Фрэнсис Элиза

Фрэнсис
Элиза
Бернетт
Фрэнсис Элиза
Бернетт
Собрание сочинений
в четырех томах
Zb'S
Фрэнсис Элиза
Бернетт
Том 1
Приключения
маленького
лорда
Два дня
из жизни
Пичино
Санкт-Петербург «Политехника» 1993
ББК 84.7 США
Б51
ISBN 5-7325-0276-9 (Т. 1)
ISBN 5-7325-0275-0	© Издательство «Политехника», 1993
Приключения
маленького
лорда
Роман
Перевод с английского
Е. М. Чистяковой-Вэр

ц<г^
Глава I
Неожиданность
Цедрик никогда не слыхал об этом.
Ему ничего не говорили. Он знал, что
его папа был англичанином, потому что
об этом ему рассказывала мама; но
капитан Эрроль умер, когда Цедди был
еще маленьким мальчиком, и он помнил
только, что папа был высок ростом, с
синими глазами, длинными усами, что
ему, Цедди, так нравилось кататься по
комнатам, сидя на его плече. После
папиной смерти Цедрик понял, что лучше
не говорить о нем с матерью. Когда он
лежал больной, мальчика отослали из
дома; когда же Цедди вернули, все уже
было кончено, и его мать, которая тоже
была опасно больна, только что поднялась
с постели и перешла в кресло подле
окна. Она очень похудела и побледнела,
все ямочки исчезли с ее хорошенького
лица, глаза сделались большими и пе-
чальными, и она надела черное платье.
7
-	Дорогая, - сказал Цедди (папа всегда
так называл ее, и мальчик перенял это
от него). - Дорогая, папе лучше?
Почувствовав, что ее руки задрожали,
он повернул свою курчавую головку и
посмотрел ей в лицо. На нем было
странное выражение, и Цедрик понял, что
сейчас заплачет.
-	Дорогая, он поправился?
И вдруг его маленькое любящее
сердечко подсказало, что лучше всего
обнять ее шею обеими руками, много-
много раз поцеловать и прижаться неж-
ной щекой к ее щеке; так он и сделал;
она же прильнула лицом к его плечу,
горько заплакала и так сжала его, будто
не хотела или не могла отпустить от
себя.
-	Да, ему хорошо, - сквозь слезы
сказала она, - совсем-совсем хорошо, но...
но... теперь мы остались вдвоем. У нас
больше никого-никого нет.
В эту минуту Цедрик, хотя и был
очень маленьким, понял, что его большой,
красивый, молодой папа уже никогда не
вернется, что он умер; при нем часто
говорили о других «он умер», но Цедди
плохо понимал, что это значит. Однако
видя, что мама всегда плачет, когда
говорят об отце, он втайне решил пореже
упоминать о нем; понял Цедди также,
что лучше не позволять ей сидеть одной,
молча, и смотреть на огонь камина или
в окно.
У них с мамой было мало знакомых.
Можно сказать, что они жили одинокой
жизнью, хотя Цедрик не сознавал этого,
пока не вырос и не услыхал, почему у
них не бывало гостей. Став старше, Цедди
узнал, что, когда его папа женился на
маме, она была сирота, очень хороша
собой и жила компаньонкой у богатой
старой леди, которая неласково и недобро
обращалась с ней. И вот как-то раз
капитан Цедрик Эрроль, гостивший у
богатой старухи, увидел, что компаньонка
вся в слезах побежала по лестнице; она
была так мила и казалась такой печаль-
ной, что капитан не мог ее позабыть.
После случилось много странных вещей:
они полюбили друг друга и обвенчались,
их женитьба многим не понравилась.
Больше всех рассердился отец капитана,
старик, живший в Англии, богатый и
знатный человек с дурным характером;
он не любил Америку и американцев.
Кроме капитана Цедрика у него были
еще два сына; по закону старший из этих
сыновей должен был после смерти отца
получить графский титул и великолепное
богатое имение; если бы умер первый
сын, наследником сделался бы второй,
поэтому, хотя капитан Цедрик принадле-
жал к очень важной и знатной семье,
он не ждал, что будет богатым.
У младшего сына было то, чего не
хватало его старшим братьям: красивое
лицо, стройная, тонкая, грациозная фигу-
9
ра, веселая улыбка и нежный, приветли-
вый голос; он был храбр, щедр и
великодушен, обладал самым добрым
сердцем в мире и, казалось, мог заставить
каждого полюбить себя. Его старшие
братья мало походили на него: ни один
из них не был красив, добр и умен.
Когда они учились в Итонской школе,
товарищи не особенно любили их; в
колледже они плохо занимались, тратили
без толку время и деньги и почти ни с
кем не подружились. Старшие сыновья
постоянно раздражали старого графа, и
он считал, что они недостойны его.
Наследник не делал ему чести, и по
всему казалось, что он с годами станет
себялюбивым, расточительным, ничтож-
ным человеком без твердости и других
благородных качеств. Граф сожалел, что
только третий сын, который должен был
получить маленькое состояние, отличался
всеми достоинствами: привлекательно-
стью, красотой и силой. По временам он
почти ненавидел красивого молодого че-
ловека за то, что природа дала ему те
свойства, которые так шли бы к важному
титулу и великолепным имениям; между
тем в глубине своего старого, упрямого
сердца он невольно горячо любил млад-
шего сына. Раз в припадке вспыльчивости
он приказал тому уехать в путешествие
по Америке, воображая, что ему будет
легче, если Цедрик Эрроль на время
исчезнет и, таким образом, не будет
10
приводить его в отчаяние, так сильно
отличаясь от братьев, которые тогда
доставляли отцу множество неприятно-
стей.
Месяцев через шесть граф соскучился
и пожелал снова увидеть капитана Цед-
рика; он написал ему, приказывая немед-
ленно вернуться в Англию, но через
несколько дней получил письмо, в кото-
ром сын сообщал о своей любви к
хорошенькой американке и о желании
жениться на ней. Граф пришел в бешен-
ство. Он вообще отличался дурным
характером, но еще никогда в жизни не
сердился так, как в ту минуту. Лакей,
бывший в комнате, думал, что у его
сиятельства от гнева сделается апоплек-
сический удар. С час граф бесновался,
как тигр, потом сел к столу и написал
сыну, что запрещает ему когда бы то ни
было возвращаться в старый дом или
писать отцу и братьям, что с этого дня
Цедрик может жить, как ему вздумается,
и умереть, где угодно, что он навсегда
отрезан от семьи и не должен ждать
помощи от отца.
С глубокой печалью капитан прочел
ответ графа; он любил Англию, красивый
дом, в котором родился, любил даже
своего сурового отца с дурным характе-
ром и всегда сочувствовал ему в его
огорчениях, но знал, что в будущем ему
нечего надеяться на доброту старика.
Капитан Цедрик не сразу придумал, что
И
делать. Его не приучали к труду, и он
не привык работать, но отличался твер-
достью и решительностью. Поэтому Цед-
рик Эрроль тотчас же подал в отставку
из английской армии, нашел себе в
Нью-Йорке место и женился. Для него
началась совсем новая жизнь,* он был
молод, счастлив и надеялся, что, работая,
добьется многого. В тихой улице у него
был маленький дом, в котором родился
его мальчик; все шло хорошо, он не
терял бодрости и никогда не жалел, что
женился на хорошенькой компаньонке
богатой дамы; она была так прелестна и
так любила его! Она действительно была
добра и хороша собой, а сынок походил
и на мать, и на отца. Хотя он родился
в очень простом и бедном домике, на
свете никогда не жил более счастливый
ребенок. Во-первых, он был здоров, а
потому никогда никому не причинял
беспокойства; во-вторых, его ласковый
кроткий характер и милые манеры до-
ставляли наслаждение всем; в-третьих, он
был до того красив, что казался картин-
кой. Цедди начал жизнь не безволосым
ребенком, как другие; напротив, его
головку покрывали мягкие тонкие золо-
тистые волосы, концы которых завива-
лись; когда ему минуло шесть месяцев,
они висели свободными кольцами. На его
милом маленьком личике светились боль-
шие карие глаза с длинными ресницами;
у него были твердые крепкие ножки и
12
такая сильная спинка, что в девять
месяцев он быстро научился ходить;
кроме того, Цедди отличался такими
хорошими манерами для крошечного ре-
бенка, что знакомство с ним всем
доставляло наслаждение. Казалось, он сам
чувствовал, что все - его друзья. Когда
кто-нибудь на улице заговаривал с ним,
видя его в ручной колясочке, он смотрел
на незнакомца милым, серьезным взгля-
дом, а потом улыбался прелестной,
дружелюбной улыбкой; в окрестностях
глухой улицы, на которой жил Цедрик,
все знали его и с удовольствием шутили
с ним; его полюбил даже бакалейщик на
углу, считавшийся самым угрюмым суще-
ством на свете. И с каждым месяцем
Цедди делался все красивее и занима-
тельнее.
Когда Цедди подрос, няня стала водить
его на прогулку, а он всегда вез за собой
маленький игрушечный экипаж. В своей
короткой пикейной курточке и в большой
белой, сдвинутой на затылок шляпе,
из-под которой выбивались золотистые,
курчавые волосы, он казался так красив
и силен, что все обращали на него
внимание; дома няня рассказывала маме
о дамах, которые останавливали экипажи,
чтобы посмотреть на него, поговорить с
ним, и приходили в восторг от того, как
по-детски весело и беспечно отвечает он
им, точно старым знакомым. Особенно
милым казалось, что он охотно и смело
13
,---с___,	---^=3-------->
дружился с людьми. Я думаю, это было
следствием доверчивости Цедди и добро-
ты его сердечка, которое всех любило и
желало, чтобы всякий чувствовал себя
хорошо и ловко. Доброта также застав-
ляла его быстро понимать чувства окру-
жающих. Может быть, эта способность
развилась в Цедди потому, что он жил
с отцом и матерью, которые были
любящими, внимательными, нежными, хо-
рошо воспитанными. Дома он никогда не
слышал недоброго или невежливого сло-
ва; его любили, ласкали и обращались с
ним нежно, а потому его детская душа
была полна доброты. Он постоянно
слышал, как отец называл маму милыми,
ласковыми именами, и сам, говоря с нею,
тоже употреблял их; он постоянно видел,
что его отец заботился о ней, берег ее,
и тоже выучился заботливо относиться к
ней.
Поэтому, когда Цедди узнал, что его
отец никогда больше не вернется, и
увидел, как печалится мать, в добром
маленьком сердце мало-помалу появилась
решимость утешить и успокоить ее. Он
был еще ребенком, но эта мысль
шевелилась в его мозгу всегда, когда он
взбирался к ней на колени, целовал ее,
прижимал свою курчавую головку к ее
шее, когда приносил ей свои игрушки,
показывал книжки с картинками или
спокойно ложился подле нее на диван.
Маленький Цедди не знал, что можно
14
утешать людей иначе, но делал все, что
умел, и был для нее большей поддержкой,
чем мог вообразить.
- О Мэри, - раз при нем сказала
миссис Эрроль своей старой служанке, -
я уверена, он старается по-своему уте-
шить меня; я знаю, что старается. Иногда
он смотрит на меня таким любящим,
задумчивым взглядом! Мне кажется, ему
грустно за меня, а потом он подходит
ко мне, ласкает меня или приносит мне
что-нибудь. Он так походит на малень-
кого взрослого человечка, что, право, мне
кажется, он все понимает.
Когда Цедди стал старше, у него
появилось множество странных, забавных
привычек, которые занимали и смешили
взрослых. И он сделался для матери
настоящим товарищем. Теперь ей почти
не нужно было другого общества. Они
вместе гуляли, разговаривали, играли.
Цедди узнал буквы, когда еще был совсем
маленьким, и любил по вечерам, лежа на
ковре перед камином, вслух читать иногда
детские рассказы, иногда большие книги
для взрослых, а иногда даже газеты; в
это время Мэри из кухни слышала, как
миссис Эрроль с наслаждением смеется
в ответ на его забавные замечания.
- И действительно, - говорила Мэри
бакалейщику, - всякий невольно улыб-
нется, глядя на него и слыша, как он
рассуждает ну точно взрослый. Он при-
шел ко мне на кухню в тот вечер, когда
выбрали нового президента, и стал перед
огнем - хорошенький, как картинка, -
засунул руки в карманчики и, состроив
самое серьезное личико, говорит: «Мэри,
меня очень интересует, кого выберут. Я
республиканец и Дорогая республиканка.
А вы, говорит, республиканка, Мэри?» -
«Вот жалко, говорю, - я ведь демократка».
Он посмотрел на меня таким взглядом,
который идет прямо в сердце: «Мэри,
говорит, отечество погибнет!» И с тех
пор каждый день он приходил ко мне и
старался переменить мою политику.
Мэри его очень любила и очень
гордилась им. Она жила в доме с
рождения Цедди, а со дня смерти
капитана сделалась кухаркой миссис Эр-
роль, ее горничной и няней Цедрика,
словом, всем-всем. Она гордилась граци-
озной, сильной фигуркой мальчика, его
милыми манерами, больше же всего
гордилась его блестящими курчавыми
волосами, которые вились над лбом и
падали очаровательными, прелестными
локонами на плечи. Она соглашалась
работать с самого раннего утра до ночи,
помогая миссис Эрроль шить для него
маленькие костюмы и держать их в
порядке.
- Он - настоящий лорд, - говаривала
она. - Второго такого красавца-мальчика,
право, даже в Пятой аллее не встретишь.
И все - мужчины, женщины, дети -
смотрят на него, когда он разгуливает в
16
своей черной бархатной курточке, пере-
деланной из старого платья миссис, а его
курчавые волосы блестят и развеваются.
Право, он похож на маленького лорда.
Цедрик не знал, что он походит на
молодого лорда; он даже не знал, что
такое лорд. Самым его большим другом
был содержатель бакалейной лавки на
углу, угрюмый бакалейщик, который с
ним никогда не был сердитым или
суровым. Его фамилия была Гоббс, и
Цедрик восхищался им и глубоко уважал
его. Он считал Гоббса очень богатым и
важным человеком. Ведь у него было
столько разных разностей в лавке -
чернослив и винные ягоды, апельсины и
бисквиты, а кроме того - лошадь и
фургон. Цедрик также любил молочника,
булочника и продавщицу яблок, но
больше всех он любил мистера Гоббса и
был с ним до того близок, что каждый
день заходил к нему и нередко долго-
долго сидел, рассуждая о различных
делах и происшествиях. Просто удиви-
тельно, сколько тем находили они! Вот,
например, праздник четвертого июля!
Когда они начинали толковать о четвер-
том июля*, то, право, казалось, этому и
конца не будет. Мистер Гоббс был очень
дурного мнения о британцах, он по-
4 июля 1776 года во время войны за независимость в
Северной Америке была принята Декларация независимо-
сти США.- Прим, peg.
17
дал мальчику всю историю революции и
удивительные патриотические рассказы, в
которых ясно рисовались низость врагов
и мужество революционных героев; он
даже великодушно прочитал ему часть
Декларации независимости. Цедрик раз-
волновался; его глаза блистали, щеки
горели, а кудри смешались и сбились в
золотистую копну. Он еле дождался
обеда, так ему хотелось рассказать обо
всем маме. Может быть, именно благодаря
мистеру Гоббсу Цедди заинтересовался
политикой. Гоббс очень любил читать
газеты, и Цедрик знал почти все, что
происходило в Вашингтоне; бакалейщик
также объяснял ему, в каком случае
президент исполнил свою обязанность, в
каком - нет. И когда настали выборы,
он нашел, что все чудно и хорошо;
вероятно, без мистера Гоббса и Цедрика
страна погибла бы. Отправляясь смотреть
на факельную процессию, мистер Гоббс
взял его с собой, и многие из участников
шествия впоследствии вспоминали толсто-
го человека, стоявшего подле фонарного
столба и державшего на плече маленького
красивого мальчика, который изо всех
сил кричал и махал шляпой.
Довольно скоро после этих выборов,
в то время когда Цедрику шел восьмой
год, случилась очень странная вещь,
совершенно изменившая всю его жизнь.
Удивительно: в тот самый день, когда
это произошло, Цедди разговаривал с
.
/ мистером Гоббсом об Англии и королеве.
I Мистер Гоббс очень сурово осуждал
английскую аристократию и в особенно-
сти негодовал на графов и маркизов.
Стояло жаркое утро; поиграв в солдаты
со своими друзьями, Цедрик пошел
отдыхать в лавку. Там он увидел, что
Гоббс сердито рассматривает лист «Ил-
люстрированных лондонских новостей» с
картинкой, изображавшей придворную це-
ремонию.
- Ага, - сказал он, - вот что у них
делается теперь; но все это когда-нибудь
переменится и те, кого они попирали
ногами, поднимутся! Да, бедняки сбросят
всех этих графов, маркизов и остальных.
Наступит это время, им следует ждать
его.
Цедрик по обыкновению взобрался на
высокий стул, сдвинул шляпу на затылок
и засунул руки в карманчики, стараясь
выразить этим уважение к Гоббсу.
-	А вы знали много маркизов или
графов, мистер Гоббс? - спросил Цедрик.
-	Нет, - с негодованием ответил Гоббс. -
Не думаю. Я не хотел бы, чтобы мне попался
один из них здесь. Вот и все! Я не желал
бы, чтобы один из этих жадных тиранов
уселся на мои бисквитные бочонки!
Он остался так доволен сказанной
фразой, что огляделся и вытер платком
[ лоб.
V - Может быть, они не были бы
л графами, если бы могли поступить иначе,-
19
сказал Цедрик, чувствуя невольное со-
страдание к этим несчастным.
-	Пустяки, - ответил Гоббс. - Они
гордятся этим. Это у них врожденное.
Да все они - дрянь.
В разгар их разговора пришла Мэри.
Цедрик подумал, что она хочет купить
сахару, но ошибся. Мэри была бледна,
и на ее лице виднелись следы волне-
ния.
-	Иди домой, милый, - сказала она. -
Миссис тебя ждет.
Цедрик соскользнул со стула.
20
-	Она хочет пойти куда-нибудь со
мной, Мэри? - спросил он. - До свидания,
мистер Гоббс. Я скоро опять зайду к вам.
Он с удивлением увидел, что Мэри
смотрит на него молча и покачивает
головой.
-	Что с тобой, Мэри? Тебе жарко?
-	Нет, - ответила она. - Но происходят
странные вещи.
-	Не разболелась ли у Дорогой голова
от солнца? - с тревогой спросил
Цедрик.
Но и этого не было. Когда мальчик
подошел к своему крыльцу, он увидел
перед ним экипаж. В гостиной кто-то
разговаривал с мамой. Мэри отвела его
наверх, одела его в лучший летний
костюм из фланели кремового цвета с
красным кушаком на талии и причесала
его курчавые локоны.
-	Лорды? - услышал он ее бормота-
ние.- Знать? Дворянство? Ох беда! Лорды!
Вот несчастье-то.
Это было удивительно, но Цедрик
думал, что мама объяснит ему все, и не
мешал Мэри стонать, сколько ей угодно,
не задавая вопросов. Когда его переодели,
он сбежал с лестницы и вошел в
гостиную. В кресле сидел худой старый
господин с резкими чертами лица. Подле
него стояла бледная Дорогая, и Цедрик
заметил в ее глазах слезы.
-	О, Цедди, - вскрикнула она, подбе-
жала, обняла его и поцеловала с взвол-
21
нованным, испуганным лицом.- О, Цедди,
дорогой.
Высокий старик поднялся с кресла и
пристально взглянул на мальчика. Кост-
лявой рукой он потер свой острый
подбородок.
У него было очень довольное лицо.
-	Итак,- медленно произнес он,- это
маленький лорд Фаунтлерой!
Глава II
Друзья Цедрика
Для Цедрика началась такая стран-
ная, такая удивительная жизнь, что он
не знал, действительно ли это все
происходит. Мама ему рассказала очень
необыкновенную историю. Ему пришлось
два или три раза прослушать ее, чтобы
понять, в чем дело. И он не мог себе
представить, что подумает обо всем
мистер Гоббс. История началась с графов;
дедушка, которого Цедрик никогда не
видел, был графом; если бы его старший
дядя не убился, упав с лошади, он тоже
был бы со временем графом; после его
смерти второй дядя Цедрика был бы
графом, если бы не умер в Риме от
лихорадки; потом его собственный папа
сделался бы графом, если бы он остался
жив; но так как все они умерли и остался
22
-"•чОЛ
только Цедрик, оказывалось, что он,
Цедрик, должен сделаться графом после
смерти дедушки; теперь же он стал
лордом Фаунтлероем.
Услышав это в первый раз, он
побледнел:
-	О, Дорогая, мне не хочется быть
графом. Никто из моих товарищей не
граф. Как сделать, чтобы этого не
было?
Но, по-видимому, ничего нельзя было
сделать. Вечером, сидя у открытого окна
и глядя на глухую улицу, Цедрик и его
мать долго разговаривали. Мальчик сидел
в своей любимой позе, обхватив одно
колено, и его маленькое изумленное
личико раскраснелось от усиленных дум.
Дедушка прислал за ним, прося его
приехать в Англию и, по мнению мамы,
ему следовало ехать.
-	Видишь ли, - сказала она, печально
глядя в окно, - я знаю, что твой папа
захотел бы этого, Цедди, а потому ты
должен ехать. Он очень любил свою
родину, и есть многое, чего маленький
мальчик не может вполне понять. Если
бы я не отослала тебя, я была бы очень
себялюбивой мамочкой. Когда ты выра-
стешь, ты сам увидишь - почему.
Цедди печально покачал головой:
Мне очень жаль расстаться с
мистером Гоббсом. Я думаю, ему будет
недоставать меня, а мне - его. И мне
жаль оставить их всех.
23
Когда мистер Гавишем - постоянный
адвокат графа Доринкоурта, присланный
дедом за лордом Фаунтлероем,- пришел
на следующий день, Цедрик услышал еще
много неожиданного и не стал веселее,
узнав, что он со временем сделается очень
богатым, что у него будут замки в
различных местах, большие парки, глубо-
кие рудники, крупные имения и фермы.
Его беспокоила мысль о его друге,
мистере Гоббсе, и вскоре после завтрака
он побежал к нему в магазин в очень
тревожном состоянии духа.
Бакалейщик сидел и читал «Утреннюю
газету». Цедрик подошел к нему с
важным видом. Он чувствовал, что мистер
Гоббс будет поражен, услышав обо всем
случившемся, и по дороге к лавке долго
думал, как бы лучше сообщить ему
неожиданную новость.
-	Ага! - сказал мистер Гоббс. -
Здравствуйте!
-	Здравствуйте, - ответил Цедрик.
Он не забрался по обыкновению на
высокий стул, а уселся на ящик с
бисквитами, обхватил руками колено и
несколько мгновений не двигался, не
говорил и сидел так тихо, что мистер
Гоббс наконец вопросительно взглянул на
него поверх газеты.
-	Эй-эй, - произнес бакалейщик.
Цедрик собрался с духом:
-	Мистер Гоббс, помните ли вы, о чем
мы говорили с вами третьего дня утром?
24
- Да, - ответил Гоббс, - об Англии.
- Верно, - продолжил Цедрик.- Но
перед тем, как Мэри пришла за мной?
Помните?
Мистер Гоббс потер затылок:
- Мы говорили о королеве Виктории
и аристократах.
- Да, да,- нерешительно произнес
Цедрик. - И о... о... графах, помните?
- Помню-помню,- заметил Гоббс. - Мы
немножечко затронули их, да-да.
Цедрик вспыхнул до корней волос.
Никогда в жизни он еще не был так
смущен. Он боялся, что и мистеру Гоббсу
тоже будет не по себе.
- Вы сказали,- продолжил Цедди, -
что не позволите им сидеть на ваших
бисквитных бочонках?
- Да, сказал,- твердо ответил Гоббс.- И
я говорил то, что думаю. Пусть они
попробуют - тогда и увидим.
- Мистер Гоббс,- сказал Цедрик,- в
эту минуту на ящике сидит граф.
Гоббс так и подскочил.
- Что такое? - закричал он.
- Да,- с подобающей скромностью
сказал Цедрик,- я граф или сделаюсь
графом. Я не хочу обманывать вас.
Мистер Гоббс казался взволнованным.
Он порывисто поднялся с места и
подошел посмотреть на термометр.
- Кровь бросилась вам в голову,-
сказал он, возвращаясь и глядя на своего
юного друга.- Знойный день! Как вы себя
25
чувствуете? У вас болит что-нибудь?
Когда это началось с вами?
Он положил свою большую руку на
волосы мальчика. Положение сделалось
еще затруднительнее.
- Благодарю вас,- сказал Цедди.- Мне
совсем хорошо. С моей головой ничего
не случилось. К сожалению, я должен
сказать вам, мистер Гоббс, что все это
правда. Вот зачем пришла за мной Мэри
и увела меня домой. Мистер Гавишем
рассказывал обо всем этом моей маме;
мистер Гавишем - адвокат.
Гоббс упал на стул и стал усиленно
вытирать лоб платком.

-	У одного из нас солнечный удар, -
с волнением заметил он.
-	Нет,- ответил Цедрик,- мы оба
здоровы. Нам нужно как-нибудь прими-
риться с этим, мистер Гоббс. Мистер
Гавишем нарочно приехал из Англии,
чтобы рассказать нам все. Его прислал
сюда дедушка.
Гоббс дико смотрел на невинное
серьезное личико.
-	Кто ваш дедушка? - спросил он.
Цедрик положил руку в карман и
вынул кусочек бумажки, на которой было
что-то написано его круглым неправиль-
ным почерком.
-	Мне трудно было запомнить все
сразу, а потому я записал, - проговорил
мальчик и медленно прочитал вслух:
«Джон-Артюр-Молине-Эрроль, граф До-
ринкоурт». Вот его имя, и он живет в
замке... то есть, кажется, в двух или трех
замках. Мой папа был его младшим
сыном, и если бы папа не умер, я не
был бы ни лордом, ни графом. Папа тоже
не был бы графом, если бы его старшие
братья не умерли. Но они все умерли и
не осталось никого, кроме меня... Ни
одного мальчика. Поэтому я должен быть
графом, и дедушка прислал за мной. Он
хочет, чтобы я поехал в Англию.
Гоббсу делалось все жарче и жарче.
Он вытирал лоб и лысину и с трудом
переводил дыхание. Бакалейщик начал
понимать, что случилось что-то необык-
27
новенное, однако он смотрел на Цедрика,
который спокойно сидел на бисквитном
ящике с встревоженным выражением
своих детских глаз, и не замечал в нем
никакой перемены; он видел, что это все
тот же милый мальчик, как и прежде, -
красивый, бодрый, славный маленький
человечек в черном костюме и красном
галстучке. Все эти известия о знатности
туманили ему голову. Он еще больше
смущался, потому что Цедрик говорил
так просто, очевидно, совсем не понимая
поразительности случившегося.
-	Как?.. Как ваше имя, сказали вы? -
спросил Гоббс.
-	Цедрик Эрроль, лорд Фаунтлерой, -
ответил Цедрик. - Так назвал меня мистер
Гавишем. Когда я вошел в комнату, он
сказал: «Л вот и маленький лорд Фаунт-
лерой!»
-	Ну, - заявил Гоббс, - заставьте меня
плясать!
Когда он бывал очень изумлен или
взволнован, у него всегда срывалось это
странное восклицание. В такое изумитель-
ное мгновение он не мог произнести
ничего другого.
Цедрик решил, что это вполне подхо-
дящее к случаю восклицание. Он так
любил и уважал мистера Гоббса, что
всегда восхищался всеми его замечаниями
и одобрял их. Он мало бывал в обществе
и не понимал, что мистер Гоббс иногда
нарушал правила приличий. Конечно,
28
Цедди видел, что Гоббс не походит на
его маму, но ведь его мама была дама,
а, по мнению мальчика, дамы всегда
отличались от джентльменов.
Он печально посмотрел на Гоббса:
-	Англия очень далеко? Правда?
-	За Атлантическим океаном,- ответил
Гоббс.
-	Это самое худшее,- сказал Цедрик.-
Может быть, я долго не увижусь с вами...
Мне неприятно думать об этом, мистер
Гоббс.
-	Самым лучшим друзьям приходится
расставаться,- заметил бакалейщик.
-	Мы много лет были дружны, мистер
Гоббс, правда? - спросил Цедди.
-	С самого вашего рождения,- ответил
Гоббс. - Вас в первый раз вынесли на
эту улицу, когда вам было шесть недель.
-	Ах,- со вздохом заметил Цедрик,- в
то время я не думал, что когда-нибудь
сделаюсь графом.
-	А как вам кажется, - спросил
Гоббс,- нельзя как-нибудь избавиться от
этого?
-	Боюсь, что нет,- ответил Цедрик.-
По словам Дорогой, папе было бы
приятно, чтобы я поехал в Англию и
стал лордом. Но вот что я могу сделать:
если уж мне придется быть графом, я
постараюсь быть графом хорошим. Я не
буду тираном. И если опять начнется
война с Америкой, я постараюсь остано-
вить ее.
29
Он долго и очень серьезно разговари-
вал с мистером Гоббсом. Когда прошло
первое потрясение, Гоббс стал спокойнее,
чем можно было ожидать; он решил
примириться с новым положением вещей
и во время разговора с Цедди задал ему
множество вопросов. Однако Цедрик мог
ответить на немногие из них, а потому
бакалейщик постарался сам разрешить их.
Начав говорить о графах, маркизах и
господских имениях, он многое объяснил
мальчику так, что это, вероятно, очень
удивило бы мистера Гавишема.
Но и без того многое удивляло
Гавишема. Он прожил всю жизнь в
Англии и совершенно не привык к
американцам и их обычаям. По обязан-
ности он около сорока лет бывал в семье
графа Доринкоурта, хорошо знал все,
касавшееся его больших имений, богатства
и знатности, и теперь его занимал
маленький мальчик, который в будущем
должен был сделаться владельцем гро-
мадных поместий. Адвокат знал, как
печалили графа его старшие сыновья, как
жестоко сердился он на капитана Цедрика
за его женитьбу на американке, знал он
также, до чего старик ненавидел кроткую
молодую вдову, как злобно и жестоко
он говорил о ней. Упрямый старик
настойчиво уверял, что она расчетливая
особа, которая заставила его сына же-
ниться на ней, так как капитан - член
знатной семьи. Старый адвокат сам верил,
30
что это правда. Он в жизни видел много
себялюбивых, корыстных людей и был
дурного мнения об американцах. Когда
его отвезли на жалкую улицу и экипаж
остановился перед маленьким убогим
домиком, Гавишем смутился. Ему было
странно, что будущий владелец замков
Доринкоурт, Виндгем, Корлворт и других
великолепных поместий родился и вос-
питывался в невзрачном домишке, а на
углу улицы, где он жил, стояли зеленная
и бакалейная лавки. Он старался пред-
ставить себе мальчика, которого встретит.
Ему хотелось даже отказаться от встречи
с ним. Он гордился благородным родом,
дела которого вел так долго, и ему было
неприятно иметь дело с женщиной, не
уважающей родину своего покойного
мужа и благородство своего имени. Сам
Гавишем очень уважал это древнее слав-
ное имя, хотя был только хладнокровным,
ловким, старым адвокатом.
Когда Мэри ввела Гавишема в малень-
кую гостиную, он окинул ее подозри-
тельным взглядом. В ней стояла самая
простая мебель, но комната имела уютный
вид; не было дешевых безвкусных без-
делушек и плохих картин; все было
просто, красиво, и старик заметил мно-
жество мелочей, сделанных ловкой жен-
ской рукой.
- Пока совсем недурно, - мысленно
сказал он, - но, может быть, все это
вкус капитана?
31
Однако когда вошла миссис Эрроль, \
он подумал, что, возможно, гостиную |
убрала молоденькая вдова капитана. Если
бы Гавишем не был сдержанным, суро-
вым стариком, вероятно, он пришел бы
в смятение, увидев ее. В простом черном
платье, плотно облегавшем ее тонкую
фигуру, она больше походила на молодую
девушку, чем на мать семилетнего
мальчика. У нее было красивое лицо
и большие темные печальные глаза -
такими со дня смерти ее мужа Цедрик
привык видеть их. Выражение печали на
ее лице пропадало только тогда, когда
он играл с ней, повторял ей фразы
взрослых людей или употреблял в разго-
воре длинные слова, выхваченные им из
газет или из разговоров с мистером
Гоббсом. Цедди любил длинные слова и
всегда радовался, когда миссис Эрроль
смеялась, хотя, по его мнению, это совсем
не было смешно. Он-то говорил вполне
серьезно.
Старый опытный адвокат отлично умел
разгадывать характеры людей и, едва
увидев миссис Эрроль, тотчас же понял,
что старый граф ошибался, считая ее
неблагодарной, корыстолюбивой женщи-
ной. Гавишем не был женат и даже
никогда никого не любил сильно. Но он
угадывал, что эта прелестная молодая
женщина с нежным голосом и печальны-	\
ми глазами вышла замуж за капитана	|
Эрроля только потому, что любила его J
всем сердцем, и никогда не думала о у
32
том, как может быть выгодно для нее
его близкое родство с богачом графом.
Он понял, что ему будет легко разгова-
ривать с ней, и начал думать, что
маленький лорд Фаунтлерой не сделается
таким наказанием для графа, как это
предполагалось. «Капитан был очень кра-
сив, молодая мать тоже хороша собой и,
может быть,- говорил себе адвокат,-
мальчик окажется довольно мил».
Когда Гавишем объяснил миссис Эр-
роль, зачем он приехал, она страшно
побледнела.
О,- сказала молодая женщина,-
неужели его возьмут от меня? Мы так
любим друг друга. Он - все мое счастье;
у меня только он, и я старалась быть
для него хорошей матерью.- Тут ее
нежный молодой голос задрожал и слезы
покатились из глаз.- Вы не знаете,
что он для меня значит,- прибавила
она.
Адвокат откашлялся.
- Я должен сказать,- начал он,- что
граф Доринкоурт не... не очень дружески
расположен к вам. Он стар, и предубеж-
дения его сильны. Он никогда не любил
Америку и американцев и очень сердился
на сына за его брак с вами. Мне очень
грустно говорить вам неприятные вещи,
но он твердо решил не видаться с вами.
Он желает,
воспитывался под его наблюдением и жил
у него. Граф любит замок Доринкоурт и
большую часть времени проводит в нем.
чтобы лорд Фаунтлерой
2 Ф. Э. Бёрнетт. Т. 1
33
Z----<---->	------^Qjjf
Он страдает подагрой, и Лондон ему не у
нравится. Поэтому, вероятно, лорду Фа- |
унтлерою придется жить в Доринкоурте.
Граф предлагает вам поселиться в усадьбе
Коурт-Лодж; она стоит в хорошем месте,
невдалеке от замка. Он также предлагает
вам приличный годовой доход. Лорду
Фаунтлерою будет позволено навещать
вас; вы же не должны бывать в замке
и входить в ворота парка. Как видите, в
сущности вы не расстанетесь с вашим
сыном, и - уверяю вас, сударыня, - все
эти условия не так жестоки, как... как
могли бы быть. Я уверен, вы сами
поймете, какую пользу принесут лорду
Фаунтлерою жизнь в замке и утонченное
воспитание.
Адвокат немножко боялся, что миссис
Эрроль заплачет или сделает сцену, как
поступили бы многие женщины. Ему
всегда бывало неловко, когда он видел
слезы.
Но миссис Эрроль не заплакала. Она
только подошла к окну и несколько
минут стояла, не глядя на него; старик
понял, что она старалась овладеть собой.
- Капитан Эрроль очень любил До-
ринкоурт, - сказала она наконец. - Он
любил Англию, все английское и всегда
тосковал по родине. Он гордился своим
домом и своим именем. Он захотел бы -
я знаю это, - чтобы его сын увидел I
старинную усадьбу и получил воспитание, J
нужное для его будущего положения. ч)
34
После этого миссис Эрроль подошла
к столу и остановилась, кротко глядя на
Гавишема.
-	Вот чего хотел бы мой муж,- сказала
она,- и так будет лучше для моего
маленького мальчика. Я знаю, я уверена,
что граф не захочет заставить разлюбить
меня; я знаю также, что если бы он
даже постарался сделать это, мой малень-
кий Цедди, который так походит на отца,
не испортится. У него горячая, верная
душа и искреннее сердце. Даже в разлуке
со мной он любил бы меня, а раз мы
будем видаться, я не должна очень
страдать.
«Она мало думает о себе,- подумал
адвокат.- Она ничего не просит для себя».
-	Сударыня,- громко сказал он,- я
уважаю ваши заботы о сыне; он побла-
годарит вас, когда вырастет. Уверяю вас,
о лорде Фаунтлерое и его счастье будут
заботиться. Граф Доринкоурт постарается
предоставить ему все удобства.
-	Я надеюсь,- сказала нежная мать
срывающимся голосом,- что дедушка по-
любит Цедди. У мальчика очень любящая
натура, и его всегда любили.
Мистер Гавишем опять откашлялся. Он
с трудом мог представить себе, чтобы
капризный, себялюбивый, больной подаг-
рой граф полюбил кого-нибудь. Однако
адвокат понимал, что старому лорду
будет выгодно по-доброму обращаться с
ребенком, которому предстояло сделаться
35
2*
его наследником. Знал он также, что,
если Цедди сделает честь своему имени,
дедушка станет гордиться им.
-	Я уверен, что лорду Фаунтлерою
будет хорошо,- заметил он.- Именно для
его же счастья граф пожелал, чтобы вы
жили поближе к нему и часто виде-
лись.
Он не хотел повторять точных слов
графа; это были и невежливые, и
недружелюбные слова. Мистер Гавишем
предпочел передать предложение своего
знатного доверителя более мягко и веж-
ливо.
Он был снова поражен, когда миссис
Эрроль попросила Мэри отыскать Цедрика
и привести домой и Мэри сказала, где
мальчик.
-	Конечно, я сейчас же приведу его,-
проговорила служанка.- Ведь он у
мистера Гоббса. Сидит себе на высоком
стуле подле конторки и разговаривает
с ним о политике или играет посреди
лавки бруском мыла, свечей либо кар-
тофелем, как славный, благоразумный
мальчик.
-	Мистер Гоббс знает его с рождения,-
сказала миссис Эрроль.- Он очень добр
к Цедди, и они очень дружны.
Гавишем вспомнил, что проездом он
видел лавку, полную бочек с картофелем
и яблоками, и в его уме снова зашеве-
лились сомнения. В Англии сыновья
воспитанных людей не дружат с бака-
лейщиками. Все это казалось ему очень
странным. Было бы ужасным, если бы у
мальчика оказались дурные манеры и
влечение к обществу грубых людей.
Старый граф горько страдал от унижения,
слыша, что его старшие сыновья любили
людей недостойных. «Неужели,- подумал
адвокат,- этот мальчик унаследовал на-
клонности дядей, а не хорошие качества
своего отца?»
Разговаривая с миссис Эрроль, он до
прихода Цедди тревожно думал об этом.
Когда дверь отворилась, адвокат не сразу
решился взглянуть на мальчика. Люди,
знавшие мистера Гавишема, может быть,
очень удивились бы, узнав, какие стран-
ные мысли шевельнулись в нем, когда
он взглянул наконец на Цедрика, стре-
мительно бросившегося к матери. Старик
сильно взволновался; он сразу понял, что
в комнату вошел один из самых преле-
стных мальчиков, которых он когда-либо
видел. Цедрик со своей сильной, легкой,
грациозной фигурой и смелым, мужест-
венным личиком был необыкновенно
хорош; он высоко поднимал головку и
держался прямо, смело. И он поразитель-
но походил на отца; у него были
отцовские золотистые волосы и темные
глаза матери, только в них не светилось
ни печали, ни робости. Это были невинно
бесстрашные глаза; он смотрел, точно еще
никогда в жизни ничего не боялся и ни
в чем не сомневался.
37
z----___->	___P-----
«С виду очень воспитанный ребенок,-
подумал Гавишем,- и замечательно кра-
сив». Но вслух старик сказал просто:
-	Так вот маленький лорд Фаунтлерой.
И чем больше смотрел адвокат на
маленького лорда, тем больше изумлялся.
Он мало знал детей, хотя в Англии видел
множество красивых розовощеких девочек
и мальчиков, за которыми строго смот-
рели их воспитатели и гувернантки;
некоторые были застенчивы, некоторые
немножко шаловливы, но никто из них
никогда не занимал церемонного, необ-
щительного, старого, неприветливого ад-
воката. Может быть, участие к семье
графа заставило Гавишема приглядеться к
Цедди ближе, чем к остальным детям.
Как бы то ни было, он следил за ним
изо всех сил.
Цедрик не знал, что за ним наблю-
дают, и вел себя как всегда. Он по своему
обыкновению дружески пожал руку ми-
стеру Гавишему и на его вопросы отвечал
охотно и без колебаний, совершенно так
же, как разговаривая с мистером Гоббсом.
Он не был ни застенчив, ни дерзок.
Беседуя с миссис Эрроль, Гавишем заме-
тил, что мальчик прислушивается к их
словам как взрослый.
-	Мне кажется, это очень благоразум-
ный маленький человечек, - сказал Гави-
шем.
-	В некоторых отношениях - да, -
ответила она. - Он всегда охотно учился
38
и много жил со взрослыми. У него
смешная привычка употреблять длинные
слова и выражения, которые он вычитал
из книг или узнал от других, но он
очень любит и детские игры. Мне
кажется, Цедди довольно благоразумен,
но иногда бывает настоящим маленьким
шалуном.
Когда мистер Гавишем увидел Цедрика
во второй раз, он понял, что миссис
Эрроль сказала правду. Его карета огибала
угол дома, и в эту минуту он заметил
мальчиков, по-видимому, очень оживлен-
ных. Двое собирались бежать наперегон-
ки, и одним из них был - его милость,
маленький лорд. Он кричал не меньше
самого шумного из своих товарищей.
Цедрик стоял рядышком с другим маль-
чиком, выставив вперед ногу.
-	Раз - приготовься! - кричал третий.-
Два - смирно! Три - бежать!
Невольно заинтересованный, Гавишем
высунулся из окна кареты. Он никогда
не видывал ничего подобного: после
сигнала ножки маленького лорда в крас-
ных чулочках быстро-быстро полетели,
мелькая под короткими панталончиками.
Он сжал руки в кулачки и наклонил
лицо, его светлые волосы разлетались по
ветру.
-	Урра, Цед Эрроль, - закричали
мальчики, прыгая от волнения. - Урра,
Билли Вильямс! Урра, Цедди! Ура, Билли!
Урра-ра-ра!
39
«Я полагаю, он выиграет»,- подумал
Гавишем. Мелькание красных ножек,
крики мальчиков, усилия Билли Вильямса,
к темно-коричневым ногам которого нель-
зя было не относиться без снисхождения,
так как он немного отстал от Цедди, -
все это вместе взволновало его. «Право,
я надеюсь, что он выиграет»,- пробормо-
тал старик и, как бы в извинение себе,
кашлянул.
В это мгновение толпа прыгавших,
скакавших и шумевших мальчиков дико
закричала. После заключительного отча-
янного прыжка будущий граф Доринкоурт
очутился подле фонарного столба и
дотронулся до него ровно за две секунды
до того, как подбежал задыхающийся
Билли Вильямс.
Ура в честь Цедди Эрроля,
закричали маленькие мальчики.- Ура,
Цедди Эрроль.
Гавишем отодвинулся от окна, улыб-
нулся сухой улыбкой, откинулся на
спинку сиденья и сказал:
- Браво, лорд Фаунтлерой.
Вскоре его карета остановилась подле
дверей дома миссис Эрроль, в это время
победитель и побежденный направлялись
туда же в сопровождении шумной толпы.
Цедрик шел рядом с Билли Вильямсом и
что-то говорил ему. Его разгоряченное
личико было очень красным, кудри
прилипли к горячему влажному лбу, руки
прятались в карманах.
40
/	- Видишь ли,- говорил он, очевидно,
I желая утешить Билли,- думаю, я выиграл
потому, что мои ноги немножко длиннее
твоих. Думаю,- это так. Я на три дня
старше тебя, и это дает мне преимуще-
ство. Я на целых три дня старше тебя.
Его слова, по-видимому, ободрили
Билли Вильямса; он снова стал улыбаться
всему миру и начал немножко покачи-
ваться, точно он победил на состязании,
а не проиграл. Цедди всегда умел так
поступать, что людям становилось ловко
и хорошо. Даже в первом разгаре
торжества он помнил, что побежденному
может быть совсем не так весело, как
ему, что, вероятно, Билли хотелось бы
думать, что при других условиях победил
бы он, а не Эрроль.
Немного позже Гавишем долго разго-
варивал с победителем, и этот разговор
заставил его несколько раз улыбнуться и
потереть костлявой рукой подбородок.
Миссис Эрроль позвали из гостиной,
и адвокат остался вдвоем с Цедриком.
Сначала Гавишем не знал, о чем говорить
с таким маленьким собеседником. Ему
пришло в голову, что, может статься,
было бы лучше несколько подготовить
Цедрика к встрече с дедушкой и к
перемене жизни. Он понимал, что ма-
ленький лорд даже не представляет себе,
I какая новая жизнь ждет его в Англии и
\ в каком доме он поселится. Он даже не
W знал еще, что его мать не будет жить
41
вместе с ним. Было решено дать ему
прежде оправиться от первой неожидан-
ности, а потом сказать остальное.
Гавишем сел по одну сторону откры-
того окна; с другой его стороны стояло
большое кресло, и Цедрик уселся в него,
глядя на адвоката. Его курчавая головка
лежала на мягкой спинке кресла, ноги
были скрещены, руки засунуты глубоко
в карманы, совсем как у мистера Гоббса.
Пока миссис Эрроль была в комнате, он
спокойно наблюдал за Гавишем и, после
того как она ушла, продолжал внима-
тельно и задумчиво смотреть на него.
Оставшись вдвоем, они помолчали немно-
го; в это время Цедрик, казалось, изучал
адвоката, а Гавишем, наверно, изучал
Цедрика. Он не знал, что взрослый
человек должен сказать мальчику, кото-
рый выигрывает, бегая наперегонки, носит
короткие панталончики и красные чулоч-
ки на ножках, недостаточно длинных,
чтобы перевешиваться с сиденья глубо-
кого кресла.
Но Цедрик избавил его от раздумий,
сам начав разговор.
-	Знаете, - сказал он, - я не понимаю,
что такое граф.
-	Нет? - спросил Гавишем.
-	Нет, - подтвердил Цедди. - А между
тем мне кажется, что когда мальчик
должен сделаться графом, ему следует
знать это. Как по-вашему?
-	Да, - ответил мистер Гавишем.
- Вам не будет трудно,- вежливо
заметил Цедди,- вам не будет трудно
дать мне «оснение»? (Иногда, употребляя
слова, услышанные от взрослых, он не
вполне правильно произносил их.) Как
люди делаются графами?
-	Граф получает титул от короля и
королевы,- сказал Гавишем.- Обыкновенно
человека делают графом за то, что он
оказал какую-нибудь услугу своему го-
сударю или совершил подвиг.
-	О,- сказал Цедрик,- значит, его
выбирают, как президента!
-	Да? - спросил Гавишем.- Ваших
президентов выбирают за это?
Да,- весело ответил Цедди.- В
президенты выбирают очень хорошего и
43
очень известного человека. Потом устра-
ивают факельную процессию, собирают
оркестры и говорят речи. Я думал, что,
может быть, со временем сделаюсь пре-
зидентом, но никогда не думал, что буду
графом. Я ничего не знаю о графах, -
поспешно прибавил он, боясь обидеть
Гавишема тем, что не желал сделаться
графом. - Если бы я знал что-нибудь о
них, может быть, мне захотелось бы этого.
-	Граф совсем не то, что президент,-
заметил Гавишем.
-	Да? - спросил Цедрик.- А почему?
Может быть, не устраивают процессий с
факелами?
Гавишем положил ногу на ногу и
осторожно прижал кончики пальцев од-
ной руки к концам пальцев другой. Ему
пришло в голову, что пора яснее объяс-
нить мальчику положение вещей.
-	Граф очень... очень важное лицо,-
начал он.
-	Президент тоже! - вставил Цедди.-
Факельная процессия тянется пять миль,
пускают ракеты, оркестр играет. Мистер
Гоббс водил меня смотреть процессию.
-	Графы,- не вполне уверенно продол-
жил Гавишем,- часто бывают очень
древнего происхождения.
-	Что это такое? - спросил Цедди.
-	Очень древнего рода,- повторил
адвокат.
-	Понимаю,- сказал Цедди, глубже
засовывая руки в карманы.- Мне кажется,
торговка яблоками подле парка очень
древнего рода. Она так стара, что вы
удивились бы, как она еще стоит на
ногах. Я думаю, ей лет сто, а между тем
она сидит у лотка даже в дождь. Мне
так жаль ее, и товарищам тоже жалко.
Раз у Билли Вильямса был чуть ли не
целый доллар, и я попросил его каждый
день покупать у нее яблок на пять центов.
Денег хватило бы на двадцать дней, но
через неделю ему надоели яблоки. Тогда -
такое счастье! - один господин дал мне
пятьдесят центов, и я стал покупать
яблоки. Так жаль всякого бедного чело-
века старинного рода! Она говорит, что
у нее ревматизм в костях и в дождь ей
делается хуже.
Глядя на невинное, серьезное личико
своего собеседника, Гавишем не знал, что
и сказать.
-	Боюсь, что вы не вполне поняли
меня,- заметил он.- Говоря о старых
родах, я не думал о старом возрасте. Я
хотел сказать, что если имя древней семьи
было известно очень давно,- ее называют
«древним родом»; иногда целые сотни лет
люди, носившие то или другое имя, были
известны и о них говорилось в истории
их страны.
-	Вот таков и Джордж Вашингтон,-
сказал Цедди.- Я слышал о нем с самого
рождения, и он был известен еще раньше
этого. Мистер Гоббс говорит, что его
никогда не забудут. Вы знаете, его не
45
забудут из-за объявления независимости
и праздника четвертого июля; кроме того,
он был очень-очень смелый человек.
- Первый граф Доринкоурт,- торжест-
венно произнес мистер Гавишем,- принял
графский титул четыреста лет тому назад.
- Ого! - сказал Цедди,- давно! Вы
говорили об этом Дорогой? Ей будет
очень интересно. Мы скажем ей, когда
она придет. Она так любит слушать все
занимательное. Ну а что еще делает граф
кроме того, что он «принимает графский
титул»?
Очень многие графы помогали
править Англией. Некоторые были храбры
и в древние времена бились в сражениях.
- Этого я сам хотел бы,- сказал
Цедрик.- Мой папа был военным и очень
храбрым человеком, таким же храбрым,
как Джордж Вашингтон. Может быть,
именно за это его и сделали бы графом,
если бы он не умер? Я очень рад, что
графы храбры. Смелость - преимущест-
во! Прежде я многого боялся... Знаете,-
в темноте, но когда я подумал о
солдатах революции и о Джордже
Вашингтоне, я исправился.
- У графов есть и другие преимуще-
ства,- медленно сказал Гавишем и со
странным выражением устремил свои
проницательные глаза на мальчика.- У
некоторых графов много денег.
Ему было любопытно услышать, знает
ли его молодой друг силу денег.
46
Деньги иметь приятно,- наивно
сказал Цедрик. - Мне хотелось бы, чтобы
у меня было много-много денег.
-	Да? - спросил Гавишем. - А зачем?
-	Видите ли, - объяснил Цедрик, -
человек с деньгами может сделать очень
многое. Вот, например, старая лоточница...
Если бы я был очень богат, я купил бы
ей маленькую палатку, под которую она
могла бы поставить лоток, потом неболь-
шую печку, а каждое дождливое утро
давал бы ей доллар, чтобы она оставалась
дома. Потом... О, я купил бы ей шаль.
Понимаете, тогда ее кости болели бы
меньше. У нее не такие кости, как у
нас; ей больно, когда она двигается. А
это, должно быть, ужасно, когда кости
болят! Если бы я был достаточно богат,
чтобы сделать для нее все это, я думаю,
ее кости поправились бы.
-	Ага,- сказал Гавишем,- а что еще
сделали бы вы?
-	О, многое, очень многое. Конечно,
я накупил бы для Дорогой всяких
хороших вещей, - игольники* в виде
книжек, веер, золотой наперсток и много
колец, энциклопедию и коляску, чтобы
ей не приходилось ждать омнибусов.
Может быть, если бы она любила розовые
шелковые платья, я купил бы ей их;
только она больше любит черные. Я отвел
*
Подушечка или коробочка для хранения швейных
иголок.
бы ее в большие магазины и сказал бы,
чтобы она смотрела и выбирала сама.
Потом для Дика...
-	Кто такой Дик? - спросил мистер
Гавишем.
- Мальчик - чистильщик сапог,- сказал
маленький лорд, увлеченный чудными
мечтами,- такой славный чистильщик,
какого не скоро встретишь. Премилый!
Он стоит на углу одной из улиц в центре
города. Я давным-давно знаю его. Как-то
раз, когда я был еще очень мал, Дорогая
купила мне чудный мячик и я нес его.
Вдруг он выскочил у меня из рук и
откатился на середину улицы, а там были
лошади и экипажи. Я так огорчился, что
заплакал. Понимаете, я был еще очень
маленький! Дик чистил сапоги одного
господина. Он крикнул мне: «Эге», про-
бежал между лошадей, поймал мячик,
вытер его своей курткой, подал маме и
сказал: «Теперь все в порядке, малыш».
Дорогая полюбила его, я тоже и, когда
мы бываем в той части города, мы всегда
разговариваем с ним. Он кричит «эге!»,
а я отвечаю «оге!». Потом мы начинаем
болтать, и он рассказывает, как идут дела.
В последний раз было плохо.
-	А что хотели бы вы сделать для
него? - спросил адвокат, потирая подбо-
родок и улыбаясь странной улыбкой.
-	Вот! - сказал лорд Фаунтлерой, с
деловым видом усаживаясь удобнее в
кресле. - Я откупил бы его от Джека.
48
- А кто такой Джек? - спросил
Гавишем.
- Он компаньон Дика, и худшего
компаньона нельзя найти. Так говорит
Дик. Джек медленно работает и нече-
стен. Он обманывает, а это с ума сводит
Дика. Не правда ли, можно с ума сойти,
когда хорошо чистишь сапоги, чернишь
их ваксой изо всех сил, все время
поступаешь порядочно и узнаешь, что
твой товарищ совсем нечестен? Все
любят Дика, но не любят Джека, и
многие не возвращаются к ним во
второй раз. Поэтому, если бы я был
богат, я выплатил бы Джеку его часть
и заказал бы для Дика большую
вывеску. Он говорит, что хорошая
вывеска - дело важное. Я купил бы ему
новые суконки и новые щетки и пустил
бы его «в ход». Он говорит, что ему
нужно только пойти в ход.
Маленький лорд говорил доверчиво,
повторяя выражения Дика. По-видимому,
он нисколько не сомневался, что его
старого собеседника все это занимает так
же сильно, как и его самого. И дейст-
вительно, адвокат слушал с любопытст-
вом, но, может быть, его меньше
интересовали Дик и лоточница, чем
маленький добрый лорд, курчавая головка
которого так усиленно работала под
золотистыми волосами. Он строил столько
планов для своих друзей, как-то совсем
забыв о себе!
49
/	- А есть ли что-нибудь,- начал \
[ Гавишем,- чего вы хотели бы для себя? ।
- Множество вещей,- ответил лорд
Фаунтлерой.- Но прежде я дал бы Мэри
денег для ее сестры Бриджет, у которой
двенадцать детей и муж без работы. Она
приходит сюда, плачет, и Дорогая кладет
для нее в корзинку разные вещи; тогда
она опять плачет и говорит: «Благослови
вас Бог, добрая красавица». Потом, я
думаю, что Гоббсу было бы приятно
получить от меня на память золотые часы
с цепочкой и трубкой из морской пенки*
И я хотел бы иметь отряд!
-	Отряд? - вскрикнул Гавишем.
-	Да, вроде республиканского войска,-
объяснил Цедрик в сильном волнении.-
Я хотел бы иметь факелы и мундиры
для всех наших мальчиков и для себя
тоже. Тогда мы маршировали бы и
устраивали бы учения. Вот что я хотел
бы для себя, если бы был богат.
Дверь отворилась, и вошла миссис
Эрроль.
-	Жалею, что мне пришлось так
надолго оставить вас,- обратилась она к
Гавишему.- Но ко мне пришла бедная
женщина, у которой много неприятностей.
Этот молодой человек,- сказал
Гавишем,- рассказывал мне о своих друзь-
Пенка - легкий огнестойкий пористый минерал, из
которого изготовляют курительные трубки и некоторые
другие изделия.
50
ях и о том, что он сделал бы для них,
если бы был богат.
Бриджет - тоже
разговаривала на кухне с ней. Она очень
опечалена, так как у ее мужа сделалась
его друг. Я
ревматическая лихорадка.
Цедрик соскользнул с большого крес-
ла.
-	Я пойду поговорить с ней,- сказал
он,- и спрошу, как его здоровье. Когда
Микэль здоров, он такой славный. Я очень
обязан ему: как-то раз он сделал для
меня деревянный меч. Это очень талант-
ливый человек.
Цедди убежал из комнаты. Мистер
Гавишем поднялся со стула, помолчал
немножко, потом произнес, глядя на
миссис Эрроль:
-	Перед отъездом из Доринкоурта я
виделся с графом, и он дал мне
некоторые поручения.
Ему хочется, чтобы внук радовался
предстоящей жизни в Англии и знаком-
ству с ним. Он поручил мне объяснить
лорду Фаунтлерою, что перемена жизни
даст ему деньги и всевозможные детские
удовольствия; мне велено исполнять все
его прихоти и говорить при этом, что
дедушка доставил ему то, чего он желал.
Граф не ожидал, что мальчик выкажет
именно такие наклонности, но раз лорду
Фаунтлерою хочется помочь этой бедной
женщине, я знаю, граф Доринкоурт
51

останется недоволен, если я не исполню
его желания.
Во второй раз он не повторил точных
слов графа. В действительности старый
лорд сказал:
- Объясните мальчишке, что я могу
дать ему все, что он пожелает. Пусть он
поймет, что значит быть внуком графа
Доринкоурта. Покупайте вещи, которые
ему понравятся, давайте ему деньги и
говорите, что все это он получает от
дедушки.
Граф поступал так совсем не из
добрых чувств и, если бы ему пришлось
иметь дело с мальчиком менее любящим,
менее добрым, чем лорд Фаунтлерой, он
принес бы ему большой вред. Между тем
мать Цедрика была так добра и кротка,
что и не подозревала о дурных побуж-
дениях графа. Она говорила себе, что,
может быть, одинокий, несчастный ста-
рик, потерявший всех сыновей, хочет быть
добрым к ее маленькому сыну, и чувст-
вовала к нему невольное расположение.
Кроме того, ей было приятно думать, что
Цедди поможет Бриджет. Она стала
счастливее при мысли, что богатство,
выпавшее на долю ее маленького маль-
чика, с самого начала даст ему возмож-
ность быть добрым к тем, кто нуждался
в его доброте. Яркий румянец загорелся
на ее молодом лице.
- О,- сказала она,- это так велико-
душно со стороны графа. Как обрадуется
52
Цедди! Он очень любит Бриджет и
Микэля. И они стоят этого. Я всегда
сожалела, что не могу больше помогать
им. Когда Микэль здоров, он трудится
изо всех сил, но он долго пролежал
больной и теперь ему нужны дорогие
лекарства, теплое платье и питательная
пища. Он и Бриджет попусту не истратят
подаренных им денег.
Гавишем запустил свою худую руку в
жилетный карман и вынул большую
записную книжку. На его умном лице
было странное выражение; он спрашивал
себя: что скажет граф Доринкоурт, узнав,
какое первое желание высказал его внук?
Гавишем не знал, что подумает обо всем
этом суровый, желчный, себялюбивый
старый граф.
- Я не знаю, поняли ли вы,- заметил
Гавишем,- что граф Доринкоурт необык-
новенно богатый человек. Он может
исполнять все капризы. Я думаю, ему
будет приятно, если он узнает, что
прихоти лорда Фаунтлероя были испол-
нены. Если вы позовете вашего сына, я
с вашего разрешения передам ему пять
фунтов для этих людей.
- Двадцать пять долларов! - восклик-
нула миссис Эрроль.- Для них такие
деньги почти богатство! Я еле верю, что
все это правда!
- Это совершенная правда,- сказал
Гавишем, улыбаясь сухой улыбкой.- В
жизни вашего сына произошла большая
53
перемена, теперь в его руках будет
большая сила.
- О,- вскрикнула миссис Эрроль,- а
между тем он еще такой маленький
мальчик, совсем-совсем маленький. Сумею
ли я научить его никогда не злоупотреб-
лять властью? Мне страшно. Мой хоро-
шенький, маленький Цедди!
Адвокат откашлялся. В его расчетли-
вое, жесткое старое сердце закралось
нежное чувство при виде робкого выра-
жения ее темных глаз.
- Судя по моему разговору с лордом
Фаунтлероем,- сказал он,- мне кажется,
будущий граф Доринкоурт будет думать
о других столько же, сколько и о себе.
Конечно, он еще ребенок, но я думаю,
что на него можно положиться.
Миссис Эрроль пошла за Цедриком и
привела его в гостиную. Раньше чем он
вошел в комнату, Гавишем услышал его
голос:
- У него ревматическое воспаление, а
это ужасная вещь. И он все думает о
том, что за квартиру не заплачено, а
Бриджет говорит, что от этого воспаление
делается только хуже. Подумай только:
Пат мог бы поступить на место в лавку,
если бы у него было платье!
Цедди вошел в гостиную с встрево-
женным личиком. Он очень жалел Брид-
жет.
- Дорогая сказала, что вы хотите меня
видеть,- обратился он к Гавишему.- Я
разговаривал с Бриджет.
54

Адвокат посмотрел на него. Несколько
мгновений он стоял в нерешительности
и чувствовал себя неловко. Миссис
Эрроль сказала правду: это был еще
совсем маленький мальчик.
- Граф Доринкоурт...- начал старик и
невольно взглянул на миссис Эрроль.
Мать маленького лорда стала на
колени подле Цедди и нежно обняла его
обеими руками.
- Цедди,- сказала она,- граф - твой
дедушка, отец твоего* папы. Он очень
добрый, очень любит тебя и хочет, чтобы
ты любил его, потому что сыновья,
которые были его маленькими голубчи-
ками, умерли. Он хочет также, чтобы ты
был счастлив и делал счастливыми дру-
гих. Твой дедушка богат. И ему хотелось
бы, чтобы у тебя было все, чего ты
желаешь. Он сказал это мистеру Гавише-
му и дал ему для тебя очень много денег.
Теперь ты можешь помочь Бриджет. Ты
можешь подарить ей деньги, чтобы она
заплатила за квартиру и купила все
нужное для Микэля. Разве это нехорошо,
Цедди? Правда, какой он добрый?
Она обняла и поцеловала круглую
щечку ребенка, на которой внезапно
загорелся румянец волнения.
Цедди переводил глаза с матери на
Гавишема.
- Могу я сейчас получить деньги? -
вскрикнул он.- Могу я сию минуту отдать
их Бриджет? Она уходит.
55
Гавишем передал ему деньги. Это были
новые чистые бумажки с зеленой обрат-
ной стороной; они лежали, свернутые в
аккуратную пачку.
Цедди пулей вылетел из комнаты.
- Бриджет! - донеслось из кухни. -
Бриджет, подожди одну минуту! Вот
деньги. О, это для тебя, и теперь ты
можешь заплатить за квартиру! Мой
дедушка подарил их мне. Возьми для себя
и Микэля.
-	О, мистер Цедди,- в каком-то ужасе
закричала Бриджет.- Тут целых двадцать
пять долларов! А где же миссис?
-	Кажется, мне самой придется пойти
на кухню и объяснить все Бриджет, -
сказала миссис Эрроль.
Гавишем на несколько минут остался
один. Он подошел к окошку и стал
задумчиво смотреть на улицу. Адвокат
представил себе графа Доринкоурта в его
большой нарядной мрачной библиотеке,
мысленно увидел этого одинокого стари-
ка, страдающего, окруженного великоле-
пием и роскошью, но не любимого никем,
потому что всю свою долгую жизнь он
никогда истинно не любил никого, кроме
себя.
Он был себялюбив, снисходителен к
себе, резок и вспыльчив с другими. Он
так много думал о собственных удоволь-
ствиях, что у него не хватало времени
подумать о ком-нибудь еще. Всю жизнь
ему казалось, что богатство, власть,
56
выгоды, которые давало ему знатное имя
и высокое положение, должны служить
лишь для его развлечений и забавы.
Теперь же, когда он сделался стари-
ком, после всех этих наслаждений и
удовольствий у него остались только
болезнь, раздражительность и нелюбовь
к людям, которые, конечно, тоже не
любили его. Несмотря на великолепие,
окружавшее лорда, на свете никогда не
было более одинокого человека, так мало
пользовавшегося всеобщим расположени-
ем окружающих.
Если бы он захотел, то переполнил
бы свой замок гостями. Он мог задавать
громадные обеды и устраивать велико-
лепные охоты. Но он знал, что люди,
которые явились бы по его приглашению,
втайне боятся его угрюмого лица и
насмешливых, колких речей. У него был
злой язык и дурной характер. Он часто
заставлял своих собеседников чувствовать
себя неловко. Ему нравилось издеваться
над людьми чувствительными, обидчивы-
ми, гордыми или застенчивыми.
Гавишем отлично знал его недобрые
привычки и теперь, глядя из окна на
спокойную узкую улицу, мысленно рисо-
вал себе другую картину: маленький
красивый мальчик, сидя в большом
кресле, рассказывал старому графу о
своих друзьях, Дике и лоточнице, и
говорил так наивно, откровенно и прав-
диво. Подумал Гавишем также о громад-
57
ных доходах, о красивых величественных
имениях, о богатстве и власти, которые
со временем должны были перейти в
крохотные пухлые ручки маленького лор-
да Фаунтлероя, которые он привык
глубоко засовывать в карманы!
«Будет большая разница,- сказал он
себе мысленно,- будет большая разница».
Вскоре миссис Эрроль и Цедрик
вернулись в гостиную. Цедрик был весел
и очень взволнован. Он сел на стул
между адвокатом и матерью и принял
свою обыкновенную позу, то есть поло-
жил руки на колени. Он весь сиял от
радости, вспоминая о восторге Бриджет.
- Она заплакала,- сказал он,- она
говорила, что плачет от радости. Прежде
я никогда не видел, чтобы люди плакали
от удовольствия. Должно быть, мой
дедушка очень добрый. А я и не знал,
что он такой добрый. Право, гораздо
приятнее быть графом, чем я думал. Я
доволен, я почти совсем доволен, что
сделаюсь графом.
Глава III
Отъезд
В течение следующей недели Цед-
рику больше прежнего понравилось быть
лордом. Ему трудно было свыкнуться с
мыслью, что теперь он может исполнять
почти все свои желания; кажется, сначала
он совсем этого не сознавал, но, наконец,
после нескольких разговоров с мистером
Гавишемом Цедди понял, что он в
состоянии исполнить все свои самые
смелые желания, и принялся за это дело
так просто и с таким наслаждением, что
сильно позабавил адвоката. В течение
недели, остававшейся до отъезда, Цедрик
сделал множество самых необыкновенных
вещей.
Адвокат долго помнил то утро, в
которое они вместе пошли в центр города
навестить Дика, а потом донельзя изу-
мили лоточницу «древнего рода», явив-
шись перед ее лотком и сказав, что у
нее будут палатка и печка, и дав ей
деньги, которые показались ей необык-
новенно большими.
- Мне придется уехать в Англию и
быть лордом,- мягко объяснил Цедрик.- И
мне было бы неприятно вспоминать о
ваших костях всякий раз, когда пойдет
дождик. У меня кости никогда не болят,
поэтому мне кажется, я не совсем
понимаю, как больно это может быть; но
я очень сочувствую вам и надеюсь, что
вам сделается лучше.
Это очень хорошая лоточница,-
сказал он адвокату, когда они отошли от
владелицы лотка, которая почти задыха-
лась от неожиданности и не могла
поверить в свое великое счастье.- Раз,
когда я упал и рассек себе колено, она
59
мне подарила яблоко. Я всегда это
помнил. Вы знаете, ведь нельзя не
помнить людей, которые оказали вам
добро.
В его честный, простой ум никогда не
приходила мысль, что на свете бывают
люди, забывающие сделанное им добро.
Свидание с Диком было прямо вос-
хитительным. У чистильщика сапог только
что вышли большие неприятности с
Джеком, и когда Цедди и адвокат
подошли к нему, он казался унылым.
Цедрик спокойно объявил, что они по-
могут ему избавиться от Джека. Дик
почти онемел от удивления. Надо сказать,
что лорд Фаунтлерой говорил с ним обо
60
<----R.---------------------------------"'*£>£
всем совершенно просто. Стоя и слушая
мальчика, Гавишем изумлялся, как прямо,
без обиняков, объяснялся он. От известия,
что его старый друг сделался лордом и
находится в опасности стать графом, Дик
широко открыл глаза и рот и при этом
так вздрогнул, что фуражка свалилась с
его головы. Он поднял ее с очень
странным восклицанием. То есть оно
показалось странным только мистеру
Гавишему, потому что Цедрик уже раньше
слышал его.
Эка штука! - сказал он.- Вы
морочите нас!
Очевидно, эти слова немного смутили
лорда, но он не потерялся.
- Сначала все считают это неправдой, -
сказал он.- Мистер Гоббс думал, что со
мной сделался солнечный удар. Я сам
не думал, что мне это понравится, но
теперь я привык и доволен больше
прежнего. Мой дедушка - граф, и он
хочет, чтобы я делал все, что мне
нравится. Он очень добр, хотя и граф, и
прислал мне много денег с мистером
Гавишемом. Часть их я принес тебе:
откупись от Джека.
Дело кончилось тем, что Дик дейст-
вительно откупился от Джека и у него
очутились новые щетки, изумительная
вывеска и все принадлежности ремесла.
Он поверил своему счастью с таким же
трудом, как и лоточница «старинного
рода», ходил точно во сне, не отрывая
61
глаз смотрел на своего юного благодетеля,
и ему все казалось, что он сию минуту
проснется. Дик почти ничего не понимал,
пока наконец Цедрик не протянул ему
руку, чтобы проститься.
- Ну, до свидания,- сказал маленький
лорд, стараясь говорить спокойно; однако,
несмотря на его усилия, голос слегка
дрожал и он часто моргал своими
большими, темными глазами.- Надеюсь,
дело пойдет хорошо. Мне жалко, что я
уезжаю, но, может быть, я вернусь сюда,
когда сделаюсь графом. Пиши мне, ведь
мы всегда были друзьями. Вот тебе мой
адрес.- Он подал чистильщику сапог
кусочек бумаги.- Теперь меня зовут не
Цедрик Эрроль, мое имя лорд Фаунтлерой
и... прощай, Дик!
Дик тоже замигал глазами с мокрыми
ресницами. Он не был воспитанным
чистильщиком сапог и с трудом мог бы
выразить все, что чувствовал, если бы
даже постарался сделать это; может быть,
именно поэтому он молчал и только
мигал ресницами и что-то глотал.
-	Лучше бы вы не уезжали,- сказал
наконец Дик хриплым голосом и опять
замигал. Потом он посмотрел на мистера
Гавишема и дотронулся до фуражки.-
Благодарю, сэр, за то, что вы привели
его сюда, и за все, что сделали. Он... он
удивительный малый,- прибавил Дик.- Я
всегда считал его молодцом. Он такой
славный и... и такой необыкновенный.
Они пошли прочь; Дик смотрел на
уходящих и видел их как в дымке; в его
горле стоял какой-то комок, но он, не
переставая, следил за прямой маленькой
фигуркой, шагавшей подле своего высо-
кого, вытянутого, негибкого спутника.
До дня отъезда его милость лорд
проводил почти все время в лавке мистера
Гоббса.
Гоббс стал мрачным, он был подавлен.
Когда его молодой друг с торжеством
принес ему прощальный подарок - золо-
тые часы с цепочкой,- Гоббс не знал,
что ему делать. Он положил коробочку
на толстое колено и несколько раз громко
высморкался.
На них есть надпись,- сказал
Цедрик,- там, внутри крышки. Я сам
заказал, что нужно написать: «От ста-
ринного друга лорда Фаунтлероя мистеру
Гоббсу. Посмотрите - вспомните». Я не
хочу, чтобы вы меня забыли.
Гоббс опять очень громко высмор-
кался.
-	Я не забуду вас,- сказал он, как и
Дик, немного хриплым голосом.- И вы
тоже не забывайте меня, когда попадете
в британскую аристократию.
-	Я не забуду вас, где бы ни жил,-
ответил маленький лорд.- Я провел с вами
самые счастливые дни, по крайней мере,
многие из моих счастливейших часов, и
надеюсь, вы когда-нибудь приедете пого-
стить ко мне. Я уверен, что дедушка
63
<-------------------------------------s
будет очень доволен. Может быть, когда
я расскажу о вас, он пригласит вас к
себе. Ведь вам будет все равно, что он
граф? Правда? Я хочу сказать, что вы не
откажетесь приехать по его приглашению
только потому, что он граф?
Я приеду, чтобы видеть вас,-
милостиво ответил мистер Гоббс.
Итак, по-видимому, было решено, что,
если бакалейщик получит настойчивое
приглашение от графа погостить в замке
Доринкоурт, он отложит в сторону свои
республиканские предрассудки и запакует
вещи в чемодан.
Наконец все приготовления были окон-
чены; наступил день, в который сундуки
отнесли на пароход; экипаж остановился
подле дверей домика миссис Эрроль. В
эту минуту маленького мальчика охватило
странное тоскливое чувство. Его мама
некоторое время не выходила из своей
комнаты, когда же она вошла в гостиную,
ему показалось, что ее глаза стали
влажны, сделались очень велики, а неж-
ный ротик дрожал. Цедрик подбежал к
ней. Она наклонилась, он обнял ее
обеими руками, и они поцеловались. Он
чувствовал, что им обоим почему-то
грустно, хотя с трудом понимал, в чем
дело. Однако его губы высказали одну
трогательную мысль:
- Мы любили этот маленький домик,
Дорогая. Правда? И мы всегда будем
любить его. Да?
64
£.
- Да, да,- ответила она тихим, мягким
голосом.- Да, дорогой.
Они сели в экипаж. Цедрик прижался
к матери и, когда она выглянула из окна,
посмотрел на нее и нежно пожал ей
Руку.
Потом - казалось, это случилось тотчас
же - они очутились на пароходе посреди
суеты и толкотни. Подъезжали экипажи,
из них выходили пассажиры. Путешест-
венники волновались из-за багажа, кото-
рый еще не прибыл и мог опоздать.
Большие сундуки и ящики бросали вниз,
таскали по палубе. Матросы развертывали
канаты и бегали взад и вперед. Офицеры
отдавали приказания. На палубу подни-
мались дамы, мужчины, дети и няни.
Некоторые смеялись и казались веселыми,
другие печально молчали, третьи плакали,
прижимая платки к глазам. Цедрик
повсюду видел что-нибудь занимательное
для себя. Он смотрел на груды веревок,
на собранные паруса, на высокие-высокие
мачты, чуть не касавшиеся горячего
синего неба, и уже начал составлять
планы о том, как он заговорит с
матросами и будет расспрашивать их о
морских разбойниках.
Совсем в конце, когда Цедрик, обло-
котившись о борт, наблюдал за послед-
ними приготовлениями возбужденно
кричащих матросов, он заметил, как
кто-то поспешно проталкивается через
толпу людей. Это был мальчик, держав-
3 Ф. Э. Бернетт. Т. 1
65
ший в руке что-то красное. Дик! Чис-
тильщик сапог, задыхаясь, подошел к
Цедрику:
- Я всю дорогу бежал, хотел посмот-
реть, как вы отплывете. Дело идет
отлично. Я купил для вас вот это на
вчерашнюю выручку. Носите его, когда
попадете в знать. Бумагу я потерял,
проталкиваясь через толпу там, внизу.
Они не хотели пропускать меня. Я принес
вам платок.
Он выговорил все это одним духом.
Прозвучал колокол, и Дик отскочил в
сторону раньше, чем Цедрик успел заго-
ворить.
-	Прощайте,- задыхаясь, крикнул чи-
стильщик.- Берите его с собой в гости,
когда попадете в знать.
И мальчик бросился прочь.
Через несколько секунд Цедрик уви-
дел, как Дик пробирался в толпе на
нижней палубе. Он выскочил на берег в
ту минуту, когда убирали трап. Дик еще
долго стоял на пристани и махал фураж-
кой.
Цедрик держал красный платок, укра-
шенный лиловыми подковами и лошади-
ными головами.
Что-то зашумело, затрещало. Все при-
шли в смятение. Стоявшие на пристани
кричали своим друзьям, отъезжающие
отвечали им. Слышалось:
-	Прощай, прощай, прощай, старина!
Не забывайте нас!
66
3*
-	Пишите из Ливерпуля. Прощайте!
Маленький лорд наклонился через
борт и замахал красным платком.
-	Прощай, Дик,- во весь голос закричал
он.- Благодарю тебя. Прощай, Дик!
Большой пароход двинулся. Люди
снова закричали. Мать Цедрика опустила
вуаль на глаза. Все волновались на
берегу.
Дик видел только прелестное детское
лицо, освещенные солнцем светлые воло-
сы, которые поднимал ветер, слышал
только сердечный голосок, кричавший:
«Прощай, Дик!». Так маленький лорд
Фаунтлерой медленно отплывал от места
своего рождения, отправляясь в незнако-
мую страну предков.
68

Глава IV
В Англии
Только во время путешествия мать
Цедрика сказала ему, что он будет жить
не в одном доме с ней. Мальчик, узнав
об этом, так опечалился, что Гавишем
понял, как умно поступил граф, приго-
товив для миссис Эрроль жилье невдалеке
от замка, чтобы Фаунтлерой мог часто
видеться с ней. Было вполне ясно, что
Цедрик не вынес бы разлуки. Однако
миссис Эрроль нежно, с любовью ласкала
сына, уверяя, что будет жить совсем-со-
всем близко от него и нет причин бояться
разлуки.
- Мой дом недалеко от замка, Цедди,-
повторяла она каждый раз, когда об этом
заходила речь.- Я поселюсь близко от
тебя, ты же каждый день прибегай ко
мне. Ведь у тебя найдется столько
рассказов. И мы будем так счастливы
вместе. Это очень красивое место. Твой
папа часто рассказывал мне о нем. Он
очень любил старый дом, ты тоже его
полюбишь.
- Я полюбил бы его еще больше, если
бы ты жила в нем,- отвечал маленький
лорд с тяжелым вздохом.
Он не мог не удивляться тому
странному положению, которое заставляет
69
его Дорогую жить в одном доме, а его
в другом.
Дело в том, что миссис Эрроль решила
не говорить Цедди, почему граф пожелал
разлучить их.
- Лучше не говорить ему,- сказала
она Гавишему.- Он не поймет всего,
только изумится, и ему будет больно и
обидно. Кроме того, я уверена, что у
него явятся более естественные и более
нежные чувства к графу, если он не
узнает, что его дедушка так жестоко не
любит меня. Никогда в жизни ему не
случалось видеть ненависти или жесто-
кости, и для него было бы большим
ударом узнать, что кто-нибудь может
ненавидеть меня. Он сам такой любящий,
и я так дорога ему! Лучше не говорить
ему ничего, пока он не станет старше;
лучше и для него, и для графа. Хотя
Цедрик еще совсем ребенок, это положит
преграду между ними.
Поэтому маленький лорд узнал только,
что ему нельзя жить вместе с матерью
по какой-то таинственной причине, кото-
рую он не может хорошенько понять,
так как еще слишком мал. Он изумился,
однако не стал много раздумывать об
этом. И вот после многих разговоров с
матерью, во время которых она стреми-
лась показать ему лишь блестящую
сторону его будущей жизни, ее темная
сторона начала бледнеть. Но все же
Гавишем время от времени замечал, что
70
/ мальчик сидит в странной позе взрослого \
I нс очень серьезным личиком пристально |
смотрит на море. Не раз также слышал
он, что с губ Цедди срывается совсем не
детский вздох.
-	Мне грустно не жить с ней в одном
доме,- сказал Фаунтлерой во время одной
из бесед с адвокатом.- Вы не знаете, до
чего это мне неприятно, но ведь в мире
столько неприятностей и их все прихо-
дится выносить! Так говорит Мэри, а
иногда и мистер Гоббс. Дорогая хочет,
чтобы я жил у дедушки, потому что,
видите ли, все его дети умерли, а это
очень-очень печально. Так жаль человека,
у которого умерли все дети. И один из
них убился неожиданно.
Люди, которые знакомились с малень-
ким лордом, всегда восхищались его
рассудительной манерой во время разго-
воров. Это казалось тем милее, что
нежные губки ребенка произносили почти
стариковские слова, а на невинном круг-
лом детском личике лежал отпечаток
доброты и наивности. Все улыбались,
видя, как красивый, цветущий, курчавый
мальчик сидит, поглаживая колено пух-
лыми ручками, и разговаривает, точно
взрослый. Мало-помалу Гавишем начал
находить необыкновенное удовольствие в
его обществе.
-	Итак, вы постараетесь полюбить
графа? - спросил он.
71
У - Да,- ответил маленький лорд.- Он \
[ мой родственник, а ведь родственников ]
надо любить. Кроме того, он был так
добр ко мне! Когда кто-нибудь сделает
для вас столько и пожелает, чтобы у вас
было все, чего вам хочется, вы его
полюбите, даже если он неродной вам.
Когда же все это делает родственник, вы
невольно привяжетесь к нему.
-	Как вы думаете,- спросил Гавишем,-
он полюбит вас?
-	Думаю - да,- сказал Цедди.- Ведь
я его родственник, маленький сынок его
сына, и, видите ли, дедушка, вероятно,
уже любит меня, иначе он не пожелал
бы, чтобы у меня было все, что мне
нравится, и не послал бы вас за мной.
-	Вы так полагаете? - спросил адвокат.
-	Да,- заметил Цедди.- Разве вы сами
не думаете так же? Конечно, человек не
может не любить своего внука.
Едва люди, страдавшие морской бо-
лезнью, оправились и вышли на палубу,
чтобы усесться на удобные стулья и
насладиться воздухом, они тотчас же
узнали необыкновенную историю малень-
кого лорда и заинтересовались мальчиком,
который то бегал по пароходу, то гулял
с матерью или с высоким худым старым
адвокатом, то болтал с матросами. Он
всем нравился, у него повсюду появлялись
друзья. Дружился он охотно. Когда
взрослые пассажиры расхаживали по
палубе и позволяли ему гулять с ними,
72
4

он ступал легкой, твердой походкой,
весело и охотно отвечая на все их шутки.
Когда с ним разговаривали дамы, вокруг
него всегда слышался смех. Когда он
играл с детьми, в играх царили веселье
и оживление. Между матросами у него
были задушевные друзья. Он слушал их
удивительные истории о морских разбой-
никах, кораблекрушениях и далеких пу-
стынных островах; он учился свертывать
веревки и оснащать игрушечные кораб-
лики, приобрел множество сведений от-
носительно топселей, гротов* и так далее.
По временам в его разговорах проскаль-
зывали морские термины, а однажды он
вызвал целую бурю хохота в толпе дам
и мужчин, которые, завернувшись в шали
и пальто, сидели на палубе, с самым
милым выражением сказав:
-	Пусть задрожат все реи, если сегодня
не холодный день.
Цедди удивился, что они засмеялись,
он слышал это морское выражение от
одного старого моряка по имени Джери,
который рассказывал ему разные истории.
Судя по словам Джери, он совершил две
или три тысячи плаваний и каждый раз
неизменно терпел кораблекрушение близ
острова, густонаселенного кровожадными
людоедами. Эти дикари постоянно под-
жаривали то одну, то другую часть его
Топсель, грот - паруса.
73
тела и съедали ее, а скальпировали его
раз пятнадцать или двадцать.
- Поэтому-то он и лысый,- объяснил
лорд Фаунтлерой матери.- На голове
человека, с которого несколько раз
снимали скальп, волосы никогда не
вырастают. У Джери так и не выросли
волосы, после того как король парома-
кевикинов срезал ему кожу на голове
ножом, сделанным из черепа предводи-
теля вопслемумкиев. Джери говорит, что
это был один из самых ужасных случаев
в его жизни. Когда король начал точить
нож, волосы стали дыбом у Джери на
голове, да так и не опустились, и король
носит у пояса его скальп, который
походит на головную щетку. Я никогда
не слыхал ничего ужаснее «прошествий»
Джери. Мне так хотелось бы рассказать
обо всем этом мистеру Гоббсу.
В очень неприятную погоду пассажи-
рам приходилось сидеть внизу, в гости-
ной, и тогда многие из взрослых друзей
Цедди уговаривали его рассказать им о
каких-нибудь «прошествиях», случивших-
ся с Джери. Мальчик садился и с
наслаждением горячо принимался повто-
рять то, что он слышал от старого
матроса. Конечно, ни на одном из
пароходов, пересекавших Атлантический
океан, нельзя было бы найти более
любимого всеми пассажира, чем лорд
Фаунтлерой. Он всегда бывал готов
сделать все, чтобы занять общество, и в
самой его детской важности было оча-
рование.
- Рассказы Джери очень интересуют
всех,- заметил он матери.- Я же, извини,
Дорогая, не поверил бы, что все это
правда, если бы такие «прошествия» не
случились с самим Джери. Но они
случились с ним! И все же... Как бы это
сказать? Может быть, он кое-что забыл
и ошибается, думая, будто его так часто
скальпировали! Знаешь, если с человека
75

раза два снимали скальп, он должен
сделаться забывчивым.
Через одиннадцать дней после того,
как Цедрик простился со своим другом
Диком, он очутился в Ливерпуле, а
вечером двенадцатого дня экипаж, в
котором он, его мать и мистер Гавишем
отъехали от станции, остановился подле
ворот усадьбы Коурт-Лодж. Самого дома
нельзя было хорошенько рассмотреть в
темноте. Цедрик заметил только, что
шоссе шло под большими нависшими
деревьями. После того как карета про-
ехала по аллее, он увидел открытую
дверь, через которую лился поток яркого
света.
Мэри еще раньше приехала из Аме-
рики, чтобы ухаживать за своей госпожой.
Когда Цедрик выскочил из экипажа, он
увидел слуг, стоявших посреди ярко
освещенной большой передней, а на ее
пороге - Мэри.
Лорд Фаунтлерой кинулся к ней с
веселым восклицанием:
-	Ты приехала сюда, Мэри! Вот Мэри,
Дорогая,- и он поцеловал служанку в ее
загрубелую красную щеку.
-	Я рада, что вы здесь, Мэри,-
негромко сказала миссис Эрроль.- Мне
так приятно видеть вас. Теперь я не
чувствую себя здесь чужой.
И она протянула ей свою маленькую
ручку. Мэри пожала ее, стараясь ободрить
свою госпожу. Она знала, что должна
76

была пережить эта нежная мать, которая
покинула свой дом и готовилась отдать
своего ребенка.
Английские слуги с любопытством
смотрели на мальчика и его мать. Они
слышали многое из того, что говорилось
о ней и о нем, знали, как сердился
старый граф, и понимали, почему миссис
Эрроль должна жить в этой усадьбе, а
ее маленький мальчик - в замке. Знали
они также, какое большое богатство
предстояло ему наследовать, каким ха-
рактером отличался старый граф, стра-
давший подагрой, и какие припадки
бешенства бывали у него.
-	Нелегко будет бедному мальчику,-
говорили они между собой.
Однако им не было известно, что за
маленький лорд приехал к ним, и они
совсем не знали характера будущего
владельца Доринкоурта.
Цедди снял свое пальто как человек,
привыкший сам делать все для себя, и
стал осматриваться. Он оглядел большую
переднюю, картины, набитые головы оле-
ней и другие вещи, украшавшие ее. Они
показались ему старинными, потому что
раньше он никогда не видал ничего
подобного.
-	Дорогая,- сказал мальчик,- это очень
красивый дом, правда? Я рад, что ты
будешь жить в нем! И какой он большой.
Этот действительно красивый, приветли-
вый дом был велик сравнительно с домиком
77
в глухой нью-йоркской улице. Мэри
отвела миссис Эрроль и Цедрика на
следующий этаж, в светлую спальню, в
которой ярко топился камин. Большая
белоснежная кошка лежала перед огнем
на белой шкуре и сладко спала.
- Ее прислала вам экономка из замка, -
объяснила Мэри.- Она очень добрая дама
и все приготовляла для вас сама. Я видела
ее минутку. Она очень любила капитана
и сказала мне, что когда вы увидите
белую кошку, которая спит перед ками-
ном, вам покажется, что вы уже давно
знаете этот дом. Она знала капитана
Эрроля с детства и говорит, что он был
прелестным ребенком, а потом сделался
красивым молодым человеком, который
умел каждому, большому и малому,
сказать ласковое слово. А я сказала ей:
«Он оставил сыночка, похожего на него,
потому что нигде не найдешь второго
такого прелестного мальчика».
Когда Цедди и его мать были готовы,
они сошли вниз в другую большую
светлую комнату с низким потолком. В
ней стояли тяжелая красивая резная
мебель, стулья с глубокими сиденьями и
толстыми высокими спинками, шкафчики
с хорошенькими необыкновенными укра-
шениями, висели странные полки. Перед
камином лежала тигровая шкура, по
обеим сторонам от нее стояло по креслу.
Толстая белая кошка, которую лорд
Фаунтлерой приласкал, поднялась и по-
78
шла за ним. Когда же он кинулся на
тигровую шкуру, она важно свернулась
клубком подле него, желая подружиться
с ним. Это так понравилось Цедрику, что
он положил головку возле ее головы и
стал нежно поглаживать пушистую шкур-
ку, не слушая, о чем говорили миссис
Эрроль и Гавишем.
Они разговаривали очень тихо. Миссис
Эрроль сильно побледнела и была взвол-
нованна.
-	Ведь ему не нужно ехать сегодня
вечером? - негромко спросила она.- Он
останется со мной сегодня?
-	Да,- ответил Гавишем.- Нет необхо-
димости, чтобы он ехал сегодня вечером.
79
<----*---- >
Как только мы пообедаем, я тотчас же
отправлюсь в замок и сообщу графу о
вашем приезде.
Миссис Эрроль посмотрела на Цедри-
ка. Он красиво лежал на желтой шкуре
с черными полосами. Огонь освещал его
прелестное раскрасневшееся личико и
спутанные локоны, рассыпавшиеся по
ковру. Большая кошка довольно мурлы-
кала. Ей было приятно, что маленькая
рука нежно и ласково прикасается к ней.
Миссис Эрроль слабо улыбнулась.
- Граф не знает, что он берет от
меня,- печально сказала она и прибавила,
взглянув на адвоката.- Пожалуйста, ска-
жите ему, что я не хотела бы получать
деньги!
- Не желаете денег? - вскрикнул
Гавишем.- Неужели вы думаете отказаться
от той суммы, которую он хотел ежеме-
сячно выдавать вам?
- Да,- совершенно просто ответила
миссис Эрроль,- мне не хочется брать
этих денег. Мне приходится поселиться
здесь, и я благодарю графа за то, что
он мне предложил этот дом. Таким
образом, я могу быть близ моего сына.
Но у меня есть собственные маленькие
средства. Я скромно проживу на них, и
мне не хочется брать денег от него, раз
он так меня не любит. Право, мне
казалось бы, что я продаю ему Цедрика.
Я отдаю графу моего сыночка только
потому, что горячо люблю мальчика,
80
готова забыть о себе ради его блага, и
так как я знаю, что отец Цедди пожелал
бы этого.
Гавишем потер подбородок.
- Это очень странно,- сказал он.- Граф
рассердится. Он этого не поймет.
- Я полагаю, если граф подумает, то
поймет,- сказала она.- Я не нуждаюсь
по-настоящему, а зачем стану я прини-
мать роскошь из рук человека, который
так ненавидит меня, что отнимает от меня
моего мальчика, ребенка своего сына?
Гавишем подумал несколько минут.
-	Я передам ваши слова,- сказал он
наконец.
В это время подали обед. Все сели
вместе за стол. Большая кошка примо-
стилась на стуле подле Цедрика и все
время важно мурлыкала.
Когда позже вечером адвокат приехал
в замок, его сразу повели к графу. Старик
сидел возле камина в роскошном удобном
кресле, ногу он протянул на стул. Граф
пристально взглянул на Гавишема из-под
нависших косматых бровей, и адвокат
заметил, что, несмотря на все желание
казаться спокойным, старик был взволно-
ван.
-	Ну,- произнес он,- вы вернулись,
Гавишем? Что скажете нового?
-	Лорд Фаунтлерой и его мать в
маленькой усадьбе,- сказал Гавишем.- Они
прекрасно перенесли путешествие и со-
вершенно здоровы.
81
С губ графа сорвалось довольно
нетерпеливое восклицание, и он беспо-
койно задвигал рукой.
-	Очень рад,- резко заметил он.- До
сих пор все хорошо. Сядьте, пожалуйста,
выпейте рюмку вина. Что еще?
-	Лорд сегодня проведет ночь с
матерью. Завтра я привезу его в замок.
Граф опирался локтем о кресло, он
поднял руку и прикрыл ею глаза.
-	Что дальше? - спросил он.- Вы
помните, я сказал вам, чтобы вы не
писали мне о нем, и я ничего не знаю.
Что это за мальчик? До матери мне нет
дела. Но скажите: какой он мальчик?
Гавишем отпил портвейна из рюмки и
несколько мгновений сидел, не выпуская
ее из руки.
-	Очень трудно судить о характере
семилетнего ребенка,- осторожно заметил
он.
Граф быстро поднял голову и сказал
резко:
-	Он глуп? Неуклюж? В нем сказы-
вается американская кровь?
- Мне кажется, американская кровь
не повредила ему,- сухо и по обыкнове-
нию спокойно ответил адвокат.- Я имею
слабое понятие о детях, но нахожу, что
он красивый мальчик.- Гавишем всегда
говорил спокойно, без эмоций. Но теперь
он постарался придать своему голосу еще
большую бесстрастность, чем обыкновен-
но, решив, что лучше предоставить графу
82
самому судить о Цедрике и совсем не
подготовлять его к встрече с внуком.
-	Он здоровый рослый мальчик? -
спросил старый лорд.
-	Да, кажется здоровым и очень
большим,- ответил адвокат.
-	У него прямые ноги, и он не
безобразен? - спросил граф.
На тонких губах Гавишема появилась
еле заметная улыбка. Он мысленно увидел
ту картину, которой любовался в Коурт-
Лодже: красивый, грациозный ребенок на
тигровой шкуре, блестящие спутанные
волосы, веселое, розовое личико.
-	Мне кажется, он очень красивый
мальчик,- повторил адвокат,- но я плохой
судья. Только он мало походит на
английских детей, мой лорд.
-	Я так и знал,- насмешливо фыркнув,
заметил граф и сморщился от приступа
подагры.- Эти американские мальчишки
беззастенчивые буяны, я уже слышал об
этом.
-	Ну, маленький лорд не совсем таков,-
сказал Гавишем.- Мне трудно объяснить
вам все. Он больше общался со взрос-
лыми, чем с детьми, и, мне кажется,
отличается от английских детей главное
тем, что в нем проглядывает смесь зрелого
ума с ребячеством.
-	Это американская беззастенчивость,-
повторил граф.- Я и раньше часто слышал
о ней. Американцы называют это ранним
развитием, свободой. А в сущности, у
83
американских ребят противные, беззастен-
чивые, дерзкие манеры, вот и все.
Гавишем выпил еще вина. Он редко
спорил со старым лордом и никогда не
противоречил ему, когда нога графа
воспалялась от подагры. В такие дни
лучше бывало не раздражать старика.
Итак, наступило несколько минут молча-
ния. Первым заговорил Гавишем.
-	У меня есть к вам поручение от
миссис Эрроль,- заметил он.
Мне не нужно ее поручений,-
проворчал граф.- Чем меньше я услышу
о ней, тем лучше.
-	Это важное поручение,- объяснил
адвокат.- Она не хочет брать денег,
которые вы желали ежемесячно выдавать
ей.
Граф заметно вздрогнул.
-	Что такое? - вскрикнул он.- Что
такое?
Мистер Гавишем повторил:
-	Она говорит, что ей эти деньги не
необходимы и что между вами и ею не
существует дружеских отношений.
-	Дружеских! - с бешенством крикнул
граф.- Могу сказать, что они недруже-
ские. Мне даже противно думать о ней.
Корыстолюбивая американка с крикливым
голосом. Я не желаю ее видеть.
-	Смею заметить, мой лорд,- сказал
Гавишем,- что вряд ли ее можно назвать
корыстолюбивой. Она ничего не просит
84
и не желает получать денег, которые вы
предлагаете ей.
-	Все это для вида,- насмешливо
заметил граф,- Она хочет заставить меня
принять ее. Она воображает, что восхитит
меня своим умом. И мне все это противно.
Это американская дерзость! Я не желаю,
чтобы она жила, как нищая у ворот моего
парка. Она - мать лорда, а потому должна
жить прилично и будет жить так, как я
захочу. Я ей дам денег, хочет она этого
или нет.
-	Она не станет тратить их,- сказал
Гавишем.
-	Мне все равно, будет она их тратить
или нет,- прокричал граф.- Я прикажу
отсылать их ей. Пусть она не имеет права
говорить, что ей приходится жить, как
нищей, потому что я ничего не сделал
для нее. Она желает внушить мальчику
дурное мнение обо мне. Она, конечно,
уже насказала ему нехороших вещей о
его дедушке!
-	Нет,- возразил Гавишем.- У меня
есть другое поручение от нее, которое
докажет вам, что она не сделала ничего
подобного.
-	Я не хочу ничего слушать,- сказал
граф, задыхаясь от злобы, волнения и
подагры.
Но Гавишем все-таки сказал:
-	Она просит вас устроить так, чтобы
[I лорду Фаунтлерою не говорили о вашем
к желании разъединить его с матерью из-за
v. ненависти к ней. Мальчик очень привязан
85
л—-----------------------------------s
к миссис Эрроль, и она убеждена, что в
этом случае между вами и внуком
образуется преграда. По ее словам, он не
поймет ваших побуждений, пожалуй,
станет бояться вас или, по крайней мере,
чувствовать к вам меньше любви. Она
сказала маленькому лорду, что он не
поймет, почему им нельзя жить вместе,
так как он еще мал, но что он узнает
обо всем, когда станет старше. Она не
хочет, чтобы какая-нибудь тень омрачала
его первое свидание с вами.
Граф тяжело опустился на спинку
кресла, его впалые, суровые, старые глаза
загорелись под нависшими бровями.
- Что это? - все еще задыхаясь,
проговорил он.- Что это? Неужели вы
хотите сказать, что она до сих пор ничего
не говорила ему?
- Ни слова, мой лорд,- спокойно
ответил адвокат.- В этом могу уверить
вас. Мальчик готов считать вас самым
любезным и любящим дедушкой на свете.
Ему не сказали решительно ничего, что
могло бы внушить ему малейшее сомне-
ние в вашем совершенстве. И так как я
во время моего пребывания в Нью-Йорке
исполнял в точности все ваши приказания,
он, конечно, считает вас образцом вели-
кодушия и щедрости.
- Считает, а? - спросил граф.
- Даю вам честное слово,- продолжал
адвокат,- что впечатление, которое вы
произведете на лорда Фаунтлероя, зависит
только от вас. И позвольте мне дать вам
86
совет: будет лучше, если вы не скажете
о его матери ничего дурного.
- Пф, пф! Мальчишке всего
семь лет,-
проговорил граф.
- Он прожил эти семь
матери,- ответил Гавишем,-
любит ее.
лет близ
и горячо
Глава V
В замке
Было уже не рано, когда карета, в
которой сидели маленький лорд и мистер
Гавишем, покатилась по длинной аллее,
подходившей к замку.
Граф приказал привезти Цедрика к
обеду и, по какой-то только ему изве-
стной причине, впустить мальчика без
провожатых в комнату, в которой он
хотел встретить его. Пока экипаж ехал
по аллее, лорд Фаунтлерой сидел, удобно
прислонившись к мягким подушкам, и с
любопытством смотрел вперед. Его инте-
ресовало все, что он видел: экипаж,
запряженный красивыми большими ло-
шадьми в блестящей сбруе, кучер и лакей
в нарядных ливреях, а больше всего
графские короны на дверцах кареты. Он
завязал знакомство с лакеем, чтобы
спросить, что они означают.
87
Когда экипаж въехал в большие ворота
парка, он выглянул из окна, чтобы
хорошенько рассмотреть каменных львов,
украшавших этот въезд. Ворота открыла
приветливая женщина с розовыми щека-
ми, которая вышла из хорошенького
домика, заплетенного плющом. Из дверей
. It!
домика выбежали двое детей. Они оста-
новились и, широко раскрыв глаза, стали
смотреть на мальчика в карете, который
тоже посмотрел на них. Привратница
улыбнулась и поклонилась ему, по ее
знаку дети тоже отвесили поклоны.
- Разве она меня знает? - спросил
маленький лорд.- Я думаю, ей кажется,
что она меня знает.
Сняв свою черную бархатную шапоч-
ку, он поклонился привратнице и спро-
сил:
- Как вы поживаете? Здравствуйте!
Ему показалось, что женщине это было
приятно. Улыбка на ее лице расшири-
лась, и в синих глазах блеснул добрый
взгляд.
- Благослови вас Бог, ваша милость,-
сказала она.- Да благословит Бог ваше
хорошенькое личико, желаю вам удачи и
счастья. Добро пожаловать!
Когда карета проезжала мимо нее,
маленький лорд опять помахал ей шапоч-
кой и кивнул головой.
- Мне эта женщина нравится,- сказал
он.- Мне кажется, она любит маленьких
мальчиков. Хорошо было бы приходить
сюда играть с ее детьми. Только не знаю,
достаточно ли у нее сыновей, чтобы
составить отряд?
Мистер Гавишем не сказал Цедди, что
вряд ли ему позволят играть с детьми
привратницы. Адвокат решил, что мальчик
еще успеет узнать об этом.
Карета ехала все дальше и дальше под
большими прекрасными деревьями, кото-
рые протягивали над аллеей свои толстые
колеблющиеся ветки, образуя как бы
89

зеленый свод. Цедрик никогда не видывал
таких деревьев: они были так величавы,
так толсты и ветви так низко начинались
на их громадных стволах! Он еще не
знал, что Доринкоурт принадлежал к
числу самых великолепных имений в
Англии, что парк замка был просторнее
и красивее большинства других, что почти
нигде не встречалось таких деревьев и
таких аллей. Он понимал только, что все
это очень красиво. Ему нравились разве-
систые буки, сквозь листву которых
пробивались вечерние лучи, точно золо-
тистые копья. Ему нравилась полная
тишина, царившая повсюду. Он испытывал
необыкновенное удовольствие при виде
чудных картин, мелькавших между вет-
вями, и любовался лугами с рассеянными
по ним деревьями, из которых некоторые
стояли одиноко, а некоторые - группами.
Время от времени карета проезжала мимо
высоких скученных елок или мимо полян,
сплошь усеянных голубоватыми колоколь-
чиками, которые покачивались под легким
ветерком. Несколько раз Цедди с наслаж-
дением заливался смехом, заметив, как
маленький кролик выскакивал из зелени
и так быстро несся прочь, что мелькал
только его белый хвостик. Когда же
выводок куропаток, шумя крыльями, под-
нялся с земли, он громко вскрикнул и
захлопал в ладоши.
- Что за чудное место, правда? -
сказал он мистеру Гавишему.- Я никогда
90
не видал такого сада. Он даже лучше
Центрального парка.
Его удивило, как долго они едут.
-	Далеко ли от ворот до входной
двери замка? - спросил он наконец.
-	Три-четыре мили,- ответил адвокат.
-	Можно сказать, что граф живет
далеко от своей ограды,- заметил малень-
кий лорд.
Он ежеминутно видел что-нибудь
новое, и все удивляло его. Вдруг Цедрик
заметил оленей; одни лежали в траве,
другие стояли, с испугом повернув свои
рогатые головки к карете; он пришел в
восторг.
Здесь был цирк? - вскрикнул
мальчик.- Или они всегда живут тут? Чьи
они?
-	Они живут здесь,- сказал мистер
Гавишем.- Они принадлежат графу, ваше-
му дедушке.
Довольно скоро после этого показался
замок. Важный, красивый, серый дом
поднимался посреди зелени. Его много-
численные окна горели в последних
ослепительных лучах солнца; почти все
стены здания были увиты плющом;
широкое пространство перед домом из-
резывали террасы с лужками и клумбами,
полными разнообразных великолепных
цветов.
-	Я никогда не видал такого красивого
места,- сказал Цедрик, и его круглое
личико покраснело от удовольствия.- Оно
91
напоминает мне королевский дворец,
который был у меня на картинке в
сказке.
Большая входная дверь отворилась, и
Цедрик увидел множество слуг, стоявших
в два ряда; все они смотрели на него.
Он мысленно спросил себя, зачем они
собрались, и ему очень понравились их
ливреи. Цедди не знал, что слуги
выстроились в честь мальчика, которому
со временем должно было принадлежать
все: великолепный замок, похожий на
сказочный королевский дворец, чудный
парк, большие старые деревья, лужки с
елками, колокольчики, в которых прята-
лись зайцы и кролики, и поляны со
стройными, большеглазыми оленями, ле-
жавшими в густой траве. Только две
недели тому назад Цедди сидел с
мистером Гоббсом посреди картофеля и
персиков, свесив ножки с высокого стула,
и теперь мальчику было трудно понять,
что все это великолепие имеет отношение
к нему.
Впереди других служанок и слуг
стояла старая женщина в роскошном,
гладком, черном, шелковом платье и в
белом чепце, который прикрывал ее седые
волосы. Когда маленький лорд вошел в
приемную, он очутился ближе к ней, чем
к другим, и по ее взгляду понял, что
она хочет заговорить с ним. Мистер
Гавишем, державший его за руку, на
мгновение остановился.
92
-	Это лорд Фаунтлерой, миссис Мел-
лон,- сказал он.- Лорд Фаунтлерой, это
миссис Меллон, домоправительница.
Глаза Цедрика блеснули, он протянул
ей руку.
-	Это вы прислали кошку? - спросил
он.- Я очень благодарен вам, сударыня.
На красивом старом лице миссис
Меллон появилось такое же выражение
удовольствия, какое Цедрик видел в
глазах привратницы.
-	Я повсюду узнала бы его милость
лорда,- сказала она Гавишему.- У него
лицо и манеры капитана. Сегодня великий
день, сэр.
Цедрик не понял, почему этот день
великий. Он с удивлением посмотрел на
миссис Меллон, и ему показалось, что в
ее глазах стоят слезы, а между тем было
ясно, что она не чувствует себя несча-
стной. Она улыбнулась ему:
-	У кошки остались здесь два преле-
стных котенка. Их пришлют в детскую
вашей милости.
Мистер Гавишем сказал ей шепотом
несколько слов.
-	В библиотеке, сэр,- ответила миссис
Меллон.- Его милость должен войти один.
Через несколько минут высокий лив-
рейный лакей, который довел Цедрика до
двери в библиотеку, доложил торжест-
венным тоном:
-	Лорд Фаунтлерой, мой лорд.
Он был только лакеем, но все же
чувствовал торжественность минуты: ведь
----.	93	----е
наследник приехал в замок к старому
графу, чтобы со временем получить его
титул и занять его место.
Цедрик переступил порог. Он вошел
в очень большую и нарядную комнату с
тяжелой резной мебелью, с книжными
шкафами и полками; все убранство было
так темно, на окнах висели такие тяжелые
драпировки, граненые стекла сидели в
таких глубоких нишах и от одного конца
библиотеки до другого было так да-
леко, что при свете заходящего солнца
она показалась ему суровой и мрачной.
В первое мгновение Цедрик подумал, что
он совсем один, но вскоре увидел подле
большого топившегося камина кресло, а
в нем - фигуру человека, который не
сразу повернулся к нему.
Однако одно существо тотчас же
заметило мальчика. Возле кресла на полу
лежала огромная меделянская* собака,
почти такая же большая, как лев. Она
медленно и величаво поднялась и подо-
шла к маленькому Цедди.
Человек, сидевший на кресле, сказал:
- Доугаль, назад!
Но в сердце маленького лорда Фаунт-
лероя было так же мало страха, как и
злости; всю жизнь он был храбрым
мальчиком. Самым естественным образом
он положил руку на ошейник большой
Порода крупных охотничьих собак, употреблявшихся
для травли медведей.
94

собаки, и они вместе пошли вперед.
Доугаль шел и, фыркая, обнюхивал своего
нового знакомого.
Тогда граф поднял глаза. Цедрик
увидел высокого старика с густыми
белыми волосами и бровями; его нос,
походивший на орлиный клюв, сидел
между впалыми сердитыми глазами. Граф
же увидел грациозную детскую фигурку
в черном бархатном костюме с кружев-
ным воротником, прелестные локоны,
окружавшие смелое личико, и глаза,
которые встретили его взгляд невинным
приветливым взглядом. Если замок похо-
дил на дворец из волшебной сказки, то
сам маленький лорд Фаунтлерой казался
волшебным принцем, хотя он этого и не
подозревал, и был образчиком довольно
здорового, крепкого маленького волшеб-
ника. В гордом сердце старого графа
внезапно шевельнулось чувство торжества
и радости, когда он увидел, каким
сильным и красивым мальчиком оказался
его внук, как прямо и смело смотрел он,
положив руку на шею большой собаки.
Угрюмому старику понравилось, что в
ребенке не было ни проблеска застенчи-
вости или страха, что он ничуть не
испугался ни громадной собаки, ни его
самого.
Цедрик смотрел на него совершенно
так же, как на привратницу подле ворот
замка или на экономку. Он близко
подошел к нему и спросил:
96
4
- Это вы - граф? Я ваш внук, знаете,
тот самый, которого привез мистер Гави-
шем. Я - лорд Фаунтлерой.- Он протянул
ручку, думая, что этого требует вежли-
вость, когда здороваешься даже с графа-
ми.- Я надеюсь, вы здоровы,-продолжал
он самым дружелюбным тоном.- Я очень
рад видеть вас.
Граф пожал маленькую руку, и его
глаза странно заблестели; он с первой
минуты так удивился, что безмолвно
смотрел на живописную маленькую фи-
гурку из-под своих косматых бровей,
оглядывая ее с головы до ног.
- Ты рад меня видеть, да? - спросил
он.
-	Да,- ответил лорд Фаунтлерой, -
очень.
Подле кресла стоял стул, и Цедди
уселся на него. Это был стул с большой
спинкой и довольно высокий. Ножки
ребенка не доходили до пола, но,
по-видимому, ему было вполне удобно и
ловко, и он внимательно, но вместе с
тем скромно посматривал на своего
важного родственника.
-	Я не знал, какой вы,- заметил он.-
На пароходе, лежа в койке, я все
раздумывал, походите ли вы на моего
отца.
-	Похожу? - спросил граф.
[	- Видите ли,- ответил Цедрик,- когда
* он умер, я был еще очень мал и,
'к вероятно, плохо помню его наружность,
4 Ф. Э. Бернетт. Т. 1
97
но, право, мне кажется, что вы не похожи
на него.
- Тебе это неприятно? - подсказал
дед.
- О нет,- вежливо ответил Цедрик. -
Конечно, каждому хочется видеть чело-
века, похожего на его отца, но ему
понравится наружность деда, хотя бы он
и не походил на его отца. Ведь вы сами
знаете, как всегда восхищаешься родст-
венниками.
Граф откинулся на спинку кресла и
пристально посмотрел на мальчика. Нель-
зя сказать, чтобы старый лорд очень
восхищался своими родными. Почти все
свободное время он употреблял на ссоры
с ними, выгонял их из дома, придумывал
для них самые обидные прозвища, и они
всей душой ненавидели его.
- Всякий мальчик любит своего деда,-
продолжал лорд Фаунтлерой,- особенно
деда такого доброго, как вы.
В глазах старого графа опять блеснул
странный луч.
- О,- сказал он,- разве я был добр к
тебе?
- Да,- весело ответил маленький лорд.-
Я вечно буду благодарен вам за Бриджет,
лоточницу и Дика.
- Бриджет? - вскрикнул граф.- Дик?
Лоточница?
- Вы дали для них деньги,- объяснил
Цедрик,- деньги, которые попросили ми-
стера Гавишема подарить мне, если мне
понадобятся они.
98
----ГЯ----------------------------------
у - Ага,- произнес старый лорд.- Пони-
/ маю, понимаю! Ты говоришь о деньгах,
которые мог истратить, как тебе угодно.
Что же ты купил себе на них? Мне
хотелось бы послушать об этом.
Он сдвинул косматые брови и при-
стально посмотрел на мальчика. Ему было
очень любопытно узнать, какие удоволь-
ствия доставил себе его внук.
- О,- сказал лорд Фаунтлерой,- может
быть, вы не знаете ничего о Дике,
лоточнице и Бриджет? Ведь я забыл, что
вы живете так далеко от них. Они были
моими близкими друзьями, и, видите ли,
у Микэля сделалась лихорадка.
- Кто этот Микэль? - спросил граф.
- Микэль - муж Бриджет, и у них
были большие неприятности. Вы знаете,
как приходится плохо человеку, когда он
болен, не может работать и ему нужно
содержать двенадцать детей? Бриджет
приходила к нам в дом и часто плакала.
И вот в тот самый вечер, когда у нас
был мистер Гавишем, она сидела на кухне
и плакала, потому что им почти что
нечего было есть и они не могли
заплатить за квартиру. Я пошел погово-
рить с ней. Тогда мистер Гавишем послал
за мной и сказал, что вы ему дали денег
для меня. А я опять побежал, как можно
скорее, на кухню и отдал деньги Бриджет.
I И все устроилось, и Бриджет едва могла
’ поверить своим глазам. Вот почему я так
w благодарен вам.
99
4*
-	A! - сказал граф своим низким
голосом.- Это одно из удовольствий,
которые ты доставил себе? Да? Что ты
сделал еще?
Доугаль, который уже давно подошел
к Цедрику и сидел подле него, несколько
раз поворачивался и смотрел на мальчика,
точно интересуясь разговором. Доугаль
был важный пес; казалось, он считал себя
таким большим, что на все в жизни
смотрел серьезно. Старый граф, хорошо
знавший собаку, внимательно присматри-
вался к ней. Доугаль обыкновенно не
скоро знакомился, и граф удивлялся тому,
как спокойно сидел этот громадный пес,
чувствуя прикосновение детской руки.
Как раз в эту минуту меделян еще раз
внимательно и важно осмотрел малень-
кого лорда и положил свою громадную
львиную голову на его обтянутое барха-
том колено. Маленькая ручка продолжала
поглаживать нового друга.
-	Вот еще Дик,- сказал Цедрик.- Дик
понравился бы вам, он такой «настоя-
щий».- Мальчик употребил американское
словечко, которого граф не знал.
-	Что это значит? - спросил он.
Лорд Фаунтлерой задумался. Он не
мог хорошенько объяснить, что это
значит. Он употребил слово «настоящий»
в смысле похвалы и еще потому, что Дик
любил так говорить.
-	Мне кажется, это значит, что он
никого не обманет,- ответил Цедрик
100
наконец,- или не прибьет мальчика
меньше себя ростом, а также что он
чистит сапоги и чернит их так, что они
блестят, как стекло. Он чистильщик сапог.
-	И он один из твоих знакомых? -
спросил граф.
-	Он мой старинный друг,- ответил
мальчик.- Не такой старинный, как мистер
Гоббс, но тоже очень старый. Он подарил
мне одну вещь как раз перед отходом
парохода.
Цедрик засунул руку в карман, вынул
оттуда аккуратно сложенный красный
лоскут и с нежной гордостью развернул
его. Граф увидел шелковый красный
платок с большими лиловыми подковами
и лошадиными головками.
-	Вот что он мне подарил,- сказал
маленький лорд.- Я храню платок; его
можно носить на шее или просто так, в
кармане. Он купил его на первые деньги,
которые заработал после того, как я
выкупил его от Джека и принес ему
новые щетки. Платок этот - подарок на
память. На часах мистера Гоббса я сделал
надпись: «Когда вы взглянете на них, то
вспомните обо мне». Когда же я смотрю
на платок, то всегда вспоминаю Дика.
Трудно описать чувства его сиятель-
ства, графа Доринкоурта. Старого лорда
нелегко было изумить, так как он видел
на свете многое. Но перед ним очутилось
до того необыкновенное существо, что он
чуть не задохнулся от неожиданности.
101
Он никогда не любил детей, Его так
занимали собственные удовольствия, что
у него не хватало времени любить их.
Когда его сыновья были маленькими,
он обращал на них мало внимания, хотя
и считал отца Цедрика очень красивым
и сильным мальчиком. Себялюбивый граф
не умел наслаждаться отсутствием себя-
любия в других. Он не знал, как может
быть нежен, привязан и верен добрый
маленький ребенок, какие хорошие чув-
ства бывают у него. Он всегда считал
всякого не воспитанного в строгости
мальчика неприятным, себялюбивым, жад-
ным и шумным зверьком. Его собственные
сыновья раздражали и сердили своих
учителей и воспитателей. И ему казалось,
что он не слышал жалоб на младшего
только потому, что этого мальчика мало
кто замечал.
Ему и в голову не приходило, что он
может полюбить внука. Он послал за
Цедриком только из гордости. Раз маль-
чику предстояло со временем занять его
место, он не хотел, чтобы владельцем его
имений и замков сделался смешной,
невоспитанный человек. Он был убежден,
что Цедрик, живя в Америке, станет
неотесанным, смешным существом, похо-
жим на обезьяну.
У него не было расположения к
мальчику, он надеялся только, что его
внук окажется не особенно некрасивым
и не слишком глупым. Старшие сыновья
102
доставили ему столько неприятностей. И он
так сердился на капитана Эрроля за его
брак с американкой, что не ждал и от
внука ничего хорошего.
Когда лакей доложил о лорде Фаунт-
лерое, граф почти со страхом взглянул
на него. Именно из-за этого чувства
боязни он приказал прислать к нему
мальчика одного. Из гордости он не хотел,
чтобы другие видели его разочарование.
Поэтому его упрямое старое сердце
сильно забилось, когда Цедди подошел к
нему легкой походкой, бесстрашно поло-
жив руку на шею громадной собаки.
Даже в лучшие минуты граф никогда не
надеялся, что его внук окажется таким
привлекательным. Он не предполагал,
чтобы у американки, которую он нена-
видел, мог быть красивый, бесстрашный
сынок.
Потом они начали разговаривать, и
граф удивлялся все больше и больше. Все
боялись его, и он думал, что внук тоже
почувствует себя с ним неловко, но
Цедрик не боялся графа. Он не был
неприятно развязен, а просто доверчиво
и дружески разговаривал со стариком,
вовсе не стесняясь его. Граф ясно видел,
что маленький мальчик принимает его за
друга, говорит с ним доверчиво и вполне
откровенно.
Когда маленький гость уселся на
высокий стул и заговорил так мило и
просто, лорду стало ясно, что Цедди не
103
ласкового ребенка. Ему было
встретить хоть одно существо,
не сторонилось его, не видело
недобрых сторон его характера,
сомневается в любви деда, что ему
никогда и в голову не приходило
опасаться неласкового обращения со сто-
роны этого высокого старика с суровым
лицом. Он по-своему, по-детски, хотел
понравиться деду и занять его.
И старого, сурового, жестокого и
корыстолюбивого человека тронула довер-
чивость
приятно
которое
дурных,
смотрело на него ясным, наивным взгля-
дом, хотя бы этим существом и оказался
мальчик в черном бархатном костюме.
Итак, старик откинулся на спинку
кресла и позволил своему маленькому
гостю рассказывать о себе. Слушая, он
смотрел на него, и его глаза светились.
Лорд Фаунтлерой охотно отвечал на все
вопросы деда и болтал спокойно. Он
рассказал ему о Дике и Джеке, о
лоточнице и мистере Гоббсе. Он описал
республиканские митинги, их великоле-
пие, знамена, транспаранты, факелы и
ракеты. В разговоре он коснулся празд-
ника четвертого июля, революции и
только начал говорить с большим увле-
чением, как вдруг о чем-то вспомнил -
и внезапно остановился.
- В чем дело? - спросил дедушка.-
Почему ты не продолжаешь?
Маленький лорд беспокойно задвигал-
ся на стуле. Граф ясно увидел, что
104
мальчика смутила какая-то неожиданная
мысль.
- Я подумал, может быть, вам непри-
ятно все, что я говорю? - ответил он.-
Может быть, кто-нибудь из ваших уча-
ствовал в войне? Я забыл, что вы
англичанин.
- Можешь продолжать,- сказал лорд,-
Никто из моих близких не участвовал в
войне. Но ведь ты тоже англичанин.
- О нет,- быстро возразил Цедрик,- я
американец.
- Ты англичанин,- угрюмо повторил
граф.- Твой отец был англичанином.
Его забавлял этот спор, но Цедрику
было не до смеху. Он почувствовал, что
вспыхнул до корней волос.
- Я родился в Америке,- сказал он,-
а если человек родился в Америке, он
американец. Извините,- серьезно и дели-
катно прибавил он.- Извините, что я
противоречу вам, но мистер Гоббс гово-
рит, что, если бы началась новая война,
мне пришлось бы быть на стороне
Америки.
Граф слегка засмеялся; это был угрю-
мый, короткий смех.
- И ты был бы на стороне Америки?
Да? - спросил он.
Он ненавидел Америку и американцев,
но ему было смешно видеть, как серьезно
и с каким увлечением говорит этот
маленький патриот. В то же время он
думал, что такой хороший американец
105
мог со временем сделаться отличным
англичанином.
Они не успели хорошенько поговорить
о революции; к тому же маленький лорд
чувствовал, что неловко возвращаться
снова к этой теме. Подали обед.
Цедрик соскочил со стула и подошел
к своему важному деду. Он посмотрел
на его распухшую от подагры ногу.
-	Хотите, я помогу вам? - вежливо
предложил он.- Вы знаете, вы могли бы
опереться на меня. Как-то раз мистер
Гоббс ушиб ногу. Картофельный бочонок
свалился на нее, и тогда он опирался на
мою руку.
Высокий лакей чуть было не улыб-
нулся, подвергнув себя опасности лишить-
ся расположения графа и места. Это был
аристократический слуга, который всегда
жил в знатных домах и никогда не
улыбался; он чувствовал, что унизил бы
себя, что сделался бы самым обыкновен-
ным лакеем, если бы позволил себе
улыбнуться. Но тут это чуть было не
случилось; однако он спасся от опасности,
уставив глаза на очень безобразную
картину, которая висела над самой голо-
вой графа.
Граф с головы до ног оглядел своего
маленького, смелого родственника.
-	А ты думаешь, что ты мог бы
поддержать меня? - спросил он.
Думаю, что мог бы,- ответил
Цедрик.- Я силен, и потом мне уже семь
106
лет. Вы могли бы одной рукой опираться
на палку, а другой - на меня. Дик
говорит, что для семилетнего мальчика у
меня достаточно хорошие мускулы.
Он сжал кулак и, согнув руку в локте,
придвинул его к плечу, чтобы граф
увидел мышцы, которые так расхваливал
Дик. В эту минуту лицо Цедди было
таким серьезным и важным, что слуге
пришлось опять уставиться на картину.
-	Хорошо,- сказал граф,- попробуй.
Цедрик подал ему палку и стал
помогать подняться с места. Обыкновенно
эту обязанность исполнял слуга, и старик
жестоко бранил его, чувствуя сильную
боль. Вообще граф не был вежливым
человеком, и очень часто лакеи, подходя
к нему, дрожали от страха всем телом
под своими блестящими ливреями.
Но в этот вечер он не бранился, хотя
его нога жестоко болела. Граф решился
воспользоваться услугами внука. Он мед-
ленно поднялся и положил руку на
маленькое плечико, мужественно подстав-
ленное ему. Маленький лорд осторожно
шагнул вперед, глядя вниз на больную
ногу деда.
-	Ничего, опирайтесь на меня,- сказал
он ободряющим тоном.- Я пойду очень
медленно.
Граф решился на опыт. Если бы его
поддерживал слуга, он меньше опирался
бы на палку, чем на его руку. Между
тем опыт должен был состоять в том,
107
чтобы мальчик почувствовал тяжесть его
тела. Маленькому лорду было действи-
тельно тяжело, и через несколько шагов
его личико страшно раскраснелось, а
сердце забилось очень быстро, но он
напряг все силы, помня о своих мышцах
и о похвалах Дика.
- Не бойтесь, опирайтесь на меня,-
задыхаясь прошептал он.- Я доведу вас,
если... если... это не очень далеко.
108
?------*
До столовой было недалеко, но Цед-
рику показалось, что они идут бесконечно
долго. Рука на его плече делалась все
тяжелее с каждым шагом. Личико маль-
чика краснело все сильнее, дыхание
становилось короче, но он и не подумал
отказаться вести старика. Цедди напрягал
свои детские мышцы, высоко держал
голову и старался ободрить сильно хро-
мавшего графа.
- Вам очень больно становиться на
эту ногу? - спросил он.- Вы не пробовали
класть ее в горячую воду с горчицей?
Мистер Гоббс ставил ногу в такую ванну.
Вот, говорят, арника также очень помо-
гает.
За стариком и мальчиком медленно
шагала большая собака, за ней шел
высокий лакей. Несколько раз он с очень
странным выражением смотрел на малень-
кую фигурку мальчика, который собирал
все свои силы и так охотно и кротко
выносил тяжесть руки графа. На лице
старого лорда тоже появилось непривыч-
ное выражение, когда он взглянул на
раскрасневшиеся щечки Цедрика.
Наконец они вошли в столовую, и
Цедрик увидел, что она очень велика и
нарядна. Слуга, стоявший за креслом во
главе стола, во все глаза смотрел на них.
Они подошли к стулу. Рука отпустила
плечо Цедди, и граф уселся.
Цедрик вынул платок Дика и вытер
лоб.
109

-	Какой жаркий вечер, правда? -
заметил он,- Может быть, вам приятно,
чтобы топился камин, так как... так как
у вас болит нога, но мне немножко
жарко.
Он так боялся обидеть своего старого
деда, ему так не хотелось дать ему
понять, что поддерживать огонь в камине
летом вряд ли нужно.
-	Я думаю, ты устал,- сказал граф.
-	О нет,- ответил маленький лорд.-
Мне не было трудно, мне просто стало
немножко жарко. Ведь летом всем бывает
жарко.
И он очень сильно потер ярким
платком свои влажные кудри. Его стул
стоял в другом конце стола, как раз
напротив места деда. Это было кресло с
гербом, сделанное для взрослого человека,
и все, что до сих пор видел Цедди,-
большие комнаты с высокими потолками,
массивная мебель, рослый слуга, большая
собака, сам граф,- все-все было так
велико, что мальчик почувствовал себя
совсем крошечным. Но это его не
смущало. Он и прежде никогда не считал
себя ни большим, ни важным и охотно
мирился с тем, что подавляло его.
Может быть, еще никогда он не
казался таким маленьким, как сидя на
высоком кресле в конце стола. Несмотря
на свое одиночество, граф жил пышно.
Он любил обеденный ритуал и всегда
обедал очень церемонно. Цедрик смотрел
ПО
JE.
всегда очень важным делом
не менее серьезным делом
в особенности, если его
на него через стол, заставленный блестя-
щим великолепным хрусталем и фарфо-
ром; то и другое ослепляло его, не
привычного к роскоши. Посторонний
человек, заглянув в столовую, улыбнулся
бы при виде странной картины: в
роскошной комнате прислуживали молча-
ливые ливрейные лакеи; канделябры го-
рели ярко; серебро и фарфор блестели;
на одном конце стола сидел суровый
граф, а семилетний мальчик помещался
против него.
Обед был
для графа и
для повара,
сиятельство оставался недоволен или не
чувствовал аппетита. Но в этот вечер
аппетит графа, казалось, стал лучше
обыкновенного, может быть потому, что
ему было о чем подумать кроме вкуса
кушаний и соусов. Внук заставлял его
задумываться. Дед все время смотрел на
мальчика через стол, сам говорил мало,
но расспрашивал его.
Граф никогда не думал, чтобы расска-
зы ребенка могли занять его. Между тем
лорд Фаунтлерой изумлял и вместе с тем
забавлял его. Кроме того, он помнил, как
сильно опиралась его тяжелая рука на
детское плечо, испытывая мужество и
терпение ребенка. Старику было приятно,
что внук не стал жаловаться и, по-ви-
димому, ни на минуту не пожелал
отказаться от предложенной им деду
услуги.
111
- Скажите, вы не всегда носите вашу
графскую корону? - почтительно спросил
маленький лорд.
- Нет,- с суровой усмешкой ответил
граф,- она мне не идет.
- А вот мистер Гоббс уверял, что вы
всегда бываете в ней,- заметил Цедди. -
Впрочем, подумав, он сказал, что вы,
вероятно, ее снимаете, когда хотите
надеть шляпу.
- Да,- ответил граф,- время от времени
я ее снимаю.
В это время один из лакеев отвернулся
и кашлянул в руку.
Цедрик первым окончил обедать. От-
кинувшись на спинку кресла, он осмотрел
столовую и сказал:
- Вы должны гордиться вашим домом.
Он так хорош и красив. Я никогда не
видывал ничего лучше. Впрочем, конеч-
но, мне только семь лет, и я видел
немногое.
- И ты думаешь, я должен гордиться
им? - спросил граф.
- Я думаю, каждый гордился бы им,-
ответил маленький лорд.- Если бы это
был мой дом, я бы им гордился. И здесь
все так красиво. Парк, деревья! Они так
хороши, и их листья так шелестят!
Тут он замолчал на мгновение и
пристально посмотрел через стол.
-	Это очень большой дом для двух
людей, правда? - сказал он.
-	Он достаточно велик для двоих,-
ответил граф.- Ты находишь, что он
слишком велик?
112
м	'
✓ Маленький лорд не сразу ответил.
|	- Я только подумал,- сказал он
наконец,- что, если в нем поселятся двое
людей, не дружных между собой, им
будет скучно.
-	А как ты думаешь, я буду хорошим
товарищем? - спросил граф.
-	Да,- ответил Цедрик,- думаю, да. Мы
с мистером Гоббсом были очень дружны.
После Дорогой он был моим лучшим
другом.
Косматые нависшие брови графа быс-
тро сдвинулись.
-	Кто это «Дорогая»?
-	Моя мама,- сказал маленький лорд
негромким спокойным голосом.
Может быть, он немножко устал, так
как приближалось время, в которое он
ложился спать. После волнений последних
дней Цедди не мог не устать, а чувство
усталости навеяло на него сознание
одиночества. Вдобавок он вспомнил, что
в этот вечер не заснет дома и что на
него не взглянут любящие глаза его
«лучшего друга».
Действительно, мальчик и его мать
всегда были друзьями. Он невольно думал
о ней и, чем больше думал, тем меньше
хотелось ему разговаривать. К концу
обеда граф заметил на его лице легкую
тень грусти. Но Цедрик мужественно
сдерживался. Когда они пошли обратно
в библиотеку, высокий лакей шел по
одну сторону своего господина, но рука
ИЗ
X * '—-------------------------------ч
графа опять опиралась на плечо внука,
хотя теперь уже не так сильно.
Слуга ушел. Они остались одни.
Цедрик сел на ковер перед камином подле
Доугаля. Несколько минут он молча
поглаживал уши собаки и смотрел на
огонь.
Граф наблюдал за ним. Задумчивые
глаза мальчика пристально глядели в
камин, и он раза два слегка вздохнул.
Граф все время молчал.
-	Фаунтлерой,- сказал он наконец,- о
чем ты думаешь?
Маленький лорд поднял глаза и му-
жественно постарался улыбнуться.
-	Я думал о Дорогой,- сказал он.- И...
и кажется, мне лучше встать и походить
взад и вперед по комнате.
Он действительно поднялся, засунул
руки в карманчики и стал прогуливаться
из угла в угол. Его глаза ярко блестели,
он сильно сжимал губы, но не опускал
головы и ходил твердым шагом. Доугаль
лениво задвигался, посмотрел на него,
потом встал и подошел к ребенку.
Фаунтлерой вынул одну руку из кармана
и положил ее на голову собаки.
-	Доугаль - славная собака,- сказал
он.- Он мой друг. Он знает, что я
чувствую.
-	А что ты чувствуешь? - спросил
граф.
Ему было не по себе при виде того,
как маленький человек боролся с нахлы-
114
нувшей на него тоской, но графу
нравилось, что он старался твердо выно-
сить печаль.
-	Поди сюда,- сказал старик.
Фаунтлерой подошел к деду.
-	Я никогда еще не уезжал из дома,-
сказал мальчик.- Странно чувствуешь
себя, когда приходится всю ночь провести
в чужом замке вместо собственного дома.
Но Дорогая не очень далеко от меня.
Она сказала, чтобы я помнил это и... и
ведь мне уже семь лет... и я могу
смотреть на ее карточку.
Он опустил руку в карман и вынул
маленький, обтянутый лиловым бархатом
футляр.
-	Вот футляр,- сказал мальчик.- Ви-
дите, нужно нажать пружину, тогда он
открывается; карточка внутри.
Он совсем близко подошел к большому
креслу и прислонился к его ручке, а
также к руке старика так доверчиво,
точно дети всегда опирались на нее.
-	Вот она,- сказал он, когда футляр
открылся. Он с улыбкой поднял глаза.
Граф сдвинул брови; ему не хотелось
видеть портрета, но он невольно посмот-
рел на него. Из футляра глянуло краси-
вое, молодое лицо, похожее на лицо
мальчика, который стоял подле его
кресла.
-	Тебе кажется, что ты очень ее
любишь? - спросил он.
115
-	Да,- ответил маленький лорд кротко
и вместе с тем твердо.- Да, я люблю ее.
Видите ли, мистер Гоббс был моим
другом. Дик, Бриджет, Мэри и Микэль
тоже мои друзья, но Дорогая самый мой
близкий друг, и мы всегда все говорим
друг другу. Мой отец оставил ее мне,
чтобы я заботился о ней. Когда я вырасту,
я буду работать и зарабатывать для нее
деньги.
-	А что ты думаешь делать? - спросил
дед.
Маленький лорд соскользнул вниз на
ковер и уселся на нем, по-прежнему
держа в руке открытый футляр. Несколь-
ко минут он, казалось, усиленно размыш-
лял.
-	Я думаю, что мог бы торговать
вместе с мистером Гоббсом,- сказал он,-
но мне хотелось бы стать президентом.
-	Вместо этого мы пошлем тебя в
палату лордов,- заметил дед.
-	Хорошо,- ответил маленький лорд.-
Если уж мне не удастся быть президентом
и если это хорошее дело, мне все равно.
Торговать в бакалейной лавке иногда
скучно.
Он долго сидел молча, пристально
глядя в огонь, может быть, думая о том,
кем он станет, когда вырастет.
Граф молчал. Он откинулся на спинку
кресла и смотрел на мальчика. Множество
странных, совершенно новых мыслей
приходило в голову старого лорда. Доу-
116
галь растянулся и заснул, положив голову
на громадные лапы.
Приблизительно через полчаса в биб-
лиотеку ввели Гавишема. Когда он вошел,
в большой комнате было тихо. Граф все
еще сидел, прислонившись к спинке
кресла. Завидев адвоката, он шевельнулся
и осторожно поднял руку, точно оста-
навливая его; по-видимому, он против
воли сделал это движение. Расположив-
шись на ковре подле большой собаки,
лорд Фаунтлерой безмятежно спал, поло-
жив свою курчавую голову на руку.
Глава VI
Граф и его внук
На следующее утро маленький лорд
(он не проснулся, когда его накануне
отнесли в детскую) прежде всего услышал
потрескивание дров в камине и шепот
двух голосов.
-	Смотрите, Доусон, ничего не гово-
рите ему,- сказал кто-то.- Он не знает,
почему она не будет жить с ним в одном
доме, и от него хотят скрыть это.
-	Уж если его сиятельство приказал,-
ответил другой голос,- придется молчать.
Но, простите меня, сударыня, я скажу по
совести (а по совести может говорить
всякий - и служанки, и неслужанки), что
117
жестоко было разлучить бедную преле-
стную женщину с ее ребенком. Какой он
хорошенький, настоящий маленький лорд!
Вчера вечером Джемс и Томас оба
сказали, что они никогда не видывали
мальчика с такими вежливыми манерами,
такого участливого. По их словам, он,
сидя за столом, разговаривал с графом,
точно это был его лучший друг с
ангельским характером, а не его сиятель-
ство лорд, от криков которого подчас
кровь стынет в жилах. И какой хоро-
шенький! Вчера вечером меня и Джемса
позвали в библиотеку и приказали отне-
сти его в детскую. Право, я никогда не
видывала ничего лучше этого мальчика с
его невинным румяным личиком. Голо-
вкой он опирался на плечо Джемса, и
его вьющиеся блестящие волосики так и
рассыпались. Право, более милой, привле-
кательной картины вы никогда бы не
увидели. И мне кажется, его сиятельство
лорд заметил это, он посмотрел на
мальчика и сказал Джемсу: «Смотрите,
не разбудите его».
Цедрик задвигался на подушке, повер-
нулся и открыл глаза.
В детской, обтянутой светлым цвета-
стым ситцем, все выглядело весело и
светло. В камине горел огонь. Сквозь
увитое плющом окно в комнату вливался
свет. К Цедди подошли миссис Меллон,
домоправительница, и женщина средних
лет с добрым спокойным лицом.
118
- Здравствуйте, мой лорд,- сказала \
миссис Меллон.- Хорошо ли вы спали? |
Маленький лорд потер глаза и улыб-
нулся:
- Здравствуйте! А я не знал, что лежу
тут.
- Когда вы заснули, вас отнесли
наверх,- продолжала домоправительница.-
Это ваша спальня. А вот это Доусон, она
будет ухаживать за вами.
Фаунтлерой сел в кроватке и протянул
руку Доусон, как накануне графу.
Как вы поживаете, милостивая
государыня? - сказал он.- Я очень
благодарен, что вы пришли позаботиться
обо мне.
- Вы можете называть ее просто
Доусон, мой лорд,- с улыбкой сказала
миссис Меллон.- Она привыкла к этому.
- Мисс Доусон или миссис Доусон? -
спросил Цедрик.
- Просто Доусон, мой лорд,- сказала
сиявшая Доусон.- Боже, благослови ваше
доброе маленькое сердечко. Не называйте
меня ни мисс, ни миссис. Не угодно ли
вам теперь встать и позволить Доусон
одеть вас, а потом принести вам ваш
завтрак?
- Благодарю вас. Я много лет тому
назад выучился одеваться сам,- ответил
Фаунтлерой.- Меня выучила Дорогая.
Дорогая - это моя мама. У нас была
только Мэри, и она делала все-все: шила,
стирала, словом, все; поэтому, конечно,
119
не следовало еще больше беспокоить ее.
Я могу тоже сам принять ванну, если вы
будете так добры и дадите мне простыню.
Доусон и домоправительница перегля-
нулись.
-	Она сделает все, что вы пожелаете,-
сказала миссис Меллон.
-	Уж конечно,- поддакнула своим
добродушным голосом Доусон.- Если
лорду угодно, пусть себе одевается сам.
А я буду стоять подле него на всякий
случай.
-	Благодарю вас,- ответил Цедрик. -
Знаете, иногда бывает так трудно сладить
с пуговицами, и тогда приходится просить
кого-нибудь помочь мне.
Цедди решил, что Доусон очень добра.
И раньше чем окончилось купание и
одевание, они сделались задушевными
друзьями. От няни Цедрик узнал многое.
Например, что муж Доусон был солдатом
и погиб во время битвы, что ее сын,
матрос, много лет странствовал и теперь
опять отправился в далекое плавание, что
он видел пиратов, людоедов, китайцев и
турок, что он привозил домой странные
раковины и куски кораллов, которые
Доусон предложила Цедди показать, так
как многие из ее сокровищ хранились у
нее в сундуке. Все это было очень
интересно. Узнал он также, что Доусон
всю жизнь смотрела за маленькими
детьми, что теперь она приехала из
большого имения в другой части Англии,
120
х---------------------------------------
где ей приходилось смотреть за хоро-
шенькой маленькой девочкой, которую
звали леди Гвайнет Воунг.
- Она немножко родственница вашей
милости,- заметила Доусон,- и, может
быть, вы ее увидите.
- Вы думаете, увижу? - спросил
Фаунтлерой.- Мне это было бы приятно.
Я никогда не играл с девочками, но
люблю смотреть, как они играют.
Он прошел в соседнюю комнату и
удивился, увидев, как она велика, и узнав,
что дальше есть еще комната, которая,
по словам Доусон, тоже принадлежала
ему. В эту минуту он снова почувствовал
себя очень-очень маленьким. Это было
до того странное чувство, что, садясь за
стол завтракать, Цедди сказал о нем
Доусон.
- Как странно, что такой маленький
мальчик, как я,- тревожно заметил он,-
будет жить в таком большом дворце и
что у него много больших комнат. Вы
не находите, что это странно?
- О нет,- сказала Доусон.- Вы просто
еще не привыкли, вот и все; но это скоро
пройдет, и вам здесь понравится. Знаете,
это прекрасный замок.
- Да, он очень хорош,- со вздохом
сказал Фаунтлерой.- Только мне все это
нравилось бы гораздо больше, если бы я
не так тосковал по Дорогой. Я всегда
завтракал с нею по утрам, клал сахар
в ее чашку, наливал сливки в ее чай
121
и подавал ей поджаренный хлеб. Это
было так приятно и весело.
- Ну,- успокоителько сказала Доусон,-
вы будете видаться с ней каждый день;
и подумайте, как много нужно будет вам
сказать ей. Погодите немножко; походите,
посмотрите на все, что тут есть: на собак,
на конюшню и на лошадей, которые стоят
в ней. Я знаю, одна из них вам наверно
понравится.
- Да! - вскрикнул Фаунтлерой.- Я очень
люблю лошадей. Мне нравился Джим.
Так звали лошадь, которая возила фургон
мистера Гоббса. Джим - красивая лошадь,
когда он не грязный.
- Посмотрите,- сказала Доусон,- здеш-
нюю конюшню. Ах, Боже мой, вы даже
не заглянули в соседнюю комнату!
- А что там такое? - спросил Цед-
рик.
- Прежде окончите завтрак, потом
увидите,- заметила Доусон.
Понятно, в Цедрике заговорило любо-
пытство, и он стал усердно завтракать.
Ему казалось, что в соседней комнате
окажется что-нибудь интересное: Доусон
говорила с таким многозначительным,
таинственным видом!
- Теперь,- сказал он через несколько
минут, соскальзывая со стула,- с меня
довольно. Могу я пойти и посмотреть?
Доусон кивнула головой и посторони-
лась, ее лицо стало еще таинственнее и
многозначительнее.
122
К<<2^
Когда она открыла дверь, Цедди
остановился на пороге и с удивлением
огляделся кругом. Он ничего не сказал,
только засунул руки в карманчики и
покраснел до корней волос.
Он вспыхнул от волнения и удивления.
Действительно, соседняя комната могла
поразить всякого ребенка.
Она была велика и показалась Цедрику
еще лучше остальных, только в другом
роде. В ней стояла не такая старинная
и тяжелая мебель, как в библиотеке и
залах внизу. Драпировка, ковры и стены
были светлее. Цедди увидел шкафы с
книжками и столы с различными игруш-
ками и играми. Те и другие были так
же хороши, как те чудные вещи, кото-
рыми он, бывало, любовался сквозь окна
магазинов в Нью-Йорке.
- Можно сказать, что эта комната
какого-то счастливца-мальчика,- немного
задыхаясь, заметил он.- Чьи это вещи?
- Пойдите и осмотрите их,- сказала
Доусон.- Все это ваше.
- Мое! - закричал он.- Мое! Почему
мое? Кто подарил мне все это? - Он
бросился вперед с веселым криком. Право,
все это было так хорошо, что Цедди с
трудом верил своим глазам.- Это дедуш-
ка,- сказал он, и его глаза загорелись,
как звезды.- Уж я знаю, что это дедушка.
- Да, игры, игрушки и книги подарил
вам его сиятельство,- сказала Доусон.- И
если вы не станете скучать, а будете
123
наслаждаться и веселиться целый день,
он даст вам все, чего вы пожелаете.
Прошло необыкновенно интересное ут-
ро. Цедди нужно было посмотреть столь-
ко разных вещей, сделать столько
открытий. Каждая новинка так поглощала
его, что он едва мог оторваться от нее
и перейти к другой. И ему казалось
странным, что все это приготовили только
для него, что еще раньше, когда он только
готовился в Америке к отплытию, из
Лондона приехали люди, принялись под-
готавливать его комнаты и привезли для
него книги и игрушки, которые должны
были заинтересовать его.
-	Ну знаете ли вы другого мальчика,-
спросил он Доусон,- у которого был бы
такой добрый дедушка?
На мгновение на лице Доусон появи-
лась неуверенность. Она была не особен-
но высокого мнения о его сиятельстве
старом графе. В доме графа няня провела
немного дней, но уже слышала от других
слуг о капризах старика.
-	Право, из всех злых, резких, кап-
ризных стариков, у которых мне прихо-
дилось служить, он самый злой, самый
нестерпимый,- сказал ей высокий лакей.
Тот же самый лакей (его звали Томас)
повторил в людской разговор графа и
мистера Гавишема перед отплытием ад-
воката в Америку.
-	Пусть он делает все, что хочет.
Поставьте в его комнату множество
124
игрушек,- сказал старый граф.- Дайте ему
все, что может его занять и позабавить.
Тогда, поверьте мне, он очень скоро
позабудет о матери. Занимайте его,
наполняйте его ум новыми мыслями, и
нам не придется беспокоиться. Все ма-
ленькие мальчики на один лад.
Графу очень хотелось, чтобы Цедди
забыл миссис Эрроль, а потому ему не
могло понравиться, что у мальчика ска-
зывался настойчивый характер. Граф пло-
хо спал ночь и все утро просидел один
у себя в комнате, но в двенадцать часов,
после второго завтрака, послал за внуком.
Цедрик сейчас же пошел на зов.
Весело подпрыгивая, побежал он вниз с
широкой лестницы, и граф вскоре услы-
шал его быстрые шаги в приемной.
Наконец дверь распахнулась и в комнату
вошел Цедди с красными щеками и
сияющими глазами.
-	Я все ждал, что вы пришлете за
мной,- сказал он.- Я уже давно-давно
готов. Я так благодарен вам за прелестные
вещи! Так благодарен вам! Я все утро
играл с игрушками.
-	А! - произнес граф.- Они нравятся
тебе?
-	Очень, очень, очень! Не могу сказать,
до чего нравятся,- проговорил Фаунтлерой
с личиком, сиявшим от восторга.- Одна
игра - точно американский мяч, только
надо играть на доске с черными и белыми
деревянными гвоздями. Я старался вы-
125
учить Доусон, но сперва она не вполне
понимала; видите ли, она дама, а потому
никогда не играла в американский мяч,
и потом, может быть, я не совсем хорошо
объясняю. Но вы знаете, как играют в
эту игру? Да?
- Нет,- ответил граф.- Это что-то вроде
крикета?
- Я никогда не видел, как играют в
крикет,- сказал Фаунтлерой.- Зато мистер
Гоббс много раз водил меня смотреть на
игру в американский мяч. Это чудно
хорошо. Так волнуешься! Хотите, я
принесу мою игру и покажу ее вам?
Может быть, это вас займет и заставит
забыть боль в ноге? У вас очень болит
она сегодня?
- Порядочно,- был ответ.
- Тогда вы, может быть, не забудете
о боли? - тревожно спросил мальчик.-
Может быть, вас побеспокоит игра? Как
вы думаете, это займет вас или вам будет
неприятно?
-	Пойди и принеси игру,- сказал граф.
Конечно, для графа было в новинку
разговаривать с мальчиком и учиться
играть с ним в игры, и это занимало его.
Когда Цедрик вернулся с ящиком, на
губах графа мелькнула улыбка и его лицо
оживилось.
-	Можно пододвинуть этот стол к
вашему креслу? - спросил маленький
лорд.
126
-	Позвони, чтобы пришел Томас, -
сказал граф.- Он перенесет его.
О, я могу это сделать сам,-
предложил Фаунтлерой.- Он не очень
тяжелый.
-	Отлично,- согласился дед, с улыбкой
глядя на эти приготовления.
Мальчик был поглощен своим заняти-
ем. Он поднес маленький столик к креслу
деда, вынул игру из ящика и положил
ее на стол.
-	Когда начинаешь играть, делается
очень интересно,- сказал Цедрик.- Видите,
та сторона, где черные гвозди,- ваша; та,
где белые,- моя. Вот это первая луза, а
это вторая, это третья, а вот эта луза -
дом.
Он оживленно объяснял подробности
игры, показал, как следует бросать шар,
и рассказал, как однажды при нем
схватили мяч на лету. Было приятно
видеть его грациозную фигуру, быстрые
ловкие движения.
Когда наконец объяснения закончились
и игра началась, граф невольно увлекся.
Его маленький партнер вкладывал в игру
весь пыл своего детского сердца. Веселый
смех Цедди при всяком хорошем ударе,
его беспристрастное наслаждение своей
удачей или удачей противника - все это
сделало бы веселой и привлекательной
любую игру.
Если бы за неделю перед этим
кто-нибудь сказал графу Доринкоурту,
127
------—
что в это утро он забудет о своей подагре \
и смирит дурной характер ради детской ।
игры с маленьким курчавым партнером,
он, конечно, рассердился бы. Между тем
граф совершенно забылся. Но тут дверь
отворилась и Томас доложил о неждан-
ном посетителе.
Гость, старый господин в черном
сюртуке, был приходским священником.
Его так поразило происходившее в биб-
лиотеке, что он слегка отшатнулся назад,
подвергаясь опасности столкнуться с То-
масом.
Надо сказать, что ни одна из обязан-
ностей не казалась этому священнику,
которого звали мистер Мордаунт, такой
неприятной, как необходимость бывать в
замке старого графа. Действительно, бла-
городный лорд обыкновенно неприветливо
встречал его. Он не любил заниматься
благотворительностью и приходил прямо-
таки в ярость, когда кто-нибудь из его
фермеров оказывался в беде, заболевал и
нуждался в помощи. Когда у него
особенно сильно разыгрывалась подагра,
он без всяких стеснений просил Морда-
унта не надоедать ему и говорил, что
его раздражают рассказы о бедняках и
их несчастиях. Когда нога меньше беспо-
коила его, он бывал добрее и иногда
давал священнику денег, но всегда сме-
ялся над ним и страшно бранил всех
жителей прихода, называя их лентяями
и глупцами.
128
£.
Вообще, в каком бы настроении ни
был граф, его насмешливые слова застав-
ляли Мордаунта чувствовать себя неловко
и жалеть, что христианское смирение
мешает ему ответить на резкость резко-
стью. В течение тех лет, которые мистер
Мордаунт провел в Доуринкоуртском
приходе, ему ни разу не случалось видеть,
чтобы его сиятельство лорд по своей
доброй воле сделал кому-нибудь добро
или подумал о ком-нибудь, кроме себя.
На этот раз священник должен был
поговорить с графом об очень важном
деле и, подходя по аллее к дому, боялся
своего посещения по двум причинам.
Прежде всего он знал, что граф уже
много дней страдал от подагры и был в
очень дурном настроении. Слухи об этом
дошли до деревни. Их принесла туда одна
из молодых служанок, навестившая свою
сестру, которая торговала в лавочке
вязальными спицами, бумажными нитка-
ми, мятными лепешками и в придачу
сообщала покупателям разные новости и
сплетни. То, чего миссис Дибл не знала
о замке и его обитателях, о фермах и
их владельцах, о деревнях и их населении,
право, не стоило и знать. О замке она
могла рассказать многое, потому что ее
сестра, Джейн Шорте, занимала там место
одной из главных горничных и была
очень дружна с лакеем Томасом.
- И какие манеры у графа! - говорила
миссис Дибл через прилавок,- и какие
5 Ф. Э. Бёрнетт. Т. 1
129
слова он употребляет! Мистер Томас
сказал Джейн, что слуги еле выносят это.
Ведь всего два дня тому назад он бросил
в самого мистера Томаса блюдо с
поджаренными гренками. И если бы
жизнь в замке в других отношениях не
была приятной и если бы остальные
слуги не были милы, мистер Томас,
конечно, сейчас же отказался бы от места.
И священник слышал все это, потому
что в деревенских коттеджах и в фер-
мерских домах любили говорить о старом
лорде. Сидя за чайным столом, фермерши
охотно болтали со своими приятельница-
ми о дурном обращении графа с прислу-
гой.
Вторая причина казалась хуже. Это
было нечто новое.
Кто не знал, как бесновался старый
граф, когда его красивый сын Цедрик
Эрроль женился в Америке на американ-
ке? Кто не знал, до чего жестоко
обошелся он с капитаном? Кому не было
известно, что высокий веселый молодой
человек с доброй улыбкой (единственный
из всей семьи графа, которого все
любили) умер в бедности в чужой стране,
не получив прощения от отца? Кто не
знал, как ожесточенно ненавидел его
сиятельство молодую жену капитана, как
ему была противна мысль о ее ребенке,
которого он не хотел видеть до тех пор,
пока не умерли его старшие сыновья? А
потом всем было известно, что он без
130
удовольствия, без малейшего чувства
любви ожидал приезда внука, думая, что
Цедди окажется неотесанным, неловким,
дерзким американским мальчишкой, ко-
торый, вероятно, скорее опозорит свое
имя, чем сделает ему честь.
Гордый, раздражительный старик во-
ображал, что его мысли - тайна от всех.
Он не предполагал, чтобы кто-нибудь
смел угадывать их, а тем более говорить
о том, что он чувствует и чего он боится.
Но слуги наблюдали за ним, понимали
выражение его лица, угадывали причины
его дурного настроения и припадков
мрачности и постоянно толковали об этом
в людских комнатах. В то время как граф
думал, что он недоступен для их пони-
мания, Томас говорил Джейн, повару,
буфетчику, горничным и другим лакеям,
что, по его мнению, старик еще больше
обыкновенного злится, думая о сыне
капитана.
-	И поделом ему,- прибавлял Томас,-
все это его собственная вина. Чего он
может ждать от ребенка, воспитанного в
бедности в этой Америке.
И вот, проходя под большими деревь-
ями, мистер Мордаунт мысленно говорил
себе, что накануне неизвестный мальчик
приехал в замок и что, вероятно, самые
худшие опасения графа оправдались. «Ес-
ли же маленький американец привел деда
в отчаяние,- думал священник,- старик
теперь в необыкновенной ярости и готов
131
5
излить свою досаду и злобу на первого
посетителя». А этим первым посетителем,
по всей вероятности, будет сам Мордаунт!
Посудите же, как он удивился, услы-
хав через отворенную Томасом дверь
прелестный звук детского смеха.
-	Два! - крикнул возбужденный ясный
голосок.- Вышли - два!
Мордаунт оглядел кресло графа, табу-
рет, больную ногу, маленький столик.
Совсем близко к графу, прижимаясь к
его плечу и здоровому колену, стоял
маленький мальчик с раскрасневшимся
лицом, глаза которого сверкали от удо-
вольствия.
-	Два,- повторил мальчик.- На этот
раз вам не посчастливилось, правда?
В эту минуту оба партнера заметили,
что кто-то вошел в комнату.
Граф нахмурил косматые брови и
огляделся. К своему еще большему удив-
лению мистер Мордаунт увидел, что,
узнав его, граф не поморщился. Напротив,
казалось, будто бы в эту минуту старик
забыл о том, каким неприятным собесед-
ником бывал иногда для него священник.
-	А,- сказал лорд сухим тоном, однако
довольно любезно подавая священнику
руку.- Здравствуйте, Мордаунт. Вы види-
те, я нашел себе новое занятие.
Он положил другую руку на плечо
Цедрика. Может быть, в глубине его
сердца шевелилась удовлетворенная гор-
дость при мысли, что он может предста-
132
вить священнику такого наследника. Ког-
да он слегка толкнул мальчика вперед,
в его глазах блеснула искра удовольствия.
-	Это новый лорд Фаунтлерой,- сказал
граф.- Фаунтлерой, это мистер Мордаунт.
Фаунтлерой посмотрел на господина в
одежде священника и протянул ему руку.
-	Я очень рад познакомиться с вами,
сэр,- сказал он, припомнив, что мистер
Гоббс всегда говорил эту фразу новым
покупателям. Цедрик был уверен, что со
священниками следует обращаться осо-
бенно любезно и вежливо.
Мистер Мордаунт на мгновение задер-
жал в своей руке маленькую ручку и,
улыбаясь, посмотрел в лицо ребенка. С
этого мгновения он полюбил его, впрочем,
это чувство испытывали все, кто знако-
мился с ним. Не красота составляла
главное очарование Цедди, в нем особен-
но привлекала доброта, благодаря которой
все его слова, хотя бы самые странные
и неожиданные, звучали мило и искренно.
Глядя на Цедрика, мистер Мордаунт
совсем позабыл о графе. На свете нет
ничего сильнее доброго сердца, и это
маленькое детское сердечко, казалось,
разгоняло в комнате мрак и темноту,
делая ее светлой и веселой.
-	Я в восторге, что мог познакомиться
с вами, лорд Фаунтлерой,- сказал свя-
щенник.- Вы издалека приехали к нам.
Очень многие будут довольны, когда
узнают, что ваше путешествие обошлось
счастливо.
133
мне не было
-	Да, это было долгое путешествие, -
ответил Фаунтлерой,- но со мной была
Дорогая - моя мама, и
скучно. Человек никогда не чувствует
себя одиноким, когда с ним его мать. И мы
были на замечательно красивом паро-
ходе.
-	Садитесь, Мордаунт,- сказал граф.
Мордаунт сел. Он перевел глаза с
Фаунтлероя на графа.
-	Можно от души поздравить ваше
сиятельство,- сказал священник.
Но граф, очевидно, не хотел показы-
вать своих чувств.
-	Он очень похож на своего отца,-
довольно сурово заметил лорд.- Надеюсь,
он будет поступать лучше.- Помолчав,
старик прибавил:- Ну, в чем дело сегодня,
Мордаунт? Кто там в нужде?
Встреча с графом прошла лучше, чем
ожидал Мордаунт, но он не сразу
заговорил.
Хигинс,- наконец ответил он.-
Хигинс с дальней фермы. У него много
горя. Прошлой осенью он сильно забо-
лел и у его детей была скарлатина. Ему
очень не посчастливилось. Он задолжал
и не знает, чем заплатить за аренду.
Управляющий Ньюк объявил, что, если
он не внесет денег за ферму, он должен
«убираться вон»... Его жена больна, и
вчера он пришел ко мне с просьбой
поговорить с вами о нем, упросить вас
134
подождать. Он думает, что, получив
отсрочку, он опять оправится.
-	Все они думают так,- мрачно сказал
граф.
Фаунтлерой шагнул вперед. Он стоял
между дедом и гостем и слушал внима-
тельно. Хигинс заинтересовал его. Он
раздумывал, много ли у него детей и
сильно ли они страдали от скарлатины.
Его широко открытые глаза пристально
смотрели на мистера Мордаунта.
-	Хигинс хороший человек,- сказал
священник.
-	Он дурной фермер,- ответил граф,-
и, по словам Ньюка, всегда запаздывает
с платой.
Теперь он в горе,- попытался
умилостивить графа священник.- Он очень
любит жену и детей, а если их выгонят
с фермы, они умрут с голода. Он не
может дать им той пищи, в которой они
нуждаются. После скарлатины двое его
детей очень ослабели, и доктор прописал
им вино и разные другие средства,
которые Хигинс не в состоянии купить.
Фаунтлерой подошел ближе.
-	Так было с Микэлем,- заметил он.
Граф слегка вздрогнул.
-	Я и забыл о тебе,- сказал он.- Я и
забыл, что здесь в комнате - филантроп*.
Кто этот Микэль?
Человек, оказывающий помощь нуждающимся.
--------?---------------------------------ХОЛ
/ Ив старых впалых глазах снова К
I промелькнул свет странного удовольст- |
вия.
-	Микэль - муж Бриджет, у него была
лихорадка,- ответил маленький лорд.- Он
не мог заплатить за дом и купить себе
вина и разных других вещей. А вы дали
мне денег, чтобы я помог ему.
Граф сдвинул брови; странное лицо
сделалось у него, но, право, совсем не
суровое. Он посмотрел на мистера Мор-
даунта.
-	Уж не знаю, каким хозяином имения
будет он,- заметил граф.- Я сказал
Гавишему, чтобы он дал мальчику все,
чего тот пожелает, а ему, по-видимому,
захотелось иметь деньги, чтобы раздавать
их нищим.
-	О, они не нищие,- с жаром возразил
Фаунтлерой.- Микэль - превосходный
каменщик. Они все работали.
-	Да,- сказал граф,- они не нищие.
Это превосходные каменщики, чистиль-
щики сапог и продавщицы яблок!
Несколько мгновений он молча смот-
рел на мальчика. Дело в том, что ему в
голову пришла новая мысль и, хотя,
может быть, ее вызвало не особенно
благородное желание, мысль эта была
недурная.
-	Подойди сюда,- позвал он Цедрика.
Фаунтлерой
можно ближе,
больную ногу.
подошел к нему как
стараясь не задеть за
136
7	- Что сделал бы ты в этом случае? - \
I спросил его старый граф.	I
Надо сознаться, что мистер Мордаунт
испытывал странное ощущение. Он про-
вел много лет в Доринкоурте, отлично
знал богатых и бедных фермеров и
крестьян деревни, честных и трудолюби-
вых, и нечестных и ленивых, а потому
хорошо понимал, какую громадную силу
делать добро или зло со временем
получит маленький мальчик, который
стоял перед ним, широко открыв большие
темные глаза и засунув ручки в карманы.
Может быть, уже скоро большая доля
власти перейдет к нему благодаря капризу
гордого, себялюбивого человека. И если
бы его юная душа была не проста и не
великодушна, это было бы плохо не
только для других, но и для него самого.
-	Ну, что сделал бы ты в этом случае? -
повторил граф.
Фаунтлерой доверчиво положил ручку
на колено деда, как будто старик был
самым его близким товарищем.
-	Если бы я был очень богат,- сказал
он,- и не такой маленький, я оставил бы
его на ферме и дал бы ему все, что
нужно, для детей. Но ведь я только
маленький мальчик.- Потом через секунду
его личико стало веселым.- Вот вы
можете сделать это все. Правда?
прибавил он.	к
-	Гм,- хмыкнул лорд, глядя на внука.- )
Вот что ты думаешь! - И, по-видимому, Л
nN он не рассердился.	Р
137
- Я хочу сказать, что вы всем можете
помочь,- заметил Фаунтлерой.- Кто этот
Ньюк?
- Мой управляющий,- ответил граф.-
И некоторые из моих фермеров не
слишком любят его.
- Вы напишете ему письмо? - спросил
Фаунтлерой.- Принести вам перо и чер-
нила? Я могу убрать игру со стола.
Очевидно, ему и в голову не
пришло, что Ньюку позволят поступить
недобро.
Граф некоторое время, ничего не
говоря, смотрел на него.
- Ты умеешь писать? - спросил он
наконец.
- Да,- ответил Цедрик,- но не очень
хорошо.
- Убери все это,- приказал лорд.-
Принеси с моего письменного стола перо,
чернила и лист бумаги.
Мордаунту стало еще любопытнее.
Ловко и проворно Цедрик исполнил
приказание деда, и через несколько
мгновений лист бумаги, большая черниль-
ница и перо были на месте.
- Вот,- весело сказал Цедрик.- Теперь
вы можете писать.
- Напишешь ты,- возразил граф.
Я? - вскрикнул Фаунтлерой и
вспыхнул.- А это будет годиться? Когда
у меня нет словаря и никто не говорит
мне, как пишется то или иное слово, я
иногда делаю ошибки.
138
- Будет годиться,- ответил граф.-
Хигинс не станет жаловаться на право-
писание. Я не филантроп, филантроп ты.
Обмакни перо в чернила.
обмакнул его
стол и приго-
Фаунтлерой взял перо,
в чернильницу, оперся на
товился писать.
-	Скажите,- спросил он,- что я должен
написать?
-	Можно так: «Не беспокойте Хигинса
в настоящее время». И подпишись: «Фа-
унтлерой»,- заметил граф.
139
он.
*---
Цедрик обмакнул перо в чернила и,
положив руку как следует, начал писать.
Дело шло медленно, мальчик вкладывал
в него всю душу. Однако через некоторое
время письмо было закончено и он
передал его деду, улыбаясь несколько
тревожно.
-	Как вы думаете, так хорошо? -
спросил
Граф посмотрел на письмо, и уголки
его рта слегка дрогнули.
-	Да,- ответил он.- Хигинс останется
вполне доволен.- И граф передал лист
бумаги Мордаунту.
Вот что прочел священник:
«Дорогой мистер Ньюк, пажалста не
надо типерь бизпокоить мистера Хигинса;
вы обяжете этим
Уважащего вас Фаунтлероя».
-	Мистер Гоббс всегда подписывался
так,- сказал мальчик.- И я нахожу, что
лучше прибавить «пажалста». Скажите, я
правильно написал «бизпокоить»?
В словаре это слово пишется
немножко иначе,- ответил граф.
-	Вот этого-то я и боялся,- заметил
Цедрик.- Мне следовало спросить. Всегда
так выходит со словами, в которых
больше одного слога. Лучше смотреть в
словаре. Это всегда вернее. Я перепишу
письмо.
И он написал письмо начисто, из
предосторожности спрашивая графа, как
пишется то или другое слово.
140
- Удивительная вещь правописание,-
сказал Цедрик.- Так часто слово пишется
совсем иначе, чем ожидаешь. Я всегда
думал, что «пожалуйста» пишется «па-
жалста», а вышло иначе! Или думаешь,
что «милый» пишется «милай», а оказы-
вается иначе! Право, иногда можно
прийти в отчаяние.
Уходя, мистер Мордаунт унес с собой
письмо и кое-что еще, а именно: чувство
надежды, которого прежде никогда не
бывало после посещения замка Доринко-
урт.
Он ушел. Фаунтлерой проводил его
до дверей, потом вернулся к деду.
- Могу я теперь пойти к Дорогой? -
спросил мальчик.- Я думаю, она ждет
меня.
Граф немного помолчал.
- Прежде тебе нужно посмотреть на
то, что приготовлено для тебя в конюш-
не,- сказал он.- Позвони.
- Я очень-очень благодарю вас.- При
этих словах Фаунтлерой слегка вспых-
нул,- Но я думаю, лучше конюшни
посмотреть завтра. Я уверен, что она все
время ждет меня.
- Отлично,- ответил граф.- Мы при-
кажем подать экипаж.- И он прибавил
сухо:- Там для тебя стоит пони.
Фаунтлерой воскликнул:
- Пони! Чей же это пони?
- Твой,- ответил граф.
- Мой? - обрадовался мальчик.- Мой,
как и те вещи наверху?
141

- Да,- сказал его дед.- Не хочешь ли
посмотреть на него? Приказать привести
сюда лошадку?
Щеки Цедрика все краснели и крас-
нели.
- Я никогда не думал, что у меня
будет пони, никогда не думал. Как
обрадуется Дорогая! Это вы дарите мне
все?
- Хочешь видеть лошадку? - повторил
граф.
Маленький лорд глубоко вздохнул:
- Я хочу видеть ее, но боюсь, что
теперь у меня слишком мало времени.
- Ты думаешь, что тебе пора ехать к
матери? Да? - спросил граф.- Ты думаешь,
что этого нельзя отложить?
- Нет,- сказал Фаунтлерой,- она все
утро думала обо мне, а я о ней.
- О,- воскликнул граф,- ты думал?
Думал? Позвони!
В то время пока экипаж ехал по аллее
под склонившимися ветвями, дед Цедди
молчал. Но Фаунтлерой оживленно гово-
рил. Он пытался расспросить о пони.
Какой он масти? Какого роста? Как его
зовут? Что он больше всего любит есть?
Сколько ему лет? Когда можно встать
завтра, чтобы посмотреть его?
- Дорогая так обрадуется,- повторял
он.- Она будет так благодарна вам за
вашу доброту ко мне. Она знает, что я
всегда любил лошадей. Но мы не думали,
что у меня будет пони. У одного мальчика
142
—g.—
в Пятой аллее был пони, и он катался \
на нем верхом каждое утро, а мы, бывало, |
ходили гулять к его дому и смотрели на
него.
Он откинулся на подушку и некоторое
время с восхищением глядел на графа,
не произнося ни слова.
- Я думаю, вы самый добрый человек
на свете,- наконец с восторгом сказал
он.- Вы постоянно делаете добро людям.
Правда? И всегда думаете о других.
Дорогая говорит, что самая лучшая
доброта - это, не думая о себе, заботиться
о других. И вы именно не думаете о
себе...
Его сиятельство был поражен таким
мнением о нем и не знал, что сказать;
он чувствовал, что обо всем этом нужно
подумать. Ему было так странно видеть,
что простота ребенка превращала все его
недобрые, себялюбивые побуждения в
великодушные и высокие чувства.
Между тем Фаунтлерой по-прежнему
смотрел на него восхищенными, больши-
ми, невинными глазами и продолжал
говорить:
Вы доставили счастье стольким
людям. Подумайте: Микэль, Бриджет и
их двенадцать детей, лавочница, Дик,
мистер Гоббс, мистер Хигинс, миссис
Хигинс и их дети, мистер Мордаунт (ведь
он был очень доволен), Дорогая и я из-за
пони и всего остального! Знаете, я считал
на пальцах и в уме, выходит нас всех
143
двадцать семь человек! Ведь это много,
двадцать семь!
- И это я был добр к вам? - спросил
граф.
- Ну, конечно, вы сами это знаете, -
ответил маленький лорд.- Вы всех нас
сделали счастливыми. Знаете,- прибавил
он с вежливым колебанием,- люди иногда
ошибаются во мнении о графах. Вот
ошибался и мистер Гоббс. Я напишу ему
и скажу все.
- А что думал мистер Гоббс о графах? -
заинтересовался старый лорд.
Все дело в том,- ответил его
спутник,- что он не знал ни одного графа,
а читал о них в книгах. Он думал (только
вы не сердитесь), что они кровожадные
тираны, и говорил, что не хотел бы видеть
их подле своего магазина. Но если бы
он познакомился с вами, я уверен, он
переменил бы мнение. Я расскажу ему о
вас.
- Что ты ему скажешь?
- Я скажу,- ответил сиявший от
восторга Цедрик,- что вы самый добрый
человек в мире, что вы всегда думаете
о других, делаете их счастливыми и что
я надеюсь, когда я вырасту, сделаться
таким, как вы.
- Таким, как я? - спросил старик,
глядя на сияющее личико. Темный румя-
нец пополз по его поблекшей коже, и
он внезапно перестал смотреть на ма-
ленького лорда, а выглянул из окна
144
кареты и уставился на большие буковые
деревья с красно-коричневыми листьями,
блестевшими от солнца.
- Таким, как вы,- повторил Цедди и
скромно прибавил:- Если сумею. Может
быть, я недостаточно добрый, но я
все-таки постараюсь.
Карета катилась по широкой аллее под
красивыми раскидистыми деревьями, мимо
зеленых затененных лужков и полян,
залитых золотым солнечным светом. Цед-
рик видел красивые ели и колокольчики,
качавшиеся от ветра. Стоявшие и лежав-
шие в густой траве олени смотрели
своими большими испуганными глазами
на проезжающий экипаж. Маленький лорд
заметил в зелени коричневых кроликов.
Он слышал хлопанье крыльев куропаток,
пение птичек. И все это казалось ему
еще красивее, чем накануне. Наслаждение
окружающей красотой переполняло его
сердечко.
Но старый граф видел и слышал
совсем другое, хотя, казалось, он смотрел
на те же ели, буки, лужки и цветы.
Перед ним проходили годы его долгой
жизни, в которой не было ни велико-
душных поступков, ни добрых мыслей.
Он видел, как человек молодой, сильный,
богатый и могущественный тратил свою
молодость, силу, богатство только на свои
удовольствия, бесполезно проводя дни,
месяцы и годы. Он видел, что в старости
145
остался одиноким, без настоящих друзей,
одиноким посреди роскоши и богатства.
Его окружали люди, равнодушные к
нему, боявшиеся его, льстившие ему.
Среди них он не находил ни одного, кто
бескорыстно, ничего не теряя или не
выигрывая от его смерти, интересовался
бы тем, жив он или умер.
Он смотрел на земли, принадлежавшие
ему, и думал о том, как велики они,
какое богатство дают ему и сколько
людей живет на них. Но из всех этих
людей, бедных или зажиточных, вряд ли
нашелся бы хоть один человек, который
назвал бы его добрым, как этот просто-
душный маленький мальчик.
Это были неприятные мысли даже для
себялюбивого человека, который прожил
семьдесят лет, не желая знать мнение о
себе других людей, раз они не мешали
ему спокойно жить и развлекаться. И
действительно, он до сих пор никогда не
размышлял обо всем этом. В его голове
зашевелились новые мысли только пото-
му, что ребенок вздумал считать его
лучше, чем он был на самом деле, и
высказал желание следовать его примеру.
Слова мальчика заставили графа задать
себе вопрос: стоило ли его считать
образцом?
Фаунтлерою показалось, что у графа
снова болит нога, а потому он и сдвинул
брови, глядя на парк. Заботливый мальчик
старался не беспокоить его и молча
146
любовался полянами, буками, елями и
оленями. Наконец карета выехала из
ворот парка и, прокатившись через зеле-
ный луг, остановилась. Они приехали к
Коурт-Лоджу. Цедрик соскочил на землю,
едва лакей успел открыть дверцы.
Граф вздрогнул и очнулся от своих
мыслей.
-	Как? - воскликнул он.- Мы уже
приехали?
-	Да,- сказал маленький лорд.- Я подам
вам вашу палку. Выходя, обопритесь на
меня.
-	Я не выйду,- резко возразил граф.
-	Не выйдете, чтобы повидаться с
Дорогой? - с изумлением спросил маль-
чик.
-	«Дорогая» извинит меня,- сухо сказал
граф.- Пойди к ней и скажи, что даже
новый пони не мог удержать тебя.
-	Ей будет очень жаль,- произнес
Фаунтлерой.- Ей, наверно, хочется видеть
вас.
-	Боюсь, что нет,- был ответ.- За
тобой приедет карета. Томас, скажите
Джефрису, чтобы он повернул обратно.
Томас закрыл дверцу. Посмотрев на
деда изумленным взглядом, Фаунтлерой
побежал к подъезду. Граф увидел (как и
мистер Гавишем в Америке), до чего
быстро замелькали красивые сильные
ножки маленького лорда. Очевидно, их
владелец не хотел терять времени.
147
Карета медленно поехала обратно, но
старый граф не сразу откинулся на
спинку. Он все еще смотрел из окна.
Сквозь деревья он видел дверь дома, она
была широко раскрыта. Маленькая фи-
гурка пролетела по ступеням, другая
фигура - тоже маленькая, тонкая и
молодая - выбежала ей навстречу. Цедрик
бросился в объятия матери и повис у
нее на шее, покрывая ее нежное лицо
поцелуями.
Глава VII
В церкви
В следующее воскресенье утром в
церкви собралось много прихожан. Мис-
тер Мордаунт не мог вспомнить ни одного
воскресного дня, в который церковь была
бы так переполнена. Появилось много
таких людей, которые редко слушали его
проповеди. Были тут даже жители Га-
зельтона - соседнего прихода. Пришли
или приехали добросердечные загорелые
фермеры и их толстые спокойные жены
с лицами, румяными, как яблоки, в
лучших своих шляпах и в самых нарядных
шалях. И каждая вела с полдюжины
детей.
Явились жена доктора с четырьмя
дочерьми, а также миссис Кимси и мистер
148
Кимси из аптекарского магазина, в кото-
ром делались пилюли и порошки для
всей округи на десять миль кругом. На
своих местах уже сидели миссис Дибл,
мисс Смис - деревенская портниха; ее
подруга мисс Перкинс, мельничиха, вос-
седала рядом с нею. Были тут и
помощник доктора, и ученик аптекаря.
Словом, в церкви присутствовали члены
каждого семейства.
В течение предыдущей недели о
маленьком лорде много толковали, рас-
сказывая необыкновенные истории. Мис-
сис Дибл принимала множество поку-
пательниц, которые приходили в ее лавку,
чтобы взять иголок на одно пенни или
тесемочек и при этом послушать ее
россказни. Маленький колокольчик чуть
не дозвонился до смерти, оттого что дверь
каждую секунду то открывалась, то
закрывалась.
Миссис Дибл отлично знала, как были
убраны комнаты маленького лорда, сколь-
ко дорогих игрушек купили для него,
какой красивый гнедой пони ждал его
под присмотром маленького грума*, какой
хорошенький маленький шарабан** с се-
ребряной сбруей был приготовлен в сарае.
Она также толковала о том, что сказали
Грум - слуга, верхом сопровождающий всадника или
экипаж.
Шарабан - двухколесный экипаж.
149
слуги, увидев ребенка в вечер его
приезда, о том, что все служанки
пожалели хорошенького милого мальчика,
разлученного с матерью, и прибавила, что
у них замерло сердце, когда он один
пошел в библиотеку к дедушке, не зная,
как старик встретит его. А ведь характер
его сиятельства мог заставить задрожать
их всех, хотя у них сидели уже взрослые
головы на плечах. Что уж тут было
говорить о ребенке?
- Но, верьте мне или не верьте, миссис
Дженифер,- болтала Дибл.- «Этот мальчик
не знает, что такое страх»,- так говорит
сам мистер Томас. Он улыбнулся и
заговорил с его сиятельством, точно они
были друзьями со дня его рождения. Граф
так удивился, по словам мистера Томаса,
что мог только слушать и смотреть на
него из-под бровей. И мистер Томас
говорил миссис Бете, что хотя граф очень
недобр, мрачен и суров, но в глубине
души остался доволен внуком, так как
нельзя себе представить мальчика с
лучшими манерами, хотя немножко по-
хожими на манеры взрослых. И как он
красив!
Тут начался рассказ о Хигинсе. Поч-
тенный мистер Мордаунт рассказал о
фермере, сидя у себя дома за обедом, а
слуга повторил все это на кухне. Оттуда
история распространилась по округе, как
огонь в сухом лесу.
Когда в ярмарочный день в городе
появился Хигинс, его со всех сторон
150
засыпали вопросами. Ньюка тоже расспра-
шивали, и в ответ он двум или трем
показал записку с подписью «Фаунтле-
рой».
Короче, женам фермеров было о чем
поболтать во время чая или в лавках! И
они действительно всю неделю, не пере-
ставая, болтали о маленьком лорде, а в
воскресенье отправились в церковь пеш-
ком или в кабриолетах* с мужьями.
Фермерам хотелось увидеть нового ма-
ленького лорда, которому со временем
предстояло сделаться владельцем имения
Доринкоурт.
Обыкновенно граф не бывал в церкви,
но в это воскресенье ему вздумалось
появиться вместе с Фаунтлероем на
семейной скамье Доринкоуртов.
На кладбище собралось много празд-
ношатающихся, на дороге тоже. Толпы
людей стояли у церковной ограды и на
паперти. Шли толки о том, действительно
ли приедет старый лорд или нет. В разгар
оживленных споров и разговоров одна
женщина вдруг вскрикнула:
- Это, вероятно, мать! Какая хоро-
шенькая и молоденькая!
Слышавшие это повернулись, чтобы
посмотреть на тонкую фигуру в черном
платье. Молодая женщина шла по дорож-
ке к церкви. Она откинула вуаль, и все
могли видеть ее красивое и кроткое ли-
Кабриолет - легкая двухколесная повозка.
151

цо, светлые курчавые волосы, которые
вились, как у ребенка, выбиваясь из-под
маленькой вдовьей шляпы.
Она не думала об окружающих, она
думала о Цедрике, о том, как он
радовался, рассказывая ей о своей ло-
шадке, на которой накануне приехал к
ней, сидя в седле прямо и крепко с
гордым довольным личиком. Но наконец
миссис Эрроль невольно заметила, что на
нее смотрят, что ее появление взволно-
вало всех.
Какая-то старуха в красном плаще
присела перед ней, потом другая сделала
то же, сказав: «Благослови вас Бог, моя
леди». Один фермер за другим стали
снимать перед ней шляпы.
Сначала она не поняла, в чем дело,
но потом сообразила, что ей кланялись,
так как она мать маленького лорда.
Миссис Эрроль застенчиво вспыхнула,
улыбнулась и тоже поклонилась, громко
сказав старухе, которая ее благословила:
«Благодарю вас». Для женщины, всегда
жившей в суетливом, кипящем жизнью
американском городе, такое простое об-
ращение было новостью, и сначала но-
востью, немножко стеснительной. Но все
же ей это понравилось. Ее тронула та
дружеская теплота, которая, казалось,
выражалась в поклонах и приветствиях.
Едва она успела пройти в церковь,
как случилось великое событие, которого
все ждали: из-за угла выехала карета,
152
запряженная великолепными лошадьми, и
покатилась по зеленой площадке.
-	Вот они,- говорил один из зрителей
другому.
Наконец карета подъехала. Томас в
нарядной ливрее соскочил с козел, открыл
дверцы, и из экипажа вышел маленький
мальчик в черном бархатном костюме и
с красивыми светлыми волосами.
Все мужчины, женщины и дети с
любопытством уставились на него.
-	Это капитан,- говорили те, кто
помнил мистера Эрроля.- Он вылитый
капитан.
Цедрик стоял, весь облитый солнечным
светом, и смотрел на графа, которому
Томас помогал выйти из экипажа; на его
личике выражались внимание и любовь.
Как только ему показалось, что нужна
его помощь, он протянул руку и подста-
вил старику плечо, точно был семи
футов* ростом. Всем стало вполне ясно,
что, какие бы чувства не вызывал в
других граф Доринкоурт, маленький лорд
нисколько не боялся его.
-	Только опирайтесь на меня,- услы-
шали они.- Смотрите, как все довольны,
что видят вас. И как они хорошо вас
знают.
-	Сними шляпу, Фаунтлерой. Они тебе
кланяются.
*
Фут - единица длины, равная 0,3 метра.
153
Мне? - вскрикнул Фаунтлерой,
мгновенно стаскивая с себя шапочку и
показывая свою хорошенькую головку. Он
стал рассматривать толпу своими блестя-
щими, изумленными глазами, стараясь
поклониться каждому в отдельности.
-	Боже благослови вас, мой лорд,-
сказала старуха, которая раньше разгова-
ривала с его матерью.- Желаю вам долгой
жизни.
-	Благодарю вас, сударыня,- ответил
Фаунтлерой.
Они вошли в церковь, прихожане
смотрели на них. Когда Фаунтлерой
наконец удобно уселся на красную
подушку, он тотчас же сделал два
открытия; оба понравились ему. Прежде
всего в другой стороне церкви, так, что
он мог видеть ее, сидела его мать, которая
ему улыбнулась. Затем в конце графской
скамейки, подле стены Цедди заметил две
странные вырезанные на каменной плите
фигуры, стоящие на коленях одна против
другой. Между ними возвышался невы-
сокий каменный столб, служащий под-
ставкой для двух молитвенников. Поднятые
руки были сложены, по-видимому, для
молитвы; на фигурах красовались старин-
ные странные платья. На каменной глад-
кой плите было неписано что-то, чего он
не понял:
«Здесь лежит тело Грегори Артюра,
первого графа Доринкоурта, а также тело
Ализон Гильдегарды, его жены».
154
-	Могу я шепнуть вам несколько слов? -
Маленького лорда пожирало любопытство.
-	В чем дело? - спросил дед.
-	Кто они?
-	Твои предки, которые жили несколь-
ко сотен лет тому назад,- ответил граф.
Маленький лорд с уважением еще раз
оглядел старинную плиту. После этого он
постарался найти нужное место в своей
книге псалмов. Когда началась музыка,
Цедрик поднялся со скамейки и с
улыбкой посмотрел на мать. Он очень
любил пение и часто пел с Дорогой,
поэтому и теперь присоединился к хору
прихожан, и его чистый, нежный, высокий
голосок раздался в церкви точно пение
птички. Ему было так приятно петь, что
он забыл все остальное.
Граф тоже немного забылся, сидя в
своем затененном занавеской уголке
скамьи с высокой спинкой и глядя на
мальчика. Цедрик стоял перед открытой
толстой книгой псалмов и пел изо всех
своих детских сил, радостно подняв
личико. В это время луч солнца упал на
него через золотистое стекло окна и еще
больше усилил блеск его светлых волос.
Глядя на Цедди, миссис Эрроль по-
чувствовала, что ее сердце замерло;
молитва поднялась к ее губам. Она
молилась о том, чтобы чистое, простое
счастье его детской души не нарушалось,
чтобы большое состояние, выпавшее на
долю Цедди, не принесло ему вреда или
155
4
ним перед его
О, Цедди, доро-
тебя быть очень
много полезных
зла. В ее нежном сердце в эти дни было
много тревожных мыслей!
- О, Цедди,- сказала она накануне
вечером, прощаясь с
возвращением в замок.-
гой, я хотела бы ради
умной и сказать тебе
вещей! Теперь же посоветую только одно:
будь добрым, дорогой, храбрым, хорошим
и справедливым всегда, и тогда ты никому
не сделаешь зла, поможешь многим, и,
может быть, мир сделается лучше, оттого
что на свете жил мой маленький мальчик.
А это важнее всего, Цедди. Хорошо, когда
людям делается немножко лучше из-за
того, что жил тот или другой человек.
Вернувшись в замок, маленький лорд
повторил ее слова дедушке.
-	И когда я услышал это, я подумал
о вас,- в заключение прибавил он,- и
сказал ей, что людям стало лучше, потому
что вы живете. И я постараюсь, очень
постараюсь, если можно, сделаться таким
же, как вы.
-	А что ответила она? - немного
тревожно спросил старый граф.
-	Она сказала, что это правильно, что
мы всегда должны искать в людях
хорошее и стараться подражать тому, что
в них хорошо.
Может быть, именно об этом думал
старик, глядя сквозь раздвинутые занаве-
ски через головы молящихся туда, где
сидела миссис Эрроль. Он видел лицо
156
-----г___
существа, которое так любил его сын,
умерший без отцовского прощения, и
глаза, так походившие на глазки малень-
кого лорда. Но никто не мог бы сказать,
о чем думал граф, и были ли его мысли
жестки и злобны или они стали немного
мягче.
Граф и Фаунтлерой выходили из
церкви; многие из прихожан столпились
на паперти, чтобы посмотреть на них.
Когда они уже подошли к воротцам,
человек, стоявший со шляпой в руке,
сделал по направлению к ним шаг и
остановился. Это был пожилой фермер с
измученным заботами лицом.
-	А, Хигинс! - сказал граф.
Фаунтлерой быстро повернулся и
взглянул на фермера.
-	О! - заметил он.- Это и есть Хигинс?
-	Да,- сухо ответил граф.- Я думаю,
он пришел, чтобы посмотреть на своего
нового помещика.
-	Да, мой лорд,- сказал фермер, и его
загорелое лицо покраснело.- Мистер Ньюк
сообщил мне, что его милость, молодой
лорд по своей доброте просил за меня,
и мне хотелось сказать ему словечко
благодарности.
Может быть, фермер немножко уди-
вился, увидев, какой маленький мальчик
сделал так много для него. Теперь Цедрик
стоял, глядя на Хигинса совершенно так
же просто, как его собственные, менее
богатые и счастливые дети, очевидно,
157

не понимая своей важности и своего
значения.
- Я должен поблагодарить вашу ми-
лость,- начал Хигинс.
- О,- ответил Фаунтлерой,- ведь я
только написал письмо! Все сделал де-
душка. Ведь вы знаете, какой он добрый
ко всем. Теперь миссис Хигинс здорова?
На лице фермера появилось удивлен-
ное выражение. Очевидно, его поразило,
что мальчик считал графа добрым и
благотворительным человеком с необык-
новенно хорошими качествами.
- Я... н... да, ваша милость,- пролепетал
он.- Моей миссис лучше с тех пор, как
она перестала беспокоиться. Она не могла
выносить так много забот.
- Я очень рад, очень рад,- сказал
маленький лорд.- Мы с дедушкой так
жалели, что у ваших детей скарлатина.
Ведь у него у самого были дети. Я сынок
его сына, вы знаете это?
Хигинс пришел в ужас. Он понимал,
что благоразумнее совсем не смотреть на
старика, так как всем было хорошо
известно, какие отеческие чувства питал
граф к своим сыновьям. Он видел их
всего раза по два в год, а когда они
заболели, быстро уехал в Лондон, чтобы
не возиться с докторами и сиделками.
Его милости графу было довольно
тяжело слышать, что его якобы интере-
совала скарлатина маленьких Хигинсов, и
когда он поднял глаза, они ярко блеснули
из-под нависших бровей.
159
Jt
- Видите, Хигинс,- заметил граф, и на
его губах появилась легкая невеселая
усмешка.- Все вы очень ошибались во
мне. Вот лорд Фаунтлерой меня понимает.
Когда вам понадобятся верные сведения
о моем характере, обратитесь к нему.
Садись в карету, Фаунтлерой.
Маленький лорд вскочил в экипаж, и
карета покатилась по зеленой площадке.
Даже когда она завернула за ограду и
выехала на большую дорогу, граф все
еще продолжал улыбаться той же неве-
селой улыбкой.
Глава VIII
Урок верховой езды
В течение следующих дней графу
Доринкоурту приходилось не раз улы-
баться. Говоря правду, по мере того как
он все больше сближался с внуком,
улыбка так часто играла на его губах,
что в некоторые минуты она переставала
бывать невеселой. Надо сказать, что до
приезда в замок маленького лорда Фаунт-
лероя, старику сильно надоели его
одиночество, подагра и старость. После
долгой жизни, полной развлечений, не-
приятно сидеть одиноко, протянув ногу
на больничный табурет, хотя бы даже в
очень роскошной комнате.
160
Граф часто испытывал раздражение и
бешенство. Он нередко делал резкие
выговоры лакею. Старый граф был слишком
умен, чтобы не видеть, что слуги его
ненавидят. Даже гости навещали его не из
любви к нему, хотя некоторые из них до
известной степени занимали его. Он без-
застенчиво высказывал резкие, насмешли-
вые суждения, не щадившие никого.
Пока граф был здоров и силен, он
переезжал из одного места в другое, хотя,
в сущности, не наслаждался путешестви-
ями. Когда же его здоровье начало
расстраиваться, ему все надоело; он
заперся в Доринкоурте со своей подагрой,
со своими газетами и книгами. Но все
время читать он не мог, и ему делалось
все скучнее и скучнее. Графу были
противны длинные ночи, длинные дни, и
он становился все более и более нелю-
димым и раздражительным.
Потом приехал Фаунтлерой. Граф,
увидев его, к счастью для мальчика,
испытал тайную гордость. Если бы Цедрик
не был так красив, старик, может быть,
невзлюбил бы его, не захотел бы видеть
подле себя внука и, значит, не мог бы
заметить его достоинств. Но он решил,
что Цедрик красив и смел оттого, что в
нем течет кровь Доринкоуртов, и что эти
его качества могут сделать честь старин-
ному роду.
Потом, когда маленький мальчик за-
говорил, когда старик увидел, как он
161
6 Ф. Э. Бернетт. Т. 1
хорошо воспитан, несмотря на все детское
незнание и непонимание своего нового
положения, старому графу еще больше
понравился внук. Цедди стал положитель-
но занимать его. Ему было забавно отдать
в эти детские ручки возможность обла-
годетельствовать Хигинса. Старый лорд
ничуть не заботился о фермере, но с
удовольствием думал, что о Цедди станут
говорить и что фермеры полюбят его.
Потом ему было приятно приехать в
церковь с Цедриком и увидеть, какое
волнение и сочувствие вызвал он во всех.
Он знал, что соседи станут толковать о
красоте мальчика, о его тонкой, сильной,
прямой фигурке, о том, как он хорошо
держится, какое у него красивое лицо,
какие блестящие волосы, и будут повто-
рять, что этот мальчик «лорд до конца
ногтей» (граф слышал, как одна женщина
крикнула это другой). Доринкоурт был
вспыльчивым, гордым стариком, гордив-
шимся своим именем и положением, а
потому он охотно показывал людям, что
наконец в доме Доринкоуртов появился
наследник, достойный того положения,
которое ему со временем предстояло
занять.
В то утро, когда Цедрик пробовал
нового пони, граф испытал такое удо-
вольствие, что почти забыл о подагре.
Грум привел хорошенькую лошадку, ко-
торая красиво сгибала блестящую гнедую
шею и потряхивала тонкой головой. Граф
162

сел к открытому окну библиотеки, чтобы
посмотреть, как маленький лорд будет
брать первый урок верховой езды. Он
раздумывал, испугается ли маленький
мальчик или нет. Это был довольно
крупный пони, и Доринкоурт часто видел,
что дети теряли всякую смелость, в
первый раз усаживаясь в седло.
Фаунтлерой с восторгом вскочил на
пони. Он еще никогда не сидел на
лошади, но ему было весело. Грум
Вилькинс водил лошадку в поводу взад
и вперед перед окном библиотеки.
- Он очень смелый мальчик,- позже
говорил Вилькинс в конюшне, широко
улыбаясь.- Я без труда подсадил его.
А когда он уселся на седло, даже
взрослый не мог бы держаться прямее.
И он говорит мне: «Вилькинс, я сижу
прямо? В цирке сидят всегда очень
прямо». «Прямо, как стрела, ваша ми-
лость», - говорю я. И он был так доволен,
так доволен, что засмеялся и говорит:
«Это хорошо. Только если я не буду
сидеть прямо, вы мне скажите, Вилькинс».
Но сидеть в седле прямо и ездить на
лошадке, которую водили шагом, было
недостаточно для маленького лорда. Через
некоторое время Фаунтлерой крикнул
деду, смотревшему на него из окна:
- А я не могу покататься сам?
И немножко поскорее? Тот мальчик ездил
и рысью, и галопом.
- А ты думаешь, ты мог бы проехаться
рысью и галопом? - спросил граф.
163
Мне хотелось бы попробовать, -
ответил Фаунтлерой.
Старый граф махнул рукой Вилькинсу,
и тот тотчас же привел свою собственную
лошадь, вскочил на нее и взял пони
Фаунтлероя на поводок.
- Теперь,- сказал граф,- поезжайте
рысью.
В течение нескольких минут маленький
всадник сильно волновался. Он нашел,
что ехать рысью совсем не так легко и
удобно, как шагом, и чем скорее бежал
пони, тем беспокойнее было это.
- По-о-о-рядочно т-т-ря-сет. П-правда? -
сказал он Вилькинсу.- А в-вас т-рясет?
- Нет, мой лорд,- ответил Вилькинс.-
Вы со временем привыкнете к этому.
Станьте на стремена и приподнимитесь.
- Я все-е в-ре-емя по-однима-юсь.
Фаунтлерой то поднимался, то падал,
и его сильно толкало и качало. Он
задыхался, его личико раскраснелось, но
он старался усидеть и держаться как
можно прямее. Глядя из окна, граф видел
это. Когда всадники появились из-за
деревьев, которые их скрыли на несколь-
ко минут, оказалось, что с Фаунтлероя
свалилась шляпа. Его щеки разгорелись,
как мак. Он сильно сжимал губы, но
мужественно продолжал ехать рысью.
- Остановись на минуту,- сказал ему
дедушка.- Где твоя шляпа?
Вилькинс снял фуражку.
164

- Она свалилась, ваше сиятельство, -
улыбаясь, весело пояснил он.- И его
милость лорд не позволил мне остано-
виться, чтобы поднять ее.
- Он не очень боится? - сухо спросил
граф.
- Боится, ваше сиятельство? - вскрик-
нул Вилькинс.- Да мне кажется, его
милость не знает даже, что значит
«бояться». Я и раньше учил верховой езде
молодых джентльменов, но никогда не
видел, чтобы с первого раза кто-нибудь
решался ездить так смело.
- Ты устал? - спросил граф маленького
лорда.- Хочешь слезть?
- Трясет больше, чем предполагаешь,-
откровенно сознался маленький лорд.- Ну
и устаешь тоже немного. Но я не хочу
сойти. Я хочу поучиться. Как только я
немного отдышусь, поеду за шляпой.
Если бы самый ловкий человек взду-
мал учить Фаунтлероя, что делать, чтобы
понравиться деду, он не мог бы подска-
зать ему ничего лучшего. Когда пони
побежал по аллее, на суровом, недобром,
старом лице проступил слабый румянец
и в глазах, смотревших из-под нависших,
косматых бровей, загорелся свет удоволь-
ствия, такого удовольствия, какого старый
граф давно не испытывал. Он смотрел на
аллею, слушая стук лошадиных копыт.
Когда наездники возвращались, они ехали
гораздо скорее. Фаунтлерой все еще был
без шляпы (Вилькинс вез ее в руках),
166
щеки мальчика раскраснелись больше
прежнего, его золотистые волосы разве-
вались вокруг головы, но он ехал
спокойным, быстрым галопом.
- Вот,- задыхаясь, сказал он, когда
они подъехали.- Я прокатился галопом.
Конечно, я с-сид-дел не так хорошо, как
мальчик с Пятой аллеи, но все-таки ехал
галопом и отлично вынес это.
После этого он, Вилькинс и пони стали
друзьями. Редкий день крестьяне не
видели их на большой дороге или среди
зеленых лугов. Дети выбегали из коттед-
жей и останавливались у порога, чтобы
полюбоваться хорошеньким горделивым
пони и маленьким всадником, прямо
державшимся в седле. Маленький лорд
стаскивал шапочку, махал им рукой и
кричал «Эй, здравствуйте!» совсем не как
важный лорд, зато весело и сердечно.
Иногда он останавливался и разговаривал
с детьми, а один раз Вилькинс вернулся
в замок с рассказом о том, как Фаунт-
лерой непременно захотел сойти с лошади
невдалеке от деревенской школы и
усадить на нее хромого и усталого
мальчика- бедняка.
И, ей-Богу,- сказал Вилькинс,
повторяя рассказ в конюшне,- он поло-
жительно и слушать ничего не захотел.
Не согласился он также, чтобы с седла
сошел я, потому что, по его словам,
маленькому мальчику было бы неудобно
на большой лошади. «Вилькинс,- говорит
167
X"""
он мне,- этот мальчик хромой, а я нет.
И потом мне хочется поговорить с ним».
И мальчику пришлось усесться на пони,
а мой лорд зашагал рядом с ним, засунув
руки в карманчики. Шляпа съехала ему
на затылок, и он шел, посвистывая и
болтая, и был так доволен, что просто
прелесть. А когда мы пришли к коттеджу
и мать мальчика вышла, чтобы посмот-
реть, что случилось, он снял шляпу да
и говорит: «Я привез вашего сына,
сударыня, потому что у него болит нога.
И я не думаю, чтобы ему было очень
удобно опираться на палку. Это слишком
маленькая поддержка. Я попрошу дедуш-
ку заказать для него костыли». Право,
провались я, если эта женщина не была
совсем поражена. Да и сам я долго не
мог прийти в себя.
Услышав этот рассказ, старый граф не
рассердился, хотя Вилькинс боялся этого.
Напротив, он рассмеялся, призвал к себе
Цедрика и заставил его повторить всю
историю с самого начала до конца, а
потом опять рассмеялся.
И вот через несколько дней коляска
из замка Доринкоурт остановилась против
коттеджа, в котором жил хромой мальчик.
Из нее выскочил маленький лорд, пошел
к входной двери с парой крепких, легких,
новых костылей, отполированных, как
ружье, и передал их миссис Гартль
(фамилия хромого мальчика была Гартль),
сказав:
168
-	Мой дедушка кланяется вам. А вот
это для вашего мальчика. Мы оба
надеемся, что ему скоро станет лучше.
-	Я поклонился им от вас,- объяснил
он графу, когда экипаж вернулся в
замок.- Вы не велели мне этого, но я
подумал, что вы, может быть, забыли. Я
хорошо сделал, да?
Граф опять засмеялся и не побранил
его. Старик и мальчик дружились с
каждым днем все больше и больше, с
каждым днем также вера Цедрика в
доброту и совершенства деда увеличива-
лась. Он нисколько не сомневался, что
169
4
старый граф самый любезный, добрый и
Все
же,
Его
осыпали такими подарками и доставляли
великодушный старик на свете,
желания мальчика исполнялись тотчас
едва он успевал выговорить их.
ему такие удовольствия, что иногда он
сам терял голову. Очевидно, Цедди мог
иметь все, чего желал, и делать все, что
приходило ему в голову. И хотя все это,
конечно, было бы не особенно благора-
зумным воспитанием для других малень-
ких мальчиков, Цедди не делался хуже.
Может быть, несмотря на его нежный
и кроткий характер, он испортился бы,
если бы ежедневно не проводил несколь-
ко часов в усадьбе Коурт-Лодж со своей
матерью. Этот его «лучший друг» внима-
тельно наблюдал за ним. Они часто и
много разговаривали между собой, и
мальчик никогда не возвращался в замок,
не унося на своих щеках горячих
поцелуев матери, а в своем маленьком
сердечке простых, чистых слов, которые
следовало помнить.
Только одно очень удивляло и сму-
щало маленького лорда, и он думал о
непонятной ему стороне своей жизни
гораздо чаще, чем кто-нибудь это пред-
полагал. Сама миссис Эрроль не знала,
до чего часто Цедрик размышляет об
этом, а граф некоторое время даже не
подозревал о том, какие вопросы прихо-
дят его внуку на ум. Как бы то ни было,
наблюдательный мальчик невольно удив-
170
лялся, почему его мать и дедушка никогда
не встречаются. Он давно заметил это.
Когда карета Доринкоурта останавли-
валась подле дома миссис Эрроль, граф
никогда не выходил из экипажа. А в тех
редких случаях, когда старик ездил в
церковь, он оставлял Цедрика на паперти,
чтобы мальчик мог поговорить с матерью
или уйти с нею в ее дом. Между тем
в Коурт-Лодж ежедневно посылали цветы
и плоды из оранжерей замка.
Один поступок, благодаря которому
дед в глазах Цедрика стал совершенством,
старый лорд сделал вскоре после их
первого посещения церкви. В тот день
граф увидел, что миссис Эрроль совер-
шенно одна пошла домой. Приблизитель-
но через неделю, когда Цедрик отправился
к матери, у дверей замка остановилась
небольшая коляска, запряженная красивой
вороной лошадью.
- Это твой подарок матери,- коротко
сказал граф.- Она не может ходить
пешком, ей нужен экипаж. Кучер, кото-
рый правит, будет смотреть за лошадью.
Это подарок от тебя.
Невозможно описать восторга Цедрика.
Он с трудом сдерживался по дороге к
Коурт-Лоджу. Когда колясочка подъехала
к маленькой усадьбе, миссис Эрроль была
в саду и собирала розы. Цедди выскочил
из коляски и полетел к ней.
Дорогая,- кричал он.- Дорогая,
поверишь ли ты,- это твое! Он говорит,
£.
что лошадь и коляска - подарок от меня.
Это твой экипаж, и ты должна всегда
ездить в нем.
Он был счастлив, а молодая женщина
не знала, что ей делать. Она не хотела
испортить удовольствия Цедрика отказом
от подарка, хотя прислал его человек,
который считал себя ее врагом. Ей
пришлось тотчас же сесть в экипаж с
букетом роз и с ножницами в руках, без
шляпы и ехать кататься.
Фаунтлерой долго и много рассказывал
ей о доброте и приветливости дедушки.
Это были такие милые, невинные расска-
зы, что порой она не могла удержаться
от смеха. Она прижимала к себе своего
мальчика и целовала его, радуясь, что он
видит столько хорошего в старике, у
которого было так мало друзей.
На следующий день маленький лорд
написал мистеру Гоббсу. Это было длин-
ное письмо, и, приготовив черновик,
мальчик принес его на просмотр деду.
Потому что,- сказал Цедди,- с
правописанием так трудно. А если вы
покажете мне ошибки, я снова перепишу
его.
Вот что написал он:
«Милый мистер Гоббс! Я хочу расска-
зать вам о моем дедушке. Он самый
лучший граф на свете, и это ошибка, что
все графы тираны. Он не тиран совсем.
Я хочу, чтобы вы познакомились с ним.
Вы, конечно, подружились бы с ним
172
/ очень. Я уверен, что подружились бы. У V
| него подагра в наге, и он страдалец. Но I
он такой добрый, и я с каждым днем
люблю его все больше и больше. Всякий
невольно полюбил бы такого графа,
который добр ко всем на свете. Я хотел
бы, чтобы вы могли поговорить с ним.
Он знает все, и у него можно спрашивать
решительно обо всем. Только он никогда
не играл в американский мяч. Он подарил
мне пони и тележку, а мамочке
прекрасную каляску. У меня три комнаты
и различные игрушки, такие, что вы
удивились бы.
Вам понравился бы замок и парк.
Замок такой большой, что в нем можно
заблудиться. Вилькинс - это мой грум -
говорит, что под замком есть подземелье.
Все в парке чудо как красиво. Там такие
большие деревья, олени и кролики, и
всякая дичь.
Мой дедушка очень богатый, но он
совсем не гордый и не сердитый, как вы
думали. Я люблю с ним говорить, и к
нему все так вежливы и добры, что
снимают шляпы, а женщины кланяются
и иногда говорят: «Благослови вас Бог».
Я могу ездить верхом теперь, но
сначала меня очень трясло на рыси. Мой
дедушка позволил бедняку остаться на
ферме, когда тот не мог заплотить за
дом. И миссис Меллон понесла вино и
Г разные другие вещи его больным детям. \
I Я хотел бы повидать вас, и мне J
'Х хотелось бы, чтобы Дорогая жила в замке. Ч)
173

Но я очень счастлив, когда не слишком
тоскую о ней. И я люблю моего дедушку
каждый день все больше. Напишите
вашему старому другу Цедрику Эрролю.
В подземелье никто не сидит. У моего
дедушки никогда никто там не томился.
Он такой добрый граф, что напоминает
мне вас. Решительно все его любят».
-	А ты часто тоскуешь о матери? -
спросил граф, прочитав письмо.
-	Да,- сказал Фаунтлерой,- Все время.
Он подошел к графу, остановился перед
ним и положил ручку на его колено.
-	А вы не скучаете о ней? - спросил
он.
-	Я ее не знаю,- довольно сурово
ответил граф.
-	Я знаю это,- сказал Цедрик,- и это
меня очень удивляет. Она запретила мне
задавать вопросы, и я не буду расспра-
шивать вас. Но, знаете, ведь иногда
невольно думаешь, и тогда начинаешь
удивляться. Но я не буду расспрашивать
вас ни о чем. Когда мне очень недостает
ее, я иду и смотрю из окна туда, где
вижу свечку, которую она ставит каждый
вечер. Пламя блестит сквозь ветви. Это
очень далеко, но Дорогая ставит свечу
на окно, как только стемнеет. И я вижу,
как мерцает пламя, и понимаю, что оно
мне говорит.
-	А что оно говорит тебе? - спросил
старый лорд.
174
Оно говорит: «Спи хорошенько,
храни тебя Господь всю ночь», именно
то, что говорила она, когда мы жили
вместе. Каждую ночь она говорила мне
это, а каждое утро: «Благослови тебя Бог
на весь день». Итак, вы видите, что я
весь день в полной безопасности.
-	Да, конечно,- сухо сказал лорд.
И он, сдвинув косматые брови, стал
так долго и пристально смотреть на
Цедди, что наконец маленький лорд
мысленно спросил себя: «О чем он может
думать?»
Глава IX
Бедные домики
Его сиятельство граф Доринкоурт в
эти дни думал о многом, что прежде
никогда не приходило ему в голову. И
все эти мысли так или иначе касались
его внука. Главной чертой характера
Доринкоурта была гордость, а мальчик
во всех отношениях льстил ей. Благодаря
гордости старик начал находить новую
цель в жизни. Ему стало приятно
показывать всюду своего наследника.
Все знали о том, какие неудачные
были у него старшие сыновья. А потому
теперь, показывая людям нового лорда
Фаунтлероя, которым гордился бы всякий
175
це-------—?------------------------------х
/ дед, граф торжествовал. Он хотел, чтобы
| ребенок ценил свою власть и понимал
все выгоды своего положения. Хотел граф
также, чтобы и другие видели это. Он
строил много планов относительно бу-
дущности Цедди.
Иногда, втайне, он невольно начинал
жалеть, что его прошлая жизнь не была
лучше, что в ней оказывалось слишком
много таких событий, которые могли бы
оттолкнуть от него чистое маленькое
сердечко ребенка. Было неприятно пред-
ставить себе, какое выражение появилось
бы на этом красивом, невинном личике,
если бы мальчик услышал, что его
дедушку много лет звали «злой граф
Доринкоурт». Такая мысль волновала и
раздражала старика. Ему не хотелось,
чтобы Цедди узнал это.
Иногда, занятый новыми мыслями,
граф забывал о подагре, и замковый
доктор с удивлением замечал, что здо-
ровье его стало лучше. Может быть,
графу стало лучше именно потому, что
теперь время не проходило для него так
медленно, как прежде, и он думал не
только о своих страданиях и болезнях.
В одно ясное утро прохожие увидели,
что маленький лорд Фаунтлерой катается
верхом не с Вилькинсом, а с другим
спутником. Этим новым спутником был
граф, который ехал на высокой, сильной
I серой лошади.
\ Как-то раз, собираясь сесть на пони,
'X маленький лорд печально сказал дедушке:
176
- Как мне хотелось бы, чтобы вы
поехали со мной. Когда я уезжаю, мне
делается грустно, так как я знаю, что вы
остались один-одинешенек в этом боль-
шом замке. Как бы мне хотелось, чтобы
вы тоже могли ездить верхом.
И вот через несколько минут в
конюшне началось сильнейшее волнение:
последовало приказание оседлать для
графа Селима. После этого Селима стали
седлать почти каждый день, и соседи
привыкли видеть большую серую лошадь,
на ней высокого седого старика с
красивым, суровым, орлиным лицом, а
рядом маленького лорда Фаунтлероя на
гнедом пони.
Во время прогулок по зеленым дорож-
кам и красивым тропинкам всадники
сошлись между собой еще ближе, чем
прежде. Мало-помалу старик услышал
многое о Дорогой и ее жизни. Обыкно-
венно Фаунтлерой ехал рядом с большой
серой лошадью и весело болтал без конца.
Нельзя было найти более веселого ма-
ленького товарища. По большей части
говорил один Цедди. Граф же молчал,
глядя на его радостное, сияющее лицо.
Иногда он приказывал своему маленькому
спутнику пустить пони в галоп, и, когда
мальчик уносился вперед, сидя так прямо,
так бесстрашно, дед с удовольствием и
с гордостью следил за ним. Возвращаясь,
мальчик весело помахивал шляпой. Фа-
унтлерой чувствовал, что он и дедушка -
очень-очень большие друзья.
177
Во время одной из таких поездок граф
узнал, что вдова его сына ведет далеко
не праздную жизнь. А вскоре после этого
ему также стало ясно, что бедняки
хорошо знают ее. Когда в каком-нибудь
доме случались болезнь, горе, маленькая
колясочка миссис Эрроль останавливалась
у его дверей.
- Знаете,- однажды сказал маленький
лорд,- видя ее, они говорят: «Боже
благослови вас». И дети так радуются ей.
Некоторые девочки приходят к ней в дом,
и она учит их шить. Она говорит, что
чувствует себя богатой и хочет помогать
бедным.
Графу не было неприятно, что мать
его внука хороша собой, что она насто-
ящая леди. Не испытал он досаду и тогда,
когда узнал, что бедные знают и любят
ее. А между тем он часто замечал, что
его сердце ревниво сжимается, когда он
думает о том, до чего она заполняет ум
и душу своего сына, до чего Цедди любит
ее. Старик хотел бы сам стоять на первом
месте и не иметь соперников.
В то же утро он направил свою лошадь
на возвышенное место поляны, по кото-
рой они ехали, и указал хлыстом на
широко расстилавшиеся вокруг красивые
поля и луга.
-	Знаешь ли ты, что вся эта земля
моя? - спросил он маленького лорда.
-	Да? - удивился мальчик,- Для одного
человека эт'о очень много. И как красиво!
- А ты знаешь, что все это когда-ни-
будь будет принадлежать тебе? Все это
и еще многое!
- Мне! - вскрикнул маленький лорд
испуганным голосом,- Когда?
- Когда я умру,- ответил ему дед.
- Тогда мне ничего не нужно,- сказал
Фаунтлерой,- Я хочу, чтобы вы жили
всегда.
- Ты очень добр,- сухим тоном заметил
граф.- Тем не менее когда-нибудь все
будет принадлежать тебе. Когда-нибудь
ты станешь графом Доринкоуртом.
Маленький лорд некоторое время си-
дел молча. Он смотрел на широкие
поляны, на фермы, на большие стога, на
коттеджи, на хорошенькую деревню и
серый высокий замок, башни которого
виднелись вдали. Потом мальчик слегка
вздохнул.
- О чем ты думаешь? - спросил его
граф.
- Я думаю,- ответил Фаунтлерой,-
какой я маленький мальчик, а еще о том,
что мне сказала Дорогая.
- Что сказала она?
- Она сказала, что быть богатым
совсем не легко, что богач должен
стараться постоянно думать о других.
Имея много земли, много домов и денег,
человек может забыть, что не все так
счастливы и богаты, как он. Я рассказывал
ей, как вы добры, и она сказала, что это
очень-очень хорошо. По ее словам, у
179
—
/ графа много власти и, если он думает
I только о своих удовольствиях и совсем
не заботится о людях, которые живут
на его земле, с ними случаются разные
неприятности. Он мог бы помочь им, но,
думая только о себе, ничего не делает
для них. И это ужасно, потому что на
его земле живет столько людей. Я смотрел
на эти дома и думал, как я узнаю обо
всех, кто живет в них, когда сделаюсь
графом. Скажите, как вы узнали?
Все знакомство старого графа с его
фермерами ограничивалась тем, что он
знал, кто из них аккуратно платит за
аренду, кто ничего не платит. Плохие
фермеры изгонялись. Вопрос внука был
для него неприятен.
- Ньюк узнает о них за меня,- сказал
он, подергал свои большие седые усы и
довольно беспокойно посмотрел на ма-
ленького спутника.- Поедем домой. Когда
ты станешь графом, постарайся быть
лучше меня.
На обратном пути Доринкоурт почти
все время молчал. Ему было странно, что
он, всю жизнь никого не любивший
по-настоящему, так сильно привязался к
этому маленькому мальчику, а он дейст-
вительно привязался к Цедрику. Сначала
ему нравились только красота Цедди, его
храбрость. Он гордился им, но теперь
I чувствовал что-то, что затмило гордость.
1 Иногда граф улыбался мрачной, скупой
л улыбкой, смеясь над самим собой при
180
мысли, до чего он любит бывать с
мальчиком, как ему нравится его голос
и как втайне он горячо желает, чтобы
маленький лорд его любил и хорошо
думал о нем.
«Я одинокий старик, и потому мне
не о чем больше думать»,- говорил он
себе, а между тем знал, что это было
не вполне так. Если бы он сказал себе
правду, ему, может быть, пришлось бы
сознаться, что его, помимо воли, привле-
кают к мальчику те качества, которых
никогда не было у него самого: откро-
венный, искренний характер, нежность,
правдивость, доброта, которая мешает ему
в людях видеть зло.
Приблизительно через неделю после
описанной прогулки Фаунтлерой, вернув-
шись от матери, вошел в библиотеку с
взволнованным, озабоченным личиком. Он
уселся на тот самый стул с высокой
спинкой, на котором сидел в вечер своего
приезда, и некоторое время молча смотрел
на угли в камине. Граф тоже молча
наблюдал за ним, не зная, что будет
дальше. Он ясно видел, что у Цедрика
есть что-то на уме. Наконец мальчик
поднял голову.
-	А Ньюк все знает о фермерах? -
спросил он.
-	Его дело - знать о них,- ответил
старый граф.- Может быть, он не
исполнил его, а?
Как бы ни казалось это странным, но
графа забавляло и восхищало внимание
181
~  >
маленького лорда к фермерам. Сам он
никогда ими не интересовался, но ему
нравилось, что, несмотря на все детские
мысли, всевозможные детские удовольст-
вия, эта курчавая головка работала так
усиленно и серьезно.
Тут есть одно место,- сказал
Фаунтлерой, глядя на деда широко от-
крытыми, полными ужаса глазами.- Его
видела Дорогая. Оно в конце деревни.
Там дома стоят так близко один к
другому, что в них дышать трудно... Они
покривились и чуть не разваливаются. И
в них живут совсем бедные люди. И все
там ужасно! Люди часто заболевают
лихорадкой, их дети умирают или от
тяжелой жизни делаются злыми, дурны-
ми. Они так бедны и несчастны! Им
хуже, чем Микэлю и Бриджет. Подумайте:
дождь протекает сквозь их крыши. До-
рогая ходила туда к одной бедной
женщине и не подпускала меня к себе,
пока не переменила платья. И когда она
рассказывала мне это, слезы так и
катились у нее по лицу.
На его собственных глазах выступили
слезы, но он улыбался сквозь них.
-	Я сказал ей, что вы этого не знаете
и что я все расскажу вам,- прибавил
Цедрик.
Он соскочил со стула, подошел к деду
и облокотился на его кресло.
-	Вы все можете поправить,- продол-
жал он,- как поправили дела Хигинса.
182
Ведь вы всегда всем делаете добро. Я
уверил ее, что вы это устроите и что
Ньюк, вероятно, забыл вам сказать о
бедняках.
Граф посмотрел на ручку, которая
лежала на его колене. Управляющий
ничего не забыл. Напротив, Ньюк посто-
янно твердил ему об ужасной жизни
жителей в конце деревни, который на-
зывался «Графский двор». Он знал о
разваливающихся жалких домах, о засо-
ренных канавах, сырых стенах, разбитых
окнах, протекающих крышах, знал о
бедности, лихорадке и прочих несчастиях
жителей этой части деревни. Мистер
Мордаунт тоже рисовал ему их жалкую
жизнь в самых сильных выражениях, но
граф всегда отвечал ему резкими, недоб-
рыми словами. Когда подагра очень
сильно мучила его, он говорил даже:
«Чем скорее жители "Графского двора"
перемрут и будут похоронены, тем лучше,
и нечего больше и рассуждать об этом».
А между тем, глядя теперь на руку,
которая лежала на его колене, видя перед
собой честное, серьезное личико с откро-
венными глазами, ему стало вдруг стыдно
и за «Графский двор», и за самого себя.
-	Как,- сказал он,- ты хочешь из меня
сделать строителя образцовых коттеджей?
И граф решительно погладил рукой
маленькую детскую ручку.
-	Старые домишки нужно снести,- с
жаром произнес мальчик.- Это говорит
183
Дорогая. Пойдемте, пойдемте; пусть их
завтра же разрушат. Все будут так
довольны, когда увидят вас! Ведь они
сразу поймут, что вы пришли помочь им.
И глаза Цедди засияли, как звезды.
Граф поднялся с кресла и положил
руку на плечо ребенка.
-	Пойдем, походим по террасе и
обсудим это дело,- сказал он с отрыви-
стым смехом.
И хотя старик насмешничал еще два
или три раза, пока они разгуливали по
широкой каменной террасе, на которую
выходили вместе почти каждый вечер в
хорошую погоду, было ясно, что он
думает о чем-то приятном для себя. И
граф все время не снимал руки с плеча
своего маленького спутника.
Глава X
Тревога графа
В деревне Эрльборо, красивой и
живописной издали, миссис Эрроль нашла
много печального и тревожного. Вблизи
не все было так привлекательно, как
казалось с далеких холмов. Там, где мать
Цедди надеялась найти живущих в до-
статке, трудолюбивых людей, она увидела
невежественных бедняков, потерявших
желание работать, и узнала, что Эрльборо
184
4

считалась самой худшей из всех окрест-
ных деревень.
Мистер Мордаунт рассказал ей о своих
затруднениях и разочарованиях, многое
также она открыла сама. Управляющие,
которые заведовали имением Доринкоурт,
старались только угождать графу, и их
нисколько не тревожили ни нужда, ни
порча нравов бедных арендаторов. Поэтому
не было сделано многого, на что следо-
вало бы обратить внимание, и дело шло
все хуже и хуже.
Что же касается той части деревни,
которая называлась «Графским двором»,
то она составляла настоящий позор для
графов Доринкоуртов. Полуразвалившиеся
дома теснили один другой, и в них жили
самые жалкие, больные, истощенные го-
лодом и не желавшие трудиться люди.
Когда миссис Эрроль в первый раз попала
туда, она невольно содрогнулась. Нужда
в деревне была еще ужаснее, чем в
городе. Казалось, несчастным и помочь
нельзя.
Глядя на грязных, заброшенных детей,
которые росли среди людей испорченных,
относившихся к ним с грубым равноду-
шием, она подумала о своем сыночке,
который проводил все дни в большом,
великолепном замке, подумала о том, что
его заботливо охраняют, прислуживают
ему, как молодому принцу, что все его
желания исполняются, что он видит
только роскошь, удобство и красоту. И вот
185
в ее мудром материнском сердечке заро-
дилась смелая мысль. Она, как и другие,
видела, что ее сын понравился графу и
что вряд ли дед откажется исполнить
какое-нибудь его желание.
-	Граф исполнит все, что он попросит,-
сказала она мистеру Мордаунту. - Почему
бы нам не употребить эту снисходитель-
ность на пользу другим людям?
Миссис Эрроль знала, что она может
доверять доброму детскому сердечку, и
рассказала Цедди о «Графском дворе» в
уверенности, что он поговорит об этом
с дедом, и в надежде, что из этого выйдет
что-нибудь хорошее.
И как ни было это странно, - хорошее
вышло. На графа больше всего действо-
вали полное доверие к нему внука и
понимание того, что Цедрик ждет от него
справедливости и великодушия. Старик
никак не мог решиться показать малень-
кому лорду, что у него нет великодушных
наклонностей, что он своеволен и не
думает о справедливости. Для него было
так ново видеть, что им восхищаются,
считают его благодетелем, человеком с
необыкновенно благородной душой, и ему
совсем не хотелось, заглянув в любящие
карие глаза, сказать:
-	Я недобрый, себялюбивый старик.
За всю свою жизнь я никогда не
совершил ни одного великодушного по-
ступка, и я совсем не забочусь о том
конце деревни, в котором живут бедняки.
186
Он мало-помалу так привязался к
маленькому мальчику с пушистой гривой
золотистых прелестных кудрей, что теперь
был готов время от времени делать
добрые поступки. Итак, смеясь над собой,
граф после короткого раздумья послал за
Ньюком, долго разговаривал с ним о
бедных домишках, и в конце концов было
решено их разрушить, а на их месте
выстроить новые коттеджи.
- На этом настаивает лорд Фаунтле-
рой,- сказал граф.- По его мнению,
перестройка принесет пользу имению. Вы
можете сказать арендаторам, что это его
желание.
И он посмотрел на маленького лорда,
который лежал на ковре, играя с Доуга-
лем. Большой пес был постоянным това-
рищем мальчика, повсюду ходил за ним,
важно выступал позади него, когда он
шел пешком или бежал вприпрыжку,
когда он катался верхом или в экипаже.
Жители деревни и горожане услышали
о перестройках. Сначала многие не хотели
верить этому. Когда же явился отряд
рабочих и принялся разрушать закопте-
лые, грязные домишки, бедняки поняли,
что маленький лорд Фаунтлерой опять-
таки постарался помочь им и что
благодаря его наивному вмешательству
ужасная часть деревни будет перестроена.
Мальчик, наверно, очень удивился бы,
если бы знал, что они говорили о нем,
как восхваляли его, предсказывая ему
187

блестящую будущность. Но он ничего не
подозревал. Он жил простой, счастливой,
детской жизнью, бегал и играл в парке,
загонял кроликов в норки, валялся под
деревьями на траве или лежал на ковре
в библиотеке, читал интересные книги и
толковал о них с графом, а потом
повторял те же истории своей Дорогой.
Он также писал длинные письма Дику и
мистеру Гоббсу (а те отвечали ему) и
часто катался верхом рядом с дедушкой
или Вилькинсом. Когда они проезжали
через городской рынок, Цедди видел, что
люди поворачивались и смотрели на него;
замечал он также, что, приподнимая
шляпы, они весело улыбались, но всегда
думал, что они радуются, видя его
дедушку.
-	Они так любят вас,- сказал он
однажды, со светлой улыбкой глядя на
старого лорда.- Видите, как они довольны,
когда встречают вас. Надеюсь, они ког-
да-нибудь точно так же полюбят меня.
Должно быть, приятно знать, что все-все
тебя любят.
И он почувствовал гордость при
мысли, что он внук человека, которым
так восхищаются, которого так любят.
Когда начали постройку коттеджей,
мальчик и старик стали часто ездить
через «Графский двор», чтобы посмотреть
на дома. Фаунтлерой очень интересовался
работами. Он нередко соскакивал со
своего пони, подходил к рабочим, знако-
188

милея с ними и задавал им вопросы о
кладке кирпича и о прочих строительных
премудростях. В то же время он расска-
зывал им об Америке. После двух-трех
таких разговоров он уже начал просве-
щать графа относительно работы камен-
щиков.
-	Я люблю узнавать полезные вещи,-
сказал он,- потому что ведь никогда не
знаешь, что случится впереди.
Когда он уходил, рабочие говорили о
нем, по-доброму смеясь, повторяли его
странные, наивные замечания. Но они
любили, когда он стоял среди них,
засунув ручки в карманы, сдвинув шляпу
на затылок, и серьезно разговаривал с
каждым.
-	Это редкий мальчик! - восхищались
они.- И такой славный говорунчик. В нем
так мало дурной крови.
189
Дома они рассказывали женам о
маленьком лорде, женщины тоже болтали
о нем между собой, поэтому вскоре все
познакомились с ним или, по крайней
мере, услышали о нем. Мало-помалу в
окрестностях узнали, что «недобрый
граф» наконец встретил существо, которое
он полюбил, которое затронуло и даже
согрело его ожесточенное старое сердце.
Но никто не знал, до чего сильна его
привязанность. Старик чувствовал, что с
каждым днем все больше и больше любит
мальчика, первое существо в мире, дове-
рившееся ему. Он нетерпеливо ждал,
чтобы Цедрик вырос, стал красивым
молодым человеком, добросердечным,
умеющим повсюду находить себе друзей.
Граф раздумывал о том, как Фаунтлерой
будет жить, на что он употребит свои
способности. А тем временем маленький
мальчик лежал на ковре и перелистывал
большую книгу, и свет от горящего
камина играл на его светлых волосах.
Очнувшись от раздумий, граф слегка
вздрогнул, его старые глаза подобрели, а
щеки вспыхнули.
«Мальчик может сделать все,- мыс-
ленно говорил он, - решительно все».
Никому он не показывал своих чувств
к Цедрику, и если с ним заговаривали о
маленьком лорде, только угрюмо усме-
хался. Но Фаунтлерой вскоре понял, что
дедушка любит его и что ему нравится,
когда он сидит близ его кресла в
190
библиотеке или напротив него за столом
в столовой, едет рядом с ним верхом на
пони или шагает подле него по широкой
террасе.
- Помните,- сказал как-то раз Цедрик,
оторвавшись от книги, которую он читал
на ковре,- помните, в первый вечер моего
приезда я сказал вам, что мы будем
хорошими товарищами? Я не думаю,
чтобы люди могли быть лучшими друзь-
ями, чем мы с вами.
- Да, мы хорошие товарищи, сознаюсь,-
ответил старый граф.- Поди сюда.
Фаунтлерой завозился на ковре, под-
нялся и подошел к нему.
- Есть у тебя что-нибудь, чего ты
хочешь? - спросил старик.- Что-нибудь,
чего у тебя нет?
Темные глаза ребенка посмотрели в
глаза дедушки пристальным, немного
тревожным взглядом.
- У меня нет только одного,- ответил
он.
- Чего же именно? - спросил граф.
Фаунтлерой помолчал с секунду. Не-
даром он так много думал об этом.
- Чего же именно? - повторил лорд.
Фаунтлерой наконец ответил:
- Дорогой.
Старый граф слегка вздрогнул.
- Но ведь ты ее видишь почти каждый
день,- заметил он.- Разве тебе этого
недостаточно?
- Прежде я видел ее все время,- сказал
Цедрик.- Она всегда целовала меня на
191
ночь, когда я шел спать. Утром она тоже \
была со мной, и мы могли, не дожидаясь |
встречи, как сейчас, говорить друг другу
все, что думаем.
Старые и молодые глаза молча смот-
рели одни в другие. Наконец граф
сдвинул брови.
-	Ты никогда не забываешь о матери? -
спросил он.
-	Нет,- ответил Фаунтлерой,- никогда,
и она никогда не забывает обо мне.
Знаете, я не забывал бы о вас, если бы
мы жили не вместе. Тогда я еще больше
думал бы о вас, чем теперь.
-	Да,- сказал граф, опять взглянув на
него,- я думаю, это так.
Ревнивое сжатие сердца, которое всег-
да мучило графа, когда Цедди заговаривал
о миссис Эрроль, в эту минуту стало
сильнее обычного, потому что привязан-
ность старика к мальчику возросла.
Но скоро его сердце начало замирать
от других причин, таких ужасных, таких
неожиданных, что он забыл о своей
ненависти к жене младшего сына. И все
это случилось довольно странным обра-
зом.
Как раз перед окончанием постройки
коттеджей в Доринкоурте был большой
обед. Такое блестящее общество давно не
собиралось в замке. За несколько дней .
до этого к графу приехали сэр Гарри |
Лорридель и леди Лорридель - сестра J
старого лорда. Это событие очень взвол- и
192
новало деревню, и колокольчик в лавке
миссис Дибл опять принялся звонить, как
сумасшедший. Всем было известно, что
леди Лорридель со времени своей свадьбы
только раз приезжала в Доринкоурт, и
то тридцать пять лет тому назад. Она
была очень добрая, красивая старая
женщина с седыми волосами, с румяными,
как персик, щеками, на которых при
улыбке появлялось множество ямочек. Ей
не нравилась жизнь брата, и она ни-
сколько не боялась говорить с ним об
этом прямо и откровенно, а потому после
нескольких резких споров и ссор с его
сиятельством почти совсем перестала с
ним видеться.
В течение всех этих лет она слышала
о брате много дурного. Знала она, как
мало внимания обращал он на свою
бедную жену, знала о ее смерти, о его
равнодушии к детям, о том, какими
слабыми, испорченными, безвольными вы-
росли двое его старших сыновей, не
приносивших чести ни ему, да и никому
вообще.
Старших сыновей, Бевиса и Мориса,
она никогда не видела. Но как-то раз в
замок Лорридель приехал высокий, силь-
ный, красивый молодой человек лет
восемнадцати, сказавший, что он ее
племянник Цедрик Эрроль и что он
навестил ее, так как, проезжая мимо ее
усадьбы, пожелал познакомиться со своей
тетей Констанцией, о которой ему часто
193
7 Ф. Э. Бёрнетт. Т. 1
рассказывала его мать. Доброе сердце
леди Лорридель согрелось при виде
молодого человека. Она оставила его у
себя на неделю, много с ним говорила,
и он очень понравился ей.
Цедрик Эрроль был такой веселый,
мягкий, добрый юноша, что, когда он
уехал, леди Лорридель очень хотелось
снова повидать его. Но этого не случи-
лось, потому что старый граф рассердился
на него за его визит к тетке и запретил
ему ездить в Лорридель. Леди Лорридель
постоянно с нежностью вспоминала о нем,
и хотя, по слухам, он очень неблагора-
зумно женился в Америке, она рассер-
дилась, узнав, что ее брат отказался от
него и что никто в мире не знал
по-настоящему, где и как он жил.
Наконец до нее дошли слухи о его
смерти, потом Бевис убился, упав с
лошади, а Морис умер в Риме от
лихорадки. Вскоре она услышала о сыне
Цедрика Эрроля, которого должны были
привезти из Америки и воспитать в
Англии, дав ему имя лорда Фаунтлероя.
-	Вероятно, он погибнет, так же, как
другие, - сказала она мужу. - Впрочем,
если у него хорошая мать с твердой
волей, она сама позаботится о нем.
Когда же леди Лорридель услышала,
что мать Цедрика разлучили с ним, она
пришла в негодование.
-	Ведь это же позорно, Гарри, - сказала
она мужу. - Ребенка семи лет отняли от
194
матери и поселили вдвоем с таким
человеком, как мой брат! Ведь старый
граф или будет донельзя груб с ним, или
избалует его так, что мальчик превратится
в настоящее маленькое чудовище! Если
бы я думала, что письмо принесет
какую-нибудь пользу...
-	Не принесет никакой, Констанция, -
сказал сэр Гарри.
-	Я и сама понимаю, что не принесет, -
ответила она.- Я слишком хорошо знаю
его сиятельство графа Доринкоурта. Но
ведь это же ужасно!
Не только фермеры и бедняки знали
о маленьком лорде. О нем так много
говорили, рассказывали столько о его
кротости и влиянии на графа, что слухи
о мальчике дошли до помещиков в их
богатых усадьбах и распространились по
многим графствам Англии. О нем гово-
рили за обедами. Дамы жалели его
молодую мать и спрашивали: действи-
тельно ли он так хорош, как о нем
говорят? А мужчины, знавшие графа, его
нрав и привычки, от души хохотали, когда
им рассказывали, до чего маленький лорд
верил в доброту и любезность старика.
Сэр Томас Эш из Эшена был как-то
раз в Эрльборо и встретил там графа с
внуком, которые ехали верхом. Он оста-
новился, пожал руку старику и поздравил
его с тем, что он выздоровел от подагры
и вообще, по-видимому, стал сильнее и
здоровее.
___.	195	,___е
7
,--------------------------------------„
- И, знаете ли,- рассказывал впослед-
ствии Эш,- у старика был вид гордый,
точно у индюка. И, даю вам слово, я не
удивляюсь: я не видывал ребенка краси-
вее и милее, чем Фаунтлерой. Прямой,
как стрелка, и сидит на пони, точно
маленький кавалерийский солдат!
Наконец и леди Лорридель услышала
о маленьком лорде. Ей рассказали о
Хигинсе, хромом мальчике, о новых
коттеджах и еще о многом. И ей
захотелось увидеть Фаунтлероя. Как раз
когда леди Лорридель раздумывала, как
бы повидать его, она, к своему большому
удивлению, получила письмо от брата, в
котором граф приглашал в Доринкоурт
ее и сэра Гарри.
- Это просто невероятно,- воскликнула
она.- Мне рассказывали, будто мальчик
делает чудеса, и я начинаю верить этому.
Говорят, мой брат его обожает и не
может расстаться с ним ни на минуту.
И он так гордится им! Теперь, мне
кажется, он хочет показать его нам.
И она приняла приглашение.
Муж и жена Лорридели приехали в
замок Доринкоурт к вечеру, и леди прямо
прошла к себе в комнату, не заходя к
брату. Одевшись к ужину, она спустилась
в гостиную. Близ камина стоял граф,
показавшийся ей особенно высоким и
важным. Подле него был маленький
мальчик с красивым, круглым, веселым
личиком в черном бархатном костюме
196
с большим воротником из дорогого
кружева. Он поднял на нее такие
прелестные, невинные карие глаза, что
старая леди чуть не вскрикнула от
удовольствия и удивления.
Пожимая руку графа, она назвала его
именем, которое не употребляла со
времени молодости.
-	Скажи, Молино, - спросила она, -
это и есть твой внук?
197
-	Да, Констанция,- ответил граф,- это
он. Фаунтлерой, это твоя внучатая те-
тушка, леди Констанция Лорридель.
-	Как вы поживаете, тетя? - сказал
Фаунтлерой.
Леди Лорридель положила руку на его
плечо, посмотрела несколько секунд на
его поднятое личико, а потом горячо его
поцеловала.
-	Я твоя тетя Констанция,- произнесла
она.- И я любила твоего бедного папу.
Ты очень похож на него.
-	Я всегда радуюсь, когда мне говорят,
что я на него похож, потому что, мне
кажется, все любили его, как Дорогую...
тетя Констанция. (Последние два слова
он прибавил после маленькой паузы.)
Леди Лорридель была в восторге. Она
наклонилась и опять поцеловала мальчи-
ка, и с этой минуты они стали задушев-
ными друзьями.
-	Ну, Молино,- позже сказала она
графу,- право, он не мог быть лучше!
-	Думаю, нет,- сухо подтвердил граф.-
Он прелестный мальчик. Мы с ним
большие друзья, и он считает меня самым
добрым и кротким филантропом. Созна-
юсь тебе, Констанция (ведь если я ничего
не скажу, ты сама все увидишь), что я
в опасности совсем потерять от него
голову.
-	А что думает о тебе его мать? -
спросила леди Лорридель со своей обык-
новенной прямотой.
- ------------------------------
-	Я ее не спрашивал об этом,- \
насмешливо ответил граф.	।
-	Буду откровенна с тобой, Молино,
и скажу, что мне совсем не нравятся
твои поступки и что я собираюсь в самом
скором времени побывать у миссис
Эрроль. Итак, если ты хочешь поссориться
со мной из-за этого, лучше сразу скажи
мне. Даже у нас в Лорриделе говорят,
что твои бедные арендаторы обожают ее.
-	Они обожают его,- сказал граф,
показывая головой в сторону Фаунтле-
роя.- Ты увидишь, что миссис Эрроль
хорошенькая женщина. Я в долгу перед
ней за то, что она передала часть своей
красоты мальчику. И если тебе угодно,
можешь отправиться к ней. Я прошу
только, чтобы она оставалась в Коурт-
Лодже и чтобы ты не просила меня ехать
к ней.
И он снова насмешливо улыбнулся.
-	Он не так ненавидит ее, как прежде.
Я это ясно вижу,- сказала леди Лорридель
сэру Гарри.- И он сильно изменился. В
нем появились человеческие свойства
только благодаря его любви к этому
наивному любящему маленькому мальчи-
ку. Ребенок искренне любит его, присло-
няется к его колену. Собственные дети
моего брата ни за что не сделали бы
этого, они охотнее уселись бы на тигра.
На следующий день она поехала к
миссис Эрроль и, когда вернулась, сказала
брату:	/
199
-	Молино, я никогда не видела такой
прелестной молоденькой женщины. Ее
голос звенит, как серебряный колоколь-
чик. И ты можешь поблагодарить ее за
то, что она сделала мальчика таким,
каким мы его видим. Не только свою
красоту дала она ему. Ты делаешь
большую ошибку, не приглашая ее при-
ехать в замок и позаботиться о тебе. Я
позову ее в Лорридель.
-	Она не расстанется с мальчиком, -
ответил граф.
-	Значит, мне придется взять и его,-
со смехом заметила леди Лорридель.
Но она отлично понимала, что ей не
отдадут Фаунтлероя. С каждым днем
старая леди видела все яснее и яснее,
что внук и дед близко сошлись, что
гордость, честолюбие, надежды и любовь
угрюмого старика сосредоточились на
мальчике и что горячая, наивная душа
отвечает на привязанность деда доверием
и любовью.
Знала она также, что граф устраивает
обед больше всего из желания показать
свету своего внука и наследника и дать
всем возможность увидеть, что мальчик,
о котором так много говорят, внешность
которого так часто описывают, еще лучше
и милее, чем рассказывают.
-	Он так страдал от унижения, глядя
на Бевиса и Мориса,- сказала мужу леди
Констанция.- Многие знали, какие они, и
он положительно ненавидел их. А этот
мальчик льстит его гордости.
200
Почти всем приглашенным в замок
больше всего хотелось видеть там лорда
Фаунтлерой, и они спрашивали себя:
покажут ли им его?
В свое время его показали.
- У мальчика хорошие манеры,- сказал
граф.- Он никому не помешает. Обыкно-
венно дети бывают или глупы, или
надоедливы. Бевис и Морис были и
неумны, и несносны. Он же может
отвечать на вопросы, когда к нему
обратятся, и молчать, когда с ним никто
не говорит. Он никому не помешает.
Но Цедрику недолго дали молчать.
Каждый что-нибудь сказал ему. Дело в
том, что всем хотелось послушать, как
он говорит. Дамы ласкали его, задавали
ему вопросы. Мужчины тоже спрашивали
о том, о другом и шутили, как раньше
пассажиры на пароходе. Маленький лорд
не вполне понимал, почему гости иногда
так смеются, слыша его ответы. Но он
привык видеть, что люди часто улыба-
ются, когда он говорит совершенно
серьезно, и не обижался. Весь вечер ему
было необыкновенно весело.
Великолепные комнаты блистали от
освещения. Повсюду стояли цветы. Гости
казались веселыми. Дамы приехали в
красивых, необыкновенных платьях, на
шее или на голове сверкали драгоценно-
сти.
В числе гостей была одна молодая
девушка, как Цедди слышал, только что
201
приехавшая из Лондона после окончания
«сезона». Она показалась Фаунтлерою до
того прелестной, что он не мог оторвать
от нее глаз. У этой стройной девушки с
маленькой гордой головкой были мягкие,
темные волосы и большие глаза цвета
лиловых фиалок, а щеки и губы яркие,
как лепестки роз. На ней красовалось
легкое белое платье, ее шею украшала
нитка жемчуга. Подле нее стояли молодые
люди, которым, по-видимому, очень хо-
телось понравиться ей. И Цедрик решил,
что она что-то вроде принцессы. Эта
красавица так заинтересовала его, что он
невольно подошел к ней поближе. Нако-
нец она повернулась и заговорила с ним.
-	Подойдите, лорд Фаунтлерой,- ска-
зала она с улыбкой,- и скажите, почему
вы так смотрите на меня?
-	Я думал о том, как вы красивы,-
ответил маленький лорд.
Все, окружавшие ее, засмеялись. Она
тоже улыбнулась, и розовый румянец на
ее щеках еще усилился.
-	Ах, Фаунтлерой,- сказал один мо-
лодой человек, который смеялся громче
других,- пользуйтесь удобным случаем.
Когда вы станете старше, вы не посмеете
говорить так.
-	Да всякий невольно скажет это,-
мягко заметил Фаунтлерой.- Вот и вы
тоже. Разве вы не находите, что она
хорошенькая?
202
-	Нам не позволено говорить все, что
мы думаем,- ответил тот же молодой
человек.
Все остальные опять засмеялись.
Но молодая красавица - ее звали мисс
Вивиан Герберт - протянула руку и
привлекла Цедрика к себе. В эту минуту
она показалась ему еще красивее, чем
прежде.
-	Пусть лорд Фаунтлерой говорит все,
что думает,- сказала она.- Я очень ему
благодарна. Я уверена, что он говорит
искренно.
И она поцеловала его в щеку.
-	Я думаю, что вы красивее всех, кого
я видел,- сказал маленький лорд, глядя
на нее наивным, восхищенным взглядом,-
кроме Дорогой. Конечно, я не могу
думать, что кто-нибудь может быть так
красив, как Дорогая. Я нахожу ее самой
хорошенькой во всем мире.
-	Я уверена, что это так и есть,-
поддержала его мисс Вивиан Герберт. Она
засмеялась и опять поцеловала его в
щеку.
Большую часть вечера она не отпу-
скала его от себя; все, окружавшие их,
очень веселились. Цедрик не знал, как
уж случилось, но вскоре он уже расска-
зывал им об Америке, о республиканских
отрядах, о мистере Гоббсе и наконец
гордо вытащил из своего кармана про-
щальный подарок Дика - шелковый
платок.
203
-	Я положил его в карман, потому
что сегодня гости,- сказал он.- Мне
казалось, что Дику будет приятно, если
я возьму его, когда в доме соберутся
гости.
И несмотря на то что яркий, усеянный
лиловыми пятнами платок был смешон,
глаза Цедди смотрели на него таким
серьезным любящим взглядом, что слу-
шатели не могли не расхохотаться.
-	Видите ли, платок мне нравится,
потому что Дик - мой друг,- объяснил
он.
Однако, хотя Цедди говорил много,
он, как и сказал граф, никому не мешал.
Когда говорили другие, он сидел спокойно
и слушал, а потому никто не находил
его надоедливым. На многих лицах появ-
лялась легкая усмешка, когда он подходил
к креслу деда, останавливался подле него
или садился на стул рядышком с ним и
с самым очаровательным вниманием ло-
вил каждое его слово. Однажды он стал
так близко к ручке кресла, что его щека
прижалась к плечу графа. Заметив все-
общую улыбку, старый лорд сам немного
улыбнулся. Он подумал, о чем думали
смотревшие на него, и ему стало втайне
приятно, что все видят, как дружны они
с этим маленьким мальчиком, который,
по их мнению, должен был бы считать
его недобрым. Ждали, что мистер Гави-
шем приедет после полудня, но, странное
дело, он опоздал. Этого не случалось за
204
все годы его службы у графа Доринко-
урта. Адвокат так опоздал, что пригла-
шенные уже собирались идти к обеду,
когда он приехал. Когда Гавишем подошел
к графу, старик с изумлением взглянул
на него. Казалось, адвокат очень спешил
и был взволнован. Его всегда бесстраст-
ное, умное лицо страшно побледнело.
-	Меня, - шепотом сказал он графу,-
задержал необыкновенный случай.
Было так же странно видеть аккурат-
ного старого адвоката взволнованным, как
и знать, что он опоздал. За обедом
Гавишем почти ничего не ел и, когда к
нему обращались с вопросами, вздрагивал,
точно ему мешали думать о чем-то.
Когда в комнату вошел маленький
лорд, адвокат несколько раз пристально
и тревожно посмотрел на него. Мальчик
заметил этот взгляд и удивился. Адвокат
был его другом, и они обыкновенно
обменивались улыбками. В этот же вечер,
казалось, он совсем разучился улыбаться.
Действительно, Гавишем все забыл,
кроме странной и тревожной новости,
которую ему нужно было еще до ночи
передать графу. И он знал, что эта
новость жестоко огорчит старика и
изменит всю жизнь в замке. Глядя на
великолепные комнаты и блестящее об-
щество, которое граф созвал для того,
чтобы все увидели светловолосого маль-
чика, глядя на гордого старика и улыба-
ющегося маленького лорда, он поло-
205
X- ~~   Р —>
жительно дрожал, хотя и был закаленным,
привыкшим к печальным неожиданностям,
старым законоведом. Какой удар готовил-
ся он нанести им! Адвокат не помнил,
как прошел длинный великолепный обед.
Он сидел все время, точно во сне, и
много раз замечал, что граф с удивлением
посматривает на него.
Но наконец обед окончился, и муж-
чины перешли в гостиную. Там маленький
лорд сидел на диване рядом с мисс
Вивиан Герберт, которая в этом году
блистала в Лондоне. Они рассматривали
картинки. Когда дверь отворилась и
вошли мужчины, Цедди поблагодарил
свою собеседницу.
- Я так благодарен вам за вашу
доброту ко мне,- сказал он.- Я раньше
никогда не бывал в обществе и сегодня
очень веселился.
Цедди действительно очень веселился.
Но когда вокруг мисс Герберт опять
собрались молодые люди и начали раз-
говаривать с ней, а он стал прислуши-
ваться к их шуткам, его глазки вздумали
слипаться. Наконец веки два или три раза
совсем закрыли их. Звук нежного прият-
ного смеха мисс Герберт пробудил его,
и он секунды на две поднял ресницы.
Он был вполне уверен, что не заснет, но
за ним лежала большая желтая атласная
подушка, и его головка упала на нее, а
веки опять закрылись. Они не открылись
даже в ту минуту, когда кто-то слегка
206
поцеловал его в щеку. Это мисс Вивиан
Герберт, собираясь уехать домой, попро-
щалась с ним. Она тихо сказала ему:
-	Прощайте, маленький лорд Фаунт-
лерой. Спите хорошенько.
Утром Цедди даже не вспомнил, что,
стараясь проснуться, он пробормотал в
полусне:
-	Прощайте, я очень рад, что видел
вас. Вы такая хорошенькая.
И точно издали он услышал, что
многие опять засмеялись. Почему им
стало весело, он не знал.
В гостиной не осталось ни одного
гостя. Мистер Гавишем поднялся со стула
подле камина, подошел к дивану и
остановился около него, глядя на малень-
кого лорда. Мальчик лежал удобно и
сладко спал. Одна его ножка перекиды-
валась через другую, одна рука была
закинута за голову. Теплый румянец
здорового, счастливого детского сна играл
на его личике. Его вьющиеся, светлые,бле-
стящие волосы рассыпались по желтому
атласу. На эту картину стоило посмот-
реть.
Глядя на спавшего ребенка, мистер
Гавишем потер свой бритый подбородок
как бы с досадой и волнением.
-	Гавишем! - раздался резкий голос
графа позади него.- Что с вами? Я вижу,
что-то случилось. Позвольте спросить: в
чем состоял «необыкновенный случай»,
который задержал вас?
207
Мистер Гавишем отвернулся от дивана,
все еще продолжая потирать подбородок.
- Я привез дурные вести,- ответил он,-
ужасные вести, мой лорд. Хуже ничего
быть не может. Мне грустно, что я
должен передать их вам.
Некоторое время в течение этого
вечера граф уже чувствовал беспокойство,
глядя на Гавишема, а когда граф беспо-
коился, он всегда бывал в очень дурном
настроении.
- Почему вы так смотрите на маль-
чика? - раздраженно спросил он.- Вы
весь вечер смотрели на него, точно...
точно... Ну скажите: почему вы так
смотрели на мальчика, Гавишем, и теперь
кружите около него, как зловещая птица?
Разве ваши новости могут касаться лорда
Фаунтлероя?
- Мой лорд, - сказал мистер Гавишем,-
я не буду тратить лишних слов. Мои
вести касаются именно лорда Фаунтлероя.
И если то, что мне сказали, - правда,
перед вами лежит и спит не лорд
Фаунтлерой, а только сын капитана
Эрроля. Настоящий лорд Фаунтлерой -
сын вашего сына Бевиса, и в данное
время он находится в Лондоне.
Граф схватился за ручки кресла так
крепко, что на его руках налились вены.
На лбу тоже проступили вены, а старое
напряженное лицо посинело.
- Что вы хотите этим сказать? -
спросил он.- Вы с ума сошли! Кто
придумал эту ложь?
208
- Если это ложь,- ответил мистер
Гавишем,- она, к сожалению, очень
походит на правду. Сегодня утром ко
мне пришла женщина и сказала, что
шесть лет тому назад ваш сын Бевис
женился на ней в Лондоне. Она показала
мне брачное свидетельство. Через год
после свадьбы они поссорились, и лорд
Бевис стал платить ей деньги с тем, чтобы
она жила отдельно от него. У нее
пятилетний сын. Она американка из
низшего класса общества, женщина со-
вершенно невежественная, и только не-
давно поняла, какие права имеет ее сын.
Она посоветовалась с адвокатом и узнала,
что ее мальчик - настоящий лорд
Фаунтлерой и наследник графского титу-
ла Доринкоуртов. Понятно, она требует,
чтобы ее права признали.
Курчавая головка на желтой атласной
подушке пошевелилась. Нежный, долгий,
сонный вздох вырвался из раздвинутых
губ, мальчик повернулся, но совсем не
беспокойно. Очевидно, его не потревожи-
ла весть, что он оказывался маленьким
обманщиком, что был вовсе не лордом
Фаунтлероем и никогда не мог стать
графом. Он просто повернул свое розовое
личико к разговаривающим, точно желая
дать возможность старику, который так
серьезно смотрел на него, лучше рассмот-
реть себя.
Красивое, суровое, старое лицо было
мертвенно бледным, на нем застыла
горькая усмешка.
209
- Я не поверил бы ни единому слову,
если бы такой поступок не был вполне
вероятным для моего сына Бевиса. Все
это так похоже на него. Он всегда был
нашим позором! Мой сын и наследник
Бевис, лорд Фаунтлерой, был слабым,
лживым, испорченным молодым челове-
ком с низменными вкусами. Вы говорите,
что эта женщина невежественная, грубая
особа?
- Мне приходится сознаться, что она
с трудом умеет подписывать свое имя,-
ответил адвокат.- Она совершенно невос-
питанна и нисколько не скрывает своего
корыстолюбия. Ей нужны только деньги.
Она очень красива, но эта красота груба
и...
Старый адвокат замолчал и вздрогнул.
Вены на лбу графа налились еще
сильнее, теперь они походили на лиловые
веревки. Его лоб покрылся холодным
потом. Он вынул платок и вытер лицо.
Улыбка графа стала еще более горькой.
- А я,- сказал он,- я не хотел принять
той, другой женщины, матери этого
ребенка (он указал пальцем на спящего
мальчика).- Я отказывался признать ее! А
между тем уж она-то может подписать
свое имя. Мне кажется, это наказание,
возмездие!
Он вскочил со стула и стал ходить
взад и вперед по комнате. С его губ
срывались резкие, ужасные слова. Бешен-
ство, ненависть и жестокое разочарование
210
бушевали в нем. Было ужасно смотреть
на его отчаяние. А между тем мистер
Гавишем заметил, что даже в разгаре
ожесточения он, по-видимому, ни разу
не забыл о маленьком мальчике, который
спал на желтой атласной подушке, и не
возвысил голоса настолько, чтобы разбу-
дить его.
-	Я должен был ждать этого,- говорил
он.- С самого первого часа их появления
на свет они были моим несчастием! Я
ненавидел их обоих, и они ненавидели
меня. И Бевис был худшим из них двоих,
а между тем я все еще не верю этому.
Я буду бороться до конца. Но Бевис мог
жениться на такой невежде, мог!
И он снова стал сердито расспраши-
вать об этой женщине, о ее бумагах,
расхаживал по комнате и то краснел, то
лиловел от сдерживаемой ярости.
Когда наконец граф узнал все, что
можно было узнать, мистер Гавишем
тревожно посмотрел на него. Он совсем
изменился, казался сломленным, потеряв-
шимся. Ему всегда было вредно сердиться,
но на этот раз волнение особенно сильно
повредило ему, потому что он не только
сердился, но и испытывал еще другие,
более тяжелые чувства.
Наконец он медленно подошел к
дивану и остановился подле него.
-	Если бы кто-нибудь сказал мне, что
я могу полюбить ребенка (тут его резкий
голос зазвучал нетвердо и тихо), я бы
211
не поверил. Я всегда терпеть не мог
детей, а моих собственных - в особен-
ности. Этого же мальчика я люблю, и
он любит меня. Немногие любят меня, а
он любит, любит... Он никогда меня не
боялся и всегда доверял мне. Он более
достоин знатности и богатства, чем я сам.
Я это знаю, он сделал бы честь нашему
имени.
Граф наклонился и с минуту смотрел
на счастливое спящее личико. Его кос-
матые брови были сердито сдвинуты, а
между тем он почему-то совсем не
казался сердитым. Старик протянул руку,
откинул золотистые волосы со лба маль-
чика, потом позвонил в колокольчик.
Когда вошел высокий слуга, он сказал,
указывая на диван:
-	Возьмите (тут его голос слегка
дрогнул) лорда Фаунтлероя и отнесите
его в детскую.
Глава XI
Тревога в Америке
Когда маленький Цедрик отправил-
ся в замок Доринкоурт и стал лордом
Фаунтлероем, бакалейщик не скоро осво-
ился с мыслью, что Атлантический океан
отделяет его от милого собеседника, с
которым он провел столько приятных
212
часов. Потом Гоббс почувствовал себя
совсем-совсем одиноким.
Надо сказать, что мистер Гоббс ни-
когда не был светским, утонченным
человеком. Наоборот, он казался тяжело-
ватым, довольно неповоротливым и зна-
комился неохотно и с трудом. Он не
умел забавлять себя и никогда не
придумывал себе никаких развлечений,
кроме чтения газет да проверки счетов.
Надо сказать, что ему не всегда бывало
легко проверять счета и порой приходи-
лось тратить много времени на то, чтобы
привести их в порядок. Раньше маленький
лорд, отлично умевший делать сложение
с помощью своих пальчиков, аспидной
доски и грифеля, иногда помогал ему. А
каким славным слушателем был он! И
как занимали его газетные статьи. Бывало
он и мистер Гоббс вели такие длинные
разговоры о революции и Англии, о
выборах и республиканской партии! По-
этому понятно, его отъезд был большим
горем для бакалейщика. Сначала мистеру
Гоббсу казалось, будто Цедрик в дейст-
вительности не очень далеко, что мальчик
скоро вернется, что в один прекрасный
день, подняв глаза от газеты, он увидит
на пороге Цедди в белой курточке,
красных чулках и в шляпе, сдвинутой на
затылок, и услышит его звонкий бодрый
голосок: «Эй, мистер Гоббс, сегодня
жарко, правда? »
Но дни проходили за днями, а Цедди
не приходил, и мистеру Гоббсу было
грустно, скучно. Он стал тревожиться.
Даже газета теперь не доставляла ему
213

такого удовольствия, как прежде. Он
опускал ее на колени и подолгу смотрел
на стул с высокими ножками, на которых
остались следы, вызывавшие в нем чув-
ство уныния и печали. Это были следы
от каблуков будущего графа Доринкоурта,
которыми он иногда ударял о стул.
По-видимому, даже юные графы задевают
ногами за ножки стульев, благородная
кровь не останавливает их от этого.
Посмотрев на истертые ножки, мистер
Гоббс обыкновенно вынимал золотые часы
и читал надпись: «Мистеру Гоббсу от его
старинного друга, лорда Фаунтлероя.
Посмотрите - вспомните». Потом он
закрывал крышку, которая громко щел-
кала, с тяжелым вздохом поднимался,
начинал расхаживать по комнате или
останавливался на пороге между ящиком
с картофелем и бочкой с яблоками и
смотрел на улицу.
Вечером после закрытия лавки Гоббс,
закурив трубку, шел по тротуару до того
самого дома, в котором прежде жил
Цедрик. Теперь там красовалась надпись:
«Отдается внаем». Бакалейщик останавли-
вался, долго смотрел на нее, покачивал
головой и сильно дымил трубкой. Через
некоторое время он направлялся домой.
Так прошли две-три недели. Наконец
ему на ум пришла одна мысль. У него
был такой неповоротливый ум, что всякий
новый план он обдумывал несколько
недель. В общем, новых забот он не
любил, предпочитая им старые.
214
Итак, недели через две-три. в течение
которых дело не поправилось, а пошло
еще хуже, Гоббс составил новый план:
он решил познакомиться с Диком. Гоббс
выкурил много трубок, раньше чем
пришел к такому решению, но в конце
концов остановился на нем. Он пойдет
к Дику, о котором много слышал от
Цедрика. Ему казалось, что, может быть,
Дик немножко поддержит и утешит его.
Итак, как-то раз, когда Дик изо всех
сил натирал ваксой башмаки одного
посетителя, перед ним остановился ко-
ротконогий, толстый человек с полным
лицом и лысым черепом и уставился на
его вывеску, на которой красовалась
надпись:
«Профессор Дик Типтон.
Никто не превзойдет его».
Толстяк так долго смотрел на вывеску,
что Дик заинтересовался им. Наконец
чистильщик в последний раз провел
щеткой по сапогам посетителя и спросил:
-	Вы желаете их почистить, сэр, а?
Толстяк спокойно шагнул вперед и
поставил ногу на стойку.
-	Да,- сказал он.
Дик принялся работать. Гоббс посмот-
рел на него, потом на вывеску и снова
перевел глаза на Дика.
-	Кто дал вам все это? - спросил он.
-	Один мой друг,- ответил Дик.-
Маленький мальчик. Он подарил мне все
215
необходимое. Лучшего мальчика в мире
нельзя найти. Теперь он в Англии и
вскоре станет графом. Он - лорд.
- Лорд, лорд? - спросил мистер Гоббс
задумчиво и медленно.- Он - лорд
Фаунтлерой и будет графом Доринкоур-
том?
Дик чуть не выронил щетки из рук.
- Что такое? - вскрикнул он.- Разве
вы его знаете?
- Я его знал,- ответил мистер Гоббс,
прикладывая платок к влажному лбу, -
знал со дня рождения.
Говоря, он сильно волновался, вынул
из кармана великолепные золотые часы,
открыл их и показал Дику.
- Посмотрите - вспомните,- прочел
Гоббс.- Уезжая, он подарил их мне на
память. «Я не хочу, чтобы вы меня
забыли»,- вот что он сказал. А я никогда
не забуду о нем,- продолжал он, пока-
чивая головой,- даже если бы он не
подарил мне ничего и если бы я никогда
больше не встретил его. Такого собесед-
ника не мог бы забыть никто.
- Он был самый милый малыш на
свете,- сказал Дик,- а уж умный-то какой!
Я никогда не знал другого такого умного
мальчика. Я очень ценил его, и мы тоже
были друзьями. Мы с самого начала
подружились. Я вытащил его мячик
из-под колес экипажа, и он не забывал
об этом. Когда он приходил сюда со
своей матерью или няней, он всегда
216

кричал «Эй, Дик!» точно двухметровый
великан, хотя тогда он был крошечным
и одевался в маленькие платьица. Он был
такой веселенький и забавный. А когда
человеку приходится плохо, приятно раз-
говаривать с веселым ребенком.
-	Да, да,- сказал мистер Гоббс,- как
жаль, что из него сделали графа. Он
положительно блистал бы в бакалейной
лавке. Право-право, блистал бы.
И он еще с большим сожалением
покачал головой.
У них нашлось столько разговоров, что
за один день они не успели обо всем
переговорить, а потому было решено, что
в следующий вечер Дик придет посидеть
в лавку мистера Гоббса. Эта мысль очень
понравилась Дику. Он всю жизнь прожил
на улице, но не был бродягой и всегда
желал вести добропорядочный образ жиз-
ни. С тех пор как он работал один, он
получал столько денег, что мог спать не
под открытым небом, а в доме, и уже
начал надеяться, что со временем заживет
совсем хорошо. Поэтому, получив пригла-
шение от важного, почтенного человека,
имевшего бакалейную лавку и даже
лошадь и фургон, мальчик пришел в
восторг.
-	Знаете ли вы что-нибудь о графах
или замках? - спросил Дика мистер
Гоббс.- Мне хотелось бы узнать о них
побольше подробностей.
-	В «Маленькой газете» печатается
рассказ ц них,- сказал Дик.- Эта история
218
х——»**------------------------
называется «Преступление графа, или
месть графини Мей». Роскошная вещь.
Некоторые из нас, мальчиков, покупают
газетку.
- Принесите мне ее,- сказал мистер
Гоббс.- Я заплачу. Приносите все статьи,
в которых будет говориться о графах.
Если не найдется графов, сойдут и
маркизы или герцоги, хотя он никогда
не упоминал ни о герцогах, ни о
маркизах. Мы толковали с ним о знати,
но я не видел ни одного важного
англичанина. Я думаю, их здесь немного.
-	Если они и живут где-нибудь здесь,
то, конечно, в гостинице Тифани,- заме-
тил Дик.- Только скажите: если я встречу
графа, маркиза или герцога, узнаю я их
или нет?
Мистер Гоббс не стал объяснять ему,
что он сам по виду не узнает графа или
герцога. Он только задумчиво покачал
головой.
-	Я думаю, у нас их не особенно
много,- сказал бакалейщик, и разговор на
том закончился.
Это первое свидание послужило нача-
лом настоящей дружбы. Когда Дик
пришел в магазин, мистер Гоббс очень
добросердечно и гостеприимно встретил
его. Он подал ему стул, стоявший близ
двери невдалеке от бочки с яблоками, а
усадив молодого посетителя, указал на
плоды рукой, державшей трубку, и
произнес:
-	Угощайтесь.
219
Потом он просмотрел принесенную \
газету, прочел ее и стал толковать об |
английской аристократии. Мистер Гоббс
все время усиленно курил и часто
покачивал головой. Особенно сильно по-
качал он ею, указав на высокий стул с
потертыми ножками.
- Это следы его каблучков,- сказал
он,- его собственных каблучков. Я часто
часами смотрю на них. Вот здесь он,
бывало, сидел, ел бисквиты из коробки,
яблоки из бочки и бросал огрызки на
улицу. А теперь он лорд, живет в замке.
Эти следы каблуков лорда когда-нибудь
сделаются следами каблуков графа! Иног-
да я говорю сам себе: «Заставьте меня
плясать».
Посещение Дика и разговор с ним
утешили бакалейщика. Он угостил его
ужином в маленькой комнате за лавкой.
На столе стояли бисквиты, сыр, сардинки
и копчености со склада. Вдобавок мистер
Гоббс торжественно раскупорил две бу-
тылки имбирного пива и, налив два
стакана, сказал:
- За его здоровье (он поднял стакан),
и пусть он преподаст урок всем этим
графам, маркизам и герцогам!
После этого вечера они стали часто
видеться. Теперь мистер Гоббс чувствовал
себя спокойнее и не таким одиноким. .
Они вместе читали «Маленькую газе- 1
ту» и много других интересных вещей, J
черпая из них такие сведения о привыч- V
220
ках английской знати, которые сильно
удивили бы этот презираемый ими класс
людей. Как-то раз мистер Гоббс совершил
длинное путешествие в книжную лавку
с целью пополнить свою библиотеку. Он
подошел к приказчику и перегнулся через
прилавок, чтобы поговорить с ним.
-	Мне нужна книга,- сказал он,- в
которой говорилось бы о графах.
-	Что такое? - вскрикнул приказчик.
-	Книга,- повторил бакалейщик,- о
графах.
-	Боюсь, у нас нет того, чего вы
желаете, - ответил приказчик.
-	Нет? - с тревогой спросил мистер
Гоббс.- Ну о маркизах, что ли, или о
герцогах?
-	Такой книги я не знаю,- ответил
приказчик.
Мистер Гоббс очень опечалился. Он
посмотрел на пол, потом опять поднял
голову.
-	Ну а книга о графах-женщинах у
вас есть?
-	К сожалению, нет,- с улыбкой сказал
приказчик.
-	Ну заставьте меня плясать! - заметил
мистер Гоббс.
Бакалейщик уже выходил из лавки,
когда приказчик позвал его и спросил,
не пригодится ли ему роман, в котором
все действующие лица принадлежат к
знати. Мистер Гоббс сказал, что раз в
магазине нет книги, написанной только
221
о графах, он возьмет эту «историю».
Приказчик продал ему книгу под назва-
нием «Лондонская башня», и Гоббс унес
ее домой.
Вечером пришел Дик, и они принялись
за чтение. Это была удивительная, увле-
кательная книга. Действие происходило
в царствование знаменитой английской
королевы, которую некоторые называют
«кровавой Марией»*. Когда мистер Гоббс
услышал о ее деяниях и привычке
отрубать людям головы, подвергать их
пыткам и жечь на кострах, он очень
разволновался, вынул изо рта трубку,
уставился на Дика и наконец вытер
красным платком капли пота, выступив-
шие у него на лбу.
Он не в безопасности,- сказал
бакалейщик,- он не в безопасности. Раз
женщины могут, сидя на троне, прика-
зывать такие вещи, кто знает, что
происходит с ним в данную минуту? Он
совсем не в безопасности! Только пред-
ставить себе, что такая женщина придет
в бешенство,- тогда всем будет плохо!
- Ну,- сказал Дик успокаивающим
тоном, хотя он тоже казался встревожен-
ным.- Видите ли, теперь совсем не то. Я
знаю, теперешнюю королеву зовут Вик-
торией, а в книге говорится про Марию.
*
Речь идет об английской королеве Марии I Тюдор
(1516-1558), получившей прозвища Мария Католичка и Ма-
рия Кровавая за жестокое преследование сторонников Ре-
формации.
222
- Да, да,- произнес мистер Гоббс, все
еще продолжая прижимать платок ко
лбу.- Это правда, и в газетах ничего не
пишут о дыбах или кострах, но все же
вряд ли он живет спокойно среди этих
странных людей. Знаете, ведь мне гово-
рили, что они не празднуют четвертого
июля!
Несколько дней он втайне очень
беспокоился и перестал тревожиться,
только получив первое письмо от Фаунт-
лероя. Он перечел его несколько раз для
себя и для Дика, который приблизительно
в это же время тоже получил письмо.
Они оба наслаждались письмами Цед-
ди, читали и перечитывали их, разгова-
ривали о них, перебирали каждое слово
Цедрика. Много дней провели они, со-
ставляя ответы, и читали их почти так
же часто, как письма маленького лорда.
Дику было очень трудно написать
письмо. Он учился грамоте в вечерней
школе всего в течение нескольких меся-
цев, которые прожил со своим старшим
братом. Но он был так сообразителен,
что хорошо воспользовался учением, и
позже постоянно читал по складам газеты,
практиковался в письме. Он то и дело
писал мелом буквы на мостовой, на
стенах или на оградах.
Дик рассказал мистеру Гоббсу о себе,
о старшем брате, который был очень добр
к нему после смерти их матери. Она
умерла очень давно, а их отец умер еще
223
<----*---J
раньше. Брата этого звали Бен, и он, как \
умел, заботился о Дике. Потом, когда ।
мальчик настолько вырос, что мог стать
разносчиком газет и бегать на посылках,
он сам стал зарабатывать свой хлеб. Они
жили вместе. Бен вырос, постарался
отыскать себе место получше и наконец
поступил на приличное жалование в
магазин.
- И тогда,- воскликнул с негодованием
Дик,- он женился на одной дурной
девушке, и все пошло скверно. Он
женился на ней и поселился в двух
комнатах за лавкой. Какая Минна была
злая, настоящая тигрица! Когда она
сердилась, то рвала все, что ей попадалось
под руку, а сердилась она постоянно. У
нее родился ребенок, такой же как она:
он ревел день и ночь. Мне приходилось
его качать, и когда он кричал, она
бросала в меня что попадется. Как-то
раз она швырнула тарелку, попала в
ребенка и разрезала ему подбородок.
Доктор сказал, что у него навсегда
останется шрам. Нечего сказать: славная
маменька! Злюка. Это было недолго. Она
злилась на Бена за то, что он недоста-
точно скоро наживал деньги, и наконец
мой бедный брат отправился на запад,
чтобы поступить к скотоводу. Приблизи-
тельно через неделю после его отъезда
вечером я возвратился домой после |
разноски газет и увидел, что наши J
комнаты заперты и что там никого нет. w
224
Хозяйка дома объяснила мне, что Минна
улепетнула. Кто-то сказал, что она пое-
хала через океан, так как поступила в
кормилицы к даме, у которой тоже был
малютка. Я никогда не слышал больше
о ней! Ни я, ни Бен. Если бы я был на
его месте, я нисколько не печалился бы.
Думаю, что и он не огорчился. Но сначала
он много думал о ней. Говорю вам, он
очень ее любил. Ну и, надо сказать, что
она была прелесть какая хорошенькая,
когда принарядится и не злится. У нее
были большие черные глаза, чудные
черные волосы по колено. Она свертывала
их в жгут толщиной с вашу руку и два
раза обвивала ими голову. А уж глаза,
скажу вам... Многие говорили, что ее
мать или отец приехали из Италии.
Оттого-то она и была такая странная!
Он часто рассказывал Гоббсу о ней и
о Бене, который с тех пор, как отправился
на запад, написал Дику два раза. Бену
не посчастливилось, и он переезжал с места
на место. Наконец он поступил в Кали-
форнии к скотоводу и жил там в то
время, когда Дик познакомился с мисте-
ром Гоббсом.
- Минна,- однажды сказал Дик,- взяла
все, что он имел. Я очень жалею его.
Они вместе сидели у порога, мистер
Гоббс набивал трубку.
Ему не надо было жениться,-
серьезно заметил он, вставая, чтобы
достать спичку.- Мне самому никогда не
хотелось обзаводиться хозяйкой.
225
8 Ф. Э. Бернетт. Т. 1
Гоббс вынул спичку из коробочки и
вдруг наклонился над прилавком.
Как! Да тут, кажется, письмо?
Раньше я его не заметил. Вероятно,
почтальон положил его, когда я смотрел
в другую сторону, или же газета соскольз-
нула и прикрыла его.
Гоббс поднял конверт и внимательно
осмотрел его.
-	Это от Цедрика,- воскликнул бака-
лейщик,- наверно, от него.
Он совершенно забыл о трубке, в
большом волнении подошел к стулу и,
вынув из кармана перочинный ножик,
разрезал конверт.
-	Что-то пишет он сегодня? - сказал
Гоббс, открыл письмо и прочитал:
«Замок Доринкоурт
Мой дорогой мистер Гоббс!
Я пишу вам впопыхах, потому что мне
надо рассказать вам странную вещь. И я
знаю, что вы очень удивитесь, мой
дорогой друх, когда я все вам расскажу.
Все это ошипка. Я совсем не лорд и не
буду графом.
Приехала дама. Она была женой моего
дяди Бевиса, который умер. У нее есть
маленький мальчик, и он - лорд Фаунт-
лерой, потому что в Англии старший сын
графа бывает графом, если все умерли,
то есть если умерли его отец и дедушка.
Мой дедушка не умер, но умер мой дядя
226

Бевис, а потому его сынок - лорд
Фаунтлерой. А я не лорд, потому что
мой папа был младшим сыном. Теперь
мое имя опять Цедрик Эрроль, как в то
время, когда я был в Нью-Йорке, и все
будет принадлежать другому мальчику.
Сначала я думал, что должен ему
отдать моего пони и шарабан. Но дедушка
говорит, что отдавать не надо. Дедушка
очень опечалился, и, кажется, ему не
нравится эта дама. Но, может быть, это
только потому, что он думает, будто
Дорогой и мне будет неприятно, что я
не лорд? И правда, мне больше хотелось
бы быть графом, чем прежде, потому что
это красивый замок и я всех полюбил.
Кроме того, когда человек богат, он
может сделать многое. Теперь же я
небогат. Я буду учиться работать, чтобы
потом заботиться о Дорогой. Я спрашивал
Вилькинса об уходе за лошадьми; может
быть, я сделаюсь грумом или кучером.
Эта дама привезла в замок своего
мальчика, и дедушка и мистер Гавишем
разговаривали с ней. Кажется, она сер-
дилась, потому что очень громко кричала,
и дедушка тоже рассердился. А вот
раньше я никогда не видел, чтобы он
сердился. Мне жаль, что они все так
волнуются. Я все хотел рассказать вам и
Дику, чтобы вы знали об этом. Ваш
старый друг
Цедрик Эрроль (не лорд Фаунтлерой)».
Мистер Гоббс так и упал на стул. Письмо
соскользнуло на его колено, а перочинный
8*
227
ножик полетел на пол вместе с конвер-
том.
- Ну,- воскликнул он,- меня заставили
плясать.
Он был так изумлен, что даже его
всегдашнее восклицание немножко изме-
нилось. Обыкновенно он говорил «за-
ставьте меня плясать», а на этот раз
сказал «меня заставили плясать».
- Но все это к лучшему. Правда? -
предположил Дик.
- К лучшему?! - возмутился мистер
Гоббс.- Мне кажется, это шутки англий-
ских аристократов. Они хотят отнять у
него все, потому что он - американец.
С самой революции они ненавидят нас.
Поверьте, они отберут у него его
богатство! Говорил я вам, что за него
нельзя быть спокойным. Вот и случилось!
Похоже на то, что их правительство хочет
отнять у него его собственность.
Гоббс сильно разволновался. Сначала он
не радовался, что жизнь его молодого
друга изменилась, но позже примирился
с этим, а со времени первого письма
Цедрика стал даже немножко гордиться
великолепием, посреди которого жил его
приятель. Может быть, он был дурного
мнения о графах, но отлично знал, что
даже в Америке деньги - вещь приятная,
и ему казалось, что, если богатство и
величие пропадут вместе с титулом, это
будет тяжело.
228
...____________л —
-	Они стараются обокрасть его,- сказал
он.— Вот что они делают. И люди с
деньгами обязаны помочь ему.
До позднего часа он не отпустил от
себя Дика и долго-долго толковал с ним.
Когда же молодой чистильщик сапог
пошел домой, он довел его до угла улицы,
а по дороге обратно остановился против
пустого дома, долго смотрел на надпись
«отдается внаем» и с волнением пыхтел
своей трубкой.
Глава XII
Соперники
Очень скоро после памятного обеда
в замке англичане, читающие газеты,
узнали о странной истории, которая
случилась в Доринкоурте. Когда ее
рассказывали со всеми мелкими подроб-
ностями, она выходила очень интересной.
В Англию привезли маленького американ-
ца, и он стал лордом Фаунтлероем. По
словам многих, он был так красив и мил,
что заставил всех полюбить себя. Дедуш-
ка граф гордился своим наследником, но
до сих пор не простил молодой хоро-
шенькой матери, что она вышла замуж
за капитана Цедрика Эрроля.
Дальше шли рассказы о женитьбе
Бевиса, покойного лорда Фаунтлероя, и его
229
странной жене, о существовании которой
никто не подозревал, пока она не
появилась вместе со своим сыном и не
сказала, что он - настоящий лорд
Фаунтлерой, который должен воспользо-
ваться всеми своими правами. Об этом
много говорили, писали, и странная
история волновала слушателей и читате-
лей. Потом пошли слухи, что граф
Доринкоурт очень недоволен новым обо-
ротом дела и собирается подать жалобу
в суд и начать процесс.
В графстве, в котором находилась
деревня Эрльборо, еще никогда не бывало
такого волнения. В ярмарочные дни люди
собирались кучками и спрашивали друг
друга, что будет дальше. Жены фермеров
приглашали к себе подруг на чай, желая
поболтать с ними о том, что они слышали,
что они думали, и так далее. Рассказы-
вали, как сердился граф, как он не хотел
признать нового лорда Фаунтлероя, как
он возненавидел жену своего сына Бевиса.
Но, понятно, больше всех могла расска-
зать обо всем миссис Дибл. И к ней
постоянно шли за справками.
-	Все это, конечно, ужасно,- говорила
она.- Но, если вы спросите мое мнение,
сударыня, я скажу, что он наказан
справедливо. Зачем он так поступил с
этой милой миссис Эрроль, разлучив ее
с сыночком? Ведь он полюбил его,
привязался к нему, гордится им и теперь
чуть с ума не сходит оттого, что
230
случилось. И, надо сказать, новая леди -
совсем не леди. У нее дерзкое лицо,
черные глаза, и мистер Томас говорит,
что ни один джентльмен, носящий лив-
рею, не унизит себя до того, чтобы
слушаться ее приказаний; как только она
войдет в дом, он, по его словам, сейчас
же уедет из замка. А мальчика даже и
сравнить нельзя с первым. Один Господь
знает, что выйдет из всего этого и чем
все это кончится! Когда Джейн принесла
мне это известие, я была так поражена,
так поражена, что совсем ослабела:
перышко могло бы меня сломить!
В замке повсюду царило возбуждение:
в библиотеке, в которой сидели и
разговаривали граф и мистер Гавишем, в
людской, где Томас, буфетчик и другие
слуги и служанки сплетничали и кричали
весь день, в конюшне, где Вилькинс
исполнял свое обычное дело в самом
подавленном состоянии духа и чистил
гнедого пони еще лучше, чем всегда,
печально говоря кучеру, что никогда ни
один молодой джентльмен не выучивался
так скоро ездить верхом и не бывал
смелее Цедрика.
Посреди этого волнения было только
одно существо, совершенно спокойное и
не смущенное, а именно маленький лорд,
о котором говорили, что он совсем не
лорд. Правда, когда ему в первый раз
сказали о новом положении дел, он
немного встревожился, но вовсе не из
гордости или честолюбия.
Слушая графа, который рассказывал
ему о том, что случилось, он сидел на
стуле, по своему обыкновению держась
за колено. Когда же дед замолчал,
мальчик взглянул на него печально, но
спокойно.
-	У меня очень странное чувство, -
сказал он,- очень странное.
Граф молча посмотрел на Цедди. В
нем тоже шевелилось странное чувство,
такое, какого он еще не испытывал. Ему
стало еще тяжелее при виде невеселого
выражения на этом обыкновенно счаст-
ливом личике.
-	Скажите: у Дорогой отнимут ее дом
и колясочку? - спросил Цедрик нетвердым
голоском.
-	Нет,- решительно сказал граф.- У
нее ничего не могут отнять.
-	Да? - Цедрик с видимым облегчением
вздохнул.
Он поднял глаза на деда; в них снова
появилось тревожное выражение, и они
казались такими большими, а взгляд
таким мягким.
-	А этот... другой мальчик,- с дрожью
сказал он,- теперь будет вашим любим-
чиком, вашим сыночком, как... как был
я?
-	Нет,- ответил граф.- Он с таким
ожесточением, так громко крикнул это
слово, что Цедрик подскочил.
-	Нет? - с изумлением вскрикнул он.-
А я думал...
232

Он быстро поднялся со стула.
- Я буду вашим любимцем, даже если
не сделаюсь графом? - спросил он.- Таким
же, как прежде?
И его раскрасневшееся личико приняло
выражение восторга.
С каким чувством граф смотрел на
него! Как его брови наморщились и как
странно засветились под ними глаза!
- Мой маленький,- сказал он, и,
поверьте мне, его голос задрожал и как-то
странно охрип, хотя он говорил еще
решительнее и повелительнее, чем преж-
де.- Да, ты будешь моим любимцем всю
жизнь, и мне иногда кажется, что у меня
никогда не было других детей.
Цедрик покраснел до корней волос от
удовольствия. Он глубоко запустил руки
в карманы и прямо взглянул в глаза
старого графа.
- Да? - сказал он.- Ну тогда мне все
равно, что я не буду графом. Буду или
не буду, мне все равно. Я думал, видите
ли, что тот, кто сделается графом, будет
и вашим любимцем и, значит, вы уже
перестанете любить меня. Вот почему у
меня было такое странное чувство.
Граф положил руку на его плечо.
- У тебя ничего не отнимут из того,
что я буду в состоянии удержать,- сказал
он, с трудом переводя дух.- Я не верю,
чтобы у тебя могли что-нибудь отнять.
Ты создан, чтобы занять мое место, и,
может быть, ты займешь его. Но, что бы
ни случилось, я тебе дам все, что смогу.
Казалось, он говорил не с ребенком,
а с самим собой, такая решительность
сказывалась в его лице и голосе.
До сих пор он еще не знал, как
глубоко привязался к этому мальчику,
как сильно гордился им. Еще никогда не
видел он так ясно всех его хороших
качеств, духовной красоты и силы, как
в эту ужасную минуту. Отказаться от
того, во что он вложил все сердце,
казалось ему невозможным, более чем
невозможным. У него был упрямый
характер, и он решил, что не уступит
без борьбы.
Через несколько дней после свидания
с мистером Гавишемом женщина, назы-
вавшая себя леди Фаунтлерой, вместе со
своим сыном явилась в замок. Ее не
приняли. Граф не пожелал ее видеть, как
сказал ей слуга, прибавив, что ее делом
займется адвокат. С ней разговаривал
Томас, и позже в людской он описывал
ее слугам. По его словам, он уже давно
служил в различных семьях и потому
тотчас же мог отличить настоящую леди.
А это была совсем невоспитанная, грубая
женщина.
- Вот та, которая живет в Коурт-Лод-
же,- прибавил Томас,- американка она
или не американка - настоящая воспи-
танная дама; каждый, у кого есть глаза,
скажет это. Я сказал об этом Генри, когда
мы в первый раз приехали к ней.
Гостья ушла, и ее красивое лицо
казалось при этом не то испуганным, не
то злобным.
235
Во время своих разговоров с нею
мистер Гавишем заметил, что, несмотря
на всю свою вспыльчивость, грубость и
дерзость, она была совсем не так ловка
и смела, как ей бы хотелось. По временам
новое положение смущало ее. Было ясно,
что она не ожидала встретить сопротив-
ления.
- Она,- сказал адвокат, обращаясь к
миссис Эрроль,- совсем невоспитанная,
необразованная женщина и не привыкла
встречаться с людьми нашего круга. Она
не знает, что ей делать, и после своего
визита в замок совсем струсила. Граф ее
не принял, но я посоветовал ему отпра-
виться со мной в гостиницу, в которой
она живет. Завидев его в комнате, она
побледнела как смерть, потом пришла в
бешенство, стала угрожать ему и в то
же время требовать признания своих прав.
236
£
Действительно, когда граф вошел в ее
комнату и остановился, он казался ка-
ким-то древним великаном. Старик смот-
рел на нее из-под нависших бровей, не
произнося ни слова. Он только обводил
ее взглядом с головы до ног, точно она
была отталкивающей любопытной новин-
кой. Он дал ей выговориться, высказать
все свои притязания, а когда истощился
весь запас ее слов и требований, заметил:
-	Вы говорите, что вы жена моего
старшего сына. Если это правда и если
ваши бумаги правильны, закон на вашей
стороне. В таком случае ваш сын - лорд
Фаунтлерой. Будьте уверены, что все дело
разберут по ниточке. Если ваши требо-
вания справедливы, вы получите деньги.
Однако я не желаю видеть ни вас, ни
вашего сына. К несчастью, после моей
смерти вы проживете в замке достаточно
времени. Конечно, вы совершенно такая
особа, на которой мог жениться мой сын
Бевис.
Затем он повернулся к ней спиной и
вышел из комнаты.
Через несколько дней после этих
событий миссис Эрроль сидела в своей
маленькой комнатке и писала. Вдруг к
ней вбежала неопытная молоденькая гор-
ничная с очень взволнованным лицом. Ее
глаза от удивления стали совсем круглы-
ми, и она с сочувствием взглянула на
свою госпожу.
-	Приехал сам граф, - сказала она
дрожащим голосом.
237
Войдя в гостиную, миссис Эрроль
увидела, что на тигровой шкуре стоит
величавый старик с красивым суровым
лицом, орлиным носом и длинными
седыми усами.
-	Вероятно, миссис Эрроль? - спросил
он.
-	Да, я миссис Эрроль,- ответила она.
-	А я граф Доринкоурт.
Несколько мгновений он смотрел в ее
глаза. Они так походили на большие,
ласковые, детские глазки, которые он
привык видеть каждый день, что странное
чувство шевельнулось в нем.
-	Мальчик очень походит на вас,-
отрывисто заметил он.
Мне это говорили, мой лорд,-
ответила она.- Но мне приятно думать,
что он также походит на своего отца.
Леди Лорридель сказала правду: голос
миссис Эрроль звучал очень нежно, и у
нее были простые, спокойные манеры.
Очевидно, неожиданное посещение графа
совсем не смутило ее.
-	Да,- сказал старый лорд,- он также
похож на моего сына. Он поднял руку
к своим густым белым усам и резко
подергал их.- Вам известно,- прибавил
старик,- зачем я приехал сюда?
-	Я видела мистера Гавишема,- начала
миссис Эрроль,- и он рассказал мне о
притязаниях этой дамы.
-	Я приехал сказать вам,- перебил ее
граф,- что постараюсь провести рассле-
238
мех----->------.
у дование и опровергнуть ее права. Я приехал,
/ так как хочу объявить вам, что
мальчика будут защищать изо всех сил.
Закон...
Теперь нежный голос перебил его:
-	Ему ничто не должно принадлежать
не по праву, даже если закон окажется
на его стороне.
-	К несчастью, закон ничего не может
дать ему не по праву,- сказал граф.-
Иначе я добился бы этого. Эта дерзкая
женщина и ее сын...
-	Может быть, она любит его так же,
как я Цедрика, мой лорд,- сказала миссис
Эрроль. - И если она была женой вашего
старшего сына, ее сын - лорд Фаунтлерой,
а мой Цедди - нет.
Она боялась его не больше, чем
Цедрик, и смотрела на него так, как
смотрел бы Цедди. И граф, всю жизнь
бывший тираном, в глубине души остался
доволен. С ним так редко спорили, что
он находил в ее противоречии ему
забавную новизну.
-	Мне кажется,- несколько насмешливо
сказал граф,- вы очень хотели бы, чтобы
он совсем не был графом Доринкоуртом?
Ее молодое лицо вспыхнуло.
-	Быть графом Доринкоуртом - пре-
красно,- сказала она.- Я это знаю, но
мне больше хотелось бы, чтобы он
/ сделался тем, кем всегда был его отец:
V храбрым, справедливым, искренним и
Y? верным человеком.
239
-	И сделался полной противополож-
ностью своему дедушке? Да? - насмеш-
ливо спросил старый граф.
-	Я не имела удовольствия знать его
дедушку,- ответила миссис Эрроль,- но
знаю, что мой мальчик верит... - На
мгновение она замолчала, спокойно глядя
в его лицо, потом прибавила: - Я знаю,
что Цедрик любит вас.
-	А он любил бы меня, если бы вы
ему сказали, почему я не принял вас в
замке? - сухо спросил граф.
-	Нет,- ответила миссис Эрроль,- я
думаю, нет. Поэтому-то я и не хотела,
чтобы он узнал правду.
-	Ну,- заметил лорд,- мало найдется
женщин, которые не сказали бы ему
всего.
Он принялся ходить взад и вперед по
комнате, подергивая себя за усы.
-	Да, он любит меня,- прервал граф
собственные размышления,- и я привязал-
ся к нему. Не могу сказать, чтобы я раньше
был к кому-нибудь привязан... Я люблю
его. Он с самого начала понравился мне.
Я стар, жизнь меня утомила. Увидев его,
я почувствовал, что у меня есть кто-то,
для кого стоит жить. Я горжусь им. Мне
так было приятно думать, что он когда-
нибудь займет мое место и сделается
главой рода.
Он остановился перед миссис Эрроль.
-	Я так несчастен, так несчастен.
240
Это было по всему видно. Даже
гордость не могла заставить его голос
звучать твердо, а руки не дрожать. На
мгновение в его суровых впалых глазах
блеснули слезы.
-	Может быть, я приехал к вам именно
потому, что я так несчастен,- сказал
старик, глядя на нее горящим взглядом. -
Я ненавидел вас. Я вам завидовал и
ревновал к вам, но это ужасное дело
изменило все. После того как я увидел
отвратительную женщину, которая назы-
вает себя вдовой моего сына Бевиса, я
почувствовал, что мне будет приятно
посмотреть на вас. Я был упрямым
глупцом и дурно поступал с вами. Вы
очень походите на него, а он - цель моей
жизни. Я несчастен и приехал к вам
просто потому, что вы похожи на него,
потому, что он любит вас, а я люблю
его. Пожалуйста, будьте со мной как
можно добрее, ради... ради мальчика.
Все это он сказал своим резким, почти
грубым тоном, но он казался сломленным,
разбитым, и это тронуло миссис Эрроль
до глубины сердца. Она встала и подви-
нула к нему кресло.
-	Лучше сядьте,- сказала она нежным,
мягким, сочувствующим тоном.- У вас
было столько неприятностей, что вы,
вероятно, устали, а вам нужна вся ваша
жизненная сила.
Нежные слова, нежные простые заботы
были для него такой же новостью, как
и ее небоязнь противоречить ему. Она
опять напомнила графу Цедди, и он
послушался ее. Может быть, печаль и
неудача послужили ему на пользу. Если
бы он не почувствовал себя несчастным,
он продолжал бы не любить ее, но теперь
видел в ней утешение. Решительно все
показалось бы милым в сравнении с новой
леди Фаунтлерой, а у этой американочки
было такое прелестное лицо, нежный
голос, столько достоинства в разговоре и
манерах! Очень скоро благодаря ей он
стал менее мрачен и разговорился.
-	Что бы ни случилось,- сказал граф,-
мальчик будет обеспечен. О нем позабо-
тятся и теперь, и в будущем.
Перед отъездом он оглядел комнату.
-	Вам нравится дом? - спросил он.
-	Очень,- ответила она.
-	Это веселая комната. Могу я опять
приехать сюда поговорить с вами?
-	Приезжайте, когда вам угодно и как
хотите часто, мой лорд,- ответила она.
Он сел в карету и уехал. Томас и
Генри чуть не онемели от изумления.
Глава XIII
Дик является на выручку
Как только английские газеты стали
обсуждать историю маленького лорда
Фаунтлероя и затруднения графа Дорин-
242
коурта, о том же заговорили и в Америке.
Все это было слишком интересно и вызвало
множество толков. Рассказ передавался с
совершенно различными подробностями,
поэтому было забавным покупать все
газеты и сравнивать их между собой.
Мистер Гоббс прочел столько статеек,
но они окончательно сбили его с толку.
В одной говорилось, что его юный друг
Цедрик - маленький грудной ребенок, в
другой, что он - молодой человек, студент
Оксфордского университета, побивающий
всех в различных играх и пишущий
замечательные поэмы. Одна газета рас-
сказывала, что он помолвлен с молодой
девушкой, замечательной красавицей, до-
черью герцога, другая, что он только что
женился. Но нигде не говорилось, что он -
мальчик семи лет с красивыми ножками
и курчавой головой. Одна газета уверяла,
будто он совсем не родственник графа
Доринкоурта, а просто маленький обман-
щик, продававший газеты на улицах
Нью-Йорка, и что его мать заставила
адвоката, приехавшего в Америку за
наследником графа, принять его за ма-
ленького лорда. Дальше шло описание
нового лорда Фаунтлероя и его матери.
Иногда уверяли, что она - цыганка, иногда
ее называли актрисой, иногда - красави-
цей испанкой. Но все журналы и газеты
считали графа Доринкоурта ее смертель-
ным врагом, который не хотел доброволь-
но признать ее сына своим наследником.
243
след-
инте-
усер-
Все ждали, что начнется длинное
ствие, а потом - необыкновенно
ресный процесс.
Мистер Гоббс читал газеты так
дно, что в конце концов все смешивалось
в его голове. По вечерам они с Диком
обсуждали прочитанное. Они узнали,
каким важным лицом был граф Дорин-
коурт, как много денег получал он, каким
громадным количеством имений владел,
как величав и красив был его замок. И
больше
говорил
это!
ничего
чем больше они читали, тем
волновались.
- Нужно что-нибудь сделать, -
мистер Гоббс.- Жаль терять все
Но они не могли сделать
полезного, только написали Цедрику
письма, высказали в них свои любовь и
сочувствие и передали написанное друг
другу для прочтения.
Вот что мистер Гоббс прочитал в
письме Дика:
за вас, и мы советуем держаться
места, насколько хватит сил, и
не уступать его. Но, главное,
я не забыл всего того, что вы
для меня. Если у вас не будет
«Дорогой друг! Я получил ваше
письмо и мистер Гоббс также. Нам очень
грустно
вашего
никому
знайте:
сделали
ничего лучшего, возвращайтесь к нам и
сделайтесь моим компаньоном. Дело идет
хорошо, и я постараюсь, чтобы с вами
не случилось ничего дурного. Если ка-
244

кой-нибудь рослый малый вздумает оби-
деть вас, я сам разделаюсь с ним. Ему
придется узнать, кто такой профессор
Дик Типтон. Итак, на сегодня довольно.
Дик».
Вот что Дик прочитал в письме
мистера Гоббса:
«Дорогой сэр! Я получил ваше письмо,
и, мне кажется, ваши дела идут неважно.
Я полагаю, что все это подстроено
нарочно и что следует, как говорится,
смотреть в оба. Пишу вам, чтобы сказать
две вещи. Я хочу рассмотреть все. Будьте
спокойны; я поговорю с адвокатом и
сделаю, что можно. Если же случится
самое худшее и графов окажется столько,
что мы не сумеем совладать с ними, для
вас, когда вы станете постарше, есть
место компаньона в бакалейной лавке;
там же вы найдете дом и друга в
искренне вашем Силасе Гоббсе».
-	Ну,- сказал мистер Гоббс,- если он
не будет графом, то все же не пропадет
с нами.
-	Да,- ответил Дик,- я позабочусь о
нем. Уж можно сказать, что я по-насто-
ящему люблю мальчишку.
На следующее утро Дик сильно удивил
одного господина, который пришел к
нему почистить свои башмаки. Это был
молодой адвокат, только что начавший
245
собственное дело, бедный до крайности,
но веселый, энергичный, с большим умом
и добрым характером. Недалеко от места,
где работал Дик, стояла его маленькая,
жалкая адвокатская контора, и каждый
день молодой чистильщик сапог чернил
и чистил его обувь. Надо сказать, что
эти бедные башмаки часто бывали совсем
мокрыми, однако адвокат не унывал и
всегда находил для Дика дружеское слово
или шутку.
В то утро, когда адвокат подошел к
чистильщику сапог, он держал в руке
иллюстрированную газету, в которой
всегда помещались самые свежие и
интригующие новости. К тому времени,
когда и второй башмак был начищен,
адвокат прочитал газету и передал ее
Дику.
- Возьмите, Дик,- сказал он,- просмот-
рите газетку, когда пойдете к Дельмонико
завтракать. Тут есть вид английского
замка и портрет невестки одного графа.
Красивая женщина. Хотя, по-видимому,
она не высокого происхождения. Нужно
же вам как-то познакомиться с жизнью
знати, Дик. Ну вот и начните с его
сиятельства графа Доринкоурта и с леди
Фаунтлерой. Э! Да что с вами?
Те иллюстрации, о которых говорил
адвокат, красовались на первой странице,
и Дик смотрел на одну из них, выпучив
глаза и открыв рот. Его лицо поблед-
нело.
246
- Да что с вами, Дик? - спросил
молодой человек.- Отчего вы онемели?
Действительно, у Дика был такой вид,
точно с ним случилось что-то ужасное.
Он ткнул пальцем в рисунок, под
которым стояла надпись:
«Леди Фаунтлерой».
Это был портрет красивой молодой
женщины с большими темными глазами.
Длинные черные волосы обвивали ее
голову.
- Она! - воскликнул Дик.- Да я знаю
ее лучше, чем вас!
Молодой адвокат рассмеялся.
- А где вы ее встречали, Дик? -
спросил он.- В Ньюпорте*? Или в Париже,
может быть?
Дик даже не улыбнулся. Он стал
собирать свои щетки, суконки, точно не
желая больше чистить обувь.
- Все равно - я ее знаю. И сегодня
больше я не буду работать,- сказал он.
Не прошло и пяти минут, как Дик
уже мчался по улицам в угловой магазин
мистера Гоббса. Когда чистильщик сапог
вбежал в бакалейную лавку с газетой в
руке, мистер Гоббс, увидев, как тот
бледен и взволнован, еле поверил своим
глазам. Мальчик так задыхался, что,
положив перед Гоббсом газету, едва смог
заговорить.
Курорт на южном побережье Великобритании.
___.	247
- Эй,- вскрикнул мистер Гоббс,- что
это вы достали?
- Посмотрите...- пролепетал Дик сры-
вающимся голосом.- Посмотрите на пор-
трет этой дамы. Вот на это посмотрите!
Она не аристократка,- прибавил он с
насмешкой.- Она не жена лорда. Убейте
меня, если это не Минна. Минна! Я
повсюду узнал бы ее! Да и Бен также.
Спросите его.
Мистер Гоббс словно подкошенный
упал на стул.
Я так и знал, что все это
подстроено!- воскликнул он.- Я так и
знал! Они сделали это, потому что он
американец.
- Сделали? - сердито крикнул Дик.-
Она это сделала! Она вечно придумывала
разные штуки. И я скажу вам то, что
пришло мне в голову, как только я увидел
ее портрет. В одной из газет, которые
мы читали, говорилось, что у ее сына на
подбородке рубец. Ну, теперь подумайте
об этом портрете и о шраме! Поверьте,
ее сын не больше лорд, чем я. Это
мальчишка Бена, в которого она попала,
когда бросила в меня тарелку!
Профессор Дик Типтон всегда был
смышленым мальчиком, а жизнь на улице
и необходимость работать сделали его
еще умнее. Он научился все видеть и
быстро соображать. Надо сознаться, что
он бесконечно наслаждался борьбой с
Минной и весь горел от нетерпения
248
.—*"—?
восстановить справедливость. Если бы
маленький лорд Фаунтлерой мог в то
утро заглянуть в бакалейную лавку, его,
конечно, тоже позабавило бы происхо-
дившее в ней, даже если бы все эти
планы и разговоры касались не его, а
другого мальчика.
Мистер Гоббс был ошеломлен и
чувствовал на себе огромную ответствен-
ность. Дик весь кипел от негодования.
Он написал письмо Бену, вырезал рисунок
и тоже положил его в конверт. Мистер
Гоббс написал Цедрику и графу. Они оба
с жаром занимались написанием писем,
как вдруг в голове Дика родилась новая
мысль.
-	Вот что,- сказал он,- тот господин,
который подарил мне газету,- адвокат.
Спросим его, что лучше всего сделать.
Адвокаты знают все.
Это предложение и необыкновенная
изобретательность Дика понравились ми-
стеру Гоббсу.
-	Отлично,- ответил он.- Нам нужен
адвокат.
Он поручил приказчику присмотреть
за лавкой, с трудом натянул на себя
сюртук и вместе с Диком пошел в
нижнюю часть города. Вскоре к великому
изумлению адвоката, фамилия которого
была Гаррисон, они явились в его контору
с необыкновенным рассказом.
Может быть, если бы Гаррисон не был
очень молодым и предприимчивым и не
249
имел много свободного времени, он не \
так внимательно слушал бы их историю, ]
потому что все в ней казалось необык-
новенным и странным. Но ему хотелось
расширить свою клиентуру, а кроме того,
он знал Дика, который вдобавок говорил
таким убедительным тоном.
В заключение мистер Гоббс спросил:
-	Скажите нам, сколько стоит час
вашего времени, и хорошенько рассмот-
рите это дело. Заплачу вам я, Силас
Гоббс, владелец бакалейной лавки на углу
улицы Бленк.
-	Ну,- сказал мистер Гаррисон,- если
все окажется так, как говорит Дик,
выйдет серьезное дело, почти такое же
важное для меня, как и для лорда
Фаунтлероя. Во всяком случае справки
никому не принесут никакого вреда.
Очевидно, относительно ребенка есть
какие-то сомнения. Эта женщина сбив-
чиво говорила о его возрасте и вызвала
подозрения. Прежде всего надо написать
брату Дика и адвокату графа Доринко-
урта.
Действительно, еще не успело зайти
солнце, как два письма полетели в
различные стороны: одно через нью-йор-
кскую гавань попало на почтовый паро-
ход, который направлялся в Европу,
другое - на поезд, отвозящий письма и
пассажиров в Калифорнию. На первом	|
письме стоял адрес мистера Гавишема, на /
втором - Бенжамена Типтона.	W
250
Ясь*—
Когда в этот вечер бакалейную лавку
закрыли, мистер Гоббс и Дик еще долго
сидели в задних комнатах, разговаривая
до полуночи.
Глава XIV
Уличена
Просто удивительно, какие необык-
новенные события случаются в самое
короткое время. По-видимому, в течение
нескольких минут судьба маленького
мальчика, который свешивал свои ножки
в красных чулочках с высокого стула
мистера Гоббса, изменилась, превратив его
из бедного ребенка в английского лорда,
наследника графского титула и громад-
ного богатства. И как это не удивительно:
в еще более короткий промежуток вре-
мени к нему вернулось то, что он мог
потерять.
Это заняло мало времени, потому что
женщина, называвшая себя леди Фаунт-
лерой, была хоть дурной, но далеко не
ловкой, и, когда мистер Гавишем засыпал
ее каверзными вопросами относительно
ее брака и сына, она сбилась и вызвала
в нем сомнения. Потом она потерялась,
рассердилась и в припадке гнева еще
больше выдала себя. Больше всего ошибок
делала она, говоря о сыне. Никто не
251
сомневался в том, что она была женой
Бевиса, лорда Фаунтлероя, что она по-
ссорилась с ним и получала от него плату
за то, чтобы жить отдельно, но мистер
Гавишем увидел, что она говорит неправ-
ду, рассказывая, будто ее сын родился в
Лондоне. Как раз в то время, когда все
волновались из-за этих событий, Гавишем
получил письма от молодого нью-йорк-
ского адвоката и от мистера Гоббса.
Что было после прочтения этих писем!
Прежде всего мистер Гавишем с графом
прошли в библиотеку и стали строить
различные планы!
- После третьего свидания с ней,-
сказал мистер Гавишем,- я начал сильно
подозревать ее, так как увидел, что ее
сын старше, чем она уверяет. Потом,
говоря о времени его рождения, она часто
сбивалась, стараясь, чтобы я не заметил
этого. Письма из Америки во многих
отношениях подтверждают мои подозре-
ния. Мне кажется, лучше всего тотчас
же вызвать телеграммой братьев Типто-
нов, не показывая ей нашего недоверия,
и, когда они приедут, заставить ее
неожиданно встретиться с ними. Она
очень неловкая заговорщица. Я думаю,
она испугается, потеряется и выдаст
себя.
Так и сделали. Ей ничего не сказали,
и Гавишем продолжал навещать ее, делая
вид, что он наводит о ней справки. Она
ободрилась, почувствовала уверенность и
сделалась дерзкой.
252
Как-то утром, когда Минна сидела в
своей гостиной в отеле, называвшемся
«Доринкоуртский герб», и мечтала о
будущем, ей доложили, что ее желает
видеть мистер Гавишем. Он вошел в
комнату, а за ним показались еще трое:
мальчик с умным лицом, рослый молодой
человек и, наконец, сам граф Доринкоурт.
Она вскочила со стула и от ужаса
закричала. Двоих из этих посетителей она
никак не ждала увидеть, думая, что они
за много тысяч миль от нее. Вернее, она
очень редко вспоминала о них и надеялась,
что никогда уже их не увидит. Надо
сознаться, что Дик немножко усмехнулся.
-	А, Минна! - сказал он.
Высокий молодой человек - это был
Бен - стоял молча и только смотрел на
нее.
-	Вы ее знаете? - спросил мистер
Гавишем, переводя глаза с Дика на Бена
и с Бена на Дика.
-	Да,- сказал Бен,- я знаю ее, а она
знает меня.
Он повернулся к ней спиной и,
подойдя к окну, стал смотреть в него,
точно ему не хотелось видеть свою
бывшую жену. Это действительно было
так. Минна, видя, что все ее планы
разрушились, что ее уличили в обмане,
совершенно перестала сдерживаться и
пришла в такую ярость, припадки которой
Дик и Бен часто наблюдали прежде. Дик
улыбнулся в ответ на ее бранные слова
253
и угрозы, которыми она их осыпала. Бен
даже не повернулся к ней.
- Я могу под присягой показать, кто
она,- сказал он мистеру Гавишему,- И
приведу с дюжину свидетелей, которые
ее знают. Ее отец - вполне почтенный
человек, хотя и очень бедный. Ее мать
была не лучше ее самой. Она умерла,
но отец жив и, думаю, ему будет стыдно
за дочь. Он скажет вам, кто она и
венчалась ли она со мной или нет.
Потом вдруг он внезапно, сжав руки,
повернулся к ней и спросил:
-	Где ребенок? Он уедет со мной. Он
не будет больше знать тебя, да и я тоже.
Как раз в ту минуту, когда Бен
говорил это, дверь в спальню немножко
приоткрылась, и мальчик, вероятно, при-
влеченный громкими голосами, выглянул
в щелку. Его не особенно красивое
личико было все-таки привлекательным,
и он очень походил на своего отца Бена.
На его подбородке был виден большой
шрам.
Бен подошел к нему, дрожащей рукой
взял его за ручку и сказал:
-	Да, я могу под присягой сказать,
кто он. Том,- прибавил Бен, обращаясь
к мальчику.- Я твой отец и беру тебя с
собой. Где твоя шляпа?
Том показал на стул. По-видимому,
ему было приятно, что его уведут. Он
уже привык к самым странным приклю-
чениям, и его не удивило, что незнакомый
человек сказал ему, будто он его отец.
Ему не нравилась женщина, приехавшая
за несколько месяцев перед тем в
деревню, в которой он воспитывался все
последние годы, и объявившая, что она его
мать. Теперь он обрадовался новой пере-
мене. Бен взял его шляпу и пошел к
двери.
-	Если вам нужно будет повидать
меня,- сказал он мистеру Гавишему,- вы
знаете, где меня найти.
Он вышел из комнаты, держа ребенка
за руку и даже не взглянув на Минну.
Она была вне себя от бешенства. Граф
же спокойно смотрел на нее через очки,
которые неторопливо надел на свой
орлиный нос.
-	Полно, полно,- сказал Минне мистер
Гавишем.- Это совсем не годиться. Если
вы не желаете, чтобы вас заперли,
успокойтесь!
Он говорил серьезным, деловым не-
пререкаемым тоном, и она, вероятно,
решила, что ей лучше исчезнуть. Посмот-
рев на всех свирепым взглядом, Минна
бросилась в соседнюю комнату и с силой
захлопнула за собой дверь.
-	Больше она не будет беспокоить
нас,- сказал мистер Гавишем.
И он был прав, потому что в тот же
вечер Минна уехала из гостиницы, села
в лондонский поезд и больше уже
никогда не возвращалась.
Выйдя из комнаты, граф подошел к
своему экипажу.
255

- В Коурт-Лодж,- приказал он Томасу.
Томас повторил эти слова кучеру и,
садясь рядом с ним на козлы, заметил:
- Поверьте мне, вышло что-то неожи-
данное.
Когда карета остановилась подле Ко-
урт-Лоджа, Цедрик сидел в гостиной с
матерью.
Граф вошел без доклада. Казалось, он
стал выше прежнего и помолодел на
несколько лет. Его впалые глаза блестели.
- Где лорд Фаунтлерой? - спросил он.
Миссис Эрроль вспыхнула и пошла
ему навстречу.
- Он - лорд Фаунтлерой? - обратилась
она к графу.- Действительно?
Граф пожал ее руку и ответил:
- Да, действительно.
И он положил другую руку на плечо
Цедрика.
- Фаунтлерой,- сказал старик своим
обыкновенным, повелительным тоном,-
спроси свою мать, когда она приедет к
нам в замок?
Фаунтлерой обнял ручками шею мис-
сис Эрроль.
- Чтобы жить с нами? - воскликнул
он.- Всегда, всегда?
Граф смотрел на миссис Эрроль, а
молодая женщина смотрела на графа.
Старый лорд говорил вполне обдуманно.
Он решил, не теряя времени, устроить
все это дело, так как начал думать, что
хорошо было бы подружиться с матерью
своего наследника.
9 Ф. Э. Бёрнетт. Т. 1
257
-	А вы действительно хотите, чтобы
я переехала к вам? - спросила молодая
женщина с мягкой улыбкой.
-	Действительно,- отрывисто сказал
граф.- Мы всегда этого хотели, но не
вполне знали, что это нам нужно.
Надеемся, вы приедете.
Глава XV
Восьмой день его рождения
Бен и Том поехали в Калифорнию,
но старший Типтон возвращался туда
гораздо более богатым человеком, чем
уехал. Перед его отъездом с ним виделся
мистер Гавишем и сказал ему, что граф
Доринкоурт пожелал сделать что-нибудь
для мальчика, который некоторое время
считался лордом Фаунтлероем. Граф решил
завести собственное скотоводство в Ка-
лифорнии, поручить дело Бену и давать
ему за это очень большое жалованье.
Итак, Бен вернулся в Калифорнию в
качестве будущего управляющего фермой
графа, которой он мог распоряжаться как
хозяин. Со временем эта ферма действи-
тельно перешла в его руки, и его сын
Том вырос на ней и сделался славным
молодым человеком. Он преданно любил
отца, и они прожили всю жизнь счастливо
и в довольстве. Бен то и дело говорил,
258
что Том отплатил ему добром за все и
загладил те неприятности, которые пере-
нес его отец.
Дик же и мистер Гоббс, который тоже
приехал в Англию, желая посмотреть, как
пойдут дела Цедди, еще долго не
возвращались. Граф решил позаботиться
о Дике и дать ему хорошее воспитание,
а мистер Гоббс сказал сам себе, что раз
он оставил хорошего приказчика в лавке,
он может дождаться празднества в честь
восьмого дня рождения маленького лорда.
По случаю этого торжества в Доринкоурт
пригласили всех фермеров с их женами
и детьми. В парке предполагалось устро-
ить пир, танцы, игры, а вечером зажечь
костры и фейерверк.
- Точно четвертое июля,- сказал лорд
Фаунтлерой.- Как жаль, что день моего
рождения не четвертого, потому что тогда
можно было бы праздновать сразу то и
другое.
Надо сознаться, что сначала граф и
мистер Гоббс не слишком близко сошлись.
Дело в том, что Доринкоурт знал
немногих бакалейщиков, а мистер Гоббс
никогда не видел раньше ни одного графа,
потому во время их редких встреч
разговор не клеился. Надо также сказать,
что великолепие, окружавшее маленького
лорда, ошеломляло бакалейщика.
Его поразили каменные львы, воротца,
аллеи. Когда же он увидел замок,
259
цветники, оранжереи, террасы, павлинов,
подземелья, гербы, большую лестницу,
конюшни, ливрейных слуг и прочие
атрибуты роскоши, он совершенно поте-
рялся. Но последний удар
картинная галерея.
ему нанесла
-	Это что-то вроде музея? - спросил
он маленького лорда, когда тот отвел его
в большую красивую комнату, увешенную
портретами.
-	Н... нет,- с некоторым сомнением
ответил Фаунтлерой.- Мне кажется, это
не музей. Дедушка говорит, что это мои
прадеды.
260
- Все ваши дедушки? - вскрикнул
мистер Гоббс.- Все? Верно, внучатые дяди?
Неужели отец
с волнением стал
Наконец малень-
Ну и семейка была!
воспитал их всех?
Он уселся на стул и
рассматривать портреты,
кий лорд с трудом объяснил ему, что
все те люди, портреты которых украшали
стены, жили не в одно время и не были
братьями и сестрами.
Цедди даже пришлось призвать на
помощь миссис Меллон, которая про
каждый портрет могла рассказать что-ни-
будь и объяснить, кто написал его. Кроме
того, она пространно рассказывала разные
истории обо всех этих лордах и леди.
Когда мистер Гоббс наконец понял все и
прослушал несколько рассказов, ему
очень понравилась картинная галерея,
пожалуй, даже больше всего остального.
Позже он часто приходил из деревни, в
которой жил в гостинице, и около
получаса или больше проводил в порт-
ретной комнате, рассматривая различных
леди и джентльменов, тоже смотревших
на него, и почти все время многозначи-
тельно покачивал головой.
- И все они были графы,- повторял
Гоббс,- или почти графы! И он сделается
таким же, и ему будет принадлежать
все.
В глубине души графы и их образ
жизни были совсем не так противны ему,
261
как следовало ожидать. Неизвестно, не
изменились ли его американские взгляды
от более близкого знакомства с замками,
предками. Как бы то ни было, он
однажды высказал замечательную и со-
всем неожиданную мысль:
- Право, если бы я сам был графом,
это не рассердило бы меня.
День рождения маленького лорда
прошел отлично, и мальчик очень весе-
лился.
Парк, заполненный толпой народа в
праздничных платьях, флаги, которые
развевались над палатками и над замком,-
все это казалось ему очень красивым.
Никто из тех, кто мог приехать на
праздник, не остался дома, потому что
всем было приятно, что маленький лорд
Фаунтлерой остался лордом и мог со
временем сделаться хозяином Доринкоур-
та. Каждому хотелось посмотреть на него
и на его хорошенькую мать, которую
многие успели полюбить.
Из-за того что Цедрик любил графа
и доверял ему, теперь положительно все
относились лучше к старику. Кроме того,
многим нравилось, что он подружился с
матерью своего наследника и почтительно
обходился с ней. В толпе говорили также,
что, живя близ молодого лорда и миссис
Эрроль, граф, наверное, со временем
превратится в кроткого, добросердечного
владельца замка.
262
Какие громадные толпы народа ску-
чились под ветвями деревьев, в палатках
и на лугах! Тут были фермеры и
фермерши в новых костюмах, празднич-
ных платьях, чепцах и шалях, девушки
и молодые люди. Дети бегали и резви-
лись, старушки в красных плащах болтали
между собой.
В замке тоже собралось много гостей,
чтобы посмотреть на народный праздник,
поздравить графа и познакомиться с
миссис Эрроль. Приехали леди Лорридель
и сэр Гарри, сэр Томас Эш с дочерьми,
конечно, мистер Гавишем и, наконец,
красавица мисс Вивиан Герберт в преле-
стном белом платье и с кружевным
зонтиком в руках, а также множество
молодых людей, которые всячески стара-
лись угодить ей, хотя, по-видимому,
Фаунтлерой нравился ей больше, чем все
они вместе взятые. Когда Цедрик увидел
ее, он подбежал к ней
ее шею. Она тоже
поцеловала так горячо,
маленьким братишкой.
- Дорогой маленький лорд Фаунтлерой,
милый! - сказала она.- Я так рада, так
рада.
После этого она пошла с ним гулять
и с удовольствием осматривала все, что
он показывал. Он вскоре отвел ее туда,
где сидели мистер Гоббс и Дик, и
представил ей их.
и обнял ручками
обняла его и
точно он был ее
263

/	- Вот это мой старый-старый друг
। мистер Гоббс. Мисс Герберт, а это мой
другой старинный приятель - Дик. Я уже
рассказал им, какая вы хорошенькая, и
обещал, что они вас увидят, если вы
приедете сегодня.
Мисс Вивиан обоим пожала руки и
ласково заговорила с ними об Америке,
о их путешествии и жизни в Англии.
Фаунтлерой стоял подле нее, и его щеки
так и горели от восторга. Он был рад,
что она, очевидно, понравилась и Дику,
и мистеру Гоббсу.
- Ну,- позже сказал Дик,- она самая
хорошенькая девушка, которую я ког-
да-либо видел. Она - настоящий
цветок.
Когда мисс Вивиан проходила, все
оборачивались на нее, а также на
маленького лорда. Солнце блистало,
флаги развевались, почти все играли в
разные игры, танцевали, и маленький
лорд чувствовал себя безоблачно счаст-
ливым.
Весь мир казался ему прелестным.
В замке был еще один бесконечно
счастливый человек - богатый и знатный
старик, который, несмотря на все, что он
имел, прежде не часто бывал по-настоя-
f щему счастлив. Может быть, именно
L потому, что граф стал лучше, чем был
№ прежде, он также сделался и счастливее.
265
Правда, граф не превратился в такого
доброго и справедливого человека, каким
считал его Фаунтлерой, но все же, по
крайней мере, он начал чувствовать
любовь к близким и несколько раз испытал
удовольствие, сделав добро по просьбе
маленького доброго мальчика. И это было
только начало.
С каждым днем миссис Эрроль все
больше и больше нравилась ему. Правду
говорили: он уже начал любить ее. Его
восхищал ее нежный голосок и ее милое
лицо. Сидя в своем кресле, он любил
наблюдать за нею и слушать, как она
разговаривает со своим сыном. До графа
долетали ласковые, кроткие слова, слы-
шать которые было для него новостью,
и он начал понимать, почему мальчик,
живший в глухой нью-йоркской улице,
знавший бакалейщиков и друживший с
чистильщиками сапог, был таким хорошо
воспитанным, добрым маленьким сущест-
вом, что никто не мог за него покраснеть,
даже когда судьба превратила его в
наследника английского графского титула
и замка.
В сущности, все было очень просто:
он стал таким только потому, что жил
близ доброго, кроткого сердца, научился
добрым мыслям и понял, как необходимо
заботиться о других. Может быть, это и
немного, но, по сути, такое отношение к
266
людям важнее всего на свете. Цедди
прежде ничего не знал о графах и замках,
никогда не видел ничего великолепного,
но всегда внушал к себе любовь, потому
что сам любил и был прост.
Когда старый граф Доринкоурт в этот
день наблюдал, как его наследник, рас-
хаживая по парку посреди толпы народа,
разговаривает со знакомыми фермерами
и крестьянами, как быстро отвечает на
поклоны, как занимает своих друзей -
Дика и мистера Гоббса, как мило,
скромно стоит подле матери или мисс
Герберт, прислушиваясь к их разговорам,
старик чувствовал себя вполне довольным.
Особенно же доволен был граф, когда
они с Цедди подошли к большой палатке,
в которой обедали самые крупные из
доринкоуртских фермеров.
Фермеры выпили за здоровье многих
и осушили стаканы в честь графа с
большим рвением, чем когда бы то ни
было раньше. Потом кто-то из них
предложил выпить за здоровье маленького
лорда Фаунтлероя. Право, если еще
можно было сомневаться в том, что
фермеры любят мальчика, это сомнение
сейчас же рассеялось бы: такой раздался
громкий звон стаканов и шум аплодис-
ментов. Простодушные крестьяне так
искренне полюбили Цедди, что позабыли
обычную сдержанность в присутствии дам
267
f и джентльменов из замка. Они громко
| кричали, а крестьянки нежно посматри-
вали на маленького лорда, который
стоял между матерью и старым графом,
и со слезами на глазах говорили одна
другой:
-	Благослови, Боже, нашего голубчика.
Маленький лорд был в восторге. Он
улыбался, раскланивался и краснел от
удовольствия до самых корней своих
светлых волос.
-	Они кричат, потому что любят меня,
Дорогая? Да? - спросил он.- Да, Дорогая?
Я так рад.
Граф положил руку на плечо ребенка
и сказал:
Фаунтлерой, поблагодари их за
доброту.
Фаунтлерой поднял глаза сперва на
дедушку, а потом на мать.
Я должен поблагодарить их?
немножко застенчиво спросил он.
Миссис Эрроль улыбнулась ему в
ответ, улыбнулась и мисс Герберт, и
обе утвердительно кивнули. Тогда Цедди
выступил вперед. Все повернулись к
нему. Какой хорошенький был он, какое
доверие выражалось на его смелом
личике! Он заговорил как можно громче,
и его детский голосок зазвенел, как
i колокольчик.
V - Я так благодарен вам,- сказал
'л маленький лорд,- и, надеюсь, вам будет
268
весело сегодня, потому что я тоже
веселюсь. Я очень рад, что сделаюсь
графом. Сперва мне не хотелось этого,
но теперь хочется. Я очень люблю замок,
парк, деревню и все-все нахожу краси-
вым. И... и... и... когда я сделаюсь графом,
я постараюсь быть таким же добрым, как
мой дедушка.
Раздались крики и рукоплескания.
С легким вздохом облегчения маленький
лорд вернулся обратно, взял дедушку
за руку и с улыбкой прижался к
нему.
Тут и следовало бы окончить мой
рассказ, но мне нужно сказать еще
несколько слов о мистере Гоббсе. Жизнь
знатных людей так понравилась бакалей-
щику и ему до того не захотелось
расстаться со своим молодым другом, что
он продал свою лавку в Нью-Йорке и
завел торговлю в английской деревне
Эрльборо. Лавка эта находилась под
покровительством замка, а потому торговля
шла чудесно. Хотя Гоббс никогда не
сошелся близко с графом, он стал
большим поклонником знати, каждый
день читал светские новости и следил за
всем, что делается в палате лордов. Когда
лет через десять Дик, окончив образова-
ние, собрался поехать в Калифорнию к
брату и спросил бакалейщика, не думает
ли он тоже вернуться в Америку, Гоббс
решительно покачал головой.
269

- Я не хочу жить там, - сказал он.-
Я поеду в Америку, но ненадолго. Мне
нужно быть невдалеке от него и смотреть
за ним. В Америке хорошо молодым, но
в ней есть много недостатков: ведь там
во всей стране не найдешь ни одного
предка, ни одного графа!
Два дня
из жизни
Пичино
Повесть
Перевод с английского
Е. М. Чистяковой-Вер

Глава I
Если бы Пичино прожил сто лет
и стал таким старым, как прадедушка
маленького Роберта, Джузеппе, который
пошевелиться не может без чужой помо-
щи и, греясь на солнце, все время играет
обрывками веревочек, - если бы он дожил
и до такой старости, он и тогда не мог
бы позабыть эти два странных ужасных
дня.
Он иногда рассказывал о них своим
товарищам постарше себя - особенно
часто Карло, который пас овец и ничего
не боялся, даже не боялся подшучивать
над форестьери*, - и товарищи говорили,
что, по их мнению, Пичино поступил
глупо: ведь ему давали все, что он хотел,
а значит, дело обстояло не так уж и
плохо и можно было бы вытерпеть, хотя
все товарищи соглашались с Пичино, что
происшествие с водой было ужасным.
Впоследствии, когда Пичино подрос, а
мать умерла и отец женился вновь на
толстой злой Пауле, которая нередко била
*
Так называют в Италии всех иностранцев. - Прим,
перев.
273
его, ему пришлось пасти овец и коз
целыми днями в горах, полуприкрытому
лохмотьями и голодному. Вот тогда ему
случалось мечтать о некоторых кушаньях,
от которых он отказывался в те два дня.
И Пичино подумывал о том, поступил ли
бы он так же и теперь, если бы ему
пришлось снова очутиться в совершенно
таких же обстоятельствах. Но такие
мысли приходили ему на ум, когда он
бывал очень голоден или когда с севера
дул холодный ветер и море вместо синего
делалось серым.
В то время когда это с ним случилось,
он был еще совсем маленьким, ему еще
не исполнилось шести лет. А когда
ребенку нет шести лет, трудно быть
вполне самостоятельным. Даже маленький
крестьянин-итальянец, который весь день
вертится среди овец и ослов - его самых
близких друзей,- и тот все-таки нужда-
ется в том, чтобы мать, сестра или брат
заботились о нем.
А кроме того, семья Пичино смотрела
на него, как на известного рода капитал,
и поэтому к нему были внимательнее,
чем к другим детям. Причиной этого было
то, что он был хорошенький, удивительно
хорошенький. Его братья и сестры не
были красивы, но он был настоящим
красавцем с самого первого дня рождения
и с каждым последующим днем все
больше хорошел. Еще когда совсем
крохотным его таскали на руках точно
274
RQx-------------------------------------
/ большой куль, обернутый в грубые
I лохмотья, всех восхищали его огромные
черные глаза с длинными, бархатистыми
ресницами. И как только на его малень-
кой головке показались мягкие, шелкови-
стые волосы, они завились густыми
прелестными кудрями. Его кругленькие
щечки и подбородок были очаровательны,
и на них появлялись ямочки, когда он
смеялся. На него всегда засматривались.
Крестьянки называли его херувимом. Так
они говорили об очень красивых детях,
потому что понятие о детской красоте
сложилось у них на основании тех
роскошных картин и богато одетых
статуй, которые им случалось видеть в
церкви. Но больше всех им любовались
форестьери. Это обстоятельство играло
особую роль в жизни Пичино.
Его семья жила в горах около малень-
кого старинного городка, расположенного
в двух или трех часах езды от одного
из модных приморских итальянских ку-
рортов. В этот старинный городок постоянно
приезжали иностранцы-путешественники,
чтобы осматривать его древние постройки.
Приезжие богатые люди, которые,
казалось, только и делали, что веселились,
предпринимали обыкновенно поездки в
колясках по красивой дороге, которая
круто вилась вдоль берега среди оливко-
вых рощ и виноградников и дальше
исчезала в горах. Они всегда привозили
с собой большие корзины, полные чудес-
275
ных вкусных вещей. Слуги вытаскивали
корзины и расставляли их содержимое на
белых скатертях, постланных на траве в
тени деревьев. И тогда приезжие начинали
есть, пить вино, а потом осматривали
старый город Чериани. По-видимому, им
нравились его старинные здания.
Для детей города Чериани и его
окрестностей такие дни бывали велико-
лепными праздниками. Услышав о при-
ближении компании иностранцев, они
собирались в кучу и отправлялись раз-
ыскивать место, где остановились приез-
жие. Найдя его, они спокойно усаживались
рядами возможно ближе и внимательно
следили за всем происходящим, точно это
было своего рода театральное представ-
ление, за вход на которое они заплатили
деньги. Все они - мастера попрошайничать
- знали, что у форестьери всегда было
много мелкой монеты, которую они
охотно раздавали, иные по доброте, а
иные, чтобы отвязаться от попрошаек.
Кроме того, дети по опыту знали, что
те вкусные кушанья, которые оставались
несъеденными, никогда не укладывались
обратно в корзины, а доставались тому,
кто просил их для себя. Поэтому дети
сидели, не трогаясь со своих мест, весело
поглядывали на пиршество и переговари-
вались, показывая свои белые зубы и
делая гримасы. Они твердо надеялись, что
их ждет обильная пожива, когда коляски
поедут обратно по извивающейся дороге
276
в Сан-Ремо, к белым отелям с множест-
вом красивых балконов.
Благодаря этим пикникам и была
открыта ценность Пичино. Его, крошеч-
ного ребенка, нянчила в то время
маленькая сестра Мария. Она ни за что
не хотела отставать от своих товарищей
и всегда брела позади их со своей ношей
на руках.
Вскоре дети заметили, что форестьери
прежде всего обращали внимание на
черненькую детскую головку с большими
бархатными глазами. И раз их внимание
останавливалось на Пичино, это имело
очень приятные последствия и для других.
Вся ватага получала больше кексов и
бутербродов, цыплячьих ножек и кусоч-
ков дичи. Марии давали для Пичино
мелкие серебряные монеты, а сама она
получала иногда и целые франки за то,
что была его сестрой и нянькой. А потом
добрые джентльмены и леди, не желаю-
щие обижать других детей, раздавали и
им сольди.
Дети часто возвращались в Чериани с
приятным сознанием, что это был для
них хороший рабочий день. Дурным
рабочим днем они называли такой, когда
напрасно протягивали руки, бегая за
колясками и жалобно крича: «Uno Soldino,
bella Signora!*» А в ответ им только
отрицательно качали головой.
Сольди, прекрасная госпожа.
Пичино по рождению своему принад-
лежал к тому разряду людей, которые
в детстве, и даже позднее, будучи
взрослыми, твердо уверены в том, что
англичане и американцы приезжают на
красивую Ривьеру для того, чтобы
можно было попрошайничать и всячески
выманивать у них мелкие деньги. Мария
была умной девочкой. Она многому
научилась, повсюду таская за собой
маленьких сестер и братьев, и очень
скоро поняла, почему они получают
вкусные кусочки из корзин.
-	Это они ради Пичино подают, -
говорила она подруге.- Они хотят посмот-
реть на него поближе и потрогать его
щечки. Им нравится, когда он смеется и
у него на щеках показываются ямочки.
На меня бы они не стали смотреть,
Кармела. Да и на тебя тоже. К нам они
и не подошли бы.
Это была совершенная правда. Малень-
кие зрители пикников были очень живо-
писны, но так ужасно грязны, что
подходить к ним было опасно. У всех
путешественников из Сан-Ремо состави-
лось мнение, что в Чериани никто
никогда и не слыхал о мыле и что воды
там боятся точно какого-нибудь ядовитого
вещества. И это мнение имело под собой
прочное основание.
-	Они настолько же грязны, насколь-
ко беззаботны и надоедливы,- говорили
278
о них.- А что, если бы кого-нибудь из
них взять и вымыть с ног до головы?
Нельзя было быть грязнее Пичино.
Какой он ни был хорошенький, но в
иные дни даже самые восторженные леди
не осмеливались взять его на руки.
Можно было только издали любоваться
его бархатными глазами и бросать ему
пирожки и сольди. Его глаза всегда
зарабатывали ему сольди и пирожки. И
их было все больше и больше, по мере
того как он подрастал. Теперь не только
Мария и ее товарищи, но и сама мать
Пичино начинали смотреть на него, как
на источник дохода.
- Если он будет петь, когда вырастет,-
говорила его мать, - то набьет себе
полные карманы денег. Он будет петь
перед отелями и в садах вилл, и каждый
ему что-нибудь даст. Странные люди эти
форестьери: дают ребенку хорошие день-
ки за то, что у него длинные ресницы.
А у него-то, слава тебе, пресвятая Мария,
они очень длинны. И как он еще о них
не споткнется!
Мать Пичино была самой бедной из
всех бедных. У нее было семеро детей
и голая хижина, в которой они могли
укрыться, но денег, чтобы их кормить и
одевать, совсем не было. Ее муж,
беззаботный лентяй, почти никогда не
работал. А если ему и случалось зара-
ботать несколько сольди, то он живо их
279

спускал и не давал тратить на такие
пустяки, как топливо и пища.
Не будь Пичино итальянцем, он бы
умер с голоду или от холода еще
задолго до того происшествия, которое
с ним случилось. Но на Ривьере солнце
греет щедро и климат мягкий. Л народ
там родится веселый и беззаботный и
не обращает внимания на многое, что
тревожит серьезных людей других стран.
Что же касается Пичино, то он был
счастлив, как бывает счастлив крошеч-
ный кролик, птенчик или маленький
дикий зверек.
Когда он настолько вырос, что начал
ходить и бегать, то для него начались
чудные дни. Ему казалось, что жизнь
состоит из теплых солнечных лучей,
просвечивающих сквозь виноградные лозы
и ветки оливковых деревьев, из согретых
солнцем трав и цветов, из вкусного
черного хлеба, который он жевал с
наслаждением. Прекрасны были и те дни,
когда Мария тащила его за собой к
зеленым лужайкам, где сидели важные
господа и ели великолепные кушанья, а
после обеда давали ему кексы, чудесные
кусочки птичек и сольди, все время
переговариваясь между собой и повторяя
всегда одно и тоже: что он самый
хорошенький мальчик, какого они когда-
либо видели, и что у него самые чудные
глаза.
280
- Ах! Какие у него ресницы! Посмот-
рите на его ресницы! - говорили они.-
Какие они густые! Они, пожалуй, длиной
с целый дюйм!
Иногда Пичино даже надоедали раз-
говоры о его ресницах, но, как настоящий
итальянец, он понимал, что должен быть
им благодарен, так как они приносили
ему счастье. Как-то раз пришел в Чериани
один человек, попросил мать Пичино
усадить его на камень, а сам принялся
рисовать его. Кончив рисовать, он дал
матери Пичино много франков, чему та
была очень рада. Но Пичино остался
недоволен. Ему скучно было сидеть так
долго на камне.
Это случилось за год до тех ужасных
двух дней. А началось все с того, что
на Пичино надели удивительные панта-
лоны, которые были ему слишком велики.
Один из его братьев вырос из них,
проносив их изрядное время. Они были
настолько истрепаны, насколько обшир-
ны, и настолько же грязны, насколько
истрепаны, но Пичино очень гордился
ими.
Он пошел показывать их своему
любимому товарищу по играм и приятелю,
ослу. Его сарайчик был рядом с комнатой,
где спал Пичино. Это был маленький и
такой славный осел! Он мог снести ношу,
величиной почти с тот сарайчик, где сам
помещался. И у него были пушистые уши
и мягкие, пушистые бока, а ресницы и
281

глаза такие же красивые для осла, как
у Пичино они были хороши для мальчика.
Осел почти все время работал, но
когда он был дома, то Пичино не
расставался с ним. В холодные дождливые
дни Пичино сидел с ним в его маленьком
плохеньком сарайчике, разговаривал и
играл с ослом, а не раз и засыпал,
положив свою кудрявую головку на его
теплый бок. В хорошие дни они вместе
гуляли. Осел щипал траву, а Пичино
воображал, что он уже настоящий пастух.
Ночью Пичино, проснувшись, слышал, как
кряхтит и шевелится осел. Перегородка,
разделяющая их, была так тонка, что
казалось, будто они спят рядом в одном
помещении.
Разумеется, Пичино нашел необходи-
мым пойти и показать свои новые
панталоны ослу.
- Теперь я мужчина, - сказал он, встав
прямо перед головой осла; две пары
блестящих глаз нежно посмотрели друг
на друга.
После этого осел и мальчик вышли
прогуляться. Всегда, когда Пичино уходил
из дома с ослом, мать и Мария не
беспокоились о нем. Ведь они никогда
не отходили далеко от дома. Пичино был
еще слишком мал, да к тому же и
поблизости они находили такие чудные
местечки, где приятно было резвиться
вдвоем.
Стояло самое прекрасное время года.
Солнце ласково пригревало, но не палило.
283
Цвели анемоны и алели в траве дикие
тюльпаны. Пичино не знал, сколько
времени они гуляли. Он прекрасно по-
завтракал куском сухого черного хлеба
без всякой приправы. Мать его все это
время очень бедствовала, и у нее едва
хватало денег даже на хлеб.
Пичино, вполне довольный жизнью,
разгуливал по лужайкам и рвал полными
пригоршнями желтые и красные тюльпа-
ны. Осел улегся в траве, а Пичино сел
около него и начал украшать красивыми
яркими цветочками свою шляпу, как,
бывало, делала это Мария.
Когда он надел свою старую мягкую
фетровую шляпу остроконечной формы с
широкими полями, украшенную красными
и желтыми цветами, которые торчали в
разные стороны и спускались на его
мягкие густые кудри, то сделался удиви-
тельно хорошеньким, скорее, похожим на
живую картинку, чем на настоящего
ребенка. Он сидел в этом уборе и глядел
вдаль, на кусочек синего моря, виднею-
щийся между скалами, как вдруг прибе-
жала Мария.
- Осел! - кричала она.- Осел!
Плача, она схватила его за руку и
потащила домой. Ноги Пичино были
слишком коротки, и он едва поспевал за
нею. Мария часто горячилась и всегда в
такие минуты ходила очень быстро.
Пичино привык к этому.
284
Все его родные кричали, бранились и
размахивали руками из-за малейшего
пустяка. И у матери его, и у соседей
слезы, крики и восклицания вырывались
при первом удобном случае, как и у всех
прочих итальянских крестьян. Поэтому
Пичино нисколько не удивился, что
Мария налетела на него точно вихрь,
бормоча сквозь слезы что-то невразуми-
тельное. Он только не понял, причем тут
осел, и сам осел этим, должно быть,
озадачился, потому что встал и пошел
вслед за ними по дороге.
Но когда они подошли к дому, для
Пичино стало ясно, насколько происшед-
шее событие было важным и необыкно-
венным.
Пичино увидел старого человека, ко-
торый стоял у двери и разговаривал с
матерью. Вернее, он старался изредка
вставить слово среди потока ее слез,
ударов в грудь и жалоб, смешанных с
упреками мужу, который стоял тут же,
смущенный и сердитый.
- Лентяй, негодная тварь! - кричала
она. - Дармоед! Ничем ты не помогаешь
мне кормить детей! Я только одна и
работаю, я и осел. Без осла мы бы с
голоду умерли! Да, с голоду! А он продал
его, бедное животное! Продал ради своей
утехи. А я умирай тут без осла! И он
еще ко мне привел этого мошенника,
которому продал осла!
Пичино, хоть и был еще так мал,
понял, что отец продал осла и его уведут
285

от них. Он громко вскрикнул, вырвался
из рук Марии, подбежал к ослу, крепко
обхватил его переднюю ногу и прижался
щекой к серому ослиному боку.
Около часа мать то плакала, то
бранилась. Она упрекала поочереди и
мужа, и старика, купившего осла. Подо-
шли соседи и поддержали ее. Все
согласились, что старый Беппо - ростов-
шик и мошенник, который провел пьян-
чугу Аннибала. Старого Беппо так
ошеломила буря бранных слов, которыми
его осыпали, что он наконец согласился
оставить осла у матери Пичино дня на
два, чтобы она могла окончить начатую
с его помощью работу. И он ушел, ворча
громко, и унес с собой веревку, которую
приготовил для осла.
Дома нечего было есть, а мать была
слишком подавлена горем и охвачена
злобой на мужа, чтобы приготовить детям
хоть какое-то подобие еды. Но, к их
великому счастью, вдруг появился Фи-
липпо с известием, что три большие
коляски, полные знатных господ и чу-
десных многообещающих корзин, остано-
вились у поворота дороги, где росла
густая трава и стояли высокие деревья.
-	Пойдем, - сказала Мария, схватив
Пичино за руку.
Она мельком взглянула на брата. От
слез его нежные щечки разрумянились,
а с пурпуровых детских губ еще не
исчезло грустное выражение. Шляпа с
287
тюльпанами съехала на затылок, и на
фоне красных и желтых цветов его глаза
казались еще красивее, чем обычно. И
Мария поняла, что на этот раз кексов,
бутербродов и сольди им достанется
больше, чем когда-либо. Ей и в голову
не пришло, что, когда он плакал и терся
щекой об осла, то страшно запачкался.
Никто не думал о грязи в том обществе,
где жила Мария. Но как он был грязен,
этот прелестный, кудрявый Пичино с
ямочками на розовых щеках!
Вблизи местечка, которое выбрали
веселые иностранцы, стояла каменная
стена. Слуги разостлали на траве ковры
и разложили подушки. Вся компания
только что успела удобно расположиться
на них, разбившись на маленькие группки,
как одна леди взглянула наверх и
рассмеялась.
-	Посмотрите туда,- кивнула она в
сторону низкой стены, находившейся в
нескольких шагах от них.
Маленький мальчик, усевшись на сте-
не, болтал ногами и посматривал на них
с видом довольного человека, успевшего
добыть себе лучшее место в театре.
-	Он догадлив,- сказала леди,- первым
забрался сюда. Сейчас придут и другие.
Они - точно стая маленьких коршунов.
Боевики, у которых вилла в Пальмьери,
были в этих местах на прошлой неделе
и говорили, что дети вырастают здесь
точно из-под земли.
288
Слуги бесшумно двигались в почти-
тельном молчании, распаковывая корзины
и расстилая белые скатерти. Джентльмены
и леди весело разговаривали и смеялись.
Через несколько минут та же леди снова
взглянула наверх.
-	Посмотрите,- сказала она,- теперь
их трое!
Действительно, на стене болталось уже
шесть ног. Вторая и третья пары ног
принадлежали девочкам, а их владелицы
смотрели на веселое общество с таким
спокойным довольством, точно их при-
сутствие здесь было самым естественным
и подобающим делом на свете.
Та леди, которая первой заметила
детей, была высокой красивой англичан-
кой. Ее большие глаза смотрели неспо-
койно и по временам как будто
утомленно. Густые темные волосы отли-
вали рыжеватым цветом. Все окружающие
выказывали ей большое внимание. Это
она устроила поездку, ей принадлежали
коляски, корзины и слуги. Гости звали
ее леди Алиной. Она была вдовой, очень
богатой и бездетной, пользовалась всем,
что могут дать богатство и знатность, но
ей не удавалось развлечься. Может быть,
это оттого, что она слишком много
заботилась о себе, а до всех прочих
людей ей не было ровно никакого дела.
-	Боевики,- сказала она,- в восторге
от одного ребенка, которого они здесь
видели. Они так много говорили о нем,
289
10 Ф. Э. Бёрнетт. Т. 1
что даже немного надоели. По их словам,
он грязен как поросенок и красив как
ангел. Для других детей он, говорят,
приманка, на него они ловят подачки. Я
бы хотела, чтобы они привели его сюда
сегодня. Мне бы хотелось видеть его. Но
я думаю, он вовсе не так красив, как о
нем говорят. Знаете, ведь Мэри Боевик
намеревается быть художницей и слиш-
ком легко от всего приходит в восторг.
-	Любите вы детей, леди Алина? -
спросил господин, сидевший около нее.
-	Не знаю,- ответила она,- у меня их
никогда не было, но мне кажется, они
должны быть забавны. А эти маленькие
попрошайки-итальянцы бывают иногда
очень красивы. Может быть, мне не было бы
так скучно, если бы у меня был красивый
ребенок. Я бы хотела мальчика. Пожалуй,
я как-нибудь куплю себе мальчика у
итальянца-крестьянина. Ведь они всё го-
товы отдать за деньги.
Она повернула головку и опять засме-
ялась.
-	Их теперь около двенадцати на
стене,- сказала она.- Может, и больше.
Нужно их сосчитать.
Оказалось, что их уже четырнадцать.
Дети сидели в один ряд и болтали ногами.
Они были грязны и глядели во все глаза
на то, что происходило, без малейшего
смущения или замешательства.
Увеличиваясь в количестве, ряд на
стене становился понемногу оживленнее.
Юные зрители стали обмениваться бой-
кими замечаниями относительно всей
компании, лакеев и лакомых кусочков,
которые гости леди Алины передавали
друг другу.
Десять минут спустя леди Алина
насчитала уже двадцать два зрителя, но
когда она дошла до двадцать первого, то
внезапно остановилась.
-	Боже мой! - воскликнула она и
положила свою вилку.
Что такое? - поинтересовалась
молодая девушка, сидящая рядом с леди
Алиной.
-	Я совершенно уверена, что двадцать
первый и есть тот самый ребенок, о
котором говорили Боевики. Он действи-
тельно красив.
Который? - спросила девушка,
нагибаясь вперед, чтобы хорошенько раз-
глядеть.- Двадцать первый? Ах, вы,
наверно, говорите про этого мальчика с
краю. Что за красота! Мистер Гордон,
посмотрите на него.
И Мария с удовольствием заметила,
что с полдюжины голов повернулось
посмотреть на Пичино. Он сидел рядом
с ней на стене - настоящее чудо
красоты - и его широко раскрытые,
бархатные глаза были мечтательно уст-
ремлены на вкусные вещи, а огненные
тюльпаны обвивали его старую, поношен-
ную шляпу и спускались на шею.
Леди Алина очень заинтересовалась
им.
291
- Никогда в жизни не видела такого Р
красивого зверька, - сказала она. - Мне \
и в голову не приходило, что дети могут '
быть такими хорошенькими. Невозможно
представить себе ребенка лучше его.
Скоро все стали смотреть на Пичино
и говорить о нем. Заметила это не только
Мария, но и остальные дети и втайне
поздравили друг друга, так как знали,
чем это все кончится. Только самому
Пичино сделалось неприятно. Он пугался,
когда на него так смотрели и так много
говорили о нем. Ему нравились кексы и
кусочки вкусных птичек, но его смущали
пристальные взгляды всех этих важных
леди и джентльменов. К тому же он не
был так жаден, как Мария и ее товарищи.
Он любил вкусные вещи, но не любил
сам просить их, а другие совершенно не
стеснялись выпрашивать подачки. Такова
была их природа...
Мария, увидав, какое Пичино произвел
впечатление, спустила его со стены на
траву и приказала подойти к сеньорам и
протянуть им ручку. Но он ухватился за
сестру, замотал головой, надул свои
пурпуровые губки и ни за что не
соглашался идти.
Пока он упрямился, а Мария шепотом
его уговаривала и бранила, леди Алина
подозвала одного из лакеев и приказала \
принести блюдо кексов и засахаренных J
каштанов.	бп
292
-	Миледи желает, чтобы я отнес их
нищим детям? - спросил лакей Томас.
Его почтительная вежливость не по-
зволяла ему выказать свое неудовольст-
вие.
-	Нет,- сказала леди Алина, вставая.-
Я сама отнесу им.
- Слушаюсь, миледи,- пробормотал
Томас.
- Лучше бы она это мне поручила,-
шепнул он потихоньку своим товарищам.-
Как-нибудь случайно платье леди может
дотронуться до них. А кому же охота к
ним прикасаться!
Леди Алина донесла блюдо до ряда
зрителей на стене. Мистер Гордон и еще
двое-трое пошли за ней. Глаза детей
начали искриться, а рты раскрылись в
ожидании угощения. Но леди Алина
подошла к Пичино и заговорила с ним
по-итальянски.
- Как тебя зовут? - спросила она.
Он попятился немного, прижимаясь к
Марии. Пичино очень не любил, чтобы
к нему подходили, спрашивали, как его
зовут, и заставляли отвечать. Ему не о
чем было говорить с ними. Он разгова-
ривал с ослом, но осел был его приятелем
и они друг друга всегда понимали.
- Скажи синьоре, как тебя зовут,-
прошептала Мария, потихоньку толкнув
его.
Пичино,- сказал он наконец с
недовольной гримаской.
293
—^^^===^6^===^==?------------------
Леди Алина рассмеялась.
- Он говорит, что его зовут Пичино, -
сообщила она своим гостям.- Это значит
«маленький». Вероятно, это его ласкатель-
ное имя. Сколько ему лет? - обратилась
она к Марии.
Пичино ужасно надоело слушать все
это. Как они могут спрашивать вечно
одно и то же? Ведь он никогда не
спрашивал, сколько им лет. Его это
нисколько не интересовало.
- Ему будет шесть через три месяца, -
сказала Мария.
- Хочешь кексов? - спросила леди
Алина.
Пичино протянул свои невероятно
грязные руки, но Мария сняла с него
разукрашенную тюльпанами шляпу и
подала ее леди.
- Если ее сиятельство пожелает поло-
жить кексы сюда,- сказала она,- ему
будет удобнее их нести.
Леди Алина немного содрогнулась,
но вытряхнула содержимое блюда в
шляпу.
- Что за ужас эта шляпа! - заявила
она своим гостям.- Все эти дети грязны,
как поросята. Но мальчик выглядит еще
красивее без шляпы. Посмотрите, какие
у него чудесные густые волосы. Они
местами с красноватым отливом и вьются
Совершенно такими рисуют головки хе-
рувимов. Если бы его волосы не были
294
так грязны, я бы с удовольствием
погладила их.
Она говорила по-английски, и Пичино
удивлялся, о чем можно так долго
рассуждать, глядя на него. Он знал, что
она говорит о нем, и поглядывал на нее
искоса из-под темных ресниц.
-	Мне всегда хотелось иметь возле
себя такого хорошенького ребенка,- ска-
зала она.
-	Отчего вы не купите его? - шутливо
заметил мистер Гордон.- Ведь вы только
что сказали, что не прочь купить одного
из них Это все равно, что купить
какое-нибудь художественное произведение.
-	Это правда,- сказала леди Алина. -
Хорошая мысль. Пожалуй, я его и куплю.
Мне кажется, он бы меня развлек.
-	На короткое время,- возразил мистер
Гордон.
-	Он был бы всегда окружен заботой,-
сказала сухо миледи.- У меня ему было
бы, конечно, намного лучше, чем у себя
дома.
Леди Алина привыкла незамедлительно
исполнять все свои желания, а тот, кто
привык к этому и обладает большим
количеством денег, может достать почти
все, чего он хочет. Правда, не все можно
купить за деньги, но она считала, что
таких вещей мало. Как раз в это время
леди Алина скучала больше, чем когда-
либо. Перед отъездом из Англии у нее
295
были неприятности, и она поехала на
Ривьеру, чтобы с переменой места поза-
быть о них.
Она побывала в Монте-Карло и нашла,
что там слишком шумно и ничего нового
для нее нет.
Ницца ей показалась слишком похожей
на пригород Парижа, а из-за множества
отдыхающих там англичан прогулка по
центральной улице некстати напомнила
ей о Лондоне.
Леди Алина выбрала Сан-Ремо, потому
что там было тихо - тишина ей в ту
минуту нравилась - и потому что
рассчитывала встретить нескольких своих
знакомых. Она сняла белоснежную виллу,
стоящую высоко над морем, окруженную
пальмами и апельсиновыми деревьями. Ей
нравился тихий шелест тонких желто-зе-
леных бамбуков в саду.
Леди Алина приглашала своих знако-
мых на обеды и чаепитие, предпринимала
с ними поездки в горы и совершала
экскурсии. Но она все-таки скучала и
постоянно желала новых развлечений.
Когда же леди Алина увидела Пичино
и мистер Гордон подал ей мысль купить
его, она сразу решила исполнить свое
давнишнее намерение.
Случись ей натолкнуться на какую-
нибудь хорошенькую, редкую обезьянку,
собаку или попугая, она сделала бы так
же. Пичино с его грязным, но прелестным
личиком и необыкновенно длинными
296

ресницами значил для нее не больше,
чем попугай, собака или обезьянка.
Конечно, он будет стоить ей дороже, так
как ей придется снабдить его деньгами,
когда он вырастет и перестанет забавлять
ее. Но у нее было так много денег, что
это ее нисколько не беспокоило. Впос-
ледствии она может вовсе не видеть его,
если ей этого не захочется. Можно будет
отослать его в школу или сделать из
него лакея. Совесть леди Алины не
тревожила ее, и о какой-нибудь ответст-
венности за свои поступки она и не
думала.
И вот, после того как общество
осмотрело все достопримечательности Че-
риани, она попросила мистера Гордона
пойти вместе с ней к жалкой, развалив-
шейся хижине, где жил Пичино.
Мария на этот раз собрала богатую
поживу. Она возвратилась с полными
руками, а карман у Пичино был набит
мелкими монетами.
-	Я хочу привести в исполнение вашу
мысль, - сказала по дороге леди Алина
своему спутнику.
-	Какую мысль? - спросил мистер
Гордон.
-	Купить этого ребенка.
-	Разумеется, - произнес мистер Гор-
дон.- Ведь вы всегда уверены, что можете
купить все, чего ни пожелаете.
-	Почти все, - возразила леди Алина,
слегка нахмурив свой красивый лоб.-
297
В данном случае я нисколько не сомне-
ваюсь, что мне удастся купить то, чего
я хочу.
Случилось так, что она пришла как
раз в удачную для осуществления своих
планов минуту. Подходя к домику, они
услышали крики, вопли и проклятия
гораздо громче тех, которые раздавались
здесь утром.
Старый Беппо, по-видимому, раскаялся
в своей уступчивости и вернулся за
ослом. Он ни часом дольше не хотел
оставлять осла у прежних его хозяев,
решив работать на нем самому. С собой
он принес веревку и уже обматывал ее
вокруг серой шеи осла, между тем как
Рита, мать Пичино, плакала, размахивала
руками и осыпала его проклятиями. Опять
сошлись соседи, чтобы выразить свое
сочувствие и посмотреть, чем же закон-
чится дело. Дети громко заплакали.
Аннибал начал браниться. И от всего
этого в воздухе стоял страшный гул. Если
бы леди Алина была менее решительной
и невозмутимой, то, наверно, испугалась
бы. Но она, не дожидаясь помощи
мистера Гордона, смело вошла в самую
середину толпы.
- В чем дело? - спросила она по-италь-
янски.- Почему вы подняли такой
шум?
Тогда, после первой минуты изумления
при виде такой знатной леди Рита и
соседи начали хором высказывать ей свои
298
чувства. Они хвалили осла, бранили
Аннибала и утверждали, что старый
Беппо - бездушный злодей, грабитель
вдов и сирот.
-	Лучше бы,- кричала Рита,- мои дети
остались без отца. Он - лентяй, живо-
тное - выхватывает хлеб изо рта у своих
бедных детей. Он продал их единствен-
ного друга и кормильца - осла!
Старый Беппо попробовал незаметно
ускользнуть вместе со своей добычей,
но леди Алина строго обратилась к
нему:
-	Не трогайтесь с места.
-	Ваша светлость,- пробормотал испу-
ганно Беппо.- Прошу извинить тысячу
раз, но мне нужно идти на работу. Осел
мой, я его купил. Осел мне принадлежит,
ваша светлость.
Леди Алина очень хорошо знала
итальянцев. Она показала Беппо свой
кошелек с деньгами.
-	Не трогайтесь с места,- повторила
она.- Я с вами после поговорю.
Затем леди Алина повернулась к Рите.
-	Перестаньте шуметь,- приказала она
ей.- Мне нужно сказать вам несколько
слов.
Какие разговоры могут быть у ее
светлости с бедной женщиной? Рита
продолжала плакать и жаловаться:
- Дети должны теперь умереть с голоду
и холоду.
299
- Слушайте! - сказала леди Алина.-
Я выкуплю вашего осла и дам вам денег
столько, что вы целую зиму будете сыты
и вам будет тепло. И даже не одну зиму,
а гораздо больше. Но за это вы должны
мне отдать то, чего я хочу.
Рита и соседи закричали все разом.
Отдать синьоре то, чего она хочет?
Что в этой бедной хижине может ей
понравиться? И как они, несчастные,
могут ей в чем-нибудь отказать?
Леди Алина показала на Пичино,
который, стоя около осла, гладил его
морду, а крупные слезы висели на его
ресницах.
- Я хочу, чтобы вы уступили мне
вашего мальчика,- решительно заявила
она.- Я хочу его взять к себе, чтобы он
жил у меня. Для него это будет
лучше.
Со стороны соседей опять раздался
возглас изумления, а Рита молчала.
- Пичино?.. - пробормотала она нако-
нец.- Вы хотите взять его к себе, сделать
его своим сыном? - И тут она невольно
воскликнула: - Великий Боже! Это все
из-за его ресниц!
Леди Алина пожала плечами:
- Я не могу сделать его своим сыном,
но буду заботиться о нем. Он будет со
мною жить, его будут кормить, одевать
и холить.
Мария дернула мать за передник.
. зоо	-е?
-	Мать,- сказала она,- Пичино сдела-
ется синьором. Он будет ездить в экипаже
знатной леди. Ему будет так хорошо
жить, как принцу.
-	Как принцу... - повторили хором
соседи.- Как королевскому сыну...
И они все посмотрели на грязного
маленького Пичино с возрастающим поч-
тением.
Рита тоже на него посмотрела. Никогда
она особенной нежностью к детям не
отличалась. Из-за детей ей приходилось
столько работать и испытывать такие
невзгоды, что она в них видела одно
только бремя. Когда родился Пичино, ей
стало еще тяжелее, чем прежде, и
появление его на свет было совсем
нежелательным. К счастью для Пичино,
благодаря своим длинным ресницам он
рано начал зарабатывать себе на хлеб.
Если теперь Пичино спасет их всех от
голода и удастся выкупить осла, то,
пожалуй, не так уж плохо, что он
появился на свет Божий. Но Рита была
не такая женщина, чтобы отдать сына за
бесценок.
-	Он такой красавец,- запричитала
она.- Он уже много лир принес в дом,
потому что все форестьери им любуются.
У него такие длинные ресницы. Когда он
подрастет и будет петь...
Леди Алина шепнула потихоньку ми-
стеру Гордону:
301
-	Ведь я вам говорила, что мне удастся
и на этот раз то, чего мне захотелось.
Затем она обратилась к Рите:
Скажите, сколько вы желаете
получить за него? Я вам обещаю поря-
дочную сумму. Но глупо будет с вашей
стороны, если вы запросите слишком
много. Взять его к себе мне хочется, но
не так уж сильно, чтобы позволить себя
ограбить.
- Глупо было бы, если бы я его не
отдала вам,- сказала Рита.- Ведь у меня
ему нечего есть ни сегодня, ни завтра,
ни послезавтра, если только не случится
какого-нибудь чуда. Ваша светлость при-
ютит его, выкупит осла и нас избавит
от голода. Позволено ли мне будет иногда
приходить на виллу синьоры, чтобы
повидать его?
-	Да,- согласилась леди Алина.- И вас
там всякий раз накормят и с собой
чего-нибудь дадут. Вы возьмете его назад,
как только захотите.
Последнее она сказала по двум при-
чинам. Во-первых, она была уверена, что
мать предпочтет не брать мальчика домой.
Оставаясь у леди Алины, он будет
служить для семьи постоянным источни-
ком мелких доходов. И, во-вторых, она
сама никогда не испытывала долговре-
менных привязанностей. Если бы мать
стала ей надоедать, она бы рассталась с
ребенком без малейшего огорчения. Она
брала его только ради развлечения.
302
Пичино совершенно не понял, как это
все случилось. В то время как мать,
соседи, отец и Беппо говорили со знатной
леди, он стоял, прижавшись к ослу. Он
знал, что говорят о нем, так как
несколько раз слышал собственное имя,
но был слишком мал, чтобы понять, в
чем дело.
Зато Мария слушала с жадностью. Она
была страшно взволнована. Еще до окон-
чания торга она подбежала к Пичино и
попыталась объяснить ему происходя-
щее.
- Синьора выкупит осла,- сказала она.-
И еще, кроме того, даст нам денег. А
ты поедешь в ее красивом экипаже в
Сан-Ремо, будешь жить на ее великолеп-
ной вилле и сделаешься синьором. И тебе
дадут все, чего ты только захочешь. Тебя
оденут как королевского сына, и у тебя
будут слуги. Ты станешь богат как
форестьери.
Пичино робко посмотрел на нее. Он
отнюдь не был избалованным, изнежен-
ным ребенком. На него не слишком-то
обращали внимание. В семействе осел был
гораздо важнее его. Но та грязная
хибарка, где он ел и спал, была все-таки
его домом, и ему как-то странно было
думать, что он будет жить где-нибудь в
другом месте.
Но Мария была в восторге и, по-ви-
димому, считала его счастливчиком. И все
восхищались его судьбой, а он сам был
303
4
рад только тому, что осел остался дома.
В конце концов, когда сделка была
заключена, его повели торжественной
процессией снова туда, где остановились
экипажи. Мать, Мария и соседи гордо
вышагивали по дороге рядом с Пичино.
На некотором расстоянии плелся старый
Беппо. Осел, освобожденный от веревки,
заинтересовался, должно быть, судьбой
своего друга и тоже пошел вслед за
всеми, лениво пощипывая траву. Леди
Алина и мистер Гордон опередили про-
цессию. Когда они достигли места, где
их ждало остальное общество, леди
Алина холодно объявила им о своем
необыкновенном поступке.
- Я купила ребенка с длинными
ресницами,- сказала она.- Он поедет со
мной в Сан-Ремо на козлах рядом с
кучером. Мальчик слишком грязен, чтобы
сидеть вместе с нами. До него нельзя
дотронуться. Его надо прежде всего
вымыть.
Никто особенно не расспрашивал о
том, что побудило ее купить Пичино,
потому что и она сама никогда не
размышляла о причинах и возможных
последствиях своих действий. Она делала
все, что приходило ей в голову, повинуясь
только своим мимолетным желаниям. Ей
было решительно все равно, что о ней
думают окружающие. Это было их дело,
а не ее.
304
- Вы купили Пичино! - воскликнул к
один из ее знакомых.- Значит ли это, ।
что вы его усыновите?
- Этого и в мыслях у меня не было,-
сказала леди Алина.- Я его привезу домой
и хорошенько вымою. Когда он будет
чист, я решу, что с ним делать дальше.
В настоящую минуту меня интересует
только одно: что будет после того, как
его вымоют в теплой ванне и расчешут
ему волосы. Я хочу посмотреть, как это
произойдет. Хотела бы я знать, что он
подумает, когда его посадят в ванну.
Никольсон будет ходить за ним, пока я
не найду няньку. Посмотрите на процес-
сию по дороге: его приятели и родные
сопровождают его и уже смотрят на него
с благоговением.
Она сделала знак лакею.
- Греге, вы и Гепбурн должны посадить
ребенка между собой на козлы. Я его
возьму домой, в Сан-Ремо. Смотрите,
чтобы он не упал.
Греге подошел к кучеру с несколько
странным выражением на лице.
- Хорошенький букет нарциссов нам
предложено везти с собой. Миледи
приказала посадить мальчика между нами
на козлы.
- Вот так удовольствие! - возмутился
кучер.- Будем надеяться, что он не
наградит нас какой-нибудь заразой.
Так началась для Пичино новая жизнь.
305
KQX------------------------------?------>
7	Глава II
'	Пичино слишком привык к своей
грязи и не понимал, что она может
отталкивать от него людей. Поэтому он
и не обратил внимания на брезгливую
мину Грегса, когда тот поднял его на
руки и посадил на козлы.
Совершенно таким же способом Греге
взял бы в руки грязную собачонку,
если бы леди подобрала ее где-нибудь
по дороге и поручила бы ее ему,
Грегсу.
Но если Пичино и не вполне понимал,
как на него смотрят важные господа в
ливреях, между которыми он сидел на
козлах, все-таки ему было не по себе, и
он чувствовал, что они относятся к нему
недружелюбно. Ему казалось, что козлы
находятся ужасно далеко от земли. И
когда экипаж стал спускаться по извива-
ющейся дороге, Пичино страшно испугал-
ся, особенно после одного очень крутого
поворота. Он боялся, что свалится с козел,
но не смел уцепиться за Грегса, старав-
шегося, насколько это было возможно
при данных обстоятельствах, отодвинуться
от Пичино подальше.
Далеко было до Сан-Ремо, но дорога
показалась Пичино еще длиннее, чем это
было в действительности. Сан-Ремо был
для Пичино совершенно неведомой стра-
ной. Он туда никогда не ездил и только
слыхал об этом городе от Марии. Она
ездила в Сан-Ремо однажды в тележке,
306
запряженной ослом, и потом никак не
могла забыть того впечатления, какое
произвела на нее эта поездка. Во всякое
время с удовольствием готова была она
описывать все, что там видела: улицы,
лавки и большие отели.
Пичино так устал, что задремал. При
въезде в город его разбудил грохот колес
по мостовой. Он раскрыл свои красивые
заспанные глаза, и его ослепило уличное
освещение. В действительности освещение
не было уж таким ярким, но Пичино
был им совершенно поражен. Если бы с
ним была Мария, он прижался бы к ней
и расспросил ее обо всем. Грегсу же он
не мог задать ни одного из интересующих
его вопросов. Как истинный англичанин,
Греге считал, что ему вполне достаточно
знать только свой родной язык. Если
итальянцы желают говорить по-итальян-
ски, это, конечно, их дело, но пусть они
тогда и не претендуют на то, чтобы Греге
их понимал.
Таким образом, Пичино проехал по
удивительным улицам молча. Сидящие в
коляске тоже молчали. Их убаюкала
долгая езда через леса и оливковые рощи.
Леди Алина раздумывала о том, будет
ли ее новая затея настолько забавной и
интересной, как она ее себе вообразила.
Мистер Гордон размышлял о том же.
Другой господин в коляске мысленно
изобретал новые украшения для шарабана
своей знакомой. О Пичино думала только
молодая девушка, которая сидела рядом
с леди Алиной. Она была умной и доброй
307
девушкой и спрашивала себя, понравится
ли Пичино его новая жизнь и не начал
ли он тосковать уже теперь о своем доме.
Дорога опять поднялась в гору. Бело-
снежная вилла леди Алины стояла на
одном из выступов горы. Кругом терра-
сами спускался к морю сад. Вид был
чудный. Когда коляска въехала в краси-
вые ворота, сердечко Пичино сильно
застучало, хотя он совершенно не пони-
мал, почему. От деревьев падали глубокие
тени. Отовсюду несся аромат апельсинов,
гелиотропов и роз. Окна белого дома с
большим фонарем у подъезда были ярко
освещены.
Бедный маленький грязный крестьян-
ский мальчик! Все это богатство и
великолепие не могло не испугать его!
Только один звук напомнил ему что-то
домашнее! И, ах, как он обрадовался ему!
Когда коляска въехала в ворота, Пичино
услышал лай. Это был радостный, поры-
вистый, визгливый лай собаки, которая
приветствовала коляску.
Конура собаки-изгнанницы была как
раз у ворот. Вероятно, собака охраняла
вход в сад. Она была привязана на цепи.
Бедняжке не доставляло никакого удо-
вольствия сидеть здесь в одиночестве
вдали от всех. Она не могла играть,
ласкаться, прыгать и тереться о платья
леди и брюки джентльменов, оставляя на
них следы своих грязных лап. И потому
собака чувствовала себя несчастной. Когда
308
она слышала приближающиеся шаги, то
всегда рвалась на цепи, лаяла и визжала.
В возвращающейся коляске сидели ее
старые знакомые, поэтому собака совсем
обезумела от радости: лаяла, прыгала и
делала все возможное, чтобы выразить
всю полноту своего восторга. Она
преданно любила леди Алину, хотя та
почти не удостаивала ее своим внимани-
ем. Только раза два она мимоходом
сказала ей: «Хорошая собака, верный пес»,
а когда однажды подошла и прикоснулась
к ней рукой, собака пришла в дикий
восторг и от радости стала кататься по
земле.
И так случилось, что, когда коляска
въехала в красивые ворота, Пичино
услышал знакомый собачий лай, этот
любящий, молящий, нетерпеливый соба-
чий лай, который одинаково звучит и в
Италии, и в Англии, у знатных богачей
и у бедных крестьян. Собаки в хижинах
близ Чериани просили о том же самом,
что и собака леди Алины: чтобы чело-
веческие существа любили их хоть не-
множко и верили, что они, собаки, любят
людей всем сердцем. И Пичино, красивый
ребенок-зверек, смутно понял это и
почему-то сразу вспомнил своего друга
осла. Ему вдруг показалось, будто старая
хибарка, развалившийся сарай и Мария
немного приблизились к нему. Он не-
вольно поднял свое нежное румяное
личико и обратился к Грегсу:
309
-	A chi il cane? (Чья собака?)
-	Что он говорит? - спросил Греге
кучера.
-	Наверное, про собаку что-нибудь, -
ответил Гепбурн.- Чертовский язык, ни-
чего не поймешь.
Пичино так и не получил ответа. Когда
коляска подъезжала к дому, он все
продолжал прислушиваться к дружескому
знакомому лаю собаки и в глубине души
желал слезть с козел и подойти к конуре.
Карета остановилась у двери, которую
настежь раскрыл лакей в блестящей
ливрее. Показалась великолепно укра-
шенная передняя, где по стенам висели
прекрасные картины. Пол был устлан
богатыми коврами, на них стояли
мягкие стулья и другая мебель. Пичино
решил, что эта комната - самая лучшая
в доме.
Леди Алина обратилась к лакею:
-	Пошлите мне Никольсон, - сказала
она. - Принесите ребенка в переднюю, -
приказала она Грегсу.
Пичино был снят с козел так же
осторожно, как поднят на них, и Греге
поставил его на кусочек пола, непокры-
тый коврами. Мальчик стоял, не двигаясь,
и глядел на леди Алину своими велико-
лепными бархатными глазами. Леди Али-
на сказала что-то своим знакомым, чего
он не понял, так как она говорила
по-английски.
310
-	Он настоящий зверек, - заявила она.-
Он совершенно не знает, что делать. Мне
кажется, он глуп. Но зато как красив!
-	Бедная крошка,- сказала молодая
девушка,- он, должно быть, очень
устал.
Никольсон явилась тотчас же. Эта
молодая, высокая, прямо держащаяся
женщина была одета в черное кашеми-
ровое платье с белоснежным передником
и таким же воротничком.
Леди Алина показала на Пичино.
-	Я привезла этого ребенка из Чери-
ани,- объяснила она.- Возьмите его на-
верх, снимите с него лохмотья и сожгите
их. Сделайте ему ванну, если нужно, -
две или три ванны. Приведите в порядок
его волосы. Модеста поможет мне пере-
одеться. Я сама сейчас приду в
ванную.
Пичино внимательно следил за ней.
Что она там говорит? Что они с ним
сделают?
Леди Алина повернулась и пошла с
гостями в другие комнаты, а Никольсон
подошла к Пичино.
С ней он почувствовал себя так же
неловко, как и с Грегсом. Она смотрела
на него недружелюбно и вдобавок заго-
ворила тоже по-английски.
-	Пойдем со мной наверх. Я тебя
вымою,- сказала она.
Но Пичино не понял ее и не двинулся
с места. Она была вынуждена взять его
311
за руку, и это ей, по-видимому, было
очень неприятно. Никольсон повела его
по лестнице, по коридорам и площадкам,
мимо чудесных спален, где мебель была
самых нежных цветов и всюду виднелись
кружева, шелк и ленты. Наконец она
открыла одну из дверей и ввела его в
помещение, стены и пол которого были
из голубого и белого мрамора, а в углу
стоял странный большой предмет, похо-
жий на продолговатый ящик, и над ним
поблескивали какие-то серебристые штуч-
ки. Никольсон отпустила его руку, на-
правилась к этим серебристым штучкам,
повернула их, и, как по волшебству, два
потока чистой воды брызнули из них и
начали наполнять белый мраморный
ящик.
Глаза Пичино расширились от изум-
ления. Ему было интересно и немного
страшно. Не хочет ли она позабавить его
этим фокусом? Мария никогда не видела
ничего подобного в Сан-Ремо, иначе она,
конечно, рассказала бы ему об этом. На
минуту он перестал жалеть, что попал
сюда. Если у богатых форестьери есть
такие игрушки, значит, у них должны
быть и другие интересные для него
вещи.
Вода была горячей. Пичино видел, как
подымался от нее легкий белый пар. Он
подошел поближе. Никола - он прозвал
ее мысленно так, когда услышал, что леди
Алина называет ее Никольсон - Никола
312
ходила взад и вперед и собирала какие-то
странные вещи: белый кусок чего-то,
похожий на пирожок, мягкий упругий
круглый предмет, весь в дырочках, боль-
шие длинные куски белой материи с
бахромой на концах.
- Che fai? (Что вы делаете?) - воскликнул
Пичино.
Но Никола его не поняла, пробормо-
тала что-то по-английски и засучила
рукава.
К этому времени оба потока, пенясь
и бурля, наполнили ящик почти до краев.
Никола опять повернула серебристые
штучки, и снова, как по волшебству,
потоки перестали литься, прозрачная вода
успокоилась, и только легкий пар про-
должал подыматься от нее.
Никола подошла к нему и, стараясь
дотрагиваться до него только кончиками
пальцев, начала снимать с него платье,
ворча что-то по-английски.
Он не понимал, что она говорит.
- Хороша работа для горничной! Мое
собственное платье придется, пожалуй,
выбросить после этого. Невозможно гря-
зен этот народ. Что за каприз у миледи!
Конца нет ее выдумкам. «Сожгите его
тряпки!» Хорошо ей говорить: «Сожгите
их». Конечно, чем раньше они попадут в
огонь, тем лучше.
Она сняла с мальчика последнюю
тряпицу и отпихнула ее ногой в сторону.
Пичино предстал перед ней, точно ма-
ленький смуглый херувим, только без
крыльев.
-	Да! - сказала Никола.- Он хоро-
шенький! Я думаю, в этом и причина,
почему миледи взяла его.
Пичино все больше и больше стано-
вилось не по себе. Смотреть, как льется
вода, было очень интересно, но зачем его
раздели? Это совсем неприятно. Ведь
форестьери из Сан-Ремо всегда носили
платья. А кроме того, она отбросила
ногой в угол чудесные панталоны, пан-
талоны Сандро, которые были подарены
Пичино. И уголки его красивых губ
опустились.
-	Да, конечно, в этом вся причина,-
сказал Никола.- Это потому, что он такой
хорошенький.
Она взяла его на руки и понесла к
ванне.
Пичино посмотрел вниз на белый
мраморный ящик, который показался ему
глубоким и большим. Вдруг он почувст-
вовал, что его туда опускают, и дико
вскрикнул. Они задумали утопить его...
утопить... утопить! Его погрузили в воду
до самых плеч. Малыш уцепился за
Никольсон и пронзительно закричал. Он
бился, барахтался, размахивал руками и
ногами. Вода бурлила и разлеталась
брызгами, попадая ему в глаза, нос и
рот.
-	Lasciatemi! Lasciatemi! (Пустите меня,
пустите меня!) - кричал он.
314
Никольсон изо всех сил старалась его
удержать.
- Господи! Я с ним не справлюсь! Он
царапается как дикая кошка. Сиди смир-
но, дрянной мальчишка! Замолчи, гадкий
поросенок, дай я тебя вымою! Господи!
Боже мой! Что я буду делать?
Но Пичино не хотел быть утопленным,
не оказав сопротивления. Он не позволит,
чтобы его сажали в воду. Она попала
ему в рот, нос и глаза, он задыхается,
он ничего не видит. Пичино защищался
ногами и руками, бодался головой, точно
козел, и отчаянно звал на помощь:
-	Io non ho fatto niente! Io non fatto
niente! (Я ничего дурного не сделал!)
Мария! Мария!
Шум был так силен, что скоро на
лестнице, а потом по коридору послы-
шались легкие шаги, и дверь в ванную
отворилась. Вошла леди Алина, удивлен-
ная и немного испуганная. Брови ее были
нахмурены. Ее сопровождала молодая,
дружески расположенная к Пичино де-
вушка.
Пичино при виде их еще сильнее
замотал головой и закричал пронзитель-
нее. Он думал, что они пришли вызволить
его из беды.
-	M'amazza! Aiuto! (Помогите!) - вопил
он.
-	В чем дело? - спросила леди Алина
и подошла к ванне.
315
----------*------
- Он не хочет мыться,- проговорила
запыхавшаяся Никольсон, продолжая бо-
роться с Пичино.- Он, должно быть,
испугался.
Леди Алина засмеялась.
- Выньте его на минуту, Никольсон, -
сказала она.- Выньте его. Изабелла,-
обратилась она к молодой девушке, едва
выговаривая слова от смеха,- он думает,
что Никольсон хочет его утопить. Мыло
и вода до того чужды ему, что в таких
количествах кажутся ему смертельными.
Никольсон, очень довольная тем, что
может передохнуть, вынула мальчика из
воды. Пичино стал около ванны, весь
мокрый, плача и дрожа. Леди Алина
начала снимать свои браслеты и перчатки.
- Дайте мне передник,- попросила
она Никольсон.
Надев передник поверх своего платья,
леди Алина опустилась на колени перед
своей новой игрушкой.
Глупый мальчик! - сказала она
по-итальянски, взяв его за плечи.- Никто
тебе ничего дурного не сделает. Тебя
только вымоют. Ты слишком грязен,
чтобы к тебе можно было прикоснуться,
а вода смоет твою грязь.
Пичино смотрел на нее, вздыхая.
Правда, она его освободила и вынула из
воды. Но чем это она грозит ему? Что
она такое говорит о его грязи?
- Я сама тебя вымою, - сказала леди
Алина, подымая его своими сильными
317
белыми руками.- Не смей у меня делать
глупости! Если ты будешь шуметь и
барахтаться, я тебя утоплю.
Она смеялась, но Пичино замер от
ужаса. Такая знатная, могущественная,
сильная, высокая леди могла с ним,
действительно, сделать все, что ей угодно.
- Ведь это ванна,- сказала Изабелла
ему ласковым голосом.- Ты не утонешь
в воде, не бойся. Тебе ничего дурного
не сделают.
Леди Алина спокойно погрузила его
в воду. Ее белые руки держали его так
крепко и решительно, что он осознал всю
тщетность борьбы: ведь если он начнет
сопротивляться, она его утопит.
Пичино жалобно посмотрел на добрую
синьорину с ласковым голосом и нежным
лицом. Крупные слезы покатились из его
глаз, он перестал сопротивляться. Но что
за странные вещи начали с ним проде-
лывать?
Светлейшая синьора взяла белый кусок
и тот предмет, который был весь в
дырочках, и начала их тереть друг о
друга.
Появилась белая как снег пена, и леди
Алина покрыла его этой пеной с ног до
головы. Тогда она стала брызгать на него
водой, пока не смыла всю пену с тела.
Потом принялась его чем-то скрести,
потом сделала что-то странное с его
ушами, затем взяла маленькую щеточку
и потерла ею его ногти, покрывая их
318
белой пеной и снова смывая ее, то же
самое она сделала и с его ногами. После
этого она принялась за его голову. Бедные
шелковистые, грязные кудри, чего она с
ними только ни делала!
Она терла их белым куском до тех
пор, пока они не слились в один мягкий
комок из белой пены. И тогда она начала
их скрести, погружая в них свои руки,
встряхивая и теребя их, а когда это
кончилось, чуть не утопила его в
потоках воды, которые вылила ему на
голову.
Пичино от ужаса не мог даже
вскрикнуть. «Люди,- подумал он,- кото-
рые с вами так обращаются, способны
сделать и не то еще, если вы их
рассердите». В его голове, то покрываемой
слоем белоснежной пены, то заливаемой
потоком воды, опять промелькнуло без-
надежное воспоминание о Марии и осле.
Еще прошлую ночь он спал дома в своем
углу. И все, что он слышал и видел
вокруг себя, было ему знакомо, и вода
была далеко от него. А теперь он сидит
в ней по самые плечи. Она струится по
его волосам, ушам, всему телу. И он
ничего не чувствует вокруг себя, кроме
нее. О, как мог он так ужасно ошибиться,
предположив, что пенящиеся струи были
пущены для его развлечения! Неужели
все это форестьери придумали для своего
удовольствия? Неужели для этого привез-
ли его в Сан-Ремо и заставляют жить в
319
воде, точно он - рыба, и неужели они
никогда не выпустят его?
Вдруг светлейшая синьора вытащила
его из воды и посадила на что-то мягкое,
белое, сухое, разостланное Николой на
голубых и белых изразцах пола.
-	Вот так! - сказала леди Алина.- Он
теперь, я думаю, первый раз в своей
жизни чист. Никольсон, вытрите его
насухо.
Она стояла, слегка раскрасневшаяся от
усиленных движений, и смеялась.
-	Это развлекло меня, - обратилась
она к Изабелле. - Я сама себе не верю,
но это, действительно, развлекло меня.
Всякая новинка развлекает. Причешите
его, Никольсон, и потом уложите спать.
Она сняла передник, взяла свои пер-
чатки и вышла из комнаты, улыбаясь. А
Пичино был оставлен во власти большой
мягкой простыни и Никольсон.
Что дальше с ним случилось, было не
так страшно, как все предыдущее, но еще
более неприятно. Его стали тереть, точно
лошадь, а с волосами обошлись совер-
шенно невозможным образом. Каким-то
странным инструментом Никольсон вы-
рвала все запутанные клочки. Временами
ему казалось, что она вытащит с корнем
все его кудри, а с ними оторвется и
часть его головы. Довольно долго про-
стоял он у колен Никольсон, тихонько
всхлипывая.
320
Если бы Мария осмелилась подверг-
нуть его чему-нибудь подобному, он бы
стал отбиваться и кричать. Но в этом
удивительном доме, перед этими необыч-
ными людьми, которых итальянцы назы-
вали форестьери, в такой чуждой
обстановке он как будто окаменел от
ужаса. Да и кто бы на его месте не
ужаснулся, если бы его посадили в воду,
скребли и терли, а потом стали выдирать
на голове волосы! И он вдруг спрятал
лицо в складках платья Никольсон и
разразился горькими рыданиями.
- Voglio andare a casa. Lasciammi andare
a Maria eil ciuco! (Хочу домой. Пустите
меня домой к Марии и ослу!)
всхлипывал он.
- Хорошо, хорошо. Сейчас конец,-
сказала Никольсон.- Нелегка была работа!
И в чем я тебя положу спать? Разве что
в ночной кофточке миледи?
- Voglio andare a casa. (Хочу домой.)
Но Никольсон совершенно его не
понимала. Она вышла из комнаты и скоро
вернулась в ванную с кофточкой, отде-
ланной кружевами и шелковыми лентами.
Кофточка была ему велика, он совсем
утонул в ней. Но когда его головка с
прелестным личиком выглянула над рос-
кошной кружевной рюшью, он в этом
наряде стал еще красивее. Сам Пичино
этого, естественно, не сознавал, а чувст-
вовал только, что его опутали чем-то
шутовским. Когда же его понесли из
Ф. Э. Бернетт. Т. 1
321
комнаты и чудесные панталоны Сандро
остались на полу в углу, он посчитал,
что ему нанесли еще одно, последнее
оскорбление.
Никольсон отнесла его в одну из тех
великолепных комнат, которые он успел
заметить, проходя по коридору. Она была
вся голубая и поразила его своими
кружевами, голубыми цветами и разными
украшениями. Пичино подумал, что в
этом месте с ним опять сделают что-ни-
будь странное. Но Никола только опу-
стила его на что-то мягкое, над чем
висело нечто вроде палатки из кружев и
шелка.
Она что-то сказала ему по-английски
и ушла, оставив его одного. Он сел и
осмотрелся кругом. Может быть, здесь
спят форестьери? Неужели они кладут
головы на эти белые штуки? Неужели
то, на чем он сидит,- постель?
Он посмотрел на красивую палатку,
которая висела над головой, и вдруг
почувствовал себя таким жалким, одино-
ким, что чуть опять не закричал:
«Мария!». Если бы она была здесь или
хотя бы он мог понять, что говорит
Никола, происходящее не было бы еще
столь ужасным. Но все кругом было так
великолепно и так чуждо ему. Он точно
очутился в другом мире, в каком-то раю.
Но ему было страшно. Чериани с Марией
отдалились от него, казалось, на тысячи
миль, а здесь все чужое, и ему так
хотелось домой.
322
Никола вернулась с тарелкой. На ней
лежали разные кушанья, и она предло-
жила ему поесть. Но с ним произошло
нечто совсем странное. Этого с ним
раньше никогда в жизни не случалось.
Перед ним стояла целая тарелка вкусных
вещей, тех самых вкусных вещей, которые
форестьери привозили с собой в корзин-
ках, а ему не хотелось их есть! Что-то
сдавило горло, и он не мог есть. Он,
Пичино, не мог есть! Слезы наполнили
ему глаза и он отрицательно покачал
головой.
- Non ho fame (Я не голоден),-
всхлипнул он и оттолкнул тарелку.
- Его закормили, вероятно, кексами за
весь день,- сказала Никольсон.- И ему
хочется спать. Господи, Боже мой, какой
он хорошенький!
Она отвернула расшитое одеяло, ук-
рашенное кружевами, и взбила подушки.
Потом опять подняла Пичино, уложила
его в постель и накрыла.
- Спи, будь послушным мальчиком.
Никольсон потушила свет и вышла из
комнаты, оставив дверь приотворенной.
Пичино лежал на мягких подушках, и
глаза его раскрывались в темноте все
шире и шире. В этой большой, велико-
лепной комнате он казался себе таким
крошечным, беспомощным.
Как все странно! Его уложили в
постель, закутав в шутовское платье с
кружевным воротом, который щекочет
323
уши и щеки, а длинные рукава не
позволяют пошевелить руками. И он не
слышит подле себя, как дышит его друг -
осел. Ведь осел остался дома, так как
его выкупили у Беппо. Ах, если бы он
мог услышать около себя дыхание осла!
Но, может быть, никогда-никогда не
увидит он его больше, и форестьери,
богатая леди, пожалуй, никогда не по-
зволит ему вернуться домой... никогда.
Пичино тяжко вздохнул, его грудь под
роскошной кофточкой леди Алины судо-
рожно поднялась. Он повернулся, утопил
лицо в подушки и начал тихонько
плакать, плакать без конца.
Пичино так горько плакал, что против
воли у него вырвались громкие рыдания.
Он тотчас же постарался подавить их.
Ведь он не знал, что делают форестьери
с детьми, которые громко плачут. Может
быть, они их окачивают потоками воды?
Но как раз в эту минуту случилось
нечто странное. Кто-то толкнул дверь и
вошел в комнату. Пичино услышал звук
шагов по полу, но, приподнявшись на
кровати, никого не увидел. Чьи шаги?
Это не были шаги Николы. Они были
легче и чаще, чем у нее. Малыш задержал
дыхание и прислушался. Шаги приблизи-
лись к кровати и остановились. И тогда
он услыхал знакомое дыхание, настолько
же знакомое ему, как шорох осла в
стойле. Пичино вскочил на кровати.
- Eun сапе (Это собака),- закричал он.
324
В ответ на это собака прыгнула к
нему на кровать. Теплый шершавый
язык начал ласково лизать ему шею, руки
и лицо. Это была та одинокая собака,
которая сторожила у ворот виллы. Она
освободилась каким-то образом от своего
ошейника и пробралась в дом, чтобы
приласкаться к кому-нибудь. Услыхав
сдавленные детские рыдания, она пришла
к Пичино, чтобы его утешить и поддер-
жать, понимая всем своим собачьим
сердцем, как тяжелы одиночество и
изгнание.
Пичино обхватил ее обеими руками и
крепко прижался к ней всем телом. Он
тер свои мокрые от слез щечки о
жесткую шерсть, а затем свернулся около
собаки клубочком и положил на нее свою
голову. Она избавила его от чувства
одиночества и страха, как это сделал бы
его друг-осел, будь он рядом.
Глава III
Очень приятно было для Пичино
заснуть возле нового друга - собаки, но
форестьери, по-видимому, взглянули на
это дело иначе. У Николы, когда утром
она вошла в комнату, вырвался крик
ужаса:
- Скверный мальчишка! О, Господи,
он проспал всю ночь с этой грязной,
пыльной собакой. Что скажет миледи?
325
Посмотрите на его лицо, и на простыни,
и на кофточку миледи!
Пичино сидел под шелковой с круже-
вами палаткой, обняв собаку. Никола
была чем-то недовольна, это он видел,
хотя и не понял ни одного слова. Чем
же она недовольна?
- Пошла вон! - закричала Никольсон,
сильно ударив собаку.- Пошла вон! И
как ты забралась сюда?
Она спихнула собаку с кровати и
побежала за ней до дверей, чтобы выгнать
ее из комнаты. Леди Алина столкнулась
с ними на пороге.
- Почему здесь собака? - спросила
она.
- Право, не знаю, миледи,- сказала
Никольсон. Никогда прежде она не
забиралась сюда. Должно быть, почуяла
мальчика. Он спал с ней всю ночь.
-	Спал с ней? - воскликнула леди
Алина.
Она вошла в комнату и посмотрела
на Пичино.
Собака, действительно, была пыльной
и грязной. И Пичино, и кровать доста-
точно красноречиво свидетельствовали об
этом.
-	Боже мой! - сказала ее светлость.-
Никольсон, возьмите его и сейчас же
вымойте.
И опять его потащили в белую с
голубым комнату...
326
Пичино был соврешенно ошеломлен.
Он стоял и дрожал, глядя, как Николь-
сон снова повернула серебристые штучки
и зашумели два потока воды.
Она сняла с него его странный ночной
наряд с той же брезгливой предосторож-
ностью, с какой накануне снимала с него
лохмотья. Затем, взяв ребенка на руки,
она погрузила его глубоко в воду и
начала мылить, тереть, скрести его так
же сильно, как вчера. На этот раз он не
кричал и не сопротивлялся, а сидел
смирно, глядя неподвижно перед со-
бой.
С каждой минутой родной дом отда-
лялся от него все больше и больше.
Собака приблизила Чериани к нему, но
собаку прогнали. И теперь он опять сидит
в воде и снова его намыливают и трут.
Наконец Никола вытащила его из воды,
вытерла досуха и оставила ненадолго
одного.
Она возвратилась с какими-то белыми
вещами и начала надевать их на него:
сначала смешную маленькую рубашку с
кружевами, потом странные короткие
штанишки, не такие чудесные, длинные,
как у взрослых мужчин или как панта-
лоны Сандро, нет! Эти панталоны были
белые, коротенькие, до колен, и обшиты
кружевами. А потом - юбку! Да, это
была юбка! Разве он не мужчина? Он
оттолкнул от себя платье, и лицо его
вспыхнуло от негодования.
327
- Roba di donna! No! No! (Женское
платье! Нет! Нет!) - кричал он возму-
щенно.- Dove sono miei pantaloni! Io porto
pantaloni. (Где мои панталоны! Я ношу
панталоны.)
Никольсон сильно ударила его. Ей
надоели итальянские восклицания.
- Гадкий мальчишка! - сказала она. -
Стой смирно. Не понимаю, что ты там
болтаешь, и слышать ничего не хочу.
Таким образом, против его воли на
Пичино надели позорное платье с юбкой,
талию опоясали кушаком, вокруг шеи
закрепили кружевной воротник и натя-
нули на его смуглые ноги хорошенькие
чулки. На его спине красовался большой
бант, у ворота - другой, поменьше.
Волосы опять расчесали гребенками и
пригладили щетками. Когда это все
кончилось, он был красен как рак от
нанесенного ему оскорбления. Пичино
казалось, что его обрядили шутом.
Дайте ему только уйти, дайте ему
уйти, он им покажет себя, если они
станут его ловить! Он не знает, далеко
ли до Чериани, но только бы ему удалось
потихоньку проскользнуть в дверь и
убежать домой! Пусть они после возьмут
его осла, но сам он так будет кричать,
бросаться и кусаться, что они побоятся
купить его во второй раз.
Такие мысли вертелись в голове
Пичино, между тем как Никольсон та-
щила его вниз по лестнице в столовую.
328
Никольсон страшно злилась. Ее нанимали
горничной, а не в няньки. А теперь ей
опять пришлось, как вчера вечером, мыть
и скрести этого мальчишку. Рано утром
ее послали за платьем для Пичино к
приятельнице леди Алины, у которой
были дети, и эта ранняя прогулка совсем
не пришлась по вкусу Никольсон. Но ее
злоба была ничто в сравнении со злобой
Пичино.
Встреча в столовой с леди Алиной
усилила его скверное расположение духа.
Она так странно на него смотрела. Если
бы он был постарше, то понял, что она
на него смотрит не как на человеческое
существо, а как на дикого зверька. Она
подозвала его к себе совершенно таким
же тоном, каким подозвала бы своего
пуделя.
- Иди сюда!
Он подошел к ней, надув свои красные
губки.
- Что ты дуешься? - спросила она.-
Что с ним, Никольсон?
- Не знаю, миледи,- ответила Никольсон
несколько раздраженно.- Он не желает
мыться, не желает одеваться. Вероятно,
он не привык к чистоте.
- К чистоте? - сказала леди Алина.-
Уж, конечно, не привык. Тебе идет твое
новое платьице,- прибавила она, обраща-
ясь к Пичино по-итальянски.
- Ma queste sono vestite di ragazza
(Это платье девочки), - сказал он, надув
губы.
329
- Будешь носить то, что я хочу,-
заявила леди Алина.- Никольсон, дайте
ему супа. Я его буду кормить, как кормят
детей англичане. Как он будет вести себя
за столом? Очень интересно посмот-
реть.
Какой странный завтрак ему предло-
жили! Без черного хлеба, без фиг и без
зелени, один овсяный суп, которого он
никогда не ел. Суп ему совсем не
понравился, показался клейким и безвкус-
ным.
Пичино отпихнул тарелку и еще
больше надулся. А леди Алина забавля-
лась им и разговаривала с гостями
по-английски о том, какой он хорошень-
кий и как это интересно, что, несмотря
на английское платье и английский
овсяный суп, он все-таки продолжает
оставаться маленьким итальянским кре-
стьянином.
Весь день прошел для Пичино так же,
как и утро. Его сердечко кипело от
негодования, что на него смотрят и
играют им, как игрушкой.
Леди Алина взяла его с собой в
коляску, повезла по городу и накупила
платьев. Все - платья для девочек. Когда
их примеряли на него, лицо его сердито
хмурилось, а леди Алина смеялась и люди
в лавке тоже.
Пичино готов был броситься на них
и избить их всех, но они были такие
большие, а он такой маленький.
330
Когда они приехали назад и въезжали
в ворота, бедная собака снова залаяла и
начала рваться на своей цепи.
Опять ему вымыли лицо и руки и
причесали волосы, а затем посадили
обедать. Угощали странными вещами.
Большая английская с кровью котлета
показалась ему отвратительной. Удивлен-
но посмотрев на рисовый пудинг и
огромные картофелины, которые положи-
ла ему на тарелку Никольсон, он
подумал: уж не хотят ли его уморить с
голоду?
- Господи! Да чего же еще нужно
этому мальчику! - воскликнула Николь-
сон.- Я уверена, что никогда ему не
предлагали такого обеда.
Это была правда. Он привык питаться
совершенно по-другому, и сытные анг-
лийские кушанья были ему противны.
Пичино чувствовал себя пленником.
От голода он еще больше злился и думал
только об одном: как бы поскорее
убежать отсюда.
Вечером его переодели в другое
платье, тоже с юбкой, поясом и кружев-
ным воротником.
К леди Алине пришли гости. К пяти
часам, когда начиналось чаепитие, у нее
всегда бывало много гостей, а на этот
раз еще больше, так как все хотели
посмотреть на ребенка, которого она
привезла с собой из Чериани. Знакомых
очень интересовали новые затеи леди
331
Алины. С Пичино говорили, рассматри-
вали его, забавлялись им, как очарова-
тельной игрушкой. Чем больше он дулся
и отворачивался, тем чаще смеялись над
ним. Яркая краска не сходила с его
щек. Он отказывался от кексов, которыми
его пытались кормить точно какого-ни-
будь попугая или пуделя, чтобы заставить
показать свои фокусы.
-	Он, по-видимому, очень сердитый,-
говорила гостям леди Алина.- И ненави-
дит цивилизованный образ жизни. Когда
Никольсон посадила его в ванну, он
подумал, что его хотят утопить, и боролся
точно тигренок изо всех сил. Дворовая
собака порвала цепь, пришла к нему, и
он проспал с ней всю ночь. Сегодня весь
день он ничего не ел. Не знаю, удастся
ли мне его приручить.
В то время как большая часть веселого
общества в гостиной пила чай и шоколад,
ела кексы, а некоторые гости прохажи-
вались среди цветов по террасе, в сад
вошли странствующие музыканты: отец,
мать и двое детей. Они услышали громкие
голоса, увидели нарядно одетых людей и
пришли, чтобы спеть народные песни под
аккомпанемент мандолины и гитары. В
таких шумных местах им часто удавалось
выручить деньги.
Как только они заиграли и запели,
Пичино подбежал к окну. Они пели так,
как поют в Чериани, и ему страшно
захотелось посмотреть на них поближе.
332
Пели мужчина и мальчик, а девочка
такого же возраста, как Мария, обходила
собравшихся и собирала выручку. Пока
же она стояла в стороне, спокойно жуя
черный хлеб и еще что-то, что лежало
у нее в переднике. И выглядела она при
этом совершенно так же, как Мария,
когда той удавалось добыть что-нибудь
вкусное. У Пичино слюнки потекли, и
смелая мысль пришла ему в голову.
Гости были заняты друг другом, и о
нем в эту минуту забыли. Пичино быстро
огляделся кругом и выскользнул через
боковую дверь. Минуту спустя девочка,
похожая на Марию, вздрогнула от изум-
ления. Между цветами и пальмами,
вблизи которых она стояла, появилась
странная фигурка: ребенок, одетый так
роскошно, как дети самых богатых фо-
рестьери, но заговоривший с ней на их
родном итальянском наречии. У него были
огромные черные глаза и прелестное
смуглое личико, и он смотрел на нее
так, как смотрят друг на друга кресть-
янские дети в Италии.
-	Я голоден,- сказал он.- Я ничего не
ел. Дай мне кусок твоего хлеба.
Девочка глядела на него вытаращив
глаза.
-	Хлеба? - воскликнула она.- Ты
живешь здесь?
-	Я живу в Чериани, - сказал он.
Я Пичино. Синьора взяла меня оттуда.
Дай мне хлеба.
333
Она отломила ему большой кусок,
продолжая смотреть на него с изумлени-
ем. У нее мелькнула мысль, что, может
быть, он ей за это что-нибудь даст.
В переднике у нее лежала колбаса,
сильно приправленная чесноком. Она и
от колбасы отломила кусок и протянула
ему.
334


«у	***^1
Пичино схватил колбасу и жадно стал
ее уничтожать. Никогда в жизни он не
ел ничего вкуснее. Он пожирал пищу
точно волчонок, кусая попеременно то
хлеб, то колбасу. Малыш весь запачкался,
руки и лицо покрылись жиром. Он крепко
сжимал в руках колбасу и спешил как
можно скорее съесть ее.
-	Они тебя не кормят? - спросила
девочка.
-	У них куски сырой говядины и
какой-то клейстер, я не могу их есть, -
сказал Пичино.
Так он говорил о бараньих котлетах,
рисовом пудинге и овсяном супе.
Мистер Гордон, который находился
среди гостей, случайно выглянул в окно.
Он быстро надел пенсне и сказал, весело
смеясь:
-	Пичино свел дружбу с маленькой
итальянкой. И они оба уничтожают хлеб
с колбасой.
-	Какой ужас! - воскликнула леди
Алина.
И она приказала Грегсу немедленно
привести Пичино.
Греге возвратился через несколько
минут, неся на руках сопротивляющегося
Пичино. Его щеки и рот лоснились от
жира, и он издавал такой сильный запах
чеснока, что гости, издалека почувствовав
его приближение, отступали перед ним и
давали ему дорогу.
335
-	Какой ужас! - сказала леди Алина.-
От него пахнет чесноком. Поскорее
унесите его, Греге. Отнесите его к
Никольсон и скажите ей, чтобы она его
вымыла.
Таким образом случилось, что в третий
раз за одни сутки Пичино был погружен
в воду и снова покрыт мыльной пеной.
Но запах чеснока Никольсон не в
состоянии была смыть. Даже когда Пи-
чино весь засиял от чистоты и на него
надели другое платье, он все-таки рас-
пространял вокруг себя этот ужасный
запах. Никольсон награждала его разными
нелестными прозвищами. Дома к мелким
проступкам Пичино относились снисходи-
тельно, но он часто слышал, как бранили
Марию, и прекрасно понимал, что Ни-
кольсон очень сердится на него. Она,
действительно, злилась, что ей опять
приходится возиться с этим грязным
маленьким поросенком. Только что она
приоделась, собираясь погулять в саду и
приятно провести время. И вот ее снова
заставили мыть и одевать этого неряху-
мальчишку, от которого несло чесноком.
Нет, это слишком! Она не могла этого
вытерпеть. И когда Пичино сделал какое-
то неловкое движение, она звонко
ударила его во второй раз за этот день.
Он раскрыл рот и вскрикнул от
ярости, но потом вдруг замолк. Если бы
ему вместо шести было двадцать шесть
лет, он бы, вероятно, поднял на нее нож.
336
В нем кипела итальянская кровь, которая
нередко заставляет человека в ярости
хвататься за нож.
Во всяком случае от его упорного
взгяда Никольсон почему-то сделалось
неловко.
Вести его назад в гостиную было
немыслимо, а Никольсон не желала
сидеть с ним и вдыхать запах чеснока.
Она грубо посадила Пичино на кресло и
ушла, оставив его одного. Сама же пошла
в соседнюю комнату, откуда могла лю-
боваться видом в сад. Правда, придется
время от времени заходить к нему и
смотреть, что он делает.
Пичино остался один. Все его существо
кипело негодованием. В овальном зеркале,
висевшем на стене напротив кресла,
отражались прелестное личико, горящие
глаза, плотно сжатые губы, девчоночье
платье с широкой юбкой и кружевным
воротником.
Пичино не знал, что он хорош собой,
он только чувствовал себя смешным в
своем наряде. Осел, пожалуй, и не узнал
бы его. Ему было обидно: они насильно
сажают его в воду, прислуга презирает
его и отворачивается от него с отвраще-
нием, его бранят и бьют. Крупные слезы
наполнили глаза. Неужели он навсегда
останется здесь, где ему не с кем играть,
где он не понимает, о чем говорят
кругом? Неужели он никогда больше не
увидит ни Марию, ни осла? Никогда,
337

никогда? Он плакал от злости и негодо-
вания и от сознания
своей беспомощно-
сти.
- Voglio andare a casa! - рыдал он.-
Voglio andare a casa! (Я хочу домой!)
★ ★ ★
Когда Никольсон заглянула к нему в
комнату, он спал, опустив голову на
мягкую ручку кресла.
- Слава тебе, Господи! - сказала она.-
Уж, конечно, будить его я не стану.
Пусть спит, пока я не пообедаю. Если
ее светлость желает его оставить у себя,
она должна нанять настоящую няньку.
Глава IV
Стемнело, когда Пичино проснулся.
Гости ушли, а сама леди Алина уехала.
Она любила покататься в сумерках.
Прислуга веселилась по-своему в кухне,
и весь дом опустел. Так было тихо, что
Пичино, проснувшись и протирая спро-
сонья глаза, немного испугался. Он
привык к своей тесной и шумной хижине,
переполненной детьми, и вилла леди
Алины казалась ему громадной, хотя в
действительности совсем не была велика.
Пичино осмотрелся и начал прислу-
шиваться.
- Никого здесь нет,- сказал он вслух
сам себе.- Все ушли. Никола ушла.
338
£.
Общество Никольсон, разумеется, не
особенно нравилось ему, но теперь в нем
заговорило чувство одиночества. Вдруг
через открытое окно до него долетел
звук, который сразу изменил его настро-
ение. Это был дружеский лай его
приятеля, приходившего к нему ночью,
голос одинокой собаки, привязанной у
ворот, которая так жалобно просила у
людей ласки и привета.
Сердце Пичино забилось сильнее. Он
быстро подошел к двери. Она была
открыта. Никольсон, уходя, к счастью, не
заперла ее. Он легко нашел дорогу к
лестнице. Пичино и не пытался выйти
наружу через ту большую входную дверь,
через которую его внесли в дом. Он знал,
что у него не хватит сил открыть ее. Но
он вспомнил о боковом выходе в сад,
откуда он пробрался к девочке, похожей
на Марию.
Скоро Пичино очутился в саду среди
клумб с цветами. Он быстро побежал по
аллее прямо к воротам. Как обрадовалась
ему собака, когда он прибежал к конуре!
Как она прыгала и ласкалась к нему!
Она узнала своего маленького приятеля,
в кровати которого проспала всю ночь.
Пичино обнимал собаку, терся о ее
грубую шерсть, тесно прижимался к ней
и так испачкался, что впору было
готовить для него ванну. Но нет, его
больше не посадят в ванну. Он возьмет
собаку с собой. Пусть она поможет ему
найти дорогу.
339
Пичино приложил все свое старание,
чтобы освободить ее от цепи. Он долго
возился с ошейником. Наконец почувст-
вовав себя на свободе, собака в бешеном
восторге начала носиться по траве, пры-
гать и бегать большими кругами.
-	Пойдем... - сказал Пичино,- пойдем
со мной. Я иду домой.
Он не думал о том, что его легко
могут поймать и снова вернуть в рабство.
Для этого он был еще слишком мал. Но
он понимал все-таки, что ему при встрече
с людьми лучше держаться в тени. Он
крался потихоньку, прячась за деревья. В
конце концов дома, виллы и лавки
остались позади, и он выбрался за город
на извивающуюся среди оливковых рощ
и винограда горную дорогу. Тогда он
почувствовал себя дома.
Как далеко было до Чериани, он не
знал, но встречные большие и маленькие
деревья были ему хорошо знакомы. И
небо над головой, и ветер, который дул
с моря, ласково пошевеливая его кудри,
были ему родными. Ему казалось, что
эти два дня он был страшно далеко от
дома, а теперь Чериани близко.
Он привык быть на ногах и бегать
целыми днями, так что не скоро устал.
Когда же Пичино почувствовал усталость,
то сел на траву, а собака уселась рядом.
Они по-своему беседовали друг с другом.
Отдохнув, мальчик и собака снова пус-
тились в путь.
340
Много раз они садились, опять вста-
вали и шли дальше. Но наконец Пичино
измучился. Ноги его были еще слишком
слабы, и вдобавок ему вдруг представи-
лось, что до Чериани еще бесконечно
далеко. Он почувствовал себя очень
маленьким. На небе засветились звезды,
и вдруг он вспомнил, как долго ехала
коляска форестьери после пикника до
Сан-Ремо. Пичино внезапно опустился на
траву и заплакал.
-	Мы не дойдем,- сказал он собаке.-
Мы не дойдем.
Собака печально посмотрела на него.
Возможно, она поняла, что ей говорил
Пичино. Тряхнув ушами, она прижалась
к Пичино и начала по-своему целовать
его, слизывая горькие слезы, катившиеся
по щекам малыша. Она прекрасно знала,
что сама может добежать до Чериани,
но не хотела оставить своего маленького
друга одного на большой дороге.
-	Мы не дойдем,- всхлипывал Пичино.-
Мария! Мария! Мария!
Тем временем по дороге поднималась
в гору тележка, запряженная ослом. Это
была простая, грубо сделанная крестьян-
ская тележка, в которой сидели двое
молодых людей и мальчик. Они возвра-
щались с праздника. Мальчик заснул, а
молодые люди то пели песни, то весело
шутили и смеялись, то говорили об одной
девушке, с которой им довелось танцевать
и которую звали Марией. Они много
341
ХОД

танцевали, много веселились и порядочно
выпили вина, так что движения их были
не совсем уверенными.
Вдоволь насмеявшись и нашутившись,
они ни минуту замолчали. Их укачало
мирное покачивание тележки. Было очень
тихо. Легкий ветер дул с моря. Оливковые
деревья еле слышно шуршали. Над тем-
ными рощами мягко сияли звезды.
- О чем ты думаешь, Пьетро?
спросил, посмеиваясь, молодой человек
своего друга.
-	Мария! Мария! Мария! Мария! -
раздался невдалеке от них голос Пичино.
Оба дружно расхохотались.
-	Даже деревья призывают Марию! -
сказал Александр.
И они оба снова так расхохотались,
что едва не свалились с тележки.
Вскоре тележка поравнялась с Пичино,
и осел, движимый инстинктом, остано-
вился.
-	Мария! - кричал Пичино.- Хочу
домой! Хочу дом-о-о-й!
-	Это ребенок,- сказал Пьетро. - Он
заблудился.
Вино привело их в прекрасное настро-
ение, и они были готовы ко всяким
происшествиям.
Пьетро вышел из тележки и, слегка
покачиваясь, подошел к Пичино, который
сидел у дороги вместе с собакой и плакал.
-	Кто ты такой? - спросил он. -
Почему ты плачешь?
342
В ответ послышались рыдания.
Пьетро и Александр громко рассмея-
лись, разглядев, как он был странно одет.
Головы их работали недостаточно ясно,
чтобы они могли вполне уяснить себе
отрывочный, бессвязный рассказ мальчика
о форестьери, воде, Николе и осле. Но
они поняли, что он жил около Чериани
и хотел домой к Марии. Пьетро и
Александр тоже жили недалеко от Че-
риани и решили подвезти забавного
малыша.
- Возьмем его в тележку,- предложил
Александр.- Дальше он и сам дойдет.
Пусть расскажет дорогой о своей
Марии.
Пичино посадили в тележку, а собака
весело побежала рядом с ослом. Вероятно,
она откровенно рассказала все ослу. По
крайней мере, она непременно поведала
ему о том, как грустно жить в конуре
одной с цепью на шее и видеть
равнодушных людей, проходящих мимо и
не обращающих на вас ни малейшего
внимания, несмотря на ваши прыжки, лай
и мольбу о добром слове и ласке.
Пичино, сидя в тележке, прислонился
к Пьетро и чувствовал себя вполне
счастливым. Он отвечал на воросы о
Марии и не мог понять, почему его
избавители смеялись при каждом его
слове. У Пьетро была вкусная еда,
которую он вез с пирушки, и он
поделился ею с Пичино. Мальчик очень
343
"" -------------------------------------
забавлял своей болтовней молодых людей. \
Л когда он заснул, они уложили его на ।
дно тележки и не тревожили, пока не
доехали до своего дома. Только тогда
они разбудили его.
-	Слезай,- говорили Пьетро и Алек-
сандр, добродушно тряся его за плечи. -
Тут ты найдешь дорогу к Марии.
Пичино слегка пошатывался, стоя на
дороге и потирая глаза.
-	Где Мария? - спрашивал он полусон-
ный.
-	Иди прямо и дойдешь до нее. Чериани
близко отсюда.
Оставшись один, Пичино снова начал
было плакать. Но вдруг при свете месяца
он увидел толстое, расколотое бурей
оливковое дерево, в тени которого они
часто сиживали вместе с Марией. Его
сердце сильно забилось, а слезы сразу
высохли. Значит, правда, что он недалеко
от Чериани! Дом близко! Он дойдет до
него!
Пичино побежал так быстро, как
только позволяли его коротенькие ножки.
Белая вилла, важные синьоры, которые
потешались над ним, мытье в ванне,
Никола и ужасный клейстер были от него
так же далеко, как утром были далеко
Чериани и осел. Слезы вдруг опять
полились из глаз, но теперь этот малень-
кий прелестный полудикий ребенок, ко-
торого насильно захотели ввести в
344

неведомый и чуждый ему мир, рыдал от
счастья.
Он все бежал и бежал, с каждым
шагом приближаясь к тому, что было ему
близко и знакомо. Месяц приветливо
смотрел на его крохотную юркую фигур-
ку, а деревья дружелюбно шелестели,
когда он пробегал мимо них.
-	Мария, Мария! - шептал он тихонь-
ко.
Наконец он добежал до своей милой
родной хижины. Пичино казалось, что он
не видел ее много-много лет. Он стал
колотить своими маленькими кулачками
в дверь.
-	Мария, Мария! - кричал он.- Отвори
дверь. Я пришел домой. Пусти меня!
Но внутри все спали тяжелым сном
измученного работой крестьянского люда.
Они не услышали бы, если даже он
стучал бы гораздо громче. Было слышно
тяжелое дыхание спящих. А Пичино
стоял, освещенный луной, у двери и все
стучал, стучал, но ему не отвечали.
Собака виляла хвостом и поглядывала на
него с таким участием, что он не
чувствовал одиночества и не плакал. Ведь
во всяком случае он был дома, среди с
младенчества знакомых ему гор, деревьев,
близко от Марии и осла! И вдруг он
облегченно вздохнул: ведь осел дома, и
дверь к нему отперта.
-	Осел нас пустит,- сказал он собаке.-
Пойдем к нему.
345

Несколько секунд спустя осел про-
снулся от прикосновения чего-то мягкого
и тотчас же понял, что близкий друг
пришел к нему в это позднее время. Он
узнал и ласковый детский голос, и
маленькое теплое тельце, прижавшееся к
нему точно к подушке, и ни одним
движением не выразил неудовольствия,
что его разбудили.
Рано-рано утром, когда Рита отворила
дверь сарайчика и впустила туда золотой
сноп солнечных лучей, они озарили
прелестное бледное усталое личико Пи-
чино. Он крепко спал, положив голову
на мягкий бок осла, а около, нежно
прижавшись к нему, спала собака.
Бегство Пичино не обеспокоило и не
очень удивило леди Алину. Она послала
в Чериани, и когда ей сказали, что он
там, она только слегка рассмеялась. По
правде сказать, она нашла не вполне
удобным и не особенно приятным во-
зиться с таким диким зверьком, совер-
шенно не поддающимся воспитанию. Она
послала Рите денег, не очень много, но
довольно, чтобы семья считала себя
полностью обеспеченной на несколько
недель. О Пичино она вспоминала только
как о смешном эпизоде, о котором иногда
забавно было рассказывать лондонским
приятелям - любителям всяких анекдотов.
347
- Он думал о нас, что мы дикари или
сумасшедшие,- говорила она обыкновен-
но.- Мне кажется, он все мог бы
перенести, но только не ванну. Он
говорил, что мы «хотим утопить его в
воде».
СОДЕРЖАНИЕ
Приключения маленького лорда. Роман...... 7
Глава I. Неожиданность .................. —
Глава II. Друзья Цедрика ................22
Глава III. Отъезд........................58
Глава IV. В Англии ......................69
Глава V. В замке ........................87
Глава VI. Граф и его внук...............117
Глава VII. В церкви.....................148
Глава VIII. Урок верховой езды .........160
Глава IX. Бедные домики ................175
Глава X. Тревога графа .................184
Глава XI. Тревога в Америке.............212
Глава XII. Соперники....................229
Глава XIII. Дик является на выручку.....242
Глава XIV. Уличена......................251
Глава XV. Восьмой день рождения ........258
Два дня из жизни Пичино. Повесть .......273
Бёрнетт Фрэнсис Элиза
Б51 Приключения маленького лорда. Два дня из
жизни Пичино: Пер. с англ.- СПб.: Политехника,
1993.- 350 с.: ил.- (Собрание сочинений в четы-
рех томах; Т. 1).
ISBN 5-7325-0276-9
Творчество американской детской писательницы
Фрэнсис Элизы Бёрнетт (1849-1924) по праву пользовалось
в дореволюционной России широкой известностью.
В романе «Приключения маленького лорда» (издавался
также под названием «Маленький лорд Фаунтлерой») писа-
тельница описывает полный драматических событий год
жизни юного американца, неожиданно для всех ставшего
наследником графского титула и богатейших имений в
Англии.
В первый том включена, кроме того, повесть «Два дня
из жизни Пичино».
Б 4804040100-084 Без объявл	ББК 84<7 сщд
045(01)-93
Фрэнсис Элиза Бёрнетт
Собрание сочинений в четырех томах
Том 1
Редактор В. И. Важенко
Художественный редактор С. С. Венедиктов
Переплет художника В. Э. Нефедовича
Технический редактор О. Н. Ковалёва
Корректоры Г. Н. Гринчук, 3. С. Романова
Операторы О. Н. Ковалева, А. С. Белоусова,
Ю. Б. Мурга
ИБ № 220
Сдано в набор 26.03.92. Подписано в печать 08.12.92. формат
60x88 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Балтика. Печать
офсетная. Усл. печ. л. 21,34. Усл. кр.-отт. 21,34. Уч.-изд. л.
15,57. Тираж 50 000 экз. Заказ 18
Издательство «Политехника».
191011, Санкт-Петербург, Инженерная ул., 6.
Отпечатано в Государственной типографии № 4 г. Санкт-Петер-
бурга Министерства печати и информации Российской Федерации,
191126, Санкт-Петербург, Социалистическая ул., 14, с оригинала-
макета, изготовлешюго в издательстве «Политехника».
К сведению наших юных читателей
и их родителей!
Дорогие друзья! В последующие три
тома собраний сочинений талантливой
американской детской писательницы
Фрэнсис Элизы Бернетт войдут следую-
щие произведения:
Том 2
Таинственный сад. Роман
Вор Эдифи. Повесть
Том 3
Исчезнувший принц. Роман
Том 4
Маленькая принцесса. Роман
Чудная девочка. Повесть