, находящегося в общей собст-
венности (коллектива. — Авт.), другим таким же предприятием»101
Резюме было такое: надо отказаться от этой капиталистической
затеи, ибо она развратит рабочий класс, научит его все время
считать деньги и думать о прибылях: «С точки зрения социализма
многое говорит против занятия капиталистических позиций. Весьма
многие товарищи привыкают к капиталистическому образу мыш-
ления. Высчитывание чистой прибыли, издержек производства,
вообще все рыночное мышление постепенно входит в их плоть
и кровь»102. По той же причине, чтобы не извращать сознание про-
летариата, надо вообще отказаться от денег, перейти к нормиро-
ванному распределению всего произведенного.
Позитивистской такая концепция социалистического планиро-
вания военизированной экономики является по целому ряду причин.
Во-первых, переход от капитализма к социализму не мыслится
как качественный скачок, открывающий новые возможности для
человеческого развития; он толкуется как чисто количественное
перераспределение. Во-вторых, планирование тоже учитывает
только количественные параметры, и, как мы говорим сегодня,
является чисто экстенсивным («того же, но больше»); возмож-
ность и необходимость качественных изменений в производстве
и потреблении в план не закладываются.
В-третьих, человек в процессе планирования рассматривается
как рабочее устройство стабильной производительности, опреде-
ляемой чисто количественно, «физически». То, что сегодня принято
называть человеческим фактором творчество, активность, заин-
тересованность рабочего в улучшении дел на своем предприятии,
настроение, — одним словом, все субъективные, не поддающиеся
количественному учету и выражению параметры просто отбрасы-
ваются.
74
Обеспечить человека всем необходимым для счастья — так и
не иначе понимает О. Нейрат цель социалистического производства
по государственному плану и распределения по карточной системе.
Поэтому он предлагает создать совершенно новую, принципиально
иную политическую экономию как науку о счастье человека!
Ход рассуждений Нейрата при этом таков. Деньги как «данный
в наблюдении капитал» (теоретическое Марксово понятие о капи-
тале позитивисту недоступно) портят человека, вносят хаос в эко-
номику, так как предполагают наличие рынка, стихийность, ано-
нимность и т. п. При социализме деньги будут сохраняться до тех
пор, пока не будет найдено новое универсальное мерило, которое
выполняло бы положительные функции денег, но было бы лишено
их «вредных» свойств.
О. Нейрат рассуждает следующим образом. Политэкономия —
наука о счастье. Счастье человека можно замерить научно. Оно
зависит от его «жизненного положения». (В сущности, это поня-
тие у Нейрата тождественно современному понятию «качество
жизни», и исследователи справедливо называют его первооткры-
вателем данной темы). «Жизненное положение» определяется
жильем, питанием, одеждой, образованием, развлечениями, рабо-
чим временем, родом труда, свободным временем, возможностью
заболеть, вероятностью смерти и т. е. Таков список Нейрата.
Можно ли все это выразить в деньгах? В принципе — да, ведь
существует, например, страхование на случай болезни или смерти
и т. п. Но все это весьма неточно, деньги слишком несовершенны.
Их надо заменить... данными социологических опросов! Скажем,
как сравнить, что предпочтительнее в «жизненном положении» —
работа с 35-часовой рабочей неделей, но с возможностью раз в пол-
года болеть простудными заболеваниями, или работа с 40-часовой
рабочей неделей, но с угрозой простужаться в среднем раз в год?
Зато на первой — бесплатная спецодежда. Зато на второй — хо-
роший клуб и кинотеатр. Зато на первой — лучшие возможности
для отдыха. И так далее.
Традиционная политэкономия перед такой задачей спасует,
ибо в денежном выражении все эти факторы просто не сопоста-
вимы. Зато новая политэкономия как наука о счастье на основе
массовых репрезентативных опросов сможет составить соответст-
вующие таблицы, и любой компонент «жизненного положения»
может быть количественно сопоставлен с любым другим (пример-
но так, как в сегодняшних бюро обмена жилой площади телефон
приравнивается к маленькой комнате). Таким образом, можно
производить обмен без денег! Своего рода безналичными расчетами
будет охвачен каждый гражданин! Итак, эмпирическая социология
и статистика чисто технически ликвидируют деньги и тем самым
покончат с капитализмом. Они же впервые сделают научным уче-
ние об обществе. Над метафизической философией истории, фанта-
75
зирующей о ее смысле и законах, возобладают регулярные опросы
и обобщения опыта масс Красноречиво само название книги
Нейрата, выпущенной в Вене в 1931 г. — «Эмпирическая социо-
логия. Научное содержание истории и политической экономии»!
Следующий шаг — ознакомление с этой статистикой самых
широких рабочих масс. Во-первых, ее нужно сделать яркой, брос-
кой, наглядной, не нуждающейся в сопроводительном тексте. Так
была придумана венская наглядная статистика, речь, о которой впе-
реди. Во-вторых, статистику можно проиллюстрировать и другим
способом: с помощью литературы. И Отто Нейрат впервые в миро-
вой практике ставит четкую задачу венскому литератору Рудольфу
Брунграберу — написать роман, где действовал бы тот самый «ти-
пичный представитель» определенной социологической группы,
то олицетворение статистических выкладок, с которым целые по-
коления советских людей имели дело в средней школе, думая, что
усваивают подлинно научное литературоведение! Если «венская
наглядная статистика» представляла собой эмпирическую социо-
логию в рисунках, то художественная литература была призвана,
по Нейрату, выполнять аналогичную функцию: нудные социологи-
ческие обобщения требовалось расцветить ходульным изображе-
нием «типичного крестьянина», «типичного мелкопоместного дворя-
нина», «типичного представителя мелкой буржуазии» и т. п.
Социальная политика, в которой принимал активное практи-
ческое участие О. Нейрат. должна быть направлена не только
на обеспечение всем необходимым нуждающихся членов общества,
но и на объединение их в сообщества, где бы они обменивались
опытом, почерпнутыми из книг сведениями. Кроме того, жилищные
и садовые кооперативы рабочих позволяли бы им держаться вместе,
не создавая «заговорщических организаций» типа большевистской
партии, и выжидать, когда общественное мнение, т. е. «коллектив-
ный опыт», склонится в пользу революции.
Философия неопозитивизма. как она была представлена в Вен-
ском кружке, в его левом крыле, была лишь одной из составных
частей этого целостного и единого мировоззрения. Мы не ставим
здесь задачу вдаваться в ее тонкости, в расхождения, существо-
вавшие между М. Шликом, приглашенным не без участия Нейрата
в Вену занять кафедру, созданную для Э. Маха, и продолжить тем
самым традицию левого позитивистского эмпиризма, и Карнапом,
а также самим Нейратом, которых академизм Шлика не удовлет-
ворил совершенно. Скажем лишь об одном: Нейрат поднимал проб-
лемы языка на дискуссиях в кружке прежде всего ради того, чтобы
выработать единый для всех сочных наук язык, не столько нужный
самим естествоиспытателям, сколько совершенно необходимый для
выпуска энциклопедии естественнонаучного знания для рабочих)
Вот в самом кратком описании тот комплекс представлений,
который был разработан в качестве научного миропонимания для
76
рабочего класса австрийскими позитивистами и «австромарксис-
тами». Овладевая массами, он становился материальной силой,
определяющей многие политические реальности Австрии. О том,
как это было и к чему привело, пойдет речь в следующих главах.
Ведь окончательную оценку той или иной философско-мировоззрен-
ческой доктрине может дать только жизнь!
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Мы сознаем, что между понятиями «неопозитивизм», «логический позитивизм»,
«философия Венского кружка», говоря строго, существуют различия по объему и даже
по содержанию. Они совпадают далеко не полностью. В данной работе, однако, у нас
нет необходимости вдаваться в различия между ними. А потому они используются здесь
как синонимы в той мере, в какой они совпадают. Разумеется, если их использование
не оговаривается специально.
2 Неопозитивизм // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 12’Л
’ Сравним в том же ищании: «Неопозитивизм одно из основных направлений
буржуазной философии XX века» (Неопозитивизм // Философский энциклопедиче-
ский словарь. С. 428).
4 Институт философии университет им. Кар ia ФрЭнценса (г. Грац) известен
своими активнейшими исследованиями в области истории австрийской философии.
Они широко развернулись особенно благодаря организаторской деятельности профес-
сора Рудольфа Халлера (род. в 1929 г.). В результате создан Центр по исследованию
австрийской философии в г. Граце, оснащенный компьютерной техникой. Сотруд-
ники Института философии ведут большую работу по изданию философского насле-
дия австрийских мыслителей.
5 В интервью сам X. Найдер говорит по этому поводу буквально следующее:
«Физикализм придумал я. А произошло это так. Мы дискутировали в маленьком домике
Карнапа о «Fremdpsychische und der Kealismusstreit» - это книга, которая вышла
в свет,у Герольда, если не ошибаюсь, и тут мы снова вернулись к проблеме своего пси-
хологического и к «менталистическому базису» — так его, по-моему, называет Карнап
или как то в этом духе. И я сказал ему: «От этого собственного психического как бази-
са Вы должны отказаться, ведь предложения о своем психическом не являются интер-
субъективно верифицируемыми, а предложения, которые не являются субъективно
верифицируемыми, не входят в науку. Их может рассматривать философия, прояс-
няя, как эти предложения осуществляются, и если они некогда были сформулированы,
то они должны быть иптерсуб ьективно верифицируемыми». Мы говорили долго,
а потом Карнап спросил меня: «Это, собственно, совершенно верное наблюдение. Вы
будете его публиковать сейчас?» — «Нет, я не собираюсь его публиковать». Тогда
Карнап сказал: «Позвольте опубликовать это мне» Ченя потом немножко задело,
что Карнап опубликовал это, но не написал: «Примечание. Благодарю за эту идею
г. Найдера» (Gesprach mit Heinrich Neider, Wien: Personliche Ennnerungen an der
Wiener Keis // Osterreichische Philosophen, und ihr Eilliiss aul die analytische Philo-
sophic der Gegenwart. Bd. 1. Conceptus. Sonderband. N 28 30. 1977. S. 29).
6 Ibid. S. 39.
7 Gesprach mit Viktor Kraft // Conceptus. 1973. N 21—22. S. 13—14.
8 Cp.: Gesprach mit Heinrich Neider ... S. 42.
9 Cm.: Kraft V. Der Wiener Kreis. Der Ursprnng des Neopositivismus. Ein Kapitel
der jiingsten Philosophiegeschichte. Wien; NY, 1968.
19 Cm.: Gesprach mit Viktor Kraft. S. 13.
11 Ibid S. 14.
77
12 Цит. по: Einleitung von Gerald Mozetic / Austromarxistische Positionen
Wien; Koln; Graz; Bohlau, 1983. S. 7.
13 В первую очередь — Ханса Хана и Отто Нейрата. Ср.: Rutte Н. Posit!vistische
Philosophic in Osterreich. Nachwort zum Gesprach mit Heinrich Neider // Conceptus.
Sonderband. 1977. N 28—30. S. 45; Gesprach mit Viktor Kraft. S. 15.
14 Специально этому вопросу — влиянию И. Канта на философские взгляды
/I. Витгенштейна — посвящена, в частности, работа: Heinrich R. Einbildung und
Darstellung. Zum Kantianismus des friihen Wittgenstein. Gottingen; Henn, 1977. S. 74.
16 Cp.: Fichte J. G. Reden an die Deutsche Nation. Hamburg, 1978. Siebente Rede.
S. 106—124.
16 В этом, духе, например, выдержан специальный выпуск журнала «Wissenschaft
und Weltbild», который вышел под редакцией Лео, Габриэля и Йоханна Мадера
к XIV Международному философскому конгрессу в Вене 1968 г. под названием «Фило-
софия в Австрии». Вводная статья, написанная профессором Л. Габриэлем, одним
зи ведущих представителей католической философии и сторонников «интегрального
мышления», соединяющего в себе формально-знаковые и содержательные компоненты,
содержит перечисление «на равных» целой массы различных школ и течений, суще-
ствующих в философии страны. Здесь названа и феноменология (Балдуин Шварц и
Дитрих Хильдебранд — Зальцбург), и трансцендентально-философская и идеалис-
тическая философия (Эрих Хайнтель — Вена), и неосхоластическая философия (Эме-
рих Корет и Отто Мук — Инсбрук; Виктор Варнах — Зальцбург; Беда Тум — Вена),
а также персонализм и экзистенциализм (Амадео Сильва — Тароуца, Грац; Ханс Вин-
дишер — Инсбрук; Йоханн Фишль — Грац) и т. п. Естественно, что на столь обшир-
ном фоне представители традиции австрийского 'эмпиризма никак не выделяются
из общего ряда других мыслителей. См.: Philosophic in Osterreich. Als Beitrag zum
XVV Internationalen Kongress fiir Philosophic in Wien. 2--9 September 1968 // Wissen-
schaft und Wiltbild. 1968. H. 2- 3. S. 5. По существу, аналогичного эффекта добился
и Уильям М. Джонстон, профессор истории Массачусетского университета в своем
капитальном обзорном труде по истории философии и духовной культуры в Австрии:
Johnston VF. М. Osterreichische Kultur und Geistesgeschichte. Gesellschaft und Ideen
im Donauraum. 2 Aufl. Wien; Koln; Graz, Bohlau, 1980.
17 Haller R. Studien zur osterreichischen Philosophic. Variationen liber ein Thema.
Bd. 1. Amsterdam, 1979. S. 21 22.
18 См.: Богомолов А. С. Английская буржуазная философия XX века. М., 1973.
С. 262—274.
19 Haller R. Studien zur osterreichischen Philosophic. S. 8.
20 Ibid. S. 10—11.
21 Max Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. М., 1908
С. 3.
22 Ленин В. И. Поли. собр. соч Т 33. С. 83.
23 Там же. Т. 55. С. 289.
24 Там же. Т. 47. С. 145.
25 Там же. С. 155.
26 Там же. С. 156.
27 Цит. по: Johnston IT. Al. Op. cit. S. 191.
28 Цит. no: Wissenschaft und Welt bi Id. Zeitschrift fiir Grundfragen der Forschung.
1968. H. 2—3. S. 175.
29 Ibidem.
30 Mach E. Die Analyse der Empfindungen und das Verhaltnis des Physischen
zum Psychischen. 7 Aufl. Jena, 1918. S. 24.
31 Cm.: Fechner G. T. Das Biichlein vom Leben nach dem Tode. Leipzig, 1836.
32 Cm. Stadler F. Vom Positivismus zur „Wissenschaftlichen Weltauffassung".
Am Beispiel der Wirkungsgeschichte von Ernst Mach in Osterreich von 1895 bis 1934.
Wien; Miinchen, 1982. S. 222—223.
33 Mach E. Grundlinien der Lehre von den Bewegungsempfindungen. Leipzug.
1875.
34 Mach E. Beitrage zur Analyse der Empfindungen. Lena 1886.
78
35 Mach E. Erkenntnis und Irrtum. Skizzen zur Psychologie der Forschung.
Leipzig, 1905.
,3 6 Среди комментаторских исследований, посвященных этой ленинской работе,
следует назвать книги: Кедров Б. М. Как изучать книгу В. И. Ленина «Материализм
и эмпириокритицизм». 4-е изд., доп. М., 1983; Володин А. И. «Бой абсолютно неиз-
бежен» // Историко-философские очерки о книге В. И. Ленина «Материализм и эмпи-
риокритицизм». 2-е изд., доп. М„ 1985.
37 См.: Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 1910. С. 10.
38 См.: Родоначальники позитивизма. Вып. 3: Сен-Симон. СПб., 1911.
39 Мах Э. Анализ ощущений... С. 14.
40 Там же. С. 45.
41 Там же. С. 41.
42 Там же. С. 46.
43 Mach Е. Die Mechanik in ihrer Entwicklung historisch-kritisch dargestellt.
9 Aufl. Leipzug, 1933. S. 457.
44 Cm.: Stadler F. Op. cit. S. 29.
45 Max Э. Анализ ощущений... С. 11.
46 См.: Mohn Е. Der logische Positivismus. Theorien und politische Praxis seiner
Vertreter. Frankfurt a / M; NY, 1977.
47 Трудно не согласиться, например, с замечанием: «Привычные классификации
на экзистенциализм, неотомизм, персонализм, позитивизм и соседствующие с ними те-
чения уже не могут охватить существующего многообразия в современной буржуазной
философии... Частным отражением этой трудно классифицируемой ситуации стало
появление в нашей литературе с начала 70-х годов таких терминов, как, скажем, «пост-
позитивизм», обозначающий «то, что идет вслед за позитивизмом» (Критический ана-
лиз современной буржуазной философии // Вопр. философии. 1985. № 12. С. 25).
48 См.: Мах Э. Анализ ощущений... С. 11.
49 Hollilscher If'. Tierisches und Menschliches: Essays. Wien, 1971. S. 345.
50 Cm.: Stadler F. Op. cit. S. 28.
51 Hollitscher IF Tierisches und Menschliches. S. 346.
52 Фридрих Адлер (1879—1960) не только перевел «Материализм и эмпириокри-
тицизм», но и отчасти пересказал содержание ленинской работы в письмах к Э. Маху.
Впоследствии Ф. Адлер издал работы об Э. Махе: Adler F. Ernst Machs Oberwindung
des mechanischen Mjterialismus Wien, 1918; Adler F. Ernst Mach. Der Sinn fur das Wun-
derbare. Wien, 1924.
53 Конт О. Дух позитивной философии. С. 68.
64 См.: Gesprach mit Heinrich Neider. S. 25.
65 Max Э. Анализ ощущений... С. 4.
56 Там же. С. 11.
57 Там же.
58 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 47. С. 137.
59 Stadler F. Op. sit. S. 129.
60 Эта книга Й. Поппера «Phantasien eines Realisten» (Dresden, 1899) была за-
прещена в Вене в 1900 г. как оскорбляющая общественную нравственность: в одном
из рассказов описывался инцест между матерью и сыном и убийство священника. За-
ире. лишь повысил спрос, и к 1921 г. книга выдержала 21 издание.
61 См.: Popper J. Das Recht zu leben und die Pfiicht zu sterben. Dresden, 1878.
4 aufl. Dresden, 1924.
62 Роман А. А. Богданова переиздан в сборнике: Русская литературная утопия.
М., 1986. О ленинской оценке романа см.: Горький А. М. В. И. Ленин // Воспомина-
ния о Владимире Ильиче Ленине: В 5 т. 3 с изд. М., 1984. Т. 2. С. 245.
63 Popper-Linkeus J. Ober die Grundbegriffe der Philosophic und die “Gewissheil
unserer Erkenntnisse. Aus dem iiterarischen Nachlass // Erkenntnis N 3. 1932/1933.
S. 309. „
84 Johnston VF. M Op. cit. S. 312.
79
65 Мах Э. Анализ ощущений... С. 44.
'•*’ Arbeiterbildung in Zwischi nkiegszeit. S. 60.
67 Ibid. S. 49.
68 Ibid. S. 40.
89 Cm.: Austromarxistische Positionen. S. 7.
70 Cm.: Stadler F. Op. cit. S. 99.
71 Cm.: O. N. (инициалы О. Нейрата — Авт.) Der serbische Staat und die Kriegs-
ber< itschaft // Der osterreichische Volkswirt, 1912. N 1. S. 91; O. N. Kriegswirtschaft-
lische Eindriicke aus Galizien // Der osterreichische Volkswirt. Bd. 1, 1913. S 355 358,
O. N. Kriegswirtschaft // Archiv fur Socialwirtschaft und Sozialpolitik. 1914. Bd. 39.
H. I S. 197—215; u. a.
72 Cm.: Neurath O. Probleme der Kriegswirtschaftslehre als Sonderdisziplin
// Weltwirtschaftliches Archiv. Bd. 1. Jena, 1913.
73 Cm.: Stadler F. Op. cit. S. 99.
71 Цит. по: Weissel E. Die Ohnmacht des Sieges. Arbeiterschaft und Sozialisierung
nach dem Ersten Weltkrieg in Osterreich. Wien, 1976. S. 2ll.
75 Маркс К.. Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 37. С. 416—417.
,ь Там же. С. 417.
77 Neuralh О. Die wirtschaftlichen Rate im Programm der bayrischen
Vollsozialisierung // Der Kampf. 1920. H. 4. S. 137.
78 Цит. no: Mohn E. Der logische Positivismus... S. 72.
79 Цит. no: Ibid. S. 73.
80 Ibid. S. 82.
81 Ibid. S. 75 Anm.
82 Neurath O. Die wirtschaftlichen Rate im Programm der bayrischer
Vollsozialisierung. S. 76.
83 Цит. no: Mohn E Der logische Positivismus... S. 76.
84 Troeltsch E. Der Historismus und seine Probleme. Tiibingen, 1922. S. 6
86 Gadamer H. G. Martin Heidegger // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1964.
26 Sept.
86 Fellmann F. Gelebte Philosophic in Deutschland. Denkformen der Leben-
sweltphanomenologie und der kritische Theorie. Freiburg i. / Br.; Miinchen. 1983.
Такую попытку — восстановить философию истории И. Канта, не изложенную
специально, — предпринял, например, Л. А. Калинников. См.: Калинников Л. А. Проб-
лемы философии истории в системе Канта. Л., 1978.
88 Neurath О. Vollsozialisierung und gemeinwirtschaftliche Anstalten // Der
Kampf. 1922. H. 2. S. 55.
89 Neurath О Geld und Sozialismus // Der Kampf. 1923. H. 4. S. 149.
90 Neurath O. Vollsozialisierung und gemeinwirtschaftliche Anstalten. S. 54.
91 Neurath O. Wirtschaftsplan. Planwirtschaft. Landesverfassung und Volkerord-
nung // Der Kampf. 1920. H. 5. S. 224.
92 Ibid. S. 226.
93 Цит. no: Nemeth E. Otto Neurath und der Wiener Kreis. Revolutionare Wissen-
schaftlichkeit als politischer Anspruch. Frankfurt a / M; NY, 1981. S. 3—4.
94 Neurath O. Die Wirtschaftsordnung der Zukunft. Wien, 1917. S. 8.
95 Neurath O. Wirtschaftsplan, Planwirtschaft, Landesverfassung und Volkerord-
nung. S. 224.
96 Neurath O. Vollsozialisierung und gemeinwirtschaftliche Anstalten. S. 59.
97 Ibid. S. 55.
98 Neurath O. Die Wirtschaftsordnung der Zukunft. S. 5.
99 Neurath O. Die wirtschaftlichen Rate im Programm der bayrischen Vollsozialisie
rung. S. 138.
Neurath O. Vollsozialisierung und gemeinwirtschaftliche Anstalten. S. 56.
101 Ibidem.
102 Ibid. S. 57.
80
глава
АВСТРОМАРКСИСТЫ
И ПОЗИТИВИСТЫ ВЕНЫ
В РАБОЧЕЙ СРЕДЕ
2.1. Общая политическая обстановка в стране.
«Революционная работа во имя будущего
и практическая реформистская деятельность
в настоящий момент»
Богатство идей в теоретическом багаже австромарксистов и
позитивистов, предлагаемые ими своеобразные решения многих
социальных вопросов не могли не породить разнообразную, инте-
ресную и весьма поучительную практику, ставшую теперь достоя-
нием истории. Когда ниже речь пойдет о многочисленных формах
конкретной деятельности СДПА и позитивистов в рабочих массах,
внимательный читатель, вероятно, с некоторой долей изумления
неизбежно проведет параллель с отдельными фактами сегодняш-
ней действительности. В этом нет ничего удивительного, просто
история лишний раз показывает, какие несметные богатства таятся
в ее глубинах.
В конце XIX — первые годы XX в. в условиях двуединой мо-
нархии трудно было рассчитывать на практическое воплощение
замыслов австромарксистов и позитивистов, поэтому деятельность
их в тот период носила прежде всего теоретический характер (что
не исключало, конечно, активного участия в политической жизни
страны). Ситуация коренным образом изменилась после 1918 г.,
когда распалась, говоря словами Энгельса, «лоскутная, составлен-
ная из унаследованных и наворованных клочков, австрийская мо-
нархия, эта организованная путаница из десятка языков и наций,
это бессистемное нагромождение самых противоречивых обычаев
и законов...»1.
Роль австромарксистов и возглавляемой ими СДПА в круше-
6 Заказ 5887.
81
нии Габсбургов освещается в современной науке неоднозначно.
Известный исследователь Роберт Канн полагает, например, что
империя пала независимо от каких-либо действий социал-демокра-
тической партии, которая приняла участие в событиях лишь на за-
ключительной фазе, когда гибель монархии уже была предрешена.
Но при этом, считает Канн, была выработана версия, согласно
которой СДПА представала могилыцицей империи и последова-
тельным борцом за республику.
Эту точку зрения поддерживает Норберт Лезер. Он обращает
внимание на такие факты: еще 20 сентября 1918 г. будущий бурго-
мистр Вены Карл Зейц выступал на партийной конференции в духе
прежней брюннской программы, хотя улицы австрийских городов
были заполнены революционно настроенными массами трудящихся,
а Отто Бауэр 11 октября и Виктор Адлер 21 октября в Нацио-
нальном Собрании от имени социал-демократии заявляли о необ-
ходимости аншлюса. На основании этого Лезер делает сделующее
заключение: «Австрийская социал-демократия попала в исключи-
тельное в своем роде историческое положение, позволяющее ис-
пользовать нимб и результаты революции, не делая ее собственными
силами. Выступающие друг против друга народы своим нежела-
нием оставаться в едином государственном союзе привели Австрию
в положение революции, которое до последнего времени не было
твердо установившимся, поскольку в течение долгого периода ос-
тавалось лишь вероятным»2.
С такой позицией не могут согласиться ученые-марксисты.
Австрийская революция, как и любая другая, не явилась резуль-
татом счастливой случайности, своеобразным «выигрышем» в не-
коей лотерее, где разыгрывались возможные выходы из сложившей-
ся в стране ситуации. Она стала следствием вызревавших в тече-
ние многих лет объективных и субъективных предпосылок. Угне-
тенные народы, входившие в состав империи, действительно не мог-
ли больше жить по-старому, налицо были и другие признаки рево-
люционной ситуации. Но для того чтобы свергнуть прогнившую
монархию Габсбургов, нужен был еще достаточно многочисленный
и организованный рабочий класс, готовый к революционной борьбе.
И с точки зрения формирования субъективного фактора будущей
революции деятельность социал демократии вряд ли можно пере-
оценить. В период империи СДПА была единственной политиче-
ской организацией, выражавшей интересы пролетариата. Именно
в рамках социал-демократических организаций шел процесс кон-
солидации передовой части рабочего класса, здесь трудящиеся
познавали основы марксистской теории.
В первые послереволюционные годы в стране сложилась слож-
ная во всех отношениях ситуация. Крайне неблагоприятным было
экономическое положение вновь образовавшейся республики, и
особенно ее столицы. Не случайно У. Черчилль, мастер метких
82
и язвительных определений, сравнивал Вену с «пустой базарной
площадью в обедневшей местности, которую покинули почти все
жители»1. Нужда, голод, разруха царили повсеместно. Особенно
страшили людей зимы, когда остро ощущалась катастрофическая
нехватка топлива. В сознании австрийцев беды и лишения того
времени оставили заметный след и запомнились на всю последую-
щую жизнь. Детские годы известного политического деятеля, быв-
шего канцлера Австрийской республики Бруно Крайского пришлись
именно на послереволюционный период. И он хорошо запомнил,
что его родная Вена в те времена была переполнена инвалидами,
по улицам бродили многочисленные безработные, резко возросла
плата за жилье4.
Экономические трудности, постигшие не только семью Крайских,
но и все австрийское общество, сочетались с многообразием и
сложностью политической обстановки. В пестрой политической
панораме Первой республики можно выделить три основных лагеря.
Самым слабым из них был лагерь национальный. Он состоял из
групп антиклерикально настроенных представителей среднего слоя
города и деревни. В политическом отношении этот лагерь был пред-
ставлен пангерманской народной партией, куда входили главным
образом городские служащие, и ландбундом, в рядах которого
объединялось в основном крестьянство Каринтии и Штирии. Эти
организации пользовались также поддержкой протестантских по
своему вероисповеданию крестьян Восточной Пруссии, которые
в 1918 г. были выселены из Польши и размещены на землях сло-
венцев, переселившихся в Югославию5. Обе эти партии вплоть
до 1934 г. активно сотрудничали с христианско-социальной партией.
В свою очередь ХСП была ядром консервативного лагеря
и включала в себя сторонников церкви и социальной доктрины
католицизма. В социально-классовом отношении это были прежде
всего крестьянство и городская мелкая буржуазия, но в партию
входило также немало представителей рабочего класса и крупной
буржуазии — промышленников и помещиков. Больше всего авст-
рийские католики опасались завоевания социал-демократами
на свою сторону значительной части избирателей, так как считали,
что это могло привести к установлению диктатуры пролетариата
по образцу России. Такая позиция сближала их с представителями
первого лагеря и создавала объективную основу для образования
единого национально-консервативного антисоциалистического
блока.
Между тем уже в ноябре 1918 г. в Вене, Зальцбурге, Инсбруке
и других городах появились отряды «гражданской обороны», ко-
торые при отсутствии регулярной армии взяли на себя функции
охраны, границ. Однако вскоре эти отряды объединились в «Союз
защиты родины» (хаймвер), деятельность которого сразу же при-
6'
83
няла антисоциалистический и антидемократический характер. Так
возник еще один социальный феномен, без учета которого картина
политической жизни страны . страдала бы односторонностью, —
австрофашизм.
От своих собратьев в Италии и Германии он отличался рядом
существенных особенностей. Прежде всего для него было харак-
терно разнообразие течений. В том же хаймвере можно выделить
два крыла: национальное, территориально охватывавшее Карин-
тию и Штирию и в конечном счете примкнувшее к национал-социа-
листам, и клерикальное, базировавшееся в землях Верхней и Ниж-
ней Австрии и выступавшее за создание корпоративного государ-
ства, что и привело его после 1934 г. в ряды созданного канцлером
Дольфусом Отечественного фронта.
Оба эти крыла возглавлялись весьма любопытными личностями
Лидером первого был майор Фей, кавалер ордена Марии-Терезии —
высшей военной награды Австро-Венгерской империи. Однако
более известен был глава хаймверовцев-клерикалов Штаремберг.
Он происходил из старинного дворянского рода, молодые годы
провел в Германии, а вернувшись на родину, стал вести жизнь бо-
гатого плейбоя. После женитьбы на популярной актрисе Норе
Грегор он вынужден был прервать полосу бесконечных романов
и кутежей и, освободившись от столь «обременительных» забот,
обратил всю свою кипучую энергию на политическую деятельность.
Однажды прелата Зайпеля, в течение многих лет возглавлявшего
правительство Австрии и христианско-социальную партию, спро-
сили, как у такой умной женщины, как графиня Штаремберг,
широко известной в аристократических кругах, мог родиться столь
глупый сын? Канцлер лаконично ответил: «У него был еще и отец»6.
Что же касается политической программы хаймвера, то следует,
вероятно, обратить внимание на позицию известного английского
специалиста по проблемам фашизма Ф. Карстена. Он писал по это-
му поводу: «Он (хаймвер — Авт.) не обладал позитивной идеоло-
гией, у хаймверовцев не было ясного представления, что должно
быть на месте демократических институтов»'. Такое безапелляцион-
ное утверждение верно, на наш взгляд, лишь отчасти. В Корней-
бургской программе хаймвера, принятой в мае 1930 г., прямо
говорилось: «Демократию и парламентаризм мы отвергаем. Мы
признаем свою причастность к главным чертам фашизма». В этих
словах вряд ли кроется иной смысл, кроме как стремление к созда-
нию авторитарного государства и установлению тоталитарного
режима.
Сложными были взаимоотношения австрофашизма в лице
хаймвера с пангерманской партией и национал-социалистами. По-
следние находились в тесных контактах и под сильным влиянием
германской реакции. С хаймвером их роднила ненависть к демо-
84
кратическим институтам и особенно политическим организациям
рабочего класса. Проявлялась она на самых различных уровнях:
от низовых организаций вплоть до парламентских заседаний.
Однажды там вспыхнула очередная ссора межд) австрофашис-
тами и социал-демократами. После выступления депутата от СДПА
Штаремберг вскочил со своего места и с самым решительным
видом сунул руку в карман. «Парень стреляет», — испуганно
закричал социал-демократ. Но гот, весьма довольный произведен-
ным эффектом, достал из кармана ... золотую табакерку”.
Австрофашизм стремился использовать все традиционные
для этого течения методы воздействия на массовое сознание —
от разжигания шовинистических эмоций до разнузданной социаль-
ной демагогии. Но идейная и организационная разобщенность
в его рядах мешала достижению желаемого результата. Вплоть
до 1938 г. хай.мверовские отряды принимали активное участие
в подавлении нацистских вылазок. Тот же Штаремберг после
аншлюса эмигрировал во Францию и пытался, правда, тщетно,
организовать там бригаду для ведения боевых действий против
вермахта. Именно поэтому, кстати, после 1945 г. он смог вернуть-
ся в Австрию, не опасаясь преследований за свое прошлое. Но
в политической жизни в послевоенный период Штаремберг, конеч-
но, участия уже не принимал.
Слабость австрофашизма проявилась и в том, что, в отличие
от германского, он так и не смог установить в стране тотальную
систему террора. Коммунисты, социал-демократы, нацисты в оди-
наковой степени подвергались репрессиям со стороны авторитар-
ного режима Дольфуса-Шушнига. Случилось так, что представи-
тели этих течений отбывали срок наказания в одной камере. Вместе
с Крайским в 1936 г. сидели, например, нацист Зепп и коммунист
Ауэрхан. «Он был хороший парень, — пишет в своих мемуарах
Крайский, — но во всем защищал Сталина». Когда Зеппа сменил
другой нацист, в камере начались жаркие дискуссии. Нацист
надеялся, что через год в Австрию придет Гитлер и освободит его.
Ауэрхан (вскоре он погиб, защищая республиканскую Испанию)
ему возражал: «Гитлер начнет войну и проиграет ее, тогда придет
Сталин и освободит нас». «Между ними, — с иронией вспоминал
Крайский, — сидел я, социал-демократ, который никого не ждал
и ничего не хотел».
Но даже в этих преследованиях обнаруживалась слабость
и непоследовательность режима. Осужденные за политические пре-
ступления могли читать в тюрьме книги К- Маркса и В. И. Ленина.
Случались и совсем забавные эпизоды. Например, администрация
часто отправляла в тюрьму конфискованные номера нелегально
издававшейся газеты СДПА «Арбайтер-Пайтунг» в качестве туа-
летной бумаги, заключенные охотно ее читали и были в курсе всего,
• 9
что происходило в стране .
85
Реакционному альянсу буржуазно-консервативных сил противо-
стоял с первых месяцев существования Австрийской республики
социалистический лагерь. Его политическим стержнем была СДПА.
В ее рядах объединилась не только значительная часть промыш-
ленных рабочих Австрии, но и многие представители других клас-
сов и социальных слоев.
Расширение социалистического лагеря за счет пролетариата
было непосредственно связано с ростом его классового самосозна-
ния. Свою принадлежность к СДПА многие трудящиеся рассмат-
ривали как форму активного протеста против буржуазии и арис-
тократии. Но этим, безусловно, не исчерпывается весь комплекс
причин, обусловивших высокую степень влияния социал-демокра-
тической партии среди трудящихся масс и ее прочные позиции
в политической жизни страны в период Первой республики. Ведь
результаты выборов — самого массового политического действия —
наглядно показывали резкое возрастание авторитета СДПА после
свержения монархии. Из 2 998 297 избирателей, принявших в фев-
рале 1.919 г. участие в первых выборах в Национальное Собрание
республики, 1 210 004 отдали свои голос социал-демократам
(в 1911 г. СДПА смогла собрать только 307 156). Эта тенденция
наблюдалась во всех землях Австрии (табл. 1).
Таблица 1
Итоги парламентских выборов 1919 г.
в сравнении с довоенным периодом>и
Административно- территориальная единица 1919 1911
Вена Нижняя Австрия Верхняя Австрия Штирия Каринтия Северный Тироль и Линц Зальцбург Форарльберг 523 145 260 397 119 072 148 730 77 981 33 547 32 561 14 571 146 216 60 344 23 362 43 385 15 7)9 5 518 9 189 3 427
ХСП смогла набрать лишь 1 068 382 голоса. А на выборах
в Венский ландтаг из 68 мандатов СДПА получила 44, ХСП —
только 19, чешская социалистическая и демократическая партия —
3, Пангерманская партия — 2 голоса11.
Многие наблюдатели, а позже и исследователи склонны были
объяснять успех социал-демократии некоей революционной эйфо-
рией, пробудившейся на короткий период революционной актив-
ностью масс. Однако и на следующих выборах в Национальное
86
Собрание, проходивших в октябре 1920 г., за СДПА было подано
значительное число голосов (хотя на этот раз социал-демократы
получили 62 мандата вместо 72 в 1919 г., а ХСП -— 72 вместо 69).
Но зато среди рабочих организаций социал-демократическая
партия стабильно сохраняла подавляющий перевес. В 1920 г., на-
пример, на выборах в Венский рабочий совет СДПА собрала
223 368 голосов (92,9%), а КПА — лишь 11 289 (4,7%), левая
«Поале Сион» — 618 (0,3%), правая «Поале Сион» — 985 (0,4%),
социалистическая рабочая партия (левая) — 3 424 (1,4%)12.
Таблица 2
Итоги парламентских выборов 1920 г.1'*
Партия Число голосов % от числа голосовавших
Христианско-
социальная партия Социал-демократиче- 1 204 926 42.27
ская партия Пангерманская 1 022 614 35,57
народная партия 348 893 12,27
Ландбунд Коммунистическая 101 918 3,57
партия 27 385 0,96
Прочие 5.03
Такую высокую степень политического влияния нельзя объяс-
нить просто стремлением трудящихся выразить в форме поддержки
СДПА свой социальный протест. Рассматривая это явление, необ-
ходимо учитывать еще целый ряд факторов. В условиях глубокого
экономического кризиса социал-демократическая партия не без
оснований казалась многим единственной реальной силой, способ-
ной хоть в какой-то степени облегчить положение народа. Не слу-
чайно Б. Крайский подчеркивает, что определенный процент го-
лосовавших за СДПА составляли члены организованных ею со-
юзов, которые защищали интересы квартиросъемщиков и мелких
рантье14.
Став после свержения Габсбургов правящей партией и обладая
мощной финансовой базой, социал-демократия могла оказывать
существенную материальную помощь и способствовать получению
работы (через те же производственные советы). В условиях хозяй-
ственного кризиса и массовой безработицы членство в СДПА
означало для многих рабочих единственную возможность прокор-
мить семью. «Благодаря моей связи с социал-демократической
партией, — вспоминал участник вооруженного восстания австрий-
ского пролетариата Алоиз Эрятц, — мне удалось найти работу
87
на газовом заводе в Вене»15. «Я вступил в СДПА для того, чтобы
получить работу, — откровенно признавался в письме молодой
подсобный рабочий, — так как социалисты были у власти, а на-
ходясь вне организации, устроиться на работу было невозможно»16.
Немалое значение в политике социал-демократической партии
имело культивирование полного доверия и преданности вождям,
хотя на словах австромарксисты всегда подчеркивали свою демо-
кратичность в противовес большевизму с его «возвеличиванием от-
дельных личностей». Этому способствовало наличие в руководстве
СДПА таких действительно незаурядных фигур, как О. Бауэр,
К. Реннер, Ф и М. Адлеры, которые были широко известны как
блестящие ораторы, талантливые теоретики и политики. А самое
главное, они умели чутко реагировать на любые изменения в на-
строениях масс, апеллируя при этом, как правило, к «здравому
смыслу», к «очевидным» фактам обыденного сознания. К тому же
австромарксистские лидеры располагали гигантским по масштабам
такой небольшой страны, как Австрия, партийным и идейно-пропа-
гандистским активом, что значительно облегчало их воздействие
на сознание трудящихся. В начале 30-х годов пресса СДПА была
представлена 127 изданиями, общий тираж которых составлял
3 161 000 экземпляров1 . Только в Вене насчитывался в этот период
20 751 партийный функционер18.
Стоит ли удивляться, что многие рабочие питали к главным
идеологам австромарксизма искреннюю симпатию и уважение.
В одном из типичных для межвоенного периода писем простая
работница, назвавшая себя «мать, с начала века верящая в социа-
лизм», сообщала, что она очень благодарна вождям СДПА и «это
никто и никогда не сможет вырвать из ее сердца и головы»19.
По мнению же другого рабочего, члена производственного совета
одного из предприятий Вены, «доктор Бауэр обладает силой,
гигантской силой пера, и было бы большой ошибкой обойтись без
20
него...» .
Особенно восприимчивым к идеям австромарксизма оказались
рабочие мелких предприятий и мастерских, которых в Австрии
было множество. В. М. Турок отмечал: «Рабочие этих карликовых
предприятий и мастерских были потомственными пролетариями,
по уровню жизни и по своим классовым интересам они являлись
составной частью рабочего класса. Однако на этих рабочих оказы-
вала сильнейшее воздействие частнособственническая идеология.
Они не теряли надежды обзавестись собственной мастерской и
«выбиться в люди». Вместо того, чтобы вести борьбу против капи-
тализма, эта прослойка рабочих верила, что небольшое снижение
налогов спасет их от разорения... Этот слой рабочих верил в ре-
формы»21.
В результате на протяжении всего межвоенного периода СДПА
сохранила с незначительными колебаниями численность своих
88
рядов на очень высоком уровне как по всей стране, так и в столи-
це (табл. 3).
Таблица 3
Численность СДПА, чел.2-
Год Всего в Вене
1919 332 391 79 165
1920 335 836 123 684
1921 361 150 188 379
1922 553 022 204 698
1923 414 237 199 115
1924 566 124 266 415
1925 576 107 301 744
19J26 595 417 330 184
1927 669 686 387 677
1928 713 834 417 347
1929 718 056 418 055
1930 698 181 415 170
1931 653 605 398 753
1932 648 497 400 484
Ведущие позиции СДПА в политической жизни Австрии созда-
вали благоприятные возможности для практической реализации
идейных программ австромарксистов и левых представителей неопо-
зитивизма. В основе масштабной и многоплановой деятельности
социал-демократии в 1918— 1938 гг. лежал один из главных теоре-
тических постулатов австромарксизма, заключающийся в факти-
ческом отказе от создания хорошо органи юванной, дисциплини-
рованной партии пролетариата под предлогом борьбы за демокра-
тию против тактики заговора. Подготовка масс к грядущей социа-
листической революции должна заключаться, по мнению австро-
марксистов, прежде всего в развитии навыков сотрудничества
и коллективизма, повышении культурного уровня с помощью сво-
бодных, демократических ассоциаций трудящихся. Например, один
из видных деятелей австрийского социал демократического дви-
жения Отто Лейхтер, рассуждая о сущности австромарксизма,
отмечал такие его основные особенности: марксистский характер
политики австромарксизма и ориентация на упразднение капита-
лизма в интересах рабочего класса; «связь между революцион-
ной работой во имя будущего и практической реформистской дея-
тельностью в настоящее время», боеспособность, воспитательная
работа во имя демократии-’’.
Эта формула тесно переплеталась с другим основным поло-
жением австромарксизма, которое было сформулировано Виктором
Адлером и выражало сущность проблемы взаимоотношения вож-
дей и масс: «Лучше ошибаться вместе с рабочими, чем быть пра-
89
вым против них»24. Взаимосвязь этих теоретических воззрений
определялась прежде всего общностью их ' идейной платформы,
которая в свою очередь уходила корнями в лассальянство, ока-
завшее немалое влияние на австромарксизм. Как и Лассаль, Макс
Адлер считал, например, что «между революцией и эволюцией нет
противоречия... Оно находится исключительно между революцией
и реформой ввиду того, что первая характеризуется сломом суще-
ствующего порядка, а вторая — изменениями внутри него»2'.’
Концепция связи «революционной работы во имя будущего»,
под которой понималась фактически разработка теории, укреп-
ление партийных организаций, и практической повседневной дея-
тельности реформистского характера оборачивалась в реальной
действительности чаще всего абсолютизацией и превалированием
последней. В большинстве случаев австромарксистам не удавалось
сохранить желаемый и необходимый баланс теории и практики,
в результате чего на протяжении всего межвоенного периода явст-
венно наблюдался перекос в сторону практической реформистской
работы, особенно наглядно проявившийся в политике «красной
Вены». В принципе существовала угроза не только чрезмерного
увлечения практикой реформизма в ущерб революционной перспек-
тиве, но и, напротив, ослабления внимания к необходимым повсе-
дневным задачам в силу излишнего преклонения перед идеями
революционного будущего. Однако фактические события 1918—
1938 гг. убедительно показывают, что австрийской социал-демо-
кратии не было присуще такое увлечение и уж тем более в ущерб
повседневным задачам. Чтобы убедиться в этом, достаточно про-
смотреть учебную программу Народного университета Вены. На-
пример, в летнем семестре 1923 г. там преподавались философия,
логика, эстетика, психология, иностранные языки, а также история
искусств и музыки, проводились хоровые и оркестровые репе-
тиции26.
Вместе с тем значительные масштабы деятельности социал-де-
мократии, высокая степень ее влияния на рабочий класс страны
создавали своеобразную иллюзию силы, что таило определенную
опасность, так как вело к переоценке собственных возможностей.
Это не раз подводило СДПА в решающие моменты борьбы.
2.2. Система политических организаций СДПА
Идейная платформа австромарксизма, основывающаяся на ма-
хизме и кантианстве, предопределила и своеобразие организацион-
ного строения чрезвычайно многочисленной, если учитывать масш-
табы страны, партии. Ее низовое звено составляли местные орга-
низации, охватывавшие несколько домов или улиц. Местные ячейки
90
объединялись в районную организацию, которая уже могла из-
бирать делегатов на земельные и всеавстрийские съезды СДПА.
Та в свою очередь подчинялась земельной организации, которая
функционировала на основе собственного, самостоятельно выра-
ботанного устава. Иногда с согласия земельной создавалась
окружная организация, которая действовала в пределах избира-
тельного округа и занимала промежуточное положение между
районным и земельным звеньями*'.
В политической области признание истинным любого опыта
служило основанием максимального плюрализма точек зрения
внутри партии. Единственное требование к представителям раз-
личных течений в рядах социал-демократии заключалось в том,
что их действия не должны быть направлены на раскол партии.
Идея единства, хотя бы внешнего, была неотъемлемым элементом
теоретического багажа СДПА начиная с «Вифлеема австрийского
социализма» — съезда в Хайнфельде.
Поэтому понятие партийной дисциплины имело в СДПА другой
смысл, чем в партиях, принципом организационного строения кото-
рых был демократический централизм. Не требовалось обяза-
тельного, строгого подчинения решениям вышестоящих органов,
резолюции съездов носили фактически рекомендательный харак-
тер, не было четко сформулированных единых требований к членам
партии. Одним словом, допускалось все, что не вело к нарушению
внутренней гармонии — в данном случае, расколу партии. В этом
австромарксисты видели наивысшее проявление демократии. От-
сюда понятно, почему лидеры СДПА спокойно, без какой-либо нер-
возности реагировали на существование в течение всего межвоен-
ного периода внутри партии различных групп и течений, многие
из которых по отношению к руководству носили оппозиционный
характер. И лишь когда деятельность некоторых из таких групп
начинала угрожать единству СДПА, протиЕЕ них принимались меры
самого различного характера.
На основе те же принципов формировалось отношение СДПА
к другим политическим организациям ее стране Терпимость и комп-
ромисс определяли политическую стратегию социал-демократии.
Австромарксистское толкование демократии вполне допускало
наличие политического плюрализма, выражавшегося в существо-
вании партий самого различного толка. К ним предъявлялосЕ>
только одно требование — их деятельность не должна была носить
антидемократического характера, т. е. быть направленной протиЕЕ
существующей политической системы, ее рамках которой возможна
борьба за власть с помощью избирательных бюллетеней.
С этих позиций особое беспокойство австромарксистских ли-
деров социал-демократии вызывала поли гика коммунистической
партии Австрии, а позже деятельность фашистских организаций.
91
Лидеры СДПА считали действия и тех, и други,х антидемократиче-
скими, направленными на разрушение политической гармонии.
Этим и объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт, что
в своих критических выступлениях австромарксисты часто ставили
коммунистов и фашистов на одну доску. На съезде СДПА в 1930 г.
в отчетном докладе подчеркивалась опасность влияния на рабочий
класс как коммунистических, так и фашистских организаций28.
В аналогичном докладе руководства съезду 1931 г. отмечалось,
что «ни фашизм, ни большевизм не могут помочь нам»2". «Пока
не увидишь заголовка, то не знаешь, то ли это «Роте Фане», то ли
газета национал-социалистов», — говорил на съезде в 1932 г.
Юлиус Дойч3".
Вместе с тем задача подготовки трудящихся к борьбе за со-
циалистические преобразования путем обмена опытом, развития
навыков совместной, коллективной деятельности настоятельно
диктовала необходимость создания и постоянного расширения сети
многочисленных демократических (в австромарксистском пони-
мании) организаций, ядром которой являлись объединения поли-
тического характера.
Социал-демократии удалось взять ее свои руки контроль над по-
литическим движением женщин-работниц. Для них издавался спе-
циальный печатный орган «Арбайтеринен-Цайтунг», на страницах
которого обсуждались вопросы как чисто политического, так
и повседневного, бытового характера. Но все они были направлены
на развитие социальной активности пролетарок под идейным и ор-
ганизационным руководством австромарксистов. В статье А. Шен,
например, говорилосЕ> «Новая жизнь жешцины в новое время
должна найти свое выражение в том, чго равноправие женщины,
а точнее, то само собой разумеющееся, что существует уже сегод-
ня ее равных обязанностях обоих полов, станет заметным. И только
тогда, когда женщина сознательно будет участвовать в создании
новой жизни, общественной деятельности па благо всего общества
как матЕ> ее воспитательница своих детей ... на обломках старого
общественного строя возникнет подлинно новая жизнь женщины,
построенная на прочти! культурной и моральной основе»'1.
Среди членов коммунистической партии Австрии тоже были,
конечно, женщины. В коммунистической прессе часто публикова-
лись женские послания, аналогичные письму А. Кюнле, напечатан-
ному в газете коммунистической рабочей молодежи Бадена: «И
для нас, девушек, наступило то большое и важное время, которое
требует от нас приложения всех физических и духовных сил»32.
Но даже в документах Коммунистического Интернационала прямо
отмечалось, что социал-демократам удалось добиться гораздо
больЕиего влияния на женское движение33.
Объяснялось это тем. что австромарксисты постоянно уделяли
политическому движениЕо женщин-работниц значительное внима-
92
ние. Этот вопрос поднимался практически на каждом съезде СДПА
В 1921 г. делегат из Винер-Нойштадта Карл Шуберт прямо
заявил: «...Привлечение женщин к политической деятельности
является безусловной необходимостью в целях прогресса проле-
тарского движения»31. На этом же съезде в выступлениях Г. Профт
и других делегаток поднимался вопрос о сокращении размеров
членских взносов для женщин с тем, чтобы шире привлекать их
в ряды социал-деиократии*5. С трибуны съезда 1931 г. страстно
звучали слова Алины Фуртмюллер из Вены: «Только просвети-
тельной и образовательной работой можно добиться политизации
женщин»311.
В результате значительная популярность среди женщин-проле-
тарок существенно укрепляла политические позиции СДПА. Пик
ее приходился на начало 30-х годов, когда женщины были серьез-
но обеспокоены заметной активизацией фашизма. На парламент-
ских выборах 1930 г. только в Вене социал-демократии отдали
свои голоса 379 624 женщины, в то время как за ХСП проголосо-
вало 173 035*. Как отмечалось в одном из печатных органов
СДПА, на рубеже 20—30-х годов наступил новый этап женского
движения: работницы требовали равных условий труда, равных
перспектив служебного роста, общественной занятости38. Но и
в течение всего межвоенного периода численность женщин в СДПА
была весьма велика: в 1919 г. — 21,03%, в 1920 — 22,83%,
в 1922 — 23,69%, в 1924 — 27,24%, в 1926 — 28,62%, в 1928 -
31,82%, в 1929 - 31,98%, в 1930 — 32,68%, в 1931 — 33,38%39.
Немало женщин занимало в партии достаточно важные посты.
Прочно вошли в историю австромарксизма и СДПА имена Г. Профт,
А. Бошек, А. Попп, Т. Шлезингер, Р. Йохманн, К. Лейхтер и дру-
гих женщин.
Значительное место ее деятельности социал-демократии занимало
руководство политическим движением пролетарской молодежи.
Социалистический союз молодежи Австрии не только способство-
вал широкому распространению среди юных пролетариев идей
австромарксизма, но и поставлял кадры для аппарата СДПА. На
чиная с 30-х годов и по сегодняшний день практически все функ-
цйонеры партии социалистов проходили школу ее молодежной
организации. Численность ССМА была довольно значительной:
к концу 1922 г. союз насчитывал 232 группы, объединявших
34 632 члена10, а в конце 1924 г. в его рядах находился 28 541 че
ловек41. Подавляющее большинство членов организации состав-
ляли молодые рабочие или выходцы из рабочей среды. В своих
мемуарах Б. Крайский отмена т, что несмотря на активную работу
в ряды ССМА он был принят после долгих колебаний, обуслов-
ленных его непролетарским происхождением12.
Формы деятельности ССМА были весьма разнообразны. Часто
происходили столкновения с профашистски и прогермански на-
93
строенной молодежью. В Венском университете, например, лекции
профессоров еврейской национальности на рубеже 20—30 х годов
посещали только студенты евреи и члены молодежной организации
СДПА. Другие же ходили на них только для того, чтобы, прервав
лектора, вскочить на столы и выкрикнуть антисоциалистические
и антисемитские лозунги, что считалось даже признаком хорошего
тона. После этого обычно лекция прерывалась, студенты-социал-
демократы, возглавляемые чаще всего Р. Гехартом и Г. Вейсселем,
и их противники выстраивались друг против друга и затягивали
соответствующие песни, вскоре начиналась драка, в которую по-
лиция, как правило, не вмешивалась43.
В условиях экономического кризиса и массовой безработицы
большое значение имели проводившиеся совместно с молодежной
организацией, объединявшей сторонников социальной доктрины
католицизма, акции «Молодежь нуждается» (раздача горохового
супа и хлеба, оплаченных венским муниципалитетом), «Молодежь
в мастерских» (в которых создавалась продукция, не выпускав-
шаяся на промышленных предприятиях) и «Молодежь трудится»
(молодые безработные направлялись в леса недалеко от столицы
для очистки источников питьевой воды)41.
Под руководством ССМ.А в свою очередь действовали детские
и подростковые организации социалистического характера, вовле-
кавшие подрастающее поколение в политическую борьбу под идей-
ными знаменами австромарксизма с самых юных лет. Среди них
выделялись пионерская организация «Красные соколы» и социалис-
тический союз учащихся средних школ Многие активисты ССМА
проявляли неистощимую фантазию в работе со своей будущей
сменой. Перешедшие впоследствии ее ряды коммунистов Пауль
Лазарсфельд и Людвиг Вагнер, которым самим было тогда лише>
по 24 года, летом 1923 и в рождественские праздники 1924 г. орга-
низовали для школьников-социалистов так называемые колонии,
вызвавшие у ребят бурный восторг41’. Летом 1928 г. Крайский
с друзьями участвовал в оригинальной акции «Красный 1928-й»,
проводившейся по инициативе тогдашнего лидера ССМА Феликса
Каница. Они ходили по квартирам в рабочих кварталах Вены
и агитировали подростков, вышедших уже по возрасту из пионеров,
но не доросших еще до ССМА, вступать в организацию, отмечен-
ную текущей датой и существовавшую всего год, после чего дол-
жен был создаваться, союз «Красный 1929-й» и т. д.46 Именно так,
кстати, вошел в социалистическое движение будущий президент
Австрийской республики Франц Йонас.
Однако внутри ССМА полного единства не было. В течение
долгого времени шла скрытая от постороннего взгляда, но тем
не менее упорная борьба между Ф. Каницем и М. Акерманом, бу-
дущим лидером партии «революционных социалистов», а тогта
94
выражавшим тенденцию к радикализации политического молодеж-
ного движения. В конечном счете она привела к появлению оппози-
ционного «молодежного фронта», во главе которого встали Э. Фи-
шер и Л. Вагнер. На съезде СДПА в 1933 г. их поддерживала треть
делегатов, что позволило левым провести решение о создании
на предприятиях боевых комиссий, возглавляемых социал-демо-
кратами. Однако это решение так и не было- претворено в жизнь4'.
Тем не менее многие члены ССМА были настроены на решитель-
ную борьбу с реакцией и приняли самое активное участие в фев-
ральских событиях 1934 г. Весьма характерный эпизод описывает
в своих воспоминаниях Бруно Крайский: когда одна из боевых
групп после подавления выступления покинула Вену и скрытно
продвигалась по лесу, один из ее участников — молодой рабочий
из Мейдлинга — вдруг неожиданно выстрелил в воздух. «Ты
хочешь, чтобы сюда нагрянули хаймверовцы и жандармы?» —
спросил Крайский. «Да! — ответил тот. — Я буду бороться!»48
Большинство молодых участников февральских 6oeti действитель-
но не сложили оружия и стали организаторами и активными чле-
нами нелегального социалистического движения в Австрии.
Развитие революционной тенденции в рядах ССМА создавало
благоприятные предпосылки для сотрудничества с коммунистиче-
ским молодежным сою зом, не отличавшимся, правда, столь большой
численностью (летом 1919 г. он насчитывал 700 человек, через
год — 1 200, из них 55% были металлисты и 18% — печатники,
77% членов союза находилось в возрасте 15—18 лет, девушек.
Однако сплочению в борьбе против общего врага менало различие
идеологических концепций и политических симпатий, а также наличие
левацких и сектантских тенденций в коммунистическом движении. На
предложение социалистического союза учащихся наметить пути к со-
трудничеству «К черты ваше сочувствие, если вы не можете дать ниче-
го более! Революции нужны не сочувствующие, а соратники по борь-
бе!»50.
Самой многочисленной в ряду созданных и возглавляемых
социал-демократической партией политических организаций был
шуцбунд. До 100 тысяч человек31 объединяло в своих рядах это
рабочее вооруженное формирование СДПА. Ни одна европейская
социалистическая партия не могла похвастаться собственными бое-
выми отрядами. Создание шуцбунда было вызвано целым рядом
причин. Прежде всего оно было непосредственно связано с одним
из главных постулатов австромарксизма о необходимости завое-
вания политической власти исключительно мирным, демократиче-
ским путем. Шуцбунд должен был обеспечивать условия для воз-
можной победы с помощью избирательных бюллетеней, поэ-
тому его главной задачей являлось не участие в вооруженных
95
боях с реакцией, а их предотвращение. Соответственно звучал
и девиз шуцбунда «Стоять с ружьем, прижатым к ноге!», тиражи-
рованный в многочисленных графических изображениях. По мысли
австромарксистских лидеров СДПА, в новых ус товиях, когда волна
революционных выступлений пошла на спад, а мп'> капитала
вступил в период стабилизации, боевая пролетарская организация
вместе с создаваемой в начале 20-х годов широкой сетью произвол
ственных советов должна была заменить созданные в первые годы
после свержения династии Габсбургов рабочие Советы.
Создание вооруженных отрядов отвечало настроениям значи-
тельной части рабочего класса, стремившейся дать действенный
отпор наглевшему фашизму. Показателен в этом отношении эпизод,
происшедший в небольшом городке Димлах, о котором рассказал
От го Бауэр на съезде СДПА. Отбыв срок заключения за участие
в вооруженной стычке, трое рабочих уже через несколько часов
после освобождения снова маршировали в рядах шуцбунда52.
Популярность шуцбунда объяснялась также весьма распростра-
ненным в тот период своеобразным психологическим феноменом,
который Б. Крайский метко назвал «сентиментальным милитариз-
мом». В наибольшей степени он был присущ ветеранам первой
мировой войны. Ностальгия по былой военной моши проявлялась
разнообразно; среди кинопродукции, например, в 20—30-е годы
лидировал по популярности фильм «Любовь в униформе», рас-
пространена была мода на различные полувоенные формирования.
И шуцбундовцы на долгих ночных дежурствах говорили главным
образом об Изонцо, Горлице и других сражениях минувшей
войны03.
Однако и в марте 1933 г., когда Дольфус разогнал парламент,
и в июле 1927 и феврале 1934 г., когда полиция стреляла в безоруж-
ных рабочих, шуцбундовцы не получали от партийных лидеров
приказа начать активные действия. Н. Лезер отмечал: «Массы
ждали с одной стороны сигнала руководства, а с другой — вызван-
ных этим сигналом активных действий шуцбунда, шуцбунд ждал
сигнала руководства и начавшейся в силу этого приказа поддержки
со стороны масс, руководство же ждало, пока возмущение масс
достигнет той степени, которая сделает ненужным его сигнал»54.
Эта неразбериха усугублялась отсутствием единого военного плана.
По замыслу военного руководителя шуцбунда Эйфлера, поддер-
живаемого ею политическим руководителем Ю. Дойчем, отряды
должны были наступать на центр Вены при поддержке масс, ока-
зываемой с помощью всеобщей забастовки. Бывший до 1929 г.
командиром шуцбунда Т. Кернер решительно отвергал этот план
как нереальный с военной точки зрения, а также и в силу того,
что структура и авторитарный характер шуцбунда не соответство
вали демократической сущности головной организации — партии.
В предложенном в 1923 г. руководству СДПА меморандуме он
96
выдвинул свой план, предусматривавший мобилизацию масс при
поддержке их шуцбундом, вооруженным оружием мелкого ка-
либра .
Но в сущности оба плана противоречили основным намерениям
австромарксистов. Описывая впечатления от личной встречи
с Ю. Дойчем незадолго до его смерти, Н. Лезер подчеркивал, что
собеседник не смог развеять его опасения относительно того, что
шуцбунд был просто большой военной игрой с целью напугать
врагов и успокоить своих56. Подобная позиция руководства СДПА
вызывала разочарование и протест у многих рядовых шуцбундов-
цев, а у некоторых — даже мародерские настроения. В апреле
1934 г. шофер из Вены прислал известному деятелю ХСП, столич-
ному вице-бургомистру Э Винтеру письмо, в котором сообщал,
что он «душой и телом был предан социал-демократии» и вступил
поэтому ее республиканский шуцбунд. Но позиция некоторых из
новых соратников заставила его вскоре выйти из организации. Они
прямо заявляли о том, что в случае начала гражданской войны
кинутся прежде всего «штурмовать» ювелирные лавки57. Большин-
ство же шуцбундовцев хотело не на словах, а на деле бороться
с авторитарным режимом. Но отсутствие твердых политических
убеждений заводило некоторых из них в тупик. Не случайно часть
разочаровавшихся и вышедших из организации шуцбундовцев
приняла участие в нацистском путче в июле 1934 г., в ходе которого
был убит Дольфус'58.
В упомянутом письме венского шофера высказывалась также
обида за то, что шуцбундовцы называли Христа «бродягой» и вооб-
ще насмехались над его религиозными воззрениями. Но в целом
для социал-демократии подобное отношение к религии было нети-
пичным. В целях усиления своего политического влияния СДПА
постоянно стремилась вырвать хотя бы часть религиозно настроен-
ных трудящихся из-под идейного и организационного господства
христианско-социальной партии, опиравшейся в своих действиях
на социальную доктрину католицизма.
В свою очередь многие сторонники ХСП хорошо понимали,
что отрыв от социалистического движения окончательно перечер-
кнет надежды на поддержку промышленных рабочих. На стыке
двух противоположных по своей сути тенденций и возник союз «ре-
лигиозных социалистов», ставший важным звеном системы поли-
тических организаций, функционировавших под эгидой СДПА.
Состав союза был по преимуществу пролетарским. Возглавлял его
рабочий-металлист Отто Бауэр, к имени которого обычно добав-
ляли определение «малый», чтобы отличать от главного идеолога
австромарксизма. Бауэр-«малый» признавал, что рассчитывать
на поддержку промышленного пролетариата можно, лишь находясь
внутри организованного социалистического движения и разделяя
программу СДПА. Видным деятелем союза, одним из его главных
7 Заказ 5587.
97
теоретиков был Аугуст Цехмайстер — сын королевского парик-
махера. Как и австромарксисты, он считал необходимым отделение
церкви от государства, видя в этом, однако, лишь путь к установ-
лению царства божьего на земле. Свое участие в движении «рели-
гиозных социалистов» Цехмайстер объяснял необходимостью вклю-
чения католиков в процесс строительства социализма, поскольку
в перспективе и христианское, и социалистическое учение должны
слиться в единое целое59.
В Берндорфской программе, принятой в 1930 г., религиозные
социалисты определили социализм как новое устройство хозяйства
и общества на демократично-кооперативных основах. В документе
выражалась уверенность, что кооперативная организация эконо-
мики поможет преодолеть противоречие между трудом и ка-
питалом1’11.
Этот союз, в отличие от других групп религиозных социалистов,
возглавляемых Рихардом Редлерсом и Аурэлом Колнаи, сохранил
преданность и тесную связь с социал-демократической партией
вплоть до роковых событий 1938 г. Членов его не смогло поколе-
бать даже заявление папы Пия XI (сделанное им в энциклике
«Квадрагезимо анно») о том, что нельзя быть одновременно добрым
католиком и настоящим социалистом. Хотя после февральских со-
бытий 1934 г. численность религиозных социалистов, конечно, зна-
чительно сократилась61.
К чис iy политических организаций, руководимых СДПА, в из-
вестной степени можно отнести и свободные профсоюзы. Но надо
учитывать, что их деятельность носила в целом достаточно авто-
номный характер. К тому же в силу своей специфики профессио-
нальные организации выполняли, конечно, не только политиче-
ские функции. Однако благодаря своей массовости и тесным кон-
тактам с СДПА свободные профсоюзы играли важную роль в уси-
лении политического влияния социал-демократии и распростране-
нии австромарксизма ее рабочей среде. После свержения Габсбур-
гов в периоды бурного революционного подъема и последующей
частичной стабилизации капитализма численность) пролетариата,
организованного в свободных профсоюзах, быстро возрастала,
что не исключало, впрочем, и временных отступлений в условиях
натиска реакции62: в 1919 г. они насчитывали 772 146 чел., в 1920 —
900 820, в 1921 — 1 079 777, в 1922 — 1 049 949, в 1923 — 896 763,
в 1924 — 828 088 и в 1925 — 807 515 чел.
К концу 1923 г. в профессиональные организации входило
90,74% строительных рабочих, 96,57% горняков, 75,18% печатни-
ков, 98,90% железнодорожных рабочих, 87,82% работников дерево-
обрабатывающей промышленности и т. д.6Л Даже в самые трудные
для австрийских трудящихся годы глубокого экономического кри-
зиса и наступления фаЕпизма свободные профсоюзы значительно
96
превосходили по численности другие отряды профессионального
движения64:
1931 г. /932 г.
свободные профсоюзы........ 582 687 520 162
христианские профсоюзы .... 108 420 100 606
пангерманские профсоюзы.... 49 645 53 376
2.3. Экономика должна быть социализирована
Практическая деятельность австрийской социал-демократии
после победы революции началась с попыток осуществления идеи
социализации. Это было обусловлено той экономической и полити-
ческой обстановкой, которая сложилась в стране после свержения
Габсбургов Социально-психологическая ситуация в Австрии
характеризовалась революционной активностью масс, ростом само-
сознания, усилением коллективизма и высокой духовной актив-
ностью. «Многие бездушные рабочие животные, — писал о том пе-
риоде О. Бауэр, — прозябавшие в вечном однообразии прошлого,
превратились в коллективно думающие, работающие, борющиеся
личности, сознающие свою ответственность... Рабочие не хотели
больше быть живыми орудиями производства для предпринима-
телей. Рабочий хотел быть хозяином там, где он работал, хотел
принимать участие в управлении отраслью промышленности, в ко-
торой он трудился»65.
Голод, нищета, инфляция, с одной стороны, а с другой — созда-
ние многочисленных рабочих и солдатских Советов, возникших
под влиянием Октябрьской революции, классовых битв в Венгрии
и Германии, стихийные попытки рабочих взять на себя управление
производством выдвигали проблему социализации на передний
план. 7 апреля 1919 г. свергли администрацию, например, рабочие
заводов Альпийского металлургического общества в Донавице. Они
выбрали из своей среды директорию, которая взяла в свои руки
управление предприятиями66.
Основу концепции социализации составляла идея о сохранении
многообразия форм собственности в условиях перехода от капи-
тализма к социализму. Но в процессе выработки этой теории в ост-
ром противоборстве столкнулись приверженцы курса на всемерное
развитие кооперативного хозяйства и сторонники жесткой центра-
лизации и полного «огосударствления» экономики. История этой
борьбы самым непосредственным образом связана с именами
О. Бауэра и О. Нейрата. Австрийский исследователь К- Фишер
подчеркивал, что «в случае Нейрата речь идет об аналитике и марк-
систе, теоретике и практике аналитической и марксистской фило-
7*
99
Софии...»67. Однако, на наш взгляд, такая оценка является верной
лишь отчасти. Атеистически-нросветительская доктрина Нейрата
в духе позитивистского эмпиризма смыкалась не с революционным
марксизмом, а с его позитивистской ревизией в философских рабо-
тах идейных лидеров СДПА.
Сближение неопозитивизма Нейрата с идеями австромарк-
сизма, приведшее к столь пышному расцвету воспитательной, куль-
турно-массовой, кооперативной деятельности СДПА, объяснялось
прежде всего особенностями самого австромарксизма, его отходом
от революционных идей Маркса в сторону позитивизма Не слу-
чайно большинство буржуазных и реформистских авторов подчер-
кивают сегодня отказ австромарксизма от философской ортодок-
сальности, присущей якобы большевизму, и восхваляют его плю-
рализм в теории познания. Один из таких исследователей, Эрнст
Глазер, например, пишет. «Австромарксизм воспринимался прежде
всего как социологический метод мышления. Большое значение
в этой структуре мышления придавалось этическим компонентам,
которые как бы дополняли собой критические (с точки зрения по-
знания) и социологические элементы, обогащали их и этим в осо-
бенности характеризовали совокупность духовного здания австро-
марксизма. Эти компоненты ориентировались на такие понятия,
как общность, солидарность, справедливость, и понимались как
социальная этика с выраженными социально-педагогическими
чертами, которые породили в австромарксизме замечательный пе-
дагогический оптимизм»68. Отсюда Глазер делает вывод, что «его
(Нейрата. — Авт.) путь к австромарксизму отражал п сные связи
между мыслительной позицией радикального крыла австрийского
либерализма и австромарксистской структурой мышления... Упо-
мянутый синдром структуры мышления австромарксизма он, однако,
своеобразным и своенравным способом переработал в собственную
систему мышления. В отношении теории познания он представлял
при полном отказе от диалектического материализма, к которому
никогда не чувствовал себя причастным, и будучи в оппозиции
к неокантианству, которое можно было часто встретить в австро-
марксизме, позицию мышления, которая вытекала из махизма
и очерчивалась в философии Венского кружка, получавшего от са-
мого Нейрата немалый импульс»64.
Вместе с тем взаимоотношения Нейрата и австромарксистов
на уровне теорий не были столь гладкими и безоблачными, как это
могло показаться на первый взгляд. «Позиция Отто Нейрата в авст-
рийской социал-демократии и внутри австромарксизма не была
свободна от определенных проблем. Его способности партия не ис-
пользовала в той мере, в какой это было возможно. Как в группе
философов Венского кружка, так и в партии основные качества
его личности, неровный бриллиант интеллекта и ограниченная гиб
кость при согласовании с мнением других препятствовали его по-
100
пулярности. С одной стороны, его взгляды считались нереалистич-
ными и в своем революционном экстремизме даже утопическими...
С другой стороны, в некоторых его действиях ощущался скорее
консервативный элемент, так, например, в его участии в жилищном
движении, значение которого для решения проблемы качества
жизни, как он ее видел, так и осталось неясным... Его достижения
как теоретика познания имели в общем ограниченные шансы
найти понимание внутри партии. Наибольшее признание он полу-
чил как народный просветитель и создатель музея»70.
Столь пространное цитирование представляется нам в данном
случае вполне оправданным. Оно позволит читателю яснее пред-
ставить сегодняшний уровень зарубежной социальной науки, более
полно познакомиться с работами иностранных авторов, которые
мало известны широкой аудитории в нашей стране, и воочию убе-
диться в том, что реалистичные, глубокие оценки могут сочетаться
и переплетаться с тенденциозными, необъективными.
Социализация была не единственной теорией, предлагавшей
вариант дальнейшего развития разрушенной военной экономики
Австрии. Некоторые члены социал-демократической партии были
охвачены «этатистскими» настроениями. Они считали невозможным
отмену «военно-экономической интервенции» государства и в по-
слевоенный период, связывая с этим перспективы национализации.
Один из главных идеологов реформизма Карл Каутский выдвигал
тезис о п<к тененном переходе от военного хозяйства к мирному71.
Теория социализации Бауера вытекала из его концепции о двух
фазах революции, согласно которой сначала должна была осу-
ществиться политическая революция с целью создания демокра-
тического, парламентского государства, а затем — социальный
переворот В интерпретации Бауэра второй фазе, т. е. социалисти-
ческой революции, обязательно должен был предшествовать
аншлюс, поскольку произойти эта революция, по его мнению, могла
только в общегерманском масштабе
Концепция Бауэра сводилась, в сущности, к тезису о проведе
нии частичной социализации. Он полагал, что социализация преж-
де всего должна распространиться на угольную и горнодобываю-
щую промышленность, так как эти отрасли имели особо важное
хозяйственное значение (в послевоенной Австрии катастрофиче-
ски не хватало топлива, на чем спекулировала буржуазия, пугая
рабочих прекращением его поставок из-за границы'7) и наиболь-
шую степень концентрации. Управление ими Бауэр предполагал
передать не государственным органам, а прои шодственным сове
там. В отраслях с низким уровнем концентрации он предлагал
создать картеллировапные «индустриальные союзы» по образцу
созданных во время войны военных союзов. Управление «индуст-
риальными союзами» должно было осуществляться на паритет-
ных началах рабочими, предпринимателями, представителями по-
101
требителей и государства. Проект Бауэра предусматривал также
создание на всех предприятиях «рабочих комиссий», в которые
должно было входить не менее 20 человек. Функции «рабочих
комиссий» заключались в контроле за соблюдением трудового зако-
нодательства, они не должны были вмешиваться в техническое
управление и коммерческие дела73. По замыслу Бауэра, необходимо
было изменить прежнюю ситуацию, когда промышленность подчи-
нялась финансовому капиталу. С этой целью предусматривалась
национализация банков. Таким образом, Бауэр был сторонником
проведения вертикальной социализации, которая бы охватывала
весь производственный процесс начиная от добычи сырья и вплоть
до производства продукции. Фактически идея такой социализации
применительно к маленькой Австрии ставила под сомнение планы
аншлюса, зафиксированные в программе СДПА.
Взгляды Бауэра по проблеме социализации нашли широкую
поддержку в рядах социал-демократии. Они составили основу за-
кона о социализации, принятого парламентом республики 14 марта
1919 г. Тогда же была создана комиссия по социализации, воз-
главил которую Бауэр. Кроме этого, в течение 1919 г. высший
законодательный орган страны принял еще ряд законов по пробле-
ме социализации. Один из них определял действия при экспро-
приации промышленных предприятий. Закон от 15 июля 1919 г.
предусматривал создание комиссий по социализации на местах.
Организацию таких комиссий Бауэр считал особенно важным делом,
поскольку рабочие должны были получать опыт практического уп-
равления производством7'1. На основании этих законов в Австрии
началась частичная национализация заводов и фабрик в угольной,
горнодобывающей, лесной и некоторых других отраслях промыш-
ленности. Социал-демократы ставили вопрос о необходимости на-
ционализации концерта «Альпине» — флагмана австрийской ин-
дустрии. А 29 июля 1919 г. был принят закон, который провоз-
глашал создание на базе существующих государственных пред-
приятий кооперативных заводов и фабрик. Он допускал учреж-
дение смешанных предприятий, в которых мог принимать участие
и частный пайщик при условии, что 51% составляет обществен-
ный капитал. Кооперативными стали «Объединенная кожевенная
и обувная фабрика», фабрика военной обуви, химические заводы
Золленау и некоторые другие предприятия.
Однако, по оценке австрийского ученого Эрвина Вейселя, это
был «закон, не социализирующий капиталистические предприятия,
а капитализирующий запланированные социалистические предприя-
тия»75. В такой оценке нашло отражение резкое осложнение про-
цесса социализации, которое наблюдалось с июня 1919 г. и было
связано со значительными изменениями внутренней и внешней си-
туации. Во второй половине 1919 г. начали проявляться первые
признаки спада революционной волны, обусловленные во многом
102
победой реакции в Венгрии и Германии. Вместо предполагавшейся
национализации большая часть акций концерна «Альпине» была
продана в Италию. Переговоры с участием австрийской делегации
в Париже завершились подписанием 10 сентября 1919 г. Сен-Жер-
менского мирного договора, что привело к усилению и без того
значительной экономической зависимости страны от держав-побе-
дительниц. Заметно оживились и сепаратистские настроения в фе-
деральных землях, особенно там, где у власти находились хрис-
тианско-социальная и другие консервативные партии. В Форарль-
берге, например, имел хождение лозунг присоединения к соседней
Швейцарии76.
Все эти факторы затрудняли осуществление социализаторских
устремлений социал-демократической партии. В рабочей среде
росло разочарование, вызванное тем, что, несмотря на обещания
лидеров СДПА, социализация не принесла реального повышения
уровня благосостояния трудящихся. Проявлялось это, например,
в непрерывном росте недельного прожиточного минимума: в декаб-
ре 1919 г. он составлял 99,61 кроны, в марте 1920 — уже 185,61,
а в июле того же года — 200,43 кроны77. Недовольство рабочих
низкими практическими результатами социализации выражалось
в самых различных формах. Не случайно уже в начале 1920 г.
известный обозреватель Г. Тумлирц с тревогой писал о росте так
называемого «профсоюзного терроризма»78. А выборы в Нацио-
нальное Собрание, проходившие в октябре 1920 г., показали, как
уже говорилось, сокращение числа сторонников СДПА на
189 200 человек.
Будучи опытным политиком, Отто Бауэр вполне реально оце-
нивал сложившуюся обстановку. Поэтому уже в начале июля
1919 г. он уступил Вильгельму Элленбогену пост президента ко-
миссии по социализации, которая утрачивала свое былое значение
буквально на глазах.
Не меньший вклад в разработку теории социализации внес
О. Нейрат. Как и Бауэр, Нейрат преследовал цель преодолеть хаос
капиталистической экономики, организовав сознательно регули-
руемое хозяйство. Хорошее знание экономики военного времени,
построенной на жесткой централизации, помогло ему довольно
быстро сформулировать и обосновать теорию полной социализации
хозяйственной жизни страны. Эта теория базировалась на двух
других концепциях Нейрата — теории «военной экономики», соглас-
но которой жесткое управление, регулирование парадоксальным
образом не только не ограничивает, но и существенно повышает
70
уровень жизни широких народных масс , теории «социального
эпикурейства».
Учение Нейрата о «социальном эпикурействе» появилось не сра-
зу. Еще в 1925 г. он разработал концепцию «жизненного поло-
103
жения». Это понятие носило весьма широкий характер и включало
не только политэкономический аспект, выраженный в понятии
«жизненный стандарт», но и духовное начало — «настроение
жизни». На основе теории «жизненного положения» и была раз-
вита позже идея «социального эпикурейства». В основополагаю-
щем труде Нейрата «Выражение жизни и классовая борьба», вы-
шедшем в свет в 1928 г., есть глава под названием «Маркс и Эпи-
кур». По мнению Нейрата, пролетариат сам помогает себе и бо-
рется за свое счастье, как материальное, так и духовное. Заслуга
же Маркса и Энгельса состоит в том, что они дали пролетариату
мир мыслей, которые должны помочь ему в достижении этой цели.
А счастье человек получает посредством улучшения своего жиз-
ненного положения. Поэтому Нейрат и считал марксизм разно-
видностью социального эпикурейства1*0.
В одной из своих журнальных публикаций он четко сформули-
ровал основные задачи социализации:
1. Регулирование распределения на основе установленного об-
ществом плана.
2. Организация производства с помощью общества в интере-
сах этого плана, насколько это необходимо.
3. Передача средств производства в руки общества, насколько
это необходимо в интересах данной организационной задачи81.
Концепция социализации Нейрата по сравнению с бауэров-
ской представляется более масштабной и теоретически обоснован-
ной. Об этом свидетельствует не только его анализ предпосылок
и условий социализации, но также и тот факт, что Нейрат впервые
поднял вопрос гуманизации рабочих мест и проблему свободного
времени. Причем «если другие говорили о сокращении рабочего
времени, то он говорил об удлинении свободного времени»82.
Эти идеи Нейрата получили известность и в рабочей среде,
поскольку они довольно активно распространялись прессой, нахо-
дящейся под эгидой социал-демократической партии. Вот что писал,
например, орган, предназначенный для связанных со свободными
профсоюзами производственных советов и доверенных лиц:
«В Австрии капиталистический способ производства создал заро-
дыш будущей социалистической организации общества, «обоб-
ществленного предпринимательства» в тех отраслях, в которых уже
в большей или меньшей степени подготовлены основы для социа-
лизации производства»83. А журнал, издававшийся союзом рабо-
чих-металлистов, отмечал, что «социализация, кроме экономиче
ских и технических предпосылок, содержит в себе очень важный
момент, связанный с психологией рабочих»84.
Когда после провала баварского эксперимента Нейрат вер
нулся в Австрию, там уже в течение нескольких месяцев пред-
принимались попытки практического осуществления социализации,
Первые результаты были весьма обнадеживающими. Началась
104
реализация обширной программы социальных мероприятий: в Авст-
рии появилось социальное законодательство, предусматривавшее
8-часовой рабочий день, оплачиваемый отпуск, страхование по бо-
лезни и безработице регулирование детского и ночного женского
труда. Был принят окон о производственных советах, наделявший
их важными функциями: при участии »тих органов решался, на-
пример, вопрос об увольнении того или иного работника Однако
в то же время, во второй половине 1919 г., быстрыми темпами
нарастали сложности и проблемы, вынудившие Бауэра уйти с долж-
ности президента комиссии по социализации.
Несмотря на эго, Нейрат, по-прежнему мало считавшийся
с расстановкой политических сил, со всей энергией и упорством
начал бороться за осуществление своих социатизаторских планов.
Однако и он постепенно убеждался в необходимости внесения
некоторых корректив в свою первоначальную концепцию с учетом
конкретно сложившейся в Австрии ситуации. Но основных поло-
жений теории Нейрата эти изменения не касались, поэтому в пер-
вые же недели после его возвращения в страну они подвергались
довольно резкой критике со стороны некоторых членов социал-де-
мократической партии Нейрит активно защищал свою концепцию;
за период с середины 1919 до конца 1921 г. он опубликовал около
двух десятков статей, посвященных проблеме социализации.
Особенно острый характер носила его полемика с Элленбогеном.
Суть ее заключалась в различном подходе и оценке роли коопе-
ративных предприятий в условиях капиталистического общества.
Элленбоген считал теорию полной социализации Нейрата безна-
дежной утопией, а в крупных предприятиях, преобразованных
на основе кооперации, видел зародыш будущего социалистиче-
ского экономического порядка. Нейрат в этом вопросе был более
скептичен. Он соткатался, что кооперативные предприятия приоб-
щают пролетариат к системе власти, но одновременно подчерки-
вал, что они остаются капиталистическими, разобщенными. Поэто-
му с точки зрения социализации объединенного хозяйства значе-
ние их невелико85.
Ио мнению Нейрата, наибольшее значение для обобществления
многочисленных разрозненных предприятий имело составление
обязательного для всех кооперативного экономического плана,
который должен вырабатываться центральной хозяйственной служ-
бой, осуществляющей также контроль за его выполнением. И
именно внутри социал-демократических организаций и с их по-
мощью он на теялся найти средства для практического осуществле-
ния своей идеи Но для этого необходимо было приспособить кон-
цепцию полной социализации к существующей обстановке и планам
социал-демократии. В качестве такого шага Нейрат предложил
провести расчленение единого vojmiicгневного комплекса на три-
надцать отраслевых обьедииений, что соответствовало существую-
105
щей при капитализме тенденции к концентрации производства
и идее Бауэра о необходимости «вертикальной социализации».
Предусматривалось выделение в качестве самостоятельных отрас-
лей швейной, пищевой, горнодобывающей промышленности, здра
воохранения, сельского и лесного хозяйства, машиностроения,
химической индустрии, а также строительства, жилищного дела
и др.86
На разработку Нейритом этих положений существенно повлия-
ла ситуация, сложившаяся в австрийском профсоюзном движении:
с одной стороны — высокая степень централизации, а с другой —
достаточная самостоятельность отраслевых организаций, действую-
щих по принципу производственных отрядов. Поэтому Нейрат и
видел в профсоюзах и особенно в возникших в 1919 г. производ-
ственных советах те органы, «которые в теперешний переходный
период должны подготовить последующее установление пролетар-
ского контроля над целыми отраслями»87. Наиболее детально Ней-
рат определил их задачи в статье «Школы производственных со-
ветов как школы социализма» (1922): «...содействовать улучшению
положения рабочих; способствовать реорганизации производствен-
ного порядка и стремиться при их содействии к усилению влияния
объединенных трудящихся, чтобы получить в свои руки контроль
над производством; участвовать в реорганизации всего экономи-
ческого порядка и контроле над отдельными организованными
в союзы отраслями экономики»88.
Высоко оценивая социальную роль производственных советов,
Нейрат не мог обойти вопрос и о повышении теоретического уровня
его членов. Вскоре после освобождения из заключения он принял
активное участие в проведении политической учебы немецкоязыч-
ных членов производственных советов в Чехословакии. Не без его
помощи в Австрии была создана целая система школ, в которых
обучались члены производственных советов. Преподавание в них
велось по единому учебному плану, свидетельствовавшему о до-
вольно глубоком уровне теоретической подготовки89:
Правоведение и теория управления.......... 24 ч.
Экономические знания...................... 10 ч.
Организация и управление производством 10 ч.
Специальная экономика и организация
производства ............................... 8 ч.
Однако относительная неудача СДПА на выборах в Нацио-
нальное Собрание в октябре 1920 г. практически окончательно
перечеркнула надежды на создание в Австрии системы плановой
экономики. После выхода социал-демократов из правительства
производственным советам вместе с профсоюзами пришлось за-
няться прежде всего защитой тех социальных завоеваний, которые
106
были достигнуты в первые месяцы после свержения Габсбургов.
Еще более актуальной эта задача стала после подписания в октяб
ре 1922 г. Женевских протоколов, которые привели к значитель-
ному усилению политического влияния в стране австрийской и меж-
дународной буржуазии.
Но далеко не все функционеры СДПА, возглавлявшие, как
правило, производственные советы, вставали на сторону трудя-
щихся. Конечно, членам социал-демократической партии почти
всегда была обеспечена помощь и поддержка, а вот когда дело
касалось рабочих-коммунистов, то ситуация часто выглядела сов-
сем по иному. Например, в начале 1921 г. производственный совет
уволил с оружейной фабрики в Леттене коммунистку, но предпри-
ниматель вновь взял ее на работу Председатель совета, Лишка,
увидев у нее членский билет КПА, заявил: «Знаете ли, что сделала
бы на вашем месте другая женщина? Она бы стала просить». Ком-
мунистка ответила, что за такие слова она плюнула бы в лицо, если
бы перед ней стоял предприниматель, а не свой же товарищ. В ре-
зультате она снова оказалась на улице, хотя было известно, что
у нее на иждивении находилось трое детей, 7, 9 и 11 лет, 73-лет-
няя мать и больной муж, помещенный в госпиталь в Линце40. А ра-
бочая Мария Шауп из Штирии в открытом письме труженикам
местной оружейной фабрики и всем пролетариям-металлистам
сообщала, что в январе 1921 г. по требованию производственного
совета она как член КПА была уволена. В течение долгого времени
эта женщина не могла устроиться на работу, так как производст-
венный совет препятствовал этому, телефонируя в аналогичные
V О I
органы других предприятии .
Подобные методы использовали иногда и профсоюзные функ-
ционеры СДПА. Однажды группа рабочих-металлистов вместе
с безработными явилась в профсоюзный комитет с просьбой о по-
мощи. Тогда его секретарь Штингль выхватил револьвер и угрожал
пристрелить непрошенных посетителей, «как собак», пока другой
служащий вызывал полицию92.
2.4. Жилищные и садоводческие кооперативы
как образец свободных ассоциаций
В сложившейся ситуации Нейрат пошел на серьезные измене-
ния своей теории. Направленность этих корректив определилась
после его вступления в массовое пролетарское жилищное движе-
ние, организованное социал-демократами в Вене, и знакомства
с английским корпоративным социализмом, который представлял
модель организационной перестройки экономики в условиях спада
революционной волны. В 1920 г. Нейрат стал секретарем исследо-
107
вательского института кооперативного хозяйства. созданного в ка-
честве информационного и методического центра, а также для про-
паганды в Австрии зарубежного опыта. Вместе с ним в институте
работал основатель садоводческого движения в Германии Ганс
Кампфмайер, который приехал в Вену в 1919 г. для чтения лекций
и был затем приглашен в жилищно-кооперативную службу местного
муниципалитета.
Именно Нейрат и Кампфмайер придали стихийно развивше-
муся движению жилищных кооперативов более организованный
характер. В январе 1921 г. была создана Федерация жилищных
и садово-огородных кооперативов, во главе которой встал Нейрат,
в то время как Кампфмайер сменил вскоре Макса Эрмепа на посту
руководителя жилищной службы Венского муниципалитета, также
образованной в 1921 г.9,1 Создание этого союза было важным шагом
на пути к сближению садоводческого и жилищного кооперативного
движения.
Развитию этого движения способствовали объективные обстоя-
тельства. Садоводческие и огородные объединения, появившиеся
в стране еще до 1914 г., приобрели большие масштабы в период
войны и в первые послереволюционные годы, когда трудности
с продовольствием резко возрос )и. А жилищное движение, хотя
и появилось только в 1918 г., в условиях катастрофической не-
хватки жилья тоже быстро получило достаточный ратмах.
Накануне войны мелкобуржуазная интеллигенция, связанная
с движением садовых кооперативов, выдвинула лозунг расчлене-
ния больших городов. Эти традиции во многом были унаследованы
пролетарским кооперативным движением и в послевоенный период.
«Подальше от Вены!» — призыв, основанный, как считает Хофман,
«на сознании того, что большие города делают людей зависимыми,
поскольку являются творением и орудием империализма»94, — был
популярным в то время. Под этим и другими лозунгами и шел сти-
хийный процесс образования товариществ рабочими, нуждающи-
мися в жилье, и садоводческих кооперативов. Идейная многоли-
кость их членов привела к тому, что уже летом 1919 г. развернулась
дискуссия о формах и типах предстоящего кооперативного жилищ-
ного строительства. Свои позиции отстаивали группы социал-де-
мократического, коммунистического, буржуазного и даже анархист-
ского толка, что в общем соответствовало политической ситуации,
сложившейся в рабочем движении Австрии.
В этих условиях Нейрат и стремился путем создания федерации
не только унифицировать интересы всех участников движения, что,
по его мнению, было требованием момента, но и использовать сти-
хийную динамику его развития и интересах социал-демократии,
а самое главное, планов социализации отдельных сфер экономики.
Рабочее поселение, построенное на кооперативных началах, Ней
par считал в определенной степени обобществленной формой социа-
108
диетического жилья. В этих своеобразных пролетарских колониях
каждый дом представлялся ему составной частью большего обра-
зования. Возможность концентрации сил трудящихся — вот чем
привлекало Нейрата кооперативное движение. В одной из своих
статей он писал: «Когда участники жилищного и садоводческого
движения любой ценой хотят осуществить свои желания, это про-
тиворечит духу пролетарской солидарности, они могут долго суще-
ствовать, только будучи частью всего пролетариата»®5.
Идеи Нейрата во многом соответствовали теоретическим кон-
цепциям австромарксистов. Бауэру, Реннеру и другим его предста-
вителям импонировало воззрение о возможности построения нового
общества посредством «малых шагов», благодаря.чему уже в капи-
талистическом обществе создаются «очаги социализма». Рост числа
таких «очагов», считали теоретики СДПА, может привести к по-
строению социализма без коренной ломки существующего строя°б.
В какой-то степени это выгодно отличало СДПА от ряда других
социал-демократических партий Европы, так как отказ от револю-
ции не означал для австромарксистов отказа от прежней конечной
цели — построения социалистического общества.
Особое место в реализации этой концепции отводилось Вене.
На примере столицы, где муниципалитет практически полностью
находился под контролем социал-демократии, австромарксисты
хотели показать преимущества своей политики, привлечь допол-
нительно те 250 тысяч избирателей, которые были необходимы
для достижения СДПА абсолютного большинства. Строительство
в Вене дешевых комфортабельных квартир для рабочих, жесткая
налоговая политика, создание системы здравоохранения и социаль-
ного обеспечения было связано, прежде всегсц с именами таких
деятелей СДПА, как Р. Даннеберг, О. Глекель, К- Зайц, Г. Брайт-
нер, Ю. Тандлер и др. Осенью 1923 г. столичный муниципалитет
ввел налог на жилищное строительство, который взимался с суммы
квартирной платы, получаемой домовладельцами и полностью шел
на строительство муниципальных домов. Был введен и ряд других
налогов: на доходы фешенебельных ресторанов и кафе, владельцев
автомобилей и лошадей, на семьи с домашней прислугой, причем
на каждую прислугу, сверх одной, на тог удваивался®'.
Такая политика рассматривалась австромарксистами как наи-
более важная и существенная форма классовой борьбы. Буржуазия
же встретила ее резко отрицательно, в ход пошли такие определе-
ния, как «налоговый садизм», «квартирный большевизм» и т. д.
Как отмечал Н. Лезер, «для социалистов «Красная Вена» была
компенсацией за освобожденную для противника территорию...
для буржуазного блока она была реликтом ликвидированной эры
и постоянной угрозой возвращения этой эры на государственный
уровень... Австромарксизм, который не считал возможным построе-
ние социализма в небольшом государстве, взял на себя сложную
109
задачу построения основ социализма во много раз более мелком
пространстве» .
Близость теоретических положений обусловило и практическое
сближение кооперативного движения и социал-демократических
организаций. Однако произошло это не сразу, и в начале руковод-
ство СДПА даже противостояло жилищным товариществам, хотя
и безуспешно. Мотивировалась такая позиция тем, что «практиче-
ское осуществление планов создания рабочих поселений самым
тесным образом было бы связано с методами и распространением
социализации, и хотелось бы избежать преждевременного выступ-
ления с проектами создания воздушных замков»’ . И только
когда на рубеже 1920 -1921 гг. появилась угроза того, что жилищ-
но-кооперативное движение окажется под эгидой буржуазных
партий, СДПА предприняла реальные шаги по его интеграции
в систему своих организаций. Этим и вызван тот расцвет, который
пережило движение жилищных кооперативов в первой половине
20-х годов.
Первым крупным практическим действием социал-демократов
в поддержку жилищного движения было их голосование за учреж-
дение федерального квартирного и жилищного фондов. Такой закон
был принят Национальным Собранием 15 апреля 1921 г. Затем
с помощью СДПА была организована жилищная служба, а также
квартирный и поселенческий фонды в столичном муниципалитете,
что придало движению прочный материальный статус. Наряду
с умелой и энергичной деятельностью Нейрата, Кампфмайера,
а также Эрмера и Адольфа Мюллера это быстро принесло доволь-
но весомые результаты. В течение нескольких месяцев Федерация
смогла объединить в своих рядах большинство представителей
жилищного и садоводческого кооперативного движения. Первым
показателем этого стала многолюдная демонстрация, проведенная
Федерацией в апреле 1921 г. под лозунгом, требующим быстрого
и масштабного отчуждения имущества судебным путем100. А после
того как Федерация с помощью таких акций сумела доказать свою
дееспособность в качестве центрального координирующего учреж-
дения и представителя интересов участников жилищного движения
перед лицом общественного мнения и органов власти, на сотруд-
ничество с ней окончательно решились и садоводы. В октябре
1921 г. произошло объединение Федерации с Центральным союзом
садоводческих и жилищных товариществ (ранее — Союз садово-
дов и огородников) в новую организацию, получившую название
Австрийский союз поселенцев и садоводов (далее — АСПС).
По словам главы союза А. Мюллера, это объединение произошло
на пролетарской основе101.
Действительно, в кооперативном движении участвовали глав-
ным образом рабочие. Об этом прямо пишет в своих воспомина-
ниях друг и соратник Нейрата Маргарет Шютте-Линотцки102.
110
К тому же масштабы его быстро росли. В 1922 г. в рамках АСПС
было объединено 230 секций и товариществ, в которых состояло
почти 50 тысяч членов"’3. Все это заставило СДПА в 1923 г. офи-
циально возвести АСПС в ранг одной из руководящих пролетар-
ских организаций, после чего жилищно-кооперативное движение,
изначально носившее массовый, стихийный и далекий от политики
характер, было признано, наконец, составным элементом рабочего
движения Австрии.
Нейрату удалось привлечь к сотрудничеству прогрессивных
австрийских архитекторов Петера Беренса, Йозефа Франка, Йозефа
Хоффмана, Карла Дирнхубера, Грете Лихотцки, Адольфа Лооза,
Франца Шустера. Оскара Штрнада, Оскара Влаха, которые сочув-
ствовали движению жилищных товариществ. Именно они участво-
вали в проектировании экспериментального дома, носившего имя
активиста социал-демократической партии Л. Винарски, строитель-
ство которого должно было знаменовать собой начало новой ар-
хитектуры, выражающей черты социалистической идеологии и
классовые интересы пролетариата. А. Лооз, согласившийся бес-
платно работать консультантом в жилищной службе Вены, создал
на основе предложенного Кампфмайером проекта эмблему рабочих
поселений и садовых участков (наугольник, пересеченный лопатой),
которая вскоре стала символом пролетарского кооперативного
движения10'1.
После образования АСПС Нейрат продолжал оставаться у руля
управления жилищными и садоводческими товариществами. Сек-
ретариат союза руководил теперь и деятельностью перешедших
в ведение АСПС строительной конторы и садовой службы. Но его
очень беспокоила угроза, которую в идеологическом плане пред-
ставляли для кооперативного движения аграрно-романтические и
собственнические настроения. По его мнению, кооперация могла
развиваться либо по пути мелкобуржуазного объединения хуторов,
т. е. мелкого производства, либо — создания массовых органи-
заций. Выбор же направления зависел от исторической ситуации, и
прежде всего от характера связи жилищных и садоводческих
объединений с профессиональными организациями.
Предпосылками такого контакта служили наличие среди посе-
ленцев и садоводов большого числа участников профсоюзного дви-
жения и довольно строгая дисциплина, царившая в кооператив-
ных товариществах. Но необходимо было, чтобы и профсоюзы тоже
проявляли солидарность с кооперативным движением. Указывая
на необходимость сплочения кооперативов и профессиональных
организаций, Нейрат все еще надеялся осуществись свой замысел
кооперативно-хозяйственного объединения целой отрасли эко-
номики.
Эти надежды не были лишены оснований, поскольку осенью
1921 г. сложились благоприятные- условия для объединения вих
111
организаций и групп, занятых в жилищном строительстве и заин-
тересованных в нем. Поскольку с 1919 г. сохранялось законода-
тельство, которое ограничивало размеры платы за жилье и защи-
щало другие права квартиросъемщиков, а также вследствие слож-
ной экономической ситуации частное жилищное строительство
в Австрии почти прекратилось. Поэтому поощряемые муниципаль-
ными и другими государственными органами жилищно-кооператив-
ные объединения получали возможность выступать в качестве
строительно-подрядных организаций. К тому же все рабочие, заня-
тые в строительстве, входили в единый профсоюз строительных
рабочих Австрии. При его центральном руководстве уже существо-
вало разместившее свои филиалы по всей стране строительное
общество «Фундамент» («Грундштайн»), члены которого помогали
друг другу в строительстве и ремонте жилья1"'’. Немаловажное
значение для кооперирования строительного дела в масштабах всей
Австрии имело также создание в сентябре 1921 г. с помощью
АСПС, венского муниципалитета и правительства республики коо-
перативного общества домостроения и строительных материалов
(«Гезиба»), что, по мнению социал-демократии, должно было
способствовать появлению контролируемого ею высокопроизводи-
тельного строительного концерна. Главный печатный орган СДПА
писал по этому поводу: «В Австрии ... только что положено начало
организации, которая может иметь важное значение для рабочего
движения и социализма в будущем. Центральный союз строитель-
ных рабочих Австрии объединился в корпорацию с АСПС и все-
австрийским объединением квартиросъемщиков, чтобы приступить
к решению неотложных текущих задач и в известной мере создать
соотношение сил, ведущее к достижению всеобщей кооперации»101'.
В результате всех этих организационных, преобразований струк-
тура АСПС приняла довольно сложную форму, отражавшую вместе
с тем многогранный и разносторонний характер его деятель-
ности107.
В свою очередь, АСПС сам являлся важнейшим составным
элементом задуманного Нейратом полного объединения всего
строительного дела1"".
Поскольку это совпадало с теоретическими воззрениями Ней-
рата, он принял самое активное участие в создании и становлении
новой организации. Продолжая выполнять свои обязанности в дви-
жении жилищных кооперативов, он взял на себя дополнительный
груз забот секретаря жилищной, квартирной и строительной кор-
пораций Австрии. Эти функции он выполнял все в том же здании
по Меринггассе, 17, где располагалось бюро АСПС.
Важная роль Нейрата в развитии австрийского кооперативного
движения определялась не только его должностным положением,
но и активной публицистической деятельностью, направленной
прежде всего на обоснование теоретической основы и пропаганду
112
Схема 1
Структура Австрийского союза поселенцев и садоводов
Австрийский союз поселенцев и садоводов
Садо- вая служба Почвен- ная служба Секция мелких домаш- них жи- вотных Строи- тель- ная конто- ра Товар ное уп- равле- ние Сани- тарный сугдсл Юрид. и стра- ховая служба Редак- ция и адми- нистра- ция Секция желез- нодо- рожни- ков
Правление и секретариат
из
Схема 2
Структура жилищной, квартирной и строительной корпорации Австрии
Центральный союз
кооперативного
хозяйства
Жилищная, квартирная
и строительная корпорации
Австрии
Исследовательский
институт кооператив-
ного хозяйства
Строительное
бюро корпорации
Товарное
управление
корпорации
Объединение
квартиро-
с ьемщиков
Австрии
Австрийский союз поселенцев и садоводов
Сторон- ники жилищ, и садо- водч. движе- ния Объеди- нил садово- дов Жилищ- ные товари- щества
Рабо-
чие
Центральный
союз рабочих-
строителей
Австрии
Общеполезное
строительное
общество
«Фундамент»
Служа-
щие
1
Муни-
ципали-
тет
Вены
Федера-
тивное
государ-
ство
Коопера-
тивное уч
рождение
поселений
и стройма-
териалов
114
корпоративного мышления. Нейрат был убежден в возможности
применения в Австрии корпоративной теории английского эконо-
миста Г. Колса. Однако и Реннер, и Кэте Лейхтер, и другие тео-
ретики австромарксизма не разделяли оптимизма Нейрата. Он же
считал английский корпоративный социализм удачным дополнением
центральноевропейского марксизма, так как представители его не
ограничивались анализом и критикой экономического устройства
капитализма, но и предлагали программу практических действий
для профсоюзов и всех сознательных в классовом отношении ра-
бочих. Особенно привлекала Нейрата идея создания масштабной
вертикальной системы экономического самоуправления с помощью
демократических корпораций, включающих в себя и потребителей
данного вида продукции. Но теория Колса имела существенный
недостаток — она не предусматривала социализации всего хозяй-
ства. И если преодолеть его, то, как считал Нейрат, будет найден
реальный путь, позволяющий и в условиях капиталистической дей-
ствительности постепенно ставить под контроль пролетариата
целые отрасли экономики109.
В конкретной исторической ситуации, сложившейся в Австрии,
создание корпорации, объединяющей всех производителей и по-
требителей жилищного строительства, казалось наиболее реальным
еще и потому, что здесь была достигнута не без помощи Нейрата
высокая степень централизации. Такое постепенное покорение капи-
тализма представлялось ему более вероятным, чем «одиночные
атаки» в форме национализации отдельных, не связанных друг
с другом предприятий, приводившие к возникновению изолиро-
ванных островков кооперированного хозяйства.
Вместе с тем Нейрат осознавал опасность появления иллюзии
легкой окончательной победы вследствие мирного завоевания ка-
питалистических заводов и фабрик. Чтобы оградить кооператив-
ное движение от этой угрозы, он продолжал упорно отстаивать
концепцию полной социализации. Об этом свидетельствуют и на-
звания его работ — «Корпоративный социализм», «Полная социа-
лизация» и др. В отличие от Колса, Нейрат был убежден в способ-
ности корпораций преодолеть рыночный характер капиталистиче-
ской экономики. Успех отдельных корпораций послужил бы основой
создания национального конгресса корпораций, который, взяв эко-
номическую власть в свои руки, и должен был, в конечном счете,
ввести централизованное плановое хозяйство110.
Однако далеко не все видели грядущие перспективы в столь
радужном свете. В условиях начинающего спада кооперативного
движения К. Лейхтер в начале 1923 г. опубликовала в «Кампф»
статью, в которой называла Нейрата даже не австрийским, а гер-
манским представителем теории полной социализации. Наиболь-
шему сомнению она подвергала саму возможность принудитель-
ного соединения корпоративного социализма с полной социализа
8*
115
цией. Лейхтер считала корпорации типичным примером частич-
ной социализации, так как с их помощью экономика должна быть
преобразована «снизу доверху, от отдельных отраслей экономики,
даже от отдельных профсоюзов и, путем расширения контроля
най производством, до отдельных же предприятий». Она опровер-
гала и нейратовскую оценку корпоративного движения в Австрии:
«Скорее с целью агитации, чем в соответствии с фактическими ус-
ловиями, австрийские строительные корпорации признавались за-
страхованными от «непоследовательности английского корпоратив-
ного социализма», поскольку сохранилась капиталистическая поли-
тика. Так было лишь в желаниях их основателей»111.
Вполне закономерное недовольство Лейхтер выражала по пово-
ду умаления Нейратом значения существующих на кооперативной
основе предприятий. Будучи в течение , ряда лет членом комиссии
по социализации и, следовательно, хорошо представляя сложив-
шуюся ситуацию, она справедливо указывала на то, что методы
хозяйственной деятельности строительных корпораций можно клас-
сифицировать как социально-капиталистические. Поэтому Нейрат
не имел права представлять лишь некоторые из существующих
зародышей объединенного хозяйства в качестве единственно по-
следовательных, хотя и нельзя было отрицать, что строительные
корпорации действительно объединяли различные слои населения
на почве сотрудничества в сфере жилищного строительства. Основ-
ной вывод Лейхтер заключался в том, что работы Нейрата пред-
ставляли собой неудачную попытку приведения его практической
деятельности в соответствие с теоретическими воззрениями112.
Период расцвета строительных корпораций про'должался всего
несколько месяцев. К тому же с их созданием мало что измени-
лось во взаимоотношениях жилищно-кооперативного движения
и общества «Фундамент», они продолжали существовать как бы
параллельно. Тем не менее в начале октября 1922 г. в Вене про-
ходил Первый международный конгресс строительных корпораций,
который должен был подготовить объединение их во всемирном
масштабе.
Однако несмотря на некоторые проявления видимого благо-
получия уже с весны 1922 г. становилось все заметнее, что корпо-
рации не могли устранить противоречие между строительными ра-
бочими и потребителями результатов их труда — участниками
жилищного движения, поскольку у последних ощущалась явная
нехватка капитала. В течение некоторого времени это противоре-
чие сглаживалось благодаря финансовой помощи федерального
квартирного и жилищного фондов, а также муниципалитета Вены,
что вместе с тем ограничивало собственную инициативу входящих
в корпорацию организаций. Но после подписания Женевских про-
токолов, несмотря даже на введение в столице налога на жилищ-
116
ное строительство, добиваться выделения денежных дотаций ста-
новилось все труднее.
Несмотря на очевидную неудачу строительных корпораций
Нейрат не оставлял службу в АСПС до февраля 1925 г. В этот
период деятельность жилищных товариществ протекала еще доста-
точно активно. С помощью Венского муниципалитета входившие
в АСПС рабочие объединения смогли построить в 1921 —1924 гг
примерно 4,5 тысячи домов, значительно расширив тем самым
жилищное строительство в столице113.
Между тем позиция социал-демократической партии по отно-
шению к жилищно-кооперативному движению не оставалась неиз-
менной. Ее эволюция была непосредственно связана с развитием
в Австрии высотного домостроения, которое с 1922 г. вступило
в конкуренцию с АСПС. И вскоре последовало решение муници-
пального совета В°ны о форсировании строительства многоэтаж-
ных домов. На основании этого постановления именно сюда на-
правлялась большая часть выделяемых на постройку жилья средств.
Начавшееся строительство придало новые черты облику древней
столицы: вдоль Дуная на несколько километров тянулись теперь
дома, названные именами известных деятелей рабочего движения
и культуры. Значительная часть находившихся в них квартир,
гораздо более удобных, чем помещения в старых доходных домах,
сдавалась рабочим. Проживало там и немало представителей му-
ниципальных служб, аппарата СДПА и свободных профсоюзов.
До 1930 г. с помощью муниципалитета было построено около 50 тыс.
квартир114.
Такая направленность действий СДПА означала отход партии
от признания пролетарских жилищных товариществ и движения
по созданию дачных поселков в качестве единственной реальной
альтернативы традиционному домостроительству. Жилищно-коопе-
ративное движение перестало уже монопольно представлять в своем
лице прогресс в деле строительства жилья для рабочих. Все это
остро переживал Нейрат, увлеченный поселенческим движением
в гораздо большей степени, чем, например, садоводческим. Он
долго не решался прямо заявить огорченным участникам жилищ
ных товариществ, что решение Венского муниципалитета является
экономически необходимым, поскольку при существующих обстоя-
тельствах удовлетворить потребность в жилье даже в некоторой
степени силами только объединений рабочих на кооперативных
началах было невозможно. Но он был и против того, чтобы члены
жилищно-кооперативных и садоводческих организаций любой ценой
старались вернуть утраченные позиции, так как это нанесло бы
ущерб единству пролетарского движения. Нейрат, таким образом,
следовал традиционной для австромарксизма линии, стремясь
любыми средствами не допустить раскола и сохранить хотя бы
внешне полную солидарность. В одной из своих статей он писал:
117
«Только тогда, когда все трудящиеся будут желать создания посе-
лений и садов, те надолго войдут в городское целое. Поэтому посе-
ленцы и садоводы, представляющие дело, которое ставится под
сомнение многими членами партии, должны постараться присоеди-
ниться к единому плану, охватывающему все городское строитель-
I 15
ство» .
Однако лично для Нейрата дальнейшее участие в жилищно-
кооперативном движении после того, как началось осуществление
широкомасштабной муниципальной программы жилищного строи-
тельства, теряло всякий смысл. Поэтому со второй половины
1923 г. он начал постепенно отдаляться от АСПС. Последняя
вспышка его активности в этой области приходилась на осень
1923 г. Тогда Нейрат вложил немало сил в организацию самой
грандиозной, пятой по счету, выставки жилищных и садоводческих
кооперативов на площади Ратуши. В 1924 г. Нейрат внес также
ряд дополнений к генеральному плану будущей архитектурной за-
стройки Вены.
В это время в деятельности Нейрата в жилищно-кооператив-
ном движении появился новый важный аспект, который вскоре пре-
вратился в основное его занятие, поглощавшее всю его энергию
в течение оставшейся жизни. Он сумел добиться создания на основе
экспонатов осенней выставки под открытым небом 1923 г. музея
городского строительства и поселений. Организация музея означала
приближение Нейрата к давно привлекавшему его делу народного
образования и социального просвещения посредством специально
разработанной системы использования визуальных форм мышления,
которая позже получит международное признание под названием
«венских методов» наглядной статистики. В конце 1924 г. при
поддержке Венского муниципалитета Нейрат основал музей со-
циально-экономических знаний, который и возглавлял вплоть до
Февральских событий 1934 г.
Создание музея открывало Нейрату широкий простор для
практической деятельности в рабочей среде уже в новом качестве,
и служба в союзе поселенцев и садоводов теперь сковывала его,
мешала максимальному приложению кипучей энергии на другом
поприще. Поэтому 24 февраля 1925 г. Нейрат оставил пост сек-
ретаря АСПС. Его добровольный уход из жилищно-кооперативного
движения лишь несколько предвосхитил, по мнению Хофмана, раз-
витие событий, которое в тот период можно было предположить
с большой долей вероятности"6.
В июле того же года внутренние противоречия в Австрийском
союзе поселенцев и садоводов обострились до предела. Изменение
позиции социал-демократии в жилищном вопросе привело к ослаб-
лению доминирующих позиций поселенческого движения в АСПС.
В такой ситуации на ведущую роль в кооперативном движении
начали претендовать садоводческие объединения, пользовавшиеся
118
среди австрийского пролетариата широкой популярностью. В вос-
поминаниях о своей жизни в Австрии в 20-е годы В. М. Турок от-
мечал, что поголовным увлечением венских рабочих, всячески
поощряемым социал-демократической партией, было в тот период
содержание карликовых садовых участков в окрестностях столицы:
«Каждое воскресенье рабочий копошился среди своих цветочков,
моркови и салата, кормил кроликов, строил небольшую беседку
или примитивную хибарку и воображал себя как бы земельным
собственником. Это отвлекало от мыслей, отнимало свободное время
от собраний и демонстраций и вместе с тем несколько улучшало
бюджет рабочей семьи, жившей тогда в Австрии впроголодь»117.
На съезде СДПА в 1925 г. отмечалось, что садоводческое движе-
ние успешно развивается и охватывает теперь 25 тыс. рабочих"8.
Представители этих объединений, чувствовавшие себя в пре-
дыдущие годы несколько обделенными и стремившиеся поэтому
взять своеобразный реванш, вытеснили А. Мюллера и других спод-
вижников Нейрата из руководства АСПС. Однако общую карти-
ну это изменить, конечно, не могло, и примерно на том же уровне
кооперативное пролетарское движение просуществовало в Австрии
вплоть до установления авторитарного режима, хотя условия для
его развития складывались далеко не благоприятно. Летом 1929 г.
Союзу домовладельцев и буржуазным партиям удалось добиться
принятия в парламенте закона о повышении квартирной платы.
В Вене она выросла в 2700 раз, а в главных городах земель и не-
которых крупных промышленных центрах — в 3400 раз, в осталь-
ных городах — в 4000 раз и в конечном счете даже превзошла
о I 1 Q
довоенный уровень .
В целом же движение жилищных и садоводческих товариществ
в определенной степени способствовало улучшению экономиче-
ских условий жизни австрийских рабочих, а также усилению по-
литического влияния социал-демократической партии. Вместе с тем
политическая и социальная практика «Красной Вены» наряду
с бесспорными позитивными результатами поставила перед рабочим
движением Австрии ряд новых проблем: так, усилилась диспропор-
ция между огромной столицей, где находилась большая часть
организованных пролетариев, и маленькой страной. Именно в Вене
благодаря усилиям австромарксистов были открыты детские сады,
дома престарелых, молодежные клубы для рабочих, не говоря уже
о квартирах. И это, как покажет дальнейший ход событий, во мно-
гом обусловит недостаточную активность рабочего класса в про-
винциях по сравнению со столицей в решающие моменты борьбы.
119
2.5. «Социализм — это отнюдь
не рабочее движение как таковое,
а культурное движение» (М. Адлер)
Было бы очень большой ошибкой рассматривать культурную
и просветительскую деятельность австрийской социал-демократии
как нечто второстепенное, как «довесок» к политическим акциям,
разработке планов социализации или организации кооперативного
движения. Условием утверждения социализма вообще австро-
марксисты считали культурное и духовное -перерождение рабочего
класса, освоение им гуманистической культуры. Только в этом
случае может установиться демократический социализм, чуждый
всяких авторитарных тенденций.
Значение, которое придавали австромарксисты просвещению
рабочих, можно осмыслить в полной мере только в общем контекс-
те всей их политики. Напомним поэтому, что Отто Бауэр, один
из теоретических лидеров и политический вождь австрийской со-
циал-демократии, рассматривал австромарксистский путь как
единственно верный, подлинно, марксистский путь развития рабо-
чего движения, а реформизм германских социал-демократов и ре-
волюционную практику российских большевиков — как отклонения
от этого пути.
У австромарксистов не вызывало никаких сомнений, что поли-
тика немецкой социал-демократии, опозорившей себя не только
соглашательством, но и прямым подавлением выступлений рабо-
чего класса, — это предательство его интересов. Однако путь
большевиков австромарксисты не желали принимать тоже.. Созда-
ние партии революционеров-профессионалов, железная дисцип-
лина, подготовка вооруженного восстания и насильственного свер-
жения правительства — все это оценивалось как линия, во-первых,
чреватая кровопролитными последствиями, а во-вторых, не обеспе-
чивающая подлинно демократического волеизъявления всего рабо-
чего класса. Австромарксисты полагали, что революция как на-
сильственный переворот, осуществленный специально подготовлен-
ной организацией революционеров, неизбежно приведет к дикта-
туре, к подавлению свободы мысли, а также повлечет за собой
гражданскую войну, тяжелую разруху в экономике и бедствия
народа.
Поэтому австрийские социал-демократы стремились к приходу
к власти легальным путем, с использованием буржуазной парла-
ментарной демократии. Завоевание государственной власти, как
было записано в Линцской программе СДПА (1926), должно
произойти «в формах и при всех гарантиях демократии»120. Такой
путь представлялся вполне возможным, поскольку трудящиеся
составляли большинство населения страны. Задача, таким образом,
120
заключалась только в том, чтобы любой ценой сохранить един-
ство трудящихся и их политических партий. «Фанатизм единства»,
как уже было сказано, был обусловлен необходимостью решения
этой задачи.
После прихода к власти легальным путем социал-демократы
намеревались, получив санкцию большинства населения, перейти
к социализации австрийской экономики. Однако приход рабочей
партии к власти, даже социализация экономики — это еще не со-
циализм. Макс Адлер высказывался по этому поводу совершен-
но недвусмысленно: «Кто, ничтоже сумняшеся, полагает, что ов-
ладение государственной властью пролетариатом уже означает
изменение буржуазного государства, тот делает поспешный вывод,
который в равной степени недиалектичен и нелогичен. Ведь вся
соль не в том, что власть завоевывается, а в том, каков дух и ка-
кова воля пролетариата, который это делает»121.
Выдвигая этот тезис, М. Адлер исходит, в сущности, из совер-
шенно верной марксистской посылки, что социалистическое созна-
ние не рождается самостоятельно в рабочей среде, что оно яв-
ляется результатом освоения рабочим классом всех богатств
мировой культуры. Говоря о пролетариате как наследнике всей
мировой культуры и философии в ее наивысших достижениях, ос-
новоположники марксизма-ленинизма имели в виду пролетариат
как «класс-для-себя», как универсальный в своей деятельности
класс, единственно способный воспринять мировую культуру во всей
ее целостности, преодолеть классовую и национальную ограничен-
ность. Но таким «классом-для-себя» пролетариат еще должен
стать с помощью передовой интеллигенции, вносящей в сознание
рабочих научный социализм, знакомящей их с наивысшими до-
стижениями мировой культуры. До тех пор пока пролетариат
не стал «классом-для-себя», он есть «класс-в-себе», который пред-
ставляет собой часть капиталистического общества и является
носителем буржуазного, тред-юнионистского сознания.
Остановиться подробнее на таком важном для классиков
марксизма-ленинизма различении «класса-в-себе» и «класса-для-
себя» совершенно необходимо для того, чтобы окончательно по-
кончить с фальсификациями марксистского учения идеологами
«пролеткульта». Для рассуждений последних характерна предель-
ная простота: рабочий класс определяется по чисто «технологи-
ческому» признаку, рабочими считают «лиц физического труда»,
а далее выдвигается тезис об особой пролетарской культуре, при-
чем любая мысль, высказанная «лицом физического труда», объяв-
ляется «пролетарской», а следовательно, выражающей самую суть
социалистического сознания.
Нельзя более превратно понять марксистско-ленинское учение.
Пролетариат как «класс-в-себе» понимался Марксом, Энгельсом
и Лениным лишь в качестве возможности того класса, который
121
построит бесклассовое общество, возвысится до полного интерна-
ционализма и станет восприемником всей мировой культуры: «Эко-
номические условия превратили сначала массу народонаселения
в рабочих. Господство капитала создало для этой массы одина-
ковое положение и общие интересы. Таким образом, эта масса
является уже классом по отношению к капиталу, но еще не для себя
самой»122. Вот что такое, по К- Марксу, пролетариат как «класс-в-
себе». Он еще не более как часть буржуазного общества и сознает
себя частью, отнюдь не помышляя о революционном переустрой-
стве капитализма. Он пытается лишь добиться для себя наиболее
выгодных условий в рамках капиталистического общества — наибо-
лее выгодных условий торговли своим товаром — рабочей силой.
Развитию этой мысли Маркса и Энгельса Ленин посвящает
значительную часть работы «Что делать?», ведя теоретическую
борьбу против «экономистов», сторонников стихийности рабочего
движения и тред-юнионизма. То, что Маркс именовал пролета-
риатом как «классом-в-себе», Ленин называет стихийностью в ра-
бочем движении, «стихийным элементом». Пролетариат уже сфор-
мировался и начал борьбу, но еще не осознал себя классом рево-
люционным, не обрел «социал-демократического» (т. е. научно-
социалистического, опирающегося на всю мировую культуру) само-
сознания. Ленин убедительно показывает, что первые выступления
«пролетариата-в-себе» носили характер примитивных бунтов про-
тив «начальства», которые были «гораздо более проявлением от-
чаяния и мести, чем борьбой»'23', рабочими владели чувства,
эмоции, ощущение несправедливости, объяснить суть которых они
были еще не в состоянии. Затем возникает сознание тред-юнио-
нистское, что Ленин считает следствием «влияния буржуазной
идеологии на рабочих»124. «Пролетариат-в-себе», оставаясь в плену
тред-юнионизма, этого «буржуазного рабочего сознания», прини-
мает капиталистический строй в целом вместе с его основными
ценностями, он лишь требует для себя более выгодных условий
существования в рамках этого строя.
Пролетариат, по Ленину, будет оставаться «классом-в-себе»,
частичным классом буржуазного общества до тех пор, пока не ов-
ладеет научным социализмом, не освоит все лучшее в мировой
культуре и, тем самым, не обретет действительно классового само-
сознания. Но научный социализм не может быть создан самим
рабочим классом:- «... социал-демократического сознания у рабочих
и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История
всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственны-
ми силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание
тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться
в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства
издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. ...
Учение же социализма выросло из тех философских, историче-
122
ских, экономических теорий, которые разрабатывались образован-
ными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основа-
тели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принад-
лежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной
интеллигенции. Точно также и в России теоретическое учение
социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного
роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбеж-
ный результат развития мысли у революционно-социалистической
интеллигенции»125.
Короче говоря, тезис, выдвинутый М. Адлером и процитирован-
ный нами, в общем виде не вызывает никаких возражений. Да,
действительно, социализм означает приход к власти не просто ра-
бочего класса, а такого класса, который выступит как «класс-для
себя», как «сознательный пролетариат», освоивший наивысшие
достижения мировой гуманистической культуры. Вспомним ленин-
ские слова: «Без ясного понимания того, что только точным зна-
нием культуры, созданной всем развитием человечества, только
переработкой ее можно строить пролетарскую культуру — без
такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская
культура не является выскочившей неизвестно откуда, не являет-
ся выдумкой людей, которые называют себя специалистами по про-
летарской культуре. ...Пролетарская культура должна явиться за-
кономерным развитием тех запасов знания, которые человечество
выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего
общества, чиновничьего общества»126.
То, что говорит о новой социалистической культуре О. Бауэр,
почти буквально совпадает с этим ленинским высказыванием:
«Сколь ни нова будет эта культура, она все же будет наследницей
всех предшествующих культур. Все, что когда чибо было приду-
мано, сочинено и спето людьми, теперь перейдет в наследство
массам. Им будет принадлежать то, что столетия назад миннезин-
гер пел гордой княгине, художник эпохи Возрождения рисовал
богатому купцу, мыслитель раннекапиталистических времен приду-
мывал для узкого слоя образованных людей. Так люди будущего
создают из наследия старых времен и из новых произведений
современников свою собственную культуру»127.
Вплоть до этого момента между позицией австромарксистов
и позицией большевиков, представленной Лениным, нет различий:
пролетариат может возглавить социалистическое строительство,
лишь превратившись из «класса-в-себе» в «класс-для-себя», освоив
мировую культуру, которая в высших своих достижениях и станет,
таким образом, культурой пролета рекой. (Правда, австромарксис-
ты делают существенную оговорку поскольку лоскутная империя
Габсбургов показала свою нежизнеспособность, а немецкая Авст-
рия настолько мала, что строительство социализма в ней не увен-
чалось бы успехом, необходима консолидация всех немцев в единую
123
нацию; потому австрийский рабочий класс должен вначале освоить
немецкую национальную культуру, а затем уже мировую128).
Глубокие разногласия начинаются тогда, когда встает вопрос:
что должно произойти прежде — завоевание пролетариатом госу-
дарственной власти или его превращение в «класс-для-себя»? Здесь
опять-таки намечаются два полюса, между которыми пытается
проложить свой курс австрийская социал-демократия. Первый —
это позиция реформистов из II Интернационала и русских мень-
шевиков. Они считали, что для взятия власти рабочему классу
необходим определенный минимальный уровень просвещенности и
культуры, включая культуру политическую. Пролетариат должен
овладеть мировой культурой до прихода к власти, поскольку воз-
действовать на носителя власти, «перевоспитывать» его никому со
времен просветителей не удавалось.
Второй полюс, прямую противоположность реформистским
убеждениям, являла собой позиция В. И. Ленина, позиция боль-
шевиков. Суть ее можно выразить так: нужно вначале завоевать
политическую власть, а затем провести культурную революцию.
В последних своих работах Ленин специально обосновывает пра-
вильность такого курса. Он признает, что «норма» для развитых
индустриальных стран Запада, быть может, именно такова: брать
власть и начинать социалистическое строительство должен образо-
ванный, обладающий высокой политической культурой, освоивший
гуманистическое наследие всего человечества рабочий класс.
Но механическое перенесение такой «нормы» на Россию есть пе-
дантизм и догматизм, неспособность к диалектическому мышле-
нию. Россия стоит на «границе стран цивилизованных и стран,
впервые этой войной окончательно' втягиваемых в цивилизацию,
стран всего Востока, стран внеевропейских»129. Стало быть, необ-
ходимо диалектическое применение общих положений марксизма
к данному конкретному случаю.
Тяжелейший крах «полуазиатского» рассийского самодержавия
в ходе первой мировой бойцы привел к резкому ухудшению поло-
жения народа, что повлекло неуправляемые стихийные волнения
масс по всей стране, и, как следствие, ответное выступление самой
черной реакции. В этой ситуации продолжать колебаться — брать
или не брать власть рабочему классу в союзе с крестьянством или
заняться самообразованием, а то и просто выжидать, когда разви-
тие капитализма достигнет надлежащего уровня, — значило бы
капитулировать перед реакцией без боя.
Разумеется, немедленно после взятия власти трудящимися и по-
давления сопротивления контрреволюции необходимо провести
культурную революцию — в форме не просто образования масс,
сообщения им определенной суммы знаний, а выработки принци-
пиально нового, социалистического мировоззрения, воспитания по-
124
литической культуры. Таким образом, в России политический пере-
ворот под руководством партии большевиков предшествовал куль-
турной революции — по причинам, названным Лениным. Он счи-
тал такой путь единственно возможным для России, результатом
творческого применения марксистской теории к конкретным россий-
ским условиям: «Если для создания социализма требуется опре-
деленный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков
именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен
в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя
начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок
для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-
крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие
народы»130.
Позиция австрийской социал-демократии, как уже говорилось,
и в этом вопросе была попыткой найти средний путь между
линиями реформистов и большевиков. В противоположность ре-
формистам, австромарксисты считали, что вопрос о переходе к со-
циализму реально стоит на повестке дня. Особенно эта точка зре-
ния укрепилась в результате анализа экономического кризиса
конца 20-х — начала 30-х годов. С 1929 по 1932 г. производство
в Австрии сократилось на 39%, а безработица возросла на 97%.
Число безработных во всем мире измерялось десятками миллио-
нов, кризису в промышленности сопутствовал аграрный кризис.
Отто Бауэр и его единомышленники полагали, что наступил давно
ожидаемый, предсказанный еще Марксом окончательный кризис
капитализма, который неизбежно приведет к установлению социа-
лизма: ведь никогда еще противоречие между возможностями че-
ловечества и его реальным положением, вызванным несовершен-
ством капиталистической организации экономики, не было столь
резким.
Переход к социализму, по мнению О. Бауэра, должен был
произойти уже при жизни тогдашнего поколения рабочего класса,
т. е. был задачей ближайшего будущего. Однако самым страш-
ным для рабочего движения было бы взятие власти пролетариатом
без предварительного превращения его в сознательный, дисципли-
нированный, высококультурный класс, обладающий вполне социа-
листическим сознанием — «класс-для-себя». Австромарксисты
в своих программах отнюдь не исключали возможности диктатуры
пролетариата, насилия над контрреволюцией. Да, приход трудя
щихся к власти должен произойти демократическим путем и только
тогда, когда этого захочет явное большинство населения страны.
Социализация, «введение» социализма вновь избранным правитель-
ством может сопровождаться сопротивлением эксплуататоров — и
вот в этом случае будет совершенно необходима диктатура про-
летариата. Но диктатура «культурного неподготовленного» класса
была для австромарксистов совершенно неприемлемой, равно как
125
и преждевременные стихийные выступления, провоцирующие сипы
реакции.
В ответ на призывы революционных правительств Баварии
и Венгрии последовать их примеру и взять власть в Австрии авст-
ромарксисты сослались на то, что в стране еще слишком силен
консервативный крестьянский элемент. Подавление революций
в Баварии и Венгрии было расценено как подтверждение правоты
такой тактики. Суть ее состояла в том, чтобы в кратчайший срок,
оставшийся до перехода Австрии к социализму, успеть форсиро-
ванным темпом провести культурную революцию в рабочей среде,
привить рабочим социалистическое мировоззрение, культуру и со-
знательную дисциплину.
Вот почему австромарксисты придавали огромнейшее значение
культурно-просветительской деятельности, именовавшейся ими
«культурный фронт классовой борьбы»131. Две задачи требовалось
решить на этом фронте: во-первых, изолировать рабочий класс
от всех буржуазных влияний того общества, в котором он живет,
а во-вторых, создать мощную систему организаций, занятых по
поручению и под контролем СДПА массовой пропагандой социа-
листической культуры, научных знаний среди рабочих.
На партийном съезде СДПА 1931 г. Юлиус Дойч не без гор-
дости констатировал, что австрийской социал-демократии удалось
отделить «рабочих от мира буржуазии не только политически,
но и духовно, а также в культурном и общественном отношении»132.
Избранную линию можно было бы охарактеризовать так: социал-
демократическая партия и рабочие организации, примыкающие
к ней, должны стать изолированным островом в буржуазном ок-
ружении. Остров должен постоянно расширяться, но при этом
не утрачивать своей изолированности. Кооперативы, союзы садо-
водов, поселенцев, просветительские организации и клубы, спор-
тивные рабочие союзы, даже кружки художественной самодея-
тельности, в которых, к примеру, рабочие учились играть на ман-
долине,— все это рассматривалось как способы изоляции от бур-
жуазного общества и поиски новых форм социалистического об-
раза жизни. Отвлечь подростков от тлетворного влияния буржуаз-
ной «улицы», взрослого — от манящей его индустрии развлечений,
от пьянства и других пороков — значит наполовину завоевать его
для социализма. «Душу прочь от буржуазного государства!»133 —
таков был лозунг культурной революции, предложенный самым
горячим ее сторонником в австромарксистской среде Максом Ад-
лером.
До тех пор пока духовное перерождение рабочего класса
не закончено, австромарксисты не считали себя вправе нацели-
вать его на завоевание политической власти. Руководители австрий-
ской социал-демократии постоянно повторяли, что умение сдер-
живать себя, подчиняться дисциплине, не поддаваться стихийным
126
настроениям есть признак политической культуры рабочего класса.
В короткие сроки австрсмарксистам удалось создать мощную
и разветвленную систему культурно-просветительных организа-
ций — ценой того, что именно в эту сферу была направлена практи-
чески вся энергия партии. Лозунг просвещения ради социализма
нашел широкую поддержку в рабочей среде. Это было во многом
обусловлено той высокой духовной активностью, которая охватила
значительную часть пролетариата после провозглашения респуб-
лики. Она отражалась в mhoi счисленных письмах и статьях, пуб-
ликовавшихся в социал-демократической прессе. «Рабочий, кото-
рый не посещает лекций, занятий, не ценит и не понимает искус-
ства, — писал, например, Отто Кениг, — должен стать и станет
в недалеком будущем такой же трагикомической фигурой, какой
сегодня является горец, который боится ехать по железной до-
роге»134. Вопрос об организации рабочего просвещения регуляр-
но поднимали делегаты съездов СДПА. «Если мы хотим достичь
высокой цели социализма, — заявлял в 1926 г. делегат Хельцль, —
мы должны приити к новой культуре, новой этике» . А делегат
Пидмайер еще в 1921 г. предлагал отчислять минимум по одной
кроне с каждого профсоюзного взноса на просветительские цели136.
Естественно, что просвещали и образовывали в первую очередь
партийный актив, функционеров социал-демократических органи-
заций из числа рабочих. Система образования выглядела следую-
щим образом.
Схема 3
Структура рабочего образования'4
рабочий университет
высшее образование
профсоюзные партийные кооперативные
школы школы школы
среднее
функционеры
детских
организаций
функционеры
молодежных
организаций
функционеры
взрослых
организаций
начальное
детское
воспитание
молодежное
воспитание
взрослое
воспитание
массовое
127
Рабочий университет начал действовать в 1925 г. До 1934 г.
его бессменным директором был известный пролетарский поэт
Йозеф Луитпольд-Штерн. Размещался он в бывшем дворце импе-
ратрицы Марит Герезии, где начинающие функционеры проходили
шестимесячный курс интенсивного обучения. В этот период они
там не только слушали лекции, посещали практические занятия,
но и жили. В университете преподавали все главные теоретики
австромарксизма — Бауэр, Реннер, М. Адлер, Даннеберг, а также
представители Венского кружка. Один из выпускников, Франц
Раушер, вспоминал, что после лекции Нейрата, как и после других
выступлений, часто разгорались долгие, жаркие дискуссии, в том
числе и по проблемам позитивизма138. Через Венский рабочий уни-
верситет проходили практически все работники аппарата СДПА
и ее организаций, унося с собой чаще всего более или менее стой-
кое убеждение в правильности австромарксистских и позитивист-
ских концепций. Н. Лезер считает, что австромарксизм бауэров
ского толка порождал в массах почти религиозную веру. К этой
мысли он пришел, в частности, под впечатлением личных встреч
с одним из лидеров земельной организации СДПА в Нижней
Австрии Эрнстом Винклером. В 1926 г. тот слушал лекции Бауэра
в рабочем университете и, по его собственному признанию, полюбил
этого человека на всю жизнь, хотя выступления Реннера и других
ему тоже нравились139.
Подготовка партийных кадров носила в целом очень глубокий
теоретический характер. Помимо рабочего университета, она осу-
ществлялась в сети окружных рабочих и партийных школ, полу-
чивших широкое развитие в первые послереволюционные годы.
В октябре—ноябре 1919 г. только в Вене и Нижней Австрии было
открыто 18 таких учебных заведений для рабочих140.
Об уровне обучения в них можно судить, ознакомившись с ма-
териалом о работе партийной школы в Халлейне. Занятия в ней
продолжались три недели. Большинство лекций читал О. Бауэр,
преподавали также Ф. Адлер, Б. Каутский, Р. Даннеберг. Как от-
мечал автор статьи, «с помощью этих лекций стало возможно
при усердии в учебе вникнуть в нелегкую материю — понять
сущность марксизма»141.
Во многом благодаря исключительной активности Отто Нейрата,
своеобразного посредника между Венским кружком и социал-де-
мократическим руководством, к просветительской деятельности
были подключены ведущие представители австрийского позити-
визма. Мы уже приводили высказывание из интервью X. Найдера,
согласно которому союз «Эрнст Мах» стал школой подготовки
кадров социал-демократической партии, и это буквально выводило
из себя Морица Шлика, председательствовавшего в союзе. Теперь
пришла пора более подробно рассказать об этом.
Отто Нейрат, вернувшись после высылки из Баварии в Вену,
128
стал членом СДПА и активно включился в работу. Он всецело
поддерживал лозунг просвещения ради социализма и, толкуя это
просвещение в духе махизма, попытался сделать все возможное
для его распространения. Первой акцией на этом пути было созда-
ние в 1924 г. Музея общества и экономики в Вене, директором
которого О. Нейрат стал сам. Музей был задуман как образова-
тельное учреждение и совершенно соответствовал позитивистской
концепции просвещения. Целью последнего, как мы помним, являет-
ся распространение опыта. Опыт, т. е. восприятия, наблюдения,
производимые человеком в жизни, обобщается в статистических
закономерностях, фиксирующих «повторяющееся в наблюдениях».
Следовательно, «поделиться опытом», просветить человека для по-
зитивиста означает довести до него статистически обобщенные
«наблюдавшиеся факты». С теорией, объясняющей эти факты или
хотя бы принципы их отбора, знакомить при этом вовсе не обяза-
тельно. Ведь к теориям Мах призывал относиться недоверчиво.
В полном соответствии с таким пониманием просвещения в му-
зее О. Нейрата периодически устраивались выставки по определен-
ной тематике. Собственного помещения у музея не было, для вы-
ставок предоставлялся один из залов Венской ратуши. Выставка
представляла собой несколько планшетов, на которых в яркой и до-
ступной форме приводились статистические данные, характеризую-
щие развитие экономики, политику, образование, социальное обес-
печение, технические достижения и т. п. Замысел О. Нейрата за-
ключался в том, чтобы такая «венская наглядная статистика»
была, во-первых, понятна даже ребенку, восприятие ее не требовало
бы никакой подготовки и образования, а во-вторых, увлекательна,
сама «бросалась в глаза» независимо от воли воспринимающего
и оседала в его сознании.
Задачи «венской наглядной статистики» О. Нейрат сформу-
лировал следующим образом: «Современность требует от всех нас
разумного понимания общественных взаимосвязей. Сегодня нельзя
уже ограничивать общее образование чтением, счетом, письмом
и некоторыми познаниями в области естественных наук, литературы
и истории; требуется также объяснить общественные процессы
и сделать понятным их развитие, становление. Конечно, педагогика
в этой области еще находится в младенческом возрасте... Совре-
менный человек очень избалован кино и иллюстрациями. Большую
часть своего образования он получает самым приятным образом,
отчасти — во время пауз для отдыха, через посредство зритель-
ных впечатлений. Если требуется повсеместно распространить об-
щественно-научное образование, то надо пользоваться аналогич-
ными средствами изображения»142.
Поскольку цифры статистических данных нестерпимо скучны
для восприятия, их надо выразить в ярких красочных картинках-
символах. Точность передачи сведений обеспечивается тем, что ус-
9 Заказ 5887.
129
танавливается соответствие определенного числа изображаемых
предметов и символа — картинки. К примеру, если нам надо изоб
разить возрастание поголовья коров со 100 до 200, то мы указы-
ваем, что одно изображение коровы соответствует 100 головам
и рисуем в первом случае одну корову, а во втором — две коровы
в ряд. Если поголовье возросло в 2,5 раза, мы рисуем во втором
случае два с половиной символа коровы. И так далее. Разместив
такого рода стенды в местах большого скопления людей, мы сооб-
щим им — независимо от того, хотят они того или нет — важные
статистические данные, которые повлияют на их мировоззрение.
Как руководитель Музея общества и экономики г. Вены, орга-
низатор просвещения рабочих, как утопист (научный!), веривший
в то, что просвещение сделает рабочий класс свободным, Отто
Нейрат и пришел в Венский кружок. В соответствии с этим вся его
деятельность здесь была направлена на то, чтобы превратить узкий
семинар у М. Шлика в предельно широкий форум для распростра-
нения передового естественнонаучного мировоззрения. Во многом
благодаря этой активности и был организован знаменитый союз
«Эрнст Мах», пропагандировавший идеи Венского кружка.
Фридрих Штадлер считает, однако, весьма характерным тот
факт, что первым в качестве инициатора создания этого союза
выступил вообще не член Венского кружка, а секретарь весьма
влиятельной просветительской рабочей организации того времени
«Союз свободомыслящих Австрии» («Фрайденкербунд») Карл
Кундерман. Эта мощная организация имела в 1931 г. в своем со-
ставе 310 групп на местах и 45 000 членов. История ее восходила
к 1887 г., когда был основан «Союз лиц вне вероисповедания»
(«Ферейн дер Конфессионслозен»). В 1921 г. он возродился под
названием «Союз свободомыслящих». Его журнал «Фрайденкер»
издавался тиражом, доходившим до 50 000 экземляров, а в соб-
ственном издательстве к 1931 г. было выпущено около 40 брошюр.
«Союз свободомыслящих» имел свои консультации по юридиче-
ским вопросам, больничные комиссии и даже школу с 2 000 учени-
ков в 60 классах143.
Философско-мировоззренческая основа «Союза свободомысля-
щих» была несколько эклектичной. Здесь был представлен пози-
тивистский эмпиризм, но также и фрагменты диалектического ма-
териализма и материализма стихийного. Свободомыслие в общем
и целом понималось вполне в духе Э. Маха: человек, знакомый
с научной картиной мира, созданной на базе естественных наук,
не нуждается в боге как объясняющей гипотезе. Именно для рас-
пространения естественнонаучных знаний «посредством организа-
ции курсов, чтения лекций и докладов, экскурсий и издания спе-
циальной литературы» и должен был существовать «Всеобщий
естественнонаучный образовательный союз им. Эрнста Маха»,
как он назывался в уставе, посланном Карлом Кундерманом в Вен-
ский магистрат 11 апреля 1927 г.
130
Первым докладом, прочитанным в союзе «Эрнст Мах», стал
доклад Филиппа Франка (1884—1966), профессора физики Праж-
ского университета, весьма близкого к Венскому кружку. Доклад
назывался «Путевые впечатления о научном миропонимании
в России»— Ф. Франк только что совершил по приглашению
советских физиков одну из своих исследовательских поездок
в СССР. Дирекция полиции разрешила собрать на выступление
Ф. Франка не более 200 слушателей!
Официальное открытие союза «Эрнст Мах-> состоялось 23 нояб-
ря 1928 г. Кроме организационных вопросов, там был заслушан
доклад Отто Нейрата об Эрнсте Махе и его роли в разработке
научного (читай — позитивистского) мировоззрения. В списке чле-
нов-учредителей союза «Эрнст Мах» фигурировали исключительно
«свободомыслящие» и лишь один участник Венского кружка —
Отто Нейрат. Однако на том же учредительном собрании пред-
седателем союза по соображениям представительства был заочно
избран Мориц Шлик. Ведь именно ему была отведена роль на-
следника Э. Маха, именно он занимал созданную некогда для Маха
кафедру и вообще был университетским профессором. Отто Нейрат
стал секретарем союза и взял на себя основные организационные
функции.
Для того чтобы читатель мог оценить уровень докладов в союзе
«Эрнст Мах», их тематику, а также убедиться в том, что работа
этой массовой просветительской организации направлялась дей-
ствительно ведущими членами Венского кружка, приведем просто
список докладов за 1929—1932 гг.
1929 г.
Йозеф Франк. Современное миропонимание и современная архитектура.
Ханс Хан. Излишние сущности (Бритва Оккама).
Хайнрих Воколек. Проблема одаренности и учение о наследственности.
Рудольф Карнап. О боге и душе. Псевдовопросы метафизики и теологии.
1930 г.
Владимир Мичар. Проблемы астрономии.
Отто Нейрат. Единая наука и марксизм.
Мориц Шлик. О научном миропонимании в США
Рудольф Карнап. Единая наука на физическом базисе.
Херберт Файгль. Закон природы и свобода воли.
Эдгар Цильзель. Культ гения. Социологическая проблема.
Отто Бауэр. Индустриальная рационализация и наука.
1931 г.
Отто Нейрат. Магия и техника.
Йозеф Гикльхорн. Элементарная физика.
Филипп Франк. Физикалистская и биологическая закономерность.
Отто Нейрат. Эмпиризм в педагогике.
Мориц Шлик. Проблема причинности.
9’
131
1932 г.
Филипп Франк. Философские течения в СССР.
Отто Нейрат. Чужое психическое в социологии.
Ханс Хан. Бытие и кажимость.
Мориц Шлик. Философские течения в США.
Ханс Хан. Логика и действительность.
Кроме того, регулярно читались лекции в специальных иссле-
довательских группах, руководимых Р. Карнапом и другими
неопозитивистами. Союз «Эрнст Мах» издавал собственный жур-
нал «Эркеннтнис» («Познание»), а также брошюры тех мыслителей,
которые повлияли на развитие позитивистского научного мировоз-
зрения. При организации мероприятий с большим числом слуша-
телей конференций, симпозиумов, международных философских
конгрессов (членами союза «Эрнст Мах» и их единомышленниками-
неопозитивистами с 1929 по 1939 г. было проведено 8 конгрессов
в Праге, Кенигсберге, Париже, Копенгагене, Кембридже) была
выработана определенная форма их проведения, которая сегодня
воспринимается как само собой разумеющаяся. О. Нейрат называл
ее принципом организации новой науки, «работой в коллективе».
Хотя большинство докладов в союзе «Эрнст Мах» не были
прямо связаны с рассмотрением общественно-политических вопро-
сов, восприятие их широкой аудиторией было вполне определенным.
Сведения об успехах естественных наук воспринимались не. сами
по себе, а в контексте позитивистского свободомыслия, скептиче-
ской критики теологии. Изучение наук рабочими непосредственно
было частью антирелигиозной работы, которой австрийская со-
циал-демократия отводила немалую роль в своей концепции куль-
турной революции.
Это объяснялось и тем, что социал демократии Австрии прихо-
дилось бороться за влияние в рабочей среде с католической
церковью и ее организациями. В начале 30-х годов в австрийских
школах было возобновлено обязательное преподавание религии144.
Церковь пыталась активно соперничать с социал-демократией
в сфере просвещения и образования. Существовали, например,
католический киноцентр и союз «Счастливое детство», при хрис-
тианских профсоюзах действовали рабочее спортивное объединение,
двухдневные (в субботу и воскресенье) общеобразовательные кур-
сы для трудящихся. Церковники проводили для рабочих музыкаль-
ные вечера, где творчество того или иного композитора трактова-
лось с религиозных позиций, устраивали шумные кампании
по борьбе с бульварщиной и порнографией в искусстве, финан-
сировали путешествия рабочих по Австрии и за рубеж.
В социал-демократической среде, однако, .не было выработано
единого отношения к религии и такого рода активности церкви.
Радикально настроенные деятели требовали решительной и бес-
компромиссной борьбы с церковным влиянием. На съезде СДПА
132
в 1921 г. делегат Мостль из Айзенэрца утверждал, что «...вера
в бога является главнейшим врагом республики», а А. Ойшнер
и другие делегаты требовали от партийного руководства усилить
борьбу с клерикализмом145. «Победить капитализм и сохранить цер-
ковь, — заявил на съезде 1926 г. делегат Фарнцль, — вещи несов-
местимые. Я не признаю социализма, смягченного религией»146.
Однако в партии были и гораздо более умеренные круги,
которые предлагали расширить социал-демократическое влияние
на религиозно настроенную часть рабочего класса (немалую!)
через «религиозных социалистов». Поэтому движение «свободо-
мыслящих» не пользовалось полной и явной поддержкой функ-
ционеров СДПА различного уровня. Более того, благодаря уси-
лиям деятелей типа Людвига Лезера, руководителя социал-демо-
кратической организации Бургенланда, в Линцскую программу
партии 1926 г. была включена формулировка о том, что религия —
«частное дело каждого». За ней, по сути, скрывалось стремление
ограничить активность «свободомыслящих», объявлявших борьбу
с религией одной из главных задач социал-демократии147.
Забегая вперед, скажем, что именно направленность на поиски
компромисса с религией и церковью возобладала сеюдня в СДПА.
Однако в 20-х годах в широких социал-демократических кругах
сильнее были иные настроения. В 1925 г., например, в ответ
на объявленный церковью День католика «свободомыслящие»
провели неделю действий, в ходе которой с 29 июня по 5 июля
по всей Австрии прошло 1 200 демонстраций148. Влияние «свободо-
мыслящих» было настолько велико, что даже среди католиков про-
ходили десятки митингов в поддержку их требований, о чем с го-
речью писала близкая к религиозным кругам пресса149.
Разумеется, культурная революция не должна быть ограниче-
на, по представлениям австромарксистов, только лишь эпизоди-
ческим участием в тех или иных образовательных или пропаган-
дистских мероприятиях. Она останется безрезультатной, если не
затронет опыт рабочего, повседневность. Культурная революция
означает утверждение солидарности и коллективизма, простоты
и естественности в отношениях между людьми. В жизни своей
пролетарии должны были, по О. Бауэру, руководствоваться «ра-
зумно направляемой волей, свободной как от парализующего
подчинения традиции, так и от слепой власти инстинктов»15 .
Употребление алкоголя осуждалось, как и курение. Одежда
передового, рабочего должна быть простой и скромной. На собра-
ния и совместные мероприятия надевались одинаковые синие
блузы. Отношения полов следует очистить от «всякой плесени».
Патриархальные семейные нравы должны уйти в прошлое, уступив
место товарищеским отношениям между супругами, между роди-
телями и детьми. Осуждались танцы, но поощрялись совместные
занятия спортом и туристические походы, развивающие чувство
133
«пролетарского товарищества». Огромное внимание уделялось
пропаганде здорового образа жизни, гигиены. Иронизируя над
этим, А. Пфозер отмечал, что при чтении «Арбайтер-Цайтунг»
порой казалось: регулярно мыться — чисто социал-демократиче-
ское достижение1®1.
Мода стала настоящим полем сражения. Женские брюки пре-
вратились в символ социалистического образа жизни. Не меньшие
баталии развернулись вокруг короткой стрижки у женщин. В со-
циал-демократических кругах она оценивалась как символ трезвого
мышления, тогда как правые силы усматривали в обрезании кос
подрыв германских и христианских традиций. Английские журна-
листы, комментируя результаты апрельских выборов 1927 г. в Авст-
рии, шутили, что главным вопросом на них был вопрос о короткой
женской стрижке. И в этом была доля истины: большинство
молодых избирателей отдало свои голоса социал-демократам. Этот
факт не объяснить легкомысленным стремлением следовать моде.
Скорее, мода была лишь внешним выражением определенного
образа жизни, за который и проголосовала молодежь. И, наоборот,
демонстрации мод и причесок кайзеровской Вены во время социал-
демократических праздников на стадионах вызывали взрывы ис-
креннего смеха, на что и были рассчитаны.
«Идеализм и трезвость» — так определил О. Бауэр главные
черты рабочего образа жизни, заслужившего также название «про-
летарского пуританства». На рабочих праздниках вместо буржуаз-
ных увеселений сознательные пролетарии должны были с достоин-
ством читать научные доклады, в первую очередь по общественной
проблематике, чтобы способствовать усилению классового чувства.
Естественно, в таких докладах не было и духа метафизики, абст-
рактного теоретизирования. Позитивистская научность их состояла
в использовании богатого статистического материала.
Мебилировка образцовой комнаты рабочего ограничивалась
тахтой и стеллажами книг вдоль стен. Любовь к чтению, к обра-
зованию, стремление использовать каждую минуту для повышения
своего культурного уровня считались совершенно естественными
для передового рабочего. Вечерние курсы, школы, народные уни-
верситеты были созданы вовсе не для того, чтобы человек, скажем,
пополнил свое образование ради производственной карьеры. Они
функционировали как места обычного вечернего времяпрепровож-
дения рабочих, места отдыха, но отдыха творческого, а не бездум-
но-буржуазного — в пивной или на танцплощадке. Такие учреж-
дения — своеобразные вечерние клубы знания — стараниями
австромарксистов образовали густую разветвленную сеть, которая
продолжает функционировать по сегодняшний день.
Что, к примеру, мог предложить рабочим социал-демократи-
ческий образовательный центр в Рудольфсхайме, один из многих
134
ему подобных? Изучение истории от крестьянских войн до сегод-
няшнего дня; вопросов народного хозяйства, его истории; истории
Австрии; школу для молодежи, в которой читались обзорные
лекции о тогдашнем положении в Австрии, о научной картине
мира, социальной литературе; курсы для женщин, на которых раз-
бирался «Коммунистический Манифест»; пять докладов на тему
«Мир, жизнь, человек»; курс «Религия и социализм», включавший
лекции о возникновении религий, о сущности клерикализма, о соот-
ношении религии и нравственности; школу по женской гигиене;
курсы стенографии; курсы кройки и шитья; дешевые билеты в театр
и на концерты (их обеспечивал союз «Социал-демократише кунст-
штелле»), киносеансы; секцию шведской гимнастики; две библио-
теки с выдачей книг на дом152.
Можно предполагать с достаточно большой достоверностью,
что концепция клуба как культурного центра в СССР, а быть
может,, и система вечерних школ и народных университетов созда-
валась под немалым влиянием австромарксистского опыта (о визите
в «Красную Вену» наркома просвещения А. В. Луначарского
и выступлении его с докладом перед рабочей аудиторией вспоми-
нал в разговоре с одним из авторов этих строк Вальтер Холличер).
Книга должна была стать постоянным другом сознательного
рабочего. Ради этого австрийские социал-демократы создали мощ-
ную систему рабочих, а также детских и юношеских библиотек,
которая не без основания стала предметом их гордости. Только
в Вене в 1928 г. насчитывалось свыше полусотни рабочих биб-
лиотек, в которых 32 000 читателей получили 1 500 000 книг.
Безработные могли получать в библиотеках книги бесплатно, а кро-
ме того,после окончания специальных курсов, претендовать на место
библиотекаря. Таблица, составленная на основании отчетов, регу-
лярно публиковавшихся в ежемесячнике «Бильдунгсарбайт»
в 1919—1933 гг., дает представление о динамике развития биб-
лиотечного дела и о том, какую литературу брали в венских рабочих
библиотеках читатели (табл. 4).
Представленные материалы наглядно отражают тенденции
к росту посещаемости пролетарских библиотек и повышению спроса
на художественную литературу, которые были характерны не только
для столицы, но и для других крупных промышленных центров
и даже небольших городков.
В Зальцбурге в 1922 г. фонд рабочей библиотеки составляли
2610 томив, которые побывали в руках читателей 20 067 раз
(16318 — художественная литература, 2326 — общественно-поли-
тическая, 1423 — естественнонаучная)153. Весьма характерные
результаты принес опрос 380 учеников, работавших в кожгалан-
терейной промышленности: 95 из них сообщили, что регулярно
читают «Арбайтер-Цайтунг», а трое — орган КПА «Роте фане»;
19 человек назвали своим любимым героем К. Маркса, а 16 —
135
Период Вид литературы Всего
х удожестве иная общественно- политическая научно- техническая
2-е полугодие 1919 87 000
1-е полугодие 1920 128 000
2-е полугодие 1920 нет данных 96 000
2-е полугодие 1921 127 000
2-е полугодие 1926 393 168* (88,4 %) 22 456 (5%) 29 123 (6,6%) 444 747
1-е полугодие 1927 796 657 (88.70) 26 229 (4,7%) 36 875 (6.6%) 559 761
2-е полугодие 1927 465 989 (88%) 28 911 (5.5%) 34 700 (6,5%) 529 600
1 -е полугодиг 1928 613 249 (87.8%) 34 012 (4,8%) 51 423 (7,4%) 698 684
2-е полугодие 1928 596 415 (87,7%) 34 789 (5,1%) 47 640 (7,2%) 678 844
1-е полугодие 1929 753 718 (87,6%) 42 906 (5%) 63 863 (7,4%) 860 487
2-е полугодие 1929 738 591 (88.4%) 38 758 (4,6%) 57 554 (7%) 834 903
1-е полугодие 1930 886 321 (87,8%) 47 929 (4.8%) 73 882 (7,4%) 1 008 132
2-е полугодие 1930 869 175 (88,3%) 46 189 (4,7%) 68 104 (7%) 983 468
1 -е полугодие 1931 1 070 085 (88,3%) 57 575 (4,7%) 84 185 (7%) 1 211 845
2-е полугодие 1931 929 982 (87,2%) 53 247 (5,4%) 73 018 (7,4%) 1 056 247
1-е полугодие 1932 1 057 411 (86,8%) 70 958 (5,8%) 10 107 (7,4%) 1 218 476
2-е полугодие 1932 994 462 (87,2%) 69 000 (6,1%) 76 313 (6,7%) 1 139 775
1-е полугодие 1933 1 051 118 (87,3%) 69 674 (5.8%) 82 848 (6,9%) 1 203 640
* Первая цифра означает количество выданных книг по той или иной тематике; вторая — процент от об-
щего их числа.
В. Адлера. Среди фильмов по популярности лидировал «Броненосец
«Потемкин» (это подтверждало сообщение нашего полпредства
о том, что картина С. Эйзенштейна «имела в Вене исключительный
успех» и «взбудоражила все слои венского населения»156), а вот
среди литературных произведений с подавляющим перевесом
победил неувядаемый «Граф Монте-Кристо» А. Дюма157. Поэто-
му вполне справедтивым представлялось высказывание, опубли-
кованное вскоре на страницах «Бильдунгсарбайт»: «Каж-
дый читатель обязан обдумывать книгу, которую читает. Мы ответ
ственны за книгу. В книгу вложено так много духовной энергии,
что автор вправе ожидать сопереживания и попытки оценки своего
произведения»158
. Поскольку чтение стало, так сказать, «партийным делом», ру-
ководители социал-демократии придавали большое значение под-
бору литературы в рабочих библиотеках. Центр, руководивший
их работой, книги одних авторов рекомендовал, книги же некоторых
других не допускались, как «китч» и «бульварная литература»
в рабочие библиотеки, а тем более — в библиотеки для детей
и юношества.
Очень большой резонанс вызвало изъятие из библиотек «ин-
136
дейских» романов Карла Мая. Наибольшей популярностью, соглас-
но статистике, которую прилежно вели рабочие-библиотекари,
руководимые Йозефом Луитпольдом-Штерном, пользовались у чи-
тателя Джек Лондон, Э. Золя, Т. Драйзер, Э. Синклер, а также
Ж. Верн и Б. Травен.
Таблица 5
Деятельность рабочей библиотеки
в г. Санкт-Эгеде в 1919 i.154
Количество книг в фонде Период Выдано книг Количество читателей
640 I кв. 1919 г. 179 34
653 11 кв. 1919 г. 225 52
670 август 1919 г. 310 61
«Руководство чтением» со стороны партийных просветителей
осуществлялось, однако, в определенных границах, поскольку книги
для библиотек коллективно закупались рабочими на собственные
деньги. Усиленная реклама, организованная социал-демократиче-
скими критиками (в особенности близкими к левому крылу партии),
книг советских писателей как отражающих пути революционного
развития общества, например, романа Ф. Гладкова «Цемент» в ка-
честве образца современной литературы, романа-репортажа, не во-
зымела должного действия. Книги Л. Леонова, К. Федина, Б. Пиль-
няка, М. Зощенко, Ф. Гладкова читались, как показала статистика,
более всего в тех районах, где жили высококвалифицированные
рабочие, интеллигенция и служащие. С приходом к власти в Гер-
мании нацистов «Арбайтер-Цайтунг» опубликовала горячий при-
зыв: «Читайте в венских рабочих библиотеках книги, сожженные
в Третьем Рейхе'»
Таблица 6
Деятельность рабочей библиотеки
в г. Граце в 1921 г.155
Месяц Вид литературы (указывается количество томов) Всего Количество читателей
худо ж. общ.-ПОЛИТ. науч.
март 329 38 23 380 450
апрель 446 41 52 539 531
май 619 65 100 784 613
Любимая позитивистами статистика
также свидетельствовала,
что, несмотря на колоссальные усилия партийных пропагандистов,
процент читателей среди членов социал демократической партии
оставался не столь высоким, как хотелось бы. Он возрос в 1932 г.
примерно с 8 до 12%. А процент читателей среди членов партии
из числа рабочих был еще ниже.
137
2.6. «С нами приходит новое время!»
Социал-демократическая партия провела огромную работу, при-
общая трудящихся к различным видам искусства. Чтобы читатель
мог хорошо представить царившую в пролетарской среде атмос-
фер) высокой духовной активности и эмоциональной раскованнос-
ти, приведем ряд высказываний, опубликованных в различных ор-
ганах рабочей печати, а также выдержек из материалов съездов
СДПА, в которых прямо или косвенно отражается интерес к лите-
ратуре и театру, живописи и кино.
«Буржуазия сознает все отчетливее, — писала социал-демокра-
тическая пресса, — что духовными средствами в демократиче-
ской республике ей не удастся покорить народ»159. «Перед театром
стоит коренной вопрос, — решительно заявлял в своей статье
Гуго Германн, — или быть роскошным зрелищем, или массовым.
Либо удовлетвориться кругом публики, состоящим из ста тысяч че-
ловек верхушки общества, привести в соответствие со средней по-
купательной способностью этих ста тысяч калькуляцию цен, на них
ориентировать всю рекламу. Либо рассматривать театр как необ-
ходимый элемент повседневной жизни и ориентировать на массового
зрителя все: репертуар, цену и рекламу»160. «Пролетариат, — го-
ворил на съезде СДПА Тош из Брука-на-Муре, — должен прежде
всего освободиться духовно»161. «Под образованием, — утвержда-
ла Луиза Кернбихлер, — мы понимаем обширные знания и умения
и с завистью смотрим на тех, кто располагает средствами и вре-
менем для их получения»162. «Мы не хотим больше быть конеч-
ным звеном цепи, — заявлял Карл Циак. ...Человек воспитываема
не критикой, а посредством образования. Знание есть понимание»1".1
«Кто понимает, какую популярность завоевало кино у пролетариа-
та — ие меньшую, чем у буржуазии — тот не может не удивляться,
сколь мало до сих пор используются фильмы как средство полити-
ческой пропаганды»164. А социалист Хонхайзер из Вигштадтля
отзывался о пользе литературы так: «Без книг даже опытнейшему
оратору невозможно учесть все требования, которые ставит перед
ним сегодняшний день. Нет такого универсального образования,
которое бы позволяло обходиться без книг, если человек, конечно,
опасается, что начнет толочь воду в ступе»1.
В высказываниях трудящихся по проблемам духовного и нрав-
ственного развития чувствуется классовый подход. Рабочие выра-
жали протест против показа фильмов чисто развлекательного ха-
рактера типа «Королева Ривьеры» или реакционного содержания
(например, об организации «Стальной шлем» в Германии). «По-
сетители кино — большей частью рабочие, — писал в газету Фриц
Флеш. — А кино сегодня относится к врагам пролетариата. Там
рабочий видит неверную, другую, чем в жизни, картину действи-
138
тельности»166. По мнению Георга Фридриха, «доклады и лекции
о культуре затрагивают главным образом духовную борьбу в выс-
шем понимании и уделяют мало внимания примитивнейшим куль-
турным требованиям... Культура будней, культура повседневной
жизни часто теряется в высокой культуре духовного развития и ос-
вобождения»167. П. Хартля из Инсбрука волновало неаккуратное
обращение с литературой: «Пролетарский читатель должен быстро
возвращать книгу, взятую в рабочей библиотеке, даже если у него
много работы»'66.
Чем важны, на наш взгляд, приведенные выше высказывания?
Тем, что в них проступают очертания «нового человека», т. е.
облик рабочего новой формации, который мог и должен был при-
близить светлое социалистическое будущее. И это в условиях
Австрии 20—30 х годов, где такие пороки, как курение, пьянство,
проституция были весьма распространенным явлением. Только
за 1928 г. в Австрии было выкурено 209 млн сигар, 4,5 млрд сигарет
и 1 371 000 кг табака169. К концу 1927 г. только в Вене было
зарегистрировано 4 579 алкоголиков''0, а доля потерявших психи-
ческое здоровье в результате злоупотребления алкоголем непрерыв-
но возрастала: в 1920 г. — 4%, в 1922 — 15, в 1924 — 27, в 1925 —
34, в 1926 г. - 36%171. Моральная неустойчивость часто приводила
к трагедиям, разрушавшим семьи рабочих. Рубрика происшествий
австрийских газет 20—30-х годов дает тому немало подтвержде-
ний. Например, 44-летняя сиделка Леопольдииа Зеевальд, узнав,
что ее муж, столяр Георг Зеевальд, тайно встречался с некоей
Вильгельминой Шобер, застрелила разлучницу1'2. А Рудольф
Штайнер пустил пулю в свою жену Катарину, вынужденную в ус-
ловиях безработицы стать танцовщицей в ночном кабачке1'!.
Какое же глубокое воздействие оказали на людей, прежде всего
трудящихся, революционные события, если даже в их сознании
традиционный для периода монархии образ «настоящего», «солид-
ного» рабочего, имеющего свой дом, регулярно посещающего цер-
ковь и проводящего все свободное время в ближайшем трактире
за кружкой пива или виноградного вина, начал утрачивать былую
привлекательность, уступая место образу пролетария, активно за-
нимающегося туризмом или другими видами спорта, посещающего
рабочие библиотеки, живо интересующегося театром и кино, а так-
же социально активного, т. е. имеющего в кармане членский билет
СДПА или, по крайней мере, голосующего за социал-демократов.
Именно поэтому с таким негодованием и тревогой встречались про-
явления негативных тенденций в пролетарской среде и предлага-
лись различные формы борьбы с ними. В подтверждение данного
тезиса целесообразно дать еще одну подборку из типичных писем
и выступлений трудящихся тех лет, что позволит произвести оп-
ределенный срез общественного мнения.
139
Рабочего Петера, например, возмутило, что на рождественском
концерте пролетарского песенного союза исполнялось произведение,
в котором воспевалось вино. Те, кто «считают алкоголь средством
спасения от бедствий в этом мире, — писал он, — являются сабо-
тажниками классовой борьбы пролетариата»1 4. Алоиз Книплич
из Граца требовал запретить распитие спиртных напитков и ку-
рение на собраниях социал-демократических организаций, справед-
ливо полагая, что «от этого никто ничего не потеряет, но каждый
выиграет»175. А рабочего Фридриха буквально потрясло, что после
одной из пролетарских демонстраций ее участники прямо с флагом
зашли в питейное заведение. «Алкоголь осквернил знамя», — с го-
речью писал он176. 1 апреля 1922 г. в здании Венской ратуши
прошло большое собрание женщин-работниц на тему «Позиция
женщин по алкогольному вопросу», организованное объединением
женских союзов Австрии; речь шла о необходимости решительной
борьбы с пьянством17'. «Трезвость — это тенденция, присущая со-
циалистической натуре», — утверждал на съезде СДПА делегат
Пирхер178. На газовом. заводе в Зиммерингс в конце 20-х годов
каждый четверг в столовой демонстрировали кинофильмы. Билеты
рабочим вручались бесплатно, но на каждом из них были напеча-
таны антиалкогольные стихи1'11.
Не получали поддержки и безвкусно организованные мероприя-
тия, наносящие к тому же ущерб пролетарской нравственности.
Ольга О., например, выражала недовольство, что празднование
Дня республики в ее-родном городке прошло в форме варьете:
выступали комик, артистки балета и т. д.1 0 В другом городе недо-
вольство рабочих вызвало выступление на таком же празднике
полуголых гимнасток181. «В эротической безнравственности и раз-
ложении буржуазного общества, — делился своими соображениями
о причинах проституции рабочий корреспондент, - любовь во всех
ее проявлениях издавна является блестящим гешефтом»182. По
этому же вопросу читательница газеты СДПА для работниц вы-
сказалась так: «Если большинство девочек уже с 14 лет и даже
раньше без настоящего образования и жизненного опыта остается
предоставленным самому себе, то было бы чудом, если бы они не
поддались искушению. Разлагающее воздействие на девочек
(впрочем, как и на мальчиков) оказывает то, что они могут на-
блюдать половую жизнь своих родителей, это часто случается
вследствие тесноты квартир рабочих»183.
В этих условиях многие рабочие полагали, что реально про-
тивостоять всем опасным тенденциям можно только посредством
значительного расширения просветительской и воспитательной
работы. В такой ситуации создавались благоприятные предпосылки
для практической реализации аналогичных намерений австро-
марксистов и неопозитивистов. В результате культурно-массовая,
просветительская, воспитательная работа, проводимая под эгидой
140
СДПА и направленная на формирование нового человека, в тече-
ние межвоенного периода приняла очень значительные масштабы
и охватила основную часть австрийского рабочего класса. Актив-
но функционировал рабочий Союз трезвости, при котором была
открыта народная «антиалкогольная школа». В середине 20-х годов
численность этой организации достигла 4 500 человек."4 Движение
абстинентов сохранилось в рабочей среде даже после запрета
СДПА и установления в Австрии тоталитарного режима. В апреле
1934 г. венский пролетарий настойчиво просил Э. Винтера помочь
ему вернуть отобранные при обыске номера журналов, издавав-
шихся союзами трезвости и «Друг детей»18'’.
Широкое распространение получила практика создания ра-
бочих библиотек, о чем речь шла выше, других культурно-просве-
тительских учреждений. Только в столице социал-демократы от-
крыли пять народных университетов, в которых во второй поло-
вине 20-х годов обучалось 30 090 рабочих181’. Занятия в них шли
в течение полугода с 19 до 21 ч. по весьма насыщенной програм-
ме: преподавались философия, логика, психология, эстетика,
иностранные языки, история искусств, общеобразовательные пред-
меты, а также проводились хоровые и оркестровые репетиции18!
И-хотя в начале 30-х годов количество слушателей в них сократи-
лось до 11 тыс.188, эти потери в значительной степени компенси-
ровались широкой сетью курсов изучения истории социализма,
классовой борьбы и т. д., действовавших как в Вене, так и в других
промышленных центрах.
Приобщением рабочих к различным видам искусства занимался
театральный отдел, созданный на основе существовавшей до первой
мировой войны организации «Свободный народный театр». Совместг
но с профсоюзными органами он занимался закупкой билетов
на вечерние представления Народного театра, Новой венской сцены,
Германского народного театра, Камерного театра и других ведущих
театров‘Австрии. Помимо этого специально для рабочих проводи-
лись симфонические концерты, лекции и кинопросмотры, экскурсии
на различные выставки, близкие и дальние путешествия. Театраль-
ный отдел непосредственно подчинялся созданной СДПА цент-
ральной службе рабочего просвещения, которая и сосредоточила
в своих руках всю деятельность социал-демократов в сфере куль-
турно-массовой и просветительской работы. Такая централизация
не замедлила принести положительные результаты. Если за зимнее
полугодие 1917/1918 г. театры посетило 19 338, а симфонические
концерты — 6 958 рабочих, то через год их было уже соответствен-
но 34 620 и 10 833, в зимнем же сезоне 1919/1920 г. на 139 спе-
циально сыгранных для рабочих спектаклях побывало 147 730 че
ловек, а на 21 симфоническом концерте — 185 623189. В течение
1924 г. для пролетариата было организовано 1 118 культурно-мас-
совых мероприятий, которые посетило 373 106 трудящихся, из них
141
только на гигиенической выставке побывало 20 351 человек В сле-
дующем году рабочим показали 528 спектаклей, где присутствовало
203 778 зрителей.
В этот период непрерывно росло и количество лекций и ин-
формативных докладов для рабочих: в 1922/1923 г. — 1 163, в
.1923/1924 — 1 442, в 1924/1925 — 3 430, в 1925/1926 г. — 3 889.
Тематика их была самой разнообразной: «Творчество Бетховена»,
«Туберкулез» (это заболевание было особенно распространено
среди рабочих-металлистов), «Сицилия и Этна», «Социализм и ко-
лониальная политика», «Пан-Европа и социализм», «Лига Наций
и программа разоружения» и т. д. Согласно пожеланиям работ-
ниц читались лекции о роли женщин в семье, домашнем хозяйстве,
общественной жизни и освободительной борьбе пролетариата.
Перед австрийскими рабочими выступали иногда советские лек-
тора. В сентябре 1925 г. профессор МГУ Ерманский читал в Вене
лекцию на тему «Форд или Тейлор», которую вследствие огром-
ного интереса, проявленного слушателями, пришлось повторить190.
15—16 декабря 1930 г. перед рабочей аудиторией с большим успе-
хом выступил советский лектор Самойлович191. Но такие случаи
были крайне редки, поскольку буржуазное правительство Австрии
стремилось всеми силами ограничить революционизирующее воз-
действие СССР на трудящихся страны. В 1933 г. прогрессивному
немецкому публицисту Эгону Эрвину Кишу запретили, например,
читать в Австрии лекции о Советском Союзе192. Что говорить о лек-
циях, если даже присланные в 1925 г. на выставку противопожар-
ных средств в Зальцбурге советские экспонаты были сняты как
агитационный материал!193
Но, несмотря на все усилия, буржуазии и церкви не удавалось
остановить рост духовной активности пролетариата и соответст-
венно увеличивавшиеся масштабы культурно-просветительской
работы. Появились пьесы «Штрейкбрехер», «Пролетарское рождест-
во», драма Э. Фишера «Ленин», в которых отражались различные
аспекты классовой борьбы трудящихся. По-новому составлялись
программы праздничных концертов, куда включались, как правило,
массовое пение, революционная лирика, фортепианные произведе-
ния и т. д. Расширялись программы школ профсоюзных, молодеж-
ных и других функционеров СДПА, в которых планировались
не только лекции и дискуссии, но и посещения собрания на пред-
приятиях, поездки в индустриальные районы страны. Начал дей-
ствовать кружок по изучению марксизма, который только в 1927—
1928 гг. провел 76 вечеров, где присутствовало 4 593 человека.
А в 1930—1931 гг. специально для рабочих был издан популярный
курс лекций по политэкономии, содержавший много доступных
примеров из реальной австрийской действительности. Планирова-
лось издание подобных материалов по истории рабочего движения,
историческому материализму, социалистическому строительству.
142
Активная деятельность СДПА в сфере пролетарского просвеще-
ния и образования продолжалась вплоть до установления в Авст-
рии тоталитарного режима и запрещения социал-демократических
организаций. Свидетельствуют об этом, в частности, данные
табл. 7.
Таблица 7
Деятельность СДПА в области рабочего просвещения
Форма просветительской работы 1927 г. 1928 г. 1929 г. 1930 г. 1931 г. 1932 г
Лекция и доклад 3269 4547 4864 4556 177(Г:: 2233
Рабочая школа 63 92 120 47 38 77
Шкода функционе- ров женского
движения Шкода молодых 47 нет 57 нет 83 44 43 55
функционеров Школа профсоюз- ных функцио- данных нет данных нет 84 73 88 139
неров данных даниых 78 66 85 60
Тематическая экс-
куреня 72K 907 1140 1103 1305 1331
Лекция с показом
слайдов Показ кинофиль- 1692 1897 1090 780 716 405
мов 31 48 43 21 36
* В 1931—1932 гг. учитывались голько лекции
Значительный размах культурно-массовой и просветительской
работы наблюдался не только в столице, где для этого имелись,
конечно, большие возможности, но и в других районах страны.
В Штирии, например, зимой 1927/1928 г. было прочитано 212 об-
щеобразовательных лекций, из них 136 были общими, 47 предна-
значались специально для женщин, 20 — для молодежи и 12 —
для профсоюзных активистов. А в соседней Верхней Австрии
в это же время картина выглядела следующим образом (табл. 8).
Однако самой многочисленной просветительской организацией,
действовавшей в рабочей среде под руководством социал-демокра-
тической партии, было общество «Свободная школа — друг детей».
Оно было создано еще в 1908 г. в Граце по инициативе члена
СДПА А Африча и являлось, согласно уставу, «неполитической
организацией, ставящей перед собой задачу способствовать духов-
ному и физическому благополучию детей»194. Но широкие масштабы
деятельность этого союза получила лишь после свержения Габсбур-
гов. Только с июля 1919 по июль 1920 численность его возросла
143
с 18 432 до 35 918 человек195, в 1921 г. в рядах общества было
объединено 57 519, в 1922 — 71 875, а в 1924 г. — уже 90 000 тру-
дящихся196.
Таблица 8
Просветительская деятельность СДПА в Верхней Австрии
Форма работы Количество мероприятий, проведенных в зимнем полугодии (в скобках указано число посетителей чел.)
1926/1927 г. 1927/1928 г, .
Спектакль и концерт 106 (59 040) 132 (54 038)
Лекция, доклад 86 (И 275) 116 (13 550)
Лекция с показом слайдов 232 (27 022) нет данных
Кукольное представление Демонстрация кинофнль- 41 ( 4 913) нет данных
мов Музыкальная рабочая школа Различные курсы 124 (91 500) (230) (270) 228 (178 463) нет данных нет данных
Такой быстрый рост определялся прежде всего большим внима-
нием рабочих к школьному вопросу, их заботой и беспокойством
о будущем подрастающего поколения, о чем можно судить по
письмам и другим материалам, публиковавшимся в демократиче-
ской прессе. Проблема школьного образования обсуждалась
на всех сьездах СДПА, поскольку и австромарксисты — лидеры
партии, и многие рядовые представители ее пролетарской прослойки
соглашались в том, что именно в детском возрасте должен начи-
наться процесс формирования нового человека. «В движении «Друг
детей» я увидел, — писал рабочий, — как вечному праву сильного
использовать слабого противостоит забота сильного о слабом...»197.
Па съезде социал-демократической партии в 1921 г. одна из глав-
ных пропагандистов и сторонников решительных реформ системы
образования Леопольдина Глекель заявляла, что «школьная рефор-
ма в нашем понимании должна стать центром внимания австрий-
цев». Делегация города Айзснэрца потребовала от социалистов —
депутатов Национального Совета усилить борьбу за реформу198
«Мы должны сделать из детей новых людей для нового времени», —
говорил в 1925 Г; делегат Макс Винтер, призывая «усилить воспи-
тание пролетарских детей в духе социализма»199. «Народная школа
должна открывать ребенку мир, научить его с ясным сознанием
общаться с природой, наблюдать, созидать, работать...» — писал
орган столичной организации СДПА2"'1. «Что хотим мы сегодня
разбудить в ребенке?» — задавал риторический вопрос на страни-
цах другого издания Фриц Заксль и сам же отвечал: «Прежде
всего, ясные представления о самом себе и окружающем мире.
144
Мы хотим дать детям знание важнейших вещей, нужных человеку
в жизни. Старая школа хотела сделать из человека нечто совсем
другое — религиозно-нравственный характер, с одной стороны,
заполненный мозг, с другой»201. А заводской мастер из Линца
Карл Нотпарт писал: «При глубоком изучении методов обучения
в наших народных и гражданских школах и в результате добро
совестного опроса учащихся можно констатировать, что рацио-
нальный метод наблюдения окружающего мира так же не соответ-
ствует современному уровню, как и экономный, сберегающий умст-
венные силы труд по запоминанию»202. Необходимость изменения
методики преподавания отмечалась и на первом собрании консти-
туировавшегося 23 марта 1919 г. в здании анатомического инсти-
тута в Вене социал-демократического Союза учителей, где говори-
лось также о том, что «дети должны воспитываться в духе
этики, основанной на благородстве»203.
Требование трудящихся провести коренную реорганизацию сис-
темы школьного образования было справедливым и обоснованным
В многочисленной и разветвленной сети воспитательных учрежде
ний (в 1926 г. в Австрии насчитывалось 899 школ различных типов,
где трудились 10 242 учителя и обучалось 151 501 учащихся204)
велико еще было влияние католической церкви, хотя буржуазная
пресса негодовала по поводу того, что 90% австрийских школь-
ных работников находятся под влиянием социалистов205. Вспоми
ная свои детские годы, писатель-коммунист А. Фукс отмечал, что
в гимназии, где он учился, преподавали монахи-бенедиктинцы.
Они были хорошо образованы, но «республику рассматривали как
недоразумение и надеялись на скорое возвращение Габсбургов».
Один из них, патер Винцент Блаха, в первую годовщину образо-
вания республики выступил перед учащимися с речью, которая,
по словам А. Фукса, больше подошла бы ко дню рождения кайзера.
Однако жизнь свою Блаха окончил в концлагере, куда был брошен
за демонстративную «забывчивость». На «празднике», посвящен-
ном аншлюсу, он заявил: «Итак, я заканчиваю словами: хайль ...
как же зовут-то этого человека? Ах да, правильно, Гитлер. Итак,
хайль Гитлер»205.
Промонархически были настроены не только преподаватели-
церковники. Как отмечал печатный орган союза «Свободная
школа — друг детей», «возобновление школьных занятий было ис-
пользовано большинством учителей для того, чтобы вести разговоры
о «вредной» революции и «хорошем» кайзере. Была спущена с цепи
объединенная реакционно-клерикальная рать, чтобы вести агитацию
за монархию»207. К тому же обучение по-прежнему велось по ста-
рым, прославлявшим кайзера и монархию, учебникам, что облег-
чало ведение антиреспубликанской пропаганды соответственно
настроенными учителями.
В этих условиях трудящиеся не только выступали за создание
10 Заказ 5587.
145
новых, «республиканских», учебных пособий, но активно предла-
гали конкретные варианты радикальной школьной реформы. Один
из проектов предусматривал деление школьного обучения на 4 сту-
пени: начальная школа — с 7 до 10 лет; средняя школа — с 11 до
14 лет; полная средняя школа — с 15 до 18 лет; высшая школа —
с 19 и старше. Первые две ступени должны были образовать так
называемую единую школу и быть обязательными для всех208.
«В прошедшем учебном году, — делилась с пролетарской общест-
венностью Л. Глекель, — во многих школах были созданы так
называемые экспериментальные классы. Успех их был ошелом-
ляющим. Это показало, что принцип рабочей школы, осуществлен-
ный в этих классах, с восторгом встречается детьми и побуждает
учителей к созиданию»209. В целях демократизации системы обра-
зования предлагалось повсеместно избирать и широко использовать
«для морального и физического развития детей» родительские со-
веты. По другому проекту планировалось создание единой школы,
охватывающей всех без исключения детей и подростков в возрасте
от 6 до 16 лет, после окончания которой учащихся аттестовали по
трем параметрам: физический результат (сила, здоровье); духов-
ный результат (интеллект, сила воли, этические и социальные
чувства); общий результат — пригодность ученика к той или иной
профессии210. А официантка Франциска Шварц предлагала орга-
низовать в противовес дорогостоящим курсам и школам домовод-
ства для буржуазии «пролетарские школы домашнего хозяйства,
которые бы воспитывали тягу и любовь к этой работе, были бы
чисто практическими и, кроме того, оставляли ученицам время рас-
ширять их знания в других областях и, самое главное, помогать
своим матерям в ведении домашнего хозяйства... В результате они
станут потом не прислугой, а обученными домашними работни-
цами»21
Обратим внимание на некоторую схожесть этих проектов е сис-
темой школьного обучения, существовавшей в Советском Союзе.
Это не случайно. Для австрийских трудящихся в целом был харак-
терен большой интерес к ходу социалистического строительства
во всех сферах жизни советского общества, в том числе и в сфере
образования. «Здесь уже не раз обращались с вопросом, — сооб-
щил из Вены в 1925 г. наш полпред Котцюбинский, — почему
не приезжают наши докладчики, нет докладов о России. Особенно
сильно интересуются советским правом, хозяйственными перспек-
тивами, просвещением и бытом» . Уже в начале 20-х годов авст-
рийская Палата рабочих и служащих стала собирать сведения
о школьной реформе в СССР213. Г. Эйбл, один из идеологов авст-
рофашизма, писал по этому поводу: «Когда в 1931 —1932 гг.
в Вене был показан большевистский фильм «Путевка в жизнь»
с таким успехом, что австрийские народные школы стали старать-
146
ся походить на русские, мне стало ясно, что Вена должна быть
избрана центром среднеевропейской пропаганды»214.
По инициативе СДПА и не без участия общества «Друг детей»
в Австрии также была проведена школьная реформа, которая при-
вела к увеличению численности учащихся (прежде всего в Вене,
где она осуществлялась наиболее последовательно) и некоторым
другим положительным результатам. Тем не менее, по словам ис-
торика-коммуниста Л. Спиры, полностью привилегии буржуазии
в сфере образования не были ликвидированы, а церковь сохранила
свои позиции, особенно в Бургенланде, где по настоянию ХСП ре-
форма вообще не проводилась215.
Важное место в системе организаций, непосредственно руко-
водимых и контролируемых социал-демократами, занимали и мно-
гочисленные союзы, общества, клубы по интересам, объединяв-
шие значительную часть австрийского рабочего класса, причем
отнюдь не только членов СДПА. По своему характеру они были
весьма разнообразны: существовали рабочие союзы любителей
джиу-джитсу и игры на мандолине, народных танцев и музыки,
стенографии, технического творчества, рыболовов, шахматистов
и т. д. Одни возникли еще в период империи, другие появились
после ее краха, как, например, объединение эсперантистов, об-
разованное в октябре 1922 г. Очень популярным среди трудящихся
был пролетарский певческий союз. Только за период с 1 июля
1924 г. по 30 июня 1925 г. образовалось 38 отделений этого обще-
ства, в рядах которого насчитывалось 15 367 человек216. А в на-
чале 30-х годов численность союза составляла 11 624 человека,
объединенных в 360 отделениях217. Любители пения принимали
активное участие в рабочих праздниках, собраниях, вечерах и дру-
гих мероприятиях, проводимых социал-демократической партией.
В 1931 г., например, только в Вене члены песенного союза высту-
пали в рабочих аудиториях около 2 000 раз218.
Однако самыми многочисленными и популярными в пролетар-
ской среде были рабочий спортивный союз и общество «Друзья
природы», занимавшееся главным образом организацией турис-
тических походов. Основателем его был социал-демократ Рорауэр,
а президентом «Рабочего союза спорта и физической культуры
Австрии» в 1926—1934 гг. — один из лидеров СДПА и австро-
марксизма Ю. Дайч. В это же время он возглавлял спортивный
рабочий Интернационал, штаб-квартира которого находилась в Лю-
церне. В начале 30-х годов численность рабочего спортивного союза
составляла в Австрии 240 216, а общества «Друзья природы» —
91 9ГЗ человек219.
В течение всего межвоенного периода деятельность этих орга-
низаций была очень активной и многогранной: открывались спор-
тивные залы, закупался спортивный и туристский инвентарь, про-
водились тренировки и соревнования, походы и горные восхожде-
10’
147
ния. Но многие социал-демократы и прежде всего австромар :-
систы — вожди партии понимали функции и значение этих рабо-
чих союзов гораздо шире. Рассуждая на страницах социалистиче-
ской печати, о пользе спорта, Альбрехт Колерус, например, подчер-
кивал, что «социальное освобождение рабочего класса означает
одновременное освобождение тела и духа»220. Бруно Крайский
в своих мемуарах отмечает, чго когда он вступил в туристический
союз, то стал проводить там все свободное время. Члены общества
часто дискутировали на самые различные темы, а тон задавали
«старшие» — Пауль Лазарсфельд, Мария Яхода и другие акти-
висты молодежных организаций СДПА221. Для лидеров австро-
марксизма эти пролетарские объединения были важным средством
укрепления своего политического влияния на трудящихся, втяги-
вания в социал-демократическое движение, а также отвлечения
от большевизма, или, яснее выражаясь, от активной политической
борьбы. Как это происходило на практике, хорошо показывает
эпизод, описанный В. М. Туроком. В одной из пивных (обычном
в 20—30-е годы месте проведения собраний трудящихся. — Авт.)
XIV района Вены собралось 15 бедно одетых парней, учеников
с окрестных небольших заводов, и 2—3 девушки. Пиво пили немно-
гие, все слушали доклад члена СДПА о туристических походах,
организуемых союзом «Друзья природы». Собрание шло активно,
присутствующие с искренним интересом задавали вопросы о марш-
рутах, расходах, снаряжении. Здесь же сидел и приглашенный
молодой коммунист, эмигрировавший в Австрию из Болгарии. Он
встал и попытался говорить о туризме как орудии классовой борь-
бы. В ответ на это докладчик добродушно пояснил, что ввиду
плохого знания языка юноша, видимо, не понял доклада. В моло-
дости, добавил он затем, надо вообще поменьше заниматься поли-
тикой, а побольше веселиться и бродить в Тироле. Присутство-
вавшие молодые люди поддержали оратора, они считали, что бол-
гарин говорит что-то скучное и непонятное, и хотели даже удалить
его с собрания222.
Но как бы то ни было, столь хорошо организованная система
проведения досуга, охватывающая самые широкие слои трудящих-
ся, заслуживает пристального внимания в связи с задачами и по-
требностями сегодняшнего дня.
2.7. «Наука в картинках» —
вершина популяризаторства идей
австромарксизма и позитивизма в рабочей среде
Картина деятельности австромарксистов и неопозитивистов
будет неполной, если не описать новые, своеобразные формы и ме-
148
тоды, которые СДПА и члены Венского кружка использовали
для популяризации своих взглядов и теорий. В период предвы-
борных кампаний создавались, например, «политические кабаре»,
где показывали шоу соответствующей пропагандистской направ-
ленности. В середине 20-х годов с целью популяризации извест-
ного положения О. Бауэра о том, что надо привлечь на сторону
СДПА еще несколько тысяч избирателей и тогда будет обеспечено
большинство в парламенте, а следовательно, завоевана власть
в стране, в кабаре был поставлен скетч «Еще 200 000!». В апреле
1930 г., накануне выборов в Национальное Собрание, в политиче-
ском кабаре показывалось ревю «Как голосует Вена?». Менее чем
за три недели было дано 67 представлений, на которых присут-
ствовало 70 тыс. зрителей223. Для привлечения избирателей созда-
вались также бригады «Красный актер», которые по выходным
дням выезжали в глубинку и показывали там сценки политико-са-
тирического содержания. Только в 1932 г. прошло 144 таких агиток,
которые посмотрело 25 652 человека224.
Большое внимание уделялось использованию самых разно-
образных технических средств. На страницах прессы СДПА зву-
чали предложения наладить выпуск «социалистических грамплас-
тинок», чаще прослушивать их на вечерах и других мероприятиях.
«Радио, — высказывал свое мнение Юлиус Новотный, — должно
самым интенсивным образом использоваться как средство народ-
ного образования и общения со слушателями». Поэтому он пред-
лагал проводить гГа радио «Час женщины», «Час пения», «Час
сельского хозяйства» и т. д.225 А на съезде СДПА в 1921 г. пред-
ставитель одной из земельных организаций потребовал от руко-
водства партии начать выпуск небольшой, но яркой и дешевой еже-
дневной газеты, которая могла бы успешно конкурировать с мелко-
буржуазными изданиями типа «Кроненцайтунг» и «Кляйне фолькс-
цапт\ нг»226.
Однако наибольшую известность как внутри страны, так и за
рубежом получила очень оригинальная и своеобразная форма
культурно-просветительной работы, именуемая методом «венской
наглядной статистики», о которой мы уже говорили. Заслуга раз-
работки этой специфической «науки в картинках», как известно,
принадлежит Нейрату. «В теории культуры Нейрата, — отмечает
исследователь его духовного наследия Альфред Пфозер, — люди
упражняются в социализме не посредством особой педагогики;
будучи элементом общественной динамики, они автоматически,
сознательно-бессознательно все больше и больше приближаются
к социалистическим формам мышления... Как социально-научный
инструмент статистика преобразовывает с трудом распутываемое
индивидом многообразие действительности в ясные связи и позво-
ляет осознавать время работы, отдыха, жизни»227. Поскольку ста-
тистика открывает рабочим глаза на реальную ситуацию, сущест-
149
вующую при капитализме, она выступает, по мнению Нейрата,
важнейшим инструментом осознания ими своего действительного
положения в эксплуататорском обществе. Поэтому, как писал он
в одной из своих статей, «для каждого думающего рабочего статис-
тика является существенной составной частью социалистического
порядка» .
Но статистические данные сами по себе не имеют социального
значения, если не затрагивают мысли, чувства, сознание людей.
Поэтому еще в 1924 г. Нейрат был убежден в том, что «лучше
сохранить в памяти легко запоминающиеся картинки, чем точные
цифры»229. Он добился создания на базе выставки под открытым
небом постоянно действующего музея рабочих поселений и градо-
строительства. В том же 1924 г., получив субсидии от муниципа-
литета «Красной Вены», Нейрат организовал на его основе объе-
динение общественных и экономических музеев столицы, которое
сам и возглавил. Но даже это еще не в полной мере отвечало его
замыслу воплощения статистических данных в наглядных изобра-
жениях. И тогда на помощь Нейрату вновь пришла социал-демо-
кратическая партия и Венский муниципалитет Его идею поддер-
жали Ю. Дойч, бывший тогда секретарем СДПА, Э. Палла, гене-
ральный секретарь Рабочей палаты, Г. Брайтнер, городской совет-
ник по финансам, и сам бургбмистр К. Зайц, благодаря чему
уже 1 января 1925 г. открылся музей «наглядной статистики». Так
Нейрат получил, наконец, возможность на практике проверить свой
метод, который его друзья называли «методом Нейрата», но сам
он, в благодарность столичному муниципалитету за финансовую
поддержку, обозначил как «венский метод».
По воспоминаниям вдовы Нейрата, Марии, музей начинался
весьма скромно. Они познакомились в сентябре 1924 г., когда Ней-
рат, работавший еще в АСПС, попросил ее, молодую выпускницу
Геттингенского университета, набросать эскизы планшетов с на-
глядными изображениями статистических данных. Она не была
уверена в том, что сможет это сделать, но тем не менее сразу согла-
силась сотрудничать в будущем музее. Кроме нее в штате музея
в январе 1925 г. числились лишь бывший бухгалтер жилищного
союза Йозеф Иодльбауэр и архитектор, до этого работавший
в музее в Мюнхене Они старательно вычерчивали стенды, на ко-
торых символами была представлена статистика детской смертности
и полицейских акций против рабочих.
Изображения приходилось неоднократно переделывать до тех
пор, пока Нейрата не удовлетворяла степень их наглядности. Од-
нако постепенно техника создания «говорящих» картин совер-
шенствовалась. Если вначале символы просто вырезались и на-
клеивались на бумагу или картон, то позже стала использо’ваться
и графика. Расширялась и тематика: появились стенды со статис-
тикой заболеваемости, несчастных случаев и т. д.
150
Все эти экспонаты просто не вмещались в небольшой выста-
вочный зад. на Парк-ринг. И тут неожиданно Венский муниципали-
тет предложил музею использовать в качестве постоянного выста-
вочного зала помещение в новой ратуше. Его открытие, которое
произошло 7 декабря 1927 г., вызвало у Нейрата и его сотрудни-
ков прилив счастья и гордости. Новый зал был оборудован проек-
ционными аппаратами, имелись здесь и магнитные стенды, что
позволяло легко менять данные. Затем музей совершил еще один
переезд и оказался в XIX районе Вены в доме, где находилась цент-
ральная сберегательная касса230.
Укрепление материальной базы (в новом здании музей распо-
лагал уже печатным станком и столярной машиной) позволило
Нейрату значительно расширить масштабы деятельности. Для
изготовления планшетов он начал привлекать специалистов — ста-
тистиков, историков, картографов, а в 1928 г. на постоянную работ)
в музей был приглашен график Гердт Арнцт. С его приходом су-
щественно изменилась технология изготовления выставочных стен-
дов. По воспоминаниям самого Арнцта, сначала апробировапось
множество вариантов на бумаге, затем подходящие фигуры выре-
зались из линолеума, под ними располагался текст, который уже
не писали от руки, а печатали231.
В результате появилось несколько выставочных филиалов, су-
щественно расширилось количество посетителей. Особенно много
внимания в этот период уделялось реформе школы, проводившей-
ся по инициативе Л. Глекель. Музейные выставки учащиеся ос-
матривали целыми классами. Но музей не только приглашал к себе.
В начале 30-х годов его сотрудники провели в школах 32 неболь-
шие выставки, интересные как для учащихся, так и для учителей.
На них была представлена очень доходчиво, с короткими тексто-
выми пояснениями статистика выборов, запасов природных бо-
гатств, возрастных категорий и т. д. 232
Деятельность Нейрата и созданного им музея быстро получила
международную известность Первый зарубежный заказ на не-
сколько стендов пришел из Германии в связи с предстоящим юби-
леем библиографического института в Лейпциге. В 1931 г. в ре-
зультате интенсивной работы был очень быстро организован не
большой музей в пригороде Берлина — Кройцберге. Тогда же,
после выс гулления Нейрата на конгрессе в Амстердаме, его музей
завязал тесные связи с Голландией- Именно эту страну Нейрат
избрал местом жительства на будущее, поскольку, как отмечала
в своих мемуарах Мария Нейрат, они предвидели скорый конец
«Красной Вены»233. Через своих друзей супруги предусмотрительно
позаботились о создании в «стране тюльпанов» международного
фонда по распространению наглядной педагогики (по венскому
методу).
В том же 1931 г. Нейрат неожиданно для него самого был
151
приглашен выступить с докладом в Москве, где в это время начал
создаваться институт изобразительной статистики (ИЗОСТАТ).
В ходе поездки было достигнуто соглашение о его участии в этом
деле.. Уже в 1931 г. Нейрат открыл в Москве свое- бюро и направил
туда из- Вены несколько сотрудников. По условиям договора
60 дней в году он должен был находиться в СССР и лично участво-
вать в организации ИЗОСТАТа. Таким образом были выпущены
издания «Реконструкция в СССР по пятилетнему плану» (1934),
«Второй пятилетний план в действии» (1934), «Авиация и воздухо-
плавание» (1934) и ряд других. Работы представителей «Венской
наглядной статистики» публиковались в «Правде», других цент-
ральных газетах. Затем, однако, они были обвинены в формализме,
поскольку использовали условные знаки-символы, и дальнейшее
развитие советской наглядной агитации пошло по линии реалисти-
ческого изображения того, что выносилось на агитационные стенды
и плакаты.
Как раз в Москве Нейрата и застали февральские события
1934 г. После убийства Морица Шлика у Нейрата не было основа-
ний надеяться на благосклонность фашизма, к которому он испы-
тывал неприязнь. Однажды в присутствии Нейрата один из его
соратников, Хайнц Умрат, сказал: «Мне непонятно, почему Геббельс
не использует наглядную статистику» и тот мгновенно отреагиро-
вал: «Этого он сделать не может, так как наша методика дает
вещам полное освещение, он же должен заботиться о том, чтобы
они остались невидимыми»234. И хотя не все ведущие деятели
СДПА принимали метод «венской статистики» (отрицательно от-
носился к нему, например, Бенедикт Каутский), после запрета
партии, эмиграции О. Бауэра, Ю. Дойча и других австромарксис-
гов все возможности для деятельности Нейрата исчезли.
Но даже в трудных условиях эмиграции Нейрат не оставлял
начатого в Австрии дела. Осенью 1934 г. завершились работы
в Москве, осенью 1936 г. была подготовлена выставка из 20 стен-
дов для США, которая обошла почти всю страну и показывалась
даже эскимосам235. Вместе со своими сотрудниками Нейрат при-
нимал участие в подготовке празднования 40-летия правления гол-
ландской королевы Вильгельмины в 1938 г., они же готовили стен-
ды для антитуберкулезной выставки в Нью-Йорке. В этот период
постепенно исчезло само понятие «венский метод» и было заменено
придуманным Марией Нейрат словом «изотип».
В заключение хотелось бы отметить, что изучение деятельности
Нейрата на поприще «наглядной статистики», прежде всего
в 1931 —1934 гг., приобретает сейчас особую актуальность в связи
с усилившимся в условиях гласности и демократии интересом об-
щественности к русскому конструктивизму. Венский метод вполне
соответствовал духу творческих исканий его представителей. Не-
случайно в период работы в Москве у Г. Арнцта и других сотруд-
152
ников Нейрата установились тесные дружеские контакты со мно-
гими советскими художниками. В институт ИЗОСТАТ часто при-
ходили Татлин, Кринский и особенно Эль Лисицкий. В издавав-
шемся в 1929—1933 гг. в Кельне печатном органе конструктивис-
тов «а—z» Арнтц, как и Франц Зайверт, поместил несколько
статей, посвященных анализу творчества этих художников, а также
Казимира Малевича, Натана Альтмана, Александра Родченко
в контексте развития советской теории культуры между конструк-
тивизмом и пролеткультом. Рассматривая вопрос об этих творче-
ских контактах, известный австрийский исследователь Ф. Штадлер
делает следующий вывод: русское революционное искусство после
1917 г. дало мощный толчок развитию германского революцион-
ного авангардизма, последний (главным образом кельнский конст-
руктивизм) распространился в Австрии в форме «венского метода»;
вернувшись в Москву и замкнув своеобразный круг, он оказал
серьезное воздействие уже на советских революционных худож-
ников, например Эль—Лисицкого, в работах которого элементы
«венского метода» использовались вплоть до 1938 г.236
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 471.
2 Lezer N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 135—136.
3 Frass O. Quellenbuch zur osterreichischen Geschichte. Wien. 1967. B. 4.
(1918—1955). S. 43.
4 Cm.: Kreisky B. Zwischen den Zeiten: Erinnerungen aus ftinf Jahrzehnten. Ber-
lin, 1986. S. 20.
s Cm.: Diamant A. Die osterreichischen Katholiken und die Erste Republik: Demok-
ratie. Kapitalismus und soziale Ordnung 1918—1934. Wien, 1977. S. 72.
6 Kreisky B. Op. cit. S. 235.
7 Carsten F. Faschismus in Osterreich: Von Schonerer zu Hitler. Mtinchen, 1977.
S. 156.
8 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 235.
9 Ibid. S. 251—253.
10 Cm.: Volkstribune. 1919. 26 Febr. По другим данным, СДПА в феврале 1919 г.
получила 1 211 814 голосов (Die Wahlen fiir die Konstituierende Nationalversammlung.
Heft 2. Wien, 1920. S. 12—13).
" Cm.: Statistik der Landtagswahlen im Jahre 1919. Wien, 1920. S. 20—21.
12 Cm.: Parteitag 1921. Protokoll. S. 38.
13 Cm.: Ibid. S. 22.
14 Kreisky B. Op. cit. S. 20.
15 Cm.: Schutzbundkampfer erzahlen vom Februar 1934. Moskau, 1936. S. 67.
16 Arbeiterschaft und Staat. Dokumente. Wien, 1934. S. 221.
17 Cm.: Das Neue Reich. 1930. N 4. S. 82.
18 Cm.: Ibid. 1932. N 39. S. 777.
19 Arbeiterschaft und Staat. S. 180.
20 Ibid. S. 185.
21 Турок В. M. Очерки истории Австрии (1918—1929). С. 170.
22 См.: Jahrbuch der Osterreichischen Arbeiterbewegung 1932. Wien. 1933.
S 79
23 Der Kampf 1927. H. 9. S. 393 395.
153
24 Цит. по Leser N. Zwischen Reformisrnus und Boischewismus. S 151.
25 Цит. no: Ibid. S. 53.
26 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1923. H. 6. S. 206.
27 Weidenholzer J. Auf dem Weg zum „Neuen Menschen" Wien — Mlinchen —
Zurich, 1981. S. 33.
28 Cm.: Parteitad 1930. Protokoll. S. 45.
29 Parteitag 1931. Protokoll. S.-8.
,0 Parteitag 1932. Protokoll. S. 29.
31 Arbeiterinnen — Zeitung. 1981. 21 Mai.
32 Sturmglocken. 1920. Januar. N. 3.
33 См.: Коммунистический Интернационал перед VII Всемирным конгрессом:
Материалы. М., 1935. С. 562—565.
34 Parteitag 1921. Protokoll. S. 138.
36 См.: Ibid. S. 136 138.
36 Parteitag 1931. Protokoll. S. 39.
37 Cm.: Weinzierl E. Emanzipation? Osterreichische Frauen im 20. Jahrhundert.
Wien, 1975. S. 44.
38 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1928. H. 1. S. 44.
39 Cm.: Kulemann P. Am Beispiel der Austromarxisrnus. Sozialdemokratische
Arbeiterbewegung in Osterreich von Hainfeld bis zum Dollfus-Diktatur. Hamburd, 1979.
S. 304.
40 Cm.: Parteitag 1923. Protokoll. S. 86.
41 Cm.: Parteitag 1925 .Protokoll. S. 80.
42 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 116.
43 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 170—173.
44 Cm.: Ibid. S. 178.
45 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. Otto Neurath und sein Ge-
sellschafts — und Wirtschaftsmuseum in Wien 1925 - 1934.
46 Cm.: Kreisky B. Op.-cit. S. 120.
47 Cm.: Otto Bauer und der „dritte" Weg. Die Wiederentdeckung des AuStromarxis-
mus dutch Linkssozialisten und Eurokommunisten. Frankfurt a/M., 1979. S. 154.
48 Kreisky B. Op. cit. S. 199 200.
49 Cm.: Internationale Jugendkorrespondenz. 1920. 10 Mai.
50 Die kommunistische Jugend. 1919. 1. Juli.
51 Турок В. M. Очерки истории Австрии (1918 1929). С. 348.
52 Parteitag. 1932. Protokoll. S. 46.
53 См.: Kreisky В. Op. cit. S. 111 — 112.
34 Leser N. Zwischen Roformismus und Boischewismus. S. 334.
55 Cm.: Ibid. S. 331—332.
56 Cm.- Leser N. Grenzganger. Osterreichische Geistesgeschichte in Totenbeschwo-
rungen. Bd. 2. Wien, 1982. S. 42.
57 Cm.: Arbeiterschaft und Staat. S. 159.
58 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 214.
59 Cm.: Leser N. Grenzgander. Osterreichische Geistesgeschichte in Tbten-
beschworungen. Bd. 1, Wien, 1981. S. 167 usw.
60 Cm.: Diamant A. Op. cit. S. 196.
61 Cm.: Ibid. S. (97—198.
62 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1923. H. 11. S. 387; Parteitag 1926. Protokoll. S. 121.
63 Cm.: Wirtschaftsstatistisches Jahrbuch 1924. Wien, 1925. S. 183.
1, 4 Cm.: Statistisches Handbuch ftir die Republik Osterreich. Wien, 1933. S. 172.
Пауэр О. История австрийской революции. М., 1925. С. 307, 259.
с< ’ См.: Бауэр О. Австрийская революция 1918 г. М.; Л., 1925. С. 157:
67 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 92.
68 Ibid. S. 127.
69 Ibid. S. 127—128.
70 Ibid. S. 129.
71 Cm.: Otto Bauer und der „dritte" Weg. S. 76—77.
154
72 В секретном полицейском донесении, датированном концом ноябДО 1918 г.,
говорилось: «Повсюду наблюдаются проявления большого ожесточения против Чехо-
словакии и Венгрии, вследствие замораживания поставок продовольствия и угля
в Австрию (Osterreich im Jahre 1918. Berichte und Dokumente. Miinchen, 1968. S. 157).
rS Archiw 1987. Jahrbuch des Vereins fiir Geschichte der Arbeiterbewegung.
Wien, 1987. S. 67—70.
74 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 140.
Ibidem.
,б См.: Турок В. M. Очерки истории Австрии (1918—1929). С. 164.
77 См.: Aus Werkstatt und Wirtschaft. 1920. N 11. S. 342—343
78 Cm.: Ibid. 1920. N 5. S. 129.
79 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 134.
80 Cm.: Ibid. S. 130—131.
81 Cm.: Der Kampf. 1922. H. 2. S. 56.
82 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 137.
83 Der Betriebsrat. 1921. N 7. S. 97.
84 Aus Werkstatt und Wirtschaft. 1920. N 6. S. 185.
86 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 141.
86 Cm.: Ibidem.
87 Ibid. S. 142.
88 Цит. no: Ibid. S. 153.
89 Cm.: Bildungsarbeit. 1919. N 1/2. S. 7.
90 Cm.: Rote Gewerkschafter. 1922. 7 Jan.
91 Cm.: Rote Gewerkschafter. 1922. 25 Ftbr.
92 Cm.: Ibid. 25 Marz.
93 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 142.
94 Ibidem.
95 Цит. no: Ibid. S. 159.
См.: Швейцер В. Я- Социал-демократия Австрии: критика, политических кон-
цепций и программ. М., 1987. С. 90.
97 См.: Турок В. М. Очерки истории Австрии (1918—1929). С. 355.
98 Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 220—221.
99 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 142—143.
100 Cm.: Ibid. S. 143.
101 Cm.: Ibidem.
102 Cm.: Ibid. S. 40.
103 Cm.: Ibid. S. 144.
104 Cm.: Ibid. S. 143.
105 Cm.: Bohm J. Erinnerungen aus meinem Leben. Wien, 1953. S. 161.
108 Arbeiter-Zeitung. 1921. 25 Dez.
107 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 143.
108 Cm.: Ibid. S. 144.
109 Cm.: Ibidem.
"° Cm.: Ibid. S. 145—146.
111 Цит. no: Ibid. S. 146
112 Cm.: Ibidem.
113 Cm.: Ibidem.
114 См.: Турок В. M. Очерки истории Австрии (1918—1929). С. 356.
1,5 Der Kampf. 1924. Н. 5. S. 237.
116 См.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 147.
117 Турок В. M. Странички из истории рабочего движения в Австрии и на Бал-
канах // Австро-Венгрия и славяно-германские отношения. М., 1965. С. 154.
1 ,8 Parteitag 1925. Protokoll. S. 128.
119 См.: Турок В. М. Очерки истории Австрии (1929—1938). М., 1962. С. 36.
120 Die osterreichische Sozialdemokratie in Spiegel ihrer Programme / Hrsg.
von E. Winkler. Wien, 1964. S. 43.
155
121 Der Kampf. 1928. N 5. S. 200.
122 Маркс К... Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 183.
123 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 30.
124 Там же. С. 38.
126 Там же. С. 30—31.
126 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 304—305.
127 Otto Bauer. Werkausgabe. Bd. 1. Wien, 1975. S. 164.
128 Cm.: Pfoser A. Literatur und Austromarxismus. Wien, 1980. S. 12—17.
129 Ленин В. И. Поли. собр. соч., Т. 45. С. 379.
130 Там же. С. 381.
131 Arbeiter-Zeitung. 1928. 3 Novemb. S. 1.
132 Parteitag 1931. Protokoll. S. 13.
133 Der Kampf. 1928. H. 5. S. 204.
134 Bildungsarbeit. 1919. N 1/2. S. 9.
135 Parteitag 1926. Protokoll S. 330.
136 Parteitag 1921. Protokoll. S. 109.
137 Cm.: Bildungsarbeit. 1927. N 6.
138 Cm.: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 45.
139 Cm.: Leser N. Grenzganger. Bd. S. 244—245.
140 Cm.: Bildugsarbeit. 1920. N. 1. S. 6.
141 Arbeiterinnen-Zeitung. 1921. 4 Okt.
142 Цнт. no: Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 31.
143 Cm.: Stadler F. Op. cit. S. 170, 161.
144 ЦГАОР, ф. 5283, on. 2, д. 118, л. 58.
145 См.: Parteitag 1921. Protokoll. S. 106 u. a.
146 Parteitag 1926. Protokoll. S. 327.
147 leser N. Grenzganger. Bd. 2. S. 121.
148 Cm.: Parteitag 1925. Protokoll. S. 130.
149 Cm.: Das Neue Reich. 1928. N 4. S. 71.
150 Cm.: Otto Bauer. Werkausgabe. Bd 2. Wien, 1976. S. 152.
151 Cm.: Pfoser A. Op. cit. S. 42.
162 Cm.: Ibidem.
153 Arbeit und Wirtschaft. 1923. H. 10. S. 3.
154 Cm.: Bildungsarbeit, 1919. (J 3/4. S. 14.
155 Cm.: Ibid. 1921. N 6. S. 48.
156 ЦГАОР, ф. 5283, on. 6, д. 951, л. 61.
187 См.: Bildungsarbeit. 1927. N 10. S. 182—185.
158 Ibid. 1928. N 7/8. S. 158.
159 Ibid. 1929. N 9. S. 109.
160 Arbeit und Wirtschaft. 1928. H 5. S. 181 — 182.
161 Parteitag 1921. Protokoll. S. 167.
182 Arbeiterinnen-Zeitung. 1921. 15 Febr.
163 Bildungsarbeit. 1923. N 2/3. S. 15.
164 Ibid. 1920. N 11. S. 85.
185 Ibid. 1919. N 1/2. S. 7.
188 Ibid. 1922. N 11. S. 86.
187 Ibid. 1923. N 7/8. S. 61.
188 Ibid. 1923. N 1. S. 6.
189 Cm.: Das Neue Reich. 1929. N 9. S. 194.
170 Cm.: Ibid. 1928. N 23. S. 472.
171 Cm.: Ibid. 1927. N 2. S. 44.
172 Cm.: Der Abend. 1933. 2 Jan.
173 Cm.: Ibid. 1934. 6 Feb.
174 Bildungsarbeit. 1922. N 1/2. S. 13.
178 Ibid. 1923. N 7/8. S. 61.
178 Cm.: Ibid. N 1. S. 6.
178 Cm.: Arbeiter-Zeitung. 1922. 2 Mai.
156
178 См.: Parteitag 1921. Protokoll. S. 106.
179 См.: Bildungsarbeit. 1930. N 1/2. S. 13.
180 Cm.: Ibid. 1929. N 3. S. 44.
181 Cm.: Ibid. 1927. N 12. S. 227.
182 Ibid. 1922. N 7/8. S. 55.
183 Arbeiterinnen-Zeitung. 1919. 18 Novem.
184 Cm.: Parteitag 1926. Protokoll. S. 144.
185 Arbeiterschaft und Staat. S. 179.
188 Cm.: Bildungsarbeit. 1928. N 7/8. S. 154.
187 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1923. H. 6. S. 206.
Cm.: Bildungsarbeit. 1932. N 4/5. S. 107.
189 Эти и нижеприведенные данные взяты из протоколов съездов СДПА и под-
робных отчетов центральной службы рабочего просвещения, регулярно публикуемых
на страницах «Бильдунгсарбайт».
190 ЦГАОР, ф. 5283, оп. 6, д. 951, л. 51.
191 Там же, оп. 2, д. 74, л. 124.
192 Там же, д. 118, л. 9.
193 Там же, оп. 6, д. 947, л. 136.
194 Der Kinderfreund. 1918. N 2/3. S. 9.
196 См.: Bericht der Parteivertretung ... an den auBerordentlichen Parteitag.
Wien, 1920. S 55
196 Cm.: Parteitag 1923. Protokoll. S. 89; Parteitag 1925. Protokoll. S. 89.
197 Arbeiterschaft und Staat. S. 162.
198 Cm.: Parteitag 1921. Protokoll. S. 106, 210.
199 Parteitag 1925. Protokoll. S. 200—201.
200 Cm.: Der Sozialdemokrat. 1920. April. N 4. S. 2.
201 Bildungsarbeit. 1919. N 3/4. S. 8.
202 Der Kinderfreund. 1918. N. 12. S. 81.
203 Arbeiterinnen-Zeitung. 1919. 1 Apr.
204 Cm.: Das Neue Reich. 1927. N 1. S. 19.
205 Ibid. 1928. N 15. S. 294.
206 Fuchs A. Geistige Stromungen in Osterreich 1868—1918. Wien, 1949. S. XVI —
XVI1.
207 Der Kinderfreund. 1918. N 12. S. 80.
208 Cm.: Der Sozialdemokrat. 192<> \pril N 4. S. 2.
209 Hauslicher Ratgeber. Beilage der Arbeiterinen-Zeitung. 1920. 3. Aug. S. 4.
210 Cm.: Arbeiterinnen-Zeitung. 1919. 2 Sept.
211 Ibid. 1922. 6 Juni.
2,2 ЦГАОР, ф. 5283, on. 6, д. 947, л. 1.
213 ЦГАОР, ф. 5283, on. 6, д. 963. л. 18.
214 Цит. по: Аврамов К. П. Это не повторится. Из истории захвата Австрии гитле-
ровской Германией в 1938 г. М., 1961. С. 22.
-15 См.: Spira Р. Lehrheft zur Gechichte der osterreichischen Arbeiterbewegung.
Von ersten Weltkrieg bis 1927. Wien, 1952. S. 64.
218 Cm.: Parteitag 1925. Protokoll. S. 114—115.
217 Cm.: Jahrbuch der osterreichischen Arbeiterbewegung 1932. S. 355.
218 Cm.: Bildungsarbeit. 1932. N 4/5. S. 87.
219 Cm.: Jahrbuch der osterreichischen Arbeiterbewegung 1932. S. 365, 367.
220 Bildungsarbeit. 1930: N 6. S. 77.
221 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 103—104.
222 См.: Турок В. M. Странички из истории рабочего движения в Австрии
Балканах. С. 166—167.
223 См.: Jahrbuch der osterreichischen Arbeiterbewegung 1932. S. 335.
224 См.: Ibid. S. 98.
225 Cm.: Bildungsarbeit. 1927. N 7/8. S. 135.
157
226 См.: Parteitag 1921. Protokol. S. 104.
227 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 170.
228 Bildungsarbeit. 1929. N 1. S. 1.
229 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 41.
230 Cm.: Ibid. S. 24—27.
231 Cm.: Ibid. S. 32.
232 Cm.: Ibid. S. 46—47.
233 Cm.: Ibid. S. 28.
234 Ibid. S. 48.
235 Cm.: Ibid. S. 28.
236 Cm.: Stadler F. „Wiener Methode der Bildstatistik“ und politische Grafik des
Konstruktivismus (Wien-Moskau 1931 —1934) // Osterreich und die Sowjetunion 1918—
1955. Beitrage zur Geschichte der osterreich-sowjetischen Beziehungen. Wien, 1984.
S. 238—241.
158
3 глава
3.1. Историческая ситуация в Австрии
и основные тенденции ее развития
Практическая работа по реализации теоретических положений
австромарксизма и позитивизма разворачивалась в исторической
обстановке, сложной как в экономическом, так и в политическом
отношении В этом нет ничего удивительного, поскольку конкрет-
но-историческая ситуация в Австрии, как и в любой другой стране,
являла собой переплетение самых разнообразных стремлений и ин-
тересов, теоретических взглядов и политических позиций, выражав-
ших классовую природу их носителей. Вместе с тем можно выде-
лить главные, ведущие тенденции, которые в период между двумя
мировыми войнами оказывали существенное воздействие на теорию
и практику австромарксизма, что не исключало, конечно, и обрат-
ного влияния.
Первые годы после свержения Габсбургов отличались небыва-
лым подъемом социальной активности населения, прежде всего,
трудящихся. Впервые ощутив себя непосредственными участниками
политической жизни, от которых в решающей степени зависела
судьба страны, они по-новому осмысливали свою роль в развитии
общества, у них рождалась гордость за свой класс и крепла вера
в свои силы. По этому поводу О. Бауэр писал: «Тот факт, что на
массовых собраниях обсуждались чрезвычайно важные, влекущие
за собой серьезные последствия, вопросы государственной жизни,
и что этим решениям подчинялась государственная власть, укрепил
пробудившееся самосознание масс»1.
Растущая социальная активность трудового народа проявлялась
в самых разнообразных формах. Глава венской полиции Ф. Брандль,
который в те годы скрупулезно заносил в дневник все случаи, свя-
занные с его служебными обязанностями, отмечал позже в своих
г59
мемуарах: «В моих записях 1920—1922 гг. нет ни одного месяца
без упоминания большой стачки: они проходили во всех отраслях,
шли стачки железнодорожников, трамвайщиков, шоферов... Сюда
надо прибавить еще собрания и уличные демонстрации...»2 При
этом совершенно явственно ощущалось стремление рабочих к кол-
лективной защите собственных интересов, что наглядно выража-
лось в быстром росте численности профсоюзных организаций.
Таблица 9
Численный состав профсоюзов, чел.3
Административно- территориальная единица На 31 декабря 1918 г. На 30 июня 1919 г. Прирост численности. %
Вена 162 304 377 806 132,77
Нижняя Австрия 67 992 127 278 87,19
Каринтия 6 361 11 848 86,26
Верхняя Австрия 14 656 52 891 260.88
Зальцбург 5 620 13 231 135,42
Штирия 31 363 65 127 107,65
Тироль и
Форарльберг 6 851 14 660 113,98
Всего 295 147 662 841 124,58
Весьма показательно также, что тенденция к увеличению чис-
ленности профсоюзов наблюдалась на протяжении всего периода
революционного подъема.
Таблица 10
Численный состав свободных профсоюзов
на конец года, чел.4
Год Мужчины Женщины Всего
1919 578 983 193 163 772 146
1920 685 645 215 175 900 820
1921 818 237 261 540 1 079 777
1922 817 237 232 712 1 049 949
160
Как видим, в 1922 г. начинается некоторое снижение числен-
ности. Вместе с тем под -влиянием Великой Октябрьской социа-
листической революции относительно немногочисленная часть авст-
рийских рабочих была не только охвачена глубоким неприятием
капиталистической системы, но и готова, по примеру России,
бороться за установление пролетарской диктатуры. Она-то и стала
социальной базой образованной в ноябре 1918 г. коммунистиче-
ской партии Австрии. Если в момент основания КПА насчитывала
в своем составе лишь 50 членов, то к концу 1919 г. в Вене были ор-
ганизованы уже 33 производственные и 21 окружная ячейки, в ко-
торые входило 4 376 человек, а в Нижней Австрии — 11 произ-
водственных и 14 местных, объединявших 5 683 коммуниста5
В январе 1921 г. на IV съезде КПА к ней примкнула значительная
часть членов партии рабочих еврейской национальности «Поале
Сион»6.
Как и многим другим молодым партиям, КПА были свойственны
ошибки левацкого характера. На это указывал в 1920 г. В. И. Ле-
нин: «В Австрии коммунизм пережил тяжелый период, кажется,
не вполне еще оконченный: болезни роста, иллюзию, будто,
объявив себя коммунистами, группа может стать силой без глубо-
кой борьбы за влияние среди масс, ошибки в выборе лиц»7. Ко-
нечно, создание КПА было объективной необходимостью, но ее ле-
вацкие ошибки, а также враждебное отношение австромарксис-
тов, обусловленное их теоретическими воззрениями (коммунисты
рассматривались как «раскольники», к тому же выступающие про-
тив демократии, а следовательно, нарушающие ту социальную гар-
монию, которая позволяет бороться за социализм исключительно
мирными средствами), привели к углублявшемуся противоборству
этих отрядов рабочего движения.
Глубина разногласий между коммунистами и социал-демокра-
тами проявилась уже в день провозглашения Австрийской респуб-
лики. 12 ноября 1918 г. на площади перед парламентом в Вене
собрались большие массы людей. В момент, когда поднимали крас-
но-белый флаг нового государства, с одной стороны начали кри-
чать «Да здравствует социалистическая республика!», а с другой —
«Да здравствует германская республика Австрия!». Неожидан-
но несколько рабочих, входивших в батальон «Красной гвардии»,
организованный коммунистами Э. Кишем и Л. Ротцигелем, подбе-
жали и вырвали из полотнища белую полосу. Тут же распростра-
нялись воззвания, отпечатанные в захваченной накануне типогра-
фии буржуазной газеты «Нойе фрайе прессе». Когда оратора-ком-
муниста, призвавшего к образованию социалистической республики,
социал-демократы заглушили дружным хоровым пением, красно-
гвардейцы пошли на штурм парламента. Но Ю. Дойч, вскочивший
на течи члена СДПА Майера, сумел на мгновение отвлечь их
внимание. Этого оказалось достаточно для того, чтобы захлопнуть
ворота здания. Восстание было подавлено11.
J Заказ 5587=
1«।
Столкновения происходили на самых различных уровнях, но
чаще всего — в рамках рабочих Советов."Чтобы показать читателю,
как это происходило в действительности, приведем один эпизод из
статьи, опубликованной в профсоюзной газете КПА под характер-
ным названием «Вон из таких рабочих Советов!». В ней расска-
зывалось о том, как на одном из заседаний Венского совета со-
циал-демократ Ю. Браунталь в течение двух с половиной часов
говорил о трагической судьбе Грузии, «насильственно» включен-
ной в состав Советского Союза, и сокрушался по поводу сверже-
ния там власти меньшевистского правительства. Когда же слово
взял представитель КПА Ф. Коричонер, то не успел он произнести
несколько фраз, как председатель собрания, член СДПА Й. Пюхлер
прервал его”. Это был все тот же Йозеф Пюхлер, который «просла-
вился» в апреле 1920 г. в свою бытность вице бургомистром Винер-
Нойштадта, когда во время стачки железнодорожников, не одоб-
ренной профсоюзным руководством, он в сопровождении 15 жан-
дармов, вспомнив свою рабочую молодость, сам привел состав
в Вену и был встречен на станции Лизинг бастующими с криками
«предатель!» и «штрейкбрехер!»10.
В целом же создание разветвленной сети рабочих и солдат-
ских Советов, являвшихся до конца 1924 г. неотъемлемым элемен
том политической системы Австрии, также было наглядным свиде-
тельством высокой социальной активности масс в период револю-
ционного подъема. Коммунистическая партия считала необходимым
бороться за переход в руки Советов всей полноты власти, видя
в них прежде всего орган диктатуры пролетариата. Против этого
энергично выступали австромарксисты. В письме к Б. Куну
от 16 июня 1919 г. О. Бауэр привел следующие аргументы против
идеи создания в Австрии советской республики по типу Венгрии
и Баварии: даже если ее удастся провозгласить, через короткий
срок она будет неизбежно раздавлена силами Антанты, не верящей
в кредитоспособность идущей по большевистскому пути страны,
а также соседних государств, которые прекратят поставки угля
и продовольствия, и внутренней контрреволюции, прежде всего
реакционно настроенного крестьянства1 . Аналогичных взглядов
придерживался и Ф. Адлер, возглавлявший после революции Все-
австрийский исполнительный комитет рабочих Советов. Что же ка-
сается такого крупнейшего идеолога австромарксизма, как Карл
Реннер, то он считал недопустимым, чтобы Советы противопостав-
ляли себя государству, пусть даже и буржуазному. Иначе они ста-
новятся «политическими органами партий, а не Советами в нашем
понимании»12.
Пик наибольшего влияния и наивысшей активности рабочих и
солдатских Советов пришелся на лето 1919 г. Поскольку социал-
демократы заняли прочные позиции в руководстве Советов, в Авст-
рии не сложилось двоевластия, как в России. Австромарксисты
162
считали, что Советы прежде всего должны выполнять организа-
торские функции, осуществлять контроль в сфере экономики
и служить ареной мирного политического соперничества различных
отрядов рабочего движения. Поэтому круг вопросов, которыми
вплотную занимались Советы, был довольно широк. Они боролись
со спекуляцией и беспорядками на транспорте, помогали решать
жилищную и продовольственную проблемы. Как это осуществлялось
на практике, показывает, например, эпизод, происшедший в Вене.
29 июля 1919 г. рабочий Совет района Мариахильф получил сооб
щение, что в квартире артистки кабаре ЛАими Марлов по Кестлер-
гассе, 3 собираются игроки. В сопровождении патру >ч и полицей-
ского комиссара члены Совета постучались туда в 23 часа. После
долгого ожидания и ясно различимой суеты дверь, наконец, от
крылась. В квартире был задержан 41 игрок, в основном из числа
торговцев, спекулянтов и бывших офицеров, имевших при себе
крупные суммы денег. За азартные игры полагался в то время лишь
небольшой штраф, поэтому посетители подпольного салона иро-
нически комментировали действия полиции. Однако члены рабочего
Совета объявили квартиру конфискованной, так как она состояла
из четырех больших комнат, кабинета, кухни, ванной, передней
и комнаты для прислуги, что признавалось излишним для одного
квартиросъемщика в соответствии с инструкцией о требованиях
к квартирам. Мими вместе с прислугой была выселена, а ключ
сдан на хранение. Наряду с картами, костями, домино и другими
игральными принадлежностями в доме было изъято 150 яиц, боль-
шой кусок телятины, жареные цыплята, консервы, килограммы мас-
ла, сахара, муки, гороха, молока, сливок, творога, а также батареи
бутылок с вином, ликером, коньяком и шампанским13. И это в го-
роде, где голодали тысячи людей!
Какие же тенденции и настроения царили в то время в бур-
жуазной среде? Преобладала «тотальная безнадежность». Порож-
далась она не только острой нехваткой топлива и продовольствия,
но и тем, что после развала империи австрийская буржуазия
была вырвана из цепи устоявшихся экономических связей и лишена
привычных источников получения доходов. Убежденный в нежизне-
способности нового государства, имущий’ класс принялся лихора-
дочно искать внешние пути восстановления былой мощи. По этому
поводу талантливый писатель и публицист Роберт Мюзиль с иро-
нией писал: «Добрый австриец, подобно Буриданову ослу, стоит
между Дунайской Федерацией и Великой Германией»14.
Однако планы образования федерации дунайских стран широко-
го распространения все-таки не получили. Болес популярной в бур-
жуазных кругах с 1919 г. стала идея аншлюса, которая активно
пропагандировалась многочисленными пруссофильскими органи-
зациями. Поэтому не без оснований Ф Фундер, известный поли-
11*
163
тический деятель и редактор главного печатного органа ХСП, под-
черкивал в евоих мемуарах: -«В интересах будущего надо было ис-
кать путь между внутренним разладом, беспорядком, насильствен-
ным разрушением, страхом, унынием, отчаянием. Объединение
с Германией, «возвращение» в большой немецкий фатерланд ка-
залось многим естественным решением. Оно вдохновлялось нацио-
нальными,идеалистами и поэтами...»16
Идея аншлюса культивировалась и лидерами австромарксиз-
ма. Исходя из того, что победа социалистической революции воз-
можна только в большой стране, они считали присоединение к Гер-
мании тем этапом, который неизбежно должен следовать за поли-
тической революцией, завершившейся в Австрии установлением
парламентской демократии, и предшествовать полному переходу
власти в руки трудящихся.
Пропаганда планов присоединения не проходила бесследно
для трудящихся. Восприимчивость к ней усилилась после начала
германской революции. «Когда в Германии была свергнута монар-
хия, — писал О. Бауэр, — и власть перешла в руки социалистиче-
ского правительства, опиравшегося на солдатские и рабочие Сове-
ты, когда, казалось, германская революция одним мощным ударом
далеко обогнала в своем развитии нашу революцию, лишь тогда
рабочие поняли, что большая, высокоразвитая в промышлен-
ном отношении Германия создаст значительно более благоприят-
ные условия для борьбы за социализм, чем маленькая, находящаяся
в полной зависимости от соседних стран и сама наполовину аг-
рарная Немецкая Австрия»16. Именно надежда на помощь герман-
ского пролетариата в осуществлении радикальных демократических
и социалистических преобразований вызывала тягу части австрий-
ского рабочего класса к аншлюсу. «Там пролетариат уже завоевал
власть, — заявляла пресса СДПА, — завтра он произведет экс-
проприацию экспроприаторов. Мы объединимся с красной, проле-
тарской, социалистической Германией. Аншлюс к Германии есть
аншлюс к социализму»17.
Однако и после того, как в Германии утвердилась буржуазная
республика и перспективы свержения капитализма в'ближайшее
время исчезли, австромарксисты продолжали отстаивать идею
аншлюса, фактически смыкаясь в данном вопросе с представи-
телями буржуазных и религиозных кругов. На съезде СДПА 1925 г.
аплодисментами были встречены слова К. Зайца: «Идея воссоеди-
нения всех немцев в Центральной Европе, мысль об аншлюсе Авст-
рии к муттерланду должна постоянно присутствовать в политике
рабочего класса»18. «Социал-демократическая партия рассмат-
ривает аншлюс к рейху, — говорилось в Линцской программе
1926 г., — как необходимое завершение национальной революции
1918 г.»19
164
Но, несмотря на схожесть позиций по вопросу аншлюса, бур-
жуазная реакция буквально с первых месяцев существования Авст-
рийской республики начала решительное наступление на рабочее
движение и демократические завоевания революции. В ее аван-
гарде шла христианско-социальная партия, которая при поддержке
пангерманцев и зажиточного крестьянства стремилась решить
существовавшие в стране экономические и политические проблемы
в соответствии с интересами буржуазии и католической церкви
(между собой они чаще всего смыкались).
Главным объектом натиска реакции стала парламентская де-
мократия. И это не случайно, поскольку отношение к демократии
было тем вопросом, по которому раскалывалось политическое
мышление австрийского общества. В этом плане можно разделить
его на либеральное и консервативное, или левое и правое. Левое
представлял социалистический лагерь. Так как входящий в него
промышленный пролетариат выступал против капитализма и под-
держивал нейтральное, демократическое государство, то этот лагерь
встал на позицию постоянной поддержки Австрийской респуб-
лики. Что же касается антисоциалистического лагеря, то он соот-
ветственно был связан с фронтальной оппозицией республике.
Правое политическое мышление охватывало национальный и хрис-
тианско-социально-консервативный лагерь. Пангерманцев в неко-
торой степени сближали с левыми общие традиции антиклерика-
лизма и антимонархизма. Поэтому в первые послереволюционные
годы они оказывали некоторую поддержку республиканскому го-
сударству, но затем все-таки примкнули к ХСП. А вот со стороны
католических кругов критика демократии раздавалась с самого
начала, причем она непрерывно «возрастала в той степени, в какой
откатывался прилив послевоенного редикализма»20. Католики кри
тйковали демократию по двум причинам: они отождествляли рес-
публику со своими главными противниками — социалистами и были
недовольны функционированием австрийской конституционной сис-
темы. Думается, что причины для недовольства у церкви действи-
тельно были: ведь в течение первого десятилетия после свержения
Габсбургов благодаря антирелигиозной пропаганде ее лоно поки-
нуло более 135 тыс. человек21.
Чтобы яснее представить всю подоплеку бурных политических
событий, происходивших в Австрии в межвоенный период, необ-
ходимо обратить особое внимание на взгляды прелата Игнаца
Зайпеля, который не только возглавлял христианско-социальную
партию и во многом определял ее политику вплоть до своей кон-
чины в 1932 г., но и был канцлером республики в течение многих
лет. В последние годы жизни Зайпеля секретарем его был один из
наиболее талантливых последователей и учеников Аугуст Кнолль
(1900—1963). Глубоко изучивший теоретическую и практическую
деятельность своего учителя, Кнолль выделял в ней четыре курса:
165
великогерманский, республиканский левый, буржуазно-капиталис-
тический (начиная с Женевской санации 1922 г.) и хаймверов-
ский (после июльских событий 1927 г.)22. В первые годы существо-
вания республиканского государства критика Зайпелем демократии
сводилась к четырем основным моментам: при демократии парла-
мент решает все общественные вопросы на основе лишь чисто пар-
тийных соображений; устанавливается строгий партийный конт-
роль за законодательством; право контроля правительства со сто-
роны какой-либо партии позволяет успешно блокировать волю боль-
шинства; при демократии все говорят, но никто не берет на себя
ответственность2,1.
Базируясь на идейно-теоретической платформе, носящей ярко
выраженный антидемократический характер, буржуазно-клерикаль-
ная реакция постепенно усиливала давление на сложившуюся
в Австрии после свержения монархии политическую систему. При
этом особо яростным нападкам подвергались рабочие и солдатские
Советы. В борьбе с ними использовались любые средства. Член
солдатского Совета, военнослужащий альпийско-егерского ба-
тальона, расквартированного в Штирии, Эн был, например, уволен
из армии по инициативе офицеров, возбудивших против него дело
на основании закона, запрещавшего всякую партийную деятель-
ность во время службы24. Однако в условиях республики буржуазия
в основном все же утратила традиционные государственные формы
защиты своих классовых интересов, поэтому, как справедливо
отмечает ученый-коммунист Г. Хаутманн, ей не оставалось ничего
другого, кроме как собирать своих сторонников в аналогичные
Сове>ам массовые организации25. Этим и было вызвано требование
распустить рабочие и создать вместо них гражданские и сослов-
ные, а также крестьянские Советы.
Советы, альтернативные рабочим и солдатским, стали образовы-
ваться в Австрии с апреля 1919 г. А в июле того же года был создан
даже исполком венской группы гражданских и сословных Советов
во главе с известным деятелем ХСП Леопольдом Штайнером. Но
при этом система Советов по-прежнему рассматривалась ими как
«импортированное с Востока явление», а свою главную задачу
вновь созданные буржуазные организации видели в вытеснении
представителей рабочих органов из различных комиссий. Граж-
данские и сословные Советы просуществовали в различных частях
страны до лета 1920 г., после чего начали распадаться как в силу
внутренних разногласий, так и вследствие того, что движение
рабочих и солдатских Советов пошло на убыль и не угрожало
больше захватом власти26.
С новой силой наступление реакции продолжалось в период
частичной стабилизации капитализма, в который Австрия вступила
в 1922 г. после подписания Женевских протоколов о предоставле-
нии стране иностранных займов. Ему способствовали начавшийся
166
спад революционной активности масс и, напротив, активизация
фашистского движения.
Широко разрекламированная санация австрийской экономики
не принесла желаемого результата. В середине 20 х годов респуб-
лика по-прежнему вынуждена была ввозить 75% потреблю мого
сырья и 70% продовольствия27. Это и создавало благоприятные
условия для критики фашистами демократии Рабочим пытались
внушить, что улучшение их материального положения может обес
печить лишь государство фашистского типа. Тоталитарный режим
сможет решить проблему занятости, навести порядок в социальной
сфере и т. д.
Но деятельность австрофашистских организаций не ограничи-
валась только пропагандой. В 1923 г. по стране прокатилась волна
вооруженных провокаций и вылазок, направленных главным об-
разом против рабочего движения. Первой жертвой фашистского
террора стал социал-демократ Франц Бирнеккер, застреленный
17 февраля. Затем было совершено убийство командира шуцбунда
в столичном районе Мейдлинг Мюллера, нападение на гимнасти-
ческий праздник рабочих в Клостернейбурге и ряд других преступ-
лений28. Разгул реакции происходил при полном попустительстве
буржуазных представителей в органах власти. Распоясавшимся
молодчикам потворствовал сформированный 20 ноября 1924 г.
коалиционный кабинет ХСП и пангерманской партии во главе
с Р. Рамеком. Поэтому скорее горечь, чем удивление могло вы-
звать сообщение корреспондента РОСТА из Вены о том, что после
смехотворного суда убийцы рабочего — социал-демократа были
отпущены на свободу29.
В то же время росло стремление грудящихся дать действенный
отпор натиску буржуазной реакции и ее передового отряда —-
фашизма. Рабочий класс пытался остановить наметившуюся тен-
денцию к отходу от демократических завоеваний ноябрьской рево-
люции и постепенной эволюции государства вправо. Но эти стрем-
ления и действия не находили реальной, практической поддержки
у австромарксистов. Лидеры социал-демократической партии огра-
ничивались в основном протестами и заявлениями, что соответ-
ствовало их представлениям о демократических формах борьбы,
а шуцбунд стоял «с ружьем у ноги».
Позиция руководства вызывала недовольство у многих рядовых
членов и даже некоторых функционеров социал-демократической
партии, что приводило к регулярному появлению оппозиционных
групп и течений в рядах СДПА. В середине 1919 г. возникло
«Социал-демократическое пролетарское сообщество революционных
рабочих Советов» во главе с Францем Роте, редактором «Арбай-
тер-Цайтунг» и председателем рабочего Совета венского района
Мариахильф, Йозефом Бенишем, секретарем Всеавстрийского ис-
полкома рабочих Советов, Йозефом Фреем, председателем испол-
167
кома солдатских Советов Вены и другими представителями тече-
ния, называвших себя «новыми левыми». С декабря 1919 г. оно
начало выпускать свой еженедельник «Арбайтеррат». Члены сооб-
щества резко критиковали политику партийных лидеров, особенно
участие в правительственной коалиции. Они направили телеграмму
конгрессу Коминтерна, в которой заявляли о поддержке диктатуры
пролетариата и деятельности Ш Интернационала. С августа 1920 г.
начал выходить новый печатный орган оппозиции — «Револю-
ционный социал-демократ». К этому времени в левом крыле СДПА
оформилось два течения, между которыми, однако, не было корен-
ных разногласий.
К первому течению принадлежали Й. Фабри, член рабочего
Совета района Хитцинг, члены других рабочих Советов Р. Детгер,
А. Шротт и другие. 3 октября 1920 г. они провели конференцию,
на которой было решено разработать новую партийную программу
на большевистской основе и примкнуть к Коминтерну.
Другое течение возглавляли Ф. Роте и Й. Бениш, лидеры влив-
шегося в сообщество рабочего союза «Карл Либкнехт». На конфе-
ренции представителей этого течения, состоявшейся 12 сентября
1920 г., было сделано заявление: «Новые левые» в рабочих Сове-
тах ведут и будут вести борьбу за подлинно коммунистические
требования, они открыто и убедительно покончат с реформистским
духом в социал-демократии... Мы страстно желаем объединиться
с КПА, только в этом мы видим успешный путь к трму, чтобы от
воевать нашу партию для дела коммунизма»3®.
Такая постановка вопроса ни в коей мере не соответствовала
основным положениям австромарксизма. К тому же был нарушен
священный для него принцип единства партийных рядов. Поэтому
в ноябре 1920 г. чрезвычайный съезд исключил руководителей
обоих течений из СДПА. В знак протеста оттуда вышла также
часть рабочих — сторонников Фрея и Роте, которые затем объеди-
нились в социалистическую партию рабочих Австрии (левую).
21 января 1921 г. на съезде коммунистической партии Австрии
произошло объединение КПА и СПРА (л)31.
Однако в 1926 г. появилась новая оппозиционная группа,
которую возглавил редактор социал-демократической газеты
«Абенд» К- Космата. Поводом к разрыву послужила деятельность
главного редактора этого печатного органа К- Кольберта, который,
прикрываясь тесными связями с партийной верхушкой, превратил
газету в доходное коммерческое предприятие, очень далекое от за-
щиты классовых интересов пролетариата. Под руководством К. Кос-
маты и других был создан оппозиционный печатный орган «Анти-
Абенд», который, по замыслу создателей, должен был стать «бое-
вым, революционным листком»32.
Многие из вышеназванных тенденций сфокусировались в июль-
ских событиях 1927 г., которые существенно изменили сложив-
168
шуюся в стране ситуацию. Началось все с того, что в небольшом
городке Шаттендорф фашисты убили рабочего — социал-демокра-
та, инвалида мировой войны М. Чмарица и 9-летнего Й. Грессинга.
Когда же буржуазный суд в очередной раз оправдал убийц, это
стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Утром
15 июля на предприятиях стихийно начали возникать бурные ми-
тинги, на которых принимались решения немедленно идти к пар-
ламенту и выразить свой протест. Несмотря на сопротивление
полиции, трудящимся удалось пробиться к центру Вены. Вскоре
запылали Дворец юстиции, являвшийся в глазах рабочих символом
буржуазного судопроизводства, полицейский участок и здание
редакции буржуазной газеты «Рейхспост». В выступлениях участ-
вовали не только трудящиеся столицы. В эти дни в Граце, напри-
мер, прошло 15 массовых собраний, на которых возбужденные
рабочие демонстрировали против действий властей и полиции.
На некоторое время была даже приостановлена работа на боль-
шинстве предприятий города33.
Что же изменилось в республике после трагических июльских
событий 1927 г.? В открытом письме исполкома Коминтерна ком-
мунистам Австрии выделялись основные особенности возникшей
в стране ситуации: «Период после 15 июля 1927 г. — период сис-
тематической атаки австрийской буржуазии на жизненный уровень
рабочего класса. Растущая рационализация, с одной стороны, и
фашистское наступление, с другой стороны — характерные черты
нынешнего периода»34. Крупные сдвиги произошли и в расстановке
классовых сил. В письме австрийским рабочим Г. Димитров отме-
чал: «Этот момент явился переломным в соотношении классовых
сил в Австрии. Тогда буржуазия добилась значительного перевеса
над пролетариатом и начала стремительную подготовку к установ-
лению фашистской диктатуры в Австрии»35.
Главной тенденцией в историческом развитии альпийской рес-
публики с июля 1927 и вплоть до аншлюса 1938 г. была все убыст-
рявшаяся под давлением буржуазно-клерикальной реакции эволю-
ция демократического государства вправо, а также непрерывное
ослабление политических позиций социал-демократии. В мае
1930 г. О. Бауэр опубликовал в журнале «Кампф» статью, в кото-
рой дал анализ сложившейся в стране форме власти. Он подчерк-
нул, что в настоящий момент в Австрии существует буржуазная
республика. Пролетариат завоевал ее, а буржуазия непрерывно
подавляла рабочий класс, чтобы добиться своего господства в госу-
дарстве36.
Уже в 1928 г., когда истек срок пребывания Михаэля Хайниша
на посту президента страны, Зайпель внес от имени ХСП предло-
жение изменить конституцию, введя в нее статью о прямых пре-
зидентских выборах. СДПА отклонила его, охарактеризовав как
«средство цезаристской политики и угрозу демократии». Выдви-
169
жение общего кандидата на президентский пост ввиду глубоких
разногласий между правительством и оппозицией тоже оказалось
невозможным. Тогда ландбунд и пангерманская партия обратилась
к социал-демократии с призывом голосовать за избрание Хайниша
на третий срок. Для того, чтобы не допустить перехода президент-
ского кресла к клерикалам, СДПА на это согласилась, тем самым
оказавшись, как выяснилось вскоре, в искусно подстроенной ловуш-
ке. Сославшись на решение социал-демократов, ХСП объявила Хай-
ниша «антиклерикалом» и отказалась голосовать за него, выдви-
нув кандидатуру Вильгельма Микласа. А ландбунд и пангерманцы
выдвинули кандидатом в президенты бывшего начальника венской
полиции Йоханесса Шобера, которого после событий 15 июля со-
циал-демократическая пресса называла не иначе как «убийцей ра-
бочих», «кровавой собакой» и т. д.
В этой сложной ситуации СДПА, как считает Н. Лезер, избрала
далеко не лучшую тактику. Не имея возможности отказаться
от поддержки Хайниша в пользу других кандидатов, социал-де-
мократы подвергли резкой критике Шобера, что обусловило еще
большее поправение его политического курса. А в заключительном
туре голосования члены СДПА в знак протеста опустили в урны
большое число чистых бюллетеней, чем фактически способствовали
победе Микласа37.
Итоги президентских выборов укрепили позиции буржуазно-
клерикальной реакции и позволили ей вскоре начать новое наступ-
ление на демократию. 18 октября 1929 г. был обнародован проект
реформы конституции, который Реннер назвал «антисоциалистиче-
ским законом XX века». Он предусматривал резкое сужение прав
парламента. Президент, избираемый прямым голосованием, при оп-
ределенных обстоятельствах мог вообще единолично управлять
страной. Предусматривалось лишить столицу (что было реакцией
буржуазии на «Красную Вену») статуса самоуправляющейся
области, а Национальное Собрание — права принятия бюджета.
Этот проект вызвал резкое недовольство социал-демократии.
Съезд СДПА 1929 г. и партийная конференция выдвинули пять так
называемых «негативных постулатов», т. е. тех требований, кото-
рые социал-демократы отстаивали на переговорах с правительст-
вом: отказ от диктатуры президента; сохранение за Веной статуса
отдельной земли; право президента на чрезвычайную власть только
в случае допускаемых парламентом злоупотреблений большого
масштаба; невозможность изменения конституции без согласия
2/3 парламента; право народа отзывать треть членов Националь-
ного Совета.
В ходе переговоров представителя СДПА Р. Даннеберга с канц-
лером Шобером был достигнут компромисс. Вена сохранила свой
особый статус в пределах страны. Но в отличие от конституции
1920 г. президент теперь избирался всем народом, и он же, а не
170
Национальный Совет, как прежде, назначал правительство. По-
следнее, правда, обязательно должно было получить вотум дове-
рия от парламента. Президент располагал также правами коман-
дования армией, созыва и закрытия заседаний Национального Со-
вета. Он мог распустить парламент, но при этом обязательно дол-
жен был назначить новые выборы38. Не умаляя дипломатических
способностей Р. Даннеберга, все-таки отметим, что вряд ли можно
расценивать этот компромисс как безоговорочный успех СДПА,
ведь в итоге переговоров реакции удалось, наконец, изменить при-
нятую в период подъема революционной активности масс консти-
туцию, которая почти десятилетие была самой демократичной
в Европе и поэтому стояла, как кость в горле, не только у австрий-
ской, но и у международной буржуазии.
Натиск реакции в этот период действительно усиливался не
только на уровне парламентских дебатов. Продолжали активизи-
ровать свою деятельность фашистские организации. 18 августа
1929 г. в местечке Сент-Лоренц в Штирии произошло первое круп-
ное вооруженное столкновение между рабочими и фашистами,
в результате которого один шуцбундовец погиб, 30 человек были
тяжело ранены39. Там же, в Штирии, в сентябре 1931 г. нацисты
во главе с Пфримером совершили первую в Австрии попытку воору-
женного путча, закончившуюся, однако, провалом. Тем не менее
случаи перестрелок, начатых фашистами, стали учащаться. Одна
из них, происшедшая 16 октября 1932 г. в столичном районе Зим-
меринг, завершилась гибелью двух национал-социалистов40.
По мере поправения государства менялся и нравственно-психо-
логический климат в стране. Австрия постепенно утрачивала ту
атмосферу демократичности, высокой духовности и раскованности,
которая способствовала в первой половине 20-х годов расцвету
самых различных научных школ и течений, появлению десятков
литературных объединений и любительских обществ по изучению
многочисленных отраслей знания. Наряду с достаточно демократич-
ными условиями приема в учебные заведения, это привлекало
в страну прогрессивно мыслящую молодежь из других государств,
особенно из тех, где установились реакционные режимы.
В конце 20-х годов слава Австрии как культурного центра Ев-
ропы заметно померкла. В духовной жизни стали господствовать
великогерманские, националистические теории, чаще всего связан-
ные с социальной доктриной католицизма. Ярким примером такого
рода концепций могут служить взгляды Отмара Шпанна41, которые
соответствовали настроениям реакционной буржуазии, что и обес-
печивало их автору процветание и возможность широкого воз-
действия на слушателей. Однажды Шпанн не смог по какой-то
причине принимать намеченный заранее экзамен, и вместо него
пришел Кельзен. Когда он спросил у одного студента, что такое
меркантилизм, тот начал отвечать ему совершенно в духе Шпанна.
171
Тогда Кельзен покачал головой и с грустью заметил: «Надо же,
в мое время меркантилизм означал совсем другое»42. Вскоре он,
как и многие другие представители прогрессивной интеллигенции,
покинул страну.
Пропаганда такого рода теорий приводила к распространению
не только антинаучных представлений о различных социальных фе-
номенах, но и таких отрицательных явлений, как великогерман-
ский шовинизм и особенно антисемитизм, который проявлялся
в разнообразных формах и доставлял немало бед и унижений пред-
ставителям различных социальных групп. Незадолго до аншлюса
Б. Крайский сидел в тюрьме вместе с Эмилем Зоммером, бывшим
офицером императорской армии. За доблесть, проявленную в сраже-
ниях первой мировой войны, он был отмечен всеми почетными на-
градами, кроме ордена Марии-Терезии. Однажды был объявлен
сбор всех ранее воевавших, после чего Зоммер вернулся в камеру
в высшей степени оскорбленным. Оказалось, что после перечисле-
ния им своих боевых наград представитель администрации ехидно
спросил, у какого старьевщика он их купил43. А сколько страданий
пришлось вынести Альфреду Миссонгу, ученику О. Шпанна и из-
вестному деятелю ХСП! После аншлюса вместе с семьей он ски-
тался по Европе, оказался в Югославии, где поселился в замке
эмигрировавших в Англию Брайтенфельдов — родственников уби-
того эрц-герцога Франца Фердинанда со стороны жены. Но мест-
ные жители добрые католики — посчитали их евреями и решили
выдать гитлеровцам. Тогда, стороннику националистических теорий
пришлось спешно переезжать в Будапешт, где его приютила ев-
рейская семья44.
К сожалению, все эти опасные явления не вызывали серьез-
ного беспокойства у австромарксистских лидеров социал-демокра-
тической партии. Характерный случай произошел с активистом
молодежной организации СДПА Альфредом Мигшем (1901 —1975).
В межвоенный период он работал также в Венском муниципали-
тете, школьном совете и вплоть до июля 1927 г. был убежденным
сторонником теории О. Бауэра. На партийном съезде в 1932 г.
Мигш высказался о той большой опасности, которую, по его мне-
нию, представлял фашизм. Но Бауэр его мгновенно осадил: «То-
варищ Мигш! ... Гитлер уже прошел свой пик»45.
Трудно предположить, что австромарксисты не видели растущей
угрозы со стороны фашизма. Как же можно объяснить тогда
тот факт, что в своей речи на съезде 1930 г. В. Элленбоген уверял
делегатов, что угроза фашизма в Австрии не особенно сильна,
так как страна не платит репараций и, следовательно, из рук
фашистов выбит главный пропагандистский козырь?46 А на форуме
в 1931 г. Бауэр назвал путч Пфримера «забавной, смешной, гро-
тесковой попыткой»47. Скорее всего, подобные высказывания были
172
вызваны стремлением ограничить борьбу с реакцией рамками де-
мократии и не допустить выплескивания за ее пределы, как это слу-
чилось в июле 1927 г. В пользу такого вывода говорит и то обстоя-
тельство, что на парламентских заседаниях (т. е. используя демо-
кратические методы борьбы) лидеры социал-демократии довольно
часто остро критиковали своих политических противников. Такая
стычка произошла, например, 21 октября 1932 г., когда Бауэр крик-
нул лидеру ХСП и канцлеру Э. Дольфусу: «Одну неделю вы носите
шапку демократа, другую неделю — шапку хаймеровца». Тот
раздраженно ответил: «А вы в своем сознании всегда являетесь
большевиком»48. В устах Дольфуса это было самым страшным
оскорблением, которое допускала этика парламентских дебатов.
Но чем бы ни объяснялась пусть даже чисто внешняя недо-
оценка фашизма, она объективно способствовала дальнейшему
развитию оппозиционных настроений у тех социал-демократов, ко-
торые стремились к активной борьбе с реакцией, по отношению
к лидерам партии. В начале 1928 г.* появилось «Политическое
сообщество рабочих» во главе с Илоной Душинской, а с конца
1929 г. в СДПА начал действовать «Комитет революционных со-
циал демократических рабочих», руководили которым В. Рейх и
командир шуцбунда XVI района Вены Р. Шурка. Уже на первом
собрании 13 декабря в Гернальсе присутствовало 1 500 рабочих49.
Комитет выдвинул такие политические требования: свобода кри-
тики в СДПА; удаление фашистов с предприятий; активизация
борьбы с фашизмом. В начале 1930 г. у оппозиции появился свой
регулярный печатный орган, выходивший под названием «Револю-
ционный социал-демократ». В его программном заявлении говори-
лось: «Политика партийного руководства, за которую оно никогда
не отчитывается перед остальными членами партии и которая соот
ветствует интересам лишь узкого круга высших функционеров,
не может больше ничего сделать с революционной волей к борьбе
членов нашей партии... Политика бюллетеней потерпела полное
фиаско»50.
Однако, несмотря на готовность части рабочего класса к ре-
шительной борьбе с реакцией, перевес сил был явно в пользу бур-
жуазии. Это и позволило ей вскоре нанести решающий удар по
демократии. 15 марта 1933 г. Дольфус объявил о роспуске пар-
ламента. 26 мая была запрещена КПА. В феврале 1934 г. войска,
полиция и фашистские отряды начали разоружение шуцбунда.
Этим действиям рабочий класс попытался дать вооруженный от-
пор, что привело к продолжавшимся несколько дней упорным боям
в Вене, Линце и некоторых других местах. Конечно, защитники
Рабочего дома в Оттакринге, Карл-Маркс-Хофа и других муни-
ципальных домов, отбивавшие натиск превосходящих сил про-
тивника, вооруженных к тому же тяжелой артиллерией, вписали
173
едва ли не самую героическую страницу в историю австрийского
рабочего движения. Но остановить и мгновенно повернуть вспять
процесс перехода к тоталитарному режиму, подготовленного всем
предшествующим развитием исторической обстановки, они, конечно,
не могли.
Декретами Дольфуса от 12 и 16 февраля 1934 г. СДПА была
запрещена. Распускались профсоюзы и другие массовые организа-
ции, вместо которых был создан под эгидой правительства Отече-
ственный фронт. Торжествующая реакция стремилась уничтожить
все, что хотя бы в малой степени несло на себе следы былого де-
мократизма. Практически прекратило свою деятельность Общество
советско-австрийских культурных связей51. Было закрыто большин-
ство женских школ52. Католическая церковь, давно стремившаяся
к социальному реваншу, начала интенсивно насаждать в стране
нравы и обычаи, заимствованные из монастырской жизни. В Фо-
рарльберге, например, подростки могли ходить на танцевальные
вечера только в сопровождении родителей. А в Граце гимназистки
должны были представлять епископу Павликовскому медицин-
ское заключение о непорочности, без чего они не допускались
к сдаче выпускных экзаменов53.
Другая тенденция, определившая историческую ситуацию
в Австрии в период 1934—1938 гг., заключалась в непрерывном
возрастании угрозы аншлюса. В немалой степени это было связано
с крупными изменениями, происходившими в международной об
становке. Опасность присоединения к Германии вышла на первый
план в январе 1933 г., когда Гитлер пришел к власти. Режим
Дольфуса пытался противопоставить этой угрозе союз с другим
фашистским государством — Италией, с которым у него сложились
давние и прочные связи. 2 февраля 1934 г. австрийский военный
атташе во Франции полковник Рендулич сообщил своему венгер-
скому коллеге о состоявшемся австро-итальянском правительствен-
ном соглашении, по условиям которого в случае агрессивных дей-
ствий Германии Дольфус с верными правительству войсками дол-
жен отступать к итальянской границе, где получит немедленную
помощь Италии. При этом он заявил, что «французское правитель-
ство придерживается одного мнения с итальянским, и оно при-
звало правительства Чехословакии и Югославии оставаться в этом
случае нейтральными, на что чехословацкое прайительство дало
свое согласие, Югославия же объявила, что в случае итальянского
вмешательства также начнет действовать»54. А в марте 1934 г.
были подписаны Римские протоколы, оформившие союз Австрии,
Венгрии и Италии на случай агрессии против любого из этих госу-
дарств.
Этот договор был заключен весьма своевременно, потому что
25 июля 1934 г. нацисты совершили попытку государственного
переворота, в ходе которого был убит канцлер Дольфус. Италия
174
немедленно начала «бряцать оружием на Бреннере» (т. е. подтя-
нула войска к австрийской границе), что стало одной из причин
быстрого поражения, путчистов. Тем не менее июльские события
показали странам Европы реальность угрозы независимости Авст-
рии со стороны Германии и послужили толчком к активизации об-
счждения дипломатических мер по защите страны, которое проис-
ходило на сессии Лиги Наций в Женеве.
Итогом женевских переговоров было решение о предоставлении
Австрии гарантий независимости. Министр иностранных дел Анг-
лии Саймон выступил против предложения Шушнига о предостав-
лении гарантий даже в случае отказа Германии, заявив, что «Авст-
рия должна искать защиту своей независимости во внутренней по-
литике, а не в военных союзах», такую же позицию заняли и главы
делегаций стран Малой Антанты55. Шушниг и итальянские пред-
ставители в свою очередь отклонили предложение Франции и Ма-
лой Антанты гарантировать постоянный нейтралитет Австрии56.
Эти разногласия показывают, что' в Женеве было невозможно при-
нятие действенного решения, направленного на ликвидацию угрозы
аншлюса. Подлинную безопасность австрийских границ могла га-
рантировать лишь система коллективной безопасности в Европе,
за создание которой выступал Советский Союз.
Политическая жизнь Европы в 1935 г. была отмечена обостре-
нием тех противоречий, которые раздирали участников образован-
ного в апреле этого года и направленного против агрессивных
устремлений Германии так называемого Фронта Стрезы: англо-
германское соглашение от 18 июня 1935 г., разрешавшее Германии
восстановление военно-морских сил, вызвало резкое недовольство
Франции; Англия в свою очередь требовала санкций против Италии,,
угрожавшей ее позициям в Африке57.
Центробежные тенденции разрушали и трехсторонний союз,
скрепленный Римскими протоколами. Это проявилось в мае 1935 г.
на встрече в Венеции, в которой участвовали министры иност-
ранных дел Австрии и Венгрии Бергер-Вальденегг и Канья
и итальянский государственный секретарь Сувич. Встреча была
посвящена подготовке намеченной на июнь Дунайской конферен-
ции в Риме, где предполагалось заключить «пакт о невмешатель-
стве», гарантирующий безопасность Австрии. Оценивая итоги
встречи, социал-демократическая пресса писала: «...Итало-австро-
венгерский союз трещит по всем швам. Италия сблизилась с Фран-
цией и Малой Антантой: Франция противопоставила Италию Гер-
мании, а Италия воспользовалась этим для активизации политики
в Австрии и подготовки агрессии в Эфиопии. Чем больше, однако,
Италия приближается к Франции и Малой Антанте, тем меньше
Венгрия может рассчитывать на итальянскую поддержку против
Малой Антанты. Поэтому Гембеш идет к тому, чтобы отделиться
175
от Италии и искать союза с гитлеровской Германией. Сувич и Бер-
гер в Венеции старались удержать Венгрию на итальянской сто-
роне»58.
В октябре 1935 г. стало известно, что в ответ на заключение
советско-чехословацкого договора германский посол в Австрии
фон Папен предложил заключить австро-германский договор,
но получить на это согласие правительства ему не удалось: против
соглашения с Германией выступили легитимисты и сторонники
Италии59. Уже тогда отмечались значение Австрии как стратеги-
чески важного в случае войны звена, соединяющего Германию
с Венгрией, а также тот факт, что после подключения Австрии
к германо-венгерскому союзу Чехословакия будет окружена, Малая
Антанта существенно ослабнет, а советско-чехословацкий договор
практически потеряет силу60.
С началом 1936 г. угроза аншлюса стала еще более отчетли-
вой. Во многом это было вызвано изменением позиции Италии
в австрийском вопросе, так как в ходе итало-эфиопской войны ее
внимание и силы были отвлечены от Балкан и Дунайского бассей-
на и обращены к Восточной Африке. В январе 1936 г. бывший
итальянский посол в СССР Аттоликос проговорился полпреду СССР
в Италии Б. Е. Штейну, что Италия готова пойти на значительные
жертвы в австрийском вопросе, лишь бы договориться с Берлином61.
Следствием этой политики явилось заключение 11 июля 1936 г.
австро-германского соглашения, которое стало уже непосредст-
венным шагом на пути к аншлюсу. С целью предотвращения роста
недовольства в стране Шушниг, выступая 11 июля по радио, ут-
верждал, что улучшение австро-германских отношений служит
делу мира в Европе62. Иную оценку дали соглашению партии
австрийского рабочего класса. Коммунистическая партия Австрии
решительно заявила, что «в результате ... пакта с Гитлером
от 11 июля 1936 г. Австрия в области внешней политики стала
фактически придатком Муссолини и Гитлера в их военных прово-
кациях против мира»63. Социал-демократы считали, что соглашение
от 11 июля устранило главное препятствие, стоявшее между Ита-
лией и Германией. «Смысл этого соглашения ясен: возник итало-
германский военный союз. Германия вовлекает в этот союз своего
польского союзника, Италия — своих вассалов Австрию, Венгрию,
Албанию и, вероятно, Болгарию. Этот фашистский блок обращен
против Франции и Англии на Западе, СССР — на Востоке и Малой
Антанты — в Центральной Европе. Европа разделилась на два
враждующих лагеря: по одну сторону — фашистские державы,
по другую — западноевропейская демократия и восточноевропей-
ский социализм»64.
22—23 апреля 1937 г. состоялась последняя встреча Шушнига
и Муссолини, которая ясно показала намерение Италии пожерт-
вовать австрийским союзником в пользу Германии. Официозное
176
итальянское агентство с удовлетворением сообщало: «Переговоры
происходят в соответствии с германо-австрийским соглашением
от 11 июля и соглашениями Рим—Берлин и Рим—Белград»65.
Визит министра иностранных дел Германии фон Нейрата в Вену,
проходивший в обстановке резкой активизации деятельности авст-
рийских национал-социалистов, наглядно свидетельствовал об уси-
лении давления на правительство Австрии.
Весной и летом 1937 г. германская дипломатия прилагала
все силы к тому, чтобы получить согласие правительств европей-
ских стран на осуществление аншлюса. Гитлеровское правитель-
ство опасалось, что задержка с присоединением Австрии может
привести к появлению в этой стране правительства Народного
фронта по типу Франции. Агрессивные планы фашистской Германии
не встречали сопротивления со стороны правящих кругов ведущих
европейских государств. Германский посол в Вене фон Папен
сообщил 1 июня 1937 г. министру иностранных дел о беседе с анг-
лийским послом в Берлине Гендерсоном, в ходе которой тот
заявил, что «Англия полностью понимает историческую необходи-
мость разрешения вопроса исходя из исторической перспективы
Германской империи»66.
Попустительство правительств Англии и Франции устремле-
ниям гитлеровцев влияло на позиции других европейских стран,
в том числе балканских. В беседе с югославским премьером Стояди-
новичем 7 июня 1937 г. фон Нейрат заявил, что Германия не удов-
летворена развитием международных отношений после соглаше
ния 11 июля. Отлично поняв внутренний смысл высказывания гер-
манского министра, Стоядинович ответил: «Я заверяю Вас в том,
что мы не только согласны, но даже приложим все силы к тому,
чтобы вокруг Австрии все оставалось спокойно»67.
5 ноября 1937 г. в имперской канцелярии состоялось сове-
щание, на котором Гитлер подробно изложил свои стратегические
планы на ближайшие годы. «В целях улучшения нашего военно-
политического положения, — заявил он, — в любом случае воен-
ных осложнений нашей первой задачей должен быть разгром Чехии
и одновременно Австрии, чтобы снять угрозу с фланга при возмож-
ном наступлении на запад»68. Кроме того, было отмечено, что при-
соединение Чехии и Австрии «позволит получить продовольствие,
достаточное для 5—6 миллионов человек при условии, что из Чехии
будут в принудительном порядке выселены два, а из Австрии один
миллион человек», и даст возможность «формирования новых сое-
динений в количестве примерно 12 дивизий»69.
19 ноября 1937 г. произошла встреча представителя англий-
ского правительства лорда Галифакса и Гитлера. В ходе беседы
Галифакс заявил о готовности Англии признать возможные изме-
нения европейского порядка в отношении Данцига, Австрии и Че-
хословакии70. Британский кабинет открыто поощрял стремление
12 Заказ 5847
177
фашистской Германии к насильственному перекраиванию государ-
ственных границ. Все это свидетельствовало о том, что с осени
1937 г. борьба за Австрию вступила в решающую фазу.
12 февраля 1938 г. Шушниг подписал Берхтесгаденское согла-
шение, по условиям которого нацисты получали в Австрии полную
свободу действий. Сохранить это в тайне правительству не уда-
лось. Вскоре был образован комитет из представителей рабочих,
который потребовал встречи с самим канцлером. В ходе беседы,
состоявшейся 3 марта 1938 г., глава рабочей делегации Ф. Хил-
легайст заявил о готовности комитета немедленно призвать трудя-
щихся к борьбе за независимость Австрии и потребовал вернуть
рабочим все их важнейшие права71. По предложению Шушнига
для обсуждения политических требований в рамках «Отечествен-
ного Фронта» было образовано «Социальное рабочее товарищест-
во», председателем которого стал социал-демократ К. Зайлер72.
Однако вскоре был подготовлен фарс с плебисцитом по вопросу
об отношении к аншлюсу, который, по мнению О. Бауэра, «избавил
фашистов от необходимости инсценировать поджог австрийского
рейхстага»73. Объявление плебисцита всколыхнуло всю страну.
«Рабочая молодежь маршировала сомкнутыми рядами по венскому
Рингу. Движение захватило даже тех рабочих, которые до этого
не участвовали в деятельности нелегальных организаций. Реши-
мость рабочих передалась другим слоям народа... Мощные анти-
фашистские контрдемонстрации затмили нацистские манифестации
в Вене и крупных провинциальных городах. Стихийно возник ши-
рокий фронт национального сопротивления, затронувший даже
ряды сторонников «Отечественного Фронта»74. Но было уже слиш-
ком поздно. 11 марта 1938 г. правительство Шушнига ушло в от-
ставку, а утром 12 марта на венском аэродроме высадились сол-
даты вермахта.
3.2. Курсом перманентного компромисса
Чем же можно объяснить тот удивительный, казалось бы, факт,
что австромарксисты, стоявшие во главе столь влиятельной и мно-
гочисленной социал-демократической партии, неуклонно, шаг
за шагом отступали под натиском реакции, допустив в конечном
счете замену демократической республики другой формой государ-
ственной власти — авторитарным режимом? Ответ на этот вопрос
кроется в анализе политической стратегии СДПА, которая в свою
очередь вытекала из основных постулатов австромарксистской
теории.
Сущность этой концепции заключалась в стремлении избежать
178
крайностей реформизма и большевизма, пройти между ними своим,
«третьим путем» к победе социализма. При этом необходимо беречь
ряды партии от раскола (вот в чем корни присущего австромарк-
сизму «фанатизма единства»!), чтобы не допустить усиления левого
или правого течения за счет ее бывших членов. Отсюда и проис-
текала политика своеобразного внутрипартийного консенсуса, до-
пускавшего самый широкий плюрализм мнений внутри СДПА, лишь
бы только они не вели к сокращению численности ее рядов и не на-
рушали единства в осуществлении политики партии.
Однако, как было показано в предыдущем разделе, на прак-
тике предотвратить появление оппозиции, стремившейся выйти
за рамки СДПА, австромарксистским лидерам не удалось. Но ведь
и среди них тоже не было полного единства! На всем протяжении
существования Первой республики в австромарксизме выделялись
левое и правое течения, связанные с именами Отто Бауэра и Карла
Реннера. Взаимоотношения между ними непосредственно отража-
лись на политическом курсе социал-демократической партии, а по-
тому и нуждаются в более подробном освещении.
По мнению Н. Лезера, «термин «австромарксизм» в межвоен-
ный период использовался прежде всего применительно к полити-
ческой стратегии Бауэра или,вернее, отражал нехватку таковой
у него. Взгляды Реннера, который во многих других отношениях
был законным учителем и представителем австромарксизма, нахо-
дились в противоречии с политикой Бауэра, что проявлялось неод-
нократно. В узком смысле, к которому часто сводилось на позд-
ней фазе существования Первой республики слово «австромарк-
сизм», Реннер вообще австромарксистом не был. Тактические
разногласия между Бауэром и Реннером не приводили к конфлик-
там внутри партии, а ограничивались случайными вмешательствами
Реннера в статьях и выступлениях на съездах. Поэтому противо-
речие между Реннером и Бауэром не с полной ясностью осознава-
лось современниками...»75.
Следует учесть также, что число сторонников Бауэра и Реннера
в рамках социал-демократической партии постоянно менялось. При-
чем иногда переход из правого крыла в левое и наоборот совер-
шался не по политическим, а по личным, житейским мотивам.
Пример тому — колебания между Бауэром и Реннером извест-
ного функционера СДПА Жала Ханнака (1892—1973), который
в период Первой республики являлся одновременно редактором
«Арбайтер-Цайтунг», сотрудником «Кампф» и главным редактором
«Арбайт унд виртшафт». Между этими колебаниями и изменения-
ми в его личной жизни явно просматривается параллель. В 20-е
годы он часто приезжал к Реннеру в Глоггниц, познакомился там
с Мартой Лоренц, на которой вскоре женился. Эмигрировав после
прихода к власти фашистов в США, Ханнак женился там на Хиль-
де Марморек, которая до этого была женой редактора «Арбайтер-
12'
179
Цайтунг» Шиллера Марморека и близким другом Бауэра вплоть
до его смерти в 1938 г. в Париже. Соответственно менялись и по-
литические симпатии Ханнака.
Лезер считает, таким образом, что в основе политической стра-
тегии австромарксизма пежали почти исключительно взгляды
Бауэра. Вряд ли с этим можно безоговорочно согласиться. При всех
различиях позиций Бауэра и Реннера иногда оказывалось так,
чго курс, предложенный первым, соответствовал многому из того,
о чем говори ч торой. Еще в 1917 г. на съезде СДПА левая оппо-
зиция, объединенная в союзе «Карл Маркс» и руководимая Фрид-
рихом Адлером, выступила со специальным заявлением, которое
было направлено против политики, предлагавшейся Реннером76.
В нем говорилось: «Мы отклоняем любой длительный союз с бур-
жуазными партиями, любой политический блок». Реннер возражал:
«Государство владеет нами в трудовом процессе, оно теперь дер-
жит в своих руках всех людей. При таких обстоятельствах рабочий
класс не может осуществлять политику, которая состоит только
из общих принципов, но не является конкретной практикой в госу-
дарстве, в котором он живет. В этом видят мой реформизм»77.
В сентябре 1917 г. из русского плена вернулся Отто Бауэр
и возглавил левых вместо Ф. Адлера, который в это время нахо-
дился в тюрьме за убийство 21 октября 1916 г. премьер-министра
Штюргка. И вот вскоре происходит изменение их позиции по от-
ношению к коалиции, практически, как мы покажем чуть ниже,
в духе Реннера.
Наличие некоторых общих моментов можно объяснить не только
стремлением обоих наиболее видных теоретиков австромарксизма
найти «третий путь», но и их приверженностью к демократии. При
этом следует учесть, что борьбу между капитализмом и социа-
лизмом австромарксизм трактовал в сущности как противоречие
демократии и диктатуры. Причем капитализм он оценивал как
довольно гибкую систему, далеко не всегда связанную с тотали-
таризмом (только в особых ситуациях, например, с приходом
к власти фашизма). Поэтому в условиях капитализма есть воз-
можность мирного перехода к социализму. Но. в борьбе за новое
общество рабочий класс должен использовать исключительно
демократические средства и методы, чтобы не «раздражать» капи-
тализм, не провоцировать его, не вызвать перехода к авторитар-
ной, диктаторской форме правления. Отсюда логично вытекала и-
идея консенсуса, но теперь уже не только во внутри-, но и в меж-
партийном масштабе. Пусть будет много партий, прогрессивных
и реакционных, главное, чтобы их действия не были направлены
против демократии.
Иное дело — большевизм. Этот путь, считали австромарксисты,
неизбежно связан с диктатурой и ограничением свободы человека
180
в самом широком смысле слова. Правда, их отношение к диктатуре
не было неизменным, оно эволюционировало в соответствии с раз-
витием политической и экономической обстановки в СССР — един-
ственной стране в мире, где шло практическое осуществление идеи
социалистического преобразования общества. В работе «Боль-
шевизм и социал-демократия», написанной в 1920 г., Бауэр доволь-
но доброжелательно писал: «Впервые пролетариат захватил гос-
подство над целым государством, впервые он предпринял попытку
сломать капиталистическую организацию общества и создать со-
циалистический общественный строй» р.
Успехи первых пятилеток вызвали неоднозначную оценку среди
социал-демократии. Дискуссию по этому вопросу на страницах жур-
нала «Кампф» в декабре 1931 г. начал Бауэр. Он признал большие
возможности диктатуры пролетариата, установленной в России, хотя
и отметил, что там отсутствует демократия — главное условие по-
строения социализма. Бауэр, правда, подчеркивал, что только дикта-
тура может заставить миллионы крестьян производить то количество
аграрной продукции, которое необходимо для городского пролетариа-
та. Его главные оппоненты, бывшие лидеры российских меньшевиков
Дан (у него в Петрограде в 1917 г. несколько дней гостил Бауэр перед
возвращением на родину) и Абрамович, заявили, что в отличие
от него менять свою первоначальную оценку не собираются. Признак
что они недооценили возможности Советской России, Дан и Абра-
мович отмечали тем не менее противоречивость социалистического
планирования. Федор Дан выражал несогласие с доминантной
идеей Бауэра об исторической необходимости диктатуры, счи-
тая, что тот рассматривает ее статично, без учета процесса раз-
вития. Бауэру ставили в вину отождествление диктатуры 1917 и
1932 г., поскольку она в те годы носила различный социальный
характер и, следовательно, выражала различные классовые инте-
ресы. Вопреки мнению Бауэра, Дан считал, что советский промыш-
ленный пролетариат давно пассивен и разоружен, а активна
и вооружена только коммунистическая партия, точнее, ее часть,
вышедшая из рядов рабочего класса и составившая теперь аппа-
рат диктатуры79.
С несколько иных позиций критиковал взгляды Бауэра на про-
летарскую диктатуру Фридрих Адлер. Он писал: «То, что случилось
в России, есть нечто совсем другое, чем то, что марксизм объявил
путем к социализму. Пока еще нельзя сказать, хорошо это или
плохо, реально или нереально, правильно или ошибочно. Но из того
факта, что это нечто совсем иное, следует необходимость иссле-
довать, что же означает фактически в свете марксизма сталинский
эксперимент»80. Частично он соглашался с Бауэром, признавая
за диктатурой такую социальную функцию, как регулирование эко-
номического развития, но решительно возражал против характе
181
ристики планирования и коллективизации как «элементов социа-
лизма».
Несмотря на все эти нападки, Бауэр и в дальнейшем иногда
высказывался о необходимости диктатуры, считая, что она должна
существовать более короткое время и носить другой характер, чем
в Советском Союзе. В 1934 г. он писал по этому поводу: «Дикта-
тура пролетариата не самоцель и не может быть таковой. Она лишь
средство, которое должно использоваться пролетариатом в целях
уничтожения классового деления общества и создания тем самым
предпосылок для установления социалистической демократии»81.
Именно в ней видел Бауэр конечную, высшую ступень развития
демократии, которой предшествовали буржуазная и пролетарская
сталии. Еще более укрепился он в убеждении о необходимости дик-
татура после того, как в Австрии пришел к власти режим Доль-
фуса-Шушнига. Эрнст Фишер, известный деятель социал-демокра-
тического, а затем коммунистического движения, на долгие годы
запомнил слова, которые сказал Бауэр на брюннском вокзале,
провожая его в Вену для налаживания связей между КПА и пар-
тией «революционных социалистов»:
«Социалистическое общество в СССР находится в стадии станов-
ления. Такой переворот способна была осуществить только диктату-
ра. Создание это удалось в более совершенной форме, чем я смел на-
деяться. За это заплачено дорогой ценой: ценой индивидуальной сво-
боды, с которой связана гуманность. Хотя результаты опьяняюще ве-
лики... Противоречивая и двоякая буржуазная демократия заражает
своим оппортунизмом и утилитаризмом все классы, в том числе и про-
летариат. Она разочаровала большие массы рабочих вследствие их
экономической зависимости, но все же и осуществила дело их осво-
бождения. Это ее наследство стоит взять в социализм. Я думаю, это
необходимо для обеспечения защиты свободы и достоинства каждой
личности от власть имущих, свободного соревнования идей, рав-
ного участия каждого во всех решениях общества»82.
На оценку Бауэром результатов развития советского общества
в последние годы его жизни не могли не повлиять, конечно, много-
численные факты репрессий и нарушений законности в 30-е годы.
В Австрии, как и в других странах Европы, хорошо знали многих
из тех видных партийных и государственных деятелей, кто был
безжалостно осужден по вымышленным обвинениям. Некоторых
знал и О. Бауэр. В 1934 г. он встречался, например, с Н. И. Буха-
риным, который приезжал с целью приобретения права на издание
сочинений Маркса и Энгельса, принадлежавшего СДПГ. Все это
еще более обостряло чувство печали, вызванное творившимися в те
годы расправами.
26 января 1936 г. Бруно Крайский с фальшивым паспор-
том приехал в Брюнн, чтобы встретиться с Бауэром. Тот выгля-
182
дел плохо, жаловался на ревматические боли в левой руке.
Но его жена Хелена заметила, что боль эта вызвана не ревма-
тизмом, а московскими процессами, по поводу которых Отто
Бауэр очень переживал83. Эти чувства и направляли, скорее
всего, его острое перо, когда он писал горькие строки, которые
вошли в его последнюю книгу «Между двумя мировыми война-
ми?» (Париж, 1938): «Диктатура пролетариата — это не то,
что было задумано Лениным как «высший тип демократии»
без бюрократии, полиции, постоянной армии... Она стала дик-
татурой партийной бюрократии, которая подавила всю свободу
выражения мнений й волеизъявления в партии и господствует
нйд народом посредством мощного аппарата государственной и хо-
зяйственной бюрократии, полиции и постоянной армии»84.
Где же логика? — может воскликнуть придирчивый читатель.
Вначале говорили о двух течениях в австромарксизме, а затем
о схожести взглядов Бауэра и Реннера. Так что же все таки
преобладало — общее или специфическое? На такой вопрос можно
ответить без особых колебаний: преобладали, безусловно, разли-
чия. Проявлялись они хотя бы в том, как Бауэр и Реннер оцени-
вали сам фа'кт свершения социалистической революции в России.
Бауэр рассматривал ее как величайшее событие XX в., однако
подчеркивал, что революция произошла изолированно, в отсталой
аграрной стране. Это и привело к складыванию «деспотического
социализма», что выражалось в запрете партий, культе личности
и т. д. (индустриализацию и коллективизацию, он, правда, относил
к Исторически прогрессивным явлениям). Вследствие всего этого
«русский путь» был совершенно неприемлем для рабочего движения
Запада, поскольку был порожден специфическими условиями Рос-
сии85.
Будучи опытным политиком, Реннер тоже счел необходимым
высказаться вначале в поддержку революции в России. На стра-
ницах «Кампф» в 1918 г. он заявил даже, что «если бы был там,
то, видимо, пошел бы вместе с большевиками». Однако далее в пол-
ной мере проявилось негативное отношение Реннера, оценка Ок-
тябрьских событий как чисто русского явления. В 1924 г. он, на-
пример, писал: «Я убежден, что российская революция с самого
начала и по сегодняшний день совершалась под давлением об-
стоятельств и что впоследствии его историческая вынужденность
была возведена в ранг добродетели»86. Так случалось и при обсуж-
дении многих других вопросов, когда при некоторой схожести по-
зиций наблюдались все же подходы слева и справа, причем раз-
ница между ними была иногда столь тонка, что даже не ощущалась
товарищами по партии.
Таким образом, в основе политического курса СДПА лежали
взгляды как Бауэра, так и Реннера, в которых были отражены все
183
названные выше теоретические положения австромарксизма.
Суть этого курса на протяжении всего межвоенного периода можно
выразить так: постоянное стремление к компромиссу как главному
средству сохранения демократии, в рамках которой возможна по-
беда социализма наиболее приемлемым и реально достижимым
путем — завоеванием на свою сторону 51% голосов избирателей,
что позволит создать однопартийное социал-демократическое пра-
вительство. Именно этим объясняется создание в марте 1919 г. пра-
вительственной коалиции СДПА и ХСП.
Как уже отмечалось выше, Реннер был давним сторонником
достижения соглашения с буржуазными партиями. Что же касается
Бауэра, то он поддержал идею создания коалиции потому, что
в конкретной исторической обстановке характеризовавшейся прежде
всего равновесием классовых сил (вспомним итоги первых обще-
национальных выборов!), видел в ней средство создания сильного
демократического центра, способного противостоять реакции,
а также надеялся, что это поможет избежать раскола социал-де-
мократии.
При этом он подчеркивал, что такие коалиции могут носить
лишь временный характер, поскольку рано или поздно будут
разрушены классовыми антагонизмами, в результате чего устано-
вится господство либо буржуазии, либо рабочего класса. Таким
образом, в основе коалиционных замыслов лежала все та же идея
внутреннего и внешнего консенсуса и связанная с ней надежда,
что методами демократии (по сути, буржуазной) можно прочно
связать руки буржуазной же по своему характеру реакции. Защи-
щая коалицию, Бауэр ссылался на указание Энгельса о том, что
в определенных условиях, когда наступает равновесие классовых
сил, государство утрачивает свою роль органа классового угнете-
ния и становится нейтральным «третейским судьей».
А почему же пошла на создание коалиции христианско-социаль-
ная партия? Об этом ясно и лаконично сказал ее лидер Зайпель:
«Если мы не можем уничтожить социальную революцию, то мы
должны хотя бы возглавить ее»87. В этом высказывании отражено
и то главное противоречие, которое существовало между СДПА и
ХСП: первая считала образование республики прогрессивным
шагом на пути создания нового общества, а вторая видела в нем
лишь насильственно достигнутый финал «великого времени». И
не следует расценивать как простую вежливость слова Зайпеля,
сказанные им во время встречи с семьей бывшего кайзера в Швей-
царии: «В настоящее время реставрация невозможна. В первые
десять лет. Затем я призову кайзера»88.
Эта внутренняя противоречивость образованной коалиции
и предопределила ее скорый распад. Поводом к нему послужил
конфликт, вспыхнувший в январе 1920 г., когда социал-демокра-
тическая партия, используя ситуацию, сложившуюся в результате
184
подавления реакционного путча Каппа в Германии, добилась зако-
нодательного утверждения солдатских Советов. ХСП развернула
дебаты по этому вопросу, ссылаясь на § 10 военного закона, соглас-
но которому документы, касавшиеся изменений в воинском уставе,
должны были приниматься правительством, а не государственным
секретарем. Депутат от ХСП Леопольд Куншак вообще потребо-
вал полной ликвидации созданной СДПА системы организаций
в армии. В полемику с ним встр\пил Карл Лейтнер, талантливый
журналист и оратор. В результате уже 28 мая 1920 г. последовало
заявление Бауэра о необходимости выхода из коалиции, так как
J r -г 89
позиции социал-демократии в правительстве очень слабы .
Однако не менее важной причиной было и то, что дальнейшее
сохранение коалиции грозило расколом партии (т. е. нарушением
внутреннего консенсуса). Бауэр не мог не видеть, что внутри
СДПА она оценивается по-разному, и борьба этих противополож-
ных точек зрения постоянно усиливается. Исключительно острые
дебаты по этому вопросу происходили в рабочих Советах90. К тому
же и ХСП тяготилась уже своим партнером, поскольку оказалась
в сложной ситуации, будучи одновременно и правящей, и оппо-
зиционной партией.
Последовавшие вскоре за окончательным крушением коалиции
в июне 1920 г. события впервые показали, что курс на компромисс
негативно влияет на политические позиции австромарксизма. Как
уже говорилось, на парламентских выборах 17 октября 1920 г.
СДПА получила 62 мандата вместо 72 в 1919 г., а ХСП — 72 вмес-
то 69 и смогла теперь вместе с пангерманцами, завоевавшими
19 депутатских мест, образовать буржуазное большинство.
Выход из коалиции существенно повлиял и на деятельность
рабочих и солдатских Советов. Г. Хаутманн отмечает, что после
июньских событий 1920 г. происходит некоторое улучшение отно-
шений между вождями и массами, сказавшееся положительно
и на взаимодействии социал-демократии и Советов. Став в оппо-
зицию к буржуазному парламентскому большинству, СДПА
сложила с себя груз ответственности за непопулярную в народе
политику правительства. Другим следствием было «медленное, но
верное исчезновение идеи необходимости- еще более решительной
борьбы с радикально настроенным меньшинством в рамках рабочих
Советов и использования их как инструмента сдерживания социаль-
но-революционных устремлений»91.
Но все эти события не привели к радикальному изменению по-
литического курса австромарксизма. Явно компромиссный характер
носила принятая 1 октября 1920 г. конституция Австрийской рес-
публики. Многие статьи были, по сути, демократическими. Социал-
демокр.нам удалось добиться сведения до минимума прав нижней
палаты парламента, задуманной ХСП как противовес верхней.
Не осуществилось стремление буржуазно-католических кругов
185
к усилению исполнительной власти по отношению к законодатель-
ной: согласно конституции президент имел мало возможностей
влияния на политику правительства, оно даже назначалось не им,
а парламентом, как, впрочем, и сам федеральный президент, кото-
рый избирался Национальным Собранием. Но все же в конститу-
ции было закреплено федеративное устройство государства, а прин-
цип федерализма настойчиво предлагался ХСП, потому что в неко-
торых землях влияние церкви оставалось традиционно сильным.
СДПА пошла на существенные уступки также в области школь-
ного образования и народного просвещения.
Вскоре после принятия конституции начались оживленные де-
баты по проблеме оздоровления австрийской экономики. 1 октября
1921 г. социал-демократическая оппозиция предложила ряд меро-
приятий, направленных на выход из хозяйственного кризиса: при-
нятие нового финансового плана, реорганизацию налогового ве-
домства с целью увеличения поступлений в казну, введение прог-
рессивного имущественного налога, повышение земельного налога,
а также ограничение государственных расходов в ходе осуществ-
ления реформы управления с помощью внутренних принудитель-
ных займов, поступления от которых должны были использоваться
для инвестиций, передачу многочисленных федеральных предприя-
тий кооперативным учреждениям и др. Из всего этого правитель-
ство буржуазного большинства поддержало только идею о введе-
нии государственных пособий на продукты питания. Правящий
блок видел единственную возможность преодолеть кризис эконо-
мики в получении крупного международного займа, даже если он
будет сопровождаться некоторым ограничением хозяйственной
самостоятельности местного капитала.
В этой ситуации СДПА оказалась перед альтернативой: «...или
как конструктивной оппозиции сказать условно «да» будущему
женевскому договору, чтобы потом упорно бороться за его детали
с помощью конкретных лозунгов как цену за свое «да», или заявить
твердое «нет» в духе враждебной оппозиции». Но стремление
к компромиссу привело на практике к колебаниям и непоследо-
вательным действиям. 23 августа 1922 г. социал-демократия высту-
пила с манифестом, обращенным главным образом к канцлеру
Зайпелю, который содержал в себе, как считает Лезер, скрытое
предюжение заключить коалицию с ХСП при условии, что «бур-
жуазные партии осознают опасность полного краха нашей эконо-
мики, спастись от которого не сможет ни один класс... и прекратят
саботаж против важнейших экономических и социальных меро-
приятий»92. Но в то же время лидеры СДПА развернули борьбу
против ратификации Женевских протоколов, благодаря которым
страна получила займ в 650 млн золотых крон, что, однако, по-
ставило хозяйственную и финансовую деятельность австрийского
186
правительства, банков и промышленных предприятий под контроль
генерального комиссара Лиги Наций и иностранных советников.
Борьба против Женевы наглядно показала, что желание выгля-
деть «революционно», чтобы не вызывать недовольства радикаль-
но настроенных рабочих, и одновременно «не перегнуть палку»,
чтобы не рвать окончательно с буржуазным правительством, толкая
его тем самым к антидемократическим действиям, привело в дей-
ствительности к сдаче политических позиций и поражению. Немного
позже это признал и сам Бауэр: «4 октября 1922 г. было реван-
шем Зайпеля за 12 ноября 1918 г. Национальная революция
в Австрии была ликвидирована. Женевский договор означал
не только ликвидацию национальной революции, одновременно он
был этапом в уничтожении социальной революции 1918 г. Одним
ударом Женевский договор изменил соотношение сил между
классами»93.
Однако стремление к соблюдению внутреннего и внешнего кон-
сенсуса по-прежнему обусловливало большое расхождение между
революционной фразеологией и пассивностью в реальной полити-
ческой борьбе, следствием чего было дальнейшее отступление со-
циал-демократии под натиском реакции и постепенное разрушение
столь милой сердцам австромарксистов социальной гармонии
(когда все действуют в рамках демократии и средствами демо-
кратии). С особой силой все это проявилось в событиях 1926—
1927 гг.
С 30 октября по 3 ноября 1926 г. в Линце проходил очеред-
ной съезд социал-демократической партии. На съезде была разра-
ботана весьма радикальная программа по аграрному вопросу, ана-
логов которой в европейском рабочем движении не имелось. Хотя
в ней не содержалось требования национализации крупной земель-
ной собственности и раздела ее между крестьянами, но главным
носителем прогресса в сельском хозяйстве признавались крупные
аграрные предприятия, создаваемые на кооперативной основе
и полностью независимые от владельцев земли. До того как
созреют предпосылки для перехода к кооперативному хозяйству,
национализированную землю предполагалось сдавать в аренду
прежним владельцам или оставлять ее у теперешних арендаторов,
но под контролем государства. Выдвигалось требование раздела
лесов и пастбищ с их последующим оптимальным использованием
в хозяйстве, а также упразднения частной охоты и семейных
фидеикомиссов. Предусматривалось и создание широкой сети аг-
рарных школ для крестьян.
Вся эта программа была полностью выдержана в австромарк-
систском духе. Ее авторы преследовали цель добиться социали-
зации сельского хозяйства, i е. включения крестьян в процесс
планирования хозяйственной деятельности и развития на этой ос-
нове крестьянского самоуправления, избежав при этом «больше-
187
вистского деспотизма» в аграрном вопросе. Мысль о коллектив-
ной форме хозяйствования нешц ретственно вытекала из австро-
марксистских представлений о государстве. Отто Бауэр по этому
поводу писал: «Мы отвергаем либерально-индивидуалистический
принцип, согласно которому государство не должно вмешиваться
в хозяйственную жизнь... мы отклоняем также консервативно-по-
лицейский принцип, согласно которому государственная бюро-
кратия до мелочей должна регламентировать экономику. В проти-
вовес им мы отстаиваем демократический принцип: государство
может и должно в интересах народа побуждать единоличников
по мере надобности и через обязательные предписания к рацио-
нальному ведению хозяйства, но предписания эти должны проис-
текать не из произвола стоящей над крестьянами бюрократии,
а исходить от свободно выбранного представителя крестьянской
- ’94
оощности» .
Аграрная программа СДПА, принятая на съезде 1926 г., от-
ражала и многие другие основные общественно-политические
взгляды австромарксистов. В ней было налицо стремление добить-
ся отмены привилегий крупных землевладельцев, обеспечить равный
доступ сельского населения к материальным и духовным цен-
ностям, сформировать слой «культурных аграриев» посредством
всеохватывающей системы сельскохозяйственного просвещения.
Предусматривалось и значительное ограничение индивидуальных
прав в том случае, если они противоречат интересам непосредствен-
ных производителей или общества в целом. И хотя в программе не со-
держалось указания на конкретный механизм, который мог бы
обеспечить воплощение провозглашенных принципов в действитель-
ность, многие из ее положений и сегодня звучат достаточно ак-
туально.
Однако главная особенность съезда в Линце заключалась в том,
что ряд предложений принятой там новой программы социал-де-
мократической партии выходил за пределы традиционного для авст-
ромарксизма уровня «революционности». Правда, сохранилась при-
верженность к аншлюсу, поскольку победа социализма признава-
лась возможной только в большой социальной общности, а не в ма-
ленькой, зависимой от мирового капитализма стране. Отразилась
в программе и идея о том, что в ближайшие годы пролетариат
может завоевать власть в Австрии, получив на выборах боль-
шинство голосов избирателей. Но для этого надо выиграть у бур-
жуазии битву за «средние слои» (вот причина выдвижения ради-
кальных требований в аграрном вопросе). «Социал-демократиче
ская партия стремится к захвату власти в демократической рес-
публике не для того, — говорилось в программе, — чтобы сверг-
нуть демократию, а чтобы поставить ее на службу рабочему
классу, приспособить государственный аппарат к потребностям
рабочего класса и использовать его как средство власти с целью
188
изъятия у капиталистов и крупных земельных собственников скон-
центрированных в их собственности средств производства и обмена
и передачи их в собственность всего народа»55.
Еще до съезда на заседании комиссии по выработке проекта
программы Бауэр предложил ввести в него пункт, предусматри-
вающий в случае отхода буржуазии от принципов демократии
использование пролетариатом средств диктатуры. Против этого вы-
ступил Ю. Дойч, считавший, что такая трактовка будет означать
идентификацию социал-демократии с большевистской диктатурой.
По сути дела, он солидаризировался с Максом Адлером, который
почти не различал «диктатуру пролетариата» и «терроризм», рас-
сматривая вопрос о применении силы не как принципиальный, а как
чисто тактический.
Бауэр возражал против такого подхода. Для него диктатура
была «горькой необходимостью», используемой тогда, когда сред-
ствами демократии бороться уже невозможно. Во включении
в программу понятия диктатуры ему виделся и реальный путь к со-
хранению единства партии, поскольку это соответствовало инте-
ресам радикально настроенных рабочих — социал-демократов.
В таком духе и был выдержан его доклад на съезде. «Новая прог-
рамма, — говорил он, — должна не основывать новую политику
партии и давать новое направление нашей политической борьбе,
а резюмировать процесс самосознания организованного рабочего
класса... Австрийский пролетариат, хотя и отступил от некоторых
завоеваний 1918 г., в отличие от рабочего класса других стран
не разгромлен и сумел уберечь себя от раскола... Надежды боль-
шевизма — иллюзия... Мы сможем завоевать политическую власть,
если весь рабочий класс действительно образует в борьбе за это
единую армию, если действительно будет достигнуто единство всего
рабочего класса... Демократия — это путь, которым мы хотим идти,
вооруженная самозащита — тот путь, которым мы должны идти,
если нас вынудит враг... Действовать демократично, пока это воз-
можно, средствами диктатуры, если нас вынуждают и пока нас
вынуждают»96.
Большинством голосов формулировка Бауэра была включена
в программу. В окончательном варианте она звучала так: «Если
буржуазия попытается средствами насилия воспротивиться пре-
вращению капиталистического общества в социалистическое, то
рабочий класс будет вынужден сломить сопротивление буржуазии
средствами диктатуры»97. Но даже со всеми оговорками Бауэра
это вызвало резкую критику и недовольство правых австромарк-
систов. «Линцская программа 1926 г., — считает, например,
Б. Крайский, — имела одну ужасную словесную ошибку: пред-
ложение о «диктатуре пролетариата», которое прилипло к партии,
как клеймо»98. Причем эта традиция сохранилась в социал-демо-
кратической литературе до настоящего времени. По мнению Н. Ле-
189
зера, концепция Линцской программы не была свободна от теоре-
тических слабостей и неточностей, которые еще более усугубля-
лись вульгаризированной пропагандой. Он подчеркивает также,
что в концепции Бауэра и в программе СДПА использовались
различные дефиниции гегемонии пролетариата. Первая охватыва-
ла промышленных и сельскохозяйственных рабочих, служащих,
крестьян, представителей других социальных групп, исключая толь-
ко крупных капиталистов, буржуазных представителей среднего
слоя, крупных земельных собственников и кулаков, — т. е. к про-
летариату относились все, кто продает свою рабочую силу. Вторая
включала лишь пролетариат в собственном смысле слова, т. е.
промышленных рабочих".
Июльские события 1927 г. показали, что радикальные заявле-
ния, сделанные австромарксистами в Линцской программе, рас-
ходятся с их желанием не выходить за рамки демократических
форм борьбы, или, иначе говоря, не прибегать к решительным ре-
волюционным действиям. Это привело не только к новому отступ-
лению СДПА от своих политических позиций, но и послужило на-
чалом окончательного крушения внутри- и межпартийного консен-
суса.
Поражение австромарксизма в июле 1927 г. было настолько
очевидным, что его признали единодушно социал-демократы и
представители буржуазных кругов. Видный деятель СДПА Отто
Лайхтер прямо заявил, что «катастрофу 15 июля 1927 г. можно
считать началом заката австрийской социал-демократии»100. А тесно
связанный с католическими кругами консервативный еженедель-
ник «Дас Нойе Райх» охарактеризовал итоги июльских событий
так: «Социал-демократические вожди проиграли битву. Они проиг-
рали ее «снизу», оставаясь в стороне от своих товарищей по пар-
тии; они проиграли ее .«сверху» в отношении правительства, так
как порядок был быстро восстановлен и лозунг забастовки, кото-
рым они хотели поднять радикальный дух, безусловно запоз-
дал...»101
Последовавшие затем события отражали процесс интенсивного
распада внутрипартийного единства. Уже на съезде 1927 г. пас-
сивность австромарксистских лидеров социал-демократии подверг-
лась острой критике как слева (прежде всего, со стороны М. Ад-
лера), так и справа (при этом сторонник Реннера Оскар Требич
сделал своеобразный вывод о том, что «лучше жить с неверной
теорией, чем погибнуть при попытке осуществления правильной
теории»). Но лидеры, отбиваясь от многочисленных ударов, сохра-
няли приверженность к промежуточному, «третьему» пути. Бауэр
заявил, что ошибаются и левые, и правые критики. Восстанов-
ление аппарата насилия, защищающего буржуазный строй, яви-
лось результатом социального развития Европы начиная с 1918 г.,
а не ошибок социал-демократии. «Душу, социализма» Бауэр оп-
190
ределил как «синтез трезвого реализма и революционного энту-
102
зиазма» .
Еще более напряженно проходил съезд, состоявшийся с 13 по
15 ноября 1931 г. в Граце Горячая дискуссия вспыхнула при об-
суждении вопроса о тактике. Значительная часть делегатов потре-
бовала отказа от пассивных, выжидательных действий и перехода
к решительной борьбе с целью восстановить в полной мере демо-
кратический характер республики. Штайниц утверждал, что ны-
нешняя тактика является консервативной, между тем народ рево-
люционизировался, поэтому его интересам, чувствам, наклоннос-
тям соответствуют теперь более решительные действия103. Реши-
тельной антифашистской борьбы потребовал руководитель социал-
демократической организации Штирии К- Валлиш104. А Фалле
из Клагенфурта отметил, что без изменеьия тактики невозможно
вернуть веру в искренность целей партии105. Но наибольшее вол-
нение на съезде вызвало выступление Кэте Лейхтер, в котором
она выдвинула тезис о том, что в сложившейся ситуации противо-
стоять натиску реакции, и прежде всего фашизма, можно лишь
путем установления диктатуры пролетариата. «Мы должны, —
заявила она, — выйти на верную дорогу, чтобы в большей степени
политизировать жизнь организаций, мы должны, как это уже
было в трудные годы периода революции, снова призвать к жизни
такой метод, как рабочие Советы»106.
Против смены тактики выступили вожди СДПА, противопо-
ставившие себя фактически основной партийной массе. Г. Профт
заявила, что тактику менять не надо, партия находится на верном
пути107. О. Хельмер, один из руководите пей социал-демократиче-
ской организации Нижней Австрии, считал, что недовольство чле-
нов СДПА ощущается, но это является следствием кризиса эко-
номики, а в целом партия здорова108.
Однако особое беспокойство и негодование лидеров социал
демократии вызвали идеи, высказанные К. Лейхтер. В. Эллен
боген заявил, что «диктатура приведет рабочий класс к низко-
поклонству и рабскому образу мыслей»10'. О. Бауэр, анализируя
в своем выступлении экономический и политический кризис в Авст-
рии, нашел схожесть с русской ситуацией 1917 г., но отметил,
что рабочих нельзя поднимать на штурм, ибо их неминуемо
разобьют. И'если даже удастся временно захватить власть, авст-
рийские рабочие в условиях враждебного окружения не смогут
ее удержать. Вместе с тем Бауэр отметил, что в 70—80-е годы
XIX в. рабочие верили, что лишь свержение капиталистического
строя принесет им облегчение, а затем на первый план вышел
реформизм, теперь же повторяется первоначальная ситуация110.
Борьба течений в СДПА не могла не проявиться и при обсуж-
дении вопроса о новой правительственной коалиции, заключить
которую предложила социал-демократам в 1931 г. ХСП. Объясня-
191
лось это тем, что на рубеже 20—30-х годов у христианско-социаль-
ной партии обострились отношения с воспрянувшими духом после
июля 1927 г. национал-социалистами. Остатки «демократического
чувства» (выражение А. Диаманта. — Авг ) в рядах ХСП испор-
тили и ее отношения с хаймвером. Как писал в своих мемуарах
один из лидеров католических профсоюзов Л. Куншак, хаймверов-
цы с присущей им грубой прямотой говорили о сторонниках сбли-
жения с социал-демократами, что «они не могут дождаться, как
бы лечь в постель с красной шлюхой»111. В результате партия ока-
залась фактически в политической изоляции и была лишена воз-
можности образовать парламентское большинство.
Правое крыло социал-демократической партии положительно
отнеслось к предложению ХСП. Но победила все-таки точка зре-
ния Бауэра, который отверг идею коалиции. Чем же объясняется
столь кардинальное изменение его позиции по сравнению с 1919 г.?
Оппоненты Бауэра связывали это с тем, что и после событий
1927 г. он сохранял еще веру в решающую силу рабочего класса,
шуцбунда и других пролетарских организаций. В этот период
он действительно сохранял еще надежды на достижение большин-
ства голосов избирателей, создание однопартийного правительства
и поэтому не видел необходимости в том, чтобы отягощать социал-
демократию долей ответственности за политику, проводимую полу-
буржуазным правительством. Правые австромарксисты считали,
что это заблуждение проистекает из ошибочной оценки Бауэром
июльских событий 1927 г. и склонны были объяснять этим после-
дующий крах Первой республики. В. Элленбоген отмечал в своих
мемуарах: «Достижение социалистического большинства казалось
делом времени, но борьба партий за власть только в спокойные
времена и в условиях демократии развивается по законам ариф
мсгики»"2. По мнению Б. Крайского, было четыре шанса избежать
аншлюса: предложение Зайпеля о коалиции в 1931 г., которое
СДПА напрасно отклонило; обращение О. Поллака через Э. Вин-
тера после путча нацистов в июле 1934 г. с призывом провести
редемократизацию, не поддержанное канцлером Шушнигом; заяв-
ление «нелегальных социалистов» (о них читатель узнает чуть
позже) в поддержку независимости Австрии: плебисцит после
возвращения Шушнига из Берхтесгадена113.
Нам представляется, однако, чго отказ Бауэра от коалиции был
также одной из последних попыток избежать раскола партии.
К тому же он не мог не видеть усиления антидемократических
тенденций в политике ХСП и не понимать, что предложение Зай-
пеля (поддержанное, кстати, далеко не всеми членами руководи-
мой им партии) носило временный, тактический характер. В под-
тверждение этого можно сослаться на иронические слова, ска-
занные военным министром и представителем христианско-социаль-
ной партии Карлом Вогуэном: «Уважаемый доктор Реннер! Мы
192
не заключим коалиции с участниками июльских событий и их за-
щитниками. Мы не вступим в коалицию с людьми, для которых
амнистия тех, кто виновен в поджогах и других преступлениях,
важнее, чем благополучие мирных граждан»114.
Но как бы то ни было, можио с уверенностью констатировать,
что и в этой ситуации австромарксисты не пошли на радикальное
изменение своего политического курса. Они по-прежнему были
против выхода за рамки мирных, «демократических» форм борьбы,
что на практике выливалось в пассивные, выжидательные дейст-
вия. Это и позволило реакции вначале разогнать парламент, а за-
тем разгромить рабочее движение в феврале 1934 г.
События 1933—1934 гг. стали печальным, но закономерным
итогом политики, проводимой СДПА на протяжении всего периода
Первой республики. Установление авторитарного режима означало
окончательное крушение политического консенсуса, предполагав-
шего, согласно австромарксистской теории, объединение самых
различных по характеру партий в рамках демократии. После
февраля 1934 г. произошел идейный и организационный раскол
социал-демократической партии, что явилось свидетельством пол-
ного краха и внутрипартийного курса австромарксизма, направ-
ленного на сохранение единства ее рядов при наличии полного
плюрализма позиций и мнений. В мае 1934 г. Реннер, Брайтнер,
Эм.мерлинг и другие лидеры СДПА дали письменное обязательство
воздерживаться от политической деятельности, после чего были
отпущены на свободу и вели уединенный образ жизни. Реннер,
например, все военные годы занимался главным образом стихо-
сложением. О. Бауэр и Ю. Дойч эмигрировали в Чехословакию,
образовав в Брюнне (Брно) Заграничное бюро австрийской социал-
демократии (сокращенно — ЗАС).
Уже 25 февраля 1934 г. Загранбюро удалось выпустить первый
номер «Арбайтер-Цайтунг», в котором говорилось: «ЗАС не желает
быть новым партийным руководством. Новое партийное руковод-
ство должно быть образовано из товарищей, действующих в Авст-
рии...»115. И Отто Бауэр в своей последней книге «Нелегальная
партия», вышедшей уже после его смерти в Париже, прямо заяв-
лял, что ЗАС не руководило деятельностью ЦК нелегальной пар-
тии, что ЦК часто поступал вопреки советам из Брюнна"6.
Своей задачей, как указывалось в «Арбайтер-Цайтунг», За-
гранбюро считало: «...поддерживать борьбу товарищей в Австрии
посылкой газет, листовок, брошюр... ЗАС контактирует с Социа-
листическим рабочим Интернационалом и международным проф-
союзным объединением с целью организации помощи семьям по-
гибших и арестованных»117. Новой партии действительно была
необходима поддержка социал-демократических лидеров из Загран-
бюро, так как, во-первых, только О. Бауэр с его влиянием и авто-
ритетом мог способствовать признанию ее в международных орга-
13 Заказ 5587.
193
низациях, а, во-вторых, партии, особенно на первых порах, очень
трудно было бы самой наладить выпуск и распространение неле-
гальных печатных органов.
Однако и Загранбюро не могло обойтись без связей с партией,
действовавшей в Австрии, ибо в противном случае окончательно
утратило бы контакт с массами и затруднило возвращение старых
социал-демократических лидеров на руководящие партийные посты
после изменения обстановки, на что они, безусловно, рассчитывали
Поэтому Бауэр взял на себя задачу ршулярного издания «Арбай-
тер-Цайтунг». Им же выпускался и теоретический журнал «Камнф».
Огромную помощь ЗАС оказало в распространении первых номеров
этих изданий. Главная заслуга принадлежала Юлиусу Дойчу, ко-
торый привлек шуцбундовцев, почему-либо не участвовавших
в боях 12 февраля и потому оставшихся на свободе. Несмотря
на свое негативное отношение к «брюннцам», шуцбундовцы рас-
пространили 10 тыс. экземпляров первого номера и 20 тыс. экземп-
ляров второго118. Такую помощь партии ЗАС оказывало вплоть
до марта 1938 г.
В социал-демократическом движении внутри страны в первые
недели после тяжелого удара, нанесенного правительством 12 фев-
раля и впоследствии, царил настоящий хаос. СДПА фактически
распалась на множество небольших по численности групп. Неко-
торые из них, как, например, группа «Красный фронт», примкнули
к КПА. Среди остальных начался процесс консолидации в новую
нелегальную партию.
Большую помощь в этом оказали международные реформист-
ские организации. После состоявшейся 20 февраля 1934 г. беседы
О. Бауэра с секретарем Социалистического’ рабочего Интернацио-
нала Ф. Адлером в Австрию был направлен сотрудник этой орга-
низации Джон Прайс для оказания финансовой, организационной
и политической поддержки119. 19 февраля в Вену прибыл генераль-
ный секретарь реформистского Интернационала профсоюзов
Вальтер Шевенельс. Для помощи новой партии он привез с собой
50 тыс. шиллингов. В дальнейшем денежные дотации направля-
лись через благотворительную организацию квакеров «Общество
друзей» и ее лидера Эмму Кадбюри120.
Ядром новой партии стал так называемый «теневой комитет»,
созданный еще в начале 1934 г. при редакции печатных органов
СДПА в Вене. В него входили главным образом молодые социал-
демократы различных направлений: Оскар и Марианна Поллак,
Отто и Кэте Лейхтер, Ханнак, Марморек и другие. Было решено
строить систему партийных организаций по принципу пятерок.
Создавалась так называемая Центральная пятерка, каждый член
которой, как предполагалось, будет знать членов пяти других пя-
терок и т. д. Но эта система себя не оправдала, так как порождала
распыленность сил. К тому же, как признает Отто Лейхтер, новой
194
партии далеко не сразу удалось войти в контакт с рабочими —
о f 121
членами старой социал-демократическои партии .
На первом заседании Центральной пятерки 26 февраля 1934 г.
было отмечено, что произошла резкая радикализация масс, в связи
с чем выдвигались следующие задачи: наладить с помощью неле-
гальной прессы связь с массами и начать распространение верной
информации о положении в стране и за рубежом, организовать
помощь жертвам фашистского террора, добиться перенесения
чпенства старой СДПА во II Интернационале на новую партию.
Говорилось о необходимости выработки новой партийной прог-
раммы и нового названия, что знаменовало бы собой в глазах масс
разрыв с реформистским прошлым и переход к революционной
борьбе. По предложению Манфреда Акермана партия стала назы-
ваться «Революционные социалисты» (далее — PC), а Централь-
ная пятерка была преобразована в ЦК партии PC122. 9 марта
1934 г. Акерман, избранный председателем ЦК нелегальной пар-
тии, заявил на встрече с О. Поллаком и К Зайлером: «Для нас
невозможно, вопреки всеобщему настроению, сохранить старое
демократическое название партии! Мы должны переименовать ее»123-
Решение о смене названия вызвало резкое недовольство ЗАС
и прежде всего самого О. Бауэра. Свое политическое кредо в период
реорганизации он изложил так: «Мы — социал-демократы. Это
означает мы наследники и продолжатели освободительной борьбы,
которую вел австрийский рабочий класс под руководством социал-
демократии...»124 Верность принципам австромарксизма проявилась
и в попытках Бауэра теоретически осмыслить причины поражения
пролетариата в феврале 1934 г. Эти причины он видел не в ошиб-
ках руководства СДПА, а в объективно существовавших условиях
и закономерностях. Как подчеркивает один из лидеров PC И. Бут-
тингер, он признавал необходимым изменение программы, методов
борьбы, руководящего состава партии, но не потому, что «старое
было плохо», а только в связи с тем, что «новое время» и «новые
условия борьбы» требуют «нового»125.
Бауэр не мог не замечать изменения настроений как рабочих,
так и части функционеров партии. Было ясно, что отстоять прин-
ципы австромарксизма без каких-либо перемен невозможно. Но
первоначальное неприятие Бауэром и другими лидерами ЗАС
нового названия объяснялось их опасением, что верх в новом
руководстве возьмет революционное крыло, представители которого
искренне желали перейти к активной борьбе и вступить в тесный
союз с КПА. Это означало бы, что вместе со старым названием
уйдут в прошлое традиции социал демократии, а надежды старых
лидеров на возвращение к руководству рабочим движением обра-
тятся в прах. Но это крыло не получило большинства в руковод-
стве PC, хотя и оказывало вплоть до марта 1938 г. значительное
влияние на политику партии. Убедившись в этом, ЗАС пошло
13*
195
на признание PC. В начале апреля 1934 г. Бауэр заявил, что СДПА
имеет великие заслуги, но «пришло время новой партии, с новой
программой, с новыми методами борьбы, с новым духом, новыми
вождями.,.»|2Ь. Но лишь через два с половиной месяца «Арбайтер-
Цайтунг» впервые упомянула новое название партии.
На общеземельной конференции PC, проходившей 31 декабря
1934 — 1 января 1935 г. в Брюнне, заявила о себе группа «левых»
во главе с И. Буттингером, бывшим районным секретарем СДПА
в Каринтии. В свое время он учился в партийной школе, где был
любимым учеником О. Бауэра1*'. После войны, женившись на аме-
риканке Муриэль Гардинер, он остался жить в США и стал авто-
ром мемуарных работ, а также ряда книг, посвященных истории
Вьетнама.
Группа «левых» обоснованно критиковала руководство PC
за преимущественную ориентацию на деятельность лишь в Вене
и ее пригородах и требовала, чтобы ЦК уделял больше внимания
провинциальным организациям. Они также отвергали бойкот как
пассивную форму борьбы, не соответствовавшую существующей
ситуации, выдвигали требование более умелой конспирации.
Но «левые» выступали против сотрудничества с коммунистами.
Когда конференция приступила к обсуждению вопроса о том, бо-
роться ли PC на трех фронтах — против коммунистов, фашистов
и нацистов или вместе с КПА — против двух последних, Буттин-
гер, несмотря на то, что в качестве представителя ЦК он участ-
вовал в переговорах с КПА, предложил немедленно и полностью
разорвать все отношения с коммунистами128. Выступление «левых»
произвело впечатление на делегатов и повлияло на окончательное
решение. Конференция отвергла идею создания Единого фронта,
хотя и признала полезным перво шчески заключать с КПА согла-
шения по отдельным вопросам120. Негативное отношение к комму-
нистам сохранялось, к сожалению, не только в эти годы, но и даже
после аншлюса. История австрийской эмиграции дает тому немало
примеров. Однажды в Швеции эмигранты из Австрии заспорили
о будущем своей страны. Как всегда, социал-демократы и комму-
нисты стояли на различных позициях. Когда социал-демократа
Ганса Менцля спросили, почему он выступает более сдержанно,
чем его оппонент-коммунист Август Мозер, он ответил: «Густль
Мозер ведь из Верхней Австрии, а я всего лишь из Нижней»130.
27 января 1935 г. полиции удалось арестовать нескольких чле-
нов центрального комитета, после чего партию PC возглавил
Буттингер. Аресты резко усложнили ситуацию. Лишь к концу марта
ЦК PC удалось наладить связь с остатками партийного аппарата
в провинциях и тем самым восстановить организационную струк-
туру партии. Функционеры среднего звена открыто выражали недо-
верие политике руководства131. Сказалось это и на борьбе рабочего
класса. На период с 10 по 17 февраля 1935 г. было намечено про-
196
ведение «Недели народной борьбы против фашизма» в честь годов-
щины февральских боев. Но вместо задуманной широкой волны
выступлений удалось организовать лишь одноминутную забастовку
протеста на заводе ФИАТ во Флоридсдорфе и несколько незначи-
тельных по численности демонстраций 3J.
В это же время из бывших членов шуцбунда, действовавших
в составе PC, были образованы боевые группы, а находившийся
под влиянием Буттингера ЦК автономного шуцбунда, созданного
еще в 1934 г , рекомендовал всем социал-демократам выйти
из шуцбунда и вступить в эти группы133. Потеряв надежду на пол-
ное подчинение автономного шуцбунда, партия PC решила создать
в противовес ему собственную военную организацию.
Однако и в 1936 г «нелегальных социалистов» продолжали пре-
следовать неудачи. На партию обрушилась новая волна арестов,
причиной которых часто было отсутствие опыта конспиративной
работы. Крайский, например, попал за решетку после того, как
связная потеряла на улице его фальшивый паспорт, который подо-
брал прохожий и отнес в бюро находок!134
В итоге с начала 1937 г. лидеры PC взяли курс на отказ от ор-
ганизации массовых выступлений рабочих и сосредоточили основное
внимание на проведении незначительных как по масштабу, так
и по результатам акций. Примером такой деятельности может слу-
жить распространение рекламного проспекта «Посетите Австрию'»,
под эффектной обложкой которого содержались, однако, не фото-
графии альпийских пейзажей, а антиправительственные лозунги135
Руководство партии провело целую серию долгих и многословных
дискуссий. Лидеры PC не могли достичь единства мнений даже
по вопросу «надо ли в условиях диктатуры изолировать подполь-
ное движение от масс или нет»|ЗГ'.
Довольно красноречивым симптомом идейной слабости и непо-
следовательности руководителей PC явилось распространение
в 1937 г. системы взглядов на перспективы развития страны, полу-
чившей в социалистической литературе название «пессимизм».
У ее истоков стоял сам Буттингер. Он крайне пессимистично one
нивал возможности сохранения мира в Европе, считал почти невоз-
можным помешать Гитлеру и Муссолини развязать войну. Эти
взгляды были открыто высказаны Буттннгером весной 1937 г.
на страницах журнала «Кампф»137. Подобные выступления порож-
дали у трудящихся сомнения в необходимости максимальной ак-
тивизации борьбы с фашизмом и неверие в собственные силы.
С осуждением пессимизма резко выступило Заграничное бюро
и сам Отто Бауэр. Он сознавал, что подобные взгляды вызовут
у большинства рабочих недовольство, и это приведет к падению
авторитета социалистов и усилению влияния коммунистов. Бауэр
опубликовал большую статью «Пессимизм и оптимизм у револю-
ционных социалистов»138, где подверг идеи Буттингера серьезной
197
критике. Против пессимистов применялись и практические меры.
Когда Б>гтингер подготовил для июньского номера «Кампф»
статью с пространным изложением своих воззрений, Бауэр как
главный редактор журнала запретил ее публикацию139.
В таком состоянии австрийское социал-демократическое дви-
жение и просуществовало вплоть до рокового мартовского дня
1938 г.
3.3. Почему не выстрелило «прижатое к ноге»
ружье
Предвидим возможный вопрос со стороны читателя: «Ну, хо-
рони), политическая обстановка была, конечно, сложной, реакция
постоянно наступала. Но почему же не сказал своего веского слова
шуцбунд? Пусть австромарксисты не давали ему приказа начать
активные наступательные действия, не было единого военного
плана, однако это были многочисленные, неплохо вооруженные
отряды».
Дело в том, что помимо названных обстоятельств поражение
шуцбунда было предопределено самой оборонительной концепцией,
на основе которой строилась деятельность этой организации,
а также отсутствием строгой партийной дисциплины, вытекающим
из принципов организационного строения СДПА. В мирное время
эти особенности шуцбунда не слишком бросались в глаза. Но они
в полной мере проявлялись в моменты решающих столкновений
с реакцией.
Июльские события 1917 г. вспыхнули стихийно. Но они-то
и стали первой настоящей пробой сил шуцбунда не на парадах
и маршах, а в реальной схватке с аппаратом подавления буржуаз-
ного государства. При этом в пользу военной организации СДПА
говорил, казалось бы, тот факт, что среди полицейских и государ-
ственных чиновников было немало социал-демократов.
Что же получилось на деле? Решительность и боевая актив-
ность масс достигли крайне высокого уровня. Выступая в парла-
менте вскоре после событий, О. Бауэр рассказывал: «Когда мы
прибыли, чтобы спасти то, что еще можно было спасти, на нас на-
кинулись самые спокойные и рассудительные рабочие с единодуш-
ным криком: «Дайте нам оружие, чтобы мы могли защищаться!»140
До предела обострилось недовольство пассивными действиями авст-
ромарксистских лидеров. 15 июля в Вене был избит пытавшийся
успокоить народ политический руководитель шуцбунда Ю. Дойч,
а бургомистра Вены К. Зайца, любившего щегольнуть модной
одеждой, рабочие забросали камнями и оплевали с головы
до ног1*1.
198
Аналогичные случаи происходили и в провинции На митинге
в Нойфельде рабочие кричали: «Где наши вожди? Что нужно
предпринять теперь для защиты жизни рабочего? Дайте нам ору-
жия!». Внезапно появившийся вице-губернатор, социал-’демократ
Л. Лезер был встречен криками: «Где ты был до сих пор? Убийцы
рабочих оправданы, а вожди шляются по кофейням!» Когда другой
оратор из СДПА предложил принять резолюцию, рабочие закри-
чали: «Оружия дайте нам, никаких бумажных резолюций»142
В этих условиях некоторые социал-демократы, прежде всего
руководитель объединения свободных профсоюзов Иоганн Шорш
и Вильгельм Элленбоген, как вспоминал потом Дойч, предлагали,
раз уж стычки с полицией стихийно начались, продолжить борьбу
организованно, чтобы добиться окончательной победы. Этому реши-
тельно воспротивился Бауэр, заявивший, что начало вооруженной
борьбы было бы «самоубийством», так как могло привести к граж
данской войне и иностранной интервенции.’В результате было при-
нято решение лишь об объявлении на сутки всеобщей забастовки
(о чем уведомили в специально выпущенной прокламации)143
В соответствии с этим курсом и исходя из собственной обо-
ронительной концепции, шуцбунд не только не стал главной удар-
ной силой восставших рабочих, но, наоборот, действовал иногда
против них. Именно шуцбундовцы спасли 30 полицейских, забарри-
кадировавшихся в пылающем Дворце юстиции, переодев их в фор-
му шуцбунда144. А на следующий день «натренированные для улич-
ной борьбы шуцбундовцы под градом камней молча оттесняли
возбужденных рабочих от стратегически важных пунктов Вены,
отделяли их, где могли, от полицейских и гаким путем стремились
прекратить столкновения»145
Отсутствие же строгой партийной дисциплины привело к тому,
что против рабочих — социал-демократов вели борьбу и их това-
рищи по 111 \, не считавшие возможным даже в подобной ситуа-
ции пренебречь своим служебным долгом. Вот какой плод при-
несло дерево внутрипартийного консенсуса, взращенное австро-
марксистами! Хорошо сказал по этому повод}' Н. Лезер: «Аппарат
полиции, который после выборов доверенных лиц состоял большей
частью из сторонников СДПА, действовал в решающий момент
полностью в духе господствующего порядка; стимулированная, ве-
роятно, враждебной пропагандой, но наверняка не ею вызванная
профессиональная солидарность полиции, подвергнувшейся напа-
дению, и ее лояльность по отношению к своим начальникам опре-
деленно одержали победу над классовой солидарностью...»146
Горький опыт июльских дней 1927 г. должен был, казалось,
многому научить и многое изменить в деятельности шуцбунда.
Но этого, к сожалению, не произошло, что со всей очевидностью
показали февральские события 1934 г.
После звонка в Вену лидера земельной организации СДПА
199
в Верхней Австрии Бернашека, сообщившего о нападении полиции,
лидерам партии стало ясно, что реакция начала решительное
наступление. Но и после этого их действия не отличались актив-
ностью и последовательностью. В общем-то, эго было не удивитель-
но, поскольку логически вытекало из теоретических положений
и политического курса австромарксг ’.ма. Шуцбунд также показал
себя не с лучшей стороны. Конечно, не могли не сказаться пред-
принятые правительством превентивные меры: аресты начальника
штаба шуцбунда А. Эйфлера и командиров многих районных от-
рядов, раскрытие некоторых тайников, где хранилось оружие. Тем
не менее трудно оправдать неорганизованность, порожденную глав-
ным образом отсутствием твердой дисциплины.
На сборные пункты явились далеко не все шуцбундовцы. К тому
же многие из них не имели оружия, которое надо было еще извлекать
из тайников. На помощь шуцбундовцам приходили не входившие
в отряды социал-демократы, а также коммунисты. По воспомина-
ниям члена КПА Ф. Грейземноу, погибшего позже в боях за респуб-
ликанскую Испанию, происходило это так: вместе с тремя другими
коммунистами он прибежал помогать знакомым шуцбундовцам,
но те, помня о недавних острых дискуссиях, встретили их не очень
дружелюбно. Ожидаемых директив от руководства шуцбундовцы
не получили... Они ждали насмешек со стороны коммунистов, но
увидели готовность к совместным действиям. Пожав друг другу
руки, они начали вместе извлекать из стен замурованное там ору-
жие1'17.
Но и собравшиеся не знали, как действовать дальше. Отсут-
ствие командиров и четкого военного плана приводило к полней
шей неразберихе. Подобную ситуацию ярко обрисовал в мемуарах
Бруно Крайский. Как и многие другие, он вначале сидел дома и тщет-
но ждал сигнала к выступлению. Потом вместе с Паулой Мрац,
которую встретил на улице, он в полной растерянности долго бегал
по Вене, пока не нашел все-таки своих товарищей, с которыми
и примкнул затем к одной из боевых групп118.
Губительную роль сыграла и избранная шуцбундом оборони-
тельная тактика. Его бойцы забаррикадировались в муниципаль-
ных домах, которые стали основными центрами обороны. Но не-
смотря на мужество и героизм,шуцбундовцы были бессильны против
артиллерии, которую широко использовал намного превосходивший
их по численности противник.
Трагический исход и этю событий со всей очевидностью показал
бесперспективность главной концепции шуцбунда, выработанной
австромарксистами. На результатах его борьбы с реакцией самым
пагубным образом сказалось и отсутствие партийной дисциплины,
явившееся следствием проводимого лидерами СДПА курса на внут-
ренний консенсус.
200
3.4. Судьба просветительских организаций
неопозитивистов и социал-демократов
После подавления февральского выступления трудящихся объе-
диненными силами австрофашистского хаймвера, армии и полиции,
запрета 12—15 февраля 1934 г. социал-демократической партии
и созданных ею организаций правящий режим взял курс на разгон
культурно-массовых и просветительских рабочих союзов и объеди-
нений, не без оснований усматривая глубокую связь между позити-
вистским просвещением и социал-демократической политикой
в Австрии. Были запрещены пролетарские издания, чтение неле-
гальной социал-демократической и коммунистической прессы
влекло за собой строгое наказание. Так, только за хранение не-
скольких номеров «Арбайтер-Цайтунг» 60-летний (!) рабочий Куп-
ферман получил год тюрьмы149.
Собственно говоря, наступление реакции на организации рабо-
чего просвещения приобрело лишь особую ожесточенность после
февральских событий. Началось же оно значительно раньше.
Вскоре после роспуска коммунистической партии в первой половине
1933 г. атакам справа подвергся «Союз свободомыслящих» («Фрай-
ден-кербунд»). Эта организация, не делавшая секрета из политиче-
ской нацеленности своих образовательных и антирелигиозных меро-
приятий, давно находилась под контролем полиции. А 19 июня 1933 г.
по требованию австрофашистов из хаймвера, обвинявших «свободо-
мыслящих» в отсутствии любви к отечеству, антипатриотизма и под-
рыве устоев государства, союз был запрещен.
Публикации 20 и 21 июня 1933 г. в «Арбайтер-Цайтунг», выра-
жавшие протест против этого запрета, свидетельствовали скорее
о растерянности и беспомощности в социал-демократических кругах.
В статье газеты от 20 июня 1933 г. задавался риторический вопрос:
«...неужели действительно в дни, когда нацисты бросают бомбы
по всей Австрии, государство можно спасти запретом близких с со-
циал-демократией организаций?»150. В более обширной статье,
появившейся на следующий день, авторы не нашли ничего лучшего,
чем сослаться на долгую историю существования «Союза свободо-
мыслящих», основанного еще в 1887 г., и оспаривать обвинение
вождя хаймвера Рюдигера фон Штаремберта, заявившего, что
«свободомыслящие» подрывают и разлагают культуру.
Несмотря на такие попытки протеста, в газете «Винер Цайтунг»
от 23 июня 1933 г. было опубликовано официальное подтверждение
запрета Федеральной канцелярией. Карл Кундерман, руководитель
«Союза свободомыслящих», предстал в июле 1933 г. перед судом
присяжных по обвинению в «подстрекательстве»: выпущенный им
плакат призывал к выходу из лона церкви и к неповиновению пра-
вительству. Однако присяжные единогласно признали его невинов-
201
ным151. К- Кундерман постоянно критиковал руководство союза
«Эрнст Мах» и прежде всего М. Шлика за стремление придать этой
организации главным образом просветительский, а не политический
характер, и в конце концов в знак протеста вышел из ее рядов вместе
с некоторыми «свободомыслящими». После запрета «Союза свободо-
мыслящих» К- Кундерман попытался объединить его бывших членов
в новое общество, ио потерпел неудачу. Он был арестован и умер
в тюрьме, о чем сообщила 19 июля 1936 г. «Арбайтер-Цайтунг».
Некоторые «умеренные» члены «Союза свободомыслящих», од-
нако, продолжали оставаться в составе правления союза «Эрнст
Мах» и после запрета их организации, продолжая просветительскую
работу вместе с неопозитивистами. В списке, составленном на общем
собрании союза «Эрнст Мах» 20 октября 1933 г., наряду с председа-
телем М. Шликом, его первым заместителем X. Ханом, вторым замес-
тителем и секретарем О. Нейратом, членами правления Р. Карнапом,
Э. Цильзелем и Ф. Франком, числятся также Ф. Ронцаль, Ш. Эндрес,
К. Бехини, Й. К- Фридюнг. Все они — представители уже перешед-
шего на нелегальное существование «Союза свободомыслящих»
в руководстве союза «Эрнст Мах».
После запрета «Союза свободомыслящих» позитивисты, руково-
дившие союзом «Эрнст Мах», стали избирать для заседаний исклю-
чительно гносеологические и естественнонаучные темы, никоим об-
разом не напоминающие о политике. Несмотря на их стремление
выдать организацию за чисто просветительскую и совершенно апо-
литичную, судьба ее была уже предопределена. 23 февраля 1934 г.
Федеральная дирекция полиции направила комиссару безопасности
столицы приказ о прекращении деятельности и роспуске союза
«Эрнст Мах» в Вене на основании решения правительства от 12 фев-
раля 1934 г., согласно которому СДПА запрещалась всякая дея-
тельность в Австрии и создание каких бы то ни было организаций.
В приказе прямо было сказано, что союз «Эрнст Мах» работал и про-
должает работать для социал-демократической партии, а потому
подлежит запрету. Отметим, что политическая деятельность этой по-
зитивистской организации, заключавшаяся в подготовке кадров
для социал-демократии, была, так сказать, документально зафик-
сирована в полицейском приказе — в противовес утверждениям тех
исследователей, которые упорно говорят о совершенной аполитич-
ности неопозитивизма. В чем же причины такого упорства?
Отчасти мы уже сказали об этих причинах, отметив желание
сегодняшних наследников логического позитивизма, приобретя рес-
пектабельность научных мэтров, иметь столь же академических
и респектабельных предшественников в философии. Говорили мы
и о том, что, возможно, повлияло на оценки В. Крафта, объявившего
в своей книге Венский кружок аполитичным объединением «чистых
мыслителей». Сейчас нам предстоит указать, наверное, на самую
202
главную причину — письма М. Шлика в полицию в ответ на закры-
тие союза «Эрнст Мах».
Ф. Штадлер, приводя эти письма в своей книге, считает возмож-
ным говорить о борьбе Морица Шлика за сохранение союза «Эрнст
Мах». Иными словами, предполагается, что М. Шлик руководство-
вался действительно искренним стремлением добиться отмены за-
прета и продолжения работы этой организации. Последнее, конечно
же, свидетельствовало бы о его политической наивности, но ни в коем
случае не ставило бы под сомнение его честность, мужество и прин-
ципиальность. Мы, однако, знаем, что существует и другая версия,
другое толкование этой переписки. Р. Найдер в своем интервью, как
уже говорилось, утверждает, что союз «Эрнст Мах» был организа-
цией, готовившей социал-демократические кадры, связанной с авст-
ромарксистской просветительской деятельностью, и что эта ориен-
тация «выводила из себя» М. Шлика. Переписка же с полицией была
вызвана стремлением отвести от себя обвинение в сотрудничестве
с социал-демократией по логике: если нас обвиняют в том, что союз
«Эрнст Мах» был социал-демократической организацией, а мы не
протестуем, то мы косвенно признаем такое обвинение и будем нести
за это всю ответственность. Мы воздержимся от присоединения цели-
ком и полностью к одной из этих двух точек зрения, поскольку допус-
каем как наличие у М. Шлика политических иллюзий, так и вполне по-
зитивистское стремление вести себя по ситуации». Разумеется, Шлик
никогда не симпатизировал социал-демократам и не скрывал этого.
По своим взглядам он был, скорее, буржуазным левым либералом.
Однако «доказательства» абсолютной аполитичности союза «Эрнст
Мах» в письмах по меньшей мере неискренни, а общий тон и стиль
этих писем едва ли может вызвать симпатию к их автору. Впрочем, чи-
татель может убедиться в этом сам.
После личной беседы 24 февраля 1934 г. с одним из руководите-
лей австрийской полиции, хофратом Ганцем, М. Шлик отправил
ему 2 марта в Федеральную дирекцию полиции большое письмо;
23 марта такое же письмо было послано и комиссару безопасности
Вены. Это письмо — не только и не столько изложение фактов, сколь-
ко человеческий документ, характеризующий Шлика как личность
и как руководителя союза «Эрнст Мах». Оно заслуживает того, чтобы
процитировать его почти полностью:
«Высокоуважаемый господин хофрат!
Вслед за нашей беседой относительно роспуска союза «Эрнст
Мах» я позволю себе сегодня письменно зафиксировать те факты,
из которых, по моему мнению, следует, что предписанное властями
прекращение деятельности этого союза основывалось на ложных
предпосылках и поэтому не представляется обоснованным.
Союз «Эрнст Мах» был основан для того, чтобы способствовать
развитию ориентированной на естествознание эмпирической фило-
софии, которая и ранее имела свои корни в Вене Эрнст Мах, выдаю-
203
щийся физик и философ Венского университета, оыл значительней-
шим представителем такой философии во всех немецкоязычных
странах. Вначале существовал замысел добиться упомянутой цели,
создав новое отделение «Философского общества при университете
г. Вены», но от него пришлось отказаться ради большей самостоя-
тельности, и было принято решение об основании нового союза. Ав-
тор этих строк, который с 1922 г. имеет честь занимать кафедру
Маха в Венском университете, был избран на первом заседании
союза (на котором он сам не присутствовал) председателем».
Прервем цитату и отметим, что М. Шлик совершенно не упомянул
о том, что главные импульсы при создании союза «Эрнст Мах» шли
отнюдь не от университетской науки, как может показаться из его
письма, а от рабочего просвещения, от «Союза свободомыслящих»
и его руководителя К- Кундермана. Почему не упомянул — достаточ-
но ясно. Шлик также подчеркивает в письме, что даже избрание
председателем произошло в его отсутствие; это, видимо, должно
было снять с него какую-то часть ответственности.
«С момента своего возникновения союз сохранял верность духу
того великого мужа, чье имя он носит, и разворачивал чисто научную
деятельность в эмпиристском направлении. Он организовывал
каждый год цикл докладов, большинство из которых было посвящено
философии точных наук, а все остальные носили чисто теоретический,
строго научный характер. Союз пытался достичь своей цели, далее,
посредством публикаций, которые тоже отличались очень высоким
уровнем. В особенности следует указать, что он совместно с берлин-
ским «Обществом эмпирической философии» взял в свои руки осно-
ванный профессором Файхингером журнал «Анналы философии»,
который с 1930 г. издавался обеими организациями под названием
«Познание» («Эркентнис»). Он пользуется высоким международным
признанием. Как знак признания, которым, пользуется наш союз,
следовало бы упомянуть, что в Париже возник план организовать
по его образу и подобию «Общество Анри Пуанкаре»; известный
математик Пуанкаре во франкоязычных странах играет ту же роль,
что Э. Мах — в немецкоязычных...».
Заметим, что, рассуждая о деятельности союза «в духе Маха»,
М. Шлик пытается представить его академическим ученым, совер-
шенно чуждым какой бы то ни было политики. Это опять-таки не
вполне соответствует истине. Последующие оправдания Шлика
выглядят, однако, еще более мелко:
«Из всего сказанного можно заключить, что союз является абсо-
лютно далеким от политики и что утверждение о какой-то связи его
деятельности с социал-демократической партией — действительно
ошибочное. Внешние обстоятельства, которые дали повод к этой
ошибке, явно следующие: среди членов союза и его руководства дей-
ствительно были социал-демократы. Но это совершенно случайное
обстоятельство, что некоторые ученые, у которых вызывали интерес
204
устремления союза, принадлежали к этой партии; в союзе они не за-
нимались никакой политической деятельностью, и у них не было
к тому ни малейшего повода и ни малейшей возможности. Ясно, что
союз по самой сути своей не мог ставить вопрос о политических взгля-
дах своих членов или о членстве в зависимости от этих взглядов.
Поэтому тоже чисто случайным обстоятельством является тот факт,
что один из функционеров жил в одном из домов, построенных муни-
ципалитетом Вены и что его адрес на протяжении определенного
времени фигурировал как адрес резиденции союза. Без сомнения,
на этом основании так же нельзя клеймить союз как «социал-де-
мократический», как и, скажем, на основании того обстоятельства,
что при посредничестве некоторых членов руководства (я не всегда
знал, кого) некоторые из докладов устраивались в Педагогическом
институте г. Вены. И тот факт, что несколько лет назад Отто Бауэр
делал как-то доклад в союзе, не может наложить на него отпечатка
политики, поскольку названный деятель должен был выступать там
не как политик, а как социолог, и по сообщениям (я сам не слушал)
доклад был чисто теоретическим. Я позволю себе упомянуть в этой
связи, что в 1933 г. некоторые члены — среди них господин Кундер-
ман — вышли из союза, обосновав это тем, что его деятельность яв-
ляется чисто научной и не представляет для них интереса, поскольку
он не занимается народным просвещением».
Завершается письмо горячими заверениями М. Шлика в том, что
он всегда стоял вне политики: «Я лично никогда не согласился бы
стать председатели союза, который преследовал бы политические
цели. Чтобы сохранять, будучи философом, независимость своего
мнения при всех обстоятельствах, я никогда в своей жизни не был
членом никакой партии, тем более социал-демократической. Всякая
деятельность в политической партии в высшей степени претит мне.
и я должен признаться, что меня внутренне больно задело то, что
организация, председателем которой я являюсь, была распущена
по обвинению именно в такой деятельности»152.
Это было написано 2 марта 1934 г. Однако уже на следующий
день М. Шлик резко изменил тактику. Он решил отказаться от гор-
дой позы человека вне партий, совершенно безразличного к поли-
тике, верного одной только науке. Тем более что поза эта была лож-
ной. Еще за год до роспуска союза «Эрнст Мах» М. Шлик отправил
восторженное верноподданническое послание федеральному канц-
леру Энгельберту Дольфусу153. И об этом он, конечно, не преминул
упомянуть теперь, отправляя 3 марта 1934 г. очередное свое посла-
ние в Федеральную дирекцию полиции:
«Какая-то трагикомедия заключается в том, что я вынужден вы-
ступать в роли вождя организации с враждебными правительству
тенденциями, тогда как я принадлежу именно к тем профессорам
университета, которые относятся к нынешнему правительству с дей-
ствительно глубокой сердечнейшей симпатией, и я выразил эту
205
симпатию еще в середине летнего семестра 1933 г. без какого-то
принуждения, письменно»154.
В письме Э. Дольфусу, кроме безграничной лести и восхвалений,
содержалась, правда, мысль о том, что фашистский режим, устано-
вившийся в 1933 г. в Германии, «не выражает подлинного немец-
кого духа, как он воплощен в великих представителях нации», что
правительство Э. Дольфуса, якобы, в полной мере постигло это
и борется за свободную и демократическую «новую Австрию» против
национал-социализма. Но соответствовало ли это действительности?
Неужели Шлик не видел или не желал видеть широкого размаха
антисемитских выступлений австрофашистов в вузах страны, кото-
рые уже были в разгаре, когда он отправлял свое верноподданниче-
ское послание? Или он надеялся таким образом повлиять на поли-
тику Дольфуса, которую сегодня западные историки называют «кле-
рикальным фашизмом»?155.
Даже если и так, то иллюзии Шлика дожны были очень скоро
развеяться. В 1936 г. в результате антисемитской кампании был
уволен его ассистент и ближайший сотрудник Фридрих Вайсман,
который был одним из основателей Венского кружка, постоянно
поддерживал письменный контакт с Л. Витгенштейном и пытался
проводить в кружке его идеи. (Правда, по словам X. Найдера, в конце
своей жизни, живя в Оксфорде, Вайсман разошелся во взглядах
с Витгенштейном, назвал его «великим разочарованием своей жизни»
и объявил, что тот «полностью перешел в лагерь обскурантов и мра-
кобесов»156). Обстановка в университете все более накалялась, реак-
ция наступала. Демократические права и свободы, наивысшим вопло-
щением которых М. Шлик считал высшую школу, быстро сворачи-
вались, как и бюджетные ассигнования на преподавание философии.
А 22 июня 1936 г. раздались выстрелы браунинга 32-летнего доктора
Иоганна Нельбека, оборвавшие жизнь Шлика.
Доктор Нельбек, в прошлом учившийся у Шлика, застрелил его
на ступенях так называемого «Философского подъезда» в главном
здании Венского университета на Ринге, когда тот поднимался
по лестнице, чтобы прочитать последнюю лекцию из цикла, посвя-
щенного философии физики. Все обстоятельства, сопутствовавшие
убийству, остаются неясными вплоть до сегодняшнего дня. И. Нель-
бек на протяжении нескольких лет угрожал убить Шлика, и даже
два раза помешался в этой связи в психиатрическую лечебницу
с ярко выраженными симптомами паранойи. Он страдал бредом
ревности и манией преследования, обвиняя М. Шлика в злонамерен-
ных кознях: тот, якобы, отказался принять его диссертацию по этике,
а также сделал все, чтобы помешать ему поступить на работу в Вен-
ский народный университет. (Напомним читателю, что ученая сте-
пень доктора в Австрии, как и в других странах Европы, отнюдь
не дает права на преподавание в вузе — для этого надо пройти
процедуру хабилитации — и вообще не означает ничего, кроме
206
факта зашиты диссертации, а потому трудности с устройством
И. Нельбека на преподавательскую работу не были чем-то экстраор-
динарным). Тем не менее именно тайные интриги М. Шлика его быв-
ший ученик посчитал причиной своих проблем с работой, и это стало
последним толчком, побудившим несостоявшегося народного учи-
теля схватиться за браунинг.
Однако на суде преступник высказал также и иные, «идейные»
причины своего поступка. Он обвинил своего бывшего наставника .
в разложении культуры путем распространения позитивистской фи-
лософии, во вредоносности его лекций и книг, подрывающих устои
«христианского сословного государства». Эти обвинения были вос-
торженно встречены в австрофашистских кругах, превративших
Нельбека чуть ли не в национального героя. Приговоренный к деся-
тилетнему тюремному заключению за убийство, Нельбек был ам-
нистирован в 1938 г. национал-социалистами!
Примечательно, что поступок психопата «зеленые» австрийские
фашисты постарались политически обосновать. 12 июля 1936 г.
в крайне реакционном журнале «Шенере Цукунфт» один из них,
укрывшись под псевдонимом «профессор доктор Аустриакус», обру-
шил на покойного Шлика массу расистских обвинений и антисемит-
ских домыслов. Поскольку Шлик был немцем, а не евреем, автору
статьи пришлось обвинить его в том, что он «еврейский масон».
М. Шлика клеймили за то, что он завел себе ассистента еврея (это
было правдой) и двух ассистенток-евреек (это было беззастенчи-
вой ложью). «Если евреи сами захотят создавать свои школы, —
негодовал аноним, — вот тогда пусть они и держат таких профессо-
ров»157.
После убийства М. Шлика, в 1936—1938 гг. состоялось еще не-
сколько заседаний Венского кружка, а точнее философских вечеров,
которые пытался проводить Ф. Вайсман, единственный из остав-
шихся в Вене к тому времени «отцов-основателей» кружка. Обсуж-
дались на этих собраниях главным образом идеи Витгенштейна,
а основным докладчиком выступал, естественно, сам Ф. Вайсман.
Однако это была лишь бледная тень прежнего Венского кружка,
просуществовавшего таким образом до аншлюса.
Ведущие члены Венского кружка к моменту роспуска союза
«Эрнст Мах» были за пределами Австрии. Р. Карнап еще в 1931 г.
стал ординарным профессором философии в Пражском универ-
ситете, получив кафедру философии природы и преподавал там
до 1935 г., а в 1936 г. эмигрировал в США, в Гарвард. 13 апреля
1934 г. он сообщал в письме О. Нейрату, что, делая доклады в Бра-
тиславе и Брно, он говорил «откровенно о положении в Германии,
Австрии, Италии и о запрете союза «Эрнст Мах»158. Отто Нейрат
тоже пытался, будучи в эмиграции, что-то делать для продолжения
работы союза, поддерживать контакт с бывшими членами его, но —
без особого успеха. Фридрих Штадлер сообщает, что Р. Карнап
207
и О. Нейрат выразили резко негативное отношение к письмам Шлика
в полицию. При этом он ссылается на воспоминания того же X. Най-
дера, не зафиксированные, правда, письменно.
Понятно, что Отто Нейрат, которого февральские события 1934 г.
застали в Москве за выполнением работ по созданию Института
изобразительной статистики, не спешил возвращаться на родину.
Все начинания Нейрата в Австрии снова, как и в Баварии, были
ликвидированы. Музей оказался в руках хаймверовцев, рабочие
союзы и организации были запрещены. Жизнь, однако показала, что
авторитарные режимы вполне могут использовать метод «науки
в картинках». Да, они действительно не заинтересованы в обнаро-
довании всех фактов, всех статистических данных. Тут Нейрат был
прав. Зато выгодные лидерам авторитарных режимов статистиче-
ские подборки, тенденциозно представляющие и интерпретирующие
факты, манипуляции с цифрами, как оказалось, тоже очень хорошо
доводятся до широкой публики через «наглядную статистику».
Именно таким образом и стали использовать, в частности, создан-
ный Нейратом музей хаймверовцы, а затем и нацисты.
Однако X. Найдер отмечает в своем интервью значительный сдвиг
во взглядах О. Нейрата, который эволюционировал от радикально
настроенного социалиста к умеренному, на грани с буржуазным ли-
берализмом. После заключения пакта о ненападении между СССР
и фашистской Германией он отказался от всякого сотрудничества
с коммунистами. Зато в 1938 г., как уже отмечалось, все сотрудники
О. Нейрата во главе с ним принимали активнейшее участие в подго-
товке празднования 40-летия правления голландской королевы Виль-
гельмины. Собственно говоря, все организационные затеи Нейрата
в Голландии не имели бы никакого успеха без поддержки королев-
ского двора: им покровительствовала одна из подруг крон-принцессы,
впоследствии королевы158.
В 1940 г., когда угроза оккупации Голландии гитлеровским ре-
жимом стала реальностью, Нейрату в третий раз в жизни пришлось
бросить все созданное на произвол жестокой судьбы. Чтобы бежать
в Англию, 58-летний Нейрат отправился с нидерландского берега
в море на обычной весельной лодке. Это была смелость отчаяния.
На счастье, эсминец, подобравший его, оказался британским. Эконо-
мический советник Баварской советской республики, основатель
Венского кружка, всемирно известный философ-позитивист и полит-
эконом, автор столь распространенной на Западе концепции «ка-
чества жизни», оказался в одном лагере для интернированных с ком-
мунистом В. Холличером (Англия в то время проводила политику
умиротворения фашистской Германии, и беглецы с континента за-
ключались в такие лагеря). Вальтер Холличер вспоминал: «В один
прекрасный день на перекличке я услыхал, что кто-то требует баш-
маки 48-го размера (по-моему). Я закричал: «Отто Нейрат!» (Ведь
только он жил на такую широкую ногу!) Наконец состоялась такая
208
желанная встреча!»160. Когда бомбардировки Англии доказали,
что политика умиротворения агрессора потерпела провал, интер-
нированных выпустили на свободу.
Запасу жизненной энергии О. Нейрата, не сломленного столь-
кими неудачами, потерпевшего столько поражений, но непобеж-
денного, остается только удивляться. Конечная цель Венского круж-
ка, всего неопозитивистского движения — как ее видел Нейрат —
была достигнута, когда в эмиграции он начал издавать вместе с Фи-
липпом Франком и Чарльзом Моррисом «Международную энцикло-
педию унифицированной науки» (1938—1940) — труд, в котором
участвовали многие эмигрировавшие из Австрии члены Венского
кружка и который был призван сыграть в XX в. ту же роль, какую
сыграла в свое время Энциклопедия французских просветителей.
«Как только все люди станут причастными к одной общей культуре
и пропасть между образованными и необразованными будет преодо-
лена, жизнь будет пониматься и проживаться полнее»161 — эти слова
Нейрата могут стать девизом всей его деятельности, символом всех
надежд, усилий и разочарований левых неопозитивистов Вены.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Бауэр О. Австрийская революция 1918 года. С. 184.
2 Brandl F. Kaiser, Politiker und Menschen. Erinneringen eines Wiener Polizeipra-
sidenten. Leipzig; Wien, 1936. S. 366.
3 Cm.: Die Gewerkschaft. 1919. N 36. 9 Sept. S. 214.
4 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1923. H 11. S. 387.
3 Die Gewerkschaft. 1919. N 36. 9 Sept. S. 214.
4 Cm.: Arbeit und Wirtschaft. 1923. H. 11. S. 387.
5 Cm.: Hautmann H. Die verlorene Raterepublik. Am Beispiel der Kommunis-
tischen Partei Deutschosterreichs. Wien, 1971. S. 222.
6 Cm.: „Mit uns zieht die neue Zeit“: Arbeitcrkultur in Osterreich, 1918—1934.
Ausstellung. Wien, 1981. S. 246.
7 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 136.
8 См.: Osterreich im Jahre 1918. Berichte und Dokumente. Miinchen, 1968. S. 1 47
148.
9 Cm.: Rote Gewerkschafter. 1922. 10 Juni. N 23.
10 Cm.: Hautmann H. Geschichte der Ratebewegung in Osterreich 1918—1924.
Wien, 1987. S. 544.
11 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 54.
12 Der Kampf. 1921. N 2/3. S. 54.
13 Cm.: Hautmann H. Geschichte der Ratebewegung in Osterreich. S. 407 -408.
14 Der Friede. 1919. N 56. S. 82.
15 Funder F. Von Gestern ins Heute. Aus dem Kaiserreich in die Republik. Wien,
1953. S. 603.
Бауэр О. Австрийская революция 1918 года. С. 99.
17 Arbeiter-Zeitung. 1918. 10—12 Nov.
18 Parteitag 1925. Protokoll. S. 172.
19 Osterreichische Parteiprogramme 1868—1966. Miinchen, 1967. S. 264.
20 Diamant A. Op. cit. S. 94—96.
14 Заказ 5587.
209
21 См.: Ibid. S 137.
22 См.: Leser N. Grenzganger. Bd. 1. S. 155.
23 Cm.: Dianiant A. Op. cil. 5. 102.
24 Cm.: Der Rote Soldat. 1923. September. N 7.
25 Cm.: Hautmann H. Geschichte der Ratebewegung in Osterreich. S. 433.
26 Cm.: Ibid. S. 443—448.
27 См.: Торговый бюллетень торгпредства СССР в Австрии. 1925. № 2. С. 6.
28 См.: Garscha W., McLoughlin В. Wien, 1927. Menetekel fur die Republik. Berlin,
1987. S. 87—98.
29 ЦГАОР, ф. 391, on. 2, д. 22, л. 271.
30 Bericht der Parteivertretung ... an den Parteitag 1920. Wien, 1920. S. 22—27
31 Cm.: Parteitag 1921. Protokoll. S. 38, 51.
32 Der Anti-Abend. 1926. 2 Sept.
33 См.: Волин Б. Восставшая Вена. M.; Л., 1927. С. 115.
34 Коммунистический Интернационал. 1929. № 4. С. Зв
35 Димитров Г. Письмо австрийским рабочим. М., 1934. С. 9.
36 См.: Der Kampf. 1930. Н. 5. S. 194—195.
37 См.: Leser N. Zwischen Reformismus und Boischewismus. S. 282—285.
38 Cm.: Ibid. S. 291.
39 Cm.: Vom Justizpalast zum Heldenplatz. Studien und Dokumentationen 1927 bis
1938. Wien, 1975. S. 296.
40 Cm.: Ibid. S. 335—336.
41 Подробнее о взглядах О. Шпанна можно узнать из книги Kampits Р. Zwischen
Schein und Wirklichkeit. Eine Kleine Geschichte der osterreichischen Philosophie. Wien,
1984. S. 178—186.
42 Kreisky B. Op. cit. S. 169.
43 Cm.: Ibid. S. 264.
44 Cm.: Leser K. Grenzgander. Bd. 1. S. 108—109.
46 Ibid. Bd. 2. S. 138.
46 Cm.: Parteitag 1930. Protokoll. S. 33.
47 Parteitag 1931. Protokoll. S. 29.
48 Kreisky B. Op. cit. S. 209.
49 Cm.: Der revolutionare Sozialdemokrat. 1930. 3 Jan.
50 Ibidem.
5’ ЦГАОР, ф. 5283, on. 2, д. 162, л. 44.
52 См.: Arbeiter-Zeitung. 1936. 12 Jan.
56 См.: Ibidem.
63 См.: Ibid. 26 Apr.
54 Frass O. Quellenbuch zur osterreichischen Geschichte. S. 171.
55 Cm.: Arbeiter-Zeitung. 1934. 6 Okt.
66 Cm.: Ibides.
67 Cm.: Der Kampf. 1935. H. 8. S. 364.
58 Arbeiter-Zeitung. 1935. 19 Mai.
59 Cm.: Ibid. 6 Okt.
80 Cm.: Ibidem.
61 ДВП СССР. T. 19. № 7 C. 21.
62 Cm.: Frass O. Quellenbuch zur osterreichischen Geschichte. S. 196.
63 Коммунисты в борьбе за независимость Австрии. М., 1956. С. 9.
64 Arbeiter-Zeitunr 1036 19 Juli.
1 ,5 Цит. по: Huebmer Н. Geschichte und Kritik der osterreichischen Ereignisse
1933 -1938. Wien, 1949. S. 121.
66 Akten zur deutschen auswiirtigen Politik (1918—1937). Ser. D. (1937—1945).
Baden-Baden, 1950. Bd. 1. S. 40—49, 351.
87 Vom Justizpalast zum Heldenplatz. S. 112.
68 Документы и материалы кануна второй мировой войны (1937—1939). М.,
1981. Т. 1: Ноябрь 1937 г. — декабрь 1938 г. С. 30.
210
69 Там же. С. 31.
70 См.: Там же. С. 42.
71 См.: Heinisch Т. Osterreichs Arbeiter fiir die Unabhangigkeit 1934—1945. Wien
1958. S. 19.
72 Cm.: Kaufmann F. Sozialdemokratie in Osterreich: Idee und Geschichte einer
Partei. Wien, 1978. S. 381.
73 Der Kampf. 1938. H. 4. S. 125.
71 Райсберг А. Австрия, февраль 1934. Причины и следствия. М., 1975. С. 308.
75 Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 27.
76 Справедливости ради надо заметить, что австрийские «левые» в отличие от ана-
логичного течения в социал-демократической партии Германии не выступали за раскол
с СДПА, хотя и критиковали политику руководства за раскол с СДПА, хотя и крити-
ковали политику руководства весьма остро. Причины этого объяснил в одном из но-
меров «Кампф» за 1917 г. О. Бауэр: «В Германии, где реформизм нашел благодатную
почву и действительно смог принести позитивные результаты, раскол партии был неиз-
бежен; в Австрии... где реформизм утратил в основном практические возможности
действия, партия не стоит сегодня перед практическим вопросом, который подает
повод мыслям о расколе. Левые здесь могут и должны выполнять свою функцию в рам-
ках старой партии...» (Цит. по: Otto Bauer und der „dritte" Weg. S. 130).
77 Цит. no: Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 129
78 Цит. no: Ibid. S. 119.
79 Cm.: Ibid. S. 105—108.
80 Цит. no: Ibid. S. 109—HO.
81 Цит. no: Ibid. S. 119.
82 Цит. no: Ibid. S. 120—121.
83 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 240.
84 Цит. no: Otto Bauer und der „dritte" Weg. S. 113.
85 Cm.: Ibid S. 23—25.
86 Цит. no: Швейцер В. Я- Указ. соч. С. 75.
87 Цит. по: Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 18b
88 Цит. no: Ibid. S. 158.
89 Cm.: Ibid. S. 187.
"" Cm.: Ilaiitmann H. Geschishte der Ratebcwegung in Osterreich. 5. 476—479.
91 Hautmann H. Ibid. S. 573.
92 Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 206 207.
93 Цит. no: Ibid. S. 214.
94 Цит. no- Ibid. S. 226.
95 Partei tag 1926. Protokoll. S. 410.
96 Ibid. S. 248—272.
97 Ibid. S. 411.
98 Kreisky B. Op. cit. S. 143.
99 Cm.: Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 232—233.
100 Leichter O. Zwischen zwei Diktaturen, 1934 -1938. Wien, 1968. S. 31.
,01 Das Neue Reich. 1927. N 43. S. 876.
102 Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 267, 273.
103 Cm.: Parteitag 1931. Protokol. S. 51
104 Cm.: Ibid. S. 36.
105 Cm.: Ibid. S. 47.
106 Ibid. S. 38.
107 Cm.: Ibid. S. 41.
108 Cm.: Ibid. S. 42.
109 Ibid. S. 46.
110 Cm.: Ibid. S. 31—32.
111 D,amanl A. Op. cit. S. 86.
1 ,2 Цит. no: Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. $. 258.
113 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 288.
114 Lesen N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 260.
211
14
115 Arbeiter-Zeitung. 1934. 25 Febr.
116 См.: Leichter O. Op. cit. S. 129.
117 Arbeiter-Zeitung. 1934. 25 Febr.
118 Cm.: Kaufmann F. Op. cit. S. 356.
119 Cm.: Leichter O. Op. cit. S. 131.
120 Cm.: Hannak J. Im Sturm eines Jahrhunderts. Eine volkstfimliche Ges-
chichte der SPO. Wien, 1952. S. 405.
121 Cm.: Leichter O. Op. cit. S. 158.
122 Cm.: Kaufmann F. Op. cit. S. 351—352.
123 Buttinger J. Am Beispiel Osterreichs. Koln, 1953. S. 65—66.
124 Arbeiter-Zeitung. 1934. 18 Marz.
126 Buttinger J. Op. cit. S. 177.
126 Arbeiter-Zeitung. 1934. 8 Apr.
127 Cm.: Scheu F. Der Weg ins Ungewisse. Osterreichs Schicksalskurve 1929—
1938. Wien; Miinchen; Zurich, 1972. S. 224.
128 Cm.: Leichter O. Op. cit. S. 210—215.
129 Cm.: Kaufmann F. Op. cit. S. 359.
130 Kreisky B. Op. cit. S. 393.
131 Cm.: Buttinger J. Op. cit. S. 253—254.
132 Cm.: Holtmann E. Zwischen UnterdrCckung und Befriedung. Sozialistische
Arbeiterbewegung und autoritares Regime in Osterriech, 1933—1938. Wien, 1978. S. 202.
133 Cm.: Hilke G. Op. cit. S. 112.
134 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 242.
135 Cm.: Hannak J. Im Sturm eines Jahrhunderts. S. 409.
136 Leichter O. Op. cit. S. 285.
137 Der Kampf. 1937. qH. 3.
138 Ibid. H. 5.
139 Buttinger J. Op. cit. S. 432.
140 Цит. по: Райсберг А. Указ. соч. С. 160.
141 См.: Турок В. М. Очерки истории Австрии 1918—1929. С. 427.
142 Волин Б. Восставшая Вена. М.; Л., 1927. С. 118.119.
143 См.: Lesen N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 252.
144 См.: Турок В. M. Очерки истории Австрии 1928—1929. С. 427.
145 Там же. С. 429.
146 Leser N. Zwischen Reformismus und Bolschewismus. S. 248.
147 Cm.: Aus der Vergangenheit der KPO. Aufzeichnungen und Erinneringen
zur Geschichte der Partei. Wien, 1961. S. 94—95.
148 Cm.: Kreisky B. Op. cit. S. 199.
1,9 Cm.: Arbeiter-Zeitung. 1936. 12 Juli.
150 Arbeiter-Zeitung. 1933. 20 Juni.
151 Cm.: Stadler F Vom Positivismus zur „Wissenschaftlichen Weltauffassung".
S. 195.
152 Цит. no: Ibid. S. 195—198.
163 Письмо M. Шлика Э. Дольфусу с выражениями восхищения его политикой
полностью приведено в той же книге: Stadier F. Vom Positivismus zur „Wissenschaft-
lichen Weltauffassung". S. 200—201.
154 Ibid. S. 200.
156 Cm.: Siegfried K. J. Klerikalfaschismus. Zur Entstehung und sozialen Funktion
des Dollfus regimes in Osterreich. Frakfurt-a/M., 1979.
156 Gesprach mit Heinrich Neider // Osterreichische Philosophen und ihr Einfluss
auf die analytische Philosophie der Gegenwart. S. 33.
157 Schonere Zukunft. 1936. N 41. 12 Juli. S.1079—1080.
158 Cm.: Stadler F. Vom Positivismus zur „Wissenschaftlichen Weltauffassung".
S. 204.
159 Cm.: Gesprach mit Heinrich Neider. S. 41.
160 Arbeiterbildung in der Zwischenkriegszeit. S. 55.
161 Цит. no: Johnston W. M. Op. cit. S. 203.
212
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Аншлюс 1938 г. поставил точку в широком общественном движе-
нии, стержнем которого было сотрудничество неопозитивистов и авст-
ромарксистов, а также представителей венского художественного
авангарда. В нашей книге мы попытались затронуть главным обра-
зом те стороны этого сотрудничества, которые остаются обычно
вне поля зрения чисто философских или чисто исторических исследо-
ваний. Философия, взятая на вооружение трудящимися массами,
философия, перешедшая в практику, и напротив — смысл историче-
ских действий партии и масс, не данный, так сказать, в непосредст-
венном наблюдении — вот что было главным предметом нашего
исследования.
Два философских направления претендовали на- роль мировоз-
зренческой основы рабочего мировоззрения: диалектико-материа-
листическая философия и позитивистская. Соответственно предла-
гались и два взгляда на мир, на общество, место и возможности че-
ловека, две политические доктрины, две жизненные позиции. Какими
бы серьезными ни были теоретические споры между их сторонниками,
а последним и решающим арбитром стала сама историческая прак-
тика.
Ни философия левого позитивизма, ни идеология и политика авст-
ромарксистов не возродились после окончания второй мировой
войны и ликвидации фашистской диктатуры в Австрии. Из прежних
лидеров практически никто не смог вернуться к руководству рабочим
движением. Умер О. Бауэр, в США вплоть до своей кончины в 1951 г.
жил В. Элленбоген. Из старой австромарксистской гвардии в страну
возвратился лишь Ю. Дойч, но и у него не сложились отношения с но-
вой партийной верхушкой. После смерти его жены Марии Д. Дойч
в 1952 г. женился на известной писательнице Андриенне Томас. Но
до этого, находясь во время гражданской войны в Испании, он за-
ключил фиктивный брак с некоей фрау Крамер, чтобы помочь ей
выехать из США. На этом основании в Австрии Дойча стали обвинять
чуть ли не в многоженстве. И спас его кардинал Иннитцер — старый
враг социал-демократии и ярый сторонник авторитарного курса,
объявивший союз Дойча с Крамер недействительным1.
213
Но утрата лидерами австромарксизма позиций в рабочем движе-
нии Австрии не означала идейной смерти этого течения, которое
благополучно просуществовало до наших дней. С конца 70-х годов
явно наблюдается подъем популярности австромарксизма. Этот
ренессанс был связан не только с отмечавшимися в те годы годов-
щинами аншлюса и кончины О. Бауэра, но и с появлением движения
«еврокоммунистов».
Его представители считали, что главная ценность австромарк-
сизма, особенно в интерпретации Бауэра, заключается в его способ-
ности дать ответ на два важнейших теоретических вопроса, которые
неизбежно встают в случае прихода социалистов к власти в капита-
листической стране: о характере государства и о развитии предпосы-
лок к победе социализма в условиях буржуазной демократии и капи-
талистической системы хозяйства. Без австромарксизма нельзя
решить и стержневую проблему, стоящую при разработке стратегии:
как долго органы буржуазно-демократического государства могут
служить интересам капитала и возможно ли использование социа-
листическим движением государственного аппарата для достижения
своих целей1 2. Отсюда следовал соответствующий вывод: «Теоретиче-
ские разработки австромарксизма являются — поскольку их при-
годность в качестве идеологическо-стратегической ориентации для
современной политики левых социалистов доказана и обоснована
по каждому конкретному вопросу — более чем нужным, сохраняю-
щим свою актуальность и влияние наследством австрийского рабо-
чего движения»3.
Все это обусловило необходимость трезвой оценки австромарк-
сизма в духе тех новых подходов, которые наметились в совет-
ском обществоведении после XXVII съезда КПСС. Время политиче-
ских ярлыков кануло в Лету, и мы не можем не учитывать тот факт,
что программы многих социалистических и даже некоторых комму-
нистических партий Европы содержат в себе, по существу, многие
положения австромарксизма. Как мы могли убедиться, австромарк-
систы действительно занимали ошибочные позиции по многим корен-
ным вопросам, проводили выжидательный политический курс, кото-
рый в немалой степени способствовал установлению реакционного
режима. Но в то же время в их теоретических взглядах и особенно
в практической работе содержится немало ценного, полезного опыта,
который может использоваться рабочими партиями и другими проле-
тарскими организациями.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Leser N. Grcnzganger. Bd. 2. S. 39.
2 Olio Bauer und der «dritte» Weg. S. 136—137.
3 Ibid. S. 149.
214
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение .............................................................. 3
Глава I. Австромарксизм и логический позитивизм: в поисках научного
миропонимания для рабочего класса...................................... 6
1.1. Австрийский позитивизм и австромарксизм — антиподы или ..? 6
1.2. К вопросу о традиции австрийского эмпиризма и особенностях
ее формирования............................................... 14
1.3. Э. Мах и Й. Поппер-Линкеус: от .позитивизма к «социальной
инженерии» ................................................... 18
1.4. Феномен Нейрата......................................... 46
1.5. Способен ли позитивизм стать цельным мировоззрением для ра-
бочего класса?................................................ 62
Глава 2. Австромарксисты и позитивисты Вены в рабочей среде........... 81
2.1 . Общая политическая обстановка в стране. «Революционная
работа во имя будущего и практическая реформистская деятель-
ность в настоящий момент»...................................... 81
2.2. Система политических организации СДПА 90
2.3. Экономика должна быть социализирована.................... 99
2.4. Жилищные и садоводческие кооперативы как образец свободных
ассоциаций .................................................. 107
2.5. «Социализм — это отнюдь не рабочее движение как таковое,
а культурное движение» (М. Адлер) .' ........................ 120
2.6. «С нами приходит новое время!».......................... 138
2.7. «Наука в картинках» — вершина популяризаторства идей австро-
марксизма и позитивизма в рабочей среде......... 149
Глава 3. Трагический финал........................................... 159
3.1. Историческая ситуация в Австрии и основные тенденции ее раз-
вития ....................................................... 159
3.2. Курсом перманентного компромисса........................ 178
3.3. Почему не выстрелило «прижатое к ноге» ружье ........... 198
3.4. Судьба просветительских организаций неопозитивистов и социал-
демократов .................................................. 201
Заключение.......................................................... 213
215
Научное издание
Миронов Дмитрий Александрович
Перцев Александр Владимирович
АВСТРОМАРКСИЗМ, ПОЗИТИВИЗМ И РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ
Технический редактор Т. М. Канула
Корректор Т. А. Мурычева
ИБ № 421
Сдано в набор 21.11.89. Подписано в печать 17.05.90.
Формат 60х84'/|б- Бумага тип. № 2. Гарнитура лист. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 12,6. Усл. кр.-отг. 12,83. Уч.-изд. л. 14,2.
Тираж 1420. Заказ 5887. Цена 2 р. 80 к.
Издательство Уральского университета
620219, ГСП-830, Свердловск, пр. Ленина, 136.
Тип. Управления издательств, полиграфии и книжной торговли,
624080, г. В. Пышма, Кривоусова, 11.