/
Text
“V ^
«У'
<е
V *
%
9
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР АН СССР
Институт истории АН МССР
В. Я. Гросул
РОССИЙСКИЕ
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЕ
(1859—1874 гг.)
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ШТИИНЦА:
КИШИНЕВ * 1973
9(С)16
Г 88
Ответственный редактор
доктор исторических наук Б. С. Итенберг
В монографии раскрывается общая картина
деятельности российских революционеров в Юго-
Восточной Европе в период от первой револю¬
ционной ситуации в России до массового «хож¬
дения в народ», показывается их место в
российском революционном движении и в нацио¬
нально-освободительном движении балканских
народов. Значительное внимание в работе уде-
дяется связям различных центров российской
революционной эмиграции с балканским райо¬
ном этой эмиграции, выявляются конкретные
аспекты борьбы между революционной и само¬
державной Россией на Балканах, их качествен¬
но различный подход к будущему политическому
и социальному устройству стран Юго-Восточной
Европы.
Монография рассчитана на историков-спе-
циалистов.
0-1-3-3—171
М 755(12)—73
@ Издательство «Штиинца», 1973 г.
ВВЕДЕНИЕ
1. Постановка темы. Литература и источники
В 1929 г. видный болгарский революционер и историк Георгий
Бакалов, долгое время занимавшийся изучением различных проблем
русско-болгарского революционного содружества, заметил, что «одна
из самых интересных глав истории русского революционного движе¬
ния— глава о влиянии его на другие народы — еще не написана»1. С
тех пор прошло уже более четырех десятилетий, но, несмотря на за¬
метные усилия, затраченные историками-исследователями, эта глава,
для написания которой необходима не одна объемистая книга, не за¬
вершена. Огромный размах российского революционного движения,
его тесная связь со многими зарубежными странами привели к на¬
коплению столь обширного документального наследства, что и сегодня
не только обобщающая, но и поисковая работа носит по преимущест¬
ву подготовительный характер и находится перед решением ряда ис¬
торических задач.
Российское революционное движение никогда не было сугубо вну¬
тренним явлением. Даже в период своего зарождения, на дворянском
этапе развития, оно получило определенный международный резонанс
и оказало, пусть и не очень значительное, но ощутимое влияние на дру¬
гие страны. По мере расширения и укрепления этого движения сила его
воздействия на зарубежные события становилась все более весомой,
приобретя в конечном итоге решающее влияние на ход мирового ре¬
волюционного процесса.
Уже в годы первой революционной ситуации российское револю¬
ционное движение, некогда едва заметное, в значительной степени вы-
1 «Летописи марксизма», 1929, № 9—10, стр. 3.
3
ходит за пределы границ России и чем дальше, тем более привлекает
внимание мировой общественности. То было время зарождения рус¬
ского народничества, с которым связано несколько десятилетий рос¬
сийской истории. Народнические теории, при всей их ошибочности,
обладали значительной силой притяжения. В общем потоке западных
идейных течений они отличались немалой оригинальностью, что, по¬
нятно, еще больше усиливало их проникновение за границу, где пита¬
тельной средой были различные мелкобуржуазные слои и в том числе
наиболее многочисленное среди них — крестьянство.
Юго-Восточная Европа была одним из самых первых районов,
ощутивших воздействие революционной России. Сыграли свою роль и
географическая близость, и общность исторических судеб, культуры,
религии, и политическая обстановка, уже не одно десятилетие связы¬
вавшая Россию и Балканы, и все более осознававшееся единство ре¬
волюционных целей. Официальная Россия столетиями проводила ак¬
тивную политику на Балканах, откуда еще во времена средневековья
пришло ее важнейшее духовное оружие — православие, не без успеха
использовавшееся в Юго-Восточной Европе российскими руководящи¬
ми кругами и в XIX в. Политика России на Балканах, субъективно
экспансионистская, захватническая, имела в этих районах и объективно
положительное значение, ибо способствовала освобождению балкан¬
ских народов от господства Оттоманской Порты, веками самым вар¬
варским образом тормозившей развитие Юго-Восточной Европы. До
определенного времени объективно положительная роль официальной
России повлекла за собой создание на Балканах местных сил, ориен¬
тировавшихся на царское правительство и связывавших с -«им свои
надежды на освобождение. Но влияние этих слоев ослаблялось по
мере освобождения от Порты одного балканского района за другим.
На повестку дня встали новые задачи, прежде всего социально-эко¬
номические. В этих условиях в Юго-Восточной Европе все больше уси¬
ливается влияние революционной России. Ее воздействие на Балканы
было заметно еще в эпоху зарождения революционного движения в
России и зиждилось на идейных принципах прямо противоположных
интересам самодержавия.
Различный подход революционной и самодержавной России к бал¬
канскому вопросу обозначился задолго до начала разночинского этапа
российского революционного движения. Еще в 1821 г. один из вождей
декабризма П. Пестель поддерживал план создания на Балканах «феде¬
ративной республики наподобие Американских Соединенных Штатов»,
чему, например, И. Каподистрия, долгое время бывший одним из ру¬
ководителей российской внешней политики, противопоставил несколь¬
4
кими годами позднее план создания федерации балканских монархий2.
В то время лишь обозначилось столкновение интересов революцион¬
ной и официальной России на Балканах, усиливавшееся по мере воз¬
растания российского революционного движения. Подобное столкнове¬
ние было неизбежным, ибо Юго-Восточная Европа на протяжении
длительного времени неизменно привлекала внешнеполитические инте¬
ресы самодержавия, и революционный лагерь в той острой борьбе,
которую он вел с силами реакции, выработал и отстаивал свою бал¬
канскую программу. Объективно положительная роль официальной
России на Балканах в определенное время сделала эту борьбу чрез¬
вычайно трудной, и даже в идейной сфере она шла с переменным ус¬
пехом и отнюдь не означала беспрерывного триумфа революционных
сил, постепенно усиливавших свои позиции.
Проживание российских выходцев в странах Юго-Восточной Евро¬
пы не всегда способствовало полевению их взглядов. Можно привести
ряд примеров, когда столкновение с конкретными балканскими усло¬
виями повлекло за собой переход от революционных или либеральных
позиций к консервативным или ультрареакционным. Широко известна
трагедия одного из деятелей русского революционного движения
В. Кельсиева, .на которой мы впоследствии остановимся подробно.
Значительно меньше в советской литературе писалось об эволюции
взглядов Константина Леонтьева, пробывшего в Юго-Восточной Евро¬
пе еще больше, чем В. Кельсиев. К. Леонтьев никогда не был револю¬
ционером, но в начале своей дипломатической карьеры отличался ли¬
беральным складом мышления, сотрудничал в «Отечественных за¬
писках» и относился к той немногочисленной категории русских
чиновников, которые старались честно исполнять свои обязанности.
Десять лет пробыл К. Леонтьев на Балканах, в различных их уголках,
исправно выполняя дипломатические поручения своего правительства,
заслужив признательность местного населения, и с каждым годом все
мрачнее становились его мысли, облекаясь в статьи и очерки самого
реакционного склада. Позиции, занятые в русской философии К. Ле¬
онтьевым, были заметно более правыми, чем те, которые поддержива¬
ла официальная Россия. К ним Леонтьев пришел самостоятельно,
отнюдь не имея поддержки сверху. Более того, в 1873 г. Леонтьев по¬
кидает государственную службу и, ограничившись литературной рабо¬
той, испытывает сильные материальные затруднения. Философские
взгляды К. Леонтьева, этого «философа реакционной романтики», как
его называл другой представитель русской философской реакции Бер-
2 И. С. Д ост ян. Россия и балканский вопрос. М., 1972, стр. 297—299. О бал¬
канских планах декабристов см. подробнее: Б. Е. Сыроечковский. Балканская
проблема в политических планах декабристов. — В кн.: Очерки из истории движения
декабристов. М., 1954, стр. 186—275.
5
дяев3, были прямой противоположностью тем идейным принципам, ко¬
торых придерживались русские революционеры. Но в том и заключа¬
лась одна из основных трудностей идейной борьбы, что революционной
России приходилось сталкиваться не только с продажными и не имев¬
шими, как правило, собственного мнения чиновниками, но и с ренега¬
тами революционного движения типа В. Кельсиева или Л. Тихомирова
и крайними реакционерами вроде К. Леонтьева, идеалиста не только
по своим философским принципам, но и по образу жизни, выработав¬
шего самостоятельную систему взглядов по отношению к балканским
событиям4.
Главная задача, которую поставил перед собой автор предлагае¬
мой книги, заключается в отражении общей картины деятельности ре¬
волюционеров, принадлежавших к различным национальностям Рос¬
сии, в Юго-Восточной Европе, точнее в тех ее областях, которые в
своей совокупности в те времена носили название Европейской Тур¬
ции. Для ее решения необходимо выявить конкретные имена револю¬
ционеров, большее или меньшее время находившихся в данном уголке
Европы, определить их место в российском революционном движении
и непосредственное участие в нем в период пребывания на Балканах;
установить их связь с местными общественными силами и российскими
революционерами, проживавшими в других районах Европы; выявить
их революционные планы и принадлежность к тому или иному рево¬
люционному течению и т. д. Понятно, что в данной работе нельзя бу¬
дет ограничиться только теми материалами, которые непосредственно
помогают разрешению главной задачи. В ней придется остановиться #
и на тех планах, которые вынашивали в отношении Юго-Восточной Ев¬
ропы как российские революционеры, обосновавшиеся в других стра¬
нах, так и те, кто продолжал борьбу, оставаясь на родине. Разреше¬
ние данных задач требует прежде всего отражения деятельности
российской революционной эмиграции — наименее разработанного раз¬
дела истории российского революционного движения.
В советской литературе нам известна лишь одна сводная работа,
посвященная истории русской революционной эмиграции от ее зарож¬
дения на дворянском этапе российского революционного движения до
победы Октябрьской революции в России. Работа эта вышла в 1933 г.
в 64 томе первого издания Большой Советской Энциклопедии5. Одна-
3 Страницы воспоминаний Константина Леонтьева. Редакция и предисловие
П. К. Губера. СПб., 1922, стр. 4—5.
4 Свое отношение к балканским проблемам К. Леонтьев наиболее полно отра¬
зил в двухтомнике: «Восток, Россия и славянство». Сборник статей, т. I. М., 1885;
т. 2. М., 1886.
6 Б. Горев. Эмиграция русская политическая. — БСЭ, т. 64. М., 1933,
стр. 144—160.
6
ко при всей ее цельности, при всем знании предмета ее автором Горе-
вым, значительно превысившим требования, предъявляемые к обычной
энциклопедической статье, она не может заменить обобщающего иссле¬
дования, задача подготовки которого стоит и в наши дни. Издания по
истории русской революционной эмиграции, вышедшие к настоящему
времени, если они носят обобщающий характер, представляют собой
публицистические очерки с сильным биографическим уклоном6, иссле¬
довательские же сочинения обычно ограничены разрешением какой-
либо более или менее узкой задачи или посвящены непродолжитель¬
ному периоду, как правило, охватывающему всего несколько лет7.
О деятельности русской революционной эмиграции в Юго-Восточ¬
ной Европе, то есть в Болгарии, Греции, Румынии, Европейской Тур¬
ции, Албании и Югославии, не существует ни одной исследовательской
работы не только по всему разночинскому периоду русского -револю¬
ционного движения, но и по самым ограниченным отрезкам времени;
не изучена данная проблема в монографическом плане и в отноше¬
нии каждой отдельно взятой балканской страны. Подавляющее боль¬
шинство исследований отражает двусторонние революционные связи —
русско-болгарские, русско-румынские, русско-сербские и т. д. В этом
направлении существует уже давняя историческая традиция, оказав¬
шая значительное влияние на исследовательскую работу современных
советских историков.
В настоящее время число исследований, посвященных истории
русско-болгарских революционных связей, весьма значительно. Сила¬
ми советских историков и литературоведов: Е. Волкова, Л. Воробьева,
К. и Н. Державиных, Л. Ерихонова, В. Конобеева, С. Никитина,
К. Поглубко, С. Сидельникова8 и болгарских — Г. Бакалова, А. Бур-
мова, М. Димитрова, Д. Косева, В. Христова, К. Шаровой и др. вос¬
создана значительная картина революционного содружества болгар¬
ских и русских революционеров в 60—70-е годы прошлого века, пока¬
зана их роль в истории общественного движения обеих стран. Дли¬
тельная разработка истории русско-болгарских революционных связей,
привлечение многих оригинальных документов позволила приступить к
созданию обобщающей исследовательской работы по данной проблеме.
6 В. Ф. Цеховский. Эмиграция. Лавров. Ткачев. СПб., 1907; Л. Г. Дейч.
Русская революционная эмиграция 70-х годов. Пг., 1920 и др.
7 Б. П. К о з ь м и н. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция». — В кн..
Б. П. Козьмин. Из истории революционной мысли в России. Избранные труды. М.,
1961; его же. Русская секция Первого Интернационала. М., 1957; А. Я- Киперман.
Главные центры русской революционной эмиграции 70—80-х годов XIX в. — В кн.:
Исторические записки, т. 88. М., 1971 и др.
8 Перечень работ этих, а также и многих других, упоминаемых во введении ав¬
торов, см. в Приложении, разд. «Литература».
7
Монографию, подводящую итог изучению истории русско-болгарских
революционных связей 60—70-х годов XIX в., опубликовал в 1972 г.
кишиневский историк К. А. Поглубко9, обобщивший, с одной стороны,
изыскания своих предшественников, с другой — приведший ряд новых
интересных документов. Он не ограничивается отражением контактов
русских и болгарских революционеров на территории России и Бол¬
гарии, а стремится показать эту сторону их деятельности на макси¬
мально широком географическом пространстве. Понятно, что с выхо¬
дом монографии К. А. Поглубко исследование русско-болгарских ре¬
волюционных связей указанного периода не прекратится. Остается еще
ряд малоизученных или спорных вопросов, таких, как история упомя¬
нутых связей первой половины 60-х годов, характер отношений Л. Ка¬
равелова с русскими революционерами в период его пребывания в
России, масштабы и значение контактов Хр. Ботева с С. Нечаевым,
революционное содружество русских и болгарских эмигрантов в За¬
падной Европе. Необходимо также учесть достижения болгарской ис¬
ториографии за последние четыре года (1969—1972), не отраженные
в монографии, и т. д.
Если изучение истории русско-болгарского революционного содру¬
жества увенчалось появлением в самое последнее время обобщающей
монографии, то отражение русско-румынских революционных связей
в монографическом плане во многом предшествовало исследованию
отдельных сторон или периодов данной проблемы. Еще в 1955 г. ру¬
мынский историк Г. Хаупт, в настоящее время проживающий на За¬
паде, выпустил в Бухаресте монографию под названием «Из истории
румынско-русских революционных связей 1849—1881 »10. Эта работа не
потеряла своего значения и в наше время, но за истекшие почти два
десятилетия в трудах советских исследователей И. Будака, В. Виногра¬
дова, В. Гросула, М. Залышкина, Ю. Рекка, Е. Чертана и румын¬
ских— Т. Джорджеску, А. Дяка, В. Манолю, П. Константинеску-Яшь,
М. Роллера и др. изучение русско-румынского революционного содру¬
жества получило свое дальнейшее развитие. В настоящее время скла¬
дываются условия для создания новой обширной работы, в которой
будут учтены последние достижения исторической науки и, по-видимо¬
му, привлечены обширные архивные материалы, содержащие ряд цен¬
ных данных, еще не использованных в литературе. Создание подобной
монографии тем более важно, что Румыния в течение долгого времени
была значительным центром русской революционной эмиграции, пре¬
восходя в этом отношении любую другую страну Юго-Восточной Ев¬
9 К- А. Поглубко. Очерки истории болгаро-российских революционных свя¬
зей (60—70-е годы XIX века). Кишинев, 1972.
10 ОН. Наир!. От 151опси1 1еда1ип1ог геуо1иропаге готто-гизе 1849—188Е
Вис., 1955.
ропы. Такая роль Румынии уже давно известна, но в исследователь¬
ской литературе порой неправомерно относят складывание русской
революционной эмиграции в этой стране к периоду, выходящему за
хронологические рамки нашей книги (1859—1874 гг.), прямо или кос¬
венно отмечая его примерно с середины 70-х годов11.
В отличие от русско-болгарских и русско-румынских революцион¬
ных связей, получивших отражение в специальных монографиях, изу¬
чение подобных связей русских и сербских революционеров пока не
привело к созданию обобщающей монографии. При всем этом сущест¬
вует ряд серьезных работ по данной теме, опубликованных советскими
историками Е. Жигуновым, В. Карасевым, Б. Козьминым, В. Кон¬
дратьевой, Е. Кушевой или югославскими авторами В. Р. Вулетичем,
Н. Петровичем, И. Скерличем и др. Создание монографии по истории
русско-сербских революционных связей уже давно назрело, тем более,
что, по нашему мнению, в начале 70-х годов предыдущего столетия ни
с одним из балканских народов русские революционеры не имели столь
широких контактов на социалистической основе, как с сербами. Уже
подробно изучены отношения русских революционеров с родоначаль¬
никами распространения революционного социализма в Сербии —
С. Марковичем и Ж- Жуевичем, а также с рядом других сербских ре¬
волюционеров, обучавшихся в России; освещен в литературе сербско-
русский революционный союз начала 70-х годов; показана значитель¬
ная роль в укреплении русско-сербских революционных связей таких
русских революционеров, как М. Бакунин, И. Бочкарев, П. Ровинский
и т. д. Но при всем этом общая картина, русско-сербского революцион¬
ного содружества еще не получила своего полного освещения, не раз¬
решены и некоторые конкретные задачи. Так, например, в литературе
не отражено первое появление участников русского революционного
движения в Сербии и вообще подобный вопрос, насколько нам извест¬
но, не ставился; нет четкости в отражении контактов сербских револю¬
ционеров с различными направлениями русского революционного дви¬
жения (это объясняется скудностью и противоречивостью источнико¬
ведческой базы); недостаточно (даже при том материале, который
имеется у исследователей) изучено взаимовлияние участников русско¬
го и сербского революционных движений.
Революционные связи русских революционеров с прогрессивными
деятелями трех вышеуказанных народностей Юго-Восточной Ев¬
ропы изучены в настоящее время значительно больше, чем подобные
связи с другими балканскими народностями. Никакой случайности в-
этом нет, ибо исследовательский интерес объяснялся преимущественно
реальным положением вещей. В литературе почти нет материалов о
11 См. упомянутые статьи Б. Горева и А. Кипермана.
9
революционном содружестве в рассматриваемое время русских народ¬
ников с турецкими, черногорскими, греческими, боснийскими и неко¬
торыми другими балканскими революционерами по той простой при¬
чине, что по периоду 60-х — начала 70-х годов отсутствуют какие-либо
достоверные материалы о местных революционерах-социалистах в Тур¬
ции и Черногории, весьма слабо изучен вопрос о положении в Греции,
а о боснийских революционерах-социалистах (например, В. Пелагиче)
имеются весьма отрывочные сведения, относящиеся к середине 70-х го¬
дов12. Понятно, что эти обстоятельства не снимают задачу изучения
генезиса революционного социализма в указанных странах. Имеется
настоятельная необходимость поисков соответствующих документаль¬
ных материалов.
О влиянии русских революционеров на распространение социалис¬
тических идей как в отдельных странах Юго-Восточной Европы, так и
на Балканах в целом писалось уже неоднократно. Румынский публи¬
цист К. Бакалбаша, хорошо знакомый с общественным движением в
своей стране с самого начала 70-х годов XIX в., писал: «Русские нам
оставили семена социализма. Только путем прямого контакта с рус¬
скими румынская учащаяся молодежь смогла познакомиться с социа¬
листическими идеями, которые пустили корни первоначально в Яссах
и несколько позднее в Бухаресте»13. Примерно то же самое отмеча¬
лось в 1915 г. в центральном органе румынской социал-демократии и
румынских профсоюзов «Рабочей Румынии», где среди прочего писа¬
лось, что в отличие от либеральных идей, проникших в Румынию
непосредственно с Запада, социалистические идеи проникли в эту стра¬
ну обходным путем через северную Россию, модифицированные рус¬
ским образом жизни14. Через одиннадцать лет, в 1926 г., в таком
же плане писал и Г. Бакалов, по мнению которого «пионерами социа¬
лизма в Румынии явились русские эмигранты...»15 Подобных замеча¬
ний, сделанных как историками-исследователями, так и активными уча¬
стниками революционного движения не только в отношении Румынии,
но и других стран Юго-Восточной Европы, можно привести немало.
Не случайно большой знаток русского и международного револю¬
ционного движения старый большевик Ю. Стеклов, занимаясь славян¬
12 В. Пелагич (по некоторым данным) установил связь с русскими революцио¬
нерами в 1873 г. в Цюрихе, с этого времени он и считал себя социалистом
(Д. Ф. Поплыко. Связи В. Пелагича с Россией. — В кн.: Советское славяноведе¬
ние. Минск, 1969, стр. 316).
13 С. В а с а 1 Ь а $ а. Висиге^Н бе аИа<1а1а. ,1871—1884, уо1. 1. ЕсПра II. Вис.,
1935, р. 264.
.,Ьир1а 2Пшса“ (Роташа типсйоаге), 1915, № 107, 10 ша1, р. 2.
15 Г. Бакалов. Русские друзья Христо Ботева. — «Летописи марксизма», 1926,
№ 2, стр. 44.
10
скими связями русских революционеров, отметил, что «балканский со¬
циализм обязан своим развитием русскому влиянию»16.
Изучение взаимоотношений участников русского революционного
движения с революционерами различных Балканских стран является
лишь одной из задач данной работы, в большей степени нашедшей от¬
ражение в литературе. Значительно меньше отражены другие аспекты
настоящего исследования. Слабо изучены связи русских народников,
осевших на Балканах, с различными русскими революционными круж¬
ками и организациями как в самой России, так и в эмиграции; пути
их проникновения на родину; литература, доставлявшаяся туда из
Юго-Восточной Европы; материальные средства, пересылавшиеся туда
и оттуда, и т. д. Мало что известно об идейной борьбе, происходившей
в рядах революционеров, прибывших из России на Балканы; борьбе
революционной и самодержавной России в этом районе Европы. Давно
назрела задача перехода от изучения двусторонних контактов русских
народников с революционерами отдельных балканских народностей к
исследованию российско-балканского революционного синтеза17 как од¬
ного из этапов написания истории содружества революционной Рос¬
сии с международным революционным движением. В современной ли¬
тератур^ по этим вопросам можно найти лишь отдельные факты и
замечания, имеющиеся во многих трудах советских историков, зани¬
мавшихся изучением русского революционного движения: Э. Вилен¬
ской, В. Захариной, Б. Итенберга, Ш. Левина, М. Нечкиной, Н. Нови¬
ковой, Е. Рудницкой, Т. Снытко, П. Ткаченко, Н. Троицкого и др.
Исследование деятельности российских революционеров в Юго-
Восточной Европе предполагает изучение еще одного важного аспекта
темы — истории польской революционной эмиграции на Балканах.
Фридрих Энгельс был твердо убежден, что «независимость Польши и
революция в России взаимно обусловливают друг друга»18. Большую
роль польского вопроса и польских революционеров в русском рево¬
люционном движении классики марксизма-ленинизма подчеркивали не¬
однократно. Это в полной мере подтверждается и в Юго-Восточной
Европе, где складывание польской эмиграции предшествовало и в зна¬
чительной степени обусловливало зарождение эмиграции общероссий¬
ской. Подавляющее большинство польских эмигрантов, осевших во
многих балканских районах, было выходцами из России, причем не
только из русской Польши, но в значительной степени из тех мест¬
16 Ю. Стеклов. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность,
т. IV. М.—'Л., 1927, стр. 231.
17 Подобная попытка по периоду восточного кризиса 1875—'1878 гг. уже пред¬
принята В. Хевролиной в плане исследования связей русского народничества с на¬
ционально-освободительным движением южных славян.
18 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 18, стр. 509.
11
ностей, которые в настоящее время являются составной частью Совет¬
ского Союза: Украины, Белоруссии, Литвы, Молдавии. Роль польского
движения в России и на Балканах побуждает автора специально за¬
няться им в своей работе, тем более, что история польской револю¬
ционной эмиграции в Юго-Восточной Европе в 1859—1874 гг. относится
к категории проблем слабоизученных в исследовательской литературе.
В советской историографии нам известны лишь две статьи, специально
ей посвященные, одна из них — на тему о деятельности польской эми¬
грации в Османской империи на грани 50—60-х годов прошлого века —
опубликована в 1961 г. С. Фалькович, другая — о польской эмиграции
в Румынии — в 1963 г. В. П. Сторожуком. В Советском Союзе по пе¬
риоду после польского восстания 1863—1864 гг. специальные исследо¬
вания о деятельности польской эмиграции на Балканах не проводились.
Не отличается интенсивностью подобная работа и в Польской Народ¬
ной Республике. Еще в 1935 г. польский историк А. Левак выпустил
монографию «История польской эмиграции в Турции (1831 —1878) »19,
которая и по настоящее время является единственным цельным очер¬
ком деятельности польских выходцев не только в Азиатской, но и
Европейской Турции того времени. Но при всех достоинствах этой ра¬
боты. она не может удовлетворить возросшие потребности историче¬
ской науки. Дело не только в том, что автору остались неизвестными
многие материалы, особенно из советских архивов, прежде всего отра¬
жающие деятельность левых слоев польской эмиграции, но и в общих
методологических изъянах, характерных для историков буржуазной
Польши. В современной польской литературе имеется ряд работ, лишь
частично затрагивающий интересующие нас сюжеты. Значительным
явлением в польской историографии был выход крупной монографии
Е. Борейши20, нарисовавшего широкую картину деятельности польской
эмиграции после восстания 1863—1864 гг., но балканскому району ее
расселения в ней уделено, понятно, не самое центральное место. В
монографии польские колонии в Юго-Восточной Европе показаны на¬
ряду со многими другими центрами польской эмиграции, в соответст¬
вии с их значимостью, что не выдвигало перед автором задачи под¬
робного освещения истории эмигрантских польских групп на Балканах.
Некоторые аспекты польского движения в Юго-Восточной Европе
нашли отражение в довольно многочисленных работах, вышедших в
Румынии, Болгарии, Италии, Франции и других странах, так же, как
деятельность российских революционеров в этих местах затронута
итальянским историком Ф. Вентури, американским — В. Д. Макклел¬
ланом и рядом других зарубежных авторов. Не все они разделяют по¬
19 А. Ье^ак. 021е]'е епй^гасд ро1зк1е] ^ Тигсд (1831—1878). ^агзга^а, 1935.
20 Л е г 2 у В о г е ] § г а. Еггп^га^а ро1зка ро ро^з{ати з^усгтоиут.
Шагзга\уа, 1966.
12
ложения марксистско-ленинской методологии, и нет надобности повто¬
рять, что работы буржуазных авторов в области истории революционного
движения требуют особенно критического отношения.
Множество задач, стоящих перед данной работой, из которых одна
часть нашла лишь некоторое отражение в литературе, а другая — даже
не была поставлена, требует обращения к широкому кругу источников
как опубликованных, так и не привлеченных исследователями. Кате¬
гории источников о деятельности российских революционеров в Юго-
Восточной Европе примерно те же, что используются при освещении
других проблем русского революционного движения. Определенное
своеобразие им придает лишь несколько большая необходимость изу¬
чения зарубежных документальных публикаций, а также зарубежной
периодической печати, мемуаров, собраний сочинений и т. д.
Непременным пособием по различным проблемам истории русско¬
го народничества являются сборники документов, опубликованные ря¬
дом специалистов по истории общественного движения в России:
B. Богучарским, В. Бурцевым, С. Валком, Б. Итенбергом, М. Клевен-
ским, М. Коваленским, Б. Козьминым, М. Лемке и многими другими21.
Для решения задач, стоящих перед настоящим исследованием, необ¬
ходимо также привлечение многотомных сборников документов, издан¬
ных в СССР по вопросам национально-освободительного движения в
Болгарии, Польше, в публикации которых активное участие приняли
советские историки В. Дьяков, В. Конобеев, Г. Марахов, И. Миллер,
C. Никитин и др. Естественно, что невозможно обойтись без изучения
документальных сборников, вышедших непосредственно в странах
Юго-Восточной Европы. Из румынских сборников наибольший интерес
представляет первая часть первого тома обширного сборника докумен¬
тов по истории войны 1877—1878 гг. (эта часть вышла в 1954 г.), где
приводится (в переводе на румынский язык) несколько десятков до¬
кументов, оригиналы которых вышли из-под пера видных революцио¬
неров: Г. Плеханова, Н. Зубку-Кодряну, Н. Русселя-Судзиловского,
3. Ралли, П. Аксельрода, М. Каца (К. Доброджану-Геря) и др., впро¬
чем, большей частью относящихся к периоду после 1874 г. Использованы
вышедший в Румынии сборник документов по румынской рабо¬
чей и социалистической прессе, интересующая нас часть которого вы¬
шла в 1964 г., а также опубликованный в 1971 г. сборник материалов
по началу рабочего и социалистического движения в этой стране. Из
болгарских сборников документов наибольшую ценность для нашей ра¬
боты представляют сборники, посвященные деятелям болгарского ос¬
вободительного движения второй половины XIX в. — Хр. Ботеву, Л. Ка-
равелову, Г. Раковскому и т. д.
21 См. Приложение, разд. «Публикации документов, публицистика, мемуары».
13
Значительное число документальных материалов было опублико¬
вано в качестве приложений к различным историческим исследовани¬
ям, в исторической периодике и в непериодических продолжающихся
изданиях, например таких, как «Литературное наследство», где были
напечатаны письма В. и И. Кельсиевых (с обширными примечаниями
П. Рындзюнского), «Исповедь» В. Кельсиева и множество других до¬
кументов, имеющих первостепенное значение для воссоздания общей
картины деятельности российских революционеров в Юго-Восточной
Европе. Ряд оригинальных документов вышел также и на Западе.
Среди них можно указать на многотомник «Архив Бакунина», издаю¬
щийся в Лейдене (Нидерланды); подборку документов, помещенных в
качестве приложения к статье итальянских историков П. К. Мазини
и Д. Бозио, где говорится о попытке сотрудничества на Балканах рос¬
сийских революционеров и деятелей итальянского освободительного-
движения во главе с Д. Гарибальди (впрочем, большинство из этих
документов было уже опубликовано М. Лемке), и др.
Значительную помощь в разработке поставленных задач оказыва¬
ют материалы, имеющиеся в собраниях сочинений лидеров русского-
революционного движения прошлого века: А. Герцена, Н. Огарева*
Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, М. Бакунина, П. Лаврова, П. Тка¬
чева, Н. Михайловского и др.; в революционной периодике, прежде
всего в «Колоколе», «Вперед», польской «Независимости» и т. д. Осо¬
бая роль принадлежит такому историческому источнику, как мемуары.
Десятки участников революционного движения, представлявших мно¬
гие национальности России (русские, украинцы, евреи, молдаване*
грузины и др.), оставили воспоминания, без использования которых
разработка данной проблемы оказалась бы невозможной. 3. Ралли и
М. Сажин, С. Чудновский и Л. Гольденберг, А. Гончаренко и Н. Ни*
коладзе, Н. Кулябко-Корецкий и В. Дебогорий-Мокриевич, П. Аксель¬
род и В. Фигнер — непосредственные участники русского революцион¬
ного движения, сами побывавшие в Юго-Восточной Европе или имев¬
шие с ней более или менее тесную связь, сообщили ряд ценных
сведений, отсутствующих в источниках другого рода. Чрезвычайно бо¬
гата польская мемуаристика, в которой особенно привлекают внимание
воспоминания 3. Милковского, В. Дунина, Ф. Сокульского, М. Чайков¬
ского, М. Будзинского — активных участников польского общественного
движения, многие годы проживавших на Балканах. В болгарской ме¬
муаристике нас особенно заинтересовали воспоминания Д. Паничкова*
В. Попова, 3. Стоянова, С. Заимова, М. Балабанова, которыми мы
воспользовались при написании данной книги. Заметно беднее в этом
отношении оказалась мемуаристика сербская и румынская, не говоря
уже об албанской, турецкой и т. д., нам практически неизвестной.
При всем значительном числе исследовательских работ и опубли-
14
кованных источников, чрезвычайно разбросанных по разным странам:
и изданиям и в той или иной степени представляющих интерес по изу¬
чаемой проблеме, возникла острая необходимость проверки или допол¬
нения имевшихся в них сведений путем привлечения неопубликован¬
ных документов, хранящихся в архивах и специальных рукописных
фондах. Наиболее ценные материалы находятся в Центральном госу¬
дарственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР СССР)—самом
крупном архивохранилище по истории российского революционного
движения, где нами были изучены как фонды государственных учреж¬
дений царской России: III отделения (1,3 экспедиции, секретный ар¬
хив); Следственной комиссии 1862 г. (ф.95); Особого присутствия пра¬
вительствующего Сената (ф. 112) и др., так и ряд личных фондов
участников революционного движения: П. Лаврова, М. Бакунина,
3. Ралли (Арборе), В. Смирнова,. Е. Лазарева, Н. Русселя-Судзилов-
ского и др. или царских министров — А. Горчакова, Н. Игнатьева
и т. д.
При изучении деятельности российских революционеров за рубе¬
жом нельзя обойтись без фондов Архива внешней политики России
(АВПР), откуда нами извлечены материалы из нескольких фондов, по
преимуществу основанные на донесениях русских дипломатов, служив¬
ших в странах Юго-Восточной Европы: миссии в Константинополе,
консульствах в Афинах, Белграде, Бухаресте, Яссах, Галаце и т. д.
Богатые личные фонды хранятся в Центральном государственном
архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ СССР), где нас привлекли
фонды А. Пыпина, 3. Ралли, В. Фигнер, В. Богучарского и др. Обшир¬
ным документальным собранием, в основном официального характера,
отличается Центральный государственный архив СССР в Ленинграде
(ЦГА СССР). Некоторым успехом увенчались поиски документов в
Центральном государственном военно-историческом архиве и архивах
Кишинева, Львова, Одессы, а также в рукописных фондах Государст¬
венного исторического музея в Москве (ОПИ ГИМ); Государственной
библиотеки СССР им. В. И. Ленина (РОГБЛ); Института русской ли¬
тературы АН СССР (Пушкинский дом), Дома Г. В. Плеханова, Архи¬
ва АН СССР, находящихся в Ленинграде. В работе также использу¬
ются материалы архивных фондов Социалистической Республики Ру¬
мынии.
Все эти архивы хорошо известны исследователям, давно подметив¬
шим особенности как официальных царских материалов, отражавших
крайнюю враждебность царской России к участникам революционного
движения, так и документов лиц, принадлежавших к революционному
лагерю и отличающихся обычно конспиративным характером. Это
требует тщательного анализа каждого документа, сопоставления его с
другими материалами и подтверждения его новыми источниками. К
15
сожалению, не всегда удается соблюсти подобное правило, поэтому в
нашей книге пришлось использовать и ряд документов, стоящих особ¬
няком и не нашедших ни подтверждения, ни опровержения. Характер
работы, ее объем не позволяют в данном введении даже кратко оста¬
новиться на отдельных новых документах, привлеченных при написа¬
нии монографии. Их разбор, так же, как и соответствующие историогра¬
фические экскурсы, проводится по мере отражения общей картины
событий, в своем комплексе являющихся синтезом российского, поль¬
ского и балканского движений в период от первой революционной си¬
туации в России до массового «хождения в народ», предпринятого рус¬
скими народниками в 1874 г.
2. Российская революционная эмиграция
на грани 50—60-х годов XIX в.
В. И. Ленин, как известно, высоко оценивал роль революционной
эмиграции в истории российского революционного движения. «Благо¬
даря вынужденной царизмом эмигрантщине, — писал В. И. Ленин,—
революционная Россия обладала во второй половине XIX века таким
богатством интернациональных связей, такой превосходной осведом¬
ленностью насчет всемирных форм и теорий революционного движения,
как ни одна страна в мире»22.
Революционная эмиграция была составной частью российского ре¬
волюционного движения, возникшей уже на определенном уровне это¬
го движения. Ни декабристы, ни петрашевцы не создали революцион¬
ной эмиграции как течения, они дали лишь нескольких эмигрантов,
которые не смогли образовать организацию, способную продолжать
дальнейшую борьбу. Однако создание этой эмиграции произошло еще
на дворянском этапе общероссийского революционного движения, но
в тот момент, когда оно вступало в новый период своего развития —
разночинский. До 50-х годов XIX в. из всех народов, населявших Рос¬
сийскую империю, лишь поляки имели многочисленную революцион¬
ную эмиграцию, разбросанную по многим странам мира и обладавшую
большими традициями революционной борьбы. Число же русских по¬
литических эмигрантов до конца Крымской войны было столь невели¬
ко, что можно без особого труда перечислить каждого из них в от¬
дельности23.
22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 8.
23 Русская история знала политическую эмиграцию задолго до XIX в., вспом¬
ним, например, А. Курбского, Г. Котошихина или массовую эмиграцию запорожцев,
но только в XIX в. становится характерной одновременная эмиграция как по поли¬
тическим, так и социальным мотивам, что и привело к созданию эмиграции револю¬
ционной.
16
«Декабрист без декабря» Николай Тургенев выехал за границу
еще до восстания декабристов, в 1824 г. В литературе его не без ос¬
нования называли «предтечею первых русских эмигрантов широкого
масштаба: Герцена, Бакунина, Огарева...»24 Но в скором времени
Тургенев не только отошел от революционной борьбы, но и по своим
взглядам мало отличался от либералов, стоявших за уничтожение кре¬
постного права сверху25. Другой политический эмигрант — литератор
В. С. Печерин — в момент выезда за границу в 1836 г. увлекался утопи¬
ческим социализмом и философией Гегеля, но в революционном дви¬
жении не участвовал. За рубежом он принял католичество, стал мона¬
хом, но вместе с тем был впоследствии связан с русской революцион¬
ной эмиграцией и оказывал ей материальную и моральную поддержку26.
Первым русским революционером, широко известным Западной
Европе еще в период революции 1848 г., был М. А. Бакунин, выехав¬
ший за границу в 1840 г. и скоро ставший политическим эмигрантом.
Однако в тот период Бакунин не был участником русского революцион¬
ного движения, не был он и организатором русской революционной
эмиграции. После революционных событий 1848—1849 гг. Бакунина
арестовывают, и он лишь в начале 60-х годов смог вновь заняться ре¬
волюционными делами, но к этому времени русская революционная
эмиграция стала уже сформировавшимся явлением и приобрела орга¬
низованный характер.
Из других политических эмигрантов, обосновавшихся в Западной
Европе в первой половине XIX в., можно отметить также Николая Са¬
зонова (1815—1862 гг.) и Ивана Головина (1816—1886 гг.)27. Они
находились в оппозиции к царскому правительству, принимали опре¬
деленное участие в европейском общественном движении и даже го¬
ворили о себе как о революционерах, но в действительности ими не
были.
Н. Тургенев, В. Печерин, М. Бакунин, И. Головин, Н. Сазонов —
вот наиболее видные русские политические эмигранты, которые прожи¬
вали на Западе в 1847 г., когда А. И. Герцен навсегда выехал за гра-
24 В. Ф. Ц е х о в с к и й. Указ. соч., стр. 708.
25 Эмигрантом-декабристом был и Я- Толстой, но эволюция его взглядов была
еще более разительной, чем у Н. Тургенева, и привела Я. Толстого к сотрудничеству
с III отделением.
26 См. А. А. С а б у р о в а. Из переписки В. С. Печерина с Герценом и Огаре¬
вым.— Литературное наследство (в дальнейшем — Л. Н.), т. 62, ч. 2. М., 1955,
стр. 463—484.
27 Оба они неоднократно упоминаются в произведениях К. Маркса и Ф. Энгель¬
са. См. К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 9, 14, 27, 28, 29 (страницы
приведены в указателе имен).
2 В. Я. Гросул
17
ницу и также стал политическим эмигрантом28. В тот период русское
общественное движение за рубежом практически известно не было,
еще не существовала тогда и русская революционная эмиграция. Пра¬
вильно отмечается в советской литературе, что «подлинная история
русской революционной эмиграции начинается с Герцена...»29 Однако
лишь с выездом за границу в 1856 г. Н. Огарева эта эмиграция могла
быть оформлена как целенаправленное движение, ибо под революцион¬
ной эмиграцией того времени следует понимать не отдельных револю¬
ционеров, проживавших за рубежом, а общественное течение, продол¬
жавшее вести борьбу против самодержавно-крепостнических порядков,
господствовавших в России. К Герцену одно время был близок и со¬
трудничал с ним также В. А. Энгельсон, причастный к делу петрашев¬
цев и подвергавшийся за это репрессиям со стороны царских властей.
В. Энгельсон выехал за границу в 1850 г. и вскоре стал политическим
эмигрантом, сотрудничая в изданиях Герцена. Но его ранняя смерть,
последовавшая в 1857 г. (к этому времени он уже разошелся с Гер¬
ценом), лишила русскую эмиграцию одного из ее талантливых пред¬
ставителей. В том же 1857 г. Герцен познакомился с русским помещи¬
ком П. А. Бахметьевым, завещавшим ему и Огареву крупную денеж¬
ную сумму на революционные цели, доставшуюся впоследствии
Нечаеву и Бакунину. Последующая судьба Бахметьева загадочна, и,
относя его к категории русских политэмигрантов, мы тем не менее не
обладаем конкретными данными о политической, а, возможно, и рево¬
люционной деятельности этой оригинальной личности, выращенной на
русской почве середины прошлого столетия и ставшей, как полагают,
прототипом Рахметова в «Что делать?» Н. Г. Чернышевского30.
В начале 50-х годов XIX в. все русские политические эмигранты
(по крайней мере те, которые перечислены выше) происходили из дво¬
рянской среды. Лишь на грани 50—60-х годов все заметнее станет
влияние разночинцев, внесших в русскую политическую эмиграцию но¬
вые силы и новые идеи31. Но на протяжении еще долгих лет дворян¬
ские выходцы в русской революционной эмиграции будут играть зна¬
чительную роль.
После Крымской войны происходит быстрый рост численности рус¬
ских эмигрантов, усиливается их влияние на русскую жизнь; револю-
28 В 1841—1846 гг. с перерывами за границей жил Н. П. Огарев, но эмигрантом
он становится лишь в 1856 г. В 40-х годах за границей жил также будущий петра¬
шевец Н. А. Спешнев. Он поддерживал связи с польскими демократами, но эмигран¬
том не был.
29 Е. Л. Рудницкая. Н. П. Огарев в русском революционном движении. М.,
1969, стр. 269.
30 См. Н. Я. Эйдельман. Павел Александрович Бахметьев. — В кн.: Рево¬
люционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1965, стр. 387—398.
31 См. Б. П. Козьмин. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция», стр. 483—577.
18
ционная эмиграция становится постоянным спутником общероссийско¬
го революционного движения. С этого времени воздействие эмиграции
на события в самой России будет постоянным. Эта эмиграция познает
периоды своего взлета и падения, но царское самодержавие не смо¬
жет ее ликвидировать как фактор российской действительности, по¬
стоянно свидетельствовавший о состоянии всего революционного дви¬
жения в России. Со второй половины 50-х годов, несмотря на
некоторые моменты спада в ее деятельности, эмиграция начинает иг¬
рать заметную роль в истории России. Временами именно в эмигра¬
ции будут находиться основные революционные силы страны, которые
готовились здесь к новым боям с самодержавием и укрепляли свои
связи с зарубежным революционным движением.
Уже в период первой революционной ситуации в России числен¬
ность и политическое воздействие российской революционной эмигра¬
ции были таковы, что она заставила считаться с собой царское прави¬
тельство, все с большей опаской следившее за деятельностью русских
революционеров, обосновавшихся в ряде зарубежных стран. Основной
центр русской революционной эмиграции в то время находился в
Англии, где проживали А. Герцен и Н. Огарев. Они были как бы моз¬
гом эмиграции, ее основными и в тот период фактически общеприз¬
нанными идеологами, осуществлявшими и функции ее руководителей.
Группы русских революционеров-эмигрантов вскоре появились также
в Швейцарии, Франции, Германии, на Балканах и в других районах
Европы. Меняется и социальный состав эмиграции. Интересна в этом
отношении лондонская колония русских эмигрантов. Уже в начале
1861 г. кроме Герцена, Огарева и поляка Чернецкого, руководившего
технической стороной деятельности Вольной русской типографии, к ней
относились В. Кельсиев, прибывший в Лондон в 1859 г., А. Гончарен¬
ко, М. Бейдеман, В. Эберман, Н. Трубецкой, поселившиеся в этом го¬
роде в 1860 — начале 1861 г., а также поляк Тхоржевский. М. Бейде¬
ман и Н. Трубецкой были офицерами-дворянами (последний даже был
князем). Князьями были также композитор Ю. Голицын и публицист
П. Долгоруков, в то время проживавшие в Лондоне32, но они не явля¬
лись непосредственными сотрудниками Вольной типографии, не нахо¬
дились они и на революционных позициях. В. Кельсиев, А. Гончаренко,
В. Эберман были типичными разночинцами. Все они — Герцена, Ога¬
рева и Чернецкого мы не имеем в виду — прожгли в Лондоне
сравнительно недолго и в скором времени вернулись на континент.
М. Бейдеман выезжал в Россию летом 1861 г., где намеревался совер¬
шить покушение на царя и поднять восстание среди недовольных ре¬
32 См. письмо А. И. Герцена И. С. Тургеневу от 24 мая 1860 г. (А. И. Гер¬
цен. Собрание сочинений в тридцати томах, т. XXVII. М., 1963, стр. 52).
2*
19
формой крестьян, но сразу же был схвачен царской полицией и за¬
ключен на 20 лет в Алексеевский равелин33. Осенью того же года
уехал в Италию Н. Трубецкой34, примерно в это же самое время в
Грецию направился А. Гончаренко, а Кельсиев в следующем году
переселился в Стамбул. В Добрудже обосновался В. Эберман. Были
ли случайными эти поездки и случайно ли то, что трое сотрудников
Вольной типографии, то есть половина, если не считать ее руководи¬
телей, обосновались на Балканах, а четвертый — довольно близко к
ним — в Италии? До сих пор не удалось выяснить, поехал ли Бейдеман
в Россию по собственной инициативе или выполнял поручение эми¬
грации.
1861 г. ознаменовался для русской революционной эмиграции еще
одним заметным событием — бегством из России М. Бакунина, сразу
принявшего активное участие в революционных делах. Он становится
одним из лидеров этой эмиграции, значительно выросшей к моменту
его появления в Лондоне (октябрь 1861 г.). Собственно в это время
уже нельзя говорить о русской революционной эмиграции как едином
целом. В ней чувствуется появление не только отдельных групп, но и
особых течений. Такое новое течение представляла собой так называе¬
мая «молодая эмиграция», в значительной своей части разночинская
по социальному составу. Б. П. Козьмин еще в 1941 г. посвятил этой
эмиграции большую статью, в основном в плане ее взаимоотношений
с А. Герценом и Н. Огаревым. В статье он отмечает, что русская
революционная эмиграция того времени в основном пополнилась за
счет участников студенческого движения 1861 г., членов тайного об¬
щества «Земля и воля» начала 60-х годов, участников так называемо¬
го «Казанского заговора» 1863 г. и ряда революционеров, привлекав¬
шихся по другим политическим процессам35. Среди представителей
«молодой эмиграции» были лица, оставившие заметный след в рус¬
ском революционном движении: Н. А. Серно-Соловьевич, Н. И. Утин,
Н. И. Жуковский, М. К. Элпидин, И. И. Кельсиев и др. Были у «мо¬
лодой эмиграции» и свои центры, например русская колония в Гей¬
дельберге, где учились в 1863 г. 60 студентов из России, не считая
поляков36; русская типография в Берне и др. Большинство этих моло¬
дых людей еще в России восприняло идеи Н. Г. Чернышевского и по
приезде за границу соглашалось далеко не со всеми планами «старой»
эмиграции во главе с Герценом. В скором времени эти противоречия, в ос¬
нове которых лежали как идейные расхождения, так и организационные и
33 В. Гросул, А. К и д е л ь. Михаил Бейдеман.— «Днестр», 1962, Л° 8,
стр. 151—157.
34 А. И. Г е р ц е н. Собр. соч., т. XXVII, стр. 190.
35 Б. П. Козьмин. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция», стр. 483—485.
36 Т а м же, стр. 488.
20
личные конфликты, привели к разрыву Герцена и Огарева с частью
«молодой эмиграции». Это был разрыв революционеров, вышедших из
дворянской среды, с революционерами-разночинцами, который при всей
его объяснимости, не мог не принести вреда не только революционной
эмиграции, но и русскому революционному движению в целом. Обе
стороны вскоре поняли опасность продолжения довольно острых стол¬
кновений, но определенное сближение произошло уже после смерти
Герцена. Одна часть «молодой эмиграции» пошла за Бакуниным и
способствовала созданию анархического течения в русском револю¬
ционном движении; вторая — сблизилась с Огаревым, который, в свою
очередь, в последние годы жизни сблизился с Лавровым37, третья —
образовала небольшую группу «ткачевцев» и т. д. Б. П. Козьмин от¬
мечал, что «только очень немногие из эмигрантов 60-х годов продол¬
жали и в следующем десятилетии активно участвовать в революцион¬
ной работе»38. Действительно, для второй половины 60-х годов харак¬
терен отход от революционного движения многих его прежних
участников. Это было одной из особенностей тогдашнего движения, но
все-таки костяк революционной эмиграции сохранился и продолжал
революционное дело, умножая революционные традиции и передавая
их новым поколениям революционеров-эмигрантов.
Одной из особенностей русского революционного движения сере¬
дины 60-х годов было и то, что после прекращения деятельности «Зем¬
ли и воли», а также, в значительной степени, ареста Н. Чернышев¬
ского, Н. Серно-Соловьевича и др. центр этого движения переместил¬
ся за границу и революционная эмиграция стала его руководителем
Сложилось примерно такое же положение, как накануне первой рево¬
люционной ситуации, но с рядом отличий. Эмиграция в 60-е годы была
уже заметно многочисленнее и разнообразнее по своему социальному
составу. Это во многом способствовало появлению в ее среде различ¬
ных течений. Несмотря на противоречия между этими течениями, все
же у них было больше общего, чем отличного. Все эти течения еще
далеки от научного коммунизма: их представители находились на по¬
зициях русского общинного социализма и делали ставку на русское
крестьянство, ожидая крестьянскую революцию; все они были против¬
никами самодержавия и т. д. Еще И. Мышкин на «процессе 193-х»
отметил, что русское революционное движение проходило под знаком
реформы 1861 г. и выдвинуло два основных требования — политиче¬
скую свободу и проведение радикальных преобразований в деревне39.
Эти же основные требования выдвигала и революционная эмиграция.
37 Е. Л. Рудницкая. Указ. соч., стр. 412—413.
38 Б. П. Козьмин. Русская секция Первого Интернационала, стр. 61.
39 Революционное народничество семидесятых годов XIX века, т. I, 1870—
1875 гг. М., 1964, стр. 371—392.
21
Для общественного движения конца 50-х — начала 60-х годов ха¬
рактерна еще одна черта — заметное усиление национальных требова¬
ний и вообще движения на окраинах. Наиболее острые формы оно
приняло на польских и литовских землях, особенно в период восстания
1863 г., но отмечено также и в других районах России. Оживляется
украинское национальное движение40, проявляется мусульманская про¬
паганда, например, среди поволжских татар41, и т. д. Заявило о себе
даже особое сибирское движение, причем в Сибири образуется спе¬
циальное общество под названием «Независимость Сибири»42. Было
также обнаружено специальное воззвание «Сибирским патриотам», где
среди прочего писалось «о необходимости соединиться с Центральным
Русским народным комитетом»43. Интерес к национальным движениям
начинают проявлять и русские революционеры. Происходит постепен¬
ное выкристаллизовывание программы по национальному вопросу у ли¬
деров общества «Земля и воля». Привлекают, например, внимание воз¬
зрения по этому вопросу Н. Серно-Соловьевича, относящиеся к началу
1863 г. Говоря о противниках самодержавия, он отмечает и «нацио¬
нальности, подавленные, угнетенные Россией, для которых идет вопрос
о жизни или смерти и которые будут без сомнения поддержаны всею
силою общественного мнения Европы»44. Н. Серно-Соловьевич обосно¬
вывает невозможность для России делать новые территориальные при¬
обретения, отмечая: «...ца при ее громадности всякое такое приобретение
не усиливает, а истощает ее»45. И далее: «Стремление к свободе и вос¬
становлению национальностей — характер века. Эту силу нельзя сло¬
мить штыками»46. Н. Серно-Соловьевич предлагал учитывать стрем¬
ление национальностей, населяющих Россию, и при желании предоста¬
вить ряду их возможность образовать самостоятельные государства
(Польша, Финляндия), союзные с Россией, или предоставить автоно¬
мию (местные сеймы)—Литве, Белоруссии, Украине, Остзейскому
краю47.
Национальные движения в России также способствовали созда¬
нию российской политической эмиграции; имелись среди них и ради¬
кальные элементы, стоявшие на революционных позициях и являвшие¬
ся составной частью общероссийской эмиграции (Николадзе, Ралли-
40 ЦГАОР, ф. 109, оп. 85, д. 29 (1864 г.), л. 44 об.—47 об.
41 Там же, д. 31 (1866 г.), л. 133—135.
42 Там же, д. 30 (1865 г.), л. 10.
43 Т а м ж е, л. 11 об. О сибирском движении см. подробнее: Н. П. Митина.
Во глубине сибирских руд. М., 1966, стр. 35—51.
44 Е. Сафронова. К биографии Николая Серно-Соловьевича. — В кн.: Ре¬
волюционное движение 1860-х годов. М., 1932, стр. 55.
45 Там же, стр. 57.
46 Т а м ж е, стр. 58.
47 Т а м же, стр. 60.
22
Арбуре, Стюарт, Турский, Гончаренко и др.) или сформировавшие
самостоятельные эмигрантские организации (к ним относились в пер¬
вую очередь поляки, армяне, в меньшей степени украинцы). Некото¬
рые из участников национального движения стояли на позициях ради¬
кального разрешения социального вопроса. Например, подполковник
украинец Красовский, о котором имеются сведения, что он «ездил за
границу, где посетил Гарибальди, Мадзини и других выходцев, напи¬
тался их правилами»48, пытался поднять крестьянское восстание и уго¬
варивал солдат не подавлять крестьянских выступлений.
Впоследствии, отражая конкретную революционную работу россий¬
ских выходцев за рубежом, мы остановимся и на различных националь¬
ных эмигрантских группах, действовавших как в Юго-Восточной Европе,
так и в других странах, ибо без изучения их деятельности трудно разо¬
браться в участии в общероссийском революционном движении предста¬
вителей многочисленных наций и народностей России, выявить роль на¬
ционального вопроса не только в России, но и на Балканах, где он был
особенно острым. Прежде всего наибольшее внимание в этом плане при¬
влекают участники польского освободительного движения — крупнейше¬
го национально-освободительного движения Европы, оказавшего сильное
воздействие на русских революционеров, и выступления национального
характера на самых различных окраинах Российской империи.
Революционное движение, достигшее своего апогея в России в
начале 60-х годов, вскоре заметно ослабело. Интересно, что в 1862 г.
в одном из дворянских дневников того времени отмечалось: «Вообще
(^ёпёга1етеп1) находят у нас большую аналогию с тем, что происхо¬
дило во Франции накануне 89»49. Однако, хотя вооруженное выступле¬
ние намечалось, но восстание в Польше привело не к общероссийской
революции, а к спаду революционного движения в целом. Значительно
ослабли связи революционеров, действовавших в России, с эмигра¬
цией, связи, бывшие довольно интенсивными еще во время Харьков¬
ско-Киевского общества50. В. Черкезов, хорошо знакомый с деятель¬
ностью эмиграции 60-х годов, отмечал: «Вплоть до лета 1868 года в
кружках Москвы и Петербурга регулярных сношений с эмиграцией не
48 Дневник В. А. Муханова. — ОПИ ГИМ, ф. 117, д. 176, л. 68 об. (франц. яз.).
49 Т а м ж е, л. 59 об. В отчете Следственной комиссии, учрежденной в 1862 г.
для борьбы с революционным движением, писалось: «Пропаганда внутри империи
развивалась с необыкновенною силою и к концу 1861 г. приняла угрожающий харак¬
тер» (В. Богучарский. Общественное движение 60-х годов под пером его казен¬
ных исследователей. — «Голос минувшего», 1915, № 4, стр. 196).
50 Н. Я. Эйдельман. Герцен и Харьковско-Киевское революционное общест¬
во.— В кн.: Проблемы истории общественного движения и историографии. М., 1971,
стр. 124—135.
23
было»51. Действительно, в середине 60-х годов революционное движе¬
ние в России и революционная эмиграция действовали больше парал¬
лельно, но длилось это очень недолго и вскоре вновь между ними
установился довольно тесный контакт.
51 В. Черкезов. Значение Бакунина в интернациональном революционном дви¬
жении.— В кн.: М. А. Бакунин. Избранные сочинения, т. I. Пг., 1919, стр. 31.
Раздел I
ОТ НАЧАЛА ПЕРВОЙ
РЕВОЛЮЦИОННОЙ
СИТУАЦИИ В РОССИИ
ДО „КАРАКОЗОВСКОГО
ВЫСТРЕЛА44
(1859—1866 гг.)
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
(1856—1866 гг.)
Глава первая
1. Состояние Османской империи и национально-
освободительные движения народов
Юго-Восточной Европы
Балканы относились к тем географическим районам,
на которые Крымская война и заключивший ее Па¬
рижский трактат оказали наибольшее влияние. В отличие от предше¬
ствующих русско-турецких войн здесь не было серьезных военных
столкновений, хотя к ним готовилась не только Турция, но и практи¬
чески все крупные балканские народности. Имелось еще одно важное
отличие между этой и другими войнами России с Турцией: впервые
после Прутского похода 1711 г. Османская империя вышла победи¬
тельницей в борьбе с Россией, что объяснялось прямым участием па
стороне Порты западных держав, серьезно опасавшихся еще большего
усиления позиций России на Балканах. Казалось, что после этой по¬
беды Турция, если и не обретет былого могущества, то значительно
укрепит свои позиции среди покоренных ею народов Европейской
Турции и сможет надолго противостоять как их стремлениям к неза¬
висимости, так и проникновению на Балканы других держав, особенно
России и Австрии. В действительности же султану пришлось преиму¬
щественно довольствоваться моральной победой, которая все больше
и больше сменялась озабоченностью о судьбе некогда всесильной им¬
перии. Несмотря на ослабление позиций России на Черном море, ус¬
тупку ею части Южной Бессарабии и дельты Дуная соответственно
Молдавскому княжеству (еще сохранявшему зависимость от султана)
и Турции, было ясно, что она не удовлетворится унизительными для
нее условиями Парижского мира и постарается в ближайшее время
их изменить. Это прекрасно понимал и сам султан Абдул Меджид,
еще до Крымской войны предпринявший серию реформ, задачей кото¬
рых было хоть в некоторой степени модернизировать государственное
26
устройство империи, используя арсенал институтов, уже давно быто¬
вавших на Западе. Знаменитый хатти-шериф Абдул Меджида от
1839 г.1 был подтвержден в 1856 г. новым султанским хатти-хумайю-
ном, выдвигавшим также и некоторые новые задачи. По образному
выражению французского историка А. Мале, «на бумаге это был це¬
лый переворот, своего рода «89 год» этой империи»2. Но переворот
действительно был только на бумаге. Турция переживала эпоху Тан-
зимата, продолженного, впрочем, уже с меньшей охотой, и следующим
султаном — Абдул Азисом. В переводе с арабского танзимат означает
порядок, устройство. Действительно, Османской империи не хватало
порядка, правильного устройства, но для их заведения необходимы
были и соответствующие материальные предпосылки, пока еще отсут¬
ствовавшие в большинстве районов не только Азиатской, но и Европей¬
ской Турции. Объявить эпоху реформ султану, несмотря на его огром¬
ную власть, было не очень легко: слишком уж много имелось против¬
ников нововведений, но несравненно труднее было провести все эти
предначертания в жизнь. Многовековые традиции социально-экономи¬
ческого и политического порядка, сильнейшее влияние мусульманской
церкви, косность и необузданность как низшего, так, нередко, и высше¬
го чиновничества тормозили проведение в жизнь намечавшихся преоб¬
разований и привели лишь к половинчатому их осуществлению. Уда¬
лось достигнуть лишь частичных успехов, в основном хозяйственного и
в меньшей степени административного характера. Было построено не¬
сколько новых и улучшен ряд старых дорог, в которых империя нужда¬
лась также и с военно-стратегических соображений, проведены с по¬
мощью зарубежных инженеров телеграфные линии, европеизировано
почтовое сообщение, создан под руководством французских и англий¬
ских специалистов Оттоманский банк и т. п. Особое внимание обра¬
щается на армию, где перестройка началась еще в царствование пре¬
дыдущего султана — Махмуда II. Предпринимается даже попытка
включить в состав султанских войск христианские соединения, но она
оказалась неудачной. Лишь М. Чайковскому, и то при условии приня¬
тия мусульманства, удалось сформировать казацкие части, о которых
мы неоднократно будем говорить впоследствии.
Административные реформы привели к некоторой унификации уп¬
равления на местах (создание вилайетов, санджаков, казе3), учрежде¬
нию государственного и местного советов и т. д. Обещанное равенство
всем подданным без различия национальности и вероисповедания, ко¬
нечно, предоставлено не было, как не соблюдались охрана личности
1 Подробнее о нем см. Ю. А. Петросян. Младотурецкое движение (вторая
половина XIX—'начало XX в.). М., 1971, стр. 39—42.
2 История XIX века. Под ред. Лависса и Рамбо, т. 5. М., 1938, стр. 230.
3 То есть областей, уездов, станов (там же, стр. 233).
27
и равномерное взимание налогов и податей. Не удалось стабилизиро¬
вать и финансовое положение государства, и сразу после войны сул¬
тану пришлось сделать несколько займов у своих английских покрови¬
телей.
Серия реформ, предпринятых султаном, требовала преданных и
квалифицированных специалистов, почти отсутствовавших среди турок.
Пришлось прибегнуть к помощи немусульман — как уроженцев балкан¬
ских районов, так и выходцев из ряда других европейских стран. В
XIX в. султаны с охотой принимали на службу европейцев, сначала с
условием принятия ими мусульманства, а затем даже и без этого
условия, соблюдения которого требовали широкие слои мусульманско¬
го духовенства. Все это создавало возможности для поселения в Тур¬
ции тех слоев европейской интеллигенции, которые не могли применить
свои силы на родине, а также значительной массы политических эми¬
грантов, имевших хоть какие-нибудь навыки в хозяйственной, военной
или административной работе. Поступил на турецкую службу, приняв
мусульманство, знаменитый польский генерал Бем, то же самое сде¬
лал и упоминавшийся М. Чайковский и многие другие поляки и венг¬
ры, в большинстве своем участвовавшие в венгерской революции
1848—1849 гг.4 Именно в Турции получили убежище многие участники
венгерской революции во главе с самим Кошутом. Причем на требо¬
вание правительств России и Австрии о их выдаче султан ответил ка¬
тегорическим отказом. Имели возможность здесь обосноваться и италь¬
янские политические эмигранты, которых в этих местах в период после
Крымской войны было меньше, чем поляков и венгров5. Появлялись
в пределах Турции и даже жили там и некоторые политические эми¬
гранты из Франции, Германии, славянских земель Австрийской им¬
перии.
Политический оттенок носила эмиграция кавказских горцев, число
которых здесь было весьма значительным6. Имела место и эмиграция
крымских татар и ногайцев7.
4 В. Я. Гр осу л. Польская политическая эмиграция на Балканах в 40 — на¬
чале 50-х годов XIX в. — В кн.: Балканский исторический сборник, II. Кишинев,
1970, стр. 63—65.
5 См. Ап^е1о ТатЬогга. Сауоиг е 1 Ва1сат. Тогто, 1958.
6 По данным польского эмигранта Владислава Дунина, многие годы проживше¬
го на Балканах, в 1864—1865 годах в Турцию эмигрировало из России несколько
тысяч семейств черкесов, общим числом около 120 тыс. человек (^1. Б и п 1 п. Рити-
ша (Воз!ог, Ва1кап 1 Оипа]). 1855—1878. 1луо\у, 1887, з!г. 107).
7 В отчете III отделения за 1861 г. указывалось, что в 1860 г. Россию покинуло
230 тыс. татар и ногайцев (ЦГАОР, ф. 109, оп. 85, д. 26 (1861 г.), л. 209). В Россию
же в это время переезжает значительное число переселенцев из Южной Бессарабии,
переданной по Парижскому миру Молдавскому княжеству, и из Болгарии.
28
Все эти нововведения не смогли, однако, изменить природы осман¬
ского господства на Балканах, по-прежнему зиждевшегося на военной
силе и сопровождавшегося непрекращающимся грабежом местного на¬
селения. В период Танзимата балканские народы не только не прекра¬
тили своей борьбы против Порты, но еще более ее усилили, понимая,
что час освобождения уже близок.
С началом Крымской войны многие народы полуострова готовятся
к активным выступлениям против Турции. Ряд сражений выигрывают
черногорцы во главе с князем Данило. Формируют добровольческие
отряды болгары, среди которых особенно выделяется видный деятель
болгарского возрождения Г. Раковский8. Очередное восстание в 1852 г.
вспыхнуло в Боснии и Герцеговине, где повстанцев возглавил Лука
Вукалович. В то же время поднялись и повстанцы Албании. К большой
войне готовится Греция, разорвавшая дипломатические отношения с
Турцией. Множество добровольцев-греков направилось в районы, еще
остававшиеся в составе Турции, но населенные преимущественно грека¬
ми. Горячее желание сражаться с султанскими войсками проявили
сербы, но их князь Александр Карагеоргиевич предпочел сохранить
нейтралитет и наблюдать за дальнейшим ходом событий9. Движение
балканских народов вызвало серьезное беспокойство западных прави¬
тельств, хорошо сознававших, что с их помощью Россия сможет быстро
разгромить Турцию и еще больше укрепиться на Балканах. В связи с
этим западные правительства не только объявляют войну России, но
и оказывают нажим на руководство Балканских стран. Резкая нота
была направлена греческому правительству, но она не приостановила
подготовку греков к войне. Тогда в мае 1854 г. в Пирее появляется
союзнический флот и в Греции высаживаются войска западных дер¬
жав. После этого ни о каких военных действиях не могло быть и речи,
и греческое правительство заявило о своем нейтралитете. Участие в
войне против России не только Турции, но и Англии, Франции и Сар¬
динии, высадка союзнических войск на Балканах, занятие австрийски¬
ми войсками Дунайских княжеств значительно ослабили выступления
балканских народов против Турции, сделали невозможной их борьбу
широким и единым фронтом, не позволили соединить их основные силы
с силами России, хотя определенное число добровольцев: болгар, сер¬
бов, молдаван и других выходцев из Юго-Восточной Европы все же
8 Имеются данные о возможном участии Г. Раковского в подготовке восстания
в Валахии (В. Д. К о н о б е е в. О плане вооруженного восстания Г. С. Раковского
в Болгарии в период Крымской войны. — «Ученые записки Института славяноведе¬
ния», XVI, 1958, стр. 304—309; «РотапозНуюа», V. Вис., 1962, рр. 234—235).
9 Подробнее о Сербии в период Крымской войны см. Лов ан РистиЬ. Срб^’а
и Кримска во^а 1852—-1856. —В кн.; Лован РистиЬ. Историски списи. Београд, 1940,
стр. 69—172.
29
сражалось в рядах русской армии. Не следует забывать, что если для
европейской демократии победа России в Крымской войне означала
бы торжество реакции и феодализма, то балканским народам она при¬
несла бы ослабление или даже полное уничтожение господства Порты.
В результате Крымской войны позиции России на Балканах на
время были заметно ослаблены. Однако отнюдь не ослабло желание
Балканских стран сбросить многовековое султанское иго. В различных
балканских районах все более крепнет сознание необходимости объеди¬
нения антиосманских сил, появляются новые проекты создания Бал¬
канской, Дунайской, Карпато-Дунайской и прочих подобного рода
федераций10, устанавливаются конкретные связи между отдельными
представителями или даже организациями, начавшими создаваться в
различных балканских городах и селах. Заметно стремление к уста¬
новлению контактов между жителями Черногории и Боснии и Герцего¬
вины, а также этих двух областей с Сербией. Укрепляются связи меж¬
ду населением Болгарии и Дунайских княжеств, Болгарии, Сербии и
Греции и т. д.
2. Положение отдельных балканских районов
В то время не было ни одной страны в Юго-Восточной Европе,
не имевшей перед собой серьезных внешнеполитических задач. Все
они, в том числе и Турция, стремились ослабить засилье иностранных
держав, все они выдвигали и соответствующие территориальные тре¬
бования, в большинстве своем (за исключением претензий Порты)
вполне обоснованные. Греция стремилась присоединить Ионические
острова, а также Фессалию, Эпир, Македонию и остров Крит; Сербия
желала уничтожения турецкого гарнизона в Белграде и выселения
мусульманского населения из страны. В Молдавии и Валахии шла
острая борьба за объединение княжеств и создание единого государ¬
ства. Несколько войн вела Черногория за расширение своих террито¬
рий и выход к Адриатическому морю. Борьба за автономию с сохра¬
нением территориальной целостности развертывалась в Болгарии,
Боснии и Герцеговине, Албании. Все это были лишь первоочередные
задачи, ибо у каждой из этих областей имелись и далеко идущие пла¬
10 Не следует забывать, что кроме проектов федераций, предусматривавших пол¬
ную независимость от Порты, были и такие, о которых писал М. Чайковский: «Фе¬
дерация южных славян под верховной властью султана, потомка сербских королей
по женской линии, такова была цель, к которой я стремился» (Записки Михаила
Чайковского.— '«Русская старина», т. 95, ч. 9, 1898, стр. 680), тогда как в России в
начале Крымской войны «много толковали о славянской конфедерации под главен¬
ством царя» (Е. В. Т а р л е. Крымская война, ч. 1. — В кн.: Е. В. Т а р л е. Сочине¬
ния, т. VIII. М., 1959, стр. 463).
30
ны, обычно дебатировавшиеся в более узком кругу. Эти широкие пла¬
ны нередко вели не к сотрудничеству, а к столкновениям и подсказы¬
вались узкими националистическими интересами местных господству¬
ющих верхушек. В середине XIX в. они еще не подвергались широкому
обсуждению и не вызывали заметных противоречий в антитурецком
лагере, представителей которого объединяла идея борьбы за незави¬
симость.
Столетия султанского господства, иссушавшего материальные и ду¬
ховные силы балканских народов, чувствовались не только в районах,
непосредственно подчинявшихся турецкой администрации, но и в стра¬
нах, находившихся в той или иной степени зависимости от Порты. Во
всех этих странах в течение нескольких лет (с 1859 по 1866 гг.) про¬
изошла смена правителей или даже династий, что было свидетельст¬
вом экономических трудностей, внутренней и внешнеполитической не¬
стабильности их положения. В Сербии Обреновичи сменяют Карагеор-
гиевичей, в Греции Георг I, представлявший династию датских коро¬
лей, получает престол первого новогреческого короля Оттона, отпрыска
баварских монархов. В Румынии в результате переворота господаря
Кузу сменяет Карл Гогенцоллерн, а в Черногории после смерти князя
Данило начинает править новый князь — Николай. С 1861 г. в Турции,
как уже отмечалось, пришел к власти очередной султан.
Выходцам из России приходилось жить на различных землях Юго-
Восточной Европы, в одних в большей степени и в большем числе, в
других дело ограничивалось кратковременным пребыванием отдельных
российских уроженцев. В связи с этим мы коротко остановимся на по¬
литическом положении ряда областей этой части Европы, сложившем¬
ся в первое десятилетие после Крымской войны.
Греция была первой из некогда покоренных османами Балканских
стран, приобревших независимость. Однако еще долгое время раны,
причиненные длительным иноземным господством и почти десятилет¬
ней войной за освобождение, не удавалось залечить. Страну поразил
тяжелейший финансовый кризис. Не прекращались разбои, являвшие¬
ся настоящим национальным бедствием. Острая борьба разделила
господствующий класс на несколько группировок, каждая из которых
искала поддержки за пределами страны. К середине XIX в. наиболее
сильными были проанглийская, прорусская и профранцузская группи¬
ровки. Методы борьбы между ними нередко переступали грань закона
и приводили к отдельным или даже массовым вооруженным выступле¬
ниям. Так, еще в 1831 г. был убит первый президент Греции И. Ка-
подистрия, опиравшийся на поддержку России. Затем последовал ряд
вооруженных столкновений и к власти пришел Оттон Баварский (в
1833 г.). Новый правитель вскоре вызвал недовольство широких кру¬
гов населения, и в Греции вспыхивает очередное восстание, результа¬
31
том которого явилась конституция 1844 г. Борьба правительственных
группировок между тем не утихает: прорусское правительство сменяет
проанглийское, а затем и профранцузское. Конституция, если и не ос¬
тается мертвой буквой, то и не соблюдается в своих основных пунктах.
Оккупация Греции во время Крымской войны еще больше усили¬
ла экономические трудности страны. Государственный долг ее непре¬
станно увеличивался, а стихийные бедствия (землетрясение, холера)
еще более усилили невзгоды населения. Во время Парижского мира
представители Англии и Франции отказались выводить свои войска из
Греции до тех пор, пока положение в этой стране не стабилизируется.
Англо-французские части покинули Грецию в 1857 г.11, но до стабили¬
зации было еще очень далеко. Да и как она могла установиться, если,
потеснив на время Россию, французское и английское правительства
не ослабили взаимной борьбы за влияние в Греции и подзадоривали
борющиеся группировки. Общее положение страны приближало ее к
новому восстанию. Один за другим следуют военные заговоры, поку¬
шения12. Так, в сентябре 1861 г. покушение на королеву, которую на¬
род ненавидел еще более, чем короля, совершил еще юный Аристид
Друзио. А в скором времени в Греции разразилась революция, и От¬
тон был вынужден осенью 1862 г. покинуть страну13. Разгорается ост¬
рая внешнеполитическая борьба за греческий престол, и лишь в марте
1863 г. Греция получает нового короля — Георга I, придерживавше¬
гося, особенно в первое время, проанглийской ориентации. Такой исход
политического кризиса объяснялся обещанием английского правитель¬
ства в случае выбора Учредительным собранием благоприятного для
него кандидата передать Греции Ионические острова, жители которых
уже давно стремились к объединению со своими единоплеменниками.
Действительно, весной 1864 г. Ионические острова вошли в состав
Греческого королевства, но его политика должна была идти в фарва¬
тере правительственных интересов Великобритании. Территориальный
вопрос, однако, не сошел с повестки дня, и внимание греческого пра¬
вительства неустанно привлекают земли, находившиеся под управле¬
нием Порты. Это приводило к натянутым отношениям между Турцией
п Ь. 5. 51ауг1апо5. ТЬе Ва1капз зтсе 1453. Ые\у-Уогк, 1963, р. 295.
12 В событиях в Греции в 1861 г. приняла участие и русская подданная Юсупо¬
ва, урожденная Мавромихали. (АВПР, ф. Главный архив V—А2. Афины, д. 71
(1861 г.), л. 1 об.).
13 В революции 1862 г. в Греции руководящая роль принадлежала участникам
греческой революции 20-х годов Гривасу, К- Канарису и др. В одной из тогдашних
русских газет даже писалось, что в руках Гриваса «находится теперь весь восточный
вопрос» («Современное слово», 1862, № 124, 2 ноября, стр. 504). Это, конечно, было
преувеличением, но большую роль Гриваса в греческих событиях 1862 г. отмечали и
русские дипломаты в Афинах (АВПР, ф. Главный архив V—А2. Афины, д. 72
(1862 г.), л. 2—8 об.).
32
и Грецией, странами, зависевшими в то время от Англии. Поскольку бри¬
танское правительство придерживалось политики сохранения целост¬
ности Оттоманской империи, то эта политика не могла не вызвать
недовольства в Греции и проникновения антианглийских настроений
даже в правительственные круги. Опять начинает усиливаться влияние
России (тем более, что Георг I породнился с царским двором), но не
в такой степени, как это бывало прежде.
После революции 1862 г., приведшей к созданию новой конститу¬
ции (1864 г.), положение в Греции частично улучшилось. Заметно вы¬
росла промышленность, несколько укрепилось сельское хозяйство, все
более крепкие позиции завоевывала буржуазия, но борьба политиче¬
ских группировок приводила к частым сменам правительств и до вну¬
тренней стабильности еще было далеко. Рабочий класс был очень
малочисленным, и говорить о рабочем движении в 60-х годах еще не
приходится. Не проявило себя и социалистическое движение, харак¬
тер и масштабы которого еще не выяснены в исторической литературе.
Несомненна довольно тесная связь между событиями в Италии, осо¬
бенно гарибальдийским движением, и греческими делами. В период
освободительной войны 20-х годов в Греции в качестве добровольцев
сражались многие итальянцы, часть которых вернулась на родину
и приняла участие в движении карбонариев и затем вступила в гари-
бальдийские отряды. Они и стали связующим звеном между борцами
Греции и Италии. Впоследствии и некоторые греки выехали в Ита¬
лию, где принимали участие в борьбе за объединение Италии (напри¬
мер, брат А. Друзио был гарибальдийским офицером). Гарибальдийцы
оказали заметное влияние на развертывание революции 1862 г.14 В
свою очередь эта революция повлияла на другие балканские районы,
а также на ускорение восстания в Польше. С вниманием за ней сле¬
дили и руководители русского революционного движения: Герцен, Чер¬
нышевский, Бакунин и др., воспитывая на ее примерах молодое поко¬
ление революционеров. Впоследствии мы убедимся, что на события в
Греции российское революционное движение возлагало определенные
надежды15. В этой стране и в начале 60-х годов, и впоследствии про¬
живало незначительное число русских эмигрантов. Непродолжитель¬
ное время здесь жили многие деятели российского общественного дви¬
жения. Они обычно приезжали сюда для ознакомления с античными
памятниками, но нередко с глубокими впечатлениями о древностях
14 N. I. 5 уо го поз. ГПзкнге с1е 1а Сгёсе тобегпе. Рапз, 1964, рр. 66, 68; Л а-
дие 5 Р1геппе, НЫопе с1е ГЕигоре, 1оте III. ВгихеПез, 1961, р. 250.
15 Интересно, что события в Греции так же, как и в Черногории и Сербии, вы¬
звали беспокойство царских властей, усматривавших в этом «внешнее революционное
подстрекательство» и «зерно будущих волнений на Востоке» (См. отчет III отделе¬
ния за 1862 г. — ЦГАОР, ф. 109, оп. 85, д. 27, л. 256—257).
3 В. Я. Гросул
33
уносили с собой и сознание того, что даже маленький современный:
народ способен вести долгую и победоносную борьбу против инозем¬
ного господства, добиться конституции и активно требовать ее со¬
блюдения.
Дунайские княжества за все время своей зависимости от Порты
пользовались в составе Оттоманской империи внутренней автономией.
Хотя эта автономия постепенно сужалась, Молдова и Валахия были
к началу XIX в. единственными областями Европейской Турции, ко¬
торые имели отдельную администрацию, правителей-господарей и свои
писаные и неписаные законы (обычное право). Положение основной
массы населения княжеств, особенно крестьянства, было при этом не
лучшим, чем положение населения в областях, управляемых непосред¬
ственно турецкой администрацией. С конца XVIII в., благодаря рус¬
ско-турецким войнам, нанесшим сильный удар Оттоманской империи,,
автономия княжеств в ее составе начинает вновь расширяться, и к
середине XIX в. в Молдове и Валахии происходит значительный эко¬
номический рост, приведший к появлению заметной прослойки бур¬
жуазии и обуржуазившегося дворянства. Эти силы даже попытались
захватить власть в период революционных событий 1848 г., затронув¬
ших княжества, но потерпели поражение в результате блока внутрен¬
ней и внешней контрреволюции, повлекшего за собой ввод в Молдову
русских, а в Валахию турецких войск, которые покинули эти области
лишь в 1851 г. Через два года в связи с началом Крымской войны в
княжества вновь вводятся русские, а затем турецкие и, наконец, ав¬
стрийские войска, оставившие княжества лишь в 1857 г.
Постоянный приход и уход иностранных войск, непрестанные рек¬
визиции, приведшие к заметным экономическим трудностям, вызван¬
ным также сильным сокращением внешней торговли, попранное чувст¬
во национального достоинства повлекли за собой сильный рост
настроений в пользу провозглашения независимости. Подобные на¬
строения, хотя и в меньшей степени, проявились еще в период событий
1848 г., когда особенно стало ясно, что самостоятельно сбросить иност¬
ранное господство каждому из небольших княжеств не под силу. После
1848 г. усиливаются голоса в пользу объединения Молдовы и Вала¬
хии, в котором видели один из важнейших этапов на пути к независи¬
мости княжеств. Эти желания еще больше укрепляются после завер¬
шения Парижского конгресса, предоставившего княжествам возмож¬
ность объединиться16. Однако эту возможность еще нужно было
претворить в действительность, и вокруг объединения Молдовы и Ва¬
лахии происходит острая внутренняя и внешняя борьба между сторон¬
16 А. А. 5 1 о и г с1 г а. Ье паНопаПзте гоитат аи Х1Х-е з1ёс!е (1821—1866)
Рапз, 1914, рр. 54—59.
34
никами объединения унионистами и их противниками сепаратистами.
Вскоре многие поняли, что ■объединение княжеств будет зависеть не
от вооруженных конфликтов, которые сопровождали объединение Гер¬
мании и Италии, и даже не столько от желания населения Молдовы
и Валахии, сколько от решения великих держав. У европейских дер¬
жав в этом вопросе, как, впрочем, и во многих других вопросах, не
было общего мнения. Франция, Россия, Сардиния и Пруссия были
сторонниками создания единого государства, Англия, Австрия и Тур¬
ция — противниками. Долгие дипломатические дебаты, даже специаль¬
ная конференция держав, созванная в Париже в 1858 г. и приблизив¬
шая объединение княжеств, не привели к окончательному решению
вопроса. Лишь в начале 1859 г. последовательно на престолы Молдо¬
вы и Валахии избирается одно и то же лицо — А. Куза, несмотря на
то, что Парижская конференция предусматривала сохранение в кня¬
жествах двух господарей, двух аппаратов управления и вместе с тем
некоторых общих учреждений и нового названия — «Объединенные кня¬
жества».
Под руководством А. Кузы в течение нескольких лет, в условиях
непрекращавшейся борьбы унионистов и сепаратистов17 и вмешатель¬
ства держав, происходит создание единого государства, получившего
название Румыния. В стране проводится серия административных, су¬
дебных и прочих реформ и самое главное — крестьянская реформа
1864 г., хотя и сохранившая феодальные пережитки в стране, но спо¬
собствовавшая ликвидации феодализма в целом. Реформаторская по¬
литика А. Кузы не укрепила, однако, его власти. Все чаще мероприя¬
тия правительства встречают сопротивление как левых сил, которые
упрекали господаря в умеренности, так и правых — противников вся¬
ких нововведений вообще. Куза не сумел удовлетворить желания кре¬
стьянства, но вызвал ярость боярства. Не сумел он также найти общий
язык и с буржуазными слоями, особенно с крупной по масштабам
Румынии буржуазией. В этих условиях, когда и внешняя поддержка
также не могла быть значительной, против него зреет несколько загово¬
ров. Один из них и привел к свержению Кузы в феврале 1866 г.
Румыния была единственной страной Юго-Восточной Европы, ко¬
торая имела сухопутные границы с Россией. Именно через эту страну
переправлялась на Балканы основная часть российских эмигрантов,
17 Например, в начале 1864 г. русский посол в Стамбуле писал, что в Молдове,
очевидно (по1агпшеп1), существует многочисленная партия, которая желает разделе¬
ния княжеств (Н. Игнатьев — Е. Новикову. Стамбул, март 1864 г. — ЦГАОР, ф. 730,
оп. 1, д. 1035, л. 7). В это же время в Бухаресте и Яссах раскрывается заговор,
целью которого было низвержение господаря Кузы и назначение двух правителей
(каймакамов), то есть ликвидация объединения (АгЫуа 15{опса сеп!га1а. Вис., 1.315,
б. 94 (1864), Г 1—29).
создавших здесь множество опорных пунктов. Российская эмиграция
имела в Румынии ряд сторонников, в том числе и среди государствен¬
ных деятелей левого крыла буржуазии (например, К. Росетти, И. Ги¬
ки и др.). Натянутые отношения, которые сложились между Россией
и Румынией во время и после польского восстания 1863—1864 гг.
привели к тому, что румынское правительство смотрело сквозь пальцы
на концентрацию в своей стране значительного числа выходцев из
России и не оказывало особых препятствий в их борьбе против ца¬
ризма.
Различным в середине XIX в. было положение в составе Оттоман¬
ской империи славянских земель. Одни из них, например Черногория,
сохранили свою независимость, другие (Сербия) получили автономию,
третьи управлялись турецкими чиновниками. Однако, несмотря на раз¬
личное положение славянского населения на Балканах, оно в целом ве¬
ло активную борьбу против засилья османов.
Черногория была единственной Балканской страной, которую сул¬
танам не удалось завоевать. Войны между черногорцами и турками
следовали одна за другой, но Черногория так и не признала над собой
власти Порты. Черногорцы не только не позволили захватить свои ос¬
новные земли, но и не платили туркам дани. Нередко они заключали
дипломатические договоры с различными европейскими державами и
даже с самой Портой, причем Черногория выступала в них как неза¬
висимая страна. Когда же во время Парижского конгресса Порта
пыталась представить черногорского князя как своего вассала, послед¬
ний направил по этому поводу энергичный протест великим державам.
В середине XIX в. в маленькой18, окруженной со всех сторон вра¬
гами, Черногории происходят заметные перемены. Дух времени про¬
никает в селения, столетиями оторванные от центров мировой циви¬
лизации. С конца XVII в. во главе Черногории стояли владыки —
духовные правители из рода Негошей. В 1851 г. очередным владыкой
становится Данило II Негош, получивший европейское образование в
Вене. Одним из его первых мероприятий было предложение, направ¬
ленное на превращение Черногории в светское государство, а ее вла¬
дыки — в князя. Предложение было принято сенатом, а Данило в
качестве князя сразу же признали правительства России и Австрии.
В период княжения Данило II проводится также ряд других мероприя¬
тий: издается, например, законник, носивший характер кодекса не
только административного и гражданского, но и государственного. Эти
новые атрибуты, присущие обычно государствам буржуазного типа,
18 На 1855 г. население Черногории определяют в 80 тыс. человек (Ь. 5. 5 I: а V-
г 1 а п о 5. Ор. ей., р. 237).
36
отнюдь не ослабили власти князя, которая, по существу, оставалась
неограниченной.
В то время в Черногории остро ощущалась нехватка свободных
плодородных земель, кроме того, в результате войн с Турцией давал
о себе знать отрыв от торговых сухопутных и морских путей. После
Крымской войны Данило II предпринял поездку за границу — в Па¬
риж и Вену, где пытался заручиться поддержкой местных прави¬
тельств с целью расширения территории. Особой поддержки он здесь
не получил и был вынужден начать переговоры с Портой. Турецкие
представители пообещали расширить пределы Черногории, но при ус¬
ловии фактического признания власти Порты, на что получили отказ.
Осенью 1857 г. в печати появились сведения о присоединении к Чер¬
ногории земель племени Вазовичей, добровольно признавших власть
князя Данило. Консулы Франции и Англии заявили по этому поводу
протест19, что было сделано в условиях непрекращавшихся стычек
между черногорцами и турками. В скором времени была создана спе¬
циальная комиссия для определения границ между Турцией и Черно¬
горией, но вопрос об этих границах оставался открытым вплоть до
Берлинского трактата, который признал полную независимость Черно¬
гории и увеличил ее территорию в два раза.
В 1860 г. после смерти Данило к власти пришел князь Николай,
правивший почти 50 лет, до 1918 г. В связи с восстанием в Боснии и
Герцеговине начала в 1862 г. военные действия против Турции и Чер¬
ногория. Война эта окончилась для Черногории крайне неудачно.
Страна была опустошена, ее главный город Цетинье захвачен. В это
тяжелое время Черногории помогали другие государства, особенно
Россия.
Опора на Россию долгое время была основной внешнеполитиче¬
ской линией черногорского правительства. Этой политики придержи¬
вался и Николай. Несмотря на то, что князь получил образование в
Триесте и Париже и часто разъезжал по различным странам Европы,
во время своего многолетнего правления он неизменно опирался на
Россию. Исключение составляли разве что первые несколько лет, когда
еще сказывалось французское воспитание Николая и влияние вдовы
прежнего князя Дариньки, придерживавшейся профранцузской ориен¬
тации. Опора на Россию была не только дипломатической, но и мате¬
риальной. С середины XIX в. Черногория получала ежегодные субси¬
дии из России, а также ценные дары для князя и его родственников.
Сюда часто наезжали русские специалисты и даже представители цар¬
ской семьи. Ощутима была помощь России в различных хозяйственных
19 «Сын отечества», 1857, № 42, 20 октября, стр. 1012.
37
и культурных мероприятиях, проводившихся во второй половине
XIX в. И это несмотря на то, что князь Николай заслужил в Европе
славу демократического князя, князя-поэта (он действительно писал
стихи), доступ к которому представителей различных слоев населения
был очень легок. В одном из русских документов первой половины
60-х годов даже выражалось недовольство проявившимся в Сербии
(ходили слухи о том, что Николай будет провозглашен наследником
Михаила Сербского) «возвеличени[ем] черногорского князя, подчинив¬
шего] ся вполне влиянию столько же западных держав, сколько европей¬
ской революции...»20 То есть в некоторых российских кругах Николая
воспринимали чуть ли не как революционера. Популярность князя в
народе была довольно широка, хотя его мероприятия по проведению
дорог, строительству школ и других сооружений влекли за собой рост
налогов и повинностей.
Естественно, что тесные связи Николая с петербургским двором
не допускали большой эмиграции русских революционеров в Черно¬
горию. Однако и здесь появятся представители революционной России,
в конце 70-х годов в Черногории на долгие годы обоснуется один из
видных деятелей «Земли и воли» П. Ровинский, о котором подробнее
будет рассказано во втором разделе книги. Пока заметим, что Нико¬
лай навряд ли знал о революционном прошлом Ровинского, иначе, не¬
смотря на некоторый демократизм князя, тесные связи между ними
были бы исключены21.
Кроме Черногории особым положением среди славянских земель
на Балканах пользовалась, хотя и несколько в иной степени, Сербия.
По Бухарестскому миру 1812 г. Сербское княжество признавалось ав¬
тономным в составе Турецкой империи, но султан отнюдь не собирал¬
ся соблюдать эту автономию. Ее удалось сохранить в условиях дли¬
тельной борьбы сербского народа и помощи извне, преимущественно
со стороны России, но возможность новых вооруженных столкновений
между сербами и турками постоянно сохранялась.
Наличие автономии не избавило Сербию и от внутренних столкно¬
вений. Не говоря уже о непрекращавшихся классовых столкновениях,
Сербию на протяжении многих десятилетий сотрясала борьба между
двумя лагерями господствующего класса — Обреновичами и Карагеор-
гиевичами. С 1842 г. на сербском престоле находился Александр Ка-
рагеоргиевич, сын вождя первого сербского восстания Георгия Черно¬
20 Н. Шишкин — Н. Игнатьеву. Белград, 14 сентября 1864 г. — АВПР, ф. По¬
сольство в Константинополе, д. 2845 (1864 г.), л. 211 об.
21 Известно, что Николай называл П. А. Ровинского «социалистом». (Е. П. Нау¬
мов. Заседание, посвященное памяти П. А. Ровинского. — «Советское славяноведе¬
ние», 1966, № 4, стр. ИЗ), но навряд ли черногорский князь вкладывал в содержа¬
ние этого слова реальный смысл.
38
го. Время его правления было сравнительно мирным и обозначилось
заметным экономическим ростом княжества. Подобно Черногории,
здесь также проводится ряд административных и судебных реформ,
но так же, как и в Черногории, эти реформы влекут за собой рост
управленческого аппарата и увеличение налогов, вызывавших недоволь¬
ство широких масс населения. Недовольство вызывает также внешняя
политика князя, опиравшегося на Турцию и Австрию. Особый ропот
среди различных слоев сербского общества вызвал нейтралитет, ко¬
торого придерживался А. Карагеоргиевич во время Крымской войны.
К концу войны все заметнее становятся противоречия между князем
и сенатом, настаивавшим на соблюдении конституции 1838 г. Скупщи¬
на, созванная в 1843 г., в следующий раз собралась в 1848 г., а затем
лишь через десять лет — в 1858 г. В стране готовятся несколько заго¬
воров, в которых были замешаны многие сенаторы. Один из таких
заговоров был раскрыт в 1857 г. (заговорщики готовили убийство кня¬
зя) и повлек за собой значительную чистку сената22. Однако оппози¬
ция сохранялась и даже вскоре усилилась. В 1858 г. А. Карагеоргие¬
вич был вынужден согласиться на избрание скупщины, вынесшей ему
свой приговор, в котором говорилось об уступчивости князя по отно¬
шению к Порте и австрийскому правительству, о бесконтрольной трате
государственных денег и прочем. Конфликт между князем и скупщиной
привел к тому, что А. Карагеоргиевич был вынужден укрыться в Бел¬
градской крепости под защиту турецких солдат. Скупщина, в свою
очередь, низложила его с престола и пригласила Милоша Обреновича,
бежавшего из Сербии еще в 1839 г.
Милош Обренович вернулся в Сербию в январе 1859 г. и сразу же
повел явно антитурецкую политику. В своих действиях он опирался на
поддержку России, правительство которой с радостью оказывало ему
различные услуги, сознавая, что его влияние в этом княжестве воз¬
растает. Подобная политическая линия была сохранена и наследником
Милоша, скончавшегося в весьма преклонных годах, его сыном Ми¬
хаилом Обреновичем (1860—1868 гг.). Пытаясь укрепить свое поло¬
жение среди широких масс населения, Михаил Обренович предпринял
реформу налоговой системы. Эта реформа проводилась в условиях все
большего обострения сербско-турецких отношений, требовавших укреп¬
ления военной мощи княжества и в связи с этим все больших средств
на ее вооружение, в свою очередь способствовавших росту налогов.
Внешняя политика князя импонировала сербам23, желавшим прежде
22 «Сын отечества», 1857, № 48, 1 декабря, стр. 1174—1175.
23 Сербию в то время довольно часто называли «восточным Пьемонтом» (Исто¬
рия XIX века, т. 5, стр. 248).
39
всего ликвидации турецкого гарнизона в Белградской крепости и вы¬
селения оттуда мусульманского населения24. В начале 60-х годов в
Белграде все чаще регистрируются столкновения между христианами
и мусульманами. Одно из таких столкновений — незначительная драка
между турками и сербами — привело к тому, что сербы разгромили
турецкий квартал в Белграде. В ответ на это в июне 1862 г. турецкие
власти, находившиеся в Белградской крепости, подвергли трехдневной
бомбардировке сербские кварталы. Эта бомбардировка, хотя и не при¬
несла больших разрушений, имела сильный международный резонанс.
Часть населения Белграда эвакуировалась, часть вооружилась и нача¬
ла строить баррикады. Вмешательство иностранных держав помогло
избежать начала новой сербско-турецкой войны. Порта обязалась лик¬
видировать свой гарнизон в Белграде, что и было сделано в 1867 г.
после неоднократных ходатайств со стороны сербского правительства
и поддержки России.
Сравнительно короткое, восьмилетнее княжение Михаила Обрено-
вича не избавило его от внутренних неурядиц и, в частности, от оппо¬
зиции некоторых слоев господствующего класса. В сенате сохранились
сторонники Карагеоргиевичей, желавшие их возвращения. В 1864 г.
был раскрыт заговор, в котором были замешаны некоторые бывшие
сенаторы, например Майстрович (по его имени этот заговор больше
всего известен), имевшие сторонников среди отдельных кругов торго¬
во-ростовщической буржуазии25. Процесс над участниками заговора
показал, что против князя зреет оппозиция и среди ряда членов неко¬
торых судебных инстанций. Более того, верховный суд оправдал участ¬
ников заговора и для их осуждения потребовалось созвать чрезвычай¬
ный суд, принявший репрессивные меры и против членов верховного
суда.
Одновременно с оппозицией со стороны приближенных Карагеор-
гиевича и некоторых недовольных его свержением намечается оппози¬
ция нового рода со стороны зарождавшейся группировки либералов,
которой в то время не были чужды некоторые радикальные требова¬
ния. Одним из лидеров сербских либералов был профессор политиче¬
ских наук В. Иованович, находившийся в начале 60-х годов на довольно
радикальных позициях. Выступление Иовановича в «Дружестве серб¬
ской словесности» в 1864 г. с предложением включить в состав этого
общества в качестве почетных членов Герцена, Гарибальди и Мадзи-
24Гргур I акшиЬ и Бс^'ислав I. ВучковиЬ. Спольна политика Срб^'е
за владе кнеза Михаила (Први Балканский савез). Београд, 1963, стр. 66—68.
25 Н. Шишкин — Н. Игнатьеву. Белград, 4 января 1864 г. — АВПР, ф. Главный
архив У—Аг (Белград), д. 250 (1864 г.), л. 52—52 об.
40
ни26 встретило поддержку среди студенческой молодежи и вызвало
недовольство в правительственных кругах. В скором времени Иовано-
вич был вынужден покинуть Сербию и стал основателем нового серб¬
ского политического течения на Западе — сербской либеральной эми¬
грации. Он поддерживает за границей связи и с русской революцион¬
ной эмиграцией — Герценом, Огаревым и др. В Швейцарии, где он
предпринимает попытку издания сербско-французского еженедельника
«Свобода», знакомится с Утиным. Им было положено начало сотруд¬
ничеству между сербскими либералами и русскими революционерами.
Это сотрудничество особенно заметно в Швейцарии, становившейся
все более крупным центром как русской, так и впоследствии сербской
революционной эмиграции.
В самой Сербии в период княжения Милоша и Михаила Обрено-
вичей обстановка для деятельности российских революционных эми¬
грантов была неблагоприятной. Однако и здесь на некоторое время
обоснуются отдельные выходцы из России, особенно польские револю¬
ционеры. Конечно их влияние нельзя сравнить с тем влиянием, кото¬
рым пользовалась польская эмиграция в период А. Карагеоргиевича,
приходу которого к власти она в значительной степени способствова¬
ла. Тогда здесь имелось специальное польское агентство. В начале
60-х годов это влияние заметно ослабло, и в Сербии проживали лишь
отдельные польские революционеры (например 3. Милковский), кото¬
рые стремились скрыть свои истинные намерения. Строгую конспира¬
цию были вынуждены соблюдать и другие революционеры — выходцы из
России.
Кроме Черногории и Сербии остальные южнославянские земли не
сохранили каких-либо особых прав в составе Османской империи. На
них распространялись турецкие законы, и управлялись они мусуль¬
манскими чиновниками. Своеобразие здесь в основном заключалось в
том, что большинство южных славян продолжало исповедовать пра¬
вославие и пользовалось некоторыми правами в развитии культуры
(школ, книгопечатания и т. п.). В подавляющем большинстве они
сохраняли свой язык, свои обычаи, и по мере развития капиталисти¬
ческих отношений все чаще проявлялось их национальное самосозна¬
26 Российский консул в Белграде Н. Шишкин сообщал, что слухи о подобном
намерении распространялись еще до собрания «Дружества» (Н. Шишкин — Н. Иг¬
натьеву. Белград, 30 января 1864 г.— АВПР, ф. Главный архив У—А2 (Белград),
д. 250 (1864 г.) л. 60. Он же подробно доносил о своей беседе с В. Иовано-
вичем и о планах либеральной партии (Н. Шишкин — Н. Игнатьеву, Белград, 10 фев¬
раля 1864 г. — АВПР, ф. Главный архив У—А2 (Белград), д. 250 (1864 г.), л. 63—68.
41
ние. Во второй половине XIX в. борьба южных славян за свое осво¬
бождение заметно усиливается27.
Большие надежды связывали с началом Крымской войны болгары,
до которых дошли слухи о желании Николая I способствовать созда¬
нию независимой Болгарии под протекторатом России28. Несколько
тысяч болгар-добровольцев влилось в состав русской армии и приняло
участие в военных действиях против войск союзников. Конец войны
не предвещал болгарам ничего хорошего: потребовалось вмешатель¬
ство держав, чтобы предотвратить здесь страшные погромы, которые
готовили фанатичные османы. Порта, сознавая, что одними мерами на¬
силия ей не удастся подавить движение болгар, проводит ряд хозяй¬
ственных, административных и иных реформ. Точнее, это было распро¬
странением на Болгарию реформ Танзимата, с некоторым учетом
местных особенностей. В Болгарии строится ряд шоссейных дорог (что
имеет также и военное значение), а в 1867 г. вступает в строй и пер¬
вая железная дорога, проводятся телеграфные линии, возводятся но¬
вые мосты. После Крымской войны в стране отмечается экономический
подъем, заметной прослойкой становится болгарская буржуазия.
Болгарии также коснулась и общетурецкая административная ре¬
форма. Прежде ее территория была разделена на несколько админи¬
стративных районов. В процессе создания вилайетов болгарское насе¬
ление было распределено в основном по двум вилайетам — Дунайскому
и Адрианопольскому. Это способствовало более тесным экономическим
•связям и дальнейшему росту единого болгарского самосознания.
Вместе с тем Порта не решилась объединить в один вилайет все бол¬
гарские земли. Как в Адрианопольский, так и в Дунайский вилайеты
вошли земли, на которых обитало также значительное число сербов,
греков, турок, что при той политике межнациональных столкновений,
которую проводила Порта, способствовало обострению противоречий
между указанными национальными группами и болгарами. Основные
столкновения в тот период происходили между болгарами и мусульма¬
нами— хозяевами земель, обрабатывавшихся главным образом право¬
славным населением. Имелись также противоречия между болгарами
и греками. С одной стороны, это было противоречие между болгарским
народом и греческой буржуазией (ростовщиками, арендаторами, тор¬
говцами), с другой — между болгарским духовенством, желавшим
27 Любопытно, что в западной литературе движение народов Балканского полу¬
острова сравнивают с борьбой, которая за несколько веков до этого имела место на
Пиренеях, и называют ее «христианской реконкистой» (Н1з1о1ге &ёпёга1е без сшП-
забопз, 1оше VI. Ье Х1Х-е з1ёс1е. Рапз, 1961., р. 280).
28 О планах Николая I по отношению к южным славянам и особенно к болга¬
рам в период Крымской войны см. Е. В. Т а р л е. Указ. соч., стр. 430—431, 462—465.
42
самостоятельно управлять болгарской церковью, и греческим, в руках
которого это руководство находилось. Церковный вопрос в середине
XIX в. приобрел заметную остроту и использовался турецким прави¬
тельством для усиления противоречий между болгарами и греками.
Зарождались и территориальные претензии, которые станут на первый
план во взаимоотношениях между Балканскими странами несколько
позднее.
Проводя реформы в Болгарии, Порта в то же время прилагала все
усилия к тому, чтобы ослабить борьбу болгарского народа за незави¬
симость, пытаясь осуществлять в Болгарии, да и в других землях, бо¬
лее гибкую политику. С этой целью она назначила губернатором Ду¬
найского вилайета видного турецкого государственного деятеля Мид-
хат-пашу, который и руководил проведением реформ в этом вилайете.
Мидхат-паша даже поощрял создание болгарских школ для того, что¬
бы болгарские юноши не выезжали за границу, особенно в Россию, и
не пропитывались там антиосманским духом. Одновременно Мидхат-
паша самым жестоким образом расправлялся с представителями бол¬
гарского освободительного движения, стараясь в корне пресечь всякое
стремление к независимости. Однако болгарское освободительное дви¬
жение росло, выдвигая все новых вождей, таких, как Раковский, Лев-
ский и др., предлагавших путь вооруженной борьбы за свободу.
Подобное положение наблюдалось и в некоторых других славян¬
ских землях Османской империи. Определенное своеобразие имелось
в Боснии, где часть славянского населения приняла мусульманство.
Славяне-мусульмане занимали господствующее положение по сравне¬
нию с остальным христианским населением, но и они нередко высту¬
пали против политики Порты. Со второй половины XIX в. в Боснии
и Герцеговине не утихают народные восстания. Восстание Луки Вука-
ловича, о котором мы уже упоминали, началось в 1852 г. и было по¬
давлено в 1853 г. В 1857 г. здесь опять вспыхнуло восстание. Очередное
восстание, вновь возглавленное Лукой Вукаловичем и поддержанное чер¬
ногорцами, произошло в 1861 г.29.
Политика реформ, проводившаяся Портой и в этих местах, прак¬
тически мало что дала, несмотря на то, что здесь их проведение было
поручено известному государственному деятелю Турции генералу
Омер-паше, хорвату по национальности. В 1858 г. был обнародован
султанский фирман, точно определявший размер крестьянского обро¬
ка: третья часть его должна была идти землевладельцу, десятая — в
пользу государства. Но это распоряжение осталось лишь на бумаге,
29 Об участии российских эмигрантов в событиях в Боснии и Герцеговине упо¬
минает в своем донесении от 20 мая 1861 г. начальник Скулянского таможенного
округа (Бессарабия). См. ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 6, д. 54 (1861 г.), л. 12 об.
43
в действительности у крестьян забирали значительно больше30. Это и
было важнейшей причиной непрекращавшихся волнений и бегства на¬
селения в другие страны, например, в Сербию, Австрию и др.
Положение в Албании во многом напоминало положение в Боснии
с тем отличием, что значительная часть населения, принявшая здесь
мусульманство (меньшинство албанцев было христианами), обладала
еще большими привилегиями, нежели боснийские мусульмане, и Пор¬
та им больше доверяла. Это, видимо, объяснялось тем, что албанцы
не были славянами и не имели широкой возможности вступать в кон¬
такт со славянским населением. Албанские феодалы нередко занимали
важные посты в турецком государстве, но это не избавило Албанию
от народных движений, не лишило ее стремления к независимости.
Активные выступления в Албании отмечаются в середине 50-х годов.
Появляется здесь во второй половине века и заметное число деятелей,
выступавших с позиций буржуазного национализма, хотя в целом раз¬
витие капитализма в Албании шло медленнее, чем в большинстве
других районов Юго-Восточной Европы. Заметную роль играли неко¬
торые албанцы в оппозиционном движении и в самой Турции. Так, в
раскрытом в сентябре 1859 г. в Стамбуле заговоре деятельное участие
принимал албанец Джафер-паша, который, по некоторым данным, дол¬
жен был во главе двух тысяч албанцев арестовать султана и прину¬
дить его выполнить ряд требований заговорщиков31. Задача этого ши-
рокоразветвленного заговора, в котором участвовали многие турецкие
военные и гражданские чиновники, заключалась в превращении Тур¬
ции в конституционную монархию. С этой целью создается проект
конституции, переведенный на многие языки, распространенные в Ту¬
рецкой империи. Имеются сведения, что члены заговора были связаны
с так называемым «Византийским союзом» — тайной организацией,
преследовавшей цели проведения более радикальных реформ. Заговор,
однако, потерпел неудачу, и многие его участники были репрессирова¬
ны (Джафер-паше удалось бежать)32, но он наглядно свидетельство¬
вал о том, что не только на окраинах, но и в центре империи сущест¬
вовали силы, стремившиеся превратить Турцию в конституционную
монархию, то есть пойти значительно дальше, чем хотел султан-ре-
форматор, против которого боролись также силы, желавшие сохране¬
ния прежнего порядка.
30 Об аграрных мероприятиях в Боснии и Герцеговине в конце 50-х годов XIX в.
и их результатах см. подробнее монографию В. Н. Кондратьевой. Русские дип¬
ломатические документы об аграрных отношениях в Боснии и Герцеговине (60—70-е
годы XIX в.). М., 1971, стр. 37—40, 46—48 и др.
31 «Сын отечества», 1859, № 40, 4 октября, стр. 1096.
32 Там же, № 42, стр. 1147—1156; № 43, стр. 1187—1188.
44
В начале 60-х годов конституции существовали уже в Греции, Ру¬
мынии, Сербии. Некоторое подобие конституции намечалось и в Чер¬
ногории, где, впрочем, она была принята только в 1905 г., но еще в
период княжения Николая. Если к этому добавить заметное движение в
пользу конституции и в самой Турции, продолжавшееся и после рас¬
крытия заговора 1859 г. и известное в истории под названием движе¬
ния «молодой Турции» или «новых османов»33, то вполне объясним тот
интерес, который проявляло русское общество к реформам, охватив¬
шим так называвшуюся Европейскую Турцию в середине прошлого
века. В процессе борьбы с консервативными элементами многие рред-
ставители русского прогрессивного общества нередко указывали на
пример Балканских стран, подчеркивая, что Россия созрела для кон¬
ституции не меньше, чем они. Таким образом, прогрессивная общест¬
венность России внимательно следила не только за вооруженной
борьбой балканских народов, но и за теми преобразованиями, которые
проводились в этих районах Европы, используя их пример в борьбе
против российской реакции. Это также было одной из причин, способ¬
ствовавших усилению российской революционной эмиграции на Бал¬
канах.
33 Подробнее о младотурецком движении см. вышеупомянутую книгу Ю. А. Пет¬
росяна.
ПОЛЬСКАЯ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ
НА БАЛКАНАХ
(1859—1866 гг.)
Глава вторая
1. Юго-Восточная Европа и польская
политическая эмиграция
История польской политической эмиграции относится к
категории тех затрагиваемых нами тем, которые на¬
шли наибольшее отражение в литературе. Однако мы вынуждены хотя
бы коротко остановиться на некоторых моментах деятельности этой
эмиграции на Балканах, иначе нельзя достаточно четко и полно пред¬
ставить историю всей российской революционной эмиграции. Польская
эмиграция никогда не являлась чем-то единым, она распадалась на
множество направлений и групп, нередко враждовавших между собой
и выдвигавших различные программы. Первоначально нам казалось,
что достаточно будет остановиться лишь на революционных слоях, вы¬
делившихся в массе польских изгнанников в Юго-Восточной Европе,
чтобы понять основное направление их деятельности и отношение к
общероссийскому революционному движению. Но по мере изучения
источников и литературы, стало ясно, что ограничиться только рево¬
люционными кругами мы не сможем, ибо без сравнения их деятель¬
ности с политикой других направлений эмиграции не удастся разоб¬
раться и в особенностях революционного течения. Обратиться к исто¬
рии всей политической польской эмиграции нас заставило также и то,
что представители революционной России нередко вступали в контакт
и даже сотрудничали не только с революционными кругами польского
движения, но и с кругами консервативными, о чем мы более конкретно
расскажем в последующих главах.
В 1914 г. В. И. Ленин писал: «Пока народные массы России и
большинства славянских стран спали еще непробудным сном, пока в этих
странах не было самостоятельных, массовых, демократических движе¬
ний, шляхетское освободительное движение в Польше приобретало
гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не
46
только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской»1.
Действительно, воздействие польского освободительного движения бы-
ло огромно и хорошо заметно при изучении истории российской ре¬
волюционной эмиграции. Польская политическая эмиграция появилась
значительно раньше общероссийской революционной эмиграции и ока¬
зала на деятельность последней плодотворное влияние. Вместе с тем, по
мере роста российского революционного движения, оно все в большей
степени включало в себя и польских революционеров, внесших весо¬
мый вклад в победу революции в России.
Впоследствии мы будем особо говорить о польских революционе¬
рах, принимавших участие в общероссийском революционном движе¬
нии, в частности на Балканах, а пока коротко остановимся на основ¬
ных течениях польской политической эмиграции и их представителях
в этом районе.
Юго-Восточная Европа стала одним из центров польской полити¬
ческой эмиграции еще в XVIII в.2 и сохраняла эту роль вплоть до
новейших времен. Известно, что основные центры польской политиче¬
ской эмиграции находились в Западной Европе — во Франции, Велико¬
британии, Швейцарии, — там проживали их лидеры, издавались основ¬
ные печатные органы. В численном же отношении балканский район
в период между двумя польскими восстаниями (1830—1831 гг. и 1863—
1864 гг.) уступал лишь французскому, находясь на уровне ряда других
крупных центров польской политической эмиграции. По некоторым
данным, после польского восстания 1830—1831 гг. за пределами поль¬
ских земель осело не менее 7 тыс. польских политических эмигрантов.
Из этого общего числа около 4 тыс. поляков находилось во Франции,
по 1000 человек проживало в Англии и Америке, в Турции, главным
образом в европейской ее части, то есть на Балканах, — примерно 700
человек и в Бельгии и Швейцарии — 200 человек3. После восстания
1863—1864 гг. из общего числа польских эмигрантов, которое также
определяется в 7 тыс., примерно половина находилась во Франции, по
800—1000 человек — в Турции и Швейцарии, а в ряде других стран,
в том числе Италии, Бельгии и Англии,— по 200—300 человек4. Это
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 297.
2 Лап НеусЬтап. 2ус1е ро1зк1е \у 51атЬи1е \у XVIII шеки. Шагзга^а, 1959,
з1г. 196—216; 217—241.
3 РагИез е! 1гасПоп бе Гёгтдга1юп ро!опа1зе. — ЦГАОР, ф. 109. Секретный ар¬
хив, оп. 2, д. 145, л. 4—4 об.
4 Н1з1опа Ро1зк1, 1огп III. Шагзга^а. 1967, з!г. 132. Советский историк
С. М. Фалькович отмечает, что, по данным газеты «Вядомости польске», общее чис¬
ло поляков в Юго-Восточной Европе в 1859 г. определялось в 6 тыс. человек, но поли¬
тические эмигранты здесь отдельно не выделялись (См.: С. М. Фалькович. Идей¬
но-политическая борьба в польском освободительном движении 50—60-х годов XIX в.
М., 19б6, стр. 6).
47
соотношение несколько изменилось к концу 60-х годов. Так, например,
польский историк Е. Борейша отмечает, что в 1866—1870 гг. общее
число польских эмигрантов составляло около 8 тыс. человек, из кото¬
рых 3400 находилось во Франции, а 1500 проживало в Турции и Ру¬
мынии, причем в последних двух странах польских эмигрантов было
больше, чем в Швейцарии, Италии, Германии, Бельгии, Англии (име¬
ется в виду каждая из этих стран в отдельности), и столько, сколько
их было во всех внеевропейских странах вместе взятых5.
Численный состав эмиграции является лишь одним, отнюдь не
главным, показателем ее активности. Его, конечно, ни в коем случае
нельзя сбрасывать со счетов, но первоочередная задача исследователя
заключается в определении действительной роли того или иного райо¬
на расселения польских политических изгнанников, их вклада в обще¬
польское освободительное движение, а также в социальную борьбу
польских и, в плане нашей темы, общероссийских трудящихся масс.
Попытаемся выявить таким образом место и роль польских эмигра¬
ционных групп, действовавших в различных областях Юго-Восточной
Европы.
В середине XIX в. среди множества направлений польской поли¬
тической эмиграции, каждое из них по-своему боролось за единую
Польшу можно выделить два основных антагонистических общества
или, как их иногда называли, партии, вокруг которых группировались
главные, наиболее активные общественные силы. Демократическое об¬
щество, во главе его стояло выборное руководство — «Централизация»,
включало различные по своей ориентации слои польских выходцев и
стремилось воссоздать польское государство в границах 1772 г. путем
массового народного выступления (по возможности с опорой на ре¬
волюционные силы в других странах), уничтожив феодальный строй
и установив господство буржуазной демократии. Второе главное об¬
щество в польской политической эмиграции — аристократическое, или
конституционно-монархическое — также боролось за независимую Поль¬
шу в границах 1772 г., но пыталось сделать это при помощи западных
держав, главным образом Франции и Англии. Данное общество даже
провозгласило королем Польши крупного польского магната, бывшего
министра иностранных дел России Адама Чарторыского, но лишь в
условиях народных выступлений признало необходимость проведения
весьма ограниченных социальных реформ.
5Леггу Ш. Вогеззга. Егш&гаца ро1зка ро ро\У51апш 5{ус2пю\уут. \\гаг-
5га\уа, 1966, з1г. 41.
48
Эти два основных направления6 в польском движении середины
прошлого века проявились в различных местах деятельности польской
политической эмиграции того времени. Хорошо прослеживаются они и
в Юго-Восточной Европе. В период после польского восстания 1830—
1831 гг. сторонники Демократического общества в Юго-Восточной Европе
количественно намного превосходили польских монархистов в ме¬
стных группах. Особенно были сильны польские демократы в Молдав¬
ском княжестве, территориально ближе всего находившемся к польским
землям Австрии и России. Проживая здесь, польские демократы стре¬
мились активно участвовать в выступлениях на польских землях, что
было особенно заметно в период революционных событий второй поло¬
вины 40-х годов — во время Галицийского, Краковского и Познанского
восстаний. В них приняли участие и польские демократы, прежде осев¬
шие на Балканах. После поражения этих восстаний демократические
слои польской эмиграции пополнились значительным числом сторон¬
ников, бежавших из Австрии и Пруссии. В 50-е годы влияние Демо¬
кратического общества в польском движении ослабло7, однако в Юго-
Восточной Европе это чувствовалось меньше, чем на Западе. В 1849 г.
руководство общества вынуждено было под давлением французского
правительства перебраться из Парижа в Лондон.
С начала 40-х годов пристальное внимание на Юго-Восточную Ев¬
ропу обращают и руководители аристократической партии, прежде
всего сам А. Чарторыский, разработавший новую дипломатическую
программу, в которой Балканам отводилось важное место. Понимая
серьезное значение данного района для России и Австрии, А. Чарто¬
рыский попытался ослабить здесь их влияние. С этой целью он пред¬
полагал установить контакт с различными антиавстрийскими и анти¬
русскими силами, в первую очередь с турецким правительством,
объединить их в борьбе против России и Австрии и использовать в
интересах своей партии, которые он выдавал за интересы всей Поль¬
ши. А. Чарторыский прекрасно сознавал, что сил его партии, хотя и
получавшей от польских помещиков постоянную финансовую помощь,
для осуществления такой широкой программы будет явно недостаточ¬
но. Видя обострение отношений между Австрией, Пруссией и Россией,
с одной стороны, и Францией и Англией — с другой, А. Чарторыский
воспользовался удачным моментом, чтобы заручиться поддержкой за¬
6 О различных группировках польской политической эмиграции писал еще бо¬
лее ста лет назад М. Бакунин. См. Государственность и Анархия. — В кн.: М. Баку¬
нин, Избранные сочинения, т. I. Пг., 1919, стр. 170—172. Подробнее об этих груп¬
пировках см. монографию: С. М. Ф а л ь к о в и ч. Идейно-политическая борьба...
7 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Левые течения в польской эмиграции накануне восста¬
ния 1863 г.—'В кн.: Русско-польские революционные связи 60-х годов и восстание
1863 года. М., 1962, стр. 49—51.
4 В. Я- Гросул
49
падных правительств. Он предложил им всяческое содействие, в том
числе и в делах на Востоке. Поддержка Англии, и особенно Франции,
значительно укрепила положение аристократической партии и позволи¬
ла ей предпринять ряд политических акций на Балканах.
В 1841 г. аристократическая партия создает в Стамбуле постоян¬
ное польское агентство. Во главе его был поставлен известный впо¬
следствии польский писатель Михаил Чайковский, бывший владелец
крупных имений на Украине, принимавший активное участие в поль¬
ском восстании 1830—1831 гг. Агентства аристократической партии
со временем создаются в Сербии (Белграде), Валахии (Бухаресте),
Добрудже (Тульче), Албании (Скутари), а также в непосредственной
близости от Стамбула (в Адрианополе), преимущественно с целью
пропагандистской деятельности среди болгар. Как правило, польские
агенты были тесно связаны с французскими консульствами в этих
районах8.
Через своих эмиссаров и при прямой поддержке французского и
турецкого правительств партия Чарторыского добилась в 40-е годы
заметных успехов на Балканах. Она получила поддержку сербского
князя А. Карагеоргиевича и его правительства (так называемых уста-
вобранителей), которым в свое время помогла прийти к власти. Были
налажены связи с босняками и хорватами, началась активная антирос-
сийская пропаганда среди болгар (особенно католиков и мусульман),
а также среди русских старообрядцев, проживавших компактными
массами в Добрудже и частично в Малой Азии. Через Стамбул под¬
держивались контакты с кавказскими горцами, к которым было от¬
правлено несколько польских отрядов и вооружение. Еще в 30-х годах
имелись связи с валашскими и молдавскими оппозиционерами, возоб¬
новившиеся в 40-е годы, особенно после революции 1848 г., когда с
польской эмиграцией налаживает контакт эмиграция валашская и
молдавская. Большие надежды возлагали польские эмигранты на
Крымскую войну, во время которой в войсках союзников сражались
против России многие сотни польских солдат и офицеров9. Однако Па¬
рижский мир нисколько не изменил судьбы поляков, напрасно проли¬
вавших кровь на берегах Дуная, на Кавказе и в Крыму.
Через год после войны русский консул в Галаце Романенко писал
своему правительству: «Вообще между польскими выходцами, рас¬
8 А. Ье\уак. Впе]е егш&гасщ ро1зк1е] Тигср (1831—1878). Шагзга^а, 1935,
з!г. 144.
9 Об участии поляков в Крымской войне выпущено множество работ. Обращаем
внимание читателей также на малоиспользуемые воспоминания М. Чайковского, в
которых подробно рассказывается о деятельности поляков во время этой войны на
Балканах. К ним, конечно, нужно подходить критически (М. Сгаз'ко^зкк Мо]е
\\т5ротшеша о \\го]те 1854 гоки. Шагзга^а, 1962).
50
1
сеянными по Турции, начинает обнаруживаться недоверие и ропот к
своим главным эмиссарам. Истекшая война послужила для них нази¬
дательным уроком, теперь только прозревают истину и сознаются, как
далеко были завлечены ложью и обманом»10. Русский консул Романен¬
ко по-своему понимал истину, точнее он должен был понимать ее так,
как того желало самодержавие, но прозрение в рядах польской
эмиграции действительно наступало. Бонапартистские иллюзии, неког¬
да чрезвычайно сильные, постепенно слабеют, и значительная масса
эмигрантов начинает осознавать, что ни французское, ни английское
правительства не способны восстановить независимую и единую Поль¬
шу, да и не очень в этом заинтересованы. События нового грандиоз¬
ного польского восстания 60-х годов послужили этому новым убеди¬
тельным доказательством.
2. Общественный подъем
конца 50-х—начала 60-х годов
и его влияние на польскую эмиграцию
В конце 50-х — начале 60-х годов на польских землях происходит
новый подъем освободительного движения, который сразу же нашел
отклик в среде польских эмигрантов, в том числе находившихся и в
Юго-Восточной Европе.
Хотя повсюду раздавались призывы к единству действий, разме¬
жевание в среде польской эмиграции на Балканах продолжало суще¬
ствовать как накануне, так и в период польского восстания 1863—
1864 гг. Сохранялись различные направления, группы со своими про¬
граммами и тактикой. Польская аристократическая партия в это вре¬
мя предпринимает попытку захватить в свои руки руководство всем
польским движением, но даже в ее рядах не было единства и некото¬
рые бывшие ее члены начинают проводить свою политику. Наглядным
примером тому является деятельность Михаила Чайковского. В 1849 г.
бывший предводитель польского аристократического агентства в Стам¬
буле принял мусульманство и под именем Садык-паши поступил на
турецкую службу11. Вскоре он стал командиром казачьих частей, на¬
ходившихся на службе у турецкого султана и состоявших из солдат и
офицеров христианского вероисповедания: русских, преимущественно
старообрядцев, потомков запорожцев, а также некоторых других бе¬
10 ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 6, д. 66, ч. 1 (1857), л. 26 об.
11 Подробнее о деятельности польской эмиграции на Балканах в 40 — начале
50-х годов см. В. Я. Гросу л. Польская политическая эмиграция на Балканах в
40 — начале 50-х годов XIX в.— В кн.: Балканский исторический сборник, II. Ки¬
шинев, 1970, стр. 23—68.
4*
51
женцев из России — болгар, поляков, евреев и т. д. Во главе этих каза¬
ков М. Чайковский принимает участие в Крымской войне, являясь од¬
новременно начальником авангарда турецкой армии на Балканах.
Между политикой группы Чайковского и лидеров аристократической
партии уже в 50-е годы были заметны определенные отличия. Посту¬
пив на службу к Порте, Чайковский все больше и больше занимается
внутренними турецкими делами и не всегда следует указке Франции.
Так, во второй половине 50-х годов М. Чайковский выступал против
объединения Молдавии и Валахии12, о чем впоследствии в своих вос¬
поминаниях писал: «...я был против этого соединения и не скрывал
своих мыслей»13. Французское правительство, наоборот, содействовало
объединению княжеств и тем самым выступало против позиций Порты,
о чем мы уже писали раньше. Чайковский занимал особую позицию
и по отношению к Украине. Аристократическая партия не хотела при¬
знавать самостоятельности украинской народности, так же, как бело¬
русской и литовской. Нечего и говорить, что ни о какой независимой
или даже автономной Украине они не хотели слышать, настаивая на
границах Польши 1772 г.14 Чайковский же, который любил вспоми¬
нать, что по материнской линии его предком был украинский гетман
Брюховецкий, призывал учитывать особенности Украины, права ее
господствующего класса самому управлять украинской территорией.
Он стремился всячески культивировать запорожские и некрасовские
традиции в своих частях и, несмотря на их анахронизм, использовать
в личных интересах. Желание Чайковского всячески расширить казац¬
кие части, находившиеся на службе султана, его заигрывание с неко¬
торыми оппозиционными слоями украинского дворянства и буржуазии,
да и вообще претензии на руководящее положение в украинском дви¬
жении, встречали противодействие как в среде польских аристократов,
так и со стороны Демократического общества15.
После Крымской войны М. Чайковский со своими казацкими час¬
тями находился в Фессалии и Эпире, где турецкое правительство ис¬
пользовало их в качестве полицейской силы16. Сторонники Чайковского
так же, как и он сам, полагали, что находясь на воинской службе они
сохранят свою боеспособность, повысят армейскую подготовку (так,
например, при казацких частях была открыта воинская школа) и за¬
12 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 6, д. 66, ч. 1 (1857), л. 24, 26 об.
13 Записки Михаила Чайковского.— «Русская старина», т. 102, 1900, № 6, стр. 693.
14 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Идейно-политическая борьба..., стр. 21.
15 Меткую характеристику М. Чайковскому дал в своей работе «Крымская вой¬
на» Е. В. Тарле. — В кн.: Е. В. Т а р л е. Сочинения, т. IX. М., 1959, стр. 17—21.
16 По некоторым данным, в части Чайковского после Крымской войны вступило
280 бывших русских солдат, находившихся в Турции в качестве военнопленных
(АВПР, ф. Главный архив V—А2. Белград, д. 245 (1861 г.), л. 226 об.).
52
тем смогут участвовать в борьбе за свободу Польши17. Действительно,
часть казаков приняла участие в польском восстании, но скорее не с
согласия, а вопреки воле М. Чайковского. Участие же их в полицей¬
ских акциях против балканских народов деморализовывало казаков,
уводило их от освободительных лозунгов, делало послушными слуга¬
ми султана. Это порой вызывало брожение среди самих казаков18.
После ухода М. Чайковского с поста руководителя польского ари¬
стократического агентства в Стамбуле на его место был вначале по¬
ставлен В. Косцельский, принявший активное участие в Крымской
войне, а затем доктор Дроздовский. К началу 60-х годов руководство
этим агентством уже осуществлял В. Иордан — сторонник генерала
В. Замойского, возглавившего наиболее консервативные слои партии
Чарторыского и ориентировавшегося на Англию. В. Иордан во многом
продолжал прежнюю политику аристократической партии в этом райо¬
не: сохранялись связи с кавказскими горцами, проводилась религиоз¬
ная пропаганда среди болгар с целью склонить их к унии и тем самым
ослабить влияние России, но, главное, как и раньше, основная ставка
делалась на вмешательство Англии и Франции. В конце 50-х — начале
60-х годов на Балканах продолжались острые столкновения между
сторонниками Демократической и аристократической партий. Если на
Западе, как уже отмечалось, Демократическая партия в это время
сильно ослабела, то на Балканах, ее позиции еще во многом сохраня¬
лись. Более того, ей нередко удавалось наносить здесь поражения
аристократической партии. Еще в начале 40-х годов невдалеке от
Стамбула на средства аристократической партии с помощью ксендзов-
лазаристов была создана польская колония Адамполь. Долгое время
этой колонией, имевшей вначале 500 гектаров земли, приносившей эми¬
грации ощутимый доход, руководили сторонники Чарторыского (его
именем и была названа колония), но в 1858 г. главой ее избрали пред¬
ставителя демократов ксендза Лаврыновича. Польским аристократам
ничего не оставалось, как приступить к созданию новой польской
колонии в Фессалии, невдалеке от горы Олимп, причем на обзаведе¬
ние хозяйством султан дал 100 тыс. пиастров19. Однако из-за очеред¬
ной эпидемии20 колония просуществовала недолго.
Демократическая эмиграция на грани 50-х — 60-х годов сохраняла
свои позиции в различных балканских районах. В Стамбуле ее лиде¬
17 Подробнее о деятельности казаков в Фессалии и Эпире см. Записки Михаила
Чайковского, т. 103, ч. 7—8, 1900.
18 Определенную положительную роль в подготовке воинских кадров среди по¬
ляков, а также болгар части Чайковского сыграли, что уже давно отмечено в бол¬
гарской литературе (Г. Бакалов. Русская революционная эмиграция среди бол¬
гар.— «Каторга и ссылка», 1930, № 2 (63), стр. 135).
19 А. Ь е ш а к. Ог1е]е..., з!г. 50—51; 144—145.
20 I Ы с! е гп, з!г. 145.
53
рами были ксендз Лаврынович и Ф. Сокульский, прибывший на Бал¬
каны еще в 1849 г. вместе с польским легионом, сражавшимся на сто¬
роне венгерской революции21. В составе этого легиона был также из¬
вестный польский писатель 3. Милковский (писал под псевдонимом
Т. Еж), с 1859 г. возглавивший польских демократов в Молдове. Уже
к началу 1860 г. в среде польских демократов на Балканах, и особен¬
но в Молдове, замечается явное оживление. Демократы начинают под¬
готовку к новому восстанию, они собирают оружие и снаряжение, аги¬
тируют проживающих здесь поляков вступать в вооруженные отряды
и т. д. События в Польше, и особенно разгром демонстрации в Варша¬
ве, не прошли бесследно и на Балканах. В 1861 г. под руководством
Лаврыновича и Сокульского польская эмиграция в Стамбуле торжест¬
венно почтила память жертв расстрелов в Варшаве, устроив в их честь
несколько молебнов22.
В среде польской демократической эмиграции, так же, как и среди
сторонников А. Чарторыского, накануне нового польского восстания
не было полного единства. Имелись среди демократов и умеренные
слои, лидером их являлся генерал Л. Мерославский, которого на Бал¬
канах поддерживали Лаврынович, Сокульский и ряд других эмигран¬
тов. Сторонники Мерославского считали, что Турция может быть
союзником Польши и окажет последней поддержку во время намечав¬
шегося восстания. Мерославский подписал специальное воззвание к
эмигрантам, проживавшим на Востоке, в котором говорилось, что
разрушение Османской империи будет выгодно только ее врагам —
России и Австрии,— и поэтому необходимо ее поддерживать как вероят¬
ного союзника поляков в будущем восстании23.
В начале 1860 г. в Молдове замечается все более усиливающееся
передвижение поляков, в основном из России, меньше — из Австрии.
Часть из них оставалась здесь, где, кстати, в это время находились
значительные группы венгерских эмигрантов, другие направлялись на
юг от Дуная. Уже в начале 1861 г. появились сведения, что в Стамбу¬
ле формируется польский легион24. Значительную роль в этом играл
Ф. Сокульский, который способствовал переезду части эмигрантов в
Италию, избранную осенью 1861 г. местом для создания специальной
военной школы (в Генуе), где польская молодежь получала армейскую
подготовку. Руководителем этой школы был Мерославский, проектиро¬
21 Р. 5оки1зк1. кга]и 1 пас! ВозГогет (1830—1881). \\^гос1а\\*, 1951,
з!г. 42—43.
22 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Из истории польской эмиграции в Османской империи
в конце 50-х — начале 60-х годов XIX в. — В кн.: Краткие сообщения Института на¬
родов Азии, т. XXX. М., 1961, стр. 203.
23 Т а м ж е, стр. 203.
24 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2 (1861 г.), л. 1275.
54
вавший создание еще нескольких подобных школ. Кроме Неаполя,
Сицилии, а также Швейцарии, он предполагал создать школу и на
Балканах — в Сербии25, но план этот исполнить не удалось. В скором
времени многие учащиеся генуэзской школы появились в Юго-Восточ¬
ной Европе, приняв участие в подготовке восстания. Следует учесть,
что и среди сторонников Мерославского не было единства; молодые
польские эмигранты, образовавшие в Париже в 1861 г. Общество поль¬
ской молодежи, все больше проявляли собственную инициативу и по¬
степенно начали проводить самостоятельную политику. Ими, напри¬
мер, был выдвинут план создания польского отряда, который через
Бессарабию должен был прорваться в Польшу на помощь повстан¬
цам26. Осуществление этого плана началось уже в 1862 г. В Молдове,
особенно в ее северной части, концентрируется значительное число
польских выходцев, желающих принять участие в восстании. Отсюда
они поддерживали тесную связь со своими соотечественниками, нахо¬
дившимися в Стамбуле, Сербии, Черногории, Добрудже и других бал¬
канских районах. В целом поляки имели благоприятные условия для
своей деятельности в Молдове. Правительство Кузы, опиравшееся на
поддержку наполеоновской Франции, закрывало глаза на их передви¬
жения и лишь иногда по требованию австрийского или российского
правительства принимало незначительные меры27. Так, в начале 1861 г.
после вмешательства австрийского консула в Яссах были высланы из
Фокшан находившиеся там венгры и поляки28, но они переселились в
другие места Румынии.
С приближением момента восстания активнее становится деятель¬
ность на Балканах польской эмиграции. Общество польской молодежи,
например, создает специальную Восточную секцию, которая стала
вскоре одной из самых значительных29. Польская эмиграция, как и
вообще польские освободительные силы, подготавливавшие восстание,
всячески стремилась найти союзников в борьбе. Определенную поддерж¬
ку она получала со стороны венгерских эмигрантов и особенно от италь¬
янцев. Помощь, оказываемая прогрессивными кругами итальянского об¬
щества была самой разнообразной. Кроме военной школы, переведенной
весной 1862 г. из Генуи в Кунео, для которой итальянцами были предо¬
ставлены помещение, оружие и денежные средства, в Италии создается
25 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Идейно-политическая борьба..., стр. 195.
26 С. М. Фалькович. Из истории польской эмиграции..., стр. 204.
27 ЦГАОР, ф. 109, оп. 85, д. 27, (1862 г.), л. 266 об.— 267.
28 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2 (1861 г.), л. 1268 об.
29 С. М. Фалькович. Из истории польской эмиграции..., стр. 204.
55
специальный Комитет помощи польским изгнанникам30 во главе с
И. Оккипинти. Большую роль во всех крупных мероприятиях по оказа¬
нию помощи польским эмигрантам играл Д. Гарибальди. В 1861 —
1863 гг. русским властям неоднократно поступали сведения о помощи,
которую оказывал полякам и венграм Гарибальди, намеревавшийся
специально прибыть в район Нижнего Дуная31. В первой половине 1861 г.,
например, поступило сообщение о том, что румынский господарь А. Ку¬
за якобы получил от Гарибальди письмо о том, что последний вскоре
прибудет в Бухарест инкогнито и будет инспектировать группы венгер¬
ских эмигрантов, находящиеся в Румынии32.
После 1861 г., когда началось герцеговинско-боснийское восстание,
и особенно в 1862 г. после греческой революции, польская эмиграция
обращает большое внимание на поиски союзников среди народов, бо¬
ровшихся против турецкого господства. Вновь поднимается вопрос о
создании Балкано-Дунайской конфедерации, которая планировалась
Мадзини еще в конце 40-х годов33, о союзе ее с Польшей, Италией и
Венгрией. Центральный революционный комитет, созданный в Варша¬
ве, которому Демократическое общество, самоликвидировавшееся в
1862 г., передало свои функции, через своих агентов стремился нала¬
дить контакт с греками и сербами34. Аристократическая партия, по-
прежнему проповедуя унию среди болгар (Витольд Чарторыский в
письме к Адаму Сапеге, направленном в июне 1861 г., считает, что про¬
паганда среди болгар идет очень хорошо35), пытается завязать кон¬
такты с черногорцами, имевшие место еще в 40-х годах36, и посылает
туда нескольких своих эмиссаров37. Интересно, что аристократическая
партия, заявлявшая о своей поддержке освободительного движения на
Балканах, вместе с тем старалась сохранять добрые отношения с ту¬
рецким правительством.
Стремясь найти себе союзников в различных уголках Европы,
польские эмигранты, разбросанные по отдельным группам и общест¬
вам, продолжали вести борьбу между собой даже накануне восстания.
3. Милковский, например, стремился привлечь к совместным действи¬
30 К. Могаиг5 1о. Ро1асу 1 зрга\уа ро1зка \у с!21е)асЬ НаШ \у 1е1аЬ 1830—1866.
Шагзгаша, 1937, з!г. 155.
31 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 340 об.; АВПР,
ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1272.
32 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1272.
33 А. Т а гп Ь о г г а. Сауоиг е 1 Ва1саш. Топпо, 1958, рр. 345, 376.
34 Некоторые польские эмигранты вступили в сербскую армию во время сербско*
турецкого конфликта 1862 г. (ЦГАОР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 139 (1863 г.), л. 113;
3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 6 об.).
35 БАН УССР (Львов), ф. Сапеги, д. 723/1Ус, л. 2 об.
36 В. Я- Гросу л. Указ. соч., стр. 37—38.
37 С. М. Фалькович. Из истории польской эмиграции..., стр. 207.
56
ям сторонников и Чарторыских и М. Чайковского, но из этого ничего
не вышло. Поддержки от них демократы не получили, более того, что¬
бы помешать подготовке восстания, в конце 1861 г. в Стамбул сначала
приезжает Витольд Чарторыский38, а затем, летом 1862 г., генерал
Ф. Бреанский. Последний в скором времени отправился со специаль¬
ной миссией в Румынию, посетив по дороге Болгарию39. Миссия Бреан-
ского привлекла пристальное внимание царских агентов, которые до¬
вольно быстро разобрались в ее истинных целях. Российский консул
в Бухаресте барон Оффенберг в начале сентября 1862 г. доносил в
Министерство иностранных дел, что среди польских эмигрантов выде¬
ляются два различных лагеря и что один из этих лагерей в настоящее
время возглавляется Бреанским. В том же донесении говорится об
обращении Бреанского к полякам с призывом к открытому участию в
сражениях южных славян против турок40. Через три недели Оффенберг
вновь подробно остановился на поездке Бреанского в Румынию, отме¬
чая желание последнего реорганизовать польскую эмиграцию в этом
районе и создание им в Яссах руководящего комитета из трех человек.
Комитет, как можно понять, ориентировался на партию Чарторыских.
Затем Бреанский встретился в Бухаресте с господарем Кузой и имел
с ним беседу о деятельности польских эмигрантов в этом районе.
Бреанский категорически выступал против их участия в подготовке
польского восстания и подчеркнул, что в этом заключается его миссия
в Румынии41. В рапорте, направленном Чарторыскому 10 октября
1862 г., он подробно рассказал о результатах своей поездки в Румы¬
нию, о переговорах с румынскими сановниками и самим господарем,
оказавшим ему радушный прием. Наряду с этим Бреанский написал
о деятельности демократических кругов эмиграции, политическом по¬
ложении Румынии, например, сепаратистских тенденциях в Молдове,
о враждебности бояр к господарю и сотрудничестве некоторых слоев
польских выходцев с оппозицией42.
Вскоре Бреанский через Сербию направляется в Париж43, но со¬
зданный им комитет продолжает активно препятствовать деятельности
польских демократов44. Препятствовала им также еще одна группи¬
38 А. Ье\уак. 021е]е..., з!г. 148.
39 I Ы йет, з!г. 161.
40 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 17.
41 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 32—35.
42 ОН. 0и21псЬеУ1С1. Сига-Уос1а $1 геуо1и{1а ро1опа сПп 1863. Вис., 1935,
рр. 10—(13. Здесь же (стр. 13) Дюзинкевич пишет о письме, отправленном Кузой Чар¬
торыскому по поводу визита Бреанского.
43 ЦГАОР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 35.
44 В письмах, которые получала жена М. Чайковского из Бухареста, рассказы¬
вается о миссии Бреанского и подчеркивается, что последний хорошо относился к ее
мужу (В1ЬПо1еса Асас1егте1 К5К, СаЫпе1и1 с!е тапизспзе, Цоситеп1е 5а<1ук-РасНа
(Сгаукодузку), уо1. IV, (4902), Г 42).
57
ровка, возникшая в Стамбуле в начале 1862 г. и возглавленная Дем-
оицким. Эта группировка, или, как ее называют, партия, выступала как
против подготовки нового восстания, так и против сотрудничества с
Англией и Францией, считая, что необходимо найти общий язык с цар¬
ским правительством. Партия Дембицкого пыталась наладить контак¬
ты со сторонниками М. Чайковского, а также с Портой45.
Таковы были основные направления польской эмиграции в Юго-
Восточной Европе накануне восстания 1863 г. В 1862 г. Демократиче¬
ское общество заявило о самоликвидации и признании в качестве
своего руководящего органа Центрального национального комитета в
Варшаве, возглавившего в свою очередь так называемую партию «крас¬
ных». Но и в этой самой революционной партии польского обществен¬
ного движения того времени исследователи давно уже выделили три
основных течения. Одно из них стояло на умеренных позициях и стре¬
милось оттянуть начало восстания (А. Гиллер и др.)- Другое, по-види¬
мому самое многочисленное, составили сторонники Мерославского,
желавшего начать восстание чуть ли не в любой момент без какого-
либо союза с русской революционной демократией и осуществить
программу, по которой в предполагаемое воссозданное польское госу¬
дарство должны были войти и литовские, и украинские, и белорусские
земли. Третье течение партии «красных» во главе с такими видными
революционерами, как Я- Домбровский, 3. Падлевский, 3. Сераков-
ский, В. Врублевский, стояло на позиции революционной демократии
и стремилось (в определенной степени это ей удалось) наладить кон¬
такт и действовать в союзе с русскими революционерами. Все три
течения имели своих представителей на Балканах, но большинство на¬
кануне восстания составляли сторонники Мерославского.
Деятельность польской эмиграции в Юго-Восточной Европе вызы¬
вала серьезные опасения не только русского правительства, но и ав¬
стрийского двора, ибо, например, в Дунайских княжествах господарь
Куза помогал венгерским, польским, а также и итальянским эмигран¬
там, пытаясь найти в них опору в борьбе против Австрии. Куза впо¬
следствии занял двойственную позицию по отношению к польскому
движению, но дипломатические агенты двух держав пристально сле¬
дили как за его деятельностью, так и за действиями польских эми¬
грантов. В одном из русских документов 1862 г. отмечалось, что Мол¬
дова «почти полонизирована»46, примерно то же самое можно прочесть
и в ряде австрийских документов. В этот период составляются много¬
численные списки эмигрантов с указанием места их пребывания, не¬
45 С. М. Фальк о вич. Идейно-политическая борьба..., стр. 309—310.
46 Арегси зиг 1ез тепеёз ро1опа1з еп МоМау1е.— АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2,
л. 1279 об.
58
редко с описанием внешности и краткой биографической справкой47.
Так, список, составленный австрийскими агентами, содержал 114 имен
польских эмигрантов, находившихся в Молдове48, но это была лишь
часть поляков, осевших в этом княжестве, в действительности же чис¬
ло эмигрантов, принимавших участие в подготовке восстания, было в
несколько раз большим.
Не только по числу эмигрантов, все более\концентрировавшихся
в Юго-Восточной Европе и прибывших как из России, так и из Фран¬
ции, Германии, Австрии и других стран, но и по тем заданиям, кото¬
рые эмигранты выполняли, можно сделать вывод, что партия «крас¬
ных» уделяла балканскому району большое внимание. В этих местах
предполагалось собрать значительное число эмигрантов, вооружить их,
обучить и затем использовать во время восстания. Здесь продолжали
создаваться значительные запасы оружия и боеприпасов, налажива¬
лись контакты с местными жителями и жителями пограничных ав¬
стрийских и российских районов, производился сбор денег, печаталась
литература и многое другое. Под руководством 3. Милковского в мол¬
давских Карпатах близ города Пятры создаётся пороховая мастер¬
ская, а в городах Романе и Яссах — мастерские по производству пат¬
ронов. Была налажена также перепечатка на ручных станках в Ми-
хайленах газет «Праца» и «Рух»49, где помещались текущая информация,
воззвания и т. д., затем эти газеты переправлялись за пределы Молдо¬
вы, главным образом в Россию. Многое также делалось для обучения
местных и вновь прибывших эмигрантов основным приемам ведения
боя, что легко было сделать в горах и лесах Молдовы. В ноябре
1862 г. русские дипломатические агенты в Румынии доносили о выбо¬
ре эмигрантами в Яссах двух домов, которые якобы предназначались
для создания некоторого подобия военной школы50. По данным же
австрийских и русских дипломатов, к концу декабря в Ботошанах на¬
мечалось формирование польского батальона, который после начала
восстания в Польше должен был перейти на территорию России51 и
начать там военные действия. К моменту восстания, начавшегося в
январе 1863 г., многое уже удалось сделать, но полностью к такому
рейду польская эмиграция на Балканах готова не была, не говоря уже
о том, что этот план носил явно авантюристический характер, ибо на
границах России находились войска, во много раз превышавшие пред¬
47 См. ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109.
48 ЦГИА УССР (Львов), ф. 146 (Галицийское наместничество), оп. 4, д. 702,
т. I, л. 54—55.
49 В. П. С т о р о ж у к. Польская эмиграция в Румынии и восстание 1863 г.—
«Ученые записки Института славяноведения», т. XXIX. М., 1965, стр. 81.
50 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 69.
51 Там же, оп. 85, д. 27 (1862 г.), л. 267 об.
59
полагаемый отряд поляков. Не исключено, впрочем, что, распространяя
слухи о вторжении в Россию со стороны Молдовы, польские эмигран¬
ты тем самым хотели отвлечь часть царской армии от Польши.
С началом восстания отдельные группы эмигрантов переправля¬
ются в Польшу, где остро ощущается отсутствие оружия и подготов¬
ленных военных кадров. На Балканах же находилось множество поль¬
ских эмигрантов, имевших боевой опыт Крымской войны или локаль¬
ных военных действий на территории Турецкой империи, существовали
части под командованием М. Чайковского, в которых служила большая
группа польских офицеров и солдат, а также проживало значительное
число молодых людей, получивших воинскую подготовку в польской
военной школе в Италии. К моменту начала восстания невдалеке от
границ с Австрией и Россией создается ряд тайных складов оружия.
Оно доставлялось обычно морем через Стамбул и затем по Дунаю до
Брэилы и Галаца на судах французской компании «Мезза^епез 1трё-
па1ез», причем в перевозках нередко участвовали итальянские и гре¬
ческие торговцы. Таким образом, в Англии было закуплено и переправ¬
лено в Румынию 2 тыс. ружей52. Понятно, что все это можно было
сделать лишь при поддержке польских эмигрантов, имевших значи¬
тельные позиции на Балканах, и местного населения. Как уже отме¬
чалось, господарь Куза занял противоречивую позицию по отношению
к польским выходцам, но при ощутимой поддержке румынской обще¬
ственности поляки сумели в интересах восстания воспользоваться и
этим положением. О помощи местного населения польским эмигрантам
имеется целый ряд различных свидетельств. Барон Оффенберг еще в
августе 1862 г. доносил своему правительству о симпатиях местных
жителей к полякам и о получении ими материальной помощи не толь¬
ко от своих соотечественников, осевших в этих местах ранее, но и от
румынских демократов53. Несколько позднее в Бухаресте и Яссах
создаются комитеты по оказанию помощи польским повстанцам, в ко¬
торые входили многие видные общественные деятели того времени.
Например, значительную работу в Ясском комитете вел выдающийся
писатель В. Александри. Этот комитет проводил активную агитацию в
пользу повстанцев, собирал для них денежные средства и т. д. Мате¬
риальную поддержку восставшим полякам оказывали и в других го¬
родах Румынии54.
В середине декабря 1862 г. тот же Оффенберг пишет, что на осно¬
вании достаточно полных и детальных данных можно говорить о свя¬
зях в Молдове между «польской национальной партией и русскими
52 В. П. С тор о жук. Указ. соч., стр. 82; ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 27,
л. 266 об.
53 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 6 об.
54 ОН. Ои21псЬеУ1С1. Ор. ей., рр. 22—23.
60
революционерами, что отношения эти становятся все более и более
тесными и должны привести к соглашению с целью общих действий
против нашего (т. е. царского. — В. Г.) правительства»55. Далее Оф¬
фенберг отмечает особую роль в этом Киевского университета56, о чем
мы подробнее расскажем в следующей главе.
'»ч
3. Восстание 1863—1864 гг.
и деятельность польского
эмиграционного центра на Балканах
Как известно, в первое время после начала восстания, как и в пе¬
риод его подготовки, партия «белых» или тормозила деятельность
«красных», или занимала выжидательную позицию. Был против вос¬
стания и М. Чайковский, вначале препятствовавший переправке офи¬
церов и солдат своих частей в Польшу для участия в восстании. По¬
степенно, однако, их позиция менялась, ибо они чувствовали, что
теряют поддержку в широких кругах польской эмиграции и в самой
Польше. Определенное влияние на них оказали и маневры английско¬
го и французского правительств, на основании которых многие поляки,
да и некоторые слои населения в других странах, делали неправильные
выводы о желании этих правительств вмешаться в события на стороне
поляков. Так, 17 апреля 1863 г. один из руководящих деятелей партии
Чарторыского граф В. Замойский писал в Стамбул Иордану, что он
сам слышал из уст императора Наполеона III благожелательные вы¬
сказывания по поводу польского восстания, в частности, что оно явля¬
ется «настоятельной необходимостью для человечества и Франции»57.
В том же духе Иордан ориентировал и польских эмигрантов на Бал¬
канах, многие из которых надеялись на вооруженное вмешательство
западных держав. Определенную поддержку оказывала восстанию
Порта. На территории Турции польские эмигранты действовали почти
открыто, а Иордан, по данным III отделения, «составил обширный
план восстания на Кавказе»58, в чем Порта была весьма заинтересо¬
вана. Все это делалось не потому, что Порта испытывала какие-ни¬
будь симпатии к повстанцам, а с целью ослабить Россию и укрепить
собственное положение. Действительно, летом 1863 г. на Кавказ была
отправлена экспедиция Пшевлоцкого, но особого успеха она не имела,
разве что вызвала некоторое беспокойство царских властей и в боль¬
шей степени привлекла их внимание к кавказским делам.
55 ЦГАОР СССР, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 103 об. (перевод с франц.).
56 Т а м ж е, л. 104.
57 ЦГИА УССР (Львов), ф. 146, д. 704, т. III, л. 88 (копия польск. яз.).
58 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28 (1863 г.), л. 332.
61
Польское восстание, несмотря на ослабление по сравнению с 40 —
50-ми годами позиций польской эмиграции в Сербии, встретило опре¬
деленную поддержку и в этом княжестве. В одном из донесений, по¬
сланных из Белграда М. Чайковскому в начале восстания, 10 февраля
1863 г., было написано: «Польская революция встречает здесь большую
симпатию во всех кругах общества»59. Таким образом, правительства
Турции, Румынии, а также в меньшей степени Сербии и Греции или
оказывали поддержку польскому восстанию, или по крайней мере су¬
щественно ему не мешали. В таких условиях общественность этих
стран, как правило, имела возможность открыто помогать польской
эмиграции и тем самым восстанию. Нет ничего удивительного, что
вблизи от российской границы в Бырладе, Яссах, Галаце, Ботошанах,
Измаиле создаются польские комитеты, не говоря уже о скоплении
значительных масс эмигрантов в районах между Фальтиченами и Ми-
хайленами, а также в Тульче, Шумле, Мачине и Кюстенджи60. Поль¬
ские комитеты в этих местах были связаны с правительством повстан¬
цев, а также с центрами польской эмиграции, особенно парижским.
На протяжении полугода после начала восстания царские власти
получали различную и нередко противоречивую информацию о форми¬
ровании в окрестностях Тульчи отряда, который должен был вторг¬
нуться в пределы России. Место вторжения не было известно, ибо
каждый раз агенты называли новый пункт. Первоначально поступали
сведения о том, что отряд направится через Молдову на север и затем
перейдет в Подолию. При этом намечалась сильная поддержка со
стороны оппозиционных господарю элементов. Действительно, царски¬
ми агентами было передано несколько донесений подобного рода. В
них сообщалось, что местные власти, как полицейские, так и таможен¬
ные и пограничные, не только не мешают полякам, но и помогают
им61 за определенное вознаграждение62. Подчеркивалось также, что ли¬
деры молдавской оппозиции поддерживали поляков из других сообра¬
жений, а именно: желая свергнуть господаря Кузу63. Складывалось,
таким образом, довольно причудливое сочетание различных интересов.
В одном из документов, относящихся еще к периоду до начала восста¬
ния (16 января 1863 г.), отмечалось: «...местное правительство имеет
также основательные причины желать удалением влиятельнейших поль¬
ских выходцев положить преграды проискам революционной партии,
к которой принадлежат некоторые молдавские бояре, в особенности
59 ЕПЬНсДеса Аса<3егте1 Н5Н..., \то1. V (4903), 1. 225.
60 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28, (1863 г.), л. 345 об.—346 об.
61 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 127.
62 Т а м ж е, л. 343.
63 Там же, л. 215 об., 261.
62
князь Григорий Стурдза»64. То, что Г. Стурдзу, сына бывшего молдав¬
ского господаря М. Стурдзы, вместе с отцом, подавлявшим в 1848 г.
оппозицию в Молдове, причислили к революционерам, конечно, недо¬
разумение. Однако с поляками и, в частности, с М. Чайковским он уже
был связан давно65, вместе с ними (под именем Муслис-паши) участ¬
вовал в Крымской войне против России, будучи бригадным генералом
турецкой армии66. Претендуя на господарский престол, он хотел зару¬
читься поддержкой польской эмиграции, оказывая ей, в свою очередь,
различные услуги, в том числе и материальные67. В донесении от
25 марта 1863 г. Оффенберг называет Г. Стурдзу наиболее опасным
лидером антигосподарской оппозиции и указывает, что его давние свя¬
зи с офицерами из Тульчинского лагеря «намечают ему главную роль
в общих действиях польских и румынских революционеров»68. Так
князь Г. Стурдза попал в донесениях царских агентов в число актив¬
ных революционеров. Вместе с ним в числе сторонников польской эми¬
грации была также часть бояр, желавшая присоединения к Румынии
Бессарабии69 (то есть ее центральной и северной части), что могло
быть достигнуто, по их мнению, в результате поражения России. При
этом они хорошо понимали невозможность самим полякам добиться
такой победы, но надеялись на вмешательство Франции и других евро¬
пейских держав. В июне 1863 г. из Тульчи, где продолжалось форми¬
рование польского отряда, было получено известие о том, что «князь
Куза обещал Наполеону пропустить французские войска через княже¬
ства в случае войны с Россиею»70. Этому сообщению многие верили,
ибо полякам покровительствовали французские консулы71, а действия
Кузы были весьма противоречивы. Ряд поляков по его приказу был
выслан из Румынии72, но общая их численность там все увеличивалась
за счет прибытия новых повстанцев. Более того, в донесении Гирса из
Бухареста от 14 июня 1863 г. писалось о больших усилиях, прилагав¬
шихся польскими эмигрантами для получения поддержки со стороны
господаря Кузы, секретарь которого — Балиго (ВаП§о1) являлся по¬
стам же, л. 137.
65 Еще в 1859 г., сразу же после избрания А. Кузы, Г. Стурдза, опираясь на не¬
которые круги польской эмиграции (видимо, близкие к М. Чайковскому), пытался-
свергнуть его (Р. Р. РапаПезси. Цшгеа Рппара1е1ог НогпГпе, Сига-Уоба $1 ро-
1опп. — 1п: „Нотапоз1аУ1са”, V. Вис., 1962, рр. 73—77).
66 О Г. Стурдзе и его связях с поляками см. Записки Михаила Чайковского,
т. 96, 1898, МЬ 10, стр. 190; № 12, стр. 671; т. 102, 1900, № 6, стр. 693.
67 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, (1862 г.), д. 109, л. 170; СЬ. ^ и-
21ПсНеУ1С1. Ор. сИ., рр. 36, 39, 88.
68 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 215 об.
69 Т а м же, л. 215 об., 489.
70 Т а м ж е, л. 368 об.
71 Там же, л. 171 об., 174 об.
72 Там же, л. 120, 151, 161, 169—170 об.
62
средником между ними. При этом, как писал Гире в том же донесении,
господарь не обескураживал своего секретаря, а тот, в свою очередь,
ободрял польскую эмиграцию73. В таких условиях казалось, что госпо¬
дарь разрешит полякам пройти через всю Молдову на север и вторг¬
нуться в пределы России.
Слухи о формировании отряда в Тульче усиливались, причем дан¬
ные о его численности чрезвычайно колебались. По одним сведениям,
отряд добровольцев состоял из 4000 человек74, по другим — должен был
превысить 600075, по третьим — уже в июне 1863 г. в Тульче находи¬
лось «революционеров до 12 тыс. человек»76, по четвертым — их было
всего 60077 и даже меньше. 11 июня 1863 г. русский дипломатический
агент в Измаиле пишет о сосредоточении в Тульче 950 пеших и 50 кон¬
ных добровольцев, о том, что полковник Милковский собирается до¬
вести отряд до 2 тыс. человек78. Затем отряд намерен пройти через
Молдову и Буковину, оттуда — в южную часть Подольской губернии и
атаковать крепость Хотин79.
В начале лета 1863 г. появились также известия о желании
польского комитета в Стамбуле сформировать второй отряд доб¬
ровольцев, комплектование которого началось в части Бессарабии,
отошедшей от России в 1856 г. По данным того же измаильского аген¬
та, отряд формировался только из украинцев (малороссиян) и, достиг¬
нув 300—350 человек80, должен был перейти границу с Россией в раз¬
личных пунктах от Татарбунар до побережья Черного моря и затем
направиться в Херсонскую губернию, то есть в район Одессы81. Фор¬
мировать отряд было поручено бывшему майору русской армии Пар-
фентию Гвоздовскому, прибывшему в середине июня в Измаил вместе
с шестью другими польскими эмигрантами. По всей вероятности, план
набора добровольцев был обдуман заранее. Приехавшие с Гвоздов-
ским поляки знали украинский язык и начали налаживать контакт с
местным украинским населением. Им удалось привлечь на свою сто¬
рону зажиточного украинца Кривобородова, вызвавшегося помогать в
наборе отряда. За каждого нового солдата, по данным Романенко, ему
обещали выплачивать по 2 червонца, тогда как новобранец получал
73 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 359—359 об.
74 Т а м ж е, л. 213, 258.
75 Там же, л. 228.
76 Т а м ж е, л. 346.
77 Т а м ж е, л. 332.
78 Т а м ж е, л. 337.
79 Т а м ж е, л. 337 об.
80 Т а м же, л. 364; АВПР, ф. Главный архив У—А2, Измашл, д. 403 (1863 г.),
л. 21.
81 План польской экспедиции прэтив Одессы вынашивался уже давно, о нем
даже знал Наполеон III (ОН. Ои21ИсЬеУ1С1. Ор. сН., рр. 23—27).
64
4 червонца, а знающий военное дело—12 червонцев в месяц82. В сле¬
дующем донесении, датируемом 24 июня, Романенко пишет о выезде
П. Гвоздовского в Стамбул и замене его другим эмиссаром, имя кото¬
рого определить не удалось. К этому времени на сторону поляков в
с. Броаска было привлечено 9 и в с. Сафиены—14 человек83. Поляки,
производившие набор отряда, по тем же данным, прежде служили в
русской армии, трое из них были юнкерами. К ним также присоеди¬
нился бывший юнкер Александр Мыч, некоторое время служивший
сельским писарем в отошедшей от России части Бессарабии и имевший
родственников среди местных служащих в Татарбунарах. Кроме того,
участие в наборе отряда принимал польский эмигрант Токарский, на¬
ходившийся на службе в Измаиле и ведавший финансовой стороной
операции. Именно он, по тем же данным, и пригласил Мыча, жившего
в то время в Яссах, чтобы последний, хорошо знакомый с местностью
и жителями, с помощью двух других поляков занимался набором от¬
ряда84. Романенко обратил на это внимание местной администрации и
потребовал принятия решительных мер. По-видимому, вмешательство
консула и явилось причиной прекращения формирования отряда в Юж¬
ной Бессарабии85. О дальнейших действиях этой группы польских эми¬
грантов нам пока не удалось обнаружить дополнительных материалов.
Есть только свидетельство русского консула в Галаце от 18 июня
1863 г. о том, что 200 человек из района Тульчи переправились в Бес¬
сарабию86 (то есть в Южную Бессарабию). Было ли это связано с от¬
рядом, формировавшимся на левом берегу Дуная, и действительно ли
туда перешло столько людей, неизвестно. Романенко в тот же день
сообщил, что отряд, формируемый в районе Галаца, то есть на левом
берегу Дуная, и отряд района Тульчи должны соединиться на терри¬
тории Румынии87.
Тем временем отряд Милковского подготовился к высадке и про¬
извел ее 12 июля. Очутившись в Южной Бессарабии, он двинулся не
на восток или северо-восток в сторону границы с Россией, а на север,
стремясь переправиться через Прут на его правый берег, то есть еще
больше удалиться от России и продвинуться в глубь Молдовы. На¬
встречу отряду были брошены румынские войска под командованием
полковника Калинеску, столкнувшиеся с повстанцами у деревни Кос-
тангалия 15 июля. Сражение выиграл отряд Милковского, с обеих сто¬
рон были убитые и раненые. Повстанцы продолжили свой путь, но
82 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 364 об.
83 Т а м ж е, л. 378.
84 Т а м же, л. 378 об.
85 Т а м ж е, л. 379. л
86 Т а м ж е, л. 368.
87 Т а м же, л. 366.
5 В. Я. Гросул
65
18 июля были окружены значительно превосходящими их румынскими
частями и вынуждены были сложить оружие.
Переправилось через Дунай 213 человек88, из них 194 попали в
плен89. Однако эти две сотни людей заставили говорить о себе во мно¬
гих странах и привлекли внимание как русских дипломатов, так и
целых соединений русской армии, охранявших границы с Румынией
или ожидавших повстанцев внутри Бессарабии. До сих пор, впрочем,
с полной достоверностью нельзя воспроизвести план Милковского, хо¬
тя существуют его мемуары и обширная литература, касавшаяся дей¬
ствий отряда90. Как мы уже отмечали, о намерениях отряда существо¬
вало две версии. По одной из них отряд Милковского собирался
переправиться через Прут и, соединившись с поляками, находившими¬
ся в Северной Молдове, через Буковину прибыть на территорию Рос¬
сии, в Подолию, где намечалось поднять восстание; по другой — путь
отряда лежал в сторону Аккермана и Херсонской губернии. Однако по
документам, находящимся в архивах ЦГАОР и АВПР, можно усмот¬
реть существование в то время еще одной версии. 9 (21) июля русский
посланник в Стамбуле Новиков доносил своему правительству, что на
основании данных из Галаца и Бухареста в константинопольских газе¬
тах были напечатаны сообщения о намерениях отряда Милковского
идти не в сторону русской границы, а наоборот, углубиться на терри¬
торию Румынии и о том, что его действительная цель заключалась в
поднятии революции в самой Румынии91. Через неделю, 16 (28) июля,
Новиков пишет о мнении французского посла в Стамбуле, согласно
которому Милковский хотел поднять революцию в княжествах, о чем
говорит направление отряда на Хуши — резиденцию Григория Стурдзы.
По мнению же турецкого министра Аали-паши, прокламация, распро¬
страненная Милковским в Румынии92, свидетельствует, что его цель —
Россия93.
88 Н. В. Берг. Повстанческая экспедиция Сигизмунда Милковского в 1863 г.—
«Исторический вестник», т. IV. СПб., 1881, стр. 801. О численности отряда Милков¬
ского существуют различные данные. По некоторым сведениям он состоял из 258 че¬
ловек (Ванда С м о х о в с к а-П е т р о в а . България в творчеството на Зигмунт
Милковски (Теодор Томаш Иеж). София, 1955, стр. 14).
89 В. П. С т о р о ж у к. Указ. соч., стр. 84.
90 2. М 11 к о 5 к 1. АУ ОаНсп 1 па АУзсНосЫе. Розпап. 1880. См. также указан¬
ные выше работы В. П. Строжука, Н. В. Берга (работа последнего сугубо тенден¬
циозна, но она была первой посвящена истории отряда Милковского), монографию
И. Г. Б у д а к а. Общественно-политическое движение в Бессарабии в пореформен¬
ный период. Кишинев, 1959, стр. 31—37, статью И. Рябинина. Сигизмунд Милков¬
ский (1824—1915).— «Голос минувшего» , 1915, № 4, стр. 265—268, монографию
Г. Дюзинкевича, где значительное место уделено экспедиции Милковского (ОН. Е) и-
21псНеУ1С1, Ор. ей., рр. 27—46), и др.
91 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 427 об.
92 См. Н. В. Берг. Указ. соч., стр. 803.
93 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 439.
66
О связи Милковского со Стурдзой писал 21 июля в частном письме
и русский консул в Яссах Леке. О позиции Кузы там писалось следу¬
ющее: «Французы успели разуверить его в том, что революционеры
вошли в сношения со Стурдзою и поэтому могут быть для него опас¬
ны, так что он теперь смело действует за них, продолжая, впрочем,
разыгрывать с ними двуличную роль»94. Под революционерами Леке
разумеет поляков. Кстати, в этом же письме приводится еще один
факт, нуждающийся в проверке,— о позиции Кузы в момент высадки
отряда Милковского. Согласно Лексу, Куза якобы отдал приказ о про¬
пуске поляков в Северную Молдову, депеша эта была передана
адъютанту господаря, который задержал ее на два часа, как раз в то
время, когда происходило столкновение отряда Милковского с румын¬
скими частями. Этих двух часов было достаточно, по данным Лекса,
чтобы поляки сдались. Впоследствии, как пишет Леке, Куза скрыл де¬
пешу и «начал разыгрывать перед нами роль преданного России»95.
Через месяц после письма Лекса, 23 августа, русский генеральный
консул в Бухаресте отмечал в своем очередном донесении: «Открытая
борьба владетельного князя с здешними аристократическою и демо¬
кратическою партиями возбудила в польской эмиграции мысль содей¬
ствовать со своей стороны падению господаря тесным союзом с ру¬
мынскими демагогами, помощью которых она могла надеяться от¬
крыть себе впоследствии богатые материальные источники этой стра¬
ны»96. Таким образом, три русских дипломата, находившихся в то вре¬
мя в Юго-Восточной Европе, отмечали стремление польской эмигра¬
ции наладить контакт с румынской оппозицией и чуть ли не исполь¬
зовать ее против Кузы. Одновременно имеются и другие свидетель¬
ства о желании поляков вступить с ним в союз. В чем же дело?
Это противоречие объясняется, видимо, разным составом польской
эмиграции, наличием «белых» и «красных», в свою очередь деливших¬
ся на группы, по-разному подходившие к выбору союзников. Кроме
того, среди поляков были слои, желавшие иметь связи и среди сторон¬
ников господаря и среди его противников. Сам Куза, как уже отме¬
чалось, также находился в двойственном положении. Он не хотел кон¬
фликта с поляками, за спиной которых ему мерещилась фигура На¬
полеона, и в то же время боялся России. В беседе с Милковским,
прибывшим в Бухарест после разоружения его отряда, Куза якобы
заявил: «Вы нанесли Румынии тяжкую обиду, полковник! Что бы ска¬
зали в Европе, во всем цивилизованном свете о стране, через которую
может пройти безнаказанно всякий вооруженный отряд, когда ему
94 Т а м ж е, л. 445 об.
95 Т а м же, л. 446.
9(3 Там же, л. 486.
5*
67
вздумается?»97 Но никакого особого наказания для поляков румын¬
ский господарь не придумал и придумывать не собирался. Наоборот,
его отношение к полякам становилось все более и более лояльным.
Отряд Милковского, хотя и был расформирован, но остался в Южной
Бессарабии, готовый в любое время перейти в Польшу. При этом Пор¬
та, не без просьбы поляков, отказалась принять отряд обратно. Мил¬
ковский специально выезжал в Стамбул98, где уговаривал турецкие
власти пойти навстречу полякам99. Порта вновь не имела ничего про¬
тив. Более того, после разоружения отряда Милковского, все большую
поддержку полякам оказывало и правительство Кузы, считавшего, что
тем самым оно угодит наполеоновской Франции, на которую Куза со
второй половины 1863 г. начинает еще более открыто опираться.
В июле 1863 г. в Бухаресте происходит встреча между Кузой и
представителями правых слоев польской эмиграции М. Чарторыским
и В. Иорданом, всячески старавшимися настроить румынского господа¬
ря против России. Чарторыский предлагал Кузе выступить против Рос¬
сии на стороне Франции, за что ему обещалась Бессарабия и Букови¬
на100. С этого времени начинается тесное сотрудничество между Кузой
и «белой» польской партией, которое еще более усиливается после того,
как осенью румынское правительство возглавил М. Когэлничану. Пра¬
вительство Румынии полностью закрывало глаза на деятельность поль¬
ских эмигрантов на территории своей страны, оказывало им мате¬
риальную помощь и даже, по-видимому, было не против прихода
французских войск101. Естественно, что в связи с этим, а также и по
ряду других причин, например из-за преклоненных монастырей в Ру¬
мынии, происходит заметное охлаждение отношений между россий¬
ским и румынским правительствами.
Деятельность Милковского и его отряда была лишь одним из эпи¬
зодов, хотя и очень важных, в истории польской политической эмигра¬
ции в Юго-Восточной Европе102. В период польского восстания почти
97 Н. В. Б е р г. Указ. соч., стр. 814.
98 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 460, 471; Ванда С м о х о в с к а-
Петрова. Указ. соч., стр. 15.
99 Н. В. Берг. Указ. соч., стр. 819.
100 В. П. С т о р о ж у к. Указ. соч., стр. 86.
101 В. Я. Гросул, Е. Е. Ч е р т а н. Россия и формирование румынского не¬
зависимого государства. М., 1969, стр. 125.
102 Следует отметить, что в пределы России польские повстанцы готовили кроме
сухопутных и морские экспедиции. Наряду с хорошо известной экспедицией Т. Ла-
пинского на Балтийское море существовал также проект экспедиции на Черное море,
в осуществлении которой принимал участие Гарибальди, а также русские революцио¬
неры М. А. Бакунин и Л. И. Мечников. Эта экспедиция, которую возглавил бывший
русский морской офицер граф Сбышевский, имела целью высадку на северном побе¬
68
во всех уголках данного района можно заметить большие или мень¬
шие группы выходцев из Польши, в той или иной степени принимав¬
ших участие в восстании или помогавших ему. По-прежнему был пе¬
стрым социальный состав эмигрантов, различными были их политиче¬
ские устремления, а также материальное положение. Некоторые
польские выходцы являлись обладателями больших капиталов и, про¬
живая на Балканах, умножили их еще больше. Так, художник Хле-
бовский стал придворным живописцем султана и быстро разбогател.
Крупным состоянием владел Сабиенский, желавший получить разре¬
шение на строительство железной дороги от Стамбула до Адрианопо¬
ля. И Хлебовский и Сабиенский не были эмигрантами и приехали в
Стамбул еще до начала восстания в Польше103. Попадали в Юго-Вос¬
точную Европу и поляки другого рода. Например, в августе 1863 г.
Леке писал о прибытии в Яссы из Египта пяти польских инженеров.
Он также добавлял, что они ожидают приезда одного из главных рас¬
порядителей по строительству Суэцкого канала — Иваницкого и же¬
лают вместе с ним перейти в Польшу на помощь восставшим104. Со¬
действие восставшей Польше стремились оказать не только местные
польские эмигранты, но и представители многих других народностей,
как проживавших на Балканах, так и прибывших в эти места из дру¬
гих стран Европы. Существует множество данных о сотрудничестве
между поляками и итальянцами, целые группы которых выехали в
район Нижнего Дуная и затем или перебрались в Польшу, или гото¬
вились к этому переходу вместе с обитавшими здесь поляками105. Еще
больше находилось здесь венгров, активно сотрудничавших с польской
политической эмиграцией в этом районе еще с 40-х годов. Имеется
множество сведений о контактах поляков на Балканах с лидерами
венгерской эмиграции Кошутом, Клапкой, Тюрром106. Для оказания
помощи польским повстанцам прибыли на Балканы также и француз¬
ские добровольцы107. Все это привело к тому, что в отряде Милковско¬
го кроме поляков были также украинцы, молдаване, греки, болгары,
венгры, итальянцы, французы108 и др.
режье Черного моря. Она также окончилась неудачно, ибо повстанческий корабль не
дошел до Босфора, он был захвачен в Кадиксе испанским правительством (М. А. Ба¬
кунин в Италии в 1864 году. Из воспоминаний Л. И. Мечникова. — «Историко-лите¬
ратурный журнал», 1897, март, стр. 824—834).
103 Записки Михаила Чайковского, т. 104, 1900, № 10, стр. 220.
104 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 471.
105 Т а м же, л. 296, 307 об., 324 об., 340 об., 367.
106 Т а м же, л. 259, об., 278, 288 об., 290, 296, 324 об., 344 об., 419.
107 Т а м ж е, л. 366.
108 В. П. Сторожу к. Указ. соч., стр. 84; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп.,
оп. 147, д. 109, л. 424.
69
Важную роль в польском движении отводили Балканам лидеры
различных политических организаций и групп как польской эмигра¬
ции, так и повстанческого правительства. Руководители польского вос¬
стания при разработке планов постоянно учитывали силы польской
эмиграции на Балканах и непосредственные связи районов восстания
с Юго-Восточной Европой, ее правительствами и общественными ор¬
ганизациями. Временами этот район был самым удобным для связей
с заграницей, доставки оружия и снаряжения, переброски повстанче¬
ских групп. В 1862—1864 гг. и несколько позднее, кроме уже упоми¬
навшихся руководителей польской эмиграции, на Балканах побывали
такие видные руководители польского восстания, как Л. Мерослав-
ский, М. Лянгевич, С. Бобровский, Ф. Лабудзинский, И. Коперницкий,
Э. Ружицкий и ряд других активных участников польского движения
1863—1864 гг. Л. Мерославский, являвшийся некоторое время дикта¬
тором восставшей Польши, был довольно тесно связан со многими
своими приверженцами на Балканах. В донесении русского консула
в Бухаресте Гирса от 16 февраля 1863 г. отмечается, что через Галац
проехали Мерославский и Высоцкий109 (известный польский генерал, и
ранее бывавший на Балканах). Соответствовали ли эти данные дейст¬
вительности, русские агенты точно не знали, но и в донесении от 8 фев¬
раля русский консул в Галаце сообщил, что у него имеются сведения
о проезде этих двух видных деятелей польской эмиграции110.
В середине апреля барон Оффенберг писал из Ясс о появлении в
венских газетах сообщений о пребывании Мерославского в Ботошанах,
откуда он, по тем же сведениям, руководил революционными делами
в Подолии и на Волыни. Русские агенты пытались найти подтвержде¬
ние этим слухам, но безуспешно111. Через полтора месяца Оффенберг
сообщал о пребывании Мерославского в Румынии более определенно
и подробно. По собранным сведениям, Мерославский был в г. Галаце
23 мая, посетив до этого Стамбул и Тульчу. Дальнейший путь его ле¬
жал по правому берегу Прута до г. Хуши, одного из центров револю¬
ционной деятельности поляков в Молдове, откуда Мерославский на¬
правился в Яссы и прибыл туда 27 мая112. О пребывании Мерославско¬
го в Молдове писал в своем донесении от 28 мая и русский консул в
Галаце. Он сообщал также некоторые новые подробности, в частно¬
сти о том, что Мерославского при его выезде из Галаца сопровождало
несколько человек, среди них были Кульчицкий, Ставинский, Блюм
109 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 190.
110 Т а м же, л. 189.
1,1 Там же, л. 267 об. Одно из писем, опубликованное в венгерской газете и
подписанное Мерославским, относится к 26 апреля. Указывался и пункт отправки
письма — Яссы (В1ЬПо1еса Аса<3егте1 Н5К..., уо1. IV, Г 102).
112 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 322.
70
(последний, по сведениям, полученным консулом, был русским эми¬
грантом и скрывался под чужим именем) и др.113 О том, что Блюм
провожал Мерославского до Галиции, консул писал и в своем донесе¬
нии от 7 июня, а также сообщал о встрече Блюма с неким Бардом.
Вард был якобы русским и приехал в Галац из Лондона через Стам¬
бул114. О пребывании Мерославского в Румынии имеется также ряд
других свидетельств. 13 (25) июня в своей депеше из Ясс Оффенберг
писал о крайне холодном приеме, который был оказан Мерославскому
его соотечественниками в Молдове. Они дали ему ясно понять, что
лучше возвратиться в Стамбул и там ожидать дальнейшего хода со¬
бытий115. Через день о Мерославском писал генеральный консул Гире
отрицавший пребывание Мерославского в Яссах116. По-видимому, быв¬
шего диктатора польского восстания интересовали районы Молдовы,
близкие к Польше. Более точными сведениями царская агентура не
обладала. Во всяком случае в отчете III отделения за 1863 г. отмеча¬
лось лишь то, что «в конце мая Мерославский приехал через Констан¬
тинополь в княжества, где имел сношения с главными революционера¬
ми»117. Больше ничего о визите Мерославского в Румынию там не го¬
ворилось, но подчеркивался факт его пребывания в Яссах118.
О связях с Балканами другого диктатора польского восстания —
Лянгевича — имеются указания в письме Романенко Новороссийскому и
Бессарабскому генерал-губернатору от 18 марта 1863 г. В нем гово¬
рится о проезде через Галац курьера от Лянгевича, направлявшегося
с депешами в Тульчу для связей с местным польским комитетом119. В
июне того же года появились сведения о пребывании Лянгевича в Ру¬
мынии. Один из агентов доносил, что «генерал Лянгевич четыре дня
тому назад как находился в Бузео (Валахии) и оттуда имел отпра¬
виться в Яссы, чтобы оттуда вместе с полковником Ласки отправиться
в Буковину для осмотра наших границ...»120 Несколько позднее, одна¬
ко, отмечалась поездка Лянгевича не в Галац, а в Тульчу, куда он
якобы прибыл 7 июня121, то есть в то время, когда там происходило
формирование отряда Милковского.
113 Т а м ж е, л. 324 об.
114 Т а м ж е, л. 363 об.
115 Т а м ж е, л. 347.
116 Т а м ж е, л. 361.
117 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28, л. 347.
118 Т а м ж е, л. 333. Осенью 1863 г. русский консул в Галаце доносил, что по
слухам Мерославский в начале ноября приезжал в Северную Молдову (там же,
3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 551).
119 Там же, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 211.
120 Там же, л. 337 об.
121 Там же, л. 338.
71
Разоружение отряда Милковского отнюдь не изменило замыслов
польских повстанцев. Они по-прежнему стремились создать в этом
районе отряд или даже несколько отрядов, которые смогли бы перей¬
ти на территорию России в районе Подолии, где еще с начала 1863 г.
Центральный национальный комитет предполагал начать восстание.
Для этого туда должны были перейти вооруженные отряды из Мол¬
довы и Галиции122. Уже в первой половине августа вновь начали по¬
ступать сведения о формировании отряда в районе Ботошан. По до¬
несению консула России в Яссах, он должен был достигнуть 300 человек.
По тем же данным, отряд формировали два бывших офицера русской
армии — капитан Шавловский и майор Ярцевский123. Через две недели
тот же консул писал о концентрации в районе Ботошан, Михайлен и
Дорохоя до 700 поляков, переселившихся туда из района Нижнего
Дуная, Буковины и Галиции124. 16 сентября Леке уже отмечал, что в
районе Ботошан находилось до 850 революционеров, но они раздели¬
лись на отряды и рассредоточились по другим местностям Молдовы.
В Ботошанах осталось не более 100 человек, до 280 перешло в Авст¬
рию125. Польские группы, собиравшиеся в Северной Молдове, почти не
были вооружены, лишь некоторые из членов формировавшегося отря¬
да имели револьверы. Учитывая горький опыт отряда Милковского,
предполагалось раздать им оружие в момент перехода границы.
О подвозе в Румынию оружия имеется множество сведений. В ав¬
густе 1863 г. сообщалось о прибытии в Галац графа Лещинского, ко¬
торому польский комитет в Италии поручил доставить повстанцам
10 тыс. ружей, подаренных полякам итальянцами126. Царские агенты
считали Александра Лещинского весьма опасным революционером, на¬
зывали его старым другом Кошута и бывшим сподвижником Бема в
Вене и Трансильвании127. Оружие и обмундирование доставлялись в
Северную Молдову различными путями, частично из Галаца, час¬
тично из Австрии. Агенты доносили, например, о доставке патронов из
Львова, а военного платья — из Черновиц128.
В сентябре — октябре 1863 г., по-видимому, стало ясно, что поднять
восстание в Подолии и на Волыни не удастся. Царское правительство
узнало о планах поляков и подтянуло к границе крупные воинские
122 Г. И. Мар ахов. Польское восстание 1863 г. на Правобережной Украине.
Киев, 1967, стр. 192.
123 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 472. О Шавловском и Ядев-
ском см. В. А. Д ь я к о в. Деятели русского и польского освободительного движения
в царской армии. 1856—1865. Биобиблиографический словарь. М., 1967, стр. 186, 199.
124 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 492.
125 Т а м ж е, л. 502.
126 Т а м же, л. 472 об., 476.
127 Т а м же, л. 477—477об.
128 Т а м ж е, л. 493 об.
72
соединения. В таких условиях переход через нее многочисленного
отряда был исключен. В связи с этим все большее число собравшихся
в Северной Молдове поляков сначала переправлялось в Галицию, а
затем уже в район восстания в Польше. В начале октября поступили
сведения о свидании, которое имел генерал Высоцкий на молдавской
границе с комиссаром Ясского тайного комитета Ласки и майором
Зима, сменившим Милковского на посту командира отряда на Ниж¬
нем Дунае129. По-видимому, во время свидания стоял вопрос о броске
польских эмигрантов в Галицию, ибо за несколько месяцев до этого
Высоцкий уже переправил один крупный польский отряд из Галиции
в районы восстания. Всего же во время восстания из Галиции в Рос¬
сию перешло несколько отрядов130, в состав которых входили как по¬
ляки из Галиции, так и их соотечественники, прибывшие из Юго-Вос¬
точной Европы и других мест.
Осенью 1863 г. повстанческое правительство в Польше имело в
Юго-Восточной Европе сеть агентов, тесно связанных между собой и
поддерживавших контакты с Польшей. Чрезвычайным комиссаром так
называвшихся полуденных стран, под которыми разумели Румынию,
Галицию, Южную Россию и Добруджу, являлся Михаил Мрозовиц-
кий131, агентом в Бухаресте — Градович, затем доктор Глюк, в Гала¬
це— Крацовский, в Тульче — Воронич132. Командующим повстанчески¬
ми отрядами на Правобережной Украине был до мая 1863 г. генерал
И. Высоцкий, которого сменил Эдмунд Ружицкий, возглавлявший до
этого силы восставших на Украине и прибывший с остатком своего
отряда в Галицию 16 (28) мая. С июня 1863 г. Ружицкий являлся
главным начальником повстанческих сил Восточной Галиции и Право-
бережной Украины. Начальником его штаба был полковник Ян Стел¬
ла-Савицкий133, а одним из самых близких сотрудников — И. Копер¬
ницкий. Все они относились к партии «красных» и вели очень острую
борьбу против происков «белых». В начале октября сторонникам Ру-
жицкого удалось одержать временную победу над «белыми», комитет
которых в Галиции был разогнан134. Однако, хотя Ружицкому и уда¬
лось сформировать в Галиции несколько повстанческих отрядов, они
не были столь сильны, чтобы перейти на территорию России и вести
активную и успешную борьбу против царской армии. Вместе с тем
действовать в Галиции становилось все труднее, не хватало средств,
оружия, все больше ощущалось противодействие «белых» и непре¬
129 Т а м же, л. 519 об.
130 История Польши, т. 2. М., 1955, стр. 141.
131 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 509.
132 Там же,л. 514 об.; С Ь. Ои21ПсНе\г1С1. Ор. ей., рр. 17—19.
133 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 225. *
134 Там же.
73
станная опасность со стороны австрийского правительства. В этих ус¬
ловиях Ружицкий решил перебраться в Румынию, где, как он полагал,
имеются более благоприятные условия. По опубликованным в литера¬
туре данным, «Ружицкий перевел из Галиции в Молдавию до 800 охот¬
ников, значительное число оружия, а также 400 ружей из-за границы
в Константинополь»135.
Уже в первой половине ноября 1863 г. русский посланник в Стам¬
буле Новиков докладывал о том, что «Эдмунд Ружицкий, посылаемый
сюда от Варшавского комитета «комиссаром на Востоке» и начальным
вождем земель русских... предпринял поездку в Турин, Париж и Лон¬
дон для закупки оружия»136. Впоследствии М. Чайковский вспоминал,
что он дал своему племяннику Эдмунду Ружицкому, выезжавшему
сначала в Молдавию, а затем в Париж, рекомендательное письмо к
приятелям-румынам, вследствие чего Михаил Мрозовицкий получил
для поляков более ста казацких мундиров137. В свою очередь М. Мро¬
зовицкий, которого в документах III отделения называют «предприим¬
чивым и пылким революционером»138, установил связи с Иорданом и
составил проект формирования нового польского легиона в Добрудже
под командованием Э. Ружицкого. Предполагалось включить в состав
этого легиона многих дезертиров, бежавших из царской армии. О том,
что проект создания нового отряда существовал и в его осуществлении
принимали участие Мрозовицкий, Ружицкий и Лещинский, а также
венгерский эмигрант Фергесси (Фригеси)139, говорится в целом ряде
материалов. Противоречивы, однако, сведения о том, где находилось
основное место формирования этого отряда — в Северной Молдове, как
об этом писал консул Леке140, или все-таки в Добрудже, как отмеча¬
лось в других царских донесениях. Сопоставив все эти материалы,
можно сделать вывод о том, что концентрация добровольцев произво¬
дилась в двух местах — и в Добрудже, и в Северной Молдове, но ни в
одном из них к началу 1864 г. так и не удалось сформировать отряд,
подобный тому, который возглавлял Милковский. Экспедиция, пред¬
назначенная для непосредственного вторжения на территорию России
из Румынии, осуществлена не была.
В продолжение всего польского восстания основными центрами
деятельности польской эмиграции в Юго-Восточной Европе являлись
135 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 226.
136 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1626; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп.,
оп. 147, д. 109, л. 548 об.
137 Записки Михаила Чайковского, т. 104, 1900, № 10, стр. 221; В1ЬПо1еса Аса-
<1егте1 К5Р..., V. IV (4902), Г 138.
138 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28, л. 350.
139 Т а м ж е, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 562 об.; ОН. Р и г 1 п с Н е V 1 с \. Ор.
ой., рр. 83—93.
и° ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 562.
74
Молдова, Добруджа и Константинополь. В других районах их актив-
ность была менее заметной, да и концентрация там польских выходцев
была во много раз менее значительной. Если в Валахии или Болга¬
рии141 мы можем обнаружить целые группы польских эмигрантов,
проявлявших порой довольно заметную активность, то в Греции или
Сербии польских изгнанников было меньше, и после начала восстания
многие из них переместились в районы интенсивной деятельности эми¬
грации142. В Сербии, например, уже летом 1863 г. число поляков было
очень незначительным. Поэтому следить за каждым из них было на¬
много легче, чем в Молдове или даже в Стамбуле. Стоило, например,
одному из лидеров венгерской эмиграции Тюрру, связанному также и
с польской эмиграцией, направиться в сторону Сербии, как царские
дипломаты дали соответствующие рекомендации сербскому правитель¬
ству. Н. К. Гире писал Е. П. Новикову 14 (26) мая 1863 г.: «Я сове¬
тую Магазиновичу быть осторожным и стараться отклонить Тюрра от
поездки в Сербию»143. Поездка Тюрра, однако, состоялась144, но чувст¬
вительной пользы эмиграции она не принесла. Несколько позднее, в
конце июля — начале августа, по данным царского агента в Белграде
Шишкина, в Сербию прибыли два вербовщика, пытавшихся набрать
добровольцев для участия в польском восстании. Один из них, по тем
же данным, был венгр (фамилия его не указывается), другой — чех
Петара145. Их попытки также не увенчались успехом, что, впрочем,
неудивительно, ибо, по сведениям Шишкина, в то время в Белграде
проживало всего двое польских эмигрантов — Арен и Бадовский, на¬
ходившиеся под покровительством французского правительства (Ба¬
довский был переводчиком при местном французском консульстве)146.
К концу 1863 — началу 1864 г. отношение польской эмиграции к
Сербии несколько меняется. Большее внимание ей начинает уделять
и руководство восстания. В начале 1864 г. в Белград прибывает актив¬
ный деятель польского движения граф Соболевский147, затем в качест¬
ве агента повстанческого правительства в Сербию направляется Зиг¬
мунд Милковский.
141 О поляках, проживавших в Болгарии, см. XVI. Б и п 1 п. Ритита (ВозГог,
Ва1кап 1 БипаЦ, 1855—1878. Ьшо\у, 1887, зН. 139, 242.
142 Впоследствии Ф. Сокульский вспоминал, что с помощью польского эмигранта
Быковского, проживавшего в Греции, он занимался закупкой в этой стране оружия,
предназначенного для повстанцев (Р. 5 о с и 1 з с 1. Ор. ей., з!г. 96).
143 ЦГАОР СССР, ф. 730 (Н. П. Игнатьева), оп. 1, д. 481, л. 21 об.
144 Н. Гире—Е. Новикову. 3 (15) июня 1863 г. Бухарест. — ЦГАОР СССР,
ф. 730, оп. 1, д. 481,, л. 25 об. (копия, франц. яз.).
145 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 459.
146 Т а м же; см. также АВПР, ф. Главный архив У—А2. Белград, д. 248 (1863 г.),
л. 83 об., 84.
147 АВПР, ф. Главный Архив У—А2, Белград, д. 250 (1864 г.), л. 55—56.
75
Путь Милковского в Сербию лежал через Италию, где он зару¬
чился поддержкой местного правительства, давшего рекомендации
итальянскому консулу в Белграде Сковассо148. Затем Милковский по¬
сетил Стамбул, имел беседу с Окшей и, получив паспорт от француз¬
ского посольства149, прибыл в Белград. Впоследствии Милковский
вспоминал о поляках, с которыми ему довелось встречаться в Сербии:
братьями Слотвинскими, врачами Верминским и Ляткевичем и даже
поляками, давно покинувшими родные места и уже не говорившими
по-польски, — Лядовичем и Викторовичем (Дроздовским) и др.150
Вскоре по приезде в Белград Милковский был принят премьером
Сербии Гарашаниным. Об этой встрече имеется несколько свиде¬
тельств. Милковский писал, что он отрекомендовался Гарашанину в
качестве представителя Жонда народового151, тогда как Гарашанин
передал русскому консулу о прибытии Милковского в Белград с целью
изучения славянской истории и литературы и лишь предположительно
говорил о нем, как об агенте Центрального комитета152, то есть повстан¬
ческого руководства. Гарашанин обещал консулу удвоить надзор за
деятельностью Милковского, тогда как Милковский во время встречи
с ним понял, что никаких особых мер в Сербии по отношению к нему
не примут и даже будут оказывать моральную поддержку153. Гараша¬
нин также заявил консулу, что о посылке Милковского в Белград В. Ио¬
ванович получил сообщение от Мадзини еще несколько месяцев
назад и в нем говорилось, «что он прислан сюда для организования
сербских революционеров»154. При этом сербский премьер отметил
прибытие Милковского из Стамбула, где, по его словам, «стараются
всеми силами свергнуть князя Михаила»155. По-видимому, опираясь на
поддержку России, сербское правительство, или, точнее, ее премьер
Гарашанин, не собиралось, однако, вступать в конфликт с польской
эмиграцией и, всячески высказывая свое расположение русскому кон¬
сульству, дало возможность польскому представителю осесть в Бел¬
граде.
Первейшей обязанностью Милковского было, конечно, изыскание
возможностей помощи восставшим. Для этого он должен был на¬
ладить более тесный контакт с сербской общественностью, многие
148 Т. Т. Лег. Ос! ко1еЫи рггег гуае. ^зротшета, 1от III. Кгако^, 1937,
з!г. 249—255.
149 АВПР, ф. Консульство в Константинополе, д. 2345 (1864 г.), Белград, л. 274.
150 Т. Т. Лег. Ор. ей., з!г. 260—261, 272, 289.
151 I Ы с! е ш, з!г. 263—264.
152 АВПР, ф. Консульство в Константинополе, д. 2345 (1864 г.). Белград,
л. 274—274 об.
153 Т. Т. Л е г. Ор. ей., з!г. 264.
154 АВПР, ф. Консульство в Константинополе, д. 2345 (1864 г.). Белград, л. 275.
155 Т а м ж е.
76
представители которой высказывали свое откровенное сочувствие пов¬
станцам; попытаться найти поддержку если не со стороны всего пра¬
вительства, то, по крайней мере, со стороны некоторых его членов;
всячески ослаблять славяно-венгерские противоречия и найти новых
союзников в борьбе против Австрии и царской России156 и т. д. Инте¬
ресно, что в Белград Милковский прибыл со своей семьей (его жена,
урожденная Врублевская, была родственницей известного революцио¬
нера Валерия Врублевского),— свидетельство того, что он не опасался
преследований со стороны сербского правительства. Говорить о сотруд¬
ничестве его с поляками не приходится, но и активной борьбы против
них оно не вело. Поэтому повстанческое правительство попыталось
достигнуть в этом княжестве каких-либо успехов. В сентябре 1864 г.
Игнатьев доносил в Петербург о приезде в Стамбул генерала Божи-
славского, якобы посланного туда самим Гарибальди, но, «не найдя ни
здесь, ни в княжествах (то есть в Молдове и Валахии. — В. Г.) обе¬
щанных ему 8 тыс. войска, отправился в Сербию с целью устроить там
восстание, но попытка эта не удалась, и Божиславский возвратился в
Италию»157. Не совсем ясно, о каком восстании идеть речь, но о том,
что поляки стремились в 1864 г. укрепить свое положение в Сербии,
имеется несколько свидетельств. Об этом говорят и документы «бе¬
лых», например письма Окши (Ожеховского) и А. Сапеги158 и письма
«красных». 25 июля Ф. Сокульский писал Милковскому из Стамбула
о проектируемом визите в столицу Османской империи князя М. Обре-
новича, предполагая, что эта поездка может принести какую-либо
пользу славянскому делу159, в том числе и польскому. Однако польское
восстание в это время уже потерпело поражение, и надежды на чью-
либо внешнюю помощь, тем более Обреновичей, в свержении которых
польская эмиграция, хотя и аристократическая, в свое время сыграла
заметную роль, оказались тщетными. Милковский прожил в Сербии
еще два года, находясь в тяжелом материальном положении. Основ¬
ным источником его существования была литературная работа. Среди
ряда произведений, написанных им в это время, были и работы, по¬
священные южным славянам: болгарам, сербам160, причем в них он
проводил идею славянской федеративной республики на Балканах.
156 В а н д а С м о х о в с к а-П е т р о в а. Указ соч., стр. 16; Подробнее о зада¬
чах, стоявших тогда перед Милковским, см. С Ь. О и ъ 1 п с Ь е V 1 с 1. Соп1пЪи{Н 1а 15-
1опа 1еда1ип1ог ро1опо-готТпе Тп апп 1865—1866. Вис., 1936, рр. 8—9.
15*Н. Игнатьев — П. Стремоухову, 22 сентября 1864 г.— АВПР, ф. Политотдел,
д. 1,ч. 2, л. 1854 об.
158 БАН УССР (Львов), ф. Сапеги, д. 684/1У с., л. 206; д. 667/1V с, л. 1.
159 Рг. 5оки1зк1. Ор. ей., з!г. 116.
160 Подробнее об этом см. в уже упоминавшейся книге В. Смоховской-Петровой,
а о непосредственно сербских впечатлениях см. Т. Т. Лег. ОасЬпзгсгугпа. АУагзга^а,
1949.
77
Милковский также описал историю своего отряда в книге под назва¬
нием «В Галиции и на Востоке», о которой упоминалось раньше. Одну
из своих работ он издает в переводе на болгарский язык в Болграде
(Южная Бессарабия)161.
В первой половине 1864 г. поляки, находившиеся на Балканах,
продолжали оказывать посильную помощь своим соотечественникам в
восставшей Польше. Не прекращается переход в районы восстания от¬
дельных незначительных групп добровольцев, высылается оружие, но
чувствуется, что восстание идет на убыль. В этот период больше уже
выезжали из Польши, нежели прибывали туда, правда, многие из бе¬
женцев предполагали в скором времени снова возвратиться в Польшу
и стремились на новом месте продолжать борьбу, изменив лишь ее
форму. В начале марта 1864 г. в Бухарест из Галиции прибывает Адам
Сапега— один из немногих польских магнатов того времени, который
продолжал оказывать восстанию существенную помощь162. Господарь
Куза устроил ему княжеский прием, хотя, как отмечалось в одном из
писем того времени, предварительно испросил совета в Париже163. В
личных беседах с господарем А. Сапега постоянно касался вопросов
поддержки польского восстания, но в ответ получал лишь «многочис¬
ленные уверения в дружбе и симпатии»164. Сапеге пришлось через не¬
сколько дней отправиться в другие страны, где он пытался найти по¬
мощь восставшим. В Бухаресте ему были устроены пышные прово¬
ды165.
Еще до приезда Сапеги, в феврале 1864 г., Вл. Чарторыский, сын
Адама, предлагал румынскому правительству объединить усилия прес¬
сы и помочь румынам в организации кампании в их пользу во Фран¬
ции и Англии, взамен поляки требовали документальный материал и
деньги. Не известно, однако, какие практические последствия имело
это предложение166, так же, как и более ранние предложения Чарто-
161 Ясень I. Приказка из българскжтж исторг. Болград, 1864. О пребывании
3. Милковского в Сербии см. его воспоминания (Об ко1еЫ<л рггег гус1е, 1. III. Кгакош,
1937, 5*г. 235—318).
162 По свидетельству советского историка С. М. Фалькович, «Молдавия и Вала¬
хия сделались в глазах партии Сапеги ключевой позицией, которую необходимо было
занять в первую очередь» (С. М. Фалькович. Польская эмиграция в период упад¬
ка восстания 1863—1864 гг. — В кн.: Революционная Россия и революционная Польша
(вторая половина XIX в.). М., 1967, стр. 168).
163 В1ЬПо1еса Асабегте1 Р5Р..., уо1. IV (4902), Г. 151.
164 51. Клеги е\У1ег, Абат 5ар1есНа (1828—1903). Ь\уо\у, 1939, §1г. 126.
165 I Ь 1 б е т; В1ЬНо1еса Асабегте1 Р5Р..., Г. 151. Сапега и впоследствии поддер¬
живал контакты с румынским правительством; летом 1865 г. он, например, имел встре¬
чу с Кузой на курорте в Эмсе (ОН. Ои21ПсНе\мс1. Соп1пЬи{п..., р. 14).
166 Б. В о 1 с и. ЦароНигПе готапо-ро1опе2е, о&ПпбНе 1п тетопПе 1ш Ш1аб1з1а\у
СгаНогузкк — 1п.: Апиаг тзШиЫш бе 1з1опе $1 агНео1о^1е „А. О. ХепороГ. 1а$к
1971, VIII, р. 284.
78
рыского о румыно-польском военном союзе и т. д., формально откло¬
ненные Кузой167.
В конце марта, по некоторым данным, только в г. Бырладе и его
окрестностях находилось 800 поляков168, причем число их в Молдове
весной 1864 г. продолжало увеличиваться. Переход бывших повстан¬
цев в Юго-Восточную Европу происходил различными путями. Часть
их переправлялась через Бессарабию, но большинство — через Гали¬
цию и Буковину. Некоторым удавалось бежать в Стамбул через Одес¬
су на морских судах. Так, например, попал в Стамбул прапорщик
Терпиловский (Годлевский), бежавший из киевской тюрьмы вместе с
А. Юрьевичем, назначенным правительством повстанцев диктатором
на Руси169. Для переправки поляков в эмиграцию в Одессе была созда¬
на специальная группа, снабжавшая бывших повстанцев паспортами
и переправлявшая их морем в Турцию, Италию и другие страны170. По
свидетельству Михаила Чайковского, многие молодые поляки, участ¬
вовавшие в восстании и прибывшие в Турцию, изъявили желание запи¬
саться в части, которыми он командовал. Для них в Стамбуле была
создана специальная военная школа во главе с младшим сыном
М. Чайковского171. Вернулись в части Чайковского и многие из его быв¬
ших офицеров, принявших участие в восстании172. Большинство же быв¬
ших повстанцев оказалось в тяжелом положении и долгое время не
могло найти себе никакой работы. Часть из них поступила в комплек¬
товавшийся польский полк, который турецкое правительство запретило
формировать в Стамбуле, несмотря на настояния М. Чайковского, и
переправило в Прилеп (близ Битоли)173. Те, кто не сумел поступить в
отряды Чайковского, вынуждены были выехать в Египет, где им оказы¬
вал некоторую помощь вице-король, или даже записаться в мексикан¬
ские легионы174. Многих из них ожидала трудная солдатская жизнь на
чужбине, лишения и, порой, смерть. Лишь некоторые смогли вернуться
на родину. Во львовском архиве хранится, например, дело о Юзефе
Вальчаке — участнике революционных событий 1848 г. После прожива¬
ния в Париже и службы в Алжире он принял участие в Крымской вой¬
не и затем осел в Добрудже. В 1863 г. Вальчак находился в отряде
Милковского и сражался под Костангалией. В 1864 г. мы застаем его
167 Р. Р. РапаПезси. Ор. ей., р. 81.
168 В1ЬПо1еса Асас1егте1 Р5Р..., 1. 153.
169 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 247.
170 Т а м же, стр. 247—248.
171 Записки Михаила Чайковского, т. 104, 1900, № 10, стр. 226.
172 Там же.
173 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1878 (Отношение Н. П. Игнатьева от
1 декабря 1864 г.).
174 Там же.
79
уже в Галиции175. В то время поляков с такими биографиями было
немало, но не всем из них удалось снова увидеть Польшу.
Не менее насыщенной была биография другого деятеля польско¬
го освободительного движения, жившего некоторое время в Юго-Вос¬
точной Европе,— Сигизмунда Минейко, представителя молодого поко¬
ления эмигрантов. Происходил он из дворян Виленской губернии и до
1861 г. учился в Николаевском инженерном училище в Петербурге. В
том же году он скрылся за границу — в Молдову, затем в Стамбул,
где поступил на службу в турецкую железнодорожную кампанию. Че¬
рез несколько месяцев Минейко попал в польскую военную школу в
Кунео (Италия), откуда через Стамбул вновь приехал в Яссы и через
Галицию — в район восстания, где командовал отрядом повстан¬
цев176. Сражаясь с царскими войсками, он, как отмечено в архивных
документах, «в болезненном состоянии» попал в плен и затем был на
12 лет сослан на каторжные работы177. На этом, однако, деятельность
Минейко не прекратилась, и в следующем разделе мы вновь будем
говорить о нем как о стороннике польско-российского революционно¬
го содружества.
4. Польская политическая эмиграция
Ш на Балканах в середине 60-х годов XIX в.
Среди эмигрантов-поляков времен польского восстания преобла¬
дали в основном люди от 20 до 30 лет, значительно реже встречались
такие, которым было за 40178. Это были в своей массе мужественные
и дееспособные люди, желавшие продолжать борьбу за свободу своей
родины. В середине мая, когда восстание уже было подавлено, пре¬
кратил свою деятельность польский комитет в Бухаресте во главе с
доктором Глюком, но, будучи лечащим врачом господаря Кузы, он
не переставал и в дальнейшем оказывать помощь польской эмигра¬
ции179. Продолжал свою деятельность в Стамбуле и барон Окша, на¬
значенный правительством повстанцев (в тот период, когда им руко¬
водили «белые») главным политическим агентом на Востоке. Важ¬
нейшей его обязанностью был контакт с Портой, а также с западными
послами в Стамбуле180. В конце сентября 1864 г. Игнатьев доносил
175 ГАЛО, ф. 350 (Дирекция полиции во Львове), оп. 1, д. 1872, л. 1—2.
176 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 361, л. 64.
177 Т а м ж е, д. 302, л. 162—163.
178 См., например, данные румынского правительства (АгЫуа 1з1опса сеп!га1а.
Висиге§Н, Г. 315, 4. 69 (1864), (. 175; 181 ).
179 ШЫю1еса Асас1еггпе1 Р5Р..., уо1. IV (4902), Г. 170.
180 БАН УССР (Львов), ф. Сапеги, д. 684/1V с, л. 201—202 об.
80
правительству о том, что Стамбульский польский комитет собирается
в двух местах, возглавляет его генерал Фредро, а среди активных
участников — Михалевский, Ягмин, Дроздовский, Мрозовицкий и др.181
Агентство Ожеховского (Окши) имело бюджет в 10 тыс. франков в
месяц и содержало миссии в Бухаресте, Тульче и до середины 1864 г.
в Трапезунде182. Тот же Игнатьев писал, что «существуют сношения
между некоторыми польскими агитаторами и дагестанцами»183, указы¬
вая дальше, что один из них приезжал с русским паспортом и бывал
несколько раз у М. Чайковского184.
Среди польских эмигрантов, осевших в Юго-Восточной Евро¬
пе, продолжали сохраняться различные направления и группы. Хоро¬
шо известно о натянутых отношениях М. Чайковского с Окшей, о чем
Чайковский впоследствии писал в своих воспоминаниях185, не менее
острые противоречия существовали и между представителями других
польских организаций, действовавших на Балканах. После поражения
восстания 1863—1864 гг. в среде польской эмиграции в целом отме¬
чается явное полевение, выразившееся также и в создании новых
эмигрантских организаций левого направления. В 1864 г. образуется
наиболее радикальная из левых польских организаций того време¬
ни— «Польское республиканское огниско»186, во главе которого стояли
Л. Булевский и И. Хмеленьский. Организация ставила перед собой
задачу создания в Польше демократической республики, границы ко¬
торой создадутся по воле народов, а земля в ней будет принадлежать
тому, кто ее обрабатывает187. Двумя годами позже воссоздается Де¬
мократическое общество во главе со сторонниками Мерославского и
образуется новое общество «Объединение», лидерами которых были
Я. Домбровский, В. Врублевский, а также выехавший в том же году
из Сербии 3. Милковский и др. Кстати, Я. Домбровский, бежавший в
декабре 1864 г. из московской пересыльной тюрьмы, по данным до¬
военной румынской литературы, проживал около двух лет в районе
Ботошан188. Однако это явная ошибка, ибо хорошо известно, что в то
время он находился на Западе. В 1866 г. начала выходить и первая
польская социалистическая газета «Гмина», издававшаяся Ю. Тока-
181 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1854.
182 А. Ье\уак. Ог1е]е..., 51г. 184.
183 АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1855.
184 Т а м ж е.
185 Записки Михаила Чайковского, т. 104, 1900, № 12, стр. 735.
186 Огниско по-польски — костер, очаг.
187 Т. Г. С н ы т к о. Русское народничество и польское общественное движение
1865—1881 гг. М., 1969, стр. 81.
188 В. Ьагагеапи. ОотЬппузкь — „Ас1еуаги1 Шегаг §1 агИзНс”, 1923, № 127,
29 аргШе, р. 6.
6 В. Я. Гросул
81
жевичем и Ю. Бжезиньским189. Вместе с тем продолжала действовать
и партия «белых», центр которых по-прежнему находился в Париже и
возглавлялся В. Чарторыским. Это были наиболее крупные организа¬
ции польской эмиграции, имевшие своих приверженцев и в Юго-Вос¬
точной Европе.
После поражения польского восстания активная деятельность
польской эмиграции в этом районе Европы не прекратилась. Напри¬
мер, в январе 1865 г. царские агенты доносили о том, что только в
Ботошанском уезде находится до 300 поляков190. Через два месяца
жандармский полковник Ермолин писал в III отделение: «...прожива¬
ющие в Ботушанах польские революционеры стали издавать свой
журнал, завели тайные типографские станки не только в самом горо¬
де, но и в некоторых соседних с Ботушанами деревнях»191. Сведения
о намерениях польской эмиграции, сосредоточившейся в Северной
Молдове, были противоречивыми. По одним из них, поляки якобы
собирались «произвести движение в Венгрии»192, по другим — «произ¬
вести движение в Молдавии и, воспользовавшись смутами, ворваться
на Подоль или же отправиться по частям к устьям Дуная и оттуда
стараться пробраться морем в Херсонскую губернию для следования
в Украину, на Подоль и Волынь»193. Естественно, что слухи о намере¬
ниях эмигрантов могли быть самые различные, но все они подтверж¬
дали активность поляков в этом районе. И через год, в 1866 г., сооб¬
щалось о продолжающейся концентрации польских эмигрантов в райо¬
не Ботошан, а также Ясс. На сей раз царские агенты доносили опре¬
деленно, что цель поляков — не Россия, а Австрия, что в случае войны
последней с Пруссией и Италией они намереваются двинуться в
Венгрию или Галицию194. Действительно, такие планы у польской эми¬
грации были, но даже поражение Австрии в войне с Пруссией не по¬
зволило их осуществить.
В 1866 г. в среде польской эмиграции в Юго-Восточной Европе
произошли значительные изменения. В этом году основное внимание
эмиграции действительно было направлено в сторону Австрии, хотя
российскими делами она не перестала заниматься. В феврале появи¬
лись сведения о желании Милковского прибыть из Белграда в Ка-
189 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 82.
190 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 150, д. 17, л. 5 об.
191 Т а м ж е, 1 эксп., оп. 9, д. 40, ч. 26 (1865 г.), л. 1 об.
192 Т а м ж е, 3 эксп., оп. 150, д. 17, л. 6.
193 Т а м ж е, л. 11.
194 Там же, 1 эксп... оп. 8, д. 5, ч. 18 (1866 г.), л. 71—71 об.
82
гул195 и привезти с собой типографские станки, чтобы поселиться
там вместе с Адамом Вылежинским196. Было ли такое намерение у
Милковского или нет, неизвестно, ибо он в том же году выехал из
Сербии на Запад. Уже в корреспонденции от 23 марта сообщалось о
двух польских эмиссарах — Гротовском и Янковском, направленных в
Одессу Домбровским и Мицкевичем (видимо, сыном поэта) и схва¬
ченных русскими властями в районе Одессы. В этой же корреспонден¬
ции отмечалось, что их пребыванию в Румынии и, как можно понять,
переходу в Россию способствовали доктор Лукашевский197, Коперниц¬
кий и Милковский, находившийся уже в то время в Брюсселе198. Эти
данные относятся к началу 1866 г. и мы вновь их коснемся во втором
разделе нашей работы. Впоследствии польская эмиграция стремится
различными путями усилить свои позиции в Австрии, особенно в Га¬
лиции, и для того, чтобы не распылять своих сил, временно ослабляет
контакты с Россией. В связи с этим особый интерес к деятельности
польской эмиграции в Юго-Восточной Европе проявляют австрийские
власти. Именно к 1866 г. относится составление специальной обзорной
записки о польской эмиграции в Румынии, а также отдельной записки
о положении в Румынии в 1866 г., где говорится об основных поль¬
ских группах в этом районе, перечисляются наиболее видные польские
эмигранты, их местопребывание, дается краткая биографическая
справка о каждом из них199. После свержения румынского господаря
Кузы, который покровительствовал польской эмиграции в Румынии, ее
положение в этих местах осложнилось. Часть эмигрантов уехала за
пределы Румынии; в другие районы Юго-Восточной Европы или на
Запад. В связи с этим возросло влияние польских групп в Констан¬
тинополе, Сербии, Болгарии и т. д. Однако в Румынии осталась еще
значительная часть эмигрантов, продолжавших свою борьбу и все ча¬
ще стремившихся найти союзников среди других революционеров Рос¬
сии. В этот период усиливается сотрудничество между русскими и
польскими революционерами, и имеющиеся источники все реже отделя¬
ют поляков от других выходцев из России, продолжавших вести борьбу
против самодержавия.
190 В конце ноября 1865 г. русский консул в Измаиле доносил, что Кагул сдела¬
ли местом убежища для 20 поляков; один из них — Требиен[ский] был директором
Катульской телеграфной станции (АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130
(1866 г.), л. 45—45 об.).
196 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 7, д. 38, ч. 2, л. 3. О Вылежинском
см. подробнее далее.
19' Доктор Лукашевский, проживавший в Яссах, был основателем Польской
библиотеки в Румынии. (Ш1. О и п 1 п. Ор. ей., р. 138).
198 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 154, л. 23.
199 ГАЛО, ф. 350, оп. 1, д. 711, л. 113—134 (польск. яз.). Первая записка опуб¬
ликована польским историком М. Тыровичем.
6*
83
ЗАРОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ
РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭМИГРАЦИИ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ
ЕВРОПЕ
Глава третья
1. Первые эмиссары оппозиционной России
Общественное движение в России, чрезвычайно воз¬
росшее после Крымской войны и вскоре вылившееся
в первую революционную ситуацию, не ограничивалось только рамка¬
ми Российского государства. В скором времени этот подъем стал за¬
метен и за пределами России, особенно вблизи от ее границ, куда
доходили не только различные сведения о накале социальных столкно¬
вений, но чем дальше, тем в большем числе появлялись и непосред¬
ственные участники этой борьбы, прежде всего представители прогрес¬
сивного лагеря, по различным причинам покинувшие свою родину и
желавшие тем не менее содействовать победе своих соратников,
продолжавших на месте сражаться с силами реакции. Одним из ос¬
новных районов концентрации деятелей общероссийского обществен¬
ного движения непосредственно после Крымской войны стала Юго-
Восточная Европа.
Так же, как и в других районах, на Юго-Востоке Европы перво¬
начально обосновываются отдельные участники российского револю¬
ционного движения, и лишь несколько позднее мы усматриваем созда¬
ние здесь особого эмиграционного центра, объединившего целую груп¬
пу российских революционеров и выполнявшего определенные
революционные задачи. Первым из известных нам участников российского
общественного движения (о деятелях польского движения мы уже
говорили), выехавшим после Крымской войны в пределы Европейской
Турции, был Б. П. Хашдеу — молдавский писатель и ученый, сын пи¬
сателя А. Хыждеу.
После окончания в 1852 г. кишиневской гимназии Б. П. Хашдеу
поступает в Харьковский университет. Затем, продолжая учебу, слу¬
84
жит юнкером в гусарском полку в 1854—1856 гг.1 По утверждениям
ряда исследователей, Б. Хашдеу принимал активное участие в студен¬
ческом движении и даже основал тайное литературное общество2. В
чем заключалось это активное участие в студенческом движении того
времени, нам, к сожалению, не известно, но зато хорошо известно, что
Харьковский университет был в середине 50-х годов важнейшим цен¬
тром студенческих волнений в России. В 1855 г. в нем был образован
революционный кружок М. Муравского и Я- Бекмана, ставший в на¬
чале следующего года ядром тайного революционного общества3. В
Харьковском университете основывается в то же время и другое тай¬
ное общество, носившее название «Пасквильного комитета»4. Мы не
знаем, был ли связан Б. Хашдеу с этими обществами. Возможно, что
он был знаком с другим выходцем из Молдавии — Н. Абаза, впослед¬
ствии крупным русским сановником, в рассматриваемый период при¬
нимавшим участие в «Пасквильном комитете»5. По литературным сви¬
детельствам можно определить, что Б. Хашдеу во время учебы в
Харьковском университете основал литературный кружок, который со¬
бирался у него каждую субботу6. Этот кружок издал рукописный
сборник, где были помещены и произведения Б. Хашдеу, писавшего в
начале своего творческого пути на русском языке. Одно из стихотво¬
рений Б. Хашдеу «Дума», по мнению исследователя его творчества
Е. М. Двойченко-Марковой, напоминает по стилю стихи Некрасова, а
по содержанию стихи Никитина7.
Причины отъезда Б. П. Хашдеу за границу не совсем ясны. В ря¬
де советских изданий указывается, что он нелегально покинул Россию,
поскольку имел конфликт с царской администрацией8. Точные причи¬
ны этого конфликта в литературе не нашли своего отражения. Офи¬
циальные же архивные данные свидетельствуют о том, что отставной
юнкер Фадей Гиждеу получил от Бессарабского губернатора паспорт,
разрешавший ему выехать на два месяца в ту часть Бессарабии, ко¬
торая была присоединена к Молдавскому княжеству. В следующем,
1 Б. П. Хашдеу. Избранное. Кишинев, 1957, стр. 3.
2 Б. П. Хашдеу. Опере алесе. Кишинэу, 1956, паж. IV; Е. М. Двойченко-
Маркова. Русско-румынские литературные связи. М., 1966, стр. 147.
3 С. Гессен. Студенческое движение в начале шестидесятых годов. М., 1932,
стр. 14; А. 3. Б а р а б о й. Харьковско-Киевское революционное тайное общество
1856—1860 гг. — В кн.: Исторические записки, т. 52. М., 1955, стр. 240.
4 Б. П. Козьмин. Харьковские заговорщики 1856—1858 годов. Харьков, 1930,
стр. 40.
5 Т а м ж е, стр. 40, 46, 75; А. 3. Б а р а б о й. Указ. соч., стр. 240, 256. Ф. Я с-
требов. Революционные демократы на Украине. Киев, 1960, стр. 160—172.
бЕ. Буо1сепсо. 1псери1ип1е П1ега1е а1е 1ш В. Р. Надбей. Вис., 1936, р. 26.
7 Е. М. Двойченк о-М а р к о в а. Указ. соч., стр. 147—148.
8 Б. П. Хашдеу. Избранное, стр. 4; История литературий молдовенешть. Ки¬
шинэу, 1958, паж. 362.
85
1858 г., в Кишинев приезжал с молдавским паспортом молдавский
комис Богдан Петричейку Хиждеу, вскоре возвратившийся в Яссы. В
то время царская администрация, по-видимому, не знала, что Фадей
Гиждеу и Б. П. Хиждеу — одно и то же лицо. Это стало известным,
когда он в 1860 г. вновь прибыл в Кишинев, уже в звании профессора
(преподавателя) Ясского училища. Русские власти, однако, отпустили
его за границу, но через свое консульство в Молдове дали знать мол¬
давскому правительству, что Ф. Гиждеу не имел права принимать мол¬
давское подданство.
Все эти данные приводятся в донесении Новороссийского и Бес¬
сарабского генерал-губернатора Коцебу Министерству внутренних дел
России от 16 августа 1867 г.9 Вполне понятно, что если бы Б. П. Хаш¬
деу (такое написание его фамилии принято в современной литерату¬
ре) имел какой-нибудь серьезный политический конфликт с царской
администрацией, то он мог быть арестован. Вероятно, такого конфлик¬
та не было, но недовольство деятельностью царского правительства
наверняка существовало. Выезд Б. Хашдеу за границу скорее всего
объяснялся внутренними побуждениями, это была настоящая эмигра¬
ция, своеобразная форма протеста. Для такого протеста у него было
достаточно причин. Среди них важное место могла занимать и пе¬
чальная судьба его младшего брата Николая, арестованного в Петер¬
бурге, по некоторым данным, за участие в каком-то политическом за¬
говоре и умершего в 1859 г. в возрасте 19 лет10.
В Румынии Б. Хашдеу становится крупнейшим литератором и уче¬
ным, одним из лидеров прогрессивных кругов интеллигенции. Он со¬
хранил горячую привязанность к русской литературе и русскому наро¬
ду и прослыл в румынских политических кругах русофилом11. Нахо¬
дясь на демократических позициях, он решительно выступал в защиту
бесправного румынского крестьянства12 и осуждал не только антина¬
родные порядки царской России, но и боярской Румынии. После анти-
династических выступлений в Румынии в августе 1870 г. Б. П. Хашдеу,
воззрения которого были хорошо известны правительству, был даже
арестован, но за неимением улик его выпустили13, и он продолжал
свою интенсивную научную и литературную .деятельность.
9 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 90, л. 19. Несколько иные
обстоятельства переезда Б. П. Хашдеу в Молдавское княжество приводятся его от¬
цом в письме к губернатору Бессарабии П. А. Антоновичу (см. Ь. М а г 1 а п. А1е-
хапбги Надбей §1 Асабеппа Котапа. Вис., 1932, р. 31).
10 2. С. АгЬиге. ВазагаЫа !п зесо1и1 XIX. Вис., 1898, р. 759.
11 Е. Оуо1сепсо. Ор. ей., р. 7.
12 Б. П. Хашдеу. Памфлеты. Кишинев, 1958, стр. 30—38, 59—62.
13 V. М а с 1 и. В. Р. Надбей $1 ишЫеа па!юпа1а а готапПог. — „51иби”, 1969,
№ 6, р. 1062.
86
Б. П. Хашдеу был горячим поборником освобождения балканских
народов от турецкого господства. Большую помощь он, например, ока¬
зывал болгарским политическим эмигрантам, проживавшим в Румы¬
нии. Еще в России Б. Хашдеу имел контакты с болгарскими колони¬
стами и заинтересовался болгарским фольклором14. По приезде в Яс¬
сы он публикует там в 1859 г. некоторые из собранных им болгарских
песен15, а несколько позднее активно сотрудничает в издававшейся на
территории Румынии болгарской газете «Будущность», основанной вы¬
дающимся болгарским революционером и публицистом Г. С. Раков-
ским16. В 70-х годах Б. Хашдеу окажет поддержку и некоторым рос¬
сийским революционерам-эмигрантам, обосновавшимся в Румынии,
например 3. Арбуре и В. Ивановскому.
После эмиграции Б. П. Хашдеу пройдет некоторое время, преж¬
де чем на Балканах появятся еще несколько оппозиционных деятелей
российского общественного движения, в том числе и активные рево¬
люционеры. Первым из них был также бывший студент Харьковского
университета Л. И. Мечников, по словам Г. В. Плеханова, «один из
самых замечательных и самых симпатичных представителей того по¬
коления шестидесятых годов, которому много обязана наша общест¬
венная жизнь...»17 Родной брат выдающегося русского микробиолога,
сам известный в будущем географ и путешественник, Л. И. Мечников
после учебы в Харьковском университете, Петербургской медико-хи¬
рургической академии и Петербургском университете поступает пере¬
водчиком в миссию генерала Мансурова, направлявшуюся в Палести¬
ну. Вместе с миссией, в состав которой входил в качестве врача близ¬
кий ему Н. Курочкин, впоследствии видный литератор и революционер18,
Мечников побывал в Стамбуле, Греции и на некоторое время осел в
Палестине. Вскоре из-за разногласий с руководством миссии и дуэли
он покидает службу и поселяется в качестве коммерческого агента
сначала в Бейруте, а затем в Галаце19. Произошло все это в конце
50-х годов. По делам частного пароходного общества Мечников часто
бывал в Египте, Турции, Румынии, Греции и хорошо ознакомился с
14 Е. Б V о 1 с е п с о. Ор. ей., р. 235—236.
15 Румыно-русские литературные связи второй половины XIX — начала XX века.
М., 1964, стр. 118.
16 V. С Ь г 1 в 1 и. УазП Ьечузку. — „$апйег”, 1936, № 10—11, р. 10; Р. Соп-
5 1 а п П п е з с и-1 а § 1. 1пПиеп{а с1етосга(Пог геуо1и(юпап ги$1 сПп зесо1и1 XIX азирга
сигеп!е1ог 1(1ео1о^1се сПп {ага поаз!га Тп1ге 1850—1880. — „51ис1п”, 1950, № 3, р. 22;
Васелин Трайков. Раковски и балканските народи. София, 1971, стр. 233—249.
17 Г. В. Плеханов. Сочинения, т. VII. М. — Л., 1923, стр. 330.
18 А. К- Л и ш и н а. Русский гарибальдиец Лев Ильич Мечников. — В кн.: Рос¬
сия и Италия. Из истории русско-итальянских культурных и общественных отноше¬
ний. М., 1968, стр. 174.
19 Лев Мечников. Цивилизация и великие исторические реки. М., 1924,
стр. 23 (Предисловие Элизе Реклю).
87
местными условиями, что через некоторое время используется им для
пересылки революционных изданий.
В 1860 г., стремясь заняться живописью, Л. Мечников переезжает
в Италию, где принимает участие в местном национально-освободи¬
тельном движении. Он становится гарибальдийским офицером и с ору¬
жием в руках отстаивает интересы итальянского народа. В этот период
Мечников предпринимает попытку создания Славянского легиона,
который должен был сражаться на стороне итальянских повстанцев20,
но противодействие австрийской полиции не позволяет ему осущест¬
вить этот план. В настоящее время благодаря новым архивным ма¬
териалам не остается сомнения в том, что Л. И. Мечников, проживая
в Венеции, действительно пытался сформировать подобный легион21,
однако никаких более конкретных материалов пока обнаружить не
удалось. Не исключено, что в этом деле ему оказывал помощь нераз¬
лучный (по словам Мечникова) его товарищ Прянишников, побывав¬
ший в начале 60-х годов в Черногории22 и имевший, как и сам Мечни¬
ков, связи с братьями Бакуниными. Именно М. А. Бакунин будет с
особой настоятельностью осуществлять идею создания в союзе с Гари¬
бальди славянских легионов в 1862 г., о чем мы подробно расскажем
•несколько позднее. Но в начале 60-х годов Л. И. Мечников первым вы¬
двинул эту идею и приступил к ее реализации.
В 1860 г., когда Мечников покидает Юго-Восточную Европу, сю¬
да прибывает другой представитель оппозиционной России — извест¬
ный русский хоровой дирижер и композитор князь Ю. Н. Голицын. В
1858 г. он анонимно опубликовал в «Колоколе» свои заметки, носив¬
шие антиправительственный характер23. Об этом вскоре стало известно
императору, и Голицын поплатился за свое вольнодумие высылкой под
надзор полиции в г. Козлов (ныне Мичуринск). Не помогли ни княже¬
ское происхождение, ни выдающиеся музыкальные заслуги. Вскоре
Ю. Голицыну удалось бежать за границу и обосноваться в Англии, где
он выступал с многочисленными концертами, сделавшими русскую
музыку широко известной за рубежом24. Герцен, часто встречавшийся
с Голицыным в Англии, в своей статье «Русская музыка в Лондоне»,
20 Н. К. Лебедев. Лев Ильич Мечников и его теория социального развития
и прогресса. — В кн.: Россия и Италия, стр. 5.
21 А. К- Л и ш и н а. Указ. соч., стр. 170; ЦГАОР, ф. 6753, оп. 1, д. 88, л. 13 об.
22 М. А. Бакунин в Италии в 1864 году. Из воспоминаний Л. И. Мечникова.—
«Историко-литературный журнал», 1897, март, стр. 817.
23 О связях Ю. Н. Голицына с А. И. Герценом в конце 50-х годов XIX в.
см. Н. Я. Эйдельман. Переписка Ю. Н. Голицына с А. И. Герценом. — В кн.:
Проблемы изучения Герцена. М., 1963, стр. 485—495.
24 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85 (отчеты III отделения), д. 26 (1861 г.),
папка XXIV, л. 179 об.
помещенной в 1860 г. в «Колоколе», дал высокую оценку этим кон¬
цертам и подчеркнул роль Голицына в пропаганде русской культуры25.
Бегство Ю. Н. Голицына за границу произошло в 1860 г., и пер¬
вой зарубежной страной, которую он посетил, направляясь через Стам¬
бул в Англию, была Румыния. Нам, к сожалению, пока не удалось
обнаружить следов пребывания Голицына в этой стране, но сохрани¬
лись его личные воспоминания, опубликованные в России в 1870 г.
Цензурные препятствия не позволили Голицыну писать все, что он
думал, возможно, что и прошедшее после отъезда время (10 лет) на¬
ложило отпечаток на его записи, ибо в них имеется ряд неточностей.
Голицын описывает маршрут своего путешествия из Кишинева в Га¬
лац, где он пробыл две недели и встретился с господарем объединен¬
ной Молдовы и Валахии А. Кузой. Поездка Голицына в эти места, как
мы уже отмечали, состоялась в 1860 г. А. Куза уже тогда был гос¬
подарем, но Голицын пишет, что он с ним встречался в Галаце за
несколько месяцев до занятия им господарского престола. В чем же
здесь дело? Эта неточность, вероятно, объясняется тем, что Голи¬
цын не помнил все детали своего путешествия. Он, однако, довольно
точно описывает положение Молдовы и Валахии на грани 50—60-х го¬
дов, борьбу двух группировок или, по его словам, «равносильных пар¬
тий» в процессе выборов господаря. Голицын отмечает, что обе груп¬
пировки пришли к компромиссу и отдали предпочтение А. Кузе,
поскольку полагали, что смогут держать его в своих руках. Как под¬
черкивает Голицын, «последствия доказали, как эти противополож¬
ные партии ошиблись»26.
Еще до бегства за границу Ю. Голицына в 1859 г. через Одессу
и Юго-Восточную Европу выезжает за пределы России П. В. Долгору¬
ков, ставший в апреле 1860 г. политическим эмигрантом.
Так же, как и Голицын, но еще в 40-х годах, П. Долгоруков издал
за границей антиправительственные заметки, остро бичевавшие мно¬
гих царских чиновников, за что был арестован и сослан в Вятку.
После нового выезда за границу он начинает постоянно сотрудничать
в «Колоколе», сам издает в различных странах Европы русские печат¬
ные органы: «Будущность», «Правдолюбивый», «Листок» и др. П. Дол¬
горуков стоял на позициях конституционной монархии, и борьба его
против самодержавия определялась по преимуществу личными стол¬
кновениями с некоторыми царскими чиновниками27. Он был весьма
25 А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах. М., 1954—1966,
т. XIV, стр. 291—292; т. XI, стр. 313—324.
26 Ю. Н. Голицын. Прошедшее и настоящее. СПб., 1870, стр. 87.
27 См. ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 392, (1866 г.); д. 372 (1860—
1862 гг.), д. 327 (1863 г.).
89
далек от социализма, но в своих многочисленных публикациях приво¬
дил ценный фактический материал, который широко использовался и
участниками революционного движения в России. Несколько лет Дол¬
горуков сотрудничал с Герценом, его деятельность приносила много
беспокойства царскому правительству. В одном из отчетов III от¬
деления «Будущность» даже называлась революционной газетой28.
Проезд через Балканы29 дал Долгорукову как публицисту неко¬
торые материалы, которые он использовал в своих многочисленных
газетах, журналах и книгах. Политические русские эмигранты пре¬
красно понимали, какую роль в политике России играли в то время
Балканы и, ведя борьбу против царского самодержавия, пытались
найти в этом районе союзников. Именно в том же 1860 г. А. И. Гер¬
цен писал, обращаясь к сербам и черногорцам: «По счастию, Зимний
дворец — не вся Россия, даже не весь Петербург... Другая Россия, вне
дворца, вне табели о рангах, растет... Другая Россия приветствует вас
своими братьями, протягивает вам руку»30.
П. В. Долгоруков, несмотря на свое происхождение и классовую
ограниченность, был в то время все же ближе к этой другой России.
Борясь за принятие в России конституции, он в качестве примера ис¬
пользовал опыт других стран, в том числе и Юго-Востока Европы. В
1861 г. в своей газете «Будущность» он писал, что ссылка на необра¬
зованность русского народа как предлог для отказа от введения в
России конституционного образа правления не является убедительной,
ибо народ в Молдавии, Валахии, Греции и других странах не более
образован, а вместе с тем там действуют конституции31.
П. В. Долгоруков в своих публикациях неоднократно касался бал¬
канских проблем. Так, в конце 1861 г. он писал, что «на политической
карте Европы два главные вопроса: Восточный и Итальянский...»32 За
год до смерти, в 1867 г., Долгоруков следующим образом излагал в
«Колоколе» свою программу разрешения восточного вопроса: «Ни один
разумный русский не желает для России расширения пределов ее... Но
также ни один разумный русский не может хладнокровно допустить,
28 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 85, д. 26 (1861 г.), л. 182 об.
29 В январе 1860 г. русский консул в Сербии сообщил о прибытии в Белград
князя Долгорукова, по сведениям английского посла в Стамбуле Г. Булвера, имевше¬
го «будто бы целью произвести народное восстание в славянских областях Турции»
(ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп. (с. а.), оп. 1, д. 368 (1860 г.), л. 1). О каком князе
Долгорукове шла речь консул не писал, не удалось нам найти материалов о подобной
поездке и в публикациях П. В. Долгорукова, но, поскольку в названии архивного
дела, посвященного донесениям русского консула в Сербии, фигурирует именно
П. Долгоруков, то вполне вероятно, что именно о нем идет речь.
30 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XIV, стр. 333—334.
31 «Будущность», 1861, № 16 и 17, 28 августа, стр. 123.
32 «Будущность», 1861, № 25, 31 декабря, стр. 199.
50
чтобы Дарданеллы, ключ моря Черного, попали в руки одной из боль¬
ших держав. Общественное мнение в России желает распадения Ев¬
ропейской Турции на несколько держав отдельных, не зависимых по
племенам»33. Далее Долгоруков пишет о необходимости создания не¬
зависимых Греции, Сербии, Болгарии, Румынии, «но Константинополь
непременно должен сделаться городом независимым и вольным, а
Дарданеллы должны быть навсегда открытыми и военным и торговым
судам всех стран мира»34.
Хорошо также известно, что будучи за границей, Долгоруков стре¬
мился распространять свои издания в различных странах, в том числе
и Балканских. Например, в его газете «Правдолюбивый» указывалось,
что наряду с некоторыми другими городами Европы газета продается
в Бухаресте (у Росетти), Константинополе, Афинах35.
Б. П. Хашдеу, Л. И. Мечников, Ю. Н. Голицын, П. В. Долгоруков
были выходцами из родовитых дворянских семейств боярского проис¬
хождения. Род князей Долгоруковых мог претендовать на российский
престол в большей степени, чем род Романовых. Близкими родствен¬
никами господаря Молдавии Стефана Петричейку (правил несколько
раз в 70—80-х годах XVII в.) были предки Б. П. Хашдеу. От литов¬
ского князя Гедимина вели свой род князья Голицыны, а от молдав¬
ских бояр, переселившихся в Россию вместе с господарем Кантемиром
(в 1711 г.), — дворянский род Мечниковых. Тот факт, что на Юго-Вос¬
токе Европы были представители столь древних дворянских родов,
конечно, случайность, но то, что в этом районе вначале появились оп¬
позиционные царизму политические элементы именно дворянского про¬
исхождения, вполне соответствовало общей тенденции развития рос¬
сийской политической эмиграции. Революционеры-разночинцы начина¬
ют появляться на Балканах в начале 60-х годов, во всяком случае
именно к этому периоду относятся имеющиеся у нас источники.
Первым из разночинцев, примкнувших к революционному лагерю
и ставших в это время политическими эмигрантами на Балканах, был,
по-видимому, украинец Агапий Гончаренко (Андрей Гумницкий). С
1857 г. он был иеродиаконом русской миссии в Афинах. Вскоре он по¬
сылает несколько писем в «Колокол», в которых разоблачает русских
архимандрита и консула в Афинах. По требованию последних он
выезжает в 1860 г. в Стамбул, откуда посол России предполагал его
33 П. В. Долгоруков. Петербургские очерки, 1860—1867. М., 1934, стр. 283.
34 Т а м же.
35 О газете «Правдолюбивый», найденной Одесской таможней при досмотре книг,
привезенных из-за границы см. ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 327 (1863 г.),
л. 2 об. В 1863 г. в румынском городе Крайова издается в переводе с французского
языка на румынский книга П. Долгорукова «Правда о России» (См. ОН. Н а и р I.
От 151опси1 1е&а1ип1ог геуо1и{юпаге готто-гизе 1849—1881. Вис., 1955, р. 83).
91
отправить на родину36. Понимая, что его ожидает нелегкая судьба,
Гончаренко с помощью украинцев, проживавших в Стамбуле, стано¬
вится эмигрантом, переезжает в скором времени в Лондон и сотрудни¬
чает в Вольной русской типографии в качестве наборщика и автора.
В конце 1861 г. он возвращается в Грецию, стремясь принять участие
в движении против короля Оттона. В различных районах Средизем¬
номорья Гончаренко находился до 1864 г. и затем навсегда выехал в
Америку37.
В его воспоминаниях, опубликованных впоследствии украинским
общественным деятелем М. Павлыком, довольно подробно рассказы¬
вается о жизни в Юго-Восточной Европе. Гончаренко пишет, что еще
до поездки в Лондон, куда он прибыл 4 марта 1860 г., он, будучи в
Греции, имел возможность не только читать издания вольной русской
прессы, но даже наладить контакт с неким Давыдовым из Одессы, в
свою очередь знакомым с Герценом и Огаревым. Через этого Давыдо¬
ва Гончаренко и установил связь с лондонским центром русской
революционной эмиграции38. Гончаренко также сообщает, что в Афи¬
нах проживали в то время украинцы-эмигранты: Лазаренко, Попови-
ченко, Солнцев и др., но не говорит об их идейных позициях. Не ясны
также и идейные позиции его дяди Д. Богуна, еще в 1848 г. бежав¬
шего из Киева за границу и проживавшего некоторое время в Ита¬
лии. Затем Богун также поселился в Греции в одной из келий на
Афонской горе. Он, по-видимому, относился к категории протестую¬
щих монахов, критически расценивавших существовавшие российские
порядки. Относя Богуна к кругу политических эмигрантов, мы, понят¬
но, не можем считать его революционером.
А. Гончаренко, таким образом, был первым из известных пред¬
ставителей «герценовской партии», осевших в Греции и установивших
тесные связи как с местным населением, так и с выходцами из Рос¬
сии, преимущественно служителями культа. Лично Герцен проявлял
к нему некоторое недоверие, но оно оказалось неоправданным, и впо¬
следствии Гончаренко поддерживал отношения с Огаревым и Бакуни¬
ным. О своих связях с российскими революционерами-эмигрантами на
Балканах Гончаренко ничего не сообщает. Но по его воспоминаниям,
когда он в 1861 г. прибыл в Смирну, местные польские эмигранты
36 А. Озеров — А. Лобанову-Ростовскому. Афины, 22 марта 1860 г. — АВПР,
ф. Посольство в Константинополе, д. 1171 (1860 г.), л. 8—9.
37 Подробнее об А. Гончаренко см. М. М. В а р в а р ц е в. Агашй Гончаренко —
шонер украУнськоГ ем1грацп в США.— «УкраГнський юторичний журнал», 1969, № 6,
стр. 115—119; П. Огородников. В стране свободы, т. I. СПб., 1882, стр. 258—
340; т. 2, стр. 1—78.
38 Споминки Агашя Гончаренка, украГнського козака-священника. Коломия,
1894, стр. 9.
92
дали в его честь обед39. По-видимому, и впоследствии он имел с ними
какие-то контакты и мог представлять, как и для российской рево¬
люционной эмиграции, значительный интерес, ибо имел широкий круг
знакомых. Еще будучи в Лондоне, он давал уроки русского языка гре-
кам-торговцам, связанным с Одессой, следовательно, мог заниматься
через них и пересылкой нелегальной литературы. В дальнейшем, нахо¬
дясь в Иерусалиме, он по просьбе И. Гагарина — русского князя, пе¬
решедшего из православия в католицизм, занимался обучением бол¬
гарских детей40, то есть имел связи и с болгарами.
Таковы основные данные о пребывании Гончаренко на Балканах
в начале 60-х годов. Священник-украинофил, вольнолюбец, ярый про¬
тивник царского самодержавия, он не отличался особой последова¬
тельностью своих взглядов, но, являясь представителем нового поко¬
ления, поколения разночинцев, примкнул к российской революционной
эмиграции.
Если уроженец России Гончаренко прожил в Греции несколько
лет, то балканский выходец П. Аргиропуло в сознательном возрасте
бывал в Юго-Восточной Европе лишь наездами.
Кружок П. Г. Заичневского и П. Э. Аргиропуло, из которого вы¬
шла знаменитая прокламация «Молодая Россия», относился к числу
наиболее известных революционных кружков начала 60-х годов. Один
из его основателей — Перикл Эммануилович Аргиропуло был греком
по национальности. Его отец, в прошлом турецкий подданный, принял
подданство России в 1850 г. и являлся первым драгоманом (перевод¬
чиком) при русском посольстве в Турции. Хотя П. Э. Аргиропуло при¬
надлежал к аристократическому греческому роду41, его уже нельзя от¬
нести к кругу российских дворянских революционеров (большинство
из которых были детьми помещиков); по своему происхождению он
представлял как бы переходный тип от дворянского революционера к
революционеру-разночинцу.
Закончив в 1857 г. с золотой медалью харьковскую гимназию,
П. Аргиропуло поступил в Московский университет и вскоре стал «од¬
ним из первых проповедников и проводников социалистических идей
среди московской молодежи»42. П. Аргиропуло оставил заметный след
в истории русского революционного движения и мог бы сделать еще
многое, если бы не ранняя смерть, постигшая его в 1862 г. в тюрем¬
ном заключении. Современники считали П. Аргиропуло человеком вы¬
дающимся, «Колокол» по случаю его кончины писал: «Это была одна
39 Т а м ж е, стр. 14.
40 Т а м же, стр. 15.
41 Б. П. К о з ь м и н. П. Г. Заичневский и «Молодая Россия». — В кн.: Из исто¬
рии революционной мысли в России. М., 1961, стр. 136.
42 Т а м ж е, стр. 137.
93
из тех светлых, благородных личностей, какой могла бы гордиться
всякая другая страна...»43 Жизнь и революционная деятельность Ар-
гиропуло были предметом изучения многих исследователей. Нас же,
естественно, заинтересовали его связи с родиной — Балканами.
Находясь в России, П. Аргиропуло время от времени навещал
своих родителей, проживавших в Стамбуле. Как часто он совершал
такие поездки в настоящее время трудно определить, но одно такое
путешествие привлекло пристальное внимание царских властей сразу
после того, как Аргиропуло был арестован. Известно, что кружок
Заичневского и Аргиропуло занимался распространением запрещенной
литературы. Для этого Аргиропуло приобрел типографский станок.
После его ареста следствие сразу же заинтересовалось, где и для чего
он был приобретен. Аргиропуло отказывался сообщить эти данные, но
у III отделения был уже достаточный материал, и он вынужден был
признать, что купил типографский станок у некого Кистера44, но не
для себя, а для какого-то другого лица. Следствие приложило макси¬
мум усилий к тому, чтобы узнать имя этого лица, Аргиропуло перво¬
начально указал на Киро-Денжана, якобы купившего этот станок. Он
рассказал, что в середине июня (по-видимому, 1861 г. — В. Г.) через
Москву проезжал некто Киро-Денжан и попросил взять у студента
Кистера какую-то машину, за что обещал прислать из Курска 99 руб.
Машина эта, упакованная в небольшой ящик, была взята у брата
Кистера, сам Аргиропуло даже не видел ее45. Через некоторое время
он, однако, отрекся от этого показания. Аргиропуло рассказал след¬
ственной комиссии, что видел Киро-Денжана только один раз, когда
плыл на пароходе из Вены в Галац, направляясь к родителям в Стам¬
бул. Киро-Денжан сказал, что служит в Министерстве иностранных
дел и возвращается в Россию. Они обменялись визитными карточка¬
ми, и больше о нем Аргиропуло ничего не слышал. Аргиропуло поспе¬
шил также добавить, что раньше неправильно указал на Киро-Денжа¬
на как на покупателя типографского станка, и далее заявил: «В том
расстроенном состоянии, в каком я был во время допроса в III отде¬
лении, я не отдавал себе полного отчета в неприятностях, которым я
мог подвергнуть г-на Киро-Денжана; вероятно, я назвал его потому,
что в ту минуту, по той же растерянности, я не мог выдумать какую-
либо другую фамилию»46. Из этого показания стало ясным, что Киро-
43 «Колокол», 1863, № 155, 1 февраля, стр. 1293.
44 Б. П. К о з ь м и н. П. Г. Заичневский и «Молодая Россия», стр. 154.
45 М. Л е м к е. Политические процессы в России 1860-х годов (по архивным до¬
кументам). Изд. 2-е. М. — Пг., 1923, стр. 27.
46 Политические процессы шестидесятых годов. Материал подготовлен
В. П. Алексеевым. Под ред. Б. П. Козьмина, вып. 1. М. — Пг., 1923, стр. 205.
94
Денжан был действительным, а не вымышленным лицом, которому
Аргиропуло боялся повредить, но вместе с тем он отказался назвать
человека, для которого купил типографский станок. Аргиропуло прямо
заявил: «...я не считаю для себя возможным объявить его фами¬
лию»47.
Известно, сколь мужественно держал себя на допросах Аргиропу¬
ло. Своими показаниями он стремился запутать следствие и тем са¬
мым еще больше отяготил свое положение, ускорившее его кончину.
Хотя в дополнительном показании от отверг участие Киро-Денжана в
покупке типографского станка и вообще в революционных делах, след¬
ственная комиссия заинтересовалась личностью этого человека. 8 нояб¬
ря 1861 г., через день после того, как Аргиропуло сделал это дополни¬
тельное показание, член следственной комиссии Стороженко послал
запрос министру иностранных дел России А. Г. Горчакову с тем, что¬
бы удостовериться, действительно ли Кира-Денжан (51с.— В. Г.) со¬
стоит на службе в Министерстве иностранных дел48. В этом же запро¬
се указывалось, что вследствие первого показания Аргиропуло было*
отдано распоряжение о розыске Кира-Депжана и производстве у него
обыска49.
На основании данных Министерства иностранных дел России уда¬
лось определить, что Дмитрий Андреевич Кира-Денжан действительно
служил в этом министерстве в российском генеральном консульстве в
Бухаресте старшим драгоманом50. Больше никаких сведений о его свя¬
зях с Аргиропуло обнаружить не удалось.
Таким образом, Аргиропуло был первым видным участником ре¬
волюционного движения в России, который в самом начале 60-х годов
побывал на Балканах. Была ли его поездка в Стамбул в 1860 г. свя¬
зана и с революционными делами и имели ли через его посредства
русские революционеры какие-либо связи с Балканами в то время, мы
не знаем, но без сомнения через Аргиропуло революционные слои
московского общества получали свежую информацию о положении на
Балканах, интерес к чему был всегда велик.
К тому же 1860 г. относится еще одно интересное событие, ^ок¬
тября с русского корвета «Сокол» бежал матрос Второго Черномор¬
ского сводного флотского экипажа Василий Скуренко (или Сикорен-
ко), происходивший из государственных крестьян Херсонской губер¬
нии. После бегства он вступил в ряды казаков, находившихся на
службе у султана под командованием Михаила Чайковского (Садык-
47 Т а м же, стр. 206.
48 АВПР, ф. Политотдел, д. 4 (1861 г.), л. 1.
49 Т а м ж е, л. 1 об.
50 Т а м ж е, л. 2.
95
паши)51. Вероятно, бегство Скуренко не было простым дезертирством,
вызванным только нежеланием нести тяжелую воинскую повинность,
иначе он не переходил бы с одной службы на другую52. Здесь, види¬
мо, были какие-то политические причины. М. Чайковский родился на
Украине и слыл в польских кругах украинофилом. Среди его казаков
было много потомков запорожцев и беглых украинцев. Этот факт, по-
видимому, сыграл определенную роль в решении Скуренко. Для нас
важно также и то, что в дальнейшем он принял активное участие в
польском восстании53.
1860 год был насыщен рядом событий, прямо относящихся к изу¬
чаемой нами проблеме. Одним из них было прибытие в Стамбул вы¬
дающегося армянского революционера-демократа и литератора Ми¬
каэла Налбандяна, который способствовал установлению связей цен¬
тра русской революционной эмиграции, находившегося в то время в
Лондоне, с армянскими демократами, проживавшими в Стамбуле.
Пребывание Налбандяна в Стамбуле стало одним из заметных этапов
на пути создания российской революционной эмиграции в Юго-Вос¬
точной Европе. Чтобы яснее понять роль Налбандяна, нужно хотя бы
коротко остановиться на связях Герцена и Огарева с Юго-Восточной
Европой к началу 60-х годов XIX в.
После того, как в 1852 г. Герцен перебрался в Лондон и основал
там русскую типографию, среди важнейших его задач стала до¬
ставка вольной русской прессы в Россию. Поиски таких путей по¬
стоянно находились в центре внимания Герцена, а затем и Огарева.
Важный путь доставки лондонских изданий пролегал из Австрии в
Россию через Галицию54, доставлялись они также через Пруссию и
Балтийское море. Наше внимание привлекает так называемый южный
путь, который проходил через южные границы России как по суше, в
первую очередь через Молдавское княжество, так и морем, где осо¬
бую роль играл Стамбул.
Переписка Герцена с М. К. Рейхель, через которую он поддержи¬
вал связи с Россией, свидетельствует, что уже с 1853 г. Дунайские
51 Подробнее об этом см. В. Я. Гросул. Польская политическая эмиграция
на Балканах в 40—начале 50-х годов XIX в.— В кн.: Балканский исторический
сборник, II. Кишинев, 1970, стр. 43—49, 66—67.
52 О том, что служба в отрядах казаков была не из легких, свидетельствуют
документы, см. АВПР, ф. Главный архив У—А2, Белград (1861 г.), д. 245, л. 227—
227 об.
53 В. А. Дьяков, И. С. Миллер. Революционное движение в русской ар¬
мии и восстание 1863 г. М., 1964, стр. 351. Известно, что среди этих казаков служил
бывший офицер русской армии Николай Андерсон, бежавший за границу еще во вре¬
мя Крымской войны. Впоследствии он также будет участвовать в польском восста¬
нии (там же, стр. 266).
54 А. 3. Б а р а б о й. Указ. соч., стр. 238.
96
княжества и Стамбул начали играть заметную роль в пересылке гер-
ценовских публикаций. 3 марта 1853 г. Герцен писал: «...литературные
посылки идут преправильно в Одессу, в Малороссию...»55, 9 июня: «А
если война откроется... молдаване и валахи с восторгом будут разда¬
вать русские книги»56, 9 июля: «...послать маленькие листочки в Мол¬
давию. Это легче, нежели вам послать»57. Здесь имеются в виду изда¬
ния Вольной русской типографии, которые и в дальнейшем будут
поступать в Россию наряду с другими путями также и южным путем.
Известно, что рассылку и продажу своих изданий А. И. Герцен
производил через посредство нескольких европейских торговых фирм:
английских, французских, немецких58. Большую помощь получил он
от польских эмигрантов, обеспечивших техническую сторону деятель¬
ности его типографии в Лондоне. В распространении изданий вольной
русской прессы приняли участие революционеры ряда европейских
стран, в том числе выходцы из Центральной и Юго-Восточной Ев¬
ропы.
Еще в 1851 г., до создания русской типографии в Лондоне, рус¬
ский посол в Париже Н. Д. Киселев донес о том, что Герцен пересы¬
лает свои издания в Россию через валашских эмигрантов69. В их чис¬
ле был и К. А. Росетти, активный участник революции 1848 г. в
Валахии, ставший в будущем видным государственным деятелем бур¬
жуазной Румынии. Росетти был лично знаком с Герценом и в течение
многих лет способствовал пересылке русской бесцензурной литерату¬
ры. Наверняка именно его упоминает в своем периодическом издании
«Правдолюбивый» П. Долгоруков. Герцен и Росетти входили в состав
Центрального демократического европейского комитета, который
объединял революционеров многих стран. Благодаря этому комитету
Герцен поддерживал связи со многими видными революционерами то¬
го времени. Использовал он эти связи и для контактов с Балканами.
Имеется ряд свидетельств о попытках налаживания таких контактов
и даже о реальных связях. Обращает на себя внимание письмо Гер¬
цена к венгерскому эмигранту Ф. Пульскому (апрель 1854 г.), в кото¬
ром он пишет о необходимости оказать поддержку немецкому эми¬
гранту Гросману, желавшему «отправиться в Константинополь, чтобы
предложить свои услуги...»60 Венгерская эмиграция после революции
1848 г. занимала на Балканах сильные позиции, и Герцен, учитывая
55 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXV, стр. 25.
56 Т а м же, стр. 70.
57 Т а м же, стр. 79.
58 Н. Я. Эйдельман. Тайные корреспонденты «Полярной звезды». М., 1966,
стр. 5.
59 Г. X а у п т. Влияние Герцена в Румынии. — Л. Н., т. 64. М., 1964, стр. 811.
60 Д. Б ел и а и К- Ч. Г ар дон и. Герцен и венгерская революционная эми¬
грация.— Л. Н., т. 64, стр. 426.
7 В. Я- Гросул
97
это, обратился за помощью к Ф. Пульскому. Через посредство венгер¬
ской эмиграции завязал связи с Герценом чешский демократ, участник
Пражского восстания 1848 г. И. В. Фрич. Во время личных свиданий
в мае 1859 г. Герцен посоветовал ему поехать в Сербию, вероятно,
для налаживания отношений с местными демократическими силами и
популяризации идей славянской конфедерации, в которую Герцен пред¬
полагал включить не только славянские народы, но и венгров, молда¬
ван, валахов61.
Идея славянской федерации, основанной на демократических
принципах, объединяла революционеров многих славянских и несла¬
вянских стран. В литературе имеются сведения о создании ими спе¬
циального Славянского комитета, или, точнее, союза, с которым со¬
трудничали и некоторые революционеры из неславянских стран62. По
имеющимся данным, прокламации этого союза, в том числе и герце-
новские, пересылались в Россию через Польшу и Валахию. Причем
в Валахии этим занимались некое семейство Балуско (возможно, фа¬
милия передана неточно), Братиано (т. е. Д. Брэтиану), Розеттн
(т. е. Росетти) и проживавший в Бухаресте француз Гран-Тирри. Све¬
дения эти относятся к 1855 г.63
Выявленные к настоящему времени документы позволяют сделать
вывод о том, что вплоть до начала 60-х годов связи Герцена и Огаре¬
ва с Балканами поддерживались преимущественно через посредство
революционеров, выходцев из различных европейских стран, и своди¬
лись в основном к транзиту русской эмигрантской литературы. Исклю¬
чая поляков, многие из которых были уроженцами России, но в то
время (в середине прошлого века) почти не участвовавших в русском
революционном движении, мы вплоть до начала 60-х годов XIX в. не
можем назвать ни одного русского революционера, который находился
бы на Балканах и осуществлял оттуда связь с центром русской рево¬
люционной эмиграции в Лондоне.
Первым из участников русского революционного движения того
периода осуществил такую связь, по-видимому, армянин Микаэл Нал-
бандян. С 1853 г. М. Налбандян являлся преподавателем армянского
языка в Лазаревском институте восточных языков в Москве, а затеАм
одновременно и вольнослушателем Московского университета. В 1858 г.
он был одним из основателей армянского журнала «Юсисапайл» («Се¬
верное сияние»), издававшегося в Москве, где опубликовал ряд статей
с позиций революционной демократии. Весной 1859 г. он смог выехать
61 Ш. Ш. Богатырев. Чешские связи Герцена. — Л. Н., т. 64, стр. 790—791.
62 Ю. М. Рек к а. А. И. Герцен и революционная эмиграция на территории Мол¬
давии и Валахии в 50—60-х годах XIX века.— «Ученые записки Пермского универси¬
тета им. А. М. Горького», 1969, № 212, стр. 124—127.
63 Т а м ж е, стр. 127.
98
в Лондон, где пытался создать вольную армянскую типографию64.
Пока не удалось обнаружить материалов, которые свидетельствовали
бы о связях Налбандяна с Герценом и Огаревым уже в то время.
Однако идея основания такой типографии в Лондоне, видимо, появи¬
лась под влиянием примера русских революционеров. Создать армян¬
скую типографию в Лондоне Налбандяну не удалось, и осенью того
же года он возвращается в Москву, а затем переезжает в Петербург.
В следующую заграничную поездку Налбандян отправился осенью
1860 г. Путь его лежал на Индостанский полуостров, где он должен
был через суд добиться получения для Нового Нахичевани крупной
суммы, завещанной этому городу армянскими купцами из Индии. Од¬
нако дорога оказалась очень долгой. В конце 1860 г. Налбандян при¬
бывает в Стамбул, где находится около месяца, и активно сотруднича¬
ет в издававшемся А. Свачяном журнале «Мегу» («Пчела»)65 —ор¬
гане демократических кругов армянской интеллигенции в Турции.
Интересно, что в этом журнале была опубликована специальная ста¬
тья, посвященная приезду Налбандяна в Стамбул, в которой говори¬
лось, что он хорошо известен стамбульским армянам по статьям, по¬
мещенным в журнале «Юсисапайл»66. В свою очередь, Налбандян на
страницах «Мегу» изложил с демократических позиций свои взгляды
на положение армянской общины в Стамбуле и резко выступил про¬
тив армянских либералов и консерваторов. Тем самым он укрепил
свои связи с прогрессивными армянскими кругами в Европейской Тур¬
ции, начал пропаганду среди них идей революционной демократии. Он
повел решительную борьбу за улучшение тяжелого положения армян
в Турции и поставил этот вопрос не только в национальном, но и в
социальном плане.
Из Стамбула Налбандян направился в Лондон, куда прибыл в
первых числах января 1861 г.67 Здесь через сотрудника А. И. Герцена
поляка С. Тхоржевского он, по некоторым данным, познакомился с
Герценом, Огаревым, Кельсиевым (если, конечно, он не был с ними
связан еще с 1859 г.). Он сообщил им сведения о положении в Рос¬
сии, рассказал о проблемах, которые волновали армян в России и в
Турции. Контакты Налбандяна с русской эмигрантской колонией в
Лондоне способствовали установлению связей между центром русской
эмиграции во главе с Герценом и Огаревым и армянскими демократа¬
64 М. Налбандян. Избранные философские и общественно-политические про¬
изведения. Вступительная статья и общая редакция А. Б. Хачатуряна. М., 1954,
стр. 12.
65 Микаэл Налбандян. Сочинения в двух томах, т. I. Ереван, 1968,
стр. 9.
66 А. Мкртчян. Микаэл Налбандян. Ереван, 1955, стр. 68.
67 Т а м же, стр. 69.
7*
99
ми, группировавшимися в Стамбуле вокруг журнала «Мегу». Зарож¬
дение этих связей, таким образом, следует отнести к концу 1860 — на¬
чалу 1861 г.
Из Лондона М. Налбандян направился в Париж, где вскоре опуб¬
ликовал брошюру «Две строки», в которой выдвигается программа
действий армянских революционеров-демократов. Армянский револю¬
ционер пишет: «Мы добровольно посвятили себя защите прав простого
народа»68 и далее указывает, что нужно сделать армянскому народу
для достижения свободы и независимости. Вывод из этой брошюры
можно было сделать один: чтобы добиться независимости от Турции,
необходимо начать вооруженную борьбу69. В этой же брошюре имеет¬
ся интересное замечание, которое может прояснить и деятельность
Налбандяна в Лондоне: «...в Лондоне уже поставлен станок для сво¬
бодной армянской печати... Газета «Париж» даст подробные сведения
об этой типографии, что является еще одним залогом прогресса на¬
ции, хотя бы и руками англичан»70. На основании этой выдержки
исследователи предположили, что Налбандян предпринял попытку при
помощи Герцена и Огарева создать вольную армянскую типографию
в Лондоне. Возможно, это было важнейшей причиной контакта Нал¬
бандяна с лидерами русской революционной эмиграции в Лондоне. К
сожалению, далеко не все детали пребывания Налбандяна в Лондоне
ясны. Он выдавал себя за армянского купца, и о чем конкретно гово¬
рил с русскими эмигрантами, мы не знаем.
Затем путь Налбандяна лежит в Индию, откуда он в конце 1861 г.
вновь попадает в Стамбул. Второе его пребывание в столице Турец¬
кой империи также продолжалось около месяца71. Как и в первый раз,
он основное внимание уделяет сотрудничеству с армянскими демокра¬
тическими кругами, которые нацеливает на вооруженную борьбу про¬
тив османского господства72. Налбандян составляет записку о поло¬
жении армянского населения в Турции, которую подает русскому по¬
слу в Стамбуле А. Б. Лобанову-Ростовскому. В этой записке
68 С. Д а р о н я н. Микаэл Налбандян и русские революционные демократы. М.
1967, стр. 146.
69 Там же, стр. 146—147.
70 Т а м ж е, стр. 156.
71 А. Мкртчян. Указ. соч., стр. 79.
72 Не исключено, что, находясь в Стамбуле, Налбандян мог иметь контакты и с
представителями других народов, населявших Османскую империю и боровшихся
против Порты. Эту связь Налбандян мог осуществить как через местных армян (на¬
пример, с Т. Дивитчяном — основателем первой болгарской типографии в Стамбуле,
который был связан с болгарским освободительным движением (С. В. О в н а н я н.
Армяно-болгарские исторические связи и армянские колонии в Болгарии во второй
половине XIX в. Ереван, 1968, стр. 61—85), так и благодаря контактам, которые он
имел еще в Москве. По мнению некоторых армянских историков, М. Налбандян под¬
держивал знакомство с Л. Каравеловым (там же, стр. 77).
100
писалось, что «армяне во всей Турции расположены в пользу Рос¬
сии»73 и ждут ее поддержки и защиты от османского произвола. Хо¬
рошо сознавая, что одними просьбами многого не добьешься, Налбан-
дян вместе со своими стамбульскими соратниками А. Свачяном и
С. Тагворяном создает тайную армянскую организацию, вошедшую в
историю под названием «Партия молодых». Это общество, или, точнее,
революционно настроенная группа, имело свой печатный орган —
журнал «Мегу» — и призывало армянское население Турции к реши¬
тельной борьбе за свое освобождение. Армяне Турции готовились к
широкому антиосманскому выступлению, которое вспыхнуло в 1862 г.
и стало известным как Зейтунское восстание. Оно охватило широкие
массы армянских крестьян, нанесших ряд поражений турецкой армии.
Имеющиеся сведения говорят о том, что Налбандян внес свою лепту
в подготовку этого восстания.
Покинув Стамбул 27 декабря 1861 г., М. Налбандян в третий раз
прибывает в Лондон 9 января 1862 г.74 Контакты его с русской эми¬
грацией становятся особенно тесными и переходят в постоянное со¬
трудничество. Из Лондона Налбандян поддерживает связи со стам¬
бульской группой Свачяна и Тагворяна, а также с армянскими демо¬
кратическими элементами в России. Революционная активность
Налбандяна достигает в этот период своего апогея. Проживая то в
Лондоне, то в Париже, он неоднократно встречается с русскими
революционерами, общественными деятелями, писателями, обосновав¬
шимися в столицах Англии и Франции: с Герценом, Огаревым, Кель¬
сиевым, И. С. Тургеневым, недавно бежавшим из России М. Бакуни¬
ным. Он также сотрудничает с польскими революционерами и под¬
держивает контакты с итальянскими радикальными кругами, возможно,
даже с Мадзини и Гарибальди75. Источники свидетельствуют о том,
что по рекомендации Налбандяна армяне Стамбула собрали средства
для помощи итальянскому освободительному движению. Что касается
личного знакомства с Мадзини и Гарибальди, то по предположениям,
высказанным в советской печати, они могли иметь место благодаря
посредничеству Герцена76.
Активную революционную работу Налбандян сочетает с публи¬
цистической деятельностью. В апреле 1862 г. он выпускает в Париже
в армянской типографии свое важнейшее публицистическое произве¬
дение «Земледелие как верный путь», носившее явный революционно-
демократический характер. В этой работе, испытавшей сильное влия¬
ние идей Огарева, Налбандян стоит на позициях освобождения кре¬
73 М. Налбандян. Избранные..., стр. 579.
74 А. Мкртчян. Указ. соч., стр. 83.
75 М. Налбандян. Избранные..., стр. 14.
76 А / Мкртчян. Указ. соч., стр. 82.
101
стьян с землей, которая составит общественную собственность всего
народа. Он резко выступает против частной собственности и считает
возможным перейти к социализму, минуя капитализм. Привлекает
внимание интернационализм Налбандяна, его искреннее и страстное
выступление в защиту закабаленных народов, испытавших националь¬
ный гнет со стороны господствующих классов Англии, Австрии, Прус¬
сии, России. Он с иронией отмечает, что «европейские государства
постоянно поддерживают Турцию, которая должна устоять и не раз¬
валиться в интересах якобы покоренных ею армян, греков и славян,
которые рискуют лишиться цивилизованного опекуна»77.
Находясь под влиянием теории русского общинного социализма,
особенно работ Огарева, Налбандян, в свою очередь, оказывает опре¬
деленную помощь Огареву не только как революционер-организатор,
но и как революционер-мыслитель. М. Лемке в примечаниях к издан¬
ным им сочинениям Герцена писал, что воззвание Огарева «Что нуж¬
но народу?» написано было им в середине 1861 г. «не без советов и
указаний» нескольких участников русского революционного движения,
в том числе и Налбандяна78. И хотя советский исследователь Я. 3. Чер¬
няк отрицает помощь Налбандяна, Н. А. Серно-Соловьевича, А. А. Слеп¬
цова, оказанную Огареву при составлении этого важнейшего докумен¬
та (поскольку Налбандян выехал до его написания)79, мы допускаем,
что Огарев мог использовать во время его написания впечатления,
сохранившиеся от бесед с Налбандяном.
Воззвание «Что нужно народу?» способствовало, по мнению ака¬
демика М. В. Нечкиной, образованию в середине 1861 г. широко раз¬
ветвленного общероссийского тайного общества, вошедшего в исто¬
рию под названием «Земля и воля»80. Налбандян активно сотрудничал
с ним81 и явился первым его членом (если принять во внимание, что
Аргиропуло не был членом «Земли и воли»), жившим на Балканах
и поддерживавшим связи с демократическими элементами в Европей¬
ской Турции. Эти связи оказали немалую помощь «Земле и воле», ибо
они способствовали укреплению отношений между российской револю¬
ционной эмиграцией и революционными силами, действовавшими вну¬
три России.
В дальнейшем мы убедимся, что Налбандян, о котором Н. Огарев
писал в письме к Н. Серно-Соловьевичу: «...золотая душа, преданная
77 М. Налбандян. Избранные..., стр. 444.
78 Я. 3. Черняк. Был ли Н. Н. Обручев адресатом письма, взятого при аресте
Чернышевского.— Л. Н., т. 62, ч. 2. М., 1955, стр. 422.
79 Т а м ж е, стр. 423—424.
80 М. В. Нечкина. Возникновение первой «Земли и воли». — Революционная
ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1960, стр. 298.
81 М. Налбандян. Избранные..., стр. 14.
102
бескорыстно, преданная наивно до святости»82, был одним из тех, кто
активно способствовал зарождению российской революционной эми¬
грации на Балканах.
Заканчивая параграф о первых представителях революционной
России на Балканах на грани 50—60-х годов, нужно подчеркнуть, что
в указанный период русские революционеры проживали в этих ме¬
стах, за редким исключением, непродолжительное время. Многие
из них были здесь лишь проездом, но и эти посещения представляют
интерес, так как нередко они могли быть связаны и с революционной
работой или способствовать расширению кругозора революционных
борцов, предоставляя им возможность ближе познакомиться с мест¬
ными балканскими условиями, с положением балканских народов и
их борьбой за независимость.
В числе тех, кто побывал на Балканах проездом был и выдаю¬
щийся русский революционер-демократ Н. А. Добролюбов. Его воз¬
вращение из Италии в Россию может быть и не привлекло бы нашего
внимания, если бы не некоторые детали, непосредственно связанные с
Юго-Восточной Европой.
Пробыв довольно продолжительное время в Италии (с мая 1860
по июнь 1861 г.), и, как известно, не без пользы для революционного
дела83, Н. А. Добролюбов посетил во второй половине июня — начале
июля 1861 г. Афины и Стамбул. В обоих городах он выполнял какие-
то поручения. Если одно из них заключалось в поисках в Стамбуле
по поручению известной писательницы Марко Вовчок84 некого Миль-
ковича, то характер поручений в Афинах, которые, как он сам писал
Н. Г. Чернышевскому, «набрал из Рима и Неаполя»85, пока выяснить
не удалось. Впрочем, уже сам факт пребывания Добролюбова на Бал¬
канах достоин внимания, и его надо иметь в виду при отражении об¬
щей картины деятельности русских революционеров в этих местах.
Таким образом, уже в самом начале 60-х годов Балканы привлекли
внимание не только оппозиционеров из дворянской среды, но таких
видных революционеров-разночинцев, представителей различных на¬
циональностей России, как русский Н. Добролюбов, украинец А. Гон¬
чаренко, армянин М. Налбандян, грек П. Аргиропуло и др.
82 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, стр. 243. В прошлом эти слова оши¬
бочно приписывали А. Герцену (См. Н. П. Огарев. Избранные социально-поли¬
тические и философские произведения, т. 2. М., 1956, стр. 620).
83 Г. В. Бердников. Революционные демократы России и национально-осво¬
бодительное движение Италии (1859—1863 гг.). — В кн.: Россия и Италия, стр. 158.
84 Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений, т. 9. М. — Л., 1964, стр. 480,
489; Марко Вовчок. Твори в семи томах, т. 7, кн. 2. Ки'1в, 1967, стор. 83, 85,
92—93; Ев г. Брандис. Марко Вовчок. М., 1968, стр. 178.
85 Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 9, стр. 475.
103
2. Юго-Восточная Европа в планах
русского эмиграционного центра в Англии
В 1861 —1862 гг. в связи с созданием «Земли и воли» у русской
эмигрантской колонии в Лондоне появляется ряд новых задач. Если
раньше в центре его внимания стояли пропагандистские цели — печа¬
тание и распространение бесцензурной литературы и, в связи с этим,
получение быстрой и достоверной информации из России, то с этого
времени все более отчетливо возникает необходимость установления
тесных связей с революционерами, действовавшими в России. Для
координации действий эмиграции и внутрироссийского движения тре¬
бовались безопасные пути в Россию и люди не только преданные ре¬
волюционному делу, но и обладающие достаточным революционным
кругозором, мужеством и предприимчивостью. Проблема безопасных пу¬
тей постоянно стояла перед Герценом с первых моментов создания
Вольной русской типографии. Но в начале 60-х годов она была осо¬
бенно острой, так как нужно было переправлять не только литерату¬
ру, но и особо доверенных лиц, провал которых мог повлечь за собой
аресты многих революционеров, действовавших в России. Конспира¬
ция здесь была особенно тщательной, и это является главной причи¬
ной того, что многое до сих пор не раскрыто и мы не можем дать от¬
вет на ряд интересующих нас вопросов. В настоящее время хорошо
известно большинство корреспондентов лондонских изданий86, а также
некоторые посредники, если так можно выразиться, между центрами
эмиграции и внутренним движением.
В июле 1861 г., когда шла активная работа по созданию «Земли
и воли», в Финляндии арестовывают бывшего русского офицера, уро¬
женца Бессарабии Михаила Бейдемана, пробиравшегося из-за грани¬
цы в Россию. Советским историкам удалось определить, что М. Бей-
деман и наборщик Вольной русской типографии в Лондоне Дубровин —
одно и то же лицо. Каковы были действительные цели его прибытия
в Россию, мы с достаточной достоверностью сказать не можем. Мог
ли человек, прекрасно учившийся в гимназии и затем в кадетском кор¬
пусе, по первому разряду окончивший Константинопольское военное
училище, т. е. получивший широкое военное образование, надеяться
в одиночку организовать удачное покушение на императора и затем
поднять восстание среди раскольников Архангельской губернии87? Не
было ли у него сообщников в России? Или, может быть, он являлся
86 См. 3. П. Б а з и л е в а. «Колокол» Герцена. М., 1949; Н. Я. Э й д е л ь м а н.
Тайные корреспонденты «Полярной звезды». М., 1966.
87 О М. Бейдемане см. П. Е. Щеголев. Алексеевский равелин. М., 1929;
В. Г росу л, А. Кидель. Михаил Бейдеман. — «Днестр», 1962, № 8, стр. 151—157.
104
одним из тех связных, которые поддерживали контакт между Лондо¬
ном и Россией?
В 1860 г. в Лондоне побывал офицер русского генерального шта¬
ба Михаил Рошковский. У нас нет сведений, встречался ли он с рус¬
скими эмигрантами, но в скором времени им будет послано несколько
писем Герцену и Огареву. В 1861 г. Рошковский едет в Румынию, где
проживала его мать, к которой приехали также его родной брат, и
сестра, жившие в России88. В то время, когда М. Рошковский нахо¬
дился в Румынии, на российско-румынской границе, в Скулянах, было
перехвачено письмо Бейдемана к родителям в Бессарабию. Он писал,
что выехал в Италию, чтобы вступить в ряды гарибальдийцев. В до¬
кументах III отделения отмечается, что он сам об этом «писал из
Рима к своим родным»89. Письмо это было перехвачено в мае 1861 г.,
но сам он, уже будучи в заключении, утверждал, что никому и ничего
не писал из-за границы90, что письмо о желании ехать к Гарибальди
было отправлено из Финляндии91, в то время входившей в состав Рос¬
сии. Но тогда почему оно оказалось на Скулянской таможне, а не шло
через Северную Россию?Не совпадают и сроки пребывания Бейдема¬
на в Финляндии и посылки письма. То есть объяснение Бейдемана
весьма далеко от реальности, да и вообще первое время он не давал
царским властям никаких показаний, а затем сообщил лишь то, что
не могло повредить революционному делу.
Упорство Бейдемана, цели, которые он поставил перед собой, вы¬
нудили генерала П. А. Шувалова написать следующие строки комен¬
данту Петропавловской крепости, что Бейдеман «...в высшей степени
вредный человек, а потому считаю долгом обратить особое внимание...
па этого арестанта»92.
Наше внимание привлек именно выходец Юго-Запада России, ибо
Бессарабия являлась лучшей дорогой из России на Балканы, и мно¬
гие ее уроженцы на протяжении долгих лет помогали русским рево¬
люционерам поддерживать связь с заграницей. В 60-х годах такую
помощь им оказывал барон А. Стюарт. Были, по-видимому, подобные
лица и в более раннее время. Имеется, например, свидетельство, что
Я. Шмулевич, переведшийся в 1858 г. из Харьковского университета в
Киевский93 и примыкавший к тайному Харьковско-Киевскому общест¬
88 V. М а п о И и. Си ргшге 1а ас1шЫеа геуо1и{юпага т Риз1а а те<Нси1ш го-
тГп МссЛае Ро^соузсЫ. — 1п: От 1з1опа тесНсти готГпе^И §1 итуегза1е. Вис.,
1962, р. 325.
89 Донесение начальника Скулянского таможенного округа. Копия. 20 мая
1861 г.—ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 6, д. 54 (1861 г.), л. 12 об.
90 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., д. 282 (1861 г.), л. 81.
91 Там же, л. 81 об.
92 ЦГИА СССР, ф. 1280, оп. 5, д. 101, л. 9.
93 Ф. Ястребов. Указ. соч., стр. 212.
105
ву, имел каких-то знакомых в Кишиневе, которым в декабре 1859 г.
хотел переслать одно из запрещенных литографированных изданий94.
Привлекают внимание и некоторые другие жители Бессарабии, напри¬
мер отставной подпоручик М. В. Строеско, совершавший многочис¬
ленные поездки за границу95 и, как мы особо отметим впоследствии,
видимо, принимавший определенное участие в революционном дви¬
жении.
При малочисленности документов, отражающих революционное
движение начала 60-х годов, при том, что М. Бейдеман унес с собой
некоторые тайны этого движения, а такие видные деятели его, как
В. Обручев или П. Ровинский, даже в начале XX в. не пожелали оста¬
вить свои воспоминания (в свою очередь А. Слепцов не успел их за¬
вершить)96, мы должны учитывать любые материалы, хоть в малей¬
шей степени способствующие раскрытию тайн прошлого.
Как уже отмечалось, в начале 60-х годов на Балканах наблюда¬
ется усиление общественной активности. Активизируется деятельность
демократических слоев польской эмиграции, начавшей подготовку
нового польского восстания. Предпринимаются попытки наладить бо¬
лее тесное, чем раньше, сотрудничество между русскими и польскими
революционерами, преодолев отчужденность, которую культивировали
между русскими и поляками царские власти. Бейдеман, будучи уже в
заключении, не называя имен, писал о том, что в Лондоне он находил¬
ся в постоянных сношениях с польскими эмигрантами и подчеркивал
«...полную симпатию к этому народу и искреннее желание самостоя¬
тельного возрождения Польши, как начала возрождения западных
славян»97.
Возрождение славян, и не только южных, все больше привлекает
внимание русской революционной эмиграции. Этот славянский отте¬
нок ее деятельности заметно усилился после приезда в Лондон Ми¬
хаила Бакунина98. Едва успев убежать из Сибири, он писал 15 октября
1861 г. из Сан-Франциско Герцену и Огареву: «...буду у вас служить
по польско-славянскому вопросу, который был моей Мее Пхе с 1846 и
моей практической специальностью в 48 и 49 годах. Разрушение, пол¬
ное разрушение австрийской империи будет моим последним сло¬
вом... А за ним является славная вольная славянская федерация,
единственный исход для России, Украйны, Польши и вообще для сла¬
вянских народов...»99 Перебравшись в Лондон накануне 1862 г., Баку¬
94 Ф. Я с т р е б о в. Указ. соч., стр. 233.
95 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 361, л. 59 об.
96 См. Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М., 1958.
97 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 282, л. 154.
98 О славянских планах Бакунина в 40-е годы XIX в. см. Ю. Стеклов. Ми¬
хаил Александрович Бакунин, т. 1. М., 1926, стр. 274—387.
99 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 353.
106
нин уже в феврале этого года публикует в «Колоколе» часть своей
статьи «Русским, польским и всем славянским друзьям», а через два
месяца печатает там же заметку под названием «Несколько слов
южным славянам», где показывает, что союзниками славян могут
быть румыны, армяне, греки100.
Присоединение Бакунина к русской эмиграции в Лондоне придало
ее деятельности еще более активный характер. Его оптимизм, неисто¬
щимая вера в неизбежность скорой революции в России, хотя и соче¬
тавшиеся с изрядной дозой авантюризма и лишенные научной социа¬
листической базы, вселяли энергию и уверенность в русских револю¬
ционеров, пребывавших за границей. Бакунин постоянно поддерживал
связи с выходцами из славянских стран. А. И. Герцен писал в «Былом
и думах»: «...Бакунин сгруппировал около себя целый круг славян. Тут
были чехи, от литератора Фрича до музыканта, называвшегося На¬
перстком, сербы, которые просто величались по батюшке — Иоанович,
Данилович, Петрович; были валахи, состоявшие в должности славян,
со своим вечным еско на конце; наконец, был болгар, лекарь в турец¬
кой армии101, и поляки всех епархий... В короткие минуты, оставшиеся
у него свободными, он бросался за свой письменный стол, расчищал
небольшое место от золы и принимался писать — пять, десять, пятнад¬
цать писем в Семипалатинск и Арад, в Белград и Царьград, в Бесса¬
рабию, Молдавию и Белокриницу. Средь письма он бросал перо и
приводил в порядок какого-нибудь отсталого далмата... и, не кончив¬
ши своей речи, схватывал перо и продолжал писать, что, впрочем, для
него было облегчено тем, что он писал и говорил об одном и том же».
Далее Герцен рассказывает комический эпизод о том, как Бакунин хо¬
тел послать в Яссы, а оттуда на Кавказ какого-то малознакомого ему
русского офицера. Герцену удалось отговорить Бакунина от этой ма
лоперспективной затеи, при этом Герцен заметил: «...письмо пошлешь
с каким-нибудь Петреско-Манон-Леско»102.
Болгарский исследователь Василий Христов (В. Христу), опубли¬
ковавший ряд работ по истории революционного движения и на ру¬
мынском языке, писал о том, что у Бакунина был корреспондентом
какой-то Ионеску-Манон-Леско103. Вероятно, здесь идет речь о Пет¬
реско-Манон-Леско, о котором говорил Герцен, но был ли он реальным
100 «Колокол», 1862, № 129, 15 апреля.
101 По данным Г. Бакалова, им был сторонник Г. С. Раковского доктор Георгий
Миркович (Г. Бакалов. Русская революционная эмиграция среди болгар. —
«Каторга и ссылка», 1930, № 2(63), стр. 116). По мнению К- А. Поглубко, речь идет
о также близком к Раковскому докторе Г. Вылковиче (К. А. Поглубко. Очерки
истории болгаро-российских революционных связей. Кишинев, 1972, стр. 133).
102 А. И. Г е р ц е н. Собр. соч., т. XI, стр. 360—363.
103 V. С Ь г 151 и. Ье&айлгПе сПгйге (1г. N. Ки5зе1 §1 Нпз1о Во1еу. — „$апНег”.
1936, № 5, р. 6.
107
лицом, нам определить не удалось. У Бакунина было множество ад¬
ресатов во многих местностях Юго-Восточной Европы, впоследствии
с некоторыми из них мы познакомимся, исследуя деятельность револю¬
ционеров, прибывших из России.
В первой половине 1862 г. в Россию направилось несколько связ¬
ных, снабженных важными письмами и призванных наладить более
тесные отношения между эмиграцией и внутренними революционными
силами. Если даже считать, что «Земля и воля» была основана в
1861 г., то в первой половине следующего года шел активный процесс
ее дальнейшего организационного оформления, в котором важную
роль должны были сыграть связные, как прибывшие из-за границы,
так и направлявшиеся из России в страны Запада для встречи с ли¬
дерами эмиграции.
В конце марта 1862 г. в Россию отправился Василий Кельсиев,
ставший политическим эмигрантом еще в 1859 г. Он сотрудничал с
Герценом и Огаревым (в России был близок к Добролюбову) и вскоре
занялся налаживанием взаимоотношений со старообрядцами. Нахо¬
дившиеся в оппозиции к официальной православной церкви, старооб¬
рядцы неоднократно привлекали к себе взоры русских революционеров.
На них обратили внимание в конце 40-х годов Бакунин и петрашев¬
цы, в 50-х годах им посвятил свои работы Щапов, а затем ряд мате¬
риалов о старообрядцах попал к Герцену и Огареву. Именно Герцен
указал на них Кельсиеву, который их обобщил и затем издал несколь¬
кими выпусками104 Кельсиев предполагал использовать старообрядцев
в борьбе против самодержавия. Он, кстати, был не первым и не по*
следним русским революционером, вынашивавшим такие планы. Стре-
милея поднять восстание среди раскольников, как мы уже говорили,
М. Бейдеман. Впоследствии среди них пытались проводить револю¬
ционную работу и народники 70-х годов — А. Михайлов, Л. Дейч и
др. Однако Кельсиев был первым участником русского общественного
движения, который начал активную работу среди старообрядцев, счи¬
тая их вполне естественными союзниками революционного движе¬
ния105. Герцен и Огарев и особенно Бакунин благосклонно относились
к деятельности Кельсиева, но вскоре он начал чрезмерно абсолютизи¬
ровать старообрядческую среду, желая придать революционному дви¬
жению церковный характер. Эти противоречия между лидерами рево¬
люционной эмиграции и Кельсиевым начали проявляться несколько
позднее.
104 В. Кельсиев. Сборник правительственных сведений о раскольниках,
вып. I—IV. Лондон, 1860—1862.
105 Еще в феврале 1862 г. А. Бенни в письме к Кельсиеву упоминает о плани¬
руемой последним поездке на Дон к раскольникам (Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 27).
108
В начале 1862 г. Кельсиев выехал в Россию для того, чтобы ук¬
репить контакты между русской эмиграцией в Лондоне и старообряд¬
цами, налаженные несколько ранее, и провести дальнейшую работу
по укреплению создающейся или может быть уже созданной «Земли
и воли». Он был снабжен паспортом турецкого подданного на имя
стамбульского (царьградского) уроженца Василия Яни, якобы на¬
правлявшегося из Нью-Йорка в Восточную Европу с целью сбора
костюмов для этнографического музея106. По этому поводу сам Кель¬
сиев впоследствии писал, что в начале 1861 г. он познакомился с ка¬
ким-то нахичеванским купцом-армянином, который пообещал достать
ему паспорт для проезда в Россию. Через год, неожиданно, как отмечал
Кельсиев, этот армянин по почте прислал ему обещанный паспорт107.
Кельсиев, конечно, прекрасно знал, кем был этот армянин, которого мно¬
гие русские революционеры знали как торгового человека, но сознательно
скрыл его имя. Этим так называемым купцом-армянином был Микаэл
Налбандян, воспользовавшийся своими стамбульскими связями для
оказания помощи русской революционной эмиграции.
Поездка Кельсиева в Россию, о которой Герцен сказал, что «в
этой поездке отвага граничит с безумием»108, в свое время доставила
много хлопот царским властям. Особенно тесных связей с лидерами
старообрядчества Кельсиеву завязать не удалось, более полезными
оказались его контакты с русскими революционерами. Кельсиев встре¬
тился с братьями Серно-Соловьевичами, В. И. Касаткиным, А. Бенни;
он, таким образом, активно способствовал организационному оформле¬
нию «Земли и воли», усилению в ней роли Герцена и Огарева109.
Важным результатом поездки Кельсиева в Россию явилось нала¬
живание новых и укрепление старых путей для транспортировки неле¬
гальной литературы и сама непосредственная перевозка этой литера¬
туры110. Удача сопутствовала Кельсиеву. Он остался цел и невредим
и, избежав ареста, благополучно выехал в конце мая за границу.
Когда В. Кельсиев выезжал из России, туда из Франции напра¬
вился Микаэл Налбандян, проживавший с января по май 1862 г. то
в Лондоне, то в Париже. В этот период его связи с лидерами русской
революционной эмиграции Герценом, Огаревым, Бакуниным особенно
106 В. Кельсиев. О том, как я трусу праздновал. — «Всемирный труд»,
1868, № 2, стр. 115. Там же (стр. ИЗ) Кельсиев писал, что на нем была шуба, в
которой Бакунин бежал из Сибири в Японию и США. Видимо, Бакунин оказал Кель¬
сиеву какую-то поддержку в этой поездке.
107 В. Кельсиев. Исповедь. — Л. Н., т. 41—42, стр. 308.
108 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 335.
109 Я. И. Линков. Революционная борьба А. И. Герцена и Н. П. Огарева и
тайное общество «Земля и воля» 1860-х годов. М., 1964, стр. 268.
110 Там же, стр. 266—270.
109
усиливаются111. Находясь в Париже, Налбандян встречается с И. С. Тур¬
геневым, Марко Вовчок, А. И. Ничипоренко и поддерживает постоян¬
ную письменную связь с Лондоном. Несколько сохранившихся писем
Бакунина за апрель — май 1862 г. могут частично отразить те отноше¬
ния, которые объединяли армянского революционера с русскими эми¬
грантами. Бакунин просил Налбандяна по приезде в Россию помочь
его жене выбраться за границу. Там же Налбандян должен был за¬
няться конкретной революционной работой. В письме от 6 мая 1862 г.
Бакунин представляет Налбандяну, по его словам, хорошего, полезного
человека — Николая Ильича Воронова, который должен был в июне
привезти Налбандяну в Петербург письма Бакунина.
Путь Воронова лежал на Кавказ, в Тифлис, и Бакунин рекомен¬
дует Налбандяну научить Воронова шифровальной переписке для свя¬
зи с Бакуниным через Петербург, Москву, «а также и через Одессу
и через Тифлис, т. е. через Константинополь, куда ему должен быть
дан адрес. Он и в Европейском и в Азиатском отношении будет по¬
лезен. Поэтому не худо бы было рекомендовать его добрым людям в
Тифлисе, которые были бы знакомыми с добрыми людьми в Констан¬
тинополе»112. В этом же письме Бакунин дает шифр для будущей пе¬
реписки, где зашифрованы фамилии Герцена и Огарева, Кельсиева,.
Бакунина, Налбандяна и др., соответствующие названия получили ар¬
мяне, греки, турки, славяне, а также Грузия, Кавказ, Армения, Тур¬
ция, Москва и др.113
В следующем письме (от 10 мая) Бакунин вновь рекомендует Во¬
ронова, ссылаясь при этом и на Герцена и Огарева. На этот раз Ба¬
кунин более определенно говорит о целях поездки Воронова на Кав¬
каз: «Он переговорит с вами о новом средстве доставления наших
товаров в Кавказский край»114. Что это за товары — нетрудно дога¬
даться, Бакунин далее сам же говорит, что имеет в виду лондонские
запрещенные издания, которые он хотел перевозить при помощи турец¬
ких контрабандистов и кавказских горцев. Эти горцы, по словам Ба¬
кунина, «...не раз возили между дровами и наши лондонские запре¬
щенные товары. А на русской линии покупают их с чрезмерною
охотою и готовы платить большие деньги. Показание ясно, следует им
воспользоваться и регулировать его»115.
В этом же письме Бакунин просит Налбандяна связаться с на¬
дежным человеком в Стамбуле и наладить через него отношения с
111 Н. А. Тучкова-Огарева. Воспоминания. М., 1959, стр. 189—190.
112 М. Лемке. Очерки освободительного движения шестидесятых годов, изд. 2-е1
СПб., 1908, стр. 77.
113 Там же, стр. 78.
114 Т а м ж е, стр. 80.
115 Там же.
110
контрабандистами в Трапезунде. Он отмечает, что издания будто бы
посылаются из Лондона в Стамбул, а оттуда, по смыслу письма, че¬
рез Трапезунд на Кавказ. Бакунин выражает желание лично перепи¬
сываться с таким человеком, если, конечно, он будет найден, а также
просит Налбандяна представить Воронову своих товарищей в Тифли¬
се. Далее он пишет: «Наш дом вам за него отвечает, и он готов слу¬
жить вашим интересам точно так же, как служит нашим»116. По-ви¬
димому, Воронов, обязывался оказать помощь не только русским
революционерам в деле транспортировки через Стамбул на Кавказ лон¬
донских изданий, но и содействовать каким-то особым интересам, близ¬
ким Налбандяну. Наверняка здесь речь идет об армянском освободи¬
тельном движении.
В письме от 10 мая Бакунин дает Налбандяну дополнительный
шифр и указывает, что он может переписываться с ним, Бакуниным,
не только непосредственно из Петербурга, но и через маркиза де-Тра¬
версе117.
Эти два письма Бакунина отчетливо свидетельствуют о том, что,
отправляясь в Россию, Налбандян должен был заняться активной ра¬
ботой по пересылке лондонских изданий через Стамбул на Кавказ, а
также завязать отношения с участниками внутрироссийского движе¬
ния, поддерживавшими связь с Лондоном, например, с маркизом де-
Траверсе. Кроме того, у Налбандяна было множество дел, связанных
с освободительным движением турецких армян. Сохранилось очень
важное письмо, посланное М. Налбандяну из Стамбула С. Тагворя-
ном от 14 (26) мая. Оно свидетельствует об оживленной переписке
Налбандяна со стамбульскими демократами. Из ее во многом закон¬
спирированного содержания можно понять, что Налбандян имел связи
с Мадзини и другими участниками итальянского освободительного
движения. Это было необходимо для развертывания более широкой
борьбы армян против османского господства. Из письма можно за¬
ключить о каких-то контактах армянского тайного общества в Стам¬
буле с Лондоном. В письме также имеется следующая фраза: «То, что
сделано тобой насчет паспортов, очень хорошо. Сказанное тобой об
инженере запомнил»118. Как видно, Налбандян обеспечивал револю¬
ционеров паспортами и не один Кельсиев пользовался его услугами.
Личность инженера пока установить не удалось. Важно то, что С. Таг-
ворян выполнял поручения Налбандяна, и, вероятно, через него и Сва-
чяна Налбандян налаживал связь с Кавказом для пересылки русских
нелегальных изданий. Таким образом, всего несколько писем, которые
в настоящее время имеются у исследователей, позволяют сделать вы-
116 Там ж е, стр. 81.
117 Там ж е.
118 М. Налбандян. Избранные..., стр. 672.
111
вод о том, что, направляясь в Россию, М. Налбандян должен был
укрепить там связи с участниками революционного движения, поддер¬
живать отношения с лондонским центром, наладить пересылку запре¬
щенных изданий Вольной русской типографии через Стамбул в Рос¬
сию и заниматься рядом вопросов, связанных с армянским националь¬
но-освободительным движением.
3. Миссия А. Ничипоренко
и русско-итальянский
революционный союз 1862 г.
Примерно в то же время, что и Налбандян, в Россию направился
еще один участник революционного движения начала 60-х годов —
А. И. Ничипоренко. В 50-х годах он учился в Петербургском коммер¬
ческом училище, был дружен с В. Кельсиевым. В начале 1861 г. он
переслал Кельсиеву в Лондон два письма и получил от него летом того
же года рекомендательное письмо, привезенное А. Бенни.
Некоторые исследователи считают Ничипоренко активным деяте¬
лем «Земли и воли»119. Ему, например, было поручено поддерживать
связь с комитетами этого общества в провинции. Ничипоренко должен
был также ознакомиться с существующими окружными комитетами
«Земли и воли», в качестве помощников ему предполагали выделить «
четырех человек120. Имеются сведения о каких-то связях Ничипоренко
с «Великоруссом»121 и вполне достоверные материалы о том, что Ни¬
чипоренко поддерживал отношения с Герценом еще до своего прибы¬
тия в Лондон. В письме от 20 мая 1861 г., отправленном Герцену од¬
ним из корреспондентов «Колокола» С. С. Громекой, сообщается
следующее: «Я читал ваше доброе письмецо к Андрею Н., в котором
вы не одобряете наших замыслов перебраться к вам»122. Андрей Н.—
это А. Ничипоренко, ему Герцен направлял какое-то специальное
письмо, в котором, как можно понять, не рекомендует Громеке и Ни¬
чипоренко перебираться в Лондон. Значит, еще в 1861 г. Ничипоренко
собирался встретиться с Герценом, а возможно, и эмигрировать за
границу и стать сотрудником «Колокола», корреспондентом которого
он уже являлся. В 1861 г. он упоминался в письме Герцена Н. М. Вла¬
119 Я. И. Линков. Указ. соч., стр. 289.
120 Т а м же, стр. 245. В 1861 г. А. Ничипоренко вместе с А. Бенни путешест¬
вовал по средней России с целью революционной агитации (С. Рейсе р." Артур
Бенни. М., 1933, стр. 33—34).
121 Н. Н. Новикова. Революционеры 1861 года. М., 1968, стр. 129, 216.
122 Е. Л. Р у д н и ц к а я. С. С. Громека — А. И. Герцену. — Л. Н., т. 62, ч. II,
стр. 121.
112
димирову123, лично знакомому Герцену участнику движения начала
60-х годов. Широко известно, что после того, как Ничипоренко по за¬
данию «Земли и воли» прибыл в Лондон, он произвел очень хорошее
впечатление на А. И. Герцена, увидевшего в нем «большой характер»
и сообщившего об этом В. С. Курочкину и Н. Г. Чернышевскому124.
Герцен, обычно отлично разбиравшийся в людях, на сей раз допустил
ошибку, о которой впоследствии будет сильно жалеть. Во время поезд¬
ки Кельсиева в Россию Ничипоренко встречался с ним и затем сам
решил выехать за границу. Накануне отъезда Ничипоренко имел
встречу с Н. Серно-Соловьевичем, который просил разыскать в Ке¬
нигсберге Кельсиева125 и сообщить о намерении одного из братьев
Серно-Соловьевичей также вскоре выехать за границу. Ничипоренко
удалось встретиться в Кенигсберге с Кельсиевым и вместе с ним и
несколькими другими спутниками доехать до Берлина126. Кельсиев ос¬
тался в Германии для налаживания перевозки нелегальных изданий,
а Ничипоренко поехал в Лондон. Вместе с ним туда поехал литератор
Н. А. Потехин и два купца — Кандинский и Сабашников, желавшие
попасть на всемирную выставку, открывшуюся в Лондоне.
В столице Великобритании Ничипоренко не столько посещал вы¬
ставку, сколько знакомился с местной русской эмиграцией — Бакуни¬
ным, Герценом, Огаревым, на которых ему удалось произвести хоро¬
шее впечатление. Лидеры русской эмиграции доверили Ничипоренко
важную миссию, заинтересовавшую нас во всех ее нюансах.
Прежде всего остановимся на содержании нескольких писем,
опубликованных еще до Октябрьской революции М. Лемке. Первое из
них было написано на визитной карточке М. Бакунина. Приводим его
целиком: «Другу Налбандову от Герцена, Огарева, и меня общий и
сердечный поклон. Просим мы вас принять подателя сего, А. И. Ни¬
чипоренко, как нашего друга, к которому вы можете иметь безусловно
такое же доверие, как и к нам самим»127. Эти несколько строк были
направлены уже известному нам Микаэлу Налбандяну еще до того,
как он выехал за границу и, по-видимому, находился в Париже, то
есть где-то в конце апреля — начале мая 1862 г. Каковы были кон¬
123 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, кн. 1, стр. 203. В. Кельсиев вспоминал
впоследствии, что «несколько лет сряду» Ничипоренко «был постоянным корреспон¬
дентом «Колокола» и доставлял всегда верные и замечательные сведения» (В. Кель¬
сиев. Загадочный человек: эпизод из комического времени на Руси с письмом ав¬
тора Лескова-Стебницкого к И. С. Тургеневу. — «Заря», 1871, № б, стр. 27).
124 Н. С. Лесков. Загадочный человек. — В кн.: Н. С. Лесков. Собрание со¬
чинений, т. 3. М., 1957, стр. 342.
125 В Кенигсберге В. Кельсиев налаживал связи со старообрядцами — Павлом
Прусским и Константином Голубевым. (Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 275).
126 М. Лемке. Очерки..., стр. 109.
127 Там же, сгр. 85.
8 В. Я- Гросул
ПЗ
кретные результаты встречи Ничипоренко и Налбандова, мы не знаем,
но нетрудно предположить, о чем беседовали два члена «Земли и во¬
ли» накануне своей поездки в Россию, особенно если учесть, что Ни¬
чипоренко направлялся южным путем через страны Юго-Восточной
Европы. Об этом говорится в другом очень интересном письме, кото¬
рое Бакунин написал 10 мая Д. Гарибальди.
Бакунин пишет о том, что «Россия идет быстрыми шагами к ре¬
волюции» и русские революционеры делают все возможное, чтобы эта
революция произошла скорее и была связана с движением народов
Европы. Серьезное внимание обращается на польский вопрос и связи
с поляками, на которые Бакунин смотрит весьма оптимистически, ибо
в последнее время появилась возможность работать совместно с пред¬
ставителем тех польских кругов, которые поняли, «что весь польский
вопрос в крестьянине»128. Далее Бакунин коротко излагает свою про¬
грамму: разрушение Российской империи, «война на смерть и истребле¬
ние Австрийской империи; точно так же, как и против Турецкой, от¬
части и против Пруссии, насколько она состоит из польских провин¬
ций,— и общая федерация всех славянских народов»129.
Прерывая пока изложение письма Бакунина Гарибальди, обра¬
тимся к письму, посланному тому же Гарибальди другим лидером рус¬
ской эмиграции — А. И. Герценом. Оно было отправлено за год до
рассматриваемых нами событий—19 апреля 1861 г. Герцен писал:
«...мы мечтали о будущей федерации народов славянского происхож¬
дения,— но мы оставляем эти р1а безЫепа (благие пожелания.— ред.)
совсем иным, грядущим временам. Настоящие события требуют при¬
знания, без фраз,полной самозаконности Польши, ее безусловной не¬
зависимости от России и Германии»130. Через год после этого письма
Бакунин с его чрезмерным оптимизмом считает, что можно приступить
к непосредственному осуществлению идей славянской федерации, а
затем «федерации всех свободных народов»131. Он ратует за сотрудни¬
чество между революционерами различных народностей и, в частности,
между русскими и итальянцами. В связи с этим к Гарибальди направ¬
ляется Андрей Ничипоренко, который после переговоров с итальян¬
ским героем поедет в Вену, оттуда в Прагу и через всю Венгрию в
Сербию. Из Белграда он должен отправиться в Галац, «потом в Ма¬
лороссию, где он будет работать для устройства этого чудного края,
Украины...»132
128 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 86.
129 Там же.
130 А. И. Г е р ц е н. Собр. соч., т. XXVII, стр. 148.
131 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 87.
132 Перевод письма проверен нами по французскому тексту, см. АВПР, ф. По¬
литотдел, д. 1. ч. 2 (1862 г.), л. 1292—1295 об.
114
Таким образом, Бакунин сообщает Гарибальди маршрут путеше¬
ствия Ничипоренко — через Юго-Восточную Европу на Украину. Это
путешествие не могло быть увеселительным мероприятием и имело
какие-то конкретные политические задачи. О них Бакунин прямо не
говорит, но поскольку он просит у Гарибальди поддержки, с тем,
чтобы Ничипоренко мог использовать имя Гарибальди и представить
его перед славянами как друга и верного союзника русской эмигра¬
ции, то об этих задачах можно догадаться. Через Ничипоренко лидеры
русской эмиграции хотели заключить тесные контакты с представите¬
лями народов Юго-Восточной Европы. Таких контактов они добивались
всегда, но в 1862 г. зачем-то понадобился специальный эмиссар, ко¬
торый должен был использовать в интересах общего дела имя знаме¬
нитого Гарибальди.
Что же это было за дело? В письме Бакунин отмечает, что у него
есть сведения о желании многих молодых людей бежать из Австрии
и поступить в итальянские легионы и что после объявления войны из
них можно будет составить легионы чешские, словацкие, хорватские,
сербские и т. д.133 По-видимому, в дальнейшем Бакунин предпола¬
гал их использовать в интересах революционного дела. Не ясно толь¬
ко, причем здесь Ничипоренко. Впрочем, есть возможность ознакомить¬
ся еще с несколькими письмами, относящимися к этому делу. Обра¬
тимся к письму, которое Бакунин направлял неизвестному лицу. Оно
написано на немецком языке и, по мнению Лемке, предназначалось
Фрику. Мы не знаем, кто такой Фрик, вероятно, это уже упоминав¬
шийся нами И. В. Фрич, знакомый с Бакуниным еще со времени
Пражского восстания и славянского съезда в Праге134. Но в письме
Бакунина он называется любезным, хотя лично не знакомым дру¬
гом135. Важно то, что Бакунин призывает его к каким-то активным
действиям и просит приехать в Лондон. Он пишет также: «Хорошо
было бы, если бы вы уговорили нескольких хорватов и сербов на
подобную же поездку». И далее замечает, что прежде всего необходи¬
мо утвердиться в Богемии, затем распространить влияние на Мора¬
вию, Венгрию и на турецко-славянские земли. Остальные подробности
адресату должен был передать Ничипоренко, которого Бакунин назы¬
вает своим другом136. Видимо, Ничипоренко получил какие-то устные
инструкции. Мы можем предполагать, что он должен был провести
определенную подготовительную работу по объединению славян для
активных действий. Этой работе придавалось большое значение, и ра¬
ди успешного ее завершения лидеры русской эмиграции обратились за
133 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 88.
134 Ш. Ш. Богатырев. Указ. соч., стр. 788.
135 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 88.
136 Т а м ж е, стр. 89.
8:
115
помощью к известному итальянскому республиканцу, писателю А. Саф-
фи, с которым Герцен поддерживал давние дружественные отно¬
шения.
Саффи написал два коротких, но очень интересных письмеца. Од¬
но из них, от 11 мая, предназначалось секретарю Гарибальди Балла-
ци, другое — самому Гарибальди. Саффи сообщает им, что Ничипорен¬
ко рекомендуют Герцен и Бакунин и он может быть полезным Гари¬
бальди как знаток славянских дел. В письме к Баллаци указывается,
что Ничипоренко после непродолжительного пребывания в Италии по¬
сетит славянские придунайские земли и затем направится в Европей¬
скую Турцию и Грецию137. В личном письме к Гарибальди Бакунин не
указывал на желание Ничипоренко посетить также и Грецию. Баку¬
нин писал, что после Белграда Ничипоренко направится в Галац.
По-видимому, Саффи, значительно хуже знавший планы русской эми¬
грации, допустил здесь неточность, но в обоих письмах он отмечает,
что Гарибальди может воспользоваться связями Ничипоренко138, то
есть какими-то связями Ничипоренко в районах Юго-Восточной Евро¬
пы, куда последний держал путь.
Таково содержание нескольких писем, представляющих для иссле¬
дователей большой интерес и. проливающих свет на одно из предприя¬
тий, которое затеяли русские эмигранты в Лондоне в 1862 г.
Обращение Бакунина к Гарибальди не было случайным, ибо дея¬
тели итальянского освободительного движения издавна проявляли боль¬
шой интерес к балканским событиям. Множество материалов об этом
относится к 60-м годам. Еще в декабре 1860 г. в русское Министерство
иностранных дел поступили сведения о якобы намечавшемся десанте
Гарибальди в Далмацию, который, по тем же данным, вполне мог
быть успешным в случае его антиосманской направленности139. К на¬
чалу 1861 г. относится сообщение о прибытии в Грецию сардинского
генерала Моранди, генуэзца по происхождению, отличавшегося фиэл-
линскими симпатиями. До 1848 г. Моранди был майором греческой
армии, а затем принял участие в революции на территории Италии140.
Особенно много документов о балканских планах итальянцев от¬
носится к 1862 г. В этом году видный деятель итальянского движения
М. Канини совершил поездку в Грецию, Румынию и Сербию, имея
при себе прокламации Гарибальди к славянам. В Белграде он пред¬
принял попытку установить связи с местными демократическими эле¬
137 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 91
138 Там же, стр. 91—92.
139 А. Влангали — А. Горчакову. Белград, 29 декабря 1860 г. — АВПР, ф. Глав¬
ный архив У-А2, Белград, д. 244 (1860 г.), л. 127 (франц. яз.).
140 А. Озеров — А. Лобанову-Ростовскому. Афины, 17(29) февраля 1861 г.
АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 1172 (1861 г.), Афины, л. 3.
116
ментами, а также с Г. Раковским141. В дальнейшем путь его вновь ле¬
жал в Грецию, где, по сведениям русского дипломатического агента,
«вероятно, существует общество, в котором Канини играет не послед¬
нюю роль»142. Действительно, о том, что итальянцы приняли участие
в греческой революции, хорошо известно. По некоторым данным, туда
собиралось отправиться 500 итальянских добровольцев143, определен¬
ное содействие грекам оказывал Гарибальди и связанный с итальян¬
скими деятелями венгерский генерал Тюрр144. Уже в феврале 1862 г.
в иностранных газетах появились сведения о том, что греческие заго¬
ворщики весной соединятся с какой-то крупной итало-славянской ор¬
ганизацией145. Это сообщение подтверждается письмом Мадзини от
28 октября 1862 г., направленным из Лондона Бертани и другим
итальянским деятелям. Мадзини писал: «Греческое восстание важнее,
чем оно кажется. Турецкий восток, Сербия, Болгария, Герцеговина,
Черногория организованы и в полном контакте со мною и с русско-
славянским комитетом в Лондоне. Мы решили начать движение в
марте, но греческое восстание изменило все наши проекты. Истинное
намерение этого восстания — заполучить греческие области, находящие¬
ся под патронатом Турции. Если восстание расширится и греки перей¬
дут границу, Сербия и Болгария восстанут, и движение Востока
начнется»146.
Таким образом, письма, которые вез Ничипоренко, не были ка¬
ким-то случайным явлением, они свидетельствуют о серьезном жела¬
нии русских и итальянских революционеров совместно участвовать в
движении балканских народов. Об этом желании Бакунин впервые
писал Гарибальди еще в январе 1862 г., он предлагал совместное рус-
141 А. Влангали — А. Горчакову. Белград, 24 марта (5 апреля) 1862 г. — АВПР,
ф. Главный архив У—А2. Белград, д. 246 (1862 г.), л. 69—70.
142 Т а м ж е. О деятельности на Балканах в 1862 г. Канини подробно написал
в своих воспоминаниях (Магсо Ап1оп10. Ут&1 апз сГехП. Рапз, 1869, рр. 182—
272). Здесь же (рр. 182—'186) публикуется и прокламация Гарибальди к народам
Восточной Европы от 10 апреля 1862 г. О связи Гарибальди с балканским освободи¬
тельным движением в начале 60-х годов см. Бранко ПавиЬевиЬ. Црна гора у
рату 1862 г. Београд, 1963, стр. 48—53, 108—114, 252—255; Огняна Маждрако-
в а-Ч а в д а р о в а. Националноосвободителното и революционното движение в Ев¬
ропа през погледа на Г. С. Раковски според «Дунавски лебед» (1860—1861 гг.).—
«Исторически преглед», 1970, № 3, стр. 72—88.
143 Блудов — А. Горчакову, Афины, 10(22) марта. — АВПР, ф. Посольство в
Константинополе, д. 1173 (1862) г.), Афины, л. 18 об. (франц. яз.).
144 Т а м ж е.
145 Блудов—»А. Лобанову-Ростовскому. Афины, 27 февраля (11 марта).—
АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 1173 (1862 г.), Афины, л. 22.
146 Цит. по Г. Бакалову. Русская революционная эмиграция..., стр. 116—
117. Как бы продолжением этого письма можно считать другое письмо Мадзини от
21 февраля 1864 г., на котором мы остановимся во втором разделе нашей работы
(см. стр. 363).
117
ско-итальянсковенгерское участие в движении славян Турции и Ав¬
стрии147. Следовательно, к моменту поездки Ничипоренко в Италию
Гарибальди и другие итальянские демократы были в курсе планов
Бакунина, но не известно, однако, кто же должен был осуществлять их
на Балканах.
То, что в качестве союзников итальянских и русских революцио¬
неров могли быть участники греческой революции, не подлежит сом¬
нению. Более того, не следует забывать, что в Греции тогда жил
А. Гончаренко, жена которого была итальянкой148.
Зимой 1863 г. III отделение заинтересовалось сообщением, которое
промелькнуло во львовской газете «Слово» за 18 февраля того же го¬
да. Ссылаясь на западные источники, газета писала, что «русская эми¬
грация, имевшая до сих пор под предводительством Герцена местом
сборища Лондон, ныне избрала центром Сербию, страну, ближайшую
к поприщу будущей ее деятельности, и, со времени кровавых проис¬
шествий в Польше, начали появляться в Белграде русские эмигранты
как бы для осмотра местности предстоящих операций и для заклю¬
чения новых союзов»149. По мнению газеты, которая опять ссылалась
на указание об этом в западной прессе, такое внимание к Сербии со
стороны русской эмиграции может иметь серьезные последствия, ибо
в славянских землях Турецкой империи вновь начинается борьба про¬
тив турецкого господства150.
Сообщение сразу же привлекло внимание русских властей, не
исключавших намерения Герцена переместиться в Сербию. От консула
России в Сербии полковника А. Влангали потребовали произвести
поиски и дать соответствующие сведения. Эти сведения были переданы
19 марта и не содержали ничего существенного. Влангали писал, что
сербские условия для деятельности эмиграции не столь благоприятны,
как в Румынии, кроме того сербский князь хорошо известен как боль¬
шой противник подрывных (зиЬуегз1уез) идей, которые возбуждают в
настоящее время Европу151. Донесение Влангали было составлено по¬
спешно и не совсем соответствовало действительности, в чем русский
консул в Сербии сам убедился менее чем через полгода.
В начале августа он посылает в III отделение обширное донесе¬
ние, составленное уже совсем в ином духе и свидетельствовавшее о
147 Р 1 е г Саг1о М а з 1 п 1, СПапгп В о з 1 о. Вакишп, СапЬа1сП е &П аНап
з1ау1 1862—-1863. — „Моу1шеп1о орегаю”, 1952, 1, р. 82.
148 П. Огородников. Указ. соч., стр. 331. Когда они точно поженились, мы
не знаем, но следует иметь в виду, что и дядя А. Гончаренко Д. Богун, в то время
также проживавший в Греции, в 1848 г. бежал из России в Италию и находился
некоторое время в Венеции (Споминки Агашя Гончаренка..., стр. 14).
146 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 139 (1863 г.), л. 1.
150 Т а м же, л. 1—1 об.
151 Там же, л. 3—3 об.
118
довольно сложном положении в этой стране. Влангали сообщает, что
в конце 1862 г. из Сербии в Лондон выезжал бывший профессор Бел¬
градского лицея, ставший затем чиновником одного из сербских ми¬
нистерств, Владимир Иованович и что этот серб, «по дошедшим до
сербского правительства слухам, вошел в сношения с Герценом и дру¬
гими русскими эмигрантами в Лондоне, а также и с Маццини»152. По
данным консула, Иованович стоит на позициях федерации славянских
республик и, считая, что русское правительство выступает против та¬
кой федерации, надеется на поддержку Англии. Влангали пишет также
0 другом сербе, поддерживавшем демократические взгляды Иовано-
вича, — Миловане Янковиче. В 1860 г. он провел несколько месяцев в
Петербурге и Москве. Оба они имеют сторонников, которых якобы
привлекли тем, что главной своей целью поставили освобождение сла¬
вян от турецкого ига153.
Таково основное содержание первой части августовского донесе¬
ния Влангали, которое в целом вполне соответствовало действитель¬
ности. Владимир Иованович был представителем либерального на¬
правления сербской демократии и находился в оппозиции к правитель¬
ству Михаила Обреновича. Его книгу, изданную в Лондоне на англий¬
ском языке и посвященную роли сербов в восточном вопросе, высоко
оценил А. И. Герцен, который в «Колоколе» от 1 апреля 1863 г. пи¬
сал: «Иованович — известный сербский патриот. Рекомендуем его кни¬
гу русским читателям»154. Через год в «Колоколе» появилось объявле¬
ние о том, что в Женеве будет выходить радикальный сербский жур¬
нал «Свобода», издатель — Владимир Иованович155.
В то время В. Иованович был хорошо известен русским револю¬
ционерам. Еще в 1860 г. он эмигрировал в Лондон и там познакомил¬
ся с Герценом156, с которым поддерживал связь и в дальнейшем. Был
он также знаком и с Утиным, и, вероятно, с другими русскими рево-
люционерами-эмигрантами. Другой серб, о котором писал Влангали,
Милован Янкович был очень близок к В. Иовановичу и, по некоторым
данным, также поддерживал связь с Герценом157. Особый интерес
представляет вторая часть донесения Влангали. В ней говорится о
том, что во время бомбардировки Белграда турецкими войсками в
июне 1862 г. в Сербию прибыло множество волонтеров из различных
152 А. Влангали — А. Потапову, 5 августа 1863 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109,
1 эксп., оп. 1, д. 139, л. 5.
153 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XVII, стр. 311.
154 «Колокол», 1864, № 186, 15 июня, стр. 1532; 1864, № 187, 15 июля, стр. 1540.
155 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XVII, стр. 483.
156 Л. Н., т. 62, ч. II. М., 1955, стр. 658, 660.
157 У]‘единьена омладина српска. Зборник радова. Нови Сад, 1968, стр. 395. В
этом сборнике имеется множество данных о деятельности как В. Иовановича, так и
М. Янковича.
119
стран, предложивших свои услуги сербскому правительству в борьбе
против турок. Среди них находилось несколько молодых поляков, а
также один русский. По его собственным словам, оп был студентом,
бежал после закрытия университетов из России, где были еще живы
его родители, которые время от времени оказывали ему материаль¬
ную помощь, и служил в гарибальдийских отрядах. Имя этого рус¬
ского— Андрей Денисович158.
А. Денисович находился в Сербии до тех пор, пока не были рас¬
пущены волонтеры, принять же его на сербскую службу местные
власти отказались, поскольку он отрицательно отзывался о русском
правительстве, в то время имевшем благоприятные отношения с пра¬
вительством Сербии. Любопытно, что после этого он отправился в Ав¬
стрию и упросил австрийского консула в Сербии отметить в соответ¬
ствующих документах, что он русский эмигрант. А. Денисович, по
данным Влангали, выехал в Вену159 в конце 1862 или начале 1863 г.
Имя А. Денисовича (или Денисевича) хорошо известно истори¬
кам польского восстания 60-х годов, известен он и как участник рус¬
ского революционного движения160. Он действительно был когда-то
студентом университета и во время польского восстания командовал
в чине майора казачьим повстанческим отрядом, в котором находилось
также несколько бывших русских солдат. Так, вестовым Денисовича
был Михаил Жуков161, фельдфебелем в том же отряде — Федор Во¬
робьев162 и др.163 Известно также, что А. Денисович принимал участие
в исполнении смертного приговора, вынесенного его отцу — жандарм¬
скому офицеру. Думается, что Андрей Денисович — командир пов¬
станческого отряда и бывший студент, имевший то же имя и фа¬
милию и принимавший участие в сербских событиях,— одно и то же
лицо164. Если это действительно так, а пока противоположных данных у
нас нет, то Андрей Денисович — первый представитель русского ре¬
волюционного движения 60-х годов, который принял активное участие
в освободительной борьбе балканских народов. Как видим, сообщение
львовской газеты, хотя и не совсем точно отразило положение вещей,
158 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 139, л. 6.
159 Там же, л. 6—б об.
160 Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический сло¬
варь, т. I, ч. 2. М., 1928, стр. 101. В циркуляре МИДа, разосланном 3 мая 1862 г.,
отмечалось, что в январе 1862 г. студент Петербургского университета Андрей Дени-
севич прибыл в Остроленку (ЦГА МССР, ф. 2, оп. 1, д. 7535, л. 79), так что в Ита¬
лии он мог быть в феврале того же года.
161 В. А. Д ь я к о в, И. С. М и л л е р. Указ. соч., стр. 299.
162 Там же, стр. 285.
163 Там же, стр. 389, 426.
164 Это находит подтверждение в литературе. См. Русско-польские революционные
связи 60-х годов и восстание 1863 года. М., 1962, стр. 558.
120
но в какой-то мере соответствовало действительности. Русские рево¬
люционеры-эмигранты в 1862 — начале 1863 г. появились и в Сербии.
Пока нам известно только имя одного из них, но не исключено, что
там были и другие участники российского революционного движения.
Во всяком случае пребывание в Сербии поляков, имевших также свя¬
зи с русским революционным движением, вполне реально.
Приезд А. Денисовича в Сербию не может считаться каким-то
случайным явлением, ибо русские революционеры всегда с большим
сочувствием относились к борьбе славянских народов, о чем уже не¬
однократно отмечалось как в советской, так и зарубежной литерату¬
ре165. Несколько позднее мы специально остановимся на письме Баку¬
нина Фричу от 12 мая 1862 г., где писалось о необходимости создания
легионов для помощи южным славянам166. Таким образом, в идейном
плане у Бакунина и Денисовича было много общего. Если учесть, что
поездка последнего в Сербию была осуществлена примерно в то вре¬
мя, когда Бакунин писал свое письмо, то вполне возможно, что между
ними существовала некоторая связь. Следовательно, А. Денисович
так же, как и*А. Гончаренко, может быть причислен к вероятным уча¬
стникам подготавливавшегося итало-русско-балканского союза, к ко¬
торому были причастны деятели чешского, польского и венгерского об¬
щественного движения. Что же касается южных славян, то Бакунин,
видимо, рассчитывал на черногорцев, сербов и болгар, в частности па
некоторых, лично ему знакомых. Среди них, например, был доктор
Миркович (или Г. Вылкович). Бакунин мог рассчитывать на Г. Ва¬
ковского и на руководимую им Болгарскую легию в Белграде, кон¬
кретно на служивших, по некоторым данным, в отрядах Гарибальди
Т. Райнова (в 1862 г.)167 и Д. Косовского168. Это выглядит правдопо¬
добно, так как в свою очередь и участники болгарского движения
намеревались привлечь в первую Болгарскую легию русских револю¬
ционеров. В начале августа 1862 г. Г. Вылкович предлагал Г. Ваков¬
скому направить в Сербию двух русских офицеров, бежавших из
Варшавы в Париж и известных своей принадлежностью к революцион¬
ной партии169.
165 О связях Герцена, Огарева, Бакунина с южными славянами см., например,
упоминавшийся выше сборник «У]единьена омладина српска», стр. 95—-395.
166 М. Лем к е. Очерки..., стр. 495.
167 А. К. Б у р м о в. Българското националнореволюционно движение и българ-
ската емиграционна буржоазия през 1867—1869 г. — «Исторически преглед», 1961,
№ 5, стр. 54.
168 Е. 3. Волков. Христо Ботев (На заре балканского коммунизма). М.—
Пг., 1923, стр. 59.
169 И. О р м а н д ж и е в. Нови данни за Г. С. Раковски по време на първата
българска легия и след нейното разтуряне. — «Исторически преглед», 1962, № 6.
стр. 81; Архив на Г. С. Раковски, т. 10. София, 1969, стр. 99.
121
Все эти материалы необходимо учесть при описании поездки Ни¬
чипоренко в Юго-Восточную Европу. Особо привлекает один из пунк¬
тов, куда должен был направиться Ничипоренко — румынский город
Галац. Неоднократное упоминание его в письмах Бакунина и какой-то
намек, сделанный в отношении этого города А. Бенни в вышеупомяну¬
том письме от 7 февраля 1862 г., убеждают нас в том, что в этом го¬
роде русские революционеры имели опорный пункт. Содействие им
могли оказывать и болгарские эмигранты, число которых здесь было
весьма значительным, и поляки, и итальянцы, и др. Более конкретные
данные о роли Галаца в деятельности русской революционной эмигра¬
ции в 1862 г. мы укажем несколько позднее, пока вспомним тот факт,
что в этом городе на грани 50—60-х годов жил Л. И. Мечников.
Заслуживает внимания также и роль, отводившаяся в русско-
итальянских планах Украине. В тот период происходила интенсивная
подготовка к польскому восстанию, одновременно предполагалась и
организация подобного восстания на Украине, участие в котором
должны были принять и украинцы, бежавшие на Нижний Дунай170.
По польским данным, относящимся к июлю 1862 г., в подготовке этих
восстаний должен был принять участие и Гарибальди, содействовав¬
ший подготовке восстаний на славянских землях171. Гарибальди был
знаком с положением на Украине (в Южной России ему приходилось
бывать еще в бытность свою моряком), встречался с украинским ре
волюционером-демократом Красовским, поэтому внимание к Украине
вполне объяснимо. Тем более объяснимо внимание к Украине деяте¬
лей русской революционной эмиграции.
В ноябре 1862 г. подполковник Калимахи, посланный русским
правительством в Румынию для наблюдения за деятельностью в этом
районе польских и других эмигрантов, доносил, что в Полтавской гу¬
бернии привлекают внимание Петр Аркадьевич Кочубей и некий по¬
мещик Иваненко. Оба они, по данным Калимахи, являлись корреспон¬
дентами Герцена и Бакунина и представителями малороссийского де¬
мократического общества за границей. В мае 1862 г. они якобы полу¬
чили письмо от эмигранта-украинца Виктора Стемпковского, бывшего
ученика генуэзской школы (т. е. польской военной школы в Италии)
и студента Московского университета, побывавшего в Молдове172. Сре¬
ди корреспондентов Бакунина и Герцена нам пока не удалось обнару¬
170 См. подробнее в следующей главе, а также ОН. Ои21псЬеУ1С1. Сига
Уоба §1 геуо1и(1а ро!опа бт 1863. Вис., 1935, рр. 8, 27.
171 I Ы (1 е т, р. 9.
172 ОН. Н а и р 1. Ор. ей., рр. 97—98; Калимахи — Долгорукову, 10 ноября •
1862 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 147, д. 109, л. 81 об. О Стемпковском, жившем
в 1862 г. в Молдове и придерживавшемся украинофильских взглядов, пишет 3. .Мил¬
ковский (Т. Т. Лег. Об ко1еЬк! рггег гуае. АУзротшеша, *от II. Кгако\\\ 1936,
з*г. 435—438).
122
жить ни одного, ни другого из указанных царским агентом жителей Пол¬
тавщины. Более того, у нас пока нет никаких дополнительных материа¬
лов о них. Известно, однако, что в 1862 г. на Украине существовала тай¬
ная революционная организация, носившая название Малороссийского
комитета, что эта организация, в числе основателей которой были
В. Синегуб и А. Красовский, была связана с русскими и польскими
революционерами и в 1862 г. готовила крестьянское восстание173. Ор¬
ганизация активно действовала в Полтавской губернии, а также в не¬
которых других местах Украины174.
Красовский, как известно, был вскоре арестован, и украинское
движение лишилось одного из выдающихся своих руководителей. В
начале 1863 г. предпринималась попытка организовать его побег, по-
видимому, через границу с Молдовой175, но она оказалась неудачной.
Однако в то время, когда Ничипоренко направлялся через Юго-Вос¬
точную Европу в Одессу, там действовала крупная польско-украин¬
ская подпольная организация, раскрытая царскими властями в самом
начале 1863 г. Не было ли у Ничипоренко намерения связаться с этой
организацией? Таким образом, миссия Ничипоренко порождает мно¬
жество догадок, часть из которых имеет вполне реальную почву.
Действительно, А. Ничипоренко был снабжен ценными письмами
и получил необычное для того времени задание. Оно заключалось в
том, чтобы завязать более тесные связи с Гарибальди и его сторонни¬
ками и, воспользовавшись ими, укрепить отношения со славянами,
особенно на Балканах, для развертывания более решительной борьбы
против царского самодержавия, Порты и Габсбургов. Детали этого за¬
дания в письмах не излагаются, их можно определить, проследив кон¬
кретные действия Ничипоренко.
Известно, что Ничипоренко направлялся к Гарибальди не один.
Вместе с ним собирался ехать и Потехин, которому Бакунин и Гер¬
цен, по имеющимся сведениям, рекомендаций не давали и никаких
особых дел не поручали. Это, по-видимому, не случайно, ибо акцизный
чиновник, занимавшийся литературой, Н. А. Потехин не относился к
числу активных участников революционного движения, во всяком слу¬
чае таких данных нам обнаружить не удалось176. Привлекает внимание
только следующий факт. Потехин выехал за границу вместе с Ничи¬
поренко и с другим, значительно более известным, чем он, литерато¬
173 А. 3. Барабой. Попытка украинских революционеров организовать помощь
польскому восстанию, 1863 г.-^«Вопросы истории». М., 1967, № 1, стр. 112.
174 Т а м же, стр. 110—115.
175 Общественно-политическое движение на Украине, в 1863—1864 гг. Киев, 1964,
стр. 20.
176 Имеются лишь сведения о том, что Н. А. Потехин во второй половине 50-х
годов входил в состав московского разночинского кружка «вертепников», но не играл
там заметной роли (М. Клевенский. Вертепники. — «Каторга и ссылка», 1928,
№ Ю (47), стр. 31).
123
ром, братом видного поэта-демократа Василия Курочкина — Никола¬
ем. Братья Курочкины оставили заметный след в русском революционном
движении 60-х годов, они известны как сторонники «Великорусса»177,
а затем как члены Центрального комитета «Земли и воли»178. Куроч¬
кин, о близости которого к Л. Мечникову мы уже писали, доехал с
Ничипоренко и Потехиным только до Берлина, причем от Кенигсберга
до Берлина их сопровождал В. Кельсиев179. Возникает вопрос, знал ли
Потехин о том, что рядом с ним находятся три члена «Земли и воли»,
и заметил ли, что Кельсиев вел активные переговоры с Ничипоренко
и, вероятно, с Курочкиным? Впоследствии на допросах Потехин гово¬
рил о Ничипоренко только как о своем коллеге, акцизном чиновнике,
занимавшемся как и он, литературой. Кельсиев же, по его словам, был
представлен ему как молодой молокан, скитающийся по свету в по¬
исках правой веры180. В Лондоне Потехин познакомился с Герценом,
у которого встретил Огарева и Бакунина, и попросил у Герцена ре¬
комендательное письмо к Гарибальди, полагая, что только таким пу¬
тем он сможет познакомиться со знаменитым генералом. В свою
очередь, Бакунин предложил Потехину принять участие в распростра¬
нении лондонских запрещенных изданий, но, по словам Потехина, по¬
лучил отказ. Понятно, что после этого и Бакунин и Герцен отказались
дать Потехину какие-либо рекомендации к Гарибальди181 и, по имею¬
щимся данным, снабдили пачкой важнейших писем одного Ничипо¬
ренко.
Каковы в общих чертах были намерения Ничипоренко, мы можем
судить по письмам, предоставленным ему лидерами русской револю¬
ционной эмиграции. Современникам Ничипоренко многое из его по¬
ездки было неизвестно. Н. С. Лесков в отвратительном очерке «Зага¬
дочный человек» (впервые опубликован в 1870 г.), где он оклеветал
русских революционеров182, писал, что Ничипоренко ехал к белокри-
ницкому митрополиту Кириллу183. В действительности же письма, ко¬
торые он вез, говорят о другом, хотя возможность встречи со старооб¬
рядческим прелатом не исключается.
Из дополнительных материалов, которые могут пролить свет на
миссию Ничипоренко, мы остановимся еще на одном письме Бакуни¬
на, предназначенном Фрику. Это письмо, которое М. Лемке опублико¬
177 Н. Н. Новикова. Указ. соч., стр. 319.
178 Я. И. Л и н к о в. Указ. соч., стр. 368.
179 М. Лемке. Очерки..., стр. 109.
180 Т а м же.
181 Там же.
182 Н. С. Лесков. Собр. соч., т. 3, стр. 276—381. Ничипоренко считается про¬
образом Пархоменко, выведенным Н. Лесковым в его антиреволюционном романе
«Некуда» (Н. С. Лесков. Собр. соч., т. 2. М., 1956).
183 Н. С. Леско в. Собр. соч., т. 3, стр. 202.
124
вал в приложениях к своей так часто цитируемой нами работе, явля¬
ющейся и по настоящее время лучшим собранием документов по так
называемому «процессу 32» (на нем мы более подробно остановимся
впоследствии), так же, как и предыдущее письмо Фрику, датируется
12 мая. Но если в прежнем письме говорилось о неизвестном друге, то
по смыслу нового письма становится ясным, что адресатом Бакунина
является знакомое ему лицо. Это дает нам полное основание утверж¬
дать, что письмо Бакунина предназначалось не какому-то безвестно¬
му Фрику а чеху Фричу. Значительное место в письме уделяется по¬
ложению чехов. М. Бакунин отмечает: «Только парод остался чисто
славянским. Вы, например, ненавидите немцев, но, по вашему образу
мыслей и роду жизни, большинство из вас пропитано насквозь немец¬
кими обычаями»184. Он считает, что программой чешских патриотов
должна быть борьба за независимость и возвращение своих террито¬
рий, что эта борьба должна вестись в союзе с поляками, румынами,
словаками, сербами и другими славянскими народами (как можно
заметить, Бакунин и румын считал славянами). Славянские народы
могут быть сильны, только укрепив союз между собой, а пока, по мне¬
нию Бакунина, «только турецкие славяне вспомнили древнюю славян¬
скую доблесть. Сербы, черногорцы, босняки и герцеговинцы сражают¬
ся, как мужи...»185 Необходимо, по плану Бакунина, создать всеобщую
славянскую федерацию на принципах равенства и самоуправления.
«Мы должны покрыть славянских братьев сетью тайных обществ...
После должно все эти тайные общества соединить воедино, привести
в движение в одно время с движением в Италии, Польше и Рос¬
сии»186. В этом основной смысл письма Бакунина. В заключение оп
поддерживает предложение о создании какого-то местного, по-види¬
мому, славянского легиона под командованием Гарибальди, но счита¬
ет, что было бы даже лучше отправить «подобные легионы для под¬
держки и помощи славянским братьям, сражающимся в Турции для
пользы нашего общего дела»187.
Таково в общем содержание этого пространного письма Бакунина.
Планы его, как обычно, были очень обширны, но не совсем ясно, как
он их собирался осуществить. Одно несомненно, что, посылая Ничи¬
поренко через Италию на Балканы, Бакунин с согласия Герцена и
Огарева предполагал его использовать для осуществления этой гран¬
диозной программы. Ничипоренко — напомним, что с ним был и По-
техин, вероятно, знавший далеко не все, а также еще два купца,
возвращавшиеся из Лондона,— проехал через Париж, где встретился
184 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 487.
185 Т а м же, стр. 488.
186 Т а м ж е, стр. 495.
187 Там ж е.
125
с И. С. Тургеневым и М. Налбандяном188, а также, мы полагаем, и с
украинской писательницей Марко Вовчок, примыкавшей в то время
к революционерам-демократам. Она наверняка поддержала украино¬
фильские настроения эмиссара лондонской эмиграции189. Далее их путь
лежал в Италию, но на станции Пескиеро произошло непредвиденное.
Боясь таможенного досмотра и встречи с австрийскими властями, Ни¬
чипоренко выбросил данные ему письма, которые были затем обнару¬
жены австрийцами и переданы в Россию. Так царскому правительству
стали известны планы русской революционной эмиграции и цели по¬
ездки Ничипоренко. Впоследствии эти письма в переводе были опуб¬
ликованы М. Лемке, причем, по его мнению, перевод не полностью
соответствовал оригиналу190.
Сам же Ничипоренко внезапно расстался со своими спутниками,
заявив, что из Венеции он отправляется в Триест, а оттуда через
Стамбул в Одессу. У нас нет никаких данных о том, встречался ли он
с кем-нибудь во время своего дальнейшего пути191. Так или иначе,
Ничипоренко не оправдал тех надежд, которые на него возлагались,
и своим малодушным, неожиданным поступком сильно повредил и са¬
мому себе. После возвращения в Россию он был арестован и во
время следствия вел себя самым недостойным образом. Хотя впослед¬
ствии он отказался от своих показаний, порочивших других привле¬
ченных по этому делу лиц, мнение о Ничипоренко среди русских ре¬
волюционеров осталось крайне отрицательным.
Документы, которыми обладают исследователи о миссии Ничипо¬
ренко, не позволяют раскрыть все ее стороны, но многое можно вы¬
явить при сопоставлении их с различными материалами, отражающи¬
ми деятельность русских революционеров в начале 60-х годов. Не¬
смотря на изрядную долю авантюризма, намерения сторонников
Бакунина были не столь неосновательными, как это кажется на пер¬
вый взгляд191а. Идея славянского легиона, как мы знаем, вынашивалась
еще в 1860 г. Л. И. Мечниковым, имевшим связи с гарибальдийцами
188 С. Дар он ян. Указ. соч., стр. 164; И. С. Тургенев. Письма, т. V. 1862—
1865. М. —Л., 1963, стр. 397, 403.
189 К кружку так называемых украинофилов принадлежал и муж Марко Вовчок
Маркович, который был близок к редактору журнала «Основа» В. М. Белозерскому,
в свою очередь связанному с В. Кельсиевым. (См. Об Олимпии Белозерском, —
ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, д. 230, ч. 55 (1862 г.), л. 1—6).
190 М. Лемке. Очерки..., стр. 84.
191 Известно, что 9 июня 1862 г. МВД России разослало циркуляр об аресте Ни¬
чипоренко, который прибыл в Одессу примерно 4 июня, ибо в этот день он отправил¬
ся в Херсон (ЦГА МССР, ф. 2, оп. 1, д. 7530, л. 9).
191:1 На допросах Ничипоренко дважды повторил, что Бакунин просил его узнать
у Гарибальди, согласен ли последний на приезд Бакунина в Италию (ЦГАОР СССР,
ф. 112, оп. 1, д. 53, т. 4, л. 62 об., 401).
126
и хорошо знавшим различные районы Юго-Восточной Европы. Его
другом, как уже писалось, был некий Прянишников, бывавший в Ита¬
лии и в Черногории и связанный как с М. А. Бакуниным, так и с его
братом, проживавшим в Италии. В Италии же, где в начале 60-х
годов побывали такие видные деятели российского революционного
движения, как Н. А. Добролюбов, Н. А. Серно-Соловьевич, Н. Н. Об¬
ручев, С. Сераковский, А. Н. Плещеев192, Н. Ножин, Н. Курочкин, в
1862 г. проживал русский офицер А. Ф. Фрикен, близко знавший Га¬
рибальди и ряд других деятелей итальянского движения и поддержи¬
вавший тесные контакты с Герценом и Чернышевским193. Таким
образом, в момент отправления Ничипоренко в Италию там находи¬
лось несколько выходцев из России, способных оказать ему необходи¬
мую помощь. Немалую пользу могла принести подготавливавшемуся
предприятию и Марко Вовчок, проживавшая в то время в Париже, но
хорошо знавшая Италию, где она познакомилась с Н. Добролюбовым.
В настоящее время мы имеем довольно широкое представление о ее
революционных связях. Мы знаем, что она была близка к польской
революционной эмиграции, например, к другу Шевченко Желиговско-
му194. Другой польский революционер Александр Сахновский (как мы
позднее покажем, собиравшийся выехать на Балканы) — соратник
Герцена, работавший наборщиком в Вольной русской типографии,
был учителем ее сына Богдана. Хорошо знала Марко Вовчок и актив¬
ного участника русского революционного движения А. Бенни195, как
известно, тесно связанного с Ничипоренко, не говоря уже о ее контак¬
тах с А. И. Герценом, Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым,
М. А. Бакуниным.
Но особенно привлекает внимание близкое знакомство Марка
Вовчок с И. Фричем, которое, как отмечается в литературе, началось
в апреле — мае 1862 г.196 Инициатором знакомства явился чешский
революционер, который попросил посредничества И. С. Тургенева и
с его письменной рекомендацией явился к украинской писательнице.
Тургенев, кстати, рекомендовал Фрича как своего доброго приятеля,
сильно желавшего с нею познакомиться, и как большого друга Баку¬
нина197. Много лет спустя, в 1888 г., И. Фрич, вспоминая о своих па¬
рижских встречах с Марко Вовчок, писал, что вместе с ней он принял
участие в тайном совещании, на котором обсуждался вопрос подго¬
192 Г. В. Бердников. Указ. соч., стр. 157.
193 Т а м же, стр. 156—162.
194 Г. П и с а р э к. Роль русских и украинцев в жизни и творчестве Эдварда
Желиговского. — В кн.: Связи революционеров России и Польши в XIX — начале
XX в. М., 1968, стр. 236—241.
195 Евг. Б р а н д и с. Марко Вовчок. М., 1968, стр. 162.
196 Олекса 3 а с е н к о. Марко Вовчок. Кит, 1964, стр. 477.
197 Т а м ж е, стр. 588.
127
товки заграничного революционного украинского издания, похожего
на «Колокол», и поделился опытом издания своего журнала «Чех»198.
Примерно в то же самое время, 12 мая 1862 г., Бакунин пишет свое
уже упоминавшееся письмо Фричу о том, что после свидания с Гари¬
бальди к последнему явится Ничипоренко199. Что же мешало Ничп-
поренко увидеться с Фричем до свидания с Гарибальди, если он уже
повидал Тургенева и Налбандяна? Естественно, напрашивается вывод
о том, что знакомый Т. Шевченко200, брат члена Киевской Громады
И. И. Ничипоренко201 Андрей, проезжая через Париж, должен был
встретиться с Марко Вовчок и вместе с ней и Фричем принять участие
в обсуждении подготовки революционного издания. Кто же еще из
украинцев мог участвовать в этом тайном совещании?
Все большая причастность к .изучаемым нами вопросам И. В. Фри-
ча побудила нас обратиться к соответствующей чешской литературе.
Прежде всего выяснилась широкая его связь с польской эмиграцией,
отмеченная, кстати, и польскими авторами202, в том числе и с теми
поляками, которые действовали в Юго-Восточной Европе (В. Пше-
быльским, 3. Милковским203). Затем стали проясняться и некоторые
запутанные моменты миссии Ничипоренко. Прежде всего то, что у
И. В. Фрича было несколько братьев. Один из них Вацлав Фрич
(1839—1916 гг.) проживал в Праге и поддерживал с Йозефом письмен¬
ную связь. Ему были известны планы И. Фрича о союзе с Га¬
рибальди, создании славянских легионов и т. д.204 И. В. Фрич, по тем
же материалам, встречался с Бакуниным в Лондоне в апреле и в июне
1862 г.205, поэтому сразу же возникает вопрос, почему письма к нему
направлялись в Прагу, а не были переданы в Лондоне или в Париже,
где он проживал в эмиграции долгие годы? Зная об этом, мы заново
просмотрели письма, посланные Бакуниным 12 мая, и пришли к выво¬
ду, что первое письмо от 12 мая, где писалось о незнакомом друге,
предназначалось не Йозефу Вацлаву Фричу, а его брату Вацлаву
193 О л е к с а За сен к о. Указ. соч., стр. 590—591.
199 М. Л е м к е. Очерки..., стр. 88—89, 458—495.
200 Известно, что Ничипоренко по просьбе Кельсиева обращался к Шевченко по
вопросу о переводе на украинский язык Евангелия (ЦГАОР СССР, ф. 112, оп. 1,
д. 53, л. 57—57 об.).
201 Игнат Житецький. КиТвська Громада за 60-тих роюв. — «УкраУна»,
кн. I, 1928, стор. 101.
202 Апбгге) Р 11 с Ь. КогезропЛепда ро1зка Л. V, Рпса ^ Мигешп Ыагос1о\\ \ т
\у РгапЛге. — „АгсЬеюп”, \Уагзга\\'а, 1960, з!г. 79—82.
203 V а с 1 а ^ 2 а с е к. 2е з!уки „т1ас1е” ро1зкё етщгасе з сесЬу (1864—1871).—
„51егзку зЬогтк“, 1960, гостк 2, з!г. 201—202.
204 Л о з е Г Уас1а\' Р г 1 с. 5р1зу. I. РоПНскё с1апку г 1е1 1847—1864. РгаЬа, 1956,
з(г. 12.
205 I Ы й е т, з!г. 18.
128
Фричу. Дело в том, что в этом же письме имеется фраза: «испытан¬
ная дружба с вашим братом»206, первоначально (поскольку слово
«вашим» написано не с прописной буквы) не поддававшаяся единому
толкованию, — имеются в виду братья по идее или братья по крови.
Сейчас уже никаких сомнений нет. Это подтверждается и архивными
материалами, где указывается, что среди бумаг Ничипоренко имелся
адрес Венцеля Фрика в Праге207. Таким образом, Ничипоренко, на¬
правляясь в Чехию должен был встретиться с братом И. В. Фрича и
ознакомить его с другим бакунинским письмом от 12 мая (точнее сего
копией), где говорилось о создании славянских легионов и пр. Следо¬
вательно, в намечавшемся русско-итальянско-балканском союзе Баку¬
нин отводил большое место и чешским деятелям. Не случайно Ничи¬
поренко вез также два письма к соратникам Бакунина времен 1848 г.,
одно в Прагу, другое — в Аграм208.
Постепенно число выявленных лиц, причастных к миссии Ничипо¬
ренко, все увеличивалось. По-видимому, к ней был причастен также
и М. Налбандян, с которым Ничипоренко встречался у Тургенева в
Париже. Эту встречу первоначально стремился скрыть и Ничипоренко
и Налбандян209. Дело в том, что в письме от 10 мая 1862 г. Бакунин
спрашивал у Налбандяна о неком Поле Коризе с целью привлечения
его к делу, отмечая при этом, что «теперь только дело загорается»210.
Налбандян, отвечая следственной комиссии, подтвердил свое знаком¬
ство с Полем Корисе (з!с.— В. Г.) и рассказал, что и раньше Бакунин
с ним говорил об этом итальянце, но что за «дела разгораются» — не
знает, более того, Корисе не из тех людей, которые занимаются кон¬
трабандой211. Но, как мы знаем, задачи Бакунина выходили далеко за
рамки контрабандной перевозки революционной литературы. Кстати, с
перевозкой литературы связана еще одна деталь поездки Ничипорен¬
ко, не нашедшая отражения в сборнике М. Лемке, а именно: обнару¬
женный в бумагах Ничипоренко счет на революционные книги.
По этому поводу Ничипоренко рассказал, что счет этот не его, а
Кельсиева, что во время встречи с его женой в Лондоне (они были
знакомы еще в Петербурге) она просила передать от ее мужа рево¬
люционные издания Григорию Чичиани в Галаце, но взять книги Ни-
206 М. Лемке. Очерки..., стр. 88.
207 ЦГАОР СССР, ф. 112, оп. 1, д. 53, ч. 4, л. 404.
208 Т а м же, л. 403—404; М. Лемке. Очерки..., стр. 90—91, В чешской литера¬
туре отмечается, что эти чешские друзья Бакунина уже забыли романтику молодых
лет и не собирались вести активную борьбу (V1 а (П пи г КазПс 1М. А. Вакишп.
РгаНа, 1969, з1г. 168).
209 ЦГАОР СССР, ф. 112, оп. 1, д. 53, ч. 4, л. 18—19, 461.
210 Т а м же, л. 30.
211 Там же, л. 30 об.
9 В. Я. Гросул
129
чипоренко отказался и решил повезти только счет с тем, чтобы сам
Чичиани выписал эти книги212.
Григорий Чичиани, это наверняка Чахчиани, о котором Бенни пи¬
сал В. Кельсиеву в феврале 1862 г.213, что это еще один загадочный дея¬
тель, сотрудничавший с русской революционной эмиграцией в Юго-
Восточной Европе.
Таковы некоторые материалы, которые не включены в сборник
М. Лемке. Не были также отмечены отдельные противоречия в пока¬
заниях Потехина и Ничипоренко о их пребывании в Милане. Ничи¬
поренко утверждал, что мог встретиться с Гарибальди в Милане,
но не хотел этого сделать, а Потехин рассказывал, что Гарибальди
в это время в Милане не оказалось, и он, не желая опаздывать в Одес¬
су, не решился разыскивать его214. В Одессе, куда и Потехин и Ничи¬
поренко прибыли разными путями, они вновь встретились, а через
некоторое время состоялась их встреча в Полтаве215.
Все эти материалы, как и упомянутое письмо Вылковича Ваков¬
скому от 6 августа 1862 г., где сообщалось о том, что его приятель
намеревается писать в чешский вестник и русский «Колокол» и от¬
стаивать интересы болгарского народа, привлекая к этому внимание
других славянских народов, а также о призыве Гарибальди к славян¬
ским народам216, в период публикации сборника М. Лемке известны
не были.
Видный украинский поэт Н. П. Бажан отмечал, описывая об¬
становку на Украине в период революционной ситуации в России:
«Слова, сказанные Герценом о том, что «Гарибальди ждали в Польше
и на Украине», были сказаны неспроста. Русский ученый Мечников,
украинский революционер Андрей Красовский, польские эмигранты ле¬
том 1859 г. собирались у Гарибальди, строя дерзкие планы высадки
во главе с Гарибальди освободительного десанта на украинскую зем¬
лю возле знакомой Гарибальди Одессы. И по западным и по восточ¬
ным областям Украины в 1860—1861 годах распространились призывы
Гарибальди к борьбе за освобождение народов»217. Но, если мы знаем,
что в 1859 г. Мечников еще был на Балканах, то заинтересованность
Гарибальди в делах Украины и в расширении освободительного дви¬
212 ЦГАОР ССОР, ф. М2, оп. 1, д. 53, ч. 4, л. 406.
213 А. Бенни писал 7 (49) февраля 1862 г. В. Кельсиеву: «От Чахчиани я не
имею еще никаких известий, не знаю даже, застрял ли он в Париже или строит уже
каменный дом в Галаце?» (Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 27).
214 ЦГАОР СССР, ф. 112, оп. 1, д. 52, ч. 3, л. 335.
215 Т а м ж е, л. 336.
216 Архив на Г. С. Раковски, т. IV. София, 1969, стр. 99
217 Цит. по Е в г. Б р а н д и с. Указ. соч., стр. 161.
130
жения в Юго-Восточной Европе подтверждается неудачной миссией
Ничипоренко, задачи которой при сопоставлении с некоторыми выше¬
указанными материалами выявляются более рельефно.
4. Складывание российского
революционного центра на Балканах
Последним из связных, на котором мы хотели бы остановиться и
который должен был осуществить связь между лондонским эмигра¬
ционным центром и Россией в середине 1862 г., был П. А. Ветошников.
Он познакомился в Лондоне с лидерами русской эмиграции через
своего товарища В. Кельсиева и, выезжая в Россию, он обещал пере¬
дать письма Герцена, Огарева, Бакунина и Кельсиева их соратникам.
Ветошников был предан агентом III отделения Г. Перетцом, пробрав¬
шимся в окружение Герцена. В начале июля 1862 г., едва прибыв в
Россию, Ветошников был арестован, и письма, которые он вез, попали
в руки царских властей. Этот арест был страшным ударом для русско¬
го революционного движения. Отобранные письма стали поводом для
ареста Н. Чернышевского и повлекли за собой арест Н. Серно-Со-
ловьевича, М. Налбандяна и ряда других участников революционного
движения в России. По так называемому «процессу 32», или, по-друго¬
му, «делу о лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропаган¬
дистами», было привлечено свыше 70 человек. Проходили по этому
процессу и Ничипоренко и, по-видимому, не причастный к его деятель¬
ности Потехин. Ничипоренко умер до окончания процесса в 1863 г.,
смерть Налбандяна последовала после его высылки в 1866 г., в том
же году умер Н. Серно-Соловьевич. Этот процесс вырвал из среды
русских революционеров ряд выдающихся деятелей во главе с Н. Чер¬
нышевским. Одновременно он привел к временному ослаблению связей
российского революционного движения с Юго-Восточной Европой.
Некоторые из этих связей, однако, сохранились, сохранилось и стрем¬
ление русской революционной эмиграции укрепить свое положение в
этом районе.
Об аресте Налбандяна сразу стало известно в Стамбуле, где в
армянской демократической газете «Мегу» ему была посвящена спе¬
циальная статья. В ней отмечалось, что М. Налбандян «...виновен
• перед так называемыми привилегированными людьми, которые стре¬
мятся сохранить человечество навеки скованными цепями рабства,
несчастья и невежества, но не перед человечеством, не перед справед¬
ливостью и правосудием...»218 Автор статьи высказывал предположе¬
218 М. Н а л б а н д я н. Избранные..., стр. 677.
9*
131
ние, что скоро Налбандян будет освобожден, но этому предположе¬
нию не суждено было осуществиться. Армянский народ лишился свое¬
го верного сына, а русские революционеры — верного союзника. После
ареста Налбандяна прекратились контакты между армянскими дехмо-
кратами в Стамбуле и русской революционной эмиграцией в Лондоне,
точнее, обнаружить такие материалы нам пока не удалось. Однако
после арестов 1862 г. активность российской революционной эмигра¬
ции, ее роль в русском революционном движении не только не ослаб¬
ли, но еще более усилились. Некоторое замешательство, вызванное
арестом Ветошникова, сменилось стремлением еще больше усилить
борьбу против царского правительства. В этих условиях, когда шла
активная подготовка польского восстания, в котором предполагали
участвовать .и русские революционеры, например, Комитет русских
офицеров в Польше219, Балканы продолжали оставаться в поле зрения
русских эмигрантов. Со второй половины 1862 г. особое внимание на
этот район Европы обращает Василий Кельсиев.
Впоследствии он писал, что «арест Ветошникова поразил нас, как
громом»220, что этот арест нарушил путь, налаженный Кельсиевым че¬
рез Кенигсберг, по которому, по его словам, ему удалось переправить
всего лишь одну посылку «Колокола»221. В создавшихся условиях еще
большее значение приобретает южный путь, тем более, что на Юго-
Востоке Европы усиливается деятельность польской эмиграции. Арест
Налбандяна, а также и Воронова временно изменил планы русской
эмиграции в этом районе. А. И. Герцен в 1863 г. по этому поводу с
горечью и гневом писал М. Бакунину: «Болтовней ты погубил не од¬
ного Налбандова, а напр[имер] и Воронова; твоя ненужная отметка о
нем в письме к Налбанд[ову] свела его сначала в крепость из Кавка¬
за— а потом в ссылку»222. Хотя по «процессу 32» Воронов был оправ¬
дан и освобожден от суда223, но произошло это лишь в 1865 г. Исполь¬
зовать его для пересылки через Кавказ запрещенных изданий так и
не удалось. В связи с этим одна из задач, которая стояла перед
В. Кельсиевым, заключалась в налаживании постоянной пересылки ре¬
волюционной литературы через Стамбул, то, что должны были сделать
Налбандян и Воронов. Важнейшую же свою цель он видел в установ¬
лении тесных связей с русскими старообрядцами и сектантами, про¬
живавшими в большом числе в Юго-Восточной Европе. На Буковине
(Белой Кринице) находился центр всех русских старообрядцев-попов-
219 В. А. Д ь я к о в, И. С. Миллер. Указ. соч., стр. 112.
220 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 297.
221 Там же, стр. 342.
222 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, кн. I, стр. 371.
223 М. Л е м к е. Очерки.., стр. 223.
132
цев. Кельсиев решил сам отправиться в Стамбул, где также рассчи¬
тывал получить помощь польских эмигрантов.
Этот отъезд произошел в условиях некоторого ухудшения отно¬
шений между Кельсиевым, с одной стороны, и Герценом и, по-видимо¬
му, Огаревым и Бакуниным,— с другой. После поездки в Россию,
требовавшей большого мужества и смекалки, которая, по словам
А. И. Герцена, «...без сомнения, принадлежит к самым замечательным
эпизодам того времени»224, Кельсиев чрезмерно уверовал в свои силы
и способности и, по образному выражению того же Герцена, «немного
закусил удила»225. Чувствуется, что Кельсиев стремится играть само¬
стоятельную роль в революционном движении. Еще раньше между
Кельсиевым и Герценом имели место некоторые противоречия. Они
объяснялись и идейными и личными расхождениями. На эту сторону
их взаимоотношений уже давно обратили внимание исследователи226.
Думается, что здесь нужно учесть также и некоторое размежевание
сил русской эмиграции в целом. Начало 60-х годов характерно для
русского революционного движения созданием так называемой «моло¬
дой эмиграции», которая постепенно вступает в противоречие со ста¬
рой эмиграцией во главе с Герценом. Эта эмиграция, по преимущест¬
ву разночинская, имела несколько иные программные и тактические
устремления. Сам Кельсиев был выходцем из разночинской среды.
Его происхождение, близость к братьям Серно-Соловьевичам, из ко¬
торых Александр Александрович вскоре становится одним из актив¬
нейших деятелей «молодой эмиграции»227, по-видимому, также имели
какое-то влияние на взаимоотношения с Герценом.
Не совсем ясно почему, но Герцен писал, что он был против по¬
ездки Кельсиева в Турцию228. Кельсиев в своей «Исповеди» также под¬
черкивает отрицательное отношение к его поездке Герцена и Огарева,
которые считали, что старообрядцы должны сами, если у них есть не¬
обходимость, обратиться к ним229. Однако Кельсиев настоял на своем
и в сентябре 1862 г. через Францию выехал в Стамбул. По дороге он
посетил Грецию и 4 октября прибыл в столицу Османской империи.
224 А. И. Герце н. Собр. соч., т. XI, стр. 335. Н. В. Шелгунов, давший в своих
воспоминаниях отрицательную характеристику В. Кельсиеву, отмечал, что «для по¬
добного предприятия требовалась большая смелость» (Н. В. Шелгунов,
Л. П. Шелгунов а, М. Л. Михайлов. Воспоминания, т. I. М., 1967, стр. 175.
225 А. И. Гер цен. Собр. соч., т. XI, стр. 327.
226 П. Г. Р ы н д з ю н с к и й. В. И. Кельсиев — Герцену и Огареву. — Л. Н., т. 62,
ч. II, стр. 161.
227 См. Б. П. Козьмин. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция». — В кн.: Из
истории революционной мысли в России. М., 1961; В. М. Кор очки н. Русские кор¬
респонденты Карла Маркса (А. А. Серно-Соловьевич и Н. И. Утин). М., 1965.
228 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 327.
229 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 288.
133
Несмотря на некоторую размолвку с Герценом, Кельсиев прибыл в
этот район не как частное лицо, а как распространитель «Колокола»
и других лондонских изданий русских революционеров, как агент
«Земли и воли», среди прочего собиравший денежные средства на
нужды общества. Для этой цели он имел даже специальные квитан¬
ции230. Хотя вскоре и последовал отход Кельсиева от революционного
движения, нельзя не признать, что он был одним из самых активных
деятелей русской революционной эмиграции, принимавших участие в
создании «Земли и воли» и знавших многие тайны этого общества.
Еще до отъезда он сблизился с рядом видных деятелей польской эми¬
грации и был посвящен в планы подготавливавшегося польского вос¬
стания. Он также хорошо знал о радикальных настроениях части
офицеров русских войск в Польше и незадолго до своего отъезда в
Турцию лично беседовал с одним из руководителей Комитета русских
офицеров в Польше — Андреем Потебней231.
Через польских эмигрантов — С. Иордана, В. Замойского, К- Бра-
ницкого, К- Хоецкого, бывавших в Турции, а также М. Налбандяна и
некоторых старообрядцев, посетивших Лондон, В. Кельсиев получил
определенное представление о положении на Балканах. Впоследствии
он говорил, что С. Иордан помог ему связаться с братом — Владиславом
Иорданом — агентом Чарторыских на Балканах, которому Кельсиев на¬
нес свой первый визит по прибытии в Стамбул232.
В начальный период своего пребывания в Стамбуле В. Кельсиев
знакомится с положением дел, налаживает контакт с местными поль¬
скими эмигрантами, выискивает пути для связей со старообрядцами.
Особое внимание он обращает на связи с Россией и распространение
там нелегальных изданий.
Первые его письма, посланные Герцену, Огареву и Бакунину, а
также жене, оставшейся в Лондоне, пока обнаружить не удалось. Об
их содержании можно лишь предполагать. Этот пробел восполняет в
некоторой степени обширное письмо Бакунина Герцену и Огареву от
10 ноября 1862 г., опубликованное еще до Октябрьской революции
280 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 351.
231 Там же, стр. 350—-351.
232 Т а м же, стр. 354. Впоследствии Кельсиев писал об Иордане: «Он представ¬
лял в Царьграде Польшу, я представлял Россию» (В. И. К е л ь с и е в. Из рассказов
об эмигрантах —«Всемирный труд», 1869, № 2, стр. 156), имея в виду революцион¬
ную Россию. В. Иордан исправно доносил Отелю Лямбер о пребывании Кельсиева
на Балканах. В свою очередь и руководство аристократической партии б октября
1862 г. одобрило связи своих стамбульских представителей с Кельсиевым и даже
выслало по этому поводу соответствующие инструкции. Донесения В. Иордана и дру¬
гие польские материалы о поездке Кельсиева в Юго-Восточную Европу находятся
в Архиве Чарторыского (Непгук Шегезгускк 51озипк1 Но1е1и г Неггепет 1
Вакитпет ш рггебебти рошз1ата з^усгтоше^о. — „Ргге&1ас1 Ы^опсгпу",
{от ХЬУШ, гезгу! 2. ’Магзга^а, 1957, з!г. 254—260).
134
Оно было реакцией на соответствующее письмо Кельсиева, отправлен¬
ное им уже из Стамбула. Письмо Кельсиева, видимо, было предназна¬
чено Герцену, Огареву и Бакунину и отражало первые впечатления,
которые он получил от знакомства со стамбульскими условиями. По-
видимому, впечатления были благоприятными, и это еще больше
воодушевило М. Бакунина, и без того настроенного очень боевито.
Первые слова в письме Бакунина: «....письмо Кельсиева прочел, и оно
совсем примирило меня с ним»233,— свидетельствуют о том, что у Баку¬
нина были какие-то столкновения с Кельсиевым. Вероятно, их вызва¬
ли причины, которые отразились и на взаимоотношениях Кельсиева с
Герценом. Известно, однако, что Бакунин поддерживал связи Кельсие¬
ва с польской эмиграцией и даже свел его с одним из ее активных
деятелей — капитаном Косиловским234. Последний еще до поездки
Кельсиева в Стамбул рассказал ему о связях поляков с черкесами и
старообрядцами235. Бакунин подробно излагает свои планы о деятель¬
ности русской революционной эмиграции на Востоке. Он считает, что
при создавшихся условиях связи с Россией являются делом первейшей
необходимости и для их укрепления нужно приложить максимум уси¬
лий в самое ближайшее время, а также выражает удовлетворение тем,
что Герцен и Огарев намереваются послать в Северную Германию
Б[акста], и предлагает отправить на Восток, частично для помощи
Кельсиеву235, но преимущественно для выполнения самостоятельного
задания, русского революционера-эмигранта Н. И. Жуковского. Баку¬
нин особенно подчеркивает: «Вы видите из письма Кельсиева и, ве¬
роятно, догадывались прежде, что для нас на Востоке плодовитого
233 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб., 1906,
стр. 204.
234 Переписка М. Бакунина с Косиловским свидетельствует о том, что Бакунин
возлагал большие надежды на поездку Кельсиева в Стамбул. О Кельсиеве Бакунин
пишет уже в письме от 20 октября 1862 г. (Письма М. А. Бакунина к Косиловско-
му. — «Летописи марксизма», т. V. М. — Л., 1928, стр. 59), то есть еще до получения
первого письма ‘Кельсиева из Стамбула. 12 января 1863 г. Бакунин отмечает, что они,
то есть Герцен, Огарев и он сам, пишут Кельсиеву каждую неделю (там же,
стр. 69)- Цель контактов с польскими эмигрантами на Балканах и в связи с этим
задачи Кельсиева можно в определенной степени понять из следующего отрывка,
взятого из письма Бакунина Косиловскому от 23 ноября 1862 г.: «Необходимо теперь
как можно быстрее и как можно сильнее действовать на новороссийско-бессарабское,
особенно ж на кавказское войско, дабы они восстали вместе с польским восстанием
и вместо того, чтобы душить черкесов, бессарабов, грузинов и украинцев, шли бы
освобождающим ополчением прямо на Москву. Вот прямая цель наших действий. Вы
нам можете и должны помочь, не правда ли?» (там же, стр. 64). Этот отрывок
может послужить дополнением к тем взглядам Бакунина на роль Юго-Восточной Ев¬
ропы, которые он излагал в письмах, находившихся у Налбандяна и Ничипоренко.
235 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 353. В. Иордан также заметил, что Кельсиев
в то время был ближе к Бакунину, чем к Герцену (Непгук ^егезгускГ Ор.
■ей., з!г. 255).
135
дела тьма,— как политического, так и коммерческого,— .и что оба тес¬
но между собою связаны»236. Бакунин имеет в виду пропаганду
среди старообрядцев в Турции и в Австрии и через их посредство сре¬
ди старообрядцев в России. Кроме того, он предполагает устроить
склад литературы и организовать регулярную переправку запрещен¬
ных революционных изданий через Стамбул и Галац на Одессу, а
также вести пропаганду среди русских войск на Кавказе и на Дону.
Прежние связи Бакунина с Налбандяном, видимо, позволяли Бакуни¬
ну планировать пересылку литературы при помощи армян на Тифлис
и затем на Волгу до Нижнего Новгорода. Бакунин хорошо понимал,,
что один Кельсиев, даже при всей его ревностности, не сможет спра¬
виться с таким множеством дел. Он пишет, что может помочь Кель¬
сиеву в укреплении связей с раскольниками в Турции и Австрии, а
также наладить пути сообщения через Галац и другие места в Одес¬
су. По мнению Бакунина, Кельсиеву и Жуковскому необходимо пору¬
чить устройство склада литературы в Стамбуле, причем Жуковский
должен заниматься делами, связанными с Кавказом, Волгой и Доном.
Из письма Бакунина можно понять, что Герцен и Огарев хотели
бы послать в Стамбул русского эмигранта 1862 г., члена Комитета
русских офицеров в Польше — Александра Сахновского, но Бакунин
считал, что Жуковский будет там намного полезнее. Бакунин, как вид¬
но из его письма, осознает всю трудность работы русских революцио¬
неров в Европейской Турции. План его рассчитан на использование
помощи турецкого правительства и польской аристократической пар¬
тии, то есть сторонников Чарторыского, но таким образом, чтобы не
стать их орудием, особенно против болгар, которых турки эксплуати¬
руют, а польские аристократы желают обратить в католичество237. По
мнению Бакунина, Жуковский должен поехать в Турцию примерно че¬
рез месяц и повезти специальную инструкцию лидеров русской эми¬
грации, которой должен был руководствоваться он и Кельсиев. За
этот месяц Бакунин обещал через своего друга бодгарина (видимо,
того, который, по словам Герцена, служил в турецком войске меди¬
ком, то есть Мирковича, или Вылковича) приобрести турецкий пас¬
порт. Он написал ему, а также Косиловскому, специальное письмо.
Бакунин дает понять Герцену и Огареву, что изложенный план
может быть осуществлен, если они выделят Кельсиеву, Жуковскому
и жене Кельсиева нужные денежные средства: И желая поскорее по¬
лучить эти средства, он подчеркивает: «Если верные, правильные, ши¬
рокие пути сообщения будут открыты как на западе, так и на юго-вос¬
токе, то капитал, потраченный на агентов, вознаградится сторицею»238.
236 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву, стр. 205.
237 Т а м же, стр. 206.
238 Т а м же, стр. 207.
136
Известно, что Герцен оказывал некоторую материальную помощь
Кельсиеву и его жене239, но в целом финансировать мероприятия, пред¬
ложенные Бакуниным, отказался. Это объяснялось рядом причин.
Одна из них, видимо, заключалась в том, что он не желал заключать
более тесных контактов с польскими аристократами, а также иметь
какие-либо связи с турецкими властями. Жуковский поэтому от¬
правляется не на Восток, а в Германию, откуда организует пересыл¬
ку лондонских изданий. Нет никаких данных о том, поехал ли на Бал¬
каны Сахновский.
Как можно понять из местоположения агентов по рассылке «Ко¬
локола» и других нелегальных изданий, Герцен и Огарев не хотели
их концентрации в одном месте. В передовой статье «Колокола» от
15 декабря 1862 г. под названием «Пути! Пути!» писалось: «Все рус¬
ские, с которыми нам случалось говорить, уверяли нас, что пути про¬
воза книг через русскую границу устроить очень легко...»240 Устроить
их, казалось, не очень трудно, но для этого требовались умелые лю¬
ди, а таких не всегда было легко найти. В связи с этим и проблема
путей была очень сложной. Оставляя Кельсиева в Стамбуле, даже
без поддержки Жуковского, русская эмиграция отнюдь не лишалась
южного пути, по которому шли издания, пересылаемые из Италии.
Пересылку запрещенных изданий из Италии через Стамбул на Одес¬
су осуществляли Л. И. Мечников и уроженец Бессарабии А. Ф. Стю¬
арт241. Жуковский же был нужнее в другом месте. Таким образом, еще
один план Бакунина оказался неприемлемым для Герцена и Огарева
и не был осуществлен. Кельсиев в конце 1862 г. оставался единствен¬
ным агентом «Земли и воли» в Турции.
Через польских эмигрантов он установил контакты с черкесами и
при помощи В. Иордана наладил пересылку на Кавказ русских неле¬
гальных изданий242. Основное же внимание Кельсиев обращал на свя¬
зи со старообрядцами, у которых он предполагал установить типогра¬
фию для печатания антиправительственных изданий. Но прежде всего
было необходимо войти к ним в доверие. Вскоре Кельсиев познако-
239 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, кн. I, стр. 261, 278; Н. А. Тучкова-
Огарева. Указ. соч., стр. 197, 199.
^40 «Колокол», 1862, 15 декабря, стр. 1257.
241 3. П. Б а з и л е в а. Указ. соч., стр. 207.
242 А. Ьего” а к. 021е]е епп^гаср ро1зк1е] ш Тигср (1831—1878). АУагагаига, 1935,
з!г. 177; Л. Н., т. 62, ч. II, стр. 175. Есть сведения о том, что в 1862 г. русские мо¬
ряки покупали «Колокол» в книжном магазине Стамбула (ЦГА СССР, ф. 1282, оп. 1,
д. 87, л. 1—7 об.). Любопытно, что В. Иордан вынужден был долго убеждать черке¬
сов в том, что «Колокол» занимает благосклонную по отношению к ним позицию и
даже читать и переводить им отдельные статьи. Известно также, что Кельсиев делал
какие-то приписки к «Колоколу» для пересылки русским офицерам, о чем В. Иордан
сообщал в Трабзон своему агенту Ф. Козерадскому (Непгук \Уегез2уск1.
Ор. сИ.. з1г. 258).
137
милея с вилковским старообрядцем С. И. Васильевым, направленным
в Стамбул для улаживания ряда хозяйственных вопросов, волновав¬
ших вилковских жителей. Кельсиев заинтересовался этим делом и
начал оказывать старообрядцам посильную помощь243. В это же время
он знакомится и со старообрядцами Малой Азии244 и с добруджински-
ми старообрядцами. К концу 1862 — началу 1863 г. Кельсиев устанав¬
ливает контакт с одним из лидеров добруджинских старообрядцев —
Осипом Гончаровым. Кельсиев предполагал, что это будет чрезвычай¬
но выгодно для общества «Земля и воля», о чем он писал Герцену и
Огареву, подчеркивая, что Гончаров «взялся распространять ваши (то
есть Герцена и Огарева.— В. Г.) издания»245.
В 1862 г. Кельсиев был еще настроен оптимистически. Оптимизм
его, по-видимому, усилился после начала польского восстания, разра¬
зившегося в январе 1863 г. Оно повлекло за собой перемещение в
Юго-Восточную Европу большого числа беглецов из России. Среди
них в Стамбул удалось бежать и родному брату В. Кельсиева Ивану,
активному участнику революционного движения в России. Переезжа¬
ет в Стамбул и жена В. Кельсиева Варвара Тимофеевна, о которой
Герцен писал: «Твердым товарищем была она мужу»246. Активность
российской революционной эмиграции в 1863 г. была такова, что уже
в марте русский консул в Яссах с тревогой доносил в III отделение:
«В настоящее время нет более сомнения, что русские заграничные аги¬
таторы избрали Соединенные княжества Молдавии и Валахии и ту¬
рецко-славянские земли поприщем своих интриг и происков и что они
стараются произвести здесь союз всех неприязненных нашему прави¬
тельству элементов»247. Действительно, если раньше мы говорили о
пребывании на Балканах лишь отдельных русских революционеров, то
накануне польского восстания здесь образуется особый район обще¬
российской эмиграции, выполнявший определенные функции. Боль¬
шинство эмигрантов были поляками, часть из которых участвовала в
российском революционном движении. Поляки — участники российско¬
го революционного движения, а также русские, украинцы и другие ре¬
волюционеры— выходцы из России, рассматриваются нами как пред¬
ставители общероссийской революционной эмиграции.
К 1863 г. в Юго-Восточной Европе, кроме некоторых революцио¬
неров, побывавших здесь непродолжительное время, осели матрос
В. Скуренко и офицер Н. Андерсон, бывшие студенты А. Крыловский,
243 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 368.
244 Т а м же.
245 Л. Н., т. 62, ч. II, стр. 172—173.
246 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 333.
247 Г. Оффенберг—'А. Потапову. Яссы, 29 марта 1863 г. —ЦГАОР СССР,
ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 235.
138
A. Денисевич и др.; сотрудник «Колокола», агент «Земли и воли»
B. Кельсиев, дочь русского генерала А. Пустовойтова, священнослу¬
житель А. Гончаренко и др. К этому времени относятся и первые по¬
ездки в данный район близкого к Я- Домбровскому А. Вылежинского,
представителя украинофильского крыла польской эмиграции. Это кры¬
ло было представлено рядом эмигрантов248, число которых особенно
увеличилось в 1863 г. (мы их уже не можем считать только предста¬
вителями польской эмиграции)249.
В числе живших на Балканах выходцев из России было немало
людей с интересными, а порой и удивительными биографиями. Среди
них, например, была Анна Теофиловна Пустовойтова (1838—1881 гг.),
наиболее популярная в то время на польских землях женщина. Од¬
нако полькой у нее была только мать, а отец — русским генерал-майо¬
ром, порвавшим со своей женой и не питавшим к польскому движе¬
нию никаких симпатий. Анна Пустовойтова была православной,
училась в Пулавском женском институте. В начале 60-х годов она при¬
нимает активное участие в польских демонстрациях и даже возглав¬
ляет одну из них250. В 1861 г. ее деятельность привлекла внимание
царских властей, намеревавшихся выслать Пустовойтову в один из
православных монастырей в Центральной России. Ксендзам удалось,
однако, сфабриковать ей новые документы, спутавшие планы властей,
по которым выходило, что она родилась в 1832 г. (то есть до закона
1836 г., установившего, что дети от брака православных и католиков
записываются православными) и носила второе имя — Хенрика. Ос¬
таваться, впрочем, долго на родине в Житомире она не может и с
помощью одного из видных деятелей освободительного движения ле¬
вого направления С. Бобровского вместе с Крыловским, тоже сыном
русского и польки, бежит в Румынию и поселяется в доме 3. Милков¬
ского251. В этот период царские агенты писали, что «она содействует
всем полякам большими денежными пожертвованиями»252.
С началом польского восстания Пустовойтова переправляется в
Россию, где принимает активное участие в боях с царскими войсками
в качестве адъютанта Лянгевича. Вместе с ним она попадает в Гали¬
цию, но при попытке вновь перейти в Россию ее арестовывают и ссы¬
248 Т. Т. Л е 2. Ор. ей., з*г. 368—370, 386, 435—438.
249 В этот период здесь побывали и такие известные представители левого кры¬
ла польского движения, как С. Бобровский, Ф. Лабудзинский, И. Коперницкий и др.,
имевшие связи с украинским общественным движением.
250 Рг. К а ш 11 а-0 а ^ г о п з к 1. Неппса Риз1о^6р6^па. 5у1ше1ка Ыо&гаПсгпа
1838—1881. 1911, з*г. 12—14.
251 Т. Т. Лег. Ор. ей., з!г. 358—360.
252 Калимахи — В. Долгорукову. Яссы, 28 декабря 1862 г. — ЦГАОР СССР,
ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 120 об.
139
лают в Вологодскую губернию. Здесь она находилась до царского
манифеста 1867 г., объявившего амнистию по случаю женитьбы на¬
следника престола Александра на Дагмаре Датской. Вернувшись на
короткое время в Житомир, Пустовойтова затем уехала во Францию,
где, по некоторым данным, приняла, как и А. Крыловский, участие в
Парижской коммуне253.
А. Пустовойтова и А. Крыловский, о котором мы еще будем го¬
ворить в следующих главах, относились к антисамодержавным силам;
примыкавшим не только к польской, но и к общероссийской револю¬
ционной эмиграции. Они многое сделали для сближения польского и
русского революционных движений и создания единого революцион¬
ного фронта.
Таким образом, в начале 60-х годов XIX в. на Балканах возника¬
ет новое движение — общероссийская революционная эмиграция. Бал¬
канский район был одним из первых центров российской революцион¬
ной эмиграции, создание которого относится к первому десятилетию
существования организованной российской революционной эмиграции
вообще. Он складывался постепенно и в непосредственной связи с
главным эмиграционным центром, находившимся в Лондоне. Перво¬
начально Юго-Восточная Европа интересует лидеров русской револю¬
ционной эмиграции как удобный путь для пересылки запрещенных
изданий, затем они начинают искать здесь союзников в борьбе как
среди местных уроженцев, так и политических эмигрантов: поляков,
венгров, итальянцев. Усиление роли Балкан в деятельности русской
революционной эмиграции, рост числа противников существующего
строя в России и привели к созданию в этих местах особого эмигра¬
ционного района, ставшего не только убежищем для революционеров,
прибывших из России, но и местом их активной борьбы против цар¬
ского самодержавия, нередко переплетавшейся с освободительным
движением балканских .народов.
253 В. Б. Арен дт. Из воспоминаний участника польского восстания 1863 г. Ан¬
на Теофиловна Пустовойтова. — «Каторга и ссылка», 1924, № 4, стр. 102.
РОССИЙСКИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
НА БАЛКАНАХ В ПЕРИОД ПОЛЬСКОГО
ВОССТАНИЯ
1863—1864 гг.
Глава четвертая
1. Массовая эмиграция
российских выходцев в Юго-Восточную Европу
и выделение украинской революционной эмиграции
Польское восстание 1863—1864 гг. не только оказало ог¬
ромное влияние на события в России того периода, но
и получило сильнейший отзвук в зарубежной Европе, в том числе
и в одном из ее районов — на Балканах. Это восстание явилось боль¬
шим испытанием для русской демократии. Не все выдержали это ис¬
пытание, многие, прежде прогрессивно настроенные, русские люди под¬
дались шовинистическому угару, который охватил российское общество
того времени, и фактически сомкнулись с лагерем реакции. Но, к чес¬
ти русской демократии, значительное число ее представителей встало
на сторону восставших и оказало им посильную помощь. Тысячи офи¬
церов и солдат царской армии сражались в рядах повстанцев или
отказывались принимать участие в подавлении восстания. За это мно¬
гие из них были заключены в тюрьму, сосланы на каторгу, или даже
поплатились собственной жизнью. Часть русских демократов, не согла¬
сившаяся с политикой правительства в польском вопросе, выступавшая
против его реакционных действий, покинула родину и начала сотруд¬
ничать с российской революционной эмиграцией, активно боровшейся
против царского самодержавия. Балканы явились тем местом, куда в
1863 г. прибыл ряд участников российского общественного движения.
Они продолжали здесь борьбу против царизма и, поддерживая кон¬
такты с главным центром русской революционной эмиграции, который
находился в то время в Лондоне, сотрудничали с прогрессивными
слоями польской, венгерской эмиграции, а также и другими демокра¬
тическими элементами, проживавшими на Балканах. Именно к 1863 г.,
как уже отмечалось в предыдущей главе, на Балканах образуется осо¬
бый эмиграционный центр, который явился составным звеном обще¬
141
российской революционной эмиграции и приобрел в начале 60-х годов
прошлого века особую силу.
Уже через несколько дней после начала польского восстания
группа русских офицеров и солдат покидает ряды русской армии, не
желая принимать участие в его подавлении. Некоторые из них бегут
за границу, в том числе и в Юго-Восточную Европу. Дезертирство из
рядов царской армии было обычным явлением, однако в начале 1863 г.
оно приняло колоссальные размеры. Русские архивы содержат много¬
численные материалы об этом массовом бегстве, часть из них опуб¬
ликована в нашей литературе1. Подобные свидетельства имеются и в
зарубежных, например в румынских архивах, ибо множество беглецов
осело в Румынии или через нее переправилось дальше, за Дунай. Зна¬
чительная масса дезертиров прошла через Южную Бессарабию, вре¬
менно находившуюся в составе Румынии. 30 января 1863 г. префект
Кагульского дистрикта доносил министру внутренних дел Румынии а
том, что русский казак Антон Иван вместе с супругой покинул Рос¬
сию, не желая принимать участия в войне в Польше2. Тот же самый
префект в феврале донес о двух казаках Якове Симионове и Петре
Кириллове, бежавших с русской службы3. В том же донесении пре¬
фект отметил, что «эмиграция эта начинает возрастать непрестанно»4.
В скором времени румынские власти узнали о бегстве в Румынию дру¬
гих русских солдат: Филиппа Климентьева, Константина Рущука,
Дмитрия Казака, Ивана Мельничука и др.5 Далеко не о всех дезер¬
тирах румынские власти получили сведения, многие из них скрывались
под чужими именами или вообще не попадались на глаза румынским
властям. Численность всех русских солдат и офицеров, бежавших на
Балканы, в связи с этим определить очень трудно, значительно труд¬
нее, чем подсчитать общее число дезертиров из русской армии того
времени, которое можно выявить по русским архивам. Однако в од¬
ном из донесений чиновников русского МИДа, относящихся к осени
1863 г., отмечается, что «в Бол граде находится до 3000 русских де¬
зертиров»6, которые могут пристать к формировавшемуся польскими
1 См. В. А. Дьяков, И. С. Миллер. Революционное движение в русской
армии и восстание 1863 г. М., 1964; В. А. Дьяков. Деятели русского и польского
освободительного движения в царской армии 1856—1865 гг. Биобиблиографическин
словарь. М., 1967; и др.
2 АгЫуа 151опса сеп!га1а. Висиге^й, I. 315 (Мт151еги1 бе Ыегпе а Уа1аЫе1 §1
МоШоуеО, ± 191 (1863), Г. 35—36.
3 I Ы с! е т, 1. 42.
4 I Ы 6 е т.
5 Пмбет, Г. 57—134.
6 Е. Новиков — Н. Игнатьеву. Стамбул, 19 ноября 1863 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109,
3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 557 об.
142
эмигрантами легиону под предводительством генерала Ружицкого7.
Этот легион, как уже указывалось, предполагали послать на помощь
восставшим в Польше. Трудно сказать, насколько достоверна выше¬
указанная цифра, но русские власти восприняли донесение вполне
серьезно. В отчете III отделения за 1863 г. эта цифра также не под¬
вергается каким-либо сомнениям8.
Если только в одном Болграде (вероятно, с окрестностями) про¬
живало 3000 русских дезертиров, то общее их число в Юго-Восточной
Европе было значительно большим. Обосноваться в Южной Бессара¬
бии было нетрудно, так как русское и украинское население сохра¬
нилось там и после 1856 г., и раствориться в нем было очень легко.
Далеко не все дезертиры были настроены в пользу польского восста¬
ния. Большинство из них, по-видимому, просто не хотело участвовать
в военных действиях. Однако в их числе было немало таких, кто со¬
чувственно относился к повстанцам и даже принял участие в восста¬
нии на их стороне. Среди них находились не только эмигранты 1863 г.,.
но и лица, покинувшие ряды русской армии значительно раньше.
В этой главе мы будем говорить о тех российских эмигрантах,
обосновавшихся на Балканах, которые по своему национальному про¬
исхождению не являлись поляками. Мы упомянем лишь о поляках,
являвшихся участниками русского общественного движения, или о
тех, кто, находясь на Балканах, сотрудничал с российской револю¬
ционной эмиграцией. Среди ее представителей были люди различных
национальностей, объединенные борьбой против общего врага — цар¬
ского самодержавия. В их числе было много украинцев, часть из кото¬
рых находилась в отрядах Михаила Чайковского.
Сам Михаил Чайковский был против нового восстания поляков.
После того, как он перестал руководить польским аристократическим
агентством на Балканах, принял мусульманство и поступил на служ¬
бу в турецкую армию, его отношения не только с демократическими
слоями польской эмиграции, но и со многими бывшими соратниками
заметно ухудшились. Возглавив отряды султанских казаков, среди ко¬
торых были русские старообрядцы, украинцы, болгары, поляки и др.,
Чайковский стал на позиции славянского союза. Хотя он по-прежнему
являлся противником царского правительства, такая его линия встре¬
тила противодействие ярых католиков-поляков. Сам М. Чайковский
впоследствии писал, что католики боролись против казацких полков,
ибо боялись ославянивания поляков9. По мере охлаждения отношений
с различными слоями польской эмиграции Чайковский все чаще вспо¬
7 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28 (1863 г.), л. 350.
8 Та м же.
9 Записки и воспоминания Михаила Чайковского (Садык-паши). — «Русская ста¬
рина», т. 120, 1904, № 12, стр. 558.
143-
минал о том, что он родился на Украине и имел среди своих предков
украинцев. Осуждая новое польское восстание, Чайковский в то же
время поощрял движение на Украине и тем самым помог польским
повстанцам. В своих воспоминаниях он отмечал, что хотел примирить
поляков с Россией и православием и что за это его называли буду¬
щим Хмельницким10. Воспоминания были написаны, когда Чайковский
вернулся в Россию и действительно примирился с ее правительством,
но до этого он активно боролся против России во время Крымской
войны, а затем не прекращал этой борьбы и в мирных условиях. Бу¬
дущим Хмельницким его называли потому, что он пытался возглавить
украинское национальное движение, одним из вождей которого счи¬
тался еще накануне Крымской войны. Однако это движение он хотел
использовать отнюдь не в интересах России. Вначале Чайковский пы¬
тался поставить украинское национальное движение на службу поль¬
ской аристократии, затем в его действиях все больше прослеживаются
элементы самостийности. Находясь на службе у турецкого султана,
он фактически продолжал традиции П. Дорошенко и Мазепы, пытаясь
сделать украинцев союзниками Порты. Весьма далекий от социализма
и революции, М. Чайковский привлекает внимание исследователей рос¬
сийской революционной эмиграции на Балканах потому, что имел кон¬
такты с некоторыми революционно настроенными выходцами из Рос¬
сии. Кроме того, не разобравшись в его действиях, трудно понять
общее положение всей российской политической эмиграции на Балка¬
нах, и особенно деятельность в этом районе эмигрантов-украинцев.
Начало 60-х годов характеризуется на Украине значительным
оживлением общественного и национального движения11. Одним из ре¬
зультатов этого движения явилось складывание украинской револю¬
ционной эмиграции, особенно заметной в период польского восстания.
Многие украинцы действовали за границей совместно с другими вы¬
ходцами из России, составляя единую общероссийскую политическую
или революционную эмиграцию. Другие несколько обособились или
имели контакты только с польской эмиграцией.
В период польского восстания деятельность эмигрантов-украин¬
цев на Балканах заметно усиливается. Были среди них представители
буржуазно-помещичьих кругов, старавшиеся укрепить свои привилегии
и выдвигавшие националистические лозунги, немало было среди них
и участников общероссийского общественного движения, стоявших на
демократических и даже революционных позициях. К переходной ка¬
тегории относились люди типа М. Чайковского, который не был сто-
10 Записки и воспоминания Михаила Чайковского (Садык-паши).—«Русская ста¬
рина», т. 120, 1904, № 12, стр. 583.
11 1стор1я УкраУнськоГ РСР, т. I. КиГв, 1967, стор. 441—445, 454—455.
144
ройником феодальных порядков и склонялся к принципам буржуазной
демократии.
Осенью 1863 г. русский посол в Стамбуле Новиков доносил свое¬
му правительству, что Чайковский «держится в стороне от польского
дела, но пользуется им, поскольку оно может иметь отголосок в Ук¬
раине. Он находится в тайных сношениях с недовольными в западных
и малороссийских губерниях»12. Далее Новиков отмечает, что Чайков¬
ский и враждебная русскому правительству партия в Малороссии хло¬
почут не о Польше, а об Украине, что господствующая мечта Чайков¬
ского— «образовать на Украине государство, не зависимое как от
России, так и от Польши»13. По данным, полученным Новиковым, Чай¬
ковский «желает возвратиться на родину, сохраняет русские привыч¬
ки и, внешне показывая себя мусульманином, фактически остается
православным»14. Несколькими месяцами раньше, в марте 1863 г.,
дипломатический представитель России в Яссах барон Оффенберг пе¬
редает своему правительству немного иную информацию. Он пишет,
что русские и польские демократы за границей пытаются действовать
совместно и способствовать революционным выступлениям в Подолии
и на Волыни, что Чайковский в Стамбуле является главным провод¬
ником этого проекта. Пытаясь завоевать симпатии и получить мате¬
риальную поддержку украинского (ги1Ьёпез) населения, Чайковский,
по данным Оффенберга, заявил, что это движение должно проходить
под знаменами социальных реформ и оставаться внешне не зависимым
от национального движения в Польше15. В том же донесении подчер¬
кивается благосклонность турецкого правительства к этим планам про¬
тив России и намерение Чайковского сформировать в Стамбуле и Туль¬
че экспедицию, первейшей целью которой явилась бы организация
возмущения на Украине16. Раньше мы уже отмечали, что Чайковский
не был сторонником польского восстания. Сам он в своих воспомина¬
ниях писал: «я... смотрел на это восстание, как на величайшую ошиб¬
ку, когда-либо сделанную Польшей...»17 В этих воспоминаниях Чай¬
ковский весьма скупо говорит о польском восстании 1863 г., и по ним
очень трудно определить его действия по отношению к Украине и пред¬
ставить точную их картину. Чайковский не отрицает того, что хотел
12 Копия с секретного донесения Е. Новикова от 12 ноября 1863 г. — ЦГАОР
СССР, ф. 109, оп. 147, д. 109, (1862 г.), л. 547.
13 Т а м же, л. 548.
14 Т а м ж е.
15 Сор1е сГип гаррот! бе М-г 1е Ьагоп б’ОЧепЪег^, еп ба!е бе 1аз5у 1е тагз
1863. —ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 195—195 об.
16 Т а м ж е, л. 195 об.
17 Записки Михаила Чайковского. — «Русская старина», т. 103, 1900, № 8, стр. 446.
Ю В. я. Гросул
145
быть полезным Польше и не только не мешал офицерам своих частей
направляться в Польшу, но даже оказывал им некоторую помощь18.
К той же социальной среде, что и М. Чайковский, принадлежал
и другой эмигрант украинофильского направления Адам Вылежин¬
ский. Будучи офицером русской армии, он входил в Петербурге в ре¬
волюционный кружок офицеров, возглавлявшийся Домбровским и Се-
раковским19. Вылежинский принял активное участие в подготовке
польского восстания, во время которого командовал отрядом повстан¬
цев, носивших название украинских казаков. По данным В. Кельсие¬
ва, он и его казаки, видевшие свой идеал в казацкой организации вре¬
мен Богдана Хмельницкого, вступили в противоречие с руководством
польского восстания и вынуждены были выехать за границу20. Через
Австрию Вылежинский попал в Галац, где был взят на заметку цар¬
скими агентами. Осенью 1863 г. Новиков в уже упоминавшемся до¬
несении писал, что Вылежинский «носит название гетмана на Украи¬
не»21. Так же, как и Чайковский, Вылежинский был выходцем
из дворянской среды и так же, как и он, относился к категории опо¬
ляченных украинцев, имевших противоречия с так называвшимися
чистокровными поляками. В отличие от Чайковского, Вылежинский на¬
ходился на значительно более радикальных позициях. Он не только
принял участие в польском восстании, но требовал его дальнейшего
углубления как по пути разрешения национального вопроса (положе¬
ния украинцев), так и некоторых социальных проблем. Это, конечно,
не случайно. Вылежинский был членом революционной организации
офицеров русской армии в Польше, приближенным Я. Домбровского.
В 1861 г. он принимал участие в распространении прокламации
А. И. Герцена «Упта1 Ро1ота»22, а также сотрудничал с рядом вид¬
ных руководителей польской партии «красных», в том числе и с
Ф. Лабудзинским, который относился к украинизированным полякам
и эмигрировал в Молдову еще в 1862 г.23
Среди участников восстания людей типа Вылежинского было не¬
мало, хотя далеко не все они происходили из дворянской среды. По
данным советских авторов, которые они не считают исчерпывающими,
18 Записки Михаила Чайковского.— «Русская старина», т. 103, № 8, стр. 445—446.
19 В. А. Дьяков. Указ. соч., стр. 43.
20 В. Кельсиев. Исповедь. — Л. Н., т. 41—42, 1941, стр. 433.
21 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 547; АВПР, ф. Политотдел,
д. 1, ч. 2 (1863 г.), л. 1624—1624 об.
22 Общественно-политическое движение на Украине в 1856—1862 гг. Киев, 1963,
стр. 120—122.
23 Г. И. М а р а х о в. Польское восстание 1863 г. на Правобережной Украине.
Киев, 1967, стр. 40, 118—119. О Вылежинском сообщает ряд интересных данных
3. Милковский. См. Т. Т. Ле2. Об ко1еЫа ргхег г\с\е. \\т5роттеша, 1от II. Кга-
кб^, 1936, з!г. 368—386.
146
число участников польского восстания непольской национальности в
Белоруссии и на Украине составляло несколько сот человек24. К ним,
по-видимому, относятся украинцы, испытавшие сильное влияние по¬
ляков, и те, кто сохранил свой язык, православную религию и украин¬
ские обычаи. Хотя польское восстание не встретило широкой поддерж¬
ки со стороны украинского населения, известен ряд украинских насе¬
ленных пунктов, где польские повстанцы получили действенную
помощь25. Среди украинцев, принявших активное участие в польском
восстании, был не только видный революционер-демократ, член об¬
щества «Земля и воля» Андрей Потебня, но и многие его соплемен¬
ники, имена которых нам в настоящее время неизвестны. Происходили
они и из России26, и из Галиции (именно в Галиции образовал отряд
своих казаков А. Вылежинский, уроженец России)27, было среди них
немало украинцев, большее или меньшее время проживавших в Юго-
Восточной Европе.
В архиве III отделения среди материалов об отряде повстанцев,
который формировался в районе Нижнего Дуная полковником Мил-
ковским, содержатся сведения, что в нем из двух тысяч человек 350
были якобы украинцами28. Имелись среди них и казаки-некрасовцы
и другие украинцы, в разное время переселившиеся в этот район и
привлеченные майором русской службы П. Гвоздовским29. Этот отряд,
расформированный румынскими властями, был создан еще до того,
как начали вынашиваться планы создания легиона Э. Ружицкого, в
который хотели привлечь дезертиров из русской армии — людей раз¬
ных национальностей, в том числе и украинцев.
Большой интерес представляет выяснение связей украинских и
польских эмигрантов, находившихся в 1863 г. на Балканах, с участ¬
24 В. А. Дьяков, И. С. Миллер. Указ. соч., стр. 258.
25 1стория УкраУнсько! РСР, т. 1, стор. 443.
26 А. 3. Барабой. Попытка украинских революционеров организовать помощь
польскому восстанию 1863 г. — «Вопросы истории». М., 1967, № 1, стр. 109—116.
27 С. М. Т р у с е в и ч. Из истории украинско-польских прогрессивных связей в
Восточной Галиции начала 60-х годов XIX в. — В кн.: Связи революционеров России
и Польши в XIX — начале XX в. М., 1968, стр. 284—293. По польским данным, в
отряде Вылежинского было 60 (5р1зкочусу 1 рагНгапш 1863 гоки. АУагзгачуа, 1967,
з!г. 665) или даже несколько сот казаков ОУ. О и п 1 п. Кипзиша (ВозГог, Ва1кап 1
ОипаЛ 1855—1878. 1луочу, 1887, з!г. 116).
28 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28 (1862 г.), л. 347 об.
29 Там же. П. Гвоздовский, как уже указывалось в третьей главе, действи¬
тельно пытался сформировать отряд в Южной Бессарабии, но число их было значи¬
тельно меньше, чем указано выше. Также значительно преувеличена и численность
отряда Милковского (гл. II, стр. 66). Украинцы входили как в отряд Милковского,
так и в другие, более мелкие отряды, переправлявшиеся с территории Молдовы в
район польского восстания.
10*
147
никами общероссийского общественного движения того времени, а так¬
же движения украинцев и поляков в период польского восстания.
К началу 1863 г., когда польское восстание только начиналось,
относится донесение барона Оффенберга из Ясс, в котором отмечалось,
что несколько молодых людей, принадлежащих к средним классам
Малороссии, прибыли недавно в Яссы для налаживания контактов с
польскими революционерами, с которыми они имеют общие цели и
разделяют в настоящее время их судьбу. Фамилии этих людей: Княж¬
нин, Крыловский, Крепостной, Билич и Тверды30. Через день подобную
же информацию подал в III отделение и подполковник Калимахи. Од
нако его сведения несколько отличались от донесения Оффенберга.
Калимахи писал, что 17 января, то есть еще до восстания в Польше,
которое началось с 22 на 23 января, прибыли из Киева, имея поруче¬
ния тайного общества, студент, член общества Николай Пашковский,
студент, член Демократического общества Билич (из Полтавской гу¬
бернии) и Княжнин. Через несколько дней они уехали в Подольскую
губернию, перебравшись в Россию со стороны Галиции. По мнению
Калимахи, они не успели выполнить данного им поручения31.
Как можно было заметить, Калимахи в отличие от Оффенберга
ничего не пишет о Крыловском, Крепостном и Тверды, а указывает
на новое лицо — Николая Пашковского, известного своим участием в
общественном движении на Украине. В литературе отмечается, что
еще в сентябре 1862 г. студент Киевского университета Николай Паш-
ковский обратил на себя внимание царских властей как «тайны[й!
агент заграничных злоумышленников»32. Вероятно, Калимахи пишет о
том же самом Пашковском, тем более, что в литературе также отме¬
чалось, что Пашковский вместе с двумя другими киевскими студента¬
ми— Хамецом и Качковским — привез в Молдавию 5000 руб. «от
польской шляхты украинских земель»33. 'Любопытно, что на вопрос о
своей национальной принадлежности Пашковский ответил следующим
образом: «...отец мой — украинец, мать — полька, я родом из Житоми¬
ра. К какой народности я принадлежу?»34
Множество сведений, хранящихся в различных архивах, мы име¬
ем также об Александре Крыловском. Впервые о его пребывании в
30 Сор1е сГипе бёрёсЬе с!и Ь-оп сГСЖепЪег^ еп с!а1е с!е 1а55у, 1е 27 ]ап\чег,
1863. —ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 152 об.;
С. М. Ф а л ь к о в и ч. Идейно-политическая борьба в польском освободительном дви¬
жении 50—60-х годов XIX века. М., 1966, стр. 255.
31 Калимахи — В. Долгорукову, 28 января 1863 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109,
3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 161 об.— 162.
32 Общественно-политическое движение на Украине в 1856—1862 гг., стр. 295,
300—301.
33 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Указ. соч., стр. 255.
34 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 42.
148
Румынии (в Северной Молдове) упоминается в архивных документах за
август 1862 г.35 Взят же он был на заметку царскими властями еще
раньше.
Александр Крыловский был уроженцем Волынской губернии. Отец
его — православный, был коллежским советником (по другим данным,
отец его — русский священник Павел36), мать — католичка. Будучи
студентом Киевского университета, Крыловский принял участие в поль¬
ской демонстрации в Житомире в 1861 г.37, по другим сведениям, он
участвовал во всех демонстрациях в этом городе в 1861 и 1862 гг.38,
показал свою явную непримиримость к действиям правительства и
солидарность с делом поляков. За эти выступления Крыловский был
предан суду, лишен прав и определен рядовым на службу в Оренбург¬
ские полки. Однако ему удалось бежать в начале 1862 г. за границу,
где он и осел на некоторое время в Румынии39. В скором времени он
принял участие в польском восстании, был ранен и вновь обосновался
в Юго-Восточной Европе, активно участвуя в деятельности польской
эмиграции40.
Кроме лиц, упомянутых Калимахи и Оффенбергом в январе
1863 г., которые были связными между тайным обществом, действо¬
вавшим в России, и эмигрантами, осевшими на Балканах, в архивах
отмечен еще ряд подобных эмиссаров. Летом 1863 г. русский консул
в Галаце впервые сообщил о прибытии в этот город какого-то Кова¬
ленко. Консул писал, что Коваленко — сын помещика Полтавской гу¬
бернии, бывший студент Петербургского университета, в 1861 г. сидел
в Кронштадтской крепости, затем был выпущен и работал в корпусе
лесничих41. Прибыв в Галац, он, по тем же данным, имел контакты с
поляками, но якобы отказался с ними сотрудничать, «говоря, что об¬
рек себя делу Малороссии, своей родины»42. Какова действительная
цель поездки Коваленко, консул не знал, но отметил, что он отправ¬
35 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 6 (1862 г.), д. 1, ч. 2, л. 2.
36 Там же, л. 138.
37 ЦГА СССР, ф. 1284, оп. 1, д. 94 (1862—1878 гг.), л. 74.
38 Т а м ж е, ф. 1282, оп. 1, д. 283, л. 3.
39 Имеются данные о том, что Крыловский недолго учился в польской военной
школе в Генуе и, видимо, относился к числу тех ее учеников, которые стояли за ав¬
тономию Литвы и Украины (С. М. Ф а л ь к о в и ч. Указ. соч., стр. 205). В июне 1862 г.
появились сведения о желании Крыловского тайно приехать в Киев (ЦГА МССР,
ф. 2, оп. 1, д. 7527, л. 1).
40 ЦГА СССР, ф. 1284, оп. 1, д. 94, л. 74 об.
41 Копия с секретного донесения управляющего консульством в Галаце от 22 ав¬
густа 1863 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 482 об.
42 Там же. Это заявление наводит на мысль о том, что Коваленко принадле¬
жал или был близок к течению хлопоманов, или, по-другому, хохломанов, выделив¬
шемуся на грани 50—60-х годов и отстаивавшему самостоятельность украинской на¬
родности (О. М и ц ю к. УкраТнсью хлопомани. Чершвщ, 1933, стор. 3—6, 16—18).
149
ляется в Стамбул. По этим же сведениям, «Коваленко — молодой че¬
ловек с поэтическим настроением, но весьма плохими познаниями и
вообще человек сам по себе не опасный». Консул предполагал, что
Коваленко навряд ли имел какое-нибудь серьезное поручение. Кстати,
в том же самом донесении отмечается, что, кроме Коваленко, пред¬
ставители польского революционного правительства пытались привлечь
в польский отряд, который должен был вторгнуться в пределы Рос¬
сии, русских и украинцев, проживавших в Галаце, но эта попытка ока¬
залась неудачной43.
Через восемь дней после этого донесения о Коваленко поступило
сообщение уже от ■ русского консула в Яссах. Он отмечает, что, по
имевшимся слухам, Коваленко отправляется в Турцию для того, что¬
бы встретиться с Садык-пашой (то есть с М. Чайковским) и пригла¬
сить его возглавить восстание, которое подготавливается на Украине44.
Еще более подробно и определенно об этом пишет в своем ноябрь¬
ском отношении русский посол в Стамбуле Новиков. По его словам,
из Киева для встречи с М. Чайковским приезжала специальная депу¬
тация под предводительством какого-то Коваленко. Эта депутация
якобы объявила Чайковскому о том, что Киевская губерния восстанет
в случае появления войск из-за границы и что этому восстанию в осо¬
бенности может посодействовать личный приезд командира султанских
казаков. «Не ведите только к нам турок», — прибавляли депутаты45.
Упоминание о миссии Коваленко на Балканах в нескольких ис¬
точниках не оставляет никаких сомнений о поездке в этот район пред¬
ставителя или даже представителей украинцев для налаживания кон¬
тактов с проживающими здесь российскими эмигрантами. В поисках
дополнительных материалов о Коваленко и его действиях мы натолк¬
нулись на соответствующие места в воспоминаниях М. Чайковского,
где он говорит о неком Коваленко, или Ковалевском, имевшем свиде¬
тельство об окончании Петербургского университета. Этот Ковалев¬
ский был эмигрантом 1863 г., служил поручиком в отряде казаков
султана, затем осел в Стамбуле. У М. Чайковского с ним были силь¬
ные противоречия, что нашло отражение в его воспоминаниях, где Ко¬
валевскому дается весьма нелестная характеристика. Кстати, он пи¬
шет, что Ковалевский был поляком и приближенным руководителя
польского аристократического агентства на Балканах Т. Ожеховского
(барона Окши)46, посланного в этот район руководством польского
43 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 482 об. —483.
44 Т а м ж е, л. 494.
45 Т а м ж е, л. 547; АВПР, ф. Политотдел, д. 1, ч. 2, л. 1624.
46 Записки Михаила Чайковского.—„Русская старина», т. 104, 1900, № 12, стр. 735;
т. 119, № 8, стр. 269.
150
восстания в тот период, когда оно находилось в руках так называемой
партии «белых»47.
Как можно заметить, эти сведения не совсем сходятся с той ин¬
формацией о поведении Коваленко, которая поступала от русских ди¬
пломатов. Они представляли его сторонником революционного движе¬
ния на Украине, а Чайковский — сотрудником партии «белых», вынуж¬
денной принять определенное участие в польском восстании, иначе
она потеряла бы всякий авторитет на польских землях. Конечно, по¬
добная эволюция взглядов в принципе могла произойти, но без точных
данных мы ни в коем случае не можем ставить знак равенства между
посланцем украинских оппозиционеров Коваленко и хотя и бывшим
одно время приближенным М. Чайковского — Ковалевским. Кстати,
об одном из Ковалевских, а именно об Иосафате, бывшем студенте
Петербургского университета, который принимал участие в студенче¬
ских волнениях 1861 г. и находился в заключении в Петропавловской,
а затем Кронштадтской крепостях, имеются сведения в советской ли¬
тературе48. И. Ковалевский, будучи членом «Земли и воли», в конце
1862 г. покинул Петербург и впоследствии принял участие в польском
восстании. Какова его дальнейшая судьба, мы не знаем. Известно
только, что, живя в Петербурге, он находился на радикальных пози
циях и был сторонником русско-польского сближения49.
Привлекает внимание также документ, находящийся в кишинев¬
ском архиве. В нем отмечается, что 28 июля 1863 г. в м. Скуляны
(Бессарабия) был помещик Андриаш «вместе с молодым человеком,
которого назвал студентом Петербургского университета Коваленко,
уроженцем Полтавской губернии»50. При проверке, однако, оказалось,
что у этого молодого человека были документы на имя уроженца
Гродненской губернии Франца Ковалинского, окончившего курс в Пе¬
тербургском университете в 1862 г.51 Через некоторое время поступили
сведения о том, что с 1 на 2 августа 1863 г. Ковалинский перепра¬
вился через Прут на территорию Молдовы52. 22 августа консул в Га-
лаце послал вышеприведенное донесение, в котором, возможно, идет
речь именно об этом молодом человеке.
47Леггу XV. Вогеззга. Епн^га^а ро1зка ро ро^з1ати 51ус2то^ут. Шагз-
га^а, 1966, з1г. 85; 311—318.
48 Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь,
т. I, ч. 2. М., 1928, стр. 173.
49 Восстание 1863 года. Документы и материалы, т. 2. М., 1963, стр. 96—97;
214—215, 221.
50 ЦГА МССР, ф. 2, оп. 1, д. 7649, л. 2 ©б.; Положение крестьян и общественно-
политическое движение в Бессарабии в 1861—1895 годы. Кишинев, 1964, стр. 364.
51 ЦГА МССР, ф. 2, оп. 1, д. 7649, л. 2 об.
52 Т а м ж е, л. 3.
151
Таким образом, точно установить, кто такой Коваленко, пока не
удалось. Главное, конечно, не в этом. Даже тот неполный материал,
которым мы обладаем, вполне достаточен, чтобы сделать вывод об
усилившихся связях между польскими и украинскими революционны¬
ми кружками, действовавшими на территории Украины, и эмигрант¬
скими силами, обосновавшимися в Юго-Восточной Европе53. Многое
нам пока еще не ясно, но вполне понятно, что если бы эмигранты не
обладали достаточным влиянием и возможностями, то внутрироссий-
ские противники самодержавия не стремились бы наладить с ними
контакты и не добивались от них поддержки.
Создание отряда Милковского свидетельствует о больших силах
не только польской, но и вообще общероссийской эмиграции на Бал¬
канах, которая стремилась активно включиться в борьбу против ца¬
ризма. Другое дело, что мы не всегда можем выявить конкретные
лица и уяснить их действительные планы. В связи с этим, даже имея
в своих руках ряд документов, мы нередко можем строить различные
предположения, далеко не всегда опровергнув или утвердив то или
иное свидетельство. Остановимся на нескольких таких материалах.
В феврале 1863 г. в российское Министерство внутренних дел по¬
ступили сведения о неком Сергее Васильеве, находившемся в заклю¬
чении в кишиневской тюрьме. Об этом Васильеве было известно, что
еще 18 августа 1862 г. он появился в российском консульстве в Галапе
и заявил, что является студентом медицинского факультета Петербург¬
ского университета. После закрытия университета (из-за возмущения
студентов) он вместе со своим товарищем по университету Александ¬
ром Владимировым через Одессу и Бессарабию тайно переправился
в Румынию. В Бырладе он расстался со своим товарищем и направил¬
ся в Фокшаны, где преподавал в частных домах.ьнемецкий язык. Не имея
достаточных средств к существованию, он прибывает в Галац и просит
содействия консульства. Ему предложили выехать в Россию, но, ссы¬
лаясь на болезнь, он попросил отложить этот отъезд до весны (кстати,
именно весной 1863 г., когда истекал срок временнообязанного состоя¬
ния крестьян, русские революционеры предполагали начать восстание
в России) и прожил в Галаце несколько месяцев. Вскоре, однако, об¬
наружилось, что Васильев негласно передал несколько бланков кон¬
сульства другим лицам, и консульство препроводило Васильева рус¬
53 Об этом также свидетельствует деятельность тайного польского агентства,
раскрытого царскими властями в Одессе в январе 1863 г. Агентство поддерживало
связи не только с Киевом, Варшавой, Петербургом и Каменец-Подольском, но также
с Англией и Молдовой (Г. И. Мар ахов. Указ. соч., стр. 170). В пользу этого го¬
ворит пребывание в Юго-Восточной Европе множества видных руководителей поль¬
ского движения на Украине, например И. Коперницкого, женатого на украинке Ма¬
рии Березовской (т а м ж е, стр. 40), племянника М. Чайковского Э. Ружицко-
го и др.
152
ским властям, сообщив, что по происхождению он еврей, принявший
православие, родился в г. Чугуеве Харьковской губернии54. При про¬
верке показаний С. Васильева сразу выяснилось, что среди студентов
Петербургского университета, принимавших участие в беспорядках,
С. Васильев не указан, более того, в этом университете не было ме¬
дицинского факультета55.
Нам не удалось обнаружить среди участников студенческого дви¬
жения в Петербургском университете А. Владимирова (Л. Пантелеев
упоминает о неком студенте Владимирове, привезенном из Москвы и,
видимо, по недоразумению сидевшем вместе с ним в тюрьме56). Фа¬
милия Васильева и, возможно, Владимирова, вымышлена. С первым
из них, выступавшим также под фамилией Лазарева (Пилецкого), мы
еще встретимся при освещении событий конца 60-х — начала 70-х го¬
дов, о втором никаких материалов обнаружить не удалось57. Известно,
однако, сколь активное участие приняли студенты в польском восста¬
нии и что не один Коваленко или упомянутая ранее группа киевских
студентов побывали на Балканах58. О некоторых из них мы еще бу¬
дем говорить в дальнейшем. Пока заметим, что часть их находилась
в Бессарабии и, возможно, осуществляла какую-то связь между эми¬
грантами и учасг иками внутрироссийского движения.
В мае 1863 г. внимание царских властей привлек бывший студент
Петербургского университета Солимовский, проживающий в м. Ата¬
ки Бессарабской области у помещика Крупенского. У Солимовского
предполагали произвести внезапный обыск59. За участие в студенче¬
ских волнениях в Бессарабию был сослан студент четвертого курса
Петербургского университета Петр Леонард60. Он был исключен из
университета в декабре 1861 г., и, хотя впоследствии написанные им
философские и социологи' еские работы отличались реакционной сущ¬
ностью, до конца 60-х — начала 70-х годов местные власти не были
54 ЦГА СССР, ф. 1282, оп. 1, д. 154, л. 1—3.
55 Там же, л. 4.
56 Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М., 1958, стр. 379.
57 Впоследствии, в апреле 1866 г., был разослан циркуляр об аресте в случае
явки из-за границы бывшего студента Московского университета Николая Владими¬
рова (ЦГА МССР, ф. 189, оп. 1, д. 367, л. 34—34 об.). Возможно, это тот Владими¬
ров, о котором сообщил С. Васильев.
58 О так называемом течении хлопоманов и хохломанов неоднократно писали
еще в прошлом веке. См., например, статьи в «Киевской старине»: «Михаил Чайков¬
ский и казакофильство» (т. XIV, ч. 4, 1886, стр. 770); Б. Познанский. Воспоми¬
нания о польском восстании в Украине 1863 года (т. XIII, ч. II, 1885, стр. 418) и др.
59 Восстание 1863 года, т. 2, стр. 97.
60 М. П. М у н т я н. К вопросу об участии бессарабских народников в револю¬
ционном движении России в 60—70-х годах XIX в. — «Ученые записки Кишиневского
государственного университета», т. XXXIII, 1958, стр. 99.
153
уверены в его политической благонадежности61. И Солимовский и
Леонард были связаны со студентами Петербургского университета,
особенно с участниками общественного движения.
Территориальное распределение выходцев из России в Юго-Вос¬
точной Европе по-прежнему было неравномерным. Очень мало, напри¬
мер, сведений о деятельности русских революционеров в Сербии. Кро¬
ме А. Денисовича и двух русских офицеров, о которых писал Вылко¬
вич Раковскому (упомянуты в предыдущей главе), нам не известен
больше ни один участник русского революционного движения, побы¬
вавший в Сербии или намеревавшийся прибыть туда в канун пли во
время польского восстания.
Хорошо известно, что сербское правительство искало в начале 60-\
годов поддержку со стороны правительства России и вело борьбу не
только против оппозиции местных, но и русских революционеров. В
свою очередь, сербская демократия стала естественным союзником де¬
мократии российской и оказывала ей посильную помощь. Прогрессив
ные сербские слои поддерживали польское восстание, в котором при
няли участие и сербы62. После восстания некоторые поляки нашли
прибежище в Сербии. Среди них были и неизвестные в настоящее вре¬
мя польские демократы, а также такие их лидеры, как 3. Милков¬
ский63. Русское правительство с недовольством и опаской следило за
деятельностью сербских демократов и принимало все меры для того,
чтобы они не вступали в контакт с русской молодежью. Когда цар¬
скому правительству стало известно, что два молодых сербских сту¬
дента Антоний Пеливанович и Марко Милославлевич, активно высту¬
пившие против политики своего правительства и исключенные за это
из высшей школы, пожелали приехать на учебу в Россию, то оно
запретило им въезд в пределы своей страны64. Мероприятия русского
и сербского правительств не смогли приостановить сближения русских
и сербских революционеров, которое становится все более плодотвор¬
ным65. Впрочем, хорошо уяснить сербско-российские связи в период
польского восстания и особенно деятельность российских революцио¬
неров в Сербии, как и вообще на Балканах, можно лишь на фоне ис¬
тории всей российской революционной эмиграции того времени. Рус¬
ская революционная эмиграция во время восстания оказывала пов¬
станцам всяческую помощь и готовилась к выступлению в России.
61 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 159, д. 13 (1874), л. 38 об.
62 У]единьена омладина српска. Нови Сад, 1968, стр. 265—273.
63 Там же, стр. 271.
64 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 149 (1864 г.), д. 81, л. 1 — 17.
65 Подробнее об этом см. В. Г. К а р а с е в и В. Д. К о н о б е е в. О связях
русских, сербских и болгарских революционеров в 60—70-х годах XIX века. Москва —
София, 1966, стр. 2—10.
154
Его ожидали и польские революционеры. Один из польских эмигран¬
тов В. Милович зимой 1863 г. писал, что «от восстаний в России мо¬
жет зависеть успех нашего дела»66. В. Милович был сторонником
участия в восстании М. Бакунина и сам собирался проехать в Россию
через Молдову, для чего просил от своего адресата В. Марчевского
рекомендацию к одному из лидеров польской демократической эмигра¬
ции на Балканах — 3. Милковскому67.
2. Братья Кельсиевы
и их деятельность на Балканах
в период восстания
В то время Балканы в общих планах российской эмиграции про¬
должали играть значительную роль, причем, когда стало ясно, что вос¬
стание в России оттягивается, эта роль должна была возрасти. С ок¬
тября 1862 г. в Стамбуле находился агент «Земли и воли» В. Кельси¬
ев, поддерживавший контакты с лондонским центром российской
эмиграции. В настоящее время сохранилась лишь часть переписки
Кельсиева, возможно даже меньшая. Например, в самом начале поль¬
ского восстания Герцен писал жене Кельсиева Варваре Тимофеевне,
что через несколько дней собирается послать письмо ее мужу по но¬
вому адресу68. Однако ни одного письма Герцена, а также Огарева и
Бакунина, направленных Кельсиеву в 1863 г., пока нам обнаружить
не удалось. Хоть и нерегулярно, в этом году Кельсиев получал письма
из Лондона и отвечал на них. Писал он и своей жене, первое время
находившейся в Лондоне, писал и другим лицам, например Тучковой-
Огаревой, о чем она сама вспоминала впоследствии69. Это, конечно,
нужно учитывать.
В 1862—1863 гг. Кельсиев был одним из наиболее активных и из¬
вестных деятелей российской революционной эмиграции. Утверждая
его агентом в Стамбуле, лидеры эмиграции надеялись, что он поддер¬
жит их планы. О том, что такое агентство необходимо, писал в сен¬
тябре 1863 г. Огарев70, и в период польского восстания придававший
большое значение южному пути для пересылки русских нелегальных
66 В. Полонский. Материалы для биографии М. Бакунина, т. 2. М. — Л.,
1933, стр. 565.
67 Т а м ж е. О связях В. Миловича с русской революционной эмиграцией
см. С. М. Ф а л ь к о в и ч. Указ. соч., стр. 242—243, 296.
68 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, стр. 283. О несохранившихся письмах
Герцена Кельсиеву см. там же, стр. 916—921.
69 Н. А. Тучков а-0 гарева. Воспоминания. М., 1959, стр. 199.
70 Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произве¬
дения, т. 2. М., 1956, стр. 126.
155
изданий. Он отмечал, что необходимо найти корреспондента в Кон¬
стантинополе, который поддерживал бы отношения с Кельсиевым и
пересылал «Колокол» в Россию из Генуи. Через Кельсиева Огарев
предполагал пересылать книги, посылки и т. п., он также хотел ре¬
гулярно получать от него письма71. В этом же наброске Огарев выдви¬
гает идею создания школы или пансионата, где все учителя были бы
русскими эмигрантами. Он полагал, что за счет этого эмиграция смо¬
жет существовать72. Где думал Огарев создать такую школу, в запис¬
ках не указывается. Впоследствии подобная школа действительно
будет создана на Балканах.
Остановимся на письме Бакунина от 4 марта 1864 г., посланном
из Флоренции Герцену и Огареву. Бакунин был в курсе их планов и
сам еще 19 августа 1863 г. писал, что Герцен сомневался «в успехе
книжного предприятия через Италию в Константинополь»73. В новом
письме Бакунин опять останавливается на этих планах, в осуществле¬
нии которых он должен был принять участие. В своих набросках Ога¬
рев предполагал найти какого-нибудь предпринимателя, который за¬
нялся бы пересылкой русских нелегальных изданий из Генуи в Стам
бул. Такой книгопродавец был рекомендован русской эмиграции, но
Бакунин в письме отмечает, что в вопросах торговли на него рассчи¬
тывать нельзя. Вместе с тем он пишет, что через Бертани (одного из
секретарей Гарибальди) ему удалось познакомиться с торговцем из
Галаца, оказывавшим поддержку итальянскому движению74. Имени
его Бакунин из осторожности не называет и обещает сообщить при
удобном случае. Этот торговец имеет постоянные торговые связи с
Генуей, Ливорно, Константинополем и Одессой, причем в последнем
городе он бывает часто, там у него есть сообщники, оказывавшие ему
помощь в деле польской пропаганды. Он обещал Бакунину отыскать
в Одессе или Галаце торговца, который займется продажей лондон¬
ских изданий. Знакомый Бакунина в начале февраля уехал из Генуи
в Стамбул, и Бакунин обещал написать из Галаца, дав ему записку
для В. Кельсиева75, который в то время уже жил в Тульче.
Таким образом, Бакунин также занимался вопросами пересылки
лондонских запрещенных изданий через Балканы, причем он сам ука¬
зывал в цитированном выше письме, что это просили его сделать Гер¬
цен и Огарев. Бакунин говорит о былых успехах Л. Мечникова по
доставке изданий из Ливорно в Стамбул и даже в Одессу, но в на¬
71 Н. П. О г а р е в. Указ. соч., стр. 127—128.
72 Там же, стр. 127.
73 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб., 1906, стр. 241.
74Р1ег Саг1о Маз1П1. Ьа У1зНа сИ Вакитп а ОапЬаМГ—„МоУ1шеп1о оре-
гаю”, 1952, № 3, р. 474.
75 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву, стр. 258.
156
стоящее время требуются адреса в Одессе, которые обещает предоста¬
вить галацкий торговец. Если же он не сдержит своего слова, то
придется прибегнуть к помощи «Земли и воли», при условии, что она,
как писал Бакунин,— «действительность, а не призрак»76.
Кельсиев в своей «Исповеди» признавал, что являлся агентом
«Земли и воли» в Стамбуле77, правда, всячески стараясь преуменьшить
свое участие в ее делах, в действительности же на него была возло¬
жена обязанность распространять запрещенные издания через Юго-
Западную Россию, и в меру своих сил он этим занимался.
Просматривая письма Кельсиева Герцену и Огареву, можно заме¬
тить неоднократные упоминания о распространении Кельсиевым неле¬
гальных изданий в тот период, когда он находился в Стамбуле. Он
их распространял и через поляков, и через черкесов, и с помощью
старообрядцев. Так, в июле 1863 г. он пишет о массе листов, пущен¬
ных в ход на Украине одним из лидеров старообрядцев Гончаровым78.
Несколько раньше он сообщает об огромной пачке прокламаций и
«Колокола», посланных в Тульчу, где, по словам Кельсиева, «листы
наши распространялись отлично»79. Наряду с другими изданиями
Кельсиев распространял и составленную им самим листовку, извест¬
ную под названием «Слушная пора», которой он придал религиозную
форму.
В этой листовке, при помощи которой Кельсиев стремился преж¬
де всего воздействовать на крестьян-старообрядцев, содержался пря¬
мой призыв к широкому восстанию. Отбросив религиозный налет это¬
го сочинения Кельсиева, можно разглядеть его социальную и полити¬
ческую программу. Она означала широкое крестьянское восстание и
поход народного войска на Москву, созыв Земского собора из пред¬
ставителей от народа и изгнание эксплуататоров за границу. В про¬
кламации объявлялись свобода веры (явная уступка старообрядцам),
передача земли тем, кто ее обрабатывает, без урезок и выкупа и на¬
родное правление. Армия должна была создаваться только из добро¬
вольцев, а солдаты получали право возвращаться домой80.
Прокламация была написана Кельсиевым после того, как нача¬
лось польское восстание, и помечена 19 февраля 1863 г. Она распро¬
странялась не только в Тульче, но, по данным русских дипломатиче¬
ских агентов, рассылалась им в Россию, наряду с другими запрещен¬
76 Т а м же.
77 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 351.
78 Л. Н., т. 62, ч. 2. М., 1955, стр. 188.
79 Т а м же, стр. 176.
80 А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, под редакцией
М. К- Лемке, т. XVI. Пг., 1920, стр. 105; ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.),
д. 8, ч. 4, л. 43 об. — 44 об.; Русско-польские революционные связи, т. 2. М., 1963,
стр. 20.
157
ными изданиями81. Никаких новых программных положений в ней
Кельсиев не выдвигал, — они уже давно были взяты на вооружение
революционными силами, он только изложил их общедоступным язы¬
ком и пытался сделать достоянием широких масс. Эта прокламация
свидетельствует о том, что в начале польского восстания Кельсиев на¬
ходился на революционных позициях, стремился способствовать ши¬
рокому крестьянскому движению и решению двух основных вопросов,
которые ставили тогда русские революционеры — земли и воли.
Четвертого марта 1863 г. в болгарской газете «България», выхо¬
дившей в Стамбуле, было напечатано письмо Кельсиева о событиях
в Польше, в котором он поддерживает требования повстанцев о пре¬
доставлении независимости Польше и высказывает убеждение, что
восстание ускорит революцию в России, где царизм противопоставил
себя народу. По мнению специалистов, Кельсиев был, таким образом,
первым русским революционером, выступившим на страницах болгар¬
ской периодической печати82.
Кельсиев пытался проводить и устную пропаганду. В письме от
11 июня (30 мая) 1863 г. он рассказывал о работе, которую вел сре¬
ди старообрядцев. В разговорах с ними Кельсиев узнавал, какие по¬
рядки и учреждения им больше всего нравились в прошлой жизни
народа, и затем использовал их как догмат. «Эта система действует
довольно удачно и имеет то преимущество, что народу кажется она
своею, простою, божескою»83. Кельсиев подчеркивает, что эта система
им испытана на одном из лидеров старообрядцев Гончарове «и на мно¬
гих других, словесно и письменно»84. Следовательно, еще будучи в
Стамбуле, Кельсиев пытался вести пропаганду среди старообрядцев,
хотя мы не можем утверждать, что он в первой половине 1863 г. не
покидал столицы Турции.
В марте этого года консулу в Яссах Оффенбергу были переданы
из III отделения сведения о приезде Кельсиева в Яссы, где якобы оп
связан с купцом Фоминым и желает поднять волнение среди некра-
совцев85. Оффенберг предпринял поиск Кельсиева в Яссах, который,
однако, к успеху не привел. Что же касается старообрядческого купца
Фомина, то русский консул считал вполне вероятным его сотрудниче¬
ство с русскими демократами в Лондоне и содействие их сближению
с некрасовцами.
81 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (>1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 43 об.
82 К А. Поглубко. О пребывании братьев Кельсиевых на Балканах. — «Из¬
вестия на народный музей», кн. VI. Варна, 1970, стр. 101, 110.
83 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 174.
84 Там же.
85 Г. Оффенберг — А. Потапову. Яссы, 29 марта 1863 г. — ЦГАОР СССР, ф. 109,
3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 234.
158
Связям с некрасовцами Кельсиев действительно придавал особое
значение. Одним из первых некрасовцев, с которым Кельсиеву дове¬
лось познакомиться, был вышеупомянутый О. Гончаров. Он пользо¬
вался большим влиянием среди старообрядцев. Основная цель его-
деятельности заключалась в укреплении положения старообрядчества
как в России в целом, так и в Добрудже в частности. При этом он хо¬
тел еще больше усилить свое личное влияние на них. Кельсиев, в свою
очередь, желал через Гончарова воздействовать на некрасовцев и
привлечь их к сотрудничеству с русскими революционерами, и особен¬
но с Герценом и Огаревым. Вначале казалось, что Кельсиев достиг
больших успехов. Через Гончарова он организует пересылку в Рос¬
сию запрещенных изданий и затем способствует его поездке в Лондон
и встрече с Герценом и его соратниками86. Старообрядцы доверили
Кельсиеву ведение так называемого великовского дела, которое за¬
ключалось в удовлетворении просьбы жителей Вилкова, расположен¬
ного на левом берегу Дуная и вошедшего после 1856 г. в состав Мол¬
давского княжества, по-прежнему пользоваться рыбными угодьями на
правом берегу Дуная, присоединенному к Турции. Вилковское дело-
занимало у Кельсиева много времени, но давало некоторые средства
к существованию и способствовало сближению со старообрядцами87.
Кельсиев пытался разрешить его с помощью польской эмиграции
(Иордана и др.) и через посредство западных дипломатических пред¬
ставителей. Оно тянулось очень долго, и перед своим выездом из
Стамбула, по данным русского посла в Стамбуле Новикова, Кельсиев
подал записку турецкому правительству с тем, чтобы разбор этого де¬
ла был поручен особой комиссии, в которой бы участвовал и он сам.
В то время дело уже касалось не только просьбы жителей Вилкова,
но вообще положения всех некрасовцев в Турции. Кельсиев отметил,
что если турецкое правительство гарантирует старообрядцам ряд при¬
вилегий, то он обещает привлечь из России 60 тыс. старообрядцев и
заселить ими всю Добруджу88.
Находясь в Стамбуле, Кельсиев налаживает контакт не только с
польской эмиграцией и некоторыми черкесскими беженцами, не толь¬
ко сотрудничает со старообрядцами, но устанавливает также связи с
болгарами, например со Стояновичем, Чумаковым (Чомаковым), Да-
новым и др., и даже безуспешно пытается наладить выпуск болгар¬
86 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 336—339; Н. А. Т у ч к о в а-0 г а р е-
в а. Указ. соч., стр. 198—199; Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 70—78, 172—174.
87 Сами старообрядцы рассматривали эту связь как сугубо деловые отношения,,
хотя знали, что Кельсиев «имеет сношения с Искандером» (т. е. Герценом) и «чело¬
век для России очень вредный» (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 128, л. 7).
88 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147 (1862 г.), д. 109, л. 548 об.
15$
ского периодического издания89. Нас же особенно интересуют контак¬
ты Кельсиева с участниками российского революционного движения,
особенно с теми, кто соприкасался с ним в его бытность в Стамбуле.
Кроме тех поляков, основной целью которых было движение в
Польше, Кельсиев сотрудничал с поляками, принимавшими участие и
в русском общественном движении или, по крайней мере, пытавшими¬
ся это сделать. Первым из них, о ком у нас есть сведения, был быв¬
ший прапорщик русской армии Козерадский — молодой человек, бе¬
жавший из Одессы и сотрудничавший с польской эмиграцией в Стам¬
буле. Козерадский был послан на Кавказ, где он вместе с черкесами
должен был заниматься распространением «Колокола». В скором вре¬
мени, однако, он вернулся в Стамбул, откуда направился в Поль¬
шу90, вероятно, для участия в восстании.
Весной 1863 г. в Стамбул из России бежали еще несколько про¬
тивников царского правительства, с которыми Кельсиеву вскоре уда¬
лось наладить сотрудничество. Речь идет о братьях Сливовских, Ста-
шевском и Заборовском. Об одном из братьев Сливовских — Пше-
мыславе, офицере русской армии, известно, что он, еще будучи гимна¬
зистом, составил и распространил антиправительственное воззвание и
привлекался к ответственности. Впоследствии, уже выйдя в отставку,
он принял участие в демонстрациях 1861 г. и был выслан в Саратов91.
Там он находился вместе со своим братом Ксаверием и неким Ста-
шевским, которые так же, как и Пшемыслав, были высланы из Жито¬
мира по политическому делу92. Известно, что братья Сливовские и
Сташевский познакомились в Саратове с писарем местного уездного
казначейства Константином Заборовским, православным, отец которо¬
го был поляком, а мать русской93. К- Я- Заборовский — девятнадцати¬
летний молодой человек, не знавший польского языка, сочувствовал
движению поляков и вместе со Сливовскими и Сташевским в апреле
1863 г. скрылся из Саратова и прибыл в Стамбул, где установил связь
с польской эмиграцией.
В июне того же года К. Заборовский появился в Одессе с турец¬
ким паспортом на имя Якова Костанди. Он обратил на себя внимание
89 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 363. О связях Кельсиева с болгарами см. так¬
же: В. И. К е л ь с и е в. Из рассказов об эмигрантах.— «Всемирный труд», 1869, № 2,
стр. 160; его же. Польские агенты в Цареграде. — «Русский вестник», т. 81, 1869,
№ 6. В последнем очерке Кельсиев писал, что болгарам «хотел внушить нигилизм»
(стр. 520).
90 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 175.
91 В. А. Дьяков. Указ. соч., стр. 159—160; ГАЛО, ф. 350, оп. 1, д. 711,
л. 119 об.
92 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 128, л. 2.
93 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 361; Деятели революционного движения в
России, т. I, ч. 2. М., 1928, стр. 129.
160
одесских властей и по распоряжению генерал-губернатора Коцебу был
выслан обратно в Стамбул. Однако, выполняя какие-то новые поруче¬
ния, он вскоре опять прибыл в Россию, на сей раз с паспортом на имя
Ивана Никола, также выданным в Турции. К. Заборовский был за¬
держан в Керчи. У него обнаружили напечатанные в Лондоне брошю¬
ры: «Центральный народный комитет в Варшаве и издатели «Колоко¬
ла», «Солдатские песни», «Воззвание о Земском соборе»94. Царские
власти поняли, что возвращение Заборовского в Россию объяснялось
стремлением распространять нелегальные издания и проводить рево¬
люционную агитацию. В Керчи К. Заборовского предали суду, на ко¬
тором он сознался, что в Стамбуле имел связь с В. Кельсиевым и
раскольниками95. Сам же Кельсиев впоследствии писал, что Заборов¬
ский был связан с Иорданом и Витольдом Чарторыским и первона¬
чально пытался агитировать население Новороссии, а затем поднять
восстание на Дону96. Это было сказано Кельсиевым в его «Исповеди»,
где он всячески стремился преуменьшить свое участие в революцион¬
ном движении.
В одном из своих писем, отправленных Герцену и Огареву в се¬
редине 1863 г., Кельсиев также писал о двух ссыльных, бежавших из
Саратова, которые собирались ехать на Кавказ. Кельсиев не был уве¬
рен, что руководство польской эмиграции разрешит им заняться пере¬
сылкой «Колокола», «хотя они весьма охотно взялись бы за это
дело»97. В следующем письме, написанном менее чем через месяц,
Кельсиев говорит о намерениях Иордана найти какого-нибудь офице¬
ра, который смог бы создать польский отряд из беглых солдат, про¬
извести диверсию в районе действий русской армии на Кавказе и тем
самым помочь польскому восстанию и черкесам. Такой офицер на¬
шелся, и Кельсиев дал ему хорошую характеристику. Однако на сей
раз Кельсиев сомневался, можно ли доверить полякам рассылку рус¬
ской нелегальной литературы, ибо действенность ее не только ослаб¬
ляется, но, более того, производит обратный эффект98. Здесь уже он
проявил сомнения в верности избранной тактике союза с поляками,
хотя и отмечал, «что справедливость требует этой связи, но не всякая
истина приложима»99.
Поляки действительно организовали экспедицию на Кавказ, в ко¬
торую, по словам Кельсиева, входили поляки и французы. Команди¬
94 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28 (1863 г.), л. 29—29 об.
95 Там же, л. 29 об.
96 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 361. У К- Заборовского при аресте в Керчи
действительно был обнаружен револьвер и кинжал (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1,
д. 128, л. 6).
97 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 175.
98 Т а м же, стр. 185.
99 Там же.
11 В. Я. Гросул
161
ром ее был полковник К. Пшевлоцкий, секретарем — один из братьев
Сливовских100. История этой экспедиции, стоившей многих средств, но
давшей незначительные результаты, уже давно описана в польской
литературе101. Ее участники, скорее всего Сливовский, занимались так¬
же и распространением среди русских войск лондонских нелегальных
изданий, которые Кельсиев получал от Герцена и Огарева и переда¬
вал полякам через Иордана и Витольда Чарторыского102. Сильного
эффекта распространение этой литературы в то время не произвело,
и Кельсиев, как уже указывалось, начал задумываться о правильности
своих действий и вообще деятельности сторонников Герцена. Это еще
не было сомнением в правильности революционного дела в принципе,
но касалось вопросов тактики, избранной Герценом и Огаревым. Не
влияло это также на активность Кельсиева, на его попытки способст¬
вовать революционному процессу в России, однако эти сомнения бы¬
ли той новой трещиной, которая впоследствии превратилась в глубо¬
кую пропасть, отделившую его от Герцена и Огарева. Мы не пишем о
расхождениях Кельсиева с Бакуниным, они также имели место, но в
середине 1863 г. Кельсиев еще относил себя к сторонникам Герцена
и Огарева и считал, что эти расхождения с Бакуниным или Долгору¬
ковым, стоявшими на разных краях русской политической эмиграции,
имеет в одинаковой степени вся группа Герцена103.
Сомнения Кельсиева были вызваны теми трудностями, которые
начало испытывать русское революционное движение в период поль¬
ского восстания. Он видит, как шовинистические лозунги увлекли зна¬
чительные круги русского общества, он знает, что некоторые слои
студенчества, давшего многочисленных революционных бойцов, вы¬
ступают за подавление польского восстания, в конце концов, становит¬
ся свидетелем быстрого падения влияния «Колокола» и резкого со¬
кращения его тиража. Не случайно в феврале 1864 г. он спрашивал
Герцена и Огарева: «Существует ли «Колокол?»104 А за полгода до
этого он пишет тем же адресатам: «Прекрасные, преблагородные мо¬
лодые люди ругают «Колокол» и не хотят читать его потому будто
бы, что вы описываете в нем какие-то семейные скандалы и т. п. Эта
клевета имеет страшный успех. Торговля заграничными изданиями
падает со дня на день, и я покуда не вижу, как поддержать ее. Гут
нужен какой-то маневр, какой — я не знаю. Одна надежда на старо¬
100 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 360. По данным А. Левака, К. Пшевлоцкий
был не полковником, а подполковником (А. Ь е \\' а к. 021е]е егшдгасн роЫле] \\тТиг-
ср (1831 — 1876). ХУагзгаша, 1935. з!г. 178).
101 I Ы <1 е т. з1г. 177—181.
102 I Ы с! е т, з!г. 177.
103 Л. Н., т. 62. ч. 2, стр. 173.
104 Т а м же, стр. 195.
162
веров, на черноземную силу»105. Следовательно, несмотря на сомнения,
у Кельсиева еще не опустились руки, он ищет выхода из положения,
считает, что можно достигнуть успеха среди старообрядцев, простых
крестьян, но на просвещенную молодежь уже не надеется. С некото¬
рыми предводителями старообрядцев он установил контакт, они пору¬
чали ему ведение своих дел, более того, даже посылали кое-какие
средства в фонд помощи революционерам106. Недаром эта деятель¬
ность Кельсиева вызвала серьезное беспокойство царского правитель¬
ства, отразившееся в отчете III отделения за 1863 г.107
В 1863 г. В. Кельсиев еще был на революционных позициях, да¬
же в начале 1864 г. он пишет, что принадлежит к партии «Колокола»,
подчеркивая, что «для пропаганды нашей теперь не время, но время
это придет, и мы ею займемся...»108. Тогда он еще в какой-то ме¬
ре сохранял свою революционную убежденность (хотя уже мелькну¬
ло упоминание о высочайшем прошении)109, и в этом, конечно, была
немалая заслуга его родного брата Ивана, прибывшего в Стамбул в
самый разгар польского восстания.
И. Кельсиев был активным участником студенческого движения
в России, членом «Земли и воли». В 1863 г. он находился в заключе¬
нии, откуда революционная организация устроила ему побег. По не¬
которым данным, И. Кельсиеву был сообщен тайный путь из России
через Бессарабию и границу с Молдовой110. Одно время в литературе
даже считалось, что он избрал именно этот путь111, в действительно¬
сти же, проехав через Нижний Новгород, Казань и другие приволж¬
ские города, еще больше расширив и до того широкие связи со мно¬
гими участниками революционного движения, И. Кельсиев, по его сло¬
вам, добрался до Таганрога, откуда направился морем в Лондон, где
намеревался встретиться с братом и продолжить работу, сотрудничая
со всем лондонским центром. 2 июля он прибыл в Стамбул и случайно
встретился с братом Василием112, который, в свою очередь, разраба¬
тывал план освобождения Ивана из заключения113. Понятно, что ра¬
дость встречи была безграничной.
Молодой, полный желания продолжать революционную борьбу,
Иван Кельсиев (о нем «Колокол» писал, что он «был человек с боль¬
105 Т а м ж е, стр. 177.
106 Т а м ж е, стр. 167.
107 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 85, д. 28 (1863 г.), л. 388—395.
108 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 191.
109 Т а м ж е, стр. 185, 190.
по Материалы для истории революционного движения в России в 60-х годах.
Под ред. Б. Базилевского. Рапз, 1905, стр. 115.
111 Политические процессы шестидесятых годов, вып. 1. М. — Л., 1923, стр. 133.
1,2 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 257—258.
113 Там же, стр. 178.
163
шим талантом и с большой энергией»114) не только на время заразил
своей энергией Василия Кельсиева, но и значительно оживил деятель¬
ность российской революционной эмиграции на Балканах. В первом
же письме, направленном Герцену, он изложил свою программу даль¬
нейшей деятельности. В обширном письме он изложил эту программу
также Центральному комитету «Земли и воли»115. И. Кельсиев думал
укрепить связи со старообрядцами, предприняв печатание староверче¬
ских книг, и созвать собор старообрядцев для выяснения интересую¬
щих их вопросов и принятия конкретных решений. Он предполагал в
скором времени наладить контрабандный путь в Россию и затем с
согласия Центрального комитета начать печатание популярных книг
в Стамбуле. И. Кельсиев также намеревался установить контакты с
киевскими малороссийскими кружками, наладить с ними переписку и
предложить помощь в печатании литературы116.
Мы уже писали о прибытии на Балканы ряда украинских револю¬
ционеров, так что с приездом Ивана Кельсиева создавались благо¬
приятные условия для заключения тесных связей между русскими и
украинскими революционными эмигрантами на Балканах и укрепле¬
ния их отношений с революционными группами, действовавшими в
России. В письме к Герцену И. Кельсиев резко отзывается о либера¬
лах и, хотя и в мягкой, дружественной форме, критикует либеральные
шатания лидера русской эмиграции в Лондоне. И. Кельсиев воскли¬
цает: «Мы же социалисты и крайние сторонники народа, мы револю¬
ционеры»117.
Иван Кельсиев не только строил обширные планы, но едва прие¬
хав в Стамбул, принялся за активную революционную работу. Он
хлопочет о создании типографии, пишет послания старообрядцам, под¬
готавливает созыв их собора, собирается выехать в Тульчу, чтобы
поближе познакомиться со старообрядцами, а также расположиться
около границы с Россией. Оп всячески старается наладить связь с
оставшимися в России революционерами, месяца через два после при¬
бытия в Стамбул он сокрушается о том, что не получил оттуда еще
ни одной строчки118. Видя, что сил его и брата Василия не хватает для
выполнения обширных планов, Иван Кельсиев просит Огарева посо¬
действовать приезду в Стамбул Артура Бенни или кого-нибудь из
столь же активных революционных деятелей того времени119. По-види¬
мому, кружок русских, образовавшийся в Стамбуле к моменту приезда
114 «Колокол», 1864, № 188, 15 августа, стр. 1541.
115 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 229.
116 Там же.
117 Там же, стр. 230.
118 Т а м ж е, стр. 236.
119 Т а м же.
164
И. Кельсиева, о котором он писал в письме к жене брата Варваре
Тимофеевне120, не принимал должного участия в революционных де¬
лах или оно было незначительным. Нужно также учитывать, что рево¬
люционную работу братьям Кельсиевым приходилось вести в условиях
тяжелейшего материального положения, совмещая ее с постоянными
поисками куска хлеба, в условиях все увеличивавшейся тоски по ро¬
дине, оторванности от нее и вместе с тем отчетливого понимания ужа¬
сов, которые творились при подавлении польского восстания.
Вскоре после приезда в Стамбул И. Кельсиева туда же, при со¬
действии О. Гончарова, приезжает и жена его брата Василия с ребен¬
ком. Материальное положение семьи Кельсиевых становится еще тя¬
желее. В этих условиях И. Кельсиев выезжает в Тульчу, пытаясь на¬
ладить там типографию. Он отмечал, «что дела здесь гибель», что он
будет агентом Герцена и Огарева, ибо там многое можно сделать121.
Вскоре, чтобы найти хоть какие-нибудь средства к пропитанию, а так¬
же принять участие в просвещении местного населения, он создает
школу и учит в ней грамоте украинских детей. Другим учителем, но
уже среди русских-молокан, стал один из бывших сотрудников Герце¬
на В. М. Эберман, работавший в Тульче под фамилией Михайлова.
Эберман был великобританским подданным, хотя родился в Рос¬
сии (мать его была русской) и почти не знал английского языка. Из-
за столкновения с нижегородскими властями он выезжает в 1861 г. в
Англию. В то время ему было восемнадцать лет, и как он сам писал
впоследствии, «начал свое развитие с фанатической веры в свободу
человека: с веры во все спасающую революцию...»122 В Лондоне Эбер*
ман работает наборщиком в Вольной русской типографии. Очутив¬
шись в скором времени в труднейшем материальном положении, он,
по некоторым данным, предложил свои услуги русскому посланнику.
120 Там же, стр. 258.
121 Там же, стр. 237. Сразу после отъезда И. Кельсиева его брат Василий
послал 21 октября 1863 г. обширное письмо бывшему епископу русской духовной мис¬
сии на Ближнем Востоке Кириллу, находившемуся тогда в Иерусалиме, с предложе¬
нием стать епископом старообрядцев. В. Кельсиев писал, что сам относится к партии
Герцена, «которой я здесь (т. е. в Стамбуле.— В. Г.) представителем» и что начала
старой веры — «это начала полного равенства, самоуправления выборными, артельного
и общинного устройства; свободы перехода и обучения, выборного духовенства...» При
этом он также подчеркивал: «За вас будет все вольное, живое, молодое, начиная с
«Колокола» и всей заграничной прессы, которая будет к вашим услугам. За вас бу¬
дут все политические тайные общества в России, за вас будут мужики, уральские и
гребенские казаки» (Д. Я. Партия Герцена и старообрядцы. — «Русский вестник»,
т. 68, ч. 3, 1867, стр. 405—409). Письмо это также было опубликовано в «Православ¬
ном собеседнике» (Казань, 1867, № 2, стр. 114—(120) и осталось без ответа. Кирилл
же вскоре вернулся в Россию.
122 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 146 (1861 г.), д. 144, л. 25 об.
165
за что был изгнан из типографии ее заведующим Чернецким123. В том
же 1861 г. через Стамбул Эберман, по его словам, попал в Тульчу, где
и сблизился в конце 1863 г. с братом своего хорошего знакомого по
Лондону Василия Кельсиева. Сам он отмечал, что у В. Кельсиева в
Лондоне бывал постоянно124. Иван Кельсиев знал Эбермана как Ми¬
хайлова и даже жил с ним на одной квартире125. Он не был осведом¬
лен о прошлом Эбермана и узнал о нем, когда Василий Кельсиев
прибыл в Тульчу. Нам, впрочем, не удалось выявить, действительно
ли Эберман предлагал свои услуги царскому посланнику. В деле, за¬
веденном на него в III отделении, таких сведений нет126. Если даже
Эберман и предлагал свои услуги, то агентом он не стал. В Тульче он
сотрудничал с братьями Кельсиевыми, которые, видимо, ему не очень
Василий Кельсиев приезжает в Тульчу в конце 1863 г. вместе с
женой и ребенком (из Стамбула он выехал 7 декабря)128, через не
сколько месяцев после того, как туда прибыл его брат. Перемещение
В. Кельсиева на Нижний Дунай произошло при содействии М. Чай¬
ковского, с которым он познакомился, видимо, еще в начале 1863 г.,
и писал об этом Герцену и Огареву в своем письме от 20 июня
(2 июля)129. Кроме тех сведений, которые мы уже приводили о связях
Чайковского с Россией, можно упомянуть еще и ряд сообщений, по¬
ступивших в МИД от русского консула в Галаце Лекса. 13 июня он
писал, что, по слухам, Чайковский направил «в Россию с проклама¬
циями какого-то Степана Ильича, беглого унтер-офицера Чугуевского
военного поселения»130. 20 июня Леке сообщает о составлении возва-
ния, подписанного Мерославским и Чайковским, где говорится о со¬
здании в Тульче национального комитета по вербовке «детей родины»,
их экипировке и вооружении131. Здесь же Леке пишет о нескольких
молодых людях, бежавших из России, упоминая в том числе две рус¬
123 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 291.
124 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 146 (1861 г.), д. 144, л. 23 об.
125 Т а м ж е.
126 Т а м же, л. 1—46.
127 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 240.
128 Т а м же, стр. 76.
129 Т а м же, стр. 186. Свое знакомство с Чайковским В. Кельсиев описал в
очерке «Польские агенты в Цареграде», где среди прочего заметил: «Католиков и по¬
ляков он (т. е. Чайковский. — В. Г.) не терпел, но стоял по семейным традициям, за
свободу южной Руси» (стр. 527). Любопытно, что на украинофильских позициях
стоял и поручик султанских казаков еврей Горнштейн, уроженец Бердичева,— по сло¬
вам В. Кельсиева, «большой либерал», ненавидевший поляков и мечтавший о восста¬
новлении малороссийского гетманства» (стр. 524).
130 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109, л. 344 об.
131 Там же, л. 372.
166
ские фамилии — Петра Степанова и Павла Михайлова132. 25 июня
консул вновь доносит о том, что Чайковский «отправил прокламацию
в Украину, в которой он уговаривает тамошних жителей присоединить¬
ся к восстанию». В- ответ на это послание ему писали, что Украина
готова восстать, если он приведет туда несколько казачьих полков из
Турции, «между тем ему совершенно не удалось поднять Добруджин-
ское малороссийское население; во всей шайке, собранной в Тульче
и окрестностях, нельзя насчитать более 60 рутинов» (то есть украин¬
цев)133. Леке весьма презрительно отзывался об отряде польских пов¬
станцев и сомневался в том, что он получит широкую поддержку ук¬
раинцев, но, как уже указывалось, определенную помощь повстанцам
местные украинцы все же оказали.
Чайковский, таким образом, оказал поддержку и польскому вос¬
станию и движению на Украине, не принявшему такого размаха, ко¬
торого бы ему хотелось. Сближается он также с В. Кельсиевым и по¬
могает ему переехать в Тульчу. Любопытно, что в своих обширных
воспоминаниях, написанных несколько позднее, Чайковский ничего не
говорит о Кельсиеве, хотя был с ним хорошо знаком, и так же, как и
О. Гончаров, вскоре последует его примеру и возвратится в Россию.
О взаимоотношениях В. Кельсиева и М. Чайковского мы можем судить
лишь на основании писем и воспоминаний В. Кельсиева и некоторых
замечаний дипломатических агентов на Балканах.
Чайковский помог Кельсиеву стать казацким головою (казак-ба-
ши) в Добрудже134, то есть получить соответствующую турецкую ад¬
министративную должность в этом районе. Как писал сам Кельсиев,
«я теперь власть и сила в здешнем краю...»135 Ему удалось поправить
на время свое материальное положение и укрепить влияние среди ста¬
рообрядцев и сектантов136. В письме, которое Кельсиев направил Гер¬
цену и Огареву из Тульчи в феврале 1864 г., вновь стали заметны
оптимистические нотки. Он предлагает прислать в Тульчу других эми¬
132 Там же.
133 Т а м ж е, л. 384 об. — 385.
134 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 371. Несколько иного мнения был В. Иордан,
который считал нежелательным для поляков руководство Кельсиевым старообрядца¬
ми Нижнего Дуная. Кстати, еще в декабре 1862 г. Иордан начал понимать невыгод¬
ность сотрудничества польских аристократов с русскими революционерами, отстаивав¬
шими социалистическую программу, неприемлемую для Отеля Лямбер (Непгук
Шегезгускк 51о8ипк1 Но1е1и ЬатЬег! г Неггпет 1 Вакиптет ш рггебебпш
ро\У51ата з^усгтошедо. — „Рггед1а(1 Ы${огус2пу“, 1от ХГЛЛП, Хезгу! 2. Шаг-
зга^а, 1957, з!г. 259).
135 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 191.
136 При этом, вспоминал впоследствии Кельсиев, первое время они его боялись
и не очень доверяли, считая шпионом то русского, то турецкого правительства.
(В. И. Кельсиев. Первый день в Тульче. — «Отечественные записки», 1867, №11,
стр. 384).
167
грантов, которым предоставит работу и жилье^и даже отмечает, что
вместе с братом начал устройство фаланстера и вскоре купит землю
для эмиграции137. Кельсиев сознает, что хотя в этих условиях трудно
проводить революционную пропаганду, но скоро ее время придет. Ом
восклицает: «Сил у нас гибель и надежд много: пусть идут к нам то¬
варищи — а воды светлые Дуная уже в руках теперь у вас!»138
Еще большим оптимизмом наполнены письма Ивана Кельсиева.
Он тоже пишет о желании устроить в Тульче общину для эмигран¬
тов, причем отмечает, что большим подспорьем для них послужили
деньги, присланные Герценом и Огаревым139. Задачи эмиграционной
фаланги, по мнению И. Кельсиева, заключаются в просвещении юно¬
шей и подготовке среди них пропагандистов; основании при фа¬
ланстере школы и воспитательного дома (сам он перешел из украин¬
ской школы в школу, основанную американским миссионером Флоке-
ном); пропаганде в России; предоставлении приюта эмигрантам,
покинувшим Россию140. Кельсиев изъявляет желание, чтобы «присоеди¬
нился к фаланге какой-нибудь достаточный человек»141, а пока пускай
приезжают русские друзья. Он приглашает в Туль :у эмигранта Ги-
житского, который в то время сильно бедствовал в Швейцарии142.
В других своих письмах, посланных из Тульчи несколько ранее,
И. Кельсиев описывает жизнь русских и украинцев в Тульче, говорит,
что собирается окончить какую-то брошюру, начатую еще в Стамбу¬
ле143, беспокоится, почему не поступает «Колокол» и другие лондон¬
ские издания, подчеркивая, что «многие ими интересуются»144,
перечисляет номера «Колокола» и «Общего веча».г- которые просили
его выписать в Тульчу (некоторые в нескольких э\ -земплярах)145. По
этим письмам можно определить, какое большое внимание он уделял
связям с Россией и с руководством «Земли и воли», высылая неизве¬
стные нам письма, где выдвигает ряд предложений по усилению рево¬
люционной работы.
Конец 1863 — начало 1864 г. было временем наибольшей актив¬
ности братьев Кельсиевых на Нижнем Дунае. Они предлагают не¬
сколько планов, к осуществлению которых приступили тогда же. В
уже упоминавшемся отчете III отделения за 1863 г. пребыванию Кель¬
сиевых в Тульче уделено особое место. Там среди прочего указывалось,
137 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 193.
138 Там же, стр. 194.
139 Т а м ж е, стр. 251.
140 Там же, стр. 252.
141 Там же.
142 Т а м ж е, стр. 253.
143 Т а м ж е, стр. 246.
144 Там же.
145 Т а м же, стр. 249.
168
что братья Кельсиевы п-рсчесли свою деятельность в Тульчу и якобы
основали «вторую вольную типографию»146. В отчете также говорится,,
что Кельсиевы создали в Тульче типографию и приступили к печата¬
нию псалтыря, чтимого старообрядцами, что «сознательно или бессоз¬
нательно, но русские выходцы избрали самое удобное место для осно¬
вания новой вольной типографии»147. По этим же сведениям,
Кельсиевым удалось найти какого-то беглого раскольника, который
был хорошо знаком со старообрядческим книгопечатанием148. «При
его помощи, — сообщается далее, — они могут произвести действитель¬
ный вред, который далеко оставит за собою пагубное влияние «Коло¬
кола», «Общего веча» и других подобных изданий. Эти революцион¬
ные листки действовали только на незначительное меньшинство, тогда
как произведения новой вольной русской типографии грозят проник¬
нуть в народную массу, среди которой десятимиллионное население
старообрядцев и раскольников имеет огромное значение как по боль¬
шой зажиточности и развитию, так и по тайным связям, соединяющим
их в одно сильное целое»149.
Как видно, деятельность Кельсиевых в Тульче внушала царскому
правительству большие опасения150. Однако они оказались чрезмерны¬
ми. Кельсиевы очень старались наладить типографию, но сделать это
так и не удалось. Впрочем, в начале 1864 г. они были весьма близки
к этому. Именно тогда они обратили на себя большое внимание и
лидеров русской революционной эмиграции, которые надеялись на
успех в этом районе. К тому времени относится уже частично приве¬
денное письмо Бзюшина, посланное из Флоренции 4 марта 1864 г.,
где писалось, что храинское крестьянство стало якобы на сторону
Польши и что ведутся переговоры между какими-то украинцами и
польским национальным правительством, которое отреклось от «вся¬
кого притязания на украинские земли и призывает их к дружному, но
независимому восстанию с казацким знаменем и во имя лишь одной
казацкой воли»151. Привлекает внимание еще одно место в этом
146 ЦГАОР СССР, оп. 85, д. 28, л. 393—394. См. также ф. 109, 1 эксп., оп. 8,.
(1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 4—8 об.
147 Там же, оп. 85, д. 28, л. 394.
148 По-видимому, речь идет о Палладии Лещинском, бывшем дьячке, предложив¬
шем во время пребывания в Молдове услуги старообрядцам в деле налаживания их
типографии. Он действительно вернулся в Россию и закупил в типографии Кулиша
славянский шрифт, но был арестован (Н. Субботин. Раскол как орудие враждеб¬
ных России партий. М., 1867, стр. 159—165; ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 141, л. 11—
И об.).
149 ЦГАОР СССР, оп. 85, д. 28, л. 394 об.—395.
150 Н. Субботин отмечал, что раскольничий епископ Аркадий оказывал Кельсие¬
вым содействие в распространении революционных изданий (Н. Субботин. Указ.
соч., стр. 157).
151 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву, стр. 261.
169
письме, где Бакунин пишет о том, что в Россию едет один из общих
его с Герценом друзей — «гарибальдиец и черногорец вместе» — моло¬
дой человек, которого знает и очень хвалил Герцен152. Не исключено,
что им был уже упоминавшийся друг Л. Мечникова Прянишников, в
то время находившийся в Италии. Это тем более вероятно, что Пря¬
нишников был связан с Бакуниным и в цитируемом письме последнего
шла речь о желании Мечникова продолжить доставку революционных
изданий в Россию153.
Украинское движение и роль в нем Кельсиева занимает большое
место и в письмах одного из руководителей «Земли и воли» Н. Утина,
находившегося с 1863 г. в эмиграции. В апреле 1864 г. он переписы¬
вался с Огаревым по поводу посылки в Стамбул на славянский съезд
представителя от русских революционеров. В качестве такого предста¬
вителя решили послать Ивана Кельсиева, которого Огарев в спе¬
циальном письме просит исполнить это поручение и изложить на съез¬
де программу русских революционеров, сказав, что они являются
братьями всех славян, выразить свое сочувствие полякам и т. д.154
Утин поддерживает кандидатуру И. Кельсиева и подчеркивает необ¬
ходимость выработки для него инструкции. По мнению Утина, важ¬
нейшей целью Кельсиева должно быть сближение с малороссийским
полномочным представителем, которого желательно было пригласить
на Запад, видимо, для переговоров с руководителями русской эмигра¬
ции. Это, по его предположениям, необходимо для налаживания пере¬
сылки нелегальных изданий южным путем, а также потому, что на¬
родное восстание может начаться на юге155.
Представительство русских революционеров на славянском съезде
очень интересовало Утина. Он упоминает о нем и в письме от 18 апре¬
ля, и особенно в письме от 27 апреля. В последнем Утин критикует
послание Герцена и Огарева съезду, еще раз подчеркивает важность
связей с украинцами и заявляет, что ждет ответа на вопрос, чем ру¬
ководствовались издатели «Колокола» при составлении этого по¬
слания156.
До сих пор не удалось определить, состоялся ли славянский съезд
в Стамбуле в 1864 г. То, что Кельсиев туда не поехал, мы узнаем из
152 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву, стр. 263—264.
153 Там же, стр. 258. К началу 1864 г. относятся сведения о конспиративных
связях между итальянцем Фортунато Фанелли и Л. Мечниковым, о пересылке ими
запрещенной литературы в Россию и контактах с другом Мечникова Курочкиным
(видимо, Николаем), жившим в России и бывавшем в Италии в начале 60-х годов
(А. К. Л и ш и н а. Русский гарибальдиец Лев Ильич Мечников. — В кн.: Россия и
Италия. М., 1966, стр. 185).
154 Л. Н., № 39—40. М., 1941, стр. 612.
135 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 648—650.
156 Т а м же, стр. 651—655.
170
послания Герцена и Огарева, где указывается, что поездку не смогли
устроить, потому что в их распоряжении было мало времени157. Но так
или иначе, тот факт, что И. Кельсиева предполагали послать на такой
съезд, свидетельствует о его возросшем авторитете среди революцион¬
ной эмиграции.
Деятельность Кельсиевых в скором времени стала хорошо извест¬
на в России. Реакционная печать начала распространять все¬
возможные небылицы, обвиняла их в поджогах, происходивших в Рос¬
сии и пр.158 К Кельсиевым потянулись некоторые русские эмигранты,
однако прибыли они в Тульчу, когда Ивана Кельсиева уже не стало.
Он скончался 9 (21) июня 1864 г., и смерть его была большим ударом
не только для брата, но и для всей русской революционной эмиграции,
особенно ее балканского отряда.
3. Эмиграция российского офицерства.
Братья Рошковские
К осени 1864 г. на Балканах побывало значительное число участ¬
ников российского общественного движения. Далеко не о всех из них
мы имеем сведения, о некоторых встретили лишь упоминания, о дру¬
гих писалось мельком. В литературе промелькнуло указание, что в
1864 г. около Ясс проживал какой-то политический эмигрант полков¬
ник Грабов, а в районе Ботошан в 1863 г. находились бывшие офице¬
ры русской армии Самохвалов и Шавловский, занимавшиеся вербов¬
кой добровольцев в повстанческие отряды. Среди бывших офицеров
русской армии, находившихся осенью 1863 г. в Румынии, известны
майор Матусевич-Гремучий, Конопацкий, прапорщик Грушецкий (про¬
исходил из православных дворян Московской губернии), Некрасцов,
штабс-капитан Вольский. Можно также упомянуть и офицеров, бе¬
жавших в Турцию: Ю. Лисецкого, А. Сосновского, Ю. Линецкого,
Михайловского. Значительно больше известно о В. А. Щелкане, кото¬
рый был на Балканах лишь проездом и в 1864 г. жил в Египте159,
откуда послал резкое антицарское письмо в «Колокол» и впоследст-
157 Т а м же, стр. 652.
158 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XVIII, стр. 423—425.
159 Агапий Гончаренко тоже некоторое время жил в Египте, в Александрии, где,
по его воспоминаниям, находились эмигрант-украинец доктор медицины из Подолья
Онуфрий Зениш, Иван Матвеев из Киева, бежавший из царской тюрьмы еще в 1857 г.,
и др., основавшие здесь украинское землячество. 1 мая 1863 г. Гончаренко вновь
прибыл в Афины (Споминки Агашя Гончаренка, украТнського козака-священника. Ко-
ломия, 1894, стр. 16—17).
171
вии поддерживал контакты с Утиным160. Большинство из них были
участниками польского движения, но как офицеры русской армии мо¬
гут считаться представителями общероссийской демократии на Балка¬
нах. К их числу можно отнести и уже упоминавшегося нами И. Ко-
перницкого, русского военного врача, вплоть до 1871 г. работавшего в
Бухарестском университете161. Он был одним из связующих звеньев
между польскими и украинскими демократами. Причем таких, как он,
на Балканах было немало162.
Мы подробно остановимся лишь на двух бывших русских офице¬
рах, участниках общественного движения в России, перемещение ко¬
торых на Нижний Дунай мы также связываем с польским восстани¬
ем. Их история, по нашему мнению, поможет понять, почему в этот
район направились многие офицеры русской армии. Речь идет о брать¬
ях Рошковских.
Михаил Францевич Рошковский родился в Валахии в 1831 г.163
Отец его, поляк по национальности, происходил из дворян Гроднен-.
ской губернии, был офицером русской армии, части которой находи¬
лись в Дунайских княжествах в период и некоторое время после рус¬
ско-турецкой войны 1828—1829 гг. Вскоре по окончании русско-ту¬
рецкой войны, в 1829 или 1830 г., Франц Рошковский женился на
дочери богатого валашского боярина из Крайовы (главный город Ол-
тении) Севастице Хараламбие164, которая в то время или несколько
позднее приняла русское подданство. Во всяком случае, по данным
русского консула в Бухаресте, Севастица Рошковская в 1864 г. была
российской подданной165.
Сложилась очень интересная ситуация. Отец Михаила Рошковско-
го был поляк, мать — румынка, сам же он был подданным России, ис¬
поведовал православие и являлся русским дворянином. По-видимому,
последние факторы повлияли на то, что Михаил Рошковский, его брат
и сестра были отправлены на учебу в Россию. Отец их, майор валаш¬
ской армии, умер в 1842 г.166, и, без всякого сомнения, дети уехали в
Россию по желанию матери. Сам М. Рошковский писал о себе в
160 Сведения о них см. В. А. Дьяков. Указ. соч.; В. А. Д ь я к о в, И. С. Мил¬
лер. Указ. соч. (страницы см. по именному указателю.) См. также ЦГАОР СССР,
ф. 109, 3 эксп., оп. 147, д. 109 (1862 г.), л. 502 об, 505, 553.
161 В. А. Исидор Станиславович Коперницкий (некролог). — «Киевская старина»,
1891, № 12, стр. 463.
162 См. В. Кельсиев. Галичина и Молдавия, СПб., 1868, стр. 317—332.
163 V. Мас1и. Сше а 1оз1 Ко§соузсЫ. —„51исШ“, 1956, №6, р. 122; «Колокол»,
№ 171, стр. 1410.
164 V. М а с 1 и. Ор. ей.
165 Копия с отношения Министерства иностранных дел к военному министру от
6 мая 1864 г., № 743.—ЦГИА СССР, ф. 1286, оп. 25, д. 1237 (1864 г.), л. 6.
166 V. М а с 1 и. Ор. ей., р. 123.
172
1863 г.: «Я родился можно сказать в русском лагере за границей (в
Валахии...), рос, воспитывался и прожил почти всю свою жизнь между
русскими и исключительно под русофильским влиянием; от этого, не¬
смотря на свое польское имя и литовско-валахское происхождение, я
всегда считал и теперь считаю себя русским»167.
В 1855 г. он окончил Военную академию и отправился на Кавказ,
где, по некоторым данным, еще успел принять участие в Крымской
войне168. С мая 1860 по сентябрь 1861 г. Рошковский находился в за¬
граничной командировке, посетил Лондон (в 1860 г.), а также приез¬
жал к матери в Валахию. Интересно отметить, что в Валахии Рош¬
ковский был и в 1861 г. и в это же время туда приезжали его брат
Николай и сестра Екатерина169.
У нас нет пока никаких данных о том, что М. Рошковский, буду¬
чи в Лондоне, встречался с Герценом или Огаревым. Но можно не
сомневаться, что о них он слышал и, возможно, уже тогда читал их
произведения. В годы революционной ситуации в 1859—1861 гг. имя
Герцена было очень хорошо известно в России, и офицер генерального
штаба не мог о нем не слышать.
По возвращении из-за границы М. Рошковский продолжает служ¬
бу на Кавказе. Здесь он встречается с поляками и, как он сам писал,
«...начал сближаться искренне с хорошими людьми и истинными пат¬
риотами из поляков»170. Обращаясь в своем письме к издателям «Ко¬
локола», М. Рошковский отмечает: «По политическим мнениям своим
относительно Польши и России я долгое время был унионистом, но
потом подобно вам и благодаря вам, убедившись в невозможности
примирения в настоящем противоположных стремлений со стороны
обеих национальностей: я стал открытым приверженцем освобождения
Польши без фраз»171. Эти выдержки из письма Рошковского свиде¬
тельствуют о том, что он не разделял официальных монархических
взглядов и, будучи на Кавказе, знал и наверняка читал произведения
Герцена и Огарева, сочувствуя их программе, по крайней мере по поль¬
скому вопросу. Находился на Кавказе М. Рошковский до 20 января
1863 г. В этот день он выехал из Тифлиса за своей сестрой, которая
закончила Петербургский Екатерининский институт и проживала у
родственницы в Литве. Рошковский должен был сопровождать ее в
167 «Колокол», № 171, стр. 1410—1411.
168 В. А. Дьяков. Указ. соч., стр. 202. На 149 странице указанной работы
допущена опечатка, там ошибочно указано, что Рошковский окончил училище в
1861 г.
169 V. М а п о И и. Си ргтге 1а асиуйа1еа,геуо1и1юпага т Киз1а а тесИси1ш го-
тт №со1ае Ко$соузск1. — 1п: От 1з1опа тесНстп готте^Н §1 итуегза1е. Вис., 1962,
р. 325.
170 «Колокол», № 171, стр. 1411.
171 Там же.
173
поездке к матери в Валахию. По дороге он услышал о начале поль¬
ского восстания, а в Петербурге узнал его многочисленные подробно¬
сти и громогласно выражал свою солидарность с восставшими. Он
посещает ряд кружков, о характере которых не пишет, но отмечает,
что они состояли из средних слоев общества и или выражали сочув¬
ствие, или по преимуществу возмущались действиями правительст¬
ва172. Находясь в Петербурге, Рошковский ознакомился с выпущенной
19 февраля 1863 г. прокламацией общества «Земля и воля» и, как
можно понять из его письма в «Колокол», встретил ее с одобре¬
нием173.
В том же письме Рошковский подробно описывает дальнейший
путь и свои переживания тех времен. Он душою вместе с восставши¬
ми и вместе с тем видит, что против них выступают его бывшие «од¬
нокашники», боевые товарищи, друзья и приятели». Рошковский по¬
нимает, что «оставаться нейтральным в борьбе за неправое дело —
значит молча одобрять насилие, значит быть преступником. И я был
таким...»174
Последующие события положили конец колебаниям Рошковского.
Царская полиция принимает Рошковского за повстанца (сыграла роль
и его фамилия, и наличие родственников-поляков) и арестовывает его.
Рошковский вступает в прямой конфликт с местной администрацией
и решает уйти с русской военной службы и уехать из России. Весной
1863 г. он, прожив в России около 20 лет, вместе со своей сестрой воз¬
вращается в Валахию и посылает в Одесский военный округ просьбу
об отставке, на которую к моменту посылки своего письма в «Коло¬
кол» не получил никакого ответа.
Выезд М. Рошковского — боевого офицера русской армии, став¬
шего за годы своей жизни в России русским по духу, можно расце¬
нивать как явную политическую эмиграцию.
Из Румынии Рошковский направляет свое обширное письмо в
«Колокол», которое публикуется там с некоторыми сокращениями. Это
был гневный памфлет, направленный против действий царского пра¬
вительства. Рошковский неизменно разделяет русский народ и господ¬
ствующий класс. Он пишет: «В сущности я не знаю натуры, которой
были бы более чужды воинственная жестокость и бездушная служеб¬
ная исполнительность, как натуре русских простолюдинов, их нужно
сначала идиотизировать, чтобы потом обратить в машины убийства и
грабежа. Виноваты те наемники, которые умеют выдрессировать их
таким образом»175.
172 «Колокол», № 172, стр. 1418.
173 Там же.
174 Там же.
175 «Колокол», № 171, стр. 1420.
174
Рошковский, по-видимому, не мог писать обо всем, что знал. Не
могла его не тревожить судьба брата, оставшегося в России. Это чув¬
ствуется по содержанию письма. О многом Рошковский говорит на¬
меками, но его симпатии к революционным слоям русского общества
несомненны. Свидетельством того является не только факт отправки
письма в «Колокол», не только его симпатии к польским повстанцам,
но и вполне определенные позиции автора, заявившего: «С минуты,
в которую я подписал свою просьбу об отставке, снял с себя всякую
пред русским правительством ответственность, которую могут потре¬
бовать от меня русский народ и русская земля; и так, как по моему
искреннему и глубокому убеждению, в настоящее время, единствен¬
ным истинно человеческим средоточием в России может считаться
только «Совет Общества Земля и Воля», патриотические стремления
которого не должны подлежать никакому сомнению ни на (51с. —
В. Г.) одного из русских;—то и я в своих дальнейших действиях бу¬
ду соображаться по мере сил своих, только с требованиями и указа¬
ниями этого общества»176.
Покинув Россию, Рошковский продолжает надеяться на лучшие'
времена. По болезни он, видимо, не может принять активного участия
в революционной борьбе, но разделяет программу «Земли и воли» и
согласен по мере возможности действовать в соответствии с ней. Та¬
ким образом, по своим взглядам Рошковский был близок к револю¬
ционным кругам русского общества.
К сожалению, у нас нет никаких данных об участии Михаила
Рошковского в практической революционной работе. О его связях с
революционными кругами свидетельствуют лишь указания в письме
на встречи с кружками средних слоев русского общества, а также на
связь с «истинными патриотами из поляков». Без всякого сомнения,
Рошковский многое умолчал о своих знакомствах. Некоторый свет на
эту сторону его деятельности могут пролить и его отношения с род¬
ным братом Николаем.
Николай Рошковский был на девять лет моложе Михаила и так¬
же учился в русских военных учебных заведениях, в том числе в
1861 —1862 гг. в Академии генерального штаба. Михаил Рошковский
в «Колоколе» подробно описывает злоключения своего брата, связан¬
ные с участием последнего в панихиде по своим товарищам — Арн-
гольду и Сливицкому. М. Рошковский указывает, что И. Н. Арнгольд
был в близких отношениях с его братом, с которым «в течение не¬
скольких лет просидел на одной корпусной скамье»177. За пропаганду
революционных идей русский офицер И. Н. Арнгольд был расстрелян
176 Там же.
177 «Колокол», № 171, стр. 1411.
175'*
царскими властями летом 1862 г. Н. Рошковский и его товарищ Ли¬
хачев были инициаторами панихиды в Боровичах, за что были сосла¬
ны в Оренбургские линейные батальоны178. Обо всем этом Михаил
Рошковский и написал в «Колокол». Он отметил, что, «кроме панихи¬
ды, по следствию ничего не оказалось для обвинения офицеров»179.
Советские историки установили, что Н. Рошковский был активным
участником революционного движения начала 60-х годов. В биобиб-
лиографическом словаре «Деятели революционного движения», где он
фигурирует как Н. Рожковский, о нем говорится только как об уча¬
стнике панихиды по Арнгольду и Сливицкому180. В последнее время
в советской литературе писалось о Николае Рошковском в связи с
деятельностью офицерских революционных организаций181 того време¬
ни. Он одним из первых (шестой по счету) подписал известный в ли¬
тературе «протест 106 офицеров», опубликованный 29 марта 1862 г. в
«Северной пчеле» и направленный против ретроградных взглядов фли¬
гель-адъютанта Э. Витгенштейна, среди прочего проповедовавшего и
телесные наказания в армии. В. А. Дьяков и А. Ф. Смирнов считают,
что он, без всякого сомнения, не только подписал, но и принимал
участие в составлении этого протеста182. Они также указывают, что
Н. Рошковский был одним из активных участников революционного
кружка С. И. Сераковского — Я. В. Домбровского183 (революционного
кружка генштабистов), и предполагают, что он входил в состав «Зем¬
ли и воли». Эти предположения они делают на основании документов
Н. П. Огарева, в которых указывается, что офицеры — организаторы
панихиды по Арнгольду и Сливицкому — были членами «Земли и во¬
ли»184. В другой своей работе В. А. Дьяков публикует список установ¬
ленных и вероятных членов революционной организации офицеров
русской армии в Польше, среди которых фигурирует и Н. Ф. Рошков¬
ский185. Как известно, члены этой организации во главе с А. Потебней,
Я. Домбровским и др. поддерживали связь с русскими революционны¬
ми организациями, а также с русской революционной колонией в
Лондоне. В конце 1862 г. Комитет русских офицеров в Польше вошел
в состав «Земли и воли»186. Хотя в это время Н. Рошковский был уже
178 «Колокол», № 171, стр. 1411.
179 Т а м же.
180 Деятели революционного движения в России, т. I, ч. II, стр. 352.
181 В. А. Дьяков, А. Ф. Смирнов. Протест 106 офицеров.— В кн.: Рево¬
люционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1960, стр. 225.
182 Т а м же, стр. 234.
183 Т а м ж е, стр. 235.
184 Т а м же, стр. 231.
185 В. А. Д ь я к о в. Указ. соч., стр. 228.
186 В. А. Дьяков. Герцен, Огарев и комитет русских офицеров в Польше.—
В кн.: Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1963, стр. 26.
176
арестован, но есть основания полагать, что он, еще будучи в 1861 —
1862 гг. в Петербурге в Академии, имел связи с обществом «Земля и
воля». Учитывая все это, мы несколько по-другому можем понять и
отношение к «Земле и воле» его брата Михаила. Не оказал ли опре¬
деленное влияние на написание письма Михаила Рошковского в «Коло¬
кол» и его обещание сотрудничать по мере своих сил с «Землей и
волей» тот факт, что его брат был членом этой революционной орга¬
низации?
Письмо М. Рошковского, опубликованное в «Колоколе», сразу
стало известно в правительственных кругах. Уже 14 октября 1863 г.
генералу А. Л. Потапову донесли, что «в № 171 «Колокола» помещено
письмо весьма неблаговидного характера, доставленное в редакцию
этой газеты генерального штаба капитаном Рошковским»187. Если
первую часть письма назвали «неблаговидной», то вторая, опублико¬
ванная в 172-м номере, вызвала в правительственных сферах наиболее
сильную реакцию. На Рошковского было заведено в III отделении спе¬
циальное дело, носившее название «Об учреждении секретного надзо¬
ра за капитаном генерального штаба Рошковским188. В дополнение к
уже приведенным нами данным в этом деле имеются и новые мате¬
риалы. В них указывается, что Рошковский состоял при штабе Одес¬
ского военного округа и был уволен в четырехмесячный заграничный
отпуск с 23 января 1863 г., «каковый ему продлен впредь до увольне¬
ния его из службы»189. По-видимому, перевод в Одесский военный ок¬
руг был осуществлен после отъезда Рошковского с Кавказа. Как оп
писал, в Одесском округе «я мог быть поближе к своим родным и к
местам, которые более других мог считать своей родиной в России»190.
Эти факты говорят о том, что до польского восстания Рошковский не
предполагал покинуть Россию, а хотел только перевестись в другое
место службы и выехал за границу лишь на некоторое время для из¬
лечения, по его словам, «опасной и продолжительной болезни»191.
Поскольку М. Рошковский уехал в Румынию, то секретный над¬
зор за ним был поручен русскому консулу в Бухаресте барону Г. Оф¬
фенбергу, который переслал свое отношение Потапову 29 ноября
1863 г. Оффенберг писал, что Рошковский находится в доме своей ма¬
тери в Бухаресте «и медленно поправляется после тяжелой и продол¬
187 А. Веригин —А. Потапову, 14 октября 1863 г. СПб.— ЦГАОР СССР, ф. 109,
3 эксп., оп. 148 (1863 г.), д. 135, л. 1.
188 Там же.
189 А. Потапов —А. Веригину, 19 октября 1863 г. СПб. — ЦГАОР СССР, ф. 109,
3 эксп., оп. 148 (1863 г.), д. 135, л. 2.
190 «Колокол», № 171, стр. 1410.
191 Там же.
12 В. Я. Гросул
177
жительной болезни, которая, вероятно, задержит его здесь до вес¬
ны»192.
В своем письме в «Колокол» М. Рошковский отмечал, что, направ¬
ляясь за границу, он проезжал Ковно 14 марта 1863 г.193 В Румынии
он мог быть не позже конца марта. Уже 9 апреля его мать С. Рош-
ковская направляет другому своему сыну Н. Рошковскому письмо,
заверенное русским консульством, в котором предлагает ему выйти в
отставку и прибыть в Валахию для получения своей части имения194.
Сам же Н. Рошковский подал в отставку в марте 1863 г.195 и получил
ее в октябре того же года196. Однако выехать за границу ему долгое
время не удавалось. Революционное прошлое, и особенно письмо его
брата в «Колоколе», привлекли к Н. Рошковскому внимание русских
властей. Они хорошо понимали, что дело не только в разделе имуще¬
ства. Н. Рошковский подал в отставку в разгар польского восстания.
Это же сделали многие офицеры русской армии. Различными путями
они старались уйти из армии на время (допустим, по мнимой болез¬
ни), выехать или бежать за границу. Русские власти опасались, что
за границей Н. Рошковский представит для них большую опасность, и
не давали ему желаемого разрешения. Родственники Рошковского в
Румынии прилагали всяческие усилия к тому, чтобы добиться его
прибытия из России. Мать Рошковского обратилась к русскому кон¬
сулу, отметив, что ему, «по дошедшим до нее слухам, воспрещен выезд
из России»197. Консул передал просьбу министру иностранных дел, а
тот 6 мая 1864 г. довел ее до сведения военного министра. Но Рош¬
ковский по-прежнему вынужден был оставаться в Одессе. 10 июля
Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор П. Коцебу напра¬
вил по делу Рошковского телеграмму министру внутренних дел
П. А. Валуеву, а 29 июля должен был снова обратиться к нему, ука¬
зывая, что в Одессу прибыл молдавский генерал (так в тексте, име¬
ется в виду генерал из Молдовы. — В. Г.) Флореску, который подтвер¬
дил, что поручику Н. Рошковскому действительно нужно быть в Ва¬
лахии по делу о наследстве. Коцебу в связи с этим просил ускорить
разрешение дела198.
192 Г. Оффенберг — А. Потапову. Бухарест, 29 ноября 1863 г. — ЦГАОР СССР,
ф. 109, оп. 148 (1863 г.), д. 135, л. 6.'
193 «Колокол», № 172, стр. 1420.
194 П. Коцебу — П. Валуеву. 19 мая 1864 г. Одесса. — ЦГИА СССР, ф. 1286,
оп. 25, д. 1237, л. 1.
195 В. А. Дьяков. Деятели.., стр. 149.
196 ЦГИА СССР, ф. 1286. оп. 25, д. 1237, л. 1.
197 Т а м ж е.
198 П. Коцебу — П. Взл\ев\. 29 июля 1864 г. Одесса. — ЦГИА СССР, ф. 1286.
оп. 25, д. 1237, л 16.
178
То, что генерал, прибывший из Румынии, ходатайствовал за Рош¬
ковского и, возможно, имел встречу с ним, оказало определенное влия¬
ние на русские власти, и Рошковскому вскоре удалось выехать к ма¬
тери. Думается, что Флореску не случайно хлопотал за Рошковского.
Родным братом матери братьев Рошковских являлся румынский воен¬
ный деятель, впоследствии генерал Николай Хараламбие — один из
командующих румынской армией во время войны 1877—1878 гг.199
Понятно, что генерал Флореску, который фактически был первым
военным министром объединенных вооруженных сил Молдовы и Ва¬
лахии (в 1876 г. он был премьер-министром Румынии и выступал сто¬
ронником вооруженного союза Румынии и России против Турции), мог
пойти ему навстречу. Можно отметить, что через два года Н. Хара¬
ламбие, представляя армию, был одним из организаторов свержения
господаря А. Кузы200.
Таковы основные данные, которыми мы обладаем, о жизни Михаи¬
ла Рошковского и его брата в России и причинах их переезда в Ру¬
мынию. Хотя они и были уроженцами этой страны, но их возвраще¬
ние было, по существу, политической эмиграцией из России, в которой
они прожили всю свою сознательную жизнь. Подавление польского
восстания было основной причиной их отъезда. Что же касается раз¬
дела имущества, то оно состоялось лишь через 11 лет, в 1875 г.201
Михаил Рошковский прибыл в Румынию в переломное для этой
страны время. Объединение Молдовы и Валахии произошло лишь че¬
тыре года назад, и еще сохранились силы, стремившиеся расторгнуть
эту унию. Однако основным вопросом страны в тот период был аг¬
рарный.
Михаил Рошковский, хотя по прибытии в Румынию долгое время
болел, внимательно следил за теми событиями, которые сотрясали мо¬
лодое государство. По-видимому, он давно задумывался над аграрны¬
ми проблемами в Румынии и потому смог быстро написать брошюру
и опубликовать ее в Бухаресте в типографии Стефана Рассидеску202.
В переводе с румынского ее название означает: «Замечания к аг¬
рарному закону, посвященные представителям русской коммуны в
Лондоне»203.
199 V. Мае 111. Ор. ей., р. 122; Ыопа Коташе1, уо1. IV. Вис., 1964, рр. 619,631.
200 Ыопа Нотйте1, уо1. IV, рр. 520—523.
201 V. М а с 1 и. Ор. сН., р. 128.
202 Стефан Рассидеску был по происхождению болгарином из Казанлыка. В его
типографии в это же время печаталась и «Будущность» Г. Раковского — Б. П. Хаш¬
деу, в выпуске которой принимал активное участие и Дм. Великсин, о котором речь
будет идти несколько позднее (Веселии Трайков. Раковски и балканските на¬
роди. София, 1971, стр. 242—254). Не исключено, что издатели «Будущности» были
знакомы с М. Рошковским.
203 Ва&ап бе зёта азирга 1е^е1 гига!е, бесПса1а гергезЫапИог сошипе! гиззе сПп
Ьопбга. Вис., 1864 (название передано в транскрипции того времени).
179
Поддерживая идею аграрной реформы в Румынии, Рошковский
строит ее на основании тех положений, которые имелись у Огарева в
период подготовки крестьянской реформы в России. Отличия, по су¬
ществу, очень незначительные, хотя речь идет о разных странах. Вме¬
сте с тем российская действительность 1861 —1863 гг. не могла не
повлиять на взгляды Рошковского, не говоря уже о том, что и пред-
реформенные произведения Герцена и Огарева были нередко более
воинственными. Да и между письмом Рошковского в «Колокол» и его
брошюрой имеются немалые отличия. Письмо написано с революцион¬
ных позиций, в брошюре же автор занимает позиции реформизма и
считает возможным построить будущее социалистическое общество
(слово социализм Рошковский не употребляет) сверху. Лишь в конце
брошюры Рошковский предупреждает противников реформы, что если
они будут против ликвидации зависимости крестьян от земельных соб¬
ственников, то завтра, когда будет введено всеобщее голосование,
представители крестьян придут в законодательное собрание лишать
господ законным путем их собственности и по своему вкусу решат во¬
просы возмещения. Господам придется согласиться или прибегнуть к
пулям. Но это, пишет Рошковский, будет и «непатриотично и невыгод¬
но, потому, что пули влекут за собой пули и следствием их является
рабство и бедность»204. Автор брошюры намекает на то, что если ре¬
форма не будет проведена сверху, то ее проведут снизу. Он хорошо
понимал, что при той сложной политической обстановке, которая сло¬
жилась в Румынии весной 1864 г., когда консервативные элементы,
имевшие преобладающее большинство в парламенте, выступили про¬
тив проекта реформы, будет неуместным обрушиваться на этот проект
и слева. Угроза срыва аграрной реформы в 1864 г. в Румынии была
вполне реальной. Потребовался роспуск парламента, прежде чем был
принят августовский декрет 186,4 г. Именно потому письмо Рошков¬
ского в «Колокол» отличается от его брошюры.
Первым откликнулся на брошюру Рошковского Герцен, опублико¬
вав в 189-м номере «Колокола» от 15 сентября 1864 г. небольшую за¬
метку под названием «Освобождение крестьян в Молдовалахии»205
Герцен писал: «Читатели «Колокола», вероятно, прочли с сочувствием
манифест Кузы об освобождении крестьян. Когда закон обсуживался
в Букареште министрами, вышла брошюра, обсуживавшая вопрос позе¬
мельного владения — личного и общинного. Брошюру эту мы получи¬
ли при письме, автор посвятил ее нам»206. Однако автор брошюры не
204 Ва&ап с!е зёта азирга 1е^е1 гига1е..., р. 16.
205 «Колокол», № 189, стр. 1556. Подробнее о брошюре М. Ршиковского
см. В. Я. Гросул. Михаил Рошковский и его работа об аграрной реформе в Ру¬
мынии.— В кн.: Проблемы социально-экономической истории России. М., 1971,
стр. 145—170.
206 «Колокол», № 189, стр. 1556.
180
указывался, хотя Герцен не мог не знать, что им является тот же офи¬
цер, который опубликовал письмо в «Колоколе» за год до этого. Лишь
после второй мировой войны удалось установить, что им является Ми¬
хаил Рошковский. Можно только сожалеть, что не сохранились письма
Рошковского к Герцену и Огареву. Возможно, что и издатели «Коло¬
кола» посылали Рошковскому ответные письма. Эта переписка или,
по крайней мере, письма М. Рошковского помогли бы лучше уяснить
взаимоотношения между Герценом, Огаревым и Михаилом Рошков-
ским, который мог поддерживать связи и с другими революционера-
ми-эМигрантами. В первую очередь он мог переписываться или даже
иметь личные контакты с Василием и Иваном Кельсиевыми, перепи¬
сывавшимися с Герценом и Огаревым, которые могли им сообщить о
Михаиле Рошковском. Вспомним, что Иван Кельсиев писал Огареву
о намерении устроить в Тульче фаланстер и желании получить по¬
мощь от какого-нибудь достаточного человека.
И. Кельсиев был активным членом общества «Земля и воля». По¬
скольку М. Рошковский в письме в «Колокол» обещал помогать этому
обществу, то Герцен и Огарев могли попросить его оказать поддержку
братьям Кельсиевым.
После смерти И. Кельсиева (накануне приезда в Румынию брата
М. Рошковского Николая) связь братьев Рошковских с В. Кельсие¬
вым могла поддерживаться через русского революционера-эмигранта,
участника Крымской войны П. И. Краснопевцева, проживавшего в то
время в Тульче. Краснопевцев, так же, как и Николай Рошковский,
участвовал в одной из панихид по Арнгольду и его товарищам и был
членом революционной организации офицеров русской армии в Поль¬
ше207. Каких-либо определенных данных о связях братьев Рошковских
с братьями Кельсиевыми у нас нет. Очень мало данных и о их после¬
дующей деятельности в Румынии208.
Такова история двух офицеров русской армии, выехавших загра¬
ницу, судьба которых во многом похожа на судьбу многих других
офицеров и солдат, покинувших Россию в то время. Правда, мате¬
риальное положение Рошковских было более прочным, чем у боль¬
шинства из них. Им не пришлось испытывать бедствия, как Красно-
певцеву, Васильеву или братьям Кельсиевым. Но мотивы, которыми
они руководствовались, выезжая из России, совпадали со взглядами
многих эмигрантов того времени.
Революционный подъем конца 50-х — начала 60-х годов прошлого
века сменился спадом. Казалось, реакция могла торжествовать. Ос¬
талась позади революционная ситуация, подавлено польское восста-
207 В. А. Д ь я к о в, И. С. Миллер. Указ. соч., стр. 179, 312—313.
208 См. V. М а п о И и. Ор. сН., рр. 331—332 (кстати, в работе указывается, что
Н. Рошковский стал румынским гражданином лишь в 1872 г.).
181
иие, в рядах эмиграции заметны тревога и уныние. Однако несколько
лет, последовавших после окончания Крымской войны, оставили глу¬
бочайший след в истории России. Объективные условия еще не созда¬
ли необходимых предпосылок для социалистической революции, но
идея социализма охватила значительные слои российского общества.
Спад революционного движения, потеря многих революционных бой¬
цов, отход от революции наименее стойких участников общественного
движения были весьма значительными. Внешне казалось, что прошед¬
шие испытания окончательно надломили революционные силы, но
требования жизни неминуемо должны были привести и вскоре приве¬
ли к новому революционному подъему.
РОССИЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИОННАЯ
ЭМИГРАЦИЯ НА БАЛКАНАХ
ПОСЛЕ ПОДАВЛЕНИЯ ПОЛЬСКОГО ВОССТАНИЯ
(1864—1866 гг.)
Глава пятая
1. Тульчинская эмигрантская колония
Смерть Ивана Кельсиева была большим ударом для рос¬
сийской революционной эмиграции. Он был особо чув¬
ствителен потому, что совпал с подавлением польского восстания
и последовавшим затем спадом польского движения. В такое время,
когда прошла пора крупных общественных выступлений, и реакция,
казалось, навсегда отбила атаки революции, особенно были необходи¬
мы деятели типа Ивана Кельсиева — люди, полные оптимизма и же¬
лания продолжать борьбу. «Это натура не унывающая и деятель¬
ная»,— писал о нем еще в октябре 1863 г. Н. П. Огарев, предполагав¬
ший перевести И. Кельсиева в Лондон и сделать из него нечто вроде
наследника своего и Герцена1. И. Кельсиев также стремился в Лон¬
дон2, но скорая его кончина вырвала из среды революционных эми¬
грантов одного из наиболее активных ее членов.
В период спада революционного движения необходимо было из
менпть форму революционной борьбы и, самое главное, сохранить ре¬
волюционные кадры, готовя их к новому революционному подъему.
После польского восстания на Балканах обосновалась большая груп¬
па участников российского общественного движения. Среди них были
активные революционеры и просто противники царского самодержа¬
вия, не пожелавшие жить в России в период кровавого террора в
Польше, и тем более принимать в нем участие. Возникла настоятель¬
ная необходимость организовать этих людей разных национальностей,
ибо только в организованности могли они обрести свою силу и успеш-
1 Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произве¬
дения, т. 2. М., 1956, стр. 487.
2 Л. Н., т. 62, ч. 2. М., 1955, стр. 196.
183
но продолжать борьбу против самодержавия. Однако такой организу¬
ющей силы в то время на Балканах не оказалось. Многие эмигранты
были предоставлены самим себе. Обремененные своими личными за¬
ботами, они постепенно начали отходить от революционного движения.
Ярким примером тому явилась судьба Василия Кельсиева.
И раньше он сомневался в правильности тактики, избранной ре¬
волюционерами, однако полностью веры в общее революционное дело
еще не потерял, продолжая сотрудничать с революционной эмигра¬
цией. Приезд на Балканы его брата стал своеобразным катализато¬
ром, усилившим его деятельность на революционном поприще. По¬
нятно, каким большим ударом была для В. Кельсиева смерть брата.
Не стало друга, соратника в борьбе, заключавшего колоссальную
энергию, которой он во многом заражал своего старшего брата. Пер¬
вые письма, посланные В. Кельсиевым Герцену и Огареву сразу после
смерти брата, полны пессимизма, доходящего до отчаяния. «Я не ста¬
ну спорить с вами, но во мне нет той веры — я потерял Россию... Свет
клином сошелся для меня, дорогие друзья мои»3, — пишет он в Лон¬
дон в июне 1864 г. Через месяц он опять подчеркивает: «Ни веры, ни
упований, ни свежести душевной»4.
Это еще не было полным отходом от революционного дела, но
В. Кельсиев сделал уже большой шаг на данном пути. Лопнула в ду¬
ше его еще одна важная струна, но продолжали пока звучать другие
струны. В июньском письме он отмечает: «Я — тот же... Силы еще
много, отваги и предприимчивости еще довольно...»5, хотя через месяц,
уже противореча себе, пишет: «...перелом совершился, я чувствую, что
я уже не тот и что моя молодость уже кончилась»6. Действительно,
хотя уже нет веры, но велика сила инерции, связывавшая его с про¬
шлым, да и нельзя еще отрицать его борьбы за самого себя, за те годы,
которые он посвятил революции. Герцен и Огарев для него еще «до¬
рогие друзья», он с нетерпением ждет присылки «Колокола», служив¬
шего, по его словам, для него «большим утешением»7, принимается за
написание какой-то книги, в которой «много слез», но чувствуется ан-
тисамодержавная направленность8. Кельсиев продолжает исполнять
официальные обязанности среди выходцев из России, получает воз¬
можность поближе сойтись с различными сектами. Он пишет: «...бед¬
ный народ меня любит, богатые побаиваются»9, но веру в революцион¬
ные возможности мужика он уже потерял. Во время душевного кри-
3 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 196.
4 Там ж е, стр. 200.
5 Там же, стр. 196—198.
6 Там же, стр. 200. <
7 Т а м ж е, стр. 198.
8 Т а м ж е. ?
9 Т а м же, стр. 199.
184
зиса 1863 г., когда Кельсиев стал свидетелем верноподданнических
поклонов либералов, когда шовинистическая волна увлекла за собой
и многих бывших участников общественного движения, он еще надеял¬
ся на народное движение, на возмущение старообрядцев. В Тульче
его вера в старообрядчество, да и вообще в мужика, вскоре иссякла.
В «Исповеди» Кельсиев впоследствии заметил: «Переделала меня
Добруджа, поставив лицом к лицу с жизнью, да и всякого переделает
она, кто там проживет годика полтора. Жалко, что у нас не ссылают
туда на исправление всех этих юношей, членов организаций и адов»10.
Не предполагал Кельсиев, когда писал свою «Исповедь», что до Ок¬
тябрьской революции Добруджа станет одним из центров российской ре¬
волюционной эмиграции и появятся люди, которые проживут там не год-
полтора, а такие, как Василий Ивановский, более тридцати лет, будут
продолжать революционную борьбу и найдут среди местного населения
понимание и любовь. Но произойдет это уже несколько позднее, а пока,
летом 1864 г., Кельсиеву стало ясно, что на революцию старообрядцы
не пойдут, что «слова «бунт», «мятеж» им ненавистны»11. Из опыта
отношений с русским, украинским и молдавским населением Добруд-
жи Кельсиев начал делать выводы о всем многомиллионном россий¬
ском крестьянстве, забывая, что добруджинские жители были такими
же изгнанниками, как и он сам, что они уже оторвались от русской
действительности и вопросы, будоражившие российское крестьянство,
хоть и были им известны, но лично их почти не затрагивали. Здесь они
были вдалеке от русского царя и помещиков, не было здесь и русских
чиновников, и царских православных попов. Жизнь на чужбине, как
это обычно бывает, способствует возрастанию патриотических настрое¬
ний, усиливает тягу к родине и ослабляет восприятие отрицательных
явлений ее жизни.
Опыт со старообрядцами оказался для Кельсиева неудачным. Еще
в Стамбуле он имел столкновение с одним из лидеров старообрядцев
О. Гончаровым. Поводом для него явилась посылка старообрядцами
адреса русскому царю. Братья Кельсиевы были не против подобного
адреса, но преследовали при этом интересы революционного характе¬
ра. В письмах, предназначенных И. Кельсиевым влиятельным старо¬
обрядцам, он писал о необходимости созвать собор, где бы от имени
всех согласий и сект было составлено и послано прошение императо¬
ру. В нем старообрядцы должны были изложить свои требования по
вопросу свободы вероисповедания таким образом, чтобы они в наи¬
большей степени соответствовали их интересам и не дали бы вмеши¬
ваться в их дела царскому правительству и синоду. И. Кельсиев писал,
что настал благоприятный момент для подачи такого прошения, ибо
10 В. Кельсиев. Ис^ведь.— Л. Н., т. 41—42, 1941, стр. 388.
11 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 199.
185-
лравительство занято войной в Польше и, нуждаясь в поддержке ста¬
рообрядцев, не захочет им отказать. Он подчеркивал, что нельзя ждать
инициативы со стороны царя, ибо если она и будет предпринята, то с
неблагоприятными для старообрядцев условиями. И. Кельсиев прямо
указывал: «Также нечего на него надеяться, потому что он волю без
земли и леса дает, суд выборный устроил, а полиции без суда посту¬
пать дозволил, а старообрядцам дозволил в церквах их молиться, да
церкви чинить запретил. Истинно Вам говорю: он все наполовину
дает»12.
Цель, которую ставили перед собой братья Кельсиевы, поддержи¬
вая созыв старообрядческого собора и подачу адреса Александру II,
была ясна. Если бы царь согласился принять такой адрес, то старо¬
обрядцы получили бы определенную автономию, сохранив свою орга¬
низацию. При этом влияние революционных сил, организовавших та¬
кой собор, могло бы возрасти. Отказ же Александра II принять тре¬
бования старообрядцев, повлек бы за собой крушение в их среде ца¬
ристских иллюзий. В таком случае, а вероятность отказа со стороны
императора была значительно большей, старообрядцам стала бы со¬
вершенно ясна позиция императора, и революционные деятели полу¬
чили бы значительно большую возможность для работы среди них.
Братьям Кельсиевым хотелось поскорее покончить с той неопределен¬
ностью, которая сложилась в то время, и показать старообрядцам ис¬
тинное лицо царя.
Однако лидеры старообрядцев решили действовать по-своему.
Они составили адрес царю в совсем ином плане, лишив его остроты
и ряда требований, на которых настаивали Кельсиевы. Адрес был пе¬
редан посланнику России в Стамбуле13, причем В. Кельсиев не был
с ним ознакомлен. Это привело к обострению отношений между ним
и Гончаровым. Кельсиев обвинял Гончарова в том, что он нарушил
прежний договор с революционным лагерем, в том числе с Герценом
и Огаревым. Оправдываясь, Гончаров в письме к Герцену и Огареву
от 2 февраля 1864 г. пишет, что содержание адреса было не таким,
как его трактует Кельсиев, попутно он обвинял его в расточительстве,
пьянстве и неблагодарности14. Столкновение Кельсиева с Гончаровым
в конце 1863 г. было только началом их размолвки. Как писал впо¬
следствии сам Кельсиев, старообрядцы считали его в то время турец¬
ким шпионом15. В июле 1864 г., он еще раз отмечал, что адрес импе¬
ратору был составлен не в том духе, в каком Гончаров представлял
Герцену и Огареву, что Гончарову он не верит, хотя внешне сохраняет
12 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 16 об.
13 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 75.
14 Т а м ж е, стр. 76.
15 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 372.
186
с ним хорошие отношения16. Кельсиев тогда еще не знал, что в мае
того же года Гончаров явился к русскому дипломатическому предста¬
вителю в Измаиле и вручил письмо, посланное ему Герценом и Ога¬
ревым, причем просил не предавать это гласности17. Другой лидер ста¬
рообрядцев— епископ добруджинский Аркадий передал тому же пред¬
ставителю одно из писем Ивана Кельсиева, в котором он призывал
к созыву старообрядческого собора и посылке адреса Александру II18.
Даже не зная об этих контактах вождей старообрядцев с русскими
властями, Кельсиев в середине 1864 г. полностью осознал невозмож¬
ность использовать старообрядцев в революционном движении.
Лидеры старообрядцев поддерживали контакты с революционны¬
ми организациями до тех пор, пока считали их силой, способной при¬
нести им какую-либо пользу. Спад революционного движения в Рос¬
сии и поражение польского восстания показали, что самодержавие
еще обладает значительным запасом прочности и способно наносить
поражения своим противникам. Поняв это, старообрядческие вожди
стали всем!И силами демонстрировать свои верноподданнические чувст¬
ва. Так, ставка Кельсиева (да и не только его, но, например, и Ога¬
рева19) на старообрядцев, на которых он некогда возлагал свои основ¬
ные надежды, оказалась битой. Он продолжал еще жить в Тульче,
исполнял свои официальные обязанности, сохраняя определенную
власть, но его революционная деятельность уже близилась к концу.
Значение Кельсиева для революционной эмиграции на Балканах
в этот период определялось в основном организацией эмигрантской
колонии в Тульче и школьной работой, что также было связа¬
но с существованием колонии. Идея создания фаланстера для помощи
бедствующим эмигрантам, которую он вынашивал вместе с братом,
не была им отброшена. В тех условиях это имело большое значение,
ибо способствовало сохранению кадров эмигрантов, помогало собрать
их в одном месте, что, в свою очередь, облегчало налаживание связей
с другими эмигрантскими центрами.
Первым, кто откликнулся на призыв братьев Кельсиевых, не счи¬
тая еще раньше проживавшего здесь В. Эбермана, был бывший пору¬
чик русской армии М. С. Васильев, прибывший в Тульчу 6 (18) июля
1864 г.20 Он происходил из православных дворян Калужской губер¬
нии. Не желая принимать участия в подавлении польского восстания,
16 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 199.
17 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 14.
18 Т а м же.
19 Е. Л. Р у д н и ц к а я. Н. П. Огарев в русском революционном движении. М.,
1969, стр. 352—354.
20 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 200.
187
12 марта 1863 г. бежал за границу21. Не исключена, однако, возмож¬
ность того, что Васильев некоторое время находился в рядах восстав¬
ших22 и изучил польский язык. В. Кельсиев, владевший многими язы¬
ками, в одном из писем Герцену и Огареву даже предполагал, что
Васильев по национальности поляк23. Впрочем, полькой могла быть
мать Васильева.
Васильев прибыл в Тульчу по рекомендации Герцена и Огарева,
от которых он привез Кельсиеву письма и некоторые книги. К сожа¬
лению, письма эти не сохранились, но известно, что еще в апреле
1864 г. в письме С. Тхоржевскому, в котором шла речь о каком-то
«кельсиевском транспорте», Огарев пишет о намерении «послать нуж¬
ные письма через Васильева]»24. Кельсиев же в своей «Исповеди»
отмечал, что был очень обрадован весточке, которую Васильев привез
ему от Герцена25. Герцен наверняка рекомендовал Васильева Кель¬
сиеву и просил оказать ему помощь, так же, как в письме от 4 июля
(22 июня) он писал О. Гончарову: «Приехал ли к вам офицер? При¬
ласкайте его на чужой стороне»26.
Первое впечатление, которое Васильев произвел на Кельсиева.
было весьма благоприятное. В письме к Герцену и Огареву Кельсиев
отмечал: «Я ему очень рад. Он славный малый и чрезвычайно симпа¬
тичный... Он мне напомнил Потебню, так и дышит верою — и все это
так просто, без рисовки... Крепкое спасибо вам за него»27.
Васильев прибыл в Тульчу не только для того, чтобы получить
там убежище, он хотел продолжать борьбу против самодержавия. По
его предположениям, Кельсиев вел активную революционную работу
и являлся чуть ли не главой тайного общества старообрядцев. Слы¬
шал он также о связях Кельсиева с Россией и участии его в распро¬
странении прокламаций. В своей книге «Пережитое и передуманное»
В. Кельсиев вывел Васильева под именем С. М. Мудрова. В день
приезда он, по словам Кельсиева, сказал: «Я приехал с готовностью
21 В. А. Дьяков. Деятели русского и польского освободительного движения
в царской армии 1856—1865. Биобиблиографический словарь. М., 1967, стр. 37.
22 В. А. Дьяков, И. С. Миллер. Революционное движение в русской армии
и восстание 1863 г. М., 1964, стр. 280.
23 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 203.
24 А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах. М., 1954—1966,
т. XXVII, стр. 464.
25 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 382.
26 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, стр. 490.
27 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 200—201. В литературе уже обращалось внимание на
то, что М. Васильев и А. Потебня служили в Шлиссельбургском полку. М. Васильев
считается предполагаемым членом революционного кружка, созданного в этом полку
до 1863 г. Там же служил и другой участник польского восстания — Шавловский,
находившийся в 1863 г. в Яссах (см. В. А. Дьяков, И. С. Миллер. Указ. соч.,
стр. 60) и в районе Ботошан. О нем мы упоминали в предыдущей главе.
188
работать не только в политическом отношении, но даже в житей¬
ском»28. Мудров рассказал о своем нежелании участвовать в подав¬
лении польского восстания, об эмиграции, о том, что был учителем
военной гимнастики в польской школе в Париже. У него с Кельсие¬
вым действительно нашлись общие знакомые в среде польской эмигра¬
ции в Париже. Однако Мудров отметил: «В Париже мне, разумеется,
не виделось никакой деятельности, кроме крохотного дохода, здесь у
вас, как мне сообщили, такой большой простор деятельности...»29 Под
этим «большим простором деятельности» он подразумевал не только
добывание средств к жизни, но и ведение активной революционной
работы.
Прибыв в Тульчу, Васильев убедился в крайнем преувеличении
слухов о большом участии Кельсиева в революционных делах. Он за¬
стал уставшего от жизни человека, потрясенного смертью своего бра¬
та и занятого болезнью жены и дочери. Прослужив десять лет в ар¬
мии, Васильев был не привычен к гражданским условиям и не смог
найти себе подходящего занятия, принимаясь за самые различные де¬
ла. Кельсиев писал о нем: «Это натуры деятельные, цельные, сложа
руки сидеть не любят»30. Однако эта деятельная натура не смогла най¬
ти себе в Тульче должного применения, да и характер у Васильева
был, по-видимому, не очень уживчивый, и через некоторое время меж¬
ду ним и Кельсиевым возникают все более острые противоречия. При
этом, конечно, нельзя не учитывать несхожесть их характеров. Ва¬
сильев хотел действовать и был полон оптимизма, а Кельсиев потерял
веру в победу. С местным населением Васильев также не смог найти
общего языка. По данным русского дипломатического агента в Туль¬
че, Васильев, например, в присутствии большого числа людей пропо¬
ведовал неверие в бога. Это привело к драке с одним из местных ук¬
раинцев и заключению Васильева на 24 часа в тюрьму31. Местное на¬
селение, которое поголовно было верующим, естественно, не поддалось
на неумелую пропаганду Васильева.
В середине 1864 г. Кельсиев еще вынашивал идею создания эми¬
грантской колонии в Тульче. После приезда Васильева он ожидал при¬
бытия новых эмигрантов. В его письмах упоминается какой-то офицер
из Швейцарии, Гижитский32, приглашенный еще Иваном Кельсие¬
вым33; из них можно также понять, что он ожидает и других предста¬
вителей русской революционной эмиграции. В конце июля 1864 г.
28 В. Кельсиев. Пережитое и передуманное. СПб., 1868, стр. 323.
29 Т а м ж е, стр. 325.
30 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 201.
31 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 46 об.
32 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 202—203.
33 Т а м ж е, стр. 253.
189
Кельсиев пишет Герцену и Огареву: «Где ваш женевский офицер? Где
Гижитский? а здесь нет ни одного учителя музыки. Где остальные?»34
К этому письму жена Кельсиева Варвара Тимофеевна делает следу¬
ющую приписку: «Вербуйте к нам эмигрантов — зима приближается,
а с ней и работа всем найдется»35. Герцен и Огарев принимали опре¬
деленное участие в создании фаланстера в Добрудже. Они присыла¬
ли деньги, литературу, агитировали эмигрантов перебраться в этот
район, и некоторые из них таким образом вскоре оказались в Тульче.
По-видимому, в августе 1864 г. прибыл в Тульчу старый знако¬
мый Кельсиева еще по Стамбулу П. Ф. Сливовский36. С Кельсиевым
у него сложились хорошие отношения, однако Сливовский тяготел и
к польской эмиграции, уже давно имевшей свои опорные пункты на
Нижнем Дунае. Он был как бы связующим звеном между русскими и
польскими эмигрантами и относился к категории польских изгнанни¬
ков, много сделавших для того, чтобы растопить лед в отношениях
между поляками и русскими даже в антиправительственном лагере.
Сливовский прибыл в Тульчу без какой-либо помощи Герцена и Ога¬
рева и начал давать уроки музыки, заняв место ожидавшегося Ги-
житского, который вскоре отошел от революционного движения и вер¬
нулся в Россию. Иным был путь другого революционера-эмигранта
П. И. Краснопевцева, поселившегося в Тульче в сентябре 1864 г.37
Петр Иванович Краснопевцев родился в 1836 г. в семье военного
врача, мелкого дворянина, не имевшего ни земли, ни крепостных кре¬
стьян. Получив образование в Константиновском военном училище, он
еще совсем молодым человеком принял участие в Крымской войне в
числе защитников Севастополя. После войны он продолжал службу в
артиллерии и вскоре сблизился с А. Потебней. В 1861 —1863 гг. Крас¬
нопевцев стал одним из руководителей революционного кружка в 5-й
артиллерийской бригаде. Так же, как и Н. Рошковский, он принимал
участие в панихиде по Арнгольду и его соратникам, подвергся репрес¬
сиям, но затем бежал из заключения и вступил в ряды польских
повстанцев. Краснопевцев принимал активное участие в польском вос¬
стании. Находясь в отряде под командованием Зелинского (Кельсиев
в «Пережитом и передуманном» пишет, что он был в отряде Босака)38,
он участвовал в четырех сражениях39. Краснопевцев стремился при¬
влечь на сторону восставших русских солдат, и, возможно, пять рус¬
ских, которые были в отряде Зелинского, попали туда не без его по-
34 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 203.
35 Т а м ж е, стр. 204.
36 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 383.
37 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 46.
38 В. Кельсиев. Пережитое и передуманное, стр. 387.
39 Л. Н., т. 41-42, стр. 464.
190
мощи. После того, как отряд Зелинского был разгромлен, Краснопев-
цев, по некоторым данным, переправился в Галицию, чтобы привлечь
там на сторону восставших солдат австрийской службы40. В Галиции
Краснопевцева арестовали, но он бежал из заключения и через Кра¬
ков и Пруссию попал в Париж, где страшно бедствовал. Кельсиев, а
других данных у нас об этом нет, пишет, что, доведенный до отчаяния,
Краснопевцев пытался покончить с собой, но был спасен товарищами,
польскими эмигрантами41. О своем тяжелом положении Краснопевцев,
по-видимому, сообщил в письме, посланном Герцену и Огареву через
польского эмигранта А. Жабицкого. Во всяком случае Огарев писал
27 (15) июля 1864 г. С. Тхоржевскому: «Не возьмется ли кто доставить
два ливра там же (то есть в Париже.— В. Г.) русскому офицеру, ко¬
торый прислал письмо через Жабицкого (фам<]илия> — Краснопев¬
цев)?»42. Вероятно, через Герцена и Огарева Краснопевцев узнал о
приглашении Кельсиевым эмигрантов в Тульчу и вскоре направился
туда.
О жизни Краснопевцева в Тульче мы можем судить преимущест¬
венно на основании данных самого Кельсиева. Сведения о нем в дру¬
гих источниках, например в материалах русского МИДа или в после¬
дующих показаниях В. Эбермана, чрезвычайно скудны. Однако и к
описаниям Кельсиева следует подходить критически. Все данные, ко¬
торые он приводит о Краснопевцеве, были им сообщены после прибы¬
тия в Россию, когда он многое скрывал, а многое сознательно ис¬
кажал.
Кельсиев дает высокую характеристику Краснопевцеву как лично¬
сти, отмечая, что «это был человек в душе чистый»43. В отличие от
Васильева, Краснопевцев быстро сошелся с Кельсиевым и сразу опре¬
делил свое место — устроился учителем в школу, основанную в Тульче
методистским миссионером Флокеном — немцем, родившимся в Рос¬
сии, но приехавшим в качестве миссионера из Америки. В школе Фло-
кена, где до этого работали В. Кельсиев и его брат Иван и некоторое
время Васильев, Краснопевцев должен был на время заменить мало¬
грамотного русского сектанта и получать лишь третью часть его жало¬
вания44. Школьники любили своего нового учителя, да и населению
Тульчи он пришелся по душе своей добротой и скромностью.
В рассказах Кельсиева о Краснопевцеве встречается несколько
противоречий. Это можно заметить, если сравнить соответствующие
места в его «Исповеди» и в «Пережитом и передуманном». Дело не
40 Т а м ж е.
41 В. Кельсиев. Пережитое и передуманное, стр. 397.
42 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, стр. 496.
43 В. Кельсиев. Пережитое и передуманное, стр. 399.
44 Т а м ж е, стр. 430.
191
только в том, что в этих произведениях Кельсиев по-разному называ¬
ет отряд, в котором находился во время польского восстания Крас-
нопевцев. Противоречивы данные о революционных настроениях Крас-
нопевцева в момент его прибытия в Тульчу. В «Исповеди» Кельсиев
отмечает, что после приезда Краснопевцева ему стало «как-то легче...
опять возникли надежды и опять стали планы строиться»45. И далее:
«...он думал, что я завожу там какой-то революционный очаг, и ехал
прямо в унтер-агитаторы...»46 Эти выдержки не оставляют сомнения
в желании Краснопевцева продолжать революционную работу в Туль¬
че, где одновременно намеревался получить и средства к жизни. Во
многом другие данные приводятся в «Пережитом и передуманном».
Характерная черта Краснопевцева, по мнению Кельсиева, — безза¬
щитность, застенчивость, «...когда он прибыл, я уже не верил ни в ка¬
кие возможности пустить какую-нибудь пропаганду из Тульчи»47, —
писал Кельсиев. Любопытно, что в момент прибытия Краснопевцева,
то есть в сентябре 1864 г., Кельсиев еще не отбросил планов револю¬
ционной пропаганды и отказался от них, как можно понять по смыслу
вышеприведенного отрывка и следующего за ним пояснения48, только
после прибытия Краснопевцева. Каким же данным Кельсиева мы мо¬
жем верить? Думается, что следует отдать предпочтение «Исповеди»,
ибо в «Пережитом и передуманном» Кельсиев претендует на некото¬
рую художественность, допускает больше вольностей при подаче об¬
разов своего произведения. Трудно поверить, чтобы боевой офицер
русской армии, каким являлся Краснопевцев, был столь беззащитен,
как это показано в книге Кельсиева. Трудно также поверить, что чи¬
тая «Колокол» еще с 1857 г.49, активно участвуя в польском восста¬
нии в Тульче, Краснопевцев не проявил желания взяться за револю¬
ционную работу. Данные, приведенные Кельсиевым в «Исповеди», на
наш взгляд, больше соответствуют действительности, тем более, что
эта работа не была предназначена для печати и не подвергалась цен¬
зуре.
Оба бывших офицера русской армии, прибывшие в Тульчу при
посредстве Герцена и Огарева, желали найти здесь не только средст¬
ва к существованию, но продолжить борьбу против царизма, полагая,
что Кельсиев занимается активными революционными делами. Дейст¬
вительно, в середине 1864 г. мнение о Кельсиеве как в России, так и
в среде эмиграции, было единым: его считали одним из видных рус¬
ских революционеров-эмигрантов и не сомневались (исключение со¬
45 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 383.
46 Т а м ж е, стр. 386.
47 В. Кельсиев. Пережитое и передуманное, стр. 402—403.
48 Т а м ж е, стр. 403.
49 Л. Н., т. 41—42, стр. 463.
192
ставляли разве что Герцен и Огарев) в стойкости его идейных пози¬
ций. Поэтому все участники революционного движения, направлялись
в Тульчу с намерением продолжать революционную борьбу, прибыв
же сюда, убеждались, что бывший агент «Земли и воли» на Балканах
уже не тот.
В начале осени 1864 г., кроме семьи Кельсиева (не нужно забы¬
вать, что его жена Варвара Тимофеевна была для него сильной опо¬
рой), в Тульче проживали следующие российские эмигранты, в той
или иной степени принимавшие участие в общественном движении:
М. Васильев, П. Краснопевцев, В. Эберман и П. Сливовский. Это уже
был целый кружок, который при наличии хорошего руководителя впол¬
не мог бы продолжить революционную работу. Но в том-то и дело,
что такого руководителя не нашлось.
Раньше мы уже отмечали, что Сливовский был одним из посред¬
ников между русскими и польскими эмигрантами, но в конце 1864 —
начале 1865 г. он был ближе к кружку Кельсиева. Это было вполне
объяснимо. В одной из своих работ, опубликованных уже после воз¬
вращения в Россию, Кельсиев довольно подробно описывает жизнь
Сливовского, который фигурирует в этой работе под фамилией Рыль-
ского. При этом Кельсиев ручается за достоверность фактов50. Он пи¬
шет о Сливовском как о социалисте по убеждению, который во время
своего проживания на Нижнем Дунае якобы заявил следующее: «...я
люблю русский народ и предпочитаю его полякам: у вас больше
зап[з] 1адоп, вы откровеннее нас, проще нас, ваша мысль глубже на¬
шей, у вас вопросы поставлены глубже, но, как вы хотите,— в като¬
лицизм я не верю, в Польшу я не верю, — а все-таки не могу же я
выдавать своих, и все-таки мне поляки свои»51. Кельсиев несколько
раз подчеркивает, что Сливовский, хотя и не верил в победу польского
восстания и воссоздание независимого польского государства, все-та-
ки сотрудничал с польскими повстанцами, считая для поляка невоз¬
можной какую-либо другую линию поведения. Одновременно, хорошо
зная русский язык и прожив много лет в России, Сливовский не имел
никакого предубеждения против русского народа и искренне сотрудни¬
чал с русскими революционерами.
Сливовский и Краснопевцев нашли общий язык с Кельсиевым и
находились с ним в хороших отношениях. Мы не знаем, имелись ли у
них идейные противоречия, но личных противоречий у них не было.
Совсем иные отношения сложились с Васильевым. По всей вероятно¬
сти, столкновения Кельсиева с Васильевым повлияли и на взаимоот¬
ношения последнего со Сливовским и Краснопевцевым. В декабре
50 В. И. К е л ь с и е в. Из быта польских эмигрантов. — «Всемирный труд», 1869,
№ 1, стр. 81.
51 Там же, стр. 84.
13 В. Я. Гросул
193
1864 г. русский дипломатический агент 1в Тульче А. Н. Кудрявцев до¬
носил своему правительству: «Кельсиев, Сливовский и Краснопевцев
изгнали из своего общества Васильева и отказались от всякой поли¬
тической пропаганды»52. Изгнание Васильева, видимо, произошло по
инициативе Кельсиева, писавшего в «Исповеди», что он выгнал Ва¬
сильева из своего дома53. Какова дальнейшая судьба Васильева, когда
он покинул Тульчу, выяснить точно не удалось. Осенью 1865 г. он еще
был там54. В 1866 г. В. Эберман в своих показаниях отмечал, что Ва¬
сильев «теперь, кажется, в казаках -Садыка-паши»55, то есть в отрядах
под командованием М. Чайковского. Зная военное прошлое Васильева
и то, что он не смог найти себе гражданского занятия, это показание
можно считать заслуживающим внимания.
Что касается того места в донесении Кудрявцева, где говорится
об отказе Кельсиева, Краснопевцева и Сливовского «от всякой поли¬
тической пропаганды», то в советской литературе по этому поводу уже
было высказано вполне определенное суждение. Пермский историк
Ю. М. Рекка считает это донесение основанным на заявлении самого
Кельсиева, который хотел усыпить бдительность царской агентуры56.
По его мнению, деятельность Кельсиева до конца 1865 г. «носила ре¬
волюционный характер»57. Доказательством является то обстоятельст¬
во, что последующие донесения царских дипломатических агентов о
жизни Кельсиева подаются вместе с секретными данными о деятель¬
ности революционной эмиграции в этом районе. Кроме того, об этом
также, по мнению Ю. М. Рекка, свидетельствуют поездки Кельсиева
в Молдову, порой под чужой фамилией, и контакты с польской рево¬
люционной эмиграцией58. Действительно, дипломатические агенты Рос¬
сии в Юго-Восточной Европе по-прежнему внимательно следят за
действиями Кельсиева и особенно его поездками, помещая сведения о
них обычно рядом с материалами о польской эмиграции. Но спраши¬
вается, почему они должны были прекратить это наблюдение и где
они должны были помещать свои сообщения о нем? Кельсиев мог
прекратить революционную работу, но сведения о нем не могли не ин¬
тересовать царское правительство, ибо оно не знало его истинных на¬
мерений. Кельсиев мог совершать различные поездки и встречаться
52 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг. Киев, 1964,
стр. 370.
53 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 383.
54 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 211.
55 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 146 (1861 г.), д. 144, л. 24.
56 Ю. М. Рекка. А. И. Герцен и революционная эмиграция на территории Мол¬
давии и Валахии в 50—60-х годах XIX века. — „Ученые записки Пермского универси¬
тета им. А. М. Горького”, 1969, № 212, стр. 145.
57 Т а м ж е, стр. 147.
58 Т а м ж е, стр. 146.
194
с поляками-революционерами, но эти встречи могли быть необходимы
ему для укрепления материального положения и т. д. Таким образом,
суждение Ю. М. Рекка может быть принято только как предположи¬
тельное, но и это весьма важно. Как известно, в литературе долгое
время считалось, что Кельсиев отошел от революционной работы еще
накануне своего прибытия в Тульчу. Это мнение создалось на основа¬
нии работ самого Кельсиева, например его слов, приведенных в «Ис¬
поведи»: «Прощание с Цареградом в декабре 1863 г. было разрывом
с противоправительственной деятельностью...»59 После приезда в Рос¬
сию в 1867 г. Кельсиев всячески старался преуменьшить не только
свою роль в революционных делах, но и умалить значение револю¬
ционного движения в России и в других странах. В одной из своих
работ Кельсиев даже специально задался целью показать слабость ре¬
волюционной эмиграции, ее неспособность оказывать какое-либо влия¬
ние на Россию. Кельсиев пишет в ней, что «эмигранты» — народ та¬
кой, что его даже вредным-то считать нельзя»60.
Преуменьшая роль революционной эмиграции вообще, Кельсиев
тем самым желал умалить и свои прежние «грехи», ослабить в рус¬
ском обществе и, конечно, в правительстве мнение о его бывшей актив¬
ной революционной работе. Однако публикация в 1955 г. его переписки
с Герценом и Огаревым позволила несколько скорректировать прежнюю
точку зрения. П. Г. Рындзюнский, подготовивший эти письма к печати и
предпославший им обширное введение, первый отметил, что в 1862—
1864 гг. Кельсиев еще был активным участником революционной борь¬
бы, чья революционная работа «в какой-то части еще входила как ор¬
ганическое звено в общее дело русских революционеров»61. Далее
П. Г. Рындзюнский заметил, что даже накануне сдачи русским влас¬
тям позиция Кельсиева не была вполне устойчивой. С одной стороны,
он в письмах из Галаца заявляет об отходе от революционных дел, с
другой — соглашается распространять «Колокол» и другие русские
заграничные издания62. Все эти дополнительные выводы были сделаны
на основании опубликованных писем Кельсиева. Однако было хорошо
известно, что Кельсиев рассказывал далеко не все о своих револю¬
ционных делах. О многом он умалчивал или писал намеками. По
письмам видно, как автор стремился законспирировать свои действия.
В одном из них он прямо пишет: «...не хочу вверять бумаге своих ис¬
точников»63, в других заметны всякие недомолвки и пр. Учитывая
59 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 373.
60 В. И. Кельсиев. Из рассказов об эмигрантах. — «Всемирный труд», 1869,
№ 2, стр. 150—155.
61 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 166.
62 Т а м ж е, стр. 168.
63 Т а м же, стр. 215.
13*
195
все это, можно предположить, что в действительности революционная
активность Кельсиева, даже несмотря на потерю веры в победу рево¬
люции, была большей. Таким образом, мнение Ю. М. Рекка о том, что
до конца 1865 г. деятельность Кельсиева носила революционный ха¬
рактер, заслуживает всяческого внимания.
Объективные условия, сложившиеся в Тульче, да и не только там,
были таковы, что заниматься активной революционной работой после
поражения польского восстания было очень трудно. Связей с Россией
осенью 1864 г., по-видимому, не было. Осуществлять их могли поляки-
эмигранты, но это угрожало провалом революционерам, оставшимся в
России, да к тому же не было хорошо известно, кто остался верным
прежнему знамени и продолжал революционную борьбу. Даже связи
с Герценом и Огаревым осуществлялись обычно через посредство поль¬
ского эмигранта Жуковского. Полной уверенности в его преданности,
однако, не было. Несколько позднее, в октябре 1865 г., обеспокоенный
тем, что доставка корреспонденции и литературы производится очень
плохо, Герцен спрашивал у Кельсиева, хорошо ли он знал «Жуковско¬
го, через которого шла переписка»64. Вскоре пришел ответ Кельсиева:
«Что до Жуковского — это безупречный человек»66. Документы же.
имеющиеся в наших архивах, позволяют усомниться в безупречности
этого польского эмигранта, бывшего майора. 25 июля 1865 г. русский
вице-консул в Тульче Кудрявцев доносил, что агент тульчинской кон¬
торы французской почтово-пассажирской компании принес ему для
прочтения письмо из Женевы от Огарева. Кроме этого небольшого
письма, написанного на французском языке и предназначенного само¬
му агенту, он должен был передать письмо Огарева супругам Кель¬
сиевым, но и это письмо было представлено вице-консулу66. В литера¬
туре со времени издания сочинений Герцена под редакцией Лемке
существует мнение, что этим агентом мог быть только Жуковский. В
последующих изданиях он уже прямо называется секретным осведо¬
мителем III отделения67. Думается, что все эти заключения имеют
вполне реальную почву. Именно Жуковский являлся представителем
этой французской компании, именно через него, как мы уже отмечали,
Кельсиев обычно связывался с Герценом и Огаревым, но связь оказа¬
лась чрезвычайно непрочной. Многие письма и литература не доходи¬
ли, и в этом, по-видимому, была вина Жуковского. Его пагубная роль
во многом сказалась на деятельности тульчинской колонии эмигрантов,
не сумевшей поддерживать бесперебойную связь с другими центрами
эмиграции.
64 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 108.
65 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 211.
66 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 8 (1864 г.), д. 8, ч. 4, л. 42.
67 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 315, 411.
196
Охлаждение отношений со старообрядческими вождями, поспе¬
шившими оказать услуги царскому правительству, измена Жуковско¬
го, присутствие постоянного дипломатического представителя России
в Тульче в лице Кудрявцева, который больше работал на III отделе¬
ние, чем на Министерство иностранных дел, создавало общую атмос¬
феру слежки и настороженности. Кудрявцев, конечно, не случайно был
направлен в Тульчу. В июле 1864 г. Кельсиев писал Герцену и Огаре¬
ву о том, что Кудрявцев прибывает в Тульчу в связи с экспедицией
Милковского68. Однако Кудрявцева интересовала не только деятель¬
ность польской эмиграции в этом районе (за ней следилй все кон¬
сульства России на Балканах), важнейшей его целью было наблюде¬
ние за тульчинской группой российской эмиграции. Каким-то образом
ему удалось заполучить дневник Кельсиева и сделать оттуда выписки.
Содержание этих выписок, где имелись сведения о российских эми¬
грантах, он поспешил сообщить в конце 1864 г. своему правитель¬
ству69.
По прибытии Кудрявцева в Тульчу Кельсиев сразу же с ним по¬
знакомился. Как он писал Герцену и Огареву в июле 1864 г., «этого
требуют местные условия, самое чувство самосохранения и желание
иметь наши журналы»70. Кельсиев всячески внушал Кудрявцеву, что
он и его друзья не занимаются революционными делами, давно ото¬
шли от них и заняты совсем другими заботами. И Кельсиев, и Сли¬
вовский, и Краснопевцев обладали уже значительным опытом конспи¬
ративной работы, чтобы не суметь принять умелых предосторожностей
и скрыть от Кудрявцева многое из своих действий и планов. Внешне
их заботила лишь проблема поисков средств к жизни, якобы потому
они занимались общественными делами, пытаясь создать в Тульче
гимназию.
Попытка создания в Тульче гимназии составляет один из важных
моментов р жизни российской революционной эмиграции на Нижнем
Дунае. Поняв, что старообрядчество не поддалось их пропаганде, что
использовать его в революционных целях не удастся, тульчинские эми¬
гранты решили обратить особое внимание на детей старообрядцев и
сектантов, украинцев и русских, и заняться их просвещением. Оно
должно было строиться, конечно, не на программах правительственных
или даже частных школ в России. Революционные эмигранты хотели
воспитывать детей в духе непримиримости к царскому правительству,
то есть думали подготовить таким образом будущие революционные
кадры. Однако для создания гимназии, которая могла бы заниматься
образованием детей не только из Добруджи, но и Южной Бессарабии,
68 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 202.
59 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—'1864 гг., стр. 369.
70 Л. Н., т. 62, ч. 2. стр. 203.
<197
где имелось значительное русское и украинское население, нужны бы¬
ли подготовленные учителя. Кельсиев, Сливовский, Краснопевцев и
Эберман не смогли бы сами осуществить такой большой план. Поэто¬
му Кельсиев специально выехал в Галац, где через знакомых польских
эмигрантов пытался привлечь в создаваемую гимназию учителей.
Согласились выехать на работу в Тульчу сразу четыре человека. Один
из них — Павел Платонович Станкевич, украинец по национальности,
был когда-то студентом Киевского университета. По данным Кельсие¬
ва, он принадлежал к числу украинофилов «в польском смысле»71,
участвовал в польском восстании 1863 г., находясь в отряде казаков
А. Вылежинского. Среди вновь прибывших были также два чеха —
Шварц, натуралист-технолог, получивший образование в Праге и эми¬
грировавший, вероятно, из-за столкновений с австрийскими властями,
и Дауша, выпускник политехнического училища в Праге, участник
польского восстания 1863 г. Четвертым был, как пишет Кельсиев, га-
лицкий русский А. А. Левицкий, окончивший военное училище в Га¬
лиции и также участвовавший в польском восстании72.
Четверо новых эмигрантов прибыли в Тульчу 17 ноября 1864 г. и
сейчас же были арестованы местными турецкими властями. По-види¬
мому, не обошлось без вмешательства царского вице-консула, влияние
которого, впрочем, оказалось недостаточным, и в скором времени за¬
ключенные были освобождены. Понятно, что Кельсиев особенно хлопо¬
тал об их освобождении. Вице-консул Кудрявцев, который доносил
правительству о том, что гимназия создается на средства Герцена,
Огарева и Бакунина, а местным властям пытался доказать, что «уч¬
реждение гимназии такими людьми, как Кельсиев и его товарищи,
кроме вреда ничего не принесет стране»73, потерпел поражение. Ка¬
залось, уже ничто не помешает осуществлению намеченного плана, но
тут случилась еще одна беда: заболели тифом Шварц, Дауша и Стан¬
кевич. Через некоторое время болезнь свалила и Кельсиера74. Поло¬
жение тульчинской эмигрантской колонии стало катастрофическим. В
этих условиях ни о какой гимназии думать уже не приходилось. Мы¬
сли Кельсиева, который считался главой колонии, становятся все бо¬
лее мрачными. От этого периода — зимы 1864—1865 гг. — сохранилось
всего лишь одно письмо Кельсиева, которое он посла л в Россию 17 де¬
кабря 1864 г. своему товарищу Д. В. Аверкиеву. Оно было переслано
через некого Сеньковского и дошло до адресата. Без всякого сомне¬
ния, Кельсиев принял меры предосторожности и, описывая свое со¬
стояние, сообщает далеко не все, замалчивая наиболее важные дела.
71 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 384.
72 Т а м же, стр. 464.
73 Ю. М. Р е к к а. Указ. соч., стр. 143.
74 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 385.
198
Но и в таком виде письмо дает определенное представление о его
настроениях накануне нового 1865 г.
Для нас не является новостью тот факт, что за год своего пребы¬
вания в Тульче Кельсиев сильно устал, во многом разочаровался и
почти ничего не сделал из того, что задумал. Он пишет: «Я уже не
верую в радужные видения нигилистов, у меня нет упований»75. Мысль
эта не новая, она нам уже известна из писем, направленных Герцену
и Огареву; известно также, что Кельсиев утратил веру в победу, по
словам письма к Аверкиеву, после того, «когда мы пали в 1862—
1863»76. «Мы» — это участники революционного движения. Но при
всем признании своего неверия в письме проскальзывают некоторые
очень любопытные нотки. Как и в письме к Герцену и Огареву, Кель¬
сиев и здесь говорит о том, что сочиняет какую-то необычную вещь,
а также ряд других работ. «Как творец их, — пишет Кельсиев, — я
скажу только, что в них много нового и буде нет у нас теперь никого
на место Чернышевского, то я без стыда занял бы это место в обор¬
ванной цепи русских мыслителей, начатой Белинским и теперь, кажет¬
ся, не продолжаемой никем»77. Самомнение Кельсиева, его желание
занять ведущее положение в русском общественном движении хоро¬
шо были известны русским революционерам, об этом очень метко пи¬
сал Герцен в «Былом и думах», но здесь оно прнимает грандиозные
размеры. Однако нас интересуют не претензии Кельсиева, а противо¬
речивость всей его позиции. С одной стороны, он утверждает: «Я
пришел к отрицанию возможностей, истинности, практичности, полез¬
ности всего, во что я прежде веровал»78, с другой — желает продол¬
жить линию Белинского—Чернышевского и даже занять место послед¬
него.
Отсутствие веры в революционное дело и желание продолжить де¬
ло революционеров-демократов столь не вяжутся между собой, что
первоначально трудно понять, чего добивается Кельсиев и достаточно
ли он отдает себе отчет в том, что пишет. Однако изучение всего
письма свидетельствует о довольно трезвом подходе его к ряду других
проблем. Главная же задача заключалась в желании Кельсиева изда¬
ваться в России под каким-нибудь псевдонимом, причем особенно он
стремился публиковаться в «Современнике», к которому, по его сло¬
вам, питал традиционную симпатию. Кельсиев сообщал, что им напи¬
сан уже ряд работ о скопцах, путешествиях по Дунаю, к казакам в
Малую Азию, очерки о Тульче и Добрудже и др.79 Как же мы можем
75 «Русская старина», т. 35, 1882, „\|Ь 9, стр. 635.
76 Т а м ж е.
77 Т а м ж е.
78 Т а м же.
79 Т а м же, стр. 636.
199
оценить мировоззрение Кельсиева в конце 1864 г.? Не исключено, что
хотя он и потерял веру в победу, но хотел продолжать борьбу уже
как публицист или, скорее всего, по инерции продолжал сотрудничать
со своими прежними товарищами, окончательно не порывая с ними.
Действительно, в своем положении он мог рассчитывать только на
поддержку демократических кругов русского общества. Недаром он
просил Аверкиева сообщить, как поживают его прежние петербург¬
ские знакомые и передать им поклон. Почти все они, а среди них
фигурируют братья Курочкины, о которых мы уже писали, и Алексей
Потехин,— люди левых убеждений. Кельсиев просит Аверкиева при¬
слать ответ в Измаил, но не писать ничего политического80.
Таково основное содержание последнего из известных нам писем,,
отправленных Кельсиевым из Тульчи. По нему мы можем понять, как
сильно желал Кельсиев иметь связи с Россией, получать литературу и
особенно печатать свои работы. В этом письме он также пишет, что
хотя ему в Тульче очень трудно, но в Европе (то есть в Западной
Европе) ему будет еще хуже. «И ненавижу я ее, эту Европу,— много
горечи вынесло сердце мое из западной жизни»81, — восклицает он.
Понятно, что в душе Кельсиева борются разные чувства, он еще окон¬
чательно не определился, но видна уже его тяга к славянофилам. Впро¬
чем, идея самобытности не была чужда и народникам, испытавшим в
этом отношении некоторое влияние славянофилов. Но Кельсиев дума¬
ет не только о самобытности, последующие его поступки, видимо,
позволят нам более правильно судить о его намерениях в канун 1865 г.
Через несколько дней после написания этого письма Кельсиеву из
Англии направляет письмо Огарев. Оно впервые опубликовано в
1889 г. Публикаторы датировали его 21 декабря 1865 или 1866 г., в
действительности же оно было написано 21 декабря 1864 г., ибо в
нем идет речь о смерти двух детей Огарева, которая последовала в
декабре 1864 г.82 Это, видимо, был ответ Огарева на несохранившееся
письмо Кельсиева, возможно, то, которое Кельсиев обещал в пись¬
ме от 25 июля послать через неделю83. Несмотря на сильное по¬
трясение, вызванное смертью детей, и обещание написать о делах в
другой раз, Огарев не забывает о просьбе Кельсиева направить в
Тульчу новых людей. Он пишет, что есть еще двое, один из них поляк,
но равнодушный к вопросам католицизма, другой — русский. О них
Огарев больше ничего не говорит и только спрашивает Кельсиева,
могут ли они приехать, особенно первый84. В этом же письме, мало¬
80 «Русская старина», т. 35, № 9, стр. 637.
81 Там же, стр. 636.
82 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVII, стр. 540—543.
83 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 203.
84 «Русская старина», т. 61, ч. 1, 1889, стр. 186.
200
известном в литературе, Огарев обещает напечатать в «Колоколе»
статью Кельсиева о баптистах, но без подписи, ибо считает, что так
будет лучше из конспиративных соображений, да и «неизвестность,
откуда пришло известие, будет иметь свой эффект»85. Огарев также
обещает справиться о каком-то Глосе, вероятно, о возможности печа¬
таться в «Голосе», и просит Кельсиева ответить как можно скорее.
Это письмо Огарева было последним из писем Герцена и Огаре¬
ва, отправленных Кельсиеву в 1864 г. Других писем нам пока обнару¬
жить не удалось, хотя Огарев обещал, например, переправить жене
Кельсиева Варваре Тимофеевне письмо Н. Огаревой86. Однако ни од¬
ного письма Н. Тучковой-Огаревой не сохранилось, хотя известно, что
она переписывалась с супругами Кельсиевыми87. Долгие месяцы Гер¬
цен и Огарев не получали от Кельсиева никаких сведений. Точно
известно, что Кельсиев получил это письмо и потом долго его хранил,,
поэтому вполне возможно, что ответное письмо было им послано, но
не дошло.
Тем временем члены тульчинской колонии эмигрантов оправились
от болезни, но осуществить план создания гимназии им уже не уда¬
лось. Группа Кельсиева в этот период достигла своего наибольшего
числа. Кроме него и жены, в Тульче находились Краснопевцев, Сли¬
вовский, Станкевич, Шварц, Левицкий, Дауша, а также Эберман и
Васильев. При благоприятных условиях и хорошем руководителе эта
группа могла бы не только устроить гимназию, но и заняться кон¬
кретной революционной работой: распространением нелегальных из¬
даний, налаживанием связей с Россией, ибо через Южную Бессарабию
это было нетрудно сделать, можно было даже заняться составлением
революционных листовок. Однако материальные условия и общее ду¬
шевное состояние тульчинских эмигрантов было тяжелым. Сливовско-
му, Шварцу и Станкевичу удалось получить кое-какую работу, Дауша
и Левицкий вскоре уехали88. Трагично окончилась жизнь Краснопев¬
цева, потерявшего с возвращением, учителя, которого он заменял, и
без того незначительные средства существования. По-видимому, это
было последним толчком к самоубийству. В ночь с 7 на 8 февраля
1865 г. Краснопевцев повесился.
Мы уже высказывали предположение о том, что Краснопевцев
мог быть посредником между тульчинской колонией и братьями Рош-
ковскими. К сожалению, никаких конкретных данных нам об этом об¬
наружить не удалось. Краснопевцев приехал в Тульчу в сентябре
1864 г. при поддержке Герцена и Огарева, хорошо знавших, что в
85 Там же, стр. 186.
86 Там же.
87 Н. А. Тучкова-Огарева. Воспоминания. М., 1959, стр. 199.
88 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 386.
201
Румынии, то есть сравнительно близко от Тульчи (Тульча вошла в
состав Румынии в 1878 г.) проживает Михаил Рошковский, послав¬
ший им минимум два письма и обещавший помочь революционному
делу. Привлекает пристальное внимание также тот факт, что Николай
Рошковский так же, как и Краснопевцев и, кстати, А. Вылежинский,
входил в состав революционной организации офицеров русской армии
в Польше. О том, что Вылежинский тоже находится на Нижнем Дунае,
Краснопевцев мог узнать от Станкевича, служившего в отряде каза¬
ков Вылежинского, не говоря уже о том, что, по некоторым данным,
сам Вылежинский находился в Тульче осенью 1864 г.89 Таким обра¬
зом, они вполне могли иметь связь между собой.
Краснопевцев и М. Рошковский были участниками Крымской вой¬
ны и у них было много общих интересов. Николай Рошковский при¬
был в Румынию во второй половине 1864 г. и тем более мог поддер¬
живать контакты с Краснопевцевым. Но существовали ли они, пока
определить не удалось. Да это и нельзя было сделать, так как био¬
графия братьев Рошковских после больших усилий исследователей
стала известна совсем недавно. Что же касается их деятельности после
аграрной реформы в Румынии, то есть со второй половины 1864 г.,
то мы знаем лишь, что они работали землемерами. Преждевременная
кончина Краснопевцева несомненно унесла с собой и ряд тайн рос¬
сийской революционной эмиграции. Восполнить этот пробел при ны¬
нешнем состоянии источников, по-видимому, не удастся.
Смерть Краснопевцева произвела гнетущее впечатление на туль-
чинскую эмигрантскую колонию. Чувствовалось, что дни ее сочтены.
Царское правительство прилагало всяческие усилия для ее ликвида¬
ции, действуя по дипломатическим каналам и через печать при помо¬
щи Каткова, который в «Московских ведомостях» опубликовал в
1865 г. специальную статью под названием «Агенция Герцена в Туль¬
че». В ней Катков обвинял братьев Кельсиевых в участии в поджогах.
Факт выхода этой статьи свидетельствует о том, что царизм опасался
воздействия тульчинской колонии на Россию и ее связей с Герценом.
Известно, какую отповедь дал Герцен этой выходке Каткова в статье
«Агентство в Тульче»90. Положение же Кельсиева в Тульче станови¬
лось все тяжелее. Первоначально он лишился своего официального
места и потерял жалованье. Кельсиев считал, что это произошло в ре¬
зультате вмешательства Гончарова и М. Чайковского. Первый был
недоволен тем, что Кельсиев выпустил из тюрьмы нескольких его вра¬
гов и не допускал религиозных преследований (видимо, против инако¬
89 И. Г. Будак. Общественно-политическое движение в Бессарабии в поре¬
форменный период. Кишинев, 1959, стр. 47.
90 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XVIII, стр. 423—424 (Агентство Герцена в Туль¬
че и «Московские ведомости»); стр. 442 (Агентство в Тульче).
202
мыслящих сектантов), второй — тем, что Кельсиев не помогал наби¬
рать солдат в казацкие части «и не пропагандировал его гетманства
над Добруджей»91.
Несмотря на потерю жалованья, Кельсиев, по его словам, сохра¬
нил влияние среди старообрядцев, занимался уроками, адвокатурой и
т. п. Но весной 1865 г., якобы по ходатайству русского посланника в
Стамбуле Н. П. Игнатьева, фяло отдано распоряжение местным ту¬
рецким властям, чтобы они приняли меры, как писал Кельсиев, «не
допускать меня ни в службу, ни к заведению школ, ни к основанию
типографии — и вытеснять меня, чем можно, из вмешательства в об¬
щественные дела, потому что я эмигрант»92. Понятно, после этого
Кельсиев уже не мог надеяться на какой-либо успех в Тульче. Если
в конце 1864 г. у него еще была надежда на открытие здесь гимна¬
зии, то сейчас и она рухнула. Желание основать гимназию встретило
также противодействие Флокена и привело к обострению его отноше¬
ний с Кельсиевым93. В таких условиях дальнейшее пребывание в Туль¬
че становилось бессмысленным. В апреле 1865 г. Кельсиев вместе с
семьей переехал в румынский порт на Дунае Галац, откуда намере¬
вался уехать в Париж94, несмотря на то, что еще недавно писал Авер¬
киеву о своей ненависти к Европе. Начинается новый период жизни
бывшего агента «Земли и воли» на Балканах.
Со смертью Краснопевцева и выездом из Тульчи Дауша, Левиц¬
кого и семьи Кельсиева можно говорить о том, что тульчинская коло¬
ния эмигрантов прекратила свое существование. Некоторое время там
еще находились Васильев и Эберман, судьба Шварца нам неизвестна,
а Сливовский перебрался в Молдову, где занимался в Яссах настрой¬
кой фортепиано и давал уроки французского языка95. Дольше всех,
по-видимому, в Тульче находился Станкевич, о котором мы будем го¬
ворить в следующем разделе.
Такова была история первой российской колонии эмигрантов-ре-
волюционеров в Тульче, созданной в период спада революционного дви¬
жения в России и не сумевшей в этих условиях выполнить задачи, кото¬
рые она перед собой ставила. Члены колонии, встретившись с большими
трудностями и впервые получив возможность общаться с простым наро¬
дом, пожить среди него, поняли, сколь трудна задача подготовки рево¬
люции и по-разному подошли к ее решению. Иван Кельсиев в первом
своем письме, отправленном Герцену из Стамбула в сентябре 1863 г.,
заметил: «Простой народ гораздо больше слушается голода, чем идеи,
91 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 210.
92 Т а м ж е.
93 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 392.
94 Т а м же, стр. 395.
95 В. И. Кельсиев. Из быта польских эмигрантов, стр. 92; ГАЛО, ф. 350,
оп. 1, д. 711, л. 119 об.
203
какова бы эта идея ни была»96. Находясь уже в Тульче и ближе познако¬
мившись с местным населением, он подчеркивает: «Мое призвание —
уничтожение черни, мои идеалы — аристократическая республика, в
которой все аристократы, а черни вовсе нет, мое равенство — равенст¬
во людей, развитых и облагороженных рациональным воспитанием
между собою...»97. То есть Иван Кельсиев думал не опускаться до без¬
грамотного народа, а поднимать его, образовывать, воспитывать, да¬
вая ему образование не буржуазно-помещичьего характера, а социа¬
листического. Другие члены тульчинской колонии хотели просветить
народ и в определенной степени делали это, но у них не хватало идей¬
ной закалки, революционного опыта, уверенности в своих силах, так
что в условиях неблагоприятного объективного фактора они потерпе¬
ли поражение. Но они были в первых рядах революционной армии,
которая только начала формироваться, ей суждено было испытать
еще множество трудностей и вообще, и здесь, на балканском фронте.
Неудача первых бойцов лишь на время ослабила наступление. Туль-
чинская колония 60-х годов ликвидировалась, но пройдет совсем не¬
много времени и в следующем десятилетии здесь будет создана новая
колония российской эмиграции, значительно более многочисленная. Ей
также будут суждены большие испытания, но выдержит она их со
значительно большим успехом и с пользой для революционного дела.
2. Эмигрантские группы
на Нижнем Дунае. Деятельность
украинофильского крыла эмиграции
О переезде Кельсиева в Галац и его последующей жизни мы име¬
ем достаточно материалов, благодаря которым можем получить пред¬
ставление и о некоторых других эмигрантах, обосновавшихся на Ниж¬
нем Дунае. В Галаце ни материальное положение, ни психологическое
состояние Кельсиева не улучшилось. Ему пришлось работать простым
рабочим на строительстве дороги, затем на время он становится учет¬
чиком, но когда об этом узнал консул России в Бухаресте барон Оф-
фенберг, он потребовал от производителя работ увольнения Кельсие¬
ва, угрожая порвать с этим подрядчиком всякие отношения. Поскольку
под угрозой находилось строительство дороги, Кельсиев был уволен9®.
Этот факт наглядно свидетельствует о том, что и в 1865 г. представи¬
тель царских властей видел в лице Кельсиева своего противника, с
которым нужно бороться, что он и делал при каждом удобном слу¬
96 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 234.
97 Там же, стр. 240.
98 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 398.
204
чае. Однако это был далеко не самый страшный удар, постигший
Кельсиева в Галаце. Через несколько месяцев после прибытия в этот
город один за другим умирают двое де^й Кельсиева и жена. Кель¬
сиев остается совершенно один, поддерживая контакты лишь с поль¬
скими эмигрантами. Переписка с Герценом и Огаревым надолго пре¬
рывается, и кто был виноват в этом, сейчас установить трудно. Из¬
вестно только, что Герцен и Огарев неоднократно писали Кельсиеву,
и он или не получал писем, в чем можно усмотреть происки Жуков¬
ского, или отвечал, но они до Герцена и Огарева не доходили. Воз¬
можно же, находясь в тяжелейшем состоянии, не мог отвечать на них.
После декабрьского (1864 г.) письма Огарева следующее из извест¬
ных нам писем Герцена и Огарева супругам Кельсиевым датировано
лишь 3 июля (21 июня) 1865 г. и отправлено из Женевы. Оба они
были встревожены долгим молчанием Кельсиева и просили скорее на¬
писать. Огарев при этом отмечал: «Крепко жму вам руки и люблю вас
по-прежнему, но ваше молчание меня тревожит и оскорбляет»99. Ога¬
рев также упоминает о письме Н. А. Тучковой-Огаревой, отправлен¬
ном Кельсиевым из Монпелье, на которое она также не получила от¬
вета. Приписка Герцена была значительно короче и касалась в основ¬
ном Краснопевцева: «Вести о Краснопевцеве были в газетах до того
страшные, что мы не знаем, верить или нет...»100 То есть через полго¬
да после смерти Краснопевцева Герцен и Огарев даже не имели о
нем точных сведений, ничего не знали они и о судьбе всей тульчин¬
ской колонии.
Если декабрьское письмо Огарева Кельсиев получил, то какова
была судьба июльского письма, мы не знаем. Следующее из опубли¬
кованных писем Огарева и Герцена Кельсиеву датируется уже 17 ок¬
тября 1865 г. Из него мы узнаем, что впервые после полутора лет
они получили известие о Кельсиевых. Судя по смыслу письма, оно ис¬
ходило не от самого Кельсиева, а от кого-то другого. В письме гово¬
рится, что Герцен и Огарев написали не менее четырех писем Кель¬
сиевым, проявляя глубокое беспокойство о их судьбе. Если считать
декабрьское и июльское письма, а также письмо Тучковой-Огаревой,
то всего их было три. Что представляло собой четвертое письмо, труд¬
но даже предположить, но исчезновение его, возможно, также было
делом Жуковского. Октябрьское письмо Герцена и Огарева, в кото¬
ром первый из них писал о посылке Кельсиеву письма и газеты и
интересовался благонадежностью Жуковского, было отправлено дру¬
гим путем101, по-видимому, через Австрию. Во всяком случае в письме,
отправленном из Галаца 26 (14) октября 1865 г., Кельсиев писал, что
99 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 87.
100 Т а м ж е.
101 Там же, стр. 108.
205
получил письмо от 17 октября нового стиля и что «переписываться
через Австрию несравненно выгодней»102.
Из письма Герцена и Огарева от 29 (17) октября 1865 г. можно
понять, что ими ранее было получено еще одно письмо Кельсиева,
означавшее возобновление переписки. Кельсиев сообщал о смерти
своих детей, но о чем еще там писалось, не известно. Герцен по этому
поводу заметил: «Многое остается неясным в вашем письме»103 и пред¬
ложил переслать для жены Кельсиева 200 франков. Он также отме¬
чал, что постоянно посылал Кельсиеву «Колокол» через Жуковского,
который, по-видимому, до Кельсиева не доходил, и обещал возобно¬
вить его пересылку104. Приписка, сделанная к этому письму Огаревым,
еще раз свидетельствует о том, что к Кельсиеву он по-прежнему от¬
носился с большим сочувствием и желал ему всячески помочь. «Дайте
же отсюда быть вам полезным словом и делом», — пишет он Кель¬
сиеву105.
В письме от 26(14) октября Кельсиев рассказывает о смерти же¬
ны и своем душевном состоянии. Это было состояние отчаяния, если
из-под пера его вышла фраза столь трагичного содержания: «С жиз¬
нью у меня, очевидно, покончено — я вольная птица, отпетый человек,
я из рода людского выэмигрировал»106. В очередном письме Кельсие¬
ва, написанном немногим более чем через две недели, чувствуются те
же настроения обреченного человека: «Лучше свернуть знамя, чем
биться, зная, что дело проиграно»107. Или несколько раньше: «Я бы в
сумасшествии подписку дал, если бы стал снова деятелем, — я, так
близко — и на практике и наукой, изучивший этот народ... Я вижу,
куда воротит дело. Я вижу, как растет буржуазия, как идея о госу¬
дарстве, и без того крепкая и присущая этому народу, развивается и
формулируется с неумолимым успехом»108. Среди слов, произнесенных
в состоянии отчаяния, при отсутствии веры в народ и победу револю¬
ции, проскользнула правильная мысль, навеянная и жизненным опы¬
том и долгими раздумьями. Эта мысль о роли буржуазии, о неизбеж¬
ности развития капитализма, идущая вразрез с теорией русского
общинного социализма. Интересна также его мысль о государстве, на
основании которой можно сделать вывод о народе как стороннике
порядка и власти, а не анархии, что противоречило в первую очередь
воззрениям Бакунина. Некоторые точные наблюдения Кельсиева, од¬
нако, не завершились общей правильной оценкой. Такой могла быть
102 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 204.
103 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 110.
104 Т а м ж е.
105 Там же, стр. 111.
106 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 206.
107 Т а м же, стр. 208.
108 Там же.
206
только марксистская оценка, но пройдет еще много лет, прежде чем
российская эмиграция ее осознает и возьмет на вооружение. Не будет
тогда уже в живых ни Герцена, ни Кельсиева.
На это письмо Кельсиева Герцен и Огарев ответили довольно
подробно через месяц— 13 (1) декабря 1865 г. Герцен пишет: «Письмо
ваше носит следы вынесенных бедствий и лихорадочного расположе¬
ния духа»109, и, отмечая далее, что «лично может спасти человека од¬
но — работа»110, предлагает Кельсиеву заняться литературной дея¬
тельностью. Герцен просит Кельсиева распространять «Колокол», ко¬
торый в то время издавался уже в Женеве, и предлагает сразу сто
экземпляров. До Герцена дошли слухи, что «Колокол» очень требуют
в Тульче111, но насколько они были достоверны и кто требовал в Тульче
«Колокол», нам выяснить не удалось. В части письма, написанной Ога¬
ревым, имеются следующие слова: «Одно только скажу — сберите все
силы ради правды и дела...»112
Как можно заметить по содержанию этого письма, Герцен и Ога¬
рев проявляли большое внимание к судьбе Кельсиева. Они считали
его способным к литературной работе и распространению «Колокола»,
то есть продолжать общественную деятельность. Трудно сказать, ду¬
мали ли они, что Кельсиев может быть их союзником на революцион¬
ном поприще («Колокол», как известно, распространяли не только-
участники революционного движения), но письмо свидетельствует о
их добром отношении к нему, об интересе к его судьбе.
Кельсиев ответил Герцену и Огареву 27 (15) декабря 1865 г. Это
было его последним письмом, посланным из -Галаца (во всяком случае
другие, более поздние письма, посланные им из этого города, нам не¬
известны). По его содержанию можно понять, что раньше Кельсиев
посылал еще какое-то письмо Герцену и Огареву или кому-то из их
ближних. Тогда он писал о том, что или женился, или хочет жениться
(Герцен даже считал, что «он уж обзавелся новой женой»)113. В но¬
вом же письме он сообщал, что порвал с женщиной (полькой по нацио¬
нальности) 114, о которой писал. Однако это последнее галацкое письмо
интересно не подробностями о личной жизни Кельсиева, а тем, что он
просит Герцена и Огарева выслать 25 экземпляров книги о молоканах
и 10 экземпляров «Колокола», только не через Жуковского115. Понят¬
но, что такое количество экземпляров ему было необходимо не для
личного пользования, а для распространения. Кельсиев не сообщил,
109 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 122.
110 Т а м же.
111 Там же, стр. 123.
112 Там ж е.
1,3 Т а м же, стр. 146, 184.
114 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 212.
115 Т а м же.
207
где он думал распространять эти издания, но, конечно, не в Тульче,
в которой, по его словам, «сбыт невозможен по безграмотности и по
бедности населения»116. Согласие Кельсиева распространять издания
Вольной русской типографии еще не означало возвращения к револю¬
ционной работе, но вместе с тем свидетельствовало о продолжении
деловых связей с Герценом и Огаревым, о том, что и накануне 1866 г.
их связывали определенные общие интересы.
О своей жизни в Галаце Кельсиев сообщал впоследствии значи¬
тельно меньше, чем о пребывании в Тульче или даже в Стамбуле, не¬
смотря на то, что в Галаце он находился около года, занимаясь раз¬
личной работой. Кроме строительства дороги, он давал уроки, фактор-
ствовал (как он сам об этом писал), а в конце своего пребывания в
Галаце должен был стать управляющим и ответственным редактором
«Галацкой газеты»117. Известно, что Кельсиев занимался литературной
деятельностью, приступил к работе в «Галацкой газете», но, по-види¬
мому, редактором газеты не был.
В Галаце он в основном встречался с польскими эмигрантами. О
некоторых он впоследствии писал. Так, в уже упоминавшемся очерке
«Из быта польских эмигрантов» он пишет об участнике польского дви¬
жения Северине Криницком, которого называет своим большим при¬
ятелем. Северин Криницкий, в действительности его звали Северин
Кульчицкий118, был, по данным Кельсиева, русским, или, точнее, юж¬
норусом (то есть украинцем), некогда учившимся в Одесском лицее.
В 1863 г. он выполнял ряд поручений руководства польского восста¬
ния, в частности занимался созданием складов оружия на Волыни.
Затем ему пришлось бежать из России в Галицию, а оттуда в Румы¬
нию. В Галаце он часто встречался с Кельсиевым и вел с ним долгие
беседы о науке, культуре, литературе. По мнению Кельсиева, С. Кри¬
ницкий был человеком больших познаний и при желании мог сделать
в Молдове, где ощущалась острая нехватка квалифицированных кад¬
ров, большую карьеру. Однако как он, так и его брат инженер-капи¬
тан, также эмигрировавший в этот район, сильно бедствовали. Брат
его вынужден был работать извозчиком119.
Нас особенно интересует, продолжали ли люди типа братьев
Кульчицких свою борьбу против царского правительства и после вы¬
нужденной эмиграции. Мы говорим типа братьев Кульчицких129 под¬
разумевая под этим в основном представителей украинской эмигра¬
116 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 212.
117 Т а м же, стр. 211.
118 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 434.
119 В. И. К е л ь с и е в. Из быта польских эмигрантов, стр. 93—101.
120 Подробнее о Б. и С. Кульчицких см. Общественно-политическое движение на
Украине в 1863—1864 гг., стр. 421—426.
.208
ции. Раньше уже отмечалось, что в польском движении начала 60-х
годов XIX в. была заметна украинская прослойка, представителями
которой были преимущественно полонизированные украинцы, испове¬
довавшие, как правило, католичество и нередко даже хорошо не знав¬
шие украинского языка. Были среди них и украинизированные поляки.
Но они проявляли свое украинское самосознание и в польском движе¬
нии выставляли самостоятельные требования. Самые различные оттен¬
ки заметны в украинском движении начала 60-х годов. Кроме поло¬
низированных украинцев, которые, участвуя в польском движении,
выдвигали отдельные требования, касавшиеся Украины, были украин¬
цы, создававшие свои собственные организации, но сотрудничавшие и
с польским и с русским движением. Как известно, Киевское тайное
общество в 1861 г. разделилось на две отдельные организации —
украинскую и польскую, поддерживавшие между собой контакты. В
состав украинской организации входили и русские революционеры121.
Были также и отдельные украинские революционеры (о них мы писа¬
ли в прошлой главе)122, которые не считали нужным сотрудничать с
польским движением.
Большинство украинцев, участвовавших в движении начала 60-х
годов и эмигрировавших на Балканы, на наш взгляд, относилось к
числу полонизированных украинцев, признававших особенность Ук¬
раины и ее запросы, но считавших необходимой тесную связь с поль¬
скими революционерами. Братья Болеслав (он был участником Крым¬
ской войны) и Северин Кульчицкие, дворяне-католики, родившиеся в
Подольской губернии и находившиеся в Румынии в тяжелом мате¬
риальном положении, были далеко не единственными, кто после поль¬
ского восстания надолго осел на Нижнем Дунае и кого можно при¬
числить к категории так называвшихся украинофилов. Еще раньше
мы упоминали о Станкевиче, сотрудничавшем с Кельсиевым и, по дан¬
ным последнего, к началу 1867 г. работавшем телеграфистом в Малой
Азии123, а по другим данным, о которых будет идти речь далее, нахо¬
дился в Тульче. Станкевич участвовал в восстании 1863 г. в составе
отряда казаков под командованием А. Вылежинского.
Сам Вылежинский после восстания 1863—1864 гг. также продол¬
жительное время находился в районе Нижнего Дуная. Царские аген¬
ты внимательно следили за бывшим членом революционной организа¬
ции офицеров русской армии в Польше, приближенным Я. Домбров¬
ского. К концу октября 1864 г. относится донесение Н. П. Игнатьева
121 Там же, стр. XV.
122 Напомним, что А. Гончаренко находился в Греции до осени 1864 г. 18 октяб¬
ря 1864 г. он выехал из Афин в Смирну и оттуда в Америку (Споминки Агашя Гон-
чаренка, украУнського козака-священника. Коло.мия, 1894, стр.* 18).
123 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 435.
14 В, я. Гросул.
200
о том, что Вылежинский, «называющийся гетманом казаков, выехал
в Тульчу для устройства сношений с Украиною»124. По тем же данным,
Вылежинский некоторое время находился в Париже, где якобы был
представлен княгине Меттерних и турецкому представителю Мехмед
Джемил-паше. Последний дал Вылеж.инскому рекомендательное письмо
к Али-паше125, турецкому сановнику, могущему быть полезным эми¬
грантам. Игнатьев также писал, что в Тульчу предполагается доста¬
вить 10 тыс. карабинов, 1200 седельных пистолетов, большое количе¬
ство револьверов, спрятанных будто где-то в Румелии126. Не ясно, дол¬
жен ли был Вылежинский принять участие в перевозке этого оружия.
В своей «Исповеди» Кельсиев стремился показать Вылежинского
как поэта-аристократа, любителя хорошо пожить127, но, зная тактику,
избранную Кельсиевым после возвращения его в Россию, которая за¬
ключалась во всяком преуменьшении действительного размаха рево¬
люционного движения, мы не очень доверяем его характеристикам. О
том, что и после подавления польского восстания Вылежинский про¬
должал борьбу против царского правительства, имеется ряд свиде¬
тельств, частично уже опубликованных в советской литературе. Так,
например, в апреле 1866 г. Подольский губернатор писал Бессараб¬
скому, что Вылежинский, «прибывший осенью 1864 года в Тульчу с
титулом гетмана украинских казаков, появился в Кагуле недалеко от
сухопутной нашей границы в Бессарабии, купил там дом и собирает
около себя поляков и раскольников с целью через посредство их рас¬
сылать внутрь империи все, что необходимо для руководителей рево¬
люционною интригою»128. В том же отношении Подольского губерна¬
тора отмечалось и сотрудничество Вылежинского с Каролиной Резоль-
ской (кто она — выяснить не удалось, возможно, что это Каролина
Рудницкая, с которой он был знаком еще до эмиграции). В октябре
1865 г. она переправила в Кагул 8 ящиков с оружием, различную
церковную утварь и русские кредитные билеты129. В связи с этим мы
полагаем, что оружие, отмеченное в донесении Игнатьева, мог пере¬
возить и доставлять в Тульчу Вылежинский.
Имеющиеся материалы свидетельствуют о переправке через гра¬
ницу России не только Вылежинского, но и Резольской, неоднократно
приезжавших в Центральную и Северную Бессарабию (Южная, как
известно, временно входила в состав Румынии), где они встречались
со своими сообщниками, в частности с Ержмановским и Гаевским. По
124 Н. Игнатьев — Стремоухову, 20 октября 1864 г. — АВПР, ф. Политотдел,
(1829—1878 гг.), д. 1, ч. 2, л. 1861 об.
125 Т а м ж е.
126 Там же, л. 1861 об. — 1862.
127 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 433.
128 И. Г. Будак, Указ. соч., стр. 47.
129 Там же.
210
мнению Подольского губернатора, последние могли служить провод¬
никами «в империю революционных идей из-за границы вообще и от
Велижинского (31с.— В. Г.) и Резольской в частности»130.
Донесение Игнатьева было отправлено за полтора года до отно¬
шения Подольского губернатора и тем не менее во многом с ним схо¬
дится. Главное, в обоих этих документах говорится о продолжении
Вылежинским его революционной работы, связях с Россией, подготов¬
ке вооруженной борьбы. 'Любопытно, что и в том и в другом докумен¬
те, как и в «Исповеди» Кельсиева, он называется то «гетманом каза¬
ков», то «гетманом украинских казаков», то «батькой-атаманом ук¬
раинских казаков». В январе 1866 г., на сей раз уже в донесении
русского консула в Бухаресте, посланном в Азиатский департамент,
рассказывается о стремлении поляков, находившихся в Молдавии
преимущественно в Кагульском уезде, сблизиться с местными старо¬
обрядцами, чтобы с их помощью поддерживать недовольство в среде
раскольников, живших в России. Там же подчеркивается: «Другое ре¬
волюционное средство, к которому, как кажется, прибегают польские
агитаторы, состоит в произведении возможно тесной связи и солидар¬
ности между ними и демократическими и социалистическими элемен¬
тами в Южной России»131. Под Южной Россией разумелась, конечно.
Украина, это тем более становится понятным, что русский консул на¬
зывает главарем упомянутых поляков Вылежинского, именовавшего
себя также полковником и поселившегося вблизи российской границы
в окрестностях Кагула132. К сожалению, о тогдашней деятельности
Вылежинского у нас мало достоверных данных. Даже в приговоре
военно-судной комиссии по делу А. Вылежинского и двух других уча¬
стников польского восстания (А. Шарамовича и Л. Чехонского), выне¬
сенном в конце 1873 г., через десять лет после восстания, ничего не
говорится о деятельности Вылежинского на Нижнем Дунае. Пред¬
ставляет интерес часть приговора, составленная на основании показа¬
ний весьма осведомленного участника польского восстания Владислава
Рудницкого, бывшего в 1863 г. военным повстанческим начальником
Киевской губернии. Там говорится, что доктор Александр Шарамозич
и Адам Вылежинский «были в числе первых уполномоченных общест¬
ва польских русинов, из коих Шарамович... живет во Франции, а
Вылежинский — в Молдавии»133. Показания Рудницкого были даны
в 1865 г. Действительно, в это время Вылежинский жил в Молдове,
но, .зная о его поездке в Париж (возможно, она была не единствен¬
ной), можно предположить, что, находясь на Нижнем Дунае, он под¬
130 Т а м же, стр. 47—48; ЦГА МССР, ф. 2, оп. 1, д. 7871, л. 2.
131 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1133 (1866 г.), л. И —12.
132 Т а м ж е.
133 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 418.
14*
211
держивал связь со своим единомышленником А. Шарамовичем. По
данным же Кельсиева, относящимся к началу 1867 г., Вылежинский
одно время находился в Галаце, где «совершенно разорился и теперь
живет где-то в Галичине»134. Насколько верны эти сведения, мы от¬
метим впоследствии. Пока остановимся только на одном из донесений
русского дипломатического агента в Измаиле от 30 ноября 1865 г., где
о Вылежинском, проживавшем в тот период то в Кагуле135, то в Га¬
лаце, говорится следующее: «Не покидая мысли, взлелеянной в детст¬
ве,— споопешительствовать восстановлению Польши, восхищаясь про¬
изведениями малороссийского поэта Шевченки и личным с ним зна¬
комством, верит в сепаратизм Малороссии и допускает нелепую воз¬
можность ее отдельного существования»136.
Понятно, что отношение агента к Вылежинскому было крайне
враждебным и требует критического подхода, но его информация чер¬
палась из самостоятельных источников и дополняет наши представле¬
ния о личности Вылежинского. Представляет интерес не столько отме¬
ченное влияние Шевченко на Вылежинского, оно чувствуется и при
ознакомлении с другими источниками, сколько указание на их личное
знакомство, не отмеченное в других известных нам материалах, на¬
пример, в воспоминаниях Кельсиева.
3. Ренегатство В. Кельсиева
Кельсиев покинул Галац в начале 1866 г. На сей раз путь его ле¬
жал в Вену, где он пробыл примерно полгода. От этого периода со¬
хранилось два его письма, а также два ответных письма Герцена и
Огарева. В Вене Кельсиев в основном занимался публицистической дея¬
тельностью. Он писал, что в «Голосе» выступает под псевдонимом
И. Ж., в «Петербургских ведомостях» — Казакли, в «Русском вестни¬
ке» — Иванова-Желудкова137, в «Отечественных записках» — При-
славлева138. Кельсиев также получил приглашение Герцена прислать
что-нибудь для «Колокола» или для предполагаемой «Полярной звез¬
134 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 434.
135 О проживании Вылежинского в Кагуле имеется еще ряд архивных материа¬
лов (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151 (1866 г.), д. 73, л. 35; 1 эксп., оп. 7, д. 38,
ч. 2, л. 3).
136 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1866 г.), л. 47.
137 Обращаем внимание на «Заключение», которое впоследствии дало Главное уп¬
равление по делам печати России о статьях В. Кельсиева (он тогда был известен под
псевдонимом) в «Русском вестнике»: «В нашей литературе крепко напоминает его
манерою наблюдения и часто рассказа Павел Якушкин, на которого г. Иванов-Же¬
лудков похож и манерою хождения, но последний многосторонней, глубже и вообще
далеко серьезней первого» (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 411, л. 89 об. — 90).
138 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 215.
212
ды»139. Он сообщал о своем интересе к славянским делам, к науке
(языкознанию, литературоведению) и о том, что собирается предпри¬
нять путешествие по славянским землям. Действительно, вскоре он
совершает поездку в Галицию, откуда был выслан австрийской поли¬
цией, принявшей его за русского шпиона. Так Кельсиев вновь по¬
падает в Молдову. В «Исповеди» он писал, что приехал в Яссы 7 но¬
ября 1866 г. и пробыл там до 19 мая 1867 г.140 В этот период он уже
прервал переписку с Герценом и Огаревым и окончательно утвердился
в своем намерении возвратиться в Россию. Мы уже писали, что еще
в письме от 2 июля (20 июня) 1863 г., посланном Герцену и Огареву
из Стамбула, Кельсиев впервые упомянул о высочайшем прошении141.
Впрочем, сказано это было в такой форме, которую можно понять по-
разному. Будучи в Тульче, он уже в феврале 1864 г. вновь напоминает
о своем стамбульском письме: «Я думал проситься в Камчатку, но
меня разлучат с братом, да и пустят ли они меня в Камчатку?!»142
Под словом «они» Кельсиев понимает царские власти. Возможно, он
уже тогда, в 1863 г., думал сдаться властям, но этому суждено было
случиться лишь в 1867 г. Правда, в этот промежуток времени произошло
множество событий, Кельсиев перенес ряд тяжелых потрясений. Тра¬
гедия личной жизни совпала с окончательным отходом от революцион¬
ной деятельности, разочарованием в прежних идеалах. К началу
1867 г. Кельсиев не только не принимал никакого участия в револю¬
ционных делах, но прекратил всяческие связи с русскими революцио¬
нерами. Нужно было еще несколько небольших толчков, чтобы ре¬
шиться на последний шаг.
Одним из них могло быть возвращение в Россию В. Эбермана,
последовавшее 15 июня 1866 г. После отъезда Кельсиева из Тульчи
Эберман оставался там еще около года, во всяком случае он сам от¬
мечал, что жил в Турции до 17 марта 1866 г., а затем под именем ту¬
рецкого подданного Владимира Михайлова прибыл в Молдову143. В
Тульче, по его словам, ему приходилось не только учительствовать,
но и служить в лавке и даже в трактире144. В Молдове он непродол¬
жительное время работал учителем в селе Чучме145, откуда через Юж¬
ную Бессарабию попытался перейти границу с Россией. В районе
с. Кубей Эберман был задержан. Первоначально он назвал себя уро¬
женцем Тульчи Василием Петровым, но затем сообщил свое действи¬
139 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 183.
140 В. Кельсиев. Исповедь, стр. 410.
141 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 185.
142 Т а м ж е, стр. 190.
143 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 146 (1861 г.), д. 144, л. 13 об., 15.
144 Там же, л. 23 об.
143 Т а м ж е. л. 27 об.
213
тельное имя и фамилию146. При обыске ничего заслуживающего вни¬
мания у него найти не удалось, интерес вызвала лишь фамилия, на¬
писанная на бумажнике,— Максимович (видимо, в оригинале ошиб¬
ка, и следует читать не бухмажник, а бумажка. — В. Г.). Эберман вся¬
чески отрицал знакомство с человеком, носившим такую фамилию и
стремился убедить следственную комиссию, специально созданную по
его делу, что она (бумажка) случайно попала в его карман вместе с
другими бумагами147. Следственной комиссии он также заявил о своем
разочаровании в революционных идеалах и полной непричастности к
революционным делам. «Перейти в Россию меня заставило желание
мое быть в кругу родных и общества, к которому я привык, и совер¬
шенная уверенность в милости государя, по случаю маловажности
моей вины»148, — заявил он. Однако прошлое Эбермана и желание
тайно переправиться в Россию насторожили царские власти. На них
не подействовали ни его слова об отказе от своих прежних убежде¬
ний, ни просьба, поданная ранее в российское вице-консульство в
Тульче о желании возвратиться в Россию149. Поскольку Эберман яв¬
лялся подданным Великобритании, то его решили выслать в Англию.
Однако английские власти подобная санкция не устраивала. Дело за¬
тянулось надолго и не разрешилось даже в 1870 г. Недоверие царских
властей к Эберману еще раз убеждает нас в его непричастности к
III отделению и свидетельствует о том, что агентом он не был.
Об отступничестве Кельсиева в то время никто не предполагал.
В широких кругах русского общества он по-прежнему считался актив¬
ным революционером и одним из руководителей революционной эми¬
грации. Даже Герцен и Огарев, лучше других знавшие эволюцию его
взглядов, в 1866 г. относились к Кельсиеву как к старому товарищу.
Они оказывали ему материальную помощь и моральную поддержку,
приглашали сотрудничать в «Колоколе» или «Полярной звезде»150,
советовали, в какие органы русской легальной печати обращаться. В
мае 1866 г. Герцен спрашивал Кельсиева: «Не нужно ли каких книг
из наших для продажи?»151, то есть он еще надеялся использовать
Кельсиева для распространения революционных изданий, а Огарев в
приписке к тому же письму заключал: «Крепко обнимаю вас, любезный
друг. От души желаю вам твердости на предпринятом пути. Только
ваша переписка с «Р[усским] в[естником]» мне не нравится. К лицу ли
нам эти лица?»152 Значит, еще весной 1866 <г. Огарев считал Кельсиева
146 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 146 (1861 г.), д. 144, л. 12.
147 Т а м ж е, л. 27 об.
148 Т а м ж е, л. 26.
149 Т а м же, л. 38.
150 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXVIII, стр. 183.
151 Там же, стр. 188.
152 Т а м же.
214
своим и отговаривал его от контактов с чужими, к которым в первую
очередь относился издатель-редактор «Русского вестника» М. Катков.
Тем более как к своему относились к Кельсиеву в то время кружки
русской революционной молодежи, считавшей, впрочем, безоснователь¬
но, что именно ему принадлежит идея подачи в литературе револю¬
ционного содержания в религиозной оболочке, по их мнению, более
понятной крестьянским массам. К 1866 г. относятся свидетельства о
распространении в России брошюры «Для истинных христиан. Сочи¬
нение Игнатия», анонимно отпечатанной в 1865 г. в Женеве. Кто был
автором этой революционной брошюры, точно не известно. В совре¬
менной литературе больше всего склоняются к тому мнению, что ав¬
тором ее был Худяков153. Однако весьма осведомленный о тогдашних
революционных делах «ишутинец» (впрочем, «ишутинцем» его можно
назвать весьма условно, ибо в организации Ишутина он возглавлял
особую «партию»154) О. Мотков, хорошо знавший Худякова и встре¬
чавшийся с ним неоднократно, и в 1866 г. полагал, что она была на¬
писана Кельсиевым155. Таким образом, «кельсиевский почерк» был
известен в кругах революционной молодежи, где в 1866 г. он еще ко¬
тировался. Во многом потому ренегатство Кельсиева произвело такой
сильный резонанс в русском прогрессивном обществе и, в отличие от
поступка В. Эбермана, не замеченного почти никем, породило значи¬
тельную литературу156.
Кельсиев, по-видимому, слышал о деле Эбермана и избрал другой
путь возвращения в Россию. Он не стал скрывать своего имени и от¬
крыто явился на русско-румынскую границу в районе Скулянской
таможни. Даже в начале 1867 г. Кельсиев казался русскому обществу
активным революционером, последовательным противником самодер¬
жавия. Лишь немногие знали об эволюции его взглядов и отходе от
революционного движения. Открытая измена Кельсиева своим преж¬
ним принципам произвела сильное впечатление и, несомненно, принес¬
ла вред общественному движению. Добровольное возвращение, и осо¬
бенно выпущенная им в 1868 г. книга «Пережитое и передуманное»,
153 Э. Виленская. Худяков. М., 1969, стр. 95
154 Э. С. Виленская. Революционное подполье в России (60-е годы XIX в.).
М., 1965, стр. 429—434.
155 Т а м ж е, стр. 376.
156 В прогрессивном лагере, в целом резко отрицательно оценившем отступниче¬
ство Кельсиева, порой можно встретить высказывания в его пользу. По словам
М. П. Сажина, В. Берви-Флеровский, который находился вместе с ним в ссылке, од¬
нажды заявил, что Чернышевский в подметки не годится... Кельсиеву, который-де го¬
ловою выше всех в России (М. П. Сажин (Арман Росс). Воспоминания 1860—
1880-х гг. М., 1925, стр. 29). Понятно, если Берви-Флеровский и сделал подобное
заявление, то в пылу полемики. Сам же М. Сажин вспоминал, что статьи Кельсиева
в легальной печати навели его на мысль бежать за границу через Кишинев на стыке
русско-румынско-австрийской границы (там же, стр. 21—-24).
215
вызвали возмущение прогрессивных слоев русского общества. Хорошо
известно негативное отношение к Кельсиеву Н. Михайловского157,
Н. Шелгунова158 и других «властителей дум» молодежи 60—70-х го¬
дов. Но Герцен и Огарев, которые значительно лучше знали Кельсие¬
ва и были свидетелями его жизненной эволюции с 1859 по 1867 г., сна¬
чала на основе личных контактов, а затем и писем Кельсиева, из ко¬
торых нам известна лишь часть, хотя и большая, судили Кельсиева не
столь строго. Любопытно, что за месяц до возвращения Кельсиева в
Россию, когда в реакционной печати его вновь начали обвинять в под¬
жогах, Герцен писал Огареву: «Я хочу и Кельсиева оправдать»159. До
этого также в письме к Огареву Герцен хвалил одну из статей Кель¬
сиева, усматривая в ней влияние своей школы160.
Впервые о возвращении Кельсиева в Россию Герцен писал в
письме А. А. Герцену от 2 июля (20 июня) 1867 г., причем без всяких
комментариев, отмечая только, что «Кельсиев передал себя аресту»161.
Лишь в письме к Огареву от 27 (15) августа того же года Герцен вы¬
ражается более отчетливо: «Новость о Кельс[иеве] все-таки перевер¬
нула меня»162. Действительно, первое время после прибытия Кельсиева
в Россию, когда он находился в кишиневской тюрьме и особенно по¬
сле того, как был помилован императором, о нем ходило множество
слухов. Н. Герцен в одной из приписок, сделанной в конце августа к
письму, писала: «Носятся слухи, что множество людей арестованы по
доносам Кельсиева, что это за ужас, если правда»163. Значит и до
семьи Герцена дошли какие-то слухи, но им не очень верили. В октяб¬
ре Герцен писал уже более определенно: «Может, напишу несколько
строк о Кельсиеве. Он нас явным образом выгораживал — правда
ли, что других утопил?»164 Через несколько дней в новом письме Гер¬
цен еще более сомневается в том, что Кельсиев кого-нибудь выдал:
«Кельсиев амнистирован. Я не верю, чтоб он запутал кого»165. А в
письме к Огареву от 29 октября 1867 г. такое мнение о Кельсиеве
еще больше укрепляется: «Я еще больше убеждаюсь, что он пакостей
политических не наделал»166.
157 Н. К- Михайловский. Жертва старой русской истории. — В кн.:
Н. К. Михайловский. Сочинения, т. 4. СПб., 1897, стр. 2—31.
158 Н. В. Шел гунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Воспоми¬
нания, т. I. М., 1967, стр. 171 —183.
159 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXIX, стр. 79. Об обвинении Кельсиева в под¬
жогах см. также Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М., 1958, стр. 389.
160 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXIX, стр. 73.
161 Там же, стр. 137.
162 Т а м ж е, стр. 183.
163 Т а м ж е, стр. 187.
164 Т а м же, стр. 216.
165 Т а м ж е, стр. 219.
166 Там же, стр. 220.
216
В 1867—1868 гг. Герцен неоднократно упоминает о Кельсиеве, по¬
этому нам нетрудно в хронологическом порядке привести еще несколь¬
ко выдержек из его писем. 9—10 марта 1868 г. он довольно подробно
пишет о Кельсиеве: «Я видел человека, который знает дело Кельсие¬
ва — последний наотрез отказался назвать лиц, находящихся в России,
с которыми он был в сношениях. Он назвал только меня и Чернецкого.
Граф Шувалов включил это в свой доклад императору, а тот на нем
написал: «Передайте ему, что я начинаю уважать его за это!» — Какое
поощрение для подлых доносчиков!»167 Действительно, просматривая
материалы, которые имелись в руках следственной комиссии, зани¬
мавшейся делом Кельсиева, мы можем заметить, что Кельсиев никого
не выдал, точнее, никто из-за него не был привлечен к ответственно¬
сти, хотя он мог бы упомянуть и Аверкиева, и неизвестного нам Сень-
ковского, и ряд других своих знакомых из литературных кругов, по¬
могавших публиковать его статьи, когда он находился за границей.
Сопоставляя письма Кельсиева и его «Исповедь», а также другие
материалы, попавшие царским властям, мы замечаем, что Кельсиев
сообщал обычно то, что было уже известно III отделению, или то, что
не могло нанести вреда другим лицам. Герцену и Чернецкому Кельси¬
ев, конечно, никакого вреда принести не мог. Любопытно, что следст¬
венная комиссия была недовольна помещением в 127-м номере «Москов¬
ских ведомостей» сообщения о возвращении Кельсиева в Россию, счи¬
тая его «преждевременным, могущим возбудить в обществе разные
толки и догадки и в то же время дать единомышленникам Кельсиева
возможность скрыть следы преступных с ними сношений»168. Таким
образом, следствен гая комиссия не исключала того, что Кельсиев мог
иметь единомышленников, и была недовольна даже «Московскими ве¬
домостями», которые редактировал Катков, ибо сообщение, там поме¬
щенное, «ни в коем случае не должно было быть опубликовано без
разрешения правительства»169.
Сведения, полученные Герценом, вполне соответствовали действи¬
тельности. Именно потому 1 августа 1868 г. он писал Огареву: «Ты,
кажется мне,... преувеличил черную сторону Кельсиева»170, а через два
дня, 3 августа, после прочтения книги Кельсиева171 Герцен вновь под¬
167 Там же, стр. 291.
168 В. Долгоруков — П. Валуеву, 1 июля 1867 г.— ЦГИА СССР, ф. 1282, оп. 1,
д. 274. л. 14.
169 Т а м же, л. 14 об.
170 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXIX, стр. 427.
171 Речь идет о «Пережитом и передуманном». Герцен, желая ознакомиться с
этой работой, писал в июне 1868 г.: «Книгу Кельсиева... полцарства за книгу Кельсие¬
ва» (там же, стр. 371). Об этой книге Герцен упоминает несколько раз. Привлекает
также внимание следующая выдержка из письма Огареву: «Посылаю речь и заметку
о Кельсиеве. Я буду писать о нем — но о книге ничего больше. «Вест [ник] Европы»
его ошельмовал мастерски — и довольно» (там же, стр. 429).
217
черкивает: «Я вреда книги не вижу — и спрашиваю, что бы он делал
за границей? (разве в тульчинской школе?) — Да что и мы дела¬
ем? — Мы, по правде, сделали кое-что и были полезны. А вся эми¬
грация— была нелепость... Кельсиев сдался, как сумасшедший, но
не изменил»172. Как видно, в своих письмах Герцен не очень строго су¬
дит Кельсиева, здесь он даже более мягок, чем в «Былом и думах»
или в «Первом предостережении»173, и это не случайно. Как человек
Герцен хорошо понимал всю тяжесть страданий, перенесенных Кель¬
сиевым, и относился к нему с пониманием, но как революционер он
видел весь вред, который Кельсиев приносил движению своим отре¬
чением, призывая, однако, не преувеличивать его последствия.
Кельсиев 1862 и 1867 гг. — это уже во многом разные люди. Же¬
лание активно работать на дело революции сменилось отрешенностью
и разочарованием, стремлением найти истину в В1ине. Прибыв в Россию,
он еще старается показать себя левым и, хотя выступает против рево¬
люции, но критикует, например, упоминавшиеся ранее работы Леско¬
ва174. Однако дни Кельсиева уже были сочтены. Он все больше опу¬
скается, не сумев перебороть свою тягу к спиртному, и умирает в
полной нищете осенью 1872 г.
Такова судьба бывшего агента «Земли и воли» на Балканах Ва¬
силия Кельсиева. У нас нет оснований для пересмотра характеристи¬
ки, данной ему в советской литературе175, но думается, что его дея¬
тельность нужно оценивать с учетом особенностей всего движения
народников, в частности, народников-шестидесятников. Кельсиев был не
первым и далеко не единственным участником этого движения, впо¬
следствии от него отошедшим. Л. Пантелеев в своих воспоминаниях
обратил внимание на одну характерную черту движения 60-х годов,
впоследствии, по его мнению, не повторившуюся и ускорившую рос¬
пуск «Земли и воли». Он писал: «Тогда во многих ведомствах, в силу
совершавшихся реформ, был предъявлен огромный спрос на молодые
силы; при этом не только не браковали людей с либеральными взгля¬
дами, но даже охотно брали людей, более или менее явно скомпроме¬
172 А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXIX, стр. 428.
173 Т а м ж е, т. XIX, стр. 277.
174 В. Кельсиев. Загадочный человек: эпизод из комического времени на Ру¬
си с письмом автора Лескова-Стебницкого к И. С. Тургеневу. — «Заря», 1871, № 6,
стр. 1—31 (библиография).
175 Эта характеристика полностью основывается на тех оценках, которые были
даны Кельсиеву в современной ему революционной печати. Орган революционной эми¬
грации «Народное дело» отмечал в 1869 г., что, справляя юбилей Петербургского уни¬
верситета, необходимо справить панихиду по целому ряду революционеров, в том
числе и по Кельсиеву, «не по юродствующем и читающем акафисты покаяния ренега¬
те,— а по его брате московском студенте Иване Кельсиеве, эмигрантская могила ко¬
торого забыта ренегатом в Тульче» («Народное дело», 1869, № 4, 5, 6, май, стр. 73).
218
тированных, «нигилистов», как тогда говорили. И так поступали не из
какого-нибудь тайного попустительства, а по соображению, что это
прежде всего люди способные и в то же время несомненно честные»176.
Примерно то же самое, но в более резкой форме писал Герцену еще
в 1863 г. В. О. Ковалевский: «...все молодое поперло в чиновники, да¬
же та несчастная адвокатская деятельность, которая представляется
теперь, совершенно отбрасывается молодежью в сторону; всякий хо¬
чет захватить казенное местечко при новом порядке»177. Действитель¬
но, значительная часть бывших участников революционного движения
начала 60-х годов вскоре отошла от него, причем были среди них и
руководящие деятели «Земли и воли», такие, как А. А. Слепцов,
Н. Н. Обручев и др., начавшие быстро продвигаться по службе. От¬
ход от революционного движения не был единичным явлением и в
70—80-е годы. Вспомним хотя бы пример Н. Утина или Л. Тихомиро¬
ва, пользовавшихся до этого значительным влиянием среди револю¬
ционеров. В том-то и заключалась сила революционных идей, сила
всего революционного движения, что несмотря на отход от него порой
даже руководящих деятелей, движение росло, ширилось, вовлекая все
новых и новых борцов. Это было еще одним свидетельством объек¬
тивности движения, его неизбежности, вызванных всех ходом россий¬
ской жизни. Однако, восхищаясь самоотверженностью таких револю¬
ционных героев, как Н. Г. Чернышевский, братья Серно-Соловьевичи,
П. Г. Заичневский, и других участников революционной борьбы 60-х
годов, необходимо вместе с тем оценить роль каждого участника дви¬
жения, понять тот вклад, который каждый из них внес. Именно так
мы постарались подойти и к оценке деятельности на Балканах тра¬
гичной фигуры бывшего революционера Василия Кельсиева, не вынес¬
шего страшных испытаний, выпавших на его долю и сдавшегося па
милость императора.
Кельсиев прибыл в Россию после каракозовского выстрела, когда
реакция торжествовала и упивалась своей победой. Казалось, что и
на Балканах деятельность российских революционеров навсегда пре
кратится. Умерли Иван Кельсиев и В. Т. Кельсиева, покончил с собой
П. Краснопевцев, в Россию уехали В. Кельсиев и В. Эберман, Стан¬
кевич на время очутился где-то в Малой Азии, а Гончаренко навсег¬
да— в Америке. Навсегда затерялись следы Васильева и временно
Крыловского, а братья Рошковские и Кульчицкие, а также Сливов¬
ский, хотя и жили в Румынии, но никаких данных о их революцион¬
ной деятельности в начале 1866 г. нам обнаружить не удалось. Лишь
польская эмиграция продолжала сохранять свои позиции, но и в ее
176 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 328.
177 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 262.
219
среде были слои, которые охватили разочарование и безнадежность.
Действительно, на что можно было рассчитывать в этих условиях в
борьбе с таким гигантом, каким казалась самодержавная Россия? На
Балканах начинался новый революционный этап, этап чрезвычайно
трудный, к рассмотрению которого мы переходим в следующем раз¬
деле.
Раздел И
ОТ „КАРАКОЗОВСКОГО
ВЫСТРЕЛА44
ДО НАЧАЛА МАССОВОГО
„ХОЖДЕНИЯ В НАРОД44
(1866—1874 гг.)
ПОЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИОННАЯ
ЭМИГРАЦИЯ НА БАЛКАНАХ В ПЕРИОД
«БЕЛОГО ТЕРРОРА» В РОССИИ
(1866—1868 гг.)
Глава шестая
1. Польская эмиграция и Турция
> Смелый террор» в России не был сугубо внутренним
* ^российским явлением. Он оказал заметное влияние и
на реакцию в других странах, и особенно на российских революцио¬
неров, обосновавшихся за границей. Не составляли исключения и
группы революционеров — выходцев из России, находившиеся во вто¬
рой половине 60-х годов в Юго-Восточной Европе. «Белый террор» в
России совпал с новым этапом общественно-политического развития
балканских народов, начало которого можно также отнести к 1866 г.
Действительно, ни один год, прошедший со времени Крымской войны,
не принес столько изменений на Балканах, как год, ознаменовавший¬
ся выстрелом Дмитрия Каракозова.
В современной болгарской литературе подчеркивается, что 1866 г.
означал сильный подъем освободительного движения балканских на¬
родов1. Причины этого подъема не были случайными и объяснялись
как внутренними, так и внешними факторами. Получилось так, что
почти все области Юго-Восточной Европы к середине 60-х годов XIX в.
находились на более высоком социально-экономическом, культурном,
и порой политическом уровне развития, чем господствовавшая над ни¬
ми султанская Турция. Господство это было сдерживающим факто¬
ром, особенно в то время, когда перед Балканскими странами воз¬
никли заметные перспективы капиталистического развития. В одних
странах молодая, а в других только зарождающаяся балканская бур¬
жуазия становится в авангарде освободительной борьбы против за¬
1 История на България, том първи. София, 1961, стр. 408; Подробнее об этом см.
Надя Данов а. Критско въстание през 1866—1869 гг. и българската обществен¬
ность.— «Исторически преглед», 1971, № 6, стр. 33—63.
222
силья Лорты, борьбы, никогда не прекращавшейся и ранее, но с се¬
редины 60-х годов отмеченной большой организованностью и интенсив¬
ностью. В прошлом разделе мы подчеркивали, как после Крымской
войны, во многом в связи с поражением России, становится все более
заметным стремление балканских народов своими собственными си¬
лами освободиться от султанского господства. Однако опыт десятиле¬
тия, истекшего со времени Парижского мира, показал, что собствен¬
ных сил для разрешения такой серьезной задачи недостаточно.
1866 г. отмечен также поражением Австрии в войнах с Пруссией
и Италией. Это поражение сильно воодушевило не только австрийских
славян, но и все народы, подчиненные Оттоманской Порте, ибо потер¬
пела поражение сила, бывшая одним из главнейших тормозов освобо¬
дительных движений в Центральной и Юго-Восточной Европе. Тем не
менее во второй половине 60-х годов на Балканах заметны две тен¬
денции в национально-освободительном движении. Одна проявлялась
в попытке самостоятельно добиться независимости от Порты, другая —
найти сильного союзника в этой борьбе. Таким союзником балканским
народам представлялась Россия. Советский историк С. А. Никитин,
полемизируя с польским эмигрантом Ю. Клячко, подчеркивал: «Та¬
ким образом, 1866 год сыграл роль, но иную, чем думал Клячко. Не
Россию он повернул к славянам, а последних к ней»2. Думается, что»
рассмотрение последующих событий покажет, что в это время и Рос¬
сия повернулась к славянам, и славяне — к России.
Реформы, проводившиеся в России в 60-х годах, несмотря на всю
их половинчатость, заметно трансформировали социально-экономиче¬
ское устройство Российского государства. Объективно они несомненно
имели определенное положительное значение, хотя сохраняли господ¬
ство самодержавия и многие пережитки феодализма. Значительно
более оптимистично на них смотрели многие представители балкан¬
ских народов, часто не знавшие действительного внутрироссийского
положения и судившие о нем на основе сообщений русской прессы или
непроверенных слухов. А если учесть, что в помощи России чувство¬
валась острая необходимость, то понятно, почему порой желаемое
выдавалось за действительность. В свою очередь и официальная Рос¬
сия, сумевшая за десять лет после поражения в войне несколько ук¬
репить свое положение, начала проявлять больший интерес к балкан¬
ским событиям. Этому также способствует и поражение Австрии, да
и вообще вся война 1866 г., значительно отвлекшая внимание европей¬
ских держав от Юго-Восточной Европы. Сложившиеся условия позво¬
лили русскому правительству более активно влиять на политику ту¬
рецкого султана. Случай представился уже в том же 1866 г., когда
2 С. А. Никитин. Славянские съезды шестидесятых годов. — В кн.: Славян¬
ский сборник. М., 1948, стр. 30.
223
сербский князь Михаил Обренович обратился к султану Абдул-Азису
с просьбой, отнюдь не первой со времени своего возвращения в Сер¬
бию, об упразднении турецкого гарнизона в белградской крепости. В
других условиях эта просьба осталась бы без внимания или встретила
категорический отказ, но поскольку ее поддерживало русское прави¬
тельство, то уже в следующем, 1867 г., турецкие части навсегда поки¬
нули столицу Сербии. Этот успех заметно укрепил престиж России
на Балканах.
В 1866 г. произошло также некоторое улучшение русско-румын¬
ских отношений, обострившихся в 1863 г. в связи с польскими собы¬
тиями. Под воздействием так называемой чудовищной коалиции
первый господарь Румынии А. Куза был вынужден в феврале 1866 г.
отречься от престола, который вскоре перешел к Карлу Гогенцоллерну,
племяннику прусского короля и одновременно двоюродному брату
Наполеона III3. Уже в мае того же года Карл предложил Александ¬
ру II «восстановить на твердой и постоянной основе согласие между
Россией и Румынией, укрепляя непрерывно связи до того часа, кото¬
рый провидение назначит для раскрепощения Востока и христианст¬
ва»4. Предложение встретило поддержку русского правительства, од¬
нако оно не преминуло заметить новому румынскому руководству, что
необходимо удалить эмигрантов, обосновавшихся в Румынии и превра¬
тивших ее в «очаг революционной агитации»5.
Вторая половина 60-х годов отмечена важными событиями и в
истории Турции. Это было время начала движения «новых османов»,
выступавших за установление в Турции конституционного образа прав¬
ления, проведение серии довольно радикальных реформ, которые мог¬
ли бы способствовать более быстрому экономическому и культурному
развитию страны. Создание тайного общества «новых османов» отно¬
сят к июню 1865 г., а уже в следующем году оно организовало за¬
говор против султана Абдул-Азиса, который потерпел неудачу и, с
одной стороны, повлек за собой серию арестов, с другой — новое яв¬
ление в истории Турции — складывание пробуржуазной турецкой по¬
литической эмиграции в Западной Европе6. Появление турецкой эми¬
грации создавало возможность для ее сотрудничества с антисултан-
скими политическими кругами Западной Европы, а также с
политическими эмиграциями других стран, в том числе, казалось, и с
российской политической эмиграцией. Но «новые османы», которых
3 В. Я- Гросул, Е. Е. Ч е р т а н. Россия и формирование румынского неза¬
висимого государства. М., 1969, стр. 149.
4 Т а м же, стр. 151.
5 Т а м ж е.
6 Ю. А. Петросян. Младотурецкое движение (вторая половина XIX — начало
XX в.). М., 1971, стр. 52—68.
224
нередко называют «Молодой Турцией», хотя и были сторонниками до¬
вольно радикальных преобразований, категорически выступали против
распада Османской империи и образования балканскими народностя¬
ми самостоятельных государств. Характерна для «новых османов» и
заметная антирусская направленность. Она сделала невозможным со¬
трудничество турецкой политической эмиграции с русской революцион¬
ной эмиграцией (нам даже не удалось обнаружить пока материалов
о попытках каких-либо контактов между русской и турецкой эмигра¬
циями), хотя «имеются, впрочем довольно расплывчатые, свидетельства
о связях «новых османов» с мадзинистами, масонскими организация¬
ми и даже некоторыми группами социалистов7. Значительно более
определенные данные (уже давно опубликованы) имеются о связях
турецкой эмиграции с польской. Указывается, что бывший член поль¬
ского сейма времен восстания 1830 г., известный польский журналист
и представитель польского повстанческого правительства (Жонда на-
родового) 1863—1864 гг. в Швейцарии Владислав Платер принимал
участие в составлении проекта организации турецких эмигрантов в
Париже и даже был ее вице-председателем8. Устав организации пре¬
дусматривал проведение ряда реформ в Турции, смену правительства
и, среди прочего, борьбу против проникновения России на Восток и
ослабление ее влияния на христианские народы Турции. В качестве
одного из средств борьбы против России предусматривалось «восста¬
новление былой независимости героического польского народа»9. Устав
был подписан Фазыл-пашой, а также Зия-беем, Намык Кемалем,
В. Платером и австрийским общественным деятелем С. Дейчем —
членом Первого Интернационала и впоследствии участником Париж¬
ской коммуны. Интересно отметить, что Адам 'Левак, на основе дан¬
ных которого мы описываем связи «новых османов» с поляками, ссы¬
лается на оригинал устава, составленный на французском языке
(«Ог^ашзаПоп с1е 1а СНапсеНепе с1е 1а Леипе Ти^ше») и хранивший¬
ся в момент выхода его книги (1935 г.) в фонде так называемой
Рапперсвильской библиотеки, входившей в состав Народовой библио¬
теки в Варшаве10. Факт наличия оригинала этого устава в польской
библиотеке также, на наш взгляд, свидетельствует об особой роли
В. Платера и вместе с тем польской эмиграции в организационном
оформлении «новых османов».
7 Там же, стр. 70. Об интересе «новых османов» к социализму см. рецензию
Э. Ю. Гасановой на книгу Ю. А. Петросяна.— «Вопросы истории», 1973, № 1,
стр. 170.
8 А. Ье\уак. 021е]е епйдгаср роЫце]’ ^ Тигср (1831 — 1878). \Уагз2а\уа, 1935,
з!г. 213—214.
9 I Ь\ 6 е ш, з!г. 214.
10 I Ы 6 е т.
15 В. Я. Гросул
225
В литературе давно дебатируется вопрос о связях «новых осма¬
нов» с Марианом Лянгевичем. Бывший диктатор польского восстания
1863 г., диктатура которого продолжалась, впрочем, менее десяти
дней11, с помощью Европейского революционного комитета и с реко¬
мендациями Мадзини и даже на его средства (видимо, здесь также
учитывалось участие в свое время Лянгевича в гарибальдийском дви¬
жении) прибывает в 1866 г. на Балканы. Первоначально он пытается
наладить контакт с болгарами и греками и использовать их движение
против Австрии и Турции. Но вскоре его первоначальные намерения
меняются чуть ли некоренным образом. Он налаживает отношения с не¬
которыми турецкими государственными деятелями и стремится уже в со¬
юзе с Турцией вести борьбу против России. Это и не удивительно, ибо еще
во время польского восстания Лянгевич выступал даже против сотруд¬
ничества с русскими революционерами12. Он составляет план болгар¬
ских воинских формирований в составе турецкой армии во главе с
польскими офицерами. В эти части должны были в первую очередь
войти павликиане и помаки (то есть болгары-католики и болгары-му¬
сульмане), а также казацкие части М. Чайковского, но таким образом,
чтобы последний потерял руководящее над ними положение. Свой
проект создания болгарских частей М. Лянгевич представил на усмот¬
рение великого визиря Али-паши, однако, несмотря на поддержку
некоторых турецких государственных деятелей (например, Мидхат-
паши) и некоторых лидеров польской эмиграции на Балканах (В. Кос-
цельского), реализовать этот план не удалось. Считается, что пово¬
дом к его непринятию послужил протест русского посольства, а также
связи М. Лянгевича с «Молодой Турцией»13.
О связях бывшего диктатора польского восстания с «новыми ос¬
манами» известно только по знакомству Лянгевича с одним из осно¬
вателей турецкой политической эмиграции на Западе и одним из лиде-
деров конституционного движения в Турции — Зия-беем. Через В. Пла-
тера, а также через Зия-бея «новые османы» пытались привлечь
Лянгевича на свою сторону. С его помощью они надеялись основать
какие-то агентства в Стамбуле и на Балканах и проводить антирус¬
скую пропаганду, завоевывая одновременно симпатии христианского
населения Турецкой империи. Кому точно принадлежит проект подоб¬
ного сотрудничества — Лянгевичу или «новым османам»,— установить
в настоящее время трудно. Советский историк Ю. А. Петросян счи¬
тает, что если подобные планы и существовали, то остались скорее
на бумаге14, а польский историк Е. Борейша пишет, что «слухи о свя¬
11 М. В. Миско. Польское восстание 1863 года. М., 1962. стр. 180—182.
12 Т а м ж е, стр. 199.
13 А. Ь е а к. Ор. сИ., з!г. 212; 51. МузПЪогзк 1-ДУ о 1 о \у з к 1. Оепега1 Ма
пап Ьап^1е\У1С2. 1827—1887. \\^агзга\уа. 1971, з!г. 171—172.
14 Ю. А. Петросян. Указ. соч., стр. 70.
226
зях Лянгевича с «Молодой Турцией» подтверждались»15. На наш
взгляд, данные, приведенные А. Леваком, все-таки говорят о каких-то
связях «новых османов» с М. Лянгевичем, другое дело, что о сотруд¬
ничестве между ними мы, на основании имеющихся документов, го¬
ворить не можем, хотя еще в начале осени 1868 г. посол России в
Стамбуле доносил: «Лянгевич был действительно в тесных сношениях
с так называемою «Юною Турциею», что и было известно Порте. В
последнее время он поссорился с Зия-беем и другими представителя¬
ми «Юной Турции», увидев, что не может извлечь из этой партии
никакой прямой пользы для Польши, хлопочет теперь о том, чтобы
заслужить благоволение Аали-паши и вообще людей, стоящих во главе
турецкой администрации»16.
Вышеприведенный материал, однако, вполне достаточен, чтобы по¬
нять политическую беспринципность не только М. Лянгевича, но и не¬
которых кругов польских эмигрантов, не брезгующих никакими сою¬
зами для достижения своих целей. Действительно, прибыв на Балканы
после начала Критского восстания, вспыхнувшего летом 1866 г. под
лозунгом объединения Крита с Грецией, и намереваясь наладить со¬
трудничество с греками, Лянгевич вскоре вступил в контакт с кровными
врагами греческого народа — султанскими чиновниками17. Проходит
некоторое время, и замечается двойная игра М. Лянгевича между
«новыми османами» и их противником — султанским правительством.
Нечеткость политической линии одного из лидеров польского восста¬
ния, которому нельзя отказать в военных знаниях и способностях, ха¬
рактерна для некоторых групп польской эмиграции. Проявляется она
также и во внутренних отношениях отдельных эмигрантских колоний.
Сам М. Лянгевич склонялся то к одному течению эмиграции, то к дру¬
гому.
15 Л е гг у Во^’зга. Епи^га^а ро1зка ро ро\уз{апш з{ус2пю\уут. М’агз-
га^а, 1966, з!г. 316.
16 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 33 (4867) г.), ч. 2, л. 225—225 об. Слухи
о попытках М. Лянгевича сформировать польский легион в Турции дошли даже до
поляков, живших в Америке. Один из них—К. Варшавский — в письме Комитету
«Объединения» польской эмиграции резко осуждал это намерение бывшего диктатора
восстания и выступал против превращения поляков в турецких жандармов (2лес1пос2е-
ше епидгаср роЫае] (1866—1870). Шгсс1а\у, \Уагзга\уа, Кгако\^, Сбапзк, 1972,
з!г. 269—270).
17 Имеются также сведения о поездке Лянгевича с несколькими своими сторон¬
никами в Турцию и в декабре 1867 г., причем во время остановки в румынском го¬
роде Турну-Северин между ними и находившимися там греками и сербами произошла
стычка, потребовавшая вмешательства румынской полиции. Причина этой стычки за¬
ключалась в том, что греки и сербы выразили недовольство поляками как наемниками
султана (АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1136 (1867 г.), л. 74—75). Эта поезд¬
ка действительно имела целью создание новых польских формирований для службы
у султана, что подтверждается и другими материалами (т а м ж е, д. 1147 (1868 г.),
л. 12—12 об.).
15*
227
В начале 1868 г. Стамбульская и Адампольская гмины «Объеди¬
нения»— одной из левых организаций польской эмиграции, сложив¬
шейся в 1866 г. во главе с В. Врублевским, Я- Домбровским и др.18,
объединились и учредили Комиссию польских политических изгнанни¬
ков на Востоке19. Комиссию возглавил М. Лянгевич. Секретари обеих
гмин обратились к Представительному комитету «Объединения» с
просьбой назначить Лянгевича своим руководителем в Турции и на
всем Востоке. Однако вскоре, несмотря на такое доверие этой весьма
представительной организации эмигрантов, Лянгевич вообще отказался
от сотрудничества с ней20. В конце того же 1868 г. появились сведения
о том, что Лянгевич предполагает сотрудничать уже с правыми слоя¬
ми польской эмиграции.
Польских деятелей, подобных Лянгевичу, не сумевших долгое вре¬
мя занять четкую позицию как в социальном, так и национальном во¬
просах среди польской эмиграции, в том числе и на Балканах, было
немало. Многие из них не смогли решительно определить свое отно¬
шение к турецкому правительству. Совершенно правильно отмечает
Е. Борейша: «Турция как угнетатель братских славянских народов и
Турция, покровитель поляков — вот дилемма, которая вставала перед
эмиграцией»21. Наряду с группами колебавшихся по этому чрезвычай¬
но важному для польской эмиграции на Балканах вопросу, выдели¬
лись слои, занимавшие довольно четкие и часто противоположные по¬
зиции22. Достаточно обратиться к материалам, отражающим конкрет¬
ную политику лидеров польской эмиграции на Балканах.
18 Т. Г. С н ы т к о. Русское народничество и польское общественное движение
1865—1881 гг. М., 1969, стр. 80—81.
19 Л е г 2 у 'М. В о г е 1 5 г а. Ор. ей., з(г. 316.
20 1 Ы (1 е т, з!г. 311.
21 I Ы 6 е т, з1г. 317.
22 Еще в феврале 1868 г. российский консул в Бухаресте послал в Азиатский
департамент очередное донесение, в котором писал, что, по полученным им «секрет¬
ным сведениям, в рядах польской эмиграции под влиянием политических дел на Вос¬
токе обнаружились два направления, противоположные одно другому.
Польские деятели, находящиеся, подобно Лянгевичу, под австрийско-француз¬
ским влиянием, деятельно направляют свои происки против православных христиан
в Турции и стараются усилить своими приверженцами ряды защитников неприкосно¬
венности Оттоманской империи.
С другой стороны, польские выходцы, проживающие на Юге, преимущественно
в Италии, и руководимые известным генуэзским комитетом, внушаемые гарибальдий-
скими идеями, и по теории национальности стоят на стороне восточных христиан,
особенно греков и албанцев.
Как видно, в Генуе итальянские и польские демократы расположены оказать
материальное содействие угнетенным турками народностям в случае их восстания.
Для лучшего соображения дела революционный комитет отправил в Турцию некоего
Василия Левицкого в качестве секретного агента. Этот эмиссар недавно отправился
через Бухарест в Константинополь» (АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1150
(1868 г.), л. 9—10 об.).
228
2. Отношение польских
эмигрантов к освободительному движению
балканских народов
Милковский, бывший, как известно, горячим сторонником восста¬
новления единой и независимой Польши вооруженным путем23, то есть
путем активной борьбы самих поляков, и возглавивший в 1866 г. гми¬
ну «Объединения» в Сербии, являлся серьезным противником всяких
союзов с султанской Турцией. В то время он, по существу, находился
на позициях революционной демократии. Будучи идейно и организа¬
ционно близок к Я- Домбровскому и В. Врублевскому, Милковский
последовательно выступал за освобождение балканских народов от
господства Порты и проводил идею создания федеративной южносла¬
вянской республики на Балканах24. Эти идеи Милковский излагал во
многих своих работах. С ними знакомились широкие слои польской
эмиграции, часть из которых испытала воздействие этого обществен¬
ного деятеля и даровитого писателя. Чрезвычайно важно отметить,
что Милковский отстаивал свои взгляды, несмотря на то, что в Сер¬
бии, где он жил до 1866 г. и имел довольно тесные литературные и
научные связи25, ему не удалось привлечь на сторону поляков значи¬
тельное число сербов. Милковский неоднократно отмечал ориента¬
цию Сербии на Россию и говорил, что сербов, являвшихся сознатель¬
ными противниками русского правительства, очень мало. Руководство
«Объединения» далеко не всегда соглашалось с программой Милков¬
ского по национальному вопросу. Среди многих его членов было ши¬
роко распространено мнение о необходимости в случае войны России
с Турцией выступить на стороне последней и помешать укреплению
России, которую они рассматривали как сильнейший оплот мировой
реакции. Однако под влиянием Милковского официальный манифест
«Объединения», относящийся к 1868 г. и касавшийся южных славян,
носил уже отчетливый антиосманский характер26.
Привлекает также внимание общая программа Милковского по
национальному вопросу и, в частности, самый важный для поляков
вопрос независимости Польши и ее будущего устройства. Известно,
что националистический уклон в этом отношении был характерен да¬
же для многих польских демократов, в других вопросах стоявших на
передовых для того времени позициях. Не говоря уже о том, что
23 С. М. Фалькович. Идейно-политическая борьба в польском освободитель¬
ном движении 50—60-х годов XIX века. М., 1966, стр. 252.
24 Ванда Смоховск а-П е т р о в а. България в творчеството на Зигмунт
Милковски (Теодор Томаш Иеж). София, 1955, стр. 76.
25 орЬеЖивановиЬ. У]единьена омладина и польска кньижевност.— В
кн.: У^единьена омладина српска. Нови Сад, 1968, стр. 271.
26 Л е г г у АУ. В о г е ] 5 г а. Ор. ей., з!г. 320.
229
сплошь и рядом целые группы польских эмигрантов по-прежнему от¬
стаивали создание независимой Польши в границах 1772 г., при со¬
ставлении проектов союза Польши со славянскими народами они так¬
же нередко находились на националистических позициях, считая, что
в этом союзе Польша должна играть первенствующую роль. Даже
Польское республиканское огниско — наиболее левая из польских
эмигрантских организаций того времени, считавшая, что «Польша
должна быть свободной и независимой в границах, которые возник¬
нут по воле народов»27, при обосновании планов будущей славянской
федерации отказывалась от включения в ее состав России и отводила
особую роль Польше. Подобные планы в то время были не редкими,
хотя порой в будущую славянскую федерацию предполагали вклю¬
чить даже Венгрию и Румынию28.
Программа Милковского заметно отличалась от вышеуказанных
проектов. В сентябре 1866 г. в специальной статье, опубликованной в
«Независимости» — печатном органе «Объединения» — и носившей
название «Польская славянская программа»29, Милковский выступил
с проектом союза всех славянских народов против России, Турции и
Австрии. То есть в отличие от значительных групп эмигрантов, при¬
зывавших или к борьбе против России и Австрии, или предлагавших
направить основной удар только против России, где проживало боль¬
шинство польского населения, Милковский считал необходимым для
будущего независимого развития славянских народов в одинаковой
степени выступать против всех вышеуказанных империй. В будущей
федерации славянских народов Милковский не отводил полякам осо¬
бой роли, более того, если союз направлялся против Австрии, то во
главе его предполагалась Чехия30.
Как можно заметить, национальная программа 3. Милковского
была не лишена оригинальности и вместе с тем она может быть отне¬
сена к числу наиболее интернационалистских проектов польской эми¬
грации того времени по национальному вопросу. Не случайно, видимо,
она нашла поддержку со стороны будущего героя Парижской комму¬
ны Ярослава Домбровского31. Конечно, в целом программа Милков¬
ского основывалась на принципах, еще далеких от пролетарского ин¬
тернационализма, но для своего времени, учитывая условия польского
освободительного движения, она была несомненно прогрессивной. Это,
27 Т. Г. Снытко. Указ. соч., стр. 81.
28 Л е г 2 у АУ. В о г е ] з г а. Ор. ей., з!г. 321.
29 2. МПко^зкь Рго^гагп ро1зк! ЗЬ^апзгсгугте, — „МеросИедЬзб-.
20.1Х 1866, № 5.
30 Чехам Милковский отводил особую роль и в других своих статьях, см.
М1ес2уз1а^ Тап1у. Ро1асу т>Ъес гадаЛтета зЬ^апзЫедо ^ гоки 1867. —
ШшегзуЫ АУагзга^зкк 2егзу1у Ыз1огус2пе, 1. 1. ^Уагзга^а, 1960, з!г. 156—157.
31 Л е г 2 у ^У. В о г е} з г а. Ор. ей., з!г. 321.
230
однако, не исключало появления в работах Милковского неверных
оценок некоторых движений в славянских землях. Считают, что статья
под названием «Восстание в Болгарии», вышедшая в июне 1867 г. в
«Независимости», где отмечалось, что восстания того времени в Болга¬
рии (то есть выступление болгарских отрядов под командованием
Панайонта Хитова и Филиппа Тотю) были «чисто московским делом»,
принадлежала перу Милковского32. В действительности же эти восста¬
ния явились результатом объективной потребности болгарского осво¬
бодительного движения и возглавлялись сторонниками Г. Раковского.
Такая оценка восстания на страницах «Независимости», редактором
которой Милковский стал в начале 1867 г., объяснялась, видимо, и
неточной информацией (Милковский, как известно, покинул Балканы
в 1866 г.), ибо и до и после этой статьи Милковский оставался твер¬
дым сторонником независимости болгарского народа33. Однако такая
статья в органе, пользовавшемся большим влиянием среди польской
эмиграции, не могла не способствовать неправильному отношению оп¬
ределенных эмигрантских кругов к болгарскому движению. Сам же
Милковский уже в следующем году выпустил публицистическую работу
«Об интеллектуальной жизни задунайских славян», где вновь с пози¬
ций революционного демократизма подошел к освободительной борьбе
южнославянских народов.
Зигмунт Милковский был одним из выдающихся деятелей поль¬
ской политической эмиграции на Балканах, одним из лидеров ее ле¬
вых кругов. Понятно, что в период усиления борьбы южнославянских
народов за свое освобождение от господства Порты было немаловаж¬
но определить его отношение к этому крупнейшему событию балкан¬
ской жизни того периода. Несколько короче мы скажем о позиции по
этому вопросу и некоторых других руководителей левого круга поль¬
ской эмиграции в Юго-Восточной Европе.
Исидор Коперницкий (1825—1891 гг.), о котором мы уже раньше
писали, как и 3. Милковский, был уроженцем Правобережной Украи¬
ны и так же, как и он, учился в Киеве. В литературе отмечается, что
они дружили еще со школьных времен34. Действительно, у них были
32 I Ь 1 (1 е ш, з1г. 323.
33 К вопросу о формировании болгарских отрядов 3. Милковский обращался не¬
однократно. Так, в конце декабря 1868 г. он посылает по этому поводу специальное
письмо Комитету «Объединения», где пишет, что весной болгары намереваются под¬
нять восстание и с целью его подготовки послали секретную комиссию для закупки
оружия, которое в момент написания письма находилось в Лондоне (21е(1пос2ете...,
з1г. 292). К 1867 г. относятся сведения о формировании болгарского отряда в Одессе,
организаторы которого обратились за помощью к полякам (не известно, к каким), но
получили отказ (Николай Генчев. Одескито настоятелство в борьбите за осво¬
бождением на България (1856—1878 гг.).— «Исторически преглед», 1972, № 6,
стр. 17—18.
34 ЬорЬе ЖивановиЬ. Указ. соч., стр. 271.
231
и общие позиции по отношению к будущей судьбе Польши, и общий
демократический подход к разрешению социальных проблем, и даже
украинофильские настроения, время от времени проявлявшиеся в их
поведении. Крупный писатель и публицист Милковский и известный
доктор медицины и бывший профессор Киевского, а затем Ягеллон-
ского (Краковского) университетов И. Коперницкий были видными
деятелями польского освободительного движения. В период подъема
этого движения в начале 60-х годов И. Коперницкий являлся предсе¬
дателем «Центрального комитета на Руси», а затем членом «Времен¬
ного правительства на Руси»35. Следовательно, в начале польского
восстания он был одним из наиболее видных деятелей общественного
движения на Украине, а впоследствии — активным участником вос¬
стания в самой Польше, одним из вождей партии «красных». Будучи
в эмиграции, И. Коперницкий продолжал сотрудничать с левыми кру¬
гами польского движения, в частности с «Объединением», агентом
которого в Румынии он являлся с самого основания этой организации.
В Румынии И. Коперницкий пользовался особым влиянием среди рос¬
сийских эмигрантов, и не случайно в специальной записке о деятель¬
ности польской эмиграции в Румынии, составленной австрийской по¬
лицией в 1866 г., он фигурирует первым36.
Линия И. Коперницкого по национальному вопросу отличалась
определенным своеобразием еще в период его жизни на Украине. На¬
помним, что жена его, Мария Березовская, кстати, разделявшая его
политические взгляды37, была украинкой. Это, а также хорошее зна¬
комство с украинской жизнью влечет за собой благожелательное от¬
ношение Коперницкого к украинскому движению, участником которого
он, по сути дела, также являлся. Впоследствии, находясь в Галиции,
Коперницкий продолжает прилагать все силы для укрепления союза
польских и украинских революционеров и совместного их выступления
как против царской, так и против Габсбургской империй. О Копер-
ницком и его единомышленниках в это время писали, что «они завели
сношения с «Молодой Русью» (т. е. «Львовской громадой». — С. Т.)
и возбудили у многих лиц среди польского общества Галичины сочув¬
ствие для украинофильства»38. Стремление Коперницкого на демокра¬
тических основах разрешить национальный вопрос в России способ¬
ствует подобному же подходу и к освободительному движению бал¬
канских народов. Он подчеркивал, что Турция может служить лишь
35 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг. Киев, 1964,
стр. 483.
36 ГАЛО ф. 350 (Дирекция полиции во Львове), оп. 1, д. 711, л. 113.
37 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 246—247.
38 С. М. Т р у с е в и ч. Из истории украинско-польских прогрессивных связей в
Восточной Галиции начала 60-х годов XIX в. — В кн.: Связи революционеров России
и Польши в XIX — начале XX в. М., 1968, стр. 287.
232
местом для приюта эмигрантов, но господство султана над народами,
ему подчиненными, является политической аномалией и несправедли¬
востью, которая имеет возможность существовать только лишь для
того, чтобы не нарушать спокойствия Европы39, то есть равновесия
европейских держав. Коперницкий категорически выступал против
службы поляков в султанских войсках, ибо хорошо видел, что таким
образом они превращаются в покорных слуг султана и притеснителей
народов Юго-Восточной Европы. Сам он поддерживал тесные связи
с передовыми кругами румынской интеллигенции и деятелями болгар¬
ского освободительного движения, проживавшими в Румынии.
Болгарские восстания 1867 г. вызвали у Коперницкого, как и у
Милковского, противоречивые чувства. Если Милковский в это время
уже находился в Западной Европе и не имел достаточной информации
о существе происходивших событий, то Коперницкий был непосредст¬
венным свидетелем подготовки и хода болгарских восстаний. Как и
многие поляки, обосновавшиеся в Румынии, он считал, что они воз¬
никли в результате влияния царского правительства. Даже много
позднее Адам Левак писал без всяких оговорок, что зачинщиком бол¬
гарского восстания был Игнатьев, посол России в Стамбуле40. Не от¬
рицая определенного влияния Игнатьева, болгарские и советские ис¬
торики давно показали, что болгарское движение того периода, и в
частности указанные восстания, являлись внутренней потребностью
болгарской жизни и что четническая тактика была выработана Геор¬
гием Раковским задолго до того, как послом России в Стамбуле стал
генерал Игнатьев, создавший себе славу воинствующего панслависта.
Коперницкий знал о влиянии Игнатьева на болгарское движение, он
также писал в 1868 г., что «повстанцы под начальством московских
офицеров муштруются над самим Дунаем, под Джурджу»41. Однако,
несмотря на такие сведения (в действительности же среди бывших
российских офицеров, действовавших среди повстанцев, было много
болгар или русских — противников царского самодержавия, о чем мы
скажем впоследствии), Коперницкий подошел к оценке болгарского
движения значительно глубже, чем подавляющее большинство поль¬
ских эмигрантов того времени. Он не отрицает интриги царского пра¬
вительства на Балканах в целом и среди болгар в частности42, но при
всем этом всячески поддерживает болгарское движение и считает его
справедливым. Некоторые историки не без основания утверждают, что
корреспонденции из Бухареста, относящиеся к концу 1868 г., были
посланы Коперницким. В них он подчеркивает заинтересованность
59 ^ е г г у Ш. В о г е ] з г а. Ор. ей., з1г. 319.
40 А. Ь е а к. Ор. ей., з!г. 200.
41 I Ь 1 с1 е т.
42 I Ь 1 с1 с т, з!г. 201.
233
Москвы в болгарском движении, но отмечает, что оно является дви¬
жением народным, хотя и недостаточно организованным. Нанлучшим
образом он отзывается о Раковском — идеологе этого движения, с ко¬
торым был знаком еще в 1864—1865 гг. и увидел в его лице человека
просвещенного и незаурядного. «Был то враг смертельный турок и
москалей и вовсе не поклонник немцев, человек огромной веры в бу¬
дущее своего народа»43, — отмечается в указанных корреспонденциях.
Естественно, что если их автором был действительно Коперницкий, то
в данном случае он видел в Раковском не врага русского, турецкого
и австрийского народов, а принципиального противника монархиче¬
ской власти, социального и национального гнета44.
Милковский и Коперницкий, пользовавшиеся большим влиянием
среди польских «красных», не были единственными деятелями поль¬
ского движения, выступавшими против союза польской эмиграции с
султанской Турцией и за приобретение, в первую очередь путем воору¬
женной борьбы, балканскими народами независимости. Симпатии к
балканским народам проявляли и многие другие польские эмигранты.
Самые теплые слова дружбы и уважения высказывал по отношению
к сербам доктор медицины Юлиан Лукашевский45. Он был одним из
руководителей левых кругов польской эмиграции в Румынии, пред¬
седателем гмины «Объединения» в Михаленах, где в качестве его
ближайшего соратника находился родной брат Коперницкого — Фран-
цишек, бывший майор русской армии46. Ю. Лукашевский писал, что в
Сербии «устройство общества построено на основе широких демокра¬
тических принципов»47. Действительно, по сравнению с польскими зем¬
лями, Сербия того времени не знала сильной социальной дифферен¬
циации, обладала конституцией, представительным образом правления
и проделала уже довольно значительный путь к своей национальной
независимости. Для Польши с ее заметно более развитыми произво¬
дительными силами, известной литературой, наукой, искусством Сер¬
бия в этом отношении представляла пример для подражания.
Сохранилось также немало других письменных свидетельств о
добром отношении представителей левых кругов польской эмиграции
к болгарскому народу. Член Адампольской гмины «Объединения»
Смугайлло летом 1867 г. советовал Представительному комитету об¬
щества оказать содействие болгарской делегации, направленной в Па¬
43 Л е г 2 у Ш. В о г е '] з г а. Ор. ей., з!г. 324.
44 И. Коперницкий неоднократно высказывал свое мнение о восточных делах Ко¬
митету «Объединения», который несколько раз специально занимался этими делами на
своих заседаниях (21еЛпос2ете..., з!г. XXXVI, ХЬ, 28, 46, 87—89, 111, 167—171).
45 Л. Ьиказге^зкк 2аЪог ргизИ ^ сгаз1е Ро\уз1ата 51усгто\уе^о 1863—1864.
Лаззу, 1870, з!г. 267.
46 ГАЛО ф. 350, оп. 1, д. 711, л. ИЗ об. — 114.
47 Л. Ьиказге^зкк Ор. сЙ., р. 267.
234
риж с целью получить поддержку от французского правительства.
Смугайлло подчеркивал необходимость для поляков иметь близкие
контакты с болгарами, более того, рекомендовал «привязать к себе
непременно», ибо в славянской Турции они представляют большую
силу48. Близко сошелся с болгарами активный сотрудник «Независи¬
мости», опубликовавший много материалов о событиях в Турции, Ру¬
мынии и т. д., Владислав Семинский. В своих контактах с болгарами,
возлагавшими, как известно, большие надежды на помощь русского
правительства, польская эмиграция пыталась прежде всего опереться
на противников царской России. Еще в 50-х годах 3. Милковский был
хорошо знаком с Д. Цанковым, болгарским литературным, религиоз¬
ным и политическим деятелем, нередко критиковавшим политику Рос¬
сии и выступавшим сторонником униатства49. Д. Цанков в то время
помог Милковскому получить паспорт на имя болгарина Фортуната
Милко50. Во второй половине 60-х годов польские эмигранты сближа¬
ются с Иваном Касабовым, приближенным Г. Раковского и одним из
основателей Болгарского тайного центрального комитета, возникшего
в то время в Румынии. И. Касабов был редактором болгарской газе¬
ты «Народность», где политика России критиковалась значительно с
более радикальных позиций, чем в изданиях Д. Цанкова. По мнению
болгарского историка Д. К. Косева, антироссийские тенденции газеты
«Народность» усилились под влиянием польских революционеров-эми-
грантов: Т. Окши, В. Дунина, И. Коперницкого51.
В общем, сторонниками болгарского освободительного движения
выступали левые круги польской эмиграции. Но не обходилось без
исключений. Были и такие польские эмигранты, придерживавшиеся
весьма радикальных взглядов как в социальном, так и национальном
вопросах, которые в своей ненависти к царской России пошли на союз
с султанской Турцией и даже принимали активное участие в воору¬
женной борьбе на ее стороне. Так, видный польский литератор Б. Ра-
хоза, близкий и по своим взглядам, и по личным связям к В. Вруб¬
левскому, погиб в составе польского легиона во время русско-турецкой
войны 1877—1878 гг., сражаясь на стороне Турции и тем самым вы¬
ступая не только против России52, но и против балканских народов,
боровшихся за свою независимость. Б. Рахоза не был противником
свободного существования народов, зависевших от султанской Тур¬
ции, но, став офицером турецкой армии в столь важный для судеб
балканских народов период русско-турецкой войны, он сыграл отрица-
48 Л е г 2 у XV. В о г е з г а. Ор. ей., з!г. 324.
49 История на България, том първи, стр. 385.
50 Ванда Смоховск а-П е т р о в а. Указ. соч., стр. 12.
51 Д. Косев. Новая история Болгарии. Курс лекций. М., 1952, стр. 294—295.
52 А. Ь е ^ а к. Ор. ей., з!г. 249.
235
гельную роль. Так и газета левого направления «Независимость»,
занявшая в делом правильную позицию в южнославянском вопросе,
не смогла дать верную оценку болгарскому движению и, например, в
специальной статье, вышедшей в конце 1868 г. под названием «Бол¬
гарский вопрос», выступила, по существу, против тесного сотрудниче¬
ства польской эмиграции с болгарским освободительным движением.
3. Польские эмигрантские
группы на Балканах в 1866—1868 гг.
Думается, что подавляющее большинство представителей поль¬
ской демократии являлось сторонниками освобождения балканских
народов от султанской зависимости и выступало против сотрудничест¬
ва с Портой. Этого нельзя сказать о большинстве консервативных
элементов, вышедших из Польши и видевших в лице султана полити¬
ческого союзника против России и Австрии. Поляки получили в Тур¬
ции широкое поле не только для политической, но и профессиональной
деятельности. Это давало им нередко крупные средства для сущест¬
вования. В Турции, где чувствовалась острая нужда в квалифицирован¬
ных специалистах, особенно в период реформ, поляки могли активно
участвовать в строительстве железных и шоссейных дорог, мостов, те¬
леграфных и телефонных линий, военных сооружений, составлении
карт; они занимали посты начальников железнодорожных станций и
телеграфных учреждений, инспекторов дорог и т. д.53 Издавна поль¬
ские офицеры имели сильные позиции в турецкой армии, нередко ко¬
мандуя крупными воинскими соединениями или находясь на ответст¬
венных штабных должностях. Это особое положение многих польских
выходцев настораживало балканские народности, нередко способство¬
вало их враждебности польскому делу и не позволяло наладить сотруд¬
ничество между поляками и местным населением54.
53 А. Ь е ш а к. Ор. ей., з!г. 190—191; АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130
(1866 г.), л. 482. Кроме уже упоминавшихся выше польских инженеров и других специа¬
листов, служивших в Турции, под именем Сахи-бея на строительстве дорог и мостов в
Турции работал инженером активный участник польского восстания 1863 г. в Белорус¬
сии, бывший капитан русской армии писатель Вацлав Кошиц (Валерий Володзько).—
21ес1пос2ете..., з!г. 352.
54 Порой и поляки умеренного или консервативного направлений пытались за¬
игрывать с лидерами балканского движения. Так, например, к маю 1867 г. относятся
сведения о том, что драгоман французского консульства в Бухаресте, родом поляк
(видимо, Градович), находится в близких отношениях с членами Болгарского тайного
комитета и подал мысль, естественно, не без ведома французских властей, отправить
адрес императору Наполеону «с просьбою о помощи и покровительстве болгарам»
(АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1139 (1867 г.), л. 41 об.). А уже в начале
1869 г. Оффенберг писал Горчакову, что Градович играет роль провокатора и пересы¬
лает сведения о болгарских делах Порте (там же, д. 1155 (1869 г.), л. 9—10).
236
Из различных групп польской эмиграции, поступивших на турец¬
кую службу, мы остановимся лишь на тех, кто оказал заметное влия¬
ние на деятельность польских выходцев. Прежде всего привлекает
внимание деятельность бывшего агента Жонда Народового на Восто¬
ке Т. Ожеховского (Окши), влияние которого на Порту чрезвычайно
усилилось во второй половине 60-х годов. Произошло это, по данным
М. Чайковского, следующим образом. Али-паша, стремясь проникнуть
в тайны общества «новых османов», или, по-другому, «Молодой Тур¬
ции», обратился к одному из руководителей польской эмиграции в
Стамбуле — В. Иордану, тот в свою очередь посоветовал обратиться
к Окше. Последний с помощью своего приближенного якобы выкрал
«все бумаги тайного общества» и способствовал его разгрому — арес¬
там и эмиграции55. Это и было, по мнению М. Чайковского, причиной
возвышения Окши в глазах Порты.
М. Чайковский был весьма осведомлен о деятельности турецкого
правительства и, несомненно, хорошо знал, как было раскрыто обще¬
ство «новых османов», но это еще не означает, что в его мемуарах
события описаны с полной достоверностью. Известны сильные проти¬
воречия, существовавшие между М. Чайковским и Окшей, и при таких
взаимоотношениях между ними, сведения М. Чайковского следует учи¬
тывать с большой осторожностью. Хотя имеются данные о раскрытии
общества «новых османов» в результате доноса Айетуллах-бея56, одна¬
ко не исключается, что в нем сыграл роль и Окша-Ожеховский. Во
всяком случае были какие-то причины его быстрого возвышения, ко¬
торые наверняка объяснялись услугами турецкому правительству. На
средства последнего, выплачивавшего Окше, по одним данным, около
75 тыс. франков ежегодно57, по другим — 8 тыс. франков ежемесяч¬
но58, то есть 96 тыс. франков в год, Окша основал в Турции в начале
1867 г. корреспондентское пресс-бюро, имевшее широкую сеть агентов,
Бюро решало различные задачи. В его функции входили: переда¬
ча информации европейским газетам, поддерживавшим Порту; сбор
для турецкого правительства сведений о событиях на Востоке и в Рос¬
сии; выявление материалов о военных приготовлениях России, подго¬
товке вооруженных выступлений балканских народов против Турции
и т. д. Общее руководство бюро осуществлял Окша, непосредственно
же оно подчинялось бывшему вильнюсскому преподавателю естест¬
вознания, участнику восстания 1863 г. и приближенному диктатора
Траугутта — Вацлаву Пшебыльскому. Агентами бюро на Балканах
55 Записки Михаила Чайковского —«Русская старина», т. 104, 1900, № 10,
стр. 235; № 12, стр. 731.
56 Ю. А. Петросян. Указ. соч., стр. 68.
57 А. Ь е ш а к. Ор. ей., р. 197.
58 Записки Михаила Чайковского, т. 104, № 10, стр. 235.
237
были: Воронич — в Тульче, Равич-Микуловский и Акорд — в Сараеве,
Пеньковский, Козловский и Колаховский — в Сербии, Дунин — в
Румынии. Кроме того, бюро имело своих сотрудников в Вене, Буда¬
пеште, Париже, Риме, а также тайных агентов в Петербурге и Одес¬
се59. Нельзя утверждать, что бюро совершенно не приносило польской
эмиграции никакой пользы. Наоборот, оно всячески сотрудничало с
польскими консервативными кругами, но фактически действовало в
интересах турецкого султана и заслужило отрицательную оценку поль¬
ских демократов.
В 1867 г. Окша и Пшебыльский подготавливают поездку на всемир¬
ную выставку в Париж султана Абдул-Азиса; в том же году Окша
налаживает полуофициальные связи между Ватиканом и Портой60 и
т. п. Несколько раньше, в 1866 г., Пшебыльский начинает переговоры
с 3. Милковским об организации по предложению турецких властей
антирусского периодического издания на французском языке в Брюс¬
селе. Однако Милковский категорически отказался от подобного пред¬
ложения61.
Бюро Окши—Пшебыльского, как уже указывалось раньше, поддер¬
живало довольно тесные связи с некоторыми деятелями Болгарского
тайного центрального комитета. Подобные отношения использовались,
однако, деятелями бюро не для помощи болгарскому освободительно¬
му движению, а для примирения болгар с Портой. При этом сторон¬
ники Окши поддерживали создание болгарской административной и
церковной автономии в составе Турции, стремясь тем самым оторвать
болгар от сотрудничества с русским правительством. Заигрывая с уме¬
ренными болгарскими кругами, Окша и его агенты активно боролись
против революционных элементов болгарского движения, особенно
против болгар — сторонников России. Они способствуют закрытию
болгарского вестника «Македония», выходившего в Стамбуле в 1866—
1872 гг.62, и, по сути дела, превращаются в шпионскую организацию
по слежке за деятелями балканского освободительного движения. По
доносам агентов Окши, ряд болгарских деятелей был арестован и от¬
правлен в тюрьму или ссылку. По данным М. Чайковского, по-види¬
мому, не совсем точным, «этих жертв доноса были не десятки, а сот¬
ни»63.
59 Л е г г у Ш. В о г е ) з г а. Ор. ей., з!г. 312.
60 I Ы (1 е гп, з!г. 311—313; В1ЬПо1еса Асас!егше1 К5К, СаЫпе1и1 с!е тапизспзе,
Ооситеп1е Забук-расЬа (Сгаукстзк!), уо1. 20, I. 498.
61 Т. Т. Лег. 0(1 ко1еЬк1 рггег гюе. Шзроттета, 1. III, 1937, з!г. 321.
62 Л е г г у Ш. В о г е 1 з г а. Ор. сИ., з!г. 313; История на България, том първи,
стр. 507.
63 Записки Михаила Чайковского. — «Русская старина», т. 118, 1904, № б, стр. 703.
Игнатьев подозревал также, что информатором турецких властей (в том числе и по
болгарским делам) был австрийский поляк Сорочинско (АВПР, ф. Консульство в Бу-
238
Бюро Окши просуществовало до 1871 г. (в конце которого Окша
покинул Стамбул) и не только вызвало недовольство левых кругов,
эмиграции, не только породило ненависть участников балканского ос¬
вободительного движения: болгар, греков, сербов и др., но даже
обострило отношения с предводителем султанских казаков М. Чай¬
ковским и его сторонниками, уже давно находившимися на службе у
турецкого правительства.
Польские формирования на службе у Порты не были редким яв¬
лением в истории Турции XIX в. Особую роль они играли после рево¬
люции 1848 г., во время Крымской войны, русско-турецкой войны
1877—1878 гг., но ни одно из них не просуществовало столь долго,,
как казацко-драгунские части М. Чайковского, многонациональные по
своему составу, но имевшие в качестве костяка польских офицеров и
солдат. После восстания 1863—1864 гг. эти части пополнились за счет
молодых польских эмигрантов, имевших определенный боевой опыт,
накопленный в сражениях с царскими войсками. Таких солдат турец¬
кое командование особенно ценило, и султан привлек несколько по¬
ляков в качестве своих адъютантов. В их числе был и младший сын
М. Чайковского — Владислав (Музафир-бей)64, до этого заведовавший
военной казацкой школой, созданной при эскадронах, дислоцировавшихся
в Стамбуле65. В школе прошли подготовку многие поляки, участвовав¬
шие в восстании, а также болгары-добровольцы. По свидетельству
М. Чайковского, из унтер-офицеров было подготовлено «до сорока че¬
ловек прекрасных офицеров»66. М. Чайковский старался всячески под¬
черкивать значение своего войска для польского дела, при этом он;
также ссылался на статьи Рихарда Бервинского, опубликованные в
«Познанском дневнике», где давалась высокая оценка султанским ка¬
закам, которые могут понадобиться в случае новых польских восста¬
ний67. В действительности же кроме участия в польском восстании
группы казаков, а также и того, что эти части дали возможность су¬
ществовать некоторым бывшим его участникам, они не принесли ни¬
какой особой пользы польскому делу. По существу, казаки служили
турецкому султану и укрепляли его власть над балканскими народа¬
харесте, д. 1143/2 (1867 г.), л. 192). По архивным данным, какой-то поляк (кажется,
Ооновский) в 1867 г. сообщил туркам сведения о Болгарском тайном комитете в
Бухаресте (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152; д. 107 (1867—1868 гг.), л. 87—
87 об). Агенты бюро исправно доносили турецкому правительству о военных приго¬
товлениях болгарских отрядов в Румынии и вообще о деятельности болгарской эми¬
грации в этой стране (ОЬ. В и г 1 п с Ь е V 1 с 1. ]_е го1е без Ро1опа1з бапз 1ез ге1а1юп<=>
Ъи1^аго-гоитатез зоиз 1е гё^пе бе СЬаг1ез 1-ег. Уа1епп-бе Мип1е, 1937, рр. 7—27).
64 Записки Михаила Чайковского, т. 104, № 12, стр. 725.
65 Т а м ж е, № 10, стр. 226.
66 Т а м ж е, т. 118, № 6, стр. 704.
67 Т а м ж е, т. 104, № 12, стр. 739.
239'
ми. Порой, как бы спохватившись, Чайковский позволял себе кое-ка¬
кие вольности в отношениях с лидерами балканского освободительного
движения, стремясь не лишить себя связей и с этой стороны. В лите¬
ратуре приводятся данные о знакомстве М. Чайковского с Г. Раков-
ским, с которым переписывался и даже заключил тайное соглашение
о том, чтобы серьезно не преследовать болгарские четы, оказавшиеся
в районах дислокации его частей. Пишут также о каком-то свидании
Чайковского с Хр. Ботевым, которому последний передал «Историю
русской литературы» Пыпина68. Мы, однако, не знаем, в какой степе-,
ни эти сведения соответствуют действительности, но известно, что по¬
сле реорганизации в 1866 г. казацких частей Чайковского, они приняли
участие в подавлении болгарских восстаний, в усмирении черкесов,
поселенных в тот период в Добрудже, и т. д. Хотя кроме поляков в
казацко-драгунских частях М. Чайковского служили также русские-
старообрядцы, украинцы, евреи, болгары и даже племянник Бисмарка
Путкамер и черногорский князь Петрович (оба участвовали в поль¬
ском восстании 1863 г.69), эти части, за малым исключением, не встре¬
чали поддержки ни балканских народов, ни широких слоев польской
эмиграции. Сам М. Чайковский в конце своей турецкой службы всту¬
пил в противоречия не только со сторонниками Окши, но и со своими
бывшими хозяевами из Отеля Лямбер. Последние пытались сгово¬
риться с М. Чайковским о замене его на посту командира султанских
казаков генералом Эдмундом Тачановским, но получили категориче¬
ский отказ. Все это привело к тому, что к концу 60-х годов М. Чайков¬
ский оказался практически в изоляции, не найдя общего языка с
правыми слоями польской эмиграции и не желая иметь каких-либо
тесных контактов с демократическими ее организациями. В своих вос¬
поминаниях М. Чайковский писал: «Когда все мои попытки сойтись
с поляками окончились неудачею, я решил окончательно отдалиться
от них и работать для польского дела своими собственными сила¬
ми»70. Что представлял он тогда под «польским делом» не совсем яс¬
но, но о недостатке его собственных сил говорить не приходится.
По-видимому, это и явилось причиной постепенного сближения
М. Чайковского с российским посольством в Стамбуле. Импульс тому
был дан очередным обращением посольства к Порте с запросом о ха¬
рактере деятельности казачьей организации и состоявшейся впоследст¬
вии, видимо, не без разрешения Порты, встречей Чайковского с со¬
трудником посольства русским генералом Богуславским.
68 Е. 3. Волков. Христо Ботев. (На заре балканского коммунизма). М. — Пг.,
1923, стр. 31, 38—39.
69 Записки Михаила Чайковского, т. 119, 1904, № 8, стр. 282—283.
70 Т а м же, т. 118, № 6, стр. 704.
240
Контакты Чайковского с русским посольством еще больше усили¬
лись после смерти жены его Л. Снядецкой, последовавшей в 1866 г.,
и носили первоначально спорадический характер. М. Чайковский, очу¬
тившись в среде польской эмиграции, если и не в полной, то в значи¬
тельной изоляции, постепенно вынашивал идею возвращения в Рос¬
сию, русское же посольство в первое время пыталось держать его в
поле зрения, учитывая любую поступившую от него информацию. По
данным посольства, относящимся ко времени встречи Чайковского с
Богуславским (в конце 1865 г.), предводитель султанских казаков
якобы заявил о своей любви к России и русским и глубоком восхище¬
нии царствованием Александра II. Тогда же он (по тем же данным)
заметил, что «у поляков существуют три дороги к независимости:
1) воля царя, 2) всемирная (всеобщая) война, 3) революция в Рос¬
сии. Первое из этих средств представляется мне приемлемым — гово¬
рил Садык, по данным посла Игнатьева от декабря 1865 г., — другое
мало возможным, третье сомнительным, но не исключенным»71. В том
же донесении Игнатьева вновь говорилось о мечте Чайковского стать
гетманом Украины72. Заявления Чайковского о любви к России, види¬
мо, не принимались русским посольством всерьез, но его желание
стать гетманом Украины создавало возможность для дальнейших кон¬
тактов. Чувствовалось, что Чайковский не очень доволен своим поло¬
жением в Турции и стремится на родину. Русское посольство также
понимало и идейные позиции Чайковского, отличавшиеся эволюцией
вправо, и то, что в освободительном движении в Польше он уже не
только не будет играть заметной роли, но и вообще участвовать. Все
это и привело через несколько лет, в 1872 г., к возвращению М. Чай¬
ковского в Россию, где он принял православие и поселился в районе
Киева. В 1886 г. он кончил жизнь самоубийством.
М. Чайковский выехал в Россию добровольно, без сомнения, зная
о том приеме, который был оказан царскими властями его знакомому
В. Кельсиеву, скончавшемуся в год возвращения М. Чайковского. В
их судьбе было много общего. Первоначальный протест против суще¬
ствующего порядка, а затем и довольно активное участие в борьбе
против царизма, хотя и с разных позиций, сменяет разочарование и
отказ от борьбы, бесславное, с точки зрения их бывших соратников,
возвращение на родину, публичная критика своих прежних взглядов
и, наконец, преждевременная смерть. Кончина В. Кельсиева, последо¬
вавшая в возрасте 37 лет, была, по сути дела, самоубийством, произ¬
веденным неумеренным потреблением спиртного, преждевременной
была и смерть 82-летнего Чайковского. Однако В. Кельсиев был сы¬
ном бедного чиновника, и его можно отнести к категории разночинцев,
71 Цитируется по Зет т. у \\\ Воге]52а. Ор. ей., 51г. 313-314.
72 I Ы с! е т, 51г. 314.
]6 В. Я. Гросул
241
почти всю свою жизнь он испытывал тяжелые материальные лишения.
Хоть и короткое время и не в полной мере, но он находился на пози¬
циях революционной демократии. М. Чайковский же происходил из
знатного дворянского рода, был во много раз состоятельнее Кельсиева
и до и во время эмиграции. В число противников царизма он попал
прежде всего как участник национального движения и, хотя активно
сражался против царских войск во время польского восстания, освс>-
бодив крестьян от барщины еще в 1830 г.73, революционером в со¬
циальном смысле этого слова не был. В период эмиграции взгляды
М. Чайковского на российское развитие, претерпев определенную эво¬
люцию, привели его к примирению с царским правительством. Таков
был путь сторонника казацкой вольницы и создания организации по
типу той, которая существовала во времена Богдана Хмельницкого,
организации, в которой сам М. Чайковский отводил себе выдающееся
место. В конечном итоге особой пользы от Чайковского царское пра¬
вительство, пытавшееся использовать его как известного писателя, ,не
получило. Так же, как и Кельсиев, он смог воздействовать лишь на
наиболее слабые и духовно незрелые слои российского общества, а
революционное движение еще более закалялось в борьбе с подобного
рода трудностями.
Кроме казацко-драгунских частей М. Чайковского польские эми¬
гранты после восстания 1863—1864 гг. предпринимали неоднократные
попытки создать и другие формирования в составе турецкой армии,
которые в случае восстаний в Польше можно было бы использовать
в качестве ударной силы, а до этого как школу для военной подготов¬
ки польской молодежи. Такие идеи, как мы уже писали, вынашивал
и Лянгевич. Подобные попытки предпринимались Окшей, Э. Ружиц-
ким и Тачановским. Большие надежды при этом возлагались на ма¬
териальную поддержку Франции. Во время посещения Турции прин¬
цем Ж. Наполеоном, одно время считавшимся наследником француз¬
ского престола (он был кузеном императора и занимал среди членов
императорской семьи наиболее полонофильские позиции), на нужды
польской эмиграции в Турции будто бы было обещано 500 тыс. фран¬
ков. Предполагают, что эти деньги должны были пойти на создание
новых польских формирований в Турции74. Эта информация нуждает¬
ся, однако, в подтверждении, так же, как и сведение о намерении Ев¬
ропейского революционного комитета, руководимого Мадзини, еще в
1865 г. передать деньги Э. Ружицкому на формирование польско-вен¬
герских отрядов75. Несмотря на подобные обещания, никаких новых
73 Записки и воспоминания Михаила Чайковского (Садык-паши). — «Русская
старина», т. 120. СПб., 1904, № 9, стр. 233.
74 Легху \\г. Воге]зха. Ор. сИ., 51г. 314.
75 I Ь 1 с! е т, з1г. 315.
242
польских формирований вплоть до восточного кризиса 70-х годов в пре¬
делах Османской империи создать не удалось. Исключение составля¬
ли отдельные польские офицеры, служившие в различных турецких
частях и порой занимавшие крупные командные посты.
Как и до польского восстания Юго-Восточная Европа являлась
одним из важнейших центров польской политической эмиграции, при¬
чем, как и прежде, наибольшее число эмигрантов находилось в Ру¬
мынии. Считают, что к 1866 г., когда произошло свержение господаря
Кузы, их было в этой стране около тысячи человек76. Низложение Ку¬
зы, а также австро-прусская и австро-итальянская войны способству¬
ют некоторому отливу польской эмиграции из Румынии, где только
общество «Объединение» имело свои гмины в Бухаресте, Текуче, Ням-
це, Бакэу, Михаленах, Ботошанах, Фальтиченах, Яссах77. Но в начале
70-х годов, особенно после франко-прусской войны и Парижской ком¬
муны, многие польские эмигранты стали переезжать с Запада на Юго-
Восток Европы, где вновь основным центром их притяжения явилась
Румыния. По-прежнему основной причиной такой концентрации поль¬
ских эмигрантов являлась близость польских земель и определенное
охлаждение отношений между правительствами России и Румынии, на¬
метившееся в конце 1869 — начале 1870 г.78 В Сербии же польская
эмиграция в 60-е годы не смогла получить значительной поддержки.
Не имели здесь опоры ни агенты бюро Окши-Ожеховского, ни сторон¬
ники левых организаций. Лишь поляки-французские консулы смогли
занять сравнительно прочные позиции, а впоследствии печальную из¬
вестность завоюют здесь польские офицеры, служившие в турецкой
армии. Польских эмигрантов в Сербии было значительно меньше, чем,
например, в Болгарии, где сложилась довольно оживленная польская
колония79.
76 Л е г 2 у Ш. В о г е ] 5 2 а. Ор. ей., з!г. 38.
77 1Ыс1ет, з!г. 39; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—
1868 гг.), л. 89—89 об. В Бухарестской гмине число членов колебалось от 70 до
100 человек; в Бакэуской — 27; Ботошанской — от 32 до 34; Михаленской — 7; Нямц-
кой — 20; Текучской — 9 человек. Число членов Фальтиченской гмины, состоявшей из
почтовиков и телеграфистов, доставлявших Комитету ценные сведения о восточных
делах, содержалось в тайне. Самой многочисленной гминой «Объединения» на Балка¬
нах, насчитывавшей от 135 до 140 человек, была Стамбульская, затем Адампольская,
в которую входило от 80 до 88 членов (хотя Адамполь находился на Азиатском бе¬
регу Босфора, но был теснейшим образом связан с Балканами). О числе членов гми¬
ны в Тульче в литературе сведения не приводятся (21ес1пос2ете..., з!г. 384—388).
78 В. Я. Г р о с у л, Е. Е. Чертан. Указ. соч., стр. 164—170.
79 О поляках в Болгарии довольно подробно пишет Вл. Дунин, высланный из
Румынии в самом начале 1869 г. и живший среди них некоторое время. АУ. Б и п 1 п.
Ригпиша (Воз1ог, Ва1кап 1 Била}). 1855—1878. 1887, з!г. 239—242. О высЫлке
В. Дунина из Румынии см. Т г. I о п е з с и-Ы 1 § с о V. Саги1 Бишп. — „51исШ”, 1973,
№ 1, рр. 65—79.
16*
243
Таким образом, на Балканах во второй половине 60-х годов, как
и раньше, довольно четко заметно размежевание в рядах польской
эмиграции не только в социальном плане, но и по отношению к на¬
ционально-освободительному движению балканских народов. Большая
ее часть, в основном левого направления, поддержала это движение
и считала необходимым освобождение балканских народов от господ¬
ства турецкого султана, меньшая — хотя субъективно и сознавала па¬
губность турецкого господства для Юго-Восточной Европы, находясь
на службе у турецкого султана, укрепляла его положение. Мы счи¬
таем, что первое направление было более многочисленно, поскольку
его представители проживали в Румынии, Греции, Сербии, Черного¬
рии и некоторых других районах Юго-Восточной Европы, и не было
ни материально, ни административно зависимо от Порты. Именно из
среды этих эмигрантов вышли 3. Милковский, И. Коперницкий,
Ю. Лукашевский и др., наиболее последовательно выступавшие с по¬
зиций национального освобождения балканских народов. Да к тому
же не все поляки, находившиеся на службе у султана, были его верными
слугами.
Поражение польского восстания было по-разному встречено уча¬
стниками польского движения. Далеко не все из них сложили оружие
и отказались от дальнейшей борьбы. Польские революционеры, в от¬
личие от либералов и консерваторов, по-прежнему пытались исполь¬
зовать любую возможность для работы среди масс и подготовки к
новым вооруженным выступлениям против самодержавия. В условиях
усиления реакции в России наиболее активные революционные силы
оказались в эмиграции. Это лишило движение наиболее опытных ру¬
ководителей и затруднило создание единого революционного центра.
Еще в 1865 г. революционные круги эмиграции пытались использо¬
вать для революционной работы набор рекрутов в Королевстве Поль¬
ском и способствовать новому подъему освободительного движения.
Действительно, многие молодые поляки отказались вступить в ряды
царской армии, способствовали образованию партизанских отрядов,
число которых, однако, было незначительным, или бежали за гра¬
ницу80.
Готовились к новым выступлениям и радикальные круги поль¬
ской эмиграции, обосновавшиеся в Юго-Восточной Европе. В конце
ноября 1865 г. бывшие участники восстания провели в Стамбуле соб¬
рание, на котором рассмотрели причины его поражения. По имею¬
щимся данным, с чрезвычайно яркой речью выступил Э. Ружицкий.
Он призвал к подготовке нового восстания и исправлению тех оши¬
бок, которые имели место в 1863—1864 гг., подчеркнув, что восста¬
80 Т. Г. Сныт к о. Указ. соч., стр. 63—64.
244 *
ние «должно быть не исключительно национальным делом, а общим
Польши и России»81. Это выступление Э. Ружицкого свидетельствует
о твердой позиции одного из руководителей восстания, ибо еще в кон¬
це 1864 г. в специальном воззвании «Граждане на Руси», изданном
12 октября 1864 г., Э. Ружицкий, указывая на ошибки, допущенные
во время восстания, «особое внимание обратил на неправильную пози¬
цию повстанческого руководства к украинскому крестьянству»82. После
восстания в среде эмиграции замечается значительный поворот в сто¬
рону социальных проблем, самым тесным образом связанных с вопро¬
сами об отношении к Украине, Белоруссии, Литве. Естественно, что
польские помещики, часть из которых находилась в эмиграции, отри¬
цательно относились и к постановке аграрного вопроса, и к нацио¬
нальному движению украинцев, белорусов, литовцев.
Довольно острая борьба по программным вопросам шла также и
в среде левых слоев польской эмиграции. Большинство членов левых
организаций признавало необходимым разрешение социальных проб¬
лем и придавало большее или меньшее значение аграрному вопросу.
Немало польских эмигрантов проявляли свои симпатии к украинцам, бе¬
лорусам, литовцам, но, когда вставал вопрос о границах будущего
независимого польского государства, очень многие из них, даже ради¬
кально настроенные представители левого крыла эмиграции, высказы¬
вались за создание государства в границах 1772 г. Характерна в этом
отношении дискуссия по украинскому вопросу, развернувшаяся после
1866 г. среди польских эмигрантов. Ярослав Домбровский, например,
решительно выступал за его разрешение на основе добровольного сою¬
за народов. Он не требовал обязательного отделения Польши от Ук¬
раины и создания разных государств, но в 1867 г. в своем открытом
письме отмечал: «По моему мнению, право решать о себе имеет толь¬
ко сама нация и, при этом, каждая нация»83. Это было заявление дей¬
ствительного интернационалиста, интернационалиста не только на сло¬
вах, но и на деле, что он и доказал всей своей последующей жизнью.
Но это мнение Я. Домбровского встретило непонимание и даже про¬
тиводействие его многих соратников. В их числе оказался и 3. Мил¬
ковский, недавно покинувший Сербию. Мы уже отмечали, что Мил¬
ковский сочувствовал борьбе славянских народов за свое освобожде¬
ние. В его произведениях заметны симпатии к Украине, украинскому
народу, его традициям. Особенно Милковский интересовался историей
51 Г. И. М а р а х о в. Польское восстание 1863 г. на Правобережной Украине.
Киев, 1967, стр. 252; АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1866 г.), л. 13.
82 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 252. Очень высокую характеристику Ру-
жицкому дает известный художник Н. Ге, встречавшийся с ним в Италии. Среди про¬
чего, Н. Ге писал, что Ружицкий «не умел говорить по-польски. Он был по воспита¬
нию русский» (Николай Ге. Встречи.— «Северный вестник», 1894, № 4, стр. 231).
м В. Дьяков. Ярослав Домбровский. М., 1969, стр. 161.
245
казачества на Украине, воспринимая его несколько в романтическом
плане. Но когда дело дошло до установления будущих, проектируе¬
мых эмигрантами, границ Польши, Милковский не смог подняться над
уровнем, господствовавшем в их среде, и склонился к границам 1772 г.,
соглашаясь тем самым включить в состав Польши и значительные
районы Украины.
Эта позиция была для Домбровского неожиданной. «Ваш гнев, —
писал он Милковскому, — мне тем более неприятен, что я рассчиты¬
вал на Вашу поддержку в этом вопросе, поскольку Ваши воззрения
на славянские дела позволяли мне думать, что историческое право Вы
не считаете основой»84. Однако даже среди сторонников широких на¬
родных выступлений и разрешения социальных проблем, в том числе
и по отношению к украинскому крестьянству, мнение Милковского
пользовалось широкой поддержкой. Понятно, что в этих условиях
трудно было рассчитывать на тесное сотрудничество польских револю¬
ционеров, стоявших на таких позициях, с революционерами-украинца-
ми, считавшими, что украинский народ сам должен решить свою судь¬
бу. Затруднялось также и сотрудничество с русскими революционера¬
ми, не разделявшими сильного увлечения поляков национальными
проблемами, тем более что в условиях «белого террора» польское де¬
ло не пользовалось популярностью в русском обществе, так как мно¬
гие некогда передовые его представители поддались шовинистической
пропаганде. Не удалось нам найти за это время каких-либо заслужи¬
вающих внимания свидетельств о сотрудничестве польских и русских
революционеров в Юго-Восточной Европе. Такие сведения появятся
лишь в конце 60-х годов.
4. Борьба! польских
выходцев на Балканах против
царской России
В 1866 г. в среде польской эмиграции заметно значительное ожив¬
ление, вызванное войной Австрии с Пруссией и Италией. Эмиграция
возлагала большие надежды на эту войну, ибо считала, что два про¬
тивника Польши — Австрия и Пруссия — сильно ослабят себя в процессе
сражений и тем самым усилят позиции поляков. Наиболее активные
слои эмиграции прежде всего призывали к объединению своих сил и
еще накануне войны выпустили с этой целью специальную проклама¬
цию за подписью А. Бернавского, Я- Домбровского, С. Ярмунда и дру¬
гих деятелей эмиграции85. С началом военных действий их сторонники
84 В. Дьяков. Указ. соч., стр. 161.
85 В. Е. А б р а м а в и ч ю с, В. А. Дьяков. Валерий Врублевский. М., 1968,
стр. 59.
246
начинают активную подготовку к новому восстанию в районах Поль¬
ши, входивших в состав Австрии и Пруссии, а также производят на¬
бор в специальный польский легион, который должен был принять
участие в войне на стороне Италии. Быстрое окончание австро-прус¬
ской войны сделало невозможной подготовку восстания в Польше и
ликвидировало очередную надежду поляков на освобождение.
Не прекращалась в это время деятельность польской эмиграции
по подготовке новых движений в России. Поляки, находившиеся в
Юго-Восточной Европе, играли в этом отношении двоякую роль. С
одной стороны, они являлись как бы посредниками между остальной
эмиграцией и Россией, способствуя переброске агентов и сохранению
регулярных связей с Россией, с другой — играли самостоятельную
роль на юго-западных российских границах, особенно на Украине,
откуда многие, если не большинство, польские эмигранты, проживав¬
шие на Балканах, были родом. К 1866 г. относится ряд сообщений о
тайных попытках польских эмигрантов, находившихся на Западе, пе¬
реправиться на территорию России через румынскую границу с тем,
чтобы выполнить определенные задания эмиграции. В конце этого
года по агентурным сведениям стало известно о посылке 14 октября
Домбровским из Цюриха в Одессу двух эмиссаров — Грабовского и
Янчевского86. 9 же ноября, по секретному доносу, посланному из Мол¬
довы, в Бессарабии царскими пограничниками были арестованы два по¬
ляка, назвавшиеся Андреем Голубом и Иваном Зарубой, австрийски¬
ми подданными мещанами города Львова. У первого из них была
найдена записка на русском языке с указанием адреса Генриха Ми¬
хайловича Рымгайло в Ереване. Поскольку в это же самое время рус¬
скими властями были получены сведения о прибытии в румынские
местечки Дарабаны и Ботушаны двадцати трех поляков, которые яко¬
бы намеревались группами перейти в Россию, переодевшись в одежду
простых крестьян, на задержанных было обращено особое внимание87.
Вскоре генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии П. Коцебу до¬
носил в III отделение о том, что А. Голуб и И. Заруба, «очевидно,
скрывают свое звание и цель перехода в пределы Бессарабской об¬
ласти и, по всей вероятности, скрывают и настоящие свои имена»88.
Отмечалось, что приметы их сходны с приметами Грабовского и Ян¬
чевского. Это донесение датировалось 7 марта, а 23 марта из Цюриха
была получена следующая корреспонденция от царского агента:
«Польские эмиссары Гротовский (51с.— В. Г.) и Янковский (51с.—
В. Г.), отправленные в Одессу Домбровским и Мицкевичем, схвачены
русскими властями в окрестностях Одессы. Поездке их из Придунай-
86 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 154 (1866—1868), л. 9.
87 Там же, л. 4—5.
88 Т а м ж е, л. 13.
247
ских княжеств содействовал доктор Лукашевский, Коперницкий и
Милковский, находящийся теперь в Брюсселе. В настоящее время от¬
правлены в Россию (неизвестно, именно куда) бывший член общества
«Огниска» Максимильян Малаховский и Малевский»89. Эта корреспон¬
денция подтверждала предположение, изложенное в донесении Коце¬
бу, о том, что Голуб и Заруба скрывают свои собственные имена, и что,
по-видимому, их настоящие фамилии — Грабовский и Янчевский.
Через полтора месяца, 8 мая, Коцебу был вынужден сообщить в
III отделение о бегстве двух задержанных поляков из Хотинской
тюрьмы и о том, что удалось «поймать лишь одного Ивана Зарубу90.
В скором времени последний вынужден был сознаться, что в дейст¬
вительности он является русским подданным Эльвиро Андриолли, уро¬
женцем г. Вильно и бывшим участником восстания. Будучи под след¬
ствием и судом в Петербурге и Ковно, он смог бежать за границу, где
жил в Италии, Англии, Турции и вернулся якобы в Россию вследствие
тоски по родине91. В III отделении действительно имелись материалы
об уроженце Вильно художнике Э. Андриолли, привлекавшемся за
участие в восстании военным судом92 и бывшим видным деятелем эми¬
грации93. Естественно, царские власти не поверили версии о возвра¬
щении в Россию и пытались найти сведения о его возможных сообщ¬
никах. Улики были только против Рымгайло, о котором на основа¬
нии сведений его родственника удалось узнать, что он учился в Пе¬
тербурге, затем работал инженером в Галаце, собираясь принять
участие в строительстве проектируемой железной дороги, но посколь¬
ку к осуществлению проекта не приступили, покинул Румынию и пере¬
ехал сначала в Варшаву, затем в Петербург и т. д.94 Больше никаких
сведений по этому делу царским властям в то время собрать не уда¬
лось. Поступили они несколько позднее, и <по другим делам.
Инцидент с Э. Андриолли95 и его товарищем был не единичным
явлением на румынско-русской границе, их переход еще раз свиде¬
тельствовал о той роли, которую играл этот район в переброске эми¬
грантов. Наряду с такими неудачными переходами осуществлялось
множество перебросок, ускользавших от глаз царских властей, кото¬
89 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 154 (1866—1868 гг.), л. 23.
90 Т а м ж е, л. 33.
91 Там же, л. 58.
92 Т а м ж е, л. 73. Об Э. Андриолли имеется также специальное дело в фонде
Следственной комиссии (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 126).
93 Л е г 2 у и'. В о г е ] з г а. Ор. ей., з1г. 48.
94 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 154 (1866—1868 гг.), л. 36—37.
95 Кроме Эльвиро Андриолли, среди участников польского восстания был н
Эмиль Андреолли — итальянец-гарибальдиец, сосланный в Сибирь и затем отпущен¬
ный по царскому манифесту 28 октября 1866 г. (В. К у б а л о в. Н. Г. Чернышевский,
М. Л. Михайлов и гарибальдийцы на Кадаинской каторге. — «Сибирские огни», 1959,.
№ 6, стр. 134—144).
248
рым, однако, удалось во второй половине 60-х годов арестовать ряд
видных участников польского восстания, пытавшихся продолжать
борьбу и после его поражения. Так, еще в начале 1865 г. в числе не¬
скольких бывших повстанцев, предпринявших попытку создать в Вар¬
шаве новый «Жонд», при содействии провокатора А. Звежховского
был арестован В. Рудницкий96. Несколько ранее он благополучно бе¬
жал за границу и находился некоторое время в Стамбуле97. В свою
очередь до конца 1865 г. продолжала удачно действовать специальная
группа, занимавшаяся переправкой участников освободительного дви¬
жения в Польше и на Украине из Одессы пароходами в Турцию, Ита¬
лию и т. д. Любопытно, что этой переправкой ведали М. Орнштейн и
Б. Бялая, числившиеся секретными агентами русского посольства в
Стамбуле. Польские повстанцы, пытавшиеся пробраться в Турцию,
обращались первоначально к Б. Бялой, которая скрывала их и, снаб¬
жая деньгами и паспортами, направляла к Орнштейну. Она была
связана также и с русскими офицерами и имела широкую сеть зна¬
комых в Подольской губернии. По доносу провокатора Б. Бялая ^ок¬
тября 1865 г. была арестована98, но доверие к ней русского посольства
в Стамбуле, которое регулярно получало от нее письма через М. Орн-
штейна, было таково, что ее пришлось освободить и отправить за гра¬
ницу. Лишь представив новые данные, провокаторы смогли убедить и
посольство и III отделение в той антиправительственной работе, кото¬
рую вели Бялая ,и Орнштейн99. Деятельность Б. Бялой и М. Орн-
штейна показывает, что и после подавления восстания существовала
специальная организация, способствовавшая переброске деятелей ос¬
вободительного движения в Юго-Восточную Европу морским путем, то
есть независимо от других путей, существовавших на русско-румын¬
ской границе, которые в настоящее время (исследователям полностью
неизвестны.
К началу 1866 г. относятся различные и нередко весьма противо¬
речивые свидетельства, поступавшие царским властям, о деятельности
польских эмигрантов на русско-румынской границе. Так, бессарабские
жандармы доносили, что «в настоящее время в Северной Молдавии,
насколько известно в наших пограничных местах, поляков нет; те же
из них, которые занимались прежде формированием шайки в Молда¬
вии, по удалении их за Дунай остались на жительстве в Тульче»100.
Они же в своих донесениях утверждали, что в январе 1866 г. польские
эмигранты, находившиеся в Ботошанах, начали ежедневно обучаться
96 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 29; А. Ье^а к. Ор. ей., з!г. 246.
97 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 386.
98 Г. И. М а р а х о в. Указ. соч., стр. 248.
99 Т а м ж е, стр. 247—248.
100 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 139 (1866—1869 гг.), л. 3.
249»
стрельбе в цель и фехтованию, «есть также слухи, что недавно при¬
был в Ботушаны Мерославский под другим именем, чтобы дать пра¬
вильную организацию всем проживающим в Молдавии эмигрантам»101.
Слухи о пребывании Мерославского в Молдове в это время не под¬
тверждаются более достоверными источниками, но, видимо, опреде¬
ленные основания они под собой имели, ибо и в Галиции несколько
позднее австрийская полиция разыскивала Мерославского102. К янва¬
рю того же года якобы относятся попытки польских эмигрантов экс¬
проприировать денежную почту, пересылаемую через Кубейскую поч¬
товую контору в Южной Бессарабии103. В марте, также на основании
слухов, в III отделение поступает донесение о том, что «находящийся
в Белграде поляк Мильковский намерен был прибыть с типографскими
станками в Кагул, чтобы в городе этом поселиться вместе с Адамом
Велижинским, однако же до сих пор он не появлялся там, вероятно,
также вследствие падения Кузы»104. Никаких других сообщений, ко¬
торые смогли бы дополнить это донесение о сотрудничестве Милков¬
ского с Вылежинским, начавшемся еще до польского восстания, боль¬
ше обнаружить не удалось105, но свержение Кузы, как уже отмеча¬
лось, действительно встревожило польскую эмиграцию. В февральском
донесении подчеркивается, что польские эмигранты после падения Ку¬
зы, «потеряв в нем главного своего протектора, сильно приуныли ду¬
хом и некоторые из них намерены теперь отправиться в Австрию и
Турцию»106.
После покушений Д. Каракозова и А. Березовского па Александ¬
ра II царские власти прилагали максимум усилий для их пресечения
в будущем. Эта предосторожность была небезосновательной, посколь¬
ку как русские, так и польские революционеры высказывали свое одоб¬
рение таким действиям. Польский эмигрант Л. Булевский в обращении
Польского республиканского огниско (в то время наиболее левой
польской эмигрантской организации), направленном Березовскому,
прямо заявил, что «каждый поляк, если он в каком-либо месте встре¬
тит царя, имеет право убить его»107. Естественно, что прямые, а также
и скрытые угрозы, исходившие от эмиграции, заставляли царских
жандармов учитывать всякую, даже на первый взгляд неоснователь¬
101 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 7, д. 38, ч. 2 (1866 г.), л. 1.
102 А. Ье к. Ор. ей., з!г. 208.
103 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 7, д. 38, ч. 2 (1866 г.), л. 1 об.
104 Там же, л. 3 об.
105 Имеется лишь сообщение о том, что Вылежинского в феврале 1866 г. ожи¬
дали в Тульче и что его приезд должен совпасть с прибытием на Нижний Дунай
Милковского (АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1866 г.), л. 359, 482).
106 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 7, д. 38, ч. 2 (1866 г.), л. 3. См. также для срав¬
нения АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1866 г.), л. 256.
107 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 84—85.
250
ную, информацию б любых попытках цареубийства. Такие сведения во
второй половине 60-х годов поступали и из Юго-Восточной Европы.
В начале августа 1867 г. в одесской жандармерии производился
допрос прибывшего из Стамбула Г. И. Тернопольского, который за¬
явил, ,что является мещанином г. Тирасполя Херсонской губернии,
православным. В декабре 1862 г., по его словам, он поступил на воен¬
ную службу в Херсонский батальон внутренней стражи, откуда бежал
в августе следующего года в Керчь и затем на пароходе «Бессарабия»
в Стамбул108. Таким образом, Тернопольский стал одним из многих
дезертиров, бежавших в период польского восстания в Турцию, где (в
Стамбуле) он работал портным в государственных мастерских по по¬
шиву обмундирования для турецкой армии. В период своего прожи¬
вания за границей Тернопольский побывал во многих районах Юго-
Восточной Европы (в городах Молдовы и Валахии), где портняжничал
или служил лакеем. В Тульче он прожил пять недель, не нашел ни¬
какой работы (его пребывание в Тульче, естественно, привлекает осо¬
бое внимание) и, накануне возвращения в Россию, вновь приехал в
Стамбул109. Там, по его словам, он в конце июля попал в содержав¬
шуюся поляком Яссиком харчевню, где каждое воскресенье собира¬
лись местные поляки, и стал свидетелем одного из подобных собраний.
Внимание Тернопольского привлек некий Ольшевский, рассказывавший
своим товарищам о приобретении сильнейшего яда, при помощи кото¬
рого он якобы намерен отравить императора, для чего собирается
отправиться в Россию с тремя сообщниками: Яном Малиновским, Че-
пелевским и Стефанеком. Деньги на это предприятие они надеялись
получить от графа Молодецкого, проживавшего в Волынской губернии
и оказывавшего материальную помощь полякам110.
На основании показаний Тернопольского III отделение прежде
всего навело справки об Ольшевском. По заграничным агентурным
сведениям, Ольшевских оказалось несколько. В одном из них говорит¬
ся о том, что в феврале 1864 г. в Ботошанах работала «тайная поль¬
ская типография, устроенная революционными агентами Ольшевским
и Вишневским». В другом — о приезде в мае 1865 г. в Яссы польского
эмиссара Ольшевского «с приказанием из Константинополя набирать
охотников для корпуса казаков Садык-паши»111. Был ли это тот же
самый Ольшевский, о котором говорил Тернопольский, III отделение,
собравшее эти сведения из собственных архивов, в то время не знало.
Основные надежды оно возлагало на донесения российского посольст¬
ва в Стамбуле и его агентов.
108 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 95, л. 8.
109 Т а м же, л. 30.
110 Т а м ж е, л. 8 об. — 9.
111 Т а м ж е, л. 5—5 об.
251
Посол в Стамбуле Н. П. Игнатьев еще 18 июля послал обширное
отношение, в котором отмечал, что некоторое время он не сообщал
никаких сведений о деятельности польской эмиграции в Стамбуле,
поскольку не было ничего заслуживающего внимания. Покушение Бе¬
резовского, по его словам, «сильно озадачил [о] здешних поляков» и,
якобы «опасаясь последствий возбужденного против них общественно¬
го мнения, опасаясь лишить себя благоволения императора Наполеона
и быть изгнанными из Франции, они устранились от всякого проявле¬
ния деятельности и, видимо, притихли»112. Но в последнее время, пи¬
шет Игнатьев, вновь стали доходить до него слухи об активизации
местных руководителей польской эмиграции, на что он и обращает
внимание царского правительства. Далее Игнатьев сообщает о том,
что среди местных поляков ведутся разговоры о желании француз¬
ского правительства накануне столкновения с Германией отвлечь вни¬
мание России (на благожелательное отношение которой французское
правительство якобы не надеялось) польскими делами, то есть способ¬
ствовать новому восстанию в Польше. Игнатьев также пишет, что и
Австрия, обеспокоенная славянским движением, «желала бы произ¬
вести смуты в России и Польше»113.
В литературе нам до сих пор не удалось найти каких-либо досто¬
верных свидетельств о том, что правительство Франции или Австрии
имело планы по поддержке, и тем более организации, нового поль¬
ского восстания. Донесение Игнатьева свидетельствует лишь о подоб¬
ных разговорах среди эмигрантов, о наличии определенных слоев,
желавших принять участие в этом восстании. Хорошо известно, что и
после подавления польского восстания было несколько попыток возоб¬
новить вооруженную борьбу на польских землях. Одна из них свя¬
зывалась с рекрутским набором 1865 г., другая — с войнами Австрии
против Пруссии и Италии в 1866 г. По-видимому, и обострение отно¬
шений между Францией и Пруссией, ставшее особенно заметным уже
в 1867 г., способствовало если не конкретной подготовке к новому
восстанию в Польше, то по крайней мере возникновению на этот счет
соответствующих планов у польской эмиграции в Турции. Данные же,
которые Игнатьев привел в своем донесении, свидетельствовали ско¬
рее не о подготовке восстания, а о попытках совершения террористи¬
ческого акта против русского императора.
Ссылаясь на сведения тайных агентов, Игнатьев писал: «Прожи¬
вающий здесь польский эмигрант Окша хвастается, будто бы ему за¬
благовременно было известно о покушениях как 4 апреля, так и 25 мая,
о которых он отзывается как о детских попытках»114. Вначале это до¬
112 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 2.
113 Т а м ж е, л. 2 об.
114 Т а м ж е.
252
несение кажется весьма далеким от реальности, но обратившись даже
к тем сведениям, которые имеются в литературе, мы начинаем воспри¬
нимать его как материал, весьма близкий к достоверному. Действи¬
тельно, в современной советской литературе доказано, что покушение
Каракозова не было случайным явлением, ибо многие члены ишу-
тинской организации прекрасно о нем знали, а может быть, даже в
определенной степени оказали ему помощь115. В литературе также от¬
мечается, что ишутинцы имели связи с поляками, а Т. Г. Снытко
подтверждает более определенно: «Широкие и тесные связи поляков с
ишутинцами действительно существовали...»116 Естественно, что, имея
широкие и тесные связи с ишутинской организацией, поляки навер¬
няка знали о подготавливавшемся покушении. В свою очередь и Ок¬
ша, по существу возглавлявший вышеупомянутое бюро, имевшее
широкую сеть агентов, в том числе и в Петербурге, вполне мог полу¬
чить какие-то сведения о подготовке цареубийства в России.
Если мы не можем опровергнуть утверждение о том, что Окша
слышал о подготовке покушения на Александра II в России, хотя он
не мог знать, что это покушение совершит именно Каракозов, то тем
более мы не можем исключить возможность получения Окшей каких-
либо сведений о намечавшемся покушении на царя поляка А. И. Бе¬
резовского, осуществленном 25 мая (6 июня) 1867 г. Реплика, кото¬
рую бросил И. А. Худяков, уже будучи в заключении, что Березов¬
ский «действовал не лично от себя, а в целях Парижского революционного
комитета»117, а также вышеприведенное обращение Л. Булевского сви¬
детельствуют о наличии в рядах польской эмиграции на Западе за¬
метных сил, склонявшихся к терроризму. Окша не мог не знать об
этом, хотя так же, как и в случае с Каракозовым, он не обязательно
должен был иметь сведения о подготовке террористического акта
именно А. Березовским.
В донесении Игнатьева от 18 июля представляют интерес не толь¬
ко заявление Окши о том, что он знал о подготовке обоих покушений,
но и сообщения стамбульских агентов российского посольства об ожи¬
дающихся новых террористических актах против императора и наслед¬
ника престола. Н. Игнатьев писал: «Подозревают Окшу в участии в
сих преступных замыслах, осуществить которые как-будто предполага¬
ют во время предстоящего путешествия государя императора в Юж¬
ную Россию, произведя одновременно беспорядки в Петербурге»118.
115 Э. С. Виленская. Революционное подполье в России (60-е годы XIX ве¬
ка). М., 1965, стр. 414—'434.
116 Т. Г. Снытко. Указ. соч., стр. 74; см. также А. К о г з о п. Ко1ко 152и1уп-
со\у 1 ро1зк1 азрес! ]е§о (121а1а1п6с1.— йш'уегзу1е1 шагз2а\узк1. 2езгу1у ЫзЩгусгпе,
1. 1. АУагзгаша, 1960, з!г. 121—130.
и7 9. С. Виленская. Указ. соч., стр. 377.
118 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 3.
253
Далее Игнатьев сообщал о собрании 25—30 человек, происходившем
14 июля на квартире Окши, где был якобы разработан план посылки
в Россию нескольких поляков для выполнения каких-то заданий. Один из
них, молодой человек, настоящая фамилия которого осталась неизве¬
стной, под именем Иванчица должен был отправиться в Одессу с ту¬
рецким паспортом, приобретенным в Сербии. Конкретное задание он
должен был получить уже по прибытии в Одессу119. Другому, некому
Вержбицкому, было приказано выехать в Петербург с английским
паспортом, приобретенным на Корфу. Кроме них, двое других поля¬
ков, по тем же данным, были отправлены в Варшаву и один в Одессу
и Херсон120. Агенты также сообщали, что и сам Окша якобы намере¬
вается покинуть Турцию и вскоре выехать в Галицию и Варшаву, при
этом отмечалось: «Весьма было бы желательно, чтобы он был там
арестован, ибо, по сведениям императорского посольства, Окша самая
деятельная и самая вредная личность между здешними польскими
эмигрантами»121.
Таково было основное содержание донесения российского посла в
Стамбуле от 18 июля 1867 г. Сам он не ручался за совершенную до¬
стоверность сообщаемых сведений122, но, естественно, с этого времени
польская эмигрантская колония в Стамбуле, которая и раньше была
в поле зрения агентов российского посольства, начала привлекать
пристальное внимание царской дипломатической миссии. Через не¬
сколько дней, 21 июля, Игнатьев посылает новое донесение директору
Азиатского департамента и, в качестве дополнения к предыдущему,
сообщает, что, по некоторым сведениям, упомянутый прежде Верж¬
бицкий в действительности — известный посольству Верницкий. Он жил
в Стамбуле, затем выехал в Париж, где находился до последнего вре¬
мени, и вновь прибыл в Стамбул уже в качестве поверенного фран¬
цузского торгового дома. Этот Верницкий, по данным Игнатьева, со¬
бирался вместе с несколькими другими поляками выехать в Петербург
ко времени возвращения туда Александра II. Кроме того, на основа¬
нии тех же данных, сообщалось о том, что Окша отложил свой визит
в Галицию и Варшаву123.
Верницких среди участников польского движения было несколько.
Один из них (отмечен как член парижской гмины «Объединения» в
1866 г.124) —Александр Верницкий, видимо, тот самый, который про¬
живал в Москве под именем Костухина и затем бежал за границу с
119 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107, (1867—1868 гг.), л. 3—3 об.
120 Т а м ж е, л. 3 об.
121 Там же.
122 Там же.
123 Т а м ж е, л. 12 об.
124 Л е г 2 у \№. В о г е ] з г а. Ор. ей., з!г. 449.
254
помощью русских революционеров125, что доказывается несколькими
источниками. Один источник — это данные посольства, полученные им
еще до июльских отношений Игнатьева126, другой — свидетельство
В. Шарамовича, отмечавшего, что именно Верницкий познакомил его
после прибытия в Стамбул с Окшей127. Кроме того, мз проживавших
в тот период в Стамбуле в литературе хорошо известен Иосиф Вер¬
ницкий, имевший в начале 60-х годов типографию в Киеве и бывший
главным редактором подпольных изданий повстанческой организации
в 1862 — начале 1863 г. на Украине128. В 1865 г. он, однако, уже был
австрийским подданным и занимался врачебной практикой129. Трудно
сказать поэтому, какой Верницкий должен был отправиться в Россию,
тем более, что сведения, сообщаемые российскими агентами в Стам¬
буле, не всегда отличались точностью, а нередко, на чем мы особо
остановимся впоследствии, были заведомо ложными. Учитывая такое
состояние источников, мы прежде всего пытаемся выявить не детали,
а сам факт подготовки террористических актов. Действительно, допу¬
скался ли тогда польскими политическими эмигрантами в Юго-Вос¬
точной Европе терроризм как метод борьбы с самодержавием?
Июлем 1867 г., точнее 13-м его числом, датируется копия письма,
подписанного неким Деминтияном Васильевым из Браилова его отцу
Василию Васильевичу. Это письмо в используемом нами архивном
деле непосредственно следует за копией отношения Игнатьева от
21 июля. Мы не можем отрицать того, что это было письмо сына к
отцу, но, по существу, оно подобно агентурным донесениям -и по форме
похоже на документы старообрядцев того времени. В нем сообщает¬
ся, что через посредство французского агента — полковника Жуковско¬
го— с 5 по 20 июля 1867 г. был устроен съезд эмигрантов и имели место
«страшные заседания», на которых было предложено отправить с
французскими паспортами нескольких лиц в Ялту через Константино¬
поль. Далее говорится о некой мадмуазель Анете, путешествовавшей в
1861 —1862 гг. по Англии, Швейцарии и Франции, хранившей какую-то
кассу (видимо, кассу польских эмигрантов), проживавшей в Одессе и
123 Т. Ф. Федосова. Польский комитет в Москве и революционное подполье.
1863—1866 гг. — В кн.: Революционная Россия и революционная Польша. М., 1967,.
стр. 117; Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 231. В предположительном плане о пребы¬
вании А. Верницкого в Турции пишут составители сборника «Объединения» (21ес1-
посгеше..., з!г. 369). В этом же сборнике приводится письмо А. Верницкого Комитету
«Объединения» от 25 февраля 1868 г., где он дает отличную характеристику своему
знакомому эмигранту П. А. Спиридову, оказавшему большую помощь польскому дви¬
жению бЫбет, з!г. 267—268).
126 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 10 (1867—1868 гг.), л. 12.
127 Там же, д. 33 (1867 г.), ч. 33, л. 27.
128 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 415.
129 Т а м ж е.
255
обосновавшейся в Феодосии. Вышеупомянутые несколько лиц должны
были якобы отправиться первоначально к Анете в Феодосию и, прожив
там некоторое время, выехать, «кажется», в Ялту, в таком случае нужно
таковых лиц преследовать»130. Слова, приведенные в кавычках, взяты
нами из письма и, на наш взгляд, свидетельствуют отнюдь не о про¬
стой переписке сына с отцом, тем более, что далее указываются не¬
сколько человек, которых, по мнению автора письма, необходимо пре¬
следовать— это: Садык-паша, полковник Чайковский, Ян Лазаревский
от швейцарского комитета, Август Якубовский от лондонского коми¬
тета и от губернатора Галиции Ян Понтовский.
Как видно, письмо не отличается особой конкретностью и по не¬
му нельзя выяснить ни характера съезда, ни его участников. Более того,
совсем не ясно, в какой связи с этим съездом находится М. Чайков¬
ский. Из письма можно понять, что польская эмиграция хотела по¬
слать в Россию несколько лиц, но с какой целью — не известно. При¬
влекает также внимание упоминавшееся в письме имя Жуковского.
Это, вероятно, тот самый тульчинский Жуковский, о котором мы пи¬
сали в прошлом разделе. Заметим при этом, что он известен в лите¬
ратуре и под фамилией Верницкого131, но намерение его поехать в
Россию, тем более с террористической целью, полностью исключается.
Под Верницким в донесениях Игнатьева понимался кто-то другой, ско¬
рее всего Франц Верницкий, о котором посольство писало неодно¬
кратно. Кстати, сохранилась копия письма Франца Верницкого, на¬
правленного в Российское генеральное консульство в Константинополе
15 (27) ноября 1865 г., где он писал о желании покинуть Константи¬
нополь в январе 1866 г. и отправиться в Италию132. Франц Верницкий,
известный как участник общественного движения на Украине начала
•60-х годов, привлек внимание полиции в 1863 г. при расследовании
дела о «Польской революционной организации г. Одессы»133. Инте¬
ресно, что эта революционная организация поддерживала связь и с
тульчинским Верницким, то есть с Жуковским, который играл какую-
то двойную игру в деле Кельсиева, что отмечалось раньше.
Все эти сведения были переданы царским властям еще до того,
как в начале августа 1867 г. был допрошен Г. И. Тернопольский, а
уже 22 августа (3 сентября) Игнатьев писал П. Коцебу: «За тремя
лицами, указанными Вашим высокопревосходительством, вследствие
доноса содержащегося в Одессе русского дезертира, устроен надлежа¬
щий присмотр. Нового ничего не открыто»134. Русским дезертиром был
130 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 21 об.
131 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 53.
132 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 28—28 об.
133 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг., стр. 51—61.
134 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 30.
256
не кто иной, как Тернопольский, и тот факт, что за тремя лицами, на
которых он указал, удалось установить наблюдение, свидетельствовал,
что данные его, хотя бы частично, соответствовали действительности.
Далее Игнатьев писал об отправке польскими эмигрантами из Стам¬
була в Крым некого Родницкого с французским паспортом па ,имя
Вернье, а прямо в Одессу — Ольшевского, барона Гронерта и Гедви-
га. Кроме того, в Одессу, но уже через Галац якобы направлялись
Равчевский, доктор Лепинский, Ельяшевич, Курт и Гивартовский135,
а Окша выехал в Галицию, но польские собрания на его квартире
продолжались, и на них постоянно присутствовал Верницкий. Сообща¬
ет Игнатьев и о вербовке волонтеров из числа эмигрантов, способных
к военной службе. Они предположительно должны направиться в
Австрию и Венгрию для помощи движению в Польше в случае войны
с Пруссией136. Однако ко всем этим данным, приводимым Игнатье¬
вым, необходимо подходить с большой осторожностью, ибо уже в сле¬
дующем отношении к Коцебу, направленном 12 сентября, он сам вно¬
сит заметные коррективы в вышеприведенные донесения.
Прежде всего он пишет о получении от тайных агентов сведений
о том, что будто бы «действительно между польскою эмиграциею хо¬
дят теперь слухи об изобретении различных ядов для политических
целей»137. Тем самым подтверждалось еще одно свидетельство Терно¬
польского, с которым Игнатьев согласился, сообщив далее и об изго¬
товлении этих ядов в одной из парижских аптек138. Но данные об от¬
правке большого количества яда в Россию Игнатьев считал сомни¬
тельными. Он писал: «Мне кажется, скорее можно предположить, что
подобные слухи предумышленно распускаются польскою эмиграциею
с целью произвести беспокойство и смятение в умах русских людей,
а может быть, и с надеждою запутать правительство»139. Сомневаясь
в точности информации, сообщаемой агентами, Игнатьев, тем не ме¬
нее, регулярно сообщал о всех передаваемых ими слухах по поводу
якобы замышляемой попытки нового покушения на императора. В том
же отношении к Коцебу, ссылаясь на сведения тайных агентов, Иг¬
натьев вновь пишет о неком бароне Гронерте, который будто бы по¬
ехал на сей раз уже в Москву в сопровождении нескольких человек,
в том числе Гедвига Левандовского, «с целью подготовить студентов
на новое покушение на жизнь... император [а]»40. Родницкий же, по слу¬
хам, отправился вместо Крыма в Петербург, а вербовкой волонтеров
135 Т а м ж е.
136 Там же, л. 30 об. — 31. См. также ЦГИА СССР, ф. 1282, оп. 1. д. 277, л. 2—3.
137 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., он. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 45.
138 Т а м ж е.
139 Т а м ж е.
140 Т а м ж е, л. 45 об.
17 в. я. Гросул
257
для неизвестной, однако, цели занимаются австрийские агенты —
ксендз Лаврынович, доктор Зебровский и некий Забтовский141.
Большинство из вышеупомянутых лиц, наверняка с вымышленны¬
ми фамилиями, фигурирует и в отношении Игнатьева, направленном
Коцебу 3 октября 1867 г. В новом отношении Игнатьев пишет о том,
что сообщение с поляками, направившимися в Россию, производится
письменно через Одессу и что уже получены письма из Москвы от
Ольшевского, барона Гронерта, Гедвига и др. Из писем этих следует,
что в Москве будто бы образовалось независимо от поляков, но в^
связи с ними и под их руководством «русское тайное общество с пре¬
ступною целию нового покушения»142. Таким образом, если раньше го¬
ворилось о поездке нескольких эмиссаров, которые намеревались под¬
говорить каких-то студентов осуществить новое покушение на импера¬
тора, то сейчас уже речь идет о тайном обществе, созданном с
террористическими целями под руководством поляков. В свою очередь
эти поляки осуществляют связь через Одессу с польской эмиграцией
в Юго-Восточной Европе. Возникает вопрос: в какой степени все эти
сведения соответствуют действительности и имеется ли у нас доста¬
точное количество источников, позволяющих эти донесения или при¬
нять, или опровергнуть?
Без всякого сомнения, польские эмигранты, обосновавшиеся в
Юго-Восточной Европе, и в эпоху «белого террора» сохранили или
наладили новые связи с Россией143. Известно, что в это время и впо¬
следствии было немало участников освободительного движения — по¬
ляков, намеревавшихся осуществить покушение на императора. Нель¬
зя не отметить, что именно от бомбы, брошенной поляком Гриневиц-
ким, погибнет в 1881 г. Александр II. Это покушение было
подготовлено усилиями революционеров различных национальностей^
и думается, что и в период «белого террора» могло существовать ка¬
кое-то польско-русское общество, преследовавшее цели цареубийства.
Но это, конечно, теоретически, других данных, кроме непроверенных
донесений Игнатьева, мы не имеем. Можем лишь указать на отдель¬
ных поляков, высказывавшихся в это время в пользу цареубийства.
Так, по сведениям, опубликованным Т. Г. Снытко, писарь Кронштадт¬
ского крепостного полка Казимеж Верницкий (опять очередной Вер¬
ницкий!) в 1869 г. «за «вольные» разговоры и угрозу убить царя был
141 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 45 об.
142 Т а м ж е.
143 Эти связи принимали самый разнообразный характер. В октябре 1867 г. посол
в Стамбуле Игнатьев доносил: «Тайные агенты наши сообщают... некоторые сведения
о деятельности заграничных агитаторов в среде наших татар. Между прочим, назы¬
вают каких-то мусульманских миссионеров Мегмет-бея и Ибрагим-бея, будто отпра¬
вившихся в Тифлис с целью возбудить неудовольство и волнения между кавказскими
жителями» (ЦГАОР СССР. ф. 109. 3 эксп., оп. 152, д. 107 (1867—1868 гг.), л. 82).
258
арестован, но солдаты помогли ему бежать. Позже он был пойман и
сослан в Сибирь»144. Одобрительно высказывались о покушениях на
царя и другие поляки, например солдаты Невядомский, В. Дроздов-
ский, А. Пьерголь145, а у арестованного в 1868 г. Л. Сулимы-Грудзинь-
ского при обыске были найдены наряду оружием, типографским
шрифтом и портретом Чернышевского газеты с отчетами о процессе
Березовского146. Вышеупомянутыми поляками, конечно, не ограничи¬
вался круг лиц, желавших осуществить цареубийство или высказывав¬
ших ему одобрение, но об особом террористическом обществе, создан¬
ном в Москве во второй половине 1867 г., в литературе нет никаких
сведений. Известно только, что в это время в Москве складывается
во главе с Феликсом Волховским группа учащейся молодежи, которая
поддерживала связь с подобной же группой во главе с Германом Ло¬
патиным в Петербурге. Эти группы, или кружки, известны в истори¬
ческой литературе под названием «Рублевое общество», они ставили
перед собой задачу установления связи с народом с пропагандистски¬
ми целями147. Члены этого революционного общества, по существу,
готовили нечто подобное «хождению в народ», только в меньших мас¬
штабах, но осуществить свои планы не успели, ибо уже в начале
1868 г. многие из них были арестованы. Никаких данных о том, что
общество ставило перед собой террористические цели или даже о на¬
личии в его составе отдельных членов, стоявших на подобных пози¬
циях, опубликовано до сих пор не было. Правда, царские власти ус¬
мотрели в этом обществе большую угрозу для себя и почти ко всем
обнаруженным его участникам приняли строгие меры, но в период
«белого террора» подобные наказания даже за незначительные
проступки не были редким явлением. Нет данных и о том, что это
общество было организовано поляками. Возможно, имя и фамилия
Ф. Волховского, который в действительности был украинцем и участ¬
ником украинского общественного движения, дали повод некоторым
полякам сделать вышеупомянутый вывод, да, впрочем, далеко не все
мы знаем об этом обществе148.
Нет нужды особенно подробно говорить о том, какой большой ин¬
терес не только для выяснения занимающих нас вопросов, но и для
истории русского революционного движения представили бы новые
144 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 227.
145 Т а м ж е.
146 Т а м ж е, стр. 76.
147 Ф. Волховский. Друзья среди врагов (Из воспоминаний старого револю¬
ционера). СПб., 1906, стр. 3—5.
148 См. Н. Ф. Бельчиков. Рублевое общество (Эпизод из истории револю¬
ционного движения 60-х годов). — ^Известия Академии наук СССР», VII серия. От¬
деление общественных наук. М. — Л., 1935, № 10, стр. 941—1001. На стр. 989 указы¬
вается, что и цензура обратила внимание на польское имя Волховского.
17*
259
факты о связях московских и петербургских кружков того времени с
польской эмиграцией, в том числе в Юго-Восточной Европе, однако
кроме донесений Игнатьева, построенных нередко, на сомнительных
сведениях стамбульских агентов, мы мало чем располагаем. Возмож¬
но, определенную помощь окажет материал, который мы приведем в
следующей главе, отметим только, что в 1867 г. один из организаторов
«Рублевого общества», видный деятель русского революционного дви¬
жения Герман Лопатин выезжал за границу, в Италию, где предпо¬
лагал вступить в отряды Гарибальди. Об этой поездке, точнее о ее
деталях, в литературе говорится весьма скупо, но для такого активного
и чрезвычайно общительного человека, как Лопатин, она могла оз¬
начать и значительное укрепление связей с эмиграцией, в том числе
и польской. По возвращении в Россию Лопатин активизировал свою
деятельность. Обратим пока внимание на то, что Лопатин был связан
с Худяковым, поддерживавшим контакты с поляками, а «Рублевое об¬
щество» издало книжку последнего «Древняя Русь», и перейдем к
стамбульским донесениям Игнатьева. Одно из них, от 3 октября, было
послано еще до складывания «Рублевого общества», которое могло
возникнуть только после возвращения Г. Лопатина из-за границы, то
есть не раньше ноября 1867 г. Однако это еще не означает, что уже
осенью 1867 г. в Москве Волховский и его товарищи не вели разгово¬
ров о создании особого общества. Эти разговоры могли иметь место
в первую очередь среди членов бывшей «Малороссийской общины»
(ее возглавлял Волховский), видимо, имевшей определенную связь с
поляками149. Не можем мы отрицать и того, что кроме «Рублевого об¬
щества» в этот период в Москве или Петербурге могло складываться
или даже было создано другое тайное общество. О подобном общест¬
ве Игнатьев вновь будет доносить в 1868 г.
По донесению Игнатьева в III отделении было заведено специаль¬
ное дело, которое носит название «О проживающей в Константинопо¬
ле польской эмиграции, намеревающейся сделать покушение на жизнь
государя императора». Эти донесения, на наш взгляд, не дают полного
основания сделать вывод о действительной подготовке польскими эми¬
грантами в Стамбуле покушения на Александра II и членов его семьи.
Но о том, что в кругах польской эмиграции действительно велись
разговоры о цареубийстве, донесения Игнатьева говорят вполне опре¬
деленно. Если же к этим донесениям присоединить и показания Тер¬
нопольского, хранящиеся в другом деле и приведенные независимо от
сведений агентов, использовавшихся российским посольством в Тур¬
ции, то можно сделать вывод: во второй половине 1867 г. в среде
эмигрантов дело не ограничивалось только разговорами, имелись и
149 Н. Ф. Бельчиков. Указ. соч., стр. 942, 989.
260
определенные террористические настроения. Свидетельством того, что
эти настроения не были мистификацией, предназначавшейся для об¬
мана царских агентов, являются и данные, относящиеся к более позд¬
нему периоду и содержащиеся в других делах III отделения. Они
исходили не только от Игнатьева. К тому же, учитывая возможность
наличия в составе его агентуры деятелей польской эмиграции, давав¬
ших заведомо ложные сведения, следует отметить широкую сеть аген¬
тов в различных слоях стамбульского общества, исключавшую столь
длительную дезинформацию. 28 мая 1868 г. Игнатьев доносил в МИД
России об очередных сведениях, сообщенных ему одним из тайных
агентов. Среди прочего там указывалось, что по предложению Чап-
ского, «комитет, заведывающий революционными интригами Юго-За¬
падного края России предпринял... попытку, касающуюся непосредст¬
венно императорской фамилии, а именно государя наследника цеса¬
ревича»150. Далее рассказывается об отправке комитетом в конце ап¬
реля в Петербург Остаховского и Вронского, которые должны были
снять и подготовить для осуществления своих замыслов два дома.
Кроме них для поддержки задуманного заговора в Петербург долж¬
ны были прибыть еще 36 человек. Руководил всем этим планом, ут¬
вержденным революционным советом, Чапский151. В этом же донесении
говорится о потере Окшей какого-то важного документа152, о котором
уже подробнее рассказывается в донесении Игнатьева от 11 июня
1868 г. Документ якобы имел отношение к замыслам, касавшимся
наследника престола, и его потеря чрезвычайно встревожила предста¬
вителей польской эмиграции. В связи с этим Вронскому в Петербург
было передано, чтобы он принял меры предосторожности и в течение
двух-трех недель не давал о себе знать153.
Все эти конкретные донесения, естественно, нуждаются в провер¬
ке, но других данных, которые могли бы доказать их достоверность,
пока обнаружить не удалось. Поэтому мы крайне осторожно оценива¬
ем возможность польской эмиграции осуществить в то время столь
опасные и трудные планы. Но непрекращавшиеся свидетельства аген¬
тов, поступавших в течение года в стамбульское посольство, не могут
быть отброшены без солидных доказательств их ложности154. Пока мы
можем им противопоставить следующие материалы, также хранившие¬
ся в III отделении. Прежде всего, заявления самих сотрудников этого
отделения. В конце июня 1868 г. пресловутый одесский жандарм Кноп
150 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152,'д. 33 (1867 г.), ч. 1, л. 140 об.
131 Там же.
152 Там же, л. 140.
153 Там же, л. 161—161 об.
134 Тем более, что подобные сведения пересылали и консул в Бухаресте, и консул
в Галаце (АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1150 (1868 г.),' л. 56^-57 об.;
д. 1151 (1868 г.), л. 19—20 об.).
261
доносил в III отделение, ссылаясь на слова консула России в Стам¬
буле Эбергарда, что «сообщаемые генерал-адъютантом Игнатьевым
сведения о намерениях и интригах польской эмиграции не всегда за¬
ключаются в проверенных им достоверных фактах, а большею частию
основаны на одних только заявлениях агентов, жаждущих заработать
своими доносами деньги»155. История российского революционного
движения знает много примеров, когда платные агенты охранки пода¬
вали заведомо непроверенную или даже надуманную ими информа¬
цию о деятельности революционных сил. Однако они делали это в гех
случаях, когда иных сведений добыть не удавалось. Таким образом,
к данным платных агентов необходимо подходить весьма критически,
но полностью их отбрасывать нельзя. Другое дело, когда в ряды этих
агентов попадают представители революционного лагеря, ставящие
задачу дезинформации царского репрессивного аппарата или наблюде¬
ния за его действиями. Вспомним хотя бы огромную роль Н. Клеточ¬
никова, сумевшего поступить на службу в III отделение и доставляв¬
шего народовольцам ценнейшие сведения. Но это произойдет значи¬
тельно позднее, в конце 70-х годов156. В 60-х годах значительную по¬
мощь революционному движению оказали, как уже отмечалось, Б. Вя¬
лая и М. Орнштейн, числившиеся в качестве секретных агентов рос¬
сийского посольства в Стамбуле. Их раскрытие, имевшее место в кон¬
це 1865 — начале 1866 г. нанесло сильный удар престижу стамбуль¬
ского посольства, которое после этого приняло меры по проверке и
укреплению своей агентуры. Кноп, хорошо знавший эту историю, с
особым недоверием принимал донесения посольства, с которым одес¬
ская жандармерия уже имела конфликт по делу Бялой и Орнштейна.
В свою очередь консул в Стамбуле Эбергард не относился к числу
друзей посла Игнатьева.
Несмотря на то, что в 1866 г. стамбульская агентура была не¬
сколько обновлена и контроль за ней был усилен, не обошлось и без
проникновения в ее состав довольно активных участников революцион¬
ного движения. Речь идет о Владиславе Шарамовиче, бежавшем в
свое время за границу с помощью одесской группы, в которую входи¬
ли Б. Бялая, В. Корейва и др. Поселившись в Стамбуле, он через
Верницкого познакомился с Окшей и с помощью последнего, по его
словам, устроился на работу во временную больницу, созданную для
борьбы с эпидемией холеры. В качестве ее работника он познакомился
с секретарем русского посольства Хитрово, а затем и с другими чле¬
нами посольства, в том числе и с Игнатьевым. По показаниям Шара-
мовича, данным начальнику одесского жандармского управления Кдто-
155 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 33, ч. 4, л. 1.
156 М. Г. Седов. Героический период революционного народничества (Из исто¬
рии политической борьбы). М., 1966, стр. 218—219.
262
пу 23 ноября 1868 г., именно Игнатьев за год до этого предло¬
жил ему должность тайного агента157. Шарамович принял пред¬
ложение, как можно понять из тех же показаний, где-то в конце
1867 — начале 1868 г., но никак не раньше. Точно'определить, когда
это произошло, весьма важно, ибо донесения Игнатьева, посланные до
конца 1867 г., строились не на основании информации Шарамовича,
а именно в них, посланных летом и осенью этого года, содержались
наиболее примечательные данные о попытках цареубийства.
На первый взгляд кажется весьма странным обращение Игнатье¬
ва к услугам Шарамовича, ибо за участие в польском восстании он
был приговорен к 12 годам каторжных работ и в 1864 г. бежал из
Казани158. Царские власти также хорошо знали, что его родной брат
Густав даже на фоне польского освободительного движения того вре¬
мени, выдвинувшего многих стойких борцов, был одной из наиболее
героических фигур. Летом 1866 г. он выступал как один из главных
руководителей восстания польских политических ссыльных в Сибири
и был казнен в числе наиболее видных его организаторов. Поэтому
делу было предано суду 688 человек, и тот факт, что Густав Шара¬
мович вместе с еще тремя предводителями восстания был подвергнут
высшей мере наказания, свидетельствует о выдающейся его роли в
этом крупном событии того времени159. И вот, вопреки всему, генерал
Игнатьев предложил его брату должность тайного агента. Возможно,
что здесь была принята во внимание молодость В. Шарамовича, ко¬
торому к началу польского восстания 1863 г. было всего 19 лет, или
то, что отец его до выхода в отставку занимал пост жандармского
штаб-офицера. Вел он себя, видимо, таким образом, чтобы заслужить
внимание царского посла, нуждавшегося в расширении числа осведо¬
мителей, или, по крайней мере, старавшегося держать его в поле
зрения. Без сомнения, Игнатьев, хотя и был склонен к авантюризму,
отнюдь не относился к числу простодушных и неопытных чиновников
и все это принял во внимание. В. Шарамович числился тайным аген¬
том до 1871 г.160, примерно три года поставляя царским властям ин¬
формацию, которая никакой пользы не принесла и только отвлекала
от поисков правильных путей. Например, в конце 1870 г. Игнатьев
писал, что Шарамович сообщал о существовании в России значитель¬
ной партии «Молодой Руси», которая имеет связь с руководителями
157 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 33, ч. 3, л. 27—27 об.
158 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 г., стр. 508.
159 Т. Г. Снытко. Указ. соч., стр. 78; Н. П. Митин а. Во глубине сибирских
руд. М., 1966, стр. 140.
160 18 января 1871 г. Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор до¬
носил министру внутренних дел о том, что Шарамович бежал за границу и находит¬
ся в Стамбуле (ЦГА СССР, ф. 1282, оп. 1, д. 294, л. 43).
263
русского революционного движения, находящимися за границей. В их
числе назывался бывший профессор Михайлов, сосланный в Сибирь
и затем бежавший оттуда. Этот Михайлов будто бы приезжал в Кон¬
стантинополь и имел агентов в Одессе, Киеве, Чернигове, Харькове, и
раскрытие в последнем городе дела о фальшивых ассигнациях (заме¬
тим, что об этом уже раньше писалось) связано с его деятельностью.
Он якобы занимался сбытом фальшивых денег в Россию не ради на¬
живы, а для подрыва финансового ее положения161. Даже Игнатьев,
пересылавший эти сведения П. А. Шувалову, относился к ним с недо¬
верием и отмечал, что не придает им никакого значения162. Пометки
же на его отношении свидетельствовали, что III отделение также не
принимало информацию Шарамовича всерьез, ибо Михайлов, а речь,
видимо, шла о Михаиле Михайлове, соратнике Чернышевского, умер
еще в 1865 г. Но тем не менее Шарамович получал от царских властей
соответствующие денежные суммы, пока в начале 1871 г. Киевский..
Подольский и Волынский генерал-губернатор в сердцах не пожало¬
вался в III отделение: «Перебрал у меня разновременно гораздо бо¬
лее 300 р. с. и что, наконец, все те сведения, какие он мне сообщал,
оказывались всегда ложными и потому я полагаю, что Шарамович
вообще не заслуживает йикакого доверия»163. Особого доверия ему не
оказывали никогда, но информацию его учитывали, пересылали по ин¬
станциям, разбирали и оплачивали, тем самым он отвлекал царские
власти от изучения более точных донесений и вносил путаницу в по¬
нимание действительной картины происходивших событий.
Дезинформация царского самодержавия была одной из форм борь¬
бы участников российского революционного движения, до сих пор по¬
ка еще недостаточно изученной. Наибольшего эффекта она достигала,
как правило, при поступлении революционеров на службу в репрес¬
сивные органы: III отделение, тюрьмы, судебные учреждения и т. д.
Революционеры-эмигранты, естественно, не могли использовать все
подобные возможности, но порой проникали в число тайных агентов,
как это было в случае с В. Шарамовичем, и направляли царских
жандармов по ложному следу. Итак, наряду с такими формами рево¬
люционной борьбы, как организация нового польского восстания, со¬
здание террористических настроений, а может быть, и непосредствен¬
ная подготовка цареубийства и т. д., во второй половине 60-х годов
использовалась и сознательная дезинформация царских властей.
161 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 33, ч. 3, л. 90 об.—100..
162 Т а м ж е, л. 100 об.
163 Т а м ж е, л. 106. Значительно позднее, в 1879 г., МИД России разослал сво¬
им представителям за границей циркуляр, где делалось предостережение по поводу
дезинформации, которую, по его мнению, поставлял Владислав Шарамович (АВПР,.
ф. Консульство в Бухаресте, д. ,1158, (1869 г.), л. 144). •
264
К 1868 г. относятся также некоторые материалы о попытке поль¬
ской эмиграции в Юго-Восточной Европе использовать несколько не¬
обычную для нее форму борьбы против самодержавия. Она заключа¬
лась в налаживании довольно своеобразных отношений со старообряд¬
цами с целью привлечения их как военной силы против царизма.
Собственно сами контакты польской эмиграции со старообрядцами и
попытка использовать их как воинскую силу не были новым явлением,
они хорошо известны еще с 40-х годов. Старообрядцы и до этого не¬
однократно воевали против России. Необычной была именно новая в
условиях Юго-Восточной Европы форма их использования, точнее, по¬
пытка использования. Хотя материалы об этом деле содержатся в не¬
скольких архивах (мы их обнаружили в ЦГИА СССР, ЦГАОР, АВПР),
но так же, как и другие подобные источники, они нуждаются в кри¬
тическом разборе.
9 апреля 1868 г. Игнатьев отправил свое очередное отношение,
где, ссылаясь на сведения одного из тайных агентов, рассказал о не¬
которых очередных планах польской эмиграции. Эти планы якобы
строились на тех соображениях, что самостоятельно или даже при
помощи извне поляки не смогут осуществить свои желания и потому
намерены «возбудить против правительства русский элемент, и их
внимание преимущественно остановилось на раскольниках: они мечта¬
ют поднять народный бунт, вроде пугачевского, выставив перед рас¬
кольниками личность Петра III»164. По тем же данным, эту мысль Ок¬
ша уже вынашивает два года и потратил на установление контактов
со старообрядцами крупную сумму. Предполагалось, что старообряд¬
цев можно будет использовать против России во время войны ее с
Турцией, которая, по расчетам польской эмиграции, должна начаться
в 1869 г. Затруднения, однако, возникли при выборе самозванца. Пер¬
воначально был избран Шарамович, известный среди польской эми¬
грации под именем Леона Савицкого, но он отказался от этой роли,
и выбор пал на Александра Крыловского165. Об А. Крыловском, бу¬
дущем участнике Парижской коммуны, мы уже писали в прошлом
разделе. Избрание его было не случайным и объяснялось, по сведе¬
ниям Игнатьева, тем, что он очень хорошо знал русский язык и сумел
достаточно ознакомиться с нравами, поверьями и литературой рас¬
кольников. Как сообщил агент Игнатьеву, Крыловский «умен, пред¬
приимчив и деятелен, большого роста, блондин с длинными волосами,
лицо благообразное...»166 Он якобы бывает попеременно то в Добруд-
же, то в Белграде и уже имеет обширные связи среди раскольников
как в России, так и на Балканах. В России же непосредственную связь
164 ЦГИА СССР, ф. 1282, оп. 1, д. 283, л. 1-2 об.
165 Т а м же, л. 3.
166 Т а м ж с.
265"
с внутренними губерниями, где подготавливается раскольническое
движение, имеет Александр Яблоновский, поддерживающий контакты
с Симбирском, Тамбовом, Воронежем, Курском и т. д. Яблоновский
является главным агентом в Одессе и поддерживает также связь с
Константинополем, где этим делом занимается специальный комитет,
состоящий из Окши, Пшебыльского и Верницкого. Переписка между
ними осуществляется при помощи условного шифра и доставляется из
Одессы и обратно на одном из пароходов. Яблоновскому же в Одессе
переписку выдает некий Андрей Корейво167. Далее Игнатьев делает
очень любопытную оговорку о том, что агент ставит особое условие,
чтобы лица, которые в результате его доноса будут выданы, не были
подвергнуты смертной казни168.
Таково основное содержание отношения Игнатьева от 9 апреля
1868 г., в заключении которого он обращает внимание на особую ак¬
тивизацию польских эмигрантов в Сербии, где они, по данным донос¬
чика, «силятся образовать враждебную нам партию и рассчитывают
на сочувствие всей образованной молодежи»169. На первый взгляд от¬
ношение Игнатьева вполне правдоподобно. Действительно, польские
эмигранты давно поддерживали связи с раскольниками и, конечно,
хорошо знали об их довольно активном участии в восстании Пугаче¬
ва. Нет ничего удивительного в том, что их попытались использовать
в организации нового крестьянского восстания в России. Другое де¬
ло— попытка воскресить Петра III, родившегося сто сорок лет тому
назад, но в движениях с религиозной окраской подобные мистифика¬
ции не были редкостью. Большинство фамилий, приведенных в дан¬
ном отношении Игнатьева, также принадлежало действительно суще¬
ствующим лицам, что придало доносу агента правдоподобный харак¬
тер. Обращает, однако, на себя внимание ряд нюансов. Прежде всего
факт обращения к Шарамовичу с предложением выступить в качест¬
ве самозванца и его отказ и затем оговорка о непредании смертной
казни упоминавшихся в отношении лиц. Понятно, что такие сведения
мог передать лишь человек, хорошо знавший о самых тайных планах
польской эмиграции, более того, ее активный деятель. Как бывший
участник движения или для того, чтобы придать правдоподобный ха¬
рактер донесениям, он и оговаривает условие своего сотрудничества
с царскими властями. Поэтому напрашивается вывод, не был ли этим
тайным агентом сам Шарамович? Это предположение, на наш взгляд,
вполне подтверждается отношением Шувалова министру внутренних
дел от 5 января 1869 г., специально посвященным Шарамовичу. В нем
подчеркивается, что якобы через эмигранта Петра Козловского Шара-
167 ЦГИА СССР, ф. 1282, оп. 1, д. 283, л. 3 об. - 4 об.
168 Там же, л. 5.
169 Т а м же.
266
мович узнал о намерении кружка, связанного с Окшей, а именно:
Вроневского, Франца Верницкого, Грановича и других, посеять воз¬
мущение среди живущих в России раскольников, и он, то есть Ша-
рамович, счел своим долгом поставить в известность об этом русского
посла в Стамбуле Игнатьева170.
Таким образом, тайным агентом, сообщившим царским властям
о попытке новой «пугачевщины», был наверняка В. Шарамович. В та¬
ком случае, на первый взгляд могло показаться, что сведения, имев¬
шиеся в отношении Игнатьева от 9 апреля 1868 г., не заслуживают
никакого доверия. Однако не следует забывать, что и русское посоль¬
ство не очень-то доверяло Шарамовичу, тем более, что именно к это¬
му времени следует отнести его поступление в штат тайных агентов
посольства, так что в начале его службы в этом звании недоверие к
его сведениям наверняка было еще большим. Тем не менее делу был
дан ход, и некоторые материалы, которые удалось собрать царским
властям о деятельности польской эмиграции в Юго-Восточной Европе,
мы приведем в нашей работе.
Прежде всего об Александре Яблоновском. Еще 27 марта 1867 г.
в III отделение поступило сведение об обыске, произведенном у ре¬
дактора газеты «Познанский дневник» Теодора Жыхлинского. Обыск
произвели внезапно и поэтому, видимо, был найден список сотрудни¬
ков и корреспондентов газеты. Среди них оказался некий Бервинский,
ротмистр султанского казачьего полка в Константинополе, который, в
свою очередь, поддерживал связь с Александром Яблоновским из
Одессы и рекомендовал его в качестве сотрудника, обещая пересылать
в редакцию его корреспонденции. Сведение это было получено из Бер¬
лина и повлекло за собой создание целого дела, посвященного Ябло-
новскому171. Однако по мере накопления материалов создатели этого
дела все больше и больше отвлекались от первоначальных целей и
превратили его в своеобразное собрание документов о деятельности
польской эмиграции в Юго-Восточной Европе, причем основное вни¬
мание было уделено предполагаемому или псевдопредполагаемому
возмущению раскольников. Документы, которые приведены в этом де¬
ле, побуждают нас серьезным образом отнестись к сообщениям о свя¬
зях польских эмигрантов с раскольниками. Обращает на себя внима¬
ние отношение Игнатьева от 16 апреля 1868 г., где сообщается о том,
что найден или получен ключ к польским шифрам. Это позволило
прочитать ряд весьма любопытных писем. Одно из них — донесение
Крыловского из Белграда от 1 февраля о его сношениях с раскольни¬
ками, другое — донесение Окши о его поездке в Австрию и контактах
170 Т а м ж е, д. 294, л. 33 об.
171 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 1, л. 5—6.
267
с Голуховским, а также о замыслах в отношении раскольников172. Эти
письма, видимо, подтвердили опасения Игнатьева о предприятии Кры¬
ловского. Русский посол немедленно поручил заняться этим делом
дипломатическим представителям России в различных частях Юго-
Восточной Европы.
Первым прислал донесение, которое датируется 23 апреля 1868 г.,
вице-консул в Тульче. В нем рассказывается о встрече вице-консула с
Гончаровым, о том, что последний не только не знает Крыловского, но
даже не слышал его имени. Более того, Гончаров заявил, что он и его
сторонники не верят в пришествие Петра III и что этим можно скорее
подействовать на скопцов173. На следующий день, 24 апреля, вице-кон¬
сул в Тульче послал новое донесение Игнатьеву, в котором уже, ссы¬
лаясь на сведения своего тульчинского тайного агента, сообщает о
поездке Крыловского в Париж, где он якобы должен иметь свидание
с Мерославским и Милковским. По этим же сведениям, Крыловский
до последнего времени находился в Галиции174. О каких-либо связях
со старообрядцами, один из основных центров которых находился в
Тульче, вице-консул не сообщает.
Донесение генерального консула в Сербии Шишкина было посла¬
но Игнатьеву несколько позднее, 5 мая 1868 г. Оно не содержало пи^
чего существенного и подтверждало многие предыдущие его донесе¬
ния. Консул указывал, что сочувствие к полякам в сербском обществе
весьма слабое и если оно и существует, то среди сербской молодежи,
да и то в зародыше. Однако доброжелательная позиция российского
правительства по отношению к Сербии и другим славянским народ¬
ностям почти полностью уничтожила это сочувствие175. Крыловский
же в Сербии совершенно неизвестен, и если бы он бывал здесь, то не
мог остаться незамеченным, на него обратила бы внимание сербская
тайная полиция, с которой российский консул уже давно был связан
и к услугам которой не раз прибегал. Более того, председатель Совета
министров Сербии Христич, в ведении которого находилась тайная
полиция, напомнил о тщетных попытках, предпринимаемых польскими
эмигрантами во время польского восстания 1863—1864 гг. для привле¬
чения сербов к этому восстанию, и подтвердил, что и в настоящее вре¬
мя пропаганда польской эмиграции против России будет бессиль¬
ной176. Консул также отметил, что из всех представителей польской
эмиграции в Сербии наиболее видную роль по своему положению иг¬
172 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 1, л. 39, об..
173 Т а м ж е, л. 30.
174 Т а м ж е, л. 121.
175 Т а м ж е, л. 92.
176 Т а м ж е, л. 92 об.
268
рает драгоман французского генерального консульства Бадовский, вы¬
ходец из российской Польши, но, несмотря на покровительство Фран¬
ции, он якобы не смог никого привлечь на свою сторону.
Таким образом, никакими сведениями о пребывании Крыловского
в Сербии российский консул не обладал, но тем не менее обещал про¬
должить свое наблюдение за деятельностью польской эмиграции. А
сведения о ее активизации в Сербии продолжали поступать и в рус¬
ское посольство в Стамбуле, ив III отделение. Например, удалось
получить рапорт Крыловского от 1 апреля, посланный якобы из Бел¬
града. В нем говорилось следующее: «Я послал 9 эмиссаров в разные
стороны края: в Москву, Тамбов и Курск. Всякий из них дозволит
скорее себя изрубить, чем изменить. Это люди, избранные старшинами.
Не знаю, как скоро я сам тронусь в путь»177. Затем было добыто
письмо старообрядцев на имя Петра Федоровича — царя-батюшки,
которое подписало несколько старообрядческих старшин, что свиде¬
тельствовало о их признании Петра III178. А 23 мая 1868 г. Игнатьев
направил в III отделение шифрованное письмо Яблоновского к Окше
от 28 апреля, содержащее план заговора с целью похищения наслед¬
ника русского престола. В случае осуществления этого плана пред¬
полагалось скрывать наследника до тех пор, пока император за его
освобождение не предоставит полякам льготы, которые они поже¬
лают179.
Царские власти не могли не видеть всю авантюристичность про¬
ектов эмиграции, но продолжали собирать все новые и новые сведе¬
ния о деятельности поляков в Юго-Восточной Европе. Большинство
из них исходило от посольства в Стамбуле и требует особо критиче¬
ской оценки. Попытка похищения наследника престола, о чем уже
упоминалось раньше, рассматривалась как предприятие, которое долж¬
но было осуществляться параллельно с «пугачевщиной» Крыловско¬
го180. Возникает вопрос о том, имела ли польская эмиграция достаточ¬
ное количество сил и средств для того, чтобы осуществить два таких
чрезвычайно трудных проекта? В апреле 1868 г. Игнатьев доносил о
пожертвовании князем Чарторыским денег на предприятие Крылов¬
ского и о получении этих денег в Стамбуле181. Однако попытка новой
«пугачевщины» навряд ли мыслилась польской эмиграцией как серьез¬
ное предприятие. Сопоставление различных материалов свидетельству¬
ет о том, что работа в данном направлении действительно велась, но
177 Т а м ж е, ч. 2, л. 16.
178 Т а м ж е, ч. 1, л. 81.
179 Т а м же, л. 60—60 об.
180 Т а м же, л. 140.
181 Там же, л. 52.
269
больше как отвлекающий маневр, и именно потому Шарамович сооб¬
щил соответствующие сведения в посольство. Сделано это было уже
тогда, когда стало ясно, что использовать старообрядцев для «пуга¬
чевщины» не удастся. Вместе с тем Игнатьев не переставал бомбарди¬
ровать царские власти сообщениями о неоднократном проникновении
на территорию России многих эмигрантов, ставивших перед собой
цель осуществить какой-то заговор.
9 июля 1868 г. Игнатьев писал о прибытии в Россию Яблоновско-
го и Крыловского, причем первый якобы поехал в Киев, а второй ос¬
тался в Каменец-Подольске182. 30 июля он же отмечал, что «поляки
продолжают толковать здесь о существовании заговора в России и
каких-то смутах, долженствующих быть в октябре»183, и далее писал
об отправлении в Россию через Измаил и Одессу нескольких подозри¬
тельных личностей, по данным агента, участвующих в этом заговоре.
Среди них упоминаются как поляки, бывшие российские подданные,
так и выходцы из Галиции, а также голландец Ван Дам и русский
Свободин, последняя фамилия, как отмечалось в донесении, была, ви¬
димо, чьим-то псевдонимом184. В этом же донесении Игнатьев, уже ссы¬
лаясь на сведения не одного, а нескольких тайных агентов, пишет о
намерении (не указывается кого) издавать в Стамбуле революцион¬
ный листок вроде «Колокола» под названием «Часовой», который бу¬
дет направлен против российского правительства. Редакторами этого
листка-журнала намечалось сделать двух поляков, выходцев из Рос¬
сии, и австрийца (фамилии их не приводятся)185. Сведения о России
для этого издания, как говорилось в донесении, будут поступать из
Одессы и других южных российских портов на множестве судов, сле¬
дующих в Стамбул. Предполагалось, что этот листок, который якобы
должен был издаваться не только на русском, но и на болгарском, гре¬
ческом, армянском и французском языках, будет распространяться в
России и на Востоке, чтобы поколебать таким образом доверие хри¬
стианских народов к России186.
Многие детали потока донесений, посылаемых Игнатьевым в Рос¬
сию, проверить в настоящее время нет возможности, кроме того, среди
них было немало таких, которые не соответствовали действительности
и специально распространялись польской эмиграцией с целью дез¬
ориентировать царского посла и III отделение. Но общее оживление
деятельности польской эмиграции в 1866—1868 гг. в настоящее время
182 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 25.
183 Там же, л. 56.
184 Т а м ж е.
185 Т а м ж е, л. 55.
186 Т а м ж е, л. 55 об.
270
не вызывает сомнения и подтверждается рядом других документов187.
Находят также подтверждение и сведения о некотором оживлении дея¬
тельности польской эмиграции в Сербии. Связи поляков с Сербией нас
тем более интересуют, так как (о чем мы расскажем несколько позд¬
нее) в это же время значительно усиливается интерес к Сербии и со
стороны участников русского революционного движения. 18 июня
1868 г. Игнатьев доносил: «Поляки убеждены, что интриги их в Чер¬
ногории и Сербии идут до такой степени удачно, что в Черногории они
могут рассчитывать на полный успех, а в Сербии — на сочувствие
значительной партии, причисляя к ней и Мариновича, который будто
бы приглашает туда Пшебыльского!»188 И. Маринович был видным
политическим деятелем Сербии консервативного направления. В апре¬
ле 1867 г., сопровождая князя Михаила, он находился в Стамбуле и
имел встречу с Н. П. Игнатьевым, с которым, по имеющимся данным,
нашел общий язык по вопросам борьбы против Турции189. Естествен¬
но, что сообщение тайного агента о связях Мариновича с польской
эмиграцией было скептически встречено самим Игнатьевым, а консул
в Сербии Шишкин вообще считал их невозможными и полагал, что
агент перепутал Мариновича и известного противника российского
правительства Маринковича. Однако тайный агент продолжал утверж¬
дать, что речь идет именно о связях Пшебыльского с Мариновичем190.
Трудно сказать, имели ли место какие-либо непосредственные связи
польской эмиграции с И. Мариновичем, но оживление деятельности
поляков в Сербии в 1866—1868 гг. подтверждается данными различ¬
ных источников. Прежде всего об этом свидетельствует сам генераль¬
ный консул России в Сербии Шишкин, указывавший «на некоторые
признаки существующей польской деятельности, а равно на появление
агентов, как Гадон и др.»191 Речь идет, видимо, о Любомире Гадоне,
литераторе, приближенном в то время к В. Чарторыскому. Он мог
прибыть в Сербию как один из редакторов «Соггезропбапсе йи 1Могс1-
Ез1», издания (финансировал его В. Чарторыский) в духе Отеля Лям-
бер, подававшего информацию о различных международных событиях,
в том числе о событиях в Юго-Восточной Европе. Известно, что кор¬
187 См., например, донесения консулов в Бухаресте и Яссах (АВПР, ф. Консуль¬
ство в Бухаресте, д. 1139 (1867 г.), л. 122—'123; д. 1143/2 (1867 г.), л. 11 — 11об.).
Здесь, например, консул в Яссах говорит, что в Ботошанах и близких к нему селах
сконцентрировалось 500 польских эмигрантов, проявляющих заметную активность
(там же, л. 20—21), сообщается о намерении поляков перевезти в Россию револю¬
ционные брошюры и прессу, отпечатанные во Львове.
188 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 1, л. 190.
189 И. Г. С е н к е в и ч. Албания в период восточного кризиса (1875—1881). М.,
1965, стр. 57.
190 ЦГАОР СССР, 3 эксп., оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 125 об.
191 Т а м ж е, л. 125.
271
респонденции из Белграда нередко высылал руководитель местного
пресс-бюро, давно связанный с Отелем Лямбер, Матиа Бан192 —
сербский литератор, драматург, придерживавшийся консервативных
буржуазных взглядов, противник Омладины193. С ним, по-видимому,
и встречался Л. Гадон. Однако особый интерес представляет не сооб¬
щение о приезде Гадона в Сербию, а сведения о посредничестве поль¬
ской эмиграции между князем Михаилом и турецким правительством
в период поездки сербского князя в Стамбул. Эти данные приведены
А. Леваком на основании письма, посланного В. Пшебыльским И. Ос¬
тровскому и хранившегося в момент опубликования книги Левака в
фондах Рапперсвильской библиотеки194. Сообщение наводит на мысль
о том, что связи Пшебыльского вполне могли осуществляться через по¬
средство Мариновича, то есть сообщение стамбульского агента не
было столь невероятным, как это казалось на первый взгляд.
Сведения Игнатьева о связях польской эмиграции с Сербией за¬
служивают пристального внимания. Ни в коей мере не преувеличивая
этих связей, мы пока отмечаем их некоторое оживление в последний
период жизни князя Михаила. Отметим также имеющееся в донесении
Игнатьева от 6 августа 1868 г. свидетельство об усилении деятельности
польской эмиграции в Сербии после приезда в Турцию принца Напо¬
леона и соглашение этой эмиграции с венграми. Оно касалось созда¬
ния польско-мадьярско-кроато-сербско-румынской конфедерации, на¬
правленной и против России195. В качестве доказательства связей по¬
ляков с Сербией Игнатьев приводит копии нескольких писем на
польском языке.
На основании этих писем и сведений агента Игнатьев пишет о свя¬
занном с Пшебыльским Скржинском, польском агенте в Сербии, и о
посланном последнему в помощники Мясницком, а также Чижике. Эти
действия поляков объясняются желанием создать в Сербии агентство,
которое проводило бы в этой местности антироссийскую агитацию196.
Собственно, сведения о деятельности в Сербии агентов Окши—Пше¬
быльского не являются новыми, мы уже о них писали197, здесь же они
могли быть упомянуты под вымышленными именами. Игнатьев также
192 Л е г г у АУ. В о г е } 5 г а. Ор. ей., з!г. 298.
193 У]единьена омладина српска. Нови Сад, 1968, стр. 479.
194 А. Бе^ак. Ор. ей., з!г. 199.
195 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 125.
196 Там же, л. 125, об. — 126.
197 В качестве еще одного свидетельства можно привести выдержку из донесе¬
ния российского вице-консула в Тульче от 12 марта 1866 г., где писалось, что «ныне
действующая революционная партия имела пребывание последние два года в Сербии.
Она, конечно, ни на минуту не оставалась в бездействии, но работала, хотя с нич¬
тожными средствами, зато с крепким духом и с упорною твердостью» (АВПР,
ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130, (1866 г.), л. 483).
272
пишет, что Пшебыльский всячески старался, чтобы агенты его не вы¬
дали каким-либо образом связей с Мариновичем, ибо рассчитывал на
сочувствие последнего и его содействие полякам198. 13 августа тот же
Игнатьев пишет уже о поездке Пшебыльского в Краков, о том, что он
там пробыл две недели и вернулся через Белград, поручив заведование
агентством Мясницкому199, а через пять дней консул России в Сербии
высылает в Стамбул список поляков, проживающих в Сербии, где упо¬
минаются всего лишь пять человек: Бадовский, Клинковский, Медо-
вич, Остоя, Слотвинский, каждому из которых дается краткая харак¬
теристика200. Консул наверняка не смог собрать сведений о тех поля¬
ках, которые бывали в этих местах временно или, приняв все меры
конспирации, сумели скрыться от его агентов. Именно к такой катего¬
рии лиц и относились Пшебыльский и Крыловский.
Следовательно, даже те, несомненно, неполные материалы, кото¬
рые имеются о связях польской эмиграции с Сербией, отнюдь не могут
отрицать возможность пребывания в этих местах .Крыловского. Впро¬
чем, дело не столько в его пребывании в Белграде, сколько в том, что
ряд материалов, приводившихся в донесениях Игнатьева, заслуживает
самого пристального внимания. В совокупности с литературными, а
также неопубликованными источниками, исходившими от других рус¬
ских дипломатов, находившихся на Балканах, они отнюдь не отрица¬
ют террористические настроения, бытовавшие в то время в среде
определенных кругов польской эмиграции в Юго-Восточной Европе;
не отрицают и желания укрепить уже давно имевшиеся связи польской
эмиграции с раскольниками и использовать их в борьбе против Рос¬
сии. Важны и сведения, приводившиеся Игнатьевым, о попытках поль¬
ской эмиграции в Юго-Восточной Европе и ее агентов завязать связи
с каким-то тайным обществом в России.
Ранее мы писали об отношении Игнатьева от 3 октября 1867 г.,
где отмечалось существование какого-то тайного общества в Москве
и Петербурге, преследующего террористические цели и связанного с
поляками. Подобное общество в литературе неизвестно, но, как уже
подчеркивалось, «Рублевое общество», ставившее совсем другие зада¬
чи, начало создаваться лишь в конце 1867 — начале 1868 г. При этом
мы не исключали возможность определенного обмена мнениями, про¬
исходившего в кругах молодежи, близкой к Волховскому, по поводу
создания общества. Сейчас мы также отметим, что имеются данные
о переписке Волховского с Кулишом, работавшим в Варшаве, что так¬
же могло навести на мысль о связях его с поляками201. Затем мы го¬
198 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 126.
199 Т а м ж е, л. 159 об.
200 Там же, л. 185.
201 Н. Ф. Бельчиков. Указ. соч., стр. 991.
18 В. Я. Гросул
273
ворили об информации, посылаемой Шарамовичем и упоминавшейся
в отношении Игнатьева в конце 1870 г., в которой сообщалось о су¬
ществовании якобы значительной партии «Молодой Руси», о Михай¬
лове и т. д. Информация была весьма скептически встречена III от¬
делением, о чем свидетельствуют и карандашные пометки на этом
отношении Игнатьева. Пометка о том, что Михайлов уже умер, вполне
соответствовала действительности, но о том, что он никогда не был
в Сибири неверна, ибо Михайлов отбывал каторгу в Забайкальской
области202. Чувствуется, что лицо, оставившее карандашные пометки,
испытывало раздражение при чтении сообщений, посланных Игнатье¬
вым. Объяснялось это, видимо, ссылкой на Шарамовича, бесполез¬
ность данных которого была очевидна для III отделения уже в то вре¬
мя, а может быть, и личными причинами. Игнатьев тогда сообщал
об известном Михайлове, подразумевая, вероятно, именно Михаила
Михайлова.
Однако существовал и привлекался по делу «Рублевого общест¬
ва» и Владимир Васильевич Михайлов, кстати, содержавший в Петер¬
бурге пансион, где собирались члены общества. Могло случиться так,
что сведения об этом Михайлове, впрочем, не игравшем впоследствии
никакой роли в движении, могли каким-то образом дойти до Стамбу¬
ла, заметно трансформировавшись, и были использованы Шарамови¬
чем как доказательство его осведомленности. Примечательно также
сведение от 17 января 1868 г., сообщенное в III отделение агентом из
Петербурга (оно уже опубликовано в нашей литературе): «По наблю¬
дению оказалось, что пансион, о котором идет речь содержится... гу¬
бернским секретарем Владимиром Васильевичем Михайловым и что
там действительно образуется вредное общество под названием «руб¬
левого», по количеству взимаемой платы. Там читаются какие-то лек¬
ции с тенденциями... «Молодой России». Доступ на эти лекции чрез¬
вычайно труден, ибо билеты даются только по рекомендации»203.
«Молодая Русь», по сведениям Шарамовича, и «Молодая Россия», па
сведениям петербургского агента, — это уже разные источники, кото¬
рые заставляют задуматься о причинах их сходства. К тому же, ^ав¬
густа 1868 г. Игнатьев в очередном своем донесении вновь говорит о
каком-то тайном русском обществе: «По словам тайных наших аген¬
тов, Яблоновский и другие польские агенты стараются войти в сноше¬
ния с «Русским тайным обществом» в Петербурге и в Москве, будто
бы существующим под названием «Юная Россия» и домогаются на¬
править его деятельность сообразно интересам польской эмиграции»204.
202 П. С. Ф а т е е в. Михаил Михайлов — революционер, писатель, публицист.
М., 1969, стр. 328.
203 В. Антонов. Герман Лопатин. Липецк, 1960, стр. 38.
204 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 159 об.—160.
274
В этом последнем отношении Игнатьева обращает на себя вни-
мание ссылка на данные нескольких агентов и то, что оно созвучно с
отношением от 3 октября 1867 г. Но если в период посылки октябрь¬
ского донесения «Рублевого общества» еще не существовало, то во
время составления августовского донесения его уже не существовало.
Следовательно, отнюдь не это общество, которое и не было в полном
смысле этого слова обществом как таковым, дало повод к появлению
в далеком Стамбуле слухов о существовании какой-то петербургско-
московской конспиративной организации. О том, что эти слухи имелись
в Стамбуле, свидетельствуют донесения разных агентов, но это еще
не доказывает существования такой организации в действительности и
ее связей с поляками. Ответить на этот вопрос смогут лишь достовер¬
ные материалы о русском революционном движении того времени и,
в частности, о его связях с Юго-Восточной Европой. Попытаемся их
разобрать в следующей главе, которую мы посвящаем деятельности в
Юго-Восточной Европе участников русского революционного движения
в период «белого террора».
18*
УЧАСТНИКИ РУССКОГО
РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
В 1866—1868 гг.
Глава седьмая
1. Старая эмиграция и ее жизнь на Балканах
. Селый террор» сказался на русском революционном движе-
* **нии еще в большей степени, чем на польском. Это вполне
объяснимо, ибо в Польше давно начался свой «белый террор», и
польские революционеры уже успели выработать новую тактику борь¬
бы. Кроме того, в то время польское освободительное движение обла¬
дало, несомненно, большим опытом борьбы, чем молодые и только не¬
давно выступившие против самодержавия русские революционеры-раз¬
ночинцы. Все эти особенности проявились и в Юго-Восточной Европе,
привлекшей внимание как русских властей, так и русской обществен¬
ности буквально через несколько дней после выстрела Каракозова.
Произошло это в результате очередного выпада, сделанного на стра¬
ницах «Московских ведомостей» ее редактором М. Катковым.
М. Катков усмотрел в каракозовском выстреле особую роль как
польского движения, так и Дунайских княжеств, то есть Румынии. Он
пиоал: «Может ли допустить Россия, чтобы эти области (Дунайские
княжества) еще в большей мере, чем прежде при князе Кузе, стали
гнездом всесветной революции, которая оттуда вела бы свои подкопы
против соседней России,— чтобы там по-прежнему, и еще более, чем
прежде, скоплялись шайки русских отверженцев и польских револю¬
ционеров, организовали из себя общества поджигателей и высылали
против России всякого рода политических преступников?»1 На этот
выпад Каткова Герцен немедленно отреагировал в «Колоколе», под¬
черкивая гнусную, клеветническую роль своего бывшего приятеля,
ставшего одним из идеологов реакции. Герцен писал: «Мы глубоко
1 «Колокол», 1866, № 219, 1 мая, стр. 1791.
276
убеждены, что полицейская мания, одна из самых крутых форм су¬
масшествия, и что психиатры слишком мало обращают на нее вни¬
мание»2.
Катков уже ,не первый раз обращал внимание на Юго-Восточ¬
ную Европу, и Герцен также не впервые давал ему по этому поводу
отповедь. Особый интерес Каткова, этого бывшего либерала, ставше¬
го верным прислужником самодержавия и одним из вдохновителей
реакции, к Дунайским княжествам в то время, когда было достаточно
слухов по каракозовскому делу, нельзя считать случайным. Он в оп¬
ределенной степени отражает ту роль, которую реакция отводила в
российском революционном движении Юго-Восточной Европе. Понят¬
но, что царское самодержавие в период «белого террора» не только
пристально следило за тем, что там происходило, но и пыталось актив¬
но воздействовать на местные события, с целью лишить их революци¬
онной направленности. Первое время казалось, что и здесь реакция
достигнет значительных успехов, ибо уже со времени поражения поль¬
ского восстания на Балканах замечается спад активности русских
революционеров. Часть из них погибла, часть просто отошла от рево¬
люционных дел или переехала в другие страны. Но именно в 1866 г.
произошел первый в этом районе случай добровольной сдачи в руки
царских властей бывшего участника русского революционного дви¬
жения.
В. Эберман, некогда входивший в число сотрудников Вольной
русской типографии в Лондоне, не относился к числу активных рус¬
ских революционеров, более того, находясь в Юго-Восточной Европе,
он никакой практической роли не играл, но сам факт такой доброволь¬
ной сдачи был здесь явлением новым и свидетельствовал о трудных
временах, наступивших для революционной России. Нечего и говорить,
какой сильный отклик получило в русском обществе возвращение
В. Кельсиева в самый разгул реакции.
Положение участников русского революционного движения в Юго-
Восточной Европе в период «белого террора» было примерно таким же,
как и в 1859—1860 гг., когда здесь еще не было постоянно прожива¬
ющих русских революционеров и их появление на Балканах было
временным и малозаметным. Однако были и определенные отличия. Во
время революционной ситуации в русское общественное движение
влилось немало лиц, которые не обладали необходимыми для револю¬
ционного дела мужеством, идейной убежденностью. И как только ре¬
волюционный натиск прошел и стало ясно, что дальнейшее их пребы¬
вание в подпольных организациях потребует больших лишений и са-
моотреченности, многие из них отошли от своей прежней деятельности.
2 Там же, стр. 1790.
277
Существенно отличались от них те, кто вступал на революционный
путь в эпоху «белого террора». Большинство из них знали, какие труд¬
ности их ожидают, и сознательно вступали в борьбу с самодержавием.
Число участников революционного движения в этот период не было
очень значительным, но зато более высокой была их сознательность,
преданность революционному делу и желание бороться за него, не
страшась трудностей. Для революционеров 1866—1868 гг. характерно
понимание того, что революционная борьба — это борьба длительная
и упорная, требующая большого умения и опыта. Именно потому кон¬
спиративный опыт в этот период ценился очень высоко, и (Многие круж¬
ки того времени остались нераскрытыми и в настоящее время плохо
известны. Меньше сведений, чем по первой половине 60-х годов, мы
имеем и о пребывании русских революционеров в Юго-Восточной Ев¬
ропе. Объяснялось это отнюдь не ослаблением интереса революцион¬
ной России к этим странам, наоборот, интерес к ним все более возрастал
и нашел значительное отражение в революционной печати.
Говорить о там, что в этом районе приходилось все начинать с
самого начала, мы, конечно, не можем. Имелся уже определенный
опыт, знание (Местных условий, хотя, может быть, и не очень подробное
и точное, а самое главное, здесь сохранились силы, в той или иной
степени принимавшие участие в русском революционном движении.
Если .мы ничего не знаем о судьбе Васильева, то минимум сведений,
которым мы обладаем о жизни Сливовского, позволяет нам заметить,
что от революционных дел, в отличие от своего бывшего соратника
Кельсиева, он не отошел. Не много было в этом районе эмигрантов,
обладавших таким солидным революционным опытом, ка,к П. Сливоз-
ский. Участие в революционном движении он принял еще в 1846 г.,
будучи гимназистом, познал ссылку, солдатчину в условиях николаев¬
ского режима, новую ссылку, бегство за границу, участие в кавказ¬
ской экспедиции Пшевлоцкого и т. д. В 1866 г. Сливовский проживал
в Яссах, и австрийские агенты, составившие справку о деятельности
польской эмиграции в Румынии, сообщили также краткие сведения и
о нем. Они писали, что Сливовский живет за счет настройки фортепиа¬
но и, встретившись с Кельсиевым в Яссах, вместе с ним пьянствует3.
То, что Кельсиев уже тогда, в конце 1866 г., старался забыться в вине,
не было новостью, именно эта страсть была во многом причиной его
преждевременной смерти. Другой, однако, был<а судьба П. Сливовско¬
го. Мы вновь обнаруживаем сведения о нем по прошествии десяти лег,
но исходили они на сей раз не от платных императорских агентов, а
от нового поколения революционеров-эмигрантов, обосновавшихся в
3М. Туго^1С2. Епй&гада ро1зка \у К^езЫасЬ Кас1с1ипа]5к1сЬ. Нарог!
а&егйа аиз1паск1е&о г г. 1866. — Косгтк Ыаико^о-буйакНсгпу \\75Р ш Кгако-
\у1е. 2езгу1 паико^у 14. Кгако\у, 1962. з!г. 192.
278
Румынии и создавших здесь значительный центр русской революцион¬
ной эмиграции. Мы встречаем имя Сливовского в письме, направлен¬
ном, вероятно, в конце 1876 г. Доброджану-Герей — бывшим русским на¬
родником, ставшим вскоре одним из лидеров румынской социал-демо¬
кратии4. Доброджану-Геря, он тогда выступал под псевдонимом
Андреев, сообщал своему соратнику Судзиловскому (Русселю), также
видному русскому народнику, о своем знакомом поляке, «что он про¬
шел через множество трудностей во время своей военной службы в
России, во время пересылки по этапам. Он жил среди «несчастного»
русского народа, который знает прекрасно и которому симпатизирует».
Далее Доброджану-Геря подчеркивает, что этот человек — единствен¬
ный из всех поляков, которых ему приходилось встречать, по-настоя¬
щему понял и воспринял социализм, хотя и с националистическими
нюансами. Достигнув 45 лет, он хотел бы посвятить свои силы русско¬
му делу и согласен направиться в Россию и связаться с определенными
революционными кружками и т. д. По мнению автора письма, этот
человек может быть крайне полезным5.
Данная характеристика была результатом не какого-то мимолет¬
ного знакомства, Доброджану-Геря прожил рядом с ним четыре меся¬
ца и, будучи человеком проницательным, имел достаточно времени,
чтобы разобраться в воззрениях своего знакомого. Он также сообщил,
что этот поляк был революционером еще с 1846 г., а в 1864 г. находил¬
ся в известной колонии революционеров, организованной братьями
Кельсиевыми в Тульче, где в течение двух лет преподавал в липован-
ской школе6. На основании всех этих сведений румынский историк
Г. Хаупт предположил, что указанным поляком мог быть Сливовский7.
На наш взгляд, это вполне возможно. Действительно, лишь он один
из бывших членов колонии братьев Кельсиевых участвовал в револю¬
ционном движении с 1846 г., был на русской военной службе, затем в
ссылке, жил среди русского населения и т. д. Интересно, что Доброд¬
жану-Геря и его товарищи застали Сливовского в Яссах, там, где его
оставил в 1867 г. бывший соратник Кельсиев. Поляк Сливовский, при¬
нимавший определенное участие и в русском революционном движе¬
нии, стал своеобразным связующим звеном между русскими револю¬
ционерами 60-х и 70-х годов. Не без основания молодые русские
революционеры-эмигранты середины 70-х годов считали его человеком
«крайне полезным», у него был тридцатилетний стаж революционной
4 Оосигпегйе рпушс1 1з1опа Ногтгие1. КагЬош1 реп!ги 1пс1ерепс1еп(а, \то1. 1,
раНеа I. Вис., 1954, р. 649.
5 I Ы с1 е ш, р. 797.
6 I Ы с1 е ш.
7 О Ь. Наир!. Тпсери!и1 ас!т!а(п геуо1и{юпаге а 1ш С. ОоЬго&еапи-СШе-
геа.— «51исШ», 1957, № 3, р. 77.
279
борьбы и прекрасные знания условий Юго-Восточной Европы. И хотя
Сливовского в течение нескольких лет связывали товарищеские отно¬
шения с Кельсиевым, хотя австрийские агенты могли их видеть вместе
в каком-нибудь ясском трактире, судьба их сложилась по-разному.
Один из них быстро надломился и стал ренегатом, другой—десяти¬
летиями стоял на революционном посту и дожил до нового подъема
революционного движения, до встречи с новым поколением революци¬
онных бойцов.
Если о Сливовском австрийские агенты в 1866 г. сообщили всего
лишь несколько строк, то о другом выходце из России, также имев¬
шем отношение к русскому революционному движению, Адаме Выле-
жинском они дали более подробные сведения. Позволим себе привести
эту информацию почти полностью. Агенты писали, что Вылежинский —
любитель погулять, но человек честный. Когда-то он был довольно
богат, но сильно истратился и сейчас живет в Молдове за счет средств,
посылаемых его богатой сестрой. По слухам, Вылежинский является
фактическим сыном состоятельного волынского обывателя Валевского,
и по этой причине семья Вылежинских имеет постоянные контакты с
Валевскими, а также с Валевским — французским министром (в дейст¬
вительности в это время Валевский был председателем французского
законодательного корпуса, а затем перешел в сенат.— В. Г.8).
Все эти сведения, за исключением того, что Вылежинский явля¬
ется сыном Валевского, в основном подтверждаются и другими дан¬
ными, которые мы приводили в предыдущем разделе. Подтверждаются
также и сведения о деятельности Вылежинского в начале 60-х годов.
Агенты писали, что Вылежинский эмигрировал еще до польского вос¬
стания 1862 г. Причиной эмиграции якобы явилась помощь, которую
он оказал заключенным в житомирскую тюрьму участникам местных
демонстраций, способствуя организации их побега. Этот последний
нюанс не нашел отражения ов других источниках и не был известен
даже военно-судной комиссии, выносившей в 1873 г. приговор по делу
об участии Вылежинского в восстании и его бегстве за границу9.
Вполне возможно, что Вылежинский помог бежать Пустовойтовой и
Крыловскому, в чем принимал активное участие и С. Бобровский10.
Далее агенты правильно пишут, что Вылежинский недолго участвовал
в восстании и был только в одной битве под Кобылянкой, где коман¬
довал эскадроном, личный состав которого носил казацкую форму и
называл себя казаками. Сам же Вылежинский, по тем же данным,
8 Новый энциклопедический словарь, т. 9. СПб., стр. 363.
9 Общественно-политическое движение на Украине в 1863—1864 гг. Киев, 1964,
стр. 416—421.
10 Р г. К а им 1 а-0 а г о п 5 к к Ыепг\ ка Ри51ои'6роигпа, Ь\уо\у, 1911,
5*г. 15—16.
280
произвел себя в русины и, как многие поляки с Волыни, Подолии и
Украины, способствовал русско-украинскому делу11. Формирование
эскадрона так называемых казаков доверил Вылежинскому Ружицкий,
который был с ним в большой дружбе и накануне восстания проживал
у Вылежинского на Волыни. В этот эскадрон шли преимущественно
состоятельные .молодые люди, и хотя во время формирования этого
отряда они проводили время в домах галицийской шляхты, но, как и
Вылежинский, называли себя русинами, утверждая, что Русь для них
стоит на первом плане и что польскую шляхту нужно попросту истре¬
бить12. Крикливость казаков, их споры с местной шляхтой, неприязнен-
но смотревшей на русское дело, вынудили Вылежинского и его това¬
рищей, утверждали агенты, к пустым угрозам, на самом деле в случае
необходимости они первыми бы защищали шляхту. Однако гуляка и
задира Вылежинский, своеобразный наследник ярмарочных вольшских
балагуров, «был воспринят галицийской шляхтой как «страшный крас¬
ный»13.
Таким образом, сообщая ряд сведений, более или менее соответст¬
вовавших действительности, габсбургские агенты отнюдь не во всем
сумели разобраться и, главное, не смогли или не хотели избавиться от
той неприязни, которая имелась в некоторых польских кругах по отно¬
шению к бывшему члену кружка Сераковского—Домбровского. В отли¬
чие от Сливовского, Вылежинский не дошел до революционного со¬
циализма, но, находясь на позициях шляхетской революционности, он
в этом отношении пошел значительно дальше многих своих соратников.
Не случайно с ним дружил такой крупный деятель общественного
движения в Польше и на Украине, как Э. Ружицкий. За внешностью
балагура и весельчака, зачинателя многих попоек (они, по его мнению,
должны были напоминать далекие времена казацкой вольности), аген¬
ты не разглядели личность, в то время способную увлечь определенные
слои польской и украинской молодежи, которую не только галиций¬
ская шляхта, но и царские власти считали «страшным красным».
Австрийские агенты также писали, что после объявления осадного
положения в Галиции в 1864 г. Вылежинский и весь его эскадрон попали
в Молдову, где гуляли и строили всякие невероятные проекты, но после
того как у Вылежинского кончились деньги, он отделился от своих быв¬
ших коллег и якобы обвинил их в том, что они его .разорили. После
этого он поселился недалеко от Михален (Молдова) и занимался толь¬
ко охотой. Поскольку Вылежинский любит всегда и везде быть первым,
привычка, которую он приобрел на гулянках, то не терпит людей, стоя¬
щих выше него, и не контактирует с Ф. .Коперницким и Лукашевским,
11 М. Ту г 0^1 с 2. Ор. сИ., 51г. 190.
12 I Ы с1 е гл.
13 I Ь 1 с1 е п?
281
находясь с ними в плохих отношениях. Благодаря своим связям Выле-
жинокий будто бы должен получить голландский паспорт и поселиться
в районе Черновиц в имении мужа своей двоюродной сестры, где ему
обещали с весны будущего (то есть 1867) года работу лесничего14.
Мы привели столь значительную выдержку из записки, составлен¬
ной австрийскими агентами, потому, что нас интересуют особая позиция
Вылежинокого в общественном движении тех лет, судьба его казаков и
возможность проверить точность приведенных в литературе и не под¬
вергнутых критическому разбору данных на основании других источ¬
ников. Прежде всего заметим, что Вылежинский числился членом гми¬
ны «Объединения» в Михаленах не только в 1866 г.15, но, по данным
русского консула в Яссах, и в начале декабря 1867 г.16 В состав этой
пмины входило всего семь человек, среди которых был и Ф. Коперниц¬
кий17. Трудно поверить, чтобы члены столь незначительной гмины со¬
вершенно не поддерживали между собой контактов, даже находясь
в плохих отношениях. Кроме того, если Вылежинский был революцио¬
нером не на деле, а только на словах, то почему, имея обширные связи
(французский Валевский умер в 1868 г.), он в течение нескольких лет
проживал в захолустье, даже по румынским масштабам, стремясь не в
Париж, а в район Черновиц, что вблизи российской границы? Навер¬
няка, его удерживали в этом районе дела, о которых мы уже писали з
прошлом разделе.
Значительно более серьезно к деятельности Вылежинского отно¬
сились царские власти, хорошо знавшие о его прошлом. В конце 1865 г.
русский консул в Измаиле получил сведения о концентрации польских
эмигрантов в Кагуле, входившем временно в состав Румынии. Он спе¬
циально поехал в этот город и собрал интересовавшие его данные. Впо¬
следствии он писал, что в Кагуле, находящемся вблизи российской
границы, осело двадцать поляков и среди них наибольшее внимание
привлекает Вылежинский. По сведениям консула, Вылежинский назы¬
вал себя полковником и распространял слухи о наличии у него крупно¬
го состояния, о больших связях и т. д. Консул писал также, что по
политическим взглядам Вылежинский стоит на позициях свободной
и независимой Польши, а также независимой Украины, увлекается
произведениями Шевченко, с которым был лично знаком18. За Выле-
жинским в Кагуле было установлено особое наблюдение, и не случайно
он вскоре покинул городок. Однако и впоследствии о его пребывании
14 М. Т у г о \\м с 2. Ор. сИ., з!г. 191.
15 Л. Ш. Воге]52а. Епп&га^а ро1зка ро ро^з1апш 51ус7.пю\уут. ^агзха^а,
1966, 51г. 449.
16 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 107. (1867—1868 гг.), л. 89 об.
17 Т а м же.
18 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1867 г.), л. 47.
282
здесь помнили, и только факт проживания в этом городе одного из
лиц, вызвавших подозрение царских властей (Карабета Чолака), еще
более усилил эти подозрения и в 1868 г., когда уже прошло два года со
времени отъезда отсюда Вылежинского19.
По-видимому, хорошо зная об особом интересе к себе царских
агентов, Вылежинский часто менял место жительства. Он бывал в
Тульче, жил в Галаце, где даже купил дом, я Кагуле, возле Михален,
но почему-то все места его проживания находились в районе Нижнего
Дуная, вблизи границ Румынии с Россией. Понятно, что это не
могло быть случайностью, а подсказывалось потребностью продолжать
дальнейшую деятельность против царского самодержавия.
О Вылежинском, и особенно о бывших его казаках, довольно под¬
робно пишет в своих воспоминаниях В. Дунин, встретившийся с ними
в Галаце. Он отмечает, что в числе нескольких сотен человек (в прош¬
лом разделе мы приводили цифру в 60 человек), по преимуществу во¬
лынян, подолян, украинцев и нескольких литовцев20, они прибыли в
Молдову под командой, как его называли, атамана Адама Вылежин¬
ского21. Свидетельство Дунина весьма интересно, ибо оно расширяет
наши представления о национальном и территориальном составе отря¬
да Вылежинского. Дунин пишет, что все они очутились в трудном поло¬
жении, ибо лишь нескольким удалось найти работу в Румынии. Поло¬
жение их тем более ухудшалось, что, по данным Дунина, о,ни почти все
принадлежали к интеллигенции и у себя на родине вели хозяйство в
собственных имениях или были студентами Киевского или Дерптского
университетов, откуда направились ,на помощь повстанцам. В конце
концов, дойдя до крайней нужды, они при посредничестве Вылежин¬
ского устроились на строительстве дороги Галац — Рени простыми ра¬
бочими. Это была та самая дорога, в сооружении которой принимал
участие и Кельсиев, описавший все трудности, стоявшие перед ним и
другими рабочими, в своей «Исповеди»22.
Не привыкшим к физической работе эмигрантам досаждали и
тяжелые климатические условия в районе Нижнего Дуная: сильная
жара, комары и москиты. Вскоре среди них начались болезни, двое
бывших повстанцев скончались23. Таким образом, казаки Вылежинско¬
го познали всю тяжесть эмигрантокого житья, материальную нужду,
болезни, тоску по родине. Постепенно некоторые из них уезжали все
19 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 151, 3 эксп., д. 73 (1866—1869 гг.), л. 35.
20 Об одном из литовцев-эмигрантов, обосновавшемся в Бухаресте, Пашкевиче
В. Дунин пишет особенно тепло (Ш. О и п 1 п. Нигтшша (ВозГог, Ва1кап 1 ОипаЦ.
1855—1878. Ьгбтс, 1887, з!г. 127).
21 I Ы 6 е т, з!г. 116—117.
22 В. Кельсиев. Исповедь,— Л. Н., № 41—42. М., 1941, стр. 395—400.
23 Ш. Ьип1п. Ор. ей., з!г. 117.
283
дальше от границ России, например П. П. Станкевич, по данным Кель-
сиева, очутился в Малой Азии, где работал телеграфистам24. Впрочем,
если он и выезжал туда, то ненадолго, ибо в октябре 1868 г., <по имею¬
щимся сведениям, Станкевич 'Проживал в Тульче, где давал частные
уроки и, как там сообщалось, два года учительствовал в местной като¬
лической школе. Сообщивший эти сведения работник русского вице¬
консульства в Добрудже отметил, что Станкевич сочувствует болгар¬
скому восстанию и часто наезжает в Галац, чем .привлек внимание ту¬
рок, подвергших его строгому допросу25. Наверняка, Станкевич встре¬
чался там со своими товарищами-казаками, как отмечал В. Дунин, в
значительном числе проживавшими в этом городе. Сам Вылежинский,
как писалось раньше, осел возле Михален, где находился в близких
отношениях с членом Михаленской гмины «Объединения» Винцентием
Добровольским. Думается, что эта дружба объяснялась /не только сов¬
местным участием в охотничьих вылазках, как писали австрийские
агенты. Добровольский принимал участие еще в венгерской революции
1848 г., и не случайно Вылежинский пригласил его жить рядом с со¬
бой26.
Вылежинский и его казаки, стоявшие на позициях, близких к шля¬
хетской революционности, как мы уже заметили, занимали как бы про¬
межуточное положение между польской и русской революционной
эмиграцией. Однако, если у нас имеется множество сведений о контак¬
тах этой группы с польскими выходцами, то о связях с русскими рево¬
люционерами существуют весьма отрывочные данные. Это вполне по¬
нятно, ибо нам неизвестно, существовала ли в начале «белого террора»
в Юго-Восточной Европе какая-либо обособленная организация рус¬
ских революционеров-эмигрантов. Мы, применительно к тому времени,
скорее можем говорить лишь об отдельных русских революционерах,
прибывавших в этот район, как правило, на непродолжительный период
времени. В одном из донесений, посланных российскому Министерству
внутренних дел в 1866 г., отмечалось: «Из собранных сведений оказы¬
вается, что некоторые из нашей несчастной ,и сбитой с толку преврат¬
ными учениями молодежи ушли в Женеву, Добруджу и Румынию, где-
стали под знамя всесветной революции»27. В этом донесении не было
ничего нового, ибо царским властям хорошо была известна роль Юго-
Восточной Европы как места скопления революционеров, вышедших из
России. Интерес вызывает последующая часть этого донесения, где-
подчеркивалось следующее: «Недавно Михаил Бакунин и Утин посели¬
лись в Галаце и накануне покушения .на жизнь Государя Императора,.
24 В. К е л ь с и е в. Исповедь, стр. 443.
25 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1147 (1868 г.), л. 186—186 об.
26 М. Ту г о^1 с 2. Ор. ей., з1г. 192.
27 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 5, д. 44, ч. 5, л. 3.
284
3-го апреля, во время известных происшествий находились в Яссах»28.
Никаких других сведений о пребывании Бакунина и Утина в Румынии
в 1866 г. обнаружить не удалось, это весьма маловероятно, ибо Баку¬
нин в то время жил в Италии ,и занимался преимущественно западно¬
европейскими делами, а Утин находился в Швейцарии. Впрочем, в
конце 1865 г. царские власти получили сведения о связях Бакунина с
добруджинокими старообрядцами и его намерении прибыть в Стам¬
бул29, но затем отмечалось, что свой визит в этот город он отложил30.
Связи со старообрядцами Бакунин установил еще в 40-х годах и
возобновил их в начале 60-х годов, но, кроме приводившегося свидетель¬
ства, у нас нет пока никаких данных о контактах Бакунина с добруд-
жинскими старообрядцами в конце 1865 — начале 1866 г. В этот период
он был занят итальянскими делами, и, как свидетельствует его биограф
Ю. Стеклов, «чисто русскими делами Бакунин в тот момент интересо¬
вался мало»31. Это заключение было сделано на основании материалов,
имевшихся в руках исследователей в 20-е годы. С тех пор некоторые
новые документы об итальянских делах Бакунина несколько скорректи¬
ровали наше представление ю его деятельности, но пока опубликована
лишь часть материалов, относящихся к тому периоду . Вероятно, после
опубликования остальных его документов наши представления о его
связях с русским революционным движением несколько изменятся. Что
же касается отношений Бакунина с Юго-Восточной Европой, то мы име¬
ем несколько свидетельств о его интересе к этому району во второй
половине XIX в. На связях его с представителями балканских народов
в период нечаевской истории мы подробнее остановимся несколько
позднее. Пока же отметим, что в своей речи на конгрессе Лиги мира и
свободы Бакунин заявил следующее: «Программа наших комитетов
приглашает нас обсудить основания организации Соединенных штатов
Еврюпы. Но возможна ли эта организация с ныне существующими госу¬
дарствами? Вообразите себе федерацию, где Франция стоит наряду с
великим герцогствам Баденским, Россия наряду с Молдо-Валахией. Во¬
обще, вообразима ли федерация централизованных бюрократических и
военных государств, какие покрывают всю Европу, кроме Швейцарии?»32
Таким образом, в этой речи Бакунин лишь упоминает об одной из
стран Юго-Восточной Европы, так же, как в следующем, 1868 г., он,
перечисляя города, куда бы хотел переслать одну из своих прокламаций,
28 Та м же.
29 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1130 (1866 г.), л. 2, 3 об.
30 Т а м же, л. 3 об.
31 Ю. Стеклов. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятель¬
ность. 1814—1876, т. 2. М.—Л., 1927, стр. 288.
32 М. А. Бакунин. Избранные сочинения, т. III. Пг.—М., 1920, стр. 102.
285
упоминает Константинополь63. Эти замечания делалась вскользь и не
свидетельствовали о каких-либо тесных связях Бакунина с Юго-Восточ¬
ной Европой и тем более о его желании прибыть в этот район, что, одна¬
ко, не исключает его знакомства с отдельными представителями балкан¬
ских народов, ставшим особенно заметным в период пребывания в
Румынии С. Нечаева.
2. Новые представители революционной России.
Миссия И. Бочкарева и неясные донесения
посла Н. Игнатьева
Мы уже отмечали, что донесение о приезде в Румынию Бакунина и
Утина (последний прибудет в эту страну значительно позднее, в конце
70-х годов) не подтверждается, не смогли мы найти подтверждающих
материалов и об отмеченном в литературе проезде через эти места дру¬
гого видного деятеля русского революционного движения — Германа
Лопатина34. Известно, что Лопатин выехал за границу в октябре 1867 г.
для того, чтобы поступить в отряд Гарибальди. Но была ли это единст¬
венная причина его поездки, никто утверждать не может. Лопатин вы¬
ехал за границу не тайно, как писалось в некоторых работах35, а открыто,
по паспорту, выданному 16 октября 1867 г. за № 4767, и вернулся в
Россию 25 ноября того же года36, пробыв за границей лишь немногим
больше месяца, включая время, .потраченное на дорогу. Безусловно,
Лопатин очень спешил, ,но тогда не ясно, почему он поехал через юго-
западную границу России, ибо в то время там не было железной до¬
роги, связывающей ее с Румынией. Путь через Пруссию и Австрию,
имевшие ряд удобных железных дорог, был значительно быстрее. Не
было ли у Лопатина каких-либо дел в Румынии? В то время он был
еще молодым революционером, но известно, что Худяков накануне
ареста именно ему передал сведения о своей организации, посвятив в
ряд ее тайн, о которых в настоящее время мы не знаем. Известно так¬
же, что Худяков в 1865 г. выезжал за границу для налаживания овязей
внутрироссийской подпольной организации с эмиграцией. За границей
он встречался с другим членом этой организации — С. Е. Палашков-
оким, связанным с польским подпольем и также налаживавшим кон¬
такты с эмиграцией37. Нечего сомневаться, что, передавая сведения о
33 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцейу и Н. П. Огареву. СПб., 1906,
стр. 324.
34 В. А н т о н о в. Герман Лопагин. Липецк, 1960, стр. 33.
35 И. И. Попов. Герман Александрович Лопатин. М., 1926, стр. 15.
36 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153 (1868 г.), д. 172, л. 200.
37 Э. С. Виленская. Революционное подполье в России (60-е годы XIX в.).
М., 1965, стр. 346.
286
своей организации, Худяков не мог не сказать Лопатину о заграничных
связях и, видимо, зная о них, Лопатин после Италии выехал в Швейца¬
рию, где встретился с Герценом38. Поездка его через Румынию, таким
образом, не подтверждается .ни фактическим материалом, ни сопостав¬
лением известных нам данных. Однако исключать его знакомство с-
некоторыми выходцами из Юго-Восточной Европы мы не можем. Кста¬
ти, несколько позднее, в 1871 г., Лопатин был арестован в Сибири,
имея паспорт сербского правительства на имя Ракича. Тогда же Лопа¬
тин сообщил, что этот паспорт он получил в Париже от сербского
студента Ракича39. Возможно, что Ракич и бывший студент Петербург¬
ского технологического 'института Георгий Рашич — одно и то же ли¬
цо40. Различные догадки и предложения мы можем строить и на осно¬
вании некоторых других материалов.
14 ноября 1867 г. Игнатьев писал о неком Аврааме Чернере, кото¬
рый в Тульче сотрудничал с какими-то русскими и польскими
выходцами и оказывал им материальную поддержку41. В чем конкретно'
проявлялось это сотрудничество, мы, впрочем, не знаем. Однако в ру¬
ках исследователей уже в настоящее время имеются материалы, сви¬
детельствующие об оживлении в среде русских революционеров в пе¬
риод «белого террора» интереса к елавянакому вопросу. Этот интерес
во многом объяснялся значительным вниманием к славянам, проявляв¬
шимся в русском обществе того времени вообще. Ярким свидетельством
явилась подготовка и проведение в России в 1867 г. славянского съезда.
Съезд был организован славянофильскими кругами, но, отмечая
определенное различие во мнениях между славянофилами и российским
правите л ьством, мы не можем отрицать поддержку, оказанную этому
съезду правительственными кругами. Не случайно заграничные делега¬
ты были приняты императором и министром иностранных дел Горчако¬
вым и не случайно среди этих делегатов почти не было представителей
левого крыла славянского движения и совсем не было революционных
деятелей. Революционные круги русского общества отрицательно от¬
неслись к этому съезду42, не сочувствовала ему и русская революцион¬
ная эмиграция43. Но такая позиция по отношению к съезду не означала
отрицания русскими революционерами славянского движения вообще,
их желания наладить тесный союз с наиболее радикальными слоями
славянского общества.
38 В. Антонов. Указ. соч., стр. 35.
39 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153 (1868 г.), д. 172, л. 80.
40 Т а м же, л. 200.
41 Там же, л. 82 об.
42 С. А. Никитин. Славянские съезды шестидесятых годов.— В кн.: Славян¬
ский сборник. М., 1948, стр. 38.
43 Т а м же, стр. 83—84.
287
В период «белого террора» особое внимание русские революционе¬
ры обращали на Сербию, которая должна была возглавить возникав¬
ший тогда Балканский союз. Было, видимо, несколько причин, почему
русские революционеры во второй половине 60-х годов особенно стара¬
лись наладить контакты с сербами. Известно, что во время славянского
съезда 1867 г. именно сербам уделили главное внимание и Александр II
и Горчаков44. Об этом внимании не могли не знать русские революци¬
онные круги, они также хорошо знали и о существовании в сербском
обществе радикальной группы, не стремившейся к сотрудничеству с
царизмом. В 1867 г. борьба за влияние в Сербии между революционной
и царской Россией становится заметной, и, хотя она была неравной, мы
можем назвать ряд революционеров, выступавших если и не с цельной,
то тем не менее самостоятельной программой по славянскому вопросу.
В начале 1867 г. в Белград прибыл видный деятель болгарского
освободительного движения Любен Каравелов. Он учился в Москве и
жил там почти десять лет. В Белград он приехал как корреспондент
русских газет «Голос», «Русские ведомости», «Московские ведомости»45.
Однако Каравелов не ограничивался только сбором сведений о собы¬
тиях в Сербии, он стремился к укреплению сербско-болгарских отноше¬
ний, направленных против господства Порты. Кроме того, он наладил
связи с наиболее радикальными слоями сербского общества и, в част¬
ности, с представителями Омладины. Мы не можем утверждать, что в
момент своего отъезда из России Каравелов находился на революцион¬
но-демократических позициях, но хорошо известно, что уже в то время
он знал произведения Герцена и Чернышевского и был солидарен с их
национально-освободительными идеями46. Известно также, что в России
Л. Каравелов был связан с некоторыми участниками русского револю¬
ционного движения, например с писателем И. Г. Прыжовым, близким
и к «вертепникам» и каракозовцам, ставшим особенно известным в
•связи с нечаевским делом47. Не следует слишком преувеличивать связь
Каравелова с Прыжовым, ибо одновременно они оба сотрудничали и
со славянофилом И. Аксаковым, который субсидировал их совместное
издание «Памятники народного быта болгар»48, но это знакомство с
Прыжовым всплывет в связи с нечаевским делом и будет непосредст¬
венно относиться к пребыванию Нечаева в Юго-Восточной Европе.
Поэтому деятельность Каравелова в Сербии, а затем и в Румынии не
44 С. А. Никитин. Указ. соч., стр. 40—43.
45 История на България, том първи. София, 1961, стр. 424; Крумка Шаро-
в а. Любен Каравелов и българското освободително движение 1860—1867. София,
1970, стр. 117.
46 Б. Г. Карасев и В. Д. Конобеев. О связях русских, сербских и
■болгарских революционеров в 60—70-х годах XIX века. София, 1966, стр. 6.
47 И. Г. П р ы ж о в. Очерки, статьи, письма. М.—Л., 1934, стр. 7—8.
48 Т а м же, стр. 439.
•288
может пройти мимо нашего внимания, ее мы должны иметь в виду,
говоря о союзниках революционной России в Юго-Восточной Европе.
Так же, как и Каравелов, в начале 1867 г. за границу, но не из
Москвы, а из Петербурга, отправился, по-видимому, незнакомый ему
участник русского революционного движения И. Бочкарев. Деятель¬
ности Бочкарева Б. П. Козьмин еще в 1929 г. посвятил, по существу,
целую книгу49. С тех пор по этому вопросу в литературе мало что было
добавлено нового. Мы также прежде всего обратимся к этой книге.
Хотя Бочкарев и выехал за пределы России из Петербурга, но до этого
примерно два месяца жил‘ в Москве, не говоря уже о том, что еще в
1862 г. безуспешно поступал в Московский университет50. В Москве он
находился в октябре—декабре 1866 г., а в Петербурге, не считая более
раннего периода, с конца декабря 1866 г. по конец января 1867 г. Еще
до появления работы Б. П. Казьмина было известно, что Бочкарев
отправился за границу как представитель петербургской революцион¬
ной группы, в которую входили П. Ткачев, В. Черкезов, братья Аметис-
товы и др.51 После издания книги Б. П. Козьмина за этим революцион¬
ным кружком утвердилось прочное название—«Сморгонская акаде¬
мия», причем автор подчеркнул, что не только В. Черкезов, но и
Д. Воскресенский, по поручению которого Бочкарев поехал за границу,
и другие члены кружка принадлежали к московской группе лиц, при¬
влеченных по каракозовскому процессу52. Черкезов, например, учился
раньше в Московском кадетском корпусе, где его преподавателем был
П. А. Свиридов, бывший главой революционного кружка. •Свиридов,
как уже отмечалось, связанный с А. Верницким, был знаком с Худяко¬
вым со студенческих лет, встречался с ним в Москве летом 1865 г.
до отъезда за границу, затем и сам в январе 1866 г. направился за
кордон, по свидетельству В. Черкезова, для того, чтобы установить свя¬
зи с эмиграцией и наладить доставку запрещенных изданий. За грани¬
цей Свиридов прожил долгое время, отказавшись вернуться в Россию,
ссылаясь на состояние здоровья53. К Свиридову мы вернемся несколько
позднее, а пока заметим, что И. Бочкарев поддерживал связь с москов¬
скими революционными группами не только через В. Черкезова. Сохра¬
нилось письмо И. Бочкарева к М. О. Антоновой, датируемое 22 апреля
49 Б. П. Козьмин. Революционное подполье в эпоху «белого террора».
М., 1929. Следственное дело о Бочкареве находится в ЦГАОР, ф. 95, оп. 1, д. 427.
50 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 37.
51 Ю. Стеклов. Указ. соч., т. 3. М., 1927, стр. 421.
52 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 119. Все они: Черкезов, Воскресенский,
Сергиевский, Калачевский в письме М. А. Мотковой (сестры ишутинца О. Моткова)
от 26 октября 1868 г. упоминаются как «люди надежные». (Письма М. А. Мотко¬
вой к Н. А. Гернету (1867—1869 гг.).— «Каторга и ссылка», 1933, № 4—5, стр. 105).
53 Э. С. Виленская. Указ. соч., стр. 216—221.
19 В. Я. Гросул
289
1869 г.54 В это время Бочкарев был уже арестован. Поскольку его аре¬
стовали в октябре 1868 г., то знакомство с Антоновой следует отнести к
более раннему сроку. Б. П. Козьмин считает, что оно могло состояться
веоной 1868 г., когда Антонова приезжала в Петербург и познакоми¬
лась с Ткачевым, и свидетельствует о связях Бочкарева и, вероятно,
«Сморгонакой академии» с кружком Ф. Волховского05.
Письмо Бочкарева, наверняка, свидетельствует о контактах Боч¬
карева с Волховским, близким к Антоновой (в будущем она стала его
женой) минимум с 1867 г.56 Знакомство Антоновой с Бочкаревым могло
состояться значительно раньше весны 1868 г., ибо Бочкарев после вто¬
рой поездки за границу вернулся в конце марта 1868 г. и вновь уехал
из России в середине апреля того же года, то есть пробыл в Петербурге
очень недолго, для того чтобы завязать новые прочные знакомства,
которые могли бы повлечь за собой переписку. Собираясь вновь за
границу, Бочкарев должен был проявлять осторожность в заведении
новых знакомств, тем более, что сам Волховский в то время был в за¬
ключении и находился под следствием по делу «Рублевого общества».
Знакомство Бочкарева с Антоновой и Волховским можно отнести к
концу 1866 г., когда Бочкарев находился в Москве, а весной 1868 г. он
мог уже с ней встретиться как со старой знакомой57. Таким образом,
Бочкарев за границей представлял складывавшийся петербургский кру¬
жок «Сморгонская академия», он был также связан и с московскими
революционерами и, может быть, даже являлся одним из посредников
между московскими и петербургскими революционными кружками. Го¬
воря о первой поездке Бочкарева за границу, мы еще не можем утверж¬
дать, что уже тогда он имел поручение «Сморгонской академии», ибо
последней еще не существовало. Черкезов был выпущен из Петропав¬
ловской крепости 7 января 1867 г.58, а Бочкарев в январе этого года
уже отбыл в свою первую самую длительную заграничную поездку, про¬
должавшуюся не менее семи месяцев. Скорее всего «Сморгонская ака¬
демия» оформилась в отсутствие Бочкарева и не случайно о ней, как о
сложившейся организации, и Черкезов и Гольденберг говорят относи¬
тельно к 1868 г.59 Связь с эмиграцией Бочкарев, видимо, пытался осу¬
54 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 175.
55 Т а м же.
56 Н. Ф. Бельчиков. Рублевое общество. — «Известия АН СССР», VII серия.
Отделение общественных наук, 1935, № 10, стр. 981.
57 Действительно, в мае 1869 г. Антонова сообщала, что познакомилась с
Бочкаревым несколько лет тому назад у телеграфистки О. П. Бурцевой, рядом с
которой снимал квартиру Бочкарев (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112,
ч. 1 (1869 г.), л. 235). О Бурцевой, как своей соседке, сообщал и сам Бочкарев
(ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 427, л. 132).
58 Деятели революционного движения в России, т. 1, ч. 2. М., 1928, стр. 445.
59 Ю. С текло в. Указ. соч., т. 3, стр. 421; Л. Гольденберг. Воспоми¬
нания.— «Каторга и ссылка», 1924, № 3. стр. 99—100.
290
ществить если не по поручению, то с ведома оставшихся на свободе
каракозовцев, как московских, так и петербургских. Кроме Черкезова
и Воскресенскою, еще не успевших создать нового революционного
кружка и относившихся к началу 1867 г. к москвичам, Бочкарев, на¬
верняка, был знаком с представителями революционного Петербурга,
с кем конкретно, мы не знаем, ибо все имеющиеся по этому вопросу
сведения относятся ко времени второй и третьей поездок Бочкарева за
границу, то есть к 1868 г. Вообще о Бочжареве до начала 1867 г. из¬
вестно только, что происходил он из буржуазной (мещанской) семьи
г. Осташкова (Тверская губерния) и до 20 лет занимался торговыми
делами, доставшимися ему от отца. В 1862 г. он предпринимал попыт¬
ку поступить в Московский университет, а в мае 1863 г. вернулся в Ос¬
ташков, наладил там типографию, которую продал в октябре 1866 г.
Впоследствии, отвечая на вопросы следственной комиссии, Бочка¬
рев говорил, что после продажи типографии он начал заниматься сла¬
вянским вопросом, интерес к которому у него вызвало Критское восста¬
ние60. Желая оказать помощь «нашим угнетенным братьям», он решил
отправиться на Восток, чтобы на месте познакомиться со славянскими
делами. Но в действительности первоначально он отправился на Запад
и поселился в Париже, где пробыл до середины мая, то есть три месяца
из семи проведенных за рубежом в первую свою поездку. Мы не знаем,
с кем он поддерживал в это время контакты, ибо Бочкарев не владел
ни одним из славянских языков, кроме русского, и навряд ли самостоя¬
тельно смог связаться с кем-нибудь из славянских выходцев. Не знал
он ни французского, ни немецкого языков, и трудно представить, чтобы
он прожил три месяца в Париже, не имея там знакомых. Можно, ко¬
нечно, предположить, что он поддерживал в то время связь с русским
эмигрантом Спиридовым, знакомым и Худякова и Черкезова, обитав¬
шим в 1866—1867 гг. в тех районах, то есть в Швейцарии и во Фран¬
ции61, но эти предположения пока ничем не подтверждаются.
Зная, что о парижском периоде его жизни следственной комиссии
ничего не известно, Бочкарев ничего о нем не рассказывал. Он лишь
упомянул о том, что в Париже прочитал опубликованную в «Колоколе»
заметку Герцена «На площади св. Марка»62, которая была посвящена
балканскому ©опросу, и, не имея никаких связей с южными славянами,
решил завязать их через Герцена. Это и было, как можно понять из
показаний Бочкарева, причиной его встречи с Герценом, проживавшим
в то время в Женеве. Герцен якобы не советовал Бочкареву занимать¬
ся славянскими делами и предложил ему вернуться в Россию, где
60 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 38.
61 В 1867 г. П. А. Спиридов, по-видимому, жил во французском городе Мон¬
пелье (см. А. И. Герцен. Собр. соч., т. XXIX, стр. 228).
62 «Колокол», 1867, № 238, 1 апреля, стр. 1941.
19*
291
«теперь дела пропасть»63. Никаких рекомендаций к славянским деяте¬
лям Герцен Бочкареву не дал, посоветовал только обратиться к Утину,
а также отметил, что для занятия славянским вопросом требуется
теоретическая подготовка. Но и от Утина Бочкареву также почти ни¬
чего не удалось добиться, кроме упоминания о том, что в Праге сущест¬
вует общество «Чешская беседа».
По-видимому, и у Герцена и у Утина Бочкарев вызывал подозрения,
последний и сам это ,понимал, по крайней мере впоследствии, ибо рас¬
сказывал об этом недоверии следственной комиссии. Бочкарев сообщил
этой комиссии и то, что они преднамеренно не сказали ему ни о сер¬
бе Янковиче, проживавшем в то время в Женеве и тесно связанном с
В. Иованювичем, ни о самом Иовановиче, о котором не могли не знать.
Дальнейший путь Бочкарева лежал в Марсель, Неаполь и Рим.
В последнем он случайно познакомился с каким-то румынским майором,
сообщившим Бочкареву о вдовствующей княгине Черногории Дариньке
(вдове князя Даниила), которая проживала в Венеции и была близка
к сербам. Эта неожиданная встреча повлекла за собой поездку Бочка¬
рева в Венецию, где он посетил Дариньку и попросил у нее рекоменда¬
ции в Сербию. Даринька написала сербскому митрополиту Михаилу,
и он дал Бочкареву (после того как тот через Триест и Загреб прибыл
в Белград) рекомендательные письма. Ими Бочкарев пользовался в
своей двухнедельной поездке по Сербии. Затем он вновь возвратился в
Белград, где завел, по его словам, знакомства с различными партиями
сербской интеллигенции. Естественно, что особое внимание он должен
был обратить на радикальные слои сербской молодежи, с которыми
был связан и Каравелов, также в 1867 г. прибывший в Белград. Поэто¬
му вполне возможна встреча Бочкарева с Каравеловым64, ибо Бочкарев,
легально приехавший в Белград, не мог не знать о том, что здесь в ка¬
честве корреспондента русских газет находится болгарин, учившийся в
России и знающий русский язык. Он, понятно, должен был искать встре¬
чи с ним и расширить тем самым круг своих знакомых. Времени для
этого у него было достаточно, вплоть до августа 1867 г. За этот период
он получил сведения и об основных политических направлениях внутри
63 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 98. Несколько позднее, летом 1867 г., по
вопросам национально-освободительного движения балканских народов М. А. Баку¬
нину написал письмо Н. П. Огарев, где прямо отмечал, что «Россия и только Рос¬
сия (ибо другого никого нет) придет на помощь освобождению славян». Огарев,
однако, не считал необходимым прямое участие в этой борьбе русских революционе¬
ров (Л. Н., т. 63. М., 1956, стр. 153—157). Таким образом, руководители «Колоко¬
ла» в 1867 г. придерживались в балканском вопросе единой линии.
64 Подобной точки зрения придерживается и болгарский историк Крумка Ша¬
рова, писавшая, что в Белграде Бочкарев непременно должен был познакомиться
с Каравеловым, если они еще не были знакомы в России (Крумка Шарова.
Указ. соч., стр. 135).
292
сербского общества, и о В. Иовановиче, Янковиче, 'и, вероятно, о Жуе-
виче (если он не знал о нем еще в России), переехавшем в 1866 г. из
Петербурга в Швейцарию. Встреча с Каравеловым могла повлечь за
собой и установление связей Бочкарева с «Сербской общиной», осно¬
ванной в 1866 г. в Петербурге (Б. П. Козьмин относил ее создание к
1867 г.65), если, конечно, Бочкарев не установил их еще до поездки за
границу. В литературе распространено мнение, что Бочкарев поддер¬
живал контакты с «Сербской общиной»66, основателями которой были
сербские офицеры — участники польского восстания 1863 г.— Д. Джу-
рич и С. Груич67, а секретарем — известный Светозар Маркович, при¬
бывший в Петербург в конце августа 1866 г., его старший брат Ефрем
также был участником польского восстания. Б. Козьмин предполагал,
что Бочкарев, несомненно, поддерживал связь с этой сербской организа¬
цией, поскольку у него при аресте в 1868 г. был найден устав «Сербские
общины», а также потому, что эта община, вошедшая в состав Омла-
дины, стремилась наладить сотрудничество с русским студенчеством68.
Мы не отрицаем того, что Бочкарев мог действительно быть связан с
«Сербской общиной», однако не знаем, когда это знакомство могло
состояться — в 1866, 1867 или даже в 1868 г. Если бы Бочкарев был
знаком с членами общины еще накануне своей первой поездки за грани¬
цу, то с их помощью он имел бы прямую возможность сразу связаться с
их единомышленниками в Сербии и не просить рекомендаций у Дариньки
или поддержки Герцена и Утина. Впрочем, дополнительные рекоменда¬
ции никогда не помешают. В случае, если эти контакты действительно
существовали, нечего сомневаться, что члены «Сербской общины» со¬
общили бы и о своих связях с Каравеловым, которые наглядно отража¬
ет письмо членов общины Д. Джурича и И. Дреча, направленное Л. Ка¬
равелову 3 марта 1867 г. и свидетельствовавшее о том, что последний
направился в Сербию с целью подготовки восстания в союзе с Омл а-
диной69. Имеющиеся факты наряду с предположениями позволяют сде¬
лать о миссии Бочкарева в Сербию и вполне достоверные выводы.
Прежде всего о наиболее интересном моменте пребывания Бочкарева
в Сербии — его участии во втором съезде сербской Омладины, состояв¬
шемся в августе 1867 г. в Белграде.
Во втором съезде Омладины приняли участие пять представителей
России, но революционную Россию, по существу, представлял лишь
Бочкарев. Он был первым русским революционером, выступавшим на
одном из заседаний Омладины, и уже этого достаточно^ чтобы обра¬
65 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 44.
66 Т а м же; В. Г. К а р а с е в и В. Д. К о н о б е е в. Указ. соч., стр. 9.
67 У]'единьена омладина српска. Нови Сад, 1968, стр. 264.
68 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 44—45.
69 В. Г. Карасев и В. Д. К о н о б е е в. Указ. соч., стр. 9.
293
тить на ©го деятельность пристальное внимание. Как уже отмечалось
раньше, Бочкарев путешествовал по Сербии легально, открыто участво¬
вал и в заседаниях Омладины, ибо ее деятели послали в Россию и в
другие страны приглашения, о которых было хорошо известно русским
властям. Последние имели представление о различных направлениях,
существовавших внутри самой Омладины, но прямо против участия в
заседаниях русских делегатов не выступали. В связи с этим пребыва¬
ние в Белграде Бочкарева и его желание принять участие в съезде
Омладины не вызвало особых подозрений русского консула, доносив¬
шего 1 августа 1867 г. русскому послу в Константинополе, что в Бел¬
граде уже проживает студент Петербургского университета Бочкарев,
ожидающий открытия скупщины70, то есть омладинского съезда. Понят¬
но в связи с этим, почему впоследствии Бочкарев не скрыл от следст¬
венной комиссии ни своего участия в омладинском съезде, ни выступ¬
ления в прениях и даже того, что хотел держать речь о «взаимности
славянской», но поскольку съезд закрылся преждевременно, сделать
этого не смог71.
Через несколько лет, в 1870 г., Светозар Маркович опубликовал в
русском эмигрантском журнале «Народное дело» статью «Политическое
и экономическое положение рабочего класса в Сербии», где, среди
прочего, говорилось о выступлении на собрании Омладины в 1867 г.
какого-то русского, вызвавшего короткие дебаты и принятие решения
о том, «что женщина в Омладине имеет одинаковые права с мужчиной.
Вопрос женской эмансипации до тех пор не поднимался в сербской
журналистике»72. Известно, что на этом съезде, кроме Бочкарева, высту¬
пали и другие русские — Андреев и Губин73, но то, что именно Бочкарев
поднял вопрос об эмансипации женщин, было отмечено в русской лите¬
ратуре еще до Октябрьской революции74. Б. П. Козьмин остановился
на этом эпизоде более подробно, отметив различие между предложени¬
ем Бочкарева и формулировкой, принятой по женскому вопросу Омла-
диной.
Бочкарев на втором заседании омладинского съезда 8 августа (пер¬
вое было 6 августа) первым поднял данный вопрос. До него был вооб¬
ще поставлен вопрос о том, кто может быть членом Омладины, о жен¬
щинах тогда никто не говорил, и выступление Бочкарева из-за неожи¬
данности постановки проблемы (женщины в Сербии были тогда в зна¬
чительно более тяжелом положении, чем в большинстве стран Европы,
в том числе и Европейской России), а также потому, что ее ставил
70 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 53.
71 Т а м же, стр. 38.
72 «Народное дело», 1870, № 3, 31 мая.
73 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 46.
74 М. М. Вукичевич. П. А. Ровинский и сербы. Пг., 1916, стр. 6.
294
«брат рус», привлекло всеобщее внимание. Бочкарев предлагал, что¬
бы женщины были допущены в Омладину и стали ее полноправными
членами, что было действительно .неожиданным в условиях Сербии.
При этом он ссылался на то, что «Молодая Европа» уже признала
за женщинами равные права с мужчинами на участие в общественной
жизни75. Инициатива Бочкарева, естественно, в тех исторических усло¬
виях встретила противодействие ряда участников омладинского съезда,
но, что самое главное, у него нашлись и сторонники, настаивавшие на
признании прав женщин. Разгорелась дискуссия, которая привела к
принятию компромиссной формулировки, предложенной Стояном Бош-
ковичем, известным деятелем Омладины либерального направления:
«...женщины могут по своим силам и средствам оказывать содействие
сербской Омладине в достижении ее целей»76. Формулировка эта, как
можно заметить, была довольно гибкой и заметно отличалась от пред¬
ложения Бочкарева, в ней не давался прямой ответ на вопрос о воз¬
можности вступления женщин в Омладину в качестве ее полноправных
членов. Но и она была заметным шагом вперед по сравнению с тем, что
было раньше. Прав Б. П. Козьмин, когда заключает: «В этом отноше¬
нии выступление Бочкарева несомненно имело для Сербии историче¬
ское значение»77.
Выступление Бочкарева на съезде Омладины привлекло как к нему,
так и к .поднятому им вопросу внимание сербской молодежи. О его
участии в заседаниях Омладины, и особенно о выступлении, писала
сербская пресса, что способствовало росту популярности Бочкарева,
которого рассматривали как посланца великой и дружественной Рос¬
сии. Однако его выступление указало сербокой молодежи на наличие
различных точек зрения в русском обществе, ,на существование в нем
прогрессивных кругов, представленных Бочкаревым. Наверняка после
этого выступления связи Бочкарева с левыми слоями Омладины укре¬
пились и, возможно, привели к определенному сотрудничеству. Сам
того не подозревая, Бочкарев оставил глубокий след в зарождавшемся
сербском социалистическом движении. Нельзя не заметить непосредст¬
венного влияния Бочкарева на самого видного сербского социалиста
того периода Светозара Марковича. Впоследствии мы специально оста¬
новимся на возможностях их личного знакомства, а пока обратим вни¬
75 Вито мир Р. ВулетиЬ. Ледна руска веза у)единьена омладине српске. —
Годишньак филозофског факултета у Новом Саду, кньига VII (1862—-1863). Нови
Сад, 1962—1963, стр. 143; Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 51.
76 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 51.
77 Т а м же. В рукописи выступления Бочкарева содержится также призыв
против установления Омладиной какого-либо возрастного ценза и предложение при¬
нимать в ее состав всех желающих, естественно, поддерживающих ее принципы
(ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 2, д. 353, л. 15).
295
мание па выступления в печати по женскому вопросу Светозара Мар¬
ковича.
Выступления Марковича имели место несколько позднее второго
омладинского съезда, но на них чувствуется влияние этого события и, в
частности, И. Бочкарева. Кроме уже упоминавшейся статьи, опублико¬
ванной в «Народном деле» в 1870 г., Маркович в том же году издает
специальную статью по женскому вопросу «Способна ли женщина быть
равноправной с мужчиной?», в которой опять упоминает о дебатах на
втором омладинском съезде и отмечает: «Со времени второго омладин¬
ского съезда, когда впервые зашла речь об освобождении женщин, жен¬
ский вопрос мало продвинулся вперед. Мне кажется, что это объясняется
теми же самыми причинами, которые привели к ослаблению деятель¬
ности Омладины вообще»78. Через год, в 1871 г., Маркович вновь воз¬
вратился ,к женскому вопросу в предисловии под названием «Освобож¬
дение женщин» к сербскому переводу Д. С. Милля «Подчиненность
женщин»79. Эти статьи оказали значительное влияние на разработку
программы деятельности сербских социалистов по вопросу об эманси¬
пации женщин. В основе же их лежит выступление русского революцио¬
нера Ивана Ивановича Бочкарева, положившего начало публичной
борьбе за права женщин в этой стране. И хотя эта борьба не сразу
дала положительный результат, общественный резонанс она получила
уже тогда. В отличие от брошюры М. Рошковского по аграрному во¬
просу в Румынии, которая была написана с позиций русского общинно¬
го социализма и осталась в Румынии незамеченной (во всяком случае
других материалов нам пока обнаружить не удалось), выступление
Бочкарева, не отличавшееся какой-то особой оригинальностью и имев¬
шее в основе требования мировой прогрессивной общественности, уже
пустившие корни на русской почве, получило, может быть, и несколько
неожиданный, но тем не менее значительный эффект в Сербии.
Выступление по женскому вопросу не было главной целью при¬
сутствия Бочкарева на заседаниях Омладины, оно было сделано по
ходу прений и, конечно, неожиданно для него получило широкую ог¬
ласку. Как мы уже отмечали, главной целью присутствия Бочкарева
на омладинском съезде было налаживание тесных контактов с предста¬
вителями славянских народов, и этой проблеме он намеревался посвя¬
тить свою речь. Преждевременное закрытие съезда, вызванное вме¬
шательством сербского правительства, не позволило реализовать его
планы. Из-за цензурных соображений Бочкарев мог сказать в намечав¬
шейся речи лишь максимум возможного в легальных условиях, то есть
отнюдь не все, что в действительности думал.
78 Светозар Маркович. Избранные произведения. М., 1956, стр. 189.
79 Т а м же, стр. 216—219.
296
Прежде всего отметим, что текст этой речи или, допустим, один из:
ее вариантов, хранящийся в ЦГАОРе, имеет прямое отношение к по¬
пытке Бочкарева выступить на омладиноком съезде. Это ясно из содер¬
жания рукописи, где имеется фраза: «Хочет ли Омладина выбрать от¬
борника по этому делу, которому поручит составить проект устава этой
организации?»80, не оставляющая сомнений в том, кому она предназна¬
чалась. Основное содержание рукописи сводилось к ряду предложений,
не отличавшихся какой-то новизной постановки или оригинальностью
их разрешения. Но если задачи славянского движения были выдвинуты
под явным влиянием славянофильской идеологии, то решал их Бочка¬
рев с более левых позиций. Его программа еще не была пронизана
духом революционности, да и с трибуны он иначе не смог бы выступить,
но она была навеяна идеями, исходившими не от славянофилов, а от
передовых кругов русского общества. Бочкарев признавал наличие сла¬
вянского вопроса и его разрешение усматривал только в создании фе¬
дерации (в нескольких местах он пишет и о конфедерации) «всех сла¬
вянских народов, не зависящих в своем внутреннем развитии один от
другого»81.
Идеи различных федераций в то время были чрезвычайно модны,,
не были новостью и предложения о создании различных славянских
федераций, обосновывавшиеся славянофильскими и панславистскими
кругами, предлагавшими, как правило, создание такой федерации, в.
которой бы Россия играла первостепенную роль, по существу присоеди¬
нив к себе остальные славянские земли. -Создание федерации по Бочка¬
реву, как он сам повторяет и в другом месте своей рукописи, предпола¬
гало совершенную независимость славянских народов в своем внутрен¬
нем развитии82 и должно было произойти довольно своеобразным путем.
Бочкарев совершенно отклоняет вооруженный путь и даже не упомина¬
ет о нем; не склоняется он и к дипломатическому решению вопроса,
подчеркивая, что «одним дипломатическим путем этого достигнуть
нельзя»83. Программа Бочкарева предусматривает организованную об¬
щественную деятельность, на которую могли бы опереться правитель¬
ства, дружественно относящиеся к славянскому делу. Он считал, что
эта общественная деятельность представит достаточную силу, с кото¬
рой правительства должны будут считаться. Конкретно эти правитель¬
ства -Бочкарев не называет и вместе с тем четко не обрисовывает весь
круг упомянутой общественной деятельности. Начало ее он усматривает
в создании славянских комитетов на каждой славянской земле с внут¬
ренними отделениями и с представительством в общем славянском ко-
80 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 49.
81 Т а м же.
82 Т а м же, стр. 48.
83 Т а м же, стр. 49.
297
митете. По мнению Бочкарева, Центральный славянский комитет дол¬
жен не только пропагандировать .идеи славянского единства, но одно¬
временно изыскивать средства к его достижению84.
Таким образом, в системе славянских комитетов, которыми должен
был руководить Объединенный центральный комитет, Бочкарев, види¬
мо, усматривал организованную общественную деятельность, предназ¬
наченную стать опорой соответствующих правительств и в конечном
итоге привести к славянской федерации. В этом плане, довольно наив¬
ном и весьма далеком от реальности, нельзя не заметить явного влияния
славянофильских проектов, недавно перед тем (во время славянского
съезда 1867 г. в России) совершенно отброшенных большинством сла¬
вянских представителей. Во время съезда сербы, участвовавшие в нем,
категорически отвергли идею подобного центрального комитета и
признали вполне достаточными лишь местные комитеты, а также пе¬
риодические славянские съезды. Более того, съезд в целом отверг идею
такого центрального комитета, поддержанную многими славянофила¬
ми85. После этого, естественно, и намерение Бочкарева не могло рассчи¬
тывать на успех.
Другие предложения Бочкарева, ;на наш взгляд, также носили
дискуссионный характер, ибо и ранее не получили одобрения в широ¬
ких -славянских кругах. Так, он предлагал издавать общий славянский
журнал, который стал бы органом федеративного направления и пуб¬
личным представителем славянского дела перед Западной Европой86.
Сразу же возникает вопрос о принципах, которыми должны были руко¬
водствоваться издатели журнала. Общепризнанных принципов не было,
и, по существу, журнал стал бы органом одной какой-нибудь группи¬
ровки, которой противостояла бы другая или другие. Яркий пример
тому—положение в той же Сербии, где даже в лагере бывших либе¬
ралов началось размежевание и выделение радикальной группировки.
Но, если какой-либо журнал, конечно, не единый, и удалось бы создать,
то следующее предложение Бочкарева — «принятие одного политически
литературного славянского языка»87 —было обречено на полный про¬
вал, что наглядно показал тот же славянский съезд в Москве. Серб
Джорджевич, например, признал такой язык бесполезной выходкой и
заметил, что его принятие «повлекло бы только к созданию далекой от
народа насты литераторов; даже если бы общеславянский язык был
введен во все славянские школы, сколько бы прошло времени, прежде
84 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 49.
85 С. А. Никитин. Указ. соч., стр. 74.
86 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 49.
87 Т а м же.
298
чем он распространился»88. Мнение Джорджевича поддержало боль¬
шинство приехавших в Россию славянских делегатов, отвергших, таким
образом, предложение славянофилов о принятии в качестве единого
языка русский89. Бочкарев не мог не знать о таком, отношении к идее
общего славянского языка, выраженном, в частности, сербами. Не
случайно, предлагая это в своей программе, он сразу же оговаривается:
«...если только это желание не будет поводом к охлаждению дружествен¬
ных отношений между славянами, которые в настоящее время важнее
всего»90. То есть предложение Бочкарева, навеянное славянским движе¬
нием того времени, и особенно проектами славянофилов, не было на¬
вязчивым и ставилось на усмотрение славянских представителей, но и
подобный подход после неудачи славянского съезда .не был в тех усло¬
виях реальным.
Таково, в общем, содержание рукописи Бочкарева по вопросам
славянского единства, обнаруженной полицией в 1868 г. Мы не можем
утверждать, что она полностью соответствовала его тогдашним взгля¬
дам и была конечным этапом изучения славянского вопроса. В основе
плана Бочкарева, уже давно опубликованного, но до сих пор не под¬
вергнутого анализу, лежит тезис славянского единства путем создания
славянской федерации, но с сохранением максимальной свободы в
своих внутренних делах каждой страны, входящей в нее. Однако о
том, какой строй, какие общественные отношения должны были господ¬
ствовать в этой федерации, Бочкарев не говорит. Он лишь отделывает¬
ся общими фразами о полной независимости не только славян, но и
всех других народов, о свободе для всех и т. д.91 Вольно или невольно
Бочкарев противопоставляет славянский мир западноевропейскому, и
здесь вновь сближается со славянофилами. Конечно, призывы к полной
независимости и свободе в совокупности с принципам создания федера¬
ции, предложенным Бочкаревым, осторожный подход к единому сла¬
вянскому языку заметно отличают позицию Бочкарева от позиции сла¬
вянофилов. Нет у него ни воспевания монархизма, ни превозношения
православной религии, столь характерных для них, ни желания видеть
Россию руководителем славян, но все же его программа была весьма
далека от революционной постановки и объяснялось это во многом тем,
что Бочкарев готовился произнести речь в условиях соблюдения цен¬
зурных правил. В его рукописях имеется интересная оговорка о том,
что, поднимая этот вопрос, он поднимает вопрос политический, «а по¬
тому по существу своему здесь неуместный»92. То есть он хорошо соз¬
88 С. А. Никитин. Указ. соч., стр. 53.
89 Т а м же, стр. 50.
90 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 49.
91 Т а м же, стр. 48.
92 Т а м же, стр. 51.
299
навал невозможность постановки в рамках Омладины политических
проблем к потому-то, видимо, вынужден был отойти далеко «назад от
позиций своего учителя Чернышевского, отвергавшего объединение
славян с царской Россией93. Именно такое объединение могло полу¬
читься в случае реализации -программы Бочкарева, ибо призыв к союзу
свободных народов был пустым звуком без указания конкретных отно¬
шений, на которых должна была строиться эта свобода. Так и создание
славянских комитетов, предназначенных в конечном итоге стать опорой
для соответствующих правительств, не ,могло не вести к союзу царской
России с зарубежными славянами. Следовательно, если Бочкарев дей¬
ствительно намеревался выступить с программой, изложенной в его
рукописи, то можно не сожалеть, что это выступление не состоялось,
так как никаких реальных результатов оно бы не дало. Главная заслу¬
га Бочкарева заключается не в составлении вышеуказанной рукописи
по славянскому вопросу, а в налаживании контактов со славянскими
деятелями, а также между революционной Россией и славянским дви¬
жением.
Разбор рукописи Бочкарева показал, что она не может соответст¬
вовать его действительным взглядам на социальные и политические от¬
ношения того времени. Это, видимо, было для него определенным эта¬
пом и в понимании национального вопроса в славянских странах,
которое в дальнейшем не могло не изменяться. В своей рукописи Бочка¬
рев рассматривает славян как единый народ94. Такой подход к славян¬
ству не отражал реального положения вещей и шел вразрез с духом
времени, отличавшимся усилением национально-освободительных дви¬
жений, с характерным для них укреплением национального самосозна¬
ния, в том числе и среди .славянских народов. В процессе личных кон¬
тактов с южными славянами, в первую очередь с сербами, Бочкарев
наверняка сообщил некоторым из них, что является представителем
неофициальной России, и даже не славянофилов, а России революци¬
онной. Все это подтверждается рядом материалов, находящихся в
настоящее время в распоряжении исследователя.
Сразу же после закрытия омладинского съезда прибыла телеграм¬
ма, в которой один из видных деятелей сербского движения в Австро-
Венгрии С. Милетич пригласил участников съезда приехать в Новый
Сад95. Бочкарев единственный из русских откликнулся на это предложе¬
ние, хотя знал, что русское консульство относится к такой поездке не¬
одобрительно. В Новом Саде, в то время крупнейшем центре сербской
культуры, о Бочкареве, конечно, уже слышали. Выходившая там газета
93 С. А. Никитин. Введение.— В кн.: Славянский сборник, стр. 5.
94 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 48.
95 Т а м же, стр. 55.
300
«Застава» («Знамя»), бывшая печатным органом Омладины, дважды
писала о нем в середине августа 1867 г., то есть после того, как Бочка¬
рев прибыл в Новый Сад. Первый раз, 13 августа, газета представляла
его наряду с другими участниками омладинскопо съезда, затем 17 ав¬
густа сообщала о выступлении «брата руса» Бочкарева по женскому
вопросу96. Сам же Бочкарев после ареста весьма кратко рассказал о
своем пребывании в Новом Саде, упомянув лишь о встрече с Владими¬
ром Иовановичем97, который, как уже хорошо известно, давно был
знаком с Герценом и Огаревым. Иованович и другие деятели сербско¬
го движения, находившиеся в Новом Саде, прекрасно понимали, что
Бочкарев представляет не официальную Россию, а революционную рус¬
скую молодежь. Выступление в прениях на омладиноком съезде уже
создало ему определенный авторитет в левых кругах сербской интел¬
лигенции .и, несмотря на недопонимание им некоторых вопросов славян¬
ского движения, повлекло за собой интерес к революционной России,
выдвигавшей, даже если только ограничиться воззрениями Бочкарева,
заметно более прогрессивную программу, нежели славянофилы. Глав¬
ное было то, что омладинские деятели хорошо видели желание Бочка¬
рева сотрудничать со славянами на принципах полного отказа от экс¬
пансионистских планов, которые вынашивали определенные круги
официальной России. Несомненно, что не без учета визита Бочкарева
в Новый Сад появилась в «Заставе» интересная заметка, вызвавшая
соответствующие комментарии и в русской прессе.
В апреле 1868 г. в «учено-литературном» журнале «Всемирный
труд», издававшемся М. Ханом, журнале, где в то время поместил ряд
своих статей В. Кельсиев, в заметке «Столичная жизнь» сообщалась
довольно любопытная информация. В ней отмечалось, что в сербской
«Заставе», издающейся в Новом Саде, опубликована корреспонденция
из Петербурга, где говорится о различных русских партиях, то есть
направлениях, выделившихся в тогдашнем российском обществе. Резко
критиковалась так называемая «национальная русская партия» (по
мнению «Всемирного труда» — огромное большинство русского обще¬
ства), «враждебная всякой свободе и прогрессу», причем подчеркива¬
лось, «что она мечтает поработить всех славян — России» и в то же
время «готова отдать.на съедение немцам чехов, лишь бы присоединить
к России Галичину»98. Критиковались также в «Заставе» и славянофи¬
лы, которые, как в ней писалось, «идут по ложной дороге, отождествляя
православие со славянством», и утверждалось, «что единственные ис¬
93Витомир Р. В улет и И. Указ. соч., стр. 143, 147.
97 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 39.
98 «Всемирный труд», 1868, № 4, стр. 158.
301
тинные поборники славянской идеи в России... нигилисты»99. Понятно,
что корреспондент «Всемирного труда» пытался оспорить вывод автора
заметки, помещенной в «Заставе», а значит, одобренной ее редакцией,
но сами публикации в русском журнале и в сербской газете весьма
симптоматичны.
Выступление «Всемирного труда» вольно или невольно производит
совсем иной эффект, нежели желали его авторы, но особенно знамена¬
тельно заявление «Заставы». Трудно сказать, кто был автором .коррес¬
понденции из Петербурга, это мог быть серб, например Маркович, мог
быть и представитель революционных русских кружков, возможно, что
вообще эта корреспонденция не исходила из Петербурга, главное —
вывод газеты, столь популярной в то время в кругах сербской молоде¬
жи. Корреспонденция является наглядным свидетельством того, что
даже далеко за пределами России уже хорошо знали о различном
подходе к славянскому вопросу в русском обществе, знали о борьбе
между революционными и консервативными кругами и с особым одоб¬
рением относились именно к революционной России. Эта заметка еще
раз свидетельствует о борьбе, которая шла между официальной и ре¬
волюционной Россией за влияние в славянских землях, и о том, что у
русских революционеров были довольно сильные союзники. Обращает
н/а себя внимание также тот факт, что заметка появилась после поездки
в Новый Сад Бочкарева и была опубликована не без учета того впечат¬
ления, которое он произвел на местных сербов, не говоря уже о воз¬
можно прямом его влиянии на публикацию этой заметки.
Таковы (без всякого сомнения, неполные) данные, которыми мы
располагаем о посещении Бочкарева сербских земель в 1867 г. Резуль¬
таты этой поездки имели далеко идущие последствия, и действительную
значимость их историки-исследователи осознавали лишь постепенно,
по мере накопления новых фактов. Чтобы в этом удостовериться, про¬
следим дальнейший путь Бочкарева. По его словам, после Нового Сада
он направился через Пешт и Вену в Петербург, куда прибыл в конце
августа или начале сентября 1867 г.100 В его отсутствие, по-видимому,
произошло оформление нового революционного кружка — «Сморгонская
академия», с рядом членов которого он был знаком раньше. Бочкарев,
несомненно, рассказал им о своей многомесячной поездке за границу и
99 «Всемирный труд», 1868, № 4, стр. 158. В то же самое время, 25 января
1868 г., с подобных же позиций выступила и болгарская газета «Народность», в ко¬
торой писалось, что для нее русский народ — это одно, а нынешняя русская династия
и ее правительство — это другое. (К. А. Поглубко. Очерки истории болгаро-рос¬
сийских революционных связей (60—70-е годы XIX века). Кишинев, 1972, стр. 126).
Одновременное выступление двух наиболее левых в то время изданий южных славян
примерно с одних и тех же позиций, выделение ими России революционной и само¬
державной заслуживает особого внимания.
100 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 39.
302
связях, которые ему удалось завязать с сербами. Они могли ему приго¬
диться и для установления контактов с сербами, проживавшими в Пе¬
тербурге, если, как предполагают некоторые исследователи, они не
были налажены еще до его первой поездки за границу101. Во всяком
случае в конце 1867—начале 1868 г. у Бочкарева эти связи уже име¬
лись, а среди знакомых ему петербургских сербов был и Светозар Мар¬
кович. Материалы, опубликованные по этому вопросу советским исто¬
риком В. Г. Карасевым, являются хорошим тому свидетельством102.
В бумагах Бочкарева после его ареста, как уже отмечалось, был
обнаружен устав «Сербской общины», написанный на русском языке.
Текст был подвергнут анализу, в результате удалось определить, что
он был написан Светозаром Марковичем. В материалах Бочкарева об¬
наружена еще одна рукопись, написанная рукой С. Марковича, —его
ранняя статья «Сербской молодежи». Она была написана в начале
1868 г., но не позже конца марта, ибо в начале апреля была уже опуб¬
ликована в Белграде103. У Бочкарева находился один из вариантов
этой статьи, наверняка более ранний, нежели тот, который был опубли¬
кован, ибо впоследствии перед выходом в печать статья подверглась
заметной правке, которая повлекла за собой сглаживание наиболее
острых мест, вызывавших опасения издателей белградской газеты
«Србия», где эта статья была напечатана101.
Наличие в бумагах Бочкарева двух рукописей С. Марковича по¬
служило достаточным основанием для решения вопроса об их личном
знакомстве. В. Г. Карасев полагает, что быстрое полевение взглядов
С. Марковича в бытность его в Петербурге произошло в значительной
мере в результате связей с русскими революционерами и, в частности,
с Бочкаревым105. О том, что Бочкарев был знаком с Марковичем, пи¬
салось и раньше. Например, отмечалось, что именно при помощи Боч¬
карева Черкезов «вступил в сношения в .молодыми сербами Саввой
Груичем (будущий военный министр Сербии), Николичем и Светозаром
.Марковичем»106; наличие рукописей Марковича у Бочкарева подтвер¬
дило это свидетельство и способствовало выявлению степени знаком¬
ства. Тот факт, что Маркович до публикации своей статьи ознакомил
с ней Бочкарева, свидетельствовал об уважении, которое он питал к
русскому революционеру, о том, что он считался с его мнением. Вполне
101 В. Г. Карасев. Светозар Маркович.— В кн.: Светозар Маркович. Избран¬
ные произведения. М., 1966, стр. 12—14.
14)2 В. Г. Карасев. Два новых автографа Светозара Марковича.— «Славя¬
не», 1956, № 9, стр. 38. Оригиналы находятся в ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 2,
д. 353, 354.
103 Светозар Маркович. Избранные произведения, стр. 45—49, 859.
104 Т а м ж е, стр. 859.
105 Там же, стр. 14—15.
106 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 116—117.
зоа
можно согласиться с выводами В. Г. Карасева о влиянии Бочкарева на
Марковича, взгляды которого в этот пер,иод заметно полевели. Впослед¬
ствии, уже после ареста Бочкарева, Маркович дважды пишет о нем,
не называя полностью его имени: в письмах от 31 октября и 24 декабря
1868 г. Оба письма были направлены Любомиру Белимарковичу, и по
смыслу их сербский историк В. Вулетич определил, что речь идет имен¬
но о Бочкареве (он там обозначен только первой буквой своей фами¬
лии)107. В первом письме Маркович отмечает, что арест Бочкарева
последовал из-за его отношений с эмигрантами, во втором, что Бочка¬
рев находится в Петропавловской крепости и сколько это продолжится,
неизвестно108. То есть судьбой Бочкарева интересовался не только сам
Маркович, но и его адресат—несомненное свидетельство популярности,
которую приобрел русский революционер в сербских кругах.
Однако налаживание связей с представителями сербского общест¬
венного движения было лишь одной из задач Бочкарева. Последующие
поездки за границу показали, что его целью являлось также установ¬
ление тесного сотрудничества с русской революционной эмиграцией
и международным революционным движением. Действительно, пробыв
в России (после своей первой поездки за /границу) примерно пять ме¬
сяцев, Бочкарев в конце января 1868 г. вновь направляется за рубеж.
По его словам, через Вену, Мюнхен, Цюрих он прибывает в Женеву,
где и живет большую часть времени109, затраченного на вторую загра¬
ничную поездку. Бочкарев вновь встречается с Герценом и беседует с
ним по южнославянскому вопросу, предлагая больше писать об этих
делах, чтобы воздействовать на европейское общественное мнение110.
Но и на сей раз, несмотря на то, что Бочкарев значительно расширил
свои познания по славянскому вопросу и мог сообщить Герцену много
интересного, ему не удалось расположить к себе человека, который по
праву считается основателем русской революционной эмиграции. Воз¬
можно, не последнюю роль в этом сыграл конфликт Герцена с «моло¬
дой эмиграцией» и предубеждение, сложившееся у него по отношению
к молодым выходцам из России. Однако и с «молодой эмиграцией»
Бочкареву не удалось найти общий язык. Он знакомится с Элпидиным,
Розановым и другими эмигрантами, возобновляет знакомство с извест¬
ным ему еще по Петербургу Николадэе, вновь встречается с Утиным.
Но чем дальше, тем больше он вызывает у них подозрение, которое
привело к тому, что они устроили у него обыск и заставили привести
веские доказательства в пользу своей связи с революционным дви¬
жением. Это недоверие и побудило Бочкарева вернуться в Россию, где
107 В и т о м и р Р. В у л е т и И. Указ. соч., стр. 153.
108 С в е т о з а р М а р к о в и Н. Сабрани списи. Београд, 1960, стр. 82, 121.
109 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 39.
110 Т а м же, стр. 104.
304
он пробыл совсем недолго, примерно три недели, необходимые для того,
чтобы получить кое-какие бумаги и деньги от овоих товарищей, петер¬
бургских революционеров. В середине апреля 1868 г. Бочкарев вновь,
уже в третий раз, направляется за границу и через Прагу, Вену и Цю¬
рих прибывает в Женеву.
О контактах Бочкарева с русской эмигрантской колонией в Швей¬
царии, точнее с «молодой эмиграцией», имеется несколько документов.
Это письмо от 16 июля 1868 г. Элпидина к Суфщинскому, одному из
участников революционного движения того времени. Оно опубликовано
Б. П. Казьминым. Кроме того, имеются специальная записка Элпидина
под названием «История начала и конца миссии Боч[жарева]», пока¬
зания Розанова, показания самого Бочкарева и несколько других, ме¬
нее важных источников. Б. П. Козьмин их не только опубликовал, но и
довольно подробно разобрал, однако мы вынуждены остановиться на них
хотя бы кратко, ибо, на наш взгляд, они помогут заполнить некоторые
«белые пятна», оставшиеся в предыдущей главе.
Прежде всего о письме Элпидина к Суфщинскому, в котором автор
просит сообщить подробности о петербургской революционной органи¬
зации, связанной с Бочкаревым. Б. П. Козьмин правильно определил,
что этой организацией была «Сморгонская академия» во главе с Чер-
кезовым, Воскресенским и др. Большинство других комментариев
Б. П. Козьмина также не вызывают возражений. Действительно, Боч¬
карев привез рекомендательное письмо Е. П. Печат-кина, известного
участника общественного движения того времени, к Утину, а также
деньги от Черкезова и Воскресенского на издание произведений Чер¬
нышевского. Все это подтверждается письмом и другими документами.
Вызывает сомнение только интерпретация той части письма, где гово¬
рится о неком Р. Под этой буквой, считает Б. П. Козьмин, следует
разуметь не русское Р, а латинское П, и что сам Бочкарев намекал на
это следственной комиссии. Однако непонятно, почему другие фамилии
писались Элпидиным русскими буквами, а эта — латинской. Сообра¬
жения же самого Бочкарева мы никак не можем принять во внимание.
Он никого не выдал, у него не было необходимости говорить правду и
по этому пункту, тем более, что комиссия не имела никаких улик. Ду¬
мается, именно потому, что Бочкарев предполагал здесь латинское П,
мы и должны усомниться в правильности его показаний.
Кем же мог быть человек, которого знал и Бочкарев и Элпидин,
связанный с революционной организацией Воскресенского — Черкезо¬
ва, фамилию которого, начинающуюся с буквы Р, по смыслу письма
Элпидина необходимо было сохранять с особой осторожностью. По био-
библиографическому словарю «Деятели революционного движения» мы
ознакомились с биографическими сир атакам и всех указанных в нем
участников революционного движения 60-х годов, фамилии которых
20 В. Я- Гросул
305
начинались на букву Р. Судьба наиболее вероятных знакомых и Бочка¬
рева и Элпидина была различной. Одни из них были высланы, напри¬
мер С. Рымаренко, другие, как Речицкий, находились под секретным
надзором вдали от столиц, третьи отошли от революционного движения.
Среди них известный Рыбников, ставший .в 1866 т. вице-губернатором
в Калише. Некоторые, подобно Розанову, находились за границей. Но
поскольку сам Розанов в тот период пребывал в Швейцарии, то исклю¬
чается и его фамилия. Среди всей этой группы шестидесятников особое
внимание привлек видный деятель первой «Земли и воли» П. А. Ровин-
окий. Так же, как и Элпидин, но несколько раньше, он учился в Казан¬
ском университете, а затем был тесно связан с казанскими революци¬
онерами, в число которых входил и Элпидин. Ровинский поддерживал
контакты и с польскими революционерами, например с И. Кеневичем,
одним из руководителей так называемого «Казанского заговора», по
которому привлекался и Элпидин. Без сомнения, если бы не стойкость
Кеневича, никого не выдавшего, то Ровинский ,мог быть также подверг¬
нут а,ресту. Известно, что Ровинский организовал побег за границу
Н. Утина111, а также многое другое.
Нет никаких сомнений в том, что Элпидин лично знал или, по край¬
ней мере, много слышал о Ровинском. Знакомство же Ровинского и
Бочкарева является предположительным. Но это предположение осно¬
вывается на нескольких посылках. Во-первых, и Бочкарева и Ровинско¬
го отличают ярко выраженные славянские симпатии, во-вторых, оба
они были связаны с московскими и петербургскими революционными
кружками, в-третьих, не может не обратить на себя внимание тот факт,
что вскоре после посещения Сербии Бочкаревым туда же направляется
и Ровинский. На некоторых других 'моментах возможных связей Бочка¬
рева с Ровинским мы остановимся несколько позднее, но и сказанное
позволяет нам предположить, что под буквой Р мог скрываться извест¬
ный в будущем славист П. А. Ровинский. Это мнение нам кажется
более обоснованным, чем вывод Б. П. Козьмина о том, что латинской
буквой П обозначалась фамилия малоизвестного деятеля Плакеина112.
Вторым важным документом, подтверждавшим попытки Бочкарева
завязать связи с революционной эмиграцией в Швейцарии, была уже
упомянутая работа «История начала и конца миссии Боч[карева]». Из
нее мы узнаем о том, что Бочкарев при встрече с Элпидиным говорил о
славянском вопросе и революции на Балканах, что он хотел связать
славянское движение с русским, но одновременно желал познакомиться
и с кем-нибудь из членов Европейского революционного комитета и
111 Л. Ф. Пантелеев. К биографии П. А. Ровинского.— В кн.: Л. Ф. Пан¬
телеев. Воспоминания. М., 1958. стр. 558.
112 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 115—116.
306
предполагал, что в его составе имеется кто-нибудь из русских или
поляков113. Во время этого разговора Бочкарев также заявил, что он и
его товарищи готовы произвести государственный переворот хоть завт¬
ра, если для того представится благоприятный случай, и что пропаганда
пятистепенное дело114. Бочкарев далее говорил о намерении обанкро¬
тить правительство при помощи «известной системы», то есть путем
подделки денег и использования их с целью покупки американских
мониторов, естественно, для дела революции.
Такова общая программа Бочкарева, которую можно определить
на основании данных, изложенных в «Истории...» Авантюризм в .ней
перекликается с решительностью, но оригинального в этом мало. Прак¬
тически здесь не было ничего нового, ибо мы знаем планы караказов-
цев, а затем и нечаевцев. Программа эта также напоминает кое-какие
донесения посла в Стамбуле Игнатьева, вспомним его сообщение о
тайном русоко-польском обществе в Москве ,и Петербурге. Воздействие
караказовцев на мировоззрение Бочкарева вполне объяснимо, более то¬
го, в беседе с Элпидиным он упоминает некого X., которым, как совер¬
шенно правильно предположил Б. П. Козьмин, мог быть только Худя¬
ков115. Именно от него сведения о Европейском революционном комитете
попали в Россию. Но ведь известно, что там распространилось мнение о
применении этим комитетом и террористической формы борьбы116, и
намерение Бочкарева связаться с комитетом свидетельствует о допу¬
щении им терроризма.
.В настоящее время мнение о том, что под этим комитетом под¬
разумевался I Интернационал, в значительной степени опровергнуто.
Растет число сторонников предположения о том, что комитетом было
бакунинское интернациональное братство, и все более подкрепляется
новыми доводами117. Неоднократные попытки установить связи с этим
комитетом, предпринятые русскими революционерами, приехавшими
из России, не были случайными. Они не могли не знать, что комитет
существует в действительности, но не представляли его настоящей
силы. Таким образом, (Бочкарев был уже достаточно осведомлен о дея¬
тельности русской революционной эмиграции, о ее связях, и это-то на¬
113 Т а м же, стр. 27.
114 Т а м же.
115 Связь Бочкарева с Худяковым, необязательно личная, могла осуществлять¬
ся, например, через Е. Печаткина, признававшего свое знакомство с одним из са¬
мых видных каракозовцев еще с 1863 г. (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 207,
л. 79 об.).
116 Э. С. Виленская. Указ. соч., стр. 379.
117 Т а м же, стр. 385; Е. Л. Рудницкая, В. А. Дьяков. Возникнове¬
ние тайного интернационала Бакунина.— «Новая и новейшая история», 1971, № 6,
стр. 113—124; их же. Новые материалы о тайном интернациональном братстве
М. А. Бакунина. — В кн.: Проблемы итальянской истории. М., 1972, стр. 307—342.
20*
307
сторожило эмиграцию, в частности Элпидина и Утина, которые заподоз¬
рили в нем царского шпиона. Свою роль также сыграла и предельная
откровенность Бочкарева, его неумение войти в доверие эмигрантов. В
свою очередь женевские эмигранты оказались чрезмерно подозритель¬
ными и вместе с тем неосторожными в том смысле, что позволили на¬
писать элпидинскую «Историю...» и послать письма к Суфщинскому,
ставшие роковыми для Бочкарева. По иронии судьбы настоящий ре¬
волюционер не смог внушить Элпидину доверия, тогда как через два
года царский агент, наоборот, расположил его к себе и выведал о на¬
мерении эмигрантов освободить Чернышевского, что и повлекло за со¬
бой арест Г. Лопатина118.
Показания И. Г. Резанова были даны независимо от эл-пидинских
документов. Они во многом подтверждают вышесказанное, а также за¬
ключают в себе и некоторую дополнительную информацию, которая
представляет интерес и заслуживает доверия, поскольку Розанов был
знакам с Бочкаревым в Швейцарии и принимал непосредственное учас¬
тие в «бочкаревской истории». Розанов рассказал, что Элпидин выдавал
Бочкарева «за деятеля в пользу объединения славян, обещающего быть
полезным и чисто русскому народному делу»119. Он сам слышал, как
Бочкарев призывал сообразоваться с духом времени, для которого ха¬
рактерна идея национальностей, и способствовать объединению и осво¬
бождению славянских племен. При этом он подчеркнул, что имеет в
разных местах Европы знакомых120.
Точка зрения Бочкарева по славянскому вопросу нам уже известна,
и в показаниях Розанова она находит лишь дальнейшее подтвержде¬
ние. В значительной степени расширяются при помощи его показаний
наши представления о социальных и политических взглядах Бочкарева.
Например, когда речь зашла о журнале «Современник», Бочкарев гово¬
рил, «что и «Современник» был не без грехов и что истинно порядочный
человек всегда смотрит и стоит дальше какого бы то ни было журна¬
ла»121. В чем, однако, были недостатки «Современника» по мнению Боч¬
карева, Розанов не пояснил. Но зато Розанов отметил, что в беседах с
Элпидиным Бочкарев выставлял себя «самым ярым, красным револю¬
ционером» и считал все средства дозволенными для производства пере¬
ворота122. Эту последнюю мысль Розанов подчеркнул дважды, отмечая
полную солидарность Бочкарева с афоризмом Элпидина: «Наша цель —
социальная республика, средства — все, что только мы признаем воз¬
118 В. Антонов. Указ. соч., стр. 65.
119 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 86; Дело о Розанове см. в ЦГАОР
СССР, ф. 95, оп. 1, д. 424.
120 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 87.
121 Т а м же.
122 Т а м же, стр. 89.
308
можным и действительным»123. Подразумевал ли под словом «наши»
Бочкарев только себя или своих товарищей -из России, мы точно не
можем знать, но нельзя не обратить внимания на то, что Розанов в
одном месте говорит о том, что Бочкарев сначала выдавал себя за
лицо, являющееся членом нескольких революционных обществ124, а за¬
тем, когда эмигранты устроили ему допрос и обыск, заявил, что «рево¬
люционных обществ никаких не знает»125. В действительности Бочкарев
был связан по крайней мере с одним из революционных кружков, и
афоризм Элпидина в точности совпадает с высказываниями С. Нечаева,
который был знаком с некоторыми участниками «Сморгонской акаде¬
мии», в частности с П. Ткачевым и В. Черкезовым.
В показаниях Розанова также отмечается предложение Бочкарева
о подделке билетов второго внутреннего займа, опять-таки в целях
революционного дела. Розанов подчеркнул, что Элпидин вполне со¬
чувствует этому делу и даже, как он сам отмечал, имеет в этом плане
сношения с поляками126. Предложения Бочкарева, однако, еще больше
усилили подозрения Элпидина. Последний также был насторожен во¬
просами Бочкарева о том, как Элпидину удалось бежать из Казанского
острога127, и др. Действительно, почему Бочкарев интересовался подроб¬
ностями бегства Элпидина из Казани? Делал ли он это по личной
инициативе или по заданию «Сморгонской академии»? Еще раз отме¬
тим, что «Казанский заговор» был совместным делом польских и рус¬
ских революционеров. Не хотел ли Бочкарев через Элпидина наладить
связи с поляками? Или, имея эти связи в России, хотел их умножить
за 'Границей через Элпидина. Тот факт, что и Бочкарев и Элпидин раз¬
ными путями пришли к выводу о необходимости подделки денег, не
может быть случайным, кто-то подал им эту идею и, без сомнения,
первыми, выдвинувшими это предложение и приступившими к его ре¬
ализации, были польские эмигранты. В 1875 г. Ткачев и Элпидин в
предисловии к брошюре «Фальшивомонетчики или агенты русского пра¬
вительства» писали, что некоторые польские эмигранты занимались
подделкой монет и доказывали, что это происходило в результате про¬
никновения в их среду царских агентов128. Но показания Розанова под¬
тверждают склонность к этим уголовным приемам и самого Элпидина.
Опять невольно появляется сравнение с донесениями Игнатьева и жела¬
ние оопоставить все эти материалы, но это мы уже сделаем после того,
123 Т а м же, стр. 92.
124 Т а м же.
125 Там же, стр. 93.
126 Там же, стр. 92.
127 Там же, стр. 91.
128 Это был перевод брошюры, изданной польскими эмигрантами в 1874 г. в
Цюрихе на немецком языке (См. Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 451).
309
как разберем все основные документы, относящиеся к деятельности
Бочкарева.
Обратимся к показаниям «самого Бочкарева, которые в отличие от
показаний Розанова, во многом подтвердивших и дополнивших мате¬
риалы, вышедшие из-под пера Элпидина, были построены таким обра¬
зом, чтобы ввести в заблуждение следственную комиссию. Бочкарев
признавал лишь то, что не могло принести вреда революционному делу,
в противном случае он отвергал даже неопровержимые улики, как,
например, сведения, сообщенные Розановым и Печаткиным. Он уже не
отрицал связей с эмигрантами, но стремился представить их как «не¬
удачные контакты, которые он пытался наладить для служения обще¬
славянскому единству. Так, упоминая о своей беседе с Утиным, имев¬
шей место после второго приезда в Швейцарию, Бочкарев отмечает, что
темой их разговора было издание нового русского журнала за рубе¬
жом, и он сам предлагал организовать славянский журнал федератив¬
ного направления. Этот жур«нал должен был издаваться в Вене и сво¬
бодно провозиться в Россию129. То есть Бочкарев стремился создать
представление о легальном характере его работы, проводившейся толь¬
ко в интересах славянства. «Легко «могло случиться,— писал Бочка¬
рев,—что я говорил Элпидину, что полное освобождение всех славян¬
ских народов и образование славянской федерации б«удет иметь влияние
и на правильное развитие у нас гражданской свободы»130. Не отрицал
Бочкарев и этой стороны своей деятельности, возможно, бывшей пер¬
вопричиной его занятий славянскими делами.
В условиях реформ ‘60-х годов в России разговоры о гражданской
свободе не были новинкой, о ней говорили представители различных
общественных групп, вкладывая в это свои понятия, так что Бочкарев
мало чем рисковал. Главное, что, подтверждая свои связи с эмиграцией,
Бочкарев не признавал за собой каких-либо антиправительственных
действий «и ничего не говорил о своих сообщниках в России.
Таковы основные материалы, которыми мы обладаем о деятель¬
ности Бочкарева в 1866—1868 гг., то есть в период разгула «белого
тер«рора» в России. К ним можно добавить обширное письмо Бочкаре¬
ва, помеченное 1(13) июля 1868 г., которое предназначалось сербской
Омладине и было навеяно трагической смертью сербского князя Ми¬
хаила Обреновича. Это письмо, хранящееся в ЦГАОРе и опубликован¬
ное сербским историком В. Вулетичем в переводе на сербский язык131,
еще раз свидетельствует о том, как глубоко воспринимал Бочкарев
129 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 100.
130 Т а м же, стр. 101.
131 Витомир Р. ВулетиЬ. Указ. соч., стр. 150—151; Оригинал см. в
ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 2, д. 353, л. 1—3 об.
310
события, происходившие в Сербии, и стремился оказать поддержку
сербскому освободительному движению.
Думается, что ни один из русских революционеров того периода не
сделал за прошедшие два года больше для укрепления русско-сербских
революционных связей, чем Бочкарев, которого можно рассматривать
как одного из зачинателей революционного социализма в Сербии. Не
случайно Бочкарев уже привлек внимание не только специальной со¬
ветской, но и зарубежной литературы132. Понятно, что и мы должны
были уделить его биографии значительное место, ибо без этого деятель¬
ность русских революционеров в Юго-Восточной Европе будет непол¬
ной и непонятной. Известно, что во время своей третьей поездки за гра¬
ницу Бочкарев побывал в Берне, на заседаниях Лиги мира и свободы,
где присутствовал Бакунин133. Мы не .можем точно сказать, встречался
ли с ним Бочкарев, но достоверен тот факт, что Бочкарев привез в Рос¬
сию первый номер «Народного дела», получивший сильнейший отзвук
в революционных кружках134. Более того, впоследствии привлекавший¬
ся по нечаевскому делу В. Черкезов в своих показаниях отмечал, что
давал Бочкареву деньги на издание сочинений Чернышевского, а Боч¬
карев, в свою очередь, присылал из-за границы различные революци¬
онные издания, среди них «Народное дело», «Современник» и др.135
Значительно позднее лично знакомый с Бочкаревым Лев Толстой
писал о нем как о бывшем революционере-славянофиле, много постра¬
давшем за свои убеждения136. Между революционером и славянофи¬
лом— разница существенная, но тем не менее великий писатель пра¬
вильно уловил систему взглядов Бочкарева. Во второй половине 60-х
годов он находился на революционных позициях, но по отношению к
южным славянам у него заметен явный славянофильский налет, кото¬
рый объяснялся еще и тем, что в революционных кружках по славян¬
скому -вопросу не было выработано единой программы.
В предыдущей .главе, остановившись на деятельности польской
эмиграции в Юго-Восточной Европе, мы обещали вновь вернуться к
интересным, но не поддававшимся доскональной проверке материалам
о связях польской эмиграции с русскими революционными кружками
Москвы и Петербурга в 1867—1868 гг. Напомним, что в начале 1867 г.
посол в Стамбуле Игнатьев сообщал об образовании в Москве русского
тайного общества террористического характера. Это донесение было
132 Ш. О. Масс1е11ап. ЗусДогаг Магсо\чс апд 1Не опдтз о! Ва1кап зоааПзт.
Рппсе1оп, 1964, рр. 42, 53—54; Ргапсо V е п I и г 1. II рориНзто гиззо. И. БеНа
ПЬега21бпе бе1 зет а1 тсЫПзто. Топпо, 1972, р. 258—260.
133 П. Д. Боборыкин. Воспоминания, т. II. М., 1965, стр. 18.
134 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 119.
135 Т а м же.
136 Дневник Льва Николаевича Толстого, изд. 2-е, т. I. М., 1916, стр. 188—189.
311
послано до образования «Рублевого общества», которое, впрочем, ста¬
вило совсем другие цели, и до поступления на службу в качестве агента
В. Шарамовича, имевшего своей задачей дезинформацию царских влас¬
тей. Так что, если донесение имело под собой реальные сведения, то
оно отражало существование какого-то другого общества. Почти через
год, в середине августа 1868 г., Игнатьев вновь писал о русском тайном
обществе, действовавшем в Петербурге и Москве и носившем название
«Юная Русь». Настоятельность этих донесений заставляет нас отнес¬
тись к ним с должным вниманием.
Более сорока лет тому назад известный исследователь русского
революционного движения М. Клевенский писал о том, что в 1866 г.
Игнатьев «сообщил какую-то ерунду»137 о предполагающихся покуше¬
ниях на высокопоставленных лиц. Однако о террористических настрое¬
ниях Игнатьев писал и в 1867, и в 1868 гг. Если все это было «ерундой»,
то не кажется странным назначение Игнатьева в 1881 г. министром
внутренних дел России, когда борьба с революционными силами ста¬
новится особенно настоятельной, то есть после убийства революционе¬
рами Александра II, о попытках покушения на которого столько раз
писал русский посол. Во главе министерства, на него была возложена
основная задача по борьбе с революцией, Игнатьев (даже если учесть
некоторую случайность его назначения на этот пост) был поставлен
отнюдь не потому, что в течение трех лет правительственные инстанции
воспринимали его донесения как дезинформацию. Российское посоль¬
ство в Стамбуле относилось к категории миссий, имевших наибольшее
количество секретных агентов, и несмотря на то, что в его состав про¬
никали лица, связанные с эмиграцией, что агенты нередко сообщали
«ерунду», многочисленность этих сообщений требует внимания. М. Кле¬
венский, кстати, в той же работе писал и о Европейском революционном
комитете как о чистейшем вымысле138. В настоящее время отношение к
этому комитету коренным образам изменилось. Все больше и больше
появляется сторонников его реального существования и тем самым все
больше привлекает интерес к нему Бочкарева.
Благодаря исследованию Б. П. Козьмина было доказано существо¬
вание в 1867—1868 гг. петербургского подпольного кружка под назва¬
нием «Сморгонская академия», независимого от другого петербургского
кружка Солодовиковой и Суфщинского. Б. П. Козьмин показал, что
большинство создателей «Сморгонской академии» не только вышло из
ишутинского кружка, но, по существу, выдвигало ту же программу.
Так же, как и члены организации Худякова—Ишутина, «сморгонцы»
предполагали освободить Чернышевского, но не сделали этой попытки,
137 М. Клевенский. «Европейский Революционный Комитет» в деле Ка¬
ракозова.— В сб.: Революционное движение 1860-х годов. М., 1932, стр. 153.
138 Т а м же, стр. 149—151.
312
поскольку у них не хватило денег. Точно так же они обсуждали вопро¬
сы цареубийства и стремились наладить связь с эмиграцией и с Евро¬
пейским революционным комитетом. Даже вопрос о подделке бумаж¬
ных денег не был новым, ибо он уже стоял в ишутинском кружке, и
еще в ноябре 1865 г. Ишутин говорил об этом В. Черкезову139. Можно
сделать вывод и о связях «Сморгонской академии» с поляками, ибо они
были у ее предшественников каракозовцев довольно тесными и до
конца еще не выяснены. Несомненна также связь с Москвой, откуда
прибыли В. Черкезов и Д. Воскресенский и где проживала Антонова,
близкая к Волховскому и знакомая с Бочкаревым140. Таким образом, в
донесениях Игнатьева нашли, по-видимому, отголоски именно эти связи,
и вполне можно предположить, что организацией радикального харак¬
тера, о которой писал Игнатьев, была «Сморгонская академия», так и
не раскрытая царскими властями и привлекшая внимание уже после ее
роспуска. Думается, что важнейшая заслуга в том, что эта организация
не была раскрыта, принадлежит Бочкареву, не предоставившему след¬
ственной комиссии, несмотря на множество имевшихся против него
улик, никаких сведений, могущих послужить раскрытию организации.
В свою очередь мы не знаем, знакомы ли были следственной комиссии
все донесения Игнатьева, ибо, сопоставив их с делом Бочкарева, а так¬
же с некоторыми другими материалами, комиссия по логике вещей
должна была бы вести себя более активно. Но «Сморгонская академия»
раскрыта не была, не было в то время и сведений, прямо говорящих о
ее связях с поляками. Однако ряд опубликованных в 60-х годах XX в. со¬
ветскими исследователями материалов привлекает внимание и в этом ин¬
тересующем нас плане.
Еще до Октябрьской революции исследователь общественного
движения в России В. Богучарокий писал о существовании в середине
60-х годов в Петербурге польской подпольной организации, главные
деятели которой бежали за границу. Среди них упоминается некий
«Станислав», скрывшийся за границу летом 1866 г.141 После того как
были опубликованы материалы организации Худякова—Ишутина142, о
139 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 142—'143. Имеются также данные о том,
что к провозу фальшивых денег в Россию был причастен каким-то образом Спири-
дов (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 329).
140 После высылки Бочкарева в Осташков Антонова, видимо, была не единст¬
венной, с кем он поддерживал связь. В 1869 г. III отделение обратило внимание на
П. А. Николаева, кстати, саратовского уроженца, проживавшего в Осташкове с
января 1868 по август 1869 г. Поскольку Николаев был близок к «Сморгонской ака¬
демии», то наверняка в Осташкове он поддерживал связь с Бочкаревым (ЦГАОР
СССР, ф. 95, оп. 1, д. 430, л. 55—55 об.).
141 В. Богучарский. Общественное движение 60-х годов под пером его
казенных исследователей.— «Голос минувшего», 1915, № 4, стр. 209.
142 Покушение Каракозова. Стенографический отчет, т. 2. М., 1928.
313
«Станиславе» стало известно несколько больше, например, был опуб¬
ликован документ, свидетельствовавший о его связях с русскими рево¬
люционерами и польскими ссыльными в Сибири, о. его содействии пла¬
нам русских и польских революционеров по организации побега Чер¬
нышевского. Долгое время никаких новых источников о деятельности
«Станислава» не появлялось, и даже в 1960 г. Андрей Корзон, выпу¬
стивший специальную статью о связях ишутинцев с поляками, должен
был ограничиться вышеуказанными сведениями143. Это также говорило
о том, что никаких польских материалов об этом деле, по крайней мере
в момент выхода статьи Корзона, известно не было.
В значительной степени представления о деятельности «Станисла¬
ва» и петербургской польской организации середины 60-х годов XIX в.
были расширены в результате публикаций новых документов, осущест¬
вленных советскими историками по случаю столетнего юбилея польско¬
го восстания 1863—1864 гг.144 Эти публикации и связанные с ними
последования советских историков свидетельствуют о существовании к
началу 1866 г. в России сравнительно разветвленной сети польских и
русских подпольных кружков в Петербурге, Москве, Сибири и других
районах страны. Между ними существовала более или менее тесная
связь и даже нередко сотрудничество, которое должно было привести к
восстанию в Сибири, рассматривавшемуся «как составная часть обще¬
российской революции»145. Разгром организации Худякова—Ишутина,
московской польской организации во главе с П. Маевоким, подавление
восстания польских ссыльных на Кругобайкальской дороге летом
1866 г. не привели к аресту всех связанных с ними польских и русских
революционеров и даже отдельных революционных групп. Остались на
свободе многие участники петербургских кружков, а петербургская
польская организация во главе со «Станиславом» сохранилась цели¬
ком146. Ее роспуск впоследствии объяснялся совсем другими причинами
и был связан с тем, что царским властям стало известно о распростра¬
нении ею фальшивых кредитных билетов147. Но пока следствие начало
разбирать это дело, многие члены организации успели скрыться. Естест¬
венно, они должны были сохранить связи с оставшимися на свободе
ишутинцами и худяковцами, тем более, что за границей оказалось не¬
сколько близких к ним русских революционеров: В. Озеров, П. Спири-
143 К о г 2 о п Апбггек Ко1ко 1521Йупс6ш 1 роЫа азрес! ]е&о (1x1 а1о1позс1.—
Ш1шегзу1е1 ^агзха^зкк 2езгу1у Ыз1огусгпе, 1. 1. Шагзгаша, 1960, з!г. 125—130.
144 Русско-польские революционные связи, т. II. М., 1963.
145 Н. П. Митина. Во глубине сибирских руд. М., 1966, стр. 103.
146 Т. Ф. Федосова. Польский комитет в Москве и революционное под¬
полье 1863—1866 гг.— В кн.: Революционная Россия и революционная Польша. М.,
1967, стр. 146.
147 Т а м же.
•314
дов, Н. Вормс. Неизбежно возникает вопрос, неужели Бочкарев во
время трех своих поездок за границу ни с кем из них не встречался?
Ответить на него пока невозможно, но можно предположить, что орга¬
низация Черкезова—Воскресенского, являвшаяся преемницей ишутин-
цев, а также худяковцев, ибо в ее составе были и бывшие участники
петербургского подполья, например Печаткин, должна была сохранить
и связи с поляками. Черкезов был близок к Спиридову, .который в свою
очередь поддерживал контакты с поляками, более того, Спиридов, вы¬
ехавший за границу в начале 1866 г., получил адрес и рекомендатель¬
ные письма от польского комитета в Москве148, связанного с польским
комитетом в Петербурге. Таким образом, все вышеуказанные материа¬
лы и фактические или логические связи отнюдь не противоречат доне¬
сениям посла Игнатьева о том, что и в 1867 г. в Москве и Петербурге
существовали революционные кружки149, поддерживавшие контакты с
поляками, в том числе и с теми, которые находились ,в эмиграции в
Юго-Восточной Европе (вспомним рекомендацию, которую дал Свири¬
дову А. Верницкий).
Ряд фамилий, указанных Игнатьевым, был вымышленным, так же,
как было вымышленным и имя «Станислав» — загадочной личности,
которой очень интересовалась следственная комиссия и затем совет¬
ские и польские исследователи. «Станислав» носил множество разных
вымышленных фамилий и был известен в подпольных кругах и как
«барон». Из документов о его деятельности можно извлечь не много
свидетельств, непосредственно касавшихся его личности. Но почти все
знавшие «Станислава» называют его и «бароном». В показаниях
Г. Вашкевича — участника революционного движения, бежавшего из
Сибири, имеется ряд данных о «Станиславе» предположительного ха¬
рактера. Например, что он принадлежал к Жонду Народовому, жил
в Париже и затем в Царстве Польском или Вильно, был членом обще¬
ства «Ад» и т. д. Г. Вашкевич вполне определенно говорил, что «Ста¬
нислав» является докторам, то есть получил медицинское образование
и степень доктора150. Эти и подобные сведения, которыми обладают ис¬
следователи, мало в чем помогли при выявлении личности «Станисла¬
148 Т а м же, стр. 141.
149 Имеются по этому поводу и другие, впрочем, не очень ясные материалы. В
октябре 1867 г. было перехвачено письмо юнкера Лукашевича из Петербурга, пи¬
савшего юнкеру Касьянову в Москву о существовании какого-то тайного общества.
В процессе расследования удалось лишь определить, что это общество намеревался
создать сам Лукашевич (В. Богучарский. Указ. соч., стр. 210). Как обстояло
дело в действительности, в настоящее время трудно сказать.
150 Русско-польские революционные связи, т. II, стр. 562.
315
ва»151. Среди деятелей польского освободительного движения было
немного таких, кто назывался «бароном». Любопытно, что среди них
был и Т. Ожеховский, известный также и как барон Окша, а если к это¬
му добавить, что Ожеховский был врачом по образованию, преподава¬
телем естествознания в Вильно и даже автором нескольких трудов -в
области медицины, если вспомнить, что он являлся агентом Жонда На-
родового на Востоке, а до этого фактическим руководителем его иност¬
ранных связей при диктатуре Траугутта152, а также учесть наличие
донесений о его поездках в Роосию уже после поражения .польского
восстания, то станет заметно значительное сходство между бароном
«Станиславом» и бароном Окшей. Однако это были разные люди, ибо
при проверке оказалось, что в то время, когда барон «Станислав» был
в Петербурге, барон Окша был в Стамбуле. Но знакомство между ними
отнюдь не исключается. Интересно, что еще один Тадеуш (Фаддей)
Ожеховский (в источниках его называют Оржеховский), бывший участ¬
ник польского восстания, бежавший из арестантских рот, с помощью
московской польской организации Маевокого был переправлен в Петер¬
бург и затем за границу. А как известно, переправкой подобного рода
занималась организация во главе с бароном «Станиславом». Не был
ли этот Ожеховский родственником барона Окши, тем более, что и он
был врачом?
Есть у нас данные еще об одном бароне, а именно о бароне Гро-
нерте (Гроперте), о котором мы писали в предыдущей главе. Ведь
именно он был одним из тех, кто, по донесениям Игнатьева, выехал в
Роосию и якобы сообщал, что в Москве создалось русское общество,
ставившее цель покушения на императора, общество, связанное с поля¬
ками. Не существовала ли здесь связь с бароном «Станиславом», тем
более, что некоторые из его псевдонимов — Фонберг, Гимберг153, как-то
созвучны с вышеуказанной, несомненно, вымышленной фамилией. К
тому же общество барона «Станислава» в Петербурге, по некоторым
сведениям следственной комиссии, «составляет отрасль бывших обществ
«Молодая Россия», «Земля и воля» и «Польского центрального комите¬
151 В. Богучарский опубликовал отчет Следственной комиссии, представлен¬
ный императору в мае 1871 г., в котором говорилось, что «Станислав» после выезда
из России в 1866 г. проживал в Стокгольме под фамилией Гайдукевича (В. Богу¬
чарский. Указ. соч., стр. 209). Более подробно об этом говорится в специальном
деле, заведенном на «Станислава» (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 422), но
проверить выводы комиссии о том, что «Станислав» — это Гайдукевич и что он все
время после 1866 г. жил в Стокгольме, не представляется возможным. Весьма
сомнительно, чтобы такая деятельная личность сразу же после вынужденной эми¬
грации могла полностью отойти от революционных дел и прекратить столь при¬
вычные для него поездки, связанные с этими делами.
152 А. Ьеигак. 021е]‘е епндгаср ро1зк1ез иг Тигср (1831—1878). АУагзгаи^а,
1935, 81г. 193.
153 Русско-польские революционные связи, т. II, стр. 562.
316
та»154, по другим сведениям, общество «Ад», одноименное с ишуган¬
ской организацией, но существовавшее отдельно от нее, имело в своем
составе как поляков, так и русских ,и ставило цель «свергнуть настоя¬
щее деспотическое правление и распространять в народе идеи, что он
не будет счастлив до тех пор, покуда не получит свободы и прав»155.
Это также напоминает те сведения, которые доносил Игнатьев, писав¬
ший о новом обществе «Молодая Россия», о радикальных его планах
и т. п.
Таким образом, серия различных, хотя и не равноценных по своей
достоверности, материалов свидетельствует о том, что и в период «бело¬
го террора» в Петербурге и Москве существовали подпольные револю¬
ционные организации, связанные с эмиграцией, а также, по-видимому,
с польским освободительным движением, и разрабатывали планы свер¬
жения самодержавия, используя всевозможные средства борьбы. Кста¬
ти, и Розанов (его задержали, когда он разменивал фальшивый кредит¬
ный билет), арестованный в июне 1868 т., сразу же сообщил царским
властям о намерении эмиграции осуществить похищение кого-либо из
членов императорской семьи и затем обменять его на Чернышевского.
Розанов якобы это слышал от Элпидина, который утверждал, что участ¬
ники данного заговора имеются в Петербурге, (Москве, Казани, а также
в других местах России и за границей156. Следственная комиссия не по¬
верила этим заявлениям Розанова, но как писал Б. П. Козьмин, учиты¬
вая тот факт, что остальные показания Розанова вполне соответствова¬
ли действительности, то и данное заявление должно привлечь внимание.
Кроме того, это не противоречило духу того времени, ибо, как писал
тот же Б. П. Козьмин, «террористические настроения в среде револю¬
ционной молодежи конца 60-х годов пользовались значительным рас¬
пространением»157. Получили распространение подобные настроения и
в Юго-Восточной Европе как в среде польской эмиграции, так и среди
некоторых русских революционеров, побывавших в этом районе и
имевших конкретные цели революционного характера. И. Бочкарев
был не единственным представителем русского революционного движе¬
ния, прибывшим на Балканы в годы «белого террора». Отнюдь не про¬
ездом здесь побывали и другие русские революционеры, считавшие
необходимым связать русское революционное движение с освободитель¬
ным движением балканских народов.
154 Т а м же, стр. 643.
155 Т а м же, стр. 605.
158 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 57—58.
157 Т а м же, стр. 146. Например, в апреле 1869 г. начальник Московского
жандармского управления доносил в III отделение, что, по полученным сведениям,
студент Павел Иванов сожалел о неудачных покушениях на царя и «что на место
Каракозова много есть людей» (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112, ч. 1
(1869 г.), л. 53).
317
3. Деятельность на Балканах
П. Ровинского и Н. Далматова
17 сентября 1868 г. посол в Стамбуле Н. Игнатьев в своем очеред¬
ном секретном отношении .писал, что на Западе широко распространя-
ется мнение о панславистской политике России и в качестве эмиссаров
подобной политики воспринимается чуть ли не (Каждый русский путе¬
шественник. Приведя конкретные фамилии, он заключил: «В последнее
в|ремя было обращено внимание Запада на каких-то профессоров Лебе¬
дева и Ровинаки (из Казани), а также на русских офицеров Зальцмана
и Николая Дмитриевича Далматова. Последние содействовали будто
бы формированию болгарской шайки и подстрекали сербов и черногор¬
цев присоединиться к болгарам»158. Игнатьев в то время, видимо, не
знал, что .казанским профессором Ровинаки был не кто иной, как
Павел Аполлонович Ровинский, а Далматов так же, как и Ровинский,
не был чужд революционному делу. О Ровинском мы уже упоминали,
предположив, что таинственная буква Р. в письме Элпидина обозначала
именно его фамилию. Теперь же остановимся .на этой интересной лич¬
ности более подробно.
В 1867 г. Ровинский становится корреспондентом «С.-Петербург¬
ских ведомостей» по славянским вопросам и через Берлин, Вену, Буда¬
пешт, Новый Сад прибывает в Белград, где остается до мая 1868 г.159,
а затем отправляется в путешествие по Сербии. Ни царское правитель¬
ство, ни тогдашний редактор «С.-Петербургских ведомостей» западник
В. Ф. Корш, хоть и отличавшийся либеральным складом мышления, но
весьма далекий от революции, не знали, повидимому, что представлял
собой в действительности новый русский заграничный корреспондент.
Он был известен петербургскому обществу как преподаватель Казан¬
ского университета, проявлявший большой интерес к славистике. Извест¬
но было также, что еще в 1860—1861 гг. Ровинский был русским загра¬
ничным корреспондентом на славянских землях Австрии, но австрийское
правительство выслало его, заподозрив в нем панславистского агента.
Лишь в начале XX в., когда были опубликованы воспоминания
Л. Пантелеева, начала постепенно вырисовываться действительная роль
Ровинского в русском революционном движении, и в частности в пер¬
вой «Земле и воле». Л. Пантелеев писал, что Ровинский примьжал к
кружку «Современника» и был в дружественных отношениях с Н. Чер¬
нышевским. а также с его двоюродным братом А. Н. Пыпиным160. Все
158 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 152, д. 33 (1867 г.), ч. 2, л. 225.
150 М. М. В у к и ч е в и ч. Указ. соч., стр. 7—8.
160 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 557. Впоследствии Пыпин, кстати,
знакомый с Герценом и Огаревым, вспоминал, что Ровинский «еще с гимназии» был
«ему дружественный» (А. Н. Пыпин. Мои заметки. М., 1910, стр. 17).
318
они были уроженцами Саратова — приволжского городка, давшего*
русскому освободительному движению 60-х годов ряд выдающихся ре¬
волюционных деятелей. Не следует забывать, что Ишутин и Карако¬
зов, а также один из основателей «Сморгонской академии» Воскресен¬
ский были саратовцами. Это, конечно, не совпадение: Саратов в тот
период был одним из основных центров революционного движения в
России, чему в значительной степени способствовала деятельность
Чернышевского. П. Ровинокий также внес свою лепту в оживление ре¬
волюционного движения в Поволжье161. Л. Пантелеев, говоря об участии
П. Ровинского в «Земле и воле», писал: «...осенью 1862 г. он был уже
выдающимся членом и, если можно так выразиться, главным предста¬
вителем всех кружков этой организации, имевшихся на Волге»162.
Именно ему, как представителю «Земли и воли», одновременно хорошо
знакомому с Поволжьем, было поручено вести переговоры с посланцем
польских повстанцев И. Кеневичем, сыгравшим большую роль в «Казан¬
ском заговоре». В начале 1863 г. между ними состоялся обмен мнениями
по вопросу об организации крестьянских восстаний в России. Ровин-
акий, как известно, считал, что широкого восстания поднять нельзя и
выступил против того, чтобы «прямо повести людей на убой»163. Это
свидетельствует о серьезном подходе Ровинского к действительному
положению вещей, о его хорошем знакомстве с реальной жизнью рус¬
ской пореформенной деревни. Проявлением трезвого расчета является
и роль Ровинского в организации побега Н. Утина, кстати, также при¬
нимавшего участие в переговорах с поляками164. Именно Ровинский
организовал бегство Утина за пределы России165.
По воспоминаниям Пантелеева, еще в начале 60-х годов о Ровин-
ском сложилось мнение как о человеке бывалом и осторожном. Осенью
161 Когда вышли Положения о крестьянской реформе 1861 г., Ровинский
бесплатно отдал своим крестьянам землю, сохранив лишь душевые наделы соответ¬
ственно числу членов семьи, он уже тогда был женат и имел детей (ЦГАЛИ,
ф. 395 (А. Н. Пыпина), оп. 1, д. 405, стр. 302).
162 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 557. Весьма важно отметить, что-
А. А. Слепцов — один из руководящих деятелей «Земли и воли», отправляясь в
1862 г. в инструктивную поездку в Поволжье, получил от Чернышевского явку в
Казань к Ровинскому (Е. В. Михайлов. Письмо А. А. Слепцова П. А. Ровин-
скому от 3(16) апреля 1905 г.— В кн.: Революционная ситуация в России в 1859—
1861 гг. М., 1965, стр. 426). Сам П. Ровинский прибыл на сей раз в Казань не
позднее февраля 1862 г. и установил связь с местным нелегальным кружком, в
который входили А. Христофоров, И. Умнов, М. Элпидин и др. К этому времени и
относится создание Казанского отделения «Земли и воли» (Г. Н. Вульф сон.
Воспоминания разночинца А. А. Бирюкова— как источник для изучения револю¬
ционного подполья Казани в начале 60-х годов XIX века.— В кн.: Вопросы исто¬
риографии и источниковедения, сб. 2. Казань, 1967, стр. 34—35).
163 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 324.
164 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 616.
165 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 324, 558.
319'
1863 г. он прибыл из провинции и представил руководству «Земли и
воли» отчет о тяжелом положении местных организаций этого обще¬
ства. По данным Пантелеева, Ровинский явился инициатором роспуска
первой «Земли и воли», дальнейшее существование которой станови¬
лось опасным. Роспуск этот рассматривался как временный с тем, что¬
бы при благоприятных обстоятельствах организация вновь возобновила
свою деятельность. На Ровинского была возложена обязанность сооб¬
щить о роспуске «Земли и воли» провинциальным приволжским круж¬
кам166.
Роспуск организации позволил, таким образом, сберечь значи¬
тельные кадры революционеров, и Ровинский был одним из немногих
участников революционного движения, которые хорошо знали о поло¬
жении дел на местах и, конечно, сохранили нужные связи. Думает¬
ся, что прежде всего он сохранил их с казанцами (он был профессором
Казанского университета) и саратовцами, своими земляками. Казанцы,
как известно, были 'близки к Элпидину, часть из них очутилась за
границей, саратовцы же были активными членами «Сморгонской ака¬
демии». Они группировались вокруг Воскресенского и даже жили у
него на квартире, например Кунтушев, Катин-Ярцев и др.167 В отли¬
чие от многих участников революционного движения начала 60-х годов
Ровинский отнюдь не отказался от своих революционных взглядов и в
дальнейшем продолжил революционную работу168. Не позднее 10 апре¬
ля 1866 г. царским властям было направлено анонимное письмо, где
сообщалось о существовании в Москве революционной организации,
состоящей из русских и поляков и преследующей цель произвести ре¬
волюцию в России и освободить Польшу. В письме также сообщалось,
что этой организацией было создано несколько комитетов в разных
городах России с тем, чтобы способствовать освобождению ссыльных
поляков из Сибири и переправлять их за границу, для чего заготовля¬
лись необходимые паспорта и деньги. Таким образом, речь шла об
известном польском комитете в Москве, а также о том, что был создан
«комитет «Земля и воля», цель которого—распространение разных
революционных идей и недовольетвия против правительства»169. Да¬
лее перечисляются несколько фамилий членов этой польско-русской ор¬
ганизации в Москве и первой среди них называется фамилия Ровин-
166 Л. Ф. Пантелеев, Указ. соч.', стр. 328, 558.
167 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 123.
168 Вопрос об участии Ровинского в революционном движении после роспуска
«Земли и воли» в литературе еще не разрешен (см. Е. П. Наумов. Заседание,
посвященное памяти П. А. Ровинского.— «Советское славяноведение», 1966, № 4,
стр. 112—113), поэтому мы вынуждены подробно остановиться на революционной
деятельности Ровинского в России.
169 Русско-польские революционные связи, т. II, стр. 570.
320
акого. «А. П. Ровинский,— писал автор анонимки,— самый опасный из
знакомых мне, ибо самый осторожный...»170.
В .письме также упоминается несколько других лиц и среди них
О. С. Чернышевская, жена Н. Г. Чернышевского, Б. Шостакович, хо¬
рошо известный в литературе как участник революционного движения
в Москве в первой половине 60-х годов, связанный с ишутинцами и
польским революционным движением, и др. Б. Шостакович жил у Ка-
л,истовых (знакомых Чернышевских еще по Саратову171), где несколько
раньше скрывался Я. Домбровский, а затем бывала О. С. Чернышев¬
ская, с которой Шостакович познакомил П. Маевского — руководителя
польского кружка в Москве172. Автор анонимного письма утверждал,
что видел у Шостаковича печати комитета «Земли и воли», фальшивые
ассигнации, аттестаты, паспорта, бланки польского Народового Жон-
да и т. д.173
Это анонИхМное письмо является единственным из известных нам
свидетельств о связях Ровинского с революционным движением в
1866 г. Думается также, что упоминание рядом Ровинского и Б. Шоста¬
ковича было не случайным, ибо хорошо известна связь последнего с
революционерами, выходцами из поволжских городов. Родители Шоста¬
ковича, поляка по национальности, в это время жили в Казани, поэто¬
му не вызывают удивления его контакты с «Библиотекой казанских
студентов», созданной выходцами из Казанского университета, пере¬
ехавшими в Москву. Среди них были саратовцы Мосолов, Шатилов,
Томашевский, причем последний жил в Москве и в 1866 г. и впослед¬
ствии отмечал, что именно саратовцы составляли ядро «Библиотеки»174.
Шостакович и Томашевский поддерживали контакты с супругами Спи-
ридовыми175. Таким образом, связи, которые имел Б. Шостакович, впол¬
не соответствовали техМ связям, которые наверняка должен был сохра¬
нить после роспуска «Земли и воли» П. А. Ровинский. Они вели к
кругам, заинтересовавшим нас при рассмотрении миссии Бочкарева и
деятельности основателей «Сморгонокой акадехмии» Черкезова и Вос¬
кресенского. Анонимный автор письма считал Ровинского самым опас¬
ным из революционеров, ибо он был одновременно и самым осторож¬
ным. Именно эта осторожность, по-видимому, и спасла Ровинского от
ареста, несмотря на арест Шостаковича и других участников москов-
170 Т а м же. Инициалы Ровинского (вместо П. А.— А. П.), видимо, были
переставлены местами по ошибке, ибо имеющиеся сведения и соноставление их с
материалами письма позволяют сделать вывод, что это мог быть только Павел
Аполлонович.
171 Т. Ф. Федосова. Указ. соч., стр. 127.
172 Русско-польские революционные связи, т. II, стр. 571.
173 Там же, стр. 570.
174 Э. С. Виленская. Указ. соч., стр. 191.
175 Т а х\1 ж е, стр. 244—250.
21 В. Я. Гросул
321
окого подполья, а также аномимный донос176. Роль Ровинского в рево¬
люционном движении 'Середины 60-х годов до сих пор не выяснена, но,
сопоставляя сведения о его деятельности в начале этого десятилетия с
короткими, но достаточно красноречивыми данными автора аноним¬
ного письма, мы приходим к выводу, что как бывший крупный деятель
«Земли и воли», осуществлявший контакт ее Центрального комитета с
местными кружками, он мог выполнять функцию дирижера, сам оста¬
ваясь в тени и сохраняя многие тайны революционных организаций.
Если об участии Ровинского в революционном движении середины
60-х годов прямо говорит лишь одно анонимное письмо, во многом
внушающее исследователю доверие, то о связях Ровинского с револю¬
ционным движением начала 70-х годов мы имеем несколько свиде¬
тельств. Одно из них — уже упоминавшиеся воспоминания Л. Панте¬
леева, где прямо указывалось, что этнографическая поездка Ровинско¬
го в Сибирь, предпринятая в 1870 г., была совершена не только с науч¬
ной целью. Используя ее, Ровинский должен был собрать сведения о
Чернышевском, сосланном в Забайкалье, и по мере возможности спо¬
собствовать его освобождению177. О намерении Ровинского освободить
Чернышевского более подробно говорится в публикации родственницы
великого революционера-демократа Н. М. Чернышевской-Быстровой178.
По всей вероятности, поездка Ровинского на Восток имела какое-то
отношение к поездке Г. Лопатина, намеревавшегося освободить Черны¬
шевского. Обе попытки оказались неудачными, но если Лопатин был
арестован, то Ровинский благополучно добрался до Китая. Судьба
опять его миловала. Мнение о том, что Ровинский пытался освободить
Чернышевского, распространилось в советской литературе уже давно и,
на наш взгляд, вполне соответствует действительности. П. Ровинский
был близок к кругу «Современника» и знаком с Чернышевским еще
по Саратову (он являлся крестником С. В. Васильева, отца жены Ни¬
колая Гавриловича). Не случайно поэтому имена Ровинского и
О. С. Чернышевской фигурируют в одном и том же анонимном письме
1866 г. Но поездка в Сибирь объяснялась, понятно, не только личным
знакомством, но и духовной близостью Ровинского с Чернышевским.
Таким образом, Ровинского и членов «Сморгонской академии»
сближают связи с Поволжьем, особенно с Саратовом и саратовскими
революционерами, и попытка освободить признанного вождя русского
революционного движения Н. Г. Чернышевского. Сближает их и же¬
176 11 апреля 1866 г. в связи с этим доносом генерал Мезенцов приказал уста¬
новить наблюдение за Ровинским (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 201, л. 6), кстати
сказать, не в первый раз, но оно ни к чему не привело.
177 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 558.
178 Н. М. Ч е р н ы ш е в с к а я-Б ы с т р о в а. Одна из попыток освобождения
Н. Г. Чернышевского.— «Каторга « ссылка», 1931, № 5, стр. 124—127.
322
лание установить связи с эмиграцией. В 1915 п. один из наиболее вид¬
ных деятелей народнического движения Марк Натансон, весьма
осведомленный о событиях конца 60-х годов, подготовил тезисы своих
воспоминаний, которые так и не уюпел написать. Но и сохранившиеся
тезисы, опубликованные в 1932 г. Б. П. Козьм иным, представляют зна¬
чительный интерес179. Говоря о деятельности кружка «чайковцев» в
августе—сентябре 1870 г., Натансон между прочим отмечает следую¬
щее: «Приезд Ровинского и Ек. Гр. Бартеневой от Русской секции
Интернационала. Расширение деятельности кружка»180. Как известно,
супруги Бартеневы вместе с детьми осенью 1868 г. отправились в
Швейцарию, где вначале примкнули к тайному интернациональному
братству Бакунина, а затем к группе Утина, создавшей Русскую секцию
Интернационала181. Сын Бартеневой Г. В. Бартенев вспоминал, что
в 1874—1875 гг. он вместе с матерью и Е. Дмитриевой-Томановской по¬
сетил Ровинского и прожил у него два—три дня в колонии для мало¬
летних преступников, которой Ровинский заведовал.
Связь с Бартеневой и Дмитриевой — известными деятельницами
Русской секции Первого Интернационала, не могла быть случайной и
свидетельствовала о благожелательном отношении Ровинского к Ин¬
тернационалу и к его Русской секции. Несомненно, что поддерживая
знакомство с Бартеневой и Дмитриевой, долгое время жившими за
границей, Ровинский не прерывал связей и с Утиным, своим старым
товарищем. Б. П. Козьмин не без основания предполагает причастность
Русской секции к поездке Ровинского для освобождения Чернышевско¬
го и, упоминая о письме Утина к Марксу от 15 апреля 1872 г., где го¬
ворится о поездке Лопатина в Сибирь и далее отмечается: «...за ним
последовал один из моих лучших друзей, отправившийся по тому же
торговому делу», замечает, что под этим «лучшим другом» нужно по¬
нимать П. А. Ровинского182. Сопоставляя различные факты из револю¬
ционной биографии Ровинского, Б. П. Козьмин отмечал, что они дают
«полное основание предполагать, что П. А. Ровинский был одним из
людей, через которых группа «Народное дело» могла поддерживать
связь с революционными кругами в России»183. Однако Б. П. Козьмин
170 Б. Козьмин. С. Г. Нечаев и его противники в 1868—1869 гг.—В кн.:
Революционное движение 1860-х годов. М., 1932, стр. 182—186.
180 Б. П. Козьмин. Русская секция Первого Интернационала. М., 1957,
стр. 224.
181 И. С. К н и ж н и к-В е т р о в. Русские деятельницы Первого Интернациона¬
ла и Парижской коммуны. М.—Л., 1964, стр. 227.
182 Б. П. Козьмин. Русская секция Первого Интернационала, стр. 230.
183 Т а м же.
323
сам признавал отсутствие -каких-либо сведений о деятельности Ровин¬
ского в этом направлении184.
Ровинский, без сомнения, был одним из самых опытных конспира¬
торов ннарод ников, и это помогло ему на протяжении всей жизни избе¬
гать арестов. К сожалению, остались в тайне многие, столь -интересу¬
ющие нас сведения о революционном движении того периода. Нельзя
сказать, чтобы Ровинский совсем ;не привлекал внимания охранки.
Кроме вышеупомянутого анонимного письма, в литературе уже давно
отмечалось, что Ровиноком-у еще в 1864 г. было отказано в выезде за
границу, несмотря на командировку в славянские земли, которую ему
предоставлял на два года Казанский университет. Отказ мотивировал¬
ся тем, что тремя годами раньше он был выслан австрийским прави¬
тельством185. Однако точная причина отказа до сих пор неясна и могла
быть вызвана недоверием, которое царские власти проявляли к Ровин-
скому в связи с какими-либо слухами, распространявшимися о его ре¬
волюционных делах186. В 1867 г. эти опасения уже не играли такой
роли, ибо в это время отмечается явный спад революционной актив¬
ности в России, и в некоторых правительственных кругах полагали, что
революционному движению нанесен окончательный удар. Но, сопостав¬
ляя вышеуказанные материалы, мы не сомневаемся в истинных взгля¬
дах Ровинского. В Сербию поехал не просто корреспондент «С.-Петер¬
бургских ведомостей», не просто большой знаток славян, но и опытный
революционер, наверняка преследовавший и какие-то, оставшиеся нам
неизвестными, революционные цели.
В условиях российской действительности невозможно было вести
активную революционную работу, и деятельная натура Ровинского не
находила применения своим силам. Ровинский оказался в период «бе¬
лого террора» отнюдь не первым русским общественным деятелем,
стремившимся сочетать славянские симпатии с желанием помочь своему
народу. Более того, под популярным в то время в России славянским
делом он мог скрывать революционные намерения и получать тем самым
возможность для общественной деятельности. Если не была случайной
поездка в Сербию молодого Бочкарева, то тем более закономерна от¬
184 Известно, однако, что в начале 70-х годов Ровинский был связан с рево¬
люционным кружком «чайковцев», имевших, в свою очередь, связи за рубежом
(Е. В. Михайлов, Указ. соч., стр. 426).
185 Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 558.
186 Это вполне подтверждается секретным уведомлением жандармского пол¬
ковника Мезенцева, сделанным казанскому губернатору, о том, что Ровинский, про¬
живавший в то время в Казани, «имеет сношения с подозреваемыми лицами в зло¬
намеренном предприятии» и рекомендовал установить за ним секретный надзор
(Г. Н. В у л ь ф с о н, Н. П. Муньков. К изучению исторических взглядов
П. А. Ровинского — видного землевольца 1860-х годов.— Вопросы историографии
и источниковедения, сб. 2. Казань, 1967, стр. 203).
324
правка туда П. А. Ровинского, человека с устоявшимися идейными по¬
зициями. Сербия, как уже указывалось, во второй половине 60-х
годов рассматривалась русским обществом как центр южнославянского
движения, она привлекала к себе взоры самых различных кругов этого
общества, создававших собственные программы по южнославянскому
вопросу. Выработал свою программу, основывая ее на революционно-
демократических позициях, и П. Ровинский. К такому убеждению мы
пришли, не только ознакомившись с биографией Ровинского, но и изу¬
чив различные материалы, вышедшие из-под его пера как в период
пребывания в Сербии, так и впоследствии. Из конспиративных сообра¬
жений он не мог прямо излагать свои мысли, и даже в его личном
архиве, в настоящее время находящемся в Ленинграде187, мы мало что
могли узнать об его сокровенных взглядах на сербскую действитель¬
ность, а тем более о связях с русскими революционерами188. В 1868 г.
Ровинский писал своему старому товарищу еще с саратовских времен,
двоюродному брату Н. Г. Чернышевского А. Н. Пыпину, что даже
либеральные «С.-Петербургские ведомости» печатали не все его кор¬
респонденции, посланные из Сербии, а многие из них усиленно «редак¬
тировали»189, тем самым искажая действительный смысл этих коррес¬
понденций, которые и сам Ровинский пытался строить таким образом,
чтобы они не вызвали нарекание цензуры.
Первая заметка П. Ровинского о Сербии в «С.-Петербургских ве¬
домостях» появилась 23 марта 1868 г.190 Она отражала свежие впечат¬
ления корреспондента, едва познакомившегося с новой для него стра¬
ной, точнее с ее столицей — Белградом. Заметка свидетельствует и о
времени прибытия Ровинского в Белград; в литературе же по этому
поводу имеются противоречивые свидетельства. В некоторых справоч¬
ных изданиях указывается, что Ровинский приехал в Сербию в
1867 г.191, а С. А. Никитин, например, считал, что в этом году о;н печа¬
тался в «С.-Петербургских ведомостях» и даже выдавал себя за сер¬
ба192. В действительности, получив разрешение на выезд, по-видимому,
в самом конце 1867 г., Ровинский проехал через несколько стран и
187 Архив АН СССР, ф. Ровинского, ф. 123.
188 В одном из писем, посланных Ровинским Пыпину в мае 1869 г. (ЦГАЛИ,
ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 49—52), заметен большой интерес его автора к студенческим
волнениям в России, а также видно, что Ровинский был связан с книжным магази¬
ном Черкесова, сыгравшим видную роль в нечаевской истории. Но для далеко
идущих выводов эти сведения, понятно, оснований не дают.
180 ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 9.
190 «Санкт-Петербургские ведомости», 1868, № 81, 23 марта.
11)1 Историческая энциклопедия, т. 12. М., 1970, стр. 101.
192 С. А. Никитин. Южнославянские связи русской периодической печати
60-х годов XIX века.— «Ученые записки Института'"славяноведения», т. VI. М., 1952,
стр. 121.
325
прибыл в Белград, как он сам писал, 8 марта 1868 г.193 Об этом Ро-
ви-нский сообщал несколько раз в своих первых статьях, опубликован¬
ных в «Вестнике Европы» и написанных еще в период его пребывания
в Сербии194, но в статью, напечатанную в том же журнале несколькими
годами позже, вкралась ошибка, она была названа «Воспоминания из
путешествия по Сербии в 1867 году»195, что и явилось источником не¬
точной датировки в последующей литературе. Корреспондентом же
«С.-Петербургских ведомостей», или, точнее, автором публикаций, по¬
сланных из Сербии, был в действительности серб Ж. Жуевич196, сотруд¬
ничавший в «Современнике» в те времена, когда в нем работал Черны¬
шевский, и с тех пор знакомый с Ровинским. Ж. Жуевич является
родоначальником ревюлюционно-демократичеакой идеологии в Сербии.
Его высоко ценил С. Маркович и называл «первым социалистом» среди
сербов»197. Одновременно он был, как уже отмечалось в советской пе¬
чати, личным другом Ровинского198, о котором последний упоминает в
своих статьях о Сербии (например в «Вестнике Европы» за 1875 г.).
Направляясь в Сербию, Ровинский мог рассчитывать на поддержку
своего старого знакомого — сербского социалиста Ж. Жуевича. Несом¬
ненно, Ровинский знал о пребывании в Белграде Л. Каравелова, но лич¬
ных контактов он в то время с ним иметь не мог, ибо 19 февраля
(2 марта н. с.) Каравелов был вынужден покинуть Белград и переехать
в Нови Сад199. Правда, не обязательно их контакты должны были под¬
держиваться непосредственно, но никаких свидетельств об этом мы не
имеем. Если знакомство Каравелова с Бочкаревым могло состояться
193 П. Ровинский. Белград, его устройство и общественная жизнь. Из
записок путешественника.— «Вестник Европы», 1870, № 4, стр. 530.
104 П. Ровинский. Два месяца в Сербии (Из путевых воспоминаний).—
«Вестник Европы», 1868, №11, стр. 383, 384.
195 «Вестник Европы», 1875, № 11, стр. 5—34; № 12, стр. 699—725.
196 В. Каратов. Живо]н Жу]евип и Омладина.— У]единьена омладина
српска. Нови Сад, 1968, стр. 140—441. Ж. Жуевич заведовал славянским отделом
«С.-Петербургских ведомостей» до весны 1868 г. и не порывал с ними связь
до своей смерти в 1870 г.— В. Г. Карасев. Славянский отдел газеты «С.-Петер¬
бургских ведомостей» в 1864—1866 годах.— В кн.: Советское славяноведение. Минск,
1969, стр. 323.
197 Светозар Маркович. Избранные произведения, стр. 17.
108 В. Г. Карасев и В. Д. Конобеев. Указ. соч., стр. 19. По мнению
советского историка Е. В. Михайлова, Ж. Жуевич входил в состав землевольческой
«пятерки» Ровинского (Е. П. Наумов, Указ. соч., стр. 113). Долго и плодотворно
изучает жизнь и деятельность Ж. Жуевича советский историк В. Г. Карасев (см.
В. Г. Карасев. Сербский демократ Живоин* Жуевич. Публицистическая деятель¬
ность в России в 60-х годах XIX века. Автореферат докторской диссертации.
М., 1971).
190 История на България, том първи. София, 1961, стр. 425. В отличие от не¬
которых исследователей, считающих, что Ровинский и Каравелов поддерживали
личные контакты, будучи в Сербии (Крумка Шарова. Указ. соч., стр. 382),
мы считаем подобную связь, по крайней мере в 1868 г., маловероятной.
326
во время второго съезда Омладины (Каравелов принимал участие в
его работе200 и не мог не обратить внимания на молодого русского, вы¬
ступавшего с демократических позиций), то для обоснования знаком¬
ства Ровинского и Каравелова мы не имеем даже косвенных данных.
Вполне допустимо их заочное знакомство, поскольку оба они являлись
корреспондентами русских изданий, оба были знакомы с Ж. Жуевичем
и относились к радикальным кругам тогдашнего общества. Более ве¬
роятным нам кажется знакомство Ровинского с С. Марковичем, при¬
ехавшим летом 1868 г. на каникулы на родину201, и, конечно, при его
широкой осведомленности, знавшим, что Ровинский является русским
корреспондентом. Эго мы должны иметь в виду, учитывая возможное
посредничество Ж. Жуевича, а также замечание самого Ровинского о
том, «что в Белграде все знают друг друга в лицо»202, тем более лю¬
дей, прибывших из России.
Приступая к чтению статей Ровинского о его сербских впечатле¬
ниях203, мы не очень надеялись встретить в них критику социальных и
политических порядков того времени и полагали найти в них лишь
воспоминания путешественника в манере, столь характерной для гро¬
мадного большинства тогдашних публикаций. Наше предварительное
мнение о еще непрочитанных статьях создавалось на основании учета
цензурных запретов. Однако впечатление от статей Ровинского оказа¬
лось совсем другим. Он сделал максимум возможного в условиях цен¬
зурного засилья, и можно только представить себе, каковы были пер¬
вые варианты статей и тем более действительные соображения автора.
Вот первая статья Ровинского о Сербии, вышедшая в «Вестнике Евро¬
пы» в ноябре 1868 г. под названием «Два месяца в Сербии». Она, по-
видимому, была написана вскоре после убийства князя Михаила, после¬
довавшего 29 мая 1868 г., и носит на себе отпечаток первых впечатле¬
ний. Уже в начале статьи, где описывается путь из Пешта в Белград,
Ровинакий не преминул заметить, в каких различных условиях нахо¬
дятся пассажиры на пароходе, где роскошь первого класса соседствует
с убогостью второго и третьего. Не забыл Ровинский и о своих спутни¬
ках — рабочих, которых описывает с большой симпатией. При этом
следует интересное заключение: «...за границей студенчество и работ¬
ники стоят так близко один к другому, что все почти демонстрации и
разного рода и-сториетки с политическим -оттенком они устраивают
вместе, а в 48 г. -они таким образом, действуя заодно, сочинили целую
200 I о в а н С к е р л и Ь. Омладича и ньена кньижевност (1848—1871). Београд,
1925, стр. 96.
201 Светозар Маркович. Избранные произведения, стр. 17.
202 «Вестник Европы», 1870, № 4, стр. 577.
203 В их публикации значительную помощь Ровинскому оказал А. Н. Пыпин
(см. ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 7—99).
327
историю»204. Фраза эта носит некоторый оттенок фривольности, что
было, конечно, данью цензуре, но от этого не (меняется ее сущность.
Союз студентов с работниками, под которыми народники понимали не
только рабочих, но и вообще всех производителей, в первую очередь
крестьян, был популярнейшим лозунгом среди революционной моло¬
дежи разночинского периода. Именно эту мысль Ровинского мог уло¬
вить более или менее подготовленный (русский читатель того времени,
заметив, с каким восхищением автор описывает рабочих. А далее, от¬
мечая, в каких жалких лачугах приходится жить сербским крестьянам,
он как бы невзначай вспоминает, что в таких же лачугах прозябают и
русские крестьяне205. Можно ли считать такие сравнения случайными,
если сам Ровинский подчеркивает, что «иностранец путешествует для
себя и для своего народа»206.
Доброжелательное отношение как к своему, так и к сербскому на¬
родам проявляется во всех работах Ровинского, посвященных сербским
впечатлениям. Но кроме этого чувствуется и желание изменить их
судьбу, способствовать их просвещению, экономическому и политиче¬
скому прогрессу. Автор статей раскрывается перед нами не только в
качестве бытоописателя придунайских народов, но и как трезвый по¬
литик, осознающий причины их экономической отсталости, усматривая
их «в парализующем влиянии двух уродливых монархий — австрийской
и турецкой, которые, стесняя народное развитие, ослабляют дух пред¬
приимчивости и самодеятельности»207. Больше в подцензурной статье
трудно было сказать, но Ровинский пытается сделать невозможное. Го¬
воря о приобретении Дунайскими княжествами и Венгрией определен¬
ной самостоятельности в составе вышеуказанных империй, он считает
это лишь началом и заключает: «Довершить это дело может только
полная политическая самостоятельность их, свободные, основанные на
автономии отдельных частей, учреждения и вполне дружественные, пре¬
следующие одни и те же культурные и экономические цели, отношения
всех принадлежащих к этой области земель»208. То есть Ровинский стоит
за полную политическую, а также экономическую независимость наро¬
дов, входящих в состав Австрийской и Турецкой империй, это вполне
согласуется с его программой, внутреннее же их устройство подано
довольно туманными намеками, но если неясно их конкретное назна¬
чение, то в общем демократичность планов Ровинского не вызывает
сомнения. Например, далее он пишет, что венгры должны конституи¬
204 «Вестник Европы», 1868, № 4, стр. 366.
205 Т а м же, стр. 370.
206 Т а м же, стр. 375.
207 Т а м же, стр. 372.
208 Т а м же.
328
ровать свое королевство на совершенно новых началах, «/на началах
личной и национальной свободы и территориальной автономии»209.
Кажется странным, зачем автору (потребовалось намечать пер¬
спективы развития других стран. Еще было бы понятным, если бы они
исходили от литератора, выходца из какой-нибудь буржуазной респуб¬
лики, даже конституционной монархии, но в данном случае планы
строил корреспондент русской газеты, представлявший страну, где
господствовали самодержавные порядки и требовать конституцию
было опасно. Естественно, что русский читатель мог бы спросить о
взглядах автора на перспективы российского развития и о том, в какой
мере Россия созрела для буржуазных свобод по сравнению, например,
с Румынией или Сербией. И как бы спохватившись, Ровинский вдруг
заявляет, что ушел в другую область, в область политики, а его задача,
задача путешественника,— «только наблюдать и описывать»210. Он пере¬
ходит к описанию своих наблюдений, но (миновать политики ему не
удается, да чувствуется, он этого и не желает.
В своей статье Ровинский останавливается на нескольких работах
других авторов, посвященных Сербии. Он, например, подробно пишет
об обширной книге Ф. Кауница, вышедшей в 1868 г. на немецком язы¬
ке, и, отмечая отдельные удачные места, критикует ее за поверхност¬
ность и высокомерный подход к сербскому народу, который выглядит в
книге чуть ли не полуварваром. Тут же опять следуют политические вы¬
воды: «И каким образом объяснить то, что в этот самый год, когда
вышла книга г. Кауница, собрание этих дикарей вотировало за ответст¬
венность министров, за расширение своих прав, за суд присяжных, за
свободу печати и изъявило недовольство и недоверие прежнему прави¬
тельству, в числе главных его представителей министра внутренних дел
и министра юстиции, тогда как г. Кауниц этому правительству во всей
книге расточает похвалы?»211 Русский же читатель, прочитав это место,
не мог не задуматься о том, что Сербия, о тяжелом положении которой
часто писала русская печать, призывая помочь братьям-славянам в ос¬
вобождении от турецкого шета, во внутренней своей жизни пользова¬
лась несравненно большими правами, нежели сама Россия, познавшая
серию «великих» реформ, что дружественное России правительство Сер¬
бии отнюдь не встречало поддержки широких слоев местного населения.
После приезда в Сербию, еще во время княжения Михаила, Ровин¬
ский столкнулся с трудностями при желании показать в русской печати
действительное положение страны. В конце апреля он писал Пыпину:
«Я должен защищать сербское правительство, с одной стороны, чтобы
не выставлять его в дурном свете перед Европой, с другой, чтобы не
209 Там ж е.
210 Там же, стр. 373.
211 Т а м же, стр. 380.
329
сеять внутренней вражды, не производить еще большего разлада, ко¬
торый и без того достигает значительной степени»212. От проницатель¬
ного взгляда Ровинского уже в первые недели его пребывания в новой
для него стране не ускользнула внутренняя борьба, которую вели раз¬
личные политические группировки, но написать о ней он, по существу,
смог лишь после событий 29 мая213. Написал он и о сложностях поли¬
тической ситуации в Сербии после данных событий, избрав для этого
довольно интересный предлог. Так, разбирая сочинение одного местно¬
го сербского автора и давая ему положительную оценку, Ровинский
поставил под сомнение вывод автора о том, что при новом правитель¬
стве все идет хорошо, заключая: «При проверке действительно оказы¬
вается много натяжек»214.
Большие надежды возлагал П. Ровинский на сербскую .молодежь,
видя в ней как бы посредника между знанием, наукой и простотой, не¬
образованностью, господствовавшими в широких слоях сербского насе¬
ления. Он пишет, что народ верит сербской Омладине больше, нежели
своему чиновному начальству, отмечая, что «бюрократия старалась
всеми средствами очернить и оподозрить перед народом его молодежь,
этот единственный способный к прогрессу элемент государственной и
народной жизни, но эти усилия остались безуспешными»215. Далее, от¬
давая, по-видимому, дань цензуре, Ровинский говорит об изменении от¬
ношения правительства к Омладине в последнее время и о том, что оно
якобы видит в молодежи связующее звено между собою и народом. В
этом тройственном союзе правительства, молодежи и народа, по Ро-
винокому, «можно ожидать правильного развития и успехов страны в
гражданской жизни и просвещении»216. Таким образом, подходя к мо¬
лодежи с чисто народнических позиций, усматривая в ней ту силу, ко¬
торая должна просветить и повести за собой народ, Ровинский тем не
менее, учитывая требования, легальной прессы, должен был отдать дань
правительству и создать триумвират, столь чуждый народническим
представлениям вообще и ему самому в частности. Не говоря уже об
отсутствии классового подхода, нельзя не заметить противоречивости
самой схемы Ровинского. Он, конечно, понимает, что смена князя и
правительства ничего не изменила в жизни Сербии, что бюрократия,
чиновное начальство осталось в существе своем прежним, но заведомо
не избегает этого противоречия, оттеняет его, заставляя читателей де¬
212 ЦГАЛИ, ф. 395, д. 341, л. 12; С. А. Никитин. Южнославянские связи...,
стр. 122.
213 До этих событий критические замечания в адрес сербской действительности
Ровинский делал в своих письмах. См., например, письмо Пыпину от 20 апреля
(2 мая) 1868 г. (ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 9—16).
214 «Вестник Европы», 1868, № 4, стр. 383.
215 Т а м же, стр. 385.
216 Т а м же.
330
лать собственные выводы. Внимательный читатель, конечно, понимал,
в чем дело, и чувствовал, что перед ним статья не обычного либерала,
рупором которого был «Вестник Европы», а человека более левых
взглядов, в других условиях нарисовавшего бы намного более реали-
стичеакую картину.
Такова первая журнальная статья, опубликованная Ровинеким в
бытность его в Сербии. Вторая подобная статья была напечатана в
том же журнале почти через два года, в апреле и в мае 1870 г. Данный
перерыв объяснялся, по-видимому, не очень благоприятным эффектом,
который произвела его первая работа и на сербское и на российское
правительства. Правда, в «Вестнике Европы» за январь и февраль
1870 г. Рсвинскому удалось поместить обширную статью «Чехи в 1848
и 1849 году» (первая часть ее датируется октябрем 1868 г.), в опреде¬
ленной степени отражающую его тогдашние взгляды на общественный
процесс.
Обратимся ко второй журнальной статье о Сербии «Белград, его
устройство и общественная жизнь. Из записок путешественника»217, на¬
писанной, как можно понять из ее содержания, в 1869 г. Собственно и
статьей ее можно назвать весьма условно, ибо, занимая более ста
журнальных страниц, эта работа Ровинского могла быть издана от¬
дельной книжкой и явиться ценным пособием для всякого читателя,
проявляющего интерес к тогдашней Сербии. Именно ко всей Сербии, а
не только к Белграду, так как Ровинский последовательно описывает
все слои сербского общества, останавливаясь попутно на самых раз¬
личных сферах его жизни. Нас же интересуют в первую очередь те сю¬
жеты, которые могут отразить мировоззрение Ровинского. Интересно,
что, как и в предыдущей статье о Сербии, Ровинский пользуется любым
случаем, чтобы коснуться российской действительности. Ровинский, по
существу, открыто выступил против провоцируемой царскими вла¬
стями травли ряда российских газет и журналов польских револю¬
ционеров. Он дает отпор автору корреспонденции, опубликованной в
«Голосе» в 1868 г., писавшему «о какой-то польской агитации против
России в Белграде, о их влиянии на сербскую политику и т. п. несооб¬
разности, которые никак не могли бы попасть в известие, если бы оно
действительно писалось из Белграда»218. Мы уже отмечали, что в по¬
следний период княжения Михаила и после восшествия на престол
Милана замечается какое-то оживление сербско-польских отношений,
однако оно не было явным и при таком своем тайном характере могло
не попасть в поле зрения Ровинского. Но если бы Ровинский и знал об
этих отношениях, то, понятно, не написал бы о них в российской ле¬
217 «Вестник Европы», 1870, № 4—5.
218 Т а м же, стр. 577.
331
гальной прессе. Он, когда-то представлявший «Землю и волю» на пе¬
реговорах с представителем польских повстанцев, отнюдь не был заин¬
тересован в поддерживании любой а-нтипольской кампании, тем более,
что корреспонденция была направлена в «Голос» якобы .из Белграда.
Автор корреспонденции остался неизвестным. Мы знаем, что корреспон¬
денции в «Голос» из Сербии (в том числе, по-видимому, и из австрий¬
ской ее части) в 1867 г., частично в 1868 г., до ареста австрийскими
властями, посылал Л. Каравелов. Его отношение к польскому движе¬
нию было довольно противоречивым219, о чем мы подробнее будем
говорить в следующей главе. В том же «Голосе», а также «Русских
ведомостях» он помещал статьи, где остро критиковались представи¬
тели польской эмиграции, которые были связаны с Турцией, например
М. Лянгевич, М. Чайковский (Садык-паша)220. Но корреспонденция
в «Голосе», против которой направил свой удар Ровинский, вышла
несколько позднее и носила вообще антипольский характер. Выступле¬
ние Ровинского, прожившего в Сербии уже довольно продолжительный
период времени, должно было ослабить и, несомненно, ослабило впе¬
чатление, произведенное на русское общество корреспонденцией «Го¬
лоса». Упомянув о том, что в Белграде проживает всего лишь 10 по¬
ляков, и рассказав, чем они занимаются, Ровинский счел необходимым
указать на поляков-медиков, обосновавшихся в других частях Сербии
и пользующихся, по его словам, самой лучшей репутацией среди серб¬
ского населения. Один из этих медиков оказал помощь самому Ро-
винскому и, несмотря на то, что когда-то был сослан солдатом на
Кавказ, очень обрадовался, увидев русского221.
Эта статья должна была хоть в какой-то мере ослабить антиполь-
скую кампанию, проводившуюся правыми, а нередко и либеральными
органами российской прессы, и эту попытку Ровинский предпринял с
большим искусством, не нарушая структуры и основной направлен¬
ности своей работы.
Вторая часть статьи была специально посвящена общественно-по¬
литической жизни Сербии и представляет наибольший интерес. В ней
нет того сентиментального налета, который характерен для громадно¬
го большинства славянофильских публикаций. Сохраняя и подчерки¬
вая свое доброе отношение к сербскому народу, Ровинский стремится
показать его действительное положение, дать критический разбор
219 Ю. И. Смирнов. Любен Каравелов и Иван Худяков.— В кн.: Межсла-
вянские культурные связи. М., 1971, стр. 212.
220 С. А. Никитин. Южнославянские связи, стр. 114—119.
221 «Вестник Европы», 1870, № 4, стр. 577—578. По-видимому, это был Вермин-
ский, упоминаемый в воспоминаниях 3. Милковского и проходивший по делу
Ш. Конарского (Т. Т. Лег. Об 1<о1еЬк1 рггег гуше. Шзроттеша, 1от 111. Кгако\у,
1937, з1г. 272).
332
сербской жизни и выявить не только успехи страны, но и то, что сдер¬
живает ее развитие. Как и в предыдущей статье, он показывает тле¬
творное влияние Турции, а также Австрии, но основной удар наносит
внутрисербским реакционным силам, и в первую очередь сербской
бюрократии. Такая направленность статьи была неслучайной. В силу
особого исторического пути, характерного для ряда районов так назы¬
вавшейся Европейской Турции, в Сербии в тот период не было местного
класса феодалов, а развитие капиталистических отношений еще не
привело к окончательному оформлению буржуазного общества. Выде¬
лялись сельская и торговая буржуазия, но особую неприязнь широкие
слои сербского населения питали к чиновничеству, к бюрократии, вы¬
шедшей в основном .из формирующейся буржуазии и, несмотря на
конституцию и другие законы буржуазного характера, практиковавшей
в своей деятельности приемы, характерные для средневековых времен.
«...Провинциальные начальники то же, что паши в Турции; жандармы
и пандуры, набранные из разных стран, заменили янычар»222,— пишет
Ровинский. И далее с горечью отмечает: «Такой бюрократической опе¬
ки, как в Сербии, нет даже у нас (то есть в России.— В. Г.), где бюро¬
кратические формы введены гораздо раньше»223.
Эта бюрократия, излишняя централизация, по мнению Ровинского,
парализовали скупщину224, являвшуюся в условиях Сербии законода¬
тельным собранием, представительным органом, призванным
осуществлять волю народа. Тлетворное влияние бюрократии Ровинский
усматривает во всех сферах государственной и общественной жизни.
Он с сожалением констатирует стремление значительных слоев ли¬
цейской молодежи к занятию правом, а не другими гуманитарными
или естественными науками, ибо таким путем открывается доступ к
высоким чиновническим постам или к высокооплачиваемой адвока¬
туре225. Ровинский также отмечает, что те средства, которые народ
выделял на просвещение, шли не на образование, медицину, а на про¬
цветание полиции и войска226, и прямо пишет о застое науки, наметив¬
шемся в последнее десятилетие, об отсталости торговли, промышлен¬
ности и полном отсутствии какого-либо их развития. Ровинский так¬
же считает, что в политической и общественной жизни Сербия 1868 г.
отстала от уровня 1858 г., и заключает: «Мы решительно утверж¬
даем, что с теми средствами, какими постоянно располагало серб¬
ское правительство, и при той степени зрелости, на какой давно уже
находится масса сербского народа, Сербия должна бы сделать не¬
222 «Вестник Европы», 1870, № 5, стр. 156.
223 Там же, стр. 163.
224 Т а м же, стр. 159.
225 Т а м ж е, стр. 136.
220 Т а м же, стр. 140.
333
сравненно большие успехи и если не сделала, в том виновато прави¬
тельство и сербская так называемая интеллигенция, которым народ
вверил свою судьбу безотчетно»227.
Вторая статья Ровинского о Сербии носит, таким образом, остро
критический характер, и она как бы противоречит первой статье, где
Ровинский высоко оценивает государственное устройство Сербии.
Однако эта противоречивость только кажущаяся, и вышеприведенная
фраза—достаточно хорошее тому свидетельство. Действительно, под¬
черкивая высокую степень зрелости, на которой находится сербский
народ, а тем самым и зрелость политических институтов страны,
Ровинский признает несоответствие между законом и деятельностью
правительства, прямо говорит о виновности правительства и причаст¬
ности к этому сербской интеллигенции, о невысоком уровне разви¬
тия которой он пишет неоднократно228.
Трудно найти такую сторону сербской жизни, которую бы Ро¬
винский не заметил и не отразил в этой своей статье. Он пишет и о
том, что в Сербии община парализована полицией229, и о подчиненном
положении женщины, и о мрачных перспективах, ожидающих боль¬
шинство сербских детей, которые произвели на него, однако, хорошее
впечатление, и т. д. Об основных политических группировках — кон¬
серваторах и либералах — Ровинский отзывается одинаково отрица¬
тельно, и, хотя в период княжения Михаила на либералов возлагалась
какая-то надежда, привлечение их представителей в состав нового
правительства показало отсутствие коренной разницы между ними и
консерваторами и то, что ни те, ни другие ничего не могут дать серб¬
скому народу230. При этом Ровинский старается пойти еще дальше,
выискивая причины того политического тупика, в котором очутилось
сербское княжество. Особо подчеркивая свое уважение к сербскому
народу, он, по его мнению, находит его главные отрицательные чер¬
ты — самодовольство и самонадеянность. «Действуя на эти слабые
стороны сербского народа и оставляя его в иллюзиях, не затрагивая
только национальные чувства, им можно владеть как угодно»231,—
заключает Ровинский.
Самоуверенность сербов Ровинский отметил еще в первой статье,
но считал, что в прошлом она сыграла свою положительную роль,
ибо заставила сербский народ надеяться только на свои собственные
силы и не ждать помощи от немцев или кого-нибудь другого. «В
силу этой самоуверенности он восставал против своих врагов при
227 «Вестник Европы», 1870, № 5, стр. 139.
228 Там ж е, стр. 166.
229 Там же, стр. 164.
230 Т а м же, стр. 160, 168.
231 Т а м же, стр. 162.
334
всяком благоприятном случае и при этом не искал чужой помощи, а
выдвигал героев из собственной среды — Черного Георга, Милоша и
других борцов свободы»232. Новые же условия выдвигают новые за¬
дачи и в борьбе с внутренними врагами, в борьбе с бюрократией,,
подчинившей себе всю сербскую общественную и государственную
жизнь, необходимо просветить народ, научить его критически отно¬
ситься к существующим порядкам. Таким образом, в отличие от боль¬
шинства народнических авторов того времени, Ровинский подошел к
положению об ответственности народа за свои поступки, о необходи¬
мости вмешательства во внутренние политические и общественные
дела своей страны, а также изменения общественной психологии. И
далее следует изложение еще более оригинальной позиции автора по
вопросу религиозности сербов. Ровинский подчеркивает индифферен¬
тизм сербов и даже то, что они отчасти им похваляются. Затем сле¬
дует отнюдь не характерное для народников заключение о том, что
индифферентизм в религии порождает в свою очередь индифферентизм
в жизни и науке и «не приносит им того великого блага, которого
ищут в нем другие образованные народы, широкой терпимости не
только религиозной, но и национальной, гражданской и научной»233.
Таковы, по Ровинскому, некоторые отрицательные черты сербского
народа, которые уживаются в нем наряду со множеством положитель¬
ных качеств. В сочетании с общей мрачной картиной, нарисованной
им буквально с натуры, все это заставляло читателя задуматься о вы¬
ходе из такого трудного положения. Не следует забывать, что русско¬
му читателю Сербия времен князя Михаила подавалась как дружест¬
венная страна, и статья Ровинского, также написанная из самых
добрых чувств к Сербии, но в первую очередь к Сербии простого на¬
рода, все-таки вызвала диссонанс во* множестве приятных мелодий,
созданных газетными композиторами в честь князя Михаила и серб¬
ского правительства. Возникал вопрос, в чем же видит Ровинский
выход из создавшегося положения и на какие силы он предлагает опе¬
реться, но автор не обошел его молчанием. Так же, как и в первой
статье, его взоры обращены к сербской молодежи, с которой, как
можно понять, Ровинский был хорошо знаком и возлагал на нее
большие надежды.
Критикуя либералов за отход от прежних позиций, показывая, что
они одряхлели и переходят постепенно в лагерь консерваторов, Ровин¬
ский пишет, что «на их место готовы уже новые деятели с более глу¬
бокими принципами и более твердого закала»234. Он тепло отзывается
о молодежи, приобретающей образование в различных зарубежных
232 «Вестник Европы», 1868, № 11, стр. 379.
233 «Вестник Европы», 1870, № 5, стр. 165.
234 Там же, стр. 188.
335
странах, молодежи, которая, по его мнению, стоит несравненно выше
предшествующего поколения235 и оказывает влияние на своих товари¬
щей, остающихся в Сербии. Именно из них, как отмечает Ровинский,
«образуется новая сила, молодая Сербия»236.
К «молодой Сербии» Ровинский, как нетрудно догадаться, в пер¬
вую очередь относит своего друга Ж. Жуевича, учившегося в России,
и С. Марковича, также обучавшегося в России, а затем в Швейцарии,
и др. Именно они и их товарищи составили левую группировку, бо¬
ровшуюся не только против консерваторов, но и против либералов,
именно они положили начало революционному социализму в Сербии.
И вот это зарождающееся течение уже в 1870 г. получило самую бла¬
гожелательную оценку в русской легальной печати, в статье русского
корреспондента П. А. Ровинского, усмотревшего в нем будущее Сер¬
бии. Чувствуется, что Ровинский мог бы больше сказать об этой мо¬
лодежи, но и опубликованный материал говорит о многом. Читателю
было совершенно ясно, на чьей стороне находятся симпатии автора,
они проскальзывают во многих разделах его обширной работы и от¬
ражаются в отношении к сербскому правительству, интеллигенции,
литературе. Он, например, отдает предпочтение либеральной газете
«Сербия», показывает мужество ее редактора (фамилия редактора
Л. Кальевича в статье не указывается) во время майских событий
1868 г. Но ведь известно, что за неимением более левых изданий к этой
газете примыкал и Жуевич и Маркович237 и что именно в «Сербии» Мар¬
кович опубликовал в апреле 1868 г., то есть после того, как Ровинский
уже прибыл в Белград, свою первую статью «Сербской молодежи»,
один из вариантов которой был найден среди рукописей Бочкарева238.
Опять напрашивается вывод о знакомстве Ровинского с Маркови¬
чем239, а также вновь вспоминается тот загадочный Р., о котором
Элпидин писал Суфщинскому в июле 1868 г., Ровинский уже почти
пять месяцев пробыл в Сербии, завязал здесь обширные знакомства и,
235 «Вестник Европы», 1870, № 5, стр. 188.
236 Т а м ж е. В современной сербской литературе подчеркивается, что либералы
и консерваторы были главными политическими силами в Сербии до смерти князя
Михаила (В и томир Р. ВулетиЬ. Светозар МарковиЬ и руски револуционарни
демократи. Нови Сад, 1964, стр. 28).
237 Б. I. Вранешевиц. Штампа У]единьене омладине српске.— У^единьепа
омладина српска, стр. 510.
238 В. Карасев. Два новых автографа Светозара Марковича, стр. 38.
230 Обращает на себя внимание тот факт, что вышеуказанные статьи Ровин¬
ского заметно перекликаются со статьей, анонимно напечатанной под заглавием
«Партии в Сербии» в «Отечественных записках» (СПб., 1867, № 11, стр. 307—327),
автором которой некоторые исследователи считают С. Марковича («Вопросы исто¬
рии», 1972, № 3, стр. 203).
336
возможно, поддерживал связи с русской эмиграцией в Швейцарии, в
первую очередь со своим другом Утиным240.
В этой интереснейшей статье Ровинский отдает предпочтение ле¬
вой сербской молодежи и заключает: «Но в народе много еще нетро¬
нутых, свежих сил: пусть их гнетет политическая система, портит
школа, зато их воспитывает дух времени, господствующий в целой
Европе, против которого напрасны усилия всей сербской интеллиген¬
ции, ищущей спасения в каком-то оригинальном «сербстве»241. Такими
знаменательными словами кончается статья Ровинского, написанная
отнюдь не в традиционном народническом ключе и, несмотря на цен¬
зурные запреты, поднявшая многие социальные вопросы. Под «духом
времени», противопоставлявшимся оригинальному «сербству», а с та¬
ким же успехом его можно было бы противопоставить и славянофиль¬
ству и традиционному народничеству, читательская русская молодежь
понимала, конечно, не буржуазные порядки Запада, а идеалы социа¬
лизма, все увеличивающего число своих сторонников.
Таковы две первые крупные статьи Ровинского о Сербии в рус¬
ской легальной печати, интересные не только своей идейной направ¬
ленностью и тем, что они и сегодня являются ценным историческим
источником, но и тем, что они были первыми серьезными работами об
этой стране, вышедшими из-под пера русского революционера, писав¬
шего непосредственно с театра событий. Впоследствии Ровинский не¬
однократно обращался к сербской тематике, но новые его работы уже
не производят впечатления свежести, актуальности, заостренности,
столь присущих этим двум статьям. Да это и понятно, ибо его статьи
о Сербии второй половины 70-х годов были или воспоминаниями212,
воспроизведенными без помощи своих путевых заметок, оставшихся,
как писал сам Ровинский, где-то в Сибири243, или историческими ис¬
следованиями244, или же политическими очерками (хотя и с историче¬
скими экскурсами), написанными на злобу дня, то есть в связи с
240 В мае 1869 г. Ровинский сообщал Пыпину о своем желании посетить
Швейцарию и затем вернуться в Россию через Далмацию, Черногорию и Грецию
(ЦГАЛИ, ф. 395, оп. I, д. 341, л. 48).
241 «Вестник Европы», 1870, 5, стр. 188.
242 П. Ровинский. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 году.—
«Вестник Европы», 1875, № 11, стр. 5—34; № 12, стр. 699—725; его же. Сербская
Морава. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 году.— «Вестник Европы»,
1876, Хо 4, стр. 517—558.
243 «Вестник Европы», 1875, Л° 11, стр. 10. В августе 1869 г. Ровинский сооб¬
щал о том, что продолжает собирать материал для исторического очерка о Сербии
(ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 78—79).
244 П. Ровинский. Битва у Камепицы, близ Пиша (в мае 1809 г.). Эпи¬
зод из истории сербских войн за освобождение.— «Древняя и новая Россия», 1878,
Л|Ь 5, стр. 53—63.
22 В. Я. Гросул
337
восточным кризисом 70-х годов245, и т. д. В них есть немало интересных
материалов, например о Живоине Жуевиче246, о сербских обычаях
и др., но все-таки по своему социальному звучанию они заметно усту¬
пают первым статьям. Сыграло свою роль время и место их написания,
да и радикализм автора мог несколько смягчиться, не случайно со
второй половины 70-х годов мы не имеем никаких указаний на связь
Ровинского с участниками революционного движения. Он поселился
на долгие годы в Черногории; его общественная жизнь в это время
еще недостаточно изучена и должна стать предметом специального
исследования. Но тот факт, что М. Натансон, говоря соотносительно
к 1870 г. о контактах Ровинского с Русской секцией I Интернациона¬
ла, называет его имя рядом с и.менем Е. Бартеневой, не был случай¬
ностью. Б. П. Козьмин совершенно правильно расценивает эту заметку
Натансона как вполне заслуживающую доверия247, но нас она интере¬
сует еще и в другом плане. Давно известно, что агентом-корреспонден-
том Русской секции был Светозар Маркович. Неужели Ровинский, не¬
смотря на связь не только с Бартеневой, но и с Утиным, дружбу с
Жуевичем и самое лучшее отношение к левым кругам сербской моло¬
дежи, об этом не знал? Думается, что этого он не мог не знать, ибо
невозможно даже допустить, что Бартенева не сообщила о Маркови¬
че Ровинскому, только что приехавшему из Сербии и являвшемуся в
то время самым лучшим ее знатоком в среде русских революционеров.
Таким образом, собирается несколько доводов в пользу знакомства, по
крайней мере заочного, Ровинского и Марковича. Отсутствие прямых
указаний об их личных контактах не должно смущать исследователя,
и при изучении деятельности П. Ровинского в Сербии мы должны
постоянно иметь в виду полную возможность этой связи248.
245 П. Ровинский. Наши отношения к сербам (Поученье из прошлого и
настоящего).—'«Древняя и новая Россия», 1877, № 2, стр. 174—191; его же. Рос¬
сия и славяне Балканского полуострова.— «Древняя и новая Россия», 1878, № 2,
стр. 144—169.
246 «Вестник Европы», 1876, № 4, стр. 532; «Древняя и новая Россия», 1878, № 5,
стр. 63.
247 Действительно, прожив в Сербии до июля 1869 г., то есть почти полтора
года, Ровинский через Воеводину и Хорватию отправился в Швейцарию, где пробыл
с сентября по январь 1870 г., побывав в Цюрихе, Лозанне. Несомненно, что за про¬
шедшие четыре месяца он повидал не только Утина, но и других членов Русской
секции I Интернационала. В письме из Цюриха он сообщал о встрече с М. А. Бо¬
ковой и о том, что здесь проживают еще 8 русских женщин (ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1,
д. 341, л. 107), а в письме из Женевы отмечал, что в Швейцарии его больше всего
«интересовало положение рабочих и существующее между ними движение» (там
же, л. 110).
248 Пока нам известно одно письмо С. Марковича В. Иовановичу, отправленное
из Цюриха 4 июля (к сожалению, год не указан), где упоминается «друг белград¬
ских либералов, русский Ровинский», который, однако, в приводимой в том же
письме выдержке из статьи Ровинского резко критикует либералов (С. М а р к о в и ч.
3,38
Н. Чернышевская-Быстрова писала о Ровинском: «Перед нами не¬
заурядная личность из мира революционеров-шестидесятников»249 и
приводила слова его старого друга А. Н. Пыпина, считавшего Ровин¬
ского «способным на отчаянные героические выходки, требующие
исключительного самопожертвования»250. Способность к героическим
поступкам сочеталась у Ровинского с редкой самоорганизованностью и
большой осторожностью. Никогда, даже после революции 1905 г.,
Ровинский ничего не писал о своем революционном прошлом. О нем
нам поведали такие видные деятели революционного движения, как
Л. Пантелеев, Г7 Потанин, М. Натансон, А. Слепцов, да сын Черны¬
шевского Михаил Николаевич записал на основании личной беседы с
Ровинским о его попытке повидаться с Чернышевским в Сибири и о
том, что он в это время виделся с Германом Лопатиным, готовив¬
шим освобождение Чернышевского251. Всех этих сведений о Ровинском-
революционере, которые хотелось бы пополнить, однако, вполне доста¬
точно, чтобы согласиться с мнением Н. Чернышевской-Быстровой. Еще
весной 1868 г., находясь в Сербии, Ровинский высказал убеждение в
том, что «нынешним летом непременно Балканский полуостров, начи¬
ная от Савы и Дуная и до Эгейского моря, во что бы то ни стало под¬
нимется и, если не вмешаются потусторонние силы, турку не сдобро-
вать... хорошо, если произойдет хоть какая-нибудь катастрофа: это
очищает несколько воздух и освежит человечество, которое может за¬
дохнуться в вечной подвальной борьбе. Эти ожидания и держат меня
здесь»252. В этих словах, по-видимому, был ответ на вопрос о причине
поездки Ровинского в Сербию, ибо он не бежал от борьбы, а, наобо¬
рот, хотел в ней активно участвовать не только как литератор и этно¬
граф, но и как революционер.
Таков был «профессор Ровинаки», о котором посол Игнатьев писал
в сентябре 1868 г. О нем, как можно заметить, несмотря на столь
Избранные произведения. М., 1956, стр. 811). Мы также могли убедиться, что нет
никаких оснований называть Ровинского «другом белградских либералов», ибо он
критиковал их слева, с радикальных позиций. Однако это не исключает того, что,
проживая в Сербии, он поддерживал со многими либералами приятельские отно¬
шения.
240 Н. Чернышевска я-Б ы с т р о в а. Одна из попыток освобождения
Н. Г. Чернышевского.— «Каторга и ссылка», 1931, № 5, стр. 125.
250 Т а м же, стр. 126. Не менее интересное высказывание А. Н. Пыпина о
Ровинском приводила в своих воспоминаниях его дочь В. А. Ляцкая: «А ведь Па¬
вел Ап. всегда был удивительным конспиратором: в каких только революционных
предприятиях он не участвовал! И как умел молчать! О многом я догадывался, но
о некоторых боевых делах он рассказал даже мне недавно» (Из воспоминаний
В. А. Ляцкой (урожд. Пыпиной) за 1861—1904 гг.— ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 405,
стр. 303).
251 Н. Чернышевская-Быстрова. Указ. соч., стр. 126—127.
252 ЦГАЛИ, ф. 395, оп. 1, д. 341, л. 11 — 12.
22*
339
обычные для 60-х годов трудности источниковедческого порядка, мож¬
но написать многое. Значительно меньше мы знаем о других лицах,
упомянутых Игнатьевым в его сентябрьском отношении. Лишь о
деятельности Н. Д. Далматова мы имеем сравнительно полные данные.
Будучи подпоручиком русской армии, Далматов, столкнувшись с
рутиной, там господствовавшей, несмотря на искреннюю любовь, ко¬
торую питали к нему солдаты, выходит в отставку. Известно также,
что еще в 1859 г. он получает от матери наследство в 1000 десятин
земли, которые передает крестьянам, предоставляя им также без вся¬
ких условий личную свободу253. Сам же, оставаясь, по существу, без
средств, поступает в Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную
академию, служит контролером на заводе, агентом речного пароход¬
ства на Мариинской системе и т. д. Критское восстание, а также дви¬
жение южных славян побудили его отказаться от мирного труда и
вновь вспомнить о былой воинской службе. Он решает передать свои
знания борцам за славянскую свободу и направляется на Балканы.
Летом 1867 г. он уже находится в Румынии, в г. Галаце, где завязыва¬
ет знакомство с деятелями болгарского движения М. Грековым,
Д. Асеновым и вместе с ними принимает участие в формировании
четы во главе с болгарином Н. Войводовым, а также сербами Павло¬
вичем и Миланом. Имеются данные о том, что в чету по предложению
Далматова был включен находившийся в Румынии беглый казак Ли-
щинский, а также о том, что в октябре 1868 г. болгарская туркофиль¬
ская газета «Турция» писала о Далматове как о «члене политического
общества «Молодая Россия» (опять «Молодая Россия»! — В. Г.), кото¬
рый находится в Сербии на средства этой организации», причем под¬
черкивались его «социалистические убеждения» и связь с болгарами и
сербами254. Однако чета, в которую вступил Далматов, непосредствен¬
ного участия в восстании не приняла, и он, оказавшись не у дел, пере¬
бирается в Сербию, где устраивается простым рабочим на белградский
военный завод и, видимо, в начале 70-х годов возвращается в Россию.
На родине Далматов продолжает работать слесарем сначала на заводе
Яхненко-Семиренко, а затем в железнодорожных мастерских255.
Для дворянина и бывшего землевладельца все это было типич¬
ным хождением в народ, тем более что царские власти заподозрили
его в распространении революционной литературы среди рабочих Ко-
нотопского уезда256. Разобраться, впрочем, в характере его революци¬
253 Н. К. Михайловский. Вперемежку.— Сочинения, т. 4, СПб.. 1883,
стр. 267.
254 К- А. Поглубко. Указ. соч., стр. 141 —142.
255 Н. К- М и х а й л о в с к и й. Указ. соч., стр. 268; К р у м к а Шаров а. Указ.
соч., стр. 138.
256 Деятели революционного движения в России, т. 2, ч. 2, стр. 333.
340
онной деятельности они не успели, ибо Далматов вновь переехал на
Балканы. Установив связи с боснийскими и сербскими революционе¬
рами, скорее даже восстановив их, ибо мы полагаем, что он их имел
еще в Сербии, Далматов в середине 70-х годов принимает активное
участие в боснийско-герц^говинском восстании. Он был близок к наи¬
более видному боснийскому революционеру Васо Пелагичу, учившему¬
ся в Московском университете в первой половине 60-х годов, и нахо¬
дился вместе с ним в широко известном в то время Костайницком
лагере социалистов257, сыгравшем большую роль в истории боснийско¬
го восстания. Далматов принял заметное участие в деятельности бос¬
нийских партизанских отрядов. По одним источникам, он был два раза
ранен в боях с турками и погиб 18 декабря -1875 г.258, по другим — его
смерть наступила при загадочных обстоятельствах, что вызвало поле¬
мику в тогдашней печати259.
В литературе Далматов известен как русский революционер. Ду¬
мается, что подобное мнение вполне соответствует действительности,
хотя мы подробно и не знаем о конкретной революционной работе
Далматова в России260. Желание принять участие в южнославянском
движении — еще не свидетельство революционных взглядов, так же,
как и поездка Далматова на Балканы не объяснялась его необычной
для русского фамилией, возможно, балканского происхождения.
В. Черкезов, оставивший воспоминания о Далматове, приводит ряд
интересных данных, свидетельствующих о том, что еще в середине
60-х годов Далматов был близок к революционным кругам и прини¬
мал участие в студенческом движении. Не являясь членом ишутин-
ской организации, он поддерживал дружеские отношения с Черкезо-
вым и Воскресенским и, споря с ними «о возможности революционной
агитации в народе ...говорил, что рано или поздно, конечно, к тому
придут, а он со своей стороны, в качестве старого солдата, всегда
готов стать в передние ряды»261. Это стремление быть полезным наро¬
ду Далматов пытался осуществить на Балканах, где, как писал Чер¬
кезов, «сблизился с лучшими элементами и пропагандировал восстание
257 В. Г. К а р а с е в, В. Д. К о н о б е е в. Указ. соч., стр. 17.
258 В. И. Виноградов. Они сражались вдали от родины. М., 1968, стр. 94.
2?9 Коста М и л у т и н о в и Н. Васс ПелагиН и Босанско-Херцеговачки чста-
нок. Сара}ево, 1953, стр. 84—86.
260 Уже после смерти Далматова один из русских добровольцев, сражавшихся
на Балканах, Василевский в 1876 г. писал в сербской газете «Застава», что Далма¬
тов «всю свою жизнь посвятил освобождению русского народа от ига абсолютной
монархии» (Коста МилутиновиЬ. Указ. соч., стр. 84).
261 Воспоминания о Далматове.— «Вперед». Двухнедельное обозрение (год
второй). Лондон, 1876, № 36, 1 июля (19 июня), стр. 410. О том, что автором вос¬
поминаний является В. Черкезов, см. Борис С а п и р. «Вперед», 1873—1877, т. 1.
Дордрехт. 1970, стр. 173.
341.
я начала рабочего социализма»262. Действительно, для того, чтобы про¬
быть столь продолжительное время в Юго-Восточной Европе, необхо¬
димо было иметь серьезные внутренние побуждения. Из всех известных
нам русских революционеров того времени ни один не находился так
долго на Балканах, принимая активное участие в болгарском, в серб¬
ском и боснийском освободительном движении. Связь с сербскими и
боснийскими социалистами, особенно с В. Пелагичем, не могла быть
случайной и дает нам достаточное основание считать Далматова идей¬
но близким к социалистическому движению. Далматов, как можно
понять, был последовательным сторонником вооруженной борьбы бал¬
канских народов за свое освобождение, он, видимо, считал, что эти
народы должны самостоятельно, без вмешательства зарубежных дер¬
жав, завоевать свою свободу и что инициаторами этого движения
должны быть социалисты. Действительно, имеются веские доказатель¬
ства об инициативе социалистов в боснийском восстании263.
К сожалению, нам не удалось обнаружить достоверных мате¬
риалов о связях Далматова с русской революционной эмиграцией,
хотя, по существу, он и сам после 1867 г. находился на положении
эмигранта264. В архиве П. Л. Лаврова, в деле, где хранятся письма
различных лиц, предназначенные революционеру Л. Гольденбергу,
поддерживавшему тесные связи с Балканами, имеется загадочное
письмо, посланное из Цюриха (13 августа 1874 г.). В нем есть следу¬
ющие строки: «Вчера я получил телеграмму от г. Далматова, в кото¬
рой, как Вам может быть уже известно, он мне пишет, что непредви¬
денные обстоятельства заставляют его изменить предложения, которые
он мне сделал, и прибавляет, чтобы я ожидал письмо. Я не могу по¬
нять ее смысл внутренний»265. Зная о связях Гольденберга с южными
славянами, мы предположили, что в письме имеется в виду Н. Далма¬
тов. Но почему перед его фамилией стоит буква г. (почерк не очень
разборчивый, ;и можно предполагать, что это инициал), ибо господином
его революционеры не могли называть. Но не исключено, что здесь
имеется в виду не господин, а гражданин.
Интересно, что как только началось герцеговинское восстание,
Гольденберг получил письмо из Парижа 26 июля 1875 г. от известного
русского революционера Д. Клеменца, вскоре поехавшего на Балканы.
Вот что он писал: «В Герцеговине восстание, узнайте от сербов и др.
славян все, что можно будет, о причинах, размерах и ходе его и на¬
262 Воспоминания о Далматове, стр. 411.
263 В. Г. К а р а с е в и В. Д. К о н о б е е в. Указ. соч., стр. 17.
264 Имеются лишь отрывочные сведения о знакомстве Далматова в период его
жизни в Белграде с Ровинским (Крумка Шарова. Указ. соч., стр. 400). Это
знакомство нам представляется весьма вероятным.
265 ЦГАОР СССР, ф. 1762, оп. 4, д. 582, л. 100.
Э42
пишите ко мне как можно скорее»266. Клеменц имел широкие связи
среди революционеров и пользовался большим влиянием, и тот факт,
что он обратился за справками о южнославянских событиях именно
к Гольденбергу, свидетельствовал о хорошем знакомстве последнего с
балканскими делами, а также о возможной связи с Далматовым. Но
мы имеем еще один документ, который заставляет быть очень осторож¬
ными в нашем предположении. Тому же Гольденбергу (вспомним, что
он был связан со «Сморгонской академией») через несколько лет
после смерти Далматова прислал письмо народоволец Г. Романенко,
в котором упоминается еще один какой-то Далматов, не участвовав¬
ший в революционном движении, но живший за границей, кажется, в
Цюрихе267. Сопоставляя его с письмом от 1874 г., мы, естественно, не
можем утверждать, что имелся в виду именно Н. Далматов, тот самый
Далматов, о котором один из лидеров русских народников Н. Михай¬
ловский писал как о прекрасном образе для современной литературы,
восклицая: «Вот, милостивые государи, фигура, красивая фигура!»268.
Таковы весьма скудные и не всегда отчетливые данные о деятель¬
ности Далматова. Не зная о многих деталях его жизни на Балканах,
мы, однако, вполне определенно представляем себе образ героического
революционера, прибывшего в Юго-Восточную Европу задолго до
восточного кризиса 70-х годов, когда наблюдалось сравнительно мас¬
совое участие русских революционеров в борьбе балканских народов.
Видимо, так же, как и Далматов, помощь болгарским четам в 1867 г.
оказывал другой бывший офицер русской армии — Зальцман, но о нем
мы не имеем достоверных материалов269.
Таким образом, наряду с эмигрантами, связанными с русскими рево¬
люционерами с первой половины 60-х годов, такими, как Сливовский,
266 Т а м же, д. 581, л. 134.
267 Т а м же, л. 327 об.
268 Н. К- Михайловский. Указ. соч., стр. 268.
269 об участии русских офицеров в балканском освободительном движении
того периода имеется ряд свидетельств. Так, в августе 1868 г. Игнатьеву доносили
из Афин, что в этот город для переговоров с Эпиро-Фессало-Македонским комите¬
том прибыл эмиссар Центрального болгарского комитета и что этим эмиссаром
якобы является офицер русской армии Дм. Николаидис, действительно приезжавший
в Грецию в июле 1868 г. (АВПР, ф. Посольство в Константинополе. Афины, д. 1179
(1868 г.), л. 32—33). В качестве добровольца направился на Балканы и другой
русский офицер — Н. Н. Раевский, близкий к славянофилам (Крумка Шарова.
Указ. соч., стр. 140). Любопытно, что идея помощи славянскому движению в то
время стала до того популярной, что ею порою прикрывались личности, никакого
участия в нем не принимавшие. Так, в 1868 г. дворянин, сын подполковника
А. Фок сделал донос на самого себя о том, что поддерживал связь с различными
революционными кружками, ездил за границу, пытался подготовить восстание сла¬
вян и т. д. Однако при расследовании все это оказалось вымыслом, в действитель¬
ности же Фок совершил уголовное преступление ( В. Богучарский. Указ. соч.,
стр. 214; ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 423).
343
Вылежинский, П. Станкевич и другие, в период «белого террора» в Юго-
Восточную Европу прибывают новые лица, непосредственно участво¬
вавшие в русском революционном движении. Одни из них были здесь
лишь проездом, и мы не можем нередко даже назвать их имена, дру¬
гие, как Бочкарев, Ровинский, Далматов, оставили заметный след и
сыграли значительную роль в сближении революционной России с
Юго-Восточной Европой, которая была, несомненно, большей, чем мы
можем представить на основании сохранившихся документов.
4. Молдавская политическая эмиграция
и Юго-Восточная Европа
Внимание исследователя привлекает еще одна группа лиц, по¬
кинувшая Россию и обосновавшаяся в нескольких европейских стра¬
нах. Речь идет о ряде выходцев из Молдавии, принимавших участие в
российской общественной жизни и по тем илц иным соображениям
покинувших свою родину. В прошлом разделе Цы писали о Б. П. Хаш-
деу, выехавшем из России еще в 50-х годах. В 60-е годы внимание
царских властей привлек бывший русский кавалерийский офицер
Стражеску, переселившийся в Румынию в 1866 г. и избранный членом
Румынского литературного общества, впоследствии преобразованного
в Румынскую академию270. Каких-либо данных о связях Стражеску с
революционным движением обнаружить не удалось, хотя им сразу же
заинтересовалось III отделение271. Не исключено, однако, что, как и
Хашдеу, он мог оказывать определенную поддержку выходцам из
России, в том числе и противникам самодержавия.
Более основательные подозрения царских властей вызвал сын
бессарабского помещика Эммануил Чолак Карабет (Карп), проживав¬
ший в Бухаресте. В июле 1866 г. в III отделение поступили сведения
от Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, в свою оче¬
редь ссылавшегося на донесения русского консула из Бухареста о том,
что Карабет Чолак распространяет неблагожелательные для русских
властей слухи и подрывает их авторитет. Кроме того, как там писа¬
лось, «действия Карабета Чолака приняли также враждебный нам
характер и в политическом отношении», и подчеркивалось, что он свя¬
зан с элементами, враждебными России (под которыми понималась
польская эмиграция), часто переезжает границу с Россией и, видимо,
осуществляет какие-то поручения этой эмиграции272. Через два года
270 Ь. М а г 1 а п. А1ехапс1ги Надбей §1 Асабегтпа Котапа. Вис., 1932, р. 13.
271 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152, д. 90, л. 1. об.; АВПР, ф. Консуль¬
ство в Бухаресте, д. 1136 (1867 г.), л. 37; д. 1139 (1867 г.), л. 80 об.
272 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 151, д. 73, л. 1—2.
344
консул Оффенберг вновь подтвердил свои подозрения, указав на то,
что Чолак без разрешения властей отказался от русского подданства
и негласно выехал в Румынию; что он часто переезжает границу б
районе Кагула, где проживают Вылежинский и другие выходцы из
России273. Больше ничего об антицарской его деятельности российским
властям известно не было, поэтому у нас нет достаточных оснований
причислять Чолака к категории революционеров, но и отрицать его
определенную причастность к делам российской революционной эми¬
грации мы не можем, тем более, что Карпу был воспрещен въезд б
Россию и соответствующим инстанциям было передано описание его
примет274.
В период «белого террора» внимание властей привлек также еще
один уроженец Бессарабии — отставной подпоручик русской армии
М. В. Строеско, привлек его своими частЬши выездами за границу, б
том числе в Румынию и особенно в Париж. Вскоре выяснилось, что б
Париже он был близко знаком с видными деятелями русской и поль¬
ской революционной эмиграции В. Озеровым, С. Минейко275 и др. Ря¬
дом с ними Строеско прожил в Париже почти год, оказывая эмигран¬
там различные материальные услуги, и в конечном итоге согласился
быть посредником между Озеровым и его близкими родственниками, про¬
живавшими в Крыму, для чего направился туда специально и навлек
на себя подозрение III отделения. Столь длительная связь Строеско
с эмиграцией не могла быть случайной, и поскольку он проживал б
районе русско-румынско-австрийской границы, то, возможно, оказы¬
вал помощь эмигрантам, обосновавшимся в Юго-Восточной Европе276.
Определенную помощь им оказывали также молдавские студенты, про¬
живавшие в Швейцарии в конце 60 — начале 70-х годов. В этот пе¬
риод в цюрихских вузах учились студенты из Бессарабии: М. Балта-
га, А. Берладская (Головина), О. Осинская, М. Пригара, С. Руссо,
М. Стамо, С. Крупинский (Крупенский), С. Руновский, 3. Ралли,
Г. Барбовский, А. Ландсберг, а также С. Урсати из Херсонской губер¬
нии и Г. Бантыш из Ясс277. Многие из них принимали активное участие
в революционном движении и были связаны с Юго-Восточной Европой.
По агентурным сведениям, Анастасия Ландсберг, прибывшая из Ки¬
273 Там же, л. 35.
274 ЦГА МССР, ф. 189, д. 367, л. 53.
275 С. Минейко бежал с каторги в 1865 г. при помощи польской организации
во главе со «Станиславом», а, как мы уже писали, накануне польского восстания
он проживал на Балканах, о чем прекрасно знал Строеско (ЦГАОР СССР, ф. 95,
оп. 1, д. 361, л. 64).
276 Подробнее о Строеско см. специальное дело Следственной комиссия
(ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 361).
277 Л. М. М е 1) е г. КпоуТеб^е апб геуо1и!юп. ТИе гизз1ап со1опу т 2иепс1г
(1870—1873). Аззеп, 1955, рр. 208—215.
345-
шинева в Цюрих, «поступила в кружок крайних радикалов студенче¬
ской коммуны и состояла членом «Славянского социально-демократи¬
ческого общества»278. Другая Анастасия — Берладская (уроженка
Кишинева, болгарка по национальности) —также была известна своим
сотрудничеством с русскими эмигрантами (П. Лавровым, В. Смирно¬
вым и др.) и деятельным участием в балканских событиях 70-х годов.
Впоследствии она навсегда переедет в Болгарию. Видным участником
студенческих событий конца 60-х годов в Петербурге был молдаванин,
уроженец Херсонщины, С. Урсати279, связанный с П. Ткачевым и
3. Ралли. Он хорошо известен своим сотрудничеством с русскими эми¬
грантами в Швейцарии, являлся членом Славянской библиотеки в Цю¬
рихе280. В 1874 г. царские агенты сообщали, что из Сербии был полу¬
чен паспорт на имя Урсати, по которому русский революционер-эми¬
грант В. Александров ездил в Россию, тогда как Урсати оставался в
Швейцарии281.
Загадочной фигурой в русском революционном движении остает¬
ся пока сын бессарабского помещика Степан Руссо. В 1868—1869 гг.
он учился в Цюрихском политехническом институте, а в 1870—
1872 гг. — на филологическом факультете Цюрихского университета282,
принимал, по агентурным данным, участие в пересылке в Россию за¬
прещенной литературы и был связан с Нечаевым283, о чем будет идти
речь несколько позднее. Не исключено, что С. Руссо и русский эми¬
грант Руссов, живший в 1874 г. в Вене и оказывавший содействие в
переправке в Россию прокламаций (в том числе и через Галац284),
это одно и то же лицо. О тесных связях с Юго-Восточной Европой
другого молдавского революционера 3. Ралли мы подробно расскажем
в следующих главах.
Этим и ограничивается материал об общественном движении мол¬
даван в плане их революционных связей с Юго-Восточной Европой.
Значительного размаха оно в тот период не приняло и станет более за¬
метным после 1874 г., когда этот район явится прибежищем для груп¬
пы молдавских революционеров.
278 [Н. Голицын]. История социально-революционного движения з России.
1861 —1881, гл. десятая. СПб., 1887, стр. 112.
279 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., д. 495, ч. 1, л. 171 — 181 об.
280 Л. М. Ме^ег. Ор. ей., рр. 135—136.
28‘ [Н. Голи цын]. Указ. соч., стр. 76.
282 Г М. Ме1]ег. Ор. ей., рр. 211, 215.
283 ЦГАОР СССР, ф. 109, с. а., оп. 1, д. 424, л. 7.
283 [Н. Голи цын]. Указ. соч., стр. 70.
НЕЧАЕВСКАЯ ИСТОРИЯ
И ЮГО-ВОСТОЧНАЯ >
ЕВРОПА
Глава восьмая
1. Постановка вопроса в литературе
В конце 1868 г. происходит очередное оживление револю¬
ционного движения в России, которое в начале следующе¬
го 1869 г. становится настолько заметным, что вновь повергает цар¬
ские власти в состояние уныния и растерянности. Такая реакция пра¬
вящей верхушки была неслучайной, ибо после разгрома польского вос¬
стания и расправы над организацией Ишутина—Худякова ей казалось,
что с революционными элементами покончено навсегда, что не только
разгромлены основные кадры революционеров, но и сама революцион¬
ная идея на примере польских повстанцев и Дмитрия Каракозова пол¬
ностью дискредитирована. Сравнительное затишье в русском револю¬
ционном лагере продолжалось, однако, недолго. На первый взгляд
вроде бы внезапно на сцену истории выходят новые бойцы, о которых
первоначально заговорила вся просвещенная Россия, а затем их имена
стали известны и в далеких зарубежных странах. О размахе револю¬
ционных выступлений свидетельствуют меры, принятые царским прави¬
тельством, закрывшим несколько высших учебных заведений, где сту¬
денческая молодежь, еще не успев освоить азы науки, уже основатель¬
но пропиталась революционным духом. Произошло это в то время,
когда царил «белый террор» и принимались решительные меры по
отношению к любому проявлению вольнодумства, а тем более к любым
конкретным революционным действиям. Студенчество, как и в 1861 г.,
вновь стало передовым отрядом революционной, но еще все-таки фор¬
мирующейся армии, которой предстояло выдержать множество боев
и до окончательного триумфа потерпеть значительно больше пораже¬
ний, чем одержать побед.
347
В отличие от предыдущего десятилетия, когда в среде революци¬
онной молодежи мы не выделяем одну, центральную фигуру движения, а
указываем сразу несколько имен, на сей раз можно назвать личность,
привлекшую особое внимание не только современников, но уже и не¬
скольких поколений историков-исследователей, по-разному оценивавших
роль этого человека в русском революционном движении. Речь идет о
Сергее Нечаеве. Хотя именно студенты играли главную роль в рево¬
люционном движении конца 1868—1869 гг., Нечаев к их числу может
быть отнесен с рядом оговорок. Он был учителем, самостоятельно
подготовившимся к этому званию, не прошедшим обязательный гим¬
назический курс в обычных учебных условиях. Студентом он становит¬
ся лишь осенью 1868 г., когда уже чувствовалось приближение рево¬
люционных волнений, но опять-таки не обычным студентом, а вольно¬
слушателем Петербургского университета. И тем не менее среди
значительных слоев студентов Нечаев приобрел сильное влияние. При¬
обрел его отнюдь не случайно, а благодаря силе воли, целеустремлен¬
ности и преданности революционному делу, хотя это дело он понимал
по-своему. И все же оценка деятельности этого человека была чрезвы¬
чайно противоречивой и не столько в лагере контрреволюции, сколько
в среде революционеров, непосредственно с ним сталкивавшихся, а
также тех, кто пытался оценивать впоследствии его роль в револю¬
ционном движении. П. Л. Лавров, В. Засулич, М. Натансон и др. дали
отрицательную характеристику его участию в революционных делах,
и таких, как они, было подавляющее большинство. Однако П. Ткачев,
родная сестра В. Засулич — А. И. Успенская были другого мнения. А
такие вожди русского революционного движения, как Н. Огарев и
М. Бакунин, первоначально с распростертыми объятиями встретившие
С. Нечаева, затем меняют свое отношение и порывают с ним. Столь
же разноречивые оценки можно встретить и в советской литературе,
особенно 20—30-х годов. В 20-х годах наметилась тенденция к пре¬
увеличению роли Нечаева в русском революционном движении. Это
проявилось в работах М. Покровского и особенно А. Гамбарова,
М. Коваленского и др.1
1 См. М. Н. Покровский. Очерки русского революционного движения
XIX—XX вв. М., 1924, стр. 64. А. Гамбаров посвятил возвеличиванию Нечаева кни¬
гу: В спорах о Нечаеве. К вопросу об исторической реабилитации Нечаева. М.—Л ,
1926. Еще большую роль, чем Гамбаров, отводил Нечаеву М. Ковалевский, писав¬
ший, что Нечаев — «это грандиозная фигура на пути русской революции... сверх¬
революционер...» и т. д. (М. К о в а л е н с к и й. Русская революция в судебных
процессах и мемуарах, кн. 1. Процессы Нечаева, 50-ти и 193-х. М., 1923, стр. 8).
В начале 20-х годов призывал к тщательному пересмотру устоявшегося отношения
к нечаевскому делу и Б. П. Козьмин (Б. П. Козьмин. П. Н. Ткачев и рево¬
люционное движение 1860-х годов. М., 1922, стр. 205).
348
На прямо противоположных позициях оказались многие советские
историки. Среди них, без сомнения, центральное место занимают ра¬
боты Б. П. Козьмина, почти сорок лет занимавшегося, прямо или
косвенно, нечаевскими делами. Разработке Б. П. Козьминым нечаев¬
ской истории можно посвятить целую работу, но, думается, что его
оценка деятельности Нечаева в концентрированном виде выразилась
в следующих словах: «Человек, бесспорно, преданный делу революции
и отдавший на служение ей всю свою жизнь, Нечаев принес револю¬
ционному делу больше вреда, чем пользы»2. Б. П. Козьмин детально
изучил многие стороны нечаевской истории и сделал свой вывод о ней,
руководствуясь указаниями К. Маркса и Ф. Энгельса, резко критико¬
вавших Нечаева и называвших его программу «образчи[ком] казар¬
менного коммунизма»3. Эта точка зрения и стала общепринятой в
советской литературе.
Однако устоявшаяся оценка деятельности Нечаева, и особенно
методов им применявшихся, не означает прекращения дальнейшего
изучения проблемы. В нашей работе мы постараемся подробно остано¬
виться на том, какое значение имела нечаевская история для Юго-
Восточной Европы, прежде всего для революционного движения в этом
районе в то время, когда Нечаев еще находился на свободе и привлек
особое внимание как революционной, так и царской России. На грани
60—70-х годов прошлого века не было в России ни одного революцион¬
ного деятеля, на борьбу с которым царские власти бросили бы больше
сил, чем на борьбу с Нечаевым. Это особое внимание к Нечаеву по¬
влекло за собой накопление значительного материала о его деятель¬
ности, который, однако, будучи разбросанным по различным архивам
и публикациям, до сих пор во всей своей полноте не учтен и не изучен.
Наша задача заключается в том, чтобы привести конкретные дан¬
ные о жизни и деятельности Нечаева в Юго-Восточной Европе, его
связях с Россией и русскими эмигрантскими центрами, контактах с
участниками местного, балканского революционного движения.
О пребывании Нечаева в Юго-Восточной Европе писали неодно¬
кратно. Мы можем назвать ряд исследовательских работ, посвященных
этой теме, но подавляющее их большинство составлено в плане русско-
болгарских отношений, в них не ставится задача осветить все стороны
деятельности Нечаева в тот период. По мере изложения материала
2 Б. П. Козьмин. Из истории революционной мысли в России. М., 1961,
стр. 572. При этом, с одной стороны, Б. П. Козьмин не отрицал и ряда положи¬
тельных качеств Нечаева, подчеркивая, что «...яркая индивидуальность Нечаева,
его громадная сила воли и непоколебимая преданность революционному делу, не¬
сомненно, должны были привлечь к нему внимание Ткачева» (там же, стр. 356),
с другой — давал убийственную характеристику нечаевщине (Б. П. Козьмин.
Русская секция Первого Интернационала. М., 1957, стр. 271—278).
3 К. М а р к с и Ф. Э п г е л ь с. Соч., изд. 2-е, т. 18, стр. 414.
349
мы упомянем эти работы и подвергнем анализу приводящиеся в них
данные. Но поскольку полемика вокруг Нечаева не могла не повлиять
на оценки имеющихся документов, то мы обратимся к первоисточни¬
кам, на основе которых и постараемся выявить реальное положение
вещей. Действительно, еще при жизни Нечаева среди балканских ре¬
волюционеров выявилось различное отношение к нему, что и повлекло
за собой противоречивую оценку конкретных фактов и роли Нечаева в
Юго-Восточной Европе. Биограф выдающегося болгарского револю¬
ционера Хр. Ботева Е. Волков, хорошо знакомый с деятелями болгар¬
ского общественного движения последней трети XIX в., писал, что
Нечаев оказал решающее влияние на Хр. Ботева в плане его перехода
на позиции революционного социализма. Даже если учесть, по словам
Е. Волкова, значительное влияние при этом рекомендаций Бакунина*
роль Нечаева достаточно велика4.
Большой знаток русского революционного движения, автор обшир¬
ной биографии М. Бакунина Ю. Стеклов, хотя и допускает некоторое
преувеличение Волковым воздействия Нечаева на болгарских деятелей,
в общем принимает вывод Е. Волкова5. Подобной точки зрения при¬
держивался и Г. Бакалов, специально изучавший взаимоотношения
Ботева и Нечаева и отмечавший, что Ботев питал к Нечаеву самые
лучшие чувства и очень сожалел, когда узнал об его аресте6. Ботев,
был самым крупным болгарским революционером-социалистом того
времени, и его мнение не может не учитывать историк-исследователь*
но нельзя пренебрегать мнением и самого крупного сербского социалис¬
та — Светозара Марковича, относившегося к Нечаеву совсем по-дру¬
гому. Еще в августе 1871 г. в издававшейся им газете «Раденик» —
первой социалистической газете в Сербии — Маркович поместил об¬
ширную статью «Русские революционеры и Нечаев», в заключении
которой писал: «...в России являются революционерами все самые
лучшие писатели и ученые — вся русская молодежь. Однако Нечаев
не относится к этому кругу революционеров»7. Таким образом, Марко¬
вич даже отказывался считать Нечаева революционером и резко отри¬
цательно оценивал его деятельность8. Причина такой разноречивости
могла усматриваться в личных отношениях Ботева и Марковича к
4 Е. 3. Волков. Христо Ботев. На заре балканского революционного ком¬
мунизма. М., 1923, стр. 109.
5Ю. Стеклов. Михаил Александрович Бакунин, т. 3. М., 1926, стр. 488.
6 Г. Бакалов. Христо Ботев и Сергей Нечаев.— «Летописи марксизма»,
1929, № IX—X, стр. 16—17; 34—37.
7 Светозар МарковиЬ. Руски революционари и Неча]ев.— В кн.: Па-
риска комуна и Интернационала. Београд, 1965, стр. 140. Перевод этой работы на
русский язык см. в кн.: Общественно-политические и культурные связи народов СССР
и Югославии. Сб. статей. М., 1957, стр. 315—331.
8 Т а м же, стр. 138—139.
350
Нечаеву. Ботев, по имеющимся данным, дружил с Нечаевым, а Марко¬
вич, близкий к Русской секции Интернационала, находился в натянутых
отношениях с бакунистами, к которым некоторое время примыкал
Нечаев. Однако и Ботев, и Маркович самым наилучшим образом от¬
носились к русскому революционному движению, оба они восторженна
приветствовали Парижскую коммуну и заклеймили ее палачей, оба
положительно оценивали роль Интернационала и, конечно, знали, что
Интернационал осудил авантюристическую деятельность Нечаева и
тем не менее по-разному отнеслись к нему. Мнение Марковича о Не¬
чаеве было сугубо отрицательным, в то время как ряд сербских сту¬
дентов бакунистского и якобинского направлений не только были е
близких отношениях с Нечаевым, но даже пытались освободить его
после ареста в Швейцарии в 1872 г. При этом нельзя не отметить, что
Нечаев так же, как и близкий к Марковичу Бочкарев, был связан
со «Сморгонской академией» и разделял ее теоретическую направлен¬
ность.
В первом же номере своей /«Народной расправы» Нечаев писал,
что «начинание нашего святого дела было положено утром 4 апреля
1866 года Дмитрием Владимировичем Каракозовым»9, то есть он не
только разделял террористические настроения, существовавшие в неко¬
торых революционных кругах в период «белого террора», но и громо¬
гласно поддержал их в собственной программе. В этом отношении он
был близок как к «Сморгонской академии», так и к части «молодой
эмиграции», к таким ее представителям, как Гулевич, Элпидин, резко
критиковавшим Герцена за отрицательное отношение к каракозовскому
выстрелу и отзыв о Каракозове как о «сумасшедшем» и «фанатике»10.
Неоднократно подчеркивая свою связь с ишутинцам.и, Нечаев также
не был оригинальным, выдвигая в русском революционном движении
принцип: «цель оправдывает средства». Вспомним, что этим принци¬
пом руководствовался Элпидин, что от него, по некоторым данным, не
отказывался Бочкарев. Элпидин был человеком морально нечистоплот¬
ным, но жизнь Бочкарева — это жизнь стойкого революционера, ду¬
шевно чистого, гуманного человека. Следовательно, дело здесь не
только в личных качествах, а в обстановке, порожденной «белым тер¬
рором», побудившей определенные круги русских революционеров,
видевших, как погибают их товарищи, как вкрадываются в их среду
уныние и обреченность, как все более наглеет враг, упиваясь своей
победой, чиня беззаконие и нарушая мораль, им же созданную, пойти
на крайние средства, ибо им казалось, что иначе революционное дело
9 «Народная расправа», 1869 г., № 1, стр. 12.
10 Б. П. Козьмин. Из истории..., стр. 540.
351’
погибнет11. В том же первом номере «Народной расправы» Нечаев
писал: «...кто учится революционному делу по книгам, будет всегда
революционным бездельником». Таких «революционных бездельников»
в то время было немало, а Нечаев был человеком дела, понятно, в
том смысле, как он его понимал. Человеком дела был и Христо Ботев,
считавший, что нужно вести с врагом решительную, вооруженную
борьбу, и доказавший это на своем примере. Хр. Ботев хорошо пони¬
мал, что без жертв нельзя воспитать борцов, а без закаленных бойцов
невозможно победить. Эта-то особая направленность в сторону рево¬
люционного дела и сблизила Ботева и Нечаева и сгладила определен¬
ные различия идейного и морального характера.
До сих пор окончательно не выявлено, в какой мере Нечаев участ¬
вовал в составлении печатных работ, автором которых он считается.
В них усматривается влияние Бакунина, Ткачева и других революцио¬
неров. Печально знаменитый «Катехизис революционера», встретивший
особые нарекания в революционной среде, также не был результатом
самостоятельного творчества Нечаева, а, как полагает ряд авторов,
создан в соавторстве с М. Бакуниным12. Поэтому настоящее представ¬
ление о Нечаеве можно получить, изучив его конкретные дела; только
в таком случае мы сможем разобраться и в его деятельности в Юго-
Восточной Европе.
11 К этим кругам относился и П. Н. Ткачев (Б. Козьмин. П. Н. Ткачев и ре¬
волюционное движение 1860-х годов. М., 1922, стр. 88—89).
12 Б. К о з ь м и н. П. Н. Ткачев.., стр. 202—205; Б. С. Итенберг. Движение
революционного народничества. М., 1965, стр. 133. Публикация письма М. Бакунина
к С. Нечаеву от 2 июня 1870 г., где писалось: «... я назвал Вас абреком, а ваш ка¬
техизис катехизисом абреков...» (М 1 с Н а е 1 СопПпо. Вакоитп е! ИекНаес. —«Са-
Ыегз би топбе гиззе е* зоччёИяие», уо1. VII, 4 саЫег. Рапз, 1966, р. 632), на наш
взгляд, не меняет вывода, сделанного Б. П. Козьминым еще в 1922 г. о том, что
инициатива написания «Катехизиса» исходила от Нечаева и «поскольку при состав¬
лении катехизиса Бакунин не мог не считаться с мнениями Нечаева, постольку в
этот катехизис могли проникнуть мысли и верования Ткачева» (Б. Козьмин.
П. Н. Ткачев..., стр. 205). Дело, понятно, не в том, чьей рукой был написан началь¬
ный текст этого документа. Говоря о «вашем катехизисе», Бакунин мог иметь в
виду инициативу, проявленную Нечаевым при его создании, а также и непосредст¬
венное творческое участие последнего. В «Катехизисе» нашли отражение как идеи
Бакунина, так и идеи Ткачева, кстати, разделявшиеся определенными кругами рус¬
ской молодежи. Их наличие в одном документе могло оказаться только под воздей¬
ствием Нечаева. Считая «Катехизис революционера» делом сотрудничества Бакуни¬
на и Нечаева, а может быть, и не только их двоих, мы вместе с тем никак не
можем согласиться с мнением некоторых авторов о недостаточной грамотности Не¬
чаева и т. п. Нечаев писал по-русски и по-французски, имел определенные познания
в латыни, не случайно работал учителем и т. д. Поэтому Нечаев был вполне спо¬
собен к литературной работе, что подтверждается и его личными письмами и та¬
кими изданиями, как «Народная расправа» и «Община».
352
2. Первая поездка С. Нечаева на юг
и дело Н. Шевелева
Нечаев, по-видимому, начал участвовать в революционном движе¬
нии только в 1868 г., и первое упоминание об этом мы находим в
воспоминаниях Лазаря Гольденберга, который, хоть и не очень уверен¬
но, писал об участии Нечаева в собрании «Сморгонской академии»13.
Более определенно известно влияние, оказанное на Нечаева первым
номером «Народного дела», привезенного в Россию Бочкаревым. «Не¬
чаев был восхищен статьями «Народного дела» и на сходках повторял
высказанные там мысли Бакунина»14,— писал Ю. Стеклов. Следова¬
тельно, говоря о начальном этапе революционного пути Нечаева, нуж¬
но видеть организационное и теоретическое влияние на него «Смор¬
гонской академии» и М. Бакунина. Им-енно к Бакунину устремился
Нечаев в свой первый приезд за границу в 1869 г., но для этого он
должен был получить чью-то поддержку, использовать чьи-то пути.
Как раз во время студенческих волнений 1868—1869 гг. среди студен¬
тов был брошен клич о поездке в провинцию и об установлении связей
с эмиграцией15. По-видимому, в результате этого и было налажено
устройство как легального, так и нелегального перехода границы,
чем Нечаев мог воспользоваться. Известно также, что после того, как
он переехал в Москву, где пробыл очень недолго, и до выезда за гра¬
ницу в начале марта 1869 г. Нечаев совершил какую-то неясную по¬
ездку на юг России16. С какой целью эта поездка совершалась и где
точно на юге успел побывать Нечаев, выяснить исследователям не
удалось, но эта южная тенденция, проявившаяся у Нечаева еще в
начале 1869 г., не может не обратить на себя внимания. Напрасной,
зная характер Нечаева и его целеустремленность, она быть не могла и
заключалась или в установлении нужных связей на юге, или в проверке
южных путей за границу, или в том и другом вместе взятых. Понятно,
что для такой поезши нужны были рекомендации, которые могли дать
Нечаеву его товарищи, особенно те, кто сам приехал из тех мест или
до этого уже установил нужные контакты. Как уже можно было убе¬
диться, самый удобный южный путь, особенно зимой, проходил через
Бессарабию. За время студенческих волнений того времени внимание
III отделения привлекли несколько выходцев из этой области, прежде
13 Л. Б. Гольденберг. Воспоминания.— «Каторга и ссылка», 1924, № 3(10),
стр. 100.
14 Ю. Стеклов. Указ. соч., т. 3, стр. 422.
15 Т а м же, стр. 429.
16 Государственные преступления в России в XIX веке, т. 1 (1825—1876 годы).
51и1^аг1, 1903, стр. 309—310.
23 В. Я. Гросул
353
всего Замфпр Ралли, хорошо знавший Нечаева17. Однако то, что именно
Ралли принял какое-то участие в поездке Нечаева на юг тогда исклю¬
чалось, и дело даже не в наличии идейных разногласий между
ними, а в том, что Ралли, по-видимому, рассказал бы об этом в своих
обширных мемуарах. Но кроме Ралли, в марте 1869 г. III отделение
взяло на заметку еще двух выходцев из Бессарабии. Один из них —
молдавский подданный, то есть подданный Молдовы, не составлявшей
в это время отдельного княжества и уже десять лет объединенной с
Валахией — Иван Куза. Несмотря на свое иностранное подданство,
Иван Куза имел ряд документов, свидетельствовавших о том, что он
прибыл из Бессарабии, учился в кишиневской гимназии и т. д. Внима¬
ние полиции Куза привлек тем, что посетил типографию Дементьевой,
за которой уже велось наблюдение, поскольку Дементьева активно
участвовала в революционном движении и была невестой известного
уже тогда П. Ткачева18. И. Куза был немедленно допрошен и расска¬
зал, что в типографию он пришел по просьбе своего земляка Эдмунда
Милковского, студента Технологического института, вместе с которым
он проживает на одной квартире. Цель его прихода заключается в
том, чтобы получить отлитографированные «лекции технологии дере¬
ва»19. Несмотря на иностранное подданство и совершенно безобидный
предлог посещения типографии, Куза подвергается обыску, который
не дал никаких результатов, и заключается в тюремный замок. Сохра¬
нились собственноручные показания Кузы, где он сообщил о прибытии
в Петербург в сентябре 1868 г. с целью поступления в одно из высших
учебных заведений, о том, что по просьбе Милковского был в типо¬
графии Дементьевой раза два, что в студенческом движении не участ¬
вовал и слышал о нем только «от своих земляков»20. Видимо, этих
земляков было несколько, но упоминается только Эдмунд Милковский,
разделивший участь Кузы и также помещенный в тюрьму.
Об Эдмунде Эразмовиче Милковском было известно, что он про¬
исходил из мещан г. Кишинева, исповедовал католицизм (явное сви¬
детельство его польского происхождения) и, закончив в 1867 г. с золотой
медалью кишиневскую гимназию, поступил вольнослушателем на
механическое отделение Петербургского технологического института21.
Несмотря на отсутствие каких-либо данных об участии Милковского
и Кузы в студенческом движении, их продержали в тюрьме до 11 ап¬
17 Несколько позднее 3. Ралли бежал за границу из Бессарабии по паспорту
своего гимназического товарища Анатолия Бибикова, проживавшего в Одессе
(ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, п. 71). Паспортом на фамилию Бибикова в на¬
чале 70-х годов пользовались многие русские революционеры.
18 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 152 (1867 г.), д. 109, ч. 1, л. 26, 72, 91, 175.
19 Т а м же, л. 26.
20 Т а м же. л. 175.
21 Там ж е. ч. 2, л. 53.
354
реля и, выпустив, продолжали наблюдение. В III отделении была за¬
фиксирована поездка Милковского в Москву в августе 1869 г., а в
сентябре того же года он был уже в Кишиневе, откуда вместе с ки¬
шиневцем Артыновым направился к своей матери в селение Дойбаны,
расположенное вблизи м. Дубоссары22, между Херсонской и Подоль¬
ской губерниями. Слежка за Милковским была неслучайной и, не¬
смотря на отсутствие прямых улик, как мы заметим впоследствии,
имела определенные основания.
Если о связях Кузы и Милковского с революционным движени¬
ем III отделению не удалось обнаружить ничего определенного, то о
другом уроженце Бессарабии Василии Тро1цанском подобных матери¬
алов было более чем достаточно. В. Трощанский являлся одним из
видных участников народнического движения, и любой документ, от
него исходивший, должен изучаться с максимальным вниманием.
Таким документом оказался изъятый у него при обыске в начале
1870 г. маршрут из Петербурга в Кишинев, точная дата составления
которого не известна23.
Выходцы из Бессарабии — 3. Ралли, И. Куза, Э. Милковский,
В. Трощанский не были единственными студентами, которые могли
поддерживать связи с Юго-Западной Россией и каким-то образом быть
причастными к связям с заграницей. Только одних молдаван, родив¬
шихся за пределами Бессарабии и имевших отношение к студенческим
волнениям 1869 г., мы знаем около десяти человек, среди них три брата
Урсати24, два брата, родственники П. Лаврова, Негрескулы, обучав¬
шийся в Москве Л. Дическул и др. Всего же выходцев с юга в высших
учебных заведениях Москвы и Петербурга было во много раз больше.
Среди «южан» у Нечаева было много идейных противников. К ним
относились и 3. Ралли, и Ф. Волховский, и даже прозванный «страш¬
ным врагом» Нечаева М. Негрескул25— друг сосланного на юг, в Став¬
рополь, Г. Лопатина, также являвшегося противником Нечаева.
Идейные противоречия между ними в начале 1869 г. не могли, однако,
быть препятствием для определенных организационных связей, и, имея
в виду неясную поездку Нечаева на юг еще до его выезда за границу,
мы должны учитывать возможную поддержку со стороны «южан», ве¬
роятно, уже наладивших южный путь через границу. Некоторым при¬
мером тому может послужить дело Шевелева — один из эпизодов
22 Т а м же, л. 58.
23 Т а м же, оп. 154, д. 115, ч. 10, л. 41.
24 3. Ралли впоследствии вспоминал, что на юг он был выслан вместе с Семе¬
ном Урсати и С. Чудновским. Последние поехали в Херсонскую губернию (ЦГАОР
СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 52).
25 Б. П. Козьмин. С. Г. Нечаев и его противники в 1868—1869 гг.— В кн.:
Революционное движение 1860-х годов. М., 1932, стр. 204—216.
23*
355
революционного движения конца 60-х годов, имеющих прямое отноше¬
ние к Юго-Восточной Европе.
Н. А. Шевелев был в среде русской революционной эмиграции на
Западе загадочной фигурой. Сотрудничая в течение 1865—1868 гг. с
Вольной русской типографией в Женеве, где в 1865 г. издает книгу
«Вероисповедание духовных крестьян, обыкновенно называемых моло¬
канами», получившую отрицательную оценку в кельсиевской «Испове¬
ди»26, он навлек на себя подозрения эмигрантов. Чем были вызваны
эти подозрения, точно не известно, но постепенно среди эмигрантов
распространился слух о том, что Шевелев связан с III отделением.
Например, Огарев 7 апреля 1869 г. писал Герцену: «О Шевелеве все
хуже слухи; я от него отделываюсь болезнию. Пожалуй, прими его
(если он поедет в Ниццу) осторожно, на короткое время для проверки;
или вовсе не пускай. Как хочешь»27. Подозрения по отношению к Ше¬
велеву до того усилились, что привели к разрыву с Огаревым, последо¬
вавшим в то время, когда Нечаев уже прибыл на Запад. Опять-таки
ирония судьбы, в 1869 г. Огарев порывает с Шевелевым, отнюдь не
бывшим агентом III отделения, и сближается так же, как .и Бакунин,
с действительно засланным в эмигрантскую среду провокатором К. Ро¬
маном, имевшим специальное задание охранки разыскать Нечаева28.
В архивах Следственной комиссии, созданной в 1862 г., имеется
специальное дело, заведенное на Шевелева, существуют о нем мате¬
риалы и в архиве III отделения. Еще в 1866 г. Шевелев находился
в заключении, откуда бежал за границу29, но, потеряв доверие эми¬
грации, решил вновь вернуться в Россию. Кто ему помогал в этой
опасной поездке, так и не удалось выяснить, но путь в Россию он из¬
брал через бессарабскую границу и был вскоре схвачен царскими
властями под фамилией Шумеева. Произошло это в то время, когда
уже развертывалось нечаевское дело, и «Шумеевым» заинтересовались
особо. Последующее разбирательство выявило ряд любопытных мо¬
ментов, свидетельствующих о каких-то неясных целях Шевелева. Вот
одна из телеграмм, направленных в III отделение еще в то время,
когда Шевелев скрывал свое настоящее имя: «Связь между делами
Шумеева и Нечаева устанавливается. Следствие производится Елиса-
ветграде; продолжает называться агентом шефа, знает по имени слу¬
жащих в третьем отделении»30. То есть следствие установило какую-то
связь между делами Нечаева и Шевелева, но в чем эта связь конкрет¬
26 Л. Н., т. 62, ч. И. М., 1955, стр. 154, 212.
27 Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произве¬
дения, т. 2, М., 1956, стр. 536.
28 См. Р. М. Кантор. В погоне за Нечаевым. Пг., 1922.
29 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 393, л. 18—23; 52 об.
30 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154 (1869 г.), д. 116, ч. 2, л. 235.
356
но заключалась, в телеграмме не говорится. Если бы она была сущест¬
венной и способствовала выявлению важных сведений, то их бы сооб¬
щили, однако самым примечательным, по-видимому, было то, что
«Шумеев» называл себя агентом «шефа», то есть главного начальника
III отделения, а также знал по имени сотрудников этого отделения. В
чем дело? Неужели Шевелев действительно был агентом и подозрения
эмиграции имели под собой почву? В фонде Следственной комиссии, в
специальном деле, заведенном на Шевелева, нет никаких данных о его
связях с III отделением31. Изобрел он ее с какой-то особой целью, и
сделать это было нетрудно, ибо он в 1866 г. содержался при этом от¬
делении и мог узнать фамилии некоторых его сотрудников. Чувство¬
валось, что Щевелев медлил с дачей показаний, вероятно, он стремил¬
ся выиграть время — обычный прием, применявшийся революционера¬
ми с тем, чтобы их сообщники могли принять необходимые меры.
Через некоторое время пресловутый одесский жандарм подполков¬
ник Кноп посылает III отделению новое сообщение по делу «Шумеева»,
который, поскольку это дело приняло политический характер (именно
так и было сообщено в Петербург32), был доставлен в Одессу. В сооб¬
щении Кнопа говорилось о том, что Шумеев признал себя Шевелевым
и рассказал о своем заключении в 1866 г., бегстве за границу, но от¬
казался давать показания прокурору. Кнопу он, однако, сообщил о
каких-то своих связях с эмиграцией, с которой якобы сошелся «с це¬
лью содействовать правительству»33, но никаких бумаг при Шевелеве не
оказалось, они (то есть его переписка) остались за границей у жены,
и он обещал написать ей, чтобы она их выслала34. Таким образом,
правительственный «агент» оказался несколько странным, он не взял с
собой переписку с эмигрантами при переходе границы и хотел затре¬
бовать ее от жены, наверняка, знавшей уже об его аресте. Понятно,
какую «ценность» могли представить письма, ею присланные. Но и для
получения писем также нужно было время, оно шло, а ничего конкрет¬
ного Шевелев не сообщал. В дальнейшем III отделению все-таки уда¬
лось добиться от Шевелева кое-каких показаний, потерявших для
охранки свою свежесть, но для историка-исследователя весьма инте¬
ресных.
Шевелев перешел границу с Россией в районе Южной Бессарабии
в декабре 1869 г., а был арестован 27 марта 1870 г. Лишь через неко¬
торое время он рассказал царским жандармам, сбившимся с ног в
поисках Нечаева, о своей с ним встрече в Измаиле, о том, что Нечаев
тогда сообщил о недавнем переходе из России и последнюю ночь про-
31 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 393.
32 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 116, ч. 2, л. 235 об.
33 Т а м же, ч. 3, л. 34—34 об.
34 Т а м же, л. 34 об.
357
вел «в колонии болгарской у какого-то болгарина»35. Встреча с Нечае¬
вым представлялась Шевелевым как случайная, но царские следовате¬
ли имели на этот счет другое мнение. Шевелев вновь был заключен в
крепость и через несколько лет выслан в Сибирь, где и умер30, унеся
с собой одну из многочисленных тайн революционного движения 60-х
годов и еще более усложнив понимание и без того запутанной нечаев¬
ской истории, особенно ее связь с Юго-Восточной Европой. Была ли
связь между делом Шевелева и Нечаева, поддерживали ли они ее до
своей встречи в Измаиле и, вообще, были ли знакомы до декабря
1869 г.— все эти вопросы ждут еще ответа, и мы попытаемся ответить
на них несколько позднее. Главное, что российская граница в районе
Румынии в 1869 г. вновь заинтересовала участников русского револю¬
ционного движения по ряду причин, о которых речь также будет идти
впереди. Одна из них заключалась в притягательной силе Одессы, на
это, кстати, обратил внимание уже упоминавшийся Кноп в одном из
своих донесений в III отделение от 30 июня 1871 г.37, когда Нечаев
был еще на свободе. Кноп писал, имея в виду революционеров: «По¬
добные лица, говоря вообще, не видят в коммерческой Одессе воспри¬
имчивой, для своей антиправительственной пропаганды, почвы, но все
посещают ее проездом. Такие примеры мы видели в Нечаеве, Шевеле¬
ве— оба перешедшие через бессарабскую границу, и в других»38.
Одесский жандарм, однако, очень глубоко ошибался, несмотря на всю
ретивость и в общем неплохое знание своего дела. Но именно в общем,
ибо, как мы увидим в этой, а также и в следующей главе, Одесса на¬
чинала приобретать все возрастающее значение в русском революци¬
онном движении (о ее месте в польском движении мы уже говорили
в предыдущих главах), и хотя ее роль в нечаевском деле полностью
не была раскрыта, она существовала, и задача исследователя — вы¬
яснить ее действительную значимость.
Таким образом, во второй половине 1869 г. в районе бессарабской
границы имелись пути, которыми русские революционеры пользова¬
лись, существовала также целая группа лиц, вероятных и действитель¬
ных участников студенческих волнений 1869 г., вышедших из Бессара¬
бии и имевших с ней связь. Но имели ли русские революционеры
заграничный путь через Бессарабию в момент первого выезда Нечаева
за пределы России, еще не установлено. Хорошо известно наличие
35 К. А. Поглубко. Очерки истории болгаро-российских революционных
связей (60—70-е годы XIX века). Кишинев, 1972 г., стр. 155.
36 Н. П. Огарев. Указ. соч., стр. 642, 675. Деятели революционного дви¬
жения в России. Биобиблиографический словарь, т. II, ч. IV. М., 1932, стр. 2003—
2004.
37 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 156 (1871 г.), д. 78, ч. 1, л. 172 об.
38 Т а м же.
358
таких путей у старообрядцев, болгарских колонистов, польских эми¬
грантов, евреев-контрабандистов, не говоря уже о местных молдаванах,
которыми они пользовались скрытно от румынских и российских влас¬
тей, но наличие подобных путей у русских революционеров остается
проблематичным. Осталась неясной и поездка Нечаева на юг. Но не
исключается при этом какая-то роль Одессы и Бессарабии. Некоторые
биографы С. Нечаева, например А. Кункль, прямо писали о переправке
Нечаева за границу именно через Одессу39. Однако это утверждение
документально не подтверждается. Другой биограф Нечаева В. Цехов-
ский на основании официальных данных еще в начале XX в. по-иному
описал первый переезд Нечаева за границу.
Находясь в Москве, куда прибыл также П. Ткачев вместе с Де¬
ментьевой, Нечаев близко сошелся с В. Орловым. Последний дал ему
свой вид на жительство, с которым Нечаев выехал в Одессу, откуда
пытался переправиться за границу40. Попытка эта оказалась неудачной,
и Нечаев вскоре вновь прибыл в Москву. Своим товарищам он расска¬
зал о том, что в Одессе был арестован, но сумел бежать, однако про¬
верить этот рассказ Нечаева невозможно. В. Цеховский считает его
очередной выдумкой Нечаева, так же, как были выдумкой рапростра-
няемые им слухи о бегстве из Петропавловской крепости41. Впрочем,
если ставить под сомнение любое слово, произнесенное Нечаевым, то
и его поездка в Одессу не может считаться вполне доказанной, Неуже¬
ли Нечаев полагал переправиться из Одессы за границу зимой, когда
Одесский порт обычно не функционировал? Или, может быть, у него
там были какие-то знакомые, с помощью которых он намеревался пе¬
рейти через Бессарабию в Румынию?12 Поездка в Одессу, предприня¬
тая Нечаевым в феврале 1869 г., нам представляется вполне вероят¬
ной, в этом нас убеждает дальнейшее возвращение Нечаева из-за
границы, о чем мы подробно расскажем.
Прибыв в Москву, Нечаев настойчиво продолжает изыскивать
средства для переезда за границу. С этой целью Орлов выезжает па
родину, где достает у купца Зубкова 200 руб. и передает их Нечаеву.
Он же уговаривает близкого к Нечаеву Николаева на свое имя взячь
заграничный паспорт и предоставить его Нечаеву43. С этим паспортом
Нечаев и переправляется в начале марта 1869 г. за границу, где вскоре
налаживает контакт с Бакуниным.
39 А. Кункль. Нечаев. М., 1929, стр. 11.
40 В. Ф. Цеховский. Сергей Геннадьевич Нечаев. СПб., 1907, стр. 660.
41 Т а м же.
42 Нечаев мог, например, обратиться к родственникам Орлова, которые, по
словам последнего, проживали в Одессе (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153,
д. 112, ч. 3 (1869 г.), л. 14 об.). Самого Орлова III отделение также безуспешно ис¬
кало в Одессе (там же, л. 119; 222—223; 246—246 об.).
43 В. Ф. Цеховский. Указ. соч., стр. 661.
359
3. М. Бакунин и С. Нечаев
в плане их отношений
с Юго-Восточной Европой
Взаимоотношения Нечаева и Бакунина, так же, как и Нечаева с
Огаревым и Герценом, относятся к категории наиболее разработанных
вопросов нечаевской истории, нашедших отражение в значительной
литературе44. Возможно, привлечение каких-нибудь новых материалов
из архива Бакунина, находящегося за границей и неполностью исполь¬
зованного исследователями, в будущем внесет некоторые коррективы
фактологического характера, но навряд ли они смогут изменить общую
оценку совместной деятельности Бакунина, Огарева и Нечаева. Герцен,
как известно, отрицательно относился к Нечаеву, и, за исключением
передачи половины бахметьевского фонда, сделанной отнюдь не с
большой охотой, он практически отказался от всяких совместных с ним
дел.
Во всей этой сложной и печальной исторци нас интересует только
роль Юго-Восточной Европы, причем не только пребывание в этом
районе Нечаева и его сторонников, но и участие в ней балканских ре¬
волюционеров, уже давно привлекшее внимание историков, особенно
исследователей русско-болгарских революционных связей. Действи¬
тельно, 1869 г. был годом заметного оживления связей русских и
болгарских революционеров, оставивших значительный след в истории
обеих стран. Выделение в среде болгарской эмиграции, основными
центрами которой были Рос'сия и Румыния и в меньшей степени Сер¬
бия, радикального политического течения, склонявшегося к револю¬
ционному демократизму, не могло не привести к сближению, а затем и
сотрудничеству с российскими революционерами, многие из которых,
как уже можно было заметить, призывали к активному сотрудничеству
с деятелями балканского освободительного движения. В эпоху I Ин¬
тернационала стремление к единению революционных сил приобре¬
тает значительный характер, оно пробудилось также и в среде болгар¬
ской эмиграции, где можно говорить только о начальном этапе социа¬
листического движения.
Мы уже отмечали, что еще в начале 60-х годов Бакунин проявлял
значительный интерес к Балканам и пытался в союзе с итальянскими
деятелями освободительного движения приобрести здесь влияние.
Этот интерес Бакунина заметен вплоть до подавления польского вос¬
стания и ослабевает по мере все большего участия в итальянских
делах. Мы не можем утверждать, что в 1865—1868 гг. Бакунин совер¬
44 Ю. С т е к л о в. Указ. соч., т. 3, стр. 422—488; Б. П. Козьмин. Из исто¬
рии..., стр. 554—573; Е. Л. Рудницкая. Огарев в русском революционном дви¬
жении. М., 1969, стр. 381 — 398, и др.
360
шенно не интересовался Балканами, но в его планах они занимали
тогда незначительное место.
Внимание Бакунина к Балканам вновь усилилось в конце 60-х го¬
дов и объяснялось желание^ увеличить число своих сторонников, а
также укрепить связи с Россией. Для этого представился весьма
удобный предлог. Группа молодых болгар-эмигрантов, обосновавшихся
в Румынии, известная под названием «Молодая Болгария», отправляет в
Западную Европу делегацию, в которую входят Т. Райнов и Г. Грблев,
а несколько позднее присоединяется еще один болгарин — М. Ба¬
лабанов45. О поездке этой делегации писалось уже неоднократно как
в советской, так и болгарской литературе, но цели ее освещаются по-
разному46. Все детали поездки болгар, ввиду скудости имеющихся ма¬
териалов, определить невозможно, но не оставляет сомнения, что
важнейшей их целью было установление тесных контактов с руководи¬
телями русского и итальянского движений, в частности с Герценом,
Бакуниным, Мадзини, Гарибальди. В Женеве болгарские депутаты
прежде встретились с Герценом, весьма популярным в среде «Молодой
Болгарии», о чем, например, свидетельствует одна из статей в болгар¬
ской газете «Народность» за 18 мая 1869 г.47, вышедшая еще до встре¬
чи болгарских делегатов с Герценом. Последний оказал им хороший
прием, однако заметил, что болгарскими делами не занимается, и на¬
правил делегатов к М. Бакунину48. Герцен достаточно хорошо был
осведомлен о планах Бакунина и знал об усилении его интересов к
Балканам. Именно у Бакунина болгары и познакомились с Нечаевым.
И Райнов и Грблев были активными участниками болгарского
освободительного движения, но, как почти все члены «Молодой Болга¬
рии», находились на позициях национальной революции и были дале¬
ки от социализма. Радикализм «Молодой Болгарии» проявлялся в
желании вести активную освободительную борьбу против султанской
Порты, установить демократические порядки, но на основе буржуазной
демократии, учредить республику или федерацию балканских респуб¬
лик, но опять-таки буржуазную. Знакомство некоторых членов «Моло¬
дой Болгарии» с социалистической литературой отнюдь не свидетель¬
ствует о переходе их на позиции социализма, даже домарксового, так
же, как знакомство народников с марксистской литературой не озна¬
чает их перехода на позиции марксизма. Первоочередной задачей
45 Е. 3. Волков. Покаяние Стояна Заимова.— В кн.: Труды Института сла¬
вяноведения, т. II, Л., 1934, стр. 374.
46 К. А. Поглубко. Связи болгарских и русских эмигрантов (1869 г.).— «Из¬
вестия Академии наук Молдавской ССР», Серия общественных наук. Кишинев. 1968,
№ 1, стр. 14.
47 Т а м же, стр. 13—14.
48 Е 3. В о л к о в. Христо Ботев..., стр. 97.
36Г
«Молодой Болгарии» была задача национального освобождения Бол¬
гарии, и перед ней все остальные, в том числе и социальные задачи,
отступали на второй план. «Молодая Болгария» является одним из
важных этапов на пути постепенного зарождения болгарского соци¬
алистического движения. Она зела упорную борьбу против консерва¬
тивных слоев эмиграции, так называемых «старых», ориентировавшихся
на царскую Россию, нередко резко выступала и против российского
правительства, чем привлекла внимание царского представителя в Ру¬
мынии барона Оффенберга, установившего за деятельностью «Молодой
Болгарии» пристальное наблюдение. Он неоднократно доносил о вред¬
ной (в его понимании, конечно) пропаганде молодых болгар, о том,
что эта группа является объектом польского влияния и т. д.49 Действи¬
тельно, как мы уже отмечали, между демократическими слоями поль¬
ской эмиграции и болгарами, противниками царской России, устанав¬
ливаются довольно тесные контакты. Коперницкий, Лукашевский вся¬
чески старались укрепить их, а эмигрант 1863 г. художник Г. Дембиц-
кий активно сотрудничал в сатирическом болгарском издании «Тъпан»
(«Барабан»), вызвавшем особое негодование Оффенберга и консерва¬
тивных болгар. С польской эмиграцией поддерживали связь в 1869 г.
все наиболее видные деятели «Молодой Болгарии»: Л. Каравелов,
Хр. Ботев, И. Касабов50 и др. Она стимулировала недовольство моло¬
дых болгар политикой царской России и способствовала все большей
ориентации на революционную Россию.
Если до 1869 г. мы можем говорить о связях отдельных русских и
болгарских революционеров, то с этого года между ними заключается
довольно тесный союз, необходимость в котором уже давно назрела.
«Молодая Болгария», настаивавшая на активной борьбе против Порты,
на сплочении всех балканских народов в этой борьбе, возлагала ос¬
новные надежды именно на широкую освободительную борьбу и весь¬
ма критически относилась к царской России и ориентировавшейся па
нее болгарской консервативной эмиграции. В этой обстановке и созре¬
ла мысль обратиться за помощью к руководителям русской револю¬
ционной эмиграции и деятелям итальянского освободительного дви¬
жения.
Молодая болгарская группа, благодаря русским заграничным из¬
даниям, а также личным контактам, которые еще не были значительны,
но уже имели место (например с Далматовым), хорошо знала о
взглядах русских революционеров на восточный вопрос. Знала она
также и о позициях Мадзини и Гарибальди, ибо Райнов еще в 1862 г.
49 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1164 (1870 г.), л. 4—5; 14—14 об.;
20 об.
50 Л е г г у XV. В о г е } з г а. Ет^гада ро!зка ро рошз^апш з1ус2пюшуп. ХУагзга-
ша, 1966, з1г. 324—325.
362
принимал участие в гарибальдийском движении (в нем, по-видимому,
участвовал близкий к Левскому болгарин Д. Косовский)51. У пас даже
мелькнула мысль, не был ли причастен Райнов к миссии Ничипоренко,
не возлагали ли и на него какие-то надежды.
В 60-е годы Мадзини в своих планах уделял значительное место
национально-освободительному движению на Балканах и стремился,
как и раньше, связать его с итальянским движением. Характерно в этом
отношении одно из писем Мадзини, отправленное еще в феврале
1864 г. и давно опубликованное в русской печати. Он писал: «Я нахо¬
жусь — не скажу во главе, а контакте, соприкосновении с обширной
европейской работой. Эта работа охватывает Польшу, Россию, Вен¬
грию, Сербию, Болгарию, Черногорию, Турецкую империю и Австрий¬
скую империю — пространство от Балтийского до Адриатического мо¬
ря»52. Далее Мадзини подробно говорит о своих планах в отношении
Сербии, Болгарии, Греции, Черногории и о необходимости увязать их
движение с движением общеевропейским53. Не случайно поэтому бол¬
гарская делегация после свидания с Бакуниным направилась к Мадзи¬
ни, с которым встретилась сначала в Цюрихе, а затем в Лондоне.
Встреча с Мадзини и Бакуниным показывает, что у болгарских пред¬
ставителей не было четкой социальной программы, что этому вопросу
они не уделяли особого внимания и, видимо, не знали, насколько
острыми стали отношения Бакунина, придававшего социальному во¬
просу первостепенное значение, с Мадзини — решительным противни¬
ком классовой борьбы пролетариата с буржуазией, сторонником мир¬
ного разрешения социальных конфликтов54.
О встрече с Бакуниным, а также о цюрихской встрече болгарской
делегации с Мадзини мы знаем только со слов Т. Райнова. Он вспо¬
минал об этом по прошествии многих лет, и, понятно, особой точности
требовать от него не приходится. По словам Райнова, Бакунин начал
развивать перед болгарами свои социально-бунтарские идеи, но они
попросили его дать конкретные советы сугубо практического характе¬
ра. На что Бакунин ответил: «Деньги, оружие и восстание»55. Таким
образом, Бакунин требовал скорейшей подготовки к восстанию и даже
в случае необходимости предлагал послать опытного руководителя этого
движения. В таком духе якобы Бакунин и набросал болгарам письмен-
51 Е. 3. В о л к о в. Христо Ботев..., стр. 59.
52 Г. Шрейдер. Италия и Польша в 1863 г.— «Голос минувшего», 1915,
№ 4, стр. 251.
53 Т а м ж е, стр. 251—252.
54 Подробнее о взаимоотношениях Бакунина с Мадзини см. N. КоззеП.
Ма221ш е Вакоипт. Топпо, 1927.
55 Е. 3. В о л к о в. Христо Ботев..., стр. 90.
363
яый текст программы дальнейших действий, содержание которой
известно опять-таки со слов Райнова. С этой программой болгарские
делегаты явились к Мадзини, у которого, пбнятно, она не вызвала осо¬
бого энтузиазма. Мадзини в целом не одобрил бакунинского плана
социальной революции, считая его нереальным, и попросил болгар
приехать к нему в Лондон, где обещал познакомить их с греческими и
турецкими революционерами, по его словам, сочувствовавшими болгар¬
скому движению и могущими оказать ему поддержку56.
В Лондон Райнов поехал, по некоторым данным57, уже не с
Грблевым, а с М. Балабановым, хорошо знавшим французский язык
и служившим Мадзини и Райнову переводчиком. Балабанов записал
эту беседу и впоследствии опубликовал ее58. Во время второй встречи
с болгарами Мадзини развил свой план постепенной подготовки бол¬
гарского восстания на основе возбуждения среди болгарского населе¬
ния национальных и религиозных чувств и всяческого затушевывания
классовых противоречий. Он также дал ряд конкретных рекомендаций,
посоветовав создать широкую легальную прессу, которую необходимо
искусно использовать в борьбе против злоупотреблений администра¬
ции, основать стрелковые общества подобные швейцарским и т. д. Он
сдержал слово и познакомил Райнова и Балабанова с греческими и
турецкими эмигрантами, посоветовав им заключить соглашение о вза¬
имопомощи в транспортировке литературы, а также поддерживать
дружественные отношения со всеми соседними народами, избавивши¬
мися от турецкого господства59. Райнов также вспоминает, что в Лон¬
доне он вел переговоры с издателями турецкого печатного органа
«Революция» и, зная о подготовке «Молодой Болгарией» газеты «Сво¬
бода», договорился о перевозке турецкого издания через Румынию в
Турцию, но при условии одновременной пересылки «Свободы»60.
Понятно, с какими турецкими эмигрантами вела переговоры бол¬
гарская эмиграция: речь идет о «новых османах», эмигрировавших в
Западную Европу и осевших в 1867 г. первоначально в Париже, а за¬
56 Е. 3. В о л к о в. Христо Ботев...
57 Т а м же, стр. 97.
58 Марко Д. Балабанов. При Мацини.— «Летописи», год 1, 1 април
1900 год, брой 10, стр. 190—'196. В своих заметках М. Балабанов пишет, что в
Париж к нему в начале сентября 1869 г. прибыли два делегата-болгарина (фами¬
лии их он не указывает) и привезли рекомендательное письмо от его друга — бол¬
гарина, проживавшего в Бухаресте (стр. 193—194). Таким образом, на этом основа¬
нии можно сделать вывод о поездке в Лондон и Райнова и Грблева, однако дата
их прибытия в столицу Великобритании — первая половина сентября (стр. 194) —
вызывает возражения.
59 Е. 3. Волков. Христо Ботев..., стр. 91.
60 Т а м ж е, стр. 96.
364
тем в Лондоне61. В 1869 г., в момент прибытия болгарской делегации
в Англию, они уже проживали в различных европейских странах, га¬
зета «Революция» («Инкиляб»), например, начала издаваться в 1870 г.
не в Лондоне, а в Женеве62. «Новые османы», как мы уже отмечали,
не были революционерами. Несмотря на то, что, по некоторым данным,
среди них были и будущие участники Парижской коммуны63, в целом
они представляли собой конституционалистское течение, стремились к
распространению своих идей и среди нетурецких народностей Осман¬
ской империи, но отказывали им в праве на создание самостоятельных
государств. Контакт «Молодой Болгарии» с «новыми османами» не
мог быть прочным и долговечным, для исследователя российского ре¬
волюционного движения он интересен прежде всего потому, что после
заключения союза русских бакунистов с болгарской делегацией «Мо¬
лодая Болгария» могла стать связующим звеном между русской рево¬
люционной эмиграцией и эмиграцией турецкой и греческой.
В этих условиях С. Нечаеву пришлось впервые столкнуться с
деятелями болгарского освобождения, которые до этого его не только
не знали, но даже о нем и не слышали. Да и Нечаев, по имеющимся
сведениям, раньше также не проявлял интереса к болгарскому осво¬
бодительному движению. Во время беседы с болгарскими представи¬
телями Бакунин позвал Нечаева и представил его как одного из своих
сторонников. Отсюда начало связи Нечаева с болгарскими деятелями.
Главную роль в их установлении сыграло посредничество Бакунина,
возлагавшего в тот период большие надежды на Нечаева. Возможно,
под «опытным руководителем» для подготовки болгарского восстания
Бакунин подразумевал того же Нечаева, ибо, как известно, Бакунин и
Нечаев, а также Огарев и некоторые другие близкие к ним русские
эмигранты занимались составлением плана восстания в России. Им
удалось получить в то время часть бахметьевского фонда и тем
самым обеспечить в какой-то мере материальную сторону дела. Непо¬
средственное руководство подготовкой восстания в России должен был
осуществить Нечаев, проектировавший его начало на 19 февраля
1870 г. Определенная роль в подготовке этого восстания начала отво¬
диться и болгарской эмиграции, с которой, к моменту приезда Райнова
и Грблева в Швейцарию, у Бакунина, видимо, не было серьезных
связей. Не случайно 17 декабря 1869 г. Бакуниным в письме к Огаре¬
ву называется некий Ка12еН, «тот самый симпатичный молодой человек,
который был у меня при Неч. и доставил нам все наши булгарские
61 Ю. А. Петросян. Младотурецкое движение. М., 1971, стр. 70.
62 Т а м же, стр. 73.
63 Т а м же, стр. 74.
365
связи»64. Исследователи с полным основанием считают, что под Рай-
зевым следует понимать Райнова, арестованного в конце 1869 т.
турецкими властями в Стамбуле.
Заключив союз с русской эмиграцией, болгарские представители
обещали помощь в переправке русских революционеров в Россию
южным шутем, в пересылке прокламаций и т. д. Таким образом, в
1869 г. болгары предоставили русским революционерам южный путь в
Россию, которым Нечаев и воспользовался.
4. С. Нечаев в Румынии (лето 1869 г.)
В то время, когда Райнов и Балабанов отправляются к Мадзини,
Нечаев и Грблев, по данным ряда авторов, следуют в другую сторону,
в Румынию. При Нечаеве находился мандат от Бакунина, удостове¬
рявший его принадлежность к Всемирно-революционному комитету,
прокламации, отпечатанные за границей, и какие-то рекомендации, на¬
писанные Бакуниным на имя Любена Каравелова65. Наличие письма
Бакунина Каравелову наводит на мысль об их личном знакомстве.
Мы уже не первый раз возвращаемся к связям Каравелова с русскими
революционерами, интерес к которым историки проявляют в течение
многих десятилетий. И все же выяснить их до конца никак не удается.
Одно время даже писали о личных связях Герцена и Каравелова еще
в 1858 г., о том, что Герцен подарил ему книгу с надписью: «Любену
Каравелову в знак искренних симпатий», но потом оказалось, что сло¬
ва «Любену Каравелову» там отсутствуют (книга находилась в одной
из болгарских библиотек, и проверкой надписи занимался еще Лем-
ке)66. Затем Дим. Димитров вполне определенно писал об участии
Каравелова в кружке Каракозова67, но Б. Козьмин в рецензии на эту
статью указал, что о серьезных связях Каравелова с русскими рево¬
люционерами в период его проживания в Москве говорить не прихо¬
дится, что тогда он был ближе к славянофилам и являлся завсегда¬
таем «пятниц» И. С. Аксакова68.
64 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб., 1906г
стр. 355.
65 Ю. С т е к л о в. Указ. соч., т. 3, стр. 486—488.
66 Б. Козьмин. Любен Каравелов и Светозар Маркович и их связи с русски¬
ми революционерами.— «Каторга и ссылка», 1933, № 4—5, стр. 149. История рестав¬
рации этой надписи не завершилась. Болгарский историк Крумка Шарова на осно¬
вании некоторых свидетельств утверждает, что книга действительно была адресова¬
на Л. Каравелову (Крумка Шарова. Любен Каравелов и българското
освободително движение 1860—1867. София, 1970, стр. 82—83).
67 Дим. Димитров. К изучению Любена Каравелова.— В кн.: Труды Ин¬
ститута славяноведения АН СССР. Л., 1932, стр. 122.
68 Б. Козьмин. Любен Каравелов..., стр. 151.
366
В настоящее время мы точно знаем о знакомстве и сотрудничестве
Каравелова с будущим нечаевцем Прыжовым, с которым они совме¬
стно издали «Памятники народного быта болгар», но это издание суб¬
сидировал И. Аксаков69, и поэтому о революционном сотрудничестве,
видимо, говорить не приходится. Имеется также упоминание 3. Ралли
о причастности Каравелова к кружку московских студентов в 1866 г.,
о знакомстве его с ишутинцами Гремячинским, Странденом, Юрасо-
вым и даже с самим Ишутиным70, но оно ни о какой революционной
работе Каравелова в Москве не говорит. Впоследствии Т. Ф. Федосо¬
ва ввела в научный оборот «Воспоминания старика», принадлежащие
видному участнику польского движения, проживавшему в Москве, Мак-
симилияну Марксу, где говорится о знакомстве М. Маркса с Кара-
веловым71, но именно только о знакомстве, ибо воспоминания М. Марк¬
са больше ни к каким другим выводам не приводят72. К этим двум сви¬
детельствам о революционных связях Каравелова в Москве мы можем
добавить крайне расплывчатый отзыв руководителя болгарского пан¬
сиона в Николаеве Т. Минкова. Он писал Оффенбергу: «Каравелов,
известный мне давно с самой безнравственной стороны, который, еще
будучи в Москве студентом, всегда дрался с болгарами...»73 Именно
такие выражения употребляли тогда, отмечая революционные взгляды,
но, зная о личной неприязни Минкова к Каравелову, критиковавшему
Минкова в своих изданиях, мы должны критически подойти и к этому
новому источнику. То, что Каравелов по сравнению с другими болгара¬
ми, обучавшимися в Москве, был ближе всех к революционным кру¬
гам, исследователи отмечали и- раньше74, но в сочетании с письмом
Минкова подобная точка зрения приобретает большую определенность.
Однако письмо Минкова было, по существу, политическим доносом,
и мы не можем не учитывать его желания отомстить Каравелову,
поэтому новое свидетельство нужно рассматривать лишь в совокуп¬
ности с вышеуказанными материалами, к которым можно также доба¬
69 И. Г. П р ы ж о в. Очерки, статьи, письма. М.—Л., 1934, стр. 439.
70 В а с и л е Христу. Замфир Арборе за българските революционери. София,
1947, стр. 78.
71 Т. Ф. Федосова. Польский комитет в Москве и революционное подполье
1863—1866 гг.— В кн.: Революционная Россия и революционная Польша. М., 1967,
стр. ИЗ—114. Впоследствии эти воспоминания были опубликованы (см. Исследова¬
ния по истории польского общественного движения XIX в.— начала XX в. М., 1971,
стр. 148—196).
72 М. Маркс. Записки старика.— Библиотека АН УССР (Львов), Отдел руко¬
писей, ф. Оссолинских, д. 3454/1II, л. 40—44.
73 Т. Минков — Г. Оффенбергу, 4 сентября 1869 г., Николаев.— АВПР,
ф. Консульство в Бухаресте, д. 1164 (1870 г.), л. 28.
74 Ю. И. Смирнов. Любен Каравелов и Иван Худяков.— В кн.: Межславян-
ские культурные связи. М., 1971, стр. 213—214.
367
вить некоторые доказательства, имеющиеся в работе советского иссле¬
дователя Л. Воробьева75.
Таким образом, при современном состоянии источников мы не
можем говорить об участии Каравелова в какой-то революционной
работе в Москве, но его причастность к революционным кругам мос¬
ковского общества не вызывает у нас никаких сомнений так же, как
и его знакомство с прогрессивными изданиями. В это время в душе
Каравелова еще идет внутренняя борьба, результатом которой явилось
полевение его взглядов. Оно стало хорошо заметным уже после того,
как он покинул Россию и особенно после его поселения в начале
1869 г. в Румынии, ознаменовавшего период наиболее активной рево¬
люционной деятельности Каравелова.
В предыдущей главе мы указывали на полную возможность зна¬
комства Каравелова с Бочкаревым, а также на вероятность заочного
знакомства с Ровинским. Болгарский историк Крумка Шарова говорит
даже о совместной поездке Ровинского и Каравелова по Сербии. Ду¬
мается, что для подобного заключения у нас нет достаточных основа¬
ний, как совершенно правильно заметили советские историки В. Кара¬
сев и С. Сидельников в рецензии на книгу Шаровой76. В связи с этим
мы не знаем, с кем из русских революционеров, находившихся за ру¬
бежом летом 1869 г., Каравелов действительно поддерживал контакты,
но в том, что он хорошо знал о деятельности русской революционной
эмиграции в Швейцарии и был одним из тех, кто направлял болгар¬
скую делегацию на встречу с Бакуниным и Герценом, нет никаких сом¬
нений. Первое достоверное свидетельство о знакомстве Каравелова с
Бакуниным относится только к лету 1870 г., о чем Бакунин писал
17 июля 1870 г. эмигранту Н. Жуковскому77. Впрочем, нужно ли было
Бакунину обязательно иметь личное знакомство с Каравеловым, чтобы
писать какие-либо рекомендации? Думается, что имя Бакунина было
столь хорошо известным, что посылать соответствующие рекомендации
он мог и без подобного знакомства, особенно если при этом был живой
свидетель — член болгарской делегации Грблев. С этой рекомендацией
и, как считают, сопровождаемый Грблевым Нечаев прибыл в Румы¬
нию. Когда это произошло? Конечно, летом 1869 г., это уже давно
доказано, но, как мы убедимся впоследствии, важно определить не
только месяц, но даже и день прибытия Нечаева в Румынию. Этот
вопрос о датировке не нов и имеет свою историю. Им интересовалось
III отделение, о нем говорилось во время суда над печаевцами и за¬
75 Л. Воробьев. Любен Каравелов. Мировоззрение и творчество. М., 1963,
стр. 53—64.
76 «Вопросы истории», 1972, № 3, стр. 203.
77 3. А р б о р е-Р а л л и. М. А. Бакунин. Из моих воспоминаний.—«Минувшие
годы», 1908 г., № 10, стр. 156.
368
тем над самим Нечаевым. И в советской литературе он возник сразу
после Октябрьской революции. Е. Волков относит время приезда
Нечаева в Румынию к августу 1869 г., ибо встреча болгарских деле¬
гатов с Бакуниным, по его мнению, состоялась в конце июля того же
года78. Однако Г. Бакалов еще в 20-х годах опубликовал отношение
Г. Оффенберга от 29 июля, где говорилось о возвращении в Румынию
Райнова, привезшего русские прокламации революционного характе¬
ра79. Но до этого Райнов еще успел побывать в Лондоне. Г. Бакалов
приводит документ, который, казалось, позволяет-нам установить воз¬
можные сроки прибытия Нечаева и Грблева в Румынию. Он ссылает¬
ся на письмо Райнова И. Касабову, посланное из Швейцарии 16 числа
(месяц не указан), где говорится, что вчера, то есть 15, они прибыли
в Женеву и уже успели повидаться с Герценом и Бакуниным и что
последние познакомили их с мадзинистом Булевским, который устраи¬
вает их встречу с Мадзини в Цюрихе. На основании этого письма Ба¬
калов относит время встречи болгарской делегации с Герценом и Ба¬
куниным, а следовательно, и с Нечаевым, к 15 июля 1869 г.80 Таким
образом, получалось, что Нечаев прибыл в Румынию после 16 июля и,
видимо, раньше 29 июля, в противном случае он бы поехал в Румы¬
нию не только с Грблевым, но и с Райновым. Действительно, для
поездки в Лондон и обратно в Швейцарию нужна была примерно не¬
деля, по ее истечении, то есть числа 22 июля, Нечаев мог быть уже
в Румынии.
Статья Бакалова давала основания отнести приезд Нечаева в Ру¬
мынию к двадцатым числам июля 1869 г. Хорошо зная работы Волко¬
ва и Бакалова, и также хмногие другие материалы, Б. П. Козьмин
склонялся к их мнению81.
Через три года после выхода статьи Г. Бакалова о Христо Ботеве
и Сергее Нечаеве в Ленинграде публикуется статья Дим. Димитрова
о Любене Каравелове, к которой было дано приложение о пребывании
Л. Каравелова в Одессе в 1869 г. Этим приложением являлись копии
архивных материалов, обнаруженные автором в одесском архиве и
позволившие точно определить время прибытия Каравелова в Одес¬
су— 9 июля 1869 г.82 Еще до появления статьи Дим. Димитрова было
известно о том, что 15 августа Каравелов еще находился в Одессе,
ибо в этот день он подписал адрес одесских болгар, которыми, как
писал Минков в уже упоминавшемся письме, «был принят... как бы
78 Е. 3. В о л к о в. Христо Ботев..., стр. 89.
79 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 9—10.
80 Т а м же, стр. 10— 11.
81 Б. Козьмин. Любен Каравелов..., стр. 145—147.
82 Д и м. Димитров. Указ. соч., стр. 139.
24 В. Я. Гросул
369
второй Гутенберг»83. Получалось, что Каравелов в момент прибытия
Нечаева в Румынию находился в Одессе. В связи с этим, поскольку
было хорошо известно о встрече Нечаева и Каравелова, Димитров
относил ее к 20—25 августа 1869 г.84 Б. П. Козьмин и по данному по¬
воду выступил со своими соображениями, считая невозможной встречу
Нечаева и Каравелова 20—25 августа. Он допускал, что подобная
встреча могла произойти после возвращения Нечаева в Россию85.
Обмен мнениями между историками по этому вопросу, однако,
не был закончен и продолжался после второй мировой войны. В
1948 г. выходит биография Хр. Ботева, написанная М. Димитровым, где
приводятся новые данные и о встрече Нечаева с Каравеловым86, но
особенно плодотворными оказались изыскания 60-х годов. В 1961 г. в
болгарском историческом журнале была помещена работа советского
историка Бачинского, сообщившего некоторые новые сведения о пре¬
бывании Каравелова в России в 1869 г.87, а также статья болгарского
историка А. Бурмова о болгарском национальном революционном
движении и связях его с болгарской эмигрантской буржуазией в
1867—1869 гг.88 Эти новые данные затем в концентрированном виде
были приведены в статье советского историка Поглубко89.
К. Поглубко на основании вышеуказанных работ считает вполне
доказанным установление контактов болгарской делегации с русскими
эмигрантами в июне 1869 г.90, что именно в этом месяце в течение
недели болгарские представители встречались в Швейцарии с русскими
революционерами91. Эта точка зрения коренным образом меняет схему
Волкова—Бакалова, ибо дает основания для далеко идущих выводов.
Действительно, Т. Райнов в своем письме Касабову указывает только
число—15, когда он и Грблев встретились с русскими эмигрантами,
месяц, как уже говорилось, отсутствовал, и Бакалов предположил,
что дело было в июле. Но если встречи болгар с русскими в Швей¬
царии продолжались неделю, то на основании схемы Бакалова они
должны были закончиться где-то 21—22 июля, затем следует поездка
к Мадзини в Цюрих и в Лондон, ну а также обратная дорога в Румы¬
83 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1164 (1870 г.), л. 28 об.
84 Дим. Димитров. Указ. соч., стр. 135.
85 Б. П. Козьмин. Любен Каравелов..., стр. 147—148.
86 М и х. Димитров. Христо Ботев. Биография. София. 1948, стр. 64—68.
87 А. Д. Б а ч и н с к и. Нови данни за пребиваването на Л. Каравелов в Русия
през 1869 г.— «Исторически преглед», 1961, № 5, стр. 83—84.
88 А. Бур мо в. Българското национално революционно движение и българ-
ската емиграционна буржоазия през 1867—-1869 гг.— «Исторически преглед», 1961,
№ 5.
89 К- А. Поглубко. Связи болгарских и русских эмигрантов, стр. 3—19.
90 Та м же, стр. 3.
91 Т а м же, стр. 6.
370
нию, то есть к 29 июля Райнов никак не мог вернуться в Румынию.
На основании же новых данных о том, что встреча в Швейцарии имела
место в июне 1869 г., следуют совсем другие выводы. Главное то, что
Нечаев и Грблев могли прибыть в Румынию в первой половине июля,
то есть до 9 июля 1869 г., когда Каравелов уже был в Одессе и в та¬
ком случае встреча Каравелова с Нечаевым может быть отнесена к
началу июля 1869 г. Этот вывод обязывает очень ко многому.
Зачем, например, Каравелову было уезжать в Одессу до возвра¬
щения болгарской делегации, посланной со столь важной миссией?
Л. Каравелов являлся идеологом «Молодой Болгарии», и, вероятно,
Грблев поспешил вернуться в Румынию не только по купеческим со¬
ображениям, но и для того, чтобы быстрее сообщить о результатах
переговоров с русскими эмигрантами. Нечаев также мог поспешить в
Румынию, чтобы провести там точку зрения на болгарское движение
своего опекуна — Бакунина, с тем, чтобы это удалось сделать до
встречи Райнова с Мадзини, точнее, до того, как соображения послед¬
него станут известны болгарам в Румынии.
Новая датировка времени прибытия Нечаева в Румынию приводит
к выводу о встрече Нечаева с Каравеловым еще до отъезда Каравело¬
ва в Одессу. Этому плану вроде бы соответствовали три документа
или, точнее, свидетельства, давно знакомые исследователям и отража¬
ющие личный контакт Нечаева с Каравеловым летом 1869 г, Два из
них исходят от Ралли, отмечавшего (по рассказу Бакунина), что вско¬
ре после отъезда Нечаева в Россию Бакунин получил письмо, свиде¬
тельствовавшее о благополучном его возвращении на родину и о том,
что в этом деле ему многим помог болгарин Каравелов. Это было един¬
ственное письмо, как говорится в мемуарах Арборе, полученное Баку¬
ниным от Нечаева из России. Следовательно, Каравелов не просто
встречался с Нечаевым, но оказал ему большую помощь в переходе
русской границы. Ралли рассказывал также о том, что еще в заклю¬
чении Ткачев говорил ему о возвращении Нечаева в Москву в сентябре
1869 г. и о привозе им для московских студентов-болгар каких-то про¬
кламаций, данных ему Каравеловым и спрятанных в книжном мага¬
зине Черкесова92.
Кроме Арборе-Ралли, о встрече Нечаева с Каравеловым рассказы¬
вал хорошо знакомый и с Нечаевым, и с Каравеловым писатель
И. Прыжов. Во время процесса над нечаевцами, по которому проходил
и он сам, Прыжов рассказывал, что Нечаев привез ему письмо от Ка¬
равелова из Бухареста, где он писал о своем месте жительства, об
издании журнала и т. д. Прыжов на следствии и суде особо подчер¬
кивал принадлежность письма действительно Каравелову, но в него
92 Е. 3. Волков. Христо Ботев..., стр. 102
24*
371
непонятным образом была вложена записка, которую «Прыжов пола¬
гает, что написал и вложил сам Нечаев»93.
Воспоминания Ралли, свидетельские показания Прыжова, рекомен¬
дации Бакунина, предназначенные Каравелову,— всех этих данных,
исходящих из различных источников, вполне достаточно чтобы сделать
заключение о несомненной встрече Нечаева с Каравеловым. Однако,
считая временем прибытия Нечаева в Румынию начало июля 1869 г.,
мы тем самым должны признать, что Нечаев был в Румынии при¬
мерно полтора месяца, ибо в Россию он прибыл, по мнению многих
авторов, в конце августа 1869 г. Можно ли допустить, чтобы Нечаев,
стремившийся в Россию, имея намерение создать там широкую
тайную организацию и затем поднять восстание в самое ближайшее
время (19 февраля 1870 г.), позволил себе потерять столько времени
за пределами России? Действительно, что мог делать Нечаев в Ру¬
мынии в течение месяца? До последнего времени, кроме самых общих,
хотя и неопровержимых, данных о действительном пребывании Нечаева
в Румынии летом 1869 г., мы никакими подобными документами не
обладали. Некоторый ответ давали рукопись с описанием пути, кото¬
рым Нечаев воспользовался при возвращении в Россию, и воспомина¬
ния болгарского печатника Д. Паничкова, впервые упомянутые в со¬
ветской литературе Е. Волковым. Паничков писал о своем знакомстве
с Нечаевым, более того, вспоминал, что Нечаев и некий русский со¬
циалист Петровский жили у него в Брэиле, Проживание Нечаева в
Брэиле у Паничкова не подлежит сомнению, оно, кстати, далее под¬
твердится еще одним, недавно найденным документом, но время этого
проживания может вызвать разные толкования. Первоначально Па¬
ничков вспоминал о том, как он через секретаря турецкого консульства
в Брайле армянина Николаки добывал для Нечаева, Петровского и
Шапченко паспорта якобы как для учеников, отправляющихся на уче¬
бу в Россию. Затем Паничков добавлял, что царские шпионы узнали
о проживании у него Нечаева и Петровского и через браильского свя¬
щенника Тодоровича предлагали 4 тыс. руб. за их выдачу, но он
отказался и помог Нечаеву и Петровскому получить сербские паспорта,
с которыми они и выехали в Россию, а затем выслали пять золотых
наполеондоров. «После,— вспоминал Паничков,— на вопрос Любена
Каравелова, писал ему, что получил эти деньги в пакете из Швейца¬
рии»94, добавляя также, что «переносил их тайные письма в Одессу по
адресу Шатунова (штабс-капитана)»95.
Воспоминания Паничкова представляют большой интерес для
исследователя нечаевской истории, они многое проясняют и вместе
03 И. Г. Прыжо в. Указ. соч., стр. 394—395.
94 Е. 3. Волков. Христо Ботев..., стр. 99—100.
95 Т а м же, стр. 100.
372
с тем дают простор для некоторых взаимоисключающих выводов.
Проживание Нечаева в Брэиле, как мы уже отмечали, факт установ¬
ленный; несомненно также и то, что именно Паничков был одним из
тех болгарских эмигрантов, оказывавших Нечаеву необходимое содей¬
ствие в получении паспорта. Это действительно был сербский паспорт,
ибо Нечаев прибыл с ним на родину и даже выдавал себя некоторое
время в России и в Швейцарии96 за серба. Но когда жил Нечаев у
Паничкова, с полной достоверностью сказать нельзя. Знакомы, они,
конечно, были еще в 1869 г., имя Паничкова упоминается в вышеука¬
занной рукописи, с описанием пути возвращения Нечаева в Россию97.
Могут заметить, что раз Паничков получил деньги из Швейцарии,
значит Нечаев и Петровский в то время поехали не в Россию, тем бо¬
лее, что мы не знаем, кто такой Петровский, и лишь на основании пред¬
положения Ралли подразумеваем под ним товарища Нечаева В. Се¬
ребренникова98 (кстати, и в воспоминаниях Паничкова мельком
упоминается какой-то Сребреников, от которого Ботев получил рево¬
люционные книги99). У нас нет других данных, кроме воспоминаний
Паничкова, которые бы говорили о поездке Нечаева в Россию вместе
с каким-то спутником. Это, понятно, не отвергает воспоминаний Панич¬
кова, но при настоящем положении вещей требует их подтверждения.
Вместе с тем, поскольку нет других источников, могущих опроверг¬
нуть сведения Паничкова, нам приходится им доверять, тем более, что
ряд фактов, им сообщенных, впоследствии полностью подтвердится.
Деньги Паничкову из Швейцарии мог выслать, например, Бакунин
или Огарев после получения письма Нечаева.
Итак, воспоминания Паничкова позволяют нам сделать лишь неко¬
торые весьма осторожные выводы о пребывании Нечаева в Румынии.
Прежде всего, если описываемые в них события действительно отно¬
96 Вудфорд Д. Макклеллан, имея доступ к швейцарским архивам, впервые сооб¬
щил, что паспорт был выдан сербскими властями в Бухаресте 19 августа 1869 г.
(Руси, срби и револуци)а, 1870—1872.— У)единьена омладина српска. Нови Сад, 1968,
стр. 387), но в факсимиле нечаевского паспорта, приведенного в сборнике „М1сНе1
Вакоишпе е! зез геЫюп ауес 5ег&е1 ЫекНаеу. 1870—1872». (АгЫуез Вакоишпе, IV.
БеМеп, 1971, р. XVII) указывается, что паспорт на имя Степана Грожданова, за
которого Нечаев себя выдавал, получен 19 ноября 1869 г. от сербского дипломати¬
ческого агентства в Бухаресте на два года. В примечаниях же к этому сборнику
(р. 450) говорится, что сербский паспорт выдан Нечаеву в Бухаресте в августе
1869 г. Это противоречие нуждается в разрешении. Не исключено, что Нечаев по¬
лучил в Бухаресте два сербских паспорта, причем один из них — на имя Степана
Грожданова — в момент ареста Нечаева в Швейцарии в августе 1872 г. был уже
недействительным.
07 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 3, л. 28.
98 Е. 3. Волков. Христо Ботев.., стр. 99.
90 Н. С. Державин. Христо Ботев — поэт-революционер. 1848—1876. София,
1948, стр. 43.
373
сятся к 1869 г., становится ясным, что Нечаев не просто проехал через
Румынию, направляясь в Россию, а некоторое время прожил в Брэиле
вместе с каким-то Петровским и, кроме Паничкова, был знаком еще с
несколькими болгарами, по-видимому, с Киро Тулешковым и Христо
Ботевым. Оба они упоминаются в том месте записок Паничкова, где
он говорит о Нечаеве и Петровском, но, на что мы обращаем особое
внимание, в отличие от Волкова, мы не видим в них прямого указания
на знакомство Нечаева с Ботевым именно в 1869 г. Думаем, что любой
читатель, ознакомившись с переводом на русский язык части воспоми¬
наний Паничкова, который сделал сам Волков100, с очень большой
осторожностью допустит возможность этого знакомства летом 1869 г.
Напомним кратко схему Волкова. Полагая на основании воспо¬
минаний Райнова, опубликованных Неттлау, что Нечаев выехал в Рос¬
сию через Измаил в августе 1869 г., и, зная, по данным биографа
Ботева 3. Стоянова, что 13 августа Ботев был экстренно вызван из
румынского городка Александрии своим товарищем Чобановым и
приехал в Измаил, Волков выразил «полную уверенность в том, что в
Измаиле Христо Ботев должен был во что бы то ни стало встретиться
с Нечаевым»101. Далее эту «полную уверенность» Волков еще более
подкрепил вышеуказанными воспоминаниями Паничкова. Вот и все
доказательства фактического характера, которые Волков стремится
подкрепить анализом творчества Ботева, показом того, что именно во
второй половине 1869 г. начинается новый этап в его литературной
деятельности.
Оставляя в стороне литературоведческую сторону вопроса, мы, в
отличие от Волкова, не можем на основании одного только спешного
вызова Ботева в Измаил 13 августа приобрести «полную уверенность»
в его встрече с Нечаевым, так же, как не можем сделать ее еще более
полной, прочитав воспоминания Паничкова. Думается, что Волков
здесь больше руководствуется своей интуицией, нежели точными дан¬
ными. Мы не считаем, что интуиция обманывает Волкова, но известные
ему факты говорили лишь о возможности встречи Нечаева и Ботева
летом 1869 г., и, на наш взгляд, не более. Г. Бакалов по поводу этого
заметил следующее: «У нас нет прямого указания на то, что Нечаев
встретился с Ботевым в первый приезд свой в Румынию. Однако встре¬
ча их в это время несомненна»102; то есть Бакалов тоже признавал
отсутствие прямых данных, но считал все-таки их встречу несомнен¬
ной. Однако такое построение не может быть прочным и нуждается
в подкреплении новыми фактами, не случайно некоторые авторы стали
на позиции, прямо противоположные позициям Волкова — Бакалова,
100 Е. 3. Волков. Указ. соч., стр. 99—100.
101 Т а м же, стр. 97—98.
102 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 11.
374
отрицая идейное влияние Нечаева на Ботева, но не приводя, впрочем,
соответствующих доказательств103.
Вторым, еще более важным (по сравнению с воспоминаниями
Паничкова) документом о пребывании Нечаева в Румынии была уже
упомянутая рукопись, где отражался путь Нечаева из Румынии в Рос¬
сию. Об этой рукописи было известно еще со времен процесса над
нечаевцами, но ни Волков, ни Бакалов в вышеупомянутых работах ее
не использовали. Советские исследователи также хорошо знакомы с
этой рукописью104; была она разобрана и в книге болгарского ученого
Мих. Димитрова105, использовавшего более точный ее вариант. В
1965 г. на ней подробно остановился кишиневский историк К. По-
глубко106.
В рукописи рассказывается о пути от Одессы до Джурджу, то
есть в обратном порядке от действительного движения Нечаева. В
Джурджу, или, как написано в рукописи, Джуржево упоминается
болгарская кофейня, где, по данным Нечаева, сообщенным Успен¬
скому, можно спросить Ройко-Грублово, Райнова, Георгия Киселева,
Николая Ценовича107. Далее говорится о Бухаресте, упоминается улица
под названием Страда-Липискани, то есть расположенная в самом
центре Бухареста страда Липскань (в переводе на русский язык —
Лейпцигская улица), где нужно спросить конторщика Дмитрия Цено¬
вича (в другой рукописи карандашом приписано — Зенович108) или
Монзова, Цонковича и Касабова. Далее в другой копии чернилами
приписано: «Спросить Любена Каравелова (жил долго в Москве),
знаком приятельски с Прыжовым»109. Эта приписка, видимо, была сде¬
лана позднее, но не иначе, как на основе показаний Успенского или
Прыжова, в свою очередь получивших указанные сведения от Нечаева.
Она является дополнительным свидетельством знакомства Нечаева и
Каравелова именно в 1869 г. Возникает, естественно, вопрос, почему
о Каравелове не писалось ранее? Потому ли, что в момент отъезда
Нечаева из Румынии Каравелов там не находился, или потому, чго
фамилия его была хорошо известна и не было надобности ее записы¬
вать? И в том и в ином случае связь Нечаева с Каравеловым в
103 Д. Заславский. Христо Ботев, публицист и сатирик.— В кн.: Христо
Ботев. Публицистика. М., 1952, стр. 14.
104 Нечаев и нечаевцы. М., 1930, стр. 10; «Красный архив», т. 6 (43), 1931,
стр. 160—161.
105 М и х. Димитров. Указ. соч., стр. 64—65.
106 К- А. П о г л у б к о. Из истории русско-болгарских революционных связей
конца 60-х годов XIX в.— «Известия Академии наук Молдавской ССР». Серия об¬
щественных наук. Кишинев, 1965, № 1, стр. 20—29.
107 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 3, л. 28.
108 Т а м же, ч. 6, л. 116.
109 Т а м же.
375
1869 г. даже только на основе этого показания не подлежит сомне¬
нию. Не ясно по-прежнему место их встречи. В данной ситуации мо¬
жет быть сделан и другой вывод, поскольку Каравелова в момент
приезда Нечаева в Румынию не было, то он, разъясняя Успенскому
путь, которым можно воспользоваться при выезде из России, мог
добавить, что в случае возвращения Каравелова в Бухарест можно
обратиться и к нему.
После Бухареста дальнейший путь шел через два румынских порта
на Дунае — Брэилу (Браила) и Галац. В последнем городе Нечаеву
рекомендовалось обратиться к учителю местного училища, в Брэиле
же можно остановиться в «Болгарской школе» (название дано на
французском языке) у господина Поничко (фамилия передана латин¬
скими буквами) «и надо спросить Стефаника, а сказать от «Петрова»
(так называется сам Нечаев)»110. Господин Поничко в Брэиле — это
не кто иной, как уже упоминавшийся раньше Паничков, следовательно,
не подлежит сомнению знакомство Нечаева с ним уже в 1869 г., а в
связи с этим, достоверность воспоминаний Паничкова. Однако Панич¬
ков писал, что у него жили Нечаев и Петровский, не сыграла ли здесь
какую-то роль фамилия, которой прикрывался тогда Нечаев-Петров?
Думается, что нет, ибо вместе они упоминаются несколько раз и с
такими подробностями, которые исключают простую путаницу фами¬
лий. Паничков мог только перепутать время их прибытия, возможно,
это произошло в другой приезд Нечаева в Брэилу. *
Мы хорошо знаем, что Нечаев перешел русскую границу, имея
паспорт серба, а Паничков вполне определенно вспоминал о том, как
он достал через секретаря турецкого консульства в Брэиле армянина
Николаки сербские паспорта и Петровскому и Нечаеву.
Таким образом, вполне устанавливалось пребывание Нечаева в
Брэиле и его знакомство с Паничковым. Затем он проехал через
Галац й направился в Южную Бессарабию, в то время входившую в
состав Румынии. Прежде всего отметим, что на схеме, которую мы
разбираем, город Измаил не упоминается и указание на проезд через
него Нечаева, имеющееся в воспоминаниях Райнова и во многом по¬
ложенное в основу концепции Волкова о неизбежности встречи Ботева
с Нечаевым, данной рукописью не подтверждается. Привлекает, одна¬
ко, внимание следующий момент. Первым населенным пунктом, кото¬
рый, согласно данной схеме, посетил Нечаев в Бессарабии, было, как
там отмечалось, село Рене (то есть городок Рени на Дунае, располо¬
женный рядом с Галацем), и спросить в нем нужно было болгарина
Христи. Кто этот Христи, заинтересовавший и других исследователей
110 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, ч. 3, л. 28.
376
нечаевского маршрута?111. Через несколько месяцев после проезда
Нечаева через Рени там побывал царский агент, уже знакомый с его
маршрутом после ареста Успенского. Первый раз агент прибыл в
Рени 9 января 1870 г., но сколько ни расспрашивал о болгарине
Христо (в донесении агента указан Христо, а не Христи), «толку не
мог добиться»112. Через несколько дней агент вновь посетил Рени и
узнал, что здесь проживает Христо Ботезат. Это довольно распростра¬
ненная в Бессарабии молдавская фамилия (ботез по-молдавски — кре¬
щение), но Христо Ботезат оказался болгарином, содержателем бака¬
лейной лавки. Его самого агенту застать не удалось, но в лавке в то
время находился сын Христо Ботезата, которому он показал фотогра¬
фию Нечаева, но тот ответил, что этого человека не знает113. Вот и
все, что агенту удалось узнать о болгарине Христо из Рени, в то время
небольшого городка, который Нечаев не без основания назвал селом.
В донесении русского консула, основанном на данных румынской ста¬
тистики, в тот период население Рени определялось в 800 налогопла¬
тельщиков, то есть мужчин, из которых болгар было 180 человек114,
так что найти среди них Христо было не очень трудно. Считая Рени
небольшим селением, Нечаев поэтому и не указал более точные коор¬
динаты этого Христо, полагая, что найти его будет легко, кроме того,
содержатель бакалейной лавки обычно человек известный. Тем более
без особых хлопот мог быть найден фельдшер Христо Чобанов, если
бы он действительно работал в Рени. Как бы то ни было, несмотря на
одинаковые имена и какое-то сходство фамилий, мы не можем считать,
что под болгарином Христи Нечаев подразумевал Христо Ботева или
Христо Чобанова, особенно если учесть, что нет никаких данных о их
проживании в Рени.
Вышеуказанная схема вполне соответствует последовательному
расположению одного географического пункта за другим, фамилии
болгарских деятелей, хотя и не всегда переданы с полной точностью,
но даны в таком виде, что мы без труда можем понять, с кем Нечаев
был знаком, путешествуя по этим местам. Знакомство его с болгара¬
ми, фамилии которых мы уже привели, не подлежит сомнению. Более
того, некоторые из этих фамилий он не указал, что определил еще
тот же тайный царский агент, побывавший в Рени.
Рени был лишь одним из пунктов, которые агент посетил по доро¬
ге в Браилов. Успех не сопуствовал его розыскам, но в Галаце ему
111 К- А. Поглубко считает, что им был родственник и друг Ботева Христо-
Чобанов, исполнявший, по его мнению, должность фельдшера в Рени (К. А. Пог¬
лубко. Из истории..., стр. 24). >
112 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 154 (1869 г.), д. 116, ч. I, л. 297 об.
113 Т а м же.
114 АВПР, ф. Главный архив V—Аг, д. 420 (1878 г.), л. 56 об.— 57.
377
удалось все-таки кое-что узнать. Он сумел познакомиться с учителем
местного болгарского училища Ганчевым, который в предъявленной
ему фотографии Нечаева (агент, понятно, не сказал, кто это такой)
сразу же узнал своего знакомого, побывавшего у него 4 или 5 месяцев
тому назад с рекомендациями от учителя болгарского училища в
Брэиле Войникова. Этот человек, добавил Ганчев, посетил его только
один раз, но оставил условные знаки, сообщить которые он, однако,
•отказался115.
Признания Ганчева, не знавшего, что имеет дело с царским жан¬
дармом, представляют большой интерес для исследователей, так как
маршрут мог быть составлен и на основании данных, сообщенных кем-
либо из знакомых Нечаева. Личное его знакомство с местными бол¬
гарами, как можно вывести из посещения агентом Ганчева, переросло
в сотрудничество, иначе не было смысла устанавливать какие-то кон¬
спиративные условные знаки. Кроме того, рассказ Ганчева свидетель¬
ствует о том, что, сообщая свой маршрут через Румынию, Нечаев упо¬
мянул не всех своих болгарских знакомых, не был, например, указан
такой видный деятель болгарского движения, как учитель Добри
П. Войников — редактор болгарской газеты «Дунавска зора», печатав¬
шейся в типографии Паничкова, где некоторое время работал набор¬
щиком Христо Ботев.
Донесения тайного царского агента явились новым документом,
свидетельствовавшим о пребывании Нечаева в Румынии и дополнив¬
шим сведения Паничкова и данные рукописи, отражавшей путь Не¬
чаева из Румынии в Россию. Эта картина становится еще более по/х¬
ной при сопоставлении с письмом, опубликованным К. А. Поглубко
и посланным, по его мнению, Нечаевым из Румынии в 1869 г. Бакуни¬
ну и Огареву116. Письмо было отправлено из Брэилы без подписи и
без даты, но доказательства, приведенные К. А. Поглубко в пользу
авторства С. Нечаева, на наш взгляд, вполне обоснованы. Вызывает
только удивление, что Ралли, в фонде которого оно было обнаружено,
неоднократно писавший о Нечаеве, нигде этого примечательного пись¬
ма не упоминает.
Письмо поддается приблизительной датировке, оно было написано
до Базельского конгресса I Интернационала, начавшего свою работу
6 сентября 1869 г. Поскольку в Швейцарии в то время уже действовал
григорианский календарь, то по старому стилю оно было написано до
26 августа — как раз в то время, когда Нечаев возвращался из Румы¬
нии. В письме рассказывается о двух группировках среди болгар —
старинах и молодых, о том, что первые ориентируются на русское
115 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154 (1869 г.), д. 116, ч. I, л. 296 об.
116 К. А. Поглубко. Связи болгарских и русских эмигрантов, стр. 4—5.
Письмо в этой статье приводится полностью, с подробными комментариями.
378
правительство, а вторые его ненавидят. Все они, однако, мало знакомы
с социалистическими идеями, но почва для их распространения весь¬
ма подходящая. Автор письма советует Бакунину обратить на этих
болгар особое внимание и привлечь их к работе Интернационала, бо¬
лее того, он считает возможным послать представителя от местного
комитета на Базельский конгресс. В письме говорится о Валахии как
стране, пригодной для русской эмиграции, о налаживании каких-то,
впрочем, довольно понятных русских дел с местным комитетом, о том,
что здесь можно будет устроить печатание материалов, наверняка
русских, и рекомендуется присылать их (при этом упоминается Ога¬
рев) в Брэилу Войникову, «отсюда переправят легко, куда следует»117.
Кроме Бакунина, Огарева, Войникова, Зеновича (Д. Ценовича),
русского консула Оффенберга, упоминаются еще два человека, скры¬
тых за псевдонимами: один из них — Оеипеихр12, по мнению автора
письма, является здесь самой сильной личностью, должен был писать
адресатам какое-то письмо на немецком языке (к нему прилагалась
записка автора письма), другой — 5а1е аг1хаи. К Поглубко предпо¬
ложил, что под первым псевдонимом скрывается И. Касабов, под вто¬
рым — Райнов. Эти предположения достаточно обоснованы. Второй
псевдоним нас особенно заинтересовал. В письме говорилось, что про¬
кламации, данные ему, «здесь читались нарасхват», что ими очень
интересовалось русское посольство, а полякам, которых здесь очень
много, они так понравились, что их перевели на французский язык и
печатают в Галаце118. Наверняка речь идет о русских прокламациях,
привезенных Райновым, так заинтересовавших Оффенберга и отмечен¬
ных им в вышеуказанном донесении от 29 июля. Все это подается
автором письма, то есть Нечаевым, таким образом, что можно сделать
вывод о прибытии Нечаева в Румынию в то время, когда проклама¬
ции уже были не только привезены, но и прочитаны. Получалось, что
Нечаев прибыл в Румынию после возвращения туда Райнова. Возник¬
ли новые трудности с определением времени прибытия Нечаева на
Нижний Дунай и сроков его нахождения здесь.
О приезде Нечаева в Румынию вместе со спутником Райнова
Неттлау писал на основании воспоминаний самого Райнова, хорошо
знавшего эту историю. Затем было установлено, что спутником Не¬
чаева был Грблев. Если это было так, то не приехал ли Нечаев с
Грблевым уже после возвращения Райнова? Точная дата встречи де¬
легации с Герценом и Бакуниным не вызывает в настоящее время
никаких сомнений — это 15 июня 1869 г., но мы не знаем точно по
какому стилю; А. Бурмов считает — по-новому, значит 3(15) июня119.
117 Т а м же, стр. 5.
118 Т а м же.
119 А. Бурмов. Указ. соч., стр. 49.
379
Впрочем, это уже детали, нас больше интересует срок возвращения
делегатов. Просматривая болгарскую литературу, мы в нескольких
работах болгарских историков встретили упоминание о каком-то адре¬
се, посланном болгарами Мадзини 16(28) июля 1869 г.120 Ознакомиться
с его содержанием не составляло труда, поскольку адрес уже несколь¬
ко раз публиковался в болгарской печати. В нем вполне определенно
говорилось о том, что Райнов рассказал его авторам о встрече с Мад¬
зини и добрых советах, которые он дал121. Райнов это мог сделать
только после возвращения из Лондона, то есть накануне 16 июля. Это
мы выяснили раньше и по другим источникам, но о дате возвращения
Грблева нигде никаких сведений нам найти не удалось, как и точных
данных о времени приезда Нечаева, ибо полной уверенности в их од¬
новременном возвращении у нас не было. Речь идет именно о точных
данных, отсутствовавших в литературе, однако в архиве III отделения
нам удалось прочитать подробное описание обыска, произведенного на
квартире Успенского, где был обнаружен заграничный паспорт на
имя Николаева, и «на заграничном паспорте Николаева значится под¬
пись явки его за границей 10 августа сего года»122. Это, вероятно, и есть
ответ на наши поиски. Именно с паспортом на имя Николаева, как
уже говорилось раньше, Нечаев и поехал за границу, а 10 августа он
мог предъявить его только в Румынии, причем 10 августа по старому
стилю, ибо в Румынии новый стиль был принят только 1 октября
1924 г.123 К сожалению, сам паспорт нам обнаружить не удалось, но
думается, что на это архивное свидетельство можно вполне полагаться,
так как обыск, произведенный на квартире Успенского в ноябре
1869 г., уже тогда привлек пристальное внимание властей124, и они
постарались изучить любую мелочь, связанную с деятельностью орга¬
низации, на след которой напали.
120 А. Б у р м о в. Указ. соч., стр. 51; Д. Косев. Към историята на революционно¬
го движение в България през 11867—1871. София, 1958, стр. 27.
121 X р. Ган дев. В. Левеки. София, 1Й6, стр. 43—45; См. также «Истори¬
чески преглед», 1947—1948, № 1, стр. 123—124.
122 ЦГАОР СССР, ф. 409, 3 эксп., оп. 154, д. 115 ч. I, л. 47 об. Это тот самый
паспорт, который был выдан 3 марта 1869 г. Николаю Николаеву для поездки за
границу (Нечаев и нечаевцы, стр. 11).
12^ Шс^опаг епс1с1орефс гошт, уо1. 1. Вис., 1962, р. 475.
124 В другом месте указывается, что «Нечаев прибыл из-за границы в Рос¬
сию по паспорту на имя мещанина Николаева, прописанного 18 августа 1864 г. в
Браилове» (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154 (1869), д. 104, ч. I, л. 220 об).
По-видимому, здесь ошибка, имеется в виду 1869, а не 1864 г. В Браилов же Не¬
чаев попал после того, как побывал в Бухаресте. Сведение о прибытии Нечаева в
Румынию 10 августа 1869 г. вполне соответствует тем литературным данным, где
говорится об его отправке из Швейцарии в первых числах августа 1869 г. (Репе
С а п п а с. Аих зоигсез бе 1а гёуо1и11оп гиззе. Ые1сЬаеу. Ци шЬШзте аи {еггопзте.
380
Таким образом, нам удалось получить весьма веское доказатель¬
ство в пользу прибытия Нечаева в Румынию не в июле, а почти в се¬
редине августа 1869 г. Примерно то же самое писал А. Гамбаров,
отмечавший, что «в середине августа 1869 г. Нечаев покинул Швейца¬
рию и через Румынию направился в Россию», а также Б. Козьмин125
и другие авторы. Штамп на паспорте позволяет нам сделать более
точный вывод. Нечаев прибыл в Румынию 10 августа 1869 г. Срок его
пребывания в этой стране, который некоторые исследователи опреде¬
ляли до полутора месяцев126, следовательно, сильно сокращается.
Как свидетельствуют эти материалы, Нечаев находился в Румынии
примерно две недели, получив здесь сербский паспорт.
С возвращением в Россию связь Нечаева с Юго-Восточной Евро¬
пой не прерывается, более того, впоследствии она еще более усилит¬
ся, и, стремясь понять ее действительный характер, мы проследим
дальнейший ее путь. В рукописи Успенского назван ряд населенных
пунктов на территории Бессарабии, которые Нечаев посетил в августе
1869 г. Здесь указаны и болгарские колонии, и немецкие, и селения
со смешанным по своему национальному составу населением. Всего
на этом пути от Рени через Болград, Кубей, Сарату до Аккермана
(Белгород-Днестровского) указано 15 населенных пунктов, из кото¬
рых за пределами России находилось четыре. Одни просто упомянуты,
причем, как правило, названия их переданы неточно, но таким об¬
разом, что найти их на карте того времени не представляет особого
труда, в других конкретно указываются лица, к которым можно об¬
ратиться. Так, в Болграде упоминается учитель Николай Шапов
(Шопов), пароль к нему был — «от Бельгийского», в Задунаевке —
Туманов или Вакаренков, соответствующий пароль — «от Стефана
Розанова». В немецких колониях Старая и Новая Сарата следовало
обратиться к немцу Бабюайеру, причем пароль к нему не указан,
тогда как в селении Байрамча рекомендовался казак Василий
Явтушенко (Явдошенко), к которому необходимо обратиться со сло¬
вами: «я серб». В следующем же населенном пункте — городе Аккер¬
мане— указывалось Попушовское (Папушойское, Папуш — посад Ак¬
кермана) училище и его учитель Совещанский (Собещанский) и
вновь рекомендовался пароль: «от Стефана Розанова»127. Следова¬
тельно, в Бессарабии Нечаев установил три различных пароля.
Из шести указанных выше лиц четверо: Н. Шопов, Вакаренков,
В. Явдошенко и Собещанский после обнаружения записки Успенского
были сразу же разысканы царскими властями, о двух других — Ту¬
Рапз, 1961, р. 53) или даже более точно — 5 августа этого года (АгЫуез Вакоиш-
пе, ЫУ. ЬеИеп, 1971, р. XIII).
125 А. Гамбаров. Указ соч., стр. 87. Б. П. Козьмин. Из истории...,
стр. 561.
126 К А. Поглубко. Из истории..., стр. 23.
127 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, л. 27—27 об.
381
манове и немце Бабюайере, кстати, последнему пароль не давался,
в архивных материалах никаких данных обнаружить не удалось128.
Впрочем, в одном из жандармских донесений, посланных в январе
1870 г., сообщалось о разыскании в Задунаевке Ивана Томанова Ва-
каренко, местного колониста129, так что, по-видимому, Томанов и Ва-
каренко (наверняка И. Ф. Вакаренков) являлись одним и тем же
лицом. Если это действительно так130, то неизвестным остается лишь
немец Бабюайер. Н. Шопов и И. Вакаренко, на что уже обратили
внимание исследователи, были хорошими знакомыми Хр. Ботева, имен¬
но в доме Вакаренковых он жил в бытность свою учителем в Заду¬
наевке и впоследствии, покинув ее, поддерживал связь с И. Ф. Вака-
ренковым131. Естественен был вывод о том, что раз Ботев знал Шопо-
ва и Вакаренкова, а Нечаев в свою очередь сообщил о них
Успенскому, то должна была существовать и связь Нечаева с Боте¬
вым. На основании этого факта в литературе их знакомство призна¬
ется несомненным и делается вывод об организации Ботевым пере¬
хода Нечаева через границу132. Не отрицая участия Ботева в данном
предприятии, мы не можем придавать факту знакомства Ботева
с Шоповым и Вакаренковым решающего значения. То, что Шопов
и Вакаренков знали Ботева и поддерживали с ним связь, не исклю¬
чает их контактов с другими деятелями болгарского движения. По¬
мощь Нечаеву была коллективной, она осуществлялась многими
болгарскими эмигрантами, и выделить в ней решающую роль Ботева
мы на основании имеющихся материалов не можем. Обращает на
себя внимание и отсутствие в записке Успенского указания на г. Из¬
маил, куда, как известно, 13 августа был вызван Хр. Ботев. Было ли
это связано с поездкой Нечаева или просто совпадением, объясняемым
переходом Ботева на работу в этот город учителем, мы не знаем, хотя
вполне допускаем, что переезд был необходим и в целях болгарского
освободительного движения. Путь Нечаева в Россию лежал в стороне
от Измаила и проходил по почтовому тракту Болград—Аккерман, на
котором находилась Задунаевка, где некогда работал Ботев и жили
Вакаренковы. Если Нечаев действительно был у них, а это в значи¬
тельной степени подтверждается запиской Успенского, то там он и
мог узнать о прежнем их жильце — Ботеве. Следовательно, по про¬
128 Впоследствии жандармы доносили, что в Старой и Новой Сарате этого
немца не оказалось вовсе (там же, ч. 6, л. 111). Возможно, фамилия его была
передана неточно.
129 Т а м же.
130 В этом можно не сомневаться, ибо Вакаренкова звали Иван Томанов,
или по-русски Иван Фомич. Рад к а Стоянова. Николай Жечев. Христо Ботев.
София, 1970, фотография 52.
131 К. А. П о г л у б к о. Из истории..., стр. 29.
132 Т а м же, стр. 24—25.
382
шествии пятидесяти лег после выхода книги Е. Волкова, несмотря:
на привлечение ряда новых материалов, мы с полной достоверностью
не можем говорить не только о сотрудничестве Нечаева с Ботевым
летом 1869 г., но даже точно не знаем, были ли они тогда лично
знакомы. Однако пятидесятилетние поиски не были бесплодными.
Новые документы при их самом придирчивом анализе все-таки не
опровергают версию Волкова, а наоборот, все более подкрепляют
ее. Другое дело, что у Волкова следовали слишком далеко идущие
выводы идейного характера в плане воздействия Нечаева на Боте¬
ва уже летом 1869 г., с чем согласиться очень трудно и что отвер¬
гают некоторые последние исследования133.
5. Нечаевская история
и елисаветградское дело
Фактический материал, как правило, отражает лишь большую
или меньшую долю действительных событий, и в том случае, когда
он неполон, исследователь может строить предположения, осно¬
вываясь как на имеющихся фактах, так и на реальных возможностях
тех или иных действующих лиц. Реальная возможность встречи Не¬
чаева и Ботева существовала, она могла состояться и в Рени и в
Болграде, от Измаила до этих населенных пунктов всего 50—100 км (до
Рени кружным путем), и в других местах, куда Ботев мог поехать
на встречу с Нечаевым. Строить какие-либо новые предположения в.
данном случае нет необходимости, их в литературе уже вполне доста¬
точно. Мы же проследим дальнейший путь Нечаева от Аккермана
до Одессы, обратив прежде всего внимание на его контакты с Со-
бещанским, упомянутым в записке Успенского.
Собещанский уже давно интересует исследователей. Б. П. Козь¬
мин посвятил ему несколько страниц своего «Революционного под¬
полья»134. Впрочем, Козьмин не ставил перед собой задачу устанав¬
ливать связь Собещанского с заграницей, а ограничил рамки исследо¬
вания поисками связей «Сморгонской академии» с так называемым
елисаветградским делом и с Нечаевым, возможно, также причаст¬
ным к этому делу, на что наводили показания Собещанского. В этой
книге и в сборнике документов «Нечаев и нечаевцы», опубликован¬
ных в 1931 г., Б. П. Козьмин привел материалы, на основании кото¬
рых можно было прийти к выводу о непричастности Собещанского
к революционному движению и случайности встречи его с Нечаевым.
133 С. И. Сидельников. Болгарская и советская историческая литература
о русско-болгарских революционных связях и деятельности первого БРЦК (1869—
1873 гг.).— В кн.: Славяне и Россия. М., 1972, стр. 208—209.
134 Б. П. Козьмин. Революционное подполье в эпоху «белого террора». М.,.
1929, стр. 148—150.
383-
Действительно, судебные власти, занимавшиеся делом нечаевцев,
признали Собещанского невиновным главным образом потому, что
Собещанский, по их мнению, не был посвящен в нечаевские планы и
никто из привлекавшихся по процессу его не знал.
Однако не все исследователи согласились с таким решением
судебных инстанций. И. Г. Будак отнес Собещанского к категории
лиц, сочувствовавших революционному делу и связанных в той или
иной мере с Христо Ботевым135. Т. Г. Снытко считал, что Собещанский
содействовал побегу Нечаева за границу136. Менее определенно вы¬
сказал свое мнение К. А. Поглубко, больше склоняющийся к случай¬
ности встречи Собещанского с Нечаевым137. На наш взгляд, история
взаимоотношений Нечаева с Собещанским относится к числу важных
эпизодов периода пребывания Нечаева на юге России, в местах, к
которым он проявлял по каким-то причинам значительный интерес.
Одна из причин не вызывает никакого возражения и заключалась в
налаживании путей для связей с заграницей. Но было ли дело только
в путях и контактах с русской и болгарской эмиграцией? Вспомним,
что еще в начале 1869 г. Нечаев совершил непонятную поездку на
юг. Неужели он предпринял ее, не имея никаких адресов или зна¬
комых? Тем более маловероятно отсутствие их в августе того же
года. Данные соображения заставляют нас рассмотреть все имею¬
щиеся материалы о пребывании Нечаева в районе Аккермана—Одес¬
сы, и прежде всего отражающие контакты его с Собещанским.
Указание имени Собещанского в записке Успенского побудило
власти предпринять поиски его в Аккермане. Но к моменту этих
поисков Собещанского в Аккермане уже не оказалось. 8 января
1870 г. в III отделение поступила следующая телеграмма: «Друг
Нечаева учитель в Аккермане Совещанский (з1с.— В. Г.) переведен
в Григориополь Тираспольского уезда»138. Как видно, власти перво¬
начально считали Собещанского другом Нечаева и поспешили за
ним в Григориополь, где он в октябре 1869 г. устроился на работу учи¬
телем. Переодетый жандарм явился на квартиру Собещанского и
произнес пароль, отмеченный в записке Успенского: «от Степана
Рязанова» (так и записано в документе, в записке же «от Стефана
Розанова»), но должного эффекта не произвел. Трудно сказать,
почему Собещанский не откликнулся на пароль: потому, что он был
произнесен не совсем точно, или почувствовал подвох, но так или
135 И. Г. Будак. Общественно-политическое движение в Бессарабии в поре¬
форменный период. Кишинев, 1959, стр. 56—57.
136 Т. Г. Снытко. Русское народничество и польское общественное движе¬
ние 1865—1881 гг. М., 1969, стр. 75.
137 К. А. Поглубко. Из истории..., стр. 25.
138 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154 (1869 г.), д. 115, ч. 3, л. 210.
384
иначе первый допрос и обыск, произведенный у него жандармами,
ничего существенного не дал.
Наше внимание привлекли следующие моменты, выявленные на
этом допросе. Первый — Н. Ф. Собещанский учился в каменец-по-
дольской гимназии, хорошо известной своими революционными тра¬
дициями, но не окончил ее, так как в 1863 г. его исключили из 6 клас¬
са «вместе с шестьюдесятью товарищами за неодобрительное поведе¬
ние»139. По поводу этого от начальника каменец-подольского
жандармского управления были получены сведения, где указывалось,
что Собещанский отчислен не по политическим мотивам, но что «в
политическом отношении сомнителен»140. Исключение Собещанского
из гимназии в год польского восстания и его политическая неблаго¬
надежность, по-видимому, проявленная уже в то время, несомненно,
должны приниматься во внимание исследователями. Тем более, что
с Каменец-Подольском, и в частности с каменец-подольской гимна¬
зией, связаны и Дебогории-Мокриевичи, двое из которых привлека¬
лись по процессу нечаевцев.
Другой момент, обращающий на себя внимание — это переход
Собещанского в 1864 г. из католического вероисповедания в право¬
славное141. Факты подобного добровольного перехода были довольно
редкими, но он нас интересует как свидетельство польского происхож¬
дения Собещанского. И, наконец, третий момент, который необходимо
иметь в виду: с 1863 по 1870 г. Собещанский проживал в Каменец-
Подольске, Летичеве, Одессе, Хотине, Аккермане (где был сначала
учителем в Турлакском, а затем Папушойском посадах142) и, нако¬
нец, в Григориополе. Не слишком ли часто менял место жительства
человек, которому в 1870 г. было всего 22 года? Но в период первого
допроса все эти факты или не были в полной мере известны жандар¬
мам, или на них просто не обратили внимания, интересуясь непо¬
средственной связью Собещанского с Нечаевым, которая первым на¬
чисто отрицалась. Возможно, на этом интерес жандармов к Собещан-
скому мог иссякнуть, если бы в Папуше не удалось разыскать
бывшую его служанку А. Кирчмареву, давшую ценные для властей
показания. В предъявленной ей фотографии Нечаева она сразу при¬
знала молодого человека, проживавшего на квартире Собещанского
несколько дней в августе 1869 г. На основании двух показаний, дан¬
ных Кирчмаревой в январе и марте 1870 г. и мало отличающихся
друг от друга, выходило, что Нечаев прибыл на квартиру Собещан¬
ского в отсутствие хозяина, но когда он пришел, то обратился к гостю
139 Там же, ч. 6, л. 317.
140 Т а м же, д. 104, ч. I, л. 222 об.— 223.
141 Т а м же, д. 115, ч. 6, л. 104—104 об.
142 Т а м же, л. 104.
25 В. я. Гросул
385
как к старому и доброму знакомому. Этот молодой человек во время
пребывания у Собещанского днем никуда не выходил и лишь однаж¬
ды, еще до рассвета, отправился в Аккерман и вернулся оттуда с
небольшим сундучком. Все остальные дни он и Собещанский что-то
писали, и затем ночью гость уехал, всячески скрываемый Собещан-
ским143.
Показания Кирчмаревой не могли не заинтересовать жандармов,
тем более, что они косвенно подтверждались еще двумя лицами — ее
мужем Г. Кирчмарем и знакомым Собещанского Терлецким — и за¬
ключали в себе также свидетельство Кирчмаревой о пребывании дан¬
ного молодого человека в Аккермане и в ноябре 1869 г. В первом
показании Кирчмарева говорит о своей вторичной с ним встрече
7 ноября, а во втором — в начале ноября144.
Первое показание Кирчмаревой Собещанский всячески отрицал
и продолжал настаивать на своем до тех пор, пока его не ознакомили
со вторым показанием и рядом новых материалов, отвергавших соз¬
данную им версию. Признание Собещанского относится лишь к на¬
чалу апреля 1870 г., после чего он был арестован и переведен сначала
в Одессу, а затем в Петербург, в Петропавловскую крепость.
Будучи уже в заключении, Собещанский постепенно сообщал все
новые и новые данные о своем знакомстве с Нечаевым, представля¬
ющие значительный интерес. Он рассказал, что впервые встретился
с Нечаевым по дороге в Одессу, куда они ехали на одной подводе.
Произошло это в конце августа, или, точнее, как Собещанский отме¬
чал в одном из показаний, 31 августа. Человек, который подсел к
ним в подводу, где кроме Собещанского было еще двое людей,
назвал себя сербом по фамилии Катаржианц, желающим устроиться
на железной дороге. По приезде в Одессу серб, в котором Собещан¬
ский впоследствии признал по предъявленной ему фотографии Не¬
чаева, вместе с ним занимался поисками гостиницы. Вот как это
происходило по первому рассказу Собещанского, переданного Кнопом
из Одессы в III отделение 8 апреля 1870 г.
Сначала они заехали в Овидиопольский заезжий двор, затем,
когда оказалось, что там не было номеров, в Ширяевскую гостиницу,
в гостиницу «Франция» и, в конце концов, остановились в гостинице
Илькевича145. В донесении Кнопа от 16 апреля можно усмотреть неко¬
торое отличие от донесения 8 апреля. Во втором донесении сообща¬
лось, что когда Собещанский и Нечаев остались одни в подводе,
Нечаев велел извозчику ехать к Овидиопольскому заезжему двору,
говоря, что хорошо бы там остановиться. Когда они туда подъехали,
143 ЦГАОР СССР. ф. 109, 3 эксп.. оп. 154 (1869 г.), д. Ы5. ч. 6. л. 73—74; ч. 7,
л. 168—172.
144 Т а м же, ч. 6, л. 74; ч. 7, л. 169.
145 Т а м же, ч. 7, л. 203.
386
Нечаев сошел с подводы, зашел в гостиницу и затем вернулся, заявив,
что все номера заняты. Собещанский в это время ждал его в под¬
воде. Затем Нечаев предложил ехать в Славянскую гостиницу, но
Собещанский, зная гостиницу Илькевича, уговорил его поехать туда,
где они и остановились в одном номере, а затем вместе пили чай в
гостинице Новака.
Таким образом, по приезде в Одессу Нечаев посетил сразу, по
данным Собещанского, шесть гостиниц. Чувствовалось, что две из
них (Овидиопольскую и Славянскую) он знал или понаслышке, или
потому, что бывал в Одессе. Было ли это только поиском номера или
Нечаеву еще кто-то был нужен? Думается, что последнее нисколько
не исключено, так как впоследствии Собещанский сообщал, что Не¬
чаев, по его словам, искал своего дядю, якобы работавшего на же¬
лезной дороге, а в Овидиопольском дворе некого Борисова, но обоих
не нашел и был этим чрезвычайно расстроен так, «что даже на гла¬
зах были слезы»146.
Итак, поездка в Овидиопольский заезжий двор не была случай¬
ной, Нечаев искал некого Борисова. Не меньшее внимание привлекает
также и поездка Нечаева в Ширяевскую гостиницу. Ведь именно в
этой гостинице проживал Л. Каравелов, до этого находившийся у
Тошковича. Переселение Каравелова в гостиницу произошло И ав¬
густа147, и точная причина этого не известна, так же, как не известны
причины приезда Каравелова в Одессу в 1869 г. Думается, что в кон¬
це августа — начале сентября Каравелов еще находился в Ширяев¬
ской гостинице, ибо Одессу он покинул только 10 сентября148. За Ка-
равеловым одесская полиция установила слежку, и, заметив ее, он
решил переменить место жительства, поскольку в гостинице легче
встречаться с различными людьми, нежели на частной квартире. Не
исключены, конечно, и другие причины переселения Каравелова. Но
факт остается фактом: Нечаев побывал в той же гостинице, где, ви¬
димо, еще проживал Каравелов. Ему достаточно было спросить,
находится ли он там, а затем организовать встречу было нетрудно,
даже если полиция в те дни не спускала глаз с Каравелова. Можно
было под видом поисков гостиницы просто явиться в соответствую¬
щий номер, тем более, что Нечаев, вероятно, не знал о слежке за
Каравеловым, а полиция за полтора месяца жизни Каравелова в
Одессе могла ослабить бдительность. Упоминание Собещанским Ши¬
ряевской гостиницы, в которой побывал Нечаев, делает еще более
вероятной встречу его с Каравеловым именно в Одессе.
146 Там же, л. 240.
147 А. Д. Бачи некий. Указ. соч., стр. 80, 82.
148 С. Сидельников. Борьба течений в первом Болгарском революционном
центральном комитете. Харьков, 1962, стр. 41.
25*
387
Учитывая все факты пребывания Каравелова в Одессе, то, что он
безвыездно проживал в этом городе до 10 сентября, принимая во
внимание прибытие Нечаева в Румынию только 10 августа, мы пол¬
ностью исключаем возможность их встречи в Румынии. Зная же на
основании показаний Собещанского о приезде Нечаева в Одессу
31 августа—1 сентября и будучи полностью уверенными в том, что
связь Нечаева с Каравеловым действительно имела место, мы счи¬
таем предположение, высказанное Б. П. Козьминым еще в 1933 г. и
затем поддержанное некоторыми другими исследователями149, при
современном состоянии источников вполне доказанным. Следователь¬
но, слежка, установленная одесской полицией за Каравеловым, не
помешала ему встретиться с Нечаевым непосредственно с глазу на
глаз или через каких-либо посредников. Точнее будет говорить об
установлении контактов Нечаева и Каравелова в Одессе, своего ро¬
да союза между одним из представителей русской революционной
молодежи и крупнейшим идеологом болгарского движения того
времени. Сам контакт не подлежит сомнению, сомневаться можно
только в их личном свидании, но это уже не столь существенно.
Каравелов вполне мог передать Нечаеву рекомендательное письмо
Прыжову через кого-нибудь из болгар или российских революционе¬
ров, проживавших в Одессе. Он мог это сделать, лишь получив
от Нечаева, также, возможно, через посредника, рекомендательное
письмо от румынских болгар. Возникает, таким образом, проблема
посредника. Действительно, встречался ли Нечаев в Одессе еще с
кем-нибудь кроме Собещанского и, не обязательно лично, с Караве¬
ловым? Вопрос это не новый, им еще в 1869 г. занималось III отде¬
ление, интересовалась следственная комиссия, а также историки-иссле¬
дователи, например, Козьмин в своем «Революционном подполье».
Важнейшим источником для выяснения этого вопроса остаются
показания Собещанского, хотя последний не мог, а возможно, и не
хотел, сообщить, что делал Нечаев в Одессе и с кем виделся. Однако
представляют интерес его свидетельство о поисках, производившихся
Нечаевым в Одессе, и, главное, четыре фамилии, которые он от него
слышал: Борисов, Николаев, Троицкий и Александров150. Все эти
лица проходили по нечаевскому процессу, и совершенно исключается
их произвольное перечисление Собещанским. Тот факт, что Собещан¬
ский назвал их по прошествии восьми месяцев, может объясняться
не просто запоминанием обрывков фраз, слышанных от Нечаева. Для
того чтобы запомнить все это на такой срок, нужно было их слышать
не один раз. Свидетельствовало это также о том, что Нечаев доверял
149 Мих. Димитров. Любен Каравелов. Биография. София, 1959, стр. 205.
150 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154 (1869 г.), д. 115; ч. 7, л. 240—240 об.;
Нечаев и нечаевцы, стр. 54.
388
Собещанскому, и поскольку они вместе что-то писали, будучи у него
дома, возможно, Собещанский занимался отправкой каких-то писем.
Из этих четырех лиц нас особенно заинтересовали двое — Борисов и
Троицкий.
Ф. А. Борисов—уроженец Саратовской губернии привлекался в
1866 г. по делу Каракозова, находился в заключении и был осво¬
божден в конце 1866 г. Затем он некоторое время жил в Петербурге
и примыкал к кружку, получившему впоследствии название «Смор-
гонская академия». После этого Борисов жил в Торжке, Саратове и
в конце 1867 г. прибыл в Одессу, где давал частные уроки151. Имеют¬
ся данные, что Борисов являлся учителем детей помещицы Соколов¬
ской в Херсонской губернии (Одесса тоже входила в состав этой
губернии), где его в октябре 1868 г. посетил один из наиболее вид¬
ных деятелей «Сморгонской академии» Воскресенский152. Кроме Бо¬
рисова, в конце 1869 г. в Одессе находился еще один член этого
кружка, проживавший до этого на квартире Воскресенского в Петер¬
бурге,— А. Сергиевский153. О Сергиевском в III отделении было из¬
вестно, что он сотрудничает с редактором одесской газеты «Новорос¬
сийские ведомости» П. Гросулом-Толстым154, а о Борисове туда же
поступили сведения, говорящие о его контактах со студентом Ново¬
российского университета Завадским и его женой. В связи с этим в
декабре 1869 г. у Завадских производится обыск и обнаруживаются
два подозрительных письма от Ю. Андрущенко, видимо, родственни¬
цы известного революционера И. Андрущенко, товарища И. Кель-
сиева. Одно письмо предназначалось Завадскому, от другого сохра-
151 Деятели революционного движения в России, т. I, ч. 2, стр. 49.
152 Б. П. Козьмин. Революционное подполье..., стр. 132.
153 Т а м же, стр. 123.
154 «Новороссийские ведомости» — газета либерального направления, выходила
в 1869—1872 гг. (Русская периодическая печать (1702—1894). М., 1959, стр. 572).
П. Гросул-Толстой, несмотря на свое молдавское происхождение, известен и как
член московской «Малороссийской общины» (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 2, д. 419,
л. 20; д. 420, л. 1, 6). В общину, секретарем которой был Ф. Волховский, прини¬
мались не только украинцы, но и студенты, определенное время проживавшие на
Украине. Ее членов московский генерал-губернатор признавал «политически небла¬
гонадежными» (Н. Ф. Бельчиков. Рублевое общество. Эпизод из истории ре¬
волюционного движения 60-х годов.— «Известия АН СССР», VII серия, 1935, № 10,
стр. 993). В «Малороссийскую общину» входил и П. Завадский (ЦГАОР СССР,
ф. 95, оп. 2, д. 420, л. 10—12), возможно, имевший отношение к одесским Завад¬
ским, связанным с Ф. Борисовым, а также Прокопенко (ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 2,
д. 419, л. 20; 38 об.), видимо, П. В. Прокопенко, знакомый М. Антоновой и Ф. Вол¬
ховского (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112, ч. I (1869 г.), л. 242), ко¬
торого Нечаев хотел использовать для создания кружка в Харькове (Нечаев и не-
чаевцы, стр. 36). Таким образом, от «Малороссийской общины» тянется нить не
только к «Рублевому обществу», но и к «Сморгонской академии», и к нечаевской
организации.
389
пился только отрывок, но с обращением к Софье Григорьевне, у
которой спрашивалось о делах какой-то школы и «милых товарищей».
В письме Ю. Андрущенко говорится о знакомстве с Черкесовым и его
женой и о намерении пойти на какую-то сходку155. Речь, по-видимому,
шла о проходившем по нечаевскому делу хозяине книжного магази¬
на Черкесове, у которого Успенский работал приказчиком.
Об указанных двух письмах Кноп писал в III отделение 30 де¬
кабря 1869 г., а в октябре 1870 г. он же сообщал, что еще в начале
1870 г. в бумагах жены Завадского найдено письмо, подписанное
«Авдиев» и заключающее «дерзкие против особы государя императо¬
ра выражения»156. Софья Завадская вследствие этого была предана
суду. Очевидно, письмо Софье Григорьевне также предназначалось
ей, мы обращаем на это внимание читателей, ибо с письмами, послан¬
ными некой Софье Григорьевне, мы еще столкнемся в следующей
главе. Тогда они будут непосредственно касаться связей Одессы с
русскими революционерами, находящимися в Юго-Восточной Европе,
а пока лишь мы отмечаем связь с супругами Завадскими «сморгон-
ца» Борисова и тот факт, что, проживая на юге, он продолжал под¬
держивать контакты со своими товарищами Воскресенским и навер¬
няка Сергиевским. Но это лишь часть вопроса, которая заинтересо¬
вала нас при разборе нечаевской истории.
В августе, когда Нечаев приехал на юг России, туда же
направились еще два причастных к «Сморгонской академии» русских
революционера — Троицкий и Кунтушев, так же, как и Борисов, не¬
когда учившиеся в саратовской гимназии и с тех пор, примерно с
1863 г., посвятившие себя революционной работе. Эта поездка, может
быть, осталась незамеченной, если бы III отделению не стало из¬
вестно одно анонимное письмо, полученное в Елисаветграде в октяб¬
ре 1869 г., в котором сообщалось о намерении неизвестных лиц про¬
извести взрыв полотна железной дороги во время проезда по ней
царского поезда, то есть организовать покушение на царя. Хотя кон¬
кретно фамилии не назывались, но данных, приведенных в письме,
оказалось достаточно, чтобы жандармы напали на след Кунтушева,
Троицкого и Борисова. Так началось «елисаветградское дело», уже
давно описанное Б. П. Козьминым157. При разборе этого дела следст¬
венные органы обратили внимание на то, что Нечаев жил в той же
самой гостинице, где находились Кунтушев и Троицкий. Действи¬
тельно, в документах гостиницы Илькевича указывалось на их пре¬
бывание с 26 августа, причем отмечалось, что Троицкий выбыл
28 августа, а Кунтушев 1 сентября. Нечаев в книге приезжих гостей
155 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 154 (1869 г.), д. 104, ч. I, л. 157—160.
156 Т а м же, л. 242.
157 Б. П. Козьмин. Революционное подполье..., стр. 145—155.
390
не расписался, но зато там имелась подпись Собещанского с отмет¬
кой о его прибытии 1 и отъезде 5 сентября158. Возникла возможность
встречи Нечаева с Кунтушевым. Однако и Кунтушев и Троицкий на¬
стаивали на своем одновременном отбытии из Одессы 28 августа, и
это их утверждение находило подтверждение в соответствующей
записи в елисаветградской гостинице, где отмечалось о их поселении
29 августа159. Для следствия это оказалось вполне достаточным, что¬
бы отбросить возможность встречи Нечаева и Кунтушева в Одессе,
оно, следовательно, больше поверило записи в елисаветградской,
нежели в одесской гостинице. Но оставались другие улики. Прежде
всего факт упоминания Нечаевым фамилии Борисова и Троицкого и,
что было особенно важным, его поездка после того, как он побывал
у Собещанского в Папуше, «прямо в Елисаветград»160, поездка, пред¬
принятая, по данным Собещанского, 10 или 11 сентября, а может
быть, несколькими днями позднее161.
На допросах Борисов, Кунтушев и Троицкий ничего не сообщали
о своих контактах с Нечаевым, давая весьма разноречивые показа¬
ния. В конце концов версия, на которой они остановились, отнюдь
не исключала возможность этих контактов. Получалось, что Борисов,
Кунтушев и Троицкий вместе выехали из Саратова в Одессу (до этого
Борисов выехал из Херсонской губернии в Саратов) с тем, чтобы
встретить какого-то агента Элпидина, посланного, судя по письму
последнего, с определенными инструкциями162. Таким путем они на¬
меревались наладить доставку заграничных изданий в Россию. При
этом агент Элпидина, по показаниям Троицкого, после приезда в
Елисаветград должен был связаться с контрабандистами в Браи-
лове163.
Сопоставив все эти показания, в III отделении предположили,
что таким агентом мог быть Нечаев, ибо уже стало известным его
пребывание в Браилове как по записке Успенского, так и по соответ¬
ствующей пометке в паспорте164. На этой стадии дело было прекраще¬
но, поскольку достаточных доказательств для вышеуказанных пред¬
158 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 214.
159 Нечаев и нечаевцы, стр. 54.
160 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 242.
161 Т а м же.
162 Т а м же, д. 104, ч. I, л. 220—220 об.
163 Т а м же.
164 В III отделении, понятно, не знали, что из этого городка Нечаев отправил
уже упоминавшееся нами письмо русским эмигрантам в Швейцарию. Письмо, кста¬
ти, обнаружено в фонде 3. Ралли, но среди писем М. Элпидина (ЦГАЛИ, ф. 1019,
оп. I, д. 127),— еще одно доказательство того, что именно Нечаев мог быть ожидав¬
шимся агентом Элпидина, а сказанная в упомянутом письме заключительная фра¬
за — «завтра вижусь со своими — значит еще напишу, потому что известия важные
будут»,— по-видимому, не была беспредметной.
391
положений ни у III отделения, ни у следственной комиссии не было.
Во «Всеподданнейшем докладе» комиссии за 1869 г., однако, допуска¬
лась «возможность существования в Одессе или где-либо на юге
России тайных политических кружков с преступными целями»165, но
обнаружить подобную организацию так и не удалось, хотя по нечаев¬
скому процессу кроме Борисова и его товарищей привлекались еще
несколько человек, в той или иной степени связанных с Одессой, на¬
пример С. Гирчич, С. Марьяшес, А. Попич166 и др. Не было также
установлено, встречались ли Борисов, Кунтушев и Троицкий с Нечае¬
вым и имели ли они связь с одесскими революционерами в момент
приезда последнего в Одессу. Эти вопросы, стоявшие еще перед
следственными органами, остались нерасследованными, не разрешил
их и Б. П. Козьмин, специально изучавший «елисаветградское дело»
и считавший, что все факты, имеющиеся по этому делу, заставляют
серьезно задуматься над возможностью встречи Нечаева с тремя
старыми товарищами-революционерами в Одессе или Елисаветгра-
де167. На данной стадии разрешение этой задачи, по существу, нахо¬
дится и в настоящее время (во всяком случае никаких других иссле¬
дований нам обнаружить не удалось), несмотря на то, что в год
после выхода книги Б. П. Козьмина были опубликованы воспо-
165 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. I, д. 442, л. 124 об.
166 Нечаев и нечаевцы, стр. 25, 39, 42. Роль Одессы в нечаевской истории может
стать 'объектом специального исследования. Одесса на грани 60—70-х годов ста¬
новится одним из важнейших центров российского революционного движения,
что уже давно отмечалось в литературе. Б. С. Итенберг писал, что в «Одессе часто
быстрее, чем в каком-либо другом месте России, находили отклик события рево¬
люционной Европы», и приводил также выдержку из «Московских ведомостей»,
где Одессу называли «международной станцией для сообщения со всеми револю¬
ционными центрами Европы» (Б. Итенберг. Первый Интернационал и ре¬
волюционная Россия. М., 1964, стр. 188, 190). В период разбора нечаевского дела,
в середине декабря 1869 г., III отделение пришло к следующему выводу: «...средо¬
точие преступной организации, несомненно, было в Москве, тем не менее деятель¬
ность общества стремилась проникнуть и даже некоторым образом успела уже
распространиться и в другие места России, как-то: в Петербург и главным образом
на юг России и в Одессу» (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 2,
(1869 г.), л. 53). Кто же из одесситов действительно входил в нечаевскую органи¬
зацию, в материалах III отделения не указывалось. Особое внимание привлекает
присутствие фамилии одесского студента А. Попича в списке Успенского (там
же, л. 52 об.). Факт этот не мог быть случайным и свидетельствует о связях Попи¬
ча, принимавшего довольно активное участие в революционном движении, с не-
чаевцами. Имеются также сведения о переписке А. Попича с его братом, студен¬
том Медико-хирургической академии в Петербурге Генрихом Попичем, по мнению
властей, находившимся еще на более радикальных позициях (ЦГАОР СССР, ф. 109.
с. а., оп. I, д. 358, л. 3 об.— 4), а также уже несколько позднее с такими видными
революционерами, как Ковальский, Чубаров, Лизогуб (Деятели революционного дви¬
жения в России, т. I, ч. II, стр. 328).
167 Б. П. Козьмин. Революционное подполье..., стр. 150.
392
минания Борисова, вносящие определенную ясность и отвечающие на
некоторые из поставленных вопросов.
Ф. А. Борисов прожил большую жизнь и скончался в 1928 г., пе¬
режив всех остальных членов «Сморгонской академии». За год до
своей смерти он продиктовал воспоминания, опубликованные в.
1929 г. в журнале «Каторга и ссылка». Они очень краткие, но пред¬
ставляют для нас большой интерес. В них говорится о всем жизнен¬
ном пути Борисова, его участии в революционном движении и, в-
частности, о переезде в Одессу. Оказывается, в Одессе жил бывший
преподаватель латинского языка саратовской гимназии, где в одно и
то же время учились Борисов, Кунтушев, Троицкий и многие другие
впоследствии известные революционеры. Именно этот учитель — Ка¬
раваев, в свое время пострадавший из-за гимназических сходок (его
обвиняли в их организации), и устроил Борисова учителем в Херсон¬
ской губернии, где последний проработал два года, затем уехал в
Саратов и вновь встретился с Троицким и Кунтушевым. Все вместе
они и решили организовать перевозку запрещенной литературы и для
этого выехали в Одессу. Разрешался, следовательно, один из вопро¬
сов «елисаветградского дела» — его участники отнюдь не собирались
организовывать покушения на императора, а предполагали наладить
южный путь через Юго-Восточную Европу, по которому намечалась
перевозка запрещенной литературы. Разрешался и другой, еще более
интересующий нас, вопрос о -их встрече с Нечаевым. Борисов вспоми¬
нал, что Троицкий и Кунтушев направились в Елисаветград и там
столкнулись с Нечаевым, «с которым решили действовать вместе. На
крайняя неразборчивость Нечаева в средствах оттолкнула от нега
Борисова и его товарищей»168. Следовательно, встреча в Елисавет-
граде все-таки состоялась. По воспоминаниям Борисова трудно по¬
нять, произошла ли эта встреча случайно или о ней было условлено,,
скорее всего, первое, но, сопоставляя вышеприведенные материалы,
можно с полной уверенностью сказать о том, что Нечаев искал встре¬
чи с Борисовым и Троицким, знал о их нахождении на юге и, видимо,
выступал в роли агента Элпидина, которого здесь ожидали169. Таким
168 И. Р а к и т н и к о в а. Памяти Ф. А. Борисова.— «Каторга и ссылка», 1929,
№ 4 (53), стр. 181.
169 В конце декабря 1869 г. Кноп доносил в III отделение; «Я получил секрет¬
ные сведения (из источника, которому не мог не придать некоторой веры) о том,
что прокламации и сочинения Элпидина в настоящее время доставляются в Одессу
уже не почтою, а адресуются в Тирасполь, с оставлением на почте до востребования,
а оттуда доставляются в Одессу кондукторами железной дороги или частными ли¬
цами, отправляющимися нарочно в Тирасполь для получения этих писем» (ЦГАОР'
СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 104, ч. 1, л. 149—149 об.). Заметим, что и Не¬
чаев, со слов Собещанского, собирался устроиться на железной дороге, где якобы
уже работал его дядя (там же, д. 115, ч. 7. л. 213 об.; 240).
393
образом, поездка Нечаева на юг приобретает более широкий харак¬
тер, чем это представлялось до сих пор. Нечаев не собирался ожи¬
дать встречи со своими московскими и петербургскими знакомыми,
а начал проводить какую-то работу уже на юге. Видимо, в этих
местах он пытался создать нечто вроде филиала своей организации —
центральной его идеи того времени, которой он подчинял все осталь¬
ные помыслы. Местом создания этой организации наверняка пред¬
ставлялась Одесса — в то время третий город Российской империи
по численности населения170. Организация встречи с Каравеловым
являлась лишь одним из эпизодов пребывания Нечаева на юге, дру¬
гим был контакт с членами «Сморгонской академии» (значит, «смор-
гонцы» и после ареста Бочкарева поддерживали отношения с Элпи-
диным), которые могли дать ему возможность связаться с одесскими
революционерами, если подобную связь Нечаев не наладил еще в
начале 1869 г. во время его до сих пор не выясненной поездки на юг.
При воссоздании всей картины деятельности Нечаева в августе —
сентябре 1869 г. не совсем ясной остается и действительная роль
Н. Собещанского. Была ли встреча с Нечаевым случайной или нет,
являлся ли он членом революционной организации или вынужден был
выполнять поручения Нечаева под давлением — все эти вопросы, как
уже отмечалось, по-разному освещались исследователями. Сам он
вначале всячески отрицал знакомство с Нечаевым, затем старался
доказать, что оно было случайным и имело место только по дороге в
Одессу, далее он признал нахождение Нечаева в его доме в Папуше,
но все объяснял тем, что Нечаев ему угрожал расправой. Вот в
каких условиях, по рассказам Собещанского, якобы были сделаны
эти угрозы.
По дороге в Одессу Нечаев, подсевший в подводу Собещанского
в Овидиополе171, откуда до Одессы километров тридцать, вскоре начал
развивать свои свободолюбивые идеи. Он говорил об образе правле¬
ния в других государствах, о народной свободе, рассказывал об
убийстве сербского князя Михаила Обреновича, причем оправдывал
убийц, и т. д. Показания Собещанского являются одним из первых
свидетельств об отношении Нечаева к балканским событиям и выяв¬
ляют его террористические наклонности. Но Нечаев развернул перед
Собещанским не только свои взгляды на зарубежные дела, он уже
170 Кроме уже приводившихся материалов, можно также отметить, что и в
дальнейшем у Нечаева имелся ряд сторонников, вышедших из Одессы. Среди них вы¬
деляются Е. Южакова, Р. Туманова и др. Жил в Одессе впоследствии весьма близкий
к Нечаеву Турский, а об одессите А. Барском агенты в 1872 г. доносили, что он одно
время «стоял даже во главе нечаевского общества».— [Н. Голицын]. История
социально-революционного движения в России. 1861—1881, гл. десятая. СПб., 1887,
стр. 81.
171 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 212 об.
394
по приезде в Одессу, когда они остановились в гостинице, остро кри¬
тиковал российские порядки. По его словам, «все недовольны сущест¬
вующим правительством — народ и дворяне; что все притесняются
чиновниками и что настала минута освобождения от угнетения»172.
Выход из положения Нечаев якобы видел в создании правительства
«вроде того, которое существует в Американских соединенных шта¬
тах»173, и для осуществления этой цели действуют он и до трехсот
его товарищей, разделяющих его мнение. Затем Нечаев сообщил о своем
желании пробраться в Балту, Елисаветград, Москву, Харьков, Са¬
ратов, Казань, где находятся его друзья, и назвал несколько выше¬
указанных фамилий174.
Как показал Собещанский, теории Нечаева встретили с его сто¬
роны противодействие, это привело Нечаева в негодование, и, выхва¬
тив из кармана револьвер, он грозил убить Собещанского, если тот
его выдаст, а если это не удастся сделать ему, то сделают его това¬
рищи175. Вот этой-то угрозы побоялся Собещанский и был вынужден
оказать содействие Нечаеву. Правда, впоследствии он сделал заявле¬
ние о том, что, когда Нечаев «высказывал ему вышеприведенные
рассуждения насчет недовольства правительством и грозил ему писто¬
летом, был в нетрезвом виде»176. Подобным заявлением Собещанский,
по существу, усугублял свою вину и выгораживал Нечаева, ибо угро¬
за пьяного навряд ли могла иметь серьезные последствия, а, главное,
Собещанский просто-напросто мог не дать ему своего адреса. На
этот нюанс следственная комиссия не обратила внимания и считала,
что для Нечаева подобные методы были обычными и он мог заста¬
вить Собещанского оказывать ему помощь177. Дело в том, что эти
выводы были сделаны уже значительно позднее в докладе министра
юстиции. В то время Собещанский находился вначале в военном
госпитале, а потом в лечебнице для душевнобольных (психическое
расстройство у него обнаружили в июне 1870 г.178) и не было смысла
принимать к нему какие-либо меры. Такая линия поведения властей
подсказывалась и отсутствием, по данным следственных органов, у
Собещанского знакомых среди нечаевцев, и конечно, желанием во
время нечаевского процесса 1871 г. представить самого Нечаева в
самом неприглядном свете, а официальные органы — как ревнителей
законности и милосердия. Это последнее соображение имелось в виду
172 Т а м же, л. 240 об.
173 Т а м же.
174 Т а м же.
175 Т а м же, л. 241.
176 Нечаев и нечаевцы, стр. 56.
177 Т а м же.
178 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 104, ч. 2, л. 25—26.
395
еще и потому, что процесс нечаевцев был первым в России гласным
политическим процессом.
По законам Российской империи Собещанский за то, что не донес
на Нечаева и укрывал его, подлежал наказанию, так как он сам го¬
ворил, на основании рассказов Нечаева, о преследовании последнего
правительством179. Болезнь Собещанского, по-видимому, помешала
узнать детали его связи с Нечаевым. Но не была ли эта болезнь
уловкой, к которой революционерам порой удавалось прибегать (че¬
рез четыре года он выздоровел и покинул лечебницу)?180 Таким обра¬
зом, накапливается ряд доводов, свидетельствующих о его отнюдь
не случайных контактах с Нечаевым. Среди них важное место при¬
надлежит датировке событий. По официальным данным, Нечаев при¬
был в Москву 3 сентября 1869 г.181, это подтверждается рядом сви¬
детельств182, но, по данным Собещанского и на основании записи в
гостинице Илькевича, выходило, что он, а значит, ,и Нечаев, прибыл
в Одессу 1 сентября. Затем, по свидетельству Собещанского, он сам
уехал из Одессы 2 сентября (по записям в гостинице — 5 сентября),
а Нечаев прибыл к нему в Папуш, как он вначале говорил, через
две-три недели после свидания в Одессе, а по измененным показа¬
ниям— через пять дней183, то есть 7 сентября и отбыл числа 10—11,
а может быть, и позднее. То есть 3 сентября Нечаев никак не мог
быть в Москве, ибо нет никаких намеков на то, что могла сыграть
роль разница в календарных стилях. Факт же прибытия Нечаева в
Москву в начале сентября не подлежит сомнению, и в связи с этим
приходится признать неверность сведений, сообщаемых Собещанским.
Нечаев мог его посетить только до 1 сентября, это подтверждается
показаниям Кирчмаревой, ее мужа и знакомого Собещанского Тер-
лецкого, на основании которых жандармы еще в марте 1870 г. при¬
знавали, что Нечаев прожил у Собещанского четверо суток в авгус¬
те 1869 г.184
На эту сторону дела исследователи не обратили внимания, не
обнаружили мы и соответствующих архивных материалов с подобными
соображениями следственных органов. Но в таком случае существенно
меняется представление о связях Нечаева с Собещанским. Последний
не только в начале следствия, но и к тому моменту, когда его положи¬
ли в госпиталь, не раскрыл всего, что ему было известно. Видимо, у
него были какие-то основания скрывать действительную картину, что
179 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 240 об.
180 Т а м же, д. 104, ч. 2, л. 46.
181 Государственные преступления в России в XIX веке, т. I, стр. 395.
182 Т а м же, стр. 298, 349, 350.
183 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 216, 241.
184 Т а м же, л. 171 об.—172.
396
не могло объясняться только боязнью мщения со стороны Нечаева или
его сообщников. Дальнейшая практика доказала умение Нечаева под¬
чинять своей воле многих людей, но после того, как ему был организо¬
ван удачный переход границы, после установления контактов с бол¬
гарским движением довериться первому встречному человеку, да еще
высказывавшему несогласие с его взглядами, даже для Нечаева 'было
бы необоснованным риском. По-видимому, Собещанский являлся одним
из тех лиц, к которому болгарские эмигранты направили Нечаева.
И. Г. Будак, правда, специально не обосновывая своего предположе¬
ния, допускал в какой-то мере связь Собещанского с Христо Ботевым.
Подобное предположение имеет право на существование и может
строиться как на материалах, которые приводились раньше, так и на
двух следующих соображениях. Прежде всего следует иметь в виду,
что и Ботев и Собещанский в одно и то же время работали учителями
в Южной Бессарабии и при малочисленности в то время в этом районе
школ могли быть знакомы. К тому же склоняет нас и записка Успен¬
ского, где Нечаевым названы преимущественно учителя или их знако¬
мые. Следует иметь в виду, что Ботев и Собещанский в одно и то же
время проживали в Одессе, и, зная о связях Ботева с польскими
патриотами, к которым мог относиться и поляк Собещанский, можем
допустить их знакомство еще до 1866 г. Все это, конечно, самые общие
соображения, но в сочетании с вышеприведенными материалами о
«политической неблагонадежности» Собещанского они дают ,нам до¬
статочное основание считать его противником существовавших поряд¬
ков и, возможно, связным между болгарскими эмигрантами и одес¬
скими революционными кружками. Быстрый же его отъезд из Аккер¬
мана, вскоре после того, как там побывал Нечаев, мог объясняться и
стремлением замести следы, а может быть, и нежеланием в дальней¬
шем иметь контакты с Нечаевым и его сторонниками, имевшими, как
известно, уже в то время неАмало противников в самом революционном
лагере185.
6. Последующие поездки С. Нечаева
на Балканы. Загадка Флореску и Тиханова
В истории взаимоотношений Нечаева с Собещанским есть еще
много загадочного, так же, как вообще во многом загадочна вся не¬
чаевская история. К числу таких загадок относится и появление, по
сведениям Кирчмаревой, Нечаева в начале ноября, или, точнее,
185 Напоминаем, однако, что именно в сентябре 1869 г., когда Собещанский
собирался переехать в Григориополь, в эти же места, в район Дубоссар, выезжал
к своей матери Э. Милковский. Не было ли здесь какой-нибудь связи?
397
7 ноября, в Аккермане. Некоторые исследователи полагают, что в это
время он перебирался за границу, в Румынию186. Но подобное пред¬
положение не подтверждается источниками. Кирчмарева говорила
лишь о встрече с Нечаевым в Аккермане, о том, что последний искал
Собещанского, о местопребывании которого она не знала. Кирчмарева
также рассказала о разговоре Нечаева с каким-то мужичком с черной
бородой, и что Нечаев произнес следующие слова: «Смотри, чтобы
завтра был готов, а я буду ночевать на квартире»187. Это свидетельство¬
вало о знакомстве Нечаева с этим мужичком, которого Кирчмарева
встречала в Аккермане и впоследствии и обешала опознать, но был
ли он сообщником Нечаева или простым извозчиком, например, отво¬
зившим его еще в августе, не известно.
Показания Кирчмарезой являются единственным -свидетельством
пребывания Нечаева в районе русско-румынской границы в ноябре
1869 г. Все остальные показания говорят о пребывании Нечаева в это
время в Москве. Действительно, 21 ноября в Москве Нечаев и его
сообщники убивают студента Иванова, через день Нечаев уже нахо¬
дится в Петербурге. Эти неопровержимые факты дают нам полное
основание говорить о невозможности пребывания Нечаева в Аккерма¬
не во второй половине ноября. Что же касается первой половины этого
месяца, к которому относится показание КирЧхМаревой, то здесь опубли¬
кованные в литературе данные не столь достоверны. Имеются записи
собраний кружков в Москве, по данным Успенского, имевших место
11 и 25 октября и 4 ноября188. На собраниях должен был присутство¬
вать Нечаев, но после 4 ноября, примерно до 15—17, он мог покинуть
Москву и выехать на юг. Члены организации в то время предприни¬
мали такие поездки, например, Прыжов выезжал в Тулу, Успенский —
в Нижний Новгород189. На юге, как мы уже предполагали, Нечаев
мог предпринять попытку создать один из филиалов своей организа¬
ции, а в ноябре эта работа могла быть продолжена. Но, имея ряд
косвенных данных об этой работе, реальные ее результаты мы пред¬
ставляем в самых общих чертах. Возможно, разрешить этот вопрос
удастся после тщательного изучения деятельности одесских кружков
на грани 60—70-х годов прошлого века. Ча-сть подобных материалов
мы приведем в следующей главе.
Пребывание Нечаева в Юго-Восточной Европе летом 1869 г. в
настоящее время известно не только в общих контурах, но и в неко¬
торых немаловажных деталях. Оно являлось частью работы, предпри¬
нятой русской революционной эмиграцией в плане создания револю-
186 И. Г. Будак. Указ. соч., стр. 56.
187 Т а м же.
188 Государственные преступления в России в XIX веке, т. I, стр. 300.
189 Т а м же.
398
ционной организации в России, необходимой для подготовки крестьян¬
ского восстания, намечавшегося на 19 февраля 1870 г., и повлекло за
собой заметное укрепление русско-болгарских революционных связей.
Понять все это будет легче после того, как мы рассмотрим дальнейшее
течение нечаевской истории в ее взаимосвязи с Юго-Восточной
Европой.
Вернувшись из-за границы, Нечаев прожил в России всего три
с половиной месяца, заполненных неустанным трудам по созданию
революционной организации. Ради этой цели он шел на любые
уловки, угрозы и, в конце концов, вместе со своими сообщниками орга¬
низовал убийство студента Иванова, выступившего против неприем¬
лемых в революционном движении нечаевских методов. Мнение .неко¬
торых авторов о том, что Иванов был предателем и желал донести о
существовании организации в полицию190, не подтверждается ни мате¬
риалами нечаевского процесса, ни воспоминаниями современников191.
Это была настоящая расправа с инакомыслящим, с противником «не-
чаевщины» в рядах самой нечаевской организации. Действительно, у
Нечаева было немало противников в среде тогдашней революционной
молодежи192, .но Иванов, по-видимому, был наиболее опасным из них,,
поскольку входил в состав так называемого основного кружка не¬
чаевской организации. Убийство Иванова не усилило престижа Не¬
чаева и не смогло «сцементировать кровью» организацию. Сам Нечаев
немедленно выехал в Петербург, что не помешало полиции в самое
ближайшее время напасть на след организации и раскрыть ее. Нечаев^
вновь был вынужден покинуть Россию и выехать на Запад.
О второй поездке Нечаева за границу, точнее, о месте ее перехода,
в литературе долгое время не было особых споров. На основании ма¬
териалов III отделения и следственной комиссии было установлено,
что Нечаев выехал через западную границу вместе с близкой к рево¬
люционному движению Александровской 16 или 17 декабря 1869 г.193
Указывался даже точный путь Нечаева за границу через Орел и Ди-
набург в Восточную Пруссию194. Данный маршрут был определен на
основании нескольких свидетельских показаний и телеграммы, полу¬
ченной из-за границы. В. Черкезов, который помог Нечаеву выехать за
границу, сообщал, что через пять дней после отъезда Нечаева с Алек-,
сандровской он «получил, как было между ними условлено, на имя
190 А. Г а м б а р о в. Указ. соч., стр. 90—91.
*91 См., например, показания Кузнецова (М. Коваленский. Указ. соч.,
стр. 47—51) и воспоминания 3. Ралли, личйо знавшего Иванова (ЦГАОР СССР,
ф. 7026, оп. I, д. I, л. 64, 81—82).
192 Б. Козьмин. С. Г. Нечаев и его противники, стр. 177—226.
193 Нечаев и нечаевцы, стр. 12.
194 Там же, стр. 12, 20.
399'
Ламанского телеграмму из Кенигсберга, извещавшую о благополучном
переезде их за границу»195. Обрывок этой телеграммы из Кенигсберга,
помеченной 21 декабря, был действительно обнаружен у Черкезова196
и явился важным вещественным доказательством. Убедительность это¬
го доказательства, а также свидетельских показаний еще больше уси¬
лилась после ареста Александровской, вернувшейся в январе 1870 г.
в Россию и подтвердившей вышеприведенные данные197. Казалось, что
версия о переходе Нечаевым западной границы была вполне дока¬
зана198. Но в 1959 г. И. Г. Будак, используя показания Кирчмаревой,
писал о вторичном переходе Нечаевым границы в районе Измаила в
ноябре 1869 г. После этого Нечаев, по мнению И. Г. Будака, вновь
вернулся в Россию199. То есть речь шла, видимо, о кратковременной
поездке в Румынию, а не о бегстве Нечаева в Западную Европу, хо¬
рошо известном в литературе. О кратковременной поездке в Румынию
в начале ноября мы не имеем никаких данных, но, если показания
Кирчмаревой в самом деле соответствовали действительности, то пре¬
бывание Нечаева в это время в Южной Бессарабии могло быть свя¬
зано и е какими-то заграничными делами200. Это, впрочем, область
предположений. Несколько другую версию предложил К. А. Поглубко.
Он считает, что Нечаев покинул Россию в конце ноября — начале де¬
кабря, перейдя русско-румынскую границу201, и затем поехал на Запад.
Если сроки перехода границы — конец .ноября—начало декабря —
не соответствуют действительным фактам, как мы уже отмечали, в это
время Нечаев еще находился в России, то обоснование перехода гра¬
ницы с Румынией (после убийства Иванова) не было случайным.
К. А. Поглубко основывался на показаниях Шевелева (Шумеева), рас¬
сказавшего о встрече с Нечаевым в Измаиле в декабре 1869 г. Нечаев
тогда говорил Шевелеву о том, что он недавно прибыл из России и
195 Государственные преступления в России в XIX веке, стр. 354.
196 Нечаев и нечаевцы, стр. 20.
197 Т а м же, стр. 18.
198 Е. Волков писал и о приезде Нечаева в Румынию в декабре 1869 г. и встрече
с Каравеловым, но никаких документов не приводил (Е. 3. Волков. Христо Бо¬
тев..., стр. 132). Впервые о бегстве Нечаева из России за границу в это время через
Молдавию, Валахию и Сербию писал еще в 1881 г. сербский революционер М. Це-
нич (В. Г. Карасев. К вопросу об участии русских и сербских революционеров
в подготовке восстания в Боснии и Герцегсвине в начале 70-х годов XIX в.— «Ученые
записки Института славяноведения», т. XXX. М., 1966, стр. 128), но его воспоминания
до самого последнего времени советским исследователям известны не были.
199 И. Г. Будак. Указ. соч., стр. 56.
200 Важно знать, действительно ли 19 ноября 1869 г. Нечаеву был выписан
паспорт на имя Степана Грожданова. Если это так, и в паспорте помечен новый
стиль (по старому — 7 ноября), то поездка Нечаева в Бессарабию в начале ноября
1869 г.— факт несомненный.
201 К- А. Поглубко. Из истории..., стр. 26.
400
прошедшую ночь провел «в колонии болгарской, у какого-то болгари¬
на»202. Для обоснования своей точки зрения К. А. Поглубко обратил
внимание на наличие у Нечаева, по показаниям Шевелева, «монаше¬
ской рясы», тогда как и Прыжов, вспоминая о выезде Нечаева из
Москвы, отметил, что он прихватил с собой «священническую рясу»203.
Ряса священника и ряса монаха — вещи несколько разные, однако ука¬
зание Шевелева на наличие у Нечаева монашеской рясы все-такн
может приниматься как аргумент, ибо мы знаем, что в складе одежды,
созданном нечаевцами в Москве, действительно имелся среди прочего
монашеский костюм204. И все-таки, показания Шевелева нуждались в
подтверждении. Его и удалось найти в материалах дипломатических
агентов.
В 1871 г. в Киеве производилось следствие по делу некого Пил ед¬
кого (он же Лазарев). По мере изучения материалов в местном жан¬
дармском управлении все больше прояснялась политическая сторона
его деятельности. Так, при обыске у него были обнаружены две за¬
писки на немецком языке, одна предназначалась обществу масонов,
другая — Огареву205. В дальнейшем Пилецкий был препровожден в
III отделение, где дал обширные показания. Среди прочего он расска¬
зал о знакомстве в 1869 г. на празднике рождества Христова в г. Из¬
маиле с Огаревым и Нечаевым206. Понятно, что с Н. П. Огаревым
Пилецкий в этих местах никак не мог познакомиться, ибо тот в это
время жил в Швейцарии, но, видимо, за Огарева он принимал кого-то
другого, возможно, того загадочного русского товарища Нечаева, ко¬
торый в литературе известен под именем Петровского. Но сейчас нас
интересует не этот товарищ, а то, что 25 декабря, по данным Пилец-
кого, Нечаев находился в Измаиле. Это вполне соответствовало пока¬
заниям Шевелева, то есть два различных показания совпадали и по
времени и по месту действия.
Складывалась довольно странная картина: с одной стороны, мы
обладали весьма достоверными сведениями о переходе Нечаевым гра¬
ницы в районе Восточной Пруссии, с другой — о том, что в конце дека¬
бря он находился в Измаиле. Показания Пилецкого и Шевелева, а
202 Т а м же.
203 Там же, стр. 26; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 2
(1869 г.), л. 235.
204 Государственные преступления в России в XIX веке, стр. 300.
205 Коцебу — Оффенбергу, 27 сентября 1871 г. Ялта.— АВПР, ф. Консульство
в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 105 об.; Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 20.
206 Выписка из сведений о происках польских революционеров.— АВПР, ф. Кон¬
сульство в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 107.
26 в- Я. Гросул
401
также статья М. Ценича, хорошо знавшего Нечаева207, могли навести
на мысль об использовании Нечаевым именно южного «пути для пере¬
хода границы, тем более, что такая мысль уже высказывалась в лите¬
ратуре. Но мы все-таки отдаем предпочтение западному пути, и не
только потому, что об этом было больше материалов, а потому, что
Шевелев и Пилецкий говорили лишь о присутствии Нечаева в Из¬
маиле и ничего не говорили о переходе границы в этом районе. Кроме
того, после ареста Успенского, о чем Нечаев хорошо знал, так же, как
знал о наличии у него описания южного пути, следовать этим путем
было уже рискованно.
Существование вышеуказанных, на первый взгляд противоречивых,,
материалов позволяет построить следующую версию о выезде Не¬
чаева за границу в декабре 1869 г. Нечаев вместе с Александровской,
которая служила для него своеобразным прикрытием, примерно 20 де¬
кабря208 переходит легальным путем границу Восточной Пруссии.
Затем, уже без Александровской, ибо в южные дела он старался своих
российских единомышленников не посвящать, он мог на несколько дней
выехать на Нижний Дунай и лишь потом направиться в Швейцарию.
В своих показаниях Александровская ничего не говорила о выезде Не¬
чаева в Румынию и вообще с какой-либо его отлучке. Но она могла
это скрыть, и только при такой версии мы можем совместить противо¬
речащие друг другу материалы о переходе Нечаевым границы в дека¬
бре 1869 г.
Чем же могла объясняться новая поездка Нечаева в Юго-Восточ¬
ную Европу? Естественно, какими-то серьезными причинами, связанны¬
ми с революционными делами и наверняка с укреплением еще больших
связей с болгарской эмиграцией. Важнейшим вопросом данной поездки
была необходимость довести до сведения болгарских, а может быть,,
и других революционеров, проживавших в этих местах, об арестах в
России, о необходимости изменить пароли, явки, о мерах по доставке
литературы и т. д. Видимо, этим объясняется неудача царских жандар¬
мов, пытавшихся использовать пароли, отмеченные в записке Успен¬
ского. Таким образом, необходимость хотя бы кратковременной поездки
Нечаева в. Юго-Восточную Европу была весьма настоятельной, и, вы¬
полнив эту миссию, он мог спокойно направиться в Швейцарию на
встречу с лидерами русской эмиграции.
207 На основе этой статьи, где М. Ценич высоко оценивает революционную дея¬
тельность Нечаева, советский историк В. Г. Карасев высказал предположение о зна¬
комстве М. Ценича с Нечаевым в период проезда последнего через Сербию
(В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 128), то есть где-то в начале 1870 г.
208 20 декабря Огарев получил письмо от Нечаева, сообщавшего о своем же¬
лании видеться с Бакуниным, Герценом и Огаревым и о скором прибытии в Швей¬
царию. (Н. П. Огарев. Указ. соч.. т. 2, стр. 545).
402
На основании показаний Шевелева о пребывании Нечаева в де¬
кабре 1869 г. в Измаиле К. А. Поглубко пишет о второй встрече Не¬
чаева с Христо Ботевым209. Первая встреча, как мы уже писали, могла
вполне состояться в августе этого года, но пока достоверными и пря¬
мыми свидетельствами мы не обладаем.
III отделение, используя показания Пилецкого (Лазарева), а также
Сераковского (Добрудского), составило в 1871 г. специальную записку
«о происках польских революционеров». В ней говорится об обществе
масонов, имевшем отделения во многих городах Европы и Америки,
в том числе в Константинополе и Одессе, о приготовлении польских
эмигрантов, особенно в Константинополе и Америке, к новой польской
революции и т. д. Сераковский, принимавший участие в этой работе,
неоднократно тайно переезжал на территорию России из Галиции в
районе Радзивиллова, Волочиска, но преимущественно Кишинева. Это,
по-видимому, все, что удалось выяснить у Сераковского. Значительно
более содержательны показания Пилецкого.
Пилецкий, или Лазарев, был уроженцем г. Вильно. В 1860 г. он
выезжает в Одессу, затем в Кишинев, где его отец проживал у некого
аптекаря Выводцева. В скором времени по предложению молдавского
доктора Прокеша Пилецкий переезжает в Бухарест, где живет под фа¬
милией Лазарева. На грани 60—70-х годов Пилецкий проживает в
Южной Бессарабии и встречается в этом районе со многими эмигран¬
тами из России. Он называет фамилии Зеляско, Егорского, Константи¬
новича, Здановича, Зибайло, которые, находясь в Молдавии, подго¬
тавливают покушение на русского императора и собирают для этого
деньги. Мысль об этом покушении им якобы подали Огарев и Нечаев,
«которые довольно часто приезжают в Молдавию, в особенности в
последнее время»210. Они собираются в Фокшанах (в документе — Бокша-
нах), но Пилецкий видел Нечаева и в Галаце в доме у русской эми¬
грантки Елены Помернацкой, где происходят собрания революционеров.
Самому Пилецкому Нечаев и Огарев предлагали вступить в их обще¬
ство, а Огарев несколько раз говорил о намечающихся в ближайшее
время в России больших революционных событиях, где «повторится
то, что недавно происходило в Париже»211 (то есть Парижская комму¬
на.— В. Г.), что будет следствием убийства императора. Далее в этом
документе он сообщает следующие весьма интересные сведения: «Око¬
209 Хр. Ботев, как мы уже отмечали, переехал в Измаил в августе 1869 г. К
20 августа относится первая его запись в учительской присутственной книге, где он
расписывался фамилией Петров, а настоящая его фамилия Петков (Михаил
Димитров и Никола Трайков. Принос към биографията на Христо Бо¬
тев.— «Известия на Института Ботев—Левеки», кн. трета. София, 1959, стр. 363).
210 АВПР, ф.Консульство в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 107.
211 Т а м же, л. 107 об.
26*'
403
ло Нечаева и Огарева составился в Молдавии кружок крайних рево¬
люционеров, из которых Лазарев называет болгарина Петкова, мол¬
давского военного доктора Бисерева, молдавского майора Коссинского,
русского эмигранта доктора Тхужевского, грузина майора Суд-бея и
других; все эти лица крайне республиканских идей чрезвычайно озлоб¬
лены против России и находятся в совершенном подчинении у Огарева
и Нечаева»212.
Данная выдержка представляет исключительный интерес, ибо бол¬
гарин Петков, названный первым в этом списке сотрудников Нечаева,
был не кто иной, как Христо Ботев. Показание Пилецкого, а мы его
рассматриваем на фоне всего того материала, который приводился
ранее, стало, таким образом, первым по времени свидетельством зна¬
комства Ботева и Нечаева, поскольку воспоминания Паничкова и
факты, собранные в книге Захария Стоянова, были опубликованы зна¬
чительно позднее. Свидетельство очевидца Пилецкого — не просто от¬
ражение знакомства двух революционеров, но и 'доказательство их
сотрудничества и определенного влияния Нечаева на Ботева. Это впол¬
не соответствует версии Волкова, которая, по мере изучения нами новых
материалов, получает все большее подтверждение. Свидетельство Пи¬
лецкого о встрече с Нечаевым в Измаиле 25 декабря 1869 г. в соче¬
тании с его рассказом становится более полновесным и наводит на
мысль о его встрече в это время с Ботевым. Вот что мы смогли узнать
о декабрьской поездке Нечаева в Юго-Восточную Европу, не
исключавшей встречи и с другими болгарскими деятелями, например
с Каравеловым, а также с польскими и русскими эмигрантами. Разбор
дальнейших сведений, сообщенных Пилецким, а также расследование,
произведенное по этому поводу царскими властями, позволяет выяснить
еще некоторые стороны нечаевской истории.
Пилецкий рассказал о своем знакомстве с молдавским студентом
болгарином Николаем Етерским, желавшшм вступить в масонскую
ложу, о частых поездках так называемого Огарева в Россию, например
в Одессу, Москву и другие города, о связях с революционерами
австрийского консула в Измаиле, серба по национальности, Ерничека.
У него так же, как и у аптекаря Вагнера, происходили якобы собрания
революционеров, причем у Ерничека Пилецкий встречал несколько раз
русского консула в Тульче Кудрявцева, знакомого со всеми революцио¬
нерами и даже чуть ли не принимавшего их у себя в Тульче. В Бол-
граде подобные собрания происходили у Зибайло или Зеляско, а в Фок-
шанах (Бокшанах) —у Забелина, бывшего учителя русской словесно¬
сти и редактора «Виленского вестника». Пилецкому в то время, когда
212 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 107 об. Часть этого
документа, копии которого находятся в нескольких архивных фондах, опубликовал
К. А. Поглубко (Очерки истории болгаро-российских революционных связей, стр. 161).
404
он работал в Измаиле в аптеке Вагнера, удалось прочесть переписку
Забелина с Коревой, проживавшим в Вильно. Как слышал Пилецкий,
в Фокшаны переносится революционная типография из Женевы. Запре¬
щенные же книги Лейпцигской типографии Елена Помернацкая, жи¬
вущая в Галаце, пересылает Зибайло, который в свою очередь пере¬
правляет их с помощью Зеляско, служащего в Болградском казна¬
чействе, в Россию.
Сам Пилецкий, как он признавал, принадлежал в Измаиле к прозе¬
литской масонской ложе, но там функционировало также общество
республиканских масонов, ложа которых помещалась в доме Андрея
Паскаловича. Хозяин дома, как и его жена, бывшая актриса Кишинев¬
ского театра, был прежде подданным России, куда часто ездит и сейчас.
Он бывает в Одессе, Кишиневе, а также в м. Табаки (на тогдашней
русско-румынской границе) и таким путем перевозит множество писем.
По сообщению Зибайло, русский офицер, служивший на таможне, уста¬
новленной в этом местечке, лично знает Паскаловича. Знакомы с ним
и русский консул в Измаиле Романенко, а также Огарев, Нечаев и
им подобные213.
Показания Пилецкого (Лазарева) сразу же обратили на себя вни¬
мание III отделения. Поскольку в них упоминался русский консул в
Измаиле Романенко, то власти немедленно связались с ним по дипло¬
матическим каналам и потребовали доставки соответствующих сведе¬
ний. 24 сентября 1871 г. Романенко направляет донесение русскому
послу в Константинополе, где признает, «что Измаил сделался в по¬
следнее время местом, куда стекаются разные наши выходцы, зате¬
вающие какие-то враждебные против России происки»214. Это призна¬
ние несколько противоречило выводу донесения, где указывалось, что
перебежчики с политическими целями в районе Измаила бывают
весьма редко и при малой плотности местного населения за ними легко
следить215. Романенко действительно знал Пилецкого, но под именем
Сергея Григорьевича Васильева, о котором мы уже писали в первом
разделе нашей книги. Знал он и о Паскаловиче, настоящее имя ко¬
торого Петр Александрович Па-схалов, но об его участии в револю¬
ционном движении так же, как и его жены, актрисы польского про¬
исхождения, ничего сказать не мог. Австрийский же вице-консул в Из¬
маиле Иеренич (51с.— В. Г.) действительно внушал ему подозрения и
был связан с местной масонской ложей, которая, однако, не представ¬
ляла серьезных опасений216. Донесение Романенко лишь частично под¬
твердило показание Пилецкого (он же Лазарев и Васильев), но посла
213 АВПР, ф.Консульство в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 108—109.
214 Т а м же, л. 111.
215 Т а м же, л. 113—113 об.
216 Т а м же, л. 113.
405
Игнатьева оно не удовлетворило. 9 ноября он пишет консулу в Румынии
Оффенбергу: «До меня неоднократно доходили слухи, что в отошедшей
от России части Бессарабии нередко появляются русские выходцы,
пребывание коих поблизости от русской границы представляет неудоб¬
ства ввиду неблагонамеренности направления большинства эмигран¬
тов»217. Игнатьев специально вызвал в Стамбул Романенко, который
подтвердил вышеуказанные слухи о частом появлении в Южной Бесса¬
рабии «подозрительных личностей»218, но ничего конкретного сообщить
не смог.
Обширное донесение послал 19 декабря 1871 г. консул России в
Галаце. Он писал, что слышал о многих из поименованных в записке
личностях, а с чиновником Пасхаловичем, аптекарем Зыбайло и учи¬
телем Константиновичем лично знаком219. За исключением Пасхало-
вича, все они принадлежат к польской эмиграции и враждебно отно¬
сятся к России, но какой-то особой опасности не представляют, хотя
могут быть орудием в чужих руках. Если даже допустить их связь
с Нечаевым и Огаревым, то и в этом случае их посредничество будет
весьма слабым220. Эмигрантки Елены Помернацкой в Галаце ему
обнаружить не удалось, но зато его внимание привлекла полька, про¬
живавшая в этом городе еще со времени восстания 1863 г., жена сто-
ляра-немца Якуба Рупенталя. Она известна как ярая патриотка, пре¬
вратившая свой дом в центр революционных сходок, за что польские
эмигранты прозвали ее «польскою ' консулевою». Однако в последнее
время деятельность ее несколько ослабла, да и вообще, по данным
консула, «с окончанием последней войны (то есть франко-прусской.—
В. Г.) польские интриги во многом потеряли свое значение»221. Консул
обращает внимание на новое явление в деятельности польской эмигра¬
ции— сотрудничество с Интернационалом и замечает, что эта эмигра¬
ция «раосчитыва[ет] помощию социалистических идей произвести
какой-либо переворот»222. Свою агитацию члены общества проводят
преимущественно среди простого народа и, как заметил один из поль¬
ских эмигрантов, «нигде... идеи социалистические не принимаются с
такою быстротою, как в России»223. Поэтому поляки стремятся еще
больше распространить влияние Интернационала в этой стране, не
упуская из виду и старообрядцев, из среды которых набирают эмисса¬
ров для пропаганды среди своих единоверцев224.
217 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1173, 1871 г.), л. 143.
218 Т а м же.
210 Т а м же, л. 151.
220 Т а м же, л. 151 об.
221 Т а м же, л. 152.
222 Т а м же, л. 152 об.
223 Т а м же, л. 154.
224 Т а м же, л. 154 об.
406
Значительное проникновение идей Интернационала в среду поль¬
ской эмиграции на Балканах на грани 60—70-х годов нам известно и
по другим источникам. Оно способствовало еще большему сотрудни¬
честву польских и русских революционеров. Донесение консула в Га-
лаце также в некоторой степени подтвердило показание Пилецкого и,
главное, не опровергло его. Дальнейшее подкрепление это показание
нашло и в очередном донесении консула в Измаиле, направленном
Новороссийскому и Бессарабскому генерал-губернатору 12 января
1872 г. Частично эти сведения 'были опубликованы Г. Бакаловым225.
Мы же изложим их более подробно.
Романенко рассказал о своей беседе с аптекарем Вагнером, из
которой узнал, что в 1870 г. у него в течение двух месяцев работал уче¬
ником некто Арон Розенблюм. Когда Вагнеру предъявили фотографию
Пилецкого, он сразу же опознал Розенблюма, служившего в Болграде
у аптекаря Зыбайло в течение 5 месяцев и часто наезжавшего в Туль-
чу226. Таким образом, оказалось, что Пилецкий, Лазарев, Васильев и
Розенблюм — одно и то же лицо, однако членом измаильской прозе¬
литской ложи, где были помечены майор турецкой службы, грузин
Заид-бей (фамилия его писалась по-разному, например, Садик-бей) и
Иеренич, он не состоял. Но зато указанные Пилецким Заляско, Егор-
ский, Константинович, Зданович, Зыбайло, майор молдавской службы
Коссинский, медик Тхоржевский были консулу лично известны и «все
они, в большей или меньшей -степени, личности весьма подозрительные;
поляки по духу и крови — способны и готовы на всякое революционное
предприятие»227. Более подробно об этих предприятиях консул ничего
сказать не мог, поскольку эмиграция свои дела старалась держать в
секрете.
Поиски русских дипломатических представителей в районе Нижне¬
го Дуная, предпринятые в связи с показаниями Пилецкого, не привели
к каким-то важным результатам, но они во многом подтвердили эти
показания и не опровергли ни одного из наиболее интересных его сведе¬
ний. Понятно, что сообщения такой личности, как Пилецкий, к тому
же замешанного в уголовных делах, требуют тщательного изучения.
Но в целом они заслуживают внимания. Кроме некоторых данных о
связях Нечаева и его загадочного товарища с Ботевым, они дают со¬
вершенно новые сведения о их контактах с польскими эмигрантами,
видимо, ориентировавшимися на Интернационал (невольно вспомина¬
ется Собещанский и то, что Ботев тоже имел связи с польскими па¬
триотами), а также заставляют задуматься о возможности существо¬
вания здесь польско-болгарской организации, связанной с русским ре¬
225 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 19—20.
226 АВПР, ф.Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 3—3 об.
227 Т а м же, л. 4 об.
407
волюционным движением, предположительно с южными, например,
одесскими, революционными кружками и с Бессарабией228.
По данным Пилецкого, Нечаев неоднократно наезжал в Молдову
после первого их знакомства 25 декабря 1869 г., то есть в начале 70-х
годов. Таким образом, находят подтверждение выводы Г. Бакалова,
построенные на различного рода косвенных материалах, о том, что Не¬
чаев виделся с Ботевым в 1870 или 1871 г.229
О пребывании Нечаева в Румынии в 1870 г. имеются весьма скуд¬
ные и не отличающиеся достоверностью сведения. Еще Е. Волков пи¬
сал, что летом 1870 г. Хр. Ботев вместе с таинственным Иваном Ива¬
новичем выезжал на несколько месяцев во время каникул на какой-то
пустынный остров в дельте Дуная230. Этот Иван Иванович упомина¬
ется в биографии Ботева, написанной 3. Стояновым. На полях книги
Паничков сделал ряд пометок. Так, например, он написал, что «мало¬
росс Иванович» был не кто иной, как Нечаев231, против слов «Иван
Иванович» Паничков написал два слова, одно из которых трудно ра¬
зобрать, а другое — «Нечаев»232. На этом основании Г. Бакалов сделал
вывод о приезде Нечаева в Румынию в 1870 г., считая, что это произо¬
шло примерно в то время, когда в Женеве был арестован Владимир
Серебренников233 (в действительности был арестован не Владимир, а
Семен Серебренников, кстати, также одно время бывший приближен¬
ным Нечаева.— В. Г.). К 1870 г. относится еще одно указание на пре¬
бывание Нечаева в Румынии. В первом же номере «Колокола», возоб¬
новленного Огаревым и Нечаевым, было опубликовано «Письмо из
Романии» (то есть Румынии), где рассказывается о приезде в Болград
228 Кроме контактов Нечаева с бессарабцем Ралли, а также с С. Руссо, о кото¬
ром речь будет идти несколько позднее, обращают на себя внимание следующие мо¬
менты. В период после Парижской коммуны С. Нечаев, по свидетельству М. Са-
жина, опубликовал несколько заметок в издаваемой в Петербурге «Неделе» Гайде-
бурова. Сажин был уверен, что Гайдебуров не знал, кто был автором этих заме¬
ток (М. П. Сажин (Арман Росс). Воспоминания. 1860—1880 гг. М., 1925, стр. 66).
Интересно, однако, отметить, сотрудничество в «Неделе» близкого к Гайдебурову
молдаванина К. П. Хынку (Хинкулова), который, по данным его биографа, через
младшую сестру Гайдебурова наладил контакт с народниками и способствовал пе¬
реправке в Кишинев герценовского «Колокола» и других нелегальных изданий
(„От 1геси1и1 поз1ги“, 1935, № 14, р. 9). Поскольку эти данные относятся к тому
времени, когда Хынку еще был гимназистом (он окончил кишиневскую гимназию
в 1872 г. одновременно с будущим народовольцем Герасимом Романенко), то его
участие в распространении «Колокола» и сотрудничество в «Неделе», видимо, сле¬
дует отнести к началу 70-х годов. В то время он мог распространять уже не гер-
ценовский «Колокол», прекративший свое издание в 1867 г., а нечаевский.
220 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 18.
230 Е. 3. В о л к о в. Христо Ботев..., стр. 46.
231 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 15.
232 Т а м же.
233 Там же, стр. 31.
408
с согласия румынского правительства множества русских жандармов,
разыскивавших «какого-то Нечаева, болгарина-учителя Шишкова, быв¬
шего его товарища по учению, и многих других русских и польских
людей. Все другие спаслись бегством в Турцию, а Нечаев, говорят,
скрывается здесь»234. Это письмо, как мы уже знаем, отражает поиски,
которые III отделение действительно предприняло, разослав своих
агентов в разные уголки Европы, в первую очередь в Южную Бесса¬
рабию, Румынию и Швейцарию. Но совершенно не обязательно, чтобы
Нечаев передал в этом письме то, что он видел сам. Письмо могли
прислать его знакомые, проживавшие на Нижнем Дунае, и оно, таким
образом, является еще одним доказательством связей Нечаева с Юго-
Восточной Европой. Впрочем, после того как «Колокол» прекратил свое
издание (последний, шестой, номер вышел 9 мая 1870 г.), первопричину
чего исследователи видят в глубоких идейных расхождениях Огарева
с Нечаевым235, последний мог вновь прибыть в Румынию. Это, повто¬
ряем, больше относится к области предположений, ибо, например, в
мае он, по воспоминаниям Сажина, находился еще в Швейцарии, где
его скрывали в горах итальянские революционеры236. Именно Нечаев,
лично не знавший Сажина, вызвал его из Америки через С. Серебрен¬
никова в мае 1870 г. В это время в Швейцарии между Сажиным и
Нечаевым состоялось соглашение о совместной работе. Нечаев пред¬
ложил Сажину ведать русскими революционными делами за границей,
где имелось «якобы несколько групп в разных городах и, главным обра¬
зом, среди учащейся молодежи»237. Что это были за группы, Сажин не
знал, возможно, Нечаев имел в виду и Юго-Восточную Европу, куда
сам мог отправиться уже после мая 1870 г.238
234 «Колокол», 1870, № 1, 2 апреля, стр. 13.
235 Е. Л. Рудницкая. Указ. соч., стр. 396.
236 М. П. Сажин. Указ. соч., стр. 61.
237 Там же, стр. 63.
238 К 1870 г. относится множество донесений агентов о поездках Нечаева в
разные страны. Например, 1 апреля 1870 г. агент, следивший за М. Бакуниным в
Лугано (Италия), отмечал встречи последнего с неким Торичелли, 15 лет прожи¬
вавшим в России и переписывавшимся с «болгаром в Женеве, укрывавшим столь
долгое время Нечаева» (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112, приложение,
л. 67а). О каком болгарине идет речь? Нет ли здесь связи с поездкой Каравелова
в Швейцарию? К октябрю 1870 г. относится донесение о пребывании Нечаева в
Марселе и частом посещении им русских кораблей. Агент рассказывает о прибы¬
тии в конце сентября какого-го уроженца Румынии Росси, или Россина, который
называется в донесении старым знакомым Нечаева. Оба они скрылись из Марселя
и через Милан направились в Женеву, где Боссак их завербовал в число волонте¬
ров Гарибальди (ЦГАОР СССР, ф. 109, с. а. оп. 1, д. 424, л. 6—7).
Нам первоначально казалось, чго этим Росси, или Россиным, был М. Росс (Са¬
жин), но в воспоминаниях последнего об этом ничего не говорилось. Между тем
III отделение с полной серьезностью восприняло донесение. Оно отмечает неодно¬
кратные указания «на сношения революционеров с Одессою, откуда преимущест¬
409
Значительно больше доводов мы имеем в пользу пребывания Не¬
чаева в районе Нижнего Дуная в 1871 г. По мнению Бакалова, Нечаев
прибыл в Румынию в мае или июне 1871 г. и оставался здесь до начала
или даже до весны 1872 г.239 Все это время Нечаев якобы очень часто
общался с Ботевым. Бакалов вновь пишет об их уединенной жизни на
дунайском острове, то есть относя на сей раз ее к 1871 г. То, что Ботев
проживал с каким-то Иваном Ивановичем, русским социалистом, на
уединенном острове, известно по книге 3. Стоянова, но точное время
этой встречи не указано. Главное то, что Ботев очень любил вспоми¬
нать эти несколько дней, проведенных в обществе Ивана Ивановича,
то есть, как считают, Нечаева, которые, по мнению Г. Бакалова, имели
для Ботева решающее значение в его идейном формировании240. Столь
длительное пребывание Нечаева в Румынии не подтверждается други¬
ми документами, так же, как и перелом в творчестве Ботева мы не
имеем оснований приписывать одному Нечаеву. Но факт встречи
Ботева с Нечаевым на уединенном острове в 1870 или 1871 г. и добрые
воспоминания его об этом необходимо -принять во внимание. Нельзя
также не учитывать воспоминания одного из четников Ботева—Николы
Обретенова, который говорил, что «Ботев отзывался -с горячей симпа¬
тией, о своем трагически погибшем друге Нечаеве»241. Все эти свидетель¬
ства уже давно известны в литературе, и отбросить их исследователи
никак не могут. Другое дело, что мы точно не знаем, когда была по¬
следняя встреча Ботева с Нечаевым, но, думается, она имела месго
уже после Парижской коммуны. Рассмотрим все остальные имеющиеся
в нашем распоряжении сведения о связях Нечаева с болгарским дви¬
жением в 1870—1872 гг.
Е. Волков, сообщая о своей встрече с 3. Ралли, знавшим хорошо
Нечаева и Ботева и создавшим первую из известных биографий Ботева
еще в 1880 г.242, писал, что во время этой встречи Ралли передал ему
содержание двух писем, примерно 1871 —1872 гг., одно от Нечаева к
Бакунину, другое от Каравелова к Нечаеву. Датировка первого письма,
венно приходят в Марсель русские корабли», приводит сведения и о Степане Руссо,
■сыне бессарабского помещика, учившегося в политехнической школе в Цюрихе и
поддерживавшего связь с Нечаевым в Швейцарии. В III отделении предположили,
что этот Руссо, известный своим участием в пересылке в Россию «предосудительной
переписки и воззваний», и был тем самым Росси, или Россиным (там же, л. 7).
239 Г. Бакалов. Русские друзья Христо Ботева,— «Летописи марксизма»,
1926, № 2, стр. 45.
240 Т а м же, стр. 46.
241 Г. Бакалов. Христо Богев..., стр. 16—17. См. также Е. 3. Волков.
Указ. соч., стр. 182.
242 А. Поздеев. Христо Ботев в дореволюционной России.— «Известия на
Института Ботев—Левеки», книга трета, София, 1959, стр. 187; Василе Хри¬
сту. Замфир Арборе за българските революционери. София, 1947, стр. 14.
410
где Нечаев рассказывает о жизни Каравелова в Бухаресте, вызывает
у нас сомнения, тем более, что нам лично обнаружить его в архиве
Ралли ве удалось. Оно могло быть написано и в конце декабря 1869 г.,
когда Нечаев, возможно, побывал в Бухаресте, и позднее243. Второе
же письмо, по данным Волкова, также видел и читал у Ралли 3. Стоя¬
нов (потом оно оказалось утерянным), было очень обширным и среди
прочего содержало подробный план устройства в Тульче «большой тай¬
ной типографии, которая одновременно могла бы обслуживать нужды
как болгарской, так и русской революции»244. План создания такой ти¬
пографии, как мы знаем, был ве новым, его вынашивали еще братья
Кельсиевы, о чем Каравелов мог хорошо знать по сведениям в
тогдашней печати. Нечто подобное рассказывал в своих показаниях
1871 г. и Пилецкий, сообщавший, что типография переносится из Же¬
невы в Фокшаны. Мы вполне допускаем существование подобного
письма Каравелова Нечаеву, ибо и по свидетельству М. Сажина, зна¬
комого с архивом Нечаева и даже принявшего вместе с Ралли участие
в его уничтожении, в архиве было несколько писем Каравелова245. Если
Нечаев поддерживал столь заметные контакты с Каравеловым, то тем
более понятны его интенсивные связи с близким тогда к нему Боте¬
вым. Все имеющиеся у нас факты говорят о нескольких их встречах
(минимум двух, а вполне возможно, трех и более), повлекших за собой
сотрудничество. С Каравеловым Нечаев также встречался не менее
двух раз (в Одессе и Бухаресте), и эти встречи также способствовали
все большему налаживанию русско-болгарских революционных связей,
но к таким близким отношениям, как с Ботевым, с которым, кстати,
были одного возраста, они не привели.
Каравелов помогал пересылать запрещенные издания в Россию216.
Так, например, в апреле 1870 г. вместе с редактировавшейся Каравело¬
вым болгарской газетой «Свобода» в Одессу пересылались прокла¬
мации Бакунина и Нечаева, которые, по заключению местной полиции,
как и нечаевский «Колокол», печатались в женевской типографии Элпи-
дина247. Тогда же одесская полиция получила сведения о том, что Ба¬
243 По мнению Л. Воробьева, в конце 1871 г. (Л. Воробьев. Любен Кара¬
велов. Мировоззрение и творчество. М., 1963, стр. 159). Сомнительно, однако, чтобы
после окончательного разрыва Бакунина с Нечаевым между ними могла еще сохра¬
няться переписка.
244 Е. 3. Волков. Указ. соч., стр. 103.
245 В. Богучарский. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912,
стр. 293; Г. Бакалов. Христо Ботев..., стр. 11.
246 V а 5 11 е С Ь г 1 з I и. Ье&а1ип1е с1т1ге бг. N. Риззе1 $1 Нпз1о Во1еу.— „$ап-
Нег“, 1936, № 5, р. 6.
247 А. Д. Б а ч и н с к ий. Указ. соч., стр. 82—84; Б. С. Итенберг. Первый
Интернационал и революционная Россия. М., 1964, стр. 190; АВПР, ф. Консульство
в Бухаресте, д. 1163 (1870 г.), л. 27—28.
411
кунин обещал Каравелову денежную поддержку, за что Каравелов
содействовал Бакунину в пересылке революционной литературы248.
О деятельности Ботева имелись более серьезные свидетельства.
Находясь в Измаиле, он, по выражению современников, «держал гра¬
ницу» с Россией249, то есть занимался не только пересылкой литерату¬
ры, но и переправкой революционеров, что, понятно, было делом более
трудным250. Имелись сведения также о некоторых акциях, которые Бо¬
тев предпринимал совместно с Нечаевым. Пишут, например, что после
Парижской коммуны они, с целью получения средств для революци¬
онной работы, создают экспроприаторскую чету и совершают ряд
экспроприаций в Браилове и Галаце251. Об участии в них Ботева гово¬
рится в ряде источников, вспоминал, например, об этом близко знав¬
ший Ботева Н. Руссель-Судзиловский (в его доме Ботев останавли¬
вался со своими четниками) 252, но всех русских сподвижников Ботева
мы точно не знаем. Возможно, это был Нечаев и, как мы увидим
впоследствии, наверняка Меледин.
В отличие от Каравелова, который, как пишут некоторые исследо¬
ватели, узнав об убийстве Иванова, в 1871 г. прерывает свои отноше¬
ния с Нечаевым253, Ботев эти отношения сохранил. Оба они восторжен¬
но принимают Парижскую коммуну. Известны приветственная теле¬
грамма, посланная Ботевым и Поповым Парижской коммуне от, как
они писали, «болгарской коммуны»254, а также произведения Б-отева,
направленные в ее защиту255, в чем некоторые исследователи усматри¬
вали влияние Нечаева256. Трудно сказать, чье влияние прежде всего ис¬
248 АВПР, ф.Консульство в Бухаресте, д. 1163 (1870 г.), л. 27—28.
249 Е. 3. Волков. Указ. соч., стр. 141.
250 Имеются свидетельства о том, что, проживая в Измаиле, Ботев поддержи¬
вал связь с таинственными незнакомцами русского, польского, украинского проис¬
хождения, тайно переправлявшимися из России и в Россию (Е. 3. Волков. Указ.
соч., стр. 131). Захарий Стоянов приводил воспоминания о посещениях Ботева каки¬
ми-то военными, прибывавшими из России, преимущественно малороссами (3 а х а-
ри Стоянов. Христо Ботйов. София, 1966, стр. 51, 112).
251 Г. Б а к а л о в. Русские друзья..., стр. 46.
252 В 1875 г. Хр. Ботев писал о С>дзиловском как о своем старом соученике
(Христо Ботев. Събрани съченения, том първи. София, 1971, стр. 497). По¬
скольку никаких материалов о пребывании Судзиловского в Одесской гимназии об¬
наружить не удалось, это замечание Ботева породило в литературе различные
толки. Нами были обнаружены данные о жизни Судзиловского в Бессарабии и
учебе в кишиневской гимназии (В. Гросул. Невыясненный эпизод из биографии
Г. В. Плеханова.— «Кодры», 1971, № 12, стр. 130). Учитывая, что в это же время
(середина 60-х годов) Ботев тоже жил в Кишиневе, то, возможно, именно здесь и
состоялось их знакомство.
253 Василе Христу. Указ. соч., стр. 43.
254 Христо Ботев. Указ. соч., стр. 485.
255 С. А. Никитин. Парижская коммуна в оценке болгарской печати.— В кн.:
История Парижской коммуны 1871 года. М., 1971, стр. 712.
256 Е. 3. Волков. Указ. соч., стр. 150.
412
пытал Ботев, скорее всего, самой Коммуны, но Нечаева он вполне мог
принимать за ее участника.
Вопрос об участии Нечаева в Парижской коммуне, как, впрочем, и
многие другие факты его биографии, довольно запутан. Когда-то он
действительно считался ее участником, об этом, например, писал Франц
Меринг в биографии Карла Маркса257. Но после выхода в 1925 г. ме¬
муаров участника Парижской коммуны М. Сажина, часто встречавше¬
гося с Нечаевым в 1870—1871 гг., этот вопрос, казалось бы, вполне
разъяснился. М. Сажин писал, что Нечаев находился в Париже в пе¬
риод осады города прусскими войсками зимой 1870—1871 гг. и покинул
его в конце января 1871 г.258 В начале марта того же года Сажин вме¬
сте с Нечаевым жил в Цюрихе, после провозглашения Коммуны он
устремился в Париж, а Нечаев остался259. Таковы данные Сажина, ко¬
торые были приняты исследователями. Однако кроме воспоминаний
Сажина имеются и неопубликованные воспоминания Ралли, где вос¬
производятся и некоторые новые моменты, не отраженные в других
его мемуарах, увидевших свет260. Здесь Ралли по памяти приводит
рассказы Нечаева об его участии в Коммуне. Ралли был автором
первой книги на русском языке о Парижской коммуне (1874 г.), напи¬
санной на основании контактов с ее бывшими участниками. Он не
утверждает, что Нечаев участвовал в Коммуне, а приводит рассказы
последнего, якобы среди прочего заметившего: «Никаких бакунистов
тогда в Париже не было... приезжал туда Арман Росс (то есть Са¬
жин.— В. Г.), да уехал не солоно хлебавши»261. Это не единственное
противоречие между воспоминаниями Сажина и Ралли. По данным
Сажина, Нечаев, вырвавшийся из осажденного Парижа, очень добро¬
желательно относился к таким французским деятелям, как Тьер, Гам-
бетта и им подобные262. Более того, в другой своей работе о пребыва¬
нии русских в Цюрихе в 1870—1873 гг. Сажин писал, что Нечаев «вос¬
хвалял тогдашнее правительство Франции: Жюль Фавра, Ферри, Жюль
Симона и т. д. и главу их генерала Трошю; с большой критикой отно¬
сился к Бланки и его деятельности; сурово порицал революционные
попытки 31 октября и 22 января...»263. Это как-то непохоже на Нечаева
257 Ф. Меринг. Карл Маркс. История его жизни. М., 1957, стр. 488. В новей¬
шей литературе об участии Нечаева в Коммуне, где он, по его словам, сражался
под командой Я. Домбровского, писал К. Н. Державин (Христо Ботев. М.,
1962, стр. 73).
258 М. П. Сажин. Указ. соч., стр. 64.
250 Та м же, стр. 66.
260 См., например, Замфир Арбуре. Опере алесе. Кишинэу, 1957, паж. 192—
199; 3. Ралли. Воспоминания о Сергее Нечаеве.— «Былое», 1906.
261 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 83—84.
262 М. П. Сажин. Указ. соч., стр. 65.
263 Цит. по рукописи М. П. Сажина «Русские в Цюрихе в 1870—1873 гг.» —
СПИ ГИМ. ф. 282, д. 469 б., ч. II, л. 24.
413
с его фанатичной преданностью революционному делу, хотя и пони¬
мавшемуся им по-своему. В воспоминаниях же Ралли говорится совер¬
шенно противоположное: «Прожив в Париже все время Коммуны, Сер¬
гей Геннадиевич стал вполне сознательным бланкистом и ясно и опре¬
деленно формулировал весь образ своих мыслей в этом отношении»264.
Сопоставление воспоминаний двух современников, хорошо знавших
Нечаева и отрицательно относившихся к нечаевщине, ставит нас в
весьма трудное положение. Кому из этих свидетельств отдать пред¬
почтение? Мы допускаем, что Нечаев мог обмануть Ралли, рассказывая
о своем участии в Коммуне, но ни в коем случае не можем допустить
его хвалебные отзывы о палачах французского пролетариата Тьере и
Трошю. Еще меньше мы допускаем отрицательное отношение Нечаева
к Бланки, ибо именно Бланки с его заговорщической тактикой был
идейно особенно 'близок Нечаеву, что подтверждается в воспоминаниях
Ралли, а также явно бланкистскими позициями, которые занял П. Тка¬
чев, положительно оценивавший деятельность Нечаева. Эта неувязка
не дает нам оснований пересмотреть вопрос об участии Нечаева в
Коммуне, но вместе с тем мы не считаем его достаточно выясненнььм.
Впрочем, сейчас важно не это. Если Нечаев мог рассказать о том, как
он сражался на баррикадах Парижа в период Коммуны, довольно осве¬
домленному в ее истории 3. Ралли, то тем более он мог поведать об
этом Ботеву и другим болгарским эмигрантам. В период возможного
пребывания Нечаева в Румынии в 1871 г. (оно подтверждается не¬
сколькими косвенными данными) 265 тема Парижской коммуны, сильно
волновавшая Ботева, могла быть источником их тогдашних бесед. При-
ведем несколько обширную, но весьма интересную выдержку из воспо¬
минаний Ралли, где он поместил следующий рассказ Нечаева: «Баку¬
нин уже несколько раз принимался организовывать что-либо в Сербии
и Болгарии, в Праге и Загребе. И что же, ничего из его занятий не
вышло. Я был в Бухаресте у его приятеля Каравелова, работал с этим
болгарином, оставил там одного из своих парижских друзей, валаха
Флореско, который написал для болгар полную программу политиче¬
скую; мы затеяли там большую работу, но, конечно, не бакунистокую. Ба¬
кунин потерял все связи с этими славянами, а я их сохранил»266. При
этом Ралли дает следующее примечание: «Бонифачио Флореско был дру¬
гом Ботева, болгарского революционера, он умер недавно в Бухаресте
264 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 84.
265 Уже в Алексеевском равелине Нечаев начал писать роман под названием
«У липован», что подтверждает его пребывание в дельте Дуная. См. «Красный ар¬
хив», т. IV, 1923, стр. 260 (П. Щеголев. С. Г. Нечаев в Алексеевском равелине
(1873—1882).
266 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 92.
414
под фамилией Нег1га1, будучи профессором французского языка в одном
из лицеев Бухареста»267.
Приведенная выдержка из неопубликованных воспоминаний Рал¬
ли, хотя и требует критического подхода, тем не менее проясняет не¬
которые стороны нечаевской истории в ее связи с Юго-Восточной
Европой. Действительно, подтверждается прибытие Нечаева в Румы¬
нию после Парижской коммуны, а также то, что таинственный Фло¬
реску, о котором столько писали в литературе, был реальным лицом
и, как и до этого отмечали, участником Парижской коммуны. Вас.
Христу в 30-е годы многократно писал о связях Ботева с Нечаевым,
касаясь при этом Флореску — участника Парижской коммуны, «по¬
томки которого и сегодня (в 1935 г.— В. Г.) живут где-то в Молдо¬
ве»268. Арборе же в своих неопубликованных воспоминаниях периода
20-х годов впервые с полной определенностью заметил, что Флореску
прожил таким образом большую жизнь и трудности, которыми сопро¬
вождались поиски исследователей, во многом объяснялись сменой его-
фамилии, желанием скрыть свое прошлое. Несколько загадок, свя¬
занных с деятельностью Флореску, разрешил Г. Бакалов. Он пока¬
зал, что под этой фамилией скрывалось несколько революционеров.
Один из них, а это уже удостоверено точно, был Меледин, но, воз¬
можно, этой фамилией пользовался и Нечаев, а также какой-то поляк
по имени Гримарди269.
Пытаясь удостовериться в участии румына Флореску в Париж¬
ской коммуне, ибо этот вопрос в современной румынской литературе
не находит своего отражения270, мы обратились к соответствующим
фондам Бухарестского государственного архива. Там среди мате¬
риалов об обучавшихся в Париже румынских студентах-стипендиатах
действительно имеется несколько упоминаний о Бонифачио Флореску.
Они относятся к 1865—1869 гг., причем оказывается, что Флореску
267 Т а м же.
268 V а 5 11 е С Ь г 1 з 1 и. Ье&а1ип1е Во1е\-—СЬегеа.—«$апИег», 1935, N 7,.
1 шПе, р. 8.
260 Г. Бакалов. Христо Ботев..., стр. 23—31.
270 П. Константинеск у-Я ш ь. Отклики На Парижскую коммуну в Румы¬
нии.— В кн.: История Парижской коммуны 1871 г., стр. 714—718. 1з1опа Рогттеи
уо1. IV. Вис., 1964, р. 496; Шсо1ае С о р о 1 и. 1з1опа Сотипе1 бт Рапз.
Вис., 1971. В 1949 г. П. Константинеску-Яшь писал, что участник Коммуны Флореску
был стипендиатом румынского правительства в Париже, откуда прибыл в 1873 г.
Этот Флореску якобы был незаконнорожденным сыном Н. Бэлческу от Александри¬
ны Флореску (П. Константинеску-Яшь. Ботев и прогрессивното движение
в Румыния.—В сб.: Христо Ботев. София, 1949, стр. 219). С 1949 г. никаких новых
материалов о жизни Флореску в румынской литературе не появлялось.
415.
получал самую маленькую стипендию271. Имеется также краткая ха¬
рактеристика на французском языке, которая была дана ему, студенту-
филологу, в 1869 г., как и другим стипендиатам-румьшам272. Флореску —
довольно распространенная в Румынии Фамилия, значительно реже
встречается Бонифачио Флореску, так что Бонифачио Флореску, про¬
живавший в Париже накануне Коммуны, мог быть, по-видимому, одним
знакомым Нечаева, о котором писал Ралли. В 1874 г. он, вероятно,
еще жил под своей фамилией, нам удалось найти письмо Б. Флореску,
работавшего на кафедре всеобщей истории в Ясском университете,
который, обращаясь к министру народного образования Румынии, вы¬
сказывал пожелание о расширении исторического образования в стра¬
не, ибо этого требует веление времени273.
Таким образом, Бонифачио Флореску был реальной исторической
личностью, и, сопоставляя все имеющиеся о нем материалы, в том
числе и те, которые приводит в биографии Ботева 3. Стоянов, можно
прийти к выводу, что он 'был первым из известных нам румынских
революционеров, сотрудничавшим с русскими революционерами-на-
родниками и, в частности, с Сергеем Нечаевым. Через Нечаева Фло¬
реску, по-видимому, связался с Христо Ботевым и некоторыми эми¬
грантами из России, например, Мелединым.
Проживала в этот период на Балканах еще одна загадочная фигу¬
ра, на этот раз русского происхождения, также определенным образом
связанная с нечаевским делом. Летом 1871 г. русский консул в Галаце
А. Романенко сообщил в Азиатский департамент весьма любопытные
сведения. Он писал, что к нему в июне этого года явился какой-то
человек, назвавшийся Тихоновым, и заявил, -что может передать секрет
нового оружия, изобретенного Фарнези. Тихонов сообщил, что сам он
из Харькова, кончил инженерное училище, служил землемером в По¬
дольской губернии. В августе прошлого года выехал на лечение в
Италию, а на обратном пути, в Константинополе, встретился с одним
поляком и под его влиянием поступил рядовым в отряд Садык-паши.
Тихонов утверждал, что существует какое-то тайное общество,
имеющее членов и в России, в том числе среди высокопоставленных
лиц, и намеревающееся осуществить покушение на императора
25 августа, в день коронации274. Никаких других заслуживающих вни¬
мания фактов консул больше не приводил, а поскольку подобного
рода -сообщений от польской эмиграции поступало немало, то вскоре
271 АгЫуа сеп!га1а. Висиге§Н, Г 524, (Мт15(еги1 сиИе1ог §1 т5(гис(шпп риЬПсе
а1 НотатеО, 8. 767 (1865), I 7; Г 525, с1. 437 (1866), Г. 613; 8. 520 (1867), Г. 112, 8. 121
(1869); I. 92, 375;
272 I Ы 8 е т, 1. 525, 8. 121 (1869), 1308.
273 I Ы 8 е т, I. 526, 8. 2581 (1874), ;. 191.
274 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1173 (1871 г.), л. 72—75 об.
416
об этом визите «султанского казака» забыли. Наверняка сведения о
попытках покушения, о тайном обществе были надуманы, по, прочитав
донесение галацкого консула, мы вскоре поняли, о ком идет речь.
Или сам посетитель не совсем точно передал свою фамилию, или ее
неправильно записали в консульстве, но ясно, что консул сообщал о
привлекавшемся по процессу нечаевцев Николае Тиханове.
Н. А. Тиханов родился в Смоленской губернии и происходил из
дворянской семьи. Он действительно учился в Харькове в землемер¬
ном училище, а также во втором Московском кадетском корпусе; ра¬
ботал землемером в Харьковской, а затем Подольской губерниях и
в 1869 г. был привлечен по нечаевскому делу. Поводом к его за¬
держанию явились показания Черкезова, с которым Тиханов был зна¬
ком, о том, что последний пожертвовал в пользу тайного общества,
под видом помощи бедным студентам, 25 рублей275. Во время след¬
ствия Тиханова обвиняли в том, что он знал о существовании тайного
общества, но не донес о нем. Однако вина Тиханова в общем казалась
незначительной, и поэтому 15 февраля 1870 г. дело о нем было пре¬
кращено. Получив свободу, Тиханов недолго оставался в России. В
августе того же года он выехал за границу и, как уже впоследствии
стало известно, вступил в части Садык-паши под именем Роберта
Цехановского. Подобный поступок и его псьмощь тайному обществу
были, конечно, неслучайными, но, какие конкретные задачи ставил
перед собой Тиханов, протестуя таким образом против российских
порядков, мы в точности не знаем. Известно, что среди казаков Садык-
паши было много болгар, что Ботев, как и Раковский, шмели какие-то
контакты с предводителем султанских казаков, но имел ли связи с
болгарахми Тиханов, встречался ли он, будучи на Балканах, с Нечае¬
вым, об этом нет никаких материалов. О Тиханове еще будет идти речь
впоследствии, отметим пока, что в 1871 г., крохме непонятной явки к
консулу в Галаце, он совершил поездку в Женеву, где работал в ти¬
пографии Трусова, а затехМ в феврале 1872 г. нелегально выезжал в
Россию. В июле же этого года он был арестован во Львове австрий¬
скими властями и выслан в Пруссию за агитацию, которую проводил
среди галицийских украинцев против австрийского правительства276. В
январе 1873 г. Тиханов, последовав примеру своего бывшего командира
Садык-паши, сдался русским властям, а уже через три года принял до¬
бровольное участие в сербско-турецкой, а затехМ и русско-турецкой вой¬
275 Нечаев и нечаевцы, стр. 37—38; Деятели революционного движения в Рос¬
сии, т. 1, ч. II, стр. 403—404.
276 Деятели революционного движения в России, т. 1, ч. II, стр. 404. Интересны
донесения царских агентов о том, что под именем Цехановского в Галиции скры¬
вался не кто иной, как Нечаев [Н. Гол ицын]. Указ. соч., стр. 188.
27 В. Я. Гросул
417
нах277, перейдя, таким образом, от службы султану к активной борьбе
против него.
Детали пребывания Тиханова на Балканах в начале 70-х годов,
точнее, его участие в революционной работе нам мало известно. По-
видимому, он поддерживал связи с революционными кругами польской
эмиграции и через них завязал отношения с таким видным ее деятелем,
как Антон Трусов, бывшим участникам -восстания 1863 г. Одно время
он 'был близок к Бакунину, но затем порвал с ним и стал активным
деятелем Русской секции Первого Интернационала278. Тиханов, видимо,
разделял взгляды Трусова и через него поддерживал связи с русской
революционной эмиграцией. Такова краткая справка об одном из при¬
влеченных по нечаевскому делу, которого судьба, несомненно, ре¬
волюционного свойства, на некоторое время занесла на Балканы. Но
о нем и о других сторонниках Нечаева мы еще продолжим разговор
в следующей главе279.
Таким образом, все факты, отражающие связи Нечаева с Юго-Во¬
сточной Европой, довольно убедительно показывают, что этот район
занимал важное место в его планах. Не случайно он в 1872 г., на¬
кануне выдачи царскому правительству, идя на встречу с предавшим
его Стемпковским, намеревался достать себе паспорт для проезда в
Россию, а также для проживания на Балканском полуострове, куда, по
словам Ралли, «почему-то стремился»280. Далеко не все стороны дея¬
тельности Нечаева в Юго-Восточной Европе удается выяснить.
Имеющиеся документы, показывающие пребывание Нечаева на Балка¬
277 Деятели революционного движения в России, т. I, ч. II, стр. 404.
278 Б. П. Козьмин. Русская секция Первого Интернационала. М., 1957,
стр. 104—108; 354—365.
279 Обращаем внимание на то, что через Юго-Восточную Европу еще в 1869 г.
переправились за границу три русских революционера, каждый из которых большее
или меньшее время был близок к Нечаеву. В марте через Одессу в Стамбул уехал
Турский, рассказывавший, как «ему пришлось мыкаться в Константинополе»
(Б. Николаевский. Памяти последнего «якобинца»-семидесятника (Гаспар-
Михаил Турский).— «Каторга и ссылка», 1926, № 2(23), стр. 213). В конце мая того
же года на пароходе из Одессы по Дунаю через Галац выехал на Запад С. Се¬
ребренников (5. 5ёгёЪгёп1коН. Е’агге51аИоп бе 5. ЗёгёЪгёткоП раг 1а роПсе
бе Оепёуе. Оепёуе, 1870, р. 10), знакомый с Нечаевым еще с зимы 1868 г. (Записка
Семена Серебренникова о Нечаеве.— «Каторга и ссылка», 1934, № 3(112), стр. 19);
в июне 1869 г. через Бессарабию в районе стыка российской, румынской и австрий¬
ской границ бежал за границу М. Сажин, познакомившийся, как мы уже отмечали,
с Нечаевым через С. Серебренникова (М. П. Сажин. Воспоминания, стр. 24).
280 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 94. О том, что Нечаев летом 1872 г.
намеревался ехать в Турцию, доносили и царские агенты (Е. Н. К у ш е в а. Из:
русско-сербских революционных связей 1870-х годов.— «Ученые записки Института
славяноведения», т. 1. М.—Л., 1949, стр. 355; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153,
д. 112, ч. 5 (1869 г.), л. 202). В одном из донесений от 5(17) июля даже писалось,
что «Нечаев и Ралли отправились через Мюнхен и Вену в Константинополь» (там
ж е, л. 5).
418
нах, мало что говорят о негативном его значении в революционном дви¬
жении в данном районе, о нечаевщине как таковой281. Однако мы не
склонны думать, что в России или Швейцарии Нечаев применял одни
приемы деятельности, а в Юго-Восточной Европе — другие. Иное дело,
что на Балканах, где Нечаев пробыл сравнительно недолго, все отвра¬
тительные черты его личности (и, самое главное, использование не¬
дозволенных средств воздействия на участников революционного дви¬
жения) просто не успели проявиться.
Некоторые черты пресловутой нечаевщины мы находим в деятель¬
ности ее создателя — Нечаева и в этих местах. Это одобрение экспро¬
приаций, поощрение индивидуального террора (на примере убийства
сербского князя Михаила) и т. д. Более точными данными о нечаевщи¬
не в Юго-Восточной Европе мы не обладаем.
281 Действительно, кажется парадоксом, что Нечаев пытался распространить
влияние Интернационала (позднее резко осудившего Нечаева и нечаевские методы)
на Балканах, но об этом наглядно свидетельствует его письмо, посланное из
Брэилы. По-видимому, и среди южнославянских деятелей в 1869 г. еще никто не
проводил конкретной работы по присоединению местных сил к Интернационалу.
С. Маркович, узнав об Интернационале, будучи в России в 1867 г., смог заняться
этой работой лишь в 1870 г., когда вернулся в Сербию из Швейцарии (V11 о гп 1 г
V и 1 е И с, 5уе1огаг Магкоую 1 Ргуа 1п1егпасюпа1а.— «Рп1о21 га 151оп)и зос^аПг-
та», 2. Вео^габ, 1965, з!г. 159—178). В болгарской печати начали писать об Ин¬
тернационале лишь в 1871 г. (Иордан Венков. Първият Интернационал и
българските възрожденци.— «Исторически преглед», 1971, № 2, стр. 83—92).
27*
НАКАНУНЕ
НОВОГО ПОДЪЕМА
Глава девятая
1. Отношение к Юго-Восточной Европе
различных групп русской революционной эмиграции
В период первой революционной ситуации в России в Англии
находился общепризнанный руководящий центр русской
революционной эмиграции. Однако уже с 1863 г. этот центр постепенно
теряет свое былое значение, происходит все большее усиление других
эмигрантских колоний, среди которых наибольшее влияние приобретает
швейцарская. На грани 60—70-х годов Швейцария, особенно два ее
города — Женева и Цюрих, превращается в важнейший оплот деятель¬
ности русских революционеров за рубежом, значительно опередив по
силе своего воздействия на русское революционное движение все
остальные зарубежные страны. Подобная роль Швейцарии не была
кратковременной и случайной, она сохранялась на протяжении полу¬
века, вплоть до поворотных событий 1917 г., ознаменовавших победу
революционной России, и объяснялась рядом причин. Имели значение
политический строй этой страны, ее географическое положение, на¬
циональный состав и та реакция, которая после поражения Парижской
коммуны охватила Европу, и ряд других факторов. В начале 70-х годов
в Швейцарии выделилось несколько основных направлений русского ре¬
волюционного движения, увлекших за собой революционные силы Рос¬
сии. Именно здесь происходит размежевание между бакунистами и
лавристами, именно здесь организационно оформились русские «яко¬
бинцы», имевшие уже своего видного предшественника в лице П. Заич-
невского и вскоре получившие в качестве главного теоретика П. Ткаче¬
ва. Швейцария стала также в то время основным местом, где русская
эмиграция впитывала в себя все лучшие достижения мировой револю¬
ционной теории и практики, пытаясь применить их к условиям все
более усиливавшейся борьбы в России.
420
Зарубежное революционное движение постоянно оказывало влия¬
ние как на различные русские революционные кружки, так и на отдель¬
ных русских революционеров, но никогда прежде его роль не была
столь значительной, как в начале 70-х годов XIX века. Именно в это
время особенно ощутимым оказалось воздействие Первого Интерна¬
ционала и событий во Франции, прежде всего Парижской коммуны.
В 1875 г. в газете «Работник», издававшейся русскими анархистами в
Швейцарии, писалось, что Парижская кохммуна и знакомство с програм¬
мой Интернационала «послужили поворотным пунктом, началом новой
эры в развитии революционного дела в России»1.
Перерабатывая мировой революционный опыт, русское революцион¬
ное движение в свою очередь все в большей степени оказывало воздей¬
ствие на революционный процесс в других странах, среди которых в
числе первых шли Балканские страны. В этот период Западная Европа,
особенно Швейцария, становится местом, где заключалось большинство
союзов русских революционеров с представителями Юго-Восточной
Европы. Подобное сближение наблюдалось и раньше, но с начала
70-х годов российско-балканское революционное сотрудничество прини¬
мает широкий характер. Более того, в те годы за границей славянские
революционеры чаще подпадают под влияние русской народнической
идеологии, чем в самой России, где господствовала жестокая цензура
и все разраставшийся репрессивный аппарат.
Выделение в составе русской революционной эмиграции различных
групп и течений влечет за собой появление и их сторонников из числа
уроженцев Юго-Восточной Европы. Заявляют о себе балканские баку¬
нисты, лавристы, якобинцы в их русском варианте и т. д. Особая роль
Юго-Восточной Европы в жизни России способствует непрекращающе-
муся к ней интересу русского революционного движения. Каждое из
революционных направлений пытается выработать свою собственную
балканскую программу и заручиться поддержкой со стороны балкан¬
ских выходцев. Этим, а также и внутренним ходом развития каждой из
стран Юго-Восточной Европы объясняется размежевание и в среде бал¬
канских революционеров, выделение из национального революционного
течения социальной струи, которая также не была однообразной и
познала различные уклоны и изгибы. Без хотя бы беглого ознакомле¬
ния с деятельностью балканских революционеров в Западной Европе,
в плане их сотрудничества с русскими революционными эмигрантами,
трудно будет понять не только намерения русской революционной эми¬
грации в отношении Балканских стран, но и разобраться в конкретной
революционной работе, которую проводили русские революционеры в
Юго-Восточной Европе.
1 Б. С. Итенберг. Россия и Парижская коммуна. М., 1971, стр. 147.
421
В 1870 г. происходит оформление Русской секции Первого Интер¬
национала, тесно связанной с Карлом Марксом. 12 марта того же года
руководители этой секции Н. Утин, В. Бартенев и А. Трусов направи¬
ли К. Марксу обширное письмо, где излагали задачи своей будущей
деятельности и просили быть их представителем в Генеральном Совете
Интернационала. Видя главную свою задачу в пропаганде принципов
Интернационала среди русских рабочих, они особо подчеркивали не¬
обходимость «разоблачить панславизм, втягивая молодежь славянских
стран в борьбу против этих старых идей, сослуживших службу только
царской империи — империи, которая неизбежно падет и уступит место
свободной федерации земледельческих и промышленных ассоциаций,
связанных с рабочими всего мира общностью интересов и однород¬
ностью идей»2. Авторы письма поспешили также сообщить К. Марксу
о том, что они .нашли сторонников Интернационала среди чехов, по¬
ляков, сербов и что «последние имеют уже обширную организацию под
названием Омладина, в рядах которой сербские сторонники Интерна¬
ционала надеются распространить эту идею, несущую возрождение»3.
В подобном же духе была написана и программа Русской секции,
где содержались обращение к «братьям в Польше, Малороссии, ав¬
стрийских и турецких землях» и призыв к славянам различных нацио¬
нальностей организовывать секции Интернационала с тем, чтобы в бу¬
дущем составить «федеративный совет интернациональных секций на¬
родов славянских языков»4. До организации этих секций программа
предусматривала создание при Русской секции сети агентов-корреспон-
дентов из представителей славян различных национальностей5.
Деятельность Русской секции Интернационала свидетельствует об
особом внимании ее членов к славянскому движению. Однако планы
секции оказались значительно более широкими, нежели результаты кон¬
кретной работы. Если поляк А. Трусов был одним из учредителей Рус¬
ской секции, то о других ее польских связях ничего не известно, так же,
как и о контактах с чехами. Успешнее было сотрудничество с сербски¬
ми выходцами. Действительно, единственным агентом-корреепондентом
Русской секции стал серб С. Маркович, опубликовавший в ее печатном
органе обширную статью под названием «Политическое и экономи¬
ческое положение рабочего класса в Сербии», о которой мы уже упо¬
минали. В этой статье писалось о том, что «теперь в среде сербской мо¬
лодежи образуется партия, которая разделяет принципы Интер.на¬
2 Б. П. Козьмин. Русская секция Первого Интернационала. М., 1957,
стр. 194.
3 Т а м же.
4 Т а м же, стр. 204.
5 Т а м же.
422
ционального союза рабочих»6. Говорить о создании в Сербии целой
партии, ориентировавшейся на Интернационал, понятно, не приходится,
но известны несколько сербских молодых людей, как правило студентоз,
которые были близки к Марковичу и разделяли принципы Интерна¬
ционала. Среди них мы можем выделить учившихся в то время в Швей¬
царии П. Велимировича, Д. Льочича, Н. Пашича и др.7 Последний впо¬
следствии стал премьер-министром Сербии, но в начале 70-х годов
отличался радикальными взглядами и, как вспоминал М. Сажин, встре¬
чавшийся с ним в то время в Цюрихе, интересовался Интернационалом
и сочувственно относился к немецкому рабочему движению, к эйзенах-
ской рабочей партии8.
Группа Марковича, близкая к Русской секции Интернационала,
с самого ее основания противопоставила себя бакунистам, хотя и не
закрывала полностью дорогу к дальнейшим союзам с ними. Эта группа,
видимо, была единственным славянским кружком, который сотрудни¬
чал с Русской секцией, ибо больше ничего подобного в литературе не
указывается. О связях с болгарами можно только предполагать на осно¬
вании заметки, опубликованной' редакцией «Народного дела» в № 6—7
за 1870 г., где писалось о получении от друзей-болгар их программы,
опубликованной в том же номере журнала. «Программа Болгарского
революционного комитета» была составлена Л. Каравеловым и, веро¬
ятно, была передана редакции в период его пребывания в Швейцарии
в 1870 г. В этот свой приезд он встречался с Бакуниным и другими рус¬
скими революционерами, и помещение программы в органе противни¬
ков Бакунина кажется несколько странным. Дело, конечно, не только
в том, что русские бакунисты в то время не имели своего печатного
органа (последний номер нечаевского «Колокола» вышел 9 мая 1870 г.),
но Каравелов не могне знать о противоречиях между Бакуниным и Рус¬
ской секцией, а также о разногласиях в отношениях Бакунина и Не¬
чаева. Поэтому публикацию столь важного документа можно рассма¬
тривать как поворот от сотрудничества с Бакуниным и Нечаевым к Рус¬
ской секции Первого Интернационала. Этот поворот, отнюдь не озна¬
чавший разрыва с Бакуниным и Нечаевым9, произошел в середине
1870 г. и, видимо, объяснялся ознакомлением Каравелова с некоторыми
деталями нечаевской истории. В программе Болгарского революцион¬
ного центрального комитета, опубликованной затем и в болгарской
6 Светозар Маркович. Избранные произведения. М., 1966, стр. 125.
7 У]единьена омладина српска. Нови Сад, 1968, стр. 108.
8 М. П. Сажин (Арман Росс). Воспоминания 1860—1880 гг. М., 1925, стр. 119.
9 В своей брошюре «Болгарский глас» Л. Каравелов, как уже отметили неко¬
торые исследователи, наряду с критикой ряда приемов, применявшихся Бакуниным
и Нечаевым, поддерживает и рекомендует некоторые положения бакунинско-нечаев¬
ских листовок (Л. Воробьев. Любен Каравелов. Мировоззрение и творчество.
М., 1963, стр. 164).
423
«Свободе» от 14 октября 1870 г.10, ставились сугубо политические за¬
дачи и лишь в конце автор объявлял войну чорбаджиям. Программа
БРЦК являлась компромиссом между революционнотдемократическим
и буржуазно-радикальным направленияхми в комитете, и главная ее
задача заключалась в освобождении Болгарии и других балканских зе¬
мель от турецкого господства путем революции, то есть вооруженным
путем, используя при этом и другие средства. Она также предусматри¬
вала создание в дальнейшем Южнославянской или Дунайской феде¬
рации свободных земель, в которую предполагалось включить не толь¬
ко сербов и болгар, но также, по возможности, руАмын и греков.
Редакция «Народного дела» не только опубликовала эту програм¬
му, но и приветствовала ее в специальном предисловии, несмотря на
то, что задачи Русской секции принципиально отличались от задач
БРЦК. Секция, таким образом, пыталась привлечь на свою сторону
деятелей болгарского освободительного движения, но реальные ре¬
зультаты оказались, по-видимохму, весьма незначительными, ибо о них
в литературе ничего не говорится. Совершенно никаких данных нет о
сотрудничестве Русской секции с представителями других балканских
народов, хотя полностью исключить его >мы не можем.
Русская секция Первого Интернационала была не единственной
эмигрантской группой, поставившей перед собой серьезную цель со¬
трудничества с представителями балканских народов. В начале 70-х
годов мы можем выделить еще три группы русских революционеров,
имевших перед собой подобные же задачи, но по-разному подходивших
к их разрешению. Прежде всего привлекают внимание русские «яко¬
бинцы», к которым мы относим и С. Нечаева. Еще будучи сторонником
Бакунина, Нечаев, как уже отмечалось, установил связи с болгарскими
революционерами, а затем, по мере ухудшения отношений с Бакуни¬
ным, мы усматриваем поворот Нечаева в сторону якобинства, совпав¬
ший с заключением связей с сербскими студентами, учившимися в
Швейцарии, а также с румынским участником Парижской коммуны
Б. Флореску.
У истоков балканских связей русских «якобинцев» находятся, по-
видимому, контакты Нечаева с болгарами, установленные еще в 1869 г.
Однако это был лишь один из источников российско-балканско-рево-
люционного синтеза, обозначившегося в этом кружке. Вторым источни¬
ком явились взаимоотношения, которые наладил с представителями
балканских народностей кружок одесских «якобинцев» во главе с
И. М. Ковальским. Они поддерживались как через Цюрих, так и не¬
посредственно через балканских выходцев, проживавших в Одессе.
Балканские связи кружка Ковальского начала 70-х годов уже были
13 История ка България, том първи. София, 1961, стр. 428.
424
объектом внимания советского историка Е. Н. Кушевой, приведшей ряд
чрезвычайно интересных фактов и высказавшей .несколько -весьма важ¬
ных для нашей работы соображений. Е. Н. Кушева показала несомнен¬
ную связь кружка Ковальского с'Цюрихом, .с обучавшимися там рус¬
скими и сербскими студентами и указала их имена. В числе русских
студенток, находившихся в то время в Цюрихе, было несколько одесси¬
ток, известных своим революционным прошлым. Среди них особое вни¬
мание привлекают Е. Н. Южакова и А. И. Фронштейн (по мужу Сере¬
бряная), принимавшие активное участие в революционном движении.
Кроме них, с кружком Ковальского была связана Анна Рашевская,
жена известного русского «якобинца» Каспара Турского, также поддер¬
живавшего отношения с Ковальским. К. Турский— обрусевший поляк,
уроженец Тирасполыцины, то есть района, который находится в непо¬
средственной 'близости от Одессы. Бывший участник Парижской ком¬
муны11, он, как и Ковальский, являлся сторонником решительных дей¬
ствий путем применения заговорщической тактики. Не исключено, что
у него уже давно были какие-то одесские связи, которые он мог завя¬
зать еще до создания кружка Ковальского12.
Е. Н. Кушева высказала’, предположение об установлении связей
Ковальского с эмиграцией через Е. Н. Южакову13. Связь Южаковой с
Ковальским действительно имелась, но и с эмиграцией он мог заклю¬
чить союз различными путями. Прежде всего непосредственно через.
Турского и Нечаева. Невольно вспоминаются поездки последнего в
Одессу как в начале 1869 г., так и в августе и, возможно, в ноябре
того же года. Первая и последняя поездки, как мы уже писали, не
совсем ясны, но по мере разбора нечаевской истории мы неоднократна
наталкивались на различные косвенные материалы, свидетельствовав¬
шие о каком-то особом интересе Нечаева к Одессе. Мы даже высказали
предположение о попытке Нечаева создать в этом районе филиал своей
организации. Вполне возможно, что еще в то время Нечаев осуще¬
ствлял связь одесских революционеров с болгарскими эмигрантами, а
затем способствовал установлению их союза с сербскими деятелями.
Связь Нечаева с Ковальским в начале 1870-х годов могла иметь месго*
не случайно Нечаев фигурирует в записной книжке последнего под
кличкой «Ольга»14.
п История Парижской коммуны 1871 года. М., 1971, стр. 621.
1: Турский учился в Одессе, а затем опять побывал в этом городе в 1869 г.,
когда бежал за границу, где некоторое время прожил в Стамбуле (Б. Николаев¬
ский. Памяти последнего «якобппца»-семидесятника (Гаспар-Михаил Турский).—
«Каторга и ссылка», 1926, № 2 (23), стр. 213.
^ Е. Н. К У ш е в а. Из русско-сербских революционных связей 1870-х годов.—
«Ученые записки Института славяноведения», т. 1. М.—Л., 1949, стр. 348.
14 Т а м же, стр. 344.
425-
У кружка Ковальского были, однако, самостоятельные пути, ко¬
торыми он пользовался для проникновения на Балканы. По данным
B. Дебогория-Мокриевича, сообщенным им лично Е. 3. Волкову, кру¬
жок Ковальского и Дробязгина с начала 70-х годов вел работу среди
сектантов Бессарабии и Добруджи и в этом отношении ему оказывали
содействие болгарские ученики, проживавшие в Одессе. К ним, напри¬
мер, относился С. Стамболов — будущий болгарский премьер, в то
время весьма близкий к Христо Богеву и известный своим участием
в российском революционном движении15. Таким образом, напрашива¬
ется вывод о связях кружка Ковальского с Христо Ботевым, уже под¬
держивавшим контакт с Нечаевым.
Связи с болгарскими революционерами кружок Ковальского мог
поддерживать несколькими путями: непосредственно через болгар
(Стамболов, Ботев), при помощи украинских, а возможно, и польских,
эмигрантов, осевших в Юго-Восточной Европе (Меледин, Шапченко,
Гримарди Флореску), а также руководителей русских «якобинцев» в
Швейцарии (Нечаева, Турского), связанных с поляками. Вспомним, что
именно Турский познакомил Нечаева со Стемпковским, обещавшим ока¬
зать содействие Нечаеву в его поездке на Балканы. Тремя путями мог
поддерживать кружок Ковальского связь и с -сербскими революционе¬
рами. Первый — опять-таки через русских эмигрантов в Швейцарии,
второй — при посредстве поляков, с которыми очень тесно был связан
этот кружок, включая, впрочем, несколькими годами позднее, таких
видных революционеров, как В. Иллич-Свитыч, Н. Виташевский и др.16
Третий путь мог осуществляться через -болгарских революционеров, как
непосредственно через них, так и при содействии польских револю¬
ционеров (напомним о не совсем выясненных связях Ботева с польски¬
ми патриотами). Известно, что Белградский комитет, подготавливавший
восстание против турок в 1871 —1872 гг., в состав которого входил брат
C. Марковича Ефрем — участник польского восстания (отнюдь не по
всем вопросам поддерживавший своего брата), заключил контакт с
БРЦК и его председателем Л. Каравеловым17.
Таким образом, связи русских «якобинцев» с революционерами
славянских стран были более широкими, чем у Русской секции Первого
Интернационала. Если в состав секции входил лишь один поляк —
А. Трусов, то в рядах «якобинцев», не считая соратников Ковальского,
находились К- Турский, К. Яницкий и ряд других польских революционе¬
15 Е. 3. Волков. Христо Ботев (На заре балканского коммунизма). М.—Пг.,
1923, стр. 101.
16 Т. Г. Снытко. Указ. соч.; Русское народничество и польское общественное
движение 1865—11881 гг. М., 1969. стр. 177.
17 Е. Н. К У ш е в а. Указ. соч., стр. 356.
426
ров18. Больше сторонников было у «якобинцев» и среди сербов, к которым
причисляют доктора Радоша, М. Андреевича, а также Силича, Пейча, Ми-
лоевича, Ценича, Данича, Эрвячанина19. Теснее, чем у Русской секции,
были у «якобинцев» связи с болгарами, которые осуществлялись и че¬
рез кружок Ковальского, и через Нечаева. Имелись, по-видимому, у
«якобинцев» контакты с румынскими революционерами, кроме Б. Фло¬
реску, они через Хр. Ботева могли быть знакомы и с Н. Джорджеску, о
чем, впрочем, речь будет идти несколько позднее.
Если о балканских связях русских «якобинцев» уже создается опре¬
деленное представление, то о конкретной их революционной работе,
непосредственно связанной с Юго-Восточной Европой, мы знаем зна¬
чительно меньше. По агентурным сведениям, сообщник Нечаева Влади¬
мир Бажанов, под которым исследователи подразумевают Владимира
Серебренникова, «занимался делами сербских социалистов, желая сое¬
динить их интересы с русскими», и вместе с агитатором Милковым вы¬
езжал в Сербию в 1871 г.20 Имеются также сообщения о том, что сам
Нечаев в это время проявлял живой интерес к сербским событиям и
в июне 1872 г. приезжал в Цюрих «на совещание по поводу револю¬
ционных дел в Сербии». В то же время агенты сообщили о его желании
поехать в Турцию, «где,— как он говорит,— поблизости русской грани¬
цы удобнее конспирировать, чем в Цюрихе»21. Это вполне соответствует
тем данным, которые мы приводили в предыдущей главе о намерении
Нечаева накануне ареста отправиться на Балканы. В этот период, на¬
ходясь в Цюрихе, он поддерживает тесные связи с проживавшими там
сербами и поляками. Один из сербов — Силич — в донесениях агентов
даже называется его «подручным»22, у другого — Хрвачанина (видимо
Эрвачанина) —Нечаев некоторое время проживал в 1872 г.23 После аре¬
ста Нечаева группа сербов и поляков предпринимает попытку насиль¬
ственным путем освободить его из рук полиции.
В 1871 —1873 гг. русские «якобинцы» создают разнонациональную
славянскую революционную организацию, точнее, даже кружок, о ко¬
18 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 117.
19 Е. Н. Куш ев а. Указ. соч., стр. 355—356; Б. П. Козьмин. Указ. соч.,
стр. 243; Одновременно многие из них поддерживали контакты или даже были близ¬
ки к бакунистам. Например, даже Риста Данич, о котором в материалах III отделе¬
ния писалось, что он «близкий знакомый Сергея Нечаева и вполне разделяющий
крайние политические взгляды последнего» (ЦГАОР СССР, ф. 109, I эксп., оп. 1. д. 597
(1872—1873 гг.), л. 20 об.), как и Эрвачанин, несомненно, одно время находился
под влиянием бакунистских идей.
20 Записка Семена Серебренникова о Нечаеве.— «Каторга и ссылка», 1934, № 3
(112), стр. 50—51; Е. Н. Куш ев а. Указ. соч., стр. 354.
21 Е. Н. Куш ев а. Указ. соч., стр. 355.
22 Т а м же.
23 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 243.
427
тором сохранились противоречивые свидетельства24. К 1871 г. отно¬
сятся сведения о складывании Славянской секции в Цюрихе. О ней
пишет К. Маркс в письме от 19 октября, называя известных ему членов
секции А. Дубова, Турского, Хрвачанина. В этом письме К. Маркс про¬
сит Юнга через Утина конкретно узнать, что представляет собой дан¬
ная секция25. Ответ Марксу был направлен 28 октября. Юнг писал в
нем о попытке бакунистов организовать в противовес Русской секции.
Интернационала Славянскую секцию26, а Утин, знавший об учреждении
этой секции еще до получения письма К. Маркса, отметил, что оконча¬
тельного мнения об этой секции они еще не составили и потому не
советовал Генеральному совету утверждать ее. Письмо Утина также
отражает его опасения по поводу создания Славянской секции, в кото¬
рой он усматривал интриги противников Русской секции27. Однако про¬
тивниками Русской секции были не только бакунисты, но и «якобинцы».
Упомянутый в письме Маркса Турский действительно был «якобинцем»,,
но в 1871—1872 гг. не порывал связей и с бакунистами; был связан с
бакунистами и Эрвачанин, привлекавшийся в 1872 г. в бакунистскую
Славянскую секцию. Кто же такой А. Дубов, определить не удалось.
Учитывая тот факт, что в 1871 —1872 гг. происходит сближение Нечаева
с Турским, а также то, что Нечаев в Цюрихе некоторое время жил на
квартире Эрвачанина, Б. П. Козьмин усматривает в Дубове Нечаева28.
Подобное предположение не лишено оснований, ибо и Турский и Нечаев
в период после Парижской коммуны действительно проявляли значи¬
тельный интерес к славянам. Любопытно, что, рассказывая Ралли о
своем, отнюдь не достоверном участии в Коммуне, Нечаев говорил о
каких-то славянах, вместе с которыми сражался против версальцев20.
По словам Ралли, он также проявлял большой интерес к Славянской
секции бакунистского направления30 и, по-видимому, стремился пере¬
тянуть ее на свою сторону. Не исключено, что уже к концу 1871 г. он и
Турский намеревались создать самостоятельную славянскую органи¬
зацию из числа близких к ним лиц польского и сербского происхожде¬
ния. Однако подобный кружок удалось организовать лишь в начале
24 О славянском отделении Интернационала, близком к Нечаеву, в которое,
например, входил серб Л. Кнежевич, доносил 17 апреля 1872 г. Стемпковский
(В. Д. Маклелан. Руси, срби и револуцж'а. 1870—1872.— В кн.: У)единьена
омладина српска, стр. 386—387). Данные взяты из ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., д. 80
(1872 г.).
25 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 33, стр. 255.
26 Т а м же. Примечания, стр. 628.
27 К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. М., 1967, стр. 223—224.
28 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 243.
29 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 85.
30 Т а м же, л. 90—92.
428
1873 г., да и не все входившие в него были действительно «якобинско¬
го» направления. Долгое время в советской литературе бытовало мнение
о том, что «Славянский кружок» («Сегс1е з1ауе»), созданный в 1873 г.
и имевший в своем составе русских, поляков, сербов, был кружком «яко¬
бинцев» или во всяком случае близких к ним революционеров славянского
происхождения31. Этот кружок, состоявший из двух секций или групп, па¬
рижской и цюрихской, как считали, возглавлялся Турским, а среди
его сотрудников называли, например, Яницкого и Южакову32. Однако
в 1969 г. советский историк Е. К. Жигунов подверг сомнению подобную
точку зрения. Используя материалы архивного фонда П. Л. Лаврова,
хранящегося в ЦГАОР, он обратил внимание на тесные связи париж*
ской славянской секции с Г1. Л. Лавровым и, более того, отнес ее к
категории славянских обществ лавристского направления. Е. К. Жигу¬
нов на этом основании сделал вывод о том, что парижская и цюрихская
славянские секции были разными кружками, не составляя единой орга¬
низации33. О славянских связях Лаврова мы будем говорить несколько
позднее, но так или иначе, существовали ли разные секции одного и
того же кружка или они действительно являлись кружками разных на¬
правлений, материалы, которыми в настоящее время располагают ис¬
следователи, вполне достаточны, чтобы сделать вывод о существовании
с 1873 г. славянского кружка «якобинцев». В том же 1969 г. Т. Г. Сныт-
ко опубликовал выдержки из известного и раньше документа (донос
А. Н. Молчанова), который подкрепляет наши представления о составе
«Славянского кружка». Среди видных деятелей кружка (в период не
позже 1876 г.) называются кроме К. Турского и К. Яницкого гакже
и Варфоломей Болдырев и бывший студент Медико-хирургической ака¬
демии Радайко34. Об участии в «Славянском кружке» двух последних
лиц в литературе было известно и раньше35, как и то, что, порвав с
Лавровым и его группой, П. Ткачев сразу вошел в состав этого кружка
и вскоре стал наиболее видным теоретиком русских «якобинцев», или,
иначе, бланкистов. Пройдет немного времени, и это направление будет
называться уже по имени самого Ткачева.
31 Б. Николаевский. Указ. соч., стр. 220—221; Е. Н. Куше в а. Указ.
соч., стр. 355; Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 243.
32 Б. Николаевский. Указ. соч., стр. 221; Е. Н. Куше в а. Указ. соч.,
стр. 355.
33 Е. К- Жигунов. К истории русско-сербских революционных связей 70—80-х
годов XIX века (П. Л. Лавров и сербские революционеры).— В кн.: Советское сла¬
вяноведение. Минск, 1969, стр. 331—332.
34 Т. Г. Снытко. Указ. соч., стр. 118.
35 Е. К у ш е в а. Из истории «Общества Народного Освобождения».— «Каторга
и ссылка», 1931, № 4 (77), стр. 53—55. Е. Кушева считает, что под фамилией Ра¬
дайко скрывался П. Д Хвицкий (там же, стр. 55—56).
429
О балканских связях русских «якобинцев» существует и ряд дру¬
гих сведений, основанных по преимуществу на донесениях царских аген¬
тов. Одно из подобных донесений, довольно неопределенное, опублико¬
вала Е. Н. Кушева. В нем говорится о создании за границей осо'бого
«общества всеобщей социальной революции», где существуют четыре
группы «отдела панславистов»: русская, 'польская, сербская и богем¬
ская. Из членов русской -секции названы Миртов (из Киева), Серебрен¬
ников (из С.-Петербурга) и Александра Рашевская (из Чернигова)36.
Кто такой киевский Миртов мы определить не могли, наверняка эта
фамилия вымышлена, но зато хорошо известна Александра Рашевская,,
жена народника В. Е. Варзаря37, происходившего из молдавского дво¬
рянского рода и впоследствии ставшего видным советским статистиком.
Александра Рашевская являлась родной сестрой Анны Рашевской —
жены К. Турского, поэтому нечего удивляться, что и она попала в поле
зрения царской агентуры. Серебренников — это, возможно, Владимир
Серебренников, приближенный Нечаева и так же, как и Анна Рашев¬
ская, примыкавший в то время (1873 г.) к «якобинцам». В мае 1872 г.
цюрихский агент упоминал о Серебренникове «в числе деятельных рас¬
пространителей в Женеве пропаганды общества славянско-социально¬
демократического»38, а почти через год, в марте 1873 г., бернский агент
называет в качестве руководителей славянского отдела Интернациона¬
ла Компанского и друга Нечаева Серебренникова39. Речь, вероятно,,
идет об уже упоминавшемся нами парижском славянском кружке, близ¬
ком к Лаврову, но полной уверенности в этом у нас нет. Дело в том,,
что, по некоторым сведениям, Серебренников не входил в состав этого
общества, или кружка40. Однако его славянская деятельность уже давно
известна, известны и его связи с польской эмиграцией41, «поэтому упоми¬
нание фамилии Компанского рядом с фамилией Серебренникова нам
не представляется случайным. Однако нужно было еще выяснить, о каком
Серебренникове шла речь. Факт, что в русском революционном дви¬
жении в тот период действовало несколько Серебренниковых, не может
не вызвать некоторой путаницы при изучении этих событий. При про¬
верке оказалось, что в данном случае агент 'писал о совместной деятель¬
ности Компанского и Семена Серебренникова, одно время также близ¬
кого к Турскому42. Это, естественно, несколько меняет картину. Но
сложность ее понимания еще больше увеличивается, если добавить ма-
36 Е. Н. К V ш е в а. Из русско-сербских революционных связей..., стр. 355.
37 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп, он. 159 (1874 г.), д. 144, ч. 5, л. 360.
38 Там же, оп. 158, д. 336 (1873—'1877 г.), л. 5 об.
39 Т а м же.
40 Е. К- Жигунов. Указ. соч., стр. 331.
41 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 158, д. 336, л. 197—197 об.
42 [Н. Г олицын]. Указ. соч., стр. 140.
430
териалы о существовании еще одного Серебренникова — Бориса — лично¬
сти, в литературе практически не известной. Но и о нем поступали све¬
дения. Кстати, сообщалось, что он относился к «крайним нечаевцам»
и еще в 1869 г. встречался в Стамбуле с Турским, к которому был очень
близок. Этот Серебренников прибыл в Швейцарию в 1871 г.43
Компанский — это, несомненно, поляк Евгений Компанский, видный
участник Парижской комхмуны, член Первого Интернационала, знако¬
мый К. Маркса44. Вместе с Турским и Бернацким в дни Парижской
коммуны он подписал воззвание Польского социал-демократического'
комитета45, так что знакомство Компанского с Турским не подлежит
сомнению, а если учесть, что в 1873 г. Турский тоже находился в Па¬
риже, то он вполне мог свести Серебренникова с Компанским, если они
не были знакомы раньше. Присутствие Турского, Компанского и Се¬
ребренникова в Париже в 1873 г., где также в это время проживали
сестры Рашевские и некоторые другие цюрихские студентки, среди ко¬
торых, по-видимому, находилась и Е. Н. Южакова46, наводит на мысль
о существовании «якобинского» кружка не только в Цюрихе, но и в
Париже. К концу 1873 г. в Цюрихе из числа «якобинцев» остались по
преимуществу сербские студенты, остальные переехали в другие города
Швейцарии или в Париж. В Париже славянский «якобинский» кружок,,
видимо, сосуществовал рядом со славянским кружком, близким к
Лаврову, или, скорее всего, составлял часть этого кружка, имевшую и
свои собственные задачи.
Поддерживая тесную связь с польской эмиграцией, русские «яко¬
бинцы» и в дальнейшем не только интересовались делами Юго-Восточ¬
ной Европы, но и принимали в них порой активное участие. Заслужи¬
вает, например, особого внимания деятельность Е. Компанского, если
и не входившего в состав «якобинского» кружка, то, несомненно, со¬
трудничавшего с ним, прибывшего на Балканы где-то в конце 1873 —
начале 1874 г. В одном из документов, составленном, по-видимому, на
основе донесений бернского агента во второй половине 1874 г., расска¬
зывается о посылке в Женеву из славянско-интернациональной типо¬
графии, действующей под руководством Валерия Врублевского в Лон¬
доне, нескольких тысяч экземпляров воззваний революционного содер¬
жания на русском и сербском языках. Они затем были пересланы в-
Галац, откуда экземпляры, напечатанные на русском языке, предпола¬
галось направить в Москву на имя студента Московского университета
43 Т а м ж е, стр. 138—139.
44 Л. Ш. Воге]*8 2а. Ш кг^&и ^чеНпсЬ №у§папсо\\\ 1848—1895. ХУагзга^а*.
1963, 5<г. 227.
45 История Парижской коммуны 1871 года, стр. 621.
40 Е. Н. Кушева. Из русско-сербских революционных связей..., стр. 345—346.
431
Володи47. Поскольку в то время на русской границе было задержано
несколько транспортов с революционной литературой, славянский ко¬
митет решил не увеличивать тиража упомянутых воззваний, пока от¬
правленные экземпляры не дойдут до места назначения.
Далее агент сообщает, что через жену известного агитатора Евге¬
ния Компанского, проживающего в Галаце, ему удалось узнать о пере¬
писке последнего под фамилией Гольбейна со своими единомышленни¬
ками. В одном из писем Компанский якобы сообщает о том, что подал
какое-то прошение о разрешении возвратиться в Одессу, считая дея¬
тельность в России более полезной, нежели за границей. По мнению
агента, арест Компанского, который, по его словам, «принадлежит к
самым отчаянным революционерам», будет иметь «важное значение для
разъяснения многих отношений славянского комитета к русской моло¬
дежи, так как все революционные памфлеты, предназначенные для
водворения в России, высылаются в Придунайские княжества под одним
адресом с перепискою Компанского»48. Агент также отмечает, что «Прп-
дунайские княжества сделались в настоящее время очагом коноводов
всех славянских революционных обществ»49, и сообщает о каком-то
тайном конгрессе славянских революционеров в Бухаресте, где уча¬
ствовали представители славянских обществ Швейцарии и Лондона.
Цель этого конгресса — установление постоянных контактов между
всеми славянскими революционными обществами, в связи с чем сла¬
вянский комитет решил иметь в Румынии двух эмиссаров, «членов
славянского Интернационала», — одного в Бухаресте, другого в Га¬
лаце50.
В заключении используемого нами документа сообщается, что, кро¬
ме печатной литературы и корреспонденции, из Сербии доставляются
русским эмигрантам паспорта, и в качестве примера указывается на
получение такого паспорта через Бухарест эмигрантом Александровым
на имя Ур-сати, с которым Александров якобы ездил в Россию и недав¬
но возвратился в Швейцарию51, о чем, впрочем, уже писалось ранее.
К сожалению, не все сведения, сообщаемые агентом, мы можехМ
проверить при помощи других документов, но ряд данных подтвержда¬
ется. Гак, подтверждается сообщение о проживании Компанского в Ру¬
мынии, где он находился и в конце 70-х годов52, а также связь Ком¬
панского и Турского с В. Врублевским, который, проживая после
47 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., д. 144 (1874 г.), ч. 5, л. 257.
48 Т а м ж е, л. 258.
49 Т а м ж е, л. 258—258 об.
50 Т а м же, л. 258 об.
51 Там же.
52 Т а м же, оп. 163, д. 137 (1878—1879 гг.), л. 50 об. В 1876 г. Комиаиский,
по некоторым данным, находился в Германии.— Кг. ^усгапзка. Ро1асу \\г Ко¬
тите РагузШе] 1871 г. ^агзгачуа, 1957, з!г. 171.
432
Парижской коммуны в Лондоне, был членом Генерального Совета Пер¬
вого Интернационала и секретарем его польской секции. Врублевский
был близок ко многим русским революционерам, но более всего к груп¬
пе «Набат», то есть к русским «якобинцам»53.
Сразу после Парижской коммуны, в 1871 г., в Одесское жандарм¬
ское управление поступили сведения о намерении Врублевского при¬
быть в Россию через Одессу54. Неизвестно, было ли у него подобное
желание, но связь его с Одессой вполне возможна55, тем более, что
она имелась у «якобинцев». Наряду с этим заслуживает внимания и
сообщение о каких-то планах Компанского в отношении Одессы, не с
целью добровольного возвращения в Россию, а для проведения там
революционной работы. В указанном документе представляет интерес
сообщение о состоявшемся в Бухаресте конгрессе руководителей сла¬
вянских революционных обществ. Никаких данных об этом конгрессе
в литературе не приводится, но созыв подобного совещания не исклю¬
чается, особенно в 1874 г., когда в Юго-Восточной Европе заметно уси¬
ливается социалистическое движение и вместе с тем русская револю¬
ционная эмиграция.
Такова в общем сумма материалов о балканских интересах рус¬
ских «якобинцев» — наименее изученного течения русской революцион¬
ной эмиграции 70-х годов.
Ознакомимся теперь с балканскими связями другого, в период
70-х годов наиболее многочисленного, русского революционного тече¬
ния — бакунистского. Из лидеров русского революционного движения
того времени М. Бакунин имел наиболее давнюю славянскую програм¬
му и наиболее давние балканские связи, восходящие еще к 40-м годам.
С тех пор эта программа несколько видоизменилась, а личные связи
почти полностью обновились. Максимальный интерес к славянским де¬
лам Бакунин проявлял в первое время после бегства из России, особенно
в 1862 г., который можно считать апогеем его славянской деятельности.
Мы уже писали, что именно в этом году он ведет интенсивную работу
по укреплению союза с итальянцами, чехами, поляками, южными сла¬
вянами для совместной деятельности на Балканах. В том же году он
поддерживает связь с Балканами через Налбандяна, Кельсиева, подго¬
тавливает поездку Ничипоренко и т. д. Бакунин неоднократно отмечал
свою враждебность к трем монархиям, боровшимся за господство на
53 В. Е. А б р а м а в и ч ю с. В. А. Дьяков. Валерий Врублевский. М.,
1968, стр. 122.
54 Б. С. Итенберг. Первый Интернационал и революционная Россия. М.,
1964, стр. 220.
55 См. Легху'М. Воге]52а. Ра1по1а Ъег разгроНи. ^агзга^а, 1970, з!г. 155.
Кстати, Е. Борейша отмечает, что в 70-х годах Турский был ближайшим сотрудни¬
ком Врублевского в Швейцарии (1Ыбегп, р. 171).
28 в- Я. Гросул
433
Балканах,— австрийской, турецкой, российской, он был одним из самых
первых представителей революционной России, объявившим на Балканах
войну российскому самодержавию. В апреле 1862 г. в заметке «Несколь¬
ко слов южным славянам» Бакунин писал, обращаясь к славянам, «что
они сделают огромную ошибку, погубят себя, если вверятся вновь
попечениям петербургского правительства56. Тогда он советовал южным
славянам больше надеяться на собственные силы, составить единый
союз всех еил, страдающих от турецкого господства, привлекая в него
также и румын, армян, греков, заключая при этом: «А нам дайте сна¬
чала освободиться у себя дома. Потом не станет дело и за нашею по¬
мощью»57. Однако уже в том же году Бакунин пытался оказать по¬
сильную помощь южным славянам, привлекая к этому делу и других
представителей революционной России. Его конкретные действия про¬
тиворечили, таким образом, обращению, напечатанному в «Колоколе»,
ибо ни южные славяне, ни российские революционеры не могли отсро¬
чить решение неотложных задач до того периода, когда Россия станет
свободной.
В 1863—1864 гг. в связи с польскими событиями интерес Бакунина
к балканским делам заметно ослабевает, а затем доходит почти до
минимума, так как вплоть до конца 60-х годов Южная и даже Юго-
Западная Европа его привлекает в значительно большей степени, чем
Восточная или Юго-Восточная. Вновь балканскими делами Бакунин
заинтересовался примерно в то же время, когда приступил к более
тесному сотрудничеству и с русскими революционерами, то есть в
1868—1869 гг. Здесь сказались и традиционные славянские интересы, и
желание привлечь балканских революционеров к борьбе против-
К. Маркса. Мы уже отметили, что своебразной гранью нового этапа
отношений Бакунина с Балканами стал 1869 г.—время заключения его
союза с представителями болгарского освободительного движения.
Союз этот не был случайным и явился, кроме всего прочего, отраже¬
нием борьбы революционной и официальной России на Балканах.
Именно в 1869 г. происходит некоторое смягчение российско-турецких
противоречий в связи с созывом в январе международной конференции
по критскому вопросу58. Позиция официальной России встретила недо¬
вольство кругов балканского общества, ожидавших ее поддержки в
борьбе против Порты. С этого времени на Балканах еще больше уси¬
ливается стремление к союзу балканских народов, к избавлению от
османского господства путем организованной вооруженной борьбы.
Однако в этой борьбе нужны были союзники и одним из них пред¬
56 «Колокол», 1862, № 128, 8 апреля, стр. 1068.
57 Т а м же.
58 Не случайно Н. П. Огарев публикует в этом году свой «Восточный вопрос
в панораме» (Женева, 1869).
434
ставлялась революционная Россия. Поэтому не случайным было об¬
ращение 'болгарских делегатов, о котором мы подробно писали в пре¬
дыдущей главе, к Герцену и Бакунину. Бакунинские славянские связи
70-х годов тянутся именно с этого времени. Стремясь придать им со¬
циальную направленность, а главное, получить поддержку на балкан¬
ских землях в той острой борьбе, которая развернулась в рядах Перво¬
го Интернационала между сторонниками Маркса и Бакунина. В 1872 г.
Бакунин организует так называемую Славянскую секцию Интерна¬
ционала, по меткому выражению Ю. Стеклова, «последний рецидив
былых славянских симпатий Бакунина»59. О деятельности этой секции
сохранилось немного материалов, но при внимательном изучении пла¬
нов Бакунина в начале 70-х годов можно выделить несколько этапов,
которые привели к оформлению этой организации. По-видимому, еще
во время складывания Русской секции Первого Интернационала Баку¬
нин составлял или составил славянскую программу, взятую на воору¬
жение, по словам 3. Ралли, Н. Утиным при написании программы Рус¬
ской секции. «Вся часть программы,— уверяет Ралли,— относящаяся к
славянским землям, взята была Н. Утиным из программы, написанной
рукой Мих. Алекс. (Бакунина) для интернациональной секции русских,
проживавших в то время в Женеве», претерпев самые незначительные
изменения60. О какой «интернациональной секции русских» идет речь,
выяснить так и не удалось, возможно, имеется в виду попытка Бакуни¬
на создать русскую секцию в период его сотрудничества с Нечаевым,
или, скорее всего, еще до разры-ва с группой «Народного дела», изда¬
вавшегося в Женеве. О том, что Утин воспользовался его программой,
Бакунин упоминает и в письме к Жуковскому, весьма осведомленному
о деятельности «Народного дела» и участвовавшему в его издании. В
письме от 17 июля 1870 г. Бакунин приветствует идею создания Рус¬
ской секции, -считая ее оформление великим событием и отмечая, что
«еще лучше было бы, если бы могла составиться секция не из одних
русских, но и из чехов, поляков, сербов и болгар»61. По-видимому, еще
в то время Бакунин предпринимает и конкретные шаги по претворению
в жизнь своей идеи, в том же письме он упоминает о беседе по этому
поводу с Каравеловым, от которого, впрочем, не получал впоследствии
никаких вестей. Далее Бакунин пишет, что об этом он много говорил
с Нечаевым, и, предлагая вернуться вновь к намеченному плану, про¬
сит Жуковского поговорить с Огаревым и Беккером62, с тем, чтобы
59 Ю. С т е к л о в. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность,
т. IV. М.—Л., 1927, стр. 223.
60 Там же, стр. 131 —132.
61 Т а м же, стр. 133.
62 О роли И.-Ф. Беккера в создании Русской секции см. Б. П. Козьмин.
Указ. соч., стр. 190—193, а также «Народное дело» № 1 от 15 апреля 1870 г., где
опубликовано письмо Беккера членам Русской секции Интернационала.
28*
435
последний повлиял на Утина с целью не совсем ясной, «но наверняка
направленной «а усиление влияния Бакунина на Русскую секцию63.
Утин отверг подобные предложения и создание бакунистской славян¬
ской организации оттянулось на два года64.
Прежде всего Бакунину необходимо было сплотить своих привер¬
женцев из 'числа российских эмигрантов. Подобный план удалось осу¬
ществить лишь в 1872 г., когда к нему присоединились выходцы из
России: Гольштейн, Эльсниц и Ралли, вместе с Сажиным и Жуковским
составившие костяк русской группы сторонников Бакунина за рубежом.
С их помощью (роль Жуковского не совсем ясна) он сначала создает
русский отдел тайного Альянса, или, как его также называли, «Русское
братство»65, и затем приступает к организации польской секции. Обра¬
щение Бакунина к полякам было вызвано несколькими причинами,
прежде всего желанием распространить анархистские идеи и личное
свое влияние и ослабить влияние на них марксизма. Интересно, что
еще 24 марта 1870 г., рассказывая Энгельсу о своем ответе на предло¬
жение Утина и его товарищей быть их представителем в Интерна¬
ционале, К. Маркс писал, «что главная задача Русской секции — рабо¬
тать ради Польши (то есть освободить Европу от своего собственного со¬
седства)»66. Действительно, Русская секция уделяла значительное вни¬
мание польскому вопросу, и Бакунин, не желая упустить инициативы,
вспомнил о своих давних польских связях, от которых к началу 70-х
годов мало что сохранилось.
Попытка образовать новую польскую секцию, однако, потерпела
неудачу, хотя Бакунин и его сторонники содействовали оформлению
«Польского социал-демократического товарищества», секретарем кото¬
рой постарался стать А. Стемпковский, вскоре разоблаченный как
агент царского правительства. Еще до разоблачения Стемпковского
между польскими и русскими членами товарищества проявились за¬
метные противоречия, центральным пунктом которых стал пресловутый
национальный вопрос в Польше. Поляки требовали сохранения истори¬
ческой Польши, русские — этнографической, что и привело к невозмож¬
ности дальнейшего сотрудничества *в рамках единой организации67. Та¬
63 Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 133.
64 В декабре 1871 г. в письме к болонским интернационалистам Бакунин пи¬
сал, что славянская группа Интернационала находится в стадии формирования
(АгЫуез Вакоипте, I, Е)еих1ёте рагИ. БеМеп, 1963, р. 115). В литературе время, когда
Бакунин задумал основать Славянскую секцию, относят к лету 1870 г. (IЫ б е гп,
р. 446).
65 Н. П и р у м о в а. Михаил Бакунин. Жизнь и деятельность. М., 1966, стр. 140.
66 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 32, стр. 383—384. Ответ
К. Маркса Русской секции см. там же, т. 16, стр. 427—428; Б. П. Козьмин.
Указ. соч., стр. 197—199.
67 Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 222.
436
ким образом, еще в то время, когда Славянская секция Альянса только
создавалась, уже стало ясно, что союз ее с поляками будет исключен.
Так оно и получилось на деле.
Завершение формирования Славянской секции происходило, по-ви¬
димому, в первой половине 1872 г., но говорить о ней как о таковой
мы можем лишь с середины этого года. О национальном составе секции
имеются несколько противоречивые свидетельства. По одним источни¬
кам в нее входили русские, сербы, хорваты, болгары68, по другим —
кроме русских, сербы, хорваты, чехи69.
Несмотря на то, что отделить хорватов от сербов на основании
имеющихся материалов очень трудно, все же не подлежит сомнению,
что численно сербы преобладали в Славянской секции, и не случайно
она носила также сербское название — «Славянски завес». Бакунин
при ее устройстве опирался на славянские связи Ралли, Эльсница и
Гольштейна, завязав к тому же и новые личные знакомства с выход¬
цами из славянских стран. Например, еще в бытность Бакунина в
Локарно, его (судя по дневнику самого Бакунина) посетил в мае 1872 г.
серб М. Эрвачанин70. Нет ничего удивительного, что М. Эрвачанин, из¬
вестный своими контактами с Нечаевым, искал связей и с Бакуниным.
Между сторонниками различных революционных течений не было не¬
преодолимой стены, и даже после образования Славянской секции один
из ее основателей — 3. Ралли — также часто встречался с Нечаевым и
впоследствии, а после ареста последнего принимал активное участие
в кампании по его освобождению, как известно, окончившейся неудачно.
Ни численный состав, ни конкретные имена всех членов Славян¬
ской секции в настоящее время не известны. В одной из своих заметок
Ралли писал, что их было не более 15 человек71, но, кроме трех рус¬
ских бакунистов, упоминает не более четырех—пяти человек, да и тех,
за исключением Миятовича и Степича, скрывает за инициалами72. Зна¬
чительно больше фамилий Ралли перечисляет в своих воспоминаниях,
где пишет о Степиче, погибшем впоследствии на баррикадах в Кра-
гуеваце, Таса Стояновиче, двух братьях Эрвачанинах, Коиче, Тодоро-
68 М. П. С а ж и н. Русские в Цюрихе. 1870—1873 гг. Цит. по рукописи в ОПИ
ГИМ, ф. 282, д. 469 б, л. 38. Опубликована в «Каторге и ссылке», 1932, № 10 (95).
69 3. Ралли. Славянская секция Интернационала.— В кн.: Материалы для
истории революционного движения в России в 60-х годах. Рапз, 1905, стр. 207. Из
чехов в литературе приводятся фамилии Фрича, Туэра, Лелевича. (А. Я. К и п е р м а н.
Главные центры русской революционной эмиграции 70—80-х годов XIX в.— В кн.:
Исторические записки, т. 88 М., 1971, стр. 266). Однако Стеклов писал, что из че¬
хов Бакунину никого не удалось привлечь (Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 228).
70 Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 223.
7: 3. Ралли. Славянская секция Интернационала, стр. 207.
72 Т а м ж е.
437
зиче, Силокосиче и других, фам-илий которых он уже не помнил73. Как
видим, только сербов он назвал минимум восемь человек, в действи¬
тельности же их было несомненно больше.
Поскольку Ралли писал об этих событиях по прошествии многих
лет, то можно встретить ряд противоречий. В воспоминаниях, по¬
мещенных в сборнике «О минувшем», Ралли замечает, что только сла¬
вян в секции было человек 20, причем, кроме сербов <и хорватов, упоми¬
нает и болгар, не называя ни одной болгарской фамилии74. О болгарах
писал и Сажин, так что они наверняка входили в Славянскую секцию.
Скорее всего, по словам Ралли, это были студенты, учившиеся в Цюри¬
хе, но имелось и несколько жестяников из славян, ходивших по
Швейцарии75. В сведениях, сообщаемых Ралли, а они являются основ¬
ным источником по истории Славянской секции, наблюдаются и некото¬
рые другие противоречия. Так, в сборнике «О минувшем», в отличие
от заметки под названием «Славянская секция Интернационала», он
пишет, что на баррикадах в Крагуеваце погиб Таса Стоянович, а не
Степич, как писалось раньше, да и вообще Славянскую секцию нельзя
называть секцией Интернационала, ибо она входила в Юрскую феде¬
рацию бакунистов и не была официально признана Генеральным
Советом Интернационала. Сама программа Славянской секции исклю¬
чала ее вхождение в Интернационал, так как противоречила его уставу.
Действительно, в этой программе, написанной Бакуниным и состоявшей
из 14 параграфов, признавались лишь решения первого конгресса Ин¬
тернационала и тем самым исключались решения других трех конгрес¬
сов (пятый конгресс в Гааге, на котором Бакунин был исключен из
Интернационала, состоялся уже после написания программы Славян¬
ской секции). Программа была построена на принципах анархизма, в
ней особо подчеркивалось, «что для славянских народов в особенности
уничтожение государства есть вопрос жизни и смерти и в то же время
единственный способ примирения с народами чужих рас, например,
турецкой, мадьярской или немецкой»76. В первом же параграфе стави¬
лась задача пропаганды «принципов революционного социализма и
организации народных сил в славянских землях», а во втором — объяв¬
73 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 1, л. 90. «Бакуниотом» был, например, и
Дм. Стоянович (Е. Н. Куше в а. Из русско-сербских революционных связей...
стр. 354).
74 3. Ралли. Из моих воспоминаний о М. А. Бакунине.— В кн.: О минувшем.
СПб., 1909, стр. 229. Об участии болгар в Славянской секции пишет и С. Серебрен¬
ников (С. Серебренников. Русские непризнанные реформаторы за границею.—
ЦГАОР СССР, ф. 109, I эксп., оп. 1, д. 446, л. 33; 48 об.). Там же он упоминает о
переезде в Цюрих каких-то парижских болгар (л. 26).
75 3. Р а л л и. Из моих воспоминаний о М. А. Бакунине, стр. 229.
76 Программа Славянской секции Интернационала в Цюрихе — В кн.:
М. А. Бакунин. Избранные сочинения, т. I. Пг., 1919, стр. 71.
438
лялась война как панславизму, так и пангерманизму77. Таким образом,
наряду с ошибочными и даже вредными для международного рабочего
движения положениями, в программе имелись и отдельные положитель¬
ные моменты. В ней прямо заявлялось, что, «стремясь к освобождению
славянских народов», секция «не предполагает организовывать особый
славянский мир, враждебный из чувства национального народам дру¬
гих рас»78.
Как программа Славянской секции, так и личное обаяние Бакуни¬
на оказались довольно притягательными и способствовали влиянию
бакунистов среди большей части сербов, проживавших в то время в
Цюрихе. Бакунин пытался даже привлечь на свою сторону С. Марко¬
вича, но потерпел поражение. Зато на съезде сербских 'Социалистов,
состоявшемся в Цюрихе, Маркович и его сторонники остались в мень¬
шинстве. Влияние Бакунина на сербскую молодежь было неслучайным.
Социалистическое движение в Сербии только зарождалось и твердых
понятий о научном социализме не имел даже С. Маркович. Более мо¬
лодых его земляков в программе Бакунина не могли не привлечь сла¬
вянские симпатии автора. Не мог' не обратить на себя внимания и
анархизм Бакунина, находивший благодатную почву в странах с силь¬
ным влиянием мелкобуржуазной среды, к которым относилась и Сер¬
бия. Здесь особенно чувствовалось засилье бюрократии, встретившей
в молодом социалистическом движении, может быть, и не совсем после¬
довательного, но явного противника79.
Собственно влияние Славянской секции, просуществовавшей всего
год, по словам Ралли, было весьма скромным, хотя также, по его сло¬
вам, более значительным, чем Русской секции во главе с Утиным80. Но
роль Русской секции имела далеко идущие последствия, ибо проклады¬
вала дорогу к марксизму, овладевшему умами русских и балканских
социалистов несколько позднее. Перечисляя дела Славянской секции,
Ралли упоминает о посылке двух ее представителей на конгресс баку¬
нистов в Сент-Имье в 1872 г., где действительно присутствовал он сам
и В. Гольштейн. На этом конгрессе бакунисты, кай известно, порвали
с Интернационалом81. Кроме того, по Ралли, в активе дел Славянской
секции было также участие ее членов в попытке освободить арестован¬
ного Нечаева и, самое главное, то, что «сербы цюрихской секции все
же унесли на свою родину идеи и принципы социализма, распростра¬
77 Т а м же, стр. 70.
78 Т а м ж е, стр. 72.
79 По теории Бакунина славяне являются социалистами по природе и прирож¬
денными противниками государственности (М. Вакоип1пе. Аих согпра^попз с1е
1а 1ёс1ёга1юп <1ез зесИопз 1п1егпа1юпа1ез с!и ^га.— 1п: АгЫуез Вакоипте, II. ЬеМеп,
1965, р. 19—20).
80 3. Р а л л и. Из моих воспоминаний о М. А. Бакунине, стр. 306.
81 3. Р а л л и. Славянская секция Интернационала..., стр. 207—208.
439
нили там один—другой десяток книг и тем способствовали, с одной сто¬
роны, основанию сербского социализма, который, однако, увы... впо¬
следствии переродился в радикализм»82. Известно также участие
В. Гольштейна в съезде Юрской федерации, состоявшемся в Невшате-
ле в апреле 1873 г.83 Промелькнуло у Ралли и упоминание о поездке
в Яссы, куда его якобы послал Бакунин, что, поскольку это отрицал
Сажин84, не выяснено85. Зато доподлинно известно участие бакунистов
в подготовке восстания в Сербии в 1872 г., о чем Ралли почему-то не
пишет. В своих работах о Славянской секции Ралли также не говорит
о связях, которые он и его товарищи сохранили с сербами. Ими, на¬
пример, воспользовался Гольштейн во время своей поездки в Сербию,
но об этом Ралли сообщает уже в других своих воспоминаниях80. Не¬
которые связи сохранял с сербами и сам Бакунин. Находясь в Локарно,
он переписывался с Миятовичем, Кожичем, Даничем87 (двое последние,
о которых Ралли не упоминает, так же, как и первый, были членами
Славянской секции).
Существуют не очень ясные сведения и о каких-то денежных от¬
ношениях Бакунина с болгарами. Г. Бакалов в свое время уже ком¬
ментировал весьма смутные сообщения о денежной помощи, которую
в начале 70-х годов оказывали Бакунину деятели болгарского освобо¬
дительного движения. Г. Бакалов считал, что эта помощь могла ока¬
зываться через доктора Мирковича, упоминавшегося в предыдущем
разделе, и не допускал подобные поступления от болгарских четников,
самих испытывавших острую материальную нужду, или от экспро¬
приаций Ботева, имевших место в более позднее время88. К этим ком¬
ментариям трудно добавить что-либо новое, ибо достоверные материалы
отсутствуют. Собственно, эти сообщения относятся к 1870 г., когда при¬
мерно состоялась встреча Бакунина с Каравеловым. С тех пор ничего
существенного о личных связях Бакунина с болгарами исследователи
не нашли.
82 3. Р а л л и. Из моих воспоминаний о М. А. Бакунине, стр. 306.
83 Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 230.
84 М. П. Сажи н. Русские в Цюрихе...— ОПИ ГИМ, ф. 282, д. 469 б, л. 59.
85 Некоторые данные о деятельности Славянской секции приводятся в «ВиПеНп
бе 1а РёбёгаНоп ]ига551еппе бе ГАззоааНоп т1егпа1юпа1е без ПауаШеигз». 5оп-
уППег. См. № 3, 4, 5 и др. за 1873 г. В № 9 от 1 мая 1873 г. эта секция, как действую¬
щая, упоминается последний раз.
86 ЦГАОР СССР, ф. 7026, оп. 1, д. 3, л. 25.
87 Ю. Стеклов. Указ. соч., стр. 230. О том, что Данич, проживавший в то
время в Цюрихе, находится «в весьма дружественных сношениях с Бакуниным»,
сообщали из Берна в сентябре 1873 г. (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 158,
д. 228, л. 10).
88 Г. Бакалов. Русская революционная эмиграция среди болгар.— «Каторга
и ссылка», 1930, № 2 (63), стр. 117—118.
440
1873 г. был, по-видимому, последним, когда Бакунин еще принимал
какое-то участие в славянских делах. В этом году выходит одна из
наиболее крупных его работ «Государственность и анархия»89, оказав¬
шая заметное влияние на русское революционное движение 70-х годов.
Немалой известностью она пользовалась и на Балканах, где распро¬
странялась сторонниками Бакунина, особенно привлекая внимание
своими славянскими сюжетами. В этой книге Бакунин возлагал боль¬
шие надежды на славянское революционное движение, прежде всего,
конечно, в плане распространения своих анархистских идей. Бакунин
говорит о трех путях, которые могут выбрать славянские рабочие:
первый — пойти за буржуазией, второй — последовать примеру немец¬
ких рабочих и создать собственную партию (этот путь он считает пред¬
почтительным) и третий, на который он указывает сам,— анархистский.
В конечном итоге Бакунин рекомендует славянским революционерам
программу Славянской секции в Цюрихе90. Таково было последнее сло¬
во Бакунина по славянскому вопросу, сказанное за три года до его
кончины и завершившее длительный период его славянских исканий,
нередко, хотя и весьма приблизительно, называемых революционным
панславизмом91.
Если 1873 г. был концом славянской эпопеи Бакунина, то для дру¬
гого лидера русского народничества — П. Лаврова это было лишь на¬
чальным этапом выработки его славянской программы. Славянские
связи наладились у Лаврова значительно позднее, чем у Бакунина,
зато он поддерживал их в 70-х, 80-х и 90-х годах, имея в Юго-Восточ¬
ной Европе значительное число сторонников. В 70-х годах Лавров пуб¬
ликует и ряд историко-философских работ непосредственно по сла¬
вянской тематике. Так, в 1870 г. в «Отечественных записках» выходит
его «Философия истории славян», явившаяся философской основой для
его последующей революционной славянской программы. Через два
года, в самом конце 1872 г., когда уже происходило размежевание ме¬
жду бакунистами и лавристами, Лавров прочитал для русских и сла¬
вянских выходцев, проживавших в Цюрихе, специальные лекции, но¬
сившие общее название «Роль славян в истории мысли». Лекции были
одним из этапов в процессе подготовки Лавровым славянской програм¬
мы — составной части его общей революционной доктрины, вынаши¬
вавшейся в то время. Хорошо известно существование трех вариантов
89 Последний раз опубликована в 1967 г. на русском и французском языках
(АгЫуез Вакоишпе, III. БеМеп, 1967).
90 М. А. Бакунин. Государственность и анархия.— В кн.: М. А. Бакунин.
Избранные сочинения, т. I. Пг., 1919, стр. 55—320. Вопросы, имевшие отношение к
Балканам, разбросаны по всей работе, см. стр. 99—100; 122 и т. д.
91 См. В. Р. Н е г р п е г. Вакоишпе е! 1е рапз1ау1зте гёуоЫюппаНе. Рапз,
1950; Речи и статьи Бакунина по славянскому вопросу см. в 3-м томе его избранных
сочинений, стр. 37—72.
441
программы журнала «Вперед» — периодического издания лавристов, на¬
чавшего выходить с 1873 г. Ознакомление с каждым нз этих вариантов
свидетельствует о постепенном изменении Лавровым задач, которые он
ставил в освободительной борьбе славянских народов92. По-видимому,
у Лаврова в 1872—1873 гг. еще не было четкого представления ни о
русском революционном движении, ни о движении славянских народов93.
Славянская программа Лаврова явилась частью его национальной прог¬
раммы и должна рассматриваться с ней .неразрывно. Отмечая под¬
чиненное положение национального вопроса по сравнению с социаль¬
ным, Лавров писал: «Живыми партиями в среде славян мы признаем
лишь те, которые пишут на своем знамени, рядом с девизом независи¬
мой национальности, девиз социальной борьбы против монополии ча¬
стных собственников и капиталистов, научной борьбы против религи¬
озного элемента» 94. Этот лозунг, наряду с признанием в качестве
положительного момента образования независимых славянских го¬
сударств и предложением, «чтобы «Вперед» сделалось программою
славянской федерации»95, был положительно встречен определенными
кругами славянских революционеров, особенно теми, кто понимал не¬
обходимость сочетания социальной и национальной борьбы и создавал
возможность для сотрудничества с Лавровым и его сторонниками.
В начале 70-х годов лавристы, так же, как и бакунисты, налажи¬
вают непосредственные связи прежде всего с сербами. Эти контакты
устанавливает и сам Лавров, и его сотрудники, например, В. Смирнов,
ранее входивший в Славянскую секцию, видный украинский народник
С. Подолинский, С. Чудновский и др. В Швейцарии лавристам не уда¬
ется, подобно «якобинцам» или бакунистам, создать совместную со
славянами революционную организацию, дело ограничивается связями
с отдельными -сербскими социалистами. Например, к 1872 г. относится
сближение с лавристами С. Марковича, не нашедшего общего языка
ни с бакунистами, ни с «якобинцами». С этого времени и особенно с
тех пор, как начал выходить журнал «Вперед», с лавристами налажи¬
вают отношения и сторонники Марковича, прежде сотрудничавшие с
Русской секцией Интернационала, например, П. Велимирович96 и неко¬
92 Г. М. Л и ф ш и ц. О трех вариантах программы журнала «Вперед».— В кн.:
Общественное движение в пореформенной России. М., 1965, стр. 259.
93 Н. А. Троицкий. Основание журнала П. Л. Лаврова «Вперед».— В кн.;
Из истории общественной мысли и общественного движения. Саратов, 1964,
стр. 114—118.
94 Революционное народничество 70-х годов XIX века, 1870—4875 гг. т. 1. М.,
1964, стр. 37.
95 Т а м же.
96 К. А. Поглубко. О связях издателей журнала «Вперед» с сербскими со¬
циалистами.— В кн.: Балканский исторический сборник, 1. Кишинев, 1968,
стр. 107—108.
442
торые другие сербские социалисты. Из интернациональных организа¬
ций славянских революционеров лавристского направления первым, как
показал советский историк Е. К. Жигунов, был «Славянский кружок»,
образовавшийся в Париже в начале 1873.
Кружок этот был, по-видимому, довольно многочисленным, по¬
скольку только на организационном собрании присутствовали 35 чело¬
век, и включал в свой состав русских, поляков, чехов, сербов. Он имел
свой устав и программу, в соответствии с которыми возглавлялся «Ад¬
министрацией», имевшей представителя от каждой из четырех на¬
циональностей. Известно письмо, посланное «Администрацией»
П. Лаврову, но оно подписано только представителями трех националь¬
ностей: Н. Максимовым, представителем русских; К. Пейчуром от
чехов и Л. Войнарским от поляков97. Представителем сербов, видимо,
был Радош, поскольку его фамилия фигурирует в одном из документов
кружка, где перечислялось его руководство. В целом же о деятельности
кружка материалов очень мало и установить точный его состав не
удается. Программа его призывала «содействовать подготовлению и
объединению революционных элементов среди славянских народов», но
каковы были реальные результаты, нетрудно предположить, ибо «Сла¬
вянский кружок» просуществовал всего несколько месяцев и по требо¬
ванию французских властей был распущен98. Впоследствии, однако,
славянские связи как самого П. Лаврова, так и его группы значительно
усилятся, но они должны стать объектом особого исследования.
2. Польская революционная эмиграция на Балканах
в начале 70-х годов XIX в. и ее связи с русскими
революционерами
Переходя к краткому обзору положения польской революционной
эмиграции на Балканах в начале 70-х годов, мы не можем не обратить
внимания еще на некоторые факты, свидетельствующие о тесном союзе
ряда ее представителей с русскими «якобинцами». В 1931 г. Е. Кушева
писала о прочных связях сторонников Ткачева с Южной Россией, о
поездке туда в конце 1873 г. Я-ницкого и о каких-то отношениях, кэ-
97 Е. К. Жигунов. Указ. соч., стр. 330.
98 Т а м же, стр. 331. Призыв «Республиканского славянского кружка в Париже
к славянам», отпечатанный на французском языке и подписанный Радошем, Макси¬
мовым, Пейчем, Железникаром, Бурдой, помечен 1 мая 1873 г. (ЦГАОР СССР, ф. 1762,
оп. 5, д. 12, л. 1) и призывает к борьбе против панславизма, прусской, австрийской
и российской монархии и добровольному созданию славянской республиканской фе¬
дерации.
443
торые имел Турский через Врублевского с турецким правительством09.
Тогда же Е. Кушева подчеркивала наличие некоторых материалов о
знакомстве того же Турского с 3. Милковским и то, что еще Драгома¬
нов подметил у последнего особый интерес к «якобинскому» течению
в русском революционном движении и даже преувеличение его значи¬
мости100. Турский, как мы знаем, сам жил в Стамбуле в 1869 г., и,
установив вполне возможный контакт с 3. Милковским, он еще больше
мог укрепить позиции «якобинцев» на Балканах. Не случайно потому
П. Д. Хвицкий, один из видных «якобинцев», выступавший под фами¬
лией Родайко, или Родаки, имел турецкий паспорт101. Эти сведения от¬
носятся к 1876 г., но истоки их наверняка восходят к началу 70-х годов,
когда складывался «якобинский» кружок, известный уже в то время
как русско-польская организация, к которой и примкнул П. Ткачев.
Начало 70-х годов принесло польской эмиграции новые тяжелые
испытания. Первоначально, в связи с франко-прусской войной и Па¬
рижской коммуной, то есть в 1870—1871 гг., польская эмиграция вновь
приходит в движение. Оживление отмечается и на польских землях,
где, за исключением некоторых слоев познанских поляков102, все были
на стороне Франции. Многие поляки устремляются на Запад и всту¬
пают в ряды французской армии. У них еще теплится надежда на то,
что победа Напблеона будет и их победой. Вскоре, однако, наступили
первые разочарования: полякам запретили формировать собственные
добровольческие отряды103. Это еще можно было объяснить тем, что
французское правительство хотело добиться хотя бы нейтралитета Рос¬
сии. Но затем положение ухудшилось, наполеоновские войска терпели од¬
но поражение за другим, и одновременно улетучивались бонапартистские
иллюзии поляков. Таким образом, 1870 г. рзнаменовался окончатель¬
ным крахом бонапартистских надежд, культивировавшихся в польском
обществе многие десятилетия.
Парижская коммуна встретила в рядах польской эмиграции про¬
тиворечивые оценки, большинство поляков заняло нейтралистскую по¬
зицию и постаралось не вмешиваться в гражданскую войну, покинув
и войска Коммуны, и войска Тьера104, но вместе с тем сотни польских
99 Е. Кушева. Из истории «Общества Народного Освобождения».— «Каторга
и ссылка», 1931, № 4 (77), стр. 55. О связях Врублевского и Ольшевского с Тур¬
цией, которые они предполагали использовать и для контактов с Россией, писал
С. Серебренников (ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 1, д. 446, л. 25 об.).
100 Е. Кушева. Указ. соч.
101 Т а м же, стр. 54.
102 О сторонниках Германии среди поляков см. ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп.,
оп. 155 (1870 г.), д. 112, л. 8.
103 К. В ы ч а н с к а я. Польские революционеры и Парижская Коммуна.— В кн.:
История Парижской Коммуны 1871 года, стр. 616.
104 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 96.
444
выходцев приняли активное участие в боях на стороне французского
пролетариата. Роль поляков в Коммуне хорошо известна, она и послу¬
жила причиной того, что восторжествовавшая французская реакция
подвергла преследованиям польских коммунаров и вообще начала ока¬
зывать недоверие польской эмиграции. Множество поляков, не только
участников Коммуны, покидает Францию, в которой они еще недавно
видели свою единственную надежду, и переселяется в другие страны:
Англию, Бельгию, Швейцарию, польские земли Австро-Венгрии, в Юго-
Восточную Европу. Этот переезд совпадает с общим упадком польского
освободительного движения, отмеченным в 1871 —1873 гг. Лишь массо¬
вое «хождение в народ» 1874 г. способствует некоторому оживлению на
польских землях, но оно было недолговременным и стало ощутимым
лишь с началом русско-турецкой войны 1877—1878 гг.105
После франко-прусской войны и Парижской коммуны, наряду с
продолжающимся размежеванием происходит и дальнейшее полевение
польской эмиграции, начавшееся еще после польского восстания 1863—
1864 гг. Социалистические идеи овладевают все большим числом поль¬
ских эмигрантов, все более широким становится участие поляков в
деятельности Первого Интернационала106. Нельзя сказать, чтобы в на¬
чале 70-х годов в рядах польской эмиграции уже не было сил, надеяв¬
шихся на польское восстание, но в целом значительные польские рево¬
люционные круги чувствовали, что пора подобных выступлений хотя бы
на время прошла и необходимо искать новые формы борьбы. В связи
с этим польские революционеры все большие надежды возлагают на
борьбу рабочего класса, укрепление революционных связей с револю¬
ционерами других стран. Полевение польской эмиграции, увеличение
в ее среде социальных требований создают условия (более благопри¬
ятные, чем прежде) для сотрудничества с русской революционной эми¬
грацией. Польские революционеры участвуют в различных междуна¬
родных организациях и так же, как и русские эмигранты, стремятся к
сотрудничеству с представителями балканских народностей. Так же,
как и русские революционеры, они предпринимают попытку создания
смешанной славянской организации, малоизвестной в литературе, но
для нас тем не менее весьма интересной.
Т. Г. Снытко вскользь упомянул о «Славянской общине», в которую
входили поляки и русские, назвав Мрочковского, Турского, Александро¬
ва, Пушкарева, ее председателя И. Хмеленьского107. Последний в
свое время был одним из руководителей наиболее левой польской орга-
105 Т а м ж е, стр. 102—103.
106 См. С. М. Фалькович. I Интернационал и Польша.— В кн.: Исследова¬
ния по истории польского общественного движения XIX—начала XX в. М., 1971,
стр. 291—330.
107 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 89.
445
пизации за рубежом — «Польского республиканского огниска», поддер¬
живавшей связи с Мадзини и Гарибальди. По-видимому, она имела кон¬
такт с Юго-Восточной Европой, так как имеются сведения о посылке ею
в 1869 г. каких-то эмиссаров в Италию и Дунайские княжества108.
«Славянская община» была создана в то время, когда «Огниско» уже
не существовало, мы полагаем, что она была образована «Польским
социал-демократическим товариществом», сформировавшимся, как мы
уже писали, под руководством Бакунина, написавшего для него про¬
грамму109. Десять лет тому назад Е. Борейша опубликовал донесение
царского агента, посланное в марте 1872 г., о национальном составе
этого товарищества, где говорилось, что в него входило 72 поляка,
14 русских, 7 сербов, 6 венгров и 2 чеха110. Среди русских, .например,
указывается Петр Кропоткин, который действительно в марте 1872 г.
посетил первый раз Швейцарию111 и, возможно, имел какое-либо отно¬
шение к товариществу. Е. Борейша опубликовал также обнаруженное
им в фонде III отделения донесение какого-то царского агента о том,
что Александр Крыловский (по-видимому тот, о котором мы раньше
писали) является председателем Славянского отдела Международного
Товарищества в Швейцарии112. Эти весьма отрывочные и не очень точ¬
ные сведения несколько пополняет записка С. Серебренникова, уже
упоминавшаяся нами.
В своей записке, также не отличающейся особой ясностью, С. Се¬
ребренников рассказывает о предложении Мрочковским (близким к
Бакунину) устроить «Всеславянский отдел» в Женеве и Цюрихе и что
многие поляки, находившиеся в Париже, в том числе Врублевский и
Ольшевский, встретили его положительно113. «Всеславянский отдел»,
по-видимому, был создан в 1868—1869 гг., во всяком случае до франко¬
прусской войны, и включал в свою программу социалистические тре¬
бования, не поддержанные другими направлениями польской эмигра¬
ции. Кроме того, в результате столкновения Бакунина с Мерославским
было решено в состав отдела не принимать русских, но привлекать дру¬
гих славян. Подобная постановка вопроса и особенно столкновения с
рядом эмигрантских организаций, критиковавших социалистическую на¬
правленность «Отдела», повлекли за собой сокращение его численного
состава, продолжившегося и в дальнейшем в результате событий 1870—
1871 гг. Часть его членов погибла, Врублевский после Парижской ком¬
муны уехал в Лондон, а Мрочковский, доставлявший средства, по сло-
108 Л е г 2 у 'М. Воге]8 2а. Егш&гас]а ро1зка..., з1г. 149.
109 I Ы (1 е ш, з!г. 410.
110 Л. В о г е ] з 2 а. ^ кг^и ^1е1к1сЬ ^у^папсо^..., з!г. 69.
111 П. А. Кропоткин. Записки революционера. М., 1966, стр. 244—264.
1,2Леггу Ш. Воге]зга. Егт&га^а ро1зка..., з!г. 411.
1,3 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 1, д. 446, л. 25.
446
вам С. Серебренникова, «ретировался во тьму»144. Оставшиеся члены
«Отдела» перебрались в Цюрих, куда переехали и какие-то парижские
болгары115. Все они, по тем же данным, поступили в славянскую орга¬
низацию Бакунина116. Этот факт Серебренников подчеркивает и в дру¬
гом месте своей записки117. Сопоставляя все имеющиеся сведения, мы
видим в ней не что иное, как «Польское социал-демократическое то¬
варищество», взаимосвязь которого со Славянской секцией С. Сере¬
бренников передал не совсем точно. Как мы уже писали, они не были
единой организацией, но в марте 1872 г., когда царский агент сообщал
о национальном составе польского товарищества в Цюрихе, Славян¬
ской секции еще не было, и вполне возможно, что в состав товарище¬
ства могла входить «Славянская община», упомянутая выше118. В тот
период, когда еще не раскрыли предательства Стемпковского, не исклю¬
чено сотрудничество в составе одной организации поляков и предста¬
вителей других славянских стран.
В записке С. Серебренникова привлекает внимание сообщение о пе¬
ремещении парижских болгар в Цюрих после Парижской коммуны.
То, что в Цюрихе в 1872 г. находилось несколько болгар, видимо, со¬
трудничавших и с поляками и с русскими, не вызывает у нас никакого
сомнения, но мы не знаем ни их фамилий, ни общего числа болгар, про¬
живавших тогда в Париже. Не известно нам и кто из них оттуда выехал.
Во второй половине 60-х годов студентов^болгар в Париже, по-
видимому, было немного. Обучался там уже упоминавшийся нами в
предыдущей главе М. Балабанов, но, по имеющимся данным, не позже
1867 г. В 1869 г. он уже находился в Гейдельбергском университете, а
в 1870 г. переехал в Стамбул119. В конце 60-х годов, точнее в 1869 г.,
имея денежную поддержку одесских болгар, в Париже обучался другой
болгарин — Д. Великсин, о котором Минков писал, что он «умеет толь¬
ко 'бранить Россию»120. Более того, сообщал о помещении Великсином
статей в издаваемом в Женеве журнале «Восточная конференция», на¬
правленных против русского правительства121. Интересно, что летом
1869 г., в то же время, когда там находился Каравелов, Великсин, по
114 Т а м же, л. 26.
115 Т а м же.
116 Т а м ж е, л. 48, об.
117 Т а м ж е, л. 76.
118 О цюрихском Славянском отделе Интернационала, на заседании которого-
выступил Жуковский, сообщивший якобы об образовании в Одессе, Калуге и Жито¬
мире отделов Интернационала, поступили сведения в III отделение 6 декабря
1871 г. (Г. Лурье. Интернационал в Одессе (по материалам Одесского жандарм¬
ского архива).— «Каторга и ссылка», 1924, № 4, стр. 124).
1,9 Христо Ботев. Събрани съчинения, том първи. София, 1971, стр. 604.
120 Минков — Оффенбергу, 4 сентября 1869 г., Николаев.— АВПР, ф. Консуль¬
ство в Бухаресте, д. 1164 (1870 г.), л. 28 об.
121 Минков — Оффенбергу, 23 декабря 1869 г.— Т а м же, л. 33 об.
447
данным Минкова, находился в Одессе, откуда направился в Париж122.
Вполне возможно, что Великсин, известный как деятель «Молодой Бол¬
гарии», близкий к Ботеву, в начале 70-х годов побывал в Швейцарии
и имел какие-либо контакты с русскими эмигрантами123. Данные о пе¬
ремещении парижских болгар в Цюрих нас особенно привлекают в
связи -с еще одним сообщением, которое привел в той же записке
С. Серебренников. Дело в том, что наряду с бакунистской славянской
организацией, которую он называет «Славянский отдел Всесветной фе¬
деративной интернациональной ассоциации», он упоминает еще одну
организацию, носившую название «Славянский комитет федеральной
революции» и состоявшую, по его словам, исключительно из болгар124.
Далее С. Серебренников добавляет, что этот последний комитет «имеет
свое пребывание собственно не в Цюрихе, а в Константинополе, откуда
и посылает свои корреспонденции и статьи в газеты, имея целью соб¬
ственно освобождение всех порабощенных турецких и австрийских сла¬
вян в федеральную вольную республику»125. Комитет этот, несомненно,
имел антицарскую направленность, если в 1871 г. опубликовал в Па¬
риже декларацию, в которой объявил об исключении некоторых членов
комитета (Атанасовича и др.) из своего состава за то, что они подпи¬
сали благожелательный адрес российскому консулу по случаю Лондон¬
ской конференции, отменившей некоторые положения Парижского кон¬
гресса 1856 г.126
Что же это за «Славянский комитет федеральной революции», со¬
стоявший исключительно из болгар? В литературе о нем ничего не
говорится, но, сопоставляя все имеющиеся сведения, мы вполне до¬
пускаем связь некоторых радикальных стамбульских болгар (возможно,
установленную еще Т. Райновым, которого Балабанов сопровождал во
время поездки в Западную Европу в качестве переводчика) со сторон¬
никами Бакунина как поляками, так и русскими. Видимо, эти стамбуль¬
ские болгары и воспринимались в качестве секции Интернационала в
Турции, о которой упоминает вскользь тот же Серебренников127. Су¬
ществует также ряд материалов о пропагандистской деятельности сто¬
ронников Мерославского в начале 70-х годов на славянских землях, не
говоря уже о том, что имеются свидетельства о балканской политике
других направлений польской эмиграции.
122 Минков — Оффенбергу, 23 декабря 1869 г.— Т ам же, л. 33 об.
123 В феврале 1870 г. Оффенберг обращал внимание властей на Великсина,
характеризуя его как противника России и отмечая, что он, видимо, проживает в
Швейцарии (там же, л. 21 об.).
124 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 1, д. 446, л. 75 об.
125 Т а м же.
126 Т а м же, л. 76.
127 Т а м же, л. 16.
'448
11 ноября 1870 г. цюрихский царский агент доносил о том, что
Мерославский, предпочитая не участвовать во франко-прусской войне,
поскольку в ней участвуют его противники (видимо, из рядов польской
эмиграции), «деятельно принялся за революционную пропаганду в сла¬
вянских землях»128. Далее перечисляются имена нескольких эмиссаров,
посланных Мерославским в Восточную и Юго-Восточную Европу. 3
Дунайские -княжества, как говорится в донесении, выехали Игнаций
Богданович и Ю. Бобинский129. Фамилии обоих эмиссаров, хоть и не
часто, но встречаются в литературе, отражающей деятельность поль¬
ской эмиграции в 60-х годах. Богданович упоминается как активный
деятель умеренно-демократической эмиграции еще накануне восстания
1863—1864 гг.130, а Юлиан Бобинский как приближенный Мерославско-
го периода конца 60-х годов131. Вполне возможно, что и в 1870 г. оба
они были близки к Мерославскому, несмотря на отстранение послед¬
него в январе этого года от руководства Демократическим обществом132.
Однако о их пребывании в Румынии мы имеем пока только одно сви¬
детельство.
Через два дня, 13 ноября 1870 г., также из Цюриха царскими вла¬
стями было получено донесение об активизации в Швейцарии «Това¬
рищества польских военных», которые предложили создать в Швейца¬
рии специальный комитет, предназначенный осуществлять связь поль¬
ских земель с заграницей на случай, если Россия будет участвовать
в войне133. Кроме этого комитета, намечалось также создать несколько
«организационных комиссий», по одной в Венгрии, Богемии и Буковине
и две в Дунайских 'княжествах. Организация двух последних комиссий
была поручена 3. Милковскому, доктору Лукашевскому и бывшему
офицеру австрийских -войск Михальскому. В момент посылки донесения
агента Лукашевский и Михальский находились в Молдове, а Милков -
ский, как сообщалось, намеревался отправиться туда в конце ноября134.
Комиссии и -комитет создавались с целью подготовить восстание в
Польше в случае, если Россия начнет войну с каким-нибудь другим
государством135. Таким образом, в начале 70-х годов среди польской
эмиграции еще имелись силы, * надеявшиеся организовать новое поль¬
ское восстание, в процессе подготовки к которому определенная роль
отводилась и Юго-Восточной Европе. О желании поляков поднять в то
128 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1870 г.), д. 112, л. 8 об.
129 Т а м же.
130 С. М. Ф а л ь к о в и ч. Идейно-политическая борьба в польском освободи¬
тельном движении 50—60-х годов XIX века. М., 1966, стр. 172, 177.
131 Леггу XV. В о г е ) з г а. Ептл&га^а ро1зка..., з!г. 129.
132 Т. Г. С н ы т к о. Указ. соч., стр. 80.
133 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1870 г.), д. 112, л. 10.
134 Т а м же, л. 10 об.
135 Т а м же.
29 В. Я. Гросул
449
время восстание в Польше имеются и другие сведения136, так же, как
существуют отрывочные донесения об эмиграции поляков из России
в 1870 г. Об одном из них, молодом человеке Германе, пропагандиро¬
вавшем среди -русских войск республиканские идеи, сообщалось, что
с помощью инженер-генерала Кербедза (литвина из Гродно) он выехал
в Стамбул137. В начале 1871 г. агенты доносили о нахождении в Стамбу¬
ле бывшего участника польского восстания Жураковского, откуда он
выехал в Одессу138. Летом того же года появляется очередное сведение
о пересылке в Стамбул фальшивых кредитных билетов на адрес некого
Садовского139 и т. д. Подобные донесения в то время не были ред¬
костью. Не все они соответствовали действительности, но важна общая
картина, которая показывает, что и в начале 70-х годов Юго-Восточная
Европа не переставала быть в поле зрения польской эмиграции, уде¬
лявшей ей определенное место в своих планах.
Деятельность польской эмиграции на Балканах в начале 70-х годов
нашла в литературе самое незначительное отражение. Даже в спе¬
циальной монографии А. Левака об этом периоде написано всего
несколько страниц, да и те посвящены в основном изменениям между¬
народной обстановки, упразднению бюро Окши-Ожеховского, выезду в
Россию М. Чайковского, посылке на Восток агента А. Сапеги и т. п.140
О революционной деятельности поляков в это время А. Левак практи¬
чески ничего не пишет. Еще меньше данных за 1870—1873 гг. по Юго-
Восточной Европе приводится в монографии Е. Борейши141. Действи¬
тельно, если в 1870—1871 гг. на Балканах в среде польской эмиграции
отмечается некоторое оживление, вызванное событиями в Западной
Европе, то в 1872—1873 гг. наблюдается упадок ее деятельности, впро¬
чем, отразившийся в на других центрах польской эмиграции. Но, за¬
метно 'ослабив свои позиции по сравнению с 60-ми годами, польская
эмиграция на Балканах еще представляла собой значительную силу,
с которой царским властям приходилось считаться и постоянно прини¬
мать меры для отпора все новым и новым ее акциям.
В 1870—1871 гг. часть польских эмигрантов переместилась во
Францию, где приняла участие в войне, а также, уже в меньшем числе,
и в Парижской коммуне142. Затем многие из тех, кто остался в живых,
136 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., ап. 155 (1870 г.). д. 112, л. 1—3.
137 Т а м ж е, л. 1 об.
138 Т а м же, л. 46.
139 Т а м же. л. 64—64 об.
140 А. Ье^ак, Ор. ей., з*г. 207—210; 217—218.
141 Леггу 'М. Воге1*52а. Егш&гас]‘а ро1зка..., з!г. 414.
142 Из числа поляков, проживавших большее или меньшее время в Юго-Вос¬
точной Европе и участвовавших в Парижской коммуне, можно назвать С. Водец-
кого, Ю. Казданского, В. Допена и др.— (Кг. А\г V с ъ а п з к а. Ор. ей., з!г. 170, 188
192).
450
вернулись в Юго-Восточную Европу, и вместе с ними туда переехал
ряд других польских эмигрантов, прежде никогда на Балканах не бы¬
вавших. Поляки, прибывшие из Франции, способствуют дальнейшему
полевению польской эмиграции на Балканах. К сожалению, об этом
процессе, как и вообще, о деятельности польской эмиграции в Юго-
Восточной Европе того времени, мы вынуждены судить главным обра¬
зом по доносам царской агентуры, не всегда соответствовавшим дей¬
ствительности, но при современной разработке вопроса требующим уче¬
та и изучения.
В середине апреля 1870 г. Н. П. Игнатьев пересылает из Стамбула
в Петербург свое очередное донесение о деятельности польской эми¬
грации в Турции. Оно было похоже на многие прежние донесения, но
имелись в нем и некоторые новые .нюансы. Он пишет о множестве
партий и оттенков в среде поляков, проживавших в Турции, составляв¬
ших и распускавших различные комитеты, но вместе с тем «заметно
лишь одно общее их направление — это сближение, с одной стороны, с
космополитическими революционными комитетами, с другой же — на¬
клонность, касательно польских интриг, следовать австрийской поли¬
тике, не полагаясь, как было прежде, исключительно на руководство
Франции»143. Под космополитическими революционными комитетами
подразумевался Первый Интернационал, и донесение Игнатьева в целом
отражало дух времени. Вспомним показания Пилецкого, о которых мы
писали в прошлой главе, они также подчеркивают стремление поляков,
находившихся на Нижнем Дунае, к укреплению связей с Интернациона¬
лом. Другая тенденция, отмеченная еще до франко-нрусской войны,
заключалась в сближении с Австрией. После Парижской коммуны в
Австрию, прежде всего в Галицию, действительно перемещается зна¬
чительное число поляков, ранее находившихся во Франции, но, по-
видимому, какой-то компромисс между польской эмиграцией и австрий¬
ским правительством намечался уже в самом начале 1870 г. и нашел
отражение в деятельности турецких поляков.
Обращает на себя внимание в донесении Игнатьева и указание на
активизацию деятельности сторонников Мерославского и Бакунина. К
началу 70-х годов Мерославский уже в значительной степени утратил
свой прежний авторитет, но и цюрихский агент также сообщал о боль¬
шом внимании его к Восточной Европе. Нечто подобное пишет и
Н. Игнатьев, отмечая создание польского комитета под предводитель¬
ством доктора Зебровского, состоящего по преимуществу из сторон¬
ников Мерославского. Кроме того, Игнатьев перечисляет фамилии ряда
поляков, относящихся к направлению Бакунина и Мерославского. Одни
из них: Матушевич, Глинка, Трубников, Мальч, Горохович, Трохоль-
143 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 224—224 об.
29*
451
ский, Якунчиков, Рылье через Варну прибыли в Стамбул и затем на¬
правились .в Вену, другие — Миклушевич, Глуховский, Янушевич, Глобе,
Будошинский, наоборот, прибыли с Запада и обосновались в Стамбу¬
ле144. Игнатьев сам критически подходил к этим сообщениям, но считал
заслуживающими доверия сведения о поездке в Галицию трех русских
сторонников Бакунина, двое из которых были снабжены турецкими
паспортами, приобретенными в Стамбуле. Прибыли они якобы в Гали¬
цию под видом агентов русского правительства с целью, с одной сто¬
роны, компрометировать его, с другой — войти в доверие к галича¬
нам145. Одно это свидетельство, заслуживающее, по мнению Игнатьева,
доверие, тоже требует критического подхода, наряду с сообщением о
деятельности в Стамбуле и Трабзонде агентов Бакунина. Прежде всего
хорошо известно, что в то время между Бакуниным и Мерославским
имелись серьезные противоречия, и ни о каком их сотрудничестве ни
в Западной, ни в Юго-Восточной Европе не может .идти речи. Деятель¬
ность сторонников Мерославского в Турции, нам кажется, соответствует
действительности, но никаких серьезных последствий она не имела.
Под агентами Бакунина в 1870 г. могли пониматься болгары, на¬
пример Т. Райнов и его сторонники, или русские, допустим Тиханов, но
русские фамилии Трубников, Якунчиков нам ни о чем не гово¬
рят, так же, как и польские, многие из которых известны, но воз¬
можно, что в данном случае они названы агентами произвольно. Впро¬
чем, дело «с в деталях. Данные о перемещении поляков в Турции груп¬
пами или в одиночку встречаются в то время довольно часто. Некото¬
рые из них нам хорошо известны. Например, Игнатьев пишет о поездке
в Салоники известного Ф. Верницкого, который затем направился в
Румынию146. За Верницким была установлена постоянная слежка,
поэтому мы вполне допускаем точность информации. В свою очередь
приведенное в том же донесении сведение о намерении Нечаева прибыть
в Константинополь (опять-таки он мог рассматриваться как агент Ба¬
кунина) отрицается самим же Игнатьевым, который на основании по¬
казания одного из своих агентов пишет об отправке Нечаева из Лон¬
дона в Галицию под фамилией Шидловского147.
О деятельности польской эмиграции в Юго-Восточной Европе в
1870 г. доносил не один Игнатьев. В мае этого года о сети польских
комитетов, существовавших вблизи российской границы от Стамбула
до Познани, сообщал русский дипломатический агент в Черновицах148.
К концу 1869 — началу 1870 г. относятся и донесения консула в Буха-
144 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 154, д. 115, ч. 7, л. 226.
145 Т а м же, л. 224 об.
146 Т а м же, л. 224.
147 Т а м же.
148 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1163 (18~0 г.), л. 53.
452
реете о выделении в среде болгарской эмиграции группы, сотрудни¬
чающей с польской эмиграцией. 7 января 1870 г. Оффенберг писал
губернатору П. Коцебу о 6—7 участниках этой болгарской группы,
которые вместе с «польскими выходцами противостали против славян¬
ского единства», и что он «должен их называть только болгарскими
органами всемирной революции»149. Оффепберг далее добавляет, «что
польская пропаганда водворяется в болгарской публицистике под фир*
мою таких журналов, как «Народность» и «Тъпан», старается проник¬
нуть в Россию»150. «Народность» в 1869 г. перестала выходить, но изда¬
ние «Тъпана» в 1870 г. еще продолжалось, и через пять дней после
посылки отношения Оффенберга в номере 15—16 от 13 января была
показана поверженная царизмом Польша и недвусмысленно намека-
лось, что такая же участь ожидает и другие славянские народы151. Авто¬
ром карикатуры был польский художник-эмигрант Дембицкий, близкий
товарищ Ботева152.
Различные сообщения о деятельности польской эмиграции продол¬
жают поступать и в 1871 «г., в том числе и после падения Парижской
коммуны. В начале августа этого года российский агент в Турции Поль
Анино пересылает Н. Игнатьеву записку о перемещении из Франции па
Балканы польских, как там писалось, «коммунистов-поджигателей»,
проводников «ультрамонтанской пропаганды»153. Их секретные комите¬
ты якобы созданы в нескольких турецких областях, но конкретно агент
ничего не писал, добавляя лишь о католической пропаганде, проводи¬
мой поляками154.
Примерно в то же время Игнатьеву было послано несколько писем,
где, наряду с сообщениями о мартовских событиях в Румынии, которые
расценивались как серьезная революция155, говорится о стараниях
австрийских властей отвлечь поляков от союза с Россией, а также о
том, что поляки, находящиеся на французской службе, используют свое
служебное положение для дела польской эмиграции. Среди них назы¬
ваются вице-консул в Тульче Гуковский, секретарь французского кон¬
сульства в Рущуче Подгайский156 и работники французских экономи¬
ческих агентств в Боснии и Герцеговине, где, как там отмечалось, «мест¬
149 Т а м ж е, д. 1164 (1870 г.), л. 4.
150 Т а м ж е, л. 5—5 об.
151 Христо Ботев. Събрани съчинения, том първи, стр. 542.
152 Т. 5 1 И а п о V 5 с а-Э 1 пи I г о V а. Ре игше!е 1ш Во1еу §1 ОетЫ(сЫ Гп
КРР.— «31и<Ш», 1949, 11, р. 90—104.
153 ЦГАОР СССР, ф. 730 (Игнатьева Н. П.), оп. 1, д. 854, л. 2.
154 Т а м же, л. 2—2 об.
155 Речь идет о республиканском движении в Румынии в марте 1871 г. См.
Ыопа Кот!ше1, уо1. IV. Вис. 1964, р. 556—560.
156 О Подгайском пишет в своих воспоминаниях В. Дунин. (^. и и п 1 п. Ор.
ей., з!г. 239—240).
453
ная политика Франции целиком (епИёгетеп!) доверена польским
агентам»157.
Об отдельных 'поляках, а также целых группах поступали сообще¬
ния и из других мест Юго-Восточной Европы. В том же 1871 г. .вни¬
мание русских властей привлекает группа из девяти человек — семи
поляков и двух евреев,— обосновавшаяся в Молдове вблизи русско-
румынской границы и заподозренная в изготовлении пороха и фальши¬
вых денег. Вовремя предупрежденные румынскими властями, они су¬
мели принять необходимые меры. Однако состав этой труппы (два члена
которой успели убежать) не вызывал у русских властей сомнения в
их антироссийской деятельности158.
18 мая 1871 г. о польской пропаганде на южнославянских землях
пишет в своем специальном донесении русский консул в Белграде. Вни¬
мание консула Шишкина привлек польский выходец Лазаремба, побы¬
вавший в Далмации, Новом Саде, Загребе и, как писалось ,в донесении,
«старающийся внушать нашим единоплеменникам недоверие к России,
необходимость противодействовать ее влиянию и вернейшим способом
для достижения последней цели предлагающий соединение всех южных
славян в конфедерацию и восстановление Польши, могущей служить
оплотом против завоевательных стремлений императорского правитель¬
ства»159. Шишкин особенно обратил внимание на то, что Лазаремба
искал преимущественно сближения с Омладиною и что последняя
включила в свою .политическую программу сближение с поляками160.
В июле о пребывании Лазарембы в Румынии доносил уже консул в Бу¬
харесте161. Деятельность его привлекает все большее внимание и в
III отделении по этому поводу заводится особое дело, где собраны и
донесения русского консула в Рагузе и консула в Триесте, и информа¬
ции из Варшавы. Выяснилось, что Лазаремба — это одна из многочис¬
ленных фамилий, которую поменял за последние годы участник поль¬
ского восстания 1863 г. Ладислав Заремба-Целецкий, вскоре после вос¬
стания эмигрировавший за границу и живший во многих европейских
странах162.
В конце 1871 г. беспокойство русского консула в Бухаресте вызвал
визит в Румынию известного деятеля польской эмиграции на Балканах,
некогда служившего офицером в турецких войсках, Вержбицкого. Он
побывал в Бухаресте и Яссах, встретился с Г. Стурдзой, под командой
157 ЦГАОР СССР, ф. 730, оп. 1, д. 1060, л. 4, об.—5. О деятельности фран¬
цузского консула в Бухаресте поляка Градовича в 1871 г. см. АВПР, ф. Консульство в
Бухаресте, д. 1172 (1871 г.), л. 61—62.
158 АВПР, ф. Консульство в Яссах, д. 985 (1871—1873 гг.), л. 6^6 об; 25—26.
159 Там же, д. 1172 (1871 г.), л. 53.
160 Т а м же.
161 Там ж е, л. 49; 54.
162 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1871 г.), д. 90, л. 5—17.
454
которого некогда служил в Турции, и, как писалось в донесении, остался
его близким другом163. Поскольку было известно о связях Вержбицкого
с Тюрром и Андраши, Оффенберг .предполагал, что в Румынию он
прибыл в целях польско-венгерской пропаганды164.
В 1872—1873 гг. в связи с общим упадком польского движения
несколько уменьшается поток сообщений о деятельности польской эми¬
грации в Юго-Восточной Европе. Однако их еще было вполне доста¬
точно, чтобы создать впечатление о продолжающейся борьбе, которую
польские изгнанники вели против царского правительства.
Прежде всего подтверждаются некоторые другие свидетельства о
том, что часть поляков, до Парижской коммуны проживавшая во
Франции, переместилась в конце 1871 — начале 1872 г. в Юго-Восточ¬
ную Европу. 14 марта 1872 г. Н. Игнатьев, сообщая сведения о прожи¬
вающих в Турции выходцах из России, -пишет о приезде в качестве ин¬
женеров польских эмигрантов Макса Лемишевского, Минейко и Обра-
новского165. Фамилия Минейко сразу же обращает на себя внимание,
и уже через несколько дней, 21 марта, Игнатьев сообщает о .нем неко¬
торые новые подробности. Посол в Стамбуле пишет, что у поляка
Остоя, инженера при железных дорогах, нашел работу бывший рус¬
ский инженерный офицер, бежавший из Тобольска. Этот человек имеет
французский патент на имя офицера генерального штаба Минейко!36.
Подробности, сообщенные Игнатьевым, не вызывают у нас никакого
сомнения в том, что речь идет о Сигизмунде Минейко, о котором уже
писалось выше. Он, по данным М. Строеско, еще в начале 60-х годов
работал в Стамбуле инженером на железной дороге167, затем находил¬
ся .в тобольском остроге168, бежал за границу и одно время находился
во Франции в школе генерального штаба169. В ноябре 1870 г. русский
агент доносил, что служившие во французской армии офицерами поль¬
ские эмигранты Минейко и Степский попали в германский плен, но
бежали и поступили в отряд Босака170 — известного деятеля польского
освободительного движения (настоящая фамилия его Гауке), погибше¬
го во время франко-прусской войны.
Уже в середине 60-х годов Минейко считался видным деятелем в
лагере польских революционеров, выступавшим сторонником русско-
163 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1172 (1871 г.), л. 85 об.—95.
164 Т а м же, л. 86.
165 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157 (1872 г.), д. 45, л. 3.
166 Т а м же, л. 6.
167 Т а м же, ф. 95, оп. 1, д. 361, л. 64.
168 В. Е. Ф и л ь г у с. Деятели русского и польского освободительного движе¬
ния 60-х годов XIX в. в Тобольской губернии.— В кн.: Связи революционеров Рос¬
сии и Польши XIX—начала XX в. М., 1968, стр. 306.
169 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 361, л. 64.
170 Т а м же, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1870 г.), д. 112, л. 9.
455
польского революционного союза171. В конце этого десятилетия, нахо¬
дясь во Франции, он был близок к известному русскому эмигранту
В. Озерову172, и, думается, что подобное отношение к русским рево¬
люционерам он сохранил и после 'переезда на Балканы в начале 70-х
годов.
Имеется, кстати, сообщение агентов о приезде Озерова в Стамбул
в 1873 г.173 К сожалению, мы не смогли ознакомиться с неопубликован¬
ными мемуарами С. Минейко, находящимися в Польше174, и выяснить,
есть ли в них какие-либо сведения о его пребывании в Стамбуле. Такой
видный деятель польского революционного движения не мог ограни¬
читься только обязанностями железнодорожного инженера, он навер¬
няка продолжал революционную работу. Полагаем, что Минейко сохра¬
нил и, возможно, наладил новые связи с русскими революционерами.
В марте 1872 г. Н. Игнатьев посылает сообщение об очередном
передвижении Ф. Верницкого, который находился в то время в Галаце
и якобы собирался тайно прибыть в Одессу175. По тем же данным быв¬
ший поручик русской службы Жильберт прибыл из Одессы, скрываясь
от преследователей царской полиции. Он проживал в предместье
Стамбула Галате и служил писарем в конторе компании оттоманских
железных дорог176. Не подлежит сомнению, что все поляки, работавшие
в Стамбуле на железной дороге, были знакомы между собой и можно
сделать вывод о знакомстве Жильберта (фамилия эта, возможно, вы¬
мышлена) с Минейко.
В 1872 г. Игнатьев пересылает еще ряд донесений о деятельности
польской эмиграции. Он сообщает о неком монахе Анастасии Строне-
польском, устраивающем собрания среди местных поляков и стремящем¬
ся привлечь к участию в них своих одноплеменников из Америки,
Англии и Швейцарии177. Пишет о прибывшем из Киева Василии Барде,
сыне доктора Барда, проживавшем в г. Бакэу в Молдове, деятельность
которого вызывает подозрения178, и т. д. Подобная же информация, осно¬
ванная на донесениях царских агентов, поступала и в 1873 г. как из
171 Н. П. Митина. О некоторых спорных вопросах в оценке общественного
движения и русско-польских революционных связей в Сибири в 60-х годах XIX в.—
В кн.: Исследования по истории польского общественного движения XIX в.— начала
XX в. М., 1971, стр. 109.
172 ЦГАОР СССР, ф. 95, оп. 1, д. 361, л. 71.
«» [Н. Голи цын]. Указ. соч., стр. 129.
174 О существовании этих мемуаров сообщает, например, Т. Ф. Федосова (Поль¬
ский комитет в Москве и революционное подполье 1863—>1866 гг.— В кн.: Революци¬
онная Россия и революционная Польша (вторая половина XIX в.). М., 1967,
стр. 136).
175 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157 (1872 г.), д. 45, л. 6, 18.
176 Т а м же, л. 6.
177 Т а м же, л. 10 об.
178 Т а м же, л. 10 об.— 11.
456
Стамбула, так и других местностей Юго-Восточной, Западной и Цен¬
тральной Европы. К началу 1873 г. относится сообщение о переселении
в Галицию из Франции и Турции до 1300 эмигрантов, преимущественно
русских поданных179. Точное число переселенцев-поляков из Турции
установить не представляется возможным, но подобные переселения
действительно имели место. В Галицию, например, переселился Окша-
Ожеховский, о котором еще в 1872 г. агенты сообщили, что, проживая
близ Кракова, он продолжает борьбу против России180.
И все же, при том отливе польских выходцев в Галицию, начавшую
играть все возрастающую роль в польском движении, их численность в
Юго-Восточной Европе продолжала оставаться еще довольно значитель¬
ной. В апреле 1874 г. русский консул в Яссах доносил о существовании
в этом городе секретного польского общества, состоящего из пятнад¬
цати человек во главе с Качановским и Владиславом Сокульским. Об¬
щество, как там писалось, связано с комитетом, находящимся в Гали¬
ции во главе с Сапегой, Смилкой и Добжанским181. Общее же число
польских эмигрантов в Молдове консул определял в 200 человек182. Эго
была немалая сила, тем более, что она имела связи с польскими выход¬
цами не только во многих районах Юго-Восточной Европы, но и с дру¬
гими центрами польской эмиграции, а также с польскими областями
России, Австрии и Пруссии.
Хотя агентурные донесения не всегда отражали действительное по¬
ложение вещей, но в сочетании с известными фактами они помогают
представить общую картину деятельности польской эмиграции в Юго-
Восточной Европе. Несомненно, что она продолжала вести работу, на¬
правленную против царской России, несомненно, что в начале 70-х го¬
дов сюда переселяются новые деятели .польского движения, особенно
из Франции, но также несомненно и общее ослабление влияния поль¬
ской эмиграции на Порту. Это стало особенно заметно после ликвида¬
ции бюро Окши-Ожеховского и выезда в Россию М. Чайковского, чго
усилило недоверие турецкого правительства к польской эмиграции в
целом183. И хотя на службе у Порты еще оставалось значительное число
поляков184, принявших участие на ее стороне в событиях восточного
кризиса 70-х годов, в этот период усиливается тенденция к укреплению
связей польских революционеров с представителями балканских наро¬
179 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 158, д. 13, л. 3 об.
180 Т а м же, оп. 157, д. 45, л. 10.
151 АВПР, ф. Консульство в Яссах, д. 1267 (1873—1880 гг.), л. 26 об.— 27.
182 Т а м же, л. 27.
183 \У. Оип1П. Ор. сН., з!г. 229; А. Ь е ^ а к. Ор. сН., з!г. 218.
184 Следует иметь в виду, что многие поляки выполняли в Турции самые раз¬
личные работы. Например, поляк К. Я. Ревицкий до приезда в 1872 г. в Одессу ра¬
ботал слесарем и токарем в Австрии и Турции (Б. С. Итенберг. Первый Интер¬
национал и революционная Россия, стр. 175).
457
дов, а также с революционной Россией. Это было выводом из опыта и
революционной Польши и революционной России, особенно осознанным
под влиянием Интернационала и подкрепленным пониманием того, что
пора широких польских восстаний уже прошла и выход из создавше¬
гося положения нужно искать в союзе революционных сил различных
народов России. Познание этой истины происходило постепенно, но оно
охватывало все большее число польских революционеров.
В начале 70-х годов все наиболее видные деятели русской рево¬
люционной эмиграции: Н. Огарев, М. Бакунин, П. Лавров, Н. Утин,
С. Нечаев, П. Ткачев и др. стояли на позициях -сотрудничества с поль¬
скими революционерами. Можно с полным основанием заметить, что
никогда еще со времени польского восстания 1863—1864 гг. среди рус¬
ских революционеров не было такого желания действовать заодно с по¬
ляками, как в это время. Число подобных примеров можно было бы
умножить на основе весьма значительных материалов. В Париже и
Вене входит в сношения с польской эмиграцией близкий к Лаврову
отставной штабс-капитан А. А. Лобов185; разъезжает по различным го¬
родам Западной Европы, налаживая контакты с польской эмиграцией,
приближенный к Нечаеву В. Серебренников186 и т. д. Понимание поль¬
ского вопроса и желание укрепить связи с польскими революционерами
было одной из общих черт, характерных для всех основных направле¬
ний руоской революционной эмиграции. Это не означает, что между
русскими и польскими революционерами не было никаких противоре¬
чий. Пример неудачного сотрудничества бакунистов с «Польским со¬
циал-демократическим товариществом» показал, что даже в рядах
польских революционеров имеются элементы с довольно сильными на¬
ционалистическими предрассудками. Национальный вопрос, которому
польские эмигранты уделяли первостепенное значение, а русские рево¬
люционеры порой недооценивали, был важнейшим источником проти¬
воречий, и в это время возникавших в лагере русских и польских бор¬
цов против царизма. Но тяга к революционному сотрудничеству все
же постепенно брала верх. Любопытно, что после того, -как польское
«Товарищество» не смогло найти общий язык -с бакунистами, оно, как
доносил в конце июля 1872 г. А. Стемпковский, перешло на сторону
Нечаева187. Предательство Стемпковского, приведшее к выдаче Нечаева
русским властям, вызвало глубокое возмущение среди многих членов
«Товарищества», пытавшихся силой освободить его совместно с серб¬
скими и русскими революционерами.
В Юго-Восточной Европе в начале 70-х годов также происходит
все 'большее сближение русских и польских революционеров. Частично
185 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 158, д. 492 (1873—1875 гг.), л. 104 об.
186 Там же, д. 336, л. 197—197 об.
187 Т а м же, оп. 153, д. 112, ч. 5 (1869 г.), л. 249, об. (польск. яз.)
458
мы об этом уже писали в прошлой главе, но имеется еще ряд мате¬
риалов, с которыми мы сейчас ознакомимся. Н. А. Тиханов, как уже
говорилось, некоторое время служил в отрядах Садык-паши и делал
это, по-видимому, с целью сближения с польской эмиграцией. До сих
пор не удалось выяонить, в чем конкретно заключалась его революцион¬
ная работа на Балканах, но сомневаться в ней не приходится. В этом
нас убеждают материалы несколько более позднего периода.
Летом 1872 г. русский консул в Бродах доносил о революционной
деятельности некого Цехановского. Он не знал, кто скрывается за этой
фамилией, но писал, что Цехановский распространяет как в Царстве
Польском, так и в самой России революционные листовки. Всего кон¬
сул прилагал 9 листовок и прокламаций (кроме того, упоминаются
2 письма на немецком языке, одно на польском и записка188), уже одни
названия которых позволяют сделать вполне определенные выводы. Це¬
хановский, а мы знаем, что им был не кто иной, как Тиханов, распро¬
странял наряду с «Манифестом Коммунистической партии» «Лист до
громады» и «Народную расправу» № 1, «Мужичкам и всем простым
людям работникам»189 — нечаевские издания, первое из которых, как
известно, написано И. Прыжовым. Кроме того, среди них было и сти¬
хотворение Н. Огарева «Мужичкам», написанное примерно в конце
июля—начале августа 1869 г.190, листовка, составленная Бакуниным по
поводу студенческих волнений этого года,— «Несколько слов к молодым
братьям в России»91, а также огаревские произведения: «Размышления
русского унтер-офицера перед походом», «Права русского народа» и
«В память людям 14 декабря 1825»192. Ко всем этим изданиям самым
благожелательным образом относился и С. Нечаев. О его собственных
изданиях говорить не приходится, но .нельзя не принять во внимание,
что листовки Огарева и Бакунина были написаны в период их наиболь¬
шей близости к Нечаеву. «Манифест Коммунистической партии» Не¬
чаев не только одобрял, но популяризировал и распространял. Речь
идет, о тексте, опубликованном в переводе М. Бакунина, то есть содер¬
жавшем ряд ошибок и, как доказывал А. Гамбаров, изданном Нечае¬
188 ЦГАОР СССР. ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 112, л. 9. Коротко об этом со¬
общается в Л. Н., т. 62, ч. 2. М., 1955, стр. 764.
189 Там же, л. 9 а — 9 М. Проверено по кн.: «Русская подпольная и зарубеж¬
ная печать». Библиографический указатель. М., 1935, 1 стр. 173.
190 Н. П. О г а р е в. Избранные социально-политические и философские про¬
изведения, т. II. М., 1956, стр. 225; 582.
191 Русская подпольная и зарубежная печать, стр. 172.
192 Т а м же, 88, 177. Что касается прокламации «Права русского народа», то
точно автор не указан. Известно, однако, место ее набора — типография Чернец-
кого и то, что она рассылалась Нечаевым из-за границы в 1869 г. (там же,
стр. 150).
459
вым193. К декабристам, несмотря на критику их деятельности, Нечаев
также относился одобрительно и даже специально писал о них в первом
номере «Народной расправы»194. Все это дает нам полное основание
заметить, что Тиханов распространял летом 1872 г. те .издания, которые
популяризировал сам Нечаев.
Мы уже писали, что .некоторое время Тиханов работал в типогра¬
фии поляка Трусова в Женеве. Трусов был видным деятелем Русской
секции Интернационала, которая в это время уже 'клонилась к упадку.
Б. П. Козьм-ин не исключал195, что Трусов имел единомышленников сре¬
ди своих соотечественников. Работа Тиханова в его типографии являет¬
ся тому косвенным 'свидетельством, ибо, находясь до этого в частях
Садык-паши, он мог связаться с Трусовым только через поляков. Пред¬
положительно, что таким посредником был К. Турский, так как через
несколько лет, в 1875 г., именно Турскому Трусов продал часть вабора
своей типографии, необходимого для создавшейся тогда типографии
«Набата»196. Но с Турским был знаком также и Тиханов, у которого
при аресте австрийской полицией были найдены письма, свидетельство¬
вавшие об этом знакомстве197. Не -исключено, что с Трусовым Тиханова
мог познакомить Турский, завязавший, вероятно, связи с польской эми¬
грацией на Балканах еще в период своего пребывания в Стамбуле.
Распространение Тихановым нечаевских изданий летом 1872 г.,
знакомство с Турским, естественно, вызывает у нас вопрос о связях
Тиханова с русскими «якобинцами»; работа в типографии Трусова,
продолжавшаяся недолгое время, не могла быть этому помехой. Мы
уже отмечали наличие материалов о сближении польского «Товари¬
щества» с Нечаевым к середине 1872 г. О том, что с этим «Товари¬
ществом» был связан и Тиханов, также имеются некоторые сведения,
доставленные русским консулом в Бродах. В них сообщалось, что
Цехановскому «удалось завязать товарищество Интернационала из
поляков под Стемпковским»198. Польское «Товарищество», как уже го¬
ворилось, было образовано под руководством Бакунина, и это сообще¬
193 А. Г а м б а р о в. В спорах о Нечаеве. М.—Л., 1926, стр. 131 —132. Для сравне¬
ния см. Б. П. К о з ь м и н. Кто был первым переводчиком на русский язык «Манифеста
Коммунистической партии».— Л. Н., т. 63, стр. 700—701.
194 Т а м же, стр. 109. В сб. Русская подпольная и зарубежная печать (стр. 88)
указано, что работа, посвященная декабристам, была опубликована нечаевцами.
195 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 235.
196 Т а м же, стр. 367.
197 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 112, л. 32 б. Интересно, что, по свиде¬
тельству Н. Утина, Турский зимой 1872 г. ездил в «Мюнхен со специальными полномо¬
чиями организовать и там сепаратистскую славянскую секцию (Гаагский конгресс Пер¬
вого Интернационала. М., 1972, стр. 369), а в источниках отмечается, что Тиханов оста¬
вил в Мюнхене и Цюрихе своих агентов Турского и Мошинского.
198 Т а м же, л. 32 а.
460
ние, .понятно, встречается с недоверием, но другие факты, которые при¬
водились в этом же донесении, вполне соответствуют действительности,
например то, что Цехановский служил в турецких казаках Чайковско¬
го, что он русского происхождения, но хорошо знает польский язык,
и т. д. По-видимому, Цехановский-Тиханов поддерживал тесные отно¬
шения с польским «Товариществом», причем и в то время, когда оно
порывало с бакунистами и сблизилось с Нечаевым. Таким образом,
появляется еще один довод в пользу связей Тиханова и Нечаева летом
1872 г. Зная о том, что Тиханов привлекался к делу нечаевцев в 1869—
1870 гг. и имея материалы о его контактах с русскими «якобинцами»
в 1872 г., мы, естественно, допускаем возможность каких-либо связей
его с Нечаевым или нечаевцами и в тот период, когда он находился в
Юго-Восточной Европе и служил в султанских казаках.
Материалы, пересланные консулом в Бродах, не могут отличаться
полной достоверностью, ибо они исходили от агентов, лишь привлекав¬
шихся на русскую службу. Но целый ряд сообщений агентов вполне
соответствовал действительности. Прежде всего переписка, или, точнее,
письма Тиханова (тогда он под этой фамилией известен не был) Огаре¬
ву. Это сообщение полностью подтверждается; в архиве так называе¬
мой «Пражской коллекции» находятся несколько писем Тиханова, зна¬
чившегося там под фамилиями Н. Сумарокова и Цехановского, от
29 ноября 1871 г. и от февраля, мая, августа 1872 г.199 В них идет речь
не просто о революционной работе, а о подготовке восстания в Рос¬
сии200. В письме от 8 февраля 1872 г. сообщается о разрыве -с поляками
и желании безраздельно отдаться «народу своему русскому»201. По-
видимому, в этом разрыве с некоторыми из поляков и кроется причина
поступления сообщений консулу в Бродах о деятельности Тиханова, пе¬
реданных именно агентами-поляками202. Они сообщили о каком-то деле,
связанном с подделкой кредитных билетов, имеющем отношение к
Элпидину и Огареву203. Действительно, между Цехановским, Огаревым
и Элпидиньим по этому вопросу существовал какой-то обмен мнениями.
В письме Элиидина Огареву от 6 августа 1872 г. даже указывается,
что Цехановский намеревается вовлечь их в подделку фальшивых кре¬
дитных билетов, чтобы впоследствии выдать русскому правительству204.
199 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 758—759.
200 Т а м же, л. 759.
201 Т а м же.
202 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 112, л. 6—8.
203 Т а м же, л. 32а об,
204 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 764. О деле с фальшивыми ассигнациями, связанном с Це¬
хановским, Элпидин пишет и в другом письме (та м же, стр. 768).
461
Элпидин, как следует из содержания письма, считал Цехановского аген¬
том III отделения205.
Подозрительность Элпидина, перешедшая в шпиономанию, хорошо
известна, вспомним хотя бы случай с Бочкаревым, когда также шла
речь о фальшивых ассигнациях. В числе агентов III отделения Тиханов
не числился, а тот факт, что летом 1871 г. он посетил консула в Галаце
Романенко (о чем Элпидин наверняка не мог знать), объяснялся же¬
ланием сообщить русским властям неверные сведения, но таким обра¬
зом, чтобы показать им свою лояльность. Возможно, уже тогда он
подготавливал почву для возврата в Россию, что и сделал добровольно
в 1873 г. После возвращения за ним был установлен негласный надзор
полиции206—подтверждение его непричастности к III отделению, не
говоря уже о специальном деле, заведенном на него, где на основании
сведений цюрихского царского агента он фигурировал как «ловкий
революционный деятель»207. Без сомнения, петербургская полиция и
лично генерал Трепов не стали бы заниматься поисками Цехановского
в Петербурге и доцосить об этом в III отделение208, если бы действи¬
тельно Цехановский-Тиханов был завербован. Однако это не исклю¬
чает определенного участия Тиханова в подготовке дела о фальшивых
ассигнациях209. Не исключено также, что он был нагэто спровоцирован
некоторыми представителями польской эмиграции, например, Стемп-
ковским, уже поддерживавшим связи с III отделением.
Следовательно, связь Тиханова с Огаревым, а также Элпидиным,
действительно существовала и, возможно, прокламации, которые рас¬
пространял Тиханов, могли быть получены от Огарева. Но там были
и нечаевские .издания, и их распространение, на наш взгляд, свидетель¬
ствует об определенных симпатиях Тиханова к Нечаеву. Сотрудничество
же Огарева с Тихановым, судя по письмам последнего, носило разно¬
сторонний характер и было направлено на проведение социально-ре¬
волюционной пропаганды в славянских землях210, издание печатного
органа «Восток», которое проектировалось в то время Огаревым211.
Судя по -названию и славянскому уклону деятельности Огарева и Ти¬
ханова, в этом издании определенное место предназначалось и Юго-
Восточной Европе.
Сопоставление материалов «Пражской коллекции» и документов,
сообщенных консулом в Бродах, подтверждает многие сведения, за¬
205 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 764.
206 Деятели революционного движения в России, т. 1, ч. 2, стр. 403—404.
207 ЦГАОР ССОР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 112, л. 17 об.
208 Т а м ж е, л. 46—46 об.
209 Он действительно считал, что таким образом можно добыть денежные
средства (Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 759).
210 Т а м же.
211 Т а м же.
462
ключенные в этих последних документах и побуждает нас относиться
к ним с большим доверием. Например, в документах говорится о кор¬
респондентских связях Тиханова с Мюнхеном, в частности с некой За¬
вадской212 (в Петербурге Тиханов останавливался у студента Техно¬
логического института Н. Ф. Завадского213), связях вполне вероятных,,
ибо Тиханов в письме к Огареву сообщал, что в Мюнхенской политех¬
нике он выдержал экзамен на архитектора214, то есть был связан с
Мюнхеном. Этот материал позволяет нам допустить вероятность сле¬
дующего свидетельства, имеющегося в документах, пересланных кон¬
сулом в Бродах.
В них говорится о переписке Цехановского с эмигрантом из Литвы
Леоном Германом, проживающем в районе Львова, с которым они вме¬
сте служили в частях султанских казаков215. Их переписка касалась под¬
готовки восстания в России на случай войны ее с Австрией, причем
начать его предполагалось в Польше и Литве и, как отмечается в этом
документе, «имели там действовать революционеры русские вместе с
«Товариществами Интернационала»216. О подготовке крестьянского вос¬
стания в России, приуроченного к моменту столкновения ее с Австрией,
Цехановский писал из Львова 1 августа217 Огареву. Он сообщал, что
для этой цели у него есть три сообщника218, видимо, в Галиции, под
одним из которых мог подразумеваться Леон Герман.
Леон Герман, выходец из Литвы — единственное известное нам
лицо, с которым Тиханов находился в контакте еще будучи в Турции.
Мы полагаем, что это он бежал из России в Стамбул с помощью лиг-
вина Кербедза. Тогда, в 1870 г., он был заподозрен в пропаганде рес¬
публиканских идей среди русских войск. Вполне вероятно, что человек
с такими идеями мог найти общий язык с Тихановым и принимать
участие в подготовке восстания в России. Сотрудничество это, видимо,
было прервано, так как Тиханова во Львове арестовали, обвинив в-
пропаганде среди галицийских русинов (то есть украинцев), направлен¬
ной против австрийского правительства, после чего выслали в
Пруссию219.
История Тиханова показывает, что в начале 70-х годов на Балка¬
нах имелись отдельные российские эмигранты, считавшие необходимым
вести подготовку к крестьянскому восстанию в России и проводившие
в этом отношении определенную работу. К какому направлению русско¬
212 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 112, л. 32 а об.
213 Т а м ж е, л. 36 об.
2,4 Л. Н., т. 62, ч. 2, стр. 758.
215 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, л. 112, д. 32 а об.
216 Там же.
217 Л. Н., т. 62, ч. 2, л. 759.
218 Т а м же.
219 Деятели революционного движения в России, т. 1, ч. 2, стр. 404.
463
го революционного движения принадлежал Тиханов, мы определить не
можем, скорее всего, он относился к категории революционеров еще не
нашедших окончательно своего места среди бакунистов и русских «яко¬
бинцев», размежевание которых в то время только намечалось.
3. Русско-сербский
революционный союз 1872 г.
и его последствия
Среди русских революционеров, прибывавших в начале 70-х годов
в Юго-Восточную Европу, было немало деятелей, которые не ограни¬
чивались только российскими делами, но и принимали участие в под¬
готовке активных выступлений на Балканах. Об участии в этом деле
Тиханова, впоследствии прошедшего русско-турецкую войну, нам ниче¬
го не известно, но о других русских революционерах в подобном плане
уже писалось давно. Речь идет о ряде работ советских историков, в
которых нашла отражение подготовка широкого антитурецкого восста¬
ния в Юго-Восточной Европе. Е. Н. Кушева220, В. Н. Кондратьева221,
В. Г. Карасев222 в своих статьях не только нарисовал общую картину
подготовки этого восстания, но показали и роль в нем русских рево¬
люционеров. Многое уже в этом направлении сделано, и мы преиму¬
щественно остановимся лишь на результатах опубликованных иссле¬
дований.
Идея широкого антиосманского восстания была, как известно, не
новой, ее вынашивали во многих районах Балканского полуострова и
в 50-х и 60-х годах, и значительно раньше. Новая подобная попытка
предпринимается в начале 70-х годов в Боснии и Герцеговине. Восста¬
ние рассматривалось его организаторами как толчок и более широкому
движению -балканских народов и в той или иной мере поддерживалось
различными политическими силами. Думаем, мы не ошибемся, если
заметим, что руководящую роль в его подготовке играли левые круги
балканского общества и прежде всего деятели зарождающегося серб¬
ского социалистического движения. В восстании предполагали участво¬
вать и сербы, учившиеся в России и завязавшие там связь с русскими
революционерами, и сербы, находившиеся в Швейцарии и также со¬
220 Е. Н. Кушева. Из русско-сербских революционных связей...
221 В. Н. Кондратьева. Новые архивные материалы по истории объединен¬
ной сербской Омладины.— «Ученые записки Института славяноведения», т. XX. М.,
1960, стр. 306—330; ее же. Из истории попытки организации восстания в Герцего¬
вине в 1872 г. (по русским архивным материалам).— «Ученые записки Института
славяноведения», т. XXVIII. М., 1964, стр. 143—164.
222 В. Г. Карасев. К вопросу об участии русских и сербских революционе¬
ров в подготовке восстания в Боснии и Герцеговине в начале 70-х годов XIX в.—
«Ученые записки Института славяноведения, т. XXX, стр. 114—130.
464
трудничавшие с русскими выходцами из революционного лагеря. Не¬
чего и говорить, что сербы, проживавшие на землях княжества и в
Австро-Венгрии, также готовились к подобному восстанию. Многие
сербские революционеры в начале 1872 г. вернулись на родину, желая
принять активное участие в восстании. В это время, например, подают
прошение о возвращении на родину несколько студентов-югославов,
обучавшихся в России: И. Дреч, Г. Филиппович, И. Лепава, М. Це-
нич223. Все они находились на революционных позициях и привлекали
внимание III отделения. О переписке И. Лепавы с известными русски¬
ми революционерами Н. и А. Кулябко-Корецкими в III отделение
донесли еще в ноябре 1870 г.224 В дальнейшем он и его товарищи
Г. Филиппович и И. Дреч вместе с русскими студентами-революционе-
рами организовали коммуну и собирались распространять революцион¬
ные идеи в народе. Примечательно, что как раньше, так и теперь
сербские революционеры обращают внимание на национальный вопрос
в России. Филиппович считал необходимым «разделени[е] России на
отдельные республики по национальностям»225. В свою очередь югослав¬
ские студенты испытали влияние русских социальных теорий и в на¬
мечавшемся восстании возлагали большие надежды на помощь рево¬
люционной России. На это надеялись и сербские революционеры, на¬
ходившиеся на Западе. Без сомнения, подобного д-о своим масштабам
союза с деятелями балканского освободительного движения револю¬
ционная Россия еще никогда не заключала. К нему были причастны
революционеры юга России, о чем свидетельствует записная книжка
И. Ковальского, точнее, ее копия, и революционеры Центральной Рос¬
сии, например С. Л. Клячко226. Особенно же активную работу разверну¬
ли русские революционеры-эмигранты.
В Герцеговинском восстании должны были принять участие, по
некоторым сведениям, сербы, черногорцы, босняки, болгары, молдава¬
не, валахи, выходцы из Воеводины227 и др. Это вполне возможно, ибо
сербский комитет по подготовке восстания установил контакт с Боснией,
Герцеговиной, Воеводиной, Черногорией, Военной Границей, Далма¬
цией, Болгарией228, Валахией (куда в апреле 1872 г. направлялся брат
223 Т а м же, стр. 121. По-видимому, с подготовкой этого восстания связан и
выезд за границу 8 февраля 1872 г. студента Петербургского технологического ин¬
ститута серба Георгия Рашича (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153 (1868 г.),
д. 172, л. 200).
224 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1870 г.), д. 111, л. 2.
225 В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 119.
226 Там же, стр. 119—120.
227 В. Н. Кондратьева. Новые архивные материалы... стр. 325. В докумен¬
те, который цитирует В. Н. Кондратьева, указаны младо-валахи, под которыми, ви¬
димо, нужно понимать молдо-валахов, то есть валахов и молдаван.
228 В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 122.
30 В. Я. Гросул
465
С. Марковича Ефрем), а также Грецией, ибо намечался союз с гре¬
ческими этеристами229. Существовало несколько планов и сроков вос¬
стания. Предполагалось его начать в 1872 г. совместными силами левых
кругов сербского общества и правительств Сербии, Черногории, с
привлечением возможно более широкого числа участников из различных
балканских районов. Однако этот план сразу же потерпел неудачу как
только о нем стало известно сербскому, а через него и российскому
правительству. Известно, что сербские регенты вовсе не собирались
вести активной освободительной борьбы и все усилия направляли на
сохранение своей власти; не хотели они и того, чтобы освободительное
движение возглавил черногорский князь Николай, и всячески противо¬
действовали его инициативе230. Царское правительство также неодобри¬
тельно относилось к выступлению южных славян231. В этих условиях
создается новый план восстания, предусматривавший широкое участие
в нем русских революционеров. Это не означает, что на Балканах уже
перестали полностью надеяться на содействие официальной России. В
печатной прокламации, распространявшейся в Герцеговине в августе
1872 т., писалось: «Братский русский народ... единственные наши
друзья, желающие нам всякого блага; других благожелателей у нас
нет». Далее отмечалось, что Россия окажет помощь южным славянам,
но ожидать этого можно лишь тогда, когда славянские племена сами
заявят о своих правах и сами восстанут232. То есть определенная на¬
дежда на царскую Россию еще сохранялась, но прямо говорилось о
русском народе и необходимости полагаться прежде всего на собствен¬
ные силы. В таких условиях и намечалось сотрудничество русских и
сербских революционеров, не ограничивавшееся только национально-
освободительными задачами. По новому плану восстание приурочива¬
лось ко дню совершеннолетия князя Милана Обреновича, то есть к
10(22) августа 1872 г.233, но по вопросу о характере восстания в Сербии
в рядах русских и сербских революционеров не было единства. Баку¬
нисты вели линию на перерастание его в социалистическую революцию,
Маркович, однако, был другого мнения. «О социальной революции я
сказал, что в Сербии она бессмыслица, так как не с чем ее начи¬
нать»234,— писал он своему брату Ефрему. Разногласия по поводу ха¬
рактера намечавшегося восстания были одной из причин столкновений
между сторонниками Марковича и бакунистами. В конце июня Марко¬
229 В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 123.
230 В. Н. К о н д р а т ь е в а. Из истории попытки... стр. 143, 148.
231 Е. И. Кушев а. Указ. соч., стр. 352.
232 В. Н. Кондратьева. Из истории попытки..., стр. 161—162. Предполага¬
ют, что автором прокламаций был С. Маркович. (В. Г. Карасе в. Указ. соч., стр. 126).
233 В. Г. К а р а се в и В. Кон об ее в, стр. 14.
234 В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 125.
466
вич предполагал встретиться с Бакуниным235 .и выработать единый план
действий, но, как мы уже писали, на съезде сербских социалистов в
Цюрихе произошел раскол, -намечавшийся еще ранее. Собственно во
время самого съезда он еще не был столь явным, ибо большинство
сербов пошло за Бакуниным и Маркович, хотя .и не был согласен с
анархистской программой, активно против нее не выступал236. Тогда он
еще был намерен договориться с Бакуниным по вопросу подготавли¬
вающегося восстания, но к общему мнению им прийти не удалось. Уже
5(17) июля 1872 г. цюрихский агент писал в III отделение: «Нелишним
считаю прибавить, что предположенное возмущение в Сербии, как мне
положительно известно, отменено, и это обстоятельство может иметь
важное влияние на действия в ближайшем времени как Бакунина и
его партии, так и Нечаева»237. Однако через несколько дней, 11 июля
по старому стилю, последовало новое агентурное донесение, в котором
говорится, что революция в Сербии только временно отложена и Мар¬
кович составляет с Бакуниным ««новый революционный план на более
социальных началах», по этой же причине Нечаев задержал свой
отъезд из Цюриха238. Эти донесения, по-вндимому, явились отражением
личных встреч Марковича с Бакуниным, которых в июле 1872 г. было
несколько239, но в конечном итоге они ни к чему положительному не
привели. 28 июля (9 августа) Стемпковский, хорошо осведомленный о
цюрихских новостях, доносил в III отделение, что польское «Товари¬
щество» целиком на стороне Нечаева, а сербское разделилось на две
половины, одна осталась при Бакунине, другая, во главе с Марковичем,
соединилась с нечаевцами240. На первый взгляд это кажется парадок¬
сом, ибо еще год назад, в августе 1871 г., Маркович резко критиковал
Нечаева и отказывался видеть в нем революционера. Но, разумеется,
никакого парадокса не было. На основании того, что в запионой книжке
Ковальского имелись имена и Нечаева и Марковича, В. Г. Карасев до¬
пускал некоторое изменение мнения Марковича о Нечаеве, «конечно, не
в оценке значения его деятельности в русском революционном движе¬
нии, а в отношении использования в сербском революционном деле»241.
Соображение В. Г. Карасева, таким образом, находит определенное
подтверждение в донесении Стемпковского, которое также свидетель¬
ствует о предании гласности разрыва между Марковичем и Бакуниным,
235 Т а м ж е, стр. 124.
236 Т а м же, стр. 126.
237 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112, ч. 5, л. 5.
238 Е. Н. Кушева. Указ. соч., стр. 353; ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп.,
оп. 157 (1872), д. 111, л. 9 об.
239 Е. Н. Кушев а. Указ. соч., стр. 353.
240 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 153, д. 112, ч. 5, л. 249 об. (польск. яз.).
241 В. Г. Карасев. Указ. соч., стр. 127.
30*
467
последовавшего в конце июля 1872 г. Не приходится удивляться сбли¬
жению в этих условиях двух революционных групп, враждовавших с
Бакуниным,— сторонников Марковича и сторонников Нечаева, тем бо¬
лее, что последний проявлял живой интерес к сербским событиям.
Восстание на южнославянских землях, подготовлявшееся длитель¬
ное время, в конце концов не состоялось по ряду причин: противодей¬
ствие правительств как сербского, так и российского (не говоря уже
о Турции или других державах); разногласия в среде революционеров
по поводу характера восстания; отсутствие надлежащей организован¬
ности и, понятно, недостаток собственных сил. Большое внимание уде¬
ляли предполагавшемуся югославянскому восстанию русские рево¬
люционеры различных направлений, не только эмигранты, но и действо¬
вавшие в России. К сожалению, значительно меньше мы знаем о непо¬
средственном пребывании русских революционеров в начале 70-х годов
на землях южных славян. По свидетельству М. Ценича, вскоре после
убийства Иванова, видимо, в самом начале 1870 г., Нечаев посетил
Сербию, и в это время могло состояться их личное знакомство242. Воз¬
можно, влияние Нечаева сказалось на последующей деятельности
М. Ценича, например, на его участии в покушении на князя Милана в
период его пребывания в Париже осенью 1873 г., предпринятого сов¬
местно с Милоевичем243. Невольно вспоминается одобрение Нечаевым
убийства князя Михаила, о чем писалось в предыдущей главе. Париж¬
ские власти связывали покушение Ценича и Милоевича со «Славянским
кружком», в котором значительную роль играли русские «якобинцы», и
произвели обыск у Рашевской и Варзаря. К этому кружку последний,
по-видимому, не имел прямого отношения244.
В 1871 г., как мы уже отмечали, в Сербию вместе с неким Милко-
вым (кто это, выяснить не удалось) выезжал В. Бажанов, которым,
как полагают исследователи, был В. Серебренников. В 1872 г., после
сближения с цюрихскими сербами, возможно, собирался выехать в
Сербию Нечаев, для чего ему мог пригодиться паспорт, заготовленный
для поездки на Балканы. К началу июля 1872 г. относится сообщение
из Цюриха о том, что Бакунин «вместе с образовавшимся в Цюрихе
сербским революционным обществом отправится в Сербию, где предпо¬
лагается сделать восстание»245. Но этим планам не суждено было осу¬
ществиться. Имеются также сведения о поездке в 1872 и 1873 гг. в
Белград и Новый Сад В. Александрова246, идейные позиции которого
не совсем ясны. Он фигурирует и как член Славянской секции, и в
242 В. Г. К а р а се в. Указ. соч., стр. 128.
243 Т а м же.
244 ЦГАОР СССР, ф. 1737, оп. 1, д. 36, л. 3—4 (В. Варзарь — В. Смирнову).
245 Е. Н. Кушева. Указ. соч., стр. 354.
246 Там же, стр. 353.
468
числе сторонников чайковцев, а затем в конце октября 1872 г. посту¬
пает сведение, что «нечаевская организация» .находится в руках Алек¬
сандрова и Турского247. Известно, что Александров заведовал одной из
типографий в Швейцарии, выпустившей ряд революционных изданий,
например «Отщепенцы» Соколова и др. С. Серебренников называет эту
типографию «славянской»248, что является еще одним доказательством
связей Александрова с сербами.
К 1873 г. относятся сообщения о бегстве в Сербию Турского, посе¬
тившего, по слухам, Одессу и Львов, а также о поездке в Сербию
Ралли, Гольштейна и Эльсница249, но никаких подтверждений этим дан¬
ным найти нам, однако, не удалось. Интересное и довольно подробное
воспоминание о поездке в Сербию в 1873 г. принадлежит С. Чуднов-
скому, который в конце 1872 г. выехал из Одессы за границу и посту¬
пил в Венский университет250.
В то время в Вене находился близкий к Лаврову Лобов, который
и способствовал установлению связей Чудновского с лавристами и
лично с Лавровым. Чудновский познакомился здесь с некоторыми сер¬
бами, в частности с проезжавшим через Вену Пашичем, а затем сам
направился в Белград (там проживал его старший брат М. Л. Чуд¬
новский), где Лавров попросил его подыскать корреспондентов для
журнала «Вперед». Эту просьбу Чудновский выполнил, найдя не одного,
а сразу трех корреспондентов. Одним из них был известный нам Ве-
лимирович, с которым Чудновский договорился и о псевдониме, фа¬
милию другого Чудновский не помнил, но писал, что он был деятелем
Омладины и лишь недавно вернулся из изгнания. Третьим корреспон¬
дентом «Вперед» по Сербии стал С. Маркович251.
Встреча Чудновского с Марковичем интересна в нескольких отно¬
шениях. Она означала налаживание связей самого крупного сербского
социалиста с направлением «Вперед», а также выяснила некоторые бо¬
лее ранние связи Марковича с русским революционным движением.
Дело в том, что Чудновский имел рекомендации к Марковичу от
М. О. Антоновой, жены Волховского. С этой семьей Чудновский подру¬
жился в Одессе252. По словам Чудновского, «Маркович чрезвычайно
обрадовался встрече с близким приятелем его 'Старинного друга—Ан¬
тоновой (Волховской), о которой он сохранил самое светлое воспоми¬
247 Там же, стр. 347.
248 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 1, д. 446, л. 54 об; 3 эксп., оп. 158, д. 491,
л. 38 об.
249 Е. Н. Кушева. Указ. соч., стр. 354—355.
250 Об участии Чудновского в период пребывания в Вене в делах разных ре¬
волюционных обществ говорится в справке III отделения от 8 марта 1874 г. (ЦГАОР
СССР, ф. 109', оп. 158, 3 эксп., д. 495, ч. 1, л. 84).
251 С. Л. Чудновский. Из давних лет. Воспоминания. М., 1934, стр. 64—66.
252 Там же, стр. 50.
469
нание. Россию он считал своей второй родиной, которую он очень любил
и высоко ценил ее молодое поколение, умиляясь в особенности русски¬
ми девушками»253.
Таким образом круг замкнулся. Оказывается Маркович не просто
был знаком с Антоновой в России, но был близок к ней, и, понятно,
здесь не обошлось без посредничества И. Бочкарева. Роль последнего
в укреплении сербско-русских революционных связей сказалась и после
его ареста и в определенной степени повлияла на новое сближение
Марковича с русскими революционерами, на сей раз с лавристами.
С. Чудновский как в период своего проживания в Вене, так и во
время поездки в Белград способствовал заметному укреплению связей
лавристов с сербскими революционерами. Ко времени написания вос¬
поминаний он многое успел забыть, но в фонде Лаврова сохранилось
несколько писем Чудновского, их уточняющих и дополняющих. Встреча
Чудновского с Пашичем действительно имела место в Вене, откуда
Пашич 15 июня 1873 г. направился в Белград254. Чудновский также
писал о подготовке к пересылке революционных книг на имя Рашев-
ской в Лемберг (Львов), откуда их должны были направить в Одес-
Су255 Чудновский имел возможность переправлять революционную ли¬
тературу в Россию, но одновременно договорился и с сербом Родо-
вановичем о получении последним книг256. То есть Родованович, видимо,
согласился помогать в распространении революционных изданий. Пись¬
ма Чудновского направлялась Л. Гольденбергу, который, по показаниям
Святловского, некоторое время заведовал типографией Александрова257.
Книги, видимо, были не только лавристского направления, но и отпе¬
чатанные в типографии, названной С. Серебренниковым «славянской».
Такая возможность вполне допустима, поскольку тот же Святловский
писал, что «александровская партия» примкнула к лавристам258,— еще
одно свидетельство укрепления влияния лавристов среди сербских ре¬
волюционеров.
По-видимому, не без участия лавристов намечалась не совсем
выясненная поездка в Сербию В. Крюковой, бывшей студентки Цюрих¬
ского университета, принимавшей активное участие в деятельности рус¬
ской революционной эмиграции. Так же, как Александров и Гольден-
берг, она была близка к кружку «чайковцев» и так же, как и они,
имела тесные связи с сербскими революционерами. В начале 1873 г.
253 С. Л. Ч у д н о в с к и й. Указ. соч., стр. 68.
254 С. Чудновский — Л. Гольденбергу. Вена 16 июня 1873 г.— ЦГАОР СССР,
ф. 1762, оп. 4, д. 581, л. 189.
255 Т а м ж е, л. 190.
256 С. Чудновский — Л. Гольденбергу. Вена, 26 июня 1873 г.— Там же, л. 186;
Е. К. Жигунов. Указ. соч., стр. 332.
257 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 158, д. 491, л. 38 об.
258 Т а м ж е, л. 39.
470
Крюкова находилась в Париже и благодаря ряду писем, которые она
направляла Гольденбергу, мы можем установить, с кем из сербов под¬
держивала связь эта группа русских революционеров. Крюкова пере¬
писывалась с Филипповичем (видимо, Джордже), Милошем Андрееви¬
чем, знакомым также с Александровым259, и с членами «Славянского
кружка» в Париже. Милош Андреевич в свое время был близок к Не¬
чаеву и принимал самое активное участие в попытке его освобождения
из рук швейцарской и русской полиции. Как бывший артиллерийский
офицер, он, видимо, должен был сыграть значительную роль во время
восстания в Сербии. Но в начале 1873 г. Андреевич жил в Париже и,
судя по письмам Крюковой, был весьма к ней близок. В конце апреля
1873 г. М. Андреевич через Цюрих выехал на родину, обещая Крюко¬
вой денежное содействие на переезд в Сербию260.
Крюкова в таких выражениях пишет о своем желании выехать в
Сербию, как будто решался вопрос жизни и смерти. Но шли недели,
месяцы, а она все оставалась в Париже. 5 мая Крюкова сообщает о
том, что ей предложили быть «членом Славяно-Парижского клуба, ко¬
торый открылся здесь уже две недели, устроенный здешними конспи¬
раторами,— большинство этих личностей Вам известны»261. Речь, по-
видимому, идет о «Славянском кружке» в Париже; в его программе и
призыве, отпечатанном 1 мая262, Крюкова усмотрела «много польского
духа»263. Лишь 9 июля она смогла написать: «Я еду теперь в Сербию,
в Цюрихе же я по пути и по делам, выеду завтра или послезавтра в
Вену, если только мой спутник будет к тому времени готов»264. Итак,
Крюкова направилась в Сербию не одна, а с каким-то не известным
нам спутником, затем она намеревалась поехать на несколько дней в
Вену, как там же отмечалось, «по делу». Что за дела в Цюрихе, что за
спутник, какие дела в Вене — все это в письмах не объясняется. Она
только добавляет: «Первый мой шаг в Сербию будет моим торжеством.
На мое удовольствие я не застала Александрова...»265
Больше никаких писем Крюковой того периода нам разыскать не
удалось, мы даже не знаем, доехала ли она до Сербии, куда так силь¬
но стремилась. Чувствуется, что с Александровым у нее не очень теплые
отношения, и мы можем только догадываться, чем объясняется их
ухудшение. Можно предполагать и о причинах поездки в Вену: там на¬
ходился Лобов, а также Чудновский (во всяком случае 26 июля он
259 В. Крюкова — Л. Гольденбергу, б марта 1873 г.— ЦГАОР СССР, ф. 1762,
оп. 4, д. 581, л. 169 об.
260 В. Крюкова — Л. Гольденбергу, 24 апреля 1873 г.— Там же, л. 173 об.
261 В. Крюкова — Л. Гольденбергу, 5 мая 1873 г.— Там же, л. 181 об.
262 Т а м же, оп. 5, д. 12, л. 1.
263 Т а м же, оп. 4, д. 581, л. 181 об.
264 В. Крюкова — Л. Гольденбергу. Цюрих, 9 июля 1873 г.— Там же, л. 183 об.
265 Т а м же.
471
еще там был), и, вероятно, Крюкова, входившая в состав «Славянского
кружка», поддерживавшего контакт с Лавровым, могла иметь реко¬
мендации к .венским лавристам. Однако в воспоминаниях Чудновского
о встрече с Крюковой в то время ничего не говорится и вполне возмож¬
но, что Крюкова получила поддержку со стороны революционных
кругов, оставшихся вне поля нашего зрения. Без всякого сомнения
поездка Крюковой была связана с возвращением в Сербию М. Андре¬
евича. Л. Гольденберг ко всему этому проявлял большой интерес и
после прибытия Андреевича на родину пытался поддерживать с ним
отношения. Не случайно адрес Андреевича Крюкова сообщила Голь-
денбергу в мае 1873 г.266, а затем 28 июля этого же года об этом же
адресе писал и Пера Тодорович (подпись его читается с некоторым
трудом)267 — известный сербский 'социалист, добавлял при этом: «Толь¬
ко не пишите ему ничего, что бы могло его компрометировать»268.
О поездке Крюковой в Сербию выяснить до конца не удается, но,
по агентурным данным, в начале 70-х годов в эту страну приезжал еще
ряд русских революционеров. Кроме уже упоминавшихся донесений,
существуют материалы о посылке Бакуниным осенью 1873 г. в Сербию
А. Филиппова и Гарнцаревича, о поездке в этом же году в Вену для
переговоров с сербскими агитаторами Смирнова и С. Дмитриевой, пер¬
вый затем направился в Воеводину, где встретился <с Марковичем.
Имеются также данные о том, что летом 1872 г. делами сербских анар¬
хистов занимался А. Бутурлин, а Лобов собирался ехать на Балканы
и издавать там журнал. Более того, по агентурным данным, выходило,
что 3. Ралли и Е. Хардина поженились именно в Сербии, и на этой
свадьбе присутствовали А. Эльсниц с женой269.
Эти материалы, понятно, требуют критического подхода, но, если
они нередко не дают точной картины событий, то в целом подтвер¬
ждают известные данные об интересе русских революционеров к Сер¬
бии. Это также находит свое подтверждение и в воспоминаниях В. Фиг¬
нер, писавшей, что русские девушки, учившиеся за рубежом получили
от революционера И. Фесенко270 сербские связи и решили ими восполь¬
зоваться, чтобы основать в Сербии в содружестве с местными рево¬
люционерами социалистический печатный орган. Первоначально с этой
миссией было решено послать саму В. Фигнер, но поскольку она не
знала сербского языка, то в Сербию, по ее словам, поехала М. Д. Суб-
266 ЦГАОР СССР, ф. 1762, оп. 4, д. 581, л. 182 об.
267 Т а м же, д. 582, л. 110; Е. К- Ж и г ун о в. Указ. соч., стр. 332.
268 ЦГАОР СССР, ф. 1762, оп. 4, д. 582, л. 110.
269 [Н. Г олицын]. Указ. соч., стр. 65, 92, 94, 115—116, 133, 142, 164.
270 Это тот самый И. Ф. Фесенко, в кружке которого Г. Плеханов познако¬
мился с I томом «Капитала» К- Маркса (Ю. 3. Полевой. Зарождение марксизма
в России. 1883—1894 гг. М., 1959, стр. 141 —142).
472
ботина271. Действительно, в Сербию ©месте с О. Любатович, отец кото¬
рой был сербского происхождения272, выехала М. Субботина273. Кроме
того, Ольга Любатович и ее сестра Вера, также участвовавшая в ре¬
волюционном движении, по опубликованным в 1873—1874 гг. сведе¬
ниям, побывали и в Черногории274. Но исключено, что поездка Крюко¬
вой была связана с этими же делами русских девушек-революционерок,
поскольку она работала в типографии Александрова и имела опыт изда¬
тельской деятельности.
Таким образом, хотя некоторые стороны сербско-русского рево¬
люционного сотрудничества выяснить не удается, нет никаких сомнений
в том, что и после неудачи в исполнении плана восстания в Сербии связи
между русскими и сербскими революционерами продолжали сохра¬
няться. Более того, в начале 70-х годов они были наиболее широкими
и многогранными по сравнению со связями с другими балканскими ре¬
волюционерами. Однако пребывание русских революционеров в Сербии
в это время, по имеющимся данным, было, как правило, непродолжи¬
тельным.
4. Деятельность российских революционеров
в Румынии и Болгарии. Дело Меледина
и российско-болгарские связи начала 70-х годов XIX в.
Во многом по-другому обстояло дело в Румынии. О русско-румын¬
ском сотрудничестве начала 70-х годов в литературе почти ничего не
известно. Это объясняется тем, что румынское социалистическое движе¬
ние в тот период находилось на самой начальной стадии своего зарож¬
дения, да и изучено оно историками-исследователями пока еще очень
слабо, поскольку сохранилось незначительное число документальных
материалов. Русских революционеров, продолжительное время про-
живавЩих в Румынии, на всем протяжении 70-х годов было несравнен¬
но больше, чем в Сербии, причем численность их с каждым годом
возрастала, что повлекло за собой образование здесь нескольких эми¬
грантских групп, вызвавших значительное беспокойство царских вла¬
стей. Даже в начале 70-х годов число революционеров — выходцев из
России, осевших в Румынии, значительно превышало численность россий¬
ских эмигрантов в Сербии. Мы уже указывали, что большинство из них
были поляками, но был также и ряд революционеров -других нацио-
271 Вера Фигнер. Запечатленный труд. Воспоминания в двух томах, т. 1
М., 1964, стр. 127.
272 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 84, ч. 1, л. 28.
273 Деятели революционного движения в России, т. II, ч. IV. М., 1932,.
стр. 1638.
274 Там же, т. II, ч. II. М., 1930, стр. 825.
473-
нальностей. Прежде чем остановиться на их деятельности, нужно хотя
бы коротко рассказать о том, что представляло собой в то время румын¬
ское революционное движение.
Крестьянские выступления в тогдашней Румынии были обычным
явлением и имели давнюю историю, рабочее же движение только
зарождалось, но уже к концу 60-х—началу 70-х годов относятся све¬
дения о первых забастовках румынских пролетариев275. В 1872 г. соз¬
дается Всеобщий союз рабочих Румынии, выпускавший свою газету
«Лукрэторул ромын» («Румынский рабочий»), а в 1873 г.— сразу не¬
сколько рабочих организаций как в Бухаресте, так и в Яссах, объеди¬
нявших рабочих одной или нескольких специальностей276. Создание ра¬
бочих организаций было вызвано ростом численности и организованно¬
сти румынского пролетариата, однако их программы показывают, что
составители были еще весьма далеки от революционного социализма и
недостаточно четко осознавали свои классовые задачи. Интерес к ре¬
волюционному социализму, по-видимому, уже проявлялся среди отдель¬
ных румынских интеллигентов и, возможно, рабочих, но достоянием ши¬
роких рабочих масс он еще не стал.
Уже 10 января 1868 г. Энгельс в письме к Марксу сообщал о дли¬
тельной беседе с какими-то сербом и валахом277, имена которых, однако,
нам не известны. Полагаем, что беседа этих представителей Юго-
Восточной Европы в течение нескольких часов с одним из крупнейших
и в то время руководителей международного рабочего движения не
могла не объясняться их расположением к этому движению.
Особый интерес к международному социалистическому и рабочему
движению, прежде всего к I Интернационалу, в Румынии замечается
после Парижской коммуны. В румынских газетах появляется серия ста¬
тей, посвященных этим знаменательным событиям278. 14 июня 1871 г.
промелькнуло сообщение об участии в Коммуне двух румын. В совре¬
менной румынской литературе указывается, что во франко-прусской
войне участвовало 900 румын279. Эти сведения основаны ,на статье, опуб¬
ликованной в Брашове 24 апреля 1871 г. в «Трансильванской газете»
одним из участников этой войны280, но тем не менее требуют п од т-вер-
275 Ыопа Цогшше1, уо1. IV. Вис., 1964, рр. 485—486.
276 1 Ы(1ет, рр. 492—493; История Румынии 1848—1017. М., 1971, стр. 288.
277 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 32, стр. 12.
278 А. Оеас. 1п1егпаропа1а 1пШ $1 Котина. Вис., 1964, рр. 50—76: О. Ниге-
геапи §1 С. N. УеПсЫ. Оа1е по1 рпутб ра!гип(1егеа НеПог 1п1егпа{юпа1е1 I
Гп Попита $1 т гтбигПе епп&гаре! Ьи1&аге (Нп Тага поаз!га.— 1п: Котапо51ау1са,
XI. Вис., 1965, рр. 19—23.
279 Т. О е о г д е 5 с и. Ое 1а геуо1и(юпап 6етосга(1 1а Гаигагп РагН<1и1ш Со-
лштз! Котап. Вис., 1971, р. 28.
280 Ооситеп1е рпутб тсери!ип1е пп§сагп типсйоге$Н §1 зоааНзк 6т Котата
(1821—1878). Вис., 1971, р. 573.
474
ждения. Однако, несомненно, что ряд румын из числа участников этой
войны и студентов, обучавшихся в Париже, сражался на стороне Ком¬
муны. Об участии румынских студентов в Парижской коммуне гово¬
рится в письме Жюля Симона — министра правительства Тьера. Ру¬
мынское правительство потребовало после этого у своего посла в Пари¬
же сообщить точные имена румын-коммунаров, но были ли получены
такие сведения, определить не удалось281. При всем этом в румынской
литературе приводятся некоторые фамилии коммунаров, вышедших из
Румынии. Это медики М. Джорджеску, А. Кочу, Чернэтеску, С. Хара-
ламбие (не родственник ли братьев Рошковских?), Г. Рожницэ, а также
студенты К. 'Кантакузино, Д. Добреску и др. В предыдущей главе мы
говорили, что в Коммуне участвовал Б. Флореску. Думаем, что вос¬
поминания 3. Стоянова и 3. Ралли, а также подтверждение его прожи¬
вания в Париже дают для этого достаточное основание.
Указывается в румынской литературе и на нескольких румын, уча¬
ствовавших в работе заграничных секций Первого Интернационала —
Василия Конту, Мирчу Росетти (сына К. А. Росетти), Георге Пану,
Дмитрия Росетти-Тескану282 (на трансильванцах, как уже говорилось,
мы в нашей работе не останавливаемся). Эти видные деятели румын¬
ского общественного движения, действительно находились на прогрес¬
сивных позициях и, возможно, проживая за границей, в какой-то мере
были причастны к Первому Интернационалу. Но о их социалистической
деятельности в самой Румынии в литературе ничего не говорится, так
же, как ничего не известно о революционной работе румын — участни¬
ков Парижской коммуны. Долгое время о социалистическом направле¬
нии в Румынии -в начале 70-х годов совершенно не писалось. В послед¬
ние годы в румынской печати было обращено внимание на выступление
румынского делегата Мани на I Парижском конгрессе Второго Интер¬
национала в 1889 г.283, где он заявил, что румынское социалистическое
движение насчитывает примерно 18 лет и что опыт Парижской коммуны
в этом отношении оказался решающим.
Центром движения, как говорил Мани, были Яссы, и первыми на¬
чали распространять социалистические идеи студенты, сторонниками
же этих домарксистских социалистических кружков были преимуще¬
ственно интеллигенты284. Выступление Мани, в плане изучения истории
румынского социалистического движения, представляет (большой ин¬
терес285. Однако ничего конкретного о румынских социалистических
281 А. О е а с. Ор. ей., р. 100.
282 I Ь1 с! е ш, р. 105; 6. Нигегеапи §1 С. N. V е И с Ы. Ор. сЙ., р. 19.
283 А. О е а с. Ор. ей., р. 135.
284 Ооситегйе..., р. 22.
285 I Ы <1 е т.
475
кружках того времени в румынской литературе не указывалось286. В
книге «История Румынии в датах», вышедшей в 1971 г. пишется, что
первые -социалистические кружки в Румынии были созданы в Яссах,
Бухаресте, Галаце, Плоештах в 1871—1872 гг. и во главе их находи¬
лись Е. Лупу, В. Г. Маринеску и К. Стэучану, к которым в 1874—
1875 гг. присоединились Н. КоДряну и К- Доброджану-Геря287 (заметим,
что последние двое были эмигрантами из России, участниками народни¬
ческого движения). В документах, посвященных началу рабочего и
социалистического движения, опубликованных в том же году в Буха¬
ресте, точная дата образования этих кружков не приводится, н-о по
смыслу текста его можно отнести ко времени после Парижской комму¬
ны. Среди членов социалистических кружков указываются Еужен Лупу,
В. Г. Манича и И. Стэучану288.
Таким образом, в этих изданиях заметно некоторое противоречие.
В обоих первым фигурирует Е. Лупу, но сведения об остальных членах
кружков не совпадают. В. Г. Маринеску нигде в литературе больше не
упоминается, что же касается Манича, то о Г. Манича (а не В.) гово¬
рится в документах конца 70-х годов289. И. Стэучану также нигде в
источниках нами не обнаружен, зато хорошо известен бывший студент-
медик К. Стэучану, так же, как и Манича, во второй половине 70-х го¬
дов принимавший активное участие в социалистическом движении290.
Об его участии в социалистических кружках начала 70-х годов никаких
материалов нам также найти не удалось. Оставался, следовательно,
Е. Лупу, в обоих изданиях фигурировавший первым и интересовавший
нас еще и потому, что о его связях с русским революционным движе¬
нием первой половины 70-х годов действительно уже неоднократно пи¬
салось.
Е. Лупу был одним из самых первых социалистов-революционеров
Румынии291, однако история его жизни известна только в самых общих
чертах. Прежде всего это относится к начальному этапу его револю¬
ционной деятельности. В литературе даже не указаны точные годы его
жизни, и, по одним 'Сведениям, он жил в 1858—1883 гг.292, по другим —
286 ОоситепГе..., рр. 872, 875.
287 Ыопа Коташе1 Гп <1а1е. Вис., 1971, р. 228.
288 ОоситепГе..., р. 22.
289 IЫ <1 е т, рр. 872, 875; В книге «Ыопа Котатек Сотрепбш» (Вис., 1969,
р. 355) пишется о Е. Лупу, В. Г. Маринку, И. Стэучану.
290 ОоситепГе, рр. 872; 875; Подробнее о революционной деятельности В. Г. Ма¬
нича (‘-1847—1897) и К. Стэучану см. ОН. Н а и р 1. От Ыопси1 1е^а1ип1ог готГпо-
гизе. 1849—1881. Вис., 1955, рр. 152—167.
291 По некоторым данным, Е. Лупу — бессарабского происхождения (Замфир
Арбуре. Опере алесе. Кишинэу, 1957. Коментарий, паж. 412).
292 N. 2. М и п 1 е а п и. Еи&еп Ьири (1858—1883).— 1п: Апа1е1е 1пзШи1и1ш бе
з1и(Ш 1з1опсе §1 зос1а1-роШ1се бе ре 1ап^а С. С. а1 Р. С. К. Вис., 1968, N 1,
рр. 130—132.
476
в 1850—1882 гг.293 Особенно важно определить год его рождения, ибо,
если принять первую дату его рождения— 1858 г., то получается, что
Е. Лупу стал организатором социалистического кружка в 1871—1872 гг.,
имея от роду тринадцать-чегырнадцать лет. Этот факт полностью
исключает подобную версию. Известен, впрочем, год окончания Е. Лупу
Ясского лицея— 1874294, что позволяет примерно установить и время
его рождения, ибо лицей кончали в среднем в 18—19 лет. В этом же
году Лупу поступил в Ясский университет и, уже будучи студентом,
впервые встретился с 3. Ралли295. Эта встреча не могла произойти рань¬
ше второй половины 1874 г., а при дальнейшем сопоставлении различ¬
ных фактов мы приходим к выводу, что она состоялась только в 1875 г.,
так как в то время, колда Ралли впервые увиделся с Е. Лупу, он встре¬
чался и с Г. Здановичем296, прибывшим для переправки нелегальной
литературы. О поездке Здановича хорошо известно, она состоялась ле¬
том 1875 г. Это подтверждается несколькими документальными ма¬
териалами297. Следовательно, и личное знакомство Ралли с Лупу можно
отнести к лету 1875 г. Но это еще не все. Ралли в -своих воспоминаниях
писал, что до знакомства с Лупу он около двух лет вел с ним пере¬
писку298, поэтому установление их связей может быть отнесено при¬
мерно ко второй половине 1873 г. Через кого и каким образом была
установлена эта корреспондентская связь, Ралли ничего не пишет, не
упоминает он и о существовании в Яссах в начале 70-х годов социали¬
стического кружка. К подобным заключениям можно прийти, изучая
материалы, имеющиеся в румынской литературе (воспоминания Ралли,
где говорится о Лупу, вышли еще в 1896 г. в румынском городе
Крайова). Кроме выступления Мани, приблизительно датировавшего
возникновение ясского социалистического кружка 1871 г., никаких дру¬
гих сведений о функционировании этого кружка в то время в румын¬
ской печати не приводится. Но в советской литературе имеется несколь¬
ко документов, которые, возможно, могут оказать помощь в разрешении
вопроса о времени возникновения исского кружка и об установлении
первых контактов русских и румынских социалистов.
В 1959 г. молдавский историк И. Г. Будак в своей книге 'привел
выдержку из донесения агента охранки, где сообщалось, что «профес¬
293 5. N е а & о е. №со1ае Собгеапи. Вис., 1970, р. 70.
294 N. 2. Мип1еапи. Ор. ей., р. 130.
295 3амфир Арбуре. Указ. соч., стр. 200.
296 Т а м же, стр. 202.
297 М. И. Канделаки Г. Ф. Маиашвили (Зданович). Гражданин, журна¬
лист, критик. Тбилиси, 1969, стр. 11 —18; Н. Г. К У л я б к о-К о р е ц к и й. Из давних
лет. Воспоминания лавриста. М., 1931, стр. 150—154; И. Г. Будак. Общественно-
политическое движение в Бессарабии в пореформенный период. Кишинев, 1959,
стр. 110.
298 3 а м ф и р Аобуре. Указ. соч., стр. 200.
477
сор перворазрядного училища в Яссах, некто Кошуля, ныне находя¬
щийся в отставке, уже более пяти лет состоял действительным членом
румынского революционного комитета, называемого 'интернациональ¬
ным, владея хорошо русским языком, ведет частую переписку с Ки¬
шиневом и совершает туда поездки»299. Точная дата происхождения
документа не указывалась, но поскольку давалась ссылка на дело от
1874 г., то и документ тоже, по-видимому, относился к этому году. Вы¬
ходит, что революционный ясский ■интернациональный кружок суще¬
ствовал уже в 1869 г. и имел связи с Россией и Бессарабией. Сведения,
заключенные в данном документе, столь интересны, что И. Г. Будак
не случайно поместил его целиком в подготовленном им сборнике до¬
кументов, вышедшем в 1964 г. Время составления документа — 21 мар¬
та 1874 г., его автор — Нестор Третер де Любомир, адресат — управ¬
ляющий III отделением А. Л. Потапов300. В том же сборнике был
помещен еще один документ, имеющий прямое отношение к предыдуще¬
му, он датируется 2 апреля и был послан в III отделение тем же аген¬
том из Ясс. В нем еще раз подтверждается существование румынского
комитета, называемого интернациональным, указывается фамилия одно¬
го из его членов, жителя Ботошанского уезда Эдуарда Гергели и то,
что «комитет этот находится в беспрерывных сношениях с подобными
комитетами в России»301. Сообщался также и ряд других сведений, на¬
пример, об ожидании в скором времени переворота в Петербурге, о
переходе части императорской гвардии на сторону революционеров
и т. д. Несмотря на преувеличенность сообщений, полученных от самого
Гергели, агент допускал наличие в них доли истины302. Из содержания
нового документа можно было также понять, что агент еще в начале
сентября 1873 г. сообщал подобные сведения графу Бергу (вероятно,
генерал-фельдмаршалу Ф. Ф. Бергу) и сам за что-то был выслан из
России303.
Вышеприведенными документами информация об интернациональ¬
ном обществе в Яссах в начале 70-х годов не исчерпывается. В архизе
русского консульства в Яссах нам удалось обнаружить дополнительные
сведения о нем, с одной стороны, расширяющие представления о тай¬
ном кружке, с другой — ставящие под сомнение характер его деятель¬
ности. В апреле 1874 г. А. Якобсон (консулом он стал в январе 1873 г.)
доносил в МИД о существовании в Яссах общества Интернационала,
299 И. Г. Будак. Указ. соч., стр. 102.
300 Положение крестьян и общественно-политическое движение в Бессарабии
(1861—»1895 годы). Документы и материалы. Составитель И. Г. Будак. Кишинев,
1964, стр. 402.
301 Там же, стр. 404.
302 Там же.
303 Там же, стр. 403—404.
478
включавшего в свой состав преподавателей и адвокатов. Оно, по его
сведениям, являлось филиалом общерумынского общества, центр ко¬
торого находился в Бухаресте. Основной его задачей было радикальное
изменение социального строя, свержение князя Карла и провозглаше¬
ние республики. Кроме того, члены ясского отдела общества настаива¬
ли на разделении княжеств, и в этом отношении их программа встре¬
чала противодействие со стороны бухарестских конспираторов304. Кон¬
сул сообщил также, что он обратил внимание ясского префекта на
деятельность общества, но тот не принял никаких мер; поскольку по¬
добные же сведения переданы и генеральному консулу в Бухаресте,,
то он (Якобсон) надеется на возбуждение данного вопроса перед ру¬
мынским правительством305.
Донесение консула Якобсона строилось не только на информации,
полученной от Третера де Любомира, австрийского подданного, про¬
живавшего в Яссах306, но, по-видимому, дополнялось специальным рас¬
следованием, убедившим консула в существовании в Яссах тайного,
общества. Привлечение Якобсоном внимания румынских властей к
деятельности конспиративной организации также подтверждает реаль¬
ность ее существования и озабоченность царских дипломатов, узнавших
о связях общества с Россией. В своем донесении консул не называет ни
одной фамилии, и поэтому на первый взгляд казалось, что он не рас¬
полагал достаточными сведениями. Однако дальнейшее изучение мате¬
риалов ясского консульства показало весьма широкую осведомлен¬
ность Якобсона. 14 марта 1874 г. он послал своему непосредственному
начальнику — консулу в Бухаресте И. А. Зиновьеву — донесение, где
приводится ряд имен членов не только ясского общества, но и неко¬
торых других отделений общерумынской конспиративной организации..
Среди них упоминаются ректор Ясского университета Микия, профес¬
сора университета Мелик (он же директор Ясского академического пан¬
сиона), Сучу, Византий Кара Яни, Леонардеско; преподаватели других
учебных заведений Фиорентин Поп и Палади; адвокаты Александр и
Георгиу (бывший депутат) и доктор Гульяно307. Совещания происходили
у Мелика и адвоката Георгиу, а связь с Бухарестом осуществлялась
через Геждеу, выходца из Бессарабии. В Бухаресте членом организа¬
ции являлся Лауриан, в Крайове — издатель газеты «Олтул», а кор¬
респондентом в Вене — Славич308. В состав организации входили также
Н. Ионеско и жители ряда городов Молдовы, среди которых консул
смог назвать только обитателя Ботошан Эдуарда Гергели. Затем кон-
304 АВПР, ф. Консульство в Яссах, д. 1267 (1873—1880 гг.). л. 27 об.— 28.
305 Т а м же, л. 28.
306 Т а м же, д. 1268 (1874 г.), л. 37.
307 Т а м ж е, л. 39—40 об.
308 Т а м ж е, л. 40 об.
47&
сул добавляет, что раньше существовало два разных общества — «Воз¬
рождение Румынии» и «Интернационал», но Когэлничану настоял на
создании одной организации — интернациональной309.
Не все из вышеуказанных лиц нам известны по литературе, однако
в существовании большинства из них можно быстро удостовериться,
хотя консул и не всегда точно указывает их фамилии. Крупными дея¬
телями культуры были литераторы Флорентин (не Фиорентин) Поп,
А. Лауриан (участник революции 1848 г.), И. Славич (он действитель¬
но учился в Вене). Бессарабец Геждеу — это не кто иной, как
Б. П. Хашдеу, о котором мы писали в начале нашей книги, а Когэлни¬
чану, видимо, М. Когэлничану, бывший неоднократно премьером Румы¬
нии, видный молдавский и румынский писатель и историк. Все из
известных нам лиц действительно находились на прогрессивных пози¬
циях, были среди них и последовательные республиканцы, но нигде в
литературе не указано о причастности хотя бы одного из них к рево¬
люционному социализму. Если в целом, исходя из его состава, опреде¬
лить направление общества, то оно, нам думается, скорее всего напо¬
минает масонскую ложу республиканского направления. Но полностью
исключить возможность присутствия в нем революционеров, поддержи¬
вавших идеи Интернационала, мы, однако, не можем, ибо материалы,
которые в настоящее время находятся в распоряжении исследователей,
не дают полного представления ни об участниках общества, ни об его
программе. А вместе с тем имеется ряд свидетельств о существовании
в начале 70-х годов в Румынии какой-то интернациональной органи¬
зации.
19(31) марта 1871 г. в те дни, когда мировая общественность была
привлечена событиями Парижской коммуны, русский посланник в
Берне Н. К. Гире посылает из Женевы Горчакову весьма любопытное
донесение, где писалось: «...несмотря на предстоящее собрание Интер¬
национала, многие влиятельные члены этой ассоциации только что по¬
кинули Женеву, чтобы отправиться в придунайские области. Этот
отъезд, о котором я узнал из верного источника во время моего недав¬
него пребывания в Берне, очевидно, имеет причиной революционную
агитацию, обозначившуюся в данный момент в Румынии. Я жалею, что
не собрал более точных информаций об этих эмиссарах, которые как
будто принадлежат почти все к польской национальности»310.
Под «революционной агитацией» в Румынии, без сомнения, следует
понимать антидинастические выступления, имевшие место в этой стра¬
не как раз в указанное время. К. Маркс придавал им серьезное зна¬
309 АВПР, ф. Консульство в Яссах, д. 1267 (1873—1880 гг.), л. 41.
310 Царская дипломатия и Парижская коммуна 1871 года. М.—Л., 1933,
стр. 87—88.
480
чение311, но нигде не указывается, чтобы кто-либо из сторонников
К. Маркса по Интернационалу выезжал в то время в Румынию. В ком¬
ментариях к донесению Гирса под эмиссарами, выехавшими в Румы¬
нию, подразумеваются сторонники Бакунина из его Альянса312, но
ни в одной из опубликованных биографий Бакунина, ни в материалах,
имеющих отношение к Альянсу, нам не удалось найти упоминаний
об этих эмиссарах. Между тем донесение Гирса заслуживает всяче¬
ского внимания. Уже тогда Гире, впоследствии ставший министром
иностранных дел России, был видным дипломатом, и его ручательство
за верность информации, данное в такой критический момент, 'побужда¬
ет нас отнестись к ней если и не -с полным, то со значительным дове¬
рием. Тем более, что нечто подобное мы встречаем и в других источни¬
ках, отражающих деятельность польской, болгарской и русской револю¬
ционных эмиграций.
В советской литературе уже комментировались воспоминания
В. Попова, друга Хр. Ботева, с которым они вместе послали приветствен¬
ную телеграмму Парижской коммуне. В. Попов рассказывал о созда¬
нии «коммунистических бюро» в различных румынских городах в на¬
чале 70-х годов. Биограф Ботева К. Н. Державин не исключает неко¬
торого преувеличения данных В. Попова, но свидетельства «его об
организации коммунистического комитета в Галаце весною 1871 года,
несомненно, точны и правильны, хотя в распоряжении биографов Ботева
и нет подробных данных о его составе, формах работы и «продолжитель¬
ности существования»313. Это заключение К. Н. Державин, допускавший
вхождение в «комитет» кроме болгар также румынских и русских ре¬
волюционеров314, сделал только на основании воспоминаний В. Попова,
но, как мы могли заметить, рассказ его является лишь одним из сви¬
детельств в цепи материалов, говорящих во многом об одном и том
же315. В своей совокупности они отражают существование в Румынии
какого-то интернационального революционного общества, складывание
которого произошло примерно в 1871 г. Донесение Третера де Любо¬
мира и заключение К. Н. Державина, основанные на совершенно раз¬
личных источниках, свидетельствуют о вхождении в состав этого обще¬
ства (или по крайней мере тесную с ним связь) русских революционе¬
311 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 33, стр. 169.
312 Царская дипломатия и Парижская Коммуна, стр. 227.
313 К. Н. Державин. Христо Ботев. М., 1962, стр. 72.
314 Т а м же.
315 В 1871 г. в румынских газетах появились сведения о создании секции Ин¬
тернационала в Бухаресте, а осенью того же года правительство Ласкара Катаржи
разослало специальный циркуляр, где предписывалось местным властям разыскать
эту секцию, местоположение которой румынскому правительству известно не было
(1оп Р о р е 5 с и-Р и \ и г 1, Аи&изПп Эеас. Ьа ргеппёге 1п1егпа1юпа1е е! 1а
Ноиташе. Вис., 1966, рр. 129—130.
31 В. Я. Гросул
481
ров. Косвенно об этом свидетельствовал и Гире, который, говоря об
эмиссарах преимущественно польского происхождения, не исключал тем
самым и русских революционеров. Среди них мог быть и Тиханов (Це-
хановский) и Нечаев, очередное прибытие которого на Нижний Дунай
относится примерно к этому времени.
Имеются, например, отрывочные сведения о поездке в Румынию
именно в 1871 г. Озмидова, Цехановского (Тиханова) и Нахимовой,
племянницы знаменитого адмирала316. Их приезд в эту страну нас осо¬
бенно заинтересовал, поскольку еще Б. П. Козьмин предположительно
причислял Мордвинова к числу членов Русской секции Первого Ин¬
тернационала317. Дополнительные материалы о деятельности Озмидова и
Мордвинова в рядах Интернационала привел Б. С. Итенберг318. Действи¬
тельно, 15 июля 1871 г. цюрихский агент писал о вступлении в Интерна¬
ционал двух русских — Озмидова и Мордвинова. Он -сообщает о том,
что Мордвинов часто разъезжает по Швейцарии и особенно часто бы¬
вает в Женеве. Его называют большим другом Утина, а также Беккера
и бывшего члена Парижской коммуны Шоме319. Озмидов, по этим же
данным, был вовлечен в Интернационал польскими -эмигрантами и
немцем Грейлихом320. В этом же донесении агент пишет и о прибытии
из Дрездена девицы Нахимовой, которая придерживается «весьма ли¬
беральных идей». Она сблизилась с социалистами, -стремящимися «пе¬
ретянуть ее на свою сторону», и уже присутствовала на двух заседа¬
ниях (по-видимому, Русской секции Интернационала), а также на
польских собраниях321, начала изучать польский язык322.
Любопытно, что все эти сведения о Мордвинове, Озмидове и На¬
химовой отнюдь не случайно приводятся в деле .под названием «О
деятельности польской эмиграции», ибо действительно их революцион¬
ная работа имела прямое отношение к польской революционной эми¬
грации. Вспомним, как К. Маркс в своем письме Русской секции Ин¬
тернационала самым настоятельным образом рекомендовал обратить
особое внимание на Польшу. Учитывая с этой точки зрения донесения
Гирса, мы можем предположить, что Озмидов, Нахимова и Тиханов
могли быть в числе тех, кто вместе с польскими революционерами в
марте 1871 г. направился в Румынию323. Известно также, что полити¬
ческим агентом Парижской коммуны в Бухарест был назначен поляк
Владислав Допен.
316 [Н. Голицын]. Указ. соч., стр. 125, 188.
317 Б. П. Козьмин. Указ. соч., стр. 221.
318 Б. С. Итенберг. Первый Интернационал..., стр. 188.
319 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 155 (1870 г.), д. 112, л. 68.
320 Т а м же.
321 Т а м же, л. 68 об.
322 Т а м ж е.
323 Кг. \У у с 2 а п 5 к а. Ор. с!1., з!г. 192.
482
О Николае Озмидове цюрихский агент писал и 11(23) июля 1872 г.,
сообщая о его поездке в Россию при содействии Смирнова и Росса324,
как известно, в то время примыкавших к бакунистской Славянской
секции. В том же донесении агент сообщал об отправке в Россию дру¬
гого члена Славянской секции — А. Эльсница, путь которого должен
был проходить через Прагу, Вену и далее пароходом в Одессу325, то
есть по Дунаю, минуя Сербию, Болгарию, Румынию. Ралли, по словам
агента, также собирается в Россию и по дороге намеревается посетить
свою тетку в Вене, он якобы ожидал письма от Бибикова (видимо, его
гимназического товарища, о котором мы уже писали) и предполагал
воспользоваться паспортом какого-то Калевича из Одессы, принадлежа¬
щего к числу бакунистов326.
О намерении Ралли прибыть в Россию в 1872 г. говорится также
и в других материалах III отделения, правда, там хотя и писалось о
его желании воспользоваться паспортом Калевича, но одновременно
указывалось, что он должен был выполнять поручения Нечаева327. Сам
Павел Калевич, как оказалось, был турецким подданным. В конце ав¬
густа он был задержан российскими властями в Волочиске, но никаких
сведений о деятельности русских революционеров в Юго-Восточной
Европе его допрос не дал.328 О поездке Ралли в Яссы после ареста
Нечаева мы обладаем, по существу, двумя полностью исключающими
друг друга свидетельствами: одно —его самого, другое — Сажина,
поэтому ее можно рассматривать только как предположительную. Не¬
разрешенным остается также вопрос о том, через кого Ралли завязал
переписку с Е. Лупу: была ли она результатом его поездки в Яссы в
1872 г. или имело место чье-то посредничество. Так или иначе между
ними было налажено сотрудничество, явившееся отражением контактов
русских и румынских революционеров, на протяжении 70-х годов все
больше и больше укреплявшееся. Ралли впоследствии окончательно
поселился в Румынии, но в данное время он и ряд вышеуказанных рус¬
ских революционеров бывали в этой стране лишь наездами, выполняя
определенные революционные задания или проезжая через нее.
В начале 70-х годов в районе Нижнего Дуная проживали более или
менее длительное время несколько участников революционного движе¬
ния в России, представители различных национальностей/ Известно о
пребывании в это время в Болгарии Самуила (Симона) Шнее, уже
тогда названного «русским нигилистом». Шнее проживал во многих
местностях Юго-Восточной Европы—в Греции, Турции, Болгарии и т. д.,
324 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 111 (1872—1873 гг.), л. 8.
325 Т а м же.
326 Т а м же, л. 9.
327 Т а м же, д. 137, л. 37.
328 Т а м же, л. 15—'25.
31*
483
был знаком с В. Левским и рядом других деятелей болгарского осво¬
бодительного движения, которому он искренне сочувствовал329. Более
подробные сведения о революционной деятельности С. А. Шнее мы
имеем с середины 70-х годов, когда он уже обосновался в Стамбуле,
где носил имя Аксельбанда330 и поддерживал связь с редакцией журна¬
ла «Вперед», в распространении которого принял деятельное участие.
В этом .издании он в 1875 г. поместил корреспонденцию о положении
турецких рабочих и навлек на себя подозрения российского посольства
в Стамбуле331. По-видимому, уже в начале 70-х годов, проживая в
Болгарии, он был связан с революционными кружками Южной России,
прежде всего с Одессой, через которую и пересылал впоследствии не¬
легальную литературу. Многолетнее участие С. Шнее в освободитель¬
ном движении (впоследствии он стал социал-демократом) является
свидетельством его глубокой идейной убежденности, и хотя о началь¬
ном периоде его революционной работы известно мало332, при отраже¬
нии деятельности российских революционеров в Юго-Восточной Европе
мы должны иметь в виду и С. Шнее. Зная о пребывании в этих местах
ряда участников российского революционного движения, не сомневаясь
в том, что они продолжали революционную деятельность, мы далеко
не всегда обладаем необходимыми документальными материалами.
Они или не сохранились, или, возможно, хранятся в таких местах, о
которых мы даже не подозреваем. Приходится поэтому учитывать
любую, даже самую противоречивую, информацию.
Еще в конце 20-х годов в поисках материалов о связях Ботева с
Нечаевым Г. Бакалов наткнулся на донесение русского консула в Ру-
щуке, посланное в июле 1873 г. и содержащее материал о неком рус¬
ском князе Борисе Абамелике. Консул доносил, что этот князь прожи¬
вает в Журжеве (по-румынски — Джурджу), имея турецкий паспорт
на имя Селим-бея, и якобы состоит на турецкой службе в чине пол¬
ковника. Однако самое интересное было не в этом. Назвавшийся
Б. И. Абамеликом явился к консулу и заявил, будто он был замешан
в деле Нечаева и бежал из Сибири, но в настоящее время опасается
оставаться в Турции, ибо возбудил «против себя неудовольствие ту¬
рецких властей тем, что не поддался проискам польских выходцев, же¬
329 Г. Бакалов. Русская революционная эмиграция среди болгар.—«Каторга
и ссылка», 1930, № 2 (63), стр. 150.
330 Т а м же.
331 В. Смирнов — Р. Идельсон, 5 ноября 1875 г.— ЦГАОР СССР, ф. 1737, оп. 1,
д. 94, л. 92 об.
332 По некоторым данным, С. Шнее активно участвовал в революционной ра¬
боте на юге России и примерно в 1873 г. бежал на Балканы (Борис С а п и р. «Впе¬
ред», т. 1, (1873—1877 гг.). Оогс1гесЫ, 1970, стр. 115).
484
лавших воспользоваться его сведениям-и о России»333. В связи с этим
он высказал, как там .писалось, глубокое раскаяние и желание отпра¬
виться в Одессу, чтобы его там предали суду334.
В России действительно имелся род князей Абамеликов335 курдско-
армянского (происхождения, но о революционной деятельности Бориса
Абамелика ничего известно не было. В III отделении на него было
заведено специальное дело, но кроме копии донесения консула Мошни-
на там имелся лишь документ, в котором указывалось, что Б. Абамелик
в нечаевском деле вовсе не упоминается336. Не упоминается он и во мно¬
жестве других материалов, которые нам удалось изучить. Кроме того,
у нас нет никаких источников и о возвращении Б. Абамелика в Россию,
'так что посещение им Мошнина преследовало, без сомнения, совсем
другие цели, о которых можно только догадываться. Эпизод с Абаме-
ликом (вполне вероятно, что под этой фамилией скрывался кто-то дру¬
гой) очень напоминает историю Тиханова. И в том и в другом случае
упоминается нечаевский процесс, говорится о выезде из России, по¬
ступлении на турецкую службу, связях с польскими эмигрантами и,
наконец, оба добровольно явились к русскому консулу с намерением
вернуться на родину, затем исчезли из поля зрения русских властей. Ти¬
ханов вернулся в Россию в январе 1873 г.337, поэтому речь шла о другом
человеке, но по сходству почерков их деятельности не исключено зна¬
комство Тиханова с тем, кто называл себя Борисом Абамеликом.
Думается, что если указанный «князь» действительно происходил
из рода армянских Абамеликов, то он мог найти себе единомышленни¬
ков среди армян, имевших в Болгарии довольно значительные колонии.
Известен ряд армянских деятелей, принявших активное участие в бол¬
гарском освободительном движении. Ованес Аладжаджян, например,
оказывал помощь Г. Раковскому и даже спас его однажды от смерти.
В декабре 1872 г. деятельность О. Аладжаджяна высоко оценивал
Д. Попов в письме к Л. Каравелову338. Из других армянских выходцев,
оказывавших помощь болгарскому освободительному движению,
армянские историки называют Е. Ераносяна, А. Гедикова (уро¬
женца Кишинева)339, уже упоминавшегося Т. Дивитчяна и др.
333 Г. Б а к а л о в. Христо Ботев и Сергей Нечаев.— «Летописи марксизма»,
1929, № IX—X, стр. 20.
334 Т а м же.
335 Урожденной Абамелик была, например, А. Д. Баратытская, известная в
числе публикаторов нелегальных изданий (Русская подпольная и зарубежная пе¬
чать..., стр. 94—95).
336 ЦГАОР СССР, 3 эксп., оп. 158, д. 424 (1873 г.), л. 1 — 1 об.
337 Деятели русского революционного движения, т. 1, ч. 11, стр. 404.
338 С. В. О в н а н я н. Армяно-болгарские исторические связи и армянские коло¬
нии в Болгарии во второй половине XIX в. Ереван, 1968, стр. 87—88.
339 Т а м же, стр. 86—87, 88.
485
Однако до сих пор личность того, кто называл себя Б. Абамеликом,
выяснить не удается. В нашей работе мы уже писали об одном зага¬
дочном Борисе — Борисе Серебренникове. С ним встречался Турский в
Стамбуле в 1869 г. О Борисе Серебренникове 'имелись также сведения,
что в середине 1871 г. он прибыл из Стамбула в Швейцарию, а затем,
побывав в Брюсселе и Лондоне, зимой 1873—1874 гг. отправился с ре¬
волюционным поручением в Италию и Испанию. Агенты доносили так¬
же, что Б. Серебренников, относившийся к «крайним нечаевцам» и
близкий к Турскому, Кержковскому и М. Эйтнер, в 1873 г. выезжал в
Париж по паспорту на имя Тревизора, присланному из Дунайских кня¬
жеств340, то есть Румынии. Все это, понятно, представляет интерес, но
еще не говорит о том, что Борис Абамелик и Борис Серебренников это
одно и то же лицо.
О каком-то князе-нигилисте (трудно сказать, было ли это одно и
то же лицо), действовавшем в районах Нижнего Дуная, мы имеем еще
два упоминания в литературе. Русский князь упоминается в числе
четников Хр. Ботева во время восстания 1876 г.341 Он был известен под
именем Теофана Раданова и, как впоследствии определяли болгарские
историки, настоящая его фамилия Загрин, а имя Арвет. Был он уро¬
женцем Латвии (Курляндии)342.
Биографы Ботева писали также о русском князе-нигилисте, про¬
никшем в типографию Паничкова, где он прожил неделю в среде рус¬
ских и болгарских революционеров, после чего исчез, и вскоре
был арестован Флореску, а затем и Ботев343. По мнению биографов этот
князь способствовал указанным арестам. Никаких доказательств о про¬
вокационной деятельности «князя» не приводилось, так же, как и того,
что арест Ботева и Флореску был инспирирован русским консулом. Их
арест, впрочем, позволил этому консулу получить ряд ценных мате¬
риалов, которые помогли впоследствии историкам-исследователям ра¬
зобраться хотя бы в некоторых вопросах деятельности русских рево¬
люционеров в Румынии в начале 70-х годов. Прошло немало лет,
прежде чем эти материалы были оглашены, и к тому времени личность
загадочного Флореску обросла множеством легенд. Впервые публика¬
ция была осуществлена Г. Бакаловым в 1929 г., а до этого упоминания
о Флореску имелись только в различных болгарских изданиях. Ни в
одной исследовательской работе на русском языке до конца 20-х годов
не писалось ни о Флореску, ни о Меледине, ибо, как показал Г. Бака¬
340 [Н. Голицын]. Указ. соч., стр. 138—139, 183.
341 3 а х а р и Стоянов. Христо Ботйов. Опит за биография. София, 1966,
стр. 372.
342 Р а д к а Стоянова, Николай Жечев. Христо Ботев. София, 1970
(Приводится в списке четников Ботева. Страницы в издании не указаны).
343 Г. Бакалов. Христо Ботев и Сергей Нечаев, стр. 20.
486
лов, под фамилией Флореску в 1872 г. скрывался не кто иной, как Ни¬
колай Филиппович Меледин.
К моменту публикации Бакалова в болгарской литературе сведе¬
ния о Флореску черпались из воспоминаний о нем различных деятелей
болгарского движения. Довольно подробно о Флореску писал 3. Стоя¬
нов, рассказывавший о нем как об участнике Парижской коммуны,
друге Ботева, вместе с которым последний участвовал в экспроприа¬
торских акциях344. О том, что Флореску оказал «решительное влияние
на душу Христо Ботева», вспоминал известный болгарский поэт Иван
Вазов345. По С. Заимову, Флореску был участником Парижской ком¬
муны, носил фамилию Иванович и принял фамилию Флореску после
возвращения из Франции346. Паничков также вспоминал, что Иванович,
по имени Гримарди, был поляком, другом Ботева, принявшим фамилию
Флореску347.
Публикация Г. Бакалова внесла во все эти сообщения некоторую
ясность. Он первый довольно обоснованно высказал мнение о прожива¬
нии под фамилией Флореску нескольких революционеров. Одним из
них был Бонифачио Флореску, о котором мы уже писали, другим —
Н. Ф. Меледин, носивший также фамилии А. Главко, Оболенский, За¬
полнений, третьим, по мнению Бакалова, был Нечаев348. После выхода
работы Г. Бакалова о Меледине писали в советской, болгарской и в
румынской литературе. В последнее время болгарскими связями Ме-
ледина подробно занимался кишиневский историк Поглубко, затро¬
нувший также некоторые другие стороны деятельности русского ре¬
волюционера349. И при всем этом роль Меледина не только в русском
революционном движении в целом, но и в районе Юго-Восточной Евро¬
пы выяснена еще недостаточно. Его некоторые письма и другие мате¬
риалы попали в руки царских властей совершенно случайно. Ему не
хватило буквально нескольких минут, чтобы уничтожить их в момент
прихода румынской полиции. Но эта попытка, предпринятая, по су¬
ществу, в безнадежном положении350, красноречиво свидетельствует о
том, как сильно Меледин дорожил хранившимися у него рукописями.
Воля случая позволила впоследствии исследователям приоткрыть одну
344 3 а х а р и Стоянов. Указ. соч., стр. 124—144.
345 Г. Бакалов. Христо Ботев и Сергей Нечаев, стр. 22.
346 Т а м же, стр. 23.
347 Т а м же, стр. 24.
348 Т а м же.
349 К. А. Поглубко. Некоторые новые материалы о связях русских рево¬
люционеров с Хр. Ботевым в начале 70-х годов XIX в.— «Известия АН Молдавской
ССР», Серия общественных наук. Кишинев, 1966, № 2, стр. 35—51; его же. Очер¬
ки истории болгаро-российских революционных связей (60—70-е годы XIX века).
Кишинев, 1972, стр. 166—184.
350 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 157 (1872 г.), д. 70, л. 9, 66.
487
из тайн русского революционного движения, показав, какую значитель¬
ную роль случайность нередко играет при изучении подобных историй
и то, что много подобных тайн еще осталось нераскрытыми.
О революционной деятельности Николая Филипповича Меледина
в России почти ничего не известно. Сохранились лишь отрывочные све¬
дения о его проживании на родине, исходившие в основном от него
самого. Место рождения Меледина — г. Семенов Нижегородской гу¬
бернии, год рождения— 1843, происхождение — из мещан351. Некоторое
время он работал в конторе общества «Кавказ и Меркурий», в котором
служили многие русские революционеры. Впоследствии Меледин вся¬
чески пытался скрыть свое революционное прошлое, намекая лишь на
то, что кто-то из его товарищей был арестован по делу нечаевцев352. В
бумагах Нижегородского полицейского управления о нем не было ни¬
каких компрометирующих материалов, но исправник г. Семенова, лично
его знавший, следил за Мелединым с подозрением и считал, что за
границу последний «поехал для преступной деятельности»353.
Значительно больше о своем революционном прошлом Меледин
сообщил румынской полиции после ареста в Галаце 25 апреля 1872 г.
Он не скрывал того, что прибыл в Румынию с целью наладить в одном
из пограничных с Россией городов типографию и издавать журнал со¬
циалистического направления, для чего получил из Одесского банка два
аккредитива в 1200 и 3400 франков354. Не скрывал Меледин и своих
социалистических убеждений и при встрече с русским консулом в Га¬
лаце заявлял о себе как о верном последователе идей Петрашевскогб,
прибывшем в Румынию, «чтобы устроить общество рабочих и распро¬
странять эти доктрины путем печати»355. Далеко не все из того, что Ме¬
ледин сообщил консулу, соответствовало действительности. Он заведо¬
мо вводил в заблуждение Романенко, рассказывая ему небылицы о
своем происхождении из высшего класса общества, о высылке из Рос¬
сии его отца, известного в России под именем монаха Варлаама, прес¬
ледовавшегося правительством за свои либеральные идеи и т. д. Но
при всем этом Меледин не побоялся сообщить консулу о своей при¬
надлежности к антиправительственному обществу в России, некогда со¬
ставлявшему одно целое и затем распавшемуся на две отдельные ча¬
сти, одна из которых выступала с позиций конституционализма, другая
отстаивала идею рабочего общества (к последней относился и он -сам).
За два или три года до его ареста правительство напало на след об¬
351 Деятели революционного движения в России, т. II, ч. III; стр. 910.
352 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 157, д. 70, л. 44а.
353 Т а м же, л. 62 об.
354 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 84; Г. Бакалов.
Христо Ботев и Сергей Нечаев, стр. 28.
355 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (4872 г.), л. 84, 85.
488
щества, но не достигло особого успеха, ибо главные деятели скрылись,
а бумаги были отчасти сожжены, отчасти зарыты. По словам Меле-
дина, правительству не осталось ничего иного, как отомстить некото¬
рым служащим, в том числе и ему, отделавшемуся конфискацией иму¬
щества356.
Здесь вымысел вновь переплетается с действительностью. Никаких
данных о конфискации имущества Меледина в архиве III отделения не
существует, но рассказ о существовании общества, состоявшего из
двух частей, преследовавших различные цели, отражает реальную кар¬
тину движения 1869 г., в котором хорошо прослеживаются подобные
течения. Мел един не скрыл своей принадлежности именно к наиболее
радикальному течению, и это дает нам основание видеть в нем одного
из сторонников Нечаева. Подобную мысль с полной определенностью
высказывал еще Г. Бакалов 357, но затем К. А. Поглубко усомнился в
том, что Меледин был лишь последователем Нечаева, приведя в дока¬
зательство некоторые материалы358. Без сомнения, связи Меледина не
ограничивались только сотрудничеством с Нечаевым или нечаевцами,
но нам важно определить, что доминировало в его революционной де-
ятельности, кто оказал на него наибольшее влияние и способствовал
переезду в Юго-Восточную Европу и интенсивной революционной
практике.
По словам Меледина, он выехал из Нижнего Новгорода в Одессу
в мае 1870 г.359 Политическое дело, к которому он мог быть причастен,
существовало только одно — дело нечаевцев, определившее его после¬
дующую судьбу. Дата приезда Меледина в Одессу, возможно, указана
им приблизительно, но факт пребывания его в этом городе не вызывает
никакого сомнения, ибо и впоследствии Меледин был тесно связан с
Одессой, о чем свидетельствует серия писем, оригиналы или копии ко¬
торых удалось заполучить русскому консулу в Галаце. Из Одессы Ме-
ледин направился в Румынию, в Бухарест, где долго болел, и, вероятно,
тогда сошелся с болгарским доктором Иордановым (Иордановичем) и
стал посещать медицинский факультет Бухарестского университета360.
Кроме Иорданова, Меледин в Румынии общался еще со многими болга¬
рами— Хр. Ботевым, В. Поповым, Паничковым, Атанасовым и, по мне¬
нию К. Поглубко, с Б. Горановым, в котором он усматривает одного
из адресатов Меледина — Горана361. Как видим, среди болгарских знако¬
мых Меледина были Ботев и Попов, по свидетельству русского кон-
356 Там же, л. 85 об.
357 Г. Бакалов. Указ. соч., стр. 25.
35Ь К- А. Поглубко. Очерки..., стр. 184.
359 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 44 а.
360 Там же.
361 К- А. П о г л у б к о. Очерки..., стр. 168.
489
юула, сочувствовавшие его идеям362. Нас интересует, каким образом ему
удалось завести с ними знакомство. Подобных возможностей было
несколько: Меледин мог использовать бухарестские 'болгарские связи
доктора Атанасова, воспользоваться помощью одесских революционе¬
ров, если, конечно, он первоначально сошелся с ними, а не с Ботевым,
и, наконец, рекомендациями Нечаева, уже установившего контакт с
болгарской эмиграцией. Пока мы не можем сказать, какую из этих воз¬
можностей предпочел Меледин, но он действительно наладил тесное со¬
трудничество с Ботевым и Поповым на революционной основе. Первые
биографы Ботева, например 3. Стоянов, сотрудничество Ботева с Фло¬
реску (Мелединым) сводили преимущественно к совместным экспро¬
приаторским акциям. Современные историки, обладая частью рукопис¬
ного наследства Меледина, показали, что взаимоотношения болгарско¬
го и русского революционеров были значительно более многогранными
и носили глубоко идейный характер, но, в свою очередь, они как бы
стыдливо умалчивают об экспроприаторской стороне их содружества—
факте несомненном и подтверждающемся рядом документов. При
обыске у Меледина был обнаружен сундучок с инструментами для взло¬
ма363 —вещественное доказательство, подкрепляющее утверждения
современников Ботева. Возможно, что Меледин активно не участвовал
в экспроприациях (могла сказаться длительная болезнь), но его содей¬
ствие подобным акциям не вызывает сомнения.
Экспроприации были составной частью общей работы Ботева и
его русских друзей и имели под собой идейную основу. Руководствуясь
теориями Прудона и, в частности, его популярной в то время форму¬
лой —«собственность — это кража», некоторые революционные элемен¬
ты считали вполне допустимым и даже необходимым изъятие богатств
у имущих и употребление их на революционные цели. Активное участие
в этом принимал бывший румынский прокурор Нику Джорджееку,
изгнанный со службы, по некоторым данным, за свои демократические
взгляды, с которым Ботев и, по-видимому, Меледин были очень близ¬
ки364. Желание скрыть или по крайней мере умалить свое участие в
экспроприациях побудило Меледина раскрыть перед румынскими вла¬
стями и русским консулом часть своей революционной деятельности.
•Скрыть ее было невозможно, ибо в руках полиции находился его архив,
но Меледин хотел всячески ослабить впечатление о тех акциях, которые
оценивались по уголовному кодексу, поскольку уголовных преступни¬
ков, в отличие от политических, румынские власти время от времени
выдавали русским властям. Меледину удалось осуществить свое наме¬
362 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 86 об.
363 Г. Бакалов. Христо Ботев и Сергей Нечаев, стр. 30.
364 3 а х а р и Стоянов. Указ. соч., стр. 134—135; 143; УазПе С И г 1 з 1 и.
~Уп гагугаШ а1 Нтри1ш.— «$апНег», 1936, № 3, р. 7.
490
рение: заключение в румынской тюрьме продолжалось сравнительно
недолго, и русскому консулу удалось ознакомиться лишь с частью его
архива и то в начале ареста, когда румынская полиция рассматривала,
по-видимому, русского революционера как уголовного преступника.
Консул жаловался в свое министерство, отмечая, что «секретная коррес¬
понденция, компрометирующая как Меледина, так и его сообщников,
сокрыта», и ссылался при этом на подтверждение одного -из сотрудни¬
ков местной администрации365. Но и та часть мелединского архива, ко¬
торая попала в руки консула, позволила ему «вывести то заключение,
что писавший пропитан социалистическими и коммунистическими
идеями»366.
Подобный поворот дела не мог быть случайным, он свидетельству¬
ет о наличии у Меледина высоких покровителей в румынских прави¬
тельственных кругах. В те времена имелось несколько политических
деятелей типа Константина Росетти, оказывавших покровительство
польской -и русской революционной эмиграции, частично, может быть,
и по идейным соображениям367, но преимущественно в интересах борьбы
против царской России, с которой не только у румынских республикан¬
цев, но и у румынских либералов имелись известные противоречия. Та¬
ким образом, в распоряжении исследователей находится лишь часть
архива Меледина, наверняка, меньшая, ибо сопоставление писем архи¬
ва с перечнем адресатов, переданным консулом (и отнюдь не полным),
показывает, что их число во много раз уступало общему числу при¬
веденных адресатов. Конечно, не со всеми адресатами Меледин мог
иметь письменную связь. Сомнительно, например, чтобы он мог под¬
держивать тесные отношения с военным министром Мексики, упомяну¬
тым в его записной книжке, но в то же время в книжке отсутствуют
адреса почти всех болгарских знакомых Меледина (это как раз наибо¬
лее изученная сторона деятельности русского революционера).
Значительно менее определенными данными мы обладаем о его
русских связях. Их широта и интенсивность не подлежат никакому
сомнению. Об этом свидетельствуют и сохранившиеся письма, и список
адресов, и коллекция нелегальных изданий. Но вся сложность заклю¬
чается в том, что, зная те или иные конкретные имена, отмеченные в
архиве, мы не можем с полной определенностью сказать о масштабе их
действительных взаимоотношений с Мелединым, тогда как документы,
отражающие весьма тесную связь его с некоторыми русскими рево¬
люционерами, хранят обычно сильный отпечаток конспиративной пе¬
реписки, прежде всего, когда дело касается имен. Наиболее изученными
следует признать одесские связи Меледина. Кроме поездки в Одессу
365 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 106 об.
366 Т а м же, л. 106—• 106 об.
367 М а г 1 п В и с и г. С. А КозеШ. Вис., 1970, р. 445.
491
весной 1870 г., известна также, по данным консула в Галаце, его по¬
ездка в этот город в августе 1871 -г. легальным путем по румынскому
паспорту на имя Флореску. Тогда же, как писал консул, он посетил
Москву и Петербург368. Следовательно, у Меледина было достаточна
возможностей для установления личных контактов с одесскими рево¬
люционерами. Один из них — одесский студент А. Михайлов—наладил
переписку не только с Мелединым, но и с русскими революционерами,
находившимися в Швейцарии. Особый интерес вызывает связь Михай¬
лова с Ралли369, проживавшим в Цюрихе. Естественно, зная о рево¬
люционном содружестве Михайлова с Мелединым и Ралли, мы можем
допустить и знакомство, пусть заочное, Ралли и Меледина. Однако ни
в бумагах Меледина, ни в обширных воспоминаниях Ралли не удалось
обнаружить не только упоминаний об их совместной деятельности, но
даже слабого намека на их знакомство. Но исключать такую возмож¬
ность мы не можем, ибо Ралли был тесно связан с одесскими револю¬
ционерами и в 1872 г. имел определенный круг знакомых в Яссах.
С этим городом был . связан и Меледин, здесь он получил паспорт на
имя Флореску, сюда прибывала часть его корреспонденции. Одно из
писем на имя Ивановича, где шел разговор о присоединении к Интер¬
националу, Меледину прислала из Одессы какая-то женщина370. Сопо¬
ставление содержания этого письма с другими материалами меледин-
ского архива привело К. А. Поглубко к выводу о том, что его автором
была Соня (она наиболее часто писала Меледину, по. крайней мере по
тем документам, которыми мы обладаем), в которой усматривается
родная сестра выдающихся музыкантов — А. и Н. Рубинштейнов —
368 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 84.
369 По письмам, которые А. Михайлов посылал в первой половине 70-х годов
можно понять, что он встречался с Ралли в Кишиневе еще до бегства последнего
за границу. А. Михайлов, видимо, был один из тех одесских друзей Ралли (Биби¬
ков, как уже говорилось, предоставил Ралли свой паспорт), которые были посвящены
в планы его побега. А. Михайлов жил когда-то в Москве (ЦГАЛИ, ф. 1019, оп. 1,
д. 259, л. 3), бывал в Бессарабии, знал Урсати, Эйтнер и других революционеров,
но о Меледине в этих письмах, впрочем, зашифрованных, не пишет, хотя в одном
из них (л. 9 об.) упоминает некого М., а в письме от 26 августа 1872 г. сообщает,
что на Др-нъ высылать (несомненно, запрещенную литературу) «теперь... нельзя, а
пересылать надо прямо в Галац» (л. 15). Это явное свидетельство связи Михайлова
с Галацем. Наличие же его адреса в бумагах Меледина, где отмечалось о посылке
письма «Соне и Михайлову с болгарином» (ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 157 (1872 г.), д. 70,
л. 22 об.), не оставляет в этом отношении никаких сомнений. Интересно, что
в одном из донесений цюрихского царского агента от И (23) июля 1872 г. упомина¬
ется Мечников из Одессы, имеющий переписку с Бакуниным и знакомый с Михай¬
ловым и Бибиковым (ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157 (1872 г.), д. 111, л. 8
об.). Речь, по-видимому, идет об известном микробиологе И. Мечникове, в то время
профессоре Одесского университета.
370 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 157, 3 эксп., д. 70, л. 22 а.
492
С. Г. Рубинштейн371. Софья Григорьевна участвовала в революционном
движении и была причастна к одесским революционным кружкам372,
ее адрес встречается в 'бумагах Меледина, и мы склонны допустить,
что он в Одессе, кроме А. Михайлова, был знаком и с нею. Кроме того,
в Одессе, как мы уже писали, проживала еще одна Софья Григорьевна,
связанная с революционным движением,— Завадская. Другие одесские
знакомые Меледина скрыты под псевдонимами и кличками, и мы можем
только предполагать об их действительных фамилиях. Одесские связи
Меледина уже привлекли внимание исследователей, они, без сомнения,
были весьма широки373, тогда как контакты его с соседней Бессарабией
остались в тени и не нашли отражения в литературе. Однако эта сто¬
рона деятельности Меледина, а также и его товарищей не менее ин¬
тересна и при ее раскрытии поможет осветить некоторые моменты ре¬
волюционной борьбы российских революционеров в районах Нижнего
Дуная и Северного Причерноморья.
Уже в начале ареста Меледина, по данным консула в Галаце, ру¬
мынские власти сообщили, что среди лиц, с которыми он находился в
близких отношениях, были бессарабские помещики Каосо и некий
Иванов374, телеграфист из Петербурга. Кассо, известные в истории Бес¬
сарабии своим участием в молдавском национальном движении 60-х го¬
дов, привлекли в свое время особое внимание III отделения375, но об их
связях с революционным движением ни в литературе, ни в архивных
материалах обнаружить почти ничего не удалось376. Русский консул так¬
же лишь раз упомянул о братьях Кассо и причастности их к делу
Меледина и в дальнейшем ничего подобного не пишет, не приводит ни
одного доказательства в пользу этого, на первый взгляд, довольно
странного свидетельства. Однако подробное изучение эпистолярной
части архива Меледина не только не опровергает, но еще более убеж¬
дает в (полной возможности подобного сотрудничества. В одном из
писем (копии его находятся в нескольких советских архивах), кото¬
371 К- А. Поглубко. Очерки..., стр. 170.
372 А. Баренбойм. Антон Григорьевич Рубинштейн (1867—1894), т. 2. М.,
1962, стр. 151, 182—183, 198.
373 По-видимому, воспоминания Паничкова о вышеупомянутых связях со штабс-
капитаном Шатуновым в Одессе имели прямое отношение к Меледину и его одес¬
ским знакомым.
374 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179 (1872 г.), л. 107 об.— 108.
375 ЦГАОР СССР, ф. 109, 1 эксп., оп. 10, д. 169 (1864 г.). Тогда же сообща¬
лось, что Николай Кассо «не чужд участия в составлении статеек для «Искры»
(русского сатирического журнала «Искра», близкого к «Современнику».— В. Г.) и
других подобных изданий. Н. Кассо учился в Ришельевском лицее в Одессе и из¬
вестен «заграничными странствованиями» (там же, л. 13 об.— 14).
376 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1489 (1872 г.), л. 1—2; ЦГАОР СССР,
3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 13—14 об.
493
рое уже комментировалось в печати378, имеется ряд моментов, не полу¬
чивших еще обоснования. Автор письма, по мнению одесского жандарм¬
ского управления им был А. Михайлов379, рассказывает о поездке в Бесса¬
рабию и посещении во время рождества двух сел — Кишкарен и
Читулешт380 (Чутулешт). Нельзя не заметить, что рождество обычно про¬
водили в кругу родственников, хороших друзей и знакомых, и автор
(письма, естественно, не для того покинул бурную Одессу, чтобы про¬
вести праздник в глухих бессарабских селах. Это лишь один нюанс,
который обращает на себя внимание при ознакомлении с письмом Ми¬
хайлова. Другой — также очевиден, ибо из письма следует, что адресат,
то есть Меледин, был хорошо знаком с Кишкаренами и Чутулештами.
Чутулешты — старое имение помещика Кассо381. Таким образом, заме¬
чание о связи Меледина -с семьей бессарабских дворян, занимавших
различные посты в бессарабской администрации382 и затем выдвинув¬
шей из своей среды известного реакционера, российского министра
просвещения Л. А. Кассо, получает подтверждение. Думается, что по¬
добный контакт братьев Кассо и Меледина был неслучайным, он мог
зиждиться на основе борьбы против самодержавных порядков, правда,
с различных позиций, и союзе участников национального и революци¬
онных движений не в одинаковой, но в значительной степени преследо¬
вавшихся царской администрацией.
В письме Михайлова имеется еще ряд других моментов, отра¬
жающих те или иные стороны деятельности Меледина. Он спрашивает,
не собирается ли Меледин посетить Одессу, и вместе с тем сообщает
о встречах в Одессе и на железной дороге с неким Ворониным, к сестре
которого Горидени (фамилия читается приблизительно) отослал из Ки¬
шинева исправленную швейную машинку383. Что это за швейная машин¬
ка, о которой один революционер сообщал другому, тем более что Ме¬
ледин по смыслу письма был посвящен в ее судьбу и раньше? Речь
м-огла идти и о типографском станке, и о взрывчатых веществах и т. д.
Сестрой Воронина, видимо, была некая Клара, проживавшая в Се¬
верной Бессарабии в селе Правила около Сорок и поддерживавшая
тесную корреспондентскую связь с Мелединым. По содержанию одного
из ее писем, направленного Меледину 22 декабря 1871 г., можно понять,
что он посещал Северную Бессарабию и желает посетить ее еще раз,
378 К- А. Поглубко. Некоторые новые материалы, стр. 44—45.
379 Т а м же, стр. 44.
380 ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 157, 3 эксп., д. 70, л. 13.
381 Положение крестьян и крестьянское движение в Бессарабии (1812—4861).
Сб. документов, ч. I. Кишинев, 1962, стр. 293.
382 А. Н. Крупенский. Краткий очерк о бессарабском дворянстве. 1812—
1912. СПб., 1912, стр. 10, 28, 31.
383 ЦГАОР СССР, 3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 13 об.
494
чтобы встретиться с Кларой384. Они, по-видимому, были связаны не
только революционной работой. Не исключено, что Клара и ее брат
Воронин (наверняка эта фамилия вымышлена) работали в имениях
бессарабских помещиков, в том числе в имении Кассо, и каким-то обра¬
зом могли способствовать их знакомству с Мелединым.
Бессарабия была лишь одним из районов России, с которым Меле¬
дин поддерживал связь. Кроме нее и Одессы, он имел контакты со
своими единомышленниками из Петербурга, Москвы, Нижнего Новго¬
рода и других городов. География его российских и заграничных связей
была весьма широка, и определить революционное направление, к ко¬
торому принадлежал русский революционер, не очень легко. Он сам,
как мы уже писали, намекал на свою причастность к нечаевской исто¬
рии. Его принадлежность к нечаевцам подтверждается связью с Ми¬
хайловым, близким к нечаевцам385, а также наличием нечаевских
прокламаций, обнаруженных у Меледина при аресте. Вот перечень
этих печатных изданий: «Колокол» № 6; «Община» № 1; «Воззвание
к русскому мещанству»; «Мужичкам и всем простым людям работни¬
кам»; «Постановка революционного вопроса»; «Начала революции»;
«Студентам университета, академии и техникам института в С.—Пе¬
тербурге»; «Наша повесть»; «Несколько слов к молодым братьям в
России»386. Все они, без исключения, относятся ко времени совместного
сотрудничества Нечаева, Бакунина и Огарева, взгляды которых Меле¬
дин, без сомнения, разделял, иначе в 1872 г., при своих широчайших
связях, он мог бы иметь и другие революционные прокламации, напри¬
мер, публикации противников Нечаева — «чайковцев». Близость Меле¬
дина к нечаевцам подтверждается и рядом других фактов и сообра¬
жений. В его бумагах был обнаружен «Катехизис революционера», но
не русский перевод, который приводится в деле Меледина, храняще¬
гося в III отделении387, а маленькая, напечатанная на непонятном языке
брошюрка, состоящая из 26 параграфов, изложенных на 29 страни¬
цах388. Это — зашифрованное издание «Катехизиса», ключ к которому
был известен только наиболее близким к Нечаеву и Бакунину лицам.
Близость Меледина к зарождавшемуся направлению русских «яко¬
бинцев» подтверждается и сопоставлением некоторых других мате¬
риалов. Ни лаврист С. Чудновский, ни бунтарь Дебогорий-Мокриевич,
прекрасно знакомые с деятельностью бакунистских и лавристских круж¬
ков в Одессе ,ничего не пишут в своих обширных воспоминаниях о Ме-
ледине. Вместе с тем одесским «якобинцам» начала 70-х годов не суж¬
384 Т а м же, л. 15—16.
385 К. А. Поглубко. Очерки..., стр. 173.
386 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1179, л. 106 об.
387 ЦГАОР СССР, 3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 28—36 об.
388 АВПР, ф. Консульство в Бухаресте, д. 1189 (1872 г.), л. 13—27.
496'
дено было оставить своих воспоминаний. Ковальский, например, по сло¬
вам Е. Кушевой, даже от своих близких скрывал принадлежность к
«якобинцам»389. Так же, как и С. Чубаров, он погиб от рук царских
палачей. А ведь адрес Чубарова, впоследствии возглавившего кружок,
испытавшего влияние «якобинцев»390, находится в бумагах Меледина391.
Все эти факты склоняют нас к мысли о том, что, имея связи с раз¬
личными направлениями русского революционного движения (впрочем,
в то время только зарождавшимися), поддерживая контакты с «чай-
ковцами», Меледин был ближе всего к нечаевцам и, возможно, поддер¬
живал прямую связь с самим Нечаевым. В этом нас убеждает и чрезвы¬
чайная близость Меледина к тем кругам болгарской эмиграции, особен¬
но к Ботеву, которые были связаны с Нечаевым, об этом говорит и
тесный контакт Меледина с революционерами Юго-Западной России —
Бессарабии и Одессы, контакт несколько необычный для уроженца
Центральной России. Не исключено, что южнороссийские связи пе¬
решли к Меледину также от Нечаева или от нечаевцев.
Даже часть материалов, которая сохранилась о деятельности Ме¬
ледина, позволяет сделать вывод о широкой работе, предпринятой им в
Юго-Восточной Европе. Это и распространение запрещенных печатных
изданий, и желание наладить собственную типографию, и широкие свя¬
зи с Россией и многими зарубежными странами, и сотрудничество с
болгарской революционной эмиграцией в Румынии, а также с выход¬
цами из России и, по-видимому, с прогрессивными румынскими деяте¬
лями. Привлекает также внимание желание Меледина заняться земле¬
дельческим трудом392, весьма характерное стремление русских рево¬
люционеров, осевших в Румынии, и осуществленное уже в конце 70-х—
начале 80-х годов путем создания коммуны на Нижнем Дунае393.
В начале 70-х годов Меледин не был единственным русским рево¬
люционером, осевшим на длительное время в Румынии. Вместе с ним
в этом районе сотрудничали несколько революционеров-украинцев, из
которых нам доподлинно известно лишь о А. А. Шапченко, молодом
человеке, арестованном в 1872 г. вместе с Мелединым и сотрудничав¬
шем с 'болгарскими революционерами394. Некоторое время Шапченко
работал в типографии Паничкова, затем в типографии Каравелова, а
389 Е. К у ш е в а. Из истории «Общества Народного Освобождения».— «Каторга
и ссылка», 1931, № 4 (77), стр. 50.
390 Т а м же, стр. 51.
391 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 20.
392 К. А. П о г л у б к о Очерки..., стр. 171.
393 В. Я. Г росу л, Е. Е. Ч ер тан. Россия и формирование румынского
независимого государства. М., 1969, стр. 233.
394 К. А. Поглубко. Очерки..., стр. 182—183.
496
после разрыва Каравелова с Ботевым примкнул к последнему395. Кроме
ряда революционеров-эмигрантов, прибывших из России, Меледин со¬
трудничал также с жителями Южной Бессарабии. Не исключено, что
уже в начале 70-х годов Меледин сошелся с семьей Пасхаловича, о
связи которой с революционными элементами доносил Пилецкий. В
1879 г. в Бендерах Меледин женился на дочери Пасхаловича396. Сбли¬
жение Меледина с Пасхаловичем могло произойти и в более позднее
время, -ибо консул в Измаиле сообщал о появлении в Южной Бесса¬
рабии Меледина в донесении от 21 января 1875 г., говоря о нем как о
личности крайне социального направления397. Могло оно произойти и на
почве борьбы за воссоединение Южной Бессарабии с Россией, поскольку
в конце 70-х годов Меледин широко проводил эту идею в русской пе¬
чати: в «Голосе», одесской «Правде» (здесь, кстати, помещал свои
корреспонденции и П. Гросул-Толстой), «Новом времени», где публи¬
ковался как под своей фамилией, так и под псевдонимом Головкина.
Впоследствии Меледин вернулся в Россию и издал несколько работ по
вопросам международной торговли.
Тесное сотрудничество Меледина и его русских товарищей-рево-
люционеров с Хр. Ботевым и В. Поповым (на адрес последнего Меледин
получал часть своей корреспонденции) заставляет нас с полным до¬
верием относиться к воспоминаниям В. Попова о создании в Галаце
коммунистического комитета весной 1871 г. и допустить наличие «комму¬
нистических бюро» в ряде городов Румынии. Галацкий коммунистиче¬
ский комитет был, видимо, интернациональной организацией, включав¬
шей в свой состав русских, украинских, болгарских, румынских и, на¬
верняка, польских революционеров (например, таинственного Гримарди
Флореску и близкого к Ботеву Дембицкого, осевшего в Брэиле). Он
отражал требование революционной практики того времени и свиде¬
тельствовал о проникновении идей Интернационала в далекие от его
основного центра уголки Юго-Восточной Европы. В этом распростра¬
нении интернациональной пропаганды выдающаяся роль принадлежала
российским революционерам-эмигрантам.
В 1874 г. в России при одном из обысков царскими властями обна¬
ружена рукопись под названием «Что за международное общество?»,
где рассказывалось о деятельности Интернационала на грани 60—70-х
годов. В ней говорилось об отсутствии интернациональных обществ
в Швеции, Греции, Турции и России, но отмечалось, что в первых трех
странах интернациональные секции скоро появятся, а в России также
395 Г. Б а к а л о в. Русские друзья Христо Ботева.— «Летописи марксизма»,
1926, № 2, стр. 44—45.
396 ЦГАОР СССР, ф. 109, 3 эксп., оп. 157, д. 70, л. 60.
397 Там же, л. 67 об.
32 В. Я. Гросул
497
ведется сильная работа в этом направлении398. Автору рукописи навряд
ли было известно о реальной работе в пользу Интернационала на Бал¬
канах, но дух времени он отразил безошибочно. Начало 70-х годов
действительно характеризуется в Юго-Восточной Европе усилением
социалистической пропаганды, созданием здесь ряда кружков интерна¬
ционального характера, состав которых не всегда поддается изучению,
но их связь с русским революционным движением не подлежит сомне¬
нию. Не подлежат сомнению и довольно прочные позиции, которые за¬
няли российские революционеры в этом районе еще в то время, которое
можно назвать предысторией русской революции, насыщенной тем не
менее драматизмом революционных схваток и горячей верой в победу
нового социального строя.
398 Б. С. И т е н б е р г. Первый Интернационал..., стр. 141 —143.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Период от первой революционной 'ситуации в России до массового
«хождения в народ» охватывает всего 15 лет, но они насыщены столь
многими революционными событиями, что -на этом сравнительно огра¬
ниченном отрезке времени прослеживаются различные революционные
этапы со свойственными им особенностями. Значительная активизация
революционных сил в конце 50-х—начале 60-х годов, ослабление их
деятельности в середине 60-х годов и затем постепенное оживление,
обозначившееся примерно в 1868—1869 гг., отнюдь не сменившееся 'спа¬
дом после массовых репрессий самодержавия, последовавших в связи
с так называемой нечаевской историей, находят свое отражение и в
движении российских революционеров в Юго-Восточной Европе. Их
революционная работа в этом -районе была вызвана не только собы¬
тиями на родине, она испытывала и заметное влияние местных усло¬
вий. Сопоставление материалов, отражающих положение в России и
на Балканах, позволяет выделить два разных по времени этапа деятель¬
ности революционеров — выходцев из России в пределах Юго-Восточ¬
ной Европы. Первый из них, охватывающий 1859—1866 гг., характе¬
ризуется притоком на Балканы русских, польских, украинских и других
российских 'революционеров, вызванным не только насилиями царской
администрации, но и конкретными потребностями революционной ра¬
боты: пересылкой литературы, оружия, денежных средств, формирова¬
нием повстанческих отрядов, налаживанием постоянных -связей с Рос¬
сией и эмигрантскими центрами и т. д.
В Юго-Восточную Европу в этот период прибывают представители
различных прогрессивных кружков второй половины 50-х—начала
60-х годов (П. Аргиропуло, Б. Хашдеу, -и др.), члены «Земли и воли»
32*
499
и им сочувствующие (братья Кельсиевы, братья Рошковские), члены
польско-русских военных организаций (А. Вылежинский, М. Васильев,
П. Краснопевцев, Б. Кульчицкий и т. д.), сотни участников польского
освободительного движения, а также представители левого крыла укра¬
инского, армянского национальных движений и т. п. Социальный со¬
став выходцев из России, большее или меньшее время живших па
Балканах, также был весьма пестрым. Здесь находились и представите¬
ли родового дворянства, недовольные теми или иными сторонами по¬
литики царизма, и значительное число мелких дворян, особенно шля¬
хетства, купцы, крестьяне. По роду занятий среди революционеров-
эмигрантов превалировали студенты, солдаты, офицеры, люди вольных
профессий, во много раз меньше было рабочих и крестьян. Однако на
Балканах имелось немало русских, украинцев, молдаван, армян, про¬
живавших в этих местах постоянно, их ряды пополнялись за счет тру¬
довой эмиграции из России. Подобное положение способствовало воз¬
никновению одной из отличительных черт деятельности российских ре¬
волюционеров в Юго-Восточной Европе, не характерной для большин¬
ства других эмиграционных центров, особенно на Западе, которая
заключалась в возможности жить и работать в среде, мало отличав¬
шейся от той, которая имелась на родине. Преобладали в ней русские
старообрядцы и сектанты — рыбаки и земледельцы, украинцы—потомки
запорожцев, польские ремесленники и рабочие, молдавские крестьяне.
Это в значительной степени определило и характер деятельности ре¬
волюционных сил, старавшихся приспособиться к старообрядчеству и
использовать его в революционных целях, так же, как и казацкие тра¬
диции и непосредственно казацкие соединения, сформированные в Тур¬
ции, в которых служили некоторые польские, украинские и русские ре¬
волюционеры.
Особого успеха ориентация на союз с местным русским и укра-.
инским казачеством не принесла, но они использовались как временные
союзники. Служба в казачьих султанских частях способствовала подго¬
товке воинских кадров и среди революционеров-эмигрантов, часть из
которых впоследствии приняла участие в польском восстании, а также,
хотя в меньшей степени, в национально-освободительной борьбе бал¬
канских народов.
Участие в движении балканских народов уже в начале 60-х годов
стало одной из характерных особенностей деятельности российских ре¬
волюционеров в Юго-Восточной Европе. Впрочем, если в среде поль¬
ских выходцев по этому вопросу имело место значительное размеже¬
вание, ибо влиятельные элементы не желали столкновения с султанской
Турцией, то почти все русские революционеры, оказавшиеся на Балка¬
нах, активно выступали на стороне боровшихся против Порты балкан¬
ских народов. В 1862 г. намечался союз участников русского рево-
500
люционного движения, наиболее деятельным проводником которого
выступал М .Бакунин, с представителями итальянского и южнославян¬
ского освободительного движений с целью совместных действий на
Балканах. В этом же году отмечено и первое из известных нам воору¬
женное участие русских революционеров в освободительной борьбе
балканских народов. Это не означало их отказа от контактов с некото¬
рыми правительственными кругами Турции, однако подобные контакты
были непродолжительными и использовались революционной Россией
таким образом, чтобы не нанести вреда освободительному движению в
Юго-Восточной Европе. В начале 60-х годов заметно также сотрудни¬
чество революционной России с сербскими либералами, демократи¬
ческими кругами румынского общества (некоторые польские эмигранты
контактировали также и с рядом крупных румынских бояр, например,
с Г. Стурдзой и др.), болгарскими изгнанниками. Уже в те годы Юго-
Восточная Европа становится не только убежищем для русских (прогрес¬
сивных сил, но и местом активной борьбы между революционной и
самодержавной Россией, каждая из которых имела в этом районе своих
союзников. Политическое положение в Балканских странах, наличие в
некоторых из них конституций, представительных органов используется
революционерами в пропагандистских целях с намерением разоблачить
«цивилизаторскую» миссию царизма.
В 1859—1866 гг. наиболее крупными событиями, оказавшими влия¬
ние на деятельность российских революционеров в Балканских странах,
были первая революционная ситуация в России и польское восстание
1863—1864 гг. Их влияние в среде российских выходцев, осевших в
Юго-Восточной Европе, было чрезвычайно сильным. Эти события спо¬
собствуют укреплению революционных сил польской эмиграции в Юго-
Восточной Европе, а также складыванию на Балканах общероссийского
революционного центра, сыгравшего заметную роль как в польском, так
и в русском движениях. Значительна была его роль в польском восста¬
нии, в украинском освободительном движении, в осуществлении ряда
заданий общероссийской революционной эмиграции. В тот период рус¬
ские революционеры предпринимают попытку создания фаланстера на
Нижнем Дунае, а также налаживания типографии в Стамбуле или
Тульче. Вынашивают они идею открытия собственной школы, к реали¬
зации которой приступили, но осуществить по ряду причин не смогли.
Некоторые из эмигрантов занимаются публицистической деятельностью,
составляют листовки, издают и легальные работы, где пропагандируют
прогрессивные идеи. В 1864 г. выходит первая в Юго-Восточной Евро¬
пе отдельная работа (М. Рошковского), испытавшая влияние теории
русского общинного социализма. Однако планы революционеров были
значительно шире их возможностей. Тяжелые условия эмигрантской
жизни, вмешательство царских властей и, самое главное, упадок ре¬
501
волюционного движения в России способствуют тому, что в середине
60-х годов ослабляется активность революционных сил и на Балканах.
Второй период деятельности российских революционеров в Юго-
Восточной Европе охватывает 1866—1874 гг.—время от начала гак
называемого «белого террора» в России до начала массового «хождения
в народ», предпринятого русскими народниками в 1874 г. Он совпадает
и с крупными событиями, имевшими место на Балканах, прежде всего
с оживлением национально-освободительного движения балканских на¬
родов, наметившимся с началом Критского восстания 1866 г. В связи
с этим в среде польской эмиграции по отношению к движению против
Порты намечается дальнейшая дифференциация. Большинство польских
выходцев поддерживает справедливые требования балканских народов,
однако имеются довольно значительные группы польских эмигрантов,
которые продолжают службу в рядах турецкой армии, исполняют раз¬
личные должности в турецкой администрации и, более того, даже рас¬
сматривают Порту как своего естественного союзника. Новое усиление
национально-освободительного движения на Балканах привлекает зна¬
чительное внимание русского общества, в том числе и русских рево¬
люционеров, как осевших за границей, так и оставшихся на родине.
Одни из них (Н. Далматов) пытаются с оружием в руках помочь
освободительному движению в Юго-Восточной Европе, другие — про¬
водят активную пропаганду как на Балканах, таи и в России (И. Боч¬
карев, П. Ровинский). Несмотря на тяжелые условия «белого террора»,
влияние революционной России на Балканах, видимо, было довольно
значительным, если, например, в Сербии появляются силы, прямо
заявившие, что «единственные истинные поборники славянской идеи в
России — нигилисты». В 1868 г. видный сербский демократ Живоин
Жуевич писал: «...Наши симпатии на стороне демократических принци¬
пов и демократов в России... Гражданской свободы и общественной
справедливости — вот чего мы желаем себе и русским»1. В том же году
и болгарская газета «Народность» прямо отделяла русский народ от
русской династии и ее правительства. Все это было отражением борьбы
революционной и самодержавной России на Балканах и того, что ре¬
волюционные силы продолжали сохранять, а затем усиливать свои
позиции в этом районе. Ярким свидетельством укрепления революцион¬
ной России был русско-сербский революционный союз 1872 г., направ¬
ленный на организацию восстания южных славян.
В эти годы российские революционеры, большее или меньшее время
находившиеся на Балканах, по-прежнему пытаются поднять новое поль¬
ское восстание, а также общероссийское выступление крестьян (С. Не-
1 Цит. по кн.: В. Г. Карасев. Сербский демократ Живоин Жуевич. Публицисти¬
ческая деятельность в России в 60-х годах XIX века. Автореферат диссертации на со¬
искание ученой степени доктора исторических наук. М., 1971, стр. 14.
502
чаев, Н. Тиханов). Для них характерны те же методы борьбы, которые
в то время практиковались другими отрядами российского революцион¬
ного движения: антиправительственная устная пропаганда, распро¬
странение нелегальных изданий, дезинформация царских властей; про¬
являются террористические настроения. Однако имеются и некоторые
специфические для данного района методы борьбы, например, не до
конца выясненная «пугачевщина» Крыловского — попытка поднять вос¬
стание старообрядцев (отнюдь не первая и не последняя в истории
России), ударной силой которых должны были стать добруджинские
раскольники. Как и прежде, заметно желание создать на Нижнем
Дунае русскую революционную типографию самостоятельно или в
союзе с болгарами. Наладить подобное предприятие, однако, удастся
лишь в конце 70-х годов, когда русские и румынские социалисты начнут
издавать совместную газету «Бессарабия».
В идейном плане большинство польских эмигрантов на Балканах
были представителями шляхетской революционности, но чем дальше,
тем большее влияние среди них приобретают революционно-демократи¬
ческие идеи. В массе участников русского революционного движения
первоначально преобладали последователи А. И. Герцена, члены орга¬
низации ««Земля и воля» или близкие к ним прогрессивные элементы,
затем усиливается влияние «молодой эмиграции», видевшей своего ду¬
ховного вождя в лице Н. Г. Чернышевского. На грани 60—70-х годов
в Юго-Восточной Европе заметно влияние «Сморгонекой академии»,
нечаевцев, «чайковцев», а также трех основных направлений эми¬
грации, выделившихся к концу рассматриваемого в книге периода: ба¬
кунистов, лавристов, русских «якобинцев», причем влияние последних
на Балканах, по-видимому, в то время было более заметным, чем в
русском революционном движении в целом.
Участники русского революционного движения на Балканах были
связаны с различными русскими революционными организациями и
кружками: южнороссийскими, петербургскими, московскими, а также
с Саратовом, Казанью, Киевом и т. д. Из русских эмигрантских центров
здесь наибольшим влиянием первоначально пользовался английский, а
затем его роль переходит к швейцарскому; имелись также связи с
Австро-Венгрией, Францией, Италией и др. странами. Балканскому цен¬
тру во многом была уготовлена роль посредника между Россией и дру¬
гими эмигрантскими центрами, но временами здесь скапливалось зна¬
чительное число революционеров, пытавшихся играть самостоятельную
роль и предпринимавших серьезные революционные акции. Особенно в
этом отношении отличались польские эмигранты. Заметна также и укра¬
инофильская струя в общей среде революционеров — выходцев из Рос¬
сии, нечто среднее между шляхетской революционностью и русским
народничеством, которая, наряду с серьезными национальными требо¬
503
ваниями (не обходилось и без националистических настроений), стави¬
ла также и социальные задачи. Воздействие русских революционеров,
однако, все возрастало, и балканское революционное движение испы¬
тало их сильнейшее влияние. Не будет преувеличением, если мы ска¬
жем, что революционный социализм в Юго-Восточной Европе возник
под доминирующим влиянием русского народничества и нигде в за¬
рубежной Европе его влияние не было так сильно в тот период, как
на Балканах. Это хорошо заметно еще до середины 70-х годов XIX в.,
то есть до того времени, когда в этот район переместится значительное
число российских революционеров, фактически возглавивших балкан¬
ское социалистическое движение (К. Доброджану-Геря, Н. Руссель-Суд-
зиловский, Н. Зубку-Кодряну, 3. Ралли, В. Ивановский и многие
другие).
Таким образом, если Балканы были сферой внешнеполитического
влияния ряда европейских держав, а также, понятно, Турции и офи¬
циальная Россия попеременно то укрепляла, то ослабляла здесь свои
позиции, то воздействие революционной России на местное революцион¬
ное движение было непрерывным и уже в 60—70-х годах заметно
превосходило влияние любого другого зарубежного революционного
движения современности. Если для Западной Европы идеология револю¬
ционного народничества не представляла собой образца передовой рево¬
люционной мысли, особенно по сравнению с марксизмом, то в условиях
Юго-Восточной Европы, где капиталистические элементы еще были до¬
вольно слабы, эта идеология обладала значительной силой воздействия.
Генезис балканского революционного социализма находился в прямой
зависимости от русского революционного движения. Если влияние италь¬
янцев было весьма значительным в плане развертывания националь¬
но-освободительного движения, если роль поляков и венгров была двой¬
ственной, ибо среди них были и просултанские силы, то значение рус¬
ского революционного движения было несравнимым в организации
социальной борьбы и довольно существенным в национально-освобо¬
дительном движении балканских народов.
Однако русское революционное движение не только оказывало
влияние на Балканы, ,но использовало и балканский опыт в своей теории
и практике. В этом отношении особенно заметно его воздействие на
русских революционеров, которым приходилось жить и действовать в
конкретных балканских условиях, что в большей степени повлияло на
понимание ими роли национального вопроса вообще и в России в
частности, в большей степени, в отличие от русских революционеров-
семидесятников, они осознавали и значение политической борьбы. Усло¬
вия, созданные многонациональной средой, понимание национальных,
политических и социальных задач, остро стоявших на Балканах, спо¬
собствуют влиянию I Интернационала и в этом уголке Европы, где в
504
числе первых носителей его идей были российские революционеры. Дей¬
ствительно, если в 1866—1868 гг. на Балканах преобладали русско-
сербские, а .в 1869 г. русско-болгарские революционные связи, то с на¬
чала 70-х годов мы уже можем говорить о революционном сотрудниче¬
стве русских революционеров с болгарскими, сербскими, румынскими
революционерами и о все большем их сближении с польскими борцами.
В рядах русских революционеров имелись различные по социаль¬
ному происхождению и по идейным позициям элементы, немало было
построено планов, которым не суждено было осуществиться, нередким
был отход от революционного движения порой видных его руководите¬
лей, но тем не менее Юго-Восточная Европа сыграла заметную роль
в разрешении важнейших задач революционного движения того вре¬
мени: разрушении старого строя, подготовке и сохранении революцион¬
ных кадров, выработке или, точнее, поиске передовой революционной
теории. «Революционерами не рождаются, ими становятся»,— заметил
Лазарь Карно»2 но воспитание революционеров процесс длительный и
сложный, связанный со многими объективными и субъективными факто¬
рами. Постепенное становление революционной России происходило не
только непосредственно на родине, но довольно часто и вдали от
нее, в самых различных географических, социально-экономических и
политических условиях, в которых также шел процесс приобретения
революционного опыта и освоения передовой революционной теории.
2 Цит. по кн.: В. М. Дали н. Люди и идеи. М.. 1970, стр. 9.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ источники
И ЛИТЕРАТУРА
ПРОИЗВЕДЕНИЯ КЛАССИКОВ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА
Маркс К. Русская политика по отношению к Турции.— Рабочее движение в Англии.—
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 9.
Маркс К. Восточный вопрос.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12.
Маркс К- Вопрос об отмене крепостного права в России. — К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 12.
Маркс К- Об освобождении крестьян в России.— К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 12.
Маркс К. Международное Товарищество Рабочих и Альянс социалистической де¬
мократии.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16.
Маркс К- Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих — членам
комитета Русской секции в Женеве,— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 16.
Маркс — Энгельсу в Манчестер [Лондон], 24 марта 1870 г.—К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 32.
Маркс — Вильгельму Либкнехту в Лейпциг [Лондон], 6 апреля 1871 г.— К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 33.
Маркс—Герману Юнгу в Лондон [Лондон], 19 октября 1871 г.— К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 33.
Маркс К- и Энгельс Ф. Альянс социалистической демократии и Международное
Товарищество Рабочих.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18.
Маркс К. и Энгельс Ф. Предисловие ко второму русскому изданию «Манифеста
Коммунистической партии».— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19.
Маркс К., Энгельс Ф. и революционная Россия. М., 1967.
Энгельс Ф. Что будет с Европейской Турцией? — К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с.
Соч., т. 9.
Энгельс Ф. Эмигрантская литература.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18.
Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма.— К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 22.
Энгельс — Марксу в Лондон [Манчестер], 10 января 1868 г.— К- Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 32.
Энгельс — Марксу в Лондон. Манчестер, 27 марта 1870 г. — К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 32.
506
Энгельс — Иоану Нэдежде в Яссы. Лондон, 4 января 1888 г. — К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 37.
Л е н и н В. И. От какого наследства мы отказываемся? — Поли. собр. соч., т. 2.
Ленин В. И. События на Балканах и в Персии.— Полн. собр. соч., т. 17.
Ленин В. И. Памяти Герцена.— Полн. собр. соч., т. 21.
Л е н и н В. И. О народничестве.— Полн. собр. соч., т. 22.
Ленин В. И. Балканская война и буржуазный шовинизм.— Полн. собр. соч., т. 23.
Л е н и н В. И. О праве наций на самоопределение.— Полн. собр. соч., т. 25.
Ленин В. И. Доклад о революции 1905 года.— Полн. собр. соч., т. 30.
Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме.— Полн. собр. соч., т. 41.
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Архив внешней политики России (АВПР):
ф. Канцелярия.
ф. Консульство в Бухаресте.
ф. Консульство в Галаце.
ф. Консульство в Яссах.
ф. Посольство ’в Константинополе.
ф. Политотдел.
ф. Отчеты МИДа.
ф. Главный архив V—Аг.
ф. Главный архив II—19.
ф. Главный архив 1—9.
Центральный государственный архив
Октябрьской революции СССР (ЦГАОР СССР):
ф. 95 (Следственная комиссия ,1862 г.).
ф. 109 (Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии) —
1, 2, 3, 5 эксп.
ф. 112 (Особое присутствие правительствующего Сената).
ф. 272 (Верховный уголовный суд и следственные комиссии по делу о покушении на
Александра II).
ф. 730 (Н. П. Игнатьев),
ф. 828 (А. М. Горчаков),
ф. 1737 (В. Н. Смирнов),
ф. 1762 (П. Л. Лавров),
ф. 5825 (Н. К. Руссель-Судзиловский).
ф. 5284 ,(Е. Е. Лазарев),
ф. 7026 (3. К- Ралли-Арборе).
Центральный государственный
военно-исторический архив (ЦГВИА):
ф. ВУА (Военно-учетный архив),
ф. 438 (Коллекция «Румыния»),
ф. 450 (Коллекция «Турция»).
507
Центральный государственный исторический
архив СССР в г. Ленинграде (ЦГИА СССР):
ф. 673 (И. П. Липранди).
ф. 958 (П. Д. Киселев).
ф. 1280 (Управление коменданта Петербургской крепости),
ф. 1282 (Канцелярия министра внутренних дел),
ф. 1286 (Департамент полиции исполнительный),
ф. 1405 (Министерство юстиции).
Центральный государственный архив
литературы и искусства СССР (ЦГАЛИ СССР):
ф. 395 (А. Н. Пыпин)
ф. 1019 (3. К. Арборе-Ралли).
ф. 1185 (В. Н. Фигнер)
ф. 1696 (В. Я. Богучарский).
Центральный государственный исторический
архив УССР во Львове (ЦГИА УССР):
ф. 146 (Галицийское наместничество),
ф. 663 (Михаил Павлык).
Центральный государственный архив
МССР (ЦГА МССР):
ф. 2 (Канцелярия бессарабского губернатора).
ф. 189 (Скулянская пограничная таможня).
ф. 297 (Бессарабское губернское жандармское управление).
Государственный архив Львовской области (ГАЛО):
ф. 350 (Дирекция полиции во Львове).
Государственный архив Одесской области (ГА00):
ф. 1 (Канцелярия Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора).
Отдел рукописей Государственной
библиотеки СССР имени В. И. Ленина (ОРГБЛ):
ф. 100 (Г. П. Енишерлов).
ф. 135 (В. Г. Короленко),
ф. 169 (Д. А. Милютин),
ф. 327 ((В. А. Черкасский),
ф. 358 (Н. А. Рубакин).
ф. 383 (М. П. Драгоманов).
508
Институт русской литературы Академии наук СССР
в Ленинграде (Пушкинский дом. ИРЛ И):
ф. 143 (П. Киселев),
ф. 288 (А. Стурдза).
Отдел письменных источников Государственного
исторического музея (ОПИ ГИМ):
ф. 117 ,(Мухановы).
ф. 282 (Собрание документов Музея революции).
Библиотека Академии наук УССР во Львове (БАН УССР):
ф. Сапеги.
ф. Оссолинских
АгЫуа 1$1опса сеп!га1а ог. Висиге$Н:
1. 315 (М1п151еги1 бе т!егпе а Уа1аЫе1 $1 Мо1боуе1);
I. 524, 525, 526 (Мт151еги1 си11е1ог §1 т51гис{шпи риЬНсе а1 Котате)).
ВНЯЫеса Асабегте1 К8Р. СаЫпе(и1 бе тапизспзе
Ооситеп1е „Забук-расЬа (Сгауко\У5ку)“.
ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ
«Будущность». Лейпциг, 1861.
«Былое». СПб., 1906.
«Вестник Европы». СПб., 1868—1876.
«Вопросы истории». М., 1945—1973.
«Вперед». Двухнедельное обозрение. Лондон, 1876.
«Всемирный труд». СПб., 1868—1869.
«Голос минувшего». М., 1915.
«Днестр», Кишинев, 1955—1972.
«Заря». СПб., 1871.
«Историк-марксист». М., 1926—1941.
«Историко-литературный журнал». СПб., 1897.
«Исторически преглед». София, 1944—1972.
«Исторический вестник». СПб., 1881—1883.
«История СССР». М., 1957—1972.
«Каторга и ссылка». М., 1921—1935.
«Киевская старина». Киев, 1882—1906.
«Кодры». Кишинев, 1968—1972.
«Колокол». Лондон—Женева, 1857—1867. Факсимильное изд. М., 1960—1964.
«Красный архив». М., 1922—1941.
«Краткие сообщения Института народов Азии». М., 1961.
«Летописи». София, 1900.
«Летописи марксизма». М., 1926—1930.
«Летопись революции». Харьков, 1922—1924.
«Набат». Женева—Лондон, 1875—1881.
«Минувшие годы». СПб., 1908.
«Новая и новейшая история». М., 1957—1972.
«Народная расправа». [Женева], 1869.
509
«Народное дело». Женева, 1868—1870.
«Отечественные записки». СПб., 1866—1869.
«Православный собеседник». Казань, 1867.
«Русская старина». СПб., 1882—1904.
«Русский вестник» М., 1861 —1868.
«Санкт-Петербургские ведомости». СПб., 1868.
«Северный вестник». СПб., 1894.
«Сибирские огни», 1959.
«Советское славяноведение». М., 1965—1972.
«Современник». СПб., 1858—1866.
«Современное слово», 1862.
«Сын отечества». СПб., 1856—1861.
«УкраГна». КиУв, 1928.
«УкраУнський 1Сторичний журнал». КиУв, 1963—1972.
«Абеуаги1 Н1егаг §1 агИзИс». Вис., 1923.
«Апа1е с1е 1з1опе». Вис., 1955—1972.
«АгНеюп». Шагзга\уа, 1960.
«ВиИеИп с1е РёбёгаНоп ]игазз1еппе Не ГАззоааИоп т1егпаБопа1е без 1гауаП1еигз.
ЗогтШег, 1872—1873.
«От 1геси1и1 поз1ги». СНфпаи, 1933—1940.
Ли^оз1оуепзк1 1з{оп]зк1 сазор1з. Вео^габ. 1963—1972.
«Ко1око1» (Ба С1осЬе). Оепёуе, 1868.
«Бир1а гПшса (Коташа типсйоаге). Вис., 1915.
«Мо1боуа», 1а$1, 1866.
«Моу1теп1о орегаю». МНапо, 1952.
«Г\Перос11е&1о8с», 1866.
«Ргге^1аб Ыз1ог1С2пу». Шагзгадуа, 1957.
«Кеуие без беих топбез». Раг1з, 1867.
«Котапи1». Вис., 1866—1868.
«51егзку зЬогп1к», 1960.
«51ибИ. КеУ1з1а бе 1з1ог1е». Вис., 1949—1972.
«$апИег». Вис., 1936.
ПУБЛИКАЦИИ ДОКУМЕНТОВ, ПУБЛИЦИСТИКА, МЕМУАРЫ
Арендт В. Б. Из воспоминаний участника польского восстания 1863 г. Анна Теофи-
ловна Пустовойтова.— «Каторга и ссылка», 1924, № 4.
Арборе — Ралли 3. М. А. Бакунин. Из моих воспоминаний.— «Минувшие годы»,
1908, № 10.
Арбуре Замфир. Опере алесе. Кишинэу, 1957.
Архив на Г. С. Раковски, т. III—IV. София, 1966—1969.
Бакунин М. Избранные сочинения, т. I—IV. Пг.—М., 1919—1921.
Бакунин М. А. в Италии в 1864 году. Из воспоминаний Л. И. Мечникова.—
«Историко-литературный журнал», 1897, № 3.
Балабанов Марко Д. При Мацини.— «Летописи», год I, 1 април, 1900, брой 10
Боборыкин П. Д. Воспоминания. М., 1965, т. II.
Ботев Христо. Публицистика. М., 1952.
Ботев Христо. Събрани съчинения, т. 1—2. София, 1971.
Вовчок Марко. Твори в ееми том,ах, т. 7, кн. 2. Ки!'в, 1967.
Волховский Ф. Друзья среди врагов. СПб., 1906.
Восстание'1863 года. Документы и материалы, т. 2. М., 1963.
Гаагский конгресс Первого Интернационала 2—7 сентября 1872 г. Отчеты и письма.
М., 1972.
510
Г е Н л к о л а и. Встречи.— «Северный вестник». СПб., 1894, № 4.
Герцен А. И. Собрание сочинений в тридцати томах. М., 1954—1966, т. XI, XIV,.
XVII, XVIII, XXV, XXVII, XXVIII, XXIX.
Герцен А. И. Полное собрание сочинений и писем. Под редакцией М. К. Лемке,
т. XVI. Пг., 1920.
Г олицын Ю. Н. Прошедшее и настоящее. СПб., 1870.
Г ольденберг Л. Воспоминания.— «Каторга и ссылка», 1924, № 3(10).
Государственные преступления в Россш в XIX в., т. I (1825—1876). 51и11^аг1, 1903.
Дневник Льва Николаевича Толстого, изд. 2-е, т. I. М., 1916.
Добролюбов Н. А. Собрание сочинений, т. 9. М., 1964.
Долгоруков П. В. Петербургские очерки. 1860—1867. М., 1934.
Записка Семена Серебренникова о Нечаеве.— «Каторга и ссылка», 1934, № 3 (112).
Записки и воспоминания* Михаила Чайковского (Садык-паши).— «Русская старина»,
1904, т. 120, № 12.
Записки Михаила Чайковского.— «Русская старина», т. 95—119. СПб., 1898—1904.
К е л ь с и е в В. Сборник правительственных сведений о раскольниках, вып. 1—4.
Лондон, 1860—1862.
Кельсиев В. О том, как я трусу праздновал.— «Всемирный труд», 1868, № 2.
Кельсиев В. Очерки Тульчи.— «Всемирный труд», 1868, № 6.
Кельсиев В. Галичина и Молдавия. СПб., 1868.
Кельсиев В. Пережитое и передуманное. СПб., 1868.
Кельсиев В. Первый день в Тульче.— «Отечественные записки». СПб., 1867, № И.
Кельсиев В. Из быта польских эмигрантов.— «Всемирный труд», 1869, № 1.
Кельсиев В. Из рассказов об эмигрантах.— «Всемирный труд», 1869, № 2.
Кельсиев В. И. Загадочный человек: эпизод из комического времени на Руси с
письмом автора Лескова-Стебницкого к И. С. Тургеневу.— «Заря», 1871, № 6.
Кельсиев В. И. Письмо его к Д. В. Аверкиеву.— «Русская старина», 1882,
т. 35, № 9.
Кельсиев В. Польские агенты в Цареграде.— «Русский вестник», 1869, № 6.
Кельсиев В. Исповедь.— «Литературное наследство». М., 1941, № 41—42.
Кова ленский М. Русская революция в судебных процессах и мемуарах. Книга
первая. Процессы Нечаева, 50-ги и 193-х. М., 1923.
Козьм ин Б. К истории нечаевского процесса (Донесения и письма Н. Д. Горе¬
мыкина).— «Красный архив». М.-Л., 1931, т. VI.
Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1966.
Крупенский А. Н. Краткий очерк о бессарабском дворянстве 1812—1912. СПб.,
1912.
К у л я б к о-К о р е ц к и й. Из давних лет. Воспоминания лавриста. М., 1931.
Лавров П. Л. Избранные сочинения на социально-политические темы в восьми
томах, т. 1—4. М., 1934—1935.
Лемке М. Восемнадцать писем М. А. Бакунина.— «Былое», 1906, № 7.
Лемке М. Очерки освободительного движения шестидесятых годов. Второе издание.
СПб., 1908.
Лемке М. Политические процессы в России 1860-х гг. (По архивным документам),,
изд. 2-е. М.-Пг., 1923.
Лесков Н. С. Собрание сочинений, т. 2. М., 1956; т. 3. М., 1957.
«Литературное наследство», т. I. М., 1931; т. 7—8. М., 1933; т. 25—26. М., 1936;
т. 39—40. М., 1941; т. 41—42. М., 1941; т. 61. М., 1953; т. 62. М., 1955; т. 63. М.,
1956; т. 64. М., 1958.
Лопатин Герман Александрович (1845—1918). Автобиография. Показания и письма.
Статьи и стихотворения. Пг., 1922.
Лурье Г. Интернационал в Одессе (По материалам Одесского жандармского архи¬
ва).— «Каторга и ссылка», 1924, № 4.
511
Маркович Светозар. Избранные произведения. М., 1956.
МарковиЬ Светозар. Сабрани списи. Београд, 1960.
МарковиЬ Светозар. Париска комуна и Интернационала. Београд, 1965.
Материалы для биографии М. Бакунина. Редакция и примечания Вячеслава Полон¬
ского, т. I. М.—Пг., 1923; т. 2. М.-Л., 1933; т. 3. М.-Л., 1928.
Материалы для истории революционного движения в России в 60-х годах. Под ред.
Б. Базилевского. Рапз, 1905.
[Мечников И. И.]3аписки гарибальдийца.—«Русский вестник», 1861, т. 35—36, Л° 9—11.
Михайл-овский Н. К. Сочинения, т. 3—4. СПб., 1897.
Модестов В. И. Заграничные воспоминания.— «Исторический вестник», 1883, ЛЬ 4.
Налбандян М. Избранные философские и общественно-политические произведения.
М., 1954.
Налбандян Микаэл. Сочинения в двух томах, т. 1. Ереван, 1968.
Нечаев и нечаевцы. Сб. материалов. М.-Л., 1931.
Общественно-политическое движение на Украине. 1856—1862 гг. Киев, 1963.
Общественно-политическое движение на Украине. 1863—1864 гг. Киев, 1964.
Овсяник о-К у л и к о в с к и й Д. И. Воспоминания. Пг., 1923.
Огарев Н. П. Восточный вопрос в панораме. Женева, 1869.
Огарев Н. П. Избранные социально-политические и философские произведения,
т. 2. М., 1956.
Огородников П. В стране свободы, т. 1—2. СПб., 1882.
Пантелеев Л. Ф. Воспоминания. М., 1958.
Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб., 1906.
Письма М. А. Бакунина к Коссиловскому.— «Летописи марксизма», т. V, 1928.
Письма А. И. Герцена и Н. П. Огарева к Вас. Ив. Кельсиеву.— «Русская старина»,
т. 61, ч. I, 1889.
Плеханов Г. В. Сочинения, т. VII. М.-Л., 1923.
Познанский Б. Воспоминания о польском восстании в Украйне 1863 года.—
«Киевская старина», т. XIII, ч. II, 1885.
Покушение Каракозова. Стенографический отчет, т. 1—2. М., 1928.
Политические процессы шестидесятых годов, вып. I. М.-Л., 1923.
Положение крестьян и общественно-политическое движение в Бессарабии, 1861—
1895 годы. Кишинев, 1964.
Прокламации шестидесятых годов. М.-Л., 1934.
Прыжов И. Г. Очерки, статьи, письма. М.-Л., 1934.
Пыпин А. Н. Мои заметки. М., 1910.
Ракитникова И. Памяти Ф. А. Борисова.— «Каторга и ссылка», 1929, № 4(53).
Р а л л и-А рборе Земфир. Сергей Геннадиевич Нечаев (Из моих воспомина¬
ний).— «Былое», 1906, № 7.
Ралли 3. Их моих воспохминаний о М. А. Бакунине.— «О минувшехМ». СПб., 1909.
Революционное народничество семидесятых годов XIX века. Сб. документов, т. I. М.,
1964; т. 2. М.-Л., 1965.
Ров и некий П. Белград, его устройство и общественная жизнь.. Из записок пу¬
тешественника.— «Вестник Европы», 1870, № 4—5.
Ровинский П. Воспоминания из путешествия по Сербии в 1867 году.— «Вестник
Европы», 1875, № 11—12.
Ровинский П. Сербская Морава. Воспоминания из путешествия по Сербии в
1867 году.— «Вестник Европы», 1876, № 4.
Ровинский П. Два месяца в Сербии (Из путевых воспоминаний).— «Вестник
Европы», 1868, № И.
Русско-польские революционные связи, т. II. М., 1963.
Русская подпольная и зарубежная печать. Библиографический указатель. I. М., 1935.
С а ж и н М. П. (Архман Росс). Воспоминания 1860—1880-х гг. М., 1925.
512
Сажин М. П. Русские в Цюрихе 1870—1873 гг.—«Каторга и ссылка», 1932,
№ 10(95).
Славейков Петко Р., Любен Каравелов, Христо Ботев, За хари
Стоянов. В спомените на съвременниците си. София, 1967.
Споминкн Агашя Гончаренка украшського козака-священника. Коломия, 1894.
Ткачев П. Н. Избранные сочинения, т. 1—6. М., 1932—1937.
Тургенев И. С. Письма, т. IV—V. М.-Л., 1962—1963.
Тучков а-0 гарева Н. А. Воспоминания. М., 1959.
Фигнер Вера. Запечатленный труд. Воспоминания в двух томах, т. I. М., 1964.
X а ш д е у Б. П. Избранное. Кишинев, 1957.
Хашдеу Б. П. Опере алесе. Кишинэу, 1956.
X а ш д е у Б. П. Памфлеты. Кишинев, 1958.
Царская дипломатия и Парижская коммуна 1871 года. М.-Л., 1933.
4 у д н о в с .к и й С. Л. Из давних лет. Воспоминания. М., 1934.
Чалый М. Записки украинца из времени польского восстания 1863—1864 года. Киев,
1869.
Ш е л г у н о в Н. В., Ш е л г у н о в а Л. П., Михайлов М. Л. Воспоминания, т. I.
М., 1967.
Щеголев П. С. Г. Нечаев в Алексеевском равелине (1873—1882).— «Красный
архив», 1923, т. IV.
АгЫуез Вакоишпе, I—IV. БсМеп, 1901—1971.
Васа1Ъа$а С. Висиге§Н бе а11аба!а. 1871 —1884, уо1. I. ЕбЦ1а II. Вис., 1935.
[Сагигп] Магсо А п I о п 1 о. апз б’ехП. Рапз, 1869.
Сотипа бт Рапз §1 гш^сагеа типсНогеазса §1 бетосгаБса бт Коташа. Вис., 1971.
Сга)ко\Узк1 М. Мо)е \Узротшеша о \\го)ше 1854 гоки. АУагзга\уа, 1962.
ЦоситегДе рпутб тсери!ип1е пп^саги типсИоге^И §1 зос1аНз1е б1п Ноташа (1821—
1878). Вис., 1971.
Ооситеп1е рпутб 1з1опа Ногшшеь Кй2Ъош1 реп!ги тберепбеп{а, уо1. I, раг!еа I.
Вис., 1954.
О ип1п \У1. Китиша (Воз1ог, Ва1кап 1 Оипа)) 1855—1878. Б\уо\у, 1887.
Р г 1 с Лозе! V а с 1 а у. 5р1зу I. РгаЬа, 1956.
Л е 2 Т. Т. Об ко1еЬк1 рггег 2ус\е. \Узротшета, 1. II—1П. Кгако\у, 1936—1937.
М 1 1 к о \у з к 1 2. АУ ОаНсП 1 па АУзсЬоб21е. Розпап, 1880.
Р11Ь Ап б гг е). Когезропбепда ро1зка Л. V. Рпса \у Мигеит Кагабо\уут
Ргапбге.— «АгсЬеюп», XXXII, 1960.
5ёгёЬгёп1коН 5. Б’аггёзЫюп бе 5. ЗёгёЬгёткоЛ раг 1а роНсе бе Оепёуе.
Оепёуе, 1870.
5 о к и 1 з к 1 Рг. АУ кга]и 1 паб ВозГогет (1830—1881). АУгос1а\у, 1951.
5р1зко\Усу 1 рагИгапа 1863 гоки. \Уагзга\уа, 1967.
Т у г о \у 1 с 2 М. Ет1^гас)а ро1зка \у Кз1?51\уасЬ Наббипа]зк1сЬ.— «Косгшк Ыаико\УО-
бубакБсгпу АУ5Р \у Кгако\у1е». Кгако\у, 1962, гезгу! паико\уу 14.
21ебпос2ете ет1^гас) 1 ро1зк1е) (1866—1870). ^гос1а\у. \Уагз2а\уа. Кгакои', Обапзк,
1972.
Л ИТЕРА ТУРА
А б р а м а в и ч ю с В. Е., Д ь я к о в В. А. Валерий Врублевский. М., 1968.
Антонов В. Герман Лопатин. Липецк, 1960.
Арнаудов Михаил. Георги Стойков Раковски. Живот — дело — идеи. София, 1969.
33 В. я. Гросул 513
Б а з и л е в а 3. П. «К о л о к о л» Герцена. М., 1949.
Бакалов Г. Русские друзья Христо Ботева.— «Летописи марксизма», 1926, № 2.
Бакалов Г. Христо Ботев и Сергей Нечаев.— «Летописи марксизма», 1929, № 9—10.
Бакалов Г. Русская революционная эмиграция среди болгар.— «Каторга и ссылка».
1930, № 2 (63).
Бакалов Г. Руските приятели на Христо Ботев. София, 1937.
Барабой А. 3. Харьковско-Киевское революционное тайное общество 1856—
1860 гг.— «Исторические записки», т. 52. М., 1955.
Барабой А. 3. Попытка украинских революционеров организовать помощь польско¬
му восстанию.— «Вопросы истории», 1967. Л'° 1.
Баренбойм А. Антон Григорьевич Рубинштейн, т. 2. М., 1962.
Б а ч и н с к и А. Нови данни за пребыването на Любсн Каравелов в Русия през
1869 г.— «Исторически преглед», 1961, № 5.
Б е л и а Д. и Гардони К. Ч. Герцен и венгерская революционная эмиграция.—
«Литературное наследство», т. 64. М., 1964.
Бельчиков Н. Ф. Рублевое общество (Эпизод из истории революционного дви¬
жения 60-х годов). — «Известия Академии наук СССР», VII серия, отделение
общественных наук. М.-Л., 1935, Л'Ь 10.
Берг Н. В. Повстанческая экспедиция Сигизмунда Милковского в 1863 г.— «Истори¬
ческий вестник», 1881, т. IV.
Богатырев Ш. Ш. Чешские связи Герцена.— «Литературное наследство», т. 64. М.,
1964.
Богу чаре кий В. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912.
Богучарский В. Общественное движение 60-х годов под пером его казенных
исследователей.— «Голос минувшего», 1915. Х1> 4.
Ботев Христо. Сборник. София, 1949.
Б у д а к И. Г. Общественно-политическое движение в Бессарабии в пореформенный
период. Кишинев, 1959.
Б у р м о в А. К. Българското национално революционно движение и българската еми-
грационна буржоазия през 1867—1869 гг.— «Исторически нреглед», 1961, № 5.
В. А. Исидор Станиславович Коперницкий.— «Киевская старина», 1891, № 12.
Варварцев М. М. Агапш Гончаренко — тонер украТнськоУ емтраци в США.—
«УкраУнський 1сторичний журнал», 1969, Л° 6.
Венков Иордан. Първият Интернационал и българските възрожденци.— «Исто¬
рически преглед», 1971, № 2.
Веревкин Б. П. Русская нелегальная революционная печать 70—80-х годов
XIX в. М., 1960.
Виленская Э. С. Революционное подполье з России (60-е годы XIX в.). М., 1965.
Виленская Эм- Худяков. М., 1969.
Виноградов В. И. Они сражались вдали от родины. М., 1968.
В и н о гр а д о в В. Н. Влияние народников России на румынское революционное
движение 70-х годов XIX века.—«Новая и новейшая история». 1971, № 4.
Волк С. С. Народная воля. 1879—1882. М.-Л.. 1966.
Волк С. С. Карл Маркс и русские общественные деятели. Л., 1969.
Волков Е. 3. Христо Ботев (На заре балканского коммунизма). М.-Пг., 1923.
Волков Е. 3. Покаяние Стояна Заимова.— «Труды Института славяноведения»,
т. II. Л., 1934.
Воробьев Л. Любен Каравелов. Мировоззрение и творчество. М., 1963.
Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1960.
Вукичевич М. М. П. А. Ровинский и сербы. Пг., 1916.
ВулетиЬ В ,и т о м и р Р. Ледна руска веза У)единьене омладине српске.— «Го-
дишньак филозофског факултета у Новом Саду», Кньига VII. Нови Сад,
1962—1963.
514
ВулетиЬ Вито ми р. Светозар МарковиЬ и руски революционарии демократы,
Нови Сад, 1964.
Вульфсон Г. Н., Муньков Н. П. К изучению исторических взглядов П. А. Ро-
винского — видного землевольца 1860-х годов.— «Вопросы историографии и
источниковедения», сб. 2. Казань, 1967.
В е д 1 н а В. П. У сшльшй боротьб1 (Дружба 1 сшвробкництво росшських, украш-
ських та польських революцюнер[в-демократ1в). Ки1в, 1958.
Гамбаров А. В спорах о Нечаеве. К вопросу об исторической реабилитации Не¬
чаева. М.-Л., 1926.
ГандевХр. В. Левеки. София, 1946.
Генчев Николай. Одеското настоятелство в борбите за освобождението на
Бъвдария (1856—1878 гг.).— «Исторически преглед». София, 1972, № 6.
Гессен С. Студенческое движение в начале шестидесятых годов. М., 1932.
Глинский Б. Б. Революционный период русской истории (1861 — 1881 гг.), ч. I—II.
СПб., 1913.
[Голицын Н.]. История социально-революционного движения в России 1861 — 1881,
глава десятая. СПб., 1887.
Гросул В. Я. Польская политическая эмиграция на Балканах в 40-х —начале
50-х годов XIX в.— «Балканский исторический сборник», II. Кишинев, 1970.
Гросул В. Я. Михаил Рошковский и его работа об аграрной реформе в Румынии.—
Проблемы социально-экономической истории России М., 1971.
Гросул В. Я. Невыясненный эпизод из биографии Г. В. Плеханова.— «Кодры»,
1971, № 12.
Гросул В. Я. Российские революционеры на Балканах в период польского восста¬
ния 1863—1864 гг.— «Известия АН МССР». Кишинев, 1971, Л!» 2.
Гросул В. Я. Украшська революцшна емшращя на Балканах у перипй половинП
60-х роюв XIX ст.— «УкраТнський 1сторичний журнал», 1972, № 3.
Гросул В. Я. Зарождение российской революционной эмиграции в Юго-Восточной
Европе.— Балканский исторический сборник, III. Кишинез, 1973.
Гросул В., КидельА. Михаил Бейдеман.— «Днестр», 1962, № 8.
Гросул В. Я.» Черта н Е. Е. Россия и формирование румынского независимого
государства. М., 1969.
Д. П. Партия Герцена и старообрядцы.— «Русский вестник», т. 68, ч. 3, 1867.
Д а л и н В. М. Люди и идеи. М., 1970.
Данова Надя. Критско въетание през 1866—1869 г. и българската обществен-
ност.— «Исторически преглед», 1971, № 6.
Даронян С. Микаэл Налбандян и русские революционные демократы. М., 1967.
Д в о й ч е н к о-М а р к о в а Е. М. Русско-румынские литературные связи. М., 1966.
Дейч Л. Г. Русская революционная эмиграция 70-х годов. Пг., 1920.
Державин К. Н. Христо Ботев. М., 1962.
Державин Н. С. Христо Ботев — поэт-революционер. 1848—1876. М.-Л., 1948.
Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь, т. I,
ч. 2; т. II, ч. 1—4. М., 1928—1932.
Димитров Дим. К изучению Любена Каравелова.— «Труды Института славяно¬
ведения АН СССР». Л., 1932.
Димитров М. Христо Ботев. Биография. София, 1948.
Димитров Михаил и Трайков Никола. Принос към биографията на
Христо Ботев.— «Известия на Института Ботев—Левеки», кн. 3. София, 1959.
Достян И. С. Россия и балканский вопрос. М., 1972.
Дьяков В. А. Герцен, Огарев и комитет русских офицеров в Польше.— Революцион¬
ная ситуация в России в 1859—1861 гг. М. 1963.
Дьяков В. А. Деятели русского и польского освободительного движения в царской
армии 1856—1865 (Биобиблиографический словарь). М., 1967.
33* 515
Дьяков В. Ярослав Домбровский. М., 1969.
Дьяков В. А., Миллер И. С. Революционное движение в русской армии и вос¬
стание 1863 г. М., 1964.
Дьяков В. А., С м и р н о в А. Ф. Протест 106 офицеров.— Революционная ситуация
в России в 1859—1861 гг. М., 1963.
Житецьк ий Игнат. КиТвська громада за 60-х роюв.— «УкраТна», кн. I, 1928.
Засенко Олек с а. Марко Вовчок. КиТв, 1964.
Из истории общественной мысли и общественного движения. Саратов, 1964.
Из истории революционного движения в России в XIX — начале XX в. М., 1958.
Из истории русско-итальянских культурных и общественных отношений. М., 1968.
Исследования по истории польского общественного движения XIX в.—‘'начала XX в.
М., 1971.
История XIX века. Под ред. Лависса и Рамбо, т. 5. М., 1938.
История на България, т. I. София, 1961.
История литературий молдовенешть. Кишинэу, 1958.
История Парижской коммуны 1871 года. М., 1971.
История Польши, т. 2. М., 1955.
История СССР, т. V. М., 1968.
История Югославии, т. I. М., 1963.
Итенберг Б. С. Движение революционного народничества. М., 1965.
Итенберг Б. С. Первый Интернационал и революционная Россия. М., 1964.
Итенберг Б. С. Россия и Парижская коммуна. М., 1971.
ЛакшиЬ Гргур и В у ч к о в и п Воислав Л. Спольна политика Србщ'е за
владе кнезя Михаила (Први Балканский савез). Београд, 1963.
К а н д е л а к и М. И. Г. Ф. Маиашвили. (Зданович). Гражданин, журналист, критик,
Тбилиси, 1969.
Кантор Р. В. В погоне за Нечаевым. Пг., 1922.
Карасев В. Г. Два новых автографа Светозара Марковича.— «Славяне», 1956, № 9.
Карасев В. Г. К вопросу об участии русских и сербских революционеров в подго¬
товке восстания в Боснии и Герцеговине в начале 70-х годов XIX в.— «Ученые
записки Института славяноведения», т. XXX. М., 1966.
Карасев В. Г. Сербский демократ Живоин Жуевич. Публицистическая деятельность
в России в 60-х годах XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой
степени доктора исторических наук. М., 1971.
Карасев В. Г. Сотрудничество Живсина Жуевича в «Современнике» (1863—
1865).— «Советское славяноведение», 1971, Л° 1.
К а р а с е в В. Г. и Ко н об ее в В. Д. О связях русских, сербских и болгарских ре¬
волюционеров в 60—70-х годах XIX века. Москва—София, 1966.
Киперман А. Я. Главные центры русской революционной эмиграции 70—80-х годов
XIX в.— «Исторические записки», т. 88. М., 1971.
Киперман А. Я. Русская эмигрантская колония в Цюрихе и ее связи с Россией
в начале 70-х годов XIX века.— «Ученые записки Шуйского педагогического
института», вып. 10. Шуя, 1963.
Клевенский М. «Вертепники».— «Каторга и ссылка», 1928, № 10 (47).
К н и ж н и к-В е т р о в И. С. Русские деятельницы Первого Интернационала и Па¬
рижской коммуны. М.-Л., 1964.
К о з ь м и н Б. П. Из истории революционной мысли в России. Избранные труды.
М., 1961.
Козь мин Б. П. П. Н. Ткачев и революционное движение 1860-х годов. М., 1922.
Козьмин Б. П. Революционное подполье в эпоху «белого террора». М., 1929.
Козьмин Б. П. Русская секция Первого Интернационала. М., 1955.
Козьмин Б. П. Любен Каравелов и Светозар Маркович и их связи с русскими
революционерами.— «Каторга и ссылка», 1933, № 4—5.
516
Козьмин Б. П. Харьковские заговорщики 1856—1858 годов. Харьков, 1930.
Козьмин Б. Литература и история. Сб. статей. М., 1969.
Кондратьева В. Н. Русские дипломатические документы об аграрных отноше¬
ниях в Боснии и Герцеговине (60—70-е годы XIX в.). М., 1971.
Кондратьева В. Н. Новые архивные материалы по истории объединенной серб¬
ской омладины.— «Ученые записки Института славяноведения», т. XX, М., 1960.
Кондратьева В. Н. Из истории попытки организации восстания в Герцеговине в
1872 г. (по русским архивным материалам).— «Ученые записки Института сла¬
вяноведения», т. XXVIII. М., 1964.
Конобеев В. Д. Българското националноосвободително движение. Идеология,
програма, развитие. София, 1972.
Косев Д. Новая история Болгарии. Курс лекций. М., 1952.
Косев Д. Към историята на революционного движение в България през 1867—1871.
София, 1958.
Корочки и В. М. Русские корреспонденты Карла Маркса (А. А. Серно-Соловьевич
и Н. И. Утин). М., 1965.
К у н к л ь А. Нечаев. М*, 1929.
Кункль А. А. Долгушинцы. М., 1931.
Куше в а Е. Н. Из истории «Общества Народного Освобождения».— «Каторга и
ссылка», 1931, № 4(77).
Куше в а Е. Н. Из русско-сербских революционных связей 1870-х годов.— «Ученые
записки Института славяноведения», т. I, М.-Л., 1949.
Левин Ш. М. Общественное движение в России в 60—70-е годы XIX века. М.,
1958.
Леонтьев К. Восток, Россия и славянство. Сборник статей, т. 1—2. М., 1885—1886.
Линков Я. И. Революционная борьба А. И. Герцена и Н. П. Огарева и тайное
общество «Земля и воля» 1860-х годов. М., 1964.
М а ж д р а к о в а-Ч а в д а р о в а О г н я н а. Националноосвободителното и рево¬
люционного движение в Европа през погледа на Г. С. Раковски според «Ду-
навски лебед» (1860—1861 гг.).— «Исторически преглед», 1970, № 3.
Мар ахов Г. И. Польское восстание 1863 г. на Правобережной Украине. Киев, 1967.
Межславянские культурные связи. М., 1971.
Мер инг Ф. Карл Маркс. История его жизни. М., 1957.
Мечников Лев. Цивилизация и великие исторические реки. М., 1924.
МилутиновиЬ Коста. Васо ПелагиЬ и Босанско-Херцеговачки Устанок. Са-
ра]ево, 1953.
Миско М. В. Польское восстание 1863 года. М., 1962.
Митина Н. П. Во глубине сибирских руд. М., 1966.
Мицюк О. Украшсью хлопомани. Чершвщ, 1933.
МунтянМ. П. К вопросу об участии бессарабских народников в революционном
движении России 60—70-х гг. XIX в.— «Ученые записки КГУ», т. XXXVIII. Ки¬
шинев, 1958.
Наумов Е. П. Заседание, посвященное памяти П. А. Ровинского. — «Советское
славяноведение», 1966, № 4.
Невский В. И. От «Земли и воли» к группе «Освобождение труда». М., 1930.
Нечкина М. В. Возникновение первой «Земли и воли».— Революционная ситуация
в России в 1859—1861 гг. М., 1960.
Никитин С. А. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в:
50—70-е годы XIX в. М., 1970.
Никитин С. А. Южнославянские связи русской периодической печати 60-х годов
XIX века.— «Ученые записки Института славяноведения», т. VI, М., 1952.
Новикова Н. Н. Революционеры 1861 года. М., 1968.
517
Общественно-политические и культурные связи народов СССР и Югославии. Сб. ста¬
тей. М., 1957.
Общественное движение в пореформенной России. М., 1965.
Овнанян С. В. Армяно-болгарские исторические связи и армянские колонии в
Болгарии во второй половине XIX в. Ереван, 1968.
Орманджиев И. Нови данни за Г. С. Раковски по време на първата българска
легия и след нейното разт\ряне.— «Исторически преглед», 1962, N° 6.
ПавиЬевиЬ Бранко. Црна гора у рату 1862 г. Београд, 1963.
Петросян Ю. А. Младотурецкое движение. М., 1971.
Пирумова Н. Михаил Бакунин. Жизнь и деятельность. М., 1966.
Пир умова Н. М. Бакунин и С. Нечаев.— «Прометей». 1968, N° 5.
Поглубко К. А. Очерки истории болгаро-российских революционных связей (60—
70-е годы XIX века). Кишинев, 1972.
П о г л у б к о К. А. О связях издателей журнала «Вперед» с сербскими социалиста¬
ми.— Балканский исторический сборник, I. Кишинев, 1968.
Поздеев А. Христо Ботев в дореволюционной России.— «Известия на Института
Ботев—Левеки», кн. 3. София, 1959.
Покровский М. Н. Очерки русского революционного движения XIX—XX вв. М.,
1924.
Полевой Ю. 3. Зарождение марксизма в России. 1883—1894 гг. М., 1959.
Попов И. И. Герман Александрович Лопатин. М., 1926.
Проблемы изучения Герцена. М., 1963.
Проблемы итальянской истории. М., 1972.
Пушкаревич К. А. Светозар Маркович в Петербурге (материалы к биографии).—
«Труды Института славяноведения АН СССР». Л., 1932.
Революционная Россия и революционная Польша. М., 1967.
Революционное движение 1860-х годов. Сборник. М., 1932.
Р е й с е р С. Артур Бенни. М., 1933.
Рекка Ю. М. А. И. Герцен и революционная эмиграция на территории Молдавии
и Валахии в 50—60-х гг. XIX века.— «Ученые записки Пермского университета
им. А. М. Горького». Пермь, 1969, N° 212.
Рожков Н. А. Русская история в сравнительно-историческом освещении, т. XI.
М.-Л., 1928.
Рудницкая Е. Л. Н. П. Огарев в русском революционном движении. М., 1969.
Рудницкая Е. Л., Дьяков В. А. Возникновение тайного интернационала Баку¬
нина.— «Новая и новейшая история», 1971, N° 6.
Румынско-русские литературные связи второй половины XIX — начала XX века. М.,
1964.
Русско-польские революционные связи 60-х годов и восстание 1863 года. М., 1962.
Сапир Борис. «Вперед» 1873—1877, т. I—II. ЭогбгесЫ, 1970.
Связи революционеров России и Польши в XIX — начале XX в. М., 1968.
Седов М. Г. Героический период революционного народничества (Из истории по¬
литической борьбы). М., 1966.
Сенкевич И. Г. Албания в период восточного кризиса (1875—1881). М., 1965.
Сиде льни ков С. Борьба течений в первом Болгарском революционном централь¬
ном комитете. Харьков, 1962.
СкерлиН I ован. Омладина и Пьена кньижевность (1848—1871). Београд, 1925.
СкерлиН I ован. Светозар МарковиН. Београд, 1922.
Славяне и Россия. М., 1972.
СмирновА. Ф. Восстание 1863 г. в Литве и Белоруссии. М., 1963.
Снытко Т. Г. Русское народничество и польское общественное движение 1865—
1881 г. М., 1969.
Смоховск а-П етрова Ванда. България в творчеството на Зигмунт Милковсюи
(Теодор Томаш Иеж). София, 1955.
518
Советское славяноведение. Сб. статей. Минск, 1969.
С т е к л о в Ю. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность, т. I—IV.
М.-Л., 1926—1927.
С т е к л о в Ю. М. Бакунин и подготовка нечаевского дела.— «Историк-марксист»,
1926, № 2.
Стоянов Захар и. Христо Ботев. София, 1966.
Стоянова Радка, Жечев Николай. Христо Ботев. София, 1970.
Сторожук В. П. Польская эмиграция в Румынии и восстание 1863 года.— «Ученые
записки Института славяноведения», т. XXIX. М., 1965.
Субботин Н. Раскол как орудие враждебных России партий. М., 1867.
Тарле Е. В. Сочинения, т. VIII. М., 1959.
Ткаченко П. С. Московское студенчество в общественно-политической жизни
России. М., ‘1958.
Ткаченко П. С. Революционная народническая организация «Земля и воля». М.,
1961.
Трайков Веселии. Раковски и балканските народи. София. 1971.
Троицкий Н. А. Большое общество пропаганды. 1873—1874. Саратов, 1963.
\^единьена омладина српска. Зборник радова. Нови Сад, 1968.
Улунян Акоп. Нови документи за революционната дейност на Л. Каравелов,
В. Левеки, Хр. Ботев и П. Хитов из руските дипломатически архиви.— «Истори¬
чески преглед», 1969, № 5.
'Ф а л ь к о в и ч С. М. Идейно-политическая борьба в польском освободительном дви¬
жении 50—60-х годов XIX века. М., 1966.
Ф а л ь ко в и ч С. М. Из истории польской эмиграции в Османской империи в конце
50-х — начале 60-х годов XIX в.— «Краткие сообщения Института народов
Азии», т. XXX. М., 1961.
Фатеев П. С. Михаил Михайлов — революционер, публицист. М., 1969.
Филиппов Р. В. Революционная народническая организация Н. А. Ишутина —
И. А. Худякова (1863—1866). Петрозаводск, 1964.
Хаупт Г. Влияние Герцена в Румынии.— «Литературное наследство», т. 64. М., 1964.
Хитрова Н. И. О попытке организации издания газеты «Вперед» в Хорватии или
Сербии.— «Славянский архив». М., 1961.
Христу Василе. Замфир Арборе за българските революционеры. София, 1947.
Цеховский В. Ф. Эмиграция. Лазров. Ткачев. СПб., 1907.
Цеховский В. Ф. Сергей Геннадьевич Нечаев. СПб., 1907.
Чакир Николае. Нови тълкувания за живота и дейността на Христо Ботев.—
«Исторически преглед», 1971, № 1.
Чайковский Михаил и козакофильство.— «Киевская старина», т. XIV, ч. 4, 1886.
Чернышевская-Быстрова Н. М. Одна из попыток освобождения Н. Г. Чер¬
нышевского.— «Каторга и ссылка», 1931, № 5.
Шарова Крумка. Отзвукът на Парижката комуна сред южните славяни.— «Из¬
вестия на Института за история». София, 1966, т. 16—17.
Шарова Крумка. Към историята на връзинте между руската революционна еми-
грация и южнославянските революционери през 70-те години на XIX в.— «Из¬
вестия на державните архиви». София, 1967, № 13.
Шарова Крумка. Любен Каравелов и българското освободително движение
1860—1867. София, 1970.
Шелудко Д. Касабов, Мацини и Левеки.— «Исторически преглед», 1948, № 4—5.
Шрейдер Г. Италия и Польша в 1863 г.— «Голос минувшего», 1915, .V? 4.
Щеголев П. Е. Алексеевский равелин. М., 1929.
Эйдельман Н. Я. Тайные корреспонденты «Полярной звезды», М., 1966.
.Ястребов Ф. Революционные демократы на Украине. Киев, 1960.
519
В 01 с и Ь. Нарог!ип1е готапо-рсбопеге о&НпбИе !п гпешогШе 1ш АУ1аб151ауг Сгаг!о~
гузки— «Апиаг тзШийбш с1е 1з!опе §1 агЬео1о&1е «А. О. Хепорсб», VIII. 1а?1,
1971.
Воге]зга Леггу АУ. АУ кгр&и убеШсЬ туудпапсбду. 1848—1895. АУагзгадуа, 1963.
В о г е ] з г а Л е г 2 у АУ. Егтдгас]а рсбзка ро роугз1аши з!ус2пюугут. АУагзга\уа, 1966,.
В о г е ] з 2 а Л е г 2 у АУ. Ра!по!а Ьег розгрог1и. АУагзгадуа, 1970.
В и си г М а г 1 п. С. А. КозеШ. Вис., 1970.
Саппас Непё. Аих зоигсез с1е 1а гёуо1и!юп гиззе. Ме!сЬа1еу. Ое шЫПзте аи
1еггопзте. Рапз, 1961.
СЬг1з!и V. УазП Ье\узку.—«$апИег», 1936, № 10—11.
СЬг1з!и V. Ье&а!ип1е бт!ге с!г. Низзе1 $1 Нпз!о Во!еу.— «$апйег», 1936, .N2 5.
С Ь г 1 з 1 и V. Ье&а!ип1е Во!еу — ОЬегса.— «$апИег». Вис., 1935, № 7.
С Ь г 1 з 1 и V. 1Лп гагугаШ а1 Итри1ш.— «$апИег», 1936, № 3.
СопПпо М1сЬае1. Вакоитпе е! ЫекНаеу.— СаЫегз с1и топбе гиззе е! зстё^ие,
уо1ише VII, 4 саЫег. Рапз, 1966.
Соп51ап11пезси-1а§1 Р. 1пПиеп{а бетосга{Пог геуо1и{юпап ги§1 бт зессби!
XIX азирга сигеп!е1ог 1бео1одке бт {ага поаз!га 1п!ге 1850—-1880.— «51иби»,
1950, № 3.
Соп81апНпезси-1а§1 Р. От асИуИака 1и1 Нпз!о Во!еу §1 а аИог геуо1и{юпап
Ьи1дап 1а Висиге^И. Вис., 1950.
С о р 01 и N 1 с о 1 а е. 1з!опа Сотипе1 бт Рапз. Вис., 1971.
Оеас А. 1п!егпа{юпа1а 1п1а1 $1 КотТта. Вис., 1964.
Ои21псЬеУ1С1 СЬ. Сига-Уоба §1 геуо1ира ро1опа бт 1863. Вис., 1935.
Ои21псЬеу1с1 ОН. Соп!пЪи{Н 1а 1з!опа 1еда!ип1ог рокпо-готте Гп апи 1865—
1866. Вис., 1936.
Ои21ПсЬеУ1С1 ОН. Ьа гб1е без Ро1опа1з бапз 1ез геЫюпз Ъи1§аго-гоитате&
зоиз 1е гё&пе бе СЬаг1ез Ьег. Уа1епп бе тип!е, 1937.
О уо1сепсо Е. 1псери1ип1е Шегаге а1е 1и1 В. Р. Надбей. Вис., 1936.
О е о г § е з с и Т. Ое 1а геуо1и{юпаш бешосга^ 1а !аигагп РагИбикп Сотитз! Кот&п.
Вис., 1971.
0 1 и з и АУ о И а п д о. Ма221ш е дН з1аУ1. МПапо, 1940.
Наир! ОН. От 1з!опси1 1еда!ип1ог геу©1и{юпаге готто-гизе 1849—1881. Вис., 1955.
Наир! ОН. 1псери!и1 асНуИа^н геуо1и{юпаге а 1ш С. ОоЪго&еапи-СЬегеа.— «51ибп»г
1957, № 3.
Негрпег В. Р. Вакоишпе е! 1е рапз1ау1зте гёусбиИоппаке. Рапз, 1950.
Шзкке дёпёга1е без ЫуШзаНопз, 1. VI. Ье Х1Х-е з1ёс1е. Рапз, 1961.
Н1з1опа Ро1зк1, !. III. АУагзга\уа, 1967.
Нигегеапи О. §1 V е И с Ы С. N. Оа!е пен рпутб ра!гипбегеа 1беПог 1п!егпа-
1юпа1е1 I Гп Ногшша $1 Гп ппбигПе епи&га^е! Ъи1&аге 6111 |ага поаз!га.—
«Нотапоз1аУ1са», XI. Вис., 1965.
1 опезс и-Ы 1 $ с о V Тг. Саги1 Ьишп.— «51иби», 1973, № 1.
1з!опа Рош1П1е1, уо1. IV. Вис., 1964.
1з!опа РотГшеи Сотрепбш. Вис., 1970.
К а з 1 к V 1 а б 1 т 1 г. М. А. Вакишп. РгаЬа, 1969.
К1еп1е\У1С2 51. Абат 5ар1есЬа (1828—1903). Ь\у6уг, 1939.
Коггоп А. Ко1ко 152и!упсб\у 1 ро1зк1 азрес! ]едо б21а1а1позс1.— «Итуегзук!
\Уагз2а\узкЬ. 2езгу1у Ызкгусгпе. АУагзгауга, 1960, 1. 1.
Ьагагеапи В. ОотЪго\узк1.— «Абеуаги1 Шегаг §1 агИзИс», 1923, 29 а/ргШе, № 127.
Ь еду а к А. Ог1е]е ет1дгас]1 ро1зк1е] \у ТигсЦ (1831—1878). Шагзгауга, 1935.
Ьо550\У5к1 Р 1 о 1 г 1 М1упагзк1 2у&тип1. Ноз]ап1е, Ыа1огиз1т 1 икга1псу
\у ро\Уз!ап1и з1ус2П10\уут. АУгоск^, 1959.
520
.Ь и к а з 2 е ^ 5 к 1 Л. 2аЬог ргизк1 >у сга51е Рочуз1аша з1ус2ю>уе&о 1863—1864.
1аззу, 1870.
-Масс1е11ап \У. О. 5уе1огаг Магсоую апЛ 1Ье оп&тз о! Ва1кап зоааНзт.
Ргтсе1оп, 1964.
Мас1и V. В. Р. На§с1еи ит!а1еа па(юпа1а а готГпПог.—«51и(Ш», 1969, № 6.
М а с 1 и V. Сте а Гоз! Ро^соузсЫ.— «51и(1п», 1956, № 6.
МапоПи V. Си ртчге 1а асИуйЫеа геуо1и(юпага т Риз1а а тес1ки1ш готт
№со1ае Ро§соузсЫ.— От 1з1опа тесЬстп готте§И итуегзак. Вис., 1962.
М а г 1 а п Ь. А1ехапс1ги На§(1еи АсаЛегша Ротапа. Вис., 1932.
Маз1П1 Р1ег Саг1о, В о з 1 о 01 а п п 1. Вакитп, ОапЬа1<Н е &Н аНап
з1аУ1 1862—1863.— «Моу1тето орегаю», 1952, № 1.
Ма з 1 П1 Р1ег Саг1о. Ьа хчзИа сИ Вакитп а ОапЬа1сП.— «Моу1Гпсп1о орегаю»,
1952, № 3.
Ме^ег I. М. Кпо>у1ес1^е апс! геуо1иИоп. ТЬе гизз1ап со1опу т 2епсЬ (1870—1873).
Аззеп, 1955.
Мип1еапи N. 2. Еи^еп.Ьири (1858—1883).— «Апа1е1е тзШи1и1ш Ле з1ис1п 1510-
псе зоааЬроЫке с1е ре Ппда С. С. а1 Р. С. Р.» Вис., 1968, № 1.
Муз П Ь о г з к 1-^ о 1 о >у з к 1 51. Оепега1 Мапап Ьап&куисг 1827—1887. \Уаг52а\уа,
1971.
Ыеа&ое 5. №со1ае СоЛгеапи. Вис., 1970.
РапаПезси Р. Р. ТЛшгеа Рппара1е1ог Рогпте, Сига-УоЛа §1 ро1опп.— «Рогпапо-
з1аУ1са», V. Вис., 1962.
Р 1 г е п п е Ларе 5. ШзРлге с1е ГЕигоре. ВгихёНез, 1961.
Р о р е з с и-Р и {и г 1 1оп, Оеас АирзПп. Ьа ргегшёге 1п1егпаИопа1е е! 1а
Роиташе. Вис., 1966.
,Р а им 1 а-0 а >у г о п з к 1 Р г. Непгука Риз1о\у6]1оита. 5у1иге1ка Ыо&гаПсгпа 1838—
1881. Ьуюш, 1911.
Ре1а{й готапо-Ъи1&аге с1е-а 1ип^и1 уеасигПог (зес. XII—XIX). 51исШ, уо1. I. Вис.,
1971.
РеусЬтап Лап. 2уск ро1зкк иг 51атЬи1е ш XVIII ииеки. ХУагзгаига, 1959.
Р оз з е П N. Ма221П1 е Вакоипт. Топпо, 1927.
5 1 П а п о V з к а-0 1 гп 11 г о V а Т. Ре иппе1е 1ш Во1еу $1 ОетЪНгк! 1п РериЬПса
Рори1ага Ротапа.— «51ис1п». Вис., 1949, № 4.
51ауг1апоз Ь. 5. ТЬе Ва1капз зтсе 1453. №\у Уогк, 1963.
5 1о и г (1г а А. А. Ье паНопаИзше гоитат аи Х1Х-е 51ёс1е (1821—1866). Рапз, 1914.
Зуогопоз N. I. Н1з1о1ге Ле 1а Огёсе гпобегпе. Рапз, 1964.
ТагпЬогга А п & е 1 о. Сауоиг е 1 Вакап!. Топпо, 1958.
Тап1у М1ес2уз1а>у. Ро1асу июЪес га^аЛтеша зкипапзкк&о >у гоки 1867.—
«1Лшуегзу1е1 Шагз2а>узк1». 2егзу1у 151огк2пе. \Уагзга\уа, 1960, I. 1.
Уеп1иг1 Ргапсо. II рориНзгпо гиззо, II. Топпо, 1972.
'V и 1 е 11 с V И о пи г. 5уе1огаг МагсоУ1С 1 Ргуа 1п1егпасюпа1а.—«Рп1о21 га 1з1оп]и
зодаНгта», 2. ВеодгаЛ, 1965.
ДУаимукоуа М. Ре\Уо1ису]пе пагос!пк1\УО >у 1а1ас1] 5к(1ет(12к51а1усЬ XIX иг.
АУагзгаим, 1963.
^егезгуск! Непгук. 51озипк1 Но1е1и ЬатЬег! г Неггепет 1 Вакиптет \у
рггескйпш ро\уз1ата з1ус2то>уе&о.— «Ргге^1а(1 Ызктсгпу», Е ХЬУШ,
2езгу1 2. АУагзгаим, 1957.
ЛУусгапзка Кг. Ро1асу \у Котите Рагузкк] 1871 г. АУагзгаига, 1957.
2абек \У а с 1 а чу. 2е з!уки «ш1а(1ё» ро1зкё епирасе з сесЬи (1864—1871).—
<51е2зку зЬогп1к», 1960, гобтк 2.
521
И МЕН НОИ УКАЗАТЕЛЬ
Аали-паша (Али-паша) 66, 210, 226, 227,
237
Абаза Н. 85
Абамелик (Селим-бей) Б. И. 484, 485,
486
Абдул-Азис 27, 224, 238
Абдул Меджид 26, 27
Абрамавичюс В. Е. 246, 433
Аверкиев Д. В. 198—200, 203, 217
Айестуллах-бей 237
Акорд 238
Аксаков И. С. 288, 366, 367
Аксельбанд см. Шнее С. А.
Аксельрод П. 13, 14
Аладжаджян О. 485
Александр II. 140, 186, 187, 224, 241,
253, 254, 258, 260, 288, 312
Александр (адвокат) 479
Александровская В. 399, 400, 402
Александров В. 346, 388, 432, 445, 468—
471, 473
Александр и В. 60
Алексеев В. П. 94
Али-паша, см. Аали-паша
Аметистовы 289
Андерсон Н. 96, 138
Андраши 455
Андреев см. Кац М.
Андреевич М. 427, 471, 472
Андреолли Эм. 248
Андриаш 151
Андриолли Эл. (Заруба И.) 247, 248
Андрущенко И. 389
Андрущенко Ю. 389, 390
Анета 255, 256
Анино П. 453
Антон Иван 142
Антонова (Волховская) М. О. 289,
290, 313, 389, 469, 470
Антонов В. 274, 286, 287, 308
Арборе-Ралли (Арбуре) 3. 13, 14, 15,
22—23, 87, 345, 346, 354, 355, 367,
368, 371—373, 391, 399, 408, 410,
411, 413—416, 418, 428, 435-440,
469, 472, 475—477, 483, 492, 504,
Аргиропуло П. Э. 93—95, 102, 103, 499
Арен 75
Арендт В. Б. 140
Аркадий (епископ) 169, 187
Арнгольд И. Н. 175, 176, 181, 190
Ар ты нов 355
Атанасов 489, 490
Атанасович 448
Асенов Д. 340
Бабюайер 381, 382
Бакст 135
Бадовский 75, 269, 273
Бажан Н. П. 130
Бажанов В. см. Серебренников В.
Баэилева 3. П. 104, 137
Базилевский Б. см. Богучарский В.
Бакалов Г. 3, 7, 10, 53, 107, 117, 350,
369, 370, 374, 375, 401, 407, 408,
410—412, 415, 440, 484—490, 497
Бакалбаша К. Ю
522
Бакунин М. А. 9, 11, 14, 15, 17, 18, 20,
21, 23, 33, 49, 68, 69, 88, 92, 101,
106—111, 113—116, 118, 121 — 129,
131 — 137, 155—157,162, 169, 170, 198,
206, 284—286, 292, 307, 311, 323,
348, 350, 352, 353, 356, 359—361,
363, 365, 366, 368, 369, 371—373,
378, 379, 402, 409—412, 414, 418,
423, 424, 433—441, 446, 447, 451,
452, 458—460, 467, 468, 472, 481,
492, 496, 501
Балабанов М. 14, 361, 364, 366, 447, 448
Балиго 63
Баллаци 116
Балтага М. 345
Балуско 98
Бан М. 272
Бантыш Г. 345
Барабой А. 3. 85, 96, 1*23, 147
Баратытская (Абамел-ик) А. Д. 485
Барбовский Г. 345
Бард (доктор) 456
Бард В. 456
Баренбойм А. 493
Барский А. 394
Бартенев В. 422
Бартенев Г. В. 323
Бартенева Е. Г. 323, 338
Бахметьев П. А. 18
Бач и некий А. Д. 370, 387, 411
Бейдеман (Дубровин) М. 19, 20, 104—
106, 108
Беккер И. Ф. 435, 482
Бекман Я. 85
Белиа Д. 97
Белимаркович Л. 304
Белинский В. Г. 199
Белозерский В. М. 126
Бельчиков Н. Ф. 259, 273, 290, 389
Бем Ю. 28, 72
Бенни А. 108, 109, 112, 122, 127, 130, 164
Бернинский Р. 239, 267
Берви-Флеровский В. 215
Берг Н. В. 66, 68
Берг Ф. Ф. 478
Бердников Г. В. 103, 127
Бердяев 5—6
Березовская М. 152, 232
Березовский А. И. 250, 252, 253, 259
Берладская (Головина) А. 345, 346
Бернавский 246
Бернацкий 431
Бертани 117, 156
Бжезиньский Ю. 82
Бибиков А. 354, 483, 492
Билич 148
Бирюков А. А. 319
Бисер ев 404
Бисмарк О. 240
Бланки Л. О. 413, 414
Блудов 117
Блюм 70
Бобинский Ю. 449
Боборыкин П. Д. 311
Бобровский С. 70, 139, 280
Богатырев Ш. Ш. 98, 115
Богданович И. 449
Богун Д. 92, 118
Богуславский 240, 241
Богучарский В. (Базилевский Б.) 13, 15,
23, 163, 313, 315, 316, 343, 411
Божиславский 77
Бозио Д. 14
Бокова М. А. 338
Болдырев В. 429
Борейша Е. 12, 48, 226, 228, 433, 446, 450
Борисов Ф. А. 387—393
Босак (Гауке) Ю. 190, 409, 455
Ботев (Петров, Петков) Хр. 8, 13, 240,
350—352, 362, 369, 370, 373—376,
378, 382—384, 397, 400, 403, 404,
407, 408, 410—417, 426, 427, 440,
447, 448, 453, 481, 484—490, 496,
497
Ботезат X. 377
Бочкарев И. И. 9, 286, 289—313, 315, 317,
321, 324, 326, 344, 351, 353, 368,
394, 462, 470, 502
Бошкоъич С. 295
Брандис Е. 103, 127, 130
Браницкий К. 134
Братиано (Брэтиану) Д. 98
Бреанский Ф. 57
Брюховецкий 52
Будак И. Г. 8, 66, 202, 210, 384, 397,
. 398, 400, 477, 478
Будзинский М. 14
Будошинекий 452
Булвер Г. 90
Булевский Л. 81, 250, 253, 369
Бурда 443
Бурмов А. К. 7, 121, 370, 379
Бутурлин А. 472
Бурцев В. 13
Бурцева О. П. 290
Бэлческу Н. 415
Б ял а я Б. 249, 262
523
В. А. 172
Вагнер 405, 406
Вазов И. 487
Вакаренков И. Ф. 381, 382
Валевскнй 280, 282
В ал к С. 13
Валуев П. А. 178, 217
Вальчак Ю. 79
Ван Дам 270
Варварцев М. М. 92
Вард 71
Варзарь В. Е. 430, 468
Варлаам см. Меледин В.
Варшавский К. 227
Василевский 341
Васильев Д. 255
Васильев В. В. 255
Васильев М. С. (Мудров С. М.) 181,
187—189, 191, Ъз, 194, 201, 203,
249, 278, 500
Васильев С. В. 322
Васильев С. Г. см. Пилецкий
Васильев С. И. 138
Вашкевич Г. 315
Великсин Дм. 179, 447, 448
Велимирович П. 423, 442, 469
Венков И. 419
Вентури Ф. 12
Вержбицкий (Верницкий) 254
Вержбицкий 454, 455
Веригин А. 177
Вер минский 76, 332
Верницкий (Костухин) А. 254, 255, 289,
315
Верницкий И. 255
Верницкий К. 258
Верницкий Ф. 256, 257, 262, 266, 267,
452, 456
Вернье см. Родницкий
Ветошников П. А. 134, 132
Викторович см. Дроздовский
Виленская Э. С. 11, 215, 253, 286, 289,
307, 321
Виноградов В. И. 341
Виноградов В. Н. 8
Виташевский Н. 426
Витгенштейн Э. 176
Вишневский 251
Владимиров А. 152, 153
Владимиров Н. 153
Владимиров Н. М. 112—113
Влангали А. 116—120
Вовчок М. 103, 110, 126—128
Водецкий С. 450
Войводов Н. 340
Войнарский Л. 443
В ой ни ков 378, 379
Волков Е. 3. 121, 240, 350, 361, 363, 364,
369, 370—376, 383, 400, 404, 408,
410—412, 426
Володзько В. см. Кошиц В.
Волховский Ф. 259, 260, 273, 290, 313,
355, 389, 469
Вольский 171
Вормс Н. 315
Воробьев Л. 7, 368, 411, 423
Воробьев Ф. 120
Воронин 494
Воронич 73, 238
Воронов Н. И. 110, 111, 132
Воскресенский Д. 289, 291, 305, 313, 315,
320, 321, 341, 389, 390
Вранишевич Б. И. 336
Вроневский 267
Вронский 261
Врублевский В. 58, 77, 81, 228, 229, 235,
431—433, 444, 446
Врублевская 77
Вукалович Л. 29, 43
Вукичевич М. М. 294, 318
Вулетич В. Р. 9, 295, 301, 304, 310, 336
Вульфсон Г. Н. 319, 324
Выводцев 403
Вылежинский А. 83, 139, 146, 147, 198,
202, 209—212, 250, 280—284, 343—
345, 500
Вылкович Г. 107, 121, 130, 136, 154
Высоцкий И. 70, 73
Вычанская К- 444
Гагарин И. 93
Гадон Л. 271, 272
Гаевский 210
Гайдебуров П. А. 408
Гайдукевич см. Станислав
Гамбаров А. 348, 381, 399, 459, 460
Гамбетта 413
Гандев Хр. 380
Ганчев 378
Гарашанин 76
Гардони К. Ч. 97
Гарибальди Д. 14, 23, 40, 56, 68, 77, 88,
101, 105, 114—1:18, 121 — 125, 127,
128, 130, 156, 260, 286, 361, 362,
409, 446
Гарнцаревич 472
Гасанова Э. Ю. 225
Гауке см. Босак
524
Гвоздовский П. 64, 65, 147
Ге Н. 245
Гегель Г. 17
Гедвиг 257, 258
Гедимин 91
Геждеу см. Хашдеу Б. П.
Беликов А. 485
Генчев Н. 23>1
Георг I 31—33
Георгиу 479
Гергели Э. 478, 479
Герман Л. 450, 463
Гернет Н. А. 289
Герцен А. А. 216
Герцен А. И. 14, 17—21, 23, 33, 40, 41,
88, 89, 90, 92, 96—101, 103, 105—
110, 112—114, 116, 118, 119, 122—
125, 127, 131 — 138, 146, 155—157,
159, 161, 162, 164—171, 173, 176,
180, 181, 183, 184, 186—488, 190—
193, 195—203, 205-208, 212—214,
216—219, 276, 277, 286—288, 291—
293, 301, 304, 318, 351, 356, 360,
361, 366, 368, 369, 379, 402, 435,
503
Гессен С. 85
Гнвартовский 257
Гиждеу Ф. см. Хашдеу Б. П.
Гижитский 168, 189, 190
Гика И. 36
Тиллер А. 58
Гимберг см. Станислав
Гире Н. К. 63, 64, 70, 71, 75, 480—482
Гирчич С. 392
Главко А. см. Меледин Н. Ф.
Глинка 451
Глобе 452
Глуховский 452
Глюк 73, 80
Годлевский см. Терпиловский
Голицын Н. 346, 394, 417, 430, 456, 472,
482, 486
Голицын Ю. Н. 19, 88, 89, 91
Головин И. 17
Головкин см. Меледин Н. Ф.
Голуб А. 247, 248
Голубев К. 113
Голуховский 268
Гольбейн см. Компанский Е.
Гольденберг Л. 14, 290, 342, 343, 353,
470—472
Гольштейн В. 436, 437, 439, 440, 469
Гончаренко (Гумницкий) А. 14, 19, 20.
23, 91—93, 103, 118, 121, 139, 171,
209, 219
Гончаров О. 138, 157—159, 165, 167, 185—
188, 202, 268
Горанов (Горан) Б. 489
Горев Б. 6, 7, 9
Горидени 494, 495
Горнштейн 166
Горохович 45,1
Горчаков А. Г. 15, 95, 116, 117, 236, 287,
286, 480
Грабов 171
Грабовский см. Гротовский
Градович 73, 236, 454
Гранович 267
Гран-Тирри 98
Грблев Р. 361, 364—366, 368—371, 379, 380
Грейлих 482
Греков М. 340
Гремячинский 367
Гривас 32
Гримарди см. Флореску Г.
Гриневицкий 258
Грожданов С. см. Нечаев С. Г.
Громека С. С. 112
Г.ронерт (Гроперт) 257, 258, 316
Гросман 97
Гросул В. Я. 8, 20, 28, 51, 56, 68, 96,
104, 180, 224, 243, 412, 496
Гросул-Толстой П. 389, 497
Гротовский (Грабовский) 83, 247, 248
Груич С. 293, 303
Грушецкий 171
Губер П. К. 6
Губин 294
Гуковский 453
Гулевич 351
Гульяно 479
Гумницкий А. см. Гончаренко А.
Гутенберг 370
Давыдов 92*
Дагмара Датская 140
Далин В. М. 505
Далматов Н. Д. 318, 340—544, 362, 502
Данило II, Негош 29, 31, 36, 37, 292
Данич Р. 427, 440
Данова Н. 222
Даринька 37, 292, 293
Даронян С. 100, 126
Дауша 198, 201, 203
Двойченко-Маркова Е. М. 85
Дебогорий-Мокриевич В. 14, 385, 426,495
Дейч Л. 108
525
Дейч С. 225
Дембицкий Г. 58, 361, 453, 497
Дементьева 354
Денисович (Денисович) А. 120, 121, 139,
154
Державин К. Н. 7, 413, 481
Державин Н. С. 7, 373
Джафер-паша 44
Джемил-паша М. 210
Джорджевич 298, 299
Джорджеску М. 475
Джорджеску Н. 427, 490
Джорджеску Т. 8
Джурич Д. 293
Ди'витчян Т. 100, 485
Димитров Дим. 366, 369, 370
Димитров М. 7, 370, 375, 388, 403
Дическул Л. 355
Дмитриева С. 472
Дмитриева-Томановская Е. 323
Добжанский 457
Добреску Д. 475
Добровольский В. 284
Доброджану-Геря К. см. Кац М.
Добролюбов Н. А. 14, 103, 108, 127
Добрудский см. Сераковский
Долгоруков В. 139, 148, 217
Долгоруков П. В. 19, 89, 90, 91, 97. 162
Домбровский Я. В. 58, 81, 83, 139, 146.
176, 209, 228—230, 245—247, 281,
Я91 41 Я
Допен В.’450, 482
Дорошенко П. 144
Достян И. С. 5
Д. П. 165
Дреч И. 293, 465
Дробязгин 426
Дроздовский (Викторович) 76
Дроздовский 53, 81
Дроздовский В. 259
Друзио А. 32, 33
Дубов А. 428
Дубровин см. Бейдеман М.
Дунин В. 14, 28, 235, 238, 243, 283, 284.
453
Дьяков В. А. 13, 72, 96, 120, 132, 142,
146, 147, 160, 172, 173, 176. 178,
18.1, 188, 245, 246, 307, 433
Дюзинкевич Г. 57, 66
Дяк А. 8
Егор с кий 403, 407
Еж Т. Т. см. Милковский 3.
Ельяшевич 257
Ераносян Е. 485
Ержмановский 210
Ерихонов Л. 7
Ермолин 82
Ерничек см. Иеренич
Етерский Н. 404
Жабицкий А. 191
Железникар 443
Желиговский Э. 127
Жечев Н. 486
Живанович 229, 231
Жигунов Е. К. 9, 429, 430, 443, 470, 472
Жильберт 456
Житецький И. 128
Жуевич Ж. 9, 293, 326, 327, 336, 338, 502
Жуков М. 120
Жуковский (Верницкий) 196, 197, 205,
207, 256
Жуковский Н. И. 20, 135—137, 368, 435,
436, 447
Жураковский 450
Жыхлинский Т. 267
Забелин 404, 405
Заборовский К. Я. (Костанди Я., Иван
Никола) 160, 161
Забтовский 258
Завадский 389
Завадский П. 389
Завадский Н. Ф. 463
Завадская 463
Завадская С. Г. 390, 493
Загрин А. (Раданов Т.) 486
Займов С. 14, 361, 487
Заичнеаский П. Г. 93, 219, 420
Зайд-бей см. Суд-бей
Залышкин М. 8
Зальцман 318, 343
Замойский В. 53, 61, 134
Запольский см. Меледин Н. Ф.
Заремба-Целецкий Л. (Лазаремба) 454
Заруба И. см. Андриолли Эм.
Засенко О. 127
Заславский Д. 375
Засулич В. 348
Захарина В. 11
Звежховский А. 249
Зданович 403
Зданович Г. (Маиашвили Г. Ф.) 477
Зебровский 258, 451
Зелинский 190, 191
Зеляско 403, 405, 407
526
Зениш О. 171
Зенович см. Ценович Д.
Зибайло (Зыбайло) 403—407
Зима 73
Зиновьев И. А. 278
Зия-бей 225—227
Зубков 350
Зубку-Кадряну Н. 13, 504
Ибрагим-бей 258
Иван Иванович см. Нечаев С. Г.
Иван Никола см. Заборовский К- Я-
Иваненко 122
Иванов (телеграфист) 493
Иванов (студент) 398—400, 412, 468
Иванов П. 317
Иванов-Желудков см. Кельсиев В.
Иванович Г. (Флореску) см. Нечаев С. Г.
Ивановский В. 87, 185, 504
Иваницкий 69
Иванчиц 254
Игнатьев Н. П. 15, 35, 38, 40, 41, 75,
77, 79, 80, 81, 142, 203, 209—211,
233, 238, 241, 252—258, 260—275,
286, 287, 307, 309, 311—313, 315—
318, 339, 340, 343, 406, 451—453,
455, 456
Идельсон Р. 484
Иеренич (Ерничек) 404, 405, 407
И. Ж. см. Кельсиев В.
Иллич-Свитыч В. 426
Илькевич 386, 387, 390, 396
Ионеско Н. 479
Ионеску-Манон-Леско см. Петреско-Ма-
нон-Леско
Иованович В. 40, 41, 76, 107, 119, 292,
ооч чгн ядя
Иордан В. 53, 61,’68, 74, 134, 135, 147,
,159, 151, 162, 167, 237
Иордан С. 134
Иорданов (Иорданович) 489
Итенберг Б. С. 11, 13, 352, 392, 411, 421,
433, 457, 482, 498
Ишутин Н. А. 215,312—314, 319, 347, 367
Казак Д. 142
Казакли см. Кельсиев В.
Казданский Ю. 450
Калачевский 289
Калевич П. 483
Калимахи 122, 139, 148, 149
Калинеску 65
Калистовы 321
Кальевич Л. 336
Канарис К. 32
Канарский Ш. 332
Канделаки М. И. 477
Кандинский ИЗ
Канини М. 116, 117
Кантакузино К. 475
Кантемир Д. 91
Кантор Р. М. 356
Каподистрия И. 4, 31
Караваев 393,
Кара вел ов Л. 8, 13, 100, 288, 289, 292,
293, 326, 327, 332, 362, 366—372,
375—377, 387, 388, 394, 404, 409—
412, 414, 423, 426, 435, 440, 447,
485, 496, 497
Карагеоргиевич А. 29, 38—41, 50
Карагеоргий 38, 39, 335
Каракозов Д. В. 222, 250, 253, 276, 312,
313, 317, 319, 347, 351, 366, 389
Карасев В. Г. 9, 154, 288, 293, 303, 304,
326, 336, 341, 342, 400, 402, 464—
467, 502
Кара Яни В. 479
Карл I Гогенцоллерн 31, 224, 479,
Карно Л. 505
Карп см. Чолак Карабет Э.
Касабов И. 235, 362, 369, 370, 375, 379
Касаткин В. И. 109
Кассо 493—495
Кассо Н. 493
Кассо Л. А. 494
Касьянов 315
Катаржи Л. 481
Катаржианц см. Нечаев С. Г.
Катин-Ярцев 320
Катков М. 202, 215, 217, 276, 277
Кауниц Ф. 329
Кац М. (Доброджану-Геря К., Андреев)
13, 279, 476, 504
Качановский 457
Качковский 148
Кельсиев В. (Яни В., И. Ж., Казакли,
Иванов-Желудков, Приславлев) 5,
6, 14, 19, 20, 99, 101, 108—113, 124,
126, 128—139, 146, 155—170, 172,
181, 184—219, 241, 242, 256, 277,
279, 280, 283, 284, 301, 433, 500
Кельсиев И. 14, 20, 138, 163, 164—166,
.168—(171, 181, 183, 185—187, 189,
191, 203, 204, 218, 219, 389, 500
Кельсиева В. Т. 138, 155, 165, 190, 193,
20)1, 219
Кемаль Н. 225
Кеневич И. 306. 319
527
Кербедза 450, 463
Кержковский 486
Кидель А. С. 20, 104
Киперман А. Я. 7, 9, 437
Кирилл (митрополит) 124
Кирилл (епископ) 165
Кириллов П. 142
Кира-Денжан (Киро-Денжан) Д. А. 94—95
Кирчмарь Г. 385
Кирчмарева А. 385, 386, 396—398, 400
Киселев Г. 375
Киселев Н. Д. 97
Кистер 94
Клапка 69
Клара 494, 495
Клевенский М. 13, 123, 312
Клеменц Д. 342, 343
Клеточников Н. 262—263
Климентьев Ф. 142
Клинковекий 273
Клячко С. Л. 465
Кляч ко 10. 223
Кнежевич Л. 428
Книжник-Ветров И. С. 323
Кноп 261, 262, 357, 358, 386, 390, 393
Княжнин 148
Коваленко (Ковалевский) 149—153
Ковалевский И. 151
Ковалевский В. О. 119
Коваленекий М. 13, 348, 399
Ковалинский Ф. 151
Ковальский И. М. 392. 424—427, 465, 467,
496
Когэлничану М. 68, 480
Кодряну Н. 476
Козерадский Ф. 137, 160
Козловский 238
Козловский П. 266.
Козьмин Б. П. 7, 9, 13, 18, 20, 21, 85,
93, 94, 133, 289—295, 297—308, 310,
312, 313, 317, 320, 323, 338, 348,
349, 351, 352, 355, 360, 366, 369,
370, 381, 383, 388—390, 392, 399,
418, 422, 427—429, 435, 436, 460,
482.
Коич 437, 440
Колаховский 238
Компанский (Гольбейн) Е. 430—433
Кондратьева В. Н. 9, 44, 464—466
Конобеев В. Д. 7, 13, 29, 154, 288, 293,
326, 341, 342, 466
Конопацкий 171
Константинеску-Яшь П. 8, 415
Константинович 403, 406, 407
Конту В. 475
Коперницкий И. С. 70, 73, 83, 139, 152,
172, 231—235, 244, 248, 362
Коперницкий Ф. 234, 281, 282
Корева 405
Корейва В. 262
Корейво А. 266
Корзон А. 314
Коризе (Кор и се) П. 129
Корочкин В. М. 133
Корш В. Ф. 318
Косев Д. К. 7, 235, 380
Косиловский 134
Косовский Д. 121, 363
Косей некий 404, 407
Костанди Я- см. Заборовскин К- Я.
Костухин ем. Верницкий А.
Косцельский В. 53, 226
Котошихин Г. 16
Коцебу П. 86, 161, 247, 248, 256-258,
401, 453
Кочу А. 475
Кочубей П. А. 122
Кошиц В. (Володзько В., Сахи-бей) 236
Кошуля 478
Кошут 28, 69, 72
Краснопевцев П. И. 181, 190—194, 197,
498, 201—203, 205, 219, 500
Красовский А. 23, 122, 123, 130
Крацовекий 73
Крепостной 148
Кривобородов 64
Криницкий С. см. Кульчицкий С.
Кропоткин П. А. 446
Крупенский А. Н. 494
Крупенский (помещик) 153
Крупинский (Крупенский) С. 345
Крыловский А. 138—140, 148, 149, 219,
265, 267—270, 273, 280, 446. 503
Крюкова В. 470—473
Кубалов В. 248
Кудрявцев А. Н. 194, 196—198, 404
Куза А. 31, 35, 55—58, 62, 63, 67, 68,
78—80, 83, 179, 180, 224, 243, 250,
276
Куза И. 354, 355
Кузнецов А. К. 399
Кулиш П. А. 169, 273
Кульчицкий (Криницкий) С. 208, 209, 219
Кульчицкий 70
Кульчицкий Б. 208, 209, 219, 500
Кулябко-Корецкий А. 465
Кулябко-Корецкий Н. 5, 14, 465, 477
Кункль А. 359
528
Кунтушез 320, 390—392
Курбский А. 16
Курочкин Н. 87, 124, 127, 170
Курочкин В. С. 113, 124
Курт 257
Кушева Е. Н. 9, 418, 425—427, 429—431,
438, 443, 444, 464, 466—469, 496
Лабудзинский Ф. 70, 139, 146
Лависс 27
Лавров П. Л. 14, 15, 17, 21, 342, 346,
348, 355, 429—431, 441—443, 458,
469, 470, 472
Лаврыновнч 53, 54, 258
Лазарев см. Пилецкий
Лазарев Е. 15
Лазаревский Я. 256
Лазаремба см. Заремба-Целецкий Л.
Лазаренко 92
Ламанский 400
Ландсберг А. 345
Лапинский Т. 68
Ласки 71, 73
Лауриан А. 479, 480
Лебедев 318
Лебедев Н. К. 88
Левак А. 12, 162, 225, 227, 233, 272, 450
Левандовский Г. 257
Левин Ш. 11
Левицкий В. 228
Левицкий А. А. 198, 201, 203
Левский В. 43, 363, 380, 484
Леке 67, 69, 72, 74, 166, 167
Лелезич 437
Лемишевский М. 455
Лемке М. К. 13, 14, 94, 102, 110, 113—
115, 121, 124—126, 128—130, 132,
157, 1%
Ленин В. И. 16, 46, 47
Леонард П. 153, 154
Леонардеско 479
Леонтьев К. 5, 6
Лепава И. 465
Лепинский 257
Лесков (Стебницкий) Н. С. ИЗ, 124, 218
Лещинский А. 72, 74
Лещинский П. 169
Лизогуб 392
Линецкий Ю. 171
Линков Я. И. 109, 112, 124
Лисецкпй Ю. 171
Лифшиц Г. М. 442
Лихачев 176
Лишина А. К. 87, 88, 170
Лищинский 340
Лобанов-Ростовский А. Б. 92, 100, 116,
И17
Лобов А. А. 458, 469, 472
Лопатин (Ракич) Г. 259, 260, 274, 286,
287, 308, 322, 323, 339, 355
Лукашевич 315
Лукашевский Ю. 83, 234, 244, 248, 281,
362, 449
Лупу Е. 476, 477, 483
Лурье Г. 447
Льочич Д. 423
Любатович В. 473
Любатович О. 473
Лядович 76
Лянгевич М. 70, 71, 139, 226—228, 242,
332
Ляткевич 76
Ляцкая (Пыпина) В. А. 339
Мавромихали см. Юсупова
Магазинович 75
Мадзини (Маццини) Д. 23, 40—41, 56, 76,
101, 111, 117, 119, 226, 242, 361—
364, 369—371, 380, 446
Маевский П. 314, 316, 321
Маждракова-Чавдарова О. 117
Мазепа 144
Мазини П. К. 14
Маиашвили Г. Ф. см. Зданович Г.
Майстрович 40
Макклеллан В. Д. 12, 373, 428
Максимов Н. 443
Максимович 214
Малаховский М. 248
Мале А. 27
Малевский 248
Малиновский Я. 251
Мальч 451
Мани 475, 477
Манича Г. 476
Маноля В. 8
Мансуров 87
Марахов Г. И. 13, 72, 73, 79, 146, 148,
152, 245, 249
Маринеску В. Г. 476
Маринкович 271
Маринку В. Г. 476
Маринович И. 271—273
Маркович 126
Маркович Е. 293, 426, 466
Маркович С. 9, 293—296, 302—304, 326,
327, 336, 338, 350, 351, 366, 419,
422, 423, 426, 439, 442; 466—470, 472
34 В. Я- Гросул.
529
Маркс К. 11, 17, 133, 323, 349, 413, 422,
428, 431, 434—436, 472, 474, 480—482
Маркс М. 367
Марчевский В. 155
Марьяшес С. 392
Матвеев И. 171
Матусевич-Гремучий 171
Матушевич 451
Махмуд II 27
Маццини см. Мадзини Д.
Медович 273
Мегмет-бей 258
Мезенцев 322, 324
Меледин Н. Ф. (Флореску, Главко А.,
Оболенский, Запольский, Голов¬
кин) 412,415,416,426,486,487—496
Меледин В. 488
Мелик 479
Мельничук И. .142
Меринг Ф. 413
Мерославекий Л. 54, 55, 58, 70, 71, 81,
166, 250, 268, 446, 448, 449, 451,
452
Меттерних 210
Мечников И. 492
Мечников Л. И. 68, 69, 87, 88, 91, 122,
424, 426, 130, 137, 156, 170
Мидхат-паша 43, 226
Микия 479
Миклушевич 452
Милан 340
Милетич С. 300
Милко Ф. см. Милковский 3.
Милков 427, 468
Милковский 3. (Еж Т. Т., Милко Ф.)
44, 41, 54, 56, 59, 64—69, 71—78,
84 —83, 122, 128, 139, 146, 147,
152, 154, 155, 497, 229—235, 238,
244—246, 248, 250, 268, 332, 444,
449
Милковский Э. Э. 354, 355, 397
Милович В. 455
Миллер И. 13, 96, 120, 132, 142, 147,
472, 181, 188
Милль Д. С. 296
Милоевич 427, 468
Милославлевич М. 154
Милош см. Обренович Милош
Ми л ьк о вич 403
Милутинович П. К. 341
Минейко С. 80, 345, 455, 456
Минков Т. 367, 369, 447, 448
Миркович 440
Маркович Г. 107, 421, 136
Миртов 430
Миско М. В. 226
Митина Н. П. 22, 263, 314, 456
Михаил ем. Обренович Михаил
Михаил (митрополит) 292
Михайлов А. 108, 492—495
Михайлов В. ем. Эберман В. М.
Михайлов П. 167
Михайлов В. В. 274
Михайлов Е. В. 319, 324, 326
Михайлов М. Л. 133, 216, 248, 264, 274
Михайлевекий 81
Михайловский 171
Михайловский Н. К. 14, 216, 340, 343
Михальский 449
Мицкевич 83, 247
Мицюк О. 149
Миятович 437, 440
Мкртчян А. 99, 100, 101
Молодецкий 251
Молчанов А. Н. 429
Монзов 375
Моранди 116
Мордвинов 482
Мосолов Ю. М. 321
Мотков О. 215, 289
Моткова М. А. 289
Мошнин 485
Мрозовицкий М. 73, 74
Мрочковский 445, 446
Мудрое см. Васильев С. М.
Музафир-бей см. Чайковский В.
Мунтян М. П. 153
Муньков Н. П. 324
Мура векий М. 85
Муслис-паша см. Стурдза Г.
Муханов В. А. 23
Мыч А. 65
Мышкин И. 21
Мясницкий 272, 273
Налбандян М. 96, 98—103, 109—114, 126,
128, 129, 13.1, 132, 134—136, 433
Наполеон III 61, 63, 64, 67, 224, 252, 444
Наполеон Ж. 242, 272
Натансон М. 323,, 338, 339, 348
Наумов Е. П. 320, 326
Нахимова 482
Невядомский 259
Негрескул М. 355
Некрасов Н. А. 85
Некраецов 171
Неттлау 374, 379
530
Нечаев С. Г. (Грожданов С., Петров,
Николаев, Катаржианц, Иванович,
Иван Иванович, Флореску, Шид-
ловский, Ольга, Дубов) 8, 18, 286,
288, 309, 323, 346, 348—361, 365,
366, 368—419, 423—430, 435, 437,
439, 452, 458—462, 467, 468, 471,
482—485, 487—490, 495, 496, 502—
503
Нечкина М. В. 11, 102
Никитин И. С. 85
Никитин С. А. 7, 13, 223, 287, 298—300,
325, 330, 332, 412
Николадзе Н. 14, 22, 304
Николаев см. Нечаев С. Г.
Николаев Н. 369, 380, 388
Николаев П. А. 313
Николаевский Б. 418, 425, 429
Николаидис Дм. 343
Николай I 42
Николай (черногорский князь) 31, 37, 38,
466 ' .
Николаки 372, 376
Николич 303
Ничипоренко А. И. 110, 112—115, 117,
118, 122—131, 135, 363, 433
Ничипоренко И. И. 128
Но1вак 387
Ножин Н. 127
Новиков Е. П. 35, 66, 74, 75, 142, 145,
150 159
Новикова’Н. Н. 11, 112. 124
Оболенский см. Меледин Н. Ф.
Обра.новский 455
Обренович Милан 466, 468
Обренович Милош 38, 39, 41, 335
Обренович Михаил 39—41, 76, 77, 119,
224, 271, 272, 310, 327, 329, 331,
334—336, 394, 4)19, 468
Обретенов Н. 410
Обручев В. 106
Обручев Н. Н. 127, 219
Овнанян С. В. 100, 485
Огарев 403—406
Огарев Н. П. 14, 17, 19—21, 41, 92, 96,
98—100. 102, 103, 105, 106, 108—
110, 113, 121, 124, 125, 131, 133—
138, 155—457, 159, 161, 162, 164—
171, 173, 176, 180, 181, 183, 184,
186—188, 190—-193, 195—201, 206—
208, 212—214, 216, 217, 286, 292,
301, 356, 358, 360, 365, 366, 373,
378, 379, 409, 434, 435, 458, 459,
461—463, 495
Огородников П. 92, 148
Ожеховский Т. см. Окша Т.
Ожеховский (Оржеховский) Т. 316
Озеров А. 92, 116
Озеров В. 314, 345, 456
Озмидов Н. 482, 483
Оикипинти И. 56
Окша (Ожеховский) Т. 76, 77, 80, 81, 150,
235, 237—239, 242, 243, 252—255,
257, 261, 262, 265—267, 269, 272,
316, 450, 457
Ольга см. Нечаев С. Г.
Ольшевский 251, 257, 258, 444, 446
Омер-паша 43
Орлов В. 359
Орманджиев И. 121
Орнштейн М. 249, 262
Осинская О. 345
Основский 239
Остаховский 261
Остоя 273, 455
Островский И. 272
Оттон Баварский 31, 32, 92
Оффенберг Г. 57, 60, 61, 63, 70, 71, 138,
145, 148, 149, 158, 177, 178, 204,
236, 345, 362, 367, 369, 379, 401,
406, 447, 453. 455
Павичевич Б. 117
Павлович 340
Павлык М. 92
Падлевский 3. 58
Палади 479
Палашковский С. Е. 268
Паничков (Паничко) Д. 14, 372—376, 378,
404, 408, 486, 487, 489, 493, 496
Пантелеев Л. Ф. 106, 153, 216, 218, 219,
306, 318—320, 322, 324, 339
Пану Г. 475
Паскалович А. (Пасхалов П. А., Пасха-
лович) 405, 406, 497
Пашич Н. 423, 469, 470
Пашкевич 283
Пашковский Н. 148
Пейч А. 128, 427
Пейчур К. 443
Пелагич В. 10, 341, 342
Пел ив а но вич А. 154
Пеньковский 238
Пестель П. 4
Перетц Г. 131
34*
531
Петара 75
Петков см. Ботев Хр.
Петр III 265, 266, 268, 269
Петрашевский М. В. 488
Петреско-Манон-Леско (Ионеску-Манон-
Леско) 107
Петричейку С. 91
Петров см. Ботев Хр.
Петров см. Нечаев С. Г.
Петров В. см. Эберман В. М.
Петрович 240
Петрович Н. 9
Петровский (Серебренников) 372—374,
376, 401
Петросян Ю. А. 27, 45, 224—226, 237, 365
Печаткин Е. П. 305, 307, 310, 315
Печерин В. С. 17
Пилецкий (Лазарев, Васильев С. Г., Ро-
зенблюм А.) 152, 153, 401—405, 407, 408,
41.1, 451, 497
Пирумова Н. 436
Писарэк Г. 127
Плаксин 306
Платер В. 225
Плещеев А. Н. 127
Плеханов Г. В. 13, 87, 412, 472
Поглубко К. А. 7, 8, 107, 158, 302, 340,
358, 361, 370, 375, 377—379, 381,
382, 384, 400, 401, 403, 404, 442,
487, 489, 492—496
Подгайский 452
Подолинский С. 442
Поздеев А. 410
Познанский Б. 153
Покровский М. Н. 348
Полевой Ю. 3. 472
Полонский В. 155
Помернацкая Е. 403, 405, 406
Понтовский Я. 256
Поп Ф. 479, 480
Попич А. 392
Попич Г. 392
Поплыко Д. Ф. 10
Попов В. 14, 412, 481, 489, 490, 497
Попов Д. 485
Попов И. И. 286
Поповиченко 92
Потапов А. Л. 119, 138, 158, 177, 178, 478
Потебня А. 134, 147, 176, 188, 190
Потехин А. А. 200
Потехин Н. А. 113, 123, 124, 126, 130
Пригара М. 345
Приславлев см. Кельсиев В.
Прокеш 403
Прокопенко П. В. 389
Прудон 490
Прусский П. 113
Прыжов И. Г. 288, 367, 371, 372, 375, 388,
398, 401, 459
Прянишников 88, 127, 170
Пугачев Е. 266
Пульский Ф. 97, 98
Пустовойтова А. Т. 139, 140, 280
Пушкарев 445
Пшебыльский В. 128, 237, 238, 266, 271 —
273
Пщевлоцкий К- 61, 162, 278
Пыпин А. Н. 15, 240, 318, 319, 325, 327,
329, 330, 337, 339
Пыпина см. Ляцкая В. А.
Путкамер 240
Пьерголь А. 259
Равич-Микуловский 238
Равчевский 257
Радайко см. Хвицкий П. Д.
Раданов Т. см. Загрин А.
Радош 427, 443
Раевский Н. Н. 343
Райнов (Райзев) Т. 121, 361—366, 369—
371, 374—376, 379, 380, 448, 452
Ракитникова И. 393
Ракич см. Лопатин Г.
Раковский Г. С. 13, 29, 43, 87, 107, 117,
121, 130, 154, 179, 231, 233—235,
240, 417, 485
Рамбо 27
Рассидеску С. 179
Рахоза Б. 235
Рашич (Ракич) Г. 287, 465
Рашевекая Александра 430, 431, 468, 470
Рашевская Анна 425, 430, 431
Ревицкий К. Я. 457
Резольская К. 210, 211
Рейсер С. М2
Рейхель М. К. 96
Реклю Э. 87
Рекка Ю. М. 8, 98, 194—196, 198
Речицкий И. 306
Ристич Иован 29
Ровинский П. А. (Ровинаки) 9, 38, 106,
294, 306, 318—331, 333—339, 342,
344, 368, 502
Родаки см. Хвицкий П. Д.
Родницкий (Вернье) 257
Родованович 470
532
Рожковский Н. см. Рошковский Н. Ф.
Рожницэ Г. 475
Розанов (Рязанов) С. 381, 384
Розанов И. Г. 304—306, 308—310, 317
Розенблюм А. см. Пилецкий
Ройко-Грублово 375
Роллер М. 8
Роман К. 356
Романенко (консул в Измаиле) 64, 65,
71, 405, 406
Романенко А. (консул в Галаце) 50, 51,
71, 416, 462, 488
Романенко Г. 343, 408
Росетти М. 475
Росетти К. А. 36, 91, 97, 98, 475, 491
Росетти-Тескану Д. 475
Росс А. см. Сажин М. П.
Росси см. Руссо С.
России см. Руссо С.
Рошковская 173
Рошковская С. см. Хараламбие С.
Рошковский М. Ф. 105, 172—181, 202,
219, 296, 500, 501
Рошковский Н. Ф. (Рожковский Н.) 173,
175, 176, 178, 179, 181, 190, 202, 219,
500
Рубинштейн А. Г. 492, 493
Рубинштейн Н. Г. 492
Рубинштейн С. Г. (Соня) 492, 493
Рудницкий В. 211, 249
Рудницкая Е. Л. М, 18, 24, 112, 187,
307, 360, 409
Рудницкая К- 210
Ружицкий Э. 70, 73, 74, 143, 147, 152,
242, 244, 245, 281
Руновский С. 345
Рупенталь Я. 406
Руссо С. (Руссов, Росси, России) 345,
346, 408—410
Руссель-Судзиловский Н. 13, 15, 279, 412,
504
Рущук К. 142
Рыбников 306
Рыльский см. Сливовский П. Ф.
Рымаренко С. 306
Рымгайло Г. Л1. 247, 248
Рындзюнский П. Г. 14, 133, 195
Рябинин И. 66
Рязанов см. Розанов С.
Сабашников ИЗ
Сабиенский 69
Сабурова А. А. 17
Савицкий Л. см. Шарамович Л.
Садик-бей см. Суд-бей
Садовский 450
Садык-паша см. Чайковский М.
Сажин М. П. (Росс А.) 14, 215, 408, 409,
411, 413, 418, 423, 436—438, 440,
483
Сазонов Н. 17
Самохвалов 171
Сапега А. 56, 77, 78, 450, 457
Сапир Б. 341, 484
Сафронова Е. 22
Саффи А. 116
Сахи-бей см. Кошиц В.
Сахновский А. 127, 136, 137
Сбышевокий 68
Свачян А. 99, 101, 111
Свободин 270
Святловский 470
Седов М. Г. 262
Селим-бей см. Абамелик Б. И.
Семинский В. 235
Сенкевич И. Г. 271
Сеньковский 198, 217
Сераковский С. И. 58, 127, 146, 176, 281
Сераковский (Добрудский) 403
Сергиевский А. 289, 389, 390
Серебренников см. Петровский
Серебренников (Тревизор) Б. 431, 486
Серебренников (Бажанов) В. 408, 427,
430, 458, 468
Серебренников С. 408, 409, 418, 427, 430,
438, 444, 446—448, 469, 470
Серебряная см. Фронштейн А. И.
Серно-Соловьевич А. А. 133, 219
Серно-Соловьевич Н. А. 20—22, 102, 113,
127, 131, 219
Сидельников С. И. 7, 368, 383, 387
Сикоренко см. Скуренко В.
Силич 427
Силокосич 438
Симонов Я. 142
Симон Ж. 413, 475
Синегуб В. 123
Скерлич И. 9, 327
Сковассо 76
Скржинский 272
Скуренко (Сикоренко) В. 95, 96, 138
Славич И. 479, 480
Слатвинский 273
Слепцов А. А. 102, 106, 219, 319, 339
Сливицкий 175, 176
Сливовский С. Ф. 160
533
Оивовский (Рыльский) П. Ф. 160, 162,
190, 193, 194, 197, 198, 201, 203,
219, 278—280, 343
С милка 457
Смирнов В. 15, 346, 442, 472, 483, 484
Смирнов А. Ф. 176
Смирнов Ю. И. 332
Смоховска-Петрова В. 66, 68, 77, 229, 235
Смугайлло 234, 235
Снытко Т. Г. М, 81, 82, 228, 229, 244,
249, 250, 253, 255, 258, 259, 263,
384, 426, 427, 429, 444, 445, 449
Снядецкая Л. 241
'Собещанский (Совещанский) Н. Ф. 381,
383—389, 391, 393—398, 407
Соболевский 75
Соколов 469
Соколовская 389
Сокульский В. 457
Сокульский Ф. 14, 54, 75, 77
Солимовский 153, 154
Солнцев 92
Солодовикова 312
Соня см. Рубинштейн С. Г.
Сорочинско 238
Сосновский А. 171
Спешнев Н. А. 18
Спиридов П. А. 255, 289, 291, 313, 314—
315
Спиридовы 321
Ставинсюий 70
Стамболов С. 426
Стамо М. 345
'Станислав (Фонберг, Гимберг, Гайдуке¬
вич) 313—316, 345
■Станкевич П. П. 198, 201—203, 209, 219,
284, 344
Сташевский 160
Стебницкий см. Лесков Н. С.
Стеклов Ю. 10, 11, 106, 285, 289, 290,
350, 353, 360, 366, 435—437, 440
Стелла-Савицкий Я. 73
Стемпковский А. 418, 426, 428, 436, 447,
458, 462, 467
Стемпковский В. 122
Степан Ильич 166
Степанов П. 167
Степич 437, 438
Степский 455
Стефаник 251, 376
Стороженко 95
Сторожук В. П. 12, 59, 60, 66, 68
Стоянов 3. 14, 374, 404, 408, 410—412,
416, 475, 486, 487, 490
Стоянова Р. 382, 486
Стоянович 159
Стоянович Дм. 438
Стоянович Т. 437, 438
Стражеску 344
Странден 367
Стремоухов П. 77, 210
Строеско М. В. 106, 345, 455
Стронепольский А. 456
Стурдза Г. (Муслис-паша) 63, 66, 67,
454, 501
Стурдза М. 63
Стэучану К- 476
Стюарт А. Ф. 23, 105, 137
Субботина Н. 169
Субботин М. Д. 472—473
Суд-бей (Заид-бей, Садик-бей) 404, 407
Сулима-Грудзиньский Л. 259
Сумароков Н. см. Тиханов Н. А.
Суфщинский 205, 308, 342, 336
Сучу 479
Сыроечковский Б. Е. 5
Тагворян С. 101, 111
Тарле Е. В. 30, 42, 52
Тачановский Э. 240, 242
Тверды 148
Тедорович 372
Терлецкий 385, 396
Тернопольский Г. И. 251, 256, 257, 260
Терпиловский (Годлевский) 79
Тиханов Н. А. (Тихонов, Цехановский Р.,
Сумароков Н.) 397, 416—418, 452,
459—464, 482, 485, 503
Тихомиров Л. 6, 219
Ткачев П. Н. 14, 17, 289, 290, 309, 346,
348, 349, 352, 354, 359, 414, 420,
429, 443, 444, 458
Ткаченко П. 11
Тодорович П. 437—438, 472
Токажевич Ю. 81—82
Тока реки й 65
Толстой Я- 17
Толстой Л. Н. 311
Томашевский 321
Торичелли 409
Тотю Ф. 231
Тошкович 387
Траверсе 111
Трайков В. 87, 179
534
Трайков Н. 403
Траугутт 237, 316
Требиенский 83
Тревизор см. Серебренников Б.
Трепов 462
Т-ретер де Любомир Н. 478, 481
Троицкий 388—393
Троицкий Н. А. 11, 442
Трохольский 451—452
Трошю 413, 414
Трощанский В. 355
Трубецкой Н. 19, 20
Трубников 451, 452
Трусевич С. М. 147, 232
Трусов А. 417, 418, 422, 426, 460
Тулешков К. 374
Туманова Р. 394
Тургенев И. С. 19, 101, 110, 113, 126—
129, 218
Тургенев Н. 17
Турский Г. М. 23, 394, 418, 425, 426, 428—
433, 444, 445, 460, 469, 486
Тучкова-Огарева Н. А. 110, 137, 155, 159,
201, 205
Туэр 437
Тхоржевский С. 19, 99, 188, 191
Тхужевский (Тхоржевский) 404, 407
Тыров>ич М. 83
Тьер 413, 414, 444, 475
Тюрр 69, 75, 117, 455
Умнов И. 319
Урсати С. 345, 346, 355, 432, 492
Успенская А. И. 348
Успенский П. Г. 375, 377, 380, 381, 383,
384, 390—392, 397, 398, 402
Утин Н. И. 20, 41, 119, 133, 170, 172, 219,
284—286, 292, 293, 304—306, 308,
310, 319, 323, 337, 338, 422, 428,
435, 436, 439, 458, 482
Ф,авр Ж. 413
Фазыл-паша 225
Фалькович С. М. 12, 47, 49, 52, 54—56,
58, 78, 148, 149, 155, 229, 445, 449
Фанелли Ф. 170
Фарнези 416
Фатеев П. С. 274
Федосова Т. Ф. 255, 314, 321, 367, 456
Фергесси (Фригеси) 74
Ферри 413
Фесенко И. Ф. 472
Фигнер В. 14, 15, 472, 473
Филиппов А. 472
Филиппович (Джордже) Г. 465, 471
Фильгус В. Е. 455
Флокен 168, 191, 203
Флореску (генерал) 178, 179
Флореску А. 415
Флореску Б. (Флореско) 397, 414—416,
424, 427, 476, 486, 487
Флореску Г. (Иванович, Гримарди) 415,
426, 487, 497
Флореску см. Меледин Н. Ф.
Флореску см. Нечаев С. Г.
Фок А. 343
Фомин 158
Фонберг см. Станислав
Фредо 81
Фригеси см. Фергесси
Фрик см. Фрич И. В.
ф|рикен А. Ф. 127
Фрич В. 128, 129
Фрич И. В. (Фрик) 98, 107, 115, 121, 124,
125, 127—129, 437
Фронштейн (Серебряная) А. И. 425
Хараламбие Н. 179
Хараламбие (Рошковская) С. 172, 178
Хараламбие С. 475
Хардина Е. 472
Хамец 148
Хан М. 301
Хаупт Г. 8, 97, 279
Хачатурян А. Б. 99
Хашдеу Н. 86
Хашдеу Б. П. (Г.иждеу Ф., Геждеу) 84—
87, 91, 179, 344, 480, 499
Хвицкий (Радайко, Родаки) П. Д. 429,
444
Хевролина В. Ш
Хинкулов см. Хынку К. П.
Хитов П. 231
Хитрово 262
Хлебовский 69
Хмеленьский И. 81, 445
Хмельницкий Б. 144, 146, 242
Хоецкий К- 134
Хрвачанин см. Эрвачанин М.
Христи (Христо) 376, 377
Христов (Христу) В. 7, 107, 367, 410, 412,
415
Христ.ич 268
Христу В. см. Христов В.
Христофоров А. 319
535
Худяков И. А. 215, 253, 260, 286, 287,
289, 291, 307, 312—314, 347, 367
Хыждеу А. 84
Хынку (Хинкулов) К. П. 408
Цанков Д. 235
Ценич М. 400, 402, 427, 465, 468
Ценович (Зенович) Д. 375, 379
Ценович Н. 375
Цехановский Р. см. Тиханов Н. А.
Цеховский В. Ф. 7, 17, 359
Цонкович 375
Чайковский В. (Музафир-бей) 239
Чайковский М. (Садык-паша) 14, 27, 28,
30, 50—53, 57, 58, 60—63, 69, 74,
79, 81, 95, 96, 143—146, 150—153,
166, 167, 194, 202, 226, 237—242, 251,
256, 332, 4/16, 417, 450, 451, 459—
461
Чапский 261
Чарторыский А. 48—50, 54, 269
Чарторыский В. 56, 57, 78—79, 82, 134,
136, 161, 162, 271
Чарторыский М. 68
Чахчиани см. Чичиани Г.
Чепелевский 251
Черкезов В. 23, 289, 290, 291, 303, 305,
309, 311, 312, 315, 321, 341, 399,
400, 417
Черкесов А. А. 325, 371, 390
Чернер А. 287
Чернецкий Л. 19, 166, 217, 459
Черный Георгий см. Карагеоргий
Черняк Я. 3. 102
Чернышевский М. Н. 339
Чернышевский Н. Г. 14, 18, 20, 21, 33,
■102, 103, 113, 127, 131, 199, 215,
219, 248, 259, 264, 288, 300, 308,
311, 312, 314, 317—319, 321—323,
325, 326, 339, 503
Чернышевская О. С. 321, 322
Чернышевская-Быстрова Н. М. 322, 339
Чернэтеску 475
Чертан Е. Е. 8, 68, 224, 243, 496
Чехонский Л. 211
Чижик 272
Чичиани (Чахчиани) Г. 129, 130
Чобанов X. 374, 377
Чолак Карабет Э. (Карп) 283, 344, 345
Чубаров С. 392, 496
Чудновский М. Л. 469
Чудновский С. 14, 355, 442, 469—472, 495
Чумаков (Чомаков) 159
Шавловский 72, 171, 188
Шапов (Шопов) Н. 381, 382
Шапченко А. А. 372, 496
Шарамович А. 211, 212
Шарамович В. (Савицкий Л.) 255, 262—
267, 270, 274, 312
Шарамович Г. 263
Шарова К. 7, 288, 292, 326, 340, 342, 343,
366, 368
Шатилов 321
Шатунов 372, 493
Шварц 198, 201, 203
Шевелев (Шумеев) Н. А. 363, 355—358,
400—403
Шевченко Т. Г. 127, 128, 212, 282
Шелгунов Н. В. 133, 216
Шелгунова Л. П. 133, 216
Шидловский см. Нечаев С. Г.
Шишкин Н. 38, 40, 41, 75, 268, 271, 454
Шишков 409
Шмулевич Я. 105
Шнее (Аксельбанд) С. А. 483, 484
Шоме 482
Шопов см. Шапов Н.
Шостакович Б. 321
Щрейдер Г. 363
Шувалов П. А. 105, 217, 264, 266
Шумеев см. Шевелев Н. А.
Щапов А. П. 108
Щеголев П. Е. 104, 414
Щелкан В. А. 171
Эбергард 262
Эберман В. М. (Михайлов В., Петров В.)
19, 20, 165, 166, 187, 191, 193, 194,
198, 201, 203, 213—215, 219—277
Эйдельман Н. Я. 18, 23, 88, 97, 104
Эйтнер М. 486, 492
Элпидин М. К- 20, 304—310, 317—320,
336, 351, 391, 393. 394, 411, 461,
462
Эльсниц А. 436, 437, 469, 472, 483
Энгельс Ф. 11, 17, 349, 425, 428, 436, 474,
481
Энгельсон В. А. 18
Эрвачанин (Хрвачанин) М. 427, 428, 437
Южакова Е. Н. 394, 425, 429, 431
Юнг 428
Юр асов 367
Юрьевич А. 79
Юсупова (Мавромихали) 32
536
Яблоновский А. 266, 267, 269, 270
Явтушенко (Явдошенко) В. 381
Ягмин 81
Якобсон А. 478, 479
Якубовский А. 256
Якунчиков 452
Якушкин П. 212
Яни В. см. Кельсиев В.
Яницкий К. 426, 429, 443
Янкович М. 119, 292, 293
Янковский (Янчевский) 83, 247, 248
Янушевич 452
Я'рмунд С. 246
Ясень 78
Яссик 251
Ястребов Ф. 85, 105
Яхненко-Семиренко 340
Ядевский 72
Ап1опю М. 117
АгЬиге 2. С. 86
Васа1Ьа§а С. 10
Вакоишпе М. 439 4
Во1си Ь. 78
Возю а. 117, 156
Во^зга Леггу АУ. 12, 48, 151, 227—230,
233—235, 238, 241—243, 248, 254,
272, 282, 362, 431, 433, 446, 449, 450
Висиг М. 491
Саппас К. 380
СЬпз1и V. 87, 107, 411, 415, 490
СопПпо М. 352
Сопз1ап1тезси-1а$1 Р. 87
Сорош N. 415
Сга)ко^5к1 М. 50
Беас А. 474, 475, 481
Оипт )У1. 28, 75, 147, 243, 283, 453. 457
01ШпсЬеУ1С1 ОН. 57, 60, 64, 66, 73, 74,
77, 78, 122, 239
О\ 01сепсо Е. 85—87
Рг1с I. V. 128
Оеог&езси Т. 474
Оеипеир1х 379
Наир! ОН. 6, 91, 122, 279, 476
Негрпег В. Р. 411
Нег1га1 415
Нигегеапи Б. 474, 475
Лег Т. Т. 76, 77, 122, 139, 146, 238, 332
1опезси-№$соу Тг. 243
Каз1к V. 129
К1ешешсг 51. 78
Коггоп А. 253, 314
Ьазагеапи В. 81
Ье\уак А. 12, 50, 53, 57, 81, 137, 162, 225,
226, 233, 235, 237, 250, 272, 316,
450, 457
Ьиказге^зк! Л. 234
Масс1е11ап ДУ. О. 311
Масш V. 86, 172, 179
Ме^ег Л. М. 345, 346
МапоНи V. 105, 173, 181
Мапап Ь. 86, 343
Ма51Ш Р. С. 117, 156
МПко\Узк1 2. 66, 230
Мога\Узк1 К. 56
Мип1еапи N. 2. 476, 477
МузНЬог5к1-ДУо1о^5к1 51. 226
Иеа&ое 5. 477
РапаИезси Р. Р. 63, 79
РПсЬ А. 128
Р1геппе Л. 33
Рорезси-Ри(ип I. 481
Ра12е11 365
Ка\уИа-Оау/гоп5к1 Рг. 139, 280
КеусЬтап Л. 47
РозеШ С. А. 491
КоззеН N. 363
5а1е аг1хаи 379
5аресЬа А. 78
5ёгёЬгёшкоН 5. 418
5Шапоузса-01гш1гоуа Т. 453
5оки1зк1 Рг. 54, 75, 77
51аупапоз Ь. 5. 32, 36
51оигс12а А. А. 34
5уогопоз N. I. 33
ТатЬогга А. 28, 56
Тап1у М. 230
Туго\У1сг М. 278, 281
УеНсЫ С. 474, 475
Уеп1ип Р. 311
Уи1е11с V. 419
ДУегезгуск! Н. 134, 135, 137, 167
АУусгапзка Кг. 432, 450, 482
Хепоро1 А. Б. 78
2асек У. 128
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение В
1. Постановка темы. Литература и источники 3
2. Российская революционная эмиграция на грани 50—60-х годов XIX в. 16
Раздел I. От начала первой революционной ситуации в России до «карако-
зовского выстрела» (1859—1866 гг.) 25
Глава первая. Общественно-политические события в Юго-Восточной Европе
после Крымской войны (1856—1866 гг.) 26
1. Состояние Османской империи и национально-освободительные движения на¬
родов Юго-Восточной Европы 26
2. Положение отдельных балканских районов 30
Глава вторая. Польская политическая эмиграция на Балканах (1859—1866 гг.) 46
1. Юго-Восточная Европа и польская политическая эмиграция .... 46
2. Общественный подъем конца 50-х — начала 60-х годов и его влияние на
польскую эмиграцию 51
3. Восстание 1863—1864 гг. и деятельность польского эмиграционного центра в
Юго-Восточной Европе 61
4. Польская политическая эмиграция на Балканах в середине 60-х годов XIX в. 80
Глава третья. Зарождение российской революционной эмиграции в Юго-Восточ¬
ной Европе 84
1. Первые эмиссары оппозиционной России 84
2. Юго-Восточная Европа в планах русского эмиграционного центра в Англии 104
3. Миссия А. Ничипоренко и русско-итальянский революционный союз 1862 г. 112
4. Складывание российского революционного центра на Балканах . . . 131
Глава четвертая. Российские революционеры на Балканах в период польского
восстания 1863—1864 гг 141
1. Массовая эмиграция российских выходцев в Юго-Восточную Европу и выде¬
ление украинской революционной эмиграции 141
2. Братья Кельсиевы и их деятельность на Балканах в период восстания . 155
3. Эмиграция российского офицерства. Братья Рошковские 171
538
Глава пятая. Российская революционная эмиграция на Балканах после подавле¬
ния польского восстания (1864—1866 гг.) 183
1. Тульчинская эмигрантская колония 183
2. Эмигрантские группы на Нижнем Дунае. Деятельность украинофильского
крыла эмиграции 204
3. Ренегатство В. Кельсиева 212
Раздел II. От «каракозовского выстрела» до начала массового «хождения
в народ» (1866—1874 гг.) 221
Глава шестая. Польская революционная эмиграция на Балканах в период «бе¬
лого террора» в России (1866—1868 гг.) 222
1. Польская эмиграция и Турция 222
2. Отношение польских эмигрантов к освободительному движению балканских
народов 229
3. Польские эмигрантские группы на Балканах в 1866—1868 гг 236
4. Борьба польских выходцев на Балканах против царской России . . . 246
Глава седьмая. Участники русского революционного движения в Юго-Восточной
Европе в 1866—4868 гг 276
1. Старая эмиграция и ее жизнь на Балканах 276
2. Новые представители революционной России. Миссия И. Бочкарева и неясные
донесения посла Н. Игнатьева 286
3. Деятельность на Балканах П. Ровинского и Н. Далматова . ... . 318
4. Молдавская политическая эмиграция и Юго-Восточная Европа . . . 344
Глава восьмая. Нечаевская история и Юго-Восточная Европа 347
1. Постановка вопроса в литературе 347
2. Первая поездка С. Нечаева на юг и дело Н. Шевелева 353
3. М. Бакунин и С. Нечаев в плане их отношений с Юго-Восточной Европой 360
4. С. Нечаев в Румынии (лето 1869 г.) 366
5. Нечаевская история и «елисаветградское дело» 383
6. Последующие поездки С. Нечаева на Балканы. Загадка Флореску и Тиханова 397
Глава девятая. Накануне нового подъема 420
1. Отношение к Юго-Восточной Европе различных групп русской революционной
эмиграции 420
2. Польская революционная эмиграция на Балканах в начале 70-х годов XIX в.
и ее связи с русскими революционерами 443
3. Русско-сербский революционный союз 1872 г. и его последствия . . 464
4. Деятельность российских революционеров в Румынии и Болгарии. Дело Ме¬
ледина и российско-болгарские связи начала 70-х годов XIX в. 473
Заключение . 506
Приложение 499'
Именной указатель . . 522
Владислав Якимович Гросул
РОССИЙСКИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Утверждено к изданию
Редакционно-издательским советом АН МССР
Редактор С. И. Ткачук
Художник А. Ф. Святченко
Художественный редактор В. А. Чупин
Технический редактор Н. В. Попеску
Корректоры А. Л. Меламед, Л. Г. Романова
Сдано в набор 12-6-1973 г. Подписано к пе¬
чати 18-9-1973 г. АБ 05772. Формат
70X90716- Бумага типографская № 1.
Печ. л. 33,75. Уел. печ. л. 39,49. Уч.-изд. л.
38,5. Тираж 1500. Цена 3 руб. 26 коп.
Заказ 412.
Издательство «Штиинца». Кишинев, 277028,
Академическая, 3.
Типография издательства «Штиинца»,
Кишинев, 277004, ул. Берзарина, 10.