Author: Ткаченко А.А. Введенский Г.Е.
Tags: судебная медицина судебная психология судебная химия судебно-медицинская экспертиза международное право медицина психология сексопатология сексология сексуальность
ISBN: 5-94201-175-3
Year: 2003
Text
АССОЦИАЦИЯ ЮРИДИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
Медицина и право
МИНИСТЕРСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР
СОЦИАЛЬНОЙ И СУДЕБНОЙ ПСИХИАТРИИ им. В. П. СЕРБСКОГО
АНОМАЛЬНОЕ
СЕКСУАЛЬНОЕ
ПОВЕДЕНИЕ
Под редакцией доктора медицинских наук,
профессора А. А. Ткаченко
и доктора медицинских наук Г Е. Введенского
Санкт-Петербург
Юридический центр Пресс
2003
УДК 340.6
ББК 67.5 Редакционная коллегия серии
А69 «Медицина и право»
Т. Б. Дмитриева (отв. ред.), Г. И. Заславский (отв. ред.), Г. О. Багатурия,
Г. Е. Введенский, О. В. Леонтьев, И. Е. Лобан, Е. В. Макушкин, Н. Г. Незнанов,
В. В. Петров, В. Л. Попов, Н. П. Попова, В. А. Тихоненко,
А. А. Ткаченко, В. В. Чегодар, В. Б. Шостакович, А. А. Эксархопуло
Рецензенты:
Ю. М. Антонян, доктор юридических наук, профессор
ВНИИ МВД России, заслуженный деятель науки России
Н. Д Кибрик, доктор медицинских наук, профессор,
руководитель Федерального научно-методического центра
медицинской сексологии и сексопатологии
Аномальное сексуальное поведение / Под ред. д-ра мед. наук, проф.
А69 А. А. Ткаченко и д-ра мед. наук Г. Е. Введенского. — СПб.: Издательство
«Юридический центр Пресс», 2003. — 657 с.
ISBN 5-94201-175-3
Коллективная монография подготовлена группой ученых Лаборатории судеб-
ной сексологии Государственного научного центра социальной и судебной психиат-
рии им. В. П. Сербского — судебными психиатрами, сексологами, психологами, ней-
рофизиологами. В ней подведены итоги междисциплинарного исследования лиц,
совершивших противоправные сексуальные действия, за последние пять лет.
Рассмотрены принципы психопатологической и сексологической клинической
диагностики психических и психосексуальных расстройств при аномальном сексу-
альном поведении, включая новейшие методы психофизиологической (полиграфичес-
кой) объективизации нарушений сексуального предпочтения. Представлены новые
данные о психологических механизмах такого поведения, а также результаты нейро-
физиологических исследований отклоняющейся сексуальности. Особое внимание
уделено современным подходам к комплексной судебной сексолого-психолого-пси-
хиатрической оценке аномального сексуального поведения, в частности, к эксперт-
ному анализу так называемой «ограниченной вменяемости».
Отражены такие прикладные аспекты судебной сексологии, как алгоритм «про-
спективного портрета» серийных сексуальных убийц, а также консультативная по-
мощь адвокатам при рассмотрении дел, связанных с противоправным сексуальным
поведением.
Для психиатров, психологов, сексологов, криминологов, криминалистов, ра-
ботников правоохранительных органов, адвокатов. & $
© А. А. Ткаченко, Г. Е. Введенский, 2003
© Коллектив авторов, 2003
© ГНЦССП им. В. П. Сербского, 2003
© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003
ISBN 5-94201-175-3
ASSOCIATION YURIDICHESKY CENTER
Medicine and Law
MINISTRY OF PUBLIC HEALTH OF THE RUSSIAN FEDERATION
STATE SCIENCE CENTER
OF SOCIAL AND FORENSIC PSYCHIATRY after V. P SERBSKY
ANOMALOUS
SEXUAL
BEHAVIOR
Edited by Doctor of Medicine,
professor A. A. Tkachenko
and Doctor of Medicine G. E. Vvedensky
Saint Petersburg
Yuridichesky Center Press
2003
УДК 340.6
ББК 67.5
А69 Editorial Board of the Series “ Medicine and Law”
T. B. Dmitrieva (managing editor), G. I. Zaslavsky (managing editor),
G O. Bagaturiya, G E. Vvedensky, О. V. Leontiev, I. E. Loban, E. V Makushkin,
N. G Neznanov, V. V. Petrov, V. L. Popov, N. P Popova, V A. Tikhonenko,
A. A. Tkachenko, V V Chegodar, V B. Shostakovich, A. A. Eksarkhopoulo
Reviewers:
Honored Science Worker of Russia, Doctor of Law, professor
of the Research Institute of the Ministry of Home Affairs of Russia Yu. M. Antonyan
Head of the Federal Science and Procedure Center of Medical Sexology
and Sexopathology, Doctor of Medicine, professor N. D. Kibrik
Anomalous Sexual Behavior I Edited by Doctor of Medicine, prof.
A69 A. A. Tkachenko and Doctor of Medicine G E. Vvedensky. — St. Petersburg:
“Yuridichesky Center Press”, 2003. — 657 p.
ISBN 5-94201-175-3
The collective monograph is prepared by a group of scholars of the Laboratory of
Forensic Sexology of the State Science Center of Social and Forensic Psychiatry after
V. P. Serbsky — forensic psychiatrists, sexologists, psychologists, and neurophysiologists.
It sums up interdisciplinary research of persons who have committed unlawful sexual acts
for the last five years.
The work deals with the principles of psychopathological and sexological clinical
diagnosis of psychic and psychosexual disorders with anomalous sexual behavior including
the newest methods of psychophysiological (polygraphic) objectification of sexual
preference abnormalities, gives new data concerning psychological mechanisms of such a
behavior, and the results of neurophysiological research of deviating sexuality. Special
attention is paid to up-to-date approaches to a complex forensic sexological, psychological
and psychiatric estimation of abnormal sexual behavior, in particular, to expert analysis of
the so-called ’’diminished responsibility".
The work reflects the applied aspects of forensic sexology as an algorithm of a
"prospective portrait" of serial sexual killers, and an advisory aid to attorneys when
considering cases related to unlawful sexual behavior.
The book is addressed to psychiatrists, psychologists, sexologists, criminologists,
criminalists, law-enforcement officers, and attorneys.
ББК 67.5
© A. A. Tkachenko, G. E. Vvedensky, 2003
© Composite author, 2003
© SSCSFP after V. P. Serbsky, 2003
© Yuridichesky Center Press, 2003
ISBN 5-94201-175-3
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие ................................................9
Глава 1. ЮРИДИЧЕСКИ-РЕЛЕВАНГНЫЕ
ПСИХОСЕКСУАЛЬНЫЕ РАССТРОЙСТВА
(А. А. Ткаченко, Е. Ю. Яковлева)...................11
1.1. Основные дефиниции юридически-релевантных расстройств.... —
1.2. «Специальные знания» и разграничение компетенции
специалистов..........................................18
1.3. Экспертные судебно-сексологические понятия.........24
1.4. Коморбидность психосексуальных расстройств.........28
1.5. Юридически-релевангные ситуации....................32
1.6. Юридически-релевангные состояния у потерпевших.....41
1.7. Уголовно-процессуальная дееспособность обвиняемых..50
1.8. Уголовно-процессуальная дееспособность потерпевших.56
1.9. Оценка «общественной опасности»....................61
Глава 2. ПРОТИВОПРАВНЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ
В ОТНОШЕНИИ ДЕТЕЙ
(Н. А. Радченко, Н. В. Дворянчиков)................70
2.1.Общая характеристика...................................
2.1.1. Понятия, связанные с сексуальными действиями
в отношении детей.........................................
2.1.2. Распространенность................................73
2.1.3. Типология.........................................75
2.2. Социально-психологические детерминанты................80
2.3. Биологические факторы.................................90
2.4. Психопатологические особенности.......................92
2.4.1. Анамнез........................................... —
2.4.2. Психопатологические состояния.....................96
2.5. Сексологические аспекты...............................103
2.5.1. Анамнез........................................... —
2.5.2. Нарушения психосексуальных ориентаций.............108
2.5.3. Аномальное сексуальное поведение в ситуации
правонарушения и его феноменология.......................110
2.5.4. Сексуальный дизонтогенез и расстройства
половой идентичности.....................................116
6
2.6. Психологические исследования ........................119
2.6.1. Актуальные проблемы психологических
исследований лиц, совершивших сексуальные
действия в отношении детей................................ —
2.6.2. Полоролевая идентичность и проблемы саморегуляции
при аномальном сексуальном поведении......................124
2.7. Механизмы аномального сексуального поведения
в отношении детей.........................................135
2.7.1. Социальные и биологические теории................. —
2.7.2. Этологическая модель.............................144
2.7.3. Механизмы аномального сексуального поведения
у лиц с парафилиями......................................147
2.7.4. Механизмы аномального сексуального поведения
в отношении детей у лиц без расстройства
сексуального влечения....................................167
Глава 3. НАСИЛЬСТВЕННЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ
ДЕЙСТВИЯ В ОТНОШЕНИИ ЖЕНЩИН
(Г. Е. Введенский, Н. А. Исаев, Н. В. Дворянчиков)...223
3.1. Общая характеристика изнасилований.................... —
3.2. Типология и патогенетические механизмы изнасилований..226
3.2.1. Классификации насильников......................... —
3.2.2. Особенности серийных изнасилований...............234
3.2.3. Особенности поведенческой активности
насильников в деликте....................................238
3.2.4. Патогенетические механизмы.......................242
3.3. Социально-психологические факторы патогенеза
изнасилований.............................................249
3.4. Биологические факторы................................255
3.5. Психопатологические особенности......................258
3.5.1. Психические расстройства и изнасилования.......... —
3.5.2. Клинико-психопатологическая характеристика
обследованного контингента...............................260
3.6. Сексологические аспекты..............................267
3.6.1. Особенности сексуального поведения................ —
3.6.2. Феноменология деликта............................271
3.6.3. Сексологические нарушения в анамнезе.............272
3.6.4. Клинические особенности расстройств
сексуального предпочтения................................274
Оглавление
7
3.6.5. Нарушения психосексуального развития............278
3.6.6. Варианты сексуального дизонтогенеза и нарушения
половой идентичности при психических аномалиях.........282
3.6.7. Коморбидность вариантов сексуального
дизонтогенеза и психических аномалий...................284
3.7. Рецидивность.......................................287
3.8. Особые варианты аномального сексуального
поведения и факторы их риска............................291
3.9. Психологические аспекты изнасилований............ 320
3.9.1. Особенности полового самосознания при психических
аномалиях у лиц, совершивших изнасилования............. —
3.10. Особенности полового самосознания и межличностного
восприятия в паре «насильник - жертва»
(Д. К. Саламова, О. А. Кириленко)....................332
Глава 4. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ДИАГНОСТИКИ НАРУШЕНИЙ
СЕКСУАЛЬНОГО ПРЕДПОЧТЕНИЯ
(Г. Е. Введенский, А. Ю. Хавкин, Н. В. Дворянчиков).345
4.1. Проблемы диагностики парафилий...................... —
4.2. Теоретические аспекты психофизиологического
обследования сексуальной сферы...........................346
4.3. Методологические аспекты
психофизиологического исследования.......................354
4.4. Методические аспекты психофизиологической
диагностики расстройств сексуальных предпочтений.........366
4.5. Клинико-психологические и психофизиологические
особенности сексуальных правонарушителей................371
4.5.1. Лица с расстройствами сексуального предпочтения.373
4.5.2. Лица с установочным поведением..................381
4.5.3. Лица с псевдопарафильным синдромом..............384
4.6. Межгрупповые психолого-психофизиологические
корреляции..............................................387
4.6.1. Показания и противопоказания к психофизиологическому
обследованию сексуальных правонарушителей.............388
Глава 5. ПСЕВДОПАР АФИЛЬНЫЙ СИНДРОМ
(Г. Е. Введенский).........................................400
5.1. Проблемы определения критериев парафилий............ —
8
5.2, Клинические особенности псевдопарафильного синдрома.402
5.3. Возможные патогенетические механизмы................423
Глава 6. НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
ДЕВИАНТНОГО СЕКСУАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
(А. О. Киренская-Берус).........................428
Глава 7. КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
АСПЕКТЫ КОМПЛЕКСНОЙ
СЕКСОЛОГО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
(А. А. Ткаченко, Н. В. Дворянчиков, Е. Ю. Яковлева).463
7.1. Юридически-релевантные состояния, определяющие
ограничение вменяемости и содержательное
насыщение психологического критерия................... —
7.2. Психологические аспекты экспертной оценки регуляции
поведенческого акта у лиц, совершивших
сексуальные правонарушения.............................471
7.3. Психосексуальные расстройства, исключающие
вменяемость (ст. 21 УК РФ).............................488
7.4. Психосексуальные расстройства, не исключающие
вменяемость (ст. 22 УК РФ).............................501
Глава 8. НЕЭКСПЕРТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В СУДЕБНОЙ СЕКСОЛОГИИ
(А. А. Ткаченко, Г. Е. Введенский).........................545
8.1. Правовые основы дифференцированного
использования специальных познаний...................... —
8.2. Консультирование специалистом адвокатов...........552
8.3. «Проспективный» портрет серийного сексуального убийцы.583
8.3.1. Типологии серийных сексуальных убийц..........584
8.3.2. «Проспективный» портрет и работа
с конкретным подозреваемым.............................593
8.3.3. Выработка рекомендаций следователю
в проведении допроса подозреваемых.....................611
8.3.4. Выработка рекомендаций по тактике
оперативно-розыскных мероприятий и стратегии
следственной работы....................................613
Литература....................................................615
ПРЕДИСЛОВИЕ
Название данной книги не случайно воспроизводит заголовок
издания 1997 г.1 Нам важно было подчеркнуть их преемственность.
Скромный тираж в 500 экземпляров первой книги быстро разошел-
ся, что во многом объясняется отсутствием в то время научных из-
даний, освещающих данную проблематику в столь развернутом ви-
де. Вместе с тем авторы отказались от идеи переиздания этой книги,
поскольку за прошедшие пять лет, во-первых, заложенные в ней
идеи были развиты в последующих публикациях2, во-вторых, Лабо-
раторией судебной сексологии уже накоплен значительный объем
новой научной информации, в-третьих, возникли совершенно новые
задачи, требующие отдельного и обстоятельного обсуждения. Су-
дебная психиатрия и судебная сексология развивались в эти годы
столь стремительно, что представлявшиеся на тот момент актуаль-
ными проблемы (введение Международной классификации психи-
ческих расстройств 10-го пересмотра, нормы об «ограниченной вме-
няемости», обоснование пределов экспертной компетенции сексо-
логов) хотя и не нашли еще окончательного разрешения, но в
значительной степени лишились прежней остроты, уступив место
более злободневным темам.
Если в первой книге акцент был сделан на освоении современ-
ных классификационных подходов к аномальным формам сексуаль-
ного поведения, на их клинико-психопатологическом своеобразии и
патогенетических, прежде всего биологических, детерминантах, то в
настоящем издании особое внимание уделено аспектам, максималь-
1 Аномальное сексуальное поведение / Под ред. А. А. Ткаченко. М.: ГНЦССП
им. В. П. Сербского, 1997. 426 с.
2 См.: Ткаченко А. А. Сексуальные извращения-парафилии. М., 1999; Ткачен-
К°А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В. Судебная сексология. Руководство для
врачей. М., 2001.
10
но приближенным к практической деятельности специалистов в об-
ласти не только психиатрии, но и права. Поэтому избранная логика
изложения материала подчинена определенным задачам, среди ко-
торых одной из главных является задача приближения профессио-
нальных — психиатрических, психологических и сексологиче-
ских — познаний к потребностям криминологической и экспертной
практики. Представление всего спектра юридически-релевантных
психосексуальных расстройств и конкретных вариантов противо-
правного сексуального поведения завершается анализом комплекс-
ных экспертных подходов и неэкспертных форм использования спе-
циальных знаний.
Подобный ракурс рассмотрения обширного круга вопросов де-
виантной сексуальности позволит сделать шаг к внедрению полу-
чаемых в ходе исследовательской работы данных в сферу их прак-
тического применения. Именно это дает основание надеяться, что
предлагаемая книга станет полезной широкому кругу специалистов.
Г лава 1
ЮРИДИЧЕСКИ-РЕЛЕВАНТНЫЕ
ПСИХОСЕКСУАЛЬНЫЕ РАССТРОЙСТВА
1.1. Основные дефиниции
юридически-релевантных расстройств
Наиболее оптимальным для использования в судебной психиат-
рии термином, охватывающим широкий спектр психических рас-
стройств, является термин «юридически-релевангные психические
расстройства».
Юридически-релевангные психические состояния (ЮРПС) от-
носят к числу комплексных междисциплинарных проблем науки и
практики (Назаренко Г. В., 2001). В настоящее время она по-
прежнему имеет постановочный характер: отсутствует определение
исходного понятия, не изучены правовая специфика таких состоя-
ний, их место, роль и значение в уголовном праве (Ситковская О. Д.,
1996); к числу таких состояний относят неопределенно широкий
круг психических явлений, требующих установления степени осоз-
нанно-волевой регуляции поведения лиц, которые совершили про-
тивоправные деяния (Назаренко Г. В., 2001). Кроме того, новый Уго-
ловный кодекс РФ содержит ряд новых правовых норм (ч. 3 ст. 20,
ст. 22 УК РФ), существенно расширяющих применение специ-
альных знаний (психиатрических, психологических, сексологиче-
ских и т. п.).
Впервые вопрос о релевантности психических состояний в уго-
ловном праве был поставлен в работах юристов. И. Р. Михеев (1989)
обратился к проблеме релевантности в связи с необходимостью раз-
граничения уголовно-правовой категории вменяемости и состояния
12
Глава 1
психического здоровья, а также невменяемости и патологических
состояний психики, часто неправомерно отождествляемых в уголов-
но-правовой и судебно-психиатрической литературе. Кроме того,
проблема релевантности поднималась в целях определения формы
соотношения между собой уголовно-правового понятия «невменяе-
мость» и судебно-психиатрического понятия «экскульпация» (Наза-
ренко Г. В., 1993). Затем понятие «релевантность» применительно к
психическим расстройствам появилось в трудах по медицинской
психологии (Ситковская О. Д., 1992, 1996, 1998; Кудрявцев И. А.,
1999).
О. Д. Ситковская (1998) рассматривает в качестве уголовно-
релевантных обстоятельств психические состояния, которые могут
быть обрисованы в контексте способности лица к осознанно-
волевому поведению во время совершения конкретных деяний. Под
уголовно-релевантными обстоятельствами автор понимает вменяе-
мость, невменяемость и ограниченную вменяемость, отождествляе-
мые с уголовно-релевантными психическими состояниями (УРПС).
В число таких состояний включается широкий круг психических
состояний субъекта преступления, соотносимых с возрастом уго-
ловной ответственности, субъективной стороной обстоятельств,
смягчающих и отягчающих наказание, а также с психическими со-
стояниями, которые возникают в уголовно-релевантных ситуациях,
таких, как обоснованный риск, невиновное причинение вреда и т. д.
По мнению О. Д. Ситковской, основания для выделения уголов-
но-релевантных состояний и ситуаций вытекают из следующих про-
блем.
1. Из двух критериев невменяемости - медицинского и психоло-
гического (юридического) — решающая роль, как показывает прак-
тика судебно-психиатрической экспертизы, отводится первому, по-
этому схема «диагноз— вывод о вменяемости—невменяемости»
неправомерно освобождает экспертов от оценки психологического
механизма поведения в ситуации конкретного деяния. Таким обра-
зом, вывод, который предопределяет вменение или невменение в
вину деяния, фактически минует рассмотрение психологического
критерия как самостоятельного этапа исследования. Основное вни-
мание в заключении уделяется обоснованию наличия или отсутствия
психического расстройства, а не оценке способности сознавать фак-
тическую сторону и социальную значимость своих действий и руко-
рОридически-релевантные психосексуальные расстройства 13
водить ими в конкретной ситуации. Например, до последнего вре-
мени психиатры не разграничивали диагноз «шизофрения» и вывод
о невменяемости, а теперь, когда этот вопрос уже начинает обсуж-
даться, во главу угла ставятся характер течения болезни, степень
сохранности интеллекта и воли вообще, а не их проявление в кон-
кретном противоправном деянии,
2. Пределы и содержание проводимых исследований не совсем
соответствуют экспертным задачам. Так, получило значительное
распространение облегченное понимание задач, а комплексное ис-
следование характера фактического состояния психической дея-
тельности субъекта в период совершения общественно опасного
деяния подменяется перечислением элементарных характеристик
памяти, интеллекта и т. д., причем на момент обследования. Между
тем в задачи эксперта (психиатра, психолога, сексолога и т. д.) вхо-
дит ретроспективное изучение психического состояния и поведения
субъекта в момент совершения им деяния, что требует не только
презентальной диагностики состояния психической деятельности и
ретроспективного его изучения с проекцией на обстоятельства дела,
но и учет того, что эта проекция не носит «линейного характера» и
состояние подэкспертного на момент экспертизы далеко не всегда
целиком соответствует состоянию на момент деяния.
3. Экспертами редко осуществляется раздельная оценка психи-
ческого состояния по каждому эпизоду, инкриминируемому одному
и тому же подэкспертному, а особенно при серийности правонару-
шений. Однако способность к осознанно-волевому поведению мо-
жет существенно меняться в связи с динамикой психического рас-
стройства, в том числе и сексуального, происходящей в течение
длительного периода, на протяжении которого совершались неодно-
кратные стереотипные деликты. Например, первые противоправные
деяния могут тщательно планироваться, а поведение при последую-
щих свидетельствовать о нарушении либо полном отсутствии его
осознанно-волевого контроля, что предопределяет различную экс-
пертную оценку по разным деликтам у одного и того же испытуемо-
го (вменяемость, «ограниченная» вменяемость, невменяемость).
Надо заметить, что разная экспертная оценка при неоднократ-
ных деликтах у одного и того же лица может исходить и из различ-
ных механизмов нарушения регуляции поведения в зависимости от
характера деликта. Примером могут служить нередко встречающие-
14
Глава 1
ся в судебно-психиатрической практике случаи, когда невозмож-
ность руководить своими действиями при сексуальном правонару-
шении определяется, например, импульсивным характером ано-
мального влечения, что, однако, не оказывает никакого влияния на
осознанно-волевую регуляцию поведения при ином характере де-
ликта (кража, хулиганство и т. д.), совершенного тем же обвиняе-
мым. /
Таким образом, согласно О. Д. Ситковской (1998), релевантны-
ми являются те свойства личности и состояния, которые указывают
на: 1) закономерность или случайность принятия решения о совер-
шении юридически значимого действия и 2) уровень управляемости
поведением в процессе его совершения, т. е. к УРПС она относит все
состояния психической деятельности, которые имеют отношение к
уголовному законодательству.
По мнению Г. В. Назаренко (2001), необходимость рассмотре-
ния УРПС в рамках единой концепции диктуется тем, что современ-
ное уголовное право в России охватывает множество психических
состояний, в том числе ранее не известных отечественному уголов-
ному законодательству, влияющих на степень сознательно-волевой
регуляции во время совершения правонарушений, которые в силу
традиции воспринимаются как не связанные между собой, обособ-
ленные психические феномены. Односторонний подход к УРПС
снижает уровень осмысления уголовно-правовых норм, подразуме-
вающих определенное психическое состояние лица во время совер-
шения уголовно наказуемых деяний, а в конечном счете препятству-
ет совершенствованию норм уголовного законодательства, ориенти-
рованных на реализацию основополагающих принципов уголовного
права. По мнению автора, термин «УРПС» охватывает болезненные
(патологические) и неболезненные (без патологических расстройств)
состояния психики, которые влияют на уголовную ответственность,
назначение наказания и применение других мер уголовно-правового
воздействия. Эти психические состояния при совершении запре-
щенных уголовным законом деяний имеют отношение к уголовному
праву и опосредуются в уголовном законодательстве категориями
«вменяемость», «невменяемость» либо обозначаются в уголовно-
правовых нормах психологическими терминами «состояние опьяне-
ния» (ст. 23 УК РФ), «аффект», «состояние аффекта» (ст. 107, 113
УК РФ), «отставание в психическом развитии, не связанное с психи-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 15
ческим расстройством» (ч. 3 ст. 20 УК РФ) и психиатрическими
терминами «психическое расстройство, не исключающее вменяемо-
сти» (ст. 22 УК РФ). Подчеркивается, что эти состояния не тождест-
венны психическим расстройствам и неболезненным психическим
состояниям как таковым, а представляют собой отдельные состоя-
ния психики, соотносимые со временем совершения общественно
опасного деяния (в случае невменяемости и отставания несовершен-
нолетнего в психическом развитии) либо со временем совершения
преступных деяний (в случае вменяемости и ограниченной вменяе-
мости). Эти психические состояния подразделяются автором на па-
тологические состояния психики и состояния психики, не связанные
с психическим расстройством. Первые включают: хроническое пси-
хическое расстройство, временное психическое расстройство, сла-
боумие и иное болезненное состояние психики во время совершения
общественно опасного деяния (ст. 21 УК РФ); психическое рас-
стройство, не исключающее вменяемости (ст. 22 УК РФ); психиче-
ское расстройство, возникшее после совершения преступления
(ст. 81 УК РФ); психическое расстройство, не исключающее вме-
няемости, обозначенное в одном ряду с неболезненными состояния-
ми психики (ст. 106 УК РФ). Ко вторым относят: состояние возрас-
тной психической незрелости (ч. 3 ст. 20 УК РФ); состояние
опьянения (ст. 23 УК РФ); психическое состояние матери-
детоубийцы в условиях психотравмирующей ситуации (ст. 106 УК
РФ); состояние аффекта во время совершения агрессивных насиль-
ственных преступлений (ст. 107, 113 УК РФ).
Таким образом, согласно Г. В. Назаренко (2001), УРПС — это те
состояния, которые обладают юридической значимостью и квали-
фицируются психиатром или психологом специальными терминами
(«аффект», «расстройство» и т. д.). Принимая во внимание, что ав-
тором рассматривались психические состояния только у подозре-
ваемых и обвиняемых, приобретающие свою значимость исключи-
тельно в уголовном процессе, не совсем правомерно исключение из
этого спектра тех состояний (например, психосексуальных), которые
хотя и не отражены в законодательстве буквально, однако являются
Юридически значимыми и влекут определенные правовые последст-
вия. Действительно, специфика предмета судебной сексологической
экспертизы определяется закономерностью и особенностями фор-
мирования полоролевых функций и осуществления сексуальной ак-
16
Глава 1
тивности, в том числе ее патологическими вариантами, взаимодей-
ствием указанных особенностей с возможными отклонениями в
психическом функционировании субъекта, а также их совместным
воздействием на отражение окружающего и регуляцию поведения.
Кроме того, в приведенном определении не учтенными остаются и
психические (психосексуальные) состояния у потерпевших и свиде-
телей. Надо заметить, что понятие «уголовно-релевантный» высту-
пает частным по отношению к такому понятию, как «юридически-
релевантный», являющемуся более широким и включающему со-
стояния, которые могут приобретать юридическое значение в иных
правовых ситуациях, регламентируемых не уголовным, а уголовно-
процессуальным, гражданским или семейным кодексами и т. д.
Поэтому под юридически-релевантными психосексуальными со-
стояниями (ЮРПСС) следует понимать такие состояния психосек-
суальной сферы участников юридического процесса (обвиняемых,
потерпевших, свидетелей и т. д.), которые влияют на осознанно-
волевую регуляцию их поведения в конкретной юридически-
правовой ситуации.
Такое определение позволяет включать в спектр юридически-
правовых состояний те из них, которые возникают у следующих
участников процесса:
— у подозреваемых, обвиняемых, у которых они выявляются в
момент совершения инкриминируемого деяния и имеют значение
для экспертной оценки с применением ч. 3 ст. 20, ст. 21, 22 УК РФ, а
также ст. 107, 113 УК РФ в случаях, когда субъективно сильное и
внезапное психотравмирующее обстоятельство затрагивает сексу-
альную сферу обвиняемого;
— у потерпевших — в период совершения в отношении них
противоправных действий, а также в последующем (экспертиза
«беспомощного состояния», «тяжести вреда здоровью»);
— как у обвиняемых, так и у потерпевших — в следственной и
судебной ситуациях для определения их способности воспринимать
обстоятельства, имеющие значение для дела, давать о них показания
и самостоятельно защищать свои законные интересы;
— как у экскульпированных подэкспертных при определении
их «общественной опасности» и назначении принудительных мер
медицинского характера, так и у обвиняемых, в отношении которых
применяется ст. 81 УК РФ;
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства
17
— у участников гражданского процесса и т. д.
Такое понимание ЮРПСС подразумевает выявление и оценку
тех состояний психосексуальной сферы, которые, не являясь собст-
венно расстройством, могут становиться значимыми в определен-
ных ситуациях. Примером может служить констатация экспертом-
сексологом этапа психосексуального онтогенеза потерпевшего от
сексуального насилия, когда последний в силу естественной возрас-
тной незрелости психосексуальной сферы не понимает характера и
значения совершаемых в отношении него действий.
Здесь же оговоримся, что, хотя определение относимости или
неотносимости расстройств к уголовно-релевантным не входит в
компетенцию психиатров-экспертов, существует круг состояний, не
релевантных, но входящих в их компетенцию, что указано в УПК
РФ. Согласно п. 1 ст. 88 УПК, закрепляющему правила оценки дока-
зательств, «каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения
относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказа-
тельства в совокупности — достаточности для разрешения уголов-
ного дела». Вместе с тем одним из современных требований к ис-
пользованию специальных познаний является освоение новых
экспертных ситуаций в уголовном и гражданском процессах. Ис-
ходной позицией при этом является невозможность отказа от прове-
дения экспертного исследования в случае, если экспертное задание
находится в пределах специальных познаний. Поэтому недопонима-
ние экспертами юридического значения нетрадиционных вопросов
не исключает необходимости проведения исследования с формули-
рованием экспертных выводов.
В качестве примера можно привести случай, когда перед экс-
пертами, проводившими судебно-психиатрическую экспертизу М.,
обвиняемому в совершении насильственных действий сексуального
характера (орально-генитальных контактов), ставился следующий
вопрос: «Связаны ли психические расстройства или заболевания М.
с перенесенной им операцией на половых органах?». Постановка
такого вопроса, по-видимому, основывалась на показаниях М., со-
гласно которым последствия перенесенных операций оказали влия-
ние на изменение существующих у него ранее предпочтений объек-
та и способа реализации сексуальной активности: уменьшение
размеров и деформация полового органа определили невозможность
проведения нормативных половых актов и выбор орально-
18
Глава 1
генитальной формы половой активности, а появившиеся и субъек-
тивно тяжело переживаемые ощущения «ущербности», «неполно-
ценности» — выбор непостоянных и невзыскательных партнеров,
т. е. женщин, оказывающих услуги за материальное вознаграждение.
В данном случае вопрос хотя и выходит за рамки конкретной уго-
ловно-правовой ситуации, однако ответ на него требует использова-
ния сцециальных знаний и может иметь отношение к выяснению
различных звеньев механизма развития реактивных психогенных
расстройств у подэкспертного, значимых, например, в плане причи-
нения вреда при оказании ему хирургической медицинской помощи
в прошлом.
1.2. «Специальные знания» и
разграничение компетенции специалистов
Вопросы о разграничении компетенции специалистов и специ-
фике использования профессиональных знаний при анализе юриди-
чески-релевантных ситуаций остаются до сих пор дискуссионными.
Согласно определению понятия «компетенция», данному
С. М. Локшиной (1985), оно имеет два значения. Первое — это круг
полномочий какого-либо лица. Второе — круг вопросов, в которых
данное компетентное лицо обладает познаниями и опытом. Соглас-
но В. Б. Первомайскому (2000), понятие «компетенция эксперта»
включает два аспекта. Первый охватывает круг вопросов, преду-
смотренных законодательными актами и разработанными на их ос-
нове ведомственными инструктивными документами, которые дол-
жен решать эксперт. Этими же документами предъявляются
определенные требования к акту экспертизы и выводам эксперта.
Однако законодатель не определяет прямо пределы компетенции
психиатра-эксперта или сексолога-эксперта. В статье 196 УПК РФ
указывается только, что назначение и производство судебной экс-
пертизы являются обязательными в случаях, если необходимо уста-
новить «психическое или физическое состояние подозреваемого,
обвиняемого, когда возникает сомнение в его вменяемости...»,
«психическое или физическое состояние потерпевшего, когда воз-
никает сомнение в его способности правильно воспринимать об-
стоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать по-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства
19
казания», и производятся государственными судебными экспертами
или иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными
знаниями (ч. 2 ст. 195 УПК РФ). Второй — это круг вопросов, кото-
рые может решать эксперт при наличии всех необходимых материа-
лов, исходя из возможностей представляемой им науки. Необходи-
мым условием правильного определения пределов компетенции
психиатра-эксперта является совпадение обоих указанных аспектов
этого понятия.
Понятие «специальные знания» в судебно-психиатрической ли-
тературе практически не обсуждается. Согласно Г. М. Нагорному
(1984), в объем этого понятия не включаются знания из области пра-
ва, к которым относятся мотив и цель преступления, вина (форма и
степень), юридическая квалификация преступления, достоверность
показаний определенных лиц, вид и мера наказания (Алмазов К. Н.,
1985). Однако, например, Ю. М. Антонян и В. В. Гульдан (1991) от-
носят к компетенции психолого-психиатрической экспертизы уста-
новление мотивов содеянного у обвиняемых с психическими анома-
лиями. По мнению В. Б. Первомайского (2000), такая позиция
весьма уязвима, так как мотив содеянного является обязательным
признаком субъективной стороны состава преступления, определе-
ние которой относится к компетенции юриста. Поэтому им предла-
гается следующее определение специальных знаний: это знания об
объектах науки и ее предмете, методике исследования и способе по-
лучения результатов, отражающих ее предмет и составляющих суть
экспертного вывода.
Психологами, в частности О. Д. Ситковской (1998), подчеркива-
ется, что при изучении уголовно-релевантных состояний рассматри-
вается компетенция лишь психиатров и юристов, значение же и
формы использования профессиональных психологических знаний
остаются практически за рамками определения способности к осоз-
нанно-волевому поведению в конкретной уголовно-релевантной си-
туации. В связи с этим использование психологических знаний име-
ет теоретико-прикладной характер, которому присуща направлен-
ность на решение определенного круга проблем, связанных с
интерпретацией в релевантных пределах общих положений психо-
логии о деятельности и личности. По ее мнению, теоретическая
часть должна быть нацелена на выполнение прикладных задач путем
Разработки понятий, помогающих разрешению законодателем и
20
Глава 1
правоприменителем типичных (общих) ситуаций, и уже на этой ос-
нове— решению особых случаев. Потребность в использовании
психологических знаний при конструировании и толковании поня-
тий, норм и институтов уголовного права имеет несколько основа-
ний:
— необходимость определения комплекса существенных при-
знаков субъекта уголовной ответственности как способного к управ-
ляемому поведению в соответствующих ситуациях (возрастной по-
рог, вменяемость);
— вычленение существенных признаков личности и поведения
для дифференциации и индивидуализации ответственности и нака-
зания;
— необходимость применения определенных формы и методи-
ки использования этих знаний в конкретном случае доказывания.
Учитывая эти проблемы, О. Д. Ситковская предлагает следую-
щую схему использования (во взаимодействии) медицинской и пси-
хологической информации при исследовании уголовно-релевантных
обстоятельств.
1. При очевидности характера и развития заболевания, исклю-
чающего при ретроспективной оценке на момент деяния осознанно-
волевое поведение, из диагноза непосредственно следует вывод о
невменяемости.
2. При отсутствии такой очевидности исследуется способность к
осознанно-волевому поведению относительно инкриминируемого
деяния при взаимодействии специалистов в области психологии,
психиатрии, сексологии.
3. Окончательное решение вопроса о способности в конкретный
момент времени к осознанно-волевому поведению относится ис-
ключительно к компетенции психологов.
Однако первое из приведенных положений представляется
спорным. Так, по справедливому замечанию В. Г. Булыгиной с со-
авт. (2002), в отношении лиц с выраженной психической патологи-
ей, обусловливающей противоправное поведение, также необходимо
проведение психологического освидетельствования, поскольку оно
позволяет: 1) выделить особенности нарушения саморегуляции в
деликте; 2) объективировать экспертную клинико-психологическую
оценку способности этих лиц осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий и руководить ими;
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 21
3) уточнить степень их общественной опасности; 4) дать дифферен-
цированные рекомендации по назначению и отмене принудитель-
ных мер медицинского характера. Такой вывод основывается на по-
лученных в результате проведенного исследования данных,
согласно которым у экскульпированных подростков были выявлены
возрастные особенности самосознания и регуляторных профилей,
являющиеся неспецифичными по факторам «психопатологии» и
«девиантного поведения». Кроме того, при различных видах выра-
женной психической патологии отмечаются дефектность разных
звеньев и отличные межфункциональные нарушения процесса само-
регуляции. Так, для подростков, страдающих шизофренией и со-
вершивших общественно опасные деяния, характерными являются
изолированность процессов саморегуляции, отсутствие преемствен-
ности и поэтапности их различных звеньев, а расстройства осознан-
но-волевого контроля в первую очередь обусловлены нарушениями
саморегуляции в звеньях моделирования и оценки результатов.
Больных же органическим психическим расстройством отличают
недифференцированность и свернутость отдельных звеньев процес-
са саморегуляции, отсутствие преемственности между инициацией
деятельности (планированием) и ее операциональным наполнением
(программированием). Таким образом, очевидность экскульпации в
случаях диагностики психиатрами-экспертами выраженной психи-
ческой патологии не исключает использование специальных психо-
логических знаний для установления особенностей нарушения осоз-
нанно-волевого поведения подэкспертного во время совершения
общественно опасного деяния.
Не менее сложной является проблема различения психиатриче-
ской и сексологической компетенций. в силу которых про-
ведение такой границы становится и возможным, и необходимым,
следующие. Во-первых, отечественная классификация сексуальных
расстройств вводит в предмет сексологического исследования как
клинические, так и дизонтогенетические состояния. Именно сексо-
логия в результате оперирует понятием сексуального дизонтогенеза
как особой сферы характерных аномальных состояний, допускаю-
щих диагностику спектра вариантов отклонений развития. В свете
этого в рамках сексологии образуется особая область познаний, но-
ющая относительно автономный характер по сравнению с иными
психосексуальными расстройствами, которые могут быть отнесены
22
Глава ]
к перечню расстройств психических. Выявление и исследование та-
ких состояний с помощью методологических подходов и методиче-
ских приемов, отработанных в сексологии, значительно расширяют
возможности экспертного анализа, поскольку направлены на изуче-
ние тех дефектов развития, которые сказываются в сфере самосоз-
нания, непосредственно влияющей на механизмы регуляции поведе-
ния. Таким образом, судебная сексология предоставляет возможнос-
ти для расширения компетенции и постановки вопросов, нахо-
дящихся за пределами психиатрических познаний.
Своеобразие предмета сексологии имеет следствием и отличия в
насыщении выявляемых ею феноменов. Сексологический анализ
раскрывает механизмы, с одной стороны, формирования рас-
стройств, связанных с сексуальной сферой, с другой — самого по
себе аномального поведения как дизонтогенетически зависимого, со
свойственными ему закономерностями фиксации, регресса и други-
ми аномальными формами регуляции. И если психопатологическая
феноменология первое место отводит формообразующим характе-
ристикам психопатологических образований, то круг сексологиче-
ских явлений увязывается прежде всего с характеристиками содер-
жательными, среди которых главную роль играет аномальное
сексуальное поведение со свойственными ему структурно-
динамическими особенностями. Тем самым устанавливаются не
только границы разделения предметных сфер психиатрической и
сексологической экспертной деятельности, но и пути и смысл их
кооперации, поскольку определенным структурам сознания соответ-
ствуют и определенные структуры поведения.
Универсальность сексологической диагностики, кроме того,
предусматривает, наряду с психопатологическим анализом, оценку
состояния урогенитальной сферы, эндокринного обеспечения, что
определяет необходимость использования разнообразных диагно-
стических приемов соответствующих дисциплин. Сексолог при этом
выступает и как координатор консультантов — эндокринолога, уро-
лога, генетика и т. д., поскольку именно сексологическое исследова-
ние наиболее эффективно вскрывает совокупность дизонтогенетиче-
ских, нейрогуморальных и психосексуальных аберраций, позво-
ляющую предположить генетическую, эндокринную или иную
природу выявляемых расстройств, что не всегда является очевид-
ным при изолированном психопатологическом анализе.
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 23
Выбор исследования, подразумевающего использование позна-
ний в области сексологии, оправдан в целом ряде юридических си-
туаций, среди которых, например, в отношении обвиняемого прежде
всего имеют значение: 1) сексуальный характер правонарушения;
2) стереотипность и повторность правонарушений, в некоторых слу-
чаях даже не имеющих явно сексуальной подоплеки; 3) совершение
деяний, позволяющих заподозрить расстройство влечений любого
другого вида (неоднократные поджоги, кражи, гомицидные акты
и т. п.); 4) предположение связи противоправного поведения с сек-
суальными расстройствами и нарушениями сексуального влечения в
анамнезе.
Судебно-сексологическое исследование подразумевает исполь-
зование определенных методов, охватывающих основные проявле-
ния сексуальной сферы, в числе которых:
а) методики оценки психосексуального и соматосексуального
развития с помощью сбора сексуального анамнеза, оценки половой
конституции, оценки по шкалам идентичности, дизонтогенеза;
б) методики антропометрического обследования, включающие
вычисление трохантерного индекса, индекса полового диморфизма
Таннера, индекса RE (Rees-Eysenk) для определения типа соматиче-
ской конституции;
в) психофизиологический метод исследования при подозрении
на расстройство сексуального влечения у подэкспертного;
г) методика локального отрицательного давления при необхо-
димости определения способности подэкспертного к совершению
половых актов;
д) направленное экспериментально-психологическое исследова-
ние (НЭПИ) сексуальной сферы для оценки сформированности эта-
пов психосексуального развития.
Проведение НЭПИ позволяет не только объективизировать и
верифицировать данные сексологического исследования, но и рас-
крыть целый пласт психологических феноменов, имеющих отноше-
ние к психосексуальной сфере — личностных смыслов, отношений,
Установок. Иными словами, диагностические задачи, стоящие перед
психологом, ориентируют прежде всего на уточнение степени сфор-
мированное™ полового самосознания, особенностей восприятия
Гендерной информации. Сюда входит исследование представлений о
полоролевых нормативах (когнитивная дифференцированность,
24 Глава 1
особенности эмоционального отношения к ним), включенности их в
систему личностных смыслов, ценностей, особенностей их интерио-
ризованности, возможности их участия в регуляции психических
процессов. Исследователь получает данные, которые могут быть
недоступны в рамках психиатрического и стандартного психологи-
ческого исследования, и в этом плане не только верифицирует их, но
и существенно дополняет.
1.3. Экспертные судебно-сексологические понятия
Поскольку любая наука имеет свои объекты и предмет, то спе-
циальные знания, относящиеся к ней, определяются в первую оче-
редь этими понятиями. Специальные познания эксперта-сексолога
не исчерпываются общетеоретическими и клиническими представ-
лениями сексологии и не могут быть непосредственно перенесены в
практику экспертизы. При определении частного предмета экспер-
тизы рекомендуется учитывать два критерия: специальный и юри-
дический. «Экспертные» судебно-сексологические понятия занима-
ют особое промежуточное положение между сексологическими
представлениями как таковыми и юридическими терминами. Сексо-
логические понятия не содержат никакой информации о своей юри-
дической значимости, о том, какие правовые последствия могут вы-
текать из их диагностики. Поэтому, как и в иных экспертных науках
(Сафуанов Ф. С., 2000), судебная сексология вынуждена вырабаты-
вать особые «экспертные» судебно-сексологические понятия. Это
прежде всего юридические критерии, которые, являясь правовыми
нормами, сформулированы в сексологических понятиях, раскры-
вающих наиболее интегративные, обобщенные особенности отраже-
ния сексуальной сферы и регуляции сексуального поведения.
Использование сексологических понятий позволяет приблизить-
ся к одному из наиболее оправданных алгоритмов экспертного ис-
следования, направленных на выявление психических феноменов и
процессов, релевантных юридически значимой ситуации. Подразу-
меваемая данным алгоритмом методология исследования нацелена
на выявление «информационных объектов» (Ситковская О. Д-,
1998), связанных с сексуальностью и регулирующих поведение в
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 25
релевантных ситуациях. Такими информационными объектами, ре-
левантными ситуациям сексуального взаимодействия, могут высту-
пать «гендерные схемы», которые отражают сформированность ас-
пектов личности, связанных с половым самосознанием и
участвующих в мотивационных процессах, принятии решений и
планировании, а также в выборе «репертуара» поведения в ситуаци-
ях, относящихся к межполовому взаимодействию, сексуальному по-
ведению. На формирование же гендерной схемы влияет своевремен-
ность сексуального развития. Представления, связанные с полом, на
каждом этапе психосексуального развития претерпевают опреде-
ленные изменения, участвуют в решении различных задач. На каж-
дом из этапов происходит овладение определенной зада-
чей/функцией, связанной с сексуальным поведением, адекватное
овладение этой задачей является предпосылкой для гармоничного
протекания следующего этапа. Каждый этап подчинен взаимодейст-
вию биологических и социально-психологических факторов. На ка-
ждом этапе существует определенная фазность — фаза формирова-
ния установки предшествует фазе реализации. В первой фазе
происходят формирование одного из компонентов гендерной схемы
(когнитивный аспект) и выработка отношения к этой схеме (эмо-
циональный аспект), во второй— овладение способами решения
релевантных данному этапу задач и закрепление их. Нарушение оп-
ределенного этапа может вызвать асинхронию развития и трудности
решения задач, связанных с полом. Таким образом, для оценки спо-
собности к полному осознанию ситуации необходим анализ ориен-
тировки подэкспертного в «информационных объектах», которыми
являются особенности полового самосознания, определяющие сте-
реотипы полоролевого и сексуального поведения.
Судебно-сексологическое исследование направлено на выявле-
ние и оценку психосексуальных состояний, которые становятся ре-
левантными в конкретной юридической ситуации. Среди них наибо-
лее очевидными являются следующие состояния:
1. Расстройства сексуального влечения (парафилии), индивиду-
альные особенности направленности влечения, способов его реали-
зации, характера влечения (обсессивный, компульсивный, импуль-
сивный), отношения к влечению (дистоническое/синтоническое) с
выяснением их влияния на поведение в момент правонарушения,
определением степени опасности личности и выбором адекватных
26
Глава 1
мер медицинского характера в случае экскульпации индивида, при-
знания его ограниченно вменяемым, применения ст. 81 УК РФ. Рас-
стройство сексуального влечения в виде аутоасфиксиофилии (дос-
тижение удовлетворения путем пережатия сонных артерий), при
неосторожности нередко ведущее к смертельному исходу с конста-
тацией несчастного случая в качестве причины смерти.
2. Количественные нарушения сексуального влечения, напри-
мер, повышенное при гиперлибидемии, оказывающей существенное
влияние на поведение обвиняемого в момент правонарушения за
счет ограничения его произвольности.
3. Дизонтогенетические состояния. Оправданность сексологиче-
ского исследования обусловлена тем, что любые нарушения разви-
тия в данном контексте не сводятся исключительно к интеллекту-
альным расстройствам, а отражают широкий спектр дизонто-
генетических аномалий личности в целом, в связи с чем их оценка
должна включать и анализ отклонений в психосексуальном станов-
лении, поскольку последнее является составной частью психическо-
го развития.
— Отставание в психосексуальном развитии, не связанное с
психическим расстройством (ст. 20 УК РФ) у несовершеннолетних
обвиняемых, может оказывать влияние на их поведение в момент
совершения сексуального правонарушения и на способность осозна-
вать фактический характер и общественную опасность своих дейст-
вий либо руководить ими. Следует принимать во внимание то об-
стоятельство, что в случаях применения ч. 3 ст. 20 УК РФ речь
может идти не только о задержках развития, обусловленных соци-
альными причинами, но и о ретардации психофизического созрева-
ния, составной частью которого является психо- и соматосексуаль-
ное становление индивида, в связи с чем сексологический метод
становится одним из наиболее адекватных инструментов исследова-
ния.
— Особенности психосексуального развития потерпевших от
сексуальных правонарушений имеют значение при установлении их
беспомощного состояния, способности воспринимать юридически
значимые события и давать показания, а также при определении
степени тяжести повреждений, которые являются особыми состава-
ми преступления. Традиционно проводимое клинико-психопато-
логическое обследование в ряде случаев оказывается недостаточ-
}Оридически-релевантные психосексуальные расстройства 27
ным, поскольку независимо от наличия психической патологии этап
и характер психосексуального развития во многом определяют как
поведение этих лиц в криминальной ситуации, так и различия в вос-
приятии происходящих с ними событий, а также последующие про-
цессуальные способности. Последствия могут заключаться и в фор-
мировании у лиц, которые подверглись развратным или насиль-
ственным сексуальным действиям, однородных вызвавшим
действиям форм аномального поведения. Нередко в процессе след-
ствия выявляется, что лица, совершившие девиантные сексуальные
действия, или потерпевшие, в детстве были объектами гомосексу-
альных или насильственных актов.
4. Нарушения половой идентичности.
— Нарушение или искажение половой идентичности обвиняе-
мого может оказывать влияние на выбор объекта и активность при
совершении сексуального правонарушения.
— Отрицание пола связано с целым спектром состояний, диф-
ференциация которых доступна только в рамках психиатрической и
сексологической компетенций. При этом, если правоохранительны-
ми органами конкретизируется интересующая их ситуация, уже чис-
то диагностическое разрешение данного вопроса нередко может
приобретать важное значение фактора, в той или иной мере влияю-
щего на поведение подэкспертного в юридически значимой ситуа-
ции.
5. Нарушение адаптационных способностей в сексуальной сфе-
ре (способности к полноценной сексуальной активности) обвиняе-
мых или иных участников юридического процесса. Пороки развития
могут, с одной стороны, приводить к неспособности совершения
полового акта, с другой — становиться причиной сверхценных убе-
ждений в своей сексуальной неполноценности. В некоторых случаях
фиксация на генитальных пороках развития приводит к своеобраз-
ному патологическому развитию личности (гиперролевое поведе-
ние). Хронический простатит может приводить к преждевременной
эякуляции, на почве которой формируется невроз ожидания неуда-
чи. В экспертной практике встречаются случаи, когда его развитие
предшествует правонарушениям в виде изнасилования и инцестуоз-
ных действий.
Очевидно, что приведенный перечень юридически-релевантных
психосексуальных состояний является неполным. Специфика пред-
28
Глава 1
мета и методологических основ судебной сексологии позволяет вы-
работать и раскрыть, помимо ставших уже традиционными, особые
судебно-сексологические понятия, среди которых, к примеру: сексу-
альные расстройства, препятствующие воспитанию в семейной об-
становке (ст. 142 СК РФ); сексуальное расстройство как подлежа-
щий возмещению вред (гл. 40 ГК) и т. д. Каждое из этих экспертных
сексологических понятий, задаваемых, как видим, определенными
правовыми ситуациями, относительно нейтрально по отношению к
систематике сексуальных расстройств, допуская вариативность тех
аномальных состояний сексуальности, которые в этих случаях могут
приобретать юридическое значение.
1.4. Коморбидность психосексуальных
расстройств
Очевидно, что психосексуальные расстройства, несмотря на их
релевантность в конкретной юридической ситуации, не могут рас-
сматриваться отдельно от сосуществующих с ними психопатологиче-
ских состояний. Коморбидность нарушений половой идентичности,
парафилий и других психических расстройств может быть достаточно
сложной. Отмечается, например, их связь с другими нарушениями
контроля импульса (расстройствами влечения в традиционном пони-
мании), другими формами аддикции (Borrego Н. О., 1995) и обсессив-
но-компульсивными расстройствами (Pearson Н., 1990). Е. Coleman
(1990) говорил также о связи компульсивного сексуального поведе-
ния с генерализованными тревожными расстройствами и дистимия-
ми. К тому же патологическое состояние может соответствовать ди-
агностическим критериям сразу нескольких категорий. Не случайно в
отношении парафилий давно дискутируется вопрос о возможности
применения к ним в некоторых случаях категорий обсессивно-
компульсивного расстройства и расстройства контроля импульса
(McElroy S. L. et al., 1992). J. Money (1990) употребляет понятие «син-
дром частичного совпадения», подразумевая сочетание сексуальных
девиаций с височной эпилепсией, биполярными, шизоидными, обсес-
сивно-компульсивными расстройствами. Он также отмечает, что па-
рафилии у некоторых больных не просто сосуществуют с височной
эпилепсией (в виде двойного диагноза), но между эпизодическими
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 29
приступами сексуального поведения и эпилептическими припадками
бессудорожного типа (известными как психомоторные, или височ-
ные) имеется явное сходство. Для обозначения свойственных пара-
фильному поведению искажений сознания используется, например,
термин «парафилические фуги», описывающий состояния, которые
характеризуются внешней целенаправленностью поведения при его
автоматичности и непроизвольности в действительности (Money J.,
1992). Эти состояния рассматриваются, с одной стороны, как близкие
к психомоторным припадкам, с другой — в одном ряду с диссоциа-
тивными расстройствами, также образующими синдром «частичного
совпадения» с парафилиями. Т. Н. Гордовой (1938) был проведен ряд
наблюдений кататимного перехода в содержание состояний нарушен-
ного сознания у эпилептиков детских переживаний, аффективно в
свое время насыщенных, потом забытых и позднее неоднократно сте-
реотипно продуцируемых только в состояниях неясного сознания, с
регрессом больных в тот период детства, который соответствовал
времени переживания.
С одной стороны, парафилии— это самостоятельная группа
психических расстройств в рамках «расстройств зрелой личности и
поведения» (F65). С другой, те же парафилии в некоторых ситуаци-
ях теряют свою клиническую самостоятельность и рассматриваются
в качестве отдельных симптомов других психических расстройств
самого разного ранга. Наиболее показательны в этом смысле диаг-
ностические указания к рубрике F07 «расстройства личности и по-
ведения, обусловленные болезнью, повреждением или дисфункцией
головного мозга», среди которых дважды упоминаются расстрой-
ства сексуального поведения (предъявление неадекватных сексуаль-
ных притязаний без учета последствий или социальных условно-
стей, гипосексуальность или изменение сексуального предпочте-
ния). При том, что для установления достоверного диагноза
требуется не более двух подобных признаков в дополнение к анам-
нестическим данным или другим свидетельствам дисфункции го-
ловного мозга, клиническая картина органического расстройства
личности (например, личностного синдрома лимбической эпилеп-
сии) формально может исчерпываться проявлениями аномальной
сексуальности. Наличие обсессивных мыслей «без внутреннего со-
противления» с сексуальным или агрессивным содержанием рас-
сматривается как отдельный диагностический критерий шизотипи-
30
Глава 1
ческого расстройства (F21). Наконец, по соседству с парафилиями
располагается «эмоционально лабильное расстройство личности»
(F60.3), диагностическим критерием его пограничного типа является
«расстройство и неопределенность образа «Я», целеполагания и
внутренних предпочтений (включая сексуальные)».
Диагностические принципы МКБ-10 подразумевают не только
возможность, но и необходимость в соответствующих случаях поли-
диагностики, т. е. использования нескольких диагностических руб-
рик для кодирования одного случая. Во-первых, возможно раздель-
ное кодирование длинника болезни и настоящего состояния
(Циркин С. Ю., 1993). Во-вторых, это позволяет учитывать комор-
бидность парафилий — сосуществование их с иными психопатоло-
гическими состояниями.
М. Rutter (1997) выделяет несколько видов коморбидности:
1) представляющая два проявления одного расстройства; 2) отра-
жающая две стадии одного основного состояния; 3) являющаяся ре-
зультатом одного и того же или связанных друг с другом факторов
риска; 4) представляющая нозологически отдельные состояния;
5) являющаяся следствием того, что одно состояние предрасполагает
к другому.
Шанс развития парафилий без нарушений половой идентично-
сти достаточно невелик, и появление последних обычно предшест-
вует развитию аномалий сексуального влечения. Подобная ситуация
близка ко второму виду коморбидности по М. Rutter (1997), т. е.
представляет собой две стадии одного основного состояния. Однако
нарушения половой идентичности не обязательно приводят к разви-
тию парафилий, а могут обусловливать содержание других психопа-
тологических состояний (псевдопарафильные формы). Сходство по
содержанию не означает сходства по форме, а следовательно, и по
механизмам регуляции. Такая ситуация ближе к первому варианту
по М. Rutter (1997): содержание болезненных переживаний в психо-
тическом состоянии и нарушения половой идентичности — два про-
явления одного расстройства. Анализ коморбидности нарушений
половой идентичности и парафилий при шизофрении показывает
роль нарушений физического «Я» при шизофрении в развитии па-
рафильных синдромов. Общность такого патогенетического звена
позволяет предполагать, что в данном случае вариант коморбидно-
сти близок к третьему варианту по М. Rutter — связь с одним общим
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 31
фактором. Анализ коморбидности нарушений половой идентично-
сти и парафилий при органическом поражении ЦНС дает основание
для предположения о двух возможных вариантах взаимоотношений
органического поражения мозга и парафилий: 1) с наличием общего
патогенетического фактора нарушений идентичности на этапе ба-
зисной половой идентичности (психического «Я») — третий вариант
по М. Rutter: ведущее нарушение — патология психического «Я»;
2) нарушение идентичности на этапе психосексуальных ориентаций
при возможной роли времени воздействия органической вредно-
сти — пятый вариант по М. Rutter, когда одно состояние предраспо-
лагает к другому.
Несмотря на коморбидность психосексуальных расстройств,
выявляемых при комплексном судебном сексолого-психиатри-
ческом освидетельствовании, определение их вклада в дисрегуля-
цию поведения в юридически значимых ситуациях, связанных с сек-
суальным поведением, становится необходимой задачей судебного
сексолога. Во-первых, психосексуальные расстройства могут полно-
стью определять поведение обвиняемого в ситуации правонаруше-
ния. Это становится очевидным при установлении прямой причин-
но-следственной связи между выбором объекта и девиантной
сексуальной активности при достаточных критериях аномалии сек-
суального влечения (парафилии) по МКБ-10, а также в случае ква-
лификации импульсивного или компульсивного характера аномаль-
ного сексуального влечения, нарушающего способность обвиняе-
мого руководить своими действиями в период совершения
инкриминируемого ему сексуального правонарушения (невменяе-
мость). Во-вторых, психосексуальные расстройства могут оказывать
существенное влияние на поведение в момент сексуального право-
нарушения, например, в случае установления обсессивного характе-
ра аномального сексуального влечения, гиперлибидемии или диаг-
ностики инфантилизма с нарушениями психосексуального развития
(при этом характер сексуального дизонтогенеза и его выраженность
оцениваются сексологом) и выявления искажения произвольности
регуляции поведения (не мог в полной мере осознавать фактический
характер и общественную опасность своих действий и руководить
ими). В-третьих, особенности сексуальной сферы испытуемого мо-
гут находить отражение в его поведении в ситуации инкримини-
руемого ему деяния. Такое заключение может иметь место в случа-
32
Глава 1
ях, когда квалифицируемые сексологом нарушения или искажения
половой идентичности, а также различные варианты сексуального
дизонтогенеза влияют на выбор объекта или активности при право-
нарушении, даже несмотря на констатируемые психиатром состоя-
ния психоза на момент правонарушения или выраженных изменений
личности.
1.5. Юридически-релевантные ситуации
К числу ведущих юридически-релевантных ситуаций относятся
те, которые связаны с невменяемостью и «ограниченной» вменяемо-
стью. Представлениям об этих ситуациях, а также содержательному
насыщению психологического (юридического) критерия, содержа-
щегося в ст. 21 и 22 УК РФ, посвящена глава 7. Еще одна юридиче-
ски-релевантная ситуация отражена в ч. 3 ст. 20 УК РФ, включаю-
щей и психосексуальную ретардацию, не связанную с психическим
расстройством.
Одна из проблем, вытекающих из ч. 3 ст. 20 УК РФ, заключает-
ся в неясности формулировки «отставание в психическом развитии,
не связанное с психическим расстройством», которую ряд психоло-
гов объясняют отсутствием четкой позиции относительно того, ка-
кие именно варианты нарушенного развития здесь подразумеваются,
поскольку в него могут быть включены как задержки развития, так и
недоразвитие, поврежденное развитие или асинхрония, которая вле-
чет за собой искажения развития (Кудрявцев И. А., Морозова М. В.,
1999). В литературе встречаются попытки сопоставления понятия
«отставание» с определенным типом дизонтогенетических особен-
ностей. Так, И. А. Кудрявцев (1999) предлагает относить к «отстава-
нию в психическом развитии» задержанное психическое развитие по
В. В. Лебединскому (1985), которое подразумевает замедление тем-
па психического созревания, выражающееся в недостаточности об-
щего запаса знаний, ограниченности представлений, незрелости
мышления, доминировании игровых интересов. Также предлагается
выделять в зависимости от области (личностной или интеллектуаль-
ной) преимущественного отставания в психическом развитии вари-
ант с преобладанием инфантилизма и вариант с преобладанием на-
рушений познавательной деятельности. В. В. Лебединский
[Оридически-релевантные психосексуальные расстройства 33
подчеркивает, что понятие «отставание в психическом развитии» не
сводится лишь к интеллектуальному недоразвитию, но включает в
себя также признаки нарушения, задержки личностного развития,
что позволяет использовать для диагностики отставания в психиче-
ском развитии как данные об интеллектуальном развитии несовер-
шеннолетнего, так и сведения о степени сформированное™ у него
мотивационно-потребностной и эмоционально-волевой сфер, уровне
функционирования морального и правового сознания, стадии разви-
тия самосознания. Далее он указывает, что применение ч. 3 ст. 20
УК РФ возможно в отношении несовершеннолетних, у которых от-
ставание в психическом развитии связано с действием комплекса
причин— не только социальных, но и биологических, когда роль
этих факторов паритетная или преобладающее значение имеет соци-
альный фактор.
Е. Г. Дозорцева (2001) предлагает соотносить понятие «отстава-
ние в психическом развитии, не связанное с психическим расстрой-
ством» с психологической категорией «личностная незрелость»,
признаками которой служат неразвитость и слабая структурирован-
ность мотивационно-смысловой сферы, несформированность соци-
альной позиции, зависимость от собственных сиюминутаых побуж-
дений и ситуационного влияния окружения. Подчеркивается, что
сюда не следует включать такие варианты аномального развития
личности, как асоциальное, подразумевающее формирование внут-
ренней потребности подростка на основе групповых асоциальных
норм и приоритетов, и дисгармоническое, характеризующееся лег-
костью регресса от социальных норм к более примитивным уровням
регуляции деятельности по формирующимся индивидуально-
типическим механизмам реагирования.
В. А. Гурьева с соавт. (2001) указывают, что «отставание в пси-
хическом развитии, не связанное с психическим расстройством»
подразумевает только состояния задержанного, замедленного пси-
хического развития в форме личностного парциального инфанти-
лизма, а Е. В. Макушкин (2001) под таким отставанием понимает
асинхронии развития, к которым относятся количественные нару-
шения развитая: акселерация, ретардация, социогенный непатологи-
ческий инфантилизм. Подчеркивается, что туда не должны вклю-
чаться типы дизонтогенеза, к которым могут быть отнесены все
виды искаженного развития (дисгармонический психофизический
2 Зак Дэл л
34 Глава 1
инфантилизм, аномалии развития при личностной патологии, диссо-
циированное развитие при шизофрении) и дефекты развития (вари-
анты задержек и поврежденного развития в виде психопатоподоб-
ных состояний, изменений личности по органическому и
шизофреническому типам). Важное значение среди различных форм
психического дизонтогенеза придается состояниям психической не-
зрелости, или инфантилизма, приобретающего значение фактора,
который в конкретной криминальной ситуации может оказать суще-
ственное влияние на поведение и способность несовершеннолетнего
сознавать значение своих действий и руководить ими (Сулимов-
ская Е. И., 1991). По мнению И. А. Кудрявцева (1999), о возможно-
сти применения ч. 3 ст. 20 УК РФ можно говорить в случаях гармо-
нического инфантилизма.
Вместе с тем в современных исследованиях, посвященных сис-
тематизации нарушений психического развития в подростковом
возрасте, обнаруживаются значительные расхождения в его систе-
матике и классификациях, которые касаются обозначения и клини-
ческого толкования основных эволютивных феноменов (задержка,
нарушенное, задержанное, поврежденное и искаженное развитие), а
также не существует единого методологического подхода к диагно-
стике психических расстройств с различными типами дизонтогенеза
(Макушкин Е. В., 2001).
Многие классификации нарушений развития основываются на
этиопатогенетическом принципе, выделяющем разновидности той
или иной аномалии созревания в зависимости от ее происхождения.
По мнению некоторых специалистов, констатация отставания в пси-
хическом развитии (не связанного с психическим расстройством)
напрямую зависит от определения его генеза (Цымбал Е. И., 2001).
Одновременно вопрос о том, идет ли речь об особых психофизиоло-
гических (биологических) вариантах развития подростков, о состоя-
ниях, вызванных социальными факторами, или об их сочетании, ос-
тается открытым (Шишков С. Н., 1999). Например, задержка
психического развития подразделяется на конституциональный,
психогенный, соматогенный и церебрально-органический клиниче-
ский типы (Лебединская К. С., 1982), однако чаще наблюдается со-
четание многих этиологических факторов, участвующих в становле-
нии определенных вариантов дизонтогенеза, а разнообразие
последних определяет степень асинхронии между темпами биологи-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 35
ческого и психического созревания, обусловливая различные по
адекватности формы, в том числе поведенческие, опосредования
биологических потребностей. И. А. Кудрявцев (1999) различает за-
держки психического развития конституционального, соматогенно-
го, психогенного или церебрально-органического происхождения, в
том числе и не связанные с психическим расстройством. Им отмеча-
ется, что наиболее часто отставание в психическом развитии обу-
словлено комплексным влиянием биологического (конституцио-
нального, церебрально-органического) и социального (неблаго-
приятные условия воспитания, психотравмирующая обстановка)
факторов. По мнению Е. И. Цымбал (2001), «отставание в психиче-
ском развитии, не связанное с психическим расстройством», может
быть констатировано только в случае установления преобладающей
роли в его формировании конституционального (генетически обу-
словленное замедление темпа психического развития) или социаль-
но-психологического (неблагоприятные условия воспитания) факто-
ров, а в случае хотя бы частичной обусловленности «отставания»
ранним органическим (во время беременности, родов или в первые 3
года жизни) поражением головного мозга освобождение от уголов-
ной ответственности является необоснованным, поскольку, по мне-
нию автора, выступает следствием психического расстройства.
В. А. Гурьева, Е. В. Макушкин (2001) отмечают, что отставание, не
связанное с психическим расстройством, возможно в тех случаях,
когда «отставание» определяется замедленным психическим созре-
ванием, либо является обусловленным генетикой, наследственно-
стью, эндокринной системой или социально-психологическими (де-
привация, педагогическая или социальная запущенность, хроничес-
кая психогенная травматизации и пр.) факторами, либо связанным с
экзогенно-органическими вредностями, которые других психиче-
ских расстройств у данного подэкспертного не вызывают. Они же
Указывают, что такая степень «отставания» бывает только при вы-
раженном и даже тотальном отставании в развитии, т. е. при психи-
ческом расстройстве.
Надо заметить, что сама формулировка ч. 3 ст. 20 УК РФ задает
пРоблему относительно сочетания дизонтогенетических вариантов
Отставания в психическом развитии с другими психическими рас-
стройствами. Среди ряда специалистов существует особое мнение,
согласно которому ч. 3 ст. 20 УК РФ может применяться и в тех
36
Глава 1
случаях, когда у несовершеннолетнего констатируется как отстава-
ние в психическом развитии, так и психическое расстройство, одна-
ко последнее не приобретает правового значения, а юридический
критерий соответствует именно «отставанию». Так, И. А. Кудрявцев
(1999) предлагает следующий алгоритм: на первом этапе диагности-
руется отставание в психическом развитии, на втором — осуществ-
ляется диагностика психического расстройства и, наконец, на треть-
ем — определяется обусловленность либо необусловленность
отставания в психическом развитии имеющимся психическим рас-
стройством, что составляет самостоятельную экспертную задачу.
Автором подчеркивается, что установление, наряду с признаками
отставания в психическом развитии, также психических рас-
стройств, содержащихся в классификации болезней, не должно ав-
томатически относить это отставание в психическом развитии в раз-
ряд «связанного с психическим расстройством» — такое толкование
причинной связи без анализа содержания и «веса» презумируемой
зависимости является крайне упрощенным. Использование много-
осевого (полидименсиального) анализа позволяет раскрыть и зафик-
сировать различную природу разнородных клинических проявлений,
оценить патогенетический вклад каждого фактора в клиническую
картину, выявить механизмы развития симптоматики и отклонений
в интеллектуально-личностном развитии. Так, в рамках функцио-
нального диагноза можно выделить клиническую ось (оценка про-
явлений влияния психопатологического фактора), ось личностных
расстройств (оценка личностных расстройств и аномалий развития
личности), дизонтогенетическую ось (оценка задержек, искажений и
асинхроний развития), а также оси психогенных расстройств, психо-
социальной депривации и сопутствующих психосоциальных откло-
нений развития. Отмечается, что практически все формы психиче-
ского отставания несовершеннолетних обвиняемых могут быть
содержательно рассмотрены и с различных сторон дополнительно
оценены экспертами-психологами и экспертами-психиатрами.
Е. В. Макушкин (2001) указывает, что при констатации дисгармонии
созревания в модели многоосевого диагноза обязательно должны
найти отражение и социальные, и биологические факторы, в том
числе факторы задержки сексуального развития.
В связи с этим особое значение приобретает сексологический
метод, особенно в тех случаях, когда речь идет о сексуальных де*
10ридически-релевантные психосексуальные расстройства 37
пиктах, поскольку сексуальное правонарушение указывает на нару-
шенное сексуальное развитие, которое оказывает влияние на пове-
дение в криминальной ситуации и приобретает юридическое значе-
ние (Бурелов Э. А., 1991). Так, в работе Л. Ч. Гагиевой (2000),
посвященной особенностям психического развития подростков, со-
вершивших сексуальные правонарушения, подчеркивается, что риск
совершения наиболее тяжких сексуальных деликтов (в том числе и
серийных) особенно высок у лиц с дисгармоничным сексуальным
созреванием, которое обнаруживалось примерно в 4/5 части случаев.
И. А. Кудрявцев (1999) указывает, что выявление отставания в
психическом развитии еще не дает ответа на вопрос о мере способ-
ности несовершеннолетнего осознавать свои действия и руководить
ими, поскольку в сравнительно простых ситуациях рефлексия и са-
морегуляция у него могут оказаться актуально достаточными, а в
других, более сложных, — будут неполными. По его мнению, одним
из этапов экспертной оценки является рассмотрение возможности
саморегуляции несовершеннолетнего в момент инкриминируемого
деяния с учетом модуса динамической организации личности (моти-
вационной диспозиции, эмоционального состояния, ресурсов, груп-
пового статуса) и характеристик проблемной ситуации (новизны,
быстротечности, сложности задачи, ее экстремальности или платно-
сти и т. д.). Е. И. Цымбал (2001) также пишет о том, что сомнение в
способности несовершеннолетних обвиняемых осуществлять созна-
тельную регуляцию поведения может быть не только основано на
данных об отставании в психическом развитии, но и исходить из
нарушенной способности соотносить известные требования соци-
альных норм с конкретной ситуацией. Это положение особенно ак-
туально в делах о сексуальных преступлениях, поскольку несфор-
мированность предпосылок для своевременного психосексуального
развития может существенно ограничивать у несовершеннолетнего
Диапазон восприятия ситуации, связанной с его сексуальностью.
Не случайно УК РФ подразумевает дифференциацию ответст-
венности в зависимости от объекта и характера противоправного
сексуального поведения по отношению к разным возрастным перио-
дам. Так, к подросткам, достигшим возраста 14 лет, предъявляется
требование осознания в первую очередь неправомерности агрессив-
ных действий, с 16 лет — учета недопустимой сексуальной активно-
незрелости возраста объекта (до 14 лет) и только с 18 лет —
38
Глава 1
ориентации на социально задаваемые рамки даже нормативной сек-
суальной активности. Поэтому в отношении сексуальных правона-
рушений оценка степени незрелости должна основываться на анали-
зе сформированности тех структур личности, которые предопре-
деляют возможность достижения и осознания, а также способность
следовать тем требованиям, которые закон предъявляет к подрост-
кам, находящимся на различных этапах психосексуального станов-
ления.
В генезе девиаций сексуальности самостоятельное значение мо-
гут иметь различные факторы. Одни авторы отводят основную роль
наследственной (конституциональной) предрасположенности, дру-
гие— связывают возникновение сексуальных девиаций с гормо-
нальным дисбалансом в периоде внутриутробного развития, тре-
тьи — видят основную причину в социально-психологических
факторах. Так, Л. М. Скородок, О. Н. Савченко (1984), выделяя ос-
новные клинические формы задержек полового развития — консти-
туционально-соматогенную, ложную адипозогенитальную дистро-
фию, микрогенитализм и синдром неправильного пубертата,
отмечают сложность и многообразие их патогенеза и связи с изме-
нениями всех механизмов, обеспечивающих регуляцию полового
созревания, и придают особое значение в их этиологии конститу-
циональным особенностям созревания репродуктивной системы.
М. А. Жуковский (1989), идентифицируя конституциональную
(идиопатическую) форму преждевременного полового развития,
подчеркивает ее сходство с ускоренным пубертатным развитием це-
ребрального генеза. Он указывает, что сексуальные отклонения у
подростков связаны с ускоренным формированием структур и
функций организма, нередко неравномерным, с опережающим раз-
витием психосексуальной сферы. Половое развитие зачастую опе-
режает формирование социально принятых моральных и этических
норм поведения, делая подростков особенно восприимчивыми и за-
висимыми от сексуальных проблем, значительно затрудняя адекват-
ное управление влечениями. Среди вариантов задержек полового
развития он также выделяет конституциональные (физиологические,
идиопатические) задержки полового созревания, не относящиеся к
эндокринным заболеваниям, но являющиеся генетически обуслов-
ленными вариациями, имеющими схожную клиническую картину?
например, с гипогонадизмом. Г. С. Васильченко (1990) указывает,
^Оридически-релевантные психосексуальные расстройства 39
что синдром задержки полового развития формируется на ранних
этапах индивидуального развития и чаще наблюдается в структуре
сексуальных расстройств в роли предрасполагающего фактора. Он
подчеркивает, что именно поэтому ранее некоторые авторы, связы-
вавшие симптомы задержки полового развития с конституциональ-
ными проявлениями, употребляли термины «конституциональный
гипогенитализм», «гипогенитальная конституция». К. С. Лебедин-
ская (1968) отмечает, что выраженность задержки психического раз-
вития у детей с ретардацией полового развития зависит от генеза
последней. Так, в наблюдениях с задержкой полового созревания
конституционального генеза прежде всего привлекают внимание
черты инфантильности, а по мере преобладания церебральной стиг-
матизации (токсического, инфекционного и другого генеза) возрас-
тает частота выраженности интеллектуально-мнестических, рече-
вых, эмоциональных и других нарушений, достигающих степени
очерченных расстройств.
В. А. Гурьевой, Н. В. Вострокнутовым (1998) отмечается, что
особенности последствий социальных влияний на детей тесно связа-
ны с этапом онтогенетического развития, а среди факторов, вызы-
вающих дизонтогенез или способствующих ему, особое место зани-
мает социальная депривация, которая может обусловливать
нарушения познавательных функций, т. е. стойкие задержки психи-
ческого развития. На роль социальных факторов в развитии задер-
жек психосексуального развития, в частности депривационных, ука-
зывают Д. Н. Исаев, В. И. Каган (1988). Они отмечают, что у
«отверженных» детей блокируется потребность в подражании об-
разцам отца или матери, вследствие чего они хуже других усваива-
ют образцы половых ролей. Отмечается, что в неполных семьях и с
матерями-одиночками усвоение половой роли менее традиционно,
чем в полных и с одним отцом, причем усвоение половых ролей не
связано с особенностями воспитания (Leve L., Fagot В. I., 1997). Ука-
зывается, что отсутствие в семьях отцов негативно влияет на когни-
тивное понимание пола сыновьями, что более существенно
сказывается на нарушениях последующего развития, чем поведенче-
ские предпочтения (Fagot В. I., Leinbach М. D., 1997).
Многими авторами отмечается, что социальная и эмоциональная
изоляция ведет к нарушению коммуникации и стрессу, а в их основе
лежат более фундаментальные и интегральные по отношению к сек-
40
Глава 1
суальности нарушения эмпатии (Grubin D., 1997; Гурьева В. А., Вос-
трокнутовН. В., 1998). Способность же к эмоциональному сопере-
живанию, учету состояний, мнений, оценок других людей, которая
формируется в онтогенезе (Лебединский В. В., 1990; Каган В. Е.,
1991), является необходимым компонентом для нормального фор-
мирования различных этапов психосексуального развития. Их на-
рушению отводится роль в облегчении совершения агрессивных сек-
суальных правонарушений (Grubin D., 1997).
Органический фактор также может выступать как этиопатогене-
тическое звено нарушений психосексуального развития. Так,
Э. А. Бурелов (1991) подчеркивает, что при экспертной оценке рези-
дуально-органических состояний у подростков, совершивших сексу-
альные деликты, необходимо учитывать возрастную динамику пси-
хосексуального созревания с учетом задержки или искажения
этапов, стадий, фаз психосексуального развития, поскольку психи-
ческая незрелость, согласно его данным, имела зависимость от на-
личия/отсутствия у подростков нарушенного сексуального развития.
Согласно данным многих исследователей, проявления синдрома ми-
нимальной мозговой дисфункции встречаются с большой частотой
среди лиц с девиациями сексуальности, указывая на роль раннего
органического фактора в нарушении сексуального развития (Тка-
ченко А. А., 1994; Петина Т. В., 1996 и др.). S. Gutman и J. Napier-
Klemic (1996) отмечают, что экзогении в виде черепно-мозговых
травм могут замедлять психосексуальное развитие, нарушать ста-
новление половой идентичности в зависимости от этапа травматиче-
ского воздействия на головной мозг, а также усугублять имевшиеся
ранее проблемы.
Таким образом, на сегодняшний день нерешенными остаются
такие проблемы, как выделение вариантов ретардации психосексу-
ального развития и установление их роли в механизмах противо-
правного сексуального поведения у несовершеннолетних; вычлене-
ние тех вариантов нарушенного сексуального развития, которые
обусловлены преимущественно неморбидными (конституциональ-
ными, социогенными, психогенными, соматогенными, органически-
ми и др.) факторами, а также выработка дифференцированного под-
хода к экспертной оценке нарушений сексуального развития у
подростков, совершивших сексуальные правонарушения.
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 41
1.6. Юридически-релевантные
состояния у потерпевших
Традиционно выделяются 4 вида судебно-психиатрической экс-
пертизы потерпевших: экспертиза беспомощного состояния, экспер-
тиза по определению степени тяжести вреда здоровью, способности
давать показания и уголовно-процессуальной дееспособности (Ме-
телица Ю. Л., 1990). Последние два вида будут рассмотрены ниже в
пункте 1.8.
Предмет и специфика экспертизы по определению беспомощно-
го состояния заданы еще постановлением Пленума Верховного Су-
да СССР «О судебной практике по делам об изнасилованиях» от
25 марта 1964 г., где было указано, что состояние потерпевшей рас-
ценивается как беспомощное в тех случаях, когда она в силу своего
физического или психического состояния (физические недостатки,
малолетний возраст, расстройство душевной деятельности и иное
болезненное состояние и т. п.) не могла понимать характера и значе-
ния совершаемых с нею действий или не могла оказывать сопротив-
ление виновному и последний, вступая с нею в половое сношение,
сознавал, что потерпевшая находится в таком беспомощном состоя-
нии. Позднее, в постановлении Пленума Верховного суда СССР № 7
от 26 апреля 1984 г., из перечня признаков беспомощного состояния
был исключен малолетний возраст, что означало устранение фор-
мальной привязки экспертных критериев к каким-либо конкретным
возрастным пределам. В связи с этим И. А. Кудрявцев правомерно
указывает, что перечень признаков, конкретизирующих психическое
состояние, лежащее в основе беспомощности, является открытым,
допускающим наличие причин, подобных перечисленным, а толко-
ватель закона основную роль отводит результирующему дизрегуля-
тивному эффекту различных обстоятельств, допуская его обуслов-
ленность действием сходных, но не идентичных психическим
расстройствам состояний.
В определении юридического критерия беспомощного состоя-
ния имеются два компонента, характеризующие его структуру. Их
можно обозначить как интеллектуальный (невозможность понимать
характер и значение совершаемых действий) и волевой (невозмож-
ность оказывать сопротивление). Наличие любого из этих компо-
нентов оказывается достаточным основанием для констатации пси-
42
Глава 1
хической беспомощности, поскольку свидетельствует о нарушенной
способности к формированию поведения, обозначенного М. М. Ко-
ченовым (1980) как «последовательно адекватного ситуации».
Тем не менее раскрытие содержания данного юридического
критерия не всегда бесспорно и однозначно. А. Н. Игнатов (1948)
отмечал, что беспомощное состояние потерпевших от изнасилова-
ния может быть следствием неспособности ее/его осознавать соци-
альное значение совершаемых с ней/ним действий. М. М. Коченов
(1980) выделил в качестве показателя правильного понимания по-
терпевшими от изнасилования характера и значения совершаемых с
ними действий правильность понимания нравственно-этической
стороны происходящего, которое может отсутствовать при понима-
нии фактической стороны (биологического смысла) сексуального
правонарушения.
Ю. Л. Метелица (1988) отмечал, что беспомощность при судеб-
но-психиатрическом освидетельствовании характеризуется сово-
купностью юридического и медицинского критериев, выступающих
в неразрывном единстве, хотя он же указывал на то, что само по се-
бе «беспомощное состояние» может и не быть связано с психиче-
скими расстройствами. Он выделил 4 уровня понимания:
— внешней стороны юридически значимых событий;
— их фактической стороны;
— социального значения криминальных событий;
— социального значения криминальных событий на уровне
личностного смысла.
При этом он замечал, что для констатации беспомощности дос-
таточно нарушения понимания на одном из выделенных уровней. Он
также обращал внимание на то, что при раскрытии вопроса о содер-
жательной стороне волевого компонента юридического критерия
психической беспомощности важно учитывать такие стороны воле-
вых нарушений, при которых существенно нарушается способность
к целенаправленному «последовательно адекватному» поведению и
к оказанию сопротивления.
Особое значение придается каждой из составляющих интеллек-
туальный критерий категорий. Так, под пониманием характера дей-
ствий виновного подразумевается правильное отражение их содер-
жательной стороны. Под пониманием значения — смысловой аспект
отражения этих действий в сознании — отношение своих мотивов и
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 43
целей к мотивам и целям сексуальных действий преступника, отно-
шение последствий совершаемых действий к собственному будуще-
му, отношение этих действий к морально-этическим и правовым
нормам (Кудрявцев И. А., 1999).
Определение степени тяжести телесных повреждений, по-
влекших психические расстройства, приобретает юридическое зна-
чение в свете квалификации характера и тяжести совершенного пре-
ступления. Согласно Приложению № 2 действующих «Правил
судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью», утвер-
жденных приказом Минздрава РФ № 407 от 10 декабря 1996 г., под
указанным вредом понимаются либо телесные повреждения, т. е.
нарушения анатомической целостности органов и тканей или их фи-
зиологических функций, либо заболевания или патологические со-
стояния, возникшие в результате воздействия различных факторов
внешней среды: механических, физических, химических, биологиче-
ских, психических. При оценке психического расстройства исполь-
зуются два признака: «длительность расстройства здоровью» и
«стойкая утрата общей трудоспособности». По мнению
С. Н. Шишкова (1998), эти сугубо судебно-медицинские критерии
не всегда учитывают специфику ранжирования по степени тяжести
именно психических расстройств. Поэтому автор отмечает жела-
тельность разработки и принятия отдельного документа, регламен-
тирующего производство судебно-психиатрических экспертиз по
установлению вреда здоровью и определению степени тяжести.
В настоящее время нет единой концепции по оценке степени
тяжести вреда здоровью, который возникает при выявлении у по-
терпевшего после совершенных против него противоправных дейст-
вий психического расстройства. Одна из основных проблем, которая
существует в этой области, связана с тем, что по действующим в на-
стоящее время законодательным и инструктивно-методическим ак-
там (УК РФ, «Правила судебно-медицинской экспертизы тяжести
вреда здоровью», Приложение № 2 к приказу Минздрава РФ № 407
°т 10 декабря 1996 г.) любые психические расстройства, возникшие
в результате противоправных действий, рассматриваются как тяж-
кие. Так, ст. 111 УК РФ имеет на этот счет формулировку: «Умыш-
ленное причинение тяжкого вреда здоровью ... а также причинение
иного вреда здоровью, опасного для жизни или вызвавшего рас-
Стройство здоровья, соединенное со значительной стойкой утратой
44 Глава 1
общей трудоспособности не менее чем на одну треть или заведомо
для виновного полной утратой профессиональной трудоспособно*
сти, либо повлекшее за собой прерывание беременности, психическое
расстройство, заболевание наркоманией, токсикоманией». В тех
статьях УК РФ, где говорится о вреде здоровью меньшей тяжести
(например, в ст. 112, 115), психическое расстройство не фигурирует.
При буквальном толковании формулировок Кодекса всякое психи*
ческое расстройство в этом плане самодостаточно и автоматически
делает уголовно наказуемый вред здоровью тяжким. В пункте 29
вышеуказанных «Правил судебно-медицинской экспертизы вреда
здоровью» также сказано, что «признаком тяжкого вреда здоровью
является опасный для жизни вред, а при отсутствии этого призна-
ка— последствия причинения вреда здоровью: ... психическое рас-
стройство». Между тем, как замечает С. Н. Шишков (1998), это про-
тиворечит данным современной психиатрии, где под психическим
расстройством понимается любое по глубине поражение психики и
продолжительности болезненное состояние — от наиболее тяжелого
до самого незначительного, от хронического до кратковременного.
На это также указывает ряд авторов (Ткаченко А. А., Введен-
ский Г. Е., Дворянчиков Н. В., 2001; Морозова Н. Б., Смирнова Т. А.,
Бадмаева В. Д., 2002).
Еще одной значимой проблемой проведения экспертизы по оп-
ределению степени тяжести вреда здоровью является отсутствие не-
обходимых критериев определения степени тяжести именно психи-
ческих расстройств, в связи с чем психиатрами предлагается иная
система оценок, подразумевающая использование новых критериев.
В одной из последних работ Н. Б. Морозова с соавт. (2002) предла-
гают строить систему экспертной оценки тяжести «вреда здоровью
от повреждений, повлекших психические расстройства (111111Р)» с
позиций единства медицинского и юридического критериев. Меди-
цинский критерий характеризуется широким кругом психических
расстройств экзогенной природы, имеющих прямую причинно-
следственную связь с совершенным сексуальным насилием. К тако-
вым относятся последствия полученных в криминальной ситуации
ЧМТ с различной клиникой и динамикой травматической болезни
головного мозга (ТБГМ) и психогенные психические расстройства в
виде: а) острой реакции на стресс с дезорганизацией психической
деятельности и нарушением прогностических функций, когда по*
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 45
терпевшие, в силу возникших суицидоопасных состояний могут со-
вершать аутоагрессивные действия с тяжелыми последствиями для
своего здоровья; б) различного рода психогенно обусловленных
психических нарушений в рамках посттравматических стрессовых
синдромов и расстройств адаптации. Юридический критерий тяже-
сти «вреда здоровью от ПППР», по мнению авторов, включает:
а) «опасность для жизни» в момент причинения повреждений;
б) «длительность расстройства здоровья»; в) «выраженность и стой-
кость нарушений адаптации» (в отличие от «утраты трудоспособно-
сти»). Авторами особо подчеркивается, что разнообразие крими-
нальных ситуаций и тех психических расстройств, возникновение
которых имеет причинно-следственную связь с сексуальным наси-
лием, диктует необходимость совершенствования методологии СПЭ
по определению тяжести «вреда здоровью от ПППР».
Специфика оценки психических расстройств диктует и особый
алгоритм экспертного исследования. Ю. Л. Метелица (1990) выделя-
ет три этапа экпертизы потерпевших с целью определения тяжести
психических расстройств: 1) установление и нозологическая квали-
фикация у потерпевшего психических расстройств; 2) установление
причинной связи; 3) собственно оценка степени тяжести поврежде-
ний, повлекших расстройства психики. Наиболее полно на сего-
дняшний день может быть реализована лишь часть данной задачи —
установление причинно-следственной связи, в то время как значи-
тельные трудности связаны с отсутствием критериев ранжирования
тяжести именно психических расстройств, которые не могут быть
идентичны критериям, применяемым судебными медиками. По мне-
нию Н. Б. Морозовой, Т. А. Смирновой, В. Д. Бадмаевой (2002), за-
ключение о «вреде здоровью от ПППР» следует выносить с учетом
ретроспективной, презентальной и прогностической оценок психи-
ческого состояния потерпевших при достаточных объективных дан-
ных об их психическом здоровье до криминальной ситуации, на ос-
нове изучения динамики психических расстройств и с привлечением
при необходимости специалистов смежных профессий.
К числу вопросов, требующих пристального внимания, относит-
ся определение обнаруживаемых психических расстройств как крат-
ковременных либо длительных и стойких, что, в свою очередь, под-
разумевает и прогностическую оценку. В литературе имеется
Множество описаний отдаленных последствий сексуального наси-
46
Глава 1
лия. Н. Б. Морозова (1997) отмечает, что сексуальная травма в дет-
стве может вытесняться и амнезироваться, но становиться причиной
возникновения психических расстройств у взрослых. Кроме того,
родители, сами перенесшие сексуальное насилие в детстве, не спо-
собны к полноценному эмоциональному контакту с собственными
детьми, что приводит к повторению паттерна родительского поведе-
ния во второй генерации. Поэтому дети, ставшие жертвами сексу-
ального насилия, нуждаются в специализированной медико-
психологической помощи, целью которой являются снижение уров-
ня дистресса и профилактика отдаленных последствий.
И. В. Грошев (1997), обобщая психогенные и психосексуальные
последствия насилия в детстве, сводит их к следующим видам:
1) посттравматические стрессовые реакции (повторное пережи-
вание обстоятельств насилия; избегание обстоятельств, напоми-
нающих о насилии; повышенная возбудимость);
2) аффективные нарушения (депрессия, дисфория, комплексы
вины и самообвинения);
3) аутодеструктивное поведение (суицидальные попытки, нар-
комании, нарушения пищевого поведения);
4) трудности в сексуальном поведении (проституция, нарушения
половой идентификации, импульсивность в сексуальном поведе-
нии);
5) нарушения медицинского характера (головные боли, пред-
менструальный синдром, спастические колиты);
6) личностные проблемы (проблемы установления доверитель-
ных межличностных отношений, нарушения самооценки, сверхкон-
троль и т. д.).
Последствия сексуальных притязаний в детском возрасте доста-
точно серьезны, о чем свидетельствует большое количество отечест-
венных и зарубежных исследований (Rutter М., Quinton D., 1990;
Шостакович Б. В., 1992; ШаиховаБ. 3., 1993; Морозова Н. Б., 1996;
Weiss L., Longhurst J. G. et al., 1999; O'Connor T. G. et al., 2001). Так,
E. F. Pribor et al. (1993), К. C. Pillard et al. (1993), A. Bifulco (1994)
отмечают, что женщины, перенесшие в детстве насилие, в дальней-
шем имеют более высокие показатели диссоциации и множество
соматических симптомов. Мужчины, ставшие жертвами сексуально-
го насилия в детстве, в дальнейшем во время сексуальных взаимоот-
ношений склонны к определенному типу сексуального поведения,
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 47
т е. «стараются играть роль активной лесбиянки». Как мужчины,
так и женщины в зрелом возрасте подвержены большей вероятности
развития у них хронической депрессии.
У . Мастерс, В. Джонсон, Р. Колодни (1998) приводят общую
схему развития таких психических расстройств, которая включает:
— острый период (от нескольких дней до нескольких недель),
выражающийся в шоковых реакциях, страхе, переживаниях чувства
вины, стыда, гнева и возмущения;
— фаза посттравматического «отката» (от нескольких недель до
месяцев), выражающаяся в попытках справиться с переживаниями,
возвратом к прежнему образу жизни, когда страх и неверие в собст-
венные силы оттесняются на периферию сознания;
— заключительная фаза, выражающаяся в периодических на-
плывах в памяти сцен насилия, ночных кошмарах с фобическими,
депрессивными и параноидными формами реагирования.
Многими авторами затрагивается проблема именно отдаленных
последствий сексуального злоупотребления в детском возрасте. Так,
исследования J. В. Bryer et al. (1987) показали, что женщинам, кото-
рые были жертвами сексуального посягательства в детстве, чаще
выставлялся диагноз пограничных расстройств, чем тем, которые не
являлись такими жертвами. D. Westen et al. (1990) нашли докумен-
тальное подтверждение физическим и (или) сексуальным злоупот-
реблениям более чем в половине карт пациентов-подростков с по-
граничными расстройствами личности. По их мнению, хотя
сексуальное и физическое злоупотребления не являются единствен-
но ответственными за пограничную патологию, они могут быть
весьма влиятельными этиологическими факторами. Так, G. Harrison,
I- Hudson (1992), высказывая гипотезу, что сексуальные злоупотреб-
ления в детстве могут быть фактором риска развития нервной були-
мии у взрослых, приводят данные, согласно которым сексуальные
злоупотребления были выявлены у 21 % пациентов с анорексией, у
36 % — с булимией и у 33 % — с иными психическими расстрой-
ками, в отличие от 9% у группы контроля. Об этом также пишут
S. L. Welch et al. (1994), отмечая, что сексуальные злоупотребления в
Детстве являются риском развития психических заболеваний в об-
^ем (включая и нервную булимию).
У жертв инцеста в детском возрасте, по мнению ряда исследова-
телей, достоверно чаще встречаются тревожные расстройства (пани-
48
Глава 1
ческое расстройство, агорафобия, социальные и простые фобии),
депрессии, посттравматическое стрессовое расстройство, алкоголь-
ная зависимость, соматизированные расстройства (Pridor Е. F.,
Dinwiddie S. Н., 1992).
До недавнего времени задача по определению степени тяжести
«вреда здоровью» почти однозначно рассматривалась как входящая
исключительно в компетенцию судебных медиков. С 1996 г. в связи
с введением Приложения № 2 «Правил судебно-медицинской экс-
пертизы тяжести вреда здоровью», утвержденных приказом Мин-
здрава РФ № 407 от 10 декабря 1996 г., появляется возможность раз-
деления компетенций специалистов. В частности, в п. 40 «Правил»
сказано, что «психическое расстройство, его диагностику и причин-
ную связь с полученным воздействием осуществляет судебно-
психиатрическая экспертиза. Оценку тяжести вреда здоровью, по-
влекшего за собой психическое расстройство, наркоманию, токси-
команию, производят после проведения судебно-психиатрической,
судебно-наркологической и судебно-токсикологической экспертизы
судебно-медицинский эксперт с участием психиатра, нарколога,
токсиколога. Тяжесть психического заболевания, являющегося са-
мостоятельным проявлением вреда здоровью, определяет судебно-
психиатрическая экспертиза».
М. А. Догадина (1998) также отмечает, что своеобразие освиде-
тельствования потерпевших по сексуальным деликтам заключается
в том, что проблематика экспертной оценки потерпевших расширя-
ется за счет целого комплекса вопросов, связанных с разделением
компетенций различных специалистов. В силу специфики сексуаль-
ных правонарушений вполне очевидным становится привлечение к
подобного рода исследованиям и специалиста-сексолога, поскольку
одновременно с психопатологическими расстройствами возможно
развитие и психосексуальных нарушений в виде сексуальной авер-
сии, вагинизма, снижения либидо, утраты чувствительности генита-
лий, болезненности при половом акте и аноргазмии. Таким образом,
целостная экспертная оценка данных нарушений, в том числе сексу-
альной патологии, подпадающей под критерий психических рас-
стройств как причиненного обвиняемым вреда здоровью, подразу-
мевает сексологическое обследование. Для определения сохраннос-
ти юридически значимых способностей потерпевших, как отмечают
Н. Б. Морозова, Т. А. Смирнова, В. Д. Бадмаева (2002), в последние
[Оридически-релевантные психосексуальные расстройства
49
годы достаточно распространенными стали комплексные психолого-
сексолого-психиатрические экспертизы.
А. В. Гурьева с соавт. (1991-1998) указывают на необходимость
при освидетельствовании потерпевших от сексуального деликта ус-
тановления у них типа сексуального дизонтогенеза с учетом задерж-
ки или искажения этапов и фаз, что может привести к выявлению
сексуального влечения, не патологического по существу, но ничем
не сдерживаемого (интеллектуальный и волевой контроль).
Н. Б. Морозова с соавт. (2002) подчеркивают, что с точки зрения
«вреда здоровью» необходимо рассмотреть также и расстройства
психосексуального развития и половой идентичности, которые раз-
виваются у потерпевших в результате пролонгированного сексуаль-
ного насилия. У потерпевших от сексуального деликта возможны
нарушения психосексуального развития с торможением формирова-
ния эротической фазы сексуальности и зрелого сексуального влече-
ния. Они утверждают, что у девочек, перенесших сексуальное наси-
лие, в последующем нередко формируется склонность к сексуаль-
ным эксцессам, промискуитету или компульсивной мастурбации,
преждевременное сексуальное поведение по отношению к взрослым,
что может приводить к неблагоприятным социальным и медицин-
ским последствиям и также должно учитываться при экспертной
оценке.
Использование направленного психологического исследования
предполагает более дифференцированный подход при изучении как
становления этапа психосексуального разития потерпевших, так и
сформированности базовых структур половой и полоролевой иден-
тичности, их влияния на становление полового самосознания, поло-
ролевого поведения и психосексуальных ориентаций. Применение
же направленного психологического исследования сексуальной сфе-
ры в рамках комплексных судебных экспертиз с участием сексолога
позволяет наиболее полно рассматривать изменения психосексуаль-
ной сферы потерпевших в контексте установления причинно-
следственных связей с сексуальным деликтом и оценивать их про-
гностически неблагоприятные последствия. Таким образом, сексо-
логическое исследование должно занять особое место в системе ме-
тодов, направленных на оценку степени тяжести вреда здоровью у
п°терпевших — жертв сексуального насилия.
50 Глава 1
1.7. Уголовно-процессуальная
дееспособность обвиняемых
Само по себе понятие уголовно-процессуальной дееспособности
(УПД) как обвиняемого, так и потерпевшего отсутствует в УПК РФ.
Вместе с тем в п. 3 ст. 196 УПК РФ указывается, что назначение су-
дебно-психиатрической экспертизы является обязательным в том
случае, если необходимо установить «психическое и/или физическое
состояние подозреваемого, обвиняемого, когда возникает сомнение
в его ... способности самостоятельно защищать свои права и закон-
ные интересы в уголовном судопроизводстве», что, по сути, являет-
ся определением уголовно-процессуальной дееспособности. Так,
согласно мнению П. В. Полоскова (1985), УПД любого лица— это
признанная уголовно-процессуальным правом психическая и физи-
ческая способность лица к самостоятельному совершению процес-
суальных действий или участию в них, т. е. сознательное использо-
вание своих процессуальных прав и процессуальных обязанностей.
Дефиниция процессуальной недееспособности уточняется
В. В. Гориновым и Е. В. Королевой (1996), которые указывают, что
психические расстройства влекут такие патологические изменения в
интеллектуальной и эмоционально-волевой сферах, что мешают
субъекту процесса активно участвовать в процессуальной деятель-
ности, самостоятельно осуществлять права и обязанности, а также
защищать свои законные интересы. Не случайно поэтому Ю. Л. Ме-
телица (1990) называет выявление психических расстройств, нару-
шающих способность самостоятельно осуществлять свои процессу-
альные права и обязанности, предметом отдельного вида судебно-
психиатрической экспертизы.
Согласно Ю. Л. Метелице (1990), вопрос об УПД приобретает
значение применительно к двум юридически значимым ситуациям:
предварительного следствия и судебного разбирательства. При этом
ретроспективная (с момента начала следственных действий), пре-
зентальная (в настоящее время — при прохождении экспертизы) и
прогностическая (в дальнейшем — вплоть до завершения судопро-
изводства) оценки могут оказаться неоднозначными в отношении
одного и того же лица. Кроме того, надо заметить, что оценка УПД
не должна фатально предопределяться тем или иным вариантом
экспертной оценки (вменяемость, ограниченная вменяемость, не-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 51
вменяемость). Так, хотя, согласно постановлению Президиума Вер-
ховного Суда СССР № 4 от 26 апреля 1984 г., показания лица, при-
знанного невменяемым, не могут рассматриваться как источник до-
казательств по делу, однако при совершении правонарушения во
временном болезненном расстройстве, которое было кратковремен-
ным и окончилось к моменту начала судопроизводства по делу, у
обвиняемого могут отсутствовать признаки каких-либо психических
нарушений, которые могли бы ограничивать его УПД. В судебно-
психиатрической практике может быть и такой вариант, когда
имеющиеся у обвиняемого психические расстройства не позволяют
в полной мере осознавать свои действия в момент правонарушения и
руководить ими (ст. 22 УК РФ), но эти же расстройства не препятст-
вуют полноценно пользоваться своими процессуальными правами, в
том числе и осуществлять свое право на защиту. Особенно наглядно
это проявляется на примере несовершеннолетних в тех случаях, ко-
гда в результате длительного уголовного расследования (в течение
нескольких лет) ретроспективная и презентальная оценки далеко
отставлены друг от друга, и за этот период времени отмечаются ес-
тественный процесс психического «дозревания», положительная
динамика не только в общем психическом развитии (нивелировка
эмоционально-волевых, поведенческих отклонений, появление адек-
ватной самооценки, склонности к анализу своих поступков, доста-
точность прогноза и критики), но и в процессе социализации (трудо-
устройство и т. д.). Очевидно, что в таких случаях обвиняемый в
настоящее время способен в полном объеме осуществлять свои про-
цессуальные права (Макушкин Е. В., 1999). Еще одним из вариантов
может быть и такой, когда у признанного вменяемым или ограни-
ченно вменяемым подэкспертного в посткриминальном периоде, но
До вынесения приговора возникает тяжелое психическое расстрой-
ство, вследствие которого он становится уголовно-процессуально
недееспособным, а также неспособным к отбыванию наказания
(ст. 81 УК РФ). Очевидно, что возможные варианты приведенными
не исчерпываются. Отсутствие теоретических и практических изы-
сканий в этой области заставляет обратиться к разработке новых
подходов к решению этой проблемы, которая может быть осуществ-
лена путем выявления психических нарушений и их сопоставления с
критериями УПД.
52
Ю. Л. Метелица (1988) считает, что уголовно-процессуальная
недееспособность (УПНД) может быть раскрыта через два юридиче-
ских критерия — интеллектуальный и волевой. При анализе содер-
жательной стороны формулировки юридического критерия УПНД
рекомендуется исходить из того, что субъект, обнаруживающий
психическое расстройство, должен обладать возможностью исполь-
зовать весь диапазон предоставленных ему процессуальных прав,
смысл которых сводится к гарантиям его активного участия в про-
цессе. Под нарушением интеллектуального критерия автором пред-
лагается рассматривать неспособность понимать характер и значе-
ние правонарушения и своего процессуального положения. Оценку
же этого критерия рекомендуется проводить с позиции теории «по-
нимания», включающей четыре уровня: 1) понимание внешней сто-
роны юридически значимых событий; 2) понимание их фактической
стороны (или внутреннего содержания); 3) понимание их социаль-
ного значения; 4) понимание социального значения юридически
значимых событий на уровне личностного смысла. Согласно спра-
ведливому утверждению автора, УЦЦ не может быть обеспечена
лишь сохранностью осмысленного восприятия (понимания) внеш-
ней стороны юридически значимых событий, происходящих на
предварительном следствии и в судебном разбирательстве, и пони-
манием их фактической стороны (внутреннего содержания), что не-
редко оказывается достаточным для констатации возможности да-
вать показания. Поскольку все правовые нормы, регулируемые
уголовно-процессуальным законодательством, носят нормативно-
ценностный характер, дееспособному субъекту должны быть дос-
тупны понимание происходящего на уровне социальных значений и
сохранность правильного понимания на уровне личностного смысла.
Иными словами, субъект должен осознавать нормативно-
ценностный аспект юридически значимых обстоятельств, являю-
щихся предметом судебного разбирательства (в том числе и обстоя-
тельств правонарушения), а также тех правовых норм, которые ре-
гулируют сам процесс такого разбирательства. Поэтому психи-
ческие расстройства, нарушающие способность понимания на
уровне социального значения и личностного смысла определенного
законом комплекса процессуальных прав и обязанностей обвиняе-
мого и потерпевшего (в него входит и возможность правильного по-
нимания характера и значения совершенных противоправных дейст-
вий), будут одновременно свидетельствовать о нарушении их УПД.
Что же касается нарушения волевого критерия, то его трактовка
выглядит несколько противоречивой. Так, автором предлагается
следующая его дефиниция: «неспособность самостоятельно осуще-
ствлять свои процессуальные права и обязанности». Однако данная
дефиниция более широка, нежели понимание волевых способностей.
Действительно, Ю. Л. Метелица (1988) указывает, что нарушение
способности использовать свои права вследствие психических рас-
стройств может быть связано как с нарушением понимания на уров-
не личностного смысла (интеллектуальный компонент), так и с раз-
личными видами психопатологически обусловленных волевых
расстройств, например, в виде патологически повышенных
внушаемости, подчиняемое™ или же аспонтанности, торпидности и
т. п. (волевой компонент юридического критерия УПНД).
Позже в своих работах Ю. Л. Метелица (1990) формирует спра-
ведливое предложение выделять в юридическом критерии УПД и
мнестическую составляющую. Значение мнестических расстройств
сводится к тому, что субъект не может самостоятельно осуществ-
лять свои процессуальные права и обязанности, если у него при со-
хранной способности к правильному восприятию и осмыслению
юридически значимых событий, а также при отсутствии сколько-
нибудь выраженных волевых расстройств (в сопоставлении с соот-
ветствующим юридическим критерием) имеются такие нарушения
памяти, которые обусловят возможность запамятования как обстоя-
тельств правонарушения, так и событий, относящихся к предвари-
тельному следствию и судебному разбирательству.
Очевидно, что этот критерий будет иметь особое значение при
определении УПД подэкспертных, совершивших сексуальные пра-
вонарушения, поскольку реализация аномальной сексуальной ак-
тивности в деликте, особенно у лиц с парафилиями, довольно часто
сопровождается диссоциативной амнезией (Burget D., Brad-
ford J.V.W., 1995), когда запамятование прерывается периодами
сохранной памяти о переживаниях момента нарушенного сознания,
пРичем восстановление воспоминаний происходит при последую-
щих состояниях нарушенного сознания.
Таким образом, при решении вопроса об УПД подэкспертного,
Независимо от экспертной оценки его состояния на момент правона-
54
Глава 1
рушения, должна проводиться оценка: 1) способности воспринимать
обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать
показания, что осуществляется путем сопоставления выявляемых у
подэкспертного психических (психосексуальных) нарушений с ин-
теллектуальным (понимание внешней стороны и внутреннего со-
держания юридически значимых событий) критерием УПД; 2) спо-
собности самостоятельно защищать свои права и законные интересы
путем сопоставления психических (психосексуальных) нарушений с
критериями УПД: волевым (отсутствие волевых расстройств, что
позволяет активно использовать свои права), интеллектуальным
(сохранность всех 4 уровней, включая верхний — правильное пони-
мание на уровне личностного смысла), мнестическим.
Такой подход позволяет учитывать случаи, когда подэксперт-
ный способен правильно воспринимать обстоятельства, имеющие
значение для дела, и давать о них показания, но не способен само-
стоятельно защищать свои права и законные интересы. В уголовно-
процессуальном законодательстве используется понятие «психиче-
ские недостатки», препятствующие обвиняемому самому осущест-
влять свое право на защиту» (п. 3 ст. 49 УПК РСФСР, ныне — п. 3
ст. 51 УПК РФ). Они относятся ко времени производства по делу и
влекут согласно закону: 1) обязательное участие защитника в судеб-
ном разбирательстве; 2) обязательность предварительного следствия
независимо от характера дела (п. 2 ст. 150 УПК РФ). По мнению
С. Н. Шишкова (2000), «психические недостатки» можно опреде-
лить как такие болезненные психические нарушения, которые суще-
ственно ограничивают способность воспринимать, понимать, запо-
минать и воспроизводить информацию, необходимую для
самостоятельного осуществления права на защиту, либо самостоя-
тельно использовать предоставленные законом средства защиты. Им
подчеркивается, что по своим медицинским характеристикам «пси-
хические недостатки» (ст. 51 УПК РФ) близки к не исключающим
вменяемости психическим расстройствам (ст. 22 УК), но различают-
ся не только хронологически, но и по другим юридически-
релевантным признакам. «Психические недостатки» требуют обяза-
тельного участия защитника в суде не потому, что страдающий ими
обвиняемый, совершая преступление, не в полной мере осознавал?
что он делал тогда, или не в полной мере осознает, что он делает
сейчас, в период проведения экспертизы, а потому, что не позволяют
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 55
обвиняемому полноценно пользоваться своими процессуальными
правами, важнейшее из которых — право на защиту. Для осуществ-
ления этого процессуального права обвиняемый должен понимать
сущность предъявленного ему обвинения и своих процессуальных
прав, понимать смысл и значение проводимых в ходе расследования
п судебного разбирательства процессуальных действий и получае-
мых посредством них доказательств. Он должен быть способен так-
же своими действиями использовать предоставленные ему законом
средства защиты — давать объяснения, заявлять ходатайства и пр.
Обвиняемый лишается указанных способностей в определенной
степени и настолько, что не в состоянии осуществлять свое право на
защиту качественно и в полном объеме.
Отмечается, что вынесение заключения об ограниченной уго-
ловно-процессуальной дееспособности возможно:
1) экскульпированным подэкспертным с незначительной выра-
женностью интеллектуального дефекта при слабоумии (Метели-
ца Ю. Л., 1990) и экскульпированным несовершеннолетним испы-
туемым с психогенным расстройством— индуцированным состо-
янием с тенденцией к обратной динамике расстройств в условиях
изоляции от индуктора с частичным восстановлением психического
функционирования (Макушкин Е. В., 1999);
2) признанным ограниченно вменяемым подэкспертным с пси-
хическим инфантилизмом, ремиссией шизофренического процесса,
психопатией с «определенной» степенью выраженности эмоцио-
нально-волевых нарушений (Метелица Ю. Л., 1990);
3) инкульпированным лицам с «психологическим пубертатным
кризом» с типичным для него заострением «подростковой психики»
(Макушкин Е. В., 1999); с психогенным ситуационным утяжелением
и усугублением психической «дефицитарности» в судебно-
следственной ситуации. Частным вариантом при определении УПД
предлагается считать в последнем приведенном случае ретроспек-
тивную оценку психического состояния лица в период дачи показа-
ний в качестве обвиняемого, подозреваемого и т. д., но до проведе-
ния экспертизы, в момент которой презентальная оценка может быть
положительной, а ретроспективная — на период дачи показаний —
включаться в ограничении способности воспринимать обстоятель-
ней, имеющие значение для дела, давать правильные показания и
Состоятельно отстаивать свои интересы (Метелица Ю. Л., 1990);
56
Глава 1
4) несовершеннолетним подэкспертным, в отношении которых
применяется ч. 3 ст. 20 УК РФ, при психическом дизонтогенезе в
виде «нетяжелых» асинхроний развития разного генеза, включая в
основном социогенные, усугубляющих ту естественную возрастную
психическую незрелость, которая учитывается уголовным законода-
тельством для несовершеннолетних— ст. 420-432 УПК РФ (Ма-
кушкин Е. В., 1999). Е. В. Макушкиным (1999) делаются попытки
выделения тех черт психической незрелости, которые могут иметь
значение для ограничения УПД. Среди них — превалирование игро-
вых интересов и игровой мотивации поведения, волевая неорганизо-
ванность, несамостоятельность, внушаемость, эгоцентризм, склон-
ность к вымыслам, фантазированию, оговорам и самооговорам,
незрелость оценок и прогноза.
Очевидно, что для вынесения заключения о наличии у подэкс-
пертного «психических недостатков», препятствующих осуществ-
лять свое право на защиту, также должна проводиться последова-
тельная оценка каждого из критериев УПД: интеллектуального,
волевого и мнестического. В случаях сексуальных правонарушений
может быть нарушенным, как уже говорилось, мнестический компо-
нент вследствие диссоциативной амнезии. Кроме того, задержки
психосексуального развития, а также искажение/нарушение половой
идентичности, отражающее расстройства самосознания, могут огра-
ничивать понимание обвиняемым (как несовершеннолетним, так и в
ряде случаев взрослым) происходящего на уровне социальных зна-
чений и личностного смысла.
1.8. Уголовно-процессуальная
дееспособность потерпевших
Обязательность назначения судебно-психиатрической эксперти-
зы по способности потерпевших к даче показаний закреплена в п. 4
ст. 196 УПК РФ — «в том случае, если необходимо установить пси-
хическое или физическое состояние потерпевшего, когда возникает
сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельст-
ва, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания»
Способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие
значение для дела, сопряжена с осмыслением и осознанием, т. е. по-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 57
ниманием воспринятого, а способность давать правильные показа-
ния— со способностью к произвольной регуляции поведения при
осуществлении процессуальных функций. Н. Б. Морозова (1999)
указывает, что правильное восприятие обстоятельств включает
внешнюю (фактическую) сторону событий и внутреннюю (содержа-
тельную). Внешняя подразумевает восприятие предметов, их соче-
таний, действий как обвиняемого и окружающих, так и своих собст-
венных, а также их последовательности, а внутренняя — понимание
объективного (культурно-социального) значения происходящего
события (Коченов М. М., 1991), оценивание его как такового в мо-
мент происшествия, т. е. способность понимать сущность события
«во всей его ценности» (Алексеев А. М., 1972).
Основанием для сомнений в психическом состоянии, нарушаю-
щем способность давать показания, является наличие психического
заболевания или временного болезненного расстройства, наркотиче-
ского или алкогольного опьянения в момент правонарушения, что, в
свою очередь, обусловливает особенности внимания, восприятия,
мышления, памяти, речевого развития, нахождение подэкспертного
в состоянии повышенного эмоционального напряжения., отстава-
ние или искажение в психическом развитии, снижение интеллекту-
ально-мнестических способностей, наличие сенсорных дефектов,
своеобразие личностных черт, а также малолетний возраст (Коммен-
тарий к УПК РФ, 2002). Ю. Л. Метелица (1990) предлагает рассмат-
ривать юридический критерий способности к даче показаний при
«оценке степени осмысленности восприятия» также на основе пред-
ложенной им градации уровней понимания юридически значимых
событий.
Основываясь на том, что диапазон процессуальных функций по-
терпевшего не может быть сведен только к даче показаний по делу,
особо выделяется также экспертиза по определению психических
расстройств, нарушающих уголовно-процессуальную дееспособ-
ность. Так, потерпевшие по закону имеют право отстаивать свои
интересы, заявлять отводы и ходатайства, участвовать в исследова-
нии доказательств, задавать вопросы, выражать свое отношение к
следствию, знакомиться с его результатами (ст. 42 УПК РФ). Нала-
гаются на потерпевшего и определенные обязанности: он должен
давать правдивые показания, участвовать в очных ставках, опозна-
ли, следственном эксперименте, в случае необходимости подвер-
58
Глава 1
гаться освидетельствованию, представлять образцы своего почерка и
т. д. (ст. 78, 193, 196, 202 УПК РФ). Несмотря на то, что процессу-
альная дееспособность тесно связана со способностью давать пока-
зания, она, естественно, подразумевает более высокую степень со-
хранности психических функций.
Традиционно проводимое клинико-психопатологическое иссле-
дование жертв сексуального насилия в ряде случаев оказывается не-
достаточным, поскольку невыясненными остаются вопросы об этапе
и характере психосексуального развития, которое во многом и опре-
деляет поведение этих лиц в криминальной ситуации. Нередко вы-
ясняется, что потерпевшие, независимо от наличия психической па-
тологии находящиеся в силу различных особенностей онтогенеза на
разных этапах психосексуального развития, могут по-разному вос-
принимать происходящие с ними события, что оказывает сущест-
венное влияние как на их поведение в криминогенной ситуации, так
и на процессуальные способности в последующем.
В работе В. Д. Бадмаевой (2003) способности потерпевших —
жертв сексуального насилия давать показания в посткриминальной и
следственной ситуациях анализируются совместно с их УПД и вы-
деляются следующие варианты: 1) вследствие нарушения отсрочен-
ного воспроизведения из-за несформированности долговременной
памяти; 2) вследствие ограничения или нарушения непосредственно
в криминальной ситуации актуальной способности воспринимать
обстоятельства из-за аффектогенного (аффективного сужения созна-
ния при острой реакции на стресс), травматического (нарушения
сознания в виде оглушенности в остром периоде черепно-мозговой
травмы) и интоксикационного (изменение сознания при средней и
сильной степенях алкогольного опьянения) факторов; 3) по психо-
патологическим механизмам, т. е. у лиц, обнаруживающих по-
сттравматическое стрессовое расстройство, пролонгированную де-
прессивную реакцию, смешанные расстройства эмоций и поведения;
4) по уровню осмысления, который констатируется в том числе у
малолетних потерпевших, находящихся на этапе формирования по-
лового самосознания, когда ребенок оказывается некомпетентным в
вопросах взаимоотношения полов, а воспринимаемые им события
криминальной ситуации оказываются для него сложными (Кудряв-
цев И. А., Морозова М. В., 1996); 5) по деонтологическим соображе-
ниям, исходящим из позиции охраны психического здоровья ребен-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 59
ка, поскольку многократные показания не осведомленного в вопро-
сах половых взаимоотношений ребенка могут нарушать его психо-
сексуальное развитие. Термин «деонтологический» в данном кон-
тексте представляется не совсем верным, поскольку основанием для
ограничения УПД потерпевших при последнем варианте служит
клинический прогноз.
Очевидно, что констатация двух последних вариантов невоз-
можна без сексологического обследования, позволяющего уста-
новить этап психосексуального развития. Общепризнано, что
психосексуальное становление является ступенчатым процессом,
протекающим согласно строгим закономерностям. Так, первый
этап психосексуального развития (половое самосознание) харак-
теризуется наличием у детей способности дифференцировать ок-
ружающих людей по всем половым признакам (внешний вид,
одежда, строение тела, половых органов), формированием созна-
ния собственной половой принадлежности и уверенности в ее не-
обратимости, а также любопытством, направленным на половые
органы, на поведение животных и взрослых с констатацией эле-
ментов сексуального взаимодействия, что находит отражение в
содержании игровой деятельности, включающей игры с имитаци-
ей элементов собственно сексуального взаимодействия («дом»,
«доктор»).
Второй этап психосексуального развития (полоролевое пове-
дение) характеризуется выбором половой роли, наиболее соответ-
ствующей психофизиологическим особенностям и идеалам мас-
кулинности/фемининности в микросоциальной среде. В общении
со сверстниками апробируется и закрепляется выбранная половая
роль, отображающая различные аспекты человеческих взаимоот-
ношений, в том числе и сексуальных.
Третий этап — формирование психосексуальных ориента-
ций — в последующем обусловливает выбор объекта влечения с
его индивидуальными особенностями. Существует условное де-
ление данного этапа на стадии формирования либидо: платониче-
скую, эротическую и сексуальную.
Закономерностью психосексуального развития является фаз-
кость, свойственная каждому его этапу и стадии. В первой фазе
выработка установки) накапливается информация о существова-
ли полов, о половой роли, об особенностях полового поведения,
60
Глава 1
его внешних проявлениях и сущности, которая усваивается, пере-
рабатывается в соответствии с индивидуальными особенностями
и нормами микросоциальной среды. Во второй фазе (научение и
закрепление установки) «на практике», в игровых ситуациях про-
исходит научение, в процессе которого апробируются и закреп-
ляются выработанные в первой фазе установки. Индивидуальную
ориентацию в каждой фазе можно считать завершенной только
при наличии внутренней готовности к реализации сформирован-
ных тенденций.
Г. С. Васильченко (1990) указывал, что либидо также прохо-
дит длительную индивидуальную эволюцию, постепенно услож-
няясь и совершенствуясь. Он выделяет долибидонозную стадию,
которая, характеризуясь развитием понятийного сознания, к ли-
бидо как таковому на первом этапе психосексуального развития
(половое самосознание) никакого отношения не имеет. Ребенок
постепенно осознает факт раздельнополости и относит себя к од-
ному из двух полов. Данная стадия лишена какой бы то ни было
специфической чувственной окраски, ей присущи только положи-
тельные эмоции, испытываемые ребенком от осознания себя
представителем определенного пола. На втором этапе психосек-
суального развития (полоролевое поведение) происходит завер-
шение развития понятийного сознания, в процессе которого ребе-
нок осознает и выбирает приемлемые в отношении выбранного
пола и соответствующие культуральным рамкам стереотипы по-
ведения. На третьем этапе психосексуального развития (этап раз-
вития либидо) идет становление психосексуальных ориентаций,
основа которых заложена на первых двух этапах.
Таким образом, в ходе экспертизы жертв сексуального насилия
сексологическое исследование позволяет обеспечить научно обос-
нованную оценку предпосылок к сформированное™ полового само-
сознания, полоролевого поведения и психосексуальных ориентаций,
так как каждый из этапов психосексуального развития подразумева-
ет определенную сформированность восприятия (и понимания) по-
терпевшими информации сексуального характера.
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 61
1.9. Оценка «общественной опасности»
Диагностика общественной опасности психически больных яв-
ляется комплексной проблемой, требующей рассмотрения и анализа
ряда весьма разнородных факторов: клинико-психопатологических,
социально- и судебно-психиатрических, психологических, уголовно-
правовых, а также интеграции полученных данных (Котов В. П.,
Мальцева М. М., 2001). Согласно ст. 434 УПК РФ, «связь психиче-
ского расстройства лица с опасностью для него или других лиц либо
возможностью причинения им иного существенного вреда» является
одним из обстоятельств, подлежащих доказыванию.
Основания применения принудительных мер медицинского ха-
рактера сформулированы в ст. 97 УК РФ, ч. 2 которой указывает,
что принудительные меры медицинского характера назначаются в
случаях, «когда психические расстройства связаны с возможностью
причинения этими лицами иного существенного вреда либо с опас-
ностью для себя или других лиц». Таким образом, уголовное право в
данном случае подразумевает потенциальную опасность психиче-
ски больных лиц. Выбор меры медицинского характера также зави-
сит от характера и степени опасности психически больного (ст. 100,
101 УК РФ). Хотя действующий Уголовный кодекс с достаточной
определенностью указывает на то, что о потенциальной опасности
лица, страдающего психическим расстройством, следует судить по
его психическому состоянию, вопрос этот не всегда имел столь од-
нозначную трактовку. В ранних работах судебных психиатров, по-
священных этой проблеме, предлагалось выводить данное суждение
из оценки больного по двум параметрам: психическому состоянию и
характеру совершенного деяния (КалашникЯ. М., 1955). Эта точка
зрения была полностью воспринята законодателем, что нашло отра-
жение в соответствующих статьях (ст. 59, 60 УК РСФР 1960 г., а
также в ст. 410 УПК РСФСР).
Высказывались, однако, и иные точки зрения. Так, предлагалось
ориентироваться преимущественно на клинические особенности за-
болевания (Мальцева М. М., Котов В. П., Карпов А. С., 1988); на ха-
рактер совершенного общественно опасного деяния (Первомай-
ский В. Б., 1992). Сторонниками последней точки зрения предла-
галось даже установить определенную «пропорциональную» связь
Между тяжестью совершенного деяния, с одной стороны, и видом, а
Глава 1
62
также длительностью принудительной медицинской меры — с дру.
гой. В. П. Котов и М. М. Мальцева (2001) подчеркивают, что харак-
тер совершенного деяния, если его понимать в узком смысле (при-
менительно к статьям УК), очевидно, не может иметь само-
стоятельного значения хотя бы потому, что он может оказаться
случайным или обусловленным временным психическим расстрой-
ством, которое окончательно разрешилось ко времени судебного
разбирательства. Однако игнорировать общественно опасное деяние
(ООД) было бы совершенно неверно, ибо любые прогнозы относи-
тельно возможности и характера повторного деяния, основанные на
анализе клинических данных, какими бы убедительными они ни бы-
ли, носят все же вероятностный характер, а совершенное деяние яв-
ляется свершившимся фактом. Немаловажное значение может иметь
также клинико-психопатологический (а не уголовно-правовой) ана-
лиз ООД в аспекте его генеза, прежде всего вскрытие его психопа-
тологического механизма. По мнению указанных авторов, такой
подход в известной мере совмещает названные точки зрения, однако
суждение о характере деяния при этом является как бы вторичным,
поскольку ООД рассматривается как одно из проявлений анализи-
руемого психопатологического расстройства. Таким образом, о по-
тенциальной общественной опасности лица, страдающего психиче-
ским расстройством и совершившего ООД, предлагается судить по
его психическому состоянию с учетом характера совершенного
ООД. Данная формула, по мнению В. П. Котова и М. М. Мальцевой
(2001), наиболее полно и логично отражает предпосылки диагности-
ки общественной опасности.
Критерии недобровольной госпитализации в психиатрический
стационар и выписки существенно отличаются от критериев назна-
чения принудительных мер медицинского характера и их отмены.
Так, критерии госпитализации в психиатрический стационар в не-
добровольном порядке задаются ст. 29 Закона «О психиатрической
помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» от 12 июля
1992 г., где среди оснований такой госпитализации указывается на
тяжелое психическое расстройство, обусловливающее, в частности,
непосредственную опасность больного для себя или окружающих
Таким образом, в данном случае речь идет о грубых нарушениях
поведения больных, обычно находящихся в остром психотическом
состоянии, чьи угрожающие высказывания, агрессивные действия
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 63
лди соответствующие намерения недвусмысленны и очевидны.
Пребывание же больного в психиатрическом стационаре в недобро-
вольном порядке продолжается только в течение того времени, пока
сохраняются основания, по которым была проведена госпитализация
(ст. 36 Закона «О психиатрической помощи...»). Иными словами,
закон предусматривает, что, если упомянутая непосредственная
опасность перестает явно определять актуальное состояние, больной
должен быть выписан, если он на этом настаивает, несмотря на объ-
ективную необходимость проведения дальнейших лечебных меро-
приятий.
Соответственно, цели применения принудительных мер меди-
цинского характера в судебной психиатрии шире, нежели в обще-
психиатрической практике, о чем недвусмысленно говорит ст. 98 УК
РФ, в которой среди таких целей, кроме излечения или улучшения
психического состояния, указывается на предупреждение соверше-
ния новых деяний. Комментарий к Уголовному кодексу подчеркива-
ет, что целью применения медицинских мер является предупрежде-
ние общественно опасных деяний и преступлений со стороны лиц,
направленных на принудительное лечение.
В силу указанных различий в целях недобровольной госпитали-
зации и принудительных мер медицинского характера различаются
и организационно-правовые условия выписки и отмены данных
форм лечения. Так, в соответствии с Законом «О психиатрической
помощи...» судебная процедура предусматривается лишь в отноше-
нии продления недобровольной госпитализации (согласно ст. 36,
первоначально по истечении шести месяцев с момента помещения, в
дальнейшем — ежегодно), тогда как сам по себе перевод на режим
Добровольного пребывания в стационаре или же выписка больного
остается в пределах врачебной компетенции. Что касается продле-
ния, изменения и прекращения применения принудительных мер
медицинского характера, то они осуществляются только судом по
Подставлению администрации учреждения, осуществляющего при-
нудительное лечение, на основании комиссии врачей-психиатров
(Ст 102 УК РФ). Действующий УК (ст. 15) предусматривает деление
Поступлений по их тяжести на следующие категории: небольшой
тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Такая оценка мо-
иметь значение при выборе принудительной меры медицинско-
64
Глава 1
го характера и особенно— при решении вопроса о прекращении
принудительного лечения.
Согласно В. П. Котову и М. М. Мальцевой (2001), понятие «ха-
рактер общественно опасного деяния» включает в себя и оценку си-
туации, в которой оно совершено, с учетом роли дополнительных
внешних факторов, провоцирующих 00Д. С этой точки зрения пси-
хопатологические механизмы можно разделить на приводящие к
ООД независимо от наличия дополнительных факторов или условий
(с безусловно вероятными ООД) и «срабатывающие» только при
определенном стечении обстоятельств, включающем наличие про-
воцирующих факторов (с условно вероятными ООД). Знание таких
факторов позволяет в ряде случаев предотвратить деяние, воздейст-
вуя не на самого больного (путем его изоляции или терапии), а на
ситуацию, в которой он находится (рекомендации по бытовому уст-
ройству, кругу общения, семейная психотерапия). Исходные данные
для суждения о вероятности и тяжести потенциального ООД дает
синдромальная квалификация состояния. Ведущий синдром должен
рассматриваться в динамике, в аспекте течения, поскольку синдро-
мы психотического ряда обычно связаны с прогрессированием бо-
лезни, а общественная опасность лиц с дефицитарньши расстрой-
ствами и изменениями личности, свойственными преимущественно
менее динамичным состояниям (ремиссия, резидуа, дефект, послед-
ствия дизонтогенеза), обычно отличаются относительной стабиль-
ностью, поскольку даже при незначительной выраженности они ма-
лообратимы. Авторами выделяются две принципиально различаю-
щиеся категории психопатологических механизмов: продуктивно-
психотические и негативно-личностные, что примерно соответству-
ет приведенной выше классифицикации синдромов, но не совпадает
с ней полностью, поскольку больные с психотическими синдромами
могут совершать деяния и по негативно-личностным механизмам.
Предлагается подразделять негативно-личностные психопатологи-
ческие механизмы ООД на инициативные ООД и ситуационно спро-
воцированные. При инициативных механизмах ООД вероятность
совершения деяний является безусловной и может достигать макси-
мальной выраженности, такие больные склонны к систематическому
их совершению. При сексуальных общественно опасных деяниях
такой механизм наиболее вероятен при синтоническом отношении к
аномальному сексуальному влечению, когда критика к имеющимся
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 65
сексуальным расстройствам, а следовательно, и борьба с возникаю-
щими побуждениями отсутствуют. Сиюминутная готовность таких
пациентов к опасным действиям должна влиять на выбор принуди-
тельной меры медицинского характера. При ситуационно спровоци-
рованных механизмах ООД может быть обусловлено: 1) аффектив-
ной неустойчивостью, при которой больной не может
контролировать и корригировать эмоциональные реакции, возни-
кающие в определенной ситуации; 2) неспособностью лица из-за его
интеллектуальной несостоятельности принять наиболее рациональ-
ное решение в той или иной ситуации. Осуществление сексуального
ООД по такому механизму возможно, например, у лиц с сексуаль-
ным дизонтогенезом, что может определять нарушение осознанно-
волевой регуляции поведения в момент правонарушения.
Как отмечают указанные авторы, в практической деятельности
необходимо учитывать, что в силу известной незавершенности
предложенной типологии психопатологических механизмов и инди-
видуальных особенностей клинической картины некоторые пациен-
ты не укладываются в предложенную схему. Действительно, меха-
низм деяния у лиц с компульсивным характером аномального
сексуального влечения, когда возникновение побуждений к деви-
антной активности сопровождается нарастанием эмоционального
напряжения, последующим аффективным сужением сознания, а
произвольная регуляция поведения нарушается, казалось бы, соот-
ветствует описанному выше механизму, заключающемуся в невоз-
можности контролировать свои эмоциональные реакции и поведе-
ние при ситуационно спровоцированном ООД. Между тем такое
аномальное сексуальное поведение запускается стимулами не внеш-
ними (ситуационно обусловленными), а преимущественно внутрен-
ними, т. е. аутохтонно возникающими аффективными нарушениями,
что сближает механизм такого ООД с инициативным, т. е. не зави-
сящим от наличия дополнительных факторов или условий.
Кроме того, в клинической практике нередко приходится иметь
Дело с так называемыми большими синдромами, при которых быва-
ет' трудно или невозможно выделить ведущее психопатологическое
Расстройство, которое полностью определяло бы психопатологиче-
ский механизм ООД. Поэтому иногда приходится говорить о соче-
тании двух или более механизмов, при этом оценка общественной
°пасности должна проводиться по каждому из них (Котов В. П.,
33ак 4244
66 Глава 1
Мальцева М. М., 2001). По мнению С. Н. Шишкова (1987), наиболее
важными для оценки степени опасности больного показателями, на-
ряду с клинико-психопатологическими и судебно-психиатричес-
кими, являются тяжесть прогнозируемого деяния и его вероят-
ность.
Сексуальные правонарушения в данном контексте занимают
особое место, поскольку когорта лиц с сексуальными расстройства-
ми представляет особую группу. Вообще, стереотипность сексуаль-
ного поведения, характерная для многих лиц с парафилиями и про-
являющаяся в стремлении осуществить строго определенную
активность, входит в число диагностических критериев расстройств
сексуального предпочтения. В частности, при эксгибиционизме на-
блюдается повторность, более высокая, нежели при других сексу-
альных правонарушениях (KoopmannH., 1942; Murphy W. D. et al.,
1980). Большинство авторов указывают, что около 80 % лиц, при-
влекающихся к уголовной ответственности, предстают перед судом
впервые, в то время как 20 % в прошлом задерживались в связи с
обнажением гениталий, а также за другие сексуальные правонару-
шения (Mohr J. W. et al., 1964; Taylor D. C., 1969).
Изменения характера сексуальных деликтов в значительной
степени отражают закономерности динамической трансформации
парафилий, которая, в свою очередь, рассматривается в двух взаи-
мосвязанных аспектах— феноменологическом и синдромологиче-
ском. Феноменологическая трансформация определяется структур-
ными перестройками основных элементов, образующих целостный
каркас парафилии. Значительная роль принадлежит и их соотноше-
нию с неоднозначно представленными основными компонентами
либидо (платоники, эротики и собственно сексуальности), различная
степень зрелости которых определяет и особенности поведенческой
активности. «Вызревание» сексуальных компонентов мотивации
происходит уже в процессе сформированной и стереотипной деви-
антной деятельности, когда в каждом последующем акте становятся
все более представленными эротические и сексуальные характери-
стики поведения. Выявляемая частота встречаемости форм пара-
фильного поведения, предшествовавших становлению диагностиро-
ванных на момент обследования парафилий, заметно превышает
последние. Наиболее частым в прошлом является педофильное по-
ведение, которое обнаруживается 49,2 % лиц с парафилиями. Точно
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства 67
так же значительно чаще встречается агрессивно-садистическое
(33,2 %) и эксгибиционистское (32,1 %) поведение. Однако наиболее
наглядным является тот факт, что гомосексуальное поведение, к ко-
торому прибегали в прошлом 36,3 % лиц с парафилиями, определяет
актуальное психосексуальное состояние только у 9,33 %. Синдромо-
логическая же динамика парафилий представляется в виде смены
4 этапов — от психопатологически недифференцированного, через
эго-дистонический и эго-синтонический к аддиктивному. Последо-
вательное преобразование этих форм включает устранение внутри-
личностного конфликта, тормозящего действия аффекта страха,
фиксацию на положительных эмоциях и выработку того вида актив-
ности, с помощью которого можно легко изменить свое состояние,
при этом появляется иллюзия контроля своих действий и устанавли-
вается определенный аддиктивный ритм, уже не зависящий от дей-
ствия психогенных факторов.
Согласно исследованиям С. D. Blair и R. I. Lanyon (1983), в отно-
шении 72 % эксгибиционистов, неоднократно привлекавшихся к уго-
ловной ответственности, ранее выносились приговоры за иные сексу-
альные преступления, среди которых преобладали гетеросексуальные
деликты, включая использование силы (20 %), вуайеризм (16 %) и
другие правонарушения. Сам факт потенциальной возможности пре-
образования эксгибиционистских тенденций в насильственные формы
сексуального поведения вновь возвращает к проблемам динамики и
взаимной трансформации различных форм парафильного поведения,
а также сочетанного существования различных парафилий у одного
больного. Последнее обстоятельство, в принципе, ставит под сомне-
ние привычное разграничение перверсий на строго определенные ви-
ды, которое предстает не более чем профессиональной конвенцией.
G.G. Abel и С. Osborn (1992) указывают, что лица с парафилиями
имеют тенденцию осуществлять вариации парафильного поведения,
пересекая внутренние границы индивидуальной парафилии. Полу-
ченные данные опровергают ранние теории, согласно которым лица с
парафилиями постоянно и компульсивно повторяют однородные ви-
ды парафилий без пересечения с другими категориями вследствие
специфического раннего жизненного опыта либо специфических
эмоциональных конфликтов. R. Prentky et al. (1989) пришли к выводу,
что существуют определенные внутренние механизмы, стимулирую-
щие стремление к неоднократным сексуальным убийствам. Эти меха-
68
Глава 1
низмы были выявлены у определенной группы лиц с навязчивыми
фантазиями, которые проявлялись в виде насильственных представ-
лений об убийствах и изнасилованиях. Обнаруженные закономерно-
сти формирования девиантного сексуального поведения свидетельст-
вуют о существовании определенных этапов его развития, отража-
ющих постепенный переход неосознанных инстинктивных влечений
в сознание.
Канадской исследовательской группой (Quinsey V. et al., 1995)
была создана шкала факторов риска из 9 переменных, которые не
только предусматривали линейную оценку риска, но и при высоких
значениях по данной шкале позволяли вычислять вероятность реци-
дива сексуальных правонарушений и повышать точность прогноза
повторных сексуальных правонарушений до 40 %. Значимыми пере-
менными являлись (в порядке убывания частоты их встречаемости):
количество привлечений к ответственности за насильственные право-
нарушения в прошлом; отсутствие браков в жизни данного индиви-
дуума; наличие жертв женского пола; наличие жертв-мальчиков; ма-
лое количество привлечений к уголовной ответственности, связанных
с воровством; девиантное сексуальное возбуждение при проведении
фаллоплетизмографии. При использовании этого алгоритма на доста-
точно большой выборке (180) сексуальных правонарушителей было
обнаружено, что риск совершения повторных правонарушений воз-
растал с увеличением количества факторов риска.
Отечественными судебными психиатрами также предпринима-
лись попытки оценивать «общественную опасность» через систему
шкал (Котов В. П., Мальцева М. М., 2001). Указывается, что на
практике опасность определяется то высокой степенью вероятности
совершения ООД, то его особой тяжестью, а суммарная оценка оп-
ределяется именно соотношением этих показателей. Для оценки
тяжести деяния (прогнозируемого деяния) предлагается использо-
вать градацию тяжести преступлений, приведенную в ст. 15 УК РФ.
В соответствии с этим все ООД могут быть оценены в баллах: 0 —
неопасные деяния, 1 — деяния небольшой тяжести, 2 — средней
тяжести, 3 — тяжкие, 4 — особо тяжкие. Клинико-психопатологи-
ческие данные содержат необходимые предпосылки и для ранжиро-
вания вероятности ООД: 0 — отсутствие вероятности ООД; 1 —
малая вероятность, 2 — условная вероятность, 3 — безусловная ве-
роятность, 4 — высокая вероятность ООД. Суммарный индекс по-
Юридически-релевантные психосексуальные расстройства
69
тенциальной общественной опасности предлагается вычислять по
формуле: О = Т+В/2, где О — общественная опасность, Т — тяжесть
прогнозируемого деяния, В — вероятность деяния. Отмечается, что
если отразить полученные количественные показатели графически,
то можно получить координаты общественной опасности конкрет-
ного больного, выяснить, от чего больше зависит его потенциальная
опасность — от тяжести возможного деяния и/или высокой степени
вероятности нового ООД, определить зоны в системе координат,
соответствующие тем или иным оптимальным принудительным ме-
рам медицинского характера в отношении каждого конкретного
больного.
В. П. Котовым и М. М. Мальцевой (2001) предлагается следую-
щий алгоритм диагностики потенциальной общественной опасно-
сти:
— квалификация ведущего синдрома;
— квалификация формы течения заболевания;
— определение стадии, на которой возможно совершение ООД;
— установление тяжести совершенного деяния и его психопа-
тологического механизма;
— определение вероятности нового ООД в баллах;
— определение тяжести вероятного ООД в баллах (в соответст-
вии со ст. 15 УК РФ);
— квантификация степени потенциальной общественной опас-
ности (исчисление индекса);
— установление локализации точки, отражающей обществен-
ную опасность данного больного, в прямоугольной системе коорди-
нат;
— формулирование заключения по решаемому практическому
вопросу (выбор меры медицинского характера, продолжение или
прекращение принудительного лечения, включение больного в
группу активного диспансерного наблюдения или выведение из нее,
Дача рекомендаций по безопасному социально-бытовому устройству
пациента).
По-видимому, использование этого алгоритма в отношении сек-
суальных правонарушителей с регрессивным (неблагоприятным)
вариантом динамики парафилий позволит более обоснованно при-
менять к ним ст. 81 УК РФ.
Глава 2
ПРОТИВОПРАВНЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ
ДЕЙСТВИЯ В ОТНОШЕНИИ ДЕТЕЙ
2.1. Общая характеристика
2.1.1. Понятия, связанные с сексуальными
действиями в отношении детей
В англоязычной литературе вместо понятия насилия в адрес де-
тей используют обозначения разных видов насильственного или по-
тенциально насильственного поведения: child abuse, child neglect,
sexual abuse и sexual harassment (Reber A., 1995).
G. Wyatt et al. (1986) к сексуальным притязаниям в детском воз-
расте, наряду с непосредственно сексуальным контактом, относили
эпизоды эксгибиционизма и прикосновений к обнаженному телу
ребенка.
Сексуальные взаимоотношения с несовершеннолетними в
англоязычной литературе рассматриваются в рамках понятия «child
sexual abuse», содержательная сторона которого включает более ши-
рокий спектр действий, подпадающих под категорию сексуального
злоупотребления. Так, J. Money и М. Lamacz (1987) к сексуальным
посягательствам относят даже «визуальное злоупотребление»-"
разрешение ребенку смотреть на обнаженного взрослого или разр6'
шение кому-либо рассматривать изображение обнаженного субъект»
в возрасте до 18 лет. С. Kempe (1978) к сексуальным посягательст-
вам в отношении детей относит вовлечение зависимых, неразвиты*
детей и подростков в сексуальную активность, сущности которо11
они не понимают и на которую они не способны дать согласи6;
Е. Blumberg (1984) считает, что подвергание ребенка сексуально11
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 71
стимуляции независимо от его или ее возраста, уровня психосоци-
ального развития и роли в семье составляет сущность сексуального
посягательства в отношении детей. Юридически это явление опре-
деляется как любое действие, совершенное взрослым в отношении
лица моложе 18 лет с целью получения сексуального удовлетворе-
ния. Оно включает в себя непристойную демонстрацию половых
органов, манипуляции с гениталиями, мастурбацию, фелляцию, со-
домию, коитус. Child sexual abuse описывается также как сексуаль-
ные взаимоотношения между взрослыми и детьми, которые имеют
следующие признаки: 1) неравноправные взаимоотношения; 2) од-
носторонняя власть старших над младшими; 3) ограничение свобо-
ды и возможности выбора у ребенка; 4) удовлетворение взрослым
полового влечения как основной мотив (Шостакович Б. В., Ушако-
ва И. М„ Потапов С. А., 1997). S. McLeer et al. (1988) считают, что
сексуальным злоупотреблением в отношении детей является любое
сексуальное соприкосновение с ребенком со стороны кого-либо
старше него на 5 лет и более с применением насилия или без него.
A. Baker и S. Duncan (1985) приводят следующее определение сексу-
ального злоупотребления детьми: вовлечение взрослым в сексуаль-
ные отношения (оральные, вагинальные, петтинговые, анальные)
незрелого ребенка или подростка. Многие авторы (Glasser М.,
Kolvin I., Campbell D., Glasser A., Leitch I., Farrelly S. et. al.) в рамках
child sexual abuse выделяют внутрисемейное (инцест) и внесемейное
(педофилия) насилие. М. Glasser et. al. определяют инцест как любое
сексуальное действие, совершенное внутри семьи лицом, представ-
ленным приемным родителем, дядей, тетей, дедушкой, бабушкой,
двоюродными братьями или сестрами. Педофилия же определялась
этими авторами как сексуальные действия, включающие половой
акт, совершенные в отношении детей вне семьи, взрослым челове-
ком, испытывающим сексуальное влечение к детям. В некоторых
исследованиях указывается, что зачастую эти две формы сексуаль-
ного злоупотребления сочетаются (Abel G. et. al., 1988, Conte J.,
1991),
другие же исследователи (Cooper J., Cormier В. M., 1990;
Passer M., 1990) придерживаются обратного мнения.
Педофилия в переводе с греческого языка дословно означает
«любовь — влечение к детям». По мнению J.Money (1990), педофи-
лия принадлежит к категории хронофилий, которые, в свою очередь,
лнляются частью более крупной категории парафилий и связаны с
72
Глава 2
желательностью и/или избирательностью типов объекта. Хронофи-
лии носят названия соответственно возрасту предпочитаемого сек-
суального партнера. Термином «инфантофилия» обозначается вле-
чение к детям младенческого возраста, при этом существует
специальное название влечения к младенцам в пеленках — «непио-
филия». В рамках хронофилии, за инфантофилией следует педофи-
лия с предпочитаемым возрастом сексуального объекта от младен-
чества до пубертата. Влечение к подросткам определяется как
эфебофилия. В институте Кларка приняты три градации сексуально-
го влечения к детям: 1) педофилия, влечение к «допубертатным»
детям; 2) гебефилия— к «пубертатным» подросткам 11-14 лет;
3) эфебофилия — к «постпубертатным» подросткам и юношам, при-
чем последняя градация практически никогда не используется в ка-
честве диагноза (Кон И. С., 1997). Некоторые авторы пытаются
уточнить понятие педофилии, в частности, они рекомендуют обо-
значать наклонности к сексуальным контактам с детьми независимо
от их пола, а термином «нимфофилия» — определять сексуальные
наклонности мужчин по отношению к незрелым девочкам, другие
исследователи выделяют «партенофилию» как сексуальное влечение
к девушкам-подросткам (Имелинский К., 1982). Однако такое разде-
ление в клинической практике практически не используется, а огра-
ничивается лишь выделением педофилии как влечения к детям до-
пубертатного возраста и эфебофилии — влечения к лицам
пубертатного возраста. Кроме того, существует ряд синонимов тер-
мина «педофилия», таких, как «инфантосексуализм», «падерозия».
Определение педофилии в различных источниках неоднозначно.
Одно из первых клинических описаний педофилии принадлежит
Р. Крафт-Эбингу (1912), который отмечал, что для педофилов харак-
терны первичное возникновение влечения к малолетним, сохран-
ность потенции, отсутствие возможности наступления полового воз-
буждения в результате общения со взрослыми. Е. Bleuler (1920)
обозначал педофилию как склонность к половым сношениям с деть-
ми другого пола, что чаще всего отмечалось при сенильной демен-
ции в качестве приобретенной аномалии. К. Имелинский (1982) оп-
ределяет педофилию как сексуальное отклонение, проявляющееся
стремлением к сексуальным действиям с детьми, отмечая при этом,
что пол ребенка не имеет большого значения, поскольку тело ребен-
ка составляет истинный сексуальный стимул, роль которого подобна
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 73
роли фетиша. В руководстве Н. Kaplan и В. Sadock (1996) педофилия
обозначается как наиболее часто встречающаяся парафилия, содер-
жанием которой является половое влечение к детям, не достигшим
13 лет. В руководстве по психиатрии под редакцией М. Gelder et. al.
(1989) педофилия определяется как повторные сексуальные акты
или фантазии о них с детьми допубертатного возраста, как предпоч-
тительное или единственно возможное средство достижения поло-
вого возбуждения. В других руководствах по психиатрии приводит-
ся аналогичное определение, а в некоторых педофилия упоминается
лишь как иллюстрация изменения направленности полового влече-
ния. В DSM-III в качестве основных критериев педофилии приво-
дятся повторные и интенсивные сексуально окрашенные фантазии
или акты с детьми допубертатного возраста, продолжающиеся как
минимум на протяжении полугода. В МКБ-10 содержится наиболее
полное определение педофилии, которая рассматривается в разделе
расстройств сексуального предпочтения и определяется как посто-
янное или преобладающее сексуальное предпочтение детей, как
правило, препубертатного или раннего пубертатного возраста. Ука-
зывается, что может существовать предпочтение определенного по-
ла, а могут быть привлекательны дети обоего пола. Обязательным
для установления диагноза считается достижение субъектом по
меньшей мере 16-летнего возраста и наличие 5-летней разницы с
используемым объектом.
2.1.2. Распространенность
По данным отечественных авторов, сексуальные действия в от-
ношении несовершеннолетних являются наиболее распространен-
ной формой преступного сексуального поведения. Так, еще
Е. К. Краснушкин, В. А. Внуков и А. О. Эдельштейн (1927) отмеча-
ли, что «группа растлителей малолетних» наиболее многочисленна
по сравнению с другими группами правонарушителей в сфере сек-
суальных отношений. В настоящее время педофилия является наи-
более распространенной формой расстройства полового влечения и
составляет 48,8 % среди всех расстройств влечения (Антонян Ю. М.,
Позднякова С. П., 1991). Отмечается также высокая рецидивность
повторных сексуальных противоправных действий в отношении не-
совершеннолетних.
74
Глава 2
Данные зарубежных авторов о распространенности сексуальных
посягательств в отношении несовершеннолетних неоднозначны.
Так, D. Finkelhor (1981) сообщал, что среди студентов колледжа
19 % лиц женского пола и 9 %— мужского подвергались сексуаль-
ным притязаниям в детском возрасте. Британские исследователи
A. Baker и S. Duncan (1985) отмечают, что среди обследованных ими
лиц 12 % женщин и 8 % мужчин имели опыт сексуального притяза-
ния со стороны взрослых в детском возрасте. По данным G. Wyatt et
al. (1986), 59 % женщин и 27 % мужчин были жертвами сексуальных
притязаний в детском возрасте.
По результатам отдельных исследований, ежегодно в США вы-
являются от 150 до 200 тыс. случаев сексуального посягательства по
отношению к детям. По последним оценкам английских ученых, в
Великобритании от 10 до 30 % взрослых женщин сообщают врачам
о сексуальных посягательствах в отношении них, имевших место в
детстве, причем в 75 % случаев субъект, совершивший сексуальные
действия, был известен потерпевшему, а в 45 % случаев это был
член семьи (Морозова Н. Б., 1996). У. Мастерс и В. Джонсон (1991)
отмечали, что закон в этих случаях однозначно предполагает неспо-
собность ребенка осознанно согласиться на сексуальные отношения
со взрослыми. Вместе с тем, по мнению авторов, это явление доста-
точно широко распространено, в трети случаев изнасилования детей
преступник являлся их родственником. При сексуальных посяга-
тельствах со стороны близких родственников дети неохотно сооб-
щают об этом, не всегда понимают смысл происшедшего. По мне-
нию Б. 3. Шаиховой (1993), примерно половина потерпевших
младшего возраста (до 10 лет) были жертвами сексуального посяга-
тельства со стороны членов семьи или их знакомых.
Считается, что девочки в три раза чаще становятся жертвами
сексуального насилия, однако относительно мальчиков оно носит
более тяжелые и извращенные формы. Сексуальное злоупотребле-
ние по отношению к мальчикам порождает больше проблем, связан-
ных с сексуальной идентификацией, чем у девочек (Шостако-
вич Б. В., 1992; Шаихова Б. 3., 1993). По данным Ю. Л. Метелицы
(1990), лица женского пола, потерпевшие от сексуальных правона-
рушений, составляют 76,2 %, в то время как лица мужского пола —
лишь 12,9 %. Согласно данным ряда зарубежных исследований, ко-
личество мальчиков — жертв сексуального насилия составляет
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 75
—------- ~
15-35 % (Шостакович Б. В., Ушакова И. М., Потапов С. А., 1997).
По мнению ряда авторов (Finkclhor D., 1984; Johanek М. F., 1988;
Lipovsky I. A., Kilpatrick А., 1992), низкие показатели по потерпев-
шим от сексуальных посягательств в детском возрасте лиц мужского
пола связаны с тем, что мальчики чаще стремятся преуменьшить
такой «постыдный» опыт либо вовсе не упоминать о нем, они испы-
тывают большие трудности при разговоре на тему сексуального зло-
употребления. Возможно, это объясняется тем, что у них существует
более жесткое табу на признание факта сексуального посягательства
(Шостакович Б. В., Ушакова И. М., Потапов С. А., 1997). По данным
Ю. М. Антоняна и С. П. Поздняковой (1991), количество случаев
сексуального насилия над несовершеннолетними, жертвами которо-
го являются мальчики, в последнее время значительно увеличилось
(80 %) по сравнению с теми случаями, где жертвами являлись несо-
вершеннолетние девочки (36,6 %).
2.1.3. Типология
Типология сексуальных действий в отношении несовершенно-
летних до сих пор четко не определена. Большинство авторов рас-
сматривают любые сексуальные действия относительно несовер-
шеннолетних в рамках педофилии, выделяя при этом различные ее
варианты.
Со времен Р. Крафт-Эбинга принято выделять различные формы
педофилии в зависимости от ее проявлений. Он рассматривал не-
сколько категорий патологических случаев, относящихся к совер-
шению сексуальных действий с несовершеннолетними, которые со-
вершались: лицами, нравственно падшими; субъектами с врожден-
ной или приобретенной слабостью интеллекта и нравственного
чувства; лицами, совершившими развратные действия в состоянии
временно угнетенного сознания; а также лицами, чувствующими
влечение к детям не в силу вышеперечисленных причин, а вследст-
вие «особого болезненного предрасположения», для которого харак-
терны «первичное возникновение влечения к малолетним, сохран-
ность потенции, отсутствие возможности наступления полового
возбуждения в результате общения со взрослыми». Р. Крафт-Эбинг
называл данный вид психосексуального извращения эротической
педофилией. Кроме того, он выделял псевдопедофилию, относя к
Глава 2
76
ней лиц, первоначально обнаруживающих влечение к взрослым и
лишь на фоне развившейся импотенции начинающих совершать
сексуальные действия с детьми (Крафт-Эбинг Р., 1912).
К. Имелинский (1986) подразделяет сексуальное влечение к де-
тям на истинную и заместительную педофилию, относя к истинной
те случаи, когда сексуальная активность проявляется исключитель-
но в отношении детей, а к заместительной — когда предпочтитель-
ным партнером является взрослый человек, но в силу затруднений
или невозможности сексуального контакта с ним (например, в стар-
ческом возрасте) возможности реального удовлетворения сексуаль-
ных потребностей ограничиваются только сексуальными действия-
ми с детьми и являются единственным проявлением сексуальной
активности в течение длительного времени. По мнению
К. Имелинского (1986), фактором, способствующим появлению за-
местительных сексуальных действий в форме педофилии, является
ослабление тормозных психических механизмов, отмечаемое у лю-
дей в старческом возрасте и связанное с атрофическими процессами
в головном мозге (Имелинский К., 1982). Д. Н. Исаев и В. Е. Каган
(1988) выделяют насильственную гетеросексуальную педофилию,
которая проявляется непреодолимым половым влечением к девоч-
кам 6-12 лет, а сексуальная активность варьирует от прикосновений
до попыток близости или насилия. Симптоматическая педофилия,
по мнению этих авторов, возникает эпизодически у психопатиче-
ских личностей, не способных контролировать свои импульсы, у
душевнобольных или умственно отсталых, хронических алкоголи-
ков, у лиц, не способных к установлению сексуальных контактов со
взрослыми, а также в связи со слабостью морально-этических барье-
ров. Педофилия пожилых наблюдается у социально и эмоционально
изолированных, нередко с сексуальными расстройствами, субъек-
тов — «они ищут не столько сексуального удовлетворения, сколько
уверенности в своей половой состоятельности». Некоторые авторы
выделяют ситуационных и предпочтительных преступников, со-
вершающих насилие в отношении детей. Ситуационные преступни-
ки, в свою очередь, подразделяются на регрессивных, морально не-
разборчивых, сексуально неразборчивых, неадекватных; предпочти-
тельные — на соблазнителей, интровертов, садистов (Мишота В. А.,
2000). По сути, все приведенные варианты типологизации педо-
фильных действий основаны на различии в механизмах формирова-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 77
—,—. • - ___ .
ния аномального сексуального поведения и, как следствие, специ-
фике поведения по отношению к объекту влечения.
Подобное деление можно встретить и у зарубежных авторов.
Так, М. Cohen et al. (1969) выделяли среди педофилов фиксирован-
ный и регрессивный типы, отмечали, что поведение их представите-
лей имеет явные отличия. Первые с детства не способны развивать и
под держивать взаимоотношения со сверстниками и чувствуют соци-
альный комфорт только с детьми, ищут соответствующую компа-
нию и работу, связанную с близостью детей. Их сексуальные жела-
ния выражаются в стремлении трогать, целовать, ласкать, гладить,
нюхать ребенка и реализуются только после его успокоения или
ухаживания за ним. Вторые, имевшие нормальные взаимоотношения
со сверстниками и последующий гетеросексуальный опыт, тем не
менее, ощущают в этот же период маскулинную неадекватность в
сексуальных и несексуальных отношениях. У таких лиц девиантный
акт может носить импульсивный характер. В DSM-IV было выделе-
но два типа педофилии: эксклюзивный (влечение только к детям) и
неэксклюзивный (и к детям, и к взрослым), кроме того, эта класси-
фикация предусматривала подразделение в зависимости от направ-
ленности педофильного влечения на девочек, мальчиков, на тех и
других и отдельно — ограниченное инцестом. По мнению 3. Ста-
ровича (1990), педофильные и инцестные действия часто отмечают-
ся в рамках синдрома неразличения сексуального объекта, когда
«каждый сексуальный объект рассматривается только в контексте
фантома для реализации полового возбуждения», при этом личность
страдающих данным синдромом субъектов характеризуется импуль-
сивностью, сниженным порогом сексуальной реактивности, неспо-
собностью к контролю своего поведения.
В общем плане можно говорить о двух кардинально различаю-
щихся типах педофилии. В одном случае в ее основе лежит опреде-
ленная идентификация с ребенком и фиксация на нем как на единст-
венно возможном сексуальном объекте влечения. В другом случае
речь идет о недифференцированном восприятии, подразумевающем
акцентирование лишь неких крайних характеристик объекта, что
определяет разнообразие выборов объекта, исключающих взаимо-
действие с нормативным зрелым гетеросексуальным объектом (Тка-
ченко А. А., 1999).
78
Глава 2
В одной из последних отечественных работ, посвященных пе-
дофилии (Ушакова И. М., 1991), выделяются 4 варианта педофилии
в зависимости от психопатологической структуры: навязчивый, ком-
пульсивный, импульсивный, псевдорационалистический. При этом
лица с навязчивым вариантом педофилии разделяются на две под-
группы в связи с различными механизмами формирования расстрой-
ства влечения. Первую подгруппу составляют лица, у которых ста-
новление педофилии происходило в пубертатном возрасте,
вторую— лица, у которых возникновение сексуальных перверзий
протекало на фоне инволюции половой сферы. Кроме того, выделя-
ются 4 типа динамики этого расстройства— стационарный, про-
грессирующий, регрессирующий и трансформирующий.
Существуют классификации сексуальных действий в отноше-
нии несовершеннолетних, основанные на содержательной стороне
противоправных действий. В отечественной литературе начала
XX в. было принято выделять три группы «криминальных лиц», со-
вершающих сексуальные действия с несовершеннолетними в соот-
ветствии с содержательной стороной их действий: растлители (ч. 1
ст. 151), вступающие в сношения с малолетними без дефлорации и
извращений (ч. 2 ст. 151), развратители (ст. 152), отдельно выделя-
лась группа гомосексуальных развратителей (Внуков В. А., Эдель-
штейн А. О., Краснушкин Е. К., 1927). Аналогичную типологизацию
можно встретить и в зарубежной литературе. W. Radecki выделяет
пять групп криминальной педофилии'. 1) педофильные действия, со-
вершенные молодыми преступниками под влиянием алкоголя, при
отсутствии сексуальных отклонений; 2) педофильные действия в
отношении близких родственников, важную роль в совершении ко-
торых сыграл хронический алкоголизм и примитивизм преступни-
ков; 3) педофильные действия на чувственной почве, когда молодые
преступники сожительствуют с 12-13-летними девушками на доб-
ровольных началах; 4) педофильные действия на девиантной основе,
в том числе и гомосексуальные педофильные; 5) педофильные дей-
ствия, совершенные пожилыми лицами (в возрасте старше 60 лет),
преимущественно на фоне психоорганического синдрома (Нага-
ев В. В., 1997).
Объектом данного исследования явились 103 мужчины, прохо-
дившие стационарное судебно-психиатрическое обследование в
ГНЦССП им. В. П. Сербского в период 1996-2001 гг. после привле-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 79
чения их к уголовной ответственности за сексуальные правонару-
шения в отношении несовершеннолетних. В процессе исследования
испытуемые были разделены на две группы.
Первую группу составили 49 человек, которым в соответствии с
критериями МКБ-10 (влечение к совершению сексуальных действий
с малолетними, реализуемое в эротических сновидениях и фантази-
ях с представлением педофильных объектов, а также в эротических
и сексуальных манипуляциях с допубертатными детьми, сопровож-
дающееся отсутствием, утратой или снижением гетеросексуальной
адаптации на протяжении не менее чем 6 месяцев) был устанавлен
диагноз парафилии— расстройства сексуального предпочтения в
форме педофилии, а также множественного расстройства сексуаль-
ного предпочтения с ведущим педофильным компонентом.
Во вторую группу вошли 54 человека, которые совершили сек-
суальные противоправные действия в отношении несовершеннолет-
них, однако диагноз парафилии в соответствии с критериями
МКБ-10 им установлен не был.
Методы исследования: 1) клинико-психопатологический;
2) сексологический, включающий оценку комплекса признаков,
позволяющих определить характер, своевременность и адекват-
ность сексуальных проявлений как в соматической, так и в пси-
хической сферах (Васильченко Г. С., 1977; Васильченко Г. С. с
соавт., 1983); 3) экспериментально-психологический, с использо-
ванием методик, направленных на изучение психосексуальной
сферы, таких, как МиФ (маскулинность и фемининность), мето-
дика «кодирование» (модифицированный вариант «проективного
перечня» 3. Старовича), методика ЦГО (цветовой тест отноше-
ний), методика ВИД (возрастная идентификация); 4) статистиче-
ский, с использованием методик, позволяющих выделить пара-
метры, достоверно различающие экспериментальные группы (Г -
критерий Стьюдента), а также методов корреляционного анализа
(коэффициент ранговой корреляции Pearson, Spearman для непа-
Раметрических данных). Для статистической обработки данных
использовались компьютерные программы Excel 97 для Windows,
Statistica 5,0 (99 Edition).
80
Глава 2
2.2. Социально-психологические детерминанты
Многие отечественные и зарубежные исследователи начала
XX в. (Е. К. Краснушкин, Е. Блейлер, Э. Кречмер, А. Кронфельд,
В. А. Внуков, А. О. Эдельштейн, Б. С. Маньковский) придержива-
лись мнения, что большинство лиц, совершающих развратные дей-
ствия, — люди пожилого и старческого возраста. Так, Б. С. Мань-
ковский (1922) утверждал, что около 50 % лиц, обвиненных в
растлении малолетних, — старческого возраста, у которых, наряду с
физическим «увяданием», происходит ослабление «умственной
жизни», в связи с чем «падают внутренние тормоза в отношении
осуществления еще сильного сексуального желания и выбора формы
этого осуществления». Е. К. Краснушкин (1927) отмечал, что гомо-
сексуальная направленность влечения у пожилых может быть связа-
на с возвращением в ходе обратного развития к переживаниям и
влечениям детства. Более поздние исследования отчасти противоре-
чат утверждению, что сексуальные действия с детьми совершают
чаще мужчины пожилого возраста. Так, по данным 3. Старовича
(1982), популяция педофилов в его исследовании состояла преиму-
щественно из лиц молодого возраста (65 % — моложе 25 лет).
И. М. Ушакова (1991) в своей работе отмечала, что средний возраст
обследованных ею лиц с педофилией составлял 35 лет. По данным
В. А. Мишоты (2000), возраст большинства правонарушителей, об-
виняемых в сексуальных отношениях с детьми, находился в диапа-
зоне 25-35 лет. Согласно данным последних зарубежных исследова-
ний (Glasser A. et al., 2001), средний возраст обследованных лиц,
совершивших сексуальные правонарушения в отношении несовер-
шеннолетних, составлял 31,2 года (95 %); правонарушители в воз-
расте 21 года и младше встречались в 19 % случаев; возрастной диа-
пазон 22-49 лет отмечался в 73 %, а лица 50 лет и старше составляли
всего 6 %.
Возрастная характеристика лиц первой группы определялась
пиком в диапазоне 26-35 лет (/><0,01). Для испытуемых второй
группы был характерен более широкий возрастной диапазон, вклю-
чая пубертатный возраст (до 16 лет) и инволюционный период
(старше 56 лет), наряду с пиком в диапазонах 16-25 (р<0,05) и
36-45 лет.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 81
Анализ условий воспитания показал, что 30 % лиц первой груп-
пы и 37 % обследованных второй группы росли без отца; в детском
доме или интернате воспитывалось незначительное число испытуе-
мых (4 и 5 %); подэкспертные второй группы несколько чаще воспи-
тывались другими родственниками женского пола (2 и 9 %).
Роль отца в формировании нормальных половых стереотипов
поведения отмечена многими авторами. Т. Seghom et al. (1987) вы-
явили, что лица, совершившие сексуальные действия в отношении
несовершеннолетних, воспитывались в неполных семьях, их отцы
злоупотребляли алкоголем или наркотическими средствами, страда-
ли психическими заболеваниями, зачастую имели криминальное
прошлое. Н. Biller (1971) отмечал, что в семьях без отца основы
мужских черт у сыновей формировались медленнее и мальчики бы-
ли менее агрессивными и более зависимыми. Отцы больше воздей-
ствуют на когнитивное понимание пола, которое более значимо для
последующего развития, чем поведенческие предпочтения (Fagot В.,
Leinbach М., 1997). I. Leve и В. Fagot (1997) считали, что у детей,
воспитывающихся в неполных семьях и матерями-одиночками, ус-
воение половой роли менее традиционно, чем в полных семьях или
одним отцом, причем освоение половой роли не связано с особенно-
стями воспитания. Отсутствие отца затрудняет усвоение мужских
половых ролей и соответствующего стиля поведения, в связи с чем
такие мальчики чаще других гипертрофируют свою маскулинность,
проявляя агрессивность, грубость, драчливость. При искажении же
нормальных образцов поведения родителей формируется отрица-
тельное отношение ко всему мужскому либо усваивается деформи-
рованное представление о мужественности (Ткаченко А. А., 1999).
Согласно исследованиям R. Langevin et al. (1989), преступники, со-
вершившие сексуальные действия с детьми, в основном описывали
своих отцов как «не располагающих к привязанности, строгих, не-
компетентных и недостаточно лояльных в отношении к ним».
Большинство работ, посвященных влияниям среды на формиро-
вание аномального сексуального поведения, свидетельствует об
аномальном паттерне взаимоотношений с матерью. По мнению
3 Старовича (1982), матери педофилов чаще закомплексованы
^Ужьями, негативно оценивают свой брак и находят в сыновьях ус-
воение своей неудовлетворенной в браке чувственности, поэтому
не являются для педофилов позитивной моделью мужской по-
82
Глава 2
ловой роли, а сам процесс идентификации протекает у них по пути
активной антиидентификации личности отца. R. Langevin et al.
(1985) сравнивали группы гетеросексуальных педофилов и кон-
трольную группу с группой субъектов инцестуозных действий. Было
выявлено, что и гетеросексуальные педофилы, и субъекты инцесту-
озных действий менее склонны к самоидентификации со своими ма-
терями и описывают матерей как более строгих и менее нежных,
чем испытуемые контрольной группы, характеризуют их как более
агрессивных. Среди матерей гетеросексуальных и бисексуальных
педофилов оказались более частыми случаи психических заболева-
ний. В обеих группах преступников отмечались меньшая привязан-
ность к отцу и недостаточная идентификация с ним. По мнению
R. Langevin (1985), дестабилизирующее влияние в паттерне детско-
родительских взаимоотношений педофилов и субъектов инцестуоз-
ных действий оказывает в основном мать. Строгость матери и не-
достаток идентификации с нею оказались характерными для пред-
ставителей обеих групп преступников.
Новейшие исследования A. Glasser et al. (2001) показали, что
«недостаточная материнская забота» обусловливала викгимное по-
ведение, а «потеря родителей» коррелировала с девиантным поведе-
нием. По данным других авторов (Вис F., 1998), дестабилизирующее
влияние на дальнейшее развитие может оказывать психологическая
гипоопека со стороны матери со значительным удельным весом эро-
тических отношений, вплоть до прямых сексуальных отношений.
Инцест с матерью в крайних случаях может вести к формированию
стойкой ненависти в отношении женщин вообще. Субъекты инце-
стуозных отношений с матерью отличаются склонностью к физиче-
скому насилию по отношению к своим женам, изнасилованию или
даже убийству дочерей (Шостакович Б. В., Ушакова И. М., Пота-
пов С. А., 1997).
Эмоциональная близость с матерью, которая порой принимала
симбиотический характер и продолжалась в постпубертатном воз-
расте, чаще отмечалась у лиц с расстройством влечения (37 и 28 %);
а эмоциональная близость с другими родственниками женского по-
ла — бабушками, тетями — в равной степени встречалась у подэкс-
пертных обеих групп (12 и 13 %), так же, как и ее отсутствие с кем
бы то ни было из родственников (40 и 43 %).
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 83
В условиях полной семьи в первой группе чаще доминантную
позицию занимала мать (16 и 9 %), конфликтные (33 и 22 %) либо
холодные (14 и 7 %) отношения между родителями преобладали в
родительских семьях испытуемых первой группы, в то время как
хорошие отношения между родителями чаще отмечались во второй
(4 и 13 %).
Рассматривая тип воспитания в семье, следует отметить, что
гиперопека была в большей степени характерна для лиц первой
группы (22 и 14 %), она сочеталась с моральными наказаниями
(10 %) или физическими наказаниями и чрезмерной строгостью
(43 и 35 % соответственно), что вызывало у лиц с парафилиями ча-
ще (р<0,01) реакцию обиды и уход из дома, а гипоопека (18 и 39 %)
достоверно отличала испытуемых без расстройства сексуального
влечения от тех из них, у кого отмечалось эмоциональное отверже-
ние родителями в детском возрасте (4 %).
О дисфункции в родительских семьях лиц, склонных к сексу-
альным действиям в отношении несовершеннолетних, свидетельст-
вует целый ряд исследований, большая часть которых указывает на
эмоциональную депривацию как основной фактор формирования
девиантного поведения. В некоторых работах прослеживается взаи-
мосвязь виктимного поведения в детском возрасте у лиц, которые в
дальнейшем становятся сексуальными преступниками, с эмоцио-
нальной депривацией и жестоким обращением в семье. Высказыва-
ется мнение, что эти лица склонны к патологической привязанности,
что может приводить к ненормативным сексуальным отношениям со
взрослыми и искажению психосексуального развития. М. Christie et
al. (1979), исследовавшие преступников, отбывавших наказание в
колонии усиленного режима, обнаружили, что педофилы и насиль-
ники в большинстве случаев в детстве воспитывались либо одной
матерью, либо лицами, не являвшимися родителями вообще: 31 %
педофилов часто испытывали недоброжелательное к себе отноше-
иие, 15 % подвергались чрезмерно строгим наказаниям. A. Bentovim
et al. (1988) среди микро- и макросоциальных предиспозиционных
факторов, способствующих формированию аномального сексуаль-
ного поведения, отмечали: конфликтные отношения между родите-
лями (43 %), сексуальные девиации и/или дисфункции у родителей
(13 %), безнадзорность (16 %), безработица (16 %), злоупотребление
@2 %); насилие (15 %). По мнению авторов, указанные факторы ока-
84
Глава 2
зывали влияние на характер и качество воспитания, а также способ*
ствовали «включению в свой внутренний мир» стереотипов поведе*
ния родителей. В то же время отмечалось, что у эмоционально от*
верженных детей блокируется потребность в подражании образцам
отца или матери, вследствие чего они хуже других усваивают образ*
цы половых ролей (Исаев Д. Н., Каган В. Е., 1988).
Среди факторов психической депривации в обеих группах отме*
чались отсутствие эмоциональных контактов (53 и 44 %), трудности
коммуникации (47 и 37 %); жесткая регламентация сексуальных
проявлений выявлялась реже (10 и 7 %). Запрет на эмоциональные
проявления и контакты со сверстниками отмечался в незначитель*
ном количестве случаев только у подэкспертных без парафилий.
Психогении отмечались у испытуемых обеих групп (20 и
19 % — острые; по 20 % — протрагированные). Чаще всего они бы-
ли обусловлены потерей одного из родителей (смерть или уход из
семьи) или сексуальным насилием. В большинстве случаев (20 и
22 %) психогенно травмирующие ситуации происходили в позднем
пубертатном возрасте (старше 16 лет), однако у лиц с расстройством
сексуального влечения чаще отмечались психогении в возрастных
диапазонах 4-7 лет (8 и 3 %) и 7-12 лет (12 и 9 %).
Многочисленные исследования свидетельствуют о высоком
риске возникновения девиантных форм сексуального поведения у
лиц, подвергшихся в детском возрасте сексуальному насилию.
A. Burgess et al. (1981), N. Wild et al. (1986) указывали на повышен-
ный риск формирования девиантных форм сексуального поведения
у несовершеннолетних, подвергшихся сексуальному насилию. Ав-
торы провели обследование детских банд, которых содержали
взрослые преступники. С детьми совершались разнообразные сексу-
альные действия, с их помощью «вербовались» новые жертвы. Не-
редко эти подростки в дальнейшем совершали развратные действия
с младшими детьми. Н. Б. Морозова (1997) отмечала, что у мальчи-
ков, подвергшихся сексуальному насилию, особенно пролонгиро-
ванному, возникают различные формы нарушений поведения: деви-
антное, делинквентное, ауто-гетероагрессивное поведение, а также
сексуальные проблемы, обусловленные страхом перед будущими
интимными отношениями, нарушения психосексуальной ориента-
ции вплоть до формирования парафилий и криминального сексуаль-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 85
ного поведения у взрослых, в некоторых случаях — до становления
«серийных убийц».
Другие исследования не только свидетельствуют о возникнове-
нии девиантных форм поведения у жертв сексуального насилия, но и
отмечают преемственность аномального сексуального поведения у
лиц, подвергавшихся сексуальным притязаниям в детском возрасте.
Так, М. Hilton и G. Mezey (1996) говорят о тесной связи между наси-
лием в детском возрасте и преступными сексуальными действиями в
отношении несовершеннолетних в будущем, что особенно харак-
терно для педофилов, «чьей привилегированной целью являются
мальчики» (Knopp F., 1984).
Исследование A. Glasser et al. (2000) показало, что из 747 лиц
мужского пола, посещавших учреждения службы судебной психоте-
рапии, лишь 24 % не подвергались в детстве сексуальному насилию;
из тех, кто подвергался сексуальным притязаниям в детстве, 51 %
сообщили об инцестных действия по отношению к ним в детском
возрасте, 61 % были жертвами внесемейного насилия. Таким обра-
зом, 75 % лиц, подвергшихся в детстве внутри- и внесемейному на-
силию, в дальнейшем совершали сексуальные правонарушения. Ав-
торы предполагают, что «опыт» внесемейного насилия в детском
возрасте имеет наиболее мощное влияние на формирование ано-
мального сексуального поведения в будущем.
Результаты исследований последнего времени показали, что
субъекты педофильных действий, сами являвшиеся в детстве жерт-
вами сексуального злоупотребления, также демонстрируют искаже-
ния в паттерне детско-родительских взаимоотношений. Ряд отечест-
венных и зарубежных авторов (Мохов В. В., 1971; Арутюнян А. В.,
1982; Полякова Н. Е., 1987; Groth А., 1979; Cooper I., 1982; Becker J.
et al., 1987; Seghom et al., 1987; Cormier B., 1982; James W., 1983;
Glasser A. et al., 2001) отмечали это в своих исследованиях. D. Tingle
et al. (1986) в рамках своего исследования проанализировали анам-
незы детства и юности педофилов и обнаружили значимый уровень
присутствия насилия в родительских семьях. 40 % из них рассказы-
вали о том, что, будучи детьми, подвергались физическим истязани-
ям со стороны родителей, а 56 % подтверждали факт сексуального
злоупотребления ими в детском возрасте. Существуют также иссле-
дования, свидетельствующие о том, что риск появления девиантных
форм сексуального поведения возрастает у лиц, подвергшихся в дет-
86
Глава 2
стве и инцестуозным действиям, и насилию вне семьи (Glasser A. et
al., 2001). F. Briggs и R. Hawkins (1996) утверждают, что существует
связь между сексуальным злоупотреблением со стороны матери и
педофильным поведением в будущем у субъекта инцестуозных дей-
ствий. Данное предположение подтверждается результатами иссле-
дований A. Glasser et al. (2000), которые обнаружили, что 79 % лиц,
подвергавшихся в детстве сексуальным притязаниям со стороны
родственников женского пола, в дальнейшем стали сексуальными
преступниками. Вместе с тем большинство авторов считают, что
данная проблема нуждается в дальнейшем исследовании.
В англоязычной литературе последних лет (Wyre R., 2000;
Glasser М., Lasser I., Kolvin I., Campbell D., Glasser A., Leitch I.,
Farrelly S., 2001) широко обсуждается проблема сексуального наси-
лия в детстве как предиспозиционного фактора формирования ано-
мального сексуального поведения в отношении несовершеннолет-
них (цикл «victim-to-victimiscer»). Суть данной концепции
заключается в том, что сексуальное насилие в детстве является ос-
новным предопределяющим фактором возникновения аномального
сексуального поведения. Наряду с этим другие авторы (Mullen Р. Е.
et al., 1999, Hilton М. R., Mezey G. C., 2000) подвергают критике эту
теорию в связи с тем, что она не учитывает влияния защитных меха-
низмов, препятствующих формированию девиантного поведения, а
также указывают на отсутствие работ, посвященных потерпевшим и
преступникам, которые не подвергались сексуальным домогательст-
вам в детстве. Уязвимость к психологической травме, в том числе и
в результате сексуального насилия, была описана Е. Anthony (1968)
на примере трех кукол, сделанных из стекла, пластика и металла и
подвергнутых одинаковому по силе удару молотка, при котором
стеклянная кукла разрушилась, пластиковая повредилась, а стальная
осталась неповрежденной. По мнению автора, эта удачная метафора
демонстрирует сформированность и степень функционирования за-
щитных механизмов у индивидуума. С. Widom и М. Ames (1994)
также обнаружили, что лица, подвергшиеся в детстве сексуальному,
физическому злоупотреблению и депривации, с одинаковой часто-
той совершали сексуальные правонарушения. Таким образом, во-
прос о степени влияния сексуального насилия в детстве на форми-
рование аномального сексуального поведения остается открытым.
По мнению D. Cicchetti и L. Sroufe (2000), для решения этой про-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 87
блемы необходимо изучение многофакторных предпосылок ано-
мального сексуального поведения, защитных факторов и их взаимо-
действия.
Как показало упомянутое исследование, сексуальные притяза-
ния в детском возрасте чаще (р<0,05) встречались в первой группе.
При этом ненасильственные действия сексуального характера дос-
товерно отличали первую группу от второй и были представлены
эротическими (разглядывание и ощупывание половых органов), сек-
суальными орально-генитальными и анально-генитальными контак-
тами. В большинстве случаев у испытуемых первой группы, под-
вергшихся в детстве сексуальным притязаниям, отмечалось
«копирование» девиантного сексуального поведения субъекта, осу-
ществлявшего в отношении него сексуальные действия, а в 8 % слу-
чаев и возраст потерпевших совпадал с возрастом, в котором по-
дэкспертный подвергся сексуальному насилию, что подтверждает
роль механизма импринтинга в формировании расстройства сексу-
ального влечения в форме педофилии. Во второй группе подобных
закономерностей не отмечалось.
Только лица с парафилиями подвергались сексуальным домога-
тельствам в возрасте до 6 лет (4 %), в возрасте 7-12 лет сексуальные
действия по отношению к ним совершались чаще, чем по отноше-
нию к испытуемым второй группы (12 и 6 %), причем именно в этом
возрасте наиболее часто подэкспертные с парафилиями подверга-
лись сексуальному насилию. Субъект, осуществлявший сексуальные
действия, у лиц первой группы был незнаком им (р<0,01) и в боль-
шинстве случаев был старше по возрасту (18 и 7 %). Только испы-
туемые первой группы подвергались сексуальным притязаниям со
стороны ровесников (2 %) или субъектов младшего возраста (2 %),
причем именно в этих случаях отмечались большая травматизация и
фиксация на эмоциональных переживаниях, а в дальнейшем возраст
потерпевших совпадал с возрастом лиц, со стороны которых по-
Дэкспертный подвергался насилию. Подэкспертные первой группы
наиболее часто реагировали на сексуальные посягательства фобиче-
скими реакциями (16 %) с последующей невротизацией и фиксацией
на эмоционально значимых переживаниях.
Следует отметить, что обследованные второй группы не подвер-
нись насилию со стороны незнакомых лиц, субъект, осуществ-
ляющий сексуальные действия, чаще был знаком (6 %) или являлся
88
Глава 2
родственником (4 %). Реагирование на сексуальные посягательства у
них протекало менее остро и продолжительно, чем у испытуемых
первой группы, и было представлено в большинстве случаев субде-
прессивной симптоматикой (7 %) и лишь в 2 % случаев отмечались
суицидальные попытки и аутизация.
В игровой деятельности испытуемые чаще занимали равно-
правное положение (28 и 24 %), аутистическая игра преобладала у
лиц с парафилиями (24 и 14 %), также, как и доминирующее поло-
жение в игре (16 и 5 %), последнее было обусловлено возрастными
особенностями предпочитаемых партнеров по играм, представлен-
ных лицами младшего возраста.
Для лиц с расстройством сексуального влечения были характер-
ны задержанные по возрасту интересы (р<0,01), даже в постпубер-
татном возрасте у ряда подэкспертных сохранялись игровые интере-
сы, некоторые из них не просто коллекционировали игрушки, а
«очеловечивали» их (давали им имена, разговаривали с ними, испы-
тывали эмоциональную привязанность к ним), выявлялась связь ув-
лечений с патологией влечений (р<0,01). Увлечения подэкспертных с
парафилиями характеризовались стереотипностью, сверхценностью
и тесной связью с аффективными колебаниями. Это были коллек-
ционирование фото- и видеопродукции порнографического содер-
жания, производство фото-и видеосъемок детей, а также сексуаль-
ных действий с ними, что достоверно отличало их от обследованных
второй группы. Увлечение анатомией (8 %), коллекционирование
детской одежды (2 %) и фотографий с изображением детей (10 %)
отмечались только у лиц первой группы.
Лидирующее положение в референтной группе в пубертатном
возрасте и позже значительно чаще (р<0,01) наблюдалось у подэкс-
пертных первой группы (20 и 7 %), что объясняется особенностью
референтной группы, представленной партнерами младшего возрас-
та, причем если в пубертатном возрасте 24 % подэкспертных первой
группы предпочитали общение с лицами младшего возраста, то в
постпубертатном возрасте таковых было 35 %. Для лиц второй
группы в пубертатном возрасте было характерно отсутствие рефе-
рентной группы. Вместе с тем в обеих группах практически в равной
степени отмечалось вытеснение из референтной группы как в пубер-
татном (10 и 7 %), так и в постпубертатном возрасте (2 и 2 %).
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 89
Большинство лиц как первой (31 %), так и второй (30 %) групп
получили среднее специальное образование, высшие учебные учре-
ждения закончили 14 и 13 %. Неполное среднее образование чаще
отмечалось у лиц без парафилий (р<0,05), а обучение во вспомога-
тельной школе для умственно отсталых детей — у лиц с расстрой-
ством сексуального влечения (16 и 9 %), так же, как и незаконченное
высшее образование (16 и 7 %).
Не было получено достоверных данных при анализе школьной
успеваемости у исследуемых лиц.
Анализ характера трудовой деятельности при отсутствии
достоверных отличий показал, что большая часть испытуемых обеих
групп занимались неквалифицированным физическим трудом (29 и
33 %), не работали 14 % подэкспертных первой группы и 17 % —
второй. Одинаковое количество испытуемых обеих групп занима-
лись индивидуальной или коммерческой деятельностью (20 и 19 %).
Инвалидность по психическому заболеванию имели 6 % подэкс-
пертных первой группы и 7 % — второй. Было выявлено, что лица с
расстройством сексуального влечения несколько чаще занимались
квалифицированным физическим трудом (22 и 11 %) и педагогиче-
ской деятельностью (6 и 2 %), а во второй группе чаще встречались
лица, занимающиеся умственным трудом (6 % и 2 % в первой груп-
пе) и учащиеся (6 и 2 %). Только среди лиц второй группы встреча-
лись пенсионеры по возрасту (4 %) и инвалиды по соматическому
заболеванию (6 %).
К моменту обследования в браке состояло 38 % лиц с расстрой-
ством сексуального влечения и 43 % лиц без парафилий. Обследо-
ванные первой группы достоверно чаще устанавливали хорошие от-
ношения в семье (р<0,05), реже отношения были нейтральные
(18 %), при этом следует отметить, что чаще (р<0,05) испытуемые
этой группы занимали подчиненную роль в семье либо отношения
были равноправные (20 % и 15 % во второй группе). Лишь для этого
контингента лиц была характерна глубокая привязанность к жене
(Ю %), чаще, чем у испытуемых второй группы, отмечалось забот-
ливое отношение к семье (18 и 12 %). У лиц второй группы досто-
верно чаще отмечалась доминантная роль в семье, а также кон-
фликтные отношения (р<0,01), возникающие на фоне неприязни к
’кене (р<0,01) и ревности (р<0,01).
90
Глава 2
Практически в равной степени семьи испытуемых обеих групп
были бездетными (55 % в первой группе и 52 % — во второй), усы-
новление детей несколько чаще отмечалось у испытуемых первой
группы (10%и7%во второй группе). В целом отношения к детям в
обеих группах было заботливое (27 и 28 %), реже — холодное, ней-
тральное (8 и 11 %). Только у испытуемых с расстройством сексу-
ального влечения отмечалась симбиотическая привязанность к де-
тям (10 %), что зачастую сопровождалось отождествлением себя с
ними, проникновением в их внутренний мир, разделением их инте-
ресов и увлечений. Неприязненное отношение к детям с использова-
нием физических и моральных наказаний отмечалось лишь у испы-
туемых второй группы (4 %).
Только 28 % испытуемых первой группы не имели криминаль-
ного анамнеза, причем остальных лиц с парафилиями достоверно
отличало то, что ранее они привлекались за однородные сексуаль-
ные правонарушения, в некоторых случаях число привлечений к
уголовной ответственности достигало 5-6, лишь 2 % среди этих лиц
совершали иные сексуальные деликты. Подэкспертные без рас-
стройства сексуального влечения чаще (р<0,05) ранее никогда не
совершали правонарушений, к уголовной ответственности не при-
влекались (48 %) и осуждались за несексуальные (кражи, угоны, ху-
лиганство) деликты (20 и 37 %).
2.3. Биологические факторы
Наследственная отягощенность психическими заболеваниями
чаще отмечалась у лиц с расстройством сексуального влечения (78 и
65 %), в том числе эндогенными заболеваниями, их родственники
(родители, тети, дяди) чаще предпринимали суицидальные попытки,
в большинстве случае завершенные. В незначительном количестве
случаев родственники только этих подэкспертных страдали рас-
стройством личности шизоидного и эпилептоидного круга. У одного
испытуемого из второй группы родители страдали умственной от-
сталостью. Органическое расстройство личности, эпилепсия, алко-
голизм, наркомания и неуточненная психическая патология отмеча-
лись практически в равной степени в обеих группах.
91
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
Пренатальный период у лиц без парафилий чаще протекал без
осложнений (49 и 61 %). Среди экзогенных вредностей, воздейст-
вующих на внутриутробное развитие остального числа испытуемых
обеих групп, отмечались физические травмы, полученные в ходе
семейных скандалов или на производстве, психические травмы, при
этом в большинстве случаев патологическое воздействие вредных
факторов приходилось на первую половину беременности (20 и
15 %), реже — на вторую половину внутриутробного развития (18 и
13 %). Токсикоз беременности имел место в 12 % случаев в обеих
группах.
Период родов у подэкспертных с парафилиями значительно ча-
ще протекал с осложнениями (55 и 37 %). Затяжные роды (18 и 2 %),
родовспомогательные методы (вакуум-экстракция, щипцы, кесарево
сечение— 18 и 4 %), как и асфиксия в родах (12 и 7 %), чаще
(р<0,05) отмечались в первой группе.
Постнаталъный период у большего числа подэкспертных пер-
вой группы (33 и 20 %) характеризовался наличием патологии, в ча-
стности, гипертензионного синдрома, пирамидной недостаточности,
гипотрофии, повышенной возбудимости.
Среди других факторов вредности у обследованных отмечались
черепно-мозговые травмы, соматические и инфекционные заболева-
ния, протекавшие с осложнениями и длительной депривацией. У лиц
с парафилиями травмы головы отмечались в 80 % случаев, у лиц без
расстройства сексуального влечения — в 69 %. Однако у первых они
чаще (р<0,05) приходились на возрастные этапы 4-7 и 7-12 лет.
Значительно чаще у испытуемых с парафилиями в детском возрасте
отмечались инфекционные заболевания с осложнениями (27 и 15 %).
Острые и хронические мозговые инфекции в 4 % случаев встреча-
лись как в первой, так и во второй группах и чаще (2 и 4 %) прихо-
дились на более старшие возрастные периоды (старше 16 лет), лишь
в двух случаях лица первой группы перенесли эти заболевания в
возрасте 4-7 лет. Достоверно чаще у подэкспертных первой группы
в детстве отмечались тяжелые соматические заболевания, сопрово-
ждавшиеся длительной депривацией и изоляцией.
Злоупотребление психоактивными веществами в анамнезе в
большей степени было характерно для испытуемых второй группы
(76 и 49 %). В первой группе выявлялись злоупотребления алкого-
лем (44 %) и токсическими веществами (8 %), наркотическая зави-
92
Глава 2
симость отмечалась лишь в 4 % случаев, причем большинство по-
дэкспертных начинали употреблять алкоголь и токсические вещест-
ва в зрелом возрасте. У подэкспертных второй группы в 72 % случа-
ев отмечалось злоупотребление алкоголем и в 19 % —
наркотическими веществами, токсикомания встречалась в 7 % слу-
чаев. Кроме того, в отличие от первой группы у лиц второй группы
наблюдалось раннее начало злоупотребления психоактивными ве-
ществами, начиная с 6 лет — 2 % с последующим нарастанием: 7-12
лет — 7 %, 12-16 лет — 15 %, старше 16 лет — 54 %. Раннее начало
употребления алкоголя и наркотических веществ у лиц без рас-
стройства сексуального влечения носило подражательный характер
в рамках асоциальной группировки, оно отмечалось у тех испытуе-
мых, чьи родители злоупотребляли алкоголем, не занимались воспи-
танием детей. Вместе с тем необходимо отметить, что для испытуе-
мых обеих групп в состоянии алкогольного опьянения было
характерно снижение контроля за сексуальными побуждениями
(29 и 24 %). Эксплозивный вариант алкогольного опьянения с на-
правленной агрессией, брутальным поведением, зачастую с после-
дующей ретроградной амнезией достоверно отличал подэкспертных
без парафилий (р<0,01).
2.4. Психопатологические особенности
2.4.1. Анамнез
Резидуальные явления органического характера были представ-
лены широким спектром расстройств. Энурез отмечался более чем у
половины обследованных с парафилиями (57 %) и достоверно отли-
чал эту группу от второй (30 %). Чаще всего энурез имел место в
возрасте 7-12 лет, лишь в некоторых случаях эпизодически наблю-
дался и в зрелом возрасте, как правило, в состоянии алкогольного
опьянения. Только у подэкспертных первой группы отмечался энко-
през (4 %), судорожные проявления (4 %) и тики (4 %), чаще, чем у
испытуемых второй группы, имело место снохождение (14 и 9 %),
сноговорение отмечалось практически в равном количестве случаев
(24 и 20 %). Достоверно чаще у лиц с расстройством сексуального
влечения в детском возрасте отмечались расстройства речи (р<0,01):
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 93
нарушения развития и функциональные расстройства артикуляции,
дисфазии, афазия.
Неврозоподобная симптоматика в виде фобий (страх темноты,
воды, высоты, одиночества) наблюдалась у 20 % лиц первой группы
и 22 % — второй; заикание отмечалось реже (4 и 2 %), обсессивные
расстройства (трихотилломания, онигофагия, сосание пальцев) так-
же отмечались в обеих группах (6 и 4 %).
Гиперкинетические расстройства встречались в 45 и 46 % слу-
чаев и были представлены гиперреактивностью, проявлявшейся не-
усидчивостью, повышенным беспокойством, частой сменой дея-
тельности, чрезмерной моторной активностью с нарушением
социальной адаптации и трудностями обучения в общеобразова-
тельной школе. Для большинства испытуемых была характерна нев-
нимательность, приводящая в невозможности усвоения нового ма-
териала. У некоторых обследованных отмечалась расторможенность
и импульсивность поведения с повышенной речевой продуктивно-
стью, без адекватной реакции на ситуационные ограничения.
Преморбидные личностные особенности отличались неодно-
родностью. В целом для обследованных первой группы был харак-
терен мозаичный тип (27 и 19 %), сочетающий в себе сензитивные,
психастенические истероневротические и шизоидные черты. Шизо-
идные личностные особенности отмечались в 18 и 20 % случаев,
чаще, чем у лиц второй группы, выявлялись сензитивный (10 %) и
психастенический (10 %) типы преморбида. Среди испытуемых вто-
рой группы наиболее часто отмечался эмоционально-неустойчивый
тип (20 и 33 %), у 15 % — гармоничный преморбид.
Большинство авторов считают, что наибольшее влияние на воз-
никновение сексуальных парафилий оказывает психопатический
преморбид. Так, Д. Н. Исаев и соавт. (1979) установили, что в дет-
ско-подростковом возрасте у такого рода лиц невропатия выявляет-
ся в 8,7 % случаев, а психопатия — в 57,5 %, подчеркивается, что
типы психопатии влияют на форму проявления патологического
влечения (Шостакович Б. В., 1994). В. В. Мохов (1986) подчеркивал,
что более глубокое расстройство сексуального влечения формирует-
ся «у более глубоких психопатических личностей». По его данным,
педофилия, наряду с инцестом, садизмом и эксгибиционизмом, была
наиболее характерна для психопатических личностей возбудимого
•фуга.
94
Глава 2
Из расстройств влечений несексуалъного круга в детском воз-
расте в обеих группах имели место истязания животных — в 6 %
случаев, совершение краж в рамках клептомании— в 16 и 9 % слу-
чаев, бродяжничество — в 24 и 19 %, пиромания выявлялась лишь в
2 % случаев у лиц с парафилиями.
Среди аффективных нарушений в анамнезе в 45 и 35 % случаев
отмечались депрессивные и субдепрессивные состояния, в ряде слу-
чаев, преимущественно у лиц первой группы, в рамках эндогенного
процесса, а у подэкспертных второй группы — ситуационно обу-
словленные. Дистимии достоверно чаще (р<0,05) отмечались у лиц
первой группы (24 и 9 %), а дисфорические состояния (р<0,05) — у
испытуемых второй группы (37 и 18 %). Маниакальные состояния в
анамнезе имели место в 6 % случаев в первой и во второй группах.
Из пароксизмальных состояний судорожные припадки отмеча-
лись у 4 % лиц первой группы и у 11 % — второй, абсансы и амбу-
латорные автоматизмы в равном количестве случаев встречались в
обеих группах (14 и 13 %), синкопальные состояния чаще имели ме-
сто у лиц с парафилиями (24 и 13 %), диэнцефальные кризы, среди
которых преобладали симпатоадреналовые, встречались в 13 % слу-
чаев у испытуемых второй группы и всего в 2 % — первой группы.
Особенности раннего развития представлены в таблице 2.1.
Таблица 2.1
Особенности раннего развития
Особенности раннего развития Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
Задержка моторного развития 14 29* 7 13
Задержка психического развития 17 35 14 29
Преждевременное психическое развитие 0 0 1 1,8
Аутизм 7 12,9 10 18,5
Без особенностей 25 51 32 59,2
Примечание: *р<0,05.
Значение «всего» не вычислялось в связи с тем, что в некоторых случаях име-
ло место сочетание признаков.
Анализ особенностей протекания пубертатного периода пока-
зал, что в целом у подэкспертных первой группы он достоверно ча-
ще (р<0,05) носил патологический характер — 63 и 42 %. Наиболее
95
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
часто (р<0,01) у лиц с парафилиями отмечались: патологическое
фантазирование — 38 и 7 %, склонность к сверхценным интересам
и увлечениям (р<0,01) — 27 и 11 %; для них являлись характерными
(р<0,01) непроизвольность, насильственность, неодолимость фанта-
зий, содержание которых, как правило, было стереотипным (р<0,01),
включая объект и активность, и сочеталось с приобретением фанта-
зиями функции аддиктивной эмоциональной саморегуляции
(р<0,01), связью с аффективными расстройствами (р<0,01), исчезно-
вением связи с реальной ситуацией (8 %); «обезличивание» объектов
сексуальных фантазий у этих лиц отмечалось в 20 % случаев
(р<0,01). Только у лиц с расстройством сексуального влечения мо-
дальность патологических фантазий была не только визуальной
(р<0,01), но и тактильной (6 %) и аудиальной (4 %). Так, испытуе-
мый К. во время фантазирования ощущал «на кончиках пальцев»
прикосновение к половым органам девочек, «слышал их голоса».
Сообщал, что в такие моменты «реальность переставала существо-
вать» для него.
Характерным для лиц с расстройством влечения является также
то, что в постпубертатном возрасте патологическое фантазирование
сохраняется. Оно имело место у 41 % испытуемых первой группы по
сравнению с 38 % лиц второй группы, у которых данный феномен
отмечался только в пубертате.
Патологическое фантазирование у испытуемых без парафилий
отмечалось в рамках шизофрении. Такие фантазии были визуальны-
ми, чаще носили произвольный характер, в единичных случаях ха-
рактеризовались аутохтонностью, связью с аффективными колеба-
ниями, «обезличивание» объектов в фантазиях отмечалось лишь в
одном случае. Лишь у 4 % обследованных (по сравнению с 7 % в
пубертатном возрасте) в постпубертатном возрасте сохранялось па-
тологическое фантазирование, что, очевидно, связано с нарастанием
дефицитарной симптоматики у этих испытуемых. Подобная дина-
мика оказалась характерной и для сверхценных увлечений, число
лиц с парафилиями, у которых отмечались сверхценные интересы, в
постпубертатном возрасте возросло с 26 до 31 %, а во второй груп-
пе, напротив, уменьшилось с 11 до 7 %.
Дисморфофобические расстройства как в пубертатном (47 и
28 %; р<0,05), так и в постпубертатном (12 и 2 %; р<0,05) возрасте
чаще имели место у испытуемых первой группы, они носили более
96
Глава 2
стойкий характер, тогда как у подэкспертных второй группы возни-
кали в период полового созревания, чаще всего были связаны с ре-
альными недостатками внешности или фигуры, компенсировались
усиленными занятиями спортом и в дальнейшем исчезали.
2.4.2. Психопатологические состояния
До недавнего времени расстройства сексуального влечения, в
частности педофилия, рассматривались в рамках различных нозоло-
гических форм психических расстройств. Одним из первых иссле-
дователей, давших подробное клиническое описание парафилий,
был Р. Крафт-Эбинг (1909). Описывая случаи сексуальных преступ-
лений в отношении детей, он отмечал, что среди виновников таких
действий большое число лиц с сенильной деменцией, эпилепсией,
алкоголизмом, врожденным слабоумием. Э. Кречмер (1930) также
отмечал, что многие случаи извращений происходят «за неимением
лучшего», по способу «вынужденного онанизма», как замена более
желательного нормативного удовлетворения половой потребности
под давлением неблагоприятных условий среды или при отсутствии
более высоких задержек, как у некоторых лиц с врожденным слабо-
умием или позднее ставших слабоумными.
Частота встречаемости педофилии при различных психических
заболеваниях, по данным разных авторов, неоднозначна. Среди
больных шизофренией она составляет 15,3 % (Жданов Ю. П., 1982),
среди лиц с органическим поражением головного мозга— 17,5 %
(Арутюнян А. В., 1986). Результаты других исследований (Ушако-
ва И. М., 1991) свидетельствуют о значительно большей доле орга-
нической патологии у лиц с педофилией (53 %), при этом шизофре-
ния выявлялась у 20,3 % испытуемых, а психопатия — лишь у
10,1 %. Эти данные отчасти противоречат результатам исследования
С. П. Поздняковой и Ю. М. Антоняна (1997), которые отмечали, что
педофилия наиболее значима для личностей с акцентуациями харак-
тера (от 20 до 50 %) и для лиц, страдающих органическим пораже-
нием головного мозга, психопатиями и шизофренией. Т. И. Зоренко
(1986) выяснила, что педофилия выявлялась преимущественно на
фоне органического поражения головного мозга или шизофрении, в
единичных случаях у обследуемых обнаруживались психопатиче-
ские черты характера, олигофрения, хронический алкоголизм. Ис-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
91
следования В. А. Мишоты (2000) показали, что наиболее часто у
лиц, совершивших сексуальные действия с детьми, встречался алко-
голизм (30,1 %), психопатия выявлялась в 12,0 % случаев, шизофре-
ния — в 7,3 %, олигофрения — в 2,7 %. Таким образом, несмотря на
неоднозначность данных относительно нозологического состава
лиц, страдающих педофилией, можно отметить преобладание среди
них лиц с органической патологией головного мозга и шизофренией.
Современными авторами отмечается и роль сосудистой цереб-
ральной патологии в генезе расстройств влечения. По мнению
С. П. Поздняковой, Ю. М. Антоняна (1991), для сексуальных пре-
ступников с сосудистым поражением головного мозга наиболее ха-
рактерны развратные действия гетеросексуальной направленности
(57,8 %) в отношении несовершеннолетних, причем ранее судимые
из этой категории сексуальных преступников составляют 36,8 %. В
ходе исследования ими был сделан вывод, что у всех сексуальных
преступников этой группы педофильные тенденции впервые возни-
кали в начале возрастной инволюции, впоследствии закреплялись
перверсным опытом, а к моменту обнаружения сексуального пре-
ступления извращения уже носили стойкий характер. Изменения
психики у таких лиц не достигали уровня слабоумия, поэтому они
признавались вменяемыми. По данным А. В. Арутюнян (1980), за
два года больные церебральным атеросклерозом с сексуальными
перверзиями, прошедшие судебно-психиатрическую экспертизу во
ВНИИ общей и судебной психиатрии им. В. П. Сербского, состави-
ли 14,3 % от всех обследованных с половыми извращениями. По его
мнению, развитие церебрального органического процесса сосуди-
стого генеза сопровождается не только психическими, но и половы-
ми расстройствами: женатые, а особенно овдовевшие мужчины ук-
лонялись от гетеросексуальных контактов, у них, как правило,
возникала склонность к педофилии, и лишь у одного больного име-
лась зоофилия. По мнению А. Нохурова (1988), несмотря на то, что
инволюционное снижение потенции является естественным спутни-
ком старения, до развития тяжелых форм органического психосин-
Дрома и деменции социальное (в том числе и сексуальное) поведе-
ние продолжает детерминироваться социально-психологическими
факторами, тем личностным стереотипом поведения, который сфор-
мировался в онтогенезе. В связи с этим половые извращения в
Структуре возрастного нарушения сексуального поведения при от-
4 Зак 4244
98
Глава 2
меченном уровне психической патологии следует считать обуслов-
ленными не этой патологией, а сохранившимися преморбидными
особенностями поведения.
Нозологическая характеристика обеих групп в целом была
однородна и представлена (в соответствии с МКБ-10): органическим
психическим расстройством различной степени выраженности — от
легких когнитивно-мнестических и личностных расстройств до вы-
раженных нарушений психики; шизофренией, (при этом как в пер-
вой, так и во второй группах преобладала параноидная форма, реже
выявлялась простая форма); умственной отсталостью; расстрой-
ствами зрелой личности и поведения, представленными смешанным
расстройством личности, сочетающим в себе эмоционально-
неустойчивый, паранойяльный и эпилептоидный радикалы, а также
шизоидным расстройством личности (см. табл. 2.2).
Таблица 2.2
Нозологический состав
Диагноз по МКБ-10 Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
F0 (органические, включая симптоматиче- ские, психические расстройства) 27 55,1 26 48,1
F2 (шизофрения, шизотипические и бре- довые расстройства) 10 20,4 13 24
F3 (аффективные расстройства настрое- ния) 2 4 1 2
F6 (расстройство зрелой личности и поведения у взрослых) 8 16,3 6 11,1
F7 (умственная отсталость) 1 2 3 6
Психически здоров 1 2 5 9,2
Всего 49 100 54 100
Алкоголизмом страдали 6 % испытуемых в обеих группах. Нар-
котическая зависимость была диагностирована лишь в одном слу-
чае у испытуемого без расстройства сексуального влечения.
Влияние алкоголя на совершение преступных сексуальных дей-
ствий в отношении детей было отмечено многими авторами. Напри-
мер, Э. Э. Альтнер (1966) рассматривал хронический алкоголизм как
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 99
самостоятельное этиопатогенетическое звено в формировании пе-
дофилии и парафилий в целом. Он считал, что в большинстве случа-
ев основное значение для возникновения перверсных действий име-
ет алкоголь, а не особенности личности больного, развитие
синдрома сексуальных перверсий определяется прогрессированием
хронического алкоголизма. П. Люблинский (1935) также усматривал
в алкоголизме главные причины, толкающие взрослых на половые
посягательства против детей, поскольку «алкоголизм притупляет
сознание ответственности и открывает двери грубым страстям,
жертвой которых может стать беззащитный ребенок». Данная пози-
ция противоречит более ранним исследованиям (Маньковский Б. С.,
1923), которые показали, что «растление и развращение малолетних
чаще совершается в трезвом состоянии, тогда как изнасилования —
чаще в состоянии алкогольного опьянения» (Краснушкин Е. К.,
1927). В. В. Евдокимов (1981) отмечает, что алкоголь имеет опосре-
дованное влияние на выбор незрелого сексуального объекта, через
обусловленное алкоголем снижение потенции. Аналогичного мне-
ния придерживается 3. Старович (1982), который считает, что алко-
голизм является одним из патогенетических факторов инцестного
поведения. Он обнаружил, что наиболее распространенным типом
сексуальных нарушений у испытуемых было расстройство эрекции
(чаще алкогольной природы), в более чем половине случаев у этих
лиц выявлялся синдром неразличения сексуального объекта. По его
мнению, патологическое развитие личности, способствующее воз-
никновению алкоголизма и, как следствие, алкогольной деградации
личности, обусловливало возникновение такой формы девиантного
сексуального поведения, как инцест.
Многочисленные зарубежные исследования также отмечают,
что среди сексуальных правонарушителей хронический алкого-
лизм— распространенное явление (Briddell D. et al., 1978; Coid J.,
1986; Wormith J. S. et al., 1988; McMurran M., Bellfield H., 1993;
Goldman M. S., 1994; Aromaki A. S. et al., 1999; и др.).
A. Aromaki et al. (2001), основываясь на работах M. Goldman et
al., (1993, 1994), считают, что сексуальные правонарушения в боль-
шинстве случаев связаны с когнитивными искажениями у лиц, стра-
дающих алкоголизмом, которые заключаются в убежденности по-
ложительного влияния алкоголя на сексуальную функцию; при этом
отмечена положительная корреляция между тяжестью хронического
100
Глава 2
алкоголизма и степенью убежденности в стимуляции алкоголем сек-
суальной функции. При сравнении групп правонарушителей, осуж-
денных за изнасилование и развратные действия, было выявлено,
что последних отличало более позднее начало злоупотребления ал-
коголем и меньшая выраженность антисоциальных тенденций
(30 %), в то время как первых характеризовали раннее злоупотреб-
ление алкоголем, импульсивность, повышенная возбудимость и
большая выраженность антисоциальных тенденций (70 %), что, по
мнению авторов, может обусловливать совершение агрессивных
сексуальных действий.
На момент обследования ведущим синдромом у испытуемых
как первой, так и второй группы был психоорганический синдром,
однако у лиц с расстройством сексуального влечения он выявлялся
несколько чаще (43 и 33 %). Эксплозивный вариант психоорганиче-
ского синдрома (согласно систематике К. Шнайдера) преобладал у
подэкспертных второй группы (33 и 67 %), а для лиц с расстрой-
ством сексуального влечения был характерен астенический вариант
психоорганического синдрома (48 и 22 %), апатический значительно
чаще выявлялся у испытуемых первой группы (14,2 и 4,7 %), а эй-
форический встречался в обеих группах достаточно редко (4,7 %).
Дефицитарная симптоматика в рамках шизофрении в обеих
группах наблюдалась практически в равном количестве случаев:
13 и 12 %, причем в ряде случаев на ее фоне отмечалась сверхцен-
ность сексуальной сферы.
Параноидный синдром чаще (р<0,05) выявлялся у подэксперт-
ных без парафилий (2 и 10 %) и характеризовался наличием бредо-
вых идей преследования, отравления, ревности, реже — мегалома-
нического бреда. В одном наблюдении во второй группе в период
обследования выявлялся галлюцинаторно-параноидный синдром, с
бредовыми идеями преследования, воздействия, а также с вербаль-
ными псевдогаллюцинациями.
У лиц второй группы значительно чаще (2 и 7 %) отмечался
психопатоподобный синдром с эгоцентричностью, эксплозивно-
стью, склонностью к агрессии и доминированию, что зачастую со-
провождалось сексуальной расторможенностью, проявляющейся в
открытой мастурбации, демонстрации окружающим половых орга-
нов, склонении других испытуемых к гомосексуальным контактам.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 101
Депрессивный синдром наиболее часто имел место у испытуе-
мых с расстройством сексуального влечения (12 и 7 %), при этом в
большинстве случаев в обеих группах выявлялась реактивная де-
прессия, обусловленная судебно-следственной ситуацией, эндоген-
ная депрессия отмечалась в 2 % случаев в обеих группах.
Психический инфантилизм различной степени выраженности на
момент обследования чаще (р<0,05) выявлялся у лиц с парафилия-
ми. Физический инфантилизм несколько чаще имел место у подэкс-
пертных без парафилий (17 и 14 %), психофизический инфантилизм
в обеих группах встречался реже (6 и 9 %).
При анализе ведущего психопатологического синдрома к мо-
менту совершения правонарушения также были выявлены отличия в
исследуемых группах. Значительно чаще лица без парафилий со-
вершали деликт в состоянии алкогольного опьянения (43 и 56 %),
при этом у 6 % отмечалось атипичное алкогольное опьянение, в ряде
случаев связанное с сочетанным действием алкоголя и наркотиче-
ских веществ. Только у испытуемых второй группы в период совер-
шения деликта отмечалось наркотическое опьянение (4 %).
По данным последних исследований (And S. et. al., 2001), боль-
шинство осужденных за сексуальные правонарушения, в том числе
и в отношении несовершеннолетних, в момент деликта находились в
состоянии алкогольного опьянения (86 % обвинявшихся в изнасило-
вании и 80 % — в развратных действиях). Эти результаты согласу-
ются с данными В. А. Мишоты (2000), которая также утверждает,
что большинство (78 %) противоправных сексуальных деликтов в
отношении детей совершается в состоянии алкогольного опьянения.
У испытуемых первой группы в ситуации правонарушения чаще
(р<0,01) отмечались нарушения в виде аффективно суженного рас-
стройства сознания (33 и 6 %), которое у испытуемых первой груп-
пы возникало уже после выбора объекта и контакта с ним, в то вре-
мя как у лиц второй группы — до выбора объекта, который
осуществлялся в состоянии измененного сознания. Диссоциативные
нарушения достоверно характеризовали подэкспертных с парафи-
лиями. У них чаще (р<0,01) отмечались безэмоциональность и от-
страненность от своих действий (22 и 6%), осознавание программы
поведения при отсутствии цели (р<0,05), сохранение в памяти, фак-
тического поведения при амнезии на эмоциональные переживания и
телесные ощущения (р<0,01), только у этих испытуемых при совер-
102 Глава)
шении деликта отсутствовало осознавание программы поведении
при сознавании цели (16 %).
Отмечавшиеся у подэкспертных без парафилий безэмоциональ-
ность и отстраненность своих действий, как правило, входили в
структуру сложных состояний измененного сознания, которые от.
мечались в 10 % случаев и были представлены: 1) сумеречным рас-
стройством сознания (2 %); 2) диссоциативным расстройством соз-
нания в виде трансов (2 %); 3) атипичным опьянением (6 %),
которое возникало на фоне хронической психогении и астенизации
чаще у лиц с психоорганическим синдромом, сопровождалось пси-
хомоторным возбуждением, агрессией и последующей парциальной
амнезией.
При анализе эмоциональных искажений в ситуации правонару-
шения было выявлено, что аффективные нарушения в виде смешан-
ных состояний, включающих тоску, тревогу, субдепрессивный фон
настроения, значительно чаще (24 и 6 %) были присущи лицам с па-
рафилиями (р<0,01); только у лиц с компульсивным вариантом па-
рафилии при совершении деликта отмечалась тревога (4 %). Реже у
испытуемых обеих групп наблюдалась дисфория (по 4 %), страх (2 и
4 %), субдепрессивное состояние (по 4 %).
Мнестические нарушения на момент совершения деликта чаще
отмечались у испытуемых первой группы и были представлены дис-
социативной (/><0,01; 33 и 6 %) и ретроградной (4 и 6 %) амнезией.
Деликт лиц второй группы часто был связан с наличием продук-
тивной психопатологической симптоматики. В частности, в 13%
случаев правонарушение было обусловлено: бредоподобными идея-
ми эротического характера, когда испытуемые воспринимали собст-
венных детей как неродных и более взрослых, приписывали им
стремление к сексуальным контактам, объясняли правонарушение
сексуальной провокацией со стороны потерпевших, распространяли
негативное отношение к жене на женщин в целом и переносили сек-
суальную активность на детей как «более невинных и чистых» п°
сравнению со зрелыми женщинами; бредом положительного воздеи*
ствия, например, когда сексуальные действия с детьми объяснялись
испытуемым как «благотворное» влияние спермы на рост ребенка.
Данные идеи были расценены как бредоподобные, так как со
вмещали в своей структуре признаки сверхценных и бредовых иДеИ
и характеризовались неожиданностью возникновения, выражен*1011
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 103
связью с внешними факторами, частичным соответствием этих идей
спровоцировавшим их причинам, большей, чем при бреде, и значи-
тельно меньшей, чем при сверхценных идеях, правдоподобностью,
аффективной живостью переживаний, фрагментарностью, неодно-
родностью фабулы переживаний, с включением ипохондрических
идей, зачастую связанных с инволюцией сексуальной сферы, отсут-
ствием тенденции к систематизации (Рыбальский М. И., 1993). Сле-
дует подчеркнуть отличие бредоподобных идей от бредоподобных
фантазий (Siefert S., 1907; Birnbaum К., 1908), поскольку последние
являются одной из форм истерических реакций, близких к мифома-
нии Дюпре, при этом они возникают на фоне истерически суженно-
го сознания и характеризуются неправдоподобностью, нелепостью,
преобладанием нестойких идей величия, богатства, значимости, но-
сят фантастически-гиперболический характер и меняют содержание
в зависимости от ситуации (Блейхер В. М., Крук И. В., 1996). По
своей структуре бредоподобные идеи схожи со сверхценным бредом
(Смулевич А.Б, 1966), который, так же как и они, характеризуется
психологической мотивированностью бредовых идей (отсутствием
нелепого характера), аффективной насыщенностью переживаний,
отсутствием нарастания негативной симптоматики и грубых изме-
нений личности. Однако для сверхценного бреда характерны четкая
тенденция к систематизации бредовых идей, а также динамика син-
дрома, выражающаяся в быстрой смене сверхценных образований
паранойяльным бредом, который по своей психопатологической ха-
рактеристике может быть отнесен к первичному бреду. По мнению
некоторых авторов (Каменева Е. Н., 1938), в аспекте течения син-
дром сверхценного бреда можно было бы определить как «незакон-
ченный бредовый феномен».
2.5. Сексологические аспекты
2.5.1. Анамнез
Патологическая идеаторная сексуальная активность (сны и
^нтазии) чаще (р<0,01) выявлялась у обследованных первой груп-
j,bI (67 и 7 %). Фантазии при мастурбации у этих лиц в большинстве
ч1Учаев (р<0,01) носили парафильный характер (59 и 7 %). Во вто-
104
Глава 2
рой группе сходная идеаторная активность имела место в основном
в рамках патологического фантазирования у лиц, страдающих ши-
зофренией. Содержание фантазий у них носило полиморфный ха-
рактер, включая как нормативную, так и девиантную сексуальную
активность, однако фантазии не отличались стереотипностью.
Возраст появления девиантной идеаторной активности в иссле-
дуемых группах был различным. Только у лиц с парафилиями уже в
возрасте 7 лет (2 %) отмечалась девиантная идеаторная активность,
проявляющаяся фантазиями и сновидениями парафильного характе-
ра, а в возрастном диапазоне 7-13 лет — в 18 и 6 % случаев, причем
у лиц второй группы в этом возрасте отмечался ее пик, обусловлен-
ный в большинстве случаев воспроизведением в фантазиях девиант-
ной сексуальной активности, имевшей место в реальности и носив-
шей характер подражания в рамках асоциальной группы. У лиц же с
парафилиями пик девиантной идеаторной активности наблюдался в
возрасте 13-18 лет с доминированием гетеросексуального педо-
фильного (20 %), гомосексуального педофильного (18 %), гомосек-
суального эфебофильного (/><0,05; 14 %) объекта, а также частей
тела (/><0,01), в том числе и половых органов (18 %). Только у по-
дэкспертных с парафилиями в качестве объекта, доминирующего в
сексуальных фантазиях в этом возрасте, был фетиш (4 %).
У испытуемых без расстройства сексуального влечения в пубер-
татном периоде в качестве объекта в фантазиях в большинстве слу-
чаев отмечался гетеросексуальный эфебофильный (13 %) и гетеро-
сексуальный зрелый (13 %) объекты. Следует подчеркнуть, что у
подэкспертных с парафилиями достоверно чаще (/><0,05) обнаружи-
валось внешнее сходство объекта с самим собой (14 и 2 %), что со-
относится с данными о наличии у испытуемых с расстройством сек-
суального влечения аутоэротических тенденций.
Характер активности, доминирующей в фантазиях в пубертат-
ном возрасте, статистически достоверно (/>=0,01) отличался у лип
первой группы и был представлен петтинговой активностью (29 и
9 %), вагинальными половыми контактами (/>=0,01; 29 и 9 %) и ча-
ще, чем во второй группе, — анальными половыми актами (8 и 2 %)
Только у испытуемых с парафилиями в фантазиях имели место та-
кие формы активности, как агрессивная (6 %), мазохистическая
(6 %), эксгибиционистская (2 %), вуайеристская (6 %), использова-
ние символических сексуальных действий (2 %), взаимных орально-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 105
генитальных контактов (14 %), куниллингуса (6 %), а также уролаг-
ния (2 %).
В постпубертатном возрасте доминирующий объект при фанта-
зировании у лиц первой группы был представлен гетеросексуаль-
ным педофильным (20 %), гомосексуальным педофильным (24 %),
гомосексуальным эфебофильным (16 %), гетеросексуальным эфебо-
фильным (22 %) объектом, частями тела, в том числе и половыми
органами (12 %), фетишем (4 %), чего не отмечалось у испытуемых
второй группы, где доминирующим объектом был гетеросексуаль-
ный зрелый (7 %). Лишь в единичных случаях (4 %), в частности, у
лиц с гомосексуальной ориентацией, страдающих шизофренией, до-
минирующим объектом в фантазиях при мастурбации был гомосек-
суальный эфебофильный объект.
Динамика сексуальной активности в идеаторной сфере у лиц с
парафилиями была представлена появлением в постпубертатном
возрасте садистической (10 %), садо-мазохистической (6 %) актив-
ности, уменьшением частоты встречаемости нормативной сексуаль-
ной активности в идеаторной сфере (18 %), учащением представле-
ний об орально-генитальных (22 %), анально-генитальных (24 %)
контактах; убийство во время полового акта в фантазиях имело ме-
сто в 2 % случаев, что может свидетельствовать о динамике рас-
стройства сексуального влечения.
Во второй группе сексуальная активность, преобладающая в
фантазиях в этом возрасте, была представлена: вагинальными поло-
выми актами (4 %), орально-генитальными контактами (2 %), при
этом в одном случае испытуемый представлял себя в пассивной ро-
ли, анально-генитальными контактами (4 %); петтинговая актив-
ность в фантазиях в этом возрасте у подэкспертных без парафилий
не отмечалась.
При анализе объекта первого полового акта было выявлено,
что первая группа достоверно отличалась от второй по гомосексу-
альному объекту (14 и 2 %) и внешней инфантильности объекта (8 и
2 %). В дальнейшем лиц с расстройством влечения от испытуемых
без парафилий отличала (р<0,05) направленность сексуального вле-
чения к лицам своего пола (29 и 2 %), а также наличие влечения как
к лицам своего пола, так и к лицам противоположного пола (10 %).
В большинстве случаев первый половой контакт у лиц с парафилия-
ми был совершен по обоюдному согласию (31 %), по собственной
106
Глава 2
инициативе (18 %), причем в 2%— с элементами насилия, а в
6 % — путем изнасилования. Для лиц второй группы было свойст-
венно предоставление инициативы партнерше (18%и 14%в первой
группе) и вступление в сексуальные отношения по обоюдному со-
гласию (14 %), в единичных случаях - по собственной инициативе
(5 %) и путем изнасилования (2 %).
Гетеросексуальная активность в обеих группах в большинстве
случаев была редкой (31 % в первой группе и 33 % — во второй), в
31 и 13 % — отсутствовала. Достоверно чаще (р<0,01), преимущест-
венно у лиц с компульсивным и импульсивным вариантами парафи-
лий, наряду с эпизодами девиантной сексуальной активности имела
место нормативная гетеросексуальная активность, однако она осу-
ществлялась реже, чем обычно (р=0,01). В большинстве же случаев
нормативная сексуальная активность при совершении аномальных
сексуальных действий отсутствовала (49 и 35 %). При этом лица с
расстройством сексуального влечения достоверно чаще отмечали
большую удовлетворенность при совершении парафильных дейст-
вий (57 и 7 %), и лишь в одном случае испытуемый первой группы
большее удовлетворение получал при атипичной анальной мастур-
бации.
Гетеросексуальную дезадаптацию у лиц, совершивших сексу-
альные правонарушения в отношении детей, отмечали многие авто-
ры (Старович 3., 1982; Имелинский К., 1986, Нохуров А., 1988; Ка-
ган В. Е., Исаев Д. Н., 1988; Позднякова С. П., 1989; Ушакова И. М.,
1991). Отмечающиеся у педофилов функциональные сексуальные
расстройства (расстройства эрекции и эякуляции) зачастую носят
психогенный или ситуационно обусловленный характер. В то же
время выявляемые у них расстройства либидо имеют самое разно-
образное происхождение. По мнению 3. Старовича (1982), у педо-
филов аномальное сексуальное поведение в первую очередь возни-
кает либо на фоне затруднений половой идентификации, либо по
заместительному типу, при котором такой сексуальный объект, как
ребенок, является для данного субъекта источником меньших угроз
в плане установления его сексуальной неполноценности, чем взрос-
лый партнер. Механизмы формирования подобного защитного сек-
суального поведения автор видит в следующем: затруднения при
совершении гетеросексуальных половых актов со зрелыми парт-
нершами, конфликты в браке на сексуальной почве, затруднения в
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 107
установлении контактов со взрослыми представителями противопо-
ложного пола— гетеросексуальная педофилия; гомосексуализм —
гомосексуальная педофилия.
Интермиттирующие функциональные расстройства (эякуля-
торные и эрекционные), прежде всего в нормативных гетеросексу-
альных контактах, отмечались в 35 и 17 % случаев.
В гомосексуальные контакты испытуемые первой группы в
большинстве случаев вступали по собственной инициативе (22 % и
9 % во второй группе), чаще (р<0,05) над ними осуществлялось на-
силие, в основном в местах лишения свободы, куда они попадали за
совершение сексуальных действий в отношении детей.
Возраст появления девиантной активности в исследуемых
группах был различным. Группу лиц с расстройством сексуального
влечения отличало появление девиантной активности в возрастном
периоде 7-13 лет (14 и 4 %), при этом пик появления, девиантной
активности в первой группе находился в возрастном диапазоне
13-18 лет (р<0,01) (41 и 13 % — во второй группе) и в дальнейшем
постепенно снижался к 51 году, тогда как во второй группе он отме-
чался в 26-50 лет (р<0,05) (12 и 50 %). В возрасте старше 51 года
начало девиантной сексуальной активности отмечалось у одного
подэкспертного в первой группе и у 6 — во второй.
Парафильное поведение в прошлом только у обследованных
первой группы было представлено символическими сексуальными
действиями (20 %), фроттеризмом (10 %), фетишизмом (16 %), ауто-
эротической (10 %) и трансвеститской (4 %) активностью, характе-
ризовалось использованием куниллингуса (8 %), фелляции (6 %).
Достоверно чаще (р=0,01) отмечались орально-генитальные контак-
ты (20 и 4 %), эксгибиционистская активность (27 и 2 %); значи-
тельно чаще — анально-генитальные контакты (16 и 6 %), петтинго-
вая (12 и 4 %) и садистическая (6 и 2 %) активность; агрессивное
поведение при совершении девиантного сексуального акта отмеча-
лось у 14 % испытуемых первой группы. Для подэкспертных без
парафилий было характерно совершение половых актов в вагиналь-
ной форме (17 %), что зачастую сопровождалось агрессивным пове-
дением (13 %), реже отмечались анально-генитальные (6 %) и
°рально-генитальные (4 %) контакты, петтинговая активность (4 %),
единичных случаях отмечались эпизоды эксгибиционизма (2 %) и
вУайеризма (2 %). В качестве объектов сексуального деликта в
108
Глава 2
прошлом в первой группе с достоверной частотой (р<0,01) встреча-
лись гетеросексуальный педофильный (45 и 11 %), гомосексуальный
педофильный (27 и 6 %) и гомосексуальный эфебофильный (22 и
4 %) объекты, значительно чаще в первой группе сексуальный объ-
ект в прошлом был представлен гетеросексуальным эфебофильным
(24 и 13 %) и гетеросексуальным зрелым (16 и 7 %) объектом; гомо-
сексуальный зрелый (2 %) и фетишистский (12 %) объекты встреча-
лись только в первой группе. Инцестные действия с родными (2 и
6 %) и усыновленными (2 и 4 %) детьми несколько чаще имели ме-
сто в прошлом у испытуемых второй группы. Кроме того, фиксация
по объекту, представленная определенным возрастным диапазоном
объекта сексуального влечения, с достоверной частотой (р<0,01) от-
мечалась у испытуемых с парафильным влечением (73 и 14 %), при
этом четкая фиксация жестко определенного возрастного диапазона
отмечалась у 35 % испытуемых первой группы (охватывала чаще
допубертатный период — 55 %) и лишь у одного испытуемого вто-
рой группы, у которого в трех эпизодах девиантных сексуальных
действий, совершенных впервые в жизни при отсутствии идеатор-
ной парафильной сексуальной активности, возраст жертв находился
в пределах 8-9 лет. Ориентация на внешние признаки объекта сек-
суального влечения также чаще (р<0,01) отмечалась в первой группе
(43 и 11 %). Только некоторые испытуемые с парафилиями смогли
дать объяснения этому и связывали возраст потерпевшего с возрас-
том, в котором он сам подвергся насилию (8 %), с фиксацией перво-
го сексуального объекта (6 %), с физическим сходством с самим со-
бой (2%).
2.5.2. Нарушения психосексуальных ориентаций
Расстройства сексуального предпочтения в первой группе
были представлены педофилией (44 %) и полиморфным парафиль-
ным синдромом (56 %), который включал элементы раптофилии,
эксгибиционизма, вуайеризма, фетишизма, садизма, однако веду-
щим был педофильный компонент.
Согласно классификации И. М. Ушаковой, у испытуемых пер-
вой группы наиболее часто встречался компульсивный вариант
(29 %), в 16 % случаев отмечался импульсивный вариант парафи-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 109
лии, навязчивый и псевдорационалистический — в 4 и 9 % соот-
ветственно.
У испытуемых второй группы диагноз парафилии установлен
не был в связи с тем, что не выявлялся критерий устойчивого
предпочтения незрелого сексуального объекта (29,6 %), отмеча-
лись первичность эпизода и отсутствие идеаторной активности,
включающей незрелый сексуальный объект (70,4 %).
К псевдопарафилыюму синдрому были отнесены случаи, когда
девиантный поведенческий акт имел такие сходства с парафиль-
ным, как ненормативный объект и/или активность, и такие отли-
чия, как отсутствие идеаторной активности и первичность эпизода
либо отсутствие устойчивого предпочтения при наличии несколь-
ких эпизодов.
Испытуемый П. на протяжении двух лет, на фоне конфликтных
отношений с сожительницей, подозрений в ее изменах, дисгармо-
нии сексуальных отношений, совершал сексуальные действия с ее
несовершеннолетними дочерьми: половые акты, анально-
генитальные, орально-генитальные контакты, вводил пальцы в по-
ловые органы и анальное отверстие, при этом предпочитал сексу-
альные отношения с сожительницей, в фантазиях всегда представ-
лял только половые акты с ней и даже при сексуальных
отношениях с приемной дочерью представлял жену, «относился к
ней как к женщине с лицом дочери». Свои действия объяснял же-
ланием отомстить сожительнице за измены.
В данном случае отсутствует критерий «предпочтительности»,
аномальная сексуальная активность возникла на фоне сексуальной
дисгармонии, формирования паранойяльных идей ревности и мес-
ти, в идеаторной сфере доминировал зрелый гетеросексуальный
объект, ребенок был выбран в качестве объекта сексуальных дей-
ствий по механизму «переадресации».
Искажения поведения по активности наблюдались в 11 % слу-
чаев и были представлены эксгибиционистскими (12 %), символи-
ческими (22 %) действиями, фелляцией (4 %), ощупыванием поло-
вых органов детей (30 %), имитацией полового акта (7 %), что
свидетельствует о преобладании эротической активности над сек-
суальной.
НО Глава 2
2.5.3. Аномальное сексуальное поведение в ситуации
правонарушения и его феноменология
Анализ объекта сексуального деликта выявил, что в большин-
стве случаев в обеих группах жертвой был гетеросексуальный педо-
фильный объект (47 и 46 %), в 29 и 24 % случаев — гомосексуаль-
ный педофильный. Достоверно чаще в первой группе жертвой
правонарушения становился гомосексуальный эфебофильный объ-
ект (24 и 7 %), гетеросексуальный эфебофильный объект отмечался
в 31 и 43 % случаев. Потерпевшие в первой группе чаще (р<0,01)
были незнакомы испытуемому (55 и 31 %), а случайные знакомые
чаще становились жертвами лиц второй группы (10 и 20 %). В от-
ношении неродных детей сексуальные деликты в обеих группах бы-
ли совершены в 6 % случаев, родные дети становились жертвами
только во второй группе (19 %). Только испытуемые второй группы
совершали деликты в отношении некрофильного (2 %) и зоофильно-
го (2 %) объектов. Фетишистский объект (2 %), а также уролагния
(4 %) имели место только в деликтах, совершенных лицами с рас-
стройством сексуального влечения.
В большинстве случаев выбор объекта сексуального влечения
обусловлен определенным возрастом ребенка, по достижении же
более зрелого возраста, как правило, объект теряет свою привле-
кательность. Существует мнение, что даже в рамках таких крат-
ковременных отношений не происходит установления глубоких
эмоциональных связей, контакт прекращается сразу после завер-
шения необходимого комплекса действий, составляющих при-
вычный стереотип девиантной активности, при этом роль объекта
не столь существенно отличается от роли фетиша (Ткачен-
ко А. А., 1999). К. Имелинский (1986) также отмечает, что тело с
чертами незрелости представляет собой некий фетиш и поэтому
педофилию в широком смысле можно было бы отнести к фети-
шизму. Случаи многолетней духовной связи с ребенком или под-
ростком, являющимся объектом сексуальных притязаний, каса-
лись исключительно лиц, состоящих со своими партнерами в
опекунских отношениях либо выполнявших по отношению к ним
роль старшего друга. Длительное время развратные действия ча-
ще совершали отцы и отчимы, подавляющее большинство кото-
рых были хроническими алкоголиками.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 111
Возраст потерпевших в большинстве случаев в обеих группах
был представлен диапазоном 11-14 лет (63 и 52 %), в 41 и 39 % слу-
чаев — равен 8-10 годам, потерпевшие 4-7-летнего возраста встре-
чались в 12 и 17% случаев; испытуемые второй группы чаще
(р<0,05) совершали деликты по отношению к лицам пубертатного
возраста (15-18 лет). В одном случае в первой группе жертвой пра-
вонарушения был ребенок 8 месяцев, который был украден испы-
туемым, неоднократно привлекавшимся к уголовной ответственно-
сти за совершение сексуальных деликтов в отношении детей
6-7 лет. Потерпевшие 1-3 лет отмечались только во второй группе
(6 %), причем в ряде случаев наряду с взрослым гетеросексуальным
объектом.
Анализ сексуальной активности в ситуации правонарушения
также выявил сходство и отличие групп. Если частота половых кон-
тактов с потерпевшими в орально-генитальной (35 и 33 %) и аналь-
но-генитальной (27 и 24 %) формах практически не различалась, то в
первой группе значительно чаще отмечались использование симво-
лических сексуальных (31 и 19 %), эксгибиционистских (20 и 13 %)
действий, имитации полового акта (12 и 7 %), петтинговая актив-
ность (р<0,05), фелляция (р<0,01) и куниллингус (р=0,01), что сви-
детельствует о преобладании у этих лиц эротической активности над
сексуальной и, соответственно, о регрессивной динамике рас-
стройств сексуального влечения у подэкспертных первой группы.
Только испытуемые с расстройством сексуального влечения совер-
шали вуайеристские действия (4 %), у лиц второй группы сексуаль-
ные контакты в вагинальной форме встречались достоверно чаще
(12 и 48 %), их поведение чаще (р<0,05) носило агрессивный харак-
тер (31 и 50 %).
Анализ сексуальной активности в отношении детей свидетель-
ствует о преобладании эротических действий, что, по мнению
Т Отаровича (1986), обусловлено высоким уровнем «неуверенности
в себе и в выполняемой мужской роли, робости по отношению к
Женщинам и их наготе» и в большинстве случаев отображает нали-
чие «инфантильного сексуализма» (Сельченок К. В., 2000). Наряду с
этим необходимо отметить, что для лиц с расстройством сексуаль-
ного влечения характерно совершение символических сексуальных
Действий (введение пальцев во влагалище или прямую кишку), а
также ощупывание и разглядывание половых органов, что обуслов-
112
Глава 2
лено онтогенетической регрессивностью поведения (Ткаченко А. А.,
Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., 1997). 3. Старович (1990) счи-
тает, что совершаемые педофилами орально-генитальные контакты
имеют символическую окраску, являясь отображением неудовлетво-
ренной потребности в демонстрации и аутодемонстрации собствен-
ной маскулинности и заместительной формой экспонирования муж-
ской силы и доминации. По мнению автора, совершение анального
коитуса чаще носит заместительный характер и реже обусловлено
гомосексуальным опытом и наклонностью к гомосексуальной педо-
филии.
В ситуации правонарушения испытуемые обеих групп практи-
чески в равной степени применяли насилие (41 и 39 %), достоверно
чаще подэкспертные без парафилий наносили потерпевшим телес-
ные повреждения (8 и 22 %), значительно чаще их действия сопро-
вождались словесными угрозами (33 и 51 %), и только испытуемые
второй группы в 4 % случаев совершили убийство потерпевших.
Традиционно считается, что сексуальные действия в отношении
детей совершаются с минимальным использованием физического
насилия, в достаточно мягкой, неагрессивной форме плохо адапти-
рованными индивидами, реализующими главным образом демонст-
ративную и вербальную формы сексуального поведения (Lange-
vin R., 1983). Более поздние исследования показали, что не менее
’/5 сексуальных преступлений в отношении детей происходит с при-
менением физического насилия (Christie М., Marshall W., Lanthier R.,
1979; Langevin R., 1985; Lang R., Black E., Frenzel R., Checkley K.,
1989).
Педофилы используют множество различных стратегий вовле-
чения детей в сексуальное взаимодействие — от подкупа и уговоров
до физического принуждения (Lang R., Black Е., Frenzel R., Checkley,
1988). R. Lang и R. Frenzel (1988) обнаружили, что ’/з субъектов пе-
дофильных и инцестуозных действий угрожали применением физи-
ческой силы для получения согласия со стороны жертвы-ребенка и
более ’/з — вступали в вагинальный контакт с детьми младше 7 лет.
Такого рода данные были подтверждены результатами других ис-
следований (Rouget A., Lang R., Van Santen V., 1989).
Подэкспертные с парафилиями чаще (р<0,05) использовали за-
печатление сексуальных действий с потерпевшими и самих потер-
певших (18 и 6 %), что говорит о значимости для них визуальных
113
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
стимулов. Во второй группе данный феномен имел место у испы-
туемых с псевдопарафильным синдромом, а также в случае группо-
вого совершения деликта, когда один из испытуемых, страдающий
расстройством сексуального влечения, просил другого испытуемого
запечатлевать совершаемые им действия с потерпевшими на фото- и
видеопленку. У обследованных первой группы отмечался «подгото-
вительный этап» в виде уговоров и «подкупов» (33 и 15 %), пред-
шествующий непосредственно совершению сексуальных действий
(р<0,05), что способствовало установлению контакта с потерпевши-
ми. Во второй группе «подготовительный этап» отмечался в боль-
шинстве случаев при совершении инцестных действий. В большин-
стве случаев подэкспертные испытывали к потерпевшим
равнодушие (69 и 59 %), реже отмечалась симбиотическая привя-
занность (10 и 6 %), заботливое отношение (22 и 17 %), а неприяз-
ненное отношение достоверно (р<0,01) отличало подэкспертных
второй группы (19и2%)ив большинстве случаев было обусловле-
но психопатологической симптоматикой.
Необходимо отметить, что частота деликта в исследуемых
группах была различна. Лица с парафилиями совершали противо-
правные сексуальные действия с потерпевшими чаще (р<0,01)
систематически (31 %), в отличие от подэкспертных без парафи-
лий (7 %).
Испытуемые с расстройством сексуального влечения аргумен-
тировали мотивы своих действий «неодолимым влечением»
(р<0,01), обучением и воспитанием (6 %), любовью (4 %), заботой
(4 и 2 %), что в большинстве случаев было связано с эгосинтониче-
ским отношением к патологическому влечению. Обследованные
второй группы в условиях экспертизы достоверно чаще отрицали
правонарушение (8 и 48 %) вследствие вытеснения воспоминаний о
содеянном или амнезии периода правонарушения (например, при
состояниях измененного сознания). В одинаковой степени испытуе-
мые обеих групп объясняли свои действия алкогольным опьянением
(12 и 11 %), наказанием потерпевшего (2 %), половой неудовлетво-
ренностью при нормативных сексуальных контактах (2 %). Объяс-
нение своих действий сексуальной провокацией со стороны потер-
певших несколько чаще отмечалось у испытуемых без парафилий
(2 и 7 %).
114
Глава 2
При исследовании феноменологии аномального сексуального по-
ведения исследуемых групп было выявлено, что у лиц с расстрой-
ством сексуального влечения чаще (р<0,01) в качестве стимулов,
«запускающих» поведение, отмечались визуальные (внешние дан-
ные объекта, тип телосложения, особенности одежды, цвет волос и
т. п.; 65 и 4 %), аудиальные (голос, смех ребенка; 6 %), тактильные
же стимулы выявлялись значительно реже (2 %). У подэкспертных с
расстройством сексуального влечения достоверно чаще (р<0,01),
наряду с визуальными стимулами, девиантное поведение было ини-
циировано внутренними ощущениями и эмоциями (43 и 9 %), а у
большинства испытуемых второй группы «запускающие» поведение
стимулы определить не удалось.
В качестве направляющих стимулов, «усиливающих» аномаль-
ное сексуальное поведение, у испытуемых первой группы в боль-
шинстве случаев выявлялись тактильные (18 %), визуальные (14 %)
стимулы и внутренние ощущения и эмоции (12 %) , которые приво-
дили к изменению эмоционального состояния испытуемого и усили-
вали сексуальное возбуждение. Несколько реже выявлялись ольфак-
торные (4 %) и аудиальные (2 %) стимулы. У лиц второй группы в
целом «усиливающих» поведение стимулов выявить не удалось
(89 %), лишь в 4 % случаев эмоциональное состояние испытуемых
определяло пролонгацию аномального сексуального поведения.
Прекращали девиантный акт у лиц с расстройством сексуально-
го влечения аудиальные (22 %) стимулы (крики потерпевших) и
внутренние ощущения (18 и 2 %). Визуальные стимулы, в большин-
стве случаев вид крови, прекращали поведение только у подэкс-
пертных второй группы (4 %).
У испытуемых первой группы отмечался такой феномен, как
фетишизация (тело ребенка — в 31 % случаев, половые органы ре-
бенка — в 18 %, атрибуты детской одежды и обуви — в 2 %), чего у
испытуемых второй группы не выявлено.
Деперсонификация объекта сексуального влечения в первой
группе осуществлялась путем лишения признаков пола при совер-
шении анального полового акта или фелляции (р<0,01), лишения
признаков возраста (обстригание волос на лобке; 2 %), что отмеча-
лось лишь у испытуемых первой группы. Во второй группе деперсо-
нификация осуществлялась путем лишения признаков пола (28 %) и
лишения признаков жизни (4 %). Отсутствие лиц у объектов сексу-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 115
ального влечения при патологическом фантазировании отмечалось
только у подэкспертных первой группы (20 %). Стереотипизация
сексуального поведения с достоверной частотой (р<0,01) преоблада-
ла в первой группе (70 и 13 %) и выражалась в строго определенном
характере активности (фелляция, ощупывание половых органов,
анальный коитус и т. п). Случаи стереотипного аномального сексу-
ального поведения во второй группе были представлены символиче-
скими действиями и орально-генитальными контактами. Лишь в
первой группе выявлялись такие феномены, как совершение делик-
тов только на определенной территории (2 %) — индивидуальная
территория и индивидуальное расстояние (10 %)— определенная
дистанция, запускающая аномальное сексуальное поведение.
Процессуальность аномального сексуального поведения была
свойственна для испытуемых с парафилиями. У них отмечались та-
кие феномены, как симптом «охоты» (20 %), незавершенность дей-
ствий (16 %), пролонгация действий при совершении деликта (8 %).
Незавершенность действий и симптом «охоты» встречались в двух
случаях во второй группе. Амбитендентность поведения в виде че-
редования симпатии и антипатии к жертве отмечалась у 2 % в пер-
вой и второй группах. Символизация сексуальных действий в виде
введения во влагалище или анальное отверстие пальцев и предметов
отмечалась в 29 и 19 % случаев, нанесение ножевых ранений в об-
ласть груди или живота — в 2 % в обеих группах.
При анализе характера аномального сексуального влечения бы-
ло выявлено, что обсессивно-компульсивный его вариант наблюдал-
ся у 29 % лиц с расстройством сексуального влечения, импульсив-
ный — у 16 %, обсессивный — у 6 %. Эго-синтонический вариант у
лиц первой группы отмечался в 41 % случаев, эго-дистонический —
в 37 %. Анализ поведения испытуемых второй группы выявил им-
пульсивность действий в ситуации деликта в 24 % случаев, в 4 %
отмечалось наличие непродолжительной борьбы мотивов перед реа-
лизацией, в связи с чем можно предположить, что их поведение бы-
ло ближе к компульсивному; в ряде случаев анализ поведения был
3атРУДнен в связи с недостаточностью информации. В 30 % случаев
испытуемые второй группы осознавали чуждость совершенных ими
Действий, у 17 % подэкспертных в силу выраженности психических
Нарушений (умственная отсталость, дефицитарная симптоматика
При шизофрении) критическое отношение к собственным действиям
116
Глава 2
отсутствовало. В большинстве случаев (48 %) испытуемые второй
группы отрицали правонарушение.
Анализ течения парафилии показал, что чаще всего имел место
стационарный тип динамики (39 %), который характеризовался вы-
сокой степенью стереотипности, многократно повторяющимся ри-
сунком поведения с одинаковыми субъективными переживаниями.
Прогрессивный тип характеризовался: появлением форм поведения
или переживаний, присущих определенным периодам нормативного
онтогенеза и «выпавших» в развитии данного индивида (20 %); сме-
ной дистантных способов патологической коммуникации (например,
эксгибиционизм) на контактные (16 %); сменой объекта влечения с
приближением к нормативному (8 %). При регрессивном варианте
динамики отмечались смена синдромов на более онтогенетически
ранние, в частности, появление агрессивно-садистических и некро-
фильных тенденций (14 %), и смена объекта влечения с удалением
от нормативного (16 %).
Среди испытуемых с псевдопарафильным синдромом в ряде
случаев при повторных деликтах отмечалась прогрессивная динами-
ка аномального сексуального поведения, в частности, в виде смены
дистантных форм поведения (например, эксгибиционизм) на кон-
тактные.
2.5.4. Сексуальный дизонтогенез и расстройства
половой идентичности
В обеих группах обнаруживались различные типы дизонтогене-
за. Тотальная задержка сексуального развития имела место в
22 % случаев в первой группе и в 24 % — во второй. У лиц с рас-
стройством сексуального влечения достоверно чаще (р=0,01) отме-
чалась сложная дисгармония пубертатного развития (20 и 4 %),
когда, наряду с признаками задержки психосексуального или сома-
тосексуального развития, отмечались и признаки опережения. Дис-
гармония пубертата с ретардацией психосексуального развития зна-
чительно чаще выявлялась у обследованных первой группы
(18 и 7 %); у 16 % испытуемых первой группы и у 9 % — второй от-
мечалась дисгармония с опережением психосексуального развития.
Реже в обеих группах (2 %) имела место дисгармония с ретардацией
соматосексуального развития. Только у лиц с парафилиями выяв-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
117
лялись такие виды сексуального дизонтогенеза, как дисгармония с
опережением психосексуального и ретардацией соматосексуально-
го развития (8 %) и дисгармония с опережением соматосексуалъно-
го и ретардацией психосексуального развития (4 %).
В целом можно отметить тенденцию к преобладанию дисгармо-
ний с ретардацией психосексуального развития у лиц без парафилий
в отличие от первой группы, где чаще встречались варианты дизон-
тогенеза с опережением психосексуального развития, что проявля-
лось ранней сексуализацией поведения в виде сексуальных игр, вклю-
чающих имитацию половых актов. При этом в 18 % случаев
партнерами в сексуальных играх были лица противоположного по-
ла, а в 16 % — лица своего пола, что на фоне полоролевых искаже-
ний зачастую приводило в дальнейшем к выбору и фиксации гомо-
сексуального партнера. У подэкспертных с парафилиями чаще
(р<0,05) имели место ранняя допубертатная мастурбация (27 и 9 %),
фрустрационная псевдомастурбация (18 и 6%) и мастурбация пе-
риода юношеской гиперсексуальности (69 и 24 %). Заместительная
мастурбация при невозможности совершения девиантных форм сек-
суальной активности достоверно (р<0,01) характеризовала подэкс-
пертных первой группы. Только у этих испытуемых отмечались та-
кие виды мастурбации, как подражательная (2 %) и атипичная (6 %).
Достоверно чаще у испытуемых первой группы мастурбация носила
эксцессивный характер, что в большинстве случаев было связано с
гиперлибидемией вследствие гипоталамических нарушений.
Расстройства половой идентичности были характерны для
обеих исследуемых групп. Однако искажение половой идентичности
(средняя степень выраженности) отличало (р<0,01) подэкспертных с
парафилиями (61 и 19 %), а нарушения половой идентичности в вы-
раженной степени отмечались только в первой группе.
Нарушения половой идентичности происходили на всех этапах
ее формирования. Предпочтение игровой деятельности в группе
противоположного пола до 12 лет чаще (/?<0,01) отмечалось только в
первой группе (6 %) и данное предпочтение сохранилось до 18 лет.
Смешанный характер игровой деятельности до 12 лет (предметно-
инструментальный и эмоционально-экспрессивный) также досто-
верно отличал подэкспертных с парафилиями (41 и 18 %), а в
% случаев сохранялся до 18 лет. Только в группе лиц с парафи-
лиями отмечались отождествление с персонажами противоположно-
118
Глава 2
го пола до 18 лет (8 %) и предпочтение внешних атрибутов противо-
положного пола (4 %), чаще (р=0,01) имело место негативное вос-
приятие собственного телесного облика в пубертате (37 и 15 %).
Одинаковая возрастная динамика отмечалась в исследуемых
группах при анализе психологического дискомфорта и непонимания
сверстников своего пола: в обеих группах увеличилось число лиц,
испытывающих дискомфорт от общения со сверстниками своего
пола. Так, если до 18 лет данный феномен имел место у 31 % лиц
первой группы и у 22 % — второй, то в более старшем возрасте — у
47 и 24 % соответственно, что свидетельствует не только о наруше-
нии полоролевой идентичности, но и о дефиците коммуникативных
способностей. У лиц с парафилиями психологический дискомфорт
при общении со сверстниками в зрелом возрасте отмечался чаще
(р<0,01), как и предпочтение интересов и увлечений в данной куль-
туре, более свойственных противоположному полу (р<0,01) как в
пубертатном (33 и 13 %), так и в зрелом (20 и 2 %) возрасте.
Негативное восприятие физиологических проявлений, естест-
венных для своего пола, отмечалось в пубертатном возрасте также
чаще (р<0,01) у лиц с расстройством сексуального влечения. Гипер-
ролевое поведение, проявляющееся в раннем курении, алкоголиза-
ции, промискуитетном поведении, нарочитой агрессивности, увле-
чении «силовыми» видами спорта, в одинаковой степени отмечалось
в обеих группах: 37 и 35 % до 18 лет, 10 и 7 % до момента обследо-
вания.
Достоверно чаще у испытуемых с расстройством сексуального
влечения наблюдалась психологическая неудовлетворенность при
сексуальных контактах с партнерами противоположного пола, не-
смотря на возможность физиологических реакций (53 и 22 %). В
сексуальных контактах испытуемые первой группы чаще (р<0,01)
выбирали сексуальную роль, характерную для противоположного
пола (предоставление инициативы женщине, пассивная роль, эле-
менты деперсонификации партнера).
Необходимо отметить, что для испытуемых обеих групп было
характерно генерализованное негативное или амбивалентное отно-
шение к женскому полу (35 % в первой группе и 30 % — во второй),
кроме того, они часто (35 и 33 %) отмечали неудовлетворенность
сексуальной жизнью в браке.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 119
2.6. Психологические исследования
2.6.1. Актуальные проблемы психологических
исследований лиц, совершивших сексуальные
действия в отношении детей
Использование психологических методов исследования позво-
лило более детально изучить структуру самосознания лиц с рас-
стройством сексуального влечения в форме педофилии и прибли-
зиться к пониманию механизмов аномального сексуального
поведения в отношении детей. В работах, описывающих особенно-
сти выбора и отношения к объекту сексуального влечения у лиц с
различными формами нарушения сексуального предпочтения, отме-
чается наличие специфических нарушений и искажений в сфере аф-
фективного восприятия и понимания роли сексуального партнера, в
основе которых лежат: нарушения эмпатии (Михайлова О. Ю., Ме-
неджрицкая Ю. А., 1997; Geer J. et al., 2000), нарушения социальных
навыков (Clark L., Lewis D., 1977; Christie M., Marshall W.,
Lanthier R., 1979; Overholser J. C., Beck S., 1986; McFall D. M., 1990),
когнитивные искажения (Baumeister R. F., 1991; Ward T. et al., 2000)
и трудности поддержания интимности и близости (Check J. V. Р.,
Perlman D., Malamuth N. М., 1985; Fagan J., Wexler S., 1988; Mar-
shall W., 1989).
В психологической литературе популярным является представ-
ление относительно этиологии сексуального агрессивного поведе-
ния у мужчин, заключающееся в том, что «насильниками являются
те мужчины, которые несовершенны в навыках, ведущих к успеш-
ному претворению гетеросоциального поведения» (Geer J. et al.,
2000). Исследования L. Clark и D. Lewis (1977), W. Marshall et al.
(1979) свидетельствуют о том, что многие насильники демонстри-
руют значительные трудности установления и поддержания соци-
альных отношений, особенно с женщинами. W. Marshall и S. Hudson
(1994) указывают, что сексуальные преступники (насильники и пе-
дофилы) сообщают об одиночестве и о больших трудностях уста-
новления близости в пределах этих отношений, чем «избивающие
Жен» или непреступники из контрольной группы. S. S. Stahl и
W. Р. Sacco (1995) в своем исследовании отметили, что педофилы
Плохо или искаженно интерпретируют женские эмоциональные и
120
Глава 2
сексуальные реакции, при этом они преуменьшают уровень сексу-
ального желания, которое демонстрировала женщина. 3. Старович
(1982) также отмечал, что по отношению к женщинам у педофилов
преобладают позиции, в которых зрелые женщины воспринимаются
как объекты, вызывающие сексуальное торможение, либо как объек-
ты сексуального табу; кроме того, у них часто выявлялись защитные
позиции по отношению к мужской половой роли. Автор считает, что
аутоидентификационными полоролевыми расстройствами можно
объяснить и стойкое бисексуальное поведение, значительно чаще
встречающееся у педофилов, чем у других сексуальных преступни-
ков. Другие данные были получены им при исследовании «инцесто-
филов», при этом выявлено, что все исследуемые и психически и
физически отождествляли себя с матерью, они представляли себе
традиционную модель маскулинности и имели положительную са-
мооценку в роли сексуального партнера.
Преступников, совершивших сексуальные действия в отноше-
нии детей, 3. Старович (1982) описывал как «закомплексованных,
неуверенных в себе, воспитанных под излишней материнской опе-
кой с изоляцией от «плохих товарищей», а зачастую лишенных в
детском и подростковом возрасте контактов со сверстниками». Низ-
кое чувство собственного достоинства, дефицит интимности, труд-
ности эмпатии к жертвам, искаженные ожидания и ненормативное
сексуальное предпочтение — эти факторы были предложены
W. Marshall (1996) в качестве причинных ограничений в происхож-
дении сексуального преступления.
Р. Valliant и В. Blasutti (1992) сравнивали личностные характе-
ристики отобранных для лечения сексуальных преступников (на-
сильников, совратителей детей и лиц с инцестным поведением). Ими
не были выявлены достоверные отличия по шкалам MMPI или IQ
среди подгрупп, образующих когорту правонарушителей, совер-
шивших девиантные акты в отношении детей. Лица, совершившие
сексуальные правонарушения вне семьи, имели более высокий уро-
вень личностной тревожности по сравнению с инцестуозными пре-
ступниками.
Многие исследователи отмечают, что сексуальные преступни-
ки — это чаще социально изолированные, одинокие индивидуумы,
имеющие малое число близких контактов (Check J. V. Р. et al., 1985;
Tingle D., Barnard G., Robbins L., Newman G., Hutchinson D., 1986;
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 121
Marshall W., 1989). Несмотря на то, что они нуждаются в близости,
страх отвержения может мешать им добиваться ее. Seidman et al.
(1994) сообщали, что сексуальные преступники были более ущерб-
ными в близких контактах и более одинокими, чем другие группы.
Однако выявлялось, что педофилы были более «напуганы» близо-
стью в отношениях, чем насильники или несексуальные преступни-
ки из контрольной группы (Marshall W. et al., 1994). Вместе с тем
известно, что некоторые педофилы чувствуют себя более удобно и
безопасно возле детей. Согласно теории «представления», основан-
ной на способности приписывать психические состояния себе и дру-
гим с целью понять и объяснить свое поведение (WardT. et al.,
2000), это может быть функцией их «неадекватной теории»; слож-
ность взрослых взаимодействий может заставлять педофилов чувст-
вовать себя уязвимыми и неадекватными, не способными понять
характер взрослых взаимодействий.
Исследования S. Hudson (1993), направленные на изучение спо-
собностей распознавания эмоциональной экспрессии, свидетельст-
вуют о том, что педофилы были менее точны, чем контрольная
группа, в общей идентификации эмоционального выражения, что
свидетельствует о нарушении у них способностей к эмпатии —
главного, по мнению J. Geer, L. Estupinan, G. Manguno-Mire (2000),
патогенетического звена сексуального преступления.
Последние отечественные психологические исследования пока-
зали, что лиц с расстройством сексуального влечения в форме педо-
филии отличает низкий уровень маскулинности базовой полороле-
вой идентичности; в группе педофилов гомосексуальной ориентации
отмечается меньшая фемининность базовой полоролевой идентич-
ности по сравнению с гетероориентированными; у гомосексуальных
педофилов выявляется отрицательное эмоциональное отношение к
«женщине», при этом образ «женщины» у них не соотносится с
представлением о «сексуальном партнере»; отмечается деперсони-
фицированность восприятия образа «ребенка». Таким лицам свойст-
венна гиперкомпенсация мужской роли за счет директивных устано-
вок и независимости от окружающих наряду с высоким уровнем
аУтоэротических тенденций. Для гетеросексуальных педофилов, на-
против, оказалась характерна низкая представленность аутоэротиче-
с*их тенденций, наряду с этим отмечались преобладание позитивно-
го восприятия образа ребенка, зависимость от окружающих. В целом
122
Глава 2
же у лиц с педофилией выявлялись полоролевая и личностная не-
зрелость, установление ассоциативной связи «Я-ребенок», а также
минимальная выраженность собственных маскулинных качеств.
Кроме того, в группах с педофильным выбором объекта наблюдают-
ся нечеткость, недифференцированность восприятия возрастных ка-
честв объекта сексуального влечения, который наделяется явно не
соответствующими ему взрослыми качествами, что свидетельствует
о значительной роли механизма идентификации в ситуации реализа-
ции сексуального влечения, а именно, при выборе объекта аномаль-
ного сексуального влечения (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дво-
рянчиков Н. В., 1998).
Исследование возрастных аспектов самосознания у лиц, совер-
шивших сексуальные деликты в отношении детей, в рамках ортого-
нальной модели инфантилизма/зрелости (Рогачев М. Н., 2000) по-
зволяет делать выводы о возможности выбора объекта сексуального
предпочтения, адекватного возрастной идентичности испытуемого и
его способности дифференцировать данный объект по возрасту. В
ходе этого исследования выявлено, что некоторые испытуемые име-
ли значительно выраженные черты инфантилизма на фоне снижения
черт зрелости, что сближало их по психологическим характеристи-
кам с жертвами. В некоторых других случаях сексуальный преступ-
ник, совершивший развратные действия в отношении ребенка, во-
обще не обладал способностью дифференцировать объект с точки
зрения возрастных параметров. А в ряде случаев значительное рас-
хождение между степенью выраженности возрастных черт в образах
«Я-идеальное» и «Я-реальное» может обусловливать гиперкомпен-
саторную потребность в доминировании в социальных отношениях,
которые могут реализовываться в сексуальном предпочтении (Тка-
ченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., 2001).
По мнению Г. Е. Введенского (2000), при педофилии нарушает-
ся когнитивный компонент возрастной (и только вторично — поло-
вой) идентичности, ведущим является стремление к сохранению
стабильности «Я», наблюдается особый вариант взаимоотношений
между идентичностью и аномальным сексуальным поведением, ко-
торый выражается в том, что индивид ведет себя соответственно
своему самоощущению (в плане возраста) и восприятию объекта.
Для некоторых педофилов оказалась характерной динамика измене-
ния возраста объекта по мере развития болезни, совпадающая с
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 123
взрослением пациента и противоположная. Причем включение го-
мосексуальных, чаще педофильно-гомосексуальных, объектов в
число сексуально значимых приводило к постепенному их превали-
рованию среди других выборов. Порой предпочтение гетеросексу-
ального педофильного объекта только кажущееся, поскольку одним
из оснований такого выбора является эротическая привлекательно-
сти объекта, не достигшего зрелости, с неразвитостью вторичных
половых признаков. Подобное влечение к педофильным объектам,
по мнению исследователей, облегчается особенностями структуры
самосознания самих испытуемых, которые зачастую оказываются
неспособными к соотнесению возрастных параметров объектов. Та-
кое восприятие, свидетельствующее об инфантильности не только
либидо, но и всей структуры «Я», приводит к дезинтеграции психи-
ческого облика объекта с сокращением реальной возрастной разни-
цы и наделением его несвойственными психологическими и сексо-
логическими характеристиками (Ткаченко А. А., 1999).
По мнению G. Abel et al. (1985), непосредственное влияние на
формирование паттернов сексуального противоправного поведения
в отношении детей оказывают когнитивные искажения, например,
восприятие преступником ребенка в качестве субъекта, осознанно
принимающего решение о вступлении в сексуальные отношения, и
убежденность в позитивном влиянии сексуального опыта на разви-
тие ребенка. V. Z. Segal и L. Stermac (1990) указывают, что в ответ
на различные рисуночные изображения принуждения педофилы, в
отличие от других групп, чувствуют меньшую личную ответствен-
ность и меньшую «потребность в наказании». Другие исследователи
также отмечают, что педофилы, особенно совершающие деликт вне
семьи, описывают детей в сексуальных терминах как «желающих
секса», как «не получающих вреда» от сексуального контакта со
взрослым, а себя как — «не ответственных» за совершенные дейст-
вия (Hanson S. et al., 1994; Hayashino D. S. et al., 1995). L. Stermac и
Z. V. Segal (1989) полагают, что такого рода представления, убежде-
ния и установки могут играть роль в инициации и поддержании пат-
тернов сексуального взаимодействия с детьми. Вместе с тем многие
исследователи считают, что доказательство наличия непосредствен-
ной причинной связи между когнитивными искажениями, демонст-
рируемыми преступниками в ходе обследования, и педофильными
Действиями является сложной проблемой, поскольку в некоторых
124
Глава 2
случаях сексуальный интерес к детям может возникать в весьма
раннем возрасте (Quinsey V., 1986), а в других— не проявляться
достаточно долго, вплоть до поздних возрастов (Abel G.,
Mittelman ML, Becker J., 1985).
D. Finkelhor (1984) выделял четыре стадии формирования деви-
антного сексуального поведения в отношении детей на когнитивном
уровне. Первая стадия— возникновение мотивации, обусловли-
вающей сексуальный интерес к детям; вторая — преодоление внут-
ренних запретов против таких мотивировок; третья — преодоление
внешних запретов на насилие, и, наконец, четвертая стадия — реа-
лизация аномального сексуального влечения, когда, по мнению ав-
тора, особое значение играют те особенности личности незрелого
объекта сексуального влечения, которые помогают преступнику
преодолевать сопротивление ребенка (Glasser A. et. al., 2001). Одна-
ко все авторы указывают на отсутствие в настоящий момент эмпи-
рических данных, подтверждающих то или иное предположение.
Одно из направлений психологического исследования педофи-
лов фокусируется на особенностях восприятия сексуального объек-
та. Так, 3. Старович (1991), используя метод тематических образов,
отмечает, что многие гетеросексуальные педофилы при просмотре
фотографий с изображением девочек усматривают в их поведении
черты взрослого сексуального кокетства и даже типично детская
мимика воспринимается ими в том же ключе.
2.6.2. Полоролевая идентичность и проблемы
саморегуляции при аномальном сексуальном поведении
Аномалии влечения при их изначально биологической обуслов-
ленности сопряжены в первую очередь с нарушениями эмоциональ-
ной саморегуляции, половой идентичности и нарушением партнер-
ских отношений (Coleman Е., 1987).
Нарушение партнерских отношений затрагивает прежде всего
проблему выбора партнера и способа взаимодействия с ним. Как
известно из социальной психологии, люди предпочитают в качестве
партнеров тех, кто схож с ними по определенным характеристикам:
физической привлекательности, религиозным взглядам, образова-
нию, возрасту и даже росту (Koestner R., Aube J., 1995). Отмечается,
что индивиды вступают в гетеросексуальные отношения для усиле-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 125
ния своих личностных качеств и/или стабилизации собственной
личности, выбирая партнера со сходными характеристиками
(Buss D. М., 1984). Рассматривая роль процесса идентификации в
установлении и поддержании партнерских отношений, Э. Эриксон
(1996), несколько расширяя это понятие, трактует его как процесс,
отражающий в ряде случаев неэффективные аномальные механизмы
таких отношений. Он описывает феномен «подростковой любви»,
которая является попыткой подростка «проверить» собственную
идентичность, используя для этого другого человека. Он также вы-
деляет этот феномен у тех взрослых, которые вступают в интимные
отношения с целью обрести собственную идентичность в «другом
человеке и благодаря ему». С точки зрения Э. Эриксона, невозмож-
но построить гармоничные интимные отношения, стремясь к иден-
тичности таким путем. Одним из условий здоровых отношений, со-
гласно этой концепции, является достижение стабильной
идентичности.
Э. Эриксон (1996) подчеркивает связь аддиктивных форм пове-
дения с феноменом диффузной идентичности (употребление нарко-
тиков и алкоголя может ослаблять эмоциональные стрессы, сопро-
вождающие кризис идентичности). D. Grubin (1997) также проводит
параллели между нарушениями идентичности и эмоциональности. В
частности, нарушение формирования самоидентичности вследствие
переживания физического сексуального или психического насилия в
раннем возрасте (наряду с органическими, генетическими предпо-
сылками или последствиями раннего поражения головного мозга)
рассматривается им как один из существенных факторов нарушения
эмоциональной саморегуляции.
Таким образом, особую роль тех же механизмов идентификации
и «Я-концепции» можно предположить у лиц с парафилиями, учи-
тывая полученные данные о таких особенностях их самосознания,
как искаженность полоролевой идентичности, несформированность
полоролевых стереотипов, нестабильность образа «Я», недостаточ-
ная интериоризированность полоролевых стереотипов.
В связи с тем, что у лиц с парафилиями выявлены нарушения
идентичности (искаженная полоролевая идентичность, несформиро-
ианность устойчивой самоидентичности), можно предположить, что
существенный вклад в активность таких лиц вносит процесс иден-
тификации, т. е. стремление к обретению целостной стабильной са-
126
Глава 2
моидентичности, который, по мнению специалистов по «Я-концеп-
ции» (Markus Н., Wurf Е. 1987), относится к одному из основных
эго-мотивов, наряду с мотивами «самовозвышения» и «самоактуали-
зации» (по Maslow А. Н., 1954).
Поскольку в полоролевой идентичности испытуемых с рас-
стройством сексуального влечения преобладает низкая маскулин-
ность и фемининность наряду с неустойчивостью образа «Я», можно
предположить, что для таких испытуемых характерны самосфокуси-
рованность на своих негативных переживаниях, высокая тревож-
ность и сензитивность к информации, которая имеет отношение к
полоролевой сфере, в связи с чем увеличивается количество стиму-
лов, воспринимающихся субъективно как угрожающие и соответст-
венно нарушающие эмоциональное состояние. Когда индивид полу-
чает информацию, которая ставит под угрозу основную «Я-концеп-
цию», структура «Я» находится под угрозой, что нарушает
эмоциональное состояние. При этом пути защиты могут быть пред-
ставлены стремлением: а) преодолеть это когнитивным путем с по-
мощью введения в рабочую «Я-концепцию» образов, поддержи-
вающих ведущую концепцию; б) действовать против этой
информации; в) действовать согласно ей (что может привести к
формированию новой идентичности). Действие же в такой ситуации
определяется рядом диспозиций: а) насколько «Я-образ» в данный
момент является значимым, высоко оцениваемым; б) статусом ра-
венства с другими; в) возможными последствиями реакций; д) воз-
можностью произведения этих действий (Markus Н., Wurf Е., 1987).
В рамках модели «Я-концепции» достижение стабильности об-
раза «Я» обеспечивает «стабилизацию» аффективного состояния, а
также прогнозируемость и подконтрольность субъекту своего пове-
дения и реакций других людей. W. Swann (1987) предположил раз-
витие индивидом специальных когнитивных и поведенческих стра-
тегий, способствующих подтверждению информации о себе
(селективная переработка информации, введение в «Я-концепцию»
образов, способствующих стабилизации образа «Я», взаимодейст-
вие с людьми, способное поддержать привычный взгляд на себя)
Стремление к «самовозвышению», напротив, обусловлено другой
центральной мотивацией «Я» — повышением самооценки.
Роль «Я-концепции» в выборе партнера по взаимодействию об-
суждалась также Л. Я. Гозманом (1987) при описании детерминант
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 127
этого процесса. При нарушении когнитивной составляющей образа
«Я» выбор партнера происходит по типу «идентификации». Обще-
ние с партнером, выбранным по сходству с самим собой, приводит к
укреплению когнитивного баланса в образе «Я» и предотвращает
развитие диссонанса. Предпочтение взаимодействия с такими парт-
нерами, по мнению автора, может быть связано со стремлением «га-
рантированности» себе хорошего отношения со стороны партнера.
Похожий человек более понятен и предсказуем, т. е. предпочтение
сходных людей связано со стремлением обеспечить себе психологи-
ческую безопасность и комфортность общения. Стремление к похо-
жим на себя людям и выбор их в качестве партнеров по взаимодей-
ствию носят консервативный характер и могут отражать стремление
к психологической безопасности.
Если же страдает эмоциональная составляющая образа «Я», то
субъект стремится к повышению своей самооценки, что может дос-
тигаться за счет выбора определенной стратегии взаимодействия с
партнером, при которой субъект стремится утвердить себя. Стрем-
ление к высокой самооценке (саморегуляция на аффективном уров-
не) нуждается в постоянном подтверждении и делает человека жест-
ким и нетерпимым к партнерам по общению (Гозман Л. Я., 1987). В
таких случаях выражено стремление к построению контакта в рам-
ках строгого стереотипа взаимодействия, в котором субъект стре-
мится занять доминирующую позицию и получить возможность ог-
раничивать активность другого. Предлагая концепцию комплимен-
тарных межличностных отношений, R. Winch (1954) описывает как
важнейшие детерминанты стиля отношений в паре различные вари-
анты комплиментарных потребностей. Им описаны два базовых
континуума потребностей, обусловливающих комплиментарность в
отношениях— это доминирование-покорность (власть) и руково-
дство-подчиняемость (контроль).
Можно предположить, что искажения полоролевой идентично-
сти, недостаточная интериоризация половой роли, несформирован-
ность паттернов полоролевого поведения затрудняют опосредован-
ную эмоциональную саморегуляцию именно в ситуациях,
Релевантных половому самосознанию. Поскольку половая идентич-
ность (согласно многофакторной концепции половой идентичности)
включает в себя кроме самооценки некоторые стереотипы взаимо-
действия с другими (мужчинами и женщинами), идентификация с
128
Глава 2
этими стереотипами или образом действия с объектом сексуального
предпочтения может иметь важное значение для восстановления це-
лостной самоидентичности или же утверждения себя в роли «муж-
чины».
Таким образом, на основании полученных данных и в соответ-
ствии с вышеизложенным можно предположить наличие различных
механизмов реализации выбора партнера. У лиц с расстройством
сексуального влечения он детерминирован стремлением стабилизи-
ровать «Я-образ», а у подэкспертных без парафилий — стремлением
«повысить самооценку».
Объект исследования составили 54 человека, проходивших су-
дебно-психиатрическую экспертизу в ГНЦССП им. В. П. Сербского
в период 1996-2001 гг., которые были поделены на две группы.
Первую группу составили 30 человек с расстройством сексуального
влечения в виде педофилии или полиморфного парафильного син-
дрома. Во вторую группу вошли 24 человека, совершивших педо-
фильные действия вне рамок расстройства сексуального влечения.
Предмет психологического исследования составили особенности
полового самосознания, интериоризированности половой роли, пат-
тернов полоролевого поведения, особенности возрастного самосоз-
нания, а также восприятие объекта сексуального влечения у лиц,
совершивших сексуальные действия с детьми.
Для выявления психологических механизмов аномального сек-
суального поведения исследуемых лиц были использованы следую-
щие методики: 1) «Кодирование» (модифицированный вариант
«проективного перечня» 3. Старовича, 1991); 2) методика МиФ
(маскулинность и фемининность); 3) методика ЦТО (цветовой тест
отношений); 4) методика ВИД (возрастная идентификация). Вопро-
сы методологии и практического применения данных методик из-
ложены в руководстве для врачей (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е.,
Дворянчиков Н. В., 2001).
Для статистического анализа были использованы методы, по-
зволяющие выделять параметры, достоверно различающие экспери-
ментальные группы (t - критерий Стьюдента), а также методы кор-
реляционного анализа (коэффициент ранговой корреляции Pearson,
Spearman для непараметрических данных). Для статистической об-
работки данных использовались компьютерные программы Excel 97
для Windows, Statistica 5,0 (99 Edition).
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 129
Половозрастная идентичность. Для обеих исследуемых групп в
целом были характерны низкая маскулинность и выраженная феми-
нинность полоролевой идентичности, однако подэкспертные второй
группы характеризовались большей выраженностью маскулинных
черт (различия по ^-критерию Стьюдента р<0,05). По данным мето-
дики ЦТО, в обеих исследуемых группах была выявлена связь меж-
ду понятиями «Я» и «девочка», что, с одной стороны, обусловлено
выраженностью фемининных черт в структуре полоролевой иден-
тичности испытуемых, а с другой— может свидетельствовать об
искажении половозрастного самосознания. Для лиц первой группы
характерна большая выраженность таких искажений. Так, по дан-
ным методики ВИД, было выявлено, что испытуемые первой группы
характеризуются более инфантильным (различия по ^-критерию
Стьюдента р<0,01) «реальным Я-образом»; их «идеальный Я-образ»
также характеризовался инфантильностью (р=0,02).
У испытуемых обеих групп выявляется существенное расхож-
дение между параметрами «Я-идеальное» и «Я-реальное» (по дан-
ным методики МиФ), что свидетельствует о наличии полоролевого
конфликта у подэкспертных обеих групп. Вместе с тем близость по-
нятий «Я-идеальное» и «мужчины считают, что Я» (по критерию
Спирмена р<0,01, г=0,3), характерная для испытуемых без парафи-
лий, свидетельствует об участии представлений о мужской половой
роли в регуляции их поведения и стремлении подэкспертных ориен-
тироваться на оценки мужской референтной группы, чего не отме-
чалось у обследованных с парафилиями. Это свидетельствует о сла-
бом влиянии оценок мужчин на формирование их собственного
идеального образа. Таким образом, можно предположить, что лица с
расстройством сексуального влечения склонны вести себя без учета
оценок со стороны мужской группы и последняя не является для них
референтной. О трудностях идентификации с мужской половой ро-
лью и, как следствие, о нарушении ее интериоризации и наличии
полоролевого конфликта у испытуемых с расстройством сексуаль-
ного влечения свидетельствует также расхождение между парамет-
рами «Я-реальное» и «мужчина должен быть» (данные методики
МиФ? по критерию Спирменар<0,01, г=0,3).
По данным методики ЦТО, для лиц второй группы характерно
Установление связи между понятиями «Я» и «отец» (различия по
критерию Фишера /><0,01), что свидетельствует о стремлении испы-
5 Зак 4244
130
Глава 2
туемых идентифицировать себя с образом отца. Только для них ока-
залась характерной связь «Я» — «мужчина» (различия по критерию
Фишера /><0,05), что говорит о стремлении испытуемых второй
группы идентифицировать себя с образом мужчины. Однако низкая
маскулинность и выраженная фемининность полоролевой идентич-
ности, наряду с деперсонифицированным восприятием образа муж-
чины на эмоциональном уровне (различия по критерию Фишера
/><0,01), по данным методики «Кодирование», затрудняют иденти-
фикацию с образом мужчины, демонстрируют неуверенность в сво-
ей мужской позиции, а также свидетельствуют о формальном, атри-
бутивном восприятии мужского образа, когда объектами
идентификации становятся «крайние», атрибутивные проявления
мужской половой роли, такие, например, как, «агрессия» и «сексу-
альность». Учитывая фемининность полороловой идентичности этих
подэкспертных, можно предположить, что стремление к идентифи-
кации с образами «отца» и «мужчины» на эмоциональном уровне
является своеобразным механизмом компенсации полоролевых ис-
кажений.
У лиц с парафилиями выявлялась склонность к трансформации
образа «Я» (по данным методики «Кодирование») (различия по кри-
терию Фишера /><0,01). Феномен «трансформированное™ образа Я»
заключается в неустойчивости, изменчивости, диффузности, много-
образии переживаний «Я», а также в стремлении к измене «форм,
оболочек» (Дворянчиков Н. В., Герасимов А. В., Ткаченко А. А.,
1997). У подэкспертных первой группы имела место нестабильность
переживания себя во времени, что, наряду с амбивалентным воспри-
ятием образа мужчины (по данным методики «Кодирование»), сви-
детельствует о конфликтности переживания собственного соответ-
ствия мужским полоролевым стереотипам и о трудностях
идентификации с мужской половой ролью. Кроме того, для них был
характерен (различия по критерию Фишера /><0,01) такой феномен,
как «зависимость от внешнего мира» (по данным методики «Коди-
рование»), что, наряду с неустойчивостью «Я-концепции», может
свидетельствовать о характерных для испытуемых ощущении собст-
венной уязвимое™ и беззащитности, повышенной чувствительности
к неудачам, ориентации на оценки окружающих без дифференциро-
ванного полоролевого предпочтения, неуверенности в себе, склон-
ности к избеганию ситуаций, требующих демонстрации маскулин-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 131
лого поведения, и подтверждает наличие половозрастного конфлик-
та в самосознании этих испытуемых. Искажения половозрастной
идентификации отмечались в обеих группах, однако у лиц с парафи-
лиями они были более выражены. Так, по данным методики ВИД,
подэкспертные первой группы склонны к самоотождествлению с
образом ребенка на эмоциональном уровне (по критерию Фишера
р=0,01), при этом не отождествляя себя эмоционально с образом
взрослого ни в образе «Я-реальное» (по критерию Фишера р=О,ОЗ),
ни в образе «Я-идеальное» (по критерию Фишера/>=0,04).
Полоролевые предпочтения испытуемых обеих групп характе-
ризуются выраженностью как маскулинных, так и фемининных ка-
честв. Для лиц с расстройством сексуального влечения свойственна
«психологическая андрогиния» в большей степени (различия по
f-критерию Стьюдента /><0,05), чем для лиц без парафилий, что мо-
жет свидетельствовать о стремлении их к большей адаптивности
поведения и подтверждает наличие у таких лиц внутриличностного
конфликта: на когнитивном уровне испытуемые стремятся к более
дифференцированному поведению при фемининности полоролевой
идентичности.
Половозрастные стереотипы. По данным методики МиФ,
представления о мужской половой роли у обследованных обеих
групп сформированы адекватно и характеризуются выраженностью
как маскулинных, так и фемининных черт (андрогинный тип), что
свидетельствует о сформированности представлений о мужской по-
ловой роли на когнитивном уровне. Однако, как показывают выше-
приведенные данные, представления о мужской половой роли у лиц
с расстройствами сексуального влечения не участвуют в регуляции
поведения, что свидетельствует об отсутствии ее интериоризации.
Искажение интериоризации мужской роли у лиц без расстройств
сексуального влечения обусловливает то, что в регуляции их пове-
дения принимают участие только крайние характеристики образа
мужчины. Кроме того, данные методики ВИД демонстрируют иска-
жения восприятия образа «ребенка» и «взрослого» у лиц с расстрой-
ством сексуального влечения. Так, образ «взрослого» наделялся вы-
раженными чертами инфантилизма (по критерию Фишера /7=0,04), в
то время как структура личности ребенка оценивалась ими как более
зрелая (по критерию Фишера /?=0,04).
132 Глава 2
Паттерны полоролевого поведения. Для лиц с расстройством
сексуального влечения характерно наличие большого расхождения
между понятиями «Я-идеальное» и «мужчины считают, что я» (раз-
личия по f-критерию Стьюдента /?<0,03), что может свидетельство-
вать о слабом влиянии оценки мужчин на формирование их собст-
венного идеального образа, а также о том, что мужчины не являются
для этих испытуемых референтной группой, чего не отмечалось у
испытуемых второй группы. В ситуациях коммуникации с лицами
как женского, так и мужского пола подэкспертные с парафилиями
предпочитали демонстрировать низкомаскулинные качества (разли-
чия по ^-критерию Стьюдента /?<0,05), что соответствует структуре
полового самосознания этих лиц. По данным методики ВИД, были
выявлены различия в рефлексивной составляющей «Я-концепции»
лиц с расстройством сексуального влечения (по критерию Фишера
р=0,01), с тенденцией демонстрации ими более инфантильного по-
ведения представителям обоих полов (по критерию Фишера р=0,01).
Для испытуемых второй группы было свойственно демонстрировать
маскулинное поведение как женщинам, так и мужчинам (различия
по f-критерию Стьюдента р<0,05), что, с одной стороны, свидетель-
ствует о стремлении испытуемых соответствовать мужским стерео-
типам поведения и значимости для них оценок мужской референт-
ной группы, а с другой— о достаточной степени адаптации в
мужской референтной группе. Вместе с тем стремление к маскулин-
ному поведению, наряду с фемининностью полоролевой идентично-
сти, свидетельствует о наличии полоролевого конфликта у подэкс-
пертных второй группы, который они пытаются преодолеть при
помощи гиперкомпенсаторного поведения (ориентируясь на внешне
атрибутивные представления о мужской половой роли). По данным
методики ВИД, выявлено расхождение между конструктами «Я-
реальное» и «Я-идеальное» возрастного самосознания испытуемых
второй группы (по критерию Фишера /?=0,03).
Сексуальные предпочтения. «Идеальный сексуальный партнер»
лиц с расстройством сексуального влечения на когнитивном уровне
характеризовался выраженностью фемининных черт, что соответст-
вует культуральным представлениям. Однако, по данным методики
ЦТО, только для них было характерно амбивалентное восприятие
образа женщины на эмоциональном уровне, что может свидетельст-
вовать о наличии конфликтных, фрустрирующих барьеров при
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 133
взаимодействии с нормативным сексуальным партнером, а также о
трудностях коммуникации. Для лиц с гомосексуальной педофилией
было характерно установление связи между «идеальным сексуаль-
ным партнером» и «мальчиком» (по критерию Фишерар<0,05).
Данные методики ВИД свидетельствуют о том, что испытуемые
первой группы предпочитают более инфантильного партнера (по
критерию Фишера р=0,04), образ ребенка является для них значи-
мым стимулом психосексуальной сферы (по критерию Фишера
^=0,03). Близость параметров «Я-идеальное» и «реальный сексуаль-
ный партнер» может говорить о том, что эти испытуемые склонны к
идентификации с сексуальным партнером (ребенком), взаимодейст-
вие с которым снижает напряженность внутреннего конфликта, по-
зволяет чувствовать себя более компетентным, менее уязвимым.
Сексуальная сфера в целом воспринималась испытуемыми первой
группы амбивалентно. Так, для них в большей степени было харак-
терно установление связи между понятиями «секс» — «страх, угро-
за, опасение», «секс»— «удовольствие», что свидетельствует о
конфликтности, фрустрированности сексуальной сферы этих испы-
туемых.
«Реальный сексуальный партнер» подэкспертных второй груп-
пы наделен выраженными маскулинными качествами (различия по
^-критерию Стьюдента /?<0,01), возможно, в силу фемининности
собственной полоролевой идентичности. Маскулинные качества
партнера не позволяют им реализовать стремление к доминирова-
нию как способу решения полоролевого конфликта путем компенса-
ции недостаточной идентификации с мужской половой ролью. Кро-
ме того, в их понимании «идеальный сексуальный партнер» и
«реальный сексуальный партнер» характеризуются выраженностью
как фемининных, так и маскулинных качеств (различия по /"-крите-
рию Стьюдента /?<0,01). Наличие реального андрогинного сексуаль-
ного партнера у испытуемых второй группы может лежать в основе
нарушения межличностной коммуникации и атрофии привлекатель-
ности личности партнера, поскольку наличие выраженных маску-
линных качеств затрудняет применение «силы» как основного ком-
муникационного механизма.
Вместе с тем, по данным методики ЦТО, для испытуемых вто-
рой группы оказалась характерна связь между «идеальным сексу-
альным партнером» и «женщиной» (по критерию Фишера /?<0,01), а
134
Глава 2
также положительное восприятие женщины (по критерию Фишера
/?<0,05). Это может свидетельствовать о том, что женщина входит в
сферу их сексуальных предпочтений на эмоциональном уровне.
Исходя из полученных данных, можно говорить о наличии по-
лоролевого конфликта у испытуемых обеих групп, в основе которо-
го лежат нарушения полоролевой идентичности обследованных
(низкая маскулинность, выраженная фемининность). Однако наряду
с этим подэкспертные с расстройством сексуального влечения ха-
рактеризовались: нарушением интериоризации мужской половой
роли; выраженной незрелостью возрастного самосознания; неустой-
чивостью образа «Я», проявляющегося в ощущении собственной
уязвимости и беззащитности; склонностью к идентификации себя с
образом ребенка; отсутствием стремления ориентироваться на оцен-
ку мужской группы в регуляции своего поведения; низкомаскулин-
ным поведением как в женской, так и в мужской группе; предпочте-
нием инфантильного и низкомаскулинного сексуального партнера.
Для испытуемых без парафилий, наряду с нарушением полоролевой
идентичности, были характерны искажение интериоризации муж-
ской половой роли; формальное, атрибутивное восприятие образа
мужчины. Кроме того, для них было свойственно: отождествлять
себя с образом мужчины на эмоциональном уровне; ориентировать-
ся на оценки мужской референтной группы в регуляции поведения;
демонстрировать маскулинное поведение в мужской и женской
группах. Отмечалось также несоответствие реального сексуального
партнера, который характеризовался выраженными маскулинными
качествами, идеальному сексуальному партнеру, наделявшемуся
ими фемининными качествами.
Результаты исследования дают основание утверждать, что у лиц
с расстройствами влечения в целом наблюдается преобладание на-
рушений когнитивной составляющей полового самосознания — не-
четкость, недифференцированность возрастных особенностей вос-
приятия как образа «Я» («я-ребенок»), так и полоролевых
стереотипов («женщина-ребенок», «мужчина-ребенок»). Выбор
партнера и способ взаимодействия с ним у таких испытуемых могут
быть обусловлены стремлением к стабилизации устойчивости поло-
ролевого образа «Я» за счет взаимодействия с сексуальным объек-
том, менее зрелым по сравнению с нормативным (но подходящим
такому субъекту по недифференцированности качеств собственных
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 135
незрелых, «симилятивным» сходным именно по параметру «возрас-
та», «зрелости»). При этом лиц с расстройством сексуального влече-
ния отличает наименьшая самооценка по маскулинным качествам (в
образе «Я-реальное»), что может отражаться на соответственно низ-
ком уровне притязаний в сексуальной сфере. Таким образом, можно
предположить, что при такой форме реализации аномального влече-
ния доминирует стремление к сохранению стабильного образа «Я»,
к контролю ситуации взаимодействия с сексуальным партнером за
счет выбора партнера, более безопасного в психологическом плане и
соответственно более прогнозируемого. Нарушения полоролевой
идентификации, вероятно, обусловливают стремление к сохранению
стабильного образа «Я» именно в сексуальной сфере за счет пред-
почтения прогнозируемого по поведению и безопасного объекта.
В то время как у лиц без парафилий преобладают нарушения
эмоциональной составляющей полового самосознания, их аномаль-
ное поведение выполняет функцию «повышения самооценки» за счет
построения взаимодействия с партнером в рамках жесткого стерео-
типа. В данном варианте выражены фиксированность на способе
реализации, предпочтение крайних стереотипов маскулинного пове-
дения, которые детерминированы тем, что образ «мужчины» харак-
теризуется формальными представлениями о мужской половой ро-
ли, стремлением следовать внешним, атрибутивным стереотипам
маскулинности, что определяет построение контакта в ситуации,
требующей участия полоролевых стереотипов со стремлением за-
нять в нем доминирующую позицию и получить возможность огра-
ничивать активность своего партнера.
2.7. Механизмы аномального сексуального
поведения в отношении детей
2.7.1. Социальные и биологические теории
Данные о соотношении социальных и биологических факторов в
генезе парафилий в различных работах неоднозначны. В ряде отече-
ственных и зарубежных работ, в основном более раннего периода
(Тарковский В. М., 1884, EinetA., 1887), подчеркивается преобла-
дающая значимость социальных факторов в формировании рас-
136
Глава 2
стройств сексуального влечения. В других работах, напротив, веду-
щая роль отводится органическому поражению центральной нерв-
ной системы (Крафт-Эбинг Р., 1909; Bleuler Е., 1920; Lange К.5
1934;). А. Кронфельд и Э. Кречмер (1913) были сторонниками соче-
танного влияния «внешних» и «внутренних» детерминант: «В генезе
таких извращений, как педофилия, эксгибиционизм, фетишизм,
принимают участие эндогенный, чаще неспецифический предраспо-
лагающий момент (не развившейся до четкой ясности цели полового
предрасположения) и экзогенный специфически фиксирующий фак-
тор, который неуверенно колеблющееся половое влечение направля-
ет и окончательно фиксирует на определенной, отклоняющейся от
правильного пути половой цели». По мнению К. Имелинского
(1986), биофизиологические механизмы играют основную роль в
сексуальном поведении, в то время как социокультуральные факто-
ры имеют существенное значение для модулирования способа вы-
ражения сексуальности. В. В. Мохов (1986) считал, что при «ядер-
ных» психопатиях ведущую роль в формировании перверзий играли
психопатические особенности личности, а при «краевых» — внеш-
ние условия; в обоих случаях пусковым механизмом для первого
перверзного акта являлись эротические раздражители ситуационно-
го характера.
На протяжении многих лет теория импринтинга занимала цен-
тральное место среди представлений о формировании аномального
сексуального поведения. Импринтинг (запечатление) как поведенче-
ское явление было впервые описано Сполдингом в 1872-1875 гг., а
затем «переоткрыто» Хенротом (1910-1911), который назвал спо-
собность молодых животных запоминать и следовать за первым
увиденным движущимся предметом — запечатлением, или имприн-
тингом (Савельев С. В., 1998). К. Лоренц обратил внимание на важ-
ность критических периодов для образования первичных социаль-
ных связей у животных. Еще задолго до опытов Харлоу Лоренц
заметил, что у выводковых птиц привязанность возникает раньше,
чем они начинают есть. Он сформулировал концепцию импринтин-
га— запечатления. Сторонниками теории социального научения
было выдвинуто предположение, что влияние опыта велико, но ог-
раничено временем его действия: в определенные периоды жизнй
влияние окружающей среды на развитие оказывается по своему воз-
действию очень глубоким, а его значение в другие периоды жизнй
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 137
незначительно. В американской психологии период максимальной
способности к импринтингу был назван критическим периодом или
критическим возрастом. Е. Хесс (1939) разработал критерии про-
должительности критических периодов. Начало периода определя-
ется зрелостью двигательных возможностей, способностей животно-
го, конец - развитием реакции страха. По его мнению, можно
предугадать способности к импринтингу у вида, зная лишь харак-
терное для него время возникновения реакции страха и ход развития
двигательных способностей. Автор считал, что эмоциональное воз-
буждение — важная часть первичных социальных взаимоотношений
у высокоразвитых животных и человека (Обухова Л. Ф., 1999).
Вплоть до настоящего времени проблема импринтинга разрабатыва-
ется многими исследователями. Считается, что импринтинг лежит в
основе многих сложных поведенческих актов, в том числе и ано-
мального сексуального поведения.
В теории импринтинга, развиваемой этологической школой, по-
стулируется существование врожденного механизма «высвобожде-
ния» в центральной нервной системе; для того чтобы привести его в
действие, необходимы зрительные, обонятельные и другие раздражи-
тели, физические параметры которых могут быть различны, но они
должны находиться в пределах «лимита», определяемого филогенен-
тически. Филогенетически приемлемый раздражитель, действуя в
критический момент развития личности, запечатлевается достаточно
быстро и приобретает необычайную стойкость и преимущество над
конкурентными раздражителями (Имелинский К., 1982). Е. А. Попов
(1935) отмечал, что отрицательные внешние воздействия при раннем,
еще недифференцированном сексуальном влечении приводят к сексу-
альной перверсии по типу «патологического порочного» условного
рефлекса. Leonhard (1964) считал, что сексуальные девиации возни-
кают на фоне предрасположенности к импринтингу, обусловленной
атавизмами. Утверждая, что у человека с атавистической способно-
стью к стойким ассоциациям между сексуальным возбуждением и
первоначально безразличными в сексуальном отношении раздражи-
телями уже первые состояния выраженного сексуального возбужде-
ния приводят к фиксации конкретного образа, с которым в этот мо-
мент контактировал человек. А. В. Арутюнян (1982) подчеркивал, что
при ранней органической церебральной патологии сексуальные пер-
версии развиваются по механизму, «напоминающему импринтинг у
138
Глава 2
животных», подразумевая под ним сочетание первых в индивидуаль-
ной жизни субъекта проявлений какой-либо физиологической функ-
ции с одновременным действием внешнего фактора, приобретающего
отныне пусковое значение. Однако основные черты импринтинга оп-
ределяются им как предрасположение индивидуума к определенному
мотивационному научению, так и существование унаследованной ре-
акции на заучиваемую стимуляцию. По мнению Г. Хорна (1988),
В. П. Самохвалова (1993), регресс происходит к определенному чув-
ствительному периоду онтогенеза, ознаменованному неким первосо-
бытием, который воспроизводит хотя и реликтовые, но сложные фор-
мы индивидуального поведения, способные не только насыщаться
смысловым содержанием, но и импринтироваться в силу соответст-
вующего предрасположения индивида к определенному мотивацион-
ному научению, существования унаследованной реакции на заучи-
ваемую стимуляцию. В. А. Гурьева с соавт. (1998) отмечали, что
подростки с органическими заболеваниями головного мозга и обу-
словленным им психическим инфантилизмом неоднократно стано-
вятся жертвами сексуального насилия, что в последующем может
привести к формированию у них расстройства сексуального влечения
в форме педофилии по типу реакции отрицательной имитации.
А. А. Ткаченко и Г. Е. Введенским (1997) высказывалось предполо-
жение, что асинхронии развития, лежащие в основе парафилий и рас-
стройств половой идентичности, приводят к искажению и временно-
му сдвигу периодов чувствительности к импринтингу. При совпа-
дении двух форм импринтинга по времени в случае ретардации может
возникать фиксация сексуального влечения на членах семьи, в част-
ности, на собственных детях. Авторы отмечали, что в некоторых слу-
чаях возраст предпочитаемого сексуального объекта совпадает с воз-
растом, в котором испытуемый подвергся сексуальному насилию, или
возрастом партнера по сексуальным играм, в случае ранней сексуали-
зации поведения. Некоторые исследователи предполагают, что ано-
малии сексуального влечения обусловлены «ошибками» в геноме или
нейрохимическими ошибками и нарушениями в пренатальной и не-
онатальной дифференциации направлений сексуального развития в
мозге (Money J., 1987). Кроме того, ослабление защитных механизмов
может быть связано с перенесенной мозговой травмой или так назы-
ваемыми «минимальными мозговыми поражениями» (Money J., 1986).
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
" ~ —139
Сторонники теории социального научения (Скиннер Б^
ра А., Уолтерс Р. Миллер Н., Сирс Р.) склонны рассматривать
ние импринтинга в рамках социализации как центральной про^ЯВг*е-
концепции социального научения. Они считают, что научениеЛеХ1Ь1
исходит через наблюдение, имитацию и идентификацию. пРо-
нию Р. Сирса (1949), центральный компонент научения — это Nll,e*
симость, отсутствие которой может в дальнейшем прцВе Заьи-
агрессивному поведению. В отличие от ранних форм наученц^ 11 к
тификация не строится на основе проб и ошибок, а возникает
левой игры. Автор утверждает, что зависимость — принципц^
источник идентификации как процесса, который происход^^й
обучения со стороны родителей. Б. Скиннер (1953) отвергал ^ез
научные все попытки объяснить поведение человека на осноВе
ренних побуждений. Главное понятие в концепции Б. Скццо В^Ут-
подкрепление, т. е. увеличение или уменьшение вероятности ^а ’—
что соответствующий акт поведения повторится снова, при т°го,
ведение может быть как положительным, так и отрицате Ло"
(Обухова Л. Ф., 1999). J. Money (1990) в связи с этим подц ЯЬВь1м
роль «научения обратному действию», смысл которого закд^ 1*Вал
в следующем: то, что вначале вызывает антипатию, впосде Чается
может стать привычкой. тВии
Многие современные представления о формировании ан
ного сексуального поведения, и в частности педофилии, Ос м^ль-
на теории социального научения. Так, R. Garland, М. Dougher гЛаны
основываясь на работах R. Stoller (1976), предложили психо^и
ческую теорию формирования девиантного сексуального BQjww-
в отношении детей у лиц, подвергавшихся насилию в ДетСтвЛеаия
новной идеей этой концепции является «идентификация • Ос-
насильником», которая происходит в результате «сцецле11{^Твы с
Ционально отверженного ребенка со взрослым, совершивщ^ Эмо"
насильственные действия». Одним из ключевых моментов в С lDIM
се идентификации является внутрисемейная дисфункция П^°^ес'
обусловливает эмоциональную депривацию и изоляцию, д^0К0т°Рая
Дит к искажению формирования «эго» ребенка и нарущаег ^Иво-
социального научения, в том числе и приобретения HopM^°^ecc
половых стереотипов, основанных на идентификации с обпаТ1*ВНЬ1Х
Ча. Согласно исследованиям М. Dougher (1990), дети ц п от-
подверженные эмоциональной депривации и склонные к гомо ТКИ’
140
Глава 2
альному поведению, охотно вступали в сексуальные отношения со
взрослыми. Внезапное прекращение «любовных отношений» со сто-
роны педофила, фиксированного на детях определенного возраста,
обусловленное взрослением ребенка, может явиться для последнего
глубокой травмой и привести его к фиксации на «фантазиях относи-
тельно навсегда потерянных, идиллических отношений».
По мнению других исследователей (Bolton F. et al., 1989), цель
идентификации с «агрессором» состоит в попытке «преодоления
своего беспомощного состояния в статусе жертвы» путем «модифи-
кации травматичного опыта из пассивного в активный», выражаю-
щейся в совершении аналогичных преступных сексуальных дейст-
вий. При этом отмечается, что, когда гнев и агрессия, вызванные
сексуальным насилием, не могут быть выражены непосредственно,
они становятся сексуализированными (Glasser A. et. al., 2001). По
мнению J. Money и L. Wenrich (1983), основным фактором появле-
ния аномальных форм сексуальной активности в будущем у детей-
жертв сексуального притязания является «травма разоблачения сек-
суальной связи». По их данным, дети, состоявшие в педофильных
отношениях, которых при этом не обманывали и у которых не было
страха разоблачения в случае продолжения этих отношений, не под-
вержены риску стать педофилами в будущем.
R. Garland, М. Dougher (1990) считают, что психодинамическая
теория может сочетаться с познавательно-поведенческой концепци-
ей. В этой модели ранний ненормативный сексуальный опыт (со
взрослым или другим ребенком) обусловливает содержание мастур-
баторных фантазий; за счет появления оргазма, выполняющего
функцию положительного подкрепления, ненормативное половое
поведение импринтируется, что в дальнейшем обусловливает сексу-
альную дезадаптацию с нормативным гетеросексуальным партне-
ром, более того, «педофильное поведение получает одержимую и
мощную мотивацию». Влияние социального научения и импринтин-
га, в частности на формирование аномального сексуального поведе-
ния, прослеживается в работах J. Money (1990). Он предполагает,
что существуют психогенетические блоки человеческого рода, или
«филизмы», которые в рамках индивидуального сексоэротического
развития могут иметь проявления, отклоняющиеся от обычного, и
включаться в сексоэротическое возбуждение. В случае педофилии
филизм партнерства родитель/ребенок обращается в сексоэротиче-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 141
-— --------------------------------------------------. -----
ское партнерство любовник/любовник, в результате чего формиру-
ется педофильная привязанность, которая является слиянием роди-
тельской и эротической любви. Подобное слияние, по мнению авто-
ра, зарождается в период дифференциации схем сексуальной
ориентации («lovemap» — «карта любви»; Money J., 1986), форми-
рование которой начинается в позднем детстве и раннем подростко-
вом периоде. Подростковая «lovemap» скорее недоразвита и недоин-
тегрирована, чем просто разрушена. G. Reckers (1995) считает, что
«парафилики-подростки действуют исходя не из унифицированной
и разрушенной карты, а на основании недостаточно сформированно-
го, неинтегрированногр сексуального сценария». Сохранение подро-
стковых проблем у взрослых людей с парафилиями — наиболее ха-
рактерная черта имеющихся у них расстройств половой
идентичности, что проявляется и на психопатологическом уровне.
A. Groth (1977) отмечал, что в «картах любви» педофилов присутст-
вует незрелость, они отличаются недифференцированностью и
аморфностью с диффузным объектом влечения.
С точки зрения психоаналитической теории формирования рас-
стройств сексуального влечения, сексуальная девиация, в том числе
и педофилия, представляется как сохранение до периода полового
созревания элементов инфантильной сексуальной активности. Ос-
татки детской сексуальной активности укореняются в личности за
счет элементов взрослой сексуальности, т. е. генитальной, ослабле-
ние которой составляет характерный признак девиации. Таким обра-
зом, возникают отклонения от нормальных процессов трансформа-
ции в период созревания, следствием чего являются такие
модификации инфантильных форм сексуальности, которые обнару-
живаются в девиантной сексуальности в зрелом возрасте (Имелин-
ский К., 1982). По мнению 3. Старовича (1982), наличие ранней мас-
турбаторной практики у педофилов объясняется ранним
биологическим созреванием или неразрешившимся комплексом
Эдипа, сильной психоэмоциональной привязанностью с матерью на
фоне негативного отношения к отцу. При этом, как отмечает автор, в
мастурбаторных фантазиях часто возникает образ зрелой женщины,
напоминающий облик матери, наряду с фантазиями специфического
ПеДофильного содержания, которые могут носить первичный или
вторичный характер. В последнем случае они обусловливаются пре-
имущественно наличием педофильного опыта и имеют характер
142
Глава 2
связанных с ним воспоминаний, первичные же педофильные фанта*
зии — это следствие заблокированных контактов со сверстниками,
нарушенного восприятия мужской половой роли, сформировавшего*
ся в результате чрезмерно сильной психоэмоциональной связи с ма*
терью, комплекса Мадонны. В этом случае они на протяжении жиз*
ни, в процессе приобретения педофильного опыта, постепенно
замещают фантазии, в которых фигурировала зрелая «матереподоб*
ная» женщина (Сельченок К. В., 2000).
Существует дизонтогенетическая концепция формирования па*
рафилий, которая рассматривает перверсии как результат наруше-
ний индивидуального психосексуального развития в постнатальном
онтогенезе (Маслов В. М., Ботнева И. Л., Васильченко Г. С., 1983).
Замечено, что при ретардациях психосексуального развития форми-
рование перверсий длится многие годы, их становление обычно за-
держивается на фоне выработки установки, при этом они поверхно-
стны, не затрагивают ядро личности, долго не реализуются. В одних
случаях парафилии так и существуют в форме только перверсных
тенденций и элементов, в других — они становятся истинными пер-
верзиями, хотя и остаются факультативными, сочетаясь с нормаль-
ным либидо. При формировании перверсий на фоне преждевремен-
ного психосексуального развития психосексуальные ориентации
перемещаются в более ранние возрастные периоды и искажают сек-
суальные проявления, свойственные возрасту, при этом аномальные
формы сексуального поведения легко импринтируются, развивается
своеобразный инфантильный стереотип реагирования на извращен-
ные эротические раздражители (Нохуров А., 1988).
Согласно взглядам X. Вернера (1933), процесс развития— это
переход от недифференцированного функционирования к диффе-
ренцированному, специализированному и иерархически интегриро-
ванному, при котором низкие уровни функционирования подчинены
более развитым уровням, однако они могут выходить на передний
план при особых внутренних или внешних условиях (например, со-
стояние сна, патологические состояния при интоксикациях и в раз-
личных сложных жизненных ситуациях), что приводит к регрессу,
частичному возвращению к примитивным формам функционирова-
ния (Обухова Л. Ф., 1999). Процесс регрессии носит универсальный
в эволюционном смысле характер. Анализ некоторых случаев юве-
нильного поведения у взрослых животных позволяет сделать вывод,
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
143
что у них сохраняются, хотя и в скрытом виде, механизмы, контро-
лирующие эти ювенильные формы активности, и что они вновь ста-
новятся активными, когда возникают препятствия при осуществле-
нии поведенческого акта, характерного для поведения взрослого
(Ткаченко А. А., 1999). Регрессия к инфантильному уровню может
происходить при «синдроме патологии идентичности» (Эриксон Э.,
1996), когда возникает «желание» как можно дольше отсрочить об-
ретение взрослого статуса, смутное, но устойчивое состояние трево-
ги, чувство изоляции и опустошенности, страх перед личным обще-
нием и неспособность эмоционально воздействовать на лиц другого
пола, враждебность и презрение ко всем общественным ролям,
вплоть до мужских и женских.
Многие авторы считают, что в основе аномального сексуального
поведения в отношении несовершеннолетних лежит психосексуаль-
ный инфантилизм. Еще Р. Крафт-Эбинг (1909) подчеркивал, что сек-
суальное насилие над малолетними, совершенное взрослыми, «носит
на себе печать чего-то детского, не свойственного мужчине, подчас
прямо чего-то комического». А. Кронфельд и Э. Кречмер (1913)
также отмечали, что биологической основой педофилии, эксгиби-
ционизма, фетишизма является «задержанное уродливое развитие»
(психосексуальный инфантилизм). Факт задержки психического
развития означает не просто приостановление этого развития, но
прежде всего продолжение специфических для ребенка видов ак-
тивности, отходящих или отмирающих по мере взросления (актив-
ный, продуктивный инфантилизм). Так, при парафилиях это не про-
сто воспроизведение неких детских, подростковых форм
эротической активности. Уже само по себе сохранение в зрелом воз-
расте игрового поведения говорит об аномальности данной активно-
сти (Ткаченко А. А., 1999). Как утверждают многое авторы, дисгар-
моничное развитие является основой возникновения различных
вариантов девиантного поведения, в том числе и сексуального. По
мнению В. А. Гурьевой и соавт. (1998), дисгармоничное психосексу-
альное развитие с ранним формированием психического компонента
влечений на фоне задержки развития физического компонента при-
водит к тому, что первые делинквентные или криминальные поступ-
ки имеют инфантильную мотивацию (совершение развратных дей-
ствий по отношению к малолетним девочкам). Н. Е. Полякова
(1987). изучая клинические особенности расстройств влечений у
144
Глава 2
подростков с различной психической патологией, выявила у лиц с
явлениями резидуально-органической недостаточности извращение
преимущественно примитивных инстинктов, сочетающееся с черта-
ми психической незрелости. При этом перверсные влечения носили
стойкий неодолимый характер и были тесно связаны с аффективны-
ми нарушениями.
Некоторые исследователи начала XX в. (Маньковский Б. С.,
Краснушкин Е. К., 1927) считали, что «пути биологического разви-
тия, соскальзывания на путь извращений, криминального проявле-
ния полового влечения к детям у юношей и стариков совпадают».
Они считали, что диссоциация между половы^ влечением и половой
способностью, в результате чего происходит «опускание либидо до
ступеней инфантилизма», служит основным механизмом этих пра-
вонарушений. Вместе с тем эти авторы выделяли механизмы фор-
мирования аномального сексуального поведения для каждой из вы-
деленных групп («растлители», «развратители», «гомосексуалы»), в
зависимости от «направления либидо». Так, по их мнению, «вуайе-
ризм, эксгибиционизм в разных видах и степенях будут характерны
для развратителей и отчасти для гомосексуалов; эретичность (возбу-
димость) и отсутствие плотин и загородок между влечением и его
реализацией при наличии садо-мазохистических компонентов будут
характерны для растлителей; возвращение к ступени сексуального
инфантилизма является одним из решающих моментов в поведении
гомосексуалов».
2.7.2. Этологическая модель
Этологическая модель указывает на механизм формирования
аномальных вариаций поведения, представляющих собой фиксацию
ранних онтогенетических/филогенетических стереотипов либо рег-
рессивный возврат к ним, определяя содержательные трансформа-
ции сексуального поведения (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е.,
1997).
Под регрессивной активностью подразумевается поведение, ха-
рактерное для более ранних этапов онтогенеза, чем тот, в котором
находится индивид. У обследованного контингента данный вид ак-
тивности был представлен ощупыванием и разглядыванием половых
органов жертв, что свойственно для этапа формирования полороле-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 145
вой идентичности и при нормальном развитии соответствует возрас-
ту 4-5 лет, а также петтинговой активностью, имитацией полового
акта
Регресс поведенческой активности может быть представлен
двумя формами: онтогенетическим и филогенетическим регрессом.
При онтогенетическом регрессе происходит возврат к паттернам
поведения ранних стадий развития, выражавшегося, в частности, в
ощупывании и разглядывании, что было характерно для испытуе-
мых с расстройством сексуального влечения, а также имело место у
лиц второй группы в рамках псевдопарафильного синдрома (вре-
менные состояния нарушения психической деятельности) и инво-
люционного периода. Другим примером может быть имитационное
поведение, которое, по мнению А. Н. Корнетова и В. П. Самохва-
лова (1990), лежит в основе таких психологических феноменов, как
идентификация и эмпатия. В рамках данного исследования имита-
ционное поведение можно проследить у испытуемых пубертатного
возраста, не обнаруживающих расстройства сексуального влечения.
Девиантное сексуальное поведение таких лиц носило характер тран-
зиторного и было обусловлено реакциями имитации и/или гипер-
компенсации. Филогенетический регресс поведения выражается в
воспроизведении архаических паттернов поведения, одним из кото-
рых является социогенитальный (обнажение и демонстрация поло-
вых органов), что также можно проследить в структуре аномального
сексуального поведения испытуемых обеих экспериментальных
групп.
Действие механизма фиксации у обследованных с расстрой-
ством сексуального влечения выражается прежде всего в выборе не-
зрелых объекта и активности и определяется фиксацией сексуаль-
ных переживаний на фоне пробудившегося либидо либо ярких
эмоциональных переживаний, в результате чего происходит фикса-
ция объекта и активности. Данный механизм близок по своему со-
держанию к механизму импринтинга^ однако в последнем случае
происходит «запечатление» не только собственных переживаний и
ощущений, но и всей ситуации в целом, чем и обусловлено стерео-
типное поведение некоторых испытуемых с парафилиями, характе-
ризующееся последовательным повторением сексуальных или эро-
тических действий по отношению к незрелому объекту в строго
определенных условиях. Вероятно, механизм фиксации имел место
146
Глава 2
и у некоторых подэкспертных второй группы, в частности, у тех
лиц, деликт которых был обусловлен состоянием измененного соз-
нания (временные нарушения психической деятельности), когда
зрелая сексуальная активность осуществлялась по отношению к не-
зрелому объекту, что связано с нарушением восприятия возрастных
характеристик объекта (регресс восприятия).
В большинстве случаев в основе псевдопарафильного синдрома
у обследованного контингента лежал механизм смещения активно-
сти. Смещенная активность клинически проявляется незавершен-
ностью (в том числе отсутствием эрекции и эякуляции), символиз-
мом, импульсивностью, переадресацией по объекту (случайный
выбор жертвы, впервые - половые акты с детьми). К разновидно-
стям смещенной активности относятся: переадресованная актив-
ность, когда действие направляется на другой, первоначально не
подразумевавшийся объект, и регрессия, когда при возникновении
препятствия для взрослого поведения развивается ювенильная ак-
тивность: ощупывание, разглядывание, символические действия
(Мак-Фарленд Д., 1988). Чем интенсивнее фактор смещения, тем
глубже регресс, а регрессивное поведение всегда менее видоспеци-
фично, чем предваряющее его (Самохвалов В. П., 1993).
В. П. Самохвалов (1994) считает, что имеется соответствие это-
логических механизмов механизмам дизонтогенеза, выделенным
В. В. Ковалевым (1979). Так, понятие «задержка» соответствует по-
нятию «ослабление» вследствие недоразвитости в онтогенезе кон-
кретных форм поведения; механизм регресса прямо совпадает с од-
ноименным этологическим понятием; для асинхронии развития
характерны переадресация и смещение. В этом плане смена объекта
сексуального поведения может рассматриваться как переадресация.
Фиксация смещения, наблюдаемая в психопатологии, выражается в
виде сверхценных и навязчивых идей и стереотипий, что характерно
для лиц с расстройством сексуального влечения. Кроме того, фикса-
ция смещения также отмечалась у подэкспертных второй группы,
деликт которых был обусловлен психопатологическими расстрой-
ствами с доминированием бредоподобных идей эротического харак-
тера.
Таким образом, можно предположить, что в основе девиант-
ного сексуального поведения испытуемых обеих групп лежат
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
147
единые этологические механизмы, такие, как регрессия, фиксация
и смещение.
Вместе с тем результаты настоящего исследования, полученные
в ходе анализа социальных, психопатологических, патопсихологи-
ческих и патосексологических характеристик экспериментальных
групп, позволяют предположить наличие различных механизмов
формирования аномального сексуального поведения в отношении
детей у лиц с расстройством сексуального влечения и без него.
2.7.3. Механизмы аномального сексуального
поведения у лиц с парафилиями
Патобиологические нарушения. Развитие испытуемых с
расстройством сексуального влечения на всех этапах характеризо-
валось выраженными нарушениями. У этих лиц отмечалась генети-
ческая отягощенность психическими заболеваниями. Уже на этапе
внутриутробного развития имело место массивное воздействие
таких патологических факторов, как физические и психические
травмы у матери. Как известно, половая дифференцировка мозга
происходит до 11-й недели внутриутробного развития, когда
формируются основные закладки ЦНС, а воздействие вредностей в
этот период способствует нарушению процесса половой диф-
ференцировки мозга, что в дальнейшем, наряду с другими
факторами, может обусловливать нарушения половой идентичности,
роль которых в формировании аномального сексуального поведения
отмечалась многими авторами (Domer G., 1978; и др.). Вместе с тем
патологическое протекание 28-й недели беременности, когда
происходит закладка структур коры головного мозга, могло
приводить к более выраженным ранним органическим изменениям у
лиц с расстройством сексуального влечения (гипертензионный
синдром, пирамидная недостаточность и т. п.). Немаловажным в
плане нормального развития является период родов. Для
подэкспертных с парафилиями оказалось характерным затяжное
течение родов, с асфиксией плода и применением ро-
довспомогательных методов (вакуум-экстракция, щипцы, кесарево
сечение). Д. Грэхем (1994) отмечал, что различные виды родовой
патологии могут влиять на дальнейшее психическое развитие
человека. По его мнению, последствием наложения щипцов бывают
пассивность и подчиненное положение при недовольстве этой
148
Глава 2
ролью, а ребенок, родившийся путем кесарева сечения, отличается
раздражительностью, у него часто возникают проблемы идентифи-
кации собственного «Я», нет навыков борьбы и ответственности за
свое поведение.
Патология пренатального периода и родов обусловливала ши-
рокий спектр постнатальной патологии, включающей задержку мо-
торного и психического развития, что подтверждается данными
корреляционного анализа, свидетельствующими о четкой связи ме-
жду постнатальной патологией и затяжными родами (г=0,5), что, в
свою очередь, сочеталось с задержкой моторного развития (г>0,3),
расстройствами речи (г=0,5) и психическим инфантилизмом (г>0,3).
По мнению К. С. Лебединской (1982) и В. В. Ковалева (1985), осо-
бенно неблагоприятным в плане формирования психического ин-
фантилизма является последний триместр внутриутробного разви-
тия и период родов (асфиксия плода), патология которых отмечена у
лиц первой группы. Этими авторами предполагается также избира-
тельность поражения функциональных систем головного мозга, оп-
ределяющаяся асинхронностью их интенсивного формирования и
тропностью действия того или иного фактора в соответствующий,
наиболее чувствительный период развития. Выявленные корреляции
демонстрируют взаимосвязь между выраженностью ранних органи-
ческих вредностей, обусловливавших дальнейшее дизонтогенетиче-
ское развитие этих лиц, трудностями коммуникации (г>0,3) и появ-
лением расстройств влечений несексуального круга (г=0,6).
Характерным для подэкспертных с расстройством сексуального вле-
чения оказалось наличие расстройств речи, что может свидетельст-
вовать о поражении левого полушария у этих испытуемых, вследст-
вие чего происходит нарушение межполушарного взаимодействия
уже с раннего возраста, которое является одним из механизмов на-
рушения половой идентичности (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е.,
Дворянчиков Н. В., 1998). Гиперкинетические расстройства у обсле-
дованных этой группы, были прежде всего обусловлены наличием
ранних органических факторов, приводящих к задержке созревания
структур мозга, ответственных за регуляцию и контроль функции
внимания.
Наряду с выраженной постнатальной патологией для подэкс-
пертных с парафилиями было характерно наличие в анамнезе тяже-
лых соматических заболеваний: бронхиальной астмы, ревматизма,
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 149
различных эндокринных нарушений, причем среди последних наи-
более часто отмечалась патология гипоталамо-гипофизарных струк-
тур, что в дальнейшем в большинстве случаев обусловливало нару-
шение темпов психосексуального и соматосексуального развития
(Ткаченко А. А., Дорофеенко Г. К., 1992), а у ряда испытуемых при-
водило к формированию расстройства сексуального влечения уже в
пубертатном возрасте.
Таким образом, результаты исследования свидетельствуют о
выраженных нарушениях органического характера раннего генеза у
испытуемых первой группы, которые явились фоном для формиро-
вания расстройства сексуального влечения.
Микросоциалъные факторы. Лица с парафилиями наиболее час-
то воспитывались в условиях гиперопеки, при этом воспитанием
чаще занималась мать, отношения с которой носили характер сим-
биотической привязанности (г>0,3), что наряду с другими фактора-
ми обусловливало психическую незрелость (г>0,3), трудности ком-
муникации (г>0,3) с референтной группой или в приобретении
таковой, что, в свою очередь, тормозило процесс социального нау-
чения и формирование способности к эмпатии.
В ряде случаев, когда испытуемые воспитывались в приемной
семье или в детском доме, у них отсутствовала эмоциональная при-
вязанность к кому бы то ни было, что также свидетельствует о на-
рушении формирования эмпатии. Такие факторы, как отсутствие
отца в родительской семье, доминантная позиция матери, оказывают
неблагоприятное влияние на формирование половой идентичности,
а отсутствие отца, демонстрирующего образец маскулинного пове-
дения, приводит к нарушению интериоризации мужской половой
роли.
Нарушения референции также были связаны с личностными
особенностями испытуемых, представленными преимущественно
тормозимыми и шизоидными чертами. Лица с тормозимыми черта-
ми характеризуются склонностью к образованию обсессий, повы-
шенной чувствительностью к неудачам (в том числе в сексуальной
сфере), под влиянием которых они становятся замкнутыми и осто-
рожными; они находят у себя множество недостатков, связанных, в
Частности, с сексуальной сферой (Васильченко Г. С., 1983). Сни-
женная потребность к общению подэкспертных с шизоидным пре-
^орбидом приводила к выпадению стадии группирования со сверст-
150
Глава 2
никами и отсутствию референтной группы, что могло оказывать не-
благоприятное воздействие на их психосексуальное развитие, а в
ряде случаев способствовало формированию аутоэротических тен-
денций. Г. С. Васильченко (1983) считает, что внешняя «асексуаль-
ность» у шизоидов обычно сочетается с богатыми эротическими
фантазиями, включающими перверсные элементы.
Сексуальный дизонтогенез и нарушения половой идентичности.
Большая выраженность расстройств половой идентичности у испы-
туемых с парафилиями была связана с воздействием на формирова-
ние психосексуальной сферы различных патологических факторов в
«сензитивные периоды развития», в том числе в возрастном периоде
7-12 лет, в котором подэкспертные первой группы подвергались
сексуальным притязаниям со стороны взрослых, действию психоге-
ний различного генеза (например, потеря родителей, помещение в
детский дом), а также действию органических экзогенных факторов
(черепно-мозговые травмы).
Смешанный характер игровой деятельности с преобладанием
эмоционально-экспрессивных игр часто отмечался у лиц с задерж-
кой моторного развития (г=0,5), что, по-видимому, обусловлено из-
беганием этими лицами активных игр. Последнее приводило к тому,
что они становились изгоями среди сверстников своего пола в тот
период развития, когда происходило формирование начальных эта-
пов половой идентичности, а также общению преимущественно ли-
бо с девочками, в среде которых моторные навыки не столь значи-
мы, либо с лицами младшего возраста, которые становились для них
референтной группой. Другим проявлением, характерным для об-
следованных с парафилиями, явилось предпочтение интересов и ув-
лечений, в данной культуре более свойственных противоположному
полу, причем этот феномен имел место у лиц, обнаруживающих
глубокую привязанность к матери (г>0,4), что может быть обуслов-
лено идентификацией с ней, а также вышеописанным нарушением
референции.
Следует отметить тенденцию к преобладанию дисгармоний с
опережением психосексуального развития у подэкспертных с пара-
филиями, что проявлялось, в частности, в раннем пробуждением ли-
бидо и, возможно, фиксации на партнере по играм, с формировани-
ем расстройства сексуального влечения уже в пубертатном возрасте,
когда появлялась стереотипная девиантная идеаторная активность с
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 151
последующей реализацией представлений. Идеаторная активность
нередко носила патологический характер и выполняла функцию
эмоциональной саморегуляции, что способствовало закреплению
соответствующего сексуального сценария. При корреляционном
анализе обнаруживалась четкая взаимосвязь между представленно-
стью тактильных стимулов в фантазиях, свойственной только для
лиц с расстройством сексуального влечения, и ненасильственными
сексуальными притязаниями (эротическая активность) в детском
возрасте (г=0,6), что могло приводить к импринтированию ощуще-
ний раннего сексуального опыта.
В ряде случаев, как уже отмечалось, аномальное влечение изна-
чально принимало эгосинтонический характер, целиком сливалось с
личностью, включалось в ее мировоззрение, часто приобретая
сверхценный характер.
Рассмотрим следующий клинический пример.
Испытуемый П., 1967 года рождения, обвиняемый по п. «в» ч. 3 ст. 132
УК РФ (насильственные действия сексуального характера в отношении
несовершеннолетних). Из материалов личного, уголовного дел, медицин-
ской документации, со слов испытуемого известно следующее. Отец зло-
употреблял алкоголем, был возбудим, труден по характеру, оставил семью,
когда испытуемому было 9 лет. Мать по характеру тихая, малообщитель-
ная. Родился первым ребенком в семье. Имеет сестру младше себя на 3 го-
да. Беременность матери протекала с токсикозом всего периода. Роды были
затяжными, применялась стимуляция. В возрасте до 1 года перенес ряд
детских инфекций без осложнений, часто болел простудными заболева-
ниями, перенес воспаление легких. До 2,5 года воспитывался дома, в по-
следующем посещал детский сад. Отставал в развитии от сверстников. По
характеру был медлительным, капризным, малообщительным. В детском
саду любил ухаживать за животными и растениями. Предпочитал общаться
с девочками, так как мальчики смеялись над ним. Со слов матери, в возрас-
те 5 лет в поведении сына появились «странности», совершал различные
стереотипные движения, вначале сгибал пальцы, постукивал кулаком по
✓кивоту, в последующем стал совершать подергивания головой, прищури-
вания глазами. Был обследован ревматологом в связи с подозрением на
хорею, однако диагноз не подтвердился. В 6-летнем возрасте испытывал
страх, что в окно влетит птица и «сделает ему плохо», начнет клевать. В
этом же возрасте стал увлекаться кладбищами, отмечал их на карте Моск-
переписывал их названия, интересовался, есть ли там церкви, какие они
^еют размеры. Нравилось посещать кладбища, бродить между могил. Со
152
Глава 2
слов П., испытывал постоянное желание посещать кладбища, «тянуло ту-
да». В школу пошел с 7 лет, учился слабо, особенно тяжело давалась мате-
матика. По характеру оставался малообщительным, интереса к учебе не
проявлял. Как следует из характеристики из школы, испытуемый плохо
усваивал материал, многие вопросы не понимал, не мог самостоятельно
изложить свою мысль. В жизни класса принимал пассивное участие, был
скромен, вежлив, часто бывал забывчив, предпочитал общаться с ученика-
ми младших классов. Прогуливал занятия, ежедневно ездил на Москву-
реку кормить уток, так как считал, что они «умрут без этого». Дома был
бездеятельным, большую часть времени проводил в своей комнате, раз-
дражался, если мешали его одиночеству, любил вырезать «смешные кар-
тинки» из журналов, наклеивал их в альбом. Стал брезглив, часто мыл ру-
ки, постоянно дотрагивался до предметов, что-то бормотал при этом,
придумывал различные словосочетания.
В 1979 г. испытуемый был поставлен на учет в ПНД с диагнозом:
«Невроз навязчивых движений», получал амбулаторное лечение. Отмеча-
лось некоторое улучшение состояния. Однако в последующем испытуемый
стал раздражительным, конфликтовал с матерью и сестрой. С 11.02.82 г. по
28.05.82 г. П. находился на обследовании в детской ПБ. При обследовании
был ориентирован правильно, контакту доступен, несколько напряжен,
моторно неловок, манерен, на лице была неадекватная улыбка. Причину
стационирования объяснял «расстроенной нервной системой». Не отрицал
своего плохого поведения, отмечал, что был груб, вспыльчив, несдержан.
Рассказывал, что любит одиночество и мечтает уехать жить в лес. Говорил,
что не любит «плохих людей», думает о том, как много они могут сделать
зла. Отмечал наплывы мыслей: «Мысли текут сами по себе, от них трудно
избавиться». В отделении был вял, пассивен, при разговоре улыбался, за-
крывал лицо руками. Закрывал двери в палате, объясняя это тем, что «вле-
тит какая-либо инфекция», говорил, что боится грязи. Часто мыл руки, пе-
ремывал фрукты по несколько раз, при невозможности сделать это
появлялась напряженность, начинал что-то шептать, совершал отталки-
вающие движения руками, говорил при этом, что «отгоняет от себя нечис-
тый дух, напускает порчу на плохих людей». Со сверстниками был мало-
общителен, предпочитал общаться с детьми младшего возраста, при этом
то конфликтовал с ними, то обнимал, трогал их половые органы, постоянно
занимался мастурбацией, на замечания оправдывался, виноватым себя не
считал. Был бездеятелен, назойлив, к школьным занятиям интереса не про-
являл. Психологическое исследование выявило признаки эмоционального
уплощения, формальность, пассивность, безразличие, элементы некритич-
ное™, ослабление работоспособности, инертность психики, резонерство.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 153
П. был установлен диагноз: «Шизофрения вялотекущая, неврозоподобный
синдром».
После выписки из стационара испытуемый продолжил обучение в
массовой школе, однако по-прежнему успеваемость была низкой. ПНД по-
сещал регулярно, принимал назначенное лечение. С 12 лет испытуемый
начал увлекаться фотографией, посещал кружок, а в последующем зани-
мался самостоятельно. Со слов испытуемого, ему нравилось делать портре-
ты, увлекал сам процесс изготовления фотографии. Окончив 8 классов, П.
поступил в ПТУ на специальность переплетчика. Как следует из характери-
стики из училища, П. зарекомендовал себя слабым учащимся, пропускал
большое количество занятий, в том числе по состоянию здоровья, в связи с
чем освобождался от экзаменов. Со слов матери, испытуемый часто про-
пускал занятия, интереса к учебе не проявлял, дома был раздражителен,
порой агрессивен по отношению к ней, а иногда начинал целовать, лизать
ее. Свободное от учебы время проводил, катаясь на общественном транс-
порте, наблюдал за работой контролеров, знакомился с ними. Со слов ма-
тери испытуемого, сын иногда становился возбудимым, неуправляемым,
истеричным, агрессивным, хотя с чужими людьми общался спокойно. На
приеме у психиатра предъявлял жалобы на повышенную утомляемость,
вялость, тревогу, на то, что появилось ощущение, будто за ним кто-то сле-
дит, казалось, что против него что-то «замышляют плохое». В связи с этим
испытуемый 6.10.83 г. был госпитализирован в ПБ. За время пребывания в
стационаре был ориентирован правильно, выражение лица было однооб-
разным, маловыразительным. Высказывал несистематизированные идеи
отношения, преследования. Навязчивых действий не отмечалось. Эмоцио-
нально был изменен, отмечалось снижение психической активности. В от-
делении длительное время был пассивным, аутичным, монотонным, обста-
новкой не тяготился, к врачу не обращался. В результате лечения стал
более критично относиться к высказываемым идеям отношения и пресле-
дования, избирательно общался с другими больными, работал в лечебно-
трудовых мастерских. 31.01.84 г. испытуемый был выписан на поддержи-
вающем лечении под наблюдение ПНД.
В последующем продолжил обучение в ПТУ, регулярно посещал ПНД,
принимал назначенное лечение, однако периодически отмечалось ухудше-
ние состояния, когда появлялась тревога, казалось, что за ним следят, сме-
ются над ним, возникали навязчивые мысли, что его хотят убить. Проводи-
лось лечение в дневном стационаре. В связи с ухудшением состояния
8.04.86 г. испытуемый был госпитализирован в ПБ. При поступлении
предъявлял жалобы на раздражительность, нарушение сна. Рассказывал,
пто за несколько дней до госпитализации стал испытывать страх, боялся,
НТО его хотят убить. Настроение было несколько снижено, эмоционально
154 Глава 2
был уплощен, монотонен. В отделении первое время состояние было неус-
тойчивым, то плакал, то становился дурашливым, задавал нелепые вопро-
сы. В результате проведенного лечения состояние его улучшилось и
23.06.86 г. он был выписан с диагнозом: «Шизофрения вялотекущая, пси-
хопатоподобный синдром с астенией» под наблюдение ПНД.
В последующем состояние испытуемого оставалось неустойчивым,
отмечались колебания настроения, периодически становился агрессивным,
вспыльчивым по отношению к близким. Сменил несколько мест работы,
работал в типографии переплетчиком, грузчиком, фасовщиком. Много
времени проводил с подростками 12-13 лет, приглашал их домой. Как сле-
дует из показаний матери испытуемого, ее сын любил общаться с подрост-
ками, ему нравилось угощать их конфетами, чаем, а однажды купил куртку
одному из них. Ей он объяснял, что со сверстниками общаться неинтерес-
но. Сестра испытуемого при допросе также отмечала, что ее брат предпо-
читал общаться с подростками, которых считал своими друзьями, фотогра-
фировал их. На фотографиях, которые она видела, были изображены
подростки, играющие на стадионе, на реке. Мать испытуемого возражала
против посещения подростков, которые вымогали у испытуемого деньги. В
один из таких конфликтов П. вспылил, ударил мать. В этот же день он был
госпитализирован в ПБ. При поступлении он был правильно ориентирован.
Настроение было пониженным, был вял, заторможен. Обвинял себя за то,
что ударил мать, в то же время говорил, что она излишне придирчива к не-
му. В отделении был одинок, замкнут, много времени проводил в пределах
своей постели. Отмечалась паралогичность мышления. В последующем
состояние его улучшилось, и 11.08.95 г. испытуемый был выписан домой с
диагнозом: «Шизофрения вялотекущая, неврозоподобная».
23.05.96 г. П. был вновь госпитализирован по скорой помощи в связи
ухудшением состояния. Со слов матери, за месяц до госпитализации сын
стал очень раздражительным, плохо спал, стал грубым, агрессивным, угро-
жал ей расправой. При поступлении был ориентирован правильно. На-
строение характеризовалось как сниженное, был угрюм, раздражен. Заяв-
лял, что у него «наступил кризис». В отделении держался одиноко,
отмечалась повышенная раздражительность. Продуктивной симптоматики
обнаружено не было. Проводилось лечение галоперидолом, реладормом,
мезапамом, сонапаксом. 6.08.96 г. испытуемый был выписан из стационара
с диагнозом: «Шизофрения вялотекущая, психопатоподобный синдром».
После выписки из стационара П. регулярно посещал ПНД, принимал
лечение, при отмене которого состояние ухудшалось: появлялись раздра-
жительность, тревога, нарушения сна. В последнее время испытуемый ра-
ботал лифтером. С его слов, с работой справлялся, однако не получал при
этом удовлетворения. Как следует из характеристики с места работы, П
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
155
зарекомендовал себя с положительной стороны. Отмечено, что нарушений
трудовой дисциплины он не имел, к исполнению своих обязанностей отно-
сился добросовестно. С места жительства П. также характеризуется поло-
жительно, за период проживания сведений о его недостойном поведении не
поступало.
Как следует из материалов уголовного дела, П. обвиняется в соверше-
нии развратных действий сексуального характера в отношении несовер-
шеннолетних Е. (1986 г. р.) и К. (1985 г. р.). Как следует из объяснения Д.,
оператора фотомастерской, в начале апреля 1999 г. неизвестный им муж-
чина, оказавшийся впоследствии П., принес к ним в мастерскую пленку для
проявки и печати фотографий. В процессе печати было обнаружено, что на
фотографиях изображены дети в обнаженном виде. Через несколько дней
мужчина забрал свои фотографии, и им не удалось сообщить об этом в ми-
лицию, однако через несколько дней он появился вновь. На фотографиях
также были обнаженные дети, а также сцены мужеложества с несовершен-
нолетними мальчиками. Были вызваны сотрудники милиции, которые че-
рез несколько дней задержали П.
При допросе 20.04.99 г. Е. показал, что около двух лет назад он вместе
с К. отдыхал в зоне отдыха. Они увидели мужчину, рассматривающего от-
дыхающих, в том числе и их, в подзорную трубу, и попросили разрешить
им посмотреть в трубу, на что мужчина, оказавшийся впоследствии П., со-
гласился, а затем пригласил их к себе домой. При отказе мужчина не стал
настаивать, а через несколько дней, когда они вновь встретились, предло-
жил им пойти к нему домой, с тем чтобы попить чай с конфетами. После
чаепития П. отпустил их домой, а через несколько дней опять пригласил
их. В квартире П. предложил им сфотографироваться вместе с ним, при
отказе он предложил деньги. Вначале он фотографировал их в одежде, а
затем предложил раздеться, угрожая в противном случае избить их. После
того, как они разделись, П. сфотографировал их, а затем стал «лизать» их
половые органы, заставляя их при этом фотографировать его по очереди. В
дальнейшем в течение года П. неоднократно «ловил» их на улице, приво-
дил домой и совершал подобные действия, угрожая избить их, в случае
если они расскажут кому-нибудь об этом. Несколько раз им удавалось убе-
жать из его квартиры, когда приходила сестра П, которая заступалась за
Них. В начале марта 1999 г. П. встретил Е. на улице и захотел «с силой за-
тащить» к себе домой, однако ему удалось убежать от него. При допросе
18.05.99 г. Е. полностью подтвердил ранее данные показания, а также
Уточнял, что П. никогда не интересовался, нравится ли им заниматься этим,
а только говорил, что им нужно делать. Мать Е. при допросе показала, что
с июня 1997 г. поведение сына изменилось: он стал раздражительным,
вспыльчивым, стал хуже учиться, в связи с этим ему было рекомендовано
156
Глава 2
индивидуальное обучение. К. при допросе полностью подтвердил показа-
ния Е., добавив, что при совершении сексуальных действий с ними П. раз-
девался сам, его половой орган находился в возбужденном состоянии, при
этом П. «требовал», чтобы он «трогал» его половой орган. При совершении
сексуальных действий с ними П. занимался мастурбацией. Неоднократно
он обещал заплатить им деньги, однако никогда свои обещания не выпол-
нял. Мать К. при допросе показала, что с июня 1997 г. она заметила пере-
мену в характере сына. Он стал чего-то побаиваться, спрашивал у нее, не
искали ли его, часто пропускал занятия, стал неуправляемым, раздражи-
тельным, начал дышать клеем.
П. при допросе 19.04.99 г. показал, что занимается развратными дейст-
виями с мужчинами и мальчиками на протяжении 10 лет, отмечал, что все-
гда знал, что мальчикам, с которыми занимался этим, было по 14-15 лет.
Он знакомился с ними на улице и предлагал «сделать им минет». Некото-
рые соглашались, и после совершения сексуальных действий он платил им
по 50-150 рублей. С К. и Е. он познакомился около двух лет назад и в тече-
ние всего этого «имел с ними контакты», ему очень нравилось это, прино-
сило «сексуальное удовлетворение». Он постоянно занимался с ними раз-
вратными действиями в своей квартире, в подъезде домов, а также
фотографировал их в обнаженном виде. При просмотре фотографий испы-
тывал возбуждение и удовлетворение. П. отмечал, что знал о том, что маль-
чикам по 14 лет, постоянно читал Уголовный кодекс и знал о том, что
совершает противоправные действия. При допросе 17.05.99 г. П. сообщал,
что у него «нетрадиционная гомосексуальная ориентация». Отмечал, что
знал о том, что совершение половых актов с лицами, не достигшими 14 лет,
противоправно и поэтому «не делал этого». Подростков приглашал к себе
домой только для того, чтобы сфотографировать их в обнаженном виде. С
К. он познакомился в декабре 1998 г., причем тот сказал, что ему 16 лет.
Пригласив К. к себе домой, он предложил сфотографироваться в обнажен-
ном виде, на что тот согласился. Затем разделся сам, поставил фотоаппарат
на штатив и стал совершать сексуальные действия с К., сделав при этом
3 снимка. В последующем с К. он больше не встречался, а фотографии ис-
пользовал при мастурбации. Далее П. показал, что с Е. познакомился в но-
ябре 1998 г. Он привел его к себе домой, напоил чаем и рассказал ему, что
хочет сфотографировать мужчину в обнаженном виде, на что Е. предложил
сфотографировать его, после чего разделся и пошел в ванную. П. отмечал,
что не собирался заниматься с ним развратными действиями, не заставлял
раздеваться и не угрожал при этом. После того, как он сделал несколько
снимков, он отпустил Е. и в дальнейшем больше не общался с ним. При
допросе 18.05.99 г. П. изменил свои показания. Он сообщил, что познако-
мился с К. летом 1996 г., пригласил его к себе в гости, напоил чаем и сфо-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 157
тографировал его в одежде «на память». В последующем, на протяжении
1996 г., он приходил к нему примерно 1 раз в месяц, а в обнаженном виде
он фотографировал К. только 1 раз в декабре 1998 г., тогда же он и совер-
шил с ним сексуальные действия, причем отметил, что К. это нравилось, он
не пытался уйти, так как получал за это деньги в размере 150-200 рублей. С
Е. он познакомился весной 1996 г., когда ему было 10 лет, пригласил его к
себе домой, однако в обнаженном виде фотографировал его только 1 раз, в
ноябре 1998 г. Е. сам предложил сфотографировать его в обнаженном виде,
так как хотел получить деньги. При дополнительном допросе 18.05.99 г. П.
заявил, что не признает себя виновным в предъявленном ему обвинении,
так как не применял насилия к К. и Е., все действия были совершены доб-
ровольно с их стороны.
При обследовании в Центре было выявлено следующее.
Соматическое состояние. Телосложение нормастеническое. Кожные
покровы и видимые слизистые обычной окраски. Дыхание в легких везику-
лярное, хрипов нет. Тоны сердца ясные, ритмичные. Частота сердечных
сокращений 89 ударов в минуту. Артериальное давление 110/80 мм рт. ст.
Живот при пальпации мягкий, безболезненный.
Неврологическое состояние. Отмечалась гидроцефальная форма чере-
па, асимметрия лицевого черепа, сглаженность левой носогубной складки.
Левая глазная щель шире, чем правая. Конвергенция была ослаблена. Су-
хожильные рефлексы умеренной живости, ахилловы— более выражены
справа. Брюшные рефлексы резко снижены. В позе Ромберга устойчив.
Диспластичен. На глазном дне определяется незначительное расширение
вен. При электроэнцефалографическом исследовании выявлялись умерен-
ные диффузные изменения электрической активности мозга органического
характера с признаками дисфункции стволово-корковых взаимосвязей,
усиливающимися при функциональных нагрузках. При эхоэнцефалографи-
ческом исследовании смещения срединных структур не определялось.
Данные, полученные при нейропсихологическом исследовании, позволяли
предположить наличие дисфункции гипоталамо-диэнцефальных отделов и
корково-подкоркового взаимодействия, на фоне которой выявлялась заин-
тересованность левого полушария в целом (с наибольшей вовлеченностью
лобно-теменных отделов) и нарушение межполушарного взаимодействия
на уровне передних отделов мозолистого тела. Заключение консультанта-
невропатолога: «Нерезко выраженные органические изменения централь-
ной нервной системы, возможно, резидуального генеза».
Сексологическое обследование. В возрасте 4-5 лет предпочитал об-
щаться с девочками, так как «они были красивые». Обижался, если они не
принимали его в свои игры. В 6-летнем возрасте возникло желание показы-
наться обнаженным перед мужчинами и женщинами, «хотелось, чтобы раз-
158
Глава 2
девали насильно, не упрашивая». В возрасте 9—10 лет стали нравиться об-
наженные мальчики. Эротические фантазии с 12 лет. Представлял себе об-
наженных мальчиков, сексуальные действия с ними, часто представлял
потолок с дырками, через которые «свисают половые члены мальчиков», и
он трогает их по очереди. В этом же возрасте был «увлечен» одноклассни-
ком, который имел «мужественный вид». В 13-летнем возрасте «влюбился»
в мальчика младше себя на 5 лет, стал «включать» его в свои фантазии. В
14 лет во время пребывания в ПБ состоялся первый гомосексуальный поло-
вой контакт, в котором он выступал в качестве пассивного партнера, что
«было неприятно». Первая эякуляция в 15 лет во сне. С 15 лет стал испы-
тывать желание фелляции, но при представлении этого испытывал неопре-
деленный страх. С 16-летнего возраста на улице стал «хватать» понравив-
шихся ему мальчиков за половые органы. При виде «красивого» мальчика
испытывал тревогу, сердцебиение, страх, волнение, трогание половых ор-
ганов доставляло «наслаждение», напряжение спадало, эрекции при этом
не возникало. Мастурбация с 18 лет, сначала без фантазий, в последующем
практически ежедневно, с эксцессами до 3, представлял себе обнаженных
мальчиков, фелляцию с ними. При направленном психологическом иссле-
довании выявлялись: фемининный тип полоролевой идентичности испы-
туемого, выраженный полоролевой конфликт, недифференцированность
объекта сексуального предпочтения по возрасту. Объективное обследова-
ние: патологии со стороны урогенитальной сферы выявлено не было. Ин-
декс Таннера=72,5; Р.Е.=103,45. Заключение консультанта-сексолога: «Го-
мосексуальная педо(эфебо)филия. Сложная дисгармония пубертата».
Психическое состояние. Входил в кабинет семенящей походкой, с ра-
достным выражение лица. Суетливо поправлял на себе одежду, приглажи-
вал волосы. Усаживался на край стула. Поза в начале беседы была напря-
жена, сидел ссутулившись, руки, сцепленные в замок, держал между
бедрами. В последующем расслаблялся, усаживался удобнее, однако в про-
цессе беседы был неусидчив, часто менял позу. Мимика была бедная, жес-
тикуляция была выражена при беседе на значимые для него темы, движе-
ния плавные, манерные. Голос маломодулирован. Речь торопливая, порой
сбивчивая, без прерывания, приобретала форму монолога, при этом нача-
тую мысль до конца не доводил, постепенно переключался на смежные
темы. Вопросы выслушивал внимательно, несколько настороженно. С го-
товностью, иногда поспешно, начинал отвечать, однако не всегда в плане
заданного. Цель экспертизы понимал формально правильно. Самостоятель-
но жалоб не предъявлял. При расспросе сообщал, что периодически, при
нервном перенапряжении, испытывает неопределенную тревогу, возникает
ощущение, что с ним «должно что-то произойти», в голове звучат различ-
ные «голоса», в том числе и свой собственный голос, который читает текст,
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 159
появляющийся в это время перед внутренним взором. Рассказывал, что
иногда возникает ощущение «перекрытия» мыслей в голове, вслед за чем
появляется пустота. Вспоминал, что такие состояния стали появляться 15
лет назад, вызывали раздражение, угнетенность, хотелось «избавиться от
этого», «разрядить внутреннее напряжение». Пояснял, что в такие моменты
мог совершать агрессивные действия по отношению к близким. Анамне-
стические сведения сообщал непоследовательно, периодически пускался в
пространные рассуждения на сексуальные темы, высказывания носили
противоречивый характер. Был фиксирован на этой тематике. Безэмоцио-
нально рассказывал о своих родственниках, формально говорил, что «их
надо любить» и «не причинять им беспокойства». В процессе беседы был
эмоционально неадекватен. Так, когда рассказывал о том, как в 5-летнем
возрасте обидел сестру, на его глазах появлялись слезы, прикладывая руку
к груди пояснял, что до настоящего времени «страдает из-за этого». Тут же
начинал хихикать, отворачивался, прикрывал лицо руками, рассказывал,
как однажды «пытался изучать» половые органы сестры. Вспоминал, что
при этом «внутренний голос» сказал о греховности его поступка, после
чего появилось «внутреннее отчуждение». Обнаженно беседовал на сексу-
альные темы, оживлялся при этом. Не смущаясь, с некоторой бравадой,
заявлял, что считает себя «голубым». Пояснял, что с детства «заметил» в
себе влечение к мальчикам, испытывал «волнение» при виде обнаженного
мужского тела. Тут же с озабоченным видом предполагал, что «стал таким»
из-за недостатка информации, касающейся интимных отношений, что не
позволило ему в свое время «завести девушку» и привело к «застою спер-
мы». С легкостью самостоятельно переключался на другую тему. С не-
скрываемым удовольствием, в деталях начинал описывать интимные от-
ношения с мальчиками. Спокойно беседовал на тему правонарушения. Не
видел ничего предосудительного в своих действиях. Заявлял, что «обогнал
свое время», что «идет новая волна» и «вскоре все будут делать то же са-
мое». Утверждал, что «уже сейчас этим занимается 3/4 жителей Москвы».
Считал свои фотографии произведением искусства, «новым стилем», кото-
рый получит распространение в скором будущем. С нежностью рассказы-
вал об интимных отношениях «со своими мальчиками», называя их при
этом уменьшительными именами. Однако тут же замечал, что всегда «чи-
тал мальчикам лекции» для того, чтобы они «не становились такими голу-
быми», как он, и «всячески поощрял» их отношения с девочками. С обидой
в голосе говорил, что они «предали» его, совершили «подлую несправедли-
вость», дав такие показания. Противоречиво высказывался в отношении
вравонарушения. Так, говорил о том, что знал о наказуемости своих дейст-
вий, что, сдавая фотопленку в мастерскую, предполагал, «просчитывал»,
ее «могут просмотреть», одновременно с этим хотел, чтобы кто-то по-
160 Глава 2
смотрел его фотографии и сделал себе копию, представлял, что «это будет
интересно». Неопределенно оценивал свое психическое состояние. То го-
ворил. что считает себя психически здоровым, но «несколько нервным че-
ловеком», то формально говорил о том, что хотел бы «полечиться от со-
блазна к мальчикам», с тем чтобы в будущем создать семью. За время
пребывания в отделении был малообщительным, время проводил бесцель-
но, периодически отказывался выходить на прогулки, объясняя это тем, что
испытывает тревогу, при расспросе сообщал, что не хочет встречаться с
соседом по палате, который «принуждает» его к интимным отношениям.
Мышление характеризовалось как непоследовательное, амбивалент-
ное, со склонностью к резонерству, отмечались «соскальзывания». Эмо-
циональные реакции были неадекватные. Критика к правонарушению и
своему состоянию отсутствовала. При экспериментально-психологическом
исследовании выявлялись выраженные нарушения эмоционально-
мотивационной сферы в виде общей некритичное™ испытуемого, в свое-
образии восприятия и поведенческих установок, искаженное™ критериев в
оценке собственной личности, чувств и переживаний других людей, меж-
личностных контактов с фиксацией на проблемах в сексуальной сфере, а
также общих трудностях понимания мотивов действий других людей, эмо-
циональной холодности, уплощенности в сочетании с внутренней напря-
женностью, тревожностью, растерянностью, ощущением недоброжела-
тельного к себе отношения со стороны окружающих. Обнаруживались
грубые нарушения мышления в виде аморфности, нечеткости, малопродук-
тивное™, а также выраженные трудности сосредоточения, порой задержки
мыслительной деятельности, размытость смысловых дифференцировок
понятий, элементы разноплановости, существенная неравномерность про-
цессов обобщения с рядоположенностью использования разноуровневых
признаков от категориальных до формальных, отдаленных, латентных
свойств объектов и субъективных своеобразных критериев. Отмечались
многоречивость, склонность к рассуждательству с трудностями дифферен-
циации существенного и второстепенного, расплывчатостью, непоследова-
тельностью, противоречивостью суждений, снижением их целенаправлен-
ности, вплоть до соскальзываний.
Комиссия пришла к заключению, что П. страдает хроническим психи-
ческим расстройством в форме шизофрении. Об этом свидетельствуют
данные анамнеза о свойственных испытуемому с детского возраста таких
патохарактерологических особенностей, как замкнутость, малообщитель-
ное™, склонность к аффективным колебаниям, неустойчивость интересов,
повышенная склонность к фантазированию, с развитием в дальнейшей
невротических расстройств в виде навязчивых движений, с последуют^1
присоединением идеаторных страхов перед загрязнением и заражением-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
ранним появлением негативной симптоматики в виде эмоционального од-
нообразия, уплощения, снижения активности, ограничения круга интере-
сов; о формировании в пубертатном возрасте патологии сексуального вле-
чения и психопатоподобных расстройств с появлением не свойственных
ему ранее раздражительности, вспыльчивости, агрессивности, частыми
обострениями с возникновением несистематизированных идей отношения
и преследования; о постепенном прогрессировании на этом фоне дефици-
тарной симптоматики в виде социальной дезадаптации, падения энергети-
ческого потенциала, резкого сужения круга интересов с патологической
фиксацией на сексуальных переживаниях. Указанный диагноз подтвер-
ждался результатами комплексного психолого-сексолого-психиатрического
исследования, выявившего у П. характерные для шизофренического про-
цесса дефицитарные расстройства в эмоционально-волевой сфере (однооб-
разие, недифференцированность эмоций), непродуктивность мышления
(непоследовательность, амбивалентность, резонерство, «соскальзывания»),
расстройство сексуального влечения в виде гомосексуальной пе-
до(эфебо)филии, отсутствие критического осмысления своего состояния и
ситуации в целом. Имеющееся у П. хроническое психическое расстройство
лишало его во время совершения инкриминируемого ему деяния способно-
сти осознавать фактический характер и общественную опасность своих
действий и руководить ими. Аномалия сексуального влечения в форме го-
мосексуальной педо(эфебо)филии оказала существенное влияние на пове-
дение П. в период совершения инкриминируемого ему деяния. В связи с
выраженностью психических расстройств (эмоционально-волевые наруше-
ния, ограничение круга интересов с патологической фиксацией на сексу-
альных переживаниях, отсутствие критических способностей) П. было ре-
комендовано принудительное лечение в психиатрическом стационаре
специализированного типа.
Как видно из приведенного клинического примера, у испытуе-
мого П. с детского возраста на фоне органической симптоматики,
обусловленной генетической отягощенностью алкоголизмом и пре-
натальными патологическими факторами (токсикоз всего периода
беременности, зятяжные роды с медикаментозной стимуляцией),
обсессивно-фобических расстройств (навязчивые движения, идеа-
торные страхи перед загрязнением и заражением) и склонности к
сверхценным образованиям (увлечение кладбищами), прослежива-
ется нарушения сексуального развития. Такие признаки, как пред-
почтение игровой деятельности в группе противоположного пола,
смешанный характер игровой деятельности, негативное восприятие
Физиологических признаков, характерных для своего пола, пережи-
162 Глава 2
- .—
вание психологического дискомфорта и непонимание сверстников
своего пола, свидетельствуют об искажении половой идентичности
Это подтверждается и результатами направленного психологическо-
го исследования, свидетельствующими о фемининности полороле-
вой идентичности и выраженном полоролевом конфликте. Сочета-
ние признаков опережения (ранняя допубертатная мастурбация с
психическим оргазмом, опережение эротической и сексуальной фаз
либидо, редукция платонической фазы либидо) и задержки (отсутст-
вие интереса к половым признакам противоположного пола до 7 лет,
отсутствие признаков дистинкции) психосексуального развития го-
ворят о сложной дисгармонии сексуального развития, на фоне кото-
рой уже в пубертатном возрасте начинает формироваться расстрой-
ство сексуального влечения в виде гомосексуальной педо-
эфебофилии, проявляющееся вначале доминированием в идеаторной
сфере сексуальных контактов в мальчиками пре- и пубертатного
возраста, с присоединением в дальнейшем стремления дотрагивать-
ся до половых органов несовершеннолетних мальчиков, сочетающе-
гося с аффективными нарушениями в виде тревоги, страха, волне-
ния. При этом необходимо отметить, что фантазии нередко
принимали вычурный характер, например, когда он представлял по-
толок с дырками, через которые «свисают половые органы мальчи-
ков», что обусловлено в первую очередь психопатологическими рас-
стройствами. Формирующееся расстройство изначально принимает
эгосинтонический характер, характеризуется спаянностью с лично-
стью и отсутствием критического отношения к нему. В дальнейшем,
на фоне нарастания негативной психопатологической симптомати-
ки, происходит фиксация испытуемого на узком круге переживаний,
связанных с сексуальной сферой.
В других случаях у испытуемых сохранялось переживание ано-
мальности своего поведения, реализация его либо возникала непро-
извольно, на фоне астенических состояний и сопровождалась аф-
фективными нарушениями в виде страха, тревоги, эмоциональной
лабильности (при компульсивном варианте парафилий), либо после
длительного существования перверсных побуждений на идеаторном
уровне проявлялась на фоне декомпенсации нарушений психики
(при обсессивном типе влечения). В некоторых же случаях перверС'
ные побуждения, оставаясь на идеаторном уровне, позволяли испЫ'
туемым адаптироваться в гетеросексуальном плане, при этом в гете'
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 163
росексуальных отношениях они зачастую занимали пассивную роль,
а в собственной семье— подчиненное положение. Подчиненная
роль в собственной семье у лиц с расстройством сексуального вле-
чения достаточно строго коррелирована (г=0,5) с глубокой привя-
занностью к жене, что, с одной стороны, может быть обусловлено
стремлением отождествлять ее со своей матерью, с которой у них
складывались наиболее близкие, подчиненные отношения (т. е. мать
являлась наиболее авторитетной фигурой в идеаторной сфере на
протяжении всей жизни), а с другой стороны, вызвано фемининно-
стью полоролевой идентичности испытуемых. Подобная роль обес-
печивала хорошие отношения в браке (г>0,3). Кроме того, обнару-
жилась взаимосвязь между вытеснением из референтной группы в
пубертатном возрасте и подчиненной ролью в семье (г>0,3), что мо-
жет быть связано с интериоризацией своей социальной подчиненной
роли, начиная с пубертата. Искажение половой идентичности и, в
частности, предпочтение интересов и увлечений противоположного
пола оказались взаимосвязаны с подчиненной ролью в семье (г=0,3)
и симбиотической привязанностью к собственным детям (г=0,5). Это
также свидетельствует о том, что испытуемые склонны к идентифи-
кации себя с женской половой ролью, в том числе и в отношениях с
детьми. С другой стороны, инфантильность структуры самосознания
и стремление к идентификации с образом ребенка, наряду с наруше-
нием полоролевой идентичности, по-видимому, обусловливали сим-
биотическую привязанность к детям (г=0,3). Эта референтная группа
являлась для них наиболее комфортной в эмоциональном плане, по-
зволяя им занимать в этой группе доминирующую роль. Симбиоти-
ческая привязанность к детям в сочетании с увлечениями, связан-
ными с патологией влечения (г>0,4), в частности, коллекциони-
рование фотографий с изображением детей, а также производство
фото- и видеосъемок детей, указывает на сверхценное отношение к
Детям, глобализацию и доминирующую представленность образа
Ребенка в идеаторной сфере.
Наряду с этим у испытуемых с расстройством сексуального вле-
чения отмечалась психологическая неудовлетворенность в сексу-
альных контактах с партнерами противоположного пола, связанная с
симбиотической привязанностью к детям (г>0,3), что подтверждает
а^шеприведенную гипотезу.
164 Глава 2
Вместе с тем следует отметить, что у лиц с парафилиями в
постпубертатном возрасте отмечалась динамика сексуальной ак-
тивности в идеаторной сфере. Она была представлена появлением
садистической, садо-мазохистической активности, уменьшением
частоты встречаемости нормативной сексуальной активности в
идеаторной сфере. При этом для лиц, у которых в постпубертатном
возрасте в фантазиях доминировала эксгибиционистская и петтин-
говая активность, была характерна глубокая эмоциональная бли-
зость с матерью (г=0,5), что может быть обусловлено инфантильно-
стью структуры самосознания, в том числе и психосексуальной
сферы. Куниллингус в отношении гетеросексуального незрелого
объекта в фантазиях во время мастурбации отмечался у подэксперт-
ных, испытывающих симбиотическую привязанность к детям (г>0,3)
и занимающих в собственной семье подчиненное положение (г>0,3).
Кроме того, у подэкспертных с парафилиями в прошлом отмечались
такие виды аномального сексуального поведения, как фроттеризм,
фетишизм, трансвестизм, эксгибиционизм, появление же в дальней-
шем в структуре поведения сексуальных действий в отношении не-
зрелого объекта может свидетельствовать о прогрессировании рас-
стройства влечения.
Таким образом, несмотря на формальную гетеросексуальную
адаптацию (наличие брака) у лиц с парафилиями, в ряде случаев от-
мечается динамика сексуального влечения на идеаторном уровне,
что, наряду с нарастающей неудовлетворенностью в гетеросексу-
альных отношениях и наличием психогенно-травмирующих ситуа-
ций, приводит к реализации аномального сексуального влечения.
Анализируя структуру поведения подэкспертных с парафилия-
ми в ситуации деликта, можно отметить, что наиболее часто их дей-
ствия по отношению к объекту носят незрелый и символический
характер. Так, наиболее часто отмечались имитация половых актов,
петтинговая активность, фелляция, куниллингус, что, с одной сто-
роны, свидетельствует о регрессивной динамике расстройства вле-
чения, а с другой — об инфантильности структуры самосознания и
психосексуальной сферы. На феноменологическом уровне отмеча-
лись такие явления, как стереотипизация сексуальной активности,
процессуальность, символизация сексуальных действий. По отно-
шению к объекту испытуемые с расстройством сексуального влече-
ния часто испытывали равнодушие, что может свидетельствовать о
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 165
—,----------------------------------------—_— --------------
нарушении эмпатии у этих лиц и способствовать деперсонификации
объекта в ситуации сексуального взаимодействия.
Таким образом, исходя из полученных данных, можно сделать
вывод о нарушении всех этапов психосексуального развития об-
следованных с расстройством сексуального влечения. Этап фор-
мирования базовой половой идентичности характеризовался: не-
благоприятным протеканием внутриутробного развития с
нарушением половой дифференцировки головного мозга; патоло-
гией интранатального периода, постнатальными нарушениями в
виде гипоталамо-гипофизарных расстройств, ретардации моторно-
го и психического развития; нарушением интериоризации мужской
половой роли на когнитивном уровне. Этап формирования полоро-
левых стереотипов сопровождался трудностями процесса социа-
лизации, формирования навыков коммуникации и эмпатии, нали-
чием сексуальных притязаний, нарушением интериоризации
мужской половой роли. Этап формирования психосексуальных
ориентаций характеризовался дисгармоничным сексуальным раз-
витием с тенденцией к опережению психосексуального развития,
ранней сексуализацией поведения, выраженными нарушениями
половой идентичности, задержкой психического развития (психи-
ческий инфантилизм), сочетающейся с нестабильностью образа
«Я», стремлением к идентификации с образом ребенка, что в ряде
случаев уже в подростковом возрасте приводило к формированию
расстройств влечений как несексуального, так и сексуального ха-
рактера. При наличии сексуальных притязаний в детском возрасте
может происходить фиксация объекта сексуального влечения по
механизму импринтинга, с дальнейшим формированием стойкого
парафильного синдрома. В некоторых случаях, при эгодистониче-
ском варианте парафилии, испытуемые стремятся к «компенсации»
имеющихся расстройств за счет принятия социально приемлемых
форм поведения (вступление в брак, педагогическая деятельность),
°Днако на идеаторном уровне в качестве идеального сексуального
партнера продолжает доминировать незрелый объект и под воздей-
ствием психогенно-травмирующих и/или экзогенных факторов
тегко возникает сексуальная и психическая дезадаптация и проис-
ходит реализация парафильного влечения.
В общем виде механизм патогенеза представлен на рис. 2.1.
166
Глава 2
Рис. 2.1
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 167
2.7.4. Механизмы аномального сексуального
поведения в отношении детей у лиц
без расстройства сексуального влечения
В ходе исследования лиц, совершивших сексуальные деликты в
отношении детей, но не обнаруживающих расстройства сексуально-
го влечения, были получены данные, позволяющие предположить,
что выбор ребенка как объекта сексуального деликта не являлся для
них случайным, а был обусловлен рядом факторов как дизонтогене-
тических, так и патопсихологических и психопатологических. Вы-
делено несколько таких механизмов.
Транзиторное девиантное сексуальное поведение
у лиц подросткового возраста
В эту подгруппу вошли лица пубертатного возраста. Среди па-
тобиологических факторов развития отмечались: наследственная
отягощенность алкоголизмом, неблагоприятное протекание первого
триместра беременности, преждевременные роды. Микросоциаль-
ные факторы были представлены гипоопекой, безнадзорностью, в
связи с чем еще в допубертатном возрасте имело место делинквент-
ное поведение (алкоголизация, раннее курение, кражи). Для таких
испытуемых были характерны признаки гармоничного (психофизи-
ческого) или дисгармоничного (физического) инфантилизма, в ряде
случаев отмечались признаки раннего органического поражения го-
ловного мозга и патохарактерологическое формирование личности.
Сексуальная сфера характеризовалась признаками тотальной за-
держки пубертатного развития. Противоправные сексуальные дей-
ствия, как правило, совершались в группе и осуществлялись с при-
менением насилия, при этом нередко жертвой становился
гомосексуальный педофильный объект. Реже деликт совершался
индивидуально, жертвой правонарушения в этих случаях чаще был
гетеросексуальный педо-эфебофильный объект.
Для испытуемых пубертатного возраста наиболее значимыми в
плане формирования аномального сексуального поведения явились
Факторы микросоциальной среды. Результаты исследования свиде-
гельствуют о том, что для этих подэкспертных были характерны:
пропитание по типу гипоопеки, вплоть до безнадзорности, эмоцио-
нальное отвержение, отсутствие отца в семье, отсутствие эмоцио-
168 Глава 2
нально-близких отношений с кем бы то ни было из родственников.
Существует мнение, что возникающий при гипоопеке дефицит эмо*
циональности, социально-психологическое одиночество приводят к
поиску контактов вне дома, появлению девиантных форм поведения,
к неправильной социализации личности. В данных случаях нередки
явления школьной дезадаптации, которая может содержать в себе
психогенное начало (Каган В. Е., 1995). Гиперкинетические рас-
стройства у этого контингента лиц, по-видимому, обусловлены, на-
ряду с минимальной мозговой дисфункцией, микросоциальными
факторами (гипоопека), приводящими к нарушению формирования
мотивационно-волевой сферы. В. В. Лебединский (1988) считает,
что неблагоприятные социальные условия (микросоциально-
педагогическая запущенность, эмоциональная депривация) чаще
всего приводят к патохарактерологическому формированию лично-
сти с эмоционально-волевыми расстройствами. По мнению
Д. Н. Исаева и В. Е. Кагана (1988), при патохарактерологическом
развитии могут формироваться «ложные девиации», которые прояв-
ляются позднее, будучи связанными с условиями жизни и воспита-
ния.
Эмоционально неустойчивые черты характера отмечались у по-
дэкспертных, формирование личностных особенностей которых
происходило в условиях гипоопеки (г>0,4) и отсутствия эмоцио-
нальных контактов (г=0,5), что в дальнейшем приводило к наруше-
нию формирования эмпатии. По мнению Г. С. Васильченко (1983),
склонность этих лиц к асоциальным группировкам и пренебрежение
морально-этическими нормами способствуют ускорению приобре-
тения сексуального опыта и знакомству с девиантными формами
сексуальной активности. В структуре их либидо наиболее редуциро-
ванной является платоническая стадия и поэтому сексуальные от-
ношения для них являются игрой «на грани дозволенного с соскаль-
зываниями в перверзии со скуки». При корреляционном анализе у
испытуемых этой группы была обнаружена связь между психофизи-
ческим инфантилизмом и нарушением воспитания по типу гипоопе-
ки (г>0,4), что подтверждает мнение многих авторов о значении
микросоциальных факторов в формировании инфантилизма. Со-
гласно К. С. Лебединской (1982) и В. В. Ковалеву (1985), психофи-
зический инфантилизм обусловлен неблагоприятным течением бе-
ременности в первом триместре и последующим неблагоприятным
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 169
воздействием микросоциальной среды (гипоопека, длительная эмо-
циональная и социальная фрустрация). Вместе с тем этими авторами
отмечено, что всем разновидностям инфантилизма свойственна со-
циальная незрелость в виде недостаточности или отсутствия этиче-
ских установок, что предрасполагает к последующему девиантному
поведению.
Необходимо подчеркнуть, что у лиц подросткового возраста
также отмечалось нарушение идентификации с мужской ролью. Это
способствовало искажению половой идентичности и было обуслов-
лено либо отсутствием отца, либо негативным к нему отношением.
Подобное нарушение наряду с другими факторами лежит в основе
полоролевого конфликта подэкспертных. Кроме того, отсутствие
модели нормативных партнерских отношений в родительской семье
также приводит к нарушению интериоризации социальной половой
роли. Таким образом, пубертатный период для испытуемых является
«первым кризисом полоролевой идентичности». Делинквентное по-
ведение можно рассматривать либо в рамках реакции гиперкомпен-
сации когда деликт совершается индивидуально, либо реакции
имитации поведения членов асоциальной группы, в рамках которой
подросток стремится к утверждению своей маскулинности, посколь-
ку группа становится «главным регулятором поведения» для педаго-
гически запущенных подростков (Личко А. Е., 1977). В силу фор-
мальности и атрибутивности восприятия образа мужчины проявле-
ниями маскулинности для них становятся ранняя алкоголизация,
курение, промискуитетное поведение. В силу ретардации формиро-
вания платонического, эротического, сексуального либидо и иска-
жения половой идентичности поощрения асоциальным окружением
промискуитетных отношений в пубертатном возрасте могут приво-
дить к усугублению полоролевого конфликта, поскольку несформи-
рованность сексуального либидо на фоне нарушений половой иден-
тичности, особенно при наличии неудачного опыта сексуальных
отношений или страха перед ними, может приводить к ощущению
неудовлетворенности в сексуальных контактах с гетеросексуальным
партнером, что, в свою очередь, усугубляет неуверенность в собст-
венной мужской роли.
Испытуемый П., 1985 года рождения, обвиняемый в совершении на-
сильственных действий сексуального характера в отношении несовершен-
170
Глава 2
нолетнего (п. «в» ч. 3 ст. 132 УК РФ). Из материалов уголовного дел, меди-
цинской документации, со слов подэкспертного известно следующее. Его
мать (1947 г. р.) страдает хроническим алкоголизмом. Отец неоднократно
судим, злоупотреблял алкоголем, в настоящее время с семьей не прожива-
ет. Испытуемый родился от 7-й беременности, недоношенным, с массой
тела 2300 граммов. В роддоме наблюдался неонатологом с диагнозом: «Не-
доношенность 1 ст., внутриутробная гипотрофия 1 ст.». В течение 1-го ме-
сяца жизни отмечалось снижение массы тела, педиатром диагностирова-
лись: «Гипотрофия 2-3 ст., правосторонний крипторхизм». При его раннем
развитии отмечался дефицит массы. Испытуемый рос общительным, чрез-
мерно подвижным, неусидчивым. В возрасте 2 лет у него были выявлены
кардиопатия, расходящееся косоглазие, в 2,5 года перенес правосторонний
гнойный средний отит. В августе 1990 г. при оформлении в детский сад
был осмотрен невропатологом, установлен диагноз: «Периферическая це-
ребральная недостаточность». В возрасте 7 лет испытуемый был определен
в общеобразовательную школу, с программой не справлялся, часто пропус-
кал занятия. После окончания 1-го класса по решению медико-педаго-
гической комиссии был переведен во вспомогательную школу с диагнозом:
«Легкая степень дебильности». Успеваемость улучшилась, на уроках ста-
рался. Свободное время проводил в компании ровесников, пробовал вды-
хать пары клея «Момент», но, испытав сильную головную боль, прекратил.
В 1997 г. переехал на жительство к старшей сестре, где был определен в
4-й класс образовательного учреждения для воспитанников с отклонениями
в развитии. К новым одноклассникам привыкал с трудом, но постепенно
стал более общительным. Как следует из характеристики, программный
материал усваивал, нарушений в поведении не отмечалось. Летом 1998 г.
испытуемый переехал к матери, где по ее настоянию был определен в 5-й
класс общеобразовательной школы. С программой не справлялся, был нев-
нимателен, часто отвлекался на уроках. В то время характеризовался уче-
ником со слабыми способностями, неспособным к самостоятельному тру-
ду, непоседливым, бесконфликтным, вежливым, добросовестным,
замкнутым. Отмечалось, что «тянулся к отрицательным ребятам». В харак-
теристике также указано на слабое физическое развитие испытуемого. В
связи с трудностями в усвоении школьного материала подэкспертный
06.10.98 г. был осмотрен психоневрологом, который отметил резидуальные
явления раннего органического поражения центральной нервной системы и
установил диагноз: «Олигофрения в степени дебильности», дав направле-
ние на консультацию в ПБ, где 30 октября того же год диагноз был под-
твержден и рекомендовалось обучение во вспомогательной школе. С фев-
раля 1999 года П. продолжил обучение в прежней школе, по месту
жительства сестры. Занимался в спортивной секции (борьба), кружке рисо-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 171
—— • -—.——------—------—
вания. Учителя характеризовали его внимательным, дисциплинированным,
любознательным, легко подпадающим под влияние окружающих. Окончив
7-й класс в 2000 г. с хорошими оценками практически по всем предметам,
испытуемый вновь переехал к матери, где при отсутствии должного кон-
троля с ее стороны много времени бесцельно проводил на улице в компа-
нии подростков с асоциальным поведением. По месту жительства жалоб на
него не поступало. Под наблюдением у нарколога не состоял. Сестра ха-
рактеризует его заботливым, добрым.
Как следует из материалов настоящего уголовного дела, П. обвиняется
в том, что 16.07.2000 г. совместно с малолетними Г. (1988 г. р.) и К.
(1986 г. р.) совершил насильственные действия сексуального характера в
отношении малолетнего К. (1989 г. р.). Будучи задержанным 18.06.2000 г.,
П. вину свою признал полностью, на запамятование содеянного не ссылал-
ся. В отношении него мерой пресечения была избрана подписка о невыезде.
Из показаний потерпевшего К.: 16.07.2000 г. вместе с друзьями гулял около
ДК «Старт», сидели на постаменте, один из друзей помочился на поста-
мент, к ним подошли трое незнакомых ребят, один из которых схватил его
друга за шею, он попросил их отпустить его, тогда они побежали за ним,
догнав, схватили за шею, ему стало трудно дышать, повели обратно на дет-
скую площадку, где велели вытирать мочу с постамента сначала рубашкой,
а потом языком. Он отказался, тогда ребята сказали, что столкнут его с по-
стамента и он разобьется или он будет «сосать» у них половые органы. Он
согласился на последнее, так как боялся, что его действительно сбросят с
постамента. Ребята повели его в кусты, встали вокруг него, велели сесть
ему на корточки, после чего стали мочиться на него, один из них помочил-
ся на его лицо и одежду. Затем они по очереди заставляли брать в рот их
половые органы, при отказе угрожая избить его палкой.
Из показаний К.: 16.07.2000 г. на детской площадке они увидели, что
трое ребят помочились на постамент, поймали одного из них, он и П. за-
ставили этого мальчика вытирать мочу, после этого Г. сказал, чтобы он
выбирал: либо они отведут его в милицию, либо он пойдет с ними. Отве-
ли мальчика в кусты. Г. велел встать ему на колени, а П. сказал, чтобы он
«сосал» у него половой член, после этого к нему подошел Г. и также за-
ставил взять в рот его половой член. Из показаний Г.: поймали одного из
мальчиков, которые мочились на постамент, отвели его в кусты, где К.
предложил ему встать на колени, а он велел «сосать» у них половые орга-
ны, что он и сделал. Из показаний испытуемого П.: 16.07.2000 г., поймав
одного из мальчиков, помочившихся на постамент, Г. велел ему вытирать
мочу, после чего отвели его в кусты и Г. заставил его брать у них по оче-
Реди их половые органы в рот, после чего Г. помочился на него. Раскаи-
пнлся в содеянном.
172
Глава 2
При прохождении АСПЭ 17.08.2000 г. П. был доступен контакту, ори-
ентирован всесторонне правильно, на вопросы отвечал по существу, откро-
венно, смысл пословиц объяснял предметно-конкретно. Экспертами были
отмечены низкий интеллектуальный уровень, круг интересов, ограничен-
ный бытовыми вопросами, слабые мнестические способности, достаточная
критика к своему состоянию и правонарушению, в то же время отмечалась
«эмоциональная тупость». При экспериментально-психологическом иссле-
довании, проведенном в рамках дополнительной судебно-психологической
экспертизы (31.10.2000 г.), было выявлено следующее: ослабленная память,
неустойчивое внимание, замедленность, истощаемость психических про-
цессов, незрелость волевых функций, трудности саморегуляции поведения.
Особо отмечалось, что интеллектуальная сфера не соответствует возрас-
тной норме, однако было вынесено заключение, что такие особенности ин-
теллектуальной сферы, как неравномерность развития операций мышления,
грубая зависимость продуктивности интеллекта от фазы работоспособно-
сти, «указывают на задержку развития, а не на устойчивое недоразвитие —
олигофрению». При прохождении КСППЭ 16.11.2000 г. подэкспертный
был всесторонне правильно ориентирован, цель экспертизы понимал пра-
вильно, в ходе беседы легко отвлекался. Экспертами были отмечены кон-
кретное мышление, поверхностные, легковесные суждения, низкий, но «в
целом соответствующий полученному образованию интеллектуальный
уровень», маловыразительные, нестойкие эмоциональные реакции, крити-
ческие способности расценивались как сохранные. Психотической симпто-
матики выявлено не было. При психологическом исследовании были обна-
ружены способность испытуемого к синтезу, анализу, абстрагированию и
опосредованию, несколько сниженный уровень обобщений, незрелость,
примитивизм личностной сферы, несформированность морально-этических
норм поведения. В ходе судебного заседания прокурор заявил ходатайство
о назначении подэкспертному стационарной КСППЭ в ГНЦССП
им. В. П. Сербского, поскольку выводы предыдущих экспертиз «противо-
речили друг другу». 15.02.01 г. П. на основании направления правления
образования был зачислен в 8-й класс школы-интерната, где обучался по
программе вспомогательной школы. На уроках был внимателен, дисципли-
нирован, но неоднократно самовольно покидал территорию интерната. В
характеристике говорится, что он усваивал программный материал, в то же
время читал медленно, с ошибками, показал невысокий уровень математи-
ческих способностей и не совсем «прочные» знания, «устойчивое» внима-
ние, слабую память, удовлетворительное поведение.
При обследовании в Центре было выявлено следующее.
Соматическое состояние. Рост ниже среднего (в сопоставлении с
нормативами развития для данной возрастной группы), резко пониженного
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 173
питания. Степень развития вторичных половых признаков соответствует
возрасту 13-14 лет. Кожные покровы обычной окраски. В легких дыхание
везикулярное. Тоны сердца ясные. Пульс 78 ударов в минуту, ритмичный.
Артериальное давление 100/70 мм. рт. ст. Живот при пальпации мягкий,
безболезненный. Печень и селезенка не увеличены. Симптом поколачива-
ния отрицательный с обеих сторон. Заключение терапевта: «По внутренним
органам без патологии». При рентгенографическом исследовании кистей и
лучезапястных суставов дифференциация скелета соответствует 14 годам.
Заключение эндокринолога: «Задержка сомато-эндокринного развития.
Резко выраженная алиментарная недостаточность».
Неврологическое состояние. Микроцефальная форма черепа, окруж-
ность головы 51 см. Глазная щель слева шире, чем справа, содружествен-
ное расходящееся косоглазие. Опущен угол рта справа. Сухожильные реф-
лексы высокие, с расширением рефлексогенных зон, справа— незна-
чительно выше. Положительный симптом Маринеску-Радовичи с обеих
сторон. Выраженный периферический гипергидроз. При электроэнцефало-
графическом исследовании выявлены умеренные диффузные изменения
биоэлектрической активности мозга органического характера, указываю-
щие на дисфункцию стволово-диэнцефальных образований, усиливаю-
щуюся на фоне функциональных нагрузок, особенно гипервентиляции, ко-
торая выявляет также признаки повышенной возбудимости корковых
структур. Реакция Вассермана на сифилис (в крови) отрицательная. Заклю-
чение невропатолога: «Органические изменения центральной нервной сис-
темы вследствие перенесенной патологии раннего периода развития».
Сексологическое обследование. Отца плохо помнит, так как он оставил
семью, когда испытуемому было 2 года, характеризует его как доброго,
спокойного, мать рассказывала ему, что отец был ранее судим за кражу.
Мать злоупотребляет алкоголем, охарактеризовать ее затрудняется. Имеет
двух сводных сестер старше себя на 9 и 11 лет. Младшая сестра занималась
его воспитанием с детского возраста, гуляла, играла с ним, к ней испыты-
вает наиболее теплые чувства. Мать наказывала его, била ремнем за непо-
слушание, а сестра всегда хорошо относилась к нему. В дошкольном воз-
расте перенес детские инфекции. С 3 лет посещал детский сад, общался
только с мальчиками, девочки не интересовали и «не нравились». Не может
назвать любимые игрушки, предполагает, что играл в машинки, отмечает,
Что не любил играть в игрушки, нравились подвижные игры, «любил бе-
тать». Отрицает интерес к половым признакам в этом возрасте. С 5-летнего
Траста стал общаться с мальчиками старше его на 2-3 года, которые нау-
Чйли его курить, ходил за ними везде, играл с ними в футбол, хоккей, лазил
п° крышам. Большую часть времени проводил на улице, домой порой при-
водил только ночевать. Старшие ребята рассказывали ему о сексуальных
174
Глава 2
отношениях между мужчиной и женщиной, но он им не верил, было неин-
тересно/В 7 лет был свидетелем полового акта, но «не впечатлился» этим.
В школу пошел в 6 лет, в первом классе был переведен во вспомогатель-
ную школу, так как «ничего не понимал», не мог делать домашние задания.
В новой школе учиться стало легче, появилось много друзей, как среди
мальчиков, так и среди девочек, однако так же, как и другие мальчики, дер-
гал девочек за косы, толкал их и т. п. Никогда не нравилась собственная
внешность, считал себя слишком худым, переживал, что один глаз «косит».
С 11 лет стал заниматься борьбой, ходил в тренажерный зал, чтобы «нака-
чать мускулатуру», однако вскоре бросил тренировки из-за отсутствия ре-
зультатов. Эрекция стала появляться с 9 лет по утрам, относился к этому
спокойно, так как уже знал, что это такое. Мастурбацию и поллюции отри-
цает. С 11 лет — эротические сновидения, в которых целуется и обнимает-
ся с девочками-ровесницами. В этом же возрасте первая эякуляция, когда
девочка, которая ему не нравилась, «зажала» его в угол и «насильно» поце-
ловала. С 12 лет впервые влюбился в девочку-ровесницу, стал встречаться
с ней, при объятиях и поцелуях с ней порой происходило семяизвержение
(3-4 раза в месяц). О правонарушении говорит неохотно, отрицает, что яв-
лялся инициатором, поясняет, что «не думал, что совершает сексуальные
действия». Объективное обследование: телосложение астеническое, дис-
пластичен. Размеры полового члена: длина — 10 см, окружность — 8 см,
яички: правое 3,0x3,5 см, левое 3,0x3,0 см. Оволосение лобка с 11 лет.
Оволосение лобка — тенденция к горизонтали. От осмотра предстательной
железы отказался. Заключение: Дисгармония развития с ретардацией пси-
хосексуального развития и опережением соматосексуального развития.
Психическое состояние. В начале подэкспертный был насторожен, не-
сколько скован, не смотрел в глаза собеседнику, на вопросы отвечал крат-
ко, но по существу. Затруднялся назвать дату, месяц, с помощью врача оп-
ределял время года. Постепенно становился более контактным, при
упоминании субъективно приятных ситуаций улыбался. Анамнестические
сведения сообщал не всегда последовательно, затруднялся уточнить неко-
торые даты. Мимические реакции были малодифференцированными, не
всегда адекватными. Цель экспертизы понимал формально, не мог сооб-
щить ее причину, возможные последствия для судебно-следственной си-
туации. Оценить свое психическое состояние затруднялся, со слезами про-
сил пожалеть его, отправить домой. По-детски обещал никогда больше не
совершать «плохих» поступков. Себя характеризовал добрым, спокойным
человеком, который никому ни в чем не может отказать. Сообщал о жела-
нии навсегда остаться маленьким, так как «взрослая жизнь» ему непонятна
и сложна. Заметно смущаясь, отвечал на вопросы о сексуальной жизни,
ориентировался в них поверхностно, отрицал характерное для его возраста
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 175
наличие сексуальных побуждений. При беседе о правонарушении еле
сдерживал слезы, высказывал сожаление о содеянном. Не осмысливал, по-
чему подобный поступок является противозаконным, полагал, что до 18-
летнего возраста за любые проявления половой активности могут привлечь
к уголовной ответственности, «как за изнасилование».
Интеллектуальный уровень подэкспертного характеризовался как низ-
кий, запас общих знаний был крайне мал. Так, не мог назвать государство,
гражданином которого он является, «заграницей» считал только Америку,
поясняя, что все остальные страны — «это Америка». Эмоциональные ре-
акции были по-детски непосредственные, незрелые и лабильные. Мышле-
ние сугубо конкретное. Смысл большинства распространенных пословиц
объяснить затруднялся, при крайнем упрощении задачи ответы носили
примитивно-конкретный характер. Абстрагирование было недоступно. В
отделении держался незаметно, общался только с подростками, имеющими
низкий интеллектуальный уровень. В начале пребывания был чрезмерно
подвижен, нарушал режим содержания, но на фоне психотерапевтической
коррекции заметно улучшилось поведение, подэкспертный стал более спо-
койным. Несколько раз отмечались случаи снохождения и сноговорения.
Критические и прогностические способности испытуемого были не сфор-
мированы. При экспериментально-психологическом исследовании на фоне
педагогической и социальной запущенности у испытуемого обнаружива-
лись признаки существенной незрелости, что проявлялось как в личност-
ной, эмоционально-волевой сферах, так и в интеллектуальной, имели место
также явления личностной и социальной несостоятельности при в целом
невысоких адаптивных возможностях. Выявлялись практически несформи-
рованность мотивационной сферы испытуемого, представлений о собст-
венной личности, сферы морально-нравственных критериев и оценок при
слабой интериоризации общепринятых норм поведения и недостаточности
ориентации в социально-значимых аспектах ситуаций межличностного
взаимодействия. Отмечалось отсутствие как таковых навыков самостоя-
тельного конструктивного и нейтрального разрешения сложных и кон-
фликтных ситуаций с тенденцией к занятию уступчивой, конформной по-
зиции, зависимостью от мнения и предложений значимых окружающих и
референтной группы без их критической оценки либо стремлением самому
предпринять какие-либо действия по разрешению возникшей проблемы, но
не всегда с достаточным учетом всех реально складывающихся обстоя-
тельств и собственных возможностей, прогнозом последствий своих дейст-
вий. У испытуемого обнаруживались некоторая неуверенность в себе при
придании поддержки и одобрения со стороны окружающих, их внимания и
понимания, также несколько повышенная внушаемость и подчиняемость.
Эмоциональная сфера отличалась поверхностностью и малодифференци-
176
Глава 2
рованностью. Критические возможности были снижены; суждения поверх,
ностны, легковесны, незрелы и несколько примитивны. Наряду со способ-
ностью к оперированию несложными категориями, выделению функцио-
нальных свойств объектов у испытуемого обнаруживались признаки
незрелости когнитивной сферы в виде недостаточной сформированности
словесно-логического мышления, эпизодической ориентации на наглядные,
наиболее яркие и поверхностные свойства объектов; выявлялись трудности
дифференциации существенного от второстепенного и затрудненность вер-
бализации своих решений при невысоком словарном запасе, спонтанность
высказываний без их достаточного обдумывания, контроля и структуриро-
вания фраз, что обусловливало иногда множественность ответов, некото-
рую нечеткость суждений, как смысловую, так и стилистическую. Испы-
туемый был способен оперировать условными смыслами лишь самых
элементарных выражений; опосредование абстрактных и наиболее слож-
ных конкретных понятий вызывало затруднения. Последовательность со-
бытий на наглядном материале испытуемый формально устанавливал, но
целостное осмысление ситуаций было затруднено, не фиксировались неко-
торые значимые детали; сюжетные события трактовались поверхностно;
установление логических соотношений и причинно-следственных зависи-
мостей на вербальном материале было существенно затруднено. Рисуноч-
ная продукция отличалась примитивностью. В то же время отмечалось
формирование начальных навыков анализа и синтеза, интегративной функ-
ции мышления, планирования, прогноза и интеллектуального контроля,
также познавательной мотивации. Темп работы был несколько замедлен,
наблюдалась некоторая неустойчивость внимания, что иногда обусловли-
вало затрудненность включения в стимульный материал. По заключению
сексолога, у П. обнаруживались признаки дисгармонии пубертатного раз-
вития.
Комиссия пришла к заключению, что у П. имеются признаки органи-
ческого расстройства личности и поведения с выраженными изменениями
психики. Об этом свидетельствуют данные анамнеза о патологии раннего
период развития (алкоголизм родителей, поздняя беременность, недоно-
шенность, внутриутробная гипотрофия), наличии с раннего детского воз-
раста гипердинамических расстройств (чрезмерная подвижность, неусид-
чивость), признаков интеллектуальной недостаточности, что привело к
нарушению школьной адаптации испытуемого и послужило причиной пе-
ревода его во вспомогательную школу. В препубертатном периоде (10—11
лет) в условиях достаточно адекватной социально-педагогической коррек-
ции отмечалось некоторое улучшение в усвоении школьной программы к
поведении. При отсутствии надлежащего контроля за поведением и педаго-
гической помощи (при попытке перевода в общеобразовательную школу)
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 177
вновь выявились эмоционально-волевые нарушения (недостаточность са-
моконтроля, повышенная подчиняемость), что в сочетании с низким интел-
лектуальным уровнем вновь привело к школьной дезадаптации. В пубер-
татном периоде (после 12 лет) указанная социально-педагогическая
запущенность обусловила появление девиантных и противоправных форм
поведения. Указанное заключение подтверждается также данными настоя-
щего комплексного обследования, выявившего у испытуемого на фоне ор-
ганической неврологической симптоматики, характерных изменений на
электроэнцефалограмме неврозоподобные расстройства (снохождение,
сноговорение), признаки физической и психической (преобладание игро-
вых форм поведения, детскость, непосредственность эмоциональных реак-
ций, поверхностность, примитивность суждений) незрелости, выраженные
эмоционально-волевые нарушения (несформированность волевого контро-
ля, двигательная активность, повышенная внушаемость, подчиняемость)
наряду с низким интеллектуальным уровнем, конкретным типом мышле-
ния, ^сформированными критическими и прогностическими способно-
стями. Было дано заключение, что имеющиеся у П. изменения психики вы-
ражены столь значительно, что лишали его в период, относящийся к
совершению инкриминируемого ему деяния, способности осознавать фак-
тический характер и общественную опасность своих действий и руково-
дить ими. В настоящее время по своему психическому состоянию он также
лишен способности осознавать фактический характер своих действий и
руководить ими и, как не представляющий повышенной социальной опас-
ности, нуждается в принудительном амбулаторном наблюдении и лечении
у психиатра.
Данный клинический пример иллюстрирует формирование
транзиторного аномального сексуального поведения у испытуемого
пубертатного возраста. У подэкспертного П. на фоне наследствен-
ной отягощенное™ алкоголизмом родителей, раннего органического
поражения головного мозга возникают неврозоподобные, гиперди-
намические (неусидчивость, чрезмерная подвижность) и когнитив-
ные нарушения, которые препятствуют школьной адаптации. Одна-
ко органические факторы в данном случае являются лишь фоном, на
котором возникает школьная дезадаптация, а в последующем — де-
линквентное поведение. Наиболее значимыми в этом плане являют-
ся неблагоприятные микросоциальные факторы, что подтверждается
Данными о положительной динамике нарушений при адекватной
социально-педагогической коррекции. Отсутствие отца, алкоголизм
Матери, гипоопека, безнадзорность приводят к усугублению прояв-
178
Глава 2
лений психофизического инфантилизма и, в частности, эмоциональ-
но-волевых нарушений, что способствует выбору в качестве рефе-
рентной асоциальной группы, причем состоящей преимущественно
из лиц младшего, чем И, возраста. С другой стороны, отсутствие
отца как примера для подражания приводит к нарушению интерио-
ризации мужской половой роли, что является основой для возникно-
вения в дальнейшем полоролевого конфликта. Недовольство собст-
венной внешностью (низким ростом и субтильностью), стремление к
гипермаскулинности за счет наращивания мускулатуры (силовые
виды спорта), трудности установления контакта со сверстниками
своего пола свидетельствуют о наличии признаков искажения поло-
ролевой идентичности, что составляет основу полоролевого кон-
фликта. Сочетание признаков задержки психосексуального (отсут-
ствие интереса к половым признакам противоположного пола до
7 лет, отсутствие дистинкции) и опережения соматосексуального
развития (первая эякуляция до 12 лет) свидетельствует о дисгармо-
нии пубертата. Дисгармоничное сексуальное развитие обусловлива-
ет обострение полоролевого конфликта в пубертатном возрасте, для
разрешения которого, в силу повышенной внушаемости и подчи-
няемое™, П. «принимает» стратегию поведения своей референтной
группы, при этом не осознавая характер совершаемых действий («не
думал, что совершаю сексуальные действия»).
«Переадресация» сексуальной активности
на детей вследствие психопатологических
расстройств с доминированием бредоподобных
идей эротического характера
Во всех случаях, когда аномальное сексуальное поведение фор-
мировалось по данному механизму, ключевым в реализации деви-
антной сексуальной активности было наличие бредоподобных идей
эротического характера. Однако в основе девиантного сексуального
поведения лежал целый спектр дизонтогенетических, психопатоло-
гических, патопсихологических и функциональных нарушений, ко-
торые и определяли специфику девиантного сексуального поведения
и выбор объекта.
Характерным для этой подгруппы испытуемых было наличие
функциональных расстройств сексуальной сферы, которые чаще но-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 179
сили интермиттирующий характер. Интермиттирующие функцио-
нальные расстройства обусловливали хроническую психогению и
приводили к появлению ипохондрических идей, сверхценной фик-
сации на сексуальной сфере. В дальнейшем на этом фоне происхо-
дило формирование бредоподобных идей эротического характера,
направленных на детей. Противоправные сексуальные действия бы-
ли представлены насильственными и ненасильственными действия-
ми в отношении гетеросексуального эфебофильного объекта. Как
правило, жертвами становились родные или приемные дети.
Большинство подэкспертных этой подгруппы занимали доми-
нантное положение в семье, что являлось для них способом стаби-
лизации полоролевого конфликта. Вместе с тем, как показывают
данные психологического исследования, своего реального сексуаль-
ного партнера эти испытуемые «наделяли» выраженными маску-
линными качествами, притом, что идеальный сексуальный партнер в
их представлении обладал фемининными качествами. Такая позиция
зачастую приводила к конфликтным отношениям в семье (г>0,4), в
основе которых, как правило, лежало неприязненное отношение к
жене (г=0,7) и ревность (г>0,4). Было обнаружено, что доминирую-
щая роль в семье была связана с наличием паранойяльных идей
(г>0,4), которые, в свою очередь, коррелировали с ревностью по от-
ношению к жене (г>0,3) и неприязненным к ней отношением (г>0,3).
Следует отметить, что наряду с патопсихологическими нарушения-
ми в этом аспекте немаловажную роль играли и психопатологиче-
ские расстройства. Так, конфликтные отношения в семье со стрем-
лением к доминированию и подавлению наиболее часто отмечались
у лиц с эксплозивным вариантом психоорганического синдрома
(г>0,4), а также с наличием судорожных припадков в анамнезе
(^=0,6), что связано с аффективными расстройствами в виде дисфо-
рий (г>0,4). Выбор объекта сексуальных притязаний из ближайшего
окружения (собственной семьи) был обусловлен искажением поло-
ролевой идентичности и трудностями коммуникации со зрелым ге-
теросексуальным объектом. Реже подэкспертные этой подгруппы
занимали подчиненную роль в семье, однако, в отличие от лиц с рас-
стройством сексуального влечения, у которых подчиненное положе-
ние в семье способствовало гармонизации отношений, у этих испы-
туемых подчиненная роль в семье приводила к обострению
Имеющегося у них полоролевого конфликта. Эти обследованные
180 Глава 2
обладали чертами, характерными для шизоидного преморбида
(г>0,3), нарушением половой идентичности, постпубертатными
дисморфофобическими расстройствами (г=0,5), негативным воспри-
ятием собственного телесного облика (г=0,6), а также негативным
восприятием физиологических проявлений, свойственных своему
полу в пубертате (г=0,4), обусловливающим ощущение собственной
ущербности и малоценности, препятствующим возможности их до-
минантности. На этом фоне нередко возникали функциональные эя-
куляторные расстройства (г>0,4), вследствие чего они прибегали к
заместительной мастурбации (г>0,4), при этом вызывая у себя фан-
тазии, в которых занимали доминирующую роль в отношении не-
зрелого объекта.
У испытуемых этой подгруппы была выявлена взаимосвязь ме-
жду характером идеаторной сексуальной активности, доминирую-
щей в постпубертатном возрасте, и ролью, занимаемой в собствен-
ной семье. Так, для лиц с подчиненной ролью было характерно
представление преимущественно анально-генитальных актов
(г=0,7), что может быть объяснено стремлением их к деперсонифи-
кации партнера даже в идеаторной сфере, вследствие неудовлетво-
ренности сексуальной жизнью в браке и функциональных рас-
стройств сексуальности (г>0,4). У подэкспертных с доминирующей
ролью в семье, неприязненным отношением к жене и ревностью в
идеаторной сфере в этом возрасте доминировали орально-
генитальные контакты (г>0,3), что, по-видимому, обусловлено
стремлением этих испытуемых к подчинению сексуального партне-
ра вследствие гиперкомпенсаторных механизмов.
Психологическая неудовлетворенность в сексуальных контактах
с партнерами противоположного пола в ряде случаев была обуслов-
лена наличием психопатологических состояний (нарастание эмо-
ционально-волевого дефекта при шизофрении, декомпенсация орга-
нического поражения головного мозга с появлением шизофрено-
подобной симптоматики в виде параноидного синдрома, нарастание
личностных изменений при хроническом алкоголизме).
Реализация аномального сексуального поведения у обследован-
ных этой подгруппы была обусловлена наличием бредоподобных
идей эротического характера, когда испытуемые воспринимали соб-
ственных детей как неродных и более взрослых, приписывали им
стремление к сексуальным контактам, объясняли правонарушение
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 181
сексуальной провокацией со стороны потерпевших, распространяли
негативное отношение к жене на женщин в целом и переносили сек-
суальную активность на детей как «более невинных и чистых» по
сравнению со зрелыми женщинами.
Испытуемый М., 1961 года рождения, обвинялся по ч. 1 ст. 131 (изна-
силование несовершеннолетней дочери). Из материалов уголовного дела,
медицинской документации, со слов испытуемого известно следующее.
Дядя по линии матери страдал психическим заболеванием, отец неодно-
кратно совершал суицидальные попытки, в 1983 г. умер от отравления кар-
бофосом. Данных о том, как протекала беременность матери и роды, нет. В
развитии от сверстников не отставал, часто болел простудными заболева-
ниями. В 3 года перенес ожог, отмечались признаки интоксикации. В дет-
ском возрасте испытывал страх темноты, боялся оставаться дома один. По
характеру формировался общительным, веселым. Был единственным ре-
бенком в семье. Мать работала подсобной рабочей в столовой, по характе-
ру была очень вспыльчивой, могла в любой момент накричать, часто била
его. Отец работал трактористом, был спокойным, общительным, относился
к нему «на равных», занимал доминирующую позицию в семье. В школе
испытуемый начал обучаться с 8 лет, до 4-го класса учился хорошо, пред-
почитал точные науки. Предпочитал общаться с мальчиками старшего воз-
раста, среди сверстников был неформальным лидером, занимался легкой
атлетикой, с 15 до 18 лет — боксом, в драках неоднократно получал череп-
но-мозговые травмы, в том числе с потерей сознания. Когда ему было
14 лет, родители развелись. С этого времени изменился по характеру: стал
грубым, раздражительным, отношения с матерью испортились, утратил
интерес к учебе, успеваемость снизилась, стал общаться с асоциальными
подростками, начал курить анашу, употреблять алкоголь. После окончания
8 классов уехал к отцу, где в течение года работал на заводе учеником то-
каря. С 1979 г. служил в армии, был водителем БТР. С его слов, часто на-
рушал дисциплину, конфликтовал с начальством, в 1981 г. был уволен в
запас на общих основаниях. Вернувшись домой, работал токарем. К работе
относился добросовестно, выполнял сложные задания, был хорошим спе-
циалистом. Отношения с коллегами были хорошие, с любым человеком
мог найти общий язык. В 1982 г. женился на девушке моложе его на 3 года,
от брака имеет дочь 1983 г. р. и сына 1988 г. р. С женой сложились своеоб-
разные отношения, он имел собственные взгляды на семью, воспитание
Детей, был «хозяином» в доме, учил жену готовить, убирать квартиру, вес-
ти хозяйство, полностью распоряжался семейным бюджетом, принимал
активное участи в воспитании детей. С самого начала больше внимания
Уделял дочери, наказывал ее очень редко, помогал готовить уроки, следил
182
Глава 2
за ее внешним видом, поддерживал с ней доверительные отношения. С 8-9
лет занимался ее «половым воспитанием», беседовал с ней на такие темы,
интересовался ее формированием как женщины.
С 1982 г. в течение 10 лет курил анашу, употреблял препараты опия
внутривенно, неоднократно переносил черепно-мозговые травмы с потерей
сознания. Так, по его словам, в 21 год дважды в драке падал с 3-метрового
моста, били прутом по голове, после чего длительное время находился без
сознания, а затем несколько месяцев беспокоили головные боли, голово-
кружения, тошнота, дважды обращался за медицинской помощью. В 31 год
перенес черепно-мозговую травму с потерей сознания при падении с крана,
отмечались слабость, головокружение, тошнота, в течение месяца находил-
ся на больничном листе. С 1992 г. стал замечать, что во время перерывов в
употреблении наркотиков «появляется слишком много знакомых лиц» на
улице, на работе по жестам сослуживцев понимал, что они откуда-то зна-
ют, что происходит у него дома. Появились мысли о том, что кто-то хочет,
чтобы он прекратил употреблять наркотики, казалось, кто-то преследует
его. Настроение при этом было сниженным. Испытывал страх, тревогу,
стал злоупотреблять транквилизаторами, чтобы избавиться от этих состоя-
ний. Примерно через полтора года у него появились состояния, во время
которых отмечались бессонница, раздражительность, слабость, утомляе-
мость, терял «чувство ориентации», «ноги не слушались», «перед глазами
все плыло», ухудшилась память на текущие события, температура тела ме-
нялась в течение дня от повышенной до пониженной, отмечал снижение
потенции. С 14 по 21.10.93 г. проходил медицинское обследование. При
осмотре у него отмечались гипергидроз, разлитой красный дермографизм,
тремор пальцев кистей, языка, век, гиперсаливация, недоведение глазных
яблок внутри слева, субъективное ощущение диплопии при длительной
зрительной нагрузке. Ему был установлен диагноз: «Последствия черепно-
мозговых травм, вегетососудистая дистония по гипертоническому типу,
нарушение терморегуляции центрального генеза». 25.07.94 г. после паде-
ния с мотоцикла у него было диагностировано сотрясение головного мозга.
В 1997 г. проходил курс лечения церебролизином, витаминами, однако,
несмотря на лечение, состояния слабости, утомляемости с бессонницей,
потерей координации отмечались до 1998 г.
В 1996 г. М. был судим по ч. 1 ст. 15-144 УК РСФСР за хищение из
цеха цветного металла и был приговорен к наказанию в виде штрафа. По-
следние 3 года из-за постоянных конфликтов жена с ним не жила. Как сле-
дует из показаний его матери, с женой у него отношения были не очень
хорошие, они то сходились, то расходились. Однако М. постоянно заботил-
ся о детях, беспокоился о них, очень любил их, особенно дочь. Большую
часть времени после развода в мае 1998 г. дочь жила с ним. Свидетель Д
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 183
также сообщал, что дети в основном живут у М., что он очень их любит,
всегда за них переживает. Из характеристики с места жительства известно,
что за время проживания на М. от его жены поступали жалобы на то, что
он употребляет спиртные напитки, устраивает дома скандалы. Сам испы-
туемый не отрицал, что иногда бил жену. На учете в НД и ПНД не состоял.
Как следует из материалов уголовного дела, М. обвинялся в том, что
05.06.1998 г. в собственном доме, применяя физическую силу, дважды из-
насиловал свою несовершеннолетнюю дочь. Она при этом оказывала ему
активное сопротивление, кричала, просила не трогать ее, однако он удер-
живал ее, закрывал ей рот рукой, угрожал, что «свернет ей шею», если она
будет кричать. После окончания полового акта он выкурил сигарету, со
словами: «Я обещал, что тебе это сделаю» совершил с ней еще один ваги-
нальный коитус, пообещав, что «будет делать с ней многие другие вещи»,
после чего девочка под предлогом, что ей нужно в туалет, убежала к мате-
ри и все ей рассказала. В своих показаниях потерпевшая дополняла, что за
неделю до правонарушения отец неоднократно к ней приставал, пытался
поцеловать ее, обнимал, но она не придавала этому значения, однако рас-
сказала матери, которая якобы поговорила с отцом. Мать потерпевшей
подтверждала показания дочери. При допросе испытуемый М. отрицал со-
вершение полового акта с дочерью, утверждал, что всю ночь спал, а утром
увидел, как дочь куда-то уходила, и больше с ней не встречался.
04.08.98 г. М. проходил АСПЭК, во время которой был правильно
ориентирован, формально доступен контакту. На вопросы отвечал неохот-
но, монотонно, маломодулированным голосом. Цель исследования пони-
мал верно. В ходе беседы сидел в однообразной позе, слегка наклонившись
вперед, опустив голову, широко расставив ноги, не смотрел на эксперта. На
большинство вопросов отвечал: «не знаю», «не помню». Анамнестические
сведения излагал скупо, без указания дат. Акцентировал внимание на пере-
несенной им травме головы, после которой он болел и проходил лечение.
Заявлял, что в июне 1998 г. был избит, а когда очнулся, не помнил, что с
ним произошло. Изнасилование дочери категорически отрицал, заявлял,
нто жена это «подстроила» из-за квартиры. Затем заявил, что дети не его,
нто ему кто-то об этом сказал и жена постоянно ему изменяла и что он
«воспитывал чужих детей». Был эмоционально однообразен, гипомимичен.
Выглядел вялым, болезненным. Грубых интеллектуально-мнестических
Расстройств не обнаруживал. Для уточнения его психического состояния,
исключения установочного поведения и решения экспертных вопросов ему
было рекомендовано проведение стационарной судебно-психиатрической
экспертизы.
При обследовании в Центре было выявлено следующее. Соматическое
состояние. Пониженного питания. Кожные покровы и видимые слизистые
184
Глава 2
обычной окраски, на левом предплечье поперечные рубцы (следы от само-
порезов), на боковой поверхности грудной клетки — депигментированный
участок (след перенесенных ожогов), в правой подвздошной области —
послеоперационный рубец. В легких дыхание везикулярное, хрипов нет.
Тоны сердца ритмичные, ясные. Пульс 70 уд/мин, артериальное давле-
ние — 100/70 мм рт. ст. Язык влажный, обложен беловатым налетом у кор-
ня. Живот при пальпации мягкий, безболезненный. Печень и селезенка не
пальпируются. Отеков нет. Заключение консультанта-терапевта: «Хрони-
ческий гастрит».
Неврологическое состояние. Гидроцефальная форма черепа, посттрав-
матические рубцы на коже волосистой части головы, травматическая де-
формация носа. Асимметрия лицевого черепа, сглаженность левой носо-
губной складки, легкая девиация языка вправо. Неустойчивость глазных
яблок при крайних отведениях. Неустойчивость конвергенции. Менинге-
альных симптомов нет. Сухожильные рефлексы оживлены, ахилловы —
больше справа, чем слева, брюшные — снижены. Предъявляет легкую ги-
пестезию кожи кистей и стоп. В позе Ромберга устойчив, пальценосовую
пробу выполняет удовлетворительно. Анализ крови на реакцию Вассерма-
на (на сифилис) отрицательный. На краниограммах структура костей чере-
па не изменена. Форма и размеры турецкого седла обычные. Сосудистый
рисунок — без особенностей. При электроэнцефалографическом исследо-
вании выявляются нерезко выраженные диффузные изменения биоэлек-
трической активности преимущественно регуляторного характера, указы-
вающие на признаки дисфункции диэнцефальных структур по типу
снижения корковой активации. Легкие признаки раздражения коры голов-
ного мозга и органической недостаточности в передних отделах. На эхоэн-
цефалограмме — признаки недостаточности в передних отделах и расши-
рения ликворных путей. По данным нейропсихологического исследования
выявляются заинтересованность теменно-затылочно-височных отделов
правого полушария, а также снижение функции базальных отделов височ-
ных долей. Заключение консультанта-невропатолога: «Органические изме-
нения центральной нервной системы, возможно, последствия повторных
травм головы на фоне хронической интоксикации (наркотические препара-
ты, алкоголь)».
Психическое состояние. В кабинет входил с улыбкой на лице, интере-
совался «драгоценным здоровьем доктора». Держался без чувства дистан-
ции и учета ситуации. Сидел, выпрямив спину, скрестив руки на груди,
закинув ногу на ногу. Был манерен, мимика была однообразная, маловыра-
зительная. Часто без повода улыбался, краснел. На вопросы отвечал часто
излишне подробно, тихим, монотонным голосом. Предъявлял жалобы на
давящие головные боли в затылочной области, трудности при засыпании.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
185
чувство беспокойства, беспричинного страха, нарушения равновесия.
Анамнестические данные излагал не всегда последовательно, иногда за-
труднялся назвать точные даты. Рассказывал, что в подростковом возрасте
изменился по характеру, однако объяснить, в чем конкретно, не мог. Опи-
сывал, что в то время у него были трудности в общении с девочками из-за
того, что испытывал чувство собственной неполноценности. Вспоминал,
что после черепно-мозговой травмы в 31 год самочувствие его стало ухуд-
шаться, периодически появлялись слабость, головокружение, раздражи-
тельность, утомляемость, бессонница, «чувствовал себя, как полуавтомат».
Описывал состояния, когда по несколько дней не вставал с постели, так как
ничего не хотелось делать, настроение было беспричинно снижено, «бес-
покоили грустные мысли». Вспоминал, что в замкнутом пространстве по-
являлось чувство нехватки воздуха, слабость, головокружение, беспричин-
ный страх. Не видел ничего предосудительного в злоупотреблении
наркотическими веществами, подробно описывал технологию их приготов-
ления, состояния наркотического опьянения, тут же с гордостью сообщал,
что «сумел завязать» без посторонней помощи. Вместе с тем с тревогой в
голосе сообщал, что из-за злоупотребления наркотиками последние 7 лет
он находится «под колпаком», за ним ведется наблюдение. Высказывал
убежденность, что преследование продолжается до настоящего времени.
При этом не пояснял, кто именно организовал за ним слежку, заявлял, что
понял это по косвенным признакам, наделял обычные события тайным
смыслом, говорил, что слежка усиливается как только он бросает прием
наркотиков, «как будто кому-то это мешает». Утверждал, что в последнее
время беспокойство и тревога являются для него привычными. Заявлял, что
последние 2 года из-за этого трижды пытался «наложить на себя руки»,
выпил 150 таблеток реланиума, отраву для колорадского жука, «вскрывал
себе вены». Себя характеризовал человеком пунктуальным, аккуратным,
обязательным, но очень вспыльчивым, ревнивым. Утверждал, что старался
не ввязываться в драки, поскольку после первого удара переставал контро-
лировать себя и плохо помнил происходящее. Не скрывал, что однажды в
приступе ревности ударил жену так, что она обращалась в больницу.
Относительно правонарушения вначале говорил неохотно, не раскры-
вал своих переживаний, отрицал содеянное, однако в дальнейшем, в ходе
подробных расспросов, признался, что совершал с дочерью половые акты,
но по ее инициативе и без всякого насилия. Впоследствии в ходе беседы,
независимо от инициативы врача, спонтанно переходил к взаимоотношени-
ям с дочерью, приводил все новые и новые подробности. Вспоминал, что с
самого детства заботился о ней, купал, гулял, кормил. С гордостью расска-
зывал о том, как быстро она засыпала у него на груди, когда была совсем
маленькая, как жена по этому поводу на него обижалась. Во время беседы
186
Глава 2
постоянно возвращался к теме взаимоотношения с дочерью, не видел ниче-
го предосудительного в том, что испытывает к ней сексуальное влечение и
хочет поддерживать с ней интимные отношения. С восхищением говорил о
ее внешности, о том, как легко и приятно с ней было общаться, не стыдно
взять с собой в любую компанию. Рассказывал, что хотел освидетельство-
вать дочь у гинеколога, чтобы знать наверняка, живет ли она половой жиз-
нью, и более свободно и открыто говорить с ней на сексуальные темы.
Объяснял, что хотел сделать из нее настоящую женщину, научить ее всему,
что нравится мужчинам. Утверждал, что последние несколько месяцев,
когда он вернулся домой после операции, дочь изменилась, стала вести
себя как «хозяйка и супруга», он воспринимал ее как взрослую женщину.
Она перестала гулять с ребятами, выполняла все его просьбы, по собствен-
ной инициативе делала ему массаж, кокетничала, позволяла себе «разные
шуточки», всячески «провоцировала» его. Говорил, что с этого времени у
него возникли мысли, что дочь ему не родная. Заметил, что внешне она
похожа на его знакомого, и возникла убежденность, что он ее отец. В этот
же период понял, что жена была неверна ему, вспоминал различные дока-
зательства этого. Подчеркивал, что по поведению дочери догадался, что
она также не считает его родным отцом, кокетничает с ним, специально
соблазнительно одевается, хочет понравиться ему и вступить с ним в ин-
тимные отношения. Высказывал убежденность в том, что дочь жила с ним
в доме, так как относилась к нему как жена, несмотря на то, что ей было в
тот период 14 лет. Говорил, что у него перед сном «постоянно лезли в го-
лову эротические мысли о дочери», не мог от них отвлечься. Не видел ни-
чего предосудительного в отношениях с дочерью, считал, что жена «просто
ревновала его к ней». О правонарушении говорил охотно, оживлялся при
беседе на эту тему. Считал, что дочь сама хотела вступить с ним в близкие
отношения, поскольку не считала его родным отцом, а также испытывала к
нему влечение. Говорил, что давно понимал, что дочь испытывает к нему
сексуальное влечение, но ранее сдерживался, не «поддавался на ее прово-
кации». В сложившейся ситуации обеспокоен не своей судьбой, а неопре-
деленностью в отношениях с дочерью. Говорил, что хотел во что бы то ни
стало «выяснить с ней отношения», жить с ней как с женой, оформить брак.
Себя психически больным не считал.
В отделении режим не нарушал, держался изолированно, с другими
испытуемыми общался мало, избирательно, настроение менялось от повы-
шенного до несколько пониженного, часто жаловался на головные боли,
бессонницу. Мышление было конкретное, обстоятельное, с тенденцией к
патологическим интерпретациям. Эмоциональные реакции были неустой-
чивые, не всегда адекватные, холодно и формально говорил о своих роди-
телях. Память была снижена. Критика к правонарушению и своему психи-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
187
ческому состоянию характеризовалась как сниженная. При эксперимен-
тально-психологическом исследовании выявлялись трудности самостоя-
тельной организации собственной деятельности, в том числе и интеллекту-
альной, отмечалось снижение целенаправленности высказываний,
неустойчивость внимания, недостаточная критичность к ситуации правона-
рушения, ряду своих высказываний и суждений. В личностной сфере отме-
чались дисгармоничность, эгоцентричность, ориентация на собственное
мнение и интересы, требовательное отношение к окружающим, чувстви-
тельность к внешним оценкам в сочетании с тенденцией к ограничению
межличностных контактов, некоторыми трудностями понимания мотивов
действий окружающих. Обнаруживались эмоциональная неустойчивость,
раздражительность, склонность в аффективным вспышкам с внешнеобви-
няющим характером реакций при невысоких ресурсах самоконтроля пове-
дения, что сочеталось с чертами аффективной ригидности, тенденцией к
фиксации на субъективно значимых негативных переживаниях с образова-
нием труднокорригируемых суждений.
Комиссия пришла к заключению, что у М. обнаруживаются признаки
органического поражения головного мозга сложного генеза (травматиче-
ского, интоксикационного) с бредовым синдромом (органическое бредовое
расстройство) и выраженными изменениями личности. Об этом свидетель-
ствуют данные анамнеза о перенесенных им неоднократно черепно-
мозговых травмах, в том числе с коммоционными явлениями, с последую-
щей психопатизацией личности в пубертатном возрасте в виде грубости,
утраты интереса к учебе, нарушений поведения, о длительном употребле-
нии препаратов опия, транквилизаторов, о присоединившихся в дальней-
шем церебрастенической симптоматике (головные боли, головокружения,
слабость, раздражительность, нарушения сна и координации), диэнцефаль-
ных нарушениях (колебания температуры, артериального давления), с воз-
никновением в последующем депрессивных состояний с апатией, вяло-
стью, ощущением тоски и неоднократными суицидальными попытками и
бредового синдрома с идеями отношения и преследования. В последующем
присоединились бредоподобные идеи эротического характера в отношении
дочери, определявшие его поведение. Диагноз подтверждался также ре-
зультатами обследования, выявившего у М. на фоне резидуальной невроло-
гической органической симптоматики бредовые идеи преследования, от-
ношения, бредоподобные идеи эротического характера, обусловившие
неправильное поведение в ситуации правонарушения, а также неврозопо-
добные расстройства в виде беспричинного страха, тревоги, бессонницы,
эмоционально-волевые нарушения, такие, как раздражительность, лабиль-
ность, склонность к аффективным вспышкам; данными экспериментально-
психологического исследования, выявившего снижение целенаправленно-
188
Глава 2
сти высказываний, неустойчивость внимания, недостаточную критичность
к оценке обследуемых ситуаций правонарушения, ряду своих высказыва-
ний и суждений, а также эмоциональную неустойчивость, раздражитель-
ность, склонность в аффективным вспышкам с внепшеобвиняющим харак-
тером реакций при невысоких ресурсах самоконтроля поведения,
тенденцию к фиксации на субъективно значимых негативных переживани-
ях с образованием труднокорригируемых суждений. Было вынесено заклю-
чение, что указанное хроническое психическое расстройство лишало М.
при совершении инкриминируемого ему деяния способности осознавать
фактический характер и общественную опасность своих действий и руко-
водить ими. Учитывая наличие бредовых идей, эмоционально-волевых рас-
стройств и снижение критических способностей, М. было рекомендовано
принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализирован-
ного типа.
Анализируя этот клинический пример, можно отметить, что
аномальная сексуальная активность М. по отношению к собственной
дочери проходила на фоне нарастания психопатологических рас-
стройств, представленных прежде всего психоорганическим син-
дромом с эмоционально-волевыми, аффективными, неврозоподоб-
ными расстройствами и бредовым синдромом. Наследственная
отягощенность психическими заболеваниями, неврозоподобные
(страх темноты) расстройства, неоднократные черепно-мозговые
травмы в данном случае являются предиспозиционными факторами.
Вследствие психогенно-травмирующей ситуации (развод родителей)
у М. происходит патохаракгерологическое формирование личности
по эксплозивному типу со склонностью к асоциальному поведению
и стремлением к доминированию в своей референтной группе. С
другой стороны, доминирование является для М. компенсаторным
механизмом в разрешении полоролевого конфликта и способствует
преодолению «чувства собственной неполноценности» и трудностей
в общении с лицами противоположного пола. Доминирующая стра-
тегия поведения прослеживается также и в дальнейшем, в собствен-
ной семье испытуемого. Так, М. имел собственные взгляды на се-
мью, воспитание детей, был «хозяином» в доме, учил жену готовить,
убирать квартиру, вести хозяйство, полностью распоряжался семей-
ным бюджетом, принимал активное участие в воспитании детей.
Отношение к дочери изначально принимает сверхценный характер,
он заботится о ней, не доверяет жене заниматься ее воспитанием.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 189
Наряду с этим на фоне интоксикации алкоголем, наркотическими
веществами, а также повторных травм головы происходит нараста-
ние психоорганических расстройств с включением в их структуру
несистематизированных, транзиторных идей преследования и отно-
шения, которые сменяются в дальнейшем идеями ревности, возник-
шими на фоне нарушений сексуальной сферы («отмечал снижение
потенции»). Постепенно сверхценное отношение к дочери принима-
ет эротическую окраску (он начинает заниматься ее «половым вос-
питанием», «видеть в ней женщину») и наряду с негативным отно-
шением к жене и неудовлетворенностью в сексуальных контактах
достигает бредоподобного уровня, когда у М. появляются сомнения
в «родстве дочери», он начинает «замечать», что дочь «провоцирует
его», «хочет вступить с ним в интимную близость», что в результате
приводит к реализации аномального сексуального поведения. По-
добные высказывания М. квалифицировались как бредоподобные,
поскольку они характеризовались несистематизированностью (от-
сутствие системы доказательств), неоднородностью фабулы пере-
живаний с доминированием идей ревности, возникших на фоне на-
рушений в сексуальной сфере, тесной связью с аффективными
нарушениями.
В ходе исследования было выявлено, что некоторые испытуе-
мые этой подгруппы в детстве подвергались систематическим
(г=0,7), ненасильственным (г=0,8) сексуальным притязаниям со сто-
роны родственников в возрасте 7-12 лет (г=0,8), что соответствует
аффективному уровню реагирования (по типологии В. В. Ковалева),
когда происходит интериоризация социальных норм и запретов (в
том числе табуирование внутрисемейных связей). Представляется,
что подобные сексуальные притязания в дальнейшем могли способ-
ствовать нарушению сексуального развития этих испытуемых: ис-
кажению половой идентичности (г=0,4), негативному восприятию
собственного телесного облика (г=0,4), дисморфофобическим рас-
стройствам до 18 лет (г=0,3). Наличие подобного опыта вследствие
механизма, который условно можно назвать «аффективно-имприн-
тинговым научением», могло приводить к тому, что при выборе по-
лового партнера не возникало конфликта между желаемым и, воз-
можно, знаемым на уровне рационального запрета на внутрисемей-
ные половые связи. Подобный опыт наряду с другими факторами (в
частности, психопатологическими расстройствами) способствовал
190 Глава 2
формированию когнитивных искажений у лиц, совершивших сексу-
альные действия в отношении родных детей.
Аномальное сексуальное поведение в отношении
детей вследствие «кризиса полоролевой
идентичности» инволюционного периода
В литературе, начиная еще с исследований Р. Крафт-Эбинга
(1912), случаи совершения сексуальных действий с детьми лицами
пожилого возраста относили к псевдопедофилии или к заместитель-
ной (Имелинский К., 1986) педофилии, подчеркивая, что формиро-
вание девиантного сексуального поведения у этих лиц проходило на
фоне инволюционных сексуальных расстройств и при отсутствии
критерия предпочтения незрелого сексуального объекта.
Инволюционный период является одним из кризисных периодов
сексуальности. Этиология синдрома инволюционного снижения
сексуальности, по мнению Г. С. Васильченко (1983), демонстрирует
специфический вариант «большой» геронтологической модели ста-
рения, а именно — одновременную зависимость как от внутренних
(унаследованных или сформировавшихся к моменту рождения), так
и от внешних причин, при этом главная роль отводится изначальной
задержке или дисгармонии пубертатного развития. На протяжении
жизненного цикла кризисные периоды сексуальности приходится
преодолевать всем людям, но у «ретардантов» они вырисовываются
более четко, принимая самые резкие формы в возрастах сексуальной
инициации и инволюции. Г. С. Васильченко (1983) также высказы-
вает мнение о том, что при учете специфических возрастных осо-
бенностей нужно принимать во внимание оживление некоторых по-
давленных на протяжении жизни сублатентных (а иногда и
латентных, неосознаваемых), аномальных и перверсных тенденций,
часть которых— компенсаторные. Отмечено, что у лиц с инволю-
ционным снижением, особенно сопровождающимся нарушениями
привычной гетеросексуальной адаптации, повышенной фиксацией
на имеющихся признаках сексуального и соматического неблагопо-
лучия, происходят перестройка мотивационной сферы и развитие
девиантных форм сексуального поведения (Ткаченко А. А., 1999).
Однако аномальное сексуальное поведение лиц с инволюцион-
ным снижением сексуальной сферы в отношении детей нельзя обь-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
191
яснить лишь нарушением сексуального развития и функциональны-
ми расстройствами сексуальной сферы. Результаты настоящего ис-
следования свидетельствуют об искажении полоролевой идентично-
сти этих испытуемых, что явилось предпосылкой конфликтности
сексуальной сферы. Кроме того, для подэкспертных этой подгруппы
были характерны трудности коммуникации со сверстниками и ли-
цами противоположного пола в пре- и пубертатном возрасте, дис-
морфофобические расстройства пубертатного возраста. В ходе кор-
реляционного анализа была обнаружена связь между младшей
референтной группой в пубертатном возрасте и началом девиантной
активности в возрасте старше 51 года (г>0,3), что может быть объ-
яснено фиксацией незрелого сексуального объекта, актуализация
которого произошла вследствие «срыва» компенсаторных механиз-
мов на фоне снижения сексуального либидо. Ввиду того, что сексу-
альное развитие этого контингента лиц было ретардированным, ин-
волюционные изменения возникали уже в возрасте 35-40 лет,
особенно на фоне злоупотребления алкоголем, и выражались чаще
всего в интермиттирующих функциональных расстройствах сексу-
альной сферы (эрекционные и эякуляторные расстройства). Сексу-
альные действия в рамках деликта были представлены ненасильст-
венными эротическими и, реже, сексуальными действиями в
отношении гетеро- и гомосексуального педофильного объекта. Наи-
более часто имели место символические действия, что может быть
обусловлено функциональным снижением и регрессом сексуальной
активности («символический половой акт»), при соответствующих
предпосылках (дисгармония пубертатного развития с ретардацией
психосексуального развития или тотальная задержка пубертата с
«выпадением» этапа любопытства к половым признакам противопо-
ложного пола).
Таким образом, период инволюционного снижения сексуально-
сти приводит к обострению полоролевого конфликта— «второй
полоролевой кризис», что может обусловливать формирование ано-
мального сексуального поведения по отношению к несовершенно-
летним. Выбор незрелого сексуального объекта в таких случаях ли-
бо обусловлен возможностью реализации в отношении него
«незрелой» эротической активности и выражения тем самым своей
сексуальности, которая вследствие снижения сексуального либидо
регрессирует на эрото-платоническую стадию, либо является для
192
Глава 2
них способом избегания неудачи при сексуальных контактах со зре-
лым гетеросексуальным объектом и осуществления доминантной
стратегии поведения, что способствует разрешению полоролевого
конфликта и стабилизации внутреннего состояния.
Испытуемый К., 1957 года рождения, обвиняемый по п. «в» ч. 3
ст. 132, ч. 3 ст. 30 и п. «в» ст. 132 УК РФ (насильственные действия сексу-
ального характера и попытка совершения насильственных действий сексу-
ального характера). Из материалов уголовного, личного дела, из медицин-
ской документации, со слов испытуемого известно следующее. Родился
вторым ребенком в семье, когда матери было 48 лет. Отец по характеру
резкий, раздражительный. Мать — требовательная, «справедливая». Пере-
нес детские инфекции — корь, коклюш. Болел гепатитом. В дошкольном
возрасте посещал детский сад. Страдал энурезом до 14 лет, отмечалось
сноговорение, испытывал страхи темноты, высоты, глубины, заикался. В
школу пошел с 7 лет. С 1-го по 4-й класс учился средне. Любил математи-
ку, химию, рисование. Гуманитарные науки давались с трудом. До 10-го
класса не мог выучить наизусть стихотворения. С его слов, в возрасте 11
лет перенес сотрясение мозга с потерей сознания, рвотой, не госпитализи-
ровался. С 13 лет страдал хроническим гайморитом, хроническим ринитом,
была отмечена астенизация личности. С 15 лет испытуемый состоял на
учете по поводу хронического тонзиллита. 20.06.72 г. у него были отмече-
ны тремор век и пальцев рук, легкое пошатывание в позе Ромберга, было
дано заключение: «Астеническое состояние». В 15-летнем возрасте полу-
чил травму промежности, за медицинской помощью не обращался. После
окончания школы работал электромонтажником по спецоборудованию. В
1975 г. был призван в армию, служил в войсках ПВО, являлся специали-
стом по радиолокаторам летательных аппаратов. Был уволен в запас на об-
щих основаниях в 1977 г. По возвращении устроился работать в тот же цех,
откуда уволился в 1982 г. В дальнейшем работал на различных предпри-
ятиях в должности рабочего. С 1978 по 1980 г. состоял в браке, имеет дочь
1980 г. р. Развод осуществлен по инициативе жены. Состоял во втором
браке с 1983 по 1985 г. По его словам, после того, как узнал, что жена ему
изменяет и что дочь (1984 г. р.) ему неродная, полностью потерял память,
нарушилась речь, в связи с чем якобы лечился около 2 месяцев у психиатра
на дому. С 1985 г. работал в автоколонне слесарем-ремонтником, затем
водителем. В характеристике с места работы отмечен с положительной
стороны. В 1989 г. ему был установлен диагноз: «Язвенная болезнь луко-
вицы двенадцатиперстной кишки, хронический гиперпластический гаст-
рит». С 32 лет неоднократно обращался в различные медицинские учреж-
дения по поводу проблем в сексуальной сфере. Так, из медицинской
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 193
документации известно, что К. 05.06.89 г. обратился в кооперативную по-
ликлинику с жалобами на отсутствие эякуляции в течение 3 последних лет,
ему был поставлен диагноз: «Бесплодие». 27.06.89 г. обращался в консуль-
тацию «Семья и брак», где урологом был поставлен диагноз: «Варикоцеле
слева 2-й ст., посттравматическая атрофия яичек, аспермия». 09.09.89 г.
был поставлен диагноз: «Гипоплазия яичек, левостороннее варикоцеле,
аспермия, бесплодие, синдром Клайнфельтера?», было дано направление в
цитогенетическую лабораторию для исследования полового хроматина и
гормонального профиля. 12.09.89 г. К. обращался в кооператив «Доктор» с
жалобами на задержку эякуляции, возникшую с начала половой жизни. На
основании данных объективного осмотра и спермографии был поставлен
диагноз: «Бесплодие с синдромом задержки эякуляции и гипогонадизмом»,
назначена консультация эндокринолога, который установил диагноз: «Ги-
погенитализм», было назначено лечение тестостероном. Женился в третий
раз в 1991 г. на женщине с ребенком. С 1994 г. до настоящего ареста рабо-
тал слесарем-ремонтником на заводе. В характеристике с места работы го-
ворится, что он зарекомендовал себя исполнительным и ответственным
работником. В работе был аккуратен, точен, подтянут, постоянно повышал
свой технический уровень.
Как следует из материалов уголовного дела, К. обвиняется в неодно-
кратном совершении действий сексуального характера в отношении своей
падчерицы Л. (1986 г. р.), а также в совершении покушений на такие дейст-
вия. Потерпевшая Л. при допросе 24.01.97 г. показала, что у нее всегда бы-
ли хорошие отношения с «отцом». Не помнила, когда он приставал к ней в
первый раз, сообщила, что впоследствии это происходило около 10 раз.
Так, 01.01.97 г. «отец», сняв с нее одежду, просил встать на пол, на колени,
«засовывал свой петух ей в попу», совершал какие-то движения, ей было
больно, но «отец» просил, чтобы она терпела. 19.01.97 г. «отец», раздев ее,
положил лицом вниз, лег сверху, но ничего не сделал, потому что верну-
лась мать. 21.01.97 г. потерпевшей Л. была проведена акушерско-
гинекологическая экспертиза, при которой никаких повреждений у нее вы-
явлено не было. Потерпевшей Л. была произведена стационарная судебная
комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в Центре, которая по-
казала, что в силу естественной возрастной личностной незрелости, огра-
ниченного жизненного опыта, неосведомленности в вопросах взаимоотно-
шения полов она не могла понимать характер и значение совершаемых с
ней действий, а подверженность влиянию авторитета взрослого, зависи-
мость падчерицы от отчима не позволяли ей оказывать сопротивление в
Данной ситуации.
При допросе 21.01.97 г. К. показал, что с 1984 г. во втором браке у не-
Го начались расстройства половой сферы— задержки семяизвержения,
194
Глава 2
считал, что они появились на нервной почве после того, как узнал, что дочь
не его. Однако, женившись в третий раз, обнаружил, что расстройства про-
должаются, редко жил половой жизнью со своей женой, чувствовал себя
неполноценным, был угнетен. В июне 1996 г., находясь дома вдвоем с при-
емной дочерью, почувствовал к ней половое влечение, трогал ее половые
органы, после чего ввел ей половой член в задний проход и пытался со-
вершить «половой акт», который закончен не был, так как не было семяиз-
вержения, просил, чтобы дочь никому не рассказывала о случившемся, с
июля 1996 г. повторял подобные действия с дочерью каждую неделю. К.
также показал, что 19.01.97 г., оставшись с дочерью вдвоем дома, раздев
девочку, хотел, как обычно, ввести ей половой член в задний проход. Жена,
вернувшись в этот момент домой и увидев дочь без одежды, устроила
скандал и забрала девочку. К. показал, что вечером этого же дня разговари-
вал по телефону с женой, признавал свою вину, просил прощения, решил
обратиться в психиатрическую больницу, чтобы «проверить психику», так
как считал свои желания ненормальными. 20.01.97 г. К. обращался в ПНД с
жалобами на снижение настроения, ухудшение памяти, снижение половой
потенции. Рассказывал, что его «тянет» к маленьким девочкам, считал это
ненормальным. Говорил, что «хочет стереть из памяти попытку извращен-
ного изнасилования». Ему был установлен диагноз: «Ситуационная реак-
ция», назначены транквилизаторы. В письме к жене 19.01.97 г. К. писал,
что у него нарушена психика, но он не обращался за помощью, так как ли-
шился бы социальных прав. При дополнительном допросе 27.01.97 г. К. не
подтверждал, что совершал «половой акт» каждую неделю. От последую-
щей дачи показаний отказывался.
При обследовании в Центре было выявлено следующее. Соматическое
состояние. Нормального телосложения, умеренного питания. В легких —
жесткое дыхание, единичные свистящие хрипы, тоны сердца ритмичные,
ясные, артериальное давление — 110/60 мм рт. ст., живот умеренно болез-
ненный в эпигастральной области. Заключение терапевта: «Хронический
обструктивный бронхит с бронхообструктивным синдромом, хронический
гастрит, нейроциркуляторная дистония с кардиалгическим синдромом».
Неврологическое состояние. Выявлены гидроцефальная форма черепа,
правая глазная щель больше левой, ослаблена конвергенция, сглажена ле-
вая носогубная складка, легкая девиация языка влево. Сухожильные реф-
лексы оживлены, ахилловы— снижены, брюшные рефлексы снижены,
слабоположителен симптом Маринеску-Родовичи с обеих сторон, тремор
пальцев вытянутых рук, гипестезия кожи кистей и стоп. На глазном Дне
выявляется незначительное сужение мелких артерий. При электроэнцефа-
лографическом исследовании выявлены четкие диффузные изменения ба-
зальных отделов органического характера с выраженным проявлением
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
195
дисфункции таламо-диэнцефальных структур. Акцент патологических из-
менений отмечается в лобных отделах. При нейропсихологическом обсле-
довании были выявлены негрубые нарушения динамического праксиса,
реципроктной и слухомоторной координации; в пробах на восприятие не-
речевых звуков и на «асимметрическое постукивание» обнаруживается
склонность к персеверациям; некоторое снижение объема зрительной и
слухоречевой памяти с тенденцией к домысливанию. Выявленная симпто-
матика позволяет дать заключение о негрубой дисфункции в лобных облас-
тях головного мозга. При рентгенологическом исследовании выявилось
незначительное усиление сосудистого рисунка. На эхоэнцефалограмме от-
мечены признаки небольшого расширения ликворных путей. При реоэнце-
фалографическом исследовании выявляются выраженная дистония круп-
ных, средних, мелких артерий, гипертонический тип, признаки нарушения
венозного оттока с преобладанием венозной гипотонии. Заключение кон-
сультанта-невропатолога: «Органические изменения ЦНС, возможно,
вследствие патологии раннего периода развития и травм головы, вегетосо-
судистая дистония».
Сексологическое исследование. Со слов испытуемого, в детском саду
предпочитал играть с девочками в тихие игры, считал, что с девочками
легче найти общий язык, играл с ними в «доктора», однако любопытство,
направленное на половые органы, отрицает. В школьном возрасте играл в
«войну» с мальчиками, предпочитая подчиненное положение. Длительное
время не нравилась собственная фигура, особенно отсутствие оволосения
на груди. Чувствовал себя «недоделанным». Любил ухаживать за домаш-
ними животными, убирать квартиру, готовить, вязать. Впервые понрави-
лась девочка в детском саду, разговаривал с ней, играл, однако после на-
смешек со стороны других детей прекратил с ней общаться. В 5-м классе
влюбился в одноклассницу, поддерживал с ней отношения до 10-го класса,
обнимать, целовать не пытался из-за стеснительности. В 7-8-м классе по-
знакомился с одноклассницей, во время игр с ней однажды коснулся ее
половых органов, после чего проявил «познавательный» интерес к строе-
нию женских половых органов. Начал заниматься мастурбацией с 15-16
лет (рассказали сверстники), стремился к приятным ощущениям, вначале
не мог добиться семяизвержения, в дальнейшем достигал оргазма, нажимая
Рукой во время мастурбации на промежность, в дальнейшем представлял
половые акты с одноклассницей. До 18 лет онанировал 2-3 раза в неделю.
В 20 лет познакомился с девушкой своего возраста, вступил с ней в интим-
ную связь по ее инициативе, половой акт оценивает как успешный, однако
Отметил некоторую задержку эякуляции. Расстался со своей первой женой
из-за ее измены. Первый год половой жизни во втором браке оценивает как
Успешный, затем стали возникать идеи ревности, следил за женой, начали
196
Глава 2
беспокоить прогрессирующие задержки эякуляции, расстались из-за измен
жены. Затем имел краткосрочную половую связь с женщиной, оценивает ее
как успешную. Женившись 3-й раз на женщине с ребенком, вступал с ней в
половую связь 1 раз в неделю, однако продолжали беспокоить задержки
эякуляции, которые становились все более выраженными. С начала 1996 г.
прекратил половые сношения из-за отсутствия эрекции. Результаты на-
правленного психологического исследования свидетельствуют о феминин-
ности полоролевой идентичности испытуемого, ее конфликтности, амбива-
лентном восприятии образа женщины, искаженное™ и конфликтности
психосексуальных ориентаций испытуемого, выраженной фиксированно-
сти на агрессивных образах, переживаниях незавершенного и символиче-
ского характера, высоком уровне эмпатии. Объективное обследование.
Оволосение лобка появилось в 13-14 лет, подбородка— в 20 лет. При ос-
мотре выявлены выраженная горизонталь оволосения, отложение жира на
животе, бедрах, тонус мошонки снижен, пигментация слабая, размер пра-
вого яичка— 2x1 см, левого— 1,5x1см, простата— 3,5x5 см, плотной
консистенции, с выраженной болезненностью, трохантерный индекс = 1,94.
При исследовании методом локальной декомпрессии эрекции не отмеча-
лось. Выявленные у испытуемого астенически-евнухоидный тип телосло-
жения, рост выше среднего, длинные конечности, широкий таз, юношеский
тип оволосения лица, женский тип оволосения лобка, слабая пигментация и
складчатость мошонки говорят о его диспластической конституции. За-
ключение сексолога: «Нарушение эякуляции и эрекции вследствие хрони-
ческого простатита и гипогонадизма у больного с синдромом инволюцион-
ного снижения и искажением половой идентичности».
Психическое состояние. Испытуемый часто менял позу, то сидел не-
подвижно с выражением растерянности на лице, то активно жестикулиро-
вал. Периодически закрывал лицо руками, посасывал палец, теребил губу,
тер нос. Выражение лица наивное, речь с детскими интонациями, темп за-
медлен, слова произносил растягивая, при волнении заикался. Настроение
было крайне неустойчивое, независимо от степени значимости заданного
вопроса глаза увлажнялись, голос становился плаксивым, однако тут же
сквозь слезы начинал не к месту улыбаться. В беседу вступал охотно. На
вопросы отвечал часто не по существу, обстоятельно, с излишней детали-
зацией, с трудом переходил на другую тему. Иногда неожиданно замолкал,
с недоумением говорил, что «мысли были и вдруг пропали». Порой в рас-
терянности прерывал рассказ, объясняя тем, что у него в голове — «Рой
мыслей», который мешает ему сосредоточиться. В изложении анамнеза
испытывал трудности при вспоминании дат, хронологию не соблюдал, вне'
запно отвлекался, терял мысль, просил напомнить тему беседы. Во время
повествования иногда перескакивал с одной темы на другую, логически не
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 197
связанную с предыдущей, не замечая своей ошибки. Предъявлял жалобы на
головные боли в затылочной, височной областях, иногда охватывающие
всю голову, «как шлем», головокружение, быструю утомляемость, плохую
переносимость транспорта, появившиеся у него после сотрясения головно-
го мозга в возрасте 11 лет. Сообщал, что при воспоминании о ситуации,
связанной с арестом, появляются нервозность, сердцебиение, ходит «как
заведенный» по палате, возникает желание покончить с собой. Рассказы-
вал, что с юности увлекался чтением триллеров, нравилось испытывать
страх, часто снились кошмары, в которых он убивал кого-то или сам стано-
вился жертвой, иногда во сне видел себя как бы со стороны. Себя характе-
ризовал тихим, мечтательным, однако бывает ревнивым, злопамятным,
склонным к конфликтам, становится жестоким, оскорбляет окружающих,
хотя зла им не желает, а, наоборот, испытывает симпатию. При этом разъ-
яснял, что как будто не он управляет собой, а кто-то внутри него руководит
его действиями. Рассказывал, что иногда у него отмечаются колебания на-
строения в течение дня, с утра появляется беспричинная грусть, тоска, про-
ходящие спонтанно. Иногда испытывал «всплески» хорошего настроения,
когда хотелось петь и радоваться жизни. Сообщал, что иногда слышит из-
за спины, как кто-то из знакомых окликает его по имени; после их разуве-
рений со страхом начинал думать, что «голос зовет его в другое измере-
ние». С убежденностью отстаивал реальность этих явлений. Увлеченно
описывал состояние, когда, прислушавшись к шуму льющейся воды, слы-
шал на его фоне музыку, было ощущение стереоэффекта. Мелодия «приве-
ла его в экстаз», был так на ней сосредоточен, что не замечал ничего во-
круг, не чувствовал своего тела, она прекратилась после того, как его кто-
то окликнул. Считал это переживание странным, но таким приятным, что
хотел бы испытать его снова. Был склонен к бесплодному рассуждательст-
ву, подолгу с наивной серьезностью говорил на отвлеченные темы, не за-
мечая поверхности своих суждений. Так, рассказывал, что примерно 5 лет
назад пришел к мнению, что он родился на другой планете и прислан на
Землю для выполнения некой миссии— сбора информации о землянах.
Сообщал, что во сне попадает на свою планету, где общается с ее обитате-
лями «телепатически». Объяснял, что все это он понял после длительного
обдумывания, чтения мистической литературы, а также подчеркивания ок-
ружающими его необычности: ему говорили, что у него «дурной» глаз. Го-
ворил, волнуясь, что считает важным, чтобы врач его правильно понял, так
как любую фразу можно интерпретировать по-разному и решить, что он
болен психически.
Неохотно отвечал на вопросы об интимной жизни и отношениях с
'Кенщинами, считал, что они его незаслуженно обижали, пояснял, что все-
гда был стеснительным, боялся разговаривать с девушками, так как считал,
198
Глава 2
что его могут «поднять на смех», ждал пока женщина первой предложит
вступить с ним в половую связь. Принял решение, что женится только на
девственнице, свою вторую жену «готовил для себя» с 16 лет. Сообщал,
что после того, как узнал, что он не способен к зачатию и что ребенок во
втором браке ему неродной, был близок к самоубийству. Рассказывал, что
во время ухода жены вдруг ощутил «внутренний толчок», появилось чувст-
во пустоты, «мозг как остановился», перестал ориентироваться, как будто
очутился в незнакомом месте, все вокруг казалось потускневшим, ничего
не помнил, даже собственного имени, «впал в оцепенение», из которого
вышел, когда его окликнул сосед, проводивший его затем домой. Уточнял,
что не мог тогда говорить из-за спазма в горле, домашнюю обстановку и
родных не узнавал. Проснувшись после непродолжительного сна, не мог
вспомнить, что произошло, воспоминания восстанавливались фрагментар-
но, без определенной последовательности в течение года. Называл свою
дочь от второго брака сыном. При указании ему на ошибку с удивлением
разъяснял, что причиной тому является желание иметь сына — продолжа-
теля рода. Рассказывал, что, после того как ему был установлен диагноз
«Бесплодие», появились сомнения в отцовстве его дочери от первого брака.
Со слезами на глазах рассказывал о своей «импотенции», в чем винит жену,
из-за которой приходилось часто нервничать. В отношении инкримини-
руемого ему деяния рассказывал, что стал испытывать «влечение» к своей
падчерице после того, как она узнала, что он ей неродной отец. Стал смот-
реть на нее как на «маленькую женщину». Плача рассказывал, что безумно
ее любит, для него существует отдельный мир — «он и ребенок», хотел
отдать ей всю свою любовь, «был готов целовать след, где она прошла»,
испытывал к ней одновременно как отцовское, так и чувство мужчины к
женщине. Не скрывал, что любил наблюдать, как она переодевается, без
смущения, обнаженно рассказывал, как затем просил ее раздеться, целовал
в шею, гладил ее тело. Пояснял, что вначале он не задумывался о правиль-
ности своих действий, потом же пришел к мнению, что его влечение к до-
чери ненормально и пытался с ним бороться, для чего в течение месяца
специально ложился с ней в постель, но не прикасался к ней. Такой способ
избавиться от влечения результатов не приносил. Заявлял, что иных дейст-
вий в отношении дочери не совершал, но все равно ненавидит себя за соде-
янное. Сообщал, что на следующий день ходил в психиатрическую боль-
ницу, где нарочно преувеличивал свое влечение, заявлял о попытке
совершения полового акта со своей падчерицей в извращенной форме для
того, чтобы ему оказали помощь, в которой ему якобы было отказано.
Мышление характеризовалось как вязкое, суждения порой были нелогич-
ны, эмоциональные реакции неустойчивы, иногда парадоксальны.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 199
При экспериментально-психологическом исследовании на фоне доста-
точных способностей проведения основных мыслительных операций на
функциональном и конкретном уровнях выявлялось эпизодическое пони-
жение целенаправленности мышления с тенденцией к рассуждательству
претенциозного характера, продуцированием субъективных, наглядных и
малозначимых признаков, спонтанными ассоциациями вне контекста бесе-
ды, нечеткостью, расплывчатостью отдельных формулировок и выражений.
Отмечались некоторая инертность, вязкость, ригидность психических про-
цессов со стереотипным использованием одних и тех же решений, некото-
рыми трудностями сосредоточения.
Комиссия пришла к заключению, что у К. обнаруживается органиче-
ское поражение головного мозга с выраженными изменениями психики. Об
этом свидетельствуют анамнестические данные об отмечавшемся у него
энурезе до 14 лет, сноговорении, с присоединением впоследствии неврозо-
подобных расстройств в виде страхов темноты, высоты, глубины, заикания;
о перенесенной в 11-летнем возрасте черепно-мозговой травме с формиро-
ванием выраженных церебрастенических расстройств в виде головных бо-
лей, головокружения, трудностей сосредоточения, неустойчивости внима-
ния, повышенной утомляемости, с развитием в последующем грубых
истероформных нарушений и возникновением состояний с мутизмом и
мнестическими расстройствами, немотивированных аффективных колеба-
ний, сверхценной фиксации на переживаниях, связанных с нарушениями в
сексуальной сфере, идей ревности, элементарных нарушений восприятия.
Указанное заключение подтверждается также данными обследования в
Центре, выявившего у испытуемого на фоне органической симптоматики, в
том числе указывающей на преобладание нарушений в лобных отделах
головного мозга, признаки выраженной дезорганизации психической дея-
тельности, которые, наряду с вязкостью, конкретностью, ригидностью
мыслительных процессов, выражаются в эпизодическом понижении целе-
направленности мышления с тенденцией к рассуждательству, нечеткостью
отдельных формулировок и выражений, в трудностях сосредоточения, а
также глубокие расстройства в эмоциональной сфере, которые проявлялись
в слабодушии с быстрой сменой эмоциональных реакций, что сопровожда-
лось явлениями пуэрильного синдрома. Указанные изменения психики у
испытуемого столь значительны, что лишали его в период, относящийся к
инкриминируемому ему деянию, и лишают в настоящее время способности
осознавать фактический характер и общественную опасность своих дейст-
вий и руководить ими. У К. выявлялись сексологические расстройства в
виде задержки эякуляции с нарушением эрекции вследствие гипогонадиз-
ма, осложненного хроническим простатитом. Анамнестические данные
(задержка эякуляции с начала половой жизни, ослабление адекватной эрек-
200
Глава 2
ции с начала 1996 г., прекращение спонтанных эрекций с середины 1997 г.)
позволяют с большой степенью вероятности предположить, что на момент
совершения инкриминируемых ему деяний у испытуемого также имели
место нарушения эрекции и эякуляции, которые не позволяли ему совер-
шить полноценный половой акт. Было вынесено заключение, что по своему
психическому состоянию (наличие выраженных нарушений критики к сво-
ему состоянию при отсутствии антисоциальных тенденций) К. нуждается в
направлении на принудительное лечение в психиатрический стационар
общего типа.
Анализируя данный случай с точки зрения механизмов аномально-
го сексуального поведения, можно говорить о том, что в основе деви-
антного сексуального поведения К. лежат нарушения сексуальной сфе-
ры, обусловленные как экзогенными факторами (черепно-мозговые
травмы, травма промежности), так и особенностями формирования
сексуальности (ретардированное психосексуальное и соматосексуаль-
ное развитие, искажение половой идентичности). Результаты направ-
ленного психологического исследования свидетельствуют о феминин-
ности полоролевой идентичности испытуемого, ее конфликтности,
амбивалентном восприятии образа женщины, искаженности и кон-
фликтности психосексуальных ориентаций испытуемого, выраженной
фиксированности на агрессивных образах, переживаниях незавершен-
ного и символического характера. Ретардированное пубертатное разви-
тие, наряду с конфликтностью сексуальной сферы в целом, а также ор-
ганическими факторами, привели к появлению интермиттирующих
функциональных расстройств, обусловливали психологическую не-
удовлетворенность сексуальной жизнью в первом браке, а в дальней-
шем способствовали возникновению признаков инволюции сексуаль-
ной сферы. К. предпринимались попытки разрешения этой проблемы
за счет смены сексуальных партнеров, однако нарастание функцио-
нальных нарушений обусловило сверхценную фиксацию на пережива-
ниях, связанных с сексуальной сферой, и обостряет полоролевой кон-
фликт. Выбор незрелого сексуального объекта в данном случае связан
не с расстройством сексуального влечения (поскольку незрелый объект
не является для К. предпочтительным), а с неосознанным стремлением
стабилизации полоролевого конфликта посредством построения взаи-
моотношений, позволяющих ему занимать доминирующую позицию в
сексуальных отношениях за счет «неосведомленности» приемной до-
чери в вопросах сексуальных взаимоотношений.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 201
«Смещение» сексуальной активности на
несовершеннолетних в рамках временных
состояний нарушения психической деятельности
Среди предиспозиционных факторов наиболее важная роль в
плане возникновения аномальных форм сексуальной активности
принадлежит искажению полоролевой идентичности и дисгармо-
нии пубертатного развития. Для обследованных этой подгруппы
было характерно совершение насильственных, агрессивных
(вплоть до убийства) сексуальных действий, а также символиче-
ских действий в отношении гетеро- и гомосексуального педо-
эфебофильного объекта.
В большинстве случаев реализация аномального сексуального
поведения у данной подгруппы лиц осуществлялась по механизму
«смещения активности». Искажения поведения по активности были
представлены эксгибиционистскими, символическими действиями,
фелляцией, ощупыванием половых органов детей, имитацией поло-
вого акта, что свидетельствует о преобладании эротической актив-
ности над сексуальной и, соответственно, о регрессе активности в
ситуации деликта, обусловленном состоянием измененного созна-
ния. Появление регрессивных форм поведения в структуре псевдо-
парафильного синдрома наряду с ненормативным выбором объекта
отмечалось у тех испытуемых, для которых была характерна подчи-
ненная роль в супружеских отношениях (г>0,4), в то время как у лиц
с доминирующей ролью в семье регрессивная сексуальная актив-
ность в ситуации деликта отмечалась значительно реже (г>0,3), что
может косвенно свидетельствовать о большей выраженности поло-
ролевого конфликта у первых. Тем не менее полоролевой конфликт
имел место во всех случаях и был обусловлен прежде всего искаже-
нием половой идентичности и нарушением (ретардацией или дис-
гармонией) пубертатного развития. Однако данные нарушения до
определенного момента были компенсированы за счет гиперкомпен-
саторных механизмов (просоциальных и асоциальных), которые по-
зволяли этим подэкспертным занимать доминирующую позицию в
ситуациях межпартнерского взаимодействия. Экзогенно-органи-
ческие факторы и/или психогении способствовали «срыву» защит-
ных механизмов и актуализации полоролевого конфликта, что при-
водило к совершению сексуальных деликтов, которые, как пра-
202
Глава 2
вило, сопровождались агрессивными действиями по отношению к
потерпевшим, вплоть до совершения убийства. Агрессивное поведе-
ние в ситуации деликта в большей степени было характерно для лиц,
стремящихся к доминированию в собственной семье (г>0,4), что
может быть обусловлено, с одной стороны, общей тенденцией этих
испытуемых к доминированию и подавлению как способу разреше-
ния полоролевого конфликта, а с другой — являться способом «раз-
рядки» напряженного эмоционального состояния, возникшего
вследствие конфликтных отношений в семье.
Испытуемый К., 1962 года рождения, обвиняемый по п. «в» ч. 3
ст. 131, п. «в» ч. 3 ст. 132, ч. 1 ст. 111 УК РФ (совершение насильственных
действий сексуального характера, изнасилование и причинение тяжких
телесных повреждений в отношении несовершеннолетней). Из материалов
уголовного, личного дел, медицинской документации, со слов испытуемого
известно следующее. Сведений о протекании беременности и родов у мате-
ри нет. Родился первым ребенком в семье. Имеет младшую сестру. Отец
был военным летчиком, по характеру — мягким, «интеллигентным», доб-
родушным, «непробиваемым». Мать была вспыльчивая, раздражительная,
избивала его резиновым шлангом вплоть до 12-летнего возраста. Со слов
испытуемого, в детском возрасте болел рахитом, до 6 лет страдал ночным
энурезом, до 12 лет отмечалось сноговорение. С раннего возраста был под-
вижным, «шустрым», любознательным. В 5-летнем возрасте упал с высоты
1,5 м, был доставлен в МСЧ военного городка, где был диагностирован
перелом ключицы. Начал обучение в школе с 8-летнего возраста. По всем
предметам имел оценки «4» и «5», предпочитал историю, биологию, рисо-
вание. Занимался в кружке бальных танцев, рисования, лепки, был редак-
тором школьной стенгазеты, пионервожатым, капитаном школьных команд
по настольному теннису, волейболу. С 12-летнего возраста стал усиленно
заниматься силовыми видами спорта — боксом, рукопашным боем, каноэ,
стремился «развить мускулатуру», «не чувствовать физической отстало-
сти». Со слов испытуемого, в 14-15-летнем возрасте получал несколько
травм головы, одна из которых сопровождалась потерей сознания, тошно-
той, рвотой, переломом носовой перегородки, в связи с чем проходил ста-
ционарное лечение. Окончил 10 классов и поступил в высшее военное учи-
лище. В 1983 г. женился, имеет сына. По окончании училища в 1984 г.
работал в должности летчика-инструктора.
Из протокола военной аттестации К. за первые 2 года службы следует,
что за этот период он показал себя недостаточно дисциплинированным и
исполнительным офицером. Знал уставы СА, но не всегда правильно руко-
водствовался ими в повседневной жизни. Внешний вид был опрятным,
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 203
—------------------------------------------------------,-------
строевая выправка — хорошей, был развит физически. По характеру был
спокойным, общительным, но иногда — вспыльчивым, болезненно реаги-
ровал на замечания старших, был склонен к оправданию своих действий,
уровень технической и специальной подготовки был слабым, испытывал
значительные трудности в расчете захода на посадку, особенно при отра-
ботке полетов по приборам. Распределение внимания было отработано сла-
бо. В усложненной обстановке принимал поспешные непроверенные реше-
ния. В полетах допускал отклонения, отрицательно влиявшие на обучение
курсантов. Нагрузку летного дня и перегрузки в полетах переносил хоро-
шо, летал «с желанием», к полетам готовился добросовестно, аккуратно
готовил летную документацию, но требовался контроль за правильностью
ее оформления. Летно-методические навыки формировались медленно.
Хорошо рисовал, принимал участие в оформлении различной документа-
ции. В коллективе авторитетом не пользовался. Делался вывод о нецелесо-
образности дальнейшего его использования в качестве летчика-
инструктора. Из другой служебной характеристики следует, что К. всегда
был дисциплинированным и исполнительным. По характеру был спокой-
ным, флегматичным, пользовался авторитетом, был целенаправленным, «в
повседневной жизни не всегда правдивым». Из заключения аттестационной
комиссии следует, что занимаемой должности К. соответствовал. Б., друг
испытуемого, показывал, что познакомился с К. в период летной службы.
Впечатление о нем сложилось хорошее, он был хорошим летчиком, свое
дело любил, относился к нему добросовестно, занимался спортом, следил
за своим внешним видом, в физическом отношении был подтянутым. «Не-
адекватных» действий за ним не замечал. Конфликтов и выяснений отно-
шений между ними не было. Считал его серьезным и «нормальным» чело-
веком, приводил к нему своего сына позаниматься спортом. К. никогда не
говорил ему, что чем-либо болен, что его что-то беспокоит. За время лет-
ной службы К. за медицинской помощью не обращался.
С конца мая по 09.06.88 г. испытуемый находился в профилактическом
санатории. В течение последней недели пребывания он не принимал пищу,
пил только воду, не спал, усиленно занимался спортом, загорал до ожогов,
парился в сауне, для подавления аппетита принимал фепранол (препарат с
психостимулирующим эффектом) по 3-4 таблетки в сутки. Такой образ
жизни вел в течение 7 суток, похудел на 22 кг. 09.06.88 г. наступила «рез-
кая депрессия», беспокоили полуобморочные состояния, нарушилась коор-
динация движений. Возвращаясь в тот день в часть, испытал страх потерять
сознание, умереть. В Армавире явился в отделение милиции с просьбой
арестовать его, так как он «бессвязно» разговаривает с людьми. Был возбу-
жден, рассказывал «о каких-то» знакомых, адреса которых станут известны
КГБ, прокусил себе руку, «чтобы никого больше не бить и разговаривать
204
Глава 2
по-человечески». Был направлен в МСЧ авиаучилища, где в душевой ком-
нате встал на четвереньки и начал «истошно» кричать: «Люди, за что...,
люди, за что». В связи с неадекватным поведением 09.06.88 г. был госпита-
лизирован в психиатрическую больницу, где при поступлении был возбуж-
денным, подозрительным, после инъекции аминазина «быстро успокоил-
ся», в отделении высказывал бредовые идеи воздействия и «проведения
психологических экспериментов». На вторые сутки полностью вышел из
болезненного состояния, критические способности расценивались как со-
хранные. 20.06.88 г. был проконсультирован профессором кафедры, дано
заключение, что он перенес острый интоксикационный психоз с исходом в
выздоровление. С 27.06 по 21.07.88 г. находился на ВЛК в/ч, где отмеча-
лось, что фон настроения у него был повышенным, он был формальным,
критические способности расценивались как отсутствующие. С 21.07 по
23.08.88 г. находился в КВКГ им. Н. Н. Бурденко. При поступлении был в
ясном сознании, правильно ориентировался, фон настроения был повы-
шенным. В беседе часто улыбался, смеялся, был многоречивым. Рассказы-
вал, что в апреле 1988 г. почувствовал небывалый прилив сил, душевный
подъем, неограниченные возможности. Сообщал, что решил провести на
себе эксперимент по выявлению скрытых возможностей человека, для чего
перестал принимать пищу, не спал, усиленно занимался спортом. С упое-
нием рассказывал о проведенном эксперименте, был уверен в его большом
научном значении. Отмечалось, что в его сознании доминировали идеи
физического совершенства, благотворного влияния спорта на человека.
Мышление было ускоренным по темпу, непоследовательным, легко со-
скальзывал на случайные ассоциации. В отделении все время находился
среди больных, вовлекал их в занятия физическими упражнениями. Не
оценивал ситуацию как экспертную, не видел препятствий к летной работе.
На фоне благодушия, при неудовлетворении его требований легко возника-
ли аффективные реакции. В процессе обследования стал несколько спокой-
нее, критика к своему состоянию расценивалась как отсутствующая. Ему
был установлен диагноз: «Атипичный маниакально-депрессивный психоз.
Гипоманиакальная фаза». Отмечалось, что заболевание было получено в
период прохождения военной службы. Был признан негодным к летной
работе, негодным к военной службе в мирное время, ограниченно годным
(второй степени) в военное время по ст. Ш-б. При допросе 17.06.98 г. К.
показал, что в 1988 г., возвращаясь из санатория, он почувствовал себя
«плохо», что проявлялось в слабости, потливости, тогда он сошел с поезда
и обратился в милицию за помощью. Приказом 22.03.89 г. К. был уволен с
действительной военной службы. Б. показывал, что об увольнении К. гово-
рил в том плане, что его «подставили», а поставленный ему диагноз не со-
ответствует действительности.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 205
В 1990 г. испытуемый получил двухкомнатную квартиру, работал в
мастерской по изготовлению деревянных украшений, занимался резьбой по
дереву. В 1991 г. развелся с женой по ее инициативе. Со слов испытуемого,
в 1991 г. он получил травму головы с кратковременной потерей созна-
ния — на него упала навесная стенка в спортивном зале. В дальнейшем
работал главным инженером в малом государственном предприятия, затем
бригадиром охранников в частной фирме. С 29.01.94 г. работал в коммер-
ческой фирме. Из характеристики с места работы следует, что К. проводил
большую организационную работу по развитию производственной дея-
тельности, проявлял глубокие знания психологии и маркетинга, постоянно
совершенствовал процесс производства. В последнее время работал в каче-
стве повара в шашлычной с целью вывода этого убыточного на тот момент
участка из кризиса. Внешне всегда был подтянут и опрятен, в личных от-
ношениях — честен и принципиален, требовал соблюдения производствен-
ной дисциплины и сам ее не нарушал, всегда приходил на помощь в труд-
ную минуту, за что пользовался заслуженным авторитетом у людей, с
которыми общался. Постоянно занимался своим сыном, контролировал его
учебу, занятия спортом. Из показаний К., проживающей с К. с марта
1997 г., следует, что он относился к ней хорошо, никогда не бил, не оби-
жал, по характеру был спокойным, вежливым, всегда старался помочь. На
здоровье никогда не жаловался, не говорил, что что-нибудь болит. Спирт-
ные напитки употреблял, в состоянии алкогольного опьянения «буйным»
не был, сильно пьяным не был никогда. После смерти отца в 1997 г. он стал
употреблять алкоголь. Однажды он плакал, кричал, побил посуду, разгова-
ривал с умершим отцом. К. показывал, что со времени увольнения из армии
на здоровье не жаловался, «каких-либо помутнений разума» не было, в
больницу не обращался. Из показаний Б., данным экспертам СПЭК, следу-
ет, что после учреждения им фирмы он пригласил К. работать экспедито-
ром. К работе К. относился со всей характерной для него скрупулезностью
и педантичностью, начав что-то делать, уже не останавливался, пока не
выполнит всех намеченных для себя заданий. Последние 2-3 недели до
правонарушения работал шашлычником в его кафе, но доходов практиче-
ски не было в связи с тем, что в этом районе было малолюдно. К. пережи-
вал, что сын Б. приводил в шашлычную друзей, которые уклонялись от
Уплаты. Имел ряд тяжелых разговоров с К. «на этот счет». 10.06.98 г. К.
выпил на дне рождения 100 г водки. За несколько дней до правонарушения
°н стал несколько «суетливым», раздражительным, постоянно был в дви-
жении, в его ответах появлялись «резкость и нетерпимость». Из показаний
К. и из ее беседы с экспертами, проводившими испытуемому К. СПЭК в
1998 г., следует, что 14 июня 1998 г. (за 2 дня до правонарушения) муж
вечером вернулся с работы «в нормальном состоянии», сказал, что очень
206 Глава 2
устал, у него неприятности на работе, о которых расскажет позже, лег
спать, весь следующий день пробыл дома, отдыхал, спал, а около 17.00 он
стал искать «какие-то» документы, спрашивал у нее, не видела ли она устав
фирмы, в которой он работал, убеждал ее, что тот кем-то выкраден, воз-
можно, Б., приходившим в их отсутствие. Муж был расстроенным, суетли-
вым, постоянно о чем-то думал, выглядел подавленным, задумчивым,
«нервным», то включал, то выключал телевизор. На вопросы о причинах
такого его состояния отвечал, что у него «неприятности по работе», под-
робнее о которых не говорил, жаловался на обострение простатита. Затем
принял валерьянку, таблетки анальгина и но-шпы и лег спать в 23.30, а
около 1.30 ночи 16.06.98 г. она проснулась и увидела К. сидящим на крова-
ти. На вопрос, почему он не спит, муж ответил: «Мне страшно, сейчас они
придут, за дверью кто-то стоит», «тише-тише, они сейчас придут». На во-
прос: «Кто?», отвечал, что «Сашины ребята», которые «под балконом сто-
ят, за дверью стоят, они сейчас будут открывать дверь». Открыв дверь и
никого там не обнаружив, он вновь выпил валерьянку, лег в постель, по-
просил жену покрепче его обнять, а голову положить ему на грудь. Когда
она вновь проснулась около 4.00, К. курил, говорил, что «уже светает, сей-
час с цветами придет Б., он осознал свою вину, и мы помиримся». Затем
стал вспоминать свою бывшую жену, ее любовника, громко ругал их, вы-
ражался в грубой форме. Около 7.00-8.00 часов он стал «выскакивать» на
лестничную площадку, снимал спортивные брюки и трусы, «выставлял
напоказ ягодицы», кричал: «Смотрите, вы же знаете, что я офицер. Вы мне
не верите, а я порядочный человек», но из соседей никого не было. Он то
смеялся, то плакал, размахивал руками. Потом «выскакивал» на балкон и
«что-то» кричал, часто называл имя своего друга Саши. Она позвонила Б. и
просила его приехать. Зайдя в квартиру и увидев К., тот пошел вызывать
бригаду скорой помощи, а К. в этот момент кричал, что «они уже наступа-
ют» и, подойдя к балконной двери, стал бить по ней руками и ногами и,
разбив стекло, поранил руку. Когда жена вышла из дома, К. выбежал из
подъезда и забежал в соседний дом. Вернувшийся через 10 минут Б. пошел
в подъезд за К. Из показаний Б. и со слов Б. экспертам СПЭК известно, что
в 9.00 утра ему звонила К., сожительница К., просила срочно приехать к
ним домой. Зайдя в комнату, увидел К., который спросил: «Ты знаешь, кто
я такой?», услышав утвердительный ответ, сказал, что является Иисусом
Христом, кричал, что «сейчас я раздвину стены, я— могучий. Нет, мне
надо принять волны из Чечни», после чего выбежал на балкон, раздвинул
руки и вернулся со словами: «Я принял, там такая обстановка». Затем кри-
чал, что «они наступают», бил стекла, говорил: «Сейчас буду получать ин-
формацию из космоса». После услышанных слов понял, что К. «невменяе-
мый», был в поту, возбужденный, он попросил его успокоиться, на что тот
противоправные сексуальные действия в отношении детей 207
йе отреагировал. Тогда он вызвал бригаду скорой помощи. Возвращаясь
обратно к дому, увидел, как К. в трико и босиком пробежал мимо них в
подъезд 9-этажного дома. Поднявшись за ним наверх, обнаружил К. в ма-
шинном отделении, где тот стал говорить «что-то невнятное». Около полу-
часа уговаривал его вернуться домой, выше подниматься не стал, так как
решил, что если у того «неладное с головой», то он может выпрыгнуть в
окно. Спустившись вниз, узнал от К., что приезжавшая бригада скорой по-
мощи уехала, посоветовав дать К. алкоголь.
Как следует из материалов уголовного дела, К. обвиняется в том, что
16.06.98 г. около 12.00, находясь между этажами жилого дома, совершил
изнасилование и насильственные действия сексуального характера в отно-
шении малолетней Л. (1986 г. р.), причинив ей телесные повреждения в
виде полного разрыва промежности 3-й степени. 16.06.98 г. около 12.00
потерпевшая Л. была госпитализирована в хирургическое отделение род-
дома с жалобами на боль в области промежности, кровотечение. На лице,
шее, за ушными раковинами были обнаружены ссадины в размере от 2 до 4
см, на боковых поверхностях туловища — размером 12-13 см с наличием
кровоподтеков, в области коленных суставов — ссадины размером 2x3 см.
Был диагностирован полный разрыв сфинктера прямой кишки, разрывы
слизистой прямой кишки в области промежности, разрыв мышц промежно-
сти, слизистой влагалища. Врач-гинеколог, осматривавший потерпевшую,
допускал, что подобная травма могла быть причинена как руками, так и
половым членом. Были взяты мазки, спермы в которых обнаружено не бы-
ло. 20.06.98 г. потерпевшая была осмотрена врачом-невропатологом, был
установлен диагноз: «Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение го-
ловного мозга. Реактивное состояние на фоне астено-депрессивного син-
дрома». Из заключения СМЭ Л. следует, что разрыв промежности 3-й сте-
пени мог образоваться от воздействия тупого твердого предмета, в том
числе от введения во влагалище напряженного полового члена. Во время
осмотра потерпевшей проктологом 4.09.98 г. ей был установлен диагноз:
«Посттравматическая недостаточность анального сфинктера 2-й степени»,
что могло иметь место при введении напряженного полового члена мужчи-
ны как во влагалище, так и в прямую кишку. Обнаруживаемые у Л. послед-
ствия причиненных ей повреждений расценивались как нанесение тяжкого
вреда здоровью.
Из показаний потерпевшей Л. (1.01.86 г. р.) следует, что 16.06.98 г.
около 12.00 она поднималась с подругой по лестнице в подъезде на
9-й этаж. На 7-м этаже в их сторону побежал «окровавленный» мужчина
(оказавшийся впоследствии К.), верхняя часть туловища которого была
обнажена. Они испугались и побежали вниз. Мужчина схватил ее за косу и,
когда она упала на лестницу, навалился на нее сзади всем телом и стал на-
208 Глава 2
носить удары по лицу и телу, издавал какие-то «нечленораздельные» звуки
Не вставая с нее, снял свои спортивные брюки до колен, на ней порвал
майку, снял шорты, порвал трусики, руками схватил «за попку» и стал ца-
рапать ногтями. Почувствовав сильную боль, она стала просить не делать
этого, тогда он схватил ее за шею, посмотрел в лицо, отпустил шею, схва-
тил за пятку и потащил вниз по ступенькам. В это время ее «освободил»
другой незнакомый мужчина. Свидетель Ч. показала, что 16.06.98 г., когда
она поднималась с подругой по лестнице, «выскочил» мужчина, который
«что-то» закричал, «бросился» на них, схватил Л., повалил ее на площадку.
Сбегая вниз по лестнице, она слышала крики подруги о помощи. Сама она
криков мужчины в это время не слышала. Мать потерпевшей Л. узнала со
слов дочери, что напавший на нее мужчина «сильно» закричал, набросился,
избил, потом тащил ее за горло, царапал ногтями. Она также показала, что,
как ей пояснили (кто именно, не указывается), мужчина не кричал. Из по-
казаний Б. следует, что через несколько минут после выхода из подъезда он
вновь решил сходить за К. Зайдя в подъезд, услышал то ли крик, то ли шум,
увидел между этажами К., который, держа девочку за руку, тащил ее вниз.
Девочка была только в шортах, курточку держала в руках. Он, схватив К. за
голову, сказал: «Брось дитя», тот «бросил», после чего повалил К. на пол и
удерживал до приезда сотрудников милиции. Из показаний К. следует, что
вслед за Б. она зашла в подъезд, где между 5 и 6-м этажами увидела Б., ко-
торый сидел на К. и держал его за руки. К. говорил что-то «нечленораз-
дельное». Из показаний оперативного сотрудника милиции, производивше-
го задержание К., следует, что, не доходя площадки между 6 и
7-м этажами, он услышал хрипы возбужденного человека. На площадке
увидел, как один мужчина (Б.) сидит сверху на другом (К.), прижимая его к
полу и держа за руки. Б. пояснял, что удерживает своего знакомого, у кото-
рого «белая горячка». Из показаний врача скорой помощи следует, что,
приехав по вызову, она увидела между этажами К., выражение лица кото-
рого было «звериное» и выражало страх, произносил он «нечленораздель-
ные» звуки, «мычал». Сожительница К. сказала ей, что К. несколько дней
не спал, у него начались галлюцинации, а до этого он резко перестал при-
нимать спиртные напитки. Она сделала пациенту «успокоительное», так
как у него наблюдались признаки алкогольного делирия. С диагнозом:
«Абортивный делирий. Резаные раны правой кисти» К. был доставлен в
больницу. После первичной хирургической обработки раны он был достав-
лен в ПБ, где при поступлении устанавливался диагноз: «Шизофрения.
Галлюцинаторно-параноидный синдром».
Из показаний оперативного сотрудника милиции следует, что в психи-
атрической больнице К. «пришел в себя». Находясь в приемном отделении.
К. «нормально» отвечал на вопросы, о происшедшем говорил, что «подрал-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 209
ся со своим знакомым Б.», после чего «неожиданно» вскочил и побежал на
улицу, где был вновь задержан и возвращен в больницу. В тот же день,
16.06.98 г., во время его осмотра экспертами СМЭ он был фиксирован к
кровати, находился в состоянии медикаментозного расслабления. Из за-
ключения СМЭ следует, что у К. обнаруживались рана правой кисти от
воздействия режущего предмета, ссадины лица, туловища, конечностей,
кровоподтек груди слева. В справке из ПБ № 1 отмечалось, что психопато-
логическая симптоматика у К. была купирована, он может быть выписан.
Допрошенный 17.06.98 г., К. показал, что ночью 16.06.98 г. он не спал, так
как «мучили» производственные проблемы, а после 9.00 утра «показалось»,
что в комнату через балкон «кто-то лезет», после чего разбил стекло балко-
на и поранил руку, после этого «кажется» пришел друг, Б., «точно не пом-
ню, у меня появился провал памяти». Показал, что «очнулся» около 10 ча-
сов утра — «зашивали руку, рядом со мной стояла К., после опять случился
провал памяти» и вновь «очнулся» в 17.00 в психиатрической больнице.
Когда очнулся, «увидел, что выхожу» из машины скорой помощи, кто-то
спросил — помочь ему или нет, ответил, что пойдет сам. В приемном покое
врачи стали «что-то» спрашивать, тогда «соскочил» и побежал, был пойман
и препровожден в отделение, где находился 1 день. Он показал, что в пала-
те сказали, как он изнасиловал 10-летнюю девочку и что якобы их было
трое. По поводу инкриминируемого ему изнасилования девочки показал,
что «ничего сказать не может, так как не помнит». Утверждал, что
16.06.98 г. алкогольные напитки он не употреблял, а в другое время спирт-
ные напитки употребляет часто. Во время следующего допроса, 19.06.98 г.,
он показал, что до дня правонарушения не спал около 5 суток, так как ду-
мал о работе. Не помнит, что с ним делали в психиатрической больнице,
так как его это не интересовало, и он не спрашивал, потому что был в со-
стоянии «безразличия». Утверждал, что ничего с девочкой не делал, так как
«по натуре не способен причинить зло людям, тем более детям». По дан-
ному делу испытуемому проводилось амбулаторное судебно-
психиатрическое освидетельствование, во время которого он был доступен
контакту, ориентировка всех видов была сохранена. Понимал цель обсле-
дования. Жалоб на психическое здоровье не предъявлял. Сидел опустив
голову, перебирал пальцы рук. Фон настроения был сниженным. Отрицал
факт правонарушения. Аффектировался при вопросе: «Правда, что Вы
употребляли алкоголь за несколько дней до правонарушения?», отвечал,
что «вообще не пил», много думал о делах своей фирмы, переживал, не
спал несколько ночей. Рассказывал, что потом заснул и помнит, как спро-
сил у жены, который час. Она ответила, что 9.00, после чего «больше ниче-
го не помнил». Мышление было логичным, последовательным, речь — ус-
коренной по темпу. Память на прошлые и текущие события была
210
Глава 2
сохранена. Был эмоционально лабильным. Продуктивной психотической
симптоматики не обнаруживалось. Диагностические и экспертные вопросы
решены не были.
В августе 1998 г. К. был направлен на комплексную судебную нарко-
лого-психиатрическую экспертизу. Из акта СПЭК известно, что в его нев-
рологическом состоянии отмечалось следующее. На глазном дне выявля-
лась ангиопатия сетчатки. При РЭО-энцефалографическом исследовании
пульсовое кровенаполнение в бассейнах общих сонных и позвоночных ар-
терий было сниженным. Тонус магистральных артерий, артериол в бассей-
нах общих сонных и позвоночных артерий был повышенным. При наклоне
головы назад выявлялось снижение пульсового кровенаполнения и ухуд-
шение венозного оттока в бассейне позвоночных артерий. Невропатологом
был устанавлен диагноз: «Последствия черепно-мозговой травмы с микро-
очаговой симптоматикой и вегетососудистой дисфункцией». Во время про-
ведения комиссии 08.09.98 г. К. был полностью правильно ориентирован,
правильно понимал цель и задачи экспертизы. Фон настроения был сни-
женным до субдепрессивного, моторика — живая. Выглядел утомленным,
задумчивым. Достаточно подробно рассказывал о своей жизни, при этом
выявлялась склонность к обстоятельности, ригидности, вязкости с трудно-
стью переключения с одной мысли на другую, просил не перебивать его,
каждую мелочь считал «важным обстоятельством», пояснял, что «они по-
том это поймут». Рассказывая о своей жизни, не упускал возможности лиш-
ний раз «похвастаться», представить себя «в более выгодном свете». С
врачами был подчеркнуто вежливым, обходительным, корректным. Отри-
цал наличие беспричинных колебаний настроения. Рассказывал, что пере-
нес ряд черепно-мозговых травм, одна из которых была в 15-летнем воз-
расте, когда упал с велосипеда, находился в бессознательном состоянии в
течение 15 секунд, очнувшись, ощущал тупую головную боль, тошноту,
чувствовал недомогание в течение недели, от родителей травму скрыл. Рас-
сказывал, что незадолго до этой травмы был избит соседом, получил не-
сколько ударов по голове, была тошнота. Рассказывал, как в 1990 г., рабо-
тая смотрителем за порядком в ресторане, ходил между столиками, а затем
«очнулся» лежа одетым в кровати у себя дома, не мог понять, что с ним
произошло. Узнал со слов сослуживцев, что в тот момент он внезапно стал
возбужденным, бросался на людей, его «отключили» ударом по шее и от-
везли домой. Отрицал употребление алкогольных напитков перед проис-
шедшим. Сообщал, что в 1991 г., упав с мотоцикла, на 15 минут «терял
зрение». Рассказывал, что в том же или в следующем году во время трени-
ровки получил черепно-мозговую травму без потери сознания, по поводу
которой консультировался у знакомого врача. Рассказывал, что после раз-
вода с женой в 1991 г. резко снизилось настроение, «не находил себе мес-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
211
та», появлялись суицидальные мысли, считал, «что мир для него потерян»,
в течение полугода употреблял алкогольные напитки. Утверждал, что в
дальнейшем алкогольные напитки употреблял только по праздникам, по
3-4 рюмки водки, переносил плохо — «это как яд», период эйфории сме-
нялся резкими болями в желудке, животе. Говорил, что в состоянии алко-
гольного опьянения мог быть придирчивым, но не конфликтным. Отрицал
наличие у себя явлений абстиненции, амнестических форм опьянения, за-
поев. Рассказывал, что никогда «не выплескивал эмоций наружу», «все
держал в себе», от чего иногда появлялась тяжесть на душе, испытывал
потребность в разрядке — занимался спортом. Характеризовал себя пунк-
туальным, педантичным.
В беседе на «неприятные для него темы» был раздражительным, эмо-
ционально лабильным. При беседе о правонарушении становился «взбудо-
раженным», ничем не мог объяснить содеянное, хватался руками за голову,
говорил: «Может, и не я совершил все это? Ведь может быть такое? Я не
способен на такой ужас». Глубоко вздыхал, опускал глаза, не мог простить
себе содеянного. Сообщал, что последние дни перед происшедшим много
работал, уставал как физически, так и «психически» — приходил на работу
в 8.00, уходил— в 23.30, не было ни денег, ни сил ехать домой, поэтому
зачастую ночевал у коллеги по работе. Говорил, что у того дома принимал
горячую ванну, дремал около 40 минут, а затем практически всю ночь си-
дел над бухгалтерской документацией, питался урывками; на работе скла-
дывалась «тяжелая моральная обстановка», нагнетался конфликт с сыном
директора, самим Б., постоянно думал о сложившейся ситуации, не видел
выхода из нее. Категорически отрицал употребление алкоголя в тот период.
Заявлял, что выпил лишь 100 г водки на дне рождения знакомого. Сообщал,
что 14 июня пришел домой очень уставшим, спать лег раньше обычного,
проснулся не отдохнувшим и вялым, просил жену закрыть дверь, отклю-
чить телефон, так как не хотел ни с кем общаться, никого не жлал видеть.
Рассказывал, что к вечеру этого дня появились немотивированная тревога,
суетливость, в голове постоянно крутились мысли о работе, тяжелом мо-
ральном положении, неприятностях с сыном директора, «чувствовал себя
морально выпотрошенным». В ночь с 15 на 16 июня вновь «переваривал» в
голове сложившуюся ситуацию, появилось чувство, что он «мысленно»
разговаривает с Б., потом «словно по телефону, словно через телефонную
трубку» слышал «в голове» его голос, обсуждали положение дел в кафе,
личные отношения. Утверждал, что четко услышал, как Б. обещал приехать
к нему в 10 часов. В происходящем ничего странного не находил — «про-
сто сканируют мозг». Говорил, что «смутно» помнит, что с ним происходи-
ло далее, «кажется», приходил Б., голос его был «сатанинским»; следую-
щее, что он помнит, — это «белые и серые пятна», окровавленную руку
212
Глава 2
перед глазами, «себя со стороны». Отмечает, что тогда понял, что находит-
ся в больнице, не мог понять, что с ним произошло, так как «не мог понять
причин происшедшего». При воспоминании об этом становился мрачным,
«тяготился».
В отделении был вежлив с персоналом, спокойным, упорядоченным.
При психологическом исследовании выявлялись средний интеллект,
склонность мышления к обстоятельности, ригидности. Выявлялись такие
личностные особенности, как упрямство, упорство, подозрительность, ав-
торитарность, демонстративность с ригидностью, склонность к застрева-
нию на отрицательных моментах и накапливанию негативных эмоций. Был
признан невменяемым, рекомендовалось направление на принудительное
лечение в психиатрический стационар общего типа. Было отмечено, что
выставлявшиеся К. ранее диагнозы: «Атипичный маниакально-
депрессивный психоз» и «Абортивный алкогольный делирий» не нашли
подтверждения. Со слов испытуемого, он после проведения экспертизы
находился на принудительном лечении в психиатрической больнице до
12.07.99 г. Суд усомнился в правильности экспертного заключения на ос-
новании того, что диагноз органического поражения головного мозга трав-
матического генеза медицинской документацией подтвержден не был,
врач-невропатолог в состав комиссии не включен, о перенесенной К. трав-
ме головы известно лишь с его слов. Также не подтверждается, по мнению
суда, медицинской документацией наличие у К. периодических психотиче-
ских состояний по типу сумеречных. Вызывал сомнение вывод экспертной
комиссии об отсутствии у испытуемого признаков хронического алкого-
лизма, так как в составе комиссии отсутствовал нарколог.
При обследовании в Центре было выявлено следующее. Соматическое
состояние. Состояние удовлетворительное, нормального питания. Дыхание
везикулярное, с жестким оттенком, рассеянные сухие хрипы в нижних от-
делах обоих легких, тоны сердца ясные, ритмичные, пульс 78 уд/мин., ар-
териальное давление 120/80 мм рт. ст., язык влажный, живот болезненный
при пальпации. В биохимическом анализе крови показатели в пределах
нормы. Заключение консультанта-отоларинголога: «Резкое смещение носо-
вой перегородки. Хронический правосторонний отит. Хронический
пансинусит». Заключение консультанта-терапевта: «Хронический
бронхит». Убедительных данных о хроническом алкоголизме, алкогольном
поражении печени выявлено не было.
Неврологическое состояние. Гидроцефальная форма черепа. Травма-
тическая деформация носа. Слабоположительный симптом Маринеску-
Родовичи с обеих сторон. Сглажена левая носогубная складка, девиация
языка вправо. Сухожильные рефлексы оживлены, ахилловы — умеренной
живости, брюшные рефлексы несколько снижены, в позе Ромберга устой-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 213
чив. На глазном дне выявлялось небольшое расширение вен. При электро-
энцефалографическом исследовании были выявлены значительные диф-
фузные патологические изменения биоэлектрической активности мозга
органического характера с признаками дисфункции стволовых структур по
типу повышения уровня функциональной активности. Типичная эпилепти-
формная активность на ЭЭГ отсутствовала. Заключение невропатолога:
«Органическое изменение центральной нервной системы как последствие
патологии раннего периода развития и повторных травм головы».
Сексологическое обследование. В дошкольном возрасте играл в «доч-
ки-матери», изображая роль отца. «Сколько себя помнит» общался пре-
имущественно с девочками. С 6 до 7 лет занимался балетом, но бросил
кружок, так как посмеивались мальчишки, называли «балеруном», счита-
лось, что такое занятие недостойно мальчика, с чем был не согласен «в ду-
ше», однако не выдержал «психологического давления» окружающих. В
школьном возрасте занимался лепкой из глины, рисованием, был пионер-
вожатым, любил возиться с детьми младше себя по возрасту, чувствовал
себя «наставником». До 12-13-летнего возраста чувствовал, что отстает от
сверстников в физическом развитии, был «физически слабым», поэтому
занимался боксом, каноэ, рукопашным боем, чтобы «нарастить мускулату-
ру», стать сильным, иметь «красивую мужскую фигуру». Первое семяиз-
вержение произошло в 13-летнем возрасте при ночной поллюции, снилось
«что-то эротическое». Увидя сперму, испытал неприятные эмоции. Пробо-
вал мастурбировать с 14-летнего возраста «для интереса», ощущения были
приятными. Читал энциклопедию для подростков «Половое созревание» —
хотел «выяснить», что «позволительно в сексуальных отношениях, а что —
нет» и как «надо» строить взаимоотношения с противоположным полом. С
6-летнего возраста дружил с девочкой, с которой проводил большую часть
свободного времени, рассказывал ей «свои мальчишечьи секреты», а она
емут — «свои женские», затем отношения плавно переросли в романтиче-
ские и эротические. Впервые поцеловался в 17 лет, испытывал стеснение.
Отношения с этой девушкой прервались после ее переезда, она вскоре вы-
шла замуж, из-за чего он переживал, около полугода не мог смотреть на
женщин, «не находил себе места». До 17-летнего возраста, т. е. «до полово-
го созревания» (по мнению испытуемого), с девочками общался по-
Дружески, не понимал, почему мальчишки «задираются» с девочками, все-
гда был защитником последних. Первый половой акт произошел в
18-летнем возрасте с девушкой «легкого поведения», «она сама затащила
его в постель». Контакт оценивает как успешный. Эротические сны и фанта-
зии появились в 18-летнем возрасте, их содержанием были обнаженные жен-
ские тела, причем во снах лица у этих женщин «расплывались», не мог их
«опознать». Общение с женщинами предпочитал мужской компании, так
214
Глава 2
как женщины более мягкие, эмоциональные, относится к ним «как к това-
рищам», а мужчины «ведут о бабах мужские разговоры — кто с кем и как
занимается сексом». Женился в 20-летнем возрасте. Интимные отношения
с женой были редкими и нерегулярными, так как они редко виделись из-за
своих профессий. В 21-летнем возрасте «стал холоден в половом отноше-
нии» к жене, была вялая эрекция. Обращался к врачу, был установлен ди-
агноз острого простатита, назначено лечение. В последующем был постав-
лен диагноз: «Нарушение кровообращения в области малого таза.
Хронический простатит», раз в два года проходил лечение в санатории.
Имеет от брака сына. Сильно переживал измены жены и после развода по
инициативе супруги около полутора лет «не шел» на интимные контакты с
женщинами. В дальнейшем половые акты были нерегулярными «и не тяну-
ло». С 34-летнего возраста стал жить с женщиной, первые полгода половые
акты происходили с частотой до 7-9 раз в неделю, в дальнейшем 3 раза в
неделю. Максимальный эксцесс — 8. Объективное обследование: возраст
появления оволосения лобка не помнит, оволосение лобка по мужскому
типу, бреется с 16 лет. Индекс Таннера 75,5; тип половой конституции —
средний, ближе к сильному. Заключение сексолога: «Дисгармония пуберта-
та (задержка психосексуального развития при нормативном соматосексу-
альном развитии). Искажение половой идентичности».
Психическое состояние. Движения то суетливые (бесцельно водил ру-
ками по столу, потирал подбородок), то спокойные (складывал руки на ко-
ленях или подпирал голову ладонью, иногда медленно поглаживал голову).
Мимика богатая, преобладала в верхней части лица, иногда часто и быстро
менялась — мимолетно поднимал брови, «вытаращивал» глаза, взгляд из-
редка блуждал по окружающей обстановке, ни на чем подолгу не задержи-
ваясь, лицо приобретало то недоуменное, то удивленное выражение неза-
висимо от темы беседы. Речь то монотонная, обычного темпа, то
ускоренная. Фон настроения менялся на протяжении беседы от приподня-
того до сниженного. В начале беседы утверждал, что он психически здоров,
однако при беседе о правонарушении оценку его психического состояния
считал прерогативой экспертов, сам же был убежден, что в тот момент на-
ходился в необычном состоянии. Неохотно рассказывал о перенесенных им
травмах головы, заявлял, что не ощущал их последствий. При разговоре на
другие темы вскользь упоминал об имевших у него место периодических
давящих болях в лобно-височных областях, плохой переносимости жаркой
погоды с появлением вялости, слабости, о периодах «плохого» настроения
при резкой смене метеоусловий, о появлении состояний, когда незнакомая
местность казалась «до боли знакомой», разговор— «уже сбывшимся»,
предполагает, что это было во сне.
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 215
При изложении данных анамнеза хронологию не соблюдал, переска-
кивал с одного события на другое, замечая, что они схожи по эмоциональ-
ному состоянию в момент их переживания. Отвечал на вопросы в плане
заданного, с массой малозначимых деталей, излишне подробно, подолгу
останавливался на каждой теме, описания событий изобиловали мельчай-
шими подробностями. Порой с удивленным выражением лица внезапно
прерывал повествование, вслух задавая вопросы: «К чему это все гово-
рил?» или «С чего начал?», иногда начинал отвечать, не дослушав собесед-
ника. В речи часто использовал слова с уменьшительными суффиксами,
например, «порядочек», «уборочка», «притончик» и т. д. Себя характеризо-
вал принципиальным, «зацикливающимся» на проблемах. Говорил, что
«держит переживания в себе», постоянно их «прокручивает» в голове, по-
долгу не может избавиться от чувства обиды, которое иногда «проносит с
собой» несколько лет. Отмечал, что иногда может «дать свечку» на чью-
нибудь «необоснованную» критику в свой адрес, привести пример затруд-
нялся, тут же с самолюбованием утверждал, что легко сглаживает кон-
фликты. С самодовольной улыбкой рассказывал об идеальном порядке,
который наводил не только в своей квартире, но и везде «куда руки дотяги-
ваются», в том числе у друзей, родственников и т. д., замечал, что проявле-
ние неаккуратности у окружающих его раздражает. Называл себя любозна-
тельным, «всесторонне развитым», в подтверждение своих слов с
нескрываемым удовольствием перечислял свои увлечения: изучение мно-
жества религиозных течений, разных видов восточных и русских едино-
борств, врачевание, эзотерика, употребляя при этом применительно к себе
выражения типа «лучший из лучших», «прекрасный знаток» и т. п. При
описании используемых им для лечения методик становился краток, отде-
лывался общими фразами, не конкретизировал способы медитации, тут же
с некоторым высокомерием заявлял, что имеет звание «белого мага», рас-
сказывал, что во сне разговаривал с Богом «на ты», тут же оговаривался,
тго не считает себя экстраординарным человеком, просто всегда стремился
совершенствоваться. О нелестных характеристиках с места работы, а также
на тему употребления алкогольных напитков начинал говорить с негодова-
нием, раздражением, однако быстро самостоятельно успокаивался. Утвер-
ждал, что алкогольные напитки употребляет по праздникам и не более
150 г. Сообщал, что несколько лет назад после «навалившихся» на него
неприятностей, связанных с потерей работы, разводом с женой, выпивал в
Учение полугода по 250-500 г через день, в то время нигде не работал —
«заливал проблемы вином». Отрицал наличие у него похмельного синдро-
ма, тяги к спиртному. Причиной госпитализации в психиатрическую боль-
ницу в 1992 г. называл вызванное желанием сбросить лишний вес «плохое»
Сочувствие, выражавшееся в слабости и потливости, «затяжеленности
216
Глава 2
мышления», медленном передвижении. Сообщал, как в больнице появилась
мысль, что «надо смотреть на горящую лампочку, пусть хоть глаза выплы-
вут», что «тупо» выполнял. Уклонялся от конкретизации своих пережива-
ний в тот период времени, с речевым напором говорил, что «ничего не-
обычного» не происходило. При разговоре о смерти отца глаза
увлажнялись, что пытался скрыть, отворачиваясь от собеседника, начинал
говорить «дрожащим» голосом. С печальным выражением лица сообщал,
что, когда опоздал на похороны, испытал «ужасную» обиду и в течение
двух дней находился в «чудном» состоянии— поначалу рыдал, «даже
выл», «всего трясло», руки «онемели по локоть», говорил с окружающими
«обрывками» фраз, в голове был «сумбур», а затем «впал в отупение», день
сидел молча и смотрел на зажженную свечу. Неохотно сообщал, что иногда
в минуты волнений перестает «чувствовать» пальцы рук, тело трясется. С
недоумением в голосе рассказывал, как однажды «внезапно» набросился на
посетителей кафе, при этом ничего не говорил, «очнулся» дома, узнал о
происшедшем от сослуживцев. Отрицал употребление перед этим алко-
гольных напитков, сообщал, что в тот день чувствовал себя нормально.
Замечал, что в течение нескольких месяцев до этого события переживал из-
за ряда жизненных неудач.
Затруднялся в определении цели проведения ему повторной эксперти-
зы, делал предположение, что мать потерпевшей «завязана» со следствен-
ными органами либо суд «смутила» возможность употребления им алко-
гольных напитков перед правонарушением. Аргументировать свои
высказывания не мог. Сообщал, что был ознакомлен с заключением прове-
денной ему экспертизы и полностью с ним согласен, поскольку во время
пребывания на принудительном лечении в больнице изучал литературу по
психиатрии, из которой почерпнул информацию о сумеречных состояниях.
Так, рассказывал, что последние бывают четырех видов, один из которых
имел место у него, называет его сумеречным состоянием «на базе нервного
перенапряжения и бессонницы». Рассказывал, что 5-6 дней до правонару-
шения он практически не спал; после физического переутомления на рабо-
те занимался бухгалтерским учетом в течение ночи, пил много кофе, курил,
питался с «перебоями». Сообщал, что переживал из-за того, что сын дирек-
тора кафе приносил убытки производству, что выражалось в «неаккурат-
ном» и недостаточно любезном обслуживании посетителей, «хамском»
поведении, сам же он «радел за кафе всей душой». Рассказывал, что Б. сло-
весно поощрял его «пыл» в работе, а в его отсутствие потворствовал сыну.
Свое состояние в тот момент описывал сказанной в приказном тоне фразой
«стой на месте, иди сюда», ситуация казалась безвыходной, чувствовал
обиду на Б. Сообщал, что 14 июня приехал после работы «никакой» от ус-
талости, так как весь день «кружился» в кафе и лег спать около полуночи, а
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 217
в 5.00 утра «резко» проснулся, «как будто кто-то толкнул», в голове вновь
«закрутилась» мысль, что надо работать. Говорил, что в течение дня «по-
вторно перелопачивал» ситуацию в голове, не мог сосредоточиться на ра-
боте, постоянно ходил по квартире, много курил, смотрел телевизор, пере-
ключая с одной программы на другую, не улавливая содержания передач.
Сообщал, что к вечеру был в таком состоянии, что хотелось плакать от всех
накопившихся обид. Рассказывал, что в ночь перед правонарушением лег
спать в 2 часа ночи, «хотел, но не мог» уснуть, мысли о работе «скакали в
голове», «не доводились до логического конца», «цеплялся за одну, нака-
тывала другая и все урывками», происходило «копошение в памяти». Гово-
рил, что представлял разговор с Б., пытался «добить» тему с кафе, чтобы
все «разложилось по полочкам», что можно назвать «разговором по теле-
фону». Утверждал, что к 6.00-7.00 утра появилась «навязчивая идея»,
«уверенность», что в 9 часов придет Б., даже открыл дверь, ожидая его
прихода. Рассказывал, что последнее, что он помнил «до полной отключ-
ки» — это циферблат на экране телевизора со стрелкой на цифре «9». Со-
общал, что «проснулся» в больнице, описывает приснившийся ему сон,
когда он как «сторонний наблюдатель» видел возвышенность, на которой
его привязывали к кресту, было ощущение, что люди не понимают, «что
делают», что они казнят Иисуса Христа, от чего испытывал смятение. Со-
общал, что после пробуждения помнил, как видел «чью-то руку в крови
перед глазами» и лишь позже «домыслил», что это была его рука и что
«скорее всего» это происходило в больнице. Утверждал, что многие собы-
тия, о которых узнал в ходе следствия, не помнил, хотя и не отрицал, дове-
ряя показаниям свидетелей. Отмечал, что до того, как он узнал подробно-
сти происшедшего, у него было такое состояние, как «кот в мешке»,
тяготила неизвестность. Категорично заявлял, что не мог совершить изна-
силование девочки, так как «обожает» детей и поэтому в любом состоянии
не мог совершить «настолько противоестественное именно ему» действие,
«до сих пор не верит, что это сделал он». Настойчиво обращал внимание
врача на якобы содержащиеся в материалах уголовного дела процессуаль-
ные ошибки, предъявлял письменную продукцию, в которой аккуратным
почерком по пунктам излагал ошибки в экспертизе потерпевшей, не отри-
цая, что знает о них со слов адвоката.
Мышление характеризовалось как обстоятельное, вязкое, аффект —
как ригидный. Эмоциональные реакции были дифференцированные, ла-
бильные. В отделении избирательно общался с испытуемыми, время про-
водил за рисованием, настольными играми, чтением художественной лите-
ратуры. В общении с медперсоналом был вежливым, корректным, с
Злобами не обращался. При экспериментально-психологическом исследо-
вании на фоне относительно высокого интеллектуального уровня, способ-
218 Глава 2
ности к категориальному уровню обобщения выявлены эпизодические
снижения качества ответов с использованием малозначимых признаков
объектов, несколько замедленный темп мышления со склонностью к об-
стоятельности, ассоциативные связи характеризовались как малопродук-
тивные, в целом отражали содержание понятий-стимулов. Объем памяти
был в границах нормы. Выявлялись такие особенности испытуемого, как
избирательная общительность с критическим и требовательным отношени-
ем к окружающим, групповая независимость, высокая самооценка и уро-
вень притязаний, ориентация на собственные устоявшиеся мнения и оцен-
ки, уверенность в своей правоте, высокая активность, настойчивость в
достижении желаемого в сочетании с обидчивостью, ригидностью, неус-
тойчивостью эмоциональных проявлений во фрустрирующих ситуациях.
Выявлялся ровный фон настроения, однообразие, невыразительность эмо-
циональных проявлений, недостаточная критичность в оценке сложившей-
ся ситуации.
Комиссия пришла к заключению, что у К. обнаруживается органиче-
ское поражение головного мозга сложного генеза (раннего периода разви-
тия, травматического) с некоторыми изменениями психики. Об этом свиде-
тельствуют данные анамнеза об отмечавшихся у него в детском возрасте
энурезе, сноговорении, о перенесенных им в 15-летнем возрасте черепно-
мозговых травмах с появлением в последующем церебрастенической сим-
птоматики (головные боли, эмоциональная лабильность, метеопатия), о
явлениях «уже виденного», о появлении с пубертатного возраста патоха-
рактерологических черт по эпилептоидному типу в виде преувеличенной
аккуратности, скрупулезности, обидчивости, злопамятности, эгоцентрич-
ности с переоценкой собственных возможностей, о перенесенных им экзо-
генно-органических психозах: в 1988 г. — параноидной структуры (бредо-
вые идеи самосовершенствования, воздействия, преследования), развив-
шегося на фоне физического переутомления, истощения, нарушений сна и
спровоцированного приемом лекарственного препарата психостимули-
рующего действия; в 1997 г. — галлюцинаторной структуры (обманы вос-
приятия, психомоторное возбуждение), возникшего в условиях психогенно-
травмирующей ситуации. Указанное заключение подтверждается также
данными клинического психиатрического обследования, выявившего у ис-
пытуемого на фоне органической неврологической симптоматики обстоя-
тельность, вязкость мышления, наряду с эмоциональной лабильностью в
виде легкости возникновения реакций раздражительности, ригидностью
эмоциональных проявлений, склонностью к кумуляции аффекта, а также
такие патохарактерологические особенности, как педантичность, преуве-
личенная пунктуальность, обидчивость, эгоцентризм с преувеличением
значимости своей личности и высоким уровнем притязаний, групповая не-
Противоправные сексуальные действия в отношении детей 219
зависимость и избирательная общительность с критическим и требователь-
ным отношением к окружающим, в сочетании с ориентацией на собствен-
ные устоявшиеся мнения и оценки, уверенностью в своей правоте. В пери-
од, относящийся к инкриминируемому ему деянию, К. находился в
состоянии временного психического расстройства в форме органического
психотического состояния по типу сумеречного, развившегося на фоне фи-
зического и психического переутомления, психоэмоционального напряже-
ния, депривации сна, употребления большого количества кофеинсодержа-
щих напитков, с появлением невротических расстройств в виде:
суетливости, раздражительности, нетерпимости к замечаниям в свой адрес,
тревожного аффекта, двигательной ажитации, бессонницы, навязчивых
идей с последующим внезапным началом психотического состояния с по-
явлением бредовых идей виновности, преследования, величия, вербальны-
ми обманами восприятия, аффектом страха, с нарастающим нарушением
сознания и окончательным его помрачением с полной дезориентировкой в
месте, времени и собственной личности, бессвязностью мышления, утерей
коммуникативной функции речи, психомоторным возбуждением, немоти-
вированной агрессией с последующей тотальной амнезией периода нару-
шенного сознания, ощущением нереальности, чуждости происшедшего,
собственной личности. Было дано заключение, что К. как находившийся в
момент совершения инкриминируемого ему деяния в состоянии указанного
временного психического расстройства не мог осознавать фактический ха-
рактер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В
связи с недостаточной критикой к своему состоянию и сложившейся си-
туации, а также учитывая тяжесть совершенного им общественно опасного
деяния, было рекомендовано направить К. на принудительное лечение в
психиатрический стационар общего типа.
В основе возникновения аномального сексуального поведения
К. лежат нарушения сексуального развития в виде дисгармонии пу-
бертата и искажения половой идентичности. Дисгармония сексуаль-
ного развития характеризовалась ретардацией психосексуального
развития при нормативном соматосексуальном развитии. Об иска-
жении половой идентичности свидетельствуют: предпочтение игро-
вой деятельности в группе противоположного пола (играл с девоч-
ками в «дочки-матери»), негативное восприятие собственного
телесного облика («чувствовал себя физически слабым»), пережива-
ние психологического дискомфорта и непонимание сверстников
своего пола, предпочтение интересов и увлечений, более свойствен-
ных другому полу (занимался балетом, лепкой, рисованием), эле-
менты гипермаскулинного поведения (стремление к наращиванию
220 Глава 2
маскулинной фигуры), негативное восприятие физиологических
проявлений, естественных для своего пола, предпочтение общения с
женщинами, интермиттирующие функциональные расстройства в
нормативных сексуальных контактах. При этом необходимо отме-
тить, что искажение полоролевой идентичности во многом было
обусловлено нарушением ролевых позиций в родительской семье
(доминирование матери и пассивность отца), что затрудняло инте-
риоризацию мужской половой роли. В пубертатном возрасте, на фо-
не обострения полоролевого конфликта, К. начинает осуществлять
компенсаторные стратегии поведения, которые заключались прежде
всего в выборе доминирующей позиции в референтной группе,
представленной, в силу нарушения выбора объекта референции, ли-
цами младшего пола. Дальнейшая компенсация указанных наруше-
ний осуществлялась по этому же пути. Так, в 15-летнем возрасте К.
начал усиленно заниматься силовыми видами спорта, стремясь
«иметь красивую мужскую фигуру», а в дальнейшем выбрал про-
фессию военного, что позволило ему «приобрести» маскулинный
социальный статус. Анамнестические данные свидетельствуют о
том, что профессиональная дезадаптация (летчик-инструктор, пред-
приниматель, бригадир охранников, повар в шашлычной) стала для
К. психогенно-травмирующей ситуацией, на фоне которой происхо-
дила психическая дезадаптация, обострение полоролевого конфлик-
та и возникали психотические состояния. Предиспозиционные био-
логические (неоднократные черепно-мозговые травмы) и
микросоциальные (жестокое обращение с ним матери, «избивала
резиновым шлангом») факторы, наряду с психопатологическими
расстройствами (невротические расстройства детского возраста —
энурез, снохождение, эпилептоидный преморбид, экзогенно-
органические психозы), определили структуру возникшего времен-
ного расстройства психической деятельности. Механизм аномально-
го сексуального поведения в данном случае представлен «смещени-
ем активности», которая клинически проявлялась незавершенностью
действий, символизмом, импульсивностью, переадресованной ак-
тивностью (случайный выбор жертвы, впервые сексуальные дейст-
вия с ребенком), а также регрессией (регресс выбора объекта — слу-
чайный выбор объекта, деперсонификация его, фетишизация;
регресс активности — символические действия).
Противоправные сексуальные действия в отношении детей
221
Рис. 2.2
222 Глава 2
Таким образом, в основе формирования аномального сексуаль-
ного поведения подэкспертных без парафилий лежат факторы, во
многом схожие с таковыми у лиц с расстройством сексуального вле-
чения. Так, этап формирования базовой половой идентичности ха-
рактеризовался нарушением половой дифференцировки головного
мозга, трудностями интериоризации мужской половой роли на эмо-
циональном уровне, причем обусловленными в большей степени
микросоциальными, нежели органическими факторами. Эмоцио-
нальная депривация и фрустрация, нарушения коммуникации со
сверстниками и выбора объекта референции, расстройства эмпатии
характеризовали этап формирования полоролевых стереотипов.
Формирование психосексуальных ориентаций проходило на фоне
ретардации психосексуального развития. Однако разрешение поло-
ролевого конфликта осуществлялось у этих испытуемых на эмоцио-
нальном уровне, за счет выработки гиперкомпенсаторных механиз-
мов, реализованных в межпартнерских отношениях. Их аномальное
поведение выполняло функцию «повышения самооценки» путем
построения взаимодействия с партнером в рамках жесткого стерео-
типа. В этом варианте выражена фиксированность именно на спосо-
бе реализации, на стереотипах поведения, отражающих прежде все-
го внешнюю, атрибутивную сторону маскулинности, что и
определяло построение контакта в ситуации, требующей участия
полоролевых стереотипов, со стремлением занять в нем домини-
рующую позицию.
В общем виде механизм патогенеза у лиц без расстройства вле-
чения представлен на рис. 2.2.
Глава 3
НАСИЛЬСТВЕННЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ
ДЕЙСТВИЯ В ОТНОШЕНИИ ЖЕНЩИН
3.1. Общая характеристика изнасилований
Изнасилование. Само определение изнасилования представляет
известные методологические трудности. J. Rabkin (1979), занимав-
шийся проблемой изнасилований, придерживался определения, при-
нятого законодательством США: изнасилование — половое сноше-
ние с использованием силы или угрозы силы. Было предложено и
юридическое определение изнасилования как насильственного вве-
дения полового члена во влагалище без согласия женщины (Koss М.,
1992). Другие авторы считают, что следует учитывать и конкретное
сексуальное поведение, например, cunnilingus, fellatio, анально-
генитальное сношение и др. (Searles, Berger, 1987). Известную про-
блему представляют и точное определение критериев «несогласия»
потерпевшей, а также свидетельство того, что сексуальное нападе-
ние имело место до согласия женщины (Muehlenhard С. et al., 1992).
Распространенность. J. Rabkin (1979) в исследовании, посвя-
щенном изнасилованиям, подчеркивал, что истинной картины рас-
пространенности этого вида преступлений получено быть не может,
так как, с одной стороны, 40-50 % изнасилований остаются незаре-
гистрированными ввиду того, что жертвы предпочитают не сооб-
щать о них, и, с другой стороны, часть преступлений впоследствии
остается в категории «нераскрытых» из-за отсутствия доказательств
вины. Аналогичная точка зрения содержится в исследованиях отече-
ственных юристов, занимавшихся этой проблемой. Так,
Ю. М. Антонян с соавт. (1990) указывают, что изнасилования со-
224
Глава 3
ставляют от 90 до 95 % в структуре преступности в разные годы.
3. Старович (1991) приводит данные различных авторов о том, что
соотношение фактических и зарегистрированных случаев колеблет-
ся от 1:20 до 1:100, сам автор считает наиболее вероятной цифру
1:60. М. Koss (1992), отмечая, что часто при регистрации случаев
сексуального нападения не описывается конкретное поведение, а
лишь фиксируется интерпретация их жертвой, приводит данные, что
регистрируются 6 из 10 случаев изнасилования, по данным других
авторов— от 7 до 25 % (Clark L., Lewis D., 1977; Broadhurst R.,
Mailer R., 1990). Изнасилования и попытки совершения насильст-
венных половых актов составляют 76,8 % от всех сексуальных пре-
ступлений (Антонян Ю. М., 1991), а изнасилование происходит в
группе — около 33 % от общего их числа (Гульман Б. Л., 1994), при-
чем чем моложе преступник, тем чаще изнасилование в группе (Ан-
тонян Ю. М., 1991). Из обследованных Т. И. Зоренко (1994) 114 лиц
с агрессивным сексуальным поведением 68,65 % совершили изнаси-
лования.
Последние годы отмечается рост насильственных сексуальных
ООД. Так, в 1991 г. по сравнению с 1987 г. темп роста этих деликтов
составил 29,1 %. В 1994 г., по данным Министерства юстиции, за
изнасилования были осуждены 11 200 человек. В США изнасилова-
ние регистрируется полицией каждые 6 минут (Абарбанэл К., Ро-
ден А., 1993). Рост числа изнасилований отмечен в последние 12 лет
и в Великобритании, где начиная с 1980 г. количество случаев еже-
годно увеличивается на 3 %. Однако в Польше, по данным
3. Старовича (1995), в течение последних 15 лет число изнасилова-
ний остается стабильным и составляет примерно около 800 в год.
Потерпевшие. В США каждый год примерно 500 000 женщин
становятся жертвами какой-либо формы насилия или сексуального
нападения, притом, что в полиции регистрируются 7 из 10 случаев
обращения. В другой работе (Koss М., 1993) приводятся данные, со-
гласно которым приблизительно 20 % женщин подвергаются наси-
лию.
Анализ результатов 120 исследований с опросом свыше
100 000 человек показал: 25 % женщин считают, что подверглись
насилию хотя бы однажды, однако только 13 % женщин обраща-
лись по этому поводу в правоохранительные органы (Spitzberg В.,
1999). Репрезентативное обследование сексуального поведения
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 225
жителей Чешской Республики (862 мужчин и 825 женщин старше
15 лет) показало: 11,6 % женщин сообщили, что подвергались на-
силию (3,4 % из них — неоднократно). Средний возраст на момент
изнасилования составлял 21,2 года (Weiss Р., Zverina J., 1999). В
США % потерпевших находились в возрасте до 18 лет. По данным
3. Старовича (1995), 30 % потерпевших вели себя легкомысленно,
сознательно или бессознательно провоцируя насильника на сексу-
альные действия.
Субъекты изнасилований. В США при анонимном опросе было
выявлено, что 4,4 % мужчин за свою жизнь хотя бы однажды имели
сексуальный контакт, который, с их точки зрения, мог быть расце-
нен женщиной как изнасилование, 3,3 % сообщили, что совершали
попытку изнасилования (Koss М. et al., 1987). Другие аналогичные
исследования в США, Новой Зеландии и Южной Африке обнаружи-
ли, что 6-7% студентов университетов также сообщали про анало-
гичные эпизоды (Collings S., 1994; Gavey N., 1991; Muehlenhard С.,
Linton M., 1987). 4,8 % опрошенных мужчин в Чехии ответили по-
ложительно на вопрос, принуждали ли они женщину к сексуальному
контакту (Weiss Р, Zverina J., 1999).
Взаимоотношения между правонарушителем и потерпевшей. В
США от четверти до трети случаев изнасилований совершаются не-
знакомыми или случайными знакомыми людьми (U. S. Department of
Justice, Preventing Violence Against Women. Washington, D. C.; June
1995; 13-15). Опрос женщин в Чехии, подвергшихся изнасилова-
нию, показал, что наиболее часто насильником являлся муж или по-
стоянный партнер, только каждый десятый был незнакомым челове-
ком (Weiss Р., Zverina J., 1999). Сравнение случаев изнасилования
незнакомых и знакомых жертв выявило отличия по трем группам
параметров: контекст нападения, его характеристики (применение
силы, повреждения, вид сексуальной активности) и поведение после
изнасилования. Угрозы оружием, принуждение к содействию в сексе
чаще отмечаются при изнасиловании незнакомых, а угрозы словес-
ного характера— знакомых, значительно чаще (95 % против 17 %)
со знакомыми контакт продолжался и после открыто сексуального
нападения (Bownes I., O'Gorman Е., Sayers А., 1991).
Изнасилования в группе. Они составляют около 33 % от общего
их числа (Гульман Б. Л., 1994), причем чем моложе преступник, тем
чаще изнасилование в группе (Антонян Ю. М., 1991). При группо-
226 Глава 3
вых изнасилованиях очень важна позиция лидера группы, у которо-
го чаще всего наблюдаются: высокий уровень агрессивности, лично-
стные нарушения, негативное отношение к женщинам, страх быть
отвергнутым ими (Старович 3., 1995). Целью подобных преступле-
ний, по мнению С. Czapow (1973), часто является не столько полу,
чение сексуальной разрядки, сколько достижение сексуального воз-
буждения, т. е. изнасилование является для его участников
специфическим сексуальным стимулом. Механизмы такого поведе-
ния отличаются от одиночного изнасилования прежде всего влияни-
ем на мотивацию правонарушителя групповой морали и его статуса
в группе (Антонян Ю. М., 1991). Групповые насильники по сравне-
нию с одиночками чаще насилуют более молодых жертв, чаще в со-
стоянии алкогольного опьянения, они чаще являются безработными,
реже применяют оружие, чаще нападают ночью; при этом меньше
сопротивление жертвы, а физические повреждения носят более тя-
желый характер (Ullman S., 1999).
3.2. Типология и патогенетические механизмы
изнасилований
3.2.1. Классификации насильников
Попытки разработать типологию насильников предпринимались
в течение последних ста лет. Так, В. А. Внуков и А. О. Эдельштейн
(1927) выделяли два полюса насильников: один — «с холодной рас-
считанностью и отгороженностью», второй — с экспансией влече-
ния, а также промежуточные формы. При этом указывалось на необ-
ходимость при раскрытии механизмов преступления учитывать
биологию полового влечения и социально-бытовые условия, по-
скольку оба этих фактора особенно усиливаются в групповых изна-
силованиях, где присоединяются коллективные действия, массовое
вовлечение.
В последующем в предлагаемых классификациях исследователи
старались учесть предполагаемую мотивацию и возможные комби-
нации мотивов. Так, V. Cohen, Т. Seghom, W. Caimas (1969) выделя-
ют следующие разновидности насильственных сексуальных дейст-
вий, при которых: 1) первоначальной целью является агрессия, а
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 227
сексуальность минимальна или отсутствует; 2) агрессивные стимулы
играют меныпую роль; 3) отмечается сосуществование агрессивных
и сексуальных желаний; 4) сексуальные и агрессивные желания не
играют существенной роли, а являются проявлениями других сторон
личности.
A. Groth, A. Burgess, L. Holmstrom (1977) считают, что во всех
случаях изнасилований присутствуют три компонента: насилие, гнев
и сексуальность. Иерархия взаимоотношений между этими тремя
факторами, степень их выраженности, а также способы выражения
могут варьироваться, но эти взаимоотношения являются опреде-
ляющими для различного типа изнасилований. Авторы выделяют
следующие их виды: 1) силовое изнасилование, которое подразделя-
ется на две категории в зависимости от цели — достижение успо-
коения или самоутверждение; 2) изнасилование с гневом, которое
подразделяется также на две группы в зависимости от того, имел ли
преступник сознательную цель унизить жертву, или получить удо-
вольствие.
В последующем делаются попытки использовать в типологиях и
другие оси: личностные особенности, отношение к женщинам и даже
особенности развития. Например, Р. Wille и A. Krohn (1990) делят
лиц, совершивших изнасилования, на следующие группы: 1) насиль-
ники в традиционном криминально-психологическом смысле, кото-
рые составляют 30 % от их общего числа; 2) несовершеннолетние с
задержкой пубертата и боязнью женщин — 1 %; 3) психастеники, со-
вершающие насилие в виде символического деликта в рамках про-
блем общения — 10 %; 4) личности, презирающие женщин, 30 %;
5) сексуально-девиантный первично-садистический тип — Ю %.
Зарубежные исследователи (Knight М., Prentky R., 1990; Prentky R.,
Knight M., 1991) разработали эмпирическую классификацию с выделе-
нием 9 типов насильников: 1-2 типы— пользующийся случаем
(opportunistic), с высокой или низкой социальной компетентностью;
3 тип — диффузно-гневливый; 4-5 типы — садистический (явный или
скрытый); 6-7 типы — сексуальный несадистический (с высоким или
низким уровнем социальной компетентности); 8-9 типы — мститель-
ный (с умеренной или низкой социальной компетентностью). Однако
первый опыт применения не подтвердил валидности данной классифи-
кации. Так, из 80 заключенных в тюрьму насильников 25 % не подпа-
дали ни под один из предлагаемых типов, а из 60 классифицированных
228
Глава 3
случаев только один попал в тип «диффузно-гневливых» (Barbaree Н.
Seto М., Serin R., Amos N., Preston D., 1994).
Компонентами сексуальной агрессии считаются инструменталь-
ная и экспрессивная агрессия (Prentky R., Knight М., 1991): первая
направлена только на преодоление сопротивления жертвы для за-
вершения сексуального контакта, вторая— на унижение жертвы.
При преобладании инструментальной агрессии можно выделить
правонарушения с сексуальной (парафильной) мотивацией и те, ко-
торые совершаются лицами с выраженными антисоциальными чер-
тами личности, такими, как импульсивность и низкая эмоциональ-
ная реактивность. При преобладании экспрессивной агрессии
выделяются садистические нападения, при которых повреждения
наносятся с целью получения сексуального удовлетворения и на-
сильственные действия, направленные на унижение жертвы, несек-
суальной мотивации (Prentky R., Knight М., 1991). Однако уровень
использования физического насилия или характер повреждений не
может прямо указывать на характер агрессии (Pollard Р., 1994;
Rosenberg R., Knight М., Prentky R., Lee A., 1988). Кроме того, на-
сильственное поведение обычно отражает одновременно экспрес-
сивные и инструментальные намерения (Berkowitz L., 1993).
Низкая эффективность использования на практике предложен-
ных классификаций, а также потребности криминалистов в создании
такой типологии, которая помогала бы в идентификации и розыске
преступников и прогнозировании последующих правонарушений,
вели ко все большему усложнению типологии с акцентом уже на
особенностях поведения правонарушителя. Так, D. Grubin (1992)
при анализе насильственных сексуальных действий использовал
следующие критерии: характер преступления — совершено в груп-
пе или в одиночку, серийное или единичное, с убийством или без;
тип жертвы — пожилая или молодая; тип преступника — подрос-
ток или взрослый, сексуальные преступления в прошлом, степень
сексуального влечения, наличие или отсутствие сексуальных девиа-
ций. По данным автора, кластерный анализ показал различия групп
по 5 факторам: использование различных предметов при насилии;
социальная адаптация; асоциальное поведение; импульсивность
преступления; наличие сексуальной агрессии по отношению к парт-
нерам.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 229
------- --------------------------------------------------
По мнению D. Grubin (1992), классификации сексуальных на-
сильников не обладают достаточной клинической валидностью
вследствие нерешенности рада методологических проблем. В част-
ности, N. Malamuth (1988) отмечал неадекватность изучения меха-
низмов сексуальной агрессии только в рамках правового критерия
(выборка лиц, совершивших противоправные сексуальные дейст-
вия). Многие исследователи также отмечали, что при проведении
клинической диагностики большинство насильников отрицают на-
личие каких-либо девиантных сексуальных желаний и актов, что, по
мнению L. Grossman и J. Cavanaugh (1990), может отражать общую
для определенной группы насильников тенденцию преуменьшать
выраженность психопатологических проявлений.
Мулътифакторный подход. R. Hazelwood (1995) считает, что
первым шагом в классификации насильников должен быть анализ
поведения, вторым — установление мотивации. На первом этапе он
предлагает выделять две группы насильников: «бескорыстные» и
«эгоистичные». Для «бескорыстных» характерны: проявление за-
ботливости, вовлечение жертвы, наслаждение сексом, поведение,
подобное «поведению любовника», комплименты жертве, извине-
ния, самоуничижение, сотрудничество, использование фальшивого
оружия. Для «эгоистичных» характерны: беспокойство за себя, со-
средоточение на собственных чувствах и ощущениях, оскорбления
жертвы, ее унижение, отсутствие поцелуев, кусание.
«Бескорыстный» насильник словесно, сексуально и физически
демонстрирует «беспокойство» за жертву. Во многих случаях тем не
менее то же поведение может являться «псевдобескорыстным», цель
которого — обмануть жертву, чтобы убедить ее в своем сочувствии
и привлечь к сотрудничеству. Часто такие лица во время изнасило-
вания говорят фразы типа: «Я оскорбил Вас?» или «Вам не холод-
но?» В разговоре они нередко сообщают ненужную и даже опасную
Для них в плане задержания информацию о себе; их речь обычно не
содержит бранных слов.
Очень часто «бескорыстный» насильник требует, чтобы жертва
Целовала его так, «будто это ей приятно». В предварительных ласках
половых органов используют палец, иногда куннилингус. Жертва
оыстро понимает, что может морочить голову преступнику или за-
ставлять его делать то, что она хочет. Многие насильники такого
типа поддаются на уговоры жертвы оставить ее в покое и вернуться
230
Глава 3
позже (когда уже прибудет полиция). Они не беспокоятся о своем
оружии, бросают его рядом, пистолеты при этом либо не заряжены
либо игрушечные.
«Эгоистичный» насильник не хочет, чтобы жертва вовлекалась
в контакт. Этот тип насильника ведет себя оскорбительно по отно-
шению к жертве почти все время, называет ее бранными, унижаю-
щими в сексуальном смысле словами. Он использует тело жертвы
как неодушевленный предмет, куклу или манекен. В разговоре угро-
зы носят сексуальный характер. Насильник может, например, заста-
вить жертву описывать то, что она делает, когда он принуждает ее к
фелляции.
«Эгоистичный» насильник редко интересуется удовлетворением
жертвы, если это ему не нужно. Он может позволить жертве мастур-
бировать, но и только. Более вероятно, что сексуальные действия
будут включать анальный коитус с фелляцией. Жалобы жертвы не
трогают и не останавливают насильника. Почти любой спонтанный
комментарий жертвы подавляется силой.
После характеристики поведения насильника на следующем
этапе должна определяться мотивация правонарушителя. Наиболее
распространена типология A. Groth (1979), которой пользуется ФБР.
Она включает следующие типы поведения насильников:
1) силовое самоутверждающееся (компенсирующее) — «Power-
Reassurance» — неагрессивное поведение, которое оправдывает на-
падение и устраняет сомнения преступника о его желательности для
жертвы (смысл-самоутверждение);
2) силовое самоуверенное (эксплуатирующее) — «Power-Asser-
tive» — агрессивное, но не приводящее к смерти жертвы поведение,
которое не выдает никаких внешних признаков сомнений в маску-
линности правонарушителя, гасит его внутренние сомнения и страхи
(смысл-релаксация);
3) гневно-отплачивающее (смещенное) — «Anger-Retaliatory»
поведение, в котором проявляются высокие уровни физической и
сексуальной агрессии, вызванные кумулированной яростью (смысл-
символическая месть в виде унижения женщины);
4) гневно-возбуждающее (садистское) — «Anger-Excitation»
поведение, при котором агрессия используется, чтобы вызывать
боль и страдание жертвы и сексуальное удовлетворение правонару-
шителя.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 231
Силовой самоутверждающийся насильник по большей части
«псевдобескорыстный». Он обычно использует внезапное нападе-
ние. В его прошлом может отмечаться визионистское поведение.
Обычно ищет жертв собственного возрастного диапазона. Может
вновь прийти в дом жертвы после изнасилования. Иногда связыва-
ется с жертвой по телефону. Он стремится взять у жертвы «призы»
или «сувениры», сохранять подробные записи своих «завоеваний».
Его шаблоны поведения могут иметь сходство с эротоманьяками,
преследующими кинозвезд.
Этот тип насильника довольно стабилен географически. Если
они предпринимают неудачную попытку изнасилования в течение
ночи, то другая возможна на следующий вечер. Часто совершаются
повторные попытки изнасилования в течение 7—15 дней (биологиче-
ские часы). Это короткий период времени, поскольку адекватное
ощущение бытия (социальное и сексуальное), достигаемое путем
изнасилования, быстро исчезает. Кроме того, этот тип насильника
может проявлять поведение «туалетного трансвестита».
Основное содержание мотивирующих фантазий у таких лиц в
том, что жертва получит наслаждение и впоследствии влюбится в
насильника, что связано со страхами и сомнениями в собственной
личностной адекватности.
Силовой самоуверенный насильник не испытывает осознанных
сомнений в собственной маскулинности и уверенно использует об-
ман. Он выбирает жертв своего возраста и часто доставляет их на
место нападения, где разрывает на них одежду и отбрасывает ее.
Хотя он не насилует так часто, как силовой самоутверждающийся
тип, тем не менее он идет на это, когда чувствует, что ему «нужна
женщина», с 20-25-дневным циклом. Он обычно очень эгоистичен,
но может проявить некоторые эмоции, включая беспокойство об
Удобстве жертвы, однако слабо выраженное. Такие лица любят ос-
тавлять своих жертв эмоционально травмированными, часто обна-
женными на обочине дороги. У них обычно есть зона комфорта, но
они могут быть и географически мобильными, предпочитая напа-
дать на путешествующих автостопом или автомобилистов-новичков,
ие умеющих завести машину. Алкоголь и/или наркотики обычно
принимаются до нападения.
Половое поведение часто включает «рабство» (отношения до-
минирования-подчинения). Такие лица не возьмут какие-то вещи, но
232
Глава 3
они могут спрятать запись или использовать видеозаписывающие
устройства. Они любят делать своих жертв полностью покорными с
самого начала, для чего могут начать с анального коитуса, даже
предпочитая оральный секс. Они часто и много бранятся, унижают
жертву и заставляют ее «сотрудничать» в различных половых кон-
тактах («Вводи член или я убью тебя»). Обычно поцелуев, ласк пе-
ред половым актом не бывает. Торжество над сексуальностью жерт-
вы — это его средство психологически компенсировать его
нарушенное отождествление с «мачо». Такой тип насильника имеет
очень сильное «эго» или «Я-концепцию».
Гневно-отплачивающий насильник относится к женщинами ис-
ходя из своего реального или воображаемого негативного опыта.
Они озлоблены против женщин и используют секс как оружие, что-
бы наказывать их. Само преступление обычно не обдумывается за-
ранее, и часто они нападают внезапно. Фактически сексуальное на-
падение происходит очень быстро и контакт занимает небольшой
отрезок времени. Как только насильник сорвет злость, он быстро
уходит. Этот тип насильника стремится нападать на женщин старше
себя, часто на такую жертву, которая символизирует другую, значи-
мую для него женщину. Они любят разрывать или рвать на жертве
одежду и часто используют свои кулаки для нажима жертве в облас-
ти желудка. Могут пытаться заставлять жертву выполнять действия,
которые насильник воспринимает как унижающие (fellatio).
После такого нападения правонарушитель чувствует большое
облегчение, до тех пор, пока его напряженность и гнев против жен-
щин как источник всех его проблем не возникнут снова. Биологиче-
ские часы насильника такого типа — от 6 месяцев до года.
Гневно-возбуждающийся (садистский) насильник сексуально
стимулируется болью жертвы и ее страданиями. Первичная мотива-
ция — причинить боль, которая приводит к желаемому ответу в ви-
де страха. Насильник нападает под влиянием злобы, как правило, он
методически планировал и осуществлял такое поведение и прежде
Он чувствует себя достаточно комфортно, чтобы воспользоваться
случаем при выборе жертв. Жертвы, как правило, случайные, они
могут и не соответствовать его образу, быть старше или другой ра-
сы. Насильники такого типа сексуально и вербально «эгоистичны» и
обычно используют грубую силу, а также очень сердитые и враж-
дебные высказывания вместо брани. Жертвы, которым удалось вы-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 233
жить, сообщают о выраженных колебаниях настроения насильника в
течение контакта, иногда до явно дружелюбного.
В момент изнасилования преступник может требовать называть
себя именем, которое указывает на его доминирование над жертвой
(хозяин и т. п.), жертву называет унижающими именами. Осуществ-
ляет сексуальное экспериментирование на жертве, включая введение
инородных тел во влагалище или задний проход, предпочитает
анальный секс и реже — принудительное fellatio. Удерживают жерт-
ву очень длительное время. У них почти никогда не бывает попыток
предварительных ласк, за исключением нескольких случайных,
странных полизываний, но чаще укусов. Они обычно используют
сексуальное рабство, и пока жертва связана, режут ее одежду но-
жом. Они придают жертве выбранное ими положение и удерживают
ее в нем часы или дни, пытают с помощью инструментов или уст-
ройств. Они согласуют визуальную и слуховую характеристики
взаимодействия и часто имеют при себе записывающие устройства.
Этот тип насильника либо женат, образован, «белый воротни-
чок», уважаемый член общества, либо имеет тюремное прошлое,
ищет возможность отомстить обществу в целом. Наркотики и/или
алкоголь обычно принимаются в ситуации насилия. Трудно предска-
зать биологические часы для такого типа правонарушителя, обычно
это 30 дней, но он может нападать всякий раз, когда испытывает
«обиду».
Насильники с другими мотивациями обычно относятся к слу-
чайным («opportunistic») насильникам. Фантазий у таких лиц не от-
мечается. Заранее нападение не планируется, часто совершается в
ходе другого преступления, из-за слабого контроля импульса.
Вышеописанные этапы типологии, предлагаемые R. Hazelwood
(1995), представляют интерес в том плане, что сначала фактически
определяется наличие коммуникативного мотива (например, «бес-
корыстный»), а затем на основании поведенческих особенностей
формулируются гипотезы о наличии других мотивов. Следует под-
черкнуть, что подробная характеристика поведения по данной типо-
логии сопровождается довольно скудным описанием субъективных
переживаний.
Таким образом, практически все классификации выделяют осо-
бую группу насильников, мотивация которых носит отчетливо па-
Рафильный характер, хотя имеется в виду прежде всего сексуальный
234
Глава 3
садизм. В то же время у каждого выделенного типа насильника вы-
являются проблемы полоролевого и социально-ролевого характера,
которые различные авторы пытаются охарактеризовать с позиций
избранных ими теоретических концепций.
3.2.2. Особенности серийных изнасилований
R. Hazelwood и J. Warren (1990) попытались обобщить данные о
серийных изнасилованиях, взятые из 28 работ различных исследова-
телей, изучивших свыше 2000 случаев. Они выделяют несколько
параметров, способных охарактеризовать эту группу правонаруши-
телей.
Нападения. Разделяются на три группы: 1) планируемые — со-
ставляют 55-61 % от всех случаев; 2) импульсивные— 15-22 %;
3) случайные (opportunistic) — 22-24 %.
Стиль нападения’. 1) «жулик»; 2) «блиц»; 3) «сюрприз».
Стиль «жулик»: основан на способности насильника устанавли-
вать коммуникацию с жертвой, при этом насильник открыто знако-
мится, просит о чем-то или предлагает свою помощь с целью зама-
нить жертву в удобное место. Часто представляется официальным
лицом, например полицейским.
Стиль «блиц»: используется прямое физическое нападение с це-
лью подчинения жертвы, обычно сопровождается травмами потер-
певшей, реже применятся химические вещества или газы. Даже если
этот стиль используется реже, чем стиль «жулик», обширные физи-
ческие повреждения жертвы могут спровоцировать сексуальное воз-
буждение.
Стиль «сюрприз»: насильник подстерегает жертву в удобной для
него ситуации (сон и т. п.), при этом предполагается, что она его не
видит. Часто используются угрозы и/или демонстрация оружия, од-
нако применение физической силы минимально. Это наиболее рас-
пространенный стиль, используется чаще всего мужчинами, не уве-
ренными в своей способности подчинить жертву путем физических
угроз или обмана.
Способ сохранения контроля над жертвой зависит от двух фак-
торов: мотивации для сексуального нападения и/или пассивности
жертвы. В пределах этого контекста используются четыре способа в
различных комбинациях: 1) просто физическое присутствие; 2) ело-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 23 5
весные угрозы; 3) демонстрация оружия, и 4) использование физи-
ческой силы.
Правонарушители преимущественно использовали просто фи-
зическое присутствие (82-92 %) и/или словесные угрозы (65-80 %),
чтобы управлять жертвами. Реже они угрожали оружием (44-49 %)
или нападали на жертву (27-32 %). Оружие чаще всего было острым
инструментом, например ножом (27-42 %). Огнестрельное оружие
использовалось реже (14-20 %).
Физическое насилие. Большинство обследованных (75-84%) ис-
пользовали минимальное насилие как обеспечивающее запугивание
жертвы. У 10 человек, названных «увеличителями» (increasers), от-
мечалось прогрессирующее увеличение физического насилия с каж-
дым последующим нападением, у них же было вдвое большее по
сравнению со средними показателями количество жертв (40 жертв,
по сравнению с 22) за период, вполовину меньший, чем у остальных
(19 дней, по сравнению с 55). Одновременно у них увеличивалась
частота анальных коитусов. У этих лиц предполагается наличие сек-
суального садизма.
Сексуальное поведение. Наиболее общие действия: вагинальный
контакт (54-67 %), оральный контакт (29-44 %), поцелуи (8-13 %) и
ласки (10-18 %). Реже отмечались анальный контакт (5-10 %) и вве-
дение инородных тел во влагалище (3-8 %). В ходе серии при уве-
личении частоты оральных контактов уменьшалась частота ваги-
нальных. У 34 % насильников в процессе изнасилования возникали
сексуальные дисфункции.
Вербальное поведение. Чаще всего отмечались угрозы (78-85%),
реже — вежливый или дружеский разговор (30-34 %), манипулятор-
ство (23-37 %) или личностный контакт (23-37 %). Серийные на-
сильники использовали словесные угрозы, чтобы подчинить жертву,
и только после того как они верили, что получили контроль над ней,
переходили к другим видам поведения и взаимодействия.
Поведение, направленное на сокрытие преступления. Очень не-
многие насильники применяли специальные меры, чтобы их не опо-
знали. Попытки закрыть лицо отмечались только у 7-12 %.
Алкоголь. Приблизительно 73 насильников употребляли алко-
гольные напитки на момент правонарушений, в большинстве случа-
ев речь шла о типичном стереотипе потребления.
236 Глава 3
Состояние и поведение после правонарушения. Наиболее часто
отмечались чувства раскаяния и вины (44-51 %), обвинение жертвы
(28 %) и увеличение потребления алкоголя (20-27 %). 12-15 % на-
сильников вновь посещали место преступления, а 8-13 % пытались
контактировать с жертвой после преступления.
R. Hazelwood и J. Warren (1990), обобщая приведенные данные,
делают выводы о том, что для серийных насильников характерны
следующие особенности: 1) большинство нападений были обдуманы
заранее; 2) стиль нападения «жулик» использовался чаще всего на
начальных стадиях контакта с жертвой; 3) чаще всего для сохране-
ния контроля над жертвой использовались угрожающие жесты и
словесные угрозы; 4) в большинстве нападений использование фи-
зической силы минимально; 5) }/3 правонарушителей испытывали
сексуальную дисфункцию; 6) предпочтительные сексуальные дейст-
вия представлены вагинальными и оральными (fellatio) половыми
контактами.
М. И. Могачев (2002) проанализировал 492 нападения, совершен-
ные 100 лицами за 1984-1999 гг., по материалам ГНЦССП
им. В. П. Сербского. Критериями серийности автор считает отсутст-
вие связи между вновь возникающим умыслом и предыдущей жерт-
вой (нападением), а если несколько нападений на одну жертву охва-
тывается единым умыслом преступника, то о серии говорить нельзя.
Он отметил, что серийные изнасилования часто прекращаются на ста-
дии покушения (40 %), выбор жертв чаще носит случайный характер
(86,6 %), нарастание агрессии вплоть до убийства отмечается у каж-
дого четвертого преступника. Психопатологическая характеристика
серийных насильников: психические аномалии — у 70 %; хрониче-
ские психические заболевания — у 25 %; психически здоровы — 5 %.
Сексологическая характеристика: у 95 % выявлены сексуальные рас-
стройства, из них парафилии у 77 %, из последних в каждом третьем
случае установлен полиморфный парафильный синдром, в том числе
раптофилия, садизм — у 47,7 %.
В анамнезе обследованных автор отмечает особенности микро-
окружения в подростковом возрасте, каждый четвертый насильник
стоял на учете в ИДН, среди них высокий процент неженатых и раз-
веденных, каждый третий ранее содержался в местах лишения сво-
боды, а 2/3 ранее привлекались к уголовной ответственности за раз-
личные правонарушения, в том числе за сексуальные (66,7 %)?
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
подавляющее число из них составляют изнасилования (92, Г °'
Изучение личностных особенностей таких лиц позволили автору
выделить две группы: 1) замкнутые, нелюдимые, ведущие уединен-
ный образ жизни; 2) с повышенной агрессивностью и конфликтно-
стью. Автор предлагает следующую классификацию серийных на-
сильников с учетом продолжительности вербального контакта с
жертвой во время совершения преступления:
1) игнорирующие такой контакт либо максимально умень-
шающие; ограничивающие общение высказыванием угроз с целью
либо подавить сопротивление, либо заставить отказаться от желания
обратиться в правоохранительные органы — 60 %;
2) кратковременный вербальный контакт с целью ободрив
себя, присмотреться к жертве, усыпить ее бдительность, выясшпь
некоторые подробности ее жизни — 27 %;
3) длительное общение для выбора безопасного способа дос-
тавить жертву на место преступления, в заранее облюбованное мо-
его — 13 %.
Таким образом, среди серийных насильников больше доля лило
парафилиями, хотя и в этой группе механизмы поведения, очевидно,
разнородны.
В данной работе объектом исследования явились 104 липа
мужского пола (83 случая личных наблюдений и 21 — архивных):
совершивших насильственные половые акты или их попытки в
отношении нормативного гетеросексуального объекта, страда®'
щих психическими аномалиями (психопатии, остаточные явления
органического поражения ЦНС, нарушения психического разви-
тия, легкая умственная отсталость) и направленных на судебно-
психиатрическую экспертизу. Под изнасилованием понимались
любые действия сексуального характера, включавшие вагиналь-
ное сношение или его попытки, т. е. критерием отбора лиц Д-™
исследования было привлечение к уголовной ответственности по
ст. 132-133 УК РФ.
В процессе анализа испытуемые были разделены на две группы.
В первую вошли 18 человек, у которых, согласно критериям
МКБ-10, были диагностированы расстройства сексуального при-
почтения (парафилии), во вторую — 86 человек, у которых диагно-
стические критерии парафилии отсутствовали.
238
Глава 3
Использовались следующие методы исследования: 1) клинико-
психопатологический; 2) сексологический, включающий определе-
ние половой конституции по Г. С. Васильченко и соавт. (1990), ис-
пользование шкал сексуального дизонтогенеза и нарушений половой
идентичности (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В.,
1999); 3) психологический, включающий такие методики направ-
ленного изучения психосексуальной сферы, как МиФ (маскулин-
ность и фемининность), методика «Кодирование» (модифицирован-
ный вариант «проективного перечня» 3. Старовича), методика ЦТО
(цветовой тест отношений); 4) статистический, с использованием
методик кластерного анализа и многомерного шкалирования, позво-
ляющих оценить степень взаимосвязи между различными феноме-
нами, а также методов непараметрической статистики (программа
Statistica 5.0).
Для сравнительного анализа двух групп ввиду их количествен-
ной неравнозначности использовались непараметрические критерии
(угловой критерий Фишера, тест РЛ/'-квадрат и тест Кохрана). Для
удобства восприятия приводятся показатели в процентах, при этом
статистическая достоверность (р<0,01) в таблицах отмечена звез-
дочкой.
3.2.3. Особенности поведенческой активности
насильников в деликте
Для характеристики нападения использовалась терминоло-
гия, предложенная в литературе, однако, кроме не вызывающих
сомнения понятий «запланированный» и «импульсивный», тер-
мин «случайный» был уточнен как «ситуационно обусловлен-
ный». В этих случаях нападение происходило в ответ на оскорб-
ления, затрагивающие сексуальную сферу испытуемого (чаще
всего насмешка и сомнения в его сексуальной полноценности),
или после явно провоцирующего поведения потерпевшей. Следу-
ет указать, что в таблицах приводятся цифры, характеризующие
число нападений, а не случаи. Таким образом, в первой группе 18
испытуемых совершили 62 нападения, а во второй 86 испытуемых
совершили 97 нападений (см. табл. 3.1).
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
239
Таблица 3.1
Характер нападения
Характер нападения Первая группа Вторая группа
N % N %
Запланированный 47 75,81* 26 26,8
Импульсивный 12 19,35 14 14,43
Случайный (ситуационно обусловленный) 3 4,84 57 58,76*
Всего 62 100 97 100
Из данных таблицы 3.1 следует, что лица первой группы чаще
совершали запланированные нападения, а ситуационно обусловлен-
ные преобладали во второй группе.
Анализ стиля нападения вызывает большие трудности, так как
предлагаемые категории не охватывают всего многообразия стилей,
для чего была введена такая категория, как «смешанный». К этой
категории были отнесены случаи, когда в процессе случайного зна-
комства, без сексуальных намерений, внезапно для самого испытуе-
мого возникало интенсивное сексуальное возбуждение, которое тут
же и реализовывалось («жулик-блиц»), а также ряд случаев, когда во
время совершения одного деликта имело место несколько сексуаль-
ных контактов с жертвой, причем реализовывались они по-разному
(«сюрприз-жулик-блиц» и т. п.). Кроме того, в части случаев, кото-
рые анализировались отдельно, стиль нападения не укладывался в
предлагаемые категории, и в некоторых случаях информация о на-
падениях была неполной или противоречивой, что не давало воз-
можности квалифицировать стиль (см. табл. 3.2).
Таблица 3.2
Стиль нападения
Стиль нападения Первая группа Вторая группа
N % N %
«Блиц» 27 54 38 44,71
«Жулик» 4 8 17 20*
«Сюрприз» 6 12 11 12,94
«Смешанный» 13 26 19 22,35
Всего . 50 100 85 100
240
Глава 3
Из таблицы 3.2 видно, что статистически достоверная разница
между группами состояла только в отношении стиля нападения
«жулик», который подразумевает наличие способности правонару-
шителя знакомиться с жертвой и входить в доверительный контакт,
этот стиль реже встречался среди лиц с парафилиями.
Разделение насильников на «бескорыстных» и «эгоистичных»,
как уже говорилось, по-видимому, только частично отражает моти-
вацию нападения в условиях неспособности личности познакомить-
ся с женщиной в социально приемлемых формах. Оказалось, что эти
два вида поведения связаны, с одной стороны, с предыдущим опы-
том установления взаимоотношений с женщинами (в данных случа-
ях он практически отсутствовал), с другой — с полоролевыми от-
клонениями (трансформация и гиперроль). В первой группе
«бескорыстный» тип отмечался в 8 случаях (у 3 испытуемых), во
второй — в 13 (разница статистически недостоверна).
На следующем этапе проводился анализ типов изнасилования
по классификации A. Groth (см. табл. 3.3). Поскольку многие случаи
не поддавались однозначной трактовке, в таблицу введена рубрика
«неклассифицируемые».
Таблица 3.3
Типы изнасилований по классификации A Groth
Тип изнасилования Первая группа Вторая группа
N % N %
Силовое самоутверждающее 4 8 17 20*
Силовое самоуверенное 3 6 23 27,1*
Гневно-отплачивающее 3 6 14 16,47*
Гневно-возбуждающее 11 22 И 12,94
Неклассифицируемое 29 58* 20 23,53
Всего 50 100 85 100
Как следует из таблицы 3.3, данная классификация более при-
менима к группе лиц без парафилий (статистически достоверна раз-
ница между показателями «неклассифицируемых»), а также ко всем
группам, кроме гневно-возбуждающих. Это показывает, что выде-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 241
ленные психологически понятные типы изнасилований в меньшей
степени относятся к группе лиц с аномалиями влечений.
Вербальное поведение. Чаще всего в обеих группах отмечались
угрозы (67 и 78 %), значительно реже— вежливый разговор (11 и
13 %), отсутствие вербальной активности (только при импульсивных
нападениях) наблюдалось в 22 и 9 % случаев соответственно.
Агрессивность. В ситуации правонарушения испытуемые обеих
групп практически в равной степени применяли насилие (77 и 79 %),
достоверно чаще (р<0,01) подэкспертные без парафилий наносили
потерпевшим телесные повреждения (11 и 27 %). Множественный
характер повреждений отмечался в 13 % случаев в первой группе и в
17 % — во второй.
Использование оружия и подручных средств. Угроза оружием
(холодным или огнестрельным) в обеих группах встречалась с оди-
наковой частотой (33 и 38 %), однако подручные средства (веревки,
наручники и т. п.) для ограничения свободы жертвы чаще использо-
вались в первой группе (33 против 9 %).
Меры по сокрытию правонарушения, включая требования, что-
бы потерпевшие никому не сообщали о случившемся, запугивание,
предпринимались в 23 % случаев в первой группе и в 34 % — во
второй. Попытки скрыть лицо (в том числе надевание маски, закры-
вание лица потерпевшей) встречались в единичных случаях в обеих
группах.
Данные цифры оказываются ниже приводимых в литературе.
Так, по данным Т. И. Зоренко (1994), планируемые деяния составля-
ли 66,18%, применение холодного оружия отмечалось в 63,49 %
случаев, нанесение телесных повреждений — в 33,9 %, в 8,47 %
случаев отмечался множественный характер повреждений; меры по
сокрытию преступления, включая требования, чтобы потерпевшие
никому не сообщали, запугивание имели место в 23,73 % случаев.
Такое расхождение обусловлено различием контингентов: цитируе-
мый автор исследовал совокупность случаев агрессивного сексуаль-
ного поведения, включающих убийства.
Испытуемые с расстройством сексуального влечения аргумен-
тировали мотивы своих действий «неодолимым влечением»
(р<0,01), что в большинстве случаев было связано с эгосинтониче-
ским отношением к патологическому влечению. Обследованные
второй группы в условиях экспертизы достоверно чаще (р<0,01) от-
242
Глава 3
рицали правонарушение (31%и 11% — в первой группе) вследст-
вие вытеснения воспоминаний о содеянном или вследствие амнезии
периода правонарушения.
Объяснение своих действий сексуальной провокацией со сторо-
ны потерпевших несколько чаще отмечалось у испытуемых без па-
рафилий (11 и 23 %).
В одинаковой степени испытуемые обеих групп объясняли свои
действия алкогольным опьянением (11 и 19%), «наказанием» по-
терпевшей (11 и 19 %), половой неудовлетворенностью (22 и 19 %).
Таким образом, предлагаемые подходы к анализу поведения на-
сильников в ситуации правонарушения дают возможность в опреде-
ленной степени выявить нарушения полоролевого поведения, а так-
же характер реализации возникшего намерения (в том числе
аномального сексуального влечения), однако они недостаточны для
оценки регуляции поведения в ситуации правонарушения.
3.2.4. Патогенетические механизмы
Р. Barker (1972) выделял следующие группы факторов агрессив-
ного поведения: 1) связанные с внутрисемейными условиями, когда
родители либо стремятся обучить ребенка определенной модели по-
ведения, либо испытывают к нему неприязнь, что отражается на его
социальных установках; 2) биологические факторы: темперамент,
неврологический статус и т. п.; 3) социальные факторы, среди кото-
рых важную роль занимает окружение, куда попадает ребенок во
время игр; фактор обучения, поскольку имеется корреляция между
образованием (особенно задержкой обучения чтению) и антисоци-
альным поведением. В большинстве случаев перечисленные факто-
ры оказывают влияние и на формирование сексуального агрессивно-
го поведения (Rutter М., 1983; Student V., 1984; Weiss Р. et al., 1986).
Особенности развития. С помощью факторного анализа
R. Prentky et al. (1989) выделили четыре значимых параметра разви-
тия: недостатки воспитания и заботы, воспитание в детских учреж-
дениях, физическое насилие и пренебрежение, сексуальные откло-
нения и алкоголизм в семье. Эти факторы оказались связаны как с
сексуальной, так и с несексуальной агрессивностью в зрелости. Не-
достатки воспитания и заботы, сексуальные девиации в семье связа-
ны с выраженностью сексуальной агрессии, а воспитание в детских
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 243
учреждениях и физическое насилие— с выраженностью несексу-
альной агрессии. Вывод о том, что опыт сексуального насилия в дет-
стве и качество ранних межличностных связей важны для понима-
ния сексуального насилия, соответствует и другим, последним по
времени, объяснительным моделям (Marshall W., 1989; Ward Т.,
Hudson S., Marshall W., 1995). Однако это касается в основном се-
рийных и агрессивных насильников.
Психодинамические теории. 3. Фрейд видел девиантное сексу-
альное поведение как прямое отражение личностных нарушений,
связанное с сохранением элементов инфантильной сексуальности в
зрелости. R. Lanyon (1991) описывал исследования последующих
психоаналитиков как расширяющие позицию Фрейда (например:
Fenichel О., 1945; Hammer Е., 1957; RadaR., 1978), объяснительные
модели которых обычно включают как страх кастрации так и эдипов
комплекс.
В более поздних работах (Cohen М., Garofalo R., Boucher R.,
SeghomT., 1971; Groth A. et al., 1977) утверждается, что ощущения
сексуальной или межличностной неадекватности и неосознанных
гомосексуальных тенденций взаимодействуют с агрессией, направ-
ленной на жертву как объект замены матери, приводя к сексуально-
му нападению. В крайних случаях агрессия так сексуализируется,
что при ее запуске «эго» захватывается и управляющие механизмы
повреждаются.
Однако эти теории не получили эмпирического подтверждения
и не оказали влияния на эффективность лечения и профилактики
(Lanyon R., 1991).
Поведенческие теории. Ранние поведенческие этиологические
модели сексуальной агрессии допускали, что сексуальное возбужде-
ние в присутствии стимулов насильственного секса образуют моти-
вацию для сексуальных нападений (Abel G. et al., 1977; Amir M.,
1971; Freund К., Blanchard R., 1981; Quinsey V. et al., 1984). Однако
фаллометрические исследования не дали четкого ответа на вопрос о
возможности разграничения девиантного сексуального возбуждения
(на стимулы насильственного секса) у насильников и нормативно-
го— у других лиц (HallG., Hirschman R., 1991; MalamuthN., 1986;
Marshall W., Barbaree H., 1990).
H. Barbaree и W. Marshall (1991) предложили шесть моделей ро-
ли сексуального возбуждения правонарушителя в течение насильст-
244
Глава 3
венного полового акта. Первая из них — модель сексуального пред-
почтения — постулирует, что максимальное сексуальное удовлетво-
рение связано с сильным сексуальным пробуждением. Если это про-
исходит в ответ на девиантные образы или действия (что может
быть стабильным), образуется устойчивое предпочтение.
Вторая модель рассматривает торможение возбуждения на сти-
мулы насильственного секса, что происходит, когда женщина де-
монстрирует несогласие на контакт болью, страхом, которые эмпа-
тически тормозят сексуальное возбуждение у большинства мужчин.
Фаллометрические обследования показывают, что у насильников это
происходит в меньшей степени и такое угасание реакции прямо свя-
зано с количеством жертв (Abel G. et al., 1977, Abel G., Blanchard E.,
Becker J., Djcnderedjian A., 1978).
Третья модель исходит из механизма дисингибирования, т. е.
уменьшения обычного подавления возбуждения как реакции на сти-
мулы насильственного секса. При этом задействованными оказыва-
ются факторы, которые уменьшают просоциальную мотивацию пра-
вонарушителя (так, потенциальная жертва оценивается как
ответственная за нападение из-за «возбуждающей одежды» или «со-
кращения дистанции» — Sundberg S., Barbaree Н., Marshall W.,
1991), и обстоятельства, которые вызывают гнев (например, унизи-
тельные замечания по поводу поведения мужчины— Yates Е.,
Barbaree Н., Marshall W., 1984).
Четвертая модель, оценивая выраженность аффекта, утверждает,
что несексуальные эмоциональные состояния действуют синергиче-
ски с сексуальным возбуждением, определяя силу сексуальной ре-
акции.
Последние две модели подразумевают, что насильников может
охарактеризовать относительная невозможность волевого подавле-
ния ими сексуального возбуждения (Hall G., 1989), или их возмож-
ность одновременно быть как агрессивными, так и сексуально воз-
бужденными (Blader J., Marshall W., 1989).
Преимущество этих моделей — в их способности учитывать ге-
терогенность взаимодействия между восприятием жертв и возбуж-
дением в патогенетическом механизме насильственного полового
акта.
Социально-когнитивные теории. Предубежденная обработка
информации насильниками часто описывается клиницистами (Маг-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 245
shall W., Barbaree Н., 1989). Например, насильники нередко расцени-
вают одежду жертвы как «зазывающую», затрудняются оценить си-
туацию с позиции жертвы (Cleary М., 1988; Scully D., 1988), интер-
претируют пассивность или вынужденное согласие жертвы на
контакт как наслаждение от насилия и испытывают трудности в рас-
познавании негативных эмоциональных состояний жертвы
(Lipton D., McDonel Е., McFall R., 1987). Такой тип предубежденной
обработки информации отражает «подозрительную» схему (Mala-
muthN., Brown L., 1994), когда насильники воспринимают особен-
ности сексуальной коммуникации женщин искаженно, что создает
высокий уровень недоверия и враждебности к женщинам и, в конце
концов, поддерживает сексуальную агрессию.
У мужчин с повышенным риском сексуального «приставания»
(LSH — likelihood to sexually harass) выявляется более тесная связь
между сексуальностью и социальной доминантностью, чем у муж-
чин с низким риском LSH (Pryor J., Stoller L., 1994). Такие мужчины
убеждены в обязательном сексуальном соперничестве между муж-
чинами и верят, что женщины предпочитают доминантных и полу-
чают с ними большее удовлетворение в сексуальных отношениях
(Pryor J., 1987). Сексуальное «приставание» оказывается результа-
том комбинации личностных факторов, таких, как, например, высо-
кий риск LSH, и ситуационных факторов, как, например, одобряю-
щие это общественные нормы (Pryor J., LaVite S., Stoller L., 1993).
Социобиологические теории. Социобиологи утверждают, что
мужчины в отличие от женщин расширяют свой репродуктивный по-
тенциал, совокупляясь со многочисленными половыми партнершами.
Таким образом, мужчины, «напористые» в сексуальных контактах,
необходимы для эволюции (Ellis L., 1991). Рассмотрение роли таких
этологических понятий, как территориальное поведение, индивиду-
альное расстояние и доминирование, безусловно, продуктивно для
анализа генеза насильственного полового акта, однако ограничен-
ность такого аспекта, по сути игнорирующего гетерогенность психо-
логических механизмов сексуального насилия, очевидна. В сязи с
этим предполагается особая роль тестостерона не только как прямого
стимулятора сексуальной агрессии, но и ингибитора эмпатических
способностей у мужчин (Ellis L., 1993). Однако повышенный уровень
тестостерона характерен не для всех насильников (Mazur A., Lamb Т.,
246
Глава 3
1980) и может являться не причиной, а следствием агрессивного по-
ведения (Gladue В., Boechler М., McCaul К., 1989).
Многофакторные теории. N. Malamuth, С. Heavey, D. Linz
(1993) описали последнюю версию комплексной модели сексуаль-
ной агрессии. По их мнению, для возникновения сексуальной агрес-
сии нужно взаимодействие нескольких факторов: мотивации агрес-
сивного акта, редукции внутренних и внешних ингибиторов
агрессивности и, наконец, возможности совершения агрессивного
акта.
При разработке модели авторы первоначально использовали
шесть прогностических переменных: сексуальное возбуждение на
стимулы насильственного секса, доминантность как мотив для сек-
са, враждебность к женщинам, установки, облегчающие агрессию
против женщин, антисоциальные характеристики личности и сексу-
альный опыт как мера возможности проявления агрессии.
Авторы отмечают, что неблагоприятный ранний опыт, напри-
мер, родительское насилие и физическое и сексуальное злоупотреб-
ление, может привести к развитию антисоциальных взглядов на
межполовые отношения (Huesmann L., 1988).
N. Malamuth, R. Sockloskie, M. Koss и J. Tanaka (1991) предло-
жили две формы взаимодействия факторов, которые ведут к сексу-
альной агрессии — враждебная маскулинность и промискуитет.
Первая форма отражает убеждение авторов, что враждебная домаш-
няя среда способствует выработке различных установок и черт лич-
ности, которые повышают вероятность насильственного поведения
(Patterson G., DeBaryshe В., Ramsey Е., 1989), таких, как, например,
соперническая ориентация по отношению к женщинам, когда агрес-
сивное ухаживание и сексуальное завоевание расцениваются в каче-
стве достижения (Gilmore D., 1990). Авторы считают, что первые
четыре из выделенных ими факторов относятся к этой форме.
Вторая форма — промискуитет — отражает искаженную оценку
сексуальности как источника самоуважения и потенциально повы-
шает возможность использования принудительной тактики в поис-
ках сексуального завоевания.
Данная модель не опровергнута временем и получила эмпири-
ческое подтверждение при изучении не осужденных сексуальных
насильников.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 247
W. Marshall и Н. Barbaree (1990) считают, что наряду с по-
добными параметрами необходимо учитывать и ситуационные
факторы. Они рассматривают сексуальную агрессию как поведе-
ние, детерминированное многими факторами, и считают необхо-
димым детальный анализ проблем развития и имевших место
вредностей. Такие факторы, как эмоционально бедные отношения
с родителями, особенно противоречивая, жесткая физическая
дисциплина при отсутствии теплоты и эмоциональной поддерж-
ки, препятствуют социализации личности, в частности, выработке
положительного отношения к межличностным связям (WardT.,
HudsonS., Marshall W. et al., 1995), не формируют социальный
контроль за проявлениями секса и агрессивности и могут даже
смешивать эти два аспекта, затрудняя восприятие различий меж-
ду ними (Marshall W., 1989; Ward Т., Hudson S., Marshall W. et al.,
1995).
G. Hall и R. Hirschman (1991) предложили модель сексуаль-
ной агрессии против женщин, состоящую из четырех компонен-
тов: физиологическое сексуальное возбуждение; знания, оправ-
дывающие сексуальную агрессию; аффективные нарушения;
проблемы личности. Они описывают нарушения мотивации, по-
вышающие вероятность сексуальной агрессии, и определяют под-
типы правонарушений в зависимости от роли каждого из факто-
ров в их сочетании. Первичным фактором они считают сексу-
альное возбуждение, которое у некоторых насильников при
девиантных фантазиях во время мастурбации может выступать
как стимул сексуальной агрессии, когда подворачивается случай,
но оно же мотивирует секс по согласию, когда такой возможности
нет (Pithers W., 1993). Второй фактор— когнитивный контекст:
если оцениваемые преимущества сексуальной агрессии (напри-
мер, сексуальное удовлетворение, выражение гнева или наслаж-
дение жертвы) больше, чем оцениваемые угрозы (например, осоз-
нание несправедливости действия, риск наказания), тогда
вероятность сексуальной агрессии возрастает.
Третий аспект этой модели — роль аффективных нарушений.
Многие авторы предполагают, что отрицательные эмоциональные
состояния, особенно гнев и враждебность, у насильников обычно
Развиваются раньше и действуют как стимуляторы в цепи собы-
тий, ведущих к сексуальной агрессии (Knight R., Prentky R., 1990;
248
Глава 3
Pithers W., 1990). G. Hall и R. Hirschman предполагают, что суще-
ствуют реципрокные отношения между такими состояниями и
нормальными ингибиторами сексуального агрессивного поведе-
ния (сочувствие жертве, вина, моральные убеждения и т. п.), т. е.
речь идет о временной нестабильности и ситуационной специ-
фичности когнитивных и эмоциональных процессов, что соответ-
ствует и клиническим наблюдениям (Pithers W., 1993).
Четвертый компонент— проблемы личности как факторы, об-
легчающие возникновение сексуальной агрессии. Подчеркивается
роль раннего негативного опыта, такого, как нарушения отношений
с родителями, физическое и сексуальное насилие, повышающие ве-
роятность формирования негативных и антисоциальных установок
(HallG., Proctor W., 1987) и уменьшающие вероятность адекватной
социализации (Lipton D. et al., 1987). Однако непосредственная роль
последних параметров в развитии сексуальной агрессии остается
неясной, как и их взаимосвязь с первыми тремя компонентами.
Наконец, модель «предотвращения рецидивов» (relapse pre-
vention— RP; Pithers W., 1990; Pithers W., Marques J., Gibat C.,
Marlatt G., 1983) — спорная, но в настоящее время наиболее ин-
формативная для прогноза лечения. В отличие от упомянутых
выше RP — не этиологическая модель, она описывает когнитив-
ные, аффективные и поведенческие аспекты рецидива сексуаль-
ной агрессии.
Типичное описание этого процесса (Pithers W., 1990) начинает-
ся с негативного аффективного состояния (например, ощущение
заброшенности, замешательство или гнев), часто возникающего в
результате межличностных конфликтов. Негативный аффект при-
водит к появлению в фантазиях сексуальных насильственных и/или
оскорбительных действий, которые уменьшают отрицательные
эмоции. Такие фантазии часто связаны с когнитивными искаже-
ниями, которые привлекаются для рационализации девиантной
сексуальности. В результате таких когнитивных/аффективных
процессов правонарушитель начинает планировать нападение, ко-
торое и реализует.
Эта модель не объясняла первое нападение и ранний генез сек-
суальной агрессии, однако она оказалась эффективной для построе-
ния адекватной терапии во многих случаях.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 249
Оптимальной моделью была бы та, которая учитывала бы ког-
нитивный, аффективный и поведенческий аспекты регуляции пове-
дения, а также мотивационные и контекстные параметры. Подобная
модель описательного характера предложена в приложении к пато-
генезу рецидива насилия по отношению к детям (Ward Т., Louden К.,
Hudson S., Marshall W., 1995).
3.3. Социально-психологические факторы
патогенеза изнасилований
Исследователи подчеркивали, что среди социальных факторов
имеют значение: возраст — 2/3 лиц, совершивших изнасилование, бы-
ли моложе 21 года и */ю — старше 32 лет; состояние алкогольного опь-
янения, в котором совершаются 80 % изнасилований (Гульман Б. Л.,
1994); образование — большинство лиц, совершивших изнасилования,
имели среднее и незаконченное среднее образование; семейное поло-
жение — более 50 % были разведены, 29 % женаты, 19 % никогда не
состояли в браке; сексуальное и физическое насилие в детстве как об-
разец для копирования (Kussel М., Nickenig L., Fegert J., 1993) или при-
чина нарушения развития способности к эмпатии в дальнейшем
(GrubinD., 1997).
Е. К. Краснушкин (1927) указывал, что «среда действует на всех
по-своему, соответственно принадлежности каждого к той или иной
группе людей нашей психиатрической классификации, но на всех она
действует в четырех главных направлениях»: 1) в направлении асоци-
альных установок; 2) в направлении культивирования в психике при-
митивных влечений и инстинктов; 3) поскольку последние «мало обес-
печивают безопасность и целостность организма», то среда калечит
физически, воздействуя на физиологическое состояние и на мозг; 4)
разрушающее действие аномальной среды проявляется в поражении
коры головного мозга, которая «либо не развивается под влиянием гос-
подствующих тут низших интересов и влечений», либо «если она еще
недостаточно сильна от рождения, то она служит при всем остальном
строе психики только преступным целям: тогда она делает правонару-
шителей изобретательней, хитрее и опаснее».
Возрастная характеристика лиц первой группы определялась пи-
ком в возрастном диапазоне 26-35 лет (р<0,01). Для испытуемых вто-
250
Глава 3
рой группы был характерен более широкий возрастной диапазон,
включая пубертатный возраст (до 16 лет) и инволюционный период
(старше 46 лет), чего не отмечалось в первой группе и что наряду с пи-
ками в диапазонах 16-25 лет (р<0,05) и 26-35 лет (р<0,01) свидетель-
ствует о гетерогенности группы. Данные расходятся с приводимыми в
литературе: например, в США большинство лиц, осужденных за изна-
силование, — в возрасте от 15 до 24 лет (Абарбанэл К., Роден А., 1993).
Родительская семья. Хотя испытуемые обеих групп одинаково
часто (55 и 52 % соответственно) воспитывались в условиях физиче-
ского или психологического отсутствия отца, большая близость с
матерью чаще встречалась в семьях лиц первой группы (72 и 33 %),
во второй же достоверно чаще (р<0,05) испытуемые не были близки
ни с кем из родителей (47 и 22 %). В родительских семьях лиц вто-
рой группы чаще встречалась доминантная позиция отца (11 и
53 %). Холодные (17и11%)и конфликтные (29 и 31 %) отношения
с родителями отмечались в обеих группах, удовлетворительные —
редко в обеих группах (14 и 17 %). Надо подчеркнуть, что только в 2
случаях в первой группе и в 6 — во второй испытуемые деклариро-
вали отрицательное отношение к матери, о котором указывается как
о прогностически неблагоприятном факторе рецидивности во мно-
гих зарубежных работах. Можно предполагать, что данный факт
культурально обусловлен.
Тип воспитания в родительских семьях испытуемых обеих групп
был схож, однако можно отметить, что гипоопека несколько чаще
встречалась во второй группе (16 и 27 %), гиперопека — в первой (16 и
11%), физические наказания преобладали во второй группе (11 и
19 %). По объективным данным можно было говорить о безнадзорно-
сти у 17 % лиц первой группы и у 33 % — второй (р<0,01).
Р. К. Хайруллин (1986), В. Т. Кондратенко (1988), Р. Weiss et al.
(1986), J. Wortis (1990) подчеркивали наличие дефектов воспитания
в семьях сексуальных правонарушителей. По данным Т. И. Зоренко
(1994), 81,36 % обследованных ею лиц с агрессивным сексуальным
поведением росли в неблагоприятных семейно-бытовых условиях,
при полном отсутствии контроля за их поведением со стороны близ-
ких, были свидетелями постоянных конфликтов, подвергались побо-
ям и другим наказаниям. Со слов обследуемых, их воспитанием за-
нимались преимущественно матери, влияние отцов было невелико.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 251
В 31,36 % случаев влияние перечисленных факторов усугублялось
алкоголизмом родителей.
Таким образом, для испытуемых обеих групп оказалось харак-
терным воспитание в неполной семье (отсутствие отца), однако во
второй группе преобладало отчуждение от обоих родителей, а в пер-
вой — эмоциональная близость с матерью, что могло нарушить про-
цессы идентификации с мужской ролью и способствовать искаже-
нию психосексуального развития. Отсутствие эмоциональной
близости со значимым лицом в детстве свидетельствует о наруше-
нии формирования эмпатии у испытуемых обеих групп.
Психическая депривация. В обеих группах преобладало отсутст-
вие эмоциональных контактов (43 и 47 %), трудности коммуникации
со сверстниками чаще отмечались у испытуемых первой группы
(46 % против 32 % во второй группе), жесткая регламентация сексу-
альных проявлений отмечалась в единичных случаях в обеих груп-
пах.
Таким образом, общими для обеих групп оказались такие фак-
торы, как отсутствие эмоциональных контактов, трудности комму-
никации, однако во второй группе преобладали безнадзорность и
физические наказания при воспитании, что ухудшало возможности
социализации таких лиц.
Психогении. В первой группе чаще отмечались протрагирован-
ные психогении в возрасте 4-10 лет (67 и 34 %), в большинстве слу-
чаев таковой являлся уход отца из семьи. Сексуальные притязания и
насилие в детстве отмечались только в 2 случаях в первой группе.
Физическое насилие в детстве встречалось примерно в трети случаев
в обеих группах.
Незначительную роль прямого сексуального насилия, совер-
шенного в отношении насильников в детстве, подтверждают и дан-
ные других авторов. Так, сексуальное насилие в детстве отмечалось
У трети совершивших преступления против детей и только у
5 % взрослых насильников (Curtin F., Niveau G., 1998).
Референтная группа. В первой группе чаще имело место вытес-
нение из референтной группы в пубертате (89 и 57 %) и только во
второй объектом референции в части случаев становились старшие
по возрасту.
Игровая активность и увлечения. Аутистические игры чаще от-
вечались у испытуемых с парафилиями (24 и 14 %), а доминирую-
252
Глава 3
щая позиция в играх— во второй (16 и 33 %). Только у лиц первой
группы отмечалась связь с патологией влечений. Увлечения подэкс-
пертных с парафилиями характеризовались стереотипностью,
сверхценностью и тесной связью с аффективными колебаниями.
Среди девиантных увлечений, свойственных для этих испытуемых,
встречались коллекционирование фото- и видеопродукции порно-
графического содержания, фото- и видеосъемка сексуальных дейст-
вий, что достоверно (р<0,05) отличало их от обследованных второй
группы.
Таким образом, обе обследованные группы характеризовало вы-
теснение из референтной группы в пубертатном возрасте, для по-
дэкспертных первой группы были характерны аутистические игры в
раннем детстве и интересы, связанные с патологией влечения. У ис-
пытуемых второй группы отмечалась референция со старшими по
возрасту, чего не было в первой.
Образование. Большинство лиц как первой (71 %), так и второй
(78 %) групп получили среднее специальное образование, одинако-
вое число лиц получили высшее образование (9 и 12 %). Индивиду-
альное обучение отмечалось в 3 случаях в первой группе и в 4 — во
второй.
Успеваемость испытуемых обеих групп в большинстве случаев
была плохой (47 % в первой группе и 69 % — во второй) или удов-
летворительной (21 и 29% соответственно), что практически в оди-
наковой степени в обеих группах было обусловлено отсутствием
интереса (36 и 34 %), конфликтами с преподавателями (24 и 27 %).
Наряду с этим у подэкспертных первой группы чаще отмечалась хо-
рошая успеваемость (27 и 15 %) и они реже, чем лица без парафи-
лий, дублировали классы (11 и 18 %). Отличная же успеваемость,
напротив, чаще отмечалась во второй группе обследованных (3 про-
тив 8 %).
Характер трудовой деятельности. Большая часть испытуемых
обеих групп занимались неквалифицированным физическим трудом
(28 % в первой группе и 39 %— во второй), не работали 12 % по-
дэкспертных первой группы и 19 %— второй. Одинаковое количе-
ство испытуемых обеих групп занимались индивидуальной или
коммерческой деятельностью (20 и 19 %). Инвалидность по психи-
ческому заболеванию встречалась только во второй группе (1 слу-
чай). Лица с расстройством сексуального влечения чаще занимались
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 253
квалифицированным физическим трудом (22 и 13 %), а во второй
группе чаще встречались лица, занимающиеся умственным трудом
(7 % против 3 % в первой группе), и учащиеся (7 % против 2 %).
Только среди лиц второй группы встречались пенсионеры по воз-
расту (7 %) и инвалиды по соматическому заболеванию (5 %).
Б. С. Маньковский (1927), опубликовавший работу о состоянии
половой преступности в то время, приводил данные, во многом со-
ответствующие современным. Он указывал на преобладание в груп-
пе половых правонарушителей лиц молодого возраста с низким
уровнем образования и профессиональной занятости, на сезонные
колебания в статистике изнасилований. О тенденции к более низко-
му уровню занятости лиц с сексуальными агрессивными действиями
по сравнению с другими группами сексуальных преступников со-
общали и другие исследователи. Так, J. Zverina et al. (1983), сравни-
вая группы лиц с педофилией и эксгибиционизмом с так называе-
мыми «сексуальными агрессорами», выявили, что неквалифици-
рованным трудом занимались 63 % лиц, совершивших сексуальные
агрессивные действия, в то время как в первых двух группах эта
цифра составляла 34%.
Брак. Чаще находились в браке на момент совершения преступ-
ления испытуемые второй группы (22 и 31 %). У лиц второй группы
достоверно чаще отмечались доминантная роль в семье (р<0,05), а
также конфликтные отношения с женой (р<0,01), что может быть
связано с гипермаскулинным поведением лиц второй группы как
компенсацией искажений половой идентичности. У обследованных
первой группы чаще отношения были нейтральные (11 против 27%),
при этом достоверно чаще (р<0,05) испытуемые этой группы зани-
мали подчиненную роль в семье.
Сходные данные в отношении лиц с агрессивным сексуальным
поведением приводятся другими исследователями. Р. Weiss et al.
(1986) считают, что 82 % сексуальных агрессоров не способны завя-
зать партнерские отношения с лицами противоположного пола.
Ю. Д. Криворучко (1988) обнаружил, что среди лиц с органическим
поражением головного мозга, в позднем возрасте совершившими
сексуальные правонарушения, 46,8 % ранее либо не состояли в бра-
ке, либо в семьях у них выявлялись стойкие дисгармонии. По дан-
ным Т. И. Зоренко (1994), из 114 обследованных ею лиц в браке или
незарегистрированном сожительстве состояли 30,51 %, 68,64% не
254
Глава 3
имели постоянных сексуальных партнеров, 57,63 % никогда не име-
ли семьи.
Таким образом, в целом меньше половины испытуемых обеих
групп состояли к моменту обследования в браке, что свидетельству-
ет о сложностях их социальной и сексуальной адаптации. Для по-
дэкспертных первой группы были характерны подчиненная роль в
семье и нейтральные отношения, а испытуемые второй группы чаще
доминировали в семье и конфликтовали с женой.
Согласно Р. Sanday (1981), в тех социумах, где существует не-
приемлемое отношение к интимным связям до брака, мужчины иг-
рают более доминирующую роль, а женщины находятся в психоло-
гической и финансовой зависимости, частота совершаемых
насильственных сексуальных действий выше, чем в более либераль-
ных. Интересно, что при сравнительном анализе контингента лиц,
совершивших изнасилования в 1960 и 1980 гг., проведенном
К. Soothill, A. Jack, Т. Gibbens (1980), не было выявлено различий в
социо-демографических характеристиках.
Другие исследования показывают, что насильники очень похо-
жи на других заключенных по низкому социоэкономическому стату-
су (Scully D., 1990), тенденции бросать среднюю школу, непостоян-
ной занятости на неквалифицированных рабочих местах (Bard L. А.
et al., 1987) и имеют аналогичные уровни общей социальной компе-
тентности с низкой успешностью (Segal A., Marshall W., 1985; Ster-
mac L., Quinsey V., 1986).
В Швеции проводилось сравнение 3 групп сексуальных пре-
ступников: насильников взрослых женщин, малолетних и совер-
шивших инцест с детьми. Взрослые насильники были моложе, чаще
имели низкий образовательный уровень, для них характерны низкий
социоэкономический статус и социальная изоляция (Curtin F.,
Niveau G., 1998).
Таким образом, для испытуемых обеих групп характерно: вос-
питание в неполной семье (отсутствие отца), отсутствие эмоцио-
нальной близости со значимым лицом в детстве и общий дефицит
эмоциональных контактов, трудности коммуникации, физическое
насилие в детстве, вытеснение из референтной группы в пубертат-
ном возрасте, нарушения социальной и сексуальной адаптации.
У лиц с расстройствами сексуального предпочтения отмечались:
эмоциональная близость с матерью; аутистические игры в раннем
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
255
детстве и интересы, связанные с патологией влечения; воспитание
по типу гиперопеки; протрагированные психогении в возрасте 4-10
лет; подчиненная роль в семье и нейтральные отношения с женой;
высокая рецидивность противоправных сексуальных действий од-
нородного характера.
Во второй группе чаще отмечались: отчуждение от обоих роди-
телей; воспитание по типу гипоопеки или безнадзорность; физиче-
ские наказания при воспитании; референция в пубертате со старши-
ми по возрасту; доминирование в семье и конфликты с женой;
несексуальные деликты в анамнезе.
Полученные результаты сравнения исследуемых групп позво-
ляют говорить о различных предиспозиционных факторах изнасило-
ваний у лиц с расстройством сексуального влечения и испытуемых
без парафилий. В сексологическом аспекте на фоне общих дефектов
формирования половой роли в первой группе речь идет о полороле-
вой трансформации и гипермаскулинной компенсации этих дефек-
тов — во второй. В психопатологическом аспекте при общем дефи-
ците эмоциональности в первой группе декомпенсация проявляется
преимущественно в сексуальной сфере, во второй — в социальной.
3.4. Биологические факторы
На роль биологических факторов в генезе сексуальных правона-
рушений указывал еще С. Lombroso (1892, 1900), который проанали-
зировал антропометрические характеристики преступников, в том
числе лиц, совершающих изнасилования, отметив, что в трети слу-
чаев в этих наблюдениях встречаются телесные и психические ано-
малии и с той же частотой— патологические изменения нервной
системы. В соответствии с ведущими положениями своей теории он
описал характерный внешний вид лиц, совершающих изнасилова-
ния: узкий лоб, короткие руки и кисти, маленький рост, большой
вес, аномалии строения черепа, половых органов и носа, крайне низ-
кое умственное развитие. R. Kraft-Ebbing (1895) говорил о возмож-
ности формирования патологического поведения под влиянием пси-
хопатологических и сексопатологических, т. е. биологически
обусловленных причин. S. Freud (1915-1922) писал, что «сексуаль-
ность большинства мужчин содержит примесь агрессивности,
256
Глава 3
склонности к насильственному преодолению, биологическое значе-
ние которого состоит, вероятно, в необходимости преодолеть сопро-
тивление сексуального объекта еще и иначе, не только посредством
акта ухаживания». Подобно 3. Фрейду, Е. К. Краснушкин (1929)
указывал на наличие агрессивного компонента в нормальных сексу-
альных отношениях, одновременно подчеркивая, что если речь идет
о половых правонарушениях, то «исключительная мощь выявления
в них биологического влечения, переплетенность с социальной над-
стройкой общества, ее бытом проявляется наиболее активно».
П. Б. Ганнушкин (1964), описывая взаимное влияние сексуаль-
ных функций и жестокости, выделил три варианта: жестокость вслед
за копуляцией, не доставляющей удовлетворения; жестокость,
предшествующая копуляции, необходимая для восстановления по-
тенции; случаи, когда копуляция замещается жестокостью.
Раннее органическое поражение ЦНС. Многими исследовате-
лями выявлена связь между патологией пренатального и интрана-
тального периодов и искажением психического и психосексуального
развития. G. Domer (1978) отмечал, что воздействие повреждающих
факторов до 11-й недели внутриутробного развития, когда происхо-
дит формирование основных закладок ЦНС, может влиять на поло-
вую дифференцировку головного мозга. По мнению М. Н. Красиль-
никовой с соавт. (1986), резидуальная неврологическая симпто-
матика независимо от нозологической формы выявляется у 78 %
лиц, совершивших противоправные сексуальные действия. X. Хрис-
тозов (1987) также подчеркивал, что органическая патология в
большинстве случаев является неблагоприятной почвой для возник-
новения девиантных форм поведения. Указывалось на значение
внутриутробного или в период родов поражения головного мозга
для формирования в последующем энцефалопатий, разнообразных
двигательных нарушений, преобладания в психопатологической
картине неврозоподобных и эмоционально-волевых расстройств,
патохарактерологических реакций (АсановаЛ. М. с соавт., 1987).
S. Hendricks et al. (1988) сообщали о роли мозговой дисфункции в
формировании агрессивного сексуального поведения. У 68,64 %
сексуальных агрессоров обнаруживаются токсикозы беременности у
матерей, недоношенность, асфиксия в родах, перенесенные в раннем
возрасте нейроинфекции.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 257
В пренатальном периоде почти у половины лиц обеих групп ос-
ложнений не отмечалось (59 и 63 %). Среди экзогенных вредностей
у матерей испытуемых обеих групп выявлялись физические и пси-
хические травмы, причем в большинстве случаев в первой половине
беременности (19 и 16 %), реже во второй — (16 и 12 %). Токсикоз
беременности в первой половине отмечался в 13 % случаев в первой
группе, и в 9 % — во второй, во второй половине — в обеих группах
приблизительно одинаково. Роды с осложнениями отмечались в
обеих группах (35 и 29 %). Затяжные роды с осложнениями (вакуум-
экстракция, щипцы, кесарево сечение, асфиксия в родах) относи-
тельно чаще отмечались в первой группе (11 и 8 %). Патология по-
стнаталъного периода в виде гипертензионного синдрома, гипо-
трофии также относительно чаще отмечалась у испытуемых первой
группы (33 и 21 %).
Черепно-мозговые травмы встречались часто в обеих группах
(77 и 68 %), однако в первой группе они достоверно чаще (р<0,05)
преобладали в возрасте до 12 лет (56 %), во второй— после 12
(75 %). Частота травм черепа в дошкольном возрасте у лиц с сексу-
альным агрессивным поведением отмечалась и другими авторами
(Зоренко Т. И.,1994). Однако в целом нет оснований прямо связы-
вать их с девиантным сексуальным поведением. Так, из 445 пациен-
тов с последствиями травм черепа сексуальные правонарушения со-
вершили 6,5 % {п- 29), из них только 2 в состоянии алкогольного
опьянения и только у 3 в анамнезе отмечались сексуальные право-
нарушения, причем объектом нападения являлись лица из микроок-
ружения (Simpson G., Blaszczynski A., Hodgkinson А., 1999). По-
видимому, их значение заключается в воздействии на определенный
этап онтогенеза с искажением последующего психического и/или
психосексуального развития (Ковалев В. В., 1985; Имелинский К.,
1986; Money J., 1990).
Соматические заболевания. Несколько чаще в детском возрасте
У испытуемых первой группы отмечались инфекционные заболева-
ния с осложнениями (22 и 19 %). Острые и хронические мозговые
инфекции встречались в единичных случаях в обеих группах, однако
Достоверно чаще (р<0,05) у подэкспертных первой группы в детстве
отмечались соматические заболевания (бронхиальная астма, тубер-
кулез, пороки сердца и т. п.), сопровождавшиеся длительной депри-
вацией и изоляцией от сверстников (33 и 9 %).
258
Глава 3
Злоупотребление психоактивными веществами достоверно чаще
отмечалось во второй группе (22 и 47 %), причем начиная с возраста
12-16 лет (в первой— после 16 лет). Только в одном случае у испы-
туемого первой группы выявлялись признаки алкоголизма, а у подэкс-
пертных второй группы — в 11 случаях (13 %), случаи токсикомании и
наркомании отмечались только во второй группе (5 и 3 %).
Таким образом, в целом у лиц обеих групп выявляется комплекс
патобиологических факторов в виде психопатологически отягощен-
ной наследственности, пренатальной и постнатальной патологии, ин-
фекционных заболеваний с осложнениями и тяжелых соматических
заболеваний с длительной депривацией и изоляцией, черепно-мозго-
вых травм. Однако их действие у лиц первой группы приходилось на
более ранние периоды развития, что подтверждает роль раннего орга-
нического поражения головного мозга в формировании парафилий. В
сексологическом аспекте у лиц первой группы искажение психосек-
суального развития должно наступать раньше и затрагивать все его
этапы, во второй же группе девиации начинаются преимущественно с
этапа половой роли. В психопатологическом аспекте у лиц с парафи-
лиями больше удельный вес раннего органического поражения мозга
с вероятным искажением психического развития и в конечном счете с
более выраженными последствиями для личности, во второй же груп-
пе, как представляется, большее влияние на формирование личности
оказывают социальные факторы.
3.5. Психопатологические особенности
3.5.1. Психические расстройства и изнасилования
Многие исследователи указывали на значительную роль нару-
шений психической сферы в генезе изнасилований. В. П. Сербский
(1900, 1912) выделял дегенеративную психопатию, одним из видов
которой, по его мнению, являлись приступообразные и постоянные
половые извращения. V. Student (1983), описывая психопатических
личностей, совершающих агрессивные преступления, указывал на
свойственную сексуальным преступникам агрессивность в сочета-
нии с эмоциональной холодностью, вплоть до анэтичности, наряду с
повышенной ранимостью в сексуальной сфере, и предложил свою
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 259
классификацию, основанную на способе сексуальных отношений, в
которой отмечено постепенное усложнение форм взаимодействия —
от переписки и телефонных звонков до некросадизма. J. Zverina
(1987) на основании данных литературы и собственных клинических
наблюдений приходит к заключению, что от 50 до 90 % лиц, совер-
шающих агрессивные сексуальные деяния, являются психопатиче-
скими личностями. Отмечается, что среди насильников часто встре-
чаются психопатии (Напу В., Pierson Т., Kuznetsov А., 1993), они
менее эмпатичны и более схожи с другими группами преступников,
чем половые правонарушители относительно детей (QuinseyV.,
Rice М., Harris G., 1995).
Однако психиатров и клинических психологов резко критикова-
ли за патологизацию половых правонарушителей, при этом подчер-
кивалось, что большинство из них не страдают теми психическими
расстройствами, которые могли бы уменьшить уголовную ответст-
венность (Herman J., 1990), и что никакое конкретное расстройство
личности не связано с сексуальным правонарушением (Hillbrand М.,
Foster Н., Hirt М., 1990). D. Grubin, J. Gunn (1990) отмечали, что око-
ло 20 % их выборки насильников перенесли психическое расстрой-
ство во время тюремного заключения, но эта цифра сравнима с об-
щей популяцией Великобритании в целом. Критикуется такая
диагностическая рубрика МКБ-10 как антисоциальное расстройство
личности, поскольку создается впечатление, что данный диагноз
значительно коррелирует с криминальностью (Widiger Т., Corbitt Е.,
1993).
Неоднократно подчеркивалась и роль органического пораже-
ния головного мозга в возникновении агрессивного сексуального
поведения. J. Zverina и J. Pondelickova (1984) обнаружили среди
обследованных ими «сексуальных агрессоров» 35,9 % лиц с при-
знаками энцефалопатии. По данным А. В. Арутюняна (1984), лица,
У которых обнаруживаются сексуальные- перверзии на фоне орга-
нического поражения головного мозга, совершают изнасилования в
29,4 % случаев.
По данным отечественных исследователей, 56,4 % лиц, совер-
шивших изнасилования, обнаруживают признаки психических ано-
малий (Антонян Ю. М., Позднякова С. П., 1991). Структура психи-
ческих аномалий (у лиц, признанных вменяемыми), по данным этих
авторов, представляется следующей: органические поражения
260 Глава 3
ЦНС — 56,1 %, психопатии — 27,9 %, олигофрении — 8,9 %, алко-
голизм — 6 %, эпилепсия — 1,1 %, наркомании — 0,1 %; акцентуа-
ции — 11,9 %, Велика роль психических аномалий и в рецидивности
изнасилований— 32,2 % (среди здоровых— 15,7 %), а у 25,3 % из
них количество жертв колеблется от 2 до 5 (Антонян Ю. М., Позд-
някова С. П., 1991).
Б. Л. Гульман (1994) также проанализировал структуру психо-
патий среди лиц, совершивших изнасилования: группа возбудимых
составляла 57 %, истероидных — 14 %, неустойчивых — 11 %, а
также зависимость рецидивности от типа психопатий: среди возбу-
димых — 74 %, неустойчивых — 9 %, шизоидных — 7 %, истероид-
ных — 8 %. Групповые изнасилования составляют 33 % от общего
числа и чаще отмечаются у психопатов возбудимого круга — 45 %,
неустойчивого — 18 %, истероидного — 14 %.
Т. И. Зоренко (1994) обнаружила, что из 118 лиц с агрессивным
сексуальным поведением 68,66 % совершили изнасилования, из них
у 26,27 % диагностировано органическое поражение ЦНС,
8,48 % страдали психопатиями, 3,39 % — олигофренией.
Некоторыми авторами высказывается мнение, что отрицание
сексуального девиантного поведения сексуальными преступниками
связано с механизмами защиты и чаще отмечается у лиц с расстрой-
ствами личности и тревогой (Haywood Т., Grossman L., Hardy D.,
1993).
3.5.2. Клинико-психопатологическая
характеристика обследованного контингента
Наследственность. Наследственная отягощенность психиче-
скими заболеваниями отмечалась у более половины испытуемых
обеих групп (67 и 58 %), но часто (39 и 45 % от всех случаев наслед-
ственной психопатологической отягощенности) не удавалось точно
определить характер психического расстройства у родственников.
Из известных случаев во второй группе реже встречались случаи
шизофрении среди родственников испытуемых (33 и 13 % соответ-
ственно). Сопоставимыми оказались цифры заболеваемости алкого-
лизмом в обеих группах (17 и 21 %).
Выявленные цифры несколько превосходят данные других ав-
торов. На роль наследственности в формировании агрессивного сек-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
261
суального поведения указывали J. Zverina, J. Pondlechkova (1984),
обнаружившие, что 43 % «сексуальных агрессоров» происходят из
психопатологически отягощенных семей. Р. Weiss et al. (1986) при-
шли к заключению, что около 30 % лиц, совершивших сексуальные
противоправные деяния, происходят из семей с наследственной пси-
хопатологической отягощенностью, чаще всего встречается алкого-
лизм родителей. По данным Т. И. Зоренко (1994), у 64,41 % сексу-
альных агрессоров наследственность была отягощена, из них почти
в половине случаев отмечался алкоголизм у родителей.
Резидуальные явления органического характера были представ-
лены различными расстройствами. У И (61 %) испытуемых с пара-
филиями отмечался энурез и достоверно (р<0,01) отличал эту группу
от второй (22 %), причем у 4 он эпизодически наблюдался и в зре-
лом возрасте, как правило, в состоянии алкогольного опьянения.
Только у 2 человек (11 %) подэкспертных первой группы отмечался
энкопрез, судорожные проявления и тики чаще наблюдались также у
испытуемых первой группы (22 % против 14 %), а у испытуемых
второй группы чаще отмечалось снохождение (11 и 19%) и сно-
говорение (6 и 24 %). Достоверно чаще у лиц второй группы в дет-
ском возрасте отмечались расстройства речи, в том числе заикание
(11 и 36 %).
Из неврозоподобных проявлений в детстве для лиц с парафилия-
ми характерными оказались страхи (77 и 37 %), навязчивые движе-
ния отмечались в единичных случаях в обеих группах. Гиперкине-
тические расстройства встречались в обеих группах (33 и 44 %), как
и расторможенность и импульсивность поведения (22 и 36 %).
Из расстройств влечений несексуального круга в детском воз-
расте в обеих группах имели место истязания животных (17 и 11 %),
совершение краж в рамках клептомании (17 и 2 %), бродяжничество
(28 и 36 %), пиромания выявлялась лишь в 1 случае в первой группе.
Среди аффективных нарушений в анамнезе дистимии достовер-
но чаще отмечались у лиц первой группы (/><0,01; 74 и 29 %), а дис-
форические состояния — у испытуемых второй группы (11 и 38 %).
В 44 и 65 % случаев отмечались депрессивные и субдепрессивные
состояния — у лиц первой группы преимущественно спонтанные, а
У подэкспертных второй группы — ситуационно обусловленные.
Из числа пароксизмальных состояний судорожные припадки
°тмечались у 1 человека из первой группы и у 13 %— из второй,
262
Глава 3
абсансы и амбулаторные автоматизмы встречались только у 1 чело-
века из первой группы и у 8 — из второй; диэнцефальные кризы,
среди которых преобладали симпатоадреналовые, встречались в
29 % случаев у испытуемых второй группы и в 23 % — первой
группы.
Таким образом, полученные результаты свидетельствуют о бо-
лее выраженном характере раннего органического поражения го-
ловного мозга у испытуемых первой группы; у лиц второй группы
преобладали пароксизмальные состояния на фоне более выражен-
ных личностных изменений.
Преморбидные личностные особенности отличались неодно-
родностью в исследуемых группах. С учетом как акцентуаций, так и
типов психопатий их структура приводится в таблице 3.4.
Таблица 3.4
Структура преморбидных личностных радикалов
Радикал Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
Возбудимый 1 5,88 14 18,18*
Астенический 1 5,88 2 2,6
Истерический 2 11,76 15 19,48
Шизоидный 7 41,18* 6 7,79
Эмоционально-неустойчивый 1 5,88 17 22,08*
Сензитивный — — 3 3,9
Паранойяльный — — 2 2,6
Эпилептоидный — — 8 10,39
Мозаичный (смешанный) 5 29,41 10 12,98
Всего 17 100 77 100
Примечание: в 1-м случае из первой группы и в 9-м— из второй не
удалось квалифицировать личностный радикал на основании имеющейся
информации.
Для обследованных первой группы был характерен мозаичный
тип, сочетающий в себе сензитивные, психастенические, истеронев-
ротические и шизоидные черты, а для второй — сочетание эмоцио-
нально-неустойчивых, возбудимых и истерических.
Из таблицы 3.4 видно, что шизоидный тип преморбида досто-
верно преобладает в первой группе, а неустойчивый и возбуди-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 263
мый — во второй, и ранее высказанное предположение о том, что
различие групп по личностным радикалам связано с преморбидными
особенностями, подтверждается.
Таким образом, раннее органическое поражение головного моз-
га с шизоидным радикалом более характерно для лиц с парафилия-
ми, а для лиц без расстройств сексуального предпочтения более
свойственны признаки органического поражения ЦНС с неустойчи-
выми и возбудимыми личностными радикалами.
Задержка моторного развития достоверно чаще отмечалась у
испытуемых с парафилиями (37 и 13 %), задержка психического
развития выявлялась у 22 % подэкспертных первой группы и
39 % — второй. В целом для первой группы были более характерны
аутистические и парааутистические образования в раннем детстве
(67 % против 43 %).
В целом протекание пубертатного периода у подэкспертных
первой группы достоверно чаще (р<0,01) носило патологический
характер (73 и 47 %). Наиболее часто у лиц с парафилиями отмеча-
лись патологическое фантазирование (р<0,01); (39 и 6 %), склон-
ность к сверхценным интересам и увлечениям (р<0,01); (33 и 12 %).
Для лиц с расстройством сексуального влечения характерными яв-
лялись непроизвольность, насильственность, неодолимость фанта-
зий, что сочеталось с приобретением фантазиями функции аддик-
тивной эмоциональной саморегуляции, связью с аффективными
расстройствами, исчезновением связи с реальной ситуацией; «обез-
личивание» объектов сексуальных фантазий у лиц первой группы
отмечалось в 33 % случаев (р<0,01). Только у лиц с расстройством
сексуального влечения модальность патологических фантазий была
представлена, кроме визуальных образов, тактильными и аудиаль-
ными.
Патологическое фантазирование у испытуемых без парафилий
отмечалось в 12 % случаев, однако образы всегда носили визуаль-
ный характер, в большинстве случаев вызывались произвольно, что
было связано с аффективными колебаниями. Такое фантазирование
преимущественно отмечалось у лиц с органическим расстройством
личности с преобладанием истероидного радикала.
Сверхценные увлечения у лиц второй группы к завершению пу-
бертата, в отличие от лиц первой группы, в большинстве случаев
Редуцировались.
264
Глава 3
Дисморфофобические расстройства в пубертатном периоде
(43 и 24 %) чаще имели место у испытуемых первой группы и носи-
ли более стойкий характер, чем у подэкспертных второй группы, у
которых они чаще были связаны с реальными недостатками внеш-
ности или фигуры.
Таким образом, испытуемые с расстройством сексуального вле-
чения характеризуются резидуально-органическими явлениями
(энурез, энкопрез, тики, расстройства речи) с шизоидным радикалом
и дистимиями, выраженными дизонтогенетическими расстройства-
ми (прежде всего, нарушениями развития самосознания — аутисти-
ческие и парааутистические формирования, дисморфофобические
образования, сверхценные идеи и патологическое фантазирование),
для лиц без расстройства сексуального влечения оказались более
характерными выраженные изменения личности по органическому
типу с преобладанием истерических, возбудимых и эмоционально-
неустойчивых радикалов с пароксизмальными расстройствами и
дисфориями (см. табл. 3.5).
Таблица 3.5
Нозологическая структура
Рубрики МКБ-10 Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
F0 (органические, включая симптома- тические, психические расстройства) 12 66,67 58 7,44
F2 (шизофрения, шизотипические и бредовые расстройства) 2 11,11 6 6,98
F6 (расстройство зрелой личности и поведения у взрослых) 4 22,22 16 18,6
F7 (умственная отсталость) 6 6,98
Всего 18 100 86 100
Из таблицы 3.5 видно, что при абсолютном преобладании ор-
ганических расстройств статистически значимых различий в но-
зологической структуре между группами не обнаруживается, од-
нако случаи умственной отсталости легкой степени встречались
только во второй группе. В рубрику F0 вошли все случаи органи-
ческих расстройств, соответствующие подрубрикам F06.6 (орга-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 265
ническое эмоционально лабильное расстройство), F06.7 (легкое
когнитивное расстройство), F07.0 (органическое расстройство
личности), F07.2 (посткоммоционный синдром), F07.8 (другие
органические расстройства личности и поведения, обусловленные
заболеванием, повреждением и дисфункцией мозга). В рубрику
F2 вошли случаи шизотипических расстройств (F21), когда нали-
чие обсессий с дисморфофобическим, агрессивным и сексуаль-
ным содержанием, а также изменений мышления по процессуаль-
ному типу не давали возможности отнести их к группе
шизоидных психопатий, а отсутствие видимых проявлений какой-
либо прогредиентности было аргументом против шизофрениче-
ского процесса. В рубрику F6 вошли случаи специфических рас-
стройств личности (F60), однако следует заметить, что диссоци-
альное расстройство личности, в отличие от многих зарубежных
работ, не было диагностировано ни разу. Рубрики F64-F66 в таб-
лице 3.5 не представлены, поскольку это лишило бы наглядности
сопоставление двух выделенных групп, однако такие расстрой-
ства подробно проанализированы в разделе, посвященном сексо-
логическим аспектам.
Сопоставление этих данных с результатами других исследо-
вателей дает сходную картину преобладания личностных рас-
стройств. Так, согласно проводившемуся в Швеции сравнению
3 групп сексуальных преступников (насильников взрослых жен-
щин, малолетних, совершивших инцест с детьми), 2/з преступни-
ков были психически здоровы, однако у половины выявлены лич-
ностные расстройства (Curtin F., Niveau G., 1998).
Как видно из таблицы 3.6, диссоциативные расстройства
встречались только в первой группе испытуемых, а достоверные
различия между группами наблюдались по аффективным наруше-
ниям: в первой группе чаще встречались дистимии, во второй —
дисфории (не доходящие по выраженности до развернутого пси-
хотического состояния). Однако во второй группе точная квали-
фикация психического состояния на момент правонарушения ока-
залась возможной меньше чем в половине случаев.
Глава 3
266
Таблица 3.6
Ведущий психопатологический синдром к моменту деликта
Синдромы Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
Нарушения сознания: диссоциативные расстройства 4 22,22
с преобладанием диэнцефальной симптоматики 2 11,11 3 3,49
аффективно суженные 2 11,11 7 8,14
Аффективные нарушения: дистимия 6 33,33* 5 5,81
дисфория 3 11,11 21 24,41*
гипомания 1 11,11
Всего 18 100 28 41,85
Таблица 3.7
Ведущий психопатологический синдром
на момент обследования
Ведущие синдромы Первая группа Вторая группа
абс. % абс. %
Психический инфантилизм 4 22,22* 8 9,3
Психопатический (психопатоподобный) 12 66,67 60 69,77
Психоорганический синдром 2 11,11 18 20,93
Всего 18 100 86 100
Из данных таблицы 3.7 следует, что достоверные отличия ме-
жду группами (р<0,01) выявлены только в отношении психическо-
го инфантилизма, который чаще встречался в группе лиц с парафи-
лиями.
На момент обследования ведущим синдромом у испытуемых
как первой, так и второй группы был психопатоподобный (психопа-
тический) синдром.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 267
*——" ......... ' —
Достоверные различия между группами: шизоидный радикал
чаще встречается в первой группе, а возбудимый — во второй.
Другим наиболее часто встречающимся в обеих группах син-
дромом был психоорганический.
Статистически достоверных различий не выявлено из-за относи-
тельно малого числа наблюдений, однако наиболее тяжелые вариан-
ты, такие, как апатический и эйфорический, встречались только во
второй группе.
Таким образом, при схожей нозологической структуре лиц с па-
рафилиями и лиц без расстройства сексуального предпочтения вы-
является и схожесть синдромальных состояний на момент обследо-
вания (кроме психического инфантилизма), основные же различия
касаются синдромов на момент совершения правонарушения: для
первой группы характерны диссоциативные расстройства и дисти-
мии, для второй— дисфории. Выявляемые различия личностных
радикалов в структуре психопатоподобного (психопатического)
синдрома могут носить преморбидный характер.
3.6. Сексологические аспекты
3.6.1. Особенности сексуального поведения
Формы сексуальной активности при изнасилованиях довольно
разнообразны. Проведенное A. Solola et al. (1983) изучение 621 слу-
чая изнасилований показало, что вагинальный коитус отмечался в
70,2 % случаев, его сочетание с фелляцией— в 16,1 %, сочетание
вагинального и анального коитуса— в 2,4 %, анальный —в 1,9 %,
фелляция — в 1,3 %, анального коитуса в сочетании с фелляцией —
в 1,1 %, а сочетания вагинального, анального коитуса с фелляци-
ей — в 1,4 %. Другие исследователи указывают на возможность и
Других видов активности: вагинальный половой акт совершался в
33 % случаев, его попытка— в 13 %, к генитальным прикосновени-
ям прибегали 28 % насильников, к негенитальным — 26 % (Zverina
J- et al., 1986). Однако несомненно, что наиболее часто встречаю-
щаяся форма таких контактов — вагинальный половой акт (Weiss Р.,
Zverina J., 1999).
268
Глава 3
Анализ объекта сексуального деликта выявил, что достоверно
чаще (р<0,01) потерпевшие от лиц первой группы были незнакомы
испытуемому (77 и 31 %), случайные и давно знакомые чаще стано-
вились жертвами лиц второй группы (23 и 69 %). Возраст потер-
певших в большинстве случаев в обеих группах был представлен
диапазоном 18-27 лет.
Выявляются отличия между группами и по форме активности
(см. табл. 3.8).
Таблица 3.8
Структура сексуального деликта
Вид активности Первая группа Вторая группа
N % N %
Демонстрация половых органов 3 4,55* 3 1,56
Петтинг 8 12,12* 4 2,08
Фелляция 4 6,06 37 19,27*
Куннилингус 2 3,03 4 2,08
Анальный коитус 5 7,58 26 13,54
Вагинальный коитус И 16,67 74 38,54*
Имитация полового акта 3 4,55 6 3,13
Ласки (поцелуи, поглаживания) 3 4,55 11 5,73
Ощупывание 7 10,61 12 6,25
Рассматривание 6 9,09* 6 3,13
Символические действия 9 13,64* 5 2,6
Вуайеристские действия 5 7,58* 4 2,08
Всего 66 100 192* 100
Примечание: «Всего» означает сумму всех действий, не совпадаю-
щую с числом нападений в связи с тем, что во многих случаях имело место
сочетание признаков. В рубрику «Вагинальный коитус» попали только те
случаи, когда удалось введение полового члена во влагалище, если же к
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
269
этим случаям приплюсовать неудачные попытки, то соотношение показа-
телей этой рубрики по группам будет выглядеть как 23 к 184, что еще более
подчеркивает разницу групп. Однако для подсчетов была взята первая
цифра, поскольку она вызывает меньше сомнений и в большем числе слу-
чаев подтверждается материалами дела (показания потерпевших, результа-
ты судебно-медицинской экспертизы).
Из таблицы 3.8 видно, что, во-первых, во второй группе в це-
лом более разнообразен набор форм поведения, это подтверждает
положение о том, что парафилия в первую очередь проявляется
сужением «репертуара» поведения с фиксацией на нескольких
стереотипах. Во-вторых, для первой группы характерен сдвиг в
сторону незрелых форм активности (петтинг, рассматривание по-
ловых органов, символические сексуальные действия, введение
пальцев рук во влагалище и задний проход, вуайеризм). Преобла-
дание фелляции и анального коитуса в группе лиц без парафилий
может быть связано с тем, что такие формы контактов наиболее
демонстративно отражают внешние проявления поведения доми-
нирования-подчинения, а не деперсонификацию объекта или
предпочтения по активности.
Отдельно проводился анализ возможных сочетаний наиболее
часто встречающихся видов сексуальных действий по группам.
Если в первой группе такие сочетания имели место всего в 6 слу-
чаях, то во второй — сочетание «вагинальный коитус и фелля-
ция» встречалось в 34 случаях (17,7 %), «вагинальный коитус и
анальный коитус» — в 11 (5,73 %), «анальный коитус и фелля-
ция» — в 9 (4,69 %), «вагинальный, анальный коитус и фелля-
ция»— в 13 случаях (6,77 %). Сопоставление этих показателей с
данными других авторов, проводивших исследования в 80-х годах
прошлого века, показывает возрастание частоты девиантных
форм активности.
Сексуальные дисфункции. У насильников часто отмечаются
сексуальные расстройства (особенно нарушения эрекции и эяку-
ляции), проблемы в супружеской жизни, генерализованная агрес-
сия в отношении женщин (Rada R., 1974). Подобные явления рас-
сматриваются как отдельные факторы, способствующие соверше-
нию изнасилования (Kanin Е., 1983), а в ряде случаев не исклю-
чается обусловленность изнасилования действием нейроэндо-
кринных механизмов (Michael R., Zumpe D., 1983).
270
Глава 3
Таблица 3.9
Сексуальные дисфункции в деликте
Сексуальные дисфункции Первая группа Вторая группа
N % N % ”
Нарушения эрекции 9 42,86 19 38,78^
Отсутствие эякуляции 12 57,14 22 44,9 ”
Ускорение эякуляции (ЕАР или ЕРА) 1 4,76 8 16,33*’
Всего эпизодов 21 из 62 100 49 из 97 100
Как видно из таблицы 3.9, в первой группе в 21 случае из 62
(33,87 %) наблюдались сексуальные расстройства, во второй — 49
из 97 (50,52 %), разница статистически достоверна. Большая ред-
кость случаев сексуальной дисфункций в первой группе может быть
объяснена большим соответствием сексуальных предпочтений по
объекту и активности (т. е. истинной сексуальной мотивацией), чем
во второй, когда мотивация сексуального насилия не являлась чисто
сексуальной.
В то же время по структуре дисфункций различие касается
только случаев ускорения эякуляции, поэтому эти случаи рассмат-
ривались отдельно. Один случай в первой группе и 2 случая — во
второй были связаны с наличием синдрома первичной патогенети-
ческой дезинтеграции, в остальных же случаях речь шла о случаях
гиперлибидемии (6 случаев во второй группе).
Запечатление сексуальных действий с потерпевшими имело ме-
сто в 3 случаях в первой группе и в 2 — во второй, причем просмотр
этих фотографий и видеозаписей с мастурбацией оказался характе-
рен только для лиц с парафилиями.
Таким образом, насильственные сексуальные действия лиц с па-
рафилиями чаще носили систематический характер, достоверно ча-
ще отмечались незрелые формы активности: демонстрация половых
органов, символические действия, ощупывание половых органов,
петтинг. При этом сексуальные дисфункции в деликте у них отмеча-
лись реже, использовалось запечатление сексуальных действий, со-
вершаемых с жертвами. Деликт подэкспертных без парафилий чаще
совершался однократно, для них были характерны совершение на-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 271
сильственных сексуальных действий в вагинальной форме, а также
фелляции и анальных половых актов.
3.6.2. Феноменология деликта
Деперсонификация объекта сексуального влечения в первой
группе осуществлялась путем случайного выбора объекта (незнако-
мые женщины), а также лишения признаков пола при совершении
анального полового акта или фелляции, что было характерно только
для полиморфного парафильного синдрома и садизма. Во второй
группе деперсонификация осуществлялась путем лишения признаков
пола при совершении анального полового акта или фелляции, при-
чем на защитный характер ее указывает то, что такие контакты при-
менялись с целью унижения или демонстрации пренебрежения к
случайным или даже давно знакомым потерпевшим.
У испытуемых первой группы отмечался такой феномен, как фе-
тишизация. Так, некоторые испытуемые нападали только на женщин,
одетых «как женщины легкого поведения», в одном случае состояние
возбуждения вызывали только черные колготы или лосины.
Стереотипизация сексуального поведения отмечалась только в
первой группе, у лиц второй группы даже при повторных случаях
изнасилований отмечалась ситуативная модификация нападений.
Только в первой группе выявлялись такие феномены, как индиви-
дуальная территория (12 %), когда испытуемый совершал сексу-
альные деликты только на определенной территории, и индивиду-
альное расстояние (17 %), когда только сокращение дистанции
запускало аномальное сексуальное поведение после длительных
периодов неопределенного блуждания без осознавания сексуально-
го влечения.
Процессуальность аномального сексуального поведения была
свойственна для испытуемых с парафилиями. У них отмечались та-
кие феномены, как незавершенность действий (17 %), симптом
«охоты» (22 %), пролонгация действий при совершении деликта
(8 %). Однако подобные расстройства встречались и у некоторых
лиц второй группы.
Амбитендентность поведения в виде чередования симпатии и
антипатии к жертве отмечалась в 11 % в первой и в 9 % во второй
группах.
272
Глава 3
Таким образом, в обеих группах в ситуации деликта отмечалась
деперсонификация объекта, однако только для лиц с парафилиями
были характерны такие феномены, как стереотипизация аномально-
го сексуального поведения, фетишизация, роль индивидуальных
территории и расстояния.
3.6.3. Сексологические нарушения в анамнезе
Патологическая идеаторная сексуальная активность (сны и
фантазии) достоверно чаще (р<0,01) выявлялась у обследованных
первой группы (66 и 5 %). Отсутствие лиц у объектов сексуального
влечения при патологическом фантазировании отмечалось только у
подэкспертных первой группы (61 %). Фантазии при мастурбации у
них в большинстве случаев носили парафильный характер (р<0,01)
(69 и 23 %). Во второй группе даже в случаях, когда содержание
фантазий включало сцены насильственного секса или элементы
унижения и садистические сцены, отсутствовали такие критерии
патологического фантазирования, как спонтанность или функция
эмоциональной саморегуляции, или стереотипность. Только у лиц
первой группы в фантазиях были фетишистские образы (части тела:
ноги, лодыжки, половые органы). Различался и возраст появления
девиантной идеаторной активности в исследуемых группах: толь-
ко в первой группе были случаи ее появления до 13 лет.
Характер активности, доминирующей в фантазиях в пубер-
татном возрасте, статистически достоверно (р=0,01) отличался у
лиц первой группы и был представлен петтинговой активностью
(22 и 8 %), насильственными вагинальными половыми контактами
(69 и 23 %). Только у испытуемых с парафилиями в фантазиях име-
ли место такие формы активности, как мазохистическая (9 %), экс-
гибиционистская (11 %), вуайеристская (6 %).
Динамика сексуальной активности в идеаторной сфере у лиц с
парафилиями была представлена появлением в постпубертатном
возрасте садистической (11 %), садо-мазохистической (7 %) актив-
ности, уменьшением частоты встречаемости нормативной сексуаль-
ной активности в идеаторной сфере (18 %), что может свидетельст-
вовать о динамике расстройства сексуального влечения.
Во второй группе сексуальная активность, преобладающая в
фантазиях в этом возрасте, была представлена: вагинальными поло-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 273
выми актами (24 %), орально-генитальными (19 %) и анально-
генитальными (7 %) контактами; петтинговая активность в фантази-
ях в этом возрасте у подэкспертных без парафилий не отмечалась.
У подэкспертных с парафилиями достоверно чаще (р<0,05) име-
ли место ранняя допубертатная мастурбация (22 и 8 %), фрустраци-
онная псевдомастурбация (22 и 9 %), а мастурбация периода юно-
шеской гиперсексуальности достоверно чаще (р<0,01) отмечалась во
второй группе (39 и 64 %). Заместительная мастурбация, при невоз-
можности совершения девиантных форм сексуальной активности,
достоверно (р<0,01) характеризовала подэкспертных первой группы.
Только у испытуемых первой группы отмечались такие виды мас-
турбации, как подражательная (3 %) и атипичная (6 %).
В большинстве случаев первый половой контакт у лиц с пара-
филиями был совершен по собственной инициативе, причем в 31 %
случаев с элементами насилия, а в 7 % — путем прямого изнасило-
вания. В 22 % случаев в первой группе ив 13 % — во второй первая
попытка половой близости не удалась из-за недостаточной эрекции.
Для лиц второй группы были более свойственны вступление в сек-
суальные отношения по обоюдному согласию (34 %), предоставле-
ние инициативы партнерше (17%и 11 % в первой группе). Не име-
ли половых контактов до деликта 2 человека из первой группы и
13 — из второй. Примечательно, что из 13 таких случаев во второй
группе 11 имели место в ситуации группового изнасилования в воз-
расте до 21 года.
Нормативная гетеросексуальная активность также существен-
но различалась: в первой группе в большинстве случаев она была
редкой — 1-2 раза в месяц (47 % против 23 % во второй), в 31 % в
первой группе и в 9 % во второй — отсутствовала. При этом лица с
расстройством сексуального влечения достоверно чаще отмечали
большую удовлетворенность при совершении парафильных дейст-
вий (57 и 9 %).
Интермиттирующие функциональные расстройства (эякуля-
торные и эрекционные) прежде всего в нормативных гетеросексу-
альных контактах отмечались в 47 и 16 % случаев соответственно.
Парафильное поведение в прошлом только у обследованных
первой группы было представлено символическими сексуальными
Действиями (11 %), фроттеризмом (3 %), фетишизмом (3 %), ауто-
эротической (11 % и только 3 % во второй группе), трансвестист-
274
Глава 3
ской (6 %), эксгибиционистской (11 %) и садистической (6 %) ак-
тивностью.
Петтинговая активность в прошлом отмечалась чаще во второй
группе (22 и 46 %), однако ее предпочтение —только в первой. Ис-
пользование куннилингуса также чаще отмечалось во второй группе
(8 и 17 %), так же, как фелляции (11 и 29 %) и анально-генитальных
контактов (7 и 11 %).
В качестве объекта сексуального деликта в прошлом только в
первой группе встречался гетеросексуальный педофильный (11 %) и
гомосексуальный педофильный (7 %), а также фетишистский (3 %).
Таким образом, для лиц первой группы оказались характерными
ранние и выраженные девиации в сексуальном поведении и идеа-
торной активности, что у лиц во второй группе наблюдалось досто-
верно реже и носило качественно иной характер.
3.6.4. Клинические особенности расстройств
сексуального предпочтения
Известно, что здоровые мужчины часто сообщают о наличии у
них девиантных фантазий, но это не означает, что они когда-либо
смогут отразиться на поведении (Crepaut С., Couture М., 1980).
М. Malamud (1981), обследовав группу мужчин, не страдавших ни-
какими психическими или сексуальными расстройствами, описал у
них периодические фантазии об изнасиловании. Тем не менее никто
из них не привлекался к уголовной ответственности. В целом изна-
силование «менее похоже на болезнь, чем парафильные формы сек-
суальных правонарушений (Bancroft J., 1991), а фантазии принуди-
тельного секса с женщинами расцениваются почти как нормативные
(Leitenberg Н., Henning К., 1995).
Однако часть исследователей придерживается других взглядов.
К. Freund (1990), К. Freund и R. Blanchard (1986), К. Freund et al.
(1983, 1984) постулировали, что у некоторых парафиликов, включая
раптофилов, существует высокая коморбидность с другими видами
аномальной сексуальной активности. G. Abel et al. (1977) провели
исследование эротических предпочтений у насильников с использо-
ванием фаллоплетизмографии и выявили, что они в равной степени
возбуждались от описаний как сексуальных проявлений с примене-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 275
нием насилия, так и секса без применения насилия, в то время как
ненасильники значительно меньше возбуждались от стимулов, со-
держащих элементы насилия. После проведения упомянутых выше
исследований G. Abel (1985), ссылаясь уже на наличие множествен-
ных парафилий у насильников, высказался в пользу того, что изна-
силование является субкатегорией парафилий.
G. Abel, J. Becker, J. Cunningham-Rathner et al. (1988) при ано-
нимном обследовании выявили, что из 126 насильников 44 % прово-
дили развратные действия с девочками, 14 % — с мальчиками.
G. Abel и J. Rouleau (1990) доказывали, что изнасилование должно
расцениваться как проявление парафилии, так как многие насильни-
ки испытывают интенсивные желания совершения такого преступ-
ления, однако это похоже лишь на частный случай. Например, толь-
ко 9 % таких заключенных сообщали о «трудностях контроля
сексуальных желаний или поведения (Grubin D., Gunn J., 1990), по-
этому насильники реже, чем другие типы сексуальных правонару-
шителей, оцениваются как страдающие парафилией (Grubin D., Ken-
nedy Н., 1991).
Фаллоплетизмографические исследования (Miner М., West М.,
Day D., 1995) показали, что реакции лиц с педофилией и насильни-
ков очень схожи, при этом у последних выше реакции на сюжеты
насилия как сексуального, так и несексуального. Однако наиболее
выраженные ответы были на зрелый гетеросексуальный объект,
причем только на визуальные стимулы, а не на слуховые. Показано,
что фантазии насильственного секса являются фактором риска воз-
никновения агрессивного сексуального поведения даже тогда, когда
сохранена эмпатическая чувствительность, при эгоцентрических ус-
тановках личности (Dean К., MalamuthN., 1997).
Ряд исследователей считают, что предпочтение насильственного
секса следует относить к парафилии, одним из поведенческих мар-
керов являются признаки другой парафилии, особенно эксгибицио-
низма (Freund К., Seto М., 1998). Отмечается, что у подростков-
насильников по сравнению с другими группами правонарушителей
того же возраста чаще отмечались фантазии насильственного секса,
причем навязчивого характера, и у них чаще выявлялись парафилии
и установка на лечение (Butz С., Spaccarelli S., 1999).
Отечественные психиатры также считают, что в ряде случаев
изнасилования совершают лица с парафилиями. Так, Т. И. Зорен-
276
Глава 3
ко (1994), проводившая изучение различных форм агрессивного
сексуального поведения, отмечала, что в группе лиц, не завер-
шивших свои действия половым актом по не зависящим от них
причинам, парафилии не обнаруживались. Но среди обследован-
ных, чьи действия носили заранее спланированный характер, од-
новременно не сопровождаясь попыткой совершить половой акт,
наблюдается обратное: в 6 случаях диагностированы парафилии,
все обследуемые сообщали о затруднениях в реализации полового
влечения ввиду сложностей в контактах с лицами противополож-
ного пола, неуверенности в себе, обнаруживающихся у них сексу-
альных дисфункций. А. В. Якубова (1996) выделяла 3 группы лиц
с агрессивным сексуальным поведением: «псевдоперверзный»
вариант (без расстройств сексуального влечения) — лица, для ко-
торых было характерно совершение агрессивных действий до по-
лового акта для подавления сопротивления жертвы; «сочетанный»
вариант (парафилии без садизма), когда различные агрессивные
тенденции проявлялись во время реализации девиантных дейст-
вий; «садисты».
Как показано выше, психопатологический и сексологический
анализ предоставляет достаточные критерии для выделения группы
лиц с парафилиями. Однако внутри этой группы можно было также
выделить следующие подтипы:
1) раптофилия — типичная (7 случаев) и атипичная (4 случая);
2) полиморфный парафильный синдром (5 случаев);
3) сексуальный садизм (2 случая).
Клиническая картина типичного варианта раптофилии опре-
делялась влечением к совершению насильственных половых ак-
тов, что проявлялось как в содержании патологических фантазий,
так и в их реализации. Атипичный вариант проявлялся в нападе-
ниях на женщин, причем в двух случаях мотивы и цель нападения
вообще не осознавались (в этом случае содержание идеаторной
активности было нормативным), в двух других случаях осознава-
лось стремление рассмотреть или потрогать половые органы или
грудь, в фантазиях при этом присутствовали данные части тела,
на которые была направлена фетишистская фиксация. Эти лица
отрицали намерение совершения полового акта с жертвой, поэто-
му более адекватной, возможно, была бы квалификация наруше-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 277
ния их сексуального предпочтения как насильственного фетиши-
стского петтинга.
В 2 случаях типичное для раптофилии влечение к соверше-
нию насильственного полового акта сочеталось со стремлением
причинить жертве особенные мучения — давление пальцами на
глаза, выдергивание языка наружу, причем данные особенности
поведения появлялись после определенного периода существова-
ния в одном случае типичного варианта раптофилии, в другом-
атипичного с неоднократной реализацией аномального сексуаль-
ного влечения.
В 5 случаях раптофилия протекала по стационарному типу, с
высокой степенью стереотипности аномального сексуального по-
ведения, в 4 случаях тип течения приближался к прогрессивному
(появление при последующих реализациях более онтогенетически
поздних паттернов поведения — ощупывание и рассматривание
половых органов сменялись половыми актами), в остальных 2
случаях можно было говорить о регрессивном типе течения — к
насильственным половым актам присоединялись садистические
проявления (удушение, избиение со стремлением к унижению
жертвы, мастурбаторная активность на глазах у жертвы).
В 5 случаях влечение к насильственному половому акту соче-
талось с фетишистской фиксацией на внешних признаках жертвы
(особенности одежды и телосложения), фроттажем, трансвестит-
скими и эксгибиционистскими проявлениями, что дало основания
отнести их к полиморфному парафильному синдрому.
В 2 случаях в фантазиях доминировала садистическая актив-
ность, которая, однако, не нашла существенного отражения в по-
ведении вследствие внешних обстоятельств, когда правонаруши-
тель был вынужден прервать нападение. Эти случаи были
отнесены к сексуальному садизму.
Отношение к аномальному сексуальному влечению в 11 слу-
чаях было эгодистоническим, в 7 — эгосинтоническим, характер
влечения в 7 случаях квалифицировался как обсессивно-ком-
пульсивный, в 4 — как импульсивный.
278
Глава 3
3.6.5. Нарушения психосексуального развития
J. Zverina (1987), указывая на отсутствие соматосексуальных на-
рушений у лиц, совершающих сексуальную агрессию, подчеркивает,
что сексуальные фрустрации повышают вероятность противоправ-
ных действий, снижая порог реактивности в ситуации, которая для
конкретного человека может оказаться стрессовой. По данным
Б. Л. Гульмана (1994), у 96 % всех лиц, совершивших изнасилования
и страдающих психопатиями, отмечались нарушения психосексу-
ального развития, из них у 66 % — преждевременное психосексу-
альное развитие, которое характерно для возбудимых и неустойчи-
вых психопатов, а его ретардация наблюдалась у 29 % лиц с
психопатиями другого круга.
Оценка вариантов сексуального дизонтогенеза (см. табл. 3.10)
производилась согласно шкале (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е.,
Дворянчиков Н. В., 2001).
Таблица 3.10
Варианты сексуального дизонтогенеза
Тип дизонтогенеза Первая группа Вторая группа
N % N %
Тотальная задержка 2 11,77 12 19,35
Дисгармония
Дисгармония с опережением соматосексуального развития 4 6,45
Дисгармония с опережением психосексуального развития 2 11,77 5 8,06
Дисгармония с ретардацией соматосексуального развития 9 14,52
Дисгармония с ретардацией психосексуального развития 1 5,89 11 17,74
Дисгармония с опережением соматосексуального развития и ретардацией психосексуального 3 17,65 5 8,06
Дисгармония с опережением психосексуального развития и ретардацией соматосексуального 9 52,94* 11 17,74
Преждевременное половое развитие 6 9,68
Всего 17 100 62 100
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 279
Как видно из таблицы 3.10, среди лиц с парафилиями преоб-
ладали различные варианты дисгармоний, в одном случае одно-
временное сочетание признаков опережения и ретардации психо-
сексуального развития дало основание диагностировать сложную
дисгармонию. Только в одном случае сексуальный онтогенез был
расценен как нормативный. Во второй группе набор вариантов
дизонтогенеза более разнообразен, в 11 случаях недостаточность
информации не позволила квалифицировать тип дизонтогенеза, в
13 случаях можно было говорить о нормативном варианте. Стати-
стически достоверные отличия между группами выявлены только
в отношении дисгармонии с опережением психосексуального и
ретардацией соматосексуального развития, которая чаще встреча-
лась в первой группе.
Таким образом, в целом можно отметить тенденцию к преоб-
ладанию дисгармоний с разной направленностью темпов психо-
сексуального и соматосексуального развития у лиц с парафилия-
ми, в отличие от второй группы, где набор вариантов
дизонтогенеза был более разнообразен.
Оценка нарушений половой идентичности проводилась со-
гласно шкале (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчи-
ков Н. В., 2001).
Расстройства половой идентичности были характерны для
обеих исследуемых групп. Однако искажение половой идентич-
ности (средняя степень выраженности нарушений половой иден-
тичности) достоверно отличало (р<0,01) подэкспертных с пара-
филиями (62 и 21 %), а нарушения половой идентичности
выраженной степени отмечались только в первой группе.
Многими исследователями выявлялась положительная корре-
ляция между сексуальной агрессией и следующими факторами:
подтверждение традиционных половых ролей и сопернических
установок по отношению к женщинам (Koss М., Leonard К.,
Beezley D., Oros С., 1985; Muehlenhard С., Falcon Р., 1990), мифы
° насилии и принятие использования силы по отношению к жен-
щинам (Burt М., 1980; MalamuthN., 1986; Muehlenhard С., Lin-
ton М., 1987). Другие показатели, связанные с большим использо-
ванием сексуального принуждения, включают: более ранний
возраст первого сексуального опыта (Berkowitz А., 1992), боль-
щее число сексуальных связей и меньшее удовлетворение от них,
280
Глава 3
чем у мужчин, не склонных к насилию (Craig М., 1990), и выра-
женная гипермаскулинность (Mosher D., Anderson R., 1986).
Внутренняя взаимосвязь различных феноменов нарушений
половой идентичности анализировалась методом мультимерного
шкалирования (масштабирования). На рис. 3.1 она представлена
среди лиц первой группы.
Scatterplot 2D
Final Configuration, dimension 1 vs dimension 2
1.0
0.8
0.6
0,4
f 0.0
-0,4
-03
-0,8
VAR8 VAR5
О o
VAR11
о
VAR7 VAR13
О о
VAR2
VAR3 О
О
VAR9 V*R4
О Q
VARI 2
О
VARS
О
VARI4 VAR10
О о
VARI 5
О
VAR16
О
.0 -0.6 -0.2 0.2 0,6 1.0 1.
Dimension 1
Рис. 3.1. Нарушения половой идентичности
в первой группе (конечная конфигурация)
На рис. 3.1 кластер 1-2 показывает связь проявлений наруше-
ний психического «Я» на этапе базовой половой идентичности, а
кластер 4-9-12— связь нарушений физического «Я» на этапах
базовой половой идентичности и половой роли и предпочтения
общения с женщинами. Близость переменных 11-13 показывает
формирующуюся связь генерализованного негативного отноше-
ния к женщинам и психологической неудовлетворенности в нор-
мативных сексуальных контактах.
Внутренняя взаимосвязь различных феноменов нарушений
половой идентичности во второй группе представлена на рис. 3.2.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
281
Scatterplot 2D
Final Configuration, dimension 1 vs dimension 2
Puc.3.2. Нарушения половой идентичности
во второй группе (конечная конфигурация)
На рис. 3.2 кластер 11-12 показывает связь между генерализо-
ванным негативным отношением к женщинам и предпочтением об-
щения с ними, кластер 6-16 — связь между переживанием психоло-
гического дискомфорта в общении со сверстниками и
интермиттирующими функциональными сексуальными расстрой-
ствами. Большой кластер 2-3-4-10-14 демонстрирует связь наруше-
ний психического «Я» на этапе базовой половой идентичности
(смешанный характер игр — отождествление с персонажами проти-
воположного пола) с нарушениями физического «Я» на этапах базо-
вой идентичности и половой роли (предпочтение внешних атрибу-
тов противоположного пола — стремление походить на женщину) с
предпочтением социальной роли противоположного пола.
Таким образом, при парафилии генерализованное негативное
отношение к женщине с психологической неудовлетворенностью в
нормативных сексуальных контактах больше связаны с нарушения-
ми на этапе базовой половой идентичности, а во второй группе — с
предпочтением общения с женщиной, т. е. полоролевыми наруше-
ниями.
282
Глава 3
3.6.6. Варианты сексуального дизонтогенеза
и нарушения половой идентичности
при психических аномалиях
Отдельно проводился анализ нарушений структуры половой
идентичности при тотальной задержке пубертата и его дисгармонии.
Методом установления связей между феноменами служил иерархи-
ческий кластерный анализ (см. рис. 3.3 ).
Tree Diagram for 16 Variables
Ward's method
Percent disagreement
Рис. 3.3. Нарушения половой идентичности
при тотальной задержке пубертата
Кластерный анализ нарушений половой идентичности в группе
лиц с задержкой пубертата выявил связь между такими наруше-
ниями психического «Я» на этапе половой роли, как предпочтение
интересов и увлечений, в данной культуре более свойственных дру-
гой роли, и элементов гиперролевого (гипермаскулинного) поведе-
ния с интермиттирующими функциональными сексуальными рас-
стройствами в нормативных гетеросексуальных контактах, а также
между негативным восприятием физиологических проявлений, есте-
ственных для своего паспортного пола, и выбором социальной роли,
естественной в данной культуре для противоположного пола, с ге-
нерализованным негативным или амбивалентным отношением к
противоположному полу с сосуществованием разнонаправленных
(негативных и позитивных) эмоциональных установок.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
283
Tree Diagram for 16 Variables
Ward's method
Рис. 3.4. Нарушения половой идентичности
при дисгармонии пубертата
Кластерный анализ нарушений половой идентичности в группе
лиц с дисгармонией пубертата (см. рис. 3.4) продемонстрировал
связь между нарушениями психического «Я» на этапе базовой поло-
вой идентичности (предпочтение игровой деятельности в группе
противоположного пола и смешанный или не соответствующий по-
лу характер игровой деятельности), нарушениями психического и
физического «Я» на полоролевом этапе (предпочтение интересов и
увлечений, в данной культуре более свойственных другой роли, и
негативное восприятие физиологических проявлений, естественных
Для своего паспортного пола), элементами гиперролевого (гиперма-
скулинного) поведения и выбором сексуальной роли, более харак-
терной для противоположного пола. Выявлена также связь между
нарушением психического «Я» на этапе половой роли (переживание
психологического дискомфорта и непонимания сверстников своего
пола) и генерализованным негативным или амбивалентным отноше-
нием к противоположному полу, предпочтением общения с женщи-
нами. Психологическая неудовлетворенность в сексуальных контак-
тах с партнером противоположного пола сочетается с
интермиттирующими функциональными сексуальными расстрой-
284
Глава 3
ствами, негативным восприятием собственного телесного облика и
выбором социальной роли, естественной в данной культуре для про-
тивоположного пола.
Таким образом, у лиц с задержкой пубертата выявляются взаи-
мосвязанные нарушения психического и физического «Я» в основ-
ном на этапе половой роли, а у лиц с дисгармонией пубертата — на
этапах как базовой половой идентичности, так и половой роли. На-
рушения же на этапе психосексуальных ориентаций в этих группах,
несмотря на феноменологическое сходство, могут иметь разное про-
исхождение.
3.6.7. Коморбидность вариантов сексуального
дизонтогенеза и психических аномалий
На первом этапе анализа проводилось сопоставление частоты
встречаемости различных вариантов сексуального дизонтогенеза
среди нозологических форм психических аномалий (органическое
поражение ЦНС, психический инфантилизм, психопатии, олигофре-
ния). Было обнаружено, что только для олигофрении и психического
инфантилизма характерна тотальная задержка пубертатного разви-
тия, а при органическом поражении ЦНС и психопатиях чаще на-
блюдались различные варианты дисгармоний развития. Сложные
дисгармонии (сочетание признаков задержки и опережения психо-
сексуального развития) встречались только в группе лиц с парафи-
лией.
Оказалось, что варианты сексуального дизонтогенеза больше
связаны с характером личностного радикала, чем с нозологическими
формами. Так, для возбудимого типа радикала оказалась характер-
ной дисгармония с опережением соматосексуального и ретардацией
психосексуального развития (см. рис. 3.5).
Многомерное шкалирование выявило связь проявлений гипер-
ролевого поведения с генерализованным негативным отношением к
женщине и предпочтением общения с ней, а также связь нарушений
физического «Я» на этапах базовой идентичности (негативное вос-
приятие тела), половой роли (негативное восприятие физиологиче-
ских особенностей) и психологической неудовлетворенности в нор-
мативных гетеросексуальных контактах.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 285
Scatterplot 2D
Final Configuration, dimension 1 vs dimension 2
Dimension 1
Puc.3.5. Нарушения половой идентичности при возбудимом радикале
При шизоидном радикале чаще выявлялись дисгармония с ре-
тардацией психосексуального развития при нормативном сомато-
сексуальном и дисгармония с опережением психосексуального раз-
вития и ретардацией соматосексуального (см. рис. 3.6).
Scatterplot 2D
Final Configuration, dimension 1 vs dimension 2
Puc.3.6. Нарушения половой идентичности при шизоидном радикале
286
Глава 3
При шизоидном радикале отмечается сочетание негативного
восприятия собственного телесного облика и генерализованного
негативного или амбивалентного отношения к противоположному
полу, отражающее взаимосвязь поражения физического и психи-
ческого «Я» на разных этапах психосексуального развития.
Дисгармония с опережением психосексуального и ретардаци-
ей соматосексуального развития часто встречалась при эмоцио-
нально-неустойчивом радикале (см. рис. 3.7).
Scatterplot 2D
Final Configuration, dimension 1 vs dimension©
Puc.3.7. Нарушения половой идентичности
при эмоционально-неустойчивом радикале
В данном случае выявляется связь между характером игровой
деятельности в детстве и интермиттирующими функциональными
сексуальными расстройствами с достаточно широким разбросом
остальных переменных, что свидетельствует о гетерогенности
группы.
Таким образом, при шизоидном и возбудимом радикалах на-
рушения половой идентичности связаны в первую очередь с на-
рушениями физического «Я» на разных этапах психосексуального
развития, что свидетельствует об их глубине, при эмоционально-
неустойчивом они менее выражены.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 287
3.7. Рецидивность
Особого внимания заслуживает рассмотрение факторов реци-
дивности, поскольку они отражают важные аспекты патогенеза из-
насилований. Показатели рецидивности, по данным ряда авторов,
зависят и от нозологии аномалий: среди лиц с органическим пора-
жением ЦНС ранее судимые составляли 44,4 %, из них за половые
преступления — 42,2 %, с психопатиями — 23,7 %, с олигофрения-
ми — 22,7 %, с алкоголизмом — 4,5 % (Антонян Ю. М., Поздняко-
ва С. П., 1991.
По оценке Б. Л. Гульмана (1994) рецидивность среди лиц, стра-
дающих психопатиями, достигает 70 %. Автор также проанализиро-
вал структуру психопатий среди лиц, совершивших изнасилования:
группа возбудимых составляла 57 %, истероидных — 14 %, неус-
тойчивых — 11 %, а также проследил зависимость рецидивности от
типа психопатий: у возбудимых — 74 %, неустойчивых — 9 %, ши-
зоидных — 7 %, истероидных — 8 %. Групповые изнасилования со-
ставляли 33 % от общего числа и чаще отмечались у психопатов воз-
будимого круга— 45 %, неустойчивого— 18 %, истероидного —
14 %.
Понятно, что показатели рецидивности известны только в от-
ношении осужденных и не могут быть экстраполированы на другие
группы (Quinsey V., Lahimiere М., Rice М., Harris G., 1995). Среди
осужденных показатели рецидивизма колеблются от 6 до 36 %
(GrubinD., GunnJ., 1990; Marshall W., BarbareeH., 1990; Scully D.,
1990). В обзоре Quinsey V., Lahimiere M. et al. (1995) общий показа-
тель для сексуальных преступников в целом составил 22,8 %.
R. Hanson, М. Bussiqre (1996) в обзоре исследований, посвящен-
ных проблеме прогноза рецидивности, для упрощения анализа раз-
личные показатели рецидивности объединили в три категории: сек-
суальный рецидивизм, несексуальный насильственный рецидивизм
и общий рецидивизм.
Сексуальный рецидивизм наиболее коррелировал со следующи-
ми параметрами:
1) показателями сексуальной девиантности (например, ненор-
мальные сексуальные предпочтения, предшествующие сексуальные
правонарушения);
288
Глава 3
2) в меньшей степени — с общими криминологическими по-
казателями (возрастные, общие предшествующие правонаруше-
ния и др.).
Прогнозаторы несексуального и общего рецидивизма были по-
добны тем, которые выявлялись среди несексуальных преступников.
По данным авторов, изучивших данные за период 4-5 лет, об-
щий показатель рецидивности был 13,4 % для сексуальных правона-
рушений, 12,2 %— для несексуальных насильственных правонару-
шений и 36,3 % — для любого рецидивиста.
Прогнозаторы сексуального рецидивизма. Три из анамнестиче-
ских показателей значимо предсказывали сексуального рецидивиста:
отрицательное отношение к матери, правонарушения в пубертате,
проблемы родительской семьи (несексуальное насилие, развод ро-
дителей). Сексуальное злоупотребление в детстве и отрицательное
отношение к отцу не коррелировали с рецидивностью. Из демогра-
фических показателей коррелировали: молодой возраст, отсутствие
брака. Имели значение количество предшествующих правонаруше-
ний, выбор незнакомой жертвы, наличие эксгибиционистских эпи-
зодов в анамнезе и повторность изнасилования.
Общая категория «девиантного сексуального предпочтения»
также предсказывала рецидивиста (особенно полиморфность). Не-
большая вероятность была выявлена у лиц с психическими рас-
стройствами в целом. Несколько общих клинических переменных
показывали значимую связь с рецидивностью: наличие психоза в
анамнезе, расстройство личности, особенно антисоциальное или
психопатия, незначительную — интеллектуальное снижение.
Прогнозаторы несексуального насильственного рецидивизма. К
ним относятся молодой возраст, отсутствие брака, насильственные
правонарушения в анамнезе. Значимыми прогнозаторами были так-
же наличие предшествующих половых правонарушений и, в мень-
шей степени, разнообразие сексуальных преступлений. Сексуальный
рецидивизм также был связан с индексами общей криминальности,
как, например, предшествующие несексуальные правонарушения и
антисоциальное расстройство личности, но эти корреляции были
более слабыми, чем корреляции с сексуальной девиантностью.
Другие перспективные прогнозаторы сексуального рецидивизма
включали начало сексуальных нападений в раннем возрасте, выбор
незнакомых жертв и шкалу маскулинности-фемининности MMPI
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 289
Клинические исследования W. Pithers et al. (1988) выявили другие
показатели риска— раздражительность, низкую степень самоува-
жения и эмпатии.
Прогнозаторы общего рецидивизма. К ним относятся правона-
рушения в пубертате, отрицательное отношение к матери, сексуаль-
ное злоупотребление в детстве. Среди демографических прогнозато-
ров — молодой возраст, количество предшествующих правона-
рушений, особенно насильственных. Малозначимые корреляции —
с психическими расстройствами в целом, более значимые — с рас-
стройствами личности и злоупотреблением алкоголем.
Комбинированные показатели рецидивности. Другая объектив-
ная шкала риска, которая применялась к сексуальным правонаруши-
телям, — Risk Appraisal Guide — RAG (Webster C., Harris G., Rice M.
et al., 1994). Результаты этого обзора говорят о том, что рецидив сек-
суального правонарушения был тесно связан с сексуальной деви-
антностью. Надежными прогнозаторами были также наличие пред-
шествующих половых правонарушений и, в меньшей степени,
разнообразие сексуальных преступлений. Сексуальный рецидивизм
также был связан с индексами общей криминальности, такими, как,
например, предшествующие несексуальные правонарушения и анти-
социальное расстройство личности, но эти корреляции были более
слабыми, чем корреляции с сексуальной девиантностью.
Таким образом, параметры риска рецидива сексуального наси-
лия включают прежде всего девиантность сексуальной сферы, поло-
ролевые нарушения, личностную патологию, связанную с особенно-
стями развития.
Криминальный анамнез. Между изученными группами нет дос-
товерной разницы по частоте привлечения к уголовной ответствен-
ности, однако подэкспертные первой группы достоверно чаще
(р<0,01) совершали правонарушения в том числе и без привлечения
к уголовной ответственности. Лиц из первой группы достоверно
(р<0,01) отличало то, что ранее они привлекались к уголовной от-
ветственности за однородные сексуальные правонарушения, в неко-
торых случаях число привлечений достигало 5, лишь 2 человека
сРеди этих лиц совершали иные сексуальные деликты; испытуемые
второй группы значительно чаще осуждались за несексуальные де-
ликты (кражи, хулиганство, грабеж).
290 Глава 3
Таким образом, для испытуемых первой группы характерна вы-
сокая рецидивность противоправных сексуальных действий одно-
родного характера, в то время как подэкспертные второй группы
привлекались за несексуальные деликты.
Сходные результаты указываются и в исследованиях других ав-
торов. Изучавший насильников J. Rabkin (1979) провел анализ демо-
графических характеристик, клинических данных, рецидивности,
характеристик жертв и пришел к выводу, что изнасилования совер-
шаются, как правило, лицами до 30, а порой и до 20 лет, с низким
уровнем образования, незначительная доля из них в прошлом со-
вершали сексуальные противоправные деяния, ранее они в боль-
шинстве своем привлекались к уголовной ответственности за дру-
гие, несексуальные, преступления. Приводятся данные, что
совершившие сексуальные агрессивные действия индивиды проис-
ходят из малообеспеченных семей, представляют этнические мень-
шинства, имеют низкий общеобразовательный уровень и неодно-
кратно в прошлом привлекались к уголовной ответственности, в
четверти случаев за насильственные правонарушения, а в трети — за
сексуальные деликты (Grubin D., Gunn J., 1990).
Фактором, способствующим формированию отклоняющихся
форм поведения, в ряде исследований называется нарушение адап-
тационных возможностей. На это указывали В. Л. Юлдашев (1986),
Ю. М. Антонян с соавт. (1990), J. Raboch et al. (1987). В исследова-
нии Т. И. Зоренко (1994) признаки дезадаптации, антиобщественное
поведение обнаруживались у большинства обследуемых: 27,12 % из
них в подростковом возрасте состояли на учете в ИДН, 43,22 % ра-
нее привлекались к уголовной ответственности, из них однократ-
но— около половины, 41,18%— дважды, 13,73 %— трижды.
41,18 % (21 человек) совершали сексуальные преступления, из них
18 однократно, 5 — дважды. В половине наблюдений в прошлом
совершались сексуальные действия криминогенного характера, ко-
торые не попадали в поле зрения правоохранительных органов и не
являлись поводом для привлечения к уголовной ответственности и
направления к психиатру (Зоренко Т. И., 1994).
Как показывают результаты исследования, свыше 2/3 испытуе-
мых обеих групп совершали деликты, что свидетельствует о серьез-
ных нарушениях социальной адаптации этих лиц.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 291
3.8. Особые варианты аномального
сексуального поведения и факторы их риска
При анализе особенностей клинической картины и поведения у
7 человек из второй группы был выделен особый вариант, который
во всех случаях связывался с состоянием алкогольного опьянения.
Однако последнее было расценено как атипичное алкогольное опья-
нение в силу следующих причин:
1) его картина была не характерна для обычного физиологиче-
ского действия алкоголя — как правило, в этих случаях после прие-
ма обычной для данного испытуемого дозы алкоголя на фоне пере-
утомления или стрессового состояния резко менялось его
настроение, эйфория внезапно сменялась настороженностью, раз-
дражительностью или растерянностью, после которой резко или по-
степенно изменялось поведение;
2) ранее у данного лица таких состояний в алкогольном опьяне-
нии не наблюдалось — только у одного из них в прошлом оказался
эпизод схожего поведения с таким же правонарушением.
Особенностями данного варианта атипичного алкогольного опь-
янения являлись:
1) инверсные (неоднозначные) реакции, не соответствующие
типу личностного радикала, в том числе исчезновение эмпатии,
дисфорические реакции у лиц с астеническим радикалом и при гар-
моническом преморбиде;
2) чередование внешне упорядоченного поведения с периода-
ми хаотического возбуждения, с утратой вербального контакта или
эпизодами целенаправленной активности без видимого смысла;
3) преимущественно инструментальный, физический характер
агрессии — подавление сопротивления, особенно вначале;
4) диссоциативный тип амнезии — либо утрачивается па-
мять на фрагменты сексуального поведения при сохранении на
Другие субъективные переживания, либо при сохранении памяти
на поведение выпадает память на переживания, отмечается не-
возможность объяснения поведения либо убежденность в добро-
• вольности контакта;
5) восстановление контакта с жертвой на выходе (попытки по-
знакомиться, извиниться, проводить до дома) при отсутствии крити-
ки к прошлому поведению;
292
Глава 3
6) даже если наблюдается чередование различных форм сексу-
ального контакта (оральный, анальный), то эякуляция происходит
только или преимущественно во влагалище.
Перемежающаяся брутальность и недифференцированность аг-
рессии (Кудрявцев И. А., 1999) делают такое состояние сходным с
псевдоэпилептоидным вариантом атипичного опьянения, однако в
отличие от последнего симптоматика как бы «мерцает», носит дис-
социированный во времени характер, поэтому такой вариант ати-
пичного опьянения можно назвать «диссоциативным».
Приведем клинический пример.
П., 1969 года рождения, обвиняется по ст. 119, ч. 1 ст. 213, п. “в” ч. 2
ст. 131 УК РФ. На разрешение экспертной комиссии поставлены следую-
щие вопросы. 1) Не страдал ли П. в момент совершения инкриминируемых
ему деяний, не страдает ли в настоящее время каким-либо временным или
хроническим психическим расстройством, слабоумием или иным болез-
ненным состоянием психики, если да, то каким именно? 2) Не находился ли
он в момент совершения инкриминируемых ему деяний в состоянии пато-
логического опьянения? 3) Мог ли он в связи с этим осознавать фактиче-
ский характер своих действий, отдавать себе отчет в своих действиях и ру-
ководить ими? 4) Не страдал ли П. хроническим алкоголизмом, не
нуждается ли в принудительном лечении? По данному делу испытуемый
амбулаторно освидетельствован не был.
Из материалов уголовного дела, медицинской документации, со слов
испытуемого известно следующее. Родился первым ребенком в семье. На-
следственность психическими заболеваниями не отягощена. Беременность
матери и роды протекали без патологии. В детском возрасте перенес корь,
краснуху, ветряную оспу. По характеру формировался общительным, ак-
тивным, увлекающимся ребенком. С детства интересовался техникой, по-
могал отцу заниматься машиной. В школу пошел с 6 лет, учился хорошо,
любимыми предметами были химия, рисование, черчение, посещал раз-
личные кружки и секции: имел 3-й взрослый разряд по плаванию, увлекал-
ся киномеханикой, занимался общественной работой, играл на мандолине в
ансамбле. Согласно характеристике из ансамбля, П. отличался дисципли-
нированностью, ответственностью, проявил способность и настойчивость в
овладении музыкальным инструментом. Участвовал в многочисленных
концертах, выступал на радио и телевидении, неоднократно поощрялся
командованием гарнизона и Дома офицеров. В общении с товарищами был
вежлив, в поведении скромен. Окончил 8 классов с хорошими результатами
и в 1984 г. поступил в автомеханический техникум, где учился с большим
увлечением и по-прежнему занимался общественной работой. В свободное
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 293
время помогал отцу чинить машины. С 13.11 по 27.12.84 г. испытуемый
находился на лечении в нейрохирургическом отделении МСЧ. При поступ-
лении жаловался на головную боль в лобно-височной области, тошноту. В
результате обследования был установлен диагноз: «Церебральный арах-
ноидит». После лечения самочувствие улучшилось, и он был выписан в
удовлетворительном состоянии. В течение последующих трех лет П. нахо-
дился под диспансерным наблюдением невропатолога с диагнозом: «По-
следствия церебрального арахноидита. Астено-вегетативный синдром». В
1988 г. был призван в армию. Службу проходил в ракетных войсках особо-
го назначения. Легко адаптировался к новым условиям, установил хорошие
отношения с командирами и сослуживцами. Вернувшись из армии, устро-
ился на завод легких сплавов, где проработал год. В 1991 г. перенес сотря-
сение головного мозга без потери сознания, обращался за медицинской
помощью, однако госпитализирован не был, лечился амбулаторно. В
1992 г. вновь перенес сотрясение головного мозга с кратковременной поте-
рей сознания. По этому поводу с 13.02 по 25.02.92 г. находился на стацио-
нарном лечении в ЦВКГ. В 1992 г. поступил на службу в ОВД, работал в
должности инспектора ГАИ. С 1992 г. неоднократно обращался в поликли-
нику по месту жительства с жалобами на головные боли. Отмечалось по-
вышение артериального давления от 130/100 до 155/105 мм рт. ст. на фоне
стрессов и переутомления. Ему был установлен диагноз:
«Нейроциркуляторная дистония по гипертоническому типу». С 6.01 по
20.01.95 г. по этому поводу находился на стационарном лечении в ЦВКГ. В
1993 г. женился, от брака имеет дочь 3 лет. Жена характеризует его как
человека уравновешенного, любящего дочь. В своих отношениях с ним
отмечает полное взаимопонимание. В последнее время работал
оперативным дежурным. Характеризуется как ответственный,
исполнительный сотрудник, умеющий ориентироваться в сложной
обстановке и принимать правильные решения. В общении с коллегами по
работе и грааданами тактичен. Контакты устанавливает без затруднений. В
употреблении спиртных напитков в служебное время не замечен.
Как следует из материалов уголовного дела, П. обвиняется в том, что
28.10.97 г. он, находясь в состоянии алкогольного опьянения, совершил
изнасилование, сопряженное с угрозой убийством, гр. С. Он же обвиняется
в том, что угрожал убийством и совершил хулиганство, сопровождающееся
применением насилия к С. и повреждением чужого имущества. Уголовное
Дело возбуждено на основании заявления гр. С. (1977 г. р.), в котором она
просит привлечь к уголовной ответственности сотрудника милиции по
имени Александр, впоследствии оказавщегося П., который 28.10.97 г. око-
ло 19 часов подверг ее избиению и изнасилованию. При допросе 28.10.97 г.
Потерпевшая С. сообщала, что в этот день впервые познакомилась с П.,
294
Глава 3
который пришел к ним в гости вместе с сожителем ее сестры К. В этот день
они отмечали день рождения П., пили водку. Около 18 часов К. ушел за Д.?
а П. остался в квартире. Он стал рассказывать, что развелся с женой. Через
некоторое время она сказала П., что «напилась таблеток и сейчас “ласты
склеит”», на что он закричал, что надо сделать промывание желудка. На
замечания о том, что она пошутила, он не обращал внимания, схватил ее за
волосы и потащил в ванную, где пытался сделать промывание желудка.
Затем он потащил ее в спальную комнату и начал бить по лицу, на просьбу
отпустить ее отвечал: «Хочешь жить, молчи», разбил телевизор и трельяж.
Через некоторое время он раздел ее и заставил раздеть его, после чего не-
сколько раз ударил ее по лицу, а затем совершил половой акт в естествен-
ной форме, который закончил семяизвержением. Около 20 часов 30 минут
вернулась сестра потерпевшей Д. с К. и застала их в постели, так как П. не
разрешал ей выйти из комнаты. Потерпевшая также добавляла, что боялась
сопротивляться, потому что он все время угрожал убить ее и «свернуть
шею ее собаке».
При допросе 29.10.97 г. С. подтвердила данные ранее показания, доба-
вив, что в этот день К. и П. принесли с собой бутылку водки емкостью 0,75
л, которую они выпили на троих, через некоторое время они купили двух-
литровую бутылку пива, 200 г из которой выпила она, а остальное — К. и
П. Затем П. ушел домой для того, чтобы переодеться, и около 17 часов вер-
нулся с бутылкой водки емкостью 0,75 л, половину которой они выпили
вместе с К. Также С. добавляла, что после того, как он притащил ее в
спальную комнату, он принес сковороду и велел ей спровоцировать рвоту,
при отказе обхватил ее сзади и стал давить на живот. В это время в комнату
вошла собака, тогда П. велел убрать ее, угрожая «свернуть» ей шею. При
этом выглядел он очень агрессивно, выражение лица было «диким». Затем
он стал снимать зеркала с трельяжа и бить их о пол, столкнул телевизор на
пол, после чего схватил ее, положил на живот, потянул назад голову за во-
лосы и сказал на ухо, что если она будет кричать, то убьет ее. Она попыта-
лась сопротивляться, но он продолжал избивать ее. На вопрос потерпев-
шей, зачем он это делает, П. ответил, что очень сильно любит ее. Затем он
раздел ее, велел раздеть его, после чего лег на нее сверху и стал целовать,
потом совершил половой акт в естественной форме. Закончил ли он его
семяизвержением, потерпевшая сказать затруднялась. Она уточняла, что
все это происходило примерно в 20 часов. При проведении СМЭ у потер-
певшей С. были обнаружены телесные повреждения в виде кровоподтеков
и ссадин, которые не квалифицировались как вред здоровью. Повреждений
в области половых органов у потерпевшей не выявлялось. При проведении
судебно-биологической экспертизы в мазках с содержимым влагалища по-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 295
терпевшей и на ее трусах была обнаружена сперма, ее принадлежность П.
не исключается.
Сестра потерпевшей Д. при допросе 28.10.97 г. сообщала, что в тот
день вернулась с работы около 20 часов 20 мин вместе с К., дверь квартиры
была открыта настежь. В квартире она увидела беспорядок, а в спальной
комнате на кровати — сестру и П. Она стала кричать на них и попросила
объяснить, что произошло. В ответ на это П. назвал ее «сукой» и велел за-
молчать. Встав с постели, П. начал одеваться, при этом одел спортивные
брюки К. Она потребовала, чтобы он снял их, тогда П. зашел в детскую
комнату, из которой затем вышел в детских брюках. Затем он переоделся в
свои брюки и водолазку, которую надел наизнанку. При допросе 31.10.97 г.
Д. подтвердила данные ранее показания и добавила, что, одев брюки ее
сына, он стал утверждать, что это его брюки. Затем он начал отрицать из-
биение и изнасилование, при этом С. продолжала утверждать, что это сде-
лал он, на что П. ответил, что если она не замолчит, то он ей «еще доба-
вит». Во время задержания он заявлял: «Вы еще не знаете, с кем связались,
за меня приедут, будет разговор, ты мне еще должна будешь. Вас всех на
ремни перережут». Затем он «кинулся» на К. с угрозой: «Подумай, у тебя
жена и ребенок». К. при допросе 30.10.97 г. подтвердил показания Д. На
вопрос следователя о том, в каком состоянии был П. в тот момент, когда он
уходил из квартиры, К. ответил, что он был в достаточно сильной степени
опьянения, однако мог контролировать свои действия, речь его была связ-
ная, рассуждал он логично, последовательно, никакой агрессии с его сто-
роны не было. Свидетель 3., участковый инспектор, при допросе 28.11.97 г.
сообщал, что 28.10.97 г. он участвовал в задержании П. В квартире он уви-
дел беспорядок: на полу лежали осколки стекла, разбитый телевизор, раз-
бросанные вещи. На полке он увидел пустую пачку от таблеток. П. сидел в
зале на диване, одет он был в пуховик, брюки были расстегнуты, на нем не
было нижнего белья. Он был в достаточно сильной степени опьянения.
Кричал в адрес К.: «Ты что, хочешь деньги с меня содрать? Дам я тебе де-
нег. Сколько тебе нужно?» По прибытии в отдел милиции он все время
пытался объяснить, что «они» хотят его наказать за разбитую мебель. По-
том он сказал, что С. попала под горячую руку, говорил, что он «честный»,
просил отвезти его на экспертизу, затем заявил, что полового акта между
ними не было. Свидетель С. при допросе 10.12.97 г. подтвердил показания
3. и добавил, что при задержании П. находился в состоянии алкогольного
опьянения: речь его была замедленная, он шатался. Одет был в детские
брюки темно-серого цвета, белую водолазку наизнанку. Свидетель М., со-
седка потерпевшей, при допросе 11.11.97 г. сообщала, что 28.10.97 г. около
18 часов 15 мин. в квартиру позвонили. На пороге стоял П., который нахо-
дился в состоянии сильного алкогольного опьянения и еле держался на но-
296
Глава 3
rax. Из его слов она поняла, что кто-то отравился таблетками, он просил
вызвать скорую помощь. Слова он произносил нечетко, путался. Около
19 часов он вновь позвонил в ее квартиру, сказал, что «она отравилась», и
просил спуститься с ним в квартиру Д. Дверь открыла С. По ее внешнему
виду она решила, что С. не нуждается в медицинской помощи и решила
уйти, П. крикнул ей вдогонку, чтобы она набрала «095» и вызвала скорую
помощь.
При проведении медицинского освидетельствования 29.10.97 г. в 1 час
25 мин. у П. были обнаружены признаки алкогольного опьянения: субъек-
тивные признаки (запах алкоголя изо рта) и положительная проба Шинка-
ренко. При допросе 29.10.97 г. П. сообщал, что 28.10.97 г. находился в гос-
тях у К. и отмечал свой день рождения. С потерпевшей он ранее знаком не
был. После того как К. ушел, С. стало плохо, она пошла в туалет и попро-
сила его принести воды. На кухне он увидел 4 упаковки таблеток, которые
были вскрыты, и он подумал, что потерпевшая их выпила. Тогда он решил
сделать ей промывание желудка. Когда он приводил ее в чувство, то не-
сколько раз ударил ладонью по щеке. Далее он сообщал, что последующие
события помнит «фрагментарно». Допускал, что «крушил» мебель, но по-
чему это делал, сказать затруднялся. Вспоминал, что когда С. успокоилась,
он подсел к ней, погладил ее по голове. Далее между ними произошел по-
ловой акт по обоюдному согласию, но не помнил, закончил ли его семяиз-
вержением, так как уснул. При допросе 10.11.97 г. П. заявил, что предыду-
щие показания давал в болезненном состоянии и помнит их плохо. Также
он сообщал, что, после того как увидел пустые пачки от таблеток, решил
сделать потерпевшей промывание желудка. Так как С. сопротивлялась, ему
пришлось применить силу, при этом он задел трельяж и телевизор, которые
упали на пол и разбились. Когда С. успокоилась, он обнял ее за плечи и
стал гладить по голове. Затем она неожиданно предложила вступить с ней в
половую связь, велела ему раздеваться, а сама ушла в ванную. Он разделся,
лег и уснул. Разбудили его сотрудники милиции. П. также заявлял, что аб-
солютно уверен в том, что полового акта между ними не было.
В результате обследовании выявлено следующее. Соматическое со-
стояние. Жалоб не предъявляет. Телосложение нормостеническое. Кожные
покровы и видимые слизистые обычной окраски. В легких дыхание везику-
лярное, хрипов нет. Тоны сердца ясные, ритмичные. Частота сердечных
сокращений 74 удара в минуту. Артериальное давление 110/70 мм рт. ст.
Живот при пальпации мягкий, безболезненный. Поколачивания с обеих
сторон безболезненны.
Неврологическое состояние. Менингеальных симптомов нет. Выявля-
ются гидроцефальная форма черепа и асимметрия лицевого черепа. Левая
глазная щель шире правой. Обнаруживается недостаточность конвергенции
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 297
за счет правого глаза. Сухожильные рефлексы более выражены слева,
оживлены, рефлексогенные зоны слегка расширены. Брюшные рефлексы
живые. Обнаруживаются слабоположительные симптомы Маринеску-
Радовичи (больше слева), симптом Россолимо (кистевой) с обеих сторон. В
позе Ромберга устойчив. Выявляются диспластичность и кифосколиоз. При
электроэнцефалографическом исследовании выявляются умеренные диф-
фузные изменения биоэлектрической активности головного мозга органи-
ческого характера с признаками некоторого повышения лабильности кор-
ковых структур. Заключение невропатолога: «Органические изменения
центральной нервной системы, возможно, последствия перенесенной ней-
роинфекции и повторных черепно-мозговых травм».
Сексологическое обследование. Со слов испытуемого: в детстве играл в
машинки, с мальчиками. Воспитывался в основном матерью и бабушкой.
Отец «выпивал», однако к испытуемому относился хорошо. Мать по харак-
теру властная, всегда ее слушался. В школе близких друзей не было, «толь-
ко приятели». Предпочитает общение с мужчинами. Нравится готовить,
шил себе разные вещи. Любит детей. Периоды любопытства к женским
половым органам и межполовой агрессии отрицает. Девочки стали нра-
виться в 7-8 лет, однако из-за стеснительности никак это не проявлял.
Впервые поцеловался в 14 лет, половая жизнь — с 15 лет. Обстоятельства и
возраст первой эякуляции точно не помнит, «возможно, лет в 14». Онанизм
в подростковом возрасте отрицает, ночные поллюции «вероятно, были»,
частоту указать не может. Сны сексуального характера были, снились по-
ловые акты с женщинами, возраст и частоту не помнит. Снились чаще все-
го женщины на 8-10 лет старше. Первый половой акт в 15 лет с 23-летней
женщиной по ее инициативе, оценивает как успешный. В 16 лет влюблен-
ность в девушку, которую знал со школы, встречались больше года, хотел
жениться, но мать была против, поссорился с ней. Девушка вышла замуж за
его друга. Были эпизодические половые контакты. Неудачи в половой жиз-
ни отрицает. Максимальный эксцесс — 3. Женился в 24 года на женщине
на 6 лет старше, имеет дочь. Частота половой жизни в браке в первый год
2-3 раза в неделю, затем по разу в неделю. Соматически: бреется с 16 лет,
возраста оволосения лобка не помнит. Оволосение лобка по мужскому ти-
пу. Наружные половые органы развиты правильно. От пальцевого исследо-
вания простаты отказался. Половая конституция средней степени выражен-
ности (ТИ=1,99; ИТ=83,5 — мезоморфия; РЕ=105,46 — астеник). Диагноз:
«Задержка психосексуального развития».
Заключение по результатам направленного экспериментально-
психологического исследования. В ходе исследования испытуемый контакту
Доступен, контакт неформальный. Смысл обследования понимает. Эмо-
циональных реакций на успешность выполнения не обнаруживает. Инет-
298
Глава 3
рукцию понимает с первого предъявления. Темп работоспособности —
ровный, 'сниженный. Признаков психического истощения не обнаружено.
Полоролевая идентичность характеризуется выраженностью фемининных
черт (фемининный тип «Я-реальное» в методике МиФ). По данным мето-
дики ЦТО, выявляется идентификация с образом «женщины», что выража-
ется в цветоассоциативной связи «Я», «женщина». Полоролевые предпоч-
тения характеризуются выраженностью как маскулинных, так и
фемининных черт (андрогинный тип «Я-идеального»). Представления о
мужской половой роли также характеризуются наличием как маскулинных,
так и фемининных черт (андрогинный тип «Мужчина должен быть...» по
методике МиФ), нейтральным эмоциональным отношением (по данным
методики ЦТО, характерна цветоассоциативная связь: «люди», «жизнь»,
«мужчина»). По данным методики «Кодирование» образ «мужчины» также
характеризуется нейтральным эмоциональным отношением («мужчина —
труба, так как оратор, способен на высказывания»). Можно говорить о на-
рушении эмоциональной и смысловой интериоризации мужской половой
роли при относительной сохранности когнитивной. Представления о жен-
ской половой роли характеризуются выраженностью фемининных черт
(фемининный тип «Женщина должна быть» по методике МиФ), положи-
тельным эмоциональным отношением (по данным методики ЦТО, связь:
«удовольствие», «доверие», «женщина»). По данным методики «Кодирова-
ние», также проявляется положительное эмоциональное отношение к обра-
зу женщины (женщина ассоциируется с «подорожником, так как можно
найти себе подходящую, т. е. нормальную, порядочную»). Сексуальные
предпочтения испытуемого характеризуются выраженностью фемининных
черт (фемининный тип «Идеальный сексуальный партнер» по методике
МиФ) и согласуются с выраженностью полоролевых черт в структуре соб-
ственной идентичности (близость «Я-реального» и «идеальный сексуаль-
ный партнер»), что подтверждается результатами методики ЦТО (связь
«реальный сексуальный партнер» и «Я») и свидетельствует о аутоэротиче-
ских тенденциях. По данным методики ЦТО, для испытуемого также ха-
рактерна цветоассоциативная связь: «Идеальный сексуальный партнер»,
«Мальчик», «Мужчина», что может свидетельствовать о гомосексуальных
тенденциях. Таким образом, по результатам проведенного исследования
обнаружено: фемининный тип полоролевой идентичности, отсутствие эмо-
циональной и смысловой интериоризации мужской половой роли при от-
носительной сохранности когнитивной, недостаточная дифференцирован-
ность представлений о половых ролях, снижение участия мужского
полоролевого стереотипа в регуляции поведения, положительное отноше-
ние к образу женщины, аутоэротические и гомосексуальные тенденции.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 299
Психическое состояние. Входит в кабинет быстрой походкой с улыб-
кой на лице, поза в начале беседы несколько напряжена: сидит, положив
ногу на ногу, сцепив руки в замок, однако в процессе беседы становится
более раскованным, активно жестикулирует, настроение несколько при-
поднятое, шутит. Речь правильная, темп ее ускорен. Цель экспертизы по-
нимает правильно, однако отмечает, что считает себя психически здоровым
человеком и согласился на экспертизу, так как доверяет своему адвокату.
Улыбаясь, с легкостью говорит, что не придает результатам экспертизы
решающего значения. Оптимистично заявляет, что на 95 % уверен в оправ-
дательном приговоре. Допускает, что осудить его могут «по беспределу»,
но тут же отмечает, что для этого есть Верховный Суд и в результате все
закончится его оправданием. При разговоре о правонарушении становится
взволнованным, часто меняет позу, придвигается ближе к собеседнику,
темп речи ускоряется, во время рассказа изредка сбивается. Сразу же при-
водит ряд доказательств, свидетельствующих о его невиновности, при этом
обнаруживает хорошую осведомленность в материалах уголовного дела.
Рассказывает, что после задержания находился в подавленном состоянии,
постоянно размышлял над сложившейся ситуацией, не мог понять, как
могло с ним такое произойти. С готовностью пускается в рассуждения о
происшедшем, становится многословным. Предлагает свое видение сло-
жившейся ситуации, которую считает созданной преднамеренно. С иро-
ничной улыбкой говорит, что знал о том, как «делают дела», а сам «попал в
эти сети». Уточняет, что уже по виду следователя понял, что «происходит
что-то неладное — в его высказываниях звучали фальшь и высокомерие, он
старался направить беседу в выгодное для него русло». Затем возникла
мысль о том, что его «подставили». Говорит, что долго размышлял над
причинами возникшей ситуации, но когда узнал, что потерпевшая предъя-
вила иск о возмещении морального ущерба, сразу стало ясно, что таким
образом они вымогают у него деньги. Вспоминает, что незадолго до про-
исшедшего К. отвозил их с женой на рынок, где они приобрели дорогие
вещи. Предполагает, что это послужило поводом для зависти с его сторо-
ны. Убежден, что не случайно в тот день он отказался пойти к нему в гости,
а пригласил к себе домой, где в это время находилась потерпевшая. Уве-
ренно заявляет, что им все было продумано заранее. С некоторым недо-
умением отмечает, что ему не совсем понятно, зачем они подали заявление
в милицию, однако, не смущаясь данным противоречием, туг же говорит,
нто «видимо, у них такая тактика». Рассказывает, что знал о подобных слу-
чаях, которые происходят не в первый раз. Убежден, что этим занимаются
одни и те же люди, а он стал их очередной жертвой. С готовностью приво-
дит ряд доказательств своей правоты. Так, рассказывает, что в тех случаях
также фигурировали две сестры и сотрудник милиции в должности сержан-
300
Глава 3
та, при этом отмечает, что К. сразу после происшедшего уволился с рабо-
ты, а потерпевшая с сестрой куда-то уехали. Считает, что потерпевшая не
случайно часто меняет цвет волос — в день правонарушения у нее были
рыжие волосы, а на суд она пришла с черными. Высказывает сожаление по
поводу того, что пострадавшие от их афер не смогли прийти на суд. Пред-
полагает, что потерпевшая на самом деле могла выпить таблетки, так как
ей надоело принимать участие «в этих делах». Рассказывает, что когда по-
терпевшая сказала ему о том, что выпила таблетки, он очень забеспокоился
и решил, несмотря на ее сопротивление, сделать промывание желудка. Го-
ворит, что считал своим долгом помочь ей, при этом замечает, что никогда
не проходил мимо человека, нуждающегося в помощи. Не отрицает, что в
тот день находился в состоянии алкогольного опьянения. Однако утвер-
ждает, что ему не свойственна агрессивность, в состоянии алкогольного
опьянения он становится вялым, сонным, сразу ложится спать. При целе-
направленном расспросе категорически отрицает наличие каких бы то ни
было жалоб, считает себя «абсолютно здоровым человеком». При напоми-
нании о перенесенных им черепно-мозговых травмах и церебральном арах-
ноидите уверяет, что они никак не повлияли на его здоровье. В беседе
стремится представить себя с наилучшей стороны. С гордостью рассказы-
вает о карьерном росте, заявляет, что в будущем может добиться многого в
профессиональной деятельности. Заявляет, что никогда не испытывал
трудностей в общении с людьми, при этом не считает зазорным «подстраи-
ваться» под существующие условия. С улыбкой говорит, что ему пришлось
выучить «блатной жаргон», чтобы найти общий язык с другими заключен-
ными в тюрьме, хотя отмечает, что в последнее время тяготится этим, «хо-
чется быть самим собой».
Мышление последовательное. Нарушений памяти не обнаруживается.
Критика к своему состоянию и сложившейся ситуации сохранена. При экс-
периментально-психологическом исследовании выявляется способность
испытуемого к выполнению основных мыслительных операций, уровень
обобщения соответствует полученному образованию. Отмечается тенден-
ция к обстоятельности мышления. Ассоциативные связи адекватны, кон-
кретны, эмоционально окрашены. Существенных изменений со стороны
памяти и внимания не отмечается. Обнаруживаются некоторые признаки
повышенной утомляемости. Для испытуемого характерны широкие по-
верхностные социальные контакты, просоциальный характер установок со
стремлением следовать общепринятым нормам поведения в сочетании с
ригидностью установок, настойчивость в отстаивании своих позиций. При
достаточной способности к интеллектуально-волевому контролю поведе-
ния в субъективно сложных ситуациях у испытуемого выявляется эмоцио-
нальная неустойчивость с тенденцией к внешнеобвиняющим формам пове-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 301
дения. На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что
П. не страдает в настоящее время каким-либо психическим расстройством
и не страдал им в период, относящийся к инкриминируемому ему деянию.
Как следует из материалов уголовного дела и данных настоящего обследо-
вания, в момент совершения инкриминируемых ему деяний П. не обнару-
живал и признаков какого-либо временного болезненного психического
расстройства, в том числе и признаков патологического опьянения, которое
лишало бы его возможности осознавать фактический характер и общест-
венную опасность своих действий и руководить ими, а находился в состоя-
нии простого алкогольного опьянения. Он правильно ориентировался в
окружающей обстановке, его действия носили целенаправленный характер,
не сопровождались амнезией, в его поведении отсутствовали признаки рас-
стройства сознания, бреда, галлюцинаций и другой психотической симпто-
матики. Поэтому он мог осознавать фактический характер и общественную
опасность своих действий и руководить ими. В связи с отсутствием у П.
признаков хронического алкоголизма применение к нему ст. 97, 99 УК РФ
не рекомендуется.
Представляется, что в этом случае состояние на момент право-
нарушения правильнее было бы оценить как атипичное опьянение, о
чем говорит нехарактерное для испытуемого действие алкоголя в
виде проявлений неадекватной, немотивированной агрессии по от-
ношению к потерпевшей, противоречащей его обычно просоциаль-
ному поведению, которая в течении деликта приобретала все более
недифференцированный, брутальный характер (ломал мебель, угро-
жал убить собаку), избиение чередовалось с сексуальными ласками,
проявлениями заботы о состоянии потерпевшей, одел чужую одеж-
ду, высказывал нелепые угрозы, отмечался выход в сон с после-
дующей парциальной амнезией явно диссоциативного характера (на
сексуальные агрессивные действия).
Последующий анализ этих случаев (достоверные отличия от
группы лиц без парафилий в целом) показал, что факторами риска
развития такого состояния являются:
1) трудности коммуникации и отсутствие референтной группы
в пубертате;
2) гармоничный, а также астено- и истероневротический пре-
морбид;
3) патологическое протекание пубертата;
4) черепно-мозговые травмы в возрастных периодах 4-10 и по-
сле 20 лет;
302
Глава 3
5) психический инфантилизм;
6) привлечение к уголовной ответственности за несексуальные
преступления в анамнезе.
Таким образом, в патогенезе данных состояний очевидна роль
как нарушений преимущественно психического онтогенеза, так и
черепно-мозговых травм, а клиническая картина представляется
близкой к нарушениям сознания.
У 8 человек из второй группы отмечался другой вариант ати-
пичного алкогольного опьянения, который характеризовался сле-
дующими признаками:
1) обмен ролями — чередование агрессивных и сексуальных
паттернов поведения (удушение-поцелуи), чередование симпатии и
ненависти к жертве; принятие другой роли— представляется со-
трудником милиции или маньяком;
2) пролонгация поведения — длится несколько часов;
3) ритуализация — заставляет жертву производить различные
с виду бессмысленные действия, принимать различные позы;
4) использование различных подручных орудий или манипу-
ляции с жертвой (связывание рук сзади, ремень на шею, платок в
рот);
5) символические сексуальные действия (введение пальцев во
влагалище или задний проход);
6) преимущественно экспрессивный характер агрессии (пси-
хическое унижение — обзывание шлюхой и т. д, становление на ко-
лени);
7) по мере разворачивания паттерна переход ко все более де-
персонифицированным формам сексуального контакта — оральным,
анальным, мастурбации на глазах у жертвы;
8) незавершенность эякуляцией или ее достижение при депер-
сонифицированных формах (оральных, анальных);
9) по выходе появление эротической активности (ласки, поце-
луи);
10) число потерпевших больше 1, причем правонарушения со-
вершаются чаще в отношении незнакомых, разных женщин.
Имеющееся сходство поведения в таком состоянии с парафиль-
ным в виде обмена ролями, пролонгации и ритуализации с деперсо-
нификацией жертвы и символическими сексуальными действиями
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 303
позволяет квалифицировать подобное состояние как псевдопара-
филъный синдром.
Приведем клинический пример.
Ц., 1967 года рождения, обвиняется по ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132, ч. 3
ст. 30, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ. На разрешение экспертов поставлены сле-
дующие вопросы: 1) Страдал ли обвиняемый Ц. каким-либо хроническим
психическим расстройством, временным психическим расстройством либо
же находился в ином болезненном состоянии психики во время совершения
инкриминируемого ему деяния, и если да, то мог ли он осознавать факти-
ческий характер и общественную опасность своих действий и руководить
ими? 2) Не является ли Ц. вменяемым лицом, которое во время совершения
преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере
осознавать фактический характер и общественную опасность своих дейст-
вий и руководить ими? 3) Является ли Ц. в настоящее время душевноболь-
ным и не нуждается ли он в принудительных мерах медицинского характе-
ра? 4) Страдает ли обвиняемый Ц. психическими расстройствами
посттравматического характера, если да, то какими? 5) Мог ли обвиняемый
Ц. запомнить события, участником которых он был 30.05.01 г., и может ли
он давать о них правильные показания? 6) Каковы индивидуально-
психологические особенности обвиняемого Ц.? 7) Имеются ли у Ц. инди-
видуально-психологические особенности, которые могли бы способство-
вать совершению им указанного преступления?
По данному делу испытуемому 12.09.01 г. была проведена стационар-
ная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в краевой психи-
атрической больнице и установлен диагноз: «Органическое эмоционально-
лабильное расстройство в связи с травмой головного мозга». Указывалось,
что в период времени, относившийся к инкриминируемому деянию, у Ц.
возникло временное болезненное состояние психики в виде эпилептиформ-
ного варианта патологического опьянения, рекомендовалось считать его
невменяемым. Из материалов уголовного, личного дел, медицинской доку-
ментации, со слов испытуемого известно следующее. Наследственность
психическими заболеваниями не отягощена. Старший брат здоров. Как по-
казала мать испытуемого, он родился здоровым, весом 3200 г, но в родах
была асфиксия пуповиной. В детском возрасте состоял на учете у кардио-
лога с диагнозом: «Порок сердца», но в 14 лет был снят с учета. По словам
испытуемого, он перенес коревую краснуху, простудные заболевания. По-
сещал детский сад, был «шумным», подвижным, общительным, «хулигани-
стым». В школу пошел с 7 лет, учился на «4» и «5», занимался в музыкаль-
ной школе по классу аккордеона. Посещал секцию бокса, таэквондо,
перенес, по его словам, несколько черепно-мозговых травм, в том числе и с
потерей сознания, по поводу которых стационарно не лечился. Участвовал
304 Глава 3
в общественной жизни, был активным, дружелюбным. Из предметов нра-
вились химия, биология. С 7-го класса, поставив цель поступить в вуз, стал
отлично учиться. С 9-го класса посещал школу «Юных медиков». Окончил
10 классов с отличием и поступил в Медицинский университет. С 1985 по
1987 гг. проходил службу в войсках ВВС в должности комвзвода. Получил,
по его словам, серьезную травму головы и спины, по поводу которой около
месяца лечился в медсанчасти, после этого стал периодически отмечать
головные боли и «повышенное давление». Был уволен в запас на общих
основаниях, вернулся на 3-й курс университета. Во время учебы участвовал
в художественной самодеятельности, проведении «дней донора», занимал-
ся в студенческом научном кружке при кафедре оперативной хирургии,
проходил субординатуру в группе акушеров-гинекологов. По окончании
вуза получил диплом с отличием. С 3.05.95 г. в течение 2 лет проходил ор-
динатуру по специальности «акушерство-гинекология» в роддоме. По сло-
вам испытуемого, в 1996 г. перенес операцию под общим наркозом по по-
воду острого аппендицита, осложненного перитонитом. В 1998 г. женился,
в том же году у него родился сын. Согласно показаниям жены испытуемо-
го, по характеру муж был «сильным», сдержанным, ответственным, нико-
гда не нарушал данных им слов, был «домоседом», алкоголем не злоупот-
реблял, в семье был лидером, очень любил сына, дорожил семьей. По
словам матери испытуемого, сын всегда был очень добрым, был «готов
отдать последнюю рубашку». Спиртным не злоупотреблял, наркотиков
никогда не употреблял.
В июне 1998 г. по предварительному сговору с работниками милиции,
надев камуфляжную форму и маску, вооружившись ружьем, Ц. участвовал
в вооруженном нападении на торговцев, проведенном под видом милицей-
ской операции, с целью хищения крупной партии спирта. Ему было предъ-
явлено обвинение по п. «б», «г» ч. 2 и п. «а», «б» ч. 3 ст. 162, ч. 2 ст. 325, ч.
2 ст. 326, ч. 1 ст. 167 УК РФ. Сразу после ареста и первого содержания в
изоляторе с 4.06 по 4.07.98 г. он испытывал «шок», подавленность, апатию,
«опустошенность». После освобождения из СИЗО пытался «забыться в ра-
боте», брал дополнительные ночные дежурства, но неотступно думал о не-
избежности наказания за содеянное, находился в постоянном напряжении,
ощущал себя «под колпаком». С ноября 1998 г. Ц. заведовал родильным
отделением. Зарекомендовал себя высококвалифицированным специали-
стом, добросовестным работником, чутким и внимательным врачом. В со-
вершенстве владел оперативной техникой, всеми современными методика-
ми диагностики и лечения. Активно внедрял в практику современные
медицинские технологии. Занимался научной работой, готовился к защите
кандидатской диссертации. Возглавлял общественный комитет по трансфу-
зиологии, имел много благодарностей от пациенток. В 1998 г. был награж-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 305
ден ценным подарком отдела здравоохранения администрации города. От-
личался высокой требовательностью к себе и подчиненным, ответственно-
стью за порученное дело, пользовался заслуженным уважением среди со-
трудников. В декабре 1998 г. вновь находился в СИЗО в течение 15 дней.
После этого состояние резко ухудшилось, усилились головные боли, раз-
дражительность, «полностью пропал» сон, периодически возникало «пси-
хомоторное возбуждение», когда хотелось «ходить взад-вперед». С раздра-
жением реагировал на те ситуации, которые раньше воспринимал
спокойно. По показаниям жены испытуемого, после второго освобождения
из СИЗО муж стал нервным, раздражительным, настороженным, на ночь
принимал грандаксин, новопассит. Обращался к невропатологу по поводу
«скачущего» давления и головных болей. 16.10.99 г. ему был установлен
диагноз: «Последствия черепно-мозговой травмы, синдром вегето-
сосудистой неустойчивости, астенический синдром». С января-февраля
2000 г. у испытуемого появились внутренняя дрожь, потливость ладоней,
сердцебиение, тик мышц левого века, резкие приступы головной боли.
30.10.2000 г. при электроэнцефалографическом исследовании выявлялись
легкие диффузные изменения, обусловленные дезинтеграторными наруше-
ниями (неустойчивость, деформация основной корковой активности, ее
дизритмия при функциональных нагрузках), с нерезкими симптомами раз-
дражения функции нейронов в лобно-височных областях, нарушением об-
менных процессов в корковых нейронах, дисбалансом корково-
подкорковых взаимовлияний; нейродинамика расценивалась как компенси-
рованная. Со слов испытуемого, с 22.03 по 22.05.01 г. он вновь был поме-
щен в СИЗО. После задержания, которое было для него неожиданным, он
перенес острый бронхит с высокой температурой тела, гнойным отделяе-
мым и пневмонию, лечился антибиотиками, долго сохранялись слабость,
разбитость, головные боли. «Преобладало возбуждение», появились раз-
дражительность, агрессивность, «злость», снова резко ухудшился сон, под-
нялось артериальное давление. За 2,5 месяца похудел на 17 кг. Как показа-
ла мать испытуемого, после освобождения из-под стражи 22.05.01 г. (за
неделю до настоящего правонарушения) сын был «как не в себе», по дороге
был возбужден, не мог сдерживать свои эмоции, придирался к брату, не
нравилось, как тот ведет автомобиль. Жена давала ему успокоительные
таблетки, чтобы спал. Он очень боялся возвращаться в тюрьму. Со слов
испытуемого, облегчения не испытывал, «было ощущение, что все еще в
СИЗО», случилась даже размолвка с женой, что для семьи не было харак-
терно, не хотелось выходить из дома, редко гулял с ребенком и собакой.
Алкоголь практически не употреблял. Как следует из характеристики с
места жительства, в быту его поведение было «хорошее», свободное время
проводил в кругу семьи, спиртным не злоупотреблял, хулиганских дейст-
306
Глава 3
вий не допускал, соседями характеризовался положительно. Со слов жены,
в половой жизни никаких извращений за мужем она не замечала, послед-
ний половой акт был с 29 на 30.05.01 г. (накануне настоящего правонару-
шения). По показаниям брата испытуемого, 30.05.01 г. (в день правонару-
шения) Ц. собирался в гости к Г. и попросил отвезти его, а потом забрать,
но он отказал, так как плохо себя чувствовал. Сообщал, что брат был этим
недоволен, они немного поругались. По показаниям Г., с Ц. он поддержи-
вал дружеские отношения, знал его как доброжелательного человека с ор-
ганизаторскими способностями, который может прийти на помощь в лю-
бую минуту. 30.05.01 г. он вел себя «как-то неадекватно», был более
возбужден, чем обычно, но ничего нелогичного в его поведении не было.
Как следует из материалов уголовного дела, Ц. обвиняется в том, что
30.05.01 г., находясь в состоянии алкогольного опьянения, совершил изна-
силование, насильственные действия сексуального характера и попытку
убийства Б. (1983 г. р.). Д. показал, что 30.05.01 г. заехал за Ц. по его
просьбе, дал ему 3 таблетки «антипохмелина» и повез его и его ребенка
домой. Возле его дома Ц. приказал остановиться, «бросил» своего ребенка
ему на руки, вышел куда-то из машины и через 30 минут вернулся с девуш-
кой. Как показала потерпевшая, 30.05.01 г., возвращаясь домой около
22 часов 30 мин., она поднималась по лестнице на косогор, когда из подъе-
хавшей автомашины вышел мужчина, крикнувший «стой!», догнав, схва-
тил ее правой рукой за шею, левой закрыл рот. Она упала и покатилась с
лестницы, после чего мужчина зажал ей рот и нос, начал душить, что про-
должалось около 2 минут, при этом постоянно говорил: «Тихо, тихо!». За-
тем он поднял ее с лестницы, повел в подъезд, где спросил ее имя, говорил,
что она ему нравится, что он ее любит. Сообщала, что представился он
«Сашей», говорил, что приехал из г. А к другу. На ее вопрос о том, зачем
душил, отвечал, что не хотел, и теперь она в безопасности. Отмечала, что
разговор продолжался около 3 минут, по виду мужчина пьяным не был,
ориентировался в окружающей обстановке «как нормальный» человек, ло-
гично строил фразы и отвечал на вопросы. Поясняла, что когда он начал ее
целовать, она давала понять, что не хочет близости, отталкивала его руки,
но более активно не сопротивлялась, так как боялась. Во время «пристава-
ний» в подъезд входили и поднимались по лестнице люди, а Ц. в это время
схватил ее за волосы, поставил на колени и заставил сделать минет. Сооб-
щала, что семяизвержения не было, и он прекратил свои действия, сказав:
«Пошли, я провожу тебя домой». Уточняла, что он ее в машину «не тянул»,
она села сама, так как была испугана. В машине он положил ее голову к
себе на колени, велел закрыть глаза, говорил спокойно, не кричал. Когда
машина остановилась, сказал водителю: «Забирай все и иди домой», на ле-
стнице вновь просил ее закрыть глаза. В квартире он отключил сигнализа-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 307
цию, говорил с кем-то по телефону. Уточняла, что водитель с ребенком
пошли в спальню, а Ц. повел ее в зал, где оголил верхнюю часть ее туло-
вища, связал руки за спиной, завязал футболкой рот и, сняв с нее брюки,
положил на пол. Поясняла, что отказывалась совершать половой акт, про-
сила отпустить, но он ее не слушал: вышел в другую комнату и через 2 ми-
нуты вернулся уже обнаженным и с ножом в руках. Рассказывала, что, по-
ставив ее на колени, снял майку со рта, заставил делать минет, а сам в это
время сделал около 6-7 порезов на ее груди, во время которых она вскри-
кивала от боли, но не громко. Сообщала, что семяизвержения у Ц. не было.
Выйдя из комнаты, он стал шептаться со вторым мужчиной. Вернувшись
через минуту, снова заставлял делать минет, резал грудь и ноги, один раз
приставил нож вертикально к горлу, сильно надавив. Примерно через
2 минуты у него произошло семяизвержение на ковер. Рассказывала, что
затем мужчина совершал с ней половой акт, который семяизвержением не
окончил, после чего вновь в течение 5 минут отсутствовал и «шептался» с
водителем. Ей показалось, что тот хотел ее отпустить, а Ц. говорил, что
«уже поздно», вернулся к ней одетым, начал одевать ее. После ее просьб не
убивать, обещал, что не сделает этого. Водитель в это время куда-то ухо-
дил, а когда вернулся, Ц. сказал, что отвезет ее домой, повел к машине, ос-
тавив руки связанными. Он уложил ее на заднее сидение, вновь велел за-
крыть глаза, и они поехали в направлении ее дома, так как она указала
адрес. Сообщала, что Ц., взяв из багажника канистру, «грубо» вытащил ее
за куртку из автомобиля, потащил к гаражам, потом на пустырь, где, по-
дойдя к канализационному люку, развязал руки, снял с нее куртку и, кинув
вниз, велел спускаться. Спустившись за ней, снова завязал руки, поставил
на землю канистру и пытался зажечь зажигалку, которая не работала. По-
ясняла, что, поскольку в люке было темно, она предложила включить фо-
нарик, который у него должен был быть, но он сказал, что потерял его и
сейчас пойдет искать. Когда она пыталась выбраться, Ц. приблизился к лю-
ку, поинтересовался, на месте ли она, сказал, что вскоре вернется, и снова
ушел. Она в это время выбралась из люка и убежала к ближайшим домам.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, у потерпевшей
имелись ссадины и кровоподтеки лица, шеи, рук, плеч, груди, царапины
груди, спины, множественные резаные раны груди, обеих ног. Согласно
заключению судебно-криминалистической экспертизы, на трусах и колгот-
ках потерпевшей имелись повреждения, причиненные лезвием или остро-
заточенным концом режущего предмета. На месте происшествия были об-
наружены остатки куртки потерпевшей, которые подверглись
термическому воздействию, но следы нефтепродуктов на них отсутствова-
ли. Из показаний Д. следует, что после того как Ц. вернулся к машине с
Девушкой, то через минуту сказал: «Бери все и пошли», в квартире повел
308
Глава 3
девушку в зал, а он пошел с ребенком в спальню, и что Ц. делал с девуш-
кой, он не знал. Сообщал, что позже, зайдя в зал, увидел девушку, связан-
ную и лежавшую на полу, она была «порезана», просила, чтобы ее не уби-
вали. На обращенный к Ц. вопрос, зачем он это сделал, тот сказал, что с
девушкой разберется сам, что ее надо увезти, говорил, что она «может
сдать его милиции», интересовался, есть ли бензин, послал за ним на за-
правку, дав канистру. Когда он вернулся, Ц. взял у него канистру с бензи-
ном, «отобрал» ключ от машины, запер квартиру и уехал с девушкой, а
вернулся минут через 30 без нее, сказав, что она убежала и надо ехать ее
искать. Сообщал, что уговорил Ц. оставить девушку в покое и поехать к его
родителям, после чего они взяли ребенка и собаку7 и спустились в подъезд,
где и были задержаны. Показал, что во время всех этих событий Ц. был
очень пьян, «но галлюцинаций у него не было». Отмечал, что в тот день вел
себя не как обычно, поскольку обычно, когда он «пьян», то спит, а тогда
был более возбужден, на слова почти не реагировал, отвечал на вопросы
односложно: «да» и «нет». Как показала В., знакомая потерпевшей, та рас-
сказала ей, что «кореец» успокаивал ребенка, говорил: «Сыночка, не
плачь», показался ей «ненормальным». По показаниям Г., подруги потер-
певшей, та рассказывала ей, что, когда Ц. во время изнасилования резал ее,
он спрашивал, «нравится ли» ей, «ведь это так приятно». Она поначалу от-
вечала, что не нравится, на что он угрожающим тоном переспросил, и она
ответила утвердительно.
По показаниям оперуполномоченного В., девушка поначалу не хотела
сообщать о случившемся в милицию, так как «кореец» обещал ее в этом
случае убить. Во время задержания высказывания Ц. сводились к тому, что
работники милиции — «плохие люди, и с ними надо разобраться». Как по-
казали работники правоохранительных органов, во время задержания Ц.
31.05.01 г. в 1 час 30 минут он громко нецензурно бранился, отказался по
требованию привязать свою собаку, сказал, что у него нет ключей от ма-
шины, хотя, по словам второго задержанного (Д.), ключи были у Ц., попы-
тался головой ударить в голову сотрудника милиции, на него были одеты
наручники. Мать испытуемого при допросе подчеркивала, что сын никогда
не позволил бы себе сделать «такое» в силу своего характера и воспитания,
всегда осуждал тех людей, с которыми находился в СИЗО. Брат испытуе-
мого сообщал, что такое поведение для Ц. не характерно.
Испытуемый на первом допросе 31.05.01 г. в 18 часов показал, что на-
ходился в «тяжелом моральном состоянии», «сложилась стрессовая ситуа-
ция», так как только неделю назад был выпущен из СИЗО, где провел
2,5 месяца в связи с обвинением в правонарушении, уголовное дело по ко-
торому вновь было направлено на доследование, и все еще оставалась угро-
за тяжелого наказания. Сообщал, что 30.05.01 г. он после рабочего дня по-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
309
ехал к знакомому, где они вдвоем выпили бутылку водки и V4 бутылки
спирта. Сам он выпил около 300-400 г, что для него большим количеством
не является. Сообщал, что «перестал помнить события» еще в квартире
приятеля, но помнил, как за ним приехал его знакомый, который с ними не
пил, так как был за рулем. Не мог уточнить, принимал ли какие-либо таб-
летки. Показал, что затем помнит яркую вспышку красного, желтого и зе-
леного цветов и связанное с ней «просветление», длившееся около секун-
ды, во время которого находился в коридоре своей квартиры, а на полу в
зале лежала незнакомая женщина, вещи в зале были в беспорядке. Показал,
что далее помнил себя на улице с Д., собакой и 2-летним сыном, вокруг
находилось много людей, которые кричали и били его. «С этого момента
помнил себя в КАЗ», где услышал, что он изнасиловал и «порезал» девуш-
ку. Показал, что утром в день допроса, 31.05.01 г., чувствовал себя сонли-
вым, апатичным, старался все припомнить, но не смог. На допросе в каче-
стве обвиняемого Ц. показал, что, «находясь в здравом уме, никогда бы
такого не сделал», «что-то случилось» с ним. Когда находился на улице,
«чувствовал, что не в себе». На дополнительном допросе испытуемый по-
казал, что не знает, есть ли в канализационном люке лестница, показания
по этому поводу потерпевшей прокомментировать не мог. Во время пребы-
вания в СИЗО режим не нарушал, с сокамерниками поддерживал удовле-
творительные отношения, был аккуратным, тактичным, вежливым с со-
трудниками администрации, на меры дисциплинарного характера
реагировал положительно.
26.06.01 г. Ц. была проведена амбулаторная комплексная психолого-
психиатрическая экспертиза в лаборатории судебной экспертизы, во время
которой он находился в ясном сознании, был правильно ориентирован, ми-
мика была достаточно живая, естественная, жестикуляция — выразитель-
ная при обсуждении правонарушения, речь— правильная, эмоционально
окрашенная. Цель экспертизы понимал правильно. Отвечал по существу,
иногда излишне детализировал. Анамнестические сведения излагал после-
довательно и подробно. Себя характеризовал человеком, которого трудно
вывести из себя. При разговоре о правонарушении фон настроения снижал-
ся, «краснел», жестикулировал двумя руками, курил одну сигарету за дру-
гой. Сообщал, что употреблял водку под хорошую закуску, пьяным себя не
чувствовал, за ним приехал знакомый, с которым созвонился заранее с
просьбой отвезти его и ребенка домой. Отмечал, что не помнит, как вставал
из-за стола, «провалился как в какую-то черную дыру», не помнил, что бы-
ло дальше. Рассказывал, что пришел в себя внезапно, «резко», на улице, его
били какие-то люди, кричали: «Эй, стой!», сам он удары не наносил, пы-
Тался закрыться всем корпусом, не мог определиться в месте и времени
своего нахождения, «почему-то было темно». Рассказывал, что не узнал
310
Глава 3
знакомого, своего ребенка и собаку, не понял, что бьют милиционеры. Со-
общал, что по пути в отделение милиции ноги стали «ватными», «пошла
дрожь по всему телу», «воспринимал все как через вату», в камере сразу
повалился на бетонный пол и уснул. Говорил, что, когда наутро узнал о
происшедшем, испытал растерянность, недоумение, внутренний диском-
форт, состояние «оглушенности», опустошенности, не мог осознать, как
мог такое сделать, думал о том, «что теперь будет с потерпевшей». Отме-
чал, что ничего не помнил, поэтому не стал опровергать. Сообщал, что чув-
ствовал сильную слабость, равнодушие, «пустоту внутри». Пояснял, что не
был уверен относительно «вспышки», о которой говорил на допросах, дей-
ствительно ли она была, или же пытался припомнить происшедшее со слов
работников милиции. Говорил, что испытывает «ужас от содеянного», «от-
вращение к себе», так как не может объяснить случившееся. Эмоционально
был достаточно стабилен, мышление характеризовалось как логичное, по-
следовательное, память и внимание нарушены не были. Бреда и галлюци-
наций не выявлялось. Критика к своему состоянию и правонарушению бы-
ла полностью сохранной. При экспериментально-психологическом
исследовании у испытуемого выявлялись высокий интеллектуальный уро-
вень, проведение основных мыслительных операций на категориальном
уровне, способность к оперированию условными смыслами, установлению
логических связей, осмыслению ситуации и опосредованию. Нарушений
памяти, внимания, восприятия выявлено не было. Склонности к повышен-
ной внушаемости и фантазированию не обнаруживалось. Личностная сфера
характеризовалась возбудимостью с высоким компенсаторным самокон-
тролем, общительностью, «теплосердечностью», откровенностью, чувстви-
тельностью к критике, плохой приспособляемостью при способности эф-
фективно решать проблемы в группе.
Комиссия пришла к заключению, что Ц. психическим заболеванием не
страдает, у него выявляются признаки органического поражения головного
мозга травматического генеза с вегетососудистой неустойчивостью, а так-
же признаки хронического стрессового расстройства невротического уров-
ня. В период, относящийся к инкриминируемому деянию, у Ц. обнаружи-
вались признаки временного расстройства психической деятельности в
виде параноидной формы патологического опьянения, рекомендовалось
считать его невменяемым. Указывалось, что по своему психическому со-
стоянию на момент обследования Ц. не страдает психическим заболевани-
ем, имеющиеся у него признаки органического поражения головного мозга
с вегетососудистой неустойчивостью и признаки хронического стрессового
расстройства невротического уровня в момент обследования не лишали его
способности в полной мере осознавать фактический характер и обществен-
ную опасность своих действий и руководить ими. Указывалось, что по сво-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
311
ему психическому состоянию на момент экспертизы в применении к нему
принудительных мер медицинского характера Ц. не нуждается, однако в
случае осуждения в соответствии с ст. 22, п. «в» ч. 1 ст. 97 и ч. 2 ст. 99 ему
может быть назначено принудительное амбулаторное наблюдение и лече-
ние у психиатра.
У следствия возникли сомнения в правильности экспертных выводов,
так как п. 1 (Ц. не страдал каким-либо психическим заболеванием, мог от-
давать отчет в своих действиях и руководить ими) и п. 2 (Ц. в момент со-
вершения инкриминируемого деяния находился во временном болезненном
состоянии в виде параноидной формы патологического опьянения, не мог
отдавать отчет в своих действиях и руководить ими) экспертного заключе-
ния являлись взаимоисключающими. Указывалось, что, кроме того, воз-
никла необходимость в выяснении новых вопросов, требующих длительно-
го наблюдения подэкспертного в условиях психиатрического стационара.
С 16.08 по 12.09.01 г. Ц. находился на стационарном комплексном
психолого-психиатрическом освидетельствовании в краевой психиатриче-
ской больнице, где предъявлял жалобы на головную боль. Контакту был
доступен, на вопросы отвечал кратко, четко, по существу. Самостоятельно
темы разговора не развивал, вопросов не задавал. Сведения о себе излагал
последовательно. Настроение было ситуационно снижено, мышление ха-
рактеризовалось логичным, обычного темпа. Обманов восприятия, бреда не
выявлялось. В отношении правонарушения сообщал, что ничего не помнит,
кроме ярких вспышек. При экспериментально-психологическом исследо-
вании отмечались: быстрый темп мышления, логичность и последователь-
ность суждений, выполнение мыслительных операций анализа, синтеза,
сравнения, обобщения и абстрагирования в полном объеме, соответствие
интеллекта норме, сохранность логической и механической памяти. В лич-
ностной сфере обнаруживались: излишняя мнительность, невротизация,
ажитированная активность, эмоциональная неустойчивость, спонтанная
агрессивность, злопамятность, раздражительность, склонность к само-
взвинчиванию, аффективная захваченное^ доминирующей идеей, ослаб-
ление внутренних этических установок, ситуационная чувствительность,
робость, застенчивость, тревожность.
Как указано в постановлении от 25.09.01 г., у следствия возникли со-
мнения в объективности заключений проведенных экспертиз, так как они
противоречили друг другу. Так, п. 6 заключения (Ц. с учетом его психиче-
ского состояния, индивидуально-психологических особенностей и уровня
психического развития способен правильно воспринимать обстоятельства,
имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания) проти-
иоречит п. 2 заключения (Ц. не мог запомнить события, участником кото-
Рых являлся, и не может давать о них правильные показания), а также п. 3
312
Глава 3
заключения № 79/20 (Ц. в настоящее время душевнобольным не является и
не нуждается в применении к нему принудительных мер медицинского
характера, однако в случае осуждения в соответствии со ст. 22, п. «в» ч. 1
ст. 97 и ч. 2 ст. 99 ему может быть назначено принудительное амбулатор-
ное наблюдение и лечение у психиатра) противоречит п. 3 заключения
№212 (по своему психическому состоянию в настоящее время Ц. может
осознавать фактический характер и общественную опасность своих дейст-
вий и руководить ими, в применении принудительных мер медицинского
характера он не нуждается, но нуждается в наблюдении психиатра, невро-
патолога, нарколога). Кроме того, сомнения в объективности экспертных
заключений были связаны с тем, что обвиняемый и врачи-эксперты закон-
чили один и тот же вуз, поэтому испытуемому была назначена стационар-
ная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в ГНЦССП
им. В. П. Сербского.
При настоящем комплексном психолого-психиатрическом обследова-
нии в Центре выявлено следующее.
Соматическое состояние. Общее состояние удовлетворительное. Жа-
лоб не предъявляет. Телосложение гиперстеническое. Кожные покровы и
видимые слизистые обычной окраски. По срединной линии живота — по-
слеоперационный рубец. В легких дыхание везикулярное, хрипов нет. Час-
тота дыхания — 18 в мин. Тоны сердца ясные, ритмичные. Частота сердеч-
ных сокращений 78 уд/мин. Артериальное давление 140/80 мм рт. ст.
Живот при пальпации мягкий, безболезненный, печень — у края реберной
дуги. Симптом поколачивания в поясничной области отрицательный с обе-
их сторон.
Неврологическое состояние. Конвергенция несколько ослаблена. Вы-
является легкая девиация языка вправо. Сухожильные рефлексы умеренной
живости. Брюшные рефлексы несколько снижены. В позе Ромберга устой-
чив. Координаторные пробы выполняет удовлетворительно. При электро-
энцефалографическом исследовании выявляются умеренные диффузные
патологические изменения электрической активности мозга резидуально-
органического характера с признаками дисфункции неспецифических ство-
ловых структур. Эпилептиформной активности не выявляется.
Сексологическое обследование. Со слов испытуемого: старший из 2 де-
тей, имеет брата. Родителей характеризует односложно, формально поло-
жительно, заявляет, что был одинаково эмоционально близок с обоими. В
детстве играл с мальчиками и девочками, из игрушек помнит автобус, са-
молет, плюшевого мишку. Ролевых игр не помнит. Интерес к женским по-
ловым органам в возрасте до 7 лет не помнит. В школе общался с мальчи-
ками-ровесниками. Периода межполовой агрессии не помнит. С 10 лет
занимался сначала борьбой, потом таэквондо. По силе, росту был в классе
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 313
средним, отрицает какие-либо переживания по поводу внешности в пубер-
тате. Увлекался собиранием значков, бардовскими песнями. Девочки стали
нравиться с 7 лет, «носил им портфель», провожал до дома. В 12 лет первая
влюбленность, ухаживал, целовался, было приятно. Два года длился «ро-
ман» с девочкой-ровесницей, пока она не переехала в другой город. Первое
семяизвержение при ночной поллюции «примерно в 14 лет», онанизм от-
рицает, заявляет, что относился к этому негативно, считал «позорным»,
однако тут же замечает, что позже, когда стал заниматься медициной, «пе-
ресмотрел свои взгляды». В эротических фантазиях представлял себе ласки
с девочками-ровесницами, эротические сны с представлениями половых
актов после 19 лет. Половая жизнь с 19 лет, с ровесницей, по собственной
инициативе, первый половой акт оценивает как удовлетворительный. В
дальнейшем эпизодические половые акты с девушками. Максимальный
эксцесс — 7. Около 5 лет жил в гражданском браке с женщиной моложе на
3 года, с ребенком от первого мужа, разрыв отношений объясняет уклончи-
во: «Она повела себя недостойно». Женился в 30 лет на женщине на 6 лет
младше, имеет сына. Эпизодические связи вне брака. Потребность в поло-
вых контактах — с 28 лет 2-3 раза в неделю. При близости допускает раз-
ные позы, оральный секс, анальный отрицает: «Никогда не занимался, же-
лания нет». Соматически: бреется до сих пор раз в неделю, с 18 лет.
Оволосение лобка — тенденция к горизонтали, с 14 лет. Наружные поло-
вые органы развиты правильно. Предстательная железа без особенностей.
Половая конституция средней степени выраженности (ТИ=1,99; ИТ=79 —
гинекоморфия, РЕ= 104,8 — мезоморф).
Заключение по результатам направленного экспериментально-
психологического исследования. В ходе исследования испытуемый контакту
доступен, контакт формальный. На вопросы отвечает по существу. Однако
результатами обследования не интересуется. Задания выполняет тщатель-
но. Темп работоспособности — ровный, высокий. Признаков психического
истощения не обнаружено. Полоролевая идентичность характеризуется
выраженностью как маскулинных, так и фемининных черт (андрогинный
тип на границе с фемининным «Я-реального» в методике МиФ). По дан-
ным методики ЦТО, для испытуемого характерна идентификация на эмо-
циональном уровне с образом «женщины» и «девочки». Полоролевые
предпочтения также характеризуются выраженностью как маскулинных,
так и фемининных черт (андрогинный тип «Я-идеального» в методике
МиФ) и согласуются с представлениями испытуемого о мужской половой
роли (близость образов «Я-идеального» и «Мужчина должен быть...» по
методике МиФ). Представления о мужской половой роли также характери-
зуются выраженностью как маскулинных, так и фемининных черт (андро-
гинный тип «Мужчина должен быть...» по методике МиФ), отрицательным
314
Глава 3
эмоциональным отношением (по данным методики ЦТО, устанавливает
цветоассоциативную связь: «мужчина», «власть», «мальчик», «холод», «на-
стоящее», «непривлекательность»). Паттерны поведения в ситуации взаи-
модействия с мужчинами характеризуются преобладанием маскулинных
черт (маскулинный тип «Я для мужчин»), а в ситуации межполового взаи-
модействия — как маскулинных, так и фемининных черт (андрогинный тип
«Я для женщин» по методике МиФ). Из вышеизложенного следует, что для
испытуемого характерна когнитивная интериоризация мужской половой
роли при отсутствии эмоциональной и смысловой. Мужской полоролевой
стереотип не участвует в регуляции поведения. Представления о женской
половой роли характеризуются преобладанием фемининных черт (феми-
нинный тип «Женщина должна быть...» по методике МиФ), амбивалент-
ным эмоциональным отношением (по данным методики ЦТО). Сексуаль-
ные предпочтения характеризуются выраженностью фемининных черт
(«Идеальный сексуальный партнер» по методике МиФ) и согласуются с
представлениями испытуемого о женской половой роли (близость образов
«Идеальный сексуальный партнер» и «Женщина должна быть» по методи-
ке МиФ). По данным теста «руки», у испытуемого выявлены зависимость
от социального окружения, а также директивные тенденции. Таким обра-
зом, для испытуемого характерны: конфликтность полоролевой идентично-
сти, неучастие мужского полоролевого стереотипа в регуляции поведения,
когнитивная интериоризация мужской половой роли при отсутствии эмо-
циональной и смысловой, образ женщины входит в структуру сексуальных
предпочтений испытуемого. Заключение сексолога: «Тотальная задержка
пубертата».
Психическое состояние. Сидит в закрытой позе, жестикуляция сдер-
жанная. Выражение лица сосредоточенное, изредка покусывает губы, трет
пальцы рук, поясняет, что испытывает волнение при беседе с людьми, от
которых зависит его дальнейшая судьба. На вопросы отвечает по существу,
достаточно лаконично, после небольших пауз. Утверждает, что всегда был
спокойным, уравновешенным, очень коммуникабельным, «компанейским»,
а настроение всегда было ровным. Неохотно описывает случай, когда в 15-
летнем возрасте после ссоры с родителями у него «случилась истерика», во
время которой бил кулаком по стене, чего впоследствии не помнил. Под-
черкивает, что это было лишь однажды и с возрастом он стал более спо-
койным и выдержанным. Сообщает, что после перенесенной во время
службы в армии черепно-мозговой травмы его изредка в вечернее время
после «умственной нагрузки» беспокоили несильные головные боли в ви-
сочных областях, плохо переносил жаркую погоду, духоту, поясняя, что
это не являлось поводом для беспокойства о состоянии своего здоровья.
Отмечает, что в существующей в течение последних 3 лет сложной, напря-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 315
женной ситуации, связанной с продолжающимся расследованием по пре-
дыдущему правонарушению, они участились, усилились, сопровождались
тошнотой, головокружением, чувством усталости, учащением сердцебие-
ния, болевыми ощущениями в области глазных яблок, повышением систо-
лического давления до 160 мм рт. ст. Саму ситуацию обвинения его в про-
шлом правонарушении называет для себя на тот момент «шоковой»,
поскольку незаконная операция с сотрудниками милиции по задержанию
контрабанды из Китая хотя и была материально выгодной, но не являлась
рискованной. Отмечает, что все 3 года постоянно находился в напряжении,
связанном с возможным большим сроком наказания, а также с неопреде-
ленностью своего положения, так как задержания и помещения в изолятор
были внезапными, например, мог прийти на очередной допрос и вновь
«оказаться в камере». Сообщает, что независимо от того, находился ли в
СИЗО, или на свободе, настроение было подавленным, «опустошенным»,
аппетита не было, перед сном подолгу ворочался, обдумывая сложившуюся
ситуацию, сон был поверхностным, с частыми пробуждениями, рано про-
сыпался, не чувствуя себя отдохнувшим. Считает, что сон улучшался после
принятия новопассита, а грандаксин, скорее, выполнял эффект «плаце-
бо» — засыпал от самовнушения. Рассказывает, что постепенно нарастала
не свойственная ему ранее раздражительность, мог выругаться на посто-
роннего, отчитать старшего или авторитетного человека. Рассказывает, что
при появлении незначительной стрессовой ситуации, например, дорожно-
транспортной, ощущал жар, поднимающийся волной от туловища к голове,
«мурашки по всему телу», «покалывание иголок в спине», «двоилось в гла-
зах», в связи с чем старался остановиться и «успокоиться», не водить само-
стоятельно машину. В периоды между арестами старался «забыться в рабо-
те», реабилитировать себя в глазах коллег, окружающих, для чего брал
дежурства, мог отвлечься «обычной бумажной» работой. Отмечает, что,
несмотря на «напряженное» состояние, хорошо справлялся как с практиче-
ской врачебной деятельностью, так и с написанием диссертации, которая
все же «шла медленнее», чем ранее, связывает работоспособность с боль-
шой силой воли. Говорит, что в период заключения под стражу, незадолго
до настоящего правонарушения, к его плохому самочувствию прибавились
«соматическая вредность» и переживания чувства вины перед своими зна-
комыми, которых он «втянул» в ту милицейскую операцию. Рассказывает,
что после освобождения из-под стражи в течение недели до настоящего
правонарушения не чувствовал «радости», как раньше, от того, что оказал-
ся на свободе, было ощущение, что «еще сидишь», настроение было тре-
ножным, аппетита не было, спал по 3-5 часов в сутки, с трудом засыпал, но
снотворных средств не принимал. Сообщает, что в этот период не работал,
так как еще находился в отпуске. Поясняет, что, с одной стороны, хотел
316
Глава 3
приступить к работе, чтобы «отвлечься», с другой— не было желания
«выходить из дома». Рассказывает, что один день был похож на другой, без
интереса смотрел телевизор, прогуливал собаку, читать не мог, к общению
«не тянуло». Сообщает, что, отмечая с родственниками освобождение из-
под ареста, выпил около 300 мл водки, но был абсолютно трезвым, как буд-
то ничего «не берет». Уточняет, что ранее после употребления такого ко-
личества алкоголя появлялась незначительная сонливость, но мог с удо-
вольствием продолжать беседу.
При разговоре о настоящем правонарушении изменений в эмоцио-
нальном состоянии не отмечается. Говорит, что непосредственно в день
правонарушения настроение еще более снизилось после ссоры с братом,
который отказался отвезти его вечером из гостей домой. Уточняет, что
фразу брата: «Пока ты там сидел, мне тут тоже отдыхать не приходилось»
воспринял как упрек. Рассказывает, что, будучи в гостях, выпил
300-350 мл водки, чувствовал себя «выпивши» — «затуманилось в голове»,
появилась зевота, продолжал обсуждать сложившуюся сложную ситуацию.
Настаивает на том, что не помнит ничего с того момента, как находился в
квартире приятеля, куда за ним приехал знакомый, который некоторое вре-
мя также сидел с ними. Сообщает, что «очнулся» в наручниках, его избива-
ли, в том числе и по голове, незнакомые люди, полагал, что это нападение,
не понимал, кто его бьет и за что. Рассказывает, что пока его обыскивали,
сажали в милицейскую машину, испытывал «недоумение», а когда услы-
шал, что обвиняется в изнасиловании, испытал «дикое смятение», «внут-
ренний протест», ощущение, что не мог этого сделать, и одновременно —
«какое-то опустошение»; «пьяным» себя не чувствовал, боли от причинен-
ных ему побоев не чувствовал. Уточняет, что начал «возмущаться», приво-
дил доводы, что с ним был маленький ребенок, что вселило в сотрудников
милиции сомнения, они прекратили побои. Рассказывает, что в камере бы-
ло «оглушенное» состояние — «равнодушие», усталость, «не получалось»
думать о происшедшем, «заставлял себя волевым усилием», но «как опять
провалился в глубокий сон», который ежечасно прерывался сотрудниками
милиции, возобновлявшими допрос. Заверяет, что данные утром на первом
допросе показания о временном «просветлении» и оранжево-зеленой
вспышке, а также о том, что видел потерпевшую на полу в своей квартире,
не относятся к его собственным воспоминаниям, а являются «наведенны-
ми» сотрудниками милиции, изложившими ему фактическую сторону про-
исшедшего. Рассказывает, что чувствовал слабость, головную боль, «апа-
тию», сильную сонливость в течение 3 дней после ареста. Правонарушение
называет «кошмарным недоразумением», в реальность которого до сих пор
не может поверить; не может сказать, какими своими действиями он был
более поражен после ознакомления с материалами уголовного дела, так как
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 317
его поведение «от начала до конца» не только не свойственно его личности,
характеру, например, то, что бросил ребенка и напал на девушку, да еще и
«резал» ее, но и «вообще не логично», например, то, что кинулся на нее в
оживленном месте, привел в свой дом, а затем оставил в безлюдном месте,
дав ей возможность скрыться. Отмечает, что при проведении очной ставки
с потерпевшей не узнал ее, до этого пытался «представить ее в памяти», а
затем — «соотнести со своими действиями», но «так и не смог уложить в
голове — я это сделал или не я». Уточняет, что у него до сих пор остаются
сомнения в своей причастности к правонарушению. Подчеркивает, что ни-
когда не чувствовал агрессии к женщинам, отношения с ними всегда были
нормальными, не испытывал затруднений в том, чтобы расположить к себе
женщину, найти с ней общий язык. Настаивает, что никогда не возникало
представлений о насилии, не было и сновидений подобного характера. Го-
ворит, что с радостью воспринимает тот факт, что девушка жива.
Мышление конкретного типа, последовательное, суждения логичные.
Эмоциональный фон ровный, ситуативно несколько сниженный. Критика к
своему состоянию и сложившейся ситуации сохранена. При эксперимен-
тально-психологическом исследовании на фоне высокого контроля испы-
туемым своего поведения, эмоциональных реакций и ответов выявляется
доступность проведения основных мыслительных операций. Обнаружива-
ются достаточно высокие способность к обобщению, вербальный уровень,
степень абстрагирования и отвлечения, оперирования категориями понятий
и условными смыслами. Отмечается незначительно выраженная ригид-
ность психических процессов. Опосредующие образы адекватны, отдель-
ные — с тенденцией к метафоричности, эмоционально насыщены, рисунки
несколько детализированы. Мнестические процессы — в пределах нормы.
В личностной сфере отмечаются высокий уровень притязания и самооцен-
ки, значимость социального статуса, потребность в самоуважении и уваже-
нии со стороны окружающих, стремление соответствовать социально одоб-
ряемым стандартам и требованиям, корректность и доброжелательная
направленность в ситуациях межличностного общения, гибкая стратегия
поведения в ситуациях эмоционального взаимодействия. Для испытуемого
характерны собственная сложившаяся система взглядов и оценок, незави-
симость суждений, но при этом некоторая незрелость оценок, недостаточ-
ное противодействие своим желаниям с тенденцией к нивелированию зна-
чимости препятствующих обстоятельств при субъективно повышенной
оценке желаемого. Тенденция к застреванию на негативных проблемах и
переживаниях с формированием реакций тревоги, эмоциональная неустой-
чивость, раздражительность, вспыльчивость сочетаются со стремлением к
самостоятельному разрешению возникших проблем и трудностей при
склонности к принижению их значимости, с высоким самоконтролем пове-
318
Глава 3
дения и стремлением к сдерживанию негативных эмоций и переживаний.
Отмечается повышенная ситуативно обусловленная тревожность с тенден-
цией к вытеснению в соматическую сферу.
На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что у Ц.
обнаруживаются последствия органического поражения головного мозга
травматического генеза (органическое эмоционально лабильное (астениче-
ское) расстройство в связи с травмой головного мозга, по МКБ-10). Об
этом свидетельствуют анамнестические данные о появлении после неодно-
кратно перенесенных черепно-мозговых травм и на фоне артериальной ги-
пертензии церебрастенических расстройств (головные боли, плохая пере-
носимость жары, духоты), о их возобновлении и расширении в
последующем в условиях длительной психогенно-травмирующей ситуации
(1998-2001 гг.) с присоединением вегетососудистых проявлений (голово-
кружение, тошнота, тахикардия, гипергидроз, нарушения терморегуляции),
неврозоподобных расстройств (тики, парестезии, диплопия), а также появ-
лением тревожных и апатических депрессивных состояний с бессонницей,
отсутствием аппетита, ощущением подавленности, опустошенности, трево-
ги, беспокойства, двигательной ажитации, гиперстезии (повышенная вос-
приимчивость внешних стимулов), раздражительности. Указанный диагноз
подтверждают и данные настоящего обследования, выявившего у испытуе-
мого на фоне органической неврологической симптоматики, подтверждае-
мой и параклиническими методами исследования, конкретность мышления
с незначительно выраженной ригидностью психических процессов, неко-
торую незрелость оценок, эмоциональную неустойчивость, раздражитель-
ность, вспыльчивость наравне с тенденцией к застреванию на негативных
проблемах и переживаниях и появлением нерезко выраженных невротиче-
ских расстройств. В период, относящийся к инкриминируемым ему деяни-
ям, Ц. находился в состоянии временного психического расстройства в
форме атипично протекающего алкогольного опьянения, развившегося на
фоне психоэмоционального напряжения после интоксикационного
воздействия и сопровождавшегося появлением не свойственных ему ранее
форм поведения в виде немотивированных агрессивных сексуальных дей-
ствий, с возникновением в последующем психофизического истощения,
гиперсомнии, тотальной (полной) амнезии своих действий и ощущением их
чуждости собственной личности. Указанное психическое расстройство не
исключало его вменяемости, однако не позволяло ему во время совершения
инкриминируемых ему деяний в полной мере осознавать фактический ха-
рактер и общественную опасность своих действий и руководить ими (ст. 22
УК РФ). Запамятование Ц. обстоятельств правонарушений, совершенных
им 30.05.01 г., входит в картину атипичного алкогольного опьянения. Ус-
танавливавшийся Ц. ранее диагноз патологического опьянения данными.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 319
содержащимися в материалах уголовного дела и выявленными при на-
стоящем обследовании, не подтверждается, поскольку в момент соверше-
ния инкриминируемых ему деяний у него хотя и наблюдались признаки
сужения сознания, носившие ундулирующий (перемежающийся) характер с
периодическим ограничением коммуникативной функции речи, однако не
обнаруживалось характерных для сумеречного помрачения сознания пол-
ной дезориентировки в месте, времени и собственной личности, психомо-
торного возбуждения, его действия носили сложный, достаточно структу-
рированный характер, позволяющий целенаправленно взаимодействовать с
окружающими, с которыми им поддерживался вербальный контакт. У Ц.
выявляются следующие индивидуально-психологические особенности:
достаточно высокие способность к обобщению и вербальный уровень, сте-
пень абстрагирования, оперирование категориями понятий и условными
смыслами, а также высокие уровень притязаний и самооценки, значимость
социального статуса, стремление соответствовать социально одобряемым
стандартам и требованиям, корректность, гибкая стратегия поведения в
ситуациях межличностного взаимодействия, эмоциональность, впечатли-
тельность, чувствительность к эмоциональным нюансам в социальном
взаимодействии; собственная сложившаяся система взглядов, независи-
мость суждений, сочетающиеся с недостаточным противодействием своим
желаниям с тенденцией к нивелированию значимости препятствующих
обстоятельств, событий. Высокий самоконтроль поведения и стремление к
самостоятельному разрешению возникших проблем сочетаются с тенден-
цией к застреванию на негативных проблемах и переживаниях, эмоцио-
нальной неустойчивостью. У Ц. не выявляется таких психологических осо-
бенностей, которые могли бы оказать существенное влияние на его
сознание и деятельность в ситуации правонарушения. В настоящее время
по своему психическому состоянию он способен правильно воспринимать
обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них показания. По
своему психическому состоянию в настоящее время Ц. в применении при-
нудительных мер медицинского характера не нуждается.
В данном случае чередование агрессии и сексуальных действий,
симпатии и негативного отношения к потерпевшей, длительность
деликта, принуждение к орально-генитальному контакту на коленях,
манипуляции с жертвой явно садистического характера и достиже-
ние эякуляции при них позволяют говорить о псевдопарафильном
синдроме. В анамнезе обращают на себя внимание асфиксия пупо-
виной в родах, привлечение к уголовной ответственности за несек-
суальный деликт, выявленные при психологическом обследовании
черты психического инфантилизма в виде незрелости оценок, недос-
320
Глава 3
таточного противодействия своим желаниям с тенденцией к нивели-
рованию значимости препятствующих обстоятельств при субъек-
тивно повышенной оценке желаемого. Из особенностей психосексу-
ального развития выявляются выпадение этапов любопытства к
половым органам другого пола и периода дистинкции с замедлением
формирования сексуального либидо и нарушениями полоролевой
идентичности с внутриличностным конфликтом.
Факторами риска развития подобного состояния являются:
1) наследственная отягощенность психическими расстрой-
ствами;
2) родовая и постнатальная патология;
3) задержка моторного и психического развития;
4) аутистические черты, отсутствие эмоционального контакта с
родителями и сверстниками, трудности коммуникации в анамнезе;
5) психофизический инфантилизм;
6) бродяжничество в анамнезе;
7) патологическое протекание пубертата;
8) дисморфобические проявления и сверхценности в анамнезе;
9) аффективные расстройства в анамнезе;
10)истеровозбудимый личностный радикал;
11) транзиторная девиантная сексуальная активность до 25 лет;
12) привлечения за несексуальные и за однородные сексуальные
деликты в анамнезе.
Таким образом, в патогенезе подобных состояний очевидна роль
дизонтогенетических расстройств, близких к тем, что отмечаются у
лиц с парафилиями, а клиническая картина представляется близкой
к нарушениям самосознания.
3.9. Психологические аспекты изнасилований
3.9.1. Особенности полового самосознания
при психических аномалиях у лиц,
совершивших изнасилования
Изучению психологических механизмов изнасилований как од-
ного из видов девиантной сексуальной активности посвящено мно-
жество исследований и в нашей стране, и за рубежом (Анто-
нян Ю. М., Гульман Б. Л., 1994; Malamuth N., 1988; Herkov М., 1996;
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 321
и др ). В то же время, при всем многообразии подходов к изучению
девиантного сексуального поведения, лица с аномалиями влечений
как отдельная группа не выделялись в качестве специального объек-
та психологического исследования.
Психологическая характеристика личности насильника, содер-
жащаяся в литературе (Антонян Ю. М., 1991), также носит доста-
точно эклектичный и обобщенный характер— «импульсивность,
нарушение прогнозирования последствий своих поступков, непри-
ятие социальных норм, тревожность, ригидность, аффективность;
бессознательное ощущение своей ущербности, недостаточность
взаимоотношений с женщинами, неуверенность в себе; снижение
эмпатии, слабое самосознание, нарушение сексуальной приспособ-
ляемости, отсутствие персонификации в выборе партнера; стремле-
ние утвердить себя во взаимоотношениях с женщинами».
Разные авторы описывали различные нарушения полоролевой
идентичности у лиц, совершивших изнасилования: фемининный
тип (Гульман Б. Л., 1994), гипермаскулинный тип (Кочарян А. С.,
1995), андрогинный тип (Heilbrun А., 1981), однако половое само-
сознание в целом, включая его структурные составляющие, не явля-
лось предметом специального исследования.
В исследовании А. С. Кочаряна (1996) было показано, что раз-
личий по маскулинности и фемининности (в самооценочных шка-
лах) между группами насильников и контрольной нет. Вместе с тем
выявилась позитивная связь между маскулинностью и фемининно-
стью, которая обычно является характерной для младших подрост-
ков. В контрольной группе эта связь не только не значима, но обна-
ружила тенденцию к негативной. Такой феномен автор предлагает
трактовать как незрелость полоролевых структур.
В другом исследовании было продемонстрировано, что тип
идентичности также связан с установками по отношению к насиль-
ственному сексу: наиболее толерантными оказались лица с недиф-
ференцированным типом, позитивное отношение к сексу коррели-
ровало с интолерантностью к насилию (Caron S., Carter D., 1997).
Следовательно, можно проследить связь различных механизмов
изнасилования с разными типами идентичности. Для лиц с феми-
нинным типом совершение изнасилования— акт гиперкомпенса-
Ции, утверждения собственной маскулинности; для лиц с недиффе-
ренцированным типом полоролевых структур— акт самоактуа-
н Зак 4244
322
Глава 3
лизации. Насильники с андрогинным типом производят исключи-
тельно инструментальный акт для достижения глубоко подавленно-
го «экспрессивного интереса» (Heilbrun А., 1981).
В направленном экспериментально-психологическом исследо-
вании участвовали 33 мужчины, совершившие изнасилования, и
30 — здоровых. 33 испытуемых исследуемой группы были распре-
делены по подгруппам в соответствии с клиническим диагнозом:
Первая группа — лица с парафилией (13 человек).
Вторая группа — лица, не страдающие парафилией (10 человек).
Третья группа — лица с псевдопарафильным синдромом (5 че-
ловек).
Четвертая группа— лица с «диссоциированным» типом ати-
пичного алкогольного опьянения (6 человек).
Межгрупповые сравнения проводились с помощью методов ста-
тистической обработки в программе Exel (использовался критерий
хи-квадрат, непараметрические коэффициенты Кендалла, Фишера).
Анализировались достоверно значимые различия между группами, а
также мера сходства отдельных параметров.
Структура полоролевой идентичности
На первом этапе был проведен анализ распределения типов по-
лоролевой идентичности (недифференцированный, андрогинный,
маскулинный, фемининный) в экспериментальных группах, который
не показал достоверных различий. Для представителей всех четырех
экспериментальных групп был свойствен фемининный тип. Разли-
чия обнаружены при сопоставлении основных экспериментальных
групп с нормативной, в которой преобладали маскулинный и андро-
гинный типы полоролевой идентичности.
На втором этапе был проведен сравнительный анализ маску-
линной и фемининной составляющих полоролевой идентичности в
экспериментальных группах (см. рис. 3.8).
При сравнении экспериментальных групп по маскулинной со-
ставляющей «Я-реального» выявлено отличие лиц с сексуальным
девиантным поведением от нормативной группы, что может отра-
жать общий для группы фактор психологической дезадаптации, так
как низкий уровень маскулинности является ее индикатором в муж-
ской выборке (Heilbrun А., 1981).
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
323
Рис. 3.8. Соотношение полоролевых черт в структуре
полоролевой идентичности
Эти данные могут свидетельствовать в пользу предположения о
том, что расстройства полоролевой идентичности являются базовы-
ми для возникновения противоправного сексуального поведения во-
обще.
В группах с парафилией и без парафилии «Я-образ» носил фе-
мининный характер. Однако для лиц без парафилии (вторая группа)
было свойственно отождествление с образом мужчины на эмоцио-
нальном уровне, а в первой группе не выявлялось отождествления
ни с образом мужчины, ни с образом женщины.
Для лиц из третьей группы (псевдопарафильный синдром) были
характерны фемининный тип полоролевой идентичности (на грани-
це с недифференцированным), идентификация на эмоциональном
Уровне с образом женщины (по данным методик ЦТО и «Кодирова-
ние» — ассоциативная связь «Я»-«женщина»).
В четвертой группе (с «диссоциированным» атипичным алко-
гольным опьянением) полоролевая идентичность («Я-реальное»)
также фемининного типа, однако выраженность фемининных черт в
его структуре была больше. На эмоциональном уровне для данной
324
Глава 3
категории характерно отождествление себя как с образом мужчи-
ны, так и с образом женщины.
Таким образом, во всех четырех группах преобладал феминин-
ный тип полоролевой идентичности, причем степень выраженности
фемининных качеств в группах с парафилией, без парафилии и с
«диссоциированным» атипичным алкогольным опьянением была
достаточно высокой и при межгрупповом сравнении достоверно не
отличалась. В группе с псевдопарафильным синдромом она была
значительно ниже и достоверно отличалась от значений данного па-
раметра в других группах (р<0,01).
Наиболее часто отождествление с образом мужчины встреча-
лось в группе без парафилии (50 %), затем — в группе с «диссоции-
рованным» атипичным алкогольным опьянением (33,3 %), в группах
с парафилией и псевдопарафильным синдромом этот признак встре-
чался значительно реже (9 и 7 % соответственно).
Полоролевые предпочтения
Для всех четырех экспериментальных групп полоролевые пред-
почтения характеризовались выраженностью как маскулинных, так
и фемининных черт (андрогинный тип «Я-идеального»), что не от-
личало их от нормативной выборки.
Степень выраженности фемининных черт в структуре полоро-
левых предпочтений в группе с псевдопарафильным синдромом
наименьшая, в группе с «диссоциированным» атипичным алкоголь-
ным опьянением — более высокая, а в первой и второй группах —
максимальная и соответствует высокой степени выраженности мас-
кулинных черт.
Однако об участии данной структуры в регулятивных процессах
говорить невозможно, так как большое расстояние между актуаль-
ным и идеальным образами «Я» является фактором, препятствую-
щим включенности идеального «Я-образа» в процесс корректировки
собственного поведения.
Важным фактором, способствующим регуляции поведения, яв-
ляется ориентация на социальные нормы мужского полоролевого
поведения, о чем может свидетельствовать близость образов «реаль-
ного Я», «идеального Я» и представлений о мужской половой роли.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 325
Наибольшее расстояние между этими параметрами наблюдается
в группах с парафилией и без парафилии. В группе с псевдопара-
фильным синдромом расстояние между данными параметрами со-
кращается. Наиболее близкое расстояние отмечается в группе с
«диссоциированным» атипичным алкогольным опьянением, следо-
вательно, только у ее представителей возможно участие данного па-
раметра в регуляции поведения.
На эмоциональном уровне для групп с «диссоциированным»
атипичным алкогольным опьянением и с парафилией характерны
ассоциации «Я-идеал»-«женщина». Это может свидетельствовать о
том, что женская половая роль является для них более приоритет-
ной, предпочтительной. Данный параметр достоверно отличает дан-
ные две группы от других двух (при /?<0,01).
Полоролевое поведение
Для групп с «диссоциированным» атипичным алкогольным опь-
янением и лиц с парафилией характерна недостаточная выражен-
ность маскулинных черт паттернов полоролевого поведения («Я для
мужчин» и «Я для женщин»). Для двух других групп выраженность
маскулинных черт данных параметров соответствует данным норма-
тивной группы.
При сравнении выраженности фемининных черт обнаружено,
что для лиц с «диссоциированным» атипичным алкогольным опья-
нением, с парафилией и без парафилии характерна значительная их
выраженность.
Для лиц с парафилией паттерны полоролевого поведения (как с
мужчинами, так и с женщинами) характеризуются выраженной фе-
мининностью. Для данной категории лиц характерна зависимость
от социального окружения (отличие от других групп прир<0,01).
Паттерны полоролевого поведения у лиц без парафилии харак-
теризовались выраженностью как маскулинных, так и фемининных
черт (андрогинный тип). Во взаимоотношениях с другими людьми
Для них характерна доминирующая позиция (р<0,05).
Паттерны полоролевого поведения в группе с псевдопарафиль-
ным синдромом соответствовали нормативным данным и характери-
зовались в ситуации взаимодействия с мужчинами преобладанием
маскулинных качеств (маскулинный тип), в ситуации взаимодейст-
326
Глава 3
вия с женщинами — выраженностью как маскулинных, так и феми-
нинных черт (андрогинный тип). Особенностью взаимодействия
данных лиц с социальным окружением является сопротивление
внешним условиям (достоверно значимое отличие при р<0,05).
В группе с «диссоциированным» атипичным алкогольным опья-
нением особенности поведения в ситуации взаимодействия с муж-
чинами характеризуются отсутствием выраженности как маскулин-
ных, так и фемининных черт (недифференцированный тип), а в
ситуации взаимодействия с женщинами— преобладанием феми-
нинных черт.
При сравнении групп обнаруживается, что минимальная степень
выраженности маскулинных черт характерна для лиц с «диссоции-
рованным» атипичным алкогольным опьянением, для группы с па-
рафилией характерны несколько большая выраженность феминин-
ных черт при минимальной выраженности маскулинных, лица без
парафилии характеризуются такой же выраженностью фемининных
черт при одновременном нарастании маскулинных, и максимальная
степень выраженности маскулинных признаков при минимальной
выраженности фемининных наблюдается у лиц с псевдопарафиль-
ным синдромом.
Особенности поведения в ситуации взаимодействия с женщина-
ми для групп с «диссоциированным» атипичным алкогольным пове-
дением и с парафилией характеризуются соответствием выраженно-
сти полоролевых черт структуре «Я-реального». Это
свидетельствует о том, что данная группа (женская) является для
них референтной. У двух других групп данная связь не выявляется.
Полоролевые стереотипы
При сравнении представлений о мужской половой роли обнару-
живается, что все группы характеризуются одинаковой выраженно-
стью маскулинных черт, но при этом выраженность фемининных
черт различается.
В первой группе (лица с парафилией) представления о мужской
половой роли характеризовались выраженностью как маскулинных,
так и фемининных черт (андрогинный тип), отрицательным эмо-
циональным отношением, формальностью и атрибутивностью. По-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 327
лоролевые предпочтения в данном случае также соотносятся с пред-
ставлениями о мужской половой роли.
У лиц второй группы представления о мужской половой роли
характеризовались выраженностью как маскулинных, так и феми-
нинных черт (андрогинный тип), согласовывались с полоролевыми
предпочтениями (близость данных образов) при положительном
эмоциональном отношении к образу мужчины.
У лиц группы с псевдопарафильным синдромом представления
о мужской половой роли характеризовались выраженностью как
маскулинных, так и фемининных черт (андрогинный тип образа
«Мужчина должен быть...»), отрицательным эмоциональным от-
ношением к образу мужчины, формальностью и атрибутивностью
данных представлений. Полоролевым предпочтениям данной кате-
гории лиц оказалась свойственна выраженность как маскулинных,
так и фемининных черт (андрогинный тип), которые соответствова-
ли представлениям о мужской половой роли.
У лиц четвертой группы («диссоциированное» атипичное алко-
гольное опьянение) представления о мужской половой роли также
характеризовались выраженностью как маскулинных, так и феми-
нинных черт (андрогинный тип), однако об их соответствии полоро-
левым предпочтениям, наблюдаемом в предыдущей группе, гово-
рить нельзя (большое расстояние данных параметров в пространстве
М/Ф). Эмоциональное отношение к образу мужчины в данной груп-
пе амбивалентное.
Таким образом, при сопоставлении обнаруживается, что в груп-
пах с парафилией, псевдопарафильным синдромом и «диссоцииро-
ванным» атипичным алкогольным опьянением представления о
мужской половой роли соответствуют представлениям в норматив-
ной выборке. Для лиц без парафилии, при такой же, как в других
группах, выраженности маскулинной составляющей данного пара-
метра, характерна чрезмерная выраженность фемининных черт, что
свидетельствует о недостаточной когнитивной усвоенности муж-
ской половой роли. У всех групп, кроме четвертой («диссоцииро-
ванное» атипичное алкогольное опьянение), отмечается соотноси-
мость полоролевых предпочтений и представлений о мужской
половой роли, однако об участии мужского стереотипа в регуляции
поведения однозначно говорить невозможно, поскольку эмоцио-
328
Глава 3
нальное отношение к образу мужчины является индикатором степе*
ни включенности норм в регулятивные процессы (см. табл. 3.11).
Таблица З.Ц
Эмоциональное отношение к половым ролям
Диагноз Образ мужчины Образ женщины
Псевдопарафильный синдром Отрицательное * Амбивалентное отношение,^ формальность и атрибутив- ность представлений**
«Диссоциированное» атипичное опьянение Амбивалентное Положительное
Парафилии Отрицательное Положительное отношение, формальность и атрибутив- ность представлений
Без парафилии Положительное Положительное
Примечания: *— при межгрупповом сравнении данный параметр
достоверно отличается у второй и четвертой групп;
**— параметр достоверно отличается при сопоставлении со второй и
четвертой группами.
При сравнении групп обнаруживается, что недостаточная ког-
нитивная интериоризация мужской половой роли характерна для
лиц без парафилии. В остальных группах когнитивная интериориза-
ция сохранна. Отсутствие эмоциональной интериоризации мужской
половой роли характерно для групп с парафилией, с «диссоцииро-
ванным» атипичным алкогольным опьянением и псевдопарафиль-
ным синдромом. Смысловая интериоризация мужской половой роли
отсутствует во всех группах.
В таблице 3.11 представлены особенности эмоционального от-
ношения к мужскому и женскому полоролевым стереотипам. Обна-
руживается, что только в отношении лиц без парафилии (четвертая
группа) возможно говорить о регуляции поведения мужским поло-
ролевым стереотипом.
Представления о женской половой роли во всех четырех экспе-
риментальных группах характеризуются преобладанием феминин-
ных черт (фемининный тип образа «Женщина должна быть...»), од-
нако эмоциональное отношение к женской половой роли, как видно
из таблицы 3.11, также отличается в разных группах.
В группе с псевдопарафильным синдромом отмечаются амбива-
лентное эмоциональное отношение к образу женщины, формаль-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 329
ность и атрибутивность данных представлений. Для лиц с «диссо-
циированным» атипичным алкогольным опьянением и лиц без па-
рафилии характерно положительное эмоциональное отношение к
образу женщины. Для лиц с парафилией характерно положительное
эмоциональное отношение к образу женщины, однако им также
свойственны формальность и атрибутивность этих представлений.
Сексуальные предпочтения
Максимальной степенью выраженности фемининности сексу-
альные предпочтения характеризуются в группе лиц с парафили-
ей. В группах с псевдопарафильным синдромом и без парафилии
значения фемининных черт уменьшаются. Минимальная степень
их выраженности выявляется в группе с «диссоциированным»
атипичным алкогольным опьянением.
У лиц с парафилией сексуальные предпочтения характеризу-
ются выраженностью фемининных признаков (фемининный тип
образа «идеального сексуального партнера») и согласуются с
представлениями о женской половой роли. Следовательно, для
данных лиц характерно предпочтение женщины в качестве сексу-
ального партнера. Однако образ реального сексуального партне-
ра, также характеризующийся преобладанием фемининных черт,
не согласуется с идеальными сексуальными предпочтениями по
выраженности полоролевых качеств. Учитывая формальность
представлений о женской половой роли, характерную для лиц с
парафилией, данные различия могут свидетельствовать о кон-
фликте между уровнем притязаний данных лиц и уровнем реаль-
ных достижений в сексуальной сфере.
Сексуальные предпочтения в группе без парафилии характе-
ризуются преобладанием фемининных черт (фемининный тип об-
разов реального и идеального сексуального партнера) и согласу-
ются с представлениями о женской половой роли, что
свидетельствует о предпочтении женщины в качестве сексуально-
го партнера. Для данных лиц также характерны на эмоциональ-
ном уровне ассоциации понятий «секс»-«женщина».
Сексуальные предпочтения в третьей группе характеризуются
преобладанием фемининных черт (фемининный тип образов ре-
330
Глава 3
ального и идеального сексуального партнера) и согласуются с
представлениями о женской половой роли, что свидетельствует о
предпочтении женщины в качестве сексуального партнера. Сте-
пень соответствия реального и желаемого сексуальных партнеров
достаточно высока, однако, учитывая формальность представле-
ний об образе женщины и амбивалентное к нему отношение,
можно констатировать конфликтность в сфере сексуальных пред-
почтений.
В четвертой группе образ идеального сексуального партнера
характеризуется выраженностью как маскулинных, так и феми-
нинных черт (андрогинный тип) и согласуется с полоролевыми
предпочтениями (с идеальным образом «Я»). Образ реального
сексуального партнера характеризуется выраженностью феми-
нинных черт и согласуется с выраженностью полоролевых черт в
структуре полоролевой идентичности (близость «Я-реальное» и
«реальный сексуальный партнер»). В таком случае можно пред-
положить наличие выраженных аутоэротических тенденций. На
эмоциональном уровне для данных лиц в качестве сексуального
партнера характерно предпочтение образа женщины. Для данной
категории испытуемых характерно положительно окрашенное от-
ношение к сексу в целом (ассоциативные связи «секс»-
»удовольствие»), что достоверно отличает данных испытуемых от
других экспериментальных групп.
Обобщая результаты настоящего психологического обследо-
вания, можно охарактеризовать половое самосознание у выделен-
ных клинических групп.
Половое самосознание у лиц с псевдопарафильным синдро-
мом характеризуется: фемининным типом полоролевой идентич-
ности (на границе с недифференцированным), отсутствием эмо-
циональной и смысловой интериоризации мужской половой роли
при сохранности когнитивных представлений, отсутствием регу-
ляции поведения мужским полоролевым стереотипом. Можно за-
ключить, что для данной категории в структуре полового само-
сознания характерен базовый внутриличностный конфликт,
который заключается в переживании собственной несостоятель-
ности, выражающемся в чрезмерном расстоянии в пространстве
между актуально переживаемым «Я-образом» и идеальным.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 331
Для полового самосознания лиц с «диссоциированным» ати-
пичным алкогольным опьянением характерны: фемининный тип
полоролевой идентичности; когнитивная интериоризация муж-
ской половой роли при отсутствии эмоциональной и смысловой;
отсутствие регуляции поведения мужским полоролевым стерео-
типом; предпочтение в качестве сексуального объекта, обладаю-
щего сходной структурой полоролевой идентичности, что можно
интерпретировать как аутоэротические тенденции.
Особенностями полового самосознания лиц с парафилией яв-
ляются: выраженность фемининной составляющей полоролевой
идентичности, зависимость от социального окружения, отсутст-
вие эмоциональной и смысловой интериоризации мужской поло-
вой роли. Учитывая свойственные для лиц с парафилиями транс-
формированность образа «Я», переживание его нестабильности
(Дворянчиков Н. В., 1998), механизмом изнасилования в этом
случае может являться стабилизация образа «Я».
Половое самосознание у лиц без парафилии характеризуется:
фемининным типом полоролевой идентичности (на границе с не-
дифференцированным), отсутствием когнитивной и смысловой
интериоризации мужской половой роли при сохранности эмоцио-
нальной, регуляцией поведения мужским полоролевым стереоти-
пом. Сфера сексуальных предпочтений характеризуется относи-
тельной безконфликтностью. Сексуальные предпочтения согла-
суются с представлениями о женской половой роли, что
свидетельствует о предпочтении женщины в качестве сексуально-
го партнера. Для данных лиц также характерны на эмоциональ-
ном уровне ассоциации понятий «секс»-«женщина».
Таким образом, самыми сохранными в плане возможной осоз-
нанной и произвольной регуляции поведения являются лица без
парафилии. У лиц с псевдопарафильным синдромом и «дис-
социированным» атипичным алкогольным опьянением ограниче-
на возможность участия полоролевого стереотипа в регуляции
(т. е. страдает преимущественно волевой компонент), у лиц же с
парафилиями страдает как волевой компонент, так и интеллекту-
альный (осознанность поведения и прогнозирование его послед-
ствий).
332 Глава 3
3.10. Особенности полового самосознания
и межличностного восприятия
в паре «насильник-жертва»
Сущность процесса межличностного восприятия состоит в «вы-
читывании», расшифровывании значения внешних данных объекта
восприятия и раскрытии смысла получающегося таким образом
«текста». С. Л. Рубинштейн (1959) говорил о «свернутости» процес-
са познания другого человека в обычных условиях и его «разверну-
тости» в случаях отклонения от принятых образцов. Отсюда для ре-
зультата межличностного восприятия существенными оказываются
не только характеристики субъекта и объекта восприятия, но и усло-
вия ситуации, в которых происходит процесс формирования образа
объекта у субъекта.
С. Л. Рубинштейн (1997а, 19976) писал, что личность как субъ-
ект активно выбирает ситуации поступка, в которых она максималь-
но проявляется и в которых действительно значимой является оцен-
ка ее поведения другими людьми.
Согласно Т. А. Ребеко (2002), ситуация поступка репрезентиру-
ет прототипический образ «Я», интегрирующий представления о
«значимых» ситуациях, способах поведения в них и оценках (вклю-
чая самооценку)/ Иными словами, «Я-актуальное» в ситуации по-
ступка всегда имплицирует «Я-социальное» («Я для другого») и по-
тенциальные ситуации реализации поступка. Действие рабочей
«Я-концепции» в формировании и контроле отдельных поведенче-
ских актов может быть проанализировано в двух широких процессах
поведения: интраперсоналъном процессе, который включает про-
цессы образования информации релевантной «Я», аффективную ре-
гуляцию и мотивационные процессы; интерперсоналъном процессе,
включающем социальную перцепцию, социальное сравнение, про-
цесс нахождения другого и формирования интеракции с ним. При
этом результаты как интерперсональных, так и интраперсональных
процессов детерминированы текущим мотивационным состоянием
(Marcus К. et al., 1987).
Взаимодействие, осуществляемое в паре «насильник-жертва»
непосредственно в криминальной ситуации и предшествующее раз-
витию конфликта, возможно рассматривать с помощью модели со-
циального межличностного взаимодействия. В данной конфликтной
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
333
ситуации наиболее остро могут проявляться нарушения коммуника-
тивных способностей.
В конфликтной ситуации участвуют два субъекта, каждый из
которых является «носителем» определенного самосознания. Сопос-
тавительный анализ особенностей полового самосознания может
являться отражением аномальных механизмов формирования сексу-
альной дезадаптации.
В соответствии с моделью, рассматривающей половое самосоз-
нание в рамках динамической «Я-концепции» К. Marcus (Саламо-
ва Д. К., Ткаченко А. А., Ениколопов С. Н., 2002), был проведен со-
поставительный анализ особенностей полового самосознания в
следующих группах:
Первая группа— обвиняемые в изнасиловании (11 мужчин в
возрасте от 21 до 41 года).
Вторая — потерпевшие (11 женщин в возрасте от 17 до 36 лет),
проходившие по тем же самым уголовным делам.
Третья — 20 здоровых мужчин.
Четвертая — 20 здоровых женщин.
Экспериментальные группы сравнивались с соответствующими
контрольными.
Сопоставление проводилось между экспериментальными груп-
пами, а также между каждой экспериментальной и соответствующей
контрольной группой с помощью критерия Манна-Уитни (про-
граммное обеспечение SPSS 8.0).
Полоролевая идентичность
На рис. 3.9 по оси X отражены значения по маскулинной шкале
каждого параметра, по оси У— значения по фемининной шкале.
Значения, равные 17 и по маскулинной, и по фемининной шкалам,
принимаются за средние.
В группе насильников преобладал андрогинный характер поло-
ролевой идентичности (т. е. одновременная выраженность как мас-
кулинных, так и фемининных черт). В группе жертв — фемининный
тип (преобладание фемининных черт при незначительной выражен-
ности маскулинных). При сравнении экспериментальных групп раз-
личия обнаруживаются по фемининной составляющей образов
334 Глава 3
«Я-реального» (ЯР; уровень достоверности р<0,01). Уровень
выраженности маскулинных черт не отличается.
Рис. 3.9. Особенности полоролевой идентичности
у насильников и жертв изнасилования в сравнении с нормой
При сравнении экспериментальных групп с соответствующими
контрольными обнаруживается, что полоролевая идентичность на-
сильников достоверно не отличается от контрольной группы, что
может являться следствием гетерогенности группы насильников по
клиническому критерию (она включает лиц как с парафилиями, так
и без парафилии).
При сравнении жертв с контрольной женской группой обнару-
живается, что выраженность маскулинных черт достоверно не отли-
чается, но выраженность фемининных черт в группе жертв досто-
верно выше, что может свидетельствовать о некоторой диспро-
порции маскулинности/фемининности в структуре «Я-реального».
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 335
Полоролевые предпочтения
Как в группе насильников, так и в группе жертв полоролевые
предпочтения носили сходный андрогинный характер (выражен-
ность и маскулинных, и фемининных черт) и достоверно не разли-
чались по выраженности полоролевых черт, что свидетельствует о
стремлении к обладанию одновременно и маскулинными, и феми-
нинными чертами. При этом в первой группе они соответствовали
представлениям о мужской половой роли (близость образов «Я-
идеальное» — ЯИ и «Мужчина должен быть...» — МДБ). В группе
потерпевших характерно отсутствие соответствия полоролевых
предпочтений представлениям о женской половой роли (отсутствует
близость образов «Я-идеальное» и «Женщина должна быть...» —
ЖДБ). Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что поведение
жертв в ситуациях, релевантных половому самосознанию, не регу-
лируется системой половых норм (см. рис. 3.10).
Рис. 3.10. Соответствие полоролевых
предпочтений представлениям о половых ролях (в баллах)
Для структуры полового самосознания и насильников, и жертв
характерно отсутствие согласованности актуального образа «Я» (по-
лоролевой идентичности) и идеального «Я» (полоролевых предпоч-
тений). Рассогласование выражается в чрезмерном расстоянии меж-
ty заданными параметрами в пространстве маскулинность/феми-
336
Глава 3
нинность. При сравнении расстояний между параметрами «Я-реаль-
ное» и «Я-идеальное» экспериментальных групп с соответствующи-
ми контрольными выясняется, что в группе потерпевших существу-
ет достоверное отличие от женской нормативной группы (при р
<0,05). При сравнении насильников с мужской нормативной груп-
пой обнаруживается, что отличия в согласованности также сущест-
вуют, однако не достигают высокой степени достоверности.
Представления о мужской половой роли
Как в группе насильников, так и во второй группе представле-
ния о мужской половой роли характеризовались чрезмерной выра-
женностью и маскулинных, и фемининных черт (андрогинный тип).
При сравнении данных групп достоверных отличий в представлени-
ях о мужской половой роли не обнаружено. Но при сравнении экс-
периментальных групп с контрольными обнаруживается, что для
экспериментальных групп характерен искаженный характер пред-
ставлений об образе мужчины. И в той, и в другой эксперименталь-
ных группах испытуемые приписывают мужской половой роли
чрезмерную выраженность фемининных черт (достоверность при
/?<0,01 для первой группы и /?<0,05 — для второй при сравнении с
контрольными).
Представления о женской половой роли
И в первой, и во второй группах представления о женской поло-
вой роли также носили андрогинный характер и не различались при
межгрупповом сравнении. Однако, так же, как и в предыдущем слу-
чае, испытуемые в экспериментальных группах имели искаженные
представления о женской половой роли, приписывали образу чрез-
мерную выраженность феминниных черт (достоверные отличия при
сравнении с контрольными, р<0,01).
Таким образом, следует обратить внимание на недостаточную
когнитивную дифференцированность представлений о половых ро-
лях, которая характерна для представителей как первой группы, так
и второй, однако в группе жертв она носит особо выраженный ха-
рактер.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 337
---•---------------------------------—-----------—— --------
Особенности поведения
Особенности поведения в ситуации взаимодействия с мужчина-
ми в группе насильников носят андрогинный, а в группе жертв —
фемининный характер (достоверные различия по уровню выражен-
ности фемининных черт, /?<0,05). При этом в обеих группах данный
параметр соответствует по выраженности полоролевых черт струк-
туре актуально переживаемого образа «Я» (близость образов, отра-
жающих полоролевую идентичность и паттерны поведения при
взаимодействия с мужчинами, «Мужчины считают, что Я...» —
МС). Данная связь свидетельствует о том, что мужская группа явля-
ется для представителей обеих групп (и для насильников, и для
жертв) референтной, в соответствии с мнениями, установками и
взглядами которой испытуемые строят свое поведение.
При сравнении экспериментальных групп с контрольными об-
наруживается, что и в группе насильников, и в группе жертв показа-
тели, отражающие поведение при взаимодействии с мужчинами,
достоверно отличаются от соответствующих показателей в норма-
тивных группах по выраженности фемининных черт. В последних
выраженность фемининных черт значительно слабее.
В контрольной мужской группе в отличие от насильников такое
поведение характеризуется значительно меньшей фемининностью и
носит маскулинный характер (р<0,01).
В женской нормативной группе паттерны поведения характери-
зуются выраженностью как маскулинных, так и фемининных черт
(андрогинный тип), что отличает данных испытуемых от жертв, у
которых такое поведение носит фемининный характер (отличия по
выраженности фемининных черт достоверны, /?<0,01).
Поведение в ситуации взаимодействия с женщинами у предста-
вителей обеих экспериментальных групп характеризуется выражен-
ностью как маскулинных, так и фемининный черт (андрогинные ти-
пы). При этом как для насильников, так и для жертв характерно
соответствие такого поведения представлениям о женской половой
роли (близость образов «Женщины считают, что я...»— ЖС и
«Женщина должна быть...»). Следовательно, поведение в ситуации
взаимодействия с женщинами в экспериментальных группах строит-
ся в соответствии с представлениями о женской половой роли.
338
Глава 3
При сравнении особенностей поведения в экспериментальных и
контрольных группах обнаруживается, что выраженность феминин-
ных черт данного параметра в контрольных группах достоверно
слабее, чем в экспериментальных (р<0,01 для мужских групп и
р<0,05 — для женских).
Таблица 3.12
Средние значения показателей половой «Я-концепции»
у насильников (первая группа) и жертв (вторая группа)
ЯР ЯИ МДБ же МС РСП ИСП ЖДБ
м ф м ф м ф М ф м Ф м ф М ф м ф
1гр 17,17 17,67 21,25 20 21,42 20,08 16,36 20,27 19,08 17,75 15,55 18,27 17,42 22,08 16,92 21,67
2гр 16,4 22,4 18,4 20,6 20,8 21 18,2 22,6 16,4 22,8 20,33 20,67 23 21,8 19,2 23,6
Примечание: курсивом выделены параметры, достоверно различаю-
щиеся в группах (при р<0,05).
Таблица 3.13
Средние значения показателей половой «Я-концепции»
у насильников (первая группа)
и в мужской нормативной группе (третья группа)
ЯР ЯИ МДБ же МС РСП ИСП ЖДБ
м ф м ф м ф м ф м ф м ф м ф м ф
1ГР 17,17 17,67 21,25 20 21,42 20,08 16,36 20,27 19,08 17,75 15,55 18,27 17,42 22,08 16,92 21,67
2гр 18,1 16,9 21,4 17,1 21,2 17,4 18,27 17,04 19 16,6 16,4 19,7 16,3 20,4 15,3 21,2
Таблица 3.14
Средние значения показателей половой «Я-концепции»
у жертв (вторая группа) и в женской нормативной группе
(четвертая группа)
ЯР ЯИ МДБ же МС РСП ИСП ЖДБ
м ф м ф м ф м ф м ф м ф м ф м ф
1гр 16,4 22,4 18,4 20,6 20,8 21 18,2 22,6 16,4 22,8 20,33 20,67 23 21,8 19,2 23,6
2 гр 16,4 17,6 19 17,95 20,84 16,89 16,79 16,8 17,1 18,3 18,2 16,9 20,8 18,42 17,4 20
Как следует из данных таблиц 3.12-3.14, корреляционный ана-
лиз различных составляющих полового самосознания при сравнении
групп обнаружил несколько закономерностей. Так, связь между осо-
бенностями полоролевой идентичности жертв и представлениями о
женской половой роли у насильников (г=0,738, /?<0,05) является от-
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 339
ражением более высокой степени вероятности выбора в качестве
жертвы индивида, обладающего данными свойствами.
Связь между искаженными представлениями о мужской поло-
вой роли у жертв и структурой, отражающей особенности поведения
в мужской группе у насильников (г=0,68, р<0,05), свидетельствует о
возможности неправильной интерпретации жертвой поведения на-
сильника как характерного для мужчин в целом.
ЖЕРТВЫ
"Я-реальное" (м)
"Я-идеальное" (м)
"Я-идеальное" (ф)
’’Мужчина должен быть”
(м)
’’Мужчина должен быть"
(Ф)
"Я для мужчин" (м)
Идеальный партнер (м)
Идеальный партнер (ф)
"Женщина должна быть"
_________(м)________
"Женщина должна быть"
I (ф)
Рис. 3.11. Анализ межгрупповых корреляционных связей
различных параметров полового самосознания
На рисунке 3.11 отображены достоверные связи между маску-
линными (м) и фемининными (ф) параметрами различных состав-
ляющих полового самосознания при сравнении насильников и жертв
изнасилований.
340
Глава 3
Сексуальные предпочтения
Одним из важнейших факторов, определяющих формирование
сексуальных девиаций, является образ сексуального партнера (Дво-
рянчиков Н. В., Ткаченко А. А., 1997; Старович 3., 1991).
3. Старович (1991) указывает, что частой причиной сексуальных
расстройств являются нарушения межличностной коммуникации.
Сосредоточение внимания в основном на собственной личности
приводит к снижению интереса к личности партнера, нарушению
восприятия, отсутствию внимания к содержанию контактов, специ-
фическому формированию метакоммуникации. Речь идет о сниже-
нии количества метакоммуникантов (незнание языка общения, на-
растающее чувство непонимания) или, наоборот, об их чрезмерном
увеличении (с целью манипулирования партнером), а также о созда-
нии неприемлемых метакоммуникантов (откладывание обсуждения
возникших проблем, пренебрежение необходимостью диалога).
Сексуальные предпочтения («Идеальный сексуальный парт-
нер» — ИСП; «Реальный сексуальный партнер» — РСП) в группе
насильников характеризуются выраженностью как маскулинных,
так и фемининных черт при некотором преобладании последних
(андрогинный тип на границе с фемининным) и достоверно отлича-
ются от сексуальных предпочтений в нормативной группе (выра-
женность фемининных черт в контрольной группе ниже, р<0,05).
Однако сексуальные предпочтения в группе насильников согласу-
ются с их представлениями о женской половой роли, что свидетель-
ствует о предпочтении женщины в качестве сексуального партнера.
Во второй группе (жертвы) сексуальные предпочтения также
носили андрогинный характер (высокая выраженность как маску-
линных, так и фемининных черт). При сравнении полученных дан-
ных с контрольной группой обнаруживается чрезмерная выражен-
ность фемининных черт в структуре сексуальных предпочтений
жертв изнасилований (при /?<0,05). Для второй группы также ха-
рактерно то, что сексуальные предпочтения недостаточно согласу-
ются с представлениями о половых ролях и о мужской, в частно-
сти. Это свидетельствует о том, что сексуальные предпочтения
носят индифферентный характер (независимый) по отношению к
половым ролям.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин 341
Таким образом, при рассмотрении полового самосознания обна-
руживается, что для данной целостной системы — и насильников, и
жертв изнасилования — характерны сохранные и нарушенные зве-
нья.
Основные нарушения в обеих группах приходятся на стадию
формирования полоролевого поведения. Так, полоролевые предпоч-
тения отличаются от нормативных в сторону большей, чем в норма-
тивной выборке, выраженности фемининных черт. Полученные дан-
ные отражают стремление к одновременно высоким значениям как
по маскулинной, так и по фемининной шкалам. Возможное расши-
рение поведенческого спектра за счет как черт экспрессивности, так
и инструментальности является попыткой редукции диссонанса пу-
тем изменения представлений о себе (Steele С. М., Liu Т. J., 1981,
1983).
Недостаточная когнитивная дифференцированность представ-
лений о социальных нормах создает условия, при которых полоро-
левые предпочтения согласуются с представлениями одновременно
и о мужской, и о женской половых ролях. Последнее, в свою оче-
редь, затрудняет возможность регуляции поведения полоролевыми
стереотипами.
Следует особо отметить, что для экспериментальных групп (и
для насильников, и для жертв), в отличие от контрольных, характер-
на диспропорция полоролевых черт в различных структурах
«Я-концепции» в сторону чрезмерного преобладания фемининных.
И для насильников, и для жертв характерны искаженные представ-
ления о половых ролях, недостаточная их дифференцированность.
Представления о сексуальном партнере в экспериментальных
группах также сходны и отличаются от нормативных достоверно
большей выраженностью фемининных черт.
Таким образом, можно обнаружить определенное «сближение»
«Я-концепций», выражающееся в сходстве нарушений, характерных
и для насильников, и для жертв.
Межличностное общение неразрывно связано с сексуальным
поведением человека (Имелинский К., 1986; Старович 3., 1991;
Freund К., 1988). При этом образ объекта сексуальной активности
включается во все три стороны человеческого общения — коммуни-
кативную, интерактивную и перцептивную (Андреева Г. М., 1980).
342
Глава 3
Следовательно, можно сделать вывод о том, что низкий уровень
коммуникативных установок насильников на равноценные, партнер-
ские взаимоотношения, а также искаженные представления о парт-
нере, предопределяющие нарушения межличностного восприятия,
могут являться одним из механизмов совершения изнасилования.
В условиях дефицита информации люди начинают приписывать
друг другу как причины, так иногда и сами образцы поведения или
какие-то более общие характеристики. Как правило, стереотип (или
устойчивый образ какого-то явления или человека) возникает на ос-
нове достаточно ограниченного прошлого опыта и обеспечивает
функцию построения вывода на базе ограниченной информации.
Приписывание образцов (или стереотипов) осуществляется либо на
основе сходства поведения воспринимаемого лица с каким-то дру-
гим образцом, имевшимся в прошлом опыте субъекта восприятия,
либо на основе анализа собственных мотивов, предполагаемых в
аналогичной ситуации (в этом случае может действовать механизм
идентификации). Но так или иначе возникает целая система спосо-
бов такого приписывания (атрибуции).
Таким образом, можно говорить о двух различных механизмах:
1) идентификации с уже принятым, усвоенным образцом пове-
дения (эталоном);
2) идентификации с субъектом-партнером по взаимодействию.
В связи с этим возникает вопрос: не являются ли изменения по-
лового самосознания, которые наблюдались у жертв изнасилования,
следствием криминальной психотравмирующей ситуации или ре-
зультатом более отдаленного прошлого опыта (до изнасилования)?
При анализе анамнестических данных жертв изнасилования об-
наружена определенная специфика семейного воспитания: преобла-
дали такие особенности, как гипоопека, эмоциональное отвержение.
Следовательно, выше вероятность того, что изменения в структуре
полового самосознания, которые были выявлены, являются следст-
вием неадекватных условий формирования и развития личности, а
не самой ситуации изнасилования.
Если учесть, что как для насильников, так и для их жертв харак-
терны искаженные представления об образцах поведения (полороле-
вых стереотипах), то процесс интерпретации целей, намерений и
мотивов партнера по интеракции не согласуется с реальными наме-
рениями партнера.
Насильственные сексуальные действия в отношении женщин
343
Согласно представлениям, развиваемым в теории каузальной
атрибуции (Г. Келли, цит. по: Андреева Г. М., 1979), мера и степень
приписывания партнеру определенных черт в процессе межлично-
стного восприятия зависят от двух условий: от степени уникально-
сти или типичности поступка и от степени его социальной жела-
тельности. В первом случае имеется в виду тот факт, что типичное
поведение предписано ролевыми образцами и потому легче подда-
ется однозначной интерпретации; уникальное же поведение допус-
кает множество различных интерпретаций. Под социально жела-
тельным понимается поведение, соответствующее социальным и
культурным нормам и тем самым сравнительно легко и однозначно
объясняемое. При нарушении таких норм диапазон возможных объ-
яснений расширяется.
J. McFall (1990) предлагает модель обработки социальной ин-
формации, в которой выделяет три стадии: первая относится к навы-
кам расшифровки, вторая— к навыкам принятия решения и тре-
тья — к навыкам выполнения. Навыки расшифровки были
определены как центростремительные процессы, вовлеченные в по-
лучение, восприятие и интерпретацию поступающей стимульной
информации. Навыки принятия решения — центральные процессы,
с помощью которых ситуация, определенная стадией расшифровки,
преобразовывается в определенную поведенческую программу, ко-
торая должна быть выполнена в третьей стадии. Процесс включает:
выбор из нескольких альтернатив, соответствие их требованиям за-
дачи, отбор лучшего выбора, поиск выбора в поведенческом репер-
туаре и оценку субъективной полезности выбора. Отыгрывание или
навыки исполнения — это процессы, которые вовлечены в исполне-
ние ответа, контроль его последствий и внесение изменений в слу-
чае необходимости. Согласно J. McFall, все эти компоненты необхо-
димы в реализации социально компетентного поведения. Дефициты
в любом из этих процессов могут вести к искажениям в поведении.
На основании изложенного можно констатировать, что насиль-
ники в ситуациях, релевантных сексуальной сфере, ведут себя в со-
ответствии с искаженными представлениями о мужской половой
Роли. Потерпевшие, в силу присущих им искаженных представле-
ний о мужской половой роли и недостаточной дифференцированно-
сти половых норм, не способны воспринять такое поведение как не-
344
Глава 3
адекватное, что и предопределяет конфликтный характер взаимо-
действия в паре насильник-жертва.
В свою очередь, искаженные и не соответствующие половым
нормам, а следовательно, не регулируемые половыми нормами пат-
терны поведения потерпевших в ситуации межполового взаимодей-
ствия повышают вероятность реализации насильником поведения
именно в отношении самих потерпевших.
При этом искаженные представления насильников о женской
половой роли негативно влияют на оценку поведения партнера (в
данном случае— жертвы) и затрудняют возможность адекватной
интерпретации поведения жертвы.
Неадекватное разрешение конфликтной ситуации обусловлено
невозможностью соотнесения актуального и желаемого поведения,
что затрудняет возможность оценки предпринятых усилий и, следо-
вательно, нарушает регуляцию поведения насильников.
Таким образом, нарушения процесса межличностного воспри-
ятия, обусловленного искаженными представлениями о половых
ролях, снижают в сложных ситуациях межличностного взаимодей-
ствия способность как насильников, так и потерпевших оценивать и
свои действия, и окружающих, давать им прогностическую оценку и
правильно на них реагировать.
Глава 4
ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ДИАГНОСТИКИ НАРУШЕНИЙ СЕКСУАЛЬНОГО
ПРЕДПОЧТЕНИЯ
4.1. Проблемы диагностики парафилий
Согласно МКБ-10, расстройство полового предпочтения опре-
деляется по нескольким критериям:
1) если периодически возникают интенсивные сексуальные вле-
чения и фантазии, включающие необычные явления и поступки;
2) если индивидуум или поступает в соответствии с этими вле-
чениями или испытывает значительный дистресс из-за них;
3) если это предпочтение наблюдается минимум 6 месяцев.
В ряде случаев клинических критериев недостаточно для диаг-
ностики парафилии, однако ее нельзя исключить вследствие сходст-
ва поведения с парафильным. Причины затруднений диагностики
нарушений полового предпочтения неоднородны.
Первая группа причин— несоответствие критериям МКБ-10.
Возможно несколько вариантов такого несоответствия:
а) однократный эпизод реализации девиантной сексуальной ак-
тивности или реализация на протяжении менее 6 месяцев, при этом
многие криминальные эпизоды остаются нераскрытыми или недока-
занными;
б) отрицание испытуемым идеаторной активности (фантазии,
сновидения) девиантного характера;
в) существование псевд©парафильного синдрома (Ткачен-
ко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., 2001).
346
Глава 4
У таких лиц поведение при совершении деликта сходно с пове-
дением лиц, страдающих парафилией, по девиантному выбору объ-
екта и активности (например, насильственные, агрессивно-
садистические действия, анальные, орально-генитальные контакты),
однако при этом не выявляется соответствующая идеаторная актив-
ность и отсутствует устойчивое предпочтение объекта сексуального
влечения (или совершенный деликт был первым в жизни).
Вторая группа причин — установочное поведение, которое так-
же бывает различным:
а) отказ от сотрудничества с врачом;
б) диссимуляция парафильных переживаний;
в) симуляция парафилии.
Имитация признаков расстройства полового предпочтения
встречается достаточно редко, однако наличие подобных случаев в
экспертной практике также свидетельствует о необходимости объ-
ективизации клинических данных.
Таким образом, в связи с многочисленностью и неоднородно-
стью данной группы возникает необходимость в использовании до-
полнительных методов обследования.
4.2. Теоретические аспекты психофизиологического
обследования сексуальной сферы
Механизм возникновения ориентировочной реакции на сенсор-
ные стимулы получил толкование в концепции нервной модели сти-
мула, предложенной Е. Н. Соколовым (1958). Согласно этой кон-
цепции, условная ориентировочная реакция возникает на импульсы
согласования при совпадении импульса с шаблоном, извлекаемым
из долговременной памяти в рабочую, в которой он удерживается в
активном состоянии. Сигнал совпадения (реакция нейронов тожде-
ства) достигает активирующей системы и вызывает появление ус-
ловного ориентировочного рефлекса, направленного на обработку
значимого стимула. В случае несовпадения стимула с шаблоном,
извлеченным из долговременной памяти, условный ориентировоч-
ный рефлекс не появляется. Таким образом, ориентировочный реф'
леке возникает не на любой новый стимул, а только на такой, кото-
рый предварительно оценивается как биологически значимы11
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
347
Следовательно, реакция на стимул отражает не столько формальное
количество информации, содержащейся в стимуле, сколько количе-
ство семантической, значимой информации (Марютина Т. М., Ермо-
лаев О. Ю., 2001). По существу, чисто когнитивной детерминанты
эмоций не существует. Эмоция на значимый стимул — это единство
аффективно-когнитивных процессов (Данилова Н. Н., 2001). В на-
стоящее время существует несколько биологических теорий эмоций.
Согласно биологической теории Дарвина, движения животных
рассматриваются как проявления инстинктивных действий, испол-
няющих роль биологически значимых сигналов. Эти эмоциональные
сигналы (страх, угроза, радость) и сопровождающие их мимические
и пантомимические движения имеют адаптивное значение. Кроме
внешних проявлений, при эмоциональном возбуждении наблюдают-
ся изменения частоты сердечного ритма, дыхания, мышечного на-
пряжения и т. д. Все это свидетельствует о том, что эмоциональные
переживания тесно связаны с вегетативными сдвигами в организме.
Эти наблюдения легли в основу теории Джеймса-Ланге. Она
предполагает, что после восприятия события, вызвавшего эмо-
цию, человек переживает эту эмоцию как ощущение физиологи-
ческих изменений в организме, т. е. физические ощущения и есть
сама эмоция.
Теория неоднократно подвергалась критике. В первую очередь
отмечала ошибочность самого исходного положения, в соответствии с
которым каждой эмоции соответствует свой собственный набор фи-
зиологических изменений. Экспериментально было показано, что од-
ни и те же физиологические сдвиги могут сопровождать разные эмо-
циональные переживания. Эти сдвиги имеют слишком
неспецифический характер и потому сами по себе не могут опреде-
лять качественное своеобразие и специфику эмоциональных пережи-
ваний. F. Alexander (1950) предполагал, что для каждой эмоции есть
Уникальный паттерн физиологического аффекта — «физиологический
синдром». A. F. Ах (1953) провел комплекс лабораторных полиграфи-
ческих исследований и выявил, что страх и гнев сопряжены с различ-
ными паттернами физиологических реакций. J. Schachter повторил его
исследование в 1957 г., добавив третью группу испытуемых, на кото-
рых воздействовал неожиданным сильным раздражителем (холодной
вЗДой на руку). Напротив, паттерны в группах страха, гнева и боли
Различались в каждой из групп, но были очень вариабельны у каждо-
348
Глава 4
го субъекта и получили название автономного (индивидуального)
стереотипа реагирования, существование которого подтвердили рабо-
ты D. С. Raskin и R. D. Hare в 1978 г.
Альтернативой точке зрения W. James является оценочная тео-
рия эмоций. J. Schahter и J. Singer (1962> разработали теорию «ког-
нитивного возбуждения» эмоций, согласно которой в основе пере-
живания эмоции лежит как физиологическое возбуждение, так и
«эмоциональные» когнитивные процессы. Они утверждали, что
внутренние телесные сигналы имеют второстепенное значение, а
основную роль в переживании эмоций играют ситуационные факто-
ры. Например, можно предположить, что после изначальной оценки
ситуации как «сексуальной» эротические стимулы вызывают физио-
логические реакции возбуждения и способствуют их восприятию, а
также одновременно инициируют когнитивный процесс. Важным
следствием теории когнитивного возбуждения является то, что даже
в присутствии генитального возбуждения данная ситуация не будет
переживаться как сексуальная без наличия соответствующего эмо-
ционального соотнесения. Таким образом, любая ситуация (или
стимул) не является сексуальной сама по себе, сексуальной она ста-
новится после ее трансформации (Everaerd W., Laan Е., 1994).
Таламическая теория Кеннона-Барда в качестве центрального
звена, ответственного за переживание эмоций, выделила таламус.
При восприятии событий, вызывающих эмоции, нервные импульсы
сначала поступают в таламус, где потоки импульсации делятся:
часть из них поступает в кору больших полушарий, где возникает
субъективное переживание эмоции, другая часть поступает в гипо-
таламус, отвечающий за вегетативные изменения. Таким образом,
эта теория выделила как самостоятельное звено субъективное пере-
живание эмоции и соотнесла его с деятельностью коры больших по-
лушарий.
Активационная теория Линдсли предполагает, что центральную
роль в обеспечении эмоций в этой теории играет активирующая ре-
тикулярная формация ствола мозга. Активация, возникающая в ре-
зультате возбуждения нейронов ретикулярной формации, выполняет
главную эмоциогенную функцию. Согласно этой теории, эмоцио-
генный стимул возбуждает нейроны ствола мозга, которые посыла-
ют импульсы к таламусу, гипоталамусу и коре. Таким образом, вЫ'
раженная эмоциональная реакция возникает при диффузно*1
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 349
активации коры с одновременным включением гипоталамических
центров. Основное условие появления эмоциональных реакций —
наличие активирующих влияний из ретикулярной формации при
ослаблении коркового контроля за лимбической системой. Эта тео-
рия не объясняет всех механизмов физиологического обеспечения
эмоций, но она позволяет связать понятия активации и эмоциональ-
ного возбуждения с некоторыми характерными изменениями в био-
электрической активности мозга.
Биологическая теория П. К. Анохина подчеркивает эволюцион-
ный приспособительный характер эмоций, их регуляторную функ-
цию в обеспечении поведения и адаптации организма к окружающей
среде. Согласно этой теории, в поведении живых существ условно
можно выделить две основные стадии, которые, чередуясь, состав-
ляют основу жизнедеятельности: стадию формирования потребно-
стей и стадию их удовлетворения. Каждая из стадий сопровождается
своими эмоциональными переживаниями: первая — в основном не-
гативной окраской, вторая, напротив, позитивной. Таким образом, с
биологической точки зрения эмоциональные ощущения закрепились
как инструмент, удерживающий процесс адаптации организма к
среде в оптимальных границах. По мнению П. К. Анохина, во всех
эмоциях, начиная от грубых низших и заканчивая высшими, соци-
ально обусловленными, используется одна и та же физиологическая
архитектура функциональной системы.
Информационная теория эмоций П. В. Симонова вводит в круг
анализируемых явлений понятие информации. С точки зрения авто-
ра теории, эмоция — это отражение мозгом какой-то актуальной по-
требности (ее качества и величины), а также вероятности (возмож-
ности) ее удовлетворения, которую мозг оценивает на основе
генетического и ранее приобретенного опыта (цит. по: Марюти-
наТ. М., Ермолаев О. Ю., 2001).
Необходимо отметить, что, наряду с осознаваемыми психиче-
скими процессами, существует большая область бессознательных
явлений, в частности, неосознаваемое восприятие. Многие эмоции
нс требуют участия коры и осознанных процессов обработки ин-
формации. J. LeDoux (1989) исследовал подкорковый путь для ус-
ловно-рефлекторной реакции страха у крыс с удаленной зрительной
и слуховой корой. Он показал, что реакция страха может реализо-
ваться с помощью подкорковых структур таламуса и миндалины.
350 Глава 4
Экспериментальное изучение подпорогового восприятия было осу-
ществлено Г. В. Вершуни (1977). Путем сопоставления объективных
показателей ориентировочной реакции (КГР, расширение зрачка,
блокада альфа-ритма) и субъективных отчетов испытуемых при
предъявлении очень слабых звуковых или элекгрокожных раздра-
жителей было показано, что ориентировочная реакция на стимул
может возникать независимо от субъективных отчетов испытуемых.
Кроме того, для изучения описанных явлений неосознаваемого вос-
приятия и перцептивной защиты использовался метод регистрации
вызванных потенциалов. В ряде экспериментов с предъявлением
эмоционально значимых и нейтральных слов было показано, что
ответы мозга на эти стимулы и субъективные отчеты испытуемых о
виденном не всегда совпадают. Было установлено, что информация
о внешнем раздражителе по специфическим сенсорным путям по-
ступает в соответствующие проекционные зоны коры и перерабаты-
вается там независимо от того, находится человек в сознании или
без сознания. Наиболее существенным оказался тот факт, что нали-
чие вызванных потенциалов (ответа на стимул) в проекционных зо-
нах коры не означает, что человек осознает, какой именно стимул
ему предъявили (Костандов Э. А., 1983). Следовательно, для осозна-
ния сигнала недостаточно переработки информации в проекционных
зонах коры, должен существовать нервный механизм, обеспечи-
вающий дополнительные условия осознания сигнала. Этот меха-
низм, по мнению Э. А. Костандова, осуществляет интеграцию ней-
ронной активности различных участков коры больших полушарий и
подкорковых структур с целью наилучшего восприятия значимого
сигнала. Очевидно, следует признать существование в мозге чувст-
вительного механизма, реагирующего на физически очень слабые,
но психологически значимые для данной личности раздражители.
Этот механизм не обеспечивает осознание эмоционально значимого
раздражителя, но его активизация может приводить к целому ряду
биоэлектрических и вегетативных реакций, а также к изменению
некоторых психологических функций и состояний (Костандов Э. А.,
1983).
В 1977 г. D. Byrne предложил модель сексуальной поведенче-
ской последовательности (Sexual Behavior Sequence Model), осно-
ванную на предположении о том, что главными детерминантами
сексуального поведения являются возбуждение, аффективные реак*
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
351
ции и когнитивные процессы. Он предполагает, что сексуальная ре-
акция человека может быть вызвана как безусловными (например,
тактильными), так и обретенными в результате научения эротиче-
скими стимулами. Эти стимулы могут вызывать физиологическое
половое возбуждение, эмоциональные (и оценочные) реакции и ког-
нитивные ответы. Аффективные реакции, возбуждение и когнитив-
ные процессы направляют и мотивируют инструментальные дейст-
вия. Сексуальное поведение может иметь подкрепляющие или
пунитивные последствия, которые воспринимаются системой и
влияют на последующее поведение (Byrne D., 1977, 1986). Одной из
центральных концепций модели сексуальной поведенческой после-
довательности является введенный D. Byrne параметр «эротофо-
бия — эротофилия».
Другая модель, описывающая механизмы полового возбужде-
ния, была предложена D. Н. Barlow (1986). Характерной чертой этой
модели является то, что при определении понятий функционального
и дисфункционального реагирования главное внимание уделяется
взаимодействию между спонтанной активацией и когнитивными
процессами.
J. Bancroft (1989) предложил теоретическую схему исследования
сексуальной реакции, которую он назвал «психосоматическим цик-
лом». Он считает, что половое возбуждение складывается из четы-
рех основных элементов: желания, центрального возбуждения, пе-
риферического возбуждения и генитальной реакции. В его модели
введен последовательный порядок активации этих элементов, так
как предполагается существование связей между: «...(1) когнитив-
ными процессами, влияющими на (2) лимбическую систему и дру-
гие части головного мозга, которые создают нейрофизиологическую
основу сексуальности. Эта система оказывает, в свою очередь, влия-
ние на периферию через (3) спинной мозг и его рефлекторные цен-
тры, которые через периферические соматические и вегетативные
нервы управляют (4) генитальными реакциями, а также (5) другими
периферическими проявлениями сексуального возбуждения. Пол-
ный цикл завершается восприятием, осознанием и когнитивной об-
работкой этих периферических и генитальных изменений». Под вто-
рым компонентом своей модели, т. е. центральным возбуждением,
J Bancroft подразумевает активацию центральной нервной системы
и процессы внимания, которые лежат в основе когнитивной обра-
352 Глава 4
ботки стимулов. Однако он не конкретизирует природу когнитивных
процессов, которые активируют систему в ответ на сексуальные
стимулы.
В моделях D. Вугпе и D. Н. Barlow подчеркивается роль аффек-
тивных и когнитивных процессов в активации функционального и
дисфункционального паттерна полового возбуждения. Особое вни-
мание уделяется обработке эротических стимулов и восприятию фи-
зиологической активации как опосредующего фактора сексуальной
реакции. В модели J. Bancroft восприятие физиологической актива-
ции также считается важнейшей детерминантой полового возбужде-
ния.
По мнению N. Н. Frijda (1988), многие аспекты половой жизни
по своей природе эмоциональны и могут активироваться или моду-
лироваться другими эмоциями. Сексуальное возбуждение может
возникать в результате цепочки эмоциональных процессов, для ко-
торых стимульными событиями служат другие сексуальные эмоции.
Другие, несексуальные, эмоции также могут оказывать влияние на
исход эмоционального процесса. Одна из первых попыток прояс-
нить характер связи между тревожностью и половым возбуждением
была предпринята Wolchik et al. (1980). В ходе этого исследования
испытуемым-мужчинам демонстрировали фильмы, вызывающие
тревогу, депрессию, а также нейтрального характера, затем показы-
вали фильмы эротического содержания. Результаты показали, что
тревожность способствовала усилению, а депрессия — снижению
последующего генитального возбуждения по сравнению с воздейст-
вием нейтрального фильма. Эффект усиления сексуального возбуж-
дения под влиянием тревожности был подтвержден другими иссле-
дователями (Barlow D. Н. et al., 1983; Beck J. S. et al., 1987).
Поскольку связь между стимулами и реакцией изменчива, то
она осуществляется при участии посредников, роль которых играют
когнитивные процессы. Вариативность связи зависит от прошлого
опыта, текущего состояния, активности организма и контекста, в
котором воздействует стимул (Frijda D. Н., 1986). Когнитивные про-
цессы играют центральную роль в трансформации стимулов в сооб-
щения, которые вызывают эмоциональную (т. е. сексуальную) реак-
цию.
Когнитивная обработка стимульной информации (сексуального
характера) делится на автоматическую (неосознаваемую) и контро-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 353
лируемую (сознательную) (Janssen Е., Everaerd W., 1993). W. Н. Mas-
ters и V. Е. Johnson (1970) считали, что «эрекция происходит так же
непроизвольно и без усилий, как дыхание». Однако ряд исследова-
ний показывает, что можно добиться подавления сексуального реа-
гирования, если дать испытуемым соответствующие инструкции
(laws и Rubin, 1969). Таким образом, исследования, подтверждаю-
щие спонтанность возникновения сексуальных реакции, свидетель-
ствуют о существовании чрезвычайно автоматизированного меха-
низма реакции. Однако этот механизм может быть нарушен за счет
когнитивной переработки. Случаи рассогласования между компо-
нентами реакции (например, между физиологическими реакциями и
самоотчетами о половом возбуждении) свидетельствуют о сложной
природе системы сексуальных реакций и ее активационных (когни-
тивных и аффективных) детерминант.
Е. Janssen и W. Everaerd (1993) предполагают, что в ситуациях,
имеющих не только одно (сексуальное) смысловое значение, авто-
матическая обработка сексуального содержания вызывает физиоло-
гические реакции, в то время как в результате контролируемой об-
работки контекстуальных сигналов могут возникнуть несексуальные
субъективные переживания. Данная точка зрения подразумевает, что
физиологический компонент системы сексуальных реакций включа-
ет в себя высокоавтоматизированный когнитивный механизм. У ис-
пытуемых с дисфункциями этот механизм реакции, по-видимому,
нарушен за счет негативной когнитивной обработки сексуальных
сигналов. Такое подавление сексуальной реакции может происхо-
дить на контролируемом когнитивном уровне (например, сексуаль-
ное беспокойство или боязнь неудачи). Возможно также, что между
сексуальным стимулом и сигналами к подавлению реакции сущест-
вует связь, возникшая, например, в результате процессов формиро-
вания условных рефлексов и действующая на самом раннем этапе
активации реакции.
Таким образом, теоретическую основу психофизиологического
Метода исследования большинство ученых видят прежде всего в
Эмоциональной реакции на стимул, при этом допуская возможность
существования частично или полностью несознаваемых эмоций, в
том числе и сексуальных. Последнее утверждение широко эксплуа-
тируется в психоанализе, хотя многие доказательства существования
Подобных феноменов носят косвенный характер.
1)э. .....
354 Глава 4
4.3. Методологические аспекты
психофизиологического исследования
Сущность психофизиологических методик определения направ-
ленности полового влечения заключается в фиксировании измене-
ния определенных физиологических параметров в ответ на предъяв-
ление эротических стимулов.
При психофизиологическом тестировании испытуемый может
быть подвергнут воздействию сигналов в виде вопросов, иных про-
износимых фраз либо отдельных слов, чисел, предъявляемых пред-
метов, фотоснимков, рисунков, кино- или видеоизображения. Ис-
пользуемые сигналы представляют собой компоненты испы-
тательных тестов. При диалоговой проверке— это вопросы, при
демонстрационной— то, что предъявляется проверяемому лицу в
речевой или изобразительной форме. Сигналы делятся на две основ-
ные группы: нейтральные и отражающие определенные аспекты об-
следования (Селиванов Н. А., Дворкин А. И., 1998).
При психофизиологическом исследовании возможна регистра-
ция различных параметров.
Электрическая активность кожи (ЭАК). В большей степени
определяется активностью потовых желез. Апокринные потовые
железы расположены главным образом в подмышечной области и в
области половых органов. Они определяют запах тела (Champion R.,
1970), реагируют в первую очередь на стресс, не участвуют в термо-
регуляции, играют важную роль в половом поведении (Thomas L.,
1974). Эккринные потовые железы, сосредоточенные на ладонях и
подошвах, на лбу и также в подмышечной области, реагируют на
внешние раздражители и стресс. При предъявлении стимулов следу-
ет учитывать, что левая рука дает большую реакцию на зрительные
стимулы, чем на словесные (Myslobrodsky М., Rattok J., 1975). Нали-
чие компонентов ЭАК с различным психобиологическим значением
(тонические и фазические показатели активности) обусловливает
трудности в интерпретации получаемых данных. Обычно регистри-
руют изменение компонентов электрической активности кожи-"
кожно-гальваническую реакцию (КГР). Е. Elaad и G. Ben-Shakhar
(1989, 1994) отмечают высокую чувствительность КГР при предъяв-
лении эмоционально значимых стимулов, а также сохранение реак-
ции при ретестировании. Имеются данные о различиях КГР в зави-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
355
симости от значимости и частоты встречаемости вопроса (Furedy J.,
Posner R, Vincent A., 1991). По мнению J. Furedy, F. Gigliotti, G. Ben-
Shakhar (1994), КГР — переменная, которая изменяется вне зависи-
мости от когнитивных факторов и мотивации. Авторами были ис-
следованы 2 группы по 16 человек. Изменения были больше, когда
испытуемый в ответ на вопрос лгал. Другой аспект— отсутствие
эффекта привыкания, так как КГР обладает высокой чувствительно-
стью. Показано, что во время дихотического прослушивания значи-
мые стимулы (произнесение имени испытуемого), хотя и подаются
через игнорируемый слуховой канал, т. е. не контролируются произ-
вольным вниманием, часто вызывают КГР (Данилова Н. Н., 2001).
Артериальное давление и ритм сердца. К. Freund (1963 и др.)
одним из первых наблюдал различия у мужчин с гомо- и гетеросек-
суальным поведением при предъявлении им картинок соответст-
вующего содержания. Обнаружено, что в ответ на сексуальную сти-
муляцию систолическое давление увеличивается на 11 мм рт. ст.,
диастолическое — на 6 мм рт. ст. (Corman С., 1968). По данным дру-
гих авторов, максимальный подъем систолического давления - 5 мм
рт. ст., диастолического — 4 мм рт. ст. (Wenger М., Averill J.,
Smith D., 1968). Существуют также данные, свидетельствующие об
увеличении пульса в ответ на сексуальную стимуляцию (Corman С.,
1968). R. Card и W. Farral (1990) считают, что в большинстве случаев
плетизмография может выявить половые, возрастные предпочтения
и нередко — тип сексуальной активности. В плане экспертизы сек-
суальных преступлений применение теста визуальной стимуляции
(Старович 3., 1991) позволяет получить информацию для выявления
садистических, педофильных и некрофильных тенденций.
Фаллография — измерение кровенаполнения полового члена, в
основном с использованием тензодатчиков (регистрируются изме-
нения окружности полового члена). И. Л. Ботнева, Ю. П. Жданов,
В. М. Маслов (1980) проводили фаллографическое исследование с
использованием визуальных стимулов в условиях, исключающих
влияние внешних факторов. Результаты сопоставлялись с данными
сексологического обследования и последующей беседы, во время
которой уточнялись визуальные материалы, вызвавшие у пациен-
тов субъективные положительные или отрицательные эмоции. Ав-
торы пришли к выводу, что фаллография дает возможность выяс-
нить тончайшие нюансы либидо, которые не только не
356
Глава 4
реализуются в интимных отношениях, но даже подчас полностью
не осознаются пациентами. Авторы считают, что фаллография мо-
жет применяться для изучения особенностей психосексуального
развития, в том числе полового влечения, с индивидуальными ре-
акциями и предпочтениями пациента, для объективного определе-
ния эффективности терапии сексуальных расстройств, адекватного
построения лечебной тактики.
A. Kolarsky, J. Madlafousek (1983) при фаллометрическом иссле-
довании выявили различия в реакциях эксгибиционистов и лиц, не
имеющих сексуальных проблем, на стимульный материал.
Фаллометрическое исследование сексуальных преступников с
предъявлением аудиальных и визуальных стимулов проводилось
D. М. Davis (1995). Производились мониторинг и запись окружности
полового члена и самоотчет пациента. В качестве стимульного мате-
риала использовались аудио-, видеозаписи или слайды.
I. David (1995) представил результаты исследования, направлен-
ного на дифференциацию лиц с сексуальными девиациями (агрес-
сивное, гомосексуальное, педофильное поведение), с применением
визуальной стимуляции. Он предъявлял слайды с различными обна-
женными объектами контрольной группе гетеросексуальных муж-
чин и мужчинам с девиантной сексуальной ориентацией/поведением
(агрессоры, гомосексуалисты, педофилы). Автор считает, что можно
выявить различия между этими группами даже в предпочтении час-
тей мужского или женского обнаженного тела при предъявлении
соответствующих стимулов.
Р. Firestone, J. Bradford, D. Greenberg, M. Larose (1998) обследо-
вали 48 преступников с гомицидным поведением, которых сравни-
вали с группой лиц, совершивших деликты инцестуозного характе-
ра. Обследование было комплексным, включало в себя
фаллометрическое исследование, диагноз устанавливался в каждой
группе согласно критериям DSM-III-R. Результаты фаллометриче-
ского исследования показало, что лица с гомицидным поведением
демонстрируют более высокое возбуждение на стимулы педофиль-
ного характера и стимулы, изображающие агрессивные действия в
отношении детей, нежели лица с инцестуозным характером деликта.
Авторы рассматривают возможность использования фаллометриче-
ского исследования как дополнительного диагностического крите-
рия в оценке аномального сексуального поведения.
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 357
Большинство методик фаллометрии основано на прямом или
косвенном измерении объема полового члена. Различные исследова-
тели критикуют методику, указывая, что при эрекции сначала уве-
личивается длина, а только потом — окружность полового члена,
что произвольный контроль над эрекцией возможен и ее выражен-
ность зависит не только от воздействия эротических стимулов, но и
от других факторов, таких, как способность к эротическому фанта-
зированию, уровень внимания и эмоциональное состояние испытуе-
мого (в частности, тревожность).
A. Dollins, V. Cestaro, D. Pettit (1998) считают плетизмографию
эффективным и точным методом психофизиологических исследова-
ний. Однако исследования В. А. Лоллини, А. А. Науменко, С. М. Со-
болева (1987) показали, что наиболее существенными факторами,
определяющими формирование реографической кривой, являются
вязкость крови и диаметр сосудов, что делает интерпретацию ре-
зультатов затруднительной.
Большинство исследователей, приводя результаты, касающиеся
связи между субъективным половым возбуждением и изменениями
в кровоснабжении половых органов, подчеркивают, что в различных
исследованиях получены различные корреляции— от значимо от-
рицательных до незначимо и значимо положительных (Everaerd W.,
Laan Е., 1994).
Кроме того, по данным R. Card и W. Farrall (1990), около 20 %
преступников не проявляют возбуждения на различные сексуальные
стимулы, а некоторые обнаруживают несколько уровней возбужде-
ния на девиантные и недевиантные стимулы, что может никак не
отражаться на их поведении.
S. Abrams (1995) считает, что психофизиологическое испытание
имеет намного большую валидность и надежность, чем любые дру-
гие клинические и психологические данные, включая MMPI. Резуль-
таты полного психосексуального исследования, проведенного
R. Card и W. Farrall (1995) и включавшего клиническое интервью,
описание правонарушения, мультифакторное психологическое об-
следование, в том числе MMPI, IQ и проективные тесты, показали
существенную корреляцию между клиническими данными и резуль-
татами психофизиологического обследования. Использование же
Психологических методов дает возможность получения информации
358
Глава 4
об объекте влечения и сопоставления ее с психофизиологическими и
клиническими данными.
Существуют и методические проблемы психофизиологического
исследования, такие, как «серийный эффект» и специфичность реги-
страции возбуждения. A. Kolarsky и J. Madlafousek (1977) обнару-
жили, что эффект первого стимула в серии меньше, чем второго, вне
зависимости от содержания и, хотя содержание позднее представ-
ленного стимула в основном определяет возбуждающий эффект, по-
следний частично зависит от того, какой стимул, слабый или силь-
ный, ему предшествовал. Авторами был предложен метод снижения
серийного эффекта: предъявление стандартного элиминирующего
стимула перед каждым последующим тестовым стимулом. Они по-
казали, что снижение уровня возбуждения до исходного может быть
достигнуто с помощью паузы между стимулами и/или посредством
смещения активности на несексуальные материалы или предъявле-
ния арифметических задач.
Многие исследователи подчеркивают, что основной проблемой
интерпретации психофизиологических методов является отграниче-
ние сексуального возбуждения от неспецифического (реакция на
стресс, экспертную ситуацию). М. Zuckerman (1972) отмечал, что
психофизиологические реакции неспецифичны для сексуального
возбуждения, так как часто отражают реакцию на новизну стимула,
и испытываемые при этом эмоции сильнее, чем собственно сексу-
альное возбуждение.
Другая проблема психофизиологического обследования— вы-
явление факта лжи, обмана. По мнению D. Lykken (1981), специфи-
ческой физиологической реакции на ложь до настоящего времени не
выявлено. Можно предполагать, что ложь вызывает определенные
физиологические реакции, есть выражение «чувства вины», но фи-
зиологические реакции, испытываемые при этом, не отличаются от
реакций при чувстве гнева, страха и т. д. J. Furedy, R. Posner,
A. Vincent (1991) предположили, что представление о лжи как о
психофизиологическом феномене требует сравнения психофизиоло-
гических реакций в двух состояниях (экспериментальном и кон-
трольном), отличающихся только в отношении обмана. Так, имеют-
ся данные о различии КГР в зависимости от значимости и частоты
встречаемости вопроса. Они обследовали 32 испытуемых, опросник
включал 20 общих, не значимых вопросов, и 6 личностных, значи-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
359
мых. С высокой степенью достоверности была выявлена ложь испы-
туемых, что доказало эффективность процедуры. Кроме того, обсле-
дование показало высокую точность процедуры даже при воспри-
ятии субъектом ее эффективности как низкой. Это противоречило
распространенным убеждениям многих специалистов о том, что ве-
ра испытуемых в высокую эффективность полиграфии не только
важна, но и необходима для выявления лжи.
Периферические реакции при различных эмоциях у людей в
разных ситуациях могут существенно отличаться. Реакция возбуж-
дения неспецифична, можно только говорить о том, что стимул А у
испытуемого X вызывает большую реакцию активации, чем стимул
В, но нельзя идентифицировать качество этой реакции. Однако цель
прикладной психофизиологии— доказательство вины— сущест-
венно отличается от научной цели — дифференциации обмана как
психофизиологического процесса, и феномена, вероятно, имеющего
различные причины.
Серьезной проблемой является и отсутствие стандартизирован-
ных методов психофизиологического исследования и интерпретации
результатов. Так, по мнению J. Furedy (1987), проблемой психофи-
зиологического исследования является субъективность, протоколы
не читаются «вслепую», кроме того, методики подсчета (шкалиро-
вания) результатов более субъективны в сравнении со стандартизи-
рованными психофизиологическими методиками.
G. Ben-Shakhar (1991) считает, что комплекс информации, полу-
чаемой экспериментатором, и отсутствие четких стандартов в ее
квалификации и интегрировании позволяют оценивать как значимые
одни стимулы (доказательные) и игнорировать другие. Результатив-
ность проверки во многом зависит от качества применяемых тестов,
в том числе и вопросников. Так, если одной проверкой охватывают-
ся различные, тематически разобщенные обстоятельства, воздейст-
вие которых может существенно различаться, то яркие реакции на
самые сильные возбудители могут затушевывать менее выраженные
реакции, что затруднит их оценку как критических (Селива-
нов Н. А., Дворкин А. И., 1998).
Важной проблемой является также состояние испытуемого при
проведении психофизиологического тестирования. Результаты экс-
периментов Е. Elaad и G. Ben-Shakhar (1989, 1997) убеждают, что
высокая мотивация на сокрытие информации связана с лучшими,
360 Глава 4
более эффективными результатами психофизиологического тести-
рования. Это подтверждается работой данных авторов по исследо-
ванию эффекта мотивации к обману при психофизиологическом
анализе с использованием теста на «знание виновного». В первом
эксперименте проводилось исследование состояния 72 субъектов,
разбитых на 8 экспериментальных подгрупп «2x4» (два эмоциональ-
ных состояния с 4 вербальными моделями (подтверждение, отрица-
ние, повторение, отсутствие вербального ответа на вопросы, касаю-
щиеся личностной сферы). Второй эксперимент — лабораторный, в
котором 160 студентов были разделены на 8 таких же подгрупп. Ре-
зультаты обоих экспериментов показали, что высокомотивирован-
ные на сокрытие информации испытуемые выявлялись легче, чем
низкомотивированные. Была выявлена тенденция к снижению реак-
ций при повторении вопросов. В первом эксперименте выявлялись
наиболее яркие реакции КГР, нежели ЧСС и дыхание. По мнению
L. Saxe (1991), корректные результаты могут быть получены, когда
испытуемый боится разоблачения. Однако, поскольку нет точного
метода для определения причины опасений и тревоги субъекта, дос-
товерность результатов сомнительна.
Одновременная регистрация нескольких физиологических пока-
зателей (полиграфия), как свидетельствовали дальнейшие исследо-
вания в этом направлении, значительно повышало надежность ре-
зультатов. Воздействие визуальных и слуховых эротических
стимулов вызывало различные реакции у разных испытуемых, что
привело к заключению о целесообразности их сочетания. Кроме то-
го, по данным W. Farrall (1991), предъявление аудиальных стимулов
запускает ответ, а визуальные стимулы усиливают его, увеличивая
различия между обследуемыми группами.
Р. Bersh (1969) провел исследование 243 испытуемых, совпаде-
ние результатов с юридическими доказательствами выявлялось в
75 % случаев. По мнению D. Lykken (1980), эффективность поли-
графа в реальной криминологической практике и лабораторных экс-
периментах доходит до 73 %, при проведении повторного тестиро-
вания эффективность метода возрастает. В 1986 г. Американская
Медицинская ассоциация пересмотрела данные относительно точ-
ности и валидности полиграфических методов тестирования. Было
изучено множество научных работ, касающихся использования ме-
тодики контрольных вопросов при расследовании уголовных пре-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
361
ступлений. Установлено, что эффективность метода при выявлении
вины — от 75 до 97 %, но и уровень ложноположительных ответов
также достаточно высок и препятствует использованию этого теста
как единственного метода для доказательства вины или невиновно-
сти субъекта. Однако это не препятствует использованию результа-
тов полиграфического тестирования в криминологической практике
в качестве доказательства или дополнительного источника инфор-
мации, хотя следует помнить об ограничениях данного метода.
С. Patrick и W. lacono (1991) проводили сравнение «полевых» и
лабораторных полиграфических исследований с использованием
теста контрольных вопросов для разделения виновных и невинов-
ных субъектов. Были исследованы 48 испытуемых. Степень совпа-
дения результатов была по существу одинаковой (73 и 79 % соответ-
ственно). В обоих случаях наиболее яркими показателями являлись
данные КГР и дыхания. Дальнейшие исследования показали, что
ошибки в заключениях были обусловлены главным образом неуда-
чами в дифференцировании реакций на релевантные и контрольные
вопросы у невиновных испытуемых. Результаты исследования пока-
зали, что тест контрольных вопросов восприимчив к ложнопозитив-
ным ошибкам, когда субъекты исследования тестируются относи-
тельно обстоятельств дела (контрольные вопросы), и эта проблема
вряд ли может быть устранена усовершенствованиями аппаратуры и
подсчета. Е. Elaad, A. Ginton, N. Jungman (1992) сравнивали валид-
ность длины дыхательных движений и амплитуды КГР при обследо-
вании преступников с помощью теста на «знание виновного». Ими
были обследованы 40 невиновных и 40 виновных в преступлениях
субъектов, чья вина была подтверждена их признанием. 97,4 % не-
виновных и 53,3 % виновных были выявлены при помощи ранжиро-
вания результатов КГР. При анализе дыхательных движений соот-
ветствующие результаты получены в 97,2 и 53,1 %. Комбинация
обеих шкал увеличила обнаружение вины до 75,8 %, невиновность
испытуемых выявлялась в 94,1 % случаев.
Всегда имеется некоторый риск получения ложных результатов,
однако совершенствование аппаратуры, методологии и стандартизи-
рованных методов опроса значительно уменьшили этот риск (Law-
son Н., 1995).
При проведении исследования М. Bradley и М. Cullen (1993) ис-
пытуемые рассказывали смущающие их истории из их жизни
362
Глава 4
(«смущающие» истории использовались в качестве альтернативы
«лабораторному» преступлению), затем проводилось психофизиоло-
гическое обследование с использованием теста контрольных вопро-
сов. Оценивались результаты, когда испытуемые лгали относитель-
но этих событий и когда они сообщали правду. Предусматривалось
денежное вознаграждение в случае, если удастся обмануть прибор.
Истории составлялись в таком порядке, что ложь во второй истории
обнаружить было легче, чем в первой. Чаще выявлялись случаи, ко-
гда испытуемые лгали, чем когда сообщали правду.
К. Faller было проведено обследование 42 детей, подвергавших-
ся сексуальному злоупотреблению. Выявлялись корреляции между
результатами полиграфического тестирования и другими клиниче-
скими и юридическими данными, свидетельствующими об этом. По
мнению автора, необходимо дальнейшее изучение возможностей
использования полиграфического тестирования для выявления сек-
суальных злоупотреблений.
R. Card и A. Dibble (1995) проводили обследование с использо-
ванием аудиовизуального стимульного материала. Специальный
тест включал одновременное исследование дыхания, кожно-
гальванической реакции. Полное психосексуальное исследование
включало клиническое интервью, описание правонарушения, муль-
тифакторное обследование, в том числе MMPI, IQ, проективные тес-
ты и фаллоплетизмографию. Аудиальные стимулы представляли
«самоотчет» преступника, не предполагающий необходимости точ-
ного описания сексуальной активности, потому что она часто запро-
граммирована в преступнике и воспоминание об этом — триггер для
возникновения физиологических ответов. Аудиальные стимулы
сменялись предъявлением четырех фронтальных фотографий обна-
женных женских фигур, каждая из которых сменялась после
10-секундной экспозиции. Авторы предположили, что у педофилов
будет возникать реакция готовности на предложенные стимулы, в то
время как у непедофилов, не имеющих запрограммированного внут-
реннего паттерна ответа, реакция будет минимальной. Были обсле-
дованы 52 сексуальных преступника. Субъекты исследования со-
вершили сексуальное насилие в отношении мужчин или женщин
один или более раз, возраст их жертв — от детского до подростково-
го, типы совершенных преступлений— содомия, изнасилование
и/или эксгибиционизм. Результаты исследования показали сущест-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 363
венную корреляцию между клиническими данными и результатами
фаллографического обследования. S. Ahlmeyer, Р. Heil, В. McKee,
К. English (2000) использовали психофизиологическое тестирование
для выявления криминального сексуального поведения в прошлом.
Ими были обследованы 60 сексуальных преступников, каждый из
которых дважды подвергался психофизиологическому тестирова-
нию. Было выявлено, что количество жертв и правонарушений
больше, чем об этом сообщали испытуемые, в 80 % случаев обнару-
жился обман в отношении сексуальных преступлений. Авторами
предлагалось стандартизированное использование психофизиологи-
ческих методик для выявления виновных в сексуальных преступле-
ниях.
Большое значение имеют и формулировки вопросов, не допус-
кающие неоднозначного истолкования. М. Bradley, V. MacLaren,
М. Black (1996) протестировали испытуемых, виновных в экспери-
ментально смоделированном преступлении, свидетелей и невинов-
ных. Использовался модифицированный тест контрольных вопро-
сов, содержащий вопросы обвиняющего характера, неоднозначные,
отвечая на которые испытуемые обычно лгут. Авторы оспаривали
необходимость таких вопросов в тесте. Вместо этого они сформули-
ровали однозначные контрольные вопросы, ответы на которые
должны быть правдивыми. Результаты такого модифицированного
теста показали его корректность в выявлении виновных в 86 % слу-
чаев и обнаруживали невиновных в 83-89 % случаев.
По данным ВНИИ МВД РФ на начало 1997 г., точность показа-
телей современных полиграфов составляет не менее 96 %, она впол-
не сопоставима с точностью результатов различных традиционных
видов криминалистической экспертизы, многих других судебных
экспертиз (Селиванов Н. А., Дворкин А. И. 1998). Имеются отечест-
венные полиграфы, обеспечивающие регистрацию и обработку шес-
ти параметров (кожно-гальваническая реакция— КГР, грудное и
Диафрагмальное дыхание, двигательная активность и речевые реак-
ции, сердечный ритм и АД).
По мнению D. Lykken (1991), наиболее достоверный метод по-
лиграфического исследования — тест на знание виновного.
J. Furedy и G. Ben-Shakhar (1991) оценивали различия КГР при
предъявлении релевантных и нейтральных вопросов в тесте на «зна-
ние виновного». Влияние обмана оценивалось по вариантам ответов
364
Глава 4
(«да», «нет», молчание). Намерение обмануть оценивалось по реак-
ции на вопрос: испытуемые, отвечающие на вопросы с задержкой, и
испытуемые, отвечающие без задержки. Наконец, намерение избе-
жать разоблачения устанавливалось с помощью тех испытуемых,
которым было обещано денежное вознаграждение в случае успеш-
ного обмана. Результаты показали, что вводящий в заблуждение от-
вет на релевантные вопросы был связан с усилением КГР. Но также
достоверно были получены реакции КГР и при правдивом ответе
или молчании. Равные результаты были получены в случаях, когда
испытуемые отвечали немедленно и когда ответы были с задержкой.
Фактор мотивации не оказал влияния на результаты. Е. Elaad и
G. Ben-Shakhar (1997) исследовали эффективность теста на знание
виновного при ретестировании. В первом эксперименте были разли-
чия в условиях (однократное или многократное повторение реле-
вантных вопросов, высокая или низкая мотивация). Во втором экс-
перименте — аналоге той методики, которая создается в условиях
реального расследования, учитывался только первый фактор. Сход-
ная эффективность методики выявлялась в обоих экспериментах —
и когда один и тот же вопрос был повторен 12 раз, и когда 4 различ-
ных вопроса были повторены по 3 раза. Было выявлено также, что
при накоплении информации в результате повторения вопросов фи-
зиологические реакции имели тенденцию к усилению, кроме того,
снижалась вероятность получения ложноположительных ответов.
Важной проблемой являются возможные попытки противодей-
ствия обследованию со стороны испытуемых. Исследование Е. Elaad
и G. Ben-Shakhar (1991) фокусировалось на изучении ментального
сопротивления тесту на «знание виновного». Каждая группа разде-
лялась на две подгруппы: первая с инструкцией на высокое внима-
ние и ложными ответами на релевантные вопросы, вторая — с низ-
ким уровнем внимания и истинными ответами. Результаты обоих
экспериментов (на «полевом» полиграфе и в лабораторных услови-
ях) выявили тенденцию к увеличению психофизиологических реак-
ций при сопротивлении исследованию. В реальных условиях реак-
ции были более яркими, нежели в лабораторных. С. Honts, М. Devitt,
М. Winbush, J. Kircher (1996) изучали эффект физического сопро-
тивления (нажим пальцами на пол) и ментального (обратный счет)
процедуре полиграфического тестирования (тест на знание виновно-
го) при обследовании 40 испытуемых. Часть испытуемых была хо-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 355
рошо осведомлена о процедуре тестирования и обучена методам
противодействия, другая часть испытуемых не была информирована
и обучена. Всем испытуемым обещано денежное вознаграждение в
случае успеха. Физические и в меньшей степени ментальные меры
противодействия снизили точность результатов тестирования. Дан-
ный эксперимент, по мнению авторов, ясно продемонстрировал, что
тест не имеет надежной защиты против мер противодействия.
Кроме того, не все люди могут быть подвергнуты психофизио-
логическому обследованию. В частности, ограничения устанавли-
ваются в зависимости от возраста, «состояния здоровья, физических
ограничений и восприятия действительности» (Lawson Hagler Н.,
1995; Селиванов Н. А., Дворкин А. И., 1998). Однако имеются дан-
ные, свидетельствующие об отсутствии существенного влияния
психотропных препаратов на результаты психофизиологического
обследования. W. lacono, A. Cerri, С. Patrick, J. Fleming (1992) иссле-
довали возможность антидепрессантов влиять на результаты поли-
графического тестирования. Они сравнивали эффекты диазепама,
мепробамата и пропранолола на результаты теста на знание винов-
ного. 75 студентов в эксперименте были равномерно разделены на 1
невиновную и 4 виновных группы. Испытуемые из виновных групп
получали один из этих препаратов, и в одной группе получали пла-
цебо. Результаты показали, что препараты не влияли на результаты
теста на знание виновного. D. O’Toole, J. Yuille, С. Patrick, W. lacono
(1994) при обследовании 80 мужчин выясняли влияние алкогольного
опьянения на результаты психофизиологического исследования, при
этом использовались тест контрольных вопросов и тест на знание
виновного. 64 мужчины-добровольца «совершили преступление» в
эксперименте, половина из них находились в состоянии алкогольно-
го опьянения, 16 мужчин были невиновны и составляли контроль-
ную группу. В результате было установлено, что алкогольное опья-
нение в момент совершения преступления изменяет состояние перед
криминалом и память деталей криминала, но не оказывает сущест-
венного влияния на результаты тестирования.
Согласно Т. Cross и L. Saxe (2001), методы комплексного (т. е.
обеспечивающего регистрацию нескольких физиологических пара-
метров) психофизиологического обследования могут широко при-
меняться в случаях сексуальных правонарушений. По их мнению,
Многие исследователи считают, что испытание на полиграфе на се-
366
Глава 4
годняшний день не является достаточно валидным. Актуальную за-
дачу составляет оценка эффективности полиграфических тестов,
используемых в практике и выработка стандартов для их использо-
вания.
Можно выделить три основных формы психофизиологического
обследования, применяемые в исследовании, лечении и мониторин-
ге сексуальных преступников.
1. Специальное тестирование — исследование, предназначенное
для определения правдивости субъектов исследования относительно
вопросов, касающихся определенных событий. Здесь прежде всего
имеется в виду объективизация расстройств полового влечения (оп-
ределение объекта и предпочитаемой активности), что особенно
важно в случаях диссимуляции и может способствовать адекватному
выбору мер медицинского характера.
2. Разоблачающее тестирование. Подобное обследование позво-
ляет выявить истинную частоту противоправных действий, значи-
тельно превышающую реально фиксируемую.
3. Периодическое тестирование. Сексуальные преступники
имеют высокий риск повторения девиантных сексуальных действий.
Периодическое тестирование может базироваться на выявляемой
данным методом актуальности девиантных переживаний, т. е. при-
меняться как контроль в процессе лечения и при решении вопроса
об отмене принудительного лечения.
Таким образом, сложности в интерпретации результатов психо-
физиологических методов обследования определяются неспецифич-
ностью большинства психофизиологических реакций, наличием се-
рийного эффекта, а также влиянием актуального эмоционального
состояния на физиологические реакции и отсутствием стандартизи-
рованной методики обследования и стимульного материала.
4.4. Методические аспекты психофизиологической
диагностики расстройств сексуальных предпочтений
Исходя из теоретических предпосылок, фирмой «Ново» была
разработана методика психофизиологического обследования лиц,
совершивших сексуальные деликты, с использованием программно-
аппаратного комплекса «Дельта». Система обработки данных пси-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
367
хофизиологического обследования базируется на концепции, в соот-
ветствии с которой эмоциональная реакция человека рассматривает-
ся как динамично протекающий процесс, в котором величина энер-
гетических затрат индивида характеризуется как величиной
изменений отдельных физиологических функций, так и степенью
включенности физиологических функций различного уровня в об-
щий процесс реагирования. Уровень реагирования на вопрос оцени-
вается посредством вычисления величины интегрального параметра.
Система обработки полиграмм вычисляет 12 параметров для
каждой реакции на вопрос, параметры представлены четырьмя
группами. Для кожно-гальванической реакции измеряются: макси-
мальная амплитуда; энергия сигнала; скорость изменений сигнала.
Для сигнала дыхания вычисляются: амплитуда максимальной волны
дыхания; дисперсия периода дыхания на интервале отрезка времени;
амплитуда минимальной волны дыхания. Для кардиосигнала: ам-
плитуда сигнала; средняя частота на отрезке анализа; дисперсия час-
тоты сокращений сердца. В качестве дополнительных параметров
измеряются: величина разности сигналов грудного и диафрагмаль-
ного дыхания; амплитуда изменений давления крови; энергия двига-
тельной активности.
Эти 12 параметров характеризуют величины физиологических
реакций организма. Для каждого вопроса вычисляются реакции па-
раметров. Реакции представляются в диапазоне чисел от 0.00 до
1.00. Величина интегрального параметра характеризует величину
реакции организма на заданный вопрос.
Имеется возможность совместного анализа разноформатных оп-
росников, основанного на принципе связывания вопросов и тем. В
данном контексте темы имеются произвольные слова (или фразы),
назначаемые оператором. Оператор связывает тему несколькими
вопросами. Система вычисляет среднее значение реакций на вопро-
сы, связанные с темой. Темы могут быть созданы из типов вопро-
сов — контрольная, релевантная и т. п.
За основу при создании опросников данного исследования был
взят тест контрольных вопросов (Control Question Test — CQT), ши-
роко использующийся в криминологической практике, разработан-
ный J. Reid. Подсчет и ранжирование регистрируемых физиологиче-
ских реакций в данном методе осуществляются по шкале Бакстера
(Backster’s Zone of Comparison Method). Первый вопрос в формате
368 Глава 4
CQT — нейтральный. Затем следует вопрос, имеющий отношение к
теме обследования, но не использующийся в шкалировании и срав-
нении психофизиологических реакций на релевантную тему, — так
называемый скрининговый вопрос. После чего следует внетемный
контрольный вопрос, который служит для выявления уровня тре-
вожности на момент тестирования. Релевантные вопросы имеют не-
посредственное отношение к цели тестирования испытуемого
(в данном случае это вопросы, направленные на выявление наруше-
ний сексуального предпочтения). Между релевантными вопросами
следует нейтральный, он необходим для снятия остаточного возбу-
ждения (активации) после релевантного вопроса.
Помимо перечисленных типов вопросов в данной методике ис-
пользуются контрольные вопросы. Необходимость контрольных во-
просов базируется на предположении, высказанном J. Reid в 1947 г.,
согласно которому они предназначены для «сбора психологических
данных» о невиновных субъектах. Эти вопросы не имеют непосред-
ственного отношения к релевантной теме (в криминологической
практике это инкриминируемое ему деяние), но относятся к возмож-
ным сходным действиям в прошлом. Как разъясняет эксперт испы-
туемому в предтестовой беседе: если выяснится, что подобные дей-
ствия были в прошлом, то будет очень сложно поверить в его
невиновность в настоящем случае. Такая подготовка имеет целью
убедить испытуемого в значимости данных вопросов и спровоциро-
вать его отрицать противоправные действия в прошлом. J. Reid и
Inbau считают, что в качестве контрольных должны трактоваться
только те вопросы, при ответе на которые (в предтестовой беседе),
помимо отрицательного ответа, испытуемый проявляет «поведенче-
ские признаки лжи» (нарушение глазного контакта и т. д.). Другие
эксперты расценивают отрицательный ответ на любой из этих во-
просов как стремление испытуемого к сокрытию информации. По
сути, контрольные вопросы служат для маркировки психофизиоло-
гических проявлений, индивидуальных для каждого испытуемого,
при стремлении к сокрытию информации и последующего анализа
реакций на релевантные вопросы.
Очевидно, что достоверность данной методики в неизменном
виде в случае выявления нарушений сексуального предпочтения бу-
дет недостаточной, поскольку целью исследования не является вы-
явление факта сокрытия информации (в ряде случаев испытуемые не
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
369
скрывают характер сексуальных предпочтений, однако при тестиро-
вании у них регистрируются психофизиологические изменения).
Кроме того, высокие значения при ответах на релевантные вопросы
могут быть связаны с высоким уровнем тревожности. Таким обра-
зом, использование в качестве уровня сравнения психофизиологиче-
ских реакций на контрольные вопросы может привести к значитель-
ным ошибкам в интерпретации результатов.
В качестве критерия для определения эмоциональной заинтере-
сованности испытуемого при предъявлении ему релевантных вопро-
сов используется тест звуковых сигналов, направленный на выявле-
ние уровня тревожности на момент обследования. Проводится
связывание интегративной психофизиологической реакции испы-
туемого на этот тест с каждым тестом, направленным на определе-
ние сексуальных предпочтений. Точкой отсчета для принятия реше-
ния о статистической достоверности психофизиологических реакций
на релевантные вопросы является уровень тревожности (высчитыва-
ется соотношение между интегративной реакцией на релевантные
вопросы и интегративной реакцией на тест звуковых сигналов). Ре-
зультат совместного анализа— определение величины реакции на
релевантные вопросы и вероятность ее отличия от реакции по шкале
тревожности. Уровень тревожности в каждом случае является точ-
кой отсчета для выявления статистически значимых эмоциональных
реакций по темам опросников. Данный подход дает возможность
дифференцированного подхода в интерпретации результатов тести-
рования. Так, при высоких цифрах по шкале тревожности сравни-
мые результаты психофизиологических реакций на релевантные
стимулы нельзя считать достоверными, поскольку они могут быть
вызваны общей реакцией испытуемого на экспертную ситуацию, а
не эмоциональной значимостью данной темы. Обработка результа-
тов стандартизирована.
Настоящий способ основан на регистрации и обработке шести
физиологических показателей: грудное дыхание, диафрагмальное
Дыхание, КГР, сердечно-сосудистые реакции, двигательная актив-
ность, речевые реакции и их изменения в ответ на предъявление
стимулов.
Испытуемый садится в кресло, на нем закрепляются датчики,
после чего проводится предтестовая беседа, в ходе которой испы-
туемый получает инструкции относительно действий в ходе обсле-
370
Глава 4
дования (при тестировании следует по возможности избегать резких
движений, отвечать на вопросы однозначно «да» или «нет»), знако-
мится с вопросами, которые будут предъявляться в ходе обследова-
ния.
Обязательность предтестовой беседы обусловлена:
а) необходимостью прояснения смысла релевантных вопросов
для испытуемого, что позволит избежать неоднозначного их толко-
вания;
б) уменьшением повышенного уровня тревожности, связанного
с экспертной ситуацией.
Поскольку психофизиологические реакции на предъявление
стимулов имеют две составляющие — информационную и эмоцио-
нальную, то ознакомление каждого испытуемого с содержанием оп-
росников до начала тестирования, которое предполагается в данном
способе, позволяет уменьшить информационную составляющую при
обследовании и тем самым получить более достоверные, с точки
зрения эмоциональной заинтересованности, реакции на стимульный
материал.
Затем следует поочередное предъявление опросников, и по
окончании тестирования проводятся анализ полученных результа-
тов, подсчет интегральных параметров психофизиологических реак-
ций в ответ на предъявление релевантных стимулов, определение их
статистической достоверности. Затем следует послетестовая беседа,
позволяющая выявить в некоторых случаях причины эмоциональной
значимости реакций на стимулы, не проявляющиеся в поведении и
не выявляемые клинически (так, значимость стимулов гомосексу-
ального характера зачастую обусловлена сексуальным насилием в
отношении испытуемого).
Пилотажное исследование показало, что повторное тестирова-
ние существенно не влияет на результаты исследования, но в ряде
случаев позволяет уменьшить тревожность испытуемого.
В ходе обследования испытуемым предъявляются восемь раз-
ноформатных опросников: тест на уровень тревожности с использо-
ванием звуковых сигналов; вербальный тест на уровень тревожно-
сти, в котором нейтральные вопросы чередуются вопросами шкалы
тревожности личностного опросника Леонгарда; тест визуальной
стимуляции с предъявлением стимулов нормативного, гомосексу-
ального, садистического, гомо- и гетеросексуального педофильного
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 371
характера (предъявление релевантных стимулов чередовалось с ней-
тральными, экспозиция стимулов — 5 мс) и пять видов опросников:
скрининговый, предпочтения по полу, возрасту, активности, сади-
стические тенденции с последующим их совместным анализом для
каждого испытуемого.
4.5. Клинико-психологические и
психофизиологические особенности
сексуальных правонарушителей
Проводились клинико-психопатологическое, психологическое и
психофизиологическое исследования 80 мужчин, проходивших ста-
ционарное судебно-психиатрическое обследование в ГНЦССП
им. В. П. Сербского в период 2001-2002 гг. после привлечения их к
уголовной ответственности за сексуальные правонарушения.
Под «сексуальными» в данной работе понимались такие право-
нарушения, когда в поведении в уголовно-релевантной ситуации
и/или в его мотивации удается выявить заинтересованность сексу-
альной сферы. Таким образом, критерием отбора лиц для исследова-
ния было привлечение к уголовной ответственности по ст. 131, 132,
134, 135, п. «к» ч. 2. ст. 105 УК РФ.
Проведенное пилотажное психофизиологическое исследование
«нормативной» выборки 20 испытуемых (лиц, отрицающих какие-
либо сексуальные девиации и никогда не привлекавшихся к уголов-
ной ответственности) в большинстве случаев выявило различные
типы реакций на вопросы и стимулы, касающиеся девиантного сек-
суального поведения (выбора объекта и активности). Их интерпре-
тация оказалась затруднительной прежде всего вследствие отсутст-
вия объективной и достаточно достоверной информации о
сексуальном поведении данных лиц. Кроме того, этот факт можно
рассматривать как аргумент в пользу точки зрения 3. Фрейда о ла-
тентных перверзных тенденциях, существующих у каждого здорово-
го человека.
Для сопоставления были выбраны группы, значение которых
Для данного исследования определялось потребностями прежде все-
го экспертной практики. В этом плане наиболее проблематичной в
372
Глава 4
диагностическом отношении является группа лиц с установочным
поведением.
В процессе исследования испытуемые были разделены на три
группы.
Первую группу составили 42 испытуемых, которым был уста-
новлен диагноз парафилий (расстройств сексуального предпочте-
ния) согласно критериям МКБ-10. У одного из них диагностирована
геронтофилия, у 16— аномалия сексуального влечения в виде пе-
дофилии, у 12 — полиморфный парафильный синдром, у 7 — рап-
тофилия, у 6 — садизм и у одного — аномалия влечения в виде го-
мицидомании.
Во второй группе (28 человек) квалификация сексологического
состояния затруднялась вследствие установочного поведения, о чем
свидетельствовали отказ от сотрудничества с врачом или отрицание
правонарушения, уклонение испытуемых от ответов на вопросы об
особенностях сексуальной сферы, противоречия в сведениях, сооб-
щаемых ими о своем сексуальном развитии и сексуальных предпоч-
тениях.
У испытуемых третьей группы (10 человек) диагностирован
псевдопарафильный синдром. Их поведение при совершении делик-
та было схоже с поведением лиц, которым был установлен диагноз
расстройства сексуального влечения: 1) по девиантному выбору
объекта и 2) активности (например, насильственные, агрессивно-
садистические действия, анальные, орально-генитальные контакты),
однако не выявлялась соответствующая идеаторная активность и
отсутствовало устойчивое предпочтение объекта сексуального вле-
чения (или совершенный деликт был первым в жизни).
Группы лиц с клинически верифицированными диагнозами па-
рафилий и с клиникой псевдопарафильного синдрома объединяет
наличие достоверной информации об их сексуальном поведении и
особенностях их психосексуального развития. Группа лиц с устано-
вочным поведением заведомо должна быть неоднородной: в нее
могли попасть как лица с парафилиями, скрывающие свои пережи-
вания, так и лица, не страдающие расстройствами сексуального
предпочтения. Однако в большинстве случаев в материалах дела
имелись объективные данные об особенностях их сексуального по-
ведения в ситуации деликта, что позволяло выдвинуть диагностиче-
ские гипотезы о наличии у них тех или иных форм парафилий (или
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 373
псевдопарафильного синдрома). Кроме того, если ряд таких лиц во-
обще не шли на сотрудничество с врачом, то некоторые, отрицая сам
факт правонарушения, предоставляли определенную информацию о
своем психосексуальном развитии, что давало, пусть и ограничен-
ные, возможности для анализа.
4.5.1. Лица с расстройствами сексуального предпочтения
Клинико-психофизиологические корреляции
Таблица 4.1
Корреляции результатов клинического и
психофизиологического исследований
Результаты обследования Количество испытуемых 1-й группы
абс. %
Совпадение данных 12 29
Совпадение с «расширением» 17 40
Несовпадение данных 9 22
Отсутствие ПФ-реакций 4 9
Всего 42 100
Как следует из таблицы 4.1, при проведении психофизиологиче-
ского исследования в первой группе результаты клинико-
психопатологического исследования и психофизиологического тес-
тирования полностью совпали в 29 % случаев. Совпадение данных и
выявление статистически значимых психофизиологических реакций
на стимулы, не проявляющиеся в поведении (совпадение с «расши-
рением»), выявились в 40 % случаев.
Статистически значимые психофизиологические реакции, не
совпадающие с клиническими данными, обнаруживались у 22 % по-
Дэкспертных, из них у 4 испытуемых (9 %) деликт был направлен в
отношении гомосексуального зрелого объекта; психофизиологиче-
ское исследование выявило у них эмоциональную значимость сти-
мулов гомосексуального педофильного характера. Это может свиде-
тельствовать о том, что восприятие возрастных признаков у
гомосексуально ориентированных лиц искажено. У 5 испытуемых
Глава 4
374
(13 %) с гетеросексуальным педофильным характером направленно-
сти сексуального влечения (по клиническим данным) при проведе-
нии психофизиологического исследования выявлена эмоциональная
значимость стимулов гомосексуального педофильного характера.
Это может расцениваться как свидетельство того, что у лиц с педо-
филией сексуальным стимулом является именно незрелость объекта,
его недифференцированность по признакам пола. На вербальные
стимулы, соответствующие поведению, во всех случаях были полу-
чены положительные вербальные ответы без статистически значи-
мых эмоциональных реакций, что фиксируется при эгосинтониче-
ском отношении к влечению.
Получены положительные вербальные ответы на стимулы, ка-
сающиеся аномальных форм сексуального поведения, без значимых
эмоциональных реакций на них в 90 % случаев (47 % — совпадение
клинических и психофизиологических данных, 24 % — совпадение с
«расширением», 19 %— данные психофизиологического исследо-
вания не совпадают с клиническими).
В 9 % случаев статистически достоверных психофизиологиче-
ских реакций на предъявление релевантных стимулов выявлено не
было. Причинами их отсутствия являлись: высокий уровень тревож-
ности на момент обследования (7 %), гиперкинетические изменения
мышечного тонуса и явления акатизии вследствие применения ней-
ролептиков (2 %), выраженные эмоциональные нарушения при ши-
зофрении.
Таким образом, в 69 % случаев психофизиологическое исследо-
вание подтвердило клинический диагноз, в 22 % — результаты пси-
хофизиологического исследования не совпадали с клиническими
данными, у 9 % подэкспертных не удалось получить статистически
значимых психофизиологических реакций.
Психолого-психофизиологические корреляции
1. По выбору объекта сексуального влечения
У лиц с выбором гомосексуального зрелого объекта статистиче-
ски достоверных корреляций со значимыми психофизиологически-
ми реакциями не выявлено. У них достоверно чаще встречаются по-
ложительные вербальные ответы без значимых психофизио-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
375
логических реакций на предъявление стимулов гомосексуального и
садистического характера (сексуальное влечение к лицам своего по-
ла, сексуальные контакты с лицами своего пола, получение удоволь-
ствия при причинении боли), что может свидетельствовать об эго-
синтоническом отношении к влечению, а также отражать
возможную динамику сексуального влечения.
Статистическая значимость стимулов гомосексуального харак-
тера коррелирует с поведением у лиц, подвергавшихся сексуальному
насилию в детстве.
У таких лиц при проведении психологического исследования
выделены следующие особенности: маскулинизация сексуального
партнера, неустойчивость образа «Я», приписывание ребенку ка-
честв взрослого, что может отражать недостаточную дифференци-
рованность возрастных представлений о половой роли. Выявлена
тенденция к установлению ассоциативных связей между понятиями
«секс», «ребенок», «мальчик», «мужчина», в то же время обнаружи-
вается стремление соответствовать оценкам мужской группы, что
свидетельствует о внутриличностном конфликте. Таким образом,
данный факт можно рассматривать как подтверждение того, что по-
лученная в детстве травма (сексуальное насилие) искажает после-
дующее психосексуальное развитие.
У испытуемых с эмоционально значимыми психофизиологиче-
скими реакциями на предъявление визуальных стимулов гетеро- и
гомосексуального педофильного характера при психологическом
исследовании выявлены также агрессивные тенденции, аффектация,
тенденции к установлению зависимых отношений.
Таким образом, у этих лиц отмечается совпадение данных пси-
хофизиологического обследования, психологии и клиники.
У испытуемых, положительно отвечавших на вопрос о сексу-
альном влечении к мальчикам, при психологическом исследовании
выявлялись черты низкой маскулинности, а также выраженные аг-
рессивные тенденции, черты демонстративности, аффектации, что в
гораздо меньшей степени было свойственно лицам с эмоциональной
значимостью стимулов педофильного характера. Можно говорить о
том, что истерические черты личности способствуют формированию
згосинтонического отношения к аномальному сексуальному влече-
нию.
376
Глава 4
Личностные особенности лиц из первой группы со значимыми
реакциями на вербальные стимулы гомосексуального характера ха-
рактеризовались низкой маскулинностью образа «Я» при стремле-
нии соответствовать мужской половой роли (ассоциативные связи
между понятиями «я» -«отец»), нечеткостью в сфере сексуальных
предпочтений (амбивалентное восприятие образа как мужчин, так и
женщин, тенденции к установлению ассоциативных связей
«секс» — «девочка», «ребенок», «мужчина»), что может свидетель-
ствовать о внутриличностном конфликте. У них обнаружено форми-
рование агрессивных тенденций. Таким образом, у лиц с эгодисто-
ническим отношением к гомосексуальному влечению выявляется
совпадение клинических, психологических и психофизиологических
данных.
У испытуемых с положительными вербальными ответами на
вербальные стимулы гомосексуального характера без значимых
эмоциональных реакций выделены такие психологические особен-
ности, как приписывание мужчинам низкомаскулинных качеств,
восприятие лиц своего пола в качестве идеального сексуального
партнера, недостаточная сформированность стереотипов полороле-
вого поведения с нечеткостью представлений о возрастной специ-
фике половой роли, отрицательное восприятие женщины, ребенка.
Выявляются черты зависимости от внешнего мира, демонстратив-
ность, трудности в установлении межличностных контактов. Таким
образом, в этом случае можно предположить, что гомосексуальное
влечение у этих лиц сформировалось вследствие отрицательного
отношения к женщине.
Обобщая результаты корреляций исследования данной группы
испытуемых, можно отметить некоторые закономерности.
Во-первых, подтверждается давно высказываемая многими ис-
следователями точка зрения, что формирование гомосексуального
влечения может осуществляться несколькими путями: а) после сек-
суального насилия в детстве — скорее всего, по механизму имприн-
тинга; б) вторично у лиц с отрицательным отношением к женщине;
в) в рамках бисексуальной направленности влечения на детей, когда
незрелость, половая недифференцированность объекта является го-
раздо более сильным эротическим стимулом, чем сами половые при-
знаки.
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 377
Во-вторых, значимость психофизиологических реакций на
предъявление стимулов, совпадающих с аномальным влечением,
выявляемым клинически, характерна для эгодистонического отно-
шения к влечению. При эгосинтонии, о которой говорит прежде все-
го положительный вербальный ответ на предъявляемый стимул сек-
суального характера, статистически достоверных реакций на него
получить не удается.
В-третьих, чем выраженнее истерический радикал, тем более
вероятно формирование эгосинтонического отношения к гомосексу-
альному влечению.
В-четвертых, подтверждается высказанное ранее (Ткачен-
ко А. А., 1994) положение о близости гомосексуального и садисти-
ческого радикалов при парафилиях.
Выбор гетеросексуального педофильного объекта достоверно
часто совпадал при проведении психофизиологического обследова-
ния с положительными вербальными ответами на стимулы, совпа-
дающими с поведением, но без статистически значимых психофи-
зиологических реакций при ответах на них (желание половых
контактов с детьми). В то же время у этих лиц выявлялись статисти-
чески значимые психофизиологические реакции на стимулы, по фор-
ме активности и выбору объекта влечения не совпадающие с поведе-
нием (вербальные и визуальные стимулы садистического характера,
визуальные стимулы гомосексуального характера).
Выбор гетеросексуального эфебофильного объекта коррелиро-
вал с психофизиологическими данными, совпадающими с клиниче-
скими (визуальные стимулы гетеросексуального эфебофильного ха-
рактера), а также выявлялись статистически значимые психофизио-
логические реакции на стимулы, не совпадающие с поведением. Как
и у лиц с выбором гетеросексульного педофильного объекта, это
вербальные стимулы садистического (сексуальное возбуждение при
испуге женщины) и визуальные стимулы гомосексуального педо-
фильного характера.
Таким образом, подтверждается ранее высказанное положение о
том, что педофильный и даже педо-эфебофильный выбор объекта в
значительной части случаев является выражением общей недиффе-
Рснцированности сексуальных стимулов, что свидетельствует в
пользу точки зрения многих авторов о патогенетическом единстве
парафилий, существовании полиморфного парафильного синдрома.
378
Глава 4
У лиц с выбором нормативного гетеросексуального объекта
(раптофилия) выявлены корреляции с результатами психофизиоло-
гического обследования, свидетельствующие о эмоциональной зна-
чимости для них как стимулов, сходных по характеру с поведением
(визуальные стимулы гетеросексуального эфебофильного характе-
ра), так и стимулов, свидетельствующих об эмоциональной значимо-
сти иных форм девиантной сексуальной активности по выбору
объекта влечения (вербальные стимулы гомосексуального и педо-
фильного характера).
Значимость стимулов садистического несексуального характера
у лиц с аномалиями сексуального влечения коррелировала при пси-
хологическом исследовании с признаками зависимости от внешнего
мира, деперсонализированным, негативным восприятием мужчин,
отсутствием положительного восприятия образа ребенка (как меха-
низм компенсации ощущения беспомощности и уязвимости).
У лиц, продемонстрировавших положительные вербальные от-
веты на данные стимулы без значимых реакций, обнаружены сле-
дующие психологические особенности. При стремлении соответст-
вовать мужской половой роли были выявлены: генерализация
отрицательного восприятия образа мужчин на другие объекты
(женщины, дети), агрессивно-садистические черты, демонстратив-
ность, ассоциативные связи между понятиями «секс» и «страх», «уг-
роза», «опасность».
Таким образом, при раптофилии также сохраняется недиффе-
ренцированность объекта сексуального влечения. Кроме того, мож-
но предположить существование двух механизмов формирования
садистического влечения: 1) как компенсацию своих психических
недостатков (уязвимости, беспомощности); 2) как следствие отрица-
тельного восприятия людей и секса вообще.
2. По активности
У лиц первой группы с агрессивными формами поведения при
совершении деликта выявлены корреляции между результатами
психофизиологического и клинического методов обследования, сви-
детельствующие о совпадении данных форм поведения с эмоцио-
нальной значимостью вербальных стимулов садистического харак-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 379
тера, и отрицательная корреляция со значимостью стимулов эроти-
ческого характера.
У лиц с поведением садистического характера при совершении
деликта была выявлена эмоциональная значимость визуальных сти-
мулов гомосексуального характера, а также получены статистически
достоверные корреляции с положительными вербальными ответами
на вербальные стимулы, совпадающие с поведением (садистическо-
го характера) и положительными ответами без значимых эмоцио-
нальных реакций на вопросы о сексуальном влечении к лицам сво-
его пола.
Психологические особенности: недостаточная сформирован-
ность стереотипов полоролевого поведения с нечеткостью пред-
ставлений о возрастной специфике половой роли, отрицательное
восприятие образа мужчин, наличие садистических компонентов
(показатель «садизм» -«жестокость» по тесту «руки»), черты зави-
симости от обстоятельств, аффектация, что свидетельствует о недос-
таточном эмоциональном усвоении мужской роли. Таким образом,
можно предположить, что садистическое поведение не только про-
тивоположно эротическому по содержанию, но находится с ним в
антагонистических отношениях. Кроме того, полученные данные
подтверждают точку зрения об общности гомосексуального и сади-
стического компонентов аномального сексуального влечения.
У лиц с эксгибиционистским характером девиантной активно-
сти достоверно чаще при психофизиологическом обследовании вы-
являлась эмоциональная значимость вербальных стимулов садисти-
ческого несексуалъного характера. Подобная закономерность также
подтверждает внутреннее единство парафилий.
Эгодистоническое отношение к характеру влечения достоверно
чаще совпадало с результатами психофизиологического обследова-
ния. Статистически достоверных корреляций в отношении эмоцио-
нальной значимости стимулов, не проявляющихся в поведении, у
таких лиц выявлено не было.
Кроме того, во всей группе лиц с аномалиями сексуального вле-
чения и эгосинтоническим отношением к характеру сексуального
влечения выявляются достоверные корреляции с положительными
вербальными ответами на стимулы, совпадающие с поведением, без
значимых эмоциональных реакций при их предъявлении. Эгосинто-
^ическое отношение достоверно чаще встречалось у лиц с педо~
380 Глава 4
филъным характером влечения (гетеро- и гомо-), результаты психо-
физиологического обследования обнаруживали у них также значи-
мость стимулов гомосексуального характера.
Полученные данные свидетельствуют о достоверности резуль-
татов психофизиологического исследования (совпадение с клиниче-
скими данными) и в ряде случаев (эгосинтонический вариант) выяв-
ляют значимость иных форм аномальной сексуальной активности,
что, по-видимому, отражает патогенетические закономерности фор-
мирования аномалии влечения.
Таким образом, в группе лиц с парафилиями значимые эмоцио-
нальные реакции на вербальные стимулы (по объекту и способу реа-
лизации сексуальной активности) подтверждаются данными психо-
логического исследования об особенностях полоролевых и
сексуальных предпочтений (восприятие незрелого объекта сексуаль-
ного предпочтения при положительных реакциях на педофильные
стимулы, стремление к доминированию на фоне подавления агрес-
сивных тенденций при положительном реагировании на садистиче-
ские стимулы). Они свидетельствуют о выраженном внутрилично-
стном конфликте (несоответствие полоролевых предпочтений и
полоролевых стереотипов, конфликтное эмоциональное восприятие
мужской половой роли). Это преимущественно нарушения эмоцио-
нального восприятия полоролевых стереотипов и сексуальных и по-
лоролевых предпочтений.
У лиц с положительными вербальными ответами, но без ста-
тистически значимых эмоциональных реакций при психологическом
исследовании обнаруживаются тенденция к снижению конфликт-
ности (синтонное отношение), генерализация нарушений, выражен-
ных у лиц с эмоциональной значимостью на стимулы, а также изме-
нения, свидетельствующие о формировании новых предпочтений по
объекту и формам сексуальной активности (формирование агрес-
сивных тенденций). В этих случаях можно говорить о более глубо-
ких психологических нарушениях полового самосознания, сферы
сексуальных и полоролевых предпочтений на фоне снижения внут-
риличностной конфликтности. В данном случае речь идет о сниже-
нии вклада эмоциональных нарушений на фоне искажений в когни-
тивной сфере полоролевых стереотипов, полоролевых и сексуаль-
ных предпочтений.
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
381
4.5.2. Лица с установочным поведением
Клинико-психофизиологические корреляции
Таблица 4.2
Корреляции результатов клинического и
психофизиологического исследований
Результаты обследования Количество испытуемых 2-й группы
абс. %
Совпадение данных 5 18
Совпадение с «расширением» 7 26
Несовпадение данных И 39
Отсутствие ПФ-реакций 4 17
Всего 28 100
Из таблицы 4.2 следует, что полное совпадение данных психо-
физиологического обследования с характером поведения при со-
вершении деликта во второй группе выявлялось в 18 % случаев.
Совпадение данных и выявление статистически достоверных реак-
ций на стимулы, не проявлявшиеся в поведении, наблюдались в
26 % случаев. У 39 % подэкспертных обнаруживались статистиче-
ски достоверные реакции на стимулы, свидетельствующие о значи-
мости аномальных форм сексуальной активности, не реализующих-
ся в поведении этих испытуемых. Во всех этих случаях деликт был
направлен на гетеросексуальный зрелый или гетеросексуальный пе-
дофильный объекты и носил агрессивный характер, а психофизио-
логические реакции выявляли значимость стимулов гомосексуаль-
ного и гомосексуального педофильного характера, что может
свидетельствовать о компенсаторном характере поведения при со-
вершении деликта.
У 17 % подэкспертных статистически достоверные реакции при
проведении психофизиологического исследования отсутствовали.
Причиной отсутствия реакций являлись гиперкинетические прояв-
ления вследствие фармакотерапии и высокий уровень тревожности
при проведении обследования.
382 Глава 4
Психолого-психофизиологические корреляции
1. По выбору объекта сексуального влечения
При анализе девиантной активности лиц с выбором гомосексу-
ального эфебофилъного объекта и результатов психофизиологиче-
ского обследования выявлены корреляции, свидетельствующие о
совпадении с поведением (сексуальное возбуждение при виде маль-
чика или подростка, визуальные стимулы гомосексуального харак-
тера). Кроме того, выявлены корреляции с положительными вер-
бальными ответами без значимых эмоциональных реакций на
стимулы, не проявляющихся в поведении (получение удовольствия
при причинении боли).
Психологическое исследование обнаружило у таких лиц вос-
приятие в качестве идеального партнера детей, нечеткое восприятие
полоролевых стереотипов, деперсонализированное восприятие ок-
ружающих (женщин, мужчин, детей). Таким образом, еще раз под-
твердилась близость гомосексуального и садистического радикалов
аномального сексуального влечения, причем с такими же психоло-
гическими нарушениями, как и у лиц с клинически подтвержденной
парафилией.
У лиц с эмоционально значимыми реакциями на визуальные
стимулы гомосексуального педофильного характера достоверных
корреляций с результатами психологического исследования выявле-
но не было.
Отмечены корреляции с поведением у лиц с выбором гетеро-
сексуального эфебофилъного объекта, также подтверждающие на-
личие эмоциональной значимости стимулов, как соответствующих
поведению (визуальные стимулы гетеросексуального эфебофильно-
го характера), так и эмоциональной значимости для них иных форм
аномальной сексуальной активности, не проявляющихся в поведе-
нии (визуальных и вербальных стимулов садистического характера).
У испытуемых при психологическом исследовании выявляются
неустойчивость образа «Я», приписывание «ребенку» качеств взрос-
лого, что может отражать недостаточную дифференцированность
возрастных представлений о половой роли, обнаруживается тенден-
ция к установлению ассоциативных связей между понятиями «секс»
и «ребенок», «мальчик», «мужчина», в то же время отмечается
стремление соответствовать мужским полоролевым стандартам и
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 383
оценкам мужской референтной группы, что свидетельствует о внут-
риличностном конфликте.
У испытуемых, дававших положительные вербальные ответы
на стимулы педофильного характера, но без значимых эмоциональ-
ных реакций на них, помимо сходных с описанными при значимых
реакциях на эти стимулы особенностей, выявляется формирование
агрессивных тенденций.
Таким образом, выбор гетеросексуального объекта у таких лиц
также сочетался с садистическими тенденциями и психологически-
ми особенностями, близкими к парафильным.
У лиц, совершивших сексуальные преступления в отношении
геронтофильного объекта, выявлены корреляции с результатами
психофизиологического исследования, свидетельствующие о эмо-
циональной значимости для них как вербальных стимулов, совпа-
дающих с поведением, так и иных, не проявляющихся в нем (визу-
альные стимулы гомосексуального характера). Данный факт
подтверждает высказанную еще 3. Фрейдом точку зрения о близости
гомосексуального влечения к влечению к пожилым женщинам.
У лиц второй группы с инцестуозным характером деликта дос-
товерно часто при психофизиологическом тестировании отмечаются
положительные вербальные ответы на вопросы о сексуальном вле-
чении к детям. Причиной отсутствия статистически значимых эмо-
циональных реакций при ответах на релевантные стимулы в данных
случаях являлся высокий уровень тревожности при проведении об-
следования.
2. По активности
Выявлены положительные достоверные корреляции у лиц с са-
дистической активностью при совершении деликта и эмоциональ-
но значимыми вербальными и визуальными стимулами, совпадаю-
щими с поведением.
У них выявлены следующие психологические особенности: не-
четкое усвоение полоролевых стереотипов, искаженность в сфере
сексуальных предпочтений (ассоциативные связи «секс»— «муж-
чина», «мальчик»; идеальный сексуальный партнер — девочка), на-
личие садистических компонентов, черты зависимости от внешнего
мира, аффектации.
384
Глава 4
У лиц второй группы с петтинговой активностью (направ-
ленной на детей) при проведении психофизиологического тести-
рования получены положительные вербальные ответы без зна-
чимых психофизиологических реакций на стимулы, совпадающие с
поведением, и на садистические стимулы. Эмоционально значи-
мые реакции у таких лиц выявлены как на стимулы, совпадающие
с поведением, так и не проявляющиеся в нем (вербальные стиму-
лы геронтофильного характера, визуальные стимулы гомосексу-
ального характера).
В числе психологических особенностей — восприятие в каче-
стве идеального партнера детей, нечеткое восприятие полороле-
вых стереотипов, деперсонализированное восприятие окружаю-
щих, агрессивные тенденции.
Таким образом, у 44 % испытуемых этой группы данные кли-
нического и психологического исследований совпадали, причем
во всех случаях, когда можно было заподозрить наличие парафи-
лии по искаженному выбору объекта и активности, при психоло-
гическом исследовании обнаруживались особенности психосек-
суальной сферы, сходные с теми, которые выявлялись у лиц с
парафилией.
4.5.3. Лица с псевдопарафильным синдромом
Клинико-психофизиологические корреляции
Таблица 4.3
Корреляции результатов клинического
и психофизиологического исследований
Результаты обследования Количество испытуемых 3-й группы
абс. %
Совпадение данных 3 30
Совпадение с «расширением» 4 40
Несовпадение данных 3 30
Отсутствие ПФ-реакций 0 0
Всего 10 100 _
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 385
Как следует из табл. 4.3, совпадение психофизиологических
данных с особенностями поведения при совершении деликта у ис-
пытуемых с псевдопарафильным синдромом выявлялось в 70 % слу-
чаев (30 % — полное совпадение, 40 % — совпадение с «расшире-
нием»).
Психолого-психофизиологические корреляции
1. По выбору объекта сексуального влечения
У подэкспертных с выбором гомосексуального педофильного
объекта при совершении деликта достоверно часто встречались эмо-
ционально значимые реакции при предъявлении вербальных стиму-
лов садистического характера.
Выбор гомосексуального зрелого объекта при совершении де-
ликта, как и в предыдущем случае, коррелировал с эмоциональной
значимостью вербальных стимулов садистического характера.
У испытуемых, совершивших сексуальные преступления в от-
ношении объекта гетеросексуального педофильного характера, вы-
явлено наличие достоверных корреляций с визуальными стимулами,
совпадающими с поведением. Личностные особенности— феми-
нинность половой идентичности, аутоэротические черты, нечеткая
идентификация партнера по возрасту, ассоциативная связь «секс» —
«девочка» при стремлении соответствовать мужским половым стан-
дартам.
У лиц с выбором гетеросексуального эфебофильного объекта
при проведении психофизиологического обследования обнаружены
корреляции с реакциями на вербальные стимулы гомосексуального
характера, не соответствующими поведению, а также достоверно
часто встречались вербальные ответы, свидетельствующие о пред-
почтении эротических контактов.
У испытуемых, совершивших деликт в отношении нормативных
по полу и возрасту объектов (изнасилование), достоверно часто
встречались эмоционально значимые психофизиологические реак-
ции на стимулы гомосексуального и педофильного характера, не
проявляющиеся в поведении. Психологические особенности — кон-
фликтность в сфере полоролевых предпочтений (ассоциативные свя-
зи между понятиями «мальчик» — «мужчина», «секс» — «ребенок»,
«угроза» — «мужчина»).
386
Глава 4
Таким образом, результаты исследования этой группы подтвер-
ждают те же закономерности недифференцированное™ объекта сек*
суального влечения, которые характерны для лиц с парафилией:
близость гомосексуальности, педофилии и садизма, но, в отличие от
лиц первой группы, выбор гетеросексуального эфебофильного объ-
екта сопровождается предпочтением эротической активности.
В целом у испытуемых с псевдопарафильным поведением обна-
руживается большая сохранность сферы полового самосознания,
полоролевых и сексуальных предпочтений на фоне меньшей интен-
сивности внутриличностных конфликтов, связанных с сексуальной
сферой, чем в группе с расстройствами влечения.
2. По способу реализации сексуальных предпочтений
Садистический характер поведения при совершении деликта
достоверно часто коррелировал со статистически значимыми реак-
циями, свидетельствующими об эмоциональной значимости вопро-
сов о сексуальном влечении к детям.
При психологическом исследовании выявляется конфликт-
ность в сфере сексуальных предпочтений (ассоциативные связи ме-
жду понятиями «мальчик» — «мужчина», «секс» — «ребенок», «уг-
роза» — «мужчина»).
У испытуемых без статистически значимых психофизиологи-
ческих реакций с положительным вербальным ответом на данный
стимул выявляются фемининность половой идентичности, недоста-
точная дифференцированность полоролевых стереотипов по возрас-
ту, аутоэротические черты.
У лиц, использовавших символические сексуальные действия
при совершении деликта, при психофизиологическом обследовании
достоверно часто встречались эмоционально значимые реакции на
визуальные и вербальные стимулы садистического характера.
Результаты психофизиологического обследования у лиц с пет-
тинговым характером (направленной на детей) аномальной сексу-
альной активности в этой группе показали значимость для них визу-
альных стимулов садистического характера, и стимулов,
свидетельствующих о сексуальном влечении к лицам своего пола, что
не проявлялось в поведении. Их личностные особенности — недос-
таточная дифференцированность возрастных представлений о поло-
вой роли (приписывание ребенку качеств взрослых), отрицательное
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 387
—-------------------------------------------------------------
восприятие женщин, приписывание сексуальному партнеру
маскулинных черт, установление ассоциативных связей между
понятиями «секс» — «мужчина».
Таким образом, выявляется связь садистического, гомосексу-
ального и педофильного компонентов в структуре не только пара-
фильного, но и псевдопарафильного синдрома, что позволяет под-
твердить высказанное ранее предположение об отсутствии
осознавания подобных влечений в этой группе испытуемых.
4.6. Межгрупповые психолого-психофизиологические
корреляции
Таблица 4.4
Корреляции результатов психологического и
психофизиологического исследований
Результаты обследования Количество испы- туемых 1-й группы Количество испы- туемых 2-й группы (установка) Количество испы- туемых 3-й группы (псевдопарафиль- ный синдром)
абс. % абс. % абс. %
Совпадение данных 5 43 4 40 3 30
Совпадение с «расширением» 3 25 2 20 2 20
Несовпадение данных 2 16 2 20 4 40
Отсутствие данных 2 16 2 20 1 10
Всего 12 100 10 100 10 100
Из таблицы 4.4 следует, что совпадение психофизиологических
и психологических данных выявлялось в 68 % случаев в первой
группе, в 60 %— во второй и в 50 %— в третьей. Из них полное
совпадение данных наблюдалось в 43, 40 и 30 % соответственно, а
совпадение данных и выявление значимости форм аномальной сек-
сУальной активности, не выявляемое при психологическом исследо-
вании, наблюдались примерно в равной степени (25, 20 и 20 % соот-
ветственно). Несовпадение результатов психологического и психо-
388 Глава 4
физиологического исследований чаще встречалось в третьей группе
(40 %), что может свидетельствовать о меньшей выраженности на-
рушений психосексуальной сферы у лиц с псевдопарафильным син-
дромом. Возможно, данный факт связан с плохой осознаваемостью
характера влечения. Отсутствие психофизиологических данных в
первой группе выявлялось в 16 % случаев, во второй группе — в 20
% и в третьей— в 10 %. Причины отсутствия психофизиологиче-
ских реакций заключаются в повышенном уровне тревожности на
момент обследования и гиперкинетической симптоматике вследст-
вие применения психофармакотерапии, что может служить проти-
вопоказанием к проведению психофизиологического исследования.
4.6.1. Показания и противопоказания
к психофизиологическому обследованию
сексуальных правонарушителей
Исходя из результатов проведенного исследования, можно
предположить, что показаниями для назначения психофизиологиче-
ского исследования лиц, совершивших сексуальные правонаруше-
ния, в экспертной практике являются уточнение диагноза в случаях
клинической картины парафилии и псевдопарафильного синдрома, а
также установочное поведение. Противопоказания: высокий уро-
вень тревожности на момент обследования (в этих случаях показано
повторное тестирование), эмоционально-волевой дефект в рамках
эндогенного процесса, проявления акатизии, гиперкинезов при ней-
ролептическом синдроме.
Приведем клинический пример, когда психофизиологическое
обследование позволило уточнить диагностическое предположение
о направленности формирующейся у испытуемого аномалии сексу-
ального влечения.
Испытуемый У., 1956 года рождения, обвинялся в том, что 13.01.02 г. в
состоянии алкогольного опьянения совершил развратные действия в отно-
шении своей внучки А. 1994 г. р. (8 лет).
Из материалов уголовного и личного дел, медицинской документации,
со слов испытуемого известно следующее. Сведений о наследственной отя-
гощенное™ психическими заболеваниями, беременности и родах у матери,
раннем развитии испытуемого нет. Со слов испытуемого, родился единст-
венным ребенком в семье, отца не помнит. Воспитывался матерью, харак-
теризует ее доброй, спокойной, «всегда способной понять». Когда ему бы-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушении... 389
до 12 лет, мать вышла замуж, отчим злоупотреблял алкоголем, иногда ссо-
рился с матерью, избивал ее. Испытуемый посещал ясли, детский сад, рос
непослушным, общительным ребенком, любил играть с мальчиками в под-
вижные игры. Воспитатели часто наказывали его, «ставили в угол на го-
рох» за то, что уходил из детского сада, бегал по улицам. В 6 лет перенес
резекцию доли легкого в связи с абсцессом. По словам испытуемого, в
7 лет начал посещать школу-интернат для детей из неблагополучных се-
мей, так как мать много работала и не могла заниматься его воспитанием,
навещала его только по выходным, скучал по ней. Во 2-м классе по ини-
циативе матери был переведен в другой интернат, часто прогуливал уроки,
из-за чего конфликтовал с учителями. С 3-го класса обучался в общеобра-
зовательной школе. Со слов испытуемого, до 5-го класса успеваемость бы-
ла хорошая, нравились рисование, черчение, труд, физкультура. Затем стал
учиться хуже, так как увлекся разведением голубей, прогуливал занятия,
«хулиганил», весь день проводил на чердаке, по его словам, был «способ-
ным, но ленивым». С этого же возраста стал ежедневно заниматься боксом,
самбо, с 15 лет увлекся мотоспортом. Окончил 8 классов общеобразова-
тельной школы, поступил в ПТУ, однако обучение по специальности
«портной» не закончил, так как учеба стала не интересна. Был переведен на
работу в «брючный» цех ателье, где работал несколько лет. Параллельно
учился в вечерней школе, откуда был исключен, по его словам, за то, что
распивал с одноклассниками портвейн. В 17 лет женился, однако вскоре
брак был расторгнут. Дочь испытуемого сообщала, что он оставил ее мать,
когда ей было 3 месяца. Мать испытуемого показала, что невестка злоупот-
ребляла алкогольными напитками, это послужило причиной развода.
1.02.73 г. У. был признан негодным к военной службе в связи с резекцией
доли легкого. Со слов испытуемого, в 20 лет вновь женился, однако с же-
ной не жил, через несколько месяцев развелся. С 21 года до последнего
времени проживал в гражданском браке с женщиной, младше его на 4 года,
от брака имеет сына 1981 г. р., в настоящее время находящегося в заключе-
нии. Испытуемый, по его словам, работал портным на дому, в разных ате-
лье, был дворником, монтажником, грузчиком, продавцом, сторожем.
С 6.05 по 10.05.80 г. У. находился на стационарном лечении с диаг-
нозом: «Сотрясение головного мозга. Алкогольное опьянение». Был дос-
тавлен милиционером, «на глазах» у которого дважды бледнел, терял
сознание и падал. При поступлении предъявлял жалобы на головную
боль, тошноту, сообщал, что накануне вечером принял около 100 г алко-
голя, утром 6.05.80 г. на мотоцикле попал в аварию, ударился головой о
Дерево, затем — об асфальт, после чего в глазах «засверкали звездочки»,
появился «шум» в голове, затем «пришел в себя» и стал оказывать по-
мощь пострадавшему пассажиру, ехавшему вместе с ним. Утверждал, что
390
Глава 4
сознание не терял, что головная боль появилась позднее. Его состояние
было расценено как средней тяжести, был заторможен, находился в алко-
гольном опьянении. 7.05.80 г. присоединилось головокружение. С момен-
та поступления до выписки получал анальгезирующее, седативное, про-
тивосудорожное, дегидратационное лечение. 9.05.80 г. находился в
отделении в «резком» алкогольном опьянении, выписан на амбулаторное
лечение за нарушение режима. С 9.08.82 г. был на стационарном лечении
с диагнозом: «Ушиб головы». Доставлен бригадой скорой помощи с жа-
лобами на головную боль, тошноту. Сообщал, что на мотоцикле сбил пе-
шехода, попал в автоаварию, терял сознание. При поступлении был за-
торможен, отмечался запах алкоголя. В последующем жалоб не
предъявлял. Клинических данных за сотрясение головного мозга не выяв-
лялось, 13.08.82 г. был выписан. С 22.07.85 г. вновь находился на стацио-
нарном лечении с диагнозом: «Ушиб нижнегрудного отдела позвоночни-
ка». Сообщал, что попал в аварию на мотоцикле. При поступлении
предъявлял жалобы на боли в грудном отделе позвоночника, рану на ли-
це. Его состояние было расценено как удовлетворительное. Запаха алко-
голя не отмечалось. В последующем продолжал предъявлять жалобы на
боли в местах ушибов, нарушал режим, был выписан на амбулаторное
лечение. Со слов испытуемого, после выписки сохранялись головная
боль, головокружение, «дрожали» руки, что мешало работе. На учете в
психоневрологическом и наркологическом диспансере У. не состоял.
Согласно справкам в уголовном деле, У. не судим, однако заявляет,
что около 10 лет назад привлекался к уголовной ответственности за соуча-
стие в краже колес с автомашины. Жалоб от жильцов на У. по месту реги-
страции и фактического проживания не поступало. Со слов испытуемого,
последние 2 года до настоящего ареста работал барменом. Дочь испытуе-
мого общаться с отцом начала только в 2000 г., до этого ничего о нем не
знала. Отчим потерпевшей показал, что У. часто употреблял алкоголь, у
него «тряслись руки». Также он сообщал, что У. был «озабоченный», так
как рассказывал ему, как он с друзьями знакомился с молодыми девушка-
ми, занимался с ними «сексом», а потом фотографировал в обнаженном
виде, часто демонстрировал любительские порнографические снимки, на
которых были изображены девушки 15-16 лет. Однажды он пришел с де-
вушкой 16 лет, вел себя с ней как с любовницей.
Потерпевшая показала, что 12.01.02 г. приехала к дедушке, вечером
этого же дня он включил видеомагнитофон и стал демонстрировать ей пор-
нографический фильм, содержанием которого являлись гетеросексуальные
орально-генитальные и вагинальные половые акты. При просмотре фильма
дедушка разделся, лег рядом с ней на диван, его половой член был в возбу-
жденном состоянии. Он стал трогать ее половые органы, просил дотро-
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
391
нуться до его полового члена, взять его в рот, целовал ее половые органы и
грудь. Затем ввел ей во влагалище палец, «держал его внутри, шевелил
им», причинив боль. После этого несколько раз вводил ей во влагалище
половой член, а когда увидел кровь на ее половых органах, пытался оста-
новить кровотечение, «прикладывал бинт», просил не рассказывать никому
о случившемся.
При проведении судебно-медицинской экспертизы 16.01.02 г. у потер-
певшей были обнаружены разрыв девственной плевы и кровоизлияние в ее
толщу, кровоподтеки в области правого тазобедренного сустава, ссадины в
области передней поверхности правого коленного сустава и в области пра-
вой лопатки.
На месте происшествия были обнаружены тридцать фотографий с изо-
бражением обнаженных женщин. Мать потерпевшей сообщала, что не-
сколько раз оставляла с У. свою дочь, которая однажды рассказала, что он
«лазил ей в трусы», но она решила, что дочь «фантазирует». При допросе
У. отрицал инкриминируемое ему деяние, сообщал, что внучка сама выска-
зала желание поехать к нему. Утверждал, что попросил внучку подмести в
комнате и заметил, что она «ходит враскорячку», спросил, что у нее болит,
и тогда она, показав на половые органы, сказала, что «напоролась на вет-
ку». Заявлял, что вечером, когда они смотрели телевизор, внучка просила
показать фильмы, которые ему нравятся, и он несколько минут демонстри-
ровал фильм эротического содержания, затем выключил видеомагнитофон.
Проснувшись рано утром, он увидел, что внучка смотрит видеомагнитофон
и отправил ее спать. Заверял, что на следующий день, когда он мылся в
ванной комнате, девочка просила «посмотреть» на него, но он отослал ее в
комнату. Утверждал, что не знает, какие именно видеофильмы она там
смотрела. Также заявлял, что девочка говорила, как мальчики снимали с
нее трусы и смотрели ее половые органы. 24.01.02 г., находясь в СИЗО, У.
предъявлял жалобы на «страх быть подвергнутым наказанию со стороны
сокамерников», говорил, что хочет повеситься, плакал, был крайне испу-
ган, озирался по сторонам. Не мог назвать день недели, в месте и собствен-
ной личности был ориентирован. Фон его настроения был резко снижен,
наблюдался выраженный мелкоразмашистый тремор кистей рук. С диагно-
зом «Реактивное состояние» был госпитализирован в психиатрическое от-
деление медсанчасти СИЗО, где проводилась терапия нейролептиками, ан-
тидепрессантами, транквилизаторами. На фоне лечения о состояние У.
улучшилось, суицидальных мыслей не высказывал и 18.02.02 г. был выпи-
сан под наблюдение психиатра.
При обследовании в ГНЦССП им. В. П. Сербского выявлено следую-
щее. Соматическое состояние. Общее состояние удовлетворительное.
Кожные покровы туловища, конечностей, волосистой части головы сухие,
392
Глава 4
шершавые, покрыты мелкими чешуйками, на подошвах выражен сетевид-
ный кожный рисунок с муковидным шелушением, кожа лица не поражена.
Видимые слизистые чистые, розовые. В легких единичные сухие хрипы.
Частота дыхания 16 в 1 мин. Тоны сердца ритмичные, частота сердечных
сокращений 72 удара в мин. Артериальное давление 105/70 мм рт. ст. Жи-
вот при пальпации мягкий, безболезненный, печень не увеличена, не паль-
пируется. Симптом поколачивания в поясничной области отрицательный с
обеих сторон. Физиологические отправления в норме. При ультразвуковом
исследовании органов брюшной полости патологии не выявлено. При био-
химическом анализе крови выявлено повышение тимоловой пробы до
16 ед. (норма 0-5 ед.). Заключение консультанта-терапевта: «Хрониче-
ский бронхит. Состояние после удаления доли легкого». Заключение дер-
матолога: «Ихтиозоформный дерматит, асбестовидный ихтиоз стоп».
Неврологическое состояние. Мелкоразмашистый горизонтальный нис-
тагм, недостаточная конвергенция слева. Правая глазная щель больше ле-
вой. Имеются элементы синдрома Горнера слева, тремор языка. Объем и
сила движений сохранены в полном объеме, тонус низкий. Выявляются
мимопопадание при пальце-носовой пробе с двух сторон. Отмечается вы-
раженный тремор век, вытянутых пальцев рук, полиневритический тип
расстройств чувствительности. На глазном дне имеется незначительное
расширение вен. При электроэнцефалографическом исследовании выявля-
ются выраженные диффузные изменения биоэлектрической активности
мозга органического характера с признаками дисфункции срединных
структур и снижением реактивности коры головного мозга с акцентом па-
тологических изменений в левом полушарии. Заключение консультанта-
невролога: «Выраженное токсическое алкогольное поражение центральной
нервной системы — энцефалополинейропатия токсического генеза».
Психическое состояние. В начале беседы держится несколько скован-
но, сидит вполоборота к собеседнику, в глаза практически не смотрит, час-
то потирает нос, подпирает щеку рукой, прикрывает ладонью рот. Затем
ведет себя более свободно: откидывается на спинку стула, скрестив руки на
груди, ухмыляется, смотрит с высокомерием, внимательно следит за реак-
цией собеседника. Голос маломодулированный, при беседе на эмоциональ-
но значимые темы раздражается, говорит быстрее и громче, начинает жес-
тикулировать. На вопросы отвечает порой не по существу, уходит в
сторону от обсуждаемой темы, «огрызаясь», позволяет себе нецензурные
выражения, склонен к приукрашиванию описываемых событий, застревает
на несущественных мелочах. При конкретизации вопросов раздражается,
порой неоправданно сокращая дистанцию, задает встречные вопросы,
стремится взять инициативу в свои руки, делает замечания собеседнику.
Начинает беседу с того, что требует «доказать его невиновность», помочь
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 393
избежать наказания, говорит, что «вся надежда» на врачей, интересуется
результатами обследования. Жалобы долго обдумывает, многословно рас-
сказывая о них, тяжело вздыхает. Сообщает, что около 10 лет беспокоят
появившиеся после черепно-мозговой травмы головные боли диффузного
характера, головокружение при смене положения тела, изредка сопровож-
дающееся «двоением в глазах», и тремор рук, усиливающийся при волне-
нии. Придвигаясь ближе, со слезами на глазах, дрожащим голосом говорит,
что с тех пор, как начали «трястись руки», не может заниматься любимыми
делами — шить, рисовать, собирать мотоциклы. Сначала заявляет, что пе-
ренес 7 травм головы, затем — что госпитализировался ежегодно, начиная
с подросткового возраста, при этом не может датировать травмы, описать
обстоятельства их получения, свое самочувствие, отказывается от поясне-
ний, отсылая к материалам дела. После паузы заявляет, что плохо помнит
события последних лет, а детство — хорошо. Громко говорит, что ему «на-
доело» вспоминать события своей жизни, требует закончить беседу, пере-
нести на другой день. Утверждает, что до 25 лет алкоголь не употреблял,
так как соблюдал «спортивный режим», с 25 лет стал выпивать по 1-2 бу-
тылки вина раз в неделю, затем — по 200-300 г водки 2-3 раза в месяц.
Сообщает, что после перенесенной в 35 лет травмы головы употреблял в
одиночку по 0,5 л водки 2-3 раза в неделю, а в последние 5 лет — ежеднев-
но. Поначалу отрицает похмелье, запои, амнестические формы опьянения,
однако в дальнейшем оговаривается, что каждый день выпивал бутылку
водки «чтобы работать», иначе «сильно дрожали руки», ничего не хотелось
делать, «бросало то в жар, то в холод», вечером не мог уснуть, иногда по-
хмелялся, дважды по настоянию жены «кодировался», но периоды воздер-
жания от алкоголя не превышали месяца и чаще всего были связаны с от-
сутствием денег. Говорит, что в состоянии алкогольного опьянения
становился замкнутым, любил бродить по улицам, разглядывать витрины,
слушать музыку, думал «только о хорошем». В то же время не скрывает,
что, выпив, придирался к жене по мелочам, мог «без повода» ударить ее,
иногда специально искал предлог для ссоры, чтобы уйти из дома. Откиды-
ваясь на спинку стула, расставив ноги, снисходительно говорит, что не
помнит, чем «заполнена» трудовая книжка: сменил много профессий, каж-
дую весну увольнялся, а осенью находил новое место работы, так как летом
«надо отдыхать». Уверяет, что отношения с коллегами всегда были хоро-
шими, однако в дальнейшем выясняется, что почти все увольнения были
связаны с его конфликтностью, рассказывая об этом, занимает внешнеоб-
виняющую позицию. С бравадой заявляет, что мнение окружающих ему
безразлично, при этом пытается приукрасить свои способности, подбирая
«престижные» названия своей профессиональной занятости, например, го-
ворит, что работал продавцом, поясняя, что выполнял обязанности грузчи-
394
Глава 4
ка. Себя характеризует вспыльчивым, злопамятным, но справедливым. С
негодованием говорит о том, что вынужден был платить алименты первой
жене, обвиняет участкового милиционера в том, что тот заставлял его рабо-
тать, угрожал наказать за тунеядство. Без стеснения рассказывает, что в 20
лет женился на «первой встречной», желая отомстить девушке, с которой
встречался. Тут же с некоторым бахвальством говорит, что женщины редко
ему отказывали, был «душой» любой компании. Рассказывает, что с по-
следней женой отношения были хорошими, хотя иногда возникали кон-
фликты из-за того, что он часто употреблял алкоголь и предпочитал прово-
дить свободное время вне дома, жена несколько раз заставала его с
другими женщинами. Заявляет, что его жена ревнива, но это не останавли-
вало его, так как всегда знал, что она простит измену, «никуда не денется».
О детях говорит безэмоционально — «они мне до лампочки», тут же, вспо-
миная о матери, начинает плакать, долго не может успокоиться, беспокоит-
ся, не умерла ли она, так как не навещает, просит позвонить ей. На вопро-
сы, касающиеся сексуальной сферы, отвечает неохотно, уклончиво, часто
ссылается на запамятование. Категорически отрицает наличие мастурбации
в подростковом возрасте, заявляя, что до 17 лет не знал, как совершается
половой акт. О своих сексуальных предпочтениях говорит уклончиво, од-
нако фиксирует внимание на том, что не любит молоденьких девушек, а
предпочитает замужних женщин.
При беседе о правонарушении становится напряженным, отводит взгляд,
вначале отказывается рассказывать о происшедшем, ссылаясь на то, что много
раз говорил об этом, жалуется, что ему «специально» задают одни и те же во-
просы, пытаются «подловить» его. Однако в дальнейшем приводит версию
случившегося, аналогичную сведениям, сообщенным им во время следствия.
Заявляет, что не может объяснить поведение своей дочери, по заявлению кото-
рой было возбуждено уголовное дело. Рассказывает, что к внучке относился с
теплотой, дарил ей подарки, играл, сексуальные действия с ней категорически
отрицает. Повреждения, обнаруженные у внучки при экспертизе, объясняет
тем, что мальчики в школе снимали с нее трусы, трогали ее половые органы.
Торопливо поясняет, что внучка рассказывала ему о том, что уже «целовалась»
с мальчиками, у нее «есть жених». Громко, наигранно возмущается «распу-
щенностью» современных детей. Акцентирует внимание на своей «сексуаль-
ной слабости», утверждает, что на протяжении последних двух лет желания
сексуальных отношений с кем-либо не возникало. С некоторым пафосом заяв-
ляет, что «потерял» красоту тела, стал «бесполезной тканью», что мужчина в
нем «умер» и он никому не нужен. Мышление конкретного типа, вязкое, об-
стоятельное, ригидное. Эмоциональные реакции неустойчивы, крайне раздра-
жителен. Продуктивной психопатологической симптоматики не обнаружива-
ется. Критические способности сохранены. В течение первой недели
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 395
пребывания в Центре был несколько подавлен, напряжен, подозрителен, аппе-
тит был сниженным. В дальнейшем аппетит нормализовался, фон настроения
стал ровным. В отделении отмечалось дифференцированное поведение: с со-
седями по палате был малообщителен, питался отдельно, с младшим медицин-
ским персоналом общался по необходимости, был вежливым, услужливым, в
беседе со специалистами был раздражителен, порой не удерживал дистанцию.
При экспериментально-психологическом исследовании обнаруживается
невысокий, но достаточный интеллектуальный уровень с доступностью основ-
ных мыслительных операций, с трудностями выполнения мыслительных зада-
ний в зависимости от объективной сложности проб. Отмечается некоторое
снижение уровня обобщения с актуализацией наглядных, конкретно-
ситуативных свойств предметов. Обстоятельность решений и склонность к
детализации сочетаются с аффективным рассуждательством, использованием
субъективных критериев. Ассоциации в целом конкретного уровня, примитив-
ны, с использованием общепринятой символики, в отдельных случаях субъек-
тивны, своеобразны, с проекцией собственных переживаний, ощущений. Мне-
стические способности сохранены. Отмечается нерезко выраженное снижение
внимания, умственной работоспособности. В личностной сфере обнаружива-
ются: демонстративность, склонность к рисовке, стремление представлять себя
в более выгодном свете наряду с примитивизмом, субъективизмом, поверхно-
стностью суждений. Отмечаются игнорирование негативной информации, не
соответствующей идеальным представлениям об образе собственного «Я»,
дифференцирование ситуаций по их субъективной эмоциональной значимо-
сти, легкое вхождение в различные социальные роли. Характерна общитель-
ность в сочетании с настороженностью, подозрительностью, требовательно-
стью, обидчивостью. Свойственны педантичность, труднокорригируемый,
несколько догматический характер убеждений с тенденцией к преувеличению
недоброжелательного отношения к себе со стороны окружающих. Данные
особенности сочетаются с внутренней уязвимостью, неувереностью, раздра-
жительностью, склонностью к агрессивным, внешнеобвиняющим формам реа-
гирования.
Сексологическое исследование. Отца не знает, так как мать не была за ним
замужем, отец оставил ее, узнав о беременности. Об отце мать ничего не рас-
сказывала. Мать по характеру добрая, спокойная, веселая, отзывчивая, с ней
всегда были теплые, близкие отношения, она никогда его физически не нака-
зывала, лишь однажды «дала пощечину» за то, что пришел домой пьяным.
Когда ему было 12 лет, мать вышла замуж Отношения с отчимом сложились
нейтральные, близких отношений с ним не было. Между матерью и отчимом
часто возникали конфликты из-за «пристрастия» отчима к спиртным напиткам,
всегда был на стороне матери, пытался ее защитить, когда отчим «поднимал на
нее руку». С полутора лет посещал ясли, с 3 лет — детский сад. По характеру
396 Глава 4
формировался активным, непоседливым, непослушным, «озорным». В этом
возрасте предпочитал общаться с мальчиками, играл в машинки, кубики. Лю-
бил играть в «казаки-разбойники», войну, прятки, лазить по чердакам, подва-
лам, так как там было много кошек и маленьких котят, с которыми они любили
играть. Агрессивные действия с животными категорически отрицает, заявляет,
что всегда любил животных. Отношения со сверстниками в этом возрасте бы-
ли равноправные. Воспитатели в детском саду часто наказывали его, «ставили
в угол на горох» за то, что уходил из детского сада, в тихий час «скакал по
кроватям». Отрицает интерес к половым признакам противоположного пола в
этом возрасте, говорит, что «не было никаких ограничений», видел половые
органы девочек, так как был общий туалет, однако никогда не задумывался
почему они «устроены» не так, как он. В школу пошел в 7 лет, обучался в шко-
ле — интернате для детей из неблагополучных семей, так как мать много рабо-
тала и не могла заниматься его воспитанием, скучал по матери, с нетерпением
ждал выходных, когда она забирала его домой. Вместе с тем был общитель-
ным, имел много друзей, среди которых были в основном мальчики, с девоч-
ками практически не общался, так как считал, что с ними не интересно. Вспо-
минает, что в этом же возрасте «ради шутки» с соседкой по парте трогали друг
у друга половые органы во время урока, затрудняется вспомнить свои ощуще-
ния при этом. Во 2-м классе начал обучаться в другом интернате, где учились
«нормальные дети», среди которых «чувствовал себя неловко», за год обуче-
ния там не приобрел друзей, отношения с преподавателями были конфликтные
из-за прогулов и неудовлетворительного поведения. С 3-го класса учился в
общеобразовательной школе, так как «уговорил» мать забрать его из интерна-
та. В классе были собраны ученики из разных классов с неудовлетворитель-
ным поведением — «класс отбросов», среди которых было много друзей. Час-
то прогуливал с ними школу, хулиганил на уроках, в более старших классах
(5-6-м) на переменах «щипали» старшеклассниц за грудь. В возрасте 11 лет
непродолжительное время дружил с девочкой, провожал ее домой, гулял с ней,
испытывал к ней симпатию, однако после ее переезда в другой район быстро
забыл ее — «как отрубило». В дальнейшем к девочкам относился равнодушно,
не замечал их. С 5-го класса успеваемость ухудшилась, так как стал увлекаться
разведением голубей, пропускал школу, весь день проводил на чердаке. С это-
го же возраста стал ходить в спортивный клуб, где занимался самбо, был увле-
чен этим, ежедневно посещал занятия, «хотелось стать сильным». Отрицает
мастурбацию, поллюции и фантазии эротического содержания в этом возрасте,
утверждает, что вообще не интересовался сексуальной сферой, был «весь в
спорте» и «увлечении голубями». После окончания 8-го класса поступил в
швейное училище, так как хотел научиться шить брюки. Однако учебу не за-
кончил, после полугода занятий стало неинтересно, надо было много зани-
маться.
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений...
397
Платоническое и сексуальное либидо сформировалось в 17 лег. В этом
возрасте познакомился с девушкой (будущей женой) младше себя на год, ко-
торая стала инициатором их отношений. Первый половой акт с ней произошел
во время второго свидания с ней, по ее инициативе, оценивает его как удач-
ный, однако отмечает, что сильно нервничал, так как не умел целоваться, не
знал как себя вести. В дальнейшем сексуальные отношения были практически
ежедневно, по обоюдному согласию. Сообщает, что ему не нравилось, что его
девушка курила и употребляла спиртное, однако был влюблен в нее и решил
жениться после того, как узнал, что она ждет от него ребенка. Сексуальные
отношения в браке — ежедневно, максимальный эксцесс — 2. Отношения в
браке спустя полгода стали напряженными, конфликтными, так как жена часто
употребляла спиртное, курила, что впоследствии послужило причиной разво-
да. В дальнейшем имел непродолжительные отношения с женщинами. В воз-
расте 20 лет женился на «первой встречной по пьянке», желая отомстить де-
вушке, с которой встречался, однако с женой не жил, через несколько месяцев
«раскаялся» в своем поступке и попросил жену оформить развод. С 21 года на
протяжении 17 лет проживал в гражданском браке с женщиной младше его на
4 года, от брака имеет сына. Первое время (2-3 года) сексуальные отношения
были ежедневно, в дальнейшем 3-4 раза в неделю, при совершении половых
актов нравилось, когда жена находилась в коленно-локтевом положении или
занимала активную позицию. Имел сексуальные отношения вне семьи, так как
«все время тянуло на новенькое». Предпочитал партнерш своего возраста, так
как у них был сексуальный опыт. С 25 лет стал употреблять алкоголь, отмеча-
ет, что в состоянии алкогольного опьянения усиливалось сексуальное возбуж-
дение, «взбадривался». Свободное от работы время предпочитал проводить в
обществе друзей, ходил по барам, «кабакам», по поводу чего с женой возника-
ли конфликты. В возрасте 36 лет перенес травму головы с потерей сознания,
после которой стал отмечать постепенное ухудшение эрекций, вначале утрен-
них, а затем и адекватных. С 40 лет — заместительная мастурбация при про-
смотре порнографических фильмов, при этом отмечает, что смотрел только те
фильмы, в которых демонстрировались «естественные сексуальные отношения
между мужчиной и женщиной». Сообщает, что расстался с женой по причине
своей неспособности совершать половые акты. Отмечает, что на протяжении
последних двух лет не вступал в сексуальные отношения, так как страдает
«импотенцией».
На вопросы, касающиеся сексуальной сферы, отвечает неохотно, часто
ссылается на запамятование, стремится уйти от обсуждаемой темы. Не по-
нимает смысла таких терминов, как «эрекция», «поллюции», «мастурба-
ция», «эякуляция», с некоторым раздражением просит «говорить по-
Русски». Категорически отрицает наличие мастурбации в подростковом
398
Глава 4
возрасте, заявляя, что до 17 лет не знал, как совершается половой акт. Эро-
тическйе сновидения и фантазии также отрицает.
Объективное обследование. Наружные половые органы сформированы
правильно. Возраст появления оволосения лобка не помнит, характер ово-
лосения — тенденция к горизонтали. Оволосение подбородка с 19 лет. Ин-
декс Таннера (полового диморфизма)— 68 (гинекоморфия). РЕ— 104,7
(нормастенический тип конституции). ТИ (трохантерный индекс) — 1,79.
Слабый тип половой конституции.
При направленном экспериментально-психологическом исследовании
выявлены: возрастная незрелость; фемининный тип полоролевой идентич-
ности, отсутствие когнитивной и эмоциональной интериоризации мужской
половой роли при сохранной смысловой, выраженный полоролевой кон-
фликт, заключающийся в стремлении вести себя в соответствии с пред-
ставлениями о мужской роли, тогда как реальное взаимодействие испытуе-
мого носит черты, более свойственные женщинам; отсутствие четких,
дифференцированнных представлений об особенностях мужской и жен-
ской половых ролей, ориентация на внешние стереотипизированные черты
половых ролей; предпочтение женщины в качестве сексуального партнера
наряду с выраженными аутоэротическими тенденциями.
Заключение: «Тотальная задержка сексуального развития. Искажение
половой идентичности».
Задержка психосексуального развития, проявляющаяся в отсутствии ин-
тереса к половым признакам противоположного пола до 7 лет, отсутствии пе-
риода дистинкции (межполового негативизма), редукции эротической фазы
либидо наряду с признаками задержки соматосексуального развития в виде
оволосения подбородка позже 18 лет, гинекоморфии (индекс Таннера меньше
83,7), свидетельствуют о тотальной задержке сексуального развития.
Предпочтение интересов и увлечений, в данной культуре более свой-
ственных противоположному полу, элементы гипермаскулинного поведе-
ния (силовые виды спорта), выбор социальной роли, более характерной в
данной культуре для противоположного пола, выбор сексуальной роли,
более характерной для противоположного пола (предоставление в сексу-
альных контактах инициативы женщине, элементы деперсонификации
партнера), а также интермиттирующие функциональные расстройства сек-
суальности свидетельствуют об искажении половой идентичности.
Психиатрический диагноз органического поражения головного мозга
сложного (травматического, интоксикационного) генеза с психопатизацией
личности, хронический алкоголизм (органическое расстройство личности
вследствие смешанных заболеваний, синдром зависимости от алкоголя)
сомнения не вызывают, однако точная квалификация сексологического
состояния не представляется возможной ввиду установочного поведения
Психофизиологические аспекты диагностики нарушений... 399
испытуемого, заключающегося в противоречивости, непоследовательности
сообщаемых сведений, а также отрицании таких нормативных проявлений
сексуальности, как поллюции, фантазии и сны эротического содержания. В
связи с этим для объективизации сексологического состояния представля-
ется необходимым использование в качестве диагностических критериев
дополнительных методов исследования.
При психофизиологическом исследовании выявляются: статистически
значимые реакции на предъявление визуального стимула гетеросексуаль-
ного эфебофильного характера; статистически значимые эмоциональные
реакции при отрицательных вербальных ответах на вопросы о желании
сексуальных контактов с детьми, предпочтении оральных половых контак-
тов, а также статистически значимые психофизиологические реакции при
отрицательных вербальных ответах на вопросы о сексуальном возбужде-
нии при виде мальчика или подростка; о предпочтении анальных половых
контактов, сексуальном влечении к несовершеннолетним девочкам.
Таким образом, данные, имеющиеся в материалах дела, свидетельст-
вующие о совершении испытуемым эротических и сексуальных действий в
отношении девочки допубертатного возраста, а также выявленные психо-
физиологические показатели эмоциональной значимости стимулов, связан-
ных с гетеросексуальным педо-эфебофильным объектом позволяют с высо-
кой степенью вероятности предположить наличие у испытуемого
расстройства сексуального влечения в виде педо-эфебофилии.
Результаты психофизиологического тестирования (статистическая значи-
мость стимулов как гетеросексуального педофильного, так и гомосексуального
педофильного характера) подтверждаются данными направленного экспери-
ментально-психологического исследования (признаки конфликтности психо-
сексуальной сферы, отсутствие четких, дифференцированных представлений
об особенностях мужской и женской половых ролей, предпочтение женщины в
качестве сексуального партнера наряду с выраженными аутоэротическими
тенденциями).
В заключение следует отметить, что сопоставление результатов
клинического, направленного экспериментально-психологического и
психофизиологического исследований дает возможность выявить осо-
бенности некоторых патогенетических механизмов сексуальных пра-
вонарушений, а также повысить качество диагностики расстройств сек-
суального предпочтения в случаях установочного поведения при
судебно-психиатрической экспертизе.
Глава 5
ПСЕВДОПАРАФИЛЬНЫЙ СИНДРОМ
Особой проблемой диагностики и экспертизы является наличие
таких состояний, когда внешне (по выбору объекта и/или активно-
сти) картина поведения соответствует парафильной, однако крите-
риев МКБ-10 недостаточно для постановки такого диагноза. Подоб-
ные состояния были обозначены как «псевдопарафильные».
5.1. Проблемы определения критериев парафилий
МКБ-10 определяет парафилии как расстройства сексуального
предпочтения (F65).
Общими диагностическими критериями парафилий являются
следующие.
G1. Индивидууму свойственны периодически возникающие ин-
тенсивные сексуальные влечения и фантазии, включающие необыч-
ные предметы или поступки.
G2. Индивидуум или поступает в соответствии с этими влече-
ниями, или испытывает значительный дистресс из-за них.
G3. Это предпочтение наблюдается минимум 6 месяцев.
Данные критерии вызывают ряд вопросов вследствие неопреде-
ленности некоторых понятий или содержащихся в них неявных при-
знаков.
Во-первых, термин «необычные» вряд ли можно считать меди-
цинским и вообще строго научным. Во-вторых, понятие «предпоч-
тение» неявно подразумевает нарушение выбора, однако сущность
этого нарушения остается не совсем ясной. В рубриках, расшифро-
вывающих критерии отдельных видов парафилий, содержатся опре-
Псевдопарафилъный синдром
401
деленные указания. Так, в рубрике «фетишизм» упоминается воз-
можность диагностики данного расстройства: «если фетиш является
наиболее значительным источником сексуальной стимуляции или
является обязательным для удовлетворительного сексуального отве-
та», хотя тут же говорится, что «фетишистские фантазии не могут
считаться расстройством до тех пор, пока не приводят к ритуальным
действиям, которые являются столь непреодолимыми и неприемле-
мыми, что препятствуют осуществлению полового акта и вызывают
страдания у самого индивидуума». В рубрике F65.4 «педофилия»
квалифицируется как «постоянное или преобладающее сексуальное
предпочтение детей», однако тут же говорится, что «данная диагно-
стическая категория включает тех мужчин, которые, несмотря на
предпочтение взрослых сексуальных партнеров, в силу постоянных
фрустраций при установлении соответствующих контактов, при-
вычно обращаются в качестве замены к педофильному объекту». В
рубрике F65.5 «садомазохизм» постулируется, что «садомазохист-
ская активность является основным источником сексуальной стиму-
ляции или необходима для сексуального удовлетворения».
Как показывает клиническая практика, в ряде случаев аномаль-
ного сексуального поведения трудно говорить о «предпочтении»,
поскольку при возможности нормативных контактов прекращаются
и фантазии, и сама аномальная активность или последняя реализо-
вывается только после того, как нормативное гетеросексуальное по-
ведение прекращается. Возникает также вопрос о субъективном и
объективном критериях «предпочтения», т. е. о том, с чьей позиции
оно должно оцениваться — самого испытуемого или эксперта.
Другой аспект — искажение цели поведения. Утверждение, что
сексуальное удовлетворение является исключительной целью по-
добного поведения, вызывает сомнение, поскольку именно в судеб-
но-психиатрической клинике приходится сталкиваться со случаями,
когда речь идет о достижении эффекта релаксации или психической,
а не сексуальной, стимуляции. Одно и то же действие (например,
кросс-дрессинг) даже у одного пациента, а не только при разных со-
стояниях, таких, как транссексуализм и трансвестизм, может приво-
дить к разным эффектам — сексуальному возбуждению и комфорту,
Релаксации. Эти два разных состояния могут быть и этапами разви-
тия болезни, причем эффект релаксации всегда наступает позже эро-
тического. Подобная динамика вполне закономерна вследствие он-
402
Глава 5
тогенетической последовательности данных состояний. Более рано
формирующейся является эмоциональная саморегуляция, тогда как
достижение сексуального удовлетворения возникает только на этапе
становления сексуального либидо. В некоторых же случаях можно
предположить стремление воспроизвести определенный стереотип
поведения сам по себе, которое, однако, может не осознаваться.
Логичным представляется и вопрос о смысловом содержании
понятия «удовлетворение». С одной стороны, целый ряд пациентов с
обсессивно-компульсивным расстройством испытывают облегчение
в результате исполнения своих ритуалов, с другой— лица с ано-
мальным сексуальным поведением описывают свои переживания в
ходе девиантных реализаций как не имеющие ничего общего с нор-
мативной сексуальной разрядкой, а у некоторых они приводят к вы-
раженному эмоциональному дискомфорту.
Кроме того, в критериях получила отражение и проблема ста-
бильности расстройств сексуального предпочтения (периодическая
или постоянная наклонность). Разделение парафилий на данные два
типа прослеживается во многих классификациях, начиная с
В. М. Тарновского (1885) и заканчивая DSM-IV.
Таким образом, в МКБ-10 не находят однозначного решения не-
сколько проблем: обязательное наличие девиантного объекта и/или
активности для достижения сексуальной разрядки (или, по крайней
мере, сексуального возбуждения), психологические реакции субъек-
та на выбор девиантного объекта и/или активности сексуального
влечения и, наконец, патогенез выбора (например, его заместитель-
ный характер). Однако выявляется ряд случаев, когда оценка такой
психологической переработки затруднительна.
5.2. Клинические особенности
псевдопарафильного синдрома
В качестве примера приведем случай, когда обследование испы-
туемого в рамках различных дисциплин (психиатрии, сексологии,
психологии и психофизиологии) оказалось достаточно продуктив-
ным для построения непротиворечивой патогенетической модели.
Псевдопарафилъный синдром 403
Г., 1986 года рождения, обвиняется по ч. 1 ст. 132, п. «а» ч. 2 ст. 132,
п. «б», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. По данному делу испытуемый 21.02.2001 г.
был амбулаторно освидетельствован комплексной судебной психолого-
психиатрической экспертной комиссией для несовершеннолетних, где во-
просы о его психическом состоянии и вменяемости решены не были.
На разрешение экспертов поставлены следующие вопросы: 1. Страдал
ли Г. во время совершения инкриминируемого ему деяния каким-либо хро-
ническим или временным психическим расстройством, слабоумием или
иным болезненным состоянием психики, если да, то каким именно, вменя-
ем ли он в отношении инкриминируемого ему деяния и мог ли он осозна-
вать фактический характер и общественную опасность своих действий ли-
бо руководить ими? 2. Не было ли у Г. во время совершения
инкриминируемого ему деяния какого-либо психического расстройства,
которое лишало его в полной мере осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий либо руководить ими?
3. Страдает ли Г. таким заболеванием в настоящее время, если да, то каким
именно? 4. Страдает ли Г. наркоманией или хроническим алкоголизмом?
5. Нуждается ли Г. в применении к нему принудительных мер медицинско-
го характера согласно ст. 97 УК РФ, нет ли к этому противопоказаний?
6. Имеется ли у Г. умственная отсталость, если да, то в чем она выражается,
какому возрасту соответствует развитие Г.? 7. Имеются ли у Г. какие-либо
отклонения в сексуальном развитии, если да, то в чем они выражались? 8.
Если у Г. выявлялись отклонения в сексуальном развитии, то в какой сте-
пени они могли повлиять на поведение в ситуации инкриминируемого ему
деяния?
Из материалов уголовного, личного дел, из медицинской документа-
ции, со слов испытуемого известно следующее. Когда подэкспертному был
1 год и 7 месяцев, его мать умерла от аневризмы сосудов головного мозга.
Отец по специальности повар, злоупотреблял спиртными напитками, ли-
шен родительских прав, ранее судим, в настоящее время нигде не работает,
имеет другую семью, по характеру «вспыльчивый, раздражительный, по-
рой злой», но с испытуемым «всегда добрый». Подэкспертный воспитывал-
ся родителями отца. Бабушка — инвалид II группы, страдает гипертониче-
ской болезнью, является его опекуном, по характеру «добрая, ранимая», у
испытуемого с ней доверительные, теплые отношения. Дед злоупотребляет
спиртными напитками, в состоянии опьянения скандалит, бьет жену. В
трезвом состоянии «молчаливый, угрюмый» (со слов испытуемого). Дан-
ных о психопатологически отягощенной наследственности в материалах
Уголовного дела нет. Подэкспертный родился в срок, от первой беременно-
сти, протекавшей на фоне нефропатии. При рождении ему был установлен
Диагноз: «Внутриутробная гипотрофия 2-й степени». До года наблюдался
404
Глава 5
невропатологом по поводу перинатальной энцефалопатии, повышенной
нервно-рефлекторной возбудимости. Раннее психомоторное развитие свое-
временное. Испытуемый болел простудными заболеваниями (отит, ОРВИ,
бронхит), перенес ряд детских инфекций без осложнений. Посещал детские
дошкольные учреждения, развивался соответственно возрасту, рос общи-
тельным, дружил со сверстниками, в играх неоднократно получал ушибы
головы, но за медицинской помощью не обращался. С детства у него отме-
чались эпизоды сноговорения, снохождения, в транспорте иногда укачива-
ло. В общеобразовательную школу был определен в 7 лет. В начальных
классах учился хорошо. Учеба давалась «легко». Свободное время прово-
дил на улице, играл в подвижные игры. В компании подростков рано начал
курить. Со слов испытуемого, с 5-го класса он стал хуже понимать прой-
денный материал, особенно трудно давались алгебра и геометрия, появи-
лись трудности запоминания. Подэкспертный потерял интерес к обучению,
у него начала снижаться успеваемость, он стал пропускать занятия в школе,
много времени проводил в компании сверстников. Увлекался футболом,
«гонял на роликах». В 12 лет подэкспертный перенес травму головы с
кратковременной потерей сознания, тошнотой и однократной рвотой, за
медицинской помощью не обращался. После травмы его стали беспокоить
частые головные боли, головокружения, носовые кровотечения. Он плохо
переносил резкие колебания погоды, душные и жаркие помещения, быстро
уставал, иногда, во время эмоционального напряжения, у него появлялись
тикоидные подергивания век и рта, отмечались явления «уже виденного».
С 13 лет из-за плохой успеваемости и частых пропусков испытуемый начал
конфликтовать с бабушкой. В ссорах раздражался, порой кричал, но агрес-
сивным не был. Часто по договоренности с друзьями уходил из дома, не
ночевал. Максимально отсутствовал дома до полутора недель. За компа-
нию, в кругу подростков, эпизодически употреблял спиртные напитки, дру-
гих психоактивных веществ не пробовал. Алкоголь переносил плохо, от
малых доз быстро пьянел, его тошнило, рвало, сильно кружилась голова.
Наутро чувствовал себя плохо, отмечалась интенсивная головная боль, по-
этому иногда опохмелялся, но амнестических форм опьянения, запоев не
было. В октябре 1999 г., с жалобами на беспокойный сон, сноговорение,
колебания артериального давления, быструю утомляемость, упорные го-
ловные боли в левой теменно-височной области давящего характера после
физических и эмоциональных нагрузок, он впервые обратился к психонев-
рологу по месту жительства. Наблюдался с диагнозом: «Вегето-сосудистая
дистония, астено-невротические реакции». В связи с этим с 30.11.99 г. по
10.12.99 г. проходил стационарное обследование и лечение в неврологиче-
ском отделении. Во время госпитализации у испытуемого в неврологиче-
ском статусе отмечались: слабость конвергенции, установочный нистагм,
Псевдопарафилъный синдром
405
сглаженность правой носогубной складки, болезненность и напряженность
трапециевидных мышц, оживление сухожильных и периостальных рефлек-
сов. На рентгенограмме черепа определялись выраженный сосудистый ри-
сунок и пальцевые вдавления. На глазном дне сосуды сетчатки были изви-
ты, вены расширены. Патологии при эхоэнцефалографии не выявлялось. На
электроэнцефалограмме на фоне изменений биоэлектрической активности
мозга и дисфункций диэнцефальных структур отмечались ирритативные
изменения в левой височной области. После проведенной терапии витами-
нами, ноотропами, транквилизаторами его состояние ухудшилось, подэкс-
пертный был выписан под наблюдение районного невропатолога с диагно-
зом: «Вегето-сосудистая дистония пубертатного периода по смешанному
типу. Головные боли напряжения. Минимальная мозговая дисфункция.
Сомнабулизм». 18.03.2000 г. неврологом по месту жительства была оформ-
лена выписка для повторной госпитализации. Со слов испытуемого, весной
2000 г. он находился на стационарном лечении в неврологическом отделе-
нии с прежним диагнозом. Из-за плохой успеваемости и частых пропусков
подэкспертный был не аттестован за 8-й класс и оставлен на второй год. С
мая по июнь находился в санатории-профилактории. С августа испытуемый
стал чаще видеться с отцом, периодически жил у него, иногда вместе с ним
употреблял спиртное. В сентябре приступил к повторному обучению в
8-м классе. Как следует из школьной характеристики, вначале подэксперт-
ный старался, но затем перестал учиться, пропускал занятия. Посещал
лишь уроки физкультуры, по остальным предметам аттестован не был.
Указывалось, что бабушка с воспитанием внука не справлялась. Также бы-
ло отмечено, что отец испытуемого неоднократно приводил его в школу, но
подэкспертный все равно уходил с уроков. Испытуемый на учете в О1111Н,
ИД, ПНД не состоит, ранее не судим. По месту жительства жалоб в его ад-
рес не поступало. Как следует из материалов настоящего уголовного дела,
Г. обвиняется в разбойных нападениях 26.12.2000 г. на 3., 1980 г. р.,
23.01.01 г. — на А., 1985 г. р., и 25.01.01 г. — на Д., 1982 г. р.
Из показаний потерпевшей 3., 1980 г. р.: 26.12.2000 г. около 21.30 она
возвращалась домой, вместе с ней в лифт вошел ранее не знакомый ей мо-
лодой человек (оказавшийся в последующем Г.). Сказал, что он — нарко-
ман и у него «ломки», поэтому ему нужны деньги, нажал на кнопку «стоп».
Далее Г., пояснив, что ему хватило бы и 70 рублей, вытащил из ее сумки
9 тысяч рублей, 2 из которых вернул обратно, остальные деньги забрал,
также снял с ее руки золотое кольцо. Затем сказал, что хочет ее «потро-
гать», снял с нее верхнюю одежду, штаны и трусы, порвал бюстгальтер;
т°гда она сказала, что беременна, просила «не трогать». После чего Г.
«просто потрогал» ее, полового акта не совершал, попросил сделать минет,
На это она сказала, что у нее «токсикоз», тогда испытуемый одел ее, нажал
406
Глава 5
кнопку второго этажа и вышел из лифта. Пояснила также, что домой ехала
с Г. в одном трамвае, а затем он пошел за ней от остановки до подъезда.
Из показаний Г.: по данному эпизоду пояснил, что 26.12.2000 г. у
метро увидел «симпатичную девушку», пошел следом, вместе с ней во-
шел в лифт, сказал, что наркоман, у него «ломка», и потребовал денег на
«дозу», пригрозил, что ударит ее по лицу, если будет сопротивляться.
Взяв деньги, потребовал, чтобы она разделась, разорвал бюстгальтер,
снял с нее трусы и штаны и сказал, чтобы она нагнулась, она подчини-
лась, тогда стал трогать ее тело руками — по груди, ягодицам, «ниже жи-
вота», бедрам. Затем потерпевшая сказала, что беременна, после чего
прекратил свои действия и попросил сделать ему минет, на что она взяла
половой член в рот, продолжалось это около 15 секунд. После 3. сказала,
что у нее «какая-то болезнь», тогда прекратил действия, разрешил ей
одеться, а затем потребовал кошелек.
На очной ставке потерпевшая 3. подтвердила данные ею ранее показа-
ния и дополнила, что когда Г. раздел ее и нагнул, то попытался изнасило-
вать, а именно ввести половой член в анальное отверстие, но «у него ниче-
го не получилось»— не смог «вставить половой член», а после этого
сказала, что беременна. Пояснила, что в процессе общения испытуемый
постоянно угрожал тем, что ударит кулаком, достанет нож.
Г. полностью подтвердил ее показания, пояснил, что сначала хотел ее
изнасиловать, но так как сказала, что беременна, не стал этого делать. По-
скольку «удовольствие все равно получить хотел», предложил сделать ему
минет.
Из показаний потерпевшей А., 1984 г.р.: 23.01.01г. около 15 часов
возвращалась из школы домой, с ней в подъезд вошел парень (Г.), зашел за
ней в лифт и, проехав несколько этажей, остановил его. Затем достал из
куртки предмет, похожий на нож или ножницы, и, приставив к ее лицу,
стал требовать деньги, сказал, что если не даст, то отрежет ей пальцы. В
дальнейшем испытуемый забрал кошелек и, угрожая словами и ножница-
ми, отобрал украшения. После чего Г., угрожая насилием, расстегнул ее
пуховик, «задрал» кофту, расстегнул бюстгальтер и стал трогать грудь. За-
тем расстегнул ей брюки, спустил их до колен и велел повернуться к нему
«задом», ножницы при этом держал в руке, когда подчинилась ему, снял с
нее трусы и стал трогать ее половые органы. После чего расстегнул свои
брюки, «вытащил» половой член, в половые органы его не вводил. Через
некоторое время сказал, чтобы повернулась к нему лицом, и пытался заста-
вить сделать ему «минет», тогда она сказала, что для него «это хорошо не
закончится», после чего испытуемый застегнул свои брюки, нажал кнопку
лифта, вышел из него и убежал.
Цсевдопарафилъный синдром 407
--—----------------------------------------------------------------
На допросах Г. сначала отрицал нападение на А., утверждал, что в этот
день гулял с друзьями и никуда не выезжал. Однако в последующем, после
того как на очной ставке с ним потерпевшая А. повторила показания, пол-
ностью подтвердил их, признался, что ранее «сказал неправду, так как ис-
пугался». Показал, что вновь, находясь «без денег», решил ограбить какую-
нибудь девушку, далее повторил показания потерпевшей, однако уточнил,
что собственные половые органы не «оголял, а лишь расстегнул брюки».
Из показаний потерпевшей Д., 1982 г. р.: в 23.30 возвращалась с сожи-
телем домой, вошла в подъезд одна, пока он ставил машину, за ней вошел
Г., который поднялся следом на площадку, к почтовым ящикам, где подо-
шел со спины, закрыл ей рот рукой и, угрожая ножницами, которые держал
над ней, потребовал кошелек, при этом угрожал убийством, выражаясь не-
цензурной бранью. Испугавшись, она отдала кошелек, тогда испытуемый
сказал, чтобы она пошла с ним в лифт, при этом также угрожал ножница-
ми. В кабине он нажал на кнопку последнего этажа, а когда поехали, кноп-
ку «стоп»; угрожая словами, велел снять ювелирные украшения, требова-
ниям его подчинилась. Украшения Г. положил в карман, затем взял ее
сумку, вытащил оттуда вещи, мобильный телефон положил в карман. При
ее намерении нажать кнопку лифта замахнулся ножницами и пытался по-
пасть по руке, которую она успела убрать. Затем, угрожая насилием, испы-
туемый велел ей раздеться, что она и сделала, стояла перед ним «голая»,
смущалась и боялась, тогда Г. велел убрать руки от груди и «не закрывать-
ся руками», а не то убьет. В последующем начал руками трогать ее грудь,
она стала сопротивляться, но он постоянно замахивался ножницами и уби-
рал ее руки. Затем внезапно раздался звонок мобильного телефона, чего
испытуемый испугался, приказал ей ответить, что все в порядке, после сно-
ва забрал его и отключил аккумулятор. Ездили на лифте вверх и вниз, ис-
пытуемый постоянно нажимал кнопку «стоп», приказал снять колготы и
юбку, она стала отказываться, сопротивляться, начала его пугать, юбку так
и не сняла. Г. рукой через колготы потрогал ее половые органы, через не-
которое время велел одеваться, после чего они спустились на первый этаж,
и он убежал.
Из показаний Г.: 25.01.2001 г. после занятий в школе поехал гулять в
парк-музей, где находился до позднего вечера, затем захотел есть, но денег
не было, тогда «решил кого-нибудь ограбить», пошел к жилым домам, уви-
Фл заходившую в подъезд девушку в шубе, вошел за ней. Достал ножни-
ПЦ которые носил для уроков труда, подошел к потерпевшей и, пригрозив
ими, отнял у нее деньги, украшения и мобильный телефон, спустился на
первый этаж и вышел из лифта.
В последующем, на допросе, Г. показал, что 25.01.2001 г. во время на-
падения на Д., когда зазвонил ее мобильный телефон, велел ответить, а за-
408
Глава 5
тем, забрав себе ценности, попросил ее раздеться, так как хотел «потрогать
ее груди». Когда потерпевшая разделась до пояса, «дотронулся» до нее,
затем она сказала, что ей холодно, тогда разрешил одеться. Ножницы на Д.
не направлял, «просто хотел запугать», убийством не угрожал, насиловать
не собирался, зачем велел раздеться, не знает — «был пьяный». До право-
нарушения выпил две рюмки водки с приятелем, находился в состоянии
алкогольного опьянения.
На очной ставке Д. повторила показания, а Г. их полностью подтвер-
дил, пояснил, что ранее не говорил, что грозил ножницами и высказывал
угрозы, так как не помнил всего произошедшего. Уточнял, что убийством
не угрожал, сказал, что «поранит ножницами», если она будет кричать.
Подэкспертный в первых показаниях отрицал свою причастность к
двум первым правонарушениям. Но после проведенных очных ставок соз-
нался в содеянном, подтвердил показания потерпевших. Сообщал, что в
1-м и 3-м случаях находился в состоянии алкогольного опьянения. В даль-
нейшем показаний своих не менял, вину признавал полностью. Допрошен-
ная в качестве свидетеля бабушка подэкспертного характеризовала внука
добрым, несколько упрямым, внушаемым, иногда вспыльчивым. Отмечала,
что его часто беспокоят головные боли. При проведении в ходе следствия
по данному делу амбулаторной экспертизы у испытуемого определялась
рассеянная неврологическая микросимптоматика. В психическом состоя-
нии отмечалось следующее: подэкспертный был правильно ориентирован,
в беседе напряжен. Настроение его было сниженным, испытуемый был пе-
чален, слезлив, говорил тихим голосом. На вопросы отвечал в плане задан-
ного. Предъявлял жалобы на сильные головные боли, также отмечал
нарушения сна, кошмарные сновидения, эпизоды сноговорения.
Достаточно ориентировался в простых бытовых вопросах.
Правонарушения объяснял алкогольным опьянением, утверждал, что хотел
взять лишь деньги и ценности, сексуальный интерес к девушкам отрицал.
Не мог объяснить, зачем просил их раздеваться, трогал, говорил: «Не знаю,
наверное, был пьян». Утверждал, что с 13 лет вел активную половую жизнь
с «разными девушками». При психологическом исследовании на фоне
сниженного настроения и внутренней эмоциональной напряженности,
подавленности выявлялись: невысокий уровень интеллектуального разви-
тия, мышление с чертами инертности, ригидности с некоторой склон-
ностью к морализированию, медленный темп деятельности. В СИЗО
испытуемый требований режима не нарушал, психиатром осмотрен не был-
При настоящем обследовании выявлено следующее. Соматическое
состояние. Испытуемый среднего роста, повышенного питания, гиперсте-
нического телосложения, несколько диспластичен. Кожные покровы блеД'
ные, чистые, на волосистой части головы в теменной области посттравмз-
Псевдопарафилъный синдром
409
тический рубец. Подкожно-жировой слой несколько избыточен, с тенден-
цией отложения на животе, определяются легкие признаки ложной гинеко-
мастии. Щитовидная железа— увеличение 1 ст. (ВОЗ), при пальпации
безболезненная. Глазные симптомы тиреотоксикоза отрицательные. В
легких дыхание везикулярное, хрипов нет. Сердечные тоны ясные, ритмич-
ные. Пульс лабильный — от 74 до 86 ударов в мин. Артериальное давление
лабильное, с тенденцией к гипотонии (от 110/65 до 85/60 мм рт. ст.). Живот
при пальпации мягкий, безболезненный. Печень и селезенка не увеличены.
Симптом «поколачивания» (Пастернацкого) отрицательный с обеих сторон.
Дизурических явлений нет. Вторичные половые признаки развиты соответ-
ственно возрасту. На рентгенограмме кистей дифференцирование скелета
соответствует возрасту 14—14,5 года. Заключение терапевта: «Вегето-
сосудистая дистония по гипотоническому типу». Заключение эндокриноло-
га: «Сомато-эндокринное развитие соответствует возрасту. Признаки заин-
тересованности диэнцефальных структур».
Неврологическое состояние. У испытуемого определяется гидроце-
фальная форма черепа, асимметрия лицевой мускулатуры. Неравномер-
ность глазных щелей: справа шире, чем слева. Недостаточность конверген-
ции, сглаженность правой носогубной складки. Легкая девиация языка
вправо. Сухожильные рефлексы умеренной живости. Слабоположительный
симптом Маринеску-Радовичи с обеих сторон. В позе Ромберга устойчив.
На глазном дне выявлено небольшое расширение вен. На краниограмме
черепа — усиление сосудистого рисунка. На электроэнцефалографическом
исследовании обнаружены выраженные диффузные изменения биоэлек-
трической активности мозга органического характера с признаками дис-
функции неспецифических срединных, преимущественно стволово-
диэнцефальных структур. Патологии на эхоэнцефалограмме не выявлено.
На реоэнцефалограмме сонных и позвоночных артерий пульсовое кровена-
полнение значительно снижено. Определяется небольшая асимметрия в
зоне сонных артерий. Во всех отделах регистрируются признаки сосуди-
стой дистонии с колебанием тонуса мелких артерий от нормо- до гипото-
нуса. Заключение невропатолога: «Умеренно выраженные органические
изменения центральной нервной системы. Вегето-сосудистая дистония».
Психическое состояние. Испытуемый всесторонне правильно ориен-
тирован, контакту доступен. Мимика, жестикуляция живые, адекватные. В
начале беседы держится несколько скованно, на вопросы отвечает кратко,
ио после установления доверительного контакта охотно беседует. Коррек-
тен, соблюдает дистанцию. Сведения о себе сообщает развернуто, подроб-
но. Иногда противоречив в высказываниях. Не всегда верно датирует собы-
тия своей жизни. В процессе беседы несколько утомляется. Цель
Проходимого обследования понимает правильно. Затрудняется однозначно
410
Глава 5
ответить на вопрос о своем психическом здоровье. Противоречив в предъ-
являемых жалобах. Отмечает, что его часто беспокоят сильные головные
боли, носящие резкий, колющий характер, головокружения при колебаниях
погоды и резкой перемене положения тела. Указывает, что до настоящего
времени разговаривает во сне, а также испытывает затруднения при засы-
пании, иногда «мучают кошмары», когда снится, что на него надвигаются
стены. Утверждает, что такие явления бывают и наяву, когда он лежит с
закрытыми глазами. Порой ему кажется, что окружающие предметы стано-
вятся больше. Описывает состояния, когда в глазах появляются «какие-то
точки, черточки», иногда все темнеет и на этом фоне появляются разно-
цветные вспышки. Сообщает, что нередко при разговоре теряет нить рас-
суждения, забывает, что хотел сказать. Порой у него появляется ощущение,
что происходящее «уже было». Указывает, что данные явления появились
после перенесенной травмы головы. Характеризует себя в целом спокой-
ным, но при этом считает, что он «не очень послушный». Когда его заде-
нут, то он раздражается, нервничает. Несколько облегченно рассказывает,
что в последние годы плохо учился. Плохую успеваемость объясняет сни-
женной памятью, плохим пониманием нового материала и быстрой утом-
ляемостью на уроках. Указывает, что, как только стал хуже учиться, у него
сразу пропал интерес к учебе, поэтому прогуливал уроки, начал курить и
употреблять спиртное. Сообщает, что примерно в 13 лет у него стало часто
меняться настроение. В основном это происходило по какой-нибудь при-
чине, но иногда настроение портилось «просто так». Периоды веселья бы-
стро сменялись грустью, но для поднятия настроения нужно было лишь
«отвлечься от грустных мыслей». С теплотой вспоминает о бабушке, маме,
на глазах появляются слезы. Содеянного не отрицает, о правонарушениях
сообщает сведения, аналогичные данным в показаниях. Однако на эту тему
беседует неохотно, порой ссылается на запамятование. Свои действия мо-
тивирует тем, что нужны были деньги, так как его отец алкоголик, не рабо-
тает и им часто «нечего есть». Утверждает, что только пугал девушек и
никогда бы не причинил им вреда. Смущаясь, рассказывает, что в лифте,
после того, как отбирал деньги, у него возникало желание раздеть девушек,
потрогать их. При этом он возбуждался, но мысли «закончить свои дейст-
вия сексуальными контактами» у него не возникало. Раскаивается в соде-
янном, говорит, что на суде попросит прощения. В будущем планирует по-
лучить профессию повара.
Эмоциональные реакции неустойчивые, порой непосредственны^
Мышление с тенденцией к конкретному, суждения и высказывания порой
носят незрелый, облегченный характер. Интеллектуальный уровень низкий
В отделении ведет себя свободно, шумно, пытается лидировать, но часто
попадает под влияние более старших испытуемых. Острой психотической
Псевдопарафилъный синдром
411
симптоматики (в виде бреда, галлюцинаций) не выявлено. Критическая
оценка к своему состоянию и сложившейся ситуации достаточная. При
экспериментально-психологическом исследовании на фоне ситуационно
обусловленных пониженного фона настроения, обеспокоенности испытуе-
мого возможными последствиями сложившейся ситуации, стремления при-
влечь внимание к своим проблемам, потребности в помощи и поддержке
выявляются невысокий интеллектуальный уровень обследуемого, мышле-
ние с тенденцией к конкретному. Отмечаются трудности оперирования
сложными, абстрактными понятиями, невысокий уровень вербализации.
Испытуемому доступны проведение основных мыслительных операций на
стимульном материале невысокой и средней степени сложности с исполь-
зованием практически значимых признаков объектов, установление логи-
ческих связей, целостное осмысление привычных ситуаций. Ассоциатив-
ные образы отражают содержание стимулов, конкретны по уровню,
эмоционально окрашены. Мнестические процессы без существенных изме-
нений. Внимание несколько неустойчиво. Испытуемый утомляем. Его ха-
рактеризуют признаки личностной и эмоциональной незрелости, поверхно-
стность, облегченность ряда суждений и оценок, недостаточная
сформированность собственных установок и интересов. Кроме того, его
отличает склонность ориентироваться на мнение значимых окружающих,
правила референтной группы, при слабой ориентации в социально значи-
мых аспектах ситуаций межличностного взаимодействия, тенденции к иг-
норированию социальных норм поведения. Выявляются чувствительность
к внешним воздействиям, обидчивость, склонность к фиксации на отрица-
тельных переживаниях, имеющих значимость. Отмечается ситуативный
характер некоторых поступков под влиянием непосредственно возникаю-
щих побуждений, при несколько пониженной способности к прогнозирова-
нию всех возможных последствий своих действий, а также недостаточной
сформированное™ навыков и способов анализа и конструктивного реше-
ния сложных ситуаций.
Сексологическое исследование. Испытуемый в беседу вступает охотно,
однако на вопросы отвечает чаще односложно, своих переживаний не рас-
крывает, старается представить себя с положительной стороны, подчерки-
вает нормативность собственных сексуальных проявлений. Сообщает, что
родился первым в полной семье, мать умерла, когда испытуемому был
1 год и 7 месяцев, отца лишили родительских прав в связи с алкоголизмом,
в настоящее время у того другая семья. Мать свою не помнит, отец по ха-
рактеру вспыльчивый, злой, однако с испытуемым «всегда добрый», отно-
шения с ним хорошие, он никогда не наказывал и не ругал, до задержания
вНделись практически ежедневно. Воспитывался родителями отца, бабушка
характеру «всегда добрая, ранимая», с ней теплые, доверительные от-
412
Глава 5
ношения. Дед злоупотреблял алкоголем, часто при испытуемом избивал
жену, скандалил, в такие моменты «всегда занимал сторону бабушки», в
детстве прятался, звал соседей, а приблизительно с 13 лет, защищая ее, стал
бить деда. В трезвом состоянии он «молчаливый, необщительный, угрю-
мый», отношения с ним хуже, чем с бабушкой. В детском саду, который
посещал недолго, в 5-6 лет дружил больше с девочками, играли «в банди-
тов, воров», при этом всегда был преступником, «крал у них что-нибудь», а
девочки его преследовали и ловили. Из любимых игрушек вспоминает пис-
толет, который «издавал разные звуки». В дошкольном возрасте играл с
мальчиками в войну. С 7 лет пошел в школу, где сразу сложились «нор-
мальные» отношения со сверстниками. Учеба поначалу «давалась» легко, в
свободное время гулял, играл «в войну», нравилось «ломать и крушить все
на своем пути», бить «какие-нибудь стекла». Животных никогда не обижал,
«с садюгами разными не общался, хотя и знал таких», нравились собаки. В
начальной школе «вообще не мог переваривать» ровесниц, было неинте-
ресно и неприятно с ними общаться, никогда не задирался, не дразнил их,
«просто уходил от них подальше». Примерно со 2-го класса появился не-
кий интерес к девочкам, стало любопытно общаться с ними и дружить. С
1-го по 5-й классы был толстым, «круглым» с большими щеками, в связи с
чем сверстницы «не обращали внимания» на него, переживал из-за этого. В
9 лет начал курить, чтобы голос стал более грубым, приблизительно в этом
же возрасте боялся быть похожим на девочку, в связи с чем «пытался
бриться», чтобы поскорее выросли усы и борода. С 5-го класса с радостью
замечал в себе некоторые перемены: рос, крепчал, полностью изменился,
погрубел голос. С 5-го класса совершенно потерял интерес к учебе, «хоте-
лось только гулять». С 12 лет употребляет алкоголь, к настоящему време-
ни, чтобы опьянеть, ему достаточно выпить 2 рюмки водки. Приблизитель-
но после 12 лет увлекся спортом— футболом, с 13 лет— катался на
роликовых коньках. Из предметов школьной программы привлекала биоло-
гия, нравилось изучать эволюционный процесс у животных.
В 11 лет впервые увидел у отца порнофильм «Групповуха-99», после
чего некоторое время испытывал отвращение к увиденному, было неприят-
но об этом вспоминать, с тех пор «сам понял» суть половых отношений
между мужчинами и женщинами. В этом же возрасте впервые целовался с
14-15-летней девушкой, с которой до этого некоторое время дружил, про-
изошло это по его инициативе и сразу понравилось. В дальнейшем, к
13 годам, старшие приятели объяснили подробнее, что такое «секс, откуда
берутся дети и т. п.», тогда «стал относиться спокойнее» к этому, было лю-
бопытно смотреть порно- и эротические видеофильмы. Онанизм, поллюции
категорически отрицает. С 13 лет носил в ухе серьгу, подчеркивает, что «в
левом», так как в других вариантах это означало бы, что он — «голубой»-
Псевдопарафилъный синдром
413
Резко негативно высказывается о гомосексуалистах, однако пояснить что
конкретно плохого в таких отношениях, затрудняется.
С 13 лет испытывал желание вступить в половую связь, в этом же воз-
расте — первый половой акт с 16-летней девушкой, жившей по-соседству,
до этого неоднократно общались, дружили, половой контакт произошел по
ее инициативе, оценивает как успешный. Тогда же — первая эякуляция,
оргазм. Утверждает, что в дальнейшем «регулярно», около 2 раз в неделю,
вступал в половые контакты с «разными девушками, случайными в том
числе». Отмечает, что с «девушками на один раз» практиковал оральные
контакты, чего не позволял себе с постоянными партнершами, так как по-
сле таких контактов «с девушкой целоваться противно все-таки». Предпо-
читает «обычные половые акты во влагалище», особенно нравится, когда
женщина проявляет больше инициативы, «активна в постели». Отмечает,
что сексуальные партнерши, как правило, были старше, так как это снима-
ло с него «всякую ответственность за совращение несовершеннолетних и
т. п.». Одинаково нравятся ласки и сами половые контакты, максимальный
эксцесс при половых актах — 3. До настоящего времени проявляет интерес
к порнофильмам. В 14 лет впервые был влюблен в девушку на год старше,
гуляли, дружили, нравилось проводить с ней время, хотел вступить в ин-
тимные отношения, однако «даже не знал, как подойти к этому», сексуаль-
ных контактов с ней не было, прекратили общение по его инициативе, так
как «не было на это времени». Фантазировать на эротические и сексуаль-
ные темы начал в тюрьме, тогда же стали сниться аналогичные по содер-
жанию сны: как «раздевает, рассматривает и ощупывает» женщин, целует,
ласкает и совершает половые контакты с ними. Отмечает, что всегда может
произвольно начать и прекратить фантазировать. Сообщает, что любит го-
товить, в школе посещал УПК по специальности «Кулинария», планировал
поступить в техникум и получить профессию «повара-кондитера».
О правонарушении говорит неохотно, отрывочно, в форме ответов на
вопросы, «ухмыляясь», заявляет, что в тюрьме внезапно потерял созна-
ние, упал и «забыл свое уголовное дело». Однако при дальнейшем рас-
спросе сообщает, что в 2 случаях нападений находился в состоянии алко-
гольного опьянения. Пояснил, что постоянно носил в сумке ножницы,
«чтобы не забыть», так как раз в неделю был урок труда. Сообщает, что
Для правонарушения выбирал именно лифт, чтобы девушка «не убегла»,
подчеркивает, что «ни за что бы не применил ножницы» и не исполнил
бы собственные угрозы, так как знает, «что бывает за убийство». Объяс-
няет повторность своих действий тем, что не знал, какие строгие меры
будут применены к нему за это, полагал, его «только поставят на учет».
Рассказывает, что при отсутствии денег неожиданно приходила мысль
ограбить девушек, тогда шел и нападал на них. Утверждает, что в лифте
414
Глава 5
его состояние как-то менялось, подчеркивает, что «не мог себя контроли-
ровать», появлялся «какой-то страх, причем боялся, неизвестно чего».
Затем внезапно появлялось желание «просто раздеть и потрогать», по-
смотреть половые органы и грудь потерпевших. Заявляет, что «не помнит
и не знает», что с ним было, настойчиво повторяет, что не собирался со-
вершать с женщинами половые контакты, однако пояснить подробнее
свои чувства в момент совершения правонарушения не может. Говорит,
что заранее ни в одном из случаев эротические действия не планировал, а
после того, как раздевал женщин, возникала эрекция, «возбуждался», од-
нако «больше ничего делать не собирался».
Соматические особенности: оволосение лобка с 12 лет, по женскому
типу — горизонталь; оволосение подбородка с 14 лет. Индекс Таннера (по-
лового диморфизма) = 53 (гинекоморфия). РЕ = 98,8 (пикнический тип те-
лосложения).
Данные направленного экспериментально-психологического исследо-
вания: испытуемый доступен контакту, старается охотно и исчерпывающе
отвечать на вопросы, просит разъяснений в случае неясности, однако на-
правленностью методов и результатами своей работы не интересуется. Мо-
тив экспертизы сформирован. Во время обследования держится отстранен-
но, не пытается вывести разговор за его рамки. Настроение несколько ниже
среднего, при ответах на вопросы часто выявляются идеи самообвинения.
Признаков истощения психической деятельности и жалоб на усталость не
выказывает.
Полоролевая идентичность испытуемого характеризуется смешанно-
стью как маскулинных, так и фемининных черт (андрогинный тип, по дан-
ным методики МиФ). В то же время, по данным методики ФПО, отмечает-
ся, что по атрибутам «Фигура» и «Поза» испытуемый идентифицирует себя
с мужчиной. Отмечается расхождение между представлением испытуемого
о мужской половой роли и представлением о «Я-идеальном», что свиде-
тельствует о существенных трудностях регуляции поведения испытуемого
представлением о мужской половой роли (по данным методики МиФ). Тем
не менее, по данным методики ФПО, мужская половая роль является наи-
более предпочтительной для испытуемого. Особо необходимо отметить,
что при выполнении методики «Рисунок человека» первым нарисованным
объектом была женщина. Однако по тому, что рисунок был крайне схема-
тичным и что испытуемого пришлось упрашивать нарисовать более содер-
жательный образ, можно предположить, что женщина не является объек-
том идентификации испытуемого, а им является следующий нарисованный
объект— мальчик 12 лет; рисование было скорее уходом от ситуации об-
следования. Свидетельством идентификации испытуемого с образом «Ре'
бенка» является также следующая цветоассоциативная связь: «Я» — робе-
Псевдопарафилъный синдром
415
нок— мальчик— приятный человек» (по данным методики ЦТО). При
применении методики «Кодирование» отмечаются размытость и нечет-
кость образа «Я» испытуемого, легкость его трансформации. При ассоции-
ровании образа «Я» по категории «геометрическая фигура» следует ответ:
«Круг, так как катни меня — и я качусь», по категории «дерево»: «Тонкое
дерево ореха, оно легко вырастает, где его посадили». Таким образом,
можно говорить об идентификации с образом «мужчины» на когнитивном
уровне и идентификации с образом «ребенка» на эмоциональном уровне.
Полоролевые стереотипы. Образ «мужчины» характеризуется смешан-
ностью маскулинных и фемининных черт (андрогинный тип, по методике
МиФ). Отмечается амбивалентное эмоциональное отношение испытуемого
к мужской половой роли, что выявляется при ассоциировании образа
«мужчины» по категории «музыкальный инструмент»: «Гитара, так как
есть струны высокого баса и низкого, так и мужчина может быть грубым и
ласковым, нежным» (по данным методики «Кодирование»). Однако при
применении методики ЦТО прослеживаются несколько противоречивые
результаты: с одной стороны, отмечается амбивалентность окрашенности
образа «мужчины», так как для него выбирается одновременно самый нега-
тивный цвет и один из самых позитивных; в то же время содержательно
оба этих цвета свидетельствуют о негативном эмоциональном отношении к
образу «мужчины», о восприятии мужской роли в качестве пугающей и
угрожающей, что видно на основании следующей цветоассоциативной свя-
зи: «мужчина — угроза — испуг — тревога — опасность — раздражитель-
ность — страх — неприятный человек» (по данным методики ЦТО). Образ
«женщины» характеризуется преобладанием фемининных черт над маску-
линными (фемининный тип, по методике МиФ). Согласно методики «Ко-
дирование» отмечается амбивалентное эмоциональное отношение испы-
туемого к образу «женщины». Так, при ассоциировании образа «женщины»
по категории «травянистое растение» следует ответ: «Роза, так как краси-
вая, но с колючками», по категории «животное»: «Львица, так как бывает
очень сильной, способной убить, но в то же время добрая и ласковая к по-
томству». Отмечается также цветоассоциативное пересечение образов
«женщина» и «девочка» в методике ЦТО, что подтверждает и сам испы-
туемый, говоря во время выполнения методики «Рисунок», что нарисовать
взрослую женщину он не может, так как не представляет ее. По данным
методики ФПО, испытуемый дифференцирует мужские черты у объектов
взаимодействия по атрибутам «поза» и «одежда» (по атрибуту «фигура»
мужские черты приписываются недифференцированному по полу объекту);
женские черты адекватно дифференцируются по всем трем атрибутам.
Полоролевые предпочтения. По данным методики МиФ, отмечается
Расхождение представлений об образах идеального и реального партнеров,
416
Глава 5
что может свидетельствовать о выраженном полоролевом конфликте.
Представление о реальном сексуальном партнере (фемининного типа, по
методике МиФ) совпадает с образом «женщины» (по данным методики
МиФ). Представление об идеальном сексуальном партнере практически
совпадает с представлением об образе «Я-реальное» в пространстве маску-
линности/фемининности, что может свидетельствовать об аутоэротических
тенденциях испытуемого (по данным методики МиФ). В методике ФПО
выявляется предпочтение женщины в качестве объекта сексуальной актив-
ности. Это подтверждается данными методики ЦТО, где отмечается сле-
дующая цветоассоциативная связь: «женщина— девочка— идеальный
сексуальный партнер — реальный партнер — секс», что также свидетель-
ствует о выборе женского объекта сексуальной активности, но не диффе-
ренцированного по возрастным чертам.
Полоролевое поведение. Мужчинам испытуемый склонен демонстри-
ровать поведение по гипермаскулинному типу, в то время как женщи-
нам — по андрогинному типу, что практически совпадает с его представ-
лением о мужских полоролевых стереотипах (по данным методики МИФ).
По данным методики «Тест руки», в поведении испытуемого отмеча-
ется преобладание просоциальных тенденций с доминированием активно-
безличностных тенденций, черт аффектации и тенденций зависимости.
Эмоционально-мотивационная сфера. По результатам выполнения
«Модифицированной методики опознания лицевой экспрессии» Изарда, у
испытуемого отмечается сохранность эмоционального гнозиса и эмоцио-
нального мышления, причем затронут самый верхний, связанный с верба-
лизацией уровень, что проявляется в чрезмерном влиянии атрибутивных
процессов на восприятие партнеров по коммуникации и в эффектах стерео-
типизации. Отмечаются стабильная инверсия эмоций «испуг» — «удивле-
ние» и трудности дифференциации эмоций «отвращение» — «презре-
ние»— «высокомерие». Доминирование стереотипов в межличностном
общении выявляется также по результатам выполнения «Методики диагно-
стики развития эмпатических способностей» Бойко, где отмечается, что
среди всех механизмов эмпатии у испытуемого доминирует интуиция. Вы-
является средний уровень эмпатических способностей. По данным Торонт-
ской алекситимической шкалы, у испытуемого отмечаются существенные
трудности идентификации и вербализации собственных чувств и эмоцио-
нальных состояний.
Особые замечания. Необходимо отметить, что при выполнении мето-
дики «Рисунок несуществующего животного» испытуемый нарисовал жи-
вотное, которое, по его свидетельству, приходит к нему во сне, чтобы пока-
зать собранные на Луне камушки, и тем самым нейтрализует его
отрицательные эмоциональные состояния. Испытуемый вспоминает также
Псевдопарафилъный синдром
417
следующий сон: он находится в замкнутой комнате, на него давят стены, а
когда давление доходит до предела, он просыпается.
Таким образом, по результатам направленного экспериментально-
психологического исследования, у испытуемого выявляются: андрогинный
тип полоролевой идентичности; идентификация с образом «мужчины» на
когнитивном уровне и идентификация с образом «ребенка» на эмоциональ-
ном уровне; легкость трансформации образа «Я» испытуемого; трудности
регуляции полоролевого поведения испытуемого мужской половой ролью;
стремление соответствовать мужской половой роли; андрогинность образа
«мужчины», амбивалентное эмоциональное отношение к нему; феминин-
ность образа «женщины», амбивалентное эмоциональное отношение к не-
му; трудности дифференциации женщин по возрастным признакам; выбор
женщины в качестве объекта сексуальной активности; аутоэротические
тенденции; демонстрация мужчинам поведения по гипермаскулинному
типу, в то время как женщинам — по андрогинному типу; доминирование в
поведении черт аффектации и зависимости; сохранность эмоционального
гнозиса и нарушение эмоционального мышления; средний уровень эмпати-
ческих тенденций; стереотипизация в установлении партнерских отноше-
ний; трудности идентификации и вербализации собственных чувств и эмо-
циональных состояний.
Заключение по данным психофизиологического обследования: у испы-
туемого выявляются статистически значимые эмоциональные реакции на
предъявление визуального стимула гомосексуального педофильного харак-
тера, на вопрос о сексуальном влечении к лицам своего пола.
Заключение сексолога: у Г. выявляется псевдопарафилъный синдром, о
чем свидетельствуют данные о неоднократном совершении им стереотип-
ных эротических действий (обнажение, разглядывание и ощупывание мо-
лочных желез и половых органов) в отношении гетеросексуального объек-
та. Также у испытуемого обнаруживаются такие отклонения в сексуальном
развитии, как сочетание признаков опережения психосексуального разви-
тия (опережение сексуальной фазой либидо других фаз), с признаками за-
держки психосексуального развития (отсутствие любопытства, направлен-
ного на половые признаки до 7 лет, отсутствие периода проявлений
межполовой агрессии — дистинкции), что в целом позволяет диагностиро-
вать сложную дисгармонию пубертатного развития. Ряд таких признаков,
как: предпочтение игровой деятельности в группе противоположного пола,
смешанный характер игровой деятельности, негативное восприятие собст-
венного телесного облика, предпочтение интересов и увлечений, в данной
культуре более свойственных женщинам, элементы гипермаскулинного
поведения: раннее начало курения, промискуитет, боязнь физически похо-
дить на противоположный пол, выбор социальной роли, в данной культуре
418
Глава 5
более свойственной противоположному полу (предоставление инициативы
в сексуальных контактах партнершам), дают возможность говорить об ис-
кажении половой идентичности.
На основании изложенного комплексная комиссия приходит к заклю-
чению о том, что у Г. имеются признаки органического заболевания голов-
ного мозга (по МКБ-10 — органические расстройства личности и поведе-
ния, обусловленные болезнью, травмой (повреждением и дисфункцией)
головного мозга сложного генеза (перинатальная патология, повторные
травмы головы, алкогольная интоксикация) с некоторыми изменениями
психики (парциальная психическая незрелость, некоторая интеллектуаль-
ная недостаточность). Об этом свидетельствуют данные анамнеза: у испы-
туемого с наследственной отягощенностью алкоголизмом по линии отца,
родившегося с признаками гипотрофии и перинатальной энцефалопатии,
перенесшего ряд экзогенно-органических вредностей (постнатальная пато-
логия, повторные травмы головы, интоксикация алкоголем) с детского воз-
раста отмечались неврозоподобные нарушения (сноговорение, снохожде-
ние). В препубертатном периоде выявлялись проявления церебрастении
(быстрая утомляемость, головные боли), нарушение памяти, что мешало
полноценному усвоению школьной программы. В негативной фазе пубер-
татного криза (12-14 лет), протекавшей с признаками парциальной психи-
ческой незрелости, на фоне черепно-мозговой травмы, усилились имею-
щиеся церебрастенические расстройства, появилась аффективная
неустойчивость и выраженные вегетососудистые нарушения, что послужи-
ло причиной стационирования в неврологическое отделение больницы.
Указанный диагноз подтверждается результатами настоящего комплексно-
го психолого-сексолого-психиатрического обследования, выявившего у
подэкспертного, наряду с рассеянной неврологической симптоматикой,
изменениями на рентгенограмме, электроэнцефалограмме и реовазограмме,
эндокринными нарушениями, церебрастеническую симптоматику (интен-
сивные головные боли, головокружения, метеопатия, повышенная утом-
ляемость), расстройства психосенсорного характера (явления уже виденно-
го), аффективную неустойчивость, невысокий уровень интеллектуального
развития, некоторое снижение умственной работоспособности, личностную
незрелость, конкретный тип мышления, облегченность и поверхностность
ряда суждений при сохранности критических способностей. Степень
имеющихся у Г. изменений психики выражена не столь значительно, чтобы
в период, относящийся к совершению инкриминируемых ему деяний, ли-
шать его возможности в полной мере осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий и руководить ими. Как видно из
материалов уголовного дела, результатов настоящего обследования, в мо-
мент совершения правонарушений он также не находился и в состоянии
Псевдопарафилъный синдром
419
какого-либо временного болезненного расстройства психической деятель-
ности, на что указывают употребление спиртных напитков непосредствен-
но перед правонарушениями, последовательный, целенаправленный харак-
тер его действий, адекватный речевой контакт, отсутствие признаков
помраченного сознания, острой психопатологической симптоматики в виде
галлюцинаторно-бредовых расстройств, амнезии произошедшего. Поэтому
в отношении инкриминируемых ему деяний Г. следует считать вменяемым.
В настоящее время по своему психическому состоянию Г. может осозна-
вать фактический характер своих действий и руководить ими, в примене-
нии принудительных мер медицинского характера не нуждается. Как не
страдающий хроническим алкоголизмом или наркоманией (отсутствие
клинических признаков четкой зависимости от психоактивных веществ) он
не нуждается в принудительном лечении от алкоголизма или наркомании.
Ответы психолога. У Г., наряду с невысоким интеллектуальным уров-
нем, тенденцией к конкретности мышления, затруднениями оперирования
абстрактными понятиями, обнаруживается способность к проведению ос-
новных мыслительных операций с опорой на практически значимые при-
знаки объектов, целостному осмыслению ситуаций, установлению причин-
но-следственных и логических соотношений. По своему психическому
развитию Г. в целом соответствует нормам своего возрастного периода.
Ответы сексолога. 1. У Г. обнаруживаются такие отклонения в сексу-
альном развитии, как сочетание признаков опережения психосексуального
развития (искаженность нормативного чередования фаз развития либидо —
появление сексуальной фазы до платонической), с признаками задержки
психосексуального развития (отсутствие любопытства, направленного на
половые признаки до 7 лет, отсутствие периода проявлений межполовой
агрессии — дистинкции), что в целом позволяет диагностировать сложную
дисгармонию пубертатного развития. Выявляемые у Г. нарушения психо-
сексуального развития, сочетающиеся с искажением половой идентично-
сти, нашли отражение в его поведении в ситуации правонарушения, опре-
делив выбор активности.
В данном случае несоответствие критериям парафилий по МКБ-
10 заключается в следующем. Невозможно говорить о предпочтении
такой сексуальной активности, как разглядывание и ощупывание
половых органов женщин, поскольку идеаторная активность вклю-
чала половые акты, а фантазии с разглядыванием и ощупыванием
появились только после реализации, как бы включившись в норма-
тивные; не прошло 6 месяцев со времени начала девиантных дейст-
вий. Однако определяющим в данном случае является отсутствие
психологической переработки повторяющегося девиантного пове-
420
Глава 5
дения, что выражается в невозможности говорить о каком-либо от-
ношении к нему, несформированности самого аномального сексу-
ального влечения. Сексуальный мотив, возникающий в ходе стерео-
типа поведения, носит ситуационный характер и не понятен самому
испытуемому.
Актуализация такого паттерна поведения, как разглядывание и
ощупывание половых органов, указывает на достаточно глубокую
регрессию самосознания. Склонность к такой регрессии видна из
данных направленного психологического исследования (идентифи-
кация с образом «мальчика»). Строго говоря, именно данный сте-
реотип соответствует уровню развития его полового самосознания, а
не начатые им внешне нормативные гетеросексуальные контакты,
так что и о регрессии активности можно говорить только относи-
тельно. Психологами отмечено, что участие мужского полоролевого
стереотипа в регуляции поведения подэкспертного снижено, и это
свидетельствует о том, что внешне достигнутая им сексуальная
адаптация на самом деле является фикцией, настоящее же соответ-
ствие поведения переживаниям по уровню психосексуального раз-
вития достигается в нападениях. Выявляемые при психофизиологи-
ческом обследовании гомосексуальные педофильные тенденции
могут отражать аутоэротический компонент либидо, характерный
для данного уровня развития полового самосознания. Однако с уче-
том данных, изложенных в главе 4, не исключено, что клинически
проявляется лишь часть подсознательно существующих проблем,
связанных с нарушением психосексуального развития и искажением
половой идентичности.
В плане психопатологической диагностики речь может идти о
синдроме нарушенного сознания, которое, однако, не всегда легко
может быть клинически определено (квалифицировано). Особую
сложность для диагностики представляют случаи, когда речь идет о
диссоциативных состояниях. Состояние транса (F 44.3) в МКБ-Ю
определено как временная потеря и чувства личностной самоиден-
тичности, и полного осознавания окружающего. При этом внимание
и осознавание могут ограничиваться или фокусироваться на одном-
двух аспектах из непосредственного окружения, может наблюдаться
ограниченный, но повторяющийся набор движений, поз и высказы-
ваний.
Цсевдопарафилъный синдром
421
Временная потеря чувства личностной самоидентичности не
обязательно проявляется в симптомах отчуждения или насильствен-
ности, так как данные ощущения требуют предварительной психо-
логической переработки, осмысления случившегося, что возможно
только у личности, достигшей достаточного уровня развития. Когда
такой уровень развития не достигнут или регресс сознания значите-
лен, потеря чувства самоидентичности выразится в ощущении стра-
ха, растерянности, непонимания происходящего, невозможности
прогнозирования своего поведения, которое будет определяться
прежде всего возникновением ситуативных мотивов, что и наблюда-
лось в приведенном случае. Склонность к ситуативной регуляции и
стереотипизации поведения, выявленная при психологическом об-
следовании, также сыграла значительную роль в патогенезе деви-
антного поведения. Четко прослеживается и влияние фактора огра-
ничения пространства (лифт) на самовосприятие в виде утери
чувства контроля. Ожидать от испытуемого четкого описания своих
переживаний в ситуации деликта было бы неправильно вследствие
выявленной при направленном психологическом исследовании
трудностей идентификации и вербализации своих эмоциональных
состояний, а также инверсии эмоций. Неслучайным представляется
и «принятие роли наркомана», стремление к воспроизведению одно-
го стереотипа: выслеживание, угрозы, отбирание денег (непоследо-
вательное, не доводимое до конца, поскольку данный паттерн пре-
рывается возникновением сексуального мотива), тем не менее в
одном случае испытуемый возвращается к мотиву отбирания вещей,
как бы вспомнив о нем. По сути, ни одна линия поведения не дово-
дится до конца, паттерн прерывается либо внешними факторами,
либо внутренними.
Своебразие синдромов нарушенного сознания при парафильном
поведении отразилось, к примеру, в попытках употребления новых
терминов, таких, как «парафилические фуги», описывающих со-
стояния, которые характеризуются внешней целенаправленностью
поведения, тогда как в действительности оно автоматично и непро-
извольно (Money J., 1992). Понятно, что сложность сочетания дис-
социативных расстройств, например, с аффективным сужением
сознания, вызывает трудности в синдромальной квалификации
таких состояний.
422
Глава 5
Даже если клинически не удается квалифицировать синдром на-
рушения сознания, можно говорить о наличии у данного испытуе-
мого искажения половой идентичности (по МКБ-10: F 64.8 «Другие
расстройства половой идентичности (неуточненные)», хотя форму-
лировка «нашло отражение», конечно, не характеризует сложности
патогенетических механизмов. Различные формы сексуального ди-
зонтогенеза следует относить в рубрику F 66.8 («Другие расстрой-
ства психосексуального развития»).
В патогенетическом плане, возможно, оказались недооценен-
ными и сочетание снохождений и сноговорений в анамнезе с выяв-
ленными на ЭЭГ в 1999 г. ирритативными изменениями в левой ви-
сочной области, а также позже отмеченные признаки поражения
стволово-диэнцефальных структур, что указывает на возможность
возникновения психомоторных пароксизмов.
Ранее указывалось, что одной из общих тенденций, имплицитно
или явно определяющих многие классификации парафилий, являет-
ся характер внутреннего переживания сексуальных побуждений их
субъектом (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В.,
2001). Речь идет о психологической переработке аномального сексу-
ального влечения, которая клинически выражается в отношении к
нему (эгодистония и эгосинтония) и его характере (обсессивно-
компульсивный, импульсивный и т. п.). В клинической практике
известны случаи, когда реализация аномальной активности предше-
ствует такой психологической переработке. Особенно часто это на-
блюдается в молодом возрасте, на что указывается в главе 4. В при-
веденном здесь случае нельзя исключить начало формирования
парафилии, на возможность чего указывает последующее включение
в фантазии сюжетов аномальной активности. Однако в главе 2 пока-
зана возможность появления таких состояний и в инволюционном
возрасте. Любопытно, что при этом может отсутствовать стереотип-
ность аномального сексуального поведения и при повторных делик-
тах отмечаться прогрессивная динамика аномального сексуального
поведения, в частности, в виде смены дистантных форм поведения
(например, эксгибиционизм) на контактные.
Наконец, когда объект и активность наиболее схожи с норма-
тивными, как, например, при изнасилованиях, в псевдопарафильных
состояниях (см. главу 3) становятся четче различимы такие признаки
парафильного поведения, как процессуальность (незавершенность и
Цсевдопарафильный синдром
423
пролонгация) и ритуализация поведения, деперсонифицированность
форм сексуального контакта, а также обмен ролями или принятие
другой роли с символическими сексуальными действиями.
В клинической практике встречаются случаи, когда объект и ак-
тивность внешне настолько не связаны с сексуальной сферой, что
диагностика парафилии становится практически невозможной на
основании исключительно клинических критериев. Предполагается,
что в таких случаях можно говорить о неосознаваемом характере
парафилии.
К. Имелинский (1986), характеризуя механизм вытеснения у лиц
с сексуальными девиациями, пишет, что «вытеснение является
крайней формой отвергания девиации личностью, возможно, благо-
даря хорошему функционированию защитных механизмов. Деви-
антная сексуальность включается (вплоть до ее исчезновения и не-
возможности распознавания) в несексуальную социальную
активность, которая субъективно не осознается как сексуальная.
Лишь изредка, в той или иной ситуации и в том или ином виде,
скрытые девиантные импульсы проявляются и позволяют распо-
знать сексуальную мотивацию, лежащую в основе “внесексуальных”
форм социального поведения». Однако будет ли данная концепция
использована в диагностике, зависит от теоретических воззрений
эксперта. Если считать сексуальную активность «первичной», то
такой механизм представляется логичным, однако практика показы-
вает, что часто психический садизм предшествует сексуальному,
т. е. обратный процесс также возможен. Такие случаи целесообразно
относить к рубрике F 63.8 «Другие расстройства привычек и влече-
ний».
5.3. Возможные патогенетические механизмы
Идеи Р. Крафт-Эбинга о различии врожденных и приобретен-
ных сексуальных извращений до сих пор воспроизводятся в различ-
ных классификациях парафилий. Деление парафилий и, в частности,
Деление педофилии на истинную и псевдопедофилию, или замести-
тельную педофилию, прослеживается в работах многих авторов
(Мохов В. В., 1971; Имелинский К., 1982; Арутюнян А. В., 1986;
Гурьева В. А., 1989). Д. Н. Исаев (1992) выделял врожденные и вто-
424
Глава 5
ричные нарушения психосексуальных ориентаций. В предложенной
им схеме врожденные формы практически идентичны «истинным» в
прежнем понимании, поскольку основные детерминанты будущего
нарушения наблюдаются уже в детстве. При этом истоки такого
первичного нарушения видятся автору в изменениях половой диф-
ференцировки пренатального периода в сочетании с нарушениями
социализации ребенка и усвоения им половой роли. Вторичные же
аномалии ориентации, отражающей стойкий стереотип поведения,
связаны с «постепенной» редукцией гетероэротического влечения,
замещением его иными образами и подчиняются формуле: «Через
неоднократное повторение поведенческого стереотипа— к его ин-
териоризации и превращению во внутреннюю потребность». По су-
ти, данный вариант повторяет теорию с приданием первостепенного
значения условно-рефлекторным связям, фиксирующим аномальный
вариант удовлетворения (Ткаченко А. А., 1999). В. В. Мохов (1971)
отмечал, что истинным перверзиям свойственны: возникновение в
раннем детстве, отсутствие других возможностей сексуального
удовлетворения, необратимость, грубые нарушения гетеросексуаль-
ной адаптации в сочетании с выраженными биологическими и эн-
докринными нарушениями. Псевдоперверзии он рассматривал как
склонность к реализации девиантных актов по механизму упрочив-
шейся условно-рефлекторной связи, при этом также не исключал
возможность перехода одних форм в другие.
К. Имелинский (1986) подразделяет сексуальное влечение к де-
тям на истинную и заместительную педофилию, относя к истинной
педофилии те случаи, когда сексуальная активность проявляется ис-
ключительно в отношении детей, а заместительная педофилия воз-
никает тогда, когда предпочтительным партнером является взрос-
лый человек, но в силу затруднений или невозможности
сексуального контакта с ним (например, в старческом возрасте) воз-
можности реального удовлетворения сексуальных потребностей ог-
раничиваются только сексуальными действиями с детьми, являются
единственным проявлением сексуальной активности и практикуют-
ся в течение длительного времени. По мнению К. Имелинского
(1986), фактором, способствующим появлению заместительных сек-
суальных действий в форме педофилии, является ослабление тор-
мозных психических механизмов, отмечаемое у людей в старческом
возрасте и связанное с атрофическими процессами в головном мозге
Псевдопарафилъный синдром
425
(Имелинский К., 1982). Д. Н. Исаев и В. Е. Каган (1988) выделяют
симптоматическую педофилию, которая, по их мнению, возникает
эпизодически у психопатических личностей, неспособных контро-
лировать свои импульсы, у душевнобольных или умственно отста-
лых, у хронических алкоголиков, у лиц, неспособных к установле-
нию сексуальных контактов со взрослыми, или со слабостью
морально-этических барьеров. Педофилия пожилых наблюдается у
социально и эмоционально изолированных, нередко с сексуальными
расстройствами, субъектов — «они ищут не столько сексуального
удовлетворения, сколько уверенности в своей половой состоятель-
ности». Некоторые авторы выделяют ситуационных и предпочти-
тельных преступников, совершающих насилие в отношении детей.
Ситуационные преступники, в свою очередь, подразделяются на
регрессивных, морально неразборчивых, сексуально неразборчивых,
неадекватных; предпочтительные — на соблазнителей, интровертов,
садистов (Мишота В. А., 2000).
Среди серийных убийц выделяется группа «ситуационных пре-
ступников» (Ситковская О. Д., Конышева Л. П., 2002), для которых
характерно именно ситуационное возникновение сексуального мо-
тива, причем авторы подчеркивают своеобразие его взаимодейст-
вия с другими мотивами, например с корыстными. Возможно, что
психопатологический и сексологический анализ данной группы
позволит выделить среди нее когорту лиц с псевдопарафильным
синдромом.
Выяснение роли нарушений половой идентичности в генезе па-
рафилий и девиантного сексуального поведения в целом позволяет
отказаться от подобного строгого разделения. Становится очевид-
ным, что, с одной стороны, без искажений полового самосознания
невозможно возникновение аномального сексуального поведения, с
другой— генез «первособытия» может быть различным: от меха-
низма импринтинга до анализируемого в этой главе псевдопара-
фильного синдрома. Дальнейшая же судьба расстройства зависит от
Других личностных или болезненных механизмов.
В свое время A. Dickinson (1980) предложил различать два вида
памяти: процедурную — как совокупность команд, ведущих к ожи-
даемому результату без формирования его образа, и декларатив-
ную, — связанную с представлением об образе объекта действия,
возможно, что именно первый вид памяти в большей степени задей-
426
Глава 5
ствован в патогенезе псевдопарафильного синдрома, в то время как
второй — при парафилиях.
Отмечается взаимосвязь между типом сексуального дизонтоге-
неза и изменением парафильного поведения в аспекте «объект-
активность». При тотальной задержке развития чаще наблюдается
отклонение от нормативного сексуального контакта по объекту, при
дисгармонии — по объекту и активности. Однако выявленные зако-
номерности характерны только для органического поражения ЦНС
(Введенский Г. Е., 2000).
Единство различных видов парафилий подчеркивали G. Abel и
С. Osborn (1992), которые отмечали, что лица с парафилиями имеют
тенденцию осуществлять вариации парафильного поведения, пере-
секая внутренние границы индивидуальной парафилии. Наиболее же
верным объяснением они считают наличие у парафиликов общего
дефицита контроля, ведущего их к осуществлению разнообразных
форм парафильного поведения с разными жертвами. Данная точка
зрения получила подкрепление в виде результатов психофизиологи-
ческого обследования (см. главу 4), позволивших выделить группу
«совпадения с расширением». Данный факт свидетельствует в поль-
зу концепции о полиморфном характере парафильного синдрома,
причем какая-то его часть может оставаться неосознаваемой и реа-
лизовываться в особых случаях, при констелляции различных воз-
действий. То, какая именно часть реализуется или осознается, и бу-
дет определять форму парафилии или картину аномального
сексуального поведения. О возможности механизма смещения по
объекту и активности говорят данные о том, что у испытуемых, со-
вершивших деликт в отношении нормативных по полу и возрасту
объектов (изнасилование), достоверно часто встречались эмоцио-
нально значимые психофизиологические реакции на стимулы гомо-
сексуального и педофильного характера, не проявляющиеся в пове-
дении. В целом результаты исследования лиц с псевдопарафильным
синдромом подтверждают те же закономерности недифференциро-
ванности объекта сексуального влечения, которые характерны для
лиц с парафилией, — близость гомосексуальности, педофилии и са-
дизма, но, в отличие от лиц с патологией влечения, выбор гетеросек-
суального эфебофильного объекта сопровождается предпочтением
эротической активности. Однако у них обнаруживается большая со-
хранность сферы полового самосознания, полоролевых и сексуаль-
427
Псевдопарафилъный синдром
ных предпочтений на фоне меньшей интенсивности внутриличност-
ных конфликтов, связанных с сексуальной сферой, чем в группе с
расстройствами влечения.
Наконец, в некоторых случаях отмечается внешне несексуаль-
ное поведение, однако адекватное понимание его патогенетических
механизмов возможно только при выявлении всего комплекса нару-
шений половой идентичности и психосексуального дизонтогенеза.
Выявление у лиц с псевдопарафильным синдромом факторов
риска, аналогичных при парафилиях, таких, как аутистические чер-
ты, дисморфофобические проявления и сверхценности (см. главу 3),
еще более подчеркивает единство патогенетических механизмов
аномального сексуального поведения.
Таким образом, к псевдопарафильному синдрому, очевидно,
следует относить случаи, когда девиантный поведенческий акт име-
ет такие сходства с парафильным, как ненормативный объект и/или
активность, и такие отличия, как отсутствие идеаторной активности
и первичность эпизода либо отсутствие устойчивого предпочтения
при наличии нескольких эпизодов. В этих случаях речь идет о псев-
допарафильном синдроме «в широком смысле» — сходство по ис-
кажению объекта и активности при несоблюдении диагностических
критериев МКБ-10. О псевдопарафильном синдроме «в узком смыс-
ле» можно говорить тогда, когда не происходит психологической
переработки аномальной сексуальной активности, т. е. не формиру-
ется отношение к влечению и, соответственно, характер влечения.
Иными словами, при синхроническом подходе выявляются не-
устойчивость паттерна поведения, выраженность его ситуационной
модификации и/или выявляется только его часть; при диахрониче-
ском подходе речь может идти об этапе формирования парафилии.
Глава 6
НЕЙРОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
ДЕВИАНТНОГО СЕКСУАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
В современной биологической психиатрии проблема девиантно-
го сексуального поведения остается недостаточно разработанной.
Отсутствие концептуальных представлений о нейрофизиологиче-
ских механизмах нарушений сексуального поведения приводит к
затруднениям как при решении диагностических вопросов, так и при
выборе терапевтических подходов (Ткаченко А. А., Введен-
ский Г. Е., 1997).
Как указывается в литературе, обязательным этиопатогенетиче-
ским звеном в формировании нарушений сексуального поведения
является органический фактор (Имелинский К., 1986; Money J.,
1990). Современные патогенетические концепции рассматривают
парафилии как дизонтогенетические состояния, возникающие
вследствие нарушенного или атипичного цереброгенеза, в частно-
сти, неравномерного развития различных структур мозга (Ткачен-
ко А. А., Введенский Г. Е., 1997). Вместе с тем психопатологическое
своеобразие парафилий, включающее зависимость их от аффектив-
ных нарушений, обсессивную насильственность и неодолимость де-
виантных побуждений, возможность их реализации на фоне диссо-
циативных искажений сознания, их периодический и стереотипный
характер, допускающий аналогии с пароксизмальными эпилепти-
формными состояниями, позволяет предполагать определенную
специфику функциональной активности мозга и церебральной орга-
низации психических процессов у лиц с девиантным сексуальным
поведением.
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 429
Результаты проведенных нейропсихологических и инструмен-
тальных (ЭЭГ и функциональная томография) исследований доста-
точно противоречивы. Одни авторы отводят ведущую роль в генезе
данной патологии дисфункции лобно-височных отделов левого по-
лушария и нарушению межполушарного взаимодействия (Koles Z.,
Frenzel R., 1988; Flor-Henry P. et al., 1991), другие— структурным
нарушениям в правом полушарии (Langevin R. et al., 1988) или по-
вышению его активации (Елисеев А. В. и др., 1997). Такие расхож-
дения могут объясняться как методическими особенностями экспе-
риментов, так и критериями подбора больных.
В частности, во многих исследованиях отбор испытуемых про-
водился лишь на основании факта совершения парафильных дейст-
вий, а не клинического диагноза. В то же время среди лиц с органи-
ческими психическими расстройствами, совершивших сексуальные
правонарушения, диагноз парафилии подтверждается не более чем в
40 % случаев (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., 1997). В связи с
этим, для получения объективных данных представляется необхо-
димым учитывать при подборе больных клинический диагноз, под-
тверждающий наличие парафилии. При этом исследование патобио-
логических механизмов асоциального сексуального поведения, как
правило, сопровождающегося насилием и не связанного с патологи-
ей сексуального влечения, также является актуальной и социально
значимой задачей.
Важным аспектом проблемы является психологическое изуче-
ние лиц с аномальным сексуальным поведением. По современным
представлениям основные свойства темперамента и базовые черты
личности в значительной степени обусловлены нейробиологически
и определяют предпочтительные паттерны индивидуального пове-
дения, особенности эмоционального реагирования, психопатологи-
ческую предиспозицию (Небылицын В. Д., 1976; Русалов В. М.,
1979; Strelau J., 1994). Однако проблема объективной оценки (пси-
хофизиологическими методами) преморбидных индивидуально-
типологических свойств (темперамент, личность) и их вклада в раз-
ные формы психопатологии, в том числе в формирование аномаль-
ного сексуального поведения, остается нерешенной.
Таким обрразом, необходимо стандартизировать как клиниче-
ские методы отбора больных, так и экспериментальную схему ис-
следований. Следует рассмотреть психофизиологические механизмы
430
Глава б
патологических форм аномального сексуального поведения у лиц с
органическим поражением мозга на основании проведения спек-
трального анализа параметров ЭЭГ, психометрического тестирова-
ния, направленного на определение индивидуально-типологических
особенностей, и взаимосвязи параметров спектра ЭЭГ и психомет-
рических показателей.
Материалы и методы
Исследования проведены с участием 40 больных с непсихотиче-
скими органическими психическими расстройствами, совершивших
сексуальные правонарушения и находящихся на судебно-
психиатрической экспертизе в ГНЦССП им. В. П. Сербского. Диаг-
ностика осуществлялась в соответствии с критериями класса V
МКБ-10 (F0). Основную группу (1) составили 19 человек с диагно-
зом «парафилия», контрольную группу больных (2)— 21 человек
без парафилий. Введение контрольной группы больных было необ-
ходимо для дифференциации фактора парафилии от факторов, свя-
занных с неспецифическими проявлениями органического пораже-
ния мозга и длительным пребыванием в условиях заключения.
Вместе с тем исследование этой группы представляло собой и само-
стоятельную задачу с точки зрения понимания патобиологических
механизмов асоциального сексуального поведения, не обусловлен-
ного патологией влечений.
Распределение больных по происхождению органического по-
ражения мозга в исследуемых группах было сходным: у 50-55 %
больных — травматического генеза, у 40-45 % — раннего органиче-
ского (пре- и постнатальная патология, тяжелые соматические забо-
левания в детстве и пр.), у 5-7 % — интоксикационного генеза (ал-
коголизм), среди них около 20 % больных относились к смешанному
типу. Лица с выраженным интеллектуально-мнестическим дефектом
и грубыми нарушениями рисунка ЭЭГ в исследование не включа-
лись. За неделю до обследования больные не получали никаких пси-
хотропных препаратов.
Данные сопоставляли с группой нормы (3), в которую вошли
19 психически здоровых социально адаптированных добровольцев.
Все обследуемые были праворукими.
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 431
Во время ЭЭГ-исследования испытуемые находились в зву-
коизолированной, светозатемненной камере. Регистрацию ЭЭГ
осуществляли монополярно от 16 отведений, установленных по
системе 10-20 %, с помощью компьютерного картографа
«Medicid-ОЗМ» (Куба) (полоса пропускания усилителей 0,3-70
Гц). Референтным отведением служили объединенные ушные
электроды.
Запись ЭЭГ производили в состоянии спокойного бодрство-
вания с закрытыми глазами (состояние I), при общей актива-
ции— с открытыми глазами (состояние II) и при когнитивной
деятельности, связанной с преимущественным вовлечением одно-
го из полушарий мозга (состояния III и IV). При этом в качестве
левополушарного теста использовали арифметический счет в уме
с закрытыми глазами (последовательное вычитание 7 из 200), в
качестве правополушарного теста — запоминание сложной труд-
новербализуемой геометрической фигуры. Правильность выпол-
нения тестов контролировали. Время регистрации ЭЭГ в каждом
состоянии — 3 мин.
С помощью алгоритма дискретного преобразования Фурье на
интервале 0,3-30 Гц вычисляли спектральную плотность с шагом
0,4 Гц по 24 отрезкам записи, свободным от артефактов,
длительностью по 2,56 сек каждый. Полученные единичные
спектры мощности для интервала общей длительностью 1 мин.
усредняли по числу отрезков.
Спектр анализировали по дельта- (А: 1,5-3,5 Гц), тета- (0:
3,5-7,5 Гц), альфа- (а: 7,5-12,5 Гц) и бета- (|3: 12,5-19 Гц) диапа-
зонам. Для количественной оценки спектра ЭЭГ в каждом частот-
ном диапазоне использовали следующие показатели: десятичный
логарифм абсолютной спектральной мощности (ЛАСМ), среднюю
частоту (СЧ), которую определяли делением пополам площади
соответствующего определенному диапазону участка графика
спектральной плотности, и межполушарную когерентность
(МКОГ) для симметричных отведений. Коэффициенты межполу-
шарной асимметрии по спектральной мощности определяли также
Для симметричных отведений по соотношению: [(ЛАСМ(лев.) —
ЛАСМ(прав ) / ЛАСМ(лев.) + ЛАСМ(прав.)] х 100 %. Показатели
реактивности всех перечисленных параметров вычисляли как
432
Глава 6
разность величин каждого показателя в двух состояниях: СП —
CI, CIII — CI и CIV — СП.
Психометрические показатели отбирали с точки зрения их
релевантности по отношению к свойствам темперамента и их свя-
зи с нейрофизиологическими механизмами. Для оценки базовых
черт личности и свойств темперамента проводили компьютеризи-
рованное психометрическое тестирование по опросникам
Г. Айзенка (А-вариант EPI-теста в адаптации А. Г. Шмелева,
1987), В. М.Русалова (1990; опросник структуры темперамента —
ОСТ), М. Цукермана (1984; 5 шкал оценки конструкта «поиск
ощущений»)1, и с помощью модифицированного варианта мето-
дики Дж. Роттера — оценки уровня субъективного контроля
(УСК) (Бажин Е. Ф. и др., 1984), согласно которой причина успе-
хов и неудач связывается либо с самим собой (интернальность),
либо с внешними факторами (экстернальность).
Статистический анализ зависимых переменных проводился по
стандартной схеме, включающей многофакторный монопарамет-
рический дисперсионный анализ (MANOVA). С его помощью ана-
лизировали влияние на ЭЭГ-параметры ( ЛАСМ, СЧ и МКОГ) фак-
торов: «Группа» («Г», 3 уровня), «Область коры» («О», 8 уровней),
«Полушарие» («П», 2 уровня) и всех их взаимных сочетаний. Дос-
товерность различия средних значений оценивали с помощью
двухстороннего /‘-критерия Стьюдента. Для анализа взаимосвязи
параметров ЭЭГ и психометрических показателей по каждой груп-
пе отдельно вычисляли коэффициенты корреляции (по Пирсону).
Для дальнейшего анализа отбирали только статистически значи-
мые коэффициенты (р<0,05) в случае, если корреляционные связи
отмечались не менее чем для трех отведений ЭЭГ.
1 В лаборатории проведена адаптация теста Sensation Seeking — форма 5 (М.
Zuckerman). Осуществлены перевод текста опросника на русский язык и тестирование
90 здоровых испытуемых в возрасте от 18 до 40 лет. По показателю а-Кронбаха на-
дежность шкал русскоязычной версии следующая. TAS (Thrill and Adventure Seeking):
a=0,73; ES (Experience Seeking): a=0,59; DYS (Dysinhibition): a=0,69; BS (Boredom Sus-
ceptibility): a=0,42; SSS (Sensation Seeking Scale): a=0,75. В соответствии с общепри-
нятыми критериями шкалы TAS, DYS и SSS следует признать надежными, шкалу
ES пограничной надежности, а шкалу BS — исключить из дальнейшего рассмотре-
ния (автор адаптации — канд. психол. наук В. В. Мямлин).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 433
Результаты исследования
Проведенный анализ выявил высокодостоверные различия
между всеми исследуемыми группами, подтвердив, таким обра-
зом, существование независимых нейрофизиологических паттер-
нов, обусловливающих формирование аномального сексуального
поведения, связанного с патологией сексуального влечения, с од-
ной стороны, и асоциального сексуального поведения без патоло-
гии влечений — с другой. Исходя из этого далее результаты ис-
следований будут рассматриваться отдельно для каждой группы
больных.
Таблица 6.1
Результаты дисперсионного анализа (MANOVA) межгрупповых раз-
личий по логарифму спектральной мощности (ЛАСМ) для факторов
«Группа» (Г), «Область» (О) и «Полушарие» (П) в функциональных
состояниях I — IV
Состо-/ I II III IV
яние/ /Диа- / пазон г ГхО ГхОхП г ГхО ГхОхП ГхО ГхОхП г ГхО ГхОхП
Д - - (2,1)* (2,3)* (2,1)* (2,3)+ (1,3)*** (2,3)** - (1,3)** (2,3)** - (1,3)** (2,3)** -
е - (1,3)** (2,1)** (2,3)** - (1,3)*** (2,1)*** (2,3)*** (1,3)** (2,3)+ (1,3)*** (2,1)* (2,3)*** (1,3)* (2,3)+ - (1,3)*** (2,1)** (2,3)*** (1,3)* (2,3)+
а - (1,3)** (2,1)* (2,3)** - - (1,3)** (2,1)** (2,3)** (1,3)+ (1,3)** (2,1)+ (2,3)* (1,3)* - (1,3)** (2,1)* (2,3)** -
₽ (2,1)+ (2,3)* (1,3)** * (2,1)* (2,3)** * - (1,3)* (2,3)* (1,3)*** (2,1)+ (2,3)** (1,3)* (2,1)* (2,3)* - (1,3)+ (2,3)+ (1,3)** (2,3)*
Примечание: В скобках— группы сравнения (1— группа с
ъ^афилиямп, 2 — группа без парафилий, 3 — группа нормы).
Уровни значимости: + р<0,1; * р<0,05; ***р<0,001.
434 Глава 6
Особенности спектральных характеристик ЭЭГ
у больных парафилией
Исходные значения показателей спектра ЭЭГ достоверно отли-
чались в группе больных парафилией при сравнении как с группой
нормы, так и с контрольной группой (см. табл. 6.1). При этом ряд
особенностей был характерным для всех состояний.
При анализе показателя спектральной мощности во всех иссле-
дуемых состояниях обнаружены более высокие, по сравнению с
группой нормы, значения ЛАСМ всех диапазонов ЭЭГ в задневи-
сочной (Т5,6) и в средневисочной (Т3,4) областях.
Таблица 6.2
Локализация достоверного (по сравнению с нормой) увеличения
ЛАСМ и коэффициента межполушарной асимметрии (Кас) по ЛАСМ
в Д-, 0-9 а- и ^-диапазонах в состояниях I-IV в группе
больных парафилией
Состояние ЛАСМ Кас
А е а р А е а р
I Т5+ T6* Тб* T4+ Тб* РЗ/4* - СЗ/4+ РЗ/4+ -
II - T6* - тз* Т4+ Т5* Тб* РЗ/4* Fpl/2'1’ СЗ/4+ Fpl/2* СЗ/4* F7/8+ СЗ/4+
III T5+ T5+ Т6* 02+ - - СЗ/4+ СЗ/4* РЗ/4+ - Fpl/2’
IV - - - ТЗ* Т4+ Т5* РЗ/4+ СЗ/4* - -
В лобно-центрально-париетальной области в этой группе, напро-
тив, выявлены сниженные значения ЛАСМ, особенно в отведениях
правого полушария (Fp2, F8, С4, Р4) (см. рис. 6.1 А). По дисперсионно-
му анализу это нашло отражение в значимости факторов «Группа х
Область» и «Группа х Область х Полушарие» (см. табл. 6.1). Вследст-
вие сниженной спектральной мощности в отведениях правого полуша-
рия (1111) у больных парафилией в соответствующих областях выявле-
ны существенно увеличенные по сравнению с нормой коэффициенты
межполушарной асимметрии (Кас) (см. табл. 6.2, рис. 6.1Б).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 435
Анализ межгрупповых различий по межполушарной когерент-
ности обнаружил в группе больных парафилией, по сравнению с
группой нормы, значительно повышенный уровень МКОГ между
задневисочными и височными отведениями и сниженный — в лоб-
ных и центральных отведениях во всех частотных диапазонах (см.
табл. 6.3, рис. 6.2).
А
..— парафилии
- - норма
Рис. 6.1. Средние различия между группой больных с парафилиями (1)
и группой нормы (3) по логарифму спектральной мощности 0-диапазона
(ЛАСМ 0) (А) и по коэффициенту межполушарной асимметрии
по ЛАСМ 0 (Кас) (Б) в состоянии II
А Межгрупповые различия по ЛАСМ 0-диапазона.
. По оси ординат: показатель [ ЛАСМ 0 (гр.1)— ЛАСМ 0 (гр.З) ]; отрицатель-
ные значения указывают на более низкие средние групповые значения ЛАСМ 0 в
П^уппе 1 (больные парафилиями), положительные — на более высокие.
Б. Межгрупповые различия по коэффициенту межполушарной асимметрии
По оси ординат: Кас = ЛАСМ 0 (лев.)— ЛАСМ 0 (прав.)/ ЛАСМ 0 (лев.) +
ЛАСМ 0(прав.)
* — статистически достоверные отличия от нормы (р<0,05).
436
Глава б
Таблица 6.3
Локализация достоверных (р< 0,05) отличий по МКОГ
в группе больных с парафилией по сравнению с группой нормы
в Д-9 О-, а- и ^-диапазонах в состояниях I-IV
Состояние Отведения ЭЭГ
Увеличение МКОГ Снижение МКОГ
А е а ₽ А 0 а ₽
I Т5/6 Т5/6 ТЗ/4 Т5/6 Т5/6 - СЗ/4 - Fpl/2 F3/4
П Т5/6 Т5/6 Т5/6 ТЗ/4 Т5/6 РЗ/4 F3/4 СЗ/4 F3/4 СЗ/4 Fpl/2 F3/4 Fpl/2 F3/4
Ш - Т5/6 Т5/6 Т5/6 - F3/4 СЗ/4 F3/4 -
IV - Т5/6 Т5/6 Т5/6 F3/4 СЗ/4 F3/4 СЗ/4 Fpl/2 F3/4 Fpl/2 F3/4
Рис. 6.2. Средние различия между группой больных с парафилией (1)
и группой нормы (3) по межполушарной когерентности (МКОГ)
0-диапазона (состояние II)
По оси ординат: показатель [ МКОГ 0 (гр.1)— МКОГ 0 (гр.З) ]; отрицатель-
ные значения указывают на более низкие средние групповые значения МКОГ0 в
группе 1 (больные парафилией), положительные — на более высокие.
♦ — статистически достоверные отличия от нормы (р<0,05).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 437
По MANOVA выявленные различия проявились в высокой значи-
мости фактора «Группа х Область» (/><0,001) практически во всех час-
тотных диапазонах и функциональных состояниях.
Предъявляемые функциональные нагрузки определяли досто-
верные изменения показателей спектра ЭЭГ, которые при сравне-
нии с группами контроля отличались как по величине, так и по на-
правленности.
Переход в состояние с открытыми глазами во всех группах сопро-
вождался признаками повышения уровня активации коры. При анализе
этих данных необходимо иметь в виду, что десинхронизация ЭЭГ в
полосе 6-12 Гц обусловливает не только снижение спектральной мощ-
ности a-диапазона, но и снижение спектральной мощности и средней
частоты 0-диапазона и увеличение средней частоты а-диапазона
(KlimeschW., 1999).
В группе больных парафилией реактивность ЭЭГ в ответ на об-
щую активацию была отчетливо выше, чем в группе нормы. Выражен-
ные межгрупповые различия по реактивности отмечены для ЛАСМ 0-
(факгор «Группа х Состояние х Область»: F=2,61,/><0,05) и а- (фактор
«Группа х Состояние х Область»: F=2,90, /><0,01 и фактор «Группа х
Состояние х Область х Полушарие»: F=2,51, /><0,05) диапазонов
(см. рис. 6.3А) и для СЧ 0- (фактор «Группа х Состояние х Область х
Полушарие»: F=l,75, /><0,1) и а- (фактор «Группа»: F=4,93, /><0,05)
диапазонов, амплитуда изменений которых в группе с парафилиями
более чем вдвое превышала аналогичные сдвиги в других группах.
Следует также отметить повышенную реактивность правого по-
лушария в этой группе, которая статистически подтверждается значи-
мостью фактора «Полушарие» для ЛАСМ 0- и a-диапазонов в состоя-
нии II (см. табл. 6.1) и для реактивности по ЛАСМ a-диапазона и СЧ
9-диапазона (см. выше).
Характер изменений спектральной мощности [3-диапазона сущест-
венно отличался в группе лиц с парафилиями в лобно-центральных об-
ластях коры. ЛАСМ P-диапазона в ответ на общую активацию досто-
верно снижалась в группах контроля (2 и 3), а в группе 1
(с парафилиями) возрастала в передне-лобных и височных отведениях
правого полушария (Fp2, F8, Т4) (значимы факторы «Группа х Состоя-
ние»: F=6,72, /><0,05 и «Группа х Состояние х Полушарие»: F=3,60,
Р=0,066) (см. рис. 6.3В).
438
Глава 6
□ норма В парафилии И без парафилий
Б
Реактивность по СЧ О- и <х-
диапазонов
В
Реактивность по ЛАСМ
0- диапазона
Рис.6.3. Суммарная реактивность показателей спектра ЭЭГ в ответ
на общую активацию (открытые глаза) в исследуемых группах.
А и Б — суммарная реактивность, усредненная для всех отведений, по показа-
телям ЛАСМ и СЧ 04 и а-диапазонов;
В— суммарная реактивность, усредненная для лобно-височно-центральных
отведений (Fpl, Fp2, F3, F4, F7, F8, СЗ, С4, ТЗ, Т4) левого (ЛП) и правого (ПП) по-
лушарий по показателю ЛАСМ Р-диапазона.
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 439
Помимо этого только в группе с парафилиями общая активация
сопровождалась значительным снижением межполушарной коге-
рентности (МКОГ) в Д-, 0- и «-диапазонах в лобных и центральных
отведениях (см. табл. 6.3), что и обусловило значимость фактора
«Группа х Состояние х Область» (р <0,001).
При выполнении счета в уме в группе нормы наблюдались дос-
товерные изменения параметров спектра ЭЭГ, уже описанные ранее
(Берус А. В. и др., 1997; Ray W., Cole Н., 1985; Klimesch W., 1999; и
др.) и заключавшиеся в снижении ЛАСМ 0- и a-диапазонов и СЧ
0-диапазона в центрально-париетально-затылочной области и уве-
личении МКОГ во всех частотных диапазонах. При этом в «-диа-
пазоне большая выраженность сдвигов наблюдалась в отведениях
левого полушария (ЛП), что обусловлено вербально-аналитическим
характером задания. В группе с парафилиями в центрально-
париетально-затылочной области, напротив, выявлено увеличение
спектральной мощности А- и 0-диапазонов. Достоверность выявлен-
ных сдвигов подтверждается высокой значимостью сочетанного
фактора «Группа х Состояние х Область» (Д-диапазон: F=5,31,
р<0,001; 0-диапазон: F=3,93,p<0,001).
дельта тета
Рис. 6.4. Суммарная реактивность на выполнение
вербально-аналитической задачи (счет в уме) по ЛАСМ А- и 0-диапазонов
По оси ординат: РЛАСМ— суммарная реактивность по ЛАСМ А- и 0-
^апазонов, усредненная отдельно для отведений левого (ЛП) и правого (ПП) по-
яуишрий.
440
Глава 6
При анализе изменений МКОГ в группе лиц с парафилиями при
выполнении счета в уме обнаружена тенденция к снижению, однако
только для МКОГ ос-диапазона по MANOVA отличия от нормы бы-
ли значимыми (фактор «Группа х Состояние», F=3,65,p=0,065).
При анализе реактивности на выполнение зрительно-
пространственной задачи в группе больных с парафилиями выявле-
ны отличия от нормы для средней частоты а- и P-диапазонов и для
спектральной мощности Р-диапазона.
В группе нормы средняя частота a-диапазона достоверно уве-
личивалась в лобно-центральных областях при большей выраженно-
сти сдвигов в правом полушарии, а в группе с парафилиями измене-
ния показателя отличались левосторонним акцентом, что и
обусловило значимость фактора «Группа х Состояние х Область х
Полушарие» (F=2,69, р<0,05).
Реактивность по параметрам P-диапазона в группе с парафи-
лиями достоверно отличалась от нормы в центральных, височных и
париетальных областях правого полушария: по ЛАСМ — в отведе-
ниях F8 и Т4, по СЧ — в отведениях С4 и Р4 (р<0,05) (значим фак-
тор «Группа х Состояние х Область» (F=3,43,p<0,01).
Только в группе с парафилиями выявлены нарушения межпо-
лушарного взаимодействия, что проявилось по MANOVA в значи-
мости для МКОГ фактора «Группа х Состояние х Область» в 0-, а- и
P-диапазонах (р<0,05). Анализ средних значений обнаружил в этом
случае не увеличение МКОГ, как в группе нормы, а снижение или
слабые изменения показателя.
Психометрические показатели, характеризующие
индивидуально-типологические особенности больных
с парафилиями, и их корреляции с параметрами ЭЭГ
При анализе результатов психометрического тестирования мы
разделили шкалы опросников Г. Айзенка и В. Русалова (ОСТ) как
относящиеся к двум общим свойствам темперамента — активности
(экстраверсия и показатели эргичности) и эмоциональности (нейро-
тизм и показатели эмоциональности) (В. Д. Небылицын, 1976).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 441
А
Айзенк ОСТ
Б
Рис, 6.5. Показатели психологических тестов Айзенка и Русалова
(ОСТ) в группах больных с парафилией и нормы
А Средние значения писал экстраверсии (Э) и нейротизма (Н) теста Айзенка и
шкал социальной эргичности (СЭ), социального темпа (СТ), эмоциональности (Эм)
и социальной эмоциональности (Сэм) теста ОСТ.
Б. Средние значения интегральных показателей теста ОСТ — индекса общей актив-
ности (ИОА) и индекса общей эмоциональности (ИЭм).
* — достоверные различия между группами (р<0,05).
На рис. 6.5А представлены некоторые шкалы тестов Айзенка и
ОСТ, а на рис. 6.5Б — интегральные индексы активности и эмоцио-
нальности теста ОСТ. Как видно из рисунков, показатели активно-
сти (экстраверсия, социальная эргичность, социальный темп и ин-
442
Глава б
деке общей активности) в группе больных с парафилией оказались
существенно сниженными. Анализ показателей эмоциональности
выявил только достоверное повышение нейротизма.
Как проявления свойства активности мы также рассматривали
интернальность и стремление к поиску (или избеганию) новых
ощущений и риска, оцениваемые с помощью опросников У СК и Цу-
кермана (см. табл. 6.4).
Таблица 6.4
Достоверные различия по данным однофакторного
дисперсионного анализа между показателями психологических тестов
УСК и Цукермана в исследуемых группах
Название шкалы Группа нормы (3) N=19 Группа больных с парафилиями (1) N=15 Группа больных без парафилии (2) N=16
Средние значения шкал теста УСК (уровень субъективного контроля)
Интернальность общая 50,1±2,7 34,2±4,2 ♦(1-3) 37,6±2,4 *(2-3)
Интернальность в области достижений 52,3 ±3,1 42,5 ±3,9) 41-3) 46,0±2,4
Интернальность в области не- удач 50,4±2,4 36,8±4,4 *(1-3) 37,6±2,1 *(2-3)
Интернальность в области семей- ных отношений 52,9 ±2,7 40,4 ±3,3 *(1-3) *(1-2) 49,8 ±2,7
Интернальность в области произ- водственных отношений 46,7±1,8 39,0 ±2,1 *(1-3) 40,9±1,7 *(2-3)
Интернальность в области меж- личностных отношений 56,2±1,9 46,2±2,9 41-3) 41,8±2,7 *(2-3)
Средние значения шкал теста Цукермана
TAS — поиск нервного волнения и опасных приключений 41,1 ±3,7 36,5 ±3,1 35,4 ±3,3
ES — поиск новых впечатлений 59,2 ±8,4 51,6 ±2,4 41-3) 47,8 ± 2,3»*»(2-3)
DYS — расторможенность пове- дения 44,4 ± 3,1 42,8 ±2,2 43,1 ±2,3
SSS — шкала поиска ощущений в целом 48,0 ±2,8 41,3 ±2,4+(1-3) 40,6 ±3,0 +(2-3)
Уровень субъективного контроля (интернальность) в группе
больных с парафилиями был существенно снижен по сравнению е
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 443
группой нормы по всем шести шкалам. Однако при сравнении с
контрольной группой достоверные отличия (/><0,05) выявлены толь-
ко для шкалы интернальности в области семейных отношений, ко-
торая была значительно ниже в группе лиц с парафилиями.
По тесту Цукермана наблюдалось достоверное (/><0,05) сниже-
ние стремления к поиску впечатлений (ES), что проявилось на об-
щей шкале (SSS) как тенденция к снижению (р<0,1) (см. табл. 6.4).
Большой интерес представило изучение взаимосвязи психомет-
рических показателей (опросники Айзенка, Цукермана и У СК) у лиц
из исследуемых групп с нейрофизиологическими показателями. Для
этого отдельно в каждой из групп рассчитывали коэффициенты кор-
реляции между значениями шкал опросников, с одной стороны, и
спектральной мощности и средней частоты основных частотных
диапазонов спектра ЭЭГ — с другой.
Проведенный анализ выявил специфические паттерны зависи-
мостей в исследуемых группах. Для группы нормы был характерен
широкий спектр корреляций с психометрическими показателями,
которые были особенно многочисленными для шкал тестов У СК и
Цукермана (рис. 6.6). При этом преобладали корреляции с показате-
лями общей активации коры (снижение ЛАСМ a-диапазона и СЧ
0-диапазона, увеличение СЧ a-диапазона). Шкала DYS и шкала ней-
ротизма, отражающие свойство эмоциональности, коррелировали с
показателями эмоциональной активации в 0- и P-диапазонах (увели-
чение ЛАСМ) (см. табл. 6.5).
Таблица 6.5
Локализация достоверных (р< 0,05) отличий по
МКОГ в группе больных без парафилий по сравнению
с группой нормы в Д-, в-, а- и P-диапазонах в состояниях I-IV
Состояние Отведения ЭЭГ
Снижение МКОГ
Д 0 а р
I 01/2 01/2 - -
П - 01/2 - 01/2
Ш РЗ/4 01/2 РЗ/4 01/2 01/2 01/2
IV РЗ/4 01/2 РЗ/4 01/2 - 01/2
444
Глава б
Рис. 6.6. Количество статистически значимых корреляций между
психометрическими шкалами и параметрами ЭЭГ
в исследуемых группах
А. По оси ординат представлено количество корреляций с параметрами ЭЭГ
для следующих шкал: Э — экстраверсии, Н — нейротизма (тест Айзенка), Цук —
для 4 шкал теста Цукермана, УСК — для 6 шкал теста УСК;
Б. Количество статистически значимых корреляций для шкал теста Цукерма-
на: TAS — поиск нервного волнения и опасных приключений, ES — поиск впечат-
лений, DYS — расторможенность поведения, SSS — шкала поиска ощущений в
целом.
В группе больных с парафилиями на первый план выступает
резко сниженное, по сравнению с другими группами, количество
достоверных корреляций психометрических показателей с парамет-
рами ЭЭГ (26 против 112 и 56 в группе нормы и в контрольной
группе больных соответственно). При этом 73 % (19) корреляций
выявлено для наиболее интегральных личностных характеристик —
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 445
экстраверсии (Э) и нейротизма (Н). Для Э обнаружены корреляции с
одним из показателей корковой активации — снижением СЧ
0-диапазона, а для Н — с увеличением СЧ 0-диапазона, которое, по
данным литературы, соответствует повышению Н и тревожности
(Кулагин Б. В., 1984; Иващенко О. И. и др., 1999). По тесту Цукер-
мана значимые положительные корреляции с ЛАСМ 0-диапазона,
которая относится к ЭЭГ-индикаторам эмоциональной напряженно-
сти (Schacter D., 1977), отмечены только для шкалы расторможенно-
сти поведения (DYS).
Особенности спектральных характеристик ЭЭГ
у больных контрольной группы
(без патологии влечений)
Спектральный анализ ЭЭГ выявил в группе больных без па-
рафилий ряд особенностей, отличавших ее как от группы нормы,
так и от группы больных с парафилией, и характерных для всех
функциональных состояний.
Прежде всего следует отметить существенно повышенную
спектральную мощность медленных диапазонов ЭЭГ (Д и 0) при
достоверных межгрупповых различиях в лобно-височной области.
Для ЛАСМ Д-диапазона увеличение было более выраженным в
отведениях левого полушария, что проявилось в значимости фак-
тора «Группа х Область х Полушарие» (см. табл. 6.1, рис. 6.7).
Еще более значительным в этой группе было увеличение спек-
тральной мощности 0-диапазона — по MANOVA при сравнении с
группой нормы значим фактор «Группа» (см. табл. 6.1). Как вид-
но из рис. 6.8, увеличение ЛАСМ также носило отчетливый лево-
полушарный акцент.
Уровень межполушарной когерентности (МКОГ) в группе
больных без парафилий был существенно снижен, по сравнению с
группой нормы, между теменными и затылочными отведениями
(см. табл. 6.5, рис. 6.9); по MANOVA для всех состояний показана
высокая значимость фактора «Группа х Область» (р<0,001)
(см. табл. 6.1).
446
Глава 6
Б
ЛАСМ А (гр.2 - гр.З)
1 -
0,8 -
0,6 -
0,4 -
0,2 -
0 -
ПП
Рис. 6.7. Средние различия между группой больных без парафилий (2)
и группой нормы (3) по логарифму спектральной мощности
дельта диапазона (ЛАСМ А) в состояниях I и II
А Межгрупповые различия по ЛАСМ А-диапазона по каждому отведению.
Б. Межгрупповые различия по ЛАСМ A-диапазона, усредненные для отведе-
ний левого (ЛП) и правого (ПП) полушарий
По оси ординат: показатель [ ЛАСМ А (гр. 2) — ЛАСМ А (гр. 3) ]; положи-
тельные значения указывают на более высокие средние групповые значения ЛАСМ
А в группе 2 (больные без парафилий).
Уровни значимости: + р<0,1; *р<0,05; **р<0501; ♦♦♦р<0,001.
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 447
Рис. 6.8. Средние различия между группой больных без парафилий (2)
и группой нормы (3) по логарифму спектральной мощности Р-диапазона
(ЛАСМР) в состояниях I и II
А. Межгрупповые различия по ЛАСМ P-диапазона по каждому отведению; по
Т-кригерию отличия от нормы достоверны (р<0,05) во всех отведениях, кроме: в
состоянии I — С4 и Р4, в состоянии П — С4, Р4 и Тб.
Б. Межгрупповые различия по ЛАСМ P-диапазона, усредненные для отведе-
ний левого (ЛП) и правого (ПП) полушарии.
По оси ординат: показатель [ ЛАСМ Р (гр.2) — ЛАСМ Р (гр. 3) ]; положитель-
ные значения указывают на более высокие средние групповые значения ЛАСМ Р в
группе 2.
448
Глава 6
Рис. 6.9. Средние различия между группой больных без парафилий (2)
и группой нормы (3) по межполушарной когерентности 0-диапазона
(МКОГ 0) (состояние II)
По оси ординат: показатель [ МКОГ 0 (гр. 2) — МКОГ 0 (гр. 3) ]; отрицатель-
ные значения указывают на более низкие средние групповые значения МКОГ 0 в
группе 2, положительные — на более высокие.
* — статистически достоверные отличия от нормы (р<0,05).
Анализ реактивности ЭЭГ в ответ на предъявление функцио-
нальных нагрузок показал, что, в отличие от группы с парафилиями,
изменения параметров спектра ЭЭГ по направленности, как прави-
ло, были сходны с наблюдавшимися в группе нормы
(см. рис. 6.3 и 6.4). Наиболее существенные межгрупповые различия
по реактивности выявлены по изменениям в ответ на общую актива-
цию (открытые глаза). Следует отметить сниженную амплитуду
сдвигов спектральной мощности 0-диапазона в левом полушарии,
при значимых отличиях от нормы в левом теменном (РЗ,р<О,О5) и в
левом височном (ТЗ, /?=0,082) отведениях (фактор «Группа х Со-
стояние х Область», F=2,19,/?<0,01).
Психометрические показатели и их корреляции
с параметрами ЭЭГу больных контрольной группы
(без патологии влечений)
Сравнительный анализ результатов тестирования группы боль-
ных без парафилий и группы нормы по опросникам Айзенка и ОСТ
не выявил достоверных различий между группами по показателям
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 449
активности, хотя средние значения в этой группе были немного
снижены. Обращает внимание в этой группе больных достоверное
увеличение, по сравнению с группой нормы, всех показателей эмо-
циональности (см. рис. 6.10).
□ норма без парафилий
Рис. 6.10. Показатели психологических тестов Айзенка и Русалова (ОСТ)
в группе больных без парафилий и в группе нормы
А Средние значения шкал экстраверсии (Э) и нейротизма (Н) теста Айзенка и
шкал социальной эргичности (СЭ), социального темпа (СТ), эмоциональности (Эм)
и социальной эмоциональности (Сэм) теста ОСТ.
Б. Средние значения интегральных показателей теста ОСТ — индекса общей
активности (ИОА) и индекса общей эмоциональности (ИЭм).
15 Зак 4244
450
Глава б
Уровень субъективного контроля (интернальность), так же, как
и в группе с парафилиями, был существенно снижен по сравнению с
группой нормы, однако если группа больных с парафилиями досто-
верно отличалась от нормы по всем шести шкалам, то группа боль-
ных без парафилий — только по четырем шкалам (см. табл. 6.4). Все
это дает основание говорить о менее выраженном понижении уров-
ня субъективного контроля у больных без парафилий.
По тесту Цукермана достоверные отличия от группы нормы по
средним значениям шкал были аналогичны выявленным у группы
больных с парафилией (см. табл. 6.4).
Результаты корреляционного анализа психометрических пока-
зателей и параметров спектра ЭЭГ показали, что, хотя в группе
больных без парафилий количество корреляций было значительно
больше, чем в группе с парафилиями, оно все же было и вдвое
меньше, чем в группе нормы (56 против 112 в норме). Как видно на
рис. 6.6А, снижение количества корреляций по сравнению с нор-
мой обусловлено в основном уменьшением числа корреляций со
шкалами теста УСК.
По тесту Цукермана в этой группе наиболее многочисленными
были корреляции параметров ЭЭГ со шкалой ES — поиск новых
впечатлений и ощущений (см. рис. 6.6Б). Выявлены положительные
корреляции ES со спектральной мощностью a-диапазона, увеличе-
ние которой, как известно, свидетельствует о снижении уровня кор-
ковой активации.
Проведенные исследования обнаружили два хорошо очерчен-
ных паттерна спектральных характеристик ЭЭГ и индивидуально-
типологических особенностей, подтвержденных статистически и
характерных для больных с органическим поражением мозга, со-
вершившим правонарушения на сексуальной почве, с патологией
сексуального влечения и без нее.
Кратко суммируя результаты исследования, можно заключить,
что для больных с парафилиями, при сравнении с другими группа-
ми, выявлены следующие статистически достоверные особенности
спектра ЭЭГ, наблюдавшиеся во всех частотных диапазонах и функ-
циональных состояниях: 1) увеличение логарифма спектральной
мощности (ЛАСМ) в задневисочных и височных отведениях; 2) сни-
жение ЛАСМ в центральных, париетальных и орбито-фронтальных
отведениях правого полушария и, соответственно, существенное
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 451
увеличение значений коэффициентов межполушарной асимметрии;
3) увеличение межполушарной когерентности (МКОГ) в задневи-
сочных и височных отведениях; 4) снижение МКОГ в лобно-
центральной области (см. рис. 6.1, 6.2).
Анализ реактивности на предъявляемые функциональные на-
грузки показал, что при общей активации (открытые глаза) в группе
с парафилиями наблюдалась достоверно увеличенная, по сравнению
с другими группами, амплитуда сдвигов параметров ЭЭГ, связанных
с реакцией десинхронизации. Помимо этого общая активация сопро-
вождалась изменениями параметров (3-диапазона, не наблюдавшим-
ся в других группах увеличением ЛАСМ в правых лобно-височных
отведениях (см. рис. 6.3).
Рассматривая изменения параметров ЭЭГ при выполнении ког-
нитивных тестов в группе с парафилиями следует особо отметить
общую тенденцию к снижению межполушарного взаимодействия и
нарушения реактивности по ЛАСМ (3-диапазона в правых височных,
центральных и париетальных отведениях при выполнении зритель-
но-пространственной задачи.
Согласно результатам психометрического исследования в груп-
пе больных с парафилией обнаружено значительное снижение всех
показателей активности, повышение шкалы нейротизма, а также
резкое сужение спектра корреляций психометрических и ЭЭГ-пока-
зателей (см. рис. 6.5, 6.6).
Для больных без парафилий при сравнении с другими группами
были характерны следующие особенности спектра ЭЭГ, наблюдав-
шиеся во всех функциональных состояниях: 1) увеличение ЛАСМ
медленных диапазонов (Д и 0), наиболее выраженное в лобно-
височной области левого полушария; 2) генерализованное увеличение
ЛАСМ (3-диапазона, более значительное в отведениях левого полуша-
рия; 3) снижение величины МКОГ во всех частотных диапазонах ме-
жду затылочными и теменными отведениями (см. рис. 6.7-6.9).
По данным психометрического исследования, в контрольной
группе больных отмечено достоверное повышение всех показателей
эмоциональности (см. рис. 6.9); количество корреляций с ЭЭГ-пара-
метрами было снижено только для шкал теста У СК (см. рис. 6.6).
Далее, рассмотрим отдельно для каждой группы нейрофизиоло-
гические интерпретации результатов.
452
Глава 6
Нейрофизиологические механизмы парафилий
При обсуждении особенностей спектра ЭЭГ больных с парафи-
лией наиболее существенными представляются те из них, которые
характерны для всех состояний.
Как указывается в литературе, увеличение межполушарной ко-
герентности между височными отведениями и повышение в этих
областях спектральной мощности могут быть обусловлены очагом
стационарного возбуждения в структурах лимбической системы,
связанных с регуляцией эмоционально-мотивационной сферы (Бол-
дырева Г. Н., 2000).
Такая интерпретация объясняет особую роль органического по-
ражения мозга в формировании аномального сексуального поведе-
ния, а также факты, свидетельствующие о связи сексуальных нару-
шений с правосторонней височной эпилепсией (Kolarsky A. et al.,
1967; Blumer D., 1970; Ellison J., 1982; Темин П. А., Мухин К. Ю.,
1988; Темин П. А. и др., 1989).
В ряде работ подчеркивается тесная связь повреждения лимби-
ческой системы с аномальным сексуальным поведением
(Kolarsky A. et al., 1967; Blumer D., 1970; Темин П. А. и др., 1988).
При поражениях височной доли, затрагивающих миндалину, гиппо-
камп и лимбическую кору, описывались перверсные формы сексу-
альности, гиперсексуальность, эксгибиционизм, сексуальная агрес-
сия и другие формы патологии сферы инстинктов и влечений
(Ачкова М., Терзиев Д., 1987; Pilleri J., 1966; Garza-Trevino Е., 1994).
Имеются сообщения, что при височной эпилепсии девиантная сек-
суальная активность входит в структуру эпиприпадка и носит харак-
тер психомоторных автоматизмов (Ellison J., 1982).
По данным многочисленных клинико-физиологических иссле-
дований, лимбические структуры наиболее уязвимы в отношении
механических и химических повреждающих воздействий. Особен-
ности нейроанатомического строения этих структур и предрасполо-
женность к длительной потенциации (увеличение эффективности
синаптической передачи) создают условия для формирования очагов
возбуждения в виде ревербераторных контуров, т. е. таких нейро-
нальных цепей, в которых определенное состояние активности под-
держивается в течение длительного времени (иногда часы и дни)
после короткого импульса (Collins R., 1987; Lopes da Silva F., 1990).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 453
Такая нейрональная организация является основой для формирова-
ния подкоркового очага патологической активности эпилептическо-
го типа, который обусловливает, с одной стороны, определенную
дисфункцию вследствие поражения ткани мозга в зоне очага, а с
другой — повышение активированное™ связанных с ним структур
мозга (Collins R., 1987).
Представляется вероятным существование такого очага при па-
рафилиях с первичной локализацией в структурах, непосредственно
связанных с регуляцией сексуального поведения, к которым прежде
всего можно отнести миндалину и септум (Симонов П. В., 1993;
McLean Р., 1990).
По нашим данным, предположение о вовлечении в патологиче-
ский процесс миндалины подтверждается выявленными у больных
парафилией изменениями ЭЭГ в задневисочных областях, соответ-
ствующих кортикальному полю 37/19. Эти отделы коры играют ве-
дущую роль в синтезе раздражений разной модальности и отвечают
за сложные формы зрительно-пространственного анализа и синтеза
(Лурия А. Р., 1973). Реципрокные связи миндалины со зрительной
корой, особенно со зрительными областями височной доли, хорошо
известны (Collins R., 1987; McLean Р., 1990). Полагают, что минда-
лина может иметь отношение не только к эмоциональной оценке
зрительных сигналов, но и к постоянному обеспечению зрительного
входа высокоспецифичными фильтрами для идентификации соот-
ветствующих мишеней; функциональные или структурные наруше-
ния миндалины могут приводить к ошибочной интерпретации сиг-
налов (Doty R., 1989; McLean Р., 1990). Следует отметить, что для
лиц с парафилией характерны определенное искажение зрительного
восприятия, трудности определения эмоциональной экспрессии, а
также возраста и даже пола другого человека. Известна особая роль
визуальных маркеров в инициации аномального сексуального пове-
дения (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., 1997; Money L, 1990).
Результаты настоящего исследования позволяют достаточно
обоснованно говорить о преимущественном дефиците правого по-
лушария (1111), что согласуется с данными других авторов (Елисе-
ев А. В. и др., 1997; Langevin R. et al., 1988). Об этом свидетельст-
вуют, во-первых, характерные для больных парафилией признаки
активации 1111, проявлявшиеся в сниженной, по сравнению с груп-
пами контроля, спектральной мощности в правых центральных, па-
454
Глава б
риетальных и орбито-фронтальных отведениях, и в увеличении ам-
плитуды изменений параметров ЭЭГ, отражающих реакцию актива-
ции; как известно, с реакцией arousal более тесно связано 1111 (Хом-
ская Е. Д., 1995; Tucker D., Williamson Р., 1984). Во-вторых, это
признаки дисфункции ПП, проявлявшиеся в нарушениях межполу-
шарного взаимодействия при выполнении зрительно-пространст-
венной задачи у лиц с парафилией и в нарушениях реактивности по
параметрам 0-диапазона в лобно-височно-центральной области ПП в
ответ на общую активацию и при выполнении зрительно-
пространственной задачи.
Преимущественное вовлечение правого полушария в патологи-
ческий процесс при парафилиях представляется закономерным: 1)
известна ведущая роль 1111 в регуляции систем жизнеобеспечения
организма (Доброхотова Т. А., Брагина Н. Н., 1977; Добронраво-
ва И. С., 1996), к которым относится и сексуальная функция; 2) ло-
кализация патологического очага в височных отделах 1111 оказывает
влияние на функционирование мозга в целом, тогда как влияние ле-
вополушарного очага более локально (Болдырева Г. Н. и др., 1997;
Болдырева Г. Н., 2000).
К этому же аспекту проблемы относится и описанное в литера-
туре накопление факторов моторного и сенсорного левшества у лиц
с девиантным сексуальным поведением (Батамиров И. И. и др.,
1997). Клинико-электрофизиологические исследования, выполнен-
ные в последние годы, подчеркивают у левшей правополушарный
тип асимметрии и отмечают более частую встречаемость у них эпи-
лепсии (Тетеркина Т. И. и др., 1993; Доброхотова Т. А., Браги-
на Н. Н., 2000). Полагают, что возникновение эпилептических оча-
гов у левшей облегчено вследствие преобладания синергичных, а не
реципрокных отношений по осям кора — подкорка и левое — пра-
вое полушарие (Жаворонкова Л. А., 2000). В нашей работе с факто-
ром скрытого левшества (наиболее вероятно, сенсорного) у больных
с парафилией соотносятся данные, свидетельствующие о снижении
в этой группе межполушарной когерентности при выполнении ког-
нитивных тестов; аналогичные особенности неоднократно отмеча-
лись у лиц с левосторонними асимметриями (Shaw J. et al., 1977;
Жаворонкова Л. А. и др., 1988; Жаворонкова Л. А., 1992; Берус А. В.
и др., 1997).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 455
Важным фактором формирования девиантного сексуального по-
ведения представляется и выявленная нами дезинтеграция межпо-
лушарного взаимодействия в лобно-центральных отделах, отмечав-
шаяся ранее и другими авторами (Koles Z., Frenzel R., 1988; Flor-
Henry P. et al., 1991) и проявляющаяся в значительном снижении
уровня МКОГ. По данным литературы, такие изменения могут но-
сить не только функциональный характер, но и определяться орга-
ническим поражением мозолистого тела (Жаворонкова Л. А. и др.,
1999).
Дезинтеграция межполушарного взаимодействия в передних от-
делах коры, наряду с нарушением корково-подкорковых взаимодей-
ствий, обусловленным лимбическим очагом патологической актив-
ности, может быть причиной лобной дисфункции у больных с
парафилией. Это предположение согласуется с результатами ней-
ропсихологических исследований, в которых наблюдались признаки
нарушений лобной коры у таких больных (Langevin R. et al., 1988;
Hucker S. et al., 1988; Батамиров И. И. и др., 1997), и с клиническими
данными о регрессивном характере парафильного поведения как
следствие высвобождения подкорковых функций (Ткаченко А. А.,
Введенский Г. Е., 1997).
С результатами нейрофизиологического анализа соотносятся и
описанные в работе индивидуально-типологические особенности
больных с парафилией. Проведенное нами психометрическое тести-
рование обнаружило, в частности, значительное снижение показате-
лей активности. Снижение активности можно рассматривать как
следствие тонической активации правого полушария, которая со-
провождается такими личностными нарушениями, как глубокая ин-
троверсия, аутизм и синдром «withdrawal» (Gruzelier J., 1999), посто-
янно отмечающимися у больных с парафилией. С другой стороны,
активация правого полушария также должна сопровождаться овы-
шением эмоциональности (Tucker D., Williamson Р., 1984; Хом-
ская Е. Д., Батова Н. Я., 1998). Однако обнаружено только статисти-
чески значимое увеличение нейротизма. Можно предположить, что
повышение наиболее интегрального показателя эмоциональности
обусловлено узким диапазоном значимых эмоциональных раздра-
жителей при парафилиях.
На сужение диапазона значимых стимулов и соответствующих
поведенческих реакций указывает и обнаруженное нами резкое
456
Глава б
снижение (почти в 5 раз, по сравнению с нормой) количества значи-
мых корреляций между психометрическими шкалами и параметрами
спектра ЭЭГ у больных с парафилиями. Многочисленность и широ-
та спектра корреляций, постоянно наблюдающиеся в группе нормы,
напротив, свидетельствуют о разнообразии и дифференцированно-
сти нейрофизиологических механизмов регуляции поведения (Мям-
лин В. М. и др., 1999).
При анализе характера корреляций в группе больных с парафи-
лией обращает на себя внимание тот факт, что значимые корреляции
обнаружены всего для трех психометрических шкал, при этом 27 %
из них — со шкалой DYS теста Цукермана. Положительную взаимо-
связь показателя уровня расторможенности поведения с индикато-
ром эмоциональной активации (увеличение ЛАСМ 0-диапазона)
можно интерпретировать как тенденцию к избавлению от чрезмер-
ного эмоционального напряжения через снятие контроля.
При рассмотрении целостной модели формирования аномально-
го сексуального поведения наиболее адекватной представляется
концепция Крыжановского Г. Н. (1980), согласно которой очаг эпи-
лептической активности можно рассматривать как спонтанно акти-
вирующийся «генератор патологически усиленного возбуждения»,
который является основой для формирования «патологической сис-
темы». Эта система может включать устойчивые функциональные
связи с другими отделами мозга, возникшие в процессе обучения и
приобретенного опыта и измененные под влиянием патологической
мотивации.
Локализация первичного очага патологической активности при
парафилии определяет патологическую сексуальную мотивацию,
определенные личностные характеристики и нейрофизиологическую
основу для формирования аномального сексуального поведения. В
результате обучения «с одного раза», при котором однократные, но
сильные и биологически значимые раздражители могут вызвать ус-
тойчивые изменения синаптической проводимости в нервных сетях,
такой тип поведения фиксируется. Характерный для девиантного
поведения регрессивный характер (Ткаченко А. А., Введен-
ский Г. Е., 1997) объясняется ведущей ролью в его организации фи-
логенетически старых подкорковых структур — лимбической сис-
темы и базальных ганглиев (McLean Р., 1990).
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 457
Сформировавшаяся таким образом патологическая система
включает сенсорное, центральное и исполнительное звенья и пред-
ставляет самостоятельную единицу, по сути, модель «параллельной
личности», которая, однако, способна реализовать только один тип
поведения. Неокортикальные входы на миндалину и гиппокамп
обеспечивают взаимодействие с внешними мотивирующими стиму-
лами, а связи этих структур с гипоталамусом — интеграцию мотор-
ных, вегетативных и эндокринных компонентов поведения
(McLean Р., 1990). Моторный выход организуется благодаря лимби-
ческим проекциям на стриатум, где так же, как и при других аддик-
циях, отдается предпочтение активации только одного выхода, соот-
ветствующего девиантной сексуальной активности.
Таким образом, полученные результаты позволяют конкретизи-
ровать представления о нейрофизиологическом базисе стереотипной
девиантной активности.
Нейрофизиологические механизмы
асоциального сексуального поведения
При обсуждении результатов этого раздела необходимо иметь в
виду, что правонарушения, совершенные больными без патологии
влечений, во всех случаях были связаны с физическим насилием и в
половине случаев (10 из 21) закончились гомицидом, т. е. их можно
классифицировать как агрессивные. Действительно, полученные
данные в значительной степени повторяют результаты исследова-
ния, проведенного нами ранее по изучению факторов предиспози-
ции к агрессивному поведению у больных с органическим пораже-
нием мозга, совершивших гомицид на бытовой почве
(Дмитриева Т. Б. и др., 2000).
Как и в предыдущем исследовании (Дмитриева Т. Б. и др., 2000;
Киренская-Берус А. В. и др., 2002), в настоящей работе у больных
без парафилий наблюдались билатеральное увеличение спектраль-
ной мощности медленных диапазонов ЭЭГ с акцентом в левой лоб-
но-височной области и генерализованное увеличение спектральной
мощности P-диапазона, также более значительное в левом полуша-
рии; психометрическое тестирование в обоих исследованиях обна-
ружило в анализируемых группах больных сохранение высоких по-
458
Глава б
казателей активности и статистически достоверное, по сравнению с
нормой, увеличение всех показателей эмоциональности.
При нейрофизиологическом анализе выявленных сдвигов у лиц
с органическим поражением мозга необходимо принимать во вни-
мание, так же, как и в случае больных с парафилиями, возможность
существования подкорковых очагов патологической активности, так
как у значительного процента больных выявляется эпилептиформ-
ная активность. С другой стороны, действие таких факторов, как
ликворо-гипертензионный синдром и неоднородность ткани мозга,
может обусловливать развитие общемозговых нарушений, прояв-
ляющихся в функционировании неспецифических систем разного
уровня.
Многочисленные исследования указывают на связь импульсив-
ной, или аффективной, агрессии с височной эпилепсией, однако в
отличие от парафилий в этом случае чаще наблюдается вовлечение
левого полушария (Stone J. et al., 1982; Elliott F., 1984; Garza-Trevino
E., 1994; Tebartz van Elst L. et al., 2000; Woermann F. et al., 2000).
Среди структур мозга, ответственных за реализацию агрессивного
поведения у человека, рассматривают гипоталамус, миндалину и
связанные с ней лимбические структуры, фронтальную кору (Aggie-
ton J., 1993; Miller В. et al., 1997; Tebartz van Elst L. et al., 2000; Wo-
ermann F. et al., 2000; Brower M., Price B., 2001).
Увеличение спектральной мощности медленных диапазонов
ЭЭГ у больных без парафилий, по-видимому, может отражать эпи-
лептиформную активность, встречающуюся у значительного про-
цента больных с органическим поражением мозга (Fishbein D. et al.,
1989; Panet-Raymond D., Gotman J., 1990; Finn P. et al., 2000). Прове-
денный нами ранее клинический анализ ЭЭГ у больных с агрессив-
ным поведением также показал, что увеличение спектральной мощ-
ности медленных диапазонов ЭЭГ коррелировало с выраженностью
патологической эпилептиформной активности, которая наиболее
часто локализовывалась у лиц этой группы в левом полушарии или
билатерально (Дмитриева Т. Б. и др., 2000; Киренская-Берус А. В. и
др., 2002). С другой стороны, преимущественное увеличение мед-
ленной активности в лобных и височных отведениях левого полу-
шария, соответствующих прежде всего префронтальной и орбито-
фронтальной коре, может свидетельствовать о снижении функцио-
нального состояния этих отделов коры и ослаблении их
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 459
контролирующей функции. Недавно были получены данные о сни-
жении уровня метаболизма и уменьшении нейрональной плотности
фронтальной коры у больных с органическим поражением мозга и
импульсивным агрессивным поведением (Raine A. et al., 1998; Wo-
ermann F. et al., 2000).
Полученные данные позволяют также предположить наличие
нарушений в структурах лимбической системы. Однако при отсут-
ствии признаков тонической активации можно ожидать у больных
этой группы наличие латентного дефекта, способствующего возник-
новению в эмоциогенных структурах вспышки активности в ответ
на провоцирующие воздействия, которая на поведенческом уровне
может проявиться как неконтролируемый аффект.
Обнаруженное у больных без парафилий усиление Р-активности
прежде всего можно рассматривать как признак ирритации коры,
более значительной в левом полушарии (Lopes da Silva F., 1990). Не-
которые исследователи полагают, что увеличение спектральной
мощности (3-диапазона может быть связано с нарушениями дофами-
нергической (ДА) регуляции (Панюшкина С. В. и др., 1995, 1998;
Gruzelier J. et al., 1990). Сопоставление данных литературы с резуль-
татами настоящего исследования, действительно, позволяет предпо-
лагать нарушения активности дофаминергических регуляторных
систем у больных без парафилий.
В исследованиях латеральной специализации неспецифических
систем мозга показано, что активность дофаминергической системы,
начинающейся в верхних отделах ствола, характеризуется левопо-
лушарной асимметрией (Tucker D., Williamson Р., 1984). Указывает-
ся также, что ДА-регуляция вовлечена в функционирование пове-
денческой подсистемы мозга, связанной с достижением цели;
осуществление мотивации этого типа включает генерацию мотор-
ных программ, позволяющих получить положительное подкрепле-
ние (или устранить источник отрицательной стимуляции) (Gray J.,
1989).
С этими представлениями согласуются клинические и нейрофи-
зиологические данные о связи левополушарных неспецифических
систем со свойством темперамента «активность», а правополушар-
ных— со свойством «эмоциональность» (Хомская Е. Д., 1995; Ива-
щенко О. И. и др., 1999; и др.). Высокие значения показателей ак-
460 Глава 6
тивности у больных без парафилий (как и у больных, совершивших
гомицид), несмотря на их длительную изоляцию от социума, кос-
венно подтверждают вовлечение ДА-системы в генез агрессивного
поведения.
О нарушениях стволового уровня свидетельствует выявленное у
больных без парафилий снижение межполушарной когерентности
между симметричными теменными и затылочными отведениями
(Шарова Е. В. и др., 1995).
Полученные нами данные согласуются с результатами нейроп-
сихологического исследования, проведенного Н. Н. Приваловой и
Е. Д. Хомской (1995), которые обнаружили у лиц с поражением
верхних отделов ствола, развившимся как следствие легкой черепно-
мозговой травмы, нарушение функций левого полушария на фоне
ирритации правого полушария, сопровождающееся сниженным
эмоциональным фоном.
Высокий эмоциональный «arousal», или повышенная эмоцио-
нальная реактивность, согласно данным литературы, является важ-
ным фактором предрасположенности к импульсивному агрессивно-
му поведению (Бэрон Р., Ричардсон Д., 1997; Scarpa A., Raine А.,
1997; Tebartz van Elst L., 2000). Действительно, психометрическое
тестирование обнаружило у больных без парафилий значительное
повышение всех показателей эмоциональности. В исследовании,
проведенном нами ранее, у больных, совершивших гомицид, наряду
с высокими значениями психометрических шкал, отражающих уро-
вень эмоциональности, обнаружено отчетливое повышение реактив-
ности правого полушария (по параметрам спектра ЭЭГ) в ответ на
негативную эмоциональную стимуляцию (Дмитриева Т. Б. и др.,
2000). В данном исследовании эмоциональные нагрузки не были
включены в экспериментальную схему, однако есть все основания
полагать, что высокие показатели эмоциональности у больных без
парафилий также обусловлены повышенной реактивностью правого
полушария.
При обсуждении механизмов асоциального поведения в литера-
туре много внимания уделяется такой характеристике активности,
как тенденция человека к поиску новых, сложных и интенсивных
переживаний, к физическому и социальному риску, которая оцени-
вается с помощью опросника Цукермана как конструкт «поиск
ощущений» (Zuckerman М., 1984; Бэрон Р., Ричардсон Д., 1997). Та-
Нейрофизиологические механизмы девиантного сексуального поведения 461
кая точка зрения нашла подтверждение в проведенном исследова-
нии. Хотя средние значения шкал ES (поиск новых впечатлений) и
SSS (поиск ощущений в целом) в группе больных без парафилий
были снижены по сравнению с нормой, корреляционный анализ вы-
явил именно для шкал ES и SSS положительные корреляции ЭЭГ с
увеличением спектральной мощности альфа-диапазона — индикато-
ром снижения уровня активации коры, в первую очередь, сенсорно-
го генеза. Это означает, что снижение корковой активации в иссле-
дуемой группе сопровождается усилением тенденции к поиску
новых впечатлений и ощущений или потребностью в дополнитель-
ной активации. Таким образом, совершение правонарушений для
исследуемых этой группы могло быть проявлением механизма ком-
пенсации состояния дезактивации через социально неприемлемые
действия. Как нейрофизиологическую основу стремления к поиску
ощущений рассматривают дисбаланс в активности мезокортикаль-
ной и мезолимбической ДА-систем, который проявляется в ослабле-
нии положительных эмоций от воздействия слабых и умеренных
положительных стимулов, что, в свою очередь, способствует пове-
дению, направленному на поиск новых впечатлений и острых ощу-
щений (Gardner Е., 1999; Spear А., 2001).
Таким образом, нейрофизиологическое исследование больных с
органическим поражением мозга, совершивших правонарушения на
сексуальной почве, позволил выделить два независимых паттерна
нарушений.
У больных с парафилиями наблюдались признаки наличия
стационарного очага активности в лимбических структурах пра-
вого полушария и существенное снижение межполушарного
взаимодействия в лобно-центральных отделах коры. Психометри-
ческое тестирование выявило выраженную тенденцию к интро-
версии, сужение диапазона значимых стимулов и поведенческих
реакций. Полученные данные позволяют предположить, что ха-
рактеристики стереотипной девиантной сексуальной активности
определяются подкорковым очагом патологически усиленного
возбуждения в лимбических структурах и формированием пато-
логической системы.
У больных без патологии влечений выявлены признаки дис-
функции лобно-височной коры, более отчетливые в левом полуша-
рии. Психометрическое тестирование обнаружило повышение пока-
462 Глава б
зателей эмоциональности, а также тенденцию к активации ЦНС че-
рез «поиск ощущений». Полученные данные позволяют предполо-
жить вовлечение стволовых регуляторных систем и структур лим-
бической системы, однако в этом случае признаки их тонической
активации отсутствовали.
В целом, глубина нарушений, обнаруженных у больных без па-
рафилий, была существенно меньше, чем у больных с парафилиями,
а характер выявленных сдвигов был сходным с описанным ранее для
больных с органическим поражением мозга, с агрессивным поведе-
нием, совершивших гомициды на бытовой почве. Совершение пра-
вонарушений, по-видимому, определялось ситуативными формами
реагирования вследствие высокой эмоциональной реактивности и
ослабления контролирующей функции лобной коры. Сексуальный
характер правонарушений мог быть следствием проявления тенден-
ции к «поиску ощущений».
Глава 7
КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
КОМПЛЕКСНОЙ СЕКСОЛОГО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ
ЭКСПЕРТИЗЫ
7.1. Юридически-релевантные состояния,
определяющие ограничение вменяемости
и содержательное насыщение
психологического критерия
Проблеме оценки той степени, в которой конкретная противо-
правная деятельность, причинно связанная с психопатологическими
расстройствами, ограничивает личность в свободе ее конкретной
деятельности, уделялось внимание разных специалистов (юристов,
психологов, психиатров и сексологов), однако данная проблема по-
прежнему далека от разрешения. Так, некоторые из них даже пред-
лагали установить соответствующий континуум компетенции пси-
хиатров и юристов при совместном решении вопроса о невменяемо-
сти. По мнению Ф. В. Кондратьева (1990), невменяемость следует
рассматривать с позиции континуума — от полной неспособности в
результате психопатологических расстройств отдавать отчет в своих
действиях и руководить ими до условного «конвенционального» за-
ключения о невменяемости. Исходя из этого предлагается ввести
понятие «сертификат невменяемости», которое включает переход от
прямого (полного) сертификата невменяемости через опосредован-
ный — к условному (конвенциональному). При прямом сертифика-
те, которому соответствуют расстройства, полностью блокирующие
способность отражать объективную реальность, осмысливать ее и
соответственно организовывать свое поведение (например, при су-
464
Глава 7
меренном помрачении сознания), в обосновании невменяемости ка-
жется «очевидной» полная компетенция психиатра. При условном
сертификате, когда не удается определить причинно-следственную
связь отдельных психопатологических проявлений с совершенным
криминальным деянием лица, страдающего хроническим психиче-
ским заболеванием, прерогатива принадлежит юристам. Именно они
должны давать интерпретацию невменяемости применительно к со-
ответствующим юридическим положениям (например, положение,
которое исключает содержание лиц, страдающих хроническим пси-
хическим расстройством, в местах лишения свободы).
Более оправданным представляется подход, направленный на
выделение различных вариантов сочетания отдельных составляю-
щих юридического критерия, определение их взаимодействия и
взаимовлияния при различных психических расстройствах.
Так, И. Р. Михеев (1980) предложил выделять следующие вари-
анты невменяемости.
Первый вариант — невменяемость лица обусловлена сочета-
нием одного из признаков медицинского критерия с обоими при-
знаками юридического критерия — как с интеллектуальным, так
и с волевым.
Второй вариант — невменяемость обусловливается отсутствием
осознания фактического характера совершаемого при известной со-
хранности волевой составляющей.
Третий вариант — невменяемость лица обусловлена отсутстви-
ем осознания общественной опасности совершаемых действий при
наличии осознания их характера и определенной сохранности воле-
вого признака.
Четвертый вариант— невменяемость лица обусловлена отсут-
ствием волевого признака при известной сохранности интеллекту-
ального признака юридического критерия невменяемости.
И. А. Кудрявцев (1999), проводя содержательный анализ интел-
лектуального критерия, подчеркивает однозначность его предмет-
ной направленности, поскольку использование таких терминов, как
«осознавать» и «своих действий», раскрывает юридически значимые
характеристики сознания субъекта преступления. Тем самым под-
черкивается наличие у субъекта ограничений в функционировании
рефлексирующего сознания (рефлексии). Интеллектуальная состав-
ляющая подразделена законодателем на два элемента. Первый-—
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
465
невозможность осознания фактического характера своих дейст-
вий— раскрывается как невозможность отражать в сознании со-
держание преимущественно операционального состава своих дейст-
вий, понимания их как определенных способов и средств для
достижения социально значимых целей собственной деятельности с
учетом социальных норм, правил, установлений, технологических
предписаний и возможностей. Второй элемент— невозможность
осознания общественной опасности своих действий— характери-
зует оценочный процесс, обеспечивающий сознательный выбор дея-
ния, и квалифицирует недоступность для восприятия субъектом
вреда, приносимого обществу своими действиями, ущерба, причи-
няемого своим поведением правам и законным интересам других
лиц, равно как и возможности наступления вследствие этого небла-
гоприятных социальных и правовых последствий для самого себя,
вытекающих из особенностей (фактического характера) своих дей-
ствий (Кудрявцев И. А., 1999). Следует заметить, что отсутствие или
наличие осознания противоправности не может являться аргументом
при оценке вменяемости/невменяемости, поскольку нарушения кри-
тических способностей могут вести к изменению смысла и искаже-
нию представлений о значении своих действий, когда усвоенные
общественные нормы перестают быть действенными внутренними
(субъективными) регуляторами поведения и низводятся до положе-
ния лишь учитываемых условий.
В работе Г. В. Назаренко (2001) указывается, что понятийные
компоненты интеллектуального признака имеют неодинаковое зна-
чение для признания лица невменяемым. Автор предлагает анализи-
ровать интеллектуальный критерий с позиции теории «понимания»
(Метелица Ю. Л., 1988), согласно которой отчет в своих действиях,
осознание, понимание включают в себя четыре уровня: 1) понима-
ние ситуации, в которой осуществляется деяние; 2) понимание фак-
тической стороны (или внутреннего содержания) деяния; 3) понима-
ние социального значения своих действий или бездействия;
4) понимание значимости содеянного в личностном плане. Автор
вполне справедливо утверждает, что дифференциация уровней по-
нимания задает алгоритм экспертного исследования, поскольку по-
ражение каждого предыдущего уровня определяет нарушение всех
последующих.
466
Глава 7
Несмотря на правильность предложенного алгоритма в целом,
отдельные его положения остаются достаточно спорными. Так, по
мнению Г. В. Назаренко, законодательная формула невменяемости
может быть ограничена указанием на третий уровень, поскольку, во-
первых, способность к правильному восприятию действительности
(1-й уровень) предшествует совершению общественно опасного
деяния и, следовательно, не требует обозначения в законе и после-
дующей его оценки экспертом. Однако нарушение 1-го уровня, под-
разумевающее дезориентировку в пространстве, времени, окру-
жающих лицах, характере их действий при некоторых психических
расстройствах, в частности, нарушениях сознания, имеет место не-
посредственно в период деликта и в таких случаях редко выступает
изолировано от нарушений понимания внутренней стороны своих
действий (2-й уровень). Кроме того, О. Д. Ситковская (1998), напри-
мер, поднимает проблему разграничения и, одновременно, взаимо-
связности момента правонарушения и периода, ему предшествую-
щего. Так, ею описывается двухэтапность разворачивания опасного
поведения при расстройствах сексуального влечения: на первом эта-
пе субъектом осознается возрастание состояния напряженности, ко-
торое он может сдерживать при помощи волевых усилий, чтобы из-
бежать попадания в «воронку». Но если таких усилий не
предпринимается, то на втором этапе субъект не может руководить
своими действиями, при этом осознание значения своих действий
сохраняется.
Несмотря на то, что экспертная оценка относится к моменту
правонарушения, поскольку, как известно, человек ответствен толь-
ко за конкретные поступки, а не за желания, мотивы, мысли и т. д.,
недоучет психического состояния подэкспертного в предкрими-
нальной ситуации может приводить к неверной экспертной оценке.
Так, УК ограничивает субъективное отношение лица к совершаемо-
му им уголовно-противоправному деянию двумя формами: умыслом
и неосторожностью, для которых вина является родовым понятием.
Близость этих понятий понятию вменяемости позволяет некоторым
юристам рассматривать в качестве признака невменяемости неви-
новность в отношении содеянного из-за отсутствия умысла или не-
осторожности в действиях психически больного (Протченко Б. А.,
1987). Из ст. 25 УК РФ следует, что интеллектуальный момент
умышленной вины представлен двумя признаками: осознанием об-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
467
щественной опасности своих действий (бездействия) и предвидени-
ем вероятности наступления общественно опасных последствий.
Предвидение означает мысленное представление лица о последстви-
ях, которые могут наступить в результате его действия или бездей-
ствия, и относится непосредственно к этапу, предшествующему са-
мой деятельности. Таким образом, нарушение психической
деятельности на предкриминальном этапе имеет вспомогательное
значение для оценки последующего поведения с точки зрения его
осознанно-волевой регуляции.
Внутренней противоречивостью отличается и положение об от-
сутствии необходимости в анализе 2-го уровня понимания для экс-
пертной оценки на том основании, что способностью осознавать
фактический характер своего деяния могут обладать как экскульпи-
рованные, так и инкульпированные подэкспертные (Назаренко Г. В.,
2001). Действительно, если сохранность этого уровня еще не предо-
пределяет вывод о вменяемости, то выявление выраженных наруше-
ний этого уровня уже становится достаточным для вывода об экс-
кульпации, хотя и не устраняет необходимость анализа экспертом
других признаков юридического критерия.
Недооценка значения для экспертного решения «понимания
значимости содеянного для себя лично» (4-й уровень) обедняет
предложенный автором алгоритм, исключая из экспертного анализа
феномены нарушения самосознания, имеющие отношение к такому
признаку юридического критерия, как осознание социальной опас-
ности своих действий (Алексеева Л. В., 1999; Кудрявцев И. А., 1999;
Первомайский В. Б., 2000). С позиции же судебной сексологии вве-
дение самосознания в качестве одной из составляющих психологи-
ческого критерия позволяет обоснованно говорить о влиянии на
дисрегуляцию поведения искажения или нарушения половой иден-
тичности, выявляемых при сексологическом освидетельствовании.
Утверждение Г. В. Назаренко (2001) о том, что способность к
осмысленному (адекватному) восприятию ситуации (1-й уровень) и
пониманию значимости содеянного в личностном смысле (4-й уро-
вень) не указана дословно в законодательных новеллах, нельзя счи-
тать верным, поскольку «понимание фактической стороны деяния»,
соответствующее 2-му уровню теории понимания не идентично
«осознанию фактического характера своих действий», указанному в
ст. 21 УК РФ, а «понимание социального значения своих действий»
468
Глава 7
(3-й уровень) не идентично «осознанию общественной опасности
своих действий» из той же статьи УК РФ. Недопустимость букваль-
ного соотнесения указанных формулировок можно аргументировать
хотя бы тем, что, согласно все той же теории «понимания», 2-й уро-
вень включает также и понимание внутреннего содержания деяния,
что подразумевает смысловой аспект отражения своих действий в
сознании (Кудрявцев И. А., 1999) и не может быть сведен к внешне-
му (фактическому) содержанию поведенческого акта. Поэтому алго-
ритм экспертной оценки должен включать последовательный анализ
всех четырех уровней.
Не случайно поэтому предпринимаются попытки создать алго-
ритм оценки юридически-релевантных способностей подэкспертно-
го при помощи трехчастного деления интеллектуального компонен-
та психологического критерия в зависимости от способности:
1) правильно понимать окружающую действительность; 2) осозна-
вать себя; 3) осознавать значение своих действий (Алексеева Л. В.,
1999). Указывается, что способность правильно понимать окру-
жающую действительность принципиально по-разному проявляет-
ся у свидетелей (потерпевших) и обвиняемых по глубине и ширине
охвата действительности. Глубина охвата действительности может
быть различной, так как окружающий нас мир имеет различные па-
раметры (физиологические, биологические, социальные, личност-
ные). Ширина охвата действительности обусловлена функциониро-
ванием системы всех познавательных процессов. На основании
этого предлагается ввести «эталон» проявления способности пони-
мать действительность в полной мере, который имеет четырехуров-
невую структуру: 1-й уровень— непосредственное отражение
предметов и явлений окружающей действительности, их физических
свойств и параметров, сохранение отражаемых следов, т. е. функ-
ционирование ощущений, восприятия, внимания, памяти; 2-й уро-
вень — обобщенное, опосредованное отражение, т. е. отражение
непосредственно не проявляемых связей и последствий, благодаря
функционированию мышления и воображения; 3-й уровень — по-
нимание социального значения происходящего за счет «наложения
на ситуацию» обобщенного вербального, социально-нормативного
контекста; 4-й — отражение и выражение личностного смысла про-
исходящего, тождественного социальному значению. Считается, что
для дачи свидетельских показаний достаточно первого уровня. Для
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 469
понимания юридически значимой ситуации в полной мере необхо-
димо наличие всех компонентов и уровней.
Способность осознавать себя и значение своих действий пред-
лагается анализировать раздельно. Эталон проявления способности
осознавать себя в полной мере также имеет четырехуровневую
структуру: 1-й уровень заключается в отражении органического са-
мочувствия; 2-й — в отражении своих физических параметров, в том
числе схемы своего тела и т. д.; 3-й уровень является «социальным»
и отражает себя в вербальных социальных значениях; 4-й — «смы-
словым» и дает информацию о формировании представлений о себе
самом (индивидуальные ценности).
Эталон проявления способности осознавать значение своих дей-
ствий в полной мере может быть представлен так: 1-й уровень от-
ражает степень бодрствования и отнесения совершаемого к себе;
2-й уровень заключается в непосредственном и опосредованном от-
ражении физических параметров действий; 3-й уровень— «соци-
альный» — отражает социальный характер действий (осознание це-
ли, предвидение результатов, оценка действий, средств и способов
достижения цели с точки зрения общественных норм; 4-й уровень —
«смысловой» — включает отражение целей, результатов, средств и
способов их достижения, опосредованных своими собственными
ценностями, потребностями, мотивами; сличение своих возможно-
стей и ценностей с требованиями ситуации и социальными нормами.
Проявление способности в полной мере осознавать значение
своих действий связывается Л. В. Алексеевой (1999) с возможно-
стью к рефлексивной активности в соответствии с социальными
(правовыми) требованиями к своему поведению, а «диагностиче-
ские» признаки снижения такой способности включают: а) отсутст-
вие проявления этапов рефлексивной активности; б) уровень прояв-
ления сличения с образцом, т. е. то, что охвачено контролем. Под
продуктом же рефлексивной активности предлагается понимать са-
мопознание, самооценку, самоконтроль и саморегуляцию.
Исходя из сказанного, определение степени сохранности/нару-
шения регуляции поведения (невменяемость, ограниченная вменяе-
мость, вменяемость и т. д.) не может исходить из оценки какого-
либо одного приоритетного уровня, например, понимания значения
своих действий или бездействий (Назаренко Г. В., 2001), поскольку
Уже сама возможность подразделения самого интеллектуального
470
Глава 7
критерия на два признака подразумевает необходимость выделения
тех психических состояний, при которых нарушения будут касаться
преимущественно того или другого признака. Кроме того, такая по-
становка вопроса противоречит положению о достаточности для
экскульпации нарушения одного из признаков юридического крите-
рия — интеллектуального либо волевого.
Предложенные же алгоритмы не содержат четких указаний на
те признаки, оценка которых позволяет отвечать на вопрос о спо-
собности субъекта руководить своими действиями. И. А. Кудрявцев
(1999) предлагает раскрывать понятие «руководить» в аспекте само-
регуляции как возможность сознательно достигать поставленной
цели, выбирать адекватные социальным и правовым нормам спосо-
бы и средства ее достижения, определять последовательность их
применения (планировать), на каждом этапе контролировать как от-
дельное действие, так и поведение в целом, соотнося действия с по-
ставленной целью и нормативными эталонами. Очевидно, что спо-
собность человека воспринимать поступающую извне информацию,
т. е. факты и явления реальной действительности, и его способность
руководствоваться осознанным— не одно и то же. В практике
встречаются случаи, когда личность сохраняет формальную способ-
ность понимать сущность своих действий, зачастую осознает их
противоправность и неприемлемость для окружающих, однако утра-
чивает возможность удержаться от своего поступка, т. е. нарушается
способность руководить своими действиями. Следовательно, в таких
случаях в юридическом критерии невменяемости преобладает воле-
вой признак. В. X. Кандинский (1883) считал этот второй признак
юридического критерия — свободу выбора (libertas consilii) — более
важным, нежели первый — способность суждения или различения
(libertas judicii). «Свобода выбора уже предполагает собою свободу
суждения; наоборот, свобода суждения свободу выбора вовсе не
предполагает», — писал он. Наиболее часто это проявляется при
психопатиях, что выражается в «парциальной некритичности» пси-
хопатических личностей. Аналогичное может иметь место в случае
неглубоких форм олигофрении, инфантилизма, когда при относи-
тельно сохранных интеллектуальных функциях эмоционально-
волевые расстройства определяют принятие решений и поведение
таких обвиняемых. Здесь волевой признак становится ведущим, а
интеллектуальный приобретает роль соподчиненного.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
471
Еще одним аргументом в пользу последовательного анализа
всех выделенных признаков может служить мнение М. И. Дуби-
ниной (1973), согласно которому экспертная оценка должна быть
детализирована даже по «отдельным эпизодам преступления ... по-
скольку лицо, в состоянии вменяемости начавшее убийство, может
впоследствии впасть в состояние временного расстройства душев-
ной деятельности ... и утратить возможность руководить своими
действиями». В связи с этим должна оцениваться возможность из-
менения психического состояния по мере развертывания поведенче-
ского акта.
7.2. Психологические аспекты экспертной
оценки регуляции поведенческого акта у лиц,
совершивших сексуальные правонарушения
При анализе произвольной регуляции у лиц с сексуальными де-
виациями возникает проблема оценки соотношения уровней регуля-
ции на различных стадиях криминальной ситуации. В. Н. Кудрявцев
(1998) отмечает, что в отношении различных стадий одной крими-
нальной ситуации у лиц с патологией потребностной сферы началь-
ные звенья механизма противоправных поступков, совершаемых
под влиянием влечений или эмоций, могут быть сходными с тако-
выми при произвольном поведении. Однако картина развития пове-
дения может меняться на следующих этапах: эмоции настолько ов-
ладевают правонарушителем, что психологический процесс
постановки цели, выбора средств, правовой и нравственной оценки
содеянного свертывается, становится формальным, и переход к дей-
ствию следует нередко сразу же после появления образа желаемого
объекта. О. Д. Ситковская (1998) отмечает, что у лиц с психически-
ми аномалиями могут быть изменены пороги эмоциональной устой-
чивости, способности к осознанному самоконтролю, отсутствовать
эмпатия. Влияние психических аномалий на поведение в типичных
или предвидимых ситуациях в большинстве случаев заранее извест-
но или должно быть известно субъекту. Поэтому направленный (во-
левой, по В. А. Иванникову, 1991) самоконтроль может предотвра-
тить определенные «опасные» ситуации. Игнорирование же
субъектом значимости для него такого самоконтроля может нейтра-
472
Глава 7
лизовать смягчающее влияние психической аномалии на конкретное
преступное поведение.
Различение произвольной и непроизвольной активности зависит
от соответствия этой активности побуждению переживающего или
действующего субъекта, а также от возможности ее контроля и
коррекции. Не менее важным аспектом произвольной активности
является возможность согласования отдельных ее стадий с меняю-
щимися условиями ситуации вплоть до достижения определенного
результата. При произвольной активности цель поведенческой ак-
тивности осознается субъектом, который осуществляет контроль за
ходом разворачивающихся процессов. Такая активность протекает
на фоне более или менее определенных ожиданий предполагаемого
результата деятельности или возможных последствий такого резуль-
тата. Важной характеристикой произвольной активности является
«рефлексивность», своего рода «обратная связь», сопровождающая
действия (Хекхаузен X., 1985). Это качество отражает способность
субъекта к осознанию своего действия: до и во время него он может
оценивать намеченную цель с точки зрения перспектив успеха, кор-
ректировать ее с учетом различных норм, чувствовать себя ответст-
венным за возможные результаты, оценивать их последствия для
себя и окружающих, а также «сообщать это другим людям».
Под волевой регуляцией понимается овладение собственными
мотивационными процессами через формирование новой высшей
психической функции, представляющей собой форму мотивацион-
ного процесса по созданию дополнительного побуждения (или тор-
можения) к социально необходимому или социально контролируе-
мому действию (Селиванов В. И., 1982). Такая регуляция
проявляется, в частности, в случаях возникновения необходимости
воздержаться от действия, связанного с актуально переживаемой, но
социально не одобряемой в данной ситуации потребностью. Волевая
регуляция (ВР) осуществляется через дополнительные смыслы дея-
тельности, которые конструируются личностью в рамках ситуации с
недостаточной или конфликтной (нежелательной) мотивацией.
В. А. Иванников (1991) выделяет ВР в качестве одного из видов
произвольной регуляции (ПР) и подразумевает регуляцию личност-
ного уровня, психологическим критерием которого является изме-
нение побуждения только через изменение смысла действия, обес-
печивающего необходимое побуждение (торможение) к нему. Автор
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 473
предлагает рассматривать ВР как регуляцию побуждения, а ПР —
как регуляцию различных характеристик действия (темпа, скорости,
силы, длительности и т. д.). Таким образом, нарушение произволь-
ности в целом может быть определено через два аспекта: 1) вынуж-
денность поведения, осуществляемого независимо от желаний субъ-
екта; 2) невозможность для субъекта управления ходом процесса
(реакции) по своему усмотрению. Основным компонентом анализа
регуляции поведения выступает «обратная связь», т. е. возможность
его критической оценки, осуществляемой на различных этапах раз-
вития поведения. При этом влияние личности на поведение пре-
имущественно определяется через понятие ВР, в то время как регу-
ляция поведения в контексте изменения ситуации — через понятие
ПР. Необходимым условием такого влияния выступает сохранность
самовосприятия и восприятия ситуации.
В отечественной юридической психологии широкое распро-
странение имеет подход, основывающийся на системном анализе
уровней регуляции деятельности на различных этапах реализации
криминального поведения (Коченов М. М., 1980; Кудрявцев В. Н.,
1998; Ратинова Н. А., 1998; Сафуанов Ф. С., 1998; Кудрявцев И. А.,
1999; Дозорцева Е. Г., 2000).
Согласно деятельностному подходу (Зейгарник Б. В., Бра-
тусь Б. С., 1980; Леонтьев А. Н., 1999), постановка конкретных це-
лей происходит при соотнесении их с ведущими мотивами, ценно-
стными ориентациями, нравственными и правовыми нормами, т. е.
регуляция осуществляется на смысловом уровне. В процессе целе-
полагания определяется операциональный состав планируемых дей-
ствий, производится выбор средств и способов, адекватных характе-
ру и условиям ситуации, в которых протекает данная деятельность,
предвосхищается предполагаемый результат и принимается решение
о реализации задуманного. В дальнейшем на этапе целедостижения
могут возникать промежуточные цели, происходить корректировка
операционального состава действий: критическая оценка эффектив-
ности предпринимаемых усилий и их соответствия как поставлен-
ной цели {целесообразность), так и исходному мотиву {мотивосо-
образность) (Василюк Ф. Е., 1984). Таким образом, выделяются
иерархические уровни регуляции деятельности: мотивационный,
целевой, операциональный. М. М. Коченов (1980) отмечает, что дея-
тельностный подход дает возможность обозначить связь между по-
474
Глава 7
ведением и его психологическими детерминантами, подчеркивая,
что через анализ мотивов, целей, образующих иерархизированную
систему, и соответствующих им действий открывается возможность
изучения сознания человека, т. е. изучение того, как «отражается
человеком мир, в котором он действует».
И. А. Кудрявцев (1988) рассматривает соотношение личностно-
го (субъективного) и ситуативного (объективного) факторов регуля-
ции также в рамках деятельностного подхода. В ходе реализации
поведения на каждом из иерархически связанных уровней (мотива-
ционном, целевом, операциональном) происходит его регуляция за
счет соотнесения уровней между собой и с условиями ситуации.
Выделяются следующие варианты нарушений различных уровней
регуляции: 1) нарушение целесообразности (поведение характеризу-
ется снижением или утратой контроля со стороны воли, оно нецеле-
сообразно, но сохраняет мотивосообразность — возможен контроль
со стороны сознания); 2) нарушение мотивосообразности (утрата не
целевых, а смысловых связей, когда субъект лишается возможности
сознательного контроля; при этом действия хотя и организуются
промежуточными целями, но их выбор, стратегии достижения на-
рушены и не ведут к овладению конечной целью); 3) поведение од-
новременно и нецелесообразно, и не состоит в содержательной смы-
словой связи с мотивом (т. е. немотивосообразно).
Е. Г. Дозорцева (2000) для определения актуальной возможно-
сти к осознанной (произвольной) деятельности также предлагает
анализировать взаимодействие личностного и ситуационного факто-
ров. Автор выделяет мотивационные механизмы детерминации по-
ведения (внутреннее потребностное состояние или внешнее побуж-
дение), а также обозначает уровни регуляции деятельности
(ориентация на результат или на состояние), с помощью которых
выделяются критерии состояний, ограничивающих способность к
произвольной регуляции деятельности. Так, в случае внутренней
мотивации ситуационные обстоятельства являются лишь благопри-
ятными условиями для совершения противоправных действий. И
тогда снижается возможность прогнозирования и адекватной оценки
действия, характерной является направленность не на результат, а на
процесс действия; ведущей становится инфантильная мотивация
(игровая, любопытство). В случае внешней мотивации действия ре-
гулируются ситуативной мотивацией и связанными с ней непосред-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 475
ственными эмоциональными переживаниями. Ситуация в таких слу-
чаях может вызывать фрустрацию и предъявлять повышенные тре-
бования к тем личностным особенностям, которые являются наиме-
нее развитыми (при направленности субъекта на результат).
Сходные данные были получены и Е. И. Сулимовской (1994),
показавшей, что ограниченная способность к осознанию и руково-
дству действиями связана с нарушением деятельности в каком-то
отдельном звене. Так, нарушение начального мотивирующего звена
деятельности заключается либо в его замещении прямым влиянием
окружающих, либо в преобладании единственного интенсивного
побуждения игрового характера, а также определяется сложностью
ситуации с несоответствием поставленных целей способам их реа-
лизации. Отсутствие способности к осознанию и руководству дейст-
виями, по мнению автора, характеризуется замещением внутреннего
побуждения прямым влиянием ситуативных факторов, имитацион-
ным воспроизведением знаемых шаблонов поведения, смещением
цели действий на осуществление действий игрового характера, не-
соответствием начального этапа действий полученному результату.
Н. А. Ратинова (1998) на модели агрессивного поведения рас-
сматривает различные иерархические уровни деятельности, на кото-
рых осуществляется регуляция: а) высший, личностно-смысловой
уровень, при котором поведенческие акты реализуются как развер-
нутая произвольная деятельность; б) уровень относительно целесо-
образных действий, соответствующий дезорганизации структуры
деятельности; в) уровень отдельных операций или динамических
стереотипов, при котором управление производится наиболее ие-
рархически примитивными механизмами «аварийного реагирова-
ния» индивидуально-организмического уровня. Согласно этой мо-
дели, в случае блокировки личностных (высших) механизмов
саморегуляции, затруднения моральной и социальной оценки собст-
венных действий поведение субъекта может терять характер осоз-
нанного и свободного выбора и представлять собой реализацию ди-
намических стереотипов. Контроль за протеканием таких актов
носит поверхностный характер при соотнесении их лишь с объек-
тивными, предметными параметрами аффектогенной ситуации.
Л. В. Алексеева (1999) рассматривает понятие социальных
субъектных способностей, связанных с регуляцией поведения
(см. п. 7.1). Автор подчеркивает значимость факторов, опосре-
Мб
Глава 7
дующих регуляцию поведения на различных уровнях, а именно,
самовосприятие и восприятие ситуации. Таким образом, социаль-
ные субъектные способности обеспечивают возможности челове-
ка понимать социальный характер действительности, осознавать
себя и социальное значение своих действий и, как следствие, ру-
ководить собой с учетом общественных норм.
Деятельностный подход предполагает возможность оценки ре-
гулятивного потенциала различных уровней построения деятельно-
сти. Поэтому наиболее перспективным при анализе способности к
осознанию и регуляции поведения представляется подход, интегри-
рующий различные уровни регуляции деятельности в связи с пове-
дением, рассматриваемым в контексте ситуационно-личностного
взаимовлияния.
Так, Ф. С. Сафуанов (1998) рассматривает противоправное по-
ведение, анализируя различные стадии протекания активности и
уровни ее регуляции. Данный подход основывается на системном
анализе деятельности и поведения, что позволяет оценивать иерар-
хическую регуляцию деятельности на различных этапах поведения.
Первому этапу (формирование личности с определенной со-
циальной ориентацией) соответствует высшее (регулятивное)
звено мотивации — ценности личности, социальные установки.
Это звено, как правило, обусловливает основное направление
формирования актуальной ситуативной мотивации, не предопре-
деляя однозначно содержания конкретных мотивов поведения и
планирования поступков.
Следующему этапу (формирование конкретной, ситуативной
мотивации) соответствуют такие факторы, как умение и способность
адекватно соотносить субъективные моменты с объективно сущест-
вующими условиями окружающей действительности и актуальной
ситуации.
Этапу планирования и принятия решения соответствует психо-
логический процесс целеполагания, т. е. выбора и постановки целей,
на достижение которых будет направлен поступок. При планирова-
нии решения человек должен оценивать свои возможности и спо-
собности, необходимые для достижения цели, и соотносить их с
объективными условиями ситуации, что определяет значимость на
этом этапе такой структуры личности, как самооценка.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
477
Последнему этапу — реализации принятого решения, на кото-
ром происходит выбор способа достижения цели, соответствует ин-
тегративная коррекция поведения с учетом личностных и ситуатив-
ных факторов.
Подобный анализ поведения дает возможность оценить потен-
циальную регулятивную функцию психических процессов, реле-
вантных различным этапам поведения.
Среди исследователей существуют разногласия относительно
соотношения уровней регуляции и способности к произвольному и
осознанному поведению. В отношении необходимости осознавания
личностного смысла действия для определения вменяемости выска-
зываются различные мнения. Так, Л. В. Алексеева (1999) полагает,
что способность понимать действительность в полной мере предпола-
гает адекватное отражение действительности в социальных категори-
ях, актуализацию отражаемого в речи, отражение и выражение лич-
ностного смысла, тождественного социальному значению. Н. А. Рати-
нова (1997) считает подобным образом сформулированный критерий
избыточным и противоречащим определению личностного смысла
как «значения для себя» и тезису о его возможной неосознанности.
По ее мнению, характеристика вменяемости отражает способность в
той или иной степени к осознанию своих целей, самих действий, их
характера и противоправности. В отличие от мотива цель действия
как предвидимый результат презентируется сознанию и объективиру-
ется в поведении. Неосознанность или слабая осознанность мотива
преступления отнюдь не означает неспособность субъекта к осознан-
ному руководству своим поведением. Однако данный взгляд уравни-
вает понятия «вменяемость» и «произвольность» на операционально-
целевом уровне, не рассматривая формирование ситуативного моти-
ва, в отношении процессов образования которого и проявляется в
наибольшей степени регулятивная роль волевых процессов, т. е. спо-
собности к произвольному изменению намерения относительно со-
вершения того или иного поступка.
Таким образом, механизмы произвольного контроля поведе-
ния объясняются в зависимости от нарушения различных по ие-
рархии уровней деятельности. Как отмечает В. Н. Кудрявцев
(1998), понятие «поведение» несколько шире, чем понятия «дей-
ствие», «бездействие» или «поступок», так как охватывает и
предшествующие им стадии активности. Поведение имеет
478
Глава 7
определенную структуру, которая последовательно разворачива-
ется в соответствии с логикой внутренних процессов и внешних
обстоятельств.
Для оценки вменяемости именно понятие «поведение» стано-
вится центральным, поскольку является интегративной и междисци-
плинарной категорией — и не только наиболее адекватной анализу
произвольности регуляции в конкретный момент осуществления
действия, но и способной объединить различные дисциплины, пред-
метом которых это понятие может быть.
Юридическая формула вменяемости предполагает ответ на во-
прос о сохранности способности к осознанию и регуляции поведе-
ния. Ответ на этот вопрос возможен при исследовании механизмов
регуляции деятельности и оценки факторов, влияющих на ее проте-
кание.
Поведение испытывает на себе корригирующее влияние ситуа-
ции и личностных особенностей. Предпосылкой такого влияния вы-
ступает сохранность самовосприятия и восприятия. Так, сохран-
ность самовосприятия (рефлексии) позволяет задействовать
следующие механизмы личностной регуляции на различных этапах
поведения. Восприятие ситуации позволяет координировать поведе-
ние на различных его этапах.
Кроме того, с позиции деятельностного подхода поведение на
разных этапах испытывает корригирующее влияние различных
уровней регуляции. Эти уровни имеют определенную иерархию на
различных этапах поведения и характеризуются соподчиненностью
(мотивосообразностъ, целесообразность), подробно описанной в
работе Ф. В. Василюка (1984).
Таким образом, каждый из указанных поведенческих этапов
подчиняется механизмам деятельностной регуляции и испытывает
на себе корригирующее действие как ситуационных, так и личност-
ных факторов благодаря сохранности восприятия ситуации и само-
восприятия (см. рис. 7.1). Самовосприятие и восприятие ситуации
обеспечивают возможность обратной связи и, как следствие, явля-
ются предпосылками для коррекции поведения.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
479
в
о
с
п
р
и
я
т
и
Е
С
А
М
О
в
о
с
п
р
и
я
т
и
Е
Рис. 7.1. Интегративный характер регуляции поведения
Анализ поведения как результата взаимодействия различных
личностных и ситуационных факторов предполагает необходи-
мость выделения критериев уголовно-релевантных психических
состояний. Данные критерии должны включать в себя перемен-
ные, опосредующие взаимодействие личностных и ситуационных
факторов. Такими переменными в первую очередь выступают
особенности восприятия ситуации и самовосприятия и влияющие
на них факторы.
Кроме того, одной из основных задач экспертного исследования
является ответ на вопрос о потенциальном участии в регуляции по-
ведения норм и правил, т. е. в какой степени нормативы, правила, в
свою очередь, могут опосредовать самовосприятие и восприятие
ситуации. Таким образом, можно говорить о необходимости иссле-
дования факторов, которые выступают как предиспозиционные ус-
480
Глава 7
ловил нормативной регуляции поведения и опосредуют восприятие
ситуации и самовосприятие.
Как отмечалось, в литературе существуют описания эталонов и
экспертных критериев, позволяющих оценивать различные юриди-
чески значимые психические явления или социальные субъектные
способности, связанные с отражением действительности (Сафуа-
нов Ф. С., 1998; Кудрявцев И. А., 1999; Алексеева Л. В., 1999)
(см. п. 7.1). Традиционно, говоря об экспертных критериях способ-
ности к восприятию, выделяют два аспекта: глубину и широту. Глу-
бина восприятия характеризует степень отражения явлений внут-
реннего и внешнего мира через отношения, не данные в
непосредственном опыте, через нормы, правила и т. д. Широта под-
разумевает взаимосвязь различных психических процессов (перцеп-
тивных, мнестических, интеллектуальных), участвующих в отраже-
нии действительности. Кроме того, полнота восприятия включает в
себя элементы прогноза и предвосхищения будущего, ожидания
возможных последствий совершенных действий, развития ситуации
и т. д. Эта особенность характеризует наличие диапазона различных
вариантов прогноза. Иными словами, нормативный и смысловой
контексты потенциально увеличивают восприятие диапазона воз-
можных последствий реализуемой активности. Полнота восприятия
характеризуется наличием возможных различных перспектив разви-
тия ситуации.
Как уже указывалось, для определения критериев оценки спо-
собности к регуляции девиантного сексуального поведения наиболее
адекватной является модель, интегрирующая оценку способностей в
полной мере «понимать действительность», «понимать себя» и, та-
ким образом, «понимать значение своих действий» (Алексеева Л. В.,
1999). В данной экспертной модели представлено взаимодействие
факторов, опосредующих самовосприятие и восприятие ситуации.
На рис. 7.2 показана взаимосвязь между эталонами, разработанными
в экспертной практике.
При оценке способности к произвольной регуляции поведения и
его осознания при сексуальных правонарушениях возникает необхо-
димость учитывать влияние специфических факторов, которые мо-
гут существенным образом опосредовать самовосприятие, воспри-
ятие и понимание ситуации.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
481
Эталон способности
осознавать себя в
полной мере
отражение органического
самочувствия
1 уровень
«органический»
2 уровень отражение
«физический» своих физических
параметров
отражение
себя в
вербальных
социальных
3 уровень значениях
«социальный» формирование
представления
4 уровень о себе самом,
«смысловой» своих уникальных
Эталон способности
осознавать значение
своих действий в
полной мере
отражение уровня
бодрствования и
отнесение
совершаемого к себе
Эталон восприятия
ситуации в полной
мерс
непосредственное
отражение предметов
иявлений
окружающей
действительности, их
физических свойств и
параметров,
сохранение
отражаемых следов
возможностях,
потребностях,
отношение к
себе
непосредственное и
опосредствованное
отражение физических
параметров действий,
движений
обобщенное,
опосредствованное
отражение, то есть
отражение
непосредственно не
отражение социального
характера действий, то
есть осознание цели,
предвидение
существенных
> результатов, оценка
действий, средств и
способов достижения
цели с точки зрения
общественных норм
понимание
социального значения
происходящего за
счет «наложения» на
ситуацию
обобщенного
вербального,
социально-
нормативного
контекста
отражение целей,
результатов, средств и
способов их
достижения,
опосредованных
своими собственными
ценностями,
потребностями,
мотивами,
социальными нормами
отражение и
выражение
личностного смысла
происходящего,
тождественного
социальному
значению
Рис. 7.2. Взаимодействие психологических факторов, опосредующих
самовосприятие и восприятие ситуации
Поскольку реализация девиантной сексуальной активности
предполагает направленность на какой-либо объект или его от-
дельные характеристики, то важнейшими факторами, опреде-
ляющими восприятие ситуации, будут специфические установки
по отношению к объекту сексуального предпочтения (как важ-
нейшей составляющей ситуации). Кроме того, поскольку сексу-
альные побуждения актуализируются на фоне определенных ус-
тановок и представлений по отношению к себе и могут испы-
16 Зак 4244
482
Глава 7
информации при оценке регуляции будут выступать характери-
стики самосознания, которые отражают представления человека о
себе в контексте полоролевых характеристик, выполняющих ре-
гулирующую функцию при реализации сексуального поведения.
Именно с ними должно происходить соотнесение промежуточных
результатов исследования, паттернов поведения при реализации
сексуальной активности. Следует отметить и те переменные, ко-
торые отражают высшую степень критичности: субъективное от-
ношение к имеющимся установкам, связанным с расстройством
влечения, переживание чувств вины и стыда в связи с совершен-
ными поступками. Эти специфические факторы являются наибо-
лее существенными, опосредуя регуляцию сексуального и на-
сильственного поведения.
Эмпирические и теоретические данные современной психоло-
гии пола позволяют говорить о том, что представления о полоро-
левых стереотипах играют определяющую роль в процессах
восприятия принятия решения и т. д. Причем на регуляцию пси-
хических процессов влияют различные характеристики половых
ролей. Во-первых, их четкость и когнитивная дифференцирован-
ность. Во-вторых, соотносимость представлений о половой роли с
соответствующими полу установками, имеющими отношение к
полоролевой сфере: а) соответствие представлений о своем поле
полоролевым предпочтениям (установки на обладание эталонны-
ми качествами своего пола); б) соответствие представлений о
противоположном поле сексуальным предпочтениям. В-третьих,
это доступность стереотипов для идентификации со стереотипами
своего пола.
Согласно проведенным исследованиям, у подэкспертных с
парафилиями обнаруживаются искаженность полоролевой иден-
тичности, а также существенное расхождение полоролевых нор-
мативов и предпочтений, что может отражать особенности инте-
риоризации полоролевых норм у лиц с расстройствами влечения,
а именно, «только знаемый» характер этих норм, невключенность
их в ценностно-регулятивную систему личности и вследствие
этого — невозможность их адекватного участия в регуляции по-
ведения. При проведении же сравнительного анализа сексуальных
правонарушителей, признанных вменяемыми и «ограниченно
вменяемыми», восприятие мужской роли у последних оказалось
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 483
более формальным; характерными являлись трудности участия
представлений о мужской половой роли в регуляции полоролево-
го поведения и в процессах самооценивания, а также расхождение
между реальной и идеальной самооценкой, что может отражать
трудности участия структур полового самосознания в регуляции
сексуального поведения. Таким образом, основным фактором,
опосредующим восприятие ситуации и самовосприятие у лиц с
девиантным сексуальным поведением, является их представление
о полоролевых стереотипах. Другим фактором, влияющим на ре-
гуляцию поведения, является эмоциональное самовосприятие и
эмоциональное восприятие другого (см. п. 7.4).
При исследовании способов поведения и вариантов защитных и
копинговых стратегий у лиц с девиантным сексуальным поведением
в ситуациях, вызывающих в норме чувства стыда и вины, для таких
испытуемых характерным оказалось преобладание реакций экстра-
пунитивного характера, при которых ответственность и вина припи-
сываются окружению, а агрессия направлена вовне; преобладают
реакции как подавленной агрессии, так и прямые агрессивные выпа-
ды в отношении окружающих. В подавляющем большинстве случа-
ев эти реакции возникают в ситуациях обвинения, часто в форме от-
ветного обвинения, физической деструктивной агрессии. В таких
ситуациях достаточно частой является реакция обесценивания нега-
тивного характера своих действий, своя ответственность нивелиру-
ется и переносится на кого-либо или что-либо в окружении, а непо-
средственной реакцией является отрицание своей вины. Таким
образом, отрицание вины и стыда и неспособность принятия ответ-
ственности в ситуациях, провоцирующих эти переживания в норме,
свидетельствуют об их сниженном участии в онтогенетическом ста-
новлении идентичности.
Все вышеизложенное позволяет оценить возможное влияние
факторов эмоционального восприятия, полового самосознания и
переживания вины и стыда на различные уровни регуляции пове-
дения (см. рис. 7.3).
484
Глава 7
Рис. 7.3. Влияние эмоционального восприятия, полового самосознания
и переживания вины и стыда на регуляцию поведения
Объединенная модель оценки влияния выделенных факторов на
регуляцию поведения выглядит следующим образом (см. рис. 7.4).
В данной модели отдельно представлены уровни регуляции по-
ведения, а также факторы, опосредующие эту регуляцию, особенно-
сти самовосприятия и восприятия ситуации.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
485
Рис, 7.4. Интегративная модель оценки влияния психологических
факторов на регуляцию поведения
Регуляция поведения может осуществляться на четырех уровнях.
1. Уровень побуждений — это уровень неопредмеченных влече-
ний, побуждений; основной побуждающий фактор на этом уров-
не — предвосхищение удовольствия, разрядки эмоционального на-
пряжения.
2. Уровень объектных действий или стереотипных манипуля-
ций, на котором побуждения имеют направленность на определен-
ный объект, на определенное качество объекта, его характеристики.
Основным побуждающим фактором на этом уровне выступает пред-
восхищение определенных, стереотипизированных манипуляций с
объектом, обыгрывающих какое-либо его качество, свойство.
3. Уровень предметных (социальных) действий— это уровень
Целенаправленных действий, которые объединяют операции на ре-
шение какой-либо задачи и могут реализоваться в рамках представ-
лений о возможных социальных последствиях. На данном уровне
486
Глава 7
активность не только направляется, но и ограничивается, тормозится
нормами и правилами поведения.
4. Уровень личностных смыслов, регуляция на котором предпо-
лагает критическую оценку совершаемых действий с позиции тео-
рии ведущих деятельностей, ценностей, установок. Побуждающим
фактором здесь являются предвосхищение реализации ведущих мо-
тивов, смысловая регуляция поведения.
На каждом из обозначенных уровней можно выделить значимые
для них факторы, опосредующие самовосприятие и восприятие си-
туации:
I — восприятие собственного эмоционального состояния;
Г — восприятие эмоционального состояния другого;
II — понимание и интерпретация собственного эмоционального
состояния;
1Г- понимание и интерпретация эмоционального состояния дру-
гого;
II I— восприятие себя с учетом представлений о полоролевых
стереотипах;
ПГ — восприятие другого с учетом представлений о полороле-
вых стереотипах, способность проявлять эмпатию;
I V — самовосприятие с учетом ведущих мотивов, ценностей,
способность к переживанию чувства стыда;
IV’— восприятие другого сквозь призму ведущих мотивов,
ценностей, способность к переживанию чувства вины.
В соответствии с указанными уровнями отражения можно вы-
делить варианты глубины восприятия или прогноза (см. рис. 7.4).
1. Прогноз опирается на критерии изменения собственного со-
стояния (а) и ситуации (а’).
2. Прогноз на основе поставленных целей (б) и ожидаемых си-
туационных изменений (б’).
3. Прогноз на основе предвосхищения ожидаемых санкций за
нарушение норм и правил, как следствие достижения целей (в) и
ожидаемых ситуационных изменений (в’).
4. Прогноз на основе вероятности реализации ведущих смысло-
вых образований (ведущих мотивов) (г), значимость ситуационных
изменений для этих мотивов (г').
Соответственно наиболее сложная регуляция поведения осуще-
ствляется при участии всех четырех уровней отражения, сопровож-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 487
дается прогнозом возможных последствий и т. д. Для оценки пове-
дения как нормативного достаточна доступность отражения на трех
первых уровнях.
В то же время наличие факторов, ограничивающих способность
к отражению, может приводить к нарушениям регулятивных про-
цессов, уменьшающих глубину и широту восприятия, ограничивая
прогностические функции и вовлеченность в процессы регуляции
нормативов и правил.
Так, можно говорить о вариантах нарушения поведения, кото-
рые соответствуют 1-му уровню, или а-а’, и 2-му уровню, или б-б’.
При этом регуляция, осуществляемая на 1-м уровне, очевидно, ха-
рактеризуется более глубокими нарушениями, в то время как регу-
ляция на 2-м уровне может характеризоваться сохранностью эле-
ментарных прогностических функций, но исключать при этом
нормативный контекст. Кроме того, можно говорить и о неполной
или даже искаженной вовлеченности в регуляцию поведения
3-го уровня, или в-в’.
Таким образом, направленное психологическое исследование
сексуальной сферы должно включать в себя изучение особенностей
эмоционального восприятия, самовосприятия и способности к пере-
живанию вины и стыда.
В ходе экспериментального исследования существует возмож-
ность оценки регулятивного потенциала этих структур. Так, иска-
женные представления о полоролевых стереотипах и эмоциональной
активности могут влиять на неправильное понимание ситуации, не-
верное истолкование намерений, поведения и потребности жертвы.
Кроме того, они могут обусловливать серьезные дефекты воспри-
ятия собственного эмоционального состояния и понимания своих
действий с учетом полоролевых норм.
Кроме того, данная модель может быть соотнесена с реконст-
рукцией поведения в конкретной криминальной ситуации с целью
определения степени расхождения с эталонной моделью и выявле-
ния меры влияния указанных факторов, связанных с самовосприяти-
ем и восприятием ситуации, на различные уровни регуляции пове-
дения (см. п. 7.4).
488 Глава 7
7.3. Психосексуальные расстройства,
исключающие вменяемость (ст. 21 УК РФ)
Выявляемые у лиц с парафилиями клинико-психопатологичес-
кие расстройства позволяют их сопоставить с составляющими юри-
дической формулы невменяемости.
1. Интеллектуальный критерий:
— осознавание фактического характера действий — искаже-
ния сознания, которые могут выявляться на разных этапах разверты-
вания аномального поведения;
— осознавание общественной опасности действий — степень
усвоения или искаженное усвоение норм поведения, затрагивающих
сексуальную активность. Недостаточная интериоризация этих норм
может являться следствием особых вариантов дизонтогенетического
развития, приводящих к обучению нестандартным формам сексу-
ального поведения без понимания их несоответствия общеприня-
тым.
2. Волевой критерий:
— способность руководить действиями — первостепенное зна-
чение здесь имеет клиническая квалификация парафилий как
эгодистонических или эгосинтонических, а также выделение ано-
мальных механизмов регуляции поведения. Установление характера
аномального сексуального влечения (навязчивый, обсессивно-
компульсивный, импульсивный), отношения к аномальному сексу-
альному влечению (эгосинтония/эгодистония) целесообразно отне-
сти к компетенции сексолога, поскольку термин «эгодистония»
употребляется в МКБ-10 только в отношении психосексуальной
сферы. Квалификация компульсивного или импульсивного характе-
ра влечения свидетельствует в пользу полной невменяемости.
Такой подход к экспертной оценке юридически-релевантных
психосексуальных состояний с вычленением в каждом конкретном
случае разных вариантов сочетания признаков юридического крите-
рия можно проиллюстрировать на примере подэкспертных, совер-
шивших сексуальные правонарушения в состоянии кратковременно-
го психического расстройства. Учитывая, что один и тот же
психопатологический феномен может свидетельствовать о наруше-
нии нескольких признаков юридического критерия, их дальнейшее
раздельное описание является достаточно условным.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
489
Были обследованы 46 мужчин, которые проходили стационарную
судебно-психиатрическую экспертизу в ГНЦССП им. В. П. Сербского
после привлечения их к ответственности за совершение сексуальных
правонарушений и в отношении которых выносились заключения о
невменяемости (ст. 21 УК РФ) либо ограниченной вменяемости
(ст. 22 УК РФ).
В процессе исследования испытуемые были разделены на две
группы.
Первую составили 28 испытуемых с кратковременными психи-
ческими расстройствами, которым также устанавливался диагноз
парафилии — расстройства сексуального предпочтения. В результа-
те структурная картина расстройств сексуального предпочтения,
квалифицированных в соответствии с диагностическими рубриками
МКБ-10, предстает следующим образом. У наибольшего количества
лиц (29 %) обнаруживался полиморфный парафильный синдром
(«Множественные расстройства сексуального предпочтения»). По-
следний был представлен сочетанием следующих форм расстройств
сексуального предпочтения: 1) эксгибиционизм, бисексуальная пе-
дофилия с садистическими элементами; 2) педо-эфебофильная рап-
тофилия с агрессивно-садистическими элементами; 3) вуайеризм,
атипичный эксгибиционизм, садистические элементы; 4) фротте-
ризм, вуайеризм; 5) инцестуозные элементы, фетишистский транс-
вестизм, фетишизм, вуайеризм, раптофилия; 6) фетишизм, садизм,
некрофилия; 7) раптофилия, садизм, гомицидомания, некрофилия в
отношении геронтофильного объекта. Как следует из приведенных
данных, наиболее частыми оказывались сочетания садистических
элементов с педофилией и/или эксгибиционизмом и раптофильной,
садистической и некрофильной формами активности. На втором
месте по частоте встречаемости у лиц с парафилиями оказывался
садизм (24 %), далее — эксгибиционизм и «Другие расстройства
сексуального предпочтения» (по 18 %). Среди последних наиболее
часто диагностировалась раптофилия (14 %), а редко — фроттеризм
(4 %). В 14 % случаев диагностировалась педофилия в качестве изо-
лированного парафильного синдрома.
Во вторую группу вошли 18 испытуемых с кратковременными
психическими расстройствами, однако без парафилии.
Как уже указывалось, нарушение такого признака интеллекту-
ального критерия (ст. 21, 22 УК РФ), как способность осознавать
490 Глава 7
фактический характер своих действий происходит при состояниях
нарушенного сознания, спектр которых достаточно широк — от со-
стояний оглушенности, аффективно суженного сознания до глубо-
кого помрачения. В период правонарушения у подэкспертных с па-
рафилиями преобладали нарушения сознания относительно
небольшой глубины, ограничиваясь аффективным его сужением
(89 % против 44 % во второй группе, р=0,01), а у лиц без парафи-
лий— глубокие нарушения сознания, доходящие до помрачения
(56 % против 11 % в первой, р=0,01). Кратковременные психотиче-
ские эпизоды, в период которых глубина нарушения сознания была
неодинаковой на протяжении одного и того же эпизода, преобладали
у лиц без парафилий и встречались у них почти в половине наблю-
дений, а у испытуемых с парафилиями — только в части случаев.
Такие состояния реже имели ундулирующий (перемежающийся)
характер течения и чаще протекали с постепенным нарастанием
глубины нарушений сознания, когда можно было говорить о двух-
фазности протекания психотического состояния. Например, только у
лиц без парафилий обнаруживался переход от делириозного помра-
чения к истинному онейроидному и от галлюцинаторно-
параноидного сумеречного состояния к его непродуктивному вари-
анту и в обеих группах — от «относительно» ориентированной фа-
зы, протекавшей с сужением сознания и нарушением самосознания,
до глубокого нарушения сознания в виде непродуктивного варианта
сумеречного помрачения. О снижении способности осознавать фак-
тический характер своих действий свидетельствуют и феномен «от-
чуждения своего поведения», который будет описан ниже в сово-
купности с другими диссоциативными феноменами, свидетельству-
ющими о нарушении иных признаков юридического критерия.
Одним из феноменов, свидетельствующих о снижении способ-
ности осознавать общественную опасность своих действий, явля-
ется нарушение половой идентичности, выявляемое как клинически,
так и при направленном психологическом исследовании.
Достаточно выраженные нарушения половой идентичности,
причем на всех этапах (полового самосознания, полоролевого пове-
дения, психосексуальных ориентаций), отмечались у большинства
лиц обеих групп (85 и 71,43 % соответственно), свидетельствуя о
нарушении важного звена в регуляции сексуального поведения как у
подэкспертных с парафилиями, так и у испытуемых без расстройств
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 491
влечения. Вместе с тем следует отметить преобладание сочетанных
нарушений психического «Я» и физического «Я» на этапе полового
самосознания у лиц первой группы (50 и 14,29 %, />=0,01), указы-
вающих на важную роль в генезе парафилий тотальных нарушений
наиболее раннего этапа становления половой идентичности. Резуль-
таты психологического обследования подтвердили выраженность
нарушений полового самосознания у лиц обеих групп. Выявленное
отсутствие различий между группами по пропорции полоролевых
качеств («Я-реальное» в обеих группах относится к фемининному
типу) свидетельствует о том, что расстройства половой идентично-
сти являются базовыми не только для парафилий, но и для аномаль-
ного сексуального поведения в целом.
Различия между группами сводились прежде всего к особенно-
стям половой роли и мотивационно-аффективной сферы. Так, у лиц
с парафилиями обнаруживались формальность и ригидность усвое-
ния полоролевых стереотипов, отсутствие склонности ориентиро-
ваться на оценки мужской референтной группы. Выявляемый боль-
шой разрыв между образами-представлениями о реальном
сексуальном партнере и женскими полоролевыми стереотипами
(/><0,01) отражает отсутствие удовлетворенности потенциально воз-
можными или реально существующими нормативными гетеросексу-
альными контактами и предполагает смещение предпочтений в сто-
рону иных, ненормативных, объекта и активности. Значительное
расхождение в сфере сексуальных предпочтений — рассогласован-
ность между категориями «Реальный сексуальный партнер», «Иде-
альный сексуальный партнер» (р<0,01) отражает неуспешность сек-
суальной жизни в целом, конфликтность, противоречивость
эмоциональных отношений к объекту сексуального взаимодействия,
что отражается на структурно-динамических характеристиках пове-
дения в период деликта, когда последнее приобретает черты регрес-
сивности. Значительно чаще имели место пересечение образов
«Я» — «Реальный сексуальный партнер» — «Идеальный сексуаль-
ный партнер» (69,23 и 20 %, />=0,05), свидетельствуя о высоком
Уровне аутоэротических тенденций; наделение идеального сексу-
ального партнера более фемининными чертами (р<0,05); негативное
восприятие образа «женщины» (26,32 %, />=0,01); деперсонифици-
Рованное восприятие образа «ребенка» (37,5 и 7,14 %,/>=0,01).
492
Глава 7
У испытуемых без парафилий значительно чаще обнаружива-
лось пересечение образа «Я» и образа «мужчины» (р=0,05), а также
положительное восприятие образа «мужчины» (р=0,05), свидетель-
ствуя о сохранности у них смыслового и эмоционального аспектов
интериоризации мужской половой роли. Представления о женских
полоролевых стереотипах и реальном сексуальном партнере совпа-
дали и отличались фемининностью, что лежит в основе выбора ли-
цами без парафилий нормативного гетеросексуального партнера при
сексуальном взаимодействии.
Таким образом, у обследуемых обеих групп имеют место каче-
ственно разные эмоциональные конфликты, связанные с сексуаль-
ной сферой (внутриличностный — у лиц с парафилиями; межлично-
стный — у подэкспертных без парафилий), а снижение в состояниях
измененного сознания роли сдерживающих эти конфликты факторов
приводит к «высвобождению» у подэкспертных без парафилий не-
осознаваемых в обычном состоянии (латентных) девиантных пере-
живаний.
Особого внимания заслуживает и анализ феноменов, отражаю-
щих патологию осознания объекта, а также извращенность
вербальной коммуникации в деликте. Так, фетишизация, при
которой актуальными становятся лишь внешние, отдельные, взятые
сами по себе признаки объекта, встречалась только у подэкспертных
с парафилиями (18 %, /7=0,01) и заключалась в стремлении
сохранить личные вещи жертвы как стимул для фантазий. Феномен
деперсонификации отражал лишение объекта сексуального
взаимодействия субъективности и отмечался у всех без исключения
лиц с парафилиями и у 2/з части испытуемых второй группы, причем
преимущественно за счет нивелирования возрастных (79 и 22 %,
/7=0,01; о=0,05) и половых (82 и 28 %, /7=0,01; о=0,05) характеристик
объекта, а также «обезличивания», заключающегося в амнезии на
лица жертв (64 и 11 %, /7=0,01; о=0,05).
В. Е. Каган (1981) отмечает, что у детей с ранним детским ау-
тизмом существует асинхрония на фоне ретардации разворачивания
закономерной этапности формирования отношений, в основе чего
лежат невозможность образного (зрительного, слухоречевого) вос-
приятия другого человека, а также нарушение эмпатии. При нару-
шении формирования этапов, согласно автору, характерными явля-
ются:
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 493
на первом этапе (отношение к миру предметов) — фиксация на
малозначимых предметах (отдельных признаках объекта) и прида-
ние игрушкам роли символа;
на втором (выделение человека из мира предметов) — невоз-
можность дифференцировать людей, другие одушевленные и не-
одушевленные предметы;
на третьем (отношение к другому человеку как к субъекту) —
неспособность оценить переживаемые человеком эмоции приводит
к тому, что другой человек может восприниматься как объект, сред-
ство удовлетворения потребности;
на четвертом этапе (идентификация себя как субъекта и объекта
познания как личности) — игнорирование возрастных особенностей
при восприятии лица, нарушение распознавания пола, возраста лю-
дей по голосовым характеристикам.
Приведенные автором нарушения обнаруживают явную парал-
лель с такими феноменами аномального сексуального поведения,
как символизм, фетишизация, «омертвление» объекта, половозраст-
ное нивелирование. Таким образом, появление последних в момент
деликта, с одной стороны, отражает нарушение этапности формиро-
вания субъект-объектных отношений, что тесно связано с наруше-
ниями эмоциональной сферы, с другой — свидетельствует об онто-
генетической регрессивности такого поведения. Последняя же имеет
непосредственное отношение к нарушению волевого критерия, о
чем речь пойдет ниже.
Принуждение жертвы к содействию отмечалось только у лиц с
парафилиями в ]/5 части случаев и, по-видимому, отражало у них
извращенность невербальной коммуникации при межполовом взаи-
модействии. У лиц с парафилиями сексуальные действия часто со-
провождались речевой продукцией в виде расспроса об имени, воз-
расте, адресе жертвы, на которую в последующем предъявлялась
частичная или полная амнезия. Примерно в % части случаев вер-
бальный контакт отмечался перед совершением сексуальных дейст-
вий и в таком же количестве случаев — после девиантного поведе-
ния и предположительно трактовался испытуемыми в период
прохождения экспертизы в первом случае как желание «поддержать
разговор», во втором — «продолжить общение, в том числе и сексу-
альное». Это может свидетельствовать в первом случае о неосозна-
494
Глава 7
нии своего первоначального побуждения как девиантного, во вто-
ром — о нарушении восприятия эмоционального состояния жертвы.
Нарушение импрессивного аспекта эмоциональной активности
выражалось в нарушении распознавания эмоционального состояния
потерпевшей в момент правонарушения. Это, во-первых, проявля-
лось в утверждении испытуемых, что жертва сама хотела сексуаль-
ного контакта, когда это не могло быть отнесено к установке испы-
туемых на самооправдание; во-вторых, в случаях, когда слезы и
крики потерпевших вызывали положительные по знаку эмоции у
нападавших; в-третьих, когда испытуемые затруднялись определить
эмоциональные переживания жертвы. В целом нарушение импрес-
сивного компонента имело место почти в 3/4 части случаев у испы-
туемых с парафилиями и менее чем в половине случаев — у подэкс-
пертных без парафилий. Нарушение распознания эмоций
потерпевших значительно преобладало у лиц с парафилиями (63 %
против 29 %, р=0,01) и свидетельствовало о том, что регуляция по-
ведения лиц с парафилиями в момент деликта обеднялась за счет
устранения влияния на него ситуации, в частности потерпевших.
Нарушение эмоционального ответа у подэкспертных с парафилиями
отмечалось в % части случаев, а во второй группе — менее чем в
% части наблюдений и в большинстве случаев являлось у лиц с па-
рафилиями следствием нарушения способности распознавать эмо-
ции. Такое сочетание обеих составляющих импрессивного компо-
нента эмоциональной активности расценивалось как нарушение
эмпатии, под которой понимается постижение эмоционального со-
стояния другого человека сопереживанием и которая включает в се-
бя два компонента: (1) внерациональное познание человеком внут-
реннего мира других людей (вчувствование) и (2) эмоциональную
отзывчивость на переживания другого, осуществляемую в элемен-
тарных (рефлекторных) и в высших личностных формах (сочувст-
вие, сопереживание) (Зинченко В. П., Мещеряков Б. Г., 1998). У лиц
без парафилий в период деликта нарушение эмпатии отмечалось на-
много реже (5,88 %). Это контрастировало с данными о большей
частоте нарушения эмпатии в «обычном» состоянии у испытуемых
без парафилий (81 %) и меньшей — у подэкспертных с парафилиями
(68 %). Таким образом, сопоставление данных о нарушении эмпати-
ческих способностей в анамнезе и в период деликта позволяет сде-
лать вывод о потере эмпатии у лиц с парафилиями в состоянии на-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 495
----------
рушенного сознания. Изолированные нарушения эмоционального
ответа в виде появления у испытуемых обеих групп знака эмоций,
противоположного таковому у потерпевших, отмечалось в первой
группе у трех испытуемых, страдающих раптофилией (11 %) и во
второй группе у двух подэкспертных с полиморфным псевдопара-
фильным синдромом с включением садистического компонента
(12 %).
Оценить способность руководить своими действиями (произ-
вольность регуляции) позволяет анализ объективных характери-
стик поведения, поскольку, как известно, определенным структурам
поведения соответствуют и структуры сознания, создающие основу
его (сознания) особого состояния. Перед тем как перейти к результа-
там проведенного анализа, следует заметить, что поведение, которое
реализуется в состоянии измененного сознания, можно рассматри-
вать как содержательную сторону психопатологического симптомо-
комплекса. Для интерпретации актуализации поведенческих паттер-
нов вводилось понятие регресса как очерчивающего механизмы
подобных проявлений. Под регрессом понимается появление у ин-
дивидуума признаков, характерных для более ранних периодов (ин-
дивидуального, эволюционного, общественно-социального и т. п.)
развития. При этом использовались концепции, согласно которым в
процессе эволюции древние этапы развития психических функций
тормозятся, затушевываются, но сохраняются в латентном состоя-
нии, а при патологии вновь проявляются. Таким образом, при со-
стояниях измененного сознания открываются ранее не востребован-
ные латентные уровни сознания, сформированные филоонтогенети-
чески.
Поскольку онтогенетическое (индивидуальное) развитие явля-
ется повторением филогенетического (видового), то антагонистиче-
ское разделение фило- и онтогенетического регресса является не
только невозможным, но и неправомерным. Однако подобное под-
разделение порой имеет очевидное значение. Например, возможен
переход от онтогенетического уровня к филогенетическому, когда
происходит смена переживаний на внеличностные, архаичные и по-
этому сопровождающиеся безотчетными и непроизвольными фор-
мами поведения. При этом личность и сознание совершенно не уча-
ствуют в регуляции такого поведения, и понимание механизмов
последнего возможно только с позиции этологии. В то же время в
496
Глава 7
состоянии нарушенного сознания могут появляться паттерны пове-
дения, характерные для фазы, на которой произошла задержка онто-
генетического развития, в частности психосексуального. В этих слу-
чаях уровень регрессии еще позволяет допустить действие
психологических механизмов, для понимания которых приоритет-
ное значение приобретает анализ признаков онтогенетического рег-
ресса.
Анализ поведения с этологических позиций включает зависи-
мость этого поведения от запускающих и тормозящих его стимулов.
Для обозначения факторов, запускающих определенное, в частности
сексуальное, поведение, вполне удобным является понятие тригге-
ров (от англ, trigger — вызывать, приводить в движение) или рели-
зеров (релизеры — внешние признаки объекта, являющиеся стиму-
лами для запуска определенного поведения). Триггеры подразде-
ляются на внешние — вид жертвы, местность и т. д. и внутренние —
вегетативные и эмоциональные сдвиги.
Оказалось, что триггеры аномального сексуального поведения и
одновременно состояния измененного сознания обнаруживались у
большинства лиц с парафилиями (96 %), что у лиц второй группы
имело место менее чем в % части случаев. К тому же лица с парафи-
лиями отмечали их постоянство от деликта к деликту. В обеих груп-
пах релизеры чаще были визуальными и отличались большим раз-
нообразием: «пожилой» возраст жертвы, «вид девочки со спины»
и т. д. Другим визуальным триггером девиантного поведения явля-
лась территориальность (строго определенная местность), например,
район высотных домов, определенный участок парковой зоны и т. д.
Территориальность отражала такую связь аномального сексуально-
го поведения с окружающей обстановкой, при которой территория
при каждой реализации влечения повторяла ситуацию первого ано-
мального сексуального взаимодействия или запуска определенных
переживаний, связанных с девиантными сексуальными побужде-
ниями. Внутренние триггеры отмечались реже, чем внешние
(27 %— в первой и 13 %— во второй группах). Полученные дан-
ные показывают большую зависимость девиантного сексуального
поведения от внешних или внутренних стимулов при меньшей зави-
симости от сознательных установок и стремлений правонарушите-
лей. Таким образом, сведение у лиц с парафилиями восприятия объ-
екта взаимодействия в деликте на уровень релизеров свидетельст-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 497
вовало о нарушении произвольной регуляции поведения уже на на-
чальном его этапе. Отметим, что патология осознавания объекта
имеет непосредственное отношение и к оценке способности осозна-
вать общественную опасность своих действий (см. п. 7.4).
Объективная картина поведения сексуальных правонарушите-
лей в состоянии нарушенного сознания отражала онтофилогенети-
ческую регрессивность их поведения. Поведенческий онтофилоге-
нетический регресс может проявляться как в немотивированных
импульсивных действиях, стихийном возбуждении, примитивных
реакциях и «необузданных» влечениях, так и во внешне целенаправ-
ленной автоматизированной деятельности, и в том и в другом случае
свидетельствуя о высвобождении более ранних видовых и индиви-
дуальных форм поведения. Анализ показаний очевидцев крими-
нального события свидетельствовал о том, что у лиц второй группы
поведение чаще характеризовалось чередованием внешне упорядо-
ченной и хаотичной активности в виде метаний, совершения бес-
смысленных, стремительно сменяющихся движений (57 %), а также
совершением нецеленаправленных действий, полностью исклю-
чающих возможность какой-либо логичной интерпретации их окру-
жающими (21 %). У лиц без парафилий преобладали и моторные
автоматизмы в виде стереотипных целенаправленных, отточенных
агрессивных действий (59 %), а у лиц с парафилиями они встреча-
лись только в 75 части случаев.
Поведение лиц с парафилиями более чем в половине случаев
описывалось свидетелями как внешне упорядоченное, целенаправ-
ленное, создавая впечатление «осмысления» правонарушителем
своих действий, что во второй группе отмечалось только в х1$ части
случаев. В то же время только у лиц с парафилиями, причем в боль-
шинстве случаев, поведение в период деликта характеризовалось
клишированностью (78 %) — стереотипностью поведения при
стремлении повторно осуществлять определенную активность, на-
пример, выражающуюся в анально-генитальных контактах, дотраги-
вании до груди, ягодиц жертвы и т. д. Реализация такой активности
становилась возможной лишь при наличии сугубо индивидуальных,
как внешних, так и внутренних, факторов. Кроме того, клиширован-
ность выражалась в постоянном воспроизведении отношений доми-
нирования при взаимодействии с сексуальным партнером.
498
Глава 7
По форме активности у лиц без парафилий преобладали агрес-
сивные сексуальные акты (83 %), часто сопровождающиеся симво-
лическими сексуальными действиями (39 %), подразумевающими
введение в половые органы и задний проход посторонних предметов
(пальцев рук, палок, бутылок, массажной расчески и т. п.), нанесе-
ние ножевых ранений в область промежности, низа живота, отчле-
нение молочных желез и т. п.; сочетающимися с убийством во время
полового акта. Символические действия относятся к более филоге-
нетически старым формам реагирования, а их появление свидетель-
ствует о регрессе до уровня «архаической психики» (ЯкубикА.,
1982; Самохвалов В. П., 1994).
Только у лиц с парафилиями встречались эксгибиционистская, пе-
дофильная формы активности и чаще, чем у лиц второй группы, — са-
дистическая. Педофильная активность, заключающаяся в рассматри-
вании, ощупывании половых органов потерпевших, в ряде случаев
отмечалась и в отношении взрослого гетеросексуального объекта, что
свидетельствовало о появлении в состоянии измененного сознания по-
веденческого регресса до выпавшего в процессе онтогенеза этапа (воз-
раст 4-5 лет при нормативном развитии). Тот же механизм онтогенети-
ческого регресса имел место и при садистической активности,
появление которой в период деликта можно было интерпретировать
как период дистинкции — межполовой агрессии, характерной для 8-
10-летнего возраста. Агрессия и демонстрация половых органов отно-
сятся и к филогенетическим (видовым) формам поведения, поэтому
садистическое и эксгибиционистское поведение, являющееся архаич-
ным проявлением, можно отнести к социогенитальным видам филоге-
нетического регресса Аутоэротическая активность встречалась так-
же только у лиц с парафилиями. В этих случаях влечение в период
деликта не столько было направлено на себя, сколько проявлялось в
сходстве правонарушителя с предпочитаемым им объектом влечения.
Например, при гомосексуальной педофилии возраст жертвы совпадал с
тем возрастом испытуемого, в котором он сам являлся объектом гомо-
сексуального насилия в детстве. В других случаях об аутоэротической
активности говорило то, что испытуемые достигали оргазма не при са-
мом действии с жертвой, а при мастурбации. В целом, аутоэротизм как
патология осознания объекта имеет отношение также и к ограничению
такого признака интеллектуального критерия, как осознание обще-
ственной опасности своих действий.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 499
Субъективные переживания правонарушителей в период сексу-
ального деликта отражали психопатологический регресс. Диссоциа-
тивностъ представляется важной особенностью сознания лиц с
аномальным сексуальным поведением, а ее феномены рассматрива-
ются F. Peris (1951) в рамках патологии осознавания «себя», что
имеет непосредственное отношение к осознанно-волевой регуляции
поведения. Ее анализ проводился по двум осям. Первая из них —
«горизонтальная» — отражает неосознавание сфер психической
жизни (эмоциональной, двигательной) вследствие их отщепления;
вторая— «вертикальная»— отражает нарушение сознавания от-
дельных этапов поведенческого акта (мотива, цели, программы).
Например, может отсутствовать осознание цели и мотива поведения,
которые в норме осознаются, и расширяться осознавание програм-
мы, контроля за ее протеканием, что в норме осуществляется на бес-
сознательном уровне (Хомская Е. Д., 1987). При настоящем иссле-
довании горизонтальный и вертикальный виды диссоциации
преобладали у лиц с парафилиями как в целом, так и по отдельно-
сти, встречаясь у них более чем в 4/5, а у лиц без парафилий — чуть
менее чем в 2/з части случаев.
«Горизонтальная» (психическая) диссоциация в первой группе
чаще заключалась в нарушении осознавания собственной двига-
тельной активности при отчуждении поведения (65 % — в первой и
39 % — во второй группах) и проявлялась в «позиции наблюдателя»,
сомнениях правонарушителей относительно того, «он ли это сде-
лал». Как указывалось, отчуждение поведения отражает искаже-
ние/нарушение способности осознавать фактический характер сво-
их действий. Реже отмечалось нарушение осознавания собственных
эмоций в момент реализации девиантной сексуальной активности,
проявляясь в отсутствии эмоций и телесных ощущений (50 и 39 %
соответственно), что свидетельствовало о снижении/нарушении спо-
собности осознавать общественную опасность своих действий.
«Вертикальная» (поведенческая) диссоциация преобладала у
лиц с парафилиями (84 % против 44 % во второй группе). Чаще она
проявлялась в ощущениях безличностности, когда поведение харак-
теризовалось непроизвольностью. В таких случаях испытуемые со-
общали, что действовали «автоматически», «как во сне», «не кон-
тролировали свои действия». Реже расширение осознавания
поведенческой программы по мере нарастания степени выраженно-
500
Глава 7
ста диссоциации проявлялось в ощущениях отчужденности собст-
венных действий с ощущением насильственности, овладения. Таким
образом, появление в момент нарушенного сознания у лиц обеих
групп (с преобладанием у лиц с парафилиями) феноменов «верти-
кальной» диссоциации проявлялось в автоматизации целостной
структуры поведения, в его непроизвольном, насильственном харак-
тере, отражая нарушение волевого критерия.
Частичное осознавание программы с возможностью занять «по-
зицию наблюдателя» в сочетании с немотивированностью, необу-
словленностью и неосознаваемостью выбора объекта взаимодейст-
вия переживается пациентом как нечто чуждое, навязанное,
например, при обсессивно-компульсивном характере аномального
сексуального влечения, свидетельствуя о снижении волевой регуля-
ции поведения. При настоящем исследовании компульсивный харак-
тер влечения имел место более чем 1/3 части случаев (37 %). Он ха-
рактеризовался возникновением желания, приобретающего характер
доминирующей идеи, занимающей все мысли и сопровождаясь
борьбой мотивов. Кроме того, ему были присущи чуждость возни-
кающих побуждений, их аутохтонный, насильственный характер. В
таком же количестве случаев характер влечения можно было расце-
нить как компульсивно-импульсивный. Примерно в % части случаев
характер влечения был импульсивным (26 %) с отсутствием осозна-
ния побуждений к девиантной сексуальной активности, совершае-
мой машинально, независимо от их воли и поэтому полным отсутст-
вием контроля над влечением. Наличие компульсивного или
импульсивного характеров влечения свидетельствовали о нарушении
волевого критерия.
Таким образом, применение предложенного подхода к подэкс-
пертным, совершившим сексуальные правонарушения в кратковре-
менном психическом расстройстве, показало, несмотря на относи-
тельную однородность экспертных решений, что лежащее в их
основе состояние юридического (психологического) критерия может
подразумевать различные варианты его искажения.
1. При кратковременных психотических расстройствах, проте-
кающих с глубоким нарушением сознания (помрачением), одинако-
во глубоко поражаются обе составляющие юридического критерия.
2. При некоторых патологических состояниях на первое место
выступает отсутствие возможности осознавания переживаний и по-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 501
ведения (интеллектуальная составляющая), что клинически прояв-
ляется в форме диссоциативных расстройств. Механизм их развития
заключается в «потере сознательного контроля над психическими
функциями...» (DSM-IV), когда в момент реализации девиантной
сексуальной активности отчуждаются эмоции, телесные ощущения,
собственное поведение, идеаторная активность. Когнитивные нару-
шения приостанавливают нормальный процесс саморегуляции, ко-
гда происходит смещение от абстрактных, более высоких когнитив-
ных уровней типа самооценки, к конкретным, нижележащим
уровням регуляции, вследствие чего «самооценка отщепляется от
поведения» (Ward Т. et al., 2000).
3. В ряде наблюдений можно говорить об относительной со-
хранности осознавания фактического характера деяния при утере
его социального смысла, когда аффективное сужение сознания огра-
ничивает восприятие внешне целенаправленного, однако автомати-
чески осуществляемого ритуала с исчезновением понимания конеч-
ных целей, личностного смысла поведения и нарушением прогноза
его последствий.
4. При компульсивном варианте патологии влечений осознание
своих действий, оставаясь относительно сохранным на этапе воз-
никновения побуждения к их реализации, сочетается с нарушением
волевого контроля и искажается непосредственно в момент осуще-
ствления девиантной активности по мере сужения сознания.
Таким образом, даже констатация временного психического
расстройства не освобождает в каждом конкретном случае от анали-
за степени нарушения («в полной мере», «не в полной мере») каждо-
го из компонентов психологического критерия (осознание фактиче-
ского характера, общественной опасности, способность руководить
своими действиями).
7.4. Психосексуальные расстройства,
не исключающие вменяемость (ст. 22 УК РФ)
Понятие «психические аномалии» объединяет широкий круг
психических нарушений, разнообразных по клиническим проявле-
ниям, степени выраженности и нозологической природе, которые
имеют ряд общих признаков, например, личностный уровень пора-
502
Глава 7
жения, неглубокие интеллектуальные и аффективные нарушения.
Пограничный характер указанных расстройств не исключает у таких
лиц возможности осознавать фактический характер и общественную
опасность своих действий и руководить ими. Вместе с тем некото-
рые особенности личности, наличие неглубоких нарушений интел-
лектуальных и эмоционально-волевых функций таких лиц могут на-
кладывать отпечаток на мотивацию их противоправного поведения,
способы реализации преступных намерений и ограничивать воз-
можности воздержаться от противоправного поведения. Лица с пси-
хическими аномалиями нередко проявляют при совершении престу-
плений интеллектуальную и волевую слабость, которая существенно
стесняет свободу личностного выбора, снижает самоконтроль,
уменьшает полноту отражения в сознании объективной и субъек-
тивной действительности, ухудшает, искажает восприятие, затруд-
няет решение проблемных ситуаций (Шостакович Б. В., Исаен-
ко В. Н., 2000).
Клинические варианты психических расстройств, при которых
может быть обосновано применение ст. 22 УК РФ, включают: орга-
нические поражения головного мозга с легкими когнитивными на-
рушениями и эмоционально-волевыми расстройствами; умственную
отсталость в степени умеренно выраженной дебильности; расстрой-
ства личности; расстройства сексуальных влечений; компульсивный
тип влечения при алкоголизме и наркомании. Следует, однако, учи-
тывать, что данный перечень отражает всего лишь частоту встре-
чаемости тех или иных психических расстройств в судебно-
психиатрической практике и не исчерпывает круг возможных диаг-
ностических категорий, где данное решение может быть обосновано.
В соответствии с рассмотрением основных компонентов юриди-
ческого критерия И. А. Кудрявцев (1999) предлагает определение —
лицо «не могло в полной мере» понимать:
— в отношении фактического характера — как недостаточную
адекватность (правильность, реалистичность) восприятия реального,
объективного культурного значения своих действий, ограничен-
ность отражения их существенных технологических и нормативных
сторон, в том числе неполную осмысленность с позиций морали и
нравственности;
— в отношении общественной опасности — как недостаточную
адекватность (правильность, реалистичность) восприятия субъектом
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 503
преступления реального, объективного юридического значения сво-
их действий, отражает дефицит их смысловой и нормативной оцен-
ки, ограниченность прогноза их негативных социальных последст-
вий для себя и общества в ситуации выбора, при формировании и
осуществлении преступного намерения (умысла);
— в отношении руководства своими действиями — как
недостаточную осмысленность и адекватность выбора способов и
средств целедостижения, ограниченность контроля при их реали-
зации; дефицитарность регулирующих нормативных оценок, не-
доучет ситуации, использование не соответствующих корриги-
рующих воздействий.
Особое место среди экспертных случаев, связанных с правона-
рушениями сексуального характера, занимают испытуемые с так
называемым непсихотическим, или «пограничным», уровнем психи-
ческих расстройств. Для лиц с психическими расстройствами недос-
таточность регуляции может носить абсолютный и относительный
характер. Из этого следует, что одно и то же лицо, страдающее пси-
хическим расстройством, в зависимости от констелляции ситуаци-
онных, эмоциональных, преморбидно-личностных свойств может
быть признано вменяемым без ограничений, либо подводиться под
ч. 1 ст. 22 УК РФ, либо признаваться невменяемым (Кудряв-
цев И. А., 1999). Клиническая верификация различных вариантов
патологии влечения, отражающих и различную меру сознательно-
волевой регуляции, предопределяет и неоднозначную судебно-
психиатрическую экспертную оценку с высокой долей вероятности
применения ст. 22 УК РФ. Особого внимания среди всех психиче-
ских расстройств, не исключающих вменяемость у лиц, совершив-
ших сексуальные деликты, заслуживают расстройства сексуального
влечения и нарушения психосексуального развития, что связано не
только с различной степенью тяжести психосексуальных рас-
стройств, но и континуальностью тех психопатологических вариан-
тов, которые характеризуются различной полнотой способности
осознавать фактический характер и общественную опасность своих
действий и руководить ими.
Очевидно, что алгоритм экспертного исследования должен
включать анализ нарушений психосексуальной сферы последова-
тельно по каждому признаку юридического критерия.
504
Глава 7
К компетенции сексолога при уточнении вопроса о снижении
произвольности регуляции поведения (волевой признак) относится:
1) диагностика гиперлибидемии (повышенного сексуального влече-
ния), создающей доминирующую мотивацию и ограничивающей
произвольную регуляцию поведения в период правонарушения;
2) установление характера аномального сексуального влечения, в
частности, его обсессивно-компульсивного варианта, при котором
волевой компонент целенаправленной деятельности редуцируется в
силу неодолимости возникающих побуждений, однако понимание
противоправности и наказуемости своих действий может сохранять-
ся; 3) критерии оценки структурно-динамического регресса поведе-
ния, который хотя и не является специфически сексологическим на-
рушением, тем не менее в клиническом плане достаточно подробно
разработан на сегодняшний день только в отношении аномального
сексуального поведения; 4) оценка вида сексуального дизонтогене-
за, поскольку, например, при дисгармонии сексуального развития в
виде ретардации психосексуального и опережения соматосексуаль-
ного развития реализация сексуального либидо при несформирован-
ности стереотипов полоролевого поведения обусловливает ограни-
чение волевой регуляции в ситуации деликта.
При установлении интеллектуального признака юридического
критерия снижение способности осознавать фактический характер и
общественную опасность своих действий связано в первую очередь
с когнитивной сферой и соответствующим компонентом половой
идентичности. Нарушение способности осознавать фактический
характер своих действий может быть проиллюстрировано случаями
возникновения при реализации аномальной сексуальной активности
таких диссоциативных феноменов, как отчуждение поведения, про-
являющееся в «позиции наблюдателя», феноменах перцепторных
предвосхищений и воспоминаний, сомнениях правонарушителей
относительно принадлежности «себе» двигательных актов в момент
правонарушения.
При оценке способности осознавать общественную опасность
своих действий роль сексолога сводится не только к диагностике
аномалии сексуального влечения, но и попытке клинического выяв-
ления искажения полоролевых эталонов и глубины нарушений поло-
вой идентичности, что должно быть подтверждено данными на-
правленного психологического исследования. Здесь становится
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 505
необходимым рассмотрение таких «информационных объектов», как
половое самосознание, полоролевая «Я-концепция», т. е. относи-
тельно устойчивых представлений индивида о самом себе, полоро-
левые стереотипы поведения и возможные отклонения от них за
счет сниженного эмоционального к ним отношения или же за счет
их искаженности или недифференцированности. «Я-концепция»
включает в себя оценочный аспект самосознания, который нераз-
рывно связан с понятием критичности. Эффективность участия
«Я-концепции» в саморегуляции определяется следующими усло-
виями: необходимо достаточно четкое осознание актуального образа
«Я», осознание образа желаемого «Я», эти образы должны быть со-
поставимы, т. е. должна быть возможность для их сравнения и осоз-
нания рассогласования, что и обусловливает в конечном счете само-
регуляцию. Поэтому недостаточная четкость осознания образа «Я»
подразумевает потенциальную возможность нарушений саморегу-
ляции.
Дисгармоничная полоролевая социализация отражает недоста-
точно полимотивированный характер сексуального поведения и, как
следствие, слабую его опосредованность. Так, формальность и атри-
бутивность представлений о половой роли могут ограничивать мо-
тивацию сексуального поведения, и таким образом сексуальная дея-
тельность из полимотивированной и опосредованной становится
мономотивированной, приобретая более упрощенный и свернутый
характер. Нарушения усвоенности половой роли могут отражаться
на упрощении структуры сексуальных сценариев, обусловливая их
стереотипизацию и ригидность.
При описании субъективной феноменологии парафилий можно
говорить не только о нарушениях осознавания себя (субъекта), но и
окружающей реальности, частью которой является объект действия.
Образ сексуального партнера выступает одним из важнейших фак-
торов, определяющих формирование сексуальных девиаций, по-
скольку в конечном итоге является результирующим фактором фор-
мирования самосознания и полоролевых стереотипов. Не суще-
ствует сомнений в том, что различные когнитивные процессы
(неадекватные ожидания и искаженные когнитивные схемы) играют
важную роль в возникновении сексуального насилия. Применитель-
но к сексуальным правонарушителям, с одной стороны, когнитив-
ные искажения «относятся к самоутверждениям, которые позволяют
506
Глава 7
отрицать, минимизировать, оправдывать или рационализировать
свое поведение» (Murphy W. D., 1990), с другой стороны, стабиль-
ные паттерны искаженного мышления и восприятия могут быть
причиной сексуального криминала. Эти модели говорят о важности
рассмотрения когнитивных переменных при оценке сексуального
преступления. W. D. Murphy (1990) описывает три типа процессов:
оправдание действий в терминах этики или психологической по-
требности, минимизация вреда или снятие ответственности за по-
следствия и, наконец, перенос ответственности с себя на жертву.
Для сексуальных правонарушителей характерно приостановление
саморегулирования и в результате — демонстрация недостатка опы-
та эмоциональной несовместимости (инконгруэнтности). Т. Ward et
al. (1995) отмечают «дефицитарность эмоционального реагирования,
неаддитивность регуляции поведения и навыков разрешения про-
блем» в качестве потенциальных последствий когнитивного разру-
шения. Дефицит интимности, сочувствия к жертвам и когнитивные
искажения часто связывают с происхождением сексуальных анома-
лий. Важно, что все они указывают на недостаток понимания ожи-
даний, желаний, состояний и потребностей других людей. Пробле-
мы сексуальных преступников в этих областях могут рассма-
триваться как частично являющиеся результатом дефицитарности в
одном центральном механизме— способности оценивать психиче-
ские состояния. Патология осознавания объекта клинически выра-
жается в деперсонификации, фетишизации и аутоэротизме, пред-
ставляющих последовательный ряд феноменов отстранения от
реального объекта с погружением во внутренний мир девиантных
переживаний. Таким образом, ограничение восприятия ситуации
может касаться прогноза последствий осуществляемых действий,
приводить к ошибкам в понимании психического состояния жертвы,
что отражается на снижении способности осознавать общественную
опасность своих действий.
Другим критерием применения ограниченной вменяемости мо-
жет быть выраженность проявлений психического инфантилизма
(Гурьева В. А., Дозорцева Е. Г., 1996). В последнем случае сексолог
устанавливает степень задержки или дисгармонии сексуального раз-
вития с целью уточнения проявлений инфантилизма в собственно
сексуальной сфере. В норме на каждом из этапов психосексуального
развития (полового самосознания, полоролевого поведения, сексу*
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
507
альных ориентаций) происходит овладение определенной задачей
или функцией, связанной с сексуальным поведением, при этом адек-
ватное овладение является предпосылкой для гармоничного проте-
кания следующего этапа. Нарушение определенного этапа может
вызывать асинхронию развития и трудности решения проблем, свя-
занных с полом, и, как следствие, обусловливать дисгармонию по-
следующих этапов. В частности, опережение психосексуального
развития в сочетании с ретардацией соматосексуального сопрово-
ждается «выпадением» платонической фазы либидо, приводя к не-
сформированности личностного отношения к сексуальному объекту,
что, в свою очередь, может являться следствием нарушения эмпа-
тии, особенно у лиц с органическим поражением головного мозга. В
ситуации сексуального взаимодействия подобные нарушения могут
ограничивать способность прогноза своих действий, т. е. осознава-
ния их общественной опасности. При тотальной задержке сексу-
ального развития нарушена интериоризация когнитивного и эмо-
ционального аспектов половой роли, что находит отражение как в
восприятии ситуации сексуального взаимодействия (в том числе и
объекта), так и в прогнозе последствий своего поведения. В силу
своей несформированности мужские половые стереотипы принима-
ют ограниченное участие в регуляции поведения. Таким образом,
тотальная задержка сексуального развития в совокупности с психи-
ческим инфантилизмом даже незначительной степени выраженности
может обусловливать ограничение осознанности и/или произволь-
ности поведения (волевой компонент, а также снижение осознания
общественной опасности).
Недостаточная интериоризированность полоролевых норм огра-
ничивает выбор поведенческих стратегий и у лиц, не обнаруживаю-
щих признаков психического инфантилизма, в частности, в ситуаци-
ях, обусловливающих полоролевую фрустрацию (например, когда
субъект в ситуации межличностного взаимодействия получает ин-
формацию о несоответствии себя своим представлениям о том, ка-
ким должен быть мужчина), и предопределяет реализацию возни-
кающего в этих случаях конфликта именно в сексуальной сфере (как
наиболее соответствующей возможности регрессивной реализации
«мужских» функций), что может иметь отражение в ситуации де-
ликта в виде ограничения способности осознавания общественной
опасности своих действий. Таким образом, при нарушении форми-
508
Глава 7
рования полоролевых стереотипов возможность их участия в про-
цессах восприятия и понимании информации сексуального характе-
ра, в принятии решений и регуляции поведения будет существенно
ограничена.
Отсутствие эмоционального критерия в судебной психиатрии
оправдывалось несколькими соображениями. Во-первых, считалось,
что эмоциональные нарушения всегда сопровождаются волевыми
и/или интеллектуальными и могут оцениваться по последним в той
степени, насколько это необходимо для решения вопроса о невме-
няемости (Михеев Р. И., 1983). Во-вторых, существовало мнение,
что широта понятия эмоциональности может включать и вспышку
аффекта, и длительные состояния измененной аффективности, и
высшие моральные чувства. В-третьих, это объяснялось трудностью
формулирования подобного критерия в рамках законодательной
техники из-за невозможности придать ему стиль альтернативного
указания, отграничивающего область невменяемости от области
вменяемости (Трахтеров В. С., 1947); в-четвертых— различием в
индивидуальных эмоциональных реакциях, которое, по словам
Э. Блейлера (1929), так велико, что «у нас, собственно, нет никакого
критерия для определения того, что нормально и что болезненно» и
«по понятиям немецкого права даже полное отсутствие нравствен-
ного чувства (т. е. эмоциональной окраски нравственных понятий)
не считается патологически явлением». Однако именно при наруше-
ниях половой идентичности наблюдается ряд таких феноменов, как:
снижение эмпатии, амбивалентное отношение к женщинам, возник-
новение эмоций-микстов, которые играют важную роль в психосек-
суальном развитии, усвоении полоролевых стереотипов, и которые,
что существенно, могут быть выявлены и при психологическом ис-
следовании. Подобные нарушения эмоциональной составляющей
половой идентичности могут играть роль факторов, обусловливаю-
щих отношение к аномальному влечению и ограничивающих вме-
няемость. Помимо сформированное™ полоролевых стереотипов
существенную роль играют эмоциональное отношение к этому сте-
реотипу, его включенность в систему полоролевых предпочтений и
идентификация со стереотипом, соответствующим собственному
полу. Эмоциональные нарушения, в частности, нарушения эмпатии,
с одной стороны, могут свидетельствовать об искажении интериори-
зации полоролевых стереотипов на эмоциональном уровне, а с дрУ'
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 509
гой— обусловливать нарушения способности к распознаванию и
переработке эмоциональных состояний другого человека. Анализ
эмоциональных нарушений особенно важен при оценке поведения
испытуемого в ситуации деликта, поскольку данные нарушения мо-
гут ограничивать способность к регуляции поведения (осознавать
общественную опасность своих действий).
Существует достаточно много работ, свидетельствующих о на-
личии специфических нарушений в области эмоционального вос-
приятия сексуального партнера. М. Cohen et al. (1969) выделяли та-
кой тип сексуального насильника (вытесняющий агрессию), который
в качестве объекта сексуального насилия предпочитает незнакомых
людей, что, по мнению авторов, способствует возможности переноса
на них собственных агрессивных импульсов. 3. Старович (1981) при
описании отношения насильников к своим жертвам подчеркивал, что
насильник в своей жертве не видит личности, а воспринимает ее
лишь как символизирующий женщину фетиш, причем возраст и
внешность женщины в этом случае не играют большой роли. По его
мнению, сигналом к высвобождению агрессии для насильника слу-
жит отсутствие признаков обороны со стороны жертвы. Ссылаясь на
данные других авторов, он указывает, что частой причиной сексу-
альных расстройств являются нарушения межличностной коммуни-
кации. Сосредоточение внимания в основном на собственной лично-
сти приводит к снижению интереса к личности партнера,
нарушению восприятия, отсутствию внимания к содержанию кон-
тактов, специфическому формированию метакоммуникации. Речь
идет о снижении количества метакоммуникантов (незнание языка
общения, нарастающее чувство непонимания) или, наоборот, об их
чрезмерном увеличении (с целью манипулирования партнером), а
также о создании неприемлемых метакоммуникантов (откладывание
обсуждения возникших проблем, пренебрежение необходимостью
диалога). На основании проведенных исследований О. Д. Ситковская
(1989) говорит о такой специфике выбора объекта при сексуальном
насилии, когда в качестве жертвы избирается слабый, не способный
оказать сопротивление человек. Особенностью межличностного
восприятия такого типа преступников является «полная девальвация
Ценности другого человека, превращение ее в антиценность».
Л. П. Конышева (1978) отмечает аналогичные тенденции выбора
жертвы, которые свойственны жестоким сексуальным преступлени-
510
Глава 7
ям.. При этом, если «компрометирующих» жертву факторов (ущерб-
ного социального статуса) не было, преступники сами пытались
снизить статус жертвы: заставляли ее совершать унизительные дей-
ствия, а вынужденное согласие трактовали как доказательство
ущербности. Отмечается, что характерным для всех групп сексуаль-
ных правонарушителей является слабая выраженность коммуника-
тивных установок на равноценные межпартнерские и межличност-
ные отношения. Также было установлено, что специфическим для
сексуального садизма является наличие существенного барьера при
установлении равноценных субьект-субьектных отношений с парт-
нером, значительных искажений когнитивного и эмоционального
восприятия сексуального партнера, связанных с тенденцией к депер-
сонификации и эмоциональному безразличию в межличностных
взаимоотношениях.
Современные исследователи обращают особое внимание на
особенности эмпатических способностей и социальной компетент-
ности у лиц, совершивших сексуальные противоправные действия.
Традиционно в литературе выделяется два компонента эмпатии-.
1) когнитивный — способность распознавать чувства другого;
2) эмоциональный, который выражается в эмоциональном ответе на
полученную информацию (Hanson R. К., 1997, цит. По: Grabin D.,
1997). По мнению D. Grubin (1997), люди с садистическими фанта-
зиями или сексуально агрессивные люди могут не прибегать к про-
тивоправному сексуальному поведению, при условии если они могут
иметь сексуальные отношения с партнерами, соглашающимися на их
поведение, или при использовании проституток. Автор выделяет три
типа нарушения в «эмпатической пропускной способности», обу-
словленной социальной или эмоциональной изоляцией: 1) наруше-
ние когнитивного аспекта, проявляющееся в неспособности оценить
реальное эмоциональное состояние жертвы; 2) нарушение эмоцио-
нального компонента, проявляющееся в искажении эмоциональной
реакции на страдания жертвы; 3) когда индивид имеет способность к
сопереживанию, но не испытывает его в специфических ситуациях
(применение алкоголя, наркотиков).
W. L. Marshall et al. (1995) предлагают поэтапную модель про-
цесса эмпатии, согласно которой выражение сочувствия вовлекает
четыре последовательных процесса, включающих: 1) узнавание
эмоции; 2) оценку перспективы; 3) эмоциональный ответ и 4) ответ-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 511
ное решение. Авторы утверждают, что стадия узнавания эмоции
(различение эмоционального состояния другого)— предпосылка к
последующим стадиям, т. е., чтобы понять эмоциональное состояние
другого, нужно сначала узнать эмоцию. Второй этап, оценка пер-
спективы, включает интерпретацию или оценку эмоционального со-
стояния, которое было обнаружено на предыдущем этапе. Авторы
отмечают, что оценка перспективы крайне важна в момент сексуаль-
ной агрессии, в которой, возможно, насильники являются неспособ-
ными оценивать состояние жертвы и поэтому продолжают нападать.
Третья стадия, сопереживание или эмоциональный ответ на обнару-
женное состояние. Авторы утверждают, что сексуальные насильники
могут быть особенно несовершенны в этой области из-за ограничен-
ного эмоционального репертуара. Наконец, четвертая стадия пред-
полагает выбор поступка, действия, основываясь на информации,
полученной на предыдущих стадиях эмпатического процесса. Авто-
ры считают, что у сексуальных преступников могут быть сохранны-
ми первые три этапа эмпатического процесса, при этом они могут
продолжать агрессивные действия, демонстрируя нарушение спо-
собности принятия решения. Эмоциональная активность рассматри-
вается как одна из моделей восприятия и оперирования эмоциоген-
ной информацией при межличностном взаимодействии (Курек Н. С.,
1992). Эмоциональная активность— нецеленаправленное непроиз-
вольное изменение психической активности, включающее воспри-
ятие и осознание эмоциогенных стимулов, их субъективную перера-
ботку и выражение своего отношения к воспринятому, харак-
теризующееся приятным-неприятным тоном, положительным-
отрицательным знаком, определенной модальностью (радость,
страх, печаль и т. д.). Соответственно в эмоциональной активности
выделяется импрессивный компонент — восприятие, оценка и осоз-
нание эмоциогенных стимулов; субъективный— их субъективная
переработка; экспрессивный — выражение своего отношения к вос-
принятому. Такой подход позволяет выявить вклад различных звень-
ев эмоциональной активности в регуляцию аномального сексуально-
го поведения.
Приведенный выше подход к экспертной оценке юридически-
релевантных психосексуальных состояний с вычленением в каждом
конкретном случае разных вариантов сочетания признаков юриди-
ческого критерия можно проиллюстрировать на примере подэкс-
512
Глава 7
пертных без парафилий, совершивших сексуальные правонарушения
в отношении несовершеннолетних. Проведенное исследование пока-
зало, что их экспертная оценка должна быть основана на анализе
широкого спектра факторов, влияющих на формирование аномаль-
ного поведения и его реализацию в ситуации деликта. Так, об огра-
ничении прогностических способностей и, таким образом, снижении
способности осознавать общественную опасность своих действий
у лиц с аномальным сексуальным поведением в отношении несо-
вершеннолетних в деликте свидетельствует наличие: психооргани-
ческого синдрома на момент совершения правонарушения; органи-
ческого личностного расстройства; ^сформированного личностного
расстройства в виде эмоционально-волевой неустойчивости, легкого
когнитивного расстройства; признаков ранней интеллектуальной
недостаточности (Дмитриева Т. Б., Шостакович Б. В., 1998), а также
сверхценных образований, обусловленных инволюционными измене-
ниями сексуальной сферы на фоне атеросклеротического процесса,
которые нередко приводили к ипохондрическим нарушениям и
сверхценной фиксации на имеющихся расстройствах, что находило
отражение в деликте этих испытуемых.
У некоторых испытуемых с шизотипическим расстройством и
органическим расстройством личности выявлялись бредоподобные
идеи эротического характера, которые возникали на фоне ипохонд-
рических расстройств, связанных с инволюционными изменениями
сексуальной сферы, и которые со временем приобретали сверхцен-
ный характер, а в дальнейшем приводили к формированию идей
ревности и бредоподобных идей эротического характера, с включе-
нием в их структуру собственных детей и, как следствие, «переадре-
сации» сексуальной активности на детей.
В рамках временного нарушения психической деятельности при
совершении сексуального деликта в отношении несовершеннолет-
них, по-видимому, можно рассматривать аффективные нарушения.
Даже если они не достигают психотического уровня, но сопровож-
даются нарушением критического отношения к своим поступкам,
совершаемым в соответствии с нарушенной мотивацией, можно го-
ворить об ограничении прежде всего способности осознавать обще-
ственную опасность своих действий.
Использование предлагаемого алгоритма экспертной оценки лиц
с психическими аномалиями без парафилий, совершивших изнасило-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 513
вания. дает основание утверждать, что при дисгармониях пубертата
выявляются выраженные нарушения половой идентичности, однако
их влияние на ограничение регуляции зависит от коморбидности с
личностными радикалами. При возбудимом типе радикала отмечает-
ся нарушение опосредования сексуального поведения с выбором
неподходящих целей, способов и средств их достижения в виде ак-
туализации привычных стереотипов реагирования без учета содер-
жания ситуации (нарушение волевого компонента юридического
критерия). При шизоидном радикале в ситуации межполового взаи-
модействия ограниченность коммуникативных способностей в соче-
тании с негативным отношением к женщинам и своему телу, осо-
бенно в условиях неопределенности и аффективного напряжения,
снижает уровень осознанности (нарушение интеллектуального ком-
понента юридического критерия). Тотальная задержка пубертата
связана с нарушениями психосексуального развития на этапе половой
роли, т. е. может носить относительно неглубокий характер, поэтому
оценка ее влияния на регуляцию поведения будет в большей степени
определяться общими психопатологическими и патопсихологическими
критериями. Результаты направленного психологического исследования
показали, что у агрессивных сексуальных правонарушителей без рас-
стройств влечения нарушены восприятие и интерпретация эмоций од-
ной модальности, например, гнев-испуг, а также оперирование воспри-
нятой эмоциогенной информацией разномодальных и одномодальных
эмоций, например, испуг -удивление и презрение -отвращение. Изуче-
ние эмпатических способностей у этих лиц показало отсутствие у них
направленности на партнера по взаимодействию и установки на равно-
ценные межличностные отношения, низкую эффективность коммуни-
кативных усилий, сниженную способность к идентификации. Кроме
того, они характеризовались высоким уровнем алекситимии. Таким
образом, у лиц, совершивших сексуальное насилие, но не обнаружив-
ших расстройств сексуального влечения, оказывались нарушенными
все три составляющие эмоциональной активности: эмоциональный
гнозис, эмоциональное мышление и выражение своего отношения к
воспринятому. Кроме того, регулятивные процессы у этих ли оказыва-
ется искаженными в силу недостаточной когнитивной усвоенности,
нормосообразности поведения. В этих случаях адекватное решение во-
лоса возможно при смещении акцента в плоскость оценки уровня ре-
фляции в общем психопатологическом и патопсихологическом плане.
। >
514
Глава 7
При псевдопарафильном синдроме отмечаются своеобразные
расстройства полового самосознания, сходные с выявляющимися у
лиц с парафилиями прежде всего в плане базового внутриличност-
ного конфликта, однако в отличие от последних сложившегося по-
веденческого «сценария» нет, и поведение, оставаясь в значительной
мере незавершенным и фрагментарным по рисунку вследствие по-
искового характера, приобретает внешнее сходство с парафильным
за счет некоторых элементов — выбора активности, процессуально-
сти вследствие игровых или ритуальных включений (т. е. страдает
волевой компонент юридического критерия за счет снижения произ-
вольности); деперсонификация жертвы при этом ухудшает регуля-
цию поведения через механизм обратной связи (т. е. страдает интел-
лектуальный компонент юридического критерия за счет снижения
прогноза последствий действий для себя и потерпевшей — осозна-
вания общественной опасности).
При атипичной форме алкогольного опьянения речь идет об из-
мененном типе экзогенного реагирования, связанного с наличием
патологической почвы (чаще органического поражения головного
мозга) или/и с наличием особо токсических суррогатов алкогольных
напитков. По мнению И. А. Кудрявцева (1999), это позволяет рас-
сматривать такие смешанные экзогенно-токсические типы реакций
как болезненные, как своего рода транзиторные состояния изменен-
ной почвы, в их генезе алкоголь играет преимущественно преципи-
тирующую роль, проявляя психические расстройства, находившиеся
на субклиническом уровне. На этом основании, как считает автор,
атипичные формы алкогольного опьянения могут быть отнесены к
медицинскому критерию ст. 22 УК РФ. Вместе с тем при атипичном
опьянении остается, хотя и с различными ограничениями, способ-
ность ориентироваться в происходящем, однако совершаются недос-
таточно мотивированные, странные, необъяснимые поступки, зачас-
тую противоречащие личности пациента (Клименко Т. В.,
Игонин А. Л., 1998), что определяет ограничение способности про-
гнозировать свои действия (снижение способности осознавать об'
щественную опасность своих действий) и руководить ими (волевой
признак юридического критерия). Наличие амнезии на действия, со-
вершенные в состоянии атипичного опьянения, может свидетельст-
вовать о снижении способности испытуемого в момент деликта
осознавать фактический характер своих действий. Проведенное
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
515
исследование показало, что у лиц, совершивших изнасилования в
состоянии «диссоциированного» атипичного алкогольного опьяне-
ния, преобладают нарушения сознания (т. е. страдает интеллекту-
альный компонент юридического критерия за счет снижения осоз-
нания фактического характера своих действий), а также
определенной нестабильности самосознания (т. е. страдает интел-
лектуальный компонент юридического критерия за счет снижения
осознание последствий своих действий — их общественной опасно-
сти). В психологическом аспекте у лиц с псевдопарафильным син-
дромом и «диссоциированным» атипичным алкогольным опьянением
основным механизмом ограничения регуляции является снижение
возможности участия полоролевого стереотипа в регуляции (т. е.
страдает волевой компонент).
Для иллюстрации предложенного алгоритма экспертной оценки
и содержательного насыщения каждого из компонентов юридиче-
ского критерия «ограниченной вменяемости» (ст. 22 УК РФ) приво-
дится следующее наблюдение.
И., 29 лет, обвинялся в краже. На экспертизу в Центр поступил
19.11.2001 г. Отец И. злоупотреблял алкоголем, избивал мать, оставил се-
мью, когда испытуемому было 2 года. Мать по характеру строгая, властная,
наказывала за проступки, била ремнем, резиновым шлангом, ставила в угол
на горох, но И. очень любил мать, был к ней привязан. Когда ему было 5
лет, в семье появился отчим, отношения с ним складывались хорошо, сразу
стал называть его папой. И. знал со слов матери, что родился недоношен-
ным— 8-месячным, весом 2 кг, роды проходили тяжело. Имеет двоих
братьев (младше на 7 и 13 лет), которые здоровы. В детском возрасте, по
его словам, перенес дизентерию, гепатит, выпадение прямой кишки, пнев-
монию, часто болел простудными заболеваниями. Посещал детский сад,
где адаптировался удовлетворительно, играл в коллективные игры, но
предпочитал находиться дома, где мог долго играть сам с собой, «измеряя»
ковер резиновыми игрушками. Много помогал родителям по хозяйству. В
школу пошел с 7 лет, в начальных классах учился без троек, затем успевае-
мость ухудшилась, пропускал занятия, но на уроках был усидчивым, дис-
циплинированным. Был уступчивым, тихим, замкнутым, стеснялся общать-
ся с девочками, подчинялся более сильной личности. По другим
объективным данным, И. был неоткровенным, «лживым». Со слов испы-
туемого, посещал секцию греко-римской борьбы, откуда ушел после про-
игрыша на соревнованиях «из-за удара по самолюбию», впоследствии за-
нимался бегом, играл во дворе в футбол, хоккей. Посещал хоровую студию,
516
Глава 7
кружок хореографии, учился играть на трубе, выполнял культмассовую
работу, был членом совета дружины. Любил заниматься приготовлением
пищи, выпеканием печенья и тортов, уборкой квартиры, с удовольствием
вязал варежки, перчатки, носки с «красивыми» узорами. В 11-летнем воз-
расте, украв у матери деньги, ушел из дома, катался на автотранспорте,
осуществил свою давнюю мечту — купил фотоаппарат, «фотографировал
все подряд, хотя не было пленки». В подростковом возрасте был общи-
тельным, вспыльчивым, предпочитал быть лидером среди сверстников,
занимался культмассовой работой, был комсомольским активистом. Со
слов испытемого экспертам-психиатрам в марте 2001 г., в 13-летнем воз-
расте на улице он «выследил» 8-летнюю девочку. Убедившись, что дома
никого нет, т. к. она открыла дверь ключом, и сказав, что якобы ищет сво-
его знакомого, которого назвал своим именем и фамилией, проник в квар-
тиру, угрозами заставил девочку снять одежду ниже пояса, рассматривал
половые органы. Отпустил девочку, так как она заплакала и «стало ее жал-
ко», впоследствии никому об этом не рассказывал. В 1986 г. вместе с дру-
гом совершил попытку изнасилования 11-летней девочки, обвинялся по ст.
117 УК РСФСР. По словам испытуемого, после просмотра с другом в кино-
театре фильма с эротическими сценами появилось возбуждение и желание
совершить половой акт. «Поймав» девочку, несмотря на ее сопротивление,
друг пытался осуществить с ней половой акт, но, услышав звук прибли-
жающихся шагов, они убежали. После ареста получил в СИЗО травму го-
ловы. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступле-
ния. Закончив 8 классов школы без «троек», учился в ПТУ по
специальности автокрановщика, был комсомольским активистом. Однако
после полутора лет учебы, по его словам, совершил попытку изнасилова-
ния, во время которой действовал «по сценарию» самого первого нападе-
ния: увидев на улице 15-16-летнюю девушку, проследовал за ней до квар-
тиры, убедился, что она одна, и, позвонив в дверь, сказал, что ищет
знакомого, которого назвал своими фамилией, именем и отчеством. Хотел
совершить половой акт, но фраза о том, что у нее mensis «остановила» его
действия. В беседе с девушкой назвал номер училища, группы, затем ушел.
Уголовное дело не заводилось, но об этом узнали в училище, был исключен
из комсомола, перевелся в СПТУ в другой город. В связи с различиями в
программе (был вынужден заниматься в индивидуальном порядке) потерял
интерес к учебе, начал прогуливать. 05.07.88 г. вновь совершил попытку
изнасилования, но обвинялся по ч. 2 ст. 206 УК РСФСР (в хулиганстве).
Так, из приговора суда следует, что, находясь в состоянии алкогольного
опьянения, увидел, как в общественный туалет вошла ранее незнакомая
ему женщина, И. последовал за ней, хватал ее за руки, в грубой форме, ис-
пользуя нецензурные выражения, предлагал вступить в половую связь, ко-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 517
гда та стала звать на помощь, нанес ей два удара кулаком в лицо. Был осу-
жден на 3 года лишения свободы с отсрочкой приговора на 2 года, судом
было назначено обязать И. закончить учебу в СПТУ, не появляться на ули-
це позднее 21 часа. Однако через год вновь совершил попытку изнасилова-
ния и ограбления, обвинялся по ч. 2 ст. 206, ч. 1 ст. 145 УК РСФСР. По
словам испытуемого, ему понадобились деньги, в связи с чем отобрал сум-
ку на улице у женщины, та пошла следом за ним, просила вернуть необхо-
димые ей документы, во время чего «возникло желание изнасиловать», на-
чал срывать с нее одежду, повалил на землю. По показаниям испытуемого,
в 1989 г., находясь под следствием, проходил стационарную судебно-
психиатрическую экспертизу в г. Томске, был признан вменяемым и при-
говорен к 4 годам лишения свободы. Наказание отбывал в колонии для не-
совершеннолетних, где закончил учебу, принимал активное участие в тру-
де. В 1989 г. получил черепно-мозговую травму с потерей сознания. Был
освобожден условно-досрочно в 1991 г. Работал электросварщиком. По
словам испытуемого, после освобождения стал часто употреблять алкоголь,
для опьянения было достаточно 1-2 бутылок пива или 200 г водки, в со-
стоянии алкогольного опьянения агрессии не проявлял, но совершал «экс-
центричные поступки»: дарил всем окружающим цветы, порой занимался
воровством на дачах. Также, по его словам, периодически курил «травку».
29.10.1991 г. на приеме у психиатра по линии РВК испытуемому был уста-
новлен диагноз: «Психопатические черты». Согласно приговору суда,
08.06.1992 г. И., находясь в состоянии алкогольного опьянения, во дворе
жилого дома напал на девушку, сдавливал руками шею, угрожал убить и
изнасиловать. Когда во двор вошел мужчина, прекратил свои действия и
убежал, но через полчаса на той же улице напал на другую девушку, угро-
жал ей медицинской иглой, высказывал угрозы, сдавливал руками шею,
несколько раз ударил головой о стену дома, разорвал бюстгальтер, сломал
наручные часы, но свои действия до конца не довел, так как помешал под-
бежавший мужчина. Вновь убежал, но уже через 10 минут опять напал на
другую девушку, схватил рукой за шею, потащил в кусты, повалил на зем-
лю, стал срывать одежду, угрожал убийством, затем был задержан.
13.08.1992 г. испытуемому была проведена АСПЭ в Иркутской ОПБ,
ВО время которой он был правильно ориентирован, мышление было целе-
направленное, эмоционально был неустойчив, раздражителен, слезлив,
склонен к аффективным реакциям, нетерпелив, эгоцентричен. Память ха-
рактеризовалась как сохранная, интеллект — как невысокий. Бреда, галлю-
цинаций не выявлялось. Критика расценивалась как сохранная. Ему был
Установлен диагноз: «Психопатия с сексуальными перверсиями», в отно-
шении инкриминируемых деяний рекомендовалось считать его вменяемым.
№.03.1993 г. был осужден по ч. 2 ст. 15-117 УК РСФСР на 6 лет лишения
518
Глава 7
свободы. В период отбывания наказания, примерно с 1996 г., начал интере-
соваться религией, «слышал голос Бога внутри головы», не спал ночами,
замыкался. Был освобожден 08.06.1998 г. условно-досрочно. Работал элек-
тросварщиком в различных местах. Как следует из характеристики с места
работы, за время работы И. показал себя дисциплинированным, исполни-
тельным рабочим. Нарушений трудовой дисциплины не имел, в коллективе
пользовался уважением. В характеристике с места жительства соседи отзы-
вались об испытуемом как спокойном, доброжелательном. На учете в НД и
ПНД испытуемый не состоял. По показаниям брата, испытуемый по харак-
теру был «очень добрый», верующий, дурных привычек не имел, после
освобождения из мест лишения свободы работал, ходил в церковь. Со слов
матери, сын по характеру всегда был очень спокойный, никогда не уходил
из дома, не скандалил, наркотики не употреблял. Для членов семьи было
удивительно, почему он совершал правонарушения, каждый раз они серь-
езно и откровенно разговаривали, обещал больше никогда так не делать, но
через какое-то время они узнавали о новом преступлении. С 1999 г. начал
систематически посещать «дом молитвы», стал «глубоко верующим», бро-
сил курить, перестал употреблять алкогольные напитки, после работы ухо-
дил на собрания, вечерами находился дома. Однако коллеги по работе под-
трунивали над ним, что он тяжело переживал и в феврале-марте 2000 г.
перестал посещать церковь, вновь начал курить. И. обвинялся в том, что
22.03.2000 г. в начале первого ночи совершил открытое хищение имущест-
ва Ч., 27 лет. По показаниям потерпевшей, возвращаясь около полуночи
домой, она прошла мимо мужчины, который впоследствии ее догнал, схва-
тил за правую руку, держа в левой руке кухонный нож, которым размахи-
вал перед ее лицом, угрожал убийством, требовал отдать деньги, пытался
сорвать с ее плеча сумку. Через 2 минуты подъехала патрульная машина,
мужчина отпустил сумку, пытался скрыться, но был задержан. Как следует
из показаний сотрудников милиции, они заметили на улице человека, кото-
рый целенаправленно следовал за молодой девушкой, подъехав, увидели,
как он одной рукой удерживает ее, а другой тянет за сумку, в его руке
мелькало «что-то блестящее». В ответ на требования остановиться он за-
брался на гараж и пытался скрыться, оказывал физическое сопротивление,
отказался назвать свое имя. На первом допросе И. показал, что в ночь пра-
вонарушения вышел погулять с собакой. Увидев женщину, последовал за
ней, одной рукой схватил женщину за руку, в другой держал ключи. Ска-
зав: «Молчи, иначе пришибу!», потянул ее за руку к гаражам «с целью
прикасаться руками долгое время», цели изнасиловать не было. Когда она
сопротивлялась, говорил, чтобы не боялась, так как «только потрогает и
все». В это время подъехали сотрудники милиции, он отпустил потерпев-
шую и убежал за гаражи, где пролежал минут 10, пока не был обнаружен
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 519
Утверждал, что ножа у него не было. На следующем допросе испытуемый
сообщил, что взял из дома столовый нож с целью напугать какую-нибудь
женщину, сломить ее сопротивление, а затем совершить с ней насильст-
венный половой акт; пойдя за девушкой, хотел отвести ее к гаражам и там
«потрогать». Сообщил, что если бы в дальнейшем девушка не оказала
сильного сопротивления, совершил бы с ней половой акт. Дополнял, что
после того как потянул девушку к гаражам, она предлагала идти к ней до-
мой, видимо, чтобы оттянуть время или позвать на помощь. Заявлял, что
выбросил нож, убегая от сотрудников милиции. В дальнейшем на вопрос
адвоката уточнил, что ничего ни о деньгах, ни о сумке не говорил. Предпо-
лагал, что мнение девушки о попытке ее ограбления связано с тем, что
держал потерпевшую за предплечье, на котором висела сумка.
23.05.2000 г. испытумый проходил АСПЭ в Иркутской ОПБ, во время
которой находился в ясном сознании, был правильно ориентирован, мыш-
ление характеризовалось как последовательное, целенаправленное. Был
эмоционально неустойчивым, эгоцентричным, слезливым, отмечалась аф-
фективная логика суждений. Каких-либо жалоб не высказывал, критика к
своему состоянию и судебно-следственной ситуации была расценена как
сохранная. Об обстоятельствах дела сообщал в соответствии с показаниями
в ходе следствия. Ему был установлен диагноз: «Психопатия возбудимого
круга», в отношении инкриминируемого деяния рекомендовано было счи-
тать его вменяемым. Однако решением суда испытуемому была назначена
повторная АСПЭ.
30.11.2000 г. испытуемому была проведена повторная АСПЭ в Иркут-
ской ОПБ, во время которой он был правильно ориентирован, на вопросы
отвечал в плане заданного. Был внутренне напряжен, достаточно открове-
нен при разговоре о сексуальных пристрастиях, обнажен, отклонялся на
религиозную тематику, на глазах периодически появлялись слезы. Факт
правонарушения признавал формально, настаивал, что нападение было с
целью изнасилования. Настроение было сниженным, эмоции — неустойчи-
выми. Объем памяти и внимания грубо не изменен, был склонен к рассуж-
дательству, интеллект расценивался как невысокий. Было рекомендовано
проведение стационарной судебно-психиатрической экспертизы с привле-
чением сексолога.
27.03.2001 г. во время стационарной комплексной сексолого-психолого-
психиатрической экспертизы в Иркутской ОПБ испытуемый был правильно
ориентирован. Настроение снижено в связи с судебной ситуацией, был эмо-
ционально живым, неустойчивым. Бреда и галлюцинаций не выявлялось. В
отделении был внешне опрятен, упорядочен в поведении. Обстоятельно рас-
сказывал о своих переживаниях, был озабочен сексуальными проблемами.
Сообщал, что потерпевшую хотел только потрогать, грабить не хотел. При
520
Глава 7
экспериментально-психологическом исследовании проявлял вегетативные
реакции при затрагивании значимых тем, отмечались элементы рассужда-
тельства и соскальзываний, откровенно рассказывал о своих переживаниях
сексуального и религиозного характера. Отмечалось, что процессы мышле-
ния осуществляются «как бы через призму» собственных переживаний, ак-
туализировал признаки и свойства для обобщения и сравнения, несущие сек-
суальный или мистический смысл. Были выявлены выраженные затруднения
в межличностных отношениях. Дано заключение, что у И. обнаруживались
признаки психопатии возбудимого типа, а также расстройство сексуального
предпочтения в форме атипичной раптофилии. Указывалось, что его лично-
стные особенности могли существенно повлиять на его поведение в момент
совершения инкриминируемых деяний и, таким образом, если судом его дей-
ствия будут расценены как нападение с целью изнасилования, то И. не мог в
полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность
своих действий и руководить ими, а если они будут квалифицированы как
попытка ограбления, то его следует считать вменяемым в отношении инкри-
минируемых деяний. Суд посчитал заключение экспертизы недостаточно
ясным и рекомендовал проведение судебно-психиатрической экспертизы в
ГНЦССП им. В. П. Сербского.
При настоящем судебно-психиатрическом обследовании в Центре вы-
явлено следующее. Соматическое состояние. Общее состояние удовлетво-
рительное. Телосложение нормостеническое. На коже левой кисти и поло-
вого члена— гиперемия, папулезные высыпания, остальные кожные
покровы и видимые слизистые чистые. Предъявляет жалобы на зуд в ука-
занных областях. В легких дыхание везикулярное, хрипов нет. Частота ды-
хания 18 в 1 минуту. Тоны сердца ясные, ритмичные. Частота сердечных
сокращений 78 ударов в мин. Артериальное давление 120/70 мм рт. ст. Жи-
вот при пальпации мягкий, безболезненный, печень у края реберной дуги.
Симптом поколачивания в поясничной области отрицательный с обеих
сторон. Заключение дерматовенеролога: «Экзема левой кисти. Дерматит
полового члена». Заключение консультанта-эндокринолога: «Резидуальные
явления органического поражения центральной нервной системы смешан-
ного генеза».
Неврологическое состояние. Менингеальных симптомов нет. Форма
черепа — гидроцефальная. Обнаруживается посттравматический шрам на
коже лба справа. Выявляются асимметрия лицевого черепа, носогубных
складок, непостоянный горизонтальный нистагм при крайних отведениях
глазных яблок, ослабленная конвергенция, легкая девиация языка вправо.
Правая глазная щель шире левой. Сухожильные рефлексы оживлены, с
расширением рефлексогенных зон. Брюшные рефлексы умеренной живо-
сти. Выявляются слабоположительные симптомы Якобсона-Ласка и Мари-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 521
неску-Радовичи с обеих сторон. В позе Ромберга устойчив. Диспластичен.
На электроэнцефалограмме выявляются умеренные диффузные изменения
биоэлектрической активности мозга органического характера, указываю-
щие на дисфункцию неспецифических структур ствола. В лобно-
передневисочном отделе правого полушария выявляется очаг повышенной
возбудимости. Не исключено снижение порога судорожной готовности.
При эхо-энцефалографическом исследовании ширина 3-го желудочка
больше 6,4 мм, идентификация М-эхо затруднена, особенно при эхолока-
ции справа из-за дополнительных эхо-сигналов в области срединных
структур. При нейропсихологическом исследовании выявляется дисфунк-
ция медиобазальных отделов лобной и височной долей с легким правопо-
лушарным акцентом. Заключение консультанта-невропатолога: «Умеренно
выраженные органические изменения центральной нервной системы неяс-
ного генеза, возможно, последствия патологии раннего периода развития и
повторных травм головы».
Сексологическое обследование. В 5-летнем возрасте у И. появился от-
чим, до 15 лет «тянулся» к нему, так как тот был спокойным, добрым, уде-
лял ему все свободное время, играл с ним в шахматы, учил приемам борь-
бы, катал на машине. Мать каждый день давала указания по хозяйству,
например, принести воды, наколоть дрова, помыть посуду, убрать кварти-
ру, в случае неповиновения не пускала гулять. Откровенен с матерью не
был. Лишь однажды в 20 лет рассказал о своей влюбленности в девушку,
но мать не проявила участия, поэтому в последующем с ней ничем не
делился. В детском саду играл с детьми обоих полов, но преимущественно
с мальчиками в «войну», «казаки-разбойники», детские подвижные игры
типа «прятки» и т. п. В этом возрасте снял с ровесницы трусы, так как хо-
тел посмотреть половые органы, было «интересно»; однажды с другими
мальчиками и несколькими девочками показывали друг другу половые ор-
ганы. Периода дистинкции не было. Всегда стеснялся общаться с девочка-
ми, не знал, как с ними заговорить, поддержать контакт даже в тех случаях,
когда знал, что нравится той или иной из них. Такое стеснение испытывает
и до настоящего времени. Первая влюбленность — в 8 лет в красивую, ум-
ную одноклассницу, с которой сидел за одной партой; переживал, что не
может нормально общаться, стеснялся предложить понести портфель и т. п.
Затем в 9, 10 и 11 лет «сильно» влюблялся поочередно в трех девочек, о
своих чувствах не рассказывал, в поведении никак не реализовывал. Впер-
вые испытал оргазм в 7-8 лет «случайно», когда, лежа на животе, несколь-
ко раз подвигался на кровати, эякуляции не было. В последующем продол-
жал подобное занятие с частотой 5-6 раз в день (до 17 лет), но до 11 лет
эякуляции так и не было, сексуальных фантазий не было, что связывает с
тем, что в тот период времени не понимал сексуального характера своих
522
Глава 7
действий, «вообще не знал, почему испытывает кайф». В период времени
между 8-и 11 годами однажды во время просмотра фильма о войне появи-
лось сексуальное возбуждение при виде сцены изнасилованиями фашиста-
ми женщины, их действия были грубыми, «насильственными», подавляю-
щими сопротивление.
С 11 лет продолжал мастурбировать тем же способом и с той же часто-
той, но уже появились сексуальные фантазии— чаще представлял, как
«лежит сверху» на девочке-ровеснице и совершает характерные для поло-
вого акта движения, реже — представлял лицо понравившейся девушки.
Первая эякуляция при мастурбации тем же способом произошла в 13 лет.
Стал замечать, что хотя и мастурбирует по 5-6 раз в течение дня, но имеет
потребность в 1-2 разах, а остальные 3-4 раза — «по привычке», «не хочу,
но делаю», что всегда отмечалось на фоне «подавленного» настроения и
случается эпизодически и до настоящего времени. При последнем по счету
мастурбаторном акте эякуляции уже и не было, но оргазм испытывал, при-
чем независимо от наличия/отсутствия эякуляции возникали позывы на
мочеиспускание. Семяизвержение и оргазм на протяжении всей жизни
обычно наступают при нескольких движениях, которые совершает менее
минуты, но продолжительность каждого последующего мастурбаторного
акта несколько удлиняется. Максимальный эксцесс — 6 (эксцесс мастурба-
торный). Отмечает, что мастурбировать «нормальным способом» начал
только в 22 года, а с 25 лет этот способ мастурбации полностью заменил
предшествующий ему вариант и приносил больше удовлетворение, чем
предыдущий.
Говорил, что возникающее у него сексуальное желание бывало «на-
столько сильным», что не мог ему сопротивляться. При этом возбуждали и
ноги, и грудь, и лицо женщины; самое тяжелое для себя в плане сдержива-
ния сексуального возбуждения считает летнее время года, когда на улице
много «полураздетых» женщин. Испытывал трудности при езде в транс-
порте, когда не мог отвести взгляд от женщины и иногда приходилось вы-
ходить на следующей же остановке, а иногда мастурбировать прямо в ва-
гоне, через дыру в кармане; в редких случаях удавалось «перетерпеть»
возбуждение. Иногда сексуальное возбуждение возникало и без каких-либо
эротических стимулов, например, находясь один вечером на мосту, не ус-
певал даже начать фантазировать, как происходило семяизвержение от не-
скольких движений. Ретроспективно оценивая тот ранний период, говорил,
что если бы тогда знал, что «рукоблудие» (согласно христианской вере) —
это «плохо», то, наверное, все равно не смог бы удержаться от него. Мак-
симальный период воздержания от мастурбации — 1-2 недели в течение
года до настоящего правонарушения, когда стал посещать церковь. Кроме
того, вспоминал период с мая по июнь 1995 г., когда в течение первого ме-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 523
сяца нахождения в местах лишения свободы его «даже не тянуло» к этому
занятию, что сам себе так и не смог объяснить. Поллюций никогда не было,
что, с одной стороны, объяснял себе тем, что «израсходовал всю сперму»
при мастурбации в течение дня, с другой — тем, что при редких сновиде-
ниях эротического содержания всегда просыпался от эрекции и начинал
мастурбировать, «что-нибудь представляя». Эротические сны появились с
20 лет, помнит только 2 сна: в одном снилось лицо красивой женщины, в
другом — обнаженная женщина и начало полового акта с ней.
О первой «попытке» полового акта, предпринятой в 13 лет в отноше-
нии малолетней девочки, рассказывал, что «постоянно» было желание по-
лового акта, мастурбация не помогала — «хочу, хочу и что с этим делать?»,
поэтому, увидев на улице девочку (8 лет на вид), зашел за ней в квартиру,
начал запугивать ее, чтобы она разделась. После того как она стала плакать,
а сам он не знал «с чего начать», стало ее жалко, поэтому ушел. Удовлетво-
рения «как такового» не получил, были смешанные эмоции, т. е. от вида ее
половых органов испытал чувство «победы, так как заставил показать».
Одновременно испытал разочарование, что не может совершить контакт.
Когда уходил из квартиры, сексуальное возбуждение оставалось, но не
мастурбировал, эякуляции не было. Замечает, что ни на одной из экспертиз
не говорил фразы о том, что испытал от вида половых органов «психологи-
ческую разрядку». Предполагает, что эксперты так оценили его высказыва-
ния об отсутствии эякуляции, но наличии удовлетворения от вида половых
органов девочки. В последующем при появлении сексуального желания
продолжал мастурбировать дома, представлял ровесниц.
Впервые поцеловался в 14 лет при игре в «бутылочку», ощущения бы-
ли «очень приятными», но влюблен в эту девушку не был. По-прежнему
стеснялся общаться с девушками, сексуальное желание удовлетворял мас-
турбацией. В 16 лет переживал по поводу своей внешности, не нравились
«курчавые, как у девочки», волосы, хотя и мальчики, и девочки считали его
симпатичным. Свою фигуру считал красивой, так как был хорошо развит
физически — с детства колол дрова, выполнял другую физически тяжелую
работу по дому. Не помнил, были ли у него попытки изнасилования в тече-
ние последующих 2 лет, так как в его жизни их было «очень много» и они
«смешались» в голове.
По поводу правонарушения, совершенного в 1988 г. (в 16 лет), сооб-
щал, что в тот день находился в состоянии алкогольного опьянения, пошел
из гостей домой, так как боялся, что мать будет ругать за невыполненную
работу по дому. Возле одного из домов встретил друга, с которым стал раз-
говаривать, когда в находящийся на улице туалет вошла молодая женщина.
Не помнит, возникало ли в тот момент сексуальное желание, так как был
сильно пьяным, чем и объясняет все свои дальнейшие действия. Так, сказал
524
Глава 7
другу, что сейчас совершит с ней половой акт, тут же сорвал крючок с туа-
лета, а после того как женщина закричала, ударил ее по лицу. Не помнит,
хотел ли ее раздеть и совершить половой акт, точно помнит, что не разде-
вал, но «скорее всего» трогал за грудь. Не помнит причин, по которым от-
пустил женщину, и пошел домой, где в тот же день был арестован.
В течение последующего года совершил одно нападение, которое
помнил «точно», не исключает, что их было 2-3. После того как о его дей-
ствиях стало известно в училище, он был переведен в другое ПТУ, которое
не посещал, так как не мог «догнать по программе», все время проводил на
улице, говоря матери, что ходит на занятия. Отмечал, что именно когда
находился один, гуляя по городу, чаще возникало сексуальное возбуждение
и желание полового акта. С 17 лет частота мастурбации была нерегуляр-
ной — от 1-го до 6 раз в день, но чаще по 3-4 или по 6 раз.
О правонарушении в 1989 г. (в 17 лет) сообщал, что, гуляя по городу,
часто не имел денег и поэтому промышлял «грабежом». Так, в один из дней
вырвал из рук женщины сумку и побежал, но когда она стала просить его
отдать направление в поликлинику, то «почему-то остановился», а когда
женщина приблизилась, то сразу же захотел совершить половой акт, что и
предложил ей. Под предлогом пройти к ней домой женщина вывела его на
многолюдное место, где он был арестован. За время пребывания в местах
лишения свободы (с 17 до 19,5 года) подвергался сексуальному насилию со
стороны осужденных, что началось еще в тюрьме (фелляция, анально-
генитальные контакты). Продолжал мастурбировать с той же частотой, со-
держание фантазий оставалось прежним.
Начиная с 20 лет, в периоды нахождения на свободе, имел контакты с
3 женщинами, которые первыми заводили с ним знакомство. Общение с каж-
дой не превышало 4 месяцев. Отмечал, что трудности в основном возникали
при знакомстве и общении с женщиной, с которой еще не перешел на интим-
ные отношения, но уже первый половой акт с каждой из них «снимал внутрен-
ний барьер» и начиналось «спокойное общение». Подчеркивал, что для «рас-
кованности», облегчения себе «процесса знакомства» употреблял алкогольные
напитки, от которых чувствовал себя «поувереннее». При интимных контактах
с женщинами семяизвержение наступало намного позже по сравнению с мас-
турбацией— более 15 минут примерно в 50% случаев. Иногда длительные
ласки приводили к такому «накалу» напряжения, что в последующем не мог
добиться эякуляции в течение часа. Предпочитал позу «сзади», так как быстрее
наступало семяизвержение. При знакомстве с первой из бывших у него жен-
щин, 23 лет, узнал, что она замужем, на интимные отношения не претендовал,
рассказывал о своих неудачах в интимной жизни, жаловался на отсутствие У
него девушки. Первый контакт произошел по инициативе партнерши, оцени-
вает как «нормальный» — «так оно и должно быть», отмечает, что большее
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 525
удовлетворение получал при мастурбации, однако стремился продолжить об-
щение с этой женщиной, так как хотел «набрать опыт» в сексуальных контак-
тах, нравилось ласкать ее тело, доставлять ей удовольствие. Отмечал, что отка-
зался от ее предложения совершить орально-генитальный контакт, но причины
объяснить затруднялся. В этот период времени в фантазиях при мастурбации
появились сцены половых актов с женщинами.
Сообщал, что в марте 1992 г. осуществил нападение на женщину, за
которое задержан не был. Отмечал его особо, так как тогда впервые не сра-
зу же напал на женщину, а «следил» за ней, «преследовал», от чего испы-
тывал «отдельное» удовольствие. О правонарушении в 1993 г. сообщал, что
плохо помнит события того дня, был «сильно пьян», но хорошо помнит
показания потерпевших, поэтому может до деталей восстановить картину
своего поведения. Отмечал, что сам помнит только то, как заснул в трам-
вае, а проснувшись на другом конце города в неизвестном ему районе, сра-
зу же последовал за первой попавшейся девушкой, причем было светлое
время суток, вокруг находилось много людей. Схватил ее рукой за горло,
угрожал в нецензурной форме, стал «домогаться», затем отпустил, побе-
жал дальше, подошел к другой женщине (объективно: придушивал ее,
прижал к стене дома, сломал часы), затем «схватил» следующую, убежав
от которой, приставал в лифте к следующей женщине (не фигурирующей
в деле), при попытке его задержания сопротивлялся. На очной ставке с
одной из потерпевших не мог понять, как на нее «позарился», так как она
была в возрасте 40 лет, «неприглядная на вид».
В местах лишения свободы у И. впервые появились сцены насилия в
фантазиях, это объясняет тем, что одни и те же фото или картинки («сеан-
сы») «приедались». Так, разглядывая в очередной раз фото сидящей на
скамейке девушки, вдруг представил, что «накинулся» на нее, опрокинул
вместе с лавочкой, на девушке задралась юбка. В такой фантазии насилие
заключалось в том, что применил силу, «подавил ее волю». Но в фантазиях
никогда не запугивал, не причинял боль, не представлял сопротивления
женщин. Затем стал вступать в гомосексуальные контакты в качестве ак-
тивного партнера, что впервые получилось «вынужденно» — один из осу-
жденных в случае отказа угрожал рассказать окружающим негативную ин-
формацию об испытуемом. В последующем вступал в гомосексуальные
контакты как в активной (анальной, оральной), так и пассивной форме. При
последней удовлетворения никогда не получал, чувствовал себя «неприят-
но», «униженным», но при ласках возникала эрекция, которая пропадала
при самом контакте. При контактах в активной форме как пероральные, так
и анальные контакты заканчивались эякуляцией, от последних получал
большее удовлетворение, чем от первых. При гомосексуальных контактах
предпочитал «молоденьких» мальчиков, которые отличаются от взрослых
526
Глава 7
тем, что у них более нежная кожа, они более женственны, с красивыми
глазами, длинными ресницами, губами «бантиком», что считал присущим
юному возрасту. Отмечал, что испытывал при контактах с ними более
сильные оргастические ощущения, чем с ровесниками. Затем, с 1996 г.,
стал представлять гомосексуальные контакты в активной форме в фантази-
ях при мастурбации, иногда представлял даже тех молодых мужчин, с ко-
торыми не вступал в контакты, но которые нравились, например, «женст-
венного пацаненка». Вступить в контакт ему не предлагал, что связывает с
застенчивостью и невозможностью заговорить о своих желаниях не только
с женщинами, но и с мужчинами. Отмечал, что при каждой мастурбации
поначалу представлял женщину, но если не мог достичь семяизвержения,
то — мужчину, с которым недавно совершал контакт.
В течение первого месяца после освобождения в 1998 г. (в 27 лет) в
фантазиях при мастурбации продолжал представлять гомосексуальные
контакты (в активной форме), что чередовалось с представлениями поло-
вых актов, совершаемых с увиденными на улице красивыми женщинами,
причем когда женщин на улице было много, то «насилия» в фантазиях не
было. Когда подолгу представлял одну и ту же женщину, то потом в фанта-
зиях «сами по себе» появлялись сцены насилия, под которыми подразуме-
вает завладение женщиной с позиции силы, подразумевается ее подчине-
ние его действиям. Такие фантазии встречались несколько реже
нормативных. Первое время нападений с попытками изнасилования как
таковых не совершал, однако почти ежедневно на улице или в транспорте
прикасался к женщинам, иногда делал это, невзирая на большое скопление
людей на улице, когда целью было прикоснуться к груди, ягодицам жен-
щины и убежать в любое место, где можно было мастурбировать, пред-
ставляя половой акт с этой женщиной, причем именно в том месте, где и
трогал ее, например, половой акт на асфальте дороги, в автобусе и т. д. От-
мечал, что представления в фантазиях «развиваются» с большим трудом,
поэтому чаще вспоминал последнюю из увиденных на улице женщин либо
читал об эротических сценах в журналах, содержащих красочное их описа-
ние, которое было представить легче, чем напрягать свое собственное во-
ображение.
Затем, до момента настоящего ареста, поочередно встречался с двумя
женщинами. В эти периоды от нападений сдерживался. Мотивировка нор-
мативных гетеросексуальных контактов была следующей. С одной сторо-
ны, хотел иметь жену, детей, о чем говорил формально, с другой стороны,
вспоминал, что в местах лишения свободы советовали завести женщину,
чтобы воздержаться от правонарушений. С одной из девушек его познако-
мили, в течение 4 месяцев ухаживал, совершил с ней не более 5 половых
актов. Такую редкость контактов объясняет трудными внешними обстоя-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 527
тельствами — не было места для встреч. Контакты совершал только во вла-
галище, предпочитал позу «сзади», всегда стремился доставить партнерше
удовольствие, а свое собственное «отодвигал на задний план», прелюдия
могла занимать до 1,5 часа. О своих судимостях партнерше не рассказывал.
Не мог понять причин расставания с ней, произошедшего внезапно по ее
инициативе накануне планируемого совместного проживания, о чем сильно
не переживал. В последующем вновь был познакомлен с 17-18-летней де-
вушкой, при контактах испытал оргазм. Партнерша нравилась тем, что со-
глашалась вступать в интимные отношения на крыше дома или в подъезде,
если ему «приспичивало». Появлялись мысли о браке с ней, хотел усыно-
вить ее ребенка, однако расстался по инициативе своей матери, не одоб-
рявшей их отношения.
В период после освобождения в 1998 г. и до настоящего ареста в марте
2000 г. совершил около 20 нападений, из которых 10 — попытки изнасило-
вания, причем из них только 2 завершенные, а в остальных случаях мастур-
бировал в присутствии «запуганной» им женщины, что приносило большее
удовлетворение, чем половой акт с ней, так как за минуту мог представлять
контакты в разных позах, разные ласки. Остальные же 10 контактов назы-
вает «преследованием», например, женщина замечает слежку, и тогда он
понимает, что не нападет, но продолжает следовать за ней — «возбуждает»
то, что она испытывает страх. В то же время если женщина не замечала
преследования, то ему было «легче» — была надежда, что нападение «не
сорвется». «Самым лучшим вариантом» называл тот, когда женщина знает
о преследовании и ему никто не помешает (например, в длинной безлюд-
ной аллее).
Возрастной диапазон преследуемых женщин был достаточно велик —
от «молоденьких» до, в одном случае, «старушки». Отмечал, что предпочи-
тал «молоденьких, но уже созревших» девушек, т. е. тех, которые отличают-
ся от девочек «более округлыми формами». Подчеркивал, что во всех эпизо-
дах нападений не хотел и не стремился причинить женщине боль, предпочел
бы, чтобы она сама дала согласие на половой акт и не сопротивлялась, но
всегда «автоматически», «сам не знаю, почему» приставлял к их горлу длин-
ный ключ или нож, говорил, что «зарежет» в случае сопротивления. Не пре-
следовал цели сломить или предотвратить возможное сопротивление жен-
щин угрозами. После 1998 г. при нападениях «сам не знаю, почему» никогда
не наносил женщинам удары, как делал это ранее. Во всех случаях «грозно»
произносил фразу, запугивающую женщину. «Никогда не разговаривал та-
кими интонациями» в ситуациях вне нападений. Когда нападал на женщин,
«все равно старался» доставить им удовольствие. Отмечал, что не может по-
нять, почему в одних случаях прекращает нападение, а в других продолжает,
несмотря на объективные, грозящие арестом факты. Приводил пример:
528
Глава 7
когда видел женщину, то «чик, как замкнуло, переклинило» — начинал ее
преследовать, но если женщина плачет, то всегда «чик — и останавлива-
юсь», становится ее жалко. В то же время после долгого размышления го-
ворил, что ему было жалко только одну из пострадавших, пояснял свои
слова следующим образом — «так раскаялся», что в течение нескольких
месяцев не было желания нападать, вместе с тем своих чувств к потерпев-
шей описать не мог. Лишь однажды осуществил половой акт с женщиной,
несмотря на то, что она плакала. Пояснял, что она была в состоянии алко-
гольного опьянения, ее слезы были не от страха, «а так, по пьянке». Одна-
жды, напав на женщину, уже начал совершать половой акт, как «чик — ив
голове появилась мысль», что ей холодно, поэтому отпустил, но так как
сексуальное возбуждение не проходило, то напал на следующую. В другой
раз отпустил женщину, так как та просила отпустить «ради Христа», что
мгновенно остановило его действия, но возбуждение оставалось. После
этого пытался не нападать в тот же день, поэтому чувствовал боль в облас-
ти половых органов от «отсутствия разрядки» сексуального напряжения. В
то же время отмечал, что если женщина угрожала последующим арестом и
т. п., то «почему-то пренебрегал» такими высказываниями: «Слова-то я
слышал, но не обращал внимания, не думал о том, что будет, главное — это
то, что сейчас делаю». Располагая разные виды сексуальной активности по
степени удовлетворенности от нее, испытуемый выстраивал ряд, в котором
на первом месте — яркость оргазма при мастурбации, в том числе и при
мастурбации в присутствии женщины, на которую напал; на втором — при
нормативных гетеросексуальных контактах; на третьем— при насильст-
венных гетеросексуальных половых актах и, наконец, на последнем — при
гомосексуальных контактах в активной форме. Говорил, что в 1992 г., ко-
гда сокамерники ему сказали, что таких, как он, «не сажать, а отправлять в
психушку надо», он подумал с обидой на них: «Ничего себе, что я — боль-
ной, что ли?». Когда в ту судимость его называли «маньяком», то вслух
соглашался: «Ну, маньяк и маньяк», но не переживал по этому поводу и
сам так не считал. В 1998 г., после освоболщения, во время прохождения
комиссии в военкомате сам рассказал психиатру о причинах своих судимо-
стей, и ему посоветовали обратиться к сексопатологу, но не имел денег.
Предполагал, что раз рассказал и хотел обратиться к сексологу, то значит
уже тогда знал, что «это» болезненное. Полагал, что осознал болезненный
характер своего влечения еще до 1996 г. в местах лишения свободы, где
решил обратиться в веру — в какой-то момент стал понимать, что его вле-
чение — это «что-то не то», во-первых, потому, что «4 эпизода за 45 ми-
нут— это ненормально» (имея в виду правонарушение, за которое был
осужден), во-вторых, что все эпизоды в течение его жизни были одинако-
выми. В 1996 г. в зоне «покаялся», принял веру, бросил курить, «даже ду-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 529
мать боялся» о женщинах, но мог сдерживаться от мастурбации максимум
2 недели. Отмечал, что так продолжалось в течение полугода и именно на
этом фоне в фантазиях появились сцены насилия, что переживал еще
больше. Затем, в один из дней после долгих и упорных молитв, появилось
«сверхсильное» сексуальное возбуждение, после чего испытал «злость»,
вновь начал мастурбировать. Периоды воздержания от мастурбации всегда
прекращались после различных внешних психогенных факторов, а однаж-
ды — после того, как «непроизвольно наплыли» сцены из виденного еще
до покаяния порнофильма, причем при просмотре этого фильма само его
содержание вызвало неприятные эмоции, было «противно» от лесбийских
и групповых сцен, обилия орально-генитальных контактов. Говорил, что
«боится сам себя», что нападения могут повториться, чего стал бояться
только в тюрьме уже после последнего ареста. После ареста по настоящему
делу совершил фелляцию с «молоденьким» испытуемым, которого «купил
за пачку сигарет», так как очень хотелось полового контакта. В период на-
хождения на экспертизе в Центре желание мастурбировать появлялось 2
раза в сутки.
Соматическое состояние сексуальной сферы. Оволосение лобка по
мужскому типу, возраст появления оволосения лобка— 12-13 лет, подбо-
родка — 16 лет, бреется через день бритвой или 2 раза в неделю станком.
Инверсии ахиллова рефлекса не выявляется. От осмотра половых органов,
пальпации предстательной железы отказался. Половая конституция сред-
няя, ближе к сильной. Трохантерный индекс — 1,98; индекс Таннера — 71
(гинекоморфия); R.E. = 92,35 пикнический соматотип.
При психофизиологическом исследовании выявлялись', статистически
значимые реакции на предъявление визуальных стимулов гомосексуально-
го характера, педофильного гомосексуального и педофильного гетеросек-
суального стимулов; статистически значимые эмоциональные реакции при
положительном вербальном ответе на вопросы о получении удовольствия
при принуждении женщины к половому акту и сексуальном возбуждении,
когда женщина пугается и кричит; статистически значимые психофизиоло-
гические реакции при отрицательном вербальном ответе на вопрос о полу-
чении удовольствия при причинении кому-нибудь боли; положительные
вербальные ответы без статистически значимых реакций на вопросы о сек-
суальном влечении к несовершеннолетним девочкам, сексуальном возбуж-
дении при виде мальчика или подростка; на вопросы о сексуальном влече-
нии к лицам своего пола и сексуальных контактах с мужчинами; на
вопросы о совершении половых актов в задний проход и предпочтении
эротических половых контактов.
При направленном психологическом исследовании выявлялись', недиф-
ференцированный тип полоролевой идентичности, трудности регуляции
530
Глава 7
поведения, исходя из представлений о мужской половой роли; нарушение
когнитивного аспекта представлений о мужской и женской половой ролях
и амбивалентное эмоциональное отношение к образу «женщины», пред-
почтение в качестве сексуального объекта женщин; конфликтность сексу-
альной сферы; демонстрация мужчинам недифференцированного по полу
поведения, а женщинам — фемининного; преобладание в поведении черт
зависимости, экспрессивности; нарушение эмоционального гнозиса и эмо-
ционального мышления.
Заключение сексолога: «Полиморфный парафильный синдром (эфебо-
фильная раптофилия, компульсивный вариант; аутоэротизм, гомосексуаль-
ная эфебофилия). Гиперлибидемия (повышенное сексуальное влечение).
Ускореное семяизвержение в рамках синдрома первичной патогенетиче-
ской дезинтеграции. Сложная дисгармония пубертатного (сочетание нор-
мативного соматосексуального развития с признаками, свидетельствую-
щими как об опережении, так и задержке психосексуального компонентов)
развития. Искажение половой идентичности».
Психическое состояние. Входил в кабинет несколько нерешительно,
был бледен, сидел в напряженной однообразной позе, жестикуляция была
сдержанной, на глаза часто наворачивались слезы, пытаясь их сдержать,
сжимал челюсти. Голос был негромким, отмечалось его дрожание, легкое
заикание, иногда не договаривал слова, обрывая их на первом слоге, порой
несколько раз повторял одно и то же слово. Отвечая на вопросы, акценти-
ровал внимание на малозначимых деталях, рассказ начинал издалека, ут-
верждая, что иначе будет непонятно. Охотно, откровенно до обнаженности,
многословно говорил на личностно значимые темы, в том числе религиоз-
ного и сексуального содержания. Порой отвечал вопросом на вопрос, со-
кращая дистанцию. Анамнестические сведения сообщал подробно, помнил
даты с точностью до дня. Предъявлял жалобы на головные боли разлитого
характера, что связывал с прекращением употребления «чифира», а также
на периодически возникающие боли тупого характера в теменно-
затылочной области. Сообщал, что со школьных лет по несколько раз в год
испытывал «странное состояние», когда начинало часто «биться» сердце,
после чего «все вокруг как будто замедлялось», ощущал «ком» в груди,
испытывал тревогу, которую связывал с необычностью испытываемых
ощущений. Говорил, что с юношеского возраста отмечал у себя состояния,
когда чувствовал слабость во всем теле, головокружение, было трудно ды-
шать, особенно выдохнуть. Отмечал, что последние несколько лет эти со-
стояния участились, присоединился «страх упасть», окружающим прихо-
дилось поддерживать его, знал с их слов, что становился очень бледен.
Испытывая значительные трудности в подборе слов для точного описании
своих ощущений в тот момент, просил разрешения встать и проиллюстри-
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы
531
ровать свое поведение в моменты «приступов», однако поднявшись, повто-
рял только что сказанное. Используя библейские выражения, сообщал, что
хотел бы избавиться от присущего ему «духа суеверия». Уточнял, что с
17-20 лет «сам себе придумывал приметы», например, считал, что от вы-
полнения или невыполнения тех или иных действий зависит, будет ли
удачным день, при этом испытывал тревогу, что не сможет осуществить
задуманное и «накличет» неудачу, это сопровождалось тремором всего
тела, ощущением «кома в горле». С патетикой говорил о своем увлечении
религией. Утверждал, что дважды слышал «голос Бога» «внутри» головы,
который укорял его за грехи: курение, «рукоблудие», сквернословие, при-
зывал покаяться. Уточнял, что такие явления возникали в психогенно-
травмирующих ситуациях, например, после ареста, конфликта на работе,
после чего «срывался» — начинал курить, многократно ежедневно мастур-
бировать, прекращал посещение дома молитв и т. п. Отмечал, что после
последнего освобождения стал более раздражительным, мог «сорваться»,
накричать на близких, ударить кулаком по столу, после чего становилось
легче. Сообщал, что настроение в этот период было «в целом» хорошим, но
иногда появлялась «тоска», по несколько дней ничего не хотелось делать.
Подчеркивал, что после ареста настроение было в основном «плохим», так
как был обеспокоен дальнейшей судьбой, не видел перспектив в будущем,
при этом несколько облегченно говорил, что старается о нем не думать.
Себя характеризовал как доброго, чувствительного, впечатлительного,
замкнутого человека, не имеющего друзей, не умеющего общаться, рас-
смешить окружающих. В то же время подчеркивал, что не испытывает по-
требности в общении с ровесниками, так как ощущает себя 18-19-летним и
предпочитает общение с подростками — с ними «легче и интереснее». Не
скрывал, что всегда стеснялся общаться с лицами противоположного пола,
не знал, как с ними заговорить, поддержать контакт даже в тех случаях,
когда знал, что нравится той или иной девушке. Отмечал, что сексуальное
желание, начиная с периода его появления в школьном возрасте и до на-
стоящего времени, всегда было «очень сильным», при виде женщины на-
чинал мастурбировать прямо на улице через специально проделанную дыру
в кармане пальто, однако после первого семяизвержения напряжение не
проходило, что создавало необходимость в неоднократных мастурбаторных
актах до наступления «хотя бы некоторого» облегчения. Противозакон-
ность совершаемых им нападений на женщин признавал формально. Так,
считал, что проявлял при контакте с женщиной «нежность», «ласкал ее те-
ло для того, чтобы ей было приятно», а кроме того, успокаивал словами.
Отмечал, что часто уже после незавершенных попыток изнасилования
стремился познакомиться с девушками, иногда называл не только свое имя,
но и адрес, порой провожал их до дома, чтобы «не попался кто-либо вроде
532
Глава 7
него», надеялся на продолжение общения, с удивлением воспринимал их
отказ. Отмечал, что, находясь в компании, отвлекается от «дурных мыс-
лей», но в одиночестве не может с собой справиться, «тянет» выйти на
улицу. Сообщал, что чаще возбуждение возникало сразу же, как только
видел женщину вблизи себя. В некоторых случаях, когда долго не было
нападений, возбуждение возникало еще дома либо от эротических стиму-
лов, увиденных по телевизору, либо без таковых, тянуло выйти и «следить»
или «напасть», «охватывало возбуждение», поначалу «чисто эмоциональ-
ное». Пояснял, что при появлении подобного желания тут же предприни-
мал попытки к его реализации, никогда себя не сдерживал, никаких мыс-
лей, в том числе и о возможном аресте, в этот момент не было, было только
сексуальное возбуждение и сильное желание контакта. Говорил, что пока
бродил по улице, был сосредоточен только на том, где найти женщину,
«шарил глазами» по встречным прохожим, а когда находил, начинал пре-
следовать и «уже не мог остановиться», «должен был доделать начатое»,
«не представляя опасность, последствий», мог зайти в подъезд на глазах у
находящихся во дворе дома людей, в момент самого контакта игнорировал
объективные знаки опасности, например звуки сигнализационного устрой-
ства. Пояснял, что если женщина угрожала вызвать милицию, то слышал ее
слова, но не обращал внимания, «не думал о том, что будет», был «сфоку-
сирован» на своем желании, «вообще ничего не замечал», перед глазами
была только жертва. Говорил, что только после последнего осуждения стал
понимать, что его влечение — это «что-то не то», решил обратиться в веру,
однако после освобождения неоднократно нападал на женщин, отмечал
нарастание частоты нападений за последний месяц перед арестом —
3-4 эпизода. С отчаянием в голосе, со слезами на глазах сообщал, что
«одержим духом блуда и разврата», за что «ненавидел» себя, «было жела-
ние биться головой о стену», «молился о том, чтобы стать скопцом» —
только бы перестать «грешить» подобным образом, пытался с собой спра-
виться, но ничего не помогало.
При беседе на тему настоящего правонарушения речь ускорялась по
темпу, становилась громче. Подчеркивал, что сексуальное желание возник-
ло еще дома, а когда увидел на улице молодую девушку, то, схватив ее за
руку, уговаривал пойти на сексуальный контакт, угрожая ключом. Предпо-
лагал, что девушка неправильно истолковала его действия, так как у нее
была крупная сумма денег. Предполагал, что в момент преследования и
самого нападения «подсознательно» была мысль, что то, что он делает, —
«плохо», заключает это исходя из того, что после совершенного нападения
начинала «мучить совесть», под чем подразумевает противоречие его пове-
дения вере, а также появление мыслей о возможном аресте. Отмечает, что
такие мысли длились не более недели, а затем «уходили» и появлялись
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 533
вновь только после совершения очередного нападения. Пояснял, что при-
шел к выводу, что его действия «плохие», только после последнего ареста,
когда представил в роли жертвы свою сестру и, с одной стороны, испытал
злость на воображаемого насильника, а с другой, — понял, что сам являет-
ся таковым. Сообщал, что хотел бы «полечиться», так как уверен, что не
сможет подавить в себе тягу к совершению нападений без врачебного вме-
шательства. Мышление его было обстоятельным. Эмоционально был неус-
тойчивым, лабильным, эмоционально незрелым. Театрален, склонен к са-
модраматизации. Критические способности были несколько сниженными.
Во время пребывания в отделении испытуемый в целом вел себя упорядо-
ченно, был общителен с соседями по палате, активно играл в настольные
игры, смотрел телепередачи. Отмечались выраженная эмоциональная ла-
бильность, повышенная слезливость, раздражительность. Порой не мог
продолжать беседу, со слезами на глазах сообщал, что ему тяжело разгова-
ривать, он крайне раздражен, предполагал, что доктора «специально выво-
дят его из себя», расспрашивая об интимной жизни, о которой во время
других бесед говорил обнаженно.
При экспериментально-психологическом исследовании отмечалась
способность испытуемого к выполнению основных мыслительных опера-
ций с использованием известных категорий, признаков функционального и
конкретного уровня. Ассоциативные образы соответствовали предложен-
ным понятиям по смыслу, были конкретными по уровню. Изображения
были обстоятельными, излишне детализированными, в вербальном тесте
соответствовали предложенным понятиям-стимулам. Изменения мнестиче-
ских процессов не отмечалось. Для личности испытуемого характерными
были потребность в признании и уважении со стороны значимых окру-
жающих, тенденция к избеганию конфликтных ситуаций, значимость соб-
ственной социальной позиции, настойчивость в отстаивании своего мнения
и установок. Выявлялись сензитивность, обидчивость, склонность к фикса-
ции на отрицательно окрашенных эмоциональных переживаниях, раздра-
жительность, эмоциональная неустойчивость, тенденция к внешнеобви-
няющим формам реагирования во фрустрирующих ситуациях.
Комиссия пришла к заключению, что у И. обнаруживаются органическое
поражение головного мозга сложного (раннего периода развития, травматиче-
ского) генеза с психопатизацией личности и полиморфный парафильный син-
дром (органическое расстройство личности; множественные расстройства сек-
суального предпочтения, по МКБ-10). Указывалось, что в момент совершения
инкриминируемого ему деяния он не мог в полной мере осознавать фактиче-
ский характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.
Диагноз расстройств сексуального влечения в данном наблюде-
нии не вызывает сомнений. Так, о полиморфном парафильном син-
534
Глава 7
дроме свидетельствовали существование на протяжении длительно-
го времени стереотипной девиантной идеаторной (фантазии, содер-
жанием которых являлось осуществление насильственного гетеро-
сексуального контакта) и поведенческой активности в отношении
подростков как противоположного, так и своего пола, а также пред-
почтение мастурбаторной активности, в том числе и при «нападени-
ях» на лиц противоположного пола, другим видам сексуальной ак-
тивности.
Как уже указывалось, к компетенции сексолога при уточнении
вопроса о снижении волевой регуляции поведения относится диагно-
стика гиперлибидемии (повышенного сексуального влечения), уста-
новление характера аномального сексуального влечения, а также
оценка структурно-динамического регресса поведения.
В приведенном наблюдении повышенная частота возникновения
у И. по отношению к лицам противоположного пола трудно подав-
ляемого, носящего изнуряющий характер сексуального возбужде-
ния, сопровождающегося выраженным напряжением и лишь не-
сколько ослабевающего непосредственно после эякуляции, позво-
ляет диагностировать повышенное сексуальное влечение, создающее
доминирующую мотивацию и ограничивающее произвольную регу-
ляцию поведения в период правонарушения. А возникновение жела-
ния, которое приобретало характер доминирующей идеи и сопрово-
ждалось ощущением насильственности совершаемых действий,
свидетельствовало об элементах компульсивности аномального сек-
суального влечения.
К механизмам, снижающим произвольность аномального сексу-
ального поведения, относятся фиксация и регрессия, выражающиеся
в ограничении выбора объекта и активности. Считается, что в осно-
ве фиксации лежит асинхрония развития, которая у И. была пред-
ставлена сложной дисгармонией пубертата, включающей признаки,
свидетельствующие как об опережении психосексуального развития
в виде ранней допубертатной мастурбации с психическим оргазмом
и опережения сексуальной фазой либидо других фаз, так и о ретар-
дации психосексуального компонента развития в виде отсутствия
периода дистинкции. Таким образом, у И. на фоне преждевременно-
го психосексуального развития происходит фиксация на насильст-
венном принудительном характере сексуальных действий в отно-
шении гетеросексуального объекта (возникновение в 8-11-летнем
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 535
возрасте сексуального возбуждения при виде сцены изнасилования),
что в последующем начинает воспроизводиться в период реализации
девиантного влечения (раптофильного акта).
Онтогенетический регресс активности в период аномального
поведенческого акта заключается в возврате к паттернам поведения
ранних стадий развития. Таким образом, раптофильную активность
И. в период деликта можно интерпретировать как период дистинк-
ции— межполовой агрессии, характерной для 8-10-летнего возрас-
та и выпавшей в процессе онтогенеза испытуемого. Действие меха-
низма онтогенетической регрессии по активности в сексологическом
плане проявляется и в феномене аутоэротизма, когда И. достигал
оргазма не при половом акте с жертвой, а при мастурбации в ее при-
сутствии.
Кроме того, аутоэротизм отражает и онтогенетическую регрес-
сию объекта, когда этот объект имеет сходство с правонарушите-
лем, например, по возрасту, внешним признакам и т. д. В приводи-
мом случае такая интерпретация становится возможной при учете
предпочтительности для испытуемого в качестве объекта (как гомо-
сексуального, так и гетеросексуального влечения) лиц молодого
возраста, равно как и высказываний И. о самоощущениях себя на
«17-18 лет». Заметим, что объект эротических и сексуальных дейст-
вий И. является недифференцированным как по полу (гомо- и гете-
росексуальным, аутоэротическим), так и по возрасту (эфебофиль-
ным, взрослым гетеросексуальным и в одном эпизоде —
геронтофильным), что отражает незавершенность и парциальность
прохождения этапов становления общения в детском возрасте. Со-
гласно В. Е. Кагану (1981), такими этапами являются: аутизм, сим-
биоз с матерью, общение со взрослыми, старшими, младшими и
сверстниками. Принимая во внимание коммуникативную сущность
сексуального контакта, нетрудно заметить, что выбор объекта сексу-
ального влечения — аутоэротический, гомосексуальный, геронто-
фильный, педофильный — по различным причинам может осущест-
вляться на любом из этих этапов. Вследствие незавершенности
этапов возможно как бы «осколочное» их сочетание, а самым труд-
нодостижимым, требующим прохождения всех этапов, является
нормативный. В целом, как уже отмечалось, аутоэротизм и другие
формы патологии осознания объекта имеют отношение также и к
536
Глава 7
снижению осознания общественной опасности своих действий, о
чем будет сказано ниже.
Филогенетический регресс поведения выражается в воспроизведе-
нии архаических паттернов, одним из которых представляется «охота»,
являющаяся, по сути, поисковой, ориентировочной активностью, когда
потребность еще не опредмечена. В анализируемом случае этот фено-
мен выступает достаточно ярко. Сам И. отмечал, что «преследование»
вызывало у него «отдельное удовлетворение», свидетельствуя, с одной
стороны, о незавершенности поведения, а с другой, — исчерпывая его
в некоторых эпизодах.
Отличительной чертой фиксированных форм аномального сексу-
ального поведения является его стереотипность (ритуализация, клиши-
рование), выражающаяся в предсказуемости без обратной связи, что
проявляется в стремлении осуществить строго определенную актив-
ность. При этом следование стереотипу в полном объеме и достижение
эмоционального состояния в разной степени зависят от реакции парт-
нера — от абсолютной спонтанности до жесткой обусловленности. В
анализируемом случае отмечается четкая зависимость прекращения
поведения И. от строго фиксированных внешних факторов (плач
жертв) и продолжение поведения, несмотря на возможность ареста, при
отсутствии упомянутой реакции жертвы. Другим выражением клиши-
рованное™ поведения является его связь с индивидуальным расстоя-
нием, когда укорочение дистанции между И. и жертвой тут же «запус-
кало» девиантное поведение, минуя этап охоты.
Примечательно, что, по словам И., во всех эпизодах нападений он
не стремился причинить женщине боль, а, наоборот, «надеялся» на
добровольное согласие жертв на контакт. Вместе с тем неосознанно
(«сам не знаю, почему») угрожал ножом, запугивал вербально, исполь-
зуя грубые интонации, отсутствующие в ситуациях межполового взаи-
модействия вне нападений. Данное поведение вполне отвечает такому
признаку стереотапного поведения, как постоянное воспроизведение
отношений доминирования и иерархии.
Уже после завершения девиантного акта у И. вызывала недоуме-
ние «автоматичность» осуществляемых им в отношении жертв дейст-
вий, «невозможность остановиться», «необходимость доделать нача-
тое», что свидетельствует о поведенческой («вертикальной») диссо-
циации, проявляющейся непроизвольностью, ощущением неподкон-
трольное™ действий, отражая снижение волевого контроля.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 537
Как указывалось, одним из феноменов, свидетельствующих о сни-
жении способности осознавать общественную опасность своих дей-
ствий, является искажение половой идентичности, которое у И. вклю-
чало негативное восприятие собственного телесного облика,
предпочтение интересов и увлечений, более свойственных лицам про-
тивоположного пола, психологическую неудовлетворенность при сек-
суальных контактах с женщинами, несмотря на возможность физиоло-
гических реакций, интермиттирующие функциональные сексуальные
расстройства (ЕТ — задержанное семяизвержение) и выбор при норма-
тивных гетеросексуальных контактах сексуальной роли, характерной
для противоположного пола, а также предпочтение деперсонифици-
рующих поз. Причем у И. обнаруживались всеобъемлющие нарушения
наиболее раннего этапа становления половой идентичности — полово-
го самосознания, прояляясь сочетанным нарушением психического и
физического «Я» на этом этапе. Недостаточная же четкость осознания
образа «Я» может лежать в основе нарушений саморегуляции И. в де-
ликте.
При оценке самовосприятия И. в соответствии с мужским поло-
ролевым стереотипом (Ш, см. рис. 7.5) оказалось, что образ «мужчи-
ны» характеризуется выраженностью маскулинных черт (маскулинный
тип по методике МиФ), однако одновременно прослеживается его ам-
бивалентное эмоциональное восприятие. Так, по данным методики
«Кодирование», отмечается положительное эмоциональное отношение
испытуемого к мужской половой роли: «Илья Муромец— добрый,
сильный, отважный, справедливый, смелый, мудрый», «кедр— креп-
кий, надежный, приносит добрые плоды», а по результатам выполне-
ния методики НТО выявляется переживание мужской половой роли
как пугающей и угрожающей, о чем свидетельствует цветоассоциатив-
ная связь: «мужчина»— «неприятный человек»— «раздражитель-
ность» — «непривлекательность» — «неуспех» — «риск». Кроме того,
среди большего количества содержательных ответов, характеризую-
щих мужскую половую роль, встречается ряд формально-
атрибутивных ответов: при ассоциировании образа «мужчины» по ка-
тегории «травянистое растение» следует ответ: «Гладиолус — название
мужского рода»; по категории «музыкальный инструмент»: «Гитара —
на ней мужчины играют»; по категории «амплуа артиста цирка»: «Ак-
робат — мне нравятся гимнасты», свидетельствуя о нарушении когни-
тивного аспекта представления испытуемого о мужской половой роли
538
Глава 7
(по данным методики «Кодирование»), Более того, отмечается сущест-
венное расхождение представлений испытуемого об образе «мужчины»
и об идеальном образе «Я», из чего можно предположить трудности
регуляции полоролевого поведения испытуемого представлениями о
мужской половой роли (по данным методики МиФ).
Таким образом, несмотря на то, что образ «мужчины» у подэкс-
пертного характеризуется выраженностью маскулинных черт, мужская
половая роль оказывается недостаточно усвоенной. Положительное
эмоциональное отношение к мужской роли отражает значимость для
испытумого стремления соответствовать этим представлениям. Однако
амбивалентное отношение подчеркивает низкую успешность попыток
выстраивать свое поведение в соответствии с ними, что может указы-
вать на ограниченный характер участия в регуляции поведения норма-
тивного уровня. Кроме того, имеющиеся представления о мужской ро-
ли не являются усвоенными (интериоризированными) и имеют низкий
регулятивный потенциал.
Рис. 7.5. Сочетание клинико-психологических факторов, влияющих
на самовосприятие и восприятие ситуации испытуемого И.
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 539
Особого внимания заслуживает и анализ феноменов, отражаю-
щих патологию осознания объекта, а также извращенность вербаль-
ной коммуникации в деликте. Как указывалось, патология осозна-
вания объекта клинически выражается в деперсонификации, фети-
шизации и аутоэротизме, представляющих собой последовательный
ряд феноменов отстранения от реального объекта. В данном наблю-
дении случайный выбор объекта (жертвы), сводящий личностность
коммуникации к минимуму, можно расценить как деперсонифика-
цированное восприятие испытуемым партнерши, о котором вне си-
туации правонарушений свидетельствовало предпочтение И. депер-
сонифицированных поз при межполовом взаимодействии. Дости-
жение же семяизвержения при помощи мастурбаторной активности
в деликте в присутствии женщины указывает, с одной стороны, на
аутоэротическую активность, с другой — на то, что при отсутствии
необходимости в какой-либо ответной реакции партнера (жертвы)
последний начинает играть роль «предмета», «фетиша», необходи-
мого для запуска и реализации сексуальных действий.
При анализе способности к восприятию сексуального партнера
с учетом представлений о полоролевых стереотипах (ПГ; см. рис. 5)
оказалось, что у И. образ «женщины» характеризовался выраженно-
стью фемининных черт, а также отмечалась близость представлений
об образе «женщины» и об идеальном сексуальном партнере, свиде-
тельствуя о предпочтении фемининного объекта для сексуальной
активности (по данным методики МиФ). В то же время, по данным
методики «Кодирование», отмечалось амбивалентное эмоциональ-
ное отношение испытуемого к женской половой роли: при ассоции-
ровании образа «женщины» по категории «травянистое растение»
следовал ответ: «Роза, так как красивая, нежная и может постоять за
себя (есть шипы)»; по категории «музыкальный инструмент» ответ
был следующим: «Фортепиано— это различность, многозвучие,
т. е. женщина может быть добрая и в то же время строгая». Кроме
того, при проведении методики ЦТО выявлялось цветоассоциатив-
ное пересечение образов «мужчина» и «женщина», отражающее
трудности эмоциональной дифференциации объектов взаимодейст-
вия по полоролевым признакам. Смешение этих стереотипов может
затруднять их участие в процессах восприятия и понимания эмоцио-
нального состояния сексуального характера и, кроме того, отражать
трудности процесса самоидентификации и самокатегоризации с ис-
540
Глава 7
пользованием полоролевых нормативов. Результаты использован-
ных в направленном психологическом исследовании методик ТАТ,
«Незаконченных предложений» и «Рисунка несуществующего жи-
вотного» свидетельствовали об аутоэротических тенденциях, отра-
жая нарушения восприятия сексуального объекта.
Примечательно, что И. неоднократно, уже после завершенных
попыток сексуального контакта, стремился завязать знакомство с
девушками, иногда называл не только свое имя, но и адрес, порой
провожал их до дома. С одной из девушек уже после нападения це-
ловался в подъезде, рассказывал о себе, затем ежедневно приходил к
ее дому «с надеждой продолжить знакомство». В период проведения
экспертизы замечал, что тогда не понимал «что сделал», считал, что
она целовалась с удовольствием, был «удивлен и испуган» словами
ее матери, угрожавшей ему милицией в случае очередного появле-
ния возле их квартиры. Только во время беседы с экспертами начал
предполагать, что девушка принимала его своеобразное ухаживание
«из-за боязни». Такое поведения И., отражая извращенность комму-
никации при межполовом взаимодействии, свидетельствовало о на-
рушении восприятия эмоционального состояния жертвы. В этом
смысле показательны и шаблонные высказывания И. об испытывае-
мой им жалости к потерпевшим. Так, во-первых, вряд ли можно
счесть выражением жалости то, что И. прекращал свои действия при
виде слез жертв, наравне с его самоотчетом об отсутствии каких-
либо чувств к жертвам в момент деликта. Описанные особенности
эмоциональной сферы И. позволяли говорить о нарушении у него им-
прессивного компонента эмоциональной активности и свидетельство-
вали о снижении регуляции поведения И. в период деликта за счет уст-
ранения влияния на него ситуации, в частности потерпевших. Во-
вторых, И. затруднялся определить эмоциональное состояние жертв,
считая, что своими действиями доставлял им удовольствие.
Это подтверждалось и данными направленного психологическо-
го исследования, согласно которым у испытуемого обнаруживалось
нарушение восприятия эмоционального состояния партнера (жерт-
вы), т. е. нарушение эмоционального гнозиса (Г), и нарушение пони-
мания и интерпретации эмоционального состояния жертвы, т. е.
эмоционального мышления (1Г), по данным Модифицированной ме-
тодики опознания лицевой экспрессии Изарда (см. рис. 7.5).
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 541
Чаще испытуемым инвертировались эмоции одного знака (на-
пример, «гнев» — «испуг»); труднее всего идентифицировалась
эмоция «испуг», часто путаемая подэкспертным с «гневом», «го-
рем»; затрудненной была дифференциация эмоций «отвращение» —
«презрение» — «высокомерие». Восприятие испытуемым эмоций
окружающих искажалось под влиянием атрибутивных процессов,
например, когда эмоция «радость» из стимульного материала харак-
теризовалась следующим образом: «фальшивая улыбка», человек
находится в «рабочем состоянии» и зачем-то демонстрирует свою
улыбку, «показывает гнилые зубы».
Описанные феномены, в частности, отсутствие у И. каких-либо
чувств к жертвам, а также недоумение по поводу не свойственных
ему вне нападений грубых интонаций в отношении женщин, могут
быть расценены как психопатологическая диссоциация, проявляю-
щаяся в отчужденности, отсутствии собственных эмоций и отра-
жающая снижение способности осознавать общественную опасность
своих действий.
Результаты направленного психологического исследования так-
же свидетельствовали о нарушении восприятия, понимания и интер-
претации собственного эмоционального состояния (I- II;
см. рис. 7.5). Так, полоролевая идентичность И. характеризовалась
отсутствием выраженности как маскулинных, так и фемининных
черт (недифференцированный тип идентичности, по данным мето-
i дики МиФ), что соотносилось с данными методики «Рисунок чело-
века», где первым прорисованным объектом выступал ребенок
(мальчик). В методике ТАТ обнаруживалась диффузность границ
образа «Я». Таким образом, недифференцированность образа «Я» по
полоролевым качествам отражала ослабленную роль рефлексивных
процессов в процессах саморегуляции.
Описанные нарушения самосознания, полоролевых стереотипов,
нарушения коммуникации и восприятия объекта сексуального взаи-
модействия оказываются сопряженными с нарушением прогности-
ческих и критических способностей. Так, несмотря на неоднократ-
ные судимости за аналогичные правонарушения, И. по-прежнему
обнаруживал трудности прогнозирования таких последствий своих
Действий, как арест, а также лишь формально осознавал их противо-
правность. О снижении, но все же не о полном нарушении его про-
гностических и критических способностей свидетельствуют такие
542
Глава 7
высказывания И., согласно которым он, хотя в момент самих дейст-
вий и «не представлял опасность, последствий», но на предкрими-
нальном этапе при появлении желания напасть он тут же предпри-
нимал попытки его реализации и никогда себя не сдерживал,
несмотря на то, что осознание неправомерности своего поведения
все же присутствовало (в момент преследования и нападения «под-
сознательно была мысль, что делает плохо»). Об этом же свидетель-
ствует и возникновение частичной критики к влечению лишь после
последнего ареста.
Очевидно, что у И. должны были оказаться нарушенными само-
восприятие с учетом ведущих мотивов, ценностей и способность к пе-
реживанию чувства стыда (IV; см. рис. 7.5), а также восприятие парт-
нера сквозь призму ведущих ценностей и способность к переживанию
чувства вины (IV'; см. рис. 7.5). Действительно, при направленном пси-
хологическом исследовании наравне с декларируемыми подэксперт-
ным идеями самообвинения, при выполнении методики Розенцвейга
преобладали ответы, в которых И. активно отрицал свою вину, а ответ-
ственность приписывал либо другому либо приписывание ответствен-
ности вообще избегалось. Обнаруживаемый же в эмоционально-
личностной сфере инфантилизм может быть расценен как защитный
механизм от чувств вины и стыда и как вариант избегания ответствен-
ности.
Переходя к анализу способности И. осознавать фактический
характер своих действий в период совершения инкриминируемого ему
деяния, надо отметить, что какого-либо клинически очерченного со-
стояния измененного сознания у него не наблюдалось. Вместе с тем,
как уже отмечалось, об ограничении этого признака интеллектуального
критерия могут свидетельствовать диссоциативные феномены. Так, в
данном наблюдении о непроизвольности, отчуждении поведения могут
свидетельствовать описанные И. ощущения автоматичности своего
поведения, его неконтролируемости («должен был доделать начатое»),
а также сужение восприятия с фиксацией внимания на жертве и нару-
шением полного осознавания окружающего («слышал слова, но не об-
ращал внимания», «вообще ничего не замечал», «перед глазами была
только жертва»).
Таким образом, результаты проведенного исследования демонст-
рируют сочетание нарушенных в различной степени факторов, влияю-
щих на самовосприятие и восприятие ситуации. Рассмотренные ниже
Клинико-психологические аспекты комплексной ... экспертизы 543
особенности могут влиять на снижение качества регуляции каждого из
уровней, но не исключать его функционирования полностью.
Нарушения наибольшей тяжести наблюдаются на уровне воспри-
ятия и понимания образа «Я» (I, II) и партнера (Г,П') (как в когнитив-
ном, так и в эмоциональном аспекте).
Об этом свидетельствуют прежде всего недифференцированность
полоролевой идентичности, нечеткость границ образа «Я», ошибки в
восприятии и интерпретации как собственного эмоционального со-
стояния, так и других людей.
Указанные нарушения могут влиять на то, что первый и второй
уровни регуляции будут функционировать искаженно на основе ин-
формации, полученной о собственном эмоциональном состоянии и о
состоянии другого. При этом усвоение инструкций и формальная дос-
тупность контакту в ходе экспериментального психологического ис-
следования свидетельствуют о сохранности регуляции на I и
П уровнях. Однако выявленные нарушения экспрессивного и импрес-
сивного компонентов эмоциональной активности ограничивают воз-
можность их участия в регулятивных процессах.
Следует отметить относительную сохранность когнитивного ас-
пекта восприятия полоролевых стереотипов. Представления о мужской
(П1) и женской (IIF) роли соответствуют традиционным и, что наиболее
важно, соответствуют полоролевым (образ «мужчины») и сексуальным
(образ «женщины») предпочтениям. Однако существует выраженное
нарушение эмоционального отношения к половым ролям, проявляю-
щееся в амбивалентности восприятия, что может отражать уже указан-
ное нарушение факторов, опосредующих восприятие на I и II уровнях.
Таким образом, III уровень задействован в регуляции ограниченно, по-
скольку обнаруженные особенности эмоционального отношения к
представлениям о полоролевых стереотипах мешают ему в полной ме-
ре участвовать в регуляции поведения.
Это свидетельствует о том, что данный уровень может частично
испытывать на себе влияние указанных факторов и очень ограниченно
включаться в регуляцию поведения, вероятно, только под влиянием
ситуации (например, когда окружающие обращают внимание субъекта
на несоотвествие его поведения и выбора партнера с мужским и жен-
ским стереотипом). При этом может частично сохраняться корриги-
рующее действие факторов этого уровня на другие.
544 Глава 7
Результаты исследования показывают и крайне сниженное уча-
стие в регуляции поведения высшего уровня регуляции, индикато-
ром участия которого является способность испытывать чуство ви-
ны и стыда (IV, IV'). Высший уровень выпадает из регуляции, что
проявляется в невозможности участия чувств вины и стыда в кор-
рекции поведения. Об ограниченности участия этого уровня в регу-
ляции поведения также свидетельствует низкая смысловая регуля-
ция поведения в эксперименте — мотив экспертизы формируется с
трудом и его регулятивная роль низка. Таким образом, проведенный
анализ показывает различную роль факторов в регуляции поведения
на разных уровнях.
Глава 8
НЕЭКСПЕРТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В СУДЕБНОЙ СЕКСОЛОГИИ
8.1. Правовые основы дифференцированного
использования специальных познаний
Общим понятием, характеризующим статус участника судопро-
изводства, обладающего специальными познаниями, является «све-
дущее лицо», которое включает понятия эксперта и специалиста. В
середине — конце XIX в. в дореформенной России действовал ин-
ститут сведущих лиц, который трансформировался затем в исполь-
зование специальных знаний посредством проведения экспертизы.
Одним из следствий существовавшего в прошлом института
сведущих лиц является дискуссия о сведущих свидетелях, участие
которых предусмотрено законодательством некоторых стран. Так,
гражданско-процессуальные кодексы (ГПК) Австрии и Германии
содержат правило о том, что для доказывания существовавших в
прошлом обстоятельств дела, восприятие которых требует специ-
альных знаний, привлекаются сведущие лица. Сведения, получае-
мые от них, исследуются и оцениваются судом по правилам иссле-
дования и оценки свидетельских показаний.
Допрос сведущих в психиатрии свидетелей подразумевает нали-
чие свидетеля, который воспринимал значимые для дела факты вне
производства по уголовному делу, используя при этом свои специ-
альные познания. Помимо непосредственных очевидцев обществен-
но опасного деяния наиболее часто речь идет о лечащем враче-
психиатре гражданина, направляемого на судебно-психиатрическую
экспертизу. Необходимость в таком допросе обычно возникает то-
546
Глава 8
гда, когда в полученной медицинской документации имеются про-
белы, противоречия либо она представляется недостаточно полно
отражающей состояние пациента. Поскольку привлечение к произ-
водству экспертизы психиатра, ранее выступавшего в роли лечащего
врача, нецелесообразно прежде всего в силу целого ряда этических
соображений, а также невозможности совмещения функций свиде-
теля и эксперта, хотя бы и потенциального, то устранение упомяну-
тых недостатков оправданно именно в ходе проведения допроса.
Между тем, как справедливо указывает Т. В. Сахнова (2000),
вряд ли целесообразно называть сведущими свидетелями лиц, не
являющихся очевидцами, но дающих показания только на основа-
нии своих специальных знаний и профессионального опыта (сведе-
ния справочного или опытного характера). В этих случаях речь идет
уже об особой фигуре специалиста.
Зарубежное законодательство знает иные, пограничные с экс-
пертной, формы использования специальных знаний. Например, в
Германии стала обсуждаться проблема «досрочного заключения
эксперта» после того, как в 1978 г. впервые суд принял в качестве
доказательства, равного по силе заключению эксперта, заключение
специалиста справочно-технического характера, не требующее про-
ведения исследования. В процессуальной доктрине Франции терми-
ном «мини-экспертиза» принято обозначать консультации специа-
листа, хотя в самом законодательстве используется понятие
«простая консультация», к которой суд может прибегнуть в случаях,
когда ответ на чисто технические вопросы не требует проведения
исследования. Процессуальное законодательство некоторых стран
выделяет деятельность по предоставлению справочной информации
(констатации) в качестве самостоятельной процедуры использова-
ния специальных знаний. Так, ГПК Франции регулирует три само-
стоятельные процедуры: констатацию, консультацию и экспертизу.
В отличие от экспертизы, требующей проведения исследования,
процедура констатации используется, если точная констатация воз-
можна без исследования — в силу опыта и профессиональных зна-
ний. Такой специалист привлекается именно для констатации опре-
деленных фактов и не может отвечать официально на другие
вопросы без письменного согласия сторон.
Ранее «Положение об амбулаторной судебно-психиатрической
экспертной комиссии» от 5 декабря 1985 г. предусматривало воз-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
547
можность другой, особой консультативной помощи со стороны све-
дущих лиц. Согласно п. 1 Положения «на членов амбулаторных
СПЭК возлагается обязанность при необходимости консультировать
работников судебных и следственных органов по вопросам судеб-
ной психиатрии».
Однако при этом возникала проблема смешения консультатив-
ного и экспертного видов деятельности, в связи с чем пришлось чет-
ко определять границы консультативной деятельности. Не случай-
ным было напоминание о том, что даже в ситуациях, когда
специалист, знакомясь с материалами дела, приходит к выводу, со-
гласно которому данных, могущих вызвать сомнение в психической
полноценности обвиняемого, в них не содержится, речь идет уже о
самостоятельной судебной экспертизе. Подобный вывод требует
изложения в письменном виде — заключения экспертизы, проведе-
ние которой становится возможным после вынесения постановления
следователем.
Одним из оправданных вариантов в данном контексте является
привлечение судебных психиатров к установлению расследуемых
действий и событий. Если характер преступлений, например, их се-
рийность, дает основания предположить психическое или сексуаль-
ное расстройство их исполнителя, помощь психиатра может ока-
заться полезной для выдвижения версий о характере заболевания,
гипотетическом прогнозе его дальнейших действий и т. д. Состав-
ляемые в этих случаях специалистом «психопатологические портре-
ты» разыскиваемого используются в качестве источника оператив-
но-розыскной информации, не являющейся доказательством,
поскольку предположительные характеристики относятся лишь к
типичным, групповым признакам, но не к индивидуальным, которые
могли бы свидетельствовать о том, что именно данное лицо совер-
шило данное деяние.
Одновременно имеются примеры неоправданных попыток ис-
пользования психиатров на предварительном следствии, явно выхо-
дящих за пределы психиатрических познаний. Так, эксперты с осто-
рожностью должны относиться к проведению исследований, целью
которых является установление мотивации противоправного пове-
дения либо использование результатов обследования в качестве ос-
новного доказательства вины подэкспертного. Некоторые авторы
обосновывают целесообразность проведения психодиагностическо-
548
Глава 8
го исследования подэкспертного, основной целью которого называ-
ется оценка способности конкретного индивидуума к совершению
подразумеваемого деяния. В результате предпринимается попытка
решения вопроса о соответствии психологических характеристик
исследуемого тем особенностям личности, которые предполагаются
у виновного в данном преступлении. Более того, считается возмож-
ным достоверное установление определенных тенденций и влечений
исследуемого, которые, естественно, сопоставляются с конкретным
деянием для заключения о вероятности его совершения обследован-
ным (Китаев Н. Н., 1991; Китаев Н. Н. и соавт., 1992). Однако ис-
пользование специальных познаний в форме судебной экспертизы
предполагает, что заключение будет сформулировано относительно
обстоятельств, между которыми существует однозначная связь, и
что установить ее, причем с достоверностью, позволяет сегодняш-
ний уровень развития научных знаний (Сафуанов Ф. С., Шиш-
ков С. Н., 1992; Шишков С. Н., 1997).
Современные законодательные нормы заметно расширили
функции специалиста. Так, ст. 58 «Специалист» УПК РФ гласит:
«Специалист— лицо, обладающее специальными знаниями, при-
влекаемое к участию в процессуальных действиях... для содействия
в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов,
применении технических средств в исследовании материалов уго-
ловного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъ-
яснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональ-
ную компетенцию».
Различение форм деятельности эксперта и специалиста прово-
дится по следующим основаниям:
— различие в процессуальном значении: заключение эксперта
выступает доказательством юридических фактов, пояснение специа-
листа играет роль доказательства доказательственного факта;
— различие в способах применения специальных знаний: экс-
перт проводит специальное исследование (содержание которого на-
ходится вне рамок процессуальной регламентации, а определяется
профессиональными стандартами), специалист же участвует в осу-
ществлении процессуального действия (в том числе определение
потребности в экспертизе);
— различие в процессуальной форме изложения результата дея-
тельности: эксперт дает заключение по установленной законом
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
549
форме, специалист никакого процессуального документа не состав-
ляет, а результаты его деятельности отражаются в протоколе следст-
венного действия, в котором он участвовал.
Т. В. Сахнова (2000) считает возможными две формы содейст-
вия правосудию специалистом: а) путем содействия при осуществ-
лении процессуального действия и б) путем оказания консультаци-
онно-справочной помощи по специальным вопросам, не требующим
проведения исследования. Правда, здесь возникает вопрос о том, что
собственно понимать под исследованием. Как указывалось выше,
экспертизой является применение специальных знаний только в
форме исследования, которое само по себе предполагает получение
таких новых фактических данных, которые до этого суду не были
известны и которые иным способом установить нельзя. Промежу-
точные результаты, получаемые в ходе аналитического и сравни-
тельного этапов, с точки зрения специальных знаний, есть новые
факты, добытые экспертом в ходе исследования, анализ которых
позволяет затем сформулировать окончательный вывод, представ-
ляющий собой профессиональную оценку выявленных фактов. Эта
оценка представляет собой как раз те фактические данные (доказа-
тельство), ради которых экспертиза назначается. Таким образом,
цель специального исследования заключается не в простой конста-
тации установленных экспертом новых фактов объективной реаль-
ности, а в их профессиональной оценке. Сами же по себе промежу-
точные факты, установленные в ходе исследования, без выявления
связей между ними, без профессиональной оценки таких фактов и
связей доказательного значения иметь не могут, поскольку именно
синтез дает новое знание. Описание установленных данных, пере-
числение их признаков без оценки не содержат информации, кото-
рая может быть использована судом в качестве доказательства (Сах-
нова Т. В., 2000). Таким образом, анализ промежуточных фактов, к
примеру, с точки зрения профессиональной оценки самой процеду-
ры их выявления либо соответствия установленных между ними
значимых связей специальным знаниям, к экспертному исследова-
нию не может быть отнесен, однако, несомненно, требует участия
сведущего лица и может оказаться востребованным при осуществ-
лении целого ряда процессуальных действий.
Поэтому можно определить сферу деятельности специалиста-
консультанта как оказание консультативно-справочной (в устной
550
Глава 8
или письменной формах) помощи по специальным вопросам для
содействия в осуществлении процессуального действия, связанного,
например, с назначением и оценкой экспертного исследования. Та-
ким образом, возможно привлечение специалиста-психиатра на двух
этапах: доэкспертном (составление консультативного заключения по
обоснованию необходимости назначения экспертного исследования)
и постэкспертном (составление консультативного заключения по
оценке полноты, всесторонности и научной обоснованности прове-
денного экспертного исследования). Подобный подход отвечает
процессуальной доктрине, для которой характерно различение
функций эксперта и специалиста в основном по характеру примене-
ния специальных знаний (опосредованному или непосредственно-
му), т. е. главным отличительным от экспертизы признаком участия
специалиста считается отсутствие специального исследования и ока-
зание им технической помощи при проведении различных процессу-
альных действий.
Сходную точку зрения высказывал А. Р. Шляхов (1979), кото-
рый обосновывал право специалиста давать заключения, значение
которых двояко: а) решение конкретных вопросов для установления
определенных обстоятельств (без проведения исследования); б) со-
общение научных положений, опытных, справочных данных из тео-
рии и практики применения специальных знаний. Он подчеркивает,
что специалисты-консультанты могут давать оценку научной обос-
нованности проведенных экспертиз, указывать на недостатки в их
проведении и неиспользованные возможности.
В этих случаях, т. е. когда специалист привлекается для предос-
тавления информации справочного или оценочного характера, ре-
зультат его деятельности может иметь самостоятельное доказатель-
ное значение и требует обособления в особом акте, который
Т. В. Сахнова (2000) предлагает назвать «пояснением специалиста».
Данная точка зрения разделяется не всеми. К примеру, в одном из
комментариев к УПК РФ (2002) достаточно категорично утвержда-
ется, что специалист в отличие от эксперта не составляет докумен-
тов, отражающих результаты использования им специальных зна-
ний, и какие бы то ни было суждения и выводы специалиста не
имеют самостоятельного доказательного значения. Между тем ана-
лиз положений целого ряда статей ГПК РФ показывает, что факти-
чески пояснения специалиста могут играть самостоятельную доказа-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
551
тельственную роль, поскольку способны содержать информацию об
обстоятельствах, имеющих значение для правильного рассмотрения
дела. При этом п. 2, 3 ст. 188 ГПК РФ подразумевают, что пояснения
и консультации специалиста могут быть сделаны в письменном и
устном виде; письменные оглашаются и приобщаются к делу, уст-
ные заносятся в протокол судебного заседания. Статья же 184 ГНК
РФ устанавливает, что к протоколу осмотра «прилагаются ... заклю-
чение эксперта и консультация специалиста в письменной форме»,
т. е. здесь консультация специалиста уже выступает как однопоряд-
ковое с заключением эксперта явление. В статье 185 ГПК РФ подра-
зумевается, что у специалиста и эксперта может быть сходный объ-
ект и задачи исследования, поскольку здесь указывается, что
«в целях выяснения содержащихся в аудио- или видеозаписи сведе-
ний судом может быть привлечен специалист. В необходимых слу-
чаях суд может назначить экспертизу».
Имеются и другие примеры, когда эксперт и специалист выпол-
няют одинаковые процессуальные функции, а их различие сводится
к специальным способам добывания информации об интересующих
суд обстоятельствах. Например, и специалист, и эксперт могут быть
вызваны «для участия в осмотре и исследовании доказательств»
(ст. 58 ГПК РФ). Учитывая это, Т. В. Сахнова предлагает отнести
пояснения специалиста к самостоятельному виду доказательств, по-
скольку они исходят от самостоятельного субъекта процесса,
имеющего свои функции и наделенного определенным процессу-
альным статусом. Между тем в большинстве случаев различие спе-
циальной природы заключения эксперта и пояснения специалиста
приводит и к их различному процессуальному значению. Если за-
ключение эксперта чаще всего выступает доказательством юридиче-
ских фактов, то пояснение специалиста, сделанное в письменной
форме, чаще играет роль доказательства доказательственного факта.
Таким образом, к отличительным особенностям участия специа-
листа Т. В. Сахнова относит следующие:
1) специалист— самостоятельный субъект процесса; его функции
отличаются от функций эксперта тем, что главное для специалиста —
помочь суду в осуществлении конкретного процессуального действия,
предоставить информацию справочного или опытного характера;
2) специалист не проводит специального исследования, направ-
ленного на установление новых фактов, до того не известных суду;
552
Глава 8
3) результаты деятельности специалиста могут быть различны:
а) при содействии суду в осуществлении процессуального дей-
ствия они доказательственного значения не имеют и не опосредуют-
ся в отдельном акте — документе специалиста;
б) пояснения специалиста справочного, опытного характера,
даваемые в письменной форме, имеют доказательственное значение
и могут использоваться судом как доказательства.
8.2. Консультирование специалистом адвокатов
Среди упоминаемых Т. В. Сахновой (2000) процессуальных
действий, в которых допустимо участие специалиста, особое зна-
чение имеют два: осмотр судом письменных доказательств (к кото-
рым относится и экспертное заключение) и назначение судом экс-
пертизы.
Различия эксперта и специалиста определяют и различия в адре-
сате их деятельности. Адресат первого — суд, а также следователь,
дознаватель в уголовном процессе, т. е. те лица, которые наделены
правом назначения судебной экспертизы. Адресат второго — шире,
поскольку к упомянутым лицам присоединяется адвокат, за которым
на сегодняшний день закреплено право обращения к специалисту.
Адвокат не относится к числу лиц, наделенных правом назначения
экспертизы, в связи с чем он вынужден прибегать к иным формам
использования специальных познаний.
Взаимодействие сведущего лица и адвоката отвечает одному из
основных современных принципов права— состязательности сто-
рон. Впервые этот принцип как воспроизводящий положения ст. 123
Конституции РФ определил новую редакцию ст. 14 ГПК РСФСР
(ред. Федерального закона № 189-ФЗ от 27 октября 1995 г.), а затем
был закреплен в ст. 12 ГИК РФ «Осуществление правосудия на ос-
нове состязательности и равноправия сторон».
Позднее, с 2002 г., данный принцип нашел отражение и в УПК
РФ, ст. 15 которого также провозглашает, что уголовное судопроиз-
водство осуществляется на основе состязательности сторон; сторо-
ны обвинения и защиты равноправны перед судом. Таким образом, в
этих статьях процессуального права закреплены два самостоятель-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
553
ных принципа: принцип состязательности и принцип процессуаль-
ного равноправия сторон.
В связи с этим вполне естественным стало расширение полно-
мочий защитника. С момента вступления в силу Федерального зако-
на «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» (с 31 мая
2002 г. № 63-ФЗ) его права были существенно расширены за счет
включения в ст. 6 п. 4 ч. 3, согласно которой адвокат также вправе
«привлекать на договорной основе специалистов для разъяснения
вопросов, связанных с оказанием юридической помощи». Сущест-
венно здесь не только предоставление права самостоятельного об-
ращения к сведущему лицу, но и использование для его обозначения
правового термина «специалист». Тем самым ему придается статус,
имеющий вполне определенное процессуальное значение.
Согласно п. 3 ст. 53 УПК РФ защитник вправе «привлекать спе-
циалиста в соответствии со ст. 58», которая, однако, самостоятельно
не регулирует вызов специалиста и порядок его участия в уголовном
судопроизводстве, отсылая к ст. 168 УПК РФ. Последняя же («Уча-
стие специалиста») предусматривает привлечение к участию в след-
ственном действии специалиста следователем, который перед этим
удостоверяется в его компетентности, выясняет его отношение к об-
виняемому и потерпевшему, разъясняет специалисту его права и от-
ветственность.
Как справедливо указали Е. Я. Щукина и С. Н. Шишков (2000),
объективную потребность в консультировании по специальным
психиатрическим вопросам испытывают не только следователи и
судьи, но и другие участники процесса, прежде всего стороны и их
представители. Указанные лица вправе ходатайствовать перед сле-
дователем и судом о назначении экспертизы. Поэтому оказание
справочно-консультативной помощи нацелено на реализацию пре-
доставленных им законом прав, например, возможности обстоятель-
но и профессионально корректно обосновать свое ходатайство о на-
значении повторной экспертизы.
Если следователь или суд приобщают такой документ к мате-
риалам дела, то он становится доказательством и может быть отне-
сен к категории «иных документов», по терминологии уголовно-
процессуального закона (п. 6 ч. 2 ст. 74 «Доказательства» и ст. 84
«Иные документы»), или «письменных доказательств», если следо-
вать терминологии ГПК (ч. 2 ст. 71).
554
Глава 8
Отличия деятельности специалиста от экспертного исследова-
ния определяют и специфику некоторых требований к составляемым
им консультациям.
1. Заочность, которая может рассматриваться как составная
часть любого, в том числе очного, экспертного исследования.
Заочные судебно-психиатрические экспертизы в отличие от оч-
ных не предполагают обязательного психиатрического освидетель-
ствования испытуемого и базируются только на изучении материа-
лов дела. Теоретически заочным образом может быть проведено
любое из известных экспертных судебно-психиатрических исследо-
ваний, однако шанс получения максимально объективных и досто-
верных экспертных выводов при психопатологическом обследова-
нии живого лица несопоставимо более высок. Поэтому наиболее
оправдано использование заочной формы исследования только в тех
случаях, когда нет возможности обследовать самого подэкспертно-
го. Заочные судебно-психиатрические экспертизы могут назначаться
и проводиться в рамках как уголовного, так гражданского процессов
в следующих ситуациях:
1) подэкспертный находится вне пределов Российской Федера-
ции, однако чаще всего, заочные экспертизы — это посмертные экс-
пертизы, проводимые в отношении умершего лица;
2) определение психического состояния завещателя во время со-
ставления им завещания;
3) судебно-психиатрическая экспертиза в рамках уголовного де-
ла, проводимого с целью реабилитации умершего;
4) определение психического состояния лица, предположитель-
но совершившего самоубийство; здесь решаются два основных кру-
га задач:
а) установление причинно-следственной связи между действия-
ми обвиняемого и фактом самоубийства потерпевшего лица, что
приобретает юридическое значение в свете квалификации ст. 110
УК РФ «Доведение лица до самоубийства путем угроз, жесткого об-
ращения или систематического унижения человеческого достоинст-
ва потерпевшего» и п. «б» ст. 63 УК РФ, который подразумевает,
что «наступление тяжких последствий в результате совершения пре-
ступления» является обстоятельством, отягчающим ответствен-
ность;
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
555
б) определение в качестве возможной причины предполагающе-
гося самоубийства психического заболевания, что важно для вы-
движения тех или иных версий гибели;
5) определение психического состояния лица, совершившего
расширенное самоубийство, т. е. самоубийство после совершения
насильственных действий в отношении других лиц;
6) определение психического состояния лица, в отношении ко-
торого были совершены насильственные действия и который в пе-
риод, предшествующий смерти, сообщал о противоправных дейст-
виях.
Между тем заочность консультативного заключения специали-
ста определяется не характером экспертной ситуации, а самой при-
родой его деятельности, исключающей непосредственное исследо-
вание объекта экспертизы и нацеленной на анализ обоснованности
выдвижения в отношении него соответствующих профессиональных
гипотез (о психическом состоянии) или добросовестности осущест-
вленной экспертной исследовательской процедуры.
2. Гипотетичность — даже самое дотошное клиническое иссле-
дование может оказаться недостаточным для получения всей фено-
менологической совокупности, необходимой для установления
предполагаемого диагноза.
Н. Недопил (1992) выделяет три поисковые задачи в деятельно-
сти эксперта.
Во-первых, имелись ли психические расстройства и какова была
их выраженность? Если таковые были, то их квалификация означает
первую ступень классического экспертного заключения.
Второй момент предполагает построение гипотезы: оказывало
ли расстройство психики существенное влияние на юридически зна-
чимое поведение испытуемого? Причем под «влиянием» подразуме-
вается именно оценка степени ограничения осознанно-волевого по-
ведения, выраженная через юридический критерий. Особо
подчеркивается, что ответы на эти вопросы могут быть только гипо-
тетическими, что, по мнению автора, наиболее ясно осознается в
американской правовой системе. Здесь, в условиях состязательной
экспертизы, создаются предпосылки через утверждения и опровер-
жения, аргументы и контраргументы для проверки и пересмотра
различных гипотез, последнее же слово — за судом. «Добросовест-
556
Глава 8
ный эксперт редко будет утверждать, что его гипотеза отражает ис-
тину», — пишет Н. Недопил.
Третий момент состоит в выяснении — с какой долей достовер-
ности соответствует действительности выбранная психиатром гипо-
теза. При этом определение вероятности экспертного вывода увязы-
вается с вопросом о презумпции нарушений саморегуляции: если
подтверждений гипотезы не находится или они шатки, то, «как пра-
вило», при болезненных расстройствах предпосылки для примене-
ния статей Кодекса, подразумевающих ограничение волеизъявления
или ответственности, не исключаются. Если же имеются указания на
очевидные психопатологические проявления или связь между на-
блюдаемыми симптомами и деянием, то применение этих статей
осуществляется с уверенностью.
Гипотетичность экспертного заключения обосновывалась и дру-
гими соображениями, в частности, тем, что установление самого
факта деяния и причинно-следственной связи его с конкретным ли-
цом находится в прямой компетенции правоохранительных органов
(Первомайский В. Б., 2000).
В связи с этим нередко приходится прибегать к формулировкам,
сущностью которых является признание несовершенства диагности-
ческого инструментария для убедительного и категоричного обос-
нования допустимой клинической гипотезы.
По сути, подобная формулировка соответствует отказу от ответа
на вопрос, выходящий за пределы специальных познаний в силу не-
достаточного уровня развития науки либо невосполнимой недоста-
точности материалов.
В целом ряде случаев окончательный вывод хотя и может быть
установлен, однако лишь с той или иной степенью вероятности. В
этих ситуациях эксперт вынужден формулировать свои выводы в
вероятной форме, что отвечает одному из фундаментальных пред-
ставлений о гипотетической форме экспертного заключения как о
единственно возможной. При этом прежде всего следует иметь в
виду, что вероятный вывод не может быть произвольным предполо-
жением эксперта. Вывод в вероятной форме является объективным
результатом проведенного исследования и должен одновременно
содержать экспертную оценку степени вероятности (надежности)
полученных данных. В целом ряде экспертных исследований для
определения степени вероятности привлекаются методы прикладной
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
557
математической статистики при обработке количественных призна-
ков. Однако сложность производства некоторых экспертных иссле-
дований, в том числе судебно-психиатрических, обусловленная от-
сутствием или недостатком информации о распространенности
(встречаемости) тех или иных диагностически значимых признаков,
теоретическая неразрешенность определения их диагностической
ценности, трудности выделения психопатологических признаков,
доступных измерениям, порождают невозможность строго количе-
ственного определения вероятности. Поэтому эксперт правомочен
указывать степень вероятности словесно, в виде ориентирующей
градации. Однако это не лишает эксперта обязанности обосновать в
заключении свою оценку вероятности с указанием — почему ответ
на поставленный вопрос не дан в категоричной форме. При этом не-
допустима замена вероятных заключений предположительными,
когда употребление понятия вероятности выражает лишь неопреде-
ленность, без указания степени вероятности.
Однако если в экспертных исследованиях вероятностное заклю-
чение — один из возможных вариантов формулировки выводов, то
для консультативных заключений специалиста— это единственно
допустимая форма изложения результатов анализа. Выдвижение по-
добных гипотез реализует оценочную функцию пояснения специа-
листа, поскольку только при сопоставлении конечной экспертной
гипотезы с другими возможными может быть определена ее реаль-
ная обоснованность.
В качестве иллюстрации ценности гипотетических заключений
приведем пример консультации специалиста с последующим прове-
дением экспертного исследования.
Консультация специалиста составлена на основании обращения
адвокатского бюро от 23.08.2001 г., в котором содержится просьба
оценить целесообразность назначения экспертизы и ее вид в отно-
шении Т., обвиняемого по ч. 3 ст. 30 и п. «а» и «д» ч. 2 ст. 132, п. «а»
и «д» ч. 2 ст. 132, п. «а» и «д» ч. 2 ст. 132 УК РФ.
Как следует из обращения, Т., 1983 года рождения, 03.10.2000т.
был осужден по п. «д» ч. 2 ст. 132 к условной мере наказания за то,
что 27.05.2000 г. он совершил действия сексуального характера в
отношении несовершеннолетней. Согласно выписке из приговора, Т.
в этот день, около 21 часа, находясь в состоянии алкогольного опья-
нения, последовал за прошедшей мимо ранее незнакомой К. Зайдя в
558
Глава 8
подъезд дома, в котором та проживала, он вошел следом за ней в
лифт, где повернулся к ней и, закрыв рот одной рукой, преодолевая
ее сопротивление, запустил вторую руку под юбку и футболку и
стал трогать потерпевшую за грудь и половые органы, после чего
остановил лифт, продолжая свои действия и сопровождая их приме-
нением насилия и угрозой его применения. Когда К. удалось нажать
на кнопку и двери открылись, она оттолкнула Т. и выбежала из лиф-
та, однако он догнал ее на лестничной площадке между этажами и
там, вновь преодолевая сопротивление, попытался затащить потер-
певшую в угол к мусоропроводу. Снова, закрывая рукой рот, трогал
К. за грудь и половые органы. При этом, согласно показаниям по-
терпевшей, говорил, что «только потрогает» ее. Услышав шаги спе-
шившего на крики К. человека, Т. скрылся с места происшествия. В
ходе судебного заседания Т. не мог пояснить, «что на него вдруг
нашло в этот момент», полагал, что все произошло из-за его алко-
гольного опьянения.
Настоящее уголовное дело возбуждено в связи с новым обвине-
нием Т. в том, что 12.04.2001 г. в 14 часов 30 минут он пошел сле-
дом за несовершеннолетней С. Зайдя за ней в дом, где та проживала,
зажал ей рот, второй рукой стал хватать ее за различные части тела,
половые органы, разорвал на ней нижнее белье, однако своих дейст-
вий не завершил по не зависящим от него причинам. В этот же день
в 15 часов 30 минут Т. увидел несовершеннолетнюю Е., пошел за
ней. Войдя за ней в подъезд ее дома, на лестнице между вторым и
третьим этажами напал на потерпевшую, зажал ей рот, другой рукой
стал хватать ее за различные части тела, половые органы, но затем,
услышав, что в подъезд кто-то вошел, убежал. В тот же день около
16 часов 30 минут Т. проследовал за несовершеннолетней К. Когда
они оказались в подъезде дома, где та проживала, он вошел вместе с
потерпевшей в кабину лифта, привел его в действие, а затем зажал
ей рот. На пятом этаже Т. вывел потерпевшую из лифта, спустил с
нее брюки и стал трогать ее за грудь и половые органы. Затем вме-
сте с потерпевшей спустился на лестничную площадку между пятым
и четвертым этажами, где насильно ввел потерпевшей в рот свой
половой член, совершая насильственные действия сексуального ха-
рактера. На допросе Т. пояснил, что он ничего не мог с собой поде-
лать и остановить себя, чтобы не совершать этих действий.
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 559
Анализируя представленные данные, можно прийти к заключе-
нию, что они содержат описание отклоняющегося сексуального по-
ведения, соответствующего клинической картине патологического
сексуального влечения в виде раптофилии (стремление к насильст-
венному удовлетворению сексуальной потребности).
Диагностические критерии расстройств сексуального влечения
очерчивают круг девиантных (уклоняющихся от нормативных, об-
щепринятых) форм реализации сексуального влечения, характери-
зующихся стереотипностью, которая отражает стабильность патоло-
гического сексуального сценария. Как видно из представленных
описаний, у Т. примерно с 17 лет наблюдается формирование устой-
чивого сексуального стереотипа с воспроизведением однотипных
поведенческих характеристик: сходный выбор объекта влечения
(несовершеннолетние девушки), типичный стиль аномальной актив-
ности (насильственные, с преобладанием сексуально-эротических
элементов, действия), повторяющаяся манера территориального по-
ведения (подъезды и лифты). Указанные признаки позволяют с вы-
сокой степенью достоверности предполагать наличие у Т. рас-
стройств сексуального предпочтения, которые в соответствии с
действующей в настоящее время Международной классификацией
болезней 10-го пересмотра относятся к числу психических рас-
стройств (Класс V «Психические расстройства и расстройства по-
ведения», F65.8 «Другие расстройства сексуального предпочтения»).
Судебно-психиатрическое значение данных расстройств неод-
нозначно, в том числе не исключает невменяемость страдающих
ими лиц. Так, согласно данным Г. Е. Введенского (2000), процент
невменяемых среди лиц с парафилиями (расстройствами сексуаль-
ного влечения) составил 54,81 %, тогда как в отношении остальных
совершивших сексуальные правонарушения такое экспертное реше-
ние принималось в 15,79 %, т. е. в значительно меньшем числе на-
блюдений. Таким образом, при определенных условиях данные рас-
стройства могут рассматриваться в качестве самостоятельного
медицинского критерия невменяемости как «иное болезненное со-
стояние психики» (ст. 21 УК РФ). С учетом ст. 22 УК РФ («Уголов-
ная ответственность лиц с психическим расстройством, не исклю-
чающим вменяемость») юридическое значение данных расстройств
возрастает тем более. Некоторые из имеющихся данных (повторные
противоправные деяния, несмотря на недавний опыт осуждения за
560
Глава 8
аналогичное поведение, три эпизода насильственных сексуальных
действий в один день с небольшим промежутком во времени, его
ссылка на то, что он «ничего не мог с собой поделать и остановить
себя, чтобы не совершать этих действий») косвенно могут свиде-
тельствовать о существенном влиянии отмеченных расстройств на
его способность к сознательной регуляции своего поведения во вре-
мя совершения инкриминируемых ему деяний.
На основании изложенного следует признать назначение судеб-
ной экспертизы целесообразным в связи с обоснованными сомне-
ниями в способности Т. осознавать фактический характер и общест-
венную опасность своих действий или руководить ими во время
совершения инкриминируемых ему деяний (ст. 79 УПК РСФСР).
Наиболее оптимальной с учетом обстоятельств содеянного может
быть комплексная судебная сексолого-психиатрическая экспертиза с
постановкой вопросов о наличии у К., помимо иных психических
расстройств, патологии сексуального влечения и о степени их влия-
ния на поведение в исследуемых ситуациях.
Стационарная комплексная судебная психолого-сексолого-
психиатрическая экспертиза Т., 1983 года рождения, обвиняемого
по п. «а, д» ч. 2 ст. 132, ч. 3 ст. 30 УК РФ. Наследственность психи-
ческими заболеваниями не отягощена. Испытуемый старший из двух
детей в семье. Возраст матери при рождении— 25 лет, беремен-
ность и роды протекали нормально. Раннее развитие без особенно-
стей, был «спокойным ребенком, не доставлял родителям особых
хлопот», болел редко. Свою мать испытуемый характеризует как
добрую, жизнерадостную, общительную, веселую женщину. Она
имеет высшее образование, по профессии— учитель немецкого
языка. Отец строгий, также общительный и веселый, по профес-
сии — электромонтер. Брат на два года моложе, спокойный, доста-
точно общительный (в настоящее время студент первого курса ин-
ститута), отношения с подэкспертным теплые. Испытуемый с трех
лет посещал детские дошкольные учреждения, больше любил играть
один в «обычные мальчишеские игры» (машинки, конструктор и
т. п.), но от участия в подвижных играх с ребятами не отказывался,
дружил с 2-3 мальчиками. В шестилетнем возрасте (1989 г.) перенес
гепатит типа «А» (без осложнений) и травму головы без потери соз-
нания. Обращались за медицинской помощью: проводилась первич-
ная обработка раны (со слов), в последующем отмечал плохую пе-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 561
реносимость жары и духоты. До семи лет испытывал страх темноты.
В возрасте 8-10 лет у него были эпизоды снохождения, во время ко-
торых совершал однообразные действия (со слов матери). В 12 лет
(1995 г.) перенес аппендэктомию, осложнившуюся разлитым пери-
тонитом, по этому поводу длительное время находился в стациона-
ре. В школу был определен с семи лет. В младших классах учился
хорошо, проблем в общении со сверстниками не возникало, но «за-
водилой в кругу друзей никогда не был», «ничем не выделялся».
Отношения с одноклассниками складывались ровные, школьную
дисциплину не нарушал, конфликтов с преподавателями не было (из
показаний матери испытуемого). Предпочтение отдавал точным
наукам, из гуманитарных предметов — истории, хотя особого инте-
реса учеба в школе не вызывала. В 7-8-м классе (13-14 лет) начал
общаться с группой «дворовых» мальчишек, раз в неделю употреб-
ляли спиртные напитки (преимущественно пиво), с 14 лет начал ку-
рить. С этого времени у испытуемого ухудшилась успеваемость, пе-
риодически «прогуливал» занятия. Со стороны соседей замечаний к
испытуемому не было. С 14 лет испытуемый занимался спортом —
большим и настольным теннисом, футболом, учился играть на гита-
ре. Свободное время проводил в компании друзей, но дискотеки по-
сещать не любил (считал, что неловок, не умеет танцевать), дома
смотрел телевизор, изредка читал, преимущественно исторические
книги. После 9-го класса поступил по совету родителей на первую
ступень государственной академии водного транспорта, получил
специальность электросварщика. Учился успешно, отношения с со-
курсниками и преподавателями складывались нормальные, дисцип-
линарных нарушений не было. Половое влечение — с 14 лет, отме-
чает постепенное возрастание его интенсивности. В возрасте 16 лет
совершил первый половой акт с 15-летней девушкой. По его словам,
в 1999-2000 гг. 2-3 раза пытался совершить насильственные сексу-
альные действия с несовершеннолетними девушками, в тот период
задержан не был. В мае 2000 г., находясь в состоянии алкогольного
опьянения, совершил развратные действия в отношении несовер-
шеннолетней К., задержан правоохранительными органами. Свой
поступок объяснить не смог, говорил, что «не мог преодолеть воз-
никшее влечение». 3.11.2000 г. был осужден по п. «д» ч. 2 ст. 132
УК РФ к четырем годам лишения свободы условно. До суда старал-
ся находиться дома, опасаясь повторения поступков, однако и в этот
562
Глава 8
период также 2-3 раза совершал насильственные сексуальные дей-
ствия; находился в трезвом состоянии. После осуждения, в марте
2001 г. (17 лет), вновь пытался совершить насильственные сексуаль-
ные действия в отношении девушки 20-21 года, был остановлен
мужем потерпевшей. Участковый милиционер сообщил о правона-
рушении родителям испытуемого. Вместе с матерью обращался за
помощью к психологу, посещал два медицинских центра (докумен-
тация не представлена, сведения с его слов).
Из материалов настоящего уголовного дела известно, что Т. об-
виняется в том, что 12 апреля 2001 г. совершил насильственные дей-
ствия сексуального характера в отношении несовершеннолетних С.
(1987 г. р.), Е. (1987 г. р.), К. (1986 г. р.) при следующих обстоятель-
ствах: около 14 часов 30 минут, находясь на станции метро, увидел
ранее ему незнакомую несовершеннолетнюю С., зашел за ней в
подъезд, где на лестничной площадке, закрыв ей рот рукой, стал
снимать колготки и трусы, трогал ее тело. В тот же день около
15 часов 30 минут он, находясь в том же районе, последовал за Е. в
подъезд дома. Дождавшись девушку, он закрыл ей рот рукой, сказал,
что не собирается ее насиловать, а «только потрогает», и совершил
насильственные действия сексуального характера, аналогичные опи-
санным ранее. Около 16 часов 30 минут того же дня в подъезде, в
лифте, закрыл рот рукой несовершеннолетней К., совершил с ней
сексуальные действия насильственного характера (в том числе тре-
бовал взять половой член в рот, но семяизвержения у него не было).
Знакомые потерпевшей девушки задержали его. Давая показания, Т.
вину свою признавал, объяснял, что вступать с потерпевшими в по-
ловую связь не собирался, а хотел только «потрогать интимные мес-
та девушек», по третьему факту он показал, что совершил это пра-
вонарушение, так как «решил довести начатое до конца после двух
попыток». Не мог объяснить причины своего поведения, говорил,
что, когда видел девушек, возникало «непреодолимое» желание; по-
нимал, что этого делать нельзя, но «не мог с собой ничего сделать»,
«не мог остановиться». Отмечал, что помнит происходившее отры-
вочно. Из акта медицинского освидетельствования известно, что
признаков употребления алкоголя у Т. выявлено не было.
При амбулаторном освидетельствовании в Центре им. В. П. Сер-
бского в психическом состоянии отмечалось следующее: испытуе-
мый в сознании, всесторонне ориентирован, доступен контакту, по
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 563
существу и достаточно полно отвечал на вопросы. Правильно пони-
мал цель экспертизы, переживал по поводу привлечения к уголов-
ной ответственности. Последовательно излагал анамнестические
сведения. При расспросе о правонарушении объяснял свое поведе-
ние тем, что «не смог преодолеть свое желание потрогать девочек за
интимные места». Расстройств мышления, памяти, продуктивной
психотической симптоматики не обнаруживалось. При эксперимен-
тально-психологическом исследовании выявлялись достаточный
интеллектуальный уровень испытуемого, доступность выполнения
основных мыслительных операций с выделением существенных
функциональных предметных свойств. Мнестических расстройств и
нарушений умственной работоспособности выявлено не было. При
исследовании ассоциативной сферы отмечались невысокие возмож-
ности мыслительных операций абстрагирования. При исследовании
индивидуально-психологических особенностей признаков снижения
интеллектуально-волевого контроля над эмоциональной сферой и
поведением выявлено не было; не отмечалось склонности к агрес-
сивному реагированию и насильственным действиям.
При проведенном сексологическом исследовании было выявле-
но следующее: с 14 лет у испытуемого поллюции, испугался, «ду-
мал, что это ненормально», успокоился, узнав от друзей, что это
проявление сексуальности. Содержанием эротических сновидений
были сексуальные действия с девушками, тела и лица которых видел
нечетко, наиболее ярко — грудь и половые органы. С этого же воз-
раста мастурбация, в фантазиях — эротические и сексуальные дей-
ствия с девушками; семяизвержения никогда не было, испытывал
лишь «приятные ощущения». В возрасте 14 лет при виде женского
белья внезапно возникало сильное сексуальное возбуждение, отме-
чалась эрекция, мастурбировал, при этом никогда не представлял
себя в женской роли. Подобные действия осуществлял до последне-
го времени. С 15 лет при мастурбации представлял эпизоды из пор-
нографических фильмов; в качестве партнерш фигурировали знако-
мые девушки, при этом наиболее острые ощущения возникали,
когда представлял половой акт в «замкнутом пространстве». Сексо-
логом было сделано заключение о наличии у подэкспертного поли-
морфного синдрома (гетеросексуальная эфебофильная раптофилия,
трансвестизм двойной роли, фетишизм), анэякуляторное расстрой-
ство. Комиссия пришла к заключению, что в период совершения
564
Глава 8
правонарушения испытуемый не обнаруживал признаков временно-
го психического расстройства. В связи с полиморфностью и сложно-
стью выявленных сексуальных расстройств с целью оценки характе-
ра и степени их влияния на поведение испытуемого в момент
совершения инкриминируемых ему деяний рекомендовано проведе-
ние стационарной комплексной судебной психолого-сексолого-
психиатрической экспертизы.
При настоящем комплексном обследовании в стационаре Цен-
тра выявлено следующее. Соматическое состояние. Испытуемый
нормостенического телосложения, умеренного питания. Кожные
покровы бледные, умеренно влажные, тургор нормальный. В правой
подвздошной области рубец после аппендэктомии, в нижних отде-
лах живота по средней линии послеоперационный рубец (срединная
лапаротомия по поводу разлитого перитонита в 1995 г.); на передней
и боковых поверхностях правой голени следы перенесенной пио-
дермии. Видимые слизистые чистые, нормальной окраски. Подкож-
ный жировой слой развит умеренно, распределен равномерно. В
легких дыхание везикулярное. Тоны сердца ясные, ритмичные;
пульс 85 ударов в минуту, ритмичный, удовлетворительного напол-
нения. Артериальное давление 110/70 мм рт. ст. Живот при пальпа-
ции мягкий, безболезненный. Печень у края реберной дуги, безбо-
лезненна при пальпации. В правой паховой области в вертикальном
положении вдоль паховой связки пальпируется округлое безболез-
ненное образование плотно-эластической консистенции размером
3x3 см. Почки не пальпируются. Симптом поколачивания отрица-
тельный справа и слева. Физиологические отправления не наруше-
ны. При неврологическом исследовании выявлены признаки вегето-
сосудистой дистонии (гипергидроз ладоней и стоп, тремор языка,
кистей рук, расширение рефлексогенных зон). Эндокринологом бы-
ло сделано заключение о соответствии соматоэндокринного разви-
тия возрасту. На рентгенограмме кистей дифференцирование скеле-
та соответствует 18-18,5 года. На краниограмме структура костей
черепа не изменена, форма и размеры турецкого седла обычные,
диафрагма седла обызвествлена. На электроэнцефалограмме обна-
ружены выраженные диффузные патологические изменения био-
электрической активности мозга органического характера с призна-
ками дисфункции срединных структур и снижением реактивности
коры головного мозга. При функциональных нагрузках отмечается
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
565
увеличение числа медленной активности в лобной области, появле-
ние билатерально-синхронных вспышек тета- и дельта-частот. Сде-
лано заключение о дисфункции диэнцефально-стволовых отделов.
На реоэнцефалограмме — изменение тонуса артерий в бассейнах
сонной и позвоночной артерий по дистоническому типу; асимметрия
кровенаполнения в бассейне сонной артерии; затруднение венозного
оттока (по дефицитарному типу). На эхоэнцефалограмме — смеще-
ние срединных структур не определяется, гидроцефальные признаки
отсутствуют; выявлено небольшое количество дополнительных ла-
териальных эхосигналов. При офтальмологическом исследовании
выявлена анизокория D>S; фотореакции живые; передние отрезки
глазных яблок без патологии, преломляющие среды прозрачны;
глазное дно без патологии. Консультация хирурга: правосторонняя
паховая грыжа; рекомендовано оперативное лечение в плановом по-
рядке.
Психическое состояние. Испытуемый в сознании, всесторонне
ориентирован, доступен контакту. Опрятен, следит за своим внеш-
ним видом. В беседу вступает охотно, но держится настороженно,
сдержан в эмоциональных проявлениях. Во время разговора сохра-
няет одну позу, отвечает тихим голосом, опустив голову. Отношение
к беседе пассивное, ответы нередко односложные. Постепенно, по-
сле установления доверительного контакта стал менее напряжен,
дружелюбен; откровенно рассказывает о своих переживаниях. Ми-
мика и речь выразительные, эмоциональные реакции адекватны.
Держится подчеркнуто скромно, вежлив, стремится произвести хо-
рошее впечатление. На вопросы отвечает с готовностью, развернуто,
в плане заданного; внимателен, ответы продумывает; проявляет
инициативу в продолжении беседы. Стремится преподнести себя как
человека доброго, эмоционально теплого; высказывает сожаление по
поводу содеянного, переживает, что причинил горе матери. Сведе-
ния о себе сообщает последовательно; характеризует себя как «спо-
койного», «в меру общительного», «неконфликтного», «незлопамят-
ного»; отмечает, что склонен сдерживать эмоциональные прояв-
ления, особенно отрицательные переживания. В конфликтных
ситуациях в ответ на обиду предпочитает «промолчать», вспыльчи-
вости, агрессивности, раздражительности у себя не отмечает. Редко,
в состоянии алкогольного опьянения, может «высказать то, что дав-
но копил в себе». Считает себя самостоятельным человеком, ориен-
566
Глава 8
тирующимся в основном на собственные суждения. Сообщает, что
фон настроения обычно ровный, к резким его изменениям испытуе-
мый не склонен. Возникающие колебания ситуативно обусловлены.
Внутрисемейные отношения характеризует как теплые, но от-
мечает, что о своих увлечениях, переживаниях, друзьях, отношениях
с девушками родным не рассказывает. Испытуемый общается в ос-
новном с парнями; считает, что пользуется авторитетом у сверстни-
ков, поскольку он верный, надежный товарищ. Отношения с девуш-
ками «не ладились» со школы, в младших классах возникали
конфликты — «девчонки ябедничали». В 9-м классе был влюблен в
девушку, проявлял к ней интерес, хотел вступить в сексуальные от-
ношения, но дальнейшего развития «роман» не получил. В описании
своих чувств испытуемый затрудняется; характеристики родных,
знакомых отличаются скудностью, однообразностью: «нормаль-
ный», «обычный», «спокойный», «добрый»; не смог описать, чем
отличается по характеру от брата, почему нравится общаться имен-
но с двумя ребятами, которых считает друзьями. Считает себя «не
вполне здоровым». Говорит, что со слов матери знает об эпизодах
снохождения в возрасте 8-10 лет, во время которых выполнял сте-
реотипные действия. Рассказывает, что в 15-летнем возрасте испы-
тывал озабоченность своей внешностью, казался себе слишком пол-
ным, посещал тренажерный зал. Спиртные напитки употребляет с
14 лет, в компании друзей выпивает 2-4 бутылки пива или 150-200 г
водки 2-3 раза в неделю. Алкоголь испытуемый переносит хорошо,
отмечает улучшение настроения, легкость установления межлично-
стных контактов. При употреблении большого количества спиртно-
го (до 0,5 л водки) возникали состояния, когда отдельные эпизоды
происходящего «помнил смутно». 4-5 раз курил анашу, обманов
восприятия не испытывал, окружающее было «как в тумане».
Половое влечение с 14 лет, его интенсивность постепенно воз-
растала. В возрасте 15 лет начал фантазировать на тему совершения
насильственных сексуальных действий с девушками одного с ним
возраста. Представления появлялись внезапно, без его желания, с
большей частотой в весенний период; бороться с ними не пытался,
так как подобные мысли были приятны. Еще до начала половой
жизни, в 16-летнем возрасте, возникло влечение к совершению на-
сильственных сексуальных действий; 2-3 раза пытался реализовать
возникшее влечение. В 16 лет совершил первый половой акт
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 567
с 15-летней девушкой, не завершившийся семяизвержением и ор-
газмом. Рассказывает, что тогда же возникло чувство, что в ощуще-
ниях от контакта с девушкой по обоюдному согласию «чего-то не
достает». Сообщает, что с этого времени стал испытывать сексуаль-
ные влечения, когда видел девушек 14-15 лет. В отдельных случаях
влечение возникало «спонтанно». Отмечает, что при этом начина-
лось сердцебиение, чувствовал «жжение в груди», возникала эрек-
ция. Вначале не понимал, какие именно действия хотелось совер-
шить («хотелось близости»); в дальнейшем желания стали более
определенными: «хотелось потрогать», «пощупать». В отдельных
случаях испытуемый пытался бороться с возникшим влечением:
старался отвлечься на окружающее, представлял возможные послед-
ствия своих действий, однако это не помогало. Испытуемый подчер-
кивает «непреодолимость» возникающих влечений, но рассказывает,
что иногда, понимая, что ничего не препятствует совершению про-
тивоправных действий, «с собой не боролся». Во время совершения
сексуальных действий ощущал себя поглощенным происходящим,
однако продолжал следить за окружающей обстановкой (слышал,
как хлопала дверь в подъезде, кто-то спускался по лестнице, выхо-
дил из квартиры и т. п.). Отмечает, что отдельные эпизоды соверше-
ния насильственных действий «помнит смутно». После совершения
сексуальных действий испытывал «облегчение»: ощущал «внутрен-
ний комфорт», «физический подъем», улучшение настроения. «Уг-
рызений совести» по поводу содеянного не испытывал. После пер-
вого правонарушения на следующий день чувствовал себя так,
«будто бы ничего не произошло». Если возникшее влечение удовле-
творить не удавалось, в течение 1,5-2 часов отмечал дискомфорт,
напряжение, раздражительность. Сообщает, что влечения возникали
на фоне «нормального» настроения и были ему приятны. Отмечает,
что практически всегда оценивал окружающую обстановку, воз-
можность реализации своих побуждений. Считает себя психически
«не вполне здоровым», объясняя это тем, что «нормальный так не
поступал бы». «Ущербным», «неполноценным» вследствие невоз-
можности совершать обычные половые акты себя не считает. Соде-
янное объясняет «непреодолимостью» влечений, в качестве «доказа-
тельства» с некоторой рисовкой приводит довод: «Горький опыт
прошлого осуждения должен был бы служить уроком». Формально
раскаивается, однако на вопрос, как поступил бы, окажись снова в
568
Глава 8
этих ситуациях, отвечает: «Не знаю». Говорит, что должен нести
ответственность за противоправные действия, но «лучше лечиться».
О правонарушении вначале говорит уклончиво, опустив глаза, ти-
хим голосом. В последующем становится достаточно откровенным и
обнаруживает спокойное отношение к содеянному; сочувствия к
пострадавшим не выражает, в создавшейся ситуации жалеет своих
родителей.
В отделении постепенно адаптировался, настроение ровное, по-
ведение правильное. Держится уверенно, независимо, с испытуемы-
ми общается по собственной инициативе; доброжелателен и сдер-
жан, вежлив с окружающими и медицинским персоналом. Мыш-
ление испытуемого характеризуется нормальным темпом, суждения
логичны, последовательны, самостоятельны. Отдельные высказы-
вания о правонарушении поверхностны, облегченны. Кругозор, за-
пас общеобразовательных знаний соответствует возрасту и полу-
ченному образованию. Расстройств памяти не выявлено.
Эмоциональные реакции адекватны контексту разговора, вырази-
тельные. Психотическая симптоматика не выявляется, суицидаль-
ные мысли, тенденции не обнаруживаются. К своему состоянию
критичен, ориентирован в судебно-следственной ситуации, понима-
ет цель экспертизы и возможные последствия ее заключения; пере-
живает за ее исход.
По результатам экспериментально-психологических исследова-
ний, проведенных в динамике, на первый план выступают черты
личностной дисгармонии и нерезко выраженной психической незре-
лости испытуемого. Гиперсоциальность, стремление продемонстри-
ровать свою уступчивость, сдерживание открытых внешнеобви-
няющих реакций сочетаются с агрессивными тенденциями, низкой
эмпатией, эмоциональной холодностью, индивидуалистичностью,
склонностью ориентироваться на внутренние критерии и оценки.
Стремление к повышенному самоконтролю и вытеснению негатив-
ных переживаний выступает наряду со склонностью к накоплению
психического напряжения и трудностями саморегуляции в субъек-
тивно сложных ситуациях. Обнаруживаются недостаточно сформи-
рованная психосексуальная идентичность, слабость собственной
полоролевой идентификации и восприятия полов. Отмечаются фик-
сированность на вопросах пола, конфликтность переживаний и
внутреннее напряжение, связанное с взаимодействием между муж-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 569
чинами и женщинами, некоторая эмоциональная дезорганизация и
снижение интеллектуального контроля в подобных ситуациях. На
фоне достаточного интеллектуального уровня отмечается нерезко
выраженная тенденция к конкретности мышления. Вместе с тем
мыслительные операции выполняются преимущественно на поня-
тийном и функциональном уровне. Понимание условного смысла,
установление причинно-следственных связей адекватны. Отмечают -
ся некоторые колебания работоспособности и внимания. Мнестиче-
ские процессы без нарушений. При сексологическом обследовании
было выявлено следующее. Соматосексуальное развитие испытуе-
мого соответствует возрасту. При психофизическом обследовании у
Т. выявляются статистически значимые реакции на предъявление
визуальных стимулов гетеросексуального эфебофильного и гомо-
сексуального эфебофильного характера. Статистически значимые
эмоциональные реакции при положительных вербальных ответах на
вопросы о сексуальном возбуждении при испуге партнерши, о полу-
чении удовольствия при принуждении женщины к половому акту, о
сексуальном влечении к несовершеннолетним девочкам. По резуль-
татам направленного экспериментально-психологического исследо-
вания обнаруживаются: андрогинный тип полоролевой идентично-
сти, личностная незрелость, при когнитивной интериоризации
мужской половой роли отсутствие смысловой и эмоциональной (т. е.
нормы социального поведения формально знаемы, но не влияют на
регуляцию поведения), амбивалентное эмоциональное отношение к
образу женщины, нарушение возрастных представлений о половых
ролях, предпочтение в качестве сексуального партнера незрелого по
возрасту объекта женского пола, недостаточная дифференцирован-
ность паттернов поведения в ситуациях, релевантных половому са-
мосознанию. Было сделано заключение о наличии у испытуемого по-
лиморфного парафильного синдрома (раптофилия с фиксированным
выбором гетеросексуального эфебофильного объекта, фетишистский
трансвестизм), AER (анэякуляторное расстройство), дисгармонии пу-
бертата (задержка психосексуального развития при нормативном сома-
тосексуальном), искажении половой идентичности.
На основании изложенного комплексная экспертная комиссия
пришла к заключению о том, что у Т. имеются признаки органиче-
ского поражения головного мозга с синдромом расстройств влече-
ний, дисгармонией пубертата и полиморфным парафильным син-
570
Глава 8
дромом (по МКБ-10: F07.0 «Органическое расстройство личности и
поведения вследствие болезни, повреждения или дисфункции го-
ловного мозга»; F65,6 «Множественные расстройства сексуального
предпочтения»). Об этом свидетельствуют данные анамнеза о пере-
несенной им черепно-мозговой травме, неврозоподобных наруше-
ниях (страхи темноты в детстве и эпизоды снохождений) и церебра-
стенической симптоматики (непереносимость жары, духоты,
поездок в транспорте). К имеющейся церебральной органической
неполноценной почве в подростковом возрасте присоединилась дис-
гармония соматосексуального (протекало нормативно) и психосек-
суального созревания (было задержанным), сопровождающаяся ста-
новлением синдрома расстройств влечений (агрессивно-сексуальное
содержанием фантазий, навязчивые размышления о совершении на-
сильственных сексуальных действий, возникновение собственно
патологического влечения с ощущением «неодолимости», борьбой
мотивов, вегетативным компонентом и реализацией), повторными
стереотипными криминальными поведенческими актами, сопровож-
давшимися частично измененным восприятием окружающего, сома-
топсихическим гедонистическим аффектом. Указанный диагноз
подтверждается и результатами настоящего комплексного обследо-
вания, при котором, наряду с остаточной неврологической симпто-
матикой, нарушениями биоэлектрической активности головного
мозга, изменениями на реоэнцефалограмме, у испытуемого выявля-
ются черты личностной дисгармонии, нерезко выраженной незрело-
сти, искажение половой идентичности в сочетании с выраженными
расстройствами в сфере сексуального влечения (раптофилия с фик-
сированным выбором гетеросексуального эфебофильного объекта)
при достаточном тем не менее критическом осознании своих по-
ступков. Выявленное у Т. психическое расстройство, не исключаю-
щее вменяемости, в период совершения инкриминируемых ему дея-
ний ограничивало его способность в полной мере осознавать
фактический характер и общественную опасность своих действий и
руководить ими (ч. 1 ст. 22 УК РФ). В настоящее время Т. может
осознавать фактический характер своих действий и руководить ими,
он также может предстать перед судом. По своему психическому
состоянию в случае осуждения он нуждается в принудительном на-
блюдении и амбулаторном лечении у психиатра в местах лишения
свободы в соответствии с ч. 2 ст. 22, п. «в» ст. 97, ч. 2 ст. 99 УК РФ-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 571
3. Этическая допустимость используемых специалистом оце-
ночных категорий при анализе осуществленных экспертных иссле-
дований становится одним из ведущих принципов, поскольку дан-
ный вид деятельности есть косвенная форма взаимодействия с
коллегами. В данном случае необходимо руководствоваться «Кодек-
сом профессиональной этики психиатра», принятом на Пленуме
Правления Российского общества психиатров 19 апреля 1994 г., в
частности, его ст. 11, регулирующей взаимоотношения внутри про-
фессионального сообщества: «Во взаимоотношениях с коллегами
главными этическими основаниями служат честность, справедли-
вость, порядочность, уважение к их знаниям и опыту, а также готов-
ность передать свои профессиональные знания и опыт...
Долг психиатра — беспристрастно анализировать как собствен-
ные ошибки, так и ошибки своих коллег. Выражение несогласия с
их мнениями и действиями или критика в их адрес должны быть
объективными, аргументированными и неоскорбительными. Психи-
атр должен избегать отрицательных высказываний о работе коллег в
присутствии пациентов или их родственников, за исключением слу-
чаев, связанных с обжалованием действий врача. Попытки завоевать
себе авторитет путем дискредитации коллег не этичны.
Моральная обязанность психиатра— активно препятствовать
практике бесчестных и некомпетентных коллег, как и различного
рода непрофессионалов, наносящих ущерб здоровью пациентов».
Таким образом, ведущими этическими принципами при осуще-
ствлении рецензирования становятся беспристрастность, объектив-
ность, аргументированность и неоскорбительность. Консультанту-
специалисту должно быть предписано избегать формулировок, ума-
ляющих честь, достоинство и деловую репутацию своих коллег по
профессии, а также участников процесса и иных лиц. Терминологи-
ческий арсенал при оценивании экспертного исследования должен
исчерпываться исключительно правовыми категориями, отражаю-
щими необходимые правовые требования к заключению эксперта и
исключать их аналоги, ставящие под сомнение репутацию конкрет-
ных экспертов (неполнота— недобросовестность, отсутствие все-
сторонности — тенденциозность, научная необоснованность —
профессиональная некомпетентность).
Другой этической стороной деятельности специалиста является
возможность его последующего участия в деле уже в качестве экс-
572
Глава 8
перта. Хотя современное законодательство устраняет из числа пре-
пятствий к привлечению сведущего лица как эксперта его участие в
деле в качестве специалиста, особая ситуация возникает, если его
письменное заключение явилось одним из оснований для возникно-
вения у суда сомнений в выводах предыдущей экспертизы и назна-
чения повторной, в которой предполагается его участие. Тем самым
специалист уже высказал свое мнение относительно вопросов, под-
лежащих экспертному разрешению. Данное обстоятельство способно
поставить под сомнение его объективность и беспристрастность при
проведении повторной экспертизы, в связи с чем он не может участво-
вать в ее производстве в качестве эксперта и подлежит отводу.
В качестве примера рецензирования уже проведенного эксперт-
ного исследования может быть приведена следующая консультация
специалиста.
Консультация специалиста составлена на основании обращения
адвоката с просьбой оценить полноту и научную обоснованность
акта амбулаторной комплексной психолого-психиатрической экс-
пертизы в отношении потерпевшей Б.
Как следует из представленных материалов, настоящая ком-
плексная психолого-псхиатрическая экспертиза была проведена в
отношении Б., 1977 года рождения, которая с детства отставала в
физическом и психическом развитии, в 3 года на фоне высокой тем-
пературы впервые перенесла судорожное состояние. Школьную
программу она не усваивала, и в возрасте 7 лет была осмотрена пси-
хиатром, диагностировавшим у нее олигофрению в степени умерен-
но выраженной дебильности. Обучалась во вспомогательной школе,
однако и с облегченной программой также справлялась с трудом. В
возрасте 10 лет у нее отмечалась серия из 7 судорожных приступов с
потерей сознания, в ходе стационарного лечения ей был установлен
диагноз олигофрении в степени дебильности с эписиндромом. В по-
следующем судорожные приступы с потерей сознания, непроиз-
вольным мочеиспусканием возникали от нескольких раз в месяц до
нескольких раз в день. В 1992 г. (т. е. в возрасте 15 лет) диагноз был
изменен на: «Эпилепсия со слабоумием», в 1993 г. ей была установ-
лена III группа инвалидности (так указано в акте экспертизы, однако
согласно представленной справке отдела социальной защиты насе-
ления от 12 октября 2001 г., ей 14 апреля 1992 г. была назначена со-
циальная пенсия как инвалиду с детства II группы; по показаниям
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
573
матери, до совершеннолетия дочери она являлась ее опекуном). По-
сле окончания 9 классов вспомогательной школы нигде не работала,
еще дважды лечилась в стационарных условиях с диагнозами: «Эпи-
лепсия со слабоумием», «Органическое поражение головного мозга
с большими судорожными припадками».
Настоящее уголовное дело было возбуждено на основании заяв-
ления Б. от 11.08.2001 г., в котором она указала, что в ночь с 10 на
11.08 была изнасилована двумя не известными ей ранее мужчинами.
В результате проведения амбулаторной комплексной психолого-
психиатрической экспертизы 12.09.2001 г. было дано заключение,
что Б. обнаруживает признаки психического расстройства в форме
эпилепсии с полиморфными пароксизмальными состояниями и уме-
ренно выраженными изменениями личности. Однако было отмече-
но, что «с учетом ее психических особенностей» Б. могла правильно
воспринимать как фактическую сторону, так и внутреннее, смысло-
вое содержание обстоятельств, имеющих значение для дела, и да-
вать о них правильные показания; также было указано, что Б. могла
понимать характер и значение совершаемых в отношении нее дейст-
вий и оказывать сопротивление.
Анализируя представленный акт амбулаторной судебно-
психиатрической экспертизы, следует отметить ряд существенных
недостатков, затрудняющих его оценку как средства доказывания, в
частности, препятствующих анализу установленных экспертами
фактических данных.
1. Анализ уже криминальной ситуации в данном случае не толь-
ко формально предусмотрен экспертным заданием (вопросы об ин-
дивидуально-психологических особенностях Б., которые могли су-
щественно повлиять на ее поведение в исследуемой ситуации; о ее
психическом состоянии в ситуации, составляющей содержание уго-
ловного дела; о ее способности понимать характер и значение со-
вершавшихся с ней действий и оказывать сопротивление с учетом
индивидуально-психологических особенностей и содержания иссле-
дуемой ситуации), но и предопределен самой сутью экспертизы по-
терпевших, предметом которой является установление способности
«правильного восприятия обстоятельств, имеющих значение для
дела» (ст. 196 УПК РФ). Не случайно поэтому среди задач подобно-
го вида экспертиз указывается на анализ условий восприятия ин-
формации, а также оценку содержания, степени объективной и субъ-
574
Глава 8
ективной значимости и сложности для подэкспертного восприни-
маемых им событий (Кудрявцев И. А., 1999).
Столь же неоправданной выглядит тактика экспертов в отноше-
нии поведения подэкспертной уже в ходе следственных действий,
поскольку они ограничиваются весьма кратким, укладывающимся в
четыре строки, изложением общей канвы событий, суммируя пока-
зания потерпевшей от 11, 14 и 24.08.01 г. и в ходе очной ставки с
обвиняемым Л., причем описание произошедшего последним вовсе
опускается. Обозначение же всех упомянутых показаний потерпев-
шей как «полного и последовательного рассказа» вступает в резкий
диссонанс с реальным содержанием ее показаний в каждом случае.
Так, в своем первоначальном заявлении 11.08.01 г. Б. указала, что
после совершенных в лесу Вадимом и Петром орально-генитальных
актов Вадим повалил ее на землю и совершил насильственный по-
ловой акт в естественной форме, что затем сделал и Петр. В показа-
ниях 11.08.01 г. в 9 часов она уже утверждает, что если Вадим со-
вершил в отношении нее «изнасилование и насильственные
действия сексуального характера», то Петр — лишь «насильствен-
ные действия сексуального характера». В тот же день в 13 часов 50
мин потерпевшая дала более развернутые показания, в которых рас-
сказала, что после двукратной фелляции с обоими обвиняемыми Ва-
дим уложил ее на заднее сиденье машины, где совершил половой
акт во влагалище, чередуя его с орально-генитальной стимуляцией.
После того как она, оправившись, вернулась к машине, согласно ее
рассказу, Вадим совершил повторный половой акт. При этом она
утверждала, что Петя к ней больше не подходил и во влагалище по-
лового акта не совершал. Одновременно она не рассказывает об
анальных контактах и сообщает о семяизвержении Вадима только в
момент фелляции, совершенной им наедине с потерпевшей уже ут-
ром 11.08.01г. Существенно меняются показания потерпевшей
14.08.01 г., где рассказ обрастает новыми деталями, значительно
расширяется по сравнению с прежними описаниями и становится
довольно сумбурным в целом, последовательность событий и осу-
ществлявшихся действий при этом выглядит по-новому. Вновь по-
терпевшая указывает, что «Петька» совершал с ней половой акт во
влагалище, причем, по ее утверждению, у него произошло семяиз-
вержение. Здесь же впервые появляется упоминание об анально-
генитальном контакте с Вадимом, совершенном им около автома-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 575
шины, при этом «Петька стоял сбоку, улыбался и пил пиво». На оч-
ной ставке с Л. она, однако, показала, что анальный контакт был со-
вершен Вадимом на заднем сиденье машины, Л. же она в этот мо-
мент не видела. Впечатление противоречивости приведенных
показаний усиливается при сопоставлении их с некоторыми иными
доказательствами по делу. Например, в заключении судмедэксперта-
биолога указано, что в мазке и на тампоне с содержимым влагалища
спермы не обнаружено, в связи с чем убеждение потерпевшей о со-
вершенном с ней Л. завершенного полового акта нельзя счесть убе-
дительным. В деле также имеются показания дяди потерпевшей, ко-
торому при встрече непосредственно после случившегося, точнее в
7 часов 20 мин 11.08.01 г., племянница сказала, что ее избили, после
чего пытались изнасиловать.
В связи с изложенным используемые фразы при описании пси-
хического состояния («о ситуации правонарушения рассказывает,
видимо волнуясь, в соответствии со своими показаниями на допро-
сах») или при изложении результатов психологического исследова-
ния («рассказывает о случившемся с ней подробно, последователь-
но, в соответствии с показаниями, приведенными в уголовном
деле») явно недостаточны. Остается непонятным, в соответствии с
какими именно показаниями рассказанное Б. на экспертизе соотно-
сится, поскольку сами по себе ее показания в ходе следствия, как
видно из изложенного выше, претерпевали различные изменения,
подчас весьма существенные. Несмотря на то, что оценка степени
достоверности показаний является исключительной прерогативой
правоохранительных органов, эти и другие противоречия и несоот-
ветствия в ее показаниях при экспертном исследовании должны бы-
ли быть подвергнуты прицельному рассмотрению и разъяснению в
ходе клинического интервью с целью исключения, возможно, лежа-
щих в их основе психопатологических нарушений или патопсихоло-
гических механизмов. В целом подобный анализ представляется
обязательным в свете оценки способности к даче Б. правильных по-
казаний, возможности пользоваться своими процессуальными пра-
вами в полной мере, что в данном случае является одной из цен-
тральных задач экспертного исследования, тем более что предмет
экспертизы потерпевшего предусматривает особую оценку сохран-
ности способности давать правильные показания (ст. 196 УПК РФ),
нарушение которой, например, у лиц с психическим инфантилизмом
576
Глава 8
может происходить изолированно, т. е. вне зависимости от способ-
ности правильно воспринимать значимые обстоятельства.
Таким образом, независимо от того, были или нет представлены
экспертам все упомянутые материалы, их неучтенность, а также
устранение от прицельного сопоставительного анализа юридически
значимых обстоятельств в ходе подготовки экспертного заключения
позволяют расценивать последнее как не в полной мере раскрываю-
щее психическое состояние подэкспертной и ее поведение в момент
исследуемых ситуаций (криминальной и следственной).
2. Все сказанное выше обусловливает равную вероятность
иных, нежели содержащихся в акте, экспертных гипотез. Основа-
ниями для их выдвижения является ряд обстоятельств дела, недоуч-
тенных либо вовсе не учтенных экспертами.
Во-первых, имеются данные о своеобразии психического со-
стояния потерпевшей в период дачи ею показаний. Так, сама Б.
11.08.01 г. показывала, что утром этого дня ей «было очень плохо: я
ориентировалась плохо и точно не могу сказать, где и в каком месте
я рассталась с Вадимом». Позднее, 14.08.01 г. она заявила, что
11.08.01 г. в ходе допроса прокурором района «была в состоянии
шока», «плохо себя чувствовала», чем объясняла ряд несоответствий
в своих описаниях случившегося. Врач, осматривавшая потерпев-
шую 11.08.01 г., показала, что Б. была сильно возбуждена, ее со-
стояние она охарактеризовала как «истерическое», будучи взволно-
ванной, рассказывала обо всем «быстро». Указанные описания
могут быть истолкованы как проявления острой аффективной реак-
ции с характерной для нее фазой аффективного субшока, когда на-
блюдается психогенное сужение сознания с концентрацией внима-
ния на узком круге психотравмирующих событий, дезорганизацией
психической деятельности, переживанием острого страха, выражен-
ными вазовегетативными реакциями. В этих случаях нередко разви-
вается психомоторное возбуждение с повышенной суетливостью,
хаотичностью и бесцельностью движений, которые сопровождаются
недостаточным учетом ситуации и последствий своих поступков.
Судебно-психиатрическое значение таких патологических реакций
заключается в том, что при аффективных состояниях, сопровож-
дающихся психогенной дезорганизацией психической деятельности
на фоне глубокого аффективного сужения сознания (вплоть до из-
менений по типу сумеречного при аффективно-шоковых вариантах),
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
577
существенно нарушается восприятие окружающего, что препятству-
ет реализации актуальной возможности понимать характер и значе-
ние осуществляющихся действий.
Во-вторых, имеются и другие данные, не позволяющие исклю-
чить влияние на восприятие потерпевшей в период исследуемой си-
туации иных психопатологических факторов. Сама потерпевшая не-
однократно в своих показаниях сообщала, что в ходе происходивше-
го у нее развилось судорожное состояние. 11.08.01 г. она показала,
что у нее начались судороги, и она упала на землю, это в дальней-
шем повторилось: «Мне было плохо, у меня начались судороги, я
теряла сознание». В ходе судебно-медицинского освидетельствова-
ния потерпевшей 12.08.01 г. она также сообщала, что во время изна-
силования дважды теряла сознание. Эти показания потерпевшей
подтверждаются и обвиняемым Л., который неоднократно сообщал
о том, что, когда он в лесном массиве отошел от машины, чтобы «не
мешать» Вадиму, вернувшись, увидел лежащую у задней двери Б., у
которой были «конвульсии», шла пена изо рта, в связи с чем он был
вынужден оказывать ей помощь. Приступ, по его словам, длился
«минуты 2-3», после чего она пришла в сознание и тут же «снова
отключилась». Данные о возникновении повторных пароксизмаль-
ных состояний у потерпевшей приобретают особое значение, по-
скольку за тонической и клонической фазами эпилептического при-
падка следует фаза помраченного сознания (выход из комы). Как
известно, в одних случаях коматозное состояние с арефлексией, рез-
ким расслаблением дыхания сменяется состоянием глубокого оглу-
шения, которое, в свою очередь, через состояние обнубиляции пере-
ходит в ясное сознание или сон. В других случаях оглушение,
которому предшествовала кома, трансформируется в сумеречное
расстройство сознания с резко выраженным эпилептиформным воз-
буждением, которое может быть более или менее продолжительным,
«а в некоторых случаях затягивается до нескольких дней» (Тига-
нов А. С., 1999). Полный выход из припадка может сопровождаться
чувством разбитости, повышенной физической и психической утом-
ляемостью, понижением настроения с оттенком раздражительности,
чувством крайнего неудовольствия, иногда гневливости. В связи с
этим примечательно описание наблюдавшихся у Б. изменений в
психическом состоянии, содержащееся в характеристике из коррек-
ционной школы-интерната (в акте экспертизы не использованной).
19 Зак 4244
578
Глава 8
Здесь указано, что у нее «часто бывали спады в настроении, когда
она становилась очень вялой, инертной, абсолютно нетрудоспособ-
ной. После таких состояний иногда проявляется внезапный эпилеп-
тический приступ, продолжающийся часами. После приступа бывает
несобранна, теряет свои вещи, забывает, где положила...» Вероят-
ность искажения сознания у потерпевшей в период исследуемой си-
туации особенно важна, поскольку «констатация какой-либо из кли-
нических форм расстройства сознания, сопровождающегося
нарушением осмысленного восприятия событий окружающей дей-
ствительности ... уже будет достаточным основанием для вывода о
неспособности потерпевшего понимать характер и значение совер-
шаемых действий и оказывать сопротивление...» (Метелица Ю. Л.,
1990).
Приведенные описания представляют основу для гипотетиче-
ского суждения о нарушении у потерпевшей восприятия даже внеш-
ней, фактической стороны событий, т. е. восприятия их на уровне
чувственного отражения— восприятия предметов,, их сочетаний,
действий окружающих и своих собственных, а также их последова-
тельности, что может объяснять противоречивость показаний Б. По-
добные нарушения восприятия сами по себе могут ставить под со-
мнение ее способность правильного понимания происходящего и
его последующего воспроизведения, поскольку правильно понятым
может быть только правильно воспринятое. Однако имеются и дру-
гие обстоятельства, позволяющие предполагать нарушение у Б. спо-
собности воспринимать и воспроизводить внутреннее содержание
исследуемых событий. Внутренняя, содержательная сторона — это
понимание объективного (культурно-социального) значения проис-
ходящего события, оценка его как такового в момент происшествия.
О. Д. Ситковская (1998) настаивает на необходимости при исследо-
вании особенностей восприятия и понимания в определенной ситуа-
ции выделять специфический круг информационных объектов, со-
держание которых ориентирует поведение потерпевшего в данной
ситуации. В случаях экспертизы жертв сексуального насилия такие
«информационные объекты» отражаются в сфере полового самосоз-
нания, одним из условий формирования которого является уровень
психосексуального развития. Указывается, что обоснованные выво-
ды по экспертным вопросам, связанным с определением так назы-
ваемого «беспомощного состояния» (неспособность понимать ха-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
579
рактер и значение совершаемых действий и оказывать сопро-
тивление), могут быть получены в том случае, если в понятие кри-
минальной ситуации (при определении ее сложности) включена вся
совокупность имеющих сексуальную направленность действий об-
виняемого, т. е. потерпевший «должен уметь уловить в действиях
обвиняемого признаки намерения вступить в близкие отношения»
(Коченов М. М., 1980). Психологическая реализация смысловой
оценки (категория понимания значения действий обвиняемого) во
многом зависит от способности правильно понять истинные намере-
ния обвиняемого, для чего необходимы определенный опыт обще-
ния (в данном случае — прежде всего сексуального), развитое чув-
ство эмпатии, а также способность логически связывать между
собой отдельные проявления поведения, целостно осмысливать си-
туацию. Существенное значение имеет тот факт, на каком этапе раз-
вития ситуации потерпевшая смогла понять сексуальный характер и
истинное значение действий обвиняемого (Кудрявцев И. А., 1999).
Представленные материалы содержат данные о некоторых осо-
бенностях восприятия и понимания потерпевшей происходящего
уже на первых этапах развития исследуемой ситуации. Так, расска-
зывая о встрече с обвиняемыми, их предложении вместе поесть
шашлык, о последующем времяпрепровождении возле кафе, где на-
ходились обвиняемые, Б. поясняла, что они «с Леной думали, что
все будет хорошо ... поэтому не ушли оттуда» (показания
14.08.01 г.). Позднее, в ходе очной ставки, она объяснила, что в ма-
шину она села, чтобы их довезли до дома, «но об этом мы им не ска-
зали и решили покататься», и далее, объясняя, почему она не ушла,
когда обвиняемые отошли за спиртным: «...потому что Лена отказа-
лась уйти». Она также сообщала, что, несмотря на то, что оба нахо-
дившиеся в машине мужчины были пьяны, они «обещали, что ниче-
го плохого с нами не сделают, поэтому мы согласились и поехали».
В свете этих показаний, в акте экспертизы не приведенных, описа-
ние, включенное в экспертное заключение: «...приводит психически
(так в акте; подразумевается, по-видимому, «психологически») по-
нятные мотивировки своего поведения на протяжении всей иссле-
дуемой ситуации...», явно недостаточно, поскольку оно может сви-
детельствовать об облегченной оценке назревающих событий,
недопонимании возможной перспективы перерастания устанавли-
ваемых отношений в сексуальные, а также об отсутствии в подоб-
580
Глава 8
ных ситуациях самостоятельных стратегий поведения, которое в
данном случае реализуется при явном внешнем влиянии. В связи с
этим значима характеристика Б. как легко поддающейся отрица-
тельному влиянию (характеристика из школы-интерната).
Предполагаемые дефекты в смысловом отражении исследуемой
ситуации в сознании потерпевшей могут являться следствием не-
сформированности правильного отражения ее содержательной сто-
роны, основывающегося прежде всего на информированности в во-
просах пола (категория понимания характера действий обвиняемо-
го). Анализ в рассматриваемом контексте собственно иссле-
довательской части заключения, в которой эксперт обязан указать на
примененные методы и их результаты, показывает, что эксперты
недостаточно четко формулируют итоги проведенного исследова-
ния, ложащиеся затем в основание экспертных выводов. Так, утвер-
ждение о том, что осведомленность потерпевшей «в вопросах взаи-
моотношения полов, в том числе и биологической, физиологической
стороны этих отношений, достаточна», не подкрепляется соответст-
вующей расшифровкой и должными аргументами, позволившими
бы оценить правомерность вывода о достаточности психосексуаль-
ной зрелости испытуемой для полноценного восприятия социальной
и биологической сути сексуального поведения.
Стандартное экспертное психологическое обследование дает
возможность отследить лишь сформированность и особенности про-
текания юридически значимых процессов — способности к запечат-
лению, хранению, переработке и воспроизведению информации. Та-
кое исследование выявляет лишь потенциальную способность к
осуществлению юридически значимых процессов, однако ответ на
вопрос о том, как они конкретно проявляются в юридически значи-
мой ситуации, имеющей к тому же специфический характер,
невозможен без изучения ориентировки в «информационных
объектах», связанных с сексуальностью. С этих позиций каждый из
значимых факторов (ситуативный, личностный, дизонтогенети-
ческий, т. е. связанный с возможными нарушениями развития) в
ситуациях сексуального правонарушения предполагает сочетание
сексологического и направленного психологического исследований,
позволяющее производить анализ степени сформированное™ и
ориентации потерпевшего в вопросах сексуальной сферы:
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 581
1) уровень психосексуального развития как предпосылка к вла-
дению содержанием сексуальных понятий с разным уровнем обоб-
щения и запоминания (понятийная фаза мышления);
2) «дизонтогенетический»— определяет участие нарушения
психосексуального развития в способности к воприятию гендерной
(связанной с полом) информации;
3) «личностный»— степень интериоризированности половых
норм, их соответствия ценностям и т. д., т. е. фактор, который по-
зволяет выяснить участие предпосылок в определении потенциаль-
ной способности к восприятию/воспроизведению информации;
4) «ситуативный»— определяет именно актуальную способ-
ность испытуемого к реализации юридически значимых процессов в
определенной, интересующей следствие и суд, ситуации. Он вклю-
чает анализ субъективной сложности понимания конкретной ситуа-
ции для испытуемого с учетом взаимодействия всех указанных фак-
торов — полового самосознания, интериоризированности поло-
ролевых норм, особенностей восприятия гендерной информации,
психосексуального развития (т. е. взаимодействие возрастного, лич-
ностного и дизонтогенетического факторов).
Стратегия сексологического исследования во всех этих случаях
едина и заключается в тщательном восстановлении закономерной
последовательности этапов психосексуального развития. В ходе
экспертизы жертв сексуального насилия сексологическое исследо-
вание позволяет обеспечить теоретически обоснованную оценку
предпосылок к сформированное™ полового самосознания, полоро-
левого поведения и психосексуальных ориентаций, так как каждый
из этих этапов психосексуального развития подразумевает опреде-
ленную сформированное™ восприятия (и понимания) потерпевши-
ми информации сексуального характера.
Все изложенное заставляет специалистов в последнее время
указывать на сексологическое исследование, а также на комплекс-
ную сексолого-психолого-психиатрическую экспертизу как на наи-
более методологически верный и эффективный вид судебных экс-
пертиз в отношении потерпевших по половым преступлениям
(ДогадинаМ. А., 1998; Морозова Н. Б., 1999).
3. Акт амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы ока-
зывается уязвимым и с точки зрения научной обоснованности вы-
полненных исследований и выводов экспертизы.
582
Глава 8
Так, формулировка конечных экспертных выводов не сопрово-
ждается обоснованием того, почему выявляемые психические рас-
стройства и своеобразие личностной структуры подэкспертной тем
не менее не достигают глубины и выраженности, лишавшей или ог-
раничивавшей бы, например, ее процессуальную дееспособность.
Так, психиатрами отмечены вязкость, тугоподвижность мышления
испытуемой, застревание на малосущественных деталях, испыты-
ваемые ею трудности в отграничении важных и второстепенных де-
талей и обстоятельств, ее ограниченный кругозор, ограниченность
запаса общеобразовательных знаний и представлений. Психолог до-
бавляет, что у потерпевшей выявляются наивность некоторых {каких
именно? — выделено нами) оценок и взглядов, ограниченность кру-
га общения, недостаточность практического, социального интеллек-
та, отсутствие опыта общения с противоположным полом (в том
числе интимных отношений с юношами). Отмечены: ригидность
психических процессов с вязкостью, инертностью мышления,
склонностью к детализации при воспроизведении материала, дос-
тупность выполнения основных операций мышления в простейших
заданиях, установление элементарных причинно-следственных свя-
зей, последовательности событий в несложных заданиях, в то время
как усложнение заданий понижает уровень обобщения до конкрет-
ного, наглядного уровня, в некоторых случаях приводя к отказу от
поиска верных решений. Одновременно в личностной сфере обна-
ружены признаки эмоциональной и поведенческой негибкости, ри-
гидности, склонности к прямолинейным, огрубленным суждениям,
пониженной способности к пониманию скрытого смысла социаль-
ных ситуаций, мотивов и намерений других. Квалификация самими
экспертами отмеченных изменений как умеренных уже сама по себе
ставит под сомнение последующие экспертные выводы. Поскольку в
данном конкретном случае интеллектуальный дефект у испытуемой
являлся одним из стержневых проявлений ее психического рас-
стройства, использование категории «умеренный» в отношении ум-
ственной отсталости обозначал бы тотальное интеллектуальное и
личностное недоразвитие, неразвитость понятийного мышления,
практическую беспомощность, полную зависимость от окружающих
и т. д., когда исключается даже потенциальная способность пра-
вильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и
давать о них правильные показания. Поэтому глубина умственной
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 583
отсталости в данном случае становится одной из основных мишеней
клинико-психологической объективизации. Например, указывается,
что IQ (коэффициент интеллекта) подэкспертных с сохранностью
потенциальной способности к правильному (полному или ограни-
ченному внешней стороной событий) восприятию обстоятельств,
имеющих значение для дела, и способностью давать о них правиль-
ные показания обычно находится в пределах 50-69 по тесту Вексле-
ра (Кудрявцев И. А., 1999). При всей условности подобных реко-
мендаций они задают определенные ориентиры для системы
диагностической и экспертной аргументации.
Таким образом, однозначное и категорическое отрицание каких
бы то ни было психических расстройств либо психологических осо-
бенностей у потерпевшей как в период совершения в отношении нее
криминальных действий, так и во время дачи ею показаний не под-
тверждается должными аргументами.
8.3. «Проспективный» портрет серийного
сексуального убийцы
Проблема «проспективного» портрета серийного сексуального
убийцы является одной из наиболее актуальных в криминалистике
вследствие низкой раскрываемости данного вида преступлений. Так,
по данным Генеральной прокуратуры, в 2001 г. около 30 таких серий
числилось в нераскрытых. Зарубежный опыт (Toutin Т., 2000; и др.)
свидетельствует о необходимости привлечения к составлению «про-
спективного» портрета специалистов различного профиля: юристов,
криминологов, психологов, психиатров, сексологов.
Основные цели и задачи (этапы) построения такого портрета с
точки зрения психиатра и сексолога освещались ранее (Ткачен-
ко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., 2001). Здесь будет
изложен взгляд клинициста психиатра-сексолога на взаимодействие
с психологом в рамках подобной деятельности.
Главными общими целями, которые стоят перед психологом и
психиатром (сексологом) при составлении «проспективного» порт-
рета серийного сексуального убийцы, являются:
1) выдвижение гипотез о характеристиках преступника, которые
могли бы помочь в следственно-розыскной работе;
584
Глава 8
2) выяснение сходств и различий между характеристиками со-
ставленного «проспективного» портрета и подозреваемого;
3) выработка рекомендаций следователю в проведении допроса
подозреваемых;
4) выработка рекомендаций по тактике оперативно-розыскных
мероприятий и стратегии следственной работы.
8.3.1. Типологии серийных сексуальных убийц
Выдвижение гипотез о характеристиках преступника возмож-
но только в рамках определенных типологий серийных сексуаль-
ных убийц. Однако исторически им предшествовали различные
классификации сексуальных убийств. Р. Крафт-Эбинг (1998) раз-
личал две разновидности сексуальных убийств: убийства, цель
которых — устранить единственного свидетеля преступления, и
убийства, совершаемые под влиянием сладострастия. К. Име-
линский (1986) выделял сладострастное убийство, которое считал
одной из разновидностей садизма, выражающейся в том, что по-
ловое удовлетворение достигается лишь в процессе умерщвления
жертвы; когда состояние человека, испытывающего страдание,
боль и т. д., является условием удовлетворения влечения. Различ-
ные авторы (Имелинский К., 1986; Schorsch Е., 1985; и др.) клас-
сифицируют сексуальные убийства по тому же принципу, что и
Р. Крафт-Эбинг, т. е. выделяются убийства, непосредственно свя-
занные с удовлетворением сексуального влечения (т. е. совер-
шенные по сексуальным мотивам); и убийства, которые обуслов-
лены второстепенными факторами (иначе говоря, не связанные
напрямую с удовлетворением сексуального влечения), такими,
как, например, преодоление сопротивления жертвы, сокрытие
преступления и пр.
Условно можно выделить три группы типологий серийных сек-
суальных убийств:
1) по мотивам;
2) по рисунку деликта;
3) по корреляции различных факторов.
В первой группе должны учитываться: характер мотиваций
(внешняя, психогенная или внутренняя, личностная); наличие «пси-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
585
хологического вознаграждения» за убийство (Hickey, 1991). Следует
исключать случаи экстернальной мотивации, например, террори-
стов, политически и религиозно мотивированных убийц и др.
Однако серийные сексуальные убийцы могут руководствоваться
различными мотивами для разных жертв. Кроме того, их мотивы
могут меняться с течением времени (личностная дегенерация, ухуд-
шение планирования, уменьшение промежутка времени между эпи-
зодами, ужесточение насилия) (Holmes, 1989; Gresswell, Hollin,
1994). Gresswell и Hollin (1994) считают, что следует учитывать си-
туационные и случайные факторы, но в таком случае полезность
типологии минимизируется.
Ю. М. Антонян, Б. В. Шостакович, В. А. Верещагин (1998) вы-
деляют пять отдельных групп: 1) убийства, совершенные с целью
получения сексуального удовлетворения во время его совершения;
2) убийства с целью подавления сопротивления жертвы перед или во
время изнасилования; 3) убийства с целью соития с трупом; 4) убий-
ства с целью сокрытия следов преступления; 5) убийства, совершен-
ные в ответ на действия, расцениваемые как унижение.
Если выделение первой группы не вызывает возражений и
подтверждается клинической практикой, то формулировка «убий-
ство с целью подавления сопротивления жертвы перед или во
время изнасилования» представляется не совсем ясной. Вряд ли
возможна сознательная постановка подобной цели субъектом: ес-
ли она действительно имела место, то речь идет о третьей группе
(убийство с целью соития с трупом), когда само убийство есть
лишь промежуточная цель, этап. В клинической практике в таких
случаях речь может идти либо о непреднамеренном, непланируе-
мом убийстве, когда субъект превышает необходимую для пре-
одоления сопротивления жертвы меру физического воздействия,
либо о факте нераспознания смерти жертвы, либо о возникнове-
нии в процессе преодоления сопротивления другого, ситуацион-
ного мотива. Определенные замечания возникают и по поводу
четвертой группы — «убийство с целью сокрытия следов престу-
пления». Возникновение такого мотива с трудом можно назвать
психологически понятным, если речь идет о сокрытии следов из-
насилования: здесь возможно либо возникновение аффективного
мотива, либо речь идет о дезорганизации психической деятельно-
сти с утратой критики к своему поведению и его последствиям.
586 Глава 8
Возникновение мотива убийства в ответ на действия, расценивае-
мые как унижение, также имеет аффективную природу, хотя пер-
вичным могут являться когнитивные искажения (изменения вос-
приятия поведения жертвы).
Наиболее известной из типологий по рисунку поведения явля-
ется разделение на «организованные» и «неорганизованные» сек-
суальные убийства, предложенное Бихевиоральным научным от-
делом ФБР. Приведем их характеристики (Ressler R., Burgess А.,
Duglas J., 1988).
«Организованное» сексуальное
убийство: запланированное преступ-
ление; в качестве жертвы— пресле-
дуемый незнакомец; персонализиро-
ванная жертва; контролируемая
беседа; место преступления контро-
лируется правонарушителем; необхо-
димость покорности жертвы; исполь-
зуются ограничения; агрессивные
действия перед смертью; тело спря-
тано; отсутствие орудия/улик; пере-
мещение жертвы или тела.
«Неорганизованное» сексуальное
убийство: спонтанное преступление;
хорошо знакомые жертвы или место;
деперсонализированная жертва; ми-
нимальная беседа; место преступле-
ния случайное, неконтролируемое;
внезапное насилие жертвы; мини-
мальное использование ограничений;
сексуальные действия после смерти;
тело оставлено в поле зрения; часто
присутствуют орудие/улики; тело
оставлено на месте смерти.
М. Benezech (1999) дополняет данную классификацию психиат-
рическим диагнозом: для «неорганизованных» характерны маниа-
кальные состояния, органические нарушения, параноидная шизоф-
рения, слабоумие вследствие травм и интоксикаций; у
«организованных» чаще встречаются депрессии, нарушения поведе-
ния, наркомании и алкоголизм.
Однако действия сексуальных убийц по своей организации мо-
гут быть достаточно разнообразными: от осторожного планирования
убийства перед его совершением до импульсивного, в порыве яро-
сти и гнева, в течение которого сексуальное нападение может быть
ускорено поведением жертвы или алкогольной интоксикацией пре-
ступника. Чаще сексуальное убийство может быть отнесено к кон-
тинууму между «организованным» и «дезорганизованным».
Некоторые исследователи различают способ действий и почерк
преступника. Способ действий является динамическим (изменчи-
вым) и обслуживает практические цели защиты преступника; обес-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
печение успеха (например, использование уловок для того, чтобы
ускорить перемещение жертвы в изолированное местоположение);
облегчение избегания опасности (например, перемещение тела с
места убийства) (Hazelwood R., Warren J., 1995). Почерк является
статичным (неизменным) и означает ритуальный или символиче-
ский компонент сексуального убийства, который в определенной
степени соответствует фантазиям и обеспечивает сексуальное воз-
буждение.
Ю. М. Антонян, Б. В. Шостакович, В. А. Верещагин (1998)
предлагают разделять многоэпизодных сексуальных убийц на
«душителей» и «потрошителей» (расчленяющих тела жертв). Без-
условно, предпочтение определенных паттернов поведения может
иметь место, однако в доступной литературе нам не удалось най-
ти работ, в которых бы были выявлены определенные их корре-
ляции с другими значимыми для оперативно-розыскной деятель-
ности признаками.
В принципе все типологии, основанные на рисунке поведе-
ния, в неявном виде должны учитывать этологическую модель,
согласно которой сексуальное убийство может рассматриваться
как разновидность агонистического поведения и проявляться в
трех основных формах: комплекс фиксированных движений,
смещенная (переадресованная) активность и движения намерения.
Особенности этих форм в отношении сексуального поведения
описывались ранее (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчи-
ков Н. В., 2001). Подобная квалификация поведения дает возмож-
ность выдвижения гипотез о характере аномального сексуального
влечения (обсессивно-компульсивный, импульсивный) и отноше-
нии к нему (эгодистония и синтония).
Третья группа типологий основывается на корреляциях меж-
ду различными факторами: поведением в деликте, психологиче-
скими, социальными, сексуальными особенностями правонару-
шителя. Эмпирическое происхождение таких типологий делает их
достаточно ценными для выделения значимых для оперативно-
розыскной работы признаков.
Т. Toutin (2000) приводит одну из классификаций преступни-
ков, используемых криминологами, на «психопатический» и
«психотический» типы преступника. Для «психопатического» ти-
па характерны следующие особенности:
588
Глава 8
— в семье является старшим или единственным ребенком;
— отец отсутствует, является преступником или жестокой
личностью;
— интеллект высокий или средний;
— социально и сексуально компетентен;
— имеет квалифицированную работу;
— при совершении преступления характерен длинный диалог с
жертвой;
— возможен сексуальный садизм;
— скрывает труп жертвы;
— сразу оставляет место преступления;
— редко кончает жизнь самоубийством после преступления;
— пытается избежать ареста.
«Психотические» преступники, как правило:
— последние дети в семье;
— у матери вероятны психопатические проявления;
— интеллект невысокий;
— сексуально не компетентны;
— работа неквалифицированная;
— чаще совершают несадистское изнасилование;
— труп оставляют без предосторожности;
— иногда впадают в состояние прострации у трупа;
— часто кончают жизнь самоубийством после преступления;
— обычно не скрываются.
При создании таких типологий наиболее разработанным в на-
стоящее время представляется психологический подход. О. Д.Сит-
ковская и Л. П. Конышева (2002) выделяют три группы лиц, совер-
шивших серийные сексуальные убийства: «ситуативные» прес-
тупники, «сексуальные маньяки» и так называемые «силовики».
Основаниями для выделения таких групп явились:
1) недостаточная социальная опосредованность базовых моти-
вов («ситуативные» преступники);
2) мотивационные отклонения, состоящие в неадекватной фик-
сации сексуальной потребности на садистском причинении страда-
ния партнеру («сексуальные маньяки»);
3) фиксация насильственного способа удовлетворения потреб-
ности в самоутверждении («силовики»).
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
589
Для преступлений, совершаемых «ситуативными» убийцами,
характерны:
— следы краж;
— половой акт с живой жертвой;
— бессистемные следы избиений на теле жертвы, возникающие
в ходе преодоления сопротивления или вымещения злобы за проти-
водействие;
— жертва незнакома, в контакт с ней преступник до нападения
практически не вступает;
— совершение убийства путем удушения или удара по голове
подручным предметом (реже холодным оружием, например ножом,
который постоянно имеет при себе);
— обстановка на месте преступления, указывающая на следы
борьбы;
— высокая вероятность (из-за присущей непредусмотрительно-
сти) обнаружения на месте убийства окурков, следов спермы, крови,
даже забытых преступником собственных вещей (ключей от кварти-
ры, паспорта и др.);
— вероятность (хотя и небольшая) совершения преступления
малочисленной группой (из двух, реже трех человек);
— нападение недалеко от места, где обнаружен труп;
— подстерегание жертвы в специально выбранном уединенном
месте или выслеживание;
— место совершения преступления расположено зачастую не-
далеко от места собственного проживания или места проживания
родственников, друзей, работы;
— склонность не прятать ненужные вещи жертвы, а выбрасы-
вать.
Признаки, указывающие на то, что преступление совершено
«сексуальным маньяком»:
— наличие следов истязаний на теле жертвы;
— умерщвление жертвы мучительным способом;
— жертва может быть как знакомой, так и незнакомой;
— половые акты происходят не всегда, а если происходят, то
часто с агонизирующей либо уже мертвой жертвой;
590
Глава 8
— отсутствие следов краж ценных вещей (если что-то взято, то
или для сокрытия истинных мотивов, или для оживления следов пе-
режитого возбуждения);
— отсутствие алкоголя в крови жертвы;
— совершение преступления в одиночку;
— длительный период заманивания жертвы к заранее намечен-
ному месту, реже подстерегание;
— совершение преступления в местах, значительно отдаленных
от места своего жительства, работы;
— «прибранное» место преступления (труп замаскирован, за-
терты следы, кровь).
Признаки, указывающие на то, что сексуальное убийство со-
вершено «силовиком»:
— отсутствие на трупе следов пыток;
— кражи ценных предметов, чаще золотых украшений;
— в роли жертвы женщины из категории риска («способст-
вующие»): доступные в половом отношении, склонные к быстро-
течным знакомствам или хорошо одетые состоятельные женщины;
— половой акт с живой или агонизирующей жертвой;
— отсутствие следов жестоких бессистемных избиений: если
сильно бьет, то вполне расчетливо, в жизненно важные органы;
— убийство путем удушения или холодным оружием, которое
носит с собой;
— использование оружия обычно в случаях, когда жертва ак-
тивно сопротивляется;
— нередко контакт с жертвой перед нападением, но может вы-
слеживать в специальных местах (магазинах и др.);
— выдает себя за преуспевающего и социально благополучного
субъекта;
— вероятность совершения преступления группой из двух-трех
человек;
— нередко использование транспорта;
— труп жертвы обычно не скрывается.
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
591
Таблица 8.1
Характеристики выделенных групп
Фактор «Ситуативные» «Сексуальные маньяки» «Силовики»
Объект (жерт- ва) Женщины, дети, пожилые Женщины, дети, ре- же мужчины. Символизм выбо- ра — сходство со значимым объектом, гомосексуалисты, проститутки Женщины, часто проститутки, зло- употребляющие алкоголем или наркотиками, «женщины с дос- татком»
Предшествую- щие правона- рушения Изнасилования Корыстные напа- дения
Мотив Ситуативный, может быть не связан с мотивом нападения Страдания жертвы, месть — разрушение символа Стремление вы- звать восхищение собственной зна- чимостью, позже — желание подчинить жертву, властво- вать над ней, убий- ство «свидетеля краха мифа» со- стоятельности
Психопатоло- гия Импульсивность Странности и чуда- чества в поведении Психопатоподоб- ные патохаракте- рологические ак- центуации или маниакально- депрессивный психоз
Личность Затруднения коммуникации, особенно с жен- щинами, незре- лость, низкий уровень развития Жестокость, сниже- ние способности к эмпатии, уход в мир фантазий, неприспо- собленность, интерес к коллек- ционированию, ли- тературному творче- ству, религии Ограниченность культурного уровня, сверхцен- ность социального признания, наси- лия
Воспитание в родительской семье Безнадзорность Материнское воспи- тание — повышен- ная опека при внут- реннем отвержении
Особенности Алкоголизм Отсутствие отца или
592
Глава 8
родителей его пассивная пози- ция
Перенесенные болезни Черепно- мозговые травмы, другая мозговая патология, физи- ческие недостат- ки Употребление алко- голя и наркотиков как «средств ухода от действительно- сти», снятия напря- жения
Сексуальные девиации Фетишизм — одежда, социаль- ный статус, про- фессия «Половая слабость», фетишизм, визио- низм и др.
Социальный статус Образование на- чальное или сред- нее, неквалифици- рованный труд Внешне «благопри- стойный» образ жиз- ни, высшее или сред- нее специальное обра- зование, профессия: педагог, врач, юрист, бухгалтер, инженер; «карьерные неудачи» Социальный «не- удачник», бывшие военные, ранее судимые, спорт- смены, милицио- неры, представи- тели «богемы»
Как видно из таблицы 8.1, во всех выделенных авторами группах
имеются сексуальные и психопатологические проблемы, которые нуж-
даются в четком описании и квалификации специалистами. Грань меж-
ду явной психопатологией и вариантом нормы, между сексуальной де-
виацией и нарушением сексуального предпочтения, при всей
сложности и условности ее проведения, должна определяться как со
стороны нормы— психологами, так и патологии— психиатрами и
сексологами. Различие точек отсчета в данном случае редуцирует од-
носторонность подхода: если психологи через реконструкцию поведе-
ния выходят на личностные характеристики, которые коррелируют с
особенностями психического развития и социальной адаптации, то
психиатры — на особенности психического состояния на момент пра-
вонарушения (квалификация психопатологического синдрома) и через
него — на возможные нозологические формы психических рас-
стройств, а сексологи — через анализ особенностей сексуального пове-
дения в деликте — на наличие расстройств сексуального предпочтения
(парафилии) или на нарушения половой идентичности. Описаны раз-
личия между сексуальными убийствами, совершенными лицами с па-
рафилиями и без таковых, психологические, психопатологические и
сексологические особенности данных групп правонарушителей (Тка-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
593
ченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., Амбарцумян Э. С.,
Яковлева Е. Ю., 2002).
В целом, обобщая вышеизложенное, следует подчеркнуть, что
две основные задачи могут быть адекватно разрешены только при
взаимодействии психолога и психиатра-сексолога: разграничение
психологически понятных и психопатологически обусловленных
паттернов поведения и оценка роли личностных (внутренних) и си-
туационных факторов в регуляции поведения серийного сексуально-
го убийцы в деликте.
8.3.2. «Проспективный» портрет и работа
с конкретным подозреваемым
Для иллюстрации работы психиатра (сексолога) по анализу
сходств и различий между составленным «проспективным» портре-
том и характеристиками конкретного подозреваемого приведем слу-
чай, особенностью которого является утрата предполагаемого субъ-
екта преступления на момент анализа. Кроме попытки
реконструкции и анализа возможного поведения в ситуации деликта
правонарушителя и потерпевших здесь речь идет об оценке вероят-
ности того, что данный подозреваемый является искомым правона-
рушителем.
В результате изучения материалов уголовного дела установлено
следующее. Летом 2000 г. на территории г. Б., а именно, в районе
корпусов государственного технического университета пропали
5 абитуриенток. В двух случаях в окрестностях г. Б. были найдены
трупы потерпевших.
Виктимологический анализ
1. Т. Внешность: соответствует возрасту, глаза карие, волосы
окрашены в желтый цвет. Одежда: брюки из плащевки, черные, жи-
летка голубого цвета, футболка белая, сумка черная, замшевая. Су-
дебно-психологическая экспертиза: не могла оценить ситуацию,
принять адекватное ей решение, со взрослыми — скрытная, молча-
ливая, обособлена, замкнута, сдержанна, поддерживала сексуальные
отношения с мужчинами 1981 и 1985 гг. р. Скорее всего примет роль
жертвы.
594
Глава 8
2. В. Внешность: глаза голубые, волосы светло-русые, коса.
Одежда: платье длинное, бежевое, туфли черные. Судебно-
психологическая экспертиза: волевой характер мужского типа, об-
щительна, легко знакомится, но близких друзей не имела. Имеет
мужской полоролевой стереотип поведения, экстрапунитивный тип
реагирования в ситуациях угрозы для собственного достоинства и
жизни.
Обращают на себя внимание некоторые особенности поведения
потерпевшей в период, непосредственно предшествовавший ее ис-
чезновению: высказывания о том, что она хотела бы «подоить ново-
го русского», повышенная разговорчивость и стремление к контак-
там с незнакомыми мужчинами— без внешнего повода пыталась
заговорить с компанией молодых людей в машине (показания Т.).
Указанные особенности поведения не вытекают из ее характероло-
гических особенностей и сходны с проявлениями гипоманиакальных
состояний. Подобные состояния могут иметь различное происхож-
дение, в том числе возникновение по типу психогенных у гипертим-
ных личностей, что не противоречит данным судебно-психологи-
ческой экспертизы. В то же время такое состояние могло сущест-
венно ограничивать возможности критического отношения в пред-
полагаемой ситуации встречи с преступником.
3. Ш. Внешность: волосы темные, прямые, длинные. Одежда:
юбка черная, короткая, кофта типа майки, зеленая, туфли белые. Су-
дебно-психологическая экспертиза: нарушение социальной адапта-
ции в сфере общения, несформированность самооценки, комплекс
неполноценности. Занимает позицию «жертвы», стресс, бесформен-
ная одежда, отношений с мужчинами нет. Скорее всего примет роль
жертвы.
Обращают на себя внимание особенности поведения потерпев-
шей во время ее учебы в школе, на которые указывают практически
все ее одноклассники и знакомые: замкнутость, трудности общения
с людьми наряду с раздражительностью, сложными взаимоотноше-
ниями с родителями. Указанные характерологические особенности
сходны с проявлениями шизоидного радикала и в совокупности с
отсутствием опыта личностных и полоролевых отношений с мужчи-
нами могли существенно ограничивать возможности критического
отношения и оказывать влияние на ее поведение в предполагаемой
ситуации встречи с преступником.
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
595
4. Б. Внешность: соответствует возрасту, среднего телосложе-
ния, глаза серо-голубого цвета. Одежда: брюки молочного цвета,
кофта такая же, коричневые сабо. Судебно-психологическая экспер-
тиза: сдержанность, уравновешенность, реалистический взгляд на
вещи, непреклонность, независимость, осторожность в поступках,
постстрессовое состояние. Интимных связей не установлено. Скорее
всего примет роль жертвы.
5. К. Внешность: волосы темно-каштановые. Одежда: бриджи
белые, кофта бело-голубая, голубая сумка. Судебно-психологичес-
кая экспертиза: сдержанность, уравновешенность, реалистический
взгляд на вещи, независимость, осторожность в поступках, пост-
стрессовое состояние. В интимные отношения не вступала. Большие
адаптивные возможности, высокая степень нервно-психической ус-
тойчивости, поэтому в состоянии угрозы для собственного достоин-
ства и жизни может попытаться найти выход, изменить ситуацию.
Анализ внешних признаков потерпевших показывает, что их
средний возраст составляет 17 лет (паспортный возраст— четыре
потерпевших 1983 г. р., одна — 1982 г. р.). Анализ внешности жертв
по представленным фотографиям не позволяет выявить каких-либо
признаков, общих для всей группы. У всех выраженность вторичных
половых признаков в среднем соответствовала паспортному возрас-
ту. Каких-либо общих черт в одежде также определить не удается.
Исходя из данных материалов дела и заключений судебно-
психологической экспертизы, не удается выделить и каких-либо ти-
пичных характерологических и поведенческих особенностей, могу-
щих сыграть роль безусловного стимула для запуска аномального
сексуального поведения преступника. Приведенные выше предпо-
ложения об особенностях психического состояния двух из потер-
певших лишь подтверждают этот вывод.
Достоверными факторами выбора жертв могут являться соци-
ально-возрастные особенности (роль абитуриентки, неустойчи-
вость самооценки, нуждалась в практическом завершении ситуа-
ции), психологическое состояние (стрессовое или постстрес-
совое), а также особенности ситуации (на момент встречи с
преступником была одна).
Выводы. Таким образом, основное сходство потерпевших за-
ключалось в следующем:
1-а возраст по внешности 17-18 лет;
596
Глава 8
2-6 соответствие внешности и выраженности вторичных поло-
вых признаков паспортному возрасту;
3-в социально-возрастные особенности (роль абитуриентки, не-
устойчивость самооценки, нуждалась в практическом завершении
ситуации), а также особенности ситуации (на момент встречи с пре-
ступником была одна);
4-г стрессовое или постстрессовое состояние на момент контак-
та с преступником;
5-д гипотеза об осуществлении предполагаемых преступлений
одним лицом не может быть исключена.
Временной анализ
Даты исчезновения потерпевших располагаются в следующем
ряду:
Т. —29.06.2000 г.
В. — 28.07.2000 г.
Ш. — 1.08.2000 г.
Б. — 8.08.2000 г.
К. — 15.08.2000 г.
Даты обнаружения трупов:
. Б. — 1.10.2000 г.
К.— 8.10.2000 г., одежда, обувь и личные вещи обнаружены
03.09.2000 г.
Анализ представленного ряда показывает, что можно выделить
две условных группы: в первую входят эпизоды Т. и В. с интервалом
почти в месяц; во вторую — эпизоды Ш., Б., К. с интервалом ровно
в неделю. Между этими двумя группами интервал самый корот-
кий— 3 дня. Наиболее вероятное объяснение интервалов внутри
второй группы (неделя, т. е. исчезновения в один день недели) —
внешние факторы, т. е. возможность появления преступника на мес-
те не определяется внутренними закономерностями патологического
влечения. Не исключена приложимость этого объяснения и к интер-
валу в месяц внутри первой группы, однако скорее всего внешние
факторы ограничения возможности совершения преступлений опре-
делялись как ограничением возможности преступника появляться на
месте правонарушения (университет), так и, возможно, другими
(расписание экзаменов, объявление их результатов и т. п.). Если го-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 597
ворить о вероятности проявления интенсивности патологического
влечения, то она выглядит наибольшей в интервале между группами
в 3 дня. Время исчезновения или контактов жертв с преступни-
ком — середина дня.
В целом с большой долей уверенности можно предполагать, что
временные параметры активности преступника определяются в ос-
новном внешними факторами.
Выводы:
1) неравномерность временных интервалов между преступле-
ниями скорее всего вызвана внешними причинами;
2) гипотеза об осуществлении преступлений одним лицом
представляется достаточно вероятной, особенно в отношении вто-
рой «группы».
Пространственный (территориальный) анализ
Место, где последние свидетели видели потерпевших, — здания
университета.
Места обнаружения трупов:
1. Б. Труп обнаружен на скошенном поле на 41-м км трассы
Б.-Р. в 400 м от дороги.
2. К. Труп обнаружен в кустарнике у дороги, трасса Б.-Р. в 380 м
от дороги.
Нахождение трупов может свидетельствовать в пользу предпо-
ложения о том, что выбор места в этих случаях осуществлялся на
основе актуальных внешних факторов. Возможными представляют-
ся два варианта: первый — ограниченность выбора достаточно уе-
диненного места для осуществления деликта; второй— дефицит
времени у преступника, что обусловливало выбор места, наиболее
приближенного к его обычным маршрутам передвижения.
Обращает на себя внимание тот факт, что в этом же регионе
найдены трупы потерпевших, не проходящих по данному делу: О.,
М., А. и Б., что нуждается в дополнительном анализе.
Вывод: однотипность мест нахождения трупов может служить
аргументом в пользу предположения, что убийства совершены од-
ним лицом.
598 Глава 8
Поведенческий (сексологический и
психиатрический) анализ
1. Б. Труп замаскирован 3 ветвями черемухи, ветвями деревьев и
стеблями подсолнечника. Скелетирован, причина смерти не уста-
новлена. Одежды нет. На расстоянии 4 м в кустарнике — фрагменты
костей и волос, неподалеку черные колготки, клок волос, ноготь
пальца руки. Колготки, волосы, согласно заключению экспертизы,
оторваны быстрым движением.
2. К. Труп накрыт ветками, имеется дефект в области промежно-
сти. Одежды нет. Причина смерти не установлена.
Одежда, обувь и личные вещи обнаружены 03.09.2000 г., у
дороги — лесной массив в 30 м от автострады. Обнаружены разо-
рванные документы с фамилией, босоножки, одна висит на вет-
ке — 1 м от земли, сумочка без одной ручки, пустая, подкладка
разорвана. Обнаружены также кроссовок, футболка, вторая ручка
от сумки, металлический знак «nike». Корочки от записной книж-
ки висели на ветке «домиком» (показания обнаружившего труп
С.). Ключи, иконка, ручка, носки, платок с бурым пятном, тампон
со следами крови, бриджи белые и черные разбросаны, согласно
представленной схеме, по разным кустам через прогалы (трас-
са — проселочная дорога). Согласно заключению экспертизы, об-
наружены сквозные повреждения сумки, бридж, футболки — 4
резаных (предметом с острой гранью) и 1 разрыв; бриджи —
диффузный разрыв; бумаги— разрыв одномоментный. Крови,
спермы не обнаружено.
На основании данных СМЭ сделать какие-либо выводы не-
возможно. Следует отметить, что случаи обнаружения предметов
одежды потерпевших свидетельствуют против гипотезы о созна-
тельном сокрытии следов преступления. Одежда потерпевших
была снята преступником, причем следы разрыва руками и ножом
свидетельствуют в пользу предположения о том, что тот находил-
ся в состоянии психомоторного возбуждения, однако сделать
однозначный вывод о том, что одежда срывалась при жизни
жертвы, невозможно.
Выводы:
1) на основании имеющейся информации стержневой для пре-
ступника паттерн поведения определить невозможно;
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
599
2) по крайней мере, в одном случае (эпизод с вещами К.) можно
предположить, что у преступника развилось состояние психомотор-
ного возбуждения.
Возможные патогенетические механизмы
Клиническая практика знает случаи символического уничтоже-
ния одежды, что обычно происходит в состоянии расстроенного
сознания, после смерти жертвы. Последнюю гипотезу подкрепляет и
отсутствие следов крови на вещах. В случае с вещами К. достаточно
оснований предполагать, что преступник находился в состоянии
психомоторного возбуждения с хаотическими, нецеленаправленны-
ми движениями, о чем говорит быстрый разрыв бумаг и вещей, а
также резаные повреждения, разброс вещей по большой площади.
Учитывая тот факт, что К., по заключению судебно-психологичес-
кой экспертизы, в состоянии угрозы для собственного достоинства и
жизни могла попытаться найти выход, изменить ситуацию, нельзя
исключить версию того, что подобное поведение в отношении ее
вещей частично могло быть обусловлено фрустрацией преступника,
не добившегося от нее желаемого поведения, и символически «рас-
правившегося» с ее вещами. Можно с большой вероятностью ут-
верждать, что целью поведения не было уничтожение вещей или
обыск с целью обнаружения ценностей, хотя исчезновение послед-
них свидетельствует о возможном корыстном мотиве преступления.
Нахождение вещей отдельно от трупа жертвы свидетельствует в
пользу гипотезы о наличии двух мотивов преступления — один свя-
зан непосредственно с жертвой и, возможно, имеет сексуальный ха-
рактер, другой — корыстный. Пространственное и временное разде-
ление поведения, обусловленного этими двумя мотивами, если
исключить влияние каких-либо неизвестных внешних факторов, го-
ворит о том, что они осознаются в разное время, подтверждением
чего является и отсутствие вещей на месте нахождения трупа Б. Од-
нако обнаружение в последнем случае колготок потерпевшей может
служить косвенным аргументом в пользу наличия сексуального мо-
тива преступления. Из клинической практики известно, что один
мотив не исключает другой, описаны случаи, когда такими меха-
низмами психологической защиты, как вытеснение и рационализа-
ция, обусловливалось осознавание только корыстного мотива при
неосознавании сексуального.
600
Глава 8
Выводы:
1. Прямых указаний на наличие у преступника сексуального мо-
тива не выявлено; в то же время имеющиеся факты не позволяют его
исключить.
2. В эпизоде с вещами К. можно предположить, что у преступ-
ника развилось состояние психомоторного возбуждения со сниже-
нием произвольности поведения, это дает основание предполагать
наличие у него временного психического расстройства.
Диагностические гипотезы
Достаточной информации для выдвижения определенных диаг-
ностических гипотез в деле не содержится.
Подозреваемые
1. А., 1955 г. р.
Объективные данные из материалов дела: имеет жену и 3 де-
тей. В 1978 г. — драка и судимость, в 1992 г. осужден по ст. 15-144
УК. Из приговора суда от 1992 г.: взлом квартиры, пытался похитить
личные вещи П. днем, был задержан. При задержании выбросил ва-
режки и листы бумаги с адресами 5 квартир, в том числе и ограб-
ленной. Объяснение: дали адреса незнакомые лица, и там можно
снять квартиру (не подтвердилось).
Задержан по другому поводу. При обыске найдены обрез с на-
ручниками, блокнот — текст рассказов с нецензурными выражения-
ми на сексуальную тему, журнал «Дикие истории» — о похождени-
ях маньяка. Из показаний жены следует, что блокнот привезен из
мест лишения свободы после первой судимости, журнал остался от
продажи (однако торговали не книгами, а женской обувью). Наруч-
ники куплены «просто так, для себя» в 1996 г. 31.10.2000 г. написал
заявление, что не виноват, и передал адвокату. 01.11.2000 г. явка с
повинной. В ходе осмотра места преступления покончил с собой.
Установленные паттерны поведения
А. В университете.
Рядом свидетелей опознан как человек, подходивший к ним в
университете.
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
601
Из показаний свидетеля С., 1978 г. р.: спросил что-то связанное
с танцами, танцорами. Расспросил о поступлении, сказал, что рабо-
тает зав. кафедрой. Предложил куда-то отойти, и он все расскажет,
говорил неуверенно.
Из показаний свидетеля К., 1983 г. р.: сам заговорил, предста-
вился деканом, предлагал заработок на кафедре, пройти куда-то и
обсудить это с ним. Когда говорил о работе, создавалось впечатле-
ние, что не знает характера работы.
Из показаний свидетеля П., 1962 г. р.: был подтянут, все время
улыбался, «интересный, импозантный мужик-ловелас, принял меня
за студентку».
Из показаний свидетеля П., 1982 г. р.: предлагал помочь в по-
ступлении, учиться и работать. Сказала, что живу с родителями,
спросил, зависима ли я от них, на этом акцентировал. Когда я сказа-
ла, что зависима, то сказал, что помог бы мне поступить, но сейчас
ему некогда. Все его поведение было странным, между вопросами
он молчал, постоянно смотрел на часы, в сторону или на пол.
Из показаний потерпевшей П., 1981 г.р.: 26.09.1999 г. предста-
вился проректором. Говорил, что он все решает, говорил о ее сексу-
альности, пытался гадать по руке.
Из показаний свидетеля, сокамерника М.: сознался, что разгова-
ривал с опознавшими его девушками.
Из явки с повинной: признал похищения девушек, цель— не
сексуальная, а ограбление. «Точные даты не помню. Девушек при-
глашал в автомобиль под предлогом оказания помощи в поступле-
нии в институт. Все соглашались добровольно».
Из протокола допроса: «Знакомился, если отвечали, что уже по-
ступили, разворачивался и уходил».
Выводы.
1. Наиболее типичный паттерн поведения — установление кон-
такта с девушками под предлогом оказания помощи в поступлении в
институт или на работу на кафедре с последующей посадкой в авто-
мобиль.
2. Возраст объекта в большинстве случаев фиксирован — 17-18
лет, в двух случаях имели место попытки контакта с женщинами
другого возраста, причем, возможно, это было связано с неправиль-
ным определением возраста по внешности.
Глава 8
603
602___________
3. Осознаваемый мотив поведения — корыстный; сексуальный
мотив прослеживается лишь в одном случае.
4. В ряде случаев отмечались неуверенность, странности в пове-
дении, которые могут объясняться реакциями недоверчивости сви-
детелей, что прерывало поведение.
В. В других местах и ситуациях.
Ряд свидетелей также опознал и А. по фотографии.
Из показаний свидетеля К., 1983 г. р.: 07.10.2000 г. на улице
«спросил, студентка ли я. Представился Валерием, предложил
встретиться, говорил, что будет помогать мне материально. Спра-
шивал, знаю ли я о пропаже девушек, сказал, что не пьет, не курит и
не маньяк». После отказа ушел.
Из показаний свидетеля Л., 1980 г. р.: «Приставал в трамвае,
предлагал познакомиться, шел рядом, говорил, что ему нравятся мо-
лодые девушки, вроде был выпивши».
Из показаний свидетеля К., 1981 г. р.: «Подвозил в машине, по-
вез без желания в лес, в 300 м от дороги остановился. Интересовал-
ся, где живу, учусь, не болею ли, живу ли половой жизнью, испыты-
вала ли оргазм, часто говорил: “не хочешь подурить?”. Пытался
посадить к себе на колени — “ты знаешь, я могу тебя здесь убить, задумывался После ----т
изнасиловать и разрезать”. В это время подъехала другая машина, что ему показалось Т°Г°’ как веРевка порвалась
увидел, и они уехали. Сказал, что будет ждать ее здесь через 2 неде- Ph ^_ЧТ0 Он Уже в раю. ’
ли, что она пожалеет, если не придет».
Выводы.
1. В ситуациях :
мотивация прослеживается достаточно четко.
2. При продолжении контакта (случай К.) в уединенном месте
сексуальные притязания чередуются с угрозами расправы, и, воз- позначному истол ------
можно, только появление посторонних лиц прервало паттерн пове-лица», в пользу кпт ИЮ: В0"пеРвых, возможен
““ пр„,астХн К 'Zu
С. На момент нахождения в камере. в°-вторых, не исклю вступлению в беседах
Из показаний свидетеля сокамерника М.: не спал, пытался повегда в определенные ваРиант Диссоциативного
ситься в камере. Говорил, что боится сознаться в совершеннее совершал дямНЫ?^Ге*>И0ДЫ вРемеВД появляется убеС^°ЙС
убийств, так как у него есть семья, жена, дети. Ведет себя страннорие сокамерникам преступлений, в пс- ждение,
сегодня ночью онанировал в камере около стены. ’фошлые судимости^11 ПРедадвляемых uwv иивинен
Из явки с повинной: данную явку сделал, «чтобы облегчить ду*ие, что А. не знал ’ маловеРОятным представляете
шу, мне тяжело жить с тем, что я совершил». Иениям); пос1ки«е^°Ше'"а закл“>ченных к ceire^ »
состоянием4 е’ 0Л"аИ>- выть обусловлен
I Неэкспертные исследования в судебной сексологии
Из протокола допроса: «Показания давать не желаю по состоя-
нию здоровья, мне необходимо собраться с мыслями, все обдумать».
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: 27.09. — докажет, уз-
нает жена, он ее очень любит, не перенесет позора. Важнее всего в
жизни его жена и ее мнение о нем; 28.09. — угроза самоубийства;
29.09. — услышал крик А., что он вешается, — стал разрывать коф-
ту, делать из нее веревку и привязывать к решетке, но веревка по-
рвалась, после чего успокоился; 30.09. — после допроса спокоен. По
радио выступал представитель прокуратуры, после его слов, что
маньяк пойман и предстанет перед судом, стал нервничать, сказал,
что ему надо дать признание (о чем конкретно, не сказал) и указать
на какие-то золотые изделия. Медитировал (ложился на спину, скре-
щивал ноги, руки сцеплял замком на груди, переплетая пальцы, ухо-
дил в себя).
Из показаний свидетеля, сокамерника Е.: в разговоре проскаль-
зывали фразы «двое...потом трое...», после этого уходил в себя.
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: когда сказали, что бу-
дут осматривать машину, то изменился в лице и сказал, что с ним
' все ясно. Все поведение было очень странным, то разговаривал, то
------ — ----- очнулся и сказал,
z * J ««.v л~» рлелгм.
Из показаний свидетеля, сокамерника Е.: смеялся, говорил, что
приятно общаться с операми, что они умные люди.
Из заключения экспертизы от 10.11.2000 г.: исследуемая запись
е сексуальная выполнена в каких-то необычных условиях, обусловленных, вероят-
знакомства с девушками на улице но, нео^ычным психофизическим состоянием писавшего.
-------- Факт написания заявления с отрицанием вины не поддается од-
------------------------------------------------------ мотив «сохранения
отсутствие отрица-
с сокамерниками;
расстройства, ко-
_____г-......., убеждение, что он
совершений16 совершал данных преступлений, в пользу чего говорит сообще-
- ------— ему обвинений (учитывая
_______[ предположе-
к сексуальным престу-
j его психиче-
602
Глава 8
3. Осознаваемый мотив поведения— корыстный; сексуальный
мотив прослеживается лишь в одном случае.
4. В ряде случаев отмечались неуверенность, странности в пове-
дении, которые могут объясняться реакциями недоверчивости сви-
детелей, что прерывало поведение.
В. В других местах и ситуациях.
Ряд свидетелей также опознал и А. по фотографии.
Из показаний свидетеля К., 1983 г. р.: 07.10.2000 г. на улице
«спросил, студентка ли я. Представился Валерием, предложил
встретиться, говорил, что будет помогать мне материально. Спра-
шивал, знаю ли я о пропаже девушек, сказал, что не пьет, не курит и
не маньяк». После отказа ушел.
Из показаний свидетеля Л., 1980 г. р.: «Приставал в трамвае,
предлагал познакомиться, шел рядом, говорил, что ему нравятся мо-
лодые девушки, вроде был выпивши».
Из показаний свидетеля К., 1981 г. р.: «Подвозил в машине, по-
вез без желания в лес, в 300 м от дороги остановился. Интересовал-
ся, где живу, учусь, не болею ли, живу ли половой жизнью, испыты-
вала ли оргазм, часто говорил: “не хочешь подурить?”. Пытался
посадить к себе на колени — “ты знаешь, я могу тебя здесь убить,
изнасиловать и разрезать”. В это время подъехала другая машина,
увидел, и они уехали. Сказал, что будет ждать ее здесь через 2 неде-
ли, что она пожалеет, если не придет».
Выводы.
1. В ситуациях знакомства с девушками на улице сексуальная
мотивация прослеживается достаточно четко.
2. При продолжении контакта (случай К.) в уединенном месте
сексуальные притязания чередуются с угрозами расправы, и, воз-
можно, только появление посторонних лиц прервало паттерн пове-
дения.
С. На момент нахождения в камере.
Из показаний свидетеля сокамерника М.: не спал, пытался пове-
ситься в камере. Говорил, что боится сознаться в совершении
убийств, так как у него есть семья, жена, дети. Ведет себя странно,
сегодня ночью онанировал в камере около стены.
Из явки с повинной: данную явку сделал, «чтобы облегчить ду-
шу, мне тяжело жить с тем, что я совершил».
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 603
Из протокола допроса: «Показания давать не желаю по состоя-
нию здоровья, мне необходимо собраться с мыслями, все обдумать».
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: 27.09. — докажут, уз-
нает жена, он ее очень любит, не перенесет позора. Важнее всего в
жизни его жена и ее мнение о нем; 28.09. — угроза самоубийства;
29.09. — услышал крик А., что он вешается, — стал разрывать коф-
ту, делать из нее веревку и привязывать к решетке, но веревка по-
рвалась, после чего успокоился; 30.09. — после допроса спокоен. По
радио выступал представитель прокуратуры, после его слов, что
маньяк пойман и предстанет перед судом, стал нервничать, сказал,
что ему надо дать признание (о чем конкретно, не сказал) и указать
на какие-то золотые изделия. Медитировал (ложился на спину, скре-
щивал ноги, руки сцеплял замком на груди, переплетая пальцы, ухо-
дил в себя).
Из показаний свидетеля, сокамерника Е.: в разговоре проскаль-
зывали фразы «двое...потом трое...», после этого уходил в себя.
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: когда сказали, что бу-
дут осматривать машину, то изменился в лице и сказал, что с ним
все ясно. Все поведение было очень странным, то разговаривал, то
задумывался. После того, как веревка порвалась, очнулся и сказал,
что ему показалось, что он уже в раю.
Из показаний свидетеля, сокамерника Е.: смеялся, говорил, что
приятно общаться с операми, что они умные люди.
Из заключения экспертизы от 10.11.2000 г.: исследуемая запись
выполнена в каких-то необычных условиях, обусловленных, вероят-
но, необычным психофизическим состоянием писавшего.
Факт написания заявления с отрицанием вины не поддается од-
нозначному истолкованию: во-первых, возможен мотив «сохранения
лица», в пользу которого говорит и фактическое отсутствие отрица-
ния своей причастности к преступлению в беседах с сокамерниками;
во-вторых, не исключен вариант диссоциативного расстройства, ко-
гда в определенные периоды времени появляется убеждение, что он
не совершал данных преступлений, в пользу чего говорит сообще-
ние сокамерникам сути предъявляемых ему обвинений (учитывая
прошлые судимости, маловероятным представляется предположе-
ние, что А. не знал отношения заключенных к сексуальным престу-
плениям); последнее, однако, могло быть обусловлено его психиче-
ским состоянием.
604
Глава 8
Выводы.
1. Во время пребывания в камере отмечались: аффективная не-
устойчивость (чередование неадекватной эйфории с депрессией с
суицидальной попыткой и неустойчивость поведения (разговорчи-
вость сменялась молчанием), что свидетельствует в пользу предпо-
ложения о временном психическом расстройстве, эта гипотеза под-
тверждается данными экспертизы почерка.
2. Имеются указания на повышенное сексуальное влечение
(онанизм ночью в камере).
3. Высказывания А. дают основания для предположения, что
основным источником переживаний в данной ситуации для него был
не факт задержания или неминуемости наказания, а «потери лица»
перед женой, что говорит о сверхценности семейных отношений для
него.
Д. В ситуации преступлений.
Из показаний свидетеля, сокамерника М.: говорил, что хочет
написать записку жене, чтобы она сменила покрышки на автомоби-
ле, так как на колесах может остаться грунт. Выражал сожаление,
что не провел химчистку салона автомобиля. Упоминал фамилию К.
Из явки с повинной: «Как избивал — не помню, так как у меня
было такое психическое состояние, что я не мог контролировать
свои действия. Мог задушить или ударить палкой, не резал ножом,
но точно сказать не могу. С некоторых снимал одежду, которую
привозил в город и выбрасывал в мусорные баки. Золотые украше-
ния снимал, хранил в машине — продавал. Убивал с целью ограбле-
ния, их не насиловал, для чего снимал с них одежду, пояснить не
могу. Где находятся трупы, показать не могу».
Из протокола допроса: «В летний период 2000 г. убил пять де-
вушек. Показать места, где я убивал, не могу, так как не помню. Я
сворачивал на первые своротки. Золото отдавали сами, после этого я
их убивал. Когда я убивал девушек, то у меня возникало психологи-
ческое состояние, которое я не могу описать. В себя я приходил,
только когда ехал домой. Описать девушек я не смогу, но смогу опо-
знать. Почему вывозил в другой район, сказать не могу, так как я,
наверное, находился в состоянии аффекта».
Из показаний А. следует, что период первого контакта с жерт-
вой сопровождался осознаванием мотива ограбления, в период
убийства возникало ощущение неподконтрольное™ своих действий,
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 605
не осознавался мотив снятия одежды, непонимание собственного
состояния; в последующем восстановление сознания наступало, ко-
гда ехал домой, но потом не мог вспомнить точно свои действия и
способ убийства, место убийства, не мог описать внешность жертв,
но сохранялось убеждение, что он сможет их опознать. Последнее
может объясняться фиксацией внимания на жертве при ограничении
возможности восприятия окружающего в тот период.
Выводы.
1. Описание А. своих переживаний во время совершения пре-
ступлений не содержит внутренних противоречий и в целом соот-
ветствует клинической картине расстройства сознания, в частности,
диссоциативного состояния с последующей амнезией соответст-
вующего (парциального) характера.
2. Фиксация внимания на жертве при ограничении возможности
восприятия окружающего характерна для аффективного сужения
сознания.
3. Невозможность вербального описания особенностей своего
состояния в период убийства может быть обусловлена также алекси-
тимоподобными расстройствами.
4. Особенности осознавания мотивов поведения, описанные А.
в показаниях, соответствуют предполагаемым при анализе поведе-
ния неизвестного преступника.
Характерологические и поведенческие особенности
Из показаний свидетеля: скрытность, жесткий и властный
взгляд. Добродушный, внимательный, словоохотливый, но данные
качества проявляет только при общении с женщинами. Приличие
его показное, т. е. желание понравиться людям, в общении с кото-
рыми он заинтересован.
Из показаний жены, 1963 г. р.: говорил, что в местах лишения
свободы был не на последнем месте, пользовался авторитетом, не
работал, был в отрицаловке. По поводу кражи — якобы залез в квар-
тиру за талонами на еду, так как в то время семья была в тяжелом
материальном положении.
Из показаний свидетеля П., 1962 г. р.: взгляд был разный, то
завлекательный, то волка, что становится страшно.
Из показаний свидетеля К.: навязчивый, лживый, замкнутый.
606
Глава 8
Из показаний свидетеля В.: он будто заколдовал Ю. Когда он
торговал, то своими «песнями» сильно завлекал покупателей. В нем
было что-то такое, похожее на гипноз. Сильный, хитрый и умный.
Из показаний свидетеля Р.: ни с кем не общался, не дружил. Все
отмечают, что хорошо завлекал покупателей, красиво говорил.
Из показаний свидетеля П.: внутренне напряжен, говорил об од-
ном, думал о другом. Умел скрывать свои чувства. В этом году был
еще более напряженным, грустным, подавленным.
Из показаний свидетеля Б.: стал жаловаться, как ребенок, что я
отодвинула его стол. Когда я сказала, что, наверное, тяжело каждый
день примерять обувь на женские ножки, зло посмотрел на меня.
Взгляд холодный, тяжелый. При работе с покупателями был очень
многословен, жена его говорила, что устает от его многословия.
Из показаний свидетеля, сокамерника Е.: рассказывал, как слу-
жил в армии, как убивали медведей, а он их разделывал.
Из показаний сестры: воспитывает детей в строгости, много с
ними занимается.
Из показаний свидетеля К., 1983 г. р.: в кафе возле общежития в
17—20 часов видела его 3 раза, он сидел на одном и том же месте,
пил пиво. Взгляд странный, будто что-то ищет. Сидел в компании
других мужчин, их было 3-4 человека, вроде бы разговаривали.
Выводы.
1. Из особенностей невербального поведения отмечается перио-
дически «тяжелый взгляд».
2. Из характерологических особенностей отмечаются замкну-
тость, скрытность, лживость, навязчивость со стремлением к демон-
страции своих положительных качеств женщинам.
3. Из особенностей поведения характерно умение вербальной
активностью привлекать внимание женщин и «завлекать», т. е. в оп-
ределенной степени контролировать поведение.
4. Из особенностей речевого поведения можно отметить много-
словие.
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 607
Сексологические особенности
Из показаний свидетеля: отсутствие дружеских связей с мужчи-
нами.
Из показаний жены: для него важны личностные качества чело-
века, а не внешность, измен не было. Все свободное время проводил
с семьей. Секс для него не на первом месте, претензий не высказы-
вал, отклонений не замечала.
Из показаний свидетеля П.: В. говорила, что может любую де-
вушку уболтать. Занимался в тренажерном зале, следил за собой,
любил красиво одеться.
Из показаний свидетеля К.: в 1997 г. жена А. сказала, что он не
живет с ней половой жизнью.
Из показаний свидетеля П.: заигрывал, строил глазки, но прямо
не говорил, что ему нравилась. Он был мужчина, который мог по-
нравиться женщинам.
Из показаний свидетеля С.: деньги всегда были у него, а не у
жены. Одевался лучше, чем жена.
Из показаний свидетеля В.: сказал, что ему очень нравится ра-
ботать в женском коллективе.
Из показаний свидетеля К.: Л. сказал, что А. «пассивный голу-
бой», что женщины его не интересуют, что он очень замкнутый, и
свою сексуальную направленность не афишировал.
Из показаний свидетеля Л.: отрицает, что говорил о гомосексу-
альности А.
Из показаний сестры: в молодости пользовался успехом у деву-
шек, но женился поздно, в 28 лет.
Из показаний свидетеля Ф.: все глобальные решения в семье
принимала жена, он зависел от нее.
Из показаний свидетеля Р.: ссора — он высадил жену из маши-
ны и уехал, было темно и холодно, шел снег, она была вынуждена
идти пешком. Длительный перерыв в интимных отношениях— он
объяснил возрастными изменениями, ночью она проверила и убеди-
лась, что у него проблем нет. Обращалась к сексопатологу, который
сказал ей, что так не может быть, что муж ей изменяет. Позднее она
говорила, что все наладилось. В семье командовал он.
Из показаний жены: отрицает сексуальные проблемы.
608
Глава 8
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: говорил, что все жен-
щины грешны, все изменения в жизни происходят через боль. Рас-
сказывал, что его жена правильная, ему не изменяет, была девствен-
ницей, когда они поженились.
Из показаний свидетеля, сокамерника А.: сказал, что за все при-
ходится расплачиваться рано или поздно. «У меня впечатление, что
он причастен к преступлениям, мизантропически настроен к жен-
скому полу. Сказал, что баптист, что во всем виноваты женщины,
начиная с Евы. У него были бредовые мысли в отношении женщин,
он говорил, что надо менять воспитание женщин через физическое
изменение их тела. Ему было важно стремление в усовершенствова-
нии его женского идеала».
Выводы.
1. Предпочтение общения с женщинами при трудностях ком-
муникации с мужчинами.
2. Сложные отношения с женой, о чем говорит противоречи-
вость сведений — он или она играли роль главы семьи, случай явной
демонстрации стремления унизить ее.
3. Долгое отсутствие сексуальных отношений между ним и же-
ной, что подтверждено разными свидетелями, поэтому показания
жены следует расценивать как установочные.
4. Возможные гомосексуальные проявления.
5. Повышенное внимание к своей внешности и к одежде.
6. Повышенная активность мимических движений в ситуации
межполового взаимодействия, когда женщина ему нравится.
7. Наличие определенных проблем взаимоотношений с женщи-
нами в прошлом («нравился девушкам, но женился поздно»).
8. Сверхценные идеи в отношении женщин — их виновности,
греховности, наряду с декларированием «правильности» своей жены
и фиксацией на отношениях с ней.
9. Явно патологические идеи «усовершенствования женщин»
путем «физического изменения их тела», убеждения, что «все изме-
нения в жизни происходят через боль».
Выводы по А.
1. Обнаруживает признаки нарушений половой идентичности в
виде предпочтения общения с женщинами с выбором рода деятель-
ности, связанного в основном с контактами с ними (женский кол-
лектив, продажа именно женской обуви), генерализованного нега-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 609
тивного отношения к женщинам, уклонения от гетеросексуальных
связей наряду с указаниями на возможные гомосексуальные.
2. Существуют прямые указания на возможные садистические
тенденции— высказывания о стремлении изменить женщин через
боль и физические изменения тела.
3. Таким образом, сочетание сексологических и психологиче-
ских особенностей наряду с психопатологическими позволяют сде-
лать вывод об отсутствии непреодолимых противоречий между дан-
ными особенностями личности подозреваемого и инкримини-
руемыми ему преступлениями.
2. Б. 1956 г. р.
В материалах дела содержатся показания свидетелей о том, что
Б. устанавливал контакт с абитуриентками, продавал им методички,
обещал помочь с поступлением в вуз.
Из показаний свидетеля 3.: в поведении странен, на вопросы,
почему не женится, начинал объяснять, что будут претендовать на
его квартиру. Проявлял интерес к делам об изнасилованиях. Сильно
беспокоился за свое имущество.
Из показаний свидетеля X.: об отношении к женщинам говорил
в циничной форме, говорил, что все женщины твари и их надо уби-
вать. Завистлив, недоброжелателен, жесток.
Из показаний свидетеля Л., 1981 г. р.: помогал поступать в вуз,
затем ходил в общежитие. Говорил, что есть квартира, «предлагал
отношения». Показывал паспорт, представлялся своим именем.
Из показаний свидетеля Г.: по характеру сложный, говорит за-
путанно, витиевато, не признает женщин и не любит их.
Из справки оперуполномоченного: телефонный звонок от Б.,
просил проверить газ, так как опасался за свою квартиру. Данное
действие объяснял тем, что во время тушения пожара летом 2000 г. в
кабинете проректора он взял несколько мокрых листов бумаги и от-
нес их домой, хотя перед этим проректор заявил, что если кто-то
। возьмет что-либо из кабинета, то его ждет та же участь, поэтому он
опасается за свое жилье. Заявил, что подозревает его в преступлени-
ях против девушек, после этого стал перескакивать в разговоре на
разные темы.
При анализе показаний Б. от 11.12.2000 г. обращают на себя
внимание разорванность, паралогичность, бредовая настроенность.
20 Зак 4244
610
Глава 8
Выводы по Б.
1. Сочетание изменений мышления в виде витиеватости, разо-
рванности, паралогичности с эмоциональными изменениями в виде
подозрительности, с легко актуализирующимися идеями преследо-
вания дает возможность предполагать наличие у Б. психического
расстройства в форме шизофрении с паранойяльным синдромом.
2. Негативное отношение к женщинам представляется связан-
ным также по меньшей мере со сверхценным убеждением в том, что
женщины будут претендовать на его квартиру.
3. При подобных состояниях вероятность длительной скрывае-
мой садистической активности, как показывает клиническая практи-
ка, достаточно мала.
4. Паттерн знакомства Б. с девушками в университете отлича-
ется от того, какой свойствен предполагаемому преступнику: всегда
представлялся своим именем, проявлял заинтересованность в про-
даже методичек и т. п.
5. Вследствие вышеизложенных соображений вероятность того,
что Б. совершил данные преступления, следует оценить как незна-
чительную.
Рекомендуется.
I. Проведение следующих оперативно-розыскных мероприятий:
1) в отношении мест нахождения трупов жертв — дополни-
тельный анализ преступлений, жертвы которых обнаружены в том
же регионе в другие периоды времени;
2) в отношении подозреваемого А. — сбор данных от родст-
венников и знакомых о раннем развитии, ситуации правонарушений
и поведении в местах лишения свободы; повторный допрос жены и,
по возможности, детей.
II. Проведение посмертной судебной комплексной сексолого-
психолого-психиатрической экспертизы в отношении подозреваемо-
го А.
В заключение подчеркнем: оценка вероятности того, что данный
субъект мог совершить данное преступление, лежит вне компетен-
ции специалиста - психиатра (сексолога), поэтому в результате ана-
лиза психиатром был сделан вывод об отсутствии непреодолимых
противоречий между характеристиками подозреваемого А. и харак-
тером совершенного преступления. В то же время для оперативно-
розыскной работы имеет значение и вывод о том, что характеристи-
Неэкспертные исследования в судебной сексологии
611
ки подозреваемого Б. в меньшей степени соответствуют характеру
совершенного преступления.
8.3.3. Выработка рекомендаций следователю
в проведении допроса подозреваемых
О. Д. Ситковская и Л. П. Конышева (2002) пишут, что учет осо-
бенностей личности позволяет следователю более эффективно про-
вести допрос подозреваемого. Авторы описывают следующие ха-
рактеристики выделенных ими групп.
Для «ситуативных» правонарушителей характерно:
— отсутствие склонности планировать и продумывать свое по-
ведение;
— легкомыслие и лживость;
— ситуативность и импульсивность в принятии решений, т. е.
стремление действовать по первому побуждению;
— неразвитость волевой сферы, из-за чего выявляется ситуа-
тивная подверженность внушающим воздействиям, нередко— по-
вышенная аффективность, особенно у тех, кто злоупотребляет алко-
голем.
Допрашивая «сексуального маньяка». следователь должен иметь
в виду следующие его особенности:
— стремление после задержания рассказать кому-либо о со-
вершенных преступлениях, выговориться;
— тенденцию замалчивать, ссылаясь на запамятование, обстоя-
тельства совершения садистских действий в отношении жертвы, а
также обстоятельства, где проявил себя, с точки зрения преступника,
«недостаточно умно»;
— умение сдерживать эмоции, самообладание;
— артистизм, умение перевоплощаться;
— способность логически выстраивать и последовательно при-
держиваться избранной тактики защиты;
— тенденцию рассматривать расследование как своеобразное
соревнование, стремление доказать «кто здесь умнее»;
— завышенный уровень притязаний;
— умение быстро и незаметно для окружающих отключаться
от реальности и пребывать в мире фантазий;
612
Глава 8
— повышенную чувствительность к грубости, отсутствию
внимания к своей личности;
— готовность упорно бороться за свои «попранные человече-
ские права»;
— высокую вероятность отказа от ранее данных показаний на
стадии предъявления обвинения, знакомства с материалами уголов-
ного дела, в суде, особенно часто оспариваются эпизоды, базирую-
щиеся лишь на признательных показаниях;
— на поздних стадиях следствия, чаще всего в случаях, когда
чувствует поддержку родственников, адвоката, повышенный инте-
рес к себе средств массовой информации, может выдвинуть новую
версию всего произошедшего.
При допросе убийц, отнесенных к категории «силовиков», необ-
ходимо иметь в виду такие их особенности:
— преклонение перед силой, уважение права сильного;
— стремление к власти и самоутверждению;
— преимущественную ориентацию на ценности и нормы мас-
кулинности, субкультуру насилия;
— повышенную зависимость поведения и оценок от норм и
ценностей референтной группы;
— непереносимость группового и общественного осуждения и
отвержения;
— неразвитость внутренних форм контроля;
— существенную роль в поддержании самоуважения личност-
ных защитных механизмов;
— нежелание признавать собственные неудачи, попытки обви-
нить в них внешние обстоятельства, найти виновных среди окру-
жающих;
— стремление наказать за собственные промахи, неудачи,
ошибки, выместить злобу на тех, кто кажется слабее;
— двойственное отношение к женщине — как к оценщице ме-
ры социального успеха и как к объекту для вымещения злобы при
неудачах;
— склонность к избирательному фантазированию, в основном
на тему собственной значимости.
Роль психиатра (сексолога) представляется несколько иной. Во-
первых, психиатр может оценить психическое состояние подозре-
ваемого на момент допроса, что представляется принципиально
Неэкспертные исследования в судебной сексологии 613
важным, учитывая склонность таких лиц, например, к аффективным
колебаниям. Тактики допроса подозреваемого, находящегося в суб-
депрессивном или гипоманиакальном состоянии, должны быть раз-
личными, так же, как и оценка данных показаний. Возможны слу-
чаи, когда особенности психического состояния делают допрос
малопродуктивным или вообще нецелесообразным. Во-вторых, зна-
ние психиатром (сексологом) «больных мест» сексуальной сферы
таких лиц позволяет более эффективно формулировать вопросы, ка-
сающиеся его психосексуального развития и сексуальной адаптации.
Участие специалиста - психиатра в допросе может выявить и осно-
вания для рекомендаций по проведению экспертизы по определению
способности давать правильные показания, что является принципи-
ально важным, особенно в случае самооговоров.
8.3.4. Выработка рекомендаций по тактике
оперативно-розыскных мероприятий
и стратегии следственной работы
О. Д. Ситковская и Л. П. Конышева (2002) указывают, что бла-
годаря сведениям о личности неизвестного убийцы оперативные или
следственные работники могут избрать наиболее эффективные ме-
тоды его обнаружения и задержания убийцы. Например, поиск по-
хищенных вещей жертвы в случае совершения преступления «сек-
суальным маньяком» целесообразно проводить у подозреваемого
дома, а если речь идет о «силовике», имеет смысл проверять карто-
теки криминалистических учетов или искать ценные вещи жертвы у
скупщиков, родственников и близких подозреваемого. Чаще других
именно «сексуальный маньяк» отслеживает в газетах информацию о
своих преступлениях и вступает в своеобразное «соревнование» со
следствием, он же через некоторое время может появиться на месте
ранее совершенного убийства для оживления следов пережитого.
Авторы подчеркивают, что в каждом конкретном случае должны
использоваться сведения, характеризующие именно данного пре-
| ступника, и желательно, чтобы они были получены с участием спе-
, циалистов: психолога, в некоторых случаях — психиатра, сексопа-
толога. Разработку плана поиска с использованием этих сведений
также желательно проводить с участием этих лиц.
614 Глава 8
Некоторые аспекты такой работы психиатра и сексолога осве-
щались ранее (Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В.,
2001). Здесь же необходимо отметить, что практически не разрабо-
танными остаются приемы планирования оперативных мероприятий
по задержанию преступника с использованием вероятностных дан-
ных о его психопатологических и сексологических особенностях,
хотя подобные приемы, предлагаемые психологами под названием
«проактивных техник», давно используются за рубежом.
Литература
Абарбанэл К., Роден А. Изнасилование в США. М., 1993. 45 с.
Алексеева Л. В. Практикум по судебно-психологической экс-
пертизе. Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университе-
та, 1999. 240 с.
Алексеева Л. В. Теоретические материалы к теме «Социальные
субъективные способности как предмет СПЭ» И Практикум по су-
дебно-психологической экспертизе. М., 1999. С. 92-108.
Алмазов Б. Н. Судебно-психологическая экспертиза в расследо-
вании преступлений И Судебно-экспертное исследование человека и
его деятельности: Сб. науч. тр. Свердловск, 1985. С. 44-52.
Андреева Г. М. Зарубежная социальная психология. Тексты. М.,
1979.
Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980.
Аномальное сексуальное поведение / Под ред. А. А. Ткаченко.
М., 1997. С. 331-369.
Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса.
М., 1968.
Антонян Ю. М. Изнасилования, причины и предупреждение. М.,
1991. С. 82.
Антонян Ю. М., Верещагин В. А., Потапов С. А., Шостако-
вич Б. В. Серийные сексуальные убийства. Криминологическое и
патопсихологическое исследование. М., 1997.
Антонян Ю. М., Голубев В. П., Кудряков Ю. Н. Изнасилования:
причины и предупреждения. М.: ВНИИ МВД СССР, 1990. 192 с.
Антонян Ю. М., Гульдан В. В. Криминальная патопсихология.
М.: Наука, 1991.248 с.
Антонян Ю. М., Позднякова С. П. Сексуальные преступления и
их предупреждения. М.: ВНИИ МВД СССР, 1991. 104 с.
Арутюнян А. В. Сексуальные перверзии у лиц с органической
616
Литература
патологией головного мозга в судебно-психиатрической практике:
Дис. ... канд. мед. наук. М., 1984.
Асанова Л. М., Макшанцева Н. В. Об отдаленных последствиях
внутриутробного и родового поражения головного мозга // Журн.
невропатол. и психиатр. Т. 87. Вып. 10. М., 1987. С. 1550-1554.
Ачкова М., Терзиев Д. Акцессорная симптоматика и терапия
синдрома де Туретта И Журн. невропатол. и психиатр. 1987. № 10.
С. 1516.
Бажин Е. Ф., Голынкина Е. А., Эткинд А. М. Метод исследова-
ния уровня субъективного контроля И Психол. журн. 1984. Т. 5, № 3.
С. 152-162.
Батамиров И. И., Введенский Г. Е., Ткаченко А. А., Пережо-
гинЛ. О. Нейропсихологические особенности лиц с девиантным
сексуальным поведением И Аномальное сексуальное поведение /
Под ред. А. А. Ткаченко. М., 1997. С. 174.
Берус А. В., Иващенко О. И., Журавлев А. Б., Чистяков А. Н.
Исследование влияния фактора ведущего глаза на параметры спек-
тра ЭЭГ и психологические показатели // Физиология человека.
1997. Т. 23, №2. С. 50-59.
Блейхер В. М., Крук И. В. Толковый словарь психиатрических
терминов. Ростов н/Д., 1996. Т. 1. С. 128.
Бобнева М. И. Социальные нормы как объект психологического
исследования. Методологические проблемы социальной психологии
/ Под ред. Е. В. Шороховой. М., 1975. С. 221-240.
Болдырева Г. Н. Электрическая активность мозга человека при
поражении диэнцефальных и лимбических структур. М.: «Наука»,
2000. 182 с.
Болдырева Г. Н., Манелис Н. Г., Скорятина И. Г., Фролов А. А.
Межцентральные отношения электрических процессов мозга чело-
века при вовлечении в патологический процесс лимбических струк-
тур И Физиология человека. 1997. Т. 23, № 2. С. 42-49.
Бройтигам В., Кристиан П., Рад М. Психосоматическая медици-
на. М., 1999.
Булыгина В. Г. и др. Особенности саморегуляции у подростков с
психическими расстройствами, совершивших общественно опасные
деяния И Российский психиатр, журн. М., 2002. № 5.
Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб.: Питер, 1998. С. 330.
Васильченко Г. С. Диагностика, лечение и профилактика
617
половых расстройств. М., 1975. С. 46-49.
Васильченко Г. С. Общая сексопатология. М., 1990. С. 574.
Васильченко Г. С. Сексопатология: Справочник. М., 1990. 450 с.
Василюк Ф. Е. Психология переживания. М., 1984.
Вацлавик П., Бивин Д., Джексон Д. Прагматика человеческих
коммуникаций: Изучение паттернов, патологий и парадоксов взаи-
модействия. М.: Апрель-Пресс, Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000.
Введенский Г. Е. Нарушения половой идентичности и психосек-
суальных ориентаций у лиц, совершивших противоправные сексу-
альные действия (клиника, патогенез, судебно-психиатрическое зна-
чение): Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. М., 2000.
Внуков В. А., Эдельштейн А. О. О характере личности правона-
рушителя и механизмах правонарушений в области половых отно-
шений // Правонарушения в области сексуальных отношений. М.,
1927. С. 23-76.
Гаврилова Т. П. Понятие эмпатии в зарубежной психологии И
Вопросы психологии. 1975, № 2.
Гагиева Л. Ч. Особенности психического развития подростков,
совершивших сексуальные правонарушения И Современная психи-
атрия глазами молодых ученых: материалы конференции. М., 2000.
С. 17-21.
Ганнушкин П. Б. Сладострастие, жестокость и религия: Избран-
ные труды. М., 1964. С. 80-94.
Гордова Т. Н. Состояние нарушенного сознания с кататимным
содержанием у эпилептиков // Журн. невропатол. и психиатр. М.:
Медгиз, 1938. Т. 7. Вып. 11. С. 82-92.
Горинов В. В., Королева Е. В. Социальная и клиническая психи-
атрия. М., 1996. № 3. С. 83-88.
Гринберг И. Г. Клинико-социальная характеристика больных
олигофренией, находящихся на принудительном лечении // Клини-
ческие и биологические проблемы общей и судебной психиатрии.
М., 1988. С. 80-84.
Гульдан В. В., Антонян Ю. М. Криминальная патопсихология.
М., 1991. С. 64-68.
Гульдан В. В., Цапенко И. В. Самооценка и ее значение для ди-
агностики психопатий // Вопросы диагностики в судебно-психиат-
рической практике (клинико-катамнестический аспект). М., 1987.
Гульман Б. Л. Сексуальные преступления. Харьков, 1994.
618
Литература
Гурьева В. А. Психопатии в подростковом и юношеском возрас-
те. М., 1971. С. 38-41.
Гурьева В. А., Гиндикин В. Я. Юношеские психопатии и алко-
голизм. М., 1980. С. 261-270.
Гурьева В. А., Дозорцева Е. Г. Дискуссионные вопросы ограни-
ченной вменяемости несовершеннолетних // Ограниченная вменяе-
мость. М., 1996. С. 40-46.
Данилова Н. Н. Психофизиология. М.: Аспект Пресс, 2001.
Дворянчиков Н. В. Полоролевая идентичность у лиц с девиант-
ным сексуальным поведением: Дис.... канд. психол. наук. М., 1998.
Дворянчиков Н. В., Коростелева Е. Е. К проблеме «ограничен-
ной вменяемости» у лиц, совершивших правонарушения сексуаль-
ного характера И Социальные и клинические проблемы сексологии и
сексопатологии: Материалы международной конференции. М., 2002.
С. 140-141
Дворянчиков Н. В., Ткаченко А. А. Некоторые дизонтогенетиче-
ские механизмы формирования садизма И Рос. психиатр, журн. 1998.
№3.
Джемс У. Психология. М., 1991.
Дмитриева Т. Б., Киренская-Берус А. В., Журавлев А. Б., Мям-
лин В. В., Ткаченко А. А. Исследование нейрофизиологических ме-
ханизмов предиспозиции к агрессивному поведению у лиц с органи-
ческим поражением головного мозга // Экспериментальная и
прикладная физиология. Интегративная деятельность мозга. М.,
2000. Т. 9. С. 142-162.
Добронравова И. С. Реорганизация электрической активности
мозга человека при угнетении и восстановлении сознания: Дис. ...
д-ра биол. наук. М., 1996. 75 с.
Доброхотова Т. А., Брагина Н. Н. Левши. М.: Книга, 1994. 209 с.
Доброхотова Т. А., Брагина Н. Н. Функциональная асимметрия
и психопатология очаговых поражений мозга. М.: Медицина, 1977.
360 с.
Догадина М. А. Особенности психосексуального развития мало-
летних и несовершеннолетних потерпевших жертв сексуального на-
силия: Дис.... канд. мед. наук. М., 1998.
Дозорцева Е. Г. Аномальное развитие личности у подростков и
юношей с делинквентным и криминальным поведением (психологи-
ческий аспект): Дис.... д-ра психол. наук. М., 2000.
619
Дубинина М. И. К вопросу о неоднородности психического со-
стояния лица в процессе совершения им преступления И Вопросы
организации и проведения судебно-психиатрических экспертиз в
уголовном процессе. М., 1973. С. 156.
Елисеев А. В., Ткаченко А. А., Петина Т. В., Куниковский Ю. Е.
Нейрофизиологические механизмы аномального сексуального пове-
дения // Аномальное сексуальное поведение / Под ред. А. А. Ткачен-
ко. М., 1997. 218 с.
Ениколопов С. Н , Дворянчиков Н. В. Концепции и перспективы
исследования пола в клинической психологии // Психол. журн. 2001.
Т. 22., №3. С. 100-115.
Жаворонкова Л. А. Особенности межполушарной асимметрии
пространственно-временной организации мозга правшей и левшей:
Материалы конференции «Современное состояние асимметрии моз-
га». М.: Ин-т ВНД и нейрофизиологии, 2000. С. 10-12.
Жаворонкова Л. А. Пространственная организация ЭЭГ у прав-
шей и левшей при выполнении произвольных движений И Физиоло-
гия человека. 1992. Т. 18, № 1. С. 5-13.
Жаворонкова Л. А., Болдырева Г. Н., Доброхотова Т. А. Зависи-
мость организации электрической активности мозга от доминантно-
сти полушарий // Жур. высшей нервной деятельности. 1988. № 4.
С. 620-626.
Жаворонкова Л. А., Доброхотова Т. А., Дзюбанова Н. А., Гоги-
тидзе Н. В. Межполушарные отношения у больных с частичным
рассечением мозолистого тела: анализ когерентности ЭЭГ и произ-
вольных движений // Физиология человека. 1999. Т. 25, № 6.
С. 23-33.
Жданов Ю. П. Клиника и судебно-психиатрическое значение
сексуальных извращений при шизофрении: Автореф. дис. ... канд.
мед. наук. М., 1982.
Зейгарник Б. В. Патопсихология. М., 1986.
Зейгарник Б. В., Братусь Б. С. Очерки по психологии аномаль-
ного развития личности. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1980. 169 с.
Зоренко Т. И. Клинико-психопатологическая характеристика
лиц, совершивших агрессивные сексуальные деяния (по материалам
судебно-психиатрических экспертиз): Дис. ... канд. мед. наук. М.,
1994.
Иванников В. А. Психологические механизмы волевой регуля-
620
Литература
ции. М., 1991.
Иващенко О. И., Берус А. В., Журавлев А. Б., Мямлин В. В. Ин-
дивидуально-типологические особенности базовых свойств лично-
сти в норме и их ЭЭГ-корреляты // Физиология человека. 1999.
Т. 25. № 2. С. 46-55.
Изард К. Психология эмоций. СПб., 1999.
Изард К. Эмоции человека. М., 1980.
Имелинский К. Сексология и сексопатология. М., 1986.
Исаев Д. Н., Каган В. Е. Половое воспитание детей. Л., 1988.
Исаев Д. Н., Каган В. Е. Психогигиена пола у детей. М., 1986.
С. 335.
Каган В. Е. Половая идентичность и развитие личности // Обо-
зрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева.
1991. №4. С. 25-33.
Каган В. Е. Половая идентичность у детей и подростков в норме
и патологии. Автореф. дис.... д-ра мед. наук. Л., 1991. 33 с.
Калашник Я. М. Медицинские мероприятия в отношении пси-
хически больных, совершивших общественно опасные дения: Авто-
реф. дис. ...д-ра. мед. наук. М., 1955. 30 с.
Каплан Г. И., Сэдок Б. Д. Клиническая психиатрия. М., 1994.
Т. 1, 2.
Киренская-Берус А. В., Гавриленко А. Я., Журавлев А. Б., Мям-
лин В. В., Новотоцкий-Власов В. В., Лаврова Т. Н., Максимо-
ва Н. В., Вандыш-Бубко В. В., Ткаченко А. А. ЭЭГ-исследование
нейрофизиологических механизмов предиспозиции к гомицидному
поведению у лиц с органическим поражением мозга // Агрессия и
психическое здоровье. СПб., 2002.
Ковалев В. В. Психиатрия детского возраста. М., 1979. С. 83-95.
Ковалев В. В. Семиотика и диагностика психических заболева-
ний у детей и подростков. М., 1985.
Ковалевский П. И. Душевные болезни: Курс психиатрии для
врачей и юристов. 5-е изд. 1905. Т. 1. 656 с.
Ковалевский П. И. Судебная психиатрия. СПб., 1902. 239 с.
Кон И. С. Введение в сексологию. М., 1988.
Кон И. С. Сексуальное насилие над детьми И Дети России: на-
силие и защита. М., 1997. С. 63-74.
Кондратьев Ф. В. Психопатология в аспекте права И Правовые
вопросы судебной психиатрии: Сборник научн. тр. М., 1990.
621
С.56-65.
Кондратенко В. Т. Девиантное поведение у подростков. Минск,
1988.207 с.
Конышева Л. П. Личность и ситуация как детерминанты агрес-
сивно-насильственных преступлений // Насилие, агрессия, жесто-
кость (криминально-психологическое исследование). М., 1978.
Костандов Э. А. Функциональная асимметрия полушарий и не-
осознаваемое восприятие. М.: Наука, 1983.
Котов В. П., Мальцева М. М. Диагностика потенциальной обще-
ственной опасности больных с психическими расстройствами //
Функциональный диагноз в судебной психиатрии. М., 2001.
С. 166-193.
Кочарян А. А. Полоролевая структура личности больных с яз-
венной болезнью желудка и 12-перстной кишки // Украшьский
вюник психоневрологи. 1995 Т. 4, вип. 29. С. 156-160.
Кочарян А. С. Личность и половая роль. Харьков, 1996.
Коченов М. М. Введение в судебно-психологическую эксперти-
зу. М.: Изд-во МГУ, 1980. 117 с.
Красильникова М. Н., Козырева И. А., Вайман Е. Н., Башкато-
ва А. А. Сексуальные противоправные действия, место пьянства и
алкоголизма при них по материалам судебно-психиатрической прак-
тики // Актуальные вопросы сексопатологии. 1986. С. 121-122.
Краснушкин Е. К. К психологии и психопатологии половых
правонарушений // Правонарушения в области сексуальных отно-
шений. М„ 1927. С. 11-22.
Краснушкин Е. К. Правонарушения в области сексуальных от-
ношений. М., 1927. С. 26-51.
Краснушкин Е. К. Преступники-психопаты. М., 1929. 33 с.
Крафт-Эбинг Р. Половая психопатия. М., 1996. 591 с.
Криворучко Ю. Д. Сексуальные правонарушения больных позд-
него возраста с органическим поражением головного мозга и меры
их профилактики // Профилактика общественно опасных действий
психически больных. Калуга, 1988. С. 76-79.
Крыжановский Г. Н. Детерминантные структуры в патологии
нервной системы: генераторные механизмы нейропатологических
синдромов. М.: Медицина, 1980. 358 с.
Кудрявцев В. Н. Генезис преступления. Опыт криминологиче-
ского моделирования. М.: Издательская группа «ФОРУМ-ИНФРА-
622
Литература
М», 1998.216 с.
Кудрявцев И. А. Комплексная судебная психолого-психиатри-
ческая экспертиза. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1999. 497 с.
Кулагин Б. В. Основы профессиональной психодиагностики. М.,
Медицина, 1984. 216 с.
Курек Н. С. Дефицит психической активности: пассивность
личности и болезнь. М., 1992.
Лабунская В. А. Экспрессия человека: общение и межличност-
ное познание. Ростов н/Д, 1999.
Лакосина Н. Д. Об особенностях формирования личности //
Проблемы личности. М.,1970. С. 98.
Лебединская К. С. Диагностика и коррекция нарушений поведе-
ния у подростков, страдающих олигофренией: Методические реко-
мендации для врачей и педагогов социальных школ. М., 1982. С. 24.
Лебединская К. С. Психические нарушения у детей с патологией
темпов полового созревания. М., 1968. 156 с.
Лебединский В. В. Эмоциональные нарушения в детском воз-
расте и их коррекция. М., 1990. 197 с.
Лев-Старович 3. Нетипичный секс. М., 1995.
Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977.
Леонтьев А. Н. Эволюция психики. М.: Московский психолого-
социальный институт; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 1999.
416 с.
Личко А. Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков.
Л., 1973. С. 33-34.
Лурия А. Р. Основы нейропсихологии. М.: Изд-во МГУ, 1973.
374 с.
Макушкин Е. В., Гурьева В. А. Проблема уголовно-процес-
суальной дееспособности несовершеннолетних обвиняемых И Рос-
сийский психиатр, журн. М., 1999. № 4. С. 15-20.
Мак-Фарленд Д. Поведение животных. Психобиология, этоло-
гия и эволюция. М., 1988. С. 24-27.
Мальцева М. М., Котов В. П., Карпов А. С. О критериях диффе-
ренцированного применения принудительных мер медицинского
характера // Профилактика общественно опасных действий психиче-
ски больных. Калуга, 1988. С. 14-18.
Маньковский Б. Н. Избранные труды. Киев, 1972. 321 с.
Маньковский Б. С. Современная половая преступность // Право-
623
нарушения в области половых отношений. М., 1927. С. 77-107.
Марютина Т. М., Ермолаев О. Ю. Введение в психофизиологию.
М.: Московский психолого-социальный институт, 2001.
Международная классификация болезней (10-й пересмотр).
Классификация психических и поведенческих расстройств. ВОЗ.
Санкт-Петербург, 1994.
Менджирская Ю. А., Михайлова О. Ю. Потребность в интимном
общении и особенности эмпатического реагирования у сексуально
агрессивных преступников И Социальная и судебная психиатрия:
история и современность. М. 1996. 158 с.
Метелица Ю. Л. Критерии судебно-психиатрической оценки
психических расстройств, влияющих на уголовно-процессуальную
дееспособность И Правовые вопросы судебной психиатрии: Сб. на-
учи. тр. М., 1990. С. 78-85.
Метелица Ю. Л. Судебно-психиатрическая экспертиза потер-
певших. М., 1990. 90 с.
Михеев И. Р. Основы учения о вменяемости и невменяемости:
Учебное пособие. Владивосток, 1980. 119 с.
Михеев Р. И. Уголовная ответственность лиц с психофизиоло-
гическими особенностями и психическими аномалиями: Учебное
пособие. Хабаровск, 1989. С. 9-10.
Мишота В. А. Предупреждение сексуальных преступлений про-
тив несовершеннолетних в семье: Автореф. дис. ...канд. юрид. наук.
М., 2000.
Могачев М. И. Предупреждение серийных изнасилований: Ав-
тореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002.
Морозова Н. Б. Психические отклонения у детей и подростков
жертв сексуального насилия: Материалы Всероссийской научно-
практической конференции «Дети и насилие». Екатеринбург, 1996.
С. 78-81.
Московичи С. Век толп. М., 1996.
Мохов В. В. Сексуальные перверзии в клинике психопатий: Ав-
тореф. дис. ...канд. мед. наук. М., 1971.
Мямлин В. В., Берус А. В., Журавлев А. Б. Некоторые особен-
ности нейрофизиологической регуляции поведения лиц с органиче-
скими поражениями головного мозга, совершивших агрессивные
противоправные действия // Рос. психиатр, журн., 1999. № 1.
С. 13-17.
624
Литература
Нагаев В. В. Сексуальное насилие над детьми по данным судеб-
но-психиатрической оценки И Дети России: насилие и защита. Сык-
тывкар, 1997. С. 85-88.
Нагорный Г. М. Соотношение специальных и юридических зна-
ний. Криминалистика и судебная экспертиза. Киев, 1984. Вып. 28.
С.14-19.
Назаренко Г. В. Невменяемость в уголовном праве. Орел, 1993.
С. 46.
Назаренко Г. В. Уголовно-релевантные психические состояния
лиц, совершивших преступления и общественно опасные деяния.
М.: Ось, 2001.240 с.
Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы челове-
ка. М.,1966.
Нийт Т Распознавание выражений лица. Экспериментальное
межкультуральное исследование. Проблемы подготовки к общению.
1979.
Нохуров А. Нарушения сексуального поведения. Судебно-
психиатрический аспект. М., 1988. С. 68-123.
О порядке применения принудительных и иных мер медицин-
ского характера в отношении лиц с тяжелыми психическими рас-
стройствами, совершивших общественно опасные деяния (ст. 21 и
ч. 1 ст. 81 УК РФ): Методическое письмо М3 РФ от 23 июля 1999 г.
Согласовано с Верховным Судом РФ, Генеральной прокуратурой
РФ, Министерством внутренних дел РФ.
Обухова Л. Ф. Возрастная психология. М., 1999. С. 43-51.
Олифиренко Н. Ю. Атипичные формы острой интоксикации ал-
коголем у лиц с органическим психическим расстройством (клини-
ка, диагностика, судебно-психиатрическое значение): Дис. ... канд.
мед. наук. М., 2002.
Панюшкина С. В., Даровская Н. Д., Коган Б. М., Курова Н. С.
Холинолитическое и холиномиметическое воздействие на некото-
рые нейро-, психофизиологические и биохимические показатели И
Рос. психиатр, журн. 1998. № 3. С. 42-48.
Панюшкина С. В., Курова Н. С., Коган Б. М. и др. Корреляция
характеристик спектральной плотности ЭЭГ с показателями катехо-
ламинового и серотонинового обмена И Физиология человека. 1995.
Т. 21, №2. С. 5-14.
Первомайский В. Б. Невменяемость. Киев, 2000. 320 с.
625
Первомайский В. Б. Некоторые замечания по «Временной инст-
рукции о порядке применения принудительных и иных мер меди-
цинского характера в отношении лиц с психическими расстройства-
ми, совершивших общественно опасные действия» И Журн.
невропатол. и психиатр. М., 1992. № 2. С. 127-130.
Петина Т. В. Клинические особенности парафилий у лиц с пси-
хоорганическими расстройствами: Автореф. дис. ... канд. мед. наук.
М., 1996. 23 с.
Полосков П. В. Правоспособность и дееспособность в советском
уголовном процессе: Автореф. дис... канд. юрид. наук. М., 1985.
Попов Е. А. Нервные и психические нарушения при органиче-
ских заболеваниях головного мозга И Труды Всероссийской конфе-
ренции молодых ученых невропатологов и психиатров. Горький,
1959. С. 22-25.
Практическая психодиагностика. Методики и тесты. Самара:
Издательский дом «Бахрах», 1998.
Привалова Н. Н., Хомская Е. Д. Нейропсихологический анализ
нарушений эмоционально-личностной сферы у больных с легкой
черепно-мозговой травмой И Нейропсихология сегодня. М.,1995. С.
90-112.
Психология сексуальных отклонений / Под ред. К. В. Сельче-
нок. МН: Харьест, М.: ACT, 2000. С. 67-809; 345-389.
Райгородский Д. Я. Практическая психодиагностика. Самара:
Издательский Дом «Бахрах» М., 2001. 672 с.
Ратинова Н. А. Саморегуляция поведения при совершении аг-
рессивно-насильственных преступлений: Дис. ... канд. психол. наук.
М., 1998.
Ребеко Т. А. Прототипический образ Я // Психология индивиду-
ального и группового субъекта / Под ред. А. В. Брушлинского. М.,
2002.
Романов В. В. Юридическая психология. М.: Юрист, 1998.
Рубинштейн С. Л. Избранные философско-психологические
труды. Основы онтологии, логики и психологии. М.: Наука, 1997.
Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997.
Русалов В. М. Биологические основы индивидуально-типологи-
ческих различий. М.,1979.
Русалов В. М. Опросник структуры темперамента: Методиче-
ское пособие. М.,1990.
21 Зак 4244
626
Литература
Рыбальский М. И. Бред. М., 1993. С. 145-181.
Савельев С. В. Введение в зоопсихологию. М., 1998. С. 292.
Саламова Д. К., Ткаченко А. А., Ениколопов С. Н. Стратегия
экспертного психологического исследования лиц с дисфорией пола
И Рос. психиатр, журн. 2002. № 2.
Самохвалов В. П. Эволюционная психиатрия. Симферополь,
1993. С. 286.
Сафуанов Ф. С. Психологическая экспертиза. СПб., 1998.
Сафуанов Ф. С. Судебно-психологическая экспертиза в уголов-
ном процессе: Научно-практическое пособие. М.: Гардарика; Смысл,
1998. 192 с.
Сербский В. П. Психиатрия. 2-е изд.. М., 1912. 654 с.
Сербский В. П. Судебная психопатология. М., 1900.481 с.
Симонов П. В. О нервных центрах эмоций И Журн. высшей
нервной деятельности. 1993. Т. 43, вып. 3. С. 514-529.
Ситковская О. Д. Мотивация агрессивного поведения несовер-
шеннолетних преступников. Насилие, агрессия, жестокость (крими-
нально-психологическое исследование). М., 1989.
Ситковская О. Д. Психологические основания уголовной ответ-
ственности. Баку, 1992. С. 40.
Ситковская О. Д. Психологические основы уголовной ответст-
венности: Автореф. дис. ... д-ра. психолог, наук. М., 1996. С. 21-25.
Ситковская О. Д. Психология уголовной ответственности. М.:
«Норма», 1998. 285 с.
Ситковская О. Д., Конышева Л. П. Участие психолога в рассле-
довании серийных убийств. М., 2002.
Смулевич А. Б. К психопатологии сверхценного бреда И Журн.
неврол. и психиатр, им. С. С. Корсакова. М., 1966. № 8. С. 1234-
1240.
Соколов Е. Н. Восприятие и условный рефлекс. М., 1958.
Соколова Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях лич-
ности. М.,1989.
Соколова Е. Т., Николаева В. В. Особенности личности при по-
граничных расстройствах и соматических заболеваниях. М., 1995.
Социальная психология личности / Под ред. В. А. Лабунской.
М.: Гардарики, 1999.
Старович 3. Судебная сексология. М., 1991.
Степанова Л. Н. Доминирующие, сверхценные идеи и параной-
627
яльный бред в клинике психопатий. Судебно-психиатрическая оцен-
ка этих состояний: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. М., 1972.
Столин В. В. Самосознание личности. М., 1980.
Темин П. А., Мухин К. Ю. Сексуальные нарушения при эпилеп-
сии И Журн. невропатол. и психиатр. 1989. № 6. С. 126-128.
Темин П. А., Мухин К. Ю., Новиков А. А., Маковецкий М. Л.
Гипосексуальность у мужчин с эпилепсией И Журн. невропатол. и
психиатр. 1988. № 6. С. 46-48.
Тетеркина Т. И., Доброхотова Т. А., Олешкевич Ф. В., Феду-
лов А. С. Эпилепсия и функциональная асимметрия головного моз-
га. М., 1993. 130 с.
Ткаченко А. А, Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В., Амбарцу-
мян Э. С., Яковлева Е. Ю., Сексуальные убийства И Агрессия и пси-
хическое здоровье. СПб., 2002. С. 224-252.
Ткаченко А. А. Дворянчиков Н. В. Полоролевая идентичность у
лиц с парафилиями // Журн. неврол. и психиатр, им С. С. Корсакова.
М., 1999. № 2. С. 39-42.
Ткаченко А. А. Комплексная судебная сексолого-психиатри-
ческая экспертиза: подходы к экспертной оценке лиц с парафилия-
ми: Методические рекомендации. М., 1995. 24 с.
Ткаченко А. А. Парафилии и аномальное сексуальное поведе-
ние: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. М., 1994.
Ткаченко А. А. Сексуальные извращения парафилии. М., 1999.
С. 318-323.
Ткаченко А. А., Введенский Г. Е. Патогенетические модели па-
рафилий. Аномальное сексуальное поведение / Под. ред. А. А. Тка-
ченко, М„ 1997, с. 316-395.
Ткаченко А. А., Введенский Г. Е. Феноменология и психопато-
логия парафильного поведения // Аномальное сексуальное поведе-
ние / Под ред. А. А. Ткаченко. М., 1997. С. 32.
Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В. Судебная
сексологическая экспертиза. М., 1998. Т. 1-2.
Ткаченко А. А., Введенский Г. Е., Дворянчиков Н. В. Судебная
сексология. М., 2001.
Ткаченко А. А., Введенский Г. Е. Патогенетические модели па-
рафилий И Аномальное сексуальное поведение / Под ред. А. А. Тка-
ченко. М.,1997. С. 316-395.
Трахтеров В. С. Юридические критерии невменяемости в совет-
628
Литература
ском уголовном праве: Ученые записки ХЮИ. М., 1947. Вып. 4.
С. 150.
Тэннэхилл Р. Секс в истории. М., 1995. С. 323-359.
Фелинская Н. И., Чибисов Ю. К. О специфических и неспеци-
фических проявлениях в структуре разных групп пограничных со-
стояний: Объединенная конференция невропатологов и психиатров
Средней Азии. Душанбе, 1966. С. 348.
Фелинская Н. И., Шубина Н. К. Закономерности формирования
психопатической личности и пути ее компенсации и адаптации //
Проблемы личности. М., 1970. С. 248.
Фельдман Э. С. Формы и варианты острого алкогольного опья-
нения И Алкоголизм и алкогольные психозы / Под ред И. И. Луком-
ского. М., 1963. С. 38-48.
Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. М., 1999.
Фрейеров О. Е. О динамике психопатии в «узком» ее понима-
нии: Объединенная конференция невропатологов и психиатров
Средней Азии. Душанбе, 1966. С. 356.
Хайруллин Р. К. Сексуальные отклонения и их взаимосвязь с
другими формами девиантного поведения в подростковом возрасте
// Актуальные вопросы сексопатологии. М., 1986. С. 72-78.
Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. М.: Педагогика, 1986.
Т. 1. 408 с.
Хомская Е. Д. Об асимметрии блоков мозга // Нейропсихология
сегодня. М., 1995. С. 14-27.
Хомская Е. Д., Батова Н. Я. Мозг и эмоции (нейропсихологиче-
ское исследование). М.: РПА, 1998.
Хорн Г. Память, импринтинг и мозг. М., 1988. С. 243.
Христозов X. Категории девиантного, асоциального, антисоци-
ального и делинквентного поведения у детей и подростков И Журн.
невропатол. и психиатр. Т. 87, вып. 10. М., 1987. С. 1527-1529.
Цингерле Г. Социально-опасные действия душевнобольных и их
значение в судебной практике / Пер. с нем. Л., 1926. 66 с.
Циркин С. Ю. Вопросы психиатрической систематики в свете
Международной классификации болезней 10-го пересмотра И Соц. и
клинич. психиатр. М., 1993. Т. 3, Вып. 4. С. 109-118.
Частная сексопатология / Под ред. Г. С. Васильченко М., 1983.
Т. 1. С. 246-250; Т. 2. С. 136-137.
Шаихова Б. 3. Проблема расстройств влечений в судебно-
629
психиатрической практике. М., 1993. С. 36-42.
Шаихова Б. 3. Судебно-психиатрическое освидетельствование
малолетних по делам половых преступлений И Проблема рас-
стройств влечений в судебно-психиатрической практике. М., 1991.
С.36-42.
Шарова Е. В., Манелис Н. Г., Куликов М. А., Баркалая Д. Б.
Влияние стволовых структур на формирование функционального
состояния больших полушарий головного мозга человека И Журн.
высшей нервной деятельности. 1995. Т. 45. Вып. 5. С. 876-885.
Шишков С. Н. Правовые аспекты применения принудительных
мер медицинского характера И Принудительное лечение в системе
профилактики общественно опасных действий психически больных.
М., 1987. С. 3-19.
Шишков С. Н. Ретроспективные и презентальные судебно-
психиатрические оценки психических аномалий обвиняемого И
Практика судебно-психиатрической экспертизы. М., 2000. № 38.
С.228-232.
Шмелёв А. Г. Психодиагностика черт (тест-опросники и субъек-
тивное шкалирование) И Общая психодиагностика / Под ред.
А. А. Бодалева, В. В. Столина. М.: Изд-во МГУ, 1987. 113 с.
Шостакович Б. В. Судебно-психиатрический аспект динамики
психопатий: Дис. ... д-ра мед. наук. М., 1971.
Шостакович Б. В., Ушакова И. М., Потапов С. А. Половые пре-
ступления против детей и подростков: психиатрический аспект. Рос-
тов н/Д., 1994. С. 17-51, 103.
Щерба С. П. Расследование и судебное разбирательство по де-
лам лиц, страдающих физическими и психическими недостатками.
М., 1975. С. 39.
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. С. 87-88.
Юлдашев В. Л. Нарушения влечений в подростковом возрасте И
Актуальные вопросы сексопатологии. М., 1986. С. 69-71.
Якубова А. В. Клиническая характеристика лиц с агрессивными
формами аномального сексуального поведения: судебно-психиат-
рический аспект: Дис. ... канд. мед. наук. М., 1996.
630
Литература
Abbey A., Ross L. T., McDuffie D. Alcohol's role in sexual assault //
Watson R. R., ed. Drug and Alcohol Abuse Reviews. Volume 5. Addic-
tive Behaviors in Women. Totowa, N.-J, 1994. P. 97-123.
Abbey A., Ross L. T., McDuffie D., McAuslan P. Alcohol and dat-
ing risk factors for sexual assault among college women I I Psychology of
Women Quarterly. 1996. P. 147-169.
Abbey A., Ross L. T., McDuffie D., McAuslan P. Alcohol, misper-
ception and sexual assault: How and why are they linked? // Buss D. M.,
Malamuth N., eds. Sex, Power, Conflict: Evolutionary and Feminist Per-
spectives. N.-Y.: Oxford University Press, 1996. P. 138-161.
Abbey A., Zawacki T., Buck P., Clinton A., McAuslan P. Alcohol
and sexual assault I I Alcohol Res. Health. 2001. Vol. 251. P. 43-51.
Abel G. G., Barlow D. H., Blanchard E. B., Guild D. The compo-
nents of rapist's sexual arousal I I Archives of General Psychiatry. 1977.
Vol. 34. P. 895-903.
Abel G. G., Becker J. V., Cunningham. Rathner J., Mittleman M.,
Rouleau J. Multiple paraphilic diagnoses among sex offenders // Bulletin
of the American Academy of Psychiatry and the Law. 1988. Vol. 16.
P. 153-168.
Abel G. G., Becker J. V., Cunningham-Rathner J. Complications,
consent and cognitions in sex between children and adults // International
Journal of Law and Psychiatry 1984. N 7. P. 89-103,
Abel G. G., Becker J. V., Mittelman M., Cunningham Rathner J.,
Rouleau J. L., Murphy W. D. Self, reported crimes of nonincarcerated
paraphiliacs. //Journal of Interpersonal Violence. 1987. N 2. P. 3-25.
Abel G. G., Blanchard E. B., Becker J. V., Djenderedjian A. Differ-
entiating sexual aggressives with penile measures // Criminal Justice and
Behavior. 1978, N 5. P. 315-332.
Abel G. G., Gore D. K., Holland C. L., Camp N., Becker J. V., Rath-
ner J. The measurement of cognitive distortions of child molesters // An-
nals of Sex Research. 1989. N 2. P. 135-152.
Abel G. G., Rouleau J. L. The nature and extent of sexual assault. //
W. L. Marshall, D. R. Laws, H. E. Barbaree, eds. Handbook of sexual
assault: Issues, theories,and treatment of the offender. N.-Y.: Plenum,
1990. P. 9-21.
Abel G., Osborn C. The paraphilias. The extent and nature of sexu-
ally deviant and criminal behavior I I Psychiatr Clin North Am. 1992.
Vol. 15. N 3. P. 675-687.
631
Abel G. G., Mittelman M. S., Becker J. V. Sex offenders: Results of
assessment and recommendation for treatment I I Ben-Aron S.J. Hucker
and C.D. Webster (eds.), Clinical criminology: The assessment and
treatment of criminal behaviour I Toronto: University of Toronto and
M/M Graphics, Ltd, 1985. P. 191-205.
Abrahamsen D. Report on study of 102 Sex Offender as submitted to
governor. N.-Y, 1950.
Abrams S. Polygraph and the pedophile. January 7. Lecture. Dallas.
1995.
Aggieton J. P. The contribution of the amygdala to normal and ab-
normal emotional states//Trends Neurosci. 1993. Vol. 16. P. 328-333.
Ahlmeyer S., Heil P, McKee B, English K. The impact of polygra-
phy on admissions of victims and offenses in adult sexual offenders //
Sex Abuse. 2000. Vol. 12. N 2. P. 123-138.
Alexander F. Psychosomatic medicine. N.-Y., Norton, 1950.
Amir M. Patterns of forcible rape. Chicago: University of Chicago
Press, 1971.
Anthony E. J. The developmental precursors of adult schizophrenia И
The Transmission of Schizophrenia (eds. D. Rosenthal, S.S. Kety) Lon-
don: Pergamon Press, 1968. P. 293.
Anu S., Aromaki A., Ralf E. Alcohol expectancies in convicted rap-
ists and child molesters. // Criminal Behaviour and Mental Health.
2001.Vol. 11. P. 94-101.
Ax A. F. The psychological differentiation between fear and anger in
humans. I I Psychosomatic medicine 1953. Vol. 15.
Baker A.W., Duncan S. P. Child sexual abuse a study of prevalence
in Great Britain. I I Child Abuse and Neglect 1985 .Vol. 9. P. 457-467.
Bancroft J. The sexuality of sexual offending: The social dimension
// Criminal Behaviour and Mental Health. 1991. N 1. P. 181-192.
Bancroft, J. Human sexuality and its problems. Edinburgh: Churchill
Livingstone, 1989.
Barbaree H. E., Marshall W. L. The role of male sexual arousal in
rape:Six models.// Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1991.
Vol. 59. P. 621-630.
Barbaree H. E., Seto M. C., Serin R. C., Amos N. L., Preston D. L.
Comparisons between sexual and non sexual rapist subtypes:Sexual
arousal to rape, offense precursors, and offense characteristics. I I Crimi-
nal Justice and Behavior. 1994. Vol. 21. P. 95-114.
632
Литература
Bard L. A., Carter D. L., Cerce D. D., Knight R. A., Rosenberg R.,
Schneider B. A descriptive study of rapists and child molesters: Devel-
opmental, clinical, and criminal characteristics // Behavioral Sciences and
the Law. 1987. N 5. P. 203-220.
Barker P. Antisocial Behavior // Brit Med J. 1972. N 1. P. 34-35.
Barlow D. H. Causes of sexual dysfunction: The role of anxiety and
cognitive interference // Journal of Consulting and Clinical Psychology.
1986. Vol. 54. P. 140-148.
Bass E., Davis L. The courage to heal. N.-Y.: Harper & Row, 1988.
Baumeister R. F. Escaping the self. N.-Y.: Basic Books, 1991.
Baumeister R. F. Masochism and the self. Hillsdale, N.J. : Lawrence
Erlbaum, 1989.
Baumeister R. F. Suicide as escape from self // Psychological Re-
view. 1990. Vol. 97. P. 90-113.
Beck J. S. Cognitive therapy: Basics and beyond. N.-Y.: Guilford,
1995.
Becker J., Cunningham-Rathner J., Kaplan M.S. Adolescent sexual
offenders: demographic, criminal and sexual histories, and recommenda-
tions for reducing future offences // Journal of Interpersonal Violence.
1987. Vol. l.P. 431-445.
Bern S. Beyond androgyny: Some presumption prescription for a lib-
eral sexual identity // J. Sherman, F. Denmark (Eds.), Psychology of
women: Future directions and research. N.-Y.: Psychological dimensions,
1978.
Benezech M. Le psychiatre et la scene du crime: au sujet du pro-
filage psychologique de 1’agresseur homicide I I Annales medico-
psychologiques. 1999. Vol. 157. P. 41-46.
Ben-Shakhar G. Clinical judgment and decision-making in CQT-
polygraphy. A comparison with other pseudoscientific applications in
psychology. //Integr Physiol Behav Sci. 1991.Vol. 26. N 3. P. 32-240.
Berkowitz A. College men as perpetrators of acquaintance rape and
sexual assault: A review of recent research. I I College Health. 1992.
Vol. 40. P. 175-181.
Berkowitz L. Aggression: Its causes, consequences, and control.
N.-Y., 1993.
Berlin F. Sex offenders:A biomedical perspective and a status report
on biomedical treatment // J. G. Greer, I. R. Stuart, eds., The sexual ag-
gressor: Current perspectives on treatment. N.-Y.:Van Nostrand
633
Reinhold, 1983. P. 83-125.
Bifulco A., Brown G.W., Adler Z. Early sexual abuse and clinical
depression in adult life // British journal of Psychiatry. 1991. Vol. 159.
P.115-122.
Bifulco A., Lillie M. Memories of childhood neglect and abuse: cor-
roboration in a series of sisters I I Journal of Child Psychology and Psy-
chiatry. 1997. Vol. 38. P. 365-374.
Blader J. C., Marshall W. L. Is assessment of sexual arousal in rap-
ists worthwhile? A critique of current methods and the development of a
response compatibility approach // Clinical Psychology Review. 1989.
N 9. P. 569-587.
Blumer D. Hypersexual episodes in temporal lobe epilepsy I I Am. J.
Psychiatry. 1970. Vol. 126. N 8. P. 1099-1106.
Bourget D., Bradford J. V. W. Sex offenders who claim amnesia for
their alleged offense I I Bull, of the Amer. Acad, of Psych, the Law. 1995.
Vol. 23. N 2. P. 299-307.
Bownes I., O'Gorman E., Sayers A. Rape. — comparison of stranger
and acquaintance assaults.//Med. Sci. Law. 1991. P. 102-109.
Bradley M. T., Cullen M. C. Polygraph lie detection on real events in
a laboratory setting // Percept Mot Skills. 1993. Vol. 76. N 3, Pt 1.
P.1051-1058.
Bradley M. T., MacLaren V. V., Black M. E. The Control Question
Test in polygraphic examinations with actual controls for truth I I Percept
Mot Skills 1996. Vol. 83. N 3, Pt 1. P. 755-762.
Briggs F., Hawkins R. M. F. A comparison of the childhood experi-
ences of convicted male child molesters and men who were sexually
abused in childhood and claimed to be non-offenders I I Child Abuse and
Neglect.1996. Vol. 20. P. 221-233.
Broadhurst R. G., Mailer R. A. Sex offenders: «Career criminal» or
«criminal career» // Sex offenders: Management strategies for the 1990s.
Melbourne, Victoria: Office of Corrections, 1990. P. 5-30.
Brower M. C., Price В. H. Neuropsychiatry of frontal lobe dysfunc-
tion in violent and criminal behavior: a critical review 11 Neurol J. Neuro-
surg. Psychiatry 2001. Vol. 71. P. 720-726.
Brown A., Finkelhor D. Impact of child sexual abuse: A review of
the research. //Psychological Bulletin 1990. Vol. 99. P. 66-77.
Brown G. W., Bifulco A., Veiel H. O. S. Self-esteem and depression И
Social Psychiatry and Psychiatric Epidemiology. 1990. Vol. 25. P. 225-234.
634
Литература
Brown S. A., Goldman M. S., AnJenon L. R. Expectations of rein-
forcement from alcohol: their domain and relation to drinking patterns //
Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1980. Vol. 48. P. 419-426.
Bumby К. M., Marshall W. L. Loneliness and intimacy deficits
among incarcerated rapists and child molesters: Paper presented at the
13th Annual Research and Treatment Conference of the Association for
the Treatment of Sexual Abusers, San Francisco, 1994.
Burt M. R. Cultural myths and supports for rape.// Journal of Person-
ality and Social Psychology. 1980. Vol. 38. P. 217-230.
Burt M. R. Justifying personal violence: A comparison of rapists and
the general public // Victimology: An International Journal. 1983. N 8.
P. 131-150.
Butz C., Spaccarelli S. Use of physical force as an offense character-
istic in subtyping juvenile sexual offenders//Sex Abuse. 1999 Vol. 113.
Jul. P. 217-232.
Byrne. D. The imagery of sex // J. Money & H. Musaf (eds.), Hand-
book of sexology. Vol.l. Amsterdam: Elsevier, 1977. P. 237-350.
Byrne, D. Introduction: The study of sexual behavior as multidisci-
plinary venture // D. Byrne & K.K. Kelly, (eds.). Alternative approaches
to the study of sexual behavior. L.: Lawrence Erlbaum, 1986. P. 1-12.
Card R. D. & Farrall W. R., Advancements in Physiological Evalua-
tion of Assessment and Treatment of the Sexual Aggressor // Annals New
York Academy of Sciences. 1990. P. 261-273.
Card R. D., Dibble A. Predictive Value of the Card/Farrall Stimuli in
Discriminating Between Gynephilic and Pedophilie'Sexual Offenders //
Sexual Abuse: A Jomal of Research and Treatment 1995. Vol. 7. N 2.
P. 129-141.
Caron S., Carter D. The relationships among sex role orientation,
egalitarianism, attitudes toward sexuality, and attitudes toward violence
against women // J. Soc. Psychol. 1997. Oct. P. 568-587.
Champion R. H. (ed.). An introduktion to the biology of skin. Phila-
delphia: Davis, 1970.
Chapell D. Law Reform, Social Policy and Criminal Sexual Vio-
lence: Current Canadian Responces. // Ann. N.-Y. Acad, of Sci. 1988.
Vol. 528. P. 379-386.
Check J. V. P., Malamuth N. M. Sex role stereotyping and reactions
to depictions of stranger versus acquaintance rape// Journal of Personality
and Social Psychology. 1983. Vol. 45. P. 344-356.
635
Check J. V. P., Perlman D., Malamuth N. M. Loneliness and aggres-
sive behavior I I Journal of Social and Personal Relationships. 1985. N 2
P.243-252.
Christie M. M., Marshall W. L., Lanthier R. D. A descriptive study
of incarcerated rapists and pedophiles. N.-Y., 1979.
Christie M., Marshall W., Lanthier R. A descriptive study of incar-
cerated rapists and paedophiles. Canadian Penitentiary Services, King-
ston, Ontario, 1979.
Clark L., Lewis D. Rape: The price of coercive sexuality. Toronto:
Women's Press, 1977.
Cleary M. F. Rape offender's perceptions of victim attitudes //
American Journal of Forensic Psychology 1988.Vol. 62. P. 57-66.
Cohen H. D., Rosen R. C., Calmas W. Sociometric study of sex of-
fender// J. Clinical Psychology, 1988.Vol. 74. N 2. P. 249-255.
Cohen J. Cerebral Psychophysiology: The contingent negative varia-
tion // R.F. Thompson and M.M. Patterson (eds.), Bioelectric recording:
techniques. Part B. Electroencephalography and human brain potentials.
N.-Y.: Academic Press, 1974.
Cohen M. L., Garofalo R., Boucher R., Seghom T. The psychology
of rapists И Seminars in Psychiatry. 1971. N 3 P. 307-323.
Cohen M. L., Seghom T. K., Calmas W. Sociometric study of sex
offenders // Journal of Abnormal Psychology 1969. Vol.74. P. 249-255.
Coleman E. The obsessive-compulsive model for describiting com-
pulsive sexual behaviour // Amer. J. Preventive Psychiat Neurol. 1990.
Vol. 2. N. 3. P. 9-14.
Collings S. J. Sexual aggression: A discriminant analysis of predic-
tors in a non forensic sample // South African Journal of Psychology.
1994.Vol. 24. P. 35-38.
Collins R. S. Epilepsy: insights into the higher brain functions in
humans // Handbook of Physiology. Am.Physiol.Soc., 1987, Sect.I,
Vol. V, part 2. P. 811.
Craig M. E. Coercive sexuality in dating relationships: a situational
model // Clinical Psychology Review. 1990. N 10. P. 395-423.
Crepaut C., Couture M. Men's erotic fantasies // Arch. Sex. Behav.
1980. Vol. 9. P. 556-581.
Cross TP, Saxe L. Polygraph testing and sexual abuse: the lure of the
magic lasso // Child Maltreat. 2001. Vol. 6. N 3. P. 195-206.
Crowell N. A., Burgess A. W. Understanding Violence Against
636
Литература
Women. Washington. D. C. National Academy Press, 1996.
Curtin F., Niveau G. Psychosocial profile of Swiss sexual offenders
// J. Forensic Sci. 1998, Vol. 434. P. 755-759.
Czapow C. Spoleczne i kulturowe determinanty agresywnego
zachowania sie sprawcow zgwalcen zbiorowych. Przeglad Penitencjamy.
1973, l.P. 37.
Davis M. H. Measuring individual differences in empathy: Evidence
for a multidimensional approach I I Journal of Personality and Social Psy-
chology. 1983. Vol. 44. P. 113-126.
Dean K., Malamuth N. Characteristics of men who aggress sexually
and of men who imagine aggressing: risk and moderating variables //
J. Pers. Soc. Psychol. 1997. Vol. 722; Feb. P. 449-455.
Dickinson A. Contemporary Animal Learning Theory. Cambridge,
1980.
Dollins A. B., Cestaro V. L., Pettit D. J. Efficacy of repeated psy-
chophysiological detection of deception testing I I J Forensic Sci. 1998.
Vol. 43 .N 5. P. 1016-1023.
Domer G. Sex-hormone dependent brain differentiation and repro-
duction // Handbook of sexology. Amst. London N.-Y., 1978.
Earls C. Aberrant Sexual arousal in sexual offenders // Ann. N.-Y.
Acad of Sci. 1988. Vol. 528. P. 49-57.
Elaad E., Ben-Shakhar G. Effects of item repetitions and variations
on the efficiency of the guilty knowledge test И Psychophysiology. 1997.
Vol. 34. N 5. P. 587-596.
Elaad E., Ben-Shakhar G. Effects of mental countermeasures on psy-
chophysiological detection in the guilty knowledge test II Int J Psycho-
physiol. 1991. Vol. 11. N 2. P. 99-108.
Elaad E., Ben-Shakhar G. Effects of motivation and verbal-response
type on psychophysiological detection of information // Psychophysiol-
ogy. 1989. Vol. 26. N 4. P. 442-451.
Elaad E., Ginton A, Jungman N. Detection measures in real-life
criminal guilty knowledge tests // J Appl Psychol. 1992. Vol. 77. N 5,
P. 757-767.
Elliott F. A. The episodic dyscontrol syndrome and aggression //
Neurol. Clin. 1984. Vol. 2. P. 113-125.
Ellis L. A synthesized biosocial theory of rape И Journal of Consult-
ing and Clinical Psychology. 1991. Vol. 59. P. 631-642.
Ellis L. Rape as a biosocial phenomenon // G. C. N. Hall, R. Hirsch-
637
man, J. R. Graham, M. S. Zaragoza, eds. Sexual aggression: Issues in eti-
ology assessment and treatment. Washington, 1993. P. 17-41.
Ellison J. M. Alteration of sexual behavior in temporal lobe epilepsy
// Psychosomatics. 1982. Vol.23. N 3. P. 499-509.
Everaerd W., Laan E. Cognitive aspects of sexual functioning and
dysfunctioning // Sexual and Marital Therapy 1994. N 9.
Everaerd W., Laan E. Determinants of female sexual arousal: Psy-
chophysiological theory and data И Annual Review of Sex Research.
1995. Vol. 6.
Fagan J., Wexler S. Explanations of sexual assault among violent de-
linquents // Journal of Adolescent Research 1988. N 3. P. 363-385.
Fehr B., Perlman, D. The family as a social network and support sys-
tem // L. L’Abate (Ed.), Handbook of family psychology and therapy
Vol. 1. Champaign, IL: Dow, 1985. P. 323-356.
Fenichel O. The psychoanalytic theory of neurosis. N.-Y., 1945.
Finkelhor D. Abusers special topics H Source Book On Child Sexual
Abuse (ed. D. Finkelhor). Beverly Hills, CA: Sage, 1986.
Finkelhor D. Child sexual abuse. N.Y.: The Free Press, 1984.
Finn P. R., Ramsey S. E., Earleywine M. Frontal EEG response to
threat, aggressive traits and a family history of alcoholism: a preliminary
study I I J. Stud. Alcohol. 2000. Vol. 61. P. 38-45.
Firestone P., Bradford J. M., Greenberg D. M., Larose M. R. Homi-
cidal sex offenders: psychological, phallometric, and diagnostic features
// J Am Acad Psychiatry Law 1998. Vol.26. N 4. P. 537-552.
Fishbein D.H., Heming R.I., Pickworth W.B. et al. EEG and brain-
stem auditory evoked response potentials in adult male drug abusers with
self-reported histories of aggressive behavior И Biol. Psychiatry. 1989.
Vol. 26. P. 595-611.
Flor-Henry P., Lang R.A., Koles Z.J., Frenzel R.R. Quantitative EEG
studies of pedophilia И Int. J. Psychophisiol. 1991. Vol. 10. P. 253-258.
Freund K. A laboratory method for diagnosing predominance of
homo and heteroerotic interest in the make // Behavior Research and
Therapy. 1963. N 1. P. 85-93.
Freund K., Blanchard R. Assessment of sexual dysfunction and devi-
ance I IM. Hersen, A. S. Bellack, eds. Behavioral assessment: A practical
handbook. N.-Y., 1981. P. 427-455.
Freund K., Seto M. Preferential rape in the theory of courtship disor-
der // Arch. Sex. Behav. 1998. Vol. 275, oct. P. 433-443.
638
Литература
Freund К., Watson R., Rienzo D. A comparison of sex offenders
against female and male minors // J. Sex. Marital. Ther. 1987. Vol. 134;
Winter. P. 260-264.
Frijda N. Recognition of Emotion // Advances in exp. soc. psychol.
N.-Y., London, 1969.
Frijda N. H. The emotions. Cambrige: Cambrige University Press,
1986.
Frijda N.H. De sexuele emoties // ISSO conference. Utrecht, Nether-
lands, 1988.
Furedy J. J., Ben-Shakhar G. The roles of deception, intention to de-
ceive, and motivation to avoid detection in the psychophysiological de-
tection of guilty knowledge // Psychophysiology. 1991. Vol. 28. N2.
P. 163-171.
Furedy J. J., Gigliotti F., Ben-Shakhar G. Electrodermal differentia-
tion of deception: the effect of choice versus no choice of deceptive items
// Int J Psychophysiol. 1994. Vol. 18. N 1. P. 13-22.
Furedy J. J., Posner R. T., Vincent A. Electrodermal differentiation
of deception: perceived accuracy and perceived memorial content ma-
nipulations I I Int J Psychophysiol 1991. Vol. 11. N 1. P. 91-97.
Furedy J. J. Evaluating polygraphy from a psychophysiological per-
spective: a specific-effects analysis // Pavlov J Biol Sci. 1987. Vol. 22.
N 4. P. 145-152.
Gardner E. L. The neurobiology and genetics of addiction: implica-
tions of the reward deficiency syndrome for therapeutic strategies in
chemical dependency // Elster J. (Eds.) Addiction: entries and exits.
N.-Y.: Russell Sage Foundation, 1999. P. 57-119.
Garlick Y. Intimacy failure, loneliness and the attribution of blame in
sexual offending. University of London, 1991.
Garza-Trevino E.S. Neurobiological factors in aggressive behavior. //
Hosp. a. Commun. Psychiatry. 1994. Vol. 45. P. 690-699.
Gavey N. Sexual victimization prevalence among New Zealand uni-
versity students I I Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1991.
Vol. 59. P. 464-466.
Gebhard P. Sex Offenders // Handbook of Sexology. Amsterdam,
1977. Ch. 87. P. 1087-1094.
Gebhard P. Situational factors affecting humans sexual behavior //
Sex and behavior. F. Beach, ed. 1974. P. 483-495.
Geer J. H., Estupinan L. A., Manguno-Mire G. M. Empathy, Social
639
Skills, and Other Relevant Cognitive Processes in Rapists and Child Mo-
lesters II Aggression and Violent Behavior 2000. Vol. 5. N 1. P. 99-126,
George W., Marlatt G. The effects of alcohol and anger on interest in
violence erotica and deviance // J. Abnormal Psychol. 1986. Vol. 95
P. 150-158.
George W., Stoner S. Understanding acute alcohol effects on sexual
behavior//Annu. Rev. Sex. Res. 2000. N 11. P. 92-124.
Gilmore D. D. Manhood in the making:Cultural concepts of mascu-
linity. New Haven CT: Yale University Press, 1990.
Gladue B. A., Boechler M., McCaul K. Hormonal responses to com-
petition in human males // Aggressive Behavior. 1989. Vol. 15.
P. 409-422.
Glaser M., Kolvin I., Campbell D., Glasser A., Farrelly S. Cycle of
child sexual abuse: links between being a victim and becoming a perpe-
trator// British Journal of Psychiatry. 2001. Vol. 179. P. 482-494.
Glasser A. Paedophilia // Principles and Practice of Forensic
Psychiatry (eds. R. Bluglass, P. Bowden) Edinburgh; Churchill
Livingstone, 1990. P. 739-748.
Glasser A., Collins C. The response of young, non-sexually abused
children to anatomically correct dolls. Journal of Child Psychology and
Psychiatry. 1989.Vol. 30. P. 547-560.
Glasser M. Psychodynamic aspects of paedophilia // Psychoanalytic
Psychotherapy. 1988. Vol. 3. P. 123-133.
Goldman M. S. The alcohol expectancy concept: applications to as-
sessment, prevention and treatment of alcohol abuse I I Applied and Pre-
ventive Psychology 1994. Vol. 3. P. 131-144,
Goodman G. S., Helgeson V. S. Children as witnesses: What do they
remember? I L. E. A. Walker (Ed.), Handbook on sexual abuse of chil-
dren. N.-Y.: Springer Veriag, 1988. P. 109-136.
Gray J.A. Neural systems, emotion and personality // Neurobiology
of learning, emotion and affect. J.Madden. ed. N.-Y., Slaven Press, 1989.
P. 273-306.
Green F. Human Sexual Aggression: Social Policy Perspective //
Ann. N.-Y. Acad, of Sci. 1988. Vol. 528. P. 400-402.
Grossman L., Cavanaugh J. 1990. Psychopathology and denial in al-
leged sex offenders // J. Nerv. Ment. Dis. 1990. Vol. 178. N 12.
P. 739-744.
Groth A. N. Patterns of sexual assault against children and adoles-
640
Литература
cents // Sexual Assault of Children and Adolescents (eds. A. W. Burgess,
A. N. Groth, L. L. Holmstrom et al.). Lexington. MA: Lexington Books,
1978. P. 232-241.
Groth A. N., Burgess A.W., Holmstrom L.L. Rape: Power anger and
sexuality // American Journal of Psychiatry. 1977. Vol. 134.
P. 1239-1243.
Groth N. Men Who Rape the Psychology of the Offender. N.-Y.:
Plenum Press, 1979. P. 101.
Grubin D. Predictors of Risk in Sex Offenders // British Journal of
Psychiatry. 1997. Vol. 170. Supplement 32. P. 17-21.
Grubin D. The classification of rapists И Prison Service Jomal. 1992.
Vol. 85. P. 45-55.
Grubin D., Gunn J. The Imprisoned Rapist and Rape // Department
of Forensic Psychiatry. Institute of Psychiatry, London University, 1990.
Grubin D. H., Kennedy H. G. The classification of sexual offenders
// Criminal Behaviour and Mental Health. 1991. N 1. P. 123-129.
Gruzelier J., Liddiavd D., Davis L., Wilson L. Topographical EEG
differences between schizophrenic patients and controls during neuropsy-
chological functional activation // Int. J. Psychophysiol. 1990. Vol. 8. N 3.
P. 275-282.
Gruzelier J. H. Functional neuropsychophysiological asymmetry in
schizophrenia: a review and reorientation // Schiz.Bull. 1999. Vol. 25.
N l.P. 91-120.
Hall G. C. N. Sexual arousal and arousability in a sex offenders
population // Journal of Abnormal Psychology. 1989. Vol. 98.
P.145-149.
Hall G. C. N., Hirschman R. Towards a theory of sexual aggression:
A quadripartite model // Journal of Consulting and Clinical Psychology.
1991. Vol. 59. P. 662-669.
Hall G. C. N., Proctor W. C. Criminological predictors of recidivism
in a sex offender population // Journal of Consulting and Clinical Psy-
chology. 1987. Vol. 55. P. 111-112.
Hamilton M., Yee J. Rape knowledge and propensity to rape // Jour-
nal of Research in Personality 1990. Vol. 24. P. 111-122.
Hammer E. F. A psychoanalytic hypothesis concerning sex offenders
// Journal of Clinical and Experimental Psychopathology. 1957. Vol. 18.
P. 341-360.
Hanson R. K., Gizzarelli R., Scott H. The attitudes of incest offend-
641
ers: Sexual entitlement and acceptance of sex with children // Criminal
Justice and Behavior. 1994. Vol. 21. P. 187-202.
Hanson R. K., Scott H. Assessing perspective-taking among sexual
offenders, nonsexual criminals, and nonoffenders // Sexual Abuse:
A Journal of Research and Treatment. 1995. N 7. P. 259-277,
Hanson R., Bussiere M. Predicting relapse: a meta-analysis of sexual
offender recidivism studies // J. Consult. Clin. Psychol. 1998. Vol. 662.
P.348-362.
Hanson R.K., Bussiere M.T. Predictors of Sexual Offender Recidi-
vism. A Meta-Analysis // User Report N 4. Ottawa: Solicitor General
Canada, 1996.
Hanson, R. K., & Scott H. Assessing perspective-taking among sex-
ual offenders, nonsexual criminals, and nonoffenders I I Sexual Abuse:
A Journal of Research and Treatment. 1995. N 7. P. 259-277.
Harry B., Pierson T., Kuznetsov A. Correlates of sex offender and
offense traits by victim age // J. Forensic Sci. 1993. Vol. 385.
P.1068-1074.
Hayashino D. S., Wurtele S. K., Klebe K. J. Child molesters: An ex-
amination of cognitive factors I I Journal of Interpersonal Violence. 1995.
N 10. P. 106-116.
Haywood T.W., Grossman L.S., Hardy D.W. Denial and social de-
sirability in clinical evaluations of alleged sex offenders // J. Nerv. Ment.
Dis. 1993. Vol. 181. N3. P. 183-188.
Hazelwood R. & Warren J. The relevance of fantasy in serial sexual
crime investigation //R. Hazelwood & A. Burgess (eds.) Practical aspects
of rape investigation (2nd ed.). N.-Y.: CRC Press, 1995. P. 127-138.
Hazelwood R. Analyzing the Rape and Profiling the Offender. N.-Y.,
1995. P.155-181.
Hazelwood R., Reboussin R., Warren J., Wright J. Prediction of Rap-
ist Type and Violence from Verbal Physical and sexual scales // Journal
of Interpersonal Violence. 1991. Vol. 6. N 1. P. 55-67.
Hazelwood R., Warren J. The Criminal Behavior of the Serial Rapist
И FBI Law Enforcement Bulletin. February, 1990. P. 11-16.
Heilbrun A. Human sex role behavior. Pergamon Press. Emory Uni-
versity, 1981.
Hendricks S., Fitzpatrick D. et al. Brain structure and function in
sexual molesters of children and adolescents // J. Clin. Psychol. 1989.
Vol. 155. Aug. P. 246-249.
642
Литература
Herkov М. J., Gynther M. D., Thomas S., Myers W. C. MMPI dif-
ferences among adolescent inpatients rapists sodomists and sexual abus-
ers // Journal of Personality Assessment. 1996. Vol. 661. P. 81-90.
Herman J. L. Sex offenders: A feminist perspective // W. L. Mar-
shall, D. R. Laws, H. E. Barbaree, eds. Handbook of sexual assault: Is-
sues theories and treatment of the offender. N.-Y.: Plenum, 1990.
P.117-193.
Hill J., Fudge H., Harrington R. Complementary approaches to the
assessment of personality disorder: the Personality Assessment Schedule
and Adult Personality Functioning Assessment compared // British jour-
nal of Psychiatry. 2000. Vol. 174. P. 434-438.
Hill J., Fudge H., Harrington R. The Adult Personality Functioning
Assessment (APIA): factors influencing agreement between subject and
informant // Psychological Medicine. 1995. Vol. 25. P. 263-275.
Hillbrand M., Foster H., Hirt M. Rapists and child molesters: Psy-
chometric comparisons // Archives of Sexual Behavior. 1990. Vol. 19.
P. 65-71.
Hilton M. R., Mezey G. C. Victims and perpetrators of child sexual
abuse// British journal of Psychiatry 1996. Vol. 169. P. 408-415.
Honts C. R., Devitt M. K., Winbush M., Kircher J. C. Mental and
physical countermeasures reduce the accuracy of the concealed knowl-
edge test // Psychophysiology. 1996. Vol. 33. N 1. P. 84-92.
Howells K., Wright E. The sexual attitudes of aggressive sexual of-
fenders//British Journal of Criminology. 1978. Vol. 18. P. 170-174.
Hucker S. J., Langevin R., Dickey R., Handy L., Chambers J.,
Wright S. Cerebral damage and dysfunction in sexually aggressive men I I
Annods Sex Research. 1988. Vol. 1. N 1. P. 33-38.
Hudson S., Marshall W., Wales D., McDonald E., Bakker L.,
McLean A. Emotional recognition skills of sex offenders // Annals Sex
Research. 1993. Vol. 6. P. 199-211.
Hudson S., Ward T., Marshall W. The abstinence violation effect in
sex offenders: a reformulation // Behav. Res. Ther. 1992. Vol. 305.
P. 435-441.
Huesmann L.R. An information processing model for the develop-
ment of aggression//Aggressive Behavior. 1988. Vol. 14. P. 13-24.
lacono W. G., Cerri A. M., Patrick C. J., Fleming J. A. Use of
antianxiety drugs as countermeasures in the detection of guilty knowl-
edge // J Appl Psychol. 1992. Vol. 77. N 1. P. 60-64.
643
James W. The principles of psychology. Vol. 2. New York- Dover
1890/1950.
Johanek M. F. Treatment of mate victims of child sexual abuse in
military service I I Vulnerable Populations: Evaluation and Treatment of
Sexually Abused Children and Adult Survivors (ed. S. M. Sgroi) Lexing-
ton, MA: Lexington Books, 1988. P. 103-113.
Kanin E. J. Date rape: Unofficial criminals and victims // Victimol-
ogy. 1984. N 9. P. 95-108.
Klimesch W. EEG alpha and theta oscillations reflect cognitive and
memory performance: a review and analysis // Brain Res. Rev. 1999.
Vol. 29. N 2. P. 169-195.
Knight R. A., Prentky R. A. Classifying sexual offenders: The devel-
opment and corroboration of taxonomic models // W. L. Marshall,
D. R. Laws, H. E. Barbaree, eds. Handbook of sexual assault: Issues theo-
ries and treatment of the offender. N.-Y.: Plenum, 1990. P. 23-52.
Knopp F.H. Retraining Adult Sexual Offenders: Methods and Mud-
dles. Syracuse, N.-Y.: Safer Society Press, 1984.
Kolarsky A., Freund K., Mackek J., Polak O. Male sexual deviation:
association with early temporal lobe damage // Arch. Gen. Psychiatr.
1967. Vol. 17. P. 735.
Kolarsky A., Madlafousek J. Variability of stimulus effect in the
course of phallometric testing // Arc. Sex. Behav. 1977. N 6. P. 135-141
Kolarsky A., Madlafousek J. The Inverse Role of Preparatory Erotic
Stimulation in Exhibitionists: Phallometric Studies // Archives of Sexual
Behavior. 1983. Vol. 12. N 2.
Koss M. The underdetection of rape:Methodological choices influ-
ence incidence estimates I I Journal of Social Issues. 1992. Vol. 481.
P. 61-75.
Koss M. P. Detecting the scope of rape: A review of prevalence re-
search methods // Journal of Interpersonal Violence. 1993. N 8.
P.198-222.
Koss M. P., Gidycz C. A., Wisniewski N. The scope of rape: Inci-
dence and prevalence of sexual aggression and victimization in a national
sample of higher education students I I Journal of Consulting and Clinical
Psychology. 1987. Vol. 55. P. 162-170.
Koss M. P., Leonard K., Beezley D., Oros C. Nonstranger sexual ag-
gression: A discriminant analysis of the psychological characteristics of
undetected offenders // Sex Roles. 1985. N 12. P. 981-992.
644
Литература
Lane R. D., Sechrest L., Riedel R. Sociodemographic Correlates of
Alexithymia H Comprehensive Psychiatry 1998. Vol. 39. N 6.
P. 377-385.
Lang R. A., Black E. L., Frenzel R. R. Aggression and erotic attrac-
tion toward children in incestuous and paedophilic men // Annals of Re-
search. 1988. N 1. P. 417-442.
Lang R. A., Frenzel R.R. How sex offenders lure children // Annals
of Research. 1988. N 1. P. 303-307.
Lang R. A., Langevin R. Parent-Child relations in offenders who
commit violent sexual crimes against children // Behavioural Sciences
and the Law 1991. Vol. 9. P. 61-71.
Lang R. A., Rouget A., van Santen V. The role of victim age and
sexual maturity in child sexual abuse // Annals of Research. 1988. N 1.
P. 467-469.
Langevin P. et al. Sexual Sadism:Brain Blood and Behavior // Ann.
N.-Y. Acad, of Sci. 1988. Vol. 528. P. 163-171.
Langevin R., Bain J., Wortzman G., Hucker S., Dickey R., Wright P.
Sexual sadism: brain, blood, and behavior I I Ann. NY Acad. Sci. 1988.
Vol. 528. P. 163-171.
Langevin R., Day D., Handy L., Russon A. Are incestuous fathers
pedophilic, aggressive and alcogolic? In Erotic preference, gender iden-
tity and aggression in men: New research studies. Hillsdale, N.-J.: Law-
rence erlbaum Associates, 1985. P.161-180.
Langevin R., Lang R.A. Incest offenders: A practical guide to as-
sessment and treatment. Toronto: Juniper Press, 1988.
Langevin R., Wright P., Handy L. Characteristic of sex offenders
who were sexually victimized as children I I Annals of Research. 1989.
N 2. P. 227-253.
Langevin R., Wright P., Handy L. Psychological treatment of pedo-
philes // Behavioral sciences and the Law 1989. N 3. P. 403-419.
Lanyon R. I. Theories of sex offending // C.RHollin, K.Howells,
eds. Clinical approaches to sex offenders and their victims. 1991.
P. 35-54.
Laws D. R. The assessment of dangerous sexual behavior in males //
Medicine and Law. 1984. Vol. 3. P. 127-140.
Lawson Hagler H. Poligraph as a Measure of Progress in the As-
sessment, and Surveillance of Sex Offenders I I Sexual Addiction & Com-
pulsivity 1995. Vol. 2. N 2.
645
LeDoux J. E. Cognitive-emotional interactions in the brain I I Cogni-
tion and Emotion. 1989. Vol. 3.
Leitenberg H., Henning K. Sexual fantasy // Psychological Bulletin.
1995. Vol. 117. P. 469-496.
Likken D. Tremor in the blood. Uses and abuses of the lie detector.
N.-Y., 1981.
Lipovsky J. A., Kilpatrick D. G. The child sexual abuse victim as an
adult H The Sexual Abuse of Children (W O'Donohue, J. H. Geer eds.).
Vol. 2. Hove and London: Laurence Eribaum Associates, 1992.
P.430-476.
Lipton D.N., McDonel E.C., McFall R.M. Heterosocial perception in
rapists // Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1987. Vol. 55.
P. 17-21.
Lisak D., Ivan C. Deficits in intimacy and empathy in sexually ag-
gressive men // Journal of Interpersonal Violence. 1995. N 10.
P. 296-308.
Lombroso С. Новейшие успехи науки о преступности. СПб.,
1892. 160 с.
Lombroso С. Преступление. Пер. с франц. СПб. 1900. 140 с.
Lopes da Silva F. Neural mechanisms underlying brain waves: from
neural membrans to networks // EEG and Clin. Neurophysiol. 1991.
Vol. 79. N 2. P. 81-93.
Lopes da Silva F. H., Witter M. P., Boeijinga P. H., M.Lohman A. H.
Anatomic organization and physiology of the limbic cortex // Physiol.
Rev. 1990. Vol. 70. N 2. P. 453-511.
Lykken D. Why (some) Americans believe in the lie detector while
others believe in the guilty knowledge test // Integr Physiol Behav Sci.
1991. Vol. 26. N 3. P. 214-222.
Malamud N. Rape proclivity I I J. Social Issues. 1981. Vol. 37.
P. 138-157.
Malamuth N. Factors associated with rape as predictors of laboratory
aggression against women // J. Pers. Soc. Psychol. 1983. Vol. 452. Aug.
P. 432-442
Malamuth N. Rape fantasies as a function of exposure to violent sex-
ual stimuli // Arch. Sex. Behav. 1981.Vol. 101. Feb. P. 33-47.
Malamuth N. M. A Multidimensionsl Approach to Sexual Aggression:
Combining Measured of Past Behavior and Present Likelihood I IR. A. Pre-
ntky and V. L. Quinsey, eds. Human Sexual Aggression. New-York, 1988.
646
Литература
Malamuth N. M. Predictors of naturalistic sexual aggression // Jour-
nal of Personality and Social Psychology. 1986. Vol. 50. P. 953-962.
Malamuth N. M., Brown L.M. Sexually aggressive men's perceptions
of women's communications: Testing three explanations // Journal of Per-
sonality and Social Psychology. 1994. Vol. 67. P. 699-712.
Malamuth N. M., Check J.V.P. Sexual arousal to rape depictions //
Journal of Abnormal Psychology. 1983. Vol. 92. P. 330-340.
Malamuth N. M., Heavey C.L., Linz D. Predicting men's antisocial
behavior against women: The interaction model of sexual aggression И
G.C.N. Hall R., Hirschman J. R., Graham M. S., Zaragoza, eds. Sexual
aggressionissues in etiology assessment and treatment. Washington
DC:Taylor and Francis, 1993. P. 63-97.
Malamuth N. M., Sockloskie R., Koss M. P., Tanaka J. The charac-
teristics of aggressors against women:Testing a model using a national
sample of college students // Journal of Consulting and Clinical Psychol-
ogy. 1991. Vol. 59. P. 670-671.
Markus H., Wurf E. The Dynamic Self-concept: A Social Psycho-
logical Perspective // Annual Review of Psychology. 1987. Vol. 38.
P.300-327.
Marolla J., Scully D. Attitudes towards women, violence, and rape:
A comparison of convicted rapists and other felons // Deviant Behavior.
1986. N 7. P. 337-355.
Marshall W. L. Invited essay: Intimacy, loneliness and sexual of-
fenders // Behaviour Research and Therapy. 1989. Vol. 27. P. 491-503.
Marshall W. L., Barbaree H. E., Fernandez Y. M. Some aspects of
social competence in sexual offenders 11 Sexual abuse: A Journal of Re-
search and Treatment 1995. N 7. P. 113-127.
Marshall W. L., Hudson S. M., Jones R., Fernandez Y. M. Empathy
in sex offenders // Clinical Psychology Review 1995. Vol. 15. P. 99-113.
Marshall W.L. Barbaree H.E. An integrated theory of the etiology of
sexual offending // W. L. Marshall, D. R. Laws, H. E Barbaree, eds.
Handbook of sexual assault issues theories and treatment of the offender.
N.-Y.: Plenum, 1990. P. 257-275.
Marshall W. L. Invited essay: Intimacy loneliness and sexual offend-
ers H Behaviour Research and Therapy. 1989. Vol. 27. P. 491-503.
Marshall W. L., Barbaree H. E. Outcome of comprehensive cognitive
behavioral treatment programs // W. L. Marshall, D. R. Laws,
H. E. Barbaree (eds.). Handbook of sexual assault: Issues theories and
647
treatment of the offender. N.-Y.: Plenum, 1990. P. 363-385.
Marshall W. L., Barbaree H. E. Sexual violence // K. Howells,
C. R. Hollin, eds. Clinical approaches to violence. Chichester: Wiley,
1989. P.205-246.
Marshall W.L., Christie M. Paedophilia and aggression И Criminal
Justice and Behaviour. 1981.Vol. 8. P. 1435-1458.
Marx B., Gross M., Adams E. The effect of alcohol on die responses
of sexually coercive and noncoercive men to an experimental rape ana-
logue// Sex Abuse 1999. Vol. 45. P. 112-131.
Maslow A. H. Motivation and Personality. N.-Y.: Harper, 1954.
Masters R. E. L., Johnson В. E. Human sexual response. Boston, 1966.
Masters W. H., Johnson V. E. Human sexual inadequacy. Boston, 1970.
Mazur A., Lamb T. A. Testosterone status and mood in human males
// Hormones and Behavior. 1980. Vol. 14. P. 236, 246.
McDonel E. C. Sexual aggression and heterosocial perception: The
relationship between decoding accuracy and rape correlates. Indiana
University, Bloomington, 1986.
McFall R. M. A review and reformulation of the concept of social
skills // Behavioral Assessment. 1982. N 4. P. 1-33.
McFall R. M. The enhancement of social skills: An information
processing analysis // W. L. Marshall, D. R. Laws, H. E. Barbaree (eds.),
Handbook of sexual assault: Issues, theories, and treatment of the of-
fender. N.-Y.: Plenum, 1990. P. 311-330.
McLean P.D. The triune brain in evolution: Role in paleo-cerebral
functions. N.-Y., Raven Press, 1990.
McMurran M. Bellfield H. Sex related alcohol expectations in rapists
// Crim. Behav. Mental Health. 1993. Vol. 3. N 2. P. 76-84.
Meichenbaum D. Cognitive-behavior modification: An integrative
approach. N.-Y.: Plenum, 1977.
Michael R., Xumpe D. Sexual violence in the United States and the
role of season // Amer J Psychiat. 1983. Vol. 140.N7. P. 883-886.
Miller B. L., Darby A., Benson D. F., Cummings J. L., Miller M. H.
Aggressive, and socially disruptive and antisocial behavior associated
with fronto-temporal dementia. // Brit. J. Psychiatry. 1997. Vol. 170.
P. 150-154.
Money J. «Forensic Sexology: Paraphilic Serial Rape and Lust Mur-
der» I I American Journal of Psychotherapy. 1990. Vol. XLIV. N 1.
P. 28-36.
648
Литература
Money J. New phylism theory and autism-pathognomonic impair-
ment of troopbonding I I Medical Hypotheses. 1983. N 11. P. 245-250.
Money J. Pedophilia: A Specific Instance of New Philism Theory as
Aplied to Paraphilic Lovemaps. Pedophilia. Biosocial Dimensions.
Springer-Verlag., 1990. P. 445-463.
Money J. Sin, sickness or status-homosexual gender identity and
psychoneuroendocrinology // American Psychologist. 1987. Vol. 42.
P. 384-399.
Money J. Treatment guidelines antiandrogen and counseling of
paraphilic sex offenders // J. of Sex and Maritial Therapy. 1987. Vol. 13.
P. 219-223.
Mosher D., Anderson R. Macho personality sexual aggression and
reactions to guided imagery of realistic rape I I Journal of Research Per-
sonality. 1986. Vol. 20. P. 77-94.
Muehlenhard C., Falcon P. Men's heterosocial skill and attitude to-
ward women as predictors of verbal sexual coercion and forceful rape И
Sex Roles. 1990. Vol. 23. P. 241-259.
Muehlenhard C., Linton M. Date rape and sexual aggression in dat-
ing situations: Incidence and risk factors // Journal of Counseling Psy-
chology. 1987. Vol. 34. P. 186-196.
Muehlenhard C., Powch I. Phelps J., Giusti L. Definitions of
rape:Scientific and political implications // Journal of Social Issues. 1992.
Vol. 481. P. 23-44.
Mullen P. E., Martin J. L., Anderson J. C., et al. Childhood sexual
abuse and mental health in adult life // British Journal of Psychiatry.
1993. Vol. 161. P. 721-732.
Murphy W. D. Assessment and modification of cognitive distortions
in sex offenders // W. L. Marshall, D. R. Laws, H. E. Barbaree (eds.).
Handbook of sexual assault: Issues, theories and treatment of the offender
N.-Y.: Plenum, 1990. P. 331-342.
Myslobrodsky M. S., Rattok J. Asymmetry of electrodermal aktivity
in men 11 Bulletin of Psychonomic Society. 1975. N 6. P. 501-502.
Nedoma K., Freund K. Otazka pricetnosti a napravnich opatreni u
sexalnichi delikventi // Cesk. Psych 1959. Lv 4 - s 264-269.
O’Sullivan M., Guilford V. P. Four factor tests of social intelligence
(behavioral cognition): Manual of instructions and interpretations. N.-Y.:
Sheridan Psychological Services, 1976.
Overholser J. C., Beck S. Multimethod assessment of rapists, child
649
molesters, and three control groups on behavioral and psychological
measures I I Journal of Consulting and Clinical Psychology 1986
Vol. 54. P. 682-687.
Panet-Raymond D., Gotman J. Asymmetry in delta activity in pa-
tients with focal epilepsy // EEG and Clin. Neurophysiol. 1990, Vol. 75.
N6. P. 474-481.
Patrick C. J., lacono W. G. A comparison of field and laboratory
polygraphs in the detection of deception // Psychophysiology. 1991.
Vol. 28. N 6. P. 632-638.
Patterson G., DeBaryshe B., Ramsey E. A developmental perspective
on antisocial behavior // American Psychologist. 1989. Vol. 44.
P.329-335.
Phelen P. Incest and its meaning: The perspectives of fathers and
daughters // Child Abuse and Neglect 1995. Vol. 19. P. 7-24.
Pilleri J. The Kluver-Busy syndrome in man. A clinico-anatomical
contribution to the function of the medial temporal lobe structures // Psy-
chiatr. Neurol. 1966. Vol. 152. N 2. P. 65.
Pithers W. Relapse prevention with sexual aggressors: A method for
maintaining therapeutic gains and enhancing external supervision // W. L.
Marshall D. R. Laws H. E. Barbaree Eds. Handbook of sexual assault:
Issues theories and treatment of the offender N.-Y.: Plenum. 1990.
P.343-362.
Pithers W. Treatment of rapists: Reinterpretation of early outcome
data and exploratory constructs to enhance therapeutic efficacy // G. C.
N. Hall R. Hirschman J. R. Graham M. S. Zaragoza Eds. Sexual aggres-
sion: Issues in etiology assessment and treatment Washington DC: Taylor
Francis, 1993. P. 167-196.
Pithers W., Kashima K., Cumming G., Beal L. Relapse prevention. A
method of enhancing maintenance of change in sex offenders // A. C.
Salter Ed. Treating child sex offenders and victims: A practical guide.
Newbury Park CA: Sage, 1988. P. 131-170.
Pithers W., Marques J., Gibat C., Marlatt G. Relapse prevention with
sexual aggressives:A self, control model of treatment and the mainte-
nance of change // J. Greer, I. Stuart Eds. The sexual aggressor: Current
perspectives on treatment. N.-Y.: Van Nostrand Reinhold, 1983.
P. 214-239.
Pollard P. Sexual violence against women: Characteristics of perpetra-
tors // J. Archer Ed. Male violence London: Routledge, 1994. P. 170-194.
650 Литература
Pollock N. L., Hashmall J. M. The excuses of child molesters // Be-
havioral Sciences and the Law 1991. N 9. P. 53-59.
Polygraph. Council on Scientific Affairs I I JAMA 1986. Vol. 256
N9. Sep 5. P. 1172-1175.
Porter J. F., Critelli J. W. Self-talk and sexual arousal in sexual ag-
gression // Journal of Social and Clinical Psychology 1994. Vol. 13.
P. 233-239.
Prentky R., Knight R. et al. Developmental antecedents of sexual ag-
gression//Development and Psychopathology. 1989. Vol. l.P. 153-169.
Prentky R., Knight R. Identifying critical dimensions for discriminat-
ing among rapists I I Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1991.
Vol. 59. P. 643-661.
Pryor J. B., Stoller L. M. Sexual cognition processes in men high in
likelihood to sexually harass И Personality and Social Psychology Bulle-
tin 1994. Vol. 20. P. 163-169.
Pryor J. Sexual harassment proclivities in men // Sex Roles 1987.
Vol. 17. P. 269-290.
Pryor J., LaVite C., Stoller L. A social psychological analysis of sex-
ual harassment:The person, situation interaction // Journal of Vocational
Behaviour. 1993. Vol. 42. P. 68-83.
Quinsey V. Sexual aggression: Studies of offenders against women I I
D. Weisstub Ed. Law and mental healthlntemational perspectives.
Vol. 11. N.-Y.: Pergamon Press, 1984. P. 84-121.
Quinsey V., Laluminre M., Rice M., Harris G. Predicting sexual of-
fenses // J. C. Campbell Ed. Assessing dangerousness: Violence by sexual
offenders batterers and child abusers. Thousand Oakes CA: Sage, 1995.
P. 114-137.
Quinsey V., Rice M., Harris G. Actuarial prediction of sexual recidi-
vism // Journal of Interpersonal, Violence. 1995. Vol. 10. P. 85-105.
Quinsey V.L. Men who have sex with children // D.N. Weistub (Ed.)
Law and mental health: International perspectives. Vol. 2. N.-Y. : Per-
gamon, 1986.
Rabkin J. The Epidemiology of Forcible Rape I I Amer J Orthopsy-
chiat. 1979. Vol. 49. N 4.
Raboch J., Cerna H. et al. Sexual aggressivity and androgens // Brit
J Psychiat. 1987. Sept. P. 398-400.
Rada R. Alchoholism and Forcible Rape // Am J Psychiat 1975.
Vol. 132. N 4. P. 444-446.
651
Rada R. Clinical aspects of the rapx New York: G— rune Stratton
1978.
Rada R. Psychological Factors in fa Behavior I IA_______merican Jour-
nal of Psychiatry. 1974. Vol. 132. P. 444446.
Raine A., Stoddard J, Bihrle S, &.:hbaum M. PreF . —ontal glucose
deficits in murderers lacking psychosoci privation // uropsychiatry
Neuropsychol. Behav. Neurol. 1998. Vol [1 p. ]-7.
Rapaport K., Burkhart B. R. Persfa and attitudinise! characteris-
tics of sexually coercive college males 'cumal of Abno --mal Psychol-
ogy. 1984. Vol. 93. P. 216-221.
Raskin D. C., Hare R. D. Psychopd; aid detection c f deception in
a prison population // Psychophysiology 1478. Vol. 15.
Reid J. E. A revised questioning faque in lie-det - ection tests //
Journal of Criminal Law and Criminology 1947. Vol. 37. P_____ 542-547.
Ressler R., Burgess A., Douglas J Sexual homicides Patterns and
motives. Lexington, MA: D. C. Heath,
Rosenberg R., Knight R., Prentky R.Lee A. Validatii------: g the compo-
nents of a taxonomic system for rapists A jah analysis ар _i=jroach // Bul-
letin of American Academy of Psychic, ad the Law 1 988. Vol. 16.
P.169-185.
Rutter M. Aggression and the fait. Aggression ai— . d the family:
Congress of the European Society of CL: and Adolesce— - nt Psychiatry
Laussan Switzerland, July 4. 8 1983. edW Bettschart. Ba__sei: Schwabe,
1985. P. 11-25.
Rutter M. Comorbidity: Concepts, ;bs and choice — S // Criminal
Behavior and mental Health. 1997. Vol..‘ \ 4. p. ------------~.
Salter A. C. Treating child sex offfa and their vict— rns: A practi-
cal guide. Newbury Park, CA: Sage, 19“
Sanday P. The socio-cultural confer -rape- я crngs-r.i — Itural study I I
J Social Issues. 1981. Vol. 37. P. 5-27.
Saunders E., Awad G. A., White G 'teadolescent s——-sxual offend-
ers: The offender and the offence I I Caifa Journal of Psy- —-hiatry 1986.
Vol. 31. P. 542-549.
Saxe L. Science and the CQT polypi a theoretical critique // In-
tegr. Physiol. Behav. Sci. 1991. Vol. 26 \ • p 223-231.
Scarpa A., Raine A. Psychophysiol:?, danger and vi<~ ~' lent behavior
// Psychiatr. Clin. North Am. 1997. Vol 1. X2. P. 375-39-----1.
Schachter J. Pain, fear and anger in y-.Trensivcs and r:_ormotensives
650 Литература
Pollock N. L., Hashmall J. M. The excuses of child molesters I I Be-
havioral Sciences and the Law 1991. N 9. P. 53-59.
Polygraph. Council on Scientific Affairs // JAMA 1986. Vol. 256.
N9. Sep 5. P. 1172-1175.
Porter J. F., Critelli J. W. Self-talk and sexual arousal in sexual ag-
gression I I Journal of Social and Clinical Psychology 1994. Vol. 13.
P. 233-239.
Prentky R., Knight R. et al. Developmental antecedents of sexual ag-
gression// Development and Psychopathology. 1989. Vol. 1. P. 153-169.
Prentky R., Knight R. Identifying critical dimensions for discriminat-
ing among rapists I I Journal of Consulting and Clinical Psychology. 1991.
Vol. 59. P. 643-661.
Pryor J. B., Stoller L. M. Sexual cognition processes in men high in
likelihood to sexually harass // Personality and Social Psychology Bulle-
tin 1994. Vol. 20. P. 163-169.
Pryor J. Sexual harassment proclivities in men // Sex Roles 1987.
Vol. 17. P. 269-290.
Pryor J., LaVite C., Stoller L. A social psychological analysis of sex-
ual harassment:The person, situation interaction I I Journal of Vocational
Behaviour. 1993. Vol. 42. P. 68-83.
Quinsey V. Sexual aggression: Studies of offenders against women И
D. Weisstub Ed. Law and mental healthilntemational perspectives.
Vol. 11. N.-Y.: Pergamon Press, 1984. P. 84-121.
Quinsey V., Lalumime M., Rice M., Harris G. Predicting sexual of-
fenses I I J. C. Campbell Ed. Assessing dangerousness: Violence by sexual
offenders batterers and child abusers. Thousand Oakes CA: Sage, 1995.
P. 114-137.
Quinsey V., Rice M., Harris G. Actuarial prediction of sexual recidi-
vism// Journal of Interpersonal.Violence. 1995. Vol. 10. P. 85-105.
Quinsey V.L. Men who have sex with children // D.N. Weistub (Ed.)
Law and mental health: International perspectives. Vol. 2. N.-Y. : Per-
gamon, 1986.
Rabkin J. The Epidemiology of Forcible Rape I I Amer J Orthopsy-
chiat. 1979. Vol. 49. N 4.
Raboch J., Cerna H. et al. Sexual aggressivity and androgens // Brit
J Psychiat. 1987. Sept. P. 398-400.
Rada R. Alchoholism and Forcible Rape // Am J Psychiat 1975.
Vol. 132. N 4. P. 444-446.
651
Rada R. Clinical aspects of the rapist. New York: Gnrne Stratton
1978.
Rada R. Psychological Factors in Rapist Behavior // American Jour-
nal of Psychiatry. 1974. Vol. 132. P. 444-446.
Raine A., Stoddard J, Bihrle S, Buchsbaum M. Prefrontal glucose
deficits in murderers lacking psychosocial deprivation I I Neuropsychiatry
Neuropsychol. Behav. Neurol. 1998. Vol. 11. P. 1-7.
Rapaport K., Burkhart B. R. Personality and attitudinal characteris-
tics of sexually coercive college males // Journal of Abnormal Psychol-
ogy. 1984. Vol. 93. P. 216-221.
Raskin D. C., Hare R. D. Psychopathy and detection of deception in
a prison population//Psychophysiology. 1978. Vol. 15.
Reid J. E. A revised questioning technique in lie-detection tests //
Journal of Criminal Law and Criminology. 1947. Vol. 37. P. 542-547.
Ressler R., Burgess A., Douglas J. Sexual homicide: Patterns and
motives. Lexington, MA: D. C. Heath, 1988.
Rosenberg R., Knight R., Prentky R., Lee A. Validating the compo-
nents of a taxonomic system for rapists: A path analysis approach // Bul-
letin of American Academy of Psychiatry and the Law. 1988. Vol. 16.
P.169-185.
Rutter M. Aggression and the family //Aggression and the family:
Congress of the European Society of Child and Adolescent Psychiatry
Laussan Switzerland, July 4. 8 1983. ed W. Bettschart. Basel: Schwabe,
1985. P. 11-25.
Rutter M. Comorbidity: Concepts, claims and choices // Criminal
Behavior and mental Health. 1997. Vol. 17. N 4. P. 265-286.
Salter A. C. Treating child sex offenders and their victims: A practi-
cal guide. Newbury Park, CA: Sage, 1988.
Sanday P. The socio-cultural context of rape: a cross-cultural study I I
J Social Issues. 1981. Vol. 37. P. 5-27.
Saunders E., Awad G. A., White G. Male adolescent sexual offend-
ers: The offender and the offence // Canadian Journal of Psychiatry. 1986.
Vol. 31. P. 542-549.
Saxe L. Science and the CQT polygraph. A theoretical critique // In-
tegr. Physiol. Behav. Sci. 1991. Vol. 26. N 3. P. 223-231.
Scarpa A., Raine A. Psychophysiology of anger and violent behavior
H Psychiatr. Clin. North Am. 1997. Vol. 20. N 2. P. 375-394.
Schachter J. Pain, fear and anger in hypertensives and normotensives
652
Литература
//Psychosomatic medicine. 1957. Vol. 19.
Schahter J., Singer J. Cognitive, social and physiological determi-
nants of amotional state I I Psychological Review 1962. Vol. 69.
Schorsch E., Galedary G. et al. Perversion als Straftat: Dynamiku
Psychotherapie. Springer-Verlag Berlin, Heidelberg, New York, Tokyo,
1985.
Scott R. L., Tetreault L. A. Attitudes of rapists and other violent of-
fenders towards women I I The Journal of Social Psychology 1987.
Vol. 127. P. 375-380.
Scully D. Convicted rapists' perceptions of self and victim: Role tak-
ing and emotions // Gender Society. 1988. Vol. 2. P. 200-213.
Scully D. Understanding sexual violence: A study of convicted rap-
ists. Boston: Unwin Hyman, 1990.
Segal Z. V., Stermac L. E. The role of cognition in sexual assault //
W. L. Marshall, D. R. Laws, H. E. Barbaree (eds.), Handbook of sexual
assault: Issues, theories and treatment of the offender N.-Y.: Plenum,
1990. P. 161-172.
Seidman B., Marshall W. L., Hudson S. M., Robertson P. J. An ex-
amination of intimacy and loneliness in sex offenders // Journal of Inter-
personal Violence 1994. N 9. P. 518-534.
Shacter D. E. EEG theta waves and psychological phenomena. A re-
view and analysis // Biol. Psychol. 1977. Vol. 5. N 1. P. 47-82.
Shaw J. C., O’Conner R. P., Ongly C. The EEG as a measure of
cerebral functional organization // Brit. J. Psychiat. 1977. Vol. 130. N 3.
P. 260-264.
Simpson G., Blaszczynski A., Hodgkinson A. Sex offending as a
psychosocial sequela of traumatic brain injury // J Head Trauma Rehabil.
1999. Vol. 146. P. 567-580.
Sobell L. C., Sobell M. B., Riley D. M., Schuller R., Pavan D. S. The
reliability of alcohol abusers self-reports of drinking and life events that
occurred in the distant past // Journal of Studies on Alcohol 1988.
Vol. 49. P. 225—232.
Solola A., Scott Severs H., Kowell J. Rape: management in a nonin-
stutional setting // Obstetrics Gynecology. 1983. Vol. 61 3s. P. 373-378.
Soothill K., Jack A., Gibbens T. Rape acquitatals // Modem Law Re-
view. 1980. Vol. 43. P. 159-172.
Soutoul J., Frole E. L'examen mediko-legal des victimes d'attentats
sexuels (rev.) // Fr. Gynecol. Obstet. 1983. Vol. 78.2 S. P. 85-108.
653
Spitzberg В. An analysis of empirical estimates of sexual aggression
victimization and perpetration И Violence Viet. 1999. Vol 143
P.241-260.
Stahl S. S., Sacco W. P. Heterosocial perception in child molesters
and rapists // Cognitive Therapy and Research 1995. Vol. 19. P. 695-706.
Steele С. M., Liu T. J. Dissonance processes as self-affirmation //
Journal of Personality and Social Psychology 1983. Vol. 45. N 1.
P. 5-19.
Steele С. M., Liu T. J. Making the dissonant act unreflective of the
self: Dissonance avoidance and the expectancy of a value-affirming re-
sponse I I Personality and Social Psychology Bulletin 1981. N 7.
P. 393-387.
Stermac L. E., Quinsey V. L. Social competence among rapists //
Behavioral Assessment 1986. N 8. P. 171-185.
Stermac L. E., Segal Z. V. Adult sexual contact with children: An
examination of the cognitive factors // Behavior Therapy 1989. Vol. 20.
P.573-584.
Stone J. L., McDaniel K. D., Hughes J. R., Hermann В. P. Episodic
dyscontrol disorder and paroxysmal EEG abnormalities: successfill
treatment with carbamazepine // Biol Psychiatry 1986. Vol. 21.
P.208-212.
Strelau J. Temperament and stress: temperament as a moderator of
stressors, emotional states, coping and costs // C.D.Spielberger (ed.),
Stress and emotion. Vol. 15. Washington, Hemisphere, 1994. P. 215-254.
Student V. Agresivita u psychopatich osbnosth И Ceskosl psych.
1983. Vol. 79. c3. s 172-182.
Sundberg S., Barbaree H., Marshall W. Victim blame and the disin-
hibition of sexual arousal to rape // Violence and Victims. 1991. N 6.
P. 103-120.
Taylor S., Chermack S. Alcohol drugs and human physical aggres-
sion // Journal of Studies on Alcohol. 1993. N 11. P. 78-88.
Tebartz van Elst L., Woermann F. G., Lemieux L., Thompson P. J.,
Trimble M. R. Affective aggression in patients with temporal lobe epi-
lepsy: a quantitative magnetic resonance imaging study of the amygdala
// Brain 2000. Vol. 123. N 2. P. 234-243.
Thomas L. The lives of a cell. N.-Y.: Bantam, 1974.
Tingle D., Barnard G. W., Robbin L., Newman G., Hutchinson D.
Childhood and adolescent characteristics of pedophiles and rapists // In-
654
Литература
temational Journal of Law and Psychiatry. 1986. N 9, P. 103-116.
Toutin T. Le profilage criminel. Paris, 2000.
Tucker D. M., Williamson P.A. Asymmetric neural control system in
human self-regulation//Psychol. Review. 1984. Vol. 91. N. 1. P. 185-215.
Ullman S. A comparison of gang and individual rape incidents И
Violence Viet. 1999. Summer, Vol. 142. P. 123-133.
Valzelli L. Psychology of agression and violence. N.-Y., Raven
Press, 1981.
Volk P., Boecle-Joest C., Hilgarth M. О Kriminologii zgwalcenia
spoloczne presady i observaeje psychologiczne I I Hexagon Roche. 1984.
Vol. 11. Supplement.
Ward T., Fon C., Hudson S. M., McCormack, J. Classification of
cognition in sex offenders: Adescriptive model // Journal of Interpersonal
Violence 1998. Vol. 13. P. 129-155.
Ward T., Hudson S. M., Johnston L., Marshall W. L. Cognitive dis-
tortions in sex offenders: An integrative review // Clinical Psychology
Review 1997. Vol. 17. P. 479-507.
Ward T., Hudson S., Marshall W. Cognitive distortions and affective
deficits in sex offenders: A cognitive deconstructionist interpretation //
Sexual Abuse. Journal of Research and Treatment. 1995. N 7. P. 67-83.
Ward T., Keenan T., Hudson S. Understanding cognitiv, affectiv, and
intimacy deficits in sexual offenders: a developmental perspective I I Ag-
gression and Violent Behavior 2000. Vol. 5. N 1. P. 41-62.
Watkins B., Bentovim A. Male children and adolescents as victims: a
review of current knowledge // Male Victims of Sexual Assault (eds.
G. C. Mezey, M. D. King), Oxford; Oxford University Press, 1992.
P. 27-66.
Wegner D. M. Ironic processes of mental control // Psychological
Bulletin 1994. Vol. 101. P. 34-52.
Widom C. S. Childhood abuse, neglect and adult behaviour: research
design and findings on criminality, violence and child abuse I I American
Journal of Orthopsychiotry. 1989. Vol. 59. P. 355-367.
Widom C. S., Ames M. Criminal consequences of childhood sexual
victimization // Child Abuse and Neglect. 1994. Vol. 18. P. 303-318.
Woerman F.G., Tebartz van Elst L., Koepp M.J., Free S.L., Thompson
P.J., Trimble M.R, Duncan J.S. Reduction of frontal neocortical grey mat-
ter associated with affective aggression in patients with temporal lobe epi-
lepsy: an objective voxel by voxel analysis of automatically segmented
655
MRIП J. Neurol. Neurosurg. Psychiatry 2000. Vol.68. P. 162-J69.
Wyatt G.E., Peters S.D. Issues in the definition of child sexual abuse
in prevalence research // Child Abuse and Neglect. 1986. Vol. 10.
P. 231-240.
Wyre R. Paedophile characteristics and patterns of behaviour //
Home Truths About Sexual Abuse, Influencing Policy and Practice.
London: Routledge, 2000. P. 49-69.
Yuill J. C. A critical examination of psychological and practical im-
plications of eyewitness research I I Law and Human Behavior. 1980.
Vol. 4. P. 335-345.
Zucherman M. Physiological measures of sexual arousal in the hu-
man IIN. S. Greenfield and R. A. Stembach (eds.), Handbook of psycho-
physiology. N.-Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1972.
Zuckerman M. Sensation seeking: a comparative approach to a hu-
man trait // The Behav. and Brain Sci. 1984. Vol. 7. N 2. P. 413-471.
Мы ждем Ваши отзывы и предложения по адресу
Россия, 191028, Санкт-Петербург, ул. Моховая, д. 15
Издательство «Юридический центр Пресс»
Размещение рекламы в книгах
Система «Книга-почтой»
Телефон для оптовых закупок
По вопросам сотрудничества
Факс
Электронная почта
(812) 275 88 48
(812) 275 88 49
(812) 327 35 02
(812) 275 88 50
(812) 327 35 01
izdat@hotmail.com
http://www.juridcenter.ni
Серия
«Медицина и право»
Основана в 2002 году
Научно-практическое издание
АНОМАЛЬНОЕ
СЕКСУАЛЬНОЕ
ПОВЕДЕНИЕ
Издательство «Юридический центр Пресс»
Научный редактор М. М. Игнатенко
Редактор Ю. А. Безуглая
Корректор Ю. А. Морозовская
Компьютерная верстка А. С. Войтенко