ЭТНИЧЕСКИЕ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ
В ЕВРАЗИИ
Книга 1
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ
И КАВКАЗ
Общая редакция: А.Малашенко, Б.Коппитерс, Д.Тренин
ИЗДАТЕЛЬСТВО
Москва 1997


ББК 66.2 (2) Э91
Редактор Фоменко А.П.
Э91 Этнические и региональные конфликты в Евразии: в 3 кн.: Кн. 1. Центральная Азия и Кавказ/Общ. ред. А. Малашенко, Б. Коппитерс, Д. Тренин. — М.: Издательство «Весь Мир», 1997. — 208 с.
s
0801000000 — 061
8А7 (03) — 97
безобъявл.
ISBN 5—7777—0020—9 © Коллектив авторов
© Издательство «Весь Мир»


Бруно Коппитерс
ПРЕДИСЛОВИЕ1
Эта книга является первой из трех в серии, посвященной этническим, региональным и национальным конфликтам в бывшем Советском Союзе. Все три книги представляют собой сборники статей, появившиеся в результате осуществления коллективного научного проекта с участием пятидесяти исследователей из Западной и Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии. Научный проект финансировался Международной ассоциацией по содействию сотрудничеству с учеными из независимых государств — бывших советских республик (ИНТАС). ИНТАС — институт, поддерживаемый и финансируемый всеми пятнадцатью государствами — членами Европейского Союза (ЕС), а также Швейцарией и Норвегией, с целью содействия научно-техническому сотрудничеству по линии Восток — Запад с бывшими республиками Советского Союза. Лишь страны Прибалтики, для которых Европейским Союзом были разработаны проекты научного сотрудничества иного типа, не представлены в программах ИНТАС.
Вокруг данного научного проекта объединились западноевропейские исследователи из фламандского Свободного Брюссельского университета (Vrije Universiteit Brussel), франкоязычного Свободного Брюссельского университета (University Libre de Bruxelles), Автономного университета Барселоны, Килского университета (Keele University, Великобритания), Университета Флоренции и Эллинского фонда европейской и международной политики. В проекте принимали участие также 3 8 исследователей из бывшего Советского Союза: сотрудников Тбилисского государственного университета, Института истории Академии наук Армении, Института востоковедения Академии наук Азербайджана, Таджикского государственного университета, Самаркандского университета, Белорусского государственного университета, Института мировой экономики и международных отношений (Киев), а также Института востоковедения и Института Европы Российской Академии наук.
1
Я хотел бы поблагодарить Криса Десхауэра, Тео Янса, Рут Ван Дейк и Алексея Зверева за их отзывы на это предисловие.
3


Тематика каждой книги ограничивается одним или двумя регионами, составлявшими Советский Союз. Первая включает статьи о Центральной Азии и Кавказе. Вторая — о региональной и этнической напряженности внутри трех славянских республик: России, Украины и Белоруссии — и между ними. В статье, посвященной Калининградской области, рассматриваются те вызовы, с которыми сталкивается этот российский анклав в прибалтийском регионе. В третьей книге основное внимание уделяется политике институтов международной безопасности (ОБСЕ и ООН), реакции стран Запада на международные кризисы, западным теориям конфликтов и моделям гражданства и западноевропейских федеральных систем. Она содержит также исследование отношений между Грузией и Западом.
Теоретический и дескриптивный анализ в этнических исследованиях
В трех книгах, предлагаемых вниманию читателя, дается обзор главных конфликтов, имеющих место на постсоветском пространстве, и некоторых институциональных механизмов, смоделированных в Западной Европе для преодоления различного типа противостояний. Это позволяет сравнить направленность, методы и терминологию двух групп исследователей, имеющих очень разную подготовку. В отличие от научной методологии западных политологов, включающей как теоретические, так и дескриптивные (описательные) методы анализа этнических и территориальных конфликтов, специалисты из бывшего Советского Союза, принимавшие участие в этом проекте, как правило, не основываются в своих поисках на конкретной теоретической традиции, избегают пользоваться установившимися моделями и концепциями, но ставят целью точное описание и объективный анализ причинно-следственных отношений в этнических и региональных конфликтах. Очевидно, нет оснований рассматривать этот проект, для которого 38 ученых представили свои статьи к публикации, как образчик противоборства различных течений в социальных исследованиях в Евразии. Недостаток интереса к теоретическим аспектам споров может, однако, считаться типичным для стержневого течения социальной науки, практикуемой в бывшем СССР. Различия между обеими группами ученых, принимавших участие в данном проекте, отражают более глубокие различия в научных традициях Востока и Запада.
Специфику социальных исследований в бывшем Советском Союзе, последствия которой для дальнейшего развития общественных наук в предстоящем десятилетии не следует недооценивать, можно объяснить реакцией на прежние научные традиции.
4


Марксистская теория, которая существовала в бывшем СССР, была марксистской традицией особого рода. Различие между недогматическим марксистским течением и догматическим марксизмом-ленинизмом, столь характерное для дебатов среди марксистов на Западе, было неприменимо к советскому марксизму даже тогда, когда ограничения в теоретических дискуссиях были постепенно сняты в процессе демократизации во второй половине 80-х гг. Например, перестройка сняла «эмбарго» на австромарксистскую традицию, которая имела наибольшее влияние как на марксистские, так и на немаркистстские исследования этнических конфликтов. Работа Отто Бауэра «Национальный вопрос и социал-демократия» рассматривалась многими исследователями марксистской мысли как наиболее важный марксистский трактат по национальному вопросу. В начале этого века его книга была перевена на русский язык, а его идеи о культурной автономии вызвали большой интерес среди грузинских интеллектуалов, особенно меньшевиков, но дискуссии по работам австромарксистов при советском правлении не допускались. Лишь во второй половине 80-х гг. некоторые советские ученые обратили свое внимание на австрийский вклад в марксизм, особенно в отношении идей о культурной автономии и использования нетерриториальных принципов в создании политических структур1, но в целом в Советском Союзе австромарксистская мысль оставалась менее известной и изученной, чем на Западе. Кризис советского федерализма, выразившийся в жестоких этнических конфликтах второй половины 80-х гг., в частности, на Кавказе, вызывался главным образом спорными территориальными вопросами и невозможностью перекройки границ по этническим критериям иначе, как насильственными средствами. Поэтому тезис Отто Бауэра относительно возможности создания смешанной федеральной системы, в которой учитываются как территориальные, так и нетерриториальные принципы, вероятно, привлекает гораздо меньше внимания в научных кругах и среди общественности в целом2.
Отказ от марксистской теории в исследовании национализма, национальной идентичности и этнических конфликтов не приве1
См.: Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. Спб, 1909; Саггёге d'Encausse Н. Le grand defi. Bolcheviks et Nations. 1917-1930. Paris, 1987. P. 34; Claudie Weill, Предисловие к кн.: Bauer О. La question des nationality et la social-democratie. Vol. 1, Paris, 1987. P. 5; Nimni E. Marxism and Nationalism. Theoretical Origins of a Political Crisis. London: Pluto Press, 1991. P. 219.
2
О теории Отто Бауэра и ее современном применении к бельгийской федеральной системе см. в предисловии к третьей книге настоящей серии.
5


ло — за редкими исключениями1 — к теоретической переориентации ученых. «Основополагающая теория», а также все типы марксистской теоретической аргументации были отвергнуты подавляющим большинством исследователей, и в этом отношении различные бывшие советские республики не отличаются друг от друга. Из 38 работ только одна основывалась на марксистской традиции с присущими ей положительными ссылками на марксистскую литературу и считанные единицы базировались на марксистских анализе и теоретических дискуссиях при установлении причинно-следственных взаимосвязей между различными факторами этнических и региональных конфликтов. Нехватка средств для ознакомления с трудами западных ученых — такова реальность, но, вероятно, не она является определяющей при объяснении подобного подхода. Исследовательская стратегия, принятая подавляющим большинством ученых, по-ви- димому, основывалась на идее о том, что прежние теоретические догмы лучше всего могут быть преодолены точным описательным и причинным анализом, а не принятием той или иной позиции в западных теоретических спорах или же теоретизированием вокруг проблем, возникавших в процессе изучения новых конкретных обстоятельств того или иного конфликта. Непригодность теоретических построений, основанных на исследовании политических структур западных стран или стран «третьего мира», для объяснения реалий постсоветского пространства кажется важным мотивом данной исследовательской установки.
Многие западные политологи не согласились бы с учеными из бывшего Советского Союза, которые считают, что существующие теории и теоретические дискуссии о национализме, национальной идентичности и этнических конфликтах не представляют большого научного интереса. Эта позиция ведет не к открытой полемике или к откровенной критике, а скорее к индифферентному отношению к современным теоретическим спорам. Это означает, что как на Западе, так и в бывшем СССР сосуществуют как более теоретическое, так и более дескриптивное направления в анализе этнических конфликтов, но в противоположность социальным наукам на Западе, второе направление доминирует в бывшем Советском Союзе. Этот дисбаланс между обоими типами научной деятельности не обязательно препятствует международному сотрудничеству. В западном научном мире оба направления сосуществуют и ведут свои дискуссии независимо друг от друга на научных конференциях, в журналах и ассоциациях. Поэтому интеграция дескриптивной 1
См. среди других публикации Андрея Зубова из Института востоковедения РАН.
6


аналитической традиции, существующей в бывшем СССР, в международные научные дискуссии не станет в будущем слишком сложной задачей.
Научная объективность при изучении этнических конфликтов
В исследовании собственных региональных этнических конфликтов авторы из бывшего Советского Союза имеют решающее преимущество над западной теоретической традицией. Западные исследовательские институты в области политических наук еще только устанавливают научные связи с новыми независимыми госудаствами. В прошлом научные связи с Советским Союзом ограничивались главным образом контактами с московскими институтами Академии наук СССР, тесно привязанными к партийному руководству. Крушение Советского Союза привело к полному разрыву научных связей между академическими институтами различных республик. В значительной степени это было обусловлено экономическими проблемами, такими, как трудное материальное положение научных работников, заставившее их искать другие источники доходов, или же невозможность пересылки по почте книг, журналов и другой литературы. Связи между бывшим центром и периферией сильно подорвало также то исключительное внимание, которое стало уделяться в новых суверенных республиках исследованиям хода событий на собственной территории. Эта ситуация, продолжавшаяся несколько лет после исчезновения Советского Союза, имела далеко идущие последствия для анализа этнических конфликтов. Даже ученые из московских институтов, которые специализировались на регионах вне России, начали сталкиваться с огромными трудностями при получении прямого доступа к информации и источникам, освещающим политические события, имевшие место в странах, которые российское руководство стало рассматривать как ближнее зарубежье. Когда же административные границы союзных республик были превращены в международные границы, как западные, так и российские ученые оказались в сильной зависимости от качества политологических исследований, проводимых в научных центрах вне российской столицы. Наш проект ставил целью не только создание новых связей между научными центрами Запада, с одной стороны, и Центральной Азии, Кавказа, Украины и Белоруссии — с другой, но и восстановление контактов между московскими институтами и институтами вне России.
В сравнении с «внешними» наблюдателями, специалисты, работающие в Центральной Азии и на Кавказе, обладают тем 7


преимуществом, что имеют больше информации об этнических противостояниях в их регионах. Однако они сталкиваются примерно с теми же трудностями, что и исследователи из Фландрии или Каталонии, пишущие о своих регионах — три статьи об этих областях Бельгии и Испании включены в третью книгу этой серии. Как сохранить объективный подход к этническим конфликтам, в которые вовлечены их собственные сообщества? Ведь объективный подход не исключает субъективности не только потому, что и научные концепции, и творчество основаны на субъективном восприятии в самом широком смысле, но также и потому, что каждый ученый готов защищать конкретные человеческие ценности и конкретную иерархию между противоречивыми ценностями.
Макс Вебер защищал внеценностный научный подход. Это означает не то, что такой подход должен быть свободным от защиты ценностей, а то, что ученые должны оставаться свободными при отстаивании определенных ценностей и не быть рабами своих собственных ценностей. Ценности не должны обладать властью, превращающей их в игрушку слепых страстей. Ученым приходится защищать, и они защищают в меру своих сил определенные ценности в политике, особенно когда защита таких ценностей связана с выживанием их собственного сообщества, как это бывает во время войн или связанных с насилием этнических конфликтов. Отстаивая свои позиции, они должны осознавать последствия негативного влияния их пристрастного по необходимости подхода к обоснованности их аргументации и выводов. Это влияние их ангажированного подхода может быть сведено к минимуму только принятием всех возможных методологических предосторожностей. Субъективное представление о конфликтах должно быть основано на методах, которые в принципе приемлемы для всех или же, если этого достичь не удается, открыты для свободного обсуждения. Источники информации должны быть доступны каждому. Гегель некогда рассматривал это предписание как применение «прав человека» к научной деятельности: научная работа должна основываться не на слепом подчинении авторитету, а на принципе, что каждый человек имеет право проверить основания каждого утверждения, сделанного от имени научной истины. Свободное обсуждение является основной гарантией объективности: научный характер анализа этнических конфликтов должен быть основан на дискуссии, в которой каждый участник заботится о том, чтобы принимать во внимание аргументы ученых, которые защищают иную, нежели он, систему ценностей.
Приведем конкретный пример. Авторы, защищающие приоритет принципа нерушимости границ над правом на самоопределение, или же наоборот, должны разработать научно обос8


нованную аргументацию с той же щепетильностью, какую они в полемике друг с другом проявляют к тому, чтобы не искажать аргументацию своих оппонентов. Обе стороны должны также ясно осознавать специфические трудности и слабости, связанные с защитой собственной системы ценностей. Те, кто защищает приоритет принципа самоопределения, не должны забывать о возможных негативных аспектах этой позиции в случае возникновения политической нестабильности в международных отношениях или новых проблем для меньшинств. Те, кто защищает позицию нерушимости границ в бывшем Советском Союзе, не должны пренебрегать реальным противоречием между отсутствием демократической легитимности советских государственных границ, с одной стороны, и признанием международным правом этих границ легитимными — с другой.
Установление методологических критериев для отбора первых вариантов статей, свободных от политической и национальной предвзятости в подходах к рассмотрению реальных конфликтов, было делом первостепенной важности в нашем проекте. Статьи, присланные из бывшего СССР, писались исследователями тех стран и регионов, где насильственные этнические и сепаратистские конфликты либо еще продолжаются (Грузия, Азербайджан, Армения, Таджикистан, Россия), либо происходили в прошлом (Узбекистан) или же могут иметь место в будущем (Украина). В Белоруссии политические конфликты относительно национальной идентичности приобрели особую форму, но дискутируются не менее страстно, нежели в других республиках бывшего Советского Союза. В этом отношении не существует особых различий при сравнении этих подходов с позицией западных авторов статей из третьей книги, посвященных описанию этнических конфликтов в своих странах, а именно в Бельгии и Испании, точнее — во Фландрии и Каталонии.
В процессе подготовки сборников некоторые первые варианты статей — их было прислано около пятидесяти — были признаны рецензентами и редакторами литературной эссеистикой или политической пропагандой и отклонены. Статьи, защищавшие пропагандистские тезисы о законности конкретных политических претензий или желательности урегулирования этнических конфликтов в пользу одной из сторон, принимались в той степени, в какой соблюдались указанные выше принципы и критерии. В настоящей первой книге, посвященной Центральной Азии и Кавказу, представлены даже противоположные взгляды на проблематику этнических конфликтов, как, например, в статьях об идее «Кавказского дома», написанных авторами из Азербайджана и Армении.
9


Региональные комплексы безопасности в бывшем Советском Союзе и изучение этнических конфликтов
В статьях, собранных в трех сборниках, рассматриваются этнические и региональные конфликты, имеющие место в странах, которые составляют пространство безопасности, охватываемое Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Именно эта организация является главной по обеспечению безопасности, в ее рамках все члены НАТО и бывшего Варшавского договора, все бывшие республики Советского Союза, а также несколько неприсоединившихся и нейтральных стран обсуждают проблемы безопасности на Евразийском континенте. Каждая из трех книг посвящена одному или двум различным регионам, входящим в пространство безопасности ОБСЕ: Кавказу и Центральной Азии; славянским республикам; Западной Европе. Цель нашего научного проекта состояла не только в сборе и издании научных трудов по этим различным регионам и в налаживании связей между исследовательскими центрами. Он был направлен не только на то, чтобы расширить и углубить понимание на Западе различных конфликтов в бывшем Советском Союзе, но и способствовать ознакомлению ученых из бывшего Советского Союза с западными научными публикациями. Эти специфические цели проекта были основаны на предположении, что было бы полезно проанализировать этнические конфликты, которые имели или имеют место в различных государствах — членах ОБСЕ, в общих научных рамках. Оказалось ли это предположение верным и подтвердили ли разноплановые статьи всех трех сборников предположение о полезности организации сотрудничества в области региональных и этнических исследований между учеными столь отличающихся друг от друга регионов?
При ответе на этот вопрос следует исходить из того факта, что пространство безопасности ОБСЕ не представляет собой единого регионального комплекса безопасности. Здесь весьма уместно использование введенного Барри Бьюзеном термина «комплекс безопасности», определяемого как группа государств, объединенных географической близостью, отношения безопасности которых связаны настолько тесно, что их национальная безопасность не может реально рассматриваться отдельно друг от друга и что можно провести линию разграничения между данным регионом и другими региональными образованиями. Влияние географии на отношения между государствами, их силовые отношения, взаимозависимость соперничества и интересов, равно как и достаточно продолжительные периоды дружбы/вражды, включая более или менее устоявшиеся отношения добрососедства, защиты, поддержки, подозрительности и страха, — все это нужно принимать во внимание при выявлении и анализе комплексов региональной без10


опасности1. Если мы применим это определение комплекса региональной безопасности к пространству безопасности ОБСЕ, то увидим, что интересы безопасности разных членов ОБСЕ слишком далеки от того, чтобы составить объединенный комплекс региональной безопасности. К примеру, этнические конфликты в Центральной Азии и на Кавказе, по всей видимости, не слишком влияют на интересы безопасности западных членов этой организации. Этнические конфликты в Таджикистане, стоившие от 50 до 100 тыс. жизней и нескольких сотен тысяч беженцев, или в Грузии с ее 250 тыс. беженцев из отколовшихся республик Южной Осетии и Абхазии не привели, в отличие от гражданской войны в бывшей Югославии, к каким-либо военным акциям Запада. Даже если ОБСЕ и пыталась путем посреднической и дипломатической деятельности легитимировать себя как важный институт по сохранению региональной безопасности в Центральной Азии и на Кавказе, западная ориентация политики в этой организации продемонстрировала отсутствие достаточной заинтересованности в защите безопасности в обоих регионах в той мере, какая оправдывала бы с их стороны сколько-нибудь значительное военное вмешательство2. Эта незаинтересованность резко контрастирует с финансовыми и политическими усилиями, предпринимаемыми в бывшей Югославии или в рамках военной интеграции восточно- и центральноевропейских стран в структуры НАТО. И в этом отношении пространство ОБСЕ, по-видимому, не представляет собой самостоятельный регион безопасности.
Дефиниция Барри Бьюзена указывает на пространственное положение как на еще один фактор, воздействующий на развитие связей безопасности, достаточно крепких для создания региональных образований, которые могут быть мысленно отделены разграничительными линиями (границами) от других регионов. В этом отношении Таджикистан и бывшая Югославия, ввиду их географического расположения, по очевидным причинам имеют очень разное значение для западного восприятия безопасности. И гражданская война в Таджикистане, и война в бывшей Югославии заставила сотни тысяч людей покинуть свои дома. Оба потока беженцев в первую очередь захлестнули 1
См.: Buzan В. People, States and Fear. An Agenda for International Security Studies in the Post-Cold War Era. New York-London, 1991. P. 186—229; cm. также: Coppieters B. Conclusions: The Caucasus as a Security Complex в: Coppieters B. (ed.). Contested Borders in the Caucasus. Brussels: VUBPress, 1996. P. 193-204.
2
На эту тему см.: Ramelot V. и Remacle E. L‘ OSCE et les conflicts en Europe. Bruxelles: Les Dossiers du GRIP, 1995; Coppieters B. (ed.). Contested Borders in the Caucasus, op. cit.
1 1


соседние страны. Соседним с Таджикистаном странам не приходилось заботиться о беженцах из бывшей Югославии, а соседям бывшей Югославии — о беженцах из Таджикистана. Связанность различных стран через значимые отношения безопасности является, согласно Бьюзену, вторым элементом, благоприятствующим появлению региональных комплексов безопасности. Связь интересов Запада с Центральной Азией имеет место, но лишь в ограниченной степени. Западные страны убеждены, что в будущем они все больше будут зависеть от импорта источников энергии из Центральной Азии. Центральноазиатские правительства стараются привлечь западные капиталовложения. Однако этого недостаточно, чтобы побудить западные правительства к более активному вмешательству в урегулирование этнических конфликтов в Центральной Азии.
Силовые отношения между государствами и взаимозависимость государственного соперничества и интересов рассматриваются как третий важный фактор. Своим присутствием в Таджикистане Россия желает подчеркнуть, что она имеет жизненные интересы, которые должна защищать в Центральной Азии, и достаточную мощь как региональная держава для разрешения конфликтов в этом регионе. Если бы в своей политике Запад занял в Таджикистане ту же позицию, как и в бывшей Югославии (если предположить, что заинтересованность Запада в энергетических ресурсах Центральной Азии была бы достаточно велика, чтобы добиваться подобного военного присутствия), то эта политика означала бы пренебрежение существующим балансом силовых отношений в российском ближнем зарубежье. Наличие прочных отношений добрососедства, защиты, поддержки, подозрительности и страха Бьюзен считает четвертым фактором, который следует принимать во внимание при определении границ комплексов региональной безопасности. В этом отношении связи между западными членами ОБСЕ, с одной стороны, и среднеазиатскими и кавказскими, с другой, развиты слишком слабо, чтобы составить единую систему безопасности.
ОБСЕ ставит целью создание всеобъемлющей структуры безопасности для Евразийского континента, но в настоящее время не может обеспечить безопасность даже того региона, который считает высокоинтегрированным. Это может быть продемонстрировано не только вышеизложенным анализом отношений между западными и центральноазиатскими и кавказскими членами ОБСЕ, но также и на примере отношений между Центральной Азией и Кавказом. В соответствии с упомянутой выше дефиницией Бью- зена национальная безопасность государств, составляющих отдельный региональный комплекс безопасности, не может рассмативаться отдельно друг от друга. Центральная Азия и Кавказ являются в этом отношении отдельными региональными комп12


лексами безопасности, поскольку национальная безопасность Таджикистана, например, совершенно не зависит от национальной безопасности Грузии. Конфликты на Северном Кавказе имели лишь косвенные последствия для интересов безопасности среднеазиатских стран. Война в Чечне показала правительствам Центральной Азии, что для России кризис ее военных структур затрудняет навязывание военного решения этнических конфликтов. Низкий уровень мобилизации общественного мнения в мусульманских регионах России и мусульманских странах бывшего Советского Союза на солидарность с чеченской борьбой за независимость — официальная поддержка из этих регионов и государств ограничивалась главным образом гуманитарной помощью и инициативами посредничества между российским правительством и чеченскими сторонниками независимости — также показал, что религиозная принадлежность не является действенным критерием для определения границ между комплексами безопасности (Азербайджан и мусульманские республики Северного Кавказа принадлежат к иному региональному комплексу безопасности, нежели мусульманские республики Центральной Азии).
В пространстве безопасности ОБСЕ на территории бывшего Советского Союза можно выделить следующие региональные комплексы безопасности: во-первых, регион, состоящий из славянских стран вместе с Молдовой и Балтийскими государствами; во-вторых, кавказский, и в-третьих, центральноазиатский. Это не означает, что анализ этнических конфликтов, имеющих место в отдельных странах тех или иных регионов, не имеет никакого значения для других стран или регионов. Несмотря на то, что статьи первой книги касаются исключительно одного региона или одной из республик этих регионов и что они не были написаны в сравнительной перспективе, все они анализируют исторические традиции или политические цели, которые могут рассматриваться как значимые для всего постсоветского пространства. Две работы о перспективах создания «Кавказского дома» (Грант Аветисян и Рафиг Алиев) анализируют мобилизующий потенциал этой идеи, которая с начала этого века не потеряла своей притягательной силы на Кавказе. Подобная интеграционная «мечта» присутствует и во всех других регионах, составлявших Советский Союз. Идеи объединенного среднеазиатского региона (Туркестан), интеграции Балтийских государств или воссоединения трех славянских республик являются главенствующими в указанных региональных образованиях. Региональная напряженность и конфликты — основная тема статей о Грузии (Александр Кухианидзе) и Таджикистане (Азиз Ниязи, Саид Ахмедов, Дилыпод Анаркулова).
Несмотря на тот факт, что на просторах бывшего Советского Союза в настоящее время возникли различные региональные об13


разования, сравнительный анализ территориальных и этнических конфликтов остается в высшей степени поучительным для понимания их общих исторических корней. Работы, присланные из Узбекистана, посвящены религиозной политике советского правительства (Мустафо Базаров), политическому значению религиозного фундаментализма (Аблакул Базаров) и этноконфес- сиональным конфликтам в исламских регионах (Равшан Марданов). Наконец, статья о грузинских интеллектуалах в советский период (Нино Пирцхалава) выходит за рамки проблемы грузинской идентичности: концентрируя внимание на советской концепции интеллигенции и критикуя ее неспособность определить основные условия свободного интеллектуального развития, автор доказывает ее непригодность для формирования вообще национальной идентичности.


Часть I ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ
Мустафо Базаров
СОВЕТСКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА В СРЕДНЕЙ АЗИИ. 1918-1930 гг.
Проблемы взаимоотношений государства и религии в бывшем СССР, в частности в Средней Азии, в прежние годы исследовались исключительно с позиций марксистско-ленинской методологии. Классовый подход, господствующее положение коммунистической идеологии не давали возможности объективно оценить роль религии в духовной жизни народов, исповедующих различные вероучения. В связи с провозглашением гласности и демократии в общественной жизни во второй половине 80-х гг. XX в. усилился интерес к познанию роли прошлого. Историки Советского Союза смогли получить более легкий доступ в архивы и публиковать вновь открытые материалы. В данной статье проводится анализ государственно-церковных отношений в 20—30-е гг. на основе новых архивных материалов и последних публикаций в Средней Азии и России.
Революционный декрет об отделении церкви от государства
До 1917 г. царское правительство всячески поддерживало церковь, особенно православную. Его отношение к исламу было, однако, двояким. С одной стороны, оно опасалось, что ислам может послужить идейной основой для объединения всех мусульманских народов. Поэтому царизм настороженно относился к созданию единых мусульманских управлений и общин. С другой стороны, царское правительство понимало, что без поддержки мечетей и их служителей ему трудно будет удержать в повиновении трудящиеся массы мусульманского населения. Именно поэтому туркестанские генерал-губернаторы предписывали мусульманскому населению края строго соблюдать ислам и во всем слушаться духовенства. Не вмешивались они также в судопроизводство и систему образования.
В первые же годы после Октябрьского переворота 1917 г. советская власть стала осуществлять практические меры по урегулированию отношений государства с религией. 20 января 1918 г. Совнарком РСФСР принял декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», впоследствии получивший 15


название «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Подобный декрет был издан и Совнаркомом Туркестанской АССР 20 ноября 1918 г.
Декрет, принятый Совнаркомом РСФСР, стал основой политики Советского государства в отношении религии и религиозных организаций. Этот документ отменял всякую дискриминацию граждан в связи с их отношением к религии; провозглашал светскость государства и школы; устранял ранее существовавшее деление религиозных организаций на «господствующие», «терпимые» и «гонимые» — все они становились равноправными «частными обществами», образуемыми на добровольных началах и содержащимися за счет верующих; создавал правовые, организационные и материальные условия, при которых каждый гражданин мог свободно определить свое отношение к религии и поступать сообразно своим убеждениям1. Советские власти ограничивали права и деятельность церкви, особенно в области церковной собственности. Декретом предписывалось прекращение предоставления субсидий от государства всем церковным и религиозным обществам, устранение из всех официальных документов указаний на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан; отменялись религиозные клятвы или присяги; осуществлялась передача ведения актов гражданского состояния гражданской власти.
Реализация этого декрета оказалась невероятно сложной, ибо против него выступили духовенство и религиозные центры, а местной власти не хватало выдержки и хладнокровия. Декрет давал большие полномочия представителям местной власти, которые, не осознав его подлинной сущности, допустили поспешность в действиях, способствовали росту убежденности в возможности одним махом искоренить религию из быта и сознания мусульманского населения. Среди работников партийного и государственного аппарата стало преобладающим стремление к административно-командным методам в подходе к религиозным верованиям и духовной жизни народа. По мнению М. Одинцова, «проведению декрета мешало также отсутствие на местах подготовленных работников и специальных государственных органов, занимавшихся «церковной политикой», непоследовательность местных властей, «уклоны» в сторону «революционного нажима», неясности и противоречивости некоторых норм декрета, различное их понимание и даже тривиальное незнание»2.
1
Одинцов М. Государство и церковь (История взаимоотношений. 1917-1938 гг.). М., Знание, 1991. С. 10.
2
См. Одинцов М. Указ. соч. С. 14.
16


Проведение декрета в жизнь проходило непоследовательно. Кое-где отмечались случаи репрессии против мулл, обучавших исламу в мечетях, в других же местах разрешалось обучение исламу даже в светских школах. В середине 1918 г. наркомнац РСФСР разослал инструктивное письмо, в котором категорически пресекалось применение каких-либо репрессий в отношении мулл за обучение догматам мусульманского вероучения в мечетях, у себя на дому, на дому у граждан по просьбе последних, а также запрещалось закрытие богословских школ, содержавшихся за счет добровольных пожертвований частных лиц1  2. Наркомпрос республики признал необходимым временно разрешить преподавание основ вероучения в национальных школах
Политика в области религиозного образования в 20-е гг. XX в.
В начале 1920 г. ЦК РКП(б) разослал на места циркулярное письмо об отношении к народам Востока, в котором ставилась задача удвоить усилия для проникновения в сознание мусульманского населения коммунистической идеологии. Вместе с тем в нем подчеркивалось, что необходимо учитывать политическую и культурную отсталость народа; коммунистам рекомендовалось исходить из двух моментов, которые в жизни мусульман играли большую роль, — религиозного и национального. С религиозными предрассудками, предупреждал циркуляр, «нужно бороться не прямым отрицанием религии, а ее подтачиванием посредством распространения грамоты, открытием школ, клубов, читален»*.
Осуществление принципа отделения церкви от государства в области образовательной политики столкнулось в Средней Азии со специфическими проблемами. Светская школа здесь создавалась медленно. Тому было множество причин, в том числе финансовые трудности и слабая материально-учебная база. Культурные, бытовые, этнические особенности края вступали в противоречие с установками, инструкциями Советской власти. На территории Средней Азии, где весь уклад жизни регламентировался устоями мусульманской религии, было трудно осуществлять совместное обучение мальчиков и девочек. Многие родители давали согласие на обучение своих детей в светских школах лишь при условии, 1
Вишневский А. Как это делалось в Средней Азии // Наука и религия. 1990. N 3. С. 44.
2
См.: Известия ЦК РКП(б). 1920. 2 марта. № 13.
17


если учитель будет носить чалму и халат, а дети — совершать намаз и т.д. В Бухарской республике, где по учебному плану в светских школах отводилось время на вероучение, ученики, достигшие 14 лет, могли по желанию изучать основы ислама в мечети. Такое отношение руководства республики к столь важному вопросу вызвало весьма благоприятную реакцию Центрального духовного управления мусульман. В обращении по этому поводу от 9 июня 1924 г. ко всем имамам и мусульманам, в частности, говорилось, что «только просвещение дает народу силу и право жить как полноправным гражданам. Принимая это все во внимание, необходимо смотреть на трудовую школу1  2 прямо и правильно, не уклоняться от посильной помощи ей и стараться поддерживать ее материально»2.
На 1-й ступени обучения подчеркивалась огромная воспитательная роль детского физического труда, рекомендовались различные виды обучения ремеслу. В старших классах школы вводился производительный труд учащихся в промышленности и сельском хозяйстве.
Религиозные школы, пользовавшиеся большой популярностью среди населения, продолжали существовать наряду с новыми, светскими школами. Несмотря на репрессивную политику по отношению к мусульманским школам со стороны органов советской власти, они находились в лучшем материальном положении, чем светские школы. Это объяснялось тем, что религиозные (мусульманские) школы содержались на доходы от вакуфов3 — земель, находившихся во владении мечетей. Кроме того, авторитетное влияние мулл на население привело к укреплению религиозных школ. Например, в центре Хорезмской народной советской республики городе Хиве количество служащих религиозных организаций и обучающихся в медресе и традиционных школах составляло 2550 человек. Все они жили за счет вакуфной прибыли. В октябре 1923 г. в этой республике насчитывалось 89 традиционных религиозных школ4.
1
Декрет В ЦИК «Положение о единой трудовой школе РСФСР» был подписан 30 сентября 1918 г. На основе этого декрета была создана единая школа с двумя ступенями: 1-я ступень — 5 лет, 2-я ступень — 4 года, школа объявлялась светской; вводилась политехнизация школы.
2
Вишневский А. Указ. соч.
3
Билик В. Роль конфессиональной школы в жизни Туркестана // Наука и просвещение. 1922. N 1. С. 27.
4
Собиров О., Козоков Э. Отношение государства к религии, верующих к политике (1920-1924 гг.) (на узбекском языке) // Общественные науки в Узбекистане. 1994. N 8. С. 39.
18


С середины 2О-х годов отношение советской власти к религиозным школам стало резко отрицательным. Усилилась тенденция передачи зданий религиозных школ советским органам, открытия светских школ за счет вакуфных доходов. В большинстве светских школ из учебной программы было исключено религиозное обучение, верующим запрещалось работать в светских школах, они даже лишались права трудиться в системе народного просвещения. В такой обстановке среди верующих возникло недоверие к светской школе и в целом к советской власти. В отдельных случаях это проявилось в призывах не обучать детей в светской школе. Мотивом этих действий стало опасение, что обучение в светской школе подрывает духовные устои общества.
Стремление прогрессивной части духовенства приспособиться к условиям советской системы воспринималось государственными и партийными органами с подозрением. В частности, в официальных партийных документах осуждалась реформаторская деятельность духовенства в отношении своих религиозных школ. На XII пленуме Среднеазиатского бюро ВКП(б), который состоялся 24 января 1927 г., секретарь ЦК компартии Узбекистана А. Ик- рамов отметил: «У нас в Узбекистане создалось ложное представление, будто бы левое или прогрессивное духовенство защищает нас, идет с нами. Это происходит только потому, что это духовенство говорит, что оно за новометодную школу, земельно-водную реформу и против старого духовенства. Все это верно, но делается это ими не для защиты нашей линии, а для той же самой борьбы против нас»1. А спустя некоторое время на VI пленуме ЦК КП(б) Узбекистана, который состоялся 14 июня 1927 г., он же подробно остановился на деятельности духовенства, разделив его на три группы: ишаны, консервативное духовенство и так называемое прогрессивное или реформаторское духовенство. По его мнению, прогрессивное духовенство, имевшее сильное влияние на население, являлось наиболее опасным. Учитывая это, он говорил: «Сейчас проявляет наибольшую активность и берет на себя руководство не старое, а новое, так называемое прогрессивное, духовенство, потому что его база пока что крепче, чем у ишанов и консерваторов. При этом они приспосабливают к моменту методы борьбы против советской власти»2.
Со второй половины 2О-х гг. быстрыми темпами стало расти количество светских школ. Например, в 1927 г. в Андижане 1
Икрамов А. Об идеологической работе // Избранные труды в 3-х томах. Т. 1. Ташкент: Узбекистан, 1972. С. 246-247.
2
Икрамов А. О духовенстве в школе // Избранные труды в 3-х томах. Т. 1. Ташкент: Узбекистан, 1972. С. 284.
19


имелось 207 традиционных школ и 277 светских; в Фергане — соответственно 118 и 272; в Зерафшане — 120 и 1Ю, в Ходженте — 68 и 90 и т.п.1.
Политика в отношении религиозных судов
Нормы шариата и адата веками формировали правосознание широких масс местного населения. Суд кази действовал у оседлых народностей Средней Азии — таджиков и узбеков. Среди кочевых киргизов и туркмен существовал бийский суд, основанный на адате (свод обычаев, определявших имущественные и личностные отношения).
Однако местные большевики в Средней Азии, которые были преимущественно русскими, слабо учитывали психологию и обычаи мусульманского населения. Это были заезжие люди, плохо знавшие местную обстановку, они не могли оценить силы традиций и обычаев, глубину проникновения религиозных установок в жизненный уклад.
В 1919—1920 гг. отмечались частые нападения на мечети, верующие даже подвергались обстрелам во время чтения молитвы. В этот период у мечетей изымались вакуфные земли и другое имущество, отменялась деятельность шариатских и адатских судов, которые пользовались большим авторитетом среди населения. Выпал из поля зрения тот факт, что «основная масса населения — узбеки, таджики и другие национальности Средней Азии — исповедовали ислам, который отличается от других религий тем, что в нем предусмотрено больше, чем в других религиях, по части обихода человеческой жизни...»2
К середине 1919 г. советская власть накопила достаточно опыта для проведения более изощренной политики. Приветствовалось вступление верующих в местные большевистские организации. Появились и так называемые «красные муллы» и «народные кази».
Первая краевая конференция мусульманских организаций РКП(б) в Туркестане (24—30 мая 1919 г.) в своей резолюции «О туземных судах казиев и биев» признала необходимым приступить к постепенной реорганизации этих судов с тем, чтобы заменить их единым народным судом. «В новом суде, — говорилось в постановлении, — принять также к руководству те 1
Икрамов А. Указ. соч.. С. 289.
2
Там же. С. 280.
20


основы шариата и адата, которые не противоречат пролетарскому правосознанию и совести»1.
Однако уже в августе того же года правительство Туркестанской республики вместо реорганизации стало ликвидировать мусульманские суды. Это было преждевременно, поскольку они еще не потеряли свой авторитет у мусульман. Ликвидация этих судов воспринималось населением как посягательство на основы ислама. Народы Средней Азии не были готовы к восприятию коммунистических идей, ибо их жизнедеятельность и образ мысли веками складывались под влиянием исламских норм. Поэтому 3 1 января 1920 г. ЦИК Советов Туркестанской республики утвердил положение «О комиссии по согласованию законоположений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства Туркестанской республики с шариатом и адатом». В постановлении политбюро ЦК РКП (б) «О туркестанско-бухарских делах» (18 мая 1922 г.) в числе других мер по исправлению обострившегося положения на басмаческом фронте предусматривались возврат ва- куфных земель и восстановление казиятских судов. Созданная правительством Бухарской НСР Чрезвычайная диктаторская комиссия по делам Восточной Бухары в порядке примирительного жеста по отношению к мусульманам, предпринятого в обстановке басмаческих восстаний, издала 15 июня 1922 г. приказ, которым обязала местные органы власти и народных кази «привлечь массы к молитве, а в случае саботажа [то есть в том случае, если местные власти продолжали запрещать религиозную деятельность] привлекать к ответственности вплоть до расстрела»; нарушителям «требований богослужения» приказ грозил строгим наказанием2.
Большевики оказались вынуждены пойти на уступки мусульманам и в области судопроизводства. 3—10 июля 1922 г. в Ташкенте состоялся съезд работников юстиции с участием представителей шариатских судов, который счел необходимым восстановить эти суды. И уже 25 июля 1922 г. вышло соответствующее постановление ТуркЦИКа, согласно которому казиятские суды действовали наряду с советскими судами. Однако их права и функции были до определенной степени ограничены, они не финансировались советским правительством.
Но уже через полгода положение в этой области изменилось. 23 декабря 1922 г. ЦИК Советов и Совнарком Туркестанской АССР принимает новое положение, в соответствии с которым казиятские суды, предназначенные для коренного оседлого насе1
См.: Мусбюро РКП(б) в Туркестане. — Ташкент: Туркгосиздат, 1922.
С. 23.
2
Партийный архив ТФ ИМЛ., ф. 31, on. 1, д. 81, л. 26.
21


ления (узбеков, таджиков и др.), сохранялись только в Ферганской, Самаркандской и Сырдарьинской областях Туркестанской АССР. Им разрешалось разбирать мелкие дела, при этом устанавливались ограничения процессуального порядка (в частности, казн имели право вершить суд только при желании обеих сторон; в случае заявления ответчика или обвиняемого о его нежелании судиться у кази, дело передавалось в единый народный суд)1.
К 1924 г. в Туркестанской АССР шариатские суды фактически свернули свою деятельность: из их ведения были изъяты все уголовные дела, полноценно действовать они не могли и в скором времени прекратили свое существование. В своем обращении в наркомат по делам национальностей, направленном в тот же период, туркестанские мусульмане отмечали, что шариатские суды лишены всех прав, и это подрывало в народных массах доверие к советской власти.
В Бухарской НСР казиятские суды действовали в течение всего времени существования республики, наряду с ними работали и участковые советские суды. Казиятские суды рассматривали только гражданские дела. Кази избирались на срок до одного года. Судопроизводство в казиятских судах велось на языке местного населения. Поскольку шариат не противоречил «революционному сознанию бухарского народа и действующим законоположениям, издаваемым Бухарским правительством», он играл решающую роль в деятельности казиятских судов2.
В Бухарской НСР в 1923 г. насчитывалось 65 казиятских участков, которые находились на государственном бюджете (в других местах они не финансировались государством)3. Некоторые кази даже были членами компартии.
В 1925 г. только в Узбекистане было 86 казиятских судов. «Однако их компетенция снижалась правительственными постановлениями, и уже в 1927 г. их осталось лишь семь»4.
Земельно-водная реформа
До настоящего времени вопрос о роли духовенства в социалистических преобразованиях, проведенных в Средней Азии, в научной литературе почти не затрагивался. В мусульманских райо1
Вишневский А. Указ. соч. N 2. С. 52.
2
2-й сборник действующих законов и распоряжений Бухарского народного правительства. Бухара, 1923. С. 17-19.
3
Туркестанская правда. 1923. 10 августа. №162.
4
Вишневский А. Указ. соч. N 2. С. 52.
22


нах проведение первых социалистических преобразований было бы невозможно без помощи прогрессивной части духовенства.
Земельно-водная реформа начала 2О-х гг. по существу представляла собой систему революционно-демократических мер по ликвидации феодальных пережитков в области земельных отношений и во многом сохранившихся в кишлаках и аулах докапиталистических производственных отношений. В ноябре 1925 г. Среднеазиатское бюро ЦК ВКП(б) постановило начать второй этап этой реформы: конфискацию у феодально-байских хозяйств земли и инвентаря, наделение землей дехкан по трудовой норме, разделение между ними инвентаря и скота. Однако верующие дехкане (если среди дехкан и были неверующие, то они составляли доли процента) решительно отказывались от имущества, которое, по их мнению, им не принадлежало: шариат строго предостерегает от присвоения чужой собственности. На этом этапе решающую роль в утверждении реформы сыграло мусульманское духовенство, которое помогало освободить дехкан от социальных предрассудков, разъясняя смысл понятия «чужая собственность»1.
Председатель Ташкентского духовного управления мулла Абдул Хафиз Махдум и группа членов управления в начале 1926 г. обратились в связи с этими проблемами с воззванием ко всем мусульманам, чтобы «указать пути облегчения» (реформы). В воззвании рассказывалось, что сподвижники пророка раздали свои любимые сады и любимое имущество беднякам. Ссылаясь на соответствующие суры Корана, духовные наставники разъясняли дехканам, что земля принадлежит тому, кто ее «воскресил», — то есть обрабатывает своим личным трудом. Напоминая верующим, что овладение чужим имуществом и богатствами «противоречит законам справедливости и равенства», они утверждали, что поскольку хозяева сами не в состоянии обрабатывать землю, то правительство должно отобрать ее у них и передать другим, чтобы она не оставалась необработанной. «На основании вышеизложенного баи, имеющие много земель, — говорилось в воззвании, — должны сами отдавать свои земли безземельным дехканам. (...) Если они сами не отдадут земли, накопленные путем всяких хитростей и обманов, то раздел земель правительством и пользование дехканами этими землями не являются запрещенными действиями»2.
Другой подобный документ — обращение к мусульманам имамов Азамхана Махмуда Ходжаева, Мухитдина Хана Садык- 1
Вишневский А. Указ. соч. Ns 3. С. 44.
2
Вишневский А. Указ. соч. № 3. С. 44.
23


хана, имама и мударриса Каримбая Кары Матгазиева, Мутавалли Мадаминджана Мусабаева и Нигмаджана Агаликова — заканчивался призывом: «Трудовые дехкане! Мы заверяем вас на основании вышеизложенного, что только вы являетесь владельцами земли, поскольку ваш непосредственный труд прикладывается к ее обработке. Мы благословляем наделение бедняков и середняков землями, принадлежащими в настоящее время нетрудовым владельцам, последним же предлагаем не препятствовать отчуждению земель, а оказывать всемерную поддержку беднякам и середнякам как делу, допускаемому и приветствуемому исламом»1.
В литературе встречается и другое мнение об отношении дехкан к земельно-водной реформе. В частности, М. Чокаев (Чокай- оглы), антибольшевистский лидер, позднее эмигрант, возвращение земель дехканами бывшим хозяевам не связывает с их религиозными предрассудками (неприкосновенность чужого имущества согласно исламским догматам). Причины он видит в нехватке сельскохозяйственного инвентаря и в крайнем обнищании простых дехкан в связи с принуждением их правительством выращивать на своих полях один только хлопок2.
Исламское духовенство и басмаческое движение
Как указывалось выше, к числу серьезнейших ошибок партийных и советских органов республики, в конечном счете резко осложнивших обстановку в Туркестане, следует отнести и их ставку на ликвидацию судов кази, вакуфных земель, традиционных школ и т.п. Председатель Средазбюро ЦК ВКП(б) Я.Э. Руд- зутак позже прямо отмечал: «Мы думали, что достаточно после такого революционного переворота объявить, что мы освобождаем всех не только от капиталистического ига, но и от религиозного гнета.., а в результате получилось, что в этой борьбе больше симпатий населения оказалось на стороне духовенства...» По мнению Я. Э. Рудзутака, именно это «дало основную пищу, основной огонь басмаческому движению, которое выступило против советской власти»3.
Численность басмачей стремительно возрастала. К началу осени 1921 г. она достигла только в Ферганской области 7—8 тыс. 1
Вишневский А. Указ. соч. № 3. С. 44.
2
Чокай-оглы М. Туркестан под властью Советов. Париж, 1935. С. 41.
3
Ким П., Хасанов М. Басмачество: 1921-1924 гг. Что рассказывают о нем документы, хранящиеся в архивах // Звезда Востока. 1989. N 6. С. 143.
24


человек, по другим данным — 15 тысяч1. В ряде районов Средней Азии сложилась критическая ситуация. Ибрагим-бек, приверженец эмира Бухарского, установил практически полный контроль над Восточной Бухарой. Он претендовал на роль верховного главнокомандующего «исламской армии».
Самые авторитетные ишаны и муллы всеми силами поддерживали Ибрагим-бека, были активными организаторами и участниками басмаческого движения. В знак одобрения и признания действий Ибрагим-бека домуллы Данахан и Касымхан собственноручно написали для него несколько талисманов с изречениями из Корана, которые должны были уберечь курбаши от вражеской пули. А ишан Султан прислал Ибрагим-беку собственные талисманы, считавшиеся в мусульманском мире особенно ценными2. Басмаческие группировки назывались не иначе, как «армия ислама» или «войска пророка». Они объявили «священную войну» (газават) неверным — кафирам. Неверными становились и мусульмане, если они хотели мирно жить при новой власти.
Одобрив и санкционировав газават, консервативно настроенное духовенство торжественно поклялось на Коране вовлечь в борьбу всех мусульман Восточной Бухары. Главный упор в начавшейся религиозной агитации за «освобождение» Бухары делался, конечно, на религиозные чувства населения. Всем, кто примкнет к басмачам, ишаны обещали прощение грехов и райское блаженство на том свете.
Дальнейшее развитие ситуации привело к консолидации под зеленым знаменем ислама разрозненных, зачастую враждовавших между собой группировок. Между ферганскими и бухарскими басмачествующими группировками наладились тесные контакты, они объединились для ведения «священной войны». В этом деле следует отметить роль бывшего военного министра Турции Энвера-паши.
Однако были тогда в Восточной Бухаре и муллы из низших слоев духовенства, не согласные с политикой Ибрагим-бека. Они стояли ближе к народу, видели его нужды, поэтому выражали сомнения в успехе газавата, подчеркивая, что кровопролитие в неравной борьбе — это затея, не угодная Аллаху.
Часть религиозных деятелей Ферганы, принявшая советскую политику, участвовала в работе государственных органов по подготовке и распространению специальных воззваний к населению в поддержку советской власти, призывающих к борьбе с басма1
Ким П., Хасанов М. Указ. соч. С. 141.
2
Валишов А. С именем Аллаха — против народа // Наука и религия. 1973. № 8. С. 53.
25


чеством. Поддержка нового курса советской власти духовенством — факт принципиально важный, поскольку уровень религиозности народов Средней Азии и в первую очередь Ферганы в то время был очень высоким. В области на каждые 325 человек приходилась одна мечеть; в целом же по Средней Азии одна мечеть приходилась на тысячу человек1.
Естественно, что принятие частью мусульманского духовенства нового курса вызывало гнев со стороны главарей басмаческого движения. Некоторые муллы становились жертвами кровавых расправ.
В то же время среди басмачей начался раскол. Сразу же после принятия политических решений о восстановлении судов кази, возвращении вакуфов, легализации традиционных школ в Фергане были проведены уездные, а также областной съезды улемов и кази. Выступая на VI съезде компартии Туркестана, ответственный секретарь одного из уездно-городских комитетов ферганской партийной организации Н. Владимиров отметил необходимость созыва съезда мулл, включения духовенства в политическую жизнь общества, предоставления гарантий неприкосновенности культов и прочее. «Надо полагать, — отметил он, — что это может дать возможность ближе подойти к народу, и мы достигнем лучших результатов таким мирным путем, нежели подходя к ним через армию»2.
В 1924 г., когда басмаческому движению были нанесены сокрушительные удары, его руководители наказали остаткам своих подчиненных привести в порядок мечети и привлекать правоверных на коллективные моления. Муллы и ишаны внушали людям, будто советская власть и Красная армия отбирают детей у родителей, поэтому лучше их держать подольше в мечетях и обучать на основе шариата. Под страхом кары Аллаха запрещалось принимать продовольственную помощь от кафиров даже там, где люди голодали3.
30 января 1924 г. в Западной Бухаре состоялся первый курултай (съезд) улемов — мусульманских ученых. В резолюции этого курултая было записано: «...Басмачи ложно прикрываются делом защиты ислама, но это злой обман со стороны басмачей... Советская власть не расходится с шариатом, она обеспечивает власть народа, а потому наш народ должен быть ей верен и ока-
1 Ким П., Хасанов М. Указ. соч. С. 143.
2 Там же.
3
Валишов А. Ишан, трижды пленный... // Наука и религия. 1974. № 5.
С. 38.
\
26


зывать всемерное содействие»1. Этот документ свидетельствует о том, что немалая часть духовенства Западной Бухары лояльно относилась к советской власти. Съезд духовенства Восточной Бухары также осудил действия басмачей и признал советскую власть «не противоречащей шариату»2.
Анализ басмаческого движения в Средней Азии в период тоталитарного режима страдал крайне односторонним подходом и потому трудно с достаточной полнотой раскрыть ситуацию, сложившуюся к 1924 г. А ситуация была такова, что, добившись заметных успехов в деле установления нового режима в городе, советские и партийные органы никак не могли достичь своих целей на селе. Дехкане не принимали советскую власть, устраивали стихийные восстания, отказывались подчиняться воле нового правительства, сломавшего их традиционный уклад жизни, отнимавшего возможность исповедовать свою религию и т. п.
Определенная часть дехкан, доведенных до отчаяния, объединялась в отряды для организованного отпора большевикам. А поскольку они сами себя не могли обеспечить ни продовольствием, ни необходимыми предметами быта, им ничего не оставалось, как грабить людей, имеющих определенный достаток. Тем самым они вызывали гнев со стороны этих людей, которые называли их басмачами и старались всячески противостоять им. Большевики, использовав этот момент, пошли на хитрость и снабдили восставших оружием, которое они с готовностью использовали против своих же собратьев. Такая обстановка помогла большевикам размежевать дехкан и установить советскую власть на селе.
Если в научной литературе советского периода басмаческое движение расценивалось только как антинародное, то в настоящее время появилась тенденция придать ему национально-освободительный характер. История же требует объективной оценки любого явления, в том числе и басмаческого движения, которое вобрало в себя все сложности своего времени.
Духовенство делает выбор в пользу советского режима
Партийные организации привлекали к советскому строительству и байство, и духовенство, контролируя, разумеется, их политические взгляды. Представителей этих сословий вводили даже в состав советского партийно-хозяйственного аппарата. Многие из числа баев и духовенства активно помогали советской власти 1
ЦГАСА, ф. 110, оп. 2, д. 530, л. 32.
2
ЦГА ТаджССР, ф. р. — 9, оп. 3, д. 17, л. 79.
27


в борьбе с басмачеством. По мере же того, как те или иные представители байства, духовенства теряли авторитет у народа, их выводили из органов советской власти. На II съезде Советов Таджикской АССР (апрель 1929 г.) при выдвижении членов ЦИКа многие делегаты выступили, например, против кандидатуры Карши Аксакала — главы рода, фактически феодала, имевшего четырех жен, сорок лошадей, четыре пары быков и т.д.1.
В то же время не только верующие, но и служители культа могли состоять в компартии. В 1923 г. 65,5% членов бухарской коммунистической партии были верующими (основную часть неверующих составляли русские коммунисты). По переписи 1924 г., охватившей 90% коммунистов бухарской компартии, или 1392 человека, оказалось 70 торговцев, 38 баев, 12 бывших эмирских чиновников и 20 мулл, причем это были те, кто на момент переписи занимался торговлей, и только те муллы, для которых исполнение обрядов было постоянным занятием2.
Не только мусульманская беднота в кишлаках, но и многие партийные работники находились под влиянием духовенства. По мнению М. Кобецкого, председатель сельского совета и секретарь партийной ячейки, которые являлись активистами в кишлаке, были вынуждены вступать в контакт с имамами и муллами — авторитетной частью населения3. Естественно, руководители партийных, советских и общественных организаций в Средней Азии, выходцы из местного населения, получили религиозное обучение в семье, поэтому они в большинстве случаев оказывали поддержку религиозным организациям. Порой они считали, что ислам созвучен с коммунистическими идеями, имеет социалистическую направленность.
Как известно, период разумной политики в отношении к религии закончился на рубеже 20—30-х годов. Социально-экономические и политические деформации оказали отрицательное влияние на общее положение духовной сферы средне-азиатского региона. Духовенство зачислили в разряд классовых врагов и объявили ему войну. Руководство партии и государства не в полной мере осознало необходимость придать отношениям между государством и церковью качественно новый характер, да к тому же эти проблемы были оттеснены на второй план обостряющимися социально-экономическими проблемами в стране и взаимоотношениями внутри партийно-государственной «верхушки». А пото1
Вишневский А. Указ. соч. С. 52.
2
Вишневский А. Указ. соч. С. 52.
3
Кобецкий М. Ислам в Средней Азии // Революция и культура. 1929. № 9-10. С. 74.
28


му потенциальные возможности по конструктивному развитию государственно-церковных отношений реализованы не были.
Отсутствие союзного закона о религиозных организациях привело к тому, что одни и те же вопросы — о порядке и условиях регистрации обществ и групп, закрытии культовых зданий, налогообложении духовенства, совершении богослужений, обрядов — разрешались в республиках не только различными ведомствами, но и по-разному. Отсутствовал и общесоюзный учет религиозных объединений, что не позволяло правительству объективно оценивать масштабы и значимость происходящих процессов среди верующих и духовенства, затрудняло выработку долговременной «церковной политики». «Ситуация усугубляется, когда в общественное сознание привносится «теория об обострении классовой борьбы в процессе строительства социализма», размежевавшая советское общество на два непримиримых лагеря — пролетариат и крестьянство, с одной стороны, и «буржуазно-капиталистические слои», — с другой. Все чаще звучат утверждения, что деятели религиозных организаций принимают активное участие в антисоветской работе кулачества, агитируют против сдачи хлеба государству и мероприятий по коллективизации и социалистическому переустройству сельского хозяйства»1.
В республиках Средней Азии духовенство, в том числе и прогрессивное, еще недавно выступавшее союзником в борьбе с басмачеством, «было объявлено агентурой иностранной разведки, и на него, а также на верующих, обрушились жестокие репрессии»2. В массовом порядке стали закрываться мечети. Многие из них, даже признанные памятниками архитектуры, разрушались, часть их стала использоваться для хозяйственных нужд. В 1927 г. были упразднены шариатские и адатские суды, конфискованы вакуфы. Все эти меры и вызвали в конце 2О-х годов массовую эмиграцию дехканства и горожан в Западный Китай и Афганистан.
Латинизация алфавита
В конце 2О-х годов проводилась латинизация алфавитов тюркоязычных народов и таджиков. Она шла под флагом «ускорения» ликвидации массовой неграмотности и развития народного просвещения. Фактически же представители партийного и государственного аппарата рассматривали арабский алфавит как символ 1
Одинцов М. Указ. соч. С. 32-33.
2
Комсомолец Таджикистана. 1984. 9 июня.
29


всего религиозного, мусульманского. Работники просвещения, отмечая регрессивный характер арабского алфавита для прогресса в духовной жизни, считали, что латинская графика будет способствовать сближению культур народов Средней Азии и Западной Европы. Хотя в этом и заключалась какая-то доля истины, но нельзя забывать, что арабская письменность была неотъемлемой частью восточной культуры. На арабском языке написаны шедевры классической литературы, отражавшие историю народов Средней Азии, священная книга мусульман Коран и другие религиозные книги. Именно поэтому важной задачей борьбы с религией стало лишение народных масс возможности читать книги религиозного характера. Ревнители новшества твердили, что большинство неграмотного населения не знает арабского алфавита и латинизацию проводят по желанию народа. Даже крупный знаток национального языка Е. Д. Поливанов утверждал, что арабский ценен только с точки зрения религиозно-мусульманских традиций1.
Идея латинизации узбекской письменности была выдвинута в 1921 г. на I курултае (съезде), посвященном узбекской письменности и орфографии. На нем было решено реформировать арабскую письменность для приспособления ее к узбекскому языку.
В августе 1929 г. ЦИК и СНК принял постановление о замене арабской письменности латинским алфавитом. В связи с внедрением латинского алфавита началась новая волна изживания религиозного «дурмана» из духовной жизни исповедующих ислам. Держать в доме книги, написанные на арабском языке, стало опасно. Тысячи, десятки тысяч рукописных и литографических книг — художественных и научных (по философии, юриспруденции, физике, химии, медицине, математике, техническим наукам и т. д.) — были уничтожены и безвозвратно погибли для нынешних и будущих поколений. Немногие знатоки классического наследия пережили сталинские лагеря, там их называли «арабистами». Так прерывалась духовная связь поколений — физическим уничтожением тех, кто мог ее осуществлять2.
Кампания за равноправие женщин
В эти же годы в центре внимания партийных и государственных органов находилась проблема изживания религии среди женщин-мусульманок Средней Азии, однако женская религиозность 1
Поливанов Е. О принципах построения турецкой грамматики. Тезисы доклада на заседании педагогической комиссии научного совета // Наука и просвещение. 1922. № 1. С. 13.
2
Вишневский А. Указ. соч. С. 45.
30


имела весьма прочные основы. Испокон веков жизнь женщин регламентировалась исламскими нормами и традициями. В короткий срок, одним махом ликвидировать влияние религии среди женщин было нереально.
Сразу после Октябрьского переворота в Туркестане осуществлялся ряд мер, направленных на установление равноправия женщин, против замужества несовершеннолетних девушек. В начале 20-х гг. появились женские отделы на уровне правительства, которые в своей деятельности учитывали специфику образа жизни женщин, местные традиции. Но естественный ход работы среди женщин коренной национальности не устраивал тоталитарный режим. К сожалению, процесс раскрепощения женщин проводился в большинстве случаев с игнорированием сложившихся моральных норм, согласно которым низшие партийные и советские работники, не говоря уже простом народе, просто не могли себе представить женщину без паранджи.
Члены коммунистической партии должны были идти в первых рядах движения «Худжум» («Наступление»). Мужья приводили своих жен на площадь, где с них снимали паранджу и сжигали ее, а на следующий день они же заставляли их снова надеть ее. В целях пресечения подобных явлений XIV пленум Средазбюро (октябрь 1927 г.) принял постановление наказывать за подобные действия вплоть до исключения из рядов партии. Приводились факты, что в Киргизстане 18 из 258 ответственных работников после революции женились по калыму (с уплатой выкупа за невесту), трое по наследству (после смерти родственника), двое имели по две жены Ч Вместо методов убеждения, просвещения часто применялись угрозы, наказания. Агитационная работа велась исключительно среди женщин. Из поля зрения выпала необходимость ведения агитационной работы среди мужчин.
Движение «Худжум» развернулось с таким размахом, что между Узбекистаном и Туркменистаном даже проводилось соревнование по числу раскрепощенных женщин. В историю это вошло под названием «договор миллионов».
Психологическое и религиозное давление на женщин оставило свой кровавый след. В 1927—1928 гг. в ходе «Худжума» только в Узбекистане из числа членов членов женотделов, заведующих клубов и библиотек погибло свыше 2500 женщин. Поспешность в проведении подобных мероприятий породила у части населения враждебное отношение к постановлениям пра-
1
Алимова Д. Была ли необходимость в движении «Худжум»? // Литература и искусство Узбекистана (на узбекском языке). 1992. 11 сентября.
31


вительства. Всякое противодействие раскрепощению женщин представителями правительства расценивалось как преступная деятельность духовенства.
Однако исторические факты раскрывают реальную позицию прогрессивной части духовенства. Его представители даже сделали попытку организации «женских отделов». В целом они одобряли раскрепощение женщин, однако вместе с тем отмечали необходимость осуществления постоянного религиозного их воспитания. Прогрессивные религиозные деятели предлагали сотрудничество с общественными организациями в деле раскрепощения женщин, однако это благое намерение духовенства игнорировалось партийными и советскими работниками.
Фактически борьба за освобождение женщин имела не классовый, а мировоззренческий характер. Для ведения агитационной работы были выбраны мечети, мулл заставляли в письменном виде давать обещание раскрепостить своих жен. Такие насильственные меры нанесли ущерб женскому движению, в целом нацеленному на просвещение.
Впоследствии были осознаны ошибки и промахи партийных и советских работников в этой сфере. Строго осуждались административные методы в движении «Худжум». Правительством был принят ряд законов по социальной защите женщин.
Усиление антирелигиозной политики после 1929 г.
В начале 19 2 9 г. в директивных органах сформировалось мнение о необходимости выработки специального партийного постановления по религиозному вопросу, которое одновременно должно было стать руководящим документом и для государственного аппарата.
В феврале 1929 г. за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Л. Кагановича в республиканские, краевые, областные, губернские и окружные партийные комитеты рассылается письмо ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы». В письме была предпринята попытка «проанализировать ситуацию, сложившуюся в религиозной сфере, выявить успехи и неудачи антирелигиозной работы; наметить ближние и перспективные задачи в данной области партийных, государственных, хозяйственных и общественных организаций». Этот документ санкционировал силовое давление на религиозные объединения, оправдывая его смыканием религиозных организаций с другими контрреволюционными силами1.
1
Одинцов М. Указ. соч. С. 33.
32


8 апреля 1929 г. Президиум ВЦИК принимает постановление «О религиозных объединениях», которое в целом действовало вплоть до 1990 г. Постановление утвердило ставшее к тому времени господствующим мнение о том, что «религиозные общества не вправе заниматься какой-либо иной деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих, преимущественно в пределах молитвенного здания», и что следует «вытеснить» религиозные объединения из всех сфер жизни общества, где до этого они имели право действовать1.
Постановление предусматривало, что религиозные общества «не пользуются правом юридического лица». Это означало, что им запрещалось «создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей».
Одновременно, в том же году парткомиссия ЦК ВКП(б) обратилась ко всем парторганизациям со специальным инструктивным письмом «Основные задачи и методы чистки и проверки национальных парторганизаций». Основное внимание членов проверочных комиссий было направлено на необходимость знания особенностей быта мусульман, на господствующие в данной местности межнациональные отношения. В письме подробно излагалась суть тактики коммунистической партии по чистке национальных парторганизаций. В частности, в нем указывалось: «Настойчиво добиваться полного отказа от религиозно-бытовых предрассудков (религиозные обряды, многоженство, паранджа, чадра, чачван и различные способы замаскированной эксплуатации женщин), принимать решительные меры к коммунистам, состоящим не один год в партии, и ответственным работникам, в то же время принимать меры разъяснительного характера к коммунистам, особенно кандидатам, из крестьян и батраков»2.
К весне 1930 г. ситуация в государственно-церковных отношениях была критической. Уже стало видно, что коллективизации повсеместно сопутствовало «раскулачивание» служителей культа, закрытие церквей, мечетей. На духовенство и наиболее активных верующих обрушились судебные и несудебные расправы, которые привели к недовольству со стороны верующих и даже неверующих. Поэтому в постановлении ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении» (14.03.1930 г.) содержится требование «решительно прекратить практику закрытия церквей в административном порядке».
1
См. Одинцов М. Указ. соч. С. 37.
2
См.: Известия ЦК РКП(б), 1929. 14 июня. № 16 (275). С. 24.
33
3 1297


Таким образом, до момента распада СССР и образования независимых государств борьба с религией велась административно-волевыми методами. Политика партии и государства была направлена на формирование атеистического мировоззрения, основой которого была коммунистическая идеология.
В настоящее время, в условиях демократизации духовной жизни, религиозные организации приобрели статус юридического лица и стали участвовать в решении важнейших социально-экономических и политических вопросов. Народы республик Центральной Азии получили закрепленные конституцией права исповедовать религию или оставаться атеистами. Снятие всех ограничений способствует еще большему расцвету наций, сближению их, росту их благосостояния, развитию как экономической, так и духовной жизни общества.


Равшан Мардонов
ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В РЕГИОНАХ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ИСЛАМА: ПРИЧИНЫ И ОСОБЕННОСТИ
В конце 80-х и начале 90-х гг. резко обострились проблемы межнациональных отношений, что в итоге привело к распаду СССР. Начавшиеся еще тогда конфликты продолжаются и в нынешних постсоветских условиях. Самыми горячими являются армяно-азербайджанский, грузино-абхазский, русско-чеченский и таджико-таджикский конфликты.
Легче всего сказать, что причины обострения межнациональных отношений заложены в идеологии советского общества. Но это только часть истины. Революционный разрыв с прошлым, несомненно, явился поводом для постановки ряда вопросов межнационального общения, которые уже зрели в скрытом состоянии в течение ряда лет.
В советский период самолюбие народов, беспомощно наблюдавших, как исчезают их неповторимые культурные ценности, как отмирает родной язык, было уязвлено, а национальное достоинство оказалось попранным. Особая ранимость по отношению к несправедливости, настроенность малочисленной нации на то, чтобы почувствовать себя равной в правах с большой нацией, — об этом забывалось в командно-административном усердии. Эти чувства загонялись вовнутрь, накапливая взрывоопасный материал. В результате пессимизм, отрешенность и равнодушие сменились активными действиями по защите национальной индивидуальности.
Полагают, что обострение национальных проблем в бывшем Советском Союзе вызвано нерешенностью многих социальных вопросов. Это верно, но лишь отчасти. Ведь национальные проблемы обострились больше всего как раз в регионах (например, Прибалтике), где социальные вопросы решались значительно лучше, чем в других местах. Просто упомянутое выше чувство ущемленности от пренебрежения к национально-культурным особенностям оказалось более глубоким, чем предполагалось. Оно стало своеобразным дополнением к общему состоянию социальной и нравственной неудовлетворенности, вызванной социалистическим строем.
v
35


В Узбекистане, как и в других регионах, пик конфликтов приходится на 1988 — 1991 гг.1. Начиная с 1992 г., благодаря жесткой линии президента И. А. Каримова, а также в результате разрешения многих противоречий в этноконфессиональных взаимоотношениях происходит стабилизация общественно-политической обстановки в республике. Этому способствовало и принятие новой Конституции Узбекистана (в Узбекистане в одном из первых среди государств СНГ была принята новая Конституция).
В период 1988 — 1991 гг. бурный рост национального самосознания народов являлся закономерным прогрессивным процессом. Однако этот процесс проходил неоднозначно и противоречиво. Успехи и неудачи в этой области во многом связаны с уровнем и характером религиозности. Это на практике проявлялось в том, что этническое самосознание получило форму конфессионального (религиозного) самосознания. Процесс сужения сферы религии, свойственный всему СССР, породил чувство национального «ущемления», ощущения забвения культурного наследия, игнорирования этнических особенностей региона.
На протяжении всей своей истории ислам обладал ярко выраженной способностью освящать религиозным авторитетом отнюдь не одни лишь религиозные представления, политико-правовые нормы и этнокультурные ценности. Еще один из основателей русской востоковедческой школы В.В. Бартольд (1869—1930) подчеркивал то обстоятельство, что «Мухаммед положил начало не только религии, но и государству» («Ислам». Пг., 1918). Ислам, таким образом, с момента своего возникновения являлся государственной религией, между тем как христианство, будучи провозглашенным государственной религией, существовало наряду с развитыми политико-правовыми установлениями, которые сложились задолго до его принятия. В христианском мире были разделены царство и священство, осознанно противопоставлены друг другу светское и духовное начала (по Завету: богу — богово, кесарю — кесарево), разграничены законы, установленные людьми (Lex humana) и утвержденные Богом (Lex divina)2.
Ислам в течение ряда веков был господствующей идеологией общества. Все стороны жизни людей — от самых интимных семейных отношений до юридических, моральных и культурных — регулировались на основе указаний ислама. Ислам в представлении верующих выражал народные интересы и национальное самосознание. Защитники ислама внедряли в сознание людей представление о том, что религиозная принадлежность является опре1
Этим периодом мы и ограничимся в рамках нашей статьи.
2
Ислам в истории народов Востока. М.: Наука, 1981. С. 4.
36


деляющим признаком наций, народов и их национальных обычаев, традиций и культуры. Верность человека исламу во многом считалась признаком верности своему народу, патриотизма, национальной культуры, а малейшее отклонение от его норм — большим грехом, отступничестом. Вполне естественно, что за длительный период господства ислама его предписания, обряды приобрели форму народных, традиционных. С другой стороны, ислам, как одна из синкретических форм религии, был более приемлем для жителей Востока, вбирал в себя различные элементы народных традиций, обычаев и обрядов, тесно переплетался с ними, входил в систему духовной культуры, служил идеологической основой духовной жизни общества.
События 1988—1991 гг. свидетельствовали о том, что в Советском Союзе вышеизложенные особенности ислама не были учтены. В догматизированном варианте ход социалистического строительства увязывался с преодолением религии, которая автоматически объявлялась пережитком прошлого. А все без исключения явления религиозной жизни оценивались с позиций классовой борьбы. Вера в сокрушительную для всего «старого мира» силу революции, в то, что конституционно-правовое закрепление гражданских свобод, в том числе свободы совести, включение трудящихся мусульман в общественно-политическую жизнь и новые сферы трудовой активности в корне сметут старые устои, обернулась недооценкой так называемого «бытового ислама».
Поверхностному взгляду ислам представляется ушедшим в сферу быта и бытовых привычек. Казалось, что все это исключительно результат «феодально-байских пережитков». По мере того как на официальном уровне брали верх догматизированные воззрения на судьбы религии в процессе социалистического строительства, борьба с этими пережитками представлялась делом, не требующим иных мер, кроме «атеистического воспитания», нацеленного на «массовый атеизм»1.
В арсенале многих партийно-идеологических органов советского государства были указания типа: «принять срочные меры по преодолению религиозных пережитков», «более решительно внедрять в быту новые социалистические традиции, обряды и обычаи», «придать атеистической пропаганде атакующий, наступательный характер». Не сходили со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров такие крикливые ярлыки и заголовки, как «шарлатаны от религии», «реакционная сущность ислама», «осиное гнездо», «религиозная плесень» и т.д.
1
Ионова А. Ислам в СССР: поиск новых подходов к научному анализу // Идеологическая работа: проблемы, поиски, опыт. М., 1990. № 1. С. 21.
37


Надежды на переосмысление отношения государства к религии, религиозным организациям и верующим мусульмане связывали с перестройкой, которая развернулась с апреля 1985 г. В выступлениях на исламских форумах, в проповедях идея перестройки получила полную поддержку достаточно быстро после ее выдвижения и обоснования. «Советские мусульмане, — говорил председатель Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана муфтий Мухаммад-Содик Мухаммад- Юсуф, — с большим удовлетворением восприняли новые социальные преобразования, происходящие в нашем обществе, — перестройку, демократизацию и гласность. Они видят в них созвучие своим идеалам и потому стараются вносить посильный вклад в создание здорового морально- психологического климата в стране. Процесс перестройки оказывает положительное влияние на жизнь верующих, создает благоприятную атмосферу полного самовыражения»1.
Поддержав политику перестройки с самого начала, мусульманские религиозные деятели и рядовые верующие надеялись, что предусмотренная ею демократизация всех сторон общественной жизни расширит права и свободы граждан, в том числе и свободу совести. Они ожидали коренных перемен в политике советского государства по отношению к религии и религиозным организациям.
Но перестройка государственно-церковных отношений началась не в 1985 г., а в 1988 г. Именно тогда, в апреле 1988 г., состоялась встреча М. С. Горбачева с патриархом Московским и Всея Руси Пименом и членами Синода Русской православной церкви в связи с приближающимся ЮОО-летием принятия христианства на Руси. Руководителем КПСС на этой встрече было заявлено, что отныне в полной мере восстанавливаются демократические принципы отношения к религии, церкви и верующим, что верующие граждане страны «имеют полное право достойно выражать свои убеждения», что «перестройка, демократизация, гласность касается и их, причем сполна, без всяких ограничений»2.
Именно с апреля 1988 г. стали реализовываться новые подходы к государственно-церковным отношениям: началась широкая регистрация религиозных объединений верующих, стали открываться новые храмы, монастыри и духовные учебные заведения, развернулась благотворительнная деятельность церкви, ранее запрещенная властями. Однако на первых порах эти перемены кос1
Муфтий Мухаммад-Содик Мухаммад-Юсуф. Ислам — и вера, и образ жизни // Звезда Востока. 1989. № 9. С. 140.
2
См.: Правда. 1988. 30 апреля.
38


нулись в основном лишь православной церкви. Массовая регистрация христианских религиозных объединений не сопровождалась адекватными действиями по отношению к последователям ислама. Должностные лица, отягощенные старыми представлениями, всячески препятствовали реализации права мусульман на свободу совести. Многие начали считать, что Русская православная церковь находится в особом положении по сравнению с другими религиями, в том числе исламом. Экстремистски настроенным служителям культа удалось направить недовольство правоверных в русло противозаконных действий: на самовольный захват старых культовых зданий, использовавшихся в хозяйственных целях, на проведение несанкционированных митингов и т.д.
Мусульманские религиозные деятели достаточно смело стали указывать на имевшие место нарушения прав верующих, на противозаконные препятствия, возводившиеся должностными лицами в целях искусственного ограничения деятельности религиозных организаций. Пришедший в марте 1989 г. на пост председателя Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана муфтий Мухаммад-Содик Мухаммад-Юсуф решительно и смело, во всеуслышание заявил о необходимости скорейшего устранения препятствий на пути реализации мусульманами своего конституционного права на исповедание религии и отправление культа. «Больной вопрос: мало мечетей, много просьб об их открытии, — писал он уже на следующий месяц после избрания на высокий пост, — не хватает религиозной литературы, особенно Корана, книг для начального религиозного обучения. Есть большие потребности в муллах — образованных, отвечающих современным требованиям, способных отвечать на сложные вопросы»1.
Муфтий остро ставил вопрос о беспрепятственной регистрации религиозных обществ. Несколько позже он публично выразил недоумение в связи с тем, что крайне малое число правоверных имеет возможность совершать ежегодное паломничество в Мекку, а попытки увеличить число паломников натыкаются на сопротивление должностных лиц. «Вообще решение этого вопроса попало в замкнутый круг. И, видимо, без вмешательства М.С. Горбачева вопрос не будет решен»2, — говорил он.
Голос мусульман был услышан. Число религиозных объединений, зарегистрированных в 1989 г. по сравнению с 1988 г., увеличилось почти в Ю раз и составило 3373. В 1990 и в последу1
См.: Московские новости. 1989. № 15. С. 8.
2
См.: Огонек. 1990. № 8. С. 13.
3
Идеологическая работа: проблемы, поиски, опыт. М., 1990. № 1. С. 49.
39


ющие годы этот процесс значительно ускорился. Мусульманам переданы десятки ценнейших памятников архитектуры, построены и строятся сотни новых мечетей.
В тот период, поддерживая идею приоритета общечеловеческих ценностей, религиозные деятели вместе с тем подчеркивали, что именно исламские ценности носят общечеловеческий характер. По существу в такой постановке вопроса заложена мысль о примате исламских ценностей над всеми другими. Она еще более ярко выражается в утверждении, что только распространение ислама может привести к нравственному здоровью индивида и общества в целом.
Такие утверждения покоятся на вековых стереотипах, почерпнутых из религиозных первоисточников: ислам — лучшая из религий, данная человечеству свыше, учением которой оно должно руководствоваться до скончания века. Отсюда и идея превосходства мусульман над немусульманами, которая подчас звучит в мусульманской проповеди. Было бы несправедливо делать вывод, что только мусульманские религиозные деятели придерживаются таких взглядов. Мысль о превосходстве христианства, иудаизма, ислама и т.д. над другими религиями, зафиксированная в священных текстах в той или иной форме, нередко в несколько смягченном виде проскальзывает в выступлениях даже самых широко мыслящих религиозных деятелей. «Один из учителей церкви раннего периода заметил, — говорил патриарх Московский и Всея Руси Алексий II чуть ли не в первом интервью, данном средствам массовой информации сразу же после избрания на высокий церковный пост, — что душа человеческая по природе христианка. И если бы человек следовал христианским идеалам, то душа его была бы чистой и красивой».
Едва ли такие выводы могут быть разделены последователями ислама, буддизма, иудаизма, людьми нерелигиозными.
В эти годы широкое распространение получило фундаменталистское движение в среде мусульман различных регионов, в том числе и Узбекистана, выступающее под флагом борьбы за «чистоту ислама». Движение это неоднородно. Одни его сторонники действительно стоят лишь за сохранение «чистого ислама», понимая под этим избавление мусульманской религии от несвойственных первоначальному исламу обрядов и ритуалов, отказ от взимания крупных сумм за совершение различных религиозных обрядов, изгнание из мечетей служителей культа — хапуг.
Другая часть фундаменталистов идет значительно дальше. Для нее призывы к «очищению ислама от суеверий» и отстранение корыстолюбцев от руководства религиозными организациями являются лишь способом привлечения на свою сторону массы верующих. Главная их цель в другом. Они хотели бы добиться превращения законов шариата в нормы права, обязательные для всего 40


населения, а в конечном счете — создания исламского государства. Поставленным целям соответствуют и методы их деятельности, носящие откровенно экстремистский характер.
Эпоха гласности способствовала выходу наружу скрытой напряженности, накапливавшейся в течение длительного времени. Вместе с тем деформации общественного развития, ставшие возможными в условиях социалистического общества, негативно сказались на межнациональных отношениях. Проявлявшиеся в течение десятилетий однобокое развитие экономики и равнодушие к национальному своеобразию, такие преступные действия, как насильственное переселение целых народов из мест их традиционного проживания в другие регионы, необоснованные обвинения в национализме и репрессии, обрушившиеся на руководящих работников республик, представителей национальной интеллигенции, религиозных деятелей, применение административных методов борьбы с религией нанесли большой ущерб национальным чувствам народов Средней Азии, создали питательную среду для этнического и конфессионального экстремизма.
Академик В.В. Бартольд подчеркивал еще в 1914г., что исламские лозунги используются «большей частью только как средство для достижения вполне определенных политических целей»1. В течение ряда десятилетий внушалось, что так происходит лишь в зарубежных мусульманских странах и что в Советском Союзе подобное невозможно.
Однако события конца 8О-х — начала 9О-х гг. заставили по- иному посмотреть на эту проблему. Широко развернувшееся в мусульманском мире возрожденческое движение, получившее мощное ускорение в связи с исламской революцией в Иране и событиями в Афганистане, оказало определенное воздействие на мусульман Средней Азии.
В январе 1989 г. в мечети города Маргилана один из служителей культа призывал верующих к реализации лозунга «Узбекистан только для узбеков». В феврале этого же года религиозные экстремисты устроили многочасовой митинг в Наманганской мечети Атаулла-хан с участием многих сотен верующих. В речах сменявших друг друга ораторов звучали призывы к возрождению паранджи и организации раздельного обучения в школе мальчиков и девочек, угрозы расправы над атеистами и даже лозунги джихада.
Экстремистски настроенная часть служителей культа, возбуждая верующую массу лозунгами борьбы за «чистый ислам», настраивая их против духовенства, находящегося «в услужении у атеистов», стремится отстранить от руководства религиозными
1
Бартольд В. Панисламизм // Сочинения. Т. VI. М., 1966. С. 402. 41


организациями духовных деятелей, лояльных правительству. С этой целью в мечетях, на площадях организуются несанкционированные митинги и демонстрации, оказывается прямое давление на официальное духовенство, дело доходит до угроз физической расправы.
За короткий срок — в течение первой половины 1989 г. — экстремистам удалось добиться смещения председателя Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана, директора медресе Мир-Араб, имамов многих мечетей. Они подбивают верующих на противозаконный захват используемых государственных и общественных зданий и превращение их в молитвенные помещения для незарегистрированных религиозных объединений. Такие факты имели место в Андижанской, Наманганской, Самаркандской областях Узбекистана1.
В Намангане экстремисты организовали демонстрацию мусульманок, требовавших открыть для них мечеть. Дело дошло до того, что эти ЗОО женщин хотели силой захватить для своих нужд детский сад, расположенный рядом с действующей мечетью Гумбаз. «Мечеть важнее детского сада!» — вот слова их вдохновителей...2
Американская газета «Крисчен сайенс монитор» писала: «Эти фундаменталисты преимущественно молодые люди, вдохновляемые аналогичными движениями повсюду в мусульманском мире, выходят из рядов широкого подпольного движения неофициального ислама, чтобы начать формировать политические организации. Они проповедуют доктрину незапятнанной религиозной жизни и панисламского братства, направленного против коммунистического государства и тех, кого они считают его союзниками в корумпированной официальной мусульманской верхушке...
Фундаменталисты призывают к возрождению дореволюционного Туркестана, то есть к объединению вновь региона, который Владимир Ленин и Иосиф Сталин поделили на Узбекистан, Киргизию, Таджикистан, Туркмению и Казахстан».
По сведению этой же газеты, мусульманский деятель С. Ша- рафуддинходжаев заявил: «Сейчас у нас один военный округ и один муфтий, однако пять президентов. Президент должен быть один. Мы приверженцы ислама... Мы не принадлежим к разным национальностям».
«Фундаменталисты выступают с призывами к экономической самостоятельности и заявлениями о неприятии колониальной за1
См.: Правда Востока. 1989. 20 мая.
2
См.: Наука и религия. 1989. № 11. С. 20.
42


висимости, которые стали сейчас стандартными даже для коммунистического руководства Средней Азии...
Фундаменталисты особенно сильны в сельских районах Узбекистана, в плодородной, но бедной Ферганской долине, где сосредоточено большинство его населения» *.
Анализ противоречий между различными течениями, существующими в конфессии, показывает, что в те годы многие лояльные по отношению к государству руководители зарегистрированных религиозных организаций отказывались от своей былой наступательной позиции в борьбе с фундаменталистами, от тактики активного изобличения своих оппонентов в нарушении канонов ислама и переходили к глухой обороне. И наоборот, экстремистски настроенные служители культа вели наступление «по всему фронту», ставя ближайшей целью смещение руководителей исламских организаций с их постов и переориентацию этих организаций на путь конфронтации с государственными органами.
События конца 8О-х — начала 9О-х гг. убедительно продемонстрировали, что религиозный фактор может способствовать как процессам консолидации, так и процессам дезинтеграции, противопоставлению одних групп населения другим. Прежде всего следует сказать, что для любой религии наряду с сегрегирующей функцией, ведущей к противопоставлению последователей разных вероисповеданий, характерны интегративная и регулятивная функции, которые позволяют устанавливать связи между единоверцами, поддерживать конфессиональную общность, регулировать поведение людей. На протяжении веков эти функции использовались для обеспечения целостности общества, ослабления существующих противоречий, улаживания межэтнических и других конфликтов. Как известно из истории, мировые религии, объединяющие людей самых различных национальностей, способствовали сближению народов, взаимовлиянию и взаимообогаще- нию их культур, сглаживанию межнациональных противоречий, а подчас даже прекращению войн между народами.
В тот период некоторые официальные религиозные деятели решительно осуждали, объявляли греховными факты использования религиозных лозунгов для противопоставления людей разных национальностей, для обострения межнациональной напряженности. В письменных и устных заявлениях, в интервью работникам средств массовой информации они призывали верующих проявлять веротерпимость, сдержанность, уважительно относиться к традициям и обычаям других народов, крепить дружбу между 1
См.: Религия в современном мире // Информационный бюллетень по материалам зарубежных средств массовой информации. М., 1991. № 6. С. 26—27.
43


людьми разных наций и вероисповеданий. «Все мы — граждане Советской страны, — говорил муфтий Мухаммад-Содик Мухам- мад-Юсуф. — И у верующих, и у неверующих цели и задачи едины — скорейшее построение такого общества, где, попросту говоря, всем жилось бы хорошо и счастливо, и еще, чтобы на земле царили мир, братство и сотрудничество всех народов»1. А муфтий Талгат Таджуддин говорил: «Я убежден: не принадлежность к какой-либо национальности для нас выше, а поступки наши, не лица и одежда — дела»2.
Руководители мусульманских религиозных организаций призывали правоверных не поддаваться на провокационные призывы экстремистов, давать отпор тем, кто стремится усилить социальную напряженность и межнациональные конфликты, используя для этого религию3. Председатель Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана в интервью журналу «Наука и религия» подчеркивал, что ислам порой используется в преступных целях: «В моей программе как народного депутата одна из главных задач — добиваться установления добрых отношений между людьми, независимо от их вероисповедания и национальности, и я буду бороться против тех, кто захочет использовать ислам для разжигания межнациональной и межконфессиональной розни».
Мощный подъем национального самосознания народов и сильные тенденции религиозного возрождения выявили самые различные аспекты влияния религиозных учений, ритуалов, лозунгов на взаимоотношения между нациями, народностями, этническими группами и индивидами различных национальностей. Одновременно они продемонстрировали возможности использования религиозных мотивов для возбуждения и поддержания межнациональных конфликтов.
Любая религия имеет мощный идейный потенциал, который всегда может быть обращен во вред межнациональному согласию. Исследование межнациональных конфликтов привело психологов к выводу о том, что они обычно развиваются по определенной схеме. В сознании людей, принадлежащих к определенной этнической группе, возникает образ врага, которым наделяется другая группа людей, действительно или мнимо ущемляющая интересы первой группы. В этом образе акцентируются отрицательные черты и затушевываются положительные. В формирующийся затем симптомокомплекс включается несколько наиболее 1
См.: Звезда Востока. 1989. № 12. С. 141.
2
См.: Наука и религия. 1990. № 1. С. 6.
3
См.: Ислом нури (Луч ислама). 1990. № 2.
44


негативно воспринимаемых признаков. Противоположная группа дегуманизируется, а ее члены лишаются права даже на статус человеческих существ. Они объявляются чудовищами, зверями и т. д., мешающими данной группе жить и посему заслуживающими быть уничтоженными. Положение усугубляется тем, что стереотип, регулирующий действия противоположной группы, развивается по такой же схеме.
Другая психологическая закономерность, выявленная в ходе изучения межэтнических конфликтов, состоит в том, что противостоящие группы не хотят видеть друг в друге будущего партнера. Обе приводят доказательства своей правоты в прошлом. Неперспективный взгляд на взаимоотношения характерен для обеих сторон L
Если посмотреть на вероучительные книги ислама или христианства, то можно увидеть, что их авторы очень хорошо знали психологию людей и закономерности возникновения и развития межэтнических конфликтов. Например, Коран призывает мусульман: «Не берите иудеев и христиан друзьями: они — друзья один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них» (5: 56). Священная книга мусульман провозглашает: «Да погибнет народ, который не верует» (23: 46) 1 2.
Немало подобных положений можно найти и в вероучительных книгах других религий.
Таким образом, религия дает богатый материал для создания и закрепления в сознании людей образа врага. Она способствует усилению поисков негативных моментов в действиях противоположной стороны в прошлом. Как правильно отмечает Л.Н. Митрохин, «те или иные конфликты, имеющие вполне прозаическое земное происхождение, религия способна возводить в ранг космических, от века бытийствующих столкновений, формулировать их в обобщенном, абсолютном виде, затрудняющем какой-либо компромисс» 3.
В те годы определенные круги интеллигенции Средней Азии в поисках новой национальной идеологии видели в исламе один из существенных ее компонентов. Они же вместе со служителями культа стали инициаторами создания партий, в названии коих фи1
См.: Шихирев П. Психологические факторы в межнациональных отношениях // Через перестройку — к новому облику социализма: теоретические и методологические проблемы общественных наук. М., 1989. С. 327-328.
2
См.: Коран. Перевод и комментарий И.Ю. Крачковского. М.: Изд. восточной литературы, 1963.
3
Митрохин Л. Религия и нация // Наука и религия. 1989. № 3. С. 3.
45


гурировали исламские мотивы и которые ставили перед собой весьма далеко идущие цели, в том числе задачу исламизации различных сторон общественной жизни.
В программные документы целого ряда чисто светских общественно-политических организаций и движений также были включены исламские идеи и лозунги. Кроме прочего, эти действия лидеров организаций свидетельствовали об их стремлении использовать исламские мотивы в целях завоевания популярности среди населения, о намерении поставить интегративную функцию религии на службу сплочения под знаменами своих организаций максимального количества людей.
Национализм и религиозный экстремизм вели не только к противостоянию людей разных национальностей. Они оборачивались злейшими врагами процесса национального возрождения: ослабляли экономический и культурный потенциал республик, наносили огромный урон подготовке национальных кадров, развитию национальной культуры. Наконец, они привели даже к противопоставлению одной части нации другой (классический пример — Таджикистан). Отрицательные последствия вспышек национального и религиозного экстремизма будут еще очень долго сказываться даже после их преодоления.
Следует отметить, что игнорирование мощного мобилизационного потенциала, которым располагает религия, слабое знание социальной психологии, путей и методов формирования общественного мнения, механизмов управления им было характерно для многих руководителей различных уровней советского государства и сочеталось с приверженностью к устаревшим идеологическим стереотипам. Это привело к принятию неправильных решений в сфере государственно-церковных отношений, что крайне отрицательно сказалось на национальных взаимоотношениях.
Нарушение принципов равноправия последователей разных вероисповеданий и равенства всех религий перед законом, привилегии, предоставляемые одной религии или ее последователям, в многоконфессиональном обществе неизбежно оборачиваются ущемлением прав приверженцев других вероисповеданий, унижением национального достоинства представителей народов, которые традиционно были связаны с этими вероисповеданиями, а это, как правило, ведет к возникновению и развитию межэтнических и межконфессиональных распрей.
Разве не могло болезненно отразиться на национальном самосознании такое, скажем, положение, когда в столице Туркменистана Ашхабаде в течение 40 лет, вплоть до 1989 г., действовали Русская православная церковь и молитвенный дом евангельских христиан-баптистов, а просьба мусульман о регистрации хотя бы одного их религиозного объединения из года в год без всяких законных оснований решительно отклонялась 46


властями? Если же последователи ислама — туркмены, узбеки, азербайджанцы, казахи, татары — пытались где-нибудь собраться для участия в богослужении, их преследовали, «рассеивали». Вполне естественно, что подобные беззакония, крайние формы несправедливости вызывали чувство национальной ущемленности, обиды, создавали питательную среду для религиозного экстремизма и национализма.
Обострению национальных обид способствовали заявления высших представителей политического руководства, русских по национальности, о полном торжестве в стране принципа свободы совести1.
За период с 1985 по 1988 г. в стране было зарегистрировано 838 религиозных объединений Русской православной церкви, 57 религиозных объединений Грузинской православной церкви, 5 1 религиозное объединение Римской католической церкви, 111 религиозных объединений евангельских христиан-баптистов и только 45 религиозных объединений мусульман2. А ведь по числу своих последователей ислам занимал второе место после русского православия и во много раз превышал остальные перечисленные выше ветви христианства вместе взятые.
Нарушение принципа свободы совести больно било по национальным чувствам людей, делало их податливыми на призывы фундаменталистов и националистически настроенных элементов, стремящихся противопоставить одни народы другим. Обострение межнациональных отношений, ставшее фактом в тот период, использование религиозных лозунгов для усиления вражды и ненависти между людьми различных национальностей побудило богословов активнее обращаться в своих выступлениях к проблеме религиозной нетерпимости. Служители культа не только констатировали ее наличие, не только фиксировали ее негативное влияние на отношения между различными народами, но и стремились освободить религию от обвинений в том, что она дает материал, способствующий разжиганию межнациональных конфликтов.
«У нас в Азербайджане живут люди разных национальностей, разных вероисповеданий, — говорил председатель Духовного управления мусульман Закавказья (ныне Азербайджана) шейх-уль- ислам Аллахшукюр Паша-заде. — Бывают среди них случаи религиозной нетерпимости. Но разве этому учит религия, будь то ислам или христианство? Сама религия в основе своей милосердна: если стал человек истинно верующим, то ему чужда всякая нетерпимость — и к людям другой веры, и к людям другой нацио1
См.: Коммунист. 1986. № 15. С. 18.
2
См.: Наука и религия. 1990. № 1. С. 2.
47


нальности»1. Как бы продолжая эту мысль, руководитель другого исламского центра подчеркивает: «Одной из главных причин обострения ныне межнациональных отношений является отступление людей от небесных учений...» 2.
В соответствии с подобными представлениями достаточно было бы укрепить позиции религии, приобщить население, особенно молодежь, к религиозным ценностям и с национализмом будет покончено. Так, например, по мнению паломника 1990 г. из Узбекистана альхаджа Зайнуддина Фахриддинова, в республике не было бы места национализму, если бы юноши и девушки «знали, что по шариату истинный мусульманин должен чтить Иисуса Христа, ибо он является одним из пророков, святейшие имена которых упомянуты в Коране» 3.
Если бы так легко можно было исключить возможность зарождения и проявления националистических настроений! И наука, и реальная действительность, увы, свидетельствуют о том, что путем углубления религиозных знаний населения проблему преодоления национализма решить нельзя. Национализм, как известно, является такой идеологией, политикой и психологией, для которых характерны идеи национального превосходства, национальной исключительности, стремление решать те или иные проблемы своего народа за счет ущемления интересов других. Во имя получения каких-либо преимуществ для своего народа или его отдельных представителей националисты готовы пойти на попрание прав и достоинства людей других национальностей, независимо от того, с какой религией их народы исторически были связаны.
Националистические устремления больших групп людей, остро проявившиеся в те годы в Узбекистане, да и в других районах Средней Азии, были направлены далеко не только против представителей тех народов, чьей традиционной религией является христианство. Достаточно вспомнить о чрезвычайном происшествии лета 1989 г. в Ферганской области, когда произошел острейший межнациональный конфликт между узбеками и турками-месхетинцами, приведший к гибели и ранениям большого количества людей, к превращению многих тысяч женщин, стариков и детей в беженцев. То, что традиционной религией обоих народов является ислам, не остановило враждующие стороны, более того, религиозные мотивы были использованы национал-экстремистами 1
См.: Наука и религия. 1989. № 9. С. 15.
2
Муфтий Мухаммад-Содик Мухаммад-Юсуф. Ислам — и вера, и образ жизни // Звезда Востока. 1989. № 9. С. 142.
3
Фахриддинов 3. Как я в Мекку ходил // Комсомольская правда. 1990. 27 июля.
48


для обострения и усиления раздоров. То же самое можно сказать о кровопролитных межнациональных столкновениях в Ошской области в Киргизии летом 1990 г., также круто замешанных на националистических предрассудках. Участниками событий с обеих сторон были представители народов, исторически связанных с одной и той же религией — исламом суннитского толка.
Таким образом, конец 8О-х и начало 9О-х гг. характеризуется небывалой после первой половины 2О-х гг. активностью мусульманских религиозных организаций. Речь может идти даже о начавшемся процессе религиозного возрождения. Есть все основания полагать, что в ближайшее десятилетие этот процесс будет усиливаться.
Во-первых, расширение принципов демократии в государствах Центральной Азии привело к расширению прав личности, снятию всех барьеров на пути реализации полной свободы вероисповедания граждан, появлению практически неограниченного простора для разносторонней, в том числе производственной, миссионерской деятельности религиозных организаций, созданию режима наибольшего благоприятствования для реализации возможностей зарубежных религиозных центров по оказанию разнообразной помощи в усилении влияния религиозных организаций на различные слои населения (включая предоставление огромного количества религиозной литературы, аудио-визуальных средств, типографского оборудования, медицинской техники и препаратов, передовой технологии и т.д. и т.п.).
Во-вторых, продолжающийся бурный рост национального самосознания народов Центральной Азии сопровождается активным обращением многих граждан к истории, древним традициям, к ценностям ислама, с которым эти народы были связаны в течение многих столетий и который массовым сознанием воспринимается как национальная культура.
В-третьих, переход к рыночным отношениям и связанные с ним приватизация и развитие частного предпринимательства, наряду с улучшением положения в народном хозяйстве, привели к расслоению и поляризации общества, росту зависимости производителей и потребителей от стихии рынка, ослаблению социальной защищенности граждан, развитию конкурентной борьбы и связанной с ней опасностью банкротства; стали явными перспективы перехода мелких производителей в ряды безработных. Все это вместе взятое активизирует религиозные искания у части людей. В основных регионах распространения ислама, где и сейчас остро ощущается избыток трудовых ресурсов, неразвитой остается социальная и культурная инфраструктура, негативные стороны перехода к рыночным отношениям сказываются особенно сильно, стимулируя религиозность.
49
4 1297


В-четвертых, переход к многопартийности, включение в борьбу за политическое лидерство в обществе различных общественно-политических движений и связанное с этим стремление заполучить поддержку религиозных организаций и служителей культа ведет к усилению социальной активности духовенства, повышению его авторитета в массовом сознании, способствует росту привлекательности религиозных ценностей. Предпринимаемые в разных регионах попытки создания исламских партий также будут способствовать развитию этого процесса.
В-пятых, обострение межнациональных отношений ведет к усилению влияния религии на различные группы населения. С одной стороны, руководители противоборствующих сил активно берут на вооружение религиозные лозунги для сплочения своих приверженцев в борьбе против «инородцев», в религиозных текстах ищут аргументы для усиления «образа врага», каковым и наделяется соседний народ. С другой стороны, силы, выступающие за скорейшее примирение сторон, за прекращение и предотвращение межнациональных распрей также стремятся в максимальной степени использовать возможности религиозных организаций, нравственный потенциал религии в интересах восстановления и упрочения мира.
Наконец, в-шестых, прогрессирующее падение доверия к государству, пока неспособному решить многие насущные проблемы жизнеобеспечения, а подчас и защиты своих граждан от насилия, побуждает обращаться многих людей к религиозным организациям, в них искать защиту и поддержку, надежду на будущее.
На наш взгляд, курс на жесткую национальную и государственную изоляцию, политику «закрытых дверей» и неприступных границ, не допускающую ничего инонационального, не только абсурден, несостоятелен, но просто экономически невыгоден, если вообще практически осуществим. В современных условиях национальный прогресс возможен только за счет максимального усиления и расширения самых разнообразных внешних контактов, взаимосвязей, взаимовосприятия нового, передового. Но при этом, разумеется, межнациональные и межгосударственные отношения должны быть равноправными, добровольными, строиться на честной, демократической и взаимовыгодной основе.
Сама жизнь, если следовать объективному ходу ее развития, не позволит искусственно ограждать людей узконациональной средой, ограничивать влияние на них внешних факторов, интеграционных процессов. Тем более их воздействие на представителей национальных общностей и конфессий не является препятствием многоликому проявлению этнического и конфессионального своеобразия.


Азиз Ниязи
ТАДЖИКИСТАН:
РЕГИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ КОНФЛИКТА (1990-е гг.)
Таджикский конфликт многоуровневый. Его глубинные причины лежат в плоскости острейшей социально-экологической дисгармонии, вызванной разрушительными последствиями ускоренной модернизации1.
В данной статье не ставилось задачи исследовать весь комплекс проблем, связанных с изменением окружающей среды и разрушением традиционного уклада жизни в Таджикистане. Анализ социально-экологических процессов и альтернативная стратегия развития — это специальные темы исследования. Следует только учесть, что небывалая острота внутритаджикского конфликта была вызвана совпадением во времени и наложением друг на друга экономического, политического и экологического кризисов. Последний сыграл главенствующую роль. Конфликт развивался на разных уровнях: таджики — нетаджики; город — село; индустриальное — традиционное общество; горные — долинные, северные — южные таджики; вражда регионов. Но суть сводилась к борьбе за выживание на фоне демографического взрыва, катастрофической нехватки водно-земельных и соответственно продовольственных ресурсов. Надеяться на урегулирование конфликта военно-политическими методами более чем наивно. Оно должно идти в комплексе, где политика и экономика служили бы гармонизации природы и общества. Индустриальная атака на традиционное общество привела к обратному результату — социально-экономической и культурной катастрофе.
Развитие Таджикистана отброшено на десятилетия назад. Итоги вспыхнувшей там в 1992 г. войны таковы: погибло около 1
См.: Состояние природной среды Таджикской ССР в 1989 г. Доклад. Госкомитет Таджикской ССР по охране природы. Душанбе, 1991; Проблемы развития и размещения производительных сил Таджикистана. Под ред. Мирзоева Р.К. Душанбе, 1988.
51
4*


100 тыс. человек; 900 тыс. стали беженцами и вынужденными переселенцами; разрушено более 150 тыс. домов; эмигрировала подавляющая часть интеллектуальной элиты; общий ущерб от конфликта исчисляется в 7 млрд, американских долларов; внешний долг республики превысил 800 млн. долларов. Продолжается резкий экономический спад, растет безработица1. В сентябре 1994 г. руководство Республики Таджикистан обратилось в ООН с просьбой рассмотреть вопрос о предоставлении ей статуса наименее развитой страны.Согласно опубликованному ООН в 1994 г. докладу «Экономическое развитие», Таджикистан по качеству жизни населения опустился на 88-е место в мире, на самую низкую ступень среди всех бывших республик СССР2.
Маховик террора и насилия в Таджикистане раскручивался всеми противоборствующими сторонами с роковой одержимостью и еще долго будут тлеть на этой земле угли мести.
Конфликт носит признаки идейно-политического противостояния новых общественно-политических образований с наследниками посткоммунистической, партийно-государственной системы. Но в ходе него уходили в сторону и идеология и партийная принадлежность его участников, уступая место региональным и клановым интересам. Они в одном случае совпадали с амбициями нового поколения политиков, а в другом — с попыткой отстоять былую систему. Переплетались старые региональные и новые идейно-политические противоречия.
Начиная с 1990 г. пирамиду власти в Таджикистане начала разрушать сверху сама разрозненная по земляческому (местническому) признаку номенклатура. К раскачиванию ее подключилась и оппозиция. В итоге к середине 1992 г. при полном параличе центральной власти государство раздробилось на «удельные княжества».
1
Последние официальные данные об итогах конфликта к концу 1994 г. приводятся по материалам газеты «Солдат России», 1994. 1 октября. № 65. (Печатное издание 201-й российской мотострелковой дивизии, расквартированной в Таджикистане). Цифры неофициальных источников другие. Например, по данным Фонда помощи таджикским беженцам и переселенцам «Умед» («Надежда»), число покинувших Таджикистан с 1990 г. приближается к 1,5 млн. человек. Около 300 тыс. человек погибло в ходе военных действий. Цифры впечатляющие, если учесть, что до гражданской войны в республике проживало 5,6 млн. человек.
2
Основные показатели уровня жизни были самыми низкими в Таджикистане еще во второй половине 80-х гг. См.: Niyazi Aziz. Tajikistan // Central Asia and the Caucasus After the Soviet Union: Domestic and International Dynamics. Ed.: Mesbahi Mohiaddin. University Press of Florida, 1994. P. 164-190.
52


РЕГИОНАЛЬНОЕ ДЕЛЕНИЕ ТАДЖИКИСТАНА
Области:
1 — Ленинабадская
3 — Хатлонская (Кулябская и Курган-Тюбинская зоны) 5 — Горно-Бадахшанская автономная область (ГБАО)
Группы районов республиканского подчинения:
2 — Г иссарская
4 — Гармо-Каратегинская


Регионализм продолжает довлеть в общественной жизни республики, определяет поведение и политиков, и масс 1. Междоусобица обострила присущее таджикам субэтническое самосознание. Внутренняя дробность таджикского этноса обусловливает неизбежное присутствие регионального фактора в политике. Сильное чувство принадлежности таджиков к самостоятельным локальным субкультурам служит эффективным инструментом в руках алчущих власти, препятствует консолидации общества.
Специфика регионов
Таджики — это и единый народ, и совокупность локально-территориальных общностей. Этнографы выделяют до шести уровней таких общностей: от жителей соседних деревень до горных и долинных, северных и южных таджиков.
Административно-территориальное деление Таджикистана в советский период на области и районы лишь зафиксировало сложившиеся к началу XX в. территориальные объединения с элементами государственности. Основная граница пролегала тогда между Севером и Югом. В 1886 г. Север в пределах современных территорий Ленинабадской области и Мургабского района был присоединен к Российской империи. Здесь, в российском Туркестане, быстрее развивались промышленность, сельское хозяйство, системы образования и здравоохранения. Центр северного Таджикистана г. Худжанд (Ходжент) с прилегающими к нему землями входил в единый культурный ареал влияния Ферганы, Самарканда и Бухары. Древняя городская культура, психологическая «покладистость» этнически размытых северян предопределили их открытость внешнему миру.
Юг, остававшийся в составе Восточной Бухары, представлял менее развитую часть. Разделенные горными хребтами и поделенные на бекства (Гиссарское, Кулябское, Каратегинское, Кур- ган-Тюбинское и др.), южные таджики жили более самостоятельно и замкнуто. Влияние городской культуры здесь было не столь велико, доминировала крестьянская общинная традиция. Суровая жизнь в горах формировала твердость характера. Горец был всегда более прямолинеен и наивен, чем его долинный собрат. В то же время в отличие от равнинных, южные горные 1
На эту важнейшую особенность общественной жизни Таджикистана обращают внимание и зарубежные, и таджикские исследователи. См.: Roy Olivier. The Civil War in Tajikistan: Causes and Implications. Washington: United States Institute of Peace, 1993; Rubin Barnett. The Fragmentation of Tajikistan // Survival, Vol. 35. № 4. Winter 1993-94. P. 71-91; Олимов M. Об этнической и конфессиональной ситуации в Таджикистане // Восток. М., 1994. № 2. С. 79-88.
54


таджики четче раздроблены на локальные субкультуры — ка- ратегинскую (гармскую), кулябскую, бадахшанскую и др.
Социально-экономическая и культурная стратификация таджикского общества на уровне крупных регионов сохраняется и ныне. Выделим основные территориально-административные образования, противоречия и интересы которых обусловливают специфику конфликта в республике1.
До последнего времени привилегированное положение занимала Ленинабадская область, расположенная на севере страны. Ее политическая, торговая и хозяйственная элита десятилетиями лидировала в общественной жизни2. Ленинабадцы теснее всех были связаны с Москвой. И в наше время многие эффективные экономические и отчасти политические нити связей со странами СНГ остаются в их руках. Северяне на государственном и частном уровне до недавнего времени контролировали международное экономическое сотрудничество с Западом и Востоком, серьезно влияли на выработку внешней политики.
В социально-экономическом плане Север — наиболее развитая часть Таджикистана. Уровень жизни здесь был и остается выше, чем в среднем по республике.
В области выращиваются хлопок, табак. Широкомасштабные боевые действия не затронули расположенный здесь крупнейший в республике промышленный сектор. Значительная часть промышленных предприятий северного региона замкнута на производственные объединения военно-промышленного комплекса (ВПК) стран СНГ. В области добывают и перерабатывают редкоземельные и драгоценные металлы.
Она лидирует по численности населения. Согласно переписи населения 1989 г., в ней проживало 1 588,1 тыс. человек, в 1994 г. — свыше 1 800 тыс.
Север республики отделен от остальной части горами Зерав- шанского хребта и соединен со столицей лишь автотрассой. Такая 1
Данные по регионам приведены на основании материалов: Статистические ежегодники — Народное хозяйство Таджикской ССР (1989, 1990). Душанбе, 1991; Народное хозяйство Республики Таджикистан — 1991 г. Душанбе, 1992; Проблемы развития и размещения производительных сил Таджикистана. Душанбе, 1988.
2
В Канибадамском районе Ленинабадской области известен крупный древний кишлак Пулотон. Он считался одним из центров образованности в регионе культурного влияния Худжанда (Ходжента) и Ферганы. Из разных краев приходили туда люди постигать традиционные науки. Около 200 ученых и общественных деятелей он дал в годы советской власти. Корни многих представителей ленинабадской номенклатуры тянутся в Пулотон. Интересно, что и среди кулябской элиты с Юго-Востока Таджикистана нередко встречаются люди, чьи предки были родом из Канибадама или непосредственно из кишлака Пулотон.
55


естественная географическая обособленность делает область защищенной от расползания военного конфликта на ее территорию. Относительные политическая и экономическая стабильность привлекают зарубежный капитал, в частности из США, Израиля, Канады, Великобритании. Из стран СНГ экономические связи развиваются в первую очередь с Россией и Узбекистаном.
Тесная связь с общим хозяйственным комплексом стран постсоветского содружества определяет особое положение области и ее элиты. Ленинабадцы, несмотря на частичное отстранение их с 1994 г. от кормила власти, будут играть решающую роль в выработке экономических решений и отчасти политического курса. В их руках остаются важнейшие козыри номенклатурных игр и экономические рычаги давления на союзников и оппонентов. Ленинабадская область — единственный регион, реально способный к самостоятельному развитию в случае раскола республики.Недаром в моменты политических кризисов 1992, 1993 и 1994 гг. местное руководство прорабатывало варианты самой широкой автономии для области вплоть до полного выхода из состава Таджикистана.
Кулябская зона Хатлонской области (бывшая Кулябская область), ставшая в 1991 г. политическим союзником Ленинабадской области, представляет собой преимущественно земледельческий район. В промышленности занято только 7,1% от общей численности занятых в народном хозяйстве.
Разработанный в 8О-е гг. государственный план комплексного развития Кулябской области предусматривал ускоренную индустриализацию этого южного региона. Он считается наиболее обеспеченным в республике топливными ресурсами. Помимо угля, нефти, газа этот край богат золотом, асбестом, солью, строительным камнем. Но добыча полезных ископаемых невозможна без поддержки промышленного Севера.
К тому же интересы кулябцев и ленинабадцев пересекаются в хлопковой индустрии. Значительная часть «белого золота» идет на экспорт и на нужды ВПК СНГ. Кулябская зона — его крупнейший поставщик, а экспортно-импортные операции до последнего времени контролировали преимущественно ленинабадцы. Согласно схеме развития и размещения производительных сил Таджикистана на период до 2005 г., посевы хлопка в кулябском регионе будут значительно увеличены за счет орошения крупного массива земель в Дангаринской степи.
Развитие строительства, хлопководства, добычи полезных ископаемых связывало политические и экономические интересы ленинабадской и кулябской элит, сулило немалые прибыли чиновникам, предпринимателям, зарождающейся бюрократической буржуазии.
56


В то же время социально-экономическая ситуация в области на рубеже 8О-х — 9О-х гг. ухудшалась. По уровню жизни Куляб значительно отставал от других регионов. Высокими темпами шел естественный прирост населения. За десять лет, с 197 9 по 1989 гг. оно увеличилось на 4 1% и составляло 621,4 тыс. человек. Область давала самый низкий показатель участия трудовых ресурсов в общественном производстве и учебе с отрывом от производства. Высокие темпы прироста трудоспособного населения постоянно опережали уровень его занятости. В начале 1993 г. общее число безработных превышало 80 тыс. человек.
Одновременно обострялись серьезные экологические проблемы, связанные с загрязнением пресной воды, выходом из оборота нерационально используемых земель. Росла социальная напряженность.
Гиссарская зона, примыкающая к столице и тянущаяся от нее на запад к границе Узбекистана, — относительно развитая в промышленном отношении часть Таджикистана. Ее развитие шло в увязке с планами развития г. Душанбе и крупных населенных пунктов, тяготеющих к нему. В Гиссарской долине, в г. Турсунзаде (бывший г. Регар), возведен промышленный гигант — Таджикский алюминиевый завод. Наряду с хлопком алюминий — главный источник поступления твердой валюты в республику. Им расплачиваются за ввозимое продовольствие и топливо. Долина дает хлопок, снабжает столицу сельхозпродукцией. Душанбе и близлежащие районы привязаны к ее агропромышленному комплексу. На уровне мелкотоварной, частной и кооперативной торговли гиссар- цы составляли конкуренцию на внутреннем рынке для жителей Гармской группы районов.
Традиционно центральная власть покровительствовала Гисса- ру. Географическая близость Гиссарской долины и Ленинабадской области сближала их интересы. С начала 90-х гг. возник неофициальный ленинабадско-гиссарский финансовый альянс, представленный руководителями государственных, полугосудар- ственных и частных банков. Тогда же гиссарцы, ощутившие экономическое влияние и потенциал своего региона, начали претендовать на более широкое участие в выработке политических и экономических решений на высшем уровне.
В ином положении находилась Гармская группа районов, или Гармская зона, на востоке республики. В нее входят районы Гар- ма, Каратегина (Комсомолабада), Таджикабада, Файзабада, Оби- Гарма, Тавильдары, Джиргиталя. Зона бедна выявленными месторождениями полезных ископаемых, хлопок не возделывается. Благодаря обилию воды и мягкому климату население здесь традиционно специализировалось на выращивании овощей, фруктов, масличных и зерновых культур. На обширных пастбищах выпасали не только местные стада, но и скот из других районов респуб57


лики. Процветала мелкая торговля, в основном на внутреннем рынке. Гарм давал значительную долю сельхозпродукции для республики. Высокие урожаи и торговля обеспечивали относительно безбедную жизнь. Постепенно, накопив денег, гармцы все активнее начали проникать в сферу государственной торговли и распределения. Во второй половине 80-х гг. началось вытеснение ими из торговых структур традиционно занимавших эту нишу узбеков и долинных таджиков (ленинабадских, гиссарских, ферганских, самаркандских, бухарских и др.).
В начале 90-х гг. население Гармской зоны превышало 500 тыс. человек. Его естественный прирост был наиболее высоким по республике. С 1979 по 1989 г. оно увеличилось на 42%. Миграционное сальдо оставалось положительным. Свыше 95% таджиков гармского региона — сельские жители. Здесь крепки были общинно-патриархальные отношения и связи, чтились вековые устои. Местное население отличалось особой набожностью.
Планы руководства республики в этом регионе были связаны прежде всего со строительством крупнейшей в Таджикистане Ро- гунской ГЭС. Она одна из немногих на территории бывшего СССР, в проектировке и строительстве которой принимал участие ВПК. Однако подавляющей части местной номенклатуры, ни тем более крестьянам возведение рогунского гиганта не давало никаких благ. Наоборот, в зону затопления попадали плодородные земли, более 60 кишлаков Каратегинского ущелья. Многих планировалось переселить в засушливую степь Дангары, осваиваемую под выращивание хлопка. Фактор Рогуна обострил отношения горцев гармской группы районов с северянами и их кулябскими союзниками1.
В крайне тяжелом положении находилась юго-восточная, соседствующая с Гармской зоной Горно-Бадахшанская автономная область (ГБАО). Среди населения Бадахшана самый высокий уровень безработицы и самый низкйй уровень жизни по основным показателям. К 1992 г. число безработных там приближалось к 40 тыс., в то время как проживало около 175 тыс. человек.
При этом в последнее десятилетие среди бадахшанцев отмечался наиболее высокий по республике процент лиц с высшим и средним специальным образованием. В родном краю их знания были невостребованными и значительная часть молодежи оставалась после учебы в Душанбе, находила работу в близлежащем к столице Ленинском районе, в Гиссарской долине, 1
Niyazi Aziz. Das Roguner Wasserkraft in Tajikistan: Politische Aspekte. Oekologische Situation und Umweltkonflikte auf dem Gebiet der ehemaligen UdSSR: Zentralasien und Russland // Arbeitspapier 027. Berlin: Institut fur Internationale Politik, September 1994. S. 31-39.
58


Курган-Тюбинской области. Постепенно выходцы из Бадахшана пробивались в сферы образования, культуры, науки, транспорта, отчасти торговли. С 1990 г. прослеживалось весьма впечатляющее пополнение ими органов Министерства внутренних дел (милиции). К 1992 г. сложилась такая ситуация, когда за пределами ГБАО проживало около 180 тыс. бадахшанцев — больше, чем в самой области.
Население ГБАО составляло 3,1% от всех жителей Таджикистана, но на развитие области направлялось лишь 1,8% от централизованных капитальных вложений. Бадахшан не в состоянии обеспечить себя необходимыми продуктами и товарами. ГБАО всегда находилась на республиканских дотациях.
Горный край богат полезными ископаемыми, в том числе золотом, серебром, металлами платиновой группы, ураном, вольфрамом, молибденом, ртутью, сурьмой и другими редкими металлами. Однако разработка залежей промышленным способом практически не ведется.
За последние годы было принято свыше 2 0 правительственных постановлений по социально-экономическому развитию ГБАО, однако ни одно из них не было реализовано. Поэтому оснований для недовольства центральными властями у жителей области накопилось более чем достаточно.
Кроме того, сказывается заметная культурно-психологическая обособленность бадахшанцев-исмаилитов. Они составляют значительную часть жителей Памира и говорят на диалектах, не понятных остальным таджикам, по этническому типу сильно выделяются среди них1.
Несмотря на языковые различия, исмаилиты Горного Бадахшана представляют монолитную, сцементированную этнорелигиозной принадлежностью общину, наподобие сикхов Индии. Характерна их самоидентификация — «помири», т. е. памирцы. Значительная их часть не признает себя таджиками, другие считают, что именно они «чистые» таджики, избежавшие прилива тюркской и арабской крови. В массовом сознании таджиков за пределами Бадахшана, а также узбеков и русскоязычных памирцы — не таджики.
Исмаилиты Памира — самая сплоченная часть населения Таджикистана. Сильное чувство общинной солидарности базируется на традиционной структуре исмаилитской организации и на широ1
Подавляющее большинство мусульман Таджикистана — сунниты ханифитского мазхаба (толка). Сунниты проживают и в западной части ГБАО. Это жители Калаи-Хумба, Ванча, Дарваза. К востоку и югу от Язгулема расселены исмаилиты. Это жители районов Мургаб, Шугнан, Рушан, Бартанг, Бахан, Ишкашим и др. местностей.
59


ко разветвленных родственных связях жителей разных районов ГБАО. Крепки семейно-клановые узы. Примечательно, что область стоит на первом месте в республике по количеству сложных многопоколенных семей. Если на долю таковых в республике в последнее десятилетие приходилось в целом 12,2%, то в ГБАО — 2 1 %. Недаром в Таджикистане говорят, что все памирцы — родственники.
Благодаря этому Горный Бадахшан резко выделяется на фоне остальных регионов в плане возможностей эффективной политической мобилизации масс. Велика здесь возможность развития сепаратистских тенденций.
Весной 1992 г. памирская община столицы проявила мощную сплоченность и активность в поддержке своих лидеров. Бадахшан и Гарм объединились против альянса кулябцев, ленинабадцев и гиссарцев. Это сближение основывалось на временной общности экономических и политических интересов, отсутствии острой конкуренции в различных сферах занятости.
И наконец, — пестрая в этническом и субэтническом плане Курган-Тюбинская зона Хатлонской области (бывшая Курган-Тю- бинская область). Помимо местных таджиков, здесь проживало немало переселенцев из других регионов республики, в частности, из кулябского и гармского.
Здесь же — в Вахшской долине — было немало узбеков и таджиков, переселившихся в свое время из Сурхандарьинской, Самаркандской и Ферганской областей Узбекистана. Веками проживали тюркские племена локай, кунграт, катаган, дурмен, юз и другие. Жили также уйгуры, туркмены, арабы, белуджи, русские, немцы, белорусы, украинцы, осетины и другие народы и народности. Численность населения Курган-Тюбинской области, согласно переписи 1989 г., составляла 1 046,6 тыс., т.е. более 20% состава всего населения республики.
В области производилась примерно 1/6 часть валового общественного продукта и национального дохода республики, 14% всей товарной промышленной продукции Таджикистана. Высокими темпами развивалась здесь химическая, нефтехимическая и строительная промышленность, электроэнергетика. Особое внимание уделялось развитию отраслей хлопкового комплекса: в области собиралась половина объема хлопка-сырца, в том числе и ценных тонковолокнистых сортов, и производилось около 40% хлопка-волокна всей республики.
Поспешное, порой непродуманное развитие индустриального и хлопкового комплексов Курган-Тюбинской области обостряло социальную напряженность. Условия жизни во многих ее районах становились крайне тяжелыми. На хлопковых полях нещадно эксплуатировался почти дармовой женский и детский труд.
60


На фоне демографического взрыва нарушалось экологическое равновесие. Все больше ощущался дефицит водных и земельных ресурсов. Ценные сельскохозяйственные земли деградировали. Экологами отмечались недопустимые нормы загрязнения атмосферы. Вахшским азотно-туковым заводом было отравлено единственное в Вахшской долине уникальное месторождение подземных вод, предназначавшееся для снабжения населенных пунктов долины. Невыносимую нагрузку на окружающую среду начали оказывать крупные животноводческие комплексы. С ростом больших поселков и плотности населения в них (во многих она доходила от 500 до 900 человек на кв. км) резко менялось естественное состояние окружающей среды, ухудшались санитарные условия, возрастал уровень заболеваемости. В области росла преступность. Обстановка усугублялась расположенными здесь исправительно-трудовыми колониями и вольными поселениями для заключенных.
Во второй половине 80-х — начале 90-х гг. в области постоянно вспыхивали локальные конфликты как между таджиками и нетаджиками, так и между самими таджиками из различных регионов республики. Шла острая номенклатурная борьба преимущественно между узбеками, гармскими и кулябскими таджиками за административно-хозяйственные посты всех уровней. Здесь, в ускоренно индустриализировавшемся регионе с его этнической и субэтнической мозаичностью, в первую очередь вызревали те нарывы, которые позже покрыли тело республики. Региональные противоречия и интересы выплескивались в местнической борьбе районного и областного начальства. Земляческие нити внутрирегиональных номенклатурных игр тянулись в центральный аппарат власти.
От номенклатурных игр к гражданской войне
Если внимательно проследить за кадровыми перестановками в верхах республики с конца 80-х гг. до настоящего времени, нетрудно заметить, что друг друга сменяли лица в основном из одной и той же номенклатурной обоймы. Конечно, сама по себе номенклатурная власть в постсоветских государствах явление повсеместное, естественное и в определенной степени положительное. Но вот в среднеазиатских республиках, особенно в Таджикистане, этот слой имеет обыкновение объединяться или, напротив, распадаться по закону земляческого тяготения.
Таджикская трагедия начиналась с интенсификации упомянутого закона, с обострения местнической болезни в государственном аппарате. Основная невидимая борьба разворачивалась в кабинетах столичного и уездного начальства. Здесь заключались но61


менклатурные альянсы, распределялись роли, решалась судьба противников. Враг врага становился другом, в цене были личная преданность и земляческие узы. Складывались правила политической игры, в которых идеология не играла существенной роли. Руководство различных регионов стремилось иметь покровителей-земляков в высших эшелонах власти, что влияло не только на продвижение по службе и доходы, но и на экономическое развитие регионов.
С середины 80-х гг. местническая борьба в административно-хозяйственном аппарате Таджикистана усиливалась пропорционально ослаблению контроля из Москвы. Главная линия раскола поначалу обозначилась между модернизированным, промышленно развитым Севером и традиционно более аграрным Югом страны1.
Как уже упоминалось, северяне — выходцы из Ленинабадской области — десятилетиями занимали ключевые руководящие посты. Ими, как правило, были первые секретари компартии, секретари п э идеологии и экономике, многие высшие должностные лица областных и районных комитетов партии. Они контролировали внешнюю политику, а также репрессивные органы. К примеру, в КГБ республики еще до недавнего времени действовало предписание ограничивать пополнение рядов чекистов горными таджиками2.
В то же время во второй половине 80-х гг. возрос приток в административно-хозяйственный аппарат южных кадров. Во многом это оказалось связанным с ростом уровня образования жителей горных районов.
Общая политическая напряженность, вызванная горбачевской перестройкой, с одной стороны, расшатала монолитность ленинабадского блока, а с другой — породила честолюбивые надежды среди южан. Все явственнее проявлялись номенклатурные распри.
1
«Север» и «Юг» — термины, часто используемые в научной и публицистической литературе о Таджикистане, — условные. Под «Севером», как правило, подразумевается Ленинабадская область, т.е. северо-запад республики, под «Югом» — преимущественно ее юго-восточная часть — Кулябская зона, Гармская группа районов, ГБАО. Соответственно под «северянами» имеют в виду ленинабадцев, под «южанами» — гармцев, каратегинцев, кулябцев, бадахшанцев. Коренные таджики из западно-центральной части республики не относятся ни к «северянам», ни к «южанам». Под термином «гармцы» в тексте имеются в виду жители Гармской группы районов — таджики Гарма, Каратегина, Таджикабада, Файзабада, Тавильдары и других местностей.
2
Чароги руз. 1992. Февраль. № 7.
62


Занявший в 1985 г. пост первого секретаря ЦК компартии Таджикистана ленинабадец Каххор Махкамов попробовал выпустить пар из котла, предоставив южанам значительную долю ключевых постов в государстве. При нем председателем Верховного совета стал бадахшанец Гоибназар Паллаев, председателем Совета министров был назначен кулябец Изатулло Хаёев, секретарь компартии по делам промышленности и идеологии ленинабадец Абдуррахмон Додобаев был заменен бадахшанцем Шоди Шабдо- ловым, министерство внутренних дел возглавил бадахшанец Ма- мадаёз Навжуванов, выходец из Гарма — Бури Каримов возглавил Госплан и одновременно занял пост заместителя председателя Совета министров.
Февраль 1990 г.
Частичное перераспределение власти среди государственной элиты разных регионов на короткое время создало видимость зыбкого умиротворения, но оно было нарушено в феврале 1990 г. Часть южан, в основном из молодого поколения номенклатуры, пожелали большего, чем им предлагалось. Неудачная попытка своеобразного дворцового переворота закончилась митингами оппозиции, массовыми беспорядками и кровопролитием в Душанбе. Его организаторы не предполагали, что народная стихия выйдет из-под их контроля.
События «жаркого февраля» 1 990 г. до сих пор скрыты завесой таинственности. Официальное расследование не представило всех имен главных дирижеров, постаралось перенести бремя ответственности на светскую и исламскую оппозицию. Однако наш анализ показывает, что основные нити интриг тянулись в высшие и средние звенья госаппарата. Переворот режиссировали преимущественно выходцы из Гарма и в меньшей степени из Куляба и Бадахшана1.
В аналитическом исследовании, проведенном по заказу Верховного совета РФ группой экспертов под руководством Сергея
1
Непосредственным поводом для массовых антиправительственных выступлений послужили слухи о внеочередном выделении жилья для прибывших в Душанбе и его пригороды армянских беженцев. На несколько дней стихия захлестнула столицу. Мирные митинги чередовались с погромами правительственных зданий, магазинов, гостиниц, поджогами автомобилей, избиениями, изнасилованиями. В беспорядках участвовали тысячи людей, в основном таджикская молодежь. Антиправительственные выступления были подавлены армейскими подразделениями. Десятки людей погибли, сотни получили ранения. Подробный анализ событий «жаркого февраля» приведен в статье: Niyazi Aziz. Tajikistan in 1990: the Year under the Symbol of Turmoil. — State, Religion and Society: Post-Soviet Criticism. Ed.: Vitaly Naumkin. Ithaca, Reading, 1993.
63


Кургиняна, довольно категорично утверждается: «Управлял мятежом председатель ВС Паллаев, и это доказанный факт»1. Таджикские власти не опровергли, но и не подтвердили этого. Бадах- шанская община столицы в целом оставалась в стороне от февральских событий. Беспорядки разжигались в основном кулябскими и гармскими мафиозными группировками, но они были лишь исполнителями сценария. После «жаркого февраля» 1990 г. распрощались со своими креслами председатель ВС Гоибназар Паллаев (Бадахшан), председатель Госплана Бури Каримов (Гарм), министр культуры Нур Табаров (Гарм), строгое взыскание получил начальник политотдела МВД Абдулло Хабибов (Куляб). Так или иначе, в те дни проявилась отчетливая тенденция к расколу аппарата по региональному признаку. Теневой политический альянс выстраивался на солидарности части гармской, кулябской и бадахшанской номенклатуры.
Пик политической активности «жаркого февраля» 1990 г. высветил разнонаправленность целей и интересов отдельных групп участников событий, спонтанность массового протеста, расплывчатость представлений о путях выхода из общественного кризиса. В целом антиправительственные выступления не были направлены на разрушение партийно-государственной машины. Тогда речь шла скорее о более широком занятии ячеек в этой системе новым политизированным слоем интеллигенции и аппаратчиками-южанами.
После отставки Паллаева ВС временно возглавил Каххор Махкамов, но, став президентом Республики Таджикистан в ноябре 1990 г., он передал пост председателя ВС выходцу из Гарма Кадриддину Аслонову. Советом министров продолжал руководить лояльный к Ходженту кулябец Изатулло Хаёев. Интересы Юга были учтены, однако основные бразды правления удерживал Север.
Осень 1991 г.
Следующий пик политической активности в Душанбе был вызван подавлением антигорбачевского путча в августе 1991 г. Антикоммунистическая кампания из Москвы эхом отозвалась в Таджикистане. Воспрянувшая таджикская оппозиция, в которой к этому времени уже начали лидировать южане, решила покончить с правлением коммунистов, а заодно и с монополией северян на главный пост в государстве.
Если в 1990 г. коммунистам оппонировало лишь надрегиональное национально-демократическое движение «Растохез» («Воз1
Голос Таджикистана. 1993. 11-17 августа.
64


рождение»), то в 1991 г. на политическую арену вышли организации с отчетливой региональной окраской. Активно влившиеся в политическую жизнь Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) и Демократическая партия Таджикистана (ДПТ) отражали в основном интересы и настроения таджиков из юго-восточных районов Припамирья, организация «Ла’ли Бадахшон» («Ба- дахшанские самоцветы») — интересы памирцев. Оппозицию поддержала часть аппаратчиков, преимущественно выходцы с юга. Сентябрьские выступления 1991 г. за отставку Каххора Махка- мова и запрещение деятельности компартии возглавил председатель ВС выходец из Гарма Кадриддин Аслонов.
Но противники партии, сросшейся с государством, переоценили свои силы. Компартия еще представляла мощную экономическую и управленческую структуру. Требования о ее запрете и конфискации имущества вызвали ответную реакцию. Партийная ленинабадская элита перешла в контрнаступление. Она пожертвовала мягким политиком Каххором Махкамовым, согласившись с его отставкой с поста президента. На смену ему в президентское кресло готовился его земляк и предшественник на посту первого секретаря ЦК компартии Таджикистана Рахмон Набиев.
Вскоре Кадриддин Аслонов был снят с должности председателя ВС. Отступление гармцев и бадахшанцев происходило на фоне консолидации северян Ленинабада и кулябцев. Их союз стал очевиден во время президентских выборов 1991 г. Осенью того года в Кулябскую область начались прямые поставки продовольствия из Ленинабадской области. Куляб и Хождент были объявлены городами-побратимами. Спешно готовилась программа ускоренного социально-экономического развития южного региона. Были прекращены все длившиеся со второй половины 80-х гг. уголовные дела по фактам хищения государственного имущества, приписок, коррупции среди местной кулябской административно-хозяйственной верхушки. Кулябцам открывался простор для действий по захвату доходных мест в соседней с Кулябом Курган-Тю- бинской области. Там усиливалась их конкуренция за управление областью с гармскими таджиками.
Осенью 1991 г. начал вырисовываться политический альянс, уже не вписывающийся в простую схему — Юг против Севера. Номенклатурная борьба за власть разворачивалась между блоками — Гарм, Бадахшан, с одной стороны, Ленинабад, Куляб, Гис- сар — с другой. Соответственно на президентских выборах в ноябре 1991 г. за Рахмона Набиева проголосовали северо-западные регионы и Куляб на юге, за другого кандидата — бадахшанца Дав- лата Худоназарова — голосовали Гарм и Бадахшан. Победил Набиев. С его приходом к власти гармцы и бадахшанцы почувствовали себя еще более ущемленными. Ключевые посты перешли к 65
5 1297


ближайшим соратникам президента, оказавшим ему решающую поддержку на выборах. Северянин Сафарали Кенджаев занял кресло спикера парламента, председатель Кулябского облисполкома Акбар Мирзоев — премьер-министра.
1992 г.
Придя к власти, президент Набиев и его ближайшие сподвижники повели наступление на оппозицию. К весне 1992 г. намечались судебные процессы над Мирбобо Миррахимовым и Шодмоном Юсуповым. Первый возглавлял «Растохез», второй — ДПТ. Планировалось приостановить деятельность ПИВТ, сместить не оправдавшего высокого доверия официального главу мусульман республики кази-калона Ходжи Акбара Тураджонзода. Перед лидерами оппозиции и их влиятельными сторонниками из властных структур, которых представляли преимущественно выходцы из Гарма, Бадахшана и Матчи, возникла дилемма — либо подвергнуться гонениям, потерять посты, либо перейти в контрнаступление. Выбрали второе.
Массовую опору находили прежде всего среди своих земляков. Искали поддержку среди аппаратчиков, предпринимателей, уголовных авторитетов. Массы с Юго-Востока откликнулись на зов своих лидеров. Недовольство социально-экономической политикой нового руководства росло в Гармской группе районов и на Памире. В ГБАО продолжал падать и без того самый низкий уровень жизни, оставались невыполненными многочисленные правительственные программы развития горного края, перед памирцами возникала мрачная картина будущего. В Гарме вновь замаячила тень гигантской плотины Рогунской ГЭС. Крестьяне были возмущены объявленным в марте 1992 г. решением Набиева довести до конца строительство крупнейшей на Вахше гидроэлектростанции. В зону затопления рогунского водохранилища попадали десятки кишлаков, обширные плодородные земли, священные усыпальницы предков. Люди отказывались покидать взлелеянную веками землю. На новых местах их ожидал иной хозяйственный уклад, изнурительный, непривычный труд на хлопковых полях. Жителей Припамирья и Старой Матчи выселяли в хлопководческие засушливые степи еще в 30-е — 60-е гг. Память об этих кампаниях насильственного перемещения, связанных с ними лишениях и невзгодах сохранялась среди горцев. Росло недовольство условиями жизни среди мухаджиров (горцев, переселенных в долины).
Свои цели, поддерживая оппозицию, преследовали чиновники, предприниматели, мафиозные лидеры родом с юго-востока республики. Разворачивалась приватизация государственной собственности.
66


В апреле 1992 г., воспользовавшись как поводом намечавшейся отставкой отнюдь не демократически настроенного министра внутренних дел, бадахшанца Мамадаёза Навжуванова, оппозиция перешла в контрнаступление. Власть предержащие и их противники вовсю включили испытанные механизмы мобилизации масс: аппаратные, родственные, земляческие, религиозные. Тысячи людей начали стекаться из различных регионов в столицу — г. Душанбе.
Митинги апреля—мая на столичных площадях Озоди («Свободы») и Шахидон («Жертв, павших во время событий 1990 г.») продемонстрировали четкий раскол общества по земляческому признаку. Собравшиеся на первой площади выражали интересы номенклатурного альянса Ленинабада, Гиссара и Куляба, на второй своими земляками дирижировали аппаратчики и лидеры оппозиции в основном из Гарма, Бадахшана и Матчинского района Ленинабадской области.
По мере накала страстей шло деление и в рядах партий. Из проправительственной компартии усилился отток гармцев. В свою очередь десятки кулябских членов оппозиционной Демократической партии Таджикистана начали переходить на площадь Озоди, а к маю кулябская организация ДПТ вышла из состава партии. Ее лидер Курбон Худоёров демонстративно сжег на площади Озоди членский билет Демпартии1. Бывший член ДПТ Мирзо Самиев возглавил бригаду особого назначения и отдельный батальон при президенте. Эти подразделения оказались сформированы в основном из кулябских таджиков. Одновременно из ДПТ шел отток северян. Ее покинули заместитель председателя Ленинабадской областной организации Р. Файзиев, член правления и президиума ДПТ Н. Сайвалиев, заместитель председателя партии Абдулло Очилов. В спешном порядке Сайвалиев и Очилов в марте 1992 г. занялись созданием проправительственной Республиканской партии Таджикистана2. Обострялись разногласия внутри движения «Растохез». Жесткие антиправительственные позиции руководства движения все чаще подвергались критике со стороны его кулябских членов. Полностью на сторону правительства перешло кулябское общественно-политическое движение «Ошкоро» («Гласность»), ранее поддерживавшее тесные отношения с ДПТ и «Растохезом».
Помимо раскола политических организаций шло деление по местническому признаку в правоохранительных органах — прокуратуре, комитете национальной безопасности, но особенно 1
См.: Народная газета, 1993. Июнь. № 82.
2
См.: Народная газета. 1992. 24 марта; 1993. 1 июля.
67


сильно в милиции. Подавляющее большинство сотрудников органов внутренних дел родом из Бадахшана и гармской группы районов встали на сторону оппозиции.
Не осталось в стороне от процесса субэтнического дробления и духовенство. Против возглавляемой гармцами ПИВТ и поддержавшего ее кази-калона Ходжи Акбара Тураджонзода выступили духовные авторитеты Кулябской и Ленинабадской областей — мулло Хайдар Шарифзода и Ходжи Муслихитдин Мукоррамзода. Их поддержала значительная часть мулл Гиссарской долины. Лидеры мусульман враждующих регионов начали претендовать на то, что именно они представляют настоящий ислам1.
В ряде регионов и прежде всего в Курган-Тюбинской области крупные колхозы и совхозы распадались на более мелкие коллективные хозяйства также по земляческому признаку.
Таким образом, в республике к маю 1992 г. тенденция к региональному расколу общества проявилась наиболее четко. Но политики не остановились и подтолкнули страну к братоубийственной региональной войне. Таджики начали убивать друг друга по субэтнической принадлежности.
В мае с помощью силового давления исламско-демократическому блоку (союзу ПИВТ, ДПТ, «Растохеза» и организации «Ла'ли Бадахшон») удалось получить 1/3 мест в правительстве. Новыми министрами оказались преимущественно выходцы с Юго-Востока. Со своего поста был смещен спикер парламента северянин Сафарали Кенджаев. Его кресло занял бадахшанец Ак- баршо Искандаров. Осенью тому же блоку удалось захватить власть в Курган-Тюбинской области. Его представители начали лидировать в администрации и правоохранительных органах. Председателем областного исполкома был назначен бывший опальный спикер парламента выходец из Гарма Кадриддин Асло- нов. Значительно пошатнулись позиции местных аппаратчиков родом из Куляба, Ходжента, Гиссара. Один за другим теряли свои высокие посты их влиятельные покровители в столице. В начале осени ленинабадско-кулябский альянс вовсе лишился былого представительства в верхних эшелонах власти. После «принудительно-добровольной» отставки президента Рахмона Набиева 1
Следует согласиться с выводом российского исламоведа А.В. Малашенко, что принадлежность противоборствующих сторон к общей конфессии не снизила остроту конфликта в Таджикистане, а наоборот, еще больше ожесточила его. Там «ислам по существу превратился в объект борьбы между различными этническими группами, региональными кланами, политическими партиями», — пишет ученый. (Малашенко А. Конфессия в этнополитических отношениях в СНГ. В кн.: Постсоветское мусульманское пространство: религия, политика, идеология. М., 1994. С. 79).
68


первым лицом в республике стал Акбаршо Искандаров. Сложил с себя полномочия премьер-министр Акбар Мирзоев.
Но к тому времени единого Таджикистана уже не существовало. Страна еще в начале лета раздробилась на самостоятельные территории. Ленинабадская и Кулябская области превратились в отдельные государства. Власть в них сконцентрировалась в руках председателей областных исполкомов. В Кулябе ее сосредоточил Курбон Мирзоалиев, в Ходженте — Джура Шокиров. Предприятия республиканского подчинения были объявлены собственностью областей, был приостановлен вывоз сырья и товаров, создавались собственные вооруженные силы, которые вместе с милицией непосредственно подчинялись председателям областных исполкомов. Главы местной администрации отказались выполнять какие-либо распоряжения из Душанбе и решили сами наводить порядок в своих вотчинах и за их пределами. Подобная картина наблюдалась и в районах Гиссарской долины1.
Осенью 1992 г. сформированные в удельных княжествах вооруженные отряды Народного фронта повели наступление на вооруженные группировки исламско-демократического блока. Решающее значение в успехах Фронта сыграла его поддержка Россией и Узбекистаном.
К концу года исламско-демократический альянс потерпел военное поражение. Политический маятник вновь качнулся в обратную сторону. Ответный ход со стороны ленинабадско-кулябской группировки последовал на 16-й сессии ВС Республики Таджикистан, прошедшей близ Ходжента в ноябре—декабре 1992 г. Гармцы и бадахшанцы оказались почти полностью отстранены от рычагов власти, им не досталось практически ни одного ключевого поста. Отдельным их представителям «было разрешено» занять лишь второстепенные должности в правительстве и парламенте.
Такого нарушения баланса региональных интересов не наблюдалось ни в правление Каххора Махкамова, ни при власти Рахмона Набиева. Маятник слишком отклонился от центра.
1993-1995 гг.
На рубеже 1992—93 гг. очаги сопротивления оппозиции были полностью подавлены в Ленинском районе близ Душанбе, Гиссарской долине, в Матче и Курган-Тюбинской области. В Кулябе с исламской оппозицией жестоко расправились еще весной 1992 г.
Сотни тысяч беженцев из долин, в основном гармцы и бадахшанцы, двинулись в Афганистан, гармскую группу районов и на 1
См.: Хакикати Ленинабод. 1992. 21 июля; Кулябская правда. 1992. 14 октября.
69


Памир. Часть бежала в Россию и другие республики СНГ. Отступавшая исламская оппозиция зимой 1992—1993 гг. попыталась укрепиться в горах Припамирья, объявила о создании там Гармской исламской республики, однако вскоре была вытеснена в Афганистан проправительственными силами. Тем не менее Гармская зона до сих пор не контролируется в полной мере душанбинскими властями, остается базой повстанческого движения. Действия местных вооруженных групп координируются Движением исламского возрождения Таджикистана (ДИВТ).
Другой очаг нестабильности — ГБАО. Отряды самообороны Бадахшана блокируют ввод на его территорию правительственных сил. Часть полевых командиров поддерживает не склонную к сотрудничеству с ДИВТ местную администрацию, часть — в основном из суннитских районов ГБАО, — напротив, подчиняется руководству исламской оппозиции1.
В целом гармцы и бадахшанцы с 1993 г. оказались отстранены от участия в принятии важнейших политических и экономических решений на государственном уровне, а также от передела собственности.
На рубеже 1992—1993 гг. верхушка пирамиды власти в Таджикистане начала восстанавливаться, но альянс победителей поспешил распределить ключевые должности в первую очередь между «своими». Пост президента был отменен. Кресло премьер- министра занял лидер ленинабадцев Абдумалик Абдуллоджанов, спикера парламента — выходец из Куляба Эмомали Рахмонов. Их союзники из Гиссарской долины получили более широкий доступ к финансовым и торговым структурам. Аппетит гиссарцев, требовавших объединить районы Гиссарской долины в Гиссарскую область, удалось умерить, назначив их лидера Джамолиддина Мансурова мэром г. Душанбе. Ленинабадцы начали контролировать экономику и внешние связи, кулябцы — силовые структуры. Последние настояли также на слиянии Кулябской области с Курган- Тюбинской и во вновь образованной на их основе Хатлонской области заняли ключевые административные посты.
К осени 1993 г. в стане властвующих союзников наметились серьезные трения. Они отразились в процессе формирования новых политических объединений — Партии национального единства и Народной партии Таджикистана. Их цели и задачи не противоречили друг другу и во многом были схожи, но они выражали 1
Подробнее об исламском движении Таджикистана см.: Кудрявцев А.В., Ниязи А.Ш. Политический ислам: начало 1990-х гг. В кн.: Современный ислам: культура и политика. Отв. ред. Наумкин В.В. Институт востоковедения РАН, Российский центр стратегических и международных исследований. М., 1994. С. 95—128.
70


интересы различных региональных группировок официоза. За первой стояли прагматики — возглавляемая Абдуллоджановым политическая и экономическая элита, преимущественно с Севера, за второй — идеологи-консерваторы во главе с первым заместителем председателя ВС, кулябцем Абдумаджидом Достиевым.
Внутренняя борьба разворачивалась за средоточие властных полномочий на верхушке государственной пирамиды. В Средней Азии Республика Таджикистан оказалась единственной страной без президента. Жизнеспособность возникшей там в конце 1992 г. системы власти вызывала большие сомнения. С самого начала не были четко определены и закреплены полномочия председателей Совета министров (СМ) и Верховного совета. Поспешные договоренности при распределении главных государственных постов на 16-й сессии ВС впоследствии привели к большой неразберихе. Произошло обычное — смешение законодательных и исполнительных функций, проявились попытки сконцентрировать полноту власти в парламенте (ВС) или в правительстве (СМ).
В первой половине 1993 г. премьер-министр Абдумалик Абдуллоджанов обладал очень важным в условиях Таджикистана правом — снимать и назначать областное и районное руководство. В политической жизни республики позиции председателей исполкомов областей, районов и крупных городов играют подчас решающую роль. Однако вскоре на такие полномочия начала претендовать верхушка парламента. Сильной власти премьер-министра не получилось.
К концу 1993 г. обострились разногласия относительно темпов и методов реформ, в частности о путях приватизации. В ВС и СМ, отражавших разные групповые и региональные интересы, точки зрения по экономическим проблемам часто не совпадали. Лидировавшие в правительстве ленинабадцы лучше всех воспользовались предоставившейся возможностью обогащения. Наиболее благоприятное социально-экономическое положение сохранялось в их родной вотчине. Куляб так и не получил ожидаемых крупных финансово-материальных вливаний для стабилизации местной экономики. Абдуллоджанов и его окружение контролировали внешние связи, получение и распределение внешних кредитов и гуманитарной помощи. Кулябцы отчасти захватили освободившиеся ниши в сфере мелкого и среднего бизнеса. Однако они, впрочем, как и парламент в целом, не контролировали экспортно-импортные операции, крупные коммерческие проекты, движение денег, их перекачку из государственного в негосударственный сектор экономики.
Накануне 18-й сессии ВС, осенью 1993 г., команда Абдума- лика Абдуллоджанова поспешила ускорить темпы разгосударствления собственности. В свою очередь Президиум ВС издал указ о запрете работы по совместительству для лиц, занимающих по71


сты в органах государственной власти. Им запрещалось участвовать в предпринимательской деятельности. Указ явно задевал интересы самого премьера, его окружения и влиятельных родственников, в частности предприимчивого председателя Ленинабадского облисполкома Абдужалила Хамидова. Дело принимало крутой оборот с уголовным оттенком. В конфликт была вовлечена прокуратура.
Вопреки многим ожиданиям конфликт разрешился полюбовно. Ленинабадцы и выходцы из кулябского региона обойтись друг без друга все же не могут. Как указывалось выше, в руках промышленного Севера остаются солидные внешние связи, экономические рычаги. В свою очередь кулябцы и отчасти гиссарцы в значительной степени пополнили силовые ведомства и участвуют в подавлении вооруженной оппозиции. К тому же, как уже упоминалось, Ленинабад, Гиссар и Куляб связаны общими экономическими интересами.
На 18-й сессии ВС в декабре 1993 г. Абдуллоджанов подал в отставку, но правящий региональный альянс сохранился. Новым главой правительства был назначен его первый заместитель и земляк Абдужалил Самадов. Сохранился и прежний Президиум ВС. Однако власть предержащие ощутили непрочность существовавшей системы правления. В ней отсутствовала центральная объединяющая фигура — президент. В конце 1994 г. республика получила своего третьего президента. Им стал Эмомали Рахмонов. В целом 1994 г. не принес существенных перемен в региональный расклад сил. «Ущемленными», как и прежде, остались Гарм и Бадахшан, куски от пирога власти делили Куляб, Гиссар и Ленинабад.
В 1 995 г. в число «ущемленных» попали и ленинабадцы, Проявилась тенденция их сближения с бадахшанцами. Кулябская элита протянула руку гармской номенклатуре.
♦ ♦ ♦
Таким образом, как следует из вышеизложенного, региональные противоречия и проблемы явились важнейшей и определяющей чертой таджикского конфликта 90-х гг. Вплетенные в него корпоративные и клановые интересы играли второстепенную, подчиненную роль.
Ошибочно рассматривать таджикский конфликт как в первую очередь борьбу исламского движения или демократических сил против коммунистического режима. Такой упрощенный подход еще нередко встречается в научных и публицистических работах, пропагандируется оппозицией.
Региональный фактор вышел на первое место и продолжает доминировать в общественных процессах этой центральноазиат72


ской республики. Здесь сложились такие правила политической игры, при которых идеология или теории развития не играют существенной роли. Все политические альянсы и партии, за исключением коммунистической, носят региональную окраску, а то и прямо выражают интересы того или иного региона1.
Запрещенное оппозиционное движение «Растохез» раскололось по региональной принадлежности и практически сошло с политической арены. Невлиятельны разбитая на фракции Демократическая партия и сохраняющаяся в ГБАО организация «Ла'ли Бадахшон». Реальной хорошо организованной военно-политической силой остается Движение исламского возрождения Таджикистана, в которое влилась исламская партия. Но и оно не лишено региональной окраски, поскольку объединяет преимущественно таджиков из гармской группы районов и отчасти из Матчи, Куляба, Дарваза, Ванча и Калаи-Хумба. К тому же оппозиционные силы моноэтничны — состоят из таджиков. Реальность такова, что в Таджикистане идет борьба прежде всего местных элит за собственные интересы и процветание своих вотчин. Эта борьба жестока, поскольку у государства нет сил и средств на поддержание всех областей и районов. Ее отчаянность диктуется увеличивающимся дефицитом земельно-водных ресурсов на фоне ускоренного прироста населения. Для отдельных территорий вопрос встает просто о выживании (Бадахшан, Гарм, Куляб). Лидеры победивших регионов начинают диктовать политические и экономические условия побежденным с целью развития в первую очередь своих местностей за счет других. Руководители исполнительной, законодательной и судебной властей отбираются по принадлежности к тому или иному землячеству, по личной преданности президенту или первым лицам в государстве, но отнюдь не по их компетентности и профессионализму.
С точки зрения урегулирования таджикской междоусобицы региональный расклад в структурах власти к началу 1995 г. оставался неутешителен. Возможно, ситуация смягчилась бы, если бы бадахшанская и гармская номенклатуры получили в них большее представительство. Такая тенденция обозначается. Но и это еще не решение конфликта.
1
Компартия Республики Таджикистан остается единственной массовой и интернациональной политической силой. Ей удалось избежать регионального раскола, ее руководство критически настроено к проявлениям местничества среди властвующей элиты. Остальные официально действующие партии — Партия национального единства, Народная партия Таджикистана и Партия экономического и политического обновления — немногочисленны, выражают интересы официоза и коммерческих структур соответственно из Ленинабада, Куляба и Гиссара.
73


Требует пересмотра система территориально-административного подчинения и управления, которая в основном в прежнем виде сохранилась в Конституции 1994 г. Видимо, следует децентрализовать власть Советов с целью более полного соблюдения местных интересов. Наделение местных низовых органов власти достаточно сильными полномочиями должно сопровождаться ограничением функций властных органов областного уровня, четким разграничением компетенции органов территориально-административного управления всех уровней. Пока же их функции смешаны, и они нередко дублируют друг друга. Основные полномочия сосредоточиваются на областном уровне.
Альтернативная система, базирующаяся отчасти на принципах европейской смешанной системы местного управления, сможет ослабить вышедший на первый план региональный фактор во внутриполитической жизни Таджикистана. С ее помощью удастся избежать рецидивов взаимного блокирования центральных и областных властей, как то наблюдалось в 1992 г. на примере отношений Душанбе с Кулябской и Ленинабадской областями. Реформа системы территориально-административного управления в плане усиления местных низовых и средних органов власти диктуется вековыми традициями общинного самоуправления, слабой национальной интеграцией, политической активностью властных структур на уровне областей и районов республиканского подчинения, питающих центростремительные силы.
И, наконец, для мира в Таджикистане требуется серьезная долговременная программа стратегического развития, учитывающая мировой опыт комплексного решения социально-экономических и экологических проблем. В ней непременно должны быть учтены интересы, проблемы и разумные возможности всех регионов республики, духовно-культурные и хозяйственные традиции, психология людей, их населяющих. Таковой пока нет, хотя научная мысль Таджикистана работает в этом направлении, как и в направлении административно-территориального реформирования. Это дело будущего. Пока же местные элиты делят власть и занимаются лишь политикой, не осознавая, что эта важнейшая для них сфера — всего лишь отражение взаимосвязанных глубинных процессов бытия.


Саид Ахмедов
КОНФЛИКТЫ В ТАДЖИКИСТАНЕ: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ
Противостояние в Таджикистане в основном началось после того, как перестройка получила размах в бывшем СССР и углубился процесс суверенизации республик. Появились силы (партии, движения и объединения), которые активно выступили за самостоятельность и независимость Таджикистана. Впервые они четко проявили себя в борьбе за придание таджикскому языку государственного статуса. В 1989 г. был принят Закон о государственном статусе таджикского языка. Вокруг этого вопроса общественность республики разделилась на разные группы, каждая из которых противостояла другой. Четко обозначился разрыв между консерваторами и радикалами. К консерваторам относились старые партийные работники, хозяйственники, часть интеллигенции, связанная с государственными и партийными структурами, которая в свое время сделала карьеру благодаря знанию русского языка, обрусевшая часть населения, технократы и др. К радикалам относилось большинство творческой интеллигенции, патриотически и националистически настроенные представители рабочих, крестьянства, духовенства и др. Радикалам удалось провести через парламент свой вариант проекта закона. Сразу после этого в стане радикалов стало формироваться общество «Расто- хез» («Возрождение»). Сначала активисты этого общества ставили задачу создания широкого национального фронта наподобие уже созданных в других союзных республиках, например в Литве или на Украине. Но эта идея не была осуществлена, процесс формирования такого фронта прервали февральские события 1990 г.
В феврале 1990 г. группа демонстрантов потребовала от ЦК компартии Таджикистана и его правительства выдворить беженцев-армян из предоставленных им квартир. Впоследствии выяснилось, что такого факта вообще не было. То был лишь повод для выступления и демонстрации сил фундаменталистских исламских организаций. Организованный ими митинг у здания ЦК компартии Таджикистана закончился кровопролитием. Демонстранты бросали зажигательные бутылки в здание ЦК, камнями разбили стекла окон первого и второго этажей, хотели толпой ворваться в здание. Но охрана их не пропустила.
75


Чтобы разогнать демонстрацию, правительство использовало силу, было убито 17 человек из числа демонстрантов. В ответ исламисты организовали погромы, избиение русскоязычного населения и по-европейски одетых женщин местной национальности. Почти три дня город был в руках демонстрантов. К ним присоединились многие горожане, часть интеллигенции, которые считали правительство ответственным за кровопролитие. Участники многотысячных митингов потребовали отставки правительства и первого секретаря ЦК компартии Таджикистана Каххора Махка- мова. До подхода дополнительных войск правительство согласилось уйти в отставку. При подписании документа об отставке демонстрантов представлял «Комитет 17-ти». А когда пришла помощь — дополнительные вооруженные силы, — был созван пленум ЦК, который не принял отставку Махкамова и правительства. Пленум вывел из состава ЦК нескольких оппозиционеров, присоединившихся к демонстрантам. Несмотря на то что февральские выступления оппозиционных сил закончились безрезультатно, это была лишь первая проба сил. Но в действительности это была победа оппозиции и поражение правительства: исламисты и радикалы из «Растохеза» расширили свое влияние, укрепили свои ряды, добились открытого признания, приобрели достаточный авторитет у населения республики.
После «жаркого февраля» правительство Махкамова больше не могло контролировать ситуацию в республике. Последующие события показали, что основы коммунистического правления пошатнулись. В конце концов Махкамов был вынужден в 1991 г. подать в отставку. Но президентские выборы 1991 г. все же не привели к победе оппозиционных сил. Они успели постепенно дискредитировать себя, население стало отворачиваться от них. Это было связано прежде всего с тем, что оппозиция не смогла выдвинуть какую-либо позитивную программу переустройства общества, а активизация исламских экстремистов отпугнула многих. Одновременно общество раскололось на различные группировки, действовавшие в соответствии со своими региональными, политическими и религиозными интересами. Выборы еще больше разъединили людей. Оппозиционные силы, несмотря на свое поражение, не примирились с итогами выборов и стремились любыми способами если не захватить всю власть, то хотя бы взять под контроль отдельные ее структуры.
Не успел новоизбранный президент Рахмон Набиев прийти к власти, как вновь начались митинги: январский митинг сменился февральским, а февральский — мартовским. Организованный оппозиционными силами митинг, начавшийся 16 марта 1992 г., закончился их победой 22 апреля 1992 г. Митингующие добились отставки председателя Верховного совета (ВС) Сафарали Кенд- жаева и восстановления министра внутренних дел Навжуванова 76


на прежнем посту. Постоянное давление оппозиционных сил на президента Набиева и ВС привели к активизации сторонников президента. В поддержку президента Набиева, председателя Верховного совета Кенджаева и генерального прокурора Хувайдул- лаева 23 апреля 1992 г. на митинг в столицу пришли кулябцы, жители Курган-Тюбинской области, районов республиканского подчинения. Самыми активными и стойкими среди митингующих были кулябцы.
На следующий день на площади Шахидон развернули свой митинг оппозиционные силы. Началось открытое противостояние расколовшихся сил общества на столичных площадях Шахидон, где собралась оппозиция, и Озоди, где шел митинг сторонников президента. С самого начала было видно, что это противостояние закончится кровопролитием. Более того, оппозиционные силы уже на предыдущем митинге имели в своем распоряжении вооруженные отряды. По словам «народного генерала» муллы Кие- миддина (имам-хатыба Газималикского района), у них имелось около 27 тыс. бойцов1. Их отряды не только маршировали по улицам Душанбе, но неоднократно совершали насилия, брали в заложники депутатов ВС.
Митингующие на площади Озоди понимали опасность таких действий и постоянно чувствовали угрозу вооруженного нападения со стороны противников. В первые дни противостояния уже была пролита кровь озодийцев: в их колонну стреляли, когда они проезжали через Кафарнихонский район. Во многих населенных пунктах их автобусы забрасывали камнями.
Вначале на площади Озоди собралось больше митингующих, чем на площади Шахидон, но они были менее сплоченными, не все проявили стойкость. Постепенно их ряды стали таять. Хотя президент оказывал в первое время озодийцам поддержку (сформировал из их числа президентский батальон), но в конце сам проявил слабость и перестал им помогать. Батальоны же милиции перешли на сторону оппозиционных сил. Оказала подддежку ша- хидонцам и президентская бригада под командованием генерала Рахмонова. В результате митингующие на площади Озоди вынуждены были отступить, договорившись с шахидонцами, что как те, так и другие освободят площади и разойдутся по домам. На площади Озоди оставалось несколько десятков человек.
Шахидонцы, празднуя победу, на БТРах в сопровождении вооруженных отрядов двинулись в сторону Озоди. Из пулеметов и автоматов они обстреливали близстоящие дома, движущиеся автомашины, покидавших площадь митингующих. Они арестовали руководителей митинга на площади Озоди — Сайгака Сафарова 1 Джумхурият. 1992. 22 апреля.
77


и Рустама Абдурахимова. 7 мая между президентом Набиевым и руководителями оппозиции был подписан договор о создании правительства национального примирения.
Силовые министерства, телерадиокомитет, министерства иностранных дел, образования, сельского хозяйства перешли под контроль оппозиции. Президент Набиев стал заложником в ее руках. Оппозиционные силы, арестовав руководителей митинга на площади Озоди, не осмелились их убить, и вскоре те были освобождены.
Что касается кулябцев, то они, вернувшись в свои родные места, решили продолжить борьбу, прежде всего с местными сторонниками исламистов, «демократов» и движения «Растохез». К активным действиям их принуждали выступления исламистов в Курган-Тюбинской области, которые оказывали давление и совершали бесчинства над жителями этой области, выходцами из Куляба и над участниками митинга на площади Озоди. В результате между ними произошли вооруженные столкновения. Первое серьезное вооруженное столкновение состоялось в июне, после завершения переговоров в аэропорту Курган-Тюбе.
С целью наказать кулябцев и покончить с сопротивлением их сторонников в Курган-Тюбинской области оппозиция создала штаб «Спасение Родины». Мобилизовав свои боевые отряды в Душанбе и в Курган-Тюбинской области, собрав их в единый кулак, исламисты 2 7 июня напали на совхозы и кишлаки Вахшского района, где проживали этнические кулябцы, уничтожили их отряды самообороны. В этой акции было много убитых, более 140 тыс. кулябцев, среди которых были представители узбекской, русской и других национальностей, покинули родные места и стали беженцами.
Положение Кулябской области, которая уже три месяца находилась в экономической блокаде, осложнилось. Не хватало хлеба, продуктов питания, горючего и т. д. Область держалась лишь на гуманитарной помощи, которую оказывали ей Узбекистан, Ленинабадская область, Россия, США и многие другие страны. Несмотря на это, кулябцы активно готовились к войне, их отряды активизировали свои действия как на нурекском направлении, так и в Курган-Тюбинской области. На нурекском направлении они хотели занять стратегически важный участок — Чармагзакский перевал, а в Курган-Тюбе прочно держали в своих руках другой стратегический участок — г. Калининабад. На первом направлении их действия особого успеха не имели.
С обеих сторон неоднократно предпринимались попытки заключить мирный договор, но находились силы, которые тут же нарушали перемирие. Перемирия не хотела и Партия исламского возрождения, которая еще до создания правительства национального примирения подчинила себе все оппозиционные силы. «Рас- 78


тохез» и Демпартия уже не представляли какой-либо реальной силы. Таким образом, еще до выборов президента уже сформировалась вооруженная оппозиция по региональному признаку, состоявшая в основном из памирско-каратегинской группы населения. В результате политическая оппозиция переросла в региональную.
Борьба между оппозицией и кулябцами усилилась в конце августа и начале сентября. Приехавшая на переговоры группа ку- лябцев 2 сентября 1992 г. была обстреляна оппозицией прямо на митинге. Кулябцы отступили и укрылись в расположении полка 201-й российской дивизии. После того как подоспела помощь из Куляба, они напали на Курган-Тюбе и захватили его. С этой операции начались успешные военные действия кулябцев. Окончательный перевес кулябцев наметился, когда их стали активно поддерживать гиссарцы. Душанбе и пригородные Ленинский и Ка- фарнихонский районы попали в кольцо, у них осталась не закрытой лишь одна дорога в сторону Каратегина и Памира. Первая попытка гиссарцев при поддержке кулябцев овладеть г. Душанбе (октябрь 1992 г.) закончилась неудачно, но она показала слабые стороны сил оппозиции.
В конце августа оппозиция арестовала членов правительства — сторонников Набиева, затем под расписку их выпустила. Президент Набиев, скрывавшийся в здании комитета национальной безопасности, не хотел подавать в отставку, но во время поездки в аэропорт для вылета в Ленинабад был задержан оппозиционными силами. Под угрозой смерти он подписал заявление о своей отставке. Власть полностью перешла в руки оппозиции, хотя номинально главой государства являлся председатель Верховного совета Акбаршо Искандаров. Чтобы привлечь Ленинабад на сторону оппозиции, председателем Совета министров был назначен А. Аб- дулладжанов. Верные оппозиции силовые структуры государства использовались в борьбе против кулябо-гиссарских ополченцев. Тем не менее к концу октября уже было ясно, что оппозиция не в силах военным путем удержать власть. Она согласилась на проведение 16-й сессии ВС республики, желая политическим путем сохранить за собой некоторые посты в правительстве, а заключив договор о примирении, сохранить свои силы для дальнейшей борьбы за власть.
Но 16-я сессия ВС прошла в духе осуждения действий оппозиции. Власть взял в свои руки Народный фронт, куда входили все силы, боровшиеся против нее. На сессии президент Набиев официально подал в отставку. Были внесены изменения в конституцию, в соответствии с которыми Таджикистан стал парламентской республикой. Оппозиция, потерпев полный крах, не смогла смириться с этим и активно готовилась к вооруженному сопротивлению в Душанбе и Кафарнихоне. Народный фронт силой за79


нял г. Душанбе, оттеснив отряды оппозиции в сторону Кафарни- хона, где они скрылись в труднодоступной горной местности. Правительственные силы дошли до перевала Хобурабад. Памир был объявлен зоной мира, хотя до сих пор им так и не стал.
Война между правительственными войсками и отрядами оппозиции, скрывающимися в ущельях и в горах, продолжается до сих пор1. Боевые отряды оппозиции, обосновавшиеся в Афганистане, переходят границу республики, обостряя обстановку в пограничных районах, но изменить в целом ситуацию в стране они не в состоянии.
Вместе с тем сохраняется опасность расширения действий оппозиции, усиления ее боевых отрядов благодаря помощи исламских стран, зарубежных религиозных центров. В Афганистане имеется около 20 центров по подготовке таджикских боевиков, и подобные базы имеются также в Иране, Судане, Пакистане и других странах2. Интернационализация конфликта может изменить расстановку сил и привести к расширению и дальнейшему продолжению вооруженного конфликта.
Борьба против усиления влияния исламских стран, прежде всего Ирана, на Таджикистан и в целом на Среднюю Азию отвечает интересам России и Узбекистана, которые помогли Народному фронту в его борьбе против оппозиции. Кроме того, это может облегчить Узбекистану решение своих внутренних проблем. Дело в том, что с подъемом национального самосознания таджиков усилилось движение за создание культурной автономии в местах компактного их проживания в Узбекистане, например в Самарканде. Почти все оппозиционные партии и движения Таджикистана считают, что проблема таджиков в Узбекистане остается нерешенной. Это подчеркивают в своих выступлениях лидеры оппозиционных партий и движений Мирбобо Миррахимов, Шодмон Юсупов и др.
Кроме того, в Узбекистане, в особенности в Ферганской долине, достаточное распространение получили фундаменталистские идеи. Ферганская долина всегда оставалась одним из центров обеспечения фундаменталистов Таджикистана религиозной литературой. Позиции фундаменталистов в Узбекистане всегда были крепкими. Поэтому, помогая таджикскому Народ1
О вооруженном конфликте в Таджикистане написано достаточно много. Кроме статей в периодической печати, вышли книги: Дустов Н. Захм дар бадани Ватан («Рана в теле Родины»). Душанбе: Ирфон, 1994; Шокиров Б., Махмадкаримов А. Байдоиши хизбу созмонхои нав дар Точикистон; Душанбе, 1994; сборник статей «Таджикистан в огне». Душанбе: Ирфон, 1994 и др.
2
См.: Народная газета. 1993. 12—13 августа.
80


ному фронту, руководство Узбекистана одновременно боролось против усиления влияния доморощенных фундаменталистов. В целом же ситуация в Таджикистане во многом зависит от России и Узбекистана.
♦ ♦ ♦
Конфликт начался на политической и религиозной почве, его региональные корни вначале не просматривались. Ныне политический аспект превратился во второстепенный, хотя оппозиция все еще использует политические лозунги. Превращение политического противостояния в региональное было неизбежно. Во- первых, основной состав руководства новых партий и движений комплектовался на базе выходцев из одного региона. Более 90% руководства и членов Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) по происхождению жители Каратегина и Гарма, особенно долины Вахьо, проживавшие затем в Курган-Тюбинской области. Этот регион неоднократно в истории Таджикистана противопоставлял себя ленинабадскому1, в частности, так было в 30—40-х гг., до того как население Гарма и Каратегина переселилось в Вахшскую долину. Тем не менее оно продолжало жить компактно, сохраняя все этнорегиональ- ные традиции. Их община всегда выступала как самостоятельная региональная группа. В земляческих гармо-каратегинских общинах ведущую роль играли чиновники из партсоваппарата, духовенство и работники торговли.
Северяне составляли также организованную региональную общину в Курган-Тюбинской области. До 80-х гг. они занимали ведущее положение в ее политической, экономической и культурной жизни. Более того, северяне на протяжении всего советского периода правили республикой. Это объяснялось многими причинами, но прежде всего доверием, которое оказывал им «центр» (Москва). Ориентация «центра» на кадры из Ленинабада вполне объяснима и имеет исторические корни. Во-первых, Север Таджикистана был и остается самым развитым в экономическом плане регионом республики, во-вторых, тесная связь северных районов с Россией имеет давнюю историю: еще до победы советской власти в Таджикистане ходжентская (ленинабадская) группа районов входила в состав России.
Однако за последние десятилетия ситуация несколько изменилась в пользу южных районов, где наблюдался экономический 1
Городу Ленинабаду ныне возвращено его историческое имя Ходжент. В своей статье автор пользуется обоими названиями. Поэтому следует помнить, что в сохраненной авторской редакции определение «ленинабадский» тождественно определению «ходжентский». — Прим. peg.
81
6 1297


подъем. Значительно увеличился их вклад в экономику, выросла роль в культурно-интеллектуальной жизни республики. Они стали соперничать с Ленинабадской областью и в других сферах. Поскольку прежняя система расстановки кадров их более не устраивала, они выражали свое недовольство, порой перераставшее в конфликты. Уже в конце 70-х гг. руководству республики пришлось заниматься этой проблемой. Для урегулирования одного из таких конфликтов в Курган-Тюбинскую область была направлена специальная комиссия под руководством секретаря ЦК Бабаева.
Однако южные районы не составляли единый регион. Например, кулябцы, образовавшие самостоятельную региональную общину, не всегда ладили с населением памирского и гармо-карате- гинского регионов.
Партийно-советская номенклатура преимущественно из северных районов фактически поощряла регионализм. Более того, зачастую ее представители инициировали региональные конфликты, а в 1992 г. спровоцировали враждебные действия регионов друг против друга. Особенно обострились региональные противоречия, когда Вахшской долиной руководил А. Паллаев (был секретарем обкома). При нем начались открытые притеснения руководящих кадров из других регионов, особенно кулябцев. Ключевые посты перешли в руки представителей памирской и гармо-ка- ратегинской зоны. Другой партийный лидер — председатель ВС К. Аслонов, один из руководителей митинга на площади Озоди, а затем в 1991 ив 1992 гг. председатель облисполкома и руководитель штаба оппозиционных сил в Курган-Тюбинской области — лично провоцировал региональные конфликты.
События показали, что наиболее сильный аргумент для подобного рода руководителей — это солидарность со своими земляками. Земляческий дух был выгоден номенклатуре для того, чтобы удержаться у власти, сохранить свои посты; принадлежность к «своему» землячеству мешала снять с работы даже негодного работника.
Основы регионализма закладывались ходжентцами в течение длительного пребывания их в руководстве республики. На протяжении нескольких десятилетий все ключевые посты на Юге Таджикистана — директоров перспективных заводов, секретарей райкомов, обкомов, председателей исполкомов крупных районов — занимали представители Севера. Лишь несколько должностей сохранялось за Югом. Более 95% центрального аппарата ЦК, Совета министров, министерств, руководителей вузов и Академии наук составляли северяне. В престижные и центральные вузы республики поступали в основном абитуриенты с Севера. Существовали негласные привилегии для северян—выпускников вузов. Все это, разумеется, постоянно подогревало недовольство представителей южных районов.
82


Особенно выделялась гармо-каратегинская группа районов своим пристрастием к местничеству. Во всех селах, районах и населенных пунктах Вахшской долины, населенных гармо-карате- гинцами, функционировали чайханы-мечети. Именно в этих общественных центрах вырабатывалась единая линия поведения общи- ны-«махалля» в отношении любых событий личной и общественной жизни, формировалось общественное мнение и т. д.
Кулябский регион по своим этнокультурным чертам близок к гармо-каратегинскому региону, но в нынешних событиях выступает против него, в поддержку Ходжента. На президентских выборах кулябцы проголосовали за Набиева, а в трудное для него время с оружием в руках защитили его. Права исследовательница Александра Луговая, считающая, что для многих местных аналитиков и сейчас остается загадкой, почему вслед за «богатым Ход- жентом» президента Набиева поддерживал самый обездоленный в экономическом отношении Куляб1. Видимо, причиной тому явились просоветские настроения населения Куляба, его боязнь создания исламского государства, а также существующие религиозные противоречия между гармо-каратегинским и кулябским регионами. Не исключено, что ходжентцы как опытные политики воспользовались доверчивостью Куляба в собственных целях. Отношения между регионами особенно обострились, когда начали возникать региональные общественно-политические организации. Оппозиционные партии и движения не стали консолидирующим фактором, наоборот, многие из них отстаивали сугубо региональные интересы.
Руководители «Растохеза» были в основном радикалами экстремистского толка и к тому же неискушенными в политике людьми. Это усилило противостояние оппозиционных сил правящей наменклатуре и консервативным силам республики. «Расто- хез» не стал объединительным движением прогрессивно мыслящей интеллигенции, народных масс, хотя в начале своей деятельности претендовал на эту роль. Позже «Растохез» вступил в блок с Партией исламского возрождения. То же самое можно сказать и о Демпартии Таджикистана. В период гражданской войны немалую роль в ее объединении с ПИВТ сыграли земляческие связи ее руководства с исламистами. В какой-то степени эти организации провоцировались на применение все более радикальных методов борьбы самой партийно-советской номенклатурой, которая по отношению к ним проводила жесткую политку и всячески препятствовала их деятельности.
1
Луговая А. Политический кризис в Таджикистане был неизбежен // Таджикистан в огне. Душанбе: Ирфон, 1994. С. 169.
83
6*


К чисто региональным памирским организациям, которые принимали и продолжают принимать активное участие в политическом и вооруженном конфликте в Таджикистане, относятся общество «Ла’ли Бадахшон» («Бадахшанские самоцветы») и культурный центр «Носири Хисрав», входившие в альянс оппозиционных партий и движений.
Общество «Ла’ли Бадахшон» было создано в 1990 г. для защиты интересов памирцев и с самого начала боролось за смену власти в республике и изменение статуса Горно-Бадахшанской автономной области. Его радикализм и воинственность усилились после того, как представитель (негласный руководитель) общества Д. Худоназаров потерпел поражение на президентских выборах. Участвуя в альянсе оппозиционных правительству сил, оно преследовало чисто региональные цели, желая, в частности, укрепить позиции памирцев во властных структурах, придать Памиру статус автономной республики, а при необходимости подготовить условия для выхода Памира из состава Таджикистана. Сепаратизм этой организации особенно проявился после прихода к власти нового руководства республики и на президентских выборах в 1994 г.
В 1989—1 992 гг. министерством внутренних дел Таджикистана руководил памирец М. Навжуванов, который смог привлечь основные силы МВД к поддержке «Ла’ли Бадахшон». Поэтому памирская группировка в альянсе оппозиционных сил представляла собой сравнительно мощный вооруженный отряд. Он участвовал в боях в Курган-Тюбинской области и в октябре 1992 г. в Душанбе, когда отряды Народного фронта под руководством С. Кенджаева (бывшего спикера парламента республики) внезапно вошли в город, захватив его центр. Вооруженные отряды «Ла’ли Бадахшон» без особого труда смогли вытеснить их из города и взяли его под свой контроль. Накануне прихода вооруженных отрядов нового руководства республики (избранного на 16-й сессии в Ходженте) они организованно покинули Душанбе, сохранив свои силы. Впоследствии вооруженный отряд «Ла’ли Бадахшон» распался, под его влиянием осталась лишь незначительная группа.
Памирцы в Таджикистане составляют особую этнокультурную общину, отличающуюся по языковому, религиозному и другим признакам. В экономическом плане Бадахшан является самым отсталым районом Таджикистана и не в состоянии обеспечить себя необходимой продукцией. Идея создания памирского государства, охватившая некоторых сепаратистов, нереальна, поскольку для ее осуществления нет ни политической, ни экономической основы. Да и само географическое положение Памира не позволяет образовать самостоятельное памирское государство.
84


В политической жизни принимал активное участие и культурный центр «Носири Хисрав». Председатель центра X. Халикназа- ров в период правления оппозиции стал министром иностранных дел так называемого правительства национального примирения.
Конфликт между Кулябом и гармо-каратегинским регионом на религиозной почве начался после того, как в последнем появилось новое исламское движение. Начиная с 70-х гг. происходили стычки между исламскими фундаменталистами и традиционалистами. Фундаменталистское духовенство, претендовавшее на роль непререкаемого авторитета в области мусульманского права, требовало «очистить» ислам от чуждых ему наслоений, вернуться к истокам мусульманской веры. Оно внесло некоторые изменения в обряды, в частности, упростило похоронные ритуалы, условия выполнения молитвы, отказавшись от некоторых неисламских традиций и обрядов, которые до этого воспринимались населением как исламские.
Современными исламскими фундаменталистами для идеологического и политического обоснования своих действий используются в основном три принципа ислама: такфир, джихад, хаки- мийя1. Указанные принципы используются и другими исламскими течениями. Однако фундаменталистская интерпретация этих принципов определенно отличается от них. Например, такфир, т.е. обвинение в неверии, широко известен в средневековом мусульманском богословии, и вокруг него разгорелся спор между различными школами. Суть спора заключалась в том, кого следует относить к немусульманам (кафирам), остается ли мусульманином тот, кто совершил грех и, наконец, какие поступки мусульман следует признать тяжким грехом.
Не вдаваясь в детальное рассмотрение теологических споров, можно сказать, что по Корану мусульманин не становится кафиром, если он не отвергает основную формулу ислама — шахада2. Тем не менее это не исключало использования понятия такфир различными исламскими группировками и направлениями в обвинении друг друга, даже если они признавали все главные требования ислама (некоторые ханбалитские школы обвинили другие школы, в частности ханифитов, в неверии). Такфир широко используется современными исламскими движениями. Например, «Братья-мусульмане» используют принцип так- 1
Борисов А. Роль ислама во внутренней и внешней политике Египта, XX в. М., 1991. С. 123-124; Коровиков А. Исламский экстремизм в арабских странах. М., 1990. С. 79-85; Ислам в современной политике стран Востока. М., 1986. С. 74-80.
2
Коран. Перевод и комментарии Л. Крачковского, сура 4, аяты 130-135. М., 1990. С. 96-97.
85


фир не только против современного секуляризма, но и против других исламских течений и концепций, особенно против современного модернизма.
В политических целях манипулируют также принципом хаки- мийя, в соответствии с которым правителем мира является аллах, а все законы, не основанные на божественном слове — Коране и сунне, — не могут быть разумными. Исходя из этого, «Братья- мусульмане» и некоторые исламские группировки считают, что современные государства в странах Ближнего и Среднего Востока и связанные с ними политические режимы недостаточно исламизированы и подлежат коренному переустройству1. Таким образом, к разряду неисламских государств относятся почти все существующие государства, в том числе и мусульманские. Следует отметить, что среди фундаменталистов не наблюдается единства мнений по поводу типа государства в будущем «исламском обществе».
Традиционные суннитские школы (кроме ханбалийя) не требовали создания исламского государства, не считали обязательным исламское правление, не призывали к свержению немусульманского правителя. Современные исламские традиционалисты в Таджикистане смирились с существующим политическим режимом, причем их устраивает даже принцип отделения религии от государства. Новое же течение, наоборот, считает недозволенным отделение ислама от политики, и, по их мнению, только антиисламисты могут отстаивать лозунг отделения ислама от государства. Поэтому в уставе и программе ПИВТ сказано, что ислам и политика едины, партия борется за создание исламского общества (т. е. исламского государства)2. Позиция ПИВТ в данном случае совпадает с позицией «Братьев-мусульман». Более отчетливо это совпадение наблюдается в статьях и выступлениях лидеров нахдатистов3. Так, в статьях и выступлениях Саида Абдулло Нури, М.Х. Химматзода (председателя ПИВТ) исламское общество понимается примерно так же, как в работе идеолога «Братьев-мусульман» Сайида Котба «Маалим фи ат-тарик» («Вехи на пути»). Нахдатистам, как и «Братьям-мусульманам», присущи тенденции экстремизма, изоляционизма. Экстремизм проявляется в их непримиримости к иноверцам, в распространении ислама в «неисламских странах» мира насильственными методами, а изоляционизм — в стремлении обособить себя от всего неисламского мира, 1
Котб С. Маалим фи ат-тарик. Каир, 1961. С. 120-121.
2
Наджат. 1992. № 8.
3
Нахдатизм — неологизм от арабского термина «нахда» — возрождение. — Прим. peg.
86


замкнуться в исламском обществе. Примером изоляционистской политики фундаменталистов могут служить их лозунги «Долой Америку!» на митингах, антирусские, антиармянские, антиузбек- ские выступления и т.д.
По своей организационной структуре Партия исламского возрождения Таджикистана напоминает организацию «Братьев-мусульман». Первые ячейки ПИВТ были созданы в середине 70-х гг. в подполье и действовали в условиях глубокой конспирации. Нахдатисты проходили религиозное обучение в нелегальных школах. Вопреки запретам советской власти, подпольные религиозные школы существовали всегда. Появление фундаменталистского движения в республике связано с рядом объективных и субъективных, внутренних и внешних, экономических и духовных факторов. Оно явилось выражением недовольства части населения существующей общественно-политической системой. При отсутствии другой светской идеологии, оппозиционных партий и движений это недовольство вылилось в религиозную форму. Религия являлась наиболее естественной формой массового протеста в условиях советского тоталитаризма.
В 70-е гг. к тяжелым экономическим трудностям в Вахшской долине прибавилась демографическая проблема, которая ухудшала и без того тяжелое положение трудящихся. Катастрофически росло число безработных, особенно среди молодежи. Безработное население вынуждено было заниматься непроизводственной деятельностью, в основном куплей-продажей сельскохозяйственной продукции и других товаров. Получила широкое распространение такая форма деятельности, как вывоз и продажа сельскохозяйственной продукции в центральные районы России. Особенно тяжелым было положение работников сельского хозяйства. Низкая плата за тяжелый труд, монотонный образ жизни, постоянная нужда вызывали у крестьян чувство неудовлетворенности и безысходности. В поисках выхода из такого состояния они, естественно, обращались к традиционным исламским институтам.
Идеи панисламизма и иранской исламской революции попадали на благодатную почву. Основными каналами исламской пропаганды из-за рубежа были радио, а также контрабандный ввоз запрещенной тогда религиозной литературы. Материалы следственных органов свидетельствуют о том, что почти у всех фундаменталистски настроенных групп духовенства изымались работы лидеров организации «Братьев-мусульман» — Хасана аль-Банны, Сайида Котба, Мухаммада Котба, труды лидера Исламского общества Пакистана Абу Ала аль-Маудуди и книги иранских авторов. Под их влиянием формировались взгляды таджикских нахдатистов.
В то же время Партия исламского возрождения Таджикистана, хотя и относится к разряду фундаменталистских, тем не менее 87


во многом отличается от аналогичных партий и движений. Это связано с историческими особенностями республики, которые повлияли на стратегию и тактику ПИВТ. Так, например, фундаменталисты не ставили перед собой задачу борьбы против экономического и духовного колониализма, но зато выдвигали другие требования, такие, как выход республики из политического и экономического кризиса, реализация суверенитета, осуществление реформы и переход к рыночной экономике и др.
В духовно-религиозном плане ПИВТ выступала за расширение прав верующих, легализацию религиозных институтов, освобождение религиозной идеологии от прессинга коммунистической идеологии, укрепление политической роли ислама (в том числе непременное участие религиозных деятелей в управлении государством), налаживание тесных контактов с зарубежными исламскими центрами и др. Несмотря на свой экстремизм и изоляционизм, на начальном этапе своей деятельности фундаменталистское течение привлекало к себе внимание широких слоев трудящихся, в том числе интеллигенции. Людей устраивали близкие и понятные им лозунги, которые выдвигали фундаменталисты. Авторитетом пользовалась и созданная ПИВТ система обучения религиозных кадров. Она была более эффективной, чем традиционалистская. Привлекательным было то, что учащиеся фундаменталистских школ ничем не отличались от других своих сверстников, кроме как воспитанностью и учтивостью. Фундаменталистские муллы своим знанием религиозных текстов, истории, арабского языка превосходили традиционалистов. Они носили простую, но современную одежду, всегда находились в гуще событий, принимали активное участие в общественно-политической жизни страны, к тому же они постоянно апеллировали к национальным ценностям.
Но и исламский традиционализм пользовался немалым влиянием среди таджиков. Традиционалисты боролись за сохранение уже сложившихся форм отношений между государством и религиозными объединениями, против каких-либо новшеств в области веры, усматривая в них отход от традиционного суннизма, уступку ваххабизму, шиизму. В собственно религиозном плане они обвиняли фундаменталистов в измене суннизму, в неуважении к сунне. Кроме того, традиционалисты видели в фундаменталистах своих конкурентов. Активность последних лишала традиционное духовенство источников прибыли — доходных должностей в мечетях, служителей при святых местах, да и просто тех средств, которые они получали от населения за выполнение исламских обрядов: похорон, венчания, обрезания и др. Традиционалисты, следуя суннитской традиции, не считали нужным заниматься политикой, ограничивали свою деятельность бытовой и нравственной сферой. Для основной мас88


сы населения все это было понятно и привычно. Поэтому традиционалисты пользовались авторитетом среди работников сельского хозяйства, рабочих и др. Традиционалисты очень болезненно реагировали на игнорирование обрядовой стороны религии, считая любые нововведения отходом от веры.
Традиционализм иногда называют «народным исламом». Это в некоторой степени верно, если считать, что идеи традиционалистов не выходили за рамки массового, обыденного сознания. Они приспосабливались к действительности, не вступали в конфликт с государственно-партийным аппаратом, следуя принципу «сожительства» религиозных и нерелигиозных элементов в культуре и общественной жизни. К традиционалистам относилась в основном та часть духовенства, которая в советский период пользовалась авторитетом и уважением у власти. Это имам-хатыбы официальных мечетей, ишаны, неофициальные муллы в кишлаках и районах. Они не были противниками существующей системы, выступали против изоляционизма, предлагаемого фундаменталистами. Все тогдашние идеи и лозунги типа призывов к дружбе между народами, мирному сосуществованию различных конфессий и т.д. наложили определенный отпечаток на их учение.
Естественно, что фундаментализм был неприемлем для конформистского, традиционного суннизма. В начале 80-х гг. противоречия между фундаменталистами и традиционалистами переросли в ожесточенный конфликт, причем активнее в нем повели себя фундаменталисты. Почти все лидеры фундаментализма, например, Мулла Абдулло, Тураджонзода (и отец, и сын), М.Х. Химматзода и др. в своих выступлениях призывали к джихаду против неверных, считали кафирами как мусульман-традиционалистов, так и своих политических противников. Тураджон- зода-младший и Химматзода на митинге в поселке Чармагзак в сентябре 1992 г. назвали своих противников-кулябцев, включая и поддерживавших их традиционалистов, армией шайтана (сатаны), а своих собратьев армией аллаха, заявляя, что перемирие между ними невозможно. С самого начала, еще до войны, члены вооруженных отрядов оппозиции называли себя муджахидами, а войну против сторонников всенародно избранного президента Набиева — джихадом.
Исламские «возрожденцы» видели в джихаде способ переустройства общества. В программе партии и заявлениях ее руководителей до начала войны не было призывов к джихаду. Но после того как разразилась война, призыв к джихаду у нахдатистов стал основным средством мобилизации населения. Призыв к джихаду, возможно, не дал бы желаемого результата, если бы не региональный фактор. Формально по своим целям и задачам фундаменталистская ПИВТ не была региональной. В ней участвовали представители многих областей. Но в силу того, что в ее составе и 89


особенно в руководстве преобладали представители гармо-кара- тегинской общины, она защищала главным образом интересы этого региона. Во всяком случае, борьба ПИВТ против коммунистического правления шла параллельно с борьбой памиро-каратегин- ской общины против ленинабадского руководства. В результате вокруг фундаменталистского духовенства объединились не только те, кто поддерживал фундаменталистские идеи, но и те, кого трудно отнести к разряду верующих: партийные, советские работники, часть интеллигенции, криминальные элементы и др.
Апеллируя к региональным настроениям, Партии исламского возрождения удалось организовать широкое массовое движение. Другие же партии и движения — Демпартия Таджикистана, «Рас- тохез» — не стали массовыми организациями и не представляли достаточно серьезную силу. Образовавшееся после февраля 1990 г. объединение оппозиционных сил усилило позицию прежде всего нахдатистов. В идеологическом плане ПИВТ стала доминирующей среди других оппозиционных партий и движений. Достаточно указать на демократические издания — газеты «Адолат» (орган Демпартии), «Дунья» (то же), «Чароги руз», «Сухан» (независимый орган журналистов) и др., которые стали проводниками фундаменталистских идей. Эти газеты предоставляли свои страницы фундаменталистским деятелям, постоянно публиковали религиозные тексты, восхваляли лидеров Партии исламского возрождения, подвергали критике исламских традиционалистов. По существу газеты отражали реальную обстановку, а она была такова, что Партия исламского возрождения подчинила себе другие политические силы — Демпартию Таджикистана и «Растохез». Есть здесь, однако, и субъективные моменты. Дело в том, что руководители Демпартии и «Растохеза» были зависимы от нахдатистов и не могли противостоять их давлению.
По своей жестокости вооруженный конфликт в Таджикистане отличается от всех других региональных конфликтов на территории бывшего СССР. Это связано, в частности, с тем, что в нем участвовали криминальные группы, воспользовавшиеся войной для уничтожения своих противников. Особую жестокость проявляли наемники, принимавшие участие в боях на стороне оппозиции.
Не прекращается вооруженный конфликт в приграничных районах. Несмотря на соглашения о прекращении огня, подписанные в Тегеране и Исламабаде, непримиримая оппозиция нападает на пограничные заставы, стремясь пересечь границу и закрепиться в приграничных с Афганистаном стратегических районах республики. Оппозиция заинтересована в дестабилизации обстановки, чтобы привлечь внимание мирового сообщества, международных организаций к обстановке в Таджикистане и тем самым добиться удовлетворения своих политических требований.
90


В настоящее время оппозиция неспособна изменить политический режим в Таджикистане без помощи других исламских стран. Во-первых, правительственные вооруженные отряды намного превосходят силы оппозиции. Во-вторых, нынешнее руководство республики пользуется поддержкой мирового сообщества, стран СНГ и прежде всего России и Узбекистана. Президентские выборы 19 94 г. укрепили международный авторитет президента Э. Рахмонова. В-третьих, влияние оппозиции среди населения республики резко упало. Оно и раньше было невелико, так как оппозицию поддерживала в основном часть населения памиро-кара- тегинского региона. Сейчас многие, чувствуя бесперспективность борьбы против правительства, отказались от поддержки оппозиции. Количество населения республики, активно поддерживающего оппозицию, не превышает 5—7%, если исходить из общего числа жителей гармо-каратегинского региона и членов оппозиционных партий.
Однако социальная база у оппозиции все еще имеется, ибо сохраняются социально-политические и экономические причины, служащие основой для недовольства нынешним правительством. Снижение благосостояния населения, увеличение числа безработных (безработица сейчас достигает примерно 30%), отсутствие у правительства четкой программы выхода из экономического кризиса, могут привести к новому социальному взрыву.
Обстановка осложняется еще и тем, что на территории Афганистана находится большое количество таджикских беженцев. Из них формируются вооруженные отряды оппозиции, которые переправляются на территорию Таджикистана. Беженцы используются непримиримой оппозицией как козырная карта в своей политике. Для полной нормализации обстановки на границе и в районах, где проходили боевые действия, возвращение беженцев и их обустройство являются ключевой проблемой. Правительством Таджикистана при содействии ООН и других международных организаций, сделано многое, чтобы вернуть беженцев на родину. Но для полного решения этого вопроса ему не хватает ни средств, ни возможности.
Непримиримая оппозиция и исламские экстремистские группировки за рубежом пытаются представить гражданскую войну в Таджикистане как «войну между исламом и коммунизмом», верующими и неверующими, «исламом и христианством». В действительности стоящие по разным сторонам баррикады мусульмане преследуют собственные экономические, политические и региональные интересы. Апелляция же к лозунгу «ислам против неверующих» или «ислам против христианства» по сути является — пропагандистским приемом, ее цель — расширить конфликт.
К существующим противоречиям добавились новые. Произошел раскол среди бывших союзников по Народному фронту. Ле91


нинабадская область, отдельные районы Гиссара на президентских выборах проголосовали против президента Э. Рахмонова, показав тем самым, что отрицательно относятся к курсу нынешнего руководства республики. Возникла угроза нового политического противостояния регионов, которое может внести элементы нестабильности в политическую жизнь республики.
В исполнительной власти более 70% должностей по-прежнему занимают представители Ленинабадской области, и старая ход- жентская элита, долгое время монополизировавшая власть в республике, не желает мириться с сокращением своего влияния. Более того, как показали выборы президента, старая гвардия политических лидеров Ходжента желает любыми средствами вернуть себе всю полноту власти. Но нынешняя ситуация такова, что авторитет последних резко упал, особенно в период правления президента Набиева. Это можно объяснить, с одной стороны, активностью новых лидеров, прежде всего хатлонцев, с другой — догматичностью мышления этих лидеров, которые не смогли приспособиться к новым реалиям.
Но тем не менее ходжентцы ищут удобный момент для реванша. Совершенно очевидно, что сегодня, для того чтобы тот или иной политический лидер чувствовал себя уверенно в Душанбе, он должен опираться, во-первых, на многочисленную группу своих сторонников (прежде всего земляков), готовых по первому зову встать под его знамя, а при необходимости — взять оружие в руки. Во-вторых, иметь при себе преданные вооруженные отряды из числа силовых структур государства. Ленинабадская община в Душанбе по сравнению с другими общинами представляет собой незначительную часть мигрантов в столице. Начиная с конца 70-х гг. миграционный поток сократился, а с началом политического противостояния стал набирать силу обратный процесс оттока ленинабадцев из Душанбе, зато быстрыми темпами стала расти миграция жителей Юга из сельской местности и малых городов. События 1990—1992 гг. показали, что ни ленинабадцы, ни ходжентцы в Душанбе не в состоянии поддержать своего политического лидера (в поддержку, например, ходжентца Р. Набиева на площадь Озоди вышли не его земляки, а жители Куляба).
Сейчас руководить республикой, не опираясь на поддержку Кулябской зоны Хатлонской области, невозможно, так как именно ее жители больше всех отдали сил в борьбе за восстановление конституционного строя и более, чем кто-либо другой, пострадали от экономического кризиса. Именно Куляб способен сегодня выставить для защиты своих интересов десятки тысяч вооруженных бойцов. Поэтому в данной ситуации Ленинабад не может претендовать на главенствующую роль в политической жизни республики. Это хорошо понимают трезвомыслящие лидеры Ходжента. Лучший вариант для Ленинабада — это компромисс и диалог с
92


Кулябом. Президент Э. Рахмонов и поддерживающий его Куляб также весьма заинтересованы в тесном контакте с политическими лидерами Ходжента и нуждаются в их политическом опыте и экономической поддержке.
Что касается Гиссара, в отношениях которого с Кулябом сейчас наблюдаются определенные противоречия, следует сказать, что он не может стать верным союзником Ленинабаду, хотя поддерживал на выборах его представителя. К тому же большую группу населения Гиссара составляют выходцы из Куляба, не потерявшие еще свои родственные и общинные связи с последним. Это сделает более вероятным союз Гиссара с Кулябом, а не с Ленинабадом. Ленинабаду также не следует рассчитывать на устойчивый союз с памиро-каратегинским регионом, в отношениях с которым за последнее время у него наметилось определенное сближение. Преодолеть исторически существовавшие противоречия довольно трудно. Учитывая расклад сил в республике, можно сказать, что единственный выход из сложившейся ситуации для всех регионов — это отказ от взаимной конфронтации. Сейчас такой момент наступил. Продолжение конфронтационной политики губительно для всех. Если в период гражданской войны лозунги борьбы за восстановление конституционного строя, против фундаменталистов оправдали себя и привели кулябцев к победе, то сейчас такая политика чревата затягиванием конфликта.
Почти все поняли, что ни один регион не может в одиночку управлять страной, вывести ее из глубочайшего кризиса. Более того, сложилось определенное равновесие в структурах власти, которое устраивает большинство регионов.
От мира и политической стабильности в Таджикистане зависит и стабильность на южных границах СНГ. Только сильное централизованное государство, каким может стать Таджикистан при помощи стран Содружества, способно защитить границы СНГ, обеспечить свою безопасность, безопасность Содружества в целом, а заодно и возможность обеспечения потока иностранных инвестиций в экономику среднеазиатских стран. Укрепление таджикско- афганской границы и политической стабильности в Таджикистане будут служить интересам России и всего мирового сообщества. В частности, можно будет закрыть один из основных каналов контрабандного ввоза в СНГ наркотиков ,и оружия.


Дилыиод Анаркулова
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ УСИЛИЯ ПО РАЗРЕШЕНИЮ КОНФЛИКТА В ТАДЖИКИСТАНЕ (1991-1994 гг.)
Развал СССР и «суверенизация» бывших советских республик вызвали социальные противоречия и поляризацию, выявили неравномерное развитие различных республик, народов, групп населения. Кризисы, социальные катаклизмы, попытки политических переворотов стали характерными явлениями на постсоветском пространстве.
За несколько лет «независимости» Таджикистана межтаджикские противоречия и конфликты неоднократно приводили республику к политической дестабилизации и даже к политическим кризисам.
В процессе урегулирования конфликта, отмечая наличие потенциала противоречий на этнической или религиозной основе (что не исключает возможностей сосуществования и сотрудничества), необходимо в каждом конкретном случае определить уровни, иерархию компонентов в этой комплексной проблеме. Что является приоритетом в этнических и религиозных противоречиях (территориальный, политический, культурный, социальный или другие вопросы), каково соотношение внешних и внутренних факторов? В развернувшейся в Таджикистане гражданской войне приоритетную роль сыграли политические и социально-экономические причины. Суверенитет, рассматриваемый как свобода от взаимных обязательств «центра» и «периферийной» республики Таджикистан, являвшейся фактически аграрно-сырьевым придатком «центра», выявил глубокий социально-экономический кризис, неравномерность социально-экономического развития регионов республики, что привело к межрегиональным противоречиям. Наряду с суверенизацией происходил процесс так называемого становления, а точнее возрождения национального самосознания, который зачастую принимал такие формы, что позволял говорить и о проявлениях явного национализма. Этот процесс способствовал еще большему отмежеванию от прежних «советских» ориентиров и ценностей и обращению к исконно-традиционным, «собственно» мусульманским ориентирам. Общность происхождения и истории, (нередко трактуемых как «общность судьбы»), общность языка, традиций и других компонентов материальной и 94


духовной культуры мусульман Таджикистана, Афганистана и Ирана, преподносились как веское основание к переориентации в сторону «мусульманского мира», где в последние два десятилетия в связи с образованием Исламской Республики Иран, а затем и Исламской Республики Афганистан, резко активизировался политический ислам.
В процессе мирного урегулирования конфликта в Таджикистане необходимо определить уровень и иерархию этих компонентов, а также взаимоотношения с политической оппозицией, в которой представлены все регионы Таджикистана. Следует иметь в виду и неоднозначный состав оппозиции, от политической до вооруженной, взгляды которых различаются по целому ряду вопросов. Вооруженная оппозиция состоит в основном из сторонников построения исламской модели государства. Бывший духовный глава мусульман Таджикистана, ныне находящийся в изгнании Ходжи Акбар Тураджонзода, отказался участвовать в референдуме по новой конституции республики, заявив, что у оппозиции есть свои предложения по государственному строю будущего Таджикистана. Эта часть оппозиции объединена в Движение исламского возрождения Таджикистана (ДИВТ) во главе с Саидом Абдулло Нури и А. Тураджонзода. Ее основу составляет Партия исламского возрождения (ПИВТ), штаб-квартира которой располагается в Афганистане в г. Талукан. Поддерживается группировками Гульбеддина Хекматиара, Бурхануддина Раббани и Ахмад Шаха Масуда. Таджикская вооруженная оппозиция имеет связи с различными националистическими движениями и фундаменталистскими организациями Ирана, Пакистана, Саудовской Аравии, Судана, международными группировками «Братья—мусульмане», «Взаимодействие», «Совет по исламской координации», «Всемирная исламская лига». Они оказывают таджикской непримиримой оппозиции финансовую и военную помощь, направляют инструкторов для обучения боевиков. Для этого на территории Афганистана имеются свыше 20 (в Пакистане — 3, Судане — 1, Иране — 3) учебных центров и пунктов. Отбор в основном осуществляется в лагерях таджикских беженцев в Афганистане. Оружие покупается у афганских полевых командиров, захватывается в ходе боевых действий против правительственных войск, обменивается на дефицитные товары, вывозимые из Таджикистана в Афганистан1 .
В ДИВТ входит и определенная часть движения «Растохез», которая разделяет идею создания исламского государства. Аналогичные идеи поддерживают и некоторые члены Демократической партии Таджикистана. Однако часть членов движения «Растохез»
1
См.: Независимая газета. 1994. 1 октября.
95


и ДПТ пытается отмежеваться от ДИВТ, провозглашая лозунги построения в Таджикистане демократического светского государства.
Движение на территории Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) провозгласило защиту своими силами интересов региона и борьбу за государственные посты в республике. Эти идеи поддерживаются и представителями оппозиции ГБАО, находящимися за пределами Таджикистана.
Подобный расклад оппозиционных сил предполагает необходимость дифференцированного подхода к каждой из политических группировок. Несмотря на многочисленность экстремистских групп, располагающих немалыми людскими ресурсами, средствами и вооружением, их политические успехи можно считать весьма незначительными: наиболее эффективными акциями экстремистов было физическое устранение ряда известных политических, научных и общественных деятелей, а также прорывы через пограничные заставы. Основными причинами ограниченности успехов являются не отвечающие требованиям времени методы их деятельности (заговорщические и сектантские), специфическая идейная платформа. Абстрактные религиозные лозунги и отсутствие какой-либо конкретной программы в социально-экономической области не могут способствовать завоеванию масс. Неспособность религиозного фактора служить консолидирующей силой проявилась и в постепенно нарастающем соперничестве между группировками и отдельными фракциями внутри них.
Однако маловероятно, что борьба против исламской оппозиции положит конец религиозному экстремизму. Идеи религиознополитического экстремизма в Таджикистане и отношение к нему в приграничном Афганистане со стороны оппозиции обнаруживают живучесть и вряд ли могут быть искоренены в ближайшее время, пока остаются породившие их социальные и политические причины.
Размах оппозиционного движения вместе с тем является и источником его слабости. Объединяет оппозиционеров недовольство существующими порядками. Но каждая группировка имеет свои интересы, собственные социальные и политические цели и планы реорганизации политической и экономической жизни республики. При этом не все участники оппозиции желают усиления роли ислама в государстве и обществе. Отсутствует и конструктивная платформа для совместных выступлений. Это не исключает возможности использовать оппозицию или отдельные ее отряды представителями элиты в межфракционной борьбе за власть.
Кроме того, за каждой из них стоит определенная часть населения, которую связывают с ней если не политические, то кровно-родственные, клановые, местнические и другие мотивы. В ча96


стности, по приблизительным оценкам социальную базу ПИВТ составляют 1О% населения1, в число которых в основном входят крестьяне, часть студенчества и сельской интеллигенции. Сфера влияния ПИВТ распространяется на города Душанбе, Пяндж, Курган-Тюбе, а также территорию Гармской группы районов. Сфера влияния ДПТ и движения «Растохез» несколько шире.
Однако межтаджикский конфликт не означает противостояния с центральной властью только этих трех политических групп. В общем виде развитие ситуации можно сравнить с тем, что произошло в Афганистане: раскол общества по этническому, клановому и даже родовому признакам на множество группировок, находящихся друг с другом или с центральной властью либо в состоянии войны, либо во временном тактическом союзе. Таджикистан также переживал острый политический кризис. Раскол внутри правительства продолжал усиливаться. Между тем укреплялись объединения и группировки на клановой или местнической основе. Политический кризис усугублялся экономическим кризисом, общим фоном которого являлись развал промышленного производства, разрушение финансовой системы, острый дефицит наличных денег, паралич системы торговли, набирающая силу натурализация всей хозяйственной жизни. В результате наблюдался кризис общественных отношений, рост преступности, отсутствие со стороны властей гарантий защиты прав личности и безопасности граждан, что еще больше углубляло пропасть между официальной властью и населением, уровень жизни которого падал. Значительная часть бюджета республики уходила на военные потребности в связи с продолжающимся военным конфликтом.
В этих условиях возникла острая необходимость поисков путей выхода из кризисной ситуации. И с той и с другой стороны чувствовалась усталость, необходимость переговоров и поисков путей компромисса. О необходимости переговоров говорили в течение всего 1993 г. Но они тогда не состоялись. Руководство республики не всегда проявляло последовательность в намерении идти на переговоры со своими противниками. Лишь под воздействием международных организаций в начале 1994 г. началась подготовка к переговорному процессу, установились первые контакты с представителями оппозиции. Процесс сближения был болезненным и длительным. Но и та и другая стороны сознавали, что необходимо прежде всего думать о спасении нации. Было очевидно, что переговорный процесс будет сложным и отнюдь не быстрым. Но он должен был дать результаты — любыми путями привести к миру и согласию. Вопрос о дележе власти не должен быть предметом переговоров, можно говорить о выборах, о конститу1
См. Независимая Газета. 1994. 1 октября.
97
7 1297


ции, создании условий свободного выбора президента и проведения референдума. Формирование властных структур путем давления ни к чему хорошему не приведет, считал председатель правительственной делегации, министр труда и занятости населения республики Ш. ЗухуровА
Накануне официальных переговоров состоялась встреча заместителя председателя Верховного совета республики Козидавлата Коимдодова с представителями оппозиции, членами правления координационного центра демократических сил Таджикистана в СНГ и ПИВТ, а также оппозиционно настроенным к официальным властям членом координационного совета журналистом Олегом Панфиловым. На встрече были обговорены механизмы переговоров, а также степень полномочий выше названных лиц на предстоящих переговорах под эгидой ООН. Каждой из сторон были утверждены списки официальных делегаций и переданы в ООН. Делегацию правительства возглавил Ш. Зухуров. Делегацию оппозиции, согласно списку, представляли: в качестве председателя — Ходжи Акбар Тураджонзода, члены правления ДПТ, правления движений «Растохез», ПИВТ и другие лица. Консультантом оппозиции выступал председатель ДИВТ Саид Абдулло Нури.
Составы делегаций были утверждены ООН. Предусматривалось необязательное присутствие на переговорах первых лиц, их могли представлять другие лица. Не исключалась возможность включения в составы делегаций при необходимости и других представителей. На первом раунде переговоров А. Тураджонзода и председатель ПИВТ М.Х. Химматзода отсутствовали. Однако другие представители оппозиции сохраняли свои полномочия и представляли в целом всю оппозицию.
Первый раунд переговоров проходил с 4 по 19 апреля 1994 г. в Москве. В качестве посредников выступали г-н Рамиро Пирис- Баллон, специальный посланник Генерального секретаря ООН, наблюдатели из Ирана, Афганистана и США, а также представители ОБСЕ. По мнению главы правительственной делегации Ш. Зухурова, первоочередными должны были быть вопросы прекращения огня, скорейшего возвращения беженцев на родину, обсуждение основного закона Республики Таджикистан (РТ). О. Латифи заявил, что оппозиция идет на переговоры без каких- либо предварительных условий. Мы хотим добиться мира и согласия, заявил он1  2.
В результате первого раунда к 12 апреля 1994 г. была выработана повестка дня переговоров по национальному примирению, 1
См.: Бизнес и политика. 1994. Апрель. № 10 (79).
2
См. там же, 1994. Апрель. № 11 (80).
98


составленная на основе предложений делегаций правительства РТ и таджикской оппозиции. Повестка дня включала в себя три блока вопросов по политическому урегулированию ситуации в Таджикистане, решению проблемы беженцев и вынужденных переселенцев, конституционному устройству и консолидации государственности РТ. Первый блок вопросов включал определение шагов, направленных на прекращение вооруженных и других враждебных действий1.
Стороны согласились в первую очередь обсудить вопросы возвращения таджикских беженцев на родину, изъятия оружия у вооруженных групп, обеспечения мира и согласия в Таджикистане. В целом обе стороны с самого начала высказали мнение о необходимости прекращения террористических и диверсионных акций, грабежа гражданского населения, захвата заложников, нарушения коммуникаций и прочих действий на территории Таджикистана2. Ожидалось, что переговоры снимут напряженность на границе с Афганистаном.
Однако не исключалось, что договоренности останутся лишь на бумаге. Начальник управления по охране государственной границы министерства безопасности РТ А. Рогов считал, что несмотря на переговоры, отдельные полевые командиры будут действовать на границе самостоятельно, независимо от руководства оппозиции3. И действительно, 7 апреля утром был произведен обстрел со стороны зоны контроля 54-ой, 55-ой пехотных дивизий министерства обороны государства Афганистан южной окраины приграничного афганского населенного пункта Бандар-Шерхан, где находились сотни таджикских беженцев в ожидании репатриации. По данным представителя МИД РТ 3. Саидова, данная акция была рассчитана на провоцирование ответного огня и срыв межтаджикских переговоров4. Однако ответной акции со стороны пограничников не последовало. О. Латифи всю ответственность за продолжавшиеся провокации против застав российских пограничников в Таджикистане, попытки нарушения государственной границы возложил на афганских моджахедов5.
1
Повестка дня межтаджикских переговоров по национальному примирению, составленная на основе предложений делегаций правительства РТ и таджикской оппозиции.
2
См.: Бизнес и политика. 1994. Июль. № 23 (92).
3
См. там же, 1994. Апрель. №11 (80).
4
См. там же.
5
См. там же, 1994. Апрель. № 12 (81).
99


В сложившихся условиях участники первого раунда переговоров рассмотрели первый вопрос повестки, связанный с мерами по достижению прекращения огня и провокаций на таджикско-афганской границе и вблизи нее, а также предотвращением провокационных акций в отдельных районах республики. Вопрос о подписании соглашения по этим пунктам был отложен на второй раунд переговоров1.
Несмотря на столь незначительные, на первый взгляд, результаты первый раунд межтаджикских переговоров имел большое значение. Сам по себе диалог уже был большим достижением. Обнадеживало и то, что стороны осознали, что никто, кроме них самих, не в состоянии спасти свой народ и нацию. Первый раунд переговоров в Москве сделал первый шаг на пути разрушения стены недоверия, и важнейшим тому свидетельством явилось решение о создании совместной комиссии по делам беженцев.
Второй раунд переговоров планировалось провести 4 июня 1994 г. в Тегеране. Однако он был перенесен на 18 июня. Как отметил чрезвычайный и полномочный посол Исламской Республики Иран (ИРИ) в РТ г-н Али Ашраф Мужтахиди Шабестари, это объяснялось чисто техническими причинами и проведением религиозных праздников в Иране2. Предварительно один из высокопоставленных чиновников МИД Ирана г-н Мухташамми встретился в Таджикистане с министром МИД РТ Алимовым, премьер-министром Самадовым и зам. председателя Верховного совета До- стиевым. Обсуждался вопрос о присутствии на переговорах политического руководства РТ. Лидеры оппозиции выступали за включение в состав правительственной делегации лиц более высокого ранга. По их мнению, это дало бы возможность достичь более весомых результатов3.
На второй раунд возлагались большие надежды. По мнению г-на Маррака Гулдинга, заместителя Генерального секретаря ООН, этот раунд должен был дать конкретные результаты по достижению официального соглашения о прекращении вооруженных и других враждебных действий. Переговоры продолжались под эгидой ООН в течении 1 1 дней в присутствии наблюдателей из 6 государств мира, а также ОБСЕ. Делегацию оппозиции возглавлял О. Латифи. Поскольку правительственная делегация прибыла на переговоры в прежнем составе, оппозиция также посчитала участие А. Тураджонзода, находившегося в эти дни в Теге1
См.: Бизнес и политика. 1994. Июль. № 23 (92).
2
См. там же, 1994. № 19 (88).
3
См. там же.
100


ране, не соответствующим уровню переговоров1. Таким образом, А. Тураджонзода в первом и втором раундах переговоров непосредственного участия не принимал, хотя присутствие его постоянно ощущалось. Находясь в Тегеране, он пристально наблюдал за переговорами. В составе правительственной делегации не было профессионального дипломата, который, как отметили члены делегации, был необходим в связи с процедурными вопросами, требующими специальных знаний. При формировании делегации во внимание был принят формальный довод, что межтаджикский диалог — это не переговоры между двумя государствами. В составе же делегации оппозиции, видимо, для консультаций и освещения переговоров было 6 экспертов и 2 журналиста из Москвы2.
Существенно отличалось содержание повесток дня первого и второго раундов переговоров. В Москве выдвигались требования об изменениях в составе правительства, о выборах президента, о конституции. В Тегеране вопросы ставились в той последовательности, в какой они указывались в повестке дня переговоров. Обсуждался проект соглашения о мерах по политическому урегулированию ситуации в Таджикистане, т.е. первый вопрос повестки дня переговоров. Вопрос о беженцах, который был основным в Москве, на втором раунде не поднимался, так как главным было подписание соглашения о прекращении вооруженных и других враждебных действий. Оппозиция выдвинула требование о полной амнистии лиц, осужденных в ходе гражданской войны, прекращения уголовных дел против лидеров оппозиции, о возобновлении деятельности запрещенных политических партий, движений и газет3. На практике это означало отмену решений Верховного суда РТ. Вряд ли было возможно решить столь сложные вопросы в течении нескольких дней вдали от Душанбе. Делегация оппозиции требовала включения в переговоры условий прекращения огня. В результате разногласий соглашение не было подписано. Кроме того, правительственная делегация предложила оппозиции разоружить отряды самообороны, со своей стороны пообещав кадровые изменения в МВД, а коалиционным миротворческим силам СНГ, в которых главенствующую роль играют вооруженные силы России, придать статус миротворческих сил ООН. Оппозиция предложила разоружить всех, включая не только собственные формирования, но и силовые министерства РТ, которые по ее мнению, состояли из бывших боевиков Народного фронта.
1
См.: Независимая газета. 1994. 21 июня.
2
См.: Бизнес и политика. 1994. Июль. Ns 23 (92).
3
Повестка дня межтаджикских переговоров.
101


При этом функции правительственных органов предлагалось на время передать тем же миротворческим силам, постепенно создавая новые структуры. Тогда при содействии совместной комиссии, в которую вошли бы представители ООН, ОБСЕ и стран-наблюдателей, появлялась возможность приступить к возвращению беженцев1. Однако стороны не пришли к общему согласию.
Как сказал корреспонденту ИТАР-ТАСС Р. Пирис-Баллон, стороны одобрили в целом проект соглашения. Однако не смогли прийти к единому мнению относительно графика его реализации. Если правительственная делегация настаивала на немедленном прекращении всех враждебных действий сразу после подписания соглашения, то оппозиция соглашалась на прекращение огня только после выполнения выдвинутых ею требований. При этом оппозиция снимала условие об увязке прекращения огня со снятием запрета на деятельность политических партий и органов печати2.
Нельзя согласиться с мнением, что переговоры второго раунда были нерезультативны. Вырисовывалась картина возможности дальнейшего примирения, необходимости преодоления барьера недоверия. Поскольку политические движения и партии были запрещены решением Верховного суда РТ, необходимо было либо пересмотреть это решение по представлению заинтересованных сторон, либо обратиться в Верховный суд и заново зарегистрировать партии и движения с новыми уставами и программами.
Психологическое состояние членов обеих делегаций оставалось крайне напряженным. Лидеры и многие члены оппозиции искренне верили, что могут пострадать в борьбе за «чистоту ислама», а некоторые боялись, что будут либо убиты, либо лишены свободы. В свою очередь их противники опасались репрессий в случае победы оппозиции.
Новым витком обострения отношений между правительством и оппозицией явилось решение 19-й сессии Верховного совета РТ о проведении 6 ноября 1994 г. всеобщего референдума по принятию конституции и выборов президента республики. 22 июля, на следующий день после завершения сессии, правление координационного центра демократических сил Таджикистана в СНГ сделало заявление по поводу решения Верховного совета РТ. Некоторые представители оппозиции выразили свой протест «по поводу срыва достигнутых в Тегеране договоренностей» и обратились к ООН с призывом повлиять на создавшуюся ситуацию. О. Латифи заявил в частности, что «продолжение переговоров ста1
См.: Независимая газета. 1994. 21 июня.
2
См.: Бизнес и политика. 1994. № 22 (91).
102


новится проблематичным», т.е. он не закрывает двери переговорам, но появились проблемы, и оппозиция в этом референдуме и выборах участвовать не будет. О. Латифи заявил также о невозможности участия беженцев в этих мероприятиях, ибо по данным Фонда содействия беженцам «Умед», в странах СНГ находилось около 842 тыс. беженцев. Из них только 254 тыс. официально зарегистрированы в службах миграции этих стран. По данным ООН 10—12 тыс. беженцев продолжало оставаться в Афганистане1. Бывший министр иностранных дел РТ X. Халикназаров заявил, что существующий в Таджикистане режим нарушил соглашение, выработанное в Москве, где обе стороны заявили о том, что пока не будут обсуждены все три блока вопросов, никаких выборов и никакого референдума не будет2. Оппозиция требовала перенести на более поздний срок проведение референдума по принятию конституции и выборов президента. Однако дело не ограничилось только заявлениями отдельных лидеров оппозиции. Активизировались действия боевиков против национальной армии РТ, их концентрация в приграничных районах Афганистана, участились попытки прорывов на территорию РТ.
Сложившаяся ситуация вызывала тревогу у России, МИД которой выступил с заявлением о необходимости продолжения межтаджикского диалога, за достижение национального примирения3. 8 августа МИД РТ направил ноту в посольство Российской Федерации в Душанбе, где была подтверждена решимость политического руководства РТ продолжить под эгидой ООН переговоры и подписать соглашение с оппозицией о прекращении огня и других враждебных действий.
30 августа 1994 г. г-ну Ю.М. Воронцову, в то время председателю Совета Безопасности ООН, было передано обращение главы правительства РТ Э. Рахмонова относительно акций непримиримой оппозиции по эскалации и интернационализации межтаджикского конфликта. Ю.М. Воронцов сообщил о состоявшейся встрече с Генеральным секретарем ООН Б. Бутрос-Гали и Р. Пирис-Баллоном, в которой он призвал к интенсификации усилий ООН по подготовке третьего раунда переговоров4.
Накануне третьего раунда, намечавшегося на октябрь в Исламабаде, с 12 по 18 сентября 1994 г. в столице Ирана Тегеране состоялись консультативные встречи на высоком уровне офици1 См.: Бизнес и политика. 1994. Июль. № 26 (95).
2
См. там же, 1994. Июль. № 28 (97).
3
Департамент МИД РТ. Информационный бюллетень. 1994. С. 22. № 5.
4
См. там же, с. 23.
103


альной делегации РТ с лидерами оппозиции. Этим консультациям предшествовали многочисленные переговоры и встречи на различных дипломатических уровнях не только со странами СНГ, но с Афганистаном, Ираном и представителями ООН, продиктованные необходимостью снять напряженную ситуацию на афганотаджикской границе и способствовать заключению соглашения о прекращении огня и других враждебных действий. 7 сентября на 2О-й сессии Верховного совета РТ было принято решение о переносе с 25 сентября на 6 ноября референдума по принятию конституции и выборов президента республики.
17 сентября 1994 г. после напряженных переговоров представители противоборствующих сторон подписали временное соглашение о прекращении огня и поддержании мира в Таджикистане.
Соглашение вступало в силу в конце сентября после прибытия в Таджикистан военных наблюдателей ООН и должно было действовать до 6 ноября, дня президентских выборов и референдума по конституции. В случае, если бы руководство РТ перенесло голосование на более поздний срок, соглашение продлевалось еще на три месяца.
В целях эффективного осуществления указанного соглашения стороны договорились создать совместную комиссию, состоящую из представителей правительства РТ и оппозиции. Стороны обратились с просьбой к Совету Безопасности ООН оказать содействие деятельности комиссии путем предоставления политических посреднических услуг и направления военных наблюдателей ООН в зоны конфликта1.
Между сторонами была достигнута договоренность провести очередной раунд переговоров в первой половине октября 1994 г. в Исламабаде2.
Однако подписанное соглашение не привело к уменьшению напряженности ни на границе, ни в самом Таджикистане. Наоборот период с момента подписания соглашения до вступления его в силу (17.09.94—20.10.94) характеризовался небывалой активностью боевиков. Особенно ожесточенные бои развернулись в районе Тавильдары, который переходил из рук в руки3.
1
Соглашение о временном прекращении огня и других враждебных действий на таджикско-афганской границе и внутри страны на период перимирия.
2
Совместное коммюнике по итогам межтаджикских переговоров на высоком уровне по национальному примирению. 17 сентября 1994. Тегеран.
3
См.: Народная газета. 1994. 20 октября.
104


20 октября в 8 часов утра по местному времени вступило в силу соглашение о прекращении огня и других враждебных действии на территории таджикско-афганской границы и внутри Таджикистана. В этот же день в Исламабаде начался третий раунд переговоров под эгидой ООН, при посредничестве России, Пакистана и Ирана. Присутствовали наблюдатели ОБСЕ, а также Казахстана и Кыргызстана, которые однако не были допущены (по неизвестным причинам) на переговоры. Правительственную делегацию возглавил заместитель председателя ВС РТ А. Достиев. На переговорах намечалось продолжить обсуждение вопросов, определенных в ходе первого раунда в Москве. Один из них — конституционное переустройство в Таджикистане, а также продление срока соглашения о прекращении огня и других враждебных действий. А. Достиев заявил, что правительство приняло решение принять указ об освобождении военнопленных. Надежду на достижение положительных результатов в ходе третьего раунда переговоров выразил и лидер ДИВТ Саид Абдулло Нури. Касаясь президентских выборов и референдума по принятию конституции РТ, А. Нури сказал, что его сторонники не будут принимать в них участие. По его мнению, предстоящие политические мероприятия нельзя было назвать свободными и демократическими из-за отсутствия гарантий безопасности в республике и невозможности участия беженцев, находящихся в Афганистане и в странах СНГ, которые, утверждал он, составляют 30% от общего числа избирателей1.
Однако по сообщению начальника Департамента МИД РТ 3. Саидова была образована рабочая группа по созданию условий для участия в референдуме и выборах лиц, временно находящихся за пределами РТ. Планировалось открыть избирательные участки при посольствах РТ в Бонне, Москве, Алма-Ате, Бишкеке и Ташкенте. В случае стабилизации обстановки в северных провинциях Афганистана предусматривалось также создать избирательные участки и там2.
Не вся оппозиция разделяла мнение А. Нури и его сторонников. Еще в сентябре, в период межтаджикских переговоров в Тегеране, стали проявляться признаки разногласий между демократическим и исламистским фракциями оппозиции. ДПТ подтвердила готовность участвовать в процессе восстановления мира и предстоящих выборах в республике. Лидер ДПТ Ш. Юсуф в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС подтвердил отход ДПТ от союза с исламским движением, заявив, что «Таджикистану нель1
См.: Бизнес и политика. 1994. Октябрь. № 31 (100).
2
См. там же.
105


зя навязать исламское государство, а в случае прихода исламистов к власти страна превратится во второй Афганистан, а в худшем случае — в Руанду». Он заявил о готовности принять участие в исламабадском раунде переговоров, а также содействовать восстановлению мира и созданию в Таджикистане светского демократического государства1.
Поэтому начавшийся 20 октября 1994 г. третий раунд переговоров в Исламабаде сразу принял острый характер. Связано это было скорее всего с главной проблемой дня — проведением властями Таджикистана выборов и референдума, против чего выступили ОБСЕ, делегация оппозиции, а также министр иностранных дел Пакистана г-н Асиф Ахмад Али. Кроме того, А. Тураджонзода обвинил власти Таджикистана в невыполнении взятых на себя обязательств по освобождению политзаключенных. Двоих из них не было в живых: Эшони Саида Ашрафа и Аджика Алиева. По сведениям А. Достиева, последний был расстрелян по решению суда, Ашраф же умер от сердечного приступа. По поводу остальных 15 октября был издан указ об освобождении, соответствующий список был передан Международному Красному Кресту (МКК).
Острая перепалка между сторонами вынудила Р. Пирис-Балло- на объявить первоначально о двухдневном перерыве для консультаций. Однако 21 октября переговоры возобновились. Основным вопросом было обсуждение пунктов текста протокола о создании совместной комиссии по осуществлению соглашения о прекращении огня и других враждебных действий. 22 октября протокол был готов к подписанию, когда было получено сообщение о подрыве в Гармском районе машины заместителя председателя Совмина Мунавваршо Назриева, ранее примыкавшего к оппозиции. По мнению оппозиции, кому-то было выгодно связать этот инцидент с оппозицией, обвинив ее в нарушении соглашения2.
После многочисленных консультаций прежде всего с заместителем министра иностранных дел России А. Чернышевым, министром иностранных дел Пакистана Асифом Ахмадом Али и дипломатами из разных стран, представленных на переговорах, 26 октября А. Тураджонзода заявил о согласии оппозиции продлить срок соглашения о прекращении огня и других враждебных действий. Вместе с тем он отметил, что оппозиция не будет участвовать в выборах. «И кто бы не был избран президентом, — 1
Тегеран. 13 сентября 1994 (ИТАР-ТАСС).
2
См.: Независимая газета. 1994. 22 октября.
106


сказал Тураджонзода, — мы будем вести переговоры с ним не как с президентом, а как с противной стороной»1  2.
Представители оппозиции считали, что переговоры должны быть продолжены и на них необходимо рассмотреть следующие вопросы: создание Государственного Совета на переходный период, разоружение противоборствующих сторон, прекращение уголовных дел, легализация политических партий и движений, создание условий для возвращения беженцев^.
1 ноября состоялось закрытие третьего раунда переговоров, которые, как отметил Р. Пирис-Баллон, носили «болезненный характер». Он также высказал сомнение в связи с участием ООН в последующих переговорах3.
Итогом третьего раунда явилось подписание протокола о создании совместной комиссии по осуществлению соглашения о временном прекращении огня и других враждебных действий. Протокол регламентировал работу совместной комиссии, в которую от правительства и оппозиции входили по пять человек. Комиссия должна была осуществлять взаимодействие с миссиями ООН, ОБСЕ и МКК в Таджикистане. Членам комиссии гарантировалась безопасность. Срок соглашения о прекращении огня был продлен до 6 февраля 1995 г. Был установлен и срок передачи обеими сторонами военнопленных и арестованных — до 24 часов 13 ноября 1994 г.
По итогам переговоров было принято совместное коммюнике. Четвертый раунд переговоров было решено провести в начале декабря 1994 г. в Москве4. Однако и третий раунд переговоров не принес Таджикистану мира и согласия. С таджикско-афганской границы продолжали поступать тревожные вести. В самом Таджикистане, в Душанбе, во второй половине дня 4 ноября была проведена серия взрывов. Это свидетельствовало, что не все полевые командиры непримиримой оппозиции и их боевики выполняют условия межтаджикского соглашения о временном прекращении огня. Боевики демонстрировали общественности и властям, что они не согласны с теми политическими акциями, которые проводятся в республике — референдумом по конституции и выборами президента, — и что они не намерены складывать оружие, несмотря на заключение перемирия между двумя сторонами. Правительство РТ, подтверждая взятые на себя обязатель1
См.: Независимая газета. 1994. 27 октября.
2
См. там же.
3
См. там же, 1994. 2 ноября.
4
См.: Бизнес и политика. 1994. Ноябрь. № 33 (102).
107


ства по освобождению эквивалентного количества арестованных и военнопленных в соответствии со списками, переданными в ходе межтаджикских консультаций в Тегеране, 5 ноября при посредничестве МКК доставило в заранее определенный сторонами пункт обмена указанных лиц. Однако представители оппозиции не явились в назначенное время. Обмен состоялся лишь 13 ноября в Хороге. Правительственной стороной было доставлено 2 3 сторонника оппозиции, а представителями оппозиции — 25 военнопленных министерства обороны РТ1. Факт обмена можно было рассматривать как первый конкретный шаг по достижению взаимного доверия между сторонами и поиска разумных решений.
Между тем 6 ноября 1994 г. в Таджикистане состоялись референдум по принятию новой конституции и выборы президента. В соответствии со статьей 3 6 закона РТ «О народном голосовании (референдуме)» конституция РТ считается принятой, если за ее принятие проголосовало более половины граждан РТ, внесенных в списки для участии в референдуме. В соответствии со статьей 34 закона РТ «О выборах Президента Республики Таджикистан» президентом РТ был избран Рахмонов Эмомали Шарипович, председатель Верховного совета РТ, получивший, согласно официальным данным центрального избиркома, более половины голосов избирателей, принявших участие в голосовании2.
Из-за противодействия вооруженной оппозиции в 27 избирательных участках Ванчского избирательного округа в Горно-Ба- дахшанской автономной области и на двух избирательных участках, образованных в лагерях таджикских беженцев на территории Афганистана, голосование по выборам президента не было проведено, что, по мнению центральной избирательной комиссии, не повлияло на общие итоги выборов3.
Однако представители политической и вооруженной оппозиции говорили о факте фальсификации президентских выборов в Таджикистане, о нарушениях в ходе предвыборной кампании и далеко не равных условиях, предоставленных второму претенденту в президенты, послу РТ в Российской Федерации Аб- думалику Абдуллоджанову по сравнению с главой государства Таджикистан Э. Рахмоновым. В «Независимой газете» была опубликована статья О. Панфилова со ссылкой на «Хьюман Райте Вотч/Хельсинки», известную правозащитную организа1
ТИА Ховар РТ. 1994. 14 ноября.
2
Сообщение центральной избирательной комиссии по референдуму и выборам президента.
3
См. там же.
108


цию, которая распространила свое письмо, названное «Президентские выборы в Таджикистане прошли в атмосфере страха и обмана». Нет необходимости передавать содержание письма. Оно целиком соответствует названию. По утверждению О. Панфилова, фальсификация в основном была допущена при подсчете голосов избирателей1.
Вместе с тем не вся оппозиция бойкотировала выборы президента и опротестовывала результаты выборов. Часть «демократического крыла» во главе с Ш. Юсуфом признала итоги выборов. По мнению некоторых независимых наблюдателей, это делалось с расчетом на возможное участие членов ДПТ в предстоящих выборах в парламент Таджикистана. Другая часть оппозиции в России, Ашхабаде, Бишкеке и Алма-Ате, — абсолютное большинство, по утверждению А. Достиева, — голосовала за Абдуллод- жанова. Поддержка значительной частью оппозиции (в том числе «памирской» группировкой, которая могла выдвинуть «своего претендента» в президенты) этой кандидатуры, свидетельствовала о том, что истоки местнических или региональных противоречий носят прежде всего политический характер, который наиболее ярко проявился в период борьбы за власть, каковыми явились президентские выборы. Сложившиеся политические условия сделали «памирско-гармскую» группировку временным союзником «ленинабадской» группировки. Обе они поддержали кандидатуру А. Абдуллоджанова.
В то же время часть «ленинабадской» группировки во главе с председателем Ленинабадской области А. Хамидовым, оказала довольно существенную поддержку Э. Рахмонову. Очевидно, что оппозиция, выступая в поддержку кандидатуры А. Абдуллоджанова, представителя северной Ленинабадской области, видела в нем человека, способного найти компромисс между двумя противостоящими сторонами в интересах всего общества, а не отдельных лиц, групп, партий, кланов и т.д. С поражением А. Абдуллоджанова на выборах эти надежды рухнули, что привело к ужесточению отношений оппозиции с официальными властями. Это, однако, не исключает возможности продолжения межтаджикских переговоров, которые, вполне вероятно, приобретут более жесткий характер. Вооруженные формирования оппозиции, вразрез с подписанным соглашением о временном перемирии продолжают противоправные действия на таджикско-афганской границе. Однако пути преодоления этнических противоречий и местнических конфликтов в Таджикистане занимают умы прогрессивных сил в стране, в том числе и среди оппозиции. Этот вопрос увязывается с решением проблемы беженцев, с национальным и социальным 1
См.: Независимая газета. 1994. 15 ноября.
109


благополучием, проведением подлинно демократических политических преобразований, глубоких экономических реформ, перестройкой системы образования и обучения, предоставления подлинной свободы прессе, радиовещанию, телевидению и т.д. За спиной противоборствующих сил стоит таджикский народ, который устал от изнуряющей гражданской войны, негативно сказывающейся во всем: в политике, в тяжелом социально-экономическом положении, в морально-психологической атмосфере, в повседневной жизни.
Межтаджикский конфликт вызывает особую озабоченность и тревогу в связи с положением в соседнем Афганистане, где междоусобная война стала доминантой общественных отношений. Конфликт в Исламской Республике Афганистан создает опасную тенденцию превращения страны в опорную базу международного терроризма, безнаказанного распространения оружия, наркотиков и использования в этих целях Таджикистана как важного стратегического пункта для дальнейшего расширения своей деятельности в странах СНГ. Этому способствует непримиримое крыло оппозиции, которое, судя по всему, вынашивает планы расширения географических границ межтаджикского конфликта, подключив к вооруженному противостоянию наемников. Это создает предпосылки для интернационализации конфликта, что в свою очередь вызывает угрозу распространения конфронтации в регионе Центральной Азии. Благотворное разрешение межтаджикского конфликта во многом зависит от снижения напряженности в Афганистане. Разумная сдержанность политических сил в Афганистане, а также таджикской непримиримой оппозиции поможет избежать разрастания регионального конфликта. Первым условием для этого должно стать неучастие в конфликте вооруженных отрядов из других стран, а также межтаджикский диалог.
Мирное разрешение межтаджикского конфликта имеет большое значение для стран СНГ, которые оказывают помощь РТ в охране южных границ, являющихся общими для Содружества. Нахождение в РТ миротворческих сил СНГ не противоречит решениям Совета Безопасности и инициативам Генерального секретаря ООН, направленным на достижение мира в республике.
Без мирного разрешения межтаджикского конфликта трудно представить осуществление тесного сотрудничества государств во всем южном регионе СНГ. Политическое решение межтаджикского конфликта, национальная сплоченность — путь к ускоренной интеграции Таджикистана в Содружество и мировое сообщество. Для Таджикистана жизненно важен вопрос участия в СНГ, которое пытается найти взаимоприемлемую форму интеграции без ущемления национальных интересов. Страны СНГ на при110


мере РТ вплотную подошли к пониманию истины о том, что нереально пытаться решать задачи обновления общества методами конфронтации.
В свою очередь снижение напряженности на региональном и «местном» уровне создало бы благоприятные возможности для решения других проблем СНГ. Таджикистан, как и Афганистан и другие страны Центральной Азии, должен стать не ареной конфронтации между Востоком и Западом, а местом, где интересы различных сторон разрешаются не военными методами.
Межтаджикский диалог свидетельствует, несмотря на его казалось бы незначительные успехи, что противостояние может быть урегулировано. Во всяком случае, в настоящее время конфликт может быть переведен из кризисной стадии в латентную при условии, что будут ограничены поставки оружия оппозиции, применение вооруженных сил или угроза их применениия. Существенная позитивная роль коллективных поисков странами СНГ путей ослабления напряженности межтаджикского конфликта при участии заинтересованных членов международного сообщества свидетельствует, что политические и общественные лидеры, все страны и народы должны приложить усилия для устранения истоков недоверия, напряженности и враждебности в современном мире с тем, чтобы отказаться от конфронтационных методов во внутренних и международных отношениях, стремиться, в частности, к тому, чтобы преодолеть «образ врага», который довлеет над мышлением и политической практикой многих. Такой подход требует учета единства современного человечества, и единства нации, приоритета общечеловеческих интересов и ценностей1.
1
Работа над статьей закончена в феврале 1995 г., и потому в ней не могли найти отражение последние события в Таджикистане. — Прим. peg.


Аблакул Базаров
ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ В УЗБЕКИСТАНЕ
В определении сущности исламского фундаментализма можно заметить много противоречивого и дискуссионного. Подчас встречаются и фальсификаторские тенденции, заложившие основы культурного отчуждения европейцев от мусульманского мира.
В современном западном исламоведении мусульманский фундаментализм преимущественно интерпретируется с точки зрения средневековья. Зачатки средневекового исламоведения коренятся в зарисовках древних хронологов. С древнейших времен отношения Востока и Европы развивались плодотворно: народы этих частей земного шара жили в мире и согласии, тогда же были заложены глубинные основы взаимодействия восточной и западной культур. В то же время известная предубежденность друг против друга привела к вспышкам между ними конфликтов и войн. Постепенно у европейцев сложился негативный образ азиата — варвара.
Средневековая теологическая идеология на смену представлениям о различиях между Азией и Европой выдвинула тезис о непримиримой вражде христианства и ислама, породивший негативный образ сарацина-басурманина, ложные представления о его религии. Стереотип ислама как религии насилия, насаждаемой огнем и мечом, а мусульманина как человека, уничтожающего «неверных», тех, кто не исповедует ислам, укоренился в умах средневековых европейцев и сохранился в современной Европе.
Нелепые домыслы об исламе, о Коране, к сожалению, живучи и в России. Хотя для России, непосредственно граничащей с мусульманскими государствами, с древних времен торговавшей и воевавшей с ними, более того включавшей обширные области с компактным мусульманским населением, интерес к исламу имел более практический характер, чем для Европы.
Связь между русскими и мусульманскими, тюркскими народами имеет давние исторические корни. Древняя родина тюрков — общие со славянами земли: Алтай, Сибирь, Средняя Азия. Один из ключевых сюжетов древнерусской литературы — дружба- вражда между половцами и славянами, между Русью и так назы-
112


ваемым «Диким полем». Русский ученый Л.Н. Гумилев утверждал, что эти две ветви человеческой цивилизации развивались в неразрывном единстве.
Что касается простых людей, то их связи с представителями соседних этносов были столь же широки и разнообразны, сколь и проявления самой жизни. Прошедшие века обогатили эти связи новым опытом — и положительным и негативным, — но сам процесс взаимовлияния бесконечен.
Тем более странно и досадно слышать сегодня безапелляционные призывы русского писателя А.И. Солженицына и некоторых безответственных политиков к полному отторжению славян от «не нашего» «мусульманского мира» — от Средней Азии и Закавказья.
Подобно всем бывшим союзным республикам, Узбекистан стал независимым государством, и, как во многих странах СНГ, в нем отчетливо прослеживается стремление не только сохранить, но и придать новый импульс экономическим связям с Россией. Однако экономическая интеграция ни в малейшей степени не должна ущемлять обретенную независимость каждого из новых государств.
Старо как мир и не раз доказало свою несостоятельность деление народов на «наших» и «не наших». Тем, кто считает иноверцев и неславян неполноценными, выгодно толкать людей на отказ от связей, которые существуют не только в экономике, но проходят через их души и сердца. К сожалению, нечто подобное имеет место в отношении славянских народов здесь, в Средней Азии. В Узбекистане проживает более 3 млн. русскоязычного населения. 70% из них родились в Узбекистане, 40 — уроженцы республики во втором и третьем поколениях. Для них Узбекистан — родина. И они никогда не согласятся с той позицией, которая ставит нации и народности в неравное положение, они никогда не станут потакать великодержавному шовинизму.
В связи с вышеуказанным отношением к пониманию ислама хотелось бы внести некоторую ясность в понятие «джихад». Могут спросить: причем тут общеизвестное понятие джихад и его отношение к исламскому фундаментализму? И стоит ли вообще писать об этом?
Нам кажется, стоит. Ибо без правильной трактовки невозможно адекватно понять эволюцию современного ислама. Политические силы, использующие это понятие в своих интересах, апеллируют к различным, часто противоречащим друг другу положениям. Причина этого — далеко неоднозначное толкование понятия «джихад» и его связи с исламским фундаментализмом как в теологии, так и в политической практике.
Как утверждает крупный специалист по исламу А.В. Сагадаев, «понятие «священная война» принадлежит не исламу и не проро-
113
X 1297


ку Мухаммеду. Понятие священной, справедливой войны, т.е. массового преднамеренного убийства, начало утверждаться у христианских теологов еще с V в., за 200 лет до появления ислама»1. По его мнению, возникновение ислама не противоречило представлениям христианства, но было угрозой его претензии на роль мирового лидера. Тем более, что новое учение имело много общего с христианством, даже общих пророков. Понятно, что христианство не хотело «делить мировой трон». Значит, надо было отвергнуть ислам. И христианство начало борьбу — и мечом (крестовыми походами), и словом, опровергая и извращая догматы ислама. Ислам трактовался христианами как «религия огня и меча», джихад — агрессивное средство насаждения этой религии.
Обычно термин «джихад» переводят как «священная война», война в религиозных целях, во имя веры. Но «джихад» на арабском языке означает вовсе не войну, а усилие, старание, труд, энергию, приложение всех сил, борьбу (за правое дело), напряжение, усердие и т.д.
Конечно, в самых общих чертах джихад означает вооруженную борьбу с неверными во имя торжества ислама, и в этом значении его синонимами у мусульман выступают слова фатх и газават, а у немусульман — «священная война», определявшиеся как «ведение войны с неверными». Джихад в начальный период распространения ислама призывал верных терпеливо сносить преследования неверных и устоять. Позже, когда мусульманство окрепло, стихи Корана стали призывать верующих мужественно переходить в наступление в борьбе за дело Аллаха и против господства идолопоклонников.
Тот, кто рассматривает «борьбу за дело Аллаха» как распространение ислама посредством меча, заблуждается, так как Коран категорически отвергает такой метод. Более того, в Коране написано, что «в религии нет принуждения» (2:257). Коран запрещает насильственное склонение к принятию ислама. Сура «Пчелы» призывает на путь аллаха терпеливыми, мудрыми и добрыми наставлениями; ведением споров о том, что такое добро и зло. Как свидетельствует Коран, неоднозначность мирных и немирных взаимоотношений мусульман с немусульманами вызывалась конкретными условиями деятельности пророка и обстоятельствами жизни уммы. На протяжении сравнительно короткой истории ислама постоянно появлялись несовместимые и противоречащие друг другу представления о джихаде. Они служили соответствующим различным исламским сектам, династиям, племенам, кланам и группам в качестве военной доктрины и идеологии.
1 Труд. 1995.
114


В XIX—XX вв. идея джихада была использована для борьбы за независимость и национальное освобождение. Джихад был полезен как инструмент мобилизации вооруженного сопротивления европейскому колониализму. Это сопротивление стало толчком для возникновения в XIX в. панисламизма, призывавшего «объединить мусульман в борьбе с колониальной экспансией, ответить на культурно-идеологический вызов Запада и преодолеть идейные и прочие различия среди мусульман...»1. В этих условиях джихад стал реакцией на наступление европейских колониальных держав на мир ислама. В ходе этой народной борьбы повысилась значимость доктрины джихада, как мобилизующей идеологии мусульманского сопротивления. Джихад постепенно приобрел политическую окраску и стал синонимом борьбы за национальное освобождение, приобрел революционные черты.
В развивающихся странах идет процесс урбанизации: население городов увеличивается не только за счет естественного прироста, но и в огромной степени за счет мигрантов из сельских районов. Безработица, нищета, разорение мелких предпринимателей, торговцев, ремесленников множит обездоленные слои города, особую группу среди которых составляет молодежь. Мировоззрение этих слоев неоднородно: большинство индифферентно к политике, но есть экстремистские настроения, огромное влияние имеют земляческие, этнические, традиционалистские религиозные представления. В этом главная причина подъема волны исламизма. Необразованность (в том числе и в религии), безнадежность существования в сложившихся социально-экономических условиях, политическая неискушенность в соединении со стремлением отомстить за свои страдания первому попавшемуся — эти и «другие»2 факторы приводят к тому, что часто стихийный протест выливается в погромы, обращается против «символов роскоши» — ресторанов, отелей, шикарных магазинов и т.п. Психологической основой такого протеста выступает идеализированная картина раннего ислама. «Золотой век» ислама изображается как царство равенства, благополучия, взаимопомощи мусульман. Поэтому установление «истинно мусульманской власти», которая призвана восстановить якобы существовавшую когда-то, а ныне утраченную гармонию, является главным лозунгом «мусульманских революционеров».
1
Ланда Р. Исламский фундаментализм // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 35.
2
За «другими» факторами стоят реальные силы, заинтересованные в укреплении своих позиций и действующие по принципу «разделяй и властвуй». Это финансовые магнаты Запада.
115


Для достижения этих целей часть людей объединяется в экстремистские группы, создает тайные организации боевиков. Именно из их среды формируются многочисленные «неправительственные религиозно-политические организации — НРПО» в мусульманском мире1. Эти легальные и нелегальные религиознополитические группы, организации, ассоциации, объединения имеют разнообразный характер: фундаменталистский, просветительский, экстремистский, военизированный, призывающий к установлению исламских республик и т.п. Следует подчеркнуть сравнительно малую роль в их деятельности мусульманского духовенства. Зато в современных условиях в этом процессе активно участвуют политики, публицисты, журналисты и, как это ни странно, простые верующие.
И это неудивительно, ибо ислам — «неинституционализиро- ванная» религия. В исламе отсутствуют четкая организация духовенства (в отличие от христианства), руководящие органы (такие, как папство, патриархия и т.п.), обязательные для всех верующих решения (типа решений соборов или папских энциклик). Каждый правоверный мусульманин обладает правом высказывать свое мнение по вопросам религии, лишь бы оно не противоречило Корану и сунне. Право истолкования догматов веры принадлежат прежде всего частным лицам и потом уж богословам, авторитет которых основывался исключительно на их познаниях в области религиозных наук. Представитель каждого мазхаба, факих или муджтахид, те или иные вопросы жизни истолковывал (конечно, опираясь на Коран и сунну) по своему собственному разумению. Более того, каждый правитель, политический деятель давал свою интерпретацию того, каким должен быть ислам. Поэтому очень трудно определить, какое мнение должно считаться истинным, а какое «еретическим». В этом, наверное, и кроется одна из причин тех разногласий, которые существуют между различными направлениями в исламе. В этом кроются причины разнообразной оценки исламского джихада и фундаментализма.
Конечно, отсутствие ясных и общепризнанных критериев в определении правоверия или отклонения от ислама было обусловлено также противоречивостью источников вероучения — Корана и сунны, допускавших значительное разнообразие точек зрения. Это ведет к множественности толкований «неясных» формулировок Корана. Существует особое положение об «отменяющих» аятах Корана. Среди рядовых верующих джихад обычно толкует1
По подсчетам А.А. Игнатенко, сделанным на основе анализа многочисленных публикаций по истории и современному состоянию исламской мысли, к концу 80-х гг. нашего столетия в исламском мире насчитывалось более 140 НРПО (См.: Халифы без халифата. М., 1988).
116


ся как вооруженная борьба с неверными (которую многие мусульманские народы обозначают термином «газават») и неточно передается выражением «священная война». Джихад считается одной из главных обязанностей мусульманской общины. Генетически связанная с обычаем набегов, практиковавшихся в Аравии в доисламские времена, идея джихада впоследствии освящала территориальную экспансию мусульманских государств, а в новое и новейшее время являлась выражением антиколониальной борьбы. Ныне идея «великого джихада» нередко используется в ходе различных политических и идеологических кампаний.
В современных условиях исламские модернисты, обосновывая необходимость «сохранения гуманистических ценностей религии, не отрицают возможности новой трактовки ее догматов, адаптацию мусульманской идеологии и практики к реальностям жизни, научно-техническому и социальному прогрессу»1.
Такая тенденция наблюдается и в Узбекистане. Огромная часть верующих (и не только мусульман) положительно отнеслась и включилась в процесс возрождения республики. Они начали использовать свое вероучение в конструктивных и миротворческих целях. Анализ публикаций исламских организаций Узбекистана, а также проповедей духовенства подтверждают, что они выступают за поворот ислама к заботам современного мира, за радикальное обновление республики на принципах гуманизма и демократии, за развитие исламской морали, осуждающей насилие, экономическое и политическое бесправие. На этой основе появляется возможность диалога и сотрудничества всех прогрессивных демократических сил — религиозных и нерелигиозных, мусульман и немусульман, — объединения их усилий для созидания духовных основ нового мирового порядка. Альтернативой взаимной вражды, взаимным обвинениям может стать нравственность, которая строится на критическом осмыслении прошлого опыта, допущении различий во взглядах и убеждениях и не нуждается в «образе врага»2.
По утверждению видного исламоведа, профессора Ланды Р.Г. исламский фундаментализм представляет собой самобытное явление и, чтобы определить его место в современном мире, следует рассматривать одновременно его исторические корни и объективную роль в настоящем. Ланда пишет, что «в зависимости от конкретных условий фундаментализм принимает разные формы. Различия в политической окраске и направленности течений фун1
Сухопарое А. Советские мусульмане: между прошлым и будущим // Общественные науки и современность. 1991. № 6. С. 114.
2
Там же. С. 117.
117


даментализма не снимает вопроса о его общих (до известной степени) корнях и практически едином происхождении во всех странах его распространения. В принципе мусульманский мир с VIII в. регулярно переживает попытки вернуться к чистоте ислама. На циклический характер таких попыток указывал еще в XIV в. арабский историк Ибн Халдун. Однако современный исламский фундаментализм имеет свои особенности, тесно связывающие его с реальностью XX века»1. Известный политолог А. Абдель-Малек в своей работе «Фундаменты и фундаментализм» тоже считает, что фундаментализм нельзя рассматривать как явление, возникшее лишь недавно. Он проявляется во всех крупных культурах и цивилизациях как в прошлом, так и в наше время в условиях дестабилизации, нарушения нормального развития и его распада, столкновения с внешними силами2.
Исторические факты говорят, что в зависимости от конкретной обстановки, фундаментализм бывал связан с панисламизмом (XIX в.), с национализмом. Связующим звеном здесь в первую очередь выступает активная, политизированная сторона ислама, точнее сказать, исламизация политики 3. В этой связи отметим, что в противовес утверждениям, что «при возобладании фундаменталистских тенденций ислам может принимать и, как показывает международная политика, действительно принимает экстремистский характер», есть и противоположные, что «агрессивные движения национальной консолидации наблюдаются ... среди народов... Средней Азии... но существует мнение, что фундаментализм не тождественен лишь насилию»4. Напрашивается вопрос: почему политика может принимать религиозную, в частности, исламскую форму? Очевидно потому, что ислам — не только вера, но и образ жизни и стиль поведения, это и мораль, и право. Это цельная, обладающая внутренним единством идеология и психология мусульман, это и мировосприятие, и этика. Вот почему при анализе исламского возрождения и фундаментализма следует обращать внимание не только на особенности современного социально-экономического положения данной страны, где этот процесс имеет место, но и глубоко вникать в генезис этого феномена. Действие «исламского фактора» не могло обойти и Среднюю Азию.
1
Ланда Р. Указ. соч. С. 33-35.
2
См.: Народы Азии и Африки. 1990. № 2. С. 219.
3
Сухопарое А. Указ. соч. С. 108.
4
См.: Общественные науки и современность. 1991. № 6. С. 100, 108;
Вопросы истории. 1993. Nfi 1. С. 33.
118


Религиозный подъем среди мусульман этого региона имеет своеобразные черты, что обусловлено глубокими историческими корнями ислама. Хотя арабское завоевание нанесло ущерб традиционной культуре Средней Азии, местная цивилизация не погибла. Более того, начался подъем в культурной жизни Хорасана, Мавераннахра, а Мере, Бухара, Самарканд, Ургенч приобрели славу культурнейших центров того времени. Ислам, впитывая в себя прежние культурные традиции местного населения, приспособился к существовавшим там общественным отношениям. В результате у народов Средней Азии сложились свои формы вероисповедания, впитавшие их особую этническую самобытность. Бухара и Самарканд давно уже превратились в своеобразный центр исламской культуры и науки. Поэтому неудивительно, что у мусульман и всего населения этого региона призывы фундаменталистов вернуться в «Золотой век» вызывают воспоминания о времени расцвета экономики, науки, культуры, искусства и богословия на их земле, давшем миру целую плеяду выдающихся государственных деятелей, ученых, философов, поэтов и богословов. В сложившейся сегодня обстановке этот фактор способствовал возрождению национального и религиозного самосознания.
Национальное самосознание мусульман Узбекистана, как и других стран Средней Азии, чувствительно к фундаменталистским представлениям, объективно способствующим созданию своеобразного иммунитета против дестабилизирующего влияния внешних сил. По образному выражению А. Абдель-Малека, «именно через обращение к своему глубинному содержанию незападные цивилизации могут противостоять тому воздействию со стороны западной цивилизации, которое не только приводит к тяжелому разладу в их бытии, но и порождает глобальные кризисы»1. Вот такими «западными цивилизациями» для народов Средней Азии были царизм и большевизм, приведшие не только к серьезному разладу в жизни этих народов, но и породившие кризис в этом регионе.
В то же время исламу свойственна завидная способность адаптироваться к изменяющимся социальным и политическим условиям, чем в немалой степени объясняется его воздействие на политические, социальные и национальные процессы. Кроме того, социальная активность под исламскими лозунгами объясняется реакцией на те меры, которые предпринимало советское государство в прошлые годы по разрушению религиозной традиции. Также следует учитывать и влияние извне, которому способствовали события 70—8О-х гг. в Иране и Афганистане, учеба за рубежом 1
Ерасов Б.С. Теоретическая эволюция А. Абдель-Малека // Народы Азии и Африки. 1990. № 2. С. 28.
119


будущих служителей культа в республике, поездки делегаций в страны ислама, возобновление паломничества в Мекку1. Так, в 1995 г. только из Самаркандской области 121 верующий совершил хаджж, а 60 — малый хаджж — умру. Всего за последние 5 лет из области около 500 верующих, совершив хаджж в Мекку, получили титул хаджа.
С 1988—1989 гг. появляются стихийные движения, пользующиеся поддержкой среди населения. Возникает и очень простое, почти незаметное религиозно-политическое движение, вдохновителями которого явились «сторонники перестройки и гласности», выступавшие в качестве религиозных «проповедников». В первое время деятельность этого движения ограничивалась беседами, выступлениями в мечетях, в чайханах. На этих беседах говорилось, что уровень жизни народа резко упал, цены на рынках высоки, а в государственных магазинах отсутствуют жизненно необходимые продукты, партократы и государственные органы заботятся лишь о себе. Процветание взяточничества, коррупции, бюрократизма и спекуляции привело к резкому росту имущественного неравенства, жилищного кризиса и безработицы. Характерной особенностью этого зарождающегося движения было то, что оно изначально ставило перед собой задачу сосредоточить внимание обездоленных масс на критике деятельности партократии и правовых органов, их пассивности и неспособности защищать интересы простого рабочего, колхозника, учителя, врача.
Постепенно некоторые самозванные руководители этого движения начали формулировать идею об «истинном исламе», который, мол, является единственной альтернативой упадку жизни мусульман, так как он дает решение основных проблем во всех областях жизни. Ислам же, который проповедуется в официальных мечетях, где имамы и имам-хатыбы — коммунисты или же их ставленники, служит опорой партократии и потому утратил свой истинный облик. Руководители этого движения, именовавшие себя ваххабитами, фундаменталистами, возрожденцами, начали не только захватывать действовавшие мечети, но и самовольно открывать новые. Пятничные и праздничные намазы стали проводить на Регистане и в других памятных местах исламской культуры. Такой «фундаментализм» стал естественной «идеологией» части населения хотя бы в силу невозможности выражать недовольство каким бы то ни было иным путем, в первую очередь конституционным.
Распространение идей «исламского возрождения» было в немалой степени связано с тем, что его руководители смогли в какой-то мере мобилизовать политическую активность масс значи1 Вопросы истории. 1993. № 1.С. 37.
120


тельно эффективнее, чем улемы официальной мечети. Концепция и практика возрождения стали наиболее распространенной формой выражения недовольства широких слоев населения. Причины распространения этого движения, носившего в немалой степени популистский характер, в том, что его лидеры выдвигали на первый план присущие исламу идеи социальной гармонии и справедливости, которые объявлялись средством разрешения социальных конфликтов. Корни движения отнюдь не религиозные, а социальные. К сожалению, в Узбекистане под флагом исламского возрождения зачастую проявляются деструктивные вспышки национализма. Для простого труженника с его бедами, болезнями, нищетой, для неустроенной молодежи ислам является спасительной опорой, с помощью которой они могут высказать свою боль, выплеснуть гнев.
Активизация фундаменталистов в некоторых регионах в конце 8О-х — начале 9О-х гг. вызвана тем, что большая часть населения подвержена влиянию традиционалистских исламских идей. Эти идеи играли свою интеграционную роль среди недовольных политикой коммунистического режима, способствуя идеализации картины раннего ислама. Руководители фундаментализма именовали себя ваххабитами. На самом деле ваххабизм — религиознополитическое движение в суннизме, возникшее в Аравии в середине XVIII в. Его вождем и проповедником был Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб. Суть его учения составляет жесткий тавхид (единобожие): Аллах — единственный творец и только лишь он достоин поклонения; однако мусульмане отошли от этого принципа, поклоняясь святым, вводя различные новшества (бид'а). Необходимо очистить ислам, восстановить его изначальные нормы. Ваххабиты проповедовали социальную гармонию, братство и единство всех мусульман, осуждая роскошь, стяжательство и требовали строгого соблюдения морально-этических норм ислама. В настоящее время ваххабитское учение является официальной идеологией Саудовской Аравии.
Распространению ваххабитского учения среди молодежи Узбекистана во многом способствовали события 70-х — 80-х гг. в Иране и Афганистане. Среди ваххабитов большой популярностью пользовался Хомейни. Критика фундаменталистами негативных явлений сопровождалась требованиями возрождения морально- этических ценностей ислама. Ссылаясь на Коран и сунну, они осуждали неблаговидные поступки партократии. Особенно резко критиковалось официальное духовенство, сошедшее с праведного пути. «Золотой век» ислама изображался ваххабитами как царство равенства, благополучия, взаимопомощи между мусульманами. Главным их лозунгом стал призыв к установлению «истинно исламского» образа жизни, который вернет утраченную гармонию на землю узбеков.
121


Возникает вопрос: могут ли у воспитанного при коммунистическом режиме узбека быть фундаментальные религиозные познания? Например, в вузах читался 2 4-часовой атеистический курс. О религии же — ее происхождении, сущности, связи с национальными и общечеловеческими ценностями — не говорилось ни слова. Все усилия официальных идеологов были направлены на создание общества «воинствующих безбожников». До перестройки в Узбекистане, да и во всей Средней Азии, где почти 80% населения исповедует ислам, в социологических исследованиях коммунистического режима процент верующих был искусственно снижен до 8—10%. На территории Узбекистана имелось всего одно высшее учебное духовное заведение — медресе Мир-Араб в Бухаре. Это было вообще единственное высшее мусульманское учебное заведение в бывшем СССР. Ничтожно мало было мечетей.
И поэтому параллельно шла неофициальная религиозная жизнь. В то время в стране действовало множество неофициальных, нелегальных мечетей, не зарегистрированных и не контролировавшихся государством, которые создавались самими верующими в более или менее подходящих для этого помещениях — в махаллинских, кишлачных чайханах, на полевых станах, в местах нелегального паломничества и т.д. Многие участники митингов, устраиваемых движением «ваххабитов», ни разу не держали в руках Коран, и несмотря на это единодушно поднимали руки за «резолюции» руководителей этого движения. Здесь невольно вспоминается ответ директора института экуменических исследований в Тюбингене, известного теолога Ханса Кинга на вопрос газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг» (10 января 1992 г.), как реагировала церковь на провал коммунизма: «...Сопротивление церкви было лишь одним фактором развития в том значительно более важном конфликтном материале, который накопился в Советском Союзе. Большое количество катастрофически неправильных действий в экономической, социальной и политической сферах явилось действенной причиной, а не сопротивление верующих».
В Узбекистане, как и в других посткоммунистических регионах, появились «специалисты», ищущие корни этих «конфликтных материалов». Среди таких людей много затаившихся карьеристов. Они пытаются вбить в сознание простого труженика, верующего, мечтающего о хорошей жизни, мысль, что ислам — это, мол, война и кровопролитие. Думается, что тенденция использования «исламского фактора» определенными социальными группами в борьбе за власть и экономическое влияние, не миновала и Узбекистан. Появление неформальных организаций, национальных фронтов, Исламской партии возрождения и др., говорит об общих 122


тенденциях политизации ислама в условиях перехода республики к самостоятельности и рыночным отношениям.
По утверждению А. Сухопарова, некоторые члены неформальных организаций, в том числе «Бирлика», являются сторонниками мусульманского модернизма, выступающими с «националистических и сепаратистских позиций» (Подчеркнуто нами — А.Б.). В своей редакционной статье «Средняя Азия: впереди — исламская революция?» еженедельник «За рубежом» в 1991 г. сообщал, что «9 сентября нынешнего года получила официальное признание партия, открыто требовавшая создания исламского государства. Речь идет об Исламской партии возрождения, эта партия претендует на представительство интересов всех советских мусульман. Анализ устава и программы этой организации позволяет отнести ее к модернистскому или реформистскому направлению, но в высказываниях ряда ее лидеров звучали и явно экстремистские нотки, что свидетельствует о неоднородности состава партии, весьма ощутимых различиях в политических ориентациях ее членов»1.
Поначалу казалось что появление Исламской партии возрождения не чревато поворотом к исламу. Во-первых, партия появилась не в Средней Азии. Во-вторых, она не выглядела проводником фундаменталистских идей. Как подчеркивалось в программе, деятельность этой партии направлялась на то, чтобы обеспечить мусульманам возможность жить в соответствии с Кораном. Она сторонилась экстремизма и представляла умеренное течение ислама.
Возникнув в начале 9О-х гг., многие исламские партии обвиняли служителей официального ислама, духовного управления Мавераннахра, представителей зарегистрированных мечетей и молельных домов, духовных учебных заведений в отступничестве от ислама. В свою очередь официальное духовенство отрицало необходимость для мусульман создавать политические партии и подчеркивало, что все правоверные составляют единую организацию, уставом которой является Коран, а программой — сунна; появление же любой мусульманской партии, включая Исламскую партию возрождения, противоречит исламу.
Правительство Узбекистана было обеспокоено тем, что в высказываниях лидеров возникших религиозно-политических партий начали звучать явно экстремистские нотки. Одновременно обнаружились намерения и афганских фундаменталистских партий (Исламская партия Афганистана и Исламское общество Афганистана) установить контакты с представителями исламских воз- рожденцев. Эти попытки выражались в засылке в Узбекистан и в 1
За рубежом. 1991. № 41.
123


другие республики региона религиозной литературы, оружия, направления туда эмиссаров. В этих условиях Верховный совет Узбекистана принял постановление, согласно которому республиканские отделения международных и общесоюзных организаций и партий, зарегистрированных, например, в Москве, должны пройти регистрацию в Узбекистане1
Стремительное падение доверия к коммунистической системе сопровождалось ростом интереса к исламу как к иной, более естественной для Узбекистана системе ценностных ориентиров. События начала 1 989 г. в Ферганской долине, оцениваемые некоторыми авторами как выступления фундаменталистов, начались с требований открыть мечети, медресе, разрешить посещать их женщинам и детям, открыть школы для обучения детей исламу и т.д. В январе 1989 г. прошли многочисленные митинги, уличные шествия, участники которых требовали открытия мечетей в каждом кишлаке. 24 февраля в мечети Ота Валихон в Намангане в дневное время состоялась молитва. После ее окончания перед верующими выступили фундаменталистские проповедники. Среди выступающих особым рвением отличался Тохир Бойдедаев, имевший криминальное прошлое. Он, в частности, требовал чтобы представитель областного комитета КПСС дал объяснение народу по поводу незаконных действий работников партийных, советских и правоохранительных органов, мешающих верующим ходить в мечеть, запрещающих женщинам и детям творить молитву. На этих митингах, собраниях, в уличных шествиях можно было встретить людей, выдававщих себя за представителей религиозного движения за «возрождение чистого ислама», сторонников «чистого ислама», а также молодых «ваххабитов». Целью ораторов было польстить национальному самолюбию. Простые люди, приходившие на эти митинги, искренне восхищались смелостью выступавших, чьи слова зачастую оказывались созвучными их собственным мыслям. Как тут не вспомнить утверждения востоковедов Р.Г. Ланды и А.В. Малашенко, что «религиозно настроенным массам легче усвоить любые политические понятия, если они изложены в привычной для мусульман религиозной форме»2.
Многочисленные и нередко кровавые межнациональные конфликты, прокатившиеся по Узбекистану, показали, что неблагополучные явления имели место не только в нашем общественном и государственном устройстве, но и в его системе национальных отношений, а значит и в официальной концепции национально-государственного строительства. Подоплека национальных конф1
См.: Общественные науки и современность. 1991. № 6. С. 129.
2
Вопросы научного атеизма. Вып. 31. — М.: Мысль, 1983. С. 96.
124


ликтов кроется по большей части в экономических неурядицах, и нередко бывает обусловлена провокационными действиями властей, прибегающих к старому рецепту «разделяй и властвуй». А в этих целях они использовали порой и религию.
Конечно, религия, как и все, что связано с образом жизни человека, имеет две стороны. Даже музыка, поэзия имеют не только положительные аспекты. Например, величайший поэт Рудаки своим стихотворением убедил целую армию и возглавлявшего ее царя остановить войну на чужих землях и возвратиться на родину. История человечества знает многочисленные примеры, когда с помощью музыки подталкивали миллионы людей к войне. И религию можно использовать в военных целях.
Сам по себе ислам не является абсолютным гарантом политической стабильности и мира. Пример тому — события в Фергане, в других городах, где мусульмане-узбеки выступили против своих единоверцев — турок-месхетинцев. Ненависть охватила самые разные слои населения. Турки-месхетинцы были первой жертвой, затем последовали угрозы в адрес русских, бухарских евреев, армян. Им кричали: «Вон с нашей родины!» Одновременно стали выявляться и претензии среднеазиатских мусульман друг к другу по поводу владения землей, водой, положения национальных меньшинств.
Известно, что границы между республиками Средней Азии были проведены волевым способом. План демаркации был подготовлен специальной комиссией в 1924 г. без учета исторических границ и этнокультурных особенностей народов этого региона. В результате около миллиона таджиков оказались на территории Узбекистана, в то время как почти 23% населения Таджикистана составили узбеки. Плодородная Ферганская долина была поделена между узбеками и киргизами. Население Средней Азии распределено крайне неравномерно: на 1 кв. км в Ферганской долине приходится свыше 300 человек, в Туркмении — менее 7, а в Киргизии — примерно 20 человек. Более того, многие территории, обладавшие до образования СССР государственно-политической целостностью и составлявшие единый экономический комплекс, оказались разделенными границами: территория Бухарского эмирата — между Узбекистаном, Туркменией, Таджикистаном; Хивинского ханства — между Узбекистаном, Каракалпакией, Туркменией и Казахстаном; Кокандского ханства — между Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией и Казахстаном.
Споры из-за земли привели к крупным столкновениям в 1990 г. Некоторые специалисты считали, что эскалация этих конфликтов происходит на религиозной почве, в то время как их основа лежит в социально-экономической сфере. А советская политика выравнивания экономического и культурного уровня превратила хозяйство региона в сырьевой придаток промышлен125


ного центра. В результате в Средней Азии возникла однобокая экономическая структура с избыточной рабочей силой. Все это стало фактором формирования постоянного напряжения и роста противоречий в социальных, национальных и бытовых отношениях. Такое положение обусловило возникновение территориальных конфликтов, решение которых за столом переговоров удается далеко не всегда. В частности, это относится к конфликтам в Ошской области Киргизии между узбеками и киргизами, на севере Таджикистана — между таджиками и киргизами, а также в Молдавии — между русскими и молдаванами. Продолжаются территориальные споры между грузинами и абхазами, осетинами и грузинами, украинцами и русскими из-за Крыма.
Трагические события в Таджикистане не остались без внимания Ташкента. Правительство Узбекистана, обеспокоенное распространением исламского фундаментализма, наркобизнеса и контрабанды оружия из Афганистана, а также усилением влияния исламских стран (особенно Ирана) на Таджикистан и Среднюю Азию, оказало помощь Народному фронту Таджикистана в борьбе против оппозиции. Поддержка Узбекистана и России сыграла решающую роль в успехах Народного фронта.
В братоубийственном конфликте многие его участники апеллировали к исламу. Духовные лидеры мусульман оказались в противостоящих друг другу политических партиях и объединениях. К тому же каждый духовный руководитель региона начал претендовать на лидерство. По мнению востоковеда А.В. Малашенко, принадлежность воюющих сторон к одной религии — исламу не снизила остроту конфликта в Таджикистане, а наоборот, еще больше ожесточила его. В Таджикистане «ислам по существу превратился в объект борьбы между различными этническими группами, региональными кланами, политическими партиями»1. Муфтий Узбекистана М.С. Мухаммад-Юсуф, вместо того чтобы призывать мусульман к миру, сам «внес вклад» в углубление этой войны. В конце декабря 1991 г. по непосредственному распоряжению муфтия из фонда милосердия, созданного на поступления из зарубежных стран, 200 тыс. долларов США были переведены в Московский промышленный банк, якобы для закупки самолета ТУ-154. На самом деле эта сумма была предназначена для закупки оружия таджикскому мусульманскому казияту, руководителем которого являлся Акбар Тураджонзода. Такое поведение 1
Малашенко А. Конфессия в этнополитических отношениях в СНГ // Постсоветское мусульманское пространство: религия, политика, идеология. М., 1994. С. 79.
126


бывшего муфтия Мавераннахра в Узбекистане было расценено как лицемерие. А лицемерие в исламе — хуже чем безбожие1.
Имели место попытки спровоцировать массовые беспорядки и в самом Узбекистане. Конечной целью организаторов этого конфликта было создание отдельных государств, враждующих между собой. Провокаторы всячески разжигали локальные конфликты в Фергане, Коканде, Узгене, Оше — повсюду в Средней Азии. В 1991 г. в Наманганской области стали формироваться добровольные инициативные группы под названием «Адолат» («Справедливость»). Первоначальной целью «Адолата» была охрана общественного порядка. В его уставе, принятом на общем собрании 28 октября 1991 г., было зафиксировано, что это объединение ставит перед собой цель — вести беспощадную борьбу против негативных явлений в обществе: посягательств на имущество честных тружеников, взяточничества, местничества, наркомании, проституции и т.д. Члены «Адолата» обязывались выявлять факты спекуляции, мошенничества, хулиганства и принимать на основе закона меры против этих явлений. Это объединение, не ставя перед собой политических задач, обязывалось обеспечить мир и спокойствие граждан, а вся его деятельность должна была согласовываться с правоохранительными органами. Действительно, за короткий период были разоблачены преступная группа скотокра- дов на территории Чартакского района, группа рэкетиров в Намангане, оказана помощь ОВД в раскрытии ряда тяжких преступлений на территории Уйчинского и Наманганского районов. Поддержка населением области деятельности добровольных инициативных групп «Адолата» привела к некоторому сокращению мелкой преступности, особенно карманных краж, скотокрадства, случаев вымогательства. Это заметно подрывало позиции преступных авторитетов и вызывало серьезную озабоченность в преступной среде.
Поддерживало «Адолат» большинство населения, особенно его верующая часть, поскольку она рассматривала его действия как соответствующие законам шариата. Начали появляться хвалебные статьи о «добрых делах» «Адолата» в газетах «Машъал» (»Факел») Туракурганского района, «Учкун» (»Искра») Наманганского района. Особенно постарался областной радиоузел «Тижо- рат» («Коммерция»). Но со временем «Адолат» начал перерождаться. Члены группы стали учинять самосуды над преступниками, ее лидеры превышали свои полномочия, приводя задержанных в мечети для суда по законам шариата, принуждали виновных возмещать нанесенный ущерб.
1 Узбекистан овози. 1994. 12 апреля.
127


Постепенно «Адолат» превратился в хорошо оснащенную вооруженную организацию — «Ислом лашкарлари» («Воины ислама»). Сформировалась строго военная организация с многочисленными ячейками-группами. Во главе группы, состоящей из 25— 30 человек, стоял эмир и заместитель эмира. Лишь в одном Намангане действовало 24 группы. А хокимом (главой) всех групп стал некий X. Сатимов. Под предлогом охраны общественного порядка члены групп задерживали, арестовывали, избивали, приговаривали к наказаниям в виде штрафов, принудительных работ в мечетях любых неугодных им людей. Только в ноябре 1991 г. за один лишь день побоям и истязаниям были подвергнуты 25 человек. Были и человеческие жертвы.
Руководители «Адолата» выразили официальное недоверие органам внутренних дел и пожелали впредь действовать самостоятельно и сообразно с законами шариата.
Все это привело к недовольству населения области и республики. Жители Намангана, Наманганского, Уйчинского, Чартак- ского, Учкурганского, Янгикурганского районов, возмущенные бесчинствами групп «Адолата», выразили протест против их незаконной деятельности и начали обращаться в официальные органы с просьбой о принятии строгих мер.
Материалы многочисленных бесед с жителями Намангана и окрестных районов, а также явный контраст между официальными заверениями членов «Адолата», зафиксированных в уставе, и реальными незаконными действиями организации, вызывает сомнение, что они были «народными заступниками». Действительной, но скрытой целью «воинов ислама» было завоевание прочных позиций в политике и экономике. «Тихая оппозиция» умело использовала молодежь, мало знакомую с учением ислама, но снабженную огнестрельным оружием, ради осуществления идеи создания исламского государства со столицей в Намангане, который планировалось переименовать в Исламабад.
После падения коммунистического режима в августе 1991 г. и провозглашения суверенитета Узбекистана в сентябре того же года постепенно начинает стабилизироваться общественно-политическая обстановка в республике. Правоохранительные органы и служба национальной безопасности берут ситуацию под свой контроль. Можно констатировать, что в 1993 г. в республике был проведен ряд операций по обезвреживанию мафиозных группировок. Было арестовано несколько крупных «авторитетов». Тем самым власть дала понять главарям уголовного мира, кто в республике хозяин.
В этот период проводился в Узбекистане крайне жесткий курс в отношении оппозиционных движений и партий. На первое место была выдвинута проблема достижения общественного согласия, гражданского мира.
128


За четыре года независимости республика добилась значительных успехов. В эти годы были заложены политический, законодательный, экономический и духовный фундамент нового государства. Создана новая основа национальной государственности, в рамках которой все более углубляется процесс строительства правового демократического государства и формирования гражданского общества. Выработаны принципы построения общества, отвечающего национальным традициям, соответствующего образу жизни, укладу и обычаям народа, и в то же время ни в чем не противоречащего международным нормам и требованиям. Началось осуществление второго этапа экономических реформ, в процессе которого выдвигается необходимость четкой ориентации на решение таких крупномасштабных проблем, как стабилизация макроэкономики, снижение темпов инфляции, укрепление национальной валюты, социальная защита населения.
Еще в 197 5 г. видный общественно-политический деятель Японии Дайсаку Икэда высказал мысль о необходимости проложить «шелковый путь духовного обновления», который бы объединил сердца народов. Он прав, ибо ничто не приближает людей к пониманию другого народа в такой степени, как прикосновение к его культурным корням. Этого не могут дать ни политика, ни экономика. В условиях меняющегося мира, осознания единства человеческой цивилизации и признания приоритета общечеловеческих ценностей непредвзятая информация об исламе может стать шагом на пути взаимопонимания и взаимообогащения великих культур. Этот шаг, мы надеемся, позволит не только устранить преграду между народами Востока и Запада, долго и преднамеренно возводившуюся с обеих сторон, но и посмотреть другими глазами на собственную планету.


Часть II КАВКАЗ
Грант Аветисян
К ВОПРОСУ О «КАВКАЗСКОМ ДОМЕ» И ПАНТЮРКИСТСКИХ УСТРЕМЛЕНИЯХ
Идея создания «Кавказского дома», экономического и политического единства кавказских народов и необходимости объединения их (в форме федерации или конфедерации) нисколько не нова.
Еще в период Крымской войны (1853—1856) премьер-министр Великобритании Генри Пальмерстон выдвинул программу ослабления России, сужения сфер ее влияния. Эта программа обосновывалась следующим образом: чем больше Россия увязнет на* Юге, тем меньшую опасность она будет представлять на Западе. Роль главного инструмента такой политики отводилась Турции. Западные политики, особенно французские, в то время не понимали сдерживающей роли «черкесской плотины», стоящей на пути российской экспансии в направлении Центральной и Малой Азии, а оттуда в Средиземное море и Персидский залив. Так, в частности, отмечали в меморандуме правительству Австро-Венгрии в июле 1918 г. горцы — политические деятели Северного Кавказа1.
По мнению одного из основоположников пантюркизма, крымского татарина Исмаила Гаспринского (1851 — 1914), тюрко-татарские народы, проживавшие на огромных просторах Евразии между христианским Западом и буддийским Востоком, способны «противостоять имперской политике культурного нивелирования», только объединившись. В начале 80-х гг. XIX в. Гаспринский выдвинул идею единого организма, который мог бы объединить тюрко-татарские народы Османской империи и Евразии2.
1
См.: Magyar orszrfgos LevelUr. Filmtar — Wien (Государственный архив Венгрии, Будапешт. Фотоленты Государственного архива Австро-Венгрии за 1918 г., далее — OLFT-W) — OLFT-W-1110, политический архив X «Россия», папка 156, XI «Кавказские страны», 1918,6 июля 1918 г., № 59/Р, л. 369-370.
2
См.: Гаспринский Исмаил-бей. Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина. Симферополь, 1881. С. 5. См. также: Червонная С. Идея национального согласия в сочинениях Исмаила Гаспринского // Отечественная история. М., 1992. С. 31-34.
130


Исмаил Гаспринский действовал в Крыму (Бахчисарай). В то же время в Стамбуле формировалась османская идея объединения мусульман от Гибралтара до Китая. На пути реализации этой идеи, однако, стояли Западная Армения и армяне, живущие в Закавказье. Мусульман призывали к религиозной войне против армян. Эта война должна была быть легкой, поскольку армяне, как писалось в то время, «не имеют ни оружия, ни войска, ни защитников»1. Выдвигалась идея создания «компактного мусульманского большинства» в Анатолии (Западной Армении), т. е. искоренения армян и заселения их земель мусульманами. Эту идею поддерживали видные политики и военные деятели Германии, такие, как Пауль Рорбах и генерал-фельдмаршал Кольмар фон дер Гольц2.
Рорбах был активным членом и одним из основных теоретиков Пангерманского Союза (Alldeutscher Verband) (1891 — 1939) — организации, выступавшей поборником идеи усиления германской военно-экономической экспансии, особенно в десятилетия, предшествовавшие Первой мировой войне. Среди прочего он отстаивал необходимость строительства железной дороги Берлин— Багдад в целях дальнейшей германской экономической экспансии на Ближнем Востоке, для чего был необходим союз с Турцией. Фон дер Гольц, будучи главой германской военной миссии в Турции в 1885—1895 гг., провел реорганизацию турецкой армии по германскому образцу; в 1909—1912 гг. он был вице-председателем Высшего военного совета Турции, а в годы Первой мировой войны командовал турецкими армиями на фронтах.
Германия, Австро-Венгрия и Турция стремились образовать, по выражению германского посла в Турции Ганса фон Вангенгей- ма, неделимое тройственное единство, которое не позволило бы России «оказать давление на Турцию, ибо Германия никогда не согласится принести в жертву свои интересы в Анатолии»3. Захват Россией Западной Армении означал бы установление российского господства над всей Малой Азией, а тем самым и во всем регионе от Персидского залива до Средиземного моря, сосредоточение в руках России контроля над Закавказьем, Северной Персией, Восточной Анатолией. «Если нужно сохранить Турцию, то и Армения должна остаться турецкой, а так как нам не1
См.: Порц (Опыт). Тифлис, 1897. № 7-8. С. 204-205.
2
См.: Голос Москвы. 1914. 16 января; Кавказское слово. 1916. 15 апреля; Центральный государственный военно-исторический архив (Москва), далее — ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 973, л. 110-115; Архив внешней политики Российской Федерации, ф. ПА, 1913, д. 3470, с. 40—41.
3
См.: Павлович М. (Вельтман). Борьба за Азию и Африку. Л., 1924. С. 78.
131
9*


обходимо поддерживать Турцию, пока это только возможно, то мы не можем допустить, чтобы Армения перешла в руки России», — писал уже упомянутый Пауль Рорбах в книге «Война и германская политика»1.
Первая мировая война
В начале августа 1914 г. Германия официально обязалась заставить Россию «поправить восточные границы Оттоманской империи таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение Турции с живущим в России мусульманским населением». Это был первый пункт доверительного письма германского посла в Турции фон Вангенгейма великому везиру Мехмед Сеиду Халим-паше от 6 августа 1914 г. В шестом пункте говорилось: «Германия использует свое влияние для того, чтобы Турция получила подобающее возмещение за свои потери». Для Турции важным был и третий пункт: «Германия не заключит никакого мира без того, чтобы с османских территорий, которые, возможно, могут быть заняты, были эвакуированы неприятельские войска»2.
Пункт первый письма означал поддержку Германией права Турции на присоед инение к ней трех санд жаков (районов) — Карса, Ардагана и Батума, отобранных у нее Россией в 1878 г. В Карсе находилась русская крепость — ключ к обороне всего Кавказа, а Батум являлся конечным пунктом железной дороги Баку— Батум, по которой доставлялась бакинская нефть, и важным портом для ее экспорта.
Однако германо-турецкий договор о союзе, подписанный в Константинополе 2 августа 1914 г., и указанное доверительное письмо от 6 августа того же года не означали согласия на захват турками лишь районов Батума, Ардагана и Карса. Ведь в этом случае турки обеспечили бы только «непосредственное 1
Цит. по русскому изданию времен Первой мировой войны: Рорбах П. Война и германская политика. М., 1915. С. 62. Основные мысли, позднее нашедшие отражение в книге Рорбаха, были высказаны им 23 ноября 1913 г. на заседании Германо-Азиатского общества (Deutsch-Asiatische Gesellshaft) в Берлине, на котором присутствовали германские политики, дипломаты, военные. Они были одобрены генерал-фельдмаршалом фон дер Гольцем. Среди собравшихся находился и русский военный агент в Берлине Базаров. Базаров направил об этом заседании секретное донесение в Генеральный штаб русской армии в Санкт-Петербурге (см.: ЦГВИА, д. 2000, on. 1, д. 973, л. 110-115).
2
См.: Ключников Ю. и Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М., 1926. Ч. II. С. 8-9, 17.
132


соприкосновение» с грузинами и армянами России, но никак не прямой выход к Баку. Смысл первого пункта письма, как справедливо разъясняет историк Е. Лудшувейт, состоит в другом, а именно «в признании со стороны Германии турецких претензий на захват территорий сверх трех санджаков», что означало бы в той или иной мере осуществление пантюркист- ской программы»1. Английский историк В. Готлиб отмечает, что «прямое соприкосновение», о котором шла речь выше, означало «завоевание русской Армении»2.
Идеологи пантуранизма (пантюркизма) с началом Первой мировой войны считали, что настало время осуществления «национального идеала», ради которого Турция и вступила в войну. Этот идеал был обнародован Центральным комитетом партии «Иттихат ве Теракки» («Единение и прогресс») 12 ноября 1914 г. в циркулярном письме к своим местным организациям: «Национальный идеал нашего народа и нашей страны требует от нас уничтожения московского врага, для того чтобы тем самым достигнуть естественных границ, которые охватят и объединят всех наших сородичей. Наше религиозное чувство побуждает нас освободить мир ислама от господства неверных»3  4. Глашатаи пантуранизма и турецкая военщина мечтали не только о завоеваниях за счет России на Кавказе, в Поволжье, Крыму, Средней Азии, Туркестане, но и о создании «Великого Турана» на громадной территории от Гибралтара до Китая. Пантуранское движение, по определению одного из его деятелей Ахмеда Эмина, «стремилось к объединению всех тюрок мира, а затем к братству всех рас туранского происхождения, включая венгров, финнов и болгар»^. Другой известный деятель, Текин Алп (Леви Кохан), считал объектом турецкого ирредентизма Сибирь, Кавказ, Крым, Афганистан, берега Волги и Камы. В этой общей цепи выделялся Кавказ. Он рассматривался как составная часть Османской империи, отторгнутая Россией.
Говоря о войне против государств Антанты, видный идеолог пантуранизма Омар Сейфеддин заявлял в ноябре 1914 г.: «Это война нации за идеал и одновременно религиозная война. Потому мы сначала спасем и примем в свои политические границы тюрок, 1
Лудшувейт Е. Турция в годы Первой мировой войны. 1914—1918. Военно-исторический очерк. М., 1966. С. 33-34.
2
См.: Gottlieb W. Studies in Secret Diplomacy During the First World War. London, 1957. P. 36.
3 Ibid.
4
Emin A. Turkey in the World War. London, 1930.
133


наших братьев по религии и языку, находящихся под гнетом русских. Мы сначала отберем у русских Кавказ, а затем будем постоянно двигаться в Туркестан, который является нашей родиной и в котором проживает 50 млн. тюрок-мусульман». С завоеванием Кавказа, которое планировалось в первый период войны, национальная мощь Османского государства, по мнению Сейфедди- на, возрастет вдвое, а после вхождения Средней Азии, Туркестана, Южной Сибири, Памира «в политические границы» империи «правительство западных тюрок, наконец, перестанет быть османским, и будет создано подлинно великое правительство тюрок и мусульман — государство Туран»1. По замыслу всех лидеров и идеологов младотурок, в том числе и министра по военным делам Энвера-паши, Кавказский фронт должен был сыграть главную роль на пути к осуществлению идеала пантюркизма. «Кавказ — путь к Турану», а «Туран — в турецком сердце»2  3 4, — заключил главный идеолог пантуранизма Зия Гёкалп. «Захватим же побыстрее этот Кавказ», — призывал один из руководителей младотурок Баяэддин Шакир, взявший на себя «главную роль первопроходца идеала Турана»^. «Азербайджан должен стать крепостью, частью основной великой родины, великого и сильного Турана»4, — твердили идеологи пантюркизма.
31 октября 1914 г. Энвер приказал командующему 3-й армией Иззет-паше четырьмя кавалерийскими дивизиями немедленно наступать на российский Кавказ в направлении на Карабах, Баку, Дагестан. Для уничтожения системы военного снабжения России и разжигания восстаний мусульман в ее тылу, он требовал, чтобы войска «камня на камне не оставляли, разрушали железные дороги и мосты, сжигали станции, поднимали на ноги население всего Кавказа»5. В то же время младотурки учинили геноцид армян Османской империи, изгнали и уничтожили более полутора миллиона человек6.
1
См.: Seyfeddin О. Yarinki Turan Devleti. Istanbul, 1958. С. 21-22.
2
Karabekir К. Cihan harbine neden girdik, nasil girdik, nasil idare ettik. Ikinci kitap. Istanbul, 1938. C. 26-30, 487.
3
Karabekir K. Op. cit.
4
Sakir Z. 1914-1918. Cihan harbini nasil idare ettik. Istanbul, 1944. C. 127.
5
Aydemir S. Suyn Arayan Adam. Istanbul, 1967. C. 160.
6
См.: Геноцид армян в Османской империи. Сборник документов под ред. М.Г. Нерсисяна. Ереван, 1966.
134


«Независимый Кавказ» в турецкой орбите
Постепенно развиваясь, идея объединения кавказских мусульманских народов под эгидой Турции получила поддержку в конце 1915 г. в Стамбуле, когда Высокой Портой и группой кавказских магометан было выдвинуто предложение о создании «Независимого Кавказа»1. Эта идея получила дальнейшую разработку в книге, изданной на английском языке грузинскими эмигрантами в Цюрихе в 1916 г., под названием «Грузия и война». Публикация книги финансировалась из германских секретных фондов. В единую федерацию намечалось объединить горцев Кавказа — чеченцев, черкесов, дагестанцев, а также татар (т. е. азербайджанцев). Создание самостоятельной армянской административно-территориальной единицы исключалось. К Турции должны были перейти часть Эриванской губернии и Карсской области, как «территории, населенные турками». Армянам и татарам предоставлялось право создания смешанных армяно-татарских кантонов. Северная Армения должна была войти в состав самостоятельной Грузии. Весь Кавказ должен стать протекторатом Турции, которая в свою очередь декларировала бы, что она готова «сотрудничать с народом для создания нейтрального Кавказа»2.
Идею объединения мусульманских народов Кавказа провозгласил в октябре 1917 г. съезд партии «Мусават»3. Принятая на нем программа была «зовом крови», обращенным ко всем мусульманам — «некогда благородному народу ислама». «Идея тюркизма не является посягательством по отношению к другим и отрицанием ислама, — заявил руководитель «Мусавата» Мамед-Эмин Расул-заде, — турки являются одной единой нацией». Приняв идею федеративного устройства магометанских народов, в том числе Крыма, Кавказа, Дагестана, Туркестана, Башкирии, съезд поставил вопрос об осуществлении территориальной автономии Азербайджана, который включал Бакинскую, Елизаветпольскую (Елизаветполь — в настоящее время Гянджа) 1
См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110, X 156, Кавказские страны, 1918, 84-В/Р, приложение к письму Союза объединенных горцев Кавказа от 5 октября 1918 г., л. 380-381.
2
См.: Georgia and the War. Zurich, 1916. P. 33-34.
3
«Мусават» («Равенство») был партией азербайджанских националистов, возглавлявшей Республику Азербайджан в 1918-1920 гг. До конца 1918 г. «Мусават» имел протурецкую, а затем пробританскую ориентацию.
135


и Эриванскую губернии, вплоть до Карса и Ардагана, т.е. весь Восточный и Южный Кавказ1.
Энергичную деятельность по созданию Кавказской федерации развернули горцы Северного Кавказа, в частности, созданный во Владикавказе Центральный исполнительный комитет Союза объединенных горцев Кавказа. 2 декабря 1917 г. этот союз провозгласил автономию Северного Кавказа в составе России (Горскую республику, другое название — Терская республика) и создал терско-дагестанское правительство. Позднее, 2 1 декабря 1917 г., союз объявил об отделении от России. В марте 1918 г. большевики захватили Владикавказ, свергнув терско-дагестанское правительство, некоторые члены которого, бежав в Тифлис, 1 1 мая 1918 г. провозгласили полную независимость Северного Кавказа. Не признавая власти большевиков, исполком Союза объединенных горцев Кавказа в марте 1918 г. направил делегацию в Тифлис с целью разработки совместного плана действий по созданию на конфедеративной основе «свободного и независимого Кавказа»2.
В преддверии Брест-Литовска
В период с декабря 1 917 г. по март 1918 г. между большевистской Россией и Центральными державами (Германией, Австро- Венгрией, Турцией и Болгарией, иначе Четверным союзом) шли мучительные переговоры о заключении мирного договора. Этот процесс завершился подписанием 3 марта 1918 г. Брест-Литов- ского договора. Как можно было ожидать, в дипломатических спорах с большевиками идея самоопределения наций была приемлемым оружием для германского блока, особенно с учетом того, что нации, о которых шла речь, входили в состав государства, еще недавно являвшегося его военным противником. Поддерживая независимость кавказских народов, Германия и Турция создавали легитимную основу для сепаратных договоров и военной оккупации Кавказа. Постепенно создавались условия для того, чтобы пути кавказских народов разошлись: через несколько месяцев Грузия будет искать у немцев защиты от турецкого наступления с юга (и будет оккупирована Германией), Азербайджан и северо- кавказские горцы сделают выбор в пользу, как им казалось, ес1
См.: Гусейнов М. Тюркская демократическая партия федералистов «Мусават» в прошлом и настоящем. Вып. 1. Программа и тактика. Баку, 1927. С. 71-76; Сеф С. Борьба за октябрь в Закавказье. Тифлис, 1932. С. 127-131.
2
См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110, № 84/Р, л. 380-381, продолжение сообщения от 5 октября 1918 г. (Константинополь).
136


тественного союза с Турцией, чьи войска вступили в их пределы; а Армения, территориально сильно урезанная Турцией по условиям Батумского договора (4 июня 1918г.), временно останется без союзника.
В преддверии Брест-Литовска Высокая Порта поручила своим представителям на брестских переговорах потребовать не только немедленного возвращения «переданных в свое время России в качестве залога за возмещение военных убытков областей — Карса, Ардагана, Батума», но и «признания независимого Кавказского государства», отказ от всякого вмешательства в его внутренние дела. «Россия в соответствии с принципами права на самоопределение народов, объявленного ее нынешним правительством, должна признать это право и за мусульманскими народами империи. При этом имеются в виду Казань, Оренбург, Туркестан, Бухара»1, — информировал Берлин германский генерал фон Сект в декабре 1917 г.
Практические шаги по отрыву Закавказья от России были предприняты созданным 10 февраля 1918 г. Закавказским сеймом и сформированным им правительством. Закавказье должно было пойти по пути федеративного государственного устройства. Все основные кавказские народы должны были пользоваться суверенитетом во внутренних делах. Кавказ же представлял бы во взаимоотношениях с иностранными государствами единую политическую и экономическую единицу. В состав Закавказского государства должны были войти 5 губерний — Бакинская, Елиза- ветпольская (Гянджа), Эриванская, Тифлисская, Кубинская (Куба в северо-восточном Азербайджане), две области — Батумская и Карсская, два округа — Сухумский (Абхазия) и Закатальский (Закатали — в царской России — отдельный округ, в 191 8— 1921 гг. — часть Грузии, ныне в северо-западном Азербайджане). Вопрос о включении Дагестанской и Черноморской губерний оставался открытым до избрания делегатов в Закавказский сейм.
Буферные государства на Кавказе
По условиям Брест-Литовского договора Россия была вынуждена отказаться в пользу Турции не только от турецких территорий, занятых в ходе Первой мировой войны, но и от Карса, Ардагана и Батума. Ближайшим последствием этого явилась Трапе- зундская мирная конференция (март—апрель 1918 г.), участниками которой стали Турция и делегация Закавказского сейма и правительства. Эта делегация рассматривалась турками не как пред1
См.: Muhlmann К. Das Deutsch-tiirkische Waffenbiindnis im Weltkriege. Leipzig, 1940. S. 190-191.
137


ставительница государства, но как делегация народов, «возвращенных в лоно Турецкой империи», народов, которых «ничто не разделяет» с Турцией. Так заявил руководитель турецкой делегации контр-адмирал Рауф-бей на первом же пленарном заседании конференции 1 (14) марта 1918 г.
Турецкая делегация выразила желание, чтобы Закавказье провозгласило независимость и определило форму правления, прежде чем начатые переговоры придут к завершению. Она выразила сожаление по поводу последнего периода, пережитого народами Закавказья, в ходе которого туркам мешали выполнить их исторический долг в деле помощи кавказцам. Выделив особые задачи Турции на Кавказе, Рауф-бей уверил делегатов, что узы, связывающие турок с кавказскими народами, «являются не только историческими и географическими, но скорее родственными, вытекающими из их общего прошлого». По турецкому толкованию, народы Кавказа, возвращенные в лоно матери-Турции, имеют одни корни, одну религию. Кавказцы были насильно оторваны от турок, томились в тисках плена 200 лет. Отделением Закавказья от России будет ликвидирован барьер между турками и кавказскими мусульманами, «укрепится единство соплеменных наций», — заключил Рауф-бей1. Защиту Закавказья от России при помощи турецкой силы Рауф-бей считал «защитой Турцией своих прав», а созданное буферное государство — «самым лучшим защитником ее северных границ»2.
Советником закавказской делегации и членом Мусульманского национального совета А. Пепиновым выдвигалась задача создания под протекторатом Турции отдельной четвертой административной единицы из мусульманских районов Батумской и Карсской областей. «Экономическая, религиозная, бытовая и расовая связь между ними очень крепка, и существовать друг без друга им будет очень трудно»3, — «обосновал» это пожелание Пепинов.
Представители Союза объединенных горцев Кавказа заявили в Трапезунде, что независимый закавказский государственный организм не может существовать без Дагестана и других северо- кавказских территорий4. С этой целью, заручившись согласием султана, делегация горцев из Трапезунда отправилась в Констан1
См.: Центральный государственный исторический архив Армении, далее — ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 9.
2
См.: Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Тифлис, 1919.
3
ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 9.
4
См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110, № 60/Р, do, 7369, л. 702.
138


тинополь и 11 мая 19 18 г. в Батуме заявила об отделении Союза горцев от России, о создании независимого государства от Черного моря до Каспийского, включая районы Кубани, Ставрополя, Терека, Дагестана1.
Полагая, что решение кавказской проблемы вошло в решающую фазу, «поскольку русский витязь ныне подавлен, но может еще возродиться», лидеры северокавказских мусульман в меморандуме от 5 июля 1918 г. просили правительство Австро-Венгрии «запретить России продолжить прерванный бросок в Месопотамию и залив Александретта» [Искендерон на турецком побережье Средиземного моря], а для этого — помешать вхождению Грузии в состав России. Для предотвращения активности России в районе Малой Азии и Средиземного моря предлагалось отделить от нее Грузию и Армению, ликвидировать казацкий элемент — «слепое орудие московского империализма»2.
Горцев Кавказа поддержали их сородичи из Турции. 8 сентября 1918 г. в меморандуме австро-венгерскому правительству Комитет кавказцев Турции от имени 1,5 млн. «кавказских беженцев» посоветовал Четверному союзу помешать дальнейшему расширению России, образованию славянской конфедерации, добиваться отделения от России неславянских народов, содействовать им в образовании независимых государств. «Если бы было возможно изначально объединить народы Кавказа в общую федерацию, результат безусловно был бы блестящим. Она представила бы барьер на пути продвижения русских и попадания маленьких закавказских государств в зависимость от России». В качестве аргумента авторы меморандума ссылались на тот факт, что «русские выступают против создания единого государства на Кавказе». И еще: Северный Кавказ благодаря своему положению господствует над Востоком, являясь барьером на пути дальнейших завоеваний России, ее выхода к Персидскому заливу. Вывод был таков: пользуясь обстановкой хаоса в России, создать правительство на Северном Кавказе, которое действовало бы в тесном контакте с Турцией и ее союзниками3.
Турецкие претензии получили новое развитие в связи с созывом в Константинополе в июне—июле 1918 г. конференции, посвященной обсуждению кавказских проблем. В этой конференции приняли участие новообразованные независимые государства Армения, Грузия, Азербайджан, с которыми Турция 4 июня 1 См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110. № 84-В/Р, л. 405-407.
2 См. там же, л. 368.
3
См. там же, № 83/Р, л. 108, 159-164.
139


1918 г. в Батуме заключила отдельные договоры о мире и дружбе. До этого, 22 апреля 1918 г., была образована Закавказская федеративная демократическая республика, которая распалась 2 6 мая 1918 г. От прибывшей в середине июня 1918 г. в Константинополь делегации Армянского национального совета младотурецкие руководители требовали отказаться от политики нейтралитета, заключить с Турцией «сердечное соглашение» о конфедерации. Пока не состоится «сердечное соглашение, или конфедерация, с армянами не будет обсужден ни один вопрос» — таково было мнение Энвера-паши1. Усилилась решимость Турции не иметь «никогда, ни в коем случае общие границы с Россией», для чего она добивалась создания буферных государств между Османской империей и Россией. Пытаясь закамуфлировать новые устремления Турции, великий везир ее правительства Талаат добивался признания союзниками — Германией, Австро-Венгрией, Болгарией — независимости Армении, Азербайджана, Грузии, горцев Северного Кавказа.
Младотурки стремились превратить Черное и Каспийское моря во внутренние «туранские озера». Наместник султана должен был управлять Крымом и Азербайджаном, а сама Турция включила бы в свой состав Армению в качестве конфедерации, которая в свою очередь явилась бы звеном великой Восточной федерации. Младотурки мечтали захватить Сухум, с помощью чеченцев «защитить Абхазию от грузин»2. По утверждению пантюркистского идеолога Ахмеда Ага-оглу, эту федерацию должны были «признать Америка, Европа и даже большевики»3.
Опорой младотурок явилась созданная 2 7 мая 1918 г. Восточно-Кавказская мусульманская республика — Азербайджан. Независимость, провозглашенная 28 мая Мусульманским национальным советом, фактически означала переход Азербайджана в полную зависимость от Турции. Характерно в этом отношении заключительное слово лидера партии «Мусават» Мамед-Эмина Расул- заде на последнем заседании Мусульманского национального совета: «Силы, которые могут вмешаться в наши внутренние дела, не чужие, а родственные»4. Характерна также речь, произнесенная в Елизаветполе председателем правительства Республики Азербайджан Фатали Хан-Хойским по поводу вхождения в город 1
См.: ЦГИА РА. ф. 200, on. 1. д. 180, л. 51-55, 60-61.
2
Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110.
3
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 664; Кавказское слово. 1918. 2 ноября. Перевод из турецкой газеты «Вакт».
4
См.: Стеклов А. Армия мусаватистского Азербайджана. Баку, 1928. С. 7.
140


войск турецкого генерала Нури-паши: «Наконец-то турки Азербайджана достигают своей цели. Они попадают в объятия своего любимого Османского халифата. Наконец осуществляется вековой идеал всего магометанства — соединение всех мусульман под знаменем султана. Турецкие освободительные войска с сердечным трепетом ждут горцы Кавказа, турки и киргизы Туркестана, сарты [название, применявшееся в прошлом для обозначения в основном оседлых узбеков и равнинных таджиков], хивинцы, бухарцы Закаспия и, наконец, Афганистан и могущественная Индия» 1. Передача железных и шоссейных дорог в руки турецкого командования представляет собой «братскую помощь» молодой мусульманской республике. (Иной была оценка этих событий австро-венгерскими представителями на Кавказе. «Азербайджанское правительство — инструмент в руках турок», — сообщал министру иностранных дел Стефану Буриану руководитель австро-венгерской миссии на Кавказе фон Франкенштейн 4 августа 1 918 г. из Тифлиса)2.
Территориальные притязания
Именно в это время Карабах, Зангезур (южная оконечность нынешней Армении), Нахичевань, вопреки исторической справедливости, национальному составу населения, были объявлены младотурками и мусаватистами (возглавлявшими правительство Азербайджана в 1918—1920 гг.) «азербайджанскими». «Мусават, носитель азербайджанского национализма, давит на армян, пользуясь их затруднительным положением, и требует от них немедленного передела границ и уступки всего Карабаха, где армяне составляют 2/3 населения», — писала 1 июля 1918 г. тифлисская газета «Знамя труда» — орган ЦК партии социалистов-революционеров Закавказья. Говоря о Карабахе, фон Франкенштейн констатировал: «В Нагорном Карабахе проживает 150 тыс. армян и 20 тыс. мусульман. Тем не менее турки считают эту территорию азербайджанской. Армяне не сдадут Карабах добровольно»3. «Турки хотят из Азербайджана проникнуть в чисто армянскую провинцию Карабах и разоружить ее население», — сообщал из Тифлиса в Берлин рейхсканцлеру
1
См.: Айреник. Бостон, 1925. № 9. С. 68.
2
См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110, 98/2, л. 30.
3
См. там же, № 12, 9921, л. 14-15; OLFT-W-1112, РА/Р, А-С, 8987.
141


Герману фон Гертлингу руководитель германской миссии на Кавказе Фридрих Кресс фон Крессенштейн1.
«Насильственно отрывать население Карабаха от своей этнической среды, лишать национальной независимости и подчинять чуждой по культуре и духу власти было бы величайшей несправедливостью, которая может привести только к вечному спору и вражде между обеими частями населения...», — заявляли членам делегаций стран Четверного союза на Константинопольской конференции руководители Земляческого союза Карабаха и Зангезу- ра 17 июля 1918 г. Армянский народ никогда не перестанет претендовать на свою естественную собственность, не согласится с ущемлением своих прав в пользу мусульманского меньшинства, говорилось в меморандуме. Единственно справедливое решение вопроса о присоединении Карабаха к тому или иному государственному объединению авторы меморандума видели в применении принципа самоопределения народов2.
Между тем, как подтверждают донесения, посланные в Берлин и Вену из Закавказья германскими и австро-венгерскими дипломатическими и военными службами, «турки откровенно желают присоединения Северного Кавказа, включая Дагестан, к Восточно-Кавказской мусульманской республике, которую называют здесь Азербайджан» (15 июля 1918 г.).
Как писала газета «Кавказское слово», мусаватистское правительство намеревалось с помощью турецких солдат разоружить армянское население Карабаха и Азербайджана, вооружить мусульман, уничтожить армян на их исконной земле, поставив Константинопольскую конференцию перед лицом свершившегося факта3.
Армяне попали в бедственное положение. Об этом докладывал германскому правительству посол Германии в Константинополе Иоганн-Генрих Бернсторф. 25 августа он сообщил в Берлин: «Положение день ото дня ухудшается. Ответственность за гибель древнего армянского христианского народа полностью ложится на Германию и Австро-Венгрию. История не простит нам того, что две великие европейские державы не в состоянии, по крайней 1
См.: Deutschland und Armenien, 1914-1918. Sammlung diplomatischen Aktenstiicke. Herausgegeben und eingeleitet von Dr. Johannes Lepsius. Potsdam, 1919. S. 420-421.
2
См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1110, л. 31 - 34; ЦГИА РА, ф. 457, оп. 7, д. 3, л. 1; д. 8, л. 1-6.
3
См.: Кавказское слово. 1918. 17 июня.
142


мере сегодня, решить вопрос существования целого народа и решают этот вопрос под давлением своей азиатской союзницы» *.
Немецких и австро-венгерских политиков настораживала чрезмерная активность руководителей младотурок. «Никогда нельзя доверять туркам, верить их словам», — говорил генерал фон Лоссов армянским делегатам в Берлине1  2. На фарисейство турецких лидеров обращал внимание армянских делегатов посол Германии в Константинополе Бернсторф: «Нельзя верить обещаниям турецкого правительства. Талаат-паша двадцать раз обещал амнистировать турецких армян, однако ничего не сделал. Турция и слышать не хотела об образовании Армении (особенно Талаат и Энвер), а теперь говорит, что “так будет лучше”»3. «Те, кто имеет власть, не должны жалеть сил для обуздания турок, — заявил депутат Гуго Гаазе на заседании рейхстага 26 июня 1918 г. — Следует приложить максимум усилий, чтобы армяне, живущие на Кавказе, не подвергались погромам, чтобы турки немедленно оставили Кавказ и выполнили условия Брест-Литовско- го договора»4. «Турки в Турецкой Армении уничтожили мужчин, а женщин и детей изгнали в горы и обрекли их тем самым на голодную смерть. Таким же образом они поступают сейчас в отношении беженцев»5, — сообщил Буриану в Вену фон Франкенштейн 2 6 августа 1918 г.
Лицемерие великого везира Талаата и других лидеров младотурок раскрывается в передовой статье идеолога пантюркизма Ахмеда Эмин-бея «Наша политика на Кавказе и армяне», напечатанной в газете «Вакт» 3 сентября 1918 г.: «Легче будет рассчитаться с независимой Арменией, чем с армянами, находящимися под протекцией зарубежных государств». Пантюркисты полагали, что Армения послужит государством-буфером между Турцией и Россией и будет вынуждена пользоваться территорией Турции, ее путями сообщения — морским и сухопутным. «Таким образом, — полагали они, — в политическом плане Армения окажется под нашим влиянием»6.
1
См.: Deutschland und Armenien. Op. cit. S. 431.
2
См.: ЦГИА PA, ф. 200, on. 1, д. 658, л. 9-50.
3
См. там же, д. 11, л. 39-42, 86-91.
4 См.: Государственный архив Венгрии, OLFT-W-1112, XI-157, л. 542-546.
5
См. там же, № РА/Р А-С, 8967.
6
См.: Кавказское слово. 1918. 23 октября. Статья перепечатана из константинопольской газеты «Вакт».
143


Младотурки рвались на Восток, в Баку, которым хотели овладеть «для Азербайджана, т. е. для себя, ибо Турция фактически будет господствовать в Азербайджане»1, — констатировал Бернсторф. «Если Баку перейдет к Азербайджану, т. е. Турции, тогда она расширится до Владикавказа»2, — добавлял главный военный представитель Австро-Венгрии в Турции Помянковский. Захват Баку турки считали своим «долгом». «Если Анатолия сегодня проливает кровь за освобождение Азербайджана, завтра Азербайджан спасет ее. Спасая Азербайджан, Анатолия спасает себя», — твердили вожди младотурок. Они «обосновали» и принадлежность Карабаха Азербайджану: «Местные турки там пользуются пастбищами, и уже поэтому невозможно оставить эту страну Армении». Таково было мнение великого везира Талаата3.
Из Баку турки рассчитывали проникнуть в Центральную Азию, считая своей конечной целью создание «Великого Турана», с включением в него всего лежавшего между Средиземным морем и Китаем тюркского мира. «Будущий тюркский мир должен быть именно таким»4, — писал Ахмед Эмин, ссылаясь на суждения представителей различных течений пантюркистского движения.
Несмотря на дополнительный договор, подписанный между Германией и Россией 27 августа 1918 г. в Берлине, и русско-германское предупреждение Турции о необходимости отказа от взятия Баку и выполнения условий Брестского мира, 15 сентября объединенные турецко-татарские силы ворвались в Баку. Этому способствовал и внезапный уход английского военного контингента. Три дня продолжались погромы и насилия. Число убитых и депортированных армян доходило до 50 тысяч. «Баку вошел, таким образом, в число мест, где систематическое истребление армян ставится в программу действия торжествующего победителя», — писала газета «Кавказское слово» 29 сентября 1918 г. Напоминая об ужасной судьбе многих тысяч армян, проживавших в оспариваемых Арменией и Азербайджаном районах, изгнании, поголовном истреблении коренных жителей, газета требовала «прямого ответа от азербайджанского правительства на волнующий всех вопрос: когда же конец?».
1
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 13, л. 10, 14, 19.
2
См. там же, ф. 222, on. 1, д. 12, л. 102-103.
3
См. там же. Архив Института истории Национальной Академии наук Республики Армения. Ф. М. Туманян, л. 14.
4
Emin A. Turkey in the World War. London, 1930. P. 187-204.
144


Ответа от турецкого правительства требовало и советское правительство. В ноте от 20 сентября 1918 г. оно подчеркивало, что действия оттоманского правительства фактически аннулировали Брест-Литовский мирный договор, установивший мирные отношения между обоими государствами, что такого договора между Россией и Турцией более не существует
_ К этому времени победа Антанты становилась более очевидной, выяснились и цели Антанты на Кавказе. 30 октября 1918 г. в Мудросе было подписано перемирие между союзниками и Турцией. 1 ноября советское правительство заявило об аннулировании Брестского мира, включая его статьи, относящиеся к Кавказу.
Турецкая политика после Первой мировой войны
Хотя турецкое правительство эвакуировало войска из Баку, оно рассчитывало после своего ухода с Кавказа сохранить там часть своих опорных пунктов. К тому же после перемирия турками были захвачены новые территории. «Турецкое командование не пожалеет никаких средств для организации братской азербайджанской армии, причем все чины турецкой армии, находящиеся в Азербайджане, должны числиться на службе у азербайджанского государства и будут оставлены до тех пор, пока в них будет нужда», — заявил начальник политического отдела мусульманской Кавказской армии Джавад-бей. Эту же мысль подтвердил военный министр Турции Иззет. В письме председателю правительства Азербайджана Фатали Хан-Хойскому он выразил надежду, что после удаления турецких войск из Азербайджана оттоманское правительство «постарается создать мусульманское государство». Этому должна была способствовать созданная по образцу турецкой мусаватистская армия. «Братская Оттоманская империя, явившаяся на защиту нашей страны со своей прославленной армией, с лучшими полководцами во главе, поставила первой задачей помочь Азербайджану создать собственные войска. Она дает нам все необходимое для сильной армии: оружие, амуницию, опытных офицеров, а главное — тот дух национального самосознания, царящий во всей турецкой армии. От нас лишь требуется живая сила для защиты своей родины. Живой силы и средств на содержание своей армии у нас имеется в избытке»1  2.
Турецкие вооруженные силы под командованием Нури-паши были оставлены в Елизаветполе, под командованием Халил-па- 1
См.: Документы внешней политики СССР. М., 1957. С. 490-491.
2
См.: Азербайджан. 1918. 16 октября, 1 ноября.
145


ши — на Северном Кавказе, Шевкет-паши — в Карсе. «На Кавказе у нас было две дивизии. В последнее время было роздано оружие мусульманам Азербайджана и Северного Кавказа. Энвер- паша планировал после усиления наших дивизий за счет кавказских добровольцев разбить Армению и создать в Карсе, куда не смогут подоспеть государства Антанты, временное правительство. Достигнув своей цели, он намеревался остаться здесь и подождать развития политической ситуации»1, — писал впоследствии известный политический деятель Турции Джелал Баяр.
Были созданы так называемые правительство Национального совета Карса и Араксское турецкое правительство, а соответствующие территории объединены в декабре 1918 г. в Юго-Западную Кавказскую республику. Она включала Карсскую и Батумскую области, Ахалцихский и Ахалкалакский уезды (ныне в южной Грузии), Шарур (тогда в Эриванской губернии, ныне в Азербайджане, в северной части Нахичевани, в Ильичевском районе), Нахичевань, Сурмалинский уезд (в Восточной Турции с главным городом Игдыр; завоеван Россией в 1828 г., вновь уступлен Турции в 1921 г.), юго-восточную часть Эриванского уезда. Правительство республики вступило в контакт с «Обществом защиты прав Восточной Анатолии», возникшим в Эрзеруме, с целью отражения «угрозы армянского захвата»2.
Республика просуществовала до середины апреля 1919 г. Цель создателей видна из заявления ее парламента от 27 марта 1919 г.: «Отныне судьба Юго-Западной Кавказской республики сольется с судьбой родственных кавказских республик. Она является членом семьи мусульманских республик Кавказа. В случае воссоздания единой России, отношение к ней должно быть определено по соглашению с другими мусульманскими народностями Кавказа»3. Стремлением Турции было присоединение к ней всей территории от Эрзерума до Дагестана, а также Туркестана. Для осуществления пантюркистской мечты Турции была необходима победа в Армении, которая была единственной преградой на пути пантуранского движения. Таковы были выводы французских дипломатов — полковника Шардиньи и капитана Пуадебара. Суть политики Азербайджана определялась ими как достижение независимости от России, союз с Горской республикой и Турцией. Турция в свою очередь стре-
1
Вауаг С. Ben de yazdim. Milly muladeleye giris. Istanbul, 1967.
2
См.: Российский центр изучения архивов новой истории, ф. 5, on. 1, д. 9-10.
3
См. там же, ф. 544, оп. 3, д. 20, л. 2-3.
146


милась к объединению с Горской республикой и Азербайджаном1. Она не отказывалась и от идеи конфедеративного объединения, означавшего отрыв Кавказа от России.
Инициативы закавказских государств
Идея конфедеративного объединения кавказских республик и горцев Северного Кавказа, создания «Кавказского дома» возродилась в период с октября 1918 г. по июнь 1921 г. 27 октября 1918 г. правительство Грузинской республики выступило с инициативой проведения в Тифлисе конференции представителей Грузии, Армении, Азербайджана и Союза объединенных горцев Кавказа. Целью конференции была разработка принципов «солидарного» выступления народов Закавказья и Северного Кавказа на всемирном конгрессе. На конференции предстояло договориться также об установлении согласия и взаимопомощи — таков был общий смысл ноты министра иностранных дел Грузии, направленной армянскому правительству. Правительство Грузинской республики предлагало обсудить следующие вопросы: взаимное признание независимости государств и правительств, приглашенных на конференцию; разрешение всех спорных вопросов, в том числе о границах; взаимное обязательство не входить ни в какие соглашения с каким-либо государством во вред какому-либо из участвующих в конференции народов.
В принципе не отрицая необходимости проведения конференции, правительство Армении считало обязательным расширить состав ее участников, пригласив на нее, кроме указанных грузинской стороной государств, также представителей правительств Кубани, Терека и других государственных образований на Юге России, не входящих в состав Союза объединенных горцев Кавказа2.
Предлагая провести конференцию в Баку, правительство Азербайджана включило в обсуждение следующие вопросы: взаимное признание независимости участвующих в конференции кавказских республик и обнародование соответствующего документа; солидарное выступление на мирном конгрессе и везде, где
1
См.: Закавказье. 1918 // Свободная мысль. Париж, 1991. С. 40-49. Обзор положения на Кавказе. Документы 2-го бюро Генерального штаба Франции: донесение военной миссии на Кавказе, возглавлявшейся полковником Шардиньи. 22 января 1920 г. (с. 40-46). Генеральный штаб, бюро А. 20 января 1920 г. Анализ доклада капитана Пуадебара о пантюрки стеком движении (с. 47-49).
2
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 154, л. 1-2, 25-26, 39-41.
ю*
147


потребуется, в защиту независимости республик; меры по пресечению возможных покушений на независимость государств—участников конференции с чьей бы то ни было стороны; мирное разрешение всех пограничных споров, в том числе с помощью арбитража.
Вместе с тем ввиду образования в Закавказье в районах Батумской и Карсской областей так называемой Юго-Западной Кавказской республики, интересы которой были тесно связаны с интересами других кавказских республик, правительство Азербайджана сочло «желательным и необходимым» ее участие в работе конференции Ч
Такое предложение правительства Азербайджана вызвало категорические возражения со стороны правительств Грузии и Армении. Они рассматривали образование Юго-Западной республики как удар по независимости народов Закавказья и как «угрозу с юга». В ноте грузинского правительства правительству Азербайджана от 9 марта 1919г. министерство иностранных дел Грузии сообщало, что присутствие Юго-Западной республики на конференции фактически предрешало бы вопрос о ее признании, с чем правительство Грузии ни в коем случае не могло согласиться1  2.
Считая неприемлемым участие Юго-Западной Кавказской республики в конференции и предлагая в качестве места ее созыва Тифлис, правительство Армении выдвигало свои требования: обнародование торжественного акта по поводу признания независимости перед всеми державами будет уместным и возможным лишь после мирного, по взаимному согласию разрешения вопросов, связанных с территориальным разграничением образовавшихся на Кавказе республик. Правительство Армении полагало, что решение территориальных вопросов должно явиться предпосылкой как солидарных выступлений в защиту независимости кавказских республик, так и всяких соглашений по поводу совместных мероприятий для ограждения этой независимости от возможных опасностей. Оно предложило включить в программу конференции вопрос об определении условий и порядка установления подданства и прав граждан одной республики в пределах другой3.
Началась новая фаза переговоров, совещаний, обмена нотами. Был заключен ряд соглашений и договоров между Арменией и Грузией, Арменией и Азербайджаном, в том числе о свободном транзите и арбитраже, конвенция о железных дорогах. Положе1
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 149, л. 15—16, № 1076, 178.
2
См. там же, л. 34, № 1704.
3
Там же, л. 21, № 1075, 1080, 1081, 1082.
148


ние осложнилось после занятия Северного Кавказа Добровольческой армией генерала Антона Деникина, который не признавал независимости кавказских республик. С целью согласования позиций и координации действий в Тифлисе было созвано совещание, на котором представители Армении не присутствовали. 16 июля 1919 г. было заключено соглашение между Грузией и Азербайджаном о совместном вооруженном выступлении против возможного продвижения деникинской Добровольческой армии. К этому оборонительному союзу Армения не присоединилась. «Армения не может и не должна иметь кавказскую ориентацию. Последнее не исходит из интересов армян»1, — официально отвечала армянская сторона. Таким образом, Армения, по определению французского агента в Эривани Анри Пуадебара, не желала способствовать связям Турции и Азербайджана2. Не помогло и вмешательство Высшего совета Антанты, к которому обратились за посредничеством представители Грузии и Азербайджана на Парижской мирной конференции и который уговаривал их сгладить свои разногласия. Тщетны были также последующие усилия представителей Грузии, Азербайджана и Высшего совета союзников по вовлечению Армении в орбиту кавказской ориентации.
На всех встречах делегация Азербайджана настойчиво выступала с предложением о создании конфедерации. Правительство Армении в декабре 1919 г. постановило, что с Азербайджаном можно провести переговоры при следующих условиях: если откроется дорога к Шарур-Нахичевани (оба эти уезда тогда контролировались Арменией, но там при содействии Турции происходило восстание мусульманской части населения); если Азербайджан откажется от претензий на Зангезур — спорный район восточнее Нахичевани, находившийся тогда под контролем Армении; если Азербайджан предоставит армянам на своей территории равные с азербайджанцами права; и если будут представлены конкретные предложения о конфедерации3.
На армяно-азербайджанской конференции, состоявшейся в Баку с 15 по 22 декабря 1919 г., азербайджанская сторона, вновь подтвердив свою позицию о необходимости создания конфедерации, уклонилась от обсуждения поставленных армянской делегацией вопросов, в частности пограничных, и приостановле1
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 252, л. 46.
2
См.: Закавказье. 1918 // Свободная мысль. Париж, 1991, Ns 16. С. 49.
3
См.: ЦГИА РА. ф. 200, on. 1, д. 411, л. 6-7.
149


ния военных действий1. Тем не менее правительство Азербайджана продолжало полагать, что «тесная и прочная связь народов Закавказья является одним из важных факторов в деле их политического благополучия, экономического преуспевания». Оно настаивало на созыве конференции представителей закавказских республик для обсуждения и выработки конструктивных форм предлагаемой конфедерации2. В телеграмме от 4 марта 1920 г. председатель азербайджанского правительства предлагал созвать конференцию закавказских республик в Баку 15 марта с целью «более тесного сближения закавказских республик в форме конфедерации независимых государств»3.
Говоря об общих подходах азербайджанского премьера Фата- ли Хан-Хойского, председатель правительства Армении Александр Хатисян в телеграмме от 8 марта 1920 г. напоминал: «Правительство Армении по настоящее время ожидает ответа Вашего правительства на ряд конкретных предложений, переданных мною лично в Тифлис и Вами тогда принятых для доклада Вашему правительству. Предложения эти, могущие послужить базисом для продолжения работ армяно-азербайджанской конференции, были следующие; признание обеими сторонами, во-первых, статус-кво в Карабахе со строгим соблюдением Азербайджаном ус- ' ловий соглашения, заключенного с Армянским национальным советом Карабаха; во-вторых, статус-кво Зангезура; в-третьих, открытие железнодорожного пути Эривань — Джульфа [до персидской границы]; в-четвертых, фактическое признание Шарур-На- хичеванского района неотъемлемой частью Республики Армения». Указывалось, что трехлетний опыт по созыву конференции с полной очевидностью доказал, что без предварительного принятия перечисленных условий и точного их исполнения исключается всякая возможность реального соглашения. Хатисян просил азербайджанское правительство «указать перечень вопросов на конференции и конкретную форму, в коей правительству Азербайджана мыслится предлагаемая конфедерация»4.
Эту точку зрения делегация Армении отстаивала и на Закавказской конференции, которая начала свою работу в Тифлисе 9 апреля 1920 г. Однако выяснилось, что азербайджанская делегация не имеет полномочий для обсуждения вопросов. Работа конференции возобновилась 11 апреля, после получения из Баку 1
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 365, л. 1-49
2
Там же, д. 411, л. 7, № 76/20, 1 364, 1974.
3
См. там же, л. 23, № 74101, 1642.
4
См. там же, л. 26, № 76, 1382; л. 60.
150


полномочий азербайджанской делегации. Конференция постановила немедленно остановить все кровавые столкновения, происходившие между армянами и азербайджанцами с 1919 г. Она настоятельно призвала правительства Армении и Азербайджана немедленно принять самые решительные меры по пресечению столкновений между армянским и мусульманским населением в пределах соответствующих республик *.
Был предложен также порядок рассмотрения вопросов на конференции: немедленное прекращение военных действий на всех фронтах; создание постоянного органа для связи трех республик Закавказья; территориальный вопрос; координация действий в области внешней политики; вопрос о конфедерации закавказских республик; экономические вопросы.
«Азербайджанская делегация предложила поставить на втором месте вопрос о конфедерации. Наши и грузинские делегаты были против этого»1  2, — сообщалось в Ереван 12 апреля. Создание постоянного органа «татары называют осуществлением новой федерации»3, — говорилось в другом письме.
Азербайджанские делегаты, пользуясь поддержкой грузинской делегации, в течение нескольких дней добивались обсуждения вопроса о координации внешних шагов закавказских республик. По их заявлению, поводом к этому явилось известие о перманентном продвижении большевиков на сочинском и бакинском направлениях. Делегаты Армении убедительно доказывали, что без разрешения территориального вопроса и без ликвидации конфликтных ситуаций не могло быть и речи о совместных шагах во внешних вопросах4.
Заседания 19, 20, 21 апреля были всецело посвящены вопросу координации действий республик Закавказья по вопросам внешней политики в увязке с разрешением внутренних споров между ними. Руководитель армянской делегации Амо Оганджа- нян сообщал: «Грузинская и азербайджанская делегации в унисон настаивали, чтобы конференция теперь же вынесла декларированную резолюцию, имеющую в виду наши совместные выступления в защиту наших республик и их независимости от всяких посягательств как с севера, так и с юга. Последнее добавление («с юга») сделано главным образом в угоду нам. Наши делегаты доказывали, что такие выступления не могут иметь места и вооб1
См.: ЦГИА РА. ф. 200, on. 1. д. 411, л. 34. № 76/20. № 1713; л. 60-1.
2
См. там же, л. 81.
3
См. там же, л. 78.
4
См. там же, л. 8 9А.
151


ще не может быть и речи о координированных шагах между нами до тех пор, пока мы между собой не уладим наши внутренние споры. Поэтому они настаивали, чтобы одновременно и прежде всего были заключены взаимные договоры по этим спорным вопросам, между прочим и по вопросам экономическим, а затем уже делали какие-либо общие шаги»1.
Резолюция армянской делегации была отклонена. Вопрос о координации действий закавказских республик был снят вовсе. В связи с лавированием, обилием общих заявлений и уклончивым подходом азербайджанской делегации прибывшему в Тифлис с большим опозданием премьеру Азербайджана Хан-Хойскому руководителями грузинской и армянской делегаций был задан прямой вопрос об отношениях Азербайджана с Турцией. Им хотелось конкретно узнать о турецко-азербайджанском договоре, текст которого был опубликован в газете «Таймс». Хан-Хойский назвал указанное сообщение «наглой провокацией и ложью», которая могла проникнуть в газету «благодаря какому-нибудь врагу»2. Факты, однако, показывают, что Азербайджан заключил договор не только с Турцией, но и с магометанами Северного Кавказа. «Турецкий план основывался на религии. Турки предвидели объединение Терской республики и Азербайджана. Этот союз был заключен в октябре 1918 г.», — сообщал полковник Шар- диньи, обращая внимание на развитие пантюркистского движения, превратившегося в «националистическое и религиозное движение турок-магометан». Включив Дагестан, Чечню, территорию калмыков, небольшую часть Ингушетии, Осетии и Кабарды, Горская республика требовала всю Кабарду и территорию казаков, претендовала на Южную Осетию, не желавшую признавать грузинское правительство, Абхазию, район Закатали. На этот район претендовал и Азербайджан3. Среди магометан Северного Кавказа усиленно работали турецкие эмиссары. «Среди горцев выступают непосредственные подстрекатели пантюркистских и панисламистских настроений. Даже после своего падения Турция их не оставляет в покое», — сообщалось из Владикавказа.
Дипломатические переговоры
Усилия по объединению кавказских республик были предприняты и в Европе, в частности, на конференциях в Париже (18 января 1919 г. — 21 января 1920 г.), Лондоне (февраль-март 1
См.: ЦГИА РА, ф. 200, on. 1, д. 411, л. 91.
2
См. там же, л. 90.
3
Закавказье. 1918 // Свободная мысль. Париж, 1991. № 16. С. 40, 44.
152


1920 г.) и Сан-Ремо (19—26 апреля 1920 г.), куда прибыли делегации кавказских республик. Парижская мирная конференция была созвана государствами—победителями в Первой мировой войне для выработки мирных договоров с побежденными странами. Ее работа привела к подписанию Версальского договора с Германией (28 июня 1919 г.) и соответствующих договоров с союзниками Германии (Австрией, Венгрией, Болгарией и Турцией). 14 мая 1919 г. Парижская конференция постановила передать США мандат на Армению (отвергнут американским Сенатом 1 июня 1920 г.). Лондонская конференция рассматривала (но не смогла разрешить) вопрос о границах между все еще независимыми закавказскими республиками, тогда как конференция в Сан-Ремо являлась сессией Высшего совета Антанты, одобрившей проект мирного договора с Турцией (будущего Севрского договора). В Сан-Ремо было решено, что в границы Армении будут включены обширные участки территории Турецкой Армении с выходом в Черное море. Эти положения, включенные в Севрский договор, Турция при поддержке большевистской России встретила в штыки, и они так и не вступили в действие.
Политическую линию британского правительства проводил среди членов делегаций кавказских республик в Лондоне и Сан- Ремо Роберт Ванситтарт, личный секретарь лорда Керзона, в дальнейшем непременный член министерства иностранных дел Великобритании. На лондонских встречах с делегациями Грузии, Армении и Азербайджана в феврале—марте 1920 г. Ванситтарт недвусмысленно дал понять, что если делегации не придут к соглашению в вопросе о конфедерации и не составят единый блок перед лицом союзников, то Высший совет Антанты не примет участия в судьбах Закавказья. Ванситтарт прямо заявил, что соглашение о конфедерации произвело бы благоприятное впечатление на конференцию, которая должна была открыться в Сан-Ремо. Тем не менее спорные вопросы между закавказскими республиками в Лондоне не были разрешены1.
Рассмотрение вопроса возобновилось в Сан-Ремо в середине апреля 1920 г. Грузинская и азербайджанская делегации пришли к соглашению между собой. Азербайджанцы признавали суверенитет Грузии над Батумом при условии гарантий интересов Азербайджана, а именно права на выход в Черное море. Армянская делегация требовала предоставления в распоряжение Армении части Батумского порта и территориальной зоны для строительства железнодорожной линии к Армении. Эти предложения не на1
См.: Прометей. Орган национальной защиты кавказских народов. Париж, 1932. № 72. О Лондонской конференции см.: Documents on British Foreign Policy 1919-1939. Vol. VII.
153


шли понимания грузинской и азербайджанской сторон. Соглашения по ним не было достигнуто. Не спасло и заявление Ванситтар- та о том, что, если лорду Керзону не будет представлено принципиальное соглашение между республиками Закавказья, союзники не окажут последним материальную поддержку. Ванситтарт предложил провозгласить Батум вольным городом под контролем Лиги Наций. Встреча членов делегаций 21 апреля 1920 г. в Сан-Ремо завершилась безрезультатно. Единого экономического пространства образовано не было1.
Линию «Мусавата» на территориальную экспансию продолжал советизированный в апреле 1920 г. Азербайджан, начавший свою внешнеполитическую деятельность с претензий на армянские земли — Карабах, Зангезур, Нахичевань.
«Покорение, уничтожение армянского народа будет главной задачей надевших большевистскую маску тюрок-мусульман, ибо армянский народ является клином в тюркско-мусульманском мире и опасным препятствием по своим связям с европейским христианским миром для полного господства пантюркизма на Востоке и развития его до пределов своей расы», — сказано в «Памятной записке», поданной армянской стороной в английское военное представительство при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России Петре Врангеле2.
Лозунг «Азербайджан — азербайджанцам» выдвинул 4 сентября 1920 г. в Баку на I съезде народов Востока в письменной декларации, представленной «от имени» народов Алжира, Марокко, Триполи, всего мусульманского мира, Энвер-паша, присвоивший себе титул их полномочного представителя3.
После выяснения ситуации в Азербайджане и мусульманском Востоке, бесед с руководителями Коммунистического Интернационала и азербайджанскими властями Энвер в письме к Мустафе Кемалю, разделявшему его мнение об «особом месте Турции в исламском мире», выразил готовность направить на фронты Анатолии две дивизии, сформированные из азербайджанских тюрок4. «Если даже Красная Армия этого не поже1
См.: Прометей. № 72. О конференции в Сан-Ремо см.: The Armenian Review. Vol. 30. № 4-120. P. 398-413; № 3-119. P. 229-253.
2
См.: ЦГИА PA. ф. 200, on. 1. д. 385, л. 62-65.
3
См.: Первый съезд народов Востока 1-7 сентября 1920 г. Баку, 1920. С. 108-112.
4
См.: Kutay С. Ataturk — Enver Pasa Heldiseleri. Istanbul, 1956. C. 36.
154


лает, мы должны перейти в наступление и достичь границы 1877 г.»1  2, — писал он 7 сентября 1920 г.
Во второй половине сентября 1920 г. турецкие армии напали на Армению, захватили Сарыкамыш, затем Карс, Александро- поль. Турецкий генерал Карабекир требовал распространить «права» Турции на Нахичевань, Шахтахты, Шарур и сопредельные земли, где под протекторатом турок должно было быть создано автономное правление 2.
После занятия турками Карсской и части Батумской областей вновь был поставлен вопрос о Юго-Западной Кавказской республике. Вопрос обсуждался на заседании президиума Совета пропаганды и действий народов Востока (в этот Совет, созданный по решению I съезда народов Востока в 1920 г., вошли как участники съезда, так и большевистские руководители; ему была поручена задача вести революционную пропаганду на Востоке; он был распущен в 1922 г., а его функции переданы Коминтерну). Президиум констатировал: «Эта, с позволения сказать, Юго-Западная республика, несомненно, имеет ориентацию на Турцию. Большую часть Юго-Западной республики составляет Карсская область, населенная армянами, являющаяся составной частью Армении, и поэтому вопрос о ней должен быть решен по согласованию с Советской Арменией»3.
Турки добивались на Московской конференции 1 6 марта 1921 г. отторжения Карсской области, Ардагана, Кагызмана, Сурмалу (эти районы ныне находятся в Восточной Турции и прилежат к Кавказу) в пользу Турции и Нахичевани — в пользу Азербайджана. Нагорный Карабах в июне 1921 г. был передан «форпосту советской власти на Востоке» — Азербайджану. Кемалисты и азербайджанские руководители совместными усилиями шли к общей цели, умело используя большевистские лозунги. Вновь был поднят вопрос о конфедерации. Еще в конце ноября 1920 г. Мустафа Кемаль в телеграмме премьер-министру Республики Армения Симону Врацяну писал о «выгодных двусторонних отношениях между Турцией и Арменией», что дало бы возможность защищать Армению от «внешних пагубных воздействий»4.
Джемал-паша, один из погромщиков армян, выступая в роли «защитника» народов Кавказа, выдвинул программу их «спасе1
См.: Karabekir К. Istiklal Harbimizde Enver Pasa ve Ittihat Terakki erkani. Istanbul, 1967. C. 40-47.
2
См.: ЦГИА PA, ф. 200, on. 2, д. 79, л. 19-20.
3
См.: Российский центр изучения архивов новой истории, ф. 544, оп. 3, д. 26, л. 13-14.
4
См.: ЦГИА РА, ф. 200, оп. 2, д. 79, л. 21.
155


ния» от России. Доктрина младотурок по национальному вопросу — «Политический проект для оттоманов, армян, грузин и азербайджанцев», провозглашенная Джемалом, заключалась в создании антирусского оборонительного союза Грузии, Армении и Азербайджана и магометан Северного Кавказа с Турцией, дабы не стать «жертвами России», «возможного нашествия Москвы».
Джемал рекомендовал «употребить все усилия на то, чтобы не дать русскому потоку перехлестнуть через Кавказский хребет. Для этой цели этим четырем государствам безусловно необходимо заключить между собой оборонительный союз против возможного вторжения московитов». И еще: «Если мы вчетвером — Оттоманская империя, Азербайджанская, Грузинская и Армянская республики — не заключим союз народов Ближнего Востока для защиты против России, если мы не будем действовать согласно и не поможем образованию республик на Северном Кавказе, нам нечего сомневаться, что мы снова сделаемся жертвами России, которая всегда стремилась надеть на нас свое ярмо».
Джемал не скрывал, что «для турок, которые составляют огромное большинство в Оттоманской империи, этот проект представляет огромную важность». Целью его было внушить армянам необходимость «остаться в Оттоманской империи», быть «верными оттоманским идеалам», ибо это, по его мнению, «единственный способ забыть кровавое прошлое и подготовить почву для счастливого, лучезарного будущего»1.
К этому времени представители кавказских республик, существовавших до установления советской власти: Аветис Агаронян (Армения), Акакий Чхенкели (Грузия), Алимардан Топчибашев (Азербайджан), Абдул-Меджид Чермоев (Северный Кавказ), проникшись верой в идеалы независимости и единого союза, в принятом 10 июня 1921 г. в Париже меморандуме заявили об общности политических и экономических задач четырех республик, необходимости установления тесного, братского союза между ними2. Меморандум признал необходимость союза в военной, таможенной и дипломатической сферах. Однако этот документ не имел юридической силы, в республиках Закавказья и Северного Кавказа уже существовала другая власть — советская.
Тем не менее поиски путей сближения в эмигрантских кругах продолжались. В 20—30-е гг. широкую деятельность развернули организации «Прометей» и «Кавказ», за которыми стояла Турция. Армянские политические партии отказались от «кавказской» ориентации.
1
См.: Записки Джемал-паши. 1913-1919. Тифлис, 1923.
2
См.: Revue des etudes arm^niennes, IV, Paris, 1923.
156


Эмигрантские представители бывших независимых республик Кавказа — Грузии, Азербайджана, Армении, горцев, — еще решительнее признали экономическое единство Кавказа во второй декларации в сентябре 1924 г. Формой союза кавказских народов они избрали конфедерацию с тремя основными принципами — общие таможенные границы, оборона, внешняя политика. Разъяснялось, что конфедерация государств — это международная ассоциация суверенных государств с правом юридического лица. В опубликованном в начале 1932 г. в эмигрантской прессе «Проекте пакта конфедерации Кавказа» последний представлялся как единая политическая и экономическая единица. Назначение конфедерации — защита Кавказа от опасности извне, в частности от России. Были предусмотрены также и органы совместного конфедеративного государства — постоянный секретариат, конфедеративный суд1.
Однако в эмигрантских кругах не было единства. Против пакта выступили все армянские политические партии и общественные организации. Бостонский журнал «Айреник» («Родина») указывал, что за «Прометеем» (органом защиты кавказских народов), инициатором проекта пакта, стоит Турция. Армянские организации не могут работать с группой, «которая является просто-напросто орудием в руках Турции и фактически добивается взамен суверенитета большевиков установления над всем Кавказом суверенитета Турции. На подобную перемену, конечно, не может согласиться ни один армянин. Мы никогда не были поклонниками советской власти, но если наши кавказские соседи хотят поменять ее на замаскированное турецкое иго, то мы за ними не пойдем»2. Пакт не был подписан.
В 1936 г. не стало и Закавказской советской федеративной социалистической республики, созданной в 1922 г. Армянская, Азербайджанская, Грузинская советские социалистические республики вошли в состав Советского Союза. Таким образом, как показывает исторический опыт, форма конфедеративного объединения на Кавказе не прижилась.
Однако о нем снова заговорили после распада СССР. Генералом Дж. Дудаевым выдвигалась идея создания «Кавказского дома» с включением всех северокавказских и закавказских народов. Снова выдвигается особая роль Турции на Кавказе, заявляется о готовности Турции взять на себя «политическую ответственность в регионе от Адриатики до границ Китая»3.
1 См.: Прометей. 1932. № 70.
2
Айреник. Бостон. 1932. 18 сентября. № 6196.
3
Известия. 1992. 27 июля.
157


Раздавались и раздаются призывы к Кавказу отделиться от России, как и к России — уйти с Кавказа. Все это чревато опасностью для кавказской цивилизации. Благородную идею общекавказской солидарности «чаще всего берут на вооружение политические спекулянты различных мастей, которые используют пафос этих идей для превращения целых народов в заложников своих корыстных интересов, предпринимая шаги по разжиганию войны на Кавказе. Более того, идеями «Кавказского дома» оперируют антироссийские силы, что особенно опасно для перспектив сохранения целостности кавказской цивилизации»1.
С этими мыслями видного политика и ученого, дагестанца Рамазана Абдулатипова нельзя не согласиться. Нельзя забывать и о пантюркизме, который преподносится как «носитель общечеловеческих ценностей, истинная демократия и знамя свободы, объединения, интернационализма, солидарности всех тюркских и живущих с ними бок о бок народов»2.
При решении межнациональных вопросов главенствующим является волеизъявление всех народов. Любое решение должно учитывать общность их политических, экономических, социальных, стратегических интересов и быть основано на цивилизованной и гуманной реализации принципа самоопределения народов с соответствующим разрешением территориальных споров, ликвидацией причин межнациональных конфликтов.
1
См.: Научная мысль Кавказа. Ростов-на-Дону. 1995. №1.С. 55—57.
2
См.: Кавказский дом. Грозный. 1992. 2 апреля.


Рафиг Алиев
«КАВКАЗСКИЙ ДОМ»: ВЗГЛЯД ИЗ АЗЕРБАЙДЖАНА
После распада Советского Союза кавказский регион (Закавказье и Северный Кавказ) превратился в опаснейший очаг международной напряженности, превосходящий по своему конфликтному потенциалу другие «горячие точки» бывшего СССР. Эта ситуация требует осмысления как в аналитическом, так и в прогностическом отношениях. Особый интерес представляет неоднократно высказывавшаяся идея о создании «Кавказского дома». Вопрос заключается в том, в какой степени эта идея может способствовать достижению мира в регионе в нынешний переломный период его истории. Исходным пунктом для последующих рас- суждений является тезис о том, что существует известная аналогия между революцией 1917 г. и перестройкой, начатой 7 0 лет спустя.
Октябрьская революция была русской по своей основной сущности. Она застала врасплох угнетенные народы Российской империи, которым были чужды ее цели и которые лишь случайно оказались втянутыми в ее орбиту1.
В этой связи «в Закавказье, в особенности в Баку, революция из борьбы классов превратилась в войну между враждующими национальностями» 2.
Перестройка 80-х гг. XX в. также была направлена на решение прежде всего русских проблем. Нерусские же народы, за исключением прибалтийских, которые нашли полное понимание и поддержку на Западе, растерялись в этой обстановке. Они оказались вовлеченными в острую междоусобную борьбу за выживание и за овладение по возможности большими преимуществами в перестроечной неразберихе. И подобно большевикам, ставившим перед собой цель распространения своей власти на все ок-
1
Imart G. Un Intellectual azerbaijanais face A la Revolution de 1917. Samad Aga Agamaly oglu // Cahiers du monde russe et sovietique. Vol. VIII-4. Paris, Oct.-Dec. 1967. P. 28.
2
Suny R. The Baku Commune. 1917—1918. Class and Nationality in the Russian Revolution. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1972. P. 171.
159


раины бывшей Российской империи, против которой они прежде вели столь ожесточенную борьбу, нынешние власти Москвы так же не готовы отказаться от наследия СССР1. Поэтому, хотя в основе конфликтов и кровавых столкновений на Кавказе лежат глубинные внутренние факторы прежде всего социально-экономического и этнокультурного характера, было бы ошибкой полностью сбрасывать со счетов роль соседних, в том числе крупных, держав. Каким образом в этой обстановке можно вести дело к урегулированию межнациональных конфликтов на Кавказе? Представляется, что позитивную роль в этом может сыграть реализация идеи «Кавказского дома».
Идея «Кавказского дома» предусматривает объединение всех народов и государств региона в единой равноправной семье. Эта идея не нова. Еще Закавказский сейм объявил в апреле 1918 г. Закавказье независимой от России федеративной республикой2. Можно сослаться также на пример Закавказской федерации (ЗСФСР), просуществовавшей с 1922 по 1936 г. В ЗСФСР входили Азербайджан, Армения и Грузия3. Были в регионе и другие объединения федеративного характера, например, Горская республика на Северном Кавказе, которая существовала с 1920 по 1924 г. и включала в себя Чечню, Ингушетию, Северную Осетию, Кабарду, Балкарию и Карачай.
Вполне естественным является интерес к этой идее в условиях порожденной распадом СССР нестабильности, справиться с которой не в состоянии ни одно государство, включая Россию.
Выдвигаются различные концепции построения «Кавказского дома». Одни связывают «Кавказский дом» с религиозным единством народов региона. Действительно, религия играла и продолжает сегодня играть большую роль в культурной и политической жизни кавказских обществ. Особенно заметна эта роль на Северном Кавказе. Именно в религии мусульмане Северного Кавказа всегда находили точку опоры против империалистической политики царской России. Чувство религиозного единства компенсировало разобщенность и неорганизованность в их мирской жизни, объединяло их силы. Под руководством накшбандийских настав1
Saydam A. Kuzey Kafkas. Yoldaki Bagimsizlik Hareketleri // Avrasya etiidleri. No. 1. Ankara, 1995. P. 89.
2
Правда, Сейм был распущен 26 мая 1918 г., накануне провозглашения независимой Азербайджанской демократической республики.
3
См.: Хармандарян С. Ленин и становление Закавказской федерации. Ереван, 1969; Галоян Г. Октябрьская революция и возрождение народов Закавказья. М., 1977. Вместе с Россией, Украиной и Белоруссией ЗСФСР вошла в образованный 30 декабря 1922 г. СССР.
160


ников1 преодолевались даже индивидуалистические тенденции горских племен. В философии ислама нет противопоставления между религией и политической свободой. Но вместе с тем «та- рикат»2, воспринимаемый во всех других мусульманских странах как орден отшельников и благочестивых аскетов, на Кавказе приобретает посюсторонне-мирское значение. В то время как в других регионах ислама лидеры тарикатов называются шейхами, на Северном Кавказе они именуются имамами — подобно первым мусульманским халифам. Именно таким воспринимался имам Шамиль, в течение 25 лет (1834—1859) возглавлявший войну племен Северного Кавказа против русского царизма. Имамом назывался и Мансур (Ушурма), лидер освободительного движения (178 4—1791) горских народов.
Опыт мирных, более того, братских взаимоотношений всех религий на Кавказе, деятельность лидеров всех конфессий, исходящих из миротворческих целей, из благородного стремления — при бережном сохранении своей веры — вырабатывать взаимоприемлемые решения, позволяют надеяться, что религия сможет играть большую роль в объединении народов Кавказа. Следует, однако, учесть, что религиозные различия становятся существенным фактором внутренней политики, когда они взаимодействуют с классовыми, этническими, лингвистическими и региональными формами социальной дифференциации3. Это означает, что религиозные институты сами по себе могут как препятствовать, так и способствовать силам, добивающимся перемен. В этом процессе они в свою очередь тоже подвергаются трансформации. Поэтому, а также по причине того, что народы Кавказа, как и другие народы Советского Союза, в период социалистического культурного строительства далеко отошли и успели позабыть многие духовные и моральные ценности религии, ее нельзя рассматривать как прочную основу для единства.
Некоторые исследователи выдвигают в качестве основы «Кавказского дома» экономическое единство. Так, известный деятель культуры Азербайджана Ибрагим Байрамлы ссылается 1
«Накшбандия» — суфийское братство, основанное в XIV в. в Средней Азии. Оно получило название по имени Бахаутдина Накшбанда (1318—1389), проповедника из Бухары. В первой четверти XIX в. учение Накшбанда распространилось на Северном Кавказе.
2
Тарикат (от арабского слова, обозначающего «путь, дорога»): 1) мистический путь суфия к Богу и познанию Бога; 2) синоним суфийского братства — термин, обозначающий отдельные суфийские монашеские ордена.
3
Торгак В. Islam and Political Development in Turkey. Leiden: E. J. Brill, 1981. P. 18.
161
11 1297


на единую программу «Кавказский дом», выработанную Институтом государственного строительства и международных отношений. Одним из факторов, позволяющих вести строительство «Кавказского дома» на экономическом фундаменте, называется политика поощрения узкой специализации, проводившаяся в период существования СССР. В результате новые независимые государства региона в отрыве друг от друга просто не могут выжить1. Согласно другому мнению, путь к широкомасштабной интеграции начинается с интенсивного регионального сотрудничества, а схожесть социально-экономических проблем народов Кавказа требует объединения их национальных рынков в единый «Кавказский Общий рынок»2. Недостатка в концепциях «общего дома», таким образом, нет.
Нельзя отрицать значимость религиозного и экономического факторов в достижении единства народов Кавказа. Вместе с тем представляется неправильным выделять на нынешнем этапе какой-то конкретный фактор. Центральным компонентом философии «Кавказского дома» должна считаться на данном этапе концепция межнационального примирения, ибо идея «Кавказского дома» исходит прежде всего из признания истинного желания всех народов Кавказа быть свободными и независимыми. Это тем не менее не освобождает эти народы от равной ответственности за мир в регионе. Именно об этом свидетельствует и конкретный опыт организации под названием «Кавказский дом». Изучение и анализ этого опыта позволяет внести определенные коррективы в разрабатываемые ныне концепции «Кавказского дома».
4—5 сентября 1992 г. в столице Чечни Грозном состоялся «круглый стол» на тему «Кавказский дом», участники которого приняли коммюнике, обращенное к «народам, государствам, общественным и религиозным организациям и объединениям, политическим партиям и движениям Кавказа». В этом документе содержался призыв оказать всемерное содействие в создании «Кавказского дома», в котором каждому народу будут обеспечены безопасность и возможность свободного развития. Под влиянием находившегося тогда в Чеченской республике свергнутого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа участники «круглого стола», однако, приняли обращение, оказавшее в дальнейшем весьма отрицательное влияние на деятельность организации. Речь шла об «осуждении военного переворота и преступных действий так называемого Госсовета Грузии во главе с Шеварднадзе и ответст1
Байрамлы И. «Кавказский дом» — реальность // Азербайджан. 1993. 25 июня.
2
Алиев Д. Что такое «Кавказский Общий рынок?» // Азербайджан. 1993. 5 января.
162


венности руководства Российской Федерации перед грузинским и абхазским народами», а также о требовании «незамедлительного восстановления конституционной власти в Грузии, вывода карательных войск с территории Абхазии». Несмотря на то, что среди участников «круглого стола», подписавших коммюнике, не было официальных представителей государств региона, отдельные лица, занимавшие ответственные посты в ряде кавказских государств, присутствовали на нем. Участие в «круглом столе» тогдашнего государственного советника Азербайджанской республики Арифа Гаджиева было, например, довольно проблематичным с точки зрения грузино-азербайджанских отношений. Подобное заявление только что учрежденной организации в немалой степени способствовало тому, что все закавказские республики на официальном уровне несколько дистанцировались от нее.
Существенную роль сыграли здесь, разумеется, и другие факторы: занятые в первую очередь своими собственными социально-экономическими, политическими и военными проблемами и не желавшие испортить и так уже натянутые отношения с Россией, республики были заинтересованы идеей «Кавказского дома» лишь в той мере, в какой она могла служить их ближайшим политическим и экономическим интересам. Участники обсуждения приняли также Декларацию, предусматривавшую создание рабочей группы по рассмотрению и подготовке документов «круглого стола» «Кавказского дома» с обязательным привлечением всех заинтересованных сторон.
В рамках «Кавказского дома» провозглашалось создание Высшего религиозного совета народов Кавказа, а также Единого информационного центра Кавказа. Председателем Высшего религиозного совета был тогда избран глава мусульман Азербайджана, доктор исторических наук, шейх-уль-ислам Аллахшукур Пашаза- де. Особого внимания заслуживает содержащийся в Декларации пункт «о необходимости создания Конфедерации кавказских государств». Как представляется, это предложение преждевременно и недостаточно продумано: ведь пока даже обсуждение подобной идеи может вызывать острые разногласия и самым отрицательным образом влиять на работу «Кавказского дома».
27 сентября 1992 г. в Чеченской республике был зарегисти- рован Международный форум «Кавказский дом» (МФКД) как общественное объединение. Руководителем Форума был утвержден президент Чечни Джохар Дудаев. В дальнейшем были разработаны Программа объединения народов Кавказа, а также механизмы ее реализации (постоянно действующий Форум «Кавказский дом», Высший религиозный совет в рамках МФКД, общественно- политические и культурные объединения, государственные и правительственные органы), определена законодательная и правовая база обеспечения Программы (наряду с документами междуна163
и*


родного права, конституциями суверенных государств Кавказа, материалами МФКД сюда были включены также уставы различных общественно-политических организаций региона), указаны пути реализации единой политики на Кавказе. Декларация, принятая участниками МФКД, его Устав и Программа были объявлены единой стратегической основой политики. Отмечалось, что Консультативный совет, Высший религиозный совет, Совет безопасности, Союз общественно-политических сил Кавказа разрабатывают законодательную (правовую) базу государственных (национальных) отношений и осуществляют контроль за выполнением кавказской политики. Выполнение решений возлагается на исполнительное бюро «Кавказского дома» и руководство общественно-политических сил.
Заслуживает внимания также постановление бюро Консультативного совета МФКД от 8 апреля 1993 г. о Совете безопасности МФКД, где в качестве цели его создания называлось содействие прекращению продолжающихся в кавказском регионе вооруженных, межнациональных, межэтнических конфликтов и войн, а также предотвращение появления новых очагов. В соответствии с Уставом МФКД руководство Советом безопасности было возложено на председателя МФКД Дж. Дудаева.
Значительную работу проделал Высший религиозный совет, проведший ряд международных кавказских совещаний религиозных деятелей, в том числе в Грозном 17 октября 1992 г. и в Баку 23—24 ноября 1992 г. В своих обращениях и коммюнике оба совещания призывали народы Кавказа, руководителей стран региона, мировое сообщество и «всех, кому небезразлично сохранение священного дара жизни на Земле», объединить усилия «в решении межнациональных и межгосударственных конфликтов и спорных вопросов исключительно мирными средствами; использовать силу религиозного учения в деле сближения народов, исходя из принципов веротерпимости и равенства людей перед Создателем Всевышним; содействовать максимально безболезненному и мирному переходу народов и государств Кавказа на путь религиозного и культурного возрождения». Совету удалось урегулировать некоторые конфликты, возникшие в Ингушетии и других районах Северного Кавказа на религиозной почве.
Вторую конференцию МФКД намечено было провести в Баку осенью 1993 г. Но она так и не состоялась, хотя в марте 1993 г. и в феврале 1994 г. в Грозном прошли еще два совещания Консультативного совета и Высшего религиозного совета, последнее из которых было приурочено ко дню независимости Чечни и перезахоронению останков Звиада Гамсахурдиа в Чечне. Позже более или менее серьезных мероприятий в рамках «Кавказского дома» не осуществлялось.
164


Представляет интерес сопоставление деятельности МФКД и другой родственной структуры, Ассамблеи горских народов Кавказа (АГНК). АГНК была создана в конце 80-х гг. на Северном Кавказе. Из всех северокавказских народов народу Чечни — в силу исторических традиций и географического расположения, а также как наиболее пострадавшему от сталинских репрессий — было суждено сыграть здесь наиболее важную роль. Перестройка, казалось, обещала Чечне полную национальную независимость, и она взяла на себя лидерство в регионе. Резко негативная реакция России на попытки реализации идеи независимости Чечни способствовала тому, что ее статус среди других территорий региона стал повышаться. Немалую роль сыграл в этом и личный авторитет чеченского лидера Дж. Дудаева.
Создание АГНК было провозглашено 26 августа 1989 г. на съезде горских народов Кавказа в Сухуми. Инициатива этого принадлежала Народному форуму Абхазии. Председателем Ассамблеи стал кабардинец Юрий Шанибов, тогда еще никому не известный преподаватель марксистско-ленинской теории Нальчикского университета. Несмотря на усилия Шанибова, АГНК не удалось сразу же обеспечить себе прочные позиции на Северном Кавказе. Осенью 1991 г. Ассамблею взял под свое покровительство генерал Дудаев. После этого в структуру АГНК были внесены изменения: уже в начале ноября 1991 г. в Сухуми АГНК была преобразована в Конфедерацию горских народов Кавказа (КГНК).
Новая организация придерживалась резко антирусской ориентации. По этой причине в нее не вошли ингуши, тюркоязычные горские народы (кумыки, балкарцы, карачаевцы), за исключением турок-месхетинцев. Отказались войти в состав КГНК и предпочли Ассоциацию тюркских народов ногайцы и азербайджанцы Дагестана. В результате ядро Конфедерации составили чеченцы и представители адыгейских народов (кабардинцы, черкесы, адыгейцы, абазинцы), а также абхазы и некоторые этнические группы из Осетии и Дагестана. Председатель АГНК Юрий Шанибов стал президентом КГНК и принял по этому случаю мусульманское имя Муса. Было избрано 16 вице-президентов, по одному от каждого представленного в КГНК народа. Следует отметить, что руководство КГНК болезненно реагирует на отказ тех или иных групп от участия в деятельности Конфедерации. В решениях чрезвычайного съезда народов, входящих в КГНК (октябрь 1992 г.), содержится призыв в случае отказа властей республик Северного Кавказа от сотрудничества в строительстве кавказской конфедерации и отклонения ими Декларации чрезвычайного съезда объявить соответствующие режимы антинародными, начать кампанию по организации референдума в регионе, организовать массовые мирные акции протеста и гражданского неповиновения. Уже не165


сколько месяцев спустя стало очевидно, что настоящим лидером КГНК является не Муса Шанибов( а председатель парламента Конфедерации чеченец Юсуп Сосламбеков1. Следует особо отметить, что вооруженные отряды КГНК состояли в основном из бойцов чеченской армии.
Летом 1992 г. между Дж. Дудаевым и руководством КГНК возникли серьезные разногласия из-за дружеского отношения чеченского лидера к бывшему президенту Грузии Звиаду Гамсахурдиа, которого многие в КГНК рассматривали как общего врага всех горских народов и всех мусульман Кавказа. Лидеры Конфедерации считали, что под влиянием находившегося в Чечне в эмиграции экс-президента Грузии Дудаев постепенно, но последовательно отказывается от идеи северокавказской конфедерации и ориентируется на идею кавказского единства, в котором ведущую роль должен был играть грузинско-чеченский союз — разумеется, в случае восстановления власти Гамсахурдиа в Тбилиси2.
Однако эти разногласия исчезли сразу же после того, как в сентябре 1992г. разгорелся абхазо-грузинский конфликт. Он дал новый толчок для активизации деятельности КГНК, уже добившейся к тому времени широкой популярности у северокавказских народов. Конфедерация, в которой ведущую роль играла Чеченская Республика, превратилась в наиболее авторитетную политическую силу, начавшую оказывать серьезное влияние на ситуацию на Северном Кавказе в целом.
Как уже было отмечено, КГНК действует параллельно с МФКД и входит одновременно в структуру последнего. Именно Конфедерация, однако, представляет собой реальную силу. Когда в связи с событиями в Абхазии и Кабардино-Балкарии ситуация в регионе резко обострилась, КГНК заявила: если Госсовет Грузии пошлет в Абхазию 40 тыс. новых солдат, то столько же опытных бойцов из республик Северного Кавказа придут на помощь сражающимся за свободу абхазам.
КГНК ориентируется на единство в основном северокавказских народов. В октябре 1992 г. на чрезвычайном съезде КГНК Муса Шанибов сказал: «Только объединившись в союз горцев, мы сделаем наш край цветущей кавказской Швейцарией!» КГНК считает недействительным Федеративный договор, подписанный российским центром с субъектами Федерации, и предлагает новый договор. Конфедерация требует также признания независимости Чечни, создания сил региональной безопасности и оборо1
Куранты. 1992. № 116. 2 сентября.
2
Азербайджан. 1993. 16 января.
166


ны. Именно эта ориентация на горцев Северного Кавказа нередко играет на руку попыткам использования КГНК также и против Азербайджана. Как отмечает влиятельный наблюдатель (Радик Батыршин из московской «Независимой газеты»): «Конфедераты наверняка с большим рвением вступятся за братский народ, если в лезгинских районах Азербайджана прольется кровь. Но вторая «большая игра» КГНК (по-видимому, после абхазских событий. — Р.А.) в условиях 36-национального Дагестана вполне может отторгнуть от России не только эту республику, но и весь Северный Кавказ, осчастливив мир появлением нового государства — Кавказской конфедерации»1.
«Лезгинскую карту» открыто использовал и Дж. Дудаев. В одном из интервью он заявил, что если Азербайджан согласится на подписание договора о военном сотрудничестве с Чечней, то лезгинский вопрос не будет включен в «повестку дня», поскольку в таком случае чеченцы получат возможность привлечь в этот договор своих дагестанских братьев2, и таким образом он, Дудаев, убедит лезгин сотрудничать как с Чечней, так и с Азербайджаном. Тем самым он дал понять, что если Азербайджан не подпишет такой договор или испортит отношения с Чечней, то его ожидает неизбежное столкновение с лезгинской проблемой.
На уже упомянутом чрезвычайном съезде КГНК 19 октября 1992 г. Дж. Дудаев сделал ход, свидетельствующий о его бесспорном таланте политика-прагматика. Для распространения влияния на другие, помимо горских, народы Кавказа на съезде по его инициативе было принято решение о преобразовании КГНК в Конфедерацию народов Кавказа (КНК). Особое внимание на съезде было уделено казакам. В частности, было отмечено, что казаки имеют право на обсуждение вопроса о своей автономии в местах компактного проживания, а также среди горских народов.
Следует отметить еще одну структуру. Весной 1992 г., опять же по инициативе Дж. Дудаева, наряду с официальным духовным управлением была создана новая религиозная структура — Исламский центр Северного Кавказа, во главе которого встал молодой, но авторитетный религиозный деятель и политик Чечни Гаджи Мухаммад Алсабеков.
Для правильного понимания направленности объединительных усилий и соотношения центробежных и центростремительных сил на Кавказе необходимо отметить и деятельность так называемого Координационного совета Северного Кавказа (КССК), со1
Независимая газета. 1992. 15 сентября.
2
Азербайджан. 1992. № 10.
167


зданного руководителями северокавказских республиканских администраций как альтернатива и «Кавказскому дому», и Конфедерации народов Кавказа. КССК ежеквартально собирается в своей штаб-квартире в Пятигорске для рассмотрения, обсуждения и принятия решений по наиболее актуальным вопросам общественно-политической и экономической жизни республик Северного Кавказа. Материалы совещаний КССК по грузино-абхазскому и осетино-ингушскому конфликтам свидетельствуют о том, что эта организация строит свою деятельность с учетом позиции Москвы по обсуждаемым вопросам.
Таким образом, рассмотренный в настоящей статье материал позволяет сделать следующие основные выводы.
1. 	В современный переломный период межнациональные и межгосударственные отношения на Кавказе развиваются главным образом под влиянием двух основных тенденций: сближения и сотрудничества, укрепления солидарности между отдельными кавказскими республиками, с одной стороны, и обострения противоречий между странами региона, с другой. Дифференциация политико-экономических интересов, различные официальные подходы к формированию идеологических доктрин, отсутствие единой объединительной идеологии, удовлетворяющей все стороны, осложняют весьма непростой процесс преодоления накопившихся годами противоречий между странами региона.
2. 	Концепции «Кавказского дома» объективно не могут быть свободными от противоречий, ибо в них предпринимаются попытки примирить два противоположных принципа: самоопределение народов и нерушимость государственных границ. Естественно, что в данном случае речь может идти не о создании конфедерации или какого-нибудь другого типа многонационального государства, а о формировании на более разумных и демократических началах международного форума, объединяющего усилия всех своих субъектов для достижения мира, межнационального согласия и прогресса в регионе. В современных условиях на Кавказе возможен такой вариант политического компромисса, который предусматривал бы сочетание принципов самоопределения народов и нерушимости границ.
3. 	Одна из причин слабой притягательности идеи «Кавказского дома» заключается в противоречии между ее общекавказским — по целям и устремлениям — содержанием и национальной (чеченской, грузинской, азербайджанской и т.п.) формой. Зародившись почти одновременно в разных местах Кавказа и встретив одобрение и поддержку независимых государств региона, идея «Кавказского дома» не могла подняться до общекавказского уровня, оформиться в региональную объединительную идею. Вопреки субъективным стремлениям руководителей массовых народных движений и глав государств региона, а также объективной необ168


ходимости сделать общекавказскую идею объединительной, идея «Кавказского дома» стала интерпретироваться в интересах тех или других политических группировок.
4. 	Сам факт распространенности и заметной живучести идеи единства кавказских народов, наличия примеров реального воплощения этой идеи в истории подтверждает необходимость продолжать искать пути максимально разумной и демократической реализации этой идеи в современных условиях. Несмотря на существенные различия в ориентации самосознания народов Кавказа — от религиозно-культурной до племенной или национальной, — здесь явно прослеживается и единая ориентация. Само понятие «кавказец» подразумевает уроженца Кавказа — общего дома всех тех, кто принадлежит к одному из коренных народов региона, независимо от других ориентаций его самосознания — грузинской, азербайджанской, армянской, чеченской, абхазской, мусульманской, христианской, суннитской или григорианской.
5. 	Попытки оценить перспективы той или иной концепции «Кавказского дома» вне учета позиций трех закавказских государств малопродуктивны. Политическая жизнь стран Закавказья после обретения независимости находится в кризисном состоянии. Националистически настроенные силы, пришедшие к власти в каждом из трех государств, оказавшись теоретически неподготовленными и политически неопытными, вскоре вынуждены были усупить место представителям старых советских элит. Это способствовало ослаблению крайне националистических мотивов и усилению демократических тенденций. Таким образом, создается вполне приемлемая основа для дальнейшего, более конструктивного диалога всех патриотических сил Кавказа, заинтересованных в преодолении национальных конфликтов, в поиске новой, по-ви- димому, более умеренной и взвешенной идеи кавказского единства.
6. 	Можно, таким образом, сделать общий вывод, что идея «Кавказского дома» способна внести вклад в достижение политической стабильности на Кавказе. При этом демократический характер «Кавказского дома» обеспечивал бы всем входящим в него автономным структурам равные права.


Александр Кухианидзе
АРМЯНСКОЕ И АЗЕРБАЙДЖАНСКОЕ МЕНЬШИНСТВА В ГРУЗИИ. О НАЦИОНАЛЬНОЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ГРУЗИИ
В данной статье анализируется положение армянского и азербайджанского меньшинств в Грузии и берется в качестве отправной точки роль Грузии в конфликте между Арменией и Азербайджаном. Исследуется внешняя и национальная политика Грузии. Вначале будут проанализированы геополитическая ситуация на Кавказе и политика и интересы Грузии в глобальном контексте отношений между Россией, Ираном, Турцией и западными державами через призму конфликта между Арменией и Азербайджаном. Затем будут рассмотрены отношения между азербайджанским и армянским меньшинствами и грузинскими властями, а также дана критическая оценка возможности предоставления этим меньшинствам политической автономии.
Конфликты на Кавказе
В 90-х гг. грузинские средства массовой информации рассматривали Грузию в качестве главного стратегического звена на Кавказе. «Грузия должна играть роль сухопутного моста между Востоком и Западом», — писала в январе 1996 г. грузинская газета «Резонанси», ссылаясь на слова президента нефтяной компании «Шеврон» и президента Грузии1. В начале 90-х гг. многие грузинские политики говорили о транскавказском транспортном коридоре Европа—Азия, который, с их точки зрения, радикально укрепил бы независимое положение Грузии по отношению к России.
Независимая стратегия плюс западная ориентация — таковы были ожидания грузинского общества после свержения режима бывшего президента Грузии Звиада Гамсахурдиа в январе 1992 г. Появившиеся надежды на быструю стабилизацию и превращение страны в лидирующую в регионе процветающую державу не сбылись. В начале 1993 г. грузинская оппозиционная газета «Иберия- Спектр» писала: «Вопреки расчетам Грузия не стала «витриной демократии» и «островом стабильности». Внутренние конфликты 1
Резонанси. 1996. 11 —12 января, (на груз. яз.).
170


мешают ей играть роль, которую был готов признать за ней Запад — роль строителя региональной безопасности и посредника в спорах между кавказскими народами, прежде всего между армянами и азербайджанцами»1.
Возрастание роли Грузии в регионе напрямую связано с армяно-азербайджанским конфликтом. Если бы этого конфликта не было, то и Грузия не смогла бы играть роли ключевого фактора в Закавказье, так как Азербайджан мог бы свободно связываться с Турцией через территорию Армении, а Армения имела бы выход к Черному морю и России через Турцию или Азербайджан, минуя Грузию. Блокада, организованная Азербайджаном против Армении, подняла значение для Армении транспортных путей к России и к Черному морю через Грузию. Конфликт в Нагорном Карабахе благоприятствовал формированию двух альянсов — России и Армении, Турции и Азербайджана, — связи которых пересекаются на территории Грузии. Кроме того, Турция может установить транспортное сообщение с народами Северного Кавказа и Средней Азии только через Грузию.
Грузия придерживается осторожной политики в армяно-азербайджанском конфликте. Однако она не смогла сыграть своей роли в качестве независимого участника на международной арене вне сферы влияния России из-за своих собственных внутренних противоречий. Не только национализм или недостаток демократических традиций объясняет, почему вооруженные этнополитические конфликты имели место в Грузии. Для того чтобы заставить Грузию допустить создание российских военных баз на ее территории и присоединиться к ведомому Россией Содружеству независимых государств (СНГ), Россия поддержала сепаратистские движения в Южной Осетии и в Абхазии. Она могла сделать то же и в восточных и южных регионах страны, где проживает большая часть азербайджанского и армянского меньшинств, если бы Грузия не приняла всех российских условий. Грузия потерпела военное поражение в Абхазии и, по словам Эдуарда Шеварднадзе, «была поставлена на колени»2.
Армянская газета «Время» описывала логику российской политики в грузино-абхазском конфликте следующим образом: «Сперва Россия оказала Абхазии помощь в ее войне, а когда Грузия потерпела поражение и вынуждена была отказаться от продолжения войны, Россия выступила в роли посредника и гаранта перемирия. Из ряда высказываний грузинского лидера явствует, что согласие Грузии на предоставление России военных баз было 1
Иберия-Спектр. 1993. 17 января, (на груз. яз.).
2
Сакартвелос Республика. 1993. 29 сентября, (на груз. яз.).
171


обусловлено помощью последней в вопросе о возвращении беженцев и урегулировании конфликта на основе сохранения территориальной целостности Грузии»1.
Армянская газета выразила опасение по поводу того, что политика России в Абхазии может послужить прецедентом для проведения такой же политики в Нагорном Карабахе и в Азербайджане, который также был вынужден вступить в СНГ. Она представила возможные выгоды участия России в Нагорно-Карабахском конфликте как довольно важные с геополитической точки зрения: «Перспектива оторвать Азербайджан от Турции, расстроить политические планы пантюркистов, вернуть бакинскую и каспийскую нефть — весьма заманчива. Достижение соглашения с Турцией и Ираном о совместной охране границ Азербайджана и создание там российских военных баз существенно приблизило бы к достижению такого результата... В определенных условиях и под воздействием определенных сил повторение абхазского поведения России в Карабахе вполне возможно»2.
Мощное военное присутствие России не может скрыть ее экономической слабости. Экономический кризис в России, прекращение транспортного сообщения между Россией и Закавказьем в результате войны в Абхазии, экономическая блокада, официально объявленная Верховным советом России против Грузии в 1993 г., и новая блокада из-за войны в Чечне в 1994—1996 гг. привели к ее быстрому уходу с грузинского рынка, который практически уже занят частично Ираном, но главным образом Турцией. Таблица внешнеторгового оборота Грузии за 1993 — ян- варь-май 1995 гг. показывает последовательный рост доли Турции и сокращение доли России.
Главные внешнеторговые партнеры Грузин (в %)
1993
1994
1995 (январь-май)
Турция
И
25,1
31,9
Россия
44
16,2
9,2
Источник: Свободная Грузия. 1995. 19 августа.
Российский военный кнут и турецкий экономический пряник соответствующим образом влияют на психологию и сознание гру1
Время. 1995. 12 июля.
2
Там же.
172


зинского общества. Положение усугубляется нагнетанием в России атмосферы нетерпимости к «лицам кавказской национальности», возведенной в ранг государственной политики и проявляющейся в этнических «чистках» Москвы и погромах, устраиваемых ОМОНом против азербайджанцев под предлогом борьбы с преступностью. Устойчиво-негативное восприятие грузинским обществом роли России в грузино-абхазском и грузино-осетинском конфликтах увязывается с поведением России в конфликте на территории Нагорного Карабаха. Односторонняя поддержка Россией армянского сепаратизма против Азербайджана, тем более, что армянские подразделения оккупируют азербайджанскую территорию и вне Нагорного Карабаха, сближает позиции грузинского и азербайджанского общественных мнений, апеллирующих к принципу сохранения государственной целостности и игнорирующих требования своих национальных меньшинств о самоопределении.
Армянское население Нагорного Карабаха требует полного отделения своей территории от Азербайджана, игнорируя право азербайджанских беженцев на возвращение в родные края. Газета «Голос Армении» сожалеет о том, что приоритет принципа территориальной целостности над принципом права нации на самоопределение находит поддержку ведущих западных государств, таких, как США. Возвращение азербайджанских беженцев в Карабах осуждается как попытка «восстановления этнической картины 1988 года»1.
Большинство армянского населения Абхазии поддержало абхазский сепаратизм, оживив тем самым антиармянские настроения и недоверие среди части грузинского населения, особенно грузинских беженцев из Абхазии. Как считают западные исследователи Элен Крэг и Ларс Фанч, «в ходе войны абхазы были поддержаны не только северо-кавказскими меньшинствами, но и местными армянами и русскими»2. Информация о деятельности армянской организации «Крунк» в Абхазии, а также слухи о зверствах армянского батальона имени маршала Баграмяна против гражданского грузинского населения (которые частично были ответом на действия грузинских мародеров)3 также отравляли традиционно дружественные грузино-армянские отношения. Однако члены парламента Армении, которые прибыли в Сухуми в начале 1
Голос Армении. 1995. 13 июля.
2
Helen Krag and Lars Funch. The North Caucasus: Minorities at a Crossroads. Manchester. December 1994.
3
Белая книга Абхазии. Документы, материалы, свидетельства. 1992-1993. М., 1993.
173


конфликта, констатировали, что «действия отдельных армянских политиков нельзя ассоциировать с мнением всего армянского населения автономной республики»1.
Армения резко осуждала повторяющиеся диверсионные взрывы железнодорожной магистрали и газопровода, проходящих в Армению по восточной части территории Грузии (Марнеульскому району), которая компактно заселена азербайджанским населением, и слабую работу следственных органов Грузии по раскрытию и предупреждению совершаемых преступлений. Взрыв в зрительном зале тбилисского Армянского театра им. Петроса Адамяна в мае 1994 г. квалифицировался президентом Армении как «террористический акт, несомненно, являющийся провокацией, направленной против традиционной армяно-грузинской дружбы», хотя доказательств связи этого взрыва с армяно-азербайджанским конфликтом не было2. В заявлении правления Армянского благотворительного общества Грузии данная диверсия рассматривается как террористический акт с целью «спровоцировать очередной этноконфликт...»3.
На встрече руководителей Армении, Грузии и Туркменистана в начале декабря 1994 г. в Ашхабаде глава грузинского государства Эдуард Шеварднадзе «обещал обеспечить беспрерывную подачу туркменского газа в Армению через Грузию, однако, добавил он, грузинские власти не могут контролировать всю протяженность транзитной территории газопровода»4. Как и повсюду в мире, грузинское правительство сталкивается с огромными трудностями в борьбе против терроризма, поэтому можно предположить, что полностью предотвратить диверсионные акты на территории Грузии не удастся вплоть до полного урегулирования армяно-азербайджанского конфликта. В ходе другой встречи азербайджанский президент Гейдар Алиев и президент Армении Левон Тер-Петросян препирались из-за диверсии на железнодорожном мосту, связывающем Армению с Грузией. Тер-Петросян обвинил в нападении азербайджанские спецслужбы, а Алиев в заявлении обвинил армянского лидера в том, что он дает «искусственные оценки», намеренно нацеленные на подхлестывание напряженности в отношениях между странами5.
1
Свободная Грузия. 1992 1 сентября.
2
Свободная Грузия. 1994.17 мая.
3
Свободная Грузия. 1994.18 мая.
4
Covcas Bulletin. Nationalities — Conflicts and Human Rights in the Caucasus. Geneva/Washington. 21 December 1994. Vol. IV. № 24.
5
Там же.
174


Особо серьезные (и часто обоснованные) претензии предъявляла Армения к Грузии в 1992—1994 гг. в связи с фактами грабежей предназначенных для Армении гуманитарных и коммерческих грузов, проходящих транзитом через Грузию, и вымогательством денег у армянских бизнесменов и водителей автотранспорта на грузинских трассах.
В условиях замораживания грузино-российских экономических отношений в последние годы Грузия оказалась в ощутимой зависимости от энергетической помощи со стороны Азербайджана, в частности от поставок электроэнергии и горюче-смазочных материалов. Организовав энергетическую блокаду Армении, Азербайджан вместе с тем очень ревностно относится к возможности передачи Грузией Армении тех видов энергии, которые поступают из Азербайджана. В 1992—1995 гг. грузинское правительство в условиях доминирования мафиозных групп, контролировавших бензиновый бизнес, было не в состоянии взять под свой контроль транспортировку энергетических ресурсов. Согласно материалам газеты «Свободная Грузия», в мае 1994 г. грузинская таможня не могла остановить контрабанду меди, кожевенного сырья и бензина через грузино-армянскую границу. Немаловажную роль в провозе бензина играла общественная организация «Джавахк», штаб-квартира которой расположена в Ахалкалаки1. Ситуация сильно изменилась после неудачной попытки покушения на жизнь Эдуарда Шеварднадзе 29 августа 1995 г. и разгрома грузинскими властями мафии.
Ожесточенная борьба за доступ к азербайджанским нефтяным ресурсам и за передел сфер влияния между крупными державами в Закавказье сыграла свою роль в армяно-азербайджанском и грузино-абхазском конфликтах. Попытка Турции расширить свое влияние на Среднюю Азию, Северный Кавказ и регион Волги рассматривается в России как угроза ее интересам. В Закавказье сталкиваются и интересы Украины с Россией. Украина, стараясь укрепить свою независимость, испытывает колоссальное экономическое и политическое давление со стороны России, выражающееся, в частности, в использовании таких рычагов, как отключение нефти и газа. Украина вынуждена искать альтернативные пути получения энергии — через Закавказье: из Азербайджана через Грузию и из Ирана через Армению и Грузию. «В Закавказье Украина имеет интересы, подобные интересам Турции (а не России). В интересах Украины не только ограничение сферы влияния России: Киев поддерживает территориальную целостность постсоветских государств и видит параллели между сепаратизмом в Закавказских республиках и движениями в Крыму и
1 Свободная Грузия. 1994. 17 мая.
175


Молдове»1. Даже когда отношения между Украиной и Россией улучшаются, энергетическая зависимость от России и угроза того, что Россия может использовать энергию как оружие против Украины, остаются. В связи с решением Украины повысить тарифы на 715-километровом львовском «экспортном» участке нефтепровода «Дружба» газета «Известия» писала, что «российские нефтяники могли бы шантажировать Украину, отключив прокачку по северному трубопроводу. Сегодня Украина почти целиком зависит от экспорта российской нефти (около 20 млн. т в год), а планы строительства нефтяного терминала в Одессе (4 млн. т с перспективным расширением до 40 млн. т) вряд ли смогут быть реализованы в ближайшем будущем»2.
У Армении ввиду ее геополитического положения нет иного выхода, кроме как быть сплоченной, дисциплинированной и... пророссийской. Грузия же была принуждена к роли стратегического союзника России или, как говорят «звиадисты», «жандарма» России на Кавказе. В то время как весь мир осудил антигуманные действия России в Чечне, официальное руководство Грузии выразило полное одобрение ее действий3. Иначе повел себя Азербайджан, полностью освободившийся от присутствия российской армии и подписавший с западными компаниями осенью 1994 г. «сделку века» по нефти. Турецкий журнал «Туркиш про- уб» писал в связи с этим следующее: «Стратегическое значение этого соглашения... ясно. Оно ставит Азербайджан — единственную страну на Кавказе, в которую Россия не могла полностью проникнуть с помощью политического и военного давления, — в другое положение... Азербайджан знает, что это соглашение дает ему больше рычагов для урегулирования своей необъявленной войны с Арменией. Он также знает, что оно будет средством утверждения его независимости, удерживая Москву на расстоянии»4. Такой поворот событий сильно обеспокоил Армению, однако вряд ли следует ожидать общего обострения противостояния последней с Азербайджаном ввиду нескольких причин. Во-первых, Армения уже отвоевала Нагорный Карабах и не ищет новых территориальных приобретений в Азербайджане. Во-вторых, Азербайджану нужен мир для реализации нефтяных планов и 1 luri Pavlenko. Ukraine and Modern Civilisations. Ukrainian Political Science Journal. Political Thought. Kiev. 1994. № 3. P. 199-200.
2 Известия. 1996. 6 января.
3 Covcas Bulletin. Nationalities — Conflicts and Human Rights in the Caucasus. Geneva/Washington. 21 December 1994. Vol. IV. № 24.
4
Semih D. Idiz. Sale of the Century. Deal Signed in Baku. Turkish Probe. 23 September 1994.
176


привлечения западного капитала. В-третьих, русские «державники» уже не имеют таких сильных позиций, какие они занимали в прошлом. После начала войны в Чечне Россия ослабила поддержку сепаратистских сил, стремясь к осуществлению посреднических и миротворческих функций под наблюдением ООН или под «зонтиком» ОБСЕ.
Капиталовложения в транспортировку нефти и газа на территории Грузии требуют внутренней политической стабилизации, урегулирования всех возможных и уже существующих конфликтов и предотвращения проведения диверсионных актов на ее территории как при транспортировке нефти из Азербайджана, так и при подаче газа в Армению. Однако Россия, рассматривая сотрудничество Грузии и с Азербайджаном, и с западными компаниями как угрозу собственным интересам, может сыграть дестабизизи- рующую роль.
Для Грузии участие в миротворческих силах для урегулирования армяно-азербайджанского конфликта недопустимо ни при каких условиях. Во-первых, ее положение как соседней страны не позволяет ей сделать этого, согласно нормам ООН; во-вторых, ее восточные и южные регионы заселены компактно проживающим азербайджанским и армянским меньшинствами, и Грузия опасается, что она не будет восприниматься как нейтральная при выполнении миротворческих функций; в-третьих, это малая страна, находящаяся в бедственном экономическом положении, не урегулировала собственные конфликты. Но быть посредником встреч на высшем уровне Грузия могла бы вполне.
Пока эта ее роль никак не проявилась на официальном уровне, но грузинские политические партии и неправительственные организации уже провели несколько встреч. Совместные закавказские культурные и научные мероприятия были организованы на территории Грузии при активном участии представителей Армении и Азербайджана. Широко известна в Закавказье ярмарка, «приграничная торговля в Садахло Марнеульского района — на стыке границ Грузии, Армении и Азербайджана», где свободно и дружно торгуют грузины, армяне и азербайджанцы1.
Грузия, чтобы реализовать свои претензии как на роль «моста между Востоком и Западом», так и на роль «стратегического союзника России», будет искать равновесия между Ираном, Россией и Западом. Она одинаково заинтересована участвовать как в проектах сотрудничества с республиками Средней Азии, Азербайджаном, Турцией и Западом, так и в проектах сотрудничества с Ираном, Арменией и Россией. Она не хочет примыкать к одной отдельной группе стран против другой. А это 1
Свободная Грузия. 1995. 27 июля.
177
12 1297


невозможно без полного нейтралитета в отношении к армяноазербайджанскому конфликту.
Есть несколько регионов Грузии с компактным проживанием азербайджанского и армянского меньшинств. Согласно переписи населения 1989 г., азербайджанцев насчитывается 307 556 человек (5,7% всего населения Грузии). Они расселяются в основном в восточных районах страны: Марнеульском, Гардабанском, Болнисском, Дманисском — в регионе Квемо Картли, граничащем с Азербайджаном. Армян, по той же переписи, насчитывается 437 21 1 человек (8,1%), они в основном проживают в южных районах страны на границе с Арменией, в регионе Месхет-Джа- вахети, преимущественно в Джавахетской его части, главными населенными пунктами которой являются Ахалкалаки (столица и районный центр Джавахети) и Ниноцминда (бывшая Богдановка). Кроме этого, армяне составляют значительный процент населения Абхазии (14,6). В 1989 г. в Тбилиси с населением в 1 246 936 человек проживало 824 412 (66,1%) грузин, 150 138 (12,0%) армян и 17 986 (1,4%) азербайджанцев*. Азербайджанцы Квемо Картли и армяне Джавахети не владеют грузинским языком. Тбилисские азербайджанцы и армяне, имея свои школы и театры, вместе с тем хорошо говорят и пишут по-грузински.
Несмотря на осторожную политику Грузии в отношении к армянскому и азербайджанскому меньшинствам, имели место грузино-азербайджанские столкновения, связанные с требованиями азербайджанцев Марнеульского, Болнисского и Дманисского районов создания так называемой Борчалинской автономии, которые натолкнулись на сопротивление большинства этнических грузин. С одной стороны, в то время грузинское общественное мнение считало, что автономные образования советского образца не выражали интересов и не защищали права национальных меньшинств. Эти федеральные образования рассматривались в качестве мин замедленного действия, заложенных Кремлем и готовых по команде оттуда взорваться в нужный момент, а сами национальные меньшинства этих автономий — как своего рода заложники для выполнения функций «пятой колонны». Поэтому создание новых автономных единиц воспринималось в Грузии как открытие пути для новых сепаратистских движений. С другой стороны, в конце 80-х гг. национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и недоверия среди всех этнических групп старались использовать «автономистские» требования не просто для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а пытались оказаться вне этих государств — или с родственными (обычно соседствующими) нация1
Заря Востока. 1990. 10 марта.
178


ми, или же с Россией. Тень сепаратизма всегда сопровождала «автономистские» требования. Иными словами, в условиях наступавшего разброда в ходе перехода от советского к постсоветскому этапу и недостатка демократичности страсти с обеих сторон относительно автономных республик и областей кипели вокруг вопроса перераспределения территорий. По мере приближения этого перераспределения к завершению и по мере того как Россия будет ослаблять свою поддержку сепаратистских движений, проблема прав национальных меньшинств будет постепенно входить в нормальное русло и приобретать «цивилизованные» формы разрешения (включая возможность федерализма).
С самого начала «автономистские» устремления азербайджанского меньшинства в Грузии не получили какой-либо поддержки из Баку, так как Азербайджан с 1988 г. был втянут в войну в Нагорном Карабахе и выступал против образования любых федеральных институтов на своей территории. В то же время распад Советского Союза и образование новых международных границ между Грузией и Азербайджаном показали, что сепаратизм для азербайджанского меньшинства в Грузии был бы связан с серьезными практическими трудностями. Марнеульский и другие азербайджанские районы Грузии производят главным образом сельскохозяйственную продукцию и продают в близлежащем мегаполисе — Тбилиси. Новая граница между этими районами и грузинской столицей имела бы негативные последствия для их торговли. Экономическая интегрированность этих районов в экономику Грузии является одной из причин угасания здесь сепаратистских тенденций.
На части территории Азербайджана, которая до большевистского вторжения в 1921 г. принадлежала Грузии (Закатали), компактно проживает грузинское население. Поэтому обе эти республики имеют примерно равную заинтересованность в защите прав своих национальных меньшинств.
С 1993 г. усилилось внимание государственных органов и активизировалось сотрудничество между двумя странами в области контроля над соблюдением прав азербайджанского и грузинского меньшинств на территории друг друга. В декабре 1994 г. состоялся визит азербайджанской делегации в Грузию1, а в июле 1993 г. и в июле 1995 г. — грузинской делегации в Азербайджан2.
Хотя отношения между Грузией и Арменией оказались более сложными и напряженными, чем между Грузией и Азербайджа1
The Georgian Chronicle. Monthly Bulletin. December 1994. Vol. 3. № 12.
2
Свободная Грузия. 1995. 1 августа.
179
12*


ном, они ни разу не принимали форму открытого конфликта. Геополитическое положение и позиции в вопросе о праве наций на самоопределение делают Грузию ближе к Азербайджану, чем к Армении. Столкнувшись с абхазским и осетинским сепаратизмом, она с опаской и осторожностью поглядывает на свои южные районы с армянским населением, российскими войсками и общей границей с Арменией.
Полное нарушение государственного порядка в Грузии в 1992—1993 гг. привело к усилению центробежных тенденций преимущественно в районах с армянским населением. В отличие от Марнеульского района с преобладанием азербайджанского населения более чем в две трети, где всегда осуществлялась юрисдикция центральных властей, Ахалкалакский район, где армянское население составляет 91,3%*, сопротивлялся власти Тбилиси. Историки из Грузии и Армении уже спорили по поводу исторической принадлежности Джавахети (или по-армянски Джа- вахк). Такая полемика могла, как это уже произошло после дискуссий историков по поводу исторических границ и происхождения Карабаха, Абхазии, Южной Осетии, вызвать открытый политический и даже военный конфликт1  2. Трудно было предсказать, привели бы или нет «потенциальные требования» в случае с Ахал- калакским районом к «латентным требованиям», а затем к «открытым публичным требованиям»3.
После обретения Грузией независимости этот населенный армянами район находился практически вне юрисдикции ее центральных властей. В период правления Звиада Гамсахурдиа там отказались принять префекта, назначенного центральными властями, а при Эдуарде Шеварднадзе местные руководители выразили категорическое недоверие его уполномоченному в Месхет- Джавахетском регионе. Его армянские жители отказывались служить в грузинской армии в 1992—1995 гг., но были вовлечены в местную «фидаинскую» полувоенную организацию, принимая участие в боях за Нагорный Карабах4. Оружие российской армии, дислоцируемой в Ахалкалаки, использовалось в Нагорном Карабахе, так же как и горюче-смазочные материалы для боевой 1
Эри. 1991. 10 апреля, (на груз. яз.).
2
Там же.
3
Петров Н. Что такое полиэтнизм? Территориально-этнические притязания и конфликты на территории бывшего СССР. Политические исследования. 1993. № 6. С. 9—10.
4
Информация о Джавахетском регионе была собрана автором главным образом посредством интервьюирования представителей центральной и местной администраций, сотрудников службы безопасности и полиции.
180


техники. Сейчас несколько тысяч человек служат в расположенных в этом регионе российских войсках. По данным правоохранительных органов, в 1992—1995 гг. в районе было накоплено большое количество боевого оружия. Тяжелая криминогенная, экономическая и политическая обстановка в Джавахетском регионе в этот период и грабежи на дорогах способствовали его изоляции от остальной страны. Грузинские власти, опасаясь получить еще один Карабах или Абхазию, не осмеливались начать решительные действия по разоружению действующих здесь незаконных вооруженных формирований.
К началу 1995 г. вместе с общей консолидацией центральной власти положение дел в Джавахети стало стабилизироваться. «Если несколько лет назад, — писала армянская газета «Республика Армения» 14 июля 1995 г., цитируя слова члена парламента С. Алексаняна, представлявшего Ахалкалакский район в парламенте Грузии в 1992—1995 гг., — и существовала напряженность, вызванная общей ситуацией в республике, были опасения, что пожар конфликтов может разгореться и у нас, то сегодня все спокойно. Мы не делаем никакого различия между армянами и грузинами, джавахетцами и тбилисцами. Главное, что все являются гражданами Грузии»1. Правда, это мнение звучало вразрез с попытками более радикальных сил региона завести дискуссию о статусе этого региона, воспользовавшись обсуждением в 1995 г. новой конституции Грузии. Федерализм тогда рассматривался в качестве возможного решения проблемы Абхазии и Южной Осетии. Некоторые политические силы предлагали федеральное устройство также и для других регионов Грузии. Летом 1995 г. Координационный совет социально-политических организаций и движений Джавахети обратился к главе государства и парламенту Республики Грузия с просьбой наделить их регион «конституционным правом политического самоуправления в составе единой Федеративной Республики Грузия». Совет утверждал, что эта просьба получила поддержку всего армянского населения региона2.
Заявление это было проигнорировано центральными властями, а местная администрация усомнилась в утверждении Совета о том, что его просьба основывается на полном консенсусе населения. Заявление не повлекло за собой дальнейших политических осложнений, однако нетрудно представить его возможные последствия в условиях, когда грузинское население, перенесшее тяготы войны в Абхазии, весьма болезненно воспринимает перс-
1 Республика Армения. 1995. 14 июля.
2
Свободная Грузия. 1995. 1 августа.
181


пективу получения еще одной автономной республики с последующей реализацией «права нации на самоопределение» по примеру Нагорного Карабаха. Центральные грузинские власти отказались обсуждать федеральный статус региона, однако после приобретенного в Абхазии опыта понимают, что не могут предпринимать резких действий в регионе с многочисленным национальным меньшинством, если желают избежать обвинений в подавлении этого национального меньшинства и эскалации политического конфликта в открытые этнические столкновения.
Центральные власти Армении также не заинтересованы в открытой поддержке сепаратизма в Джавахети, так как это может привести к новому конфликту с соседней Грузией и полной блокаде сухопутных коммуникаций с Россией — ее главным патроном. Кроме того, это могло бы поставить в очень трудное положение сотни тысяч армян, проживающих в Грузии. Весной 1996 г. ереванский суд запретил на три месяца ежедневную армянскую газету «Арагир» за публикацию серии статей, призывавших к аннексии Арменией регионов южной Грузии, населенных в основном армянами1.
Заключение
Несмотря на войну между Арменией и Азербайджаном и напряженность в российско-турецких контактах и отношениях между Ираном и западными державами, Грузия успешно поддерживает добрососедские отношения со всеми этими странами. Войны в Южной Осетии и в Абхазии привели к вступлению Грузии в СНГ и принятию российского военного присутствия в регионе, но не оказали серьезного воздействия на способность Грузии поддерживать определенный баланс в отношениях с этими государствами. В течение всего периода войны в Нагорном Карабахе Грузия смогла сохранить полный нейтралитет и не допустить столкновений между армянским и азербайджанским населением на своей территории. Правительство Шеварднадзе не смогло быть посредником в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, но на неофициальном уровне на территории Грузии проводятся встречи представителей трех закавказских республик. Это может рассматриваться как позитивная сторона будущей роли Грузии в качестве стабилизирующей державы в Закавказье.
Omri Daily Digest. 28 March 1996. № 63. Part I.
1


Нино Пирцхалава
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ГРУЗИНСКИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ СОВЕТСКИМИ ИНТЕЛЛИГЕНТАМИ?
Прежде чем приступить к освещению основной проблематики данной работы, было бы целесообразно разобраться в таком принципиально важном моменте, каким является употребление отдельных дефиниций. В первую очередь это относится к столь привычному для западного читателя понятию — «интеллектуал», чему в бывшем советском ментальном пространстве соответствовало понятие «интеллигент», «интеллигенция».
То, что соотношение этих двух понятий носит чисто формальный характер, является очевидным фактом. Достаточно заглянуть в позднесоветский «Философский энциклопедический словарь», где интеллигенция толкуется как «общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным... трудом и обычно имеющих соответствующее, как правило, высшее образование»1.
Таким образом, в так называемый «общественный слой», именуемый в советском государстве «интеллигенцией», мог попасть любой субъект с соответствующим документом, каким являлся диплом, вручаемый после завершения любого высшего учебного заведения. Всякий, будучи вооруженным подобной казенной бумагой, получал доступ в тот «общественный слой людей», который в стране рабочих и крестьян именовался «прослойкой интеллигенции». Следовательно, свидетельство о высшем образовании являлось той визой, которая гарантировала доступ в сферу людей, чьи «общественные функции» заключались «в создании, развитии и распространении культуры»2.
Чудодейственный диплом зачислял автоматически в ряды «создателей» и «распространителей» культуры и мыслителя, корпевшего над экзистенциальными проблемами бытия, и выпускника ветеринарного вуза. Сама сфера интеллекта оказалась грубым образом расчлененной на два начала — мыслительное и деятельное. Чтобы преодолеть подобный абсурдный дуализм предпринималась еще более несуразная и беспомощная попытка дифференци1
См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 210.
2
Там же.
183


ации общественной среды интеллигенции, вследствие чего возникали все новые понятия, например: «техническая интеллигенция», «сельская интеллигенция», «научная интеллигенция» или же единственный в своем роде и не имеющий аналогов в мире термин — «советская творческая интеллигенция».
Все эти рожденные в потугах искусственные термины предназначались для того, чтобы разграничить и конкретизировать сферу деятельности членов той многомиллионной прослойки, которую диплом вуза иллюзорно делал сопричастной с таинством «создания, развития и распространения культуры».
Следовательно, «интеллигенция» явно превращалась в чисто абстрактно-количественную (квантитативную) категорию, являясь совершенно реально исчисляемой благодаря количеству дипломов на душу населения. Понятие же «интеллектуал» плохо вяжется с абстрактно-количественным принципом, ибо вряд ли можно сосчитать количество мыслящих людей в отличие от составных единиц общественного слоя интеллигенции, т.е. количества людей «профессионально занимающихся умственным трудом».
В отличие от интеллигенции, некой абстрактно-количественной категории, в понятии «интеллектуал» ярко выражен конкретно-качественный (квалитативный) принцип, прямо указывающий на высшую познавательную способность интеллектуала, т.е. на его способность мыслить (а для этого, вполне очевидно, необязательно обладать дипломом вуза), что в свою очередь подразумевает и обратную сторону этой способности — интеллектуал предрасположен к сравнительному мышлению, а значит к инакомыслию, он потенциальный инакомыслящий. Как раз в этом заключается тяготение интеллектуалов к определенному субверсивному мышлению. Подобная склонность к субверсивности предопределила бунтарский дух и непокорность интеллектуалов. Именно этот дух очень часто лишал молодых интеллектуалов возможности овладеть пресловутым дипломом, ибо нередки были случаи исключения их из вуза за строптивость, и они уже не могли пополнить ряды советской интеллигенции. Впрочем, удачливым сторонникам неромантического представления об интеллектуале, тяготевшим к чисто количественному методу при осмыслении сущности данного явления, можно было бы напомнить о печальной судьбе, постигшей многих, кто обладал способностью мыслить, однако был полностью лишен дара конформизма. Нередко эти блистательные умы даже при наличии диплома шли работать кочегарами в котельных или дворниками на улице (кстати, Иосифа Бродского судили вообще за тунеядство). К счастью или, может, даже к несчастью, грузинская духовная жизнь почти не знала примеров подобной внутренней эмиграции, обусловленной чувством безысходности и отчаяния. Тем не менее нельзя не вспомнить о духовном, внутреннем протесте известного грузинского режис184


сера Михаила Кобахидзе, который, после того как снял несколько замечательных фильмов, свое несогласие с культурной политикой режима выразил тем, что бросил свое дело и стал паркетчиком. Так Кобахидзе исключил себя из числа советской интеллигенции, ибо длинный реестр видов и подвидов этой социальной прослойки не включал в себя ни кочегара, ни дворника, ни паркетчика.
Не вызывает сомнения тот факт, что эти изменившие род официального занятия мыслящие люди уже автоматически не могли принадлежать к числу советской интеллигенции. Однако остается открытым один немаловажный вопрос: будучи лишенными звания советского интеллигента, переставали ли эти бунтари быть интеллектуалами. Думается, что ответ однозначен — они безусловно оставались ими. Из этого заключаем, что, следуя логике, не всякий интеллектуал мог считаться представителем советской интеллигенции, можно утверждать обратное: не всякий интеллигент, обладающий дипломом, является в обязательном порядке интеллектуалом.
Для субстанциональной сущности интеллектуалов имманентным и детерминирующим является не некая пресловутая «общественная функция», а их экзистенциально-онтологическая функция мыслить, что в свою очередь предполагает обратную сторону — инакомыслие, и как раз по этой причине интеллектуалы оказываются обреченными превратиться в разрушителей пребывающего в безмятежно-гармоничном застое общества. Интеллектуал потрясал основы того общественного порядка, где класс рабочих и крестьян разводил и выращивал из своих недр все новые поколения «общественного слоя людей», т.е. интеллигенции, субъектов с определенными общественными функциями, полномочиями, свидетельствами и удостоверениями.
Данная реальность как в зеркале проявилась на всем политическом и культурном пространстве, которое на протяжении более 70 лет именовалось Советским Союзом. Исключением не являлась и Грузия, общественно-политическая структура которой полностью повторяла схему всей коммунистической державы. Как некое социальное явление, грузинская интеллигенция практически не отличалась от всей советской, так же подвергаясь абсурдному членению на разные категории и «подвиды» интеллигенции, от сельской до так называемой «творческой», — «создававшей» и «развивавшей» грузинскую советскую культуру. По крайней мере именно эта высокая миссия и почетная функция возлагалась на нее идеологией режима. Грузинская интеллигенция плечом к плечу с полиэтнической советской интеллигенцией творила нечто, доводя до абсурда сам принцип диалектики, т.е. она творила «по содержанию социалистическую, а по форме национальную культуру». Возведение данной, лишенной всякого здравого смысла 185


формулы в руководящий и направляющий принцип культуры превращал суррогат культуры, так называемый соцреализм, в то прокрустово ложе, в которое оказывалась силой втиснута вся культура, в том числе и грузинская. И то, что творческой энергией людей тем не менее создавались поистине ценные творения, которые выдерживали любой экзамен и которые выходили за рамки как классовых, так и национальных оценочных рейтингов, было возможно не благодаря, а как раз вопреки нормам соцреализма. С другой стороны, если все-таки в какой-то мере удалось избежать полной примитивизации мышления и творчества, т.е. удалось противопоставить классовой культуре надклассовую, узконациональной — сверхнациональную, признающую над собой лишь примат общечеловеческих ценностей, то это явилось результатом не того, что в Грузии было некое количественное изобилие интеллигенции (хотя в чисто процентном плане Грузия по числу владельцев дипломов вузов первенствовала в советском государстве), а того, что за это дело брались как раз интеллектуалы, люди, обладающие не столько дипломами, сколько способностью мыслить. Духовная же атмосфера общества благоприятствовала их самоутверждению и самовыражению. Потому это не было деятельностью неких отвергнутых одиночек, с трудом пробивающих дорогу своим непризнанным идеям в тотальном интеллектуальном вакууме.
В целом же грузинская интеллигенция как некий социальный, внешнеколичественный феномен по своей структуре, по принципу как внутренней, так и внешней организации соответствовала советскому образцу. Своеобразие и различие существенного, глубинного порядка вырисовываются уже на том этапе, когда абстрактная внешнеколичественная категория заменяется конкретнокачественной, т.е. когда вместо социального понятия «интеллигенция» вступает в силу когнитивное понятие — «интеллектуал». И лишь в данном случае получает моральную легитимацию выдвинутый в заглавии настоящей работы вопрос. Осмысление сложной взаимосвязи национального и интеллектуального начал предполагает разъяснение целого ряда тесно переплетенных проблем.
Чтобы уяснить вопрос — являются ли грузинские интеллектуалы советскими интеллигентами, — в первую очередь следует разобраться в особенностях психологии грузинских интеллектуалов в контексте исторического становления. Это предполагает осмысление пути духовного становления как минимум трех поколений, как в диакритическом, так и в синкретическом планах, в рамках одной исторической эпохи.
Благодаря прирожденной субверсивности, тяготению к критическому мышлению, интеллектуал является в обществе (тем более в тоталитарном или посттоталитарном) своего рода enfant terrible (ужасный ребенок). Терзаемое мучительными вопросами бытия, 186


это трудное дитя жизни превращается, если воспользоваться образным выражением Поля Валери, в «интеллектуального Гамлета»1, так как для него слишком трудно принимать однозначные ответы на неоднозначные вопросы. Это делает его жизнь еще более неуютной в государстве, где царит единое измерение, единое определение параметров, где все подгоняется под готовые, до примитивности прозрачно-ясные формулы вроде той, как создание культуры «социалистической по содержанию и национальной по форме». Подобная формула могла исключительно возникнуть не просто в тоталитарном государстве, но к тому же еще и в многонационально-тоталитарном государстве, что двойными оковами сковывало мысль и творческую энергию. В то же время она приучала сведущие и изощренные умы лукавству подыгрывать абсурдным правилам игры и с определенной простодушной наивностью симулировать социалистическое содержание и национальную форму. Это постоянное полускрытое-полузаметное персиф- лирование превращалось в некую форму существования, абсолютную модальность, когда высмеивание и самовысмеивание, ирония и самоирония приобретали универсальную доминантность и воплощались в эффектно-элегантную форму. (Бесспорно, феномен грузинского кино и театра времен «развитого социализма», т.е. «застоя», является наглядным тому примером.)
Эта двухслойная, раздвоенная форма мышления усугублялась двуязычием грузинского общества, чем в первую очередь особенно отличалась каста интеллектуалов. Сквозь призму билингвизма (грузинского и русского языков) воссозданная картина познанного мира предопределяла противоречивый, двуразмерный стиль мышления, ибо именно в двуязычии объективировалось самосознание мыслящей личности. Наличие билингвизма воссоздавало простор для (как минимум) двоякой возможности, потенциальности созерцания действительности. Отношение к действительности, вернее, к действительному, заранее предопределенному порядку уже изначально носило отпечаток раздвоения, расчленения универсума языка и действия.
Являясь носителем билингвизма, грузинский интеллектуал одновременно превращался и в носителя бикультурных ценностей. Двуязычие делало его сопричастным к другой культуре, и это носило некий императивный характер. Этот процесс сопричастия вместе с тем сопровождался тайным, может не всегда до конца осознанным, подсознательным чувством тревоги: как бы не раствориться и не исчезнуть в чужом универсуме. Таким образом, императивный характер двуязычия параллельно приводил в действие и самозащитный механизм мышления.
1
См.: Valery Р. La crise d'esprit. — Oeuvres. Paris, 1957. P. 993.
187


Как раз в подобном, в какой-то мере трагически противоречивом отношении к собственной, предначертанной судьбой двоякой потенциальности (т.е. внутренне присущей имманентной энергии) и заключалась глубинная, диалектическая логика всего образа мышления и формы существования грузинских интеллектуалов. Неспособность вникнуть в суть этой внутренней логики приводила к разным несостоятельным обвинениям в их адрес. С одной стороны, они подозревались в яром шовинизме и чуть ли не в русофобии, с другой же (особенно при режиме Гамсахурдиа) — в холопском раболепии и низкопоклонстве перед Россией, отождествляемой с тоталитарной коммунистической державой. Как раз подобное отношение к проблеме и дало повод для того, чтобы навесить на грузинских интеллектуалов ярлык «красной интеллигенции». Это оказалось той тяжелой платой, которую грузинским интеллектуалам пришлось заплатить за долю определенного конформизма в действиях (удачное и искусное подыгрывание абсурдным правилам игры культурной политики режима) с целью сохранения относительного нонконформизма в мышлении.
История двуязычности грузинских интеллектуалов началась не 75 лет тому назад, когда бывшая Российская империя вступила на авансцену театра мировой истории в новом облачении, эклектически сотканном из лоскутов национальных одеяний пятнадцати советских социалистических республик. Чтобы наглядно представить этот маскарад, стоит лишь вспомнить так называемые «правительственные концерты» в Кремлевском Дворце съездов, где торжествовала свой подлинный триумф пресловутая «национальная по форме» культура. И в самом деле, в подобных случаях ничего и не было, кроме пестрой оболочки. Лишенная сущности, субстанции, форма, превратившись в некий навязчивый стереотип, была заранее подготовлена, чтобы вместить в себя и выявить любое диктуемое содержание.
Как только Грузия оказалась в составе Российской империи (а произошло это более 200 лет назад), начинается история двуязычности грузинских интеллектуалов. И как раз эта, осознанная как личная судьба, выстраданная идея собственного билингвизма не позволяла интеллектуалам Грузии на протяжении всех 200 лет полностью идентифицировать себя с Россией в отличие от многих аристократов, военных или государственных деятелей грузинского происхождения, служивших при дворе российского императора или кремлевских властителей. В этом случае происходила полная самоидентификация с державой, несмотря на наличие двух в корне различных родных языков.
Самое сложное соотношение родного языка с феноменом державы в какой-то мере определяет способ существования всех элементов социальной структуры. Грузия, растворенная в единой державе, являлась сферой господства одновременно двух язы188


ков — грузинского и русского. Как раз этот момент (наряду с другими факторами) и определил своеобразие духовной жизни Грузии, где не аристократия и вышедшая из ее недр военная и политическая элита, а как раз среда интеллектуалов сохранила сознание своей полной идентичности с отчизной.
Лишенная в чуждой державе реальной, деятельной функции — с начала прошлого века вплоть до нынешних дней, — грузинская интеллектуальная элита целиком «эмигрировала» в царство фантазии и героического фольклора. Вследствие этого грузинские интеллектуалы превратились в неких мифотворцев, и лишь трагикомичная гримаса доморощенного тоталитарного режима националистического толка (199 О—1992) самым грубым и бесцеремонным образом отрезвила блаженно пребывавших в царстве грез. Оказавшись вытолкнутыми из этого волшебного царства своей истории, населенного сплошь мудрыми царями и царицами, а также благородными и отважными рыцарями, интеллектуалы вскоре поняли, что подобное мифотворчество отнюдь не являлось безобидной забавой. Первоосновой подобного мифотворчества являлась некая инверсивность, столь характерная для исторического сознания грузинских интеллектуалов. Инверсивность состояла в том, что поступательное движение, прогресс воспринимался как вперед-направленное-воз- вращение-назад к идеалу славного прошлого нации с великой традицией державности. Подобная путаница по отношению к временным перспективам явилась первопричиной нарушения баланса в определении параметров.
В осмыслении собственного исторического прошлого и настоящего у определенной мыслящей части интеллектуалов сформировался некий комплекс, который можно было бы назвать «синдромом Гулливера». Этот синдром дает о себе знать, когда в результате неразберихи и путаницы в организации временно-пространственных перспектив или же в осмыслении причинно-следственных соотношений умозрение вводится в заблуждение. Подобный синдром — первопричина того спекулятивно-оптического обмана или самообмана, когда при определении в историческом ракурсе собственной значимости происходит или гипертрофированное увеличение или же самоуничижительное уменьшение исконной сущности. Вроде двуединого Гулливера, одновременно исполина и карлика, мечется грузинский интеллектуал между кощунственно высокомерной заносчивостью, именуемой древними греками гибрисом, и самобичующим скепсисом, стремясь докопаться до подлинной субстанциональности своего исторического бытия.
И вновь возникает вопрос: являются ли грузинские интеллектуалы советскими интеллигентами? Ибо на этот вопрос ответ дан лишь частично, лишь в свете личного отношения грузинского ин189


теллектуала к российскому феномену вообще. Поэтому необходимо разобраться в сути еще одного вопроса: произошла ли с течением времени метаморфоза мыслящей части грузин в советских мыслителей? Здесь сразу же следует оговориться, что речь идет не о грузинской интеллигенции, которая как чисто социальное явление гармонично вписалась в государственную иерархию и как внешне, так и формально была более или менее структурирована по образу и подобию всей советской интеллигенции.
Наверное, чтобы ответить на вопрос: являются ли грузинские интеллектуалы советскими интеллигентами — следует несколько иначе расставить акценты и одновременно видоизменить саму формулировку вопроса. В измененном виде постановка вопроса приобрела бы новое звучание: являются ли грузинские интеллектуалы антисоветскими интеллектуалами?
На этот вопрос ответ будет скорее всего отрицательным, ибо Грузия, чаще всех остальных республик бунтовавшая против режима, практически не знала целенаправленного и теоретически обдуманного антисоветского движения диссидентов, т. е. инакомыслящих, которых в традиции правозащитной борьбы именовали антисоветчиками. Считавшие себя правозащитниками, грузинские диссиденты, которые по многу лет провели в разных советских исправительных лагерях, все же оказались далеки от традиционного правозащитного движения, например русских диссидентов. Грузинских диссидентов вообще трудно назвать интеллектуалами. И это еще нагляднее выявилось в ходе так называемого перестроечного и постперестроечного периода, когда этим личностям была предоставлена определенная свобода слова и действия. Они оказались не интеллектуалами (в традиционном смысле этого слова), а эмоциональными ораторами. Предававшиеся опьянению часто доходившей до демагогии пышно-патетической риторики, они категорически отвергли то, что для всякого интеллектуала является аксиоматичным положением — абсолютный примат истины бытия, — объявив выше этого понятия идею родины и нации. В конце концов вся борьба против коммунистического режима сводилась к национально-освободительной борьбе, что в свою очередь, повлекло за собой полное смещение понятий — Россия и Советский Союз. Как раз в этом вопросе никогда не грешили грузинские интеллектуалы. Для них эти два понятия всегда были более или менее четко разграничены друг от друга. Благодаря присущему им умению с ослепительной изысканностью принять надлежащую элегантную позу, т.е. делать хорошую мину при плохой игре, им удавалось сохранить своего рода свободу шута, ограниченное право дерзить и шалить. Благодаря парадоксальному стечению обстоятельств, Грузия превратилась в своеобразный периферийный духовно-культурный центр Советского Союза. Здесь за редчайшими исключениями (в отличие от России) практически не было 190


ни запретной литературы, запертой в ящиках письменных столов авторов, ни фильмов, пролежавших много десятилетий на полке. Отдаленность от идеологического центра оставляла люфт для свободы действия, и, как следствие, ярко-красная тональность идеологии обретала смягченный розоватый оттенок.
Избегая прямых, вызывавших жесткие ответные удары нападок на режим, ставший в послесталинский период менее кровожадным и более вегетарианским, грузинские интеллектуалы оставались верными методу персифляжа, т. е. высмеивания и, более того, самовысмеивания и самоиронии, а это оказывало еще более эффектное, обезоруживающее действие на верных стражей идеологии в центре; те сквозь прищуренные глаза наблюдали за по- луопасными-полуневинными шалостями талантливых, избалованных «enfants terribles», этих трудных детей режима из идеологической провинции.
Самой яркой отличительной чертой грузинских интеллектуалов, наверное, можно считать культ хорошего вкуса, что равносильно культу чувства меры. Это предполагает неприязнь ко всякого рода церемонным, парадным, смехотворно напыщенным жестам и позам. Если грузинскому интеллектуалу не был присущ строгий рационализм, то он, к счастью, был более или менее свободен и от другой крайности — от сентиментализма. «Воспитание чувств» общества явно не представлялось ему главным занятием.
Благодаря умеренному сарказму, ироничному скептицизму и афанатичной ментальности, грузинский интеллектуал, не став революционером и воинствующим оппозиционером, ухитрился сохранить равновесие между сферой чистого, абсолютного разума, с одной стороны, и сферой тотального господства чувств, души, — с другой. Как утверждает Герберт Маркузе, там, где возобладает тотальное господство души, там и создается наиболее благоприятная почва для «аффирмативной» (утверждающей) культуры, которая полностью ориентируется на душевную сферу, на человеческую душу. Как раз эту культуру делает ответственной за победу идеи тоталитаризма и авторитарного государства Маркузе, один из наиболее влиятельных представителей Франкфуртской школы1. Суждения Маркузе о том, что «празднества и торжества тоталитарного государства, его шествия и физиогномика, слова, произнесенные его вождями, задевают и трогают душу»2, сохранили свою актуальность и в наши дни, ибо везде, где празднует свою победу тоталитаризм, его триумфальное шествие
1
См.: Marcuse Н. Kultur und Gesellschaft, I. Fr./M., 1980. C. 93.
2
Там же. С. 95.
191


всегда сопровождается душераздирающими речами и душещипательными сценами единения вождя и народа. В подобной духовной обстановке и в самом деле не остается места для разума.
Все это стало печальной реальностью в политической жизни Грузии в начале 9О-х гг. Явно незавидным оказалось положение грузинских интеллектуалов после замены одного тоталитарного режима — коммунистического — другим, не менее карикатурным — националистическим. Выработанный в течение десятилетий иммунитет против лживой патетики напыщенных и высокопарных фраз коммунистического толка оказался утраченным в широких массах общества. Эти удручающие перемены в психологии общества произошли с наступлением новой фазы тоталитаризма, аляповато, безвкусно и кустарно размалеванной националистической краской. В результате грузинские интеллектуалы оказались перед реальной опасностью духовного и умственного массового террора.
В этот, к счастью непродолжительный, период мракобесия, когда вожди нации самых различных рангов и масштабов стремились воодушевить и взбудоражить своими пламенными речами душу пребывающего в восторженном экстазе обывателя, искренне верившего в иллюзию национального суверенитета, как раз и произошла крайняя поляризация в обществе. Весь гневный пафос вождей, мастеров душераздирающих, эмоциональных фраз и зрелищ, был направлен против служителей разума, которым уже не помогал ни былой сарказм, ни былая виртуозно-элегантная поза иронии. Они, превратившись в презираемых изгоев, в ужасе один за другим покидали страну.
Эта беспощадная травля интеллектуалов повлекла за собой трагические жертвы. Безвременная смерть униженного и затравленного Мераба Мамардашвили явилась печальным примером подобного преследования. Наверное, после печальных событий 30-х гг. как раз 90-е гг. оказались самым сложным периодом в духовной жизни Грузии.
Дело в том, что иммунитетом, внутренним защитным механизмом против изолгавшегося пафоса и фальшивой геральдики коммунистического режима, обладали не только узкие круги интеллектуалов, но и более широкие слои общества. В свое время именно это обусловило атмосферу того морального комфорта, в котором приходилось самоутверждаться и самовыражаться духовной элите страны. Однако вместе с поступательным националистическим движением начал меняться и облик (габитус) общества, все еще пребывавшего в благодушно юмористическом расположении духа, ибо наибольший вклад основной массы населения в политику ограничивался наибольшей остротой застольного анекдота. Жизнь общества оказалась в состоянии статики затянувшегося застолья, ибо это застолье являлось суррогатом политической
192


жизни. Однако с наступлением тяжелого похмелья большая часть общества пришла в движение, уверовав в собственную историческую миссию. Псевдогармоничную статику нарушила и заменила агрессивная динамика революционного выступления по любому поводу охотно бунтующей и митингующей массы.
Таким образом, в Грузии предперестроечного периода смутно вырисовывались контуры некоего подобия «одномерного общества» (eindimensionale Gesellschaft)1 с атрофированным социально-критическим отношением к политической активности. Это общество, пребывавшее в относительном благоденствии, предоставлявшемся развитым социализмом, превратилось затем в носителя революционной инициативы обнищавшей, но псевдосу- веренной страны.
Для более убедительной симуляции мнимой независимости и суверенитета бунтующей массе необходимо было отвергнуть от себя посредника, являвшегося на протяжении многих десятилетий связующим звеном между культурами Грузии и России. Носителем же этой интеркультурно-транскультурной миссии совершенно правомерно воспринимался именно круг грузинских интеллектуалов. Эмоциональное воспитание чувств общественных масс вождями нации не прошло бесследно, и вслед за ставшей ненавистной русской культурой возненавидели и ее знатока и ценителя — грузинского интеллектуала. Как раз в этом и заключается исключительная жестокость попытки отсечения, ампутации без наркоза от живого организма народа ее головной части, мыслящего органа. За этим последовала агрессия массы, сначала настороженно, а впоследствии уже явно злобно настроенной по отношению к интеллектуальной элите страны, которую отныне именовали не только «красной интеллигенцией», но и «агентурой Кремля». Это была тяжелая расплата за куртуазно-галантное заигрывание интеллектуалов с режимом, а также за виртуозно-ухищренное подыгрывание его примитивно-суровым правилам игры.
В этом заключалась личная трагедия интеллектуалов. Ошеломленные и оглушенные оскорбительными окриками, они с неким отчаянным высокомерием, вырождавшимся временами в цинизм, пытались отбиваться от атак своих бывших поклонников, ныне превратившихся в психологических террористов. Время этого трагического спектакля ушло в анналы истории, однако его батальные сцены, часто доходившие до трагикомизма, все еще продолжают жить в памяти и воображении бывших действующих лиц и исполнителей. Самая печальная, вызывающая страх и сострадание роль выпала на долю интеллектуалов так называемого сред-  * В
1
Ср. Marcuse Н. Dereindimensionale Mensch. Darmstadtu. Neuwied, 1967.
В 1297
193


него поколения, т.е. поколения отцов, которых в силу сложившейся политической ситуации и исторической реальности зачислили в списки советской «гуманитарной интеллигенции».
Таким образом, мы затронули один из важнейших аспектов интересующей нас проблематики, ибо, как утверждал Хосе Ортега-и-Гассет, «самым важным историческим понятием является понятие “поколение”»1. Дело в том, что смена поколений, иначе говоря, рождение нового типа человека, отличного от того типа, который уже был, предопределяет перемены в тональности времени, так как «поколение — это некая экзистенциальная мода, которой неизбежно обязан следовать индивид»2. Сосуществование различных поколений во времени и в пространстве означает то, что современники не всегда являются сверстниками, ибо «три различных витальных времени сосуществуют внутри хронологического», это и есть то явление, которое Ортега-и-Гассет называет «сущностным анахронизмом истории»3.
Единая историческая эпоха включает в себя три возраста, которые условно можно назвать поколениями дедов, отцов и детей. Если эту витально-возрастную схему приложить к тому социальному явлению, которое именуется грузинской интеллектуальной элитой, то вырисовывается весьма любопытная картина непростых отношений трех различных поколений или же приверженцев разных экзистенциальных мод.
Парадоксальным образом поколение дедов считалось советским, ибо как раз интеллектуалы этого поколения первыми удостоились чести носить высокое звание «советского интеллигента». Систематически проводимым на протяжении многих десятилетий жестоким чисткам и репрессиям в конце концов удалось почти полностью сломить и приручить это поколение. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что интеллектуалы поколения дедов не являлись продуктом советского режима. В колхозный рай они оказались насильственно загнанными из своих колхидских дворянских усадеб, ибо в отличие от немецких «культуртрегеров», вышедших преимущественно из бюргерства, или же русских интеллигентов-разночинцев грузинские интеллектуалы большей частью были из «бывших», т.е. принадлежали к дворянскому сословию, так как изначально сфера образования и просвещения в Грузии была не бюргерско-буржуазной, а дворянско- сеньоральной прерогативой. На смену поколению затравленных и до смерти запуганных «советских интеллектуалов» аристокра-
1
См.: Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация науки. М., 1991. С. 11.
2
Там же. С. 13.
3
Там же. С. 12.
194


тического происхождения пришло новое поколение — поколение отцов, которое уже являлось подлинным продуктом режима и в отличие от своих предшественников было лишено блистательной родословной книги, а также свидетельств об окончании всемирно прославленных университетов Европы. Воспитанные в более толерантной ситуации, когда режим стал менее кровожадным, они с присущей южанам беззаботной уживчивостью раносозревших подростков уже не принимали всерьез ни махровый коммунизм, ни фанатический антикоммунизм. Однако, следуя определенному стилю жизни, некой экзистенциальной моде своего поколения, эти люди именовали себя не иначе, как антисоветчиками, щеголяя при этом дерзкой и с виду безрассудно отважной фразеологией, не забывая при этом о пределах риска. И лишь с появлением совершенно нового поколения, т.е. поколения детей, можно уже говорить об асоветском поколении, напрочь забывшем о существовании понятий «советское» и «антисоветское», ибо оно уже оказалось свободным от тяжести и обузы актуального исторического содержания этих понятий.
Как-то Ортега-и-Гассет сравнил поколение с «караваном», внутри которого каждый индивид добровольно движется вперед и каждый стремится быть «верным поэтом» своей эпохи1. Три различных каравана движутся то навстречу, то мимо друг друга. В нынешней реальной исторической ситуации Грузии каравану среднего поколения, т.е. отцов, с болью и чувством безысходности приходится наблюдать за тем, как день за днем удаляются от него два остальных каравана. Один из них — караван стариков, покидая этот грешный мир, движется в мир иной, в небытие; караван же молодых без угрызений совести и чувства вины и ответственности за нынешнее положение страны стремительно направляется на Запад, в другой культурный мир, обходя Москву, воспринимавшуюся в свое время поколением отцов как центр Вселенной. Это поколение неожиданно для себя очутилось в трагическом одиночестве в опустошенной и разоренной стране. Оказавшись в растерянности и замешательстве, оно принялось с настойчивостью и упрямством усердного Сизифа бороться за возрождение угасающей духовности нации.
Эту духовность можно было бы представить в виде метафорического образа растительно-космического древа. Это древо мудрости и познания пустило свои корни в метафизическую почву национальной культуры. Крепкий ствол служит соединяющей осью мира подземных корней и тянущейся ввысь, к небу, вершины. Таким образом, функциональным назначением этой оси является гармоничное воссоединение древних корней ветхогрузин-
1 Ортега-и-Гассет X. Цит. соч. С. 12.
195 в*


ского провинциализма со стволом и вершиной, стремящимися ввысь, к идее мировой культуры, к явно выраженным космополитическим умонастроениям.
Только с этой осью в последнее время дело обстоит весьма проблематично. Над древом нависла реальная угроза остаться без ствола. Воспринимавшаяся в свое время поколением отцов осью мира русская культура, воссоединяющая древнегрузинские корни с мировой культурой, молодым поколением интеллектуалов отвергается с явной неприязнью и отчуждением, ибо в отличие от отцов у них появился более обширный спектр выбора; однако это в свою очередь таит в себе большую опасность: безответственность и беспечное легковерие могут полностью профанировать идею культуры. Тем не менее корни дерева нуждаются в крепком стволе, сросшимся с ними естественно и органично. Иначе лишенные животворных импульсов корни могут засохнуть или, что еще хуже, могут возникнуть патологические, выродившиеся наросты в виде отвратительно-эклектической мешанины всякого рода культурных растений.
Таким образом, Грузия со своим новым постсоветским поколением носителей интеллекта вновь находится на перепутье, в мучительных поисках нового центра, нового средоточия, новых врат в большой мир.
Несколько вольная эссеистическая форма и способ изложения основной проблематики данной работы нередко подталкивают к преувеличению, провоцируют на утрирование, но одновременно предоставляют большую свободу в постановке вопросов и расстановке акцентов. Основной пафос представленной статьи заключается в стремлении разобраться в сущности феномена грузинских интеллектуалов. Чрезвычайно важно поэтому уяснить несколько серьезных вопросов: является ли грузинский интеллектуал чувствительным и впечатлительным регистратором явлений эмпирической действительности?; или же склонным к преувеличениям, фантазерствующим мифотворцем?; преобладает ли в его сущности способность глубоко анализировать или ловко синтезировать?
Основной целью представленной работы никоим образом не является навязывание готовых ответов на все эти вопросы. Если данная статья побудила хоть малейшее желание обсудить или даже оспорить отдельные положения работы, то можно считать, что главная задача настоящей штудии хотя бы частично выполнена.


Алексей Малашенко
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Пространство бывшего СССР, за короткий исторический отрезок времени преобразовавшегося в Содружество независимых государств (СНГ), сегодня обладает повышенным уровнем конф- ликтогенности. Разносторонность конфликтов, вовлеченность в них целых государств, этносов, общественных классов является характерной чертой постсоветского общества. Эта ситуация, которая порой расценивается некоторыми специалистами как «чрезвычайная», является объективно неизбежной. Дезинтеграция тоталитарного общества и государства, в котором коммунистическая идеология переплеталась с имперскими амбициями, не могла пройти безболезненно. Более того, число конфликтов на постсоветском пространстве могло оказаться большим, их накал острее, а последствия губительнее, не сработай в большинстве стран СНГ своеобразный механизм «самосохранения» трезвомыслящей части элит, наиболее продвинутых в плане экономического и финансового успеха групп предпринимателей и даже умеренных националистов.
На территории СНГ представлены едва ли не все типы конфликтов — межгосударственные, этнополитические, социальные, межнациональные, межрелигиозные. Разные конфликты находятся на разных стадих эволюции — от еще только формирующихся (в ряде восточных регионов России) до прошедших через активный военный период и постепенно затухающих (наиболее репрезентативен в этом отношении карабахский конфликт).
Отдельно упомянем непреходящую остроту внутриличностно- го конфликта между ценностными ориентациями, сформированными при советской власти, с одной стороны, и попыткой индивида самоидентифицироваться в координатах своей национальной культуры или конфессии (христианства, ислама и тд.) — с другой. Психологическая неустойчивость индивида, социальной группы, этноса, несомненно, является одной из глубинных основ ожесточенности и длительности этнополитических и иных конфликтов.
Эксперты из стран СНГ, анализирующие конфликты на постсоветском пространстве, тяготеют к сравнительной методике. Тем более, что эти конфликты, в первую очередь этнополитические, имеют свои более или менее близкие аналоги в других ре197


гионах земного шара. Тем не менее следует признать, что все «постсоветские» конфликты уникальны в том смысле, что развиваются в условиях развала уникальной советской коммунистической системы. Следствием ее остаточного воздействия, сравнительно редко фиксируемым специалистами, становится апелляция конфликтующих сторон к коммунистическому прошлому и идеализация этого прошлого. В результате возникают такие, на первый взгляд, парадоксальные коллизии, как заявления части полевых командиров исламской оппозиции Таджикистана или чеченских боевиков о своей приверженности советскому строю...
Многие конфликты — от гражданской войны в Таджикистане и до противостояния в Приднестровье и в Крыму — еще не завершены. Большинство происходящих на постсоветском пространстве конфликтов разворачивается в отсутствие устойчивых, окончательно сформировавшихся государственных границ, в отдельных случаях границ между входящими в новые государства административно-территориальными образованиями. В ряде случаев — Карабах, Чечня — в центре конфликта оказывается стремление тех или иных сил создать или свое независимое государство с последующим выходом его из «державы-метрополии», или новое административное образование в рамках государства (Ингушетия). Наконец, почвой целого ряда конфликтов стала попытка отдельных автономий сменить свою государственно-политическую юрисдикцию (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье), что опять-таки связано с проблемой изменения границ. Очевидно, на какое-то время мировому сообществу придется de facto признать возможность пересмотра межгосударственных границ и попытаться перевести этот сложнейший процесс в более спокойное русло дипломатических усилий. Тем более, что практика последних лет показывает, что в условиях исчезновения биполярной, в значительной степени искусственной геополитической системы размывание государственных границ в целом ряде случаев становится неизбежным.
Другой особенностью конфликтов внутри постсоветского пространства является их естественная причинно-следственная связь с ситуацией в сопредельных регионах, их воздействие на обстановку в соседних странах. Некоторые конфликты носят лавинообразный характер и способны распространяться на иные территории. Яркое тому свидетельство — гражданская война в Таджикистане, в которую активно включился Афганистан и в разной степени другие государства. Постепенно сложилась практика участия в действиях конфликтующих сторон иностранных граждан, наемников. Каждый конфликт внутри СНГ может положить начало цепной реакции, что ведет к дестабилизации в соответствующем регионе. Так, самопровозглашение независимости Чечней и Нагорным Карабахом становится примером для радикалов из со198


седних с Чечней российских автономий, для живущих в Азербайджане и России лезгин и т.д., объективно стимулирует активность курдов.
В целом делать итоговые выводы о причинах конфликтов, давать прогнозы о ходе их развития и тем более о перспективах завершения не представляется возможным. Думается, что дальнейшая социальная и политическая эволюция на территории СНГ обогатит конфликтологию новым фактическим материалом.
Особенностью нашего издания является то, что практически все его авторы из бывшего СССР — непосредственные свидетели, а в каком-то смысле и участники происходящих там событий. Вот почему ученым порою трудно оставаться беспристрастными наблюдателями. Известный публицистический акцент сохранился и в материалах, представленных армянскими, некоторыми таджикскими исследователями. В этой связи хотелось бы привлечь внимание читателя к статьям таджика, профессора из Душанбе Саида Ахмедова и известного азербайджанского исследователя Рафига Алиева, сумевших относительно беспристрастно изложить свою научную позицию.
Статьи сборника представляют интерес не только в плане даваемого их авторами анализа событий, но и как непосредственный источник, позволяющий судить о сложившихся в обществе, в частности среди его образованной части, подходах к той или иной конфликтной ситуации. Таким образом, книга обладает как бы двойной ценностью, тем более, что по мере хронологического отдаления от текущих событий значение их анализа очевидцами будет возрастать.
В настоящее время международные организации пытаются принять посильное участие в урегулировании тех или иных конфликтов в СНГ. Уже накоплен как позитивный, так и, увы, негативный опыт. И в этой связи хотелось бы надеяться, что наша и другие близкие ей по тематике работы помогут политикам, дипломатам более адекватно представить позиции и взгляды противостоящих друг другу сторон, тем самым внося посильный вклад в дело постепенного разрешения нынешних и предотвращения потенциальных конфликтов.


СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Бруно Коппитерс — доцент, читает курс политической философии и восточноевропейской политики в Центре политологии Свободного Брюссельского университета VUB (Бельгия).
Мустафо Базаров — доцент кафедры этики, эстетики и религиоведения Самаркандского университета им. Алишера Навои (Узбекистан).
Равшан Марданов — старший преподаватель этики, эстетики и религиоведения Самаркандского университета им. Алишера Навои (Узбекистан).
Азиз Ниязи — научный сотрудник Института востоковедения Российской Академии наук.
Саид Ахмедов — доцент кафедры философии Таджикского государственного университета (Душанбе), председатель комитета по религии Совета министров Таджикистана.
Дильшод Анаркулова — старший научный сотрудник Института философии Академии наук Таджикистана (Душанбе).
Аблакул Базаров — профессор кафедры этики, эстетики и религиоведения Самаркандского университета им. Алишера Навои (Узбекистан).
Грант Аветисян — профессор Ереванского государственного университета, директор Института истории Академии наук Армении (Ереван).
201


Рафиг Алиев — директор центра исламских исследований «Иршад», заместитель директора по внешним связям Института востоковедения Академии наук Азербайджана (Баку).
Александр Кухианидзе — доцент кафедры политологии Тбилисского государственного университета (Грузия).
Нино Пирцхалава — профессор кафедры истории грузинской культуры Тбилисского государственного университета (Грузия).
Алексей Малашенко — заведующий сектором исламоведения Института востоковедения Российской Академии наук; научный сотрудник (Program Associate) Московского Центра Карнеги.


СОДЕРЖАНИЕ
Бруно Коппитерс ПРЕДИСЛОВИЕ 3
Часть I ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ
Мустафо Базаров СОВЕТСКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА В СРЕДНЕЙ АЗИИ. 1918-1930 гг 15
Равшан Марданов ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В РЕГИОНАХ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ИСЛАМА ПРИЧИНЫ И ОСОБЕННОСТИ 35
Азиз Ниязи ТАДЖИКИСТАН: РЕЛИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ КОНФЛИКТА (1990-е гг.) 51
Саид Ахмедов КОНФЛИКТЫ В ТАДЖИКИСТАНЕ: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ 75
Дилыиод Анаркулова
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ УСИЛИЯ ПО РАЗРЕШЕНИЮ КОНФЛИКТА В ТАДЖИКИСТАНЕ (1991-1994 гг.) 94
Аблакул Базаров ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ И ОБЩЕСТВЕННО- ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ В УЗБЕКИСТАНЕ .... 112
203


Часть II КАВКАЗ
Грант Аветисян
К ВОПРОСУ О «КАВКАЗСКОМ ДОМЕ» И ПАНТЮРКИСТСКИХ УСТРЕМЛЕНИЯХ 130
Рафиг Алиев
«КАВКАЗСКИЙ ДОМ»: ВЗГЛЯД ИЗ АЗЕРБАЙДЖАНА .... 159
Александр Кухианидзе
АРМЯНСКОЕ И АЗЕРБАЙДЖАНСКОЕ МЕНЬШИНСТВА
В ГРУЗИИ. О НАЦИОНАЛЬНОЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ГРУЗИИ 170
Нино Пирцхалава
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ.
ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ГРУЗИНСКИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ СОВЕТСКИМИ ИНТЕЛЛИГЕНТАМИ? 183
Алексей Малашенко ЗАКЛЮЧЕНИЕ 197
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ 201


НОВЫЕ КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ВЕСЬ МИР»
Кеннеди П.
Вступая в двадцать первый век:
Пер. с англ. / Предис. В. Согрина. — М.: Издательство «Весь Мир», 1997. — 480 с. (Серия: XXI век).
«Новый ответ на все старые вопросы о продолжительности жизни государств и народов»
Time
«Совершенно очевидно, что актуальную книгу Пола Кеннеди, не уступающую по своему значению работам Тойнби, необходимо прочесть всем политическим деятелям... Читателей привлечет глубокая эрудиция автора, живой образный язык, глубина аргументации»
The New York Times Book Review
Каждая книга известного американского исследователя, профессора Йельского университета Пола Кеннеди становится настоящим событием. Так было с бестселлером конца 80-х «Подъем и упадок великих держав. Экономические изменения и военные конфликты с 1500 до 2000 года», переведенным на многие языки мира.
Продолжением темы стала новая книга автора «Preparing for the Twenty—First Century», опубликованная в 1993 г., и ныне предлагаемая вниманию российского читателя. Анализируя нашумевшие концепции Ф.Фукуямы и С. Хантингтона, Пол Кеннеди дает свой прогноз развития человечества в наступающем столетии. Ученый скептичен в отношении безусловности западной либеральной модели для всех регионов мира. Он выступает беспощадным критиком ее американского варианта. Глобальные проблемы могут быть решены, по мнению автора, путем распределения — в известном смысле — равной ответственности между всеми современными обществами. Эта точка зрения Пола Кеннеди оспаривается его оппонентами.
Книга «Вступая в двадцать первый век» позволит по-новому взглянуть на полемику о будущем России.
Монография Пола Кеннеди продолжает серию «XXI ВЕК», начатую изданием «Наше глобальное соседство. Доклад Комиссии по глобальному управлению и сотрудничеству» (М.: Издательство« Весь Мир», 1996).


Ортега—и—Гассет X.
Избранные труды.
Пер. с исп. — М.: Издательство «Весь Мир», 1997. — 704 с.
Книга знакомит читателя с творчеством крупнейшего испанского мыслителя XX в. Хосе Ортеги—и—Гассета (1883—1955), оставившего заметный след в истории западно—европейской культуры. И это неудивительно. Взгляды X. Ортеги—и—Гассета, сложившиеся под влиянием марбургской школы неокантианства, трудно отнести к какому-то одному «философскому жанру»: они в равной мере переплетаются с основными положениями «философии жизни», феноменологии, экзистенциализма и вместе с тем выходят за рамки любого из этих течений.
В сборник включены наиболее значительные произведения Ортеги: социально—философские трактаты («Восстание масс», «Человек и люди»), работы по методологии исторических исследований («Идеи и верования», «История как система»), труды по истории науки («Вокруг Галилея»), по философии техники («Размышление о технике»).
Охватывая широкий круг социальных проблем, раскрывающих положение личности в обществе, возникновение «массового общества», разобщение «элиты» и «масс» и др., многие идеи Ортеги и сегодня звучат не менее актуально, чем при жизни философа.
Книга рассчитана на широкий круг специалистов—философов, социологов, политологов, а также всех, кто интересуется творчеством этого мыслителя.


ЭТНИЧЕСКИЕ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В ЕВРАЗИИ: в 3 книгах
Книга 1 ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ
Редактор А.П. Фоменко Художественный редактор В.К. Кузнецов Технический редактор Н.А. Кузнецова
ЛР 064365 от 26.12 95. Подписано в печать 25.03 97
Печать офсетная Усл печ л 13,0 Тираж 2000 экз Зак 1297
ТОО Издательство «Весь Мир» 101831, Москва-Центр, Колпачный пер, 9а
Отпечатано на ОЛО «Можайский полиграфический комбинат» 143200, Можайск, ул Мира, 93
Качество печати соответствует качеству представленных издательством диапозитивов