/
Author: Литаврин Г.Г. Заборовский Л.В.
Tags: историческая наука историография европа (ес, часть снг) история культура этнография история славян славянские древности культура славян
ISBN: 5-02-008608-8
Year: 1999
Text
ЛАВЯП6
И ИХ СОСЕДИ
2р 4 РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ наук
ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ
Фшянв
И ИХ СОСЕДИ
Средние века-
раннее новое время
Выпуск 9
Славяне и немцы
1000 -летнее соседство:
мирные связи и конфликты
МОСКВА «НАУКА» 1999
УДК 930.9
ББК 63.3(4)
С 47
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
проект № 98-01-16213
Редколлегия:
Г.Г. ЛИТАВРИН (ответственный редактор серии),
Л.В. ЗАБОРОВСКИЙ | (ответственный редактор сборника),
О.А. АКИМОВА,
Н.С. ЗАХАРЬИНА (бригадир)
Рецензенты:
кандидат филологических наук А.А. ГУГНИН,
доктор исторических наук Г.А. САНИН
Славяне и их соседи. Средние века - раннее новое время. Вы-
пуск 9. Славяне и немцы. 1000-летнее соседство: мирные связи и
конфликты. - М.: Наука, 1999. - 245 с.
ISBN 5-02-008608-8
В сборнике рассмотрены наиболее актуальные, сложные и малоисследо-
ванные проблемы двух общностей, находившихся в теснейшем взаимодействии на
протяжении многих веков, - славян и немцев; охвачен тысячелетний период их
связей - с античной эпохи до конца XVIII в. Исследованы различные стороны
контактов во многих сферах жизни: внешней политике, экономике, культуре,
литературе.
Для историков, всех интересующихся историей Центральной и Восточной
Европы и отношениями населявших ее народов.
ТП-99-1-№ 45
ISBN 5-02-008608-8
© Издательство "Наука",
Российская академия наук, 1999
ПРЕДИСЛОВИЕ
В европейской истории можно назвать немного общностей, по-
добных славянам и немцам (в широком смысле слова), чье противо-
борство на протяжении веков играло столь значительную роль не
только в глобальном масштабе. Но, может быть, еще меньше было
общностей, оказавших друг на друга столь мощное, многостороннее,
долговременное воздействие на ниве менее заметной, в конечном счете
важнейшей - в органичном сотрудничестве в самых различных сферах
жизни (традиционно несравнимо лучше известно влияние по оси Запад-
Восток, но это явление скорее историографическое, чем реально исто-
рическое, и объясняется большей "запрятанностью" и сложностью
расшифровки обратного потока).
Естественно, что данная проблематика всегда привлекала при-
стальное внимание ученых. Но долгое время они шли по меньшей мере
двумя далеко не всегда пересекавшимися и совмещавшимися путями -
в рамках разработки проблем так называемых Дранг нах Остен и
Ostbewegung. Минусы подобного подхода известны: недостаточный учет
противоположных точек зрения, излишние ангажированность, актуали-
зированность, заполитизированность, чрезмерное преобладание заидео-
логизированных клише, стереотипов, мифов, просто предрассудков и
т.п. Разумеется, все это не исключало объективного, сугубо научного
изучения разных аспектов большой темы, о которой идет речь: наука
двигалась своими путями, создавая вопреки минусам основу для
реального анализа. Но нельзя не признать, что давление внешних воз-
действий в данной области исследований всегда было очень сильным,
а временами (хорошо всем известными) - подавляющим.
Нынешний Отдел истории средних веков Института славяноведе-
ния РАН восходит к группе, а затем Сектору славяно-германских
отношений, долголетним руководителем которых был В.Д. Королюк и
где благодаря общей атмосфере - научной и моральной - обеспечивался
достаточно сбалансированный, по возможностям тех времен, подход к
указанной проблематике (во всяком случае, применительно к фео-
дальной эпохе)1.
Именно поэтому Отдел истории средних веков в своих научных
планах не мог не вернуться к названной проблематике, но уже на
современном уровне и с иными задачами. Первый шаг на этом пути -
проведение в мае 1997 г. (под эгидой Российского гуманитарного науч-
ного фонда, проект № 97-01-14023) включенной в план мероприятий,
1 См.: Институт славяноведения и балканистики: 50 лет. М., 1996.
3
связанных с празднованием Дней славянской письменности и культу-
ры в России, международной конференции (председатель оргкомитета
Г.Г. Литаврин)2. Второй шаг - предлагаемый вниманию читателей
очередной выпуск сборника "Славяне и их соседи", основу которого
составили прочитанные на указанной конференции доклады, пере-
работанные для него в статьи, и другие относящиеся к теме мате-
риалы, в частности публикации архивных источников.
Выносимые на суд читателей тексты касаются широкого круга
проблем - тематически, хронологически, территориально, - составляя в
комплексе многообразную, но достаточно целостную картину изу-
чаемого явления. Их, хотя и с немалой долей условности, можно разде-
лить на несколько блоков.
Первый блок - историографический - представлен статьей
А.Л. Ястребицкой, в которой прослежена история вопроса и дан анализ
историографии "Drang nach Osten". Во втором блоке рассматривается
широкий круг конкретных проблем по истории германо-славянских от-
ношений с преимущественным вниманием к истории этнических и куль-
турных контактов. Третий блок статей относится к модной в совре-
менной историографии, но бесспорно важной по своей объективной зна-
чимости теме "образа другого", исследование которой основывается
здесь не только на письменных свидетельствах, но и на фольклорном
материале. И, наконец, четвертый блок касается формирования и
первых этапов деятельности империй нового времени, деятельности,
которая налагала свой отпечаток на развитие славяно-германских от-
ношений этого времени.
В целом материалы сборника позволяют судить о важном этапе
в реализации международного проекта "Славяне и их соседи", над
которым Отдел истории средних веков работает на протяжении мно-
гих лет.
2 См.: Славяне и немцы. Средние века - раннее новое время: Сб. тезисов 16 конферен-
ции памяти В.Д. Королюка. М., 1997 (Славяне и их соседи); ЗаборовскийЛ.В. Между-
народная научная конференция “Славяне и их соседи" // Славяноведение. 1977. № 6.
СТАТЬИ
А.Л. Ястребицкая
"DRANG NACH OSTEN"
КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
И ТЕМА НОВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ
Одной из характеристических черт историографической ситуации
80-90-х годов и шире - уходящего XX столетия является то, что
историки, может быть впервые, серьезно задумались о природе своего
ремесла, о специфике исторического знания и познания - об интел-
лектуальных механизмах и процедурах творчества историка, его интер-
претативной практики источников и, в конечном счете, о возможностях
своей науки и месте ее в системе научного знания в целом.
Именно под знаком этих рефлексий в послевоенной Европе заявила
о себе "новая историческая наука", поставившая под сомнение само-
достаточность традиционных приемов анализа, выработанных позити-
визмом, и заставившая одновременно задуматься об относительности
исторического знания и о природе этой относительности.
Относительность, на которую обратили внимание историки,
стоявшие у истоков "новой исторической науки", в частности М. Блок
и Л. Февр, основатели французской школы "Анналов", в России
Л.П. Карсавин, не имеет ничего общего с чрезвычайно популярным в
начале нынешнего века и вновь оживленно дискутируемым сегодня
утверждением Риккерта, что история есть "построение нашего ума",
исключающее возможность адекватного освещения прошлого.
Напротив, говоря об относительности исторического знания, энту-
зиасты "новой исторической науки", как и ее приверженцы в 70-80-е
годы, имели в виду ограниченность возможностей историка, кореня-
щуюся в специфике его сознания как человека иной культуры и другого
исторического времени. Проблемы именно этого времени, определяя
ракурс изучения прошлого и те вопросы, которые историк ставит изу-
чаемому историческому прошлому, вместе с тем создают опасность
модернизации, привнесения понятий и моделей поведения, самому
прошлому несвойственных.
Познание историком прошлого, неизбежно ограниченное также
профессиональными возможностями науки его времени, как и системой
© А.Л. Ястребицкая
5
собственного мировидения, всегда относительно. Но вовсе для него не
закрыто. Историческое прошлое открывается исследователям по мере
того, как в их умах укрепляется сознание важности уяснения по-
нятийных категорий и ценностных ориентаций, особенностей форм
социального устройства и практик, свойственных именно изучаемой
эпохе, и по мере того как формируется адекватная источниковая база и
вырабатывается адекватный задачам аналитический инструментарий.
Богатейшая историографическая традиция такого феномена евро-
пейского средневековья, как "Drang nach Osten" (в немецкой историо-
графии - "Ostbewegung"), - одна из ярчайших тому иллюстраций, равно
как и убедительная демонстрация культурно-исторической природы и
самого исторического знания и исторической науки. "Дранг нах Ос-
тен/Остбевегунг" принадлежит к числу наиболее болезненных и дискус-
сионных тем европейской историографии, прежде всего немецкой и
славянской. На протяжении более полутора столетий проблематика,
связанная с изучением этого феномена истории средневековой Европы,
определялась не столько интересами исторического познания, сколько
далекими от науки идеями политико-национального, националисти-
ческого, идеологического свойства. "Рвы", вырытые в ходе ее обсуж-
дения немецкими историками, с одной стороны, и их славянскими оппо-
нентами - с другой, столь глубоки, что предубеждения, порожденные
ими, особенно в сознании историков старшего поколения, во многом до
сих пор не преодолены.
Истоки концепции "Дранг нах Остен" и ее зеркального ото-
бражения, но с другим знаком, - концепции "Остбевегунг", восходят к
XIX в., точнее, к его середине и второй половине. Обе возникают одно-
временно и формируются параллельно как политико-идеологическая
концепция и как научная проблема. Их общей идеологически пита-
тельной почвой являлась, с одной стороны, идея общегерманской на-
циональной государственности и ее политической и культуртрегерской
миссии в Центральной Европе, а с другой - миф, восходящий к ро-
мантической историографии и к Иоганну Готфриду Гердеру, об из-
вечном и принципиальном противостоянии "воинственных" немцев (гер-
манцев) и "мирных" славян - их жертв на протяжении всей истории с
его теориями ("Идеи к философии истории человечества", 1774-1791) -
миф, усиленный также политической борьбой западного славянства за
возрождение собственной национальной государственности.
Но воздействовали и импульсы иной природы, исходившие от раз-
вивающегося исследовательского сознания историков. Огромную роль в
зарождении научного интереса к проблеме славяно-германских отно-
шений в средние века сыграло, в частности, введение в XIX в. в каче-
стве источников первого плана (наряду с традиционными нарративными
памятниками, хрониками) нормативных документов и актового мате-
риала. В противоположность хроникам - земель, княжеским, мона-
стырским, городским, сообщавшим о немецких колонистах и колони-
зации ХП-ХШ вв. от случая к случаю, новый массовый тип источников
высветил в полном объеме практически неизвестный прежде феномен
6
так называемой "немецкой колонизации" и круг новых, связанных с ней
понятий типа "немецкое право", "право немцев" и т.п.
Все это требовало осмысления, объяснений, оценки. В итоге
наиболее широкое распространение получили две концепции. Согласно
одной, немецкая колонизация высокого средневековья рассматривалась
как поворотный пункт в истории народов, которых она коснулась, как
явление, сопровождавшееся далеко идущими социальными и культур-
ными структурными изменениями в жизни этих народов. Эта концепция
разделялась большинством чешских и немецких историков старой пози-
тивистской школы.
Согласно другой концепции, колонизация, хотя она и осущест-
влялась иными, "своеобразными", средствами, но по существу являлась
всего лишь составной частью и выражением общего, проходящего
через столетия процесса немецкой агрессии против славянских народов.
При этом роль самой колонизации ХП-ХШ вв. в рамках концепции
"Дранг нах Остен" оценивалась по-разному. Отдали ей должное и
отечественные историки.
При всех различиях обе концепции и их вариации в традиционной
историографии имеют одно общее, являя собой классический пример
произвольного перенесения на феномены средневековой истории модер-
низированных представлений о государстве, национально-этнических
различиях, колонизации и т.п. Королевства, территориальные кня-
жества высокого средневековья и раннего нового времени, как и вхо-
дившие в их состав этносы, народы, историки подсознательно моде-
лировали по схеме современных им форм государственности и на-
ционально-этнических образований ХЕХ в.
Историки не задавались вопросами о специфике огромных волн
европейской средневековой колонизации, об отличиях колонизационной
практики, скажем, Пржемысла Оттокара I от планомерной политики
заселения государственной территории в эпоху абсолютизма и прав-
ления Марии-Терезии. Модернизирующий национал-государственный
подход смещал историческую перспективу, подменяя характерное для
высокого средневековья противостояние сеньора, локатора и коло-
нистов противостоянием "чехов" и "немцев", Германской империи и
Польского государства, т.е. наций, народов и государств. Размывались
также различия между типами колонизации и вообще представле-
ние о колонизации ХП-ХШ вв. как общеевропейском феномене. Модер-
низация политико-государственных и этнических процессов, в целом
националистическая заданность подхода и оценок с обеих сторон вели к
упрощению анализа социальных отношений, к сведению его к противо-
стоянию и противопоставлению немецкого колониста, как якобы "сво-
бодного труженика", "олицетворения лучших черт немецкого крестьян-
ства", - "зависимому славянскому кнехту".
Все эти основополагающие "аксиомы" позитивистской историо-
графии "Дранг нах Остен" (и "Остбевегунг" с другой стороны) и вы-
текающая из них исследовательская практика были поставлены под
сомнение в процессе формирования новой исторической науки в после-
7
военной Европе. Примерно с середины 60-х, в 70-е годы в западноев-
ропейской историографии, в историографиях славянских стран, преж-
де всего Польши и Чехословакии, проблематика славяно-германских
отношений в средние века из предмета идеологизированной поли-
тической истории начала превращаться в предмет новой социальной
истории.
Одним из координирующих центров этого направления центрально-
европейских медиевистических исследований стала Констанцская рабо-
чая группа и ее научные сессии в Рейхенау. Именно на ее заседаниях в
начале 70-х годов в ходе острых дискуссий историков из всех ’’заин-
тересованных” стран - Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии,
Австрии, Швейцарии, ФРГ, но также из Франции, Нидерландов - были
выработаны и сформулированы программа, принципы и методы нового
"форшунга" и подведены первые итоги в разработке нового научного
проекта. О характере его направленности и программе красноречиво
говорило уже само название темы обсуждения, и того издания, в ко-
тором были опубликованы рабочие и итоговые материалы: ’’Немецкая
восточная колонизация в средние века как проблема европейской
истории”1.
В отличие от традиционной историографии, концентрировавшей
внимание на событийной стороне немецкой военной и политической
экспансии, протекавшей нередко рука об руку с миссионерской прак-
тикой на Востоке, на переднем плане в данном случае оказывалась
проблема расселения немцев и немецкой колонизации, протекавшей в
целом в других временных рамках и отнюдь не везде и не обязательно
сопрягавшейся с экспансией. В отличие от концепции ’’Дранг нах
Остен” акценты смещались и в этом случае, ибо последователей
интересовали при том не сами по себе немецкие поселения на востоке
от Эльбы, но двусторонний процесс взаимодействия переселенцев с
местным населением на всех уровнях - институционном, правовом,
хозяйственном, повседневной жизни - и соответственно - социальные,
социополитические и культурные результаты и последствия этих
практик.
На первый план выдвигалось изучение не только того, что при-
внесли немцы в жизнь населения колонизуемых территорий, но и тех
социальных, материальных и социокультурных условий, которые пере-
селенцы застали на новых местах своего обитания, с которыми они
вынуждены были считаться, но которые открывали перед ними и новые
возможности.
Сами по себе идеи эти не были абсолютно новыми, они так или
иначе присутствовали уже в довоенной, "старой” историографии, вы-
сказывались в отдельных локальных и региональных исследованиях2.
Новым было то, что этот подход, предполагающий целостность и
системность анализа, учитывающего особенности социоэтнической сре-
ды, социальной структуры, материальной культуры, хозяйственного
развития и т.п., провозглашался в качестве генеральной линии ’’фор-
шунга’' в целом. Новым было также и инициированное этим подходом
8
осознание важности сравнительно-исторического анализа, осмысле-
ния результатов локальных исследований как части, и одновремен-
но - одного из конституирующих элементов общего процесса фор-
мирования этого ареала исторического пространства Центральной
Европы.
Таким образом, политизированному, националистическому, модер-
низирующему славяно-германские отношения подходу традиционного
"Дранг нах Остен’’ в 70-е годы был противопоставлен принцип исто-
ризма. Проблема немецкой восточной колонизации ("расселения на
Востоке" - Ostsiedlung), подчеркивал В. Шлезингер в своем "Вступ-
лении" к публикации материалов конференции в Рейхенау, принадлежит
прежде всего и в первую очередь истории средневековой колонизации
как истории хозяйственного освоения Европейского континента,
складывания его селищной структуры, движения народонаселения,
формирования социальных общностей, институтов, правового сознания,
сложения европейской цивилизации как таковой. Колониза-
ция - явление, присущее всем странам и регионам Европы с теми или
иными смещениями во времени. Именно в ходе колонизационных
процессов складывалось этническое и культурно-социальное своеобра-
зие ее крупнейших ареалов, в том числе народов, стран и государств,
расположенных к востоку от Эльбы.
Такая постановка проблемы, полагал В. Шлезингер (эту точку
зрения разделял и его чешский коллега Франтишек Граус, один из
энтузиастов конференции в Рейхенау и автор второго Вступительного
доклада), не умаляет достоинства ни немецкого, ни славянских народов,
а, напротив, ставит их в центр внимания как творческую силу си-
стемного процесса социальных и культурных преобразований в странах
и на территориях к востоку от Эльбы. В. Шлезингер и Ф. Граус, как и
остальные участники этой историографически знаменательной кон-
ференции - видные ученые, германисты и слависты - Б. Зинтара,
В. Кун, С. Травковский, Й. Кейрж, А. Кубиньи, Э. Фюгеди, Г. Штокль
и др., в целом были не склонны абсолютизировать роль немецких
поселений в процессе социальных изменений даже там, где, как, напри-
мер в Силезии или Малой Польше, согласно источникам, поселения эти
были весьма значительны, рассматривая их все же как один из
элементов "ансамбля исторических сил", направлявших это развитие.
К 80-м годам фактически выкристаллизовались основные направ-
ления изучения колонизации в восточных территориях Центральной
Европы, равно как и интердисциплинарные методы его проведения.
Впервые в историографии эта область исследований (как область новой
социальной истории) стала сферой приложения объединенных усилий
археологов средневековья, картографов, топонимиков, диалектоло-
гов и др.
В центре внимания на многие годы оказалось изучение потоков -
эмиграционных, из старонемецких областей и земель, и - иммигра-
ционных в области между Эльбой и Заале, в Силезию и Бранденбург;
изначальной селищной структуры в славянских землях - Польше,
9
Чехии, Словакии; ее динамики в высокое и позднее средневековье и
роли немецкой и славянской колонизаций в этих процессах; изучение
форм поселений и урбанизации; роли славянских правителей и немецких
князей, славянской знати, в качестве инициаторов переселенческой ко-
лонизационной практики.
Важным направлением исследований, начало которому было поло-
жено также в 70-80-е годы, стало изучение ассимиляции местного
населения и колонистов, ее своеобразия в разных странах и регионах -
от Балтии до Адриатики - на разных этапах колонизации. Одним из
результатов этих исследований явилась, в частности, констатация того,
что, с одной стороны, новые немецкие роды в землях к востоку от
Эльбы и Заале, в Силезии и Пруссии вобрали в себя в основном
элементы местного славянского населения, и что, с другой - немецкие
колонисты обретали в славянских землях новую родину, как это имело
место в той же Польше или в Чехии, где ассимиляционные процессы
были слабее, или в Трансильвании.
В эти же десятилетия большое место в изучении так называемой
восточной колонизации начали занимать и такие темы, как мотивы и
политические предпосылки миграций, освоения новых территорий в
хозяйственном, социальном, политическом, правовом отношениях; коло-
низация и национальное сознание; формы поселений: деревни, рынки,
города.
Одним из итогов этих исследований стала, в частности, констатация
наличия встречных процессов и импульсов (исходивших от авто-
хтонного, "предколонизационного" развития) и их взаимодействия. Ис-
следования обнаружили уплотнение селищной структуры, интенсифи-
кацию рыночных отношений, освоение нови в славянских землях
накануне их колонизации, а в социально-политической сфере - измене-
ния структуры господства, распространение ленно-правовых отношений
и как следствие - заинтересованность в привлечении колонистов,
основании новых городов, деревень, дворов в качестве инструмента
расширения ареала власти и ее материальных ресурсов.
Исследования в этом направлении позволили освободиться от мно-
гих мифов, в частности касающихся урбанизационных процессов в стра-
нах Восточной Европы. Например, они показали, что так называемые
’’основанные” города высокого средневековья в Польше, Чехии,
Словакии возникали как естественные хозяйственные центры регионов.
Их появлению предшествовало длительное местное развитие,
распространение местных рынков, долокационных агломераций и около
княжеских градов, и вне связи с ними, на торговых путях.
Археологическое изучение Праги, Моста, Дечина, Хрудима и мно-
гих других чешских городов показало несостоятельность и другого
традиционного представления о том, что ’’основанные” (”на немецком
праве”) в ходе колонизации города с самого начала были якобы уже
вполне сложившимися урбанистически. Материалы археологического
изучения свидетельствуют о продолжительном периоде нестабильности,
преобладании глинобитных и деревянных жилищ, отсутствии вплоть до
10
XIV в. каменной застройки, водоснабжения, наличии санитарных
проблем. Как и предлокационные городские поселения, новые
"правовые" города обнаруживали еще и в XIII-XIV вв. много черт,
присущих деревням, откуда происходила большая часть их обитателей.
Устойчивый симбиоз новых этнических влияний с традционной местной
культурой, как утверждают археологи, - характерная черта "основан-
ных" городов еще и в XIV в.3
* * *
При всей той критике, что звучит сегодня в адрес структурно-
исторических исследований 60-70-х годов, мы не можем все же
отрицать их позитивного воздействия на профессиональное сознание
историков - очищение его от многих априорных "истин", упрощений,
мифов, предубеждений; его обогащение знанием новых реалий изу-
чаемого прошлого, расширение конкретно-исторического горизонта.
Изживание стереотипов концепции истории "Дранг нах Остен" - тому
наглядное подтверждение. Недолгим, однако, оказался и век термина
"немецкая восточная колонизация", сменившего традиционный "Дранг
нах Остен". Введенный в качестве рабочего титула конференций в
Рейхенау 1970-1972 гг., он тогда же был заменен более точной дефи-
ницией, отражающей существо происходивших процессов и ориентацию
их изучения в тот период: "Колонизация в восточных областях Цент-
ральной Европы и ее место в европейской истории". ’
Сегодня изучение славяно-германских отношений в средние века,
как и социальная история в целом (одним из предметов изучения
которой они теперь являются), все явственнее обретает новое, куль-
турное, измерение. На первый план выходит интерес к мыслительным
структурам, ценностным ориентациям, определявшим формы социаль-
ной и политической практики и помогающим понять не только вос-
приятие "чужаков", "чужого", но и сам по себе культурный механизм
процесса ассимиляции, включения славянского региона в широкое про-
странство - "гросраум" - восточной части Центральной Европы и в
западно-европейский христианский мир и более того одновременно -
формирование специфической центральноевропейской общности.
Отсюда интерес к изучению форм массового и индивидуального
религиозного сознания, к культам святых, агиографии и историографи-
ческой традиции; к сравнительному анализу спиритуальности средне-
вековых рыцарских орденов и в этом контексте конкретно Немецкого
ордена, так же как и к сравнительному изучению традиции "святых
правителей" в славянских государствах и странах Северной, Цент-
ральной и Западной Европы высокого средневековья4.
Примеры можно умножить. Но в данном случае важно не это.
Главное в том, что изменение ракурса исследовательского интереса не
изменило заданной еще в 60-е годы общей ориентации "форшунга" - на
общеевропейский контекст, а не на национальную исключительность,
как некогда5.
И
1 Die Deutsche Ostsiediung des Mittelalters als Problem der Europaischen Geschichte. Reichenau
Vortrage 1970-1972 I Hrsg. von W. Schlesinger. Sigmaringen, 1975 (Vortrage und Forschun-
gen I Hrsg. von Konstanzer Arbcitskreis fur mittelalterliche Geschichte. Bd. XVIII).
2 Шульце E.O. О колонизации и германизации областей между Заале и Эльбой. 1898;
Егоров Д.Н. Славяно-германские отношения в средние века: Колонизация Мекленбурга
в XIII в. М., 1915. Т. 1-2.
3 См.: Ястребицкая АЛ. Малые города как специфическая форма средневековой
урбанизации//Средневековая культура и город в новой исторической науке. М., 1995.
С. 191-226. Здесь же библиография проблемы.
4 Die Spiritualsat der Ritterorden im Mittelalter I Hrgs. von Z.-H. Nowak. Toran, 1993
(Universitas Nicolai Copemici; Ordines militares Colloquia Torunensia Historica. VII).
5 Politik und Heiligenverehrang im Hochmiltelaltcr I Hrsg. von J. Petersohn. Sigmaringen, 1994
(Vortrage und Forschungen / Hrsg. von Konstanzer Arbcitskreis f iir mittelalterliche Geschichte.
Bd. XLII).
В.П. Буданова
О ТРАНСФОРМАЦИИ ’’ГОТИЦИЗМА”*
Феномен Великого переселения народов всегда был одним из
приоритетных объектов исследования мировой исторической науки.
Не будет преувеличением сказать, что в 90-х годах интерес к этому
явлению велик как никогда, оно входит в круг исследований по пере-
ходным эпохам. Для времени переселения народов, когда homo barba-
ricus почти на шесть столетий оказался в центре внимания, особый
интерес представляют племена готов. Событиями, связанными с их
деятельностью, буквально заполнен весь период поздней античности.
Именно готы выступали в тогдашних источниках основным элементом
в сложной цепи, именуемой Великим переселением народов, послу-
жившей важной предпосылкой падения Римской империи и кардиналь-
ного перекраивания этнической карты ойкумены.
В системе исследований миграционных и этногенетических процес-
сов эпохи переселения готская проблема является едва ли не самой
сложной. Даже пути ее решения не ясны, и большинство исследова-
телей предпочитают ограничиваться общими положениями о движении
готов на юг и пребывании их в Северном Причерноморье и на Бал-
канах.
Сложность проблемы заключается еще и в том, что ее изучение и
осмысление никогда не ограничивалось рамками академических иссле-
дований. Со времен античности до наших дней представления о готах
были сложным историческим, социальным и духовным феноменом,
тесно связанным не только с логикой развития исторической мысли, но
и с актуальными современными для историка проблемами, далеко
выходящими за рамки строгой науки. Это породило такой феномен, как
"готицизм”, т.е. синтез исторического знания и исторического мифа о
готах. Он вбирает в себя историю изучения готов и формирование
этноцентристской методологии. Готоведение и "готицизм" неразрывны
и динамичны. Если научный факт зачастую дает почву для мифа, то
миф влияет на осмысление научного факта.
Однако, как ни много лакун в истории готов, еще менее изучен сам
"готицизм". Поэтому на первых подступах к его изучению правомерно
анализировать этот феномен через динамику того исторического знания
о готах, которое накопила наука, тем более что кризис "готицизма" в
* Настоящее исследование осуществлено при поддержке Российского гуманитарного
научного фонда и является частью проекта "Homo barbaricus эпохи переселения
народов" (проект № 96.01.00119).
© В.П. Буданова
13
XX в., приведший к его трансформации, тесно связан с кризисом в
исследовании готской проблемы, толчком к которому послужило откры-
тие сто лет назад (в 1899 г.) русским археологом В.В. Хвойкой памят-
ников Черняховской культуры, этническая интерпретация которой до
настоящего времени остается спорной.
В.В. Хвойка, первым исследовавший памятники этой культуры,
трактовал ее как славянскую, как связующее звено между древностями
зарубинецкой культуры и более поздними памятниками древнерусской
истории1. Однако в немецкой историографии появилась другая
концепция, которая получила название "готской теории". Высказанная
впервые в работе П. Райнеке2, она трактовала Черняховские древности
как следы пребывания готов в Восточной Европе в IV в.
Открытие В.В. Хвойки удивительным образом совпало с выходом в
свет в 1899 г. книги Ф.А. Брауна "Разыскания в области гото-славян-
ских отношений". До настоящего времени для готоведов и черняхо-
ведов исследование Ф.А. Брауна, несмотря на солидный возраст, оста-
ется ценным справочным пособием, что подтверждается частыми на
него ссылками в современной литературе. Отрывочные свидетельства
древних авторов о расселении "самого талантливого народа эпохи
Великого переселения народов" комментируются в работе Ф.А. Брауна
весьма субъективно, открывая широчайшие возможности для произ-
вольных построений и предположений3. Но археологический аспект ис-
следования перевел проблему в пространственно-временную плоскость:
каждая археологическая культура должна представлять собой прежде
всего хронологическую и территориальную определенность. Естест-
венно, готская культура не могла быть в этом отношении исключе-
нием. Именно спорность этнической интерпретации Черняховской куль-
туры явилась важным импульсом для дальнейшего исследования гот-
ской проблемы и послужила толчком в трансформации "готицизма".
Прежде чем говорить о трансформации "готицизма", необходимо
хотя бы кратко охарактеризовать истоки этого феномена. Представ-
ление об истории готов начало формироваться еще античной и ранневи-
зантийской письменной традицией. «Отцом "готицизма"» вполне право-
мерно считать готского историка VI в. Иордана. Вего "Гетике" заложе-
ны основы того готоцентризма, на котором строились все последующие
изыскания. Затем исторический образ готов дополнялся свидетельст-
вами и характеристиками в различного рода сочинениях средневековых
авторов и историков нового времени4. Но только в конце XIX - нача-
ле XX в. это представление оформилось на научной основе. Этому
способствовали два фактора: изучение самой письменной традиции о
готах, которая, как известно, довольно значительна, а также крити-
ческое издание и широкая публикация письменных источников, пред-
принятая в XIX в. в Германии, Франции и других странах. С именами
Ж.П. Миня, Т. Моммзена, Л. Диндорфа, В.Г. Нибура, К. Мюллера,
А. Ризе связано издание целых серий письменных памятников, содер-
жащих сообщения о готах. К настоящему времени закончены публи-
кации практически всех известных античных и византийских источни-
14
ков, включающих материалы о готах. Многие из них неоднократ-
но переиздавались с обновленными комментариями. С изданием
источников, в процессе их текстологического и исторического анализа в
литературе начала формироваться концепция готской истории. Специа-
листы, историки и филологи, сосредоточивали внимание на отдель-
ных текстах источников, в которых речь шла о готах, и свидетельства
этих источников, нередко ’’вырванные” из контекста, невольно при-
обретали самодовлеющий характер. При этом смещались акценты и
утрачивались объективные критерии ценности анализируемой инфор-
мации.
Монополия в создании концепции истории готов принадлежала не-
мецкой исторической науке. Но на немецких историков большое влия-
ние оказывали современные им политические доктрины, в частности
поиск славных, "престижных” предков своего народа и их причастности
к созданию древних письменностей и государств. Письменная традиция
о готах использовалась для обоснования права на территорию Восточ-
ной Европы и превосходства над славянскими и другими народами. Так,
в трудах этих историков польский порт Гдыня превратился в Готен-
гафен, Симферополь - в Готенбург, Севастополь - в Теодорихгафен5.
Подобный подход к материалу письменных источников в итоге опре-
делил то, что концепция готской истории оформилась на позициях
’’готицизма" и германоцентризма. Наиболее полно и последовательно
она была изложена в работе немецкого ученого Людвига Шмидта6.
Десятки лет проработав библиотекарем Дрезденской государственной
библиотеки, он собрал огромный материал по истории каждого из
известных германских племен, в том числе готов. Используя широкий
круг исследований, преимущественно германских историков - Р. Леве,
Э. Шварца, К. Мюлленгофа, Б. Раппапорта, М. Шенфельда, Г. Шнай-
дера, Э. Штайна, фон Гринбергера, - Л. Шмидт написал книгу, которая
долго оставалась последним словом и эталоном в исследовании истории
готов. Это объясняется не только концепцией самого автора, роль
готов в которой непомерно преувеличивалась, но в значительной сте-
пени тем, что до недавнего времени это исследование оставалось един-
ственным, где был дан полный обзор письменных источников о
восточногерманских племенах, в том числе о готах. Однако в работе
Л. Шмидта источники не дифференцируются по характеру информации
и ее достоверности. Обзор нарративного материала дается для всех
германских племен общим списком, в хронологической последователь-
ности, без должной их классификации. Вместе с тем Л. Шмидт сделал
ряд ценных и обоснованных замечаний об источниковом контексте
готской проблемы. К их числу можно отнести предостережение от чрез-
мерного увлечения лингвистикой. Лексические реконструкции осве-
щают лишь ограниченный круг реалий. Называя археологический
материал одним из важнейших источников, Л. Шмидт указал на труд-
ности в определении народа по археологическим находкам, подчеркнув,
что использование археологического материала требует большей осто-
рожности7.
15
Наиболее четко позиция Л. Шмидта раскрылась через его отно-
шение к основному источнику по истории готов - Тетике" Иордана.
С одной стороны, он отметил, сколь противоречиво и непоследова-
тельно изложение истории готов в "Гетике”, подчеркнув, что этот
источник не имеет такого большого значения, как, например, ’’История
лангобардов” Павла Диакона8. В построении общей концепции поли-
тической истории готов Л. Шмидт точно следовал той схеме, которую
составили Кассиодор и Иордан, лишь дополнив ее сообщениями других
античных и раннесредневековых авторов. Движение готов на юг он
описывал, следуя буквально тексту Иордана, причем без каких-либо
доказательств утверждал, что племена спалов размещались между
Днепром и Доном и что Ойум - это южнорусская степь9. Этнический
состав государства Эрманариха, которое якобы образовали остроготы в
IV в. на территории Восточной Европы, Л. Шмидт также излагал по
Иордану. При этом не только полностью игнорировал значительную
плотность заселения этой территории разноэтничными автономными
племенами, но и утверждал, что государство Эрманариха по своим
функциям существенно не отличалось от подобных племенных образо-
ваний германцев тацитовских времен.
Л. Шмидт постулировал идею исключительности готов, ббльшую
древность их государственных традиций по сравнению с другими наро-
дами. Не был свободен он и от легенды Иордана относительно раз-
деления готов, считая, что оно произошло в конце III в. - после рас-
селения их в Северном Причерноморье10. Динамика в развитии готских
племен им не учитывалась, как и те объединительно-разделительные
процессы, которыми постоянно сопровождалось их передвижение.
Л. Шмидт определил общую тональность работ вплоть до 60-х го-
дов XX в. Однако максимальное влияние его концепция оказала на
образование стереотипных представлений относительно письменной
традиции в изучении готов. Эта концепция кратко сводится к следую-
щему. Готы - народ восточногерманского происхождения, их прароди-
на - в Южной Скандинавии. Примерно на рубеже нашей эры они
переселились в устье Вислы и, постепенно двигаясь на юг, к началу
III в. оказались в Северном Причерноморье. Здесь они создали весьма
могущественное политическое объединение (королевство), которое
стремилось к господству над многочисленными местными племенами и
вело успешное наступление на придунайские владения римлян. В IV в.
оно, однако, было разгромлено гуннами: под давлением последних сами
готы вынуждены были отойти на запад - в Трансильванию и на
Балканы. Отсюда началась их фантастическая одиссея, закончившаяся
далеко за Пиренеями. Простота и, казалось бы, логичность этой кон-
цепции обеспечили ей признание. Сыграл роль и прочно утвердившийся
к концу XIX в. авторитет "Гетики” Иордана, схема которой и легла в
основу концепции Л. Шмидта.
Большинство исследователей, как, например, Э. Шварц,
Э. Штурме, X. Гелблинг, К. Экхардт11, на основании письменных сви-
детельств выявляли и описывали все новые и новые факты, под-
76
тверждавшие и развивавшие созданную Л. Шмидтом концепцию. Слова
Л. Ранке, что надо писать так, "как было в действительности” (wie es
eigentlich gewesen), звучали магически для нескольких поколений исто-
риков готской проблемы. В то же время в этих работах, порой вопреки
их общей готоцентристской направленности, накапливался материал,
позволивший исследователям уже в 60-е годы критически подойти к
традиции, заложенной работами Л. Шмидта.
Поиск новых подходов и критика традиционных концепций в зна-
чительной мере были обусловлены тем, что в конце XIX в. на помощь
историку пришла археология с ее практически неисчерпаемым фондом
источников. Ожидалось, что широкое использование археологического
материала позволит так или иначе не только компенсировать недо-
статок письменных источников, но обеспечит историческому исследова-
нию более материализованный характер, твердо поставив его на зем-
лю. В частности, изучение германских племен могло бы получить новый
импульс. Благодаря археологии эти племена предстали бы перед нами в
качестве определенных археологических культур. Но готы стали
исключением. Здесь мы сталкиваемся с парадоксальным фактом: имен-
но накопление археологических знаний способствовало кризису готской
проблемы. Подключение к исследованию истории готов археологов
поставило перед исследователями вопрос степени соответствия
письменного материала археологическому. В готской проблеме появился
новый аспект. Необходимо было выделить и описать определенную
группу памятников материальной культуры III—V вв., оставленных
готами. Эта группа должна была занимать территорию, которая
совпала бы с областью расселения готских племен по данным
письменных источников, не выходя за ее пределы. И при этом иметь
масштаб, соответствующий масштабу исторической деятельности
готов, как она выступает в письменных источниках. Но как раз это и
оказалось невозможным. Несмотря на многочисленные попытки поло-
жительного решения этого вопроса, готы и сегодня остаются архео-
логически не атрибутированными, а их материальные памятники -
неизвестными. Открытие Черняховской культуры лишь осложнило
решение этой проблемы, а признаваемая готской вельбарская культура
не соответствует масштабу исторической активности готов, отражен-
ной в письменной традиции. И это порождает новый поток вопросов о
достоверности самой письменной традиции.
Анализ археологических материалов по готской проблеме выходит
за рамки задач данной статьи. Это самостоятельная, достаточно слож-
ная и противоречивая проблема. Здесь о ней необходимо сказать лишь
постольку, поскольку именно данные археологии наряду с количест-
венным накоплением исследований отдельных письменных источников о
готах или отдельных конкретных проблем истории готов подготовили
тот качественный скачок в постановке и разработке готской проблемы,
который характерен для исторической науки 60-х годов. Исследования
60-х годов как бы подвели итог разработке готской проблемы за полве-
ка и поставили по-новому ряд кардинальных вопросов готской истории.
17
Исследования шведского лингвиста Йозефа Свеннунга и немец-
кого историка Норберта Вагнера показывают, насколько расширил-
ся исследовательский горизонт готоведов по сравнению с тем временем,
когда были написаны основные труды по истории готов, как ’’готицизм"
двигался в направлении комплексного междисциплинарного подхода.
Основные труды Йозефа Свеннунга посвящены северному периоду
истории готов, т.е. пребыванию их в Скандинавии, а также "Гетике"
Иордана12. Предложенное им направление разработки готской проб-
лемы оказало заметное влияние на историков 70-80-х годов. Парал-
лельно с лингвистическими изысканиями Й. Свеннунг работал над кни-
гой по истории готицизма13, что, вероятно, сформировало его крити-
ческий подход к той господствующей концепции готской истории, кото-
рая активно разрабатывалась его современниками антиковедами, меди-
евистами, германистами, археологами и лингвистами: А. Альфельди,
К.К. Кляйном, X. Розенфельдом, В. Краузе, Ф. Альтхаймом, Ф. Бе-
ном. Он рассматривал "готицизм" не только как научно-историческое,
но и как общественно-политическое явление, отмечал, что легендар-
ность представлений о готах сначала в испанской романтической лите-
ратуре, а затем в шведской историографии XVI-XVII вв. формирова-
лась на основе некритического отношения к путаным и противоречивым
сведениям о готах античных и средневековых источников и на
господствующей политической тенденции - поднять шведский нацио-
нальный престиж14.
Й. Свеннунг довольно осторожен в использовании выводов смеж-
ных наук: источниковедения, археологии. Так, в определении характера
"переселения народов" (Volkerwanderung) он присоединяется к "теории
лавины" (Lavinentheorie), полагая, что племена в процессе движения не
были замкнуты и по пути к ним могли присоединяться части других
племен и народов15.
Й. Свеннунг привлек широкий круг нарративных сочинений, пре-
имущественно латинских. Среди них "История Августов", сочинения
Евтропия, Аммиана Марцеллина, латинские панегирики, труды Сидо-
ния, Клавдия Клавдиана, Тацита и, конечно же, Иордана. Он ставит
вопрос о необходимости восстановить четкий текст "Гетики", для чего
считает целесообразным принять во внимание все заданные в историо-
графии (с момента издания "Гетики" Т. Моммзеном) вопросы и выска-
занные предположения об этом источнике16. Й. Свеннунг дает высокую
оценку Кассиодору, считая его "последним филологом античности",
величайшим собирателем не только рукописей, но также всяческих
сведений и знаний о жизни готов. Правда, он отмечает, что Кассиодор
относился к ним некритически17. Й. Свеннунг оправдывал Кассиодора в
том, что тот приписал готам историю скифов и гетов, полагая, что это
смешение было распространено среди античных писателей еще до
Кассиодора18. Без ответа остается вопрос, почему Кассиодор, глубоко
образованный и широко информированный человек, допустил в своем
сочинении контаминацию "готы-геты" и "готы-скифы"? В этом ска-
зывается недооценка Й. Свеннунгом политической направленности со-
18
чинения Кассиодора и его стремления превратить ’’начало" готской
истории в часть истории римской, что находило поддержку конунга
готов Теодориха. Интересы исследователя замыкаются на узкоспе-
циальных сюжетах, и он практически не связывает результаты своих
изысканий с проблемами политической истории готов.
Й. Свеннунг считал, что списки племен, включенные в "Гетику",
также принадлежат Кассиодору, который использовал сочинение Пто-
лемея, устную информацию, полученную благодаря своим дипломати-
ческим связям с предводителями племен везеготов, бургундов, ванда-
лов, герулов, варнов, турингов, эстов19. При этом полностью остается
без ответа вопрос, насколько можно доверять Иордану, который вос-
производил этот список по памяти?
Й. Свеннунг придерживался традиционного представления о дви-
жении готов к югу в Ойум и столкновении их со спалами. Он рас-
сматривает эту часть сообщения Иордана как племенную сагу готов,
отмечая, что подобные народные сказания очень часто бывают не-
надежным источником, хотя в них можно найти ядро достоверности20.
Й. Свеннунг весьма скептически относился к устной традиции, полагая,
что через столетия в памяти народа могли сохраниться только неслож-
ные сведения21.
Основной заслугой Й. Свеннунга в исследовании готской проблемы
можно считать его анализ этнонимии готских племен. Он показал, что
все названия готских племен появились еще на севере. Из этого
следует, что на юг двигались, согласно традиционной концепции, не
просто готы, а грейтунги, тервинги, визи, австроготы. Это положение
подрывает традиционное представление о том, что названия "везеготы"
и "остроготы" появилось уже на юге, когда готы пришли в Северное
Причерноморье. Традиционная концепция утверждает, что после этого
разделения в течение 100 лет везеготы жили в лесных районах Дакии и
Северного Причерноморья и поэтому античные авторы стали называть
их тервингами (жители лесных районов), а жителей степной зоны
Северного Причерноморья остроготов - грейтунгами (жители степи).
Й. Свеннунг отмечал, что античные авторы редко использовали пле-
менные наименования готов, а, как правило, говорили "готы"22. Он счи-
тал невозможным идентифицировать остроготов с грейтунгами и везе-
готов с тервингами и подчеркивал, что названия "грейтунги" и "тервин-
ги" совершенно самостоятельны23.
Й. Свеннунг также не разделял представления о том, что готы яко-
бы вписались в схему существовавшего на территории Скифии тради-
ционного двойного наименования племен: вначале скифы-земледельцы и
скифы - жители лесов (Гилеи?) у Геродота, затем грейтунги (степняки)
и тервинги (лесные люди), а в более позднее время древляне и поляне.
Наконец, он неоднократно обращал внимание на искусственность назва-
ния вестготы24.
К работам Й. Свеннунга тесно примыкает исследование Норберта
Вагнера. Для готской проблематики особенно ценным является то, что
оно посвящено одному из центральных источников по истории готов -
19
"Гетике" Иордана25. Эта монография представляет собой историогра-
фический обзор изучения ’’Гетики" в западноевропейской исторической
науке более чем за 60 лет. Главное внимание Н. Вагнера, как и
Й. Свеннунга, привлекает северный период истории готов. Однако
выбор тех сюжетов, на которых он остановил свое внимание, был про-
диктован, вероятно, не только противоречивостью результатов иссле-
дований по истории готов, нуждавшихся в пояснении, но и переводом в
1960 г. "Гетики” на русский язык26. В предисловии и обширном ком-
ментарии к переводу Е.Ч. Скржинская подвела итог изучению "Гетики"
как в отечественной, так и в зарубежной литературе с момента ее
издания Т. Моммзеном. Она показала основные противоречия сви-
детельств Иордана о готах, соотнесла данные Иордана с сообщениями
античных и ранневизантийских авторов, высказала ряд новых гипотез
относительно личности автора "Гетики".
Н. Вагнер также использовал в объяснении некоторых противо-
речий ранней истории готов такой подход к оценке свидетельств Иор-
дана, при котором учитываются особенности жизни и творчества этого
историка. Он подчеркивал, что в готской проблематике история созда-
ния "Гетики" не должна быть "инородным телом" (Fremdkorper)27. Одну
из глав своей книги Н. Вагнер посвятил обзору новейшей литературы о
жизни Иордана и истории создания им "Гетики". Подводя итог много-
летним спорам по поводу этнической принадлежности Иордана, Н. Ваг-
нер отметил, что этот историк жил на Балканах, в Нижней Мезии был
гото-аланом или гото-гунном. Как представитель рода Амалов он писал
историю в пользу готов именно потому, что считал себя готом, и, по
мнению Н. Вагнера, одной из задач Иордана при создании "Гетики"
было обоснование прошлого его собственного племени28. Предки Иор-
дана носили аланские имена, но это, как считает Н. Вагнер, еще не
значит, что они были аланами. Он полагал, что, исходя из этнической
ситуации на Балканах в VI в., готы могли давать своим детям аланские
имена, так как находились среди аланов29. Отвечая на вопрос, где
Иордан писал "Гетику", Н. Вагнер присоединился к мнению тех иссле-
дователей, которые называют Константинополь. В этом случае Иордан
имел возможность использовать новые труды, в частности сочинение
Марцеллина Комита и его продолжателей, а также ряд других
источников30.
Н. Вагнер выделял в качестве наиболее спорной проблемы вопрос
социальной принадлежности Иордана и его общественного положения в
период работы над "Гетикой". Он внимательно и глубоко проанализи-
ровал аргументацию итальянского историка Арнольдо Момильяно,
который пытался обосновать версию В. Ваттенбаха об Иордане как
епископе города Кротона31. По мнению Н. Вагнера, Иордан был чело-
веком, не имевшим чина и не занимавшим высокой должности. Он наз-
вал его "безбилетным зрителем" (Zaungast) того общественного круга, к
которому принадлежал Кассиодор32.
В работе Н. Вагнера - и это является ее несомненным достоин-
ством - отражены основные положения современной науки о том, какие
20
источники использовал Иордан при написании "Гетики", какой инфор-
мацией пользовался, насколько полно воспроизвел "Историю готов"
Кассиодора. Н. Вагнер сопоставил немецкую и итальянскую школы
изучения Иордана, показав, что первая считает Иордана лишь прими-
тивным компилятором Кассиодора, а вторая оценивает "Гетику" как
оригинальное, самостоятельное творение Иордана, в котором исполь-
зован широкий круг источников, в числе прочих труд Кассиодора. Иор-
дан - достойный внимания, образованный, критически мыслящий исто-
рик своего времени, создавший определенную политическую концеп-
цию, он лишь в отдельных случаях прибегал к эксцерптам из "Истории
готов" Кассиодора33.
Значительный интерес в работе Н. Вагнера представляет постав-
ленный им вопрос о путях движения готов с севера на юг. Как изве-
стно, определение районов расселения готов в Северном Причерно-
морье после их продвижения сюда с севера относится к числу самых
трудных задач. Принимая во внимание ограниченные возможности пись-
менных свидетельств, большие надежды историки возлагают на архео-
логию. Однако лишь в последние десятилетия как будто бы было
достигнуто согласие в том, что решение этих проблем возможно только
на основе комплексного междисциплинарного подхода. Н. Вагнер пока-
зал, что в литературе исследование движения готов к Северному При-
черноморью вращается вокруг вопроса о прохождении их через При-
пятские болота34 и базируется на произвольно интерпретируемом сооб-
щении Иордана о том, что готы прошли через местность замкнутую,
окруженную "зыбкими болотами и омутами" (tremulis paludibus voragine).
Если считать схему истории готов у Иордана абсолютно достоверной,
то маршрут готов, по мнению Н. Вагнера, будет выглядеть следующим
образом: от устья Вислы в ее верховья, затем, вероятно, по правому
притоку Западного Буга к Припятским болотам и далее к Днепру. По
мосту (? - В.Б.) готы переходят Днепр, причем это удалось только
половине племени, так как мост обрушился, и вторая половина готов
осталась на правом берегу Днепра. О дальнейшей судьбе оставшихся
ничего не известно. Те готы, которые перешли Днепр, после сражения
со спалами "движутся в крайнюю часть Скифии, соседящую с Пон-
тийским морем"35. Н. Вагнер скептически относился к сообщению Иор-
дана о наличии моста через реку, считая это легендой, в которой, воз-
можно, отразилось расселение готов по обоим берегам Днепра36.
Н. Вагнер обратил внимание на то, что традиционное представ-
ление о маршруте готов ставит вопрос, каким способом эти племена
переселялись? Вряд ли переселение было бесплановым и готы отправ-
лялись в неизвестность. Исследователь полагает, что готы, вероятно,
имели информацию о тех районах, куда направлялись, и знали, каким
образом можно было их достичь. Может быть даже, что они получали
эти сведения с помощью разведки. Н. Вагнер не исключает и такую
возможность, как использование готами торговых дорог, связывавших
южное побережье Балтийского моря с районами Северного Причерно-
морья37.
21
Позиция многих исследователей по этим вопросам, как справедливо
заметил Н. Вагнер, определяется тем, как они оценивают сам характер
переселения: двигались ли они волнами или это было однократное пере-
селение. Немало внимания уделяется версии А. Стендер-Петерсена о
поэтапном переселении. Н. Вагнер определяет районы расселения
готов на континенте, что сказалось в дальнейшем на различной трак-
товке их маршрутов к Северному Причерноморью. По его мнению,
первыми примерно в районе нынешней Риги появились тервинги;
вторыми были грейтунги, которые разместились в устье Немана; и
лишь третья волна - гепиды - достигли устья Вислы38.
Н. Вагнер обобщил достижения готоведов, касающиеся происхож-
дения этнонимов ’’тервинги" и "грейтунги". Подробно останавливаясь на
различных вариантах этимологии этих названий, он показал их
возможную связь с конкретными географическими районами, где они
могли возникнуть. Он полагал, что названия "грейтунги" и "тервинги"
появились у готов в момент их пребывания в Скандинавии или на
южном побережье Балтийского моря39. При переселении в новые
районы готы уносили с собой и этнонимы.
Итак, начиная с 60-х годов акценты в изучении готского вопроса
смещаются в сторону северного периода жизни готов, выявления их
прародины. Усиленно дискутируются вопросы о том, откуда, как и
когда пришли готы в Северное Причерноморье, какие традиции они с
собой принесли и как удалось им сохраниться до VI в., что представляли
собой готы как историческая и этнолингвистическая общность. В то же
время работы таких исследователей, как Н. Вагнер, Й. Свеннунг,
показали, что взгляд на готскую проблему в рамках старой
традиционной концепции представляется уже бесперспективным. Это
ярко продемонстрировала дискуссия, начавшаяся в связи с выходом
книги Рольфа Хахмана "Готы и Скандинавия"40. Замечу, что к этому
времени уже созрели предпосылки и обострилась потребность в более
широких синтетических работах, освещающих не отдельные аспекты
проблемы, а проблему в целом, по крайней мере комплекс ее стерж-
невых аспектов. И именно работа Р. Хахмана ярко отразила эту тен-
денцию. Среди готоведов она произвела впечатление настоящего
взрыва. Объясняется это не только неожиданным ударом по некоторым
общепринятым положениям традиционной концепции, но главным
образом предложенным Р. Хахманом новым подходом к решению этой
проблемы. Он не только обосновал назревшую необходимость изменить
метод исследования, но продемонстрировал его на примере анализа
проблемы происхождения готов из Скандинавии.
Р. Хахман поставил задачу рассмотреть тему скандинавского про-
исхождения готов как "пример историкоч^илолого-археологического ис-
следования"41, его подход уже очевиден из самой структуры моно-
графии, состоящей из четырех разделов. Три из них (филологический,
исторический, археологический) полностью изолированы один от дру-
гого; четвертый представляет собой попытку синтеза выводов фило-
логии, истории и археологии в качестве своего рода методологической
22
надстройки над предыдущими тремя разделами. Подобная структура
диктовалась тем, что Р. Хахман выступил против "смешанной” аргу-
ментации.
Предложенный им метод одновременно и прост и сложен. Простота
его очевидна, ибо исследователь предложил в готской проблематике
время от времени переходить к обобщающим, универсальным иссле-
дованиям отдельных вопросов истории готов, используя элементы
системного подхода42. На примере анализа вопроса прародины готов он
сопоставил и попытался совместить полученные независимым путем
данные археологии, сравнительно-исторического языкознания и исто-
рии. При этом подчеркнул, что историки, филологи и археологи обяза-
ны получать и обрабатывать информацию только адекватными их об-
ласти знаний методами. При определении исторического значения, до-
стоверности и ценности используемой информации решающую роль
должна играть только аргументация той области знаний, к которой этот
источник "привязан”. Р. Хахман справедливо считал, что про
игрывает тот исследователь, который, решая спорные вопросы,
обращается за доказательствами и аргументацией в соседнюю область
знаний43.
Р. Хахман предложил реальный выход: история, филология и ар-
хеология собственными средствами должны фиксировать готов в
исторических процессах и событиях, что откроет новые возможности
для исследований, раздвинет их пределы и достоверность. Первым
шагом, по мнению Р. Хахмана, должно было стать стремление к чистой
методике исследования через "регрессивную пурифизацию" (regressive
Purifisierung). Непременным условием является отказ от "смешанной”
аргументации44. Кроме того, Р. Хахман возражает против всякой
"неоромантической" интеграции различных наук, которые в результате
неадекватных методик оказывают одна другой дурную услугу45. В
литературе можно встретить примерно такое утверждение: история
готов должна исследоваться с учетом координации письменных,
историко-лингвистических и археологических данных. Однако эти
данные слабо увязывались или вовсе противоречили друг другу. В
поисках ответа на вопрос, как можно получить непротиворечивые
результаты, предлагались различные методические подходы. И в
заслугу Р. Хахману можно поставить то, что он показал качественное
отличие синтеза исторических выводов, полученных различными дис-
циплинами, от подсобно-иллюстративного использования конкретной
информации о готах, содержащейся в разных источниках.
Р. Хахман осознавал, какие трудности ждут исследователя на
таком пути. Он считал, что специалист по готской проблематике,
стремящийся к синтезу, обязан овладеть методами не только своей
узкоспециальной области, но и тех областей науки, в которые он
вторгается. Это необходимо для того, чтобы выводы, полученные дру-
гими исследователями, он мог критически оценить и использовать в
своей работе46. Однако увлеченность Р. Хахмана чистыми методами
не помешала ему сделать вывод, что еще и сегодня у позитивистов
23
можно кое-чему поучиться, хотя он и отверг лозунг "Назад к пози-
тивизму!"47.
Исходя из этих общих методологических принципов Р. Хахман стро-
ит свое исследование, сосредоточив внимание на проблеме скан-
динавского происхождения готов. Господствующая среди готоведов
точка зрения о происхождении готов выводит их, следуя готскому
преданию, передаваемому Иорданом, из Скандинавии, а точнее Южной
Швеции. Р. Хахман подробно проанализировал текст "Гетики" Иордана,
попытавшись отделить фрагменты, принадлежащие Аблабию,
Кассиодору и самому Иордану. Он отметил, что устная традиция
происхождения была записана у готов ранее, чем у других германских
племен, что существовала определенная раннесредневековая модель
сообщений о происхождении, которая не зависела от античной исто-
рической мысли, хотя идеи Origo "носились в воздухе" (in der Luft
lagen)48. P. Хахман приходит к выводу, что устное предание о древней
истории готов записывалось и Кассиодором, и Аблабием. Но в отличие
от традиционного мнения он считает, что сведения, сообщаемые
Аблабием, имеют большую историческую ценность. Это тесно связано
с пониманием особенностей личности Аблабия, которому Р. Хахман
уделяет в исследовании значительное место. Он предполагает, что
Аблабий был готом, писал в Галлии, знал готский язык, но использовал
также и латынь. Он писал по поручению конунга везеготов, вероятно
Евриха49. Труд Аблабия оставался неизвестным до начала деятель-
ности Кассиодора в Равенне при дворе остроготского короля Теодориха.
Согласно Р. Хахману, сообщения о переправе готов через море, их
переселении в Ойум, упоминание о жизни готов в Северном
Причерноморье относятся к традиции, сохранившейся среди везеготов,
а не остроготов, и записаны Аблабием, а не Кассиодором50. Это
положение относится к разряду конфликтующих версий и требует либо
признать, что факты и события III-IV вв., которые традиционно от-
носились к остроготам, не имеют к ним никакого отношения (при этом
важно выяснить, как в таком случае будет выглядеть участие остро-
готов в их движении на юг, в их расселении в Северном При-
черноморье, в морских и сухопутных походах племен, их отношение к
"государству Эрманариха", и ряд других вопросов), либо пересмотреть
проблему разделения готов, которая сама по себе нуждается в
исследовании51.
Один из главных вопросов, на который Р. Хахман пытается найти
ответ, состоит в том, каким образом историки, филологи и археологи
пришли к мнению, что Скандинавия - родина готов. Он глубоко ана-
лизирует историю изучения этой проблемы за последние 150 лет52.
Максимум его критики направлен в адрес Густава Коссины, которого
Р. Хахман считал создателем этой "греховной ловушки" (Siindenfalles).
Как известно, Г. Коссина сформулировал идею отождествления архео-
логической культуры с этносом, назвав свой метод Siedlungsarchaologiae,
утверждая, что культуры могут иметь четко очерченные границы. В
науке эта идея получила неоправданно широкое распространение, хотя
24
применительно к эпохе переселений народов за понятием
’’археологическая культура” может скрываться несколько этнических
общностей, существовавших автономно, не идентифицировавших себя с
другими. Р. Хахман считал также антинаучной идею выделения
"молодых, полных энергии народов” (jungen kraftstrotzenden Volkem) и
"здорового прошлого” (der gesunden Vergangenheit). Он полагал, что
особая ответственность в решении вопроса о прародине готов ложится
на археологию53.
По мнению Р. Хахмана, готы появились в Скандинавии накану-
не II в. н.э., и их пребывание там было зафиксировано Птолемеем.
Он полагал, что начальное их местопребывание - польские земли, где-
то в районе западной Мазовии. Здесь и произошел почти неуловимый
процесс этногенеза готов. Археологически готы соответствовали, со-
гласно Р. Хахману, не оксывской культуре в Восточном Поморье, а так
называемой мазовской группе пшеворской культуры, которая лока-
лизовалась между Варшавой и Юго-Западной Мазовией54. Вопрос
генезиса мазовской группы имеет большое значение. Мазовская группа
является частью пшеворской культуры, которую немецкие археологи
рассматривали как германскую и славянскую55.
Ссылаясь на работы польских исследователей, Р. Хахман не учи-
тывал высказанного в них положения относительно славянской
принадлежности этой культуры. В итоге он признал, что археология
пока не может дать ответа на вопрос, совпадает ли по времени эт-
ногенез готов с появлением мазовской культуры56. Столь же проб-
лематичным представлялся Р. Хахману и комплекс письменных
свидетельств по истории готов, в первую очередь ’’Гетики” Иордана.
Предложив новый подход к анализу ’’Гетики” с целью выявить за-
имствования Иордана у других авторов (Дексиппа, Аммиана Мар-
целлина, Орозия, римских итинерариев и др.), а также установить тра-
дицию, идущую от Аблабия, Кассиодора и самого Иордана, Р. Хахман
таким образом отказался от традиционного фактологического подхода.
Он показал многослойность "Гетики", наличие в ней штампов, про-
тиворечий и несоответствий, предвзятость и тенденциозность Иордана,
еще раз напомнив, что при изучении истории готов проблемой ста-
новятся не только свидетельства письменных источников, но и сами эти
источники как отражение системы политических, этнических и геогра-
фических взглядов их создателей, в данном случае Иордана. Такой
подход к одному из главных источников по готской истории открывает
возможность взглянуть по-новому на северный период истории готов, на
их участие в Великом переселении народов.
После выхода в свет монографии Р. Хахмана интенсивность раз-
работки вопросов, связанных с историей готов в эпоху переселения,
значительно возросла. Идет переосмысление многих мнений и концеп-
ций, до сих пор казавшихся незыблемыми. Среди них вопросы дати-
ровки отдельных событий готской истории доримского периода57,
этнической структуры "государства Эрманариха’’58, проблемы крымских
и "малых" готов59, характера контактов готов с другими германскими и
25
негерманскими племенами60, с Византийской империей61, обращения
готов в арианство62, исторической миссии готских конунгов Эрманариха
и Теодориха Великого в истории готов63.
Примером обострения интереса к готской проблеме и поиска новых
подходов к ее исследованию являются работы австрийского медиевиста
Хервига Вольфрама64. Особая роль исследований X. Вольфрама по
готской проблеме заключается в том, что он сделал попытку дать
целостную историю этих племен, начиная от их переселения из Скан-
динавии и заканчивая падением Вестготского и Остготского коро-
левств. Он достаточно критически оценил состояние исследова-
ний в готоведении и предпочел оставить лакуны в истории готов
там, где отсутствует достоверный, по его мнению, материал, или за-
полнил эти лакуны предположениями и гипотезами, существую-
щими в историографии, при этом непременно оговаривая их гипоте-
тичность.
Работы X. Вольфрама отличает тонкий методический подход.
Он анализирует историю готов в ракурсе этнической истории. Если
после Л. Шмидта реконструкция истории готов шла главным образом в
русле политической истории, то X. Вольфрам последовательно анали-
зирует ее как смену этапов этногенеза готских племен. Одним из ин-
новационных аспектов исследовательской позиции X. Вольфрама
является признание им невозможности создания целостной картины
этногенеза, непрерывающегося на отдельных этапах истории го-
тов. Ученых сдерживают ограниченные возможности письменных
источников.
Другое важное отличие исследований X. Вольфрама состоит в том,
что он широко использует этносоциальный подход, продвигаясь по
этому пути значительно дальше Р. Венскуса. В центре внимания
X. Вольфрама - глубокие структурные изменения готского племени.
Особое значение придается непрерывному ряду образований и распадов
готских племенных групп. Так, указывает X. Вольфрам, у готов-
тервингов консолидация, длившаяся почти столетие, сменилась в
70-е годы IV в. разделением их на мелкие племенные образования. И
обратное явление - разнообразные племенные группы, последовавшие
за Аларихом в Италию, так называемые werdende Westgoten, консо-
лидировались, и этот процесс завершился при преемниках Алариха65.
Однако, следуя Р. Венскусу, X. Вольфрам утверждает, что при всех
объединениях и разделениях готских племенных групп непрерывность
этногенеза сохранялась и поддерживалась "ядром традиции" (Тга-
ditionskem). Эти теоретические предпосылки и особенно идея "ядра
традиции", понимаемая как сохраненные у готов представления об
общности их происхождения, которую они пронесли в преданиях и
песнях через шесть столетий, по мнению X. Вольфрама, должны учи-
тываться при анализе готской истории. Сам он постоянно обращается к
авторитету готских преданий.
Эти позиции объясняют отношение X. Вольфрама к "Гетике"
Иордана, которую он ставит на особое место в сравнении с другими
26
античными и раннесредневековыми источниками. По его мнению,
Тетика" более достоверно отражает историю готов, так как в ней
сохранилась автохтонная традиция, являющаяся стержнем внутри-
племенных связей готов. Исследователь полагает, что род Амалов
даже в VI в. в Италии сохранил память о своем прошлом, в том числе о
скандинавском происхождении. Он считает, что именно Кассиодору
принадлежит наиболее точная и полная запись устных готских преданий
и что 'Тетика" Иордана верно отразила содержание своего первоис-
точника - Кассиодора. Традиции и преданию X. Вольфрам отдает пред-
почтение, ставя их выше свидетельств современников событий. Так,
версию о смерти Эрманариха, передаваемую Иорданом, он рассмат-
ривал как более правдивую и точную, нежели изложенную современ-
ником этого события Аммиаком Марцеллином66. Основываясь исклю-
чительно на предании, он считает готов и гепидов родственными
племенами67.
Исследуя этногенез готов на информации письменных источников,
X. Вольфрам отказывается компенсировать пробелы данными архео-
логии и лингвистики. В то же время в ссылках он представил обширные
сведения о результатах новейших разработок в смежных науках. Они
сопровождают его построения и выводы, но отнюдь не выступают в
качестве их подтверждения.
Основываясь на этносоциальном подходе, X. Вольфрам выделяет в
истории готов три периода: первый охватывает племенные форми-
рования до гуннского вторжения (при этом особое внимание уделяется
238-376); второй период - это пребывание готов в течение четырех
десятилетий на территории Византийской империи до ухода их на запад
(376-418); третий - включает историю Вестготского и Остготского
королевств.
По мнению X. Вольфрама, готские этнонимы соответствуют раз-
личным стадиям этногенеза: начиная с первых десятилетий I в. и до
переселения в Северное Причерноморье и на Балканы, готов называли
"гутонами". Предположительно первый этап этногенеза готов со-
стоялся на территории между средним Одером и Вислой. В это время
"гутоны" входили в лугийско-вандальский союз68. В дискуссионном
вопросе относительно прародины готов X. Вольфрам придерживался
традиционного мнения, считая, что готы пришли из Скандинавии. Од-
нако он занимал более осторожную позицию, предполагая, что из Скан-
динавии вышел не весь народ, но лишь носители племенной традиции,
например люди Берига, которые и приняли участие в этногенезе
"гутонов"69.
Продвижение готов к Черному морю открывает новый этап их
этногенеза. Как полагает X. Вольфрам, готы разделились во времена
Аврелиана (268-270)70. После этого разделения начался новый этап
этногенеза, отличительной чертой которого явилось распространение
у готов группы "тервинги-визи" христианства71.
Новая стадия этногенеза готов началась с натиском гуннов. Ос-
новная масса племен "тервингов-визи" переселяется в Византийскую
27
империю. ’’Великая империя” (Grossreich) "остроготов-грейтунгов" Эр-
манариха распалась, и эти готы оказались под властью гуннов.
X. Вольфрам обратил внимание на то, что на этой стадии этногенеза
все чаще проявляются отличия между готами в империи (’’римские
готы”) и теми из них, которые находились под властью гуннов
("гуннские готы”). Традиционные названия "грейтунги" и "тервинги"
исчезают из письменных источников. Окончанием этногенетического
процесса, который привел к образованию "везеготов", явилось, по
X. Вольфраму, создание в 418 г. Тулузского варварского королевства,
которое возглавлялось королями из рода Балтов72. В него вошла также
некоторая часть готов из рода Амалов (например, остатки отрядов
Радагайса). Отличительными особенностями этой стадии этногенеза
готов X. Вольфрам считал создание Аларихом отдельных диффе-
ренцированных подвижных общностей и окончательное принятие
готами христианства в форме арианства73.
X. Вольфрам полагал, что остроготский этногенез, который за-
кончился с поселением их в Италии при Теодорихе, начался с момента
отделения "гуннских готов" от своих бывших господ. "Грейтунги-остро-
готы" стали превращаться в "остроготов"74. Он считал, что решающее
значение для принадлежности к остроготским племенам имели прежде
всего служба в армии (статус федератов) и сохранение верности роду
Амалов, а не этническое и социальное происхождение. По мнению
исследователя, паннонская Остготская империя (456/7—473), путь на
Балканах (473-488), удавшаяся попытка "отвергнутого Амала" Тео-
дориха Страбо конфисковать Остготское королевство, борьба Теодо-
риха за Италию во главе полиэтничного войска федератов (483—493) -
все это важные вехи остроготского этногенеза. X. Вольфрам считал,
что, как и у везеготов, у остроготов происходила "институционализа-
ция" племени с одновременной "гентализацией античного мира", в ре-
зультате чего римское имя утрачивает свое дотоле мировое значение75.
Так создавались условия для становления раннесредневековых госу-
дарств.
Особый интерес X. Вольфрам (и это ярко выражено как в его
монографии, так и в статьях) проявляет к теме готов, размещавших-
ся до 376 г. севернее Дуная. Он прилагает значительные усилия, чтобы
разработать этот сложный и важный в готской проблематике воп-
рос, связанный, в частности, с более полной характеристикой Го-
тии. X. Вольфрам пришел к выводу, что Готия латинско-греческих
источников, тождественная готской Гуттиуде, — это район между
Днестром и Олтом76. По его утверждению, она была заселена пле-
менами тервингов, тайфалов, сарматов, римскими провинциала-
ми и более или менее романизированной дако-карпийской груп-
пой племен. Готия подчинялась конунгу ведущей куни (kuni), кото-
рая представляла собой одновременно политическое подразделение и
общность, связанную единым происхождением. Конунгу подчиня-
лась франья (franja), в которой можно видеть дружину (Gefolgschaf-
tsherm).
28
Не ушел исследователь и от спорных вопросов о ’’государстве
Эрманариха". Он полагал, что этногенез "остроготов-грейтунгов”
Эрманариха значительный отпечаток наложил образ жизни ирано-тюрк-
ских кочевых племен и что у этих готов ’’аккультуризация происходила
по восточным обычаям”77.
Важное достоинство работ X. Вольфрама состоит в том, что он
впервые привлек внимание исследователей к проблемам внутреннего
развития готских племен, поставил вопрос о необходимости изучать
историю готов как этническую. Однако (как это ни парадоксально)
именно эти достоинства и обусловливают ограниченность концепции
X. Вольфрама, его своеобразный "готоцентризм", который выражается
в сознательном или неосознанном преуменьшении зависимости этно-
социогенеза готов как от Византийской империи, так и от ряда других
германских и негерманских племен.
Таким образом, пережив кризис в своем развитии, "готицизм”, как и
готоведение, трансформируется. Ранее в рамках концепции Л. Шмидта
выявлялся основной круг письменных свидетельств о готах, раз-
рабатывались принципы их изучения, вычленялись наиболее дискус-
сионные вопросы, обосновывалось (пусть тенденциозно) место готов во
всемирной истории. Другими словами, исследовательская работа сво-
дилась к скрупулезному поиску фактов. Историки-готоведы осознают,
что в ближайшее время пополнения корпуса письменных свидетельств
вряд ли стоит ожидать. Поэтому поиски новых методов и подходов
направляются на переосмысление сомнительной и альтернативной ин-
терпретации свидетельств древних авторов, на анализ готоцентрист-
ского исторического мифа. Развитие исторического мифа в готской
проблеме становится самостоятельным объектом исследования, равно-
значным письменной традиции, данным археологии, а также истори-
ческой лингвистики. Вновь история изучения готов демонстрирует
уникальность: "готицизм" и готоведение из антитезы "не наука -
наука", "миф - факт" трансформируются в синтез, где "не наука"
выступает самостоятельным компонентом в исследовании готской
проблемы.
1 Хвойка В.В. Древние обитатели Среднего Поднепровья, их культура в доисторические
времена. Киев, 1913.
2 Reinecke Р. Aus der russischen archaologischen Literatur Ц Mainzer Zeitschrift. 1906. N 1.
S. 42-50.
3 Браун Ф. Разыскания в области гото-славянских отношений. СПб., 1899.
4 Подробный анализ см.: Svennung J. Zur Geschichte des Goticismus. Stockholm, 1967;
Lindroth S. Der Gotizismus und seine Bedeutung in der schwedischen Wissenschaft Ц Studia
Gotica. Stockholm, 1972. S. 12-19.
5 Gruchmann L. Nationalsozialistische Grossraumordnung (Schriftenreihe der Vierteljahrshefte fur
Zeitgeschichte, 4). Stuttgart, 1962. S. 101.
6 Schmidt L. Geschichte der deutschen Stamme biz zum Ausgang der Volkerwanderung. Die
Ostgermanen. Munchen, 1934.
7 Ibid. S. 1-40.
8 Ibid. S. 27-28.
29
9 Ibid. S. 199.
10 Ibid. S. 197, 201, 240-243.
11 Schwarz E Gotcn, Nordgcrmanen, Angclsachsen. Bcm; Munchen, 1951; Idem. Die Urheimat
dcr Gotcn und ihre Wanderungen ins Wcichsclland und nach Siidrussland I I Sacculum. 1953.
Vol. 4. N 1. S. 13-26; Idem. Die Krimgoten // Ibid. S. 156-164; Idem. Germanische
Stammcskunde. Heidelberg, 1956; Sturms E. Das Problem der ethnischcn Deutung der
Kaiscrzcitlichen Grabcrfelder in dcr Ukraine // Zeitschrift fur Ostforschung. 1954. H. 3;
Helbling H. Goten und Wandalen: Wandlung der historischen Realitat. Zurich, 1954;
Eckhardt K.A. Die Nachbencnnung in den Korugshausern der Goten // Siidost-Forschungen.
1955. Bd. 14. S. 34-55.
12 Svennung J. Scandinavia und Scandia. Uppsala, 1963; Idem. De nordiska folknamnen hos
Jordanes: Zusammenfassung: Die nordischen Volkemamcn bei Jordanes Ц Fornvanncn. 1964.
N 59. S. 65-102, Idem. Jordanes Scandia kapiten. Zusammenfassung: Jordanes Scandia -
Kapitcl // Fornvanncn. 1965. N 60. S. 1-41; Idem. Zur Gcschichtc des Goticismus; Idem.
Jordanes und Scandia. Stockholm, 1967; Idem. Zu Cassiodor und Jordanes // Eranos. 1969.
Vol. 67. S. 71-80; Idem. Jordanes und die gotische Stammsage // Studia Gotica. Stockholm,
1972. S. 20-56.
13 Svennung J. Zur Gcschichtc des Goticismus.
14 Ibid. S. 51-99.
15 Svennung J. Jordanes und die gotische Stammsage. S. 36-37.
16 Ibid. S. 20.
17 Svennung J. Zu Cassiodor und Jordanes. S. 71-80; Idem. Jordanes und Scandia. S. 137-156.
18 Svennung J Zur Gcschichtc des Goticismus. S. 5-9.
19 Svennung J Jordanes und Scandia. S. 1-45 f.; Idem. Jordanes und die gotische Stammsage.
S. 23, 51.
20 Svennung J. Jordanes und Scandia. S. 224.
21 Svennung J. Jordanes und die gotische Stammsage. S. 27.
22 Svennung J. Jordanes und Scandia. S. 115-131.
23 Svennung J. Jordanes und die gotische Stammsage. S. 36.
24 Ibid. S. 25-26, 35.
25 Wagner N Gctica: Untcrsuchungen zum Leben des Jordanes und zur fruhen Gcschichtc dcr
Gotcn. [West] B., 1967.
26 Иордан. Q происхождении и деяниях гстов (Getica) I Вступ. ст., пер. и коммент.
Е.Ч. Скржинской. М., 1960.
27 Wagner N. Op. cit. S. 2.
28 Ibid. S. 3-59.
29 Ibid. S. 13.
30 Ibid. S. 49.
31 Ibid. S. 38-47.
32 Ibid. S. 47.
33 Ibid. S. 57-59.
34 Ibid. S. 223-234.
35 Ibid. S. 225.
36 Ibid. S. 229.
37 Ibid. S. 225.
38 Ibid. S. 228-229.
39 Ibid. S. 235-253.
40 Hachmann R., Die Goten und Skandinavien. B., 1970; Wolfram H. Bcsprcchung von
Hachmann R. Die Gotcn und Skandinavien.B., 1970 // Mitteilungen des Instituts fur
Oslcrrcichischc Geschichtsforschung. 1972. Bd. 80. H. 1-2. S. 165-167. (Далее: MIOG);
Wagner N. Bcsprechung von Hachmann R. Die Gotcn und Skandinavien. B., 1970 I I Zeitschnft
fur deutschcs Altcrtum und deutschc Literatur. 1973. Bd. 102. N 4. S. 283-287. (Далее:
ZfdA), 1973. StrzelczykJ. Nowa hipoteza pochodzcnui Gotow I I Studia Historica Slavo-
Gcrmanica. 1978. T. 7. S. 3-41; Schwarz E. Die Herkunftsfragc der Goten // Wcgc der
30
Forschung. 1972. Bd. 249. S. 287-308; Stjernquist B. Bcsprechung von Hachmann R. Die
Gotcn und Skandinavien. B., 1970 // Fomv anncn. 1971. N 66. S. 120-125; Godlowski K.
Besprcchung von Hachmann R. Die Goten und Skandinavien. B., 1970 I I Sprawozdania
archeologiczne. 1972. T. 24. S. 533-550.
41 Hachmann R. Op. cit. S. 1-2.
42 Ibid. S. 10—11.
43 Ibid. S. 11. С этим нельзя не согласиться. Проигрывает не только исследователь, но и
решение вопроса в целом. Главный недостаток, распространенный в разработке
готской тематики, заключается в том, что она, как правило, осуществляется специа-
листами одного профиля, т.е. либо историками, либо археологами, либо лингвистами,
которые, будучи профессионалами в своей области, слабо ориентируются в материалах
смежных наук. Например, при определении Черняховской культуры как готской
археологи ссылаются на сообщение Иордана и Аммиака Марцеллина о существовании
в IV в. могущественного ’’государства" готов во главе с Эрманарихом, о месте в
историко-географическом пространстве и характере которого до сих пор ведутся
дискуссии, что вызывает справедливые нарекания у историков. Интерпретируя
скудные сообщения Иордана и Аммиана Марцеллина о "государстве Эрманариха",
историки доказывают, что его существование подтверждают данные археологии. При
этом ссылаются на памятники спорной в этническом отношении Черняховской
культуры как на следы пребывания готов в Восточной Европе в IV в. В свою очередь,
это также вызывает острую критику археологов. Таким образом, спорная посылка в
области одной диащплины доказывается неоднозначно трактуемыми данными другой
области науки. И подобных примеров в готской проблематике можно привести
множество.
44 Ibid. S. 473.
45 Ibid. S. 10-13.
46 Ibid. S. 10, 472—474.
47 Ibid. S. 211.
48 Ibid. S. 19,21-23, 33.
49 Ibid. S. 76-79.
50 Ibid. S. 59, 80.
51 Подробнее см.: Буданова В.П. Складывание везеготов и остроготов как этнических
общностей Ц Византийский временник. М., 1987. Т. 48.
52 Hachmann R. Op. cit. S. 145-220.
53 Ibid. S. 145-151, 166-171, 176-177, 199-200, 218-220. В науке, как известно, сложилось
две точки зрения: одна выводила готов с о-ва Готланд, а другая из "области готов" в
Южной Швеции. Эта "область готов" представляла собой две части: западную и
восточную, которые разделялись озером Веттер. Шведский ученый Э.К.Г. Оксен-
Штерна считал, что колыбель готов находилась в западной части "области готов"
(Oxenstierna E.C.G. Die Urheumat der Goten. Leipzig, 1945). Полемизируя с ним, польский
археолог Й. Костржсвский высказывал мнение, что колыбель готов следует искать в
восточной части "области готов" (Kostrzewski J. Zagadnienie pobytu Germanow na ziemaich
// Slavia Anliqua. 1964. T. U.S. 87-126; Idem. Le probleme du sejour des Germains sur les
terres de Pologne // Archaeologia Polona. 1962. № 4. P. 29). Наконец, P. Венскус поставил
вопрос о происхождении политического ядра, носителя племенной традиции (Wenskus R.
Stammesbildung und Verfassung: Das Werden der fruhmittelalterlichen gentes. Koln, 1961).
Еще в 1958 г. шведский исследователь Курт Вайбулл пытался радикально пересмот-
реть вопрос о том, что колыбель готов - это Скандинавия, откуда они предприняли
свое путешествие на юг. Как считал К. Вайбулл, информация Кассиодора-Иордана
сомнительна. Откуда появились готы у римских границ, неизвестно. Кассиодор-Иордан
выводили готов с севера на основании "ученых" спекуляций (Weibull С. Die
Auswanderung der Goten aus Schweden. Goteborg, 1958).
54 Hachmann R Op. cit. S. 135-143, 432-450.
55 Schwarz E. Die Herkunftsfrage der Goten. S. 305.
56 Hachmann R. Op. cit. S. 447, 449.
31
57 См. например: Waas М. Gcrmanen im rbmischen Dicnst (im IV Jh. n. Chr.). Bonn, 1971;
Piso I. Maximinus Thrax und die Provinz Dazien Ц Zcitschrift fur Papyrologie und Epigraphik.
Bonn, 1982. Bd. 49. S. 225-238; Engler A. Europas Stunde Null: Der Eintritt der Germanen in
die Weltgeschichte. Berg, 1983.
58 Gschwantler O. Zum Namen Rosomonen and an Jonakr Ц Die Sprache. 1971. N 17. S. 164-
16; Idem. Heldensage in der Historiographic des Mittelallers. Habil. Diss. Masch. Wien, 1971;
Idem. Ermanarich, sein Selbstmord und die Hamdirsage zur Darstellung von Ermanarich Ende
in Getica 24, 129 f. H Die Volker an der mittleren und unteren Donau im funften und sechstcn
Jahrhunder I H. Wolfram, F. Daim. Wien, 1980. S. 187-204; Schramm G. Die nordbstlichen
Eroberungen der Russlandgoten (Merens, Mordens und andere Volkernamen bei Jordanes,
Getica XXIII, 116) // Friihmittelalterliche Studien. 1974. Bd. 8. S. 1-14; Korkkanen I. The
Peoples of Hermanaric: Jordanes, Getica 116. Helsinki, 1975.
59 H0stG. Spuren derGoten im Ostcn // Norwegian Journal of Linguistics. 1971. N 25. P. 56-
58; Karlsson G. Goten, die im Osten blieben // Studia Gotica. Stockholm, 1972. S. 165-
174.
60 Bachrach B.S. A History of the Alans in the West. University of Minnesota Press, 1973;
Maenchen-Helfen O. Die Welt der Hunnen. К bln; Wien, 1977.
61 Chrysos E.K. Gothia Romana: Zur Rechtslage des Fbderatenlandes der Westgoten im viertcn
Jahrhundert // Dacoromania, 1973. Bd. 1. S. 52-64; DalyLJ. The Mandarin and The
Barbarian: the Response of Themistius to the Gothic Challenge I I Historia. 1972. Bd. 21.
S. 351-379; Rutowski B. Bitwa pod Adrianopolem (9.VIII. 378 r.) i jej nastepstwa Ц Meander.
1978. N 33. S. 525-539.
62 Schaferdiek K. Ziel und Umstande des westgotischen Ubergangs zum Christentum // Historia.
1979. Bd. 28. S. 90-97; Kuhn H. Die gotische Missien: Gedanken zur germanischcn
Bekehrungsgeschichte Ц Sacculum. 1976. T. 27. S. 50-65.
63 Haug W. Die historischc Dietrichsage: Zum Problem der Literarisierung geschichtlichcr Fakten
//Zcitschrift fur deutsches Altertum. 1971. Bd. 100. S 43-62; Zimmermann H.J. Theoderich
der Grosse - Dietrich von Bern: Die geschichtlichen und sagenhaften Quellen des Mittelalters.
Diss. Bonn, 1972; Graus F. Lebendige Vergangenheit Uberlieferung im Mittelalter und in den
Vorstellungen vom Mittelalter. Kbln; Wien, 1975.
64 Wolfram H. Intitulatio I Lateinische Kbnigs- und Fiirstentitel bis zum Ende des achten
Jahrhunderts // MIOG. 1967. Bd. 21. S. 32-89; Idem. Gotische Studien I. // Ibid. 1975. Bd. 83.
H. 1-2. S. 1-32; Idem. Gotische Studien II // Ibid. 1975. Bd. 83. H. 3-4. S. 289-324; Idem
Gotische Studien III // Ibid. 1976. Bd. 84. H. 3-4. S. 239-261; Idem. Athanaric the Visigoth:
Monarchy or Judgeship: A Study in Comparative History I I Journal of Medieval History. 1975.
N 1. P. 259-279; Idem. Theogonie, Ethnogenese und ein kompromittierter Grossvater im
Stammbaum Theoderichs des Grossen H Festschrift f iir Helmut Beumann. 1977. S. 80-97;
Idem. Einige Uberlegungen zur Gotischen Origo gentis 11 Festschrift fur Alexander Issatscenko.
Lund, 1978. S. 487-499; Idem. Die Schlacht von Adrianopcl H Anzeiger dcr bsterrechischen
Akademie der Wissenschaften. Philologisch-historischcn Klasse. 1978. Bd. 114. S. 22-251;
Idem. Geschichte der Goten. Munchen, 1979; Idem. Die Goten als Gegcnstand einer his tori sc hen
Ethnographic Ц Traditions als historische Kraft. Interdisziplinarischen Forschungen zur
Geschichte des friiheren Mittelalters. B.; N.Y., 1982. S. 53-64; Idem. Zur Ansiedlung
rcichsangehbrigcr Fbderaten. Erkl arungs versuche und Forschungsziele // MIOG. 1983. Bd. 91.
H. 1-2. S. 5-35; Idem. Geschichte der Goten: Von den Anfangen bis zur Mitte des sechsten
Jahrhunderts. Miinchen, 1983; Idem. Ethnogenese im fr iihmittelalterlichen Donau- und
Ostalpenraum (6. bis 10. Jarundert) Ц Friihmittelalterliche Ethnogenese im Alpcnraum.
Sigmaringen, 1985. S. 97-151.
65 Wolfram H. Geschicte dcr Goten. S. 18, 59-83. 13-206.
66 Wolfram H. Theogonie, Ethnogenese und ein kompromittierter Grossvater im Stammbaum
Theoderichs des Grossen. S. 80-97.
67 Wolfram H. Geschichte der Goten. S. 60-61.
68 Ibid. S. 32-40.
69 Ibid. S. 37.
70 Ibid. S. 40-59. Wolfram H. Gotische Studien II. S. 300.
32
71 Wolfram H. Geschichte dcr Goten. S. 59, 83-97.
72 Ibid. S. 137-206.
73 Wolfram H. Gotische Studien III. S. 239-261; Idem. Geschichte der Goten. S. 200-204.
74 Wolfram H. Geschichte der Goten. S. 18.
75 Ibid. S. 30-445.
76 Wolfram H. Gotische Studien II. S. 302; Idem. Gotische Studien III. S. 260.
77 Wolfram H. Geschichte der Goten. S. 98-102; Idem. Die Goten als Gegenstand einer
historischen Ethnographic. S. 61-62.
2. Славяне и их соседи, вып. 9
М.М. Фрейденберг
СРЕДНЕВЕКОВАЯ ШТИРИЯ:
СЛАВЯНО-ГЕРМАНСКАЯ СРЕДА
И ЕВРЕЙСКИЙ КРЕДИТ
Штирия (слов. Staierska, нем. Steiermark) - одна из областей, в
которых на протяжении столетий жили словенцы, не очень хорошо
знакома даже специалистам-славистам. Тем не менее эта область
существовала веками, то в тесной связи с двумя другими, Каринтией и
Крайной, то как бы заслоняемая ими обеими. Объяснить это можно
сравнительно легко. Не Штирия, а Крайна (слов. Krajnska, нем. Krain)
стала ядром формирования словенской народности; не Штирия, а Ка-
ринтия (слов. KoroSka, нем. Kamten) оказалась на главной линии взаимо-
действия с германским миром. Неудивительно, что и латинские источ-
ники раннего средневековья Каринтию упоминают намного чаще, чем
Штирию, да и исследования, посвященные этому времени, касаются
Штирии значительно реже.
Однако Штирия испытала те же превратности исторической
судьбы, что и ее соседка Каринтия: она оказалась разделенной между
двумя современными государствами - Австрией и Словенией, и этот
факт раздельного существования является итогом веками шедшего в
этих краях процесса длительного взаимодействия двух крупных этниче-
ских массивов. Это существование стало едва ли не главным содержа-
нием жизни местного населения, и об этой жизни трудно писать, отвле-
каясь от столь мощного противостояния.
Закономерно поэтому, что в последние годы исследователей все
чаще занимает важная грань происходившего здесь в средние века
разграничения обоих массивов - формирования пограничной полосы
между ними. Именно так и поступил недавно скончавшийся известный
словенский историк, академик Бого Графенауэр. Его небольшая
брошюра ’’Формирование северной словенской национальной границы"1
как бы подводит итог многолетних изысканий, проводившихся словен-
скими историками.
Напомню, что в науке есть и другое направление, связанное с
изучением межэтнических процессов и представленное исследованиями
российских историков. Глава В.К. Ронина и Вяч.Вс. Иванова о само-
сознании словенцев2 содержит важные наблюдения, мимо которых
невозможно пройти.
© М.М. Фрейденберг
34
* * *
Первые славянские племена, расселившиеся в предгорьях Восточ-
ных Альп в V в. двумя крупными волнами, заметно усилили этническую
пестроту региона3. О последующей же славянской колонизации можно
судить по данным археологических исследований. Эти данные
позволяют судить о том, что первым славянским поселенцам пришлось
иметь дело со значительным античным субстратом. Так, из 525 на-
ходок, сделанных в Каринтии к 1989 г., 426 (или 81%) относятся к рим-
ским и раннесредневековым, но не славянским4. И далее славянским
колонистам приходилось иметь дело со значительным романским
("влашским”) населением.
Затем начался процесс длительного превращения "альпийского
славянина в словенца" (по выражению С. Вильфана)5. Это происходило
в рамках крупного раннефеодального образования, княжества Каринтия
(начиная примерно с VII в.)6. Но первые двести лет истории каран-
танских славян не дают оснований судить о возникновении какой-то
границы между ними и соседним германским миром. Карантанцы не
отделены от этого мира, напротив, все более включаются в него,
взаимодействуя вначале с герцогством Баварией, а затем с Франкским
королевством. Таким образом, мы наблюдаем здесь не столько
противостояние двух этнических массивов, сколько контакты между
двумя политическими структурами.
О конкретном взаимопроникновении можно говорить в лучшем
случае с первой половины IX в. Тогда в результате военно-администра-
тивной реформы, проведенной во Франкском государстве в 820 г., полу-
вассальные славянские княжества были преобразованы в графства.
С этого времени и началась постепенная раздача славянских земель
феодализирующейся германской знати, в состав которой постепенно
входила и славянская племенная верхушка. В XI в., по мнению словен-
ских историков, феодализация в основном завершилась.
Новое усиление германских государственных институтов и более
активное взаимопроникновение того и другого этносов происходят в
X в. на фоне и в связи с борьбой с венграми. На территории Каранта-
нии формируется ряд пограничных феодальных образований, или
"краин", - Савинская, Подлавская, Карантанская, Истра и Фурляния.
К началу XI в. все они объединяются в герцогство Великая Каранта-
ния. В его составе в XI-XII вв. вырисовывается облик будущих
Крайни, Каринтии, Штирии и даже графства Горицкого. Пройдет еще
несколько столетий, пока около 1500 г. не утвердятся областные гра-
ницы всех трех княжеств, которым будет суждено просуществовать до
начала XX в.7
Параллельно с политико-административными переменами шли и ко-
лонизационные процессы, в том числе осуществляемые словенскими по-
селенцами. На раннем этапе, приблизительно XI-XII вв., этой, словенс-
кой, колонизации происходило освоение речных долин и равнинных по-
лей - время, которое совпадает с введением надельной системы. Об-
2*
35
ширине земельные владения, приобретенные знатью и эксплуатиро-
вавшиеся трудом челяди, начали делить на наделы и раздавать в
держание зависимым. Домениальное хозяйство постепенно уступало
место системе наделов ("гуф") и индивидуальной обработке, отработоч-
ная рента заменялась натуральной8. Это происходило под непосредст-
венным влиянием германских вотчинных порядков.
В XII в. освоение равнинных пространств в основном завершилось;
южные районы всех трех княжеств - Штирии, Каринтии и Крайны -
заселились достаточно плотно; славянские колонисты начали продви-
гаться в горы. Преимущественно на материале, относящемся к вновь
создававшимся крестьянским наделам, можно подсчитать число "гуф".
Так, в долине р. Сор и на соседних горных склонах в 1160 г. было
создано 157 таких "гуф", на которых проживали 850 душ9. Через сто
с лишним лет, в 1291 г., здесь был 748 гуф с 3900 крестьянами10. По
мнению исследователей, это были потомки тех крестьян, которые
обосновались в этих местах много лет назад.
Одновременно с сельской колонизацией начали возникать города.
Первые успехи урбанизации просматриваются в источниках уже в
первой половине XIII в., а подлинный ее расцвет относится к XIV в.
Заметно стимулировало развитие городской жизни расширение торговли
- словенские земли оказались на скрещении торговых магистралей,
ведущих из германских земель к Средиземноморью и из альпийских
предгорий в Паннонскую низменность. Понятен поэтому активный рост
в Каринтии таких городов, как Целовец (Клагенфурт, Беляк), Виллах,
Берза (Фриах, Словеньградец), Виндишгрец (Дравоград), Драубург,
Фёлькермаркт; в Крайне - Любляна (Лайбах), Крань, Камник; в Шти-
рии - Птуй (Петтау), Маркбург и др.
XIV-XV вв. были также временем перемен в верхних эшелонах
местного общества, в частности перестали существовать старые фео-
дальные династии Бабенбергов и Спанхеймов, в княжествах утвердился
новый суверен, Габсбурги. В 1281 г. в их руки перешли штирийское
Подунавье, в 1311 г. - бассейн Савиньи, в 1382 г. - Триест, в 1456 г. -
все владения графов Цельских. Самым же важным приобретением
новой династии стали Каринтия и Крайна (Альбрехт II в 1335 г.).
Отныне славяно-германские отношения, в частности формирование
пограничной полосы, будут развиваться в рамках нового государствен-
ного образования. Габсбургское господство станет еще одним фактором
воздействия германских начал на местную жизнь11.
Все эти данные позволили Б. Графенауэру прийти к выводу, что
к 1200 г. в регионе, по обе стороны словенско-немецкой полосы,
сложились "два достаточно однородных этнических блока". Кроме того,
в ходе германской колонизации к северу от этой полосы ассимилирова-
лось славянское население, а к югу от нее то же самое происходило
с немецким. При этом на немецкой территории оказались треть Карин-
тии и треть Штирии12. К 1500 г. на словенских землях жило около
полумиллиона населения. Эта словенская земля и станет впоследствии
исходным пунктом дальнейшего развития всего словенского народа и
36
его общественной эволюции, включая крестьянские движения 1573 и
1635 гг.13
Однако картина этнических взаимоотношений в регионе была бы
неполной без характеристики роли еврейства. Два обстоятельства
в этой связи обращают на себя внимание: 1) роль, сыгранная евреями
в международной торговле, в частности на тех уже упомянутых мною
путях, которые вели к Средиземному морю и в Паннонию, 2) пути эти
в X-XI вв. были основательно освоены купцами, в среде которых было
немало евреев14. Более того топонимическая карта региона с конца
XI в. насчитывает достаточно мест, в состав которых входит понятие
"juden" - Judenhof, Judendorf, Judenburg. В специальной литературе
существует несколько попыток объяснения этого обстоятельства15, и
самые убедительные сводятся к подтверждению мысли о стоянках,
возникших в тех местах, где еврейские купцы со своими караванами
отдыхали, меняли лошадей, запасались водой и продовольствием16.
Однако появление стоянок, обслуживавших транзитную еврейскую
торговлю, несопоставимо с ролью, которую сыграли еврейские общины
в жизни местного города.
Известно, что история любого средневекового городского образо-
вания в Центральной и Восточной Европе являет яркий пример
вторжения германских начал в славянскую среду. Правда, мы далеко
не всегда располагаем необходимым материалом для подтверждения
этой закономерности. А вот деятельность евреев, обосновавшихся в
городах всех трех предальпийских княжеств, прежде всего в Штирии,
представляет для этого значительные возможности: в круге еврейских
интересов оказался значительный слой немецкого бюргерства. История
славяно-германского взаимодействия до 1200 г. разворачивалась (или по
крайней мере ясна для исследователя) вокруг становления этнической
границы. После она разворачивалась в городах. И все участники этого
второго, городского, этапа взаимодействия, в том числе евреи,
своей деятельностью явственно иллюстрируют процессы, происходив-
шие в славяно-германской среде.
Я избираю Штирию в качестве основного объекта изучения этих
процессов не случайно. Упомянутая мною историографическая традиция
создавалась на базе изучения еврейской жизни в равной степени во всех
трех княжествах. Однако в последние годы открылись дополнительные
возможности для изучения прошлого евреев именно из Штирии. Дело в
том, что в словенских и австрийских архивах отложилось значительное
количество средневековых текстов, позволяющих изучить если не все,
то во всяком случае многие важные грани еврейской жизни. Первым
это попытался сделать Артур Розенберг перед первой мировой
войной17. А новейшие исследования на эту тему являются заслугой
знатока средневековой палеографии и источниковедения академика
Йоже Млинарича.
Й. Млинарич сузил задачу: он подверг анализу данные из одного
лишь города, но зато важного центра торговли и ремесла в Штирии, из
Марибора, и к тому же сделал это весьма многосторонне. Й. Млинарич
37
не только собрал воедино все относящиеся к истории Марибора источ-
ники, но и транскрибировал их и опубликовал фототипическим спосо-
бом18. Более полутора десятков томов серии "Материалов по истории
Марибора" дали обширный материал для изучения не только марибор-
ского еврейства, но и того окружения, в котором это еврейство быто-
вало19. Все это дает основания прибегнуть именно к мариборскому
фонду архивных данных для уяснения главных тенденций в отношениях
христианской среды и еврейских финансистов.
Марибор вырос в верхнем течении Дравы, на скрещении речных и
сухопутных путей. В XI в. рыцарский род Спангеймов создал на
вершине отвесного холма, и по сей день господствующего над городом
(его местное название Пирамида), укрепление для защиты от венгер-
ских набегов. Под 1164 г. укрепление впервые упоминается как March-
purch, т.е. Пограничная крепость, и с тех пор на протяжении столетий
будет называться Маркбургом (или Марбургом). Современное название
Марибор приобрел в 1836 г., когда один из деятелей словенского
Национального возрождения предложил его по умозрительной анало-
гии "Бранибор-Бранденбург". Постоянное поселение возникло здесь в
XII в., в 1209 г. оно упоминалось как рынок, в 1254 г. как "civitas",
1273 г. датируется первая городская печать, а к 1274-1296 гг. относит-
ся и первое упоминание о евреях в Мариборе20.
Таким образом, первое свидетельство о евреях в Мариборе при-
ходится именно на время истоков городской жизни. При этом необ-
ходимо оговорить, что за подобным свидетельством вовсе не обяза-
тельно скрывается появление группы, ячейки, еврейской семьи или
даже стабильное пребывание одиночного человека. Просто в поле
зрения современников оказался одинокий купец или богатый человек.
И тем не менее мы вправе утверждать, что такое появление не случай-
но. Более того. В ряде городов соседней Каринтии подобное совпадение
повторяется почти регулярно, и эта закономерность имеет объяснение.
Именно возникающий городской рынок с его настоятельной
потребностью в звонкой монете призвал к себе денежных людей из
еврейской среды. И государственная власть чутко отреагировала на
этот призыв.
1 июля 1244 г. Фридрих II Бабенберг Воинственный, герцог
Австрии и Штирии, ввел привилегию в пользу евреев на своих землях,
которой было суждено длительное существование21. Отныне евреи ста-
новились подсудными только герцогскому суду, а не местному (го-
родскому, общинному). Им разрешалось брать в залог как движимое,
так и недвижимое имущество, при уплате пошлин они приравнивались
к горожанам-христианам. Тяжко каралось осквернение еврейских клад-
бищ, насилие, похищение еврейских детей. Власть защищала права
евреев на суммы, предоставленные в кредит, при этом упомянут был
только один вид ссудного процента - на неслыханно высоком уровне
173,33% годовых (или 8 денариев, т.е. пфеннигов с фунта).
Привилегия Фридриха Бабенберга надолго стала образцом для
"еврейского законодательства" в ряде соседних стран. Аналогичные
38
грамоты были изданы чешским королем Отакаром II Пшемыслом
в 1254, 1255, 1286 гг., хорватско-венгерским королем Белой IV в 1251
и 1256 гг. и польским князем Болеславом в 1264 г. Да и Рудольф
Габсбург, отняв в 1277 г. словенские земли у Пшемысла Чешского,
повторил грамоты предшественника в пользу евреев22.
Итак, мы вправе считать вторую половину XII в. исходным момен-
том еврейской деятельности в предальпийских княжествах и в Штирии,
в частности в Мариборе. Впрочем, конкретные свидетельства этой
деятельности нам поступают лишь о первой четверти XIV в., с 1317 г.
можно проследить ее в Мариборе. И на протяжении более пятидесяти
лет продолжался подъем хозяйственной активности евреев23.
Какой же была эта деятельность? Ни в Мариборе, ни в других
городах евреи не были стеснены в выборе занятий. Торговля, в свое
время вызвавшая к жизни появление ряда Juden - поселений, ими не
была забыта, став преимущественно виноторговлей. Из Марибора и его
окрестностей вывозилось немало вина, и император, чаще всего
Фридрих III (1452-1493), в качестве сеньора не раз в нее вмешивался.
Евреи еще раз доказали, что они опытные скотоводы; торговля сыром,
в том числе кошерным, изготовленным ими на летних пастбищах, была
широко распространена в городах. Наконец, многие евреи стали вла-
дельцами земельных участков, виноградников и целых гуф, и происхож-
дение этой недвижимости у евреев заслуживает особого внимания24.
Однако особым видом деятельности евреев, которая не только
являлась ведущей, но таковой и осознавалась, было ссудное дело,
ростовщичество, кредит. Недаром, известный писатель XV в. рабби
Иссерлейн утверждал: "В нашем поколении жизнь нашего народа в
основном зависит от ростовщичества... Даже ученым людям оно предо-
ставляет наибольшие возможности для жизни”25.
Средневековый еврейский кредит оказался в центре внимания у
современных историков, причем не только кредит, практиковавшийся
в Штирии. В последние годы увидели свет монографии, посвященные
экономической активности евреев, в том числе ссудному делу, в Крайне
и Каринтии26. Их данные я буду использовать для сопоставления с
материалом из Штирии27.
* * *
Первые акты, фиксирующие ссудные операции, практиковавшиеся
евреями в Штирии, относятся к 1317 г. Процедура оформления кредит-
ной сделки была такова. Получению денег предшествовало составле-
ние заемного обязательства (geltschuld brief), которому в дальнейшем
было суждено играть самостоятельную роль, в частности переходить из
рук в руки. Текст обязательства нередко составлялся мелкими ростов-
щиками, работавшими в солидных банковских конторах и именовав-
шихся ’’famuli”, ’’servitores” или "chelneren". Акты составлялись чаще
всего по-немецки или же на латыни, а на полях или на обороте для
удобства использования делали пометки на иврите28. Довольно часто
39
кредитор свои права на взыскание долга уступал другому лицу29.
В мариборских документах мы встречаем 30 подобных случаев. Иногда
такая передача объяснялась тем, что сам кредитор долга взыскать уже
не мог30. Когда же наступало время расчета, то самым распространен-
ным способом его являлся возврат заемного обязательства, а то и его
уничтожения. Должник, не вернувший долга, тем не менее не был
скован по рукам и ногам, он был свободен в своих денежных делах.
Однако какой-то контроль за его финансовыми обязательствами креди-
тор все же сохранял. Только так, на мой взгляд, можно истолковать
ситуацию, когда некий клирик приобрел имущество, а еврей Майр
объявил, что покупка состоялась с его разрешения31.
Важнейшая часть любого ссудного соглашения - срок, на который
оно заключается. От соблюдения срока зависело начало начисления
пени за неуплату, или "штрафной процент". Чаще всего датами уплаты
долга назначались день начала весенних работ - день св. Георгия
(Юрьев день), 24 апреля, или окончания осенних - Михайлов день,
29 сентября, или Мартинов день, 11 ноября, Яковлев день, 25 июля,
или Троица32.
Срок, на который брали деньги, мог быть очень коротким, напри-
мер четыре недели, а то и две33. Иногда он длился с весны до конца
уборки урожая. Иногда срок дробился: половину надо было вернуть
через три месяца, а вторую половину - через год34. Забегая вперед,
можно предположить, что краткий срок кредита - косвенное свидетель-
ство низкого статуса контрагента35, хотя зафиксирован случай, когда на
четыре недели занимали 500 дукатов.
Однако данные свидетельствуют о совершенно иных сроках, на
которые растягивалась выплата долга: перед нами целые десятилетия,
а то и жизнь нескольких поколений. Внукам приходилось расплачи-
ваться за займы, взятые еще дедами (будет интересно узнать причины,
по которым долги вырастали до огромных размеров).
Одна из важнейших тем в истории еврейского кредита - тема
социального статуса его получателей. Кому еврейские финансис-
ты предоставляли ссуды? Вопрос вполне естественный, как естествен-
ны и сложности, которые он порождает. Самая значительная из них -
это отсутствие ясности в самом вопросе: всегда ли солидный кредит -
свидетельство высокого статуса получателя? Ведь не исключено, что
в крупных ссудах нуждались и христианские финансисты, и купцы.
Уверенность по поводу правильного установления общественного (или
имущественного) положения должников можно испытывать лишь
в том случае, если должник фигурирует в актах вместе с его титула-
турой (например, "граф" или "ландесгауптман", княжеский намест-
ник). Или когда в акте указано, какими условиями феодального бы-
та обставлено предоставление ссуды. Например, в качестве цели кре-
дита называется рыцарская служба или собственность на часть кре-
пости, или серебряная посуда, которую знатная дама из рода Ауэр-
спергов, служащая при дворе австрийской герцогини, закладывает
у еврея36.
40
Значительно больше возможностей представить связь между кре-
дитом и повседневной жизнью, окружающей евреев, по мелким ссудам,
выдаваемым городским и сельским жителям. О кредите можно судить
по залогам, таким, как телега, 5 лошадей, 5 голов скота или 15 по-
росят. Совсем красноречивый залог - 15 тыс. кольев для виноградни-
ка или 16 бочек вина37. Или вот еще один залог, правда, предоставлен-
ный нееврею, но уж очень красноречивый, - десятина с 15 крестьян-
ских наделов (гуф), а также с проса, пшеницы, ягнят, козлят, уль-
ев и кур.
Разумеется, в тех случаях, когда социальный (или профессиональ-
ный) статус должника указан, никакой проблемы не возникает. Таков,
например, кредит (всего в полфунта), предоставленный портному или
мельникам, их было много - рядом текла Драва38. Об этом же повест-
вуют натуралии в составе ссуды - три меры вина, мера муки, две меры
пшеницы39. Невысокий, возможно крестьянский, статус должника
может быть подтвержден несколько необычным образом: обязательст-
вом вместе со взятой в долг суммой отдать кредитору и несколько кур,
чаще двух. Две курицы, конечно, никакая не ценность, а скорее
"могарыч" (лат. pro fine, т.е. "для окончательного расчета”). Косвен-
ным свидетельством опять же не особенно высокого статуса может
служить и краткосрочность кредита, например выданного всего на
несколько недель. Есть свидетельства о зависимом состоянии долж-
ников40.
А сейчас перед нами еще один, пожалуй самый важный и самый
сложный, сюжет из истории еврейского ссудного дела в средневековых
княжествах - проблема размера ссудного процента. Сложность эта
порождена, в первую очередь, существованием двух видов процента -
нормального, т.е. взимаемого на протяжении условленного срока
(в германоязычной литературе Zins), и штрафного, или пени, взыски-
ваемой в случае просрочки (Verzugszins). Различие между тем и другим
в актах оговаривается не всегда и, таким образом, существует опас-
ность принять штрафной процент за обычный, тем более что в ряде
случаев нормальный процент не указывается, а просто включается
в сумму кредита41. Штрафной же упоминается непременно, и его
уровень кажется очень высоким. Так, в частности, и обстояло дело
в 1244 г., когда герцог Фридрих Воинственный издал свою знаменитую
"еврейскую привилегию". Там процент упоминался без расшифровки,
просто говорилось о 8 денариях (пфеннигах) в неделю с каждого фунта
(в котором, как известно, считалось 240 денариев) - ut iudei de talento
per singulas ebdomades non nisi octo denarios participant in usuris42. И ныне
в сопоставлении с другими данными становится ясно, что речь идет
именно о штрафном проценте.
Около ста лет назад А. Розенберг в своей книге первым внес
ясность в проблему, приведя порознь данные о Verzugszins в кредитной
практике штирийских евреев43. Выяснилось, что примеры того и
другого процента можно обнаружить в актах XIV-XV вв., хотя о Zins
свидетельств намного меньше - 32 случая, тогда как о Verzugszins за
41
1322-1488 гг. - 92. При этом средний размер Zins если и меняется, то
отнюдь не в сторону понижения44, а в сторону повышения45. Примеры
же штрафного процента демонстрируют иную тенденцию: от 130%
в начале периода, в 1322-1349 гг. (в среднем 118%), до 21% (в среднем
56 1/3, 46 и 42%), т.е. совершенно отчетливую тенденцию к снижению.
Таким образом, на самом обширном, штирийском, материале мы видим
тренд к отказу от немыслимо высокого процента. Характерно, что этот
отказ происходит в сфере дополнительного, штрафного, процента.
Таким образом, просроченные кредитные сделки становятся самыми
чувствительными к денежной практике.
Попытаемся привлечь для сравнения материал из соседней Карин-
тии46. Здесь сделки, совершенные в 1359 г. известным богачом Хэслей-
ном, заключаются из расчета 21,3-22,3%, упоминается даже сделка из
расчета 18,5%. А вот пеня начисляется из расчета 43,3 и даже 65%.
Вокруг этих цифр будут вращаться и другие сделки, например совер-
шенные евреем Наззоном, - 65, 82,5 и даже 97,5%. Все это происходит
в соответствии с обычаями, принятыми в еврейской среде ”als sit and
gewohnhait der luden”47.
Итак, разброс цифрового материала достаточно обширен. Некото-
рые, наиболее высокие показатели подтверждают правоту Й. Млина-
рича, утверждавшего, что проценты, которые взимали еврейские
ростовщики в Мариборе, были исключительно высокими, доходя
до 100% годовых48. Однако при этом нельзя игнорировать ставки
в 18-22% в соседней Каринтии. Поэтому обобщения достаточно затруд-
нительны.
Напомню для сравнения уровень ссудного процента в некоторых
близких к Штирии странах. Высокий, даже очень высокий, процент
взимали с сограждан ломбардские ростовщики - 43,3% (с чужаков
взимали больше - 86,5%), но это было исключением. Венецианцы,
например, в 1356 г. установили норму: 10% при займе с залогом и 12%
без залога, такой же уровень был принят в Дубровнике49. В Копере
(Истрия) и в окрестных краях этот процент равнялся 12,5-17,550. Таким
образом, кредит в княжествах и по уровню процента, и по характеру
колебаний заметно отличался от принятого в окружающем мире,
в этом особенность здешней кредитной практики. И, конечно, именно
штрафной процент являлся основной причиной бурного роста взятых
в долг сумм. Примеров подобного роста немало. Ограничимся лишь
одним. В 1352 г. дворянское семейство Рейфенбергов взяло в долг
41 "аквилейскую марку"51, не выплатило этот долг ни в этом году,
как обязалось, ни в течение последующих семи лет, затем к старому
долгу добавило еще 10 марок, и к январю 1363 г. весь долг составлял
уже 600 золотых52.
Нам осталось коснуться последнего сюжета из истории здешнего
кредитного дела - вопроса о залоге. Заем под залог - одна из ранних и
достаточно распространенных форм кредита. Он был доступен
широкому кругу людей и предусматривал более низкий процент.
Однако самое интересное в залоговых сделках это, разумеется, харак-
42
тер и судьба заложенного имущества. Мы лишены возможности судить
о вещах, которые приносили ростовщикам в залог - эта передача
осуществлялась бесписьменным порядком и следов, как правило, не
оставляла. Подобная система, между прочим, создает у исследователя
впечатление о преобладании недвижимости в залоговых сделках, она-то
ведь отдавалась в залог при посредстве письменного акта, и эти казусы
много интереснее для исследовательского анализа. Так, структура
недвижимости могла быть различной. Она могла состоять из городского
участка (hofstet)53, из дома и двора54, очень часто упоминается сельский
земельный надел вместе с усадьбой ’Туфа” (hofa) и тем, что к этому
наделу относится (zugehorigt)55. Однако чаще всего в составе недвижи-
мой собственности упоминаются виноградники56.
Какими же были права ростовщиков на заложенную недвижимость?
Уже самая передача недвижимости, даже если она была совершена на
короткий срок, превращала еврея-ростовщика в квазивладельца, и
недаром в договорах о земельном залоге нередко присутствует рента,
которую с этого момента ростовщик будет вносить за эту недвижи-
мость либо сеньору-вотчиннику, либо соседнему монастырю, либо
священнику приходской церкви. Чаще всего эта рента выражалась
в нескольких ведрах молодого вина, как правило, одном-двух (только
в одном случае рента равнялась 18 ведрам). Залог становился, таким
образом, частью рентных отношений, и понятно, почему его было
принято держать под контролем государства, верховного земельного
собственника: недвижимость нельзя было брать в залог без разрешения
князя или его чиновника57. Использование недвижимости в то время,
когда она находилась в руках кредитора, было явлением вполне леги-
тимным и часто именовалось "живым залогом", т.е. залог как бы жил и
приносил плоды. Таким залогом охватывались, как правило, те же виды
угодий, которые мы только что упомянули - поля, луга, виноградники и
целые гуфы58, и только некоторые виды их запрещались. Например,
нельзя было брать в залог несжатый хлеб.
Часто залог так и не выкупался, и тогда еврей-ростовщик стано-
вился не квази, а подлинным владельцем недвижимости (см. казус
1393 г., когда "weingarten... den wir mit recht in unser gewalt pracht haben
an der geltschuld"59). Можно догадываться о том, что два виноградника,
принадлежавшие евреям короля Фридриха и заложенные им в самом
начале еврейской деятельности в Штирии, в 1317 г., уже тогда попали
к ним в руки в качестве невыкупленного залога60. И наконец, любо-
пытно, что, становясь владельцем недвижимости, еврей указывал, от
кого он это имущество получил61, т.е. некая связь, хотя бы теорети-
чески, с прошлым владельцем сохранялась.
Так, залоговая практика в кредитных сделках того времени под-
водит нас к уразумению важной закономерности в жизни евреев средне-
вековых предальпийских княжеств: вопреки распространенному пред-
ставлению, они имели право распоряжаться недвижимым имуществом.
Можно дискутировать по поводу широты этих прав, но не приходится
сомневаться в том, что возможностью владения они располагали.
43
Приведенные выше свидетельства кредитной практики штирийских
евреев были характерны, конечно, не для одной Штирии. Аналогично
развивались отношений в двух соседних княжествах. Просто повседнев-
ная штирийская действительность в большей мере, чем это было в
Каринтии и Крайне, оказалась пронизана отношениями кредита, и
евреи оказались активнее вовлечены в эти связи. На этот счет суще-
ствует одно выразительное свидетельство. В 1496 г., убеждая импера-
тора Максимилиана I изгнать евреев из Каринтии, местные сословия
предложили ему в качестве "отступного" 4 тыс. золотых, в то время
как за изгнание из Штирии во много раз больше - 35 тыс.62 Т.е. сосло-
вия Штирии недвусмысленно засвидетельствовали, что еврейские капи-
талы, которых император лишается здесь в итоге изгнания, в несколько
раз значительнее, чем в соседних Каринтии и Крайне.
1 Grafenauer В. Oblikovanjc sevemc slovenske narodnostne mcjc. Ljubljana, 1994 (первую
публикацию см.: Zgodovinski Casopis. Letnik 47/1993. N 3. S. 349-383).
2 Ронин В.К., Иванов Вяч.Вс. Проблемы этнического самосознания словенцев // Развитие
этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989.
С. 165-181.
3 Там же. С. 166. "Карниола", которую авторы упоминают, это будущая Крайна.
4 Grafenauer В. Oblikovanjc... S. 17.
5 Vilfan S. Rcchtsgeschichte dcr Slovcnen. Graz, 1969. S. 35.
6 Grafenauer B. UstoliCevanje koroSkih vojvod in driava karantanskih Slovencev. Ljubljana,
1952.
7 Grafenauer В. Oblikovanje... S. 22.
8 Zgodovina narodov Jugoslavijc. Ljubljana, 1953. Knj. 1. S. 708-710.
9 BlaznikP. Skofja Loka in LoSko gospostvo. Skofja Loka, 1973. S. 126-140, 145-148.
10 Kos M. K slovcnski nasclitvi na vzhodnem Tirolskem in Zgomjcm KoroSkem Ц Zgodovinski
Casopis. Letnik 14/1960. S. 179-186.
11 Grafenauer B. Oblikovanjc... S. 22.
12 Ibid.
13 Ibid.
14 Известно, что понятия "iudcus" и "mcrcator" в раннем средневековье часто выступали
как синонимы (см. "mercatorcs id cst iudei” // Wadi W. Geschichte dcr Juden in Kamten im
Mittelalter. Mit einem Ausblick bis zum Jahre 1867. Zweite, erweiterte Auflage. Klagenfurt,
1992. S. 104).
15 Popelka Fr. Name Judendorf in den ostlichen Alpenlander und seine handelsgeschichtliche
Bedeutung // Blatter fur Heimatkunde. Jahresgang 13. Graz, 1935. S. 57 ff.; Dinklage K.
Kleine Geschichte von Volkermarkt. Volkermarkt, 1960; Keil M. Zur friihen Geschichte der
Juden in Karnten // Festschrift zur Vollendung des 60. Lebenjahres des Hofrates
Universitatsprofessor Dr. Gotbert Moro. Beigabe zur Carinthia. Bd. 1. S. 92-104.
16 Wenninger MJ., Lohrmann K. Juden als Handler und Geldgeber im Mittelalter Ц Steierische
Landesausstellung 1988 Judenburg. Menschen, Miinzen, Markte. Katalog. S. 245-251.
17 Rosenberg A. Beitrage zur Geschichte der Juden in Steiermark. Wien; Leipzig, 1914.
18 Mlinarid (ed.). Gradivo za zgodovino Maribora. Maribor, 1975-1987. Sv. 1-17. (Далее:
GZM); Idem. Zbirka listin 1246-1865. Maribor, 1987; Idem. Mariborski Zidje v zadnjih
desetjih pred izgonom iz mesta, njihov izgon in sledovi. Maribor, 1996.
19 Mlinarid J. Maribor od zaCetkov do sredine 18. stoletja // Maribor skozi stoletja. Maribor,
1991. S. 160-162; Idem. Mariborski mestni sodniki v srednjem veku //Casopis za zgodovino in
narodopis. Letnik 54. Nova vrsta. 19. Maribor, 1983. D. 29-35; Lipovec J. Zidovstvo v
srednjeveSkem Mariboru // Vecer. 19.09.-11.10.1988; Frejdenberg M. The Jews in Slovenian
44
Lands (Krain and Styria) in the 13lh-15lh Centuries //Jews and Slavs. Jerusalem, 1992. Vol. 3.
P. 239-252.
20 Enciklopedija Slovenije. Ljubljana, 1994. Sv. 4. S. 400-403; Radovanovic S., Ziberna I.
Manbor. City Guide. Maribor, 1996; Mlinar it J. Maribor od zaCetkov... S. 5.
21 Rosenberg A. Op. cit. S. 147-149.
22 Фрейденберг М.М. Евреи на Балканах на исходе средневековья. М.; Иерусалим, 1996.
С. 23.
23 Там же. С. 24.
24 Lohrmann К. Uberlegungen zur vermogensrechtlichen Stellung der Juden im Mittelater //
Keil M, Lohrmann K. Studien zur Geschichte der Juden in Osterreich. Wien; Koln. 1994.
S. 11-40.
25 Eidelberg Sh. Jewish Life in Austria in the 15lh Century as Reflected in the Legal Writtings of
Rabbi Israel Isserlein and his Contemporaries. Philadelphia, 1962. P. 109.
26 Valenti? V Zidje v preteklosti Ljubljana, 1992; Idem. Iz kreditnega gospodarstva ob koncu
Srednjega veka // Zgodovinski Casopis. Letnik 47. Ljubljana, 1993. N 3. S. 5-24; Wadi W. Op.
cit.
27 Отмечу лишь одну особенность работ, посвященных истории еврейства в княжествах:
в них нет ни слова о той кризисной обстановке, царившей в этом субрегионе с XV в.,
что было следствием непрерывных турецких набегов, начавшихся в 1408 г. и участив-
шихся в 1469-1483 гг. (см., например, Simoniti V. TurSki vpadi па slovensko ozemlje v 15.
in 16. Stoletju. Celje, 1990; и особенно: Voje I. Slovemci pod pritiskim turSkega nasilja.
Ljubljana, 1996).
28 Ibid. S. 36, 37.
29 Valenti? V. Iz kreditnega gospodarstva... S. 22.
30 GZM. VIII. 10, 11.
31 GZM. VI. 35, 36.
32 Wadi W. Op. cit. S. 68.
33 GZM. IX. 30; Valenti? V. Iz kreditnega gospodarstva... S. 21.
34 GZM. VII. 117.
33 GZM. IX. 30.
36 Valenti? V. Iz kreditnega gospodarstva... S. 12.
37 Ibid. S. 22. В. Валенчич, между прочим, задается законным вопросом: какую выгоду
мог извлечь кредитор, взяв в качестве залога скот на зимнее время, когда его надо
было кормить за свой счет? (Ibid. S. 16).
38 GZM. VIII. 39; IX. 74, 82; X. 81.
39 GZM. VIII. 36.
40 Прямых указаний на зависимых крестьян, задолжавших еврейским кредиторам, в
нашем распоряжении немного, но Й. Млинарич полагает, что у ряда монастырей таких
зависимых было много (Mlinar it J. Mariborski Zidje... S. 24. Not 100).
41 В. Вадль полагает, что проблема ссудного процента ’’была и остается источником
самых больших недоразумений и ошибочных толкований" (Wadi W. Op. cit. S. 71).
42 Rosenberg A. Op. cit. S. 149.
43 Ibid. S. 133-149.
44 Как я в свое время ошибочно полагал (см.: Фрейденберг М. Указ. соч. С. 35).
45 Вот примеры этого повышения: от 22,5; 15,25; 10% в 1322-1378 гг. до 43,3 и 47% в
1422 г. и далее к 52 или 57,75% в 1468-1472 гг. (и даже до 65% в 1488 г.).
46 Wadi W. Op. cit. S. 69-74.
47 Ibid. S. 72-73.
48 Mlinarit J. Mariborski Zidje... S. 16 ff.
49 Pederin I. Jadranska Hrvatska u povijesti starog europskog bankarstva. Split, 1996.
S. 48, 73, 94.
50 PerSit J. Zidje in kreditno poslovanje v srednjeveskem Piranu (dok. diss.). Ljubliana, 1985.
S. 71; Фрейденберг M. Указ. соч. С. 58-60.
45
51 Марка, чеканившаяся в Аквилее близ Венеции, эквивалентная 160 денариям, служила
для расчетов, в обращение как денежная единица не выпускалась. Денарий (пфенниг) к
концу XIV в. равнялся всего 0,262 г серебра.
52 Wadi W. Op. cit. S. 53, 88; Valenti? V. Zidje... S. 19-20.
53 GZM. VI. 46.
54 GZM. VIII. 41.
55 GZM. VI. 2.
56 GZM. Passim.
57 GZM. VI. 2, 5; GZM. VII. 95.
58 Mlinari? J. Mariborski Zidje... S. 22. Император Фридрих III в 1489 г. подтвердил этот
порядок (Ibid. S. 26).
59 GZM. VII. 71.
60 GZM. V. 62.
61 GZM. III. 48; Mlinar if J Mariborski Zidje... S. 18.
62 "Dominiken gewesen ist" // GZM. III. 117; VI. 8. 25; VI. 78; см. также: Wadi W. Op. cit.
S. 26-31; Valenti? V Zidje... S. 25-28; Фрейденберг M. Указ. соч. С. 46-47.
М.К. Юрасов
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ АКЦИИ ВЕНГРОВ
В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ IX ВЕКА
Середина IX в. стала для венгров временем тяжелых испытаний,
поставивших перед ними проблему сохранения самого мадьярского
этноса, переживавшего одну из начальных фаз этногенеза и нахо-
дившегося на грани полного исчезновения. Не случайно археологи так и
не смогли до сих пор убедительно идентифицировать какую-либо группу
древностей с хозяйственно-культурным типом древних мадьяр. Если
признать правильной гипотезу венгерского востоковеда Кароя Цегледи,
что первая война между венграми и печенегами произошла около
854/855 г. (Czegledy К. Old. 52; Юрасов М.К. О времени...), то именно к
этому времени относится информация Константина Багрянородного о
поражении ’’турок" (венгров) от "кангар" (печенегов), когда "войско
турок было разбито и разделилось на две части. Одна часть поселилась
к востоку, в краях Персии... а вторая часть поселилась в западном
краю вместе с их воеводой и вождем Леведией, в местах, именуемых
Ателькузу, в которых Ныне проживает народ пачинакитов"
{Константин Багрянородный. С. 159, 161).
В приведенном отрывке император Константин пропускает кратко-
временный период пребывания мадьяр в Леведии - легендарной
местности, получившей свое название от не менее легендарного вен-
герского вождя второй половины IX в. Об этом он рассказывает в
другом месте знаменитого трактата "Об управлении империей", сооб-
щая, что мадьяры проживали в названной местности "вместе с хазарами
в течение трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их
войнах" (Там же. С. 159). Указанный здесь столь незначительный срок
совместного проживания венгров и хазар представляется многим
исследователям неправдоподобным (Обзор мнений // Там же. С. 392),
однако есть данные источников, которые позволяют предположить
весьма непродолжительное нахождение мадьяр в хазарской зависи-
мости, после чего прослеживается полная самостоятельность вен-
герских племен, по крайней мере в сфере внешней политики.
Речь в данном случае идет об известиях хроники Продолжателя
Георгия Амартола, где зафиксировано участие мадьяр в болгаро-визан-
тийском конфликте 836-838 гг. (Истрин В.М. Т. 2. С. 434; Az Arpad-
kori... Old. 55-60, 67), а также первое появление венгров в пограничных
© М.К. Юрасов
47
районах Восточнофранкского королевства, отмечаемое Вертинскими
анналами под 862 г. (Quellen... Т. 2. S. 458). Между этими двумя сви-
детельствами есть информация, содержащаяся в Житии св. Кирилла
(Константина), одного из славянских первоучителей, и подтверждаю-
щая, что около 861 г. мадьяры находились в зависимости от хазар и
действительно участвовали во всех их войнах. Направлявшемуся на
диспут в Хазарию Кириллу дважды встретились венгры. Один раз они
участвовали в осаде города, в котором славянский первоучитель
находился по прибытии в Крым, а затем он вновь встретился с ними в
степи, после того как осада была снята и Кирилл продолжил свой путь в
столицу Хазарии (Сказания... С. 78). Если связать эти известия источ-
ников с изложенной выше гипотезой К. Цегледи, то мне представляется
следующая канва событий, предшествовавших первому появлению
мадьяр в Центральной Европе.
После сокрушительного поражения, понесенного венграми от пече-
негов в 854/855 г. и едва не приведшего к их исчезновению как этни-
ческой группы, чего не смогли избежать многие варварские племенные
объединения, в том числе в итоге сами печенеги, венгры какое-то
время искали в степях Восточной Европы надежное убежище, где они
могли бы спастись от преследований печенегов и, что называется,
’’зализать раны". В этих экстремальных условиях проявилась воля и
организаторские способности вождя Леведи, которого византийский
император называл на свой лад Леведией. Венгерская историческая
память связала с именем этого "воеводы" пребывание мадьяр в леген-
дарной стране, получившей от него свое название, что не было
характерно для степняков того времени. Если венгры действительно
лишь три года пребывали в зависимости от хазар, то наиболее вероят-
ная датировка этого периода - 858—861 гг. (подробнее см.: Юра-
сов М.К. Венгры в степях... С. 125-138).
Хотя мадьяры обосновались в степях Восточной Европы, скорее
всего, в первом десятилетии IX в., их военные операции долгое время
ограничивались донскими степями и Северным Причерноморьем.
Во-первых, по причине слабости Хазарии и относительной самостоя-
тельности византийских владений в Крыму в первой трети IX в., поз-
волявшей им ограничиваться набегами на каганат и восточных славян и
выгодно сбывать пленников на невольничьих рынках Византии, а во-
вторых, по причине существования на нижнем Дунае и в Центральной
Европе сильных государств, препятствовавших свободному проходу
варваров на земли наследников империи Карла Великого.
Относительно первой причины замечу, что во второй трети IX в.
геополитическая ситуация в Северном Причерноморье существенно
поменялась. Хазария преодолела внутреннюю анархию, вызванную,
вероятнее всего, объявлением иудаизма государственной религией
каганата, и построила с византийской военно-технической помощью
(между 834 и 837 гг.) мощную крепость Саркел для укрепления своих
северо-западных границ. Византия в 833 г. превратила время от вре-
мени "фрондировавший" Херсонес в военно-административный округ -
48
фему. Даже к северу от венгерских кочевий, в среде постоянно обо-
ронявшихся от венгерских набегов восточных славян, в 850-е годы на
землях полян появился князь Аскольд со своей дружиной, что стало
заметно затруднять нападения на мирных славянских земледельцев.
Понесенное мадьярами около 854/855 г. первое поражение от пече-
негов и могло стать причиной появления дружины Аскольда в Киеве.
По крайней мере обращает на себя внимание тот факт, что возоб-
новление нападений народа “рос" на Византию произошло в 860 г.,
когда состоялся знаменитый поход Аскольда на Константинополь.
Столь смелое предприятие свидетельствовало прежде всего об ослаб-
лении венгерского контроля над причерноморским степным "кори-
дором", а также о появлении у мадьяр нового соперника в деле уста-
новления контроля над пограничными со степью племенными союзами
восточных славян.
Теперь относительно второй причины. Как раз на это время прихо-
дится расцвет Болгарского ханства при Круме (803-814) и Омортаге
(814-831). Источники сообщают о карательном походе болгарского
отряда под командованием копана Окорса около 818-820 гг. против
каких-то варваров, живших за Днепром (Златарски В.Н., 1903), в ко-
торых болгарские исследователи видят венгров (Златарски В.Н., 1918.
С. 394; Mijatev Р. Old. 132). Известно также, что уже в 803-804 гг.
Крум присоединил к Болгарскому ханству большую часть будущей
Трансильвании, закрыв тем самым возможность для беспрепятственных
набегов в Центральную Европу южнее Карпатских гор.
Другим сильным государством этого региона стала сформировав-
шаяся уже во второй трети IX в. Великоморавская держава. При
первых князьях этого западнославянского государства, Моймире I (830-
846) и Ростиславе (846-870), Великая Моравия переживала период
постепенного территориального расширения. Появление столь серьез-
ного соперника в Центральной Европе сильно обеспокоило восточно-
франкского короля Людовика Немецкого, по указанию которого
Моймир I был свергнут, а на престол возведен Ростислав. Однако
последний оказался таким же непослушным воле Людовика и активно
противостоял немецкому влиянию.
Для борьбы с восточнофранкским королем Ростислав заключил
около 860 г. союз с его сыном, австрийским маркграфом Карломаном.
Именно конфликт, который разгорелся вскоре между отцом и сыном,
позволил мадьярам впервые, если опираться на данные источников,
проникнуть в самое сердце Европы в 862 г. Сама по себе информация
Вертинских анналов по поводу участия венгров в мятеже Карломана
крайне скудна и не содержит каких-либо подробностей. Скорее всего,
здесь имело место прибытие в Восточную марку (современная Австрия)
одного из семи венгерских племен, обладавших в то время еще
достаточно большой самостоятельностью.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что Карломан
решил воспользоваться помощью мадьяр, проживавших в то время на
значительном удалении от границ Восточнофранкского королевства.
49
Наиболее вероятно, что привлечение венгров было предложено Кар-
ломану его союзником Ростиславом, несомненно имевшим с мадьярами
непосредственные контакты в районе центральных отрогов Карпат.
Как раз в это время, если датировать предложенную Константином
Багрянородным хронологическую канву от гипотетической даты Кароя
Цегледи, венгры должны были переселиться в легендарную страну
Ателькузу (Этелкёз), находившуюся, по мнению большинства исследо-
вателей, в самом западном секторе причерноморского степного
"коридора”.
После этого западноевропейские хроники в течение двух десяти-
летий не упоминают венгров. По всей видимости, мадьяры переживали
в то время постепенную консолидацию разрозненных племен в единое
межплеменное объединение. Этого настоятельно требовала геополи-
тическая ситуация в Северном Причерноморье. Печенеги не собирались
успокаиваться на разделении "коридора” между ними и венграми и явно
намеревались стать здесь полными хозяевами. Наличие общего врага
поддерживало естественный союз венгров с хазарами. Именно хазары,
по свидетельству Константина Багрянородного, нанесли печенегам
серьезное поражение, заставив последних избрать объектом для
нападения мадьяр. Однако после ухода венгров из Леведии в
Ателькузу (тогда, скорее всего, фактически прекратилась вассальная
зависимость венгров от хазар) между мадьярами и каганатом
вклиниваются кочевья печенегов. Отныне если и сохранялся прежний
венгеро-хазарский союз, о чем косвенно свидетельствует тот же
Константин в описании процесса легитимизации власти первого верхов-
ного вождя всех венгров Арпада {Константин Багрянородный. С. 161),
то значение этого союза заметно упало. Хазария, скорее всего, лишь
сохраняла свой былой авторитет как великая держава тогдашнего
кочевого мира.
В изменившихся условиях венгры вынуждены были искать новые
внешнеполитические ориентиры. Прежде всего необходимо было изме-
нить систему взаимоотношений с восточными славянами. Поскольку
печенеги в силу своего образа жизни не могли не совершать нападения
на славянских земледельцев, среди них теперь можно было искать
союзников для борьбы с соперниками-степняками. Не случайно Ни-
коновская летопись упоминает о походе Аскольда на печенегов под
864 г., когда он "множество их изби" (Никоновская летопись. С. 9).
Набеги мадьяр на отдельные восточнославянские племена вряд ли
полностью прекратились в 60-80-е годы IX в., однако с некоторыми
племенными союзами венгры, по всей видимости, заключили военный
союз. Так, мне представляется достаточно обоснованной гипотеза
Г.В. Вернадского о наличии подобного союза с уличами и тиверца-
ми {Вернадский Г.В. С. 33). Главное доказательство тому - совместное
проживание названных групп восточного славянства и венгров в
междуречье Днестра и Южного Буга, а также война уличей и тивер-
цев с Олегом, положившая конец объединительной политике киевского
князя на юге, о чем свидетельствует Повесть временных лет (С. 14).
50
Менялась ситуация и в Великоморавской державе. После смерти
Ростислава на престоле там оказался Святоплук I (870-894) - последний
из ряда сильных правителей Великой Моравии. В начале своего
правления Святоплук столкнулся с открытым сепаратизмом отдельных
этнических групп, входивших в состав его державы. Признавая себя
вначале вассалом восточнофранкских королей - Людовика Немецкого
(до его смерти в 876 г.) и его преемника Карла III Толстого (в 876-887
гг.), Святоплук I добивался в 890 г. признания независимости Велико-
моравского княжества от Арнульфа (правил в 887-899 гг.).
Упоминание о походе венгров и каваров на австрийские земли в
881 г. содержится в Больших Зальцбургских анналах (Annaies luvavensis
Maximi. S. 742). Информация об этом походе здесь также крайне скупа.
Источник лишь констатирует, что венгры действовали непосредственно
под стенами Вены, а кавары - в других районах Австрии. Характерно,
что кавары в качестве отдельной этнической группы упоминаются в
данном сообщении последний раз. Как известно из трактата
Константина Багрянородного “Об управлении империей”, кавары были
той частью хазар, которые в силу каких-то причин (возможно, из-за
отказа принять новую иудейскую веру) подняли мятеж и,
разгромленные верными кагану силами, бежали к венграм {Константин
Багрянородный. С. 163). Кавары стали восьмым племенем
формировавшегося венгерского межплеменного объединения, в конце
IX в. окончательно слившимся с основной массой венгерского этноса.
Большие Зальцбургские анналы не сообщают причин появления
венгров и каваров на австрийских территориях. Скорее всего, мадьяры
стали участниками одного из эпизодов ожесточенной войны Свято-
плука I за независимость от восточнофранкских королей. При этом явно
напрашивается вывод о союзнических отношениях венгерского межпле-
менного объединения с Великой Моравией, иначе мадьяры не оказались
бы в Австрии, куда нельзя было попасть, минуя земли державы
Святоплука. К тому же к следующему 882 г. относится информация
Жития св. Мефодия о том, как этого славянского первоучителя принял
с подобающим почетом повстречавшийся ему случайно некий
венгерский "король” (Сказания... С. 101).
Исследователи из западнославянских стран поддерживают точку
зрения В. Вавжинка о том, что это свидетельство относится не к вен-
герскому, а к франкскому королю {VavTinek V.). Но подобное утверж-
дение категорически не разделяют венгерские историки, которые по-
лагают, что здесь речь идет об одном из вождей венгерского союза
племен и что сама эта встреча имела место в одной из областей Ве-
ликой Моравии. Свободное нахождение на землях этого государства
венгерских отрядов, не связанное с набегами, также недвусмысленно
намекает на тесные контакты между венграми и Великоморавской
державой.
Таким образом, в начале 80-х годов IX в. произошла явная пере-
ориентация внешнеполитических интересов мадьярского союза на за-
падных соседей. Главной причиной тому стало появление в Среднем
51
Поднепровье нового серьезного противника - Древнерусского госу-
дарства, созданного в 882 г. князем Олегом. Силу Олега, несомненно,
вскоре почувствовали и печенеги, поэтому для них также были
значительно сужены возможности для набегов на восточных славян,
сама ситуация заставляла печенегов усиливать натиск на мадьяр,
добиваясь их полного вытеснения из степей Северного Причерноморья.
Характерно, что даже Никоновская летопись и известия "Истории
российской" В.Н. Татищева не содержат никаких упоминаний об "уграх"
и их нападениях на русские земли.
Последующие события еще более ухудшили положение венгров в
стране Ателькузу. По свидетельству "Всемирной хроники" Регино
Прюмского, в 889 г. (Gombos FA. Т. 3. Р. 2039) печенеги нанесли новое
поражение мадьярам. Эту дату признают даже те, кто не разделяет
точку зрения К. Цегледи, что это была уже вторая война венгров с
печенегами. Так или иначе, но венгеро-каварское межплеменное объе-
динение, скорее всего, было вытеснено на самые западные окраины
причерноморского степного "коридора".
Представляется также наиболее вероятным, что именно тогда
произошла смена власти у мадьяр, о которой также есть упоминание в
трактате императора Константина "Об управлении империей". Устав-
ший от бремени власти и не имевший наследника Леведи (Леведия)
отказался от предложения хазарского кагана о легитимизации его
верховной власти над всеми племенами союза по принятым в степи
обычаям и уступил эту власть молодому Арпаду. В качестве главного
довода относительно смены власти именно в это время, около 890 г.,
мне видится заметное оживление внешнеполитической активности
мадьяр в последнее десятилетие IX в. При этом явно ощущается
молодой задор нового правителя, допускавшего распыление сил своего
межплеменного объединения сразу на нескольких направлениях, что
привело к трагическому финалу и переселению мадьяр из Северного
Причерноморья в Среднее Подунавье.
Одна из причин такого финала - серьезное обострение отношений
между великоморавским князем Святоплуком I и немецким королем
Арнульфом в последнее десятилетие IX в. Тот и другой старались
найти себе союзников для борьбы с соперником, и здесь венгры
продемонстрировали, что они отнюдь не являются традиционными
союзниками великоморавских князей. При определенных условиях
(скорее всего - за хорошую плату) они могли выступить и против
своего неоднократного союзника.
Так, в 892 г. венгры воевали на стороне Арнульфа против Свято-
плука I. Об этом сообщают Фульдские анналы (Quellen... Т. 1. S. 132),
в частности, что мадьяры присоединились к войску Арнульфа, состояв-
шему из франков, баваров и алеманнов (швабов). При этом явно
чувствовалось стремление немецкого короля раз и навсегда покончить
с независимостью Великоморавского княжества. Но к полному подчи-
нению Святоплука I этот поход не привел.
Сам же великоморавский князь приложил усилия к тому, чтобы
52
мадьяры впредь больше не воевали на стороне его врага Арнульфа.
Через два года венгры вновь стали союзниками Святоплука, "перешли
через Дунай и совершили множество достойных оплакивания дел. Ибо,
убив мужчин и старых женщин и уведя с собой словно скот молодых
женщин для удовлетворения своей похоти, они полностью опустошили
всю Паннонию", - так свидетельствуют об этом венгерском нашествии
Фульдские анналы (Ibid.).
Однако во время этой войны Святоплук I умер, после чего Вели-
коморавская держава вступила в полосу быстрого упадка. Венгры же,
помогая Святоплуку, одновременно участвовали еще в одной войне -
против болгарского царя Симеона уже как союзники византийского
императора Льва VI Мудрого. Несомненно, что правившие тогда
венграми Арпад и Курсан проводили такую гиперактивную внешнюю
политику, которая никак не соответствовала их военному потенциалу.
Расплата последовала незамедлительно. Столь масштабное распы-
ление сил при наличии на востоке печенегов - злейших врагов мадьяр
на протяжении всей второй половины IX в. - не могло не привести к
катастрофе. О событиях болгаро-византийской войны 894-896 гг., в
которой вначале участвовали и мадьяры, повествуют византийские
авторы: Продолжатель Георгия Амартола, Лев VI Мудрый в своей
"Тактике" (Шушарин В.П. С. 171-172) и Константин Багрянородный в
названном выше трактате (С. 165). Главной причиной поражения
мадьяр и полного разорения их оставшихся без надежной защиты
семейных очагов стали умелые действия болгарского царя Симеона,
заключившего временный мир с Византией и организовавшегося сов-
местное военное нападение на места поселения мадьяр.
Таким образом, в 895-896 гг. венграм пришлось осуществить свою
очередную и последнюю миграцию в Среднее Подунавье, для того
чтобы вновь предотвратить исчезновение своего этноса в ожесточенной
борьбе с сильными степными соперниками. Народ Арпада и Курсана
прежде всего начал освоение земель будущей Трансильвании. Здесь, в
отличие от Северного Причерноморья, обстановка полностью
благоприятствовала венграм. После смерти Святоплука I разгорелась
междоусобная война его преемников Моймира II и Святоплука II.
В этих условиях мадьяры не только быстро нашли себе свобод-
ные земли для поселения, но и вскоре поставили перед собой зада-
чу захватить большую часть земель бывшей Великоморавской держа-
вы. К 907 г. это некогда могущественное государство Центральной
Европы перестало существовать. Часть его территории вошла в состав
Немецкого королевства, однако это отнюдь не означало установле-
ния мира и спокойствия на восточных границах тогдашней Германии.
Место мораван заняли венгры, оказавшиеся значительно более серьез-
ным противником. Лишь в 955 г., после сокрушительного поражения,
понесенного мадьярами от войска немецкого короля Оттона I на
Лехском поле, полностью прекратились набеги венгров на германские
земли.
53
Вернадский Г.В. Киевская Русь. Тверь; М., 1996.
Златарски В.Н. (1903). Един от Провадийските Омортагови надписи // Периодическо
списание на Българското книжовно дружество. Браила, 1903. 63. С. 94—107; Он же. Исто-
рия на Българската държава през средните векове. С., 1918. Т. 1, ч. 1. (Репр. 1970).
Истрин В.М. Книгы временьныя и образныя Георгия Мних. Хроника Георгия Амар-
тола в древнем славянорусском переводе. Пг., 1922. Т. 2.
Константин Багрянородный. Об управлении империей / Текст, пер. и комм, под ред.
Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. М., 1991.
Никоновская летопись // Полное собрание русских летописей. СПб., 1901. Т. IX, М.,
1965.
Повесть временных лет / Подготовка текста, пер. ст. и комм. Д.С. Лихачева. Под
ред. В.П. Адриановой-Перетц. Изд. 2-е. СПб., 1996.
Сказания о начале славянской письменности. М., 1981.
Шушарин В.П. Ранний этап этнической истории венгров (Проблемы этнического
самосознания). М., 1988 (Рукопись деп. в ИНИОН РАН № 42891 (1-2) 24.IX.1990).
Юрасов М.К. О времени появления печенегов в степях Восточной Европы //
Восточная Европа в древности и средневековье: Древняя Русь в системе этнополи-
тических и культурных связей: Тез. докл. М., 1994. С. 48-50; Он же. Венгры в степях
Восточной Европы (IX век). Дис. ... канд. ист. наук. М., 1994.
Annales luvavensis Maximi I Ed. H. Bresslau Ц Monumenta Germaniae Historica. Scriptores.
Lipsiae, 1926. T. 30, pars. 2. F. 1. P. 732-743.
Az Arpad-kon magyar tortenet bizanci forrasai. Osszegyujtotte, forditotta, bevezetessel es
jegyzetekkel ellatta Moravcsik Gy. Bp., 1984.
Czegledy K. Arpdd es Kurszan (Az Arpad-haz megalapitdsahoz) //Zalai Tukor. 1975. IL
43-58. I.
Gombos FA. Catalogus Fontium Historiae Hungaricae, 1000-1301. Bp., 1937. T. 1-2, 3.
Mijatev P. Bolgar-magyar kapcsolatok a szazadokon at (Tortdnelmi attekintes az 5. sz.-tol az
15. sz. elejeig) //Tanulmdnyok a bolgar-magyar kapcsolatok korebol. Bp., 1981. 123-143.1.
Quellen zur Karolingischen Reichsgeschichte / Neu bearb. von R. Rau. B., 1957. I. Th.; 1961.
II. Th., III. Th.
Vavf-inek V. Ugorskyi korol dans la Vie slave de Methode // Byzantinoslavica. Pr., 1964.
T. 25. N 2. P. 261-269.
Н.Н. Никитенко, М.М. Никитенко
ИЗВЕСТИЯ СРЕДНЕВЕКОВЫХ НЕМЕЦКИХ
ИСТОЧНИКОВ О СОФИИ КИЕВСКОЙ
В СВЕТЕ НОВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Среди проблем исследования Софии Киевской кардинальной яв-
ляется ее датировка. Многолетняя научная дискуссия по этому вопросу
обусловлена разноречиями летописных источников, датирующих осно-
вание собора 1017 г. (Новгородская первая летопись) и 1037 г. (Повесть
временных лет)1. Двадцатилетняя лакуна между этими датами
позволяет говорить о том, что собор мог быть рожден разными эпоха-
ми, одна из которых тяготеет ко времени крестителя Руси Владимира,
вторая - к зениту княжения его сына Ярослава. Впрочем, датировка
собора в научной литературе не выходит за рамки княжения Ярослава:
существует убеждение, что средневековые источники однозначно свя-
зывают возникновение Софии со временем этого князя2. На самом деле
данная тенденция характерна лишь для летописной традиции, в основе
которой лежит свод 1037-1039 гг., возникший при дворе Ярослава.
Большая разница между датировками собора объясняется тем, что обе
даты связаны с главными вехами княжения Ярослава в Киеве: появ-
лением его здесь из Новгорода (1016) и утверждением на Киевском
столе как самодержца Руси после смерти Мстислава Черниговского и
заточения Судислава Псковского "в поруб” (1036). Ярослав занял Киев-
ский стол в условиях острой междоусобной борьбы с другими потомками
Владимира, поэтому он должен был заявить свое право на великое
княжение, убедить современников и потомков, что лишь он является
достойным последователем отца. В соответствии с этим была при-
ведена государственная идеологическая доктрина, согласно которой Со-
фию следовало воспринимать зримым воплощением мудрости князя.
Летописание отразило начальный и завершающий этапы становления
упомянутой доктрины. В более раннем Новгородском своде отразилось
стремление во что бы то ни стало приурочить основание Софии к
вокняжению Ярослава; не случайно акт заложения собора предстает
первым деянием его киевского княжения. Повесть временных лет,
представляющая собой следующий этап летописания, упоминает осно-
вание Софии в панегирике Ярослава, подытоживающем все его заслу-
ги. Следовательно, нельзя считать летописные даты, которые факти-
чески перечеркивают одна другую, бесспорными фактами, свидетельст-
вующими об основании собора в 1017 г. или 1037 г. (от чего, кстати, в
свое время предостерегал Д.С. Лихачев)3.
© Н.Н. Никитенко, М.М. Никитенко
55
Все остальные источники - прежде всего современные эпохе воз-
никновения собора - дают возможность связывать его появление со
строительной деятельностью Владимира. Еще Д.В. Айналов обратил
внимание на свидетельство "Слова о Законе и Благодати" митрополита
Илариона о причастности Владимира к созданию Софии: Ярослав в
этом деле, как утверждает Иларион, "недоконьчаная твоа (Владими-
ра.-Леди.) наконьча, акы Соломон Давыдова" в возведении Иеру-
салимского храма4. Д.В. Айналов назвал слова митрополита "драго-
ценной исторической правдой", зафиксировавшей участие Владимира в
создании Софии5. Чтобы убедиться в том, что высказывание Илариона
не является просто риторической фразой о завершении Ярославом
начинаний Владимира, обратимся к анализу текста памятника. "Слово"
написано на два евангельских текста, которые читались в первый день
Пасхи и на Благовещение, т.е. эта торжественная проповедь могла
быть произнесена Иларионом на Кирио-Пасху, когда эти праздники
совпали. При Ярославе такое событие случилось лишь однажды -
25 марта 1022 г. Уже к этому времени, как явствует из "Слова", Со-
фия была давно действующей церковью, известной всем "округниим
странам"6.
Особое место в решении проблемы датировки Софии принадлежит
свидетельствам немецких авторов - эти разновременные и не свя-
занные между собой источники представляют по сути отдельную группу
памятников, позволяющих видеть в князе Владимире Крестителе
строителя Софии Киевской. Так, наиболее раннее упоминание митро-
поличьего Софийского собора в Киеве содержит хроника немецкого
епископа Титмара Мерзебургского - современника Владимира и Яро-
слава. Рассказывая о походе польского князя Болеслана Храброго и его
зятя Святополка на Киев в 1018 г., Титмар привлек данные, записан-
ные со слов участвовавших в этой кампании саксонских рыцарей,
причем сразу же после их возвращения на родину, после чего вскоре
умер. Объективность его сведений несомненна, ибо в данном случае
Титмар не был заинтересован в тенденциозном освещении события.
Возможность позднейших вставок в его хронику, которая сохранялась в
оригинале вплоть до 1945 г., исключена. Недаром его известия полу-
чили высокую оценку исследователей как источник русской истории7.
Для нас чрезвычайно важным является свидетельство Титмара о
существовании в Киеве в 1017-1018 гг. монастыря св. Софии с одно-
именным храмом. Сообщая о взятии Киева Болеславом и Святополком
14 августа 1018 г., Титмар говорит: "Архиепископ этого города с мо-
щами святых и прочим церковным благолепием устроил Болеславу и
Святополку почетную встречу в монастыре св. Софии, который, к
сожалению, в предшествующем году подвергся пожару"8.
Историки по-разному интерпретируют этот пассаж Титмара. Одни
из них считают, что сгорела деревянная София, построенная при Вла-
димире9 или даже при Ольге10, другие полагают, что речь идет о
пострадавшей от пожара каменной постройке, начатой Ярославом в
1017 г.11 Обе точки зрения вызывают возражения. Вряд ли кафед-
56
ральный митрополичий храм могущественного государства через три
десятилетия после его крещения был деревянным, тем более что рядом
стояла великолепная каменная Десятинная церковь. Не могла суще-
ствовать резиденция митрополита и в едва начатой каменной по-
стройке.
Титмар не сообщает, в какой мере пострадал от огня собор, а го-
ворит о пожаре в монастыре. Более того из его слов можно заключить,
что пожар не уничтожил собор, ибо здесь продолжала функционировать
митрополия. Да и торжественную встречу победителей не устроили бы
на пепелище.
Нельзя согласиться и с тем, что эта встреча произошла у воз-
веденного Ярославом вместо сгоревшего нового деревянного храма, о
заложении которого, как полагают некоторые исследователи, сообщает
Новгородская первая летопись под 1017 г.12 Едва ли летопись, да еще
Новгородская, отметила бы повторное строительство деревянной церк-
ви в Киеве13. Непонятно и упорное стремление Ярослава вновь раз-
местить митрополию в деревянном здании. Все эти искусственные
построения историков обусловили дальнейшее нагромождение неубе-
дительных аргументов.
Известный польский историк А. Поппе строит концепцию, исходя
из того, что Ярослав основал Софию на "поле вне града", где в 1036 г.
он победил печенегов, и доказывает, что каменная София пред-
шествовала деревянной, о которой якобы идет речь у Титмара; этот
деревянный кафедрал, в свою очередь, заменил собой ту деревянную
Софию, которая сгорела в 1017 г. В соответствии с этим слова Титмара
о встрече Болеслава и Святополка с киевским митрополи-
том "in sancte monasterio Sophia" А. Поппе переводит не как обычно
"в монастыре святой Софии", а "в святом соборе Софии". По его
мнению, слово "monasterium" в данном контексте не может литератур-
но переводиться как "монастырь", но как "кафедральная церковь",
ведь в средневековой Германии кафедральные храмы называли
"Munster".
Примеры такого словоупотребления А. Поппе находит у Титмара,
который использует слово "monasterium" вперемежку с "ecclesia major"
(главная церковь) применительно к Магдебургскому собору и окру-
жающим его постройкам; в другом месте Титмар упоминает пожар в
Падерборнском соборе, который в источниках IX-XII вв. обычно назы-
вается "монастырем"14. Приведенные А. Поппе аргументы вовсе не
опровергают общепринятый перевод цитированного пассажа Титмара,
ибо, если следовать польскому историку, слово "monasterium" почему-то
не может переводиться как "монастырь", при том что этот греческий
термин означает именно "монастырь", в том числе и на латыни, о чем,
без сомнения, знал немецкий епископ. Традиционному переводу не про-
тиворечит и терминология Титмара, к которой апеллирует А. Поппе.
Магдебургский собор был главным храмом монастыря св. Маврикия, в
котором находилась резиденция архиепископа; что касается Падерборн-
ского собора, то он принадлежал к созданному епископом Майнверком
57
комплексу храмов, при котором существовал бенедиктинский мона-
стырь15. Наконец, средневековые авторы называют монастырями церк-
ви Константинополя не потому, что для них, как считает А. Поппе, эти
понятия идентичны, а потому, что эти храмы были или монастырскими
(что характерно для данного периода), или рядом с ними находились
монастыри, монахи которых входили в клир упоминаемых храмов. Так,
к клиру Софии Константинопольской принадлежали спудеи и миро-
носицы, проживавшие в монастырях, находившихся возле Софии16. По-
этому названные А. Поппе храмы вполне могли фигурировать в ис-
точниках под обоими терминами, как например: монастырь и собор Хо-
сиос Лукас, Неа Мони, Дафни; в Киеве - Софийский, Георгиевский,
Ирининский, Михайловский, Кирилловский и т.п. Примеров такого сло-
воупотребления в источниках множество. В конце-концов, если принять
предложенный А. Поппе вариант перевода, становится непонятным,
почему Титмар выражает сожаление по поводу сгоревшего храма, если
на его месте уже стоит новая церковь. М.Б. Свердлов, который при-
нимает трактовку А. Поппе, так переводит рассматриваемый пассаж:
"Архиепископ этого города с мощами святых и прочими различными
ценностями почтил пришедших в соборе святой Софии, который в
прошлом году, к сожалению, сгорел вследствие несчастного случая"17.
Как видим, такой перевод превратил сообщение Титмара в бессмыс-
лицу: встреча будто бы произошла в соборе, который за год до этого
сгорел.
С.А. Высоцкий полагает, что информатор Титмара видел в мона-
стыре руины сгоревшей церкви или начатое строительство новой18.
Но в таком случае здесь не могла размещаться митрополия, ее функ-
ционирование возможно только в построенном храме.
До возведения Софии кафедральным собором Руси была, как спра-
ведливо считают, Десятинная церковь - "кафоликани иклисиа", выпол-
нявшая функции митрополичьего и княжеского храма19. С этим не
соглашается А. Поппе, утверждающий, что Десятинная церковь, клир
которой был под особым патронатом Владимира, играла роль двор-
цового княжеского храма, а резиденция митрополита размещалась в
деревянной Софии. И делает вывод: "Тот факт, что дворцовая церковь
была каменной и ее служители были независимы от митрополии, чья
церковь была деревянной, говорит о том, что Десятинная церковь
затмила деревянную Софию на многие годы"20. Если принять это
утверждение за истину, то придется признать, что между светской и
духовной властью на Руси при Владимире существовало соперничество,
которое было явно не в пользу церкви. Трудно представить, однако,
чтобы княжеская власть, проводившая политику объединения госу-
дарства на основе единой веры, инициатором введения которой она
была, пыталась противопоставить себя церкви и более того - расколоть
ее, принизив митрополию. Данный период характеризуется тесной
связью государственной и церковной властей, причем источниками за-
свидетельствован высокий авторитет церкви. Именно этим можно
объяснить дарование Владимиром средств на содержание Десятинной
58
церкви, а не особым положением ее клира, который был якобы неза-
висимым от митрополии, как это представляется А. Поппе.
В конце X - начале XI в. десятина была источником доходов церк-
ви, ею обеспечивался не один Десятинный храм, но и другие храмы21.
Тот факт, что Десятинная церковь была княжеским храмом, вовсе не
отрицает ее роли митрополичьего центра. Как главный храм державы
она выполняла обе функции, что отразилось в ее посвящении Бого-
родице - покровительнице земной церкви и княжеской власти.
Сказанное ставит под сомнение наличие в Киеве во времена Вла-
димира деревянного кафедрала св. Софии, о котором источники и не
упоминают. Более логичным представляется вывод, что в Киеве в тот
период существовал Софийский монастырь с одноименным каменным
кафедралом и деревянными монастырскими постройками, сгоревшими в
1017 г., тогда как сам собор уцелел. Вероятно, остатки деревянных
сооружений и какие-то повреждения собора видел информатор Титмара,
выразивший сожаление по поводу пожара в монастыре. Аналогичная
ситуация возникла в конце XVII в., когда на территории Софийского
монастыря пожар уничтожил деревянные сооружения времен Петра
Могилы, окружавшие каменный кафедрал. В таком случае придется
признать, что каменная София была возведена уже при Владимире, т.е.
выйти за рамки ее летописной датировки, ибо Ярослав осуществить
строительство столь грандиозного храма за короткий период своего
княжения в Киеве в 1016-1017 гг. не мог.
Недаром о появлении Софии при Владимире киевляне знали вплоть
до позднего средневековья, о чем свидетельствуют немецкие авторы.
Так, в 1584 г. Киев посетил львовский купец, немец по происхождению,
Мартин Груневег. Он оставил воспоминания о городе, написанные им
как на основании устной информации, так и данных хроник. Вот
отрывок из его записей: ’’Этот Владимир привел с собой из Греции
разных искусных ремесленников, с помощью которых он соорудил в
своей стране много красивых церквей и монастырей. На упомянутой
выше горе, которую теперь называют старым киевским городом,
соорудил он красивую большую церковь по примеру и названию
св. Софии Константинопольской. Она стоит в преимущественной части
и теперь”22.
Груневегу вторит посол немецкого императора Рудольфа II Эрих
Ляссота, проезжавший через Киев 10 лет спустя: ’’Между церквами
киевскими в особенности была великолепна и красива церковь, назы-
ваемая св. Софией; по обширности ей не было подобной; построена она
царем Владимиром по образцу св. Софии в Константинополе. Церковь
эта существует и ныне, но очень обветшала... В одном месте верхней
галереи, поднявшись несколько вверх по круглой лестнице, входят в
башенку, в которой, как говорят, Владимир обыкновенно держал свой
совет; она называется Stolicza Volodimirowa, это хорошенькая светлая
комнатка. В церкви можно видеть гробницу княгини Юльцы, матери
Владимира... Далее показывают гробницу, в которой в железном гробу
покоится царская дочь. Еще в каплице, в гробнице из прекрасного бе-
59
лого алебастра, лежит князь Ярослав, сын Владимира, вместе с су-
пругою"23.
То, что в основе сведений немецких авторов лежали какие-то
вполне надежные факты, засвидетельствовано результатами деятель-
ности в соборе митрополита Петра Могилы, который создал здесь
целый Владимирский мемориал: митрополит ввел фигуру Владимира в
княжеский портрет в центральном нефе собора, устроил в северной
внутренней галерее алтарь св. Владимира, а в смежном помещении
наружной галереи - нарядную каплицу-усыпальницу для раки Влади-
мира, мощи которого он выявил в руинах Десятинной церкви в 1635 г. и
намеревался перенести в Софию после Пасхи 1640 г.24
Это было не просто стремление активизировать культ князя-рав-
ноапостола, ибо Могила знал о начале строительства Софии при Вла-
димире. По заказу митрополита в 1634 г. на арках центрального купола
была сделана его ктиторская надпись, из которой следовало, что София
"нача здатися в лето 101 Г’25. Эту дату последовательно приводят и
описания Киевского наместничества 70-80-х годов XVIII в., в которых
есть данные о Софийском соборе26. Лишь после секуляризационной
реформы 1786 г., когда усилился процесс унификации церковной жизни,
вместо даты "1011" поставили летописную дату "1037"27.
Такой компетентный церковный и культурный деятель, как Петр
Могила, указав основание Софии за 4 года до смерти Владимира,
должен был руководствоваться для этого какими-то убедительными
данными. Нужно вспомнить, что Могила, реставрировавший Софию,
видел ее до позднейших перестроек и поновлений, т.е. имел в своем
распоряжении те факты, которыми мы ныне не располагаем. Какие это
могли быть факты? Из Требника Петра Могилы явствует, что при
основании храма на месте будущего престола закладывали четырех-
угольный камень с изображением креста, в центре которого делалось
отверстие для мощей святых и для пергамена либо медной пластинки
с надписью о том, при каком государе и когда основали храм28.
На подобный обряд указывает и Киево-Печерский патерик29. Исследо-
вания древних храмов в Киеве и Чернигове подтвердили факт заложе-
ния мощей в специальные тайники, устроенные под основанием пре-
стола30. Раскопками М.К. Каргера в Софии Киевской (1940) на месте
главного престола также была найдена медная коробочка с мощами
Пантелеймона31. Мощи, как это обычно делалось в XVII в. при ре-
монте древних храмов, оставили на прежнем месте, а надпись могли
изъять.
Нужно вспомнить и то, что П. Могила был знаком с документами
софийского архива, сгоревшего в конце XVII в. Митрополит мог видеть
и княжеский знак Владимира на голосниках Софии - этот знак, кстати,
выявлен на фрагменте софийского голосника, который ныне сохра-
няется в фондах заповедника32.
Объективность приведенных свидетельств подтверждают резуль-
таты исследований собора и его территории. Датировку Софии вторым
десятилетием XI в. позволяют установить натурные исследования ее
60
стенописи, технология, техника и стиль которой тяготеют к памят-
никам X - начала XI в., и находят ближайшие аналогии в Десятинной
церкви. Причем София - единственный памятник, имеющий фресковую
штукатурку, полностью идентичную по составу первичной штукатурке
Десятинной церкви. Считают, что ’’между художниками, которые были
приглашены князем Владимиром для росписи Десятинной церкви, и
теми, кто работал в Софийском соборе, существовала преемственная
связь"33.
Комментируя предложенную нами датировку Софии рубежом прав-
ления Владимира и Ярослава34, известный немецкий историк Ф. Кэмп-
фер справедливо отметил, что наиболее благоприятная историческая
ситуация для появления Софии сложилась во второй половине пра-
вления Владимира, а не при Ярославе. После завершения строитель-
ства Десятинной церкви, пишет он, Владимир еще 20 лет княжил
вполне благополучно, и главной целью правящей элиты было пре-
вращение Киева в митрополичий центр. Император Василий II, брат
княгини Анны, вел затяжные войны, и в Византии в это время не
возводились грандиозные сооружения. Поэтому византийский придвор-
ный анклав в Киеве, прибывший сюда с Анной, имел возможность
вместе с князем широко использовать здесь греческих мастеров, ко-
торые создали Десятинную церковь и, очевидно, начали осуществление
нового градостроительного проекта. Все изменилось, когда самодерж-
цем Руси стал Ярослав, т.е. после 1036 г. Тогда в крупных центрах
империи велось активное строительство, и вряд ли артели опытных
мастеров, способных возводить такие сооружения, могли отправиться
из Византии на окраину ойкумены для выполнения многолетних за-
казов35.
К этому добавим, что в начале XI в., после побед в Болгарии,
византийская казна владела огромными средствами, часть которых
могла быть через Анну направлена на храмостроительные нужды род-
ственной династии, предоставившей Василию II русский военный кор-
пус36. Недаром арабский историк Яхья Антиохийский говорит, что Анна
"построила многие церкви в стране русов”37.
Правда, Ф. Кэмпфер, принимая во внимание приведенное выше
высказывание Илариона, не исключает, что Ярослав, заняв Киевский
стол, осуществил градостроительный замысел Владимира, использовав
отцовские средства, строительные материалы и мастеров38. Но едва ли
Ярослав мог развернуть значительную строительную деятельность в
начале своего киевского княжения, когда вел трудную и непредска-
зуемую по результатам борьбу за власть. Кроме того, как справедливо
замечает А. Поппе, невозможно поверить в то, что ’’греческие мастера,
построившие дворцовый ансамбль, в центре которого была Десятинная
церковь, сидели в Киеве сложа руки 20 лет в ожидании другой
работы"39. А. Поппе аргументирует этим мысль о единственной, как
ему кажется, возможности возникновения Софии во второй половине
княжения Ярослава, даже не пытаясь выйти за рамки летописной дати-
ровки собора временем правления этого князя. Это же характерно и
61
для Ф. Кэмпфера, который, несмотря на свои вполне логичные рассуж-
дения относительно более ранней датировки Софии, все же не ре-
шается подвергнуть сомнению сакраментальное словосочетание ’’Яро-
славова София".
Если же отказаться от данного постулата, навязанного нам тен-
денциозной историографией Ярослава, и попытаться непредубежденно
подойти к решению этой проблемы, то, учитывая приведенные нами
аргументы, можно сделать следующий вывод: София могла возникнуть
на рубеже правления Владимира и Ярослава, однако последний, еще не
утвердившись в Киеве, был способен лишь завершить то, что было уже
почти осуществлено его отцом.
Доказательства для такого вывода обнаруживаем в самой Софии.
Это прежде всего строительные коррективы отдельных участков хра-
ма, вызванные изменением его первоначального замысла. Так, в вос-
точную часть обеих северных открытых галерей была встроена рос-
кошная Ярославова усыпальница, состоявшая из нескольких помеще-
ний. Для этого арки галерей вскоре после возведения собора были
заложены, что превратило их восточную часть в закрытые помещения;
тогда же усыпальницу украсили новой фресковой росписью, функцио-
нально связанной с ее назначением40. Интересно, что над гробницей
Ярослава написали монументальную полуфигуру св. Пантелеймона, для
чего соскоблили предыдущий сюжет, причем между первичной и вто-
ричной росписью прошел небольшой промежуток времени41. Объясняем
это тем, что культ св. Пантелеймона был связан с заупокойными
службами, как об этом свидетельствует древнейший известный нам
ктиторский устав патриарха Алексея Студита42.
По нашему убеждению, Ярослав встроил свою усыпальницу во
вновь созданный собор тогда, когда занял Киевский стол, ибо согласно
древней традиции государь начинал строительство своей усыпальницы
сразу по занятии престола. Византийский коронационный обряд даже
включал в себя чин заказа императором собственной гробницы43.
Значит, собор существовал уже до 1016 г., когда Ярослав вокняжился
в Киеве.
Г.Н. Логвин обратил внимание на то, что пышно оформленным
входом в северную лестничную башню никогда не пользовались, ибо он
был закрыт вскоре после возведения собора: его древний шиферный
порог совсем не истерт и даже сохранил следы тески камня, в то время
как аналогичные детали в других местах собора несут следы долгой
эксплуатации44.
Чтобы выяснить это, нужно вспомнить, что лестница северной
башни ведет на женскую половину хор, где находилась княгиня со
свитой. Устройство отдельного входа на женские хоры, вероятно, было
связано с дворцовым церемониалом, строго соблюдавшимся при прин-
цессе Анне, ведь в Византии церемониалу придавалась сакральная зна-
чимость. Во времена жены Ярослава Ирины, шведской принцессы, эти
требования были забыты, отдельный вход на женские хоры оказался
лишним, и его закрыли.
62
Смена заказчика, как полагаем, отразилась и в росписи централь-
ного ядра собора, в частности в подкупольной композиции "40 севастий-
ских мучеников", где фреска неожиданно вторгается в зону мозаичного
декора. Еще В.Н. Лазарев заключил, что "именно здесь работа над
мозаиками была по неизвестным нам причинам прервана, и мозаичисты
уступили место фрескистам"45.
Вероятно, со смертью Владимира работы в соборе были временно
приостановлены, а когда их продолжили при Ярославе, то трудно было
сразу же наладить сложное производство мозаичной смальты. Нужно
учитывать и то, что часть смальты, как и сырье для нее, привозили из
Константинополя46, отношения с которым, очевидно, были нарушены
во время усобицы 1015-1019 гг.
В.Н. Лазарев, рассматривавший вопрос организации стенописных
работ в Софии, считал, что авторами фресок были мозаичисты, ко-
торые по завершении мозаик приступили к выполнению фресок. По его
мысли, наиболее ранней частью росписи являются мозаики и фрески
центрального подкупольного пространства; периферийные части храма,
как он полагал, расписали значительно позже47.
Результаты исследований последних лет дают иную картину.
Установлено, что мозаики и фрески выполнены практически одновре-
менно - об этом свидетельствуют технологические особенности раст-
воров фресковой штукатурки и примененные художниками технические
способы во всех софийских росписях, что подтверждает исполнение их
одной группой мастеров48.
Г.Н. Логвин, изучив стыки фресковой штукатурки, определил, что
роспись велась от периферии к центру, причем в очень быстром темпе.
Нахлесты стыков штукатурки показывают, что сначала были рас-
писаны алтари, хоры, галереи и башни, а потом фрескисты приступили
к росписи центральной части храма49.
В целом ход событий можно реконструировать так. Очевидно, со-
бор возвели при Владимире, тогда же соорудили вокруг него де-
ревянные монастырские постройки, сгоревшие в 1017 г. При Владимире
начали и роспись, темп которой форсировался заказчиком. Пока мо-
заичисты декорировали центр собора, фрескисты работали на его пери-
ферии, постепенно приближаясь к занятому громоздкими лесами центру;
следовательно, в последнюю очередь возникли фрески подкупольного
креста. Смерть Владимира прервала работу на стадии роспи-
си фресками западной части центрального нефа, где также не успели
завершить мозаичную композицию "40 мучеников". Работы окончи-
ли при Ярославе, но теперь собор расписали только фреской, применив
ее и в зоне незавершенного мозаичного декора. Одновременно в
северную галерею встроили усыпальницу нового киевского правителя.
Ярославу принадлежит также заслуга проведения ремонтных работ в
Софии и упорядочения ее подворья после завершения строительства
и пожара 1017 г. Стало быть, у митрополита Илариона были все осно-
вания утверждать, что Ярослав завершил неоконченное Влади-
миром.
63
Ход наших размышлений подтверждают результаты новейших
археологических исследований на подворье Софии. Здесь при земляных
работах 1995-1996 гг. в 13 м от юго-западного угла собора, в яме
(7,45x4,5 м) нами был обнаружен культурный слой, представлявший
собой строительный мусор, которым засыпали древнюю промоину после
возведения Софии, когда планировали окружающую территорию и уби-
рали отходы из-под стен. Очевидно, это было верховье промоины,
имевшей направление к колокольне и далее на восток, в сторону на-
ходившегося там древнего яра. Можно полагать, что такие промоины
на территории строительной площадки Софии встречались неодно-
кратно. И.Ф. Тоцкая, проводившая раскопки в юго-западной части под-
ворья, за древней стеной митрополичьего двора, также обнаружила
подобную промоину, заполненную строительным мусором. Поскольку в
засыпке ею встречены куски цемяночного раствора, фресковой шту-
катурки и смальта, она заключила, что промоину засыпали при благо-
устройстве территории в период строительства Ярослава Мудрого50.
На южном профиле исследованной нами ямы четко прослеживалась
стратиграфия. На материковом суглинке лежал древний или погре-
бенный чернозем, поверх которого был уложен строительный мусор.
Все ложе промоины было заполнено битой плинфой, фрагментами раст-
вора, керамики, фресковой штукатурки, стекла и т.д. Плинфа была как
со следами раствора, так и без них. Некоторые куски раствора
сохранили следы использования его в кладке, другие, судя по форме,
являлись отходами, образовавшимися при возведении стен. На ряде
фрагментов голосников из сводов Софии остались куски прилипшего к
ним раствора. Таким образом, размещение строительного мусора не-
посредственно на древнем черноземе исключает датировку слоя более
поздним временем, чем возведение собора. Слой включал в себя эле-
менты строительства и разрушения собора, разделенные между собой
небольшим промежутком времени, стало быть, заполнение промоины
произошло сразу же после возведения Софии и ее частичного раз-
рушения.
Особого внимания заслуживают фрагменты фресковой штукатурки
с остатками живописи. Эти обломки являются однотонно окрашенной
штукатуркой, фрагментами растительного орнамента, остатком фигур-
ной композиции. Среди них встречен обломок фона, покрытый плотным
слоем охры. С одной стороны к фону примыкает ровная полоса
незакрашенной штукатурки, что свидетельствует о незавершенности
росписи. На фрагменте с изображением фигуры сохранились графично
прорисованные руки в жесте предстояния. Небольшие пропорции рук,
а также одежда с узкими рукавами свидетельствуют о том, что это
обломок светской росписи юго-западной башни, следы разрушения ко-
торой можно видеть на ее своде, где поверх первичной фрески нанесен
еще один слой штукатурки, по которой сделана роспись, идентичная
нижней. Разрушение свода башни, если соотнести его с найденными
фрагментами фрески, можно связать со временем, когда собор был
только построен. Причину повреждения свода башни можно объяснить
64
тем, что башни Софии выполняли еще и функцию оборонительных
сооружений. По свидетельству Эймундовой саги, когда в 1017 г. пече-
неги ворвались в Киев, тут произошла кровавая сеча, и Ярославу едва
удалось выбить кочевников из города51. Именно тогда возник пожар
в Софийском монастыре, как это засвидетельствовано Титмаром
и подтверждается летописной записью под 1017 г.: "Ярослав иде в Киев
и погоре церкви"52. Таким образом, высказанное Титмаром сожаление
по поводу пожара в монастыре, очевидно, относится и к каменной
Софии, которая претерпела частичные разрушения.
Итак, известия средневековых немецких авторов содержат объек-
тивные данные о датировке Софии Киевской. Рассмотрение этих дан-
ных в свете результатов новых исследований собора и его подворья
подтверждает свидетельства упомянутых источников о причастности
Владимира к созданию Софии. Этот вывод подкрепляется идейной
концепцией архитектурно-стенописного ансамбля собора, отмеченного
широкой и последовательной глорификацией княжеской четы крести-
телей Руси - Владимира и Анны53.
1 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 15-18.
(Далее: НПЛ); Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Текст и перевод. С. 102-
ЮЗ. (Далее: ПВЛ).
2 Kampfer F Ncue Ergebnissc und neue Problcmc bei dcr Erfoschung der profancn Frcsken in dcr
Kicver Sophienkirche//Jahrbiicher fiir Geschichte Osteuropas. 1992. 40. H. 1. S. 87.
3 ПВЛ. M.; Л., 1950. 4. 2: Приложения / Ст. и комм. Д.С. Лихачева. С. 363-375.
4 Молдован А.М. Слово о законе и благодати Илариона. Киев, 1984. С. 97.
5 Айналов Д.В. К вопросу о строительной деятельности св. Владимира // Сб. в память
святого и равноапостольного князя Владимира. Пг., 1917. С. 35.
6 Никитенко Н.Н. "Слово” Илариона и датировка Софии Киевской // Отечественная
философская мысль XI-XVII вв. и греческая культура. Киев, 1991.
7 См.: Свердлов М.Б. Известия о Руси в хронике Титмара Мерзебургского И Древней-
шие государства на территории СССР. М., 1976. С. 105; Рапов О.М., Ткаченко Н.Г.
Русские известия Титмара Мерзебургского//Вести. МГУ. Сер. 8: История. 1980. №3.
С. 57-67.
8 Сборник материалов для исторической типографии Киева и его окрестностей. Киев,
1874. С. 1.
9 Поппе А. Заснування Соф! i КиТвскоГ И Украшський кггоричний журнал. 1965. № 9.
С. 100.
10 Максимович М.А. Собр. соч. Киев, 1867. Т. 2. С. 102-103; Лебединцев П.Г. О святой
Софии Киевской //Тр. III Археологического съезда в Киеве 1874 г. Киев, 1878. Т. 1.
С. 53-55; Петров Н.И. Историко-топографические очерки древнего Киева. Киев, 1897.
С. 108-109; Логвин Т.Н. Искусство Киева X - середины XI в. // Исторические традиции
народов СССР и современность. Киев, 1987. С. 144.
11 Айналов Д.В. Указ. соч. С. 37; Висоцький С.О. Графт та час побудови Софшського
собору в Киев!//Стародавнш КиГв. Киев, 1975. С. 171-181.
12 Лебединцев П.Г. О святой Софии Киевской. С. 55; Максимович М А. Указ. соч. С. 132-
140; Поппе А. Указ. соч. С. 99-100, 104.
13 Толочко П П. 1сторична типограф!я стародавнього Киева. Киев, 1972. С. 96.
14 Poppe A. The building of the church of St. Sophia in Kiev // Journal of Medieval History.
1981. 7. P. 16-17.
15 Всеобщая история архитектуры: В 12 т. М.; Л., 1966. Т. 4. С. 216, 219-220; Hootz R.
Deutsche К iinstdenkmaler ein Bildhandbuch: Westfalen. В., 1959. S IX-X, 382-386.
3. Славяне и их соседи, вып. 9
65
16 Дмитриевский А.А. Древнейшие патриаршие типиконы Святогробской Иерусалимской
и Великой Константинопольской церкви. Киев, 1907. С. 192.
17 Хроника Титмара Мерзебургского / Сост., пер., комм. М.Б. Свердлова // Лати-
ноязычные источники по истории Древней Руси: Германия IX - первая половина XII в.
М.; Л., 1989. С. 68-69.
18 Высоцкий С А. Средневековые надписи Софии Киевской. Киев, 1976. С. 248.
19 Вагнер Г.К. Искусство мыслить в камне. М., 1990. С. 31-34.
20 Poppe A. Op. cit. Р. 24-26, 52.
21 Щапов Я.Н Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М., 1989. С. 24.
22 IcaeeuH ЯД. Нове джерело про 1сторичну топограф!ю та арх!тектурш памятки старо-
давнього Киева Ц КиГвська Русь: культура, традиции. Киев, 1982. С. 122-124.
23 Сборник материалов для исторической топографии Киева. С. 16-17.
24 Шкипенко Н. Володимирський мемор!ал у Софи КиГвськш чаевв Петра Могили //
П. Могила: богослов, церковний i культурний Д1яч. Киев, 1997.
25 Лебединцев П.Г. Кафедральный Киево-Софийский монастырь и его наместники //
Киевские губернские ведомости. 1859. № 35-39; Он же О святой Софии Киевской.
С. 56.
26 Описи Кшвського намюництва 70-80-х poxie XVIII ст. Киев, 1989. С. 32, 189, 292.
27 Эта надпись, на которую совсем не обращали внимания современные исследователи,
упоминается во многих источниках XVIII - начала XX в. Она выдержала ряд редакций,
коснувшихся в основном датировки Софии. Во время реставрации стенописи в 1952-
1954 гг. остатки надписи были скопированы и сняты. Местонахождение копии нам неиз-
вестно, в фондах Национального заповедника "София Киевская" она отсутствует.
28 Требник Петра Могили. Псревидання з орипналу 1646 року. Канберра; Мюнхен,
Париж, 1988. 4.2. С. 53.
29 Абрамович Д Киево-Псчерський Патерик (Вступ, текст, прим!тки). Киев, 1930. С. 6.
30 Холостенко И В. Мощеница Спаса Черниговского // Культура средневековой Руси. Л.,
1974.
31 Реликвия утрачена. В фондах Национального заповедника "София Киевская" сохра-
нилась лишь полевая опись предметов, найденных при раскопках в Софийском соборе в
1940 г. (НА-924).
32 Ставиский В И., Бобровский Т А Клейма на голосниках XI-XI1 вв. из Киева И Сов
археология. 1986. № 3. С. 252-254.
33 Лазарев В.Н. Мозаики Софии Киевской. М., 1960. С. 74, 80, 101, 111, 157; Он же
Фрески Софии Киевской // Лазарев В.Н. Византийское и древнерусское искусство.
Статьи и материалы. М., 1978. С. 79-80; Логвин Г.Н. К истории сооружения
Софийского собора в Киеве // Памятники культуры: Новые открытия. М., 1977.
С. 181; Коренюк Ю.О., Фурман Р.В. Фрагменты стшного розпису Дссятинно i церкви у
KkEBi Ц Археолопя. 1988. Вип. 61. С. 66; Коренюк Ю.О. Фрески Софшського собору в
Киев! (технолопя, техжка, дсяк! питания стилю, проблема майстр!в): Автореф. дис. ...
канд. мистецтвознавства. Киев, 1995; Ганзенко Л., Коренюк Ю , Медникова Ю Нов!
дослщження архсолопчних колекщй стшопису Дссятинно! церкви та прилеглих споруд//
Церква Богородиц! Десятинна в Киэв!: До 1000-лггтя освячення. Киев, 1996. С. 73.
34 См.: Никитенко Н.Н. Княжеский групповой портрет в Софии Киевской и время
создания собора // Памятники культуры: Новые открытия, 1986. Л., 1987.
35 Kampfer F. Op. cit. S. 85-87.
36 На это обстоятельство обратил наше внимание Г.Г. Литаврин.
37 Розен В.Р. Император Василий Болгаробойца: Извлечения из летописи Яхьи Антиохий-
ского. СПб., 1883. С. 23.
^ Kampfer F. Op. cit. S. 86.
39 Poppe A. Op. cit. P. 60.
40 HiKimeHKO H.M. Усипальня Ярослава Мудрого в Ки'Гвськш Софи: Деяк! аспекти
проблеми Ц VII ВсеукраГнська наукова конференщя "1сторичне краезнавство в Укра!ш.
Традицн i сучасшсть. Киев, 1995. Ч. 2; ср.: Каргер М.К. Древний Киев. М.; Л., 1961.
Т. 2. С. 164-165.
66
41 Наш вывод в данном случае подтверждается наблюдениями Ю. Коренюка, с которым
мы вместе изучали этот сюжет в натуре. Ср.: Коренюк Ю. Про деяю шзшпп
доповнення до фресок у Софп Кшвськш Ц Осв1та i культура XI ст. Д1яльшсть
Ярослава Мудрого i сучасжсть. Тез. конференцп М1жнародного осв!тнього фонду iM.
Ярослава Мудрого. Киев, 1996.
42 Скабаланович М. Толковый Типикон: Объяснительное изложение Типикона с исто-
рическим введением. Киев, 1910. Вып. 1. С. 399-401; Лисицын М., протоиерей. Пер-
воначальный славяно-русский Типикон: Историко-археологическое исследование. СПб.,
1911. С. 163-167, 296-298, 344-346.
43 Пименово хожение в Царьград // Книга хожений: Записки русских путешественников
XI-XVI вв. М., 1984. С. 296-297.
44 Логвин Г.Н К истории сооружения... С. 176.
45 Лазарев В.Н. Мозаики Софии Киевской. С. 39.
46 Щапова ЮЛ Мозаика Успенского собора Киево-Печерской лавры и культурные
взаимоотношения Руси и Византии // Византийский временник. М., 1990. Т. 51. С. 195-
196.
47 Лазарев В.Н. История византийской живописи. М., 1986. С. 78.
48 Коренюк Ю.О. Фрески Софшськогс собору в Киев!. С. 7.
49 Логвин Г.Н. Новые наблюдения в Софии Киевской // Культура средневековой Руси.
Л., 1974. С. 154-160.
50 Тоцкая И.Ф. Отчет об археологических исследованиях на территории Софийского
заповедника в Киеве 1972 г. Ц Научный архив Софийского заповедника (НА 965/1).
51 Грушевський М. Чужинщ про УкраГну // Icropin УкраТни в прозових творах та доку-
ментах: друга половина IX - перша половина XII ст. Киев, 1993. С. 243.
52ПВЛ. Ч. 1. С. 96.
53 Никитенко Н.Н. Историческая проблематика в росписи Софии Киевской: Автореф.
дис.... канд. ист. наук. М., 1992; Она же. К атрибуции фрескового цикла башен Софии
Киевской Ц Российское византиноведение: Итоги и перспективы. М., 1994; Она же.
Фрески башен Софии Киевской о династическом браке Владимира и Анны И
Иностранцы в Византии: Византийцы за рубежами своего отечества. Тез. конференции.
М., 1997.
3*
А.В, Липатов
ПОЛЬСКО-НЕМЕЦКИЕ
КУЛЬТУРНО-ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО РОМАНТИЗМА:
ИСТОРИЯ - ТИПОЛОГИЯ - СВЯЗИ
Польско-немецкие литературные связи проявляются уже в на-
чальном периоде существования письменности на польских землях,
выступая, однако, не в качестве межнациональных, а как производное
универсальной - наднациональной - христианской культуры - Рах
Latina. Начиная с X в. немецкие священнослужители (в основном из
Баварии) наряду с чешскими (в меньшей степени), французскими и
итальянскими привозили с собой книги литургические, юридические,
учебные, а возможно, и художественные. Обосновываясь на новых
местах, они создавали скриптории и продолжали вести погодные записи
(annales). Древнейшие польские памятники этого жанра - продолжен-
ные в здешних миссионерских общинах, монастырях и епископствах -
преимущественно франко-германские анналы. Самый ранний из них
(о котором сохранились известия) начал восполняться ’’польскими" запи-
сями ок. 970 г. Второй (о котором мы знаем) был привезен из Германии
в 1013 г. женой князя Мешко II Рыхезой. Этот текст стал основой
начальной части "Летописи краковского капитула", авторство которого
связывают с первым известным по имени поляком-летописцем -
епископом краковским (с 1037 г.) Сулой-Ламбертом (умер в 1071 г.).
Также на ранней стадии протягивается нить от привносимой извне
литературной культуры латинского мира к ее усвоению и продолжению
представителями уже местной образованности.
Каталог манускриптов Краковского кафедрального собора, состав-
ленный в 1101 и 1110 гг., свидетельствует, что, помимо Библии, ранне-
христианских авторов (Боэций, Аратор) и различных трудов сугубо
религиозного содержания, здесь были те же, что и на Западе, школь-
ные учебники и своды церковных и монастырских уставов, а также
произведения античной литературы (Овидий, Теренций, Стаций, Пер-
сий, Саллюстий). Все это - общая для латинского мира почва просве-
щенности и творчества. Благодаря немецкому посредничеству она была
создана в Польше на протяжении второй половины Х-ХП вв.
Функционирующие в Польше этого времени творения, написанные
немцами, были памятниками общей латинской литературы, образцами
характерных для нее жанров, проявлениями свойственных ей стилевых
© А.В. Липатов
68
канонов. Особого внимания заслуживают те из них, которые темати-
чески были связаны с Польшей.
В рассматриваемый период агиография латинского мира пополняет-
ся памятниками, отражающими раздвижение восточных границ Римской
Церкви. Первый из них - ’’Vita et passio sanct Adalbert! martyris” -
о жизни и мученичестве первого польского святого Войчеха Адальбер-
та, возник в 998-999 гг. в монастыре бенедиктинцев на Авентине в
Риме. Автор (предполагают, что это был папа Сильвестр или Иоанн
Канапариус) опирался на рассказы родных и друзей великомученика,
а также свидетелей его гибели. Этот текст сразу же получил распро-
странение в Италии, Ломбардии, Германии, а в XI-XII вв. также в
Чехии (родине святого) и Польше. Следующее житие возникло в связи
со встречей императора Оттона III и первого польского короля Бо-
леслава I в Гнезне (1000). Автор - Бруно из Кверфурта - епископ,
подобно святому Войчеху получивший образование в Магдебурге (где
он учился с известным немецким историографом Титмаром), был
миссионером в Трансильвании, на Руси, в Польше и Литве (где погиб в
1009 г.). Он описывает торжественное перенесение останков Войчеха в
Гнезно, паломничество туда имератора, прославляет военную мощь
Польши. Помимо рассказов очевидцев, Бруно использует собственные
воспоминания. Известны две редакции (1004 г.) этого жития. Сле-
дующий вариант был создан неизвестным немецким священнослужи-
телем после 1038 г. Здесь в основном описывается пребывание Войчеха
в Польше и его гибель в Пруссии. Автор также опирался на рассказы
очевидцев, но при описании мученической смерти он переработал
фрагмент ’’Жизнеописания Бруно" (до 1016 г.) - того самого, который
написал предшествующее житие св. Войчеха. Польские агиографы XII,
ХШ и последующих веков, обращаясь к образу подвижника, адаптиро-
вали эти первые творения. Они же навеяли и темы польских рели-
гиозных песен на латыни.
Бруно из Кверфурта был также автором "Жития Пяти Братьев-
Мучеников" (ок. 1006) - двух итальянцев и трех польских монахов-
отшельников, убитых в своей обители разбойниками. Это произве-
дение, наряду с общими для жанра местами (размышления о святости
и мученичестве), отличается глубоко личными нотками (автор хорошо
знал убиенных). Так, после анналов события локальной истории обре-
тают отражение в агиографии также благодаря немцам.
Иностранцы - носители наднациональной образованности, - приоб-
щая поляков к универсальным ценностям, в то же время вводили их
обновляемую (христианизируемую) культуру в общий круг Pax Latina.
Тем самым они окрывали полякам перспективы нового осознания самих
себя и давали им примеры литературного освоения польской тематики
в свете универсальных критериев христианства и связанного с ним
понимания истории, культуры, красоты и добра (тут следует особо
отметить роль, вероятно выходца из Франции, Галла Анонима как
автора первой польской Хроники, написанной в 1113-1115 гг.). Уже на
ранней стадии усвоения христианства поляки, в том числе и некоторые
69
из будущих королей, учились за границей, в школах Франции и Герма-
нии. Среди первых известных авторов-поляков - дочь князя Мешко II и
немецкой принцессы Рыхезы Гертруда (ок. 1025-1108), впоследствии
жена великого князя Киевского Изяслава. Начальное образование она
получила, вероятно, в Польше, продолжив его в бенедиктинском
монастыре около Кельна. Драматические переживания, беспокойство за
сына, надежды, разочарования и пожелания отразились в 93 текстах
молитв, вошедших в так называемый Codex Gertrudianus, основу ко-
торого составляла псалтырь (X в.), принадлежавшая княжне. В пользу
ее авторства говорит обращение от первого лица (ego Gertruda). Хо-
рошая латынь (в которой, правда, встречаются славянизмы), орнамен-
тальный стиль, парафраза псалмов, Евангелия и литургических фраз
отражают как уровень образованности, так и внутренний мир первой
польской писательницы - польской королевны и русской княгини.
Автор ’'Великопольской хроники" (XIV в.), первым среди поляков
зафиксировавший предание о происхождении восточных славян, поля-
ков и чехов от трех братьев, свидетельствует, что, в свою очередь, все
славяне и немцы также происходят от двух братьев - "Яна и Куса,
потомков Яфета". И далее, отмечая, что германцы и славяне сосед-
ствуют, как пара волов в одной упряжке, он констатирует: "И нет
в мире других народов столь близких и дружественных, чем славяне и
тевтонцы". А в другом месте: "Кто же не убедился, что тевтонцы -
мужи деловые и мужественные"1. Это локальное - польское - прояв-
ление межэтнического ощущения общности в христианском универсуме.
Антинемецкие же настроения - факт новой истории.
Изначальные связи с латинским миром, осуществляемые благодаря
особой роли немецких священнослужителей - носителей литературной
культуры Запада, предопределили типологическую близость, обуслов-
ливавшую саму возможность связей польской литературы с лите-
ратурами католичества, тогда как именно типологические различия с
соседней литературой Киевской Руси препятствовали литературному
взаимодействию ввиду отсутствия самого общего философско-эстети-
ческого поля встречи. Оно появится потом, во времена Возрождения и
барокко, когда геополитические и взаимосвязанные с ними культурные
факторы предопределят переориентацию в разных сферах обществен-
ной жизни сначала на землях Украины и Белоруссии, а затем и в
Московском государстве2. На землях же самой Польши "немецкий
фактор" культуры усиливал фактор собственно литературный в про-
цессе интенсификации взаимного этнического общения, нарастая со
второй половины XIII в., когда после татарских нашествий начались за-
селение опустевших и закладка новых городов выходцами из Германии
и Фландрии. С этого времени "внешняя" по отношению к польской
немецкая культура воспринималась здесь через "внутреннюю" для
Польши ее часть. Эта немецкая культура в польских городах и Прус-
сии (как части польского государства) играла роль призмы, сквозь
которую полякам виделся весь обширный германский мир. Она играла и
роль канала, "напрямую" соединявшего страну с германской наукой,
70
экономикой, искусством, а во времена Реформации - с новым миро-
видением, которое охватило значительную часть Польско-Литовского
государства и его интеллектуальной элиты.
"Внутреннее” функционирование ’’внешнего” немецкого фактора
реализовалось и в более раннем (по отношению к ряду стран Запада)
появлении в Польше книгопечатания (в 1473 г. немец Каспер Штраубе
основал в Кракове первую типографию). Научно-культурные контакты
с Германией особенно усилились благодаря Краковскому университе-
ту, где немцы были и среди преподавателей, и среди студентов. Отсю-
да вышли известные писатели Реформации: Т. Мурнер, Г. Бебель,
И. Экк. Здесь учился и преподавал знаменитый Конрад Цельтис и его
ученик из Швейцарии Иоахим фон Ватт Вадиан, автор "О смысле
поэзии и стихов” (1518). В свою очередь, польские выпускники немец-
ких университетов сыграли большую роль в сближении двух культур и
распространении идей Реформации у себя на родине. Тут особое зна-
чение имел для Польши Крулевец (польское название Кенигсберга).
Прусский вассал Речи Посполитой князь Альберт Гогенцоллерн покро-
вительствовал многим представителям польского ренессансного движе-
ния (среди них имена М. Бельского, М. Рея, А. Фрыча Моджевского,
Я. Кохановского). Здесь в 1544 г. издается закон, признающий польский
и литовский - языками конфессии, а тем самым и литературы.
В этом же году открывается университет, где учатся студенты из раз-
ных мест Польско-Литовского государства. Здесь же действует
крупный издательский центр, распространяющий протестантскую лите-
ратуру на языках соседних народов.
Способствуя возникновению польского лютеранизма, Германия со-
действовала развитию польского литературного языка и польской лите-
ратуры. Отнюдь не случайно, что латинско-польский словарь (1564),
куда вошли жизнеописания прославленных поляков и послание к
полякам крупнейшего сподвижника Лютера Ф. Меланхтона, был создан
выпускником Виттенбергского университета Я. Мончиньским. Точно
так же не случайно и то, что автором первой польской грамматики
(1568) был П. Стоеньский (Статориус) - ученик Кальвина, предста-
витель другого протестантского течения в Польше.
Протестантизм способствовал проникновению в среду польских
гуманистов произведений немецких авторов, а в этой связи - развитию
жанров научной, проповеднической и полемической литературы, дра-
матических произведений и драматизированных диалогов, не говоря
уже о характерных для Реформации песенно-поэтических жанрах (Лю-
тер: ’’Кто поет, тот молится вдвойне”). Поляки переводили М. Лютера,
Ф. Меланхтона, И. Арндта, И. Гаста, Г. Бебеля, И. Гульсбурша и
многих других. Реформация вообще способствовала развитию искусства
перевода. В этом процессе особое значение имели переводы Библии
(именно благодаря переводу Священного писания Лютером восточно-
среднемецкий (ostmitteldeutsch) диалект стал литературным языком
немцев). Протестантские переводы библейских текстов в Польше
способствовали и ответной деятельности католиков. На этой волне
71
ренессансное развитие светской латинистики, эллинистики и гебраисти-
ки "встретилось” с аналогичными штудированиями теологов. Появилось
множество польских переводов и изданий как отдельных частей, так и
полных текстов Библии. Католический перевод Нового завета появился
позже протестантских. Опередил католических переводчиков известный
писатель, эллинист и гебраист, выускник Виттенбергского университета
Анджей Мужиновский, издавший свой текст в Крулевце в 1551-1552 гг.
В 1563 г. группа кальвинистских теологов и поэтов (среди них такие
видные деятели польской Реформации, как Ян Лаский, Франтчишек
Станкар, Пиотр Стоеньский) издала в Бресте полный текст
Священного писания, вошедший в историю как "Брестская”, или
"Радзивилловская" библия (по имени литовского мецената Миколая
Радзивилла Черного). Венцом ренессансных переводов Библии был труд
(1599) известного католического автора полемических и про-
поведнических произведений иезуита Якуба Вуека (1541-1597). Этот
перевод стал каноническим и функционирует по сей день (параллельно с
новым каноническим переводом середины XX в.).
Реформация (наряду со светской культурой Ренессанса), способ-
ствуя развитию польского литературного языка, наложила отпечаток и
на ментальность некоторых крупных писателей-католиков (среди них
А. Фрыч Моджевский и Я. Кохановский).
Особо следует отметить воздействие немецкой народно-городской
литературы на аналогичное течение в Польше (нареченное здесь
"совизжальским”), а также роль переселившихся на земли Речи Поспо-
литой немецких печатников, которые наладили здесь непрерывное
(в отличие, от предшествующего времени) книгоиздание уже в первом
десятилетии XVI в. и стимулировали переводы массовой литературы.
Вообще обширнейшие польско-немецкие связи были не только прямые
и непосредственные, но и определенным образом органичные и
"внутренние” - наподобие связей поляков с культурами украинцев,
белорусов, литовцев и евреев, ибо немцы (как и эти народы) составляли
весьма значительную часть населения Речи Посполитой (особенно в
городах).
Связи с немецкой Реформацией (тут следует еще раз особо
отметить важную роль Кёнигсберга) отразились как в художественной
литературе эпохи польского Возрождения так и в развитии массового
религиозного песнопения. Однако в итоге возобладало католичество и
связанный с ним тип литературной культуры в Польше, а Реформации
в значительной части германского мира, типологиески разъединив эти
литературы, предопределили изменения в характере их связей и самой
роли в их взаимодействии. В обоих случаях это было национальным
отражением (и воплощением) общих закономерностей европейского
литературного процесса3.
Наднациональная, обусловленная конфессиональными факторами
культурная общность Pax Latina на протяжении позднего средневековья
все более дифференцировалась, что нашло особенно яркое выражение
в расцвете национальных культур ряда романских и германских народов
72
во времена Ренессанса. Среди славянских народов и их культур,
развивавшихся в рамках Pax Latina, в период Возрождения и
Реформации формируются различные ориентации. Это предопределило
и наличие двух типологических линий, характеризующих особенности
чисто литературного свойства. Для первой из них (поляки, хорваты)
характерно наличие сходных моментов и прямых связей с развитием
литератур романских народов, стран, где католицизм в целом сохранил
свои позиции. Вторая (чешско-словацкий, сербо-лужицкий и словенский
этнические ареалы) характеризуется аналогиями и связями с немецко-
язычными литературами, весьма значительной степенью воздействия
на литературное творчество вероисповедной борьбы, идей протестан-
тизма. В этом отношении показательна параллель между чешской и
немецкой литературами рассматриваемого времени с такими общими
для них чертами, как книжный, ученый, филологический характер,
обусловивший неразвитость беллетристики и ведущую роль жанров
научной письменности и публицистики, типичных и для средневековья.
Преемственность между Возрождением и средневековьем здесь более
непосредственна, а связь их более тесна, чем в романском мире этого
времени. Сразу же следует оговориться, что речь идет лишь о пре-
обладающей тенденции. Так, например, в литературе польского Воз-
рождения, которая, подобно далматинско-дубровницкой (хорватской)
ренессансной литературе, связана в основном с романским культурным
кругом, явно прослеживается линия, представленная одним из круп-
нейших писателей Польши того времени - Миколаем Реем, типологи-
чески и генетически аналогичная той, что проявилась в немецкой и
чешской литературах. (Знаменательно, что некоторые сюжеты Рей -
поборник Реформации - почерпнул из немецкой литературы в ее
латинском языковом облике.)
Романская линия развития, символизируемая итальянским Ренес-
сансом, расцветом французской и испанской беллетристики, находится
в прямой связи с секуляризацией личности и эволюцией светской
культуры. Отсюда понятно, что соседственные связи Польши с Гер-
манией - давние, прямые и многообразные - в литературе XVII в. уже
не имеют прежнего удельного веса: характер и уровень немецкой
литературы после религиозных войн и победы Реформации являли
собой иную, нежели свойственная польской литературе, плоскость
бытия. Из Германии в Польшу по-прежнему проникала лишь низовая
(народно-городская) литература. У немцев же вызывал интерес поисти-
не грандиозный опыт поляков, создавших в достаточно короткий срок
на родном языке литературу европейского уровня. Этот польский опыт
привлекал внимание создателя новой немецкой литературы М. Опица,
который соприкасался с польской стихией еще во время учебы в
гимназии в Бытоме, а затем (с 1637 г.) как историограф польского
короля Владислава IV. Он и его литературные единомышленники высо-
ко отзывались о первом поэте польского Возрождения Я. Кохановском.
Переводятся и издаются его псалмы, гимны, фрашки, польские и ла-
тинские стихи. Среди переводчиков такие видные поэты, как В. Шер-
73
ферер фон Шерффенштейн, Ф. фон Логау, К. Кальденбах и др. Поль-
ской литературой интересовался И. Каселиус, который переписывался
с поляками, высоко ценил университет в Замостье, был поклонником
творчества Ш. Шимоновица. На немецкую поэзию начала XVII в. нало-
жили отпечаток воззрения Польских Братьев (ариан). Польская тема-
тика проявляется в драматургии А. Грифиуса.
С особой интенсивностью присутствие польской литературы про-
явилось в Силезии, где местные культурные традиции отнюдь не
растворились в немецкой стихии, существуя наряду с ней. Оба эти
начала взаимодействовали друг с другом, а такие видные предста-
вители силезских поэтических школ, как Д. Чепко и И. Шеффлер, были
связаны с исконной местной традицией также и своей родословной.
Наряду с отзвуками части польской литературы, связанной с Ре-
формацией, тут отмечается воздействие совизжальского (народно-
городского) течения. Высокая литература, неотрывная от католи-
чества, присутствует здесь в творениях Я. Кохановского, Ш. Старо-
вольского, К. Опалиньского, С. Твардовского. Польские влияния усили-
ваются вместе с рекатолизацией, в процессе распространения которой
значительную роль играли прибывшие из Польши священнослужители.
Идущие из Силезии воздействия немецкой культуры на Польшу
усиливаются во времена правления избираемых на польский престол
курфюрстов Августа II и Августа III (образование, философия, коро-
левская драматическая и оперная сцены), играя существенную роль в
подготовке перемен, знаменующих эпоху Просвещения4. В эти времена
в Дрездене и Лейпциге возникли довольно внушительные польские
колонии, являющиеся живым связующим звеном в великосветской
культурной и научной жизни двух стран, объединенных персональной
унией. Здесь же издаются польские книги. Не случайно именно в Лейп-
циг Ю.А. Яблоновский, член нескольких западноевропейских академий,
автор исторических трактатов, поэт, перевел в 1769 г. научное обще-
ство "Societas Jablonoviana", основанное им в Гданьске в 1761 г.
Саксонская театральная и музыкальная культура не только (а по-
рой и не столько) привносила в польскую собственные свершения: в
значительной степени она играла роль связующего звена с оперно-
музыкальным (Метастазио, Бах, Гендель, Хассе и др.) и театрально-
драматургическим (Корнель, Расин, Мольер, Мариво, Детуш, Дидро,
commedia dell’arte) искусством других стран Запада - искусством, ко-
торое имело общеевропейское значение, став художественным эта-
лоном, войдя в моду и формируя вкусы европейцев.
В формировании нового мировосприятия у поляков в "саксонские
времена" особая роль принадлежала немецкой философии (прежде всего
Вольфу и Лейбницу). Распространению новых философско-эстетических
и экономических учений способствовала также научная периодика
ученика Вольфа и Готтшеда Митцлера да Колофа (50-е годы).
В литературе на протяжении польской эпохи Просвящения (30-е го-
ды XVIII - 20-е годы XIX в.)5 просматривается внимание прежде всего
к Х.Ф. Геллерту, Н.Х. Готтшеду, Г.Э. Лессингу, Ф.Г. Клопштоку,
74
С. Гесснеру, А.Ф. Котцебу, а позднее - И.В. Гёте, Х.М. Виланду,
Х.Э. Клейсту и др. Тем самым опять проявилась уже отмеченная здесь
ранее закономерность: возобновление собственно литературных связей
(в данном случае Польши и Германии), новое воздействие немецкой
литературной культуры на польскую было обусловлено типологической
общностью. Обретая беллетристические качества, в значительной
степени утраченные в ’’боевой период" Реформации, немецкая литера-
тура входит в тот круг западноевропейской типологической общности,
которая сохранялась и развивалась литературами, связанными с ка-
толичеством (а с ним не порывала и часть немецкоязычного лите-
ратурного пространства).
Основным ориентиром литературной эволюции польского Просве-
щения была Франция (следствие прямого развития связей с этой
страной, особенно нараставших со второй половины XVII в., плюс уже
отмеченная принадлежность к романскому кругу типологической общ-
ности с XVI в.). При этом французские веяния восполнялись англий-
скими и немецкими там, где они составляли сложившуюся обще-
европейскую тенденцию. Это, например, относится к мещанской драме:
польские драматурги 80-90-х годов осваивали в одной - общей -
плоскости опыты Дидро, Мерсье, Лессинга, Э. Мура, Г. Стефани и др.
Зарождение (с 80-х годов) предромантических, а затем (со второго
десятилетия XIX в.) и романтических веяний в Польше было связано
как с английскими воздействиями, так и немецкими (Гердер, современ-
ная философия и эстетика, а прежде всего - Август Вильгельм и
Фридрих Шлегели, "Вертер" Гёте).
Это, как, впрочем, и ряд других факторов, свидетельствует о том,
что ликвидация польской государственности (1795) не отразилась на
уже традиционных контактах поляков с немцами и сложившемся
отношении к немецкой культуре6. Политические же обиды были
связаны с Австрией и Пруссией, а не германским миром вообще. Си-
туация начала меняться со времени объединения Германии, польской
политики Бисмарка и "Kulturkampf’a". Именно это (наряду с после-
дующими событиями истории XX в.) наложит отпечаток на отношение
поляков к немцам и предопределит последующую интерпретацию
польско-немецкого прошлого. Но это уже особый вопрос.
1 "Великая хроника** о Польше, Руси и их соседях XI—XIII вв. М., 1987. С. 54, 55, 162.
2Липатов А.В. Древнеславянские письменности и общеевропейский литературный про-
цесс: К проблеме исследования литератур как системы // Барокко в славянских
культурах. М., 1982; Он же. Проблемы общей истории славянских литератур от
средневековья до середины XIX в. Ц Славянские литературы в процессе становления и
развития. М., 1987; Lipatow A. Barok i litcratury wschodniosFowianskic И Studia polono-
slowica-orientalia. Acta Literaria. Wroclaw, 1990.
3Липатов А.В Литературные влияния и типологическая общность (соотношение и
критерии) Ц Сравнительное изучение славянских литератур. М., 1973; Он же. Критерии
оригинальности и литературные связи // Литературные связи и литературный процесс.
M., 1986; Он же. История литератур и литературные взаимодействия: (Диалектика
универсального и национального) // Функции литературных связей. М., 1992.
75
4 Klimowicz M. (Xwi^cenic. W-wa, 1980. Wyd. 4.; Липатов А.В. Литературный облик
Польского Просвещения // Литературы эпохи формирования наций в Центральной и
Юго-Восточной Европе: Просвещение. Национальное возрождение. М., 1982.
5 Липатов А.В. Периодизация литературы Польского Просвещения // Славяноведение.
1972. № 6.
6 О межнациональных связях польской литературы см.: Litcratura staropolska w kontekSci e
europejskim (Zwiqzki i analogic) I Pod red. T. Michatowskiej, J. Slaskiego. Wroclaw, 1977;
Sinko Z. Gfownc drogi i tendeneje recepcji pi<mennictwa zachodnioeuropejskiego w literaturze
Os wieccnia polskiego Ц Problemy literatury polskiej okresu Oswiecenia. Ser. 1. Wroclaw, 1973;
Липатов А.В. Формирование польского романа и европейская литература:
Средневековье. Возрождение. Барокко. М., 1977; Он же. Возникновение польского
просветительского романа: Проблемы национального и общеевропейского. М., 1974; Он
же. Славянское Просвещение в общеевропейском контексте // Литература эпохи
формирования наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1982; Он же.
Литература в кругу шляхетской демократии. М., 1993.
Е.Е. Левкиевская
СЛАВЯНО-ГЕРМАНСКИЕ
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Влияние германской мифологии на славянскую, а в особенности на
западнославянскую, охотно констатировалось всеми исследователями,
хотя конкретные формы и результаты этого влияния до сих пор во
многом не изучены. Ббльшая часть германизмов, как можно судить по
исследованиям, появилась в западнославянских, в частности в польском,
языках в XIII-XV вв. с приходом на славянские земли немцев-колони-
заторов. Можно с уверенностью сказать, что это влияние осуществ-
лялось в разное время и на разных уровнях мифологической системы -
в виде заимствования отдельных лексем для обозначения собственно
славянских мифологических персонажей, в качестве заимствования
самих мифологических образов, наконец, в качестве изменения статуса
персонажа в славянской мифологической традиции под влиянием
типологически близкого образа из германской мифологии. Первые два
типа заимствований наиболее часто встречаются и их легко проил-
люстрировать соответствующими примерами. В западнославянских
языках существует целый пласт лексики, заимствованной из немецкого,
для обозначения типологически сходных с немецкими славянских мифо-
логических персонажей. Подобное лексическое заимствование служило
своеобразным апотропеическим приемом, позволявшим заменять
наименования опасных демонов "безопасными” иностранными именами
при сохранении табу на упоминание мифологических имен из собст-
венного национального языка. Например, пол. kasper "черт” происходит
от нем. личного имени Kaspar, часто служащего в немецкой традиции
для называния черта. Topielnik - пол. водяной дух, происходящий из
утопленников, а также соответствующий чешский персонаж могут
именоваться: vastrman, hastrman. Все эти лексемы содержат эвфемести-
ческие искажения и восходят к нем. Wassermann "водяной". В моравских
говорах существует лексема vekspolk, обозначающая обменыша, ребен-
ка колдуньи, подброшенного ею вместо человеческого. Мотив подмены
мифологическим существом - своим уродцем - человеческого ребенка
распространен и в германской мифологии, где такой подменыш назы-
вается Wechselbalg. Это имя с некоторыми искажениями и было заим-
ствовано моравскими говорами для обозначения соответствующего сла-
вянского персонажа. Чеш. и пол. kobold, "разновидность домового
духа", восходит к нем. Kobold "домовой, гном".
© Е.Е. Левкиевская
77
Бывало и так, что, проникнув в славянскую мифологию, та или
иная лексема расширяла свое значение и переносилась на другой персо-
наж. В частности, словац. лексема drak, чеш. drak и пол. drak, обозна-
чающие как черта, так и летающего змея, происходят от нем. диалект.
Drache, имеющего значение дракон.
Нередки также случаи, когда в славянскую мифологическую си-
стему из немецкой заимствовался не существовавший в славянской
традиции мифологический образ вместе с комплексом мотивов и сю-
жетов, с ним связанных. Заимствованный персонаж мог как сохранять
свое немецкое имя, так и получать новые, собственно славянские.
Такая участь, к примеру, постигла карликов, представления о которых
приникли в западнославянские традиции непосредственно из немецкой
мифологии. Эти существа в некоторых случаях сохраняли свое немец-
кое имя, ср.: чеш. ever gel, означающее гнома, карлика, происходит из
нем. Zwerg с тем же значением. Но чаще всего они вписывались в
славянскую мифологическую систему под славянскими именами: пол.
krasnoludki, луж. lutki, чеш. pikuliki.
В чешский, словацкий, польский и лужицкий языки могли попа-
дать немецкие слова, не имеющие мифологического значения, которое
они приобретали уже внутри той или иной славянской традиции. Так,
нем. Schlag ’’удар”, проникнув в чешские и словацкие говоры, дало
жизнь чеш. и словац. slak "черт”. Сюда же относятся нем. Frass
’’болезнь костоеда” и чеш. fras "черт”; нем. Faiistel "молоток” и чеш.
faist "черт”.
Наконец, славянскими языками могли усваиваться кальки немецких
слов. К примеру, чеш. dernokniiik, означающее колдуна, занимаю-
щегося магией с помощью черных колдовских книг, является калькой с
нем. Schwarzkiinstler "черный артист”. Эти и другие примеры свиде-
тельствуют о степени влияния немецкой традиции на формирование
западнославянских мифологий. Этот образ вместе с лексемой проник и в
западноукраинскую традицию, где лексема чернокнижник стала обозна-
чать не просто колдуна, но знахаря, типа сербского здухача, имеющего
дело с атмосферными демонами и отгоняющего от родного села
градовые тучи и ливни, а в некоторых случаях - и самого атмосферного
демона, предводителя градовых туч.
В настоящей статье рассмотрена одна славяно-германская мифоло-
гическая параллель, которая является вариантом общеевропейского
мотива, известного еще в античности. Речь идет о выведении из кури-
ного или петушиного яйца мифологического персонажа. В германской
мифологии известен так называемый basilisk, перекочевавший туда из
европейских средневековых книжных источников, почерпнувших, в
свою очередь, у античных авторов легенду о змееподобном существе,
убивающем своим взглядом все живое. Германские представления о
василиске практически ничем не отличаются от аналогичных поверий в
других европейских традициях. Этот персонаж выводится из яйца,
снесенного пяти- или семилетним петухом, имеет облик полузмея-
75
полупетуха с короной на голове, обитает в подвалах, погребах, где
сторожит клады, и колодцах, где отравляет воду своим дыханием.
Взгляд его смертелен для любого живого существа, кроме ласки, кото-
рая способна убить василиска. Человек может справиться с василиском
только с помощью зеркала: демон погибает от собственного смер-
тельного взгляда, отраженного в зеркале. Параллельно с представ-
лениями о василиске в германской мифологии известны поверья о
домашних мифологических персонажах типа kobold’а, которые также
выводятся из петушиного яйца, но в отличие от василиска живут в
доме, имеют хозяина, которому приносят богатство. Похожие персо-
нажи известны и в других европейских традициях, соседствующих как с
германским, так и славянским культурными ареалами, в первую оче-
редь в балтийских и финно-угорских. В частности, литовский дух-
обогатитель ditvaras, или kaukas, выводится из яйца восьмилетнего чер-
ного петуха; такое яйцо вынашивают под мышкой до тех пор, пока из
него не проклюнется демон, призванный носить в дом богатство (Велюс,
1989. С. 40-58). Аналогичный персонаж известен и финской мифологии
под названием para, он также выводится искусственным путем
(Симонсуури, 1991. С. 141).
В славянской мифологической традиции представления о василиске
известны гораздо меньше: они исключительно книжного характера
и заимствованы из западноевропейских средневековых бестиариев.
С большой вероятностью можно утверждать, что в культуру западных
славян, где этот персонаж преимущественно известен, особенно в
польскую и лужицкую традиции, эти сведения проникли из германских
источников. При этом практически во всех славянских народных тра-
дициях существует представление о демоне-обогатителе - мифологи-
ческом персонаже, живущем в услужении у хозяина дома и приносящем
ему богатство: молоко, зерно, деньги, которые этот персонаж ворует у
других людей. Такой демон не имеет у славян общего названия и носит
имена типа: змей-деньгоносец (рус.), хованец (укр.), цмок (бел.), малик
(серб.), мамниче (болг.), Setek (словен.), skritek (чеш.), rardsik (словац.),
skrzatek (пол.), pion (луж.) и др. Эти персонажи, так же, как германский
kobold, выводятся из яйца, снесенного петухом или черной курицей.
Упоминания о духе-обогатителе встречаются у чехов в Космовой и
Далимиловой хрониках, в произведениях Яна Гуса под именем skfietek и
skrietek, а также у украинцев, в частности, в сочинении Степана Тесле-
вецьового "Казана на БгоАВлеше Га Бга ншего 1са Ха" конца XVII -
начала XVIII в. содержится известие о змеях, называемых хованцЪ и
имеющихся у злых людей, которые их держат для достатка.
Важно подчеркнуть, что только в западнославянской традиции
(и территориально близких к ней западнобелорусской и западноукраин-
ской традициях) эти персонажи имеют статус домашнего демона.
В остальной восточнославянской и южнославянской мифологиях такие
существа не причисляются к разряду домашних персонажей. Эта разни-
ца статусов не имеет объяснения в трудах по славянской мифологии.
79
Мысль о типологическом сходстве василиска, чья "жизненная исто-
рия" довольно хорошо прослежена в исследованиях, со славянскими и
германскими духами-обогатителями неоднократно высказывалась в
научной литературе. Вопрос о генетическом родстве этих персонажей
всегда оставался открытым. Действительно, при наличии у василиска и
персонажей типа польского skrzatka несомненных общих черт (проис-
хождение из куриного или петушьего яйца и соотнесенность с богатст-
вом) у них гораздо больше различий: во-первых, демона-обогатителя
специально искусственным способом высиживает человек, желающий
его приобрести, он же становится хозяином персонажа. Василиска никто
не высиживает, он сам вылупляется из петушьего яйца и никакого
хозяина не имеет. Во-вторых, основная функция демона-обогатителя
выполнять волю своего хозяина, приносить ему в дом богатство, укра-
денное у других людей. Василиск никому богатство не приносит, он
является его пассивным охранником. В-третьих, образ духа-обога-
тителя связан с мотивом постоянных перелетов из мест, где он ворует
богатство, в дом своего хозяина. Василиск никогда никуда не летает,
а постоянно находится в одном локусе. Наконец, у василиска есть
черта, которая отсутствует у демона-обогатителя - разрушительный
взгляд и ядовитое дыхание. Но главное отличие - их статус внутри
культуры: поверья о василиске принадлежат в основном книжной
культуре и слабо укоренились в устной традиции. Поверья о духе-
обогатителе целиком принадлежат народному сознанию.
Возникает как минимум три вопроса: что собой представляют
соответствующие славянские поверья, насколько самостоятелен их
характер и не являются ли они заимствованием из западноевропейской,
в частности германской, мифологии? Что касается западных славян,
то такое заимствование, хотя бы на уровне мифологической лекси-
ки, бесспорно. Ср. лексемы типа: пол. kobold, чеш. kobold, чеш. skfitek,
Skrjatek, словац. Skrat, - которые являются прямыми заимствованиями
из немецкого и обозначают домашних демонов-обогатителей. Но заим-
ствование именований еще не означает заимствования самого образа,
который, подчеркнем, известен на всей славянской территории, в том
числе в восточных и южных славянских традициях, где германское
влияние предположить трудно. Распространенность поверий об анало-
гичных персонажах в балтийском и финно-угорском ареалах, где назва-
ния таких демонов принадлежат национальным языкам, а также имею-
щиеся данные о духах-обогатителях из западноевропейских мифологи-
ческих традиций (в частности, из английской и французской), позволяю-
щие примерно очертить ареал распространения данного сюжета, пока-
зывают, что он охватывает территорию гораздо ббльшую, чем гер-
мано-славянское пограничье.
Было бы соблазнительно объяснить проблему типологическим сход-
ством, тем более что при схожести релевантных признаков и мотивов
подобные славянские персонажи не имеют общего названия. Часто дух-
обогатитель называется по своему внешнему виду: рус. змей, змееныш,
бел. цмок, змей, чеш. ohnivy drak, словен. zmin, словац. zmok, dzmij,
80
пол. smok, луж. zmij, каш. mdtelnik (от пол. miotla ’’метла"), болг. пиле,
пол. kurczak, pokurcz^ "куренок, цыпленок", хорв. малик (с.-хорв. мали
"маленький") и др. Ряд наименований духа-обогатителя подчеркивают
его связь с домом: з.-укр. домовик, з.-бел. цмо к-домовик, серб, кукни
fyaeo, в.-пол. domowy. Существуют названия по функциям или харак-
терным проявлениям духа-обогатителя: рус. змей-носак, болг. мамни-
че (болг. мамя "обманывать"), серб, цикавац (от серб, цика "писк"),
пол. lataniec, пол. skrzat (от пол. skrzeczec "пищать, верещать"), srajek,
каш. sraka (от пол. srac, так как считается, что экскременты духа-
обогатителя превращаются в золото). Выделяются наименования по
функции приумножения богатства: бел. спарник, пол. sporysz (от spory
"обильный, щедрый"), plonek (pion "урожай, зерно, плоды"), чеш. plivnik,
plevnik, словац. zbozik, луж. pion, zmij penezny, zitny, mlokowy, twarogowy,
з.-укр. щаслы'вец. Названия духа-обогатителя отражают его
происхождение, ср.: з.-укр. годованец (укр. годованец дословно "воспи-
танник, выкормыш"), з.-укр. вихованок (укр. вихованок дословно
"воспитанник"), а также необходимость прятать его от посторонних
глаз: з.-укр. хованец (укр. ховати "прятать"), пол. ckowaniec. Часть
наименований духа-обогатителя указывает на его демоническую при-
роду: з.-укр. д1тъко (укр. д1тъко "черт"), русин, черт, серб, враг, пол.
diablik, чеш. diblik. Названия духа-обогатителя часто заимствованы из
др. языков: морав. spirirtus (из. лат. spiritus "дух"), пол. bazyliszek, луж.
basilisk (из греч. РаосХюко? "царек"), серб, тинтилин (из итал.
tentenino "дьявол").
Однако по нескольким причинам трудно усмотреть простое типо-
логическое сходство в мотиве вылупления мифологического персонажа
из яйца.
На наш взгляд, гораздо продуктивнее говорить о генетическом род-
стве не персонажей в целом, а отдельных мотивов. Мы исходим из
тезиса, что мифологический персонаж представляет собой "пучок"
релевантных признаков, объединенных именем. При этом одни призна-
ки, образующие персонаж, с течением времени могут редуцироваться и
отмирать, другие - возникать и присоединяться к "пучку", отрываясь от
поверий о других персонажах. С этой точки зрения "единицей изме-
рения" мифологии является не мифологический персонаж, а мифологи-
ческий мотив, который за века своего существования может "прикле-
иваться" к разным персонажам.
На этом основании можно выдвинуть осторожное предположение,
что мотив выведения из яйца мифологического существа - общеевро-
пейский мотив, возникший, по крайней мере, в позднюю праиндоевро-
пейскую эпоху. В этом случае и славянская, и германская мифоло-
гии являются равными наследницами этого мифологического мотива.
В дальнейшем его судьба раздваивается. С одной стороны, в средне-
вековой западноевропейской традиции он оказывается связанным с
заимствованным из античности образом василиска, чья "судьба" при-
обретает постепенно исключительно книжный характер. В дальнейшем
во многом именно германская культура послужила проводником евро-
57
пейских бестиариев (а с ними и представлений о василиске) на славян-
скую почву.
С другой стороны, в народной культуре, как славянской, так и
германской, этот мотив связывается с поверьями о демоне, приносящем
богатство. Известность поверий об этом персонаже во всех славянских
традициях говорит о том, что его образ является для славянской куль-
туры автохтонным. Но только в западнославянской традиции, не-
посредственно контактировавшей с германской мифологией, подобный
демон имеет статус домашнего персонажа. Мы можем предположить,
что и в этом случае осуществлялось влияние германской традиции на
славянскую, но здесь западные славяне заимствовали не мифологи-
ческий образ, поскольку у них имелся аналогичный собственный, а его
статус домашнего демона, который отсутствовал в других славянских
ареалах, не имевших прямых контактов с германской традицией.
Если наша гипотеза верна, то перед нами любопытный культурный
“кульбит": генетически общий и для славян, и для германцев мифоло-
гический мотив, вначале самостоятельно и раздельно усвоенный этими
традициями, впоследствии дважды заимствуется славянской культурой
из германской - в одном случае как фрагмент средневековой европей-
ской книжности, в другом - как элемент организации германской мифо-
логической системы.
Велюс, 1989 - Цветок папортника: литовские мифологические сказания / Сост.
Н. Велюс. Вильнюс, 1989.
Симоксуури, 1991 - Симонсуури Л. Указатель типов и мотивов финских мифо-
логических рассказов. Петрозаводск, 1991.
А.М. Кузнецова
ОБРАЗ ’’ДРУГОГО”:
ОБРАЗ ПОЛАБСКО-БАЛТИЙСКИХ СЛАВЯН
В ’’СЛАВЯНСКОЙ ХРОНИКЕ” ГЕЛЬМОЛЬДА
В последнее время исследования образа "другого” находятся в
центре внимания многих ученых. Разнообразным аспектам этой проб-
лемы был посвящен Международный конгресс историков и социологов
1985 г. в Штутгарте, ей уделялось внимание на страницах многочислен-
ных журналов и монографий. Интерес к данной теме совсем неудиви-
телен: межнациональные конфликты и процессы интеграции, вопросы
ассимиляции и проблемы сохранения этнической культуры в современ-
ном мире заставляют вновь и вновь обращаться к вопросам взаимных
представлений соседствующих народов друг о друге в прошлом и
настоящем.
Изучение взаимных представлений друг о друге славян и немцев, в
свете известных конфликтов и войн, отличалось не только особой
актуальностью, но нередко и тенденциозностью. Упрощения, окраши-
вающего образы соседей в цвета исключительно контрастные,
разумеется, отчасти не избежало и прочтение источников, содержащих
информацию о взглядах друг на друга у славян и немцев средневековья.
Рассмотрение образа полабско-балтийских славян на примере
"Славянской хроники” Гельмольда (Helmoldi presbyteri Bozoviensis
Chronica Sclavorurri), написанной в XII в., способно продемонстрировать
сложность и неоднозначность представлений о славянских соседях,
содержащихся в этом источнике.
Сам по себе жанр средневековой хроники благодатен для иссле-
дования образа “другого”. Хронисты всегда стремились создать в своих
сочинениях примеры для подражания, осуждая грех и прославляя
добродетель. Не объективная информация, как география или геоло-
гия, например, находится в центре внимания авторов хроник, а описа-
ние нравов, обычаев, характеров.
Гельмольд (1110/1117 - после 1177), автор "Славянской хроники”,
был хорошо знаком с жизнью славян, особенно вагров. Он провел
детство и юность в Вагрии, был пресвитером в Бузу на Плуньском
озере, также расположенном в этой области. Возможно, Гельмольд
даже знал язык славян, что позволило ему лучше узнать своих соседей.
Хотя из 108 глав хроники 31 целиком посвящена полабско-балтийским
славянам, цель своего сочинения Гельмольд усматривал отнюдь не в
описании их обычаев, нравов, верований: сведения подобного рода
© А.М. Кузнецова
83
второстепенны в "Славянской хронике". Труд свой Гельмольд посвя-
щает Любекскому, в прошлом Альденбургскому, епископству, в преде-
лы которого входил и его приход в Бузу. Гельмольд стремился написать
историю усердия и мученичества, проявленных иерархами и
священниками церкви в их нелегкой борьбе со славянским идоло-
поклонничеством.
"Славянской хронике" и ее автору давались самые разнообразные
характеристики. Достаточно часто в историографии встречается такая
оценка хрониста, в которой он предстает как выразитель интересов
саксонской знати, поборник идеалов завоевания, с пренебрежением
относящийся к славянам. "Несмотря на разницу в социальном поло-
жении между ним (Гельмольдом) и его покровителями (немецкими
феодалами), он принадлежал к их лагерю. Немец и христианин, как и
они, воспитанный с детства в пренебрежении к славянам, в презрении
к язычникам-варварам, он их глазами смотрел на коренное население
захваченных немецкими феодалами земель", - писала Л.В. Разумов-
ская, автор предисловия и перевода хроники на русский язык1.
Понятие "немец" довольно часто в отечественной историографии
выделялось как категория, в которой сам Гельмольд усматривал основ-
ной критерий своего отличия от описываемых им славян. На самом же
деле автор "Славянской хроники" не только не причисляет себя к "нем-
цам", но предпочитает употреблять в ней названия отдельных герман-
ских племен: саксов, баварцев, гользатов, штурмаров, дитмаршей.
Кроме того, "немецкая солидарность", обусловленная этническим приз-
наком, вряд ли была распространенным в тот период явлением. Ком-
ментируя отсутствие этого чувства единства германцев в средние века,
известный чешский ученый Ф. Граус писал в свое время о том, что
«даже рьяные сторонники теории "германского единства" с огорчением
замечали, что "древние немцы" дрались друг с другом, не придавая
большого значения всем своим связям и чертам сходства»2.
Более того, применительно к хронике Гельмольда правомерен
вопрос, насколько значительным был этнический принцип в противо-
поставлении автором хроники себя окружающему миру вообще и в его
описаниях образу соседних народов в частности. Что касается чувства
принадлежности Гельмольда к тому или иному народу (мы не можем
утверждать, что хронист был саксом), то оно хотя и присутствует в
"Славянской хронике", но очень редко. Гельмольд использует обоб-
щение "мы" в смысле "народ", например, при описании пруссов. "В ос-
тальном у них все одинаково с нами", - пишет он, заканчивая харак-
теристику этого народа3. Безусловно, даже если принять во внимание
то, что описание пруссов практически полностью заимствовано Гель-
мольдом из сочинения Адама Бременского "Деяния гамбургских архие-
пископов", автор "Славянской хроники", скорее всего, так же осознавал
в определенной мере свою этническую принадлежность. В то же время
это самосознание практически никак не отражается в сочинении Гель-
мольда, что объясняется задачей хрониста, с самого начала повество-
вания заявившего о том, что он собирается описать во славу епис-
84
копства, в дар "матери моей, святой церкви в Любеке", историю обра-
щения славянского населения в христианство4. Будучи сам священ-
ником, он ставит превыше всего именно свою принадлежность к духо-
венству.,
Абсолютно несвойственно Гельмольду делать суждения о других
народах только в зависимости от их происхождения. С.Г. Григорьев,
один из исследователей истории полабско-балтийских славян, писал, что
целью Гельмольда было изображение славян в наиболее невыгодном
свете5. На самом же деле образ полабских и балтийских славян в
"Славянской хронике" намного сложнее. Антитеза "Гельмольд-славяне"
не только далеко не однозначна сама по себе, она еще и далеко не
единственная в хронике. Саксонские герцоги и славянские князья, чехи
и пруссы, императоры и римские папы также относятся к разряду
"других" в сочинении Гельмольда. Образ полабско-балтийских славян
создается Гельмольдом прежде всего при описании взаимоотношений
язычников-славян и христиан-саксов - взаимоотношений как мирных,
так и конфликтных. События, которые в конце-концов привели к окон-
чательной христианизации полабско-балтийских славян "огнем и мечом",
описываются Гельмольдом не столько как представителем одного из
немецких племен, сколько как лицом духовного звания.
Для Гельмольда славяне не просто враги, разбойники, коварные
язычники, они, прежде всего, его будущие прихожане. Не ненависть
или неприятие славян как таковых движет автором хроники, а стрем-
ление объяснить неудачи саксонских священников в деле распростра-
нения веры Христовой среди славян и желание воспеть успехи, которые
все же были не столь многочисленны, как поражения.
Образ полабско-балтийских славян в хронике Гельмольда нель-
зя назвать целиком "окрашенным в черные тона". С одной сторо-
ны, Гельмольд называет этот народ странствующим и подвижным,
строптивым и неверным, промышляющим разбоем6, по природе своей
ненадежным и ко злу склонным7. С другой стороны, он характери-
зует славян, населявших южное побережье Балтийского моря, как са-
мый гостеприимный из известных ему народов8, среди которго не
найдешь нуждающегося или нищего, так как все окружены заботой
старших9.
Проявляется неоднозначность отношения Гельмольда к соседям и
при описании других славянских народов. Так, по его мнению, нет
достойнее народа, чем каринтийцы, "приверженные служению Господу
и почитанию духовенства"10. В то же время Гельмольд с осуждением
относится к полякам, которые, будучи христианами, "при грабежах и
убийствах не щадят ни храмов, ни монастырей, ни кладбищ"11.
Нередко в историографии встречается мнение, что Гельмольд был
"выразителем интересов саксов", что "любимый герой Гельмольда -
саксонский герцог Генрих Лев, личность которого безупречна"12. Тем
не менее Гельмольд с одинаковым усердием подвергал критике как
"упрямых" славян, отчаянно сопротивлявшихся насаждению у них хрис-
тианства, так и жадных саксов, единственным интересом которых, по
85
мнению хрониста, была страсть к наживе, заставлявшая их пренеб-
регать интересами церкви. Более того, в то время как Генрих Лев
нередко обличался Гельмольдом в стяжательстве и честолюбии13,
’’достойнейший” князь ободритов Готшалк возвышался хронистом "вся-
кой хвалой за распространение веры христовой среди своего народа’’14.
Более того Готшалк, "происходивший из языческого рода", даже
ставился в пример "знатнейшим из саксов, которые, будучи рождены от
христианских предков и взлелеяны в лоне святой матери церкви, в деле
господнем всегда оказывались бесплодными и бесполезными"15.
"Славянская хроника" содержит немало примеров противопостав-
ления достойного поведения славян вероломству саксов. Один из них
приведен Гельмольдом в главе под названием "Каким образом славяне
отпали от веры", где вина за это событие возлагается целиком и
полностью на саксов, прежде всего на герцога Бернарда, который
"предал полному забвению то расположение, которое его отец и дед
питали к славянам и ... своей жадностью поставил их в необходимость
вернуться к язычеству"16. В данной главе Гельмольд передает историю
о том, как в ответ на помощь, оказанную славянским князем Мстивоем
герцогу Бернарду, последний не только нарушил свое слово, но и
совершил еще более неблаговидный поступок: назвал славянского князя
собакой. Сам же славянский князь, по словам хрониста, всю
оставшуюся жизнь был мучим жестоким раскаянием17.
Содержатся в "Славянской хронике" и косвенные указания по
поводу отношения Гельмольда к политике саксонских герцогов. В конце
первой книги хроники рассказывается о встрече епископа Герольда со
славянами, свидетелем которой, по всей видимости, мог быть сам
Гельмольд. Не случайно значительное место в данной главе он отво-
дит речи князя вагров Прибислава, в которой князь заверяет епископа,
что, если бы не тяжелый гнет со стороны саксонских герцогов,
отношение к христианству у славян было бы другим. Далее Гельмольд
с горечью сообщает, что все усилия епископа подвигнуть саксонского
герцога на более гибкую политику в отношении славян не увенчались
успехом18.
Интересно в этом отношении и предисловие ко второй книге
"Славянской хроники", содержащее размышления Гельмольда о "ремес-
ле историка". По-видимому, именно к "жадным саксам" и их герцогам
обращает Гельмольд свои упреки, заключительные строки которых
можно было бы перевести бессмертными словами пословицы: "На зер-
кало неча пенять, коли рожа крива"19. Образ "другого" в хронике Гель-
мольда выполняет разные функции. Например в главах, где рассказы-
вается об антихристианских восстаниях славян и описываются всевоз-
можные зверства язычников, славяне, безусловно, обрисованы им как
жестокий и безжалостный народ. В то же время с помощью этого обра-
за создается и образ мучеников - христианских священников, правед-
ность которых составляет славу епископству. "Сколько мучеников
появилось в тот день, сколько праведников!" - восклицает Гельмольд,
который как автор истории, прославляющей священнослужителей Лю-
86
бекской церкви, не скупится на описаниях их мученичества, обеспечи-
вающего им святость, а значит, и исключительную заслугу перед
Богом всей Любекской епархии20. Славяне выступают здесь, таким
образом, и как орудие божественного провидения, равно как римляне и
фарисеи, распявшие Христа.
Образ ’’другого" выполняет в хронике и поучительную функцию.
Примеры наставления "на путь истинный" уже приводились, когда речь
шла об описании Гельмольдом жадности саксов. Но наиболее показа-
телен в этом отношении рассказ о нравах соседних народов в начале
хроники. Гельмольд, например, пишет, что пруссы, равнодушные к зо-
лоту и серебру, обладают большим количеством разных мехов, но ни во
что их не ставят "в укор, думаю, нам, которые вздыхают по меховой
одежде, как по величайшему счастью"21. На примере достоинств
"других" он обращает внимание своего народа на те его недостатки,
которые не свойственны соседям. То, что пруссы "еще не познали света
веры", не затмило, по мнению Гельмольда, их многочисленных добро-
детелей. Помимо человеколюбия и внимания к терпящим нужду, основ-
ным положительным качеством пруссов Гельмольд считает равнодушие
к тем предметам роскоши, "из-за которых в нашей стране разлился
смертельный яд гордости". Использование поучительных примеров в
образах "другого" известно и из многих других источников, авторы
которых не только старались обратить внимание соотечественников на
их недостатки, но и подчеркнуть собственную благородную самокри-
тичность.
Отрывок из "Славянской хроники", посвященный пруссам, помогает
определить и еще одну немаловажную функцию образа "другого".
Гельмольд не забывает о том, что пруссы, "достойные похвалы за свои
нравы", все еще обладают важнейшим недостатком, а именно - не
признают единую Христову веру22. Гельмольд, таким образом, обра-
щает внимание на этот народ как на потенциальный объект миссио-
нерских усилий.
В заключение подчеркну, что образ славян создавался Гельмольдом
с позиций религиозных, не этнических, с позиций священника, за-
ботившегося о распространении христианства среди язычников.
Он отнюдь не солидарен с представителями высшей светской власти,
когда они не соблюдают интересы церкви. Хронист не боится прямо и
косвенно осуждать их бездеятельность, а нередко и нанесенный ими
вред в деле обращения язычников, даже осознавая при этом, что
рискует вызвать недовольство "сильных мира сего". Он обеспокоен
тем, что "по причине становящихся все более трудными обстоятельств
и развращения нравов у государей (Гельмольду. - А.К.) легко сбиться с
толку из страха перед людьми"23.
И наконец, образ славян в хронике Гельмольда, образ язычников,
полезно было бы сравнить с описаниями других нехристианских народов
в сочинениях средневековых авторов. Правда, это сравнение - уже
тема другой статьи.
87
1 Гельмольд. Славянская хроника / Предисл., пер. и примем. Л.В. Разумовской. М., 1963.
С. 19.
2 Graus F. Slavs and Germans // Eastern and Western E urope in the Middle Ages / Ed. by
G. Barraclough. L., 1970. P. 15-42. S. 23-24.
3 Гельмольд. Указ. соч. Кн. 1, гл. 1. С. 34.
4 Там же. Предисл. С. 31. /
5 Григорьев С.Г. Полабские славяне и их борьба против немецкой агрессии в IX-XI вв.:
Дис. ... канд. ист. наук. М., 1953. С. 139.
6 Гельмольд. Указ. соч. Кн. 1, гл. 2. С. 37.
7 Там же. Гл. 14. С. 58.
8 Там же. Гл. 82. С. 184-185.
9 Там же. Кн. 2, гл. 12. С. 238.
10 Там же. Кн. 1, гл. 1. С. 35.
11 Там же.
12 Григорьев С.Г. Указ. соч. С. 68.
13 Гельмольд. Указ. соч. Кн. 1, гл. 68-70, 75. С. 155, 156-162, 168-170.
14 Predicetur igitur ctomni laude excolatur dignissimus ille Godescalcus, qui barbaris gentibus
editus munus fidei, credulitatis gratiam suae genti, cum pleno dilutionis fervore reparavit.
15 Гельмольд. Указ. соч. Кн. 1, гл. 21. С. 74.
16 Там же. Гл. 16. С. 64.
17 Там же. С. 63-66.
18 Там же. Гл. 83. С. 186-188.
19 Там же. Кн. 2. Предисл. С. 215.
20 Там же. Кн. 1, гл. 22-24. С. 74-78.
21 Там же. Гл. 1. С. 34.
22 Там же.
23 Там же. Кн. 2. Предисл. С. 215.
В.Н. Ковалев
ОБРАЗ ЧЕШСКОГО КОРОЛЯ
ПРШЕМЫСЛА ОТТАКАРА II
В НЕМЕЦКИХ НАРРАТИВНЫХ ИСТОЧНИКАХ
XIII-XIV веков
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД В ПРУССИЮ
И БИТВА НА МОРАВСКОМ ПОЛЕ
Фигура правителя Чешского королевства Пршемысла Оттакара II
(1253—1278) пользовалась заслуженным вниманием современников.
Результаты его политической деятельности ощущались далеко за
пределами наследственных земель Пршемысловичей, о его подвигах,
рыцарской доблести и богатстве знала вся тогдашняя Европа. Согласно
Эрфуртской хронике, даже татары называли Пршемысла "железным
королем". Автор той же хроники, относясь к Пршемыслу с откровен-
ной враждебностью, сообщал тем не менее: "...было у него столько
богатств и чести, скольких не имеет ни один из королей наших
времен"1.
На протяжении четверти века чешский король играл выдающуюся
роль в Центральной Европе, претендуя на корону римского короля,
отправляясь в походы против прибалтийских язычников, сражаясь с
венграми и баварцами и вмешиваясь в церковные дела Зальцбурга и
Аквилеи2. Будучи наполовину немцем (его мать Кунигунда была
дочерью немецкого короля Филиппа Швабского и внучкой Фридриха I
Барбароссы3), он, используя династические связи и благоприятное для
него положение в империи - наступившее по смерти Фридриха II Штау-
фена междуцарствие 1250-1273 гг., сумел овладеть обширным масси-
вом восточноальпийских земель (на территории современной Австрии,
Словении и Италии), составивших позднее ядро наследных владений
династии Габсбургов. Международный отклик на деятельность энер-
гичного чешского правителя не раз становился предметом исследо-
вания, так как предоставлял широкие возможности для изучения специ-
фических черт средневекового "общественного мнения", особенностей
средневековой историографии (в частности, сочетания в ней нравоучи-
тельной и пропагандистско-публицистической функций), изменений в
отношении к выдающейся личности на протяжении десятилетий и веков
в связи с переменами политической конъюнктуры, идеологии, личных и
общественных симпатий и антипатий4. Отношение немецких авторов к
Пршемыслу Оттакару II - порой даже в рамках одного и того же
памятника - не было однозначным. Значение имели и "географи-
© В.Н. Ковалев.
89
ческое" происхождение источников (прусский, австрийский, зальцбургс-
кий и т.д.), и ’’партийная” принадлежность автора, и то, какие имен-
но эпизоды из жизни чешского короля освещались в памятнике. Весь-
ма интересным представляется проследить то, как немецкие писатели
(термин ’’немецкие” по необходимости является условным) воспри-
нимали славянского правителя, насколько он и его господство в зем-
лях немецкого (в политическом смысле этого слова)5 Юго-Вос-
тока были "чужими” для авторов анналов и хроник XIII-XIV вв. Для
анализа избраны сообщения, касающиеся начала самостоятельной
политической деятельности Пршемысла, и известия о его трагическом
конце.
Получивший в 1251 г. титул герцога Австрии Пршемысл Отта-
кар II в 1253 г., после смерти отца Вацлава II (1230-1253), становится
единовластным правителем Чешских земель. В это время ему прихо-
дится вести начатую еще при жизни отца борьбу с венгерским королем
Белой IV (1235-1270) за Штирию, однако вскоре при посредничестве
папского легата стороны заключают мир6, после чего зимой 1254/55 г.
Пршемысл выступает в свой первый крестовый поход - на помощь
Тевтонскому ордену в Пруссию7.
Этому событию посвящены два пространных сообщения в местных
источниках. Одно из них содержится в так называемом "Exordium
ordinis cruciferorum” (Начало ордена крестоносцев), входящем в "Стар-
шую оливскую хронику”. Вопросы времени создания "Exordium” (XIII
или XIV вв.) и этнической принадлежности автора (польский издатель
памятика В. Кентшиньский считал его поляком), а также соотношения
с главным сочинением орденской историографии "Хроникой земли
Прусской” Петра Дусбургского (могло ли "Exordium” быть источником
для Петра) являются дискуссионными8. Издатели памятника (Т. Хирш и
В. Кентшиньский) считали, что "Exordium” было создано до 1260 г.9
Если встать на эту точку зрения, перед нами - современное известие о
первом походе Пршемысла II против пруссов. Другое сообщение нахо-
дится в "Хронике земли Прусской”, составленной орденским священ-
ником Петром Дусбургским (завершена в 1326 г.)10. Как неизвестный
автор "Exordium”, так и Петр симпатизируют правителю далекой Че-
хии. Составитель "Exordium" рассказывает: "...Бог, который возжелал,
чтобы они (речь идет о самбах, приморском прусском племени. - В.К.)
познали свет истинной веры, послал в год Господень 1254-й в Пруссию
благородного короля Богемии Отокара, которого сопровождали Оттон,
маркграф Бранденбургский, и герцог Австрии, и маркграф Моравии, и
многие другие благородные люди..."11. Крестоносцы, опустошив ряд
прусских местностей (territoria), вынуждают язычников дать заложни-
ков, пообещать сделаться христианами и в дальнейшем во всем пови-
новаться братьям Тевтонского ордена. Совершив эти подвиги, Отта-
кар указывает на обратном пути место, где братьям следует пост-
роить новый замок - будущий Кёнигсберг. "И для его строительст-
ва дал он щедрые дары, приличествующие королевскому величию и
чести"12.
90
Перед читателем "Exordium" Пршемысл предстает в качестве
идеального христианского государя - защитника веры против языч-
ников, которые представлялись некоторым средневековым авторам
передовым отрядом Сатаны на земле13, отважным и щедрым рыцарем
(образ, над созданием которого немало потрудился и сам Пршемысл,
активно занимавшийся политической пропагандой). Известия автора
"Exordium" мало чем отличаются от сообщений чешских анналистов14,
разнясь только в деталях. Так, если в чешском памятнике говорится о
Пруссии и пруссах вообще, то для оливского автора существенно, что
правитель Чехии выступает именно против самбов (при этом перечис-
ляются названия конкретных местностей, разоренных крестоносцами).
Кроме того, в "Exordium" допущены неточности. Ни маркграф Мора-
вии, ни герцог Австрии не могли, разумеется, сопровождать Прше-
мысла - он сам был австрийским герцогом и моравским маркграфом.
К тому же в ту пору он еще не был королем (коронация состоялась
лишь в 1261 г.). Последняя неточность весьма показательна. Если
перед нами действительно современный памятник, соданный до 1260 г.,
то она косвенным образом указывает на то, что современники Отта-
кара успели к тому времени усвоить, что правители Чехии являются
королями (чешский королевский титул стал наследственным в 1198 г.,
что было подтверждено "золотой буллой сицилийской" Фридриха II
Штауфена в 1212 г.15). Интересно, что подобную неточность - разуме-
ется, вполне сознательно - допускали в своих письмах к Пршемыслу
папы Иннокентий IV и Александр IV16.
В хронике Петра Дусбургского Пршемысл выступает также без-
условно положительным героем - "мужем в равной степени преданным
Богу и искушенным в военном деле"17. Полиэтничности войска Прше-
мысла автор не замечает: рассказывая об одном пруссе, который не
успел спасти своих близких потому, что не знал, "сколь стремительны
бывают немцы на войне"18, Петр словно бы не ведает, что значи-
тельное число воинов и сам военачальник вовсе не немцы. Подобное
восприятие правителей Чехии не было всеобщим. Эйке из Репкова в
"Саксонском зерцале" (ок. 1220) прямо говорит, что имперский чашник,
король богемский, не имеет права участвовать в избрании римского
короля, "потому что он не немец"19. Спустя пол века ему вторит папа
Григори X, который, отвергая кандидатуру Пршемысла на имперский
престол, спрашивает: почему следует передоверять империю славя-
нину, когда имеется дотаточно немецких князей?20
Резко возросшее к концу 60-х годов XIII в. могущество Пршемысла
грозило нарушить и без того шаткое равновесие в Священной Римской
империи. К моменту избрания римским королем Рудольфа Габсбургкого
(1273) Пршемысл, помимо Австрии, овладел Штирией, Каринтией и
Крайной. В Северной Италии под его властью оказалось Порденоне,
под покровительство к нему перешло Чивидале, своим капитаном приз-
нал Пршемысла генеральный капитул Аквилеи21. "Збраславская хро-
ника" сообщает, что, кроме чивидальцев, под защиту Оттакара переш-
ли тревизцы и веронцы22. Он выступал с притязаниями на римскую
91
корону, а успешные войны с венграми продолжал, невзиря на грозные
предупреждения папы. Избрание немецким королем Рудольфа Габ-
сбургского и принятые им энергичные меры по возврату имперских
ленов, ’’незаконно захваченных” Пршемыслом, резко ослабили могу-
щество чешского короля. Оказавшись почти без союзников перед
лицом вражеской коалиции, оставленный большинством своих альпий-
ских подданных, угрожаемый с тылу восставшими чешскими панами, он
был вынужден по условиям Венского мира 1276 г. отказаться от своих
владений за пределами Чешских земель. Выступление против Рудольфа
в 1278 г. привело к окончательной катастрофе и гибели Пршемысла в
битве на Моравском поле23.
Последняя битва и смерть Оттакара подробно освещены в ряде
немецких хроник - созданных, разумеется, в тех землях, которые либо
находились в свое время под властью Пршемысла (Австрия, Штирия,
Каринтия), либо тесно были связаны с Габсбургами (Эльзас). Почти во
всех Пршемысл решительно осуждается. Он - нарушитель мира, не-
верный вассал, не подчинившийся авторитету Св. Престола и от-
лученный за это от церкви. Ему противостоит Рудольф Габсбургский -
муж, опытный в воинском деле, защитник мира и веры, т.е. облада-
тель все того же стандартного набора характеристик идеального пра-
вителя.
Составитель "Анналов Св. Рудберта Зальцбургского" обвиняет
имперских князей, не поддержавших Рудольфа, в том, что они были
подкуплены Оттакаром, и называет их сыновьями Иуды24. Упомина-
ются австрийские союзники Оттакара - маршал Генрих Кунринг и
бургомистр Вены Пальтрам25. Всячески подчеркивается богоугодный
характер действий Рудольфа: его воины сражаются с крестами на
одеждах, под знаменем Святого креста, в день Св. креста - пятницу,
около шестого часа, в который принял смерть Спаситель26. Отметив
гордыню Пршемысла, автор подробно и не без злорадства живописует
убийство короля его бывшими подданными, которые еще вчера трепе-
тали пред ним, а теперь плюют ему в лицо. Гибель Оттакара препод-
носится как урок тиранам и владыкам мира27.
Подобное отношение зальцбургского анналиста к павшему королю
не удивляет. Зальцбургское архиепископство занимало важные позиции
в восточноальпийском регионе, имея, помимо компактного террито-
риального комплекса, многочисленные владения в Австрии, Штирии и
других землях. Уже принятие Пршемыслом II в 1251 г. титула австрий-
ского герцога было воспринято чрезвычайно сдержанно (сообщалось,
что произошло это "по совету и с помощью некоторых министе-
риалов’’)28. Когда же в 1270 г. умер фактически навязанный Зальцбургу
в качестве архиепископа двоюродный брат Оттакара Владислав (сын
вроцлавского князя Генриха Благочестивого и дочери Пршемысла
Оттакара I Анны29) и новый архиепископ был избран свободным воле-
изъявлением капитула, зальцбургский анналист сделался решительным
противником чешского короля30. В сообщении о смерти в 1269 г. гер-
цога Каринтии Ульриха Шпангеймского говорилось, что Оттакар "не-
92
должным образом присвоил” его герцогство31, хотя переход власти над
Каринтией и Крайной к Оттакару состоялся на основе договора без-
детного Ульриха и чешского короля, приходившихся друг другу двою-
родными братьями32. Возможно, само подобное соглашение было
незаконным с точки зрения зальцбургких анналистов; в такой пози-
ции проявлялся своеобразный имперский патриотизм авторов, инвек-
тивы которых против князей исполнены болью за империю и "nostra
clara Germania”. Эти "сыны Иуды” (князья) не лучше мятежного вассала,
каким предстает Пршемысл, а тот - немногим хуже их. И урок
Пршемысла должен быть, таким образом, уроком для прочих князей.
В том же духе представлен конец Оттакара в так называемом
"Continuatio Vindobonensis" 33. В изложении венского автора Пршемысл
неверен и коварен. Он вызывает ведьм из Штайера, чтобы те изгото-
вили для Рудольфа яд. Те пытаются применить свое магическое искус-
ство против римского короля, но не могут причинить ему никакого вре-
да34, что в глазах монахов, несомненно, должно являться дополнитель-
ным свидетельством Божьего покровительства Рудольфу. Пршемысл
вводит его в заблуждение смиренными письмами, сам же с войском и
осадными машинами вторгается в Австрию35. Подобно зальцбургскому
анналисту, венский автор также подчеркивает мотив защиты Рудоль-
фом церкви. Боевым кличем своего войска римский король избирает
слова "Христос, Христос", причем имя Божье повторяют не только
немцы, но и "полухристиане-венгры", и "неверные куманы”36.
Рассказав о победе Рудольфа, автор высокопарно заявляет:
"... в этот день пало чешское ярмо с австрийцев, штирийцев и карин-
тийцев, которое те незаслуженно несли в течение долгого времени"37. В
качестве иллюстрации приводятся примеры "злодеяний", совершенных
Оттакаром в бытность его австрийским герцогом: он приказывал
таскать знатных людей по городу привязанными к конским хвостам,
подвешивать железными цепями на предназначенной для простолю-
динов виселице, одних сжег в своих венских башнях, других обезгла-
вил38. Многое из перечисленного действительно имело место. Прше-
мысл твердой рукой пресекал действия рыцарей-разбойников, стремясь
установить мир в подвластных ему герцогствах. Это обеспечивало ему
поддержку городов и значительной части духовенства, но раздражало
многих феодалов, привыкших к вольнице времен междуцарствия,
вызванного концом австрийской династии Бабенбергов (1246). Не менее
решительно Оттакар подавлял оппозицию. В 1265 г. был раскрыт
заговор в среде австрийской и чешской знати. В заточение попал
чешский пан Милота из Дедиц, были казнены Бенеш из Колина и
австрийский земский судья Отто из Майссау39. В 1268 г. в заключении
оказались несколько штирийских вельмож40, а в 1272 г. в пражской
темнице смерть настигла Зигфрида из Мэренберга41, родственник ко-
торого стал впоследствии одним из убийц короля42. Однако до побе-
ды Рудольфа это никак не влияло на позицию авторов "Continuatio".
Под 1276 г. в нём гневно клеймятся те, кто в трудную минуту предал
Оттакара43. Одни исследователи видели в этой "перемене фронта"
93
стремление угодить новым правителям, другие, как в конце прошлого
века О. Редлих, - "скорее взрыв долго сдерживаемой ярости и радость
по поводу крушения правления, которое, несмотря на приязненное
отношение правителя к немцам, должно было тем не менее восприни-
маться значительной частью населения как навязанное извне чуже-
земное господство"44. Позднее были выявлены два различных писца,
что и обусловило смену политической линии "Continuatio" с 1276 г.45
Сама смена писца, однако, могла быть связана с политическими пере-
менами в альпийских землях.
Особняком стоит так называемая "Historia annorum 1264-1279",
написанная Гутольфом из цистерцианского монастыря Хайлигенкройц
в Нижней Австрии. (Монастырь этот пользовался особым покровитель-
ством Оттакара. Когда тот в 1263 г. основал цистерцианский монас-
тырь в Златой Коруне, то именно из Хайлигенкройца был приглашен
новый капитул46.) Не настаивая на правоте чешского короля, Гутольф
все же находит его достойным сочувствия. Решение Пршемысла -
лучше найти смерть в бою, чем жить побежденным, - Гутольф ком-
ментирует неопределенным "Что более?"47, которое в контексте его
известия приобретает оттенок скорее понимания, чем осуждения.
Пршемысл в его изложении - трагический герой. Сердце его болит от
позорного унижения, он стоит на поле битвы, "словно лев, жаждущий
крови врагов", но войско его состоит, увы, из наемников и потому
ненадежно48. В противоречии с другими хронистами, склонными акцен-
тировать якобы "религиозный" характер борьбы Рудольфа против
Оттакара, Гутольф восхищается примерным благочестием погибшего
короля и негодует из-за того, что после смерти тот был, "словно туша,
вскрыт, словно рыба, выпотрошен, и это (внутренности) было сложено
в горшок и отделено от тела", и высказывает по этому поводу не
вполне понятную мысль, что таким образом Оттакар после гибели
претерпел жестокую вторичную смерть, ибо нет для проклятого ничего
страшнее, чем "разделение тела и души"49.
Не менее интересно представлен в сочинении Гутольфа главный
противник Оттакара - римский король Рудольф Габсбургский. Это
также положительный персонаж. Пожилой мудрый муж, опытный сол-
дат, он решает передать королю Богемии спасительный совет:
поразмыслить о предстоящей гибели многих людей, опасности для мно-
гих душ, о возможном конце собственной жизни - и смиренно скло-
ниться перед властью императора50. Гутольф искренне изумляется, как
это "modica favilla ex Suevia" ("смиренная кучка пепла из Швабии")
сумела одержать победу над бросившим вызов судьбе могущественным
королем. В словах о кучке пепла иногда видели выражение скрытой
неприязни Гутольфа к Габсбургу и даже пренебрежительное отношение
к незначительному графу, по стечению обстоятельств оказавшемуся на
немецком троне. Австрийский исследователь К. Бруннер убедительно
доказал несостоятельность подобного подхода. Габсбурги не были
бедными и незначительными, "pauperes" они лишь в смысле
непринадлежности к самому узкому кругу немецкой знати, что не ме-
94
шало им играть важную роль в той же Швабии, которая после конца
Штауфенов осталась без герцога. В образной системе средневекового
сочинения ’’pauperitas” и ’’humilitas" - особенно в соединении с различ-
ными доблестями, которыми щедро наделен Рудольф, - являются одно-
значно позитивными качествами. Что же касается пепла, то, по мнению
К. Бруннера, в сочетании с образом имперского орла возникает ана-
логия с фениксом51.
Создатель "Кольмарской хроники", не питая личной неприязни
к Пршемыслу, искренне восхищен Рудольфом и пришедшими с ним
швабами и эльзасцами - своими земляками. Автор не слишком хорошо
разбирается в центральноевропейских реалиях (хотя исследователи
допускают возможность его поездки в Австрию - по горячим следам
событий52). Он сообщает о многих тысячах половецких пехотинцев
(multa milia peditum Cumanorum), будто бы сражавшихся на сторо-
не Оттакара, и решительном отказе венгров вступить с ними в бой53.
Те и другие, как известно, находились в лагере Рудольфа, но, видимо,
с точки зрения церковного автора, язычникам естественнее быть на
стороне проклятого и отлученного короля Богемии.
Войско Пршемысла сильнее, благочестивый же король римлян
более полагается на Бога, чем на собственные силы. На поле присут-
ствуют клирики, монахи и конверсы, которые в молитве ожидают
конца битвы54. Бог на стороне римского короля, свидетельством чему
знамение, явленное в виде облака, постоянно находившегося во время
сражения над войском Рудольфа55.
Еще об одном знамении рассказывается в "Liber certarum historia-
rum" аббата цистерцианского монастыря Виктринг в Каринтии Иоганна
(XIV в.). Накануне сражения Рудольф видит, как в небе сражаются
лев (символ Чехии) и орел (символ империи). Орел, разумеется, по-
беждает. Смерть же Пршемысла является вполне заслуженной, ибо он
убит друзьями и родственниками тех, кого подвергал жестоким
пыткам56.
Перечисленные хронисты не рассматривают конфликт двух прави-
телей как межэтнический (только венский автор упоминает
"незаслуженное чешское ярмо"). В их изложении борьба двух королей
не является противоборством gens Teutonica и gens Boemica, но
столкновением господина и вассала. Славянство Пршемысла не играет
роли, он не чужак, а один из имперских князей, восставший против
высшего авторитета империи. Наряду с поляками ему помогают те же
немцы (Иоганн Виктрингский называет баварцев, мейсенцев, саксонцев
и тюрингенцев57). Характерно, что для обоснования борьбы с Отта-
каром была привлечена не национальная, а имперская идея, предпола-
гавшая изначальное превосходство римского короля над королем
Чехии, незаконно присвоившим выморочные имперские лены. Именно
эта мысль проводилась в габсбургской пропаганде (в частности, в
агитационных стихотворениях, адресованных непокорным венцам),
именно она стала знаменем для тех, кто объединился против Оттакара
в Австрии, Штирии и Каринтии, и она же помогла тем, кто ему сочув-
95
ствовал (например, Гутольфу), смириться в конце концов с происшед-
шими переменами58.
Из сказанного не следует, однако, что господство Оттакара в
альпийских землях не могло никем восприниматься как чужеземное. Все
упомянутые выше авторы - лица духовного звания, для которых было
естественным преподнести битву в качестве exemplum божественного
промысла59. Этнические проблемы в их многонациональной и
латиноязычной среде отступили на второй план (тот же Иоганн
Виктрингский был родом из Франции; в настоящее время он рассмат-
ривается как один из основоположников словенской историографии).
Представители светского рыцарства могли видеть все в несколько ином
свете. Многие негодовали, что власть в бывших бабенбергских и шпан-
геймских землях король передавал чешским магнатам60. Если чешский
автор так называемой хроники Далимила сетует на то, что Пршемысл
покровительствовал немцам, что и явилось главной причиной его гибели
(Ach bSda krdle Slachetneho, ie neschova jazyka pfirozeneho61), to
австрийский поэт Зайфрид Хельблинг, напротив, жалуется на распро-
странение чешских обычаев в альпийских землях: австрийские господа
стали употреблять приветствия ’’Dobro utro”, "Vitej pane", "Boh pomozi"
и даже научились чешскому ругательству "Kurvy syne"62. Выразитель-
ным примером неприязни к чешскому правлению является рифмованная
хроника, написанная на немецком языке штирийским рыцарем Ота-
хером63. Он не скрывает своего враждебного отношения к чехам,
а наряду с чисто земельными обозначениями "штирийцы", "австрийцы"
говорит иногда и "Uns Tiutschen". Тем не менее, среди ненавидимых им
народов (чехов, поляков, венгров, французов) оказались также и ба-
варцы64.
В этом смысле чешские анналисты, несмотря на принадлежность к
духовенству, гораздо решительнее противопоставляют чехов и немцев.
Они не замечают присутствия на Моравском поле немецких отрядов,
рядом с Пршемыслом там сражаются только поляки65, тогда как Teuto-
nic!, т.е. немцы вообще, а не бранденбуржцы или австрийцы, опусто-
шают страну в "злые годы" после гибели короля, в чем проявляется их
"жесточайшая природа" (saevissima natura66).
Факт церковного отлучения, настойчиво подчеркиваемый немец-
кими авторами-монахами, должен был активно использоваться габ-
сбургской пропагандой в разгар борьбы с Пршемыслом. Можно, однако,
предположить, что он не произвел слишком большого впечатления на
современников. Чешские анналисты откровенно игнорировали это
обстоятельство. К такого рода отлучениям, политическая подоплека
которых была слишком очевидной, в XIII в. столь часто прибегали, что
их влияние на умы заметно ослабло. Почти постоянно находился под
папским отлучением император Фридрих П, бывал отлучен и Рудольф
Габсбургский, поддерживавший как самого Фридриха, так и его внука
Конрадина, открыто выступившего против папы за десять лет до битвы
на Моравском поле. Факт церковного проклятия не помешал чешским
авторам, подобно Гутольфу, прославить благочестие своего убитого
96
правителя, а неизвестному немецкому поэту в кантилене, посвященной
памяти Оттакара, призвать всех оплакивать чешского короля, который
- мужественный, как лев, и великодушный, как орел (знаменательное,
хотя и ненамеренное столкновение двух символов из видения Рудольфа
в ’’Liber certarum historiarum” Иоганна Виктрингского!), был в свои дни
щитом всему христианству. Выразительны последние слова этой песни:
"Мертв король, прямой, как меч, который сражался за честь"67.
Думается, что с этой характеристикой смогли бы согласиться почти все
названные выше авторы - духовные и светские, немцы и чехи,
союзники и противники (в том числе Отахер и "Далимил"). Не случайно
эта кантилена сохранилась в одном из списков "Кольмарской хроники",
автор которой был настроен отнюдь не дружелюбно по отношению к
чешскому королю.
В праве Оттакара отстаивать свое достоинство не сомневался
никто, тем более что оно напрямую было связано с достоинством его
королевства, но, помимо того, существовало достоинство Римской
империи и римского короля, а также иные факторы (например, позиция
апостольской столицы), которые влияли на формирование средневе-
кового "общественного мнения", обусловливая его известную амбива-
лентность.
1 Novotny V. Ccskc ddjiny: Rozmach deskd moci za Pfemysla Otakara II. Pr., 1937. D. I.. 0. 4.
2 Ibid.; lemlickaJ. Stoleti poslednich Pfemyslovcd. Pr., 1986; Kuthan J Pfemysl Otakar II. Kral
Xclezny a zlaty, krdl zakladatcl a mccendS. Vimpcrk, 1993; Lorenz O. Geschichte Konig Ottokars
II vom Bdhmcn und seiner Zeit. Wien, 1866; Kusternig A. Die Zeit Konig Ottokars in
Osterrcich. St. Polten; Wien, 1978; Ottokar-Forschungcn. Wien, 1978-1979. Об отношениях
Пршемысла II и правителей Галицко-Волынской Руси см.: Флоровский А.В. Чехи и
восточные славяне. Очерки по истории чешско-русских отношений (X—XVIII вв.). Прага,
1935. Т. 1.
3 SzymczakJ. Przemysl Ottokar II, kro'l czeski. Studium historyczno-gcncalogiczne // Prace komisji
historii. XI. Bydgoskie Tow-wo Naukowe. Ser. C. W-wa; Poznan, 1975. N. 16. S. 75.
4 Cm.: Rott J. PTemysl Otakar II, a vdfejne minCni jeho doby Ц C csky dasopis historicky. 1896.
T. 2; Seibt F. Die bohmischc Nachbarschaft in der dstcrreichischen Historiographic des 13. und
14. Jahrhunderts//Zeitschrift fiir Ostforschung. 1965. 14. S. 1-26; Graus F. PTemysl Ola-
kar II - sein Ruhm und sein Nachleben. Ein Beitrag zur Geschichte politischcr Propaganda und
Chronistik// Mittcilungen des Instituts fur osterreichische Geschichte. Wien; Koln; Graz, 1971.
79. S. 57-110; Kusternig A. Erzahlende Qucllcn des Mittclaltcrs: Die Problematik
mittclalterlicher Historiographic am Beispiel dcr Schlacht bei Dumkrut und Jcdcnspcigen 1278.
Wien; Koln, 1982.
5 Cm.: Kos M. Zgodovina slovenccv. Ljubljana, 1955. S. 186.
6 Codex diplomaticus ct cpistolaris regni Bohemiae. Pr., 1974. T. V. Fasc. I. N 20.
P. 57-58. (Далее: СДВ).
7 В русской исторической литературе крестовые походы Пршемысла нашли отражение в
кн.: Ясинский А.Н. Содействие чехов успехам германизации на берегах Балтийского
моря. Юрьев, 1898.
8 Обзор основных точек зрения см.: Матузова В.И. "Хроника земли Прусской" Петра из
Дусбурга как памятник истории и культуры Тевтонского ордена в Пруссии // Петр из
Дусбурга: Хроника земли Прусской. М., 1997. С. 236-237.
9 Die altcrc Chronik von Oliva und die Schrifttafeln von Oliva. Einleitung Ц Scriptorcs rerum
prussicarum. Leipzig, 1861. T. 1. S. 643-668. (Далее: SRP); Dqbrowski J. Dawne
dziejopisarstwo polskic (do k. 1480). Wroclaw, 1964. S. 170.
4. Славяне и их соседи, вып. 9
97
10 Матузова В.И. Указ. соч. С. 219.
11 SRP. Т. 1. Р. 685.
12 Ibid.
13 Heer F. Aufgang Europas. Eine Studie zu den Zusammenhangen zwischen politischer
Religiositat, Frommigheitsstil und dem Werden Europas in 12. Jahrhundert. Wien; Zurich,
1949. S. 157.
14 Cm.: Canonicorum pragensium continuatio Cosmae Ц Monumenta Germaniae Historica.
Scriptores. Hannoverae, 1851. T. 9. P. 175, 181-182. (Далее: MGH).
15 Лаптева Л.П. История Чехии периода феодализма (V - середина XVII в.). М., 1993.
С. 35.
16 CDB. Т. V. Fasc. 1. N. 15. Р. 52-53; N. 235. Р. 364-366; N 238. Р. 368-370; N 239
Р. 371-372; N 244. Р. 376.
17 Chronicon terrae Prussiae von Peter von Dusburg Ц SRP. T. 1. P. 90; рус. пер.: Петр из
Дусбурга. Хроника земли Прусской. С. 84-85.
18 Ibid. Р. 91; Там же. С. 85.
19 Саксонское зерцало. М., 1985. С. 103.
20 Hodl G. Habsburg und Osterreich. 1278-1493. Gestalten und Gestalt des osterreichischen
Spatmittelalters. Wien; Koln; Graz, 1985. S. 24.
21 Novotny V. Op. cit. S. 252.
22 Fontes rerum bohemicarum. T. IV. S. 11.
23 Описание хода битвы см.: Kohler G. Die Schlacht auf dem Marchfelde am 26. August 1278 //
Forschungen zur deutschen Geshichte. Gottingen, 1879. Bd. 19. S. 307-342; Kusternig A.
Probleme um die Kampfe zwischen Rudolf und Ottokar und die Schlacht bei Diimkrut und
Jedenspeigen am 26. August 1278 I I Ottokar-Forschungen. Wien, 1978-79. S. 226-311;
Vojensk6 dfijiny Ceskoslovenska. Pr., 1985. D. 1. S. 170-175.
24 Annales Sancti Rudberti Salisburgenses Ц MGH. SS. T. 9. P. 802.
25 Ibid. С Кунрингами Пршемысла издавна связывали тесные отношения; представи-
тельница этого рода Агнесса стала возлюбленной короля, родив ему сына и нескольких
дочерей; маршал Генрих Кунринг был женат на одной из внебрачных дочерей
Оттакара: Kohler G. Op. cit. S. 311; Szymczak J. Op. cit. S. 85-86; об отношениях с
венцами см.: Csendas Р. Konig Ottokar II Pfemysl und die Stadt Wien // Ottokar-
Forschungen. S. 142-158.
26 Annales Sancti Rudberti Salisburgenses. P. 803-804.
27 Ibid. P. 804.
28 Ibid. P. 762.
29 Rodowdd Piastdw Sl^skich. W-wa, 1973. T. 1: Piastowie wroctawscy i legnicko-brzescy.
S. 129-130.
30 Seibt F. Op. cit. S. 8.
31 Annales Sancti Rudberti Salisburgenses. P. 798.
32 CDB. Pr., 1981. T. V. Fasc. II. N 573. P. 152-154.
33 Одну из характеристик этого сочинения см.: Lhotski A. Osterreichische Historiographic.
Munchen, 1962. S. 27.
34 Continuatio Vindobonensis Ц MGH. SS. T. 9. P. 707.
35 Ibid. P. 709.
36 Ibid.
37 Ibid. P. 710.
38 Ibid.
39 Novotny V. Op. cit. S. 141, 168.
40 Ibid. S. 167-168.
41 Ibid. S. 250-251.
42 Kohler G. Op. cit. S. 340.
43 Continuatio Vindobohensis. P. 706.
44 Цит. no: Seibt F. Op. cit. S. 13.
98
45 Ibid.
46 Kuthan J. Op. cit. S. 52.
47 Histona annorum 1264-1279 // MGH. SS. T. 9, P. 653.
48 Ibid.
49 Ibid. P. 653-654. По приказу Рудольфа останки Оттакара были забальзамированы и
выставлены на обозрение в одной из венских церквей, что имело целью убедить всех в
гибели бывшего герцога Австрии и Штирии. Появление самозванцев в Священной
Римской империи XIII столетия не было редкостью - известны Лжеконрадин и, по
меньшей мере, два Лжефридриха II, одного из которых сожгли в присутствии Рудольфа
Габсбургского несколькими годами позже.
50 Ibid. Р. 653.
51 Brunner К. Gutolf von Heiligenkreuz und Konig Ottokars Gliick und Ende Ц Ottokar-
Forschungen. S. 432-433.
52 Kusternig A. Erzahlende Quellen des Mittelalters. S. 126.
53 Chronicon Colmariense Ц MGH. SS. T. 17. P. 250.
54 Ibid. P. 251.
55 Ibid.
56 Iohannis abbatis Victoriensis liber certarum historiarum Ц MGH. SS. Hannoverae; Lipsiae,
1909. T. 36.
57 Ibid.
58 Brunner K. Op. cit. S. 433.
5 9Kusternig A. Probleme um die Kampfe zwischen Rudolf und Ottokar... S. 265.
60 SustaJ. Posledni Ptemyslovci a jejich dfidictvf, 1300-1308. Pr., 1917. S. 194.
61 StaroCeskd kronika tak feCendho Dalimila. Pr., 1988. T. 1. S. 44-45.
62 Susta J. Op. cit. S. 194.
63 Ottokars osterreichische Reimschronik // MGH. Deutsche Chroniken, Hannoverae, 1890-1893.
Bd. 5/1-2.
64 SvatoS M. PFemysl Otakar II ve svStle Styrske rymovane kroniky Otachera ouz der Geul a Cesk6
kroniky tzv. Dalimila // Folia historica bohemica. 1979. 1. S. 247.
65 Canonicorum pragensium continuatio Cosmae H MGH. SS. T. 9. P. 192.
66 Ibid. P. 198-203. Об особой роли бранденбургской оккупации Чехии в 1279-1282 гг. в
формировании чешского этнического самосознания см.: Heck R. Poczucie wspdlnoty
slowianskiej w czesko-polskich stosunkach politycznych w sredniowieczu // Z polskich studidw
slawistycznych. Ser. 3: Historia. W-wa, 1968. T. 1. S. 71; Флоря Б.Н. Этническое
самосознание чешской феодальной народности в XII - начале XIII в. // Развитие
этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989.
С. 193-194.
67Chronicon Colmariense // MGH. SS. T. 17. P. 251-252.
4*
Г.Н. Саганович
РУСЬ В ПРУССКИХ ХРОНИКАХ
XIV-XV ВЕКОВ
В средние века западные земли Руси являлись зоной непосредствен-
ных контактов восточных славян с немцами. Немецкоязычный мир
здесь представляли не только Ганза, но и Орден. Орденские хроники,
освещавшие в основном борьбу братьев-рыцарей с "неверными", ос-
таются ценными источниками по истории Литвы и Белоруссии периода
становления Великого княжества Литовского. Эти источники ценны
тем, что современны описываемым событиям. Летописи же Древней
Руси о первых веках Великого княжества Литовского либо вовсе не
сообщают (Галицко-Волынская летопись Ипатьевского свода заканчи-
вается концом XIII в.), либо их упоминания лишены соответствующей
датировки. Произведения орденской историографии, помимо прочего,
представляют огромный интерес сами по себе. В них зафиксировано
видение восточных славян глазами представителей западного мира.
Некоторые детали немецкой картины Руси я и попытался воссоздать по
хроникам Тевтонского ордена.
Изучено пока семь хроник, созданных на территории Немецкого
ордена в XIV - начале XV в.: "Chronicon terrae Prussiae" Петра из Дус-
бурга, "Kronike von Pruzilant" Николая Ерошина, "Chronicon Livoniae"
Германа Вартберга, рифмованная "Cronica nova Prutenica" Виганда Мар-
бургского, "Chronik des Landes Preussen" Иоганна фон Посильге, а также
Торуньские анналы и произведение Детмара. В целом в них 178 раз
в той или иной форме упомянута "Русь" или употреблена производ-
ная от этого названия форма (Петр из Дусбурга - 8 раз, Нико-
лай фон Ерошин- 7, Герман Вартберг- 37, Виганд фон Марбургс-
кий- 34, Иоганн фон Посильге - 69, Торуньские анналы - 12 и Дет-
мар- 11).
Несмотря на отсутствие прямых описаний Руси, в хрониках можно
выявить множество данных о том, как немецкие хронисты ее видели
географически и что они вообще понимали под Русью.
"Русь" встречаем буквально в первых записях Петра из Дусбурга.
Так, говоря о географическом положении Пруссии, хронист указывает,
что от Руси, Литвы и Куронии ее отделяет река Мемель (Неман),
вытекающая из "regno Russie" (букв. - из королевства Русь) (SRP. I.
N 2). Пересказавший позже первого орденского хрониста Николай Еро-
шин пишет, что с одной стороны Пруссии находится Висла, а с другой -
"der Memlin, Ruzilande me" (SRP. I. S. 345), после чего также добав-
© Г.Н. Саганович
100
ляет, что Мемель отделяет Курляндию, литовцев и русинов (Littowin
und Ruzin) от земли пруссов.
Достаточно неожиданным для источника XIV в. можно считать
определение Верхнего Понеманья (Черной Руси) как Земли кривичей:
Петр из Дусбурга, сообщая о рейде маршала Генриха осенью 1314 г.,
пишет, что тот ходил "в Землю кривичей”, в которой взял и разрушил
Малую Ногардию (parva Nogardia), т.е. Новогрудок (SRP. I. N 322).
Еще подробнее описывает этот поход Николай Ерошин, который назы-
вает Новогрудскую землю ’’Kriwitzin”, ”lant Kriwitzin”, ’’Krivitzenlande”
(SRP. I. S. 584-585). Петр из Дусбурга мог позаимствовать такое опре-
деление из несколько более раннего источника - "Canonicus Sambiensis”,
который под 1314 г. тоже сообщает о походе на "Kriwicz”, а затем
относит этих кривичей к Руси (Ruthenorum Criwicz) {Hellmann. S. 215).
Как видим, в сознании немецких хронистов первой трети XIV в. районы
Верхнего Понеманья считались Землей кривичей и, хотя давно входили
в состав Великого княжества Литовского, относились к Руси.
Как города Руси в хрониках фигурируют в Подвинье - Полоцк,
Смоленск (самый восточный из известных хронистам восточнославян-
ских городов), Витебск, Дрисса, на самых западных землях - Брест,
Каменец, Дрогичин, Вельск, Мельник, Белица, Волковыск, Сураж, Ли-
да, Новогрудок, а также волынские города Луцк и Владимир. Ви-
ганд Марбургский называет "рутенской” и саму Вильну. Реки Нарев и
Буг в хрониках причислены к рекам Руси. У Петра из Дусбурга рыцари
достигают Буга после того, как выходят "на Литву” (SRP. I. N 229).
К Руси можно отнести и Гродно, хотя хронисты этого прямо и
однозначно не делают. Текст Петра из Дусбурга не позволяет вос-
создать сколько-нибудь ясную картину. В его хронике походы обычно
совершаются рыцарями ”в Литву, в область замка Гродно" (SRP. I.
N 191, 266, 267). Но под 1306 г. войско великого князя литовского вы-
ходит "из Литвы и замка Гродно" (SRP. I. N 292). Иоганн фон По-
сильге, сообщая о походе 1390 г., даже разделяет Гродно и Русь, ибо
говорит, что один орденский контингент пошел к Гродно, а другой -
к русинам (czu Russin) (SRP. III. S. 162-163). Но при этом в памятниках
есть немало свидетельств о восточнославянском характере Гродно. Тот
же Петр из Дусбурга называет его жителей и жителей окрестностей
рутенами. Виганд Марбургский в повествовании о борьбе за Гродно
тоже обычно упоминает рутенов. Так, в рассказе о походе 1364 г. он
говорит о схватке с рутенами (SRP. II. S. 544), а в рассказе о походе
1375 г. отмечает "грубые боевые кличи рутенов" (SRP. II. S. 577),
запись под 1379 г. и того красноречивее: рыцари овладели городом
и "simileter tota Russia in dextra parte sita" (SRP. II. S. 605).
Наиболее часто как принадлежащие Руси определяются Брест
и Каменец. У Виганда Марбургского есть даже форма "Rusen-Brisik",
а у Иоганна фон Посильге - "Rusche Briske" и "Russchin Brysk" (SRP. II.
S. 313). Такое же определение встречаем в актовых документах Не-
мецкого ордена, значит, оно отображает широкие этногеографические
представления немцев того времени. Важно отметить, что Каменец
101
уже в XIII в. латиноязычные источники называли "рутенским" (Kamie-
niec Ruthenicale). Данные немецких хроник еще раз свидетельствуют о
том, что земли в бассейне Буга и Нарева уже в XIII-XIV вв. были ко-
лонизированы восточными славянами. Утверждение Яна Длугоша,
согласно которому Судавия будто бы простирается до Дрогичина, не
соответствовало действительности.
В северо-западном регионе с этнонимической формой Rutheni,
Ruthenorum связаны Псков, Изборск, Копорье, Нарва и Новгород Ве-
ликий. Эти города упоминаются в основном у Германа Вартберга,
писавшего историю Ливонии (SRP. II. S. 30, 68, 89-92). Естественно,
хронисты хорошо ориентировались лишь в приграничных областях
восточнославянского мира, с которыми Немецкий орден имел непо-
средственные контакты. Стоит заметить, что, хотя все поздние памят-
ники (хроника Иоганна фон Посильге, Детмар и Торуньские анналы)
упоминают о Куликовской битве 1380 г., называя победителей руси-
нами, рутенами (Russen, Ruteni), великий князь московский в сообще-
ниях о событиях конца XIV - начала XV в. ни разу не соотнесен с
Русью: он выступает просто как ’’король Москвы” (koning von Moskow)
(SRP. III. S. 167, 283, 291).
Некоторые из упомянутых в хрониках городов Руси трудно иденти-
фицировать. У Виганда Марбургского это Draweten и Drewik (SRP. IL
S. 661, 571), у Германа Вартберга - ’’Novum castrum Rutenorum” на Дви-
не, вблизи Дюнабурга (SRP. II. S. 104, 113) (видимо, это была Десна
или Дрисса), а также "castrum Rutenorum nomine Velie” (SRP. II. S. 94)
и "замок Менделей" (castri Mendelen) (SRP. II. S. 115). Два последние
находились, очевидно, на Псковской земле.
Имя "Русь", известное немецким хронистам, редко выступает как
политоним, с определяющим словом regno или reich. Чаще всего Русь
фигурирует как земля, регион, связанный с Литвой, непосредственно с
ней соседствующий. Так, по Петру из Дусбурга (и Николаю фон Бро-
шину), вождь судовлян Скуманд, осуществивший грабительский рейд в
Холмскую область с соплеменниками и русинами, в 1280 г., не выдер-
жав напора рыцарей, уходит с близким окружением из Судовии
"на Русь" (SRP. I. N 211). Для Иоганна фон Посильге вполне возможен
переход "von Pruszin hin ken Russin" (сообщение о событиях 1401 г.).
Это вполне соответствовало действительности, ведь Гродно в XIV в.
находился всего в нескольких милях от владений Немецкого ордена.
Обращает на себя внимание то, что нигде не встречаем никаких
(даже косвенных) данных об этнической границе между Русью и
Литвой. Освещая события в Великом княжестве Литовском, Герман
Вартберг то и дело говорит о "castra Rutenorum", "castra in Russia"
(SRP. II. S. 115). Магистр Конрад Валенрод в 1390 г. осуществил поход
"в Русь перед Троками" (in Russen vor Traken). Виганд Марбургский
сообщает об экспедиции к Трокам в 1382 г., во время которой пленены
рутены (captivos Rutenos) (SRP. II. S. 617). Повествуя о военных экспе-
дициях Ордена на территорию Великого княжества и выводе пленных,
этот хронист во многих случаях определяет их как "Rutenos et paganos",
102
причем это касается походов не только в Понеманье (Черную Русь)
(SRP. II. S. 559), но и экспедиций к Вильно и Трокам (SRP. II. S. 579),
а также вдоль реки Невяжи (SRP. II. S. 590). Совершив поход на Ковну
в 1391 г., великий магистр вернулся с множеством пленных, которыми
были "Rutenis, paganis diversarum linquarum” (SRP. II. S. 645).
В плане конфессиональном хорошо прослеживается, что хронисты
отличали рутенов от язычников-литовцев (Rutenos et paganos - у Виган-
да Марбургского, die Russin und heydin - у Иоганна фон Посильге), но
и христианами их не считали. Так, на Ворсклу Витовт ходил ”с большим
войском литовцев, русинов и христиан” (SRP. III. S. 222). Этот же
хронист говорит, что, приняв в 1386 г. христианство, Ягайло хотел
распространить веру "в его земле среди литовцев и русинов" (czu Litto-
win und czu Russin) (SRP. III. S. 306), т.е. восточный обряд последних не
учитывался. В записях под 1383 г. говорится, что Витовт, до того как
стал христианином (принял у крестоносцев латинскую веру), "по-русски
крестился и стал называться Александром; имя это он имел от русского
крещения" (Russchen towffe) (SRP. III. S. 308).
Согласно хроникам, русины практически с самого начала при-
сутствуют в воинских контингентах Великого княжества Литовского.
Уже Петр из Дусбурга, в рассказе которого о рейде на Гродно в 1296 г.
фигурирует могучий рутен (Ruthenus), - один из защитников Гродно,
убивший преследовавшего его рыцаря, тоже рутена, пронзившего
копьем юного племянника предводителя похода, - выделяет рутена и в
повествовании об экспедиции 1305 г. "на Литву" (SRP. I. N 291). Ясно,
что в определение "литовцы" немецкий автор не вкладывал этниче-
ского смысла: он, например, говорит, что бой с крестоносцами вел
Витень "со своими литовцами", но тут же упоминает отличившегося
рутена.
Как явствует из памятников, хронистам и, естественно, воевавшим
рыцарям Немецкого ордена Великое княжество Литовское не виделось
каким-то моно (унитарным) государством. Имея в виду Великое кня-
жество, Иоганн фон Посильге пишет, что император Священной Рим-
ской империи после 1394 г. запретил Ордену воевать "землю литовцев
и русинов" (dy lant czu Littowen und Russin) (SRP. III. S. 197). Из многих
записей создается образ какого-то двуединства страны, с которой
Орден воевал: это Литва и Русь вместе. Великий князь Витень в
1311 г. идет в Пруссию "со своими и рутенами" (SRP. II. S. 454), а
Орден многие "рейзы" осуществляет "против литовцев и рутенов"
(contra Lithwanos et Ruthenos) (SRP. II. S. 497). Рассказывая о ряде
общих для Великого княжества и Руси событий, хронист так и пишет:
"beyde Littowen und Russin" (SRP. III. S. 135, 203).
В хрониках весьма интересно представлены некоторые аспекты
литовско-русской государственности. Так, для Петра из Дусбурга вели-
кий князь Гедимин - это "rex Lethowinorum et Ruthenorum" (SRP. I.
N 356). Более поздние хроники называют монархами русов тех из Геди-
миновичей, кто имел удел на территории нынешней Беларуси. Так,
у Германа Вартберга Наримунт, погибший на Стреве, - "король руте-
703
нов" (SRP. II. S. 75), у Детмара Андрей Ольгердович - "русский король
Полоцка" (SRP. III. S. 145), у Иоганна фон Посильге Скиргайло-
"herczoge czu Russen" (SRP. III. S. 198).
В целом можно констатировать, что Русь занимает весьма значи-
тельное место в немецких хрониках XIV-XV вв. Анализ данных этих
памятников позволяет существенно пополнять фактографические зна-
ния средневековой истории нынешней Беларуси. Некоторые свидетель-
ства хронистов задают отличный от представленного традиционной
историографией ракурс рассмотрения ряда вопросов, касающихся
взаимоотношений Литвы и Руси (имеется в виду широкое присутствие
рутенов у Тракая уже в XIV в., и их участие на равных в борьбе с
Орденом и т.д.).
Annalista Thorunensis // Scnptores Rerum Prussicarum. 1866. Bd. 3.
Aus Detmar// SRP. 1866. Bd. 3.
Dusburg, Petrus de, Chronicon terrae Prussiae// SRP. 1861. Bd. 1.
Jeroschin N. von. Kronike von Pruzinlant// SRP. 1861. Bd. 1.
Marburg W. von. Cronica nova Prutenica// SRP. 1863. Bd. 2.
Posilge J. von. Chronik des Landes Preussen I I SRP. 1866. Bd. 3.
Herman W. Chronicon Livoniae// SRP. 1863. Bd. 2.
Hellmann M. Einheimische und aussere Faktoren bei der Entstehung des mittellalterlichen
Russland // Settimane di studio del Centro Italiano di studi sull'alto medioevo. 1969. XVI.
Н.Г. Подаляк
ЮГО-ВОСТОЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
ГАНЗЕЙСКОЙ ТОРГОВЛИ:
’ТОРНЫЙ ПУТЬ” В XIV ВЕКЕ
В IX-X вв. на южном и восточном побережьях Балтики, в устьях
Немана, Вислы, Травы и Варновы, образовалась цепь славянских посе-
лений - Гданьск, Колобжег, Волынь, Щецин, Росток, Старый Любек и
др. Поначалу коммерческая деятельность купечества этих поселений
была весьма скромной. Однако с конца XI в. оно не только превратило
их в важные узлы дальней торговли, но взяло в свои руки бразды
торгового посредничества. Об интенсивности товарооборота свиде-
тельствуют, в частности археологические находки. Лишь на Готланде
обнаружено более 500 серебряных кладов, относящихся к тому вре-
мени, порой довольно крупных, как, например, найденный неподалеку
от польского Слупска серебряный клад весом около 15 кг1. Неути-
хавшие междоусобные войны привели во второй половине XI в. к
запустению края и заметному спаду балтийской торговли. Тем не менее
после окончания походов викингов и до появления Ганзы именно
стараниями славянского купечества была обеспечена преемственность в
ее развитии.
Проникновение в сферу балтийской торговли немецкого купечества
началось в XI в. Оно происходило параллельно с экспансией в восточ-
ные земли и тесно с ней переплеталось. С середины XII в. колонизация,
оставаясь в целом феодально-рыцарским вторжением в пределы сла-
вянских территорий, вступила в новую фазу: она все отчетливее при-
обретала характер переселенческого движения - массы крестьян, ре-
месленников и торговцев из Тюрингии, Саксонии, Вестфалии и других
областей Германии обживали восточные земли. На этом этапе коло-
низация не направлялась, как ранее, центральной властью, а лишь
отдельными крупными феодалами, стремившимися основать собствен-
ные независимые государства вне границ империи. Энергией и трудом
переселенцев возводились новые города, чаще всего на местах славян-
ских поселений2. Они стремительно росли и часть из них - прежде всего
вендские Любек, Росток, Висмар и др. - благодаря выгодам примор-
ского расположения и предприимчивости немецкого бюргерства доволь-
но быстро превратились в процветавшие торговые центры - подлинное
ядро будущей Ганзы.
Следуя по морским путям, которые еще в VIII—IX вв. проторили
фризские, скандинавские и славянские торговцы, тесня и устраняя
© Н.Г. Подаляк
105
конкурентов, ганзейцы уже к исходу XII в. сумели охватить своей тор-
говлей балтийско-североморский регион3. Успешному освоению ком-
мерческого пространства способствовал ряд обстоятельств.
Во-первых, ганзейцы сумели исключительно рационально исполь-
зовать подъем фландрского и рейнско-вестфальского ремесленного
производства. Поставляя его продукцию в балтийские страны, обратно
они везли продовольствие и сырье, крайне необходимые промыш-
ленному региону4. Ганзейское посредничество превратилось в ту свя-
зующую нить, которая прочно соединила две области, все активнее
втягивавшиеся в общую взаимозависимую хозяйственную и эконо-
мическую сферы. Во-вторых, важную роль сыграло то обстоятельство,
что в период, когда торговля большими массами товаров стала преоб-
ладающей, ганзейцы ввели в обиход коггу - наиболее вместительное и
устойчивое по тем временам морское судно, как нельзя лучше
соответствовавшее нуждам оптовой торговли на дальние расстояния5.
В-третьих, немецкие купцы происходили из мест со сравнительно давно
сформировавшимся городским укладом, были воспитаны на устойчивых
деловых традициях и хорошо осведомлены в тонкостях торгового дела.
Как правило, они принадлежали к потомственным купеческим фа-
милиям, что гарантировало им необходимый стартовый капитал и
коммерческие связи6. Все это выгодно отличало немецкое купечество
от торговцев тех стран, куда они проникали и где городской уклад
только зарождался, а занятия торговлей чаще всего лишь сопут-
ствовали основной некупеческой профессии.
Общие очертания ганзейской торговой сети, которая охватывала
огромное пространство от Новгорода до Лондона и от Бергена до
Брюгге, отчетливо определились на рубеже ХП-ХШ вв. Ее маги-
стральное направление составлял путь, соединявший Новгород с За-
падной Европой. В ту пору лишь небольшая часть оптовых поставок
осуществлялась по полному риска прямому пути через Зунд в Северное
море. Основная масса грузов доставлялась в Любек, откуда по наи-
более короткой и безопасной, требовавшей к тому же минимальных
затрат, сухопутной дороге переправлялась в Гамбург, а затем через
устье Эльбы к морю7. В Любек доставлялись товары, предназначенные
для Запада: новгородские и лифляндские меха, воск, смола, жир, кожи,
лен; прусские лес, янтарь и пока еще в небольших количествах зерно;
шведские железо и медь; норвежская и сконская рыба; хлеб и лен из
Поэльбья; мекленбургские и померанские зерно, солод, мука и пиво;
люнебургская соль, а также следовавшие в обратном направлении
сукна, изделия металлообработки, испанские, французские и рейнские
вина, пряности и прочие товары.
К исходу XIII в. в основных чертах сформировалась ганзейская
торговая система, сутью которой всегда было и оставалось посред-
ничество. В течение XIII в., по мере колонизации края, в эту систему
поэтапно включалось юго-восточное побережье Балтики с приле-
гавшими к нему внутренними районами. Расширение ганзейского тор-
гового пространства на восток и юго-восток сопровождалось посте-
706
пенным смещением центров его тяжести: бранденбургский хлеб был
оттеснен на второй план под давлением зернового потока, хлынувшего
из низовьев Одера, а затем Привисленского края; Гарц уступил пальму
первенства рудным поставкам из Богемии и Словакии8.
На обширном пространстве, протянувшемся от южнобалтийско-
го берега до центральноевропейской горной гряды, встречные това-
ропотоки перемещались с запада на восток Европы и обратно по трем
основным линиям: 1) вдоль южного побережья от Любека до Кенигс-
берга; 2) от Магдебурга через Франкфурт-на-Одере в Торунь; 3) по
северным склонам гор, так называемому ’’горному пути”, из Кёль-
на через Лейпциг и Згожелец во Вроцлав и оттуда через Краков до
Львова.
Через три последних города пролегала важнейшая торговая ма-
гистраль, которая связывала центральноевропейский регион с леван-
тийскими рынками. Первоначально посредником в доставке на запад
восточных товаров являлся Киев9, но с установлением татаро-мон-
гольского ига возникла неотложная необходимость в поиске иных
путей. Во второй половине XIII в. генуэзцы основали в Северном При-
черноморье колонии Кафу, Белгород и Килию, которые быстро пре-
вратились в опорные пункты торговли с Востоком, стали крупнейшими
поставщиками его товаров на Запад. Итальянские, армянские и купцы
других национальностей следовали из колоний на север, в резиденцию
галицких князей - сначала во Владимир, затем в Галич, а позднее -
в основанный около 1250 г. Львов, где часть из них вскоре осела на
постоянное жительство10.
Навстречу этому идущему из Причерноморья товарному потоку
устремился другой - немецкое торгово-колонизационное движение на
Восток.
В Силезии немецкие переселенцы достаточно прочно обосновались
уже в конце XII в. и, обитая там наряду с поляками, евреями и ру-
мынами, немало сделали для экономического развития края. Вхождение
Силезии в состав владений чешской короны ознаменовалось в XIV в.
ее хозяйственным и культурным подъемом, расцветом ее городов и рос-
том их политического влияния. Верхушку бюргерства как во Вроцлаве,
так и в Кракове составляли немцы11.
В начале XIV в. во Львове, тогда еще столице князей Галицких,
немцы создали свою общину, возглавляемую фогтом. После включения
города в состав Польши он стал с 1356 г. управляться по магдебург-
скому праву. Не немецкому населению - украинцам, армянам, евреям -
разрешалось придерживаться прежних норм и традиций, однако суд над
ними мог отныне вершить только фогт-немец, в ведение которого были
отданы все вопросы юрисдикции12. Факт достаточно красноречивый и
ясно указывающий на особое место немцев в структуре львовского
населения.
Благодаря своему географическому расположению Вроцлав, Кра-
ков и Львов не просто попали в сферу важнейшей торговой оси Восток-
Запад, но, находясь на пересечении крупнейших торговых дорог,
107
быстро превратились в узловые перевалочные центры. Из Вроцлава
нити коммерческих связей протянулись через Прагу в Нюрнберг и дру-
гие города южной Германии, а через Вену - в Венецию. Главными
статьями товарооборота были восточные пряности, словацкая медь,
фландрские сукна, итальянские вина. Из Кракова шла дорога на юг -
в Словакию, где заметно поднялся Кошице, собиравший на своих
рынках товары со всей страны. Особым спросом среди них пользовались
медь, серебро, железо, свинец, затем вина, меха, шкуры, воск, мед и
шафран13. Львов первым принимал следовавшие из Северного
Причерноморья восточные товары - пряности, шелка, экзотические
фрукты, рис, - которые ждала Европа, а кроме того, предлагал
небольшими партиями меха и воск14.
Разумеется, Ганза, прочно обосновавшаяся в устье Вислы, не могла
игнорировать тот факт, что неподалеку от районов ее безраздельного
влияния сложился активный очаг разветвленной торговли.
С конца XIII в. она начала интенсивно проникать в его пространство.
В 1296 г. Любек получил от шлезвигского владетеля гарантии на
свободный проезд через Вроцлавское герцогство. В 1296-1299 гг., вос-
пользовавшись кратковременным пребыванием Данцига под властью
Владислава Локетка, ганзейцы добились от него не только разрешения
на открытие в городе своей конторы, но, что гораздо важнее, права
свободной торговли в его землях15.
Интерес Ганзы не был односторонним. С начала XIV в. вполне
отчетливо обозначилось встречное стремление городов, ведущих тор-
говлю по "горному пути", присоединиться к ганзейской торговле с
Западом, прежде всего с Фландрией, и обеспечить своим товарам выход
к Балтике. В 1300 г. на любекском ганзетаге, где в качестве главного
обсуждался вопрос о торговле с Фландрией, в состав делега-
ции польских городов входили также представители Кракова и Вроц-
лава. Может быть, именно тогда впервые зашла речь об их допуске к
балтийской торговле. Прямых свидетельств, подтверждающих подоб-
ное предположение, нет, однако известно, что уже в 1309-1310 гг. Ли-
вонский орден задержал в водах Вислы возвращавшиеся из Фланд-
рии краковские торговые корабли, а в 1324 г. неподалеку от Рюге-
на потерпело крушение судно, которое перевозило фландрские сук-
на, принадлежавшие вроцлавским и владимиро-волынским купцам16.
В 1360 г. вроцлавское купечество обратилось к Данцигу и Торуни
с просьбой о посредничестве при возвращении им товаров с судов,
попавших в аварию близ Гельсингборга и "на море в Шотландии".
К 80-м годам XIV в. относятся первые упоминания о появлении крако-
вян в Англии17.
Закономерным следствием проникновения купцов Вроцлава и Кра-
кова в сферу балтийской торговли было обретение этими городами
ганзейского членства. Неизвестно, когда точно это случилось, ясно
лишь, что не позднее 1387 г., когда к обоим городам как к членам Ган-
зы обратился ганзетаг с запросом относительно масштабов понесенных
ими во Фландрии убытков18.
108
В рамках внутриганзейского союза Вроцлав и Краков наиболее
тесно сотрудничали с Торунью. В соответствии с ганзейской субор-
динацией именно торуньский магистрат направлял вроцлавскому и
краковскому купечеству приглашения для участия в работе ганзетагов,
а в случае если по каким-либо причинам те не могли прислать на съезд
делегацию, представлял на нем их интересы. Кроме того, купечество
всех трех городов создало немало совместных торговых компаний19.
Достаточно стабильным были также деловые связи Торуни со
Львовом. По подсчетам М.П. Лесникова, произведенным на основании
данных старейшей городской книги Львова, в 1382-1389 гг. в городе
заключили торговые сделки 12 торуньских и 25 львовских купцов20.
В четырех случаях речь, строго говоря, шла не о львовянах, а о ком-
мерсантах, прибывших во Львов (по вполне обоснованному заключению
Г. Вечерки) из столицы Молдавского княжества. Сохранились также
сообщения о том, что в 1388 г. торуньский купец Йоханнес Гросе имел
прямые деловые контакты с Молдовой, куда его путь опять-таки
пролегал через Львов21. Все это - достаточно красноречивые свиде-
тельства того очевидного факта, что Львов являлся одним из ключе-
вых пунктов на пути следования товаров из Причерноморья в ганзей-
ский регион.
Юго-восточное направление с самого начала занимало важное
место в сложной и разветвленной системе ганзейской торговли. Чтобы
обеспечить стабильное и бесперебойное функционирование этой тран-
зитной магистрали, протянувшейся через владения польского короля,
следовало добиться от него ряда привилегий в Кракове, который не
просто стоял заслоном на прямом пути в Венгрию и Галицию, но более
того - уже в своих пределах сковывал торговлю иностранного ку-
печества системой жестких ограничений. В 1306 г. Владислав Локеток
даровал своей столице стапель. Продажа ганзейцам меди, поступавшей
из Кошице, тут же перешла в руки краковских купцов. Только после
оформления с ними сделки она могла быть вывезена в Торунь. Лишь
благодаря Калишскому миру 1344 г. ганзейцам удалось отчасти изме-
нить ситуацию к своей выгоде, выговорив право на непосредственное
приобретение меди у ее венгерских поставщиков. Правда, и при таких
условиях привилегия первоочередности на поставки словацкой меди в
Торунь сохранялась за краковянами. В 1349 г. король Казимир Великий
разрешил торуньским ганзейцам следовать в Венгрию через Сандомир,
т.е. в обход Кракова, но заключил свой указ словами, что он ’’никоим
образом не намерен в чем-либо ущемить свой город Краков”22.
С учетом того, что за Краковом сохранялось складочное право, такая
позиция польского государя фактически сводила на нет добытые
ганзейцами привилегии.
Действие складочного права особенно ужесточилось при преем-
никах Казимира. В соответствии с королевским постановлением 1372 г.
торуньцы были вынуждены приобретать восточные товары в Кракове,
а не во Львове, как это практиковалось ранее. Только благодаря
вмешательству гофмейстера Ливонского ордена год спустя ганзейцам
109
вновь был открыт прямой путь в Галицию, а в 1376 г. в Венгрию.
Однако пользовались полученными преимуществами они недолго,
поскольку заключение польско-литовской унии внесло существенные
коррективы в сложившееся положение дел. Владислав Ягелло вернул
Кракову складочное право и вновь перекрыл торуньцам дорогу в
Венгрию и в Галицию; иностранному купечеству разрешалось вести
свои дела только в Кракове, Сандомире и Люблине23.
Контролировать торговлю ганзейцев с Венгрией Польше было
достаточно просто. Совершенно иначе обстояло дело с Галицией, куда
из Пруссии можно было попасть, минуя польские территории, - че-
рез находившуюся в ленной зависимости от Польши Мазовию и Лит-
ву. Прекрасно сознавая все выгоды прохождения этого товарного
потока через свои владения, Владислав Локеток в 20-х годах XIV в.
разрешил торуньцам проезд во Львов по польским землям. В 1345 г.
они временно лишились такой возможности по причинам политическим.
Но как только ситуация урегулировалась, Казимир Великий, стремясь
вернуть польской короне доходы от ганзейского транзита, сделал все
возможное, чтобы принудить торуньцев вернуться на прежний путь.
Прежде всего он запретил гостевую торговлю в Кракове. Затем сумел
убедить папу в необходимости разорвать все договоры Ливонского
ордена с язычниками-литовцами и добился осуществления своего
замысла24.
Когда около 1349 г. к владениям польской короны временно отошел
Владимир, Казимир немедленно пригласил туда прусских купцов.
С потерей Владимира он перенес центр тяжести торговли с ганзейцами
в остававшийся в его руках Львов, которому в 1380 г. было даровано
право 14-дневного стапеля. Получаемые благодаря этому доходы от
складирования поступавших с Запада товаров немало содействовали
экономическому подъему города25.
Что касается Вроцлава, то источники, относящиеся к раннему эта-
пу его торговых связей с Торунью, крайне скудны. Известно, что уже в
1274 г. город владел правом стапеля. В XIV в. от направлявшихся во
Вроцлав прусских купцов требовалось строго придерживаться пред-
писанного маршрута и не передвигаться по другим дорогам. Сохра-
нились также сведения о том, что в 1385-1390 гг. торуньцы пред-
принимали неоднократные попытки ослабить систему ограничений,
сковывавших их торговлю сукнами. Поскольку при этом они угрожали
закрыть своим вроцлавским контрагентам выход к Балтике, можно с
уверенностью заключить, что продажа сукна в Силезии занимала
важное место в торговых операциях прусского купечества26.
Обеспечение режима наибольшего благоприятствования в стране,
с которой приходилось торговать, составляло особую и неустанную
заботу Ганзы, коммерческая деятельность которой во все времена
строилась на создании за рубежом прочной системы льгот и привилегий.
Естественно, что Польша не представляла в этом отношении исклю-
чения. Однако фактором, оказывавшим на судьбы ганзейской торговли
более сильное, чем расположение иностранных государей, влияние были
ПО
постоянно происходившие в Европе войны и другие международные
конфликты, перегруппировка сил на ее политической арене.
Заключение в 1386 г. польско-литовской унии крайне обострило
отношения между Ливонским орденом и Польшей. Спустя год, как уже
отмечалось, Владислав Ягелло восстановил краковский стапель, что,
кстати, по справедливому утверждению М. Маловиста, отрицательно
сказалось на деятельности не только прусского, но и силезского
купечества. В 1390 г. польский король сделал следующий решительный
шаг: запретив вывоз польских товаров в Пруссию, он начал активные
поиски иных путей проникновения к Балтике. Его усилия увенчались
успехом, и в том же 1390 г. Владислав подписал выгодный договор с
Померанией. Герцог Богислав Волгаст приглашал купцов из Польши,
Венгрии, Литвы и Руси свободно торговать в его владениях, взамен
польская корона гарантировала померанскому и мекленбургскому ку-
печеству равные с их местными коллегами права27.
Новый маршрут протянулся из Кракова через Познань к Щецину.
Его неудобство и неустроенность совершенно не устраивали краковян
и, вероятнее всего, с 1397 г. они вновь потянулись в сторону Пруссии,
но теперь уже мимо Торуни, прямо к Данцигу, которому суждено было
стать вскоре одним из крупнейших ганзейских центров. Несмотря на то
что в 1403 г. торуньцам удалось заполучить от гофмейстера Ливонского
ордена разрешение на введение в городе стапельного права, изменить
положение дел эта запоздалая мера уже не смогла28.
Торуньский стапель и Грюнвальдская битва оказали самое небла-
гоприятное воздействие на состояние львовской торговли. После
1410 г. вывоз восточной продукции из Львова через Пруссию во
Фландрию полностью прекратился. Теперь товарные потоки сходились
в Кракове, и уже здесь купечество из Торуни и Данцига приобретало
пряности и шелка, а львовяне - фландрские сукна и сельдь29.
Такая локализация торговых связей только разжигала дух кон-
куренции и побуждала предприимчивое купечество изыскивать новые
возможности для расширения деловых контактов. В 1395 и 1403 гг.
вроцлавские купцы, минуя торуньских посредников, сами сделали
прямой заказ новгородцам на поставку большой партии пушнины, что
вызвало живой ответный интерес и небывалый приток в город русских
купцов. Закупка русских мехов производилась поляками и в Варшаве30.
Со второй половины XIV в. заметно активизировалось проникно-
вение в Польшу купцов из Верхней Германии. Превращаясь в серь-
езных соперников Ганзы, они настойчиво вторгались в ее коммерческое
пространство на разных его направлениях31. В Силезии нюрнбержцы
бывали и раньше: во Вроцлаве имелись даже их поселения. Однако их
посещения долго оставались нерегулярными и лишь с 1365 г., когда они
получили от короля Казимира привилегию свободной торговли в его
владениях, в Польшу буквально хлынул поток верхненемецких купцов.
Они использовали любую возможность для усиления своих позиций и
вытеснения ганзейцев и вскоре прибрали к рукам не одну только си-
лезскую торговлю. После завоевания турками черноморских генуэз-
111
ских колоний - в 1475 г. Каффы, а в 1484 г. Килии и Белгорода - под
контроль нюрнбержцев перешло обеспечение рынков Центрально-
Восточной Европы восточными товарами. В XV в. они заправляли уже
и в торговле словацкой медью32.
Когда после окончания Тринадцатилетней войны произошла кар-
динальная переориентация торговых интересов крупных прусских
городов на Англию и Голландию, юго-восточное направление ган-
зейской торговли окончательно захирело. Эпизодические контакты
Торуни и Данцига с вроцлавским, краковским и львовским купечеством
в XV в. уже нельзя назвать ганзейскими33.
XIV век был временем расцвета ганзейской торговли с городами,
расположенными вдоль ’’горного пути”. Ясно обозначившийся с начала
XV в. кризис Ганзы сопровождался резкой локализацией региональных
интересов ее отдельных подразделений, он лишь ускорил потерю объе-
динением своих позиций в этом важном регионе европейской торговли.
1 Schildhauer JFritze К., Stark ИЛ Die Hanse. В., 1985. S. 19.
2 Гельмольд. Славянская хроника / Предисл., пер. и примеч. Л.В. Разумовской. М., 1963.
С. 137-138, 195-196; Witte //. Besiedlung des Ostcns und Hanse // Pfingsblattcr des
Hansischen Geschichtsvereins. Lubeck, 1914. N 10.
3 Hansisches Urkundenbuch. 1. N 2, 14, 40 (Далее: HUB); EllmersD. Die Entstehung der Hanse
//Hansische Gcschichtsblatter. Kolng; Wien, 1985. N 103. S. 3-40. (Далее: HGB11).
4 Rorig F. Rheinland-Westfalen und die Hanse // Wirtschaftskraften im Mittelaltcr. Weimar, 1959.
S. 392-420.
5 Heinsius P. Das Schiff der Hansischen Friihzeit. Koln; Wien, 1986.
6 Romer H.U. Das Rostocker Patriziat bis 1400 // Jahrbuch fu r Mecklcnburgische Geschichte.
Schwerin, 1932. N 96. S. 1-84.
7 Lubeckisches Urkundenbuch. I. N 31, 95, 219. (Далее: LUB).
8 Weczerka H. Verkehrsnctz und Handelsguter der Hanse // Hanse in Europa: Briicke zwischen den
Markten. 12-17. Jht. Koln, 1973. S. 39-56, 419^121.
9 Wendt H. Schlcsien und der Orient: Ein gcschichtlichcr Riickblick. Breslau, 1916. S. 8.
10 Charewieczowa L. Handel sredniowieeznego Lwowa. Lwdw, 1925. S. 55-59; Matowist M.
Wschod a zachdd Europy w XIII-XVI wieku. W-wa, 1973. S. 28-29, 65-71.
11 Petry L. Breslau und Krakau vom 13. bis 16. Jht. Zwei Stadtcschicksale auf Kolonialboden//
Zeitschrift des Vcreins fur Geschichte Schlesicns. Breslau, 1934. N 68. S. 48-68; Dhtgoborski
W., Gierowski J., Maleczynski A. Dzieje Wroclawa do roku 1807. W-wa, 1958. S. 52-138.
12 Weczerka H. Herkunft und Volkzugcho rigkeit der Lemberger Neuburger im 15Jht // Zeitschrift
fur Ostforschung. Munchen, 1955. S. 506-511.
13 Wendt H. Op. cit S. 11, 38-43, 51-56; Halaha ОЯ. Kaufleute und Handelsguter der Hanse im
Karpatengebiet // HGB11. 1967. N 85. S. 59-84.
14 Charewieczowa L. Op. cit. S. 58-61; Niemann W. Der Handel der Stadt Lemberg im Mittelalter
H Die Burg. B., 1941. H. 4. S. 80.
15 HUB. 1. N 1202, 1211, 1287, 1288, 1310, 1311.
16 Hanserezesse. I. 1. N 79. S. 39 (Далее: HR); Kehn W. Der Handel im Oderraum im 13. und 14.
Jht. Koln; Graz, 1968. S. 100, 102-103; HUB. 2. N 416.
17 HUB. 3. N 536, 542; Kehn W. Op. cit S. 103.
18 HR. I. 3. N 361. § 7.
19 Wendt H. Op. cit. S. 8.
20 Pomniki dziejowe Lwowa z archiwu miasta / Wyd. A. Czolowski. Lemberg, 1892. Bd. 1;
Лесников М.П. Львовское купечество и его торговые связи в XIV веке // Проблемы
экономического и политического развития стран Европы. М., 1964. С. 50.
112
21 Weczerka H. Die Sudostbeziehungen der Hanse // Die Hanse und der deutsche Osten. Luneburg,
1990. S. 124; Eadem. Das mittcialterliche und fru hneuzeitliche Deutschtum im Furstentum
Moldau von seincn Anfangen bis zu seinem Untergang (13.-18. Jahrhundcrt). Munchen, 1960,
S. 56.
22 Gonnenwein O. Das Stapel und Niedcrlagsrecht Weimar, 1936. S. 66; Magdariski M. Organ-
izaeja kupiectwa i handlu torurtskiego do roku 1403. Torurf, 1939. S. 52. S. 52, 61; HUB. 3. N
156.
23 Magdariski M. Op. cit. S. 73-76.
24 Ibid. S. 53-57,61,68-76.
25 Gonnenwein O. Op. cit. S. 88.
26 Ibid. S. 386; Magdariski M. Op. cit. S. 63-67; Wendt H. Op. cit. S. 9.
27 Malowist M. Polish-Flemish Trade in the Middle Ages I I Baltic and Scandinavian Countries.
L., 1938. Vol. IV. N 1. S. 6; Kehn W. Op. cit. S. 262-265.
28 Bruns F., Weczerka H. Hansische Handelsstrassen. Koln; Graz; Weimar, 1962-1968. S. 610-
611; Kehn W. Op. cit. S. 268-271; HUB. 5. N 571, 575.
29 Niemann W. Op. cit. S. 80.
30 Wendt H. Op. cit. S. 7.
31 Polnitz G. Fugger und Hanse: Ein hundertjahriges Ringen um Ost- und Nordsee. Tubingen,
1953; Simsch A. Die Handclsbeziehungen zwischen Nurnberg und Polcn im europa'ischen
Wirtschaftsvcrkehr des 15. und 16. Jhs. Wisbadcn, 1970.
32 Nordmann C. Oberdeutschland und die Hanse. Weimar, 1939. S. 30-43.
33 LUB. 11. N 285, 356, 479; Weczerka H. Die Sudostbeziehungen... S. 128.
К.А, Аугустинович
ЯН КОСТКА И ЯН ДУЛЬСКИЙ:
ДВА ПРУССКИХ ДВОРЯНИНА НА СЛУЖБЕ
ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
Интеграция так называемой королевской Пруссии в Польско-
Литовское государство могла и должна была осуществляться только
постепенно. После Торуньского мира 1466 г. западные области Орден-
ского государства отошли к Польше1 и составили три воеводства:
Помереллию (Поморье), Кульм (Хелмно) и Мариенбург (Мальборк), -
отношение которых к польской короне оставалось, однако, неясным2.
Гроссмейстер Немецкого ордена Альбрехт фон Гогенцоллерн решил в
конце концов в 1525 г. превратить оставшиеся области Орденского
государства в светское герцогство и принять польский вассалитет3.
Дальнейшее регулирование консолидации касалось востока страны: в
1569 г. в Люблине существовавшая с 1386 г. личная уния между
Польшей и Литвой превратилась в так называемую реальную унию.
Отныне законодательство, принимаемое на общем сейме, должно было
распространяться на все части страны, единой становилась внешняя
политика. Особые органы управления и судопроизводства сохранялись в
обеих частях страны4.
Дискуссия об отношении Польши к королевской Пруссии не могла
не возникнуть. В отличие от польской части государства, где дворян-
ство в течение XV в. обеспечило себе господствующее положение
относительно городского бюргерства, ограничило королевскую власть и
превратилось в ведущую силу в стране5, в Королевской и Прусской
части города оставались влиятельными и значительными. Здесь го-
родское бюргерство могло владеть землей, кроме того, прусские города
в отличие от польских были представлены на сеймиках6, в особенности
Гданьск, который, будучи центром польского зернового экспорта,
процветал7.
В 1569 г. Королевская Пруссия была инкорпорирована в Польско-
Литовскую Республику. Особые права ее городов были ограничены в
пользу дворянства. Прусский государственный совет был распущен, его
члены стали сенаторами Речи Посполитой. Трем крупнейшим городам -
Гданьску, Эльблонгу и Торуни, - хотя и являвшимся членами ликви-
дированного прусского государственного совета, не предоставляли мест
в сенате, они были представлены только на прусском сейме. Им оста-
вили право вотировать налоги, принимать решения об участии в войне
© К.А. Аугустинович
© Л.В. Заборовский, перевод
114
и судебную автономию. Во время заседаний сейма в Люблине 1569 г.
Гданьск находился в конфликте с польским королем Сигизмундом II
Августом из-за портовой юрисдикции. Поэтому за переговорами об
особых правах города наблюдала королевская комиссия во главе с
епископом Куявии Станиславом Карнковским8.
Как верхушка Королевской Пруссии реагировала на новую ситуа-
цию 1569 г.? Решилось ли прусское дворянство принять инкорпорацию и
использовать ситуацию ко благу страны и в собственных интересах, или
оно настаивало на преимуществах традиционного особого положения на
периферии Польского государства? Лидером немецкоязычного
дворянства, которое выступало за самостоятельную политику и уже с
20-х годов XVI в. приняло лютеранство, был умерший в 1565 г. воевода
Мариенбурга Ахаз фон Цемен (Ахаций Чема)9. В остром противобор-
стве с этой чрезвычайно влиятельной фамилией другая дворянская
семья - Костки - пыталась содействовать инкорпорации Пруссии в
польскую систему. После первоначальных колебаний Ян Костка не-
изменно высказывался за союз Пруссии с Польшей10. Ему и Яну Дуль-
скому из всего королевско-прусского дворянства наилучшим образом
удались в последующие годы интеграция и обеспечение за ним особого
места в системе Польско-Литовской Республики. Эти обстоятельства не
могли не быть замечены исследователями в конце XIX в., в период
подъема национального самосознания; участие Яна Костки в борьбе за
польскую корону было предметом оживленной полемики11. Его жизнь и
деятельность в отличие от Яна Дульского уже были объектом обстоя-
тельных исследований12.
Ян Костка из Штемберга (Штангенберга) (1529-1581) родился в
Шимбарке (Шёнберге) и вначале воспитывался в родительском доме.
Он рано начал учиться, сначала в Кёнигсберге, а с 1546 г. в уни-
верситете Тюбингена, где ему довелось быть свидетелем войны между
Шмалькальденским союзом и императором Карлом V, а также битвы у
Мюльберга. Эти события вынудили его временно вернуться домой.
Дальнейшая учеба привела его в Вюрцбург, Бельгию и даже Сала-
манку, тогда же почти наверняка он посетил Францию и Испанию.
Хорошее знание латыни и итальянского, равно как и знакомство с тра-
дицией европейского гуманизма, отличали Костку от большинства прус-
ского дворянства, которое отвергало латынь как воплощение римско-
католического зла. В дальнейшем в ходе своих штудий он приобрел
обширные правовые знания13.
Столь основательное образование, бесспорно, во многом способст-
вовало карьере Костки при польском дворе: уже в 1550 г. его отец
Станислав привлек сына к своей переписке с двором - поручил ему
почтовую службу. В дальнейшем Ян зарекомендовал себя как верный
дворянин Сигизмунда II Августа. Он служил в Литве, Пруссии, а в
1552 г. в качестве секретаря королевского посланника в Италии Войце-
ха Крыского14. Каспар Несецкий, польский геральдик начала XVIII в.,
счел весьма значительным тот факт, что в 1553 г. юный Ян Костка на
турнире по случаю свадьбы Сигизмунда II Августа с эрцгерцогиней
115
Катариной Габсбург ранил в руку Станислава Остророга15. Однако не
это обстоятельство, а политические таланты Костки стали причиной
его назначения в 1554 г. королевским секретарем на дипломатическую
службу. В следующем году его отец передал ему с королевского
согласия должность подскарбия прусских земель. Ян Костка был, ве-
роятно, самым приближенным к Сигизмунду II Августу прусским
дворянином. В 1556 г. ему поручили инспектировать Бенедиктинский
монастырь и госпиталь св. Духа в Торуни. Имущества обеих инсти-
туций должны были отныне управляться городом, а доходы использо-
ваться на светские цели16.
Ян Костка всегда оставался верен католицизму. Его убеждение,
что прусско-польский союз был бы оптимальным решением для Прус-
сии, разделял только бискуп Эрмланда (Вармии) Станислав Хосиус (Хо-
сиуш, Госиус), единственный наряду с Косткой член прусского земель-
ного правительства, не испугавшийся занять место в сенате Польско-
Литовской Республики. Сотрудничество Костки с Хосиусом обрело
политическую значимость в 1555 г., когда Костка посредничал в споре
между лютеранским Эльблонгом и бискупом, призвав к компромиссу,
свободному от всех конфессиональных пристрастий17. Это не повредило
карьере Костки: в 1556 г. он был назначен каштеляном Данцига, что
давало право на место и голос в прусском земельном совете. Будучи
королевским комиссаром, он велел казнить в Эльблонге одного бюрге-
ра, который во время карнавальных торжеств насмехался над Сигиз-
мундом II Августом18. Его склонность к жестоким поступкам стала для
всех очевидной.
События в Лифляндии (в 1563 г.) дали Яну Костке возможность
проявить свою пропольскую позицию19. В 1557 г. он прибыл в Данциг,
чтобы реализовать проект по строительству и финансированию флота,
который защищал бы интересы Польши на Балтийском море. Эта
миссия укрепила связи Костки с двором и лично с королем. После
начала Ливонской войны дискутировался вопрос о заключении союза
между Польшей и Пруссией. Костка настаивал на введении
двухлетнего акциза в пользу Польши, одновременно комиссии при его
участии следовало позаботиться о ревизии действующего права. Кроме
того, в 1555-1560 гг. он был занят борьбой с прусскими сословиями,
у которых добивался средств на финансирование военных операций
в Балтийском регионе, оставаясь прокоролевски настроенным членом
прусского земельного совета и сторонником скоординированной прусско-
польской внешней политики20.
В последующие годы Ян Костка также являлся главным протаго-
нистом польских интересов на Балтийском море21. Когда предводитель
наемников Эрих фон Брауншвейг в 1563 г. хотел помочь князю
Мекленбурга Иоганну Альбрехту в реализации его амбиций, связанных
с приобретением Рижского архиепископства, Костка запретил проход
войску Эриха через территорию Польши22. Вероятно, эта мера должна
была обезопасить Ливонию (с 1561 г. ставшую частью Польши-Литвы)
от эвентуальных притязаний империи, но в итоге оказалась актом
116
политической недальновидности. Взятие в феврале 1563 г. Полоцка на
литовско-московской границе воинством Ивана IV Грозного после
завоевания им Казани, Астрахани и большей части Ливонии (вокруг
Дерпта) стало кульминацией экспансии Московского государства23 и
отнюдь не отвечало намерениям Польши-Литвы.
Костка и далее продолжал играть видную роль в балтийской
политике Сигизмунда II; его дипломатические способности прежде всего
использовались в отношениях со Швецией: в 1564 г. Костке поручили
подготовить в Данциге морскую блокаду этой страны и попытаться
выторговать мир между Швецией, Данией и Польшей в конфликте за
гегемонию на Балтике. Этого мира также желал император Макси-
милиан II, поэтому встреча состоялась в Ростоке при посредничестве
князя Померании и курфюрста Саксонского. Однако до настоящих
переговоров дело не дошло, так как ни Дания, ни Швеция не хотели
мирного урегулирования конфликта. Поэтому оба польских посланника,
Костка и новый бискуп Эрмланда Марцин Кромер, добивались того,
чтобы Померания стала возможно более открытой польскому влиянию,
а торговля ее городов со Швецией ограничена24.
Добиваясь превращения Польши в морскую державу, польское
правительство вынуждено было идти на конфронтацию с Данцигом.
В 1563 г. Костка как королевский посланец выдвинул перед властями
города следующие требования: 1) ссуда в 100 000 талеров; 2) разре-
шение нового акциза; 3) особая пошлина на экспортируемое зерно,
прежде всего пшеницу; 4) снабжение всем необходимым капитана
каперов Маттеуса Шарпинга и его экипажа для организации блокады
против шведских портов и русской Нарвы25. В дальнейшем Костка
продолжал усилия по реорганизации польского каперского флота.
Он призывал членов вновь созданной королевской Морской комиссии
к систематическому планированию и финансированию военных опера-
ций в Балтийском море, а с 1568 г. возглавил эту комиссию26. Мирные
пути к взаимопониманию с северным соседом также не оставались
обойденными: Костка сопровождал в Вильно Катарину, сестру Сигиз-
мунда II Августа, которая в 1562 г. вышла замуж за князя Финляндии,
а позднее короля Швеции Юхана из дома Ваза27.
Прусский герцог Альбрехт фон Гогенцоллерн участвовал в военной
акции против Эриха фон Брауншвейга, поэтому его отношение к Поль-
ше представляло интерес. Стареющий и больной, он рассорился с
сословиями Пруссии из-за того, что большую роль в делах герцогства
(вопреки действующему законодательству) стал играть его фаворит
Пауль Скалих. Кроме того, Скалих оказывал влияние на Альбрехта
Фридриха, несовершеннолетнего наследника Альбрехта. Конфликт
между сословиями, с одной стороны, герцогом и сторонниками Скали-
ха - с другой, грозил окончательно обостриться, когда бывший фаворит
начал вербовать наемников. Сигизмунд II Август послал в Пруссию
испытанную пару Хосиус-Костка, чтобы они убедили Альбрехта вести
себя сдержанно, но урезонить герцога им не удалось. Только по тре-
бованию прусского дворянства, которое напомнило королю о его
117
обязанностях как ленного сюзерена, Сигизмунд II Август назначил в
1566 г. комиссию с участием Костки для урегулирования конфликта.
Разумеется, король попытался использовать этот конфликт, чтобы
теснее привязать Пруссию к короне. Скалиху удалось спастись, он умер
в 1575 г. в Данциге28. Костка содействовал проведению реформ,
направленных на интеграцию Пруссии в состав Польско-Литовского
государства и предусматривавших выкуп заложенных земель короны из
рук магнатов: в 1565 г. ему доверили ревизию Мариенбургских дохо-
дов29. Успешному проведению реформ способствовали его связи на
родине и близость к польскому двору.
Вскоре после заключения в 1569 г. Люблинской унии в Польско-
Литовской Республике произошли радикальные перемены: со смертью в
1572 г. Сигизмунда II Августа Ягеллонская династия по мужской линии
угасла. Период бескоролевья стал временем проведения ряда важных
реформ30. Вместе с приверженцами Реформации Костка в 1573 г. участ-
вовал в редактировании так называемой Варшавской конфедерации,
призванной гарантировать религиозное согласие, она стала важной
частью законодательства31. Он же снискал популярность как защитник
свобод польско-литовского дворянства, когда в начале 1573 г. аресто-
вал императорского агента Иоганна Цируса, который вопреки распо-
ряжению польских сенаторов находился в Польше-Литве32. Старания
Костки были вознаграждены: так называемая пястовская партия выд-
винула его своим кандидатом на королевский престол и ратовала за да-
рование ему титула великого князя Литвы; особенно много сторонников
у Костки было в малопольском Сандомире. Избранный в конце концов
королем французский принц Генрих Валуа назначил Костку воеводой
Сандомира, после того как кузен последнего Петр Костка (бискуп
Кульма) стал кандидатом на должность коронного подканцлера. После
того как Ян Костка занял свой новообретенный пост, он предложил
программу финансовых и судебных реформ33. Интеграция семейства
Косток, особенно Яна, в польскую социальную и политическую элиту
окончательно состоялась.
После бегства Генриха, на чье возвращение, как вскоре стало ясно,
надежд не было, Польша-Литва вновь оказалась перед королевскими
выборами. Костку прочили посланником в Османскую империю как
наиболее предпочтительного для Высокой Порты кандидата34.
Он же пытался вместе с воеводой Подолии Миколаем Мелецким
создать в Малой Польше и Русском воеводстве прогабсбургскую
партию. Продолжали ходить слухи о его близости к пястовской партии.
Костка, видимо, крайне скептически относился к перспективе стать
королем Польши и великим князем Литвы: в 1573 г. он ратовал за
Генриха Валуа35. В 1575 г. его позиция была неустойчивой: в сенате он
поддержал пястовскую партию, а на церемонии провозглашения нового
короля - императора Максимилиана II. Этим обстоятельством следует
объяснить недоверие к нему шляхты Сандомира в период затянувшихся
вторых выборов короля. В период правления короля Стефана Батория,
которому Костка помог заручиться поддержкой прежде всего малополь-
118
ской и русской шляхты36, его карьере не было причинено никакого
ущерба. Костка сыграл видную роль в 1577 г. при осаде добивавшегося
особых прав Данцига и оставался одним из главных королевских
советников в балтийских делах37.
Состояние и фамильные отношения Яна Костки также способство-
вали его карьере. В 1554 г. в награду за придворную службу он
пожизненно получил староство Пуцк (Путциг). Должность прусского
подскарбия обеспечивала ему солидный доход от имений в Мариен-
бурге; с 1555 г. он, кроме того, был старостой Тчева (Диршау). В том
же году он женился на Ядвиге Пжеренбской, с которой познакомился в
Кенигсберге38. Его кузен Петр, как упоминалось, стал бискупом Куль-
ма, а брат Кшиштоф - воеводой Помереллии39. Так укреплялось влия-
ние его фамильного клана. В 1563 г. он построил замок в Липно, не-
далеко от Торуни, где жил до 1573 г. В 1575 г. он часто бывал в
Ярославе, примерно в это время он вторично женился на Зофии
Одровонжовне, дочери умершего в 1545 г. русского воеводы Стани-
слава Одровонжа40. Участие Костки в отражении большого татарского
вторжения осенью 1575 г. объяснялось не столько патриотизмом,
сколько материальной заинтересованностью. Тогда же он приобрел
резиденцию в "русском" Сатанове. Ян Костка умер в 1581 г.41
Менее изучена биография и карьера Яна Дульского, неизвестна
даже дата его рождения. Он, как и Ян Костка, был очень рано востре-
бован и популярен при дворе Сигизмунда II Августа, который незадолго
до своей смерти в 1572 г. назначил его каштеляном Хелмно42. Во время
бескоролевья Дульский проявил свою лояльность к Польско-Литовской
Республике: он присутствовал на главных общепольских сеймах, от
участия в которых представители прусской и литовской частей страны
скорее уклонялись. В 1573 г. он и Ян Костка были членами прусской
делегации на элекционном сейме и вначале поддерживали шведского
посланника Андреаса Лориха. В 1574 г. они представляли прусскую
часть страны при въезде Генриха Валуа для коронации в Краков43.
На сейме в Стенжице, созванном польскими сенаторами с тем, чтобы
выразить свое отношение к бежавшему королю Генриху, Дульский был
единственным представителем прусской части страны, однако без права
официальных полномочий. Он решил поставить на дом Габсбургов и
стал членом посольства, объявившего в 1576 г. императору Максими-
лиану II о его избрании королем Польши и великим князем Литвы.
Победивший в конце концов Стефан Баторий был якобы столь возму-
щен поведением Дульского, что хотел объявить его государственным
изменником44.
Дульскому удавалось менять свои партийные ориентации своевре-
менно и достаточно убедительно. Его политическая карьера была
стремительной, он оказался прямо-таки собирателем должностей и
званий. Уже при Сигизмунде II Августе он получил в 1560 г. староство
в Дыбово, в 1562 г. в Рогошно (Роггенхаузен), в 1564 г. в Сураже, в
1570 г. в Браньске45 и таким образом обеспечил себе доходы с имений
в прусской и литовской частях страны. В 1581 г. Баторий назначил его
119
великим коронным подскарбием. В том же году он стал преемником
Костки как прусский подскарбий, но староство в Тчеве и мариенбург-
ские доходы, которыми раньше пользовался Ян Костка, ему не пере-
дали. В завершение своей блистательной карьеры ему как будто
удалось добиться еще награждения прусским староством в Швеце
(Шветц) и должности подляского ловчего46.
Отношение Дульского к религиозным конфессиям было также
ориентировано на двор и короля. Хотя он терпел в Швеце причастие
под обоими видами, но не допускал распространения реформационных
идей проповедниками. В 1585 г. он перестал быть веротерпимым
и снова стал последовательным католиком. С новым канцлером и ве-
ликим коронным гетманом Яном Замойским он выступил против мя-
тежной малопольской фамилии Зборовских и (после смерти Стефана
Батория в 1586 г.) за избрание шведского принца Сигизмунда из дома
Ваза королем Польши и великим внязем Литвы; он даже объявил об
этом избрании вместо отсутствовавшего маршалка великого коронного
Андрея Опалиньского. На коронационном сейме 1587 г. он вновь,
наряду с представителем шляхты, был единственным делегатом от
прусской части страны47.
Дульский был четырежды женат, причем трижды целенаправлен-
но - ради интеграции в польскую элиту: его вторая супруга Барбара
Мнишкувна была вдовой Фирлея48, третья, Зофья Олешницкая, пле-
мянницей Яна Замойского49. Наконец, последняя, также Зофья, про-
исходила из очень известной "русской” фамилии Хербурт. Ян Дульский
умер в 1590 г.50
В заключение укажу на методы, при помощи которых оба прусских
вельможи добились в юной Польско-Литовской Республике карьерных
высот: 1) оба (Дульский после недолгих колебаний) убежденно испо-
ведовали католицизм; 2) оба делали карьеру в непосредственной
близости от польского двора Сигизмунда II Августа; 3) обоим благодаря
этой близости (а позднее благодаря участию в королевских выборах)
доверялись важные должности. При этом должности регионального
значения - подканцлерство в Пруссии, староства - сочетались с обще-
государственными - председательство в Морской комиссии, пост корон-
ного подскарбия. Характер политической деятельности Костки заметно
изменился после того как он стал воеводой Сандомира; 4) оба стре-
мились поддерживать родственные связи с дворянством Малой Польши
и Русского воеводства и приобретали там земельные владения (Костка
даже переселился в Малую Польшу). Безусловно, карьеры обоих
представляют интересный эпизод в истории взаимоотношений между
немецкоговорящим и польским дворянством внутри границ Польско-
Литовской Республики во второй половине XVI в.
1 П. Вандыч придает "возвращению Полыни на Балтику" даже эпохальное значение в
своей дискуссии о переходе от средневековья к новому времени в Центрально-
Восточной Европе (см.: Wandycz PS. The Price of Freedom: A History of East Central
Europe from the Middle Ages to the Present. L.; N.Y., 1933. P. 48).
120
2 Hoensch J.K. Geschichte Polens. Stuttgart, 1990. S. 86.
3 Wandycz P.S. Op. cit. P. 66; Halecki O. Grenzraum des Abendlandes. Einc Geschichte
Ostmitteleuropas. Salzburg. o.J.S. 168-169; Hoensch J.K. Op. cit S. 103.
4O предыстории заключения и условиях унии в Люблине см.: Rode G. Kleine Geschichte
Polens. Darmstadt, 1965. S. 215-220; Hoensch J.K. Op. cit. S. 109-112; Kaczmarczyk Z.,
Lesnodorski B. Historia panstwa i prawa Polski. W-wa, 1971. T. 2. S. 35-40.
5 Hoensch J.K. Op. cit. S. 95-99.
6 Об экономических и политических преимуществах королевских городов Пруссии в
общем центрально-восточноевропейском контексте см.: Wandycz P.S. Op. cit. Р. 61-63.
7 Об экономическом значении Данцига и Эльбилонга см.: Attman A. The Russian and Polish
Markets in international Trade 1500-1650. Goteborg, 1973. P. 56-66 (Publications of the
Institute of economic History of Gothenburg University. 26); о значении Данцига в польской
зерновой торговле см.: Wyczanski A. Polska Rzecz§ Pospolitq Szlachecka. W-wa, 1991. S.
21-26.
*Rode G. Op. cit S. 218; Kaczmarczyk Z., Lesnodorski B. Op. cit S. 161-164.
9 Schramm G. Der polnische Adel und der Reformation 1548-1607. Wiesbaden, 1965. S. 116-
122 (Veroffentlichungen des Instituts fur europaische Geschichte Mainz. 36).
^O роли Костки как противника прусско-польского союза в 1562 г. см.: Bodniak S.,
Skorupska Z. Jan Kostka kasztelan Gdanski, prezes Komisji Morskicj i rzeeznik unii Prus z
Korona. Gdarfski, 1979. (Gdariskie towarzystwo naukowe. Seria monografii. 66). S. 78-92,
104-112, 219-278; о конфликте фамилий Костка и Земен см.: Ibid. S. 55-56.
11 См. тенденциозные, не подтверждаемые польскими исследованиями оценки: Jakobi R.
Thom, Elbing, Danzig und die polnischen Konigswahlen 1573-1575 // Mitteilungcn des
Coppemicus-Vereins fur Wissenschaft und Kunst zu Thom. 1907. 15. S. 42-48, 53-69.
12 О биографии Яна Костки с учетом многих, вероятно уже не сохранившихся, архивных
источников из Варшавы, Кракова и Гданьска см.: Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit.
13 О предках Я. Костки см.: Ibid. S. 17-19; см. также: S. 19-25.
14 Ibid. S. 26-27.
15 Niesiecki К. Herbarz Polski Powiqkszony dodatkami z pdznicjszych autorow, r^kopismow,
dowodow, urzcdowych i wydany przez J.N. Bobrowicza. W-wa, 1989. Bd. 5. S. 294.
16 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 28, 36; Urzqdnicy Prus Krolcwskich XV-XVI1I wieku.
Wroclaw etc., 1990. S. 90, 142.
17 Schramm G. Op. cit. S. 130; Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 36-39.
18 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 43.
19 О предыстории завоевания Ливонии Московским государством и событиях 1563 г. см.:
Handbuch der Geschichte Russlands. Stuttgart, 1989. Bd. 1. S. 904-914.
20 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 49-54, 57-58.
21 Ibid. S. 60-61.
22 Ibid. S. 95-100; Boras Z. Stosunski polsko-pomorskie w drugicj polowic XVI wieku Zarys
Polityczny. Poznart, o.J. S. 61-65 (Biblioteka Slupska. 15); Niesiecki K. Op. cit S. 294-295;
Uruski S. Rodzina: Herbarz szlachty Polskiej. Poznan, 1995. Bd. 3. S. 315. Брауншвейг
вместе с Померанией и епископом Мюнстера выступал в Лифляндской комиссии
Священной Римской империи в поддержку Лифляндии против Московского государства,
но не смог взять верх над сильной промосковской партией в империи (см.: Donnert Е. Der
livlandische und Ordensritterstaat und Russland: Der livlandische Krieg und die baltische Fragc
in der europaischcn Politik 1558-1583. B., 1963. S. 152-153).
23 Handbuch der Gcschichtc Russlands. Bd. 1. S. 912-914.
24 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 92-95, 117-119; Boras Z. Op. cit. S. 68-69.
25 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 92. О проживавших в Гданьске каперских капитанах
на службе Сигизмунда II Августа см.: Konopczynski W. Dzieje Polski nowozytnej. W-wa,
1996. S. 151.
26 Об организации деятельности и финансировании Морской комиссии см.: Boras Z. Op. cit
S. 88-100; о работе в ней Я. Костки см.: Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit S. 169-218.
27 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 66-67.
121
28 Об отношениях Пруссии к Польше с 1566 г. до союза см.: Staemmler K.-D. Preussen und
Livland in ihren Verh altnis zur Krone Polen 1561-1588. Marburg; Lahn, 1953. S. 27-38
(Wissenschaftliche Beitrage zur Geschichte und Landeskunde Ost-Mitteleuropas); о значении
Я. Костки в Кенигсбергской комиссии см.: Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 131-168.
29 Так называемое экзекуционное движение возникло в 50-х годах XVI в. и опиралось
прежде всего на бедную и среднюю шляхту, которая выступала против самых богатых
и могущественных дворянских фамилий. Движение выдвигало следующие программные
требования: возвращение королевских имений, находившихся в руках богатого дво-
рянства; объединение в одно государство с Литвой, Пруссией и силезскими княжества-
ми; упорядочение судоустройства; контроль шляхты над королевской администрацией и
запрет на предоставление одному лицу нескольких должностей (см.: Konopczyriski W. Op.
cit. S. 135; Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 125-126).
30 О подоплеке первых польско-литовских королевских выборов см. цитированную в этой
статье литературу и Hoench J.K. Op. cit. S. 121-128.
31 Gruszecki S. Walkao wladzq w Rzeczypospolitcj Polskiej po wyga<niqciu dynastii Jagiellondw
(1572-1573). W-wa, 1969. S. 231-232 (Dissertationes Universitatis Varsoviensis. 36). 0
значении Варшавской конфедерации 1573 г. см.: Idem. The Warsaw Confederation of 1573
and other Acts of Religions Tolerance in Europe II Acta Poloniac Historica. 1979. 40. P. 75-
96.
32 Bues A. Die habsburgische Kandidatur fur den polnischen Thron wahrend des ersten
Interregnums in Polen 1572/73. Wien, 1984. S. 64, 89-91 (Diss, der Univcrsitat Wien. 163).
Антагонизм между фамилиями Костка и Земсн здесь продолжался, воеводы
Помереллии и Мариенбурга Ахаз и Фабиан фон Земены считались сторонниками дома
Габсбургов и в 1573 г. усиленно обхаживались императором.
33 Gruszecki S. Walka... S. 275; RhodeМ. Ein Konigreich ohne Konig. Der kleinpolnische Adel
in sicbcn Interregna. Wiesbaden, 1997. S. 67, 68, 113, 122 (Deutsches Historisches Institut
Warschau. Qucllcn und Studien. 5); Sokolowski W. Politycy schylku zlotego wicku. Matopolscy
przywddcy szlachty i parlamentarzytfci w latach 1574-1605. W-wa. 1997. S. 112; Urz^dnicy
wojewodztwa Sandomierskiego XVI-XVIII wieku. Kdmik, 1993. S. 124.
34 Augustinowicz Ch. Das zweite Interregnum in Polen-Litauen 1574-1576. Die Kandidaten aus
dem Hause Habsbturg. Diss. Wien, 1997. S. 27.
35 Sokolowski W. Op. cit. S. 116; Augustinowicz Ch. Op. cit. S. 39-41, 84, 97; Gruszecki S
Walka... S. 277.
36 Augustinowicz Ch. Op. cit S. 153; Rhode M. Op. cit. S. 108-111.
37 Данциг смог взять верх над Стефаном Баторием. В 1577 г. город за денежный штраф
получил подтверждение всех привилегий. В 1585 г. Данцигский совет сумел даже
добиться ревизии статута Карнковского 1569 г., который стеснял город. В так
называемом договоре о свайных деньгах Данциг дополнительно обеспечил свои
привилегии в обмен на передачу половины всех портовых пошлин королю (см.: Lepszy
С. Cdansk et la Pologne a I’dpoquc de Batory // Etienne de Batory Roi de Pologne, prince de
Transylvanie. Cracovie, 1935. P. 212-241.
38 Bodniak S.. Skorupska Z. Op. cit. S. 27-28, 31-35, 39.
39 К биографии Кжиштофа и Петра см.: Polski Slownik Biograficzny. Wroclaw etc., 1968-
1969. 14. S. 350-351, 353-355. О генеалогии фамилии см.: Dworzaczek W. Genealogia. W-
wa, 1959. Tabl. 127.
40 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 35-36, 324-325; Dworzaczek W. Op. cit Tabl. 109,
127.
41 "Der her Sandomirsche woiwode hat ungefehr uff seincm hausse Statanas 6 Oder 800 pferde undt
ettwa 1500 draben beieinander, darmit S.G. (wo es alberct nicht geschecn) beinebenst andem
herm aufziehen werden undt den tatem den pass vorlegcn helf. Bissanhero haben die tatem in
S.G. guettem keinn schaden gethah, dan S.G. zeittig aufgezogen" Ц Zeittung auss Reussen vom
einfahl dcr Tattemn (o.O., nach 3 Oktober 1575). HHStA (Wien). Polen. Kart. 26. Konv.
Oktober. Fol. 72 r.; Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 316.
42 Niesiecki K. Op. cit. S. 434; Urzqdnicy Pros Krolewskich... S. 54.
43 Bodniak S., Skorupska Z. Op. cit. S. 292-293, 310-311.
122
44 Augustinowicz Ch. Op. cit. S. 80, 163; Uruski S. Op. cit. S. 287.
45 Boniecski A. Herbarz Polski. W-wa, 1902. Bd. 5. S. 80.
46 Urz$dnicy centralni i nadwomi Polski XIV-XVIII wieku. Komik, 1992. S. 125; Urz^dnicy Prus
Krolewskich... S. 142, 203; Urz^dnicy podlascy XIV-XVIII wieku. Komik, 1994. S. 138.
47 Schramm G. Op. cit. S. 123; Sliwiriski A. Jan Zamoyski. Kanclerz i Hetman Wielki Koronny.
W-wa, 1947. S. 222-223; Lepszy K. Walka stronnictw w pierwszych latach panowania
Zygmunta III. Krakdw, 1929. S. 11, 63-65, 90.
48 Boniecki A. Op. cit. S. 80; Uruski S. Op. cit. S. 287.
49 Зофья была дочерью Анны и Лукаша Олешницких; Анна - сводная сестра Я. Замой-
ского (см.: Sokolowski W. Op. cit. S. 95).
50 Boniecki A. Op. cit. S. 80; Uruski S. Op. cit. S. 287.
Н.А. Лобанов
НЕМЕЦКАЯ ПЕРИОДИКА XVI-ХУП ВЕКОВ:
ВЗГЛЯД НА РОССИЮ
В общем комплексе проблем истории наций и государств особый
интерес в мировой историографии привлекает тема ’’образы других",
которая касается взаимных представлений народов и государств друг
о друге, истории складывания позитивных и негативных стереотипов
в массовом обыденном сознании и поведении политических элит. В этом
контексте интересен взгляд на ’’самих себя”, но не своими глазами,
привыкшими многого не замечать, например недостатки, а глазами
других народов, для которых все иностранное необычно, особенно то,
что не укладывается в их собственные стереотипы поведения.
Изучение многочисленных немецких источников, играет важную
роль в освещении ’’открытия” Германской империей Московского госу-
дарства. ’’Немецкое видение” России формировалось из множества
источников, среди которых описание путешествий и газетная периодика
имели решающее значение. Причем если первый пласт источников,
вершиной которого являются работы Герберштейна и Олеария, иссле-
дован достаточно полно, то в освещении второго имеются многочислен-
ные пробелы. Влияние отдельных периодических изданий на общую
картину информационного поля приобретает особое значение и требует
тщательного изучения, тем более что они уделяли значительное внима-
ние политическим событиям, происходившим в России в XVI-XVII вв.
Именно немецкие газеты наиболее полно заполняли западное инфор-
мационное пространство XVI-XVII вв. ’’Летающие листки” и другие
газеты, появившиеся в Германии еще в XVI в., играли огромную роль
в складывании стереотипов о России и практически формировали обще-
ственное мнение, влиявшее на решение политических вопросов. Инте-
рес к ’’христианской вечерней стране”, как западные авторы называли
Россию, наблюдался в различных западноевропейских странах. Газеты
Англии, Франции и многих других развитых стран писали о Московии,
однако максимальный интерес к России фиксируется в Германии, что
объяснялось ее географическим положением и политическими планами.
Число и тиражи немецких периодических изданий значительно превы-
шали все западноевропейские вместе взятые.
Средневековая газетная публицистика как источник по истории
России XVI-XVII вв. недостаточно известна российским историкам.
Существует ряд работ, близких к данной проблематике. Например,
заслуживает внимания статья А.Л. Гольдберга "Известия о России
© Н.А. Лобанов
124
в западноевропейских периодических изданиях XVI-XVII вв.”, в которой
дан краткий обзор немецкой периодики, выходившей во Франкфурте-
на-Майне и Лейпциге в промежутках между крупными ярмарками.
Автор так и называет их "ярмарочными известиями". В другой статье
А.Л. Гольдберга, А.Г. Манькова и С.Я. Марлинского - "Известия
о восстании С. Разина в западноевропейских периодических изданиях и
хрониках" - проводится выборка и анализ газет, освещавших ход
восстания Степана Разина. Авторы данных статей попытались исполь-
зовать новый для российских исследователей источник, оценить степень
его информативности и достоверности, что является большим вкладом
в изучение как отдельных событий по истории России XVI-XVII вв., так
и западноевропейской периодики в целом.
В западной историографии этот тип источников исследован полнее,
прежде всего в контексте политической истории и культуры народов
Европы. Из исследований, посвященных изучению России в немецкой
периодической печати XVI-XVII вв., выделю следующих авторов:
Мартина Вельке, Андреаса Каппелера и Ингу Ауэрбах1. Эти работы
представляют значительный интерес для изучения России и русских,
так как авторам удалось собрать значительный материал и исследовать
отдельные события отечественной истории, освещенные в немецкой
прессе. Общий их недостаток - отрывочность, часто неполная досто-
верность и субъективность источников, а также отсутствие сравнитель-
ного анализа с русскими источниками по истории России. Одним из
положительных моментов является то, что авторы вводят в научный
оборот новый для нас вид газетных источников, позволяющий допол-
нить на первый взгляд незначительными, но очень существенными
деталями и подробностями многие важные события в истории России.
Несмотря на этнические и языковые различия народов России и
Западной Европы, постепенно набирали силу процессы интенсивного
обмена информацией в политической, культурной и хозяйственной
областях. Поток информации шел через крупные города, концентри-
рующие в себе очаги культуры, и уже через них просачивался в
отдаленные и менее развитые регионы. Огромные российские терри-
тории замедляли скорость информационного обмена и требовали созда-
ния более совершенных форм и методов коммуникаций. Россия и Запад
собирали сведения друг о друге, которые должны были дать пред-
ставление о политическом строе, национальном характере народов и
взаимных потребностей обоих государств.
Западная Европа очень мало знала о России XVI-XVII вв. Моско-
вию представляли как огромную далекую северную страну, насе-
ленную варварами, которых можно было держать в повинове-
нии только тираническим правлением2. Германии, особенно Габсбург-
ской империи, были необходимы подробные сведения о беспокойном
соседе, который, несмотря на некоторое культурное и технологическое
отставание, оказывал огромное влияние на судьбу Европы. Московия
могла стать как политическим союзником, так и крупным торговым
партнером.
125
Первыми официальными источниками информации о России этого
периода были сообщения европейских дипломатов и торговых людей,
подробно описавших свои путешествия. Эти источники, включающие
в себя сведения о нравах и обычаях русского народа, а также о полити-
ческих событиях, происходивших в Московском государстве, до сих пор
широко используются историками. До нас дошли лишь важнейшие из
них, содержащие в основном информацию о России начиная с 1613 г.,
т.е. года провозглашения династии Романовых, хотя в некоторых есть
сведения о более ранних периодах русской истории. Это работы Сигиз-
мунда Герберштейна, Пауля Йовиуса, Александра Гваньини, Якоба
Ульфреда, Пауля Одерборна, Антонио Поссевино, капитана Марже-
рета и др. В Германии этот вид изданий вошел в историю под назва-
нием "Райзелитератур" или ’’Райзебешрайбунг” (дорожная литература
или описание поездок). В большинстве случаев она составлялась дипло-
матами для нужд государственно-административного аппарата кайзера
и была ориентирована в основном на профессионального читателя.
В тот период в Германии увидели свет около 35 публицистических
работ, содержащих информацию о России3. О том, что Германия была
заинтересована в информации о России, говорят следующие факты.
В 1615 г. в Стокгольме вышла в свет работа шведа Петера Петреуса,
в которой он описал события смутного времени до воцарения Михаила
Романова, а также географическое положение и этнический состав
населения России4. В этом труде Петер Петреус частично использовал
фрагменты описаний более ранних авторов, в основном С. Герберштей-
на. Через пять лет, в 1620 г., эта книга была переиздана в Лейпциге на
немецком языке5.
В XVII в. возможности для появления новых работ значительно
поубавились. До начала официального правления Петра! в 1689г.
в Германии были напечатаны труды только трех известных авторов,
которые описали события, происходившие в Московском государстве,
дав им собственную субъективную оценку. Особо выделяется работа
Августина Мейерберга6. Будучи высокопоставленным австрийским
дипломатом, Мейерберг находился в Москве в 1661-1662 гг. с диплома-
тической миссией. От имени императора Леопольда I он вел посредни-
ческие переговоры с правительством Алексея Михайловича о заключе-
нии мира между Россией и Польшей. Однако в историю он вошел как
автор интереснейшего труда под названием "В Московии”, напечатан-
ного в Вене в 1675 г. Работа предназначалась для служебного пользо-
вания императорских чиновников и содержала ценную информацию
о политическом строе Московского государства XVII в.
В ’’Описании московской поездки” Карла Валериуса Викхарта
Русское государство представлено как восточная деспотия, зиждящаяся
на неограниченной власти верховного правителя7.
В 1647 г. в Шлезвиге вышло в свет ’’Подробное описание путеше-
ствия в Москву и Персию” гольштинского дипломата Адама Олеария8.
В составе шлезвиг-гольштинского посольства он посетил Москву в
1633 г., а в 1635-1639 гг. совершил увлекательное путешествие через
126
Россию в Персию, оставив потомкам не только описание своей поездки,
которое содержит много информации о России XVII в., но и альбом за-
рисовок, сделанных собственной рукою. Появление этого труда выз-
вало огромный общественный интерес. До 1689 г. сочинение Олеария
переиздавалось 7 раз. Это объяснялось не столько его достоинствами
(наличием множества важных сведений), сколько отсутствием в течение
довольно длительного времени публикаций о России, что в принципе
было не характерно для Германии. Если расставить в хронологическом
порядке западную литературу, содержащую информацию
о России XVII в., то можно наблюдать следующую картину. Между
1620 и 1668 гг., т.е. почти полстолетия, в Европе не выходило крупных
трудов, посвященных России первых Романовых, кроме сочинения
Олеария, которое вскоре было переведено на французский, английский,
голландский и итальянский языки. Это можно объяснить событиями
смутного времени и гражданской войной, делавших поездки западных
дипломатов в Москву небезопасными и на какой-то период очень
ограниченными. Автор статьи, посвященной английской литературе о
Руси, М.С. Андерсон утверждал, что с XVI по XVII в. число очевидцев,
описывающих Московское государство, заметно сократилось9.
Перерыв в русско-германских отношениях XVII в. прослеживается
также в официальных источниках Московского государства. Посоль-
ские книги из фонда 32 РГАДА начинаются с 1488 г. и продолжаются
до 1599 г., заканчиваясь грамотами императора Рудольфа II и эрцгер-
цога австрийского Максимилиана царю Борису Годунову и его сыну
и статейным списком посланника А.И. Власьева к императору и эрц-
герцогу австрийскому. Затем следует перерыв более чем на полстоле-
тия, до отправления посольства И.И. Баклановского и дьяка И. Михай-
лова к цесарю Фердинанду III в 1654 г.10 Эта информационная лакуна
накануне реформ Петра I способствовала появлению в Германии ряда
новых печатных изданий. В 1687 г. в Нюрнберге вышел сборник под
названием ’’Новое краткое описание Московского государства и его
церковного устройства”, включавший в себя компиляции из более
ранних работ, и это несмотря на название и предисловие, равно как
намерение авторов познакомить читателя с состоянием дел в Русском
государстве11. Использованная ими литература более раннего периода
не дает адекватного представления о происшедших в России XVII в.
переменах. В 1689 г. кайзеровский советник Теодор фон Стратман
опубликовал в сборнике "Bibliotheca Universales Selecta" статью под
названием "Septemtrionalia", содержавшую сведения о России12. Иссле-
дователи, писавшие о Московском государстве, не имели возможности в
последние десятилетия XVII в. получать достоверную информацию.
Это создавало определенные сложности для написания новых трудов.
Доступность работ ранних авторов, дававших представление о Москов-
ской империи, делала их основным источником при написании новых
исследований. Таким образом, известные уже раньше "Райзеберихте"
сохраняли свое значение основного источника информации о России во
второй половине XVII в. Носителями информации, освещавшей в пер-
127
вую очередь политику государства, военные действия и реже хозяйст-
венные дела, проблемы и быт граждан, являлись иностранцы, длитель-
ное время находившиеся в России и приближенные к царскому двору.
Имевшие в основном короткие дипломатические поручения в Москву,
они стали широко известны благодаря своей публицистической деятель-
ности. Возможности большинства дипломатических посольств, послан-
ных в Россию и оставивших после себя описания поездок, были очень
ограниченны. Иностранные миссии приезжали в Москву для контактов с
правительством в сопровождении многочисленной свиты. Пребывание в
столице носило строго церемониальный характер и давало мало
возможностей для глубокого изучения особенностей быта, например тех
же московитов. Сведения, собранные дипломатами, часто ограничива-
лись дворцовыми приемами и постоялым двором, при этом существовал
значительный языковой барьер, который сильно суживал получение
новой информации.
Выписки из работ Герберштейна и Олеария часто использовались
для составления словарей и учебных пособий, необходимых император-
скому государственному аппарату, а также применялись в академиях и
университетах13. Таким образом, сведения о Московии были доступны
гораздо большему количеству читателей, чем считалось ранее. Среди
многочисленных изданий этого типа ни одно не могло конкурировать
с исследованием, написанным профессором университета города
Ляйдена Георгом Хорном14. Изданная в 1667 г. на латинском языке его
"Orbis politicus" в последующие 10 лет переиздавалась более 12 раз.
Хорн излагал свою информацию четко и систематизированно, что было
особенно удобно для использования ее в учебных целях. Сопоставляя
этнические и политические структуры "Московии” со структурами евро-
пейских стран, Хорн сделал заключение, что они имеют мало общего
и сильно отличаются друг от друга. Хорн сравнивал государственное
устройство "Rusische Muscowitische Keyserthum” (Московского царства)
с государственным устройством Турецкой империи. По Хорну, бблыпая
часть московитов пребывает в рабстве, подобно туркам или татарам.
Он считал, что "варварское население" Московии не может существо-
вать без палочного боя, сравнивая его - не самое удачное сравнение -
с куском рыбы, который, если его не отбить, имеет дурной вкус.
"Русские не знают, что такое свобода, и существуют в тяжелой крепо-
стной зависимости от своих господ", - писал Хорн. Он охарактеризовал
Московское государство XVII в. как восточную деспотию, стабильность
которой держится на трех секретах: русские не могут получить серьез-
ного образования, что задерживает развитие национальной культуры, а
значит, отрицательно сказывается на всех слоях общества. Для сохра-
нения незыблемости православия им под страхом тяжелого наказания
категорически запрещается обсуждение религиозных догматов. Чтобы
население не перенимало культуру и обычаи европейских народов,
поездки в другие страны без разрешения царя категорически запре-
щены под угрозой смерти. Такая самоизоляция, при низком уровне
культуры, считал Хорн, давала возможность правителям держать
128
страну в повиновении15. "Orbis Politicus" Г. Хорна явилась для совре-
менников справочным и учебным пособием, дававшим представление
о Московском государстве XVII в.
Уже через год после публикации исследования Г. Хорна нидерланд-
ский юрист Петрус Валькениер печатает в Амстердаме свой труд
"Запутанная Европа, или Политическое и историческое описание Евро-
пы, Соединенных Нидерландов и ее соседей начиная с 1664 г., крова-
вые войны и возмущения, поводы и причины”, в котором использует
почти все выводы Г. Хорна о России XVII в., акцентируя внимание чи-
тателя на "рабской подчиненности населения Московии”. Валькениер,
как и Г. Хорн, считал, что всяческие запрещения, в том числе инако-
мыслия, религиозных дискуссий, поездок за границу, ввоза из-за рубежа
картин и литературы, - следствие царящей в Московском государстве
тирании16.
Насущная потребность в свежей информации вызвала к жизни
появление нового вида источников, прообраза современных газет.
Информация о России, необходимая прежде всего для государственных
органов, поступала во второй половине XVII в. через так называемые
новые газеты, которые в первое столетие своего существования пере-
жили некую эволюцию, став в итоге постоянным источником сведений,
сохранившим актуальность до наших дней. О популярности этого вида
изданий говорит тот факт, что в Германии в конце XVII в. число немец-
коязычных газет вдвое превышало все европейские издания этого типа
вместе взятые. Прообразы современных газет заняли прочное место
в немецкой публицистике XVII в. Между 1660 и 1700 гг. в Германии
выходило около 50-60 газет одновременно, пользовавшихся огромной
популярностью у рядового читателя17. Средний тираж каждой газеты
составлял приблизительно 350-430 экземпляров, причем за последнюю
четверть XVII в. немецкие типографии выпустили их около 25 тыс.18
Эта цифра может впечатлить даже современного читателя.
Наиболее известными и распространенными газетами были следую-
щие: "Ordentliche Wochentliche Zeitung” (Ординарная еженедельная газе-
та), "Wochentliche Ordinari-Post Zeitung" (Еженедельная ординарная
почтовая газета), "Extraordinare-Post Zeitungen” (Чрезвычайная почтовая
газета), "Europaische Sambstatige Zeitung" (Европейская субботняя
газета), "Nordischer Mercurius" (Северный Меркурий), "Teutscher Kriegs
Curier" (Немецкий военный курьер) и др. Газеты регулярно печатались
в крупнейших городах Европы: Франкфурте-на-Майне, Лейпциге,
Констанце, Ганновере, Гамбурге, Нюрнберге, Копенгагене. Корреспон-
денции шли из Москвы, Новгорода, Пскова, Штеттина, Риги, Констан-
цы, Стокгольма, Пройсена, Данцига, Варшавы, Кёнигсберга, Венеции,
Рима и многих других городов. Некоторые западные корреспонденты
постоянно жили в русских городах, снабжая информацией европейские
издательства. В большинстве случаев имена корреспондентов не изве-
стны. В номере указывалось число, месяц, год издания, город, где пе-
чаталась газета (иногда и фамилия издателя), и город, из которого была
направлена информация. По этим данным можно определить, в течение
5. Славяне и их соседи, вып. 9
729
какого периода и из каких городов шли корреспонденции, освещавшие
те или иные события.
Ббльшая часть газеты содержала информацию о конкретных поли-
тических событиях и иллюстрировалась гравюрами, выполненными
техникой резьбы по дереву (Holzschnitten). Необходимо принять во
внимание, что в XVII в. один номер прочитывало гораздо больше чело-
век, чем в настоящее время. Газеты, как правило, выписывали не
только отдельные граждане, но и разные общества, где их читали
сообща. По данным Мартина Вельке, на 1620 г. газетный абонемент
принадлежал 15-18 лицам, которые, прочитав газету, распространяли
ее среди своих родных и знакомых19. Таким образом, можно утверж-
дать, что в Германии XVII в. сформировалось многочисленное общество
читателей газет, принадлежавших к разным социальным слоям, они
получали из газет не только информацию, но и практические советы и
наставления. В 1695 г. немецкий писатель Каспар Штилер
в своей работе "Газеты для удовольствия и пользы" сделал вывод об их
огромном политическом и культурном влиянии на общество, особенно
распространяемых среди горожан через магистраты, церковь, школы20.
Если помножить число единичных газетных экземпляров на 10-12 пер-
сон, то мы получим приблизительно четверть миллиона читателей.
Газета представляла собой небольшую книгу из 4-8 страниц, которую
доставляли абоненту, как правило, раз или два в неделю. На простом,
понятном каждому языке они сообщали новости и прочую интересную
информацию, собранную во всех частях света, известных средневеко-
вому горожанину. Как правило, освещались многочисленные политиче-
ские события и войны, происходившие в различных, как близлежащих,
так и отдаленных, странах.
Немецкие газеты проявляли наибольший интерес к событиям
30-летней войны, которые происходили в Германии, значительно сокра-
щая информацию из других стран. Но заметное место занимали сооб-
щения о Московском государстве, зачастую удивлявшие читателя
подробностями религиозной, культурной, политической и хозяйственной
жизни. Сообщалось, как функционируют органы государственной
власти, сообщались многочисленные сведения из жизни царской семьи.
По обобщенным данным М. Вельке, объем немецкой газетной публи-
цистики XVII в. составлял приблизительно 250 тыс. страниц, около
9500 обзоров освещали события, непосредственно связанные с историей
России21. Эти материалы разбросаны по архивам и библиотекам городов
Германии и Австрии, что представляет большую сложность для
изучения всего пласта данных источников. Одним из поводов, точнее
причин, для обмена информацией России с Западом были военные, в
частности пограничные, конфликты Москвы со своими соседя-
ми - Ливонией, Речью Посполитой, Швецией времен Ивана III, Ливон-
ская война Ивана Грозного (1558-1583), военные столкновения с Поль-
шей и Швецией в XVII в. Немецкие газеты освещали в первую очередь
ход Ливонской войны. Ливония входила в сферу геополитических инте-
ресов Габсбургской империи, поэтому ее судьба особенно волновала
130
немецкую общественность. Нападение Ивана Грозного на Ливонию
в 1558 г. вызвало к жизни тремя годами позже первую волну немецких
"летучих листков”, в которых детально и с подробностями сообщалось о
жестокостях русских солдат по отношению к мирным жителям
Лифляндии и Литвы, о широкомасштабной депортации ливонского насе-
ления, о могуществе и военной силе московского царя, при этом сильно
преувеличивалась численность войска, которым располагал Иван
Васильевич. Большинство этих изданий относилось к группе впервые
появившейся сенсационной прессы.
Габсбурги рассматривали Ливонию как территорию, входящую
в сферу особо важных приоритетов империи, почти как собственность.
Этим во многом объясняется политика императора по отношению к
Москве, а также появление волны "флюгшрифтов", описывавших
военные действия в Ливонии. Наибольшее число выпусков "Новых
газет”, упоминавших о России, начинает выходить с 1561 г., освещая
в основном события Ливонской войны. Первые группы "московских
флюгшрифтов” появляются уже с 1515 г., в период, когда в печати
постоянно обсуждались турецкие события. Пресса изобиловала сообще-
ниями о турках, особенно после битвы при Мохаче в 1526 г. и первой
осады Вены в 1529 г. Во второй половине XVI в. число "турецких
флюгшрифтов" во много раз превышало число "московских". Часто
сообщения о турках и московитах печатались в одних и тех же типогра-
фиях. По данным А. Каппелера, из типографии нюрнбергского изда-
теля Леонарда Хойсслера вышли в свет 27 газет с турецкой тематикой
и несколько с описанием событий Ливонской войны22.
Очевидно, что "летучие листки" не давали полного и четкого описа-
ния текущих событий, они скорее давали представление об отдельных
эпизодах Ливонской войны, рисуя некую мозаику, причем очень одно-
сторонне и тенденциозно раскрашенную. Говоря образно, в центре
этой картины располагались московиты - "самые непримиримые и
ужасные враги христианства". Эта односторонняя мерка переноси-
лась на царя, на его приближенных и на всех русских вообще.
Из-за отсутствия регулярных коммуникаций между Россией и Герма-
нией, корреспонденция авторов, проживавших в России, очень не скоро
достигала цели, т.е. немецкой прессы. В этой части Европы еще не
было хорошо отлаженного механизма доставки почты. Да и огром-
ные расстояния этому никак не способствовали, особенно в период
после смутного времени: дороги для корреспондентов были небезопас-
ными. Этим объясняется также, почему дипломатическая переписка
Москвы с европейскими державами растягивалась на очень длительное
время.
По свидетельству немецких газет, с воцарением в Москве первого
Романова (Михаила Федоровича) и преодолением последствий смуты,
Россия и западные государства стали больше доверять друг другу.
Заключенное в 1617 г. между Россией и Речью Посполитой Деулинское
перемирие и потеря Россией Смоленщины с ее центром вызвали к этим
событиям интерес прежде всего корреспондентов из близлежащих
5*
131
протестантских городов. Прессой распространялись слухи о военных
действиях русских на польской границе и о возможном союзе Польши
с католическими Габсбургами. В 1632 г. в связи с началом военных
действий между Россией и Польшей интерес к ситуации в Восточной
Европе снова возрос. Пресса обсуждала не только численность русских
войск, выдвинутых под Смоленск (по предварительным подсчетам по
тем временам огромную - около 100 тыс. человек), но и вероятность
’’народной" партизанской войны, которая могла способствовать успеху
московитов. После начала военных действий (первые газетные сооб-
щения датируются ноябрем 1632 г.) число корреспондентов, писавших
о России, значительно увеличилось. Основная масса сообщений о ходе
войны поступала из Данцига (Гданьска), Штеттина и Бреслау (Вроцла-
ва). Особенно выделялся Данциг. В скупых лаконичных известиях,
составленных корреспондентами из этого города, явно доминируют
антирусские настроения и нескрываемые симпатии к Польше. В начале
войны протестантские корреспонденты Данцига, практически не давая
обзора и анализа военных действий, явно преувеличивали успех
русских. Максимум сообщений газеты опубликовали между мартом и
июнем 1632 г. во время наступления вильнюсского воеводы Радзивил-
ла. Корреспонденты уделяли большое внимание описанию его воинской
доблести.
После подхода к Смоленску польского короля Владислава IV и сра-
жений в войне произошел решительный перелом. В связи с этим уже
в феврале 1634 г. интерес к ней прессы значительно ослабел. О триум-
фе Владислава над "ордами московитов", о разгроме их армии и ее
командире Шеине появилось несколько сообщений, причем часть в
католических газетах. После заключения Поляновского мира в июне
1634 г. интерес средств западной информации к России временно зату-
хает. В период правления царя Михаила Федоровича Россия только
дважды стала объектом ее внимания - и оба раза в связи с внутренними
политическими событиями, происшедшими в Москве, которые были так
интересны любознательному германскому читателю.
В ранних, присланных непосредственно из России корреспонден-
циях сообщалось, что царь жестоко покарал главнокомандующего
русской армией боярина Шеина, проигравшего Смоленскую кампанию.
По указу Михаила Федоровича Шеин и близкие ему люди были каз-
нены; казнено также большое количество офицеров ("Они были рас-
стреляны из ружей", - сообщали немецкие газеты23); к солдатам его
армии применены "многочисленные наказания". Царь считал, "что
каждый солдат и офицер имел выбор между жизнью и военной добле-
стью. Следовало так сражаться, чтобы потом ни о чем не сожалеть", -
говорилось в корреспонденциях, опубликованных в Германии всего
через несколько недель после смерти Шеина24. Казни в Москве вызвали
недовольство определенных политических кругов при дворе Михаила
Федоровича. Была даже образована "фракция", которая напрасно
надеялась на шведскую поддержку в решении государственных
вопросов25.
132
Следующая вспышка интереса западной прессы к России возникла
в связи с попыткой царя Михаила Федоровича выдать свою дочь Ирину
за датского принца Вольдемара, сына короля Христиана IV. На Западе
желание царской семьи связать себя династическими узами с европей-
скими монархами объясняли стремлением русских государей укрепить
молодую династию. По сообщениям из балтийских провинций Швеции
(со ссылкой на русские источники) московская аристократия активно
старалась заимствовать западноевропейские элементы государствен-
ного устройства. Из-за отказа Вольдемара вступить в брак по грече-
скому обряду "между царем и его ближайшим окружением произошел
конфликт"26. Свое недовольство царю высказали не только духовные,
но и светские лица. В январе 1645 г. корреспондент из Риги сообщил,
что борьба между приближенными к государю группировками по поводу
бракосочетания Ирины и Вольдемара началась не столько из желания
сохранить в чистоте православную веру, сколько из-за стремления к
власти. Победители в этой борьбе могли реально претендовать на
власть. В связи с тяжелой болезнью царя Михаила Федоровича и пред-
полагаемым нездоровьем царевича Алексея ("оба имели больное
сердце") утихшая было борьба разгорелась с новой силой. Противники
брака утверждали, что "стабильность в государстве невозможна при
наличии чужой религии", в противном случае "родина может оказаться
в опасной ситуации". Они требовали, чтобы "девушка осталась неза-
мужней. Будет лучше, если она уйдет в монастырь. Там она обретет
некий статус"27. Когда через несколько месяцев царь Михаил Федоро-
вич скоропостижно скончался, газеты, сообщая об этом, еще раз на-
помнили о дворцовом конфликте в Кремле, связанном с неудавшимся
бракосочетанием царской дочери. "Передача власти не может пройти
без потрясений", - писал неизвестный корреспондент28. Церемония при-
сяги новому царю Алексею Михайловичу вызвала большой интерес и
была подробно описана в одном из номеров "Wochentliche Zeitung" за
1645 г. Как отмечал корреспондент, вопрос избрания царем Всея Руси
царевича Алексея Михайловича решался на заседании Боярской думы,
наполовину состоявшей из его родственников. Церковная верхушка
потребовала от юного царя, вопреки воле его пойного отца, отказаться
от замысла поженить Ирину и Вольдемара и отправить принца на
родину. "Скоро после смерти государя юный царевич Алексей Михай-
лович со всеми боярами в покойного отца церкви был провозглашен
царем и господином Всея Руси. Церемонию открыл боярин Никита
Иванович Романов, двоюродный брат царя. Он первым присягнул
Алексею Михайловичу. За ним последовали все остальные: бояре, пис-
цы, купцы, доктора, офицеры и обыкновенные солдаты были приведе-
ны к присяге". Корреспондент также сообщил, что Алексей Михайло-
вич обещал выполнить требование группировки влиятельных церков-
ных иерархов и бояр (корреспондент использовал слово "Stande", что
можно перевести как "сословие") и отослать принца Вольдемара в
Данию.
Сердце у Алексея Михайловича, вопреки утверждениям "Stande",
133
оказалось здоровым, он правил страной еще 31 год. Немецкие газеты
внимательно следили за ходом проводимых им реформ. Они считали,
что успехи его внутренней и внешней политики были достигнуты
только за счет абсолютной "неограниченной власти". Немецкая пресса с
большой симпатией относилась к Алексею Михайловичу. Он был
первым из династии Романовых (вторым стал Петр I), кого западная
пресса охарактеризовала положительно. Если Ивана Грозного немецкие
газеты оценивали как жестокого восточного тирана, то Алексея
Михайловича как более цивилизованного и гуманного правителя, пред-
ставляя его политиком скорее европейским, нежели восточным деспо-
том. Эта положительная характеристика, данная царю в немецкой
прессе, значительно сократила психологическую дистанцию между рус-
ским самодержавием и западноевропейским абсолютизмом. У читателей
складывалось впечатление, что царь правит "крепко" и сам принимает
все важнейшие политические решения. Однако при этом не является
"тираном".
С вступлением России в начале 60-х годов XVII в. в европейскую
почтовую систему, количество корреспонденций из русской столицы
резко увеличилось29. Газеты часто возбуждали интерес читателей
описанием бытовых подробностей из жизни царской семьи, уделяя
особое внимание благочестивому образу мыслей Алексея Михайловича.
В связи с многочисленными сообщениями о паломничестве царя к свя-
тым местам и посещении им известных монастырей, где он участвовал
в торжественных богослужениях, распространялись слухи, что государь
после смерти своей супруги отошел от радостей мирской жизни и "впал
в жизнь духовную"30. Иностранцы, в том числе и корреспонденты,
полагали, что набожность московских царей - не столько в их обяза-
тельном участии в многочисленных богослужениях, сколько в гуманном
и сочувственном отношении к простому народу. Средневековая газета
сообщает о смятении царской четы после большого московского
пожара, унесшего много жизней и причинившего великие страдания
горожанам. "Алексей с тоской глядел в плачущие глаза Елены и пытал-
ся оказать посильную помощь пострадавшим из собственных запасов"31.
Такая забота о бедных людях, достойная христианского государя,
способствовала распространению среди западных читателей газет
мнения о необыкновенной любви Алексея Михайловича к ближнему.
У них сложилось прочное убеждение, что уже в первые годы своего
царствования Алексей Михайлович проявил себя как "мягкий" и "бого-
боязненный" государь, пользующийся любовью подданных. Бояре из
окружения царя приходились ему ближайшими родственниками, а по-
сему злоупотребляли своим положением и властью, что возмущало
народ и приводило к волнениям.
Такие значительные события в жизни страны, как городские волне-
ния, естественно, вызывали интерес западной прессы. В июне 1648 г.
в Москве вспыхнуло крупное восстание простолюдинов, возмущенных
бесчинствами бояр, которые обложили их тяжкими и невыносимыми
налогами. "Кроме того, в обществе царит поголовное невежество при
134
почти неограниченной тирании", — так комментировали причины восста-
ния немецкие газеты, сваливая всю вину на боярское окружение
"гуманного" и "богобоязненного" царя, а разгул страстей и массовые
жестокости приписывая дикости нравов необузданных москвичей. После
описания восстания, которое сопровождалось многочисленными
убийствами, газеты сообщили, что Алексей Михайлович был вынужден
покаяться перед народом с непокрытой головой и просить прекратить
бунт. Уступив требованиям восставших, ненависть которых была
направлена главным образом против его родственника и воспитателя
боярина Морозова, царь сослал его в монастырь, после чего восстание
прекратилось32.
Двумя годами позже максимум внимания корреспонденты немецких
газет уделили восстаниям в Пскове и Новгороде. В отличие от москов-
ского, в описании которого акцент делался на жестоких актах мести
бунтовщиков, сочувствия у представителей прессы не вызывавших,
восставшие "республики" вызывали явную симпатию, о бунте писали
с пафосом, как об освободительной борьбе. Одной из причин восстания,
по мнению немецкой прессы, было недовольство простого народа
действиями шведских представителей, пытавшихся включить Северо-
Восточную Русь в область своего активного влияния. Шведские купцы
закупали в Пскове и Новгороде большое количество зерна, допуская
при этом различные злоупотребления. "В результате хлеботорговцы
были введены в большой убыток, некоторых даже убили", многие
"не получили ни одного талера" за свое зерно. После бурных волнений,
связанных с нехваткой хлеба для собственных нужд, Москва официаль-
но уведомила Новгород, что "недостающее зерно будет ввозиться из
России. Так повелел сам государь, который намеревался пожертвовать
часть зерна из личных запасов"33.
К тому времени, когда волнения в Новгороде утихли, восстание
в Пскове еще не закончилось. Летом 1650 г., сообщал один из рижских
корреспондентов, московские войска подошли к Пскову. Его обитатели
уже имели печальный опыт подобных мер и, хотя ожидали жестокого
подавления волнений, продолжали бунт. "Из упрямства восстание все
же состоялось. Однако московские стрельцы не стали чинить жестоких
расправ"34. Осенью 1650 г. немецкий корреспондент сообщил (правда,
из Новгорода) о победе московского правительства: угрозы применения
военной силы и дипломатические усилия царских "посланцев" возымели
действие - псковское восстание прекратилось без кровопролития. "Все
спорящие успокоились", - писал он. Чтобы предотвратить новые
волнения, часть защитников выселили из города. "Некоторые из
горожан были переселены по велению самого царя. Они приняли опалу
безропотно и даже благодарили его, что он оказал им эту милость, не
казнив их"35. Подобные меры по отношению к псковичам и новгородцам
применял еще Иван Грозный.
Подогревая интерес читателей к восстаниям, происходившим в да-
лекой Московии, пресса тем не менее не подвергала сомнению спра-
ведливость мер царя и даже отмечала его значительный вклад как
135
христианина в предотвращение кровавых событий. Это обстоятельство
было особо отмечено при освещении медного бунта (’’восстания из-за
медных денег”), который произошел в Москве в 1662 г. Читателям,
пожалуй, впервые объяснили, что притеснения "простого народа” чре-
ваты бедами, т.е. могут обернуться против государя. Сообщения об
эмиссии медных денег стали появляться в немецкой прессе с 1661 г.
Чтобы покрыть государственные издержки, московское правительство
вынуждено было увеличить выпуск медных денег, что, в свою очередь,
вызвало бурный рост цен и значительное подорожание серебряных
денег. Разница между медными и серебряными деньгами достигала 60
или даже 70%. "Серебряных денег не увидишь", из-за чего "на товары
практически всех наименований установлены очень высокие цены", -
писала "Европейская субботняя газета" в Гамбурге36. Читатели полу-
чили огромный объем информации о восстании. Особенно подробно
было рассказано о жестоком наказании бунтовщиков. Кроме того, газе-
ты сообщали, что царь Алексей Михайлович имел 1100 человек личной
гвардии, которая участвовала в подавлении восстания, вызывая ропот и
недовольство москвичей своей жестокостью. "Привлекая свою гвардию
с низкими саблями", Алексей Михайлович "наказывал и вешал большое
количество бунтовщиков", - сообщала в 1662 г. еженедельная почтовая
газета из Франкфурта-на-Майне37.
В 1670-1671 гг. на Верхней и Средней Волге вспыхнуло крупное
восстание под руководством Степана Разина. Об этом тогда особенно
часто сообщали немецкие газеты. Несмотря на большой интерес, кото-
рый иностранные корреспонденты проявляли к восстанию, они, разу-
меется, не могли дать достаточно объективную картину происходя-
щего. Некоторые корреспонденты и издатели откровенно признавались,
что у них очень мало шансов дать достоверную информацию, так как
русское правительство чинит всяческие препятствия пересылке писем
за границу: "Оно имеет указание скрыть сам факт восстания от
иностранцев"38. Корреспонденты из Варшавы, Данцига, Стокгольма,
Ревеля и Риги в своих депешах обращали внимание на беспомощность
властей, которые в начале восстания не смогли организовать серьез-
ного сопротивления бунтовщикам. Сообщая о конце восстания, многие
корреспонденты специально оговаривали, что их информация идет из
официальных источников. Хотя, скорее всего, это было далеко не во
всех случаях. Особенно противоречивы и недостоверны корреспон-
денции из Риги, напечатанные в "Северном Меркурии", издаваемом в
Гамбурге39. Читателей явно интересовал главный бунтарь эпохи,
Степан Разин, и они не обманулись в своих ожиданиях: пресса уделила
ему много внимания. Обвинив его во множестве жестокостей и охарак-
теризовав как "свирепого субъекта ужасного вида", газеты тем не
менее отметили его незаурядные организаторские способности и острый
ум: ’’...однако умом он не обделен". Кроме того, газеты не раз со-
общали о боях между повстанцами и правительственными войсками,
правда, редко указывая их время и место. Успехи восставших часто
настолько преувеличивались, что взятие столицы казалось вполне
136
достижимой задачей. После казни Степана Разина, которую, как и
экзекуцию других значительных персон этого времени, газеты описы-
вали в подробностях, читатели наконец смогли получить полное пред-
ставление о ходе восстания.
Почтовая связь с Западом была восстановлена. Вместо туманных
предположений в корресподенциях снова появились достоверные со-
общения. Ранее цели восстания и ход военных действий часто оста-
вались неясными. Ясно было лишь, что "бунтовщиков” много. Кор-
респонденты отмечали, что воинство Разина - это ’’множество просто-
людинов”. Число читателей немецких газет к тому времени значи-
тельно увеличилось. Правда, зачастую они получали неверную инфор-
мацию, так как корреспонденты, пытаясь дать представление об осо-
бенностях национального характера русских, вольно интерпретировали
те или иные факты. В частности, сообщалось, что русские подобо-
страстно выполняют любые приказы начальства, последствия которых
не всегда на пользу дела. Впервые о национальном характере русских и
государственном устройстве Московии написал Адам Олеарий, как,
впрочем, и другие авторы. Немецкая печать как бы дополнила эти
характеристики, особенно после московских "мятежей и возмущений”
1648 г. В период правления Алексея Михайловича читатели газет были
информированы только об одном свойстве русских: они находятся под
тяжким гнетом своих господ и имеют склонность к "восстаниям и
мятежам”.
Как уже отмечалось, огромный интерес западная пресса проявляла
непосредственно к царю Алексею Михайловичу; газеты продолжали
рисовать привлекательные картины из жизни царской семьи - и это
несмотря на сообщения о жестоком подавлении "медного” бунта и казни
Степана Разина. Казалось, положительному образу Алексея Михайло-
вича ничто не могло нанести ущерб. После его смерти многие западные
газеты опубликовали некрологи, в которых с большим уважением гово-
рилось о добродетелях "этого несравненного, почтенного монарха...
Подобный Богу, благочестивый и милостивый царь постоянно пекся о
своих подданных, вел очень достойную жизнь, после полуночи всегда
посещал церковь, дабы совершить ночную молитву, часто по вечерам
посещал заключенных и всячески их облагодетельствовал, многих по
своему усмотрению освобождал и даже наделял деньгами”40.
Постоянно живший в Пскове немецкий корреспондент сообщал, что
у московитов очень почитаются умершие праведники: "Московиты,
верующие во Христа, после смерти имеют великое прощение"41. Поло-
жительный образ царя Алексея Михайловича, представленный запад-
ному читателю, значительно смягчил впечатление о кровавых восста-
ниях и прочих московских трагедиях.
Анализируя короткие газетные сообщения, можно прийти к выводу,
что Алексей Михайлович стремился устроить свой двор наподобие
европейских. Для этого надо было преодолеть значительное сопро-
тивление как высшего духовенства, так и консервативных боярских
кланов. Однако первые шаги все же были сделаны: к традиционным
137
развлечениям русских царей - соколиным охотам, медвежьим травлям
и кулачным боям - прибавились чисто европейские зрелища - фейер-
верки и театральные представления с оркестрами. Алексей Михайло-
вич не мог не позволить супруге, которую он сильно любил, посмотреть
заморский спектакль, но для этого он должен был нарушить древний
обычай, согласно которому царица, будучи затворницей, не допускалась
со своими сенными девушками на торжественные официальные цере-
монии и богослужения. Царь блестяще решил эту задачу: царица и ее
окружение смотрели спектакль, сидя позади свиты царя, из специально
сделанного для этой цели укрытия или с помоста. Об одном из
подобных представлений сообщал в 1672 г. из Москвы иностранный
корреспондент: «В Москве произошло интересное событие. Его царское
величество смотрели перед Постом травлю с медведями, фейерверки и
прочие увеселения. 16-го числа сего месяца (февраль. - H.JI.) тесть
царя Илья Данилович устроил для его царского величества "балет", ко-
торый исполнили 12 немцев. Они изображали 4 римлян, 4 простолю-
динов, 2 подвыпивших баварцев и 2 плутов, отпускавших веселые
шутки. Спектакль был превосходный, и его царское величество смотре-
ло его с четырьмя принцами и главными советниками, сидящими подле
него. Царица, или кайзерша, смотрела вместе со своими статс-дамами
из укрытия, обтянутого ярко красной материей, которое было устроено
так, что красоту супруги царя можно было хорошо видеть, а ей, в свою
очередь, было хорошо видно балет. Она светилась как яркая звезда в
небе. Этот балет был показан в Москве впервые, поэтому интерес к
нему был огромный. Царь, четыре царевича и бояре, а также царица со
свитой были очень довольны и много смеялись, а после окончания пред-
ставления потребовали повторить его на следующий день. Музыкантов
было две виолы, один гобой плюс два поющих голоса, которые по-
казались очень веселыми и презабавными»42. Таким образом, прежние
обычаи постепенно и с предосторожностями начинают уступать место
светским обычаям западных европейских дворов.
Очевидно, что русская аристократия являлась той средой, через
которую шло проникновение в Россию западного искусства. Поэтому
проникновение немецкого театра на царский двор, хотя и было принято
с подозрением, все же явилось важнейшим культурным событием того
времени. Западные корреспонденты о событиях, так или иначе связан-
ных с царским окружением зачастую писали как о сенсации, что не всег-
да соответствовало действительности. Часто западноевропейская поли-
тическая терминология употреблялась при описании русской монархии,
что было не совсем верно. В результате читатель не всегда мог пред-
ставить картину происходящего.
Мимо внимания прессы не прошли замыслы боярских кругов,
стремившихся использовать свое влияние и родственные связи, с тем
чтобы оказать давление на царя Алексея Михайловича при его пов-
торной женитьбе. Это был единственный случай (за период правле-
ния Алексея Михайловича), когда пресса сообщила о попытке бояр на-
вязать царю свою волю, которая окончилась полным провалом. "Бояре
138
не хотели допустить, чтобы царь выбрал себе невесту по своему усмот-
рению. По их мнению, он должен был породниться со знатным боярс-
ким домом, но он как суверенный господин их не послушал”43.
Армия и чиновничий аппарат в период правления Алексея Михай-
ловича были значительно реформированы, не без влияния западных
специалистов. Уже в период Смоленской кампании (1632-1634) отец
Алексея Михайловича Михаил Федорович широко использовал "немец-
ких военных людей", потратив большие деньги на привлечение наем-
ных офицеров и специалистов по артиллерии. Когда в начале 50-х годов
при Алексее Михайловиче отношения с Польшей снова обострились,
германские газеты писали об обучении русских войск немецкими
инструкторами. "Русская армия обучается военному строю на немецкий
манер", - сообщал в 1654 г. из Варшавы западный корреспондент44.
Обученные "на немецкий манер" части получили в 70-х годах права
гражданства под названием "милиция". Это слово заимствовано из
немецкого языка. В Германии милицией называли обученные военные
формирования. Боеспособность этих отрядов была очень высокой.
Впервые они показали себя в Северной войне (1654-1667) против
поляков и шведов, отвоевав захваченные Польшей земли вместе со
Смоленском, захватили Левобережную Украину и заставили казацкого
гетмана Дорошенко, вассала Османов, капитулировать.
При правлении сына Алексея Михайловича Федора (1676-1682)
правительство последовательно проводило антитурецкую внешнюю
политику. В 1672 г. русские войска впервые выступили не против
татар, а против султана, которого побаивались в Варшаве, Вене и
других европейских столицах. Немецкие газеты подробно и с большой
симпатией сообщали о военных акциях русских, когда отряды царской
милиции блистательно себя проявили. В 1681 г. султан был вынужден
заключить мир в Бахчисарае и отдать русским Украину.
В связи с быстро растущим военным потенциалом России возросла
готовность западных стран признать титул московского государя, что
прослеживается по корреспонденциям из польских городов. В 1660 г.
термины "Grosfurst" и "Czar" употреблялись в прессе на равных. В пе-
риод правления Алексея Михайловича доминировало "Czar" или "Cza-
rische Majestat", что означало "Его царское величество". Изменение по-
литической ситуации отразилось в написании царского титула. Начиная
с 1661 г. немецкая дипломатия при написании титула русского царя
впервые употребила выражение "Majestat" (Его величество). Так было
принято обращаться к другим европейским монархам — например,
к польскому. В газетах писали сокращенно "Коп. Mai"45. Однако офи-
циальное признание Пруссией, Швецией, Францией, Польшей, Римским
кайзером и другими царского титула произошло значительно позже,
только в XVIII в.
Еще в первое десятилетие правления Алексея Михайловича немец-
кую прессу удивляли "упрямство" и "стойкость" русских дипломатов.
Так, например, в 1650 г., во время переговоров в Варшаве, русские
послы отказались преклонить голову перед польским королем, как того
139
требовал европейский этикет, и "хотели вести переговоры только сидя,
а не в какой-либо другой позиции". Кроме того, по мнению немецкой
прессы, послы выдвигали заведомо неприемлемые требования, "все до-
воды главнокомандующего польской армией принимали в штыки и даже
позволяли себе нелестные высказывания в адрес польского короля”46.
Европейские дворы довольно скептически относились к русским послам,
считая, что их поведение не вписывается в рамки придворного этикета.
Пресса так описывала русское посольство Г. Богданова, которое в
1656 г. вело переговоры с курфюрстом Бранденбурга: "Московский
посол на аудиенции потребовал, чтобы курфюрст назвал весь длинный
титул их государя. После обеда его светлость должен был обнажить
голову, как это делали раньше при русском после король Польши и
другие короли. Кроме того, кичась и сопя, посол упрямо и с
нахальством доказывал, что его царь самый могущественный в мире"47.
Такое "неподобающее", с точки зрения западной дипломатии, пове-
дение русского посла получило широкую огласку в европейской печати.
С приходом к власти опытного боярина Афанасия Ордина-Нащёкина
картина значительно меняется. Европейская пресса отметила, что
русские дипломаты безусловно восприняли западные правила этикета.
В 1661 г. внимание корреспондентов привлек царский посол в Польше,
с которой Россия находилась в состоянии войны. Во время переговоров
с польским королем Яном Казимиром он вел себя как воспитанный
европеец и истинный дипломат. "Учтивые и смиренные поклоны и
комплименты делал... Такого рода поведения здесь прежде от русских
никто никогда не видел"48. Польский двор был настолько поражен
галантными манерами русского посла, что о его "необычном" поведении
газеты тотчас сообщили всей Германии. Было ясно, что основопола-
гающая концепция внешнеполитического ведомства России изменилась.
Особый прогресс - по части этикета и манер русских дипломатов - был
отмечен прессой после заключения в феврале 1667 г. русско-польско-
го перемирия в Андрусово. В кругах, близких к царю, вынашивалась
идея - заменить традиционную русскую одежду на европейский
костюм. Часть консервативно настроенных бояр была против того,
чтобы вместо "московских мундиров" было введено "немецкое платье".
Однако процесс европеизации уже нельзя было остановить. В 1668 г.
немецкие газеты с удивлением сообщали об одном русском посланнике,
который находился при дворе курфюрста Бранденбурга: "...посол и все
его приближенные хорошо говорили по-голландски и по-немецки, что
представители других посольских миссий считали в высшей степени
необычным для русских"49. Приблизительно с 1673 г., сообщая о цар-
ских дипломатических миссиях, посещавших европейские дома с целью
создания антиосманского союза, газеты уже не комментируют пове-
дение русских дипломатов, ибо оно не отличается от поведения их
западных коллег. Знание иностранных языков и галантные манеры
постепенно усваиваются знатью и государственными людьми. Корре-
спонденты с уважением отмечали, что во время дипломатического
приема царь Алексей Михайлович вел переговоры с шотландским
140
послом Паулем Менесиусом и голландским послом Андреасом Виниусом
на немецком, латинском и греческом языках.
Для оценки внешней политики Алексея Михайловича важно было
знать, в какую сторону направлялись основные усилия московской
дипломатии. Немецкая пресса уделяла много внимания инициативе
Алексея Михайловича путем дипломатических переговоров с немецким
кайзером, курфюрстом Бранденбурга, королями Польши, Англии,
Франции, Италии и Ватиканом создать антитурецкую коалицию -
"прийти к согласию и дать общий христианский отпор турецкой
угрозе”50. Особое внимание газеты уделяли переговорам с император-
ским двором и папой. Венские корреспонденты писали об уклончивой
позиции кайзеровских дипломатов, которые не дали прямого ответа на
инициативы московского посольства. В сообщениях из Рима просле-
живается неожиданная смелость протестантских публицистов, которые
довольно резко критикуют папу за позицию, занятую по отношению к
русским51. Папа Клеменс X скорее был готов отказать в поддержке
антиосманской коалиции, чем официально признать царский титул
московского государя. В полемике с папой один из влиятельных карди-
налов Рима (к сожалению, его имя не указано) отстаивал противо-
положную точку зрения и требовал пересмотреть отношение Ватикана
к русско-османскому вопросу. Он считал, что ’’такая позиция папской
курии может нанести вред и принести несчастье, так как государство
(Алексея Михайловича. - НЛ.) ныне располагает большими силами,
может дать отпор Османской империи и стать гарантом мира и даже в
какой-то степени защитить интересы польской короны”. Он надеялся,
что папа положительно решит этот вопрос, т.е. удовлетворит просьбу
великого монарха, а также убедит ’’некоторых излишне упрямых пе-
дантов, которые противодействуют решению этого вопроса”52. ’’Боль-
шое удивление” выразила уже упоминавшаяся газета "Северный Мер-
курий" по поводу позиции папской курии, которая сочла русскую ини-
циативу второстепенным вопросом и связывала его решение с пробле-
мой признания царского титула53.
Накануне турецкого наступления (описание турок занимало зна-
чительное место в немецкой прессе) Алексей Михайлович, чьи войска
постоянно стояли против татарских вассалов Порты на юге России,
стремился быть образцом христианского государя. На это обратили
внимание корреспонденты из польских городов, которые сетовали на
бездеятельность собственного двора. Они с удовлетворением отметили,
что русский царь во время приема турецких послов заявил: "Не я один
несу ответственность за Польшу, как считают мои соседи и союзники,
но ради светлого имени Христа, отдавшего свою кровь за нас, поистине
желаю, чтобы все христианские государи об этом попечение имели”54.
Ясно, что царь стремился к тесному альянсу с западными державами,
дабы использовать их влияние для достижения собственных внешне-
политических целей. Однако все его усилия не увенчались успехом.
По мнению немецкой прессы, начиная с 1654 г. правительство Алексея
Михайловича, а затем его сына Федора безуспешно пыталось создать
141
коалицию с западными странами против "смертельного врага хри-
стианской Европы" - Османской империи. Немецкие газеты подробно
объясняли своим читателям политические мотивы русского прави-
тельства, считая, что западным дворам в их же интересах следовало
поддержать московские инициативы.
Изучение немецких публикаций о России позволяет по-новому
взглянуть на многие аспекты российской истории. Взгляд "извне", не
всегда лицеприятный, зачастую холодный и расчетливый, дает возмож-
ность лучше понять самих себя, свою историю, в том числе отношения
России с европейскими странами. Регулярные сообщения из далекого
государства московитов вызывали огромный интерес у иностранцев и
создавали предпосылки для постепенного сближения народов великих
держав. Иностранные корреспонденты в силу вполне понятных причин
освещали те события, которые были наиболее интересны западному
читателю и которые не всегда находили отражение в русских
официальных источниках. История России предстает перед нами в
ракурсе восприятия ее западноевропейским человеком. Очевидно, что
западная пресса активно формировала мировоззрение средневекового
читателя, закладывая фундамент будущих международных отношений.
Анализ внешнеполитических ситуаций, подготовленный корреспонден-
тами на местах, во многом определял действия политиков и часто влиял
на принятие правительственных решений.
В литературе как научной, так и популярной сложилось мнение, что
только Петр I вывел Россию из средневековой спячки, "прорубив окно в
Европу" и силой привив ей европейские манеры. Однако этот процесс
начался задолго до Петра I, достигнув апогея при Алексее Михайло-
виче. Россия испытывала сильное западноевропейское культурное влия-
ние, постепенно перенимаемое высшим слоем общества. Она впитыва-
ла в себя частички западной культуры, которые, накладываясь на бога-
тые национальные традиции, давали ростки в умах передовой интел-
лигенции.
1 Welke М. Deutsche Zeitungsberichte uber den Moskauer Staat im 17. Jahrhundert I Sammiung
Einleitung L.Kopelew. Miinchen, 1985; Idem. Rutland in der deutschen Publizistik des 17.
Jahrhunderts (1616 bis 1689) I I Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 1976. Bd.23;
Kappeler A. Die letzten Opricninajahre (1569-1571) im Lichte dreier zeitgenossischen
Broschuren // Russen und Russland aus deutscher Sicht 9-17 Jahrhundert. Munchen, 1985;
Auerbach J. Russland in deutschen Zeitungen (16 Jahrhundert) // Ibid.
2 Doerries H. Ru3lands Eindringen in Europa: Studien zur zeitgenossischen Publizistik und
Staatenkunde. B.; Konigsberg, 1939. S.2; WittramR. Peterl, Czar und Kliser. Gettingen, 1964.
Bd.l.S.33.
3 Welke M. Deutsche Zeitungsberichte... S. 4.
4 Петрей де Ерлезунда II. История о великом княжестве Московском / Ред. и пер.
А.И. Шемякина. М., 1867.
5 Welke М. Deutsche Zeitungsberichte... S. 4.
6 Мейерберг А. Путешествие по России... / Ред. и пер. О.М. Бодянского. М., 1874.
7 Wickhart Carl Valerius. Moscowitti sche Reisebeschreibung. Wien, 1677.
142
8 Olearius Adam. Ausfuhrluhe Beschreibung der kundlaren Reyss nach Muscow und Persien.
Schleswig, 1677; Олеарий Адам. Описание путешествия в Московию и через Московию
в Персию и обратно. СПб., 1906; Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с
древнейших времен до конца XVIII в. М., 1940. Т. 1.
9 Anderson M.S. English Wiews of Russia in 17th Century // Slavonic and East European
Review. 1954/55. N 33. P. 140.
10 РГАДА. Ф. 32. Сношения России с Австрией и Германской империей. On. 1. Д. 9, 10;
ПДС. Т. II. Стб. 653-752; Т. III. Стб. 89-248; ДРВ. Изд. 2-е. Ч. XII. С. 225-334.
11 Kurtze und neulste Moskowitische Zeit-landes und Kirchebeschreibung. Numberg, 1687.
12 Welke M. Deutsche Zeitungsberichte... S. 6.
13 Ibid. S. 264.
14 Horn Georg. Orbis politicus oder Beschreibung Allen Kayserthumb (Konigreiche und
Republiken) so Heute zu Tage in der Welt bekannt. Budissin [Bautzen], 1669.
15 Welke M. Deutsche Zeitungsberichte... S. 265.
Valckenier Petrus. Das Vcrwirrte Europa oder Politi sche und Historische Beschreibung Der in
Europa, furnehmlich in dem Vereinigten Niderlande und in dessen Nachbarschafft, seither
dem Jahre 1664 entstandenen... Blutigen Kriegen (und leidigen Emporungen) nebst deroselben
Ursachen und Grunden. Amsterdam, 1677 (1-е нем. изд.).
11 Bogel Else ( Bilim Eiger). Die deutschen Zeitungen des 17. Jahrhunderts. Ein Bestandsver-
zeichnis mit histonschen und bibliographischen Angaben. Bremen, 1971. Bd. 1-2.
18 Welke M. Deutsche Zeitungsberichte... S. 7.
19 Ibid. S. 8.
20 Stieler Kaspar. Zcitungs Lust und Nutz. Munchen, 1695.
21 Welke M. Rutland in der deutschen Publizistik... S. 105-276.
22 Kappeler A. Op. cit. S. 173.
23 Ordentliche Wochentliche Zeitungen. Frankfurt a. M., 1634. N 52. Nowgorod. 16 (26). 6.
24 Gottfrid Johann Ludwig. Neue Archontologica Cosmica. Das ist Dcschreibung alter
Kayserthumben, Konigrcichen und Republickcn dcr ganzen Welt. Frankfurt a. M., 1638.
N364.
25 Ordentliche vochentliche Zeitungen. [Frankfurt a. M.J, 1634. N. 58. Stettin, 20 (30). 8.
26 Wochentliche Ordinari-Post Zeitungen. S.a., 1644. N. 22. Leipzig. 15.5.
27 Wochentliche Zeitung. Leipzig, 1645. N. 27. Stettin, 26.1.
28 Ibid. N. 174. Riga 20(30). 8.
29 Козловский И.П. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве.
Варшава, 1913. Т. 2.
30 Extraordinari Post-Zeitungen. [Konstanz], 1669. N. 25. Wien, 17.6.
31 Europaische Freytags Zeitung. [Hannover], 1668. App. N. 42. Moskau, 24.8.
32 Wochentliche Zeitung. [Hamburg]. 1668. Prima zu N. 33. Stockholm, 22.7.
33 Wochentliche Zeitung. [Leipzig], 1650. N 81. Stockholm, 23.4.
34 0rdinan Dicnstags Zeitung. [Hamburg], 1650. N. 29. Riga. 28.6.
35 Ibid. N. 36. Nowgorod, 15 (25). 10.
36 Europaische Sambstatige Zeitung. [Hamburg], 1661. N 29. Pskow, 1.6.
37 Ordentliche Wochentliche Postzeitungcn. [Frankfurt a. M.], 1662. N 49. PreuPen. 27.11.
38 Europaische Montags Zeitung. [Hannover], 1671. N 4. Riga. 4.1.
39 Nordischcr Mercurius. [Hamburg], 1670. N 707. Nieder-Elbe. 18.11.
40 Europaische Relation. [Altona; Hamburg], 1676. 1. Halbjahr. 3. 305 f.
41 Teutscher Kriegs-Curier. [Niimberg], 1676. N. 26. Pskow. 26.2.
42 Nordischer Mercurius. [Hamburg), 1672. S. 197f. Moskau, 23.2.
43 Ordentliche Wochentliche Post-Zeitungen, [Frankfurt a. M.], 1670. N. 21. Danzig, 21.7.
44 Ordinari Dienstags Zeitung. [Hamburg], 1654, N. 40. Warschau, 23.9.
45 Изменения в написании титула русского царя в прессе впервые опубликованы в кн.;
Welke М. Deutsche Zeitungsberichte...
46 Wochentliche Donnerstags Zeitung. [Hamburg], 1650. N. 16. Danzig, 8.4.
143
47Ordinari Dienstags Zeitung. [Hamburg]. 1656, N. 39. Konigsberg, 5(15). 9.; ПДСТ. III.
Стб. 529-672.
48 Wochentliche Donnerstags Zeitungen. [Hamburg], 1661. N. 22. Warschau, 6(16).5.
49 Nordischer Mercurius. [Hamburg], 1668. S. 554. Venedig, 1.9.
50 Ibid. 1673. S. 88. 28.1.
51 Ibid. S. 583 f. Rom, 8.9.
52 Extraordinaires Relationes. [Kopenhagen], 1673. Rom, 23.9.
53 Nordischer Mercurius. [Hamburg], 1673. S. 626. Rom, 30.9.
54 Extraordinaires Relationes. [Kopenhagen], 1673. S. 218 f. Polen, o.D. (Januar).
НА. Кобяк
КНИГИ НЕМЕЦКИХ УЧЕНЫХ В БИБЛИОТЕКЕ
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
(общий обзор)
Среди актуальных задач в области изучения немецко-славянских
связей одной из наименее разработанных и трудоемких является задача
реконструкции состава старинных библиотек или книжных собраний не-
мецких ученых, литераторов, представителей других профессий, вы-
явление книг, в разное время привезенных в Россию и оказавших таким
образом влияние на развитие ее науки, образования и культуры.
Библиотека Московского университета была основана в 1756 г.
Первоначальные ее фонды, насчитывавшие более 20 тыс. книг "на всех
почти европейских языках”1, погибли при пожаре Москвы 1812 г.
Формирование новых фондов библиотеки шло путем частных пожерт-
вований. На воззвание Совета университета оказать посильную
помощь библиотеке откликнулись ученые, учебные заведения, люди
разных сословий из многих городов России. Среди первых поступле-
ний были книги из Медико-хирургической академии, Дерптского и
Казанского университетов, Академии наук; пожертвовали свои кни-
ги промышленник Н.Н. Демидов, мореплаватели Ю.Ф. Лисянский и
И.Ф. Крузенштерн, профессора Московского университета.
Появлению в фондах наиболее ранних памятников книгопечатания
библиотека Московского университета обязана известному естество-
испытателю, знатоку первопечатной книги Григорию Ивановичу Фи-
шеру фон Вальдгейму (1771—1853). Научные интересы Г.И. Фишера
отличались большой широтой: начинал он с изучения медицины, затем
увлекся зоологией, слушал лекции во многих университетах Германии,
в частности у основателя новой геологии Авраама Готтлиба Вернера во
Фрайберге; величайшие ученые того времени - Александр Гумбольдт
и Жорж Кювье были его друзьями, будучи в Йене, он познакомился
с Гёте и Шиллером. С 1798 по 1804 г. Фишер жил в Майнце, где
составил себе небольшую, но ценную коллекцию памятников ранней
печати. Частью это были целые книги, частью - отдельные листы
и фрагменты, снятые с переплетов и оберток архивных дел. Одни
листы были найдены самим Фишером, другие получены им от
майнцского профессора и архивиста Франца Иозефа Бодмана (1754—
1820), который после отъезда Фишера в 1804 г. в Россию какое-то вре-
мя (1807-1814) был хранителем майнцской библиотеки. Состав книжно-
го собрания Фишера постоянно менялся: уже в 1803 г. он пожертвовал
© Н.А. Кобяк
145
Парижской Национальной библиотеке ценные издания, в том числе
27-строчный Донат печати Иоганна Гутенберга2, обнаруживающий
поразительное сходство с Донатом, поступившим из собрания Фишера
в библиотеку МГУ3. Часть собрания Фишера поступила в библиоте-
ку Московского университета и Общество испытателей природы
при университете. К сожалению, основное собрание книг Г.И. Фишера,
как и собрание ординарного профессора римского права, выпускника
лейпцигского университета Ф.И. Баузе (1752-1812), которое, по отзы-
ву К.Ф. Калайдовича, было едва ли не единственным в своем роде,
и собрание книг ученика знаменитого Линнея Шребера, преобразо-
вателя и описателя университетского Ботанического сада Г.Ф. Гоф-
мана (1766-1826) погибло при пожаре в 1812 г. В числе других мате-
риалов, переданных Фишером позднее, оказалось одно из самых ран-
них произведений печати, вышедших из типографии Иоганна Гутен-
берга (ок. 1400-1468). Это фрагмент латинской грамматики, напи-
санной Элием Донатом и напечатанной в Майнце в 1445-1450 гг.,
является древнейшим произведением печати из числа имеющихся в
России.
Из других фрагментов инкунабульных изданий, поступивших в
Московский университет из собрания Фишера, можно назвать 33-строч-
ные 1456, 1466 гг. и 26-строчный 1470 г. Донаты печати Петера Шеф-
фера4, фрагменты ’’Печатника Зерцала”, "Доктринал Александра из
Вильдье" 1470 г.5, ’’Двустишия Катона" 1472 г.6, "Католикон” И. Баль-
бы 1460 г.7 и Corpus juris civilis 1475 г.8
Немецкое книгопечатание начального периода представлено в биб-
лиотеке МГУ работами известнейших типографов того времени: Иоан-
на Шонспергера (Аугсбург)9; Антона Copra (Аугсбург)10; монастыря
св. Удальриции и Афры (Аугсбург)11; Иоганна Кёльхоффа Старшего
(Кёльн)12; типографов Лейпцига13; Иоанна Фуста Петера Шёффера
(Майнц)14; Антона Кобергера (Нюрнберг)15; Килиана Фишера (Фрай-
бург в Брайсгау)16; Конрада Финера (Эслинген)17.
Как хорошо известно, билингвизм - явление, широко распростра-
ненное и типичное для европейских стран XV в. Основной язык науки,
литературы в это время - латынь. Поэтому издания на новых евро-
пейских языках представляют собой библиографическую редкость.
В собрании Московского университета хранятся следующие инкунабу-
лы на немецком языке: "Путешествие в Палестину" Ганса Тухера, на-
печатанное в Аугсбурге в типографии Иоанна Шонспергера в 1482 г.18,
"Пленарий", вышедший из той же типографии в 1489 г.19. Отсюда же
в конце XV в. вышло несколько редких изданий апокрифического меди-
цинского сочинения Альберта Великого "Тайны женщин и мужчин"20.
"Всемирная хроника"21 Гартмана Шеделя, врача и гуманиста, была
издана Антоном Кобергером (1445-1513) в 1493 г. в Нюрнберге в двух
вариантах - на латинском и немецком языках. Это одно из самых
известных и распространенных изданий XV в., в библиотеке МГУ есть
два его экземпляра - один на латинском, другой на немецком языке
(поступивший в 1987 г. в составе коллекции книг известного москов-
146
ского врача В.В. Величко). Еще один экземпляр ’’Всемирной хроники’’
был в библиотеке проф. МГУ К.В. Базилевича (1829-1950), но при
продаже библиотеки в 1953 г. он остался в семье и в настоящее время
его местонахождение не известно. Этот экземпляр интересен тем, что
все латинские надписи, сопровождающие гравюры двух известных ху-
дожников Вильгельма Плейденвурфома и Михаэля Вольгемута, на
которых изображены виды многих городов Германии, облик и костюмы
представителей различных сословий (всего их в издании 1809), пере-
ведены на славянский язык и подписаны киноварью, кроме того, на
книге есть несколько владельческих записей русских монастырей начи-
ная с XVI в.
С именем выдающегося немецкого гуманиста, профессора канони-
ческого права, публикатора Себастьяна Бранта (1457/58-1521) связано
еще одно инкунабульное издание, хранящееся в МГУ. Это широко
известная сатирико-дидактическая поэма ’’Корабль дураков’’22, написан-
ная на народном немецком языке конца XV в., на котором говорили в
те годы в Эльзасе. На латинский язык она была переведена и издана в
1497 г. (еще при жизни автора) Якобом Лохером в типографии Иоган-
на Бергмана в Базеле.
Из прижизненных изданий сочинений немецких авторов, которые
хранятся в Московском университете, назову книгу известного немец-
кого художника эпохи Возрождения Альбрехта Дюрера (1471-1528)
"Искусство измерения”, напечатанную в Нюрнберге в 1525 г. Это один
из замечательных теоретических трактатов Дюрера, а также руко-
водство для художников и чертежников той эпохи.
"Записки о Московии" известного немецкого дипломата и путешест-
венника Сигизмунда Герберштейна (1486-1566)- с давних пор один из
часто используемых источников информации о "структурах повсе-
дневности" (термин Ф. Броделя) русского народа, политических собы-
тиях Московского государства того времени. Книга эта была впервые
напечатана в Вене в 1549 г., затем в 1550 г. появился ее перевод на
итальянский язык, в 1551 и 1556 гг. вышли еще два латинских издания,
а в 1557 и 1563 гг. - два перевода на немецкий язык, один, сделанный
самим автором, второй - неким Панталеоне. Всего в библиотеках
бывшего СССР есть 49 экземпляров изданий, вышедших при жизни
Герберштейна (3 - первого Венского 1549 г., 10- итальянского пере-
вода 1550 г., 9- базельского издания 1551 г., 8- 1556 г., 11 - антвер-
пенского 1557 г., 8- венского издания собственного перевода Гербер-
штейна на немецкий язык 1557 г.). Всего в XVI в. вышло 15 изданий
этой книги, библиотека Московского университета располагает 9 изда-
ниями. На многих экземплярах есть пометы как русских, так и ино-
странных читателей, которые отмечали сходство и различие православ-
ной и католической церквей, подчеркивали места, где, по их мне-
нию, наличествует самая главная для изучения русской истории инфор-
мация. Эти маргиналии пока не стали объектом специального иссле-
дования.
Что можно сказать об источниках поступления этих книг в Москов-
147
ский университет? Сведения сохранились крайне скудные: основ-
ная часть коллекции инкунабулов Московского университета была
сформирована во второй половине XIX в., при этом немалую роль
сыграла предусмотренная правилами Ф.Ф. Рейса покупка23. Кроме того,
инкунабульные издания приносились университетской библиотеке
в дар.
Среди источников поступления книг более позднего времени-
библиотеки частных лиц и учреждений, преимущественно из двух
областей Германии - Баварии и Саксонии. Среди них Горная библио-
тека в Глюксбруннере (Саксония)24. О принадлежности книг указанной
библиотеке свидетельствует имеющийся на них экслибрис работы изве-
стного немецкого гравера Иоганна Генриха Майля (1729-1803)25. Одна
из книг, прежде чем попасть в Горную библиотеку, принадлежала не-
мецкому философу, профессору логики и философии Кенигсбергского
университета Хедио Андреасу (1640-1703)26.
В фонде отдела редких книг МГУ есть также много книг, принад-
лежавших ранее профессорам разных университетов Германии. Их при-
надлежность устанавливается по экслибрисам, владельческим записям и
пометам. Во-первых, это книги в разное время принадлежавшие лицам,
связанным с Альтдорфским университетом. Среди владельцев Георг
Рихтер (1592-1651)- доктор права, преподаватель юриспруденции, ви-
це-ректор университета в Альтдорфе27; Иоганн Христоф Вагензайль-
профессор и библиотекарь того же университета28. В более позднее
время в этом университете преподавал также Хайстер Лауренциус
(1683-1758)- профессор, анатом и хирург, чьи учебники анатомии
выдержали много изданий и были переведены в Голландии, Франции,
Италии, Испании, Англии29; Иоганн Якоб Байер (1677-1735)- доктор
философии и медицины30; Христиан Готтлиб Шварц, преподававший
в том же университете с 1709 г.31 С Альтдорфом связаны также книги
из библиотеки Франциска Генриха Раймерса (в Альтдорфе - с 1711 г.,
до этого - в Люнебурге)32.
Выделяется также многочисленная группа книг, происходящих из
собраний лиц, связанных с Аугсбургом. Среди них книги из библиотеки
каноника Иоганна Георга Верденштайна (1542-1608)33, немецкого ху-
дожника и гравера, последнего представителя семьи аугсбургских гра-
веров XVII-XVIII вв. Георга Христофора Килиана (1709-1781), доктора
и юрисконсульта Иоганна Генриха Призера, а также Патриция Зайца,
Имхофа де Шпильберга и др. Ряд книг принадлежал Коллегии св. Ан-
ны, существовавшей в Аугсбурге с 1580 г.
Из других городов Баварии поступили следующие книги: из Нюрн-
берга - врача и естествоиспытателя Иоганна Амбросиуса Бойре-
ра, Лёфельгольца фон Кольберга, городского пастора, теолога Иоган-
на Фердинанда Рота, а также Лукаса Пфаута, Иоганна Конрада Фёй-
ерлайна, Генриха Якоба Ледермюллера, семьи Эльхафен; из Эрланге-
на - книги доктора, профессора теологии Христиана Эрнста фон Винд-
хайма; из Мюнхена - книги придворного библиотекаря Андреаса Фе-
ликса Эфеля (1706-1780); из других городов - книги камер-советника,
148
библиотекаря и архивариуса Фенда (7-1585), камер-директора, барона,
ученого, владельца большого книжного собрания, коллекций минералов
и гербария Молля (7-1840-е годы), советника электора Баварии
Карла Андреаса Шлехтена, действительного доверенного советника
Посольства епископа и принца Льежа в Регенсбурге Шарля Луи де
Мажи.
В фондах МГУ сохранились также книги из библиотек Иоган-
на Мендля (ок. 1630), доктора права из Нойбурга34 и Иоганна Лаурен-
циуса Лёлиуса (ок. 1681 г.), доктора медицины и философии из
Ансбаха35. К сожалению, в настоящее время у нас нет данных о том,
каким образом эти книги поступили в МГУ. Известно, что часть их
была привезена в составе библиотек немецких профессоров, которых в
XVIII—XIX вв. приглашали в МГУ для чтения лекционных курсов,
многие из них нашли в России свою вторую родину. Это, в первую
очередь, Иоганн Готфрид Рейхель (1757-1778), профессор всеобщей
истории, первый библиотекарь университета; Иван Андреевич Гейм
(1758-1821), профессор всеобщей истории, статистики, географии,
ректор Московского университета36; Фердинанд Фридрих Рейс (1778-
1852), профессор химии, доктор медицины и хирургии, основатель
Физико-медицинского общества, создатель системы классификации книг
библиотеки университета, которой пользуются до настоящего времени
и которую Александр Гумбольдт, обозревавший достопримечатель-
ности Московского университета 14 мая 1829 г., отметил как ’’отлич-
нейшую"37; Иоганн Феофил Буле (1769-1821), доктор права и теории
изящных искусств; Грелльман Генрих Мавриций Готтлиб (1758-1814),
профессор статистики; Фридрих Гольдбах, профессор астрономии, пер-
вый специальный преподаватель астрономии в Московском универ-
ситете, ученик Буркхарта; Георг Франц Гофман (1766-1826), ученик
знаменитого Линнея Шребера и многие другие.
Как уже упоминалось, библиотеки Г.И. Фишера, Г.Ф. Гофмана,
Ф.Г. Баузе сгорели при пожаре Москвы 1812 г. Из всех названных
уцелела только личная библиотека И.А. Гейма, завещанная им Мос-
ковскому университету, и собрание книг доктора медицины, хирурга,
выпускника Гёттингенского университета, профессора медицины Йен-
ского и Галльского университетов, доктора механики и хирургии Мос-
ковского университета Христиана Ивановича Лодера (1753-1832)38-
значительная часть его книг по медицине была куплена московским
купцом Александром Дмитриевичем Грачевым (1786—1833)39 и в 1817 г.
пожертвована университету. На книгах есть владельческие записи
Лодера, а на двух книгах еще и экслибрисы Якоба Райнбольда Шпиль-
манна (1722-1783), профессора медицины, химии и ботаники Страс-
бургского университета40, и Христиана Даниэля Бойрера41. Возможно,
через книжное собрание Лодера поступили и книги, принадлежавшие
ранее Филиппу Генриху Бёклеру (1718-1759), профессору медицины из
Страсбурга42, и книги Давида Самуила Мадаи (1709-1780), врача из
Галле43.
149
1 Московские ведомости. 1756. № 21.
2 Gesamtkatalog der Wiegendrucke I Hrsg. von der Komission fur den Gesamtkatalog der
Wiegendrucke. Leipzig, 1925-1940. N 8678.
3 Donatus, Aelius (IV s.). Ars minor: Ed. 27 linearum: Тип. В 36. Meinz: Johann Gutenberg (?),
Non ante 1458. В 13 (?) f.; Perg. См.: Сводный каталог инкунабулов московских
библиотек, архивов и музеев. М., 1988. № 90; см. также: Киселев Н.П. Неизвестные
фрагменты древнейших памятников печати Германии и Голландии. М., 1961. С. 17-20.
Табл. 1, II (фрагм. 2 л.; non post 1459).
4 Сводный каталог инкунабулов московских библиотек. № 92,91.
5 Там же. № 14.
6 Там же. № 68.
7 Там же. № 37.
8 Там же. № 83.
9 Там же. №8, 192, 232.
10 Там же. № 10, 59, 145.
11 Там же. № 245.
12 Там же. №210, 167.
13 Там же. № 19, 105, 152, 224.
14 Там же. № 28, 91*, 83*, 127.
15 Там же. №225, 45, 74, 248, 81, 84, 176, 214, 115, 216, 177, 188, 178.
16 Там же. № 235, 236, 237.
17 Там же. № 226.
18 Там же. № 232.
19 Там же. № 192.
20 Там же. № 8 (1494 г.), 10 (1498 г.).
21 Schedel Hartmann. Liber chronicarum = Das Buch der Chroniken und Geschichten I Germ. trad.
G. Alt. Niimberg: A. Koberger, 23 Dec. 1493. См.: Сводный каталог инкунабулов москов-
ских библиотек. № 216.
22 Brant Sebastian. Das Narrenschiff = Stultifera navis I LaL trad. J. Locher. Add.: Thomas.
Bcccadclli. Basel: J. Bergmann, 1497. См.: Сводный каталог инкунабулов московских
библиотек. № 61.
23 См.: Сорокин В.В. История библиотеки Московского университета (1800-1917). М.,
1980. С. 47, 233.
24 41е 19 Christophoro Encelio Salucldcnfi. De Remetallica, hoc est, de origine Varietate, and
Natura Corporum... Franc. 1551; 4Eq 6 / f Gueriche Otto. Experimenta Nova Magdeburgica.
Amsterdam, 1672.
25 Кашутина E.C., Сапрыкина Н.Г. Экслибрис в собрании Научной библиотеки Москов-
ского государственного университета. М., 1985. № 164.
26 Ему принадлежала также книга 1 Fz 2/f.
27 Кашутина Е.С., Сапрыкина Н.Г. Указ. соч. № 122 (с датой - 1621 г.; 1 Pv 25 Bau-
dius D. Epistolarum centuriae duae. gugduni Batavorum, 1615; 1 Km 29, 5 Oz 23, 1 Eo7 (эта
книга позднее принадлежала Хайстеру Лауренцису).
28 № 132 4 Нс 2 Fournier Georgii. Geographica orbis notitia. Parissiis, 1649. Vol. 1-2.
29 №138 1 Eo 7.
30 №140 7 Lv 18 Bajerus Y.Y., Hagendomii E. Historiae medico-physicae... Rudolstadii,
1690.
31 № 183 1 La 48 Cicero M.T. Epistolae ad familiarcs. Franc. 1602. 5 Sg 2. Поступила, вероят-
но, через библиотеку Муравьевых. См.: 5 Sg 21 - экслибрис библиотеки Муравьевых.
32 № 141.
33 Его книги затем вошли в состав библиотеки в Вюрцбурге.
34 № 123.
357 Gr 1.
36 Сорокин В.В. Указ. соч. С. 10-29.
150
3 7ЦГИАГМ. Ф. 459. Канц. попеч. On. 1 Д. 3808 (1829); см. также: Сорокин В.В. Указ,
соч. С. 45.
38 Книги с подписью Лодера: 1 Fl 1, 1 Fu 2, 1 На 2, 1 Gf 196, 1 Gn 1, 1 Kb 3, 1 Pw 21,
1 Qc 15, 5 Tm 1164, 7 Fo 1, 7 Dt 1.
39 А.Д. Грачев еще до 1812 г. пожертвовал в Московский университет собрание книг,
затем в 1817 г. вновь пожертвовал 3937 книг по медицине.
40 Кашутина Е.С., Сапрыкина Н.Г. Указ. соч. № 158 (7 Fo 1).
41 Там же. № 186 (7 Dt 1); см. также: № 147 - Бойрер Иоганн Амбросиус, врач и есте-
ствоиспытатель из Нюрнберга (тот же герб).
42 Кашутина Е.С., Сапрыкина Н.Г. Указ. соч. № 159.
43 Там же. № 148.
Ю.Е. Ивонин
ПОЛИТИКА ГАБСБУРГОВ
В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
В XVI-XVin ВЕКАХ*
При столь широкой постановке проблемы неизбежно возникают
трудности теоретического характера, т.е. необходимы поиски наиболее
оптимальных подходов к ее освещению. Рассматривать политику Габс-
бургов, или, как часто пишут в современной литературе, Старой импе-
рии, в Юго-Восточной Европе, исходя из развития собственно между-
народных отношений, а именно интересов и политики государств и
взаимоотношений Габсбургов и населявших эту часть континента на-
родов, значило бы ограничивать себя устаревшими парадигмами и так
или иначе оставаться в тупике, казалось бы, раз и навсегда решенных
проблем. Оценивать политику Габсбургов как препятствие националь-
но-культурному развитию народов Юго-Восточной Европы и поэтому
преимущественно в негативном плане, а также самую имперскую идею
Габсбургов с подобной точки зрения означало бы впасть в неизбежный
ригоризм и принять национальные парадигмы историографии первой
половины XIX-XX вв., особенно историографии стран, ставших незави-
симыми в результате распада Австро-Венгрии в 1918 г.
Имеет смысл исследовать данную тему, основываясь на следующих
разработках: схема "вызов-ответ” в духе А. Дж. Тойнби, которая в
общем оказывается, как это ни парадоксально, близкой системному
подходу к истории международных отношений; анализ проблемы кон-
фессионализма в истории Европы XVI-XVII вв., понимаемой здесь
шире, чем в популярной ныне на Западе концепции X. Шиллинга; выяв-
ление единства и многообразия исторического развития европейских
государств и истоков национально-освободительных движений в Юго-
Восточной Европе; анализ особенностей развития германской государ-
ственности и формирования немецкоязычных государств и наций.
По существующим ныне географическим и историческим представ-
лениям (нелепо, когда говорят, что Белоруссия и особенно Украина
находятся в центре Европы) Юго-Восточная Европа охватывает терри-
торию, на которой располагаются Словакия, Венгрия, Румыния, Болга-
рия, бывшая Югославия, Греция, Албания и европейская часть Турции.
Юго-Восточная Европа не отвлеченное понятие, ей свойственно значи-
* Написание данной статьи стало возможным благодаря гранту, полученному от Библио-
теки Герцога Августа в г. Вольфенбюттеле (Германия).
© Ю.Е. Ивонин
152
тельное единство исторических судеб - единство, так сказать, в много-
образии мирового исторического процесса1.
Концепция "вызова-ответа” в цивилизационном подходе Тойнби по
отношению к Дунайской монархии Габсбургов выглядит следующим
образом: "Дунайская монархия исполняла роль форпоста против уни-
версального православного христианства (византийского. - Ю.И.) на
Балканском полуострове. Позже сюда пришла Оттоманская империя.
Дунайская монархия была вызвана к существованию в тот момент,
когда оттоманское давление на западный мир стало по-настоящему
смертельным, и оставалась великой европейской державой, пока это
давление не прекратилось. По мере того как давление спадало, осла-
бевала и Дунайская монархия. Во время первой мировой войны
1914-1918 гг., когда Оттоманская империя получила последний смер-
тельный удар, распалась на части и Дунайская монархия... В самом
деле, с момента основания Дунайской монархии ее история была орга-
нически связана с могучей враждебной державой, давление со стороны
которой на каждой последующей фазе давало новый импульс виталь-
ности. Героический дух Дунайской монархии хронологически совпадал с
периодом, когда оттоманское давление ощущалось на Западе с особен-
ной силой. Этот героический век можно отсчитывать с начала первой
неудачной оттоманской осады Вены в 1529 г. и до конца второй осады в
1682-1683 гг. ... Потери Оттоманской империи, однако, не стали при-
обретениями Дунайской монархии, ибо героический век Дунайской мо-
нархии также был на излете. Избавившись от враждебного давления,
Дунайская монархия лишилась и вдохновлявшего ее стимула. Таким
образом, оказавшись не в состоянии стать наследницей Оттоманской
империи в Юго-Восточной Европе, Дунайская монархия пришла в
упадок, и ее в конце концов постигла судьба Оттоманской империи...
Австрийская контратака против османов, предпринятая в последние два
десятилетия XVII в., положила начало вестернизации православного
христианства на Балканском полуострове и тем самым лишила
Дунайскую монархию Габсбургов статуса антиоттоманского форпоста
западного общества"2. Эта концепция, безусловно, не лишена основа-
ний, однако она довольно односторонняя. В сущности, с ней перекли-
кается и чисто внешнеполитический подход, объясняющий процессы и
события территориальными и политическими соображениями участни-
ков международной жизни: заметим, что такой подход, похожий на
этатистский, отразился в 3-м и 4-м томах "Истории Европы", напи-
санной отечественными авторами, да и в моих собственных работах,
посвященных этим сюжетам3.
Рассматривать политику Габсбургов в Юго-Восточной Европе
можно и с точки зрения концепции "конфессионализма" или "конфессио-
нализации", выдвинутой и обоснованной немецким историком X. Шил-
лингом. Вкратце эта концепция заключается в следующем. В между-
народных отношениях и вообще в политической и социальной жизни
Европы раннего нового времени Шиллинг видит четыре последова-
тельно сменяющих друг друга парадигмы - династию, конфессию,
153
государственный интерес и традицию. Согласно этой концепии, со вто-
рой половины XVI в. в Западной Европе как бы возник политический
дуализм на конфессиональной основе - Шиллинг называет его противо-
стоянием католического и кальвинистского интернационализмов. Сфор-
мировавшаяся ось Мадрид-Вена-Варшава и так называемая испанская
дорога через Альпы, Эльзас и Люксембург в Нидерланды должны были
не только загнать Францию в угол, но и покончить с Реформацией в
Европе. Конфессионализация пронизывала все сферы социальной и
политической жизни4. От себя добавлю, что после крушения в резуль-
тате Тридцатилетней войны универсалистских планов Габсбургов кон-
фессиональный фактор, скреплявший враждующие коалиции, отошел
на задний план, уступив место государственному интересу. Во всяком
случае, Шиллинг совершенно справедливо отвергает чисто этатистский
подход к международным отношениям XVI-XVIII вв.5 Добавлю, что,
расширяя рамки этой концепции, можно говорить о противостоянии
христианства и ислама, осложненного, правда, отношениями в самом
христианстве, т.е. отношениями между католицизмом и православием, а
также католицизмом и протестантизмом.
Единство и многообразие исторического процесса, разумеется, про-
являлись не только в политике Габсбургов в Юго-Восточной Европе, но
и в последующих судьбах народов и стран этого региона. Во всяком
случае, распад СССР, ’’бархатные” революции в странах бывшего со-
циалистического лагеря, национально-религиозные конфликты в быв-
шей Югославии показали многообразие политических и культурных
процессов, корни которых восходили к средневековью и раннему но-
вому времени. В этом смысле показательны противостояние хрис-
тианства и ислама на Балканах и эволюция политики Габсбургов в
данном регионе. В интересной статье Т. Ниппердея как раз отмечаются
сложные процессы единства и многообразия в новой истории Европы и
связь политики с конфессиональными и национальными движениями,
подчеркивается наступление унифицирующего все сферы политической
жизни абсолютизма в XVI-XVIII вв. Мир "не так един, как это может
показаться, и противостояние единству имеет давнюю историческую
традицию”6.
На политику Габсбургов в Юго-Восточной Европе можно по-
смотреть и с точки зрения национально-культурных процессов. Вообще,
нередко, считают, что ’’культурная политика государств-угнетателей,
насильственная или скрытая линия на денационализацию была серьез-
ным препятствием на пути становления национальных культур угнетен-
ных этносов”. С другой стороны, ’’мощное культурное воздействие
Запада и России на западно-южнославянские и балканские народы
сыграло роль ускорителя национального культурного процесса”7. Но
ведь никто не может отрицать, что именно через Австрию и Германию
шло культурное влияние Запада на Балканы. Видеть только нега-
тивное в политике Габсбургов в Юго-Восточной Европе по отношению
к народам этого региона означает смотреть на нее глазами местной
интеллигенции и некоторых политических кругов XIX - начала XX вв.
154
В конце XX в. все же необходимо оценивать эту политику с многих
сторон. Когда в Праге в конце 1918 г. уничтожали памятники импе-
ратору Иосифу И, то действовали под влиянием национальных чувств.
Между тем культурное и политическое наследие Габсбургов и Герма-
нии в Юго-Восточной Европе имело и имеет глубокие корни и, конечно,
в различных странах и в разной степени сказывалось и будет ска-
зываться.
Политика Габсбургов в Юго-Восточной Европе XVI-XVIII вв. была
также одним из элементов ’’особого пути’’ государственно-полити-
ческого развития германских земель и германских народов. В совре-
менной западной литературе подчеркивается, что Германия вошла в
"западный мир” лишь после наполеоновских войн. Такая точки зрения
отнюдь не означает негативной оценки Священной Римской империи и
ее отношений прежде всего с германскими территориальными князьями.
Напротив, отмечаются ее три наиболее характерные черты: во-
первых, традиционный, ненациональный характер имперской монархии;
во-вторых, прочное положение малых государств; в-третьих, активное
участие всех основных конфессий (т.е. католицизма, лютеранства и
кальвинизма) в общественной жизни8. Эти обстоятельства способство-
вали, разумеется с временными, хотя и значительными, отступлениями
(Тридцатилетняя война. - Ю.И,). большей национальной и религиозной
терпимости в Германии XVI-XVIII вв., особенно после Вестфальского
мира, чем в централизованных национальных государствах Западной
Европы, т.е. в Англии, Франции или Испании9. Известный немецкий
историк Петер Морав отмечает, что у Германии «было несколько, и
даже много, путей к созданию государства... Быстрее и раньше всего
государством стало не единое крупное общественное образование ’’Свя-
щенная Римская империя" (как это случилось во Франции), а его час-
ти - территории... Но в то же время старая империя не была не
государством, точно так же, как территории до XVIII столетия не были
полноценными государствами. Скорее всего, империя и территории до-
полняли друг друга, как бы образуя государство»10.
Думается, нет необходимости рассматривать проблему государ-
ственно-политического развития Германии и Священной Римской импе-
рии с позиции объединения Германии в середине XIX в., когда преобла-
дали политизированные оценки, с теми или иными модификациями
перешедшие в науку XX в., в том числе отечественную литературу.
Замечу, что уже в XVI в. в государственно-политическом развитии
Западной Европы наметились три основные тенденции: 1) сохранение и
даже подъем универсалистской Священной Римской империи под
властью Габсбургов, 2) начавшееся, но не вполне осознаваемое совре-
менниками формирование национальных государств (Англия и Фран-
ция), 3) развитие территориальной государственности в княжествах и
городах Германии и Италии11. Республики того времени имели архаи-
ческий характер, даже Республика Соединенных Провинций (Голлан-
дия) была скорее коллективной монархией. Имперская идея в политике
Габсбургов, носившая по отношению к западноевропейским государ-
755
ствам и народам преимущественно негативный характер, независимо от
субъективно благих пожеланий христианского мира, была неоднознач-
ной в отношении народов Центральной и Юго-Восточной Европы,
поскольку при всех сложностях и противоречиях способствовала по-
пыткам консолидации христианских народов в борьбе против Османской
империи, хотя Габсбурги не могли и не выступали в качестве под-
линных освободителей этих народов от турецкого владычества12. Так
или иначе, но идея империи была призвана предотвратить борьбу и
проявления политического эгоизма между отдельными ее членами, в
чем часто видят важный элемент на пути создания европейских госу-
дарств раннего нового времени. Смягчая конфликты между германски-
ми государствами, старая империя все же столкнулась с реалиями этого
времени, противоречившими по сути самой имперской идее. В поли-
тической жизни Германии центр тяжести с началом Реформации стал
смещаться в сторону территориальных княжеств13. Аугсбургский
религиозный мир 1555 г. не просто заморозил средневековую импер-
скую конституцию Священной Римской империи как аристократической
ассоциации, но и заблокировал путь империи к централизованному
управлению в западноевропейском смысле14.
Специфическое государственно-политическое развитие Германии
выражалось в том, что, с одной стороны, она способствовала расши-
рению римско-западноевропейского влияния на восток и северо-восток
Европы, а с другой, отдельные земли Германии имели собственные,
отличные от общегерманских интересы не только во внутренней, но и
во внешней политике, что создавало благоприятную почву для военно-
политических конфликтов друг с другом15. У Габсбургов было как бы
два государства в Германии - Священная Римская империя и терри-
ториальное княжеское государство в родовых владениях. Разумеется,
такая двойственность порождала противоречия, нерешительность и
сложности в определении приоритетов конкретной политики. Но такова
была цена, которую платил австрийский дом в течение трех столетий.
Очевидно, что усилия, направленные на укрепление австрийской го-
сударственности, плюс подъем имперского патриотизма в конце XVII в.
ввиду турецкой агрессии способствовали созданию в конечном счете
единого австрийского государства как государства нового времени16.
Империя представляла собой конгломерат территорий, нередко слабо
связанных между собой, имевших привилегии и права различного
уровня. Единство этих территорий выражалось лишь в личном союзе
с династией Габсбургов. Император Рудольф II носил титулы короля
Венгрии, Чехии, Далмации, Хорватии, Словении, эрцгерцога Австрий-
ского, герцога Бургундии, Брабанта и т.д. Любые попытки усиления
имперской государственности наталкивались на сопротивление так на-
зываемых имперских чинов, т.е. князей, и городов. Но сами габсбург-
ские родовые владения представляли собой довольно компактный тер-
риториальный комплекс, который мог бы стать основой общегосудар-
ственной идеи17. Однако попытка подчинить имперские чины силой,
предпринятая в ходе Тридцатилетней войны, оказалась безуспешной.
156
Именно политика Габсбургов в Юго-Восточной Европе явилась
своеобразным катализатором как самой имперской идеи, так и поли-
тической ситуации в империи. С установлением политических и торго-
вых отношений Османской империи с Францией, а затем с Англией и
Голландией турецкие султаны стали участниками европейской поли-
тики, что, безусловно, противоречило их образу “врагов христианской
веры" создававшемуся папской и имперской пропагандой. Политика
Габсбургов была направлена также и на то, чтобы обострять конф-
ликты между Турцией и Персией. Франция же брала на себя роль
защитника христиан в Османской империи. Но, с другой стороны,
постоянные восстания в Турции при султане Мурадр IV (1623-1640) и
отличавшееся большой расточительностью время правления Ибрагима
(1640-1648), а также противоречия Османской империи с Речью Пос-
политой облегчали Габсбургам проведение западноевропейской по-
литики и время от времени нажима на германских князей. Турецкая
опасность в моменты ее возрастания была инструментом пропаганды
христианской солидарности в Германии и катализатором государствен-
но-политического развития, в первую очередь отношений империи и
территориальных князей. Во всяком случае, спокойствие на восточных
границах Империи сыграло важную роль в событиях Тридцатилетней
войны, когда Габсбурги смогли бросить все силы против протестантских
князей Германии18.
Казалось бы, турецкая угроза способствовала подъему имперской
идеи, но политическая машина империи работала как бы на два фронта,
поскольку одновременно велась борьба с Францией за гегемонию в
Италии и в Европе. Это обстоятельство вовсю использовали как
протестантские, так и католические князья Германии в целях
укрепления своих территориальных княжеств и их суверенитета по
отношению к империи. Предоставляя военную и финансовую помощь
императорам, они добивались все новых и новых политических уступок.
В известной мере успехи и консолидацию лютеранства в Германии
можно связать с турецким нашествием19. В то же время германские
князья не без оснований подозревали, что Габсбурги, начиная с
Максимилиана I, будут пытаться использовать полученные от них
деньги и солдат для войн против Франции20.
Усилению турецкой угрозы в Центральной Европе способствовали
обстоятельства, связанные с наследованием венгерского престола.
Ставший королем Венгрии в 1458 г. Матиаш Хуниади (Корвин) вел
войны с Чехией и Австрией. Сменившие его Владислав II и женатый на
внучке Максимилиана I Марии Лайош II примирились с Габсбургами. Но
сильная партия венгерского дворянства под предводительством Яноша
Запольяи противопоставила союзу королей с Габсбургами свои связи с
польскими Ягеллонами. Борьба этих партий свела на нет военные
усилия Венгрии, что предопределило ее разгром турками и
последовавший распад21. Армия Пайоша II потерпела поражение от
турок при Мохаче 29-30 августа 1526 г. (сам король погиб). В итоге на
фоне постоянно растущей турецкой угрозы Габсбурги и партия
157
Запольяи начали борьбу за обладание венгерской короной. Габсбургам
тогда досталась северо-западная часть Венгрии, а остальные терри-
тории - Запольяи, но уже на правах вассала Османской империи. Осада
Вены осенью 1529 г. сделала турецкую угрозу весьма осязаемой для
империи и германских князей. Осада была снята, но угроза оставалась.
В результате в июне 1532 г. между императором Карлом V и гер-
манскими князьями был заключен Нюрнбергский религиозный мир:
князья предоставляли императору военную помощь, он обещал не
вмешиваться в их религиозную политику. Правда, во второй половине
40-х годов Карл V нарушил это условие, но тогда была уже несколько
иная ситуация. К тому же Франция пошла на заключение фактического
союза с Турцией, скрепив в 1536 г. договор о капитуляциях22.
Трудности Габсбургам в проведении турецкой политики создавали
не только германские князья, но и чешские сословия. Они неохотно
предоставляли им субсидии для борьбы с турками, тем более что прин-
ципы Аугсбургского религиозного мира 1555 г. на Чехию не распро-
странялись, что усиливало религиозно-политическую оппозицию чеш-
ских протестантов. Одновременно турецкие султаны постоянно поддер-
живали оппозиционные Габсбургам дворянские круги в Венгрии и
Трансильвании23. В превосходной статье А. Колера "Карл V, Фер-
динанд I и Империя" дается схема целей и объектов совместной
политики Карла V и его брата, из которой видно, что основная тяжесть
политики в Юго-Восточной Европе падала на Фердинанда и Австрию,
причем частью этой политики была защита наследственных владений
Габсбургов в Центральной Европе. Нередко возникали ситуации, когда
Карл V вел войны с Францией, а в это время Фердинанд в одиночку
защищал юго-восточные рубежи империи24. Именно Фердинанд был
более всего склонен к подписанию Аугсбургского религиозного мира в
1555 г., который мог обеспечить ему поддержку протестантских князей
в войнах против турок. Во второй половине XVI в. турецкая опасность
временно уменьшилась. Успешное противостояние туркам со стороны
Испании в Западном Средиземноморье, многочисленные крестьянские
восстания в самой Османской империи, войны с персами ослабили
натиск Османов на восточные границы империи Габсбургов. Все же,
как хорошо показывает в своих работах В. Шульце, габсбургская мо-
нархия пыталась использовать лозунг "турецкой угрозы" для ук-
репления своей власти над князьями. Идея "турецкого налога" так или
иначе должна была заставить князей ощущать себя, несмотря на
конфессиональные и политические противоречия, частью единого це-
лого, т.е. империи. Отсюда В. Шульце делает вывод, что дискуссии о
"турецкой угрозе" способствовали веротерпимости, заложенной с тех
пор в германской политической жизни25. Религиозная терпимость, по
мысли современника событий Лазаря фон Швенди, который в 1568—
1570 гг. был советником императора Максимилиана II, должна была
укрепить мир в империи и ее внешнеполитические позиции26.
Но суть имперской политики сводилась к триаде: один монарх, одна
вера, один народ, что вполне соответствовало политическим теориям
158
того времени (достаточно вспомнить только Жана Бодена). Воинст-
вующий католицизм был для Габсбургов не только символом при-
верженности старой вере, но и средством формирования "государствен-
ного подданного", покорного центральной власти. В свою очередь,
протестантизм часто становился средством защиты местных свобод от
имперских притязаний. Поэтому в начале XVII в., когда международная
обстановка как на Западе, так и на Востоке Европы стала бла-
гоприятствовать возрождению универсалистских планов Габсбургов,
они решительно повели курс на подчинение имперских чинов империи и
католицизму. Во Франции был убит главный противник Габсбургов
Генрих IV Бурбон, и началась политическая смута, в Англии
царствовал склонный к компромиссам с Габсбургами Яков I, на востоке
в результате Долгой войны (1593-1606) армия императора Рудольфа II
добилась успехов. Дунайские княжества и Трансильвания перешли на
сторону Габсбургов. Серьезный урон туркам нанесли войска ва-
лашского господаря Михая Храброго, которому помогали болгарские и
сербские гайдуки. Но вскоре обнаружились противоречия в стане по-
бедителей. Габсбурги стремились к полному подчинению завоеванных
территорий и в целях установления религиозного единообразия не стали
проводить столь необходимой в той ситуации политики веротерпимости,
а, напротив, начали насаждать католицизм. К тому же в 1601 г. был
убит в результате происков императора Михай Храбрый. Московское
царство, к которому император обращался с просьбами о финансовой
помощи, к антитурецкой коалиции не привлекалось. Правительство Ре-
чи Посполитой, где к концу XVI в. резко усилились прокатолические
настроения, опасалось, что ему ничего не достанется из турецких вла-
дений на Балканах, и склонялось к миру с турками, одновременно
пытаясь привлечь на свою сторону Молдавию и Трансильванию.
Совершенно очевидно, что Рудольф II и его окружение переоценили
свои успехи. В фактически оккупированной имперскими войсками
Трансильвании в 1604 г. произошло восстание под руководством Бочкаи
(дворянство Трансильвании было по большей части протестантским), в
результате которого была восстановлена вассальная зависимость
Трансильвании от Османской империи. Но в итоге всех этих войн обе
империи оказались ослабленными и не смогли продолжать борьбу.
В ноябре 1606 г. был заключен мир в Ситватороке, восстанавливавший
статус-кво, но освобождавший отныне Австрию от выплаты дани
туркам. Священная Римская империя признавалась равной Османской
империи, а Рудольф II - императором. Это был первый равноправный
договор европейской державы с Турецкой империей, знаменовавший
начало существенного поворота в отношениях Габсбургов с Осма-
нами27.
Все же Османская империя оставалась могущественной политиче-
ской силой в Юго-Восточной Европе. Габсбургская дипломатия постоян-
но должна была добиваться продления перемирия. А между тем по-
ведение трансильванских князей Габора Бетлена и Дьердя I Ракоци
внушало опасения Вене: лишь отсутствие реальной финансовой помощи
159
от антигабсбургских сил и зависимость от турецких султанов мешали им
восстать против Габсбургов28. Получив в результате перемирия
свободу рук в Центральной и Западной Европе, Габсбурги предприняли
мощную попытку восстановить имперскую идею в духе Карла V.
Прежде всего это выразилось в попытках восстановления католицизма
в ряде протестантских земель Германии. Ответом было создание в
1608 г. протестантского (или Евангелического) союза. Следом, в
1609 г., была сформирована Католическая лига. Оказавшись в
Германии в меньшинстве, протестантские князья стали искать под-
держки у Франции, Англии и Голландии. В Европе образовались габс-
бургская и антигабсбургская коалиции29.
Во время Тридцатилетней войны Османская империя Габсбургам,
как уже говорилось, ничем не угрожала. Попытки французской и
шведской дипломатии, а также константинопольского патриарха Ки-
рилла Лукариса создать союз некатолических церквей, который явился
бы оформлением идеи расширения за счет восточноевропейских стран
антигабсбургской коалиции, не увенчались успехом30.
Хотя Тридцатилетняя война завершилась поражением Габсбургов,
это не означало полного разгрома австрийского дома. После Вест-
фальского мира 1648 г., безусловно, начался новый этап в истории
международных отношений в Европе, который в современной немецкой
литературе нередко называют эпохой "войны альянсов". Парадигма
конфессионализма уступала место парадигме государственного интереса
и господству политики равновесия сил. Универсализм времен Карла V
сменился партикуляризмом отдельных стран, прежде всего великих
держав, к числу которых принадлежала и держава Австрийского дома.
Характерной чертой этого периода являлось возобладание
династических принципов как во внутренней, так и во внешней по-
литике, своего рода сочетание династических и государственных ин-
тересов. Отсюда следовали попытки любыми способами вырваться в
число великих держав31. Вестфальский мир установил такую систему,
при которой существовало равенство императора и империи, имперские
чины (кроме императора) на рейхстагах были равны, только с их
согласия можно было объявлять войны, заключать мир и издавать
законы. В итоге в Германии стало невозможным создание единого цент-
рализованного абсолютистского государства. Вместе с тем Вестфаль-
ский мир обусловил возникновение реваншистских идей в отношении
Франции, которые были положены в основу габсбургской политики
после 1648 г.32
Возможности самих императоров заключать внешнеполитические
союзы были ограничены рамками Вестфальского мира и ролью Швеции
и Франции как гарантов этого мира. Но агрессивная политика Швеции,
стремившейся к господству в балтийском регионе, и имперские при-
тязания Франции привели к нарушению баланса сил, в результате чего
ранее поддерживавшие Францию германские князья стали склоняться к
сближению с Австрийским домом. К 40-м годам XVIII в. возникла Пен-
тархия в составе Англии, Франции, Австрии, Пруссии и России, по сути
160
дела изменившая Вестфальскую систему33. Заключение в 1679 г. Ним-
вегенского мира означало для императора Леопольда I и его союзников
в империи глубокое разочарование, хотя удалось остановить наступ-
ление войск Людовика XIV, собственные цели императора, т.е. отвое-
вание Лотарингии и Эльзаса, не были достингуты34. Но подъем
Австрийского дома в конце XVII в. был связан не с Западом, а снова с
Востоком. В Трансильвании, известной своей веротерпимостью и явной
нелюбовью к Австрийскому дому, одновременно наметились конфлик-
ты со Стамбулом. Реформы при везирах Кёпрюлю, способствовавшие
консолидации правящего слоя турецких феодалов, подтолкнули стрем-
ление укрепить господство Османов в Венгрии. Дьердь Ракоци II во
время шведско-польской войны 50-х годов начал проводить самостоя-
тельную политику. Это спровоцировало на активное противодействие
не только императора, но и султана. 22 мая 1660 г. армия Ракоци
потерпела поражение от турок, а сам Ракоци скончался от ран.
Поскольку Габсбурги опасались аннексии турками Трансильвании, туда
было отправлено сильное войско, а в свою очередь, великий везир
Ахмед Кёпрюлю после переговоров с Веной в 1663 г. сам возглавил
100-тысячное войско для защиты турецких владений от Габсбургов.
Имперские чины предоставили средства для создания 30-тысячной
армии, с помощью которой удалось отразить турецкое наступление.
Однако дворянская оппозиция Габсбургам в Венгрии и Трансильвании
опасалась, что Вена начнет против нее репрессии, и подняла восстание,
воспользовавшись наступлением войск Людовика XIV на Рейне35. Эта
тенденция ярко проявилась в движении, возглавленном графом Имре
Текели в 1678-1685 гг. и поддержанном Францией36. Еще больший
резонанс имело восстание Ференца Ракоци в начале XVIII в., также
получившее поддержку Франции37. По существу это было движение за
восстановление привилегий венгерского дворянства, хотя во многом оно
прикрывалось лозунгами национальных интересов. Разрыв между ло-
зунгами и их социальной сущностью, как отмечал американский историк
Р. Канн, привел к потере доверия к Ракоци большей части населения
Венгрии. Любопытно, что еще до восстания Ракоци хорватские дворяне
пытались подхватить автономистские устремления венгерского
дворянства38.
Ввиду новой угрозы со стороны Людовика XIV император Леопольд
I заключил осенью 1681 г. оборонительный союз с испанским королем
Карлом II. 10 июня 1682 г. между императором и рядом князей
прирейнской Германии (за ними стоял враг Людовика XIV, голландский
статхаудер Вильгельм Оранский) был подписан договор, к которому
примкнули курфюрст Баварский Макс-Эммануэль, курфюрст Саксон-
ский и герцоги Ганноверские. Безусловно, на немецких князей произ-
вели большое впечатление взятие французскими войсками Страсбурга и
непосредственная угроза их владениям. Сближение немецких князей с
Австрийским домом, разумеется, укрепляло его позиции. Но одновре-
менно после двух десятилетий относительного спокойствия возникла
угроза с Востока. Восстание Текели побудило великого везира Кара
6. Славяне и их соседи, вып. 9
161
Мустафу использовать сложную для австрийских Габсбургов ситуацию.
Вена была вынуждена бороться на два фронта. Леопольд I время от
времени просил папу Иннокентия III оказать давление на Людо-
вика XIV. Параллельно он заключил 1 апреля 1683 г. военный союз с
польским королем Яном III Собесским, старым союзником Людо-
вика XIV, но прежде ведшим войны против турок. Вене предложили
помощь также многие германские князья. Летом 1682 г. Кара Мустафа
открыто поддержал Текели, а уже через год во главе 200-тысячной
армии начал осаду Вены. Двухмесячная оборона города велась на
пределе сил, и в начале сентября положение было критическим. Но в
это время к Вене подошло сильное войско во главе с Яном Собесским,
которое 12 сентября одержало победу над турками под Калленбергом,
близ Вены. Осада была снята, но успех не был закреплен. Турки
сопротивлялись, герцог Лотарингский был вынужден прервать осаду
Буды, которая могла бы стать толчком к освобождению Венгрии от
турок39. Сами турки объясняли это поражение то наличием слишком
большого обоза, то нежеланием татарского хана, союзника турок,
сражаться в полную силу, а главным образом - волей Аллаха40.
Поражение турок под Веной вызвало широкий резонанс в Европе.
Версальский двор объявил войну Испании, решив, что Вена не сможет
оказать ей помощь после войны с турками. Но отмена Нантского
эдикта в 1685 г. и преследование протестантов во Франции вызвало
сближение многих протестантских князей Германии с Вильгельмом
Оранским, который в результате Славной революции 1688 г. стал под
именем Вильгельма III английским королем. Франция оказалась между
двух огней, т.е. ей противостояли теперь (что во времена Реформации
было невозможно) протестантская коалиция и Австрийский дом. Победа
под Веной способствовала также подъему имперского и австрийского
патриотизма, поскольку венский двор мог снова играть роль защитника
христианства против неверных, что нашло отражение в имперской
политической публицистике и юридических трактатах, тогда как
Людовик XIV изображался как "бич божий" и "наихристианнейший
турок", стремившийся в союзе со Стамбулом подчинить всю Европу.
Практический же результат победы 1683 г. заключался в том, что
венский двор мог теперь не бояться, как раньше, борьбы на два
фронта. Положение Вены укрепилось, и она вновь могла играть
важную роль в европейской политике, однако не как универсалистская
империя, а как одна из великих держав41.
Следствием переориентации Хофбурга с Запада на Юго-Восток
Европы после 1683 г. явилось заключение летом 1684 г. в Регенсбурге
20-летнего перемирия с Францией и военно-политические акции Вены в
Юго-Восточной Европе. В 1684 г. была создана Священная лига в
составе Австрии, Речи Посполитой и Венеции, к которой в 1688 г.
присоединилась Россия. 2 сентября 1686 г. после трехмесячной осады
была освобождена Буда, 6 сентября 1688 г. взят Белград, который,
впрочем, вновь потеряли в 1690 г. В конце 1687 г. сейм в Пресбурге
(Братиславе) признал за Габсбургами наследственные права на вен-
762
герскую корону (эрцгерцог Иосиф стал венгерским королем). В мае
1688 г. трансильванский сейм окончательно отказался от подданства
Османской империи и принял защиту императора. На сторонников
Текели были обрушены репрессии. Безусловно, многие успехи габсбург-
ских войск достигались с помощью отрядов, составленных из жителей
балканских земель, которые потом охраняли границы империи с
турками. Однако излишнее рвение габсбургской администрации в
насаждении католицизма вызвало тревогу у местного населения. Конеч-
но, конфессиональная политика Габсбургов была подчинена целям
абсолютистского централизованного управления, но они в течение
длительного времени не учитывали образ жизни и традиции балканских
народов, например, то обстоятельство, что для сербов приверженность
православию была способом сопротивления туркам.
В 90-х годах турки терпели одно поражение за другим. Вене
удалось расширить антиосманскую коалицию, даровав в 1692 г. герцогу
Ганноверскому титул курфюрста, обещавшего, в свою очередь,
помощь Габсбургам против турок. Решающая победа была одержана
имперскими войсками под командованием знаменитого полководца
принца Евгения Савойского42 11 сентября 1697 г. Еще ранее союз-
ники Габсбургов венецианцы и русские одержали ряд побед над тур-
ками. В итоге 26 января 1699 г. был заключен Карловицкий мир между
Священной лигой и Османской империей, согласно которому Габсбурги
получали почти всю Венгрию, Трансильванию и Словению. Этот мир
был очень важен в том смысле, что окончательно устранил турецкую
угрозу для Австрии, границы от Вены отодвинулись, а Габсбурги таким
образом получили свободу рук в Западной Европе и в установлении
абсолютистской системы управления в собственных владениях, расши-
рявшихся теперь на юго-восток. Турки были отвлечены во время войны
за испанское наследство (1701-1713) войнами с Россией, и Австрия
могла не воевать на два фронта. Согласно Пожаревацкому (Пассаро-
вицкому) миру 1718 г., Австрия приобретала Тимишоару с округой и
становилась могущественной державой на Балканах, получив тот облик
и направления внутренней и внешней политики, которые были харак-
терны для нее как для Дунайской монархии, просуществовавшей до
1918 г. Отсюда следовало смещение акцентов со Священной Римской
империи к Австрийской империи43.
Утверждение абсолютистских методов управления и насаждение
католицизма вызвали недовольство значительной части венгерского
дворянства, опасавшегося полного разгрома подобного тому, что про-
изошел с чешскими протестантами в 1618-1620 гг. После поражения
восстания Ракоци 29 апреля 1711 г. был заключен Сатмарский мир,
обеспечивший особое положение Венгрии в системе владений Габсбур-
гов, т.е. соблюдались венгерская конституция, права и привилегии
сословий, а также свобода исповедания протестантизма; последнее,
однако, еще не вело к официальному утверждению веротерпимости44.
Гегемонистские планы Людовика XIV в результате войны за испан-
ское наследство рухнули, и вместо попыток Франции создать универ-
6*
163
сальную монархию главной тенденцией в европейских международных
отношениях вновь стала политика равновесия сил45. Сложившаяся в
XVIII в. Пентархия выявила сфера борьбы пяти великих держав, в том
числе Австрии, на континенте. Вследствие подъема Пруссии возник
австро-прусский дуализм в борьбе за преобладание в Германии. Кон-
фессиональные мотивы лишь изредка играли незначительную роль в
европейской политике, главными парадигмами которой в XVIII в. были
государственный интерес и династия. На смену представлениям о
христианском единстве приходили мнения о единстве исторических
судеб народов Европы46. Но в ходе войны за испанское наследство
изменилось положение имперских чинов в Германии. Условия Вест-
фальского мира не давали возможности Священной Римской империи
стать централизованной абсолютной монархией. Габсбурги могли
утвердить абсолютизм только в Австрии и ее владениях в Центральной
и Юго-Восточной Европе. К 1713 г. имперские чины начали обретать
полную самостоятельность в международных делах. Если
бранденбургские послы на переговорах в Рисвике в 1697 г. еще не были
самостоятельными, то в 1713 г. в Утрехте они действовали как
полноправные участники переговоров47.
Соперничество с Пруссией и потеря Силезии в результате войны
1742-1744 гг. способствовали более активной политике Вены на
Балканах и сближению с Россией, что, естественно, усиливало позиции
последней и включало ее в "концерт великих держав". В частности, это
зафиксировал Тешинский мир 1779 г. между Австрией и Пруссией, в
заключении которого большую роль сыграла российская дипломатия48.
Разумеется, роль Габсбургов как защитников имперской конституции
ослабила, ибо в сущности признание в отношениях между германскими
государствами принципов международного права сводило ее на нет49.
Оживление турок на Балканах ввиду недостаточности австрийских
военных сил, лишенных поддержки других германских государств,
которым турки теперь не угрожали, потребовало сближения с Россией.
После заключения Белградского мира 1739 г., в результате которого
турки получили ряд отвоеванных у Австрии земель, османская правя-
щая верхушка продолжила курс на активное участие в европейских
делах при поддержке Франции. Но в середине XVIII в. правители
Турции вынуждены были больше обращаться к внутренним проблемам
по причине финансовых трудностей, мятежей в провинциях и т.д.
Османская империя была прежде всего военно-ленным государством; в
состоянии экономического застоя и кризиса она так или иначе начинала
клониться к упадку. Османское общество не было готово к восприятию
достижений Запада, и правительство стало больше полагаться на
помощь иностранных держав, вследствие чего воздействие последних
на курс Порты усиливалось50. Дунайская монархия в таких условиях
переставала быть защитницей Европы, а в перспективе и балканских
народов от турецкой угрозы. Теперь она больше боролась за утверж-
дение на Балканах, имея цель укрепить за счет этого свои позиции в
германских делах и ослабить растущее влияние Пруссии. По этой при-
164
чине венский двор согласился на первый раздел Польши, в результате
которого ему достались Галиция и Буковина. Император Иосиф П в
союзе с Россией продолжил наступление на турок51.
Необходимость укрепления позиций Вены на приобретенных поли-
конфессиональных и полиэтнических территориях заставляла импера-
торов начать проведение политики веротерпимости. Если ученица
иезуитов Мария-Терезия беспощадно преследовала протестантов, из-за
чего тысячи из них бежали из Чехии в прусскую Силезию, то ее сын
Иосиф II, поступки которого диктовались не только идеями Просве-
щения, но и соображениями государственной необходимости, проводил
политику веротерпимости (впрочем, только по отношению к люте-
ранской, кальвинистской и православной церквям, не признавая при
этом их равноправие с государственной католической церковью)52.
В 1791 г. Венгрия была признана отдельным государством, хотя и
подчиненным тому же принципу наследования королевской власти, что
и другие габсбургские земли. Прекрещение турецкой угрозы привело к
размежеванию общих интересов венгерского и хорватского дворян-
ства53. Приведу очень интересное мнение Ф. Пресса относительно при-
чин реформ Иосифа II, в том числе церковной: страх перед Пруссией.
Действительно, укрепление государственного аппарата и религиозная
терпимость должны были смягчить социально-политические и этно-
конфессиональные конфликты в Австрийской империи54.
Так что формальная ликвидация Священной Римской империи в
1806 г. и ее трансформация в Австрийскую империю были подготов-
лены всем ходом европейских международных отношений и процессами
развития германской государственности после Вестфальского мира.
Одним из важных компонентов этих процессов была политика Габсбур-
гов в Юго-Восточной Европе. Она действительно оказалась катализа-
тором государственно-политического развития Германии XVI-XVIII вв.
и средством становления австрийского абсолютистского государства в
форме Дунайской монархии. Политика Габсбургов в Юго-Восточной
Европе в XVI-XVIII вв. являлась одним из важнейших элементов
складывания территориальных абсолютистских государств в Германии.
Процесс территориализации Германии, выразившийся в двойном госу-
дарственном строительстве, прежде всего в формировании крупного
австрийского централизованного государства, вместе с изменениями в
международных отношениях и системе европейских государств оказал
огромное влияние на судьбы славянских народов не только Юго-
Восточной Европы, но Чехии и Польши. Территориальная экспансия
Австрии направилась на юго-восток Европы, и ее последствия сказы-
ваются в этой части континента по сей день.
1 Kaser К. Siidosteuropaische Geschichte und Geschichtswissenschaft. Eine Einfiihrung. Wien;
Koln. 1990. S. 103, 104.
2 Тойнби А Дж. Постижение истории. M., 1996. С. 122-124.
3 История Европы. М., 1993-1994. Т. 3, 4; Османская империя и страны Центральной,
Восточной и Юго-Восточной Европы в XV-XVI вв. /Под ред. И.Б. Грекова. М., 1984;
Ивонин Ю.Е. У истоков европейской дипломатии нового времени. Минск, 1984; Он же.
165
Западная Европа и Османская империя во второй половине XI-XVI вв. // Вопр.
истории. 1982. № 4; Он же. Протестантские княжества Германии и Османская империя
в XVI в. Ц Османская империя и народы Центральной, Восточной, Юго-Восточной
Европы и Кавказа в XV-XVI1I вв. М., 1992.
4 Schilling Н. Formung und Gestalt des intemationalen Systems in der werdenden Neuzeil:
Phasen und bewegenden Krafte Ц Kontinuitat und Wandel in der Staatenordnung der Neuzeil
I Hrsg. von P. Kruger. Marburg, 1991. S. 21-35; Idem. Konfessionalisierung und Formierung
eines intemationalen Systems wahrend der friihen Neuzeit Ц Archiv fur Reformationsgeschichte.
Sonderband: Die Reformation in Deutschland und Europa: Interpretationen und Debatten.
Gutersloh, 1993. S. 591, 593, 594-595, 603, 613; Idem. Confessional Europe // Handbook of
European History 1400-1600//Ed. by T. Brady, H. Oberman, J. Tracy. Leiden; Koln; N.Y.,
1995. Vol. II. P. 641, 643, 656, 658-659; Idem. Die konfessionellen Glaubens kriege und die
Formierung des kuhmodemen Europa // Glaubenskriege in Vergangenheit und Gegenwart/
Hrsg. von P. Hermann. Gottingen, 1996.
5 Schilling H. Konfessionalisierung... S. 592-593.
6 Nipperday T. Einheit und Vielfalt in der neuren Geschichte // Historische Zeitschrift. 1991.
H. 1. S. 2, 4-5, 20.
7 Билунов Б.Н., Лещиловская И.Н. Основные проблемы развития культуры славянских и
балканских народов в XVIII-XIX вв. // Вопр. истории. 1990. № 12. С. 28.
8 Brady Th. Some Peculiarities of german Histories in the Early Modem Era // Germania
Illustrata: Essays on Early Modem Germany presented of Gerald Strauss / Ed. by A. Fix, S.
Karant-Nunn. Kirksville, 1992. P. 201-216.
9 Po-chia-Hsia R. Between State and Community: religious and Ethnic Minorities in Early
Modem Germany // Ibid. P. 180.
10 Морав П. "Всеобщий пфенниг": Новые налоги и единство империи в XV-XVI вв. // Все
начиналось с десятины: Этот многоликий налоговый мир. М., 1992. С. 202-203.
11 Ивонин Ю.Е. Имперская идея и проблема государственности в Западной Европе XVI в.
И Вопр. истории. 1993. № 6.
12 Ивонин Ю.Е. Имперская идея Габсбургов на Западе и Юго-Востоке Европы в XVI-
XVII вв.: два образа политического развития // Славяне и их соседи: Тезисы XIV
конференции. М., 1995.
13 Rabe Н. Reich und Glaubenspaltung: Deutschland 1500-1600. Munchen, 1989. S. 431.
14 Brady Th. Settlements: The Holy Roman Empire // Handbook of European History 1400-1600.
Vol. II. P. 353.
15 HolbornH. Deutsche Geschichte in der Neuzeit. Miinchen; Koln, 1970. Bd. I. S. 3, 11.
16 Schilling H. Hofe und Allianzen: Deutschland 1648-1763. B., 1989. S. 304, 305.
17 Ibid. S. 331, 332.
18 Press V. Kriege und Krisen: Deutschland 1600-1715. Miinchen, 1991. S. 24-25.
19 Fisher-Calati S. Ottoman Imperialism and German Protestantism 1520-1555. Cambridge
(Mass.), 1959; Kortepeter C. Ottoman Imperialism during the Reformation. L.; N.Y., 1973;
см. также: Ивонин Ю.В. Протестантские княжества Германии и Османская империя в
XVI в. С. 75; Мельников Т.П. Решения сеймов Чешского королевства о "турецкой
помощи" во второй четверти XVI в. // Османская империя и народы... С. 49-68.
20 Weisflecker Н. Kaiser Maximilian I. Das Reich, Osterreich und Europa an der Wende zur
Neuzeit. Munchen, 1975. Bd. II. S. 157; Munchen, 1977. Bd. III. S. 26, 39, 83, 86.
21 История Венгрии. M., 1971. T. 1. С. 229.
22 Подробнее см.: Ивонин Ю.Е. Западная Европа и Османская империя... С. 73-79.
23 История Европы. Т. 3. С. 414, 416-417.
24 Kohler A., Karl V. Ferdinand 1 und das Reich // Europaische Herrscher / Hrsg. von G. Vogler.
Weimar, 1988.
25 Schulze W. Reich und Tiirkengefahr in spaten 16. JahrhunderL Studien zu den politischen und
gesellschaftlichen Auswirkungen einerauBeren Bedrohung. Munchen, 1978. S. 46, 51, 65, 66,
70, 370; Eadem. Concordia, Discordia, Tolerantia. Deutsche Politik im konfessionellen Zci-
talter Ц Neue Studien zur friihneuzcitlichen Rechsgeschichte Ц Hrsg. von J. Kunnich. B.,
1987.
166
2 (>Lanzinner M. Die Denkschrift des Lazarus von Schwendi zur Reichspolitik Ц Ibid.; Diskurs und
Bedenken uber jetzigen Stand und Wesen des heiligen Reichs, unsers lieden Vaterlands // Ibid.
S. 150, 160,
27 История Европы. T. 3. С. 421-423; Новичев А.Д. История Турции. Л., 1963. Т. 1.
С. 140.
28 Steinmetz М. Deutschland 1476-1648. В. 1978. S. 268, 293; Schilling Н. Hofe und
Allianzyn... S. 158.
29 История Европы. Т. 3. С. 428.
30 Поришев Б.Ф. Политические отношения Западной и Восточной Европы в эпоху
Тридцатилетней войны // Вопр. истории. 1960. № 10; Hering G. Okumenisches Patriarchal
und europaisches Politik 1620-1638. Wiesbaden, 1968.
31 Schilling H. Hofe und Allianzen... S. 32-47.
32 Aretin K. von. Das Reich: Friedensgarantie und europaische Gleichgewicht, 1648-1806.
Stuttgart, 1986. S. 211; Idem. Das Alte Reich 1648-1806: Foderalistische Oder hierarchische
Ordnung. Stuttgart, 1993. Bd. 1. S. 29, 31.
33 Duchhardt H. Aites Reich und europaische Staatenwelt 1648-1806. Munchen, 1989. S. 12-
134; Idem. Das Zeitalter des Absolutismus. Munchen, 1989. S. 30.
3 4Aretin K. von. Das Alte Reich... Bd. I. S. 273.
35 Press V. Kriege und Krisen. S. 410-412.
36 Kopeczi B. Staatsrason und christliche Solidarity. Europa und hungarische Aufstande in der
zweite Halfte des XVII Jh. Bp., 1983.
37 Kopeczi B. La France et la Hongrie au debut du XVIIIе siecle. Bp., 1971.
Kann R. A History of the Habsburg Empire 1526-1918. Berkeley; Los Angeles; L., 1974.
P. 75-77.
39 Press V. Kriege und Krisen. S., 424-428.
40 Die Osmanen in Europa: Erinnerungen und Berichte tiirkischer Geschichtsschreiber / Hrsq. von
S. Schreiner. Graz, 1985. S. 225-229.
41 Press V. Kriege und Krisen. S. 428-429; Duchhardt H. Aites Reich... S. 21; Aretin K. von.
Das Alte Reich... Bd. 1. S. 316; Schilling H. Hofe... S. 242; Vogler G. Absolutistische
Herrschaft und standische Gesellschaft. Reich und Territorien von 1648 bis 1790. Stuttgart,
1996. S. 53.
42 Osterreich und die Osmanen. Prinz Eugen und seine Zeit / Hrsg. von E. Zollner, K. Gutkas.
Wien, 1988; Das Osmanische Reich und Europa 1683 bis 1789: Konflikt, Entspannung und
Austausch I Hrsg. von G. Heiss, G. Klingenstein. Wien, 1983.
43 Press V. Kriege und Krisen. S. 444-448; Vogler G. Op. cit. S. 53-55.
и Press V. Josef I (1705-1711) - Kaiserpolitik zwischen Erblanden: Reich und Dynastie //
Deutschland und Europa in der Neuzeit Stuttgart, 1988. S. 282, 295.
45 Duchhardt H. Krieg und Frieden im Zeitalter Ludwigs XIV. Dusseldorf, 1987. S. 19.
46 История Европы. T. 4. С. 430-431,436.
47Duchhardt Н. Aites Reich... S. 31.
48 См.: Нерсесов Г.А. Политика России на Тешенском конгрессе (1778-1779). М., 1988.
Duchhardt Н. Aites Reich... S. 40.
50 Мейер М.С. Османская империя в XVIII в.: Черты структурного кризиса. М., 1991.
С. 190-192, 203; Sugar Р. Southeastern Europe under Ottoman Rule 1354-1804. Seattle; L.,
1977.
51 Schilfert G. Deutschland 1648-1789. B., 1980. S. 200-201.
52 Освободительное движение народов Австрийской империи // Отв. ред. В.И. Фрейдзон.
М., 1980. С. 36-39; Mikoletzky Н. Osterreich. Das Grosse 18. Jahrhundert: Von Leopold I bis
Leopold II. Wien, 1967. S. 203, 346; Schilfert G. Op. cit. S. 199.
53 Kann R. Op. cit. P. 77, 207.
54 Press V. Kaiser Josef II - Reformer oder Despot? // Europaische Hemscher. S. 277-278.
Л.В. Заборовский
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ФОРМИРОВАНИЯ
ИМПЕРИЙ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Мне уже приходилось выдвигать и обосновывать тезис, согласно
которому генеральным путем к великодержавию в раннее новое время
стало возникновение и развитие империй в довольно разнообразных
формах как своего рода "кокона, колыбели великодержавия"1. Действи-
тельно, сильнейшие государства Европейского континента эволю-
ционировали именно в "имперском направлении". Сказанное относится к
супердержавам той эпохи: Испании, Франции, Англии, Дунайской мо-
нархии, Соединенным провинциям Нидерландов, Османской империи.
Но то же можно утверждать и применительно к претендентам на
соответствующий статус: первой Речи Посполитой, Швеции, России.
Иное дело, что варианты "имперскости" были многообразны: преи-
мущественно "сухопутный" для основной части названных, коло-
ниальный, смешанный для Испанского и Французского королевств.
В сущности, по тому же пути в новое время и даже позже шло развитие
не только в Европе, но и глобально, в мире.
При популярных всегда, весьма актуальных и ныне, сопостав-
лениях основных параметров эволюции в западной, центральной и
восточной частях Европы этот важнейший исторический факт в его
многообразных проявлениях учитывается нередко в недостаточной сте-
пени. В частности, по сию пору популярен тезис относительно фор-
мирования национальных государств как определяющей черте запад-
ноевропейского общественного развития в новое время в противовес
возникновению многонациональных (и имперских) образований в ос-
тальной части континента. Но такой взгляд явно недостаточен, ибо, во-
первых, западные национальные державы обрастали колониями, а во-
вторых, они постоянно стремились расширить свою власть на соседние
территории (Италия, Фландрия и др.). Вообще, роль и всестороннее
влияние многовекового "колониального заплечья" на эволюцию За-
падной цивилизации прослежены очень неполно, если говорить о вы-
нужденном историей симбиозе этих составляющих.
Исследование различных аспектов "имперского" этапа европейской
истории в начале нового времени является актуальной научной за
дачей. Хотелось бы обратить внимание на один из существеннейших
аспектов темы применительно к истории международной жизни в
Европе. Имею в виду проблему коалиций, т.е. не двусторонних или
даже многосторонних союзов держав (хотя и они по-прежнему играли
© Л.В. Заборовский
168
важную роль), а относительно прочных длительных их объединений
(столь хорошо нам известных в XX в.), в ходе противоборства между
которыми решались задачи не только регионального или даже кон-
тинентального, но и глобального масштаба2. В историографии убеди-
тельно показано3, что на Западе эпоха коалиционных войн, бесспорно,
наступила не позже 80-х годов XVII в., когда многие европейские дер-
жавы объединили противодействия угрозе превращения Франции в
"универсальную” империю в правление Людовика XIV. На юге кон-
тинента к таким явлениям можно отнести деятельность антиосманской
Священной лиги в конце XVII в., хотя степень интеграции, учета
взаимных интересов и, что естественно с этим связано, а именно
действенность ее как коалиции, были явно недостаточными. В осталь-
ном европейском ареале к "коалиционному” периоду, несомненно,
принадлежит время Великой северной войны (1700-1721).
Выявлена также довольно значительная степень взаимозависи-
мости, "сцепляемости" тогдашних конфликтов в разных частях кон-
тинента. В частности, отмечено примечательное явление: великие дер-
жавы располагали в общем достаточными возможностями, чтобы
сохранять примерное равновесие сил между другими европейскими
государствами и мирную обстановку там, где этого требовали дол-
госрочные интересы первых (в особенности жизненно важные для
западных стран на Балтике). Но стоило противоборству между ними
самими резко обостриться (или ухудшиться внутренней ситуации), как
такие возможности существенно уменьшались, сводились фактически
только к мерам дипломатического воздействия. В подобных нередких
случаях конфликты между европейскими державами "второго ранга”
приобретали "чистоту": ход и исход их начинал определяться соот-
ношением сил меж ними, мощью противостоящих коалиций и т.п.
Однако справедливо и иное: коль скоро супердержавам удавалось
сглаживать противоречия и договариваться, как они объединенными
усилиями восстанавливали, к примеру в Балтийском регионе, если не
статус-кво, то приемлемую для них ситуацию (подготовка Пиреней-
ского договора 1659 г. - "Гаагские концерты" 1659 г. - комплекс со-
глашений 1660-1661 г., войны 70-х годов, завершившиеся Нимвеген-
ским трактатом 1679 г., и др.).
В конце XVII в. мы наблюдаем уже довольно развитые, хотя еще
не вполне зрелые, формы "коалиционности" в европейских между-
народных отношениях. Естественно поэтому поставить вопрос, от
какого хронологического отрезка надо отсчитывать начало указанного
процесса. В данной связи прежде всего вспоминается период Тридца-
тилетней войны (1618-1648) - первого столкновения с почти все-
европейским охватом участников. В ее ходе решались действительно
важнейшие для дальнейшей эволюции континента и отдельных его
частей (включая Англию) проблемы. Реальная опасность габсбургского
(испано-австрийского) контрреформационного универсализма хорошо
осознавалась современниками и вызвала сопротивление всех живых сил
Европы. Война пусть и не определила, но надолго закрепила суще-
169
ственные тенденции в развитии Германии, а также оказала немалое
воздействие на события в Англии, вплоть до революции в ней и т.д.
Благодаря по преимуществу дипломатическим и финансовым усилиям
Франции, отчасти Нидерландов антигабсбургские коалиции в общем
функционировали. Однако создается впечатление, что преобладаю-
щей формой объединений государств были союзы, в лучшем слу-
чае - системы союзов. Причем устойчивость их была весьма относи-
тельной.
Антигабсбургская лига являлась мощным, но хрупким образо-
ванием. Даже Соединенные провинции Нидерландов не включались в
нее на постоянной основе. Стоило им в 1647 - январе 1648 гг. получить
признание бывшего сюзерена, Испании, как они покинули ряды союз-
ников (фактически эта политическая линия наметилась несколькими
годами раньше). Суть дела не в самом факте - в нем нет ничего
необычного, - а в том, что он сигнализировал о быстром переходе
внешней политики Нидерландов на совсем иные рельсы, в том числе
антишведские (отсюда сближение с Данией на такой основе в то время
и позже). Показательна и нестабильность отношений двух Сканди-
навских держав, казалось бы, боровшихся против Габсбургов, а в итоге
пришедших к войне между собой в 1643-1645 гг. Очень неустойчивой и
противоречивой оставалась политика Англии на международной арене в
предреволюционный период.
Кроме того, необходимо констатировать, что во время Тридца-
тилетней войны немалая часть Европы (Речь Посполитая, Россия и др.)
оказалась на деле вне противоборства на Западе, а уровень "сцеп-
ляемости" борьбы в разных концах континента был низким. Наш из-
вестный историк Б.Ф. Поршнев приложил еще в 50-70-х годах немало
усилий и научной изобретательности для доказательства тезиса от-
носительно неразрывного единства главнейших конфликтов тогдашней
поры по всей Европе (включая Восточную), в частности о Смоленской
войне 1632-1634 гг. между Россией и Речью Посполитой как части
Тридцатилетней войны и важной составляющей антигабсбургского
фронта (по замыслу да и реальному воплощению отчасти)4. Многие
элементы концепции ученого, особенно в общетеоретическом плане,
были убедительны и сохранили жизненность по сию пору. В свете
приведенного им обширного материала не приходится сомневаться, что
ведущие политики того времени (Густав II Адольф, патриарх Филарет
и т.д.) хорошо понимали указанную взаимосвязь и отразили ее в ходе
своей дипломатической деятельности.
Тем не менее ряд конкретных решений, предложенных Б.Ф. Порш-
невым, оказался менее доказательным. Думается, при анализе он не
учел два существенных, отчасти взаимосвязанных обстоятельства. Во-
первых, военный потенциал России оценивался тогда довольно низко
(течение и результаты Смоленской войны стали тому новым дока-
зательством), воспоминания о Смуте были еще слишком свежи. Во-
вторых, при контактах с московским двором его контрагенты играли
отчасти провоцирующую роль, всячески подталкивая русское пра-
170
вительство к скорейшему выступлению против Речи Посполитой, но
отнюдь не спеша с аналогичными шагами. Оба пункта относятся к
Швеции и Османской империи, переговоры с которыми (как и с рядом
других партнеров) о союзах (в перспективе о коалиции) тогда велись.
Отсюда и фактическая неудача соответствующих дипломатических
усилий. Впрочем, не следует преувеличивать степень доверчивости
московских политиков: в их позиции элемент маневрирования также
присутствовал в немалых дозах.
Начало Смоленской войны зависело не столько от русско-шведских,
сколько от русско-османских связей, причем важен был даже не сам по
себе антипольский союз, а благоприятное воздействие Порты на
позицию Крымского ханства в приближавшемся конфликте. Сущест-
венное значение имела и реакция украинского казачества на послед-
ний5. Это действительно были болевые точки в планах царских ру-
ководителей, и события Смоленской войны с полной наглядностью
подтвердили обоснованность их опасений. Прокламируемая Б.Ф. Порш-
невым связь действий войск Густава Адольфа в Германии с ходом его
переговоров с двором Михаила Федоровича остается гипотетичной.
В целом можно констатировать, что признание времени Тридца-
тилетней войны началом коалиционной эпохи в европейских междуна-
родных отношениях вызывает немалые сомнения, вопрос требует
дополнительного, более углубленного изучения.
Зато имеется достаточно оснований считать, что этот долгий
всеевропейский конфликт, к тому же далеко не завершенный мирными
соглашениями 1648 г., стал одной из важнейших причин резкого обо-
стрения внутренней ситуации в разных частях континента в конце 40-х-
50-х годах XVII в. (знаменитые в историографии ’’одновременные
революции”, упоминавшиеся, впрочем, уже современниками), что, в
свою очередь, привело к новому международному кризису. Эта взаимо-
зависимость относительно удовлетворительно прослежена для Запада и
весьма слабо для Восточной Европы. В последней роль детонатора
противоречий держав и решительного усиления их противоборства
сыграла освободительная война на Украине (с 1648 г.). Главное за-
ключалось прежде всего в значительном ослаблении Речи Посполитой,
чье руководство не сумело обеспечить (несмотря на еще немалый
потенциал страны) ни решение в том или ином виде украинской про-
блемы, ни благоприятную внешнюю обстановку.
На протяжении ближайших двух десятилетий в повестке дня
находились крупные вопросы, не менее важные для будущих судеб
нашего континента, чем события на Западе, в особенности вопросы
определяющих тенденций борьбы за преобладание в регионе между
ведущими здесь в то же время державами - Речью Посполитой,
Швецией, Россией - ’’второй линии”. Важно подчеркнуть, что это был
один из охарактеризованных выше периодов, когда супердержавы
(Англия, Франция, Нидерланды, Османская империя, Испания - уже на
излете, Дунайская монархия - временно "в резерве”) в течение не-
скольких лет имели мало возможностей для масштабного вмеша-
171
тельства. Конфликты здесь пока развивались по собственному сцена-
рию, беспримесно. И очень показательно, что им сопутствовал ряд
попыток осуществить коалиционные проекты, в том числе весьма
крупные. Очевидно, уровень этих конфликтов был таков, что их
участники ясно осознавали необходимость именно такого подхода для
решения возникших международных проблем. Некоторые из подобных
начинаний выглядят внешне даже парадоксально, хотя на деле имели
вполне реальную основу.
К ним относятся, к примеру, усилия дипломатии Крымского ханства
по созданию мощной антирусской коалиции. Как известно, с начала
восстания на Украине возник крымско-казацкий союз. Одновременно
бахчисарайский двор старался использовать ситуацию в Восточной
Европе для общего усиления своих позиций, прежде всего для про-
тиводействия усилению роли России в ареале. Большое неудовольствие
крымских верхов вызывали попытки царского правительства ограни-
чить их аппетиты и притязания ’'золотоордынского типа” в двусто-
ронних отношениях6. Первый этап деятельности ханских политиков в
названном направлении оказался связанным с резким обострением
отношений, пока еще только дипломатического порядка, между Россией
и Речью Посполитой после прибытия посольства братьев Пушки-
ных в Варшаву в 1650 г. Еще до того, но особенно после получе-
ния соответствующей информации крымские правители инициирова-
ли активнейшие переговоры в Бахчисарае, затем в Варшаве и др.,
а также с Б.М. Хмельницким, преследуя не только ближние, но и дале-
ко идущие цели7. Прежде всего имелось в виду организовать вскоре
крупное нападение на русские земли силами трех потенциальных союз-
ников. Но оно должно было стать прелюдией к мощному вторжению с
разных сторон в русские пределы весной 1651 г. всех армий во главе с
королем Яном Казимиром, ханом и казацким гетманом.
В цели планируемой войны входило значительное территориальное
ущемление России: новые земли получила бы Речь Посполитая,
крымцы приобретали, при успехе, Астраханское и Казанское ханства,
намеревались "выручить своей веры масалманов", а судя по некоторым
данным - подчинить всех ногаев и калмыков. Более того, ханские по-
литики соблазняли своих польских оппонентов повторением "варианта
Смуты" и закреплением короля на российском престоле. Столь
нереальные планы исходили в первую очередь из того, что намечаемая
лига виделась бахчисарайскому двору не преходящей, а чуть ли не
постоянно функционирующей внешнеполитической конструкцией, в
которой хан играл бы фактически первую скрипку. Такая роль под-
черкивалась сохранением крымско-казацкого "братства": Украина воз-
вращалась в состав Речи Посполитой, (видимо, на Зборовских условиях
1649 г.), но такой "блок внутри лиги" позволил бы постоянно угрожать
Польше. Возникавшее при успехе положение надлежало поддерживать
впредь силой, благодаря чему, согласно высказываниям Ислама III
Гирея, он и король "до конца веку своего будем в брацкой дружбе в
соединении".
172
Дело не ограничивалось намечаемым трехсторонним альянсом.
В Бахчисарае получили из Польши сведения об обострении шведско-
русских отношений, вплоть до готовности королевы Кристины двинуть
свои армии, освободившиеся в Германии после завершения Тридца-
тилетней войны, в российские пределы, а также о возможности прив-
лечь на сторону союзников поднявшее восстание в 1650 г. население
Пскова. На деле это было запоздавшее отражение реальных проти-
воречий двух держав, урегулированных Стокгольмским договором
25 октября 1649 г. Кстати, подобное запаздывание важнейших внеш-
неполитических известий очень показательно, оно наглядно свиде-
тельствует о недостаточном уровне контактов в важной сфере
взаимной информации - характерная и позже черта международной
жизни в ареале (не только в нем, впрочем). Так или иначе в августе
1650 г. из Крыма направили в Стокгольм весьма представитель-
ное посольство, имевшее главной задачей привлечь шведов к антирус-
ской акции весной 1651 г. и побудить их ударить с северо-запада по
России.
Сверх того, бахчисарайский двор активизировал в 1650 г. связи с
татарами, ногаями и другими народностями, жившими в России, причем
речь шла не только об астраханских и казанских землях, но и о
жителях более глубинных территорий (’’шацкие и касимовские и ар-
замаские и алаторские мордва и черемисы”, к примеру). Планировалось
использовать их общее недовольство условиями своего существования
для координации совместных с крымцами антирусских боевых операций.
Наконец, есть данные о намерении использовать самозванца Т. Ан-
кудинова, которому вместе с набранными на Украине казаками
следовало (как "внуку” царя В. Шуйского) "поднять Дон” (вспомним
более поздние примеры С.Т. Разина, Е.И. Пугачева!) и двинуться к той
же Астрахани.
Интересно, что нет никаких свидетельств об обращениях хана в
Стамбул для апробации столь широкомасштабных планов, но неко-
торые их элементы, связанные с обеспечением спокойствия в При-
черноморье (казаки!), были Портой одобрены. Оценивая их в целости,
надо признать, что формирование масштабной конфликтной дуги,
охватывавшей Россию с юга, запада и севера (при одновременном
использовании внутренних сил брожения в ней), не являлось невы-
полнимой задачей. Подобная внешнеполитическая конструкция учиты-
вала ряд действительных невралгических пунктов положения страны
внутри и вовне. Показательно, что сходные попытки (в нескольких
иных вариантах) имели место и позже, вплоть до Великой северной
войны. Иное дело, что в конкретной ситуации начала 50-х годов XVII в.
подобный план имел мало шансов на успех, царскому правительству при
поддержке Б.М. Хмельницкого удалось сорвать его чисто дипло-
матическими средствами.
Следующий сюжет, требующий рассмотрения в интересующем нас
сейчас ключе, - это первый этап русско-польской войны 1654-1667 гг.8
Как известно, еще до ее начала русская и украинская дипломатии
173
предприняли в тесной кооперации крупную внешнеполитическую акцию
на евразийском пространстве с целью обеспечить наиболее благо-
приятные условия для новой пробы сил в Восточной Европе. Налицо
понимание значимости конфликта в регионе как не двустороннего, а
способного вызвать положительную или отрицательную реакцию в
немалом числе соседних и более отдаленных государств. Но при всей
объемности осуществленных действий, цели их были ограниченными,
поиски возможных союзников велись в узком диапазоне. Источники
свидетельствуют, что причиной этого стал реалистичный учет осно-
вополагающего факта: русско-украинское единение и намеченное зна-
чительное расширение войны на востоке Европы по разным причинам и
в разной степени не отвечали интересам почти всех стран, к которым
обратились московские и Чигиринские политики. В таких условиях
благом являлась хотя бы их нейтральная позиция.
Правда, в Бахчисарае и Стокгольме были сделаны предложения о
союзе. Казалось бы, имелась в виду ось Бахчисарай-Чигирин-Москва-
Стокгольм. Но это чисто внешнее впечатление. Что касается Крым-
ского ханства, то на деле предполагалось скорее приостановить таким
способом его сползание в противоположный лагерь. Сложнее оказался
"шведский вариант". Правда, неверно встречающееся до сих пор в
историографии утверждение, что русские предложили союз шведам.
Но факт, что в сентябре 1654 г. через Москву в Стокгольм пропустили
посольство, целью которого (о чем в царской столице знали) являлась
организация военного альянса против Речи Посполитой. Есть и еще
некоторые данные, что в совокупности свидетельствует об интересе
московского двора к подобному политическому проекту. Но этот ин-
терес оказался слабо выраженным, недостаточно активным с обеих
сторон - и результатов не последовало.
В противоположном лагере также выработали и постарались осу-
ществить масштабную акцию на международной арене. Речь шла не
только о создании пятерной лиги с участием Речи Посполитой, Крым-
ского ханства, Дунайских и Трансильванского княжеств, нацеленной
против России и гетманата (при благожелательном нейтралитете
Османской империи), а о гораздо более масштабном замысле. Во-пер-
вых, предполагалось подключить к альянсу силы мусульманских и
кочевых народов Поволжья и Северного Кавказа, зависимых от России
и имевших с ней противоречия. Во-вторых, планировалось добиться
поддержки на Севере, прежде всего в Швеции, может быть, и в Дании,
вплоть до антирусского союза с первой, а также помощи от императора
и в Германии. Интересно, что, как и в 1650 г., значительную актив-
ность на отмеченных направлениях проявила крымская дипломатия.
Однако дальше отдельных попыток дело не пошло, а политические
реальности оказались гораздо скромнее.
В целом видим, что интенсификация восточноевропейского между-
народного кризиса вызвала к жизни несколько начинаний, которые в
совокупности при их осуществлении привели бы к созданию широких
коалиций. Очевидно осознание политиками не регионального, а более
174
общего значения данного конфликта. Но ясно и иное - противоре-
чивость интересов почти всех сторон, высокая степень взаимного
недоверия, отвлеченность некоторых из них на другие внешнеполити-
ческие направления, может быть, и недостаточное еще понимание
необходимости коалиционного подхода для решения возникших в ареа-
ле задач, с учетом их сложности и взаимопереплетения, - все это не
позволило тогда реально продвинуться дальше традиционных двусто-
ронних союзов (польско-крымского, русско-украинского).
Анализ комплекса войн второй половины 50-х - начала 60-х годов
XVII в. (шведско-польская, переросшая в первую (вторую) Северную,
русско-шведская, шведско-датская) позволяет проследить новые дипло-
матические шаги, предпринимавшиеся для создания широких коалиций.
В занимающем нас сейчас ключе следует затронуть две главные темы:
дипломатическую деятельность стокгольмского двора в преддверии и
сразу после вторжения шведско-германских армий в Речь Посполитую и
несколько более позднюю проблему формирования антишве декой лиги9.
Правители Швеции считали начинавшееся столкновение легким в чисто
военном смысле, но чреватым крупными осложнениями во
внешнеполитическом. Они предвидели серьезное противодействие сво-
им планам прежде всего со стороны соседей (России, Австрии, Бран-
денбурга, Дании), а также и других стран (в особенности Нидерландов с
их проектами ввода сильного флота на Балтику). Для предотвращения
столь неблагоприятного развития событий стокгольмские политики
разработали и постарались осуществить обширную программу действий
на международной сцене. Их планы предусматривали либо нейтра-
лизацию названных государств в предстоящем конфликте, либо, что
считалось более реалистичным, заключение с ними системы союзов:
оборонительного с Данией и оборонительно-наступательного с Англией,
- призванных исключить какое-либо влияние голландского флота на ход
дел на Балтике и в Речи Посполитой (эти попытки не были связаны
непосредственно с проектами тех лет по созданию мощной панпро-
тестантской лиги, над реализацией которых трудились видные пред-
ставители интеллектуальной элиты, начиная с Я.А. Коменского, неко-
торые влиятельные идеологи и политики из окружения О. Кромвеля
и др.), но существование таких проектов создавало благоприятную
обстановку для действий шведской дипломатии. Военные союзы,
имевшие целью удовлетворение территориальных аппетитов сторон,
с соответствующим разграничением ’’сфер интересов", предлагались
также России и Бранденбургу - Пруссии.
Данную внешнеполитическую конструкцию нельзя назвать коа-
лицией, поскольку ее участники были связаны между собой не прямо,
а опосредованно, через Швецию, оказывавшуюся в центре диплома-
тической паутины. Но так или иначе определенная степень взаимо-
действия по мере осуществления проектов становилась реальностью
(да и иные двухсторонние переговоры не исключались и фактически
велись), поэтому есть основания считать сие образование возможной
полукоалицией. Однако судьба ее сложилась столь же печально, что и
175
рассмотренных ранее идей, она осталась фантомом. Фактом оказался в
начале 1656 г. только шведско-бранденбургский альянс, причем его
удалось заключить лишь после перевода главных сил Карла X Густава
в Восточную Пруссию, что затруднило для шведов поиски новых
союзников (Украина, Трансильванское княжество), облегчило массовое
сопротивление захватчикам в Речи Посполитой. А "лис со Шпрее",
курфюрст Фридрих Вильгельм, вовсе не стал для шведского короля
надолго надежной опорой. Даже в Англии, в общем дружественной,
несмотря на сильную протестантскую пропаганду внутри и извне,
шведам не удалось достичь ощутимых результатов: внимание лорда-
протектора приковывала война с Испанией.
Шведско-русские договоренности отнюдь не были химерой, а их
претворение в жизнь могло кардинально переменить течение дальней-
ших событий. К такому политическому варианту склонялись перво-
начально в Москве, активным его сторонником был Б.М. Хмельницкий.
В случае осуществления этого замысла устанавливались прочные связи
возможных союзников с Трансильванским и Дунайскими княжествами и
определялся прошведский курс Бранденбурга, укреплялись оппозицион-
ные силы в Речи Посполитой, прежде всего диссиденты, ограничивались
возможности для активности Крымского ханства, увеличивалась
поддержка шведов в Англии. Самое, может быть, важное: снимался
один из главных минусов шведских планов, а именно малочисленность
шведско-немецких армий, исключавшая (несмотря на их блестящие
боевые качества) возможность реального контроля ими такой обширной
страны, как Речь Посполитая. В первые месяцы после вторжения в нее
шведов коалиция названных основных участников стала как никогда
прежде осуществимой. Но из-за недостатка информации о
действительных намерениях царского правительства (Балтика, куда
россияне не намеревались тогда прорываться), реально существо-
вавшего недоверия к его политике, желания обеспечить более вы-
годную обстановку для переговоров в Москве (а следовательно -
лучшие условия возможного договора) Карл X промедлил с началом
обязывающих контактов. Было упущено главнейшее в тогдашней
переменчивой ситуации - время. Когда шведские послы появились в
"царствующем граде", московский двор уже повернул свою политику в
совсем ином направлении.
Эвентуальные антишведские проекты вышли на внешнеполи-
тическую авансцену в 1656 г., в кардинально переменившейся ситуации
внутреннего возрождения, казалось бы, уже погибшей Речи Поспо-
литой, когда изменились к невыгоде шведов как военная обстановка,
так и международное положение. Но такие планы пробивали себе
дорогу как бы двумя потоками, не слившись воедино. Ранее всего
соответствующую активность проявили с начала 1656 г. царские
дипломаты. Их программа предусматривала, во-первых, прекращение
войны с Речью Посполитой - перемирие, затем мирный договор при
посредничестве императора, причем намечалось включить и статьи
антишведского характера, вплоть до согласования боевых усилий. Во-
176
вторых, они попытались выяснить позицию венского двора насчет
возможности военной поддержки им Польши. В-третьих, в Бранденбург
и Данию (попутно - к курляндскому герцогу) было направлено спе-
циальное посольство с целью привлечь их к союзу против Швеции либо
по меньшей мере помешать дальнейшему сближению курфюрста с
Карлом X (такие контакты имели продолжение)10. В целом при дости-
жении успеха попыток возникала как минимум частичная коалиция.
Но в данном случае, не считая польско-русских переговоров, остальные
элементы плана не продвинулись далее зондажной стадии, шведская
мощь казалась еще слишком опасной, а Россия - недостаточным про-
тивовесом. Выжидательная позиция представлялась пока более прием-
лемой, но на деле это был очень близорукий, не учитывавший перспек-
тивы подход.
Второй антишведский ’’политический поток’’ стал зарождаться с
конца 1656 г., но особенно с 1657 г., и в конечном счете привел к
созданию сильной коалиции в составе Австрии, Речи Посполитой,
Бранденбурга и Дании при активной поддержке Нидерландов. При всей
ее неустойчивости, при всех противоречиях сторон и изменчивости
военной конъюнктуры союзникам удалось в конце-концов поставить
Швецию в тяжелое положение (долгая война предельно сократила
ресурсы страны), хотя решающего удара они никак не могли ей на-
нести. Сказывалось отсутствие в коалиции России: ее пытались прив-
лечь, но из-за нового обострения польско-русских отношений царский
двор отказался тогда от антишведского курса. В целом представляется,
что в 1656-1657 гг. вполне могла стать реальностью коалиция, спо-
собная уже тогда, а не в петровское время, поставить предел шведско-
му великодержавию. Пусть с некоторой долей упрощения, но, на мой
взгляд, с достаточным основанием можно утверждать, что эта идея не
воплотилась в жизнь, в частности, из-за украинских перипетий: правя-
щие круги Речи Посполитой старались вернуть владения, утраченные
после 1648 г., царское правительство пыталось сохранить все при-
обретенное. Еще отсутствовало понимание, столь присущее позже
Петру I, что успех коалиционного подхода в международной жизни
требует жертв и уступок, на иных этапах значительных. И еще одно: о
результатах "неполноты коалиции" в ареале во второй половине 50-х
годов XVII в. Как только завершилась испанская война (1659 г.),
великие державы (Франция, Англия, Нидерланды), получив после
гаагских "концертов", т.е. после согласования позиции, свободу дей-
ствий, фактически принудили участников коалиции к миру на Балтике в
формах, которые не позволили последним решить в свою пользу "швед-
скую проблему". Было бы слишком большим упрощением считать, что
участие в коалиции России могло кардинально переменить ситуацию
(потенциал еще недостаточен), но с Россией коалиция стала бы более
сильной. Сверх того, морские державы имели тогда мало рычагов дав-
ления на Россию, а Нидерландам приходилось учитывать возможность
довольно болезненных экономических санкций (с учетом важности
русского экспорта для судостроения, например).
177
Подытоживая, считаю достаточно обоснованным тезис, что если не
от Тридцатилетней войны (вопрос требует еще доработки), то от 50-х
годов XVII в., с крупнейшего внешнеполитического кризиса в Восточ-
ной, отчасти Центральной, Северной и Юго-Восточной Европе нача-
лась эпоха коалиции в европейской международной жизни. Этот период
был одновременно важным этапом на пути формирования империи
нового времени.
1 См., например: Заборовский Л.В. Швеция: центральноевропейская или балтийская
великая держава в XVII в.? (по "Верноподданнейшему размышлению о польской войне"
Ш. Розенхане И Славяне и их соседи: Международные отношения в эпоху феодализма
(Сб. тезисов). М., 1989. С. 70-72; Он же. О некоторых международных аспектах
проблемы формирования империй раннего нового времени: от союзов к коалициям? //
Славяне и немцы: Средние века - раннее новое время. Сб. тезисов 16 конференции
памяти В.Д. Королюка. М., 1997. С. 33—41; Он же. Швеция в общеевропейском
контексте в XVII в.: Некоторые вопросы международной жизни // XIII конференция по
изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии.
Тезисы докладов. М.; Петрозаводск. 1997. С. 70-73 и др.
2 В современной зарубежной историографии в ходу понятие "эпоха войны альянсов".
См. хотя бы: Schilling Н Hofe und Aiiianzen: Deutschland 1600-1715. Munchen, 1991.
S. 32-47.
3 См., к примеру: Артамонов В.А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы
(1709-1714). М., 1990; Возгрин В.Е. Россия и европейские страны в годы Северной
войны... Л., 1986; ИвонинаЛ.И. Дипломатия и революция: (Две английские революции
и европейская политика XVII в.). Смоленск, 1998; Koroljuk W. Polska i Rosja a Wojna
Poinocna. W-wa, 1954, и др.
4 Поршнев Б.Ф. Франция, Английская революция и европейская политика середины
XVII в. М., 1970; Он же. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и
Московского государства. М., 1976, и др.
5 См., например: Флоря Б.Н. Османская империя, Крым и страны Восточной Европы в
20-х - начале 30-х годов XVII в. Ц Османская империя и страны Центральной,
Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. М., 1998. Ч. 1. С. 101-114; Заборов-
ский Л.В., Захарьина Н.С Из документов русско-украинских взаимоотношений начала
30-х годов XVII в. Ц Славяне и их соседи: Средние века - раннее новое время М., 1999.
Вып. 7: Межконфессиональные связи в странах Центральной, Восточной и Юго-
Восточной Европы XV-XVII вв.
6 См.: Флоря Б.Н. Османская империя, Крым и страны Восточной Европы во второй
половине ЗО-х-40-х годов XVII в.; Заборовский Л.В. Порта, Крымское ханство и
государства Центральной и Восточной Европы в 1648-1654 гг. // Османская империя...
Ч. 1. С. 165-175; 191-194, 197-198.
7 На данную тему сохранился значительный корпус разнообразных архивных и опуб-
ликованных первостепенной важности источников, в целости еще не подвергавшийся
обстоятельному анализу в историографии. См., в частности: Заборовский Л.В. Порта,
Крымское ханство... С. 203-208.
8 См.: Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами во второй
половине XVII века // Он же. Исследования по истории феодализма. М., 1994. С. 15-25;
Заборовский Л.В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII века:
Из истории международных отношений в Восточной и Юго-Восточной Европе. М.,
1981; Он же. Порта, Крымское ханство... С. 212-225; Санин Г.А. Отношения Рос-
сии и Украины с Крымским ханством в середине XVII века. М., 1987; Федо-
рук Я.О. М1жнародна диплома™ i пол!тика У крайни 1654-1657. Льв1в, 1996. Ч. 1:
1654 piK.
178
9 Эти проблемы могут быть здесь рассмотрены только эскизно, в том числе без анализа
весьма представительной историографии, хотя и на ее основе. См., в частности:
Заборовский Л.В. Россия и Речь Посполитая...; Он же. Великое княжество Литовское и
Россия во время польского Потопа (1655-1656 гг.): Документы, исследование. М., 1994.
С. 149-153; Иванина Л.И. Указ. соч. С. 123-127; Makilla D. Jurysprudencja szwedzka
XVII w. Ц Zapiski Historyczne. T. LV - Rok 1990. Zeszyt 4. S. 85-90, и др.
10 К переговорам с Данией и Бранденбургом см., в частности: РГАДА. Ф. 53. Сношения с
Данией. Кн. 11, 12; 1656 г. Д. 1, 2, 4, 5, 6; 1657 г. Д. 1, 2; Ф. 63. Сношения с
Курляндией. 1656 г. Д. 2; Ф. 74; Сношения с Пруссией. Кн. 2, 3; 1656 г. Д. 2, 4, 6, 9;
Государственный архив Российской Федерации. Хранилище микрофотокопий доку-
ментальных материалов, полученных из иностранных архивов, библиотек, музеев.
КМФ - 16 (Дания). ЗА - 73. On. 1. №№ 22, 154, 155.
И. Шварц
ВЕНА-МОСКВА:
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В СЕРЕДИНЕ XVII ВЕКА
В первой половине XVII в. дипломатические связи между Веной
и Москвой не отличались особой интенсивностью. У этих государств не
было в то время еще ни общих границ, ни общих интересов. После
миссии Генриха фон Логау (Heinrich von Logan) в 1604 г. послы импе-
ратора более 50 лет в Москву не приезжали. Последние активные
дипломатические демарши Московии были связаны с признанием
избрания Михаила Федоровича Романова на русский престол. 27 марта
1615 г. в Вену приехал некий Ганс Хелмес (Hans Helmes), англичанин на
русской службе, известный в русских источниках как Иван Фомин
Елзель. Его аудиенция у императора и попытки добиться признания за
Михаилом Романовым царского титула остались без результата1.
В конце июня 1616 г. туда же отправилось посольство Лукьяна Ивано-
вича Мяснова, усилия которого увенчались успехом: в начале января
1617 г. венское правительство признало Михаила Романова как закон-
ного царя. В течение последующих 37 лет между Священной Римской
империей и Русским государством прямых дипломатических контактов
не было. Перерыв совпал со временем Тридцатилетней войны.
В 1632 г. была предпринята попытка послать императорских послов в
Москву, но их задержали в г. Дорогобуже, обвинили в шпионаже и ото-
слали обратно, так как пограничные приставы и встречавшие по-
сольство на границе московские посольские подьячие обнаружили
в списках его членов польские и литовские фамилии2. В Москве к по-
литике Священной Римской империи относились с недоверием, и сам
император Фердинанд II (1619-1637) считался ближайшим другом и
союзником польского короля3.
Лишь в 1654 г., спустя 37 лет после посещения Мясным Вены и
9 лет после кончины царя Михаила Федоровича, новый царь Алек-
сей Михайлович решил известить императора Фердинанда III (1637—
1657) о смерти своего отца, о своем вступлении на престол и таким
образом выразил готовность возобновить регулярные отношения с
Австрией. В Вену было отправлено посольство во главе с дворянином
И.И. Баклановским и дьяком И. Михайловым. Как известно, благодаря
успехам русской армии в русско-польской войне за Украину и Литву
летом 1654 г. многие украинские города перешли к России. В сентябре
© И. Шварц
180
1654 г. был захвачен Смоленск. Теперь для русской политики было
особо важно преодолеть внешнеполитическую изоляцию и попробовать
оказать давление на Речь Посполитую с третьей стороны.
Переговоры начались 19 октября 1654 г. после официальной двух-
часовой аудиенции, которая состоялась 17 октября4. Русские послы из-
ложили мотивы войны и потребовали нейтралитета империи. Интересен
тот факт, что, объясняя Причины войны, они ни слова не сказали об
украинских казаках и о переходе Украины (Малороссии) в подданство
России5. Особый упор был сделан на то, чтобы убедить императора
и курфюрста Бранденбурга не оказывать Речи Посполитой финансовой
и военной помощи6. На что вице-канцлер граф Фердинанд Курц
ответил, что император предлагает свое посредничество в мирных
интересах7. В то время Фердинанд III стремился любым способом
избежать участия в каком-либо международном конфликте. Страна
после Тридцатилетней войны находилась в разрухе, армия была слаба,
казна пуста. В начале ноября, получив официальную ответную
грамоту, послы отправились домой.
Меня в данном случае интересует миссия в Москву императорского
посольства дона Аллегрето Аллегрети и Йохана Лорбаха в 1655-
1656 гг.8 Об этой миссии писали Альфред Прибрам, Збигнев Вуйчик
и др., о ней в той или иной связи упоминали в своих работах С.М. Со-
ловьев, А.Н. Мальцев и Г.А. Санин9. В основу настоящей статьи легли
документы из Венского государственного архива. Это черновики инст-
рукций послам и их реляции из разных городов во время передвижения
посольства и пребывания в Москве и Вильне, а также опубликованные
Огюстом Тайнером и Петром Франасовичем другие материалы и доку-
менты10. Особый интерес как источник представляют русские статей-
ные списки, изданные в ’’Памятниках дипломатических сношений’’11.
В Священной Римской империи еще не было внешнеполитического
ведомства типа Посольского приказа, равно как и профессиональных
дипломатов. Возникает вопрос, каким же образом происходил отбор
послов? Очевидно, что для миссии в Московию нужны были способные,
опытные и знающие люди. Только тогда можно было рассчитывать на
успех. Положение осложнялось тем, что Россия XVII в. для Венского
двора продолжала оставаться чем-то вроде terra incognita, ибо знания и
представления о ней соответствовали уровню начала XVI в., т.е. вре-
мени С. Герберштейна. Итак, требовались надежные люди со знанием
славянского языка, которые без переводчиков, напрямую могли соби-
рать информацию о стране и народе.
Сохранившиеся в Венском государственном архиве документы
дают возможность реконструировать ситуацию, связанную с выбором,
согласно декрету от 12 апреля 1655 г., членов посольства. Ими стали
дон Аллегрето Аллегрети и секретарь военного совета Эразмус Конс-
тантин Сатлов12. Однако последний, как явствует из его письма от
10 мая, от участия в миссии отказался, и вместо него в Москву от-
правился Йохан Лорбах. Кто такие Аллегрето Аллегрети и Йохан Лор-
бах?
181
Аллегрето Аллегрети, представитель известной дубровницкой фа-
милии, был придворным священником (Hofcaplan) и приближенным импе-
ратора Фердинанда III. В начале 1650 г., как об этом пишут Й. Хам-
мер-Пургшталь и В. Цинкайзен, он был отправлен с миссией в Констан-
тинополь без дипломатического ранга, но с необходимыми полно-
мочиями вести переговоры о направлении в Османскую империю офи-
циального посла испанского двора, ранг которого был выше ранга дру-
гих послов в Константинополе13. Об этой миссии Аллегрето упоминал
во время пребывания в России: "Мне, Дону Аллегрету, излучилось
быти в Цареграде у Турского Салтана от Ишпанского Короля в послех
и излучилось видети, как обоих великих Государств Русского и
Полского люди, которые в плене... продают в Цареграде..."14. Миссия
не имела успеха.
О жизни Лорбаха нам известно из писем, которые сохранились в
Венском государственном архиве. В 1624 г. он направляется с эрц-
герцогом Карлом в Испанию, и после смерти последнего остается на
службе у австрийского посла в Испании Кевенхюллера. В 1629 г. он
возвращается в Вену в связи с подготовкой свадьбы Фердинанда III и
Марии Анны, сестры испанского императора Филиппа Ш. Затем Лорбах
становится управителем императорских имений в Магдебурге, а во
время Тридцатилетней войны исполняет свой военный долг15.
Еще один член посольства - Франьо Дзива Гундулич (1630-1700)-
был старшим сыном известного поэта Ивана Гундулича (1589-1638),
автора поэмы "Осман". Франьо Дзива родился в 1630 г. в Дубровнике.
Юношей вместе с братом Мате служил в испанской армии в Неаполе,
стал офицером, участвовал в испанско-португальской войне. В 1655 г.
он уже капитан императорской армии в Вене16. Сохранились путевые
заметки Гундулича на итальянском языке, которые впервые были
опубликованы в сербском переводе 1868 г. Петром Франсовичем17,
а год спустя вышли в русском переводе в "Русском вестнике"18. Алле-
грето Аллегрети называет его Франческо Гондола: "Francesco Gon-
dola, cavaliere Raguseo mio campatriotta"19. Предполагаю, что упоми-
наемый в статейных списках "дон Фрянц Холдор кавалер" и есть
Франьо Дзива20.
Участие двух дубровничан в миссии не было случайностью. Давно
известно, что русское государство интересовало императоров Священ-
ной Римской империи как возможный союзник в борьбе против турок, и
они неоднократно пытались вовлечь его в коалицию против Османской
империи. Вспомним хотя бы миссию Николая Варкоча во время царст-
вования Бориса Годунова. Выходцев из балканских стран предпочитали
не только потому, что они знали славянские языки, но и потому, что
они могли повлиять на ход переговоров, защищая идею антиосманской
коалиции, именно этот веский аргумент определял выбор членов
посольства. В статейных списках сохранился ответ на вопрос, почему
спешат императорские люди в Москву: "...нам де исправя посолство
вашему великому государю да ехать в послех к Турскому Царю:
Турской де Царь присылает к нашему Цесарю в третий год послов
182
своих с дари...21. Но как мы дальше увидим, стремление императорских
послов обратить внимание Москвы на Османскую империю в ходе пере-
говоров отошло на второй план.
В письме от 26 апреля представитель известной сербской фамилии
Черноевичей Андреа Черноевич рекомендует для миссии в Москву
епископа Белавича (Bellavich) как человека, знающего язык и обычаи
этой страны (...si per il comestio della lengua, et pratica del paese, come del
paese, come anco per la notitia delli loro costumi; et pollitiche nelli loro
gouem”)22.
Паоло Голиели (Paolo Golielli) по происхождению хорват, перевод-
чик с турецкого языка в канцелярии императорского двора, обращается
к императору Фердинанду III с просьбой включить его в миссию, так
как его родной язык очень похож на язык московитов и он умеет
писать по-"рутенски": "...delle lingua eccrittura Moscovita, ch' agiuttato dalla
lingua matema la qual'e molto propinqua ad essa moscovita, e dalla
congnitione della scrittura Ruttena in breve potrebbe perfettamente service
VMC anco per fidel interprete, e scrittore del sudetto idioma..."23. Аллегрето
Аллегрети тоже настаивает на участии хорвата, знающего обычаи и
нравы русских, в качестве переводчика в ранге секретаря и предлагает,
чтобы посольство состояло из 20 человек. Он ссылается на записки
Атанасио Георгичео (Atanasio Georgiceo Croata) о посольстве в
Московию во времена императора Фердинанда II, которые Аллегрети
имел возможность прочесть в архиве дворцовой канцелярии: "...come si
puo vedere negl 'Archivi dell'... Consiglo Aulico"24. По предложению
Аллегрети путь должен был пролегать по суше и по морю и длиться
около года. Для финансирования посольства он требовал 12 тыс.
флоринов25.
Среди документов миссии сохранилось еще письмо от 26 апреля
капеллана Гио Мускатели (F. Gio Muscatelli), который тоже знал
славянский язык, участвовал ранее в других дипломатических миссиях
("un negotio simile") и был готов войти в состав посольства, но сказать,
кто он такой, из-за отсутствия других источников и дополнительной
информации трудно26.
Итак, для миссии, не считая послов, были выбраны 16 человек:
переводчик, врач, 6 коморников и т.д.27 В основном это были люди,
знающие славянскй язык (дубровничане, хорваты и сербы). 4 члена
посольства заболели в дороге и, не пересекая границы, вернулись
обратно28.
Посольство отправилось в Москву 25 июня 1655 г. - через Дрезден,
Любек, Ревель и Новгород. Послам были выданы две инструкции. В
первой говорилось, что после тщательного выяснения причин конф-
ликта они могут предложить посредничество императора; во второй
(тайной) инструкции рекомендовалось в случае принятия этого пред-
ложения договориться только о месте и времени ведения переговоров и
не брать на себя никаких других обязательств29.
Пока в Вене искали подходящих людей и готовили их к миссии,
политическая ситуация в Центральной Европе кардинально изменилась.
183
Ведя войну с Польшей, русское правительство стремилось не только
закрепить за собой Малороссию, но и создать на Двине плацдарм для
успешного решения в будущем балтийской проблемы. Для этого
предполагалось захватить польскую часть Ливонии с ее центром Дина-
бургом (Борисоглебовом), по возможности не нарушая мира со
Швецией30. Собрав отряд из 700 человек, А.Л. Ордин-Нащокин дви-
нулся на Динабург. 10 апреля 1655 г. отряд подошел к крепости. Какую
важность придавали в Вене передвижению русских войск, ясно из
письма, отправленного из Кенигсберга 15 мая, в котором сообщается,
что "московиты’' осадили Динабург, а великий князь находился на пути
в Смоленск31. Неудача, постигшая русских под Динабургом, была
стратегическим просчетом царя.
Летом 1655 г. русская армия перешла в наступление в Литве и
заняла Вильно, Ковно и Гродно. В это время войска шведского короля
КарлаХ Густава (1654-1660), известного в литературе барокко как
"северный Александр Великий"32, неожиданно вторглись в Польшу и
захватили ее ббльшую частью вплоть до Варшавы, которая 8 сентября
сдалась. Затем сдался Краков33. Польский король Ян Казимир бежал в
австрийскую Силезию. Через 7 лет после подписания мирных договоров
в Мюнстере и Оснабрюке Польша, а значит, и мир в Европе снова
оказались на грани катастрофы. Поэтому Фердинанд III поспешил
послать своего лучшего дипломата Франца Лизола к Карлу X Густаву с
сообщением, что ввиду нарастающей угрозы он решил отправить свои
войска на границу Силезии. Таким способом он хотел узнать о планах
шведского короля и предотвратить опасное распространение войны на
другие территории Центральной Европы34.
Борьба на двух фронтах, на востоке и на севере, привела к
политическому вакууму в Польше и заставила Россию выработать
новую стратегию по отношению к обоим представителям короны
Ваза - Яну Казимиру и Карлу Густаву. Некоторые исследователи
проводят определенные параллели между этой ситуацией и положением
в Ливонии в 1558 г.35 С осени 1655 г. внешнеполитический курс Рус-
ского государства постепенно менялся. По мере продвижения русской
армии к Литве и Курляндии в близких к московскому правительству
кругах рождаются планы прорыва к Балтийскому побережью, что
приводит к осложнению отношений Москвы со Швецией. Все связанное
с борьбой за присоединение Украины отходит на второй план, а мирные
переговоры с Польшей становятся реальностью.
Однако вернемся к посольству императора, которое с 25 июня
1655 г. находилось в пути. 17 октября послы прибыли в Москву.
"А поставлены ...они послы в Китае городе на князь Лвове дворе
Александровича Шлякова"36. Так как им пришлось ждать возвращения
царя из похода, то переговоры начались в середине декабря. Можно
сказать, что на этом этапе миссия Аллегрети увенчалась успехом. Рус-
ское правительство согласилось на посредничество Священной Римской
империи в урегулировании русско-польских отношений, и в Вену отпра-
вились посланцы с сообщением о результатах переговоров.
184
Интерес представляет тот факт, что, пока в Москве шли пере-
говоры с послами Фердинанда III и Яна Казимира, Б. Хмельницкий
тоже пытался решить мирно вопрос об Украине. И в октябре 1655 г. и
июле 1656 г. к нему приезжали польские послы, но переговоры прош-
ли безрезультатно37. Одновременно украинские и шведские дипломаты
вели дискуссию о совместных действиях против Речи Посполитой.
Другой сосед Польши, Трансильванское княжество, проявлял желание
присоединиться к создаваемой против нее коалиции38.
Тем временем началась новая русско-шведская война. Поводом к
ней послужили ошибки шведских дипломатов в написании российско-
го царского титула. Грамота Карла X, которую шведские послы во гла-
ве с бароном Густавом Бьелке доставили в Москву, не была из-за это-
го принята. Третья ратификация Столбовского мира была объявлена
недействительной, послы задержаны под домашним арестом (почти на
все время русско-шведской войны), а короля обвинили в преднаме-
ренном нарушении условий Столбовского договора. 17 мая 1656 г.
Россия объявила войну Швеции, и армия под предводительством
царя Алексея Михайловича перешла границу Ливонии и двинулась на
Ригу39.
Не дожидаясь возвращения гонцов из Вены, Аллегрето Аллегрети
и Йохан Лорбах покинули Москву и 7 июня добрались до Пскова, где
их застала грамота царя с приглашением вернуться обратно. Оттуда их
путь лежал в Полоцк. 10 июля они вручили Алексею Михайловичу
новые верительные грамоты, в которых предусматривалось их при-
сутствие вместе с русскими послами на съезде в Вильно40. Переговоры
в Вильно начались 12 августа 1656 г. Московскую делегацию (в со-
провождении 3 тыс. солдат) возглавлял ближний боярин князь Ники-
та Иванович Одоевский, а польскую - полоцкий воевода Ян Красинь-
ский.
Как известно, эти переговоры не привели к желанным результатам.
Ян Казимир и еще меньше Алексей Михайлович нуждались в
нейтральном посреднике. Интересы сторон были диаметрально про-
тивоположными и найти точки соприкосновения было очень трудно.
Неожиданно русская сторона поставила на повестку дня вопрос о вы-
боре представителя династии Романовых на польский престол после
смерти Яна Казимира. Решение его в пользу Романовых противоречило
династическим планам Габсбургов, и императорские посредники
старались ни в коем случае не допустить заключения персональной
польско-русской унии, которая привела бы к созданию в центре Европы
нового мощного политического блока - реальной угрозы для Священной
Римской империи41. Это соглашение могло также привести к усилению
позиций православия в Польско-Литовских землях. Поэтому реакция
Аллегрето Аллегрети была очень резка, бескомпромиссна и привела к
конфликту с одним из русских послов - князем Лобановым-Ростовским.
Аллегрети заявил, что цель переговоров не выбор нового польского
короля, а налаживание мирных отношений между двумя государствами.
Договор был подписан 3 ноября 1656 г. Решение вопроса об избра-
185
нии царя Алексея Михайловича на польский трон было отложено до
сейма. Территориальные вопросы остались нерешенными42. Но пере-
говоры в Вильно остановили опасное продвижение русской армии в
Польше-Литве и дали возможность Речи Посполитой вернуть захва-
ченные шведами польские города.
Вернувшись в начале 1657 г. в Вену, послы начали долгий оже-
сточенный спор о ходе и результатах миссии. Лорбах чувствовал себя
оскорбленным тем, что из-за незнания языка его отстранили от участия
в переговорах. Сохранился его отчет о деятельности миссии, в котором
он обвиняет Аллегрети в некомпетентности, в узурпации полномочий по
ведению переговоров, в игнорировании его, Лорбаха, мнения и на-
зывает Аллегрети "бандитом из Рагузы". 28 февраля 1657 г. Аллег-
рето Аллегрети передал полный отчет о поездке и переговорах и, в
свою очередь, обвинил в провале миссии Лорбаха43. Императорские
советники, назначенные разобраться в споре "о вине", предпочли пози-
цию Лорбаха и в марте 1657 г. рекомендовали его для новой дипло-
матической миссии в Москву. В середине марта венский двор подтвер-
дил этот выбор. Изменить ход переговоров было уже невозможно, но
Фердинанд III спешил получить заверения в лояльности царя44. Поездка
Лорбаха не состоялась, так как Фердинанд III неожиданно умер, и
началась борьба за престол. Дальнейшая судьба Аллегрето Аллегрети
и Йохана Лорбаха нам не известна.
Речь Посполитая была спасена от полного разгрома, но война с
мощным шведским королевством оказалась для Русского государства
непосильной. Потерпев ряд поражений, оно в 1657 г. фактически
прекращает военные действия против Швеции, а в начале следующего
1658 г. Речь Посполитая возобновляет с ним войну45.
В заключение можно сказать, что данное посольство после дли-
тельного перерыва положило начало новым отношениям Вены и
Москвы. Оно было первым из ряда миссий, которые в середине 80-х
годов XVII в. способствовали вступлению России в Священную лигу
(1686-1699).
1 Leitsch W. Moskau und die Politik des Keiserhofes im XVII. Jahrhundert. Graz; Koln, 1960.
Th. 1. 1604-1654. S. 197-204.
2 Похлебкин B.B Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах,
фактах. М., 1995. Вып. II, кн. 1. С. 575-576; Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война
и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 299.
3 Поршнев Б.Ф. На путях к Поляновскому миру 1634 г. // Международные отношения:
Политика. Дипломатия, XVI-XX вв. М., 1964. С. 514.
4 HHStA-Wien. Altere Ceremonialacten. Karton 4. N 43. 17.X.1654.
5 Leitsch W. Op. cit. S. 27.
6 ЗаборовскийЛ.В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в. М., 1981.
С. 35-36, 38-39, 134; Санин Г.А. Отношения России и Украины с Крымским ханством
в середине XVII века. М., 1987. С. 38.
186
7 Pribram A. Osterreichische Vermittelungs-Politik im polnisch-russischen Kriege 1654-
1660//Archiv furi. Osterreichische Geschichte. Wien, 1889. Bd.75. S. 423. (Далее:
Archiv f. OG).
8 Adelung F. von. Kritish-Literarische Ubersicht der Reisenden in Russland bis 1700deren
Benchte bekannt sind. Amsterdam, 1960. Bd. II. S. 327. В первом докладе на немецком
языке стоит Joh. Dietrich von Lorbach.
9 Pribram A. Osterreichische Vermittelungs-Politik... S. 415-480; Wo'jcik Z. Polska i Rosja
wobec wspdlnego niebezpieczenstwa szwedzkiego w okresie wojny potnocnej 1655-1660//
Polska w okresie drugiej wojny potnocnej 1655-1660. W-wa, 1957. Bd. 1. S. 331-378;
Соловьев C.M. История России с древнейших времен. М., 1961. Кн. V. С. 650-662;
Мальцев А.Н. Международное положение Русского государства в 50-х годах и русско-
шведская война 1656-1658 гг. // Очерки истории СССР: Период феодализма XVII в.
М., 1955. С. 496-501; Он же. Россия и Белоруссия в середине XVII века. М., 1974.
С. 112-113; Санин Г.А. Указ. соч. С. 178-179; Заборовский Л.В., Захарьина Н.С. Из
истории русско-польских дипломатических контактов: посольство Н.И. Одоевского с
"товарищи" 1656г. (посольский архив)// Славяне и их соседи: Международные
отношения в эпоху феодализма. М., 1989. С. 150-180, и др.
l0 Theiner A. Monuments Historiques relatifs aux Regnes d'Alexis Michaelowitch, Fedor III et
Pierre le Grand Czars de Russie. Rome, 1859. S. 6-9; Franasovic P. Putovanje iz Веса u
Moscov godine 1655 // Dubrovnik. Zabavnik narodne stionice dubrovacke za godinu 1868.
Spljet, 1868. S. 57-58.
11 Памятники дипломатических сношений с Римской империею. СПб., 1854. Т. III. С. 259-
1048. (Далее: ПДС).
12 HHStA-Wien. Russica. Karton 8. f. 9 г.
13 Hammer-Purgstall J. von. Geschichte des Osmanischen Reiches. Graz, 1963. Bd. 5. S. 557 f.
Zinkeisen IV. Geschichte der europaischen Staaten. Gotha, 1856. Th 4. S. 815-817.
14 ПДС. 353.
15 HHStA-Wien. Russica. Karton 8 Konv. 1. f. 23 r.-24 v. 26 r.
16 Deanovic M. Frano Dziva Gundulica i negov put u Moskvu 1655 g. // Starine. Zagreb, 1948.
Kn. 41. S. 9-11.
17 Franasovic P. Op. cit.
18 Deanovic M. Op. cit. S. 23.
19 HHStA-Wien. Russica. Karton 9, f. 27 r.
20 ПДС. C. 319, 370, 372.
21 ПДС. C. 339.
22 HHStA-Wien. Russica, Karton 8. Konv. 1. f. 13 г. В документе: Andrea Camoevich.
23 Ibid. Konv. 2. f. 147 r.
24 Ibid. f. 15 г. Ср.: ПДС. C. 3, 19, 83 и т.д. (посол Анастасий Воргецевский). На тот факт,
что Атанасио Георгичео являлся руководителем посольства в 1632 г. обратил мое
внимание во время дискуссии проф. Б.Н. Флоря, за что я приношу ему глубокую
благодарность.
25 HHStA-Wien. Russica. Karton 8. Konv. 1. f. 15 v.
26 Ibid. f. 17 r.
27 ПДС. C. 367-368.
28 ПДС. C. 292-294. В статейных списках упоминается разное число членов посольства.
29 HHStA-Wien. Russica. Karton 8. Konv. 1. f. 38 r.^43 v.
30 Галактионов И., Чистякова E. А.Л. Орлов-Нащокин, русский дипломат XVII в. М.,
1961. С. 37.
31 Kriegsarchiv-Wien (КА). AFA, Polnischer Krieg 1655. Karton 136. 15 Mai 1655.
32 С античным Александром у него было то общее, что он тоже умер молодым и за
короткий период своего правления поставил Европу на грань очередной катастрофы.
33 Мальцев А.Н. Международное положение... С. 497.
34 Pribram A. Die Berichte des Kaiserlichen Gesandten Franz von Lisola aus dem Jahren 1655-
1660// Archiv f. OG. Wien, 1887. Bd. 70. S. 15.
187
35 Zernack К. Die Expansion des Moskauer Reichs nach Westen, Siiden ud Osten von 1648 bis
1689// Handbuch der Geschichte Russlands. Stuttgart, 1986. Bd. II. S. 136.
36 ПДС. C. 350.
37 Санин ГА. Указ. соч. С. 81.
38 Китке С. Zwischen der polnischen Adelsrepublik und dem Russischen Reich (1569-1657)//
Geschichte der Ukraine. Gottingen, 1992. S. 89.
39 Похлебкин В.В. Указ. соч. С. 205-206.
40 Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России. М., 1894. Ч. 1. С. 20.
41 WojcikZ. Op. cit. S. 358.
42 Мальцев A.H. Россия... С. 112.
43 HHStA-Wien. Russica. Karton 9. Konv. 3. f. 12 v., 14 v.; f. 20. r. 40 v.
m Pribram A. Osterreichische Vermittelungs-Politik... S. 446—447.
45 Санин ГА. Указ. соч. С. 4.
Я.Е. Водарский
ГЕНРИХ ФИК В РОССИИ
(1715-1750)
О личности и деятельности Генриха Фика в литературе были
высказаны противоречивые мнения, сводку которых читатель найдет
ниже. В предлагаемой статье делается попытка разобраться в нако-
пившихся материалах и выяснить характер деятельности Фика в
России.
В 1869 г. Д.В. Поленов опубликовал документы Сената, относя-
щиеся к присяге служащих-иностранцев, в том числе Фика (его патент,
два донесения в Сенат и биографическую справку о нем из Камер-
коллегии). В 1870 г. П. Пекарский привел выдержки из писем генерала
А.А. Вейде Петру I о Фике, из доношения Фика Елизавете Петровне и
следственного дела о нем. В 1875 г. С.А. Петровский сообщил о
составлении Фиком ряда проектов, относящихся к административным
реформам 1719—1727 гг. В 1880-х годах в сборниках императорского
русского исторического общества печатались материалы Верховного
тайного совета, в которых имелись сведения о Фике. После Великой
Отечественной войны несколько записок и проектов Фика были
опубликованы Н.А. Воскресенским. За рубежом были опубликованы
несколько писем Фика бургомистру Риги и некоторые материалы из его
личного архива1.
Кажется, первым из русских историков, высказавшим свое мнение о
Фике (хотя и мимоходом), был Э.Н. Берендтс, который отозвался о нем
как о “довольно сомнительной личности”, а об его проектах писал, что,
кроме одного материала, описывающего административную реформу
Карла XII в 1714 г., “все другие поданные Петру материалы и проекты,
описания штата шведских коллегий и т.д. рисуют исключительно
картину организации шведского управления в царствование Карла XI,
т.е. картину строя, не выдержавшего тяжкое испытание Северной
войны"2. Однако с Э.Н. Берендтсом резко разошелся П.Н. Милюков,
охарактеризовавший Фика как “знаменитого иностранца" и высоко
оценивший его деятельность. По мнению Милюкова, Фик руководил
"всем делом" организации коллегий и являлся "главным деятелем по
перенесению в Россию монархически-бюрократического режима
Карла XII"3. С этим согласился и другой исследователь того времени,
Н.П. Павлов-Сильванский, повторивший в написанной им биографии
Фика оценку Н.П. Милюкова4. Совсем иначе отозвался о Фике
М.М. Богословский. Характеризуя XVIII в., он писал, что это был
© Я.Е. Водарский
189
"век Фиков и Люберасов, бродячих политических прожектеров и зна-
токов государственных учреждений, нанимавшихся в любую страну"5.
В иностранной историографии впервые биография Фика была, по-
видимому, написана Гельбигом в его сборнике биографий русских
временщиков6. Гельбиг допустил ряд неточностей и не указал источ-
ников своей осведомленности7. Сообщив, что Фик был в качестве
шпиона в Швеции, Гельбиг ничего не говорит о его участии в
организации коллегий. "Peter I stellte ihn im Kammer-Collegium an, und
machte ihn zum Kammerath, mochte aber, was nicht fur Fick spricht, ihn nicht
zu wichtigem Geschaften brauchen". Заканчивая биографический очерк,
Гельбиг характеризует Фика следующим образом: "Er hatte, sagt man,
nicht nur ein schlechtes Herz, sondem auch nichts weiter, als den Verstand und
die Ranke eines gemeines Spions"8.
Вторым биографом Фика был Эккардт, посвятивший ему отдель-
ную главу в своей книге9. Эккардт использовал в ней неопубликован-
ную рукопись одного из дерптских бургомистров (Hadebusch), содержав-
шую историю лифляндского дворянства, и дневник Ф. Бергхольца.
Эккардт сообщает, что Фик "musste... von den schwedischen Einrichtungen
in Commerz-, Polizei- und Finanzsachen sich einen Begriff machen, damit er
in Russland eben dieselben Einrichtungen machen mochte, welches er auch
that". Фик был награжден поместьями, чином камеррата и жил в до-
вольстве, хотя "Der Kaiser anderte zwar hemach diese Einrichtung in einigen
Stiicken, weil er wohl sah, dass sie sich auf Russland nicht passen wollte". О
самом Фике Эккардт отзывается очень нелестно: Фик, пишет он,
"erscheint der Kammerrath und Viceprasident des Commerzcollegiums, der es
bald mit den Petrinem, bald mit den Golsteinem, endlich mit den oligarchi-
schen Altrussen hielt, als brutaler, bios auf einen moglichst reichen Beuteant-
heil bedachter Plebeier, als Gliicksritter im eigentlichen Wortverstande".
Шведский историк Хьярне, изучавший обстоятельства воцарения
Анны Иоанновны и деятельность верховников, считал Фика одним из
выдающихся людей XVIII в.10 Другой исследователь этого же периода,
Реке, указывал, наоборот, что роль Фика в событиях 1730 г. была
незначительной, а сам он "notorisch eitel war"11.
Относительно подробная биография Фика была опубликована в
1930 г. Автор ее Цедерберг обобщил русскую и иностранную ли-
тературу о Фике и использовал его личный архив. Основную ценность
статьи составляют биографические сведения о Фике (в том числе
почерпнутые из его бумаг в Шведском государственном архиве) и
сведения о документах его личного архива; однако Цедерберг не
использовал материалов наших архивов и не проанализировал тех
изменений, которым подвергались проекты Фика. Опираясь на мнения
Хьярне, П.Н. Милюкова и Н.П. Павлова-Сильванского, Цедерберг дал
преувеличенно высокую оценку деятельности Фика, заявив, что "ohne
alien Zweifel, Heinrich Fick bei der Durchfiihrung der Reformen Peters des
Grossen eine hervorragende Rolle gespielt und auch nachher eine
beachtenswerte Tatigkeit entfaltet hat. Seine Reformvorschlage und die
Neuerungen, die er als Viceprasident des Kommerz-kollegiums durchfiihrte und
190
liber die wir Nachrichten besitzen, welche jedoch bisher nur wenig bekannt
geworden sind, seine zu Giinsten der Holsteinischen Partei orientierte poli-
tische Tatigkeit und vor allem seine Stellungnahme zum Grundgesetzkonflikt
im J. 1730 verdienen gewiss die allergrosste Aufmerksamkeit"12.
Здесь можно согласиться лишь с тем, что деятельность Фика
действительно заслуживает изучения и правильного освещения13.
Сообщений современников о Фике сохранилось очень мало, и они
очень кратки. Фик был рекомендован в русскую службу министром
герцога Голштинского графом Бассевичем. Бассевич охарактеризовал
его как очень способного человека, который хорошо знает шведские
учреждения и законодательство14. Другой голштинец, камер-юнкер
того же герцога Ф. Бергхольц, записал в своем дневнике, что Фик
"Nachdem schwedischen Fuss fast alle Collegia eingerichtet... hat”15.
Бергхольц был лично знаком с Фиком, часто встречался с ним в
Петербурге, но эта запись сделана им явно с чужих слов или даже,
может быть, со слов самого Фика, так как она относится, по-видимому,
ко дню их знакомства, когда Бергхольц только-только приехал в
Россию16. Через несколько лет (вероятно, лучше и ближе познако-
мившись с Фиком и с Россией) Бергхольц в другой записи о Фике уже не
сообщает, что тот "устроил” коллегии, а описывает его деятельность
иначе. В этой записи (от 9 апреля 1725 г.) говорится, что Петр I
подарил Фику большое поместье Обер-Пален в Лифляндии, "da derselbe
einige betrachtliche Dienste geleistet, und unter andem viele Nachtrichten von
des schwedischen Landes und Justitz-Einrichtung mit grosser Gefahr aus
Schweden gebracht hat. Es sind diese Giiter durch denselben lange nicht so
gross und ansehnlich beschrieben worden, wie sichs hemach gefunden, dass sie
wiirklich gewesen; dessen ohnngeachtet hat der Kaiser von seinem einmal
gegebenen Worte nicht abgehen wollen, obgleich er durch Fick dabey
schandlich hintergangen worden, da derselbe ein so ansehnliches Geschenk
gewiss nicht verdient hatte”17.
Ничего не пишет о руководящей роли Фика в устройстве коллегий
и другой современник, Манштейн, сообщая только, что "von Fick...
Peter der erste 1716 nach Schweden geschickt hatte, urn sich mit vielen
Dingen, die dasige Regierung betreffend bekannt zu machen... Da aber die
schwedischen Anstalten sich mit den russischen nicht vertrugen, gab Peter der
erste diesen Anschlag nach einigen Jahren wieder auf *18.
Так кем же на самом деле был Генрих Фик?
Он родился в Гамбурге в 1679 г. В 1699 г. уехал в Швецию,
поступил на военную службу и в 1700 г. находился в Лифляндии в полку
барона М. Нирода19. В 1704-1709 гг. Фик - полковой квартирмейстер.
В 1710 г. он покинул шведскую службу, уехал в Голштинию и
устроился комиссаром в городе Экернфоре, где ведал судебными и
хозяйственными делами и полицией20. Эта должность его не удовлет-
ворила, и он стал искать новую. В 1714 г. Фик попытался поступить на
шведскую службу и обратился с письмом к Карлу XII, но безрезуль-
татно. Тогда он предложил свои услуги России. В конце 1715 г. министр
герцога Голштинского граф Бассевич рекомендовал его русскому ге-
191
нералу А.А. Вейде как знатока шведских государственных учреж-
дений21.
В обстоятельствах поступления Фика на русскую службу имеется
одна еще не выясненная подробность. П.Н. Милюков, говоря об ано-
нимном предложении относительно устройства семи коллегий, пред-
ставленном Петру I в конце 1714 - начале 1715 г., отметил сходство
"круга идей" этого предложения с идеями Фика, но счел маловероятным
его авторство, потому что А.А. Вейде сообщил Петру I о Фике только
13 ноября 1715 г. письмом из Гюстрова22. По-видимому, Милюков
считал, что это было первое сообщение Петру I о Фике. Но в 1945 г.
Н.А. Воскресенский опубликовал письмо Я.В. Брюса кабинет-
секретарю А.В. Макарову от 3 декабря 1714 г., в котором Брюс просил
послать рижскому губернатору разрешение пропустить иностранца
Генриха Фика в Петербург или в Ревель23.
Это письмо является свидетельством того, что Фик пытался посту-
пить на русскую службу еще в 1714 г. и, следовательно, вполне мог
быть автором указанного выше анонимного предложения об устройстве
семи коллегий. Может быть, и приглашение его в Россию состоялось
вследствие знакомства с этим предложением. Бассевич рекомендовал
Фика А.А. Вейде год спустя, возможно потому, что решение о его
приеме на службу затягивалось.
Так или иначе, но в 1715 г. с Фиком было заключено соглашение24,
и Петр I тайно послал его в Швецию с поручением привезти оттуда
регламенты шведских коллегий и пригласить из каждой коллегии по
одному чиновнику на русскую службу25. В отношении найма чиновников
Фика, кажется, постигла вполне понятная неудача (война еще про-
должалась), но зато первая часть поручения была им выполнена.
А.А. Вейде писал Петру 13 декабря 1716 г., что Фик благополучно
возвратился из Стокгольма и привез большое количество регламентов
коллегий и других законодательных актов. Фик сообщал Сенату в
1719 г., что вывез несколько сот регламентов и разных актов26.
В начале 1717 г. Фик получил патент на чин камеррата и был
отправлен в Пруссию, Голштинию и Голландию для набора чиновников
для службы в будущих русских коллегиях. Это он выполнил успешно.
По возвращении Фик принял участие в подготовке административных
реформ, а затем до 1726 г. служил в Камер-коллегии советником.
В 1725 г., после смерти Петра I, Фик принял участие в интригах голш-
тинцев в связи с вопросом о престолонаследии. В том же году он
потерял большую часть своего поместья, которую вернули прежнему
владельцу, оставив Фику только 20 гаков земли (из 70)27. Но в сле-
дующем, 1726 г. Фик получил чин статского советника и был назначен
вице-президентом Коммерц-коллегии28.
Цедерберг утверждает, что "hat Fick selbst nach keinem hoheren
Posten gestrebt, noch darum nachgesucht. Uns erscheint Fick night als
gewohnlicher Gliickjager, der nur mit dem Wohlwollen seiner Vorgesetzen
rechnet"29. Но тут же рассказывает, что Фик очень хотел получить
поместье в Лифляндии или Эстляндии30. Все дело заключалось в том,
192
что Фик не был дворянином, и просьба о поместье, по существу, озна-
чала просьбу о даровании дворянства. Получив обер-паленское имение,
Фик таким образом вошел в ряды остзейского дворянства (находив-
шегося по сравнению с русским дворянством в привилегированном
положении) и стал называть себя фон Фик31.
Роль Фика в событиях 1730 г. до сих пор еще не ясна. В этом году
он исполнял обязанности президента Коммерц-коллегии и имел чин
действительного статского советника32. Французский представитель в
России Маньян сообщал в письме от 5 апреля 1731 г., что Фик "qu'on
dit etre accuse d'avoir entretenu de Petersbourg ou il etait, une correspondance
avec le due de Holstein tendant a prendre des mesures touchant la suc-
cession"33. Саксонский дипломат Пецольд 12 лет спустя (в письме от
13 апреля 1743 г.), сообщая о возвращении Фика из ссылки, писал, что
Фик "nach dem Tode des Kaisers Petri II das Project zur Aufhebung der
Souvereinete gemacht gehabt"34. Следствие по делу Фика обвинило его
только в одобрении "кондиций", направленных против Анны Иоаннов-
ны35. По-видимому, Д.А. Корсаков прав, указывая, что Фик пострадал
только за то, что имел копию этих "кондиций", и за сочувствие
голштинскому принцу36. В 1743 г. Елизавета Петровна вернула Фика из
ссылки и возвратила ему чин и поместье. Умер Фик в 1750 г.
Обратимся теперь к документам 1717-1720 гг., чтобы выяснить
характер и степень участия Фика в подготовке административных
реформ 1719-1727 гг.
Начнем с патента37. В нем говорилось, что Фик, как способный и
знающий человек, назначается камерратом38. В том же 1717 г. Петр I
поручил Фику совместно с генералом Брюсом и Вейде переводить на
русский язык и комментировать иностранные законодательные акты.
Петр забыл указать фамилию Фика, и она была приписана секретарем
А.В. Макаровым39. В январе 1718 г. Петр подтвердил свой указ40.
Нов 1718 г. Брюс и Вейде мало этим занимались41.
По-видимому, именно это дало основание П.Н. Милюкову считать,
что летом 1718 г. руководство подготовкой реформ оказалось в руках
Фика42. Но текст указов Петра I, как мне кажется, не дает права
говорить о "руководстве" подготовкой реформ. Речь идет не больше
чем о надзоре за переводом регламентов шведских учреждений. Если
мы посмотрим законодательство 1718 г., то увидим, что Петр I издавал
указы о подготовке регламентов, слушал доклад об устройстве
судебных учреждений, рассматривал различные предложения и т.п 43
Все это свидетельствует о том, что руководство принадлежало только
Петру I. Вейде, Брюс и Фик выполняли его поручения по найму людей,
сбору иностранного законодательства и т.д. Поскольку Вейде был
недостаточно образован, а Брюс очень занят, естественно, что работой
по составлению проектов занимался главным образом Фик44. Но его
проекты обсуждались Сенатом и Петром I и изменялись ими45. Некото-
рые же из них принимались только частично или вообще отвергались46.
Характер работы, выполненный Фиком в этот период, тоже не
дает возможности говорить о "руководстве" устройством коллегий. Не-
7. Славяне и их соседи, вып. 9
193
которое представление о ней дает следующий краткий перечень
(неполный, вероятно) документов, составленных и представленных
Фиком Петру I и Сенату в 1718-1720 гг.:
1718 г. апреля 25 Докладная записка о королевской шведской государственной канцелярии.
мая 9 Мемориал о разных делах, связанных с орга- низацией государственных коллегий в России.
май октября 16 Штаты Юстиц-коллегии. Описание шведского областного устройства и свои замечания.
ноября 22 декабрь Дополнение к нему. Проект Генерального регламента (компиля- ция из шведского от 22 сентября 1616 г.).
1719 г., февраль 1720 г., января 20 Проект инструкции Коммерц-коллегии. Дополнение к проекту Генерального регла- мента47.
апреля 20 Проект инструкции для обер-президента над магистратами (впоследствии получившей на- звание Регламент Главного магистрата)48.
Рассмотрим вкратце судьбу этих проектов на примере последнего49.
Источником его послужил общественный строй Риги, Ревеля и Сток-
гольма, городов с развитым самоуправлением50. При чтении проекта
чувствуется, что автор не знаком с состоянием русского города. Так,
одним из острых вопросов городской жизни был вопрос об уходе
посадских из общины, потому что это сначала увеличивало размер
налогов для остающихся, а затем вело к уменьшению доходов казны. В
проекте это не получило отражения, потому в окончательный текст
была добавлена особая глава. Далее, в проекте был ряд глав, содер-
жащих предложения, не соответствовавшие уровню развития русского
города и взглядам правительства. Эти главы в окончательный текст не
вошли. Всего из проекта было исключено шесть глав целиком и две
главы были добавлены.
Серьезным изменениям по существу подверглись семь глав проек-
та. Для характеристики этих изменений сравним содержание IX главы
проекта Фика с окончательным текстом регламента. В проекте
указывается, что городской магистрат осуществляет суд над горо-
жанами; апеллировать к обер-президенту на решения магистрата не
разрешается, а полагается апеллировать сначала в суд главного города
провинции, затем в надворный суд (только жителям больших городов
1-го и 2-го классов разрешается апеллировать прямо в надворный суд),
а потом в высшую апелляционную инстанцию - Юстиц-коллегию.
Обер-президент же должен лишь осуществлять надзор. В окончатель-
ном тексте было установлено, что суд над горожанами осуществляют
только магистраты, а высшей инстанцией является только Главный
магистрат. Судебные же дела горожан с лицами других сословий долж-
ны разбираться магистратами совместно с надворными судами. Таким
194
образом, горожане были изъяты из ведения общего суда и получили
свой отдельный суд.
Иногда поправки носили явно выраженный классовый характер.
Так, в V главе проекта Фик предлагал в члены магистратов выбирать
честных, верноподданных, достойных и знающих людей, которые к
тому же были бы зажиточными. В окончательном же тексте упор
делался только на выбор зажиточных людей.
Дополнениям, сокращениям и уточнениям, зачастую довольно
важным, подвергся текст пяти глав. Так, например, проект предлагал
возводить за усердную службу в дворянство бургомистров и членов
магистрата больших городов. В окончательной формулировке гово-
рилось еще и о членах магистрата любого города.
Таким образом, проект подвергся основательной переработке.
Он был сначала отредактирован и изменен обер-секретарем Сената
А.Я. Щукиным, а затем прошел три обсуждения в Сенате (последнее
с участием Петра I, лично внесшего ряд поправок). Обсуждение про-
должалось с апреля 1720 по январь 1721 г., т.е. 9 месяцев.
Хотя предложение о введении магистратов имелось в мемориале
Фика от 9 мая 1718 г., но вряд ли можно считать его инициатором
городской реформы. Такая реформа назрела давно, вопрос о ней был
поставлен еще в XVII в.51, и Петр I уже пытался ее провести52. Ха-
рактер же изменений проекта Фика, рассмотренный выше, ясно сви-
детельствует о второстепенной роли автора проекта, только изло-
жившего в нем принципы самоуправления в иностранных городах.
Подобной переработке подвергались и прочие проекты Фика.
Например, проект Генерального регламента имел И редакций53; для
проведения областной реформы Фик составил описание шведских обла-
стных учреждений, вносил свои предложения, которые внимательно
обсуждались и изменялись Сенатом54; инструкция для Камер-коллегии,
автором которой С.А. Петровский считал Фика, была уже в 1723 г.
признана неудовлетворительной; предложения Фика относительно
реорганизации канцелярии Сената и должности генерал-прокурора были
приняты лишь частично55, и т.д.
Нельзя говорить и о влиянии Фика на выбор именно шведских
учреждений как образца для русских, потому что еще 26 апреля 1715 г.
ганноверский резидент в России X. Вебер сообщал в письме Лейбницу:
"Царь твердо решился устроить коллегии: военную, морскую, тор-
говли, юстиции, финансов и для каждой из них назначить председателя.
Генерал Вейде и некоторые другие русские офицеры, находившиеся в
плену в Швеции со времени нарвского дела и познакомившиеся с
устройством шведского государства, руководят его величеством при
учреждении этих коллегий, которые должны быть устроены по
шведскому образцу’’56.
Все сказанное характеризует Фика только как составителя пер-
воначальных проектов на основе шведского законодательства, но не
дает никакого основания отводить ему руководящую роль в подготовке
реформ.
7*
795
О политических взглядах Фика мы можем судить по отзывам совре-
менников. Его бывшие подчиненные, служащие Коммерц-коллегии, на
допросе в январе 1732 г. рассказывали следующее: асессор Рудаковский
заявил, что Фик одобрял ограничение самодержавия и уничтожение
влияния фаворитов. Другой свидетель, секретарь той же коллегии
Малыгин, показал, что Фик одобрил "кондиции”, ограничивавшие
власть императрицы Анны Иоанновны. Сам Фик признал на допросе,
’’что при Петре Великом ему никогда не нравилось республиканское
правление, но в последовавшие затем два царствования он всегда
желал его, так как надеялся, что все беспорядки, виновниками которых
были князья Меншиков и Иван Долгорукий, будут прекращены при
воцарении императрицы Анны”57.
С этими признаниями, сделанными в обстановке политического
процесса, любопытно сравнить свидетельство другого современника,
Манштейна, о том, что "hatte von Fick wahrend seines Aufenthalts in
Schweden einen Geschmack an der republicanischen Staatsverfassung gewon-
nen"58. Однако мнение П.Н. Милюкова (возможно, основанное именно
на этом и приведенных выше сообщениях), что Фик "передал” Д.М. Го-
лицыну в беседах с ним те идеи о шведской политической свободе,
которые тот попытался осуществить после смерти Петра II59, иначе
говоря, что Фик был идейным вдохновителем верховников, я разделить
не могу. Фик на допросе сознался лишь в том, что ’’старался внушать
князю Голицыну лучшее расположение к лифляндцам и эстляндцам,
также убеждать его в пользе вновь учрежденных коллегий”60. Если
учесть, что сам Фик очень хотел стать остзейским помещиком (чего он
и добился в 1720 г.), то это признание кажется правдивым.
Фик был сравнительно образованным и знающим человеком61.
Князь Д.М. Голицын, недолюбливавший иноземцев, находил удоволь-
ствие в долгих с ним беседах62. Составляя свои проекты, Фик понимал,
что формы правления в европейских государствах не могут быть
одинаковыми и что было бы неправильно целиком заимствовать систе-
му управления другой страны63. Он понимал, что для государства
необходимы образованные чиновники, и предлагал устраивать школы;
понимал, что для правильной и успешной работы коллегий надо
обеспечить их взаимодействие с губернской администрацией и наладить
почтовую связь64. Все это, однако, в России того времени уже давно
назрело, бросалось в глаза даже гораздо менее образованным, чем Фик,
людям, потому его предложения не представляют чего-то выдаю-
щегося по новизне и оригинальности.
Пожалуй, правильнее всего определил характер своей деятель-
ности в России сам Фик. В письме к Сенату 21 сентября 1719 г. он
указывал, что старался оказать посильную помощь при учреждении
коллегий и губерний и неоднократно указывал на необходимость
распространения торговли и мануфактур и воспитания и обучений
русского юношества65. Обращаясь к Елизавете Петровне, уже после
своего возвращения из ссылки, Фик писал о себе, что по поручению
Петра I он составлял предложения по различным вопросам66.
796
Все сказанное выше, мне кажется, убедительно свидетельствует о
том, что Фик был одним из деятельных иностранных советников (кон-
сультантов) русского правительства. Его большое участие в подготовке
реформ выразилось в том, что он привез в Россию шведские
законодательные акты, выполнил работу по составлению перво-
начальных проектов Регламентов некоторых учреждений на основе
шведского законодательства и консультировал правительственные ор-
ганы, осуществлявшие административные реформы. После их реализа-
ции Фик занимал важные должности в правительстве.
1 Поленов Д.В. О присяге иноземцев, принятых в русскую службу при Петре Великом //
Русский Архив. 1869. Кн. XI. Стб. 1732-1766; Пекарский П. История императорской
Академии наук в Петербурге. СПб., 1870. С. 201-207; Петровский С.А. О Сенате в
царствование Петра Великого. СПб., 1875; Сборник императорского русского
исторического общества. Т. 55-56. (Далее: Сб.РИО), и др.; Воскресенский Н.А. Законо-
дательные акты Петра I. М.; Л., 1945; Т. 1. Bulmerinq A. Actenstucke und Urkunden zur
Geschichte der Stadt Riga 1710-1740. Riga, 1910. Bd. 1; CederbergA.R. Heinrich Fick. Beitrag
zur russischen Geschichte des XVIII. Jahrhunderts Ц Acta et Commentationes Universitatis
Tartuensis. B. Humanuora. XVII. Tartu, 1930. Бумаги Фика хранятся в фондах РГАДА в
Москве, в государственных архивах в г. Пярну (Эстония) и в Швеции.
2 Берендтс Э.Н. Барон А.Х. Люберас и его записка об устройстве коллегий в России.
СПб., 1891. С. 4, 9.
3 Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и
реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 426, 440, 504.
4 Русский биографический словарь. Т. Фабер-Цявловский. СПб., 1901. С. 73-75.
5 Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого: Провинция 1719-1727 гг. М.,
1902. С. 36.
6 Russische Gunstlinge. Von G.Ad.W.v.Helbig. Wortgetreuer Abdruck der Originalausgabe
(Tubingen, 1809). Stuttgart, 1883. S. 107-108.
7 Так, он считал, что Фик был по национальности шведом, что он служил у
А.Д. Меншикова секретарем и т.п.
8 Helbig G. Op. cit. S. 107.
9 Eckardt J. Jungrussisch und Altlivlandisch: Politische und culturgeschichtliche Aufsatze.
Leipzig, 1871.
10 Hjarne H. Svenska reformer i tsar Peters Valde I I Ur det forgdngna. Stockholm, 1902; Idem.
Ryska konstitutions project Ar 1730 efter svenska forebilder I I Svensk Historisk Tidskrift. 1884.
Излагаю по статье Цедерберга.
11 Recke W. Die Verfassungsplane der russischen Oligarchen in Jahre 1730 und die
Tronenbesteigung der Kaiserin Anna Ivanovna // Zeitschrift fur osteuropaische Geschichte.
1912. Bd.II. H. 1,2.
12 Gederberg A.R. Op. cit S. 4.
13 Вот что, например, сообщал своему королю прусский посланник А. Мардефельд по
поводу деятельности вице-президента Коммерц-коллегии Фика в письме от 28 июня
1727 г.: "Der Vicepraesident vom Commerz-Collegio versichert mir, dass ein considerables
Arrangement darinnen geschehen werde und dass er tiber 100 Punkte des falls angegeben. Der
Tariff soli um ein merkliches verringert und der Zoll auf auslaendische Fabnquen, welcher
auf 80 pro Cento ist, auf 20 und weniger reduciret werden, welches von den wollenen Etoffen
und andem Fabriquen, so in Berlin und sonsten in Ew.Kgl.Maj.Landen gemacht werden, einen
grossen Handel hieher Ziehen kann" (Сб. РИО. T. 15. С. 355-356). Снижение тарифа
означало серьезный удар по развивавшейся русской промышленности.
14 Пекарский П. Указ. соч. С. 201. Примеч. (выдержка из письма А.А. Вейде Петру I от
13 ноября 1715 г.).
15 Friederich Wilhelm von Bergholz, grossfurstlichen Oberkammerherm, Tagebuch, welches er
197
in Russland von 1721 bis 1725 als holsteinischer Kammerjunker gefiihret hat // Magazin fur die
neue Histone und Geographic, angelegt von D. Anton Friednch Biisching. Halle, 1785. Th. 19.
S.140.
16 Ф.В. Бергхольц приехал в Петербург 23 июня 1721 г. Первая его запись о Фике
датирована 14 октября того же года.
17 Bergholz F.W. von. Op. cit. (Busching's Magazin. Th. 22). S. 523. Количество земли этого
поместья, как сообщает далее Бергхольц, составляло 70 гаков. Н.П. Павлов-
Сильванский называет цифру 95 гаков (Русский биографический словарь. Т. Фабер-
Цявловский. С. 74).
18 Historische, politische und militarische Nachrichten von Russland... des Herm Generals von
Manstein vormaligen russischen Kriegsbedienten. Leipzig, 1771. S. 70-71.
19 Нирод был впоследствии вице-президентом Камер-коллегии, в которой Фик служил
советником.
20 Поленов Д.В. Указ. соч. Стб. 1745.
21 Пекарский П. Указ. соч. С. 201. Примеч. Напомню, что в 1715 г. Петр I особенно
интересовался иностранными государственными учреждениями и требовал от посла в
Дании В.Л. Долгорукова сведений о датских коллегиях и найма чиновников для работы
в будущих русских коллегиях {Воскресенский Н.Л. Указ. соч. С. 45, 46). О найме чинов-
ников Петр I писал тогда же русскому представителю в Вене (Там же. С. 47).
22 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 424. О письме А.А. Вейде см. также: Пекарский П. Указ,
соч. С. 201. Примеч.
23 Воскресенский НА. Указ. соч. С. 42.
24 Поленов Д.В. Указ. соч. Стб. 1745.
25 Там же. Стб. 1736. Ср. сообщение об этом (без упоминания имени Фика) Фокеродта
{Богословский М.М. Указ. соч. С. 35).
26 Пекарский П. Указ. соч. С. 20Г, Поленов Д.В. Указ. соч. Стб. 1736. Перечень их см. в
приложении к указ, выше соч. Цедерберга (Beilage N 1).
27 Пекарский П. Указ. соч. С. 201-207.
28 Сб. РИО. Т. 56. С. 428, 542. Сохранился протест одного из советников Коммерц-
коллегии, иностранца Бакона, против назначения Фика на пост вице-президента Ком-
мерц-коллегии. Бакон писал в Верховный тайный совет, что Фик "не имеет никакова
знания и искусства" ни "в коммерции, ни в товарах" (Сб. РИО. Т. 63. С. 622).
29 Cederberg A R. Op. cit S. 67.
30 Фик еще в 1719 г. намекал Сенату, что хотел бы получить там поместье {Поленов Д В.
Указ. соч. Стб. 1738).
31 Русский биографический словарь. Т. Фабер-Цявловский. С. 74.
32 Семнадцатый век. М., 1869. Т. III. С. 170.
33 Сб. РИО. Т. 81. С. 178.
34 Сб. РИО. Т. 6. С. 485.
35 Пекарский П. Указ. соч. С. 201-207.
36 Корсаков Д.А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880. С. 300-301.
37 Патент был подписан Петром I 23 января 1717 г. в Амстердаме (опубликован
Д.В. Поленовым в Указ. соч. и в Сб. РИО. Т. 56. С. 116-117).
38 В отличие от Фика А.Х. фон Люберас был принят на русскую службу сразу в чине
тайного советника {Берендтс Э.Н. Указ. соч. и С. 5). Правда, Люберас был барон и,
вероятно, гораздо более образован, чем Фик.
39 Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 221.
40 Там же.
41 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 440.
42 Там же.
43 ПСЗ. Т. V. № 3197, 3201, 3207, 3208 и др.
44 Французский преставитель Лави, сообщая в письме от 3 апреля 1718 г. о предстоящей
организации коллегий, писал: "M-r Fick qui est charge du soin de faire tous les rfcglements",
etc. (Сб. РИО. T. 34. С. 333).
198
45 При обсуждении областной реформы, например, Фик, "не присутствуя сам в Сенате...
от заседания к заседанию составлял, по требованию сенаторов, свои доклады"
{Милюков П.Н. Указ. соч. С. 459).
46 Например, не получил хода проект Фика 1723 г. о реорганизации центрального управ-
ления, хотя возможно, что идея его как-то способствовала созданию впоследствии
Верховного тайного совета (Там же. С. 503-504).
47 Там же. С. 450, 461; Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 222, 369, 417, 472, 542;
Богословский М.М. Указ. соч. С. 49; Петровский СА. Указ. соч. С. 115; ПСЗ. Т. V.
№ 3208.
48 РГИА. Ф. Именных высочайших указов и повелений Сенату. Кн. 15. Цедерберг, зная о
его существовании, но не имея в руках, ошибочно счел его инструкцией для президента
петербургского магистрата.
49 Подробно об этом см.: Водарский Я.Е. Проект Регламента Главного магистрата и его
редакции // Проблемы источниковедения. М., 1961. Т. X. С. 195-207.
50 См. резолюцию Петра I на пункт 9 мемориала Фика от 9 мая 1718 г. (ПСЗ. Т. V.
№ 3208).
51 Например, в Новоторговом уставе (1667 г.) было записано требование создать Приказ
для охраны интересов посадских (ПСЗ. Т. I. № 408. Пункты 88, 89).
52 Городская реформа 1699 г. Подробнее о ней см.: Богословский М.М. Петр I:
Материалы для биографии. М., 1946. Т. III. С. 238-335.
53 Воскресенский НА. Указ. соч. С. 416-417.
54 См. Указ. соч. П.Н. Милюкова и М.М. Богословского; см. также мнение А.Н. Фи-
липпова: "Осенью того же года Сенат приступил к обсуждению губернской реформы на
основании доношений, представленных по повелению Петра Генрихом Фиком... Не
подлежит сомнению, что Сенат довольно продолжительное время занимался рассмот-
рением доношений Фика, видоизменял их, требовал от него время от времени новых
сведений, а равно собирал последние из других учреждений" (История Правитель-
ствующего Сената за двести лет. СПб., 1911. С. 312).
55 Петровский С.А. Указ. соч. С. 115Ю 167, 168; Милюков П.Н. Указ. соч. С. 506.
56 Цит. по: Геръе В.И. Отношение Лейбница к России и Петру Великому. СПб., 1871.
С. 179.
57 Цит. по: Пекарский П. Указ. соч. С. 205-206 и 202.
58 Manstein. Op. cit. S. 71.
59 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 504.
60 Пекарский П. Указ. соч. С. 204.
61 Весьма образованный человек того времени {Корсаков Д.А. Указ. соч. С. 38).
62 Пекарский П. Указ. соч. С. 203.
63 Из материалов Фика (1723 г.) Цит. по: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 503. Примеч. 2.
64 Мемориал Фика от 9 мая 1718 г. (ПСЗ. Т. V. № 3208).
65 Поленов Д.В. Указ. соч. Стб. 1737.
66 Пекарский П. Указ. соч. С. 201. Примеч.
А.С. Мыльников
’’ПОМЕРАНСКИЕ СЛАВЯНЕ” И ПЕТР III.
ОПЫТ ЭТНОГРАФИЧЕСКОГО КОММЕНТАРИЯ
ОДЫ М.В. ЛОМОНОСОВА
Будучи страстным поборником развития не только культуры Рос-
сии, но и русско-славянских связей, Ломоносов неоднократно затрагивал
эти сюжеты как в своих научных трудах, так и в поэтических опытах,
с помощью которых стремился распространить знания о прошлом и
настоящем славянских народов среди как можно более широкой
читательской аудитории. Для подтверждения сказанного рассмотрим
некоторые аспекты оды Ломоносова "Императору Петру Федоровичу
на восшествие на престол и на новый 1762 год."
В этой оде, содержащей в аллегорической форме советы М.В. Ло-
моносова новому государю, есть одна строфа, прежде не привлекавшая
к себе внимания комментаторов Полного собрания сочинений. Вот она:
Голштиния возвеселися.
Что от тебя цветет наш крин.
Ты к морю в празднестве стремися
Цветущий славою Цвейтин.
Хотя не силен ты водою;
Но радостью сравнись с Невою,
До Зунда шум свой распростри.
Соединенный российским
Поставь по берегам балтийским
Желаний верных алтари1.
Странно, право, что эта строфа должным образом не была отком-
ментирована - а впрочем, как увидим далее, на то существовали причи-
ны, обусловленные воздействием ложных стереотипов, своего рода
самоцензура. Однако что означает "крин"? Согласно толкованию
Даля - "лилия", где протекает река Цвейтин, и почему она (или
в употреблении Ломоносова - он) цветет славой? Какой смысл вложен
в упоминания о Зунде и об алтарях на берегах Балтики? Ответ на
поставленные вопросы находится в оценке Ломоносовым личности
и прав на российский престол Петра III, внука по материнской линии
Петра Великого, и шире - в его концепции варяжской проблемы и при-
звания Рюрика. Попробуем в этих вопросах разобраться.
Ломоносов, исходя из созданной им теории просвещенного монарха,
рассматривал наследника престола Петра Федоровича, а после смерти
© А.С. Мыльников
200
Елизаветы Петровны - императора Петра III как прямого продолжа-
теля дел обожествлявшегося Ломоносовым Петра I. О таком отно-
шении Ломоносова свидетельствуют многократные его высказывания,
а также посвящение к первому тому "Истории Российской” В.Н. Та-
тищева, по просьбе последнего как бы от его имени написанное Ло-
моносовым. Выразив уверенность, что внук будет продолжать славные
дела великого деда, Татищев (а на самом деле Ломоносов) писал:
"Вашего императорского величества превосходные достоинства подают
бессомненную надежду, что во время, определенное от бога, ревност-
ного подражателя бессмертным к себе заслугам венчанных в вашем
высочестве увидит Россия"2. Не касаясь темы подробнее3, лишь от-
мечу, что во многом эти надежды подтвердились, хотя чрезвычайно
краткий срок пребывания Петра III на российском престоле затрудняет
окончательную оценку. Ясно, что мотивы его свержения, сформули-
рованные в манифестах Екатерины II, представляли собой ложь,
которой не очень верили думающие современники, но в которую уверо-
вали последующие поколения историков и писателей. По счастью-
далеко не все!
Но даже если отвлечься от споров касательно личности и дел
Петра Федоровича, бесспорно, что Ломоносов, да и не он один, воз-
лагал на внука Петра Великого и племянника Елизаветы немалые на-
дежды. И искал тому не только психологические, но и историко-генеа-
логические обоснования. Вот почему, во-первых, призывал он "Голшти-
нию" (правильнее: Гольштейн) "возвеселиться", ибо отсюда "цветет
наш крин".
В самом деле, со смерти Петра II, внука Петра Великого и сына
несчастного царевича Алексея династия Романовых в мужском колене
пресеклась. Последним прямым потомком, через цесаревну Анну, дочь
Петра I (во всяком случае, до рождения Павла Петровича), оставался
Петр Федорович, при рождении в 1728 г. нареченный Петером Кар-
лом - сын гольштейн-готторфского (а не готторпского, как стали писать
позднее) герцога Карла Фридриха. С формальной точки зрения, после
смерти отца Петр Федорович, будучи с 1742 г. наследником российского
престола, являлся одновременно гольштейнским правящим герцогом и
соответственно возглавлял эту династию.
Не случайно в "Кратком Российском летописце" Ломоносов обра-
щал внимание на показ генеалогического родства с российскими госу-
дарями Петра Федоровича еще до воцарения Романовых. В приложен-
ном к летописцу родословии российских государей от Рюрика (у Ломо-
носова: Рурика) сообщается, что дочь тверского князя Александра Ми-
хайловича, Ульяна, была выдана замуж за литовского князя Ольгерда.
Она "родила Ягайла, короля польского; от него родился Кажимир Чет-
вертый, король польский. Кажимирова королевна Анна была за Богу-
славом Великим, герцогом померанским. Их принцесса за Фриде-
риком Первым, королем датским. Королевич их Адольф был родона-
чальник герцогам голстинским, и от него пошли: Иван-Адольф, Фри-
дерик Третий, Християн-Алберт, Фридерик Четвертый, Карл Фриде-
8. Славяне и их соседи, вып. 9
201
рик, государь великий князь Петр Федорович, от Рурика двадцать
пятый”4.
Помимо политических и династических соображений, вопрос род-
ства Петра III с российскими государями занимал Ломоносова еще и по
другой причине, которая непосредственно подразумевалась им в словах
"Что от тебя цветет наш крин". Это связано со спорным тогда сюжетом
относительно этнической принадлежности Рюрика. Ломоносов был
решительно не согласен с утверждениями Байера и Миллера,
видевшими в варягах выходцев из Скандинавии. Впрочем, спор имел и
более давнюю историю, восходившую к временам, когда 3. Гербер-
шейн в "Записках о московитских делах" (1549) склонялся к тому, что
Рюрик был славянином, выходцем из древней Вагрии, т.е. Гольштейна.
То же утверждал и Ломоносов еще в замечаниях на диссертацию
Г.Ф. Миллера "Происхождение имени и народа Российского" (1749).
Доказывая, что "варяги-русь и пруссы говорили языком словен-
ским", Ломоносов приводил следующие доводы: "Прежде Рурика и в
его время, когда по вышепоказанному народ и язык словенский весьма
уже широко распространялся, тогда от Голстинии до устья реки Двины,
по южному берегу Варяжскому живущие народы говорили языком
словенским, чего еще и ныне имеются довольные и явственные знаки,
то есть имена не токмо деревень, городов, рек, но и целых земель"5.
Не имея возможности отвергнуть летописный рассказ о призвании
варягов, Ломоносов стремился во что бы то ни стало признать их тоже
славянами, локализуя в районах южного берега Балтики, и называя эти
земли древней "отчиной первоначальных российских государей"6.
Но если это так, то призыв "Голштиния возвеселися" не что иное, как
поэтический прием, с помощью которого Ломоносов хотел подчерк
нуть, что Петр Федорович, уроженец древней славянской Вагрии, при-
шел на берега Невы обновить российскую династию, так же как вы-
шедший из этих мест Рюрик некогда ее основал. Идею не только госу-
дарственной, но и династической преемственности между Рюрикови-
чами и Романовыми, Ломоносов развивал и в своих исторических
трудах. Отсюда и строка "Что от тебя цветет наш крин", отражаю
щая, как полагал Ломоносов, исконную связь Вагрии (Гольштейна)
с Россией.
Теперь о реке Цвейтин и Зунде. Из приведенной выше цитаты
видно, что Ломоносов обращал внимание на сохранение в топонимике
Германии, особенно ее северных областей славянского субстрата. Это
действительно так. Если посмотреть на современные карты, то в этом
легко убедиться: Шверин - древний славянский Зверин, Гюстов -
древний славянский Остров, Ольденбург - Старград, а равно не тре-
бующие перевода такие топонимы, как Грабов, Доберан, Домиц,
Росток и многие другие, материализовавшие память о некогда прожи-
вавших здесь славянских племенах. Поэтому реку, впадающую с вос-
тока в Кильский фиорд и по-немецки называемую Швентин, Ломоносов
именовал Цвейтин. Что же касается Зунда, то это морской пролив,
отделяющий остров Зеландия от берегов Скандинавии, хотя это на-
202
звание, тем более в поэтическом употреблении, можно понимать и
шире, распространяя его на южнобалтийское побережье (сравни порт
Штральзунд около острова Рюген). Если река Цвейтин была для
Ломоносова символом Вагрии, как Нева символом России, то упо-
минание Зунда содержало весьма прозрачный намек на намерение
Петра Федоровича по вступлении на российский престол возвратить
наследственное герцогство Шлезвиг, в начале XVIII в. оккупированное
Данией. Еще будучи наследником в Петербурге (и одновременно пра-
вящим герцогом в Киле), Петр Федорович не скрывал своих наме-
рений7, а Ломоносов, через своего покровителя И.И. Шувалова, факти-
чески принадлежавший к окружению Петра, не мог о них не знать.
Наконец, каков смысл трех последних строк рассматриваемой
строфы:
Соединенный российским
Поставь по берегам Балтийским
Желаний верных алтари?
Здесь собственно исторические взгляды Ломоносова пересекались
с только что отмеченными политическими интересами. В "Древней
Российской истории" четвертая глава "О нравах, поведении и верах
славенских" содержит сведения об обычаях полабско-поморских славян,
по-немецки именуемых обобщенным понятием "венды". Примеча-
тельно, однако, что обращаясь к ним, Ломоносов выделяет тех, ко-
торые "особливо... жительствовали в Вагрии"8. Ссылаясь на работы
предшественников, он подробно излагает религиозные верования и
обряды, описания которых восходили к средневековым немецким
анналистам - Титмару, Адаму Бременскому, Гельмольду и др. В част-
ности, в соответствующем разделе этой главы подробно рассказано о
славянском языческом капище на острове Рюген (Руян)- Арконе,
которое было разрушено датчанами в 1168 г. Приводит он и сообщения
Гельмольда о легендарном славянском городе Винета на острове
Волин: "Купечествовал товарами разного рода с разными народами
пребогатый город и все имел, что бывает редко и приятно. Разорен от
некоторого короля датского". Произошло это в 1184 г. Нетрудно
заметить военно-политическую, а не только историческую направ-
ленность подобных аллюзий. Слова же "Соединенные российским"
должны были подчеркнуть объединение в лице вступающего на трон
Петра III сил России и Гольштейна.
Очевидно, что для Петра III идея такого российско-голынтейнского
двуединства была притягательной. Еще будучи наследником Елизаве-
ты Петровны, он решительно противился отказу от своих династи-
ческих прав на Шлезвиг, на чем, в частности, настаивал канцлер
А.П. Бестужев-Рюмин. В ноте Петра Федоровича как гольштейнского
герцога, направленной в 1760 г. императрице, напоминалось о неиз-
менном стремлении Петра Великого иметь при "Балтийском море вла-
дения" и недвусмысленно утверждалось, что именно это и осуще-
ствится, когда в персоне ее преемника объединятся российский государь
8*
203
и гольштейнский герцог. Характерно, что эта же идея получила
предметное отображение на серебряном талере великого князя, проб-
ная чеканка которого относилась к 1753 г.: на оборотной стороне
монеты в композиционном единстве были изображены российский и
гольштейнский гербы9.
Таков скрытый смысл символики Ломоносова, использовавшего
в приведенной строфе реалии истории и культуры славян-вагров.
Впрочем, смысл, скрытый скорее для читателей XX в. Двумя сто-
летиями ранее "вендская” тема была, что называется, на слуху. Уже в
XVI-ХVIII вв., опираясь преимущественно на известия средневековых
анналистов, польские и немецкие ученые - от А. Кранца, М. Бель-
ского, М. Кромера до Г. Лейбница - в той или иной мере неизменно
затрагивали судьбы полабско-поморских славян. Еще, между прочим,
и потому, что, несмотря на насильственную ассимиляцию "вендов",
влившихся в массе своей в состав немецкого этноса, их разрозненные
остатки сохранялись. Не говоря о лужицких сербах, существующих
поныне, это были, например, еще и древяне (или древнеполабы) в
округе Люнебурга, до сих пор по-немецки называемой Вендланд. Для
XVIII в., а тем более для предшествующих столетий, это была реаль-
ность.
Наиболее полная библиографическая сводка источников и литера-
туры о полабских древянах принадлежит недавно скончавшемуся вид-
ному немецкому слависту Р. Олешу10. Хотя представленная здесь ин-
формация относится преимущественно к более ранним периодам,
отдельные публикации содержат сведения по этнографии древян и за
XV-XVIII вв. В них обычно отмечается сохранение, несмотря на прове-
денную в XI-XII вв. христианизацию, многих обычаев и верований, вос-
ходящих к языческой древности - поклонение деревьям и воде, гадание
на домашних животных и т.п. Например, в записках о путешествии
члена британского Королевского общества И. Кайслера, изданных в
1740-1741 гг. в Ганновере, приводятся наблюдения И. Хильдербранда,
относящиеся к концу XVII в.: "Однажды в Ребенсдорфе (или, как
утверждают другие, в Дангсдорфе) случилось так, что деревенский
бык, возвращавшийся с пастбища, стал с такой силой чесать зудившую
ляжку, что упало дерево и убило его насмерть. Крестьяне восприняли
это как дополнительную примету, предвещавшую большое несчастье".
Комментируя приведенный текст, Кайслер добавлял: "Нет ничего
удивительного, что из насильственной гибели быка была поднята столь
большая история. Венды, живущие в браунгшвейско-люнебургских
пределах, не считают за особенное несчастье, если бык умрет естест-
венной смертью, и в таком случае чаще всего хоронят его в центре
деревни"11. Комментарий примечателен тем, что отражает современ-
ную автору ситуацию.
Но и в тех областях Германии, где полабские и поморские славяне
давно уже растворились в немецком этносе, об их былом присутствии
свидетельствовала топонимика, на что, как мы видели, обращал вни-
мание и Ломоносов. Это привлекало внимание не только ученых, но и
204
обыкновенных жителей территорий, некогда населенных "вендами”.
Мекленбургский историк Г.Ф. Штибер в 1717 г. отмечал, что ”в Мек-
ленбурге, как, впрочем, в Бранденбургской марке и в Майсене, встре-
чается много городов, которые, как теперь говорят, имеют русские
названия”. По этому поводу он замечал: "Я вспоминаю, как около
четырех лет тому назад, во время первого вступления в эту землю рус-
ских отрядов, господин барон Гюйсен, сопровождавший его высочество
царевича (т.е. Алексея Петровича. - А.Л/.), имел обыкновение расска-
зывать, что русские, когда их откомандировывали с поручениями, пре-
красным образом запоминали названия городов этой земли, поскольку
по большей части это были вендские названия, вполне перекликав-
шиеся с русскими”12.
Практически к тому времени исчезнув, "венды" южного побережья
Балтики продолжали занимать пытливые умы в XVII в. как в Герма
нии, так и в России. Для Ломоносова, верившего в славянские корни
Рюрика, обращение к Вагрии было лишь символом более глубокого
интереса к погибшей ветви западного славянства. От того-то он и
использовал обороты типа "померанские славяне, особливо которые
жительствовали в Вагрии”. Но и немецкие ученые - его современники,
обращаясь к той же теме, неизбежно наталкивались на вопросы
славянской культурно-языковой общности.
Поистине, нерасторгаема нить времен! Историческая память о сла-
вянских племенах, некогда населявших многие территории Германии, в
эпоху Просвещения способствовала упрочению не только самосознания
отдельных славянских народов, но и их позитивных контактов с не-
мецкими соседями. По поводу некоторых областей самой Германии, при
сохранявшейся в них стабильности местного населения тогда и позже,
можно утверждать, что ощущение славянских корней вошло в регио-
нальное самосознание членов немецкого этноса. Известно, что меклен-
бургские герцоги, прямыми предками которых были ободритские
князья, гордились тем, что по непрерывности существования и древ-
ности их династия стояла на первом месте среди всех других вла-
детельных домов Германии. Многозначительно, что созданный в прош-
лом веке конный памятник основателю династии ободритскому князю
Никлоту до сих пор возвышается на фасаде герцогского дворца в Шве-
рине. Исторические реминисценции, связывающие древнюю Вагрию -
Восточный Гольштейн с голыитейнским происхождением (по отцу)
будущего российского императора Петра III, занимают заметное место
в деятельности Земельной библиотеки в городе Ойтине. Теме истори-
ческих традиций русско-немецких контактов была посвящена выставка,
организованная этой библиотекой и демонстрировавшаяся в 1987-
1988 гг. не только в Ойтине, но и в Киле. О ее содержании можно су-
дить по названию: "Киль, Ойтин, Санкт-Петербург: связи между Голь-
штейн-Готторпским домом и династией русских царей в XVIII веке.
Политика и культура”13.
При всех причудливых изгибах истории, несмотря на трагедии от-
чуждения, войн и противостояний давнего и не столь давнего прошлого,
205
славянские народы не единожды преподали миру уроки открытости и
добрососедства. И если уроки эти не всегда и не всеми усваивались-
это тоже урок. Но и предостережение. Но именно поэтому исследо-
ватели обязаны высветить те страницы прошлого, которые способны
укрепить, сделать жизненными и неодолимыми заветы и веру наших
предков - во имя их памяти, во имя нас самих, во имя тех, кто приходит
и еще придет нам на смену.
1 Ломоносов М.В. Поли. собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1952. Т. 8. С. 759.
2 Там же. Т. 6. С. 16.
3 Эти вопросы освещены мною в кн.: Мыльников А.С. Искушение чудом: "Русский
принц", его прототипы и двойники-самозванцы. Л., 1991.
4 Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 353.
5 Там же. С. 34.
6 Там же. С. 295.
7 Историю шлезвигского вопроса см.: Hiibner Е. Staatspolitik und Familieninteresse: Die
gottorfische Frage in der russischen Aussenpolitik 1741-1773. Neumunster, 1984. Заметим,
что ряд конкретных оценок личности и политических установок Петра III, содержа-
щихся в этом основательном исследовании, представляются спорными.
* Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 185.
9 Мыльников А.С. Указ. соч. С. 52-53.
10 Olesch R. Bibliographic zum Dravano-polabischen. Koln; Gratz, 1968; Idem. Bibliographic zum
Dravanopolabischen: Fortsetzung und Nachtrage II Zeitschrift fur slavische Philologie. 1975.
N 1. S. 21-56.
11 Keyssler J.G. Neueste Reise durch Deutschland, Bohmen, Ungam, die Schweitz, Italien und
Lotharingen... Hannover, 1741. Bd. 2. S. 1167-1168.
12 Stieber G.F. Historisce Untersuchung des hohen Altertums Verwandschaft und Uhrsrungs des
Gross-Graarischen und Frl. Mecklenburgischen Hauses. Rostock; Leipzig, 1717. S. 21-22.
13 Kiel, Eutin, St. Petersburg: Die Verbindung zwischen dem Haus Holstein-Gottorf und dem
russischen Zarenhaus im XVIII. Jahrhundert Politik und Kultur. Ausstellung zum 150-jahrigen
estehen der Kreisbibliothek. Eutin, Heide im Holstein, 1987.
О,В. Хаванова
ВЕНГРЫ И НЕМЦЫ В КОНЦЕ XVIII ВЕКА:
К ВОПРОСУ СКЛАДЫВАНИЯ
ЭТНОКУЛЬТУРНЫХ СТЕРЕОТИПОВ
В рамках сборника, посвященного многовековому взаимодействию
славянского и германского элементов в европейской истории, опреде-
ленный интерес могут представлять наблюдения над особенностями
взаимоотношений между немцами и другими народами Центральной и
Восточной Европы. Богатый сравнительно-исторический материал дает
венгерская история, в которой тесно переплелись судьбы немцев и
венгров. Изучение истории взаимоотношений этих народов может выя-
вить параллели и дать результаты, интересные с точкй зрения славяно-
германских взаимодействий.
Многовековая история отношений немцев и венгров может служить
классическим примером "притяжения" и "отталкивания". С одной сто-
роны, осев в конце IX в. в Карпато-Дунайском бассейне, венгры долго
держали в страхе всю Европу, совершая грабительские набеги на Гер-
манию, Францию, Северную Италию. В 955 г. восточнофранкский
король Оттон I в союзе с чешским королем Болеславом I нанес венграм
сокрушительное поражение на реке Лех. С другой стороны, начиная с
XI в. из немецких земель в Венгрию приглашали крестьян и ремеслен-
ников, которые внесли вклад в ее мирную колонизацию и развитие вен-
герских городов. Немецкие рыцари поступали на службу к венгерским
королям и органически включались в венгерский господствующий класс.
Немецкое население Трансильвании, так называемые саксы, наравне с
венграми и секеями (секлерами) обладали правами и привилегиями
политической нации княжества.
После 1526 г. взаимоотношения венгров и немцев принимают иной
характер. Перед лицом турецкой угрозы венгерские сословия избирают
на престол австрийских Габсбургов, власть которых становится факти-
чески (а с 1686 г. юридически) наследственной. Несмотря на решитель-
ное, в том числе вооруженное, сопротивление сословий, Венгрия все
теснее инкорпорируется в империю Габсбургов. Поэтому начиная с
XVI в. "немец" в общественном сознании венгров - это уже не только
представитель одной из национальностей, проживающих на территории
королевства, не просто житель сопредельного государства (т.е. ино-
странец), но и чужеземец-угнетатель, хозяйничающий в родном доме,
диктующий определенные политические решения, навязывающий свою
культуру.
© О.В. Хаванова
207
В свою очередь, австрийцы смотрели на венгров с опаской и пре-
небрежением. Ориентация части венгерского дворянства на турок в
борьбе с Габсбургами за территориальную целостность страны послу-
жила причиной возрождения в их массовом сознании образа жестоких
варваров, потомков Аттилы, грабивших некогда германские города и
села. Кроме того, Вена не могла простить венгерскому дворянству (не
желавшему низведения Венгрии до статуса прочих провинций империи)
его сословный сепаратизм, поэтому на королевство, освобожденное в
конце XVII в. от турок, смотрели как на дикую, нецивилизованную
страну, говорящую на непонятном языке, как на источник политической
нестабильности и все возрастающих затрат. Кстати, в Вене довольно
смутно представляли, что за земли лежат на юго-востоке, и когда в
1785 г. была проведена перепись населения, австрийские власти не
поверили, что в Венгрии проживает 10 млн душ, и провели повторную
перепись, дабы уточнить результаты1. Отсталость венгерских земель
давала им повод считать, что экономический, общественно-поли-
тический и культурный уровень развития венгров несоизмеримо ниже,
чем у австрийцев. Венгерский публицист III. Сачваи в памфлете
"Зеркало патриотов" (1790) приводит поговорку "Немец - головой,
венгр - руками 2.
О давней австро-венгерской неприязни английский путешественник
Р. Таунсон, посетивший Венгрию в 1793 г., писал: "В Вене я узнал, что
венгры не любят австрийцев и австрийские власти, и во время пре-
бывания в Венгрии, с кем бы я ни встречался, я находил этому под-
тверждения. Причины этой ненависти - в давней вражде, передаваемой
от отца к сыну, в общественном мнении, поддерживаемом народными
пословицами и поговорками"3. Живучесть этих чувств в начале XX в.
иллюстрирует емкая фраза из романа австрийского писателя Р. Музиля
"Человек без свойств": "Австриец так же терпеть не мог венгров, как
венгры его"4.
Таким образом, взаимная неприязнь, можно сказать, являлась одной
из политических и культурных доминант общественного созна-
ния австрийцев и венгров. Этнокультурные стереотипы складывались
постепенно, на протяжении многих веков. Попытаюсь далее осветить
одну из стадий их формирования на рубеже 80-90-х годов XVIII в. -
период, традиционно оцениваемый в отечественной и зарубеж-
ной историографии как время зарождения венгерского буржу-
азного национализма, правда пока еще в форме сословного дви-
жения.
Это был период открытого (в рамках закона) выступления венгров
против политики австрийского просвещенного абсолютизма, когда де-
сятилетиями накапливавшееся недовольство в концентрированной
форме выплеснулось и на улицы городов и сел, и на страницы печатных
изданий. "Вызов", брошенный венграми, нашел ответ в австрийской пу-
блицистике. Полемика, которая порой велась по принципу "от такого
слышу", дает интересный материал о крайних формах образа другого в
Венгрии и Австрии конца XVIII в.
208
Политика австрийского просвещенного абсолютизма, объективно
направленная на экономическую и государственно-политическую консо-
лидацию разрозненных провинций империи, неизбежно вела к тому, что
отдельные земли теряли часть былого суверенитета, а этническое,
лингвистическое, культурное своеобразие проживавших в этих землях
народов подвергалось все большему давлению со стороны господствую-
щей немецкой народности. До тех пор пока эта политика направлялась
мягкой рукой Марии Терезии (1740-1780), ничто не предвещало от-
крытого конфликта. Но когда ее сын и наследник Иосиф II (1780-1790)
демонстративно отказался от коронации венгерской святой короной и
созыва Государственного собрания, когда он упразднил исторически
сложившееся административно-территориальное деление королевства и
придал немецкому языку статус государственного, в Венгрии начало
зреть недовольство режимом.
С середины 80-х годов в политической и даже художественной
литературе, правда, в завуалированной форме начало звучать недо-
вольство "германизаторским курсом" императора. Наиболее известный
пример - барочный исторический роман А. Дугонича "Этелька", дейст-
вие которого разворачивается в начале X в., вскоре после смерти
легендарного вождя Арпада, приведшего венгров в бассейн Карпат5.
Дочь Арпада Этелька воплощает в романе венгерскую нацию, ее от-
чим Дюла символизирует императора Иосифа II, которого венгры не
признали законным королем. Его злонамеренный советник Рока (в
переводе с венгерского Лисица) - обобщенный образ "продавшихся"
немцам венгерских советников императора (считается, что прототипом
послужил граф К. Ницки). В романе осуждались декрет о немецком
языке и засилье немцев в венгерском государственном аппарате, но в
столь завуалированной форме, что вскоре после смерти Иосифа в
1790 г. Дугоничу пришлось издать специальный "Ключ" к роману и
объяснить таким образом сложную символику своего произведения.
Роман тем не менее пользовался неимоверной популярностью у про-
винциального дворянства и за четыре года (1788-1791) выдержал три
издания. Кстати, тот же А. Дугонич - сам учитель математики -
написал первый учебник алгебры и геометрии на венгерском языке с
одной лишь целью - доказать, по его собственному признанию, что
"немецкий язык никогда не будет пригоден для объяснения различных
наук, как венгерский"6.
К концу 80-х годов австрийский абсолютизим вступил в полосу глу-
бокого кризиса. 28 января 1790 г. смертельно больной Иосиф был вы-
нужден отменить большинство своих реформ. Торжества в Венгрии по
случаю, как тогда говорили, "восстановления законной формы правле-
ния" по понятным причинам приняли антинемецкий характер, а всеоб-
щее воодушевление было столь велико, что агенты тайной полиции
доносили из Буды в Вену, что тут следует опасаться революционных
событий, как во Франции7.
В ожидании коронации брата Иосифа Леопольда отпала нужда во
всяком иносказании. Зазвучали открытые призывы изгнать злонаме-
209
ренных немецких советников короля-императора. В этом, можно ска-
зать, извечном и практически невыполнимом политическом требовании
венгерских сословий теперь звучали нотки национальной неприязни.
Вот строчки из анонимного памфлета:
Пусть с земли венгерской немцы уберутся.
Обер, Унтер, Хунтер здесь не приживутся.
Должности любые в родном венгерском крае
Навсегда отныне пусть венгры занимают8.
Перед смертью Иосиф II предписал вернуть на родину главную
национальную святыню - венгерскую корону, увезенную в 1784 г. в
Вену. Не доверяя охране, венгерское дворянство решило само позабо-
титься о регалии, создав для этого специальные полувоенные фор-
мирования - бандерии. По такому торжественному случаю была сшита
специальная униформа - синие штаны, красные отороченные мехом и
расшитые золотом камзолы, высокие шапки с перьями. Буйство красок
рождало ассоциации с турецкими нарядами, зато фасон определенно
напоминал одежду доблестных куруцев - борцов против габсбургского
абсолютизма, сражавшихся под знаменами Имре Тёкёли и Ференца II
Ракоци. Один лишь вид бандеристов внушал немцам ужас, и многие из
них поспешно бежали в Австрию.
Женщины, в которых "воскресла Этелька" (так писали газеты),
достали из сундуков платья с традиционной венгерской шнуровкой,
вышитые фартуки и особые головные уборы, так называемые парты.
Дворяне комитата Ноград и Хонт приняли на одном из собраний
решение запретить членам своих семейств впредь носить чужеземные
платья и, придя домой, растрепали "недостаточно венгерские" прически
своих жен и дочерей9. В немецком платье стало опасно появляться на
улице, "патриотически настроенные граждане" могли избить несчаст-
ного за один лишь кружевной воротничок. Предлагалось официально
запретить ношение "немецкого" (на самом деле западноевропейского)
платья, газеты публиковали эскизы национальной одежды для венгер-
ских священников.
Еще в годы правления Иосифа II фрондирующие венгерские ари-
стократы отпускали "национальные" усы в пику царившей при венском
дворе французской утонченности. Теперь подобные внешние перемены
стали происходить с такой неимоверной быстротой, что в упомянутом
выше памфлете Ш. Сачваи читаем: "Многие спешат приспособиться,
суетливо меняют облик; тот, кто вчера был настоящим немцем, сегодня
настоящий венгр, а завтра будет вести себя в зависимости от того,
откуда подует ветер. Наши предки назвали бы их незаконнорожден-
ными венграми, их сейчас по праву оттесняют в сторону, ибо какой
умный человек доверится таким перевертышам?"10.
Употребление немецкого языка становится политически некор-
ректным. Вот лишь один пример из разряда исторических анекдотов.
На церемонии демонстрации святой венгерской короны в Буде граф
Карой Зичи - венгерский аристократ, учившийся в Вене и женатый на
270
австрийской графине Кевенхюллер - попросил по-немецки ключи от
ящика с короной. Замок не открылся. И тогда из толпы кто-то крикнул:
"Это же венгерская корона, извольте говорить в ее присутствии по-
венгерски"11.
В мае 1790 г. в Буде начало свою работу венгерское Государст-
венное собрание. Дворянская оппозиция приступила к составлению ко-
ронационного диплома - документа, в котором формулировались прин-
ципы взаимоотношений королевства Венгрия и династии Габсбургов.
Венский двор не желал молча взирать на успехи сословно-нацио-
нального движения. Новый император Леопольд II слыл мастером поли-
тической интриги, поэтому он выбрал необычный способ дискредитации
лидеров дворянской оппозиции и повышения авторитета австрийского
абсолютизма в глазах просвещенной Европы.
Леопольд II по праву считается одним из идейных вдохновителей и
создателей австрийского полицейского государства. При помощи тайной
полиции с ее разветвленной сетью агентов-осведомителей он собирал
информацию об антиправительственной деятельности в империи, ловко
манипулировал общественным мнением и боролся с политической оппо-
зицией. Для того чтобы лишить венгерское дворянство социальной опо-
ры, Леопольд привлек на сторону просвещенного абсолютизма сотни
агентов - горожан и крестьян, которые вели по деревням пропаганду в
пользу доброго императора и готовили почву для массовых выступлений
крестьян против землевладельцев. В городах шла тайная мобилизация
в особые вооруженные формирования, на которые в случае необхо-
димости император мог опереться в борьбе с дворянскими бандериями.
С ведома и одобрения Леопольда II талантливый журналист, а
теперь агент тайной полиции Л.А. Хоффманн обратил свое острое перо
против ненавистных ему венгров. Он родился в Чехии, закончил уни-
верситет в Бреслау, с 1782 г. работал журналистом в Вене, прославляя
в печати реформы Иосифа II. Там же вступил в масонскую ложу и
получил ранг мастера. В 1784 г. во исполнение декрета о немецком го-
сударственном языке Хоффманна направили в Пештский университет.
Из-за своей искренней и безграничной преданности австрийскому про-
свещенному абсолютизму он не смог найти общего языка ни с универ-
ситетской средой, ни с пештскими масонами. Когда йозефинистский
режим пал, Хоффманн бежал в Вену, где получил должность препо-
давателя Венского университета и поступил на службу в тайную
полицию12.
Одним из первых серьезных заданий стало для Хоффманна напи-
сание памфлета, раскрывающего реакционную сущность венгерской
сословной оппозиции и изображающего императора защитником прав
третьего сословия. Леопольд II лично инструктировал Хоффманна, вно-
сил правку в первоначальный вариант текста, содействовал выходу
брошюры в свет. Памфлет получил название "Вавилон". Так автор не-
двусмысленно давал понять, что законотворческая деятельность вен-
герского дворянства - не что иное, как возведение новой вавилонской
башни.
211
Ободренный первым успехом, Хоффманн написал второй памф-
лет - "Ниневия”. Название было навеяно другим библейским сюжетом.
Пророк Иона получил от Бога повеление идти в ассирийский город
Ниневию с проповедью покаяния за грехи и предсказанием о гибели
города через сорок дней, если его жители не раскаются. Проповеди
Ионы побудили горожан к покаянию, и впоследствии Бог их пощадил.
Очевидно, что Хоффманн вообразил себя новым Ионой, пропове-
дующим среди диких, примитивных, чуждых цивилизации варваров-
венгров. К тому же библейский Иона был искренне огорчен милостью
божьей к вразумленным и помилованным жителям Ниневии.
В памфлетах Хоффманна, как и в самом австро-венгерском по-
литическом и культурном дискурсе конца XVIII в., можно выделить два
основных мотива, две линии создания этнонациональных стереотипов -
политическую и культурную.
Австрийский просвещенный абсолютизм видел в венгерской со-
словной оппозиции досадное препятствие на пути реализации своей
централизаторской политики. Большинство реформ просвещенного
абсолютизма так или иначе нарушали существующие венгерские за-
коны. Поэтому если оценивать йозефинистское десятилетие в катего-
риях политической культуры венгерских сословий, Габсбурги прене-
брегли условием, на котором получили в управление королевство: со-
хранение особого правового статуса Венгрии в рамках империи и не-
прикосновенность сословных прав и привилегий господствующего клас-
са. Вот как описан конституционный конфликт 80-х годов в анонимном
стихотворном памфлете:
Немец венгру слово честное давал,
Это слово клятвой страшною скреплял:
Что свободу древнюю он венгру сохранит,
Что его закон и счастье укрепит,
Ну, сдержал он клятву? - Здорово живешь,
Совести у немца нету ни на грош.
Милую свободу и закон попрал,
Твои комитаты на части разорвал.
Твой родной язык он взял да отменил,
Чем весь род венгерский чуть не загубил.
По закону, если не сдержал обет,
Подлому предателю веры больше нет13.
В приведенном открывке нетрудно заметить, что взаимоотношения
Венгрии и Австрии рассматриваются в модных в то время категориях
’’общественного договора”. И в самом деле, венгерское дворянство
считало себя тем самым "народом”, который вправе расторгнуть до-
говор с сувереном, не соблюдающим условия соглашения. Обязатель-
ства вновь коронуемого короля перед "нацией” перечислялись в коро-
национном дипломе, над которым летом 1790 г. работало венгерское
Государственное собрание. В то же время представление о немцах как
коварных предателях не носило четкой этнической окраски, поскольку
212
даже самые радикальные оппозиционеры из числа дворян-протестантов,
провозгласившие "Прервалась линия наследования!", искали новые кан-
дидатуры на венгерский престол ... среди других немецких дворов.
Современникам не могло не броситься в глаза несоответствие
политических амбиций венгерского дворянства подлинной сути теории
общественного договора. В памфлете "Вавилон" Хоффманн подверг
желчной критике теорию венгерской политической нации. Он писал:
«На всех углах и во всех корчмах ведутся разговоры о Монтескье,
Питте или Франклине... слово "свобода" научились произносить даже
младенцы. Для венгерского дворянина свобода стала важнее потреб-
ности в хлебе насущном»14. Между тем в этом царстве свободы
крестьяне остаются лично зависимы, а свобода — удел представителей
привилегированных сословий. На этом основании Хоффманн делал
вывод о политическом варварстве венгерского дворянства. Он срав-
нивает венгров с турецкими пашами, которые норовят получить всю
полноту власти на вверенной им территории, чтобы творить там
беззакония. В другом месте Хоффманн замечает, что даже из Индо-
стана и Калифорнии не приходит столь диких новостей, как из Буды,
с Государственного собрания. «Они мало изучают науки, поскольку
"Трипартитум" (частная кодификация права. - О.Х.) - для них в такой
же степени неоспоримый источник по теории государства и права,
в какой для турка Алькоран - источник всей мировой мудрости»15.
Памфлет "Вавилон", появившийся в самый разгар работы Госу-
дарственного собрания, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Вен-
герское дворянство, которое традиционно не позволяло центральной
власти вмешиваться в поземельные отношения, считая себя подлинной
надеждой и опорой "бедных налогоплательщиков", отказалось узнать в
нелицеприятных строках памфлета свой портрет. Прервав работу,
нижняя палата собрания принялась обсуждать животрепещущий вопрос:
как увеличить сумму традиционного коронационного подарка импе-
ратору (со времени последней коронации, в 1741 г. цены возросли), не
перекладывая бремя расходов на плечи податных сословий. Было
принято соломоново решение: увеличить сумму всего в полтора раза,
чтобы "не просто защитить налогоплательщиков, но и облегчить их
участь"16.
Благодаря такому авторитету в делах Центральной и Восточной
Европы, как А.Л. Шлёцер, и его газете "Staats-Anzeigen" основные по-
ложения памфлетов Хоффманна стали известны европейской читающей
публике. Шлёцер с самого начала волнений в империи Габсбургов вни-
мательно следил за развитием событий в Венгрии. Хотя он принад-
лежал к числу сторонников просвещенного государя Иосифа II, поме-
щенные на страницах "Staats-Anzeigen" сообщения из Венгрии поначалу
не содержали открытой неприязни к венграм. В то же время Шлёцер с
сожалением писал: "Практически все, что в течение десяти лет
создавалось неимоверными трудами и принесло немало бессонных ночей
императору Иосифу II, было уничтожено за один день"17. От внимания
Шлёцера не ускользнул антинемецкий характер событий, и он с оза-
213
боченностью констатировал, что в венгерских школах немецкий язык
заменяется венгерским и латынью. Он также перепечатал опубли-
кованное в газете "Бечи мадьяр курир” (’’Венгерский курьер из Вены”)
письмо Ф. Бенке, автора первого труда по минералогии на венгерском
языке. В письме профессор поощрял венгерскую молодежь, помимо
прочих полезных иностранных языков, изучать немецкий, без которого
невозможны серьезные занятия науками18.
Сторонник и пропагандист идей Просвещения, Шлёцер считал, что
в современном обществе нет места таким пережиткам феодализма, как
аристократические привилегии, сословное неполноправие или преследо-
вания за веру. Увидев, какое противодействие вызвал закон о свободе
вероисповедания у части венгерского католического клира и дворян-
католиков, прочитав проект коронационного диплома, в котором вновь
подтверждался исключительный правовой статус венгерского дворян-
ства, Шлёцер перешел в решительное наступление и опубликовал на
страницах своей газеты выдержки из анонимных памфлетов ’’Вавилон"
и "Ниневия”19.
Это тем печальнее, что именно Шлёцер внес колоссальный вклад в
дело приобщения центральноевропейской, в том числе венгерской, по-
литической элиты к идеям Просвещения. В Гёттингенском универ-
ситете учились многие блестящие венгерские умы второй половины
XVIII в. В то время как прогрессивно настроенная часть венгерского
дворянства (и среди них ученики Шлёцера) на Государственном со-
брании 1790-1791 гг. строила планы экономических и социально-
политических реформ, искала пути примирения интересов господствую-
щего класса с просвещенными идеалами эпохи20, ’’Staats-Anzeigen” вы-
смеивала претензии дворян называться венгерской нацией.
Шлёцер наверняка не знал, что брошюры были заказаны и оп-
лачены императором Леопольдом II и являлись оружием в тонкой
политическй игре. Он просто разделял мнение автора, что "в Венгрии
аристократия намеревается отнять у короля всю полноту его власти и
присвоить себе вечное и исключительное право самовластно и без учас-
тия короля деспотично управлять этой страной’’21. В своих коммента-
риях к тексту венгерского коронационного диплома Шлёцер писал: ’’Они
хотят сохранить все свои иммунитеты, полученные в варварское
средневековье, по-прежнему не платить налоги, всех недворян держать
в униженном состоянии и не допускать их к государственной службе"22.
Пренебрежительное отношение к венгерской политической элите,
венгерскому языку и культуре, возрожденное в начале 90-х благодаря
Хоффманну и не в последнюю очередь Шлёцеру, получило свое
продолжение у И.Г. Гердера, который предсказал венграм ско-
рую гибель, растворение в окружающем их море славянских и герман-
ских народов. Венгрия, к которой во времена антитурецких войн и осво-
бодительной войны под предводительством Ференца II Ракоци (1703-
1711) Европа относилась с сочувствием, вновь превратилась в
европейском общественном сознании в символ возрожденного вар-
варства23.
214
Пренебрежение к венгерской политической культуре у антивен-
герски настроенных авторов было неразрывно связано с презрением к
стране и ее культуре вообще. В свою очередь, венгерские авторы пы-
тались обратить недостаток - известное культурное отставание Венг-
рии от передовых европейских стран - в достоинство. Для венгерской
публицистики конца XVIII в. (да и в дальнейшем) характерно противо-
поставление: венгр - прямодушен и прост, живет в мире с природой и
самим собой, немец - хитер, коварен и развращен роскошью.
"Такого замечательного человеческого типа еще не было, - писал о
венграх молодой юрист Г. Берзевици, - крестьянин говорит мало, свои
зрелые суждения излагает степенно, в его теле - львиная сила, он
неустрашим, его доброе неиспорченное сердце не знает корысти; таков
же венгерский дворянин... главные черты его характера - великодушие
и гостеприимство, его сердцу чужд эгоизм"24. У другого автора,
Э. Хораньи, читаем не менее комплиментарные строки: "Чистоту он
(венгр. - О.Х.) впитал с молоком матери, его уста - в сердце, а серд-
це - на устах, белое он называет белым, черное - черным". И да-
лее: "Венгр - совершенное творение Господа, в родной стране у него
есть все, что ему нужно, и чего нет ни у одного другого народа.
Он живет в своей маленькой хижине, довольный своей жизнью и
никому на свете не завидует. Он из тех, кто сладко спит даже тогда,
когда все вокруг сотрясается, но если стихия переходит определенные
рамки, он просыпается и вместо первого приветствия выбивает своему
врагу зуб"25.
Именно пагубному влиянию немцев и австрийской столицы Вены
приписывают публицисты и литераторы перемены к худшему в этом
идеальном национальном типе. Справедливости ради замечу, что на
протяжении веков Вена оставалась для Венгрии важнейшим культур-
ным центром. Здесь получали образование дети католической аристо-
кратии и среднего дворянства, здесь в императорской гвардии вен-
герские провинциальные дворяне приобщались к французской филосо-
фии и изящной словесности, чтобы заблистать потом, подобно Д. Бе-
шеней, на родном языке. После войны за независимость австрийские
власти стремились всячески приручить венгерское дворянство, заманить
его чинами, должностями, привязать к династии и трону выгодными
браками с аристократией наследственных провинций. Вообще, отно-
шения Венгрии и Австрии большую часть XVIII в. складывались почти
идиллически.
Тем не менее образ Вены как средоточия пороков и источника
соблазнов встречается и в этот период, в том числе на страницах
официальных документов. В 1779 г. при Будайском университете от-
крывается дворянская академия, названная, как и ее венский прообраз,
Терезианум. Председатель комиссии по делам образования при венгер-
ском Наместническом совете граф Ф. Балашша, широко известный
своей безграничной преданностью династии, в прошлом сам выпускник
венского Терезианума, признавал, что опасные соблазны существуют
как в Вене, так и в Буде, но Буде, утверждал Балашша, легче со-
215
хранить в венгерской молодежи скромность, нравственность, трудо-
любие и стремление к знаниям26.
Объективно ассимиляторская культурная политика Вены, помно-
женная в 80-е годы на германизаторский курс Иосифа II, у многих
венгров начинает вызывать нескрываемое раздражение. Вену все чаще
называют источником развращающей роскоши, чуждой истинному
венгерскому духу. Г. Берзевици, европейски образованный политик,
которому был чужд узколобый национализм, с горечью писал в 1789 г.:
"Венгры - это нация, которая еще свободна от порока переходящей
всякие границы утонченности, она обладает завидным великодушием,
бесстрашием, чистосердечной неиспорченной прямотой; она любит свое
отечество и с рвением служит своему государю". И далее: "Таким был
венгерский дворянин, пока Вена не лишила его власти и не сделала
рабом утонченных потребностей и своих кредиторов. Увы! Он уже не
тот, что был - опора отечества!27
Своего рода патриотическая ненависть ко всему немецкому пере-
носилась на атрибуты роскоши, будь то кружевные жабо, пудреные
парики с косичками или узкие панталоны (мода на которые пришла в
Венгрию из Австрии). Поэт Й. Гваданьи, выражавший умонастроения
консервативной части провинциального дворянства, в послании к
венгерским дамам писал: "Никогда не подпускайте к себе цирюльника //
Его завивка не годится для ваших венгерских головок"28.
Проклятия венгров в адрес "утонченной роскоши" звучали столь
часто, что А.Л. Хоффманн не смог обойти этой темы в своем памфлете
"Ниневия". Он напоминает читателю, что немцы сыграли в Венгрии
цивилизаторскую роль: "Новые патриоты хором хулят и проклинают
немцев под тем предлогом, что они ввергли страну в ненавистную им
изнеженность, покончили с былой грубостью, вывели из моды празд-
ность, облагородили нравы лучшей части венгерского дворянства"29.
Параллельно Хоффманн рисует карикатурный образ венгров, которые,
отказавшись от всех благ цивилизации, возвращаются в свое "исходное
состояние": едят сало, живут в домах без обоев на стенах и мебели,
спят на сырой земле, смотрятся в портрет Аттилы или Ракоци вместо
зеркала, носят "национальные" усы и козлиные бороды и т.д.30
От наблюдательных современников, в том числе Хоффманна, не
ускользнуло и то, что адвокаты "суровой простоты предков" отнюдь не
отказывались от удобств современной жизни. Отпускавшие венгерские
усы аристократы были европейски образованными людьми и их та-
цитовское противопоставление благородной простоты порочной роско-
ши было философским, умозрительным, а не буквалистским. Хоффманн
упрекал этих, как сказали бы в XIX в., "почвенников" за двуличие, за
то, что высокие идеалы не мешают им носить немецкое платье и
парики по последней венской моде, разъезжать в немецких экипажах с
лакеями в ливреях. Он советует им мазать волосы салом, а не пудрить
свои "непатриотические косички", как это делают венские щеголи31.
Характерно, что Хоффманн, Шлёцер и другие немецкие авторы
часто сравнивают венгров с турками - с восточным азиатским народом,
216
принесшим Европе немало бед и лишений. На страницах "Staats-Anzei-
gen" можно прочесть, что вклад венгров в европейскую культуру не
больше того, что внесли турки, т.е. нулевой32. Для венгерских же тра-
диционалистов, например для Й. Гваданьи, Восток в широком смысле -
это и прародина венгров, и живой символ бережного отношения к
традиции. ’’Жену турка, татарина и перса ни за что не заставить надеть
иноземное платье, национальная одежда - это ее красота, ее
достояние, ее украшение”33. Причем в этом случае роскошь не порок,
поскольку это своя, имманентно присущая данной культуре роскошь.
Хоффманн своеобразно прокомментировал эту особенность: "Они рас-
суждают о древней простоте и проклинают пагубную роскошь немцев,
а сами носят сапоги, которые сделал немецкий сапожник за 1000 ду-
катов, и тратят столько золота на свои шубы, сколько немцу хватило
бы на три добротных сюртука’’34.
В своих ответах на пасквили Хоффманна венгерские авторы ока-
зались изобретательны, остроумны и даже терпимы. Большинство
ответных произведений построены по принципу краткого курса истории
Венгерского государства и права. Например, в анонимном памфлете
"Анти-Ниневия" Хоффманну напоминали, что пресловутый коронацион-
ный диплом введен много веков назад и стал неотъемлемой частью
венгерской политической культуры, более того, он служит делу под-
держания мира между центральной властью и сословиями; что вовсе не
немцы создатели большей части ценностей цивилизации, к которой при
их посредничестве приобщились венгры: "Для Германии уже большая
честь, когда Венгрия признает, что в науках она отстает; уже большая
честь, когда венгры посылают своих сыновей учиться в Германию; уже
большая честь, когда в наших библиотеках стоят зачитанные труды ее
великих людей. Что же касается моды и пагубной роскоши, - избави
нас Бог!"35
Чтобы высмеять тупую злобу автора "Вавилона" и "Ниневии",
Э. Хораньи написал роман "Чудесная судьба Элеутерия Паннонского",
в котором действуют лжепророк Иона (Хоффманн), Элеутерий
Паннонский (сам автор), Достопочтенный (воплощение духа венгерской
нации), Ангел Мира, сестрички Вавилон и Ниневия, жители города
Вены. В остроумных диалогах разъясняется платформа сословной оппо-
зиции, опровергается утверждение, будто крестьянство в Венгрии
низведено до положения рабов, но главное - высмеиваются стерео-
типные представления немцев о венграх, развеиваются мифы о не-
нависти венгров к немцам. Например, на вопрос Элеутерия, являются
ли австрийцы врагами Венгрии, Ангел Мира отвечает: "Нет! Это ми-
лый и кроткий народ, ему свойственно прямодушие, и он не позволяет
себя дурачить всяким там лжепророкам’’36.
В конце романа жители Вены изгоняют Иону, а сестричек бросают
в Дунай. Венграм и австрийцам предлагается заключить договор, по
которому император-король по полгода живет в Австрии и Венгрии; в
Австрии изучается венгерский язык, в Венгрии немецкий. Венгры и
немцы перестают обзывать друг друга обидными прозвищами. Нако-
9. Славяне и их соседи, вып. 9
217
нец: "Венгры, вопреки своей ненависти к немецкой нации, сохраняют
невозмутимость, когда на стол подают лягушек и черепах, в свою
очередь немцы не обзывают венгров салом". Венгерских и австрийских
авторов, которым впредь вздумается чернить законы и обычаи друг
друга, предлагалось помещать в сумасшедший дом37.
Итак, первые шаги венгерского национализма, пусть в его прото-
национальной форме, можно сказать, не случайно приняли антинемец-
кую направленность и обогатили новыми красками старые стерео-
типные представления венгров о немцах. Закономерно также, что
оружием против еще не родившегося венгерского национализма в руках
венского двора стала пропаганда негативного этнокультурного стерео-
типа о венграх. Политический и культурный дискурс вокруг образа
другого стал частью нациообразовательных процессов и в Венгрии, и в
Австрии и получил в рамках описанных выше моделей свое дальнейшее
развитие в XIX в., хотя порой и без прямых цитат из пред-
шественников.
1 Balazs Ё. Bees es Pest-Buda a regi szdzadvegen 1765-1800. Bp., 1987. 26. old.
2 [Sza/5vm S ] Hazafiak nikdre. Pest; Buda; Kassa, 1790. P. 6.
3 Townson R. Travels to Hungary, with a short account of Vienna in the year 1793. L., 1797.
P. 96.
4 Музиль P. Человек без свойств. M., 1984. Т. 1. С. 204.
5 Dugonics A. Etelka, egy igen ritka magyar kisasszony Vilagos-varatt. Arpad £s Zoltan
fejedclmeink ideikben. 1-2. kotet. Pozsony, 1788.
6 Dugonics A. Fbljegyzesei. Bp., 1883. 16. old.
7 Приведено у: Marczali H. Magyarorszag tortenete 11: J6zsef koraban. HI. kotet. Bp., 1888.
542. old.
8 Egy igaz magyar hazafinak £des nemzetet ugyefogyott allapotty dnak melly dlmdbdl serkento
versei, melyeket irt masodik Jozsef halala utan 1790. estendoben Sz. Gyorgy havdban. Цит.
no: Hajdu L. II. Jdzsef igazgatasi reformjai Magyarorszdgon. Bp., 1982. 483. old.
9 A becsi magyar kuri'r. 1790. XVI. sz. 151. old.
10 [Szatsvai S. ] Op. cit. P. 4.
11 Dugonics A. Op. cit.
12 Benda K. Emberbardt vagy hazafi? Tanulmanyok a felvil dgosodds kordnak magyarorszagi
tbrtenetebol. Bp., 1978. 95. old.
13 Egy igaz magyar hazafinak... 482. old.
14 [Hoffmann LA.] Babel: Fragmcnte iibcr die jetzigen politischen Angelegenheiten in Ungam.
S. 1., 1790. S. 3, 15.
15 [Hoffmann L.A.] Ninive: Fortgesetze Fragmentc iibcr dcrmaligcn politischen Angelegenheiten in
Ungam. 1790. S. 12.
16 A magyar orszdggyuldsi v£gez£seknek egyik darabja, ligymint: Ama nevezetes k£t Brosurdk:
Babel es Ninive ellen tett hiteles Tanusdg. Pozsony, 1790. P. 2.
17 Staats-Anzeigen. Gottingen. 1790. Bd. XIV. H. 53. S. 172.
18 Ibid. Bd. XV. H. 58. S. 193.
19 Ibid. H. 59. S. 257-259; 337-338.
20 На Государственном собрании 1790-1791 гг. были созданы специальные комиссии для
выработки проектов экономических и политических реформ, а также реформы
образования. Деятельность этих комиссий долгое время служила предметом споров в
историографии. Так, венгерский историк Д. Секфю считал, что Государственное
218
собрание лишь рядилось в национальные одежды, оставаясь по сути сословным, его
оппонент Э. Маюс, напротив, считал планы реформ начала 90-х годов колыбелью
буржуазных реформ первой половины XIX в. В последнее время возобладала точка
зрения Маюса, развитая в трудах австрийского историка венгерского происхождения
М. Чаки. См.: Csaky М. Von der Aufklarung zum Liberalismus. Studien zum
Friihliberalismus in Ungam. Wien, 1981.
21 [Hoffmann LA.] Babel. S. 85; Staats-Anzeigen. Bd. XV. H. 59. S. 258.
22 Ibid. S. 354.
23 Balazs Ё. Berzeviczy Gergely - a reformpolitikus (1763-1795). Bp., 1967. 53. old.
24 Berzeviczy G. Uber Oesterreichs Grundsatze in der Regierung Ungams // Ibid. 318. old.
25 [Horanyi Elek] Eleutherii Pannonii mirabilia fata dum in metropoli austriae famosi duo libelli
’’Babel” el "Ninive" in lucem venisset. S.I., 1791. P. 31.
26 Magyar Orszagos Lev dltdr. Magyar Kiralyi Kancelldria. A 39. 1779. №5702. Protocollum
Commissionis in negotio studiorum. P. 46.
27 Berzeviczy G. Op. cit. S. 317-318.
28 Gvadanyi J. A nemes magyar damdkhoz, ds kis aszszonyokhoz sz6116 versek, mellyeket egy
meg vdltazhatatlan buzgo szfvvel biro hazafi, a most kbzelebb tbrtent vdltozdsokra nezve a*
meg nevezett szdp nemnek mulatsagdra, ds gyonyorkodtetesdre ki bocsdtott. Pozsony;
Komdrom, 1790 (пагинация отсутствует).
29 [Hoffmann LA.] Ninive. S. 44.
30 Ibid. S. 45-46.
31 Ibid. S. 49.
32 Staats-Anzeigen. Bd. XV. H. 63. S. 370.
33 Gvadanyi J. Op. cit. (пагинация отсутствует)
34 [Hoffmann LA. ] Ninive. S. 50.
35 Anti-Ninive. S.I., 1790. S. 21.
36 [Horanyi Elek] Op. cit. P. 9.
37 Ibid. P. 200.
9*
Н.М. Пашаева
НЕМЕЦКОЯЗЫЧНЫЕ КНИГИ
СЛАВЯНСКИХ БУДИТЕЛЕЙ*
В эпоху славянского национального возрождения, которую принято
датировать последней третью XVIII в. - 1878 г., практически во всех
славянских странах мы наблюдаем явления билингвизма - и добро-
вольного и, можно сказать, вынужденного. Для самой восточной части
славянского мира объединяющим, вторым родным языком был и оста-
ется русский литературный язык. Недаром даже великий Т.Г. Шев-
ченко пользовался им достаточно широко - вспомним хотя бы его
повести на русском языке ’’Княгиня", ’’Художник", "Близнецы", опубли-
кованные впервые в "Киевской старине", многочисленные письма и т.д.
Особое место занимал русский язык в габсбургских Галичине и За-
карпатье. Для целой прослойки будителей он стал не только вторым
родным, но даже первым, хотя первоначально в тяжелой форме
"язычия", к началу XX в. уступившего место практически почти
чистому русскому литературному языку; на нем наследники будителей
писали не только научные работы, но и произведения художественной
литературы - стихи и прозу.
Для православных стран, бывших много веков под османским игом,
таким объединяющим языком стал язык церковно-славянский, язык
богослужения. Из него в Сербии естественным путем возник славяно-
сербский язык - язык культуры вплоть до торжества реформ Вука
Караджича. На нем написан ряд произведений сербской литературы -
не только прозы, но и стихов - вспомним хотя бы Лукиана Мушицкого.
Для славянских стран, входивших в состав Габсбургской империи-
Чехии, Словакии, Словении - вторым языком был немецкий. Особое
место немецкий язык занимал в культуре сербов-лужичан, со всех
сторон окруженных германской стихией.
Один из трех наиболее распространенных европейских языков,
немецкий язык представлял большой интерес для славянских народов,
об этом говорит среди прочего и тот факт, что в славянских странах в
Настоящий текст не претендует на полноту исследования - это лишь результат много-
летних наблюдений, сделанных в процессе изучения книги славянского национального
возрождения как по научным трудам и библиографическим справочникам, так и
непосредственно по хранящимся в московских библиотеках книжным коллекциям,
насчитывающим сотни книг. Это библиотеки О.М. Бодянского, А.А. Котляревского,
А.Д. Черткова, книги из собрания РГБ, куда влились библиотеки Н.П. Румянцева и
Н.А. Попова и др. Экземпляры всех упоминаемых здесь книг хранятся в библиотеках
Москвы - ГПИБ, РГБ, научной библиотеке МГУ.
© Н.М. Пашаева
220
эпоху национального возрождения во множестве выходят немецкие
словари - славяно-немецкие, немецко-славянские, порой многоязычные,
но обязательно с немецким языком. Причем составители их очень часто
самые известные патриоты-будители. Вспомним несколько примеров.
В Чехии словарей выходит много, среди них немецко-чешский словарь
К.И. Тама 1788 г. с предисловием известного лингвиста Иоганна Кри-
стофа Аделунга, немецко-чешский словарь Й. Добровского (1821), чеш-
ско-немецкий словарь Й. Франты Шумавского (1851), грандиозный
пятитомный чешско-немецкий словарь Й. Юнгмана (1835-1839), допол-
ненный Ф.Л. Челаковским и др. В 1825-1827 гг. выходит 6 томов сло-
вацкого чешско-латинско-немецко-венгерского словаря А. Бернолака,
над которым знаменитый словацкий будитель работал всю жизнь и ко-
торый начал выходить лишь через 12 лет после его кончины. Большой
сербско-немецко-латинский словарь выпустил в 1818 г. Вук Караджич, а
в 1852 г. понадобилось его второе издание. В 1846-1847 гг. вышел
нижнелужицко-немецкий словарь И.Г. Цвара, в 1843 г. - немецко-
верхнелужицкий словарь А. Смолера. И лет, с 1855 по 1866 г., отдель-
ными выпусками выходил грандиозный верхнелужицко-немецкий сло-
варь К.Б. Пфуля, который недаром сравнивали со словарем Юнгмана1.
Многие из словарей переиздавались. Список этих изданий можно еще и
еще множить.
Мы не ошибемся, если скажем, что максимум немецкоязычных книг
будителей мы находим в Чехии. Только в московских коллекциях их
несколько десятков. Чешский век Просвещения смыкается с начальным
периодом национального возрождения; просветителями и одновременно
будителями были и Ф.М. Пельцль, и М.А. Фойгт и Й. Добровский и
многие другие. В 1773-1782 гг. Ф.М. Пельцль вместе с М.А. Фойгтом и
И.А. Борном выпускают четырехтомный биографический словарь
’’Изображения чешских и моравских ученых и художников”. Первые
два тома вышли в немецкой и в латинской редакции, но затем
составители остановились только на немецкой. В 1774 г. Пельцль
опубликовал "Краткую историю Чехии” на немецком языке,
выдержавшую три издания (1774, 1779, 1782)2. И только в 1791—
1796 гг. вышел чешский вариант этого труда. Историческая тема
постоянно присутствует в чешских немецкоязычных изданиях, причем
знаменательно, что в понятие "История литературы” будители вклады-
вали гораздо более обширный смысл, чем вкладывается сейчас. Так, в
1792 г. на немецком языке вышел труд знаменитого слависта, "отца
мировой славистики” Йозефа Добровского "История чешского языка и
литературы”. Это собственно чешская история, написанная с точки
зрения развития чешского языка с четкой исторической периодизацией.
Автор показывает расцвет чешского языка и литературы в предбело-
горский период и трагедию послебелогорской Чехии. "Битва при Белой
Горе парализовала и обессилила тело и душу всей чешской нации”, -
писал Й. Добровский3. Свою книгу он закончил печальными раз-
думьями: в конце XVIII в. путь в латинскую школу, т.е. к образованию,
был закрыт вскому чеху, не знавшему немецкого языка. Сам Добро-
221
вский стал жертвой этой германизаторской школьной политики: боль-
шую часть работ он вынужден был писать по-немецки, не надеясь на
свои знания чешского языка, который он узнал лишь в 10 лет, хотя
считал его родным и сам стоял у колыбели "чештины" нового времени.
Исторические работы на немецком языке выходили и позднее,
когда уже вопрос самого существования чешского языка не стоял
(напомню: труд К.Я. Эрбена "Бургомистры Старого Места Праги",
многотомную "Историю Моравии" Беды Дудика и многие другие).
Особенно знаменательно, что отец чешской историографии Ф. Палац-
кий оставил несколько немецкоязычных книг, а его знаменитая много-
томная "История Чехии" начала выходить в 30-е годы на немецком
языке, и лишь намного позднее увидел свет ее чешский вариант.
Важнейшая тема немецкоязычных книг чешских будителей -
проблемы лингвистики, в частности развития и становления родного
языка. Так, например, в 1795 г. на немецком языке вышла чешская
грамматика Ф.М. Пельцля, через 3 года выдержавшая второе издание.
Работе Добровского, в которой сформулированы основы чешского
стихосложения, в ней отведено всего 13 страниц4. Выпуская в 1805 г. в
свет свой чешско-немецкий словарь, К.И. Там вместо предисловия по-
местил в нем довольно объемистую статью под заглавием "О ха-
рактере славян и о происхождении, судьбе, совершенстве, нужности и
важности чешского языка", в которой он цитирует И.К. Аделунга. Так,
немецко-чешский словарь (1788) с предисловием Аделунга на немецком
языке становится оружием в борьбе за права языка чешского5.
"Долго считалось, что чешский язык будет уничтожен - настоящие
чехи трепетали, враги торжествовали. Страх исчез, чешский язык
возродился, словно пробудился от дремоты", - так начинает свою
брошюру "О преимуществах чешского языка" будитель Франтишек
Томса6. Брошюра была издана им на собственные средства в Праге в
1812 г. ... по-немецки. Писатель, учитель чешского языка Ян Непомук
Конечный еще и автор чешской грамматики на немецком языке,
несколько раз переиздававшейся. Четвертое 1852 г. издание прислал
со своим автографом О.М. Бодянскому П.Й. Шафарик7. Не забудем
и о переводах: например, историк Игнац Корнова опубликовал в 1792 г.
семитомный перевод на немецкий язык труда Павла Странского
"О государстве чешском".
Огромную литературу породили Краледворская и Зеленогорская
рукописи. Знаменательно, что много публикаций и самих подделок, и
работ о них вышло на немецком языке. Думается, усердные защитники
подделок стремились уверить в их подлинности весь цивилизован-
ный мир.
В других славянских странах немецкоязычной литературы буди-
телей намного меньше, но и там она занимает почетное место среди
патриотических славянских изданий. Прежде всего нужно сказать о
деятельности двух корифеев славистики, словаков по происхождению,
сторонников единого чехословацкого языка - Яна Коллара и Павла
Йосефа Шафарика. Коллар, оплакивавший гибель славянского племени
222
на некогда германизированных славянских территориях, вынужденный
говорить со своей женой-лужичанкой по-немецки, ибо сербо-лужицкого
языка она уже не знала, опубликовал свой трактат "О литературной
взаимности между племенами и наречиями славянскими" в чешском
журнале, но отдельной книжкой издал его впервые по-немецки в 1837 г.
Его перу принадлежит еще несколько немецкоязычных книг.
Среди славяноведческих трудов Шафарика мы также находим
немецкоязычные. Так, в 1826 г. в Офене (нынешнем Будапеште),
тогдашнем славянском центре, вышел на немецком языке капитальный
труд Шафарика "История славянского языка и литератур на всех
наречиях". В 1847 г. Я.П. Иордан издал в Лейпциге его "Элементы
древнечешской грамматики". После смерти автора Й. Иречек опубли-
ковал в 60-е годы историю юго-славянских литератур Шафарика по его
рукописям. Список немецкоязычных работ Шафарика можно про-
должить.
И Коллар, и Шафарик равно принадлежат истории и чешской, и
словацкой культуры. А в самой Словакии начиная с 30-х годов усилился
мадьярский нажим, которому противостояли сторонники Л. Штура. В
его брошюрах "Жалобы и сетования словаков" и "Девятнадцатое
столетие и мадьяризм", изданных соответственно в Лейпциге в 1843 г. и
Вене в 1845 г. на немецком языке, осуждаются антиславянская по-
литика властей и дикие, жестокие формы мадьяризации в Венгерском
королевстве8. Немного раньше, в 1833 г., анонимно вышла в свет бро-
шюра "Должны ли мы стать мадьярами?" также на немецком языке под
инициалами "Д.Х." (они расшифровываются в тексте как "Домолюб
Хорватович"). Ее автором был словацкий пастор С. Хойч, а издателем
один из активных хорватских деятелей-иллиров А. Ваканович9. По-
пытки мадьяризации предпринимались и в Хорватии - недаром, именно
хорват Й. Елачич в 1849 г. выступил против Венгерской революции.
В Словении также находим ряд немецкоязычных изданий. К при-
меру, Антон Томаш Линхарт в 1788 г. начал публиковать свой капи-
тальный труд по истории Крайни. Преждевременная смерть помешала
ему закончить это многотомное сочинение, увидели свет только два
тома. Линхарт с гордостью писал о "великой славянской нации", о том,
что славяне, едва известные миру в древности, создали великую нацию,
что еще до того как Рим и Византия о них узнали, они распро-
странились по огромной территории, разоряя и созидая государства, что
в Австрийской империи численностью и мощью они превосходят другие
народы и т.д. - дифирамб этот написан по-немецки10. А между тем
Линхарт прекрасно знал родной язык: он переработал для словенского
театра две пьесы, которые ставят и поныне. Одна из них - "Веселый
день, или Матичек женится" - переделка "Женитьбы Фигаро" Бо-
марше.
В 1808 г. известный лингвист, а тогда молодой ученый Ерней
Копитар издал в Любляне на немецком языке свою грамматику, в ко-
торой ему удалось сформулировать нормы словенского литературного
языка. Позднее в Словении мы встречаем немецкоязычные работы
223
ученика Копитара, знаменитого слависта Франца Миклошича, много
писавшего по-немецки и принадлежавшего более мировой, чем словен-
ской, славистике. Ученик Миклошича, преподаватель словенского язы-
ка в Целовце (нынешнем Клагенфурте) Антон Янежич в 1850—1851 гг.
выпустил словенско-немецкий и немецко-словенский словарь; в 1866 г.
вышла написанная по-немецки словенская грамматика, ее состави-
тель - Фран Левстик, известный словенский писатель и критик, лидер
партии младословенцев. В быту словенский язык засорялся немецкими
словами, против чего в 1862 г. выступил Янез Блейвейс. В его бро-
шюре "Словенский язык, или Краинская шпраха" много юмора: "Прой-
дите по Любляне, - приглашал он читателей, - и послушайте, как он ее
грюсал, а она его донкала"11.
В Хорватии блестящую эпоху иллиризма открывает маленькая
(27 страниц) брошюра Людевита Гая, написанная на кайкавском
диалекте хорватского языка и параллельно на немецком языке. В ней
решена проблема хорватского правописания12. Любопытна небольшая
книжка Янко Драшковича "Словно к благородным дочерям Иллирии.
О древней истории и новом возрождении их родины", увидевшая свет в
1838 г.13 Это, пожалуй, единственный пример альманаха, выпущенного
поборником национального возрождения на немецком языке. Ее соста-
витель - известный деятель иллиризма, граф, горячо любивший Хор-
ватию, ее песни и традиции, народные костюмы и язык, которым не
вполне владел. К таким, как он, недостаточно владеющим родным
языком патриоткам из высших сословий обращался он на страницах
своего альманаха. Из него читательницы, кроме прочего, узнавали
краткую историю Иллирии, знакомились с принципами иллиризма. Здесь
же было опубликовано стихотворение дубровницкого поэта конца XVII
- начала XVIII в. С. Джорджича "Светлячок" в хорватском подлиннике
и немецком переводе.
Для Болгарии немецкая книга совсем не типична, вторым языком
скорее можно назвать русский, на котором иногда выходили книги
болгарских будителей. Однако одна книжка, изданная в 1852 г. в Вене,
достойна упоминания. Это болгарская грамматика братьев Драгана и
Антона Кириаковых Цанковых на немецком яызке, в ней все тексты,
включая примеры, разговорник и прочее, на латинице, которую
составители избрали "для всеобщего понимания"14. Попытка навязать
болгарам латиницу, подобно сделанной чуть позже в Галичине, как и
там, встретила дружный отпор болгарских будителей, и книжка
осталась единичным курьезом. Что до Драгана Цанкова, то в 1860—
1861 гг. он возглавлял движение, пытавшееся навязать Болгарии унию.
Большую роль играл немецкий язык у сербов-лужичан, окруженных
со всех сторон германской стихией, недаром, многие работы лидера
лужицких будителей Яна Арношта Смолера написаны по-немецки.
Особое место занимает выпущенный в 1841-1843 гг. двухтомник сербо-
лужицких народных песен, составленный Смолером с помощью
Л. Гаупта15. В нем, кроме песен, приводятся сведения по грамматике,
орфографии и этнографии сербов-лужичан. Это едва ли не
224
единственная публикация будителей, осуществленная в виде богатого,
почти подарочного издания большого формата с цветными иллю-
страциями. Издатель Гепгарди справедливо полагал, что население не
будет покупать собрание собственных песен, двухтомник был рассчитан
на ’’любителей славянства", которые не поскупятся, это для них в него
был включен обширный справочный и фольклорный материал и,
естественно, весь текст имел параллельный немецкий перевод.
В 30-40-е годы особое значение приобрел Лейпциг, где можно
было, не боясь цензуры, публиковать на немецком языке славянские
патриотические произведения. Так, в 1843-1844 гг. здесь вышли "Сла-
вянские древности" Шафарика в немецком переводе, осуществленном
известным сербо-лужицким будителем Корлой Августом Мосак-Клосо-
польским, немецкое звучание его фамилии Мозиг фон Эренфельд. Бла-
гоприятную ситуацию в Лейпциге широко использовал серболужицкий
будитель Ян Питер Иордан. С 1843 г. он начал издавать общесла-
вянский научный журнал на немецком языке "Jahrbiicher der slavischen
Literatur, Kunst und Wissenschaft" (Летописи славянской литературы, ис-
кусства и науки). Многие материалы и статьи выходили также отдель-
ными оттисками, для Габсбургской империи это бесцензурные издания.
Так, в журнале и отдельной брошюрой за подписью 'Таврило Русин" в
1846 г. была опубликована работа галицкого будителя Я.Ф. Голо-
вацкого "Положение русинов в Галиции". Это первая галицкая поли-
тическая брошюра. Она была настолько острой и актуальной, что лишь
через много лет, уже находясь в России, Головацкий смог признаться в
ее авторстве. В 1846 г. на немецком языке вышла книжка "История
русской литературы. По русским источникам обработал д-р Я.П. Иор-
дан". Автор не указан. Это перевод четырех статей В.Г. Белинского
"Сочинения Александра Пушкина", помещенных в "Отечественных
записках" в 1843 г. Как известно, у Белинского в этой работе, вышед-
шей анонимно, 11 статей. Иордан использовал первые 4 о литературе
до Пушкина и главу о стихотворениях самого Пушкина. Стихотворные
цитаты приводятся на русском языке с прозаическим немецким пере-
водом16. С начала революции 1848-1849 гг. Иордан, увлекшись поли-
тической деятельностью, передал издание журнала Смолеру. Журнал
утратил свое былое значение.
Итак, даже на этих небольших примерах мы видим, какую важную
роль играл немецкий язык в славянских странах в эпоху национального
возрождения, особенно в Чехии и у лужичан. Однако он не стал их
вторым родным языком. Мы не найдем на нем произведений худо-
жественной литературы - стихов или прозы. Такая излюбленная форма
издания будителей, как альманах, на немецком языке - исключение
(я имею в виду альманах Драшковича, рассчитанный на женщин выс-
ших классов, а отнюдь не на широкого читателя, на которого обычно
ориентировались будители при издании альманахов). Когда О.М. Бо-
дянский, тонкий ценитель славянской книги, не чуждавшийся немецко-
язычных изданий, собирал библиотеку для студентов, он включил в
свою чешскую коллекцию много педагогической и детской литературы
225
немецких авторов, однако вся она вышла в Чехии в чешских пере-
водах, большая часть которых была осуществлена известными буди-
телями. Произведения немецкой художественной литературы также
переводились на родной язык. Немецкий язык был официальным
языком, языком науки, языком полемики в борьбе с германизацией и
мадьяризацией, языком общения с мировой наукой, понятным далеко за
пределами славянских стран, но не родным языком. Здесь мы видим
парадокс истории: язык, использовавшийся австрийской администрацией
как один из важнейших инструментов денационализации славянских
областей империи, был превращен славянскими будителями в мощное
оружие в борьбе с денационализацией.
1 Подробнее см.: Пашаева Н.М. Проблемное изучение славянского национального воз-
рождения. Книга как источник: В 2 ч. М., 1988-1989. Ч. 1. С. 79-80.
2 Pelzel F.M. Kurzgcfasste Geschichte der В ohmen von den altcsten bis auf die itzigen Zciten.
Pr., 1774.
3 Dobrovsky J. Geschichte der bohmischcn Sprachc und Literatur. Pr., 1792. S. 193.
4 Pelzel F.M. Grunds atzc der bohmischcn Grammatik. 2. verm. Aufl. Pr., 1798. S. 203-216.
5 Tham К I. Neuestes ausf uhrliches und vollstandiges bohmisch-dcutsches synonymisch-phra-
seologisches Nazionallexikon. Pr., 1805. S. VII-LXI.
6 Tomsa F. Von den Vorziigcn derdcchischcn Sprache... Pr., 1812. S. 3.
7 Копеёпу J N. Grammatik dcr bohmischen Sprachc. 4. verb. u. verm. Aufl. Wien, 1852 (шифр
в библиотеке O.M. Бодянского (ГПИБ, 71 6/21).
8 Подробнее см.: Пашаева Н М. Указ. соч. Ч. 1. С. 42-43.
9 Hojc S. Sollcn wir Magyaren werden? Karlovac, 1833.
10 Linhart A. Versuch einer Geschichte von Krain und den ubngen Landem der S lidlichen Slaven
Osterrcichs. T. 1-2. Laibach, 1788-1791. T. 2. S. 2.
11 Bleiweiss J. Slovenski jezik a krajnska spracha: Podud no-humorisriden govor Dr. Jan. Bleiwcisa
vditavnici ljubljanski. Ljubljana, 1862. S. 12.
12 L o.G. (Gaj L.). Kratka osnova Horvatsko-slavenskoga pravopisarta... Budim, 1830.
13 DraSkovic J. Ein Wort an Illiriens hoschherzige T ochtcr iibcr die altere Geschichte und neuestc
litcrarische Regeneration ihres Vaterlandes. Agram, 1838.
14 Cankof A. und D. Grammatik dcr bulgarischen Sprache von A. und D. Kynak Cankof. Wien,
1852. S.VI.
15 Haupt L , Schmaler J.E. Volksliedcr der Wenden in dcr Obcr-und Nieder-Lausitz. Grimma,
1841-1843. Th. 1-2.
16 Geschichte der russischcn Literatur / Nach russischen Queilen bcarbeitet von Dr. J.P. Jordan.
Leipzig, 1846.
ПУБЛИКАЦИЯ
Л.П. Лаптева
ОСОБЕННОСТИ УСТАВА
И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ НЕМЕЦКОГО
РЕМЕСЛЕННОГО ЦЕХА XVI ВЕКА
В СЕВЕРНОЙ ЧЕХИИ
Как известно, гуситское движение в Чехии XV в. привело к зна-
чительному сокращению численности немецкого населения, проникшего
сюда в результате колонизации XII-XIV вв. До гусизма патрициат чеш-
ских городов в значительной мере состоял из немцев. Среди ремеслен-
ников, цеховых мастеров, торговцев и иных представителей бюргер-
ства немцы также составляли высокий процент. И хотя сельская коло-
низация часто приводила к чехизации пришельцев, все же в погранич-
ных с германскими землями областях образовался целый пояс немецких
поселений.
Вообще, гуситское движение в период своего зарождения не было
антинемецким. Обусловленное экономическими и политическими причи-
нами, оно принимало прежде всего форму борьбы за реформу церкви.
И лишь в ходе этой борьбы выяснилось, что ни магистры Пражского
университета немецкого происхождения, ни немецкое бюргерство, ни
духовенство не разделяют идеи реформы, предусматривавшей секу-
ляризацию церковных имуществ, богослужение на чешском языке, и
политическое верховенство чехов в стране. Возникшие на конфессио-
нальной основе противоречия между чехами и немцами постепенно вы-
лились в национальную вражду, ибо именно немцы стали для сторон-
ников реформации врагами ’’Божьего закона”. Отношения особенно
обострились в период гуситских войн, когда в крестовых походах
против Чехии участвовали немецкие рыцари из всех германских земель
во главе с императором. Гуситы, как и немцы, воевали жестоко, но они
не истребляли немецкое население поголовно. Немцев изгоняли глав-
ным образом из крупных чешских городов и других центров гусизма,
либо они сами бежали оттуда. Но в тех местах, куда войска Жижки не
доходили и где вообще не велось военных действий (в лесистых и
горных областях Северной и Восточной Чехии), немецкое население
сохранилось.
© Л.П. Лаптева
227
В начале XVI в. вновь начался прилив немецкоязычного населения
в Чехию. Этому способствовал ряд факторов: немецкая реформация,
открытие на территории Чехии новых залежей серебра, подъем
чешского феодального хозяйства, приобретавшего товарный характер
и расширявшего сферу предпринимательства. Весьма способствовал
притоку в Чехию немецкого населения и тот факт, что в 1526 г. чеш-
ским королем стал Фердинанд I Габсбург, покровительствовавший уси-
лению в Чехии имущественного и политического влияния предста-
вителей немецкого феодального класса.
В Чехии существовало две категории городов: королевские и пан-
ские, т.е. подчинявшиеся феодалу - владельцу земли, на которой рас-
полагался город. В результате гуситского движения города достигли
больших политических и материальных успехов, но в 1547 г., вступив в
конфликт с Фердинандом I, потерпели поражение и были лишены не
только политической силы, но и экономических привилегий. Началось
возвышение панских городов. Их политический статус существенно
отличался от положения городов королевских. Население панских го-
родов не было свободным, горожане являлись подданными пана со
всеми вытекающими из подобного состояния последствиями. Хо-
зяйственная организация королевских и панских городов имела много
общего, в частности одинаковое устройство ремесленных цехов, еще
очень прочное в Чехии XVI в. Королевские города в ходе бурных
событий XV-XVI вв., особенно после 1547 г., когда у них были
отобраны привилегии, статуты цехов и прочие важные документы,
утратили многое из того, что могло бы послужить историку источником
для восстановления картины производственной, политической и об-
щественной жизни горожан, в частности и ремесленников. Поэтому, на
мой взгляд, большой интерес представляет материал, проливающий
свет на организацию ремесленных цехов в панских городах. Именно
такие сведения оказались недавно в моем распоряжении.
В 1853 г. чешский немец, публицист и писатель Теофил Пислинг
совершил путешествие по Северной Чехии с целью изучения экономики
этого региона. В 1856 г. в Праге вышла его книга "Письма о
политической экономии Северо-Восточной Богемии" (Nationaloko-
nomische Briefe aus dem nordostlichen Bohmen), в которой он, кроме
прочего, подробно изложил историю полотняного производства в Чехии.
Так, Пислинг сообщает, что уже в конце XVI в. в округе Румбург и
Шлуккенау процветало производство полотна, так как в северных
горных районах Чехии почвы благоприятствовали выращиванию льна и
в то же время не годились для прочих культур. В регистрах XV в.
Пислинг нашел упоминания о ткачах льняного полотна, а в одной
рукописной хронике XVI в. из Румбурга обнаружил текст разрешения
льноткачам образовать свою гильдию. Этот документ был выдан (на
основании разрешения высших властей) Кристофом из Шлейнитца,
владельцем города Румбурга, 10 октября 1588 г. и представлял собой
подтверждение аналогичных разрешений от 1515, 1560 и 1568 гг., дан-
ных его предшественниками, чьим наследником он был. Справедливо
228
оценив названный документ как один из важнейших по истории средне-
вековой организации в наиболее развитом промышленном регионе
Чехии, Пислинг его опубликовал в обширной сноске. Но, вероятно, из-
за того, что труд Пислинга был посвящен совсем другой теме, а именно
экономическому состоянию Чехии середины XIX в., публикация в нем
документа средневековой эпохи не получила известности среди чешских
специалистов по истории ремесла (Л. Яначек) и чешского средне-
векового города (Й. Гофман). Во всяком случае, никаких упоминаний об
этом источнике найти в литературе нам не удалось. Мне же этот текст
стал известен благодаря тому, что одна из моих учениц (О. Зайцева)
занималась проблемами истории Чехии XIX в., а другая (О. Хорева)
указала в связи с этим на книгу Т. Пислинга, не подозревая, впрочем, о
публикации в ней источника. Он был обнаружен только при детальном
знакомстве с трудом Пислинга.
Как указывалось, Румбург с окрестностями был панским вла
дением. Поэтому в уставе цеха льноткачей, утвержденном Георгом
фон Штрёлитцем на Таленштейне и Румбурге, ’’советником Его
Римского и Императорского и Королевского величества, вице-кан-
цлером земель Богемской короны и обоих прав доктором", говорится,
что он подтверждает права "на весь подданный усердный люд" тепе-
решнему наследственному господину этих владений Кристофу фон
Шлейнитцу на Таленштейне и Румбурге, а также устав находящегося в
этих владениях цеха льноткачей. Подтвержденный таким путем
документ состоит из 35 пунктов и написан на немецком языке XVI в.
Если учесть, что в XVI в. в Чехии делопроизводство велось не только в
королевской, но и в городских канцеляриях на чешском языке, то ста-
новится очевидным, что предписание феодаланемца предназначалось
немецкому населению, и, следовательно, цех льнопрядильщиков в
Румбурге был немецким. Панский город не имел независимого от гос-
подина управления, поэтому устав касается только производственных
вопросов и некоторых моральных установлений и норм поведения,
нарушение которых могло бы нанести ущерб доходам и престижу
феодала.
В целом устав охватывает такие сферы, как экономика, прием
новых учеников, нормы поведения членов цеха.
Экономические предписания касались количества и качества изго-
тавливаемого полотна, его продажи, закупки сырья, цен на готовое
полотно. Так, указывалось, что ни один мастер не имеет "права ис-
пользовать более трех станков; точно так же ни один мастер не должен
перекупать продукцию у другого мастера цеха и выдавать ее за свою.
Сам он при этом не работает. В этом случае его станок простаивает, и
ему назначается штраф в одну копу" (п. 35). Определяется и коли-
чество ремесленников: "На 24 хозяев разного рода приходится один
производитель полотна" (п. 16). Устанавливаются сроки изготовления
продукции: "Заказ хозяев города должен выполняться со всевозможным
усердием и непреложной деловитостью, за чем обязаны следить стар-
шие мастера... Работа с простыми грубыми нитками должна выпол-
229
няться за 6 недель, тонкие же нитки должны обрабатываться за
8 недель" (п. 18). "Мастера должны придерживаться правильной ши-
рины материала, т.е. льняное полотно должно иметь ширину 2 локтя...
а длину минимум 60 локтей и никак не меньше. Если будет обнаружено
иное, то выплачивается в кассу 1/2 гульдена" (п. 22). Строгие регла-
ментации распространялись и на торговлю полотном. Ткачи "не смеют
устраивать торги льняным полотном и побуждать к этому прислугу"
(п. 16). Пункт 27 запрещал "любому жителю этого городка, любому
мелкому крестьянину... закупать узкое льняное полотно (холст) вне
цеха и белить его или что-либо другое с ним делать"; а если мастер
купил на стороне льняное полотно, "и тем самым цеху был нанесен
ущерб", то с мастера взыскивается штраф "как в пользу Господина, так
и в пользу цеха - по 1 копе серебра" (п. 32). И наконец, "ни один
бюргер и ни один лавочник не имеют права закупать нитки на рынке
или на дому в те недели, когда не собираются недельные торги" (п. 28),
"а если мастер купит у крестьянина нитки на улице, то обязан внести
штраф в пользу цеха в размере 1/2 гульдена" (п. 30).
Доходы в пользу господина шли не только от труда ремесленников,
но и от взимавшихся с них штрафов, а также с каждого набора
инструментов и с каждого станка, за которые все мастера должны были
выплачивать "Господину хозяину ежегодно на Рождество по 2 чешских
гроша" (п. 35).
Весьма интересны пункты устава, касающиеся учеников льняного
производства. "Кто ремесло желает изучить, тот должен пройти 14-
дневное испытание". По исходе 14 дней "обязан он представить совету
цеха... доказательства своей законнорожденности и честного имени", и
если цех его примет, то он обязан в течение 3 лет проходить обучение
ремеслу. "А если он за эти три года когда-либо уклонится от учения",
то обязан уплатить большой штраф цеху и мастерам "за их труд и
потерянное время" (п. 2). Выдержавший три года обучения претендент
должен на год податься в странствие и не возвращаться к месту
обучения до истечения срока; до этого момента никто не имеет права
присвоить ему достоинства мастера (п. 4). Если ученик-слуга покажется
мастеру "нежелательным", "если он ведет себя своевольно и наперекор
указаниям мастера, то он обязан уплатить 2 копы грошей штрафа".
Но если виноват мастер, то по постановлению других мастеров ви-
новный платит 3 гульдена штрафа, а ученик должен получить в настав-
ники другого мастера - учителя в освоении ремесла (п. 3). В уставе
подробно излагается сложный процесс получения прав мастера, порядок
изготовления образцового изделия (шедевра) и предписывается внесе-
ние внушительных сумм в кассу цеха и старшим мастерам (п. 6). Часто
штраф взимается не деньгами, а воском.
Третья группа предписаний касалась моральных норм в отношениях
между членами цеха и их поведения в самых разных обстоятельствах.
Например, предписывалось, чтобы самые молодые по приказанию
старших подавали пиво "двум мастерам каждый". А если кто-то в цехе
умрет, то предписывалось оказывать помощь в похоронах. "Умершего
230
должны провожать к могиле каждый мастер и каждая жена мастера, не
посылая вместо себя никого из низших простых людей; а иначе взи-
мается штраф..." (п. 11). Большие штрафы удерживались за неподо-
бающее приличию поведение. В п. 13 говорится: "При входе в поме-
щение каждый порядочный ремесленник должен употреблять только
приличные слова и жесты, т.е. не позволять себе никаких непотребных
выражений, не горячиться, не гневаться, не озоровать; кто нарушит
этот пункт, тот обязан выплачивать при каждом подобном случае
штраф в размере по л гульдена в кассу цеха; если же будет нанесено
оскорбление действием, то штраф того же размера может быть...
удержан... в пользу Господина, которому принадлежит город". И еще
одно предписание имеется в п. 24: "Когда распивается общее пиво,
каждый должен держаться скромно и не напиваться до безрассудности.
А кто это правило нарушит, тот выплачивает штраф - 2 фунта воска.
А если произносил непотребные слова, то штраф 12 грошей".
Подводя итог краткому анализу устава цеха льноткачей панского
города Румбурга, можно сделать несколько выводов. Во-первых, уста-
вы цехов королевских и панских городов существенно различались
между собой: в последних отсутствуют пункты, свидетельствующие о
городском управлении, о функциях городской общины, поскольку все
управление было сосредоточено в руках феодала - владельца города,
относящегося к городским ремесленникам как к своим подданным. Во-
вторых, производственная организация цеха панского города была ос-
нована на тех же принципах, что и цехов королевских городов в Чехии
и цехов германских городов. В-третьих, в Чехии XVI в., при господстве
чешского языка и равенстве католического и утраквистского веро-
исповеданий, в местах компактного расселения немцев существовали
ремесленные цехи с уставами на немецком языке.
И последнее: полагаю, что публикация устава в переводе на
русский язык может пригодиться в процессе обучения студентов ис-
торических факультетов.
ТЕКСТ УСТАВА
Я, Георг фон Штрёлитц на Таленштейне в Румбурге, советник Его
Римского и Императорского и Королевского величества, вице-канцлер
земель Богемской короны и обоих прав доктор извещаю настоящим,
чтобы знали из этого моего открытого письма все без исключения, что
мне как их законному наследственному господину милы все мои верные
мастера ремесла льняного на Румбурге, имеющие свои гильдии, ста-
туты и обычаи старинных традиций в их ремесле. Итак, после писем,
данных на этот предмет бывшим Господином этих мест - благородным
Господином Генрихом фон Шлейнитц, господином в Горнштейне,
Таленштейне и Шлуккенау, верховным гофмейстером Его Княжеской
Милости герцога Георга Саксонского, датировавшим свое письмо
"В Понедельник после Exaudi1 1515 года"; далее благородным госпо-
231
дином Георгом, господином фон Шлейнитц на Таленштейне и Шлук-
кенау, датировавшим свое письмо ’’Вторник после Egidi2 1560 года”;
далее - благородным господином Генрихом, господином фон Шлейнитц
на Таленштейне и Шлуккенау, датировавшим свое письмо ’’После
quasimodogeniti3 1568 года”; ныне, после всех этих писем, благородный
и строгий Господин Кристоф фон Шлейнитц на Румбурге, основываясь
на своем наследственном праве, конфирмированном и подтвержденном,
владеть переданными ему по наследству землями, попросил меня
покорнейше и со всеподданнейшим прилежанием произвести продление
конфирмации и подтверждение его прав, каковые конфирмацию и
подтверждение передаю здесь слово в слово в их точном звучании:
Во-первых. Принимается сей порядок во имя Иисуса Христа, из-
бавителя нашего, нам счастье несущего. Пусть его именем сей порядок
начинается и ведется и пусть нынешние и будущие мастера сего
ремесла льноткачества здесь в Румбурге всегда имеют право уста-
навливать свой честный и полезный порядок для всех лиц этого
ремесленного цеха, включая женщин и детей; каковой порядок ныне
поддерживается и в других концах; и пусть останутся в силе наказания
и штрафы, каковые налагаются за нарушение его. Но для того чтобы
сей порядок всегда был в согласии с сознанием и волей наследственных
владельцев этих мест, устанавливается: на случай, если найдено будет
нечто такое в этом порядке, чего терпеть негоже, пусть остается за
владельцами право оный порядок менять и отменять.
Во-вторых. Кто это ремесло изучать желает, тот должен пройти
14-дневное испытание. По исходе оных 14 дней обязан он представить
совету цеха в письменной или устной форме достаточные свидетельства
своей законнорожденности и честного имени во всех действиях своих.
Если тогда признано будет, что подходит он для того или иного
ремесла, то оный цех должен его принять, а он обязан в течение трех
лет кряду проходить обучение; а если он за эти три года когда-либо
уклонится от учения, то обязан уплатить в кассу цеха три гульдена.
А внесение штрафа в три гульдена произвести в присутствии бюргеров
цеха, а кроме того, если будет вновь принят, вложить в кассу еще
гульден, из которого совету полагаются три белых гроша, в кассу -
9 белых грошей, а старшим мастерам за их труд и потерянное время -
12 белых грошей; а мастеру-учителю он должен передать свою постель
с периной и кусок (штуку) полотна, а старшие мастера должны все это
осмотреть, чтобы все было по-доброму и честному; а когда юноша
научится, или если он во время учения умрет, то постель остается
мастеру-учителю; а если у юноши-ученика постели нет, то он обязан
перед окончанием учения уплатить мастеру три гульдена наличными.
В-третьих. Если ученик-слуга будет найден нежелательным, если
он ведет себя своевольно и наперекор указаниям мастера, то он обязан,
уплатить две копы грошей штрафа. А если будет установлена вина за
мастером, то оный обязан по постановлению мастеров внести в кассу
цеха 3 гульдена штрафа, а его ученику цех должен озаботиться выде-
лить для обучения другого мастера-учителя.
232
В-четвертых. Каждый, выдержав свои 3 года в учении, должен на
год податься в странствие, и в соответствии с указаниями своего цеха
пройти путь более трех миль, и до исхода года не возвращаться без
достаточных причин к месту обучения, а до этого никто не должен
предлагать присвоить ему достоинство и права мастера; исключение
составляют лишь чужаки (посторонние) и сыновья мастеров.
В-пятых. Чужой (посторонний) подмастерье, желающий претендо-
вать на права мастера, должен сначала год проработать у нас на месте;
этот год он должен пройти под началом одного из мастеров.
В-шестых. Кто хочет в этом цехе стать мастером, тот должен
представить и доложить перед собранием цеха достаточные свиде-
тельства своего (предшествующего) обучения: что он в течение 3 лет
обучался ремеслу, и каково было к нему отношение. Затем еще раз он
должен просить в течение 4 кварталов предоставить ему права масте-
ра, а на четвертый квартал это право должно быть ему присвоено либо
в этом праве отказано. Однако сын мастера должен претендовать на
мастерские права в течение всего одного квартала, а затем уже и
требовать этих прав. После положительного решения новый мастер
должен еще завоевать себе бюргерское право и произвести 3
мастерских изделия (шедевра) - одну холстину на 25 прядей, один кусок
тика на 48 прядей и одну малую холстину на 50 прядей, причем он
должен для этого самостоятельно подгонять, подводить и подстраивать
гребни, а выдержавшим свое испытание на шедевр он считается после
того, как назначенные мастера-смотрители выскажутся перед всем
цехом, что куски (штуки) сделаны добросовестно и изрядно; а молодой
мастер обязан тогда выплатить мастерам-смотрителям и старшим
мастерам полталера, а цеху - 10 коп грошей, в том числе первый раз -
когда претендует на членство в цехе - 5 коп, и второй раз, когда пред-
ставит свое мастерское изделие - остальные 5 коп. Но сын мастера,
а также его (мастера) помощник (подмастерье), претендующий на брак
с дочерью мастера, вносит наличными в кассу цеха 5 коп, затем - при
просьбе о принятии в цех - треть полукопы, а при представлении
шедевра - еще треть полукопы. После этого он обязан получить и
может использовать те же права, что и всякий другой мастер.
В-седьмых. Если чужак - посторонний подмастерье - прибудет
сюда и захочет записаться к старшим мастерам, чтобы отработать свой
предварительный год, то он должен представить свидетельство, что
2 года странствовал и за это время на своей родине не был.
В-восьмых. Чужой (посторонний) подмастерье, желающий стать у
нас мастером, учившийся у нас или где-либо еще, должен в день
Михаэлиса попросить у старших мастеров записать его к тому мастеру,
у которого он хочет проработать свой предварительный год; а если при
этом окажется, что этот мастер в тот самый год впадет в бедность и не
в состоянии обучать своего подмастерья, то последний должен со-
общить об этом старшим, а те обязаны дать ему другого мастера. И
пусть ни один из чужаков не вздумает претендовать на вступление и не
приходит ни в какой другой день, кроме дня Михаэлиса. Но сын любого
233
из мастеров или подмастерье, женившийся на дочери мастера или его
вдове, после года странствий и года службы у одного из мастеров
может подать просьбу о приеме в цех в любой квартал года, когда ему
угодно. Такие кандидаты имеют те же права без всяких ограничений.
В-девятых. Всякий желающий стать мастером в этом цехе должен
иметь законную жену или, по меньшей мере, быть помолвленным.
В-десятых. Каждый молодой мастер при начале своего пребывания
в цехе должен вносить вместо воска, как это было в обычае по-
всеместно, три белых гроша на общую пользу.
В-одиннадцатых. Когда пьется обычное пиво, то самые молодые
должны по приказанию старших подавать пиво двум мастерам каждый;
а если кто-то в цехе умрет, то на похоронах умершего должны про-
вожать к могиле каждый мастер и каждая жена мастера, не посылая
вместо себя никого из низших простых людей, а иначе взимается
штраф в размере 1 фунта воска. Следует также оповещать и рас-
сылать известие, когда именно предстоят похороны, и к этому часу
каждый должен явиться к дому, где находится покойник. А два самых
молодых мастера должны позаботиться о прочих делах цеха и вы-
полнить их с усердием, в противном случае с них взимается штраф или
налагается взыскание в той же форме.
В-двенадцатых. Ни один мастер не должен переманивать у друго-
го подсобную силу или ученика-слугу под страхом штрафа в размере
1 гульдена в пользу цеховой кассы.
В-тринадцатых. При входе в помещение цеха каждый порядочный
ремесленник должен употреблять только приличные слова и жесты, т.е.
не позволять себе никаких непотребных выражений, не горячиться, не
гневаться, не озоровать; кто нарушает этот пункт, тот обязан
выплачивать при каждом подобном случае полгульдена в кассу цеха,
если же будет нанесено оскорбление действием, то штраф того же
размера может быть при случае удержан и оставлен в пользу Гос-
подина, которому принадлежит город.
В-четырнадцатых. Если кто-нибудь, будь то мужчина или женщина,
вызван на собрание цеха и произвольно, без уважительной причины,
останется вне стен его, не являясь в намеченный час, то штрафуется
фунтом воска.
В-пятнадцатых. Законным почитается также положение, что низ-
шие члены и дети данного ремесленного цеха должны присутствовать и
оставаться на всех торжествах вполне изрядно и достаточно.
В-шестнадцатых. Ни одному из жителей церковного прихода, к
которому принадлежит цех, не разрешается развлекаться за пределами
общины, как это имело место и утвердилось с давних времен; все
мастера должны оставаться в городке; в деревни же данного владения
Румбург, которые находятся за пределами прихода, они могут до-
пускаться лишь на короткое время. На 24 хозяев разного рода при-
ходится один производитель полотна. Но должно быть обеспечено, что
эти ткачи льняных материалов никак не смеют каким-то путем мешать
домашним хозяйствам соседей отправлением своих собственных по-
234
требностей, как не смеют устраивать торги льняным полотном и по-
буждать к этому прислугу; а то, что может такой деревенский ткач
произвести собственными руками, должно быть ему разрешено соответ-
ствующими предписаниями.
В-семнадцатых. Когда мастер принимает на себя платную работу,
он должен завершить ее за 8 недель и при этом изрядно удовлетворить
заказчиков. А где будут жалобы, что это не произошло, данный мастер
должен быть по решению цеха оштрафован на 3 фунта воска.
В-восемнадцатых. Заказ хозяев города должен выполняться со
всевозможным усердием и непреложной деловитостью, за чем обяза-
ны следить старшие мастера, проверяя, как идет дело. Работа с прос-
тыми, грубыми нитками должна выполняться за 6 недель, тонкие
же нитки должны обрабатываться за 8 недель. Если же какие-то нит-
ки оказались низкого качества, то старшие мастера должны просле-
дить за тем, чтобы они были обработаны наилучшим возможным спо-
собом.
В-девятнадцатых. Если мастер выполняет платную работу и ее
испортит или выполнит непорядочно, то он должен оплатить стоимость
товара или потраченный материал. Решение может быть принято
другим мастером или советом цеха.
В-двадцатых. Нить для работы должна выдаваться мастеру в
любое удобное для него время, и не должны особенно ограничиваться
те сроки работы, на которые могут потребоваться люди.
В-двадцать первых. Плата на изготовление двух штук грубой нити
должна составлять 7 малых грошей, двух штук средней нити - также
7 грошей; выпушка на 40 прогонов (прядей) - по 4 гроша за штуку;
мелкое полотно из 40 прогонов (прядей) - по 6 малых пфеннигов за
локоть; за полотно из 50 прогонов (прядей) и более - по 9 малых
пфеннигов за локоть.
В-двадцать вторых. Мастера должны придерживаться правильной
ширины материала, т.е. льняное полотно должно иметь ширину 2 лок-
тя, как это было в прежние времена, а длину - 60 локтей и никак не
меньше. Если будет обнаружено иное, то выплачивается в кассу
1/2 гульдена.
В-двадцать третьих. После обучения молодого ученика мастер в
течение полугода не должен приглашать другого и учить его, чтобы
бедный наряду с богатым мог разумно взяться за учение.
В-двадцать четвертых. Когда распивается общее пиво, каждый
должен держаться скромно и не напиваться до безрассудности. А кто
это правило нарушит, тот выплачивает штраф - 2 фунта воска. А если
произносил непотребные слова, то штраф 12 грошей. Если случится
такая дерзость, то решение о штрафе в зависимости от обстоятельств
проступка принимается цехом на месте или предоставляется благо-
родному Господину.
В-двадцать пятых. Кто беспричинно, по собственному капризу не
хочет идти на общее пиво и остается в стороне, тот должен выплатить
полную стоимость своего пребывания на пиве; если же выяснится
235
достаточно уважительная причина отсутствия, то обязан выплатить
половину этой суммы.
В-двадцать шестых. 4 мастера должны ежегодно на Троицу рассчи-
тываться с цехом, а по прошествии 14 дней расплачиваться с цехом
своей продукцией. В случае невыполнения - штраф в размере 3 фунтов
воска.
В-двадцать седьмых. Любому жителю этого городка, любому
мелкому крестьянину деревень не разрешается закупать узкое льняное
полотно (холст) вне цеха и белить его или еще что-либо другое с ним
делать; но жителям городка в отличие от крестьянских людишек
должно быть разрешено торговать широкими льняными полотнами
(холстами).
В-двадцать восьмых. Ни один бюргер и ни один лавочник не имеют
права закупать нитки на рынке или на дому в те недели, когда не
собираются недельные торги. Если будет обнаружено нарушение, то
нитки отбираются и передаются в дома призрения.
В-двадцать девятых. Ни один бюргер не должен позволять себе
оплачивать халтурщикам нитки в их домах.
В-тридцатых. Ни один крестьянин не должен продавать нитки в
своем доме, а обязан придерживаться предписанных еженедельных
рынков. А если мастер купит у крестьянина нитки на улице, то обязан
внести штраф в пользу цеха в размере 1/2 гульдена.
В-тридцать первых. Ни один мастер не должен покупать нитки в
деревне и не должен передавать деньги через других лиц. Кто это
нарушит, каждый раз обязан выплачивать цеху также по полгульдену
штрафа.
В-тридцать вторых. Если мастер купил у халтурщика льняное
полотно и тем самым цеху был нанесен ущерб и беспокойство, то с
мастера взыскивается за каждое закупленное таким образом полотно
как в пользу Господина, так и цеха по 1 копе серебра.
В-тридцать третьих. После того как в этом году нити выплеталось
несколько меньше, чем в году прошлом, Господин хозяин, по все-
подданнейшему ходатайству цеха разрешил в дальнейшем, чтобы от
каждого малого вытканного куска (штуки) льняного полотна полторы
копы выплачивалось как вознаграждение производителю, имея в виду,
что копа или талер составляют 68 крейцеров, но чтобы полотно при
том вырабатывалось изрядное и доброе.
В-тридцать четвертых. Цеховые мастера обязаны дважды в год
осматривать и оценивать беление при владении Румбург. Если обна-
ружится низкое качество беления, то Господином-владельцем могут
быть наложены штрафы.
В-тридцать пятых. Чтобы настоящее установление и статут всегда
строго выполнялись и чтобы тем самым цех был защищен и мог изрядно
работать, все мастера - и нынешние, и те, которые будут у цеха
впоследствии - должны выплачивать Господину хозяину с каждого
набора инструментов и с каждого станка ежегодно на Рождество по
2 чешских гроша, а каждый мастер не должен иметь права использо-
236
вать более трех станков; точно так же, ни один мастер не должен пере-
купать продукцию у другого мастера цеха и выдавать ее за свою, сам
при этом не работая. В этом случае его станок простаивает, и ему
назначается штраф в одну копу.
А теперь я, вышеназванный Георг и проч., обращаюсь к моим
подданным ткачам в связи с их порядочной, справедливой просьбой,
направленной на утверждение порядка работы цеха. Ценя их труд, я не
хотел бы им отказывать в выполнении этой просьбы. Поэтому я
торжественно конфирмую, подтверждаю и закрепляю на основе этого
моего письма и приложенной печати как от своего имени, так и от
имени моих наследников и потомков все описанные выше правила и
заложенные в них привилегии, постановления, цеховые уставы и ста-
туты и обещаю их соблюдать твердо и неукоснительно. А моим
наследникам и потомкам хочу рекомендовать воздерживаться от из-
менения или отмены этого письма, а тем более не урезать - при нужде
или случайно - содержащиеся в нем привилегии. Для обеспечения этому
письму силы грамоты я, упомянутый Георг и проч., сознательно
приказал привесить к сей бумаге большую родовую сургучную печать и
подписал бумагу собственноручно.
Дано в Румбурге 10-го дня октября месяца в 1588 году от рожде-
ния Христа, любимого Господа нашего, нам счастье несущего.
1 Exaudi - последнее воскресенье перед праздником Троицы.
2 Egidi (Aegidi) - день св. Эгидия, 1 сентября.
3 Quasimodogeniti - первое воскресенье после Пасхи.
ПАМЯТИ КОЛЛЕГИ
Лев Валентинович Заборовский
4 ноября 1998 г. скончался Лев Валентинович Заборовский. Первой
научной школой для него стал Историко-архивный институт, где,
вероятно, под влиянием своего учителя Н.В. Устюгова он избрал для
научных занятий историю раннего нового времени и этому выбору
остался верен на всю жизнь. Н.В. Устюгов, глубокий знаток оте-
чественных архивов, научил своего ученика сложным приемам работы с
источниками, привил ему вкус к поискам новых материалов; главное
отечественное хранилище документов по истории средневековья -
раннего нового времени - Российский государственный архив древних
актов - на всю жизнь стало любимым местом научных занятий Льва
Валентиновича. От своего учителя он усвоил убеждение, что браться
за перо можно только после досконального изучения объекта исследо-
вания, не пренебрегая ни одной, самой незначительной, деталью. Уже
на студенческой скамье проявились несомненные научные способности
Льва Валентиновича. Выполненная им под руководством Н.В. Устюго-
ва дипломная работа ’’Борьба посадов Владимира и Суздаля с беломест-
цами в XVII в.” - самостоятельное исследование, написанное на основе
большого пласта архивного материала, - была опубликована и до сих
пор используется специалистами по истории русского города XVII в.
Путь Льва Валентиновича не был усыпан розами. По окончании
института ему не сразу удалось устроиться на работу в Институт
славяноведения, да и когда он стал его сотрудником, то долгое время
по заданию дирекции занимался хотя и полезной, но лично его совсем не
интересовавшей работой - подготовкой многотомного издания
документов советской внешней политики (он участвовал в подготовке
11 томов этого издания), которую, впрочем, выполнял со свойственной
ему тщательностью.
Лишь с начала 70-х годов Лев Валентинович получил возможность
сначала частично, а затем и полностью заняться любимым делом.
Под руководством В.Д. Королюка он обратился к новой для себя
тематике - истории международных отношений в Европе раннего
нового времени. Его внимание привлекли крупные события, происхо-
дившие в Восточной Европе в середине XVII в. - народно-освободи-
тельная война украинского народа во главе с Богданом Хмельницким,
русско-польская война 1654-1655 гг., так называемый "Потоп” (втор-
жение шведских войск в Речь Посполитую в 1655 г.), - события, нало-
235
жившие отпечаток на развитие
всей системы международных
отношений Европы того вре-
мени.
Первым объектом научного
исследования Льва Валентино-
вича стала история междуна-
родных отношений в Восточной
Европе в 1653-1655 гг. накану-
не и на начальном этапе одного
из наиболее крупных междуна-
родных конфликтов того вре-
мени - русско-польской войны
1654-1667 гг. Обращение к
этой теме ставило начинающе-
го исследователя перед очень
большими трудностями: прихо-
дилось изучать не только не-
обыкновенно сложную, но и не-
однократно резко менявшую-
ся международную ситуацию, а
эти перемены вызывали каж-
дый раз реакцию ряда европей-
ских государств. К тому же, готовясь к войне с Речью Посполитой,
Русское правительство постаралось не только возобновить контакты с
традиционными партнерами, но и установить связи с теми государст-
вами, с которыми ранее их не поддерживало. Фактически именно с
этого времени Россия в полной мере включилась в европейскую систе-
му международных отношений, а это требовало от исследователя
прекрасной ориентации во всей деятельности европейской дипломатии
того времени. На тщательное изучение богатого материала отечест-
венных архивов, иноземных публикаций источников, огромной литера-
туры на многих языках ушло много лет напряженной работы, но, когда
в 1981 г. наконец увидела свет книга "Россия, Речь Посполитая и Шве-
ция в середине XVII в. Из истории межународных отношений в
Восточной и Юго-Восточной Европе", она принесла автору заслуженное
признание и в нашей стране, и за ее пределами - за ним прочно
укрепилась репутация крупного специалиста по истории международных
отношений в Европе раннего нового времени.
О высокой требовательности Льва Валентиновича к себе, о его
стремлении максимально, глубоко и основательно изучить предмет
своего исследования свидетельствует тот факт, что, обратившись к
иным сюжетам (в частности, опубликовав ряд работ, посвященных
экономическим связям России с Османской империей в XVII в.), он через
ряд лет счел необходимым в своей новой (изданной в 1994 г.)
книге’Ъеликое княжество Литовское и Россия во время польского По-
топа" снова вернуться к, казалось бы, уже изученным сюжетам, чтобы
239
в специальном исследовании ’’Перед Потопом" предложить аргументи-
рованный ответ на вопрос, почему, в силу действия каких междуна-
родных и внешнеполитических факторов одна из крупнейших евро-
пейских держав, Речь Посполитая, к середине 50-х годов XVII в. ока-
залась в столь критическом положении, что под угрозу было поставлено
ее самостоятельное существование.
Высокая оценка, которую неизменно получали работы Л.В. Забо-
ровского, не в последнюю очередь была наградой за обилие того нового
архивного материала, который в них постоянно вводился в научный
оборот. Но Лев Валентинович не только умел находить новые
архивные документы, но умел ( и любил) готовить их издания. Харак-
терная черта его публикаций - не только тщательная безукоризненная
передача текста. Стремясь максимально облегчить для будущего
исследователя работу с новыми материалами, он во введении и ком-
ментариях к ним обстоятельно выяснял происхождение каждого доку-
мента, реконструировал те исторические обстоятельства, в которых
тот или иной документ появился, приводил все нужные сведения об
упомянутых в тексте лицах или событиях.
Лев Валентинович не отказывался от того, чтобы, когда появ-
лялась возможность, опубликовать отдельный наиболее интересный
документ (или группу документов) (среди них такие замечательные
находки, как материалы неизвестного посольства Богдана Хмель-
ницкого в Москву, касающиеся одного из наиболее важных моментов в
истории русско-украинских отношений), но идеалом, к которому он
всегда стремился, была публикация корпуса источников по той или иной
конкретной теме. Таковой была публикация собрания документов об
отношениях русского правительства с магнатами и шляхтой на землях
Великого княжества Литовского, занятых русскими войсками в
1654-1655 гг., включенная в его книгу "Великое княжество Литовское
и Россия". Выход в свет этого собрания стало настоящей сенсацией для
исследователей истории Речи Посполитой середины XVII в. Таковым же
является издание, над которым он работал в последние годы жиз-
ни, - это исчерпывающее собрание источников по истории религиозных
конфликтов в Восточной Европе середины - второй половины XVII в.,
увидевшее свет в 1998 г.: "Католики, православные, униаты. Проб-
лемы религии в русско-польско-украинских отношениях конца 40-х -
80-х гг. XVII в. Документы. Исследования. Ч. 1: Источники времени
гетманства Б.М. Хмельницкого".
Лев Валентинович был наделен блестящими организаторскими
способностями, редким умением налаживать контакты с самыми раз-
ными людьми, и эти свои способности он щедро использовал в
интересах нашего коллектива - сотрудников сектора, а затем Отдела
средних веков. Они ярко проявились во время его многолетней работы
ученым секретарем Сектора средних веков Института славяноведения
и балканистики; в значительной мере именно благодаря ему (несмотря
на множество объективных трудностей) постоянно проводились науч-
ные конференции "Славяне и их соседи" и издавались труды серии под
240
тем же названием. Это его неоценимый вклад в развитие слависти-
ческой медиевистики.
Лев Валентинович Заборовский был обаятельным, необыкновенно
живым, полным сил и не слабеющей с годами энергии, именно поэтому
всех так поразило известие о его внезапной смерти...
РАБОТЫ Л.В. ЗАБОРОВСКОГО
ПО РАННЕЙ НОВОЙ ИСТОРИИ ЕВРОПЫ
Монографии
Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.: Из истории
международных отношений в Восточной и Юго-Восточной Европе. М.:
Наука, 1981.
Великое княжество Литовское и Россия во время польского Потопа
(1655-1656 гг.): Документы, исследование. М.: Наука, 1994.
Католики, православные, униаты: Проблемы религии в русско-
польских-украинских отношениях конца 40-х - 80-х гг. XVII в. Докумен-
ты. Исследование. Ч. 1: Источники времени гетманства Б.М. Хмель-
ницкого. М., 1998.
Коллективные монографии
Краткая история Болгарии: С древнейших времен до наших дней.
М., 1987.
Порта, Крымское ханство и государства Центральной и Восточной
Европы в 1648-1654 гг. - Османская империя и страны Центральной,
Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. М., 1998. Ч. 1.
Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху
раннего средневековья. Отв. секретарь. М., 1982.
Экономические связи России с Балканами в первой половине
XVII в.: Связи России с народами Балканского полуострова первой по-
ловины XVII в. М., 1990.
Из документов русских посольств в Османскую империю 1630-1631
и 1641-1642 гг. И Там же.
Статьи
Борьба посадов Владимира и Суздаля с беломестцами в XVII в.
Города феодальной России. Сб. статей памяти Н.В. Устюгова. М.,
1966.
Начало русско-польской войны и дипломатические контакты России
с Австрией, Бранденбургом и другими европейскими державами (конец
1653 - январь 1655 г.).
Исследования по славяно-германским отношениям. М., 1971.
Русская дипломатия и "восточный вопрос" накануне и на первом
этапе войны между Россий и Речью Посполитой (1653 - начало
1655 г.).
241
Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма. Кишинев: Штиинца,
1973.
Русская дипломатия и начало Первой северной войны (январь-
октябрь 1655 г.) Ц Сов. славяноведение. 1973. № 1.
Политика Швеции накануне Первой северной войны (вторая
половина 1654 - середина 1655 г.) Ц Вопр. историографии и источ-
никоведения славяно-германских отношений. М., 1973.
Канун и начало русско-польской войны и позиция держав Юго-Вос-
точной Европы (50-е годы XVII в.) // Карпато-Дунайские земли в
средние века. Кишинев, 1975.
Борьба русской и польской дипломатии и позиция Османской импе-
рии в 1653-1654 гг. Ц Балканские исследования. М.: Наука, 1978.
Вып. 3: Освободительное движение на Балканах.
Русско-литовские переговоры во второй половине 1655 г. // Славяне
в эпоху феодализма: К столетию академика В.И. Пичеты. М.: Наука,
1978.
Крымский вопрос во внешней политике России и Речи Посполитой в
40-х - середине 50-х годов XVII в. // Россия, Речь Посполитая и
Причерноморье в XV-XVIII веках. М.: Наука, 1979.
Некоторые проблемы внешней политики Швеции в XVII в.: цели
Швеции в начале Первой северной войны, 1655-1660 гг. М., 1986.
Дипломатические документы XVII в. как источник по истории
общественно-политической мысли и идеологии // Идеология и общест-
венно-политическая мысль в странах Центральной и Юго-Восточной
Европы. М.: Наука, 1986.
Юрий Крижанич о Речи Посполитой // Великий Октябрь и зару-
бежные славянские страны. Минск, 1988.
Швеция: центральноевропейская или балтийская великая держава в
XVII в. Ц Славяне и их соседи: Международные отношения в эпоху
феодализма. М., 1989.
Из истории русско-польских дипломатических контактов: посоль-
ство Н.И. Одоевского с товарищи 1656 (посольский архив) // Славяне и
их соседи: Международные отношения в средние века. М., 1989.
Некоторые спорные и мало исследованные проблемы источнико-
ведения и внешнеполитической истории России XVII в.: Статейные
списки Ц Спорные вопросы отечественной истории XI-XVII вв. М.:
Наука, 1990.
Ю. Крижанич о роли славян в Европе // Славяне: адзшаства i
мнагастайнасць: М1жнародная конференцыя. Минск, 1990.
Итальянские уроки Ю. Крижанича И Италия и славянский мир:
Советско-итальянский симпозиум, 1990.
Проблема унии в русско-литовских и русско-польских переговорах
времени Потопа // Славяне и их соседи: Католицизм и православие в
средние века. М., 1991.
Некоторые проблемы внутренней и международной жизни Речи
Посполитой 50-х годов XVII в. в источниках того времени // Studia
Polonica: К 60-летию Виктора Александровича Хорева. М., 1992.
242
Юрий Крижанич о Речи Посполитой (проблемы "вольнобесия") Ц
Славистические исследования. М., 1992.
Россия, Крым, Польша и Украина в середине 50-х годов XVII в. Из
материалов чрезвычайного посольства в Крымском ханстве во главе с
дворянином Т.Г. Хотунским... 1654-1655 гг. // Славяне и их соседи. М.,
1992. Вып. 4.
Эмиссары греки в дипломатии Украины в гетманство Б. Хмель-
ницкого: Даниил-афинянин // Украина-Греция: История и совре-
менность. Киев, 1993.
Торговцы греки в коммерческих связях между Османской империей
и Россией в XVII в.: (Некоторые проблемы) // История. Культура.
Этнология: Доклады российских ученых к 7-му Международному
конгрессу по изучению Юго-Восточной Европы. М., 1994.
Роль греческого купечества в экономических связях между Ос-
манской Империей и Россией в 17 веке. Проблемы. Пути решения //
Сб. международного конгресса по изучению Юго-Восточной Европы.
Афины, 1994.
Религиозный аспект освободительной войны украинского народа
1648-1654 гг. на начальном ее этапе // 1стор1я рел!пй на Украши. Киев;
Львов, 1995.
Из документов по истории русско-украинских взаимоотношений
начала 30-х годов XVII века (в соавт. с Н.С. Захарьиной); Владимир
Дорофеевич Королюк Ц Славяне и их соседи. М., 1999. Вып. 7:
Межконфессиональные связи Центральной, Восточной и Юго-Вос-
точной Европы в XV-XVII веках.
Некоторые вопросы формирования империй раннего нового вре-
мени Ц Славяне и их соседи: средние века - раннее новое время. М.,
1999. Вып. 9: Славяне и немцы. 1000-летнее соседство: мирные связи и
конфликты.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие.................................................... 3
Статьи
АЛ. Ястребицкая "Drang nach Osten" как проблема историчес-
кого познания и тема новой социальной исто-
рии .......................................................... 5
В. П. Буданова О трансформации "готицизма".................... 13
М.М. Фрейденберг Средневековая Штирия: славяно-германская сре-
да и еврейский кредит........................................ 34
М.К. Юрасов Внешнеполитические акции венгров в Цент-
ральной Европе во второй половине IX века................... 47
Н.Н. Никитенко, Известия средневековых немецких источников о
М.М. Никитенко Софии Киевской в свете новых исследований.... 55
А.В. Липатов Польско-немецкие культурно-литературные от-
ношения от средневековья до романтизма: исто-
рия - типология - связи.................... 68
Е.Е. Левкиевская Славяно-германские мифологические парал-
лели......................................................... 77
А.М. Кузнецова Образ "другого": образ полабско-балтийских
славян в "Славянской хронике" Гельмольда. 83
В.Н. Ковалев Образ чешского короля Пршемысла Оттакара II
в немецких нарративных источниках XIII-
XIV веков.................................. 89
Г.Н. Саганович Русь в прусских хрониках XIV-XV веков........ 100
Н.Г. Подаляк Юго-восточное направление ганзейской тор-
говли: "горный путь" в XIV веке............................. 105
К.А. Аугустинович Ян Костка и Ян Дульский: два прусских дво-
рянина на службе Польско-Литовской Респуб-
лики........................................................ 114
Н.А. Лобанов Немецкая периодика XVI-XVII веков: взгляд на
Россию...................................................... 124
Н.А. Кобяк Книги немецких ученых в библиотеке Москов-
ского университета (общий обзор)............................ 145
Ю.Е. Ивонин Политика Габсбургов в Юго-Восточной Европе в
XVI-XVIII веках........................... 152
244
Л.В. Заборовский
Некоторые вопросы формирования империй
раннего нового времени.................... 168
И. Шварц Вена-Москва: дипломатические отношения в се-
редине XVII века............................................. 180
Я.Е. Водарский Генрих Фик в России (1715-1750)............... 189
А.С. Мыльников "Померанские славяне" и Петр III. Опыт этно-
графического комментария оды М.В. Ломо-
носова....................................................... 200
О.В. Хаванова Венгры и немцы в конце XVIII века: к вопросу
складывания этнокультурных стереотипов.... 207
Н.М. Пашаева Немецкоязычные книги славянских будителей... 220
Публикация
Л.П. Лаптева Особенности устава и функционирования немец-
кого ремесленного цеха XVI века в Северной
Чехии..................................... 227
Памяти коллеги
Лев Валентинович Заборовский................................. 238
Научное издание
СЛАВЯНЕ И ИХ СОСЕДИ
Выпуск 9
Утверждено к печати
Ученым советом
Института славяноведения
Российской академии наук
Заведующая редакцией "Наука - история"
НЛ. Петрова
Редактор Л.А. Зуева
Художественный редактор В.Ю Яковлев
Технический редактор В В. Лебедева
Корректоры
3 Д. Алексеева, А.Б. Васильев,
Г.В. Дубовицкая
Набор и верстка выполнены в издательстве
на компьютерной технике
ЛР № 020297 от 23.06.1997
Подписано к печати 24.05.99
Формат 60x90 Гарнитура Таймс
Печать офсетная
Усл.печ.л. 15,5. Усл.кр.-отт. 15,9. Уч.-изд.л. 18,3
Тираж 900 экз. Тип. зак. 3003
Издательство "Наука"
117864 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
Санкт-Петербургская типография "Наука"
199034, Санкт-Петербург В-34, 9-я линия, 12
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ ’’НАУКА”
ВЫХОДЯТ ИЗ ПЕЧАТИ КНИГИ:
Янин В.Л.
ПЛАНЫ НОВГОРОДА ВЕЛИКОГО
12 л.
В книге академика В.Л. Янина изданы и исследованы
городские планы Новгорода, создававшиеся с конца XVI
до начала XIX в. Вплоть до екатерининской реформы
1778 г., когда в Новгороде была введена регулярная
планировка "на манер Петербурга", этот город сохранял
стихийно сложившуюся градостроительную систему и
сетку улиц, названия которых известны по летописным
рассказам. Регулярная планировка стерла картину много-
вековой стабильности городского плана и лишила нас
важнейшего источника правильных представлений о нем.
Между тем знание этого источника, сохраненного в ста-
ринных чертежах, позволяет не только правильно органи-
зовать археологические исследования, но и проектировать
новую городскую застройку без ущерба для находящихся
в земле древностей.
Изучение старинных городских чертежей также дает
возможность знакомства с постановкой геодезической ра-
боты в России XVI-XVIII вв. и суммой творческих задач,
встававших перед градостроителями в ходе осуществле-
ния регулярной планировки.
Для историков, археологов и широкого круга чита-
телей, интересующихся историей культуры.
Шмидт С.О.
РОССИЯ ИВАНА ГРОЗНОГО
28 л.
Книга председателя Археографической комиссии РАН
академика Российской академии образования С.О. Шмид-
та связана содержанием с ранее вышедшими его моногра-
фиями ’’Становление российского самодержавства” (назва-
ние второго дополненного издания ”У истоков российского
абсолютизма”) и "Российское государство в середине XVI
столетия: Царский архив и лицевые летописи времени
Ивана Грозного”. Это - собрание статей 1950-х - 1990-х
годов. В разделе "Социально-политическая история. Госу-
дарственный строй” - статьи о венчании на царство и наи-
меновании "Московское государство", о дьячестве и при-
казном делопроизводстве, Адашеве и митрополите Ма-
карии, реформах 1550-х годов, опричнине и внешней поли-
тике, аграрной истории и городе. В разделе "Культура,
Публицистика" - помещены статьи о сочинениях Ивана
Грозного, Курбского и других памятниках общественной
мысли, Лицевом летописном своде, библиотеке Ивана
Грозного, посольских книгах. Много внимания уделено
проблемам современной историографии.
Для историков, филологов, архивистов, преподавате-
лей, студентов.
Славяне
И ИХ СОСЕДИ
Очередной выпуск ежегодника посвящен
широкому кругу проблем по истории
славяно-германских отношений.
Преимущественное внимание уделяется
истории этнических и культурных
контактов, восприятию образа другого,
различным аспектам формирования
империй нового времени.
«НАУКА»