Избранные труды. В пяти томах. Том III. Оправдание ревизионизма - Ойзерман Т.И.

Author: Ойзерман Т.И.

Tags: философия психология история философии марксизм ревизионизм ойзерман

ISBN: 978-5-02-038498-9

Year: 2014

Similar

Избранные труды. В пяти томах. Том II. Марксизм и утопизм

Избранные труды. В пяти томах. Том I. Возникновение марксизма

Избранные труды. В пяти томах. Том V. Mетафилософия. Амбивалентность философии

Избранные труды. В пяти томах. Том IV. Кант и Гегель: Опыт сравнительного исследования

Text

Т.Н. ОИЗЕРМАН
Избранные
труды
3
НАУКА
Т.И. ОЙЗЕРМАН
Избранные труды
В пяти томах
МОСКВА НАУКА 2014
Т.И. ОЙЗЕРМАН
Избранные труды
Том третий
Оправдание
ревизионизма
МОСКВА НАУКА 2014
УДК 1(091)
ББК 87.3
0-11
Ойзерман Т.И.
Избранные труды : В 5 т. / Т.И. Ойзерман ; [сост. И.Т. Касавин] ;
Ин-т философии РАН. - М. : Наука, 2014. - ISBN 978-5-02-038498-9.
Т. 3. Оправдание ревизионизма. -2014.-741 с. -
ISBN 978-5-02-038501-6 (в пер.).
Предметом данного исследования является: 1) предыстория бернштейновского ре-
визионизма, немецкие и (не только немецкие) «катедер-социалисты», английское «Фаби-
анское общество»; российское народничество, «легальный марксизм»; 2) теоретические
воззрения Э. Бернштейна, их формирование и развитие; 3) критика бернштейнианства его
современниками-марксистами в конце XIX - начале XX в.; 4) развитие бернштейновского
ревизионизма теоретиками социал-демократических партий середины и второй полови-
ны XX в.; 5) еврокоммунизм, или «западный марксизм», как частью латентная, частью
открытая ревизия марксизма и главным образом так называемого марксизма-ленинизма.
Поскольку ревизия любой научной теории, каким бы высоким статусом она ни обладала -
нормальная, общепринятая исследовательская процедура, постольку квалификация ее как
в принципе несовместимой с учением К. Маркса и Ф. Энгельса - свидетельство внутренне
присущего марксизму догматизма и начало догматизации его марксистскими партиями.
Таким образом, понятие «ревизионизм», несостоятельное в научном отношении, неприем-
лемое в научной среде за пределами марксизма, есть не что иное, как эвфемизм, прикры-
вающий идейный изоляционизм «научной социалистической идеологии».
Для философов, преподавателей, студентов и аспирантов философских факультетов,
всех интересующихся историей философии.
По сети «Академкнига»
ISBN 978-5-02-038498-9
ISBN 978-5-02-038501-6 (Т. 3)
© Ойзерман Т.И., 2014
© Касавин И.Т., составление, 2014
© Институт философии РАН, 2014
© Редакционно-издательское
оформление. Издательство
«Наука», 2014
Едва ли возможно одновременно и преклоняться перед авто-
рами и превзойти их.
Ф. Бэкон
Во всех своих начинаниях разум должен подвергать себя кри-
тике и никакими запретами не может нарушать ее свободы, не
нанося вреда самому себе и не навлекая на себя нехороших по-
дозрений. Здесь нет ничего столь важного по своей полезности
и столь ценного, что имело бы право уклоняться от этого испыты-
вающего и ревизующего исследования, не признающего никаких
авторитетов.
И. Кант
Мы не завидуем готовым натурам, которые все узнают за один
присест и, узнавши раз, одинаково думают о предмете всю жизнь
свою, хвалясь неизменностью своих мнений и неспособностью
ошибаться. Да, не завидуем, ибо глубоко убеждены, что только
тот не ошибался в истине,кто не искал истину, и только тот не
менял своих убеждений, в ком нет потребности и жажды убеж-
дения...
В. Белинский
В научном мире критика не есть нечто исключительное. Счи-
тается естественным и закономерным подвергать критике своих
предшественников, без лишних эмоций сознавая, что новое поко-
ление ученых может пересмотреть выводы, считающиеся в дан-
ный момент бесспорными.
А. Дж. Тойнби
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие........................................ 11
Введение
Марксизм и догматизм............................... 32
Часть I
ПРЕДЫСТОРИЯ БЕРНШТЕЙНОВСКОГО
РЕВИЗИОНИЗМА
Глава 1
Катедер-социалисты - инициаторы ревизии теории марк-
сизма................................................. 125
Глава 2
Фабианское общество - английский вариант «научного
социализма» .......................................... 238
Глава 3
Российские народники: переход от латентной к открытой
ревизии марксизма..................................... 278
Глава 4
Ревизия марксизма «легальными марксистами»........... 351
Часть II
Э. БЕРНШТЕЙН.
СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ РЕВИЗИЯ ТЕОРИИ
МАРКСИЗМА
Глава 5
Формирование и развитие бернштейновского «ревизиониз-
ма». Критика бернштейнианства лидерами социал-демокра-
тических партий в конце XIX - начале XX в............. 430
Глава 6
Развитие бернштейновской ревизии марксизма теоретиками
социал-демократических партий в середине и второй поло-
вине XX в............................................. 609
7
Глава 7
Еврокоммунизм, или «западный марксизм». Ревизия марк-
сизма, в особенности «марксизма-ленинизма» .............. 677
Заключение............................................... 696
Justification of Revisionism............................. 731
Указатель................................................ 734
CONTENTS
Preface........................................................ 11
Introduction
Marxism and Revisionism.......................................... 32
Parti
PREDECESSORS OF BERNSTEINIAN
«REVISIONISM»
Chapter 1
German «Catheder Socialists» - The Initiators of Marxist
Theorie’s Revision......................................... 125
Chapter 2
Fabian Society - English Version of the Revision of Marxist
Theorie ................................................... 238
Chapter 3
Russian Populists (Narodniki): a Transition from a latent to the open
Revision of Marxism........................................ 278
Chapter 4
A Revision of Marxism by «legal Marxists».................. 351
Part II
E. BERNSTEIN.
SYSTEMATIC REVISION OF MARXIST THEORIY
Chapter 5
Making and Development of Bemsteinian «Revisionism».
Criticism of Bemsteinian «Revisionism» by the Leaders of the
social-democratic Parties.................................... 430
Chapter 6
Development of Bemstenian Revision of Marxism by Theorists
of the social-democratic Parties............................. 609
9
Chapter 7
Eurocommunism, or the «Western Marxism». Revision of Marxism
and first of all of «Marxism-Leninism»...................... 677
Conclusion.................................................. 696
Justification of Revisionism................................ 731
Index....................................................... 734
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая работа является непосредственным продолжени-
ем моей опубликованной в 2003 г. монографии «Марксизм и уто-
пизм». Во введении к ней говорится о том, что выступление Берн-
штейна со статьями в «Die Neue Zeit», изданными затем в виде
книги «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии»,
вызвало возмущение лидеров социал-демократических партий
как в Германии, так и в других европейских странах. Далеко не
все эти лидеры были ортодоксальными марксистами, но так или
иначе они не могли примириться с тем, что уважаемый коллега
занялся критическим анализом ряда имеющих непосредственное
политическое значение теоретических положений марксизма.
И он, оставаясь членом социал-демократической партии, под-
вергся основательной критике не только в Германии. Русские
марксисты, находившиеся, правда, в эмиграции, Г.В. Плеханов и
В.И. Ленин объявили «бернштейнианство» злейшим врагом мар-
ксизма, придерживаясь принципа, что «еретик хуже иноверца».
Цитирую «Введение» к моей книге: «Так возник жупел реви-
зионизма. Парадоксально, что поборники “научного социализма”
тем самым отступали от основных императивов научного иссле-
дования, согласно которым принципы - не умозрительные, апри-
орные постулаты, а фундаментальные теоретические обобщения
эмпирических данных, обобщения, которые не остаются неиз-
менными, а подлежат дальнейшему развитию и нередко даже пе-
ресмотру (ревизии) и отрицанию. Разве теория относительности
и квантовая физика не являются основательной ревизией принци-
пов классической механики и всей физики XVH-XIX веков?
В науках о природе немыслим такой феномен, как “ревизио-
низм”, обозначающий якобы внутреннего врага, скрывающего
свое вражеское нутро под личиной научности. Нет этого жупела
и в большинстве гуманитарных наук. Ревизия - общепринятая на-
учная процедура, которая, в свою очередь, также не застрахована
от критики, а значит, и от ревизии. Превращение же ревизионизма
в нетерпимую, подлежащую преследованию и решительному ис-
11
коренению деятельность представляло собой начало ускоренной
догматизации марксизма, вопреки сопутствующим утверждени-
ям: марксизм, мол, не догма, а руководство к исследованию и дей-
ствию»1. Это положение не могло получить развития в названной
монографии, так как оно выходило за границы ее проблематики.
В данной же, предлагаемой вниманию читателей монографии,
приведенные тезисы выражают ее основной замысел, который я
намерен реализовать, не ограничиваясь лишь анализом воззрений
Бернштейна, но исследуя и предысторию бернштейнианства, а
также его судьбы в истории социал-демократического и комму-
нистического движения. А поскольку я считаю ревизию любой
научной теории нормальной исследовательской процедурой, по-
стольку термин «ревизионизм» со всеми связанными с ним не-
гативистскими критически-эротическими эпитетами («измена» и
т.п.) подлежит забраковке. Поэтому я отныне стану его заключать
в кавычки, подчеркивая тем самым его неприятие, которое, ко-
нечно, не имеет ничего общего с отрицанием правомерности и,
пожалуй, даже необходимости ревизии любой научной теории,
каков бы ни был уровень ее развития.
Для того чтобы понять феномен ревизионизма в истории мар-
ксизма, необходимо, прежде всего, выявить его исторические
корни. Решением этой задачи занялся В.И. Ленин в статье «Марк-
сизм и ревизионизм» и в ряде других работ. Он связывает возник-
новение ревизионизма с победой марксизма в рабочем движении,
относя ее к 70-м гг. позапрошлого века. «В начале 70-х годов в
Германии на короткое время выдвигается прудонист Мюльбергер;
в конце 70-х годов позитивист Дюринг. Но влияние того и дру-
гого на пролетариат уже совершенно ничтожно. Марксизм уже
побеждает, безусловно, все прочие идеологии рабочего движе-
ния». Однако следующая за этой фраза несколько уточняет точку
зрения Ленина: «К 90-м годам прошлого века эта победа была в
основных своих чертах завершена»2. Остается, однако, не вполне
ясным, безусловно ли побеждает марксизм все другие идеологии
в рабочем движении или только в основных чертах.
Победа марксизма над домарксистским социализмом вынуж-
дает, по словам Ленина, переоблачаться его противников. Они де
не могут уже выступать против марксизма с открытым забралом.
Даже в романских странах, где прудонизм в прошлом занимал
господствующее положение, рабочие партии «построили свои
программы и тактику на марксистской основе». Отныне против-
ники марксизма в рядах социал-демократических партий высту-
1 Ойзерман Т.И. Марксизм и утопизм. М., 2003. С. 9.
2 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 18.
12
пают как тоже-марксисты, иными словами как квазимарксисты.
«Домарксовский социализм разбит. Он продолжает борьбу уже не
на своей самостоятельной почве, а на общей почве марксизма, как
ревизионизм»3. Внутренне сгнивший либерализм, заявляет далее
Ленин, пытается обрести новые силы в качестве ревизионизма,
т.е. псевдомарксизма.
Характеризуя период европейской истории от Парижской
Коммуны до российской революции 1905 г. в статье «Историчес-
кие судьбы учения Карла Маркса», Ленин уверяет читателя, что
это учение, одержав полную победу в европейских капиталис-
тических странах, уже идет вширь, т.е. овладевает широкими
пролетарскими массами. Не ограничиваясь указаниями на по-
бедоносное распространение марксизма и связанного будто бы
с его победой возникновение «ревизионизма», Ленин в полном
согласии с материалистическим пониманием истории вскрывает
(вернее, пытается вскрыть) его классовые корни. Капитализм ра-
зоряет мелких производителей, которые хотя и переходят в ряды
пролетариата, еще долго сохраняют мелкобуржуазное сознание и
стремление выбиться «в люди», т.е. снова стать самостоятельны-
ми производителями. Неудивительно поэтому, что «мелкобуржу-
азное мировоззрение снова и снова прорывается в рядах широких
рабочих партий»4. Неизбежность «ревизионизма», подчеркивает
Ленин, обусловлена как его классовыми корнями, так и господс-
твом буржуазной идеологии в капиталистическом обществе. Эти
выводы Ленина, воспринимавшиеся ортодоксальными, в особен-
ности советскими, марксистами как совершенно бесспорные, в
действительности лишены достаточных оснований. Более того:
они, как я покажу ниже, противоречат собственным высказыва-
ниям Ленина, сделанным в другой связи.
О том, каково было влияние марксизма в последней четверти
XIX в., можно судить по высказываниям его основоположников
и их ближайших соратников. Сошлюсь, прежде всего, на Марк-
са, который писал Энгельсу в декабре 1882 г. относительно двух
своих учеников, мужей его дочерей. «И написанное Лафаргом и
им “цитируемое” на самом деле есть не что иное, как отголосок
рецепта Бакунина. Лафарг, на деле, является последним учеником
Бакунина, серьезно в него верящим». И далее, в том же письме:
3 Там же. С. 19. Через несколько лет после опубликования цитируемой ста-
тьи Ленин писал: «Марксистские слова стали в наши дни прикрытием полно-
го отречения от марксизма; чтобы быть марксистом, надо разоблачать “марк-
систское лицемерие” вождей Второго Интернационала» (Поли. собр. соч., т. 26,
с. 272). Но о каком же господстве марксизма может в таком случае идти речь?
4 Там же. С. 19.
13
«Лонге в качестве последнего прудониста и Лафарг в качестве
последнего бакуниста! - черт бы их побрал»5.
То, на что указывал Маркс в начале 80-х гг., отмечает и Энгельс
десятилетием позже. В письме Л. Шорлемеру от 25.07.1892 г. Эн-
гельс характеризует возникшую в Англии Социал-демократичес-
кую федерацию как организацию, признающую своим идейным
знаменем марксизм, но на практике - антимарксистскую. Этот
трезвый и строгий приговор Энгельс расшифровывает в пись-
ме Каутскому от 12 августа того же года. «Социал-демократи-
ческая федерация - это самая настоящая секта. Она превратила
марксизм в окостенелую догму, и, поскольку отворачивается от
всякого рабочего движения, которое не является ортодоксально
марксистским (причем ее собственное представление о марксиз-
ме полно ошибок), то есть проводит политику, как раз противо-
положную той, что рекомендуется “Коммунистическим Манифе-
стом”, то она сама для себя исключает возможность когда бы то
ни было стать чем-либо иным, кроме секты»6. Господствующей
идеологией в английском рабочем движении был, как известно,
тред-юнионизм, ограничивающий свои задачи борьбой за непос-
редственные, экономические интересы рабочего класса. Забегая
вперед, стоит подчеркнуть тот факт, что когда в 1919 г. в Анг-
лии возникла коммунистическая партия, то ее руководство в лице
Г. Поллита тут же обратилось к правлению Лейбористской пар-
тии с просьбой принять ее в свои ряды в качестве секции. Лейбо-
ристы отвергли эту просьбу, которую лидеры компартии Англии
повторяли неоднократно.
Естественно возникает мысль, что в Германии, где впервые
возникла марксистская социал-демократическая партия, марк-
сизм, выражаясь словами Ленина, действительно пошел вширь,
т.е. стал массовым пролетарским сознанием. Однако факты го-
ворят о другом. А. Бебель в своей автобиографии отмечает, что
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 90. То, что эта оценка воззрений Ла-
фарга и Лонго не является преувеличением, следствием чем-то вызванного
раздражения, подтверждается собственными высказываниями, к примеру, того
же Лафарга, который писал в одной из своих работ: «Мы хотим анархию (ап-
archie). Мы хотим не захватить власть, а уничтожить ее. Тогда у нас больше не
будет властелинов, ибо властелин наш - враг наш» (Лафарг П. Соч., т. III.
М.-Л., 1931, с. 416). Маркс, кстати, неоднократно отмечал прудонизм Лафарга.
Так, в письме от 20.03.1866 г. он писал Лауре: «Лафарг мучает меня своим пру-
донизмом и должно быть до тех пор не успокоится, пока я не стукну крепкой
дубиной по его креольской башке» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 34. С. 424).
А ведь Лафарг, как справедливо отмечает К. Виллар, «был единственным тео-
ретиком партии, восполняя тем самым серьезный недостаток Геда» (Виллар К.
Социалистическое движение во Франции (1893-1905). М., 1969, с. 180-181).
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 360.
14
«Манифест Коммунистической партии» и другие труды Маркса
и Энгельса стали известны членам партии только в конце 60-х -
начале 70-х годов7. Сам он узнал о существовании Маркса лишь
когда прочитал написанный Марксом «Учредительный манифест
первого Интернационала».
В рабочем движении тогдашней Германии, т.е. в 70-х гг.
XIX в., наиболее влиятельными были идеи Лассаля, а не Марк-
са. Бебель, объясняя Энгельсу эту ситуацию, писал в мае 1873 г.:
«Не следует забывать, что в действительности труды Лассаля,
написанные популярным языком, являются основой социализма
масс. Это факт, который мы не можем игнорировать: они имеют в
Германии в десять, в двадцать раз большее распространение, чем
любые другие работы о социализме»8.
Для представления об уровне марксистского мышления в
Германии конца XIX в. достаточно показательны критические
замечания Энгельса на проект социал-демократической програм-
мы 1891 г. Энгельс раскритиковал одно из основных положений
проекта, согласно которому «современное (т.е. капиталистиче-
ское. - ТО.) общество врастает в социализм». Он не отрицал воз-
можности мирного социалистического переустройства общества
в высокоразвитых демократических буржуазных государствах,
таких как Франция, Англия, США, где «конституционным путем
можно сделать все, что угодно, если только за тобой большинство
народа»9, но решительно отвергал такую возможность в Герма-
нии, где несмотря на уже наличествующее всеобщее избиратель-
ное право по-прежнему господствовал полуабсолютистский, по
его выражению, государственный строй.
Не требуется большой проницательности, чтобы увидеть в
приведенной Энгельсом формулировке социал-демократическо-
го проекта программы СДПГ основную идею, которую в конце
века обосновывал в своих статьях Э. Бернштейн. Можно, правда,
допустить, что в указанном проекте приведенная формулировка
была вызвана опасением социал-демократического руководства,
7 Бебель А. Из моей жизни. М., 1968. С. 131.
8 Bebel A. Briefwechsel mit Friedrich Engels. Hrsg. Von W. Blumenberg.
Gravenhage, 1965. S. 14. Историк социал-демократического движения Г. Фрей
с полным основанием отмечает: «Когда говорят о “победе” марксизма в немец-
кой социал-демократии, не следует при этом забывать, что в социал-демокра-
тической, социалистической массе и в ее руководящих кадрах марксизм едва
воспринимался. Согласно исследованию, проведенному в 1905 г., лишь около
десяти процентов членов партии обладали знанием марксистского образа мыш-
ления (GedankengSnge)» (Frei Н. Fabianismus und Bernsteinischer Revisionismus.
1884-1900. Berlin, 1915. S. 70).
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 236.
15
допускавшего вероятность нового «Исключительного закона».
И если для составителей программы (в числе которых был и Берн-
штейн) эта формулировка носила, условно говоря, тактический
характер, то для Бернштейна она была программной. Таким обра-
зом, «оппортунизму» Бернштейна предшествовал «оппортунизм»
Каутского и других авторов проекта программы партии, принятой
в Эрфурте в том же 1891 г.
Плеханов в статье, посвященной книге Фр. Лютгенау «Естес-
твенная и социальная религия», подвергает критике этого автора,
который считает себя сторонником исторического материализма,
но отвергает философский материализм. Плеханов подчеркивает,
что Лютгенау был некоторое время членом германской социал-
демократической партии и, указывая на то, что его книга вышла
в свет в 1894 г., делает вполне логичный вывод: «Это показывает,
каким образом подготовлялся ревизионизм, как прокладывал он
себе дорогу в умы членов партии в то время, когда г. Бернштейн
еще не высказывал никаких сомнений в правильности Марксова
учения»10.
Однако Лютгенау был отнюдь не единственным, бывшим не-
мецким социал-демократом, вставшим на путь ревизии учения
Маркса. В 1887 г. доцент Фрейбургского университета Георг Ад-
лер опубликовал монографию «Основы критики Карлом Марксом
существующего народного хозяйства». Уже в предисловии он вы-
двигает против немецких марксистов ряд обвинений. В частности,
он утверждает: «Насколько велик фанатизм марксистской секты
можно видеть из следующего высказывания, которое отважился
публично сделать главный пропагандист доктор Карл Каутский:
«поскольку третий том “Капитала” вышел в свет, переворот в по-
литической экономии будет завершен...»11.
Маркс, по мнению Адлера, не отличался последовательно-
стью. При ближайшем знакомстве с «Капиталом» становится
очевидным, что его автор, претендующий на научную объектив-
ность, исходит «сознательно или бессознательно из этического
принципа»12. Адлер анализирует, правда, довольно поверхност-
но, первый том «Капитала». Он приписывает Марксу вопиющую
непоследовательность: если стоимость товара определяется коли-
чеством затраченных на его производство часов, то рабочую силу
нельзя считать товаром, раз ее стоимость определяется количе-
10 Плеханов ГВ. Избр. филос. произведения. М., 1957. Т. III. С. 305.
11 Adler G. Grundlagen der Karlmarxen Kritik der bestehenden Volkswirtschaft.
Tubingen, 1887. S. VII.
12 Ibid. S. 160-161.
16
ством материальных благ, необходимых для ее существования и
воспроизводства.
Обращаясь к работе Маркса «Нищета философии» и к «Анти-
Дюрингу» Энгельса, Адлер утверждает, что в них формулируется
альтернатива: или коммунистическая революция, или распад со-
циального организма. Но со времени выхода в свет «Нищеты фи-
лософии» прошло почти полвека, т.е. достаточный исторический
период, чтобы осознать ложность такой альтернативы. «Вопрос
стоит так: когда следует ожидать крушения современного на-
родного хозяйства? Является ли оно действительно ближайшим
будущим как допускает Маркс? Совершается ли оно, как утвер-
ждает Маркс, каждодневно все более и более на наших глазах?»13.
Разумеется, эти вопросы ставятся Адлером лишь для того, чтобы
объявить, что предвидения основоположников марксизма оказа-
лись построенными на песке.
Адлер оспаривает также положение «Комманифеста» о том,
что пролетаризация трудящихся масс приводит к тому, что в
обществе все более и более противостоят друг другу лишь два
класса, пролетарии и капиталисты. Он указывает на то, что кре-
стьянство сохраняется, несмотря на развитие промышленности.
Сохраняется и даже увеличивается «среднее сословие», которое
пополняется чиновничеством, людьми свободных профессий,
управляющими, торговцами. «Во всяком случае, это новое сред-
нее сословие ограничивает концентрацию капитала и препятству-
ет тому, чтобы капиталисты и рабочий класс непосредственно
противостояли друг другу»14.
Еще одно критическое замечание Г. Адлера относится к сфор-
мулированному в «Капитале» абсолютному, по словам Маркса,
закону прогрессирующего в ходе капиталистического прогресса
обнищанию рабочего класса. Адлер не только отрицает этот за-
кон, но и указывает на то, что описываемое в «Капитале» раз-
витие фабричного законодательства, сокращение рабочего дня,
повышение заработной платы наемных рабочих, - все эти при-
знаваемые Марксом факты несовместимы с тем положением,
которое он пытается обосновать. «Маркс, - пишет Адлер, - по-
лемически (подчеркнуто мной. - ТО.) утверждает, что вместе с
развитием капиталистического способа производства возрастает
массовая нищета и вырождение, пока, наконец, капиталисты не
будут экспроприированы»15.
13 Ibid. S. 162.
14 Ibid. S. 166.
15 Ibid. S. 168.
17
Я столь подробно остановился на изложении критических
замечаний Г Адлера, чтобы показать, что уже через 20 лет пос-
ле опубликования первого тома «Капитала» Маркса некоторые,
весьма серьезные заблуждения этого гениального мыслителя ста-
ли видны и такому ученому весьма среднего уровня, каким был
Адлер.
Книга Адлера была замечена Энгельсом. В письме Н.Ф. Дани-
ельсону от 5 января 1888 г. он заявляет: «...некий жалкий ренегат,
еврей Георг Адлер, приват-доцент в Бреславле, написал большую
книгу (заглавие ее я позабыл), чтобы доказать заблуждения Мар-
кса; но это просто непристойный и нелепый памфлет, которым
автор хочет привлечь внимание - внимание правительства и бур-
жуазии к своей важной особе. Я просил всех моих друзей не заме-
чать эту книгу»16. Эта реакция не может не вызвать недоумения.
Замалчивание критики весьма существенных положений марк-
сизма отнюдь не является лучшим ответом на нее. Да и можно
ли вообще замолчать критику марксизма? Энгельс, несомненно,
ошибался, полагая, что это возможно и необходимо* *.
Нет необходимости, предваряя последующее изложение, ссы-
латься на других предшественников Э. Бернштейна. Предысто-
рии берштейновского «ревизионизма» посвящен, как видно из
оглавления, целый раздел этой книги. Мне, как ее автору, важно
было показать, что ревизия марксизма, которую в нашей литера-
туре, да и за рубежом непосредственно относят к Бернштейну,
в действительности представляет собой гораздо более широкое
идейно-политическое течение.
Видными предшественниками Бернштейна в деле ревизии
учения основоположников марксизма являлись так называемые
катедер-социалисты. В Германии это были профессора универ-
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 8.
* В письме Каутскому от 30 августа 1884 г. Энгельс касается другой работы
Г. Адлера: «Брошюрку Г. Адлера (имеется в виду его книжка “Робертус - осно-
ватель научного социализма”. - Т.О.) заказал и, вероятно, по возвращении найду
ее в Лондоне. Спасибо за сообщение, этого человека надо отделать» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 176). В другом письме - А. Бебелю от 28 ноября 1885 г.
речь идет уже о другой книжке Г. Адлера «История первого социально-полити-
ческого рабочего движения в Германии» - Энгельс сообщает: «Книгу Адлера,
весьма поверхностную и основанную главным образом на Штибере (имеется
в виду книга: Вермут и Штибер «Коммунистические заговоры XIX столетия, -
Т.О.), Каутский мне передал; я помогу ему подвергнуть ее критике» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 321). Таким образом, Г. Адлер, по меньшей мере, опуб-
ликовал три «ревизионистских» книги. Но ни одна из них не была подвергнута
критике ни Энгельсом, ни его соратниками. Этот заговор молчания по отно-
шению к идейному противнику представляется мне признаком догматической
убежденности в незыблемости учения марксизма.
18
ситетов Л. Брентано, Г. Шульце-Геверниц, В. Зомбарт, Ф. Ланге;
в Австро-Венгрии А. Шеффле, Т. Масарик; в Италии - Б. Кроче.
Однако то, что «ревизионизм» связали именно с именем Э. Берн-
штейна, конечно, не было случайностью. Ведь Бернштейн был
в 80-90 гг. ближайшим другом Энгельса, а после кончины по-
следнего стал его душеприказчиком. В период «Исключитель-
ного закона» он стал главным редактором нелегального органа
немецких социал-демократов - газеты «Социал-демократ». Она
выпускалась сначала в Цюрихе, а затем, после запрещения ее из-
дания швейцарским правительством, в Лондоне, где Бернштейн
особенно сблизился с Энгельсом.
Правительство Пруссии издало распоряжение об аресте
Бернштейна, что вынудило его оставаться в изгнании пока это
распоряжение не утратило силу в связи с избранием Бернштей-
на депутатом рейхстага в 1901 г., что позволило ему вернуться в
Германию.
Вместе с Каутским Бернштейн был основателем главного
теоретического органа СДПГ «Die Neue Zeit», который стал не
только немецким, но и международным социал-демократическим
изданием. Одним словом, Бернштейн был одним из признанных
лидеров германской социал-демократии. Именно поэтому он, не
будучи первым по времени «ревизионистом» (даже в рядах со-
циал-демократии) дал отнюдь не по собственной воле свое имя
этому идейно-политическому течению. Таким образом, выступ-
ление Бернштейна, так сказать, подытожило предшествующую,
во многом обоснованную ревизию марксизма, так же как и су-
щественные разногласия между самими марксистами. Правильно
замечает по этому поводу американский марксолог Г. Паркинсон:
«Расхождения между марксистами относительно подлинной сущ-
ности марксизма имеют столь же длительную историю, как и сам
марксизм»17.
«Ревизионизм» Ленин непосредственно связывает с выступ-
лением Э. Бернштейна. «Бывший ортодоксальный марксист дал
имя этому течению, выступив с наибольшим шумом и с наиболее
цельным выражением поправок к Марксу, пересмотра Маркса,
ревизионизма»18. Для Ленина не существовало (никак не могло
существовать) вопроса: а не было ли в бернштейновской критике
некоторых положений марксизма таких утверждений, которые
заслуживают внимания и должны стать предметом научного
обсуждения. Бернштейн представляется ему неправым во всем,
17 Сб. «Marx and Marxism». Ed. by G.H. R. Parkinson. N.Y., 1984. P. 4.
18 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 18-19.
19
от начала до конца; он де просто плетется в хвосте буржуазных
критиков марксизма, собирает, систематизирует их аргументы,
выдавая свою зловредную стряпню за марксистскую критику
марксизма. Но такого рода критика, с точки зрения Ленина, в
принципе недопустима, должна быть отвергнута с порога. «Ко-
нечная цель - ничто, движение - все, это крылатое словечко
Бернштейна выражает сущность ревизионизма лучше многих
длинных рассуждений. От случая к случаю определять свое по-
ведение, приспособляться к событиям дня, к поворотам поли-
тических мелочей, забывать коренные интересы пролетариата и
основные черты всего капиталистического строя, всей капитали-
стической эволюции, жертвовать этими коренными интересами
ради действительных или предполагаемых выгод минуты - та-
кова ревизионистская политика»19. Это рассуждение Ленина не
может не вызвать недоумения у вдумчивого читателя, если он,
конечно, не ослеплен большевистской пропагандой, как были,
увы, ослеплены мы (к себе это я отношу отнюдь не в последнюю
очередь). На какие выгоды минуты рассчитывает, если согласить-
ся с Лениным, «ревизионизм»? К каким событиям дня или по-
воротам политических мелочей приспосабливается Бернштейн,
который, кстати сказать, рассуждает, пользуясь ленинским вы-
ражением, именно о «капиталистической эволюции», точнее
говоря, об эволюции капитализма? Забегая вперед, могу сказать,
что Бернштейн обсуждал в своей книге такие вопросы: являет-
ся ли переход от капитализма к социализму делом ближайшего
или достаточно отдаленного будущего? Происходит ли в ходе
капиталистического прогресса прогрессирующее (абсолютное
и относительное) обнищание пролетариата? Обязательно ли со-
циалистическое переустройство буржуазного общества должно
произойти путем насильственной революции или вероятнее все
же мирные социалистические преобразования в демократиче-
ски развитых капиталистических странах? Отмахнуться от этих
вопросов, замалчивать их, значит фактически пасовать перед
«ревизионистом». Именно так и поступали многие ортодоксы-
марксисты.
Совершенно очевидно, что ленинская характеристика «реви-
зионизма», мягко говоря, страдает логическими дефектами. А что
касается его заявления о том, что суть ревизионизма выражена в
цитируемом им афоризме, который он почему-то называет «сло-
вечком», то Ленин, по-видимому, не знал, что почти то же самое
говорил Энгельс в интервью французской газете «Le Figaro»
19 Там же. С. 24.
20
11 мая 1893 г.: «У нас нет конечной цели. Мы сторонники посто-
янного непрерывного развития, и мы не намерены диктовать
человечеству какие-то окончательные законы. Заранее готовые
мнения относительно деталей организации будущего общества?
Вы и намека на них не найдете у нас. Мы будем уже удовлетво-
рены, когда нам удастся передать средства производства в руки
всего общества...»20.
Итак, Ленин характеризует «ревизионизм» как вредоносное
поветрие в рядах международной социал-демократии, непосред-
ственно связанное с выступлением Бернштейна. Я подчеркиваю
этот факт, так как тут же сообщу читателю совсем другой вывод,
сделанный тем же Лениным. В статье «Карл Маркс» он вопре-
ки своим собственным прошлым утверждениям заявляет: «Как
своеобразную русскую разновидность ревизионизма следует рас-
сматривать народническое отношение к Марксу»21. Народники,
разумеется, вовсе не социал-демократы, но они, действительно,
занимались критическим пересмотром марксистского понимания
исторической роли капитализма. Выходит, следовательно, что
«ревизионизм» вовсе не характерное лишь для социал-демокра-
тии идейно-политическое течение. Кто бы ни предпринимал ре-
визию марксизма, тот и является, если пользоваться этим одиоз-
ным термином, «ревизионистом». И Ленин, как бы забыв о том,
что он утверждал в статье «Марксизм и ревизионизм», в другой
своей статье утверждает, что «Бернштейн - не родоначальник»22.
Кто же в таком случае является, по Ленину, родоначальником
«ревизионизма»? На этот вопрос он отвечает мимоходом в статье
«Принципиальные вопросы избирательной кампании». В ней он,
бичуя российских либералов, прямо утверждает, что их воззре-
ния - не «боевой ревизионизм, поднимающий “знамя восстания”
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 563. Кстати, Плеханов вполне в духе
высказывания Энгельса писал: «Стараться найти идеальный общественный по-
рядок, наиболее соответствующий человеческой природе, - значит найти такой
порядок, дальше которого уже некуда было бы идти человечеству, при котором
людям можно было бы, правда, вносить маленькие поправки в свои отношения,
но нельзя было бы под страхом отклонения от своей природы видоизменять эти
отношения по существу» (Плеханов ГВ. Избранные философские произведе-
ния. М., 1956, т. II, с. 229). И далее Плеханов подчеркивает: «... нет идеального
порядка, дальше которого некуда было бы идти человечеству. Материалисты-
диалектики являются сторонниками безостановочного поступательного движе-
ния» (там же, с. 230). Эти положения не только согласуются с приведенным
высказыванием Энгельса; их можно также оценивать как позитивную интерпре-
тацию нашумевшего афоризма Бернштейна.
21 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 181.
22 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 68.
21
(хотя бы даже так, как это делал Бернштейн в Германии около
10 лет тому назад, а в России Струве 15 лет назад)»23. И это со-
вершенно правильно, поскольку ревизия марксизма не есть лишь
социал-демократический феномен; начало ей положили так на-
зываемые катедер-социалисты, т.е. профессора университетов в
капиталистических странах. Одни из них предприняли эту акцию
еще до «легальных марксистов», а также до народников, другие
позже. То, что ревизия теории марксизма началась задолго до вы-
ступления Бернштейна, известно всем, кто занимался историей
марксизма. Так, например, далекий от марксизма П. Берлин в ста-
тье «О бернштейнианстве» писал: «Не Бернштейн первый ука-
зал на эту необходимость внести поправку в распространенное
представление о марксизме. В этом отношении, как и во многих
других, его опередил Струве»24. Однако и П. Берлин ошибался.
Несколькими десятилетиями раньше выступили с ревизией марк-
сизма так называемые катедер-социалисты, а затем члены анг-
лийского «Фабианского общества». И тем и другим в этой книге
посвящены отдельные главы.
Ревизия основных положений марксизма фактически на-
чалась уже в период его становления, формирования. Б. Бауэр,
лидер младогегельянства, с которым Маркс был весьма близок в
период своего увлечения этим леворадикальным истолкованием
философии Гегеля, подверг критике статьи Маркса в «Deutsch-
Franzosische Jahrbiicher». Главное обвинение, которое он выдви-
нул против Маркса, - идеализация пролетариата. Положение о
23 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 21. С. 69-70. Американский исследова-
тель Р. Киндерслей посвятил «легальным марксистам» монографию «Первые
русские ревизионисты». В ней он разъясняет, что эти марксисты стали имено-
ваться легальными вовсе не потому, что они печатали свои работы в подцен-
зурных изданиях. Их работы печатались в легальных периодических изданиях,
наряду со статьями «легальных марксистов». В этих изданиях печатались также
Плеханов, Ленин и другие марксисты, находившиеся в эмиграции. Что же ка-
сается Струве, Булгакова и других представителей «легального марксизма», то
каждый из них «имел законный паспорт и жил, не скрываясь от полицейского
контроля» (Kindersley R. The First Russian Revisionists. A Study of Legal Marx-
ism in Russia. Oxford, 1962, p. 105). Правда, Струве печатался и в нелегальной
прессе. «Легальные марксисты», полагали, что марксизм является «наиболее
продуктивным эвристическим принципом», в то время как Плеханов видел в
марксизме «могущественное оружие рабочего класса» (р. 219). «Факт таков, -
утверждает Киндерслей, - что русские марксисты, имевшие статус легальности,
и создали отклоняющуюся от учения Маркса и Энгельса форму марксизма»
(Ibid. Р. 3). Единственное, с чем нельзя согласиться с Киндерслеем, это то,
что «легальные марксисты» были первыми русскими ревизионистами. Но он
прав в том, что они были первыми марксистами, вставшими на путь ревизии
этого учения.
24 Журнал «Жизнь», февраль 1901 г. С. 120.
22
всемирно-исторической социалистической миссии пролетариата
было, естественно, несовместимо с идеалистическим учением
о всемогуществе самосознания, которое проповедовал Б. Бауэр
вместе со своими сторонниками под флагом «критической крити-
ки». Ясно, что с точки зрения этой «сверхкритики» тезис Маркса
о выдающейся роли освободительного движения пролетариата
третировался как некритический*.
Итак, ревизия марксизма, правомерная и даже необходимая,
как и ревизия любой научной теории, какой бы высокий статус
ей ни принадлежал, есть нечто несравненно более широкое и го-
раздо более значительное социально-политическое явление, чем
бернштейнианство, если этим термином обозначается выступ-
ление одного из социал-демократических лидеров, а не идейное
течение, которое в силу указанных выше обстоятельств оказалось
связано с его именем. Понятно поэтому заявление Ленина: «Реви-
зионизм или “пересмотр” марксизма является в настоящее время
одним из главных, если не самым главным проявлением буржу-
азного влияния на пролетариат и буржуазного развращения про-
летариев»25. Ленин, как мы видим, осуждал ревизию марксизма,
хотя сам он также ревизовал учение Маркса, но, конечно, с иных,
чем Бернштейн, позиций. Он, как мы увидим в первой главе, даже
признавал, что пересматривает отдельные, как ему казалось, по-
ложения марксизма, хотя на самом деле он подверг ревизии его
основоположения.
Выше уже отмечалось, что с точки зрения Ленина «ревизио-
низм» возник в социал-демократическом движении в результате
победы марксизма над всеми другими социалистическими уче-
ниями, что, согласно Ленину, произошло в западноевропейских
* Г. Юнг, один из корреспондентов Маркса, писал ему по этому поводу:
«Бауэр так помешался на критике, что недавно писал мне: должно подвергнуть
критике не только общество привилегированных собственников и т.д., но - до
чего еще никто не додумался - и пролетариев» [MEGA. (Karl Marx, Friedrich En-
gels Gesammtausgabe) Berlin, 1975, Dritte Abteilung. Bd. 1, Briefwechsel. S. 437].
Это отношение к рабочему классу основоположники марксизма подвергают
уничтожающей критике в «Святом семействе». В противовес утверждению Ба-
уэра, что работа пролетария «всегда остается чем-то единичным, рассчитана на
удовлетворение его собственной потребности и является будничной работой»,
в то время как для создания чего-либо ценного «требуется некое более сильное
сознание, чем рабочее сознание», Маркс и Энгельс заявляют: «Нужно быть зна-
комым с тягой к науке, с жаждой знания, с нравственной энергией и неутоми-
мым стремлением к саморазвитию у французских и английских рабочих, чтобы
составить себе представление о человеческом благородстве этого движения»
(Соч. Т. 2. С. 92).
25 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 25. С. 180.
23
странах в 70-90 гг. позапрошлого века. Однако тот же Ленин в
1905 г. констатировал: «Какие-нибудь тридцать лет тому назад
марксизм не был еще господствующим даже в Германии... А
в романских странах, во Франции, Испании, Бельгии самыми
распространенными учениями среди передовых рабочих были
прудонизм, бланкизм, анархизм»26. Следовательно, цитируемое
выше утверждение Ленина о том, что в начале 70-х гг. марксизм
«уже побеждает все прочие идеологии рабочего движения», оп-
ровергается им же самим. В Англии в рабочем движении господ-
ствовала тред-юнионистская идеология, которую Ленин в начале
XX в. без обиняков характеризовал как буржуазную. Что касается
идеологии рабочего движения в США, то о нем можно судить, по
словам Энгельса в его письме к Ф. Зорге, относящемуся к 1892 г.:
«...американский рабочий воображает, что традиционная буржу-
азная форма хозяйства есть нечто по самой своей природе и на все
времена прогрессивное и превосходное, нечто пес plus ultra»27.
В. Зомбарт, посвятивший американскому рабочему движе-
нию специальную работу «Почему в Соединенных Штатах нет
социализма», опубликованную в 1906 г., объясняет это положение
дел следующим образом: «...нигде на земле капиталистическое
хозяйство и сущность капитализма не достигли такого высокого
развития, как в Северной Америке... Как у всех американцев, так
и среди рабочих обнаруживается безграничный оптимизм и пря-
мо-таки вера в миссию, в величие своей страны, вера, которая
зачастую носит религиозную окраску»28.
А. Бебель в своих воспоминаниях писал, что ко времени со-
здания социал-демократической партии Германии (1869 г.) даже
те, кто стал ее членом, фактически не были знакомы с произве-
дениями основоположников марксизма. «О том, что были также
и такие рабочие, которые, например, знали “Манифест Комму-
нистической партии” и были знакомы с деятельностью Маркса и
Энгельса на Рейне в революционные годы, в то время в Лейпциге
я ни от кого не слышал»29.
Энгельс, в отличие от Ленина, хорошо осознавал насколько
все еще незначительно влияние «научного социализма» в англий-
ском организованном рабочем движении. В письме к Бебелю от
26 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 39.
27 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 476.
28 Sombart. Warum gibt es in den Vereinigten Staaten keinen Sozialismus. Tubin-
gen, 1906, S. 9, 28.
29 Бебель А. Из моей жизни. M., 1968, с. 65. Далее Бебель сообщает: «Скорее
всего, я, как и почти все ставшие в те годы социалистами, пришел к Марксу че-
рез Лассаля. Труды Лассаля появились в наших руках раньше, чем кто-нибудь из
нас знал какое-нибудь произведение Маркса и Энгельса» (там же. С. 130).
24
8 августа 1889 г. он с горечью сообщает: «Здесь, всему, всему
наперекор, по-прежнему застой. Нельзя даже сказать, что сущес-
твует, как во времена Оуэна, социалистическая секта. Сколько
голов, столько и сект»30. В другом письме к нему же, датирован-
ным 1892 г., Энгельс сообщает такие неутешительные новости:
«Конгресс тред-юнионов в Глазго объявил нам, континенталь-
ным социалистам, войну. Со стороны лидеров старых тред-юнио-
нов - коварство, со стороны лидеров новых - глупость». И далее:
«...ограниченное и одностороннее, исключительно профессио-
нальное движение так ярко обнаружило в настоящее время свой
реакционный (курсив мой. - ТО.) характер»31.
Не лучше, по словам Энгельса, обстоит дело и во Франции,
где революционная традиция находит свое выражение не в мар-
ксизме, а в прудонизме, бланкизме и т.д. Правда, здесь все-таки
еще при жизни Маркса возникла пролетарская партия, лидеры
которой были, пусть и непоследовательными, но все же марк-
систами. Об этой партии Энгельс писал Бернштейну в 1882 г.:
«...обе фракции “Рабочей партии”, вместе взятые, составляют
лишь ничтожно малую часть парижских рабочих, которые все еще
следуют за такими людьми, как Клемансо...»32. Ж. Клемансо был
буржуазным радикалом, который, как и почти все представите-
ли этого политического направления, заигрывали с социализмом.
Возможно, это влекло к нему парижских рабочих, а также, конеч-
но, то, что он был французом, а Маркс - немцем, представителем
страны, к которой французы, в особенности после поражения в
войне с Пруссией, не испытывали симпатии.
В другом письме Бернштейну, в сентябре 1883 г., Энгельс, как
и Маркс, иронизирует относительно французских марксистов, од-
ним из главных представителей которого был зять Маркса П. Ла-
фарг. «Правда, - пишет Энгельс, - так называемый “марксизм” во
Франции совсем особого рода; такой, что Маркс сказал однажды
Лафаргу: “Ясно одно, что сам я не марксист”»33. В другом письме
от 28 ноября 1882 г. тому же адресату Энгельс заявляет вполне
в оптимистическом ключе о факте, который, конечно, его не ра-
довал: «Мы всю свою жизнь были в меньшинстве и чувствовали
себя при этом отлично»34. Если теперь обратиться к XX столе-
30 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 433.
31 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 386.
32 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 305.
33 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 324.
34 Там же. С. 338. Можно согласиться с английским исследователем мар-
ксизма П. Андерсоном, который утверждает: «Маркс и Энгельс были одино-
кими первооткрывателями среди теоретиков своего поколения; ни об одном из
их современников, какой бы национальности он ни был, нельзя сказать, что он
25
тию, то и здесь не было той самой победы марксизма, о которой
столь уверенно писал Ленин. Й. Шумпетер, выдающийся эко-
номист, хорошо знакомый с положением дел в США, где он ряд
лет работал профессором Гарвардского университета, отмечает,
что «вплоть до 20-х годов ни в американском рабочем движении,
ни среди американских интеллектуалов не было сколько-нибудь
серьезного марксистского движения»35.
В. Брандт, бывший в течение многих лет президентом Социа-
листического Интернационала, так характеризует рабочее движе-
ние в Испании 30-х годов: «Испанское рабочее движение представ-
ляло собой такую пеструю смесь, как нигде в Европе: анархисты,
синдикалисты, троцкисты или таковыми считавшиеся, независи-
мые, а также “действительные социалисты”»36. В XX в. положение
изменилось лишь в том отношении, что Октябрьская революция
превратила марксизм в господствующую идеологию в огром-
ной стране, названной Союзом Советских Социалистических
Республик. Но тоталитарный строй, установленный Лениным и
его соратниками, конечно, не был претворением в жизнь социа-
листической теории Маркса и Энгельса, несмотря на то что так
называемый реальный социализм действительно был построен.
На первых порах победа большевистской партии оказала ре-
волюционизирующее воздействие на рабочее движение во всем
мире. Однако в последующее время это влияние все более и бо-
лее ослабевало, так как зарубежные марксисты убедились в том,
что социализм советского образца совсем не тот общественный
строй, который способен обеспечить трудящимся лучшие жиз-
ненные условия, чем те, которые уже в начале века сложились в
демократически развитых капиталистических странах. Западно-
европейские социал-демократические страны не только поверну-
лись спиной к СССР, но и стали противниками большевистской
партии. Даже победа советского народа в Великой Отечественной
войне, победа, имевшая, несомненно, всемирно-историческое
значение, не изменила отношение зарубежных марксистов к так
называемой ленинско-сталинской партии и установленному ею
репрессивному режиму. Отношение социал-демократических
вполне понимал и разделял их воззрения» (Anderson Р. Consideration of Western
Marxism. N.Y., 1976, p. 3). «Влияние теории Маркса, строго говоря, оставалось
ограниченным в течение всей его жизни» (Ibid.). «После 1848 г. ни Маркс, ни
Энгельс не были тесно связаны с какой-либо национальной политической пар-
тией» (Ibid. Р 4.). Этим, в частности, объясняется и то обстоятельство, что ли-
деры германской социал-демократии считали основателем своей, марксистской
партии Ф. Лассаля, а не Маркса и Энгельса.
35 Шумпетер Й. Капитализм, социализм, демократия. М., 1995. С. 35.
36 Брандт В. Воспоминания. М., 1991. С. 120.
26
партий к этому режиму кратко выразил В. Брандт: нельзя быть
подлинным демократом, не будучи антикоммунистом. Коммуниз-
мом в данном контексте именовался советский общественный
строй.
В своих воспоминаниях Брандт замечает: «Меня недавно
спросили, могли бы “марксисты” найти свое место в СДПГ. Мой
ответ был логичным: да, где же еще они могли бы найти свое
разумно обоснованное место». И тут же он присовокупляет: «Ра-
зумеется, для коммунистов нет места в наших рядах»37. Слово
марксисты заключено Брандтом в кавычки, так как в середине
XX в. образовалось, по меньшей мере, несколько существенно
отличных друг от друга марксистских учений: ленинизм, так
называемый западный марксизм, троцкизм, учение Мао Цзэдуна
и т.п.
Социал-демократические партии Западной Европы после
Второй мировой войны фактически полностью разошлись с марк-
сизмом, хотя и вполне признавали непреходящее значение учения
основоположников марксизма, которые по-прежнему рассматри-
вались как великие предшественники социал-демократических
партий. «Труд Энгельса и Маркса, - писал Брандт, - как раз когда
его не догматизируют, не упускают из виду его слабые стороны,
не рассматривают степень его познания как окончательную - ока-
зывает непреходящее влияние за рамками рабочего движения на
многие области науки и на общественную деятельность»38.
Однако не только социал-демократические партии отказались
от марксизма как мировоззрения и политической программы; и
коммунистические партии Западной Европы (в первую очередь
Итальянская, крупнейшая из них) постепенно начали пересмотр,
т.е. ревизию основных положений марксизма. Так, они отказа-
лись от важнейшего, по утверждению Ленина, положения о не-
обходимости диктатуры пролетариата. В связи с этим было также
пересмотрено положение о необходимости насильственной рево-
37 Брандт В. Демократический социализм. Статьи и речи. С. 102.
38 Там же. С. 79. Конкретизируя отношение социал-демократов к марксиз-
му, Брандт подчеркивает: «По отношению к Марксу будет наиболее справедли-
во, если мы его со всем положительным и отрицательным, что в нем есть, сни-
мем с пьедестала неприкосновенности. Его имя утратит ореол святости, однако
оно должно быть выведено из зоны огульной диффамации, чтобы можно было,
руководствуясь разумом, говорить и спорить о его исторических заслугах. И это
будет наилучшим воздаянием памяти человека, главным научным принципом
которого была беспощадная критика» (там же, с. 59). Я полагаю, что в таком
отношении к Марксу нет ничего антимарксистского. Именно так относятся сов-
ременные естествоиспытатели к своим великим предшественникам, а также и к
современным научным теориям.
27
люции для перехода от капитализма к социализму, что, впрочем,
вполне согласовалось с убеждениями, к которым пришли осно-
воположники марксизма уже в начале 70-х гг., но, конечно, явно
противоречило программе Коминтерна, ленинизму.
Ленин в своих статьях и речах предрекал великое торжество
марксизма во всем мире. Получилось, как это обычно бывает со
всеми пророчествами, совсем наоборот. Уже в середине прошло-
го века капиталистическое общество вступило в эпоху научно-
технической революции, которая, с одной стороны, практически
доказала жизнеспособность капиталистического способа про-
изводства, а с другой, - вполне выявила внутренне присущую
«реальному социализму» экономическую несостоятельность. Ис-
торический опыт засвидетельствовал правоту «ревизионизма»,
но, конечно, далеко не по всем вопросам, которые он ставил и
пытался разрешить.
Еще до распада СССР началось изменение отношения совет-
ских марксистов к бернштейнианству и «ревизионизму» вообще.
Позволю себе сопоставить некоторые высказывания по этому
вопросу. В первом томе «Философской энциклопедии» (1960)
мы читаем: «Бернштейнианство - исторически первая систе-
матическая форма ревизионизма, оппортунизма и реформизма в
революционном рабочем движении, названная по имени ее осно-
вателя - Э. Бернштейна»39. Нет необходимости цитировать далее
посвященную бернштейнианству статейку, так как содержание
ее, конечно, нетрудно себе предугадать. Автор этой статейки не
видит в бернштейнианстве ни одного заслуживающего внимания
и позитивного обсуждения вопроса. Он игнорирует и тот факт,
что реформизм и так называемый оппортунизм существовали в
рабочем движении задолго до выступления Бернштейна. Ленин-
ское указание на то, что Бернштейн вовсе не был родоначальни-
ком ревизионизма, что таковыми скорее являются российские
народники и «легальные марксисты», по-видимому, осталось ему
неизвестным. Стоит отметить, что такого же представления о
«ревизионизме» придерживались и французские марксисты-ком-
мунисты. В изданном Ж. Лабика и Ж. Бензюсаном словаре основ-
ных марксистских понятий термин «ревизионизм» определяется
следующим образом: «название, данное теоретико-полемической
доктрине Эдуарда Бернштейна и в более общем смысле различ-
ным течениям, которые в истории марксизма предпринимали
его критику, отказывались от тех или иных его положений или
преобразовывали их, одним словом ревизовали тезисы и анализы
39 Философская энциклопедия. М., 1960. Т. 1. С. 152.
28
Маркса и Энгельса, считая их неверными или превзойденными
историческим развитием (evolution)»40. Однако времена меняют-
ся, и мы меняемся вместе с ними, как гласит известная латинская
поговорка. Еще до распада СССР и крушения «реального соци-
ализма» Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС опубли-
ковал «Историю марксизма-ленинизма», в которой по-новому
освещался бернштейновский «ревизионизм». Цитирую: «Отме-
чая непоследовательность теоретической позиции Бернштейна,
его отступление от позиций Маркса и Энгельса, Ленин не при-
дал значения тому факту, что Бернштейн поставил в повестку
дня марксистских теоретических дискуссий реальные вопросы,
которыми фактически не задавались убежденные в близком крахе
капитализма тогдашние лидеры социал-демократии»41.
Казалось бы, после этой марксистской реабилитации Берн-
штейна к чему еще писать монографию «Оправдание ревизио-
низма». Однако такое исследование, на мой взгляд, необходимо
и актуально, ибо речь идет о развитии социальной теории, в
частности, о марксизме, выдающееся значение которого в исто-
рии социологии, политологии, политической экономии, а также и
философии не отрицают даже его завзятые противники. Ревизия
марксизма, в том числе и пересмотр ряда марксистских положе-
ний и даже отрицание некоторых из них, есть не отрицание марк-
сизма, а преодоление его абсолютистского противопоставления
всем иным социальным теориям, его идейного изоляционизма,
ставшего одной из теоретических основ догматизации этого уче-
ния, которая лишила его нормального, наиболее благоприятного
для исследовательской работы научного статуса.
40 Labica G„ Bensussan G. Dictionaire critique du marxisme. Paris, 1985.
P. 1004.
41 История марксизма-ленинизма. M., 1990. Часть И, с. 299. Далее следу-
ет конкретная характеристика бернштейновского «ревизионизма». «Бернштейн
поставил под сомнение главный тезис тогдашней концепции перехода к социа-
лизму - об обострении и углублении противоречий в процессе развития капита-
лизма, о разрешении конфликта путем ликвидации буржуазии в ходе классовой
борьбы и социальной революции. За распространенной широко формулой об
углублении противоречий капитализма и неизбежной его гибели он попытался
разглядеть суть происходящих в буржуазном способе производства изменений:
возникновение средств адаптации капитализма к новым, более высоким усло-
виям...» (там же). Не буду далее приводить положительные оценки воззрений
Бернштейна, ибо цитата была бы чересчур длинной. Приведу лишь итоговую
оценку: «В постановке всех этих вопросов и состояла историческая заслуга
Бернштейна. Он зафиксировал явное несоответствие между тем, что следовало
бы ожидать исходя из основных посылок теории Маркса, и тем, что реально
совершалось, вызревало в современном ему общественном процессе» (там же.
С. 299-300).
29
«Ревизионизм, - как справедливо отмечает известный фило-
соф и политолог Г. Люббе в монографии “Политическая филосо-
фия в Германии”, - коренится в опыте, указывающем на посто-
янно расширяющийся разрыв (Diskrepanz) между ожиданиями,
которые питали ортодоксально-марксистскую доктрину, и факти-
ческим развитием экономических и политических отношений»42.
Этот разрыв фиксировал не один лишь Бернштейн. На него, на-
пример, указывали так называемые «молодые» анархиствующие
социал-демократы (И. Мост и его сторонники), которые были
подвергнуты резкой критике руководством СДПГ. Что касается
правого крыла СДПГ (Э. Давид и др.), то они фактически ориен-
тировались не столько на теорию марксизма, сколько на уже сло-
жившуюся практику социал-демократии. «Практически политика
социал-демократии давно уже была ревизионистской», - замеча-
ет, не без оснований Люббе43.
«Ревизионизм», как об этом уже говорилось выше, никоим
образом не сводится к сочинениям Бернштейна, анализу которых
я намерен посвятить лишь один из разделов данной монографии.
Чтобы понять феномен «ревизионизма», необходимо, с моей точ-
ки зрения, исследовать, с одной стороны, предысторию бернштей-
нианства, а с другой, - последующую историю социалистической
идеологии в той мере, в какой она является преодолением берн-
штейновского «ревизионизма». Речь идет, как нетрудно понять, о
социал-демократии XX века.
Итак, мне придется подвергнуть критическому анализу та-
ких предшественников бернштейнианской «ереси», как катедер-
социалисты, «Фабианское общество», народники, «легальные
марксисты». Хотя моя задача заключается лишь в том, чтобы
исследовать их отношение к марксизму, ее решение, как я его
понимаю, невозможно без выяснения теоретических позиций, с
которых осуществлялась ими ревизия марксизма. В силу этого я
42 Liibbe Н. Politische Philosophic in Deutschland. Munchen, 1974. S. 115—
116.
43 Ibid. S. 120. Люббе также указывает, что Бернштейн фактически пытал-
ся покончить с остатками утопического мышления в марксизме. Хотя он и ут-
верждал, что социал-демократии необходим «новый Кант», в действительности
его подлинным лозунгом было отнюдь не «Назад к Канту», а скорее «Назад к
Ланге». Правда, Ф.А. Ланге примыкал к неокантианцам. «Бернштейн, - пишет
Люббе, - пытался придать значение своей позиции в рамках социал-демокра-
тии. Если бы это было достигнуто, то философская этика неокантианства могла
бы возможно стать политической теорией немецкого, а в дальнейшем и между-
народного социализма» (Ibid. S. 119-120). Пожалуй, это и было достигнуто, но
не в смысле неокантианства, а в учении о ценностях в социал-демократическом
движении XX века.
30
не могу избежать более или менее обстоятельного рассмотрения
системы воззрений этих предшественников социал-демократи-
ческого «ревизионизма», что, к сожалению, увеличивает листаж
моей монографии. Однако я полагаю, что анализ системы воззре-
ний предшественников бернштейнианства позволит глубже по-
нять историческую необходимость ревизии марксистской теории
и вместе с тем действительно постигнуть ее великое всемирно-
историческое значение.
Я заканчиваю это предисловие подчеркиванием той основной
мысли, которая была высказана в его начале: нет и не должно
быть научной теории, исключающей необходимость ее периоди-
ческой ревизии, которую следует рассматривать как критическую
деятельность, способствующую развитию познания и значит так-
же развитию теории, которая стала предметом ревизии.
Введение
МАРКСИЗМ И ДОГМАТИЗМ
1. Догматизм, внутренне присущий учению
Маркса и Энгельса
Основоположники марксизма, создавая свое учение, которое
их идейные противники окрестили «марксизмом» (но вскоре это
название было воспринято их действительными приверженцами),
подвергли основательнейшей научной ревизии многочисленные
социально-политические, социалистические, экономические и
философские теории своих предшественников. И поскольку тер-
мин «ревизионизм» следует понимать в положительном смысле,
надо признать, что Маркс и Энгельс были величайшими реви-
зионистами в истории общественной мысли. Отрицание (разу-
меется, в диалектическом смысле) составляло теоретическую
основу их отношения к идейному наследию. Острие их критики,
которую Маркс назвал однажды беспощадной, было направлено
против догматических представлений о вечности частной собст-
венности на средства производства, вечности и, так сказать, есте-
ственности социального неравенства, классового строя общества,
существования малоимущего и даже неимущего населения. Их
ревизия утопического социализма (и коммунизма) была крити-
кой идеалистических представлений о путях общественного раз-
вития и путях преодоления социальных бедствий, порождаемых
капиталистическим способом производства. Своей критикой
утопической критики капитализма, основоположники марксизма
обосновывали одно из основоположений своей теории: капита-
лизм будет упразднен не просто потому, что он несправедлив, не
соответствует де человеческой природе и т.п., а в силу объективно
обусловленного хода его собственного развития, которое делает
(или сделает) безусловно необходимым переход к общественному
строю, призванному навсегда покончить с эксплуатацией и гос-
подством человека над человеком.
32
Итак, основоположники марксизма отвергали всякого рода
догматические представления. Их критика предшествующих со-
циальных теорий представляла собой, во многом, не что иное,
как разоблачение явного или скрытого догматизма. Такова и их
критика утопического социализма (и коммунизма).
Уже в период формирования своих принципиально новых
воззрений Маркс, осуждая утопический коммунизм, называя его
описания будущего общественного строя «догматической абс-
тракцией», утверждал: «... мы не стремимся догматически пред-
восхитить будущее, а желаем только посредством критики старо-
го мира найти новый мир... Но если конструирование будущего
и провозглашение раз навсегда готовых решений для всех гряду-
щих времен не есть наше дело, то тем определеннее мы знаем,
что нам нужно совершать в настоящем, - я говорю о беспощадной
критике всего существующего, беспощадной в двух смыслах: эта
критика не страшится собственных выводов и не отступает перед
столкновением с власть предержащими»1.
Энгельс, так же как и Маркс, неустанно подчеркивал анти-
догматический характер марксизма. Он делал это тем чаще, чем
более марксизм получал распространение в рабочем движении.
Так, в письме В. Зомбарту от 11 марта 1895 г. Энгельс указывал,
что «учение Маркса не доктрина, а метод, который дает не гото-
вые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и
метод для этого исследования»2.
В письме Шмидту от 5 мая 1890 г. Энгельс с горечью конста-
тирует, что «у материалистического понимания истории имеется
теперь множество таких друзей, для которых оно служит пред-
логом, чтобы не изучать истории. Дело обстоит совершенно так
же, как тогда, когда Маркс говорил о французских “марксистах”
конца 70-х годов: “я знаю только одно, что я не марксист”»3.
В письме Ф. Келли-Вишневецкой от 27 января 1887 г. Энгельс
разъясняет: «Наша теория - это теория развития, а не догма, кото-
рую надо выучить наизусть и механически повторять»4.
Поскольку я попытаюсь доказать, что догматизм внутрен-
не присущ марксизму, несмотря на то что его основоположники
субъективно были непримиримыми его противниками, я позво-
лю себе привести еще несколько высказываний Энгельса. В этом
же цитированном мною письме К. Шмидту Энгельс поясняет:
«... наше понимание истории есть, прежде всего, руководство к
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 379.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 39. С. 352.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 370.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 504.
2. Ойзерман Т.И., том 3
33
изучению, а не рычаг для конструирования на манер гегельянс-
тва. Всю историю надо изучать заново (курсив мой. - Т.О.), надо
исследовать в деталях условия существования различных обще-
ственных формаций, прежде чем пытаться вывести из них соот-
ветствующие им политические, частноправовые, эстетические,
философские, религиозные и т.п. воззрения»5. Нет необходимос-
ти приводить другие, аналогичные высказывания Энгельса. Все
они сводились к одному: наше учение не догма, а руководство к
исследованию и действию. Гораздо важнее подчеркнуть, что эти
высказывания умножались, в особенности в последней четверти
XIX века именно потому, что догматизация марксизма шла рука
об руку с его распространением в европейских странах. О неко-
торых, достаточно известных немецких приверженцах марксизма
Энгельс саркастически писал Марксу в 1859 году: «Эти господа
так привыкли, чтобы мы за них думали, что всегда и везде тре-
буют, чтобы им все не только было подано на подносе, но и как
следует разжевано.. .»6.
Еще более резко оценивал Энгельс воззрения руководителей
возникшей в Англии Социал-демократической федерации, ко-
торая, по его словам, ухитрилась «превратить теорию развития
Маркса в окаменелую ортодоксию, к пониманию которой рабочие
должны прийти, не руководствуясь своим собственным классо-
вым чутьем, а проглотив ее залпом и без рассуждений в качестве
символа веры»7.
Важно также отметить, что отрицание догматизма, обоснова-
ние непримиримости марксизма к догматизму Энгельс стремился
гносеологически обосновать. Я имею в виду главным образом его
«Анти-Дюринг», в частности, главу девятую, в которой обсужда-
ется вопрос о так называемых вечных истинах. Говоря о химии
и физике, Энгельс подчеркивает, что некоторые результаты этих
наук могут быть названы вечными истинами. Однако и в этой
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 371. Относительно своих и Маркса
представлений о посткапиталистическом обществе Энгельс подчеркивал, что
они связаны с имеющимися налицо фактами и, следовательно, не являются
окончательными выводами: «Наши взгляды, отличающие будущее некапиталис-
тическое общество от общества современного, являются точными выводами из
современных фактов и процессов развития и вне связи с этими фактами и про-
цессами не имеют никакой теоретической и практической ценности» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 364) Единственно, что удивляет меня в этом положении
Энгельса - его утверждение насчет точных выводов. Насколько точными могут
быть выводы в науках, которые в отличие от наук о природе, не называются
точными?
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 29. С. 377.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 90.
34
сфере научных исследований по мере их развития окончательные
истины в последней инстанции становятся удивительно редкими.
Еще более редки такого рода истины в биологии. Что же каса-
ется общественных наук, то здесь окончательными истинами в
последней инстанции оказываются или самые общие банальные
высказывания, или констатации отдельных единичных фактов.
Здесь «если в виде исключения, иногда и удается познать внут-
реннюю связь общественных и политических форм существова-
ния того или иного исторического периода, то это, как правило,
происходит тогда, когда эти формы уже наполовину пережили
себя, когда они уже клонятся к упадку»8. Надо полагать, что
Энгельс не делал исключения и для марксизма, в разработке и
обосновании которого он сыграл, как известно, весьма заметную
роль. Не лишено определенного, здорового скептицизма и такое
его утверждение: мы «по всей вероятности, находимся еще поч-
ти в самом начале человеческой истории, и поколения, которым
придется поправлять нас, будут, надо полагать, гораздо многочис-
леннее тех поколений, познания которых мы имеем возможность
поправлять теперь, относясь к ним сплошь и рядом свысока»9.
Энгельс развивает в связи с этим положения об относительности
научных истин, об относительной противоположности между
истиной и заблуждением. Больше того: он подвергает критике
французского социалиста Г. Девиля, автора популярной работы,
посвященной «Капиталу» Маркса, за то, что он «в ряде случаев
придал абсолютное значение отдельным положениям Маркса, ко-
торые последний выдвигал только как относительные, как пра-
вильные только при определенных условиях и в определенных
границах»10.
Приведенные высказывания Маркса и Энгельса создают, во вся-
ком случае на первый взгляд, достаточно убедительное представ-
ление о том, что о внутренне присущем марксизму догматизме го-
ворить никак не приходится. Однако суть дела вовсе не так проста.
Основоположники марксизма действительно, как было показано
выше, выступали против догматизма, подвергали суровой критике
догматизм не только своих противников, но и тех своих привержен-
цев, которые упрощенно истолковывали основные положения их
учения. Но обратимся теперь к этим основным положениям Маркса
и Энгельса, к выводам, которые они из них делают.
В «Немецкой идеологии», в которой Маркс и Энгельс, поле-
мизируя с Фейербахом и тем самым преодолевая «культ Фей-
8 Там же. С. 87.
9 Там же.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 39. С. 69-70.
2*
35
ербаха», который, по словам самого Маркса, характерен для их
предшествующего совместного произведения, - «Святого се-
мейства», - впервые излагают основные положения материали-
стического понимания истории. «Предпосылки, с которых мы
начинаем, - утверждают они, - не произвольны, они не догмы;
это - действительные предпосылки, от которых можно отвлечься
только в воображении. Это - действительные индивиды, их дея-
тельность и материальные условия их жизни, как те, которые они
находят уже готовыми, так и те, которые созданы их собственной
деятельностью. Таким образом, предпосылки эти можно уста-
новить чисто эмпирическим путем»11. Нет необходимости рас-
сматривать далее эти предпосылки, так как при этом пришлось
бы излагать достаточно известные нашему читателю основы
материалистического понимания истории. Существенно лишь
указать, что Маркс и Энгельс постоянно настаивают на том, что
они исходят из фактов. И выводы, которые они делают из этих
фактов, являются, как они считают, также фактами, устанавли-
ваемыми «чисто эмпирическим путем». Это - коммунистические
выводы. Каковы же они? Укажем на самый главный из них. «Ком-
мунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено,
не идеал, с которым должна сообразоваться действительность.
Мы называем коммунизмом действительное движение, кото-
рое уничтожает (курсив мой. - ТО.) теперешнее состояние»12.
То, что Маркс и Энгельс называют теперешним состоянием, есть
не что иное, как капиталистический строй. Разумеется, ничего
подобного не существовало ни в 40-х гг. XIX в., ни в последую-
щее время. Речь, следовательно, идет не о факте, а о дедуктивном,
гипотетическом выводе, который представляет собой не познание
действительного исторического процесса, а необоснованную веру
в то, что этот процесс совершается в полном согласии с убежде-
ниями Маркса и Энгельса. Эти свои убеждения они, как известно,
связывают с пролетариатом, с его борьбой против капиталистиче-
ской эксплуатации. Они утверждают, что «этот класс составляет
большинство всех членов общества и от него исходит сознание
необходимости коренной революции, коммунистическое созна-
ние...»13. Само собой разумеется, что и это утверждение не явля-
11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 18.
12 Там же. С. 34.
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 69. В другом месте «Немецкой идеоло-
гии» Маркс и Энгельс связывают коммунистическое переустройство общества
с условиями, которые заведомо не могли существовать в ту эпоху. Они утверж-
дают: «...частная собственность может быть уничтожена только при условии
всестороннего развития индивидов, потому что наличные формы общения и
производительные силы всесторонни, и только всесторонне развивающиеся ин-
36
ется констатацией факта. Основную массу трудящегося населения
в Германии, Франции и других европейских странах составляли
ремесленники, собственники применяемых ими средств произ-
водства. Единственное исключение в этот период представляла
собой Англия, где уже совершилась промышленная революция.
Но и в этой стране пролетарии едва ли уже составляли «большин-
ство всех членов общества». И в ней рабочему классу вовсе не
было присуще коммунистическое сознание.
Конечно, «Немецкая идеология» относится к периоду фор-
мирования марксизма. Ряд сформулированных в ней положений
был впоследствии пересмотрен основоположниками марксизма.
Но это не относится к приведенным выше утверждениям, которые
Маркс и Энгельс продолжали развивать в работах, относящихся
к так называемым произведениям зрелого марксизма. И именно
поэтому цитируемые положения превращались в догмы, т.е. веро-
вания, которые не основываются на фактах и не подтверждаются
ими. Таким образом, основополагающая идея марксизма - идея
исторической объективной необходимости социалистического
(и коммунистического) переустройства общества была провозг-
лашена основоположниками марксизма до того, как они создали
учение, получившее название «научного социализма». Утверж-
дение, что социализм (и коммунизм) является единственно воз-
можной альтернативой буржуазному обществу было почерпнуто
из утопических социалистических (и коммунистических) учений,
а тезис о безусловной неизбежности перехода от капитализма к
социализму не был ни исторически, ни экономически обоснован
в то время, когда он провозглашался как не подлежащая какому-
либо сомнению истина. Получил ли этот тезис действительное
научное обоснование в последующих произведениях основопо-
ложников марксизма? Ленин утверждал, что до появления перво-
го тома «Капитала» социалистическая теория Маркса и Энгельса
была лишь гипотезой. Оставляя в стороне вопрос о том, насколь-
ко в данном случае (и вообще в отношении к социальной теории)
применимо понятие гипотезы, зададимся вопросом: является ли
этот гениальный труд Маркса действительным доказательством
неизбежности социалистического строя? Маркс, во всяком слу-
дивиды могут их присвоить, т.е. превратить в свою свободную жизнедеятель-
ность» (там же, с. 441). Совершенно очевидно, что пролетарии, которые должны
были безотлагательно осуществить коммунистическую революцию, вовсе не
были всесторонне развивающимися индивидами. Впрочем, сама идея всесто-
роннего (а не разностороннего) развития человека представляется мне совер-
шенно утопической, тем более что Маркс и Энгельс связывают ее с не менее
утопической идеей упразднения общественного разделения труда, по меньшей
мере, в сфере материального производства.
37
чае, никогда, ни в «Капитале», ни в других своих трудах этого не
утверждал. По его словам, задача, которую он решал в этом про-
изведении, сводилась к исследованию законов развития и функ-
ционирования капиталистического способа производства.
Итак, основная идея марксизма - идея неизбежности социа-
листического переустройства капиталистического общества -
была ничем иным как догматическим убеждением, верованием,
которое Маркс и Энгельс разделяли вместе со своими предшест-
венниками-утопистами.
Перейдем теперь к рассмотрению «Манифеста Коммунисти-
ческой партии». Эта работа относится к раннему марксизму, т.е.
периоду, когда еще не были созданы основные экономические
труды Маркса. Но поскольку основоположники марксизма, как
я покажу далее, всегда подчеркивали правильность основных
положений этого программного документа, они, следовательно,
всегда разделяли эти основные воззрения.
В «Манифесте» утверждается, что производительные силы
капиталистического общества уже переросли капиталистичес-
кие, частнособственнические отношения. «Вот уже несколько
десятилетий история промышленности и торговли представляет
собой лишь историю возмущения современных производитель-
ных сил против современных производственных отношений, про-
тив тех отношений собственности, которые являются условием
существования буржуазии и ее господства. Достаточно указать
на торговые кризисы, которые, возвращаясь периодически, все
более и более грозно ставят под вопрос существование всего бур-
жуазного общества»14. Речь, конечно, идет о кризисах перепро-
изводства, которые в «Манифесте» истолковываются как кризис
всего капиталистического способа производства. Впоследствии в
первом томе «Капитала» Маркс доказал, что кризисы перепро-
изводства являются преходящим периодом экономического цикла
капиталистического воспроизводства, периодом, за которым сле-
дуют оживление и новый его подъем. Тем не менее, спустя 30 лет
Энгельс в «Анти-Дюринге» однозначно заявляет: «... мы устано-
вили неизбежность кризисов, порождаемую капиталистическим
способом производства, и их значение как кризисов самого этого
способа производства»15. Получается, что Энгельс игнорирует
разъяснение, сделанное Марксом в «Капитале». Это тем более не-
понятно, что Маркс прочитал рукопись «Анти-Дюринга» и впол-
не согласился с выводами своего друга. Выходит, что ошибочное
положение, сформулированное в «Манифесте», было полностью
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 429.
15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 299.
38
воспроизведено в работе так называемого позднего марксизма.
Это, конечно, свидетельствует о том, что положение, ошибоч-
ность которого была доказана в «Капитале», превратилось в дог-
му, главное назначение которой состояло в том, чтобы укрепить
веру социал-демократов в близость окончательного краха капита-
листического способа производства.
«Манифест» предрекает крах капиталистического строя бук-
вально в ближайшие годы. Во-первых, ход развития капитализ-
ма «подготовляет более всесторонние и более сокрушительные
кризисы и уменьшает средства противодействия им». Во-вторых,
«...современный рабочий с прогрессом промышленности не под-
нимается, а все более опускается ниже условий существования
своего собственного класса. Рабочий становится паупером, и пау-
перизм растет еще быстрее, чем население и богатство». В-треть-
их, «буржуазия не способна оставаться далее господствующим
классом общества... Она не способна господствовать, потому
что не способна обеспечить своему рабу даже рабского уровня
существования... Общество не может более жить под ее властью,
т.е. ее жизнь несовместима более с обществом»16. Эти положения
указывают на то, что основоположники марксизма в своем пер-
вом программном документе, опубликованном от имени «Союза
коммунистов», находившегося в Париже, не просто предвидят
крах капиталистической системы, но идут даже дальше, т.е. как
бы констатируют начало этого гибельного для европейского ка-
питализма процесса.
«Манифест», как известно, был опубликован в начале 1848 г.,
Маркс умер через 35 лет после его выхода в свет. Энгельс пере-
жил его на 12 лет, т.е. скончался через 47 лет после выхода «Ма-
нифеста». Спрашивается, пересмотрели ли основоположники
марксизма ошибочные положения «Манифеста», некоторые из
которых были приведены выше? Нет, нисколько не пересмотрели.
В предисловии к переизданию «Манифеста» на немецком языке
в 1872 г. Маркс и Энгельс, правда, не без оговорок, но вполне
недвусмысленно заявляют: «Как ни сильно изменились условия
за последние двадцать пять лет, однако развитые в этом “Мани-
фесте” общие основные положения остаются совершенно пра-
вильными и в настоящее время»17. Эту же самую формулировку
Энгельс слово в слово воспроизводит в предисловии к английс-
кому изданию «Манифеста» в 1888 г. Это тем более удивительно,
что фактически Маркс и Энгельс придерживаются в 70-80-х гг.
существенно отличных воззрений в сравнении с теми, которые
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 430, 435.
17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 89.
39
изложены в «Манифесте». В 1859 г. в известном предисловии к
«Критике политической экономии» Маркс подчеркивает, что ни
одна общественно-экономическая формация не сходит с истори-
ческой арены, пока она представляет достаточно простора для
развития производительных сил. То, что капитализм и во времена
Маркса и Энгельса способствовал развитию производительных
сил, было очевидным фактом, который не ставился под вопрос.
В том же «Манифесте», где «констатируется», что буржуазные
производственные отношения «стали слишком узкими, чтобы
вместить созданное ими богатство», подчеркивается, что эти са-
мые буржуазные отношения продолжают революционизировать
общественное производство. «Буржуазия не может существовать,
не вызывая постоянных переворотов в орудиях производства, не
революционизируя, следовательно, производственных отноше-
ний, а стало быть и всей совокупности общественных отноше-
ний»18. Из этого положения следуют по меньшей мере два в выс-
шей степени важных в принципиальном отношении заключения:
1) буржуазия все еще остается прогрессивным классом, так как
она по-революционному развивает общественное производство;
2) буржуазия не только ускоренным образом развивает произво-
дительные силы, но и изменяет соответственно этому производ-
ственные отношения. Но если это так, то к чему утверждать,
что производительные силы капитализма вступают в конфликт
с устаревшими, не соответствующими их новому уровню про-
изводственными отношениями? Авторы «Манифеста» явно не
замечали, что они вступают в конфликт со своими собственными
утверждениями.
Существенно изменились воззрения Маркса и Энгельса и по
вопросу о путях перехода от капитализма к социализму. Если
«Манифест» провозглашал единственно возможным путем со-
циалистического переустройства общества пролетарскую рево-
люцию, то уже в 1872 г. Маркс, выступая на митинге в Гааге, заяв-
ляет: «Мы знаем, что надо считаться с учреждениями, нравами и
традициями различных стран; и мы не отрицаем, что существуют
такие страны, как Америка и Англия, и если бы я лучше знал
ваши учреждения, то, может быть, прибавил к ним и Голландию,
в которых рабочие могут добиться своей цели мирными средства-
ми»19. Это отнюдь не единичное высказывание Маркса относи-
тельно возможности сравнительно мирного пути к социализму,
как это обычно изображалось в нашей отечественной марксист-
ской литературе. В 1880 г. Маркс во «Введении к программе фран-
18 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 427.
19 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 154.
40
цузской рабочей партии» признает реальную возможность социа-
листического переустройства буржуазного общества с помощью
всеобщего, равного и тайного избирательного права, «если оно
превращается... из орудия обмана, каким оно было до сих пор,
в орудие освобождения»20. В том же году в письме к лидеру анг-
лийской социал-демократической федерации Г. Гайдману Маркс
снова подчеркивает, что он, как и его ближайшие последователи,
«считает английскую революцию не необходимой, но - соглас-
но историческим прецедентам - возможной». Революция, по его
убеждению, необходима для низвержения антидемократического
режима, поскольку «от военного деспотизма невозможно изба-
виться иначе, как путем революции»21.
Естественно возникает вопрос: почему основоположники
марксизма, несмотря на то что их воззрения претерпели суще-
ственные изменения после опубликования «Манифеста», посто-
янно настаивали на том, что основные положения этой работы
остаются совершенно правильными и в последней трети XIX в.?
Очевидно потому, что приведенные выше положения «Манифе-
ста» стали, так сказать, символом веры. Но может быть, конечно,
и другой ответ на этот вопрос: не «Капитал» Маркса и не другие
произведения основоположников марксизма, произведения, для
понимания которых необходим был определенный уровень обра-
зования, а именно «Манифест», первый программный документ
марксизма, получил наибольшее распространение в социал-демо-
кратических партиях, возникших в последней трети XIX века*.
Значит ли это, что оценка «Манифеста» в предисловиях к его
переизданию, цитировавшихся выше, носила, мягко выражаясь,
тактический характер, т.е. не выражала уже изменившихся воз-
зрений Маркса и Энгельса? Этого, во всяком случае, по отно-
шению к Энгельсу, никак нельзя сказать, поскольку он до конца
своих дней продолжал повторять важнейший тезис «Манифе-
ста»: капиталистические производственные отношения отжили
свой век, превратились в оковы для развития производительных
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 246.
21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 34. С. 383.
* А. Бебель, один из основателей германской социал-демократической пар-
тии, вспоминал впоследствии: «“Манифест Коммунистической партии” и другие
труды Маркса и Энгельса стали известны партии только в конце 60-х - начале
70-х годов. Первое сочинение Маркса, попавшее мне в руки, которое я с на-
слаждением читал, - это его “Учредительный манифест” по случаю основания
Международного товарищества рабочих. Это было в начале 1865 года, а в конце
1866 я уже стал членом Интернационала» (Бебель А. Из моей жизни. М., 1963.
С. 131). Таким образом, даже «Манифест» стал известен немецким социалистам
лишь через 12-15 лет после его опубликования.
41
сил, в силу чего непосредственный переход к социалистическому
общественному строю стал непреложной, неотложной, насущной
исторической необходимостью. Чтобы не быть голословным,
обратимся к «Анти-Дюрингу» Энгельса. В нем мы читаем: «про-
изводительные силы восстают против способа производства,
который они переросли». И в другом месте: «Свойственная со-
временным средствам производства сила расширения разрывает
оковы, наложенные капиталистическим способом производ-
ства»22. Эти положения почти слово в слово повторяют основные
тезисы «Манифеста».
В 1891 г., вскоре после отмены «Исключительного закона»,
запрещавшего существование германской социал-демократии,
Энгельс, отмечая успехи немецкой социал-демократической пар-
тии на выборах в рейхстаг, заявляет категорическим образом:
«.. .эта партия достигла теперь такого положения, что может почти
с математической точностью определить время, когда она придет
к власти»23. Такая формулировка, пожалуй, усугубляет основные
тезисы «Манифеста», которые тем самым обретают еще более
ярко выраженный догматический характер. Уместно в связи с
этим сослаться на марксову критику «догматической критики»:
«... несмотря на все ее нападки на догматизм, она сама себя осуж-
дает на догматизм...»24. Было бы, конечно, неверно относить этот
приговор и к учению основоположников марксизма, которое по
своему основному, важнейшему содержанию и направлению но-
сило, безусловно, антидогматический характер. И, тем не менее,
нельзя все-таки не признать, что в какой-то мере это суждение
Маркса относится и к его собственным, социалистическим в пер-
вую очередь, воззрениям.
22 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 267, 293-294.
23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 252. Стоит отметить, что еще в 1845 г.,
т.е. за 46 лет до цитируемой статьи, Энгельс в речи, произнесенной в Эльбер-
фельде, утверждал: «С той же уверенностью, с какой мы из известных матема-
тических аксиом можем вывести новое положение, с той же самой увереннос-
тью можем мы из существующих экономических отношений и из принципов
политической экономии сделать заключение о грядущей социальной револю-
ции» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 552). Это почти буквальное совпадение
высказываний, разделенных во времени почти на половину столетия, в течение
которого сложился и развивался марксизм, безусловно, свидетельствует о том,
что основное революционное убеждение основоположников марксизма, наибо-
лее определенно выраженное в «Манифесте Коммунистической партии», сло-
жилось у них независимо от последующих научных исследований и представ-
ляло собой, если воспользоваться словами Маркса, высказанными, разумеется,
в адрес тех, которых он подвергал критике, не что иное как «догматическую
абстракцию».
24 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 21.
42
Чем же объясняется внутренне присущий марксизму догма-
тизм? Чем он обусловлен? В чем его причины? Я полагаю, что
эти причины состоят в том, что марксизм, возникший как отрица-
ние всех идеологий, отрицание идеологии вообще как в принципе
чуждого науке общественного сознания, сам был, конечно, идео-
логией. И именно то, что марксизм противопоставил себя всем
без исключения социальным учениям, в том числе и тем, которые
были его теоретическими источниками, обрекло его на идейную
изоляцию и тем самым еще более усугубило присущие ему дог-
матические черты. Всякая идеология тяготеет к догматизму, но
идеология, отрицающая свое идеологическое естество, неизбеж-
но превращается в систему догм, или символов веры, которые
при всем своем отличии от религиозных догматов оказываются
духовными явлениями одного и того же порядка. Этим, в конеч-
ном счете, объясняется и то, что массовое рабочее движение, воз-
никшее под влиянием марксизма и многим обязанное ему, в ходе
своего последующего развития все более отходило от марксизма
и в наше время стало совершенно чуждым ему. Выдающиеся ус-
пехи, которых достигли в XX в. социал-демократические партии,
ставшие не столько пролетарскими, сколько народными партия-
ми, практически опровергали марксистскую догматику, несмотря
на то что благодаря их деятельности были действительно решены
отражающие коренные интересы трудящихся социальные задачи,
историческую необходимость которых обосновывали Маркс и
Энгельс.
2. Догматизация марксизма
в первые десятилетия его существования
Я уже указывал во «Введении» к этой работе, что утвержде-
ние Г.В. Плеханова и В.И. Ленина о полной победе марксизма
над другими социалистическими учениями в последней четверти
XIX века являются необоснованным положением, которое, кстати
сказать, и сам Ленин если не прямо, то косвенно, опровергает в
одной из своих статей. Естественно поэтому, что догматизация
марксизма в Германии, Франции, Англии и других европейских
странах неразрывно связана с возрастанием влияния марксизма
на рабочее движение. Что касается победы марксизма в рабочем
движении, то ее вообще не было ни в XIX, ни даже в XX сто-
летии. Это, повторяю, признавал и Ленин, вопреки иным своим
высказываниям, когда он в работе «Что делать?» обосновывал
весьма многозначительный тезис: тред-юнионистское, то есть
43
профсоюзное, наиболее массовое рабочее движение находится в
плену у буржуазной (либеральной) идеологии.
Следует вообще отметить, что догматизация того или иного
учения имеет своей предпосылкой его превращение в наиболее
влиятельное, господствующее идейное направление. Особен-
но уродливые формы этот процесс приобретает тогда, когда та
или иная социальная доктрина становится идеологией господс-
твующего класса, превращается в государственную идеологию,
внедряемую в массовое сознание всеми доступными властным
инстанциям средствами. Ничего подобного не было, конечно, в
социал-демократической партии Германии, возникшей в 1869 г.
Даже название этой партии было заимствовано у лассальянского
«Всеобщего германского рабочего союза», газета которого назы-
валась «Социал-демократ». Если обратимся к истории французс-
кой революции 1848 г., то в то время уже существовала Социаль-
но-демократическая партия, возглавлявшаяся мелкобуржуазным
революционером Ледрю-Ролленом. Эта партия выступала против
утвердившейся во Франции формальной, буржуазной демокра-
тии, противопоставляя ей идею реальной, социальной демокра-
тии, выражающей интересы трудящихся.
Маркс и Энгельс не возражали против того, что марксист-
ская партия в Германии называла себя социал-демократической*.
Они вообще не придавали вопросу о названии партии большого
принципиального значения, считая, что первостепенное значение
имеет ее программа, в которой прямо должно быть указано, что
задачей партии является социальное освобождение пролетариата
путем социалистического переустройства общества.
Утверждение, что германская социал-демократическая пар-
тия в первые десятилетия своего существования была еще далека
от догматизации учения Маркса и Энгельса, которое она вос-
приняла как свое идейное знамя, нуждается все же в некоторой
поправке. Эта партия с самого начала провозгласила в качестве
конечной цели своей идейной и политической борьбы основное
марксистское положение о необходимости (и даже неизбежности)
* В.И. Ленин, доказывая необходимость переименования РСДРП (б) в ВКП,
утверждал, что «Маркс и Энгельс сознательно мирились с неверным, оппорту-
нистическим термином “социал-демократии”» (Поли. собр. соч., т. 31, с. 181).
В действительности, основоположники марксизма вовсе не считали название
«социал-демократическая партия» какой бы то ни было уступкой оппортунизму.
Они вполне понимали, что это название отражает условия, в которых развива-
ется рабочее движение в Германии, уровень классового сознания пролетарской
массы. Правда, Энгельс в конце своей жизни как-то заметил, что он предпочел
бы другое название: коммунистическая партия. Но ему не приходило в голову
предложить руководству СДПГ поставить вопрос о переименовании партии.
44
социалистического переустройства буржуазного общества, то есть
подобно Марксу и Энгельсу утверждала, что социалистический
общественный строй - единственно возможная альтернатива ка-
питализму. Это положение считалось как бы аксиомой, то есть
настолько несомненным, даже самоочевидным, что какие-нибудь
его доказательства представлялись излишними, а сомнения в его
правильности противоречащими здравому смыслу. Следовательно,
в этом, как нетрудно понять, весьма важном отношении, догмати-
зация марксизма возникла вместе с рождением социал-демократи-
ческой партии в Германии, а также в других европейских странах.
Следует, однако, отметить, что организаторы СДРП с самого
начала считали необходимым самостоятельное, учитывающее
конкретные исторические условия в Германии, применение и раз-
витие марксистской теории. Это видно по выступлениям А. Бебе-
ля и В. Либкнехта, по их переписке с основоположниками марк-
сизма, находившимися в эмиграции и, конечно, по их печатным
произведениям. Так, например, Бебель опубликовал небольшую
монографию «Будущее общество», в которой весьма редко упо-
минались труды Маркса и Энгельса, и еще реже цитировались.
Руководство СДПГ, так же как и Энгельс, придерживалось
догматического убеждения, что капиталистическая система во
всех западноевропейских странах уже находится в состоянии не-
преодолимого кризиса, в силу чего переход к социалистическому
общественному строю отнюдь не за горами. Эта вера в предстоя-
щую в сравнительно недалеком будущем победу социализма воз-
никла у Маркса и Энгельса еще в период формирования, станов-
ления их учения и она сохранилась, в особенности у Энгельса,
вплоть до его кончины.
Само собой разумеется, что эти догматические представления
у социал-демократических лидеров носили неосознанный харак-
тер. Что касается их сознательной, формулируемой во всеуслы-
шание позиции, то она носила, безусловно, антидогматический
характер. Так, наиболее авторитетный теоретик СДПГ, главный
редактор ее теоретического органа «Die Neue Zeit» К. Каутский,
подвергая критике бернштейновский «ревизионизм», заявлял:
«Результаты, которых достигли Маркс и Энгельс, не последнее
слово науки... В настоящее время некоторые положения Маркса и
Энгельса неприемлемы, другие нуждаются в ограничениях. Нуж-
но заполнить некоторые пробелы теории»25.
В другом месте этой же книжки Каутский еще резче под-
черкивает необходимость самостоятельного марксистского
25 Каутский К. К критике теории и практики марксизма. Одесса, 1905.
С. 42.
45
исследования с целью развития теории марксизма, которое с не-
обходимостью должно привести к новым, отсутствующим у ос-
новоположников марксизма заключениям. «Конечно, марксизм не
есть наивысшая точка, которой может достигнуть человеческая
мысль. Каковы бы ни были научные успехи марксизма, челове-
ческая мысль их превзойдет и создаст новые, высшие формы, но
для этого нет надобности воскрешать мертвецов»26. Несмотря на
приведенные выше заявления Каутского, которые казалось бы
доказывали, что он, конечно, чужд догматическому пониманию
марксизма, его возражения Бернштейну свидетельствуют о том,
что он остается в плену осуждаемого им догматизма.
Бернштейн в своих статьях, публиковавшихся в «Die Neue
Zeit», а также в составленной на их основе книге, получившей
широкую известность во всем мире, отвергал, основываясь на эм-
пирических данных, доступных проверке любому исследователю,
положение Маркса о прогрессирующем обнищании пролетариата
в ходе развития капитализма. Каутский, пытаясь опровергнуть
это в высшей степени важное заключение, ссылается не на фак-
ты, а на то, что у Маркса нет теории обнищания пролетариата
(Verelenderungstheorie). Но суть дела, конечно, не в том имеется
ли у Маркса такая теория или же у него наличествуют лишь вы-
сказывания по этому вопросу. Известно, что Маркс в «Капитале»
формулирует и обосновывает абсолютный закон капиталисти-
ческого накопления, необходимым последствием которого якобы
является прогрессирующее обнищание пролетариата. И Берн-
штейн, пожалуй, прав, именуя эти рассуждения об абсолютном
законе теорией, а не просто отдельным высказыванием, которое
вполне можно исключить из контекста.
Однако возражения Каутского не сводятся к разграничению
теории и высказывания. Он вполне догматически повторяет ока-
завшееся несостоятельным положение Маркса. «Преодолевают-
ся, - заявляет Каутский, - только некоторые последствия тен-
денции к обнищанию, но не она сама. Она непрерывно связана
26 Там же. С. 20. Нужно, однако, подчеркнуть, что эти недвусмысленно
антидогматические заявления Каутского сделаны лишь после знаменательного
выступления Э. Бернштейна, который первым в истории марксизма конкретно
поставил и, ссылаясь на эмпирические данные, обосновал положение о недо-
пустимости, как с научной, так и с практически-политической точки зрения
догматически воспринимать положения марксистского учения. И вероятно по-
тому, что Бернштейн убедительно показал, что догматическое понимание этого
учения оказывается на деле его непониманием, не говоря уже о том, что оно
никак не согласуется с духом марксизма, Каутский сделал приведенные выше
антидогматические заявления.
46
с капиталистической системой эксплуатации и исчезнет только с
устранением последней27.
Я не стану рассматривать далее догматическое истолкова-
ние положений марксизма в этой и других работах Каутского,
поскольку темой этого раздела является критика догматизации
марксизма не одним только его, пусть и незаурядным, представи-
телем. Антидогматические заявления Каутского я хочу дополнить
аналогичным заявлением Ф. Меринга. «Марксистов в том смысле,
в каком сам Маркс не называл себя марксистом, среди партии нет
и не может быть: клятва словами учителя есть лишь печальный
удел всякой школы, претендующей на знание конечной истины.
Какой-либо истины этого рода марксизм не знает. Он не представ-
ляет собой непогрешимой догмы, а лишь научный метод... В пол-
ном соответствии со сказанным находится факт, что именно “пра-
воверные” марксисты сумели пересмотреть научные результаты,
добытые некогда Марксом и Энгельсом...»28. Это высказывание
Меринга находит свое подтверждение в его «Истории германской
социал-демократии», в которой он с полным основанием оспари-
вает некоторые положения Маркса и Энгельса, в частности, их
в значительной мере негативную оценку значения политической
деятельности Лассаля. Он, в частности, утверждает, что Лассаль
более правильно, чем Маркс и Энгельс, оценивал положение и
задачи немецкого рабочего класса*.
27 Там же. С. 180.
28 Меринг Ф. История германской социал-демократии. М.-П., 1921. Т. 4.
С. 367-368.
* «Насколько Лассаль правильно судил в этом отношении о немецких делах,
это доказали 40 лет германской истории. Его заслуга должна быть оценена тем
выше, что в то время, когда он сделал всеобщее избирательное право лозунгом гер-
манского рабочего движения, оно не пользовалось особой репутацией» (История
германской социал-демократии. М.-П., 1923. Т. 1. С. 41). Даже Маркс и Энгельс
недооценивали в это время значение борьбы за всеобщее избирательное право, а
Бебель - активный участник образовательных рабочих ферейнов прямо высказы-
вался против него в 1863 г., - подчеркивает Меринг. И продолжая свою оценку ис-
торической роли Лассаля, Меринг пишет: «Правда, Лассаль переоценивал значение
всеобщего избирательного права». Но, тем не менее «Лассаль стоял на правильной
точке зрения, когда полагал, что при данных исторических условиях всеобщее из-
бирательное право есть то оружие, при помощи которого германский пролетариат
должен и будет бороться, пока он не станет непреодолимой силой» (Там же. С. 41).
И далее Меринг решительно подчеркивает: «Никто не сумел с таким красноречи-
ем, как Лассаль, пробудить дремлющую в современном пролетариате способность
к самодисциплине. Если необходимость прочной дисциплины вошла в плоть и
кровь немецкого рабочего класса, если такая организация оказалась в состоянии
функционировать в самые трудные времена без внешней поддержки, то заслуга в
этом деле принадлежит, прежде всего, Лассалю» (Там же. С. 70). Надо сказать, что
никто из лидеров немецкой социал-демократии не отваживался так высоко оце-
нивать исторические заслуги Лассаля. В этом отношении Меринг предвосхитил
оценки современных социал-демократических лидеров и теоретиков.
47
Меринг выступает также против той критики «железного за-
кона» заработной платы пролетария, с которой выступили осно-
воположники марксизма, приписывая на этом основании Лассалю
мальтузианскую точку зрения. Лассаль, указывает Меринг, отнюдь
не считал сей закон законом природы; он считал его социальным
законом, который будет устранен вместе с капиталистическими
общественными отношениями. Меринг совершенно прав, ког-
да он указывает: положение, что капитализм сводит заработную
плату пролетария к minimum minimorum, Лассаль излагает почти
в тех же словах, что и Энгельс в его работе «Положение рабочего
класса в Англии». Это же положение фактически формулируется
в «Манифесте Коммунистической партии», который утверждает,
что буржуазия оказалась неспособной обеспечить существование
своему наемному рабу. И, наконец, в «Капитале» Маркс, форму-
лируя абсолютный закон прогрессирующего обнищания проле-
тариата, по существу, высказывает тезис, который Лассаль лишь
наименовал по-своему, то есть как железный закон заработной
платы пролетария. «Сам Лассаль, - подчеркивает Меринг, - ни-
когда не выдавал себя за теоретика социализма, прокладываю-
щего новые пути в науке; даже как социальный агитатор он не
утверждал, что вносит в массы новые идеи»29. В своих публика-
циях он неоднократно ссылается на Маркса и, цитируя марксову
«К критике политической экономии», заявляет, что этот труд зна-
менует начало новой эпохи в развитии социальной науки. В свя-
зи с этим Меринг критически высказывается о марксовой оценке
деятельности Лассаля. «Когда Маркс говорил, что Лассаль грубо
фальсифицировал Коммунистический Манифест для оправдания
своего союза с абсолютистскими и феодальными противниками
буржуазии, то упрек был столь же жесток, сколь несправедлив.
Лассаль не заключал такого союза и не провинился в грубой
фальсификации Коммунистического Манифеста. Устанавливая
“железный закон заработной платы”, он исходил не из Мальтуса,
а понимал его как раз в том смысле, в каком закон понимается
Коммунистическим Манифестом»30.
Меринг также критически оценивает отношение Маркса к
видному представителю «исторической школы» в экономической
теории В. Рошеру. Маркс во всех четырех томах «Капитала» мно-
гократно упоминает Рошера, характеризуя его как вульгарного
экономиста, одного из «жалких подголосков» выдающихся анг-
лийских экономистов, профессора, которого отличают «грубые
29 Меринг Ф. История германской социал-демократии. Т. 1. С. 128-129.
30 Меринг Ф. История германской социал-демократии. Т. 3. С. 94.
48
искажения» истории и «ученое невежество»31. Касаясь банально-
го утверждения Рошера о том, что накопление капитала предпола-
гает, кроме разных других условий, также бережливость, Маркс
так характеризует этого экономиста: «Наряду с действительным
невежеством апологетический страх перед добросовестным ана-
лизом стоимости и прибавочной стоимости и перед тем, что вдруг
получится соблазнительно-неблагонадежный с полицейской точ-
ки зрения результат, - вот что заставляет Рошера и К0 превра-
щать более или менее благовидные мотивы, которыми капиталист
оправдывает присвоение уже существующей прибавочной стои-
мости, в обоснование ее происхождения»32.
В мою задачу не входит анализ или оценка деятельности Лас-
саля, данная Мерингом. Возможно, он в какой-то мере преувеличи-
вал его исторические заслуги. Дело не в этом, а в том, что Меринг
показал себя в этих высказываниях самостоятельно мыслящим
марксистом, чуждым правоверного преклонения перед своими
гениальными учителями. Я также не намерен касаться оценки Ро-
шера. Примеры, приведенные мной, лишь подтверждают мысль
о самостоятельности Меринга как марксиста. И все же он, как и
все немецкие (и не только немецкие) социал-демократы, остается
в плену догматического понимания марксизма в самом главном,
основном. Само собой разумеется, что он полностью разделяет
социал-демократическую веру в то, что социалистический обще-
ственный строй является единственно возможной альтернативой
капитализму. И так же как другие марксисты он утверждает, что
прогрессирующее обнищание пролетариата на самом деле имеет
место. «Таков абсолютный, общий закон капиталистического на-
копления», - заявляет он, комментируя соответствующее положе-
ние «Капитала». И двумя страницами ниже поясняет: «Обнища-
ние, с которым сопряжен для рабочего класса капиталистический
способ производства, тщетно пытались опровергнуть указанием
на успехи, достигнутые этим классом там, где названный способ
производства достиг наиболее высокого развития»33. Никаких
31 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26, ч. II. С. 129.
32 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 229.
33 Меринг Ф. История германской социал-демократии. Т. 3. С. 285, 289.
Правда, вслед за этим вполне догматическим утверждением следует более или
менее критическое замечание в адрес Маркса: «За последние 30-40 лет капита-
листический способ производства породил многие явления, которых Маркс не
знал и не предвидел в их теперешнем виде; характерный жизненный путь сов-
ременной промышленности не имеет больше формы того 10-летнего круговоро-
та, о котором говорил Маркс» (там же, с. 289). Однако Меринг не утверждает,
как это делал Э. Бернштейн, что кризисы перепроизводства, как правило, носят
менее острый характер, чем в прошлом, так как картели, тресты и монополии
49
фактических, статистических данных для подтверждения та-
кого вывода Меринг не приводит. Тезис о прогрессирующем
обнищании пролетариата является для социал-демократов, как
и для основоположников марксизма, важнейшим утверждени-
ем, обосновывающим необходимость, неизбежность упраздне-
ния капиталистических производственных отношений. Правда,
Меринг в данном случае не разделяет чрезмерного критицизма
Маркса. Он приводит суждение такого заведомо враждебного
марксизму ученого, как Трейчке, который пишет: «то, что под-
лежит еще доказательству, для Маркса заранее уже непреложно.
Стоит только сравнить бесконечно богатую осведомленность
Вильгельма Рошера и его крайнюю осторожность в применении
своих знаний с тем прямолинейным фанатизмом, с которым в
книге Маркса собран неимоверно большой материал лишь затем,
чтобы доказать одну только ложную в своей основе мысль, - и
сразу сделается очевидным, какое расстояние отделяет ученого
от крючкотвора». Эту цитату Меринг сопровождает замечанием:
«грубость Трейчке гораздо более уместна, чем вежливость Берн-
штейна»34.
Само собой разумеется, что Меринг не разделяет мнения
Трейчке. Но ясно и то, что он не считает лишенной основания
его тираду. Однако все эти чуждые социал-демократическому
догматизму высказывания Меринга сочетаются с догматическим
отношением к основным положениям марксизма. В наибольшей
мере этот догматизм проявляется у него (так же как у всех право-
верных социал-демократов его времени) в органической неспо-
собности понять ту простую истину, что ревизия каждой науч-
ной, в особенности общепринятой теории, является нормальной,
необходимой, зачастую даже обязательной исследовательской
процедурой. Можно, и в ряде случаев, безусловно, необходимо,
критиковать заблуждения Бернштейна, но отвергать «ревизио-
низм» с порога означает не что иное, как порывать с научным,
критическим по своей природе, подходом к действительности
и ее теоретическому воспроизведению. И осуждающий всякую
ортодоксию Меринг оказывается жертвой последней, о чем на-
глядно свидетельствует его совершенно безоговорочное осуж-
дение выступления Бернштейна. Он пишет: «Кто хочет пойти
дальше марксизма, как научного метода, и в то же время не же-
существенным образом обуздали анархию капиталистического производства.
Поэтому критическое, деликатно выраженное, замечание Меринга просто по-
висает в воздухе.
34 Меринг Ф. Исторический материализм. С. 104.
50
лает вернуться назад к буржуазному обществу, тот впадает либо
в эклектизм, либо в скептицизм». Таков, по мнению Меринга,
«ревизионизм». «Он пересматривает социалистическую теорию,
не оставаясь на почве социалистической теории, а исходя из бур-
жуазных представлений, перед которыми отступает затем сам в
страхе, заявляя, что он ничего не говорил. То, что для марксизма
есть средство к цели, - неустанная критика, с которой он иссле-
дует действительность данного момента, стало для ревизионизма
самодовлеющей целью; он пересматривает, чтобы пересматри-
вать, и из одного страха перед абсолютной догмой он презритель-
но отвергает всякую относительную истину... Никогда не было
более плохого пророка, чем ревизионизм»35. Последняя фраза
Меринга особенно примечательна: ведь сам он оказался очень
плохим пророком.
Меринг умер в 1919 г. Если бы он прожил еще 19-20 лет, он
мог бы убедиться, что социал-демократы Германии и других за-
падноевропейских стран идут от успеха к успеху, следуя по пути,
который в значительной мере был проложен «ревизионистом»
Э. Бернштейном.
Коротко о ГВ. Плеханове, самом выдающемся российском
теоретике-марксисте, заслуги которого, увы, совершенно недо-
статочно оценены как в нашей отечественной, так и в зарубежной
марксистской (и не только марксистской) литературе. Само собой
разумеется, что он, как и все марксисты, верил, что социалисти-
ческий общественный строй - единственно возможная альтер-
натива капиталистическому способу производства. Поскольку
он, в отличие от основоположников марксизма, вполне осозна-
вал, что переход к этому пост-капиталистическому обществу
дело не столь уж близкого будущего, он пытался теоретически
обосновать возможность научного предвидения более или менее
отдаленного будущего человечества. «Мы можем, - писал он, -
не впадая в утопии, предвидеть, и мы, действительно предвидим
появление в будущем такого общества, которое, развившись по
законам исторического движения из современного общественно-
го порядка, - уже не будет знать антагонизма классов...»36. Ар-
гументы Плеханова, в общем, те же, что и у основоположников
марксизма: обобществление средств производства происходит
уже при капитализме. Экстраполируя эту тенденцию на более или
менее отдаленное будущее, Плеханов и приходил к заключению:
будущее принадлежит бесклассовому социалистическому обще-
35 Меринг Ф. История германской социал-демократии. Т. 4. С. 368.
36 Плеханов ГВ. Избранные философские произведения. М., 1956. Т. II.
С. 255.
51
ству. Он был бесконечно далек от мысли, что вера в возможность
предвидения отдаленного будущего человечества принципи-
ально ненаучна, утопична и догматична. Это хорошо понимал
И. Шумпетер, категорически утверждавший: «Любой прогноз -
это вненаучное пророчество, которое стремится сделать нечто
большее, чем поставить диагноз наблюдаемым явлениям и по-
казать, каким может быть результат, если эти тенденции будут
действовать в соответствии с собственной логикой развития»37.
С этим положением, поскольку оно относится лишь к обществен-
ному развитию, нельзя не согласиться.
Марксизм, конечно, немыслим без признания возможности
научного предвидения более или менее отдаленного будущего
человечества. Основоположники марксизма критиковали утопи-
ческих социалистов (и коммунистов) за то, что они отваживают-
ся подробно описывать устройство, учреждения будущего бес-
классового общества. Сами они ограничивались предвидением,
пользуясь выражением Плеханова, лишь общего характера и
направления общественного развития. Но в одном отношении
они, конечно, заглядывали слишком далеко в будущее и, по-види-
мому, глубоко заблуждались, «предвидя» упразднение товарного
производства и денег, а также переход к натуральному продукто-
обмену.
Догматизм Плеханова сказывался и в том, что он вслед за
Энгельсом трактовал кризисы перепроизводства, периодически
потрясающие капиталистическую систему, как общий, смертель-
ный кризис этой системы. По его словам, они служат «наиболее
ярким подтверждением той мысли, что производительные силы
буржуазного общества переросли свойственные ему имущест-
венные отношения или его экономическую структуру...»38. Пле-
ханов не был экономистом, но едва ли было необходимо получить
экономическое образование, чтобы понять циклический характер
капиталистического производства и тот факт, что вслед за оче-
редным кризисом начинается бурный, лихорадочный подъем про-
изводства.
Догматические черты мировоззрения Плеханова находят свое
отчетливое выражение и в том, что он «обосновывает» абсолют-
ный закон капиталистического накопления, сформулированный в
марксовом «Капитале», подвергая критике тех ученых, которые,
опираясь на факты, оспаривают тезис о прогрессирующем обни-
щании пролетариата в процессе капиталистического прогресса.
Он, правда, признает, что рабочий день стал значительно короче,
37 Шумпетер И. Капитализм, социализм, демократия. М., 1995. С. 525.
38 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. Т. И. С. 52.
52
а реальная зарплата выросла, но это не мешает ему утверждать,
что пролетариату живется все хуже и хуже. Ссылаясь на «Ка-
питал», что в данном случае неуместно, Плеханов декларирует:
«...понижение цены рабочей силы и относительное ухудшение
положения рабочего может сопровождаться повышением его
заработной платы»39. Эта хитроумно-дипломатическая формули-
ровка, способная поставить читателя в тупик, далее дополняется
вполне категорическим выводом: «Работник становится нищим,
и нищета развивается еще быстрее, чем население и богатство»40.
Несколько ниже Плеханов даже пытается статистически доказать
положение: «Абсолютное ухудшение положения французского
пролетариата»41. Но статистика, особенно в руках неспециалиста
может быть использована и для противоположного вывода; она,
говоря словами русской пословицы, как дышло: куда повернешь,
туда и вышло. Я уже не говорю о том, что Плеханов едва ли не
первым ополчился против «ревизионизма» Э. Бернштейна, от-
стаивая, разумеется, именно те положения марксизма, которые
стали догмами. Но об этом пойдет речь в главе, посвященной
Бернштейну.
Догматическое понимание марксизма психологически было
связано с убеждением, что верность этому учению является за-
логом его распространения в рабочем классе, а, следовательно,
также одним из основных условий грядущей победы этого класса
в борьбе против капитала и охраняющей его политической сис-
темы. Поэтому и разногласия, возникающие среди марксистов,
рассматривались его непоколебимыми приверженцами как ослаб-
ление борющейся за дело пролетариата партии. Примечательно
в этом отношении заявление героической женщины Веры Засу-
лич, члена первой марксистской группы «Освобождение труда».
В своем выступлении против «ревизионизма» Бернштейна она,
пожалуй, несколько простодушно, заявляет, что среди марксистов
39 Плеханов ГВ. Избр. филос. произв. Т. III. М., 1956. С. 586.
40 Там же. С. 593.
41 Там же. С. 594. Интересно отметить, что Плеханов прибегает и к кос-
венным «доказательствам» указанного выше марксистского положения. Так он
пишет: «Увеличение преступности вообще, а особенно детской преступности,
неотразимо свидетельствует об ухудшении общественного положения пролета-
риата» (там же, с. 598). Этот косвенный аргумент, грубо говоря, не стоит ни
гроша. В наше время преступность в буржуазном (да и в нашем, еще не впол-
не буржуазном обществе), возросла, по-видимому, на порядок, несмотря на то
что благосостояние трудящихся, в частности, лиц наемного труда, пролетариев
столь заметно улучшилось, что самые-самые ортодоксальные марксисты (если
такие еще остались где-либо) не решаются отстаивать пресловутое положение
Маркса.
53
«никогда не возникает разногласий ни с их учителями, ни между
собой относительно того, что следует понимать под материалис-
тическим воззрением на историю»42. Ей почему-то остается не-
ясным, непонятным засвидетельствованный всей историей по-
знания факт, что разногласия между единомышленниками могут
носить в высшей степени плодотворный характер.
На этом я хочу закончить рассмотрение данного вопроса,
поскольку догматизация марксизма Лениным, так же как догма-
тизация марксизма в СССР, составляют содержание двух после-
дующих разделов. Я не вижу необходимости приводить другие
примеры, так как вопрос представляется мне (и, надеюсь, чита-
телю) достаточно ясным. Исторический опыт минувшего столе-
тия, в особенности его последнего десятилетия, сделал его яснее
ясного.
3. В.И. Ленин: догматизм и «ревизионизм»
За последние десять с лишним лет оценка воззрений и поли-
тической деятельности Ленина радикально изменилась в нашей
отечественной научной литературе и публицистике. Это вполне
понятно, вполне оправданно. Однако я не могу считать в какой-
либо степени оправданной хулу, зачастую извергаемую на Ленина.
Каковы бы ни были заблуждения этого, несомненно, выдающегося
политического деятеля, марксиста, нельзя, недопустимо забывать
о том, что он был самоотверженно-идейным человеком, меньше
всего склонным к тому, чтобы «делать карьеру». Это признают и
завзятые противники марксизма, профессиональные советологи-
антисоветчики. Тем более не пристало нам, людям, которые еще
недавно видели в ленинизме новый исторический этап в развитии
марксизма, поносить этого в высшей степени незаурядного, ис-
кренне боровшегося за дело, в которое он беззаветно верил, чело-
века. Поэтому я в принципе не согласен, несмотря на мое весьма
критическое отношение к Ленину (и, конечно, к ленинизму), с та-
ким, например, высказыванием, которое позволил себе известный
и талантливый публицист Ю. Богомолов: «Что такое был Ленин
в реальности? Марксист-знахарь, политический циник, душегуб
и абсолютно аморальный тип»43. Теоретические взгляды Ленина
и его практическая политическая деятельность заслуживают ос-
42 Сб. «Первая марксистская организация России - группа “Освобождение
труда”». М., 1984. С. 81.
43 Богомолов Ю. Голый остров свободы // «Московские новости», № 2 (217),
1996. С. 14.
54
новательного, объективного анализа. Такую попытку я, как мне
представляется, предпринял в моей вышедшей в 2003 г. моногра-
фии «Марксизм и утопизм». В данной монографии, где анализу
воззрений Ленина уделено сравнительно небольшое место, я,
тем не менее, в рамках этого раздела постараюсь рассматривать
эти вопросы с приличествующей научному подходу объективно-
стью.
Ленин, как и основоположники марксизма, а также их пос-
ледователи в зарубежных странах, постоянно подчеркивал, что
марксизм не догма, а руководство к действию (Энгельс при этом
указывал: и к исследованию, но Ленин это существенное добавле-
ние почему-то опускал, хотя, конечно, вовсе не был против него).
В одной из ранних своих работ Ленин четко и правильно заявлял:
«Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто закончен-
ное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она поло-
жила только краеугольные камни той науки, которую социалисты
должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят
отстать от жизни»44. Это положение, по-видимому, не исключа-
ет критического отношения к отдельным положениям марксизма,
что, разумеется, нисколько не порочит его приверженцев.
Ленин неоднократно повторял с разными вариациями эту
мысль. Мы находим ее уже в первых его произведениях. «Ни
один марксист, - уверял он, - никогда не видел в теории Маркса
какой-нибудь общеобязательной философско-исторической схе-
мы, чего-нибудь большего, чем объяснение такой-то обществен-
но-экономической формации»45. Со словами «ни один марксист»
нельзя, конечно, согласиться. И сам Ленин видел в теории Марк-
са нечто большее: 1) во-первых, обоснование неизбежности со-
циалистического общества, что, естественно, выходит за границы
исследования капитализма, и, во-вторых, научный метод, необхо-
димый для исследования любой исторической эпохи, и, конечно,
научно-философское мировоззрение, о чем, правда, еще нет речи
в его работах конца XIX века.
Изучая работы В.И. Ленина, нетрудно обнаружить в них, с
одной стороны, такого рода согласие с основоположниками марк-
сизма, которое не может быть иначе истолковано, кроме как дог-
матизм, а с другой стороны, совершенно очевидный пересмотр
основных марксистских положений, такой пересмотр, который,
несомненно, является «ревизионистским». Приведу отдельные,
достаточно впечатляющие примеры.
44 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 184.
45 Там же. Т. 1. С. 195.
55
Маркс в своих работах, посвященных буржуазно-демократи-
ческим революциям 1848-1849 гг., называл их пролетарскими
революциями. Это была, конечно, иллюзия революционера, кото-
рому пролетарская революция представлялась, по существу, без-
отлагательной исторической необходимостью, задачей, если так
можно сказать, завтрашнего дня. В последующих трудах Маркса
такая характеристика этих революций уже отсутствует. Ленин
же ее воспроизводит более чем через полвека, когда социально-
политическое и экономическое содержание этих революций ни у
одного из историков не вызывало сомнений. Тем не менее, Ленин
утверждает: «В 1848 г. дело шло о свержении буржуазии пролета-
риатом. Последнему не удалось привлечь к себе мелкую буржуа-
зию и ее измена вызвала поражение революции»46.
Одним из наиболее упорно отстаивавшихся в борьбе со вся-
кого рода противниками марксизма положений было возведенное
Марксом в абсолютный закон капиталистического накопления
утверждение о прогрессирующем обнищании пролетариата. Уже
Энгельс в своих замечаниях на проект Эрфуртской программы
СДПГ несколько смягчил марксову формулировку. Но отрицать
46 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 72. П. Струве третирует ортодоксаль-
ный марксизм, как некритическое, догматическое его понимание, назидательно
заявляя, что «истинная сила в научных вопросах всегда на стороне критики, а
не веры». Ленин приводит эту фразу (см. Поли. собр. соч., т. 4, с. 86) и тут же
противопоставляет ей, так сказать, творческую ортодоксию. «Не будем верить
тому, что ортодоксия исключает критическое претворение и дальнейшее разви-
тие, что она позволяет заслонять исторические вопросы абстрактными схема-
ми» (там же, с. 87). Это «не будем верить» весьма примечательно, поскольку
слово «ортодоксальный» означает лишь одно: правоверный, верующий. Фран-
цузский философ Т. Гренье, посвятивший специальное исследование феноме-
ну ортодоксии, утверждает, касаясь марксизма: «Мне далека мысль отрицать
всю ценность учения Карла Маркса... Но да будет позволено мне сказать, что
учение К. Маркса отнюдь не подытоживает всего прошлого и всего будущего
человечества, не касается всех религий, всех искусств, всех наук, всех систем
метафизики... и что сам Маркс был менее амбициозен, чем его ученики» (Gre-
nier J. Essai sur 1’esprit d’orthodoxie. Paris, 1938, p. 30). Гренье, конечно, не сказал
ничего нового. За сто лет до него Гегель заклеймил теологическую ортодоксию
и всякую ортодоксию вообще. Не без свойственного ему сарказма он отмечал:
«Ортодоксию невозможно поколебать до тех пор, пока ее проповедь связана с
земными выгодами и вплетена в целостный государственный организм. Этот
интерес слишком могуч, чтобы так просто от него отказаться, и он укоренился
так прочно, что люди не замечают его в целом. Пока все это так, ортодоксальные
учения будут иметь на своей стороне внушительные армии, состоящие из лиц,
повторяющих все подобно попугаям, и писак, лишенных высоких интересов и
способности мыслить» (Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет. М., 1973, т. 2, с. 218).
Ленин был достаточно образованным человеком, дабы понимать, что ортодок-
сия и догматизм - близнецы-братья. И если он отстаивал ортодоксию, то на это
были не научные, а политические основания.
56
этот якобы «закон» никто из социал-демократических лидеров не
отваживался. И Ленин, конечно, и здесь был впереди всех. Он пи-
сал в 1912 г., бесцеремонно игнорируя факты (и ссылаясь, между
прочим, на Германию, как развитую капиталистическую страну):
«Рабочий нищает абсолютно, т.е. становится прямо беднее пре-
жнего, вынужден жить хуже, питаться скуднее, больше недоедать,
ютиться по подвалам и чердакам»47. Дальше, пожалуй, идти
некуда.
Известна крылатая, назовем ее образной, ленинская характе-
ристика марксизма: «...учение, отлитое из единого куска стали».
Смысл ее достаточно очевиден: марксизм, мол, настолько цель-
ное учение, что ни одно его положение не подлежит изъятию или
пересмотру без того, чтобы не разрушить, не извратить эту цель-
ность, последовательность, внутреннюю, органическую, гармо-
ническую связь всех его положений. Это - тезис марксистской
ортодоксии, пожалуй, даже сверхортодоксии.
Ленин, так же как и Энгельс, но в новых исторических усло-
виях, которые многому могли научить, повторял превратившуюся
уже в стертое клише формулу: «...капитализм идет к краху и в
смысле отдельных политических и экономических кризисов и в
смысле полного крушения всего капиталистического строя...»48.
Однако еще более впечатляющим выражением не просто ортодок-
сальности, но, если можно так выразиться, ортодоксального догма-
тизма Ленина может быть подготовленный им после установления
Советской власти «Проект программы РКП (б)», в котором, естес-
твенно, излагались первоочередные задачи новой власти. Среди
них, конечно, фигурирует... упразднение денег. Правда, указыва-
ется, что незамедлительно упразднить деньги, к сожалению, «в
первое время перехода от капитализма к коммунизму представля-
ется невозможным». Однако дабы не разочаровывать трудящихся,
которые, не имея денег, без сомнения жаждут их окончательного
искоренения, сразу же следует обещание: партия большевиков
«будет стремиться к возможно более быстрому проведению са-
мых радикальных мер, подготавливающих уничтожение денег»49.
И все же самым, пожалуй, очевиднейшим, я бы сказал даже
потрясающим свидетельством несгибаемого, самозабвенного
догматизма Ленина является его афористически-чеканное изре-
чение: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно»50. Сия
сентенция была высказана вождем большевистской партии неза-
47 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 22. С. 221.
48 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 17.
49 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 99-100.
50 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 43.
57
долго до Октябрьской революции. Надо полагать, что Ленин нис-
колько не задумывался над тем, что эта патетическая фраза всту-
пает в вопиющее противоречие не только с материалистическим
пониманием истории, но и со здравым смыслом, которого воп-
реки мнению многих воинствующих материалистов не лишены
и идеалисты. Разумеется, верующие люди признают существова-
ние всемогущего (всесильного) творца всего сущего, но даже они
не «возвышаются» до признания всесильной теории или какой
бы то ни было истины.
Ленин был, как известно, воинствующим безбожником в духе
барона П. Гольбаха. Этот материалист не столько критиковал,
сколько шельмовал религиозное мировоззрение и священников,
которых Ленин после захвата государственной власти считал ре-
волюционно-целесообразным просто расстреливать. Что же по-
будило Ленина выступить с этим несуразным идеалистическим
слоганом? Самозабвенная ортодоксальность, о которой сказано
выше? Не исключено. Однако, пора, наконец, поставить и такой
вопрос: был ли Ленин только ортодоксом, догматически интер-
претирующим учение, которому он считал себя верным? На этот
вопрос можно дать лишь один определенный ответ: нет и нет.
Обоснование этого вывода едва представляется трудным де-
лом. Достаточно, прежде всего, указать на то, что уже в работе
«Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-де-
мократов?», опубликованной в 1894 г., двадцатичетырехлетний
Ленин предрекал в неопределенном, но отнюдь не далеком буду-
щем, пролетарскую революцию в России. Заключительный пас-
саж этого сочинения говорит о том, что передовые российские
пролетарии «усвоят идеи научного социализма», благодаря чему
разрозненная экономическая война против капиталистов превра-
тится «в сознательную классовую борьбу, - тогда русский РА-
БОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов,
свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом
с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой по-
литической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕС-
КОЙ РЕВОЛЮЦИИ»51. В приведенной цитате кроме предви-
51 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 312. То, что Ленин считал коммуни-
стическую революцию делом вполне обозримого будущего, я покажу несколько
ниже. Пока же отмечу, что М.А. Энгельгардт, основываясь на статистических
данных, указывал, что в 1893 г. на российских фабриках и заводах было заня-
то 1405 755 рабочих, т.е. менее полутора миллионов, в то время как население
страны достигало 129 млн человек, т.е. примерно столько, сколько составля-
ло население Германии, Франции и Великобритании вместе взятых (Энгель-
гардт М.А. Письма о земледелии. СПБ., 1899, с. 1,3). Ленин, судя по его статье
«От какого наследства мы отказываемся?» уважительно относился к этому мыс-
58
дения коммунистической революции в экономически отсталой
России наличествует еще одно существенное отличие теоретиче-
ской позиции Ленина от воззрений основоположников марксизма,
которые писали в «Комманифесте», что всякая классовая борьба
является политической борьбой. Ленин же, напротив, утверждал,
что борьба рабочего класса против капиталистов лишь тогда ста-
новится классовой борьбой, когда она обретает политический
характер, то есть превращается в борьбу за овладение государ-
ственной властью. Эту точку зрения Ленин последовательно про-
водит в своих последующих работах. Так в статье «По поводу
“Profession de foi”», направленной против выступления киевских
социал-демократов в духе так называемого «экономизма», он
подчеркивает: «...рабочее движение только тогда перерастает
стадию зародышевого (курсив мой. - Т.О.) состояния и детства,
только тогда становится классовым движением, когда переходит
к политической борьбе»52, т.е. к борьбе за власть, за упразднение
политического господства буржуазии, которое Ленин характери-
зовал одним словом: диктатура.
Основоположники марксизма утверждали, что коммуни-
стическая революция предполагает превращение пролетариата
в подавляющее большинство населения. Об этом уже шла речь
выше. Ленин же не придавал принципиального значения сему
чрезвычайно важному, с точки зрения марксизма, фактору. Он
считал, что дело не в количестве, а так сказать, в качестве рабоче-
го класса, его способности возглавить и повести за собой непро-
летарские трудящиеся массы. Пролетариат, утверждал он, может
и должен быть гегемоном не только в борьбе за социализм, но и в
буржуазной революции, которая уже назревала в России.
Основоположники марксизма, исходя из материалистическо-
го понимания истории, утверждали, что необходимой экономи-
ческой предпосылкой, больше того, основой социалистической
революции является конфликт между бурно развивающимися
производительными силами капитализма и его все более уста-
ревающими, ограниченными по самой своей природе производ-
ственными отношениями. Само собой разумеется, что в России,
которая лишь во второй половине XIX в. вступила на путь капи-
тализма, не было и не могло быть такого конфликта. В России
лящему помещику. Полтора миллиона пролетариев, из которых большинство
лишь недавно перестали быть крестьянами, составляли немногим более одного
процента населения России. Однако это обстоятельство нимало не смущало Ле-
нина, узревшего уже в тогдашнем рабочем классе мощную политическую силу.
Эта уверенность, надо признать, частью оправдалась в дни революции 1905 г.
52 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 311.
59
этого времени наличествовал, конечно, конфликт между разви-
вающимися в лоне капитализма производительными силами и
далеко не соответствующими им полуфеодальными общест-
венными отношениями производства. Именно поэтому в России
складывалась революционная ситуация, которая могла перерасти
и, действительно, переросла в буржуазно-демократическую рево-
люцию 1905-1906 гг.
Ленин, конечно, не отрицал того, что предстоящая в России
революция будет носить буржуазно-демократический характер.
Но, исходя из идеи гегемонии пролетариата и считая российскую
либеральную буржуазию контрреволюционной, он утверждал,
что пролетариат не остановится на демократических преобразова-
ниях, а пойдет дальше, т.е. совершит социалистическую револю-
цию. В статье «Задачи русских социал-демократов», написанной
в 1897 г., Ленин прямо заявляет: «...только пролетариат способен
до конца довести демократизацию политического и обществен-
ного строя, ибо такая демократизация отдала бы этот строй в руки
рабочих»53. Таким образом, согласно Ленину, не экономическая,
а политическая, конкретнее, революционная ситуация может и
должна быть вполне достаточным объективным условием про-
летарской революции. Это воззрение явно ревизует (разумеется,
молчаливо) одно из важнейших основоположений марксистской
теории, согласно которому экономической основой социалисти-
ческой (пролетарской) революции должен быть конфликт между
производительными силами, созданными в рамках капитализма,
и капиталистическими производственными отношениями. Со-
циальная революция пролетариата, соответственно этому осно-
воположению марксизма, означала упразднение капиталистичес-
ких производственных отношений, т.е. радикальное изменение
экономического базиса общества. По-иному, совершенно по-ино-
му, представлял себе пролетарскую революцию Ленин: он сводил
ее главным образом к ликвидации политической, правовой и т.п.
надстройки буржуазного общества. «Что такое революция с марк-
систской точки зрения? Насильственная ломка устарелой полити-
ческой надстройки, противоречие которой новым производствен-
ным отношениям вызвало в известный момент крах ее»54. В этой
не вполне ясной формулировке одно абсолютно ясно: главное в
социальной революции пролетариата захват государственной
власти, а не упразднение капиталистических производственных
отношений.
53 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 455.
54 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 118.
60
В моей монографии «Марксизм и утопизм» я утверждал, что
Ленин в созданной им теории перерастания буржуазно-демократи-
ческой революции в революцию социалистическую опирался на по-
ложение Маркса и Энгельса о непрерывной революции, которого
они придерживались в период революции 1848 г. Однако вскоре по-
сле революции, уже во втором «Обращении к Союзу коммунистов»,
они отказываются от этой идеи (Энгельс впоследствии пояснял,
что они с Марксом восприняли эту идею у Марата), как явно не
согласующейся с материалистическим пониманием истории, четко
разграничивающим экономические предпосылки, с одной стороны,
буржуазной, а с другой, - пролетарской революции*.
Ленин и сам указывал на то, что Маркс и Энгельс после на-
званных выше революций отвергли идею непрерывной револю-
ции. Но он-то, Ленин не только ее не отверг, а напротив, развил в
теорию перерастания буржуазно-демократической революции в
революцию социалистическую. Какими же идеями руководство-
вался в таком случае Ленин? Отнюдь не идеями Маркса и Эн-
гельса, а убеждениями народовольцев, считавших, что в России
демократический переворот может и должен быть превращен в
переворот социалистический. Но об этом подробнее ниже.
В период революции 1905 г. Ленин пытался на практике осу-
ществить свою теоретическую концепцию. Он утверждал, что
буржуазно-демократическая революция станет победоносной
лишь тогда, когда будет установлена диктатура пролетариата
и крестьянства. При этом он ссылался на основоположников
* На заседании ЦК «Союза коммунистов» в сентябре 1850 г. Маркс, возра-
жая Виллиху и Шапперу, настаивавшим на необходимости продолжения рево-
люции, превращения ее в непрерывную с целью завоевания власти коммунис-
тами, заявил, что он не принадлежит к партии, которая считает, что «она вот-вот
придет к власти... Мы посвящаем себя партии, которая, к счастью для нее, как
раз не может еще прийти к власти. Пролетариат, если бы он пришел к власти,
проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры. Наша
партия может прийти к власти лишь тогда, когда условия позволят проводить в
жизнь ее взгляды» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 584). Основоположники
марксизма, таким образом, уже через два года после опубликования «Коммани-
феста» пересматривая свои воззрения, высказывались против преждевремен-
ной пролетарской революции. Они теперь уже полагали, что в Западной Европе
пролетарскую революцию отделяет от революции 1848 г. от десяти до пятидеся-
ти лет. Ясно, что они заблуждались и не только относительно сроков. Но столь
же ясно, что они отвергали ту революционную установку, которую в XX веке
стал теоретически обосновывать и практически воплощать в жизнь Ленин. Но
практика здесь, как и во многих других случаях, не доказывала правильности ле-
нинской теории. Стоит, однако, подчеркнуть, что основоположники марксизма
неоднократно высказывались против преждевременной пролетарской револю-
ции (см., например, письмо Энгельса Вейдемейеру от 12.04.1853 г. - Маркс К.,
Энгельс Ф. Собр. соч., т. 28, с. 490-491).
61
марксизма, которые в ходе германской революции 1848 г. выдви-
гали лозунг: самодержавие народа. Но они не исключали из по-
нятия «народ» и либеральную буржуазию в той мере, в какой она
выступала против абсолютной монархии. Ленин же противопо-
ставлял свою «диктатуру пролетариата и крестьянства» не только
возможной, но и более всего вероятной победе либеральной бур-
жуазии в предстоящей революции, рассуждая об «имманентной
контрреволюционности буржуазного либерализма»55.
Следует далее указать, что как до революции 1905 г., так и
после нее, вплоть до своей кончины Ленин постоянно и весьма
настойчиво подчеркивал: диктатура пролетариата мыслима лишь
как диктатура одного, именно этого класса, как власть, которую
он ни с кем, ни с каким другим классом не делит. Тем не менее,
едва ли не главным лозунгом Октябрьской революции был лозунг
диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства. Большевист-
ская партия установила свою диктатуру вместе с партией левых
эсеров, которые и представляли интересы этой (но не только этой)
части крестьянства. Однако блок с левыми эсерами продержался
недолго, да и в период этого временного, вынужденного союза
диктатуру фактически осуществляла ВКП (б). Тем не менее, со-
ветское правительство именовалось рабоче-крестьянским, хотя
на деле оно, конечно, не было таковым.
Возвращаясь к вопросу о попытке Ленина осуществить в
1905 г. переход от буржуазно-демократической революции к ре-
волюции пролетарской, сошлюсь на абсолютно определенное за-
явление Ленина в самый разгар этой революции: «...от револю-
ции демократической мы сейчас же (курсив мой. - Т.О.) начнем
переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и
организованного пролетариата, начнем переходить к социалисти-
ческой революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы
не остановимся на полпути»56.
55 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 13.
56 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 222. Американский исследователь
марксизма Г.Б. Мейо справедливо отмечает расхождение Ленина с основопо-
ложниками марксизма в данном вопросе. Переход «от буржуазной революции
к революции пролетарской в условиях полуфеодальной страны является пол-
ной противоположностью главному положению марксизма о приоритете эко-
номического развития» (Mayo Н.В. Introduction to Marxist Theory. N.Y., 1980,
p. 146). Ленин, конечно, прекрасно осознавал полуфеодальный характер произ-
водственных отношений, все еще господствовавших в России, особенно в сель-
ском хозяйстве, в котором были заняты более четырех пятых населения страны.
Собственно поэтому он и рассчитывал на то, что революционные выступления
немногочисленного российского пролетариата будут поддержаны массовыми
крестьянскими восстаниями, что и сделает возможным «диктатуру пролетариа-
та и крестьянства», а в конечном итоге и победу социалистической революции.
62
В 1905 г. Ленину, большевистской партии не удалось осуще-
ствить этот революционный проект. Однако в 1917 г. все полу-
чилось, как и намечалось Лениным в самом начале века, даже,
пожалуй, еще в середине 90-х годов предыдущего столетия. И
все же эта практика вовсе не доказала истинности ленинской
теории перерастания буржуазно-демократической революции в
социалистическую. С высоты сегодняшнего исторического опыта
можно со всей определенностью сказать, что и теория, и практика
ленинской партии повернули развитие России на путь, который в
конечном итоге оказался тупиковым.
Нельзя, однако, не отметить, что Ленин, с одной стороны,
доказывал, что его теоретические новации, в сущности, пред-
ставляют собой лишь правильно понятые идеи основоположни-
ков марксизма в период их участия в революционной буре 1848—
1849 гг., а с другой, - все же признавал, что его идеи являются
новым теоретическим выводом, отсутствующим в учении Маркса
и Энгельса, хотя и вполне соответствующим разработанному ими
диалектическому методу, который предполагает конкретный под-
ход к каждой исторически-конкретной ситуации. Поэтому он ут-
верждал: «Отстаивать старые решения марксизма - значит быть
верным букве, а не духу учения. Значит повторять по памяти пре-
жние выводы, не умея воспользоваться приемами марксистского
исследования для анализа новой политической ситуации»57. Ста-
рыми решениями, как нетрудно понять, объявляются марксист-
ские положения, согласно которым, как указывалось уже выше,
социалистическая революция становится объективной необхо-
димостью лиЩь благодаря достаточно длительному развитию
производительных сил капиталистического общества, конфликту
между этими производительными силами и ставшими оковами
для их дальнейшего развития, изжившими себя капиталистичес-
кими производственными отношениями. Этому историческому
процессу соответствует превращение пролетариата в основную
массу трудящихся, развитие классовой борьбы между трудом и
капиталом, конечным результатом которой и становится социаль-
ная революция пролетариата. Отметая эти «старые решения», Ле-
нин провозглашает, что действительной базой социалистической
революции может и должна стать ... буржуазно-демократическая
революция; именно она, благодаря революционной инициативе
возглавляемого марксистской партией рабочего класса перерас-
тает в социальную революцию пролетариата. Революционная
инициатива, субъективный фактор приобретают, согласно ленин-
57 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 8. С. 237.
63
ской концепции, решающее значение при наличии благоприятных
объективных условий, главным из которых оказывается все та же
буржуазная революция.
В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс
утверждают, что неизбежным результатом классовой борьбы
между пролетариатом и буржуазией (эту борьбу они называют
гражданской войной) становится насильственная революция и
победивший пролетариат превращается в политически господ-
ствующий класс. Это господство основоположники марксизма в
последующие годы именовали диктатурой пролетариата, восполь-
зовавшись термином, который ввели в оборот бабувисты, а вслед
за ними О. Бланки и его сторонники. Оба определения государ-
ственной власти, устанавливаемой победившим пролетариатом,
по-видимому, тождественны по своему основному содержанию.
В том же «Манифесте» политическое господство пролетариа-
та характеризуется как «завоевание демократии» (курсив мой. -
Т.О.). Это - в высшей степени важное, принципиально важное по-
ложение, так как оно прямо указывает на то, что революционное
насилие должно быть применимо против антидемократической
системы государственной власти. Законно поэтому поставить
вопрос: необходима ли насильственная пролетарская революция
в демократически развитом капиталистическом обществе? Ответ
на этот вопрос мы находим в работах основоположников марк-
сизма почти через четверть века после выхода «Манифеста». Это
объясняется тем, что Маркс и Энгельс в 50-60-х гг. были убежде-
ны в том, что всеобщее избирательное право невозможно в рамках
капиталистического общества, что оно в принципе несовместимо
с экономическим и политическим господством класса капиталис-
тов. Это убеждение было опровергнуто жизнью, развитием бур-
жуазного общества, пролетарской борьбой за демократию, зна-
мя которой было поднято в Германии Ф. Лассалем еще в начале
60-х гг.
Всеобщее избирательное право, хоть и с некоторыми суще-
ственными ограничениями, стало в последней трети XIX века
законодательно установленным фактом в крупнейших капитали-
стических странах. Оказалось, что его введение соответствовало
классовым интересам не только трудящихся, но и немалой части
либеральной буржуазии. И основоположники марксизма изме-
нили свои взгляды; они пришли к выводу, что в демократически
развитых капиталистических странах возможны мирные социа-
листические преобразования, разумеется, не без классовой борь-
бы пролетариата.
64
В первом разделе этого Введения я процитировал соответ-
ствующие высказывания Маркса. Теперь я сошлюсь на Энгельса,
который развивал эти марксовы положения. В 1886 г. он указывает
в предисловии к выпуску первого тома «Капитала» на английском
языке, что Маркс, оценивая положение Англии, считал, что «по
крайней мере, в Европе, Англия является единственной страной,
где неизбежная социальная революция может быть осуществлена
всецело мирными и легальными средствами»58. Итак, революция
без насилия. Это, конечно, парадокс, ибо там, где нет насилия,
нет и политической революции. Но Энгельса не смущало это
обстоятельство, и он был, конечно, прав.
В 1891 г. Энгельс подвергает критике ряд положений проекта
новой программы СДПГ, которая в том же году была принята на
съезде, состоявшемся в Эрфурте. Он, в частности, критикует уже
приводившийся в предисловии тезис: «современное общество
врастает в социализм». Его несостоятельность, по мнению Эн-
гельса, вытекает, во-первых, из того, что оно применяется к Гер-
мании, где все еще господствует почти не ограниченное, несмотря
на существование парламента, самодержавие, а демократические
институты неразвиты. Во-вторых, эта формулировка несостоя-
тельна и потому, что она распространяется на «современное»,
то есть капиталистическое общество в целом, иными словами,
ко всем буржуазным странам. Немецкие социал-демократы вы-
нуждены были согласиться с Энгельсом: раскритикованная им
формулировка была исключена из проекта принятой в Эрфурте
программы СДПГ.
В феврале 1895 г., за полгода до своей кончины, Энгельс пишет
введение к новому изданию работы Маркса «Классовая борьба во
Франции с 1848 по 1850 г.». В этой последней своей статье он,
можно сказать, с полным правом ставит все точки над «Ь>. Прежде
всего Энгельс констатирует, что условия освободительной борьбы
пролетариата «существенно изменились. Восстание старого типа,
уличная борьба с баррикадами, которая до 1848 г. повсюду, в ко-
нечном счете решала дело, в значительной степени устарела.
Не будем создавать себе на этот счет иллюзий: действительная
победа над войсками в уличной борьбе, т.е. такая победа, какая
бывает в битве между двумя армиями, составляет величайшую
редкость»59. Необходимо существенное изменение тактики про-
летарских партий. Время революций, совершаемых немногочис-
ленным сознательным меньшинством, возглавляющим отнюдь
не сознательную массу, уходит в прошлое. Даже во Франции,
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 34.
59 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 540.
3. Ойзерман Т.И., том 3
65
где баррикадные бои, восстания против господствующего класса
были традиционными, лидеры социалистов осознали необходи-
мость перехода к новым формам борьбы против капитала. «Тер-
пеливая пропагандистская работа и парламентская деятельность
признана и там ближайшей задачей партии»60. Это не значит, что
социал-демократические партии отказываются от своего права на
революцию. Но они вполне отдают себе отчет в том, что рево-
люция станет необходимой и даже неизбежной лишь тогда, когда
находящиеся у власти буржуазные партии прибегнут к насилию,
чтобы задержать или отбросить назад все более крепнущее, ор-
ганизованное освободительное движение рабочего класса. «Про-
тив социал-демократического переворота, которому в настоящий
момент идет на пользу как раз соблюдение законов, они могут
пустить в ход лишь переворот со стороны партий порядка, пе-
реворот, который не может произойти без нарушения законов»61.
Ирония истории, замечает Энгельс, такова, что пролетарские
партии добиваются наиболее значительных успехов с помощью
мирных, легальных средств, в то время как буржуазные партии,
несмотря на то что они находятся у власти, терпят одно пора-
жение за другим именно благодаря созданным, отнюдь не без их
участия, демократическим порядкам.
Я значительно отклонился от критического анализа теорети-
ческих воззрений и политики Ленина, но это, по моему убежде-
нию, необходимо, чтобы показать его действительный отход от
марксизма. Если Маркс и Энгельс пересматривали свои взгляды
и тем самым далеко ушли от положений, сформулированных в
«Комманифесте» (правда, отказываясь от их пересмотра и даже
подчеркивая свою верность первому программному документу
марксизма, на что уже указывалось в первом разделе этого Вве-
дения), то Ленин, игнорируя эволюцию воззрений своих учите-
лей, остался на позициях «Манифеста», т.е. раннего марксизма.
При этом далеко не все содержание этого произведения было для
него фактически приемлемо. Положение «Манифеста» о том, что
завоевание государственной власти пролетариатом есть «завое-
вание демократии» замалчивалось Лениным. Но утверждение
«Манифеста» о необходимости насильственной революции он не
только принимал, но и крайне гиперболизировал. В написанной
за год до Октябрьской революции работе «Государство и револю-
ция» Ленин характеризует марксизм как учение «о неизбежности
насильственной революции» (курсив мой. - ТО.) как «настоящий
60 Там же. С. 544-545.
61 Там же. С. 547.
66
панегирик насильственной революции»62. Разумеется, такое
понимание марксизма, в особенности если учитывать развитие
марксистской теории ее основоположниками и действительные
достижения западноевропейских социал-демократических пар-
тий в их борьбе за демократию, за улучшение жизненных условий
рабочего класса (и всех трудящихся), является не только односто-
ронним, но, в конечном счете, и несостоятельным.
Свою принципиально отличную от воззрений Маркса и Эн-
гельса 70-80-х гг. теоретическую позицию Ленин выражает ка-
тегорически, ни словом не говоря о своих фактических расхож-
дениях с великими учителями. «Мирного развития к социализму
быть не может»63. Не следует думать, что это положение отно-
сится Лениным лишь к России, где даже буржуазная Конститу-
ционно-демократическая партия (кадеты) не имела легального
статуса. Приведенное утверждение - теоретическое обобщение,
которое Ленин пытается подкрепить рядом других теоретических
выводов, представляющихся ему констатацией данных истори-
ческого опыта. Вот одно из таких положений, которое, кстати
сказать, неоднократно повторяется Лениным в разных работах:
«Великие вопросы в жизни народов решаются только силой»64.
Это «только» весьма многозначительно. Выходит, стало быть,
если согласиться с этой сентенцией, что развитие производи-
тельных сил, промышленный переворот XVIII-XIX веков, совре-
менная научно-техническая революция, которая, как я полагаю,
становится непрерывной, научно-технический прогресс вообще,
развитие наук, культуры, образования, медицины, искусства не
решают великих вопросов в жизни народов. Как далеко это от
материалистического понимания истории! И не только от него, от
науки истории вообще.
Ленин безоговорочно абсолютизировал революционное наси-
лие, не обращая внимания на обстоятельнейшую критику «тео-
62 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 20. Несколько ниже Ленин, развивая
приведенную характеристику марксизма и формулируя тем самым неотложную
задачу большевистской партии, делает вывод: «необходимость систематически
воспитывать массы в таком и именно таком взгляде на насильственную револю-
цию лежит в основе всего (курсив мой. - Т.О.) учения Маркса и Энгельса» (там
же). Едва ли необходимо доказывать, что не идея насильственной революции
образует основу марксистской теории. Ее основой является, во-первых, мате-
риалистическое понимание истории и, во-вторых, экономическое учение Мар-
кса, теория прибавочной стоимости прежде всего. Так разъяснял Энгельс этот
вопрос в «Анти-Дюринге» и других работах. Идея насильственной революции,
действительно, составляет теоретическую основу, но не марксизма, а бланкизма
и в известной мере также анархизма и анархо-синдикализма.
63 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 358.
64 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 123.
3*
67
рии насилия» в энгельсовском «Анти-Дюринге», на который он
многократно ссылался.
Считаю не только уместным, но и необходимым указать на
то, что абсолютизация революционного насилия отнюдь не ори-
гинальная особенность мировоззрения Ленина. В этом отноше-
нии он рассуждал аналогично лидеру французских анархо-син-
дикалистов Ж. Сорелю, который писал: «Насилие пролетариата
не только обеспечивает грядущую революцию, но представляет
из себя, кажется, единственное средство, которым европейские
нации, отупевшие от гуманизма, располагают, чтобы ощутить в
себе прежнюю энергию... Таким образом, насилие пролетариата
становится необходимым фактором марксизма. Еще раз подчер-
кнем, что оно будет иметь в результате, если только будет прове-
дено надлежащим образом, уничтожение парламентского капита-
лизма, которому уже не удастся выдавать себя за руководителя
рабочего класса...»65. Ленин лишь однажды упоминает Сореля,
называя его «великим путаником», но, совершенно не касаясь его
политических воззрений. И это едва ли случайно: ведь родство
между оценкой насилия между Лениным и Сорелем поразитель-
ное.
С вопросом о роли насилия теснейшим образом связана ле-
нинская концепция «диктатуры пролетариата», которая в воззре-
ниях Ленина занимает настолько важное место, что все его тео-
ретическое наследие в последнем счете сводится к этому пункту,
который он бездоказательно объявляет центральным, важнейшим
во всем учении основоположников марксизма. С этим, конечно,
никак нельзя согласиться. Ведь если, скажем, собрать все вы-
сказывания основоположников марксизма о «диктатуре пролета-
риата», то все они, подчеркиваю, уложатся в две-три страницы
книжного текста. Ясно, что если бы для Маркса и Энгельса этот
вопрос действительно был основным, то они бы уделили ему
больше места в своих многочисленных работах, которые вместе
с письмами составляют почти сто двадцать томов, как это видно
по новому полному изданию их сочинений, осуществляемому в
Амстердаме (MEGA - Marx-Engels Gesammtausgabe).
Ленинская дефиниция понятия диктатуры известна всякому,
читавшему его работы. И все же я приведу ее: «Научное понятие
диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, ни-
какими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную,
непосредственно на насилие опирающуюся власть»66. Назвать эту
65 Сорель Ж. Размышления о насилии. М., 1907. С. 27.
66 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 320. Ленин характеризует Советы
как «особую форму государственной власти, которая называется диктатурой, -
68
дефиницию научной может лишь тот, кто не имеет представления
о путях установления диктатуры в древнем Риме, об ограничениях,
накладывавшихся на нее римским сенатом. Диктатура якобинцев в
период Великой французской революции также не соответствует
ленинской дефиниции, хотя бы потому, что она была установлена
решением Конвента, т.е. демократическим путем. Само собой разу-
меется, что она упраздняла старые, феодальные законы, но взамен
их декретировала новые, революционно-демократические законы и
сама, конечно, действовала в согласии с ними. Ленин же определяет
диктатуру как беззаконие, произвол государственной власти, что,
конечно, бывало в истории. И в настоящее время в некоторых стра-
нах имеет место, но, тем не менее, никак не может служить подтвер-
ждением ленинской дефиниции.
Все дело в том, что в ленинском видении социального про-
цесса любое государство (исключения тут, по его убеждению,
невозможны) есть лишь организованное насилие, диктатура.
И это в равной мере относится, по его словам, и к самой демок-
ратической республике и к абсолютной монархии. «Государство в
собственном смысле слова есть, - утверждает он, - командование
над массами со стороны отрядов вооруженных людей, отделен-
ных от народа»67. Такое воззрение, на мой взгляд, приближается к
анархизму и тем самым оказывается чуждым марксизму. Об этом
говорит и другое высказывание Ленина: «Демократия есть одна
из форм государства. Между тем мы, марксисты, противники вся-
кого (курсив мой. - Т.О.) государства»68. Ну и ну, пойми, кто мо-
жет! То Ленин ратует за диктатуру пролетариата, т.е., во всяком
случае, по его убеждению, новую форму государственной власти,
и именно: власти, опирающейся не на закон, не на выборы, а непосредственно
на вооруженную силу той или иной части населения» (Поли. собр. соч., т. 32,
с. 315). Между тем, тот же Ленин несколько позже подчеркивал: «... по Марксу,
пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т.е. устроенное так, чтобы
оно немедленно (курсив мой. - ТО.) начало отмирать и не могло не отмирать»
(Поли. собр. соч., т. 33, с. 24). Но если это действительно так, то к чему, на кой
ляд нужна в таком случае диктаторская государственная власть. Ленина не упрек-
нешь, пожалуй, в логической непоследовательности. Кстати, в одной из более
ранних работ Ленин следующим образом характеризовал царскую власть: «Само-
державие есть верховная, бесконтрольная, безответственная, невыборная власть
одного лица» (Поли. собр. соч., т. 8, с. 349). Естественно, напрашивается вывод,
что диктатура, установленная в нашей стране после Октября, хотя она и имено-
валась «диктатурой пролетариата», фактически была самодержавием, возможно,
ограниченным при жизни Ленина, но ставшим неограниченной монархией после
утвердившейся власти Сталина, которого Ленин как-то до революции назвал чу-
десным грузином, проявив при этом незаурядную проницательность.
67 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 180-181.
68 Там же. С. 180.
69
то он вдруг (именно вдруг) заявляет, что «мы» отвергаем всякое
государство. Разумеется, это «мы» никоим образом, не относит-
ся к последовательным марксистам. Впрочем, не будем придир-
чивы, признаем, что приведенная формулировка, мягко говоря,
случайно выскочила из уст Ленина. Конечно, он, вероятно, имел
в виду коммунистическое, бесклассовое общество, в котором,
согласно учению марксизма, государство отомрет, прекратит свое
существование. Что же касается предшествующего коммунизму
общественного устройства, то оно невозможно, как настойчиво
разъяснял Ленин, без «диктатуры пролетариата», не задумываясь
о том, что это выражение представляет собой, в соответствии с
основными догмами ленинизма, не что иное как эвфемизм, при-
крывающий диктатуру партии большевиков, точнее, ее руководя-
щей верхушки.
Итальянский историк-марксист В. Страда, касаясь ленинско-
го понимания «диктатуры пролетариата», заявляет без обиняков:
«Ленин не нашел другого способа, как умозрительно вывернуть
наизнанку худшее проявление произвола полицейского самодер-
жавного государства»69. В порядке уточнения, следует добавить,
что Ленин не только умозрительно, но и практически, на деле со-
вершил такое выворачивание марксистского понятия диктатуры
пролетариата. О том, как основоположники марксизма понимали
диктатуру пролетариата, говорит их оценка Парижской Комму-
ны, которая, как подчеркивал Маркс в «Гражданской войне во
Франции», была избрана на основе всеобщего, равного и тайно-
го избирательного права, т.е., если можно так выразиться, была
демократической диктатурой или, говоря иначе, диктатурой за-
кона, что, конечно, никак не согласуется с ленинским понимани-
ем диктатуры* *. Ленин, выражаясь по-современному, был самым
решительным «государственником». Недаром же он постоянно
69 История марксизма (пер. с итал.). Т. 2, вып. 2. М., 1981. С. 33.
* «Диктатура пролетариата», утвержденная ленинской большевистской
партией, была установлена, как известно, путем восстания, свергнувшего пра-
вительство, сформированное, в основном, партией социалистов-революционе-
ров (эсеров). Большевики встали на путь вооруженного восстания в условиях,
о которых Ленин писал: «Нет в мире страны, где бы сейчас была такая свобо-
да, как в России» (Поли. собр. соч., т. 31, с. 178). Но эта свобода, свободное
волеизъявление народа не сулило большевистской партии ничего хорошего.
Другого пути к власти, кроме вооруженного восстания, для большевиков не су-
ществовало. Овладев государственной властью в Петрограде, большевистская
партия немедленно начала внесудебную расправу со своими действительными
и потенциальными противниками. Самая свободная, по словам Ленина, страна
сразу же превратилась в самую несвободную. Советская власть не медля начала
отменять гражданские права и свободы (прежде всего, свободу печати, свободу
слова, свободу независимых профсоюзов, стачек и даже свободу совести, хотя
70
повторял, что основным вопросом всякой революции является
вопрос о государственной власти.
Одним из первых актов большевистской партии после захвата
ею государственной власти была отмена всеобщего равного и тай-
ного избирательного права, установленного после Февральской
революции Временным правительством. Учредительное собра-
ние, избранное, тем не менее, на основе всеобщего избиратель-
ного права (поскольку не было официального, опубликованного
постановления о его отмене), было разогнано большевистскими
красногвардейцами, так как в составе его большевики оказались,
если можно так выразиться, в подавляющем меньшинстве (боль-
шинство получили эсеры). Демонстрацию в защиту разогнанного
Учредительного собрания, участниками которой были главным
образом трудящиеся (немало среди них было и рабочих), по при-
казу большевистского правительства разогнали с применением
огнестрельного оружия, что, естественно, повлекло за собой и
жертвы.
Ленин еще до революции отвергал парламентаризм, как яко-
бы пустую говорильню. Он, правда, не отрицал необходимости
представительных учреждений, но, разумеется, не обладающих
законотворческой властью. Отмена всеобщего избирательного
права привела к тому, что буржуазия, не только крупная, но и
мелкая, городская и сельская, были лишены избирательных прав.
Чиновники бывшего царского правительства, офицеры старой
армии, в том числе и те, которые вполне лояльно относились к
новой власти, также оказались в лагере «лишенцев». Даже изби-
рательные права трудящегося крестьянства, основного населения
страны, были весьма урезаны: сельские избирательные округа,
избиравшие одного депутата, были в несколько раз многочислен-
нее городских округов, составлявшихся, в основном, из рабочих
и в незначительной мере из так называемых «совслужащих». Со-
ветская власть, именовавшаяся Советами рабочих, крестьянских
и солдатских депутатов, в действительности не отвечала своему
названию. Но и это не самое главное. Главное состояло в том,
что Советы, как в центре, так и за его пределами, не обладали
реальной властью. Властью распоряжалась лишь большевистская
последняя формально признавалась). Свобода печати, писал Ленин, отвечая
одному из своих соратников, полагавшим необходимым ее допущение в стране,
покончившей с гражданской войной и вставшей на путь мирного социалисти-
ческого строительства, «есть свобода политической организации буржуазии и
ее вернейших слуг меньшевиков и эсеров» (Поли. собр. соч., т. 44, с. 53). Это
воззрение нисколько не мешало Ленину утверждать, что Советская власть в
миллион раз демократичнее любой буржуазной республики.
71
партия и непосредственно подчиненная ей Чрезвычайная комис-
сия (Чека), чинившая внесудебную расправу со всеми, кого она
считала «врагами народа».
Октябрьская революция была, как это и предписывается
марксизмом, «экспроприацией экспроприаторов». Средства про-
изводства, принадлежавшие капиталистам, как крупным, так и
мелким, стали общественной, вернее, государственной собствен-
ностью (то, что это два качественно различных вида собствен-
ности почему-то игнорировалось марксистами). Однако заводы
и фабрики, ставшие «общенародной» собственностью, на деле
оказались частью бездействующими, частью плохо функцио-
нирующими. И Ленин пришел к выводу, что надо восстановить
капитализм, разумеется, под началом «диктатуры пролетариата»,
то есть как государственный капитализм. Этот вывод был сде-
лан Лениным уже через несколько месяцев после победы рево-
люции, а после вынужденного отказа от «военного коммунизма»
и перехода к нэпу он уже прямо поставил задачу построения
«государственного капитализма». Возражая Бухарину и другим
коммунистам, доказывавшим несовместимость диктатуры проле-
тариата и капитализма, Ленин утверждал: «... наше положение
было бы легче и решение нами социалистических задач было
бы ближе, если бы у нас в России был государственный капита-
лизм в виде господствующей (курсив мой. - ТО.) хозяйственной
системы»70.
То, что Ленин именовал государственным капитализмом,
требует расшифровки вследствие двусмысленности, противо-
речивости его высказываний на эту тему. С одной стороны, он
утверждал: «... в Германии господствует государственный ка-
питализм»71. Тут же Ленин присовокупляет: «государственный
капитализм был бы спасением для нас; если бы мы имели в
России его, тогда переход к социализму был бы легок»72. Но в
Германии власть принадлежала буржуазии, в то время как Ленин
планировал введение государственного капитализма под нача-
лом (под контролем) «диктатуры пролетариата». Последнему
обстоятельству Ленин, естественно, придавал решающее значе-
ние. Поэтому он и писал, что «переход к коммунизму возможен
и через государственный капитализм, если власть в государстве
в руках рабочего класса»73. Введение государственного капита-
лизма Ленин называл даже победой, разумеется, в экономическом
70 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 200.
71 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 259.
72 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 163.
73 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 263.
72
отношении. На деле же, как показывает история СССР, речь шла
в первую очередь о концессиях, которые Советская власть на са-
мых выгодных условиях предлагала капиталистическому миру,
а также о перестройке государственных «общенародных» пред-
приятий на новый, по существу, капиталистический лад. Послед-
ние, утверждал Ленин, должны работать по-капиталистически,
добиваясь максимальной рентабельности и соответствующей
высокой нормы прибыли. Чтобы не показаться голословным,
сошлюсь на слова Ленина: «...государственные предприятия пе-
реводятся на так называемый хозяйственный расчет, то есть по
сути в значительной мере на коммерческие и капиталистические
начала»74. Само собой разумеется, что из этой затеи ничего пут-
ного не вышло. Государственный капитализм, руководимый ком-
мунистической партией, заведомо утопическая идея, несмотря на
то что в ее основе лежит осознание экономической отсталости
страны, вследствие которой отсутствуют экономические условия
для социалистического переустройства общества.
Нет необходимости доказывать, что идея государственного
учреждения капитализма после победоносной социалистической
революции не имеет ничего общего с учением основоположников
марксизма, да и с собственными воззрениями Ленина в период,
предшествовавший Октябрьской революции. Ленин, надо отдать
ему справедливость, вполне сознает, что учение Маркса и Энгель-
са, так же как и сочинения их ортодоксальных последователей,
не допускала подобной мысли. Но марксизм следует развивать,
что предполагает и пересмотр некоторых его основоположений.
И Ленин заявляет: «Теперь необходимо усвоить ту бесспорную
истину, что марксизм должен учитывать живую жизнь, точные
факты действительности, а не продолжать цепляться за теорию
вчерашнего дня, которая, как и всякая теория, в лучшем случае
приближается к охватыванию сложности жизни»75. И, развивая
эту мысль несколькими годами позже, Ленин выражается пря-
молинейно: «Теперь вышло иначе, и никакой Маркс и никакие
марксисты не могли бы это предвидеть»76. Заявление несколько
грубоватое, лишенное обычного почтения к гениальному творцу
«научного социализма», но зато вполне откровенное, предпола-
гающее отказ от принятой среди марксистов (в том числе и сре-
ди большевиков) точки зрения. Само по себе это положение не
вызывало бы возражений, если бы не знать, что имел в виду его
автор и о чем сказано выше. Что понимает Ленин под теорией
74 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 342.
75 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 134.
76 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 117.
73
вчерашнего дня? Совершенно очевидно, что определенные по-
ложения марксизма, но их он не называет. Однако совершенно
ясно, что же имеется в виду. Об этом достаточно определенно
говорится в его статье «О нашей революции». В ней он полеми-
зирует с Н. Сухановым, который придерживается традиционно
марксистского убеждения: переход от капитализма к социализму
становится возможным лишь тогда, когда в рамках капитализма
производительные силы разовьются настолько, что рамки буржу-
азных отношений станут препятствием для их дальнейшего раз-
вития. Ленин пытается опровергнуть это воззрение, несмотря на
то что он после победы Октябрьской революции ратовал за разви-
тие капитализма под началом Советской власти. Теперь, в 1923 г.
он неожиданно поворачивает вспять, т.е. возвращается к мысли о
том, что независимо от уровня развития производительных сил
капиталистического общества следует, прежде всего, ликвидиро-
вать капиталистов и помещиков, а затем благодаря установлению
«диктатуры пролетариата» ускоренными темпами развивать про-
изводительные силы. «Если, - пишет он, - для создания социа-
лизма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не
может сказать, каков именно этот определенный «уровень куль-
туры», ибо он различен в каждом из западноевропейских госу-
дарств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания рево-
люционным путем предпосылок для этого определенного уровня,
а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского
строя, двинуться догонять другие народы»77.
Наряду с концепцией предварительного захвата власти и воз-
рождения капитализма под началом... диктатуры большевистской
партии, а также введения капиталистической хозяйственности
на «общенародных» (кавычки необходимы, поскольку советские
предприятия вовсе не были общенародными, действительно при-
надлежащими народу) предприятиях, Ленин в статье «О коопера-
77 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 381. Продолжая и конкретизируя
этот тезис, Ленин возражает Суханову: «Для создания социализма, - говорите
вы, - требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли
сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание по-
мещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение
к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения
обычного исторического порядка недопустимы и невозможны» (там же). Вы-
ходит, если следовать причудливому ходу ленинских рассуждений, что главная
задача коммунистов сводится к захвату государственной власти, независимо от
уровня экономического развития страны. Затем надо «изгнать» капиталистов и
помещиков и, как об этом сказано выше, ввести государственный капитализм,
чтобы поднять производительные силы до уровня, который необходим для
осуществления социалистического строя. Как далеко это от учения Маркса и
Энгельса и от научного понимания исторического процесса вообще!
74
ции» излагает существенно отличную концепцию социалистиче-
ского строительства: превращение всех советских предприятий
в кооперативы. «Теперь мы вправе сказать, что простой рост ко-
операции для нас тождественен (с указанным выше небольшим
исключением) с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуж-
дены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на
социализм»78. Ясно, что кооперативы не имеют ничего общего с
государственным капитализмом. И если они представляют собой
экономически самостоятельные, экономически независимые от
«диктатуры пролетариата» производственные организации, то в
таком смысле рушится одна из возлюбленных идей Ленина: идея
строжайшей централизации всего народного хозяйства. Ленин,
конечно, не мог примириться с такой перспективой, т.е. с умале-
нием роли большевистской партии и правительства в экономике.
Поэтому он, правда, в другой статье (это, конечно, несуществен-
но) выдвигал задачу: «...превратить всех граждан данной страны
в члены одного общенационального или общегосударственного
кооператива... кооператив, если он охватывает все общество, в
котором социализирована земля и национализированы фабрики
и заводы и есть социализм»79. Само собой разумеется, что огосу-
дарствление кооперативов есть не что иное, как их фактическая
ликвидация в качестве самостоятельных предприятий. Государ-
ство в таком случае становится единственным, можно сказать
абсолютным собственником всех средств производства. Стоит
отметить, что аналогичную ситуацию, правда, имея в виду бур-
жуазное государство, в свое время безоговорочно осуждал Эн-
гельс: «Чем больше производительных сил возьмет оно в свою
собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного
капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуати-
ровать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями.
Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот,
доводятся до крайности, до высшей точки»80.
78 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 376.
79 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 161.
80 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 290. В отличие от Энгельса, Ленин
вскоре после установления советской власти поставил генеральную задачу:
«Превращение всего государственного экономического механизма в единую
крупную машину, в хозяйственный механизм, работающий так, чтобы сотни
миллионов людей руководились единым планом - вот та гигантская организа-
ционная задача, которая легла на наши плечи» (Поли. собр. соч., т. 36, с. 7).
Ленин, конечно, не задумывался о том, что такая сверхцентрализация эконо-
мики лишает элементарной самостоятельности, самодеятельности, инициативы
руководителей предприятий, как малых, так и больших. Он не видел также того,
что такая централизация неизбежно предполагает небывалое разрастание бю-
75
Конечно, в СССР были ликвидированы капиталисты и по-
строен «реальный социализм». В этом не приходится сомневать-
ся. Однако положение Энгельса о государстве, ставшем собствен-
ником всех средств производства и беспощадным эксплуататором
трудящихся, увы, применимо и к государству, созданному ленин-
ско-сталинской партией. Это отнюдь не парадоксальное умоза-
ключение: это - трагическая реальность, существовавшая свыше
70 лет.
Чего же больше в воззрениях Ленина: догматизма или реви-
зионизма? Думаю, что и того, и другого хватало через край. Вот
еще один разительный пример вполне откровенного «ревизиониз-
ма» Ленина. Если основоположники марксизма характеризовали
социалистическое общество как упразднение наемного труда,
который они называли наемным рабством, то Ленин с его су-
перцентралистской идеей-фикс не мыслил себе социализма без
наемного труда, без полного подчинения каждого трудящегося
государственной бюрократии.
Незадолго до Февральской революции Ленин в работе «Го-
сударство и революция» так живописал социалистическое обще-
ство: «Все граждане становятся служащими и рабочими одного
всенародного “синдиката”. Все дело в том, чтобы они работали
поровну, правильно соблюдая меру работы и получали поровну»81.
Несколько раньше, в другой работе он выражал ту же мысль еще
резче: «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой
с равенством труда и равенством оплаты»82. Читателю нетрудно
заметить, что Ленин не только отверг положение основоположни-
ков марксизма об упразднении при социализме наемного труда, но
также отбросил обосновываемый его учителями принцип социа-
лизма: от каждого - по способностям, каждому - соответственно
количеству и качеству труда. Ленин изобразил социалистическое
распределение как сплошную уравниловку, игнорируя четкие
указания на этот счет в марксовой «Критике Готской программы»
и в ряде других произведений.
Пора подытоживать изрядно затянувшийся анализ ленинского
догматизма и «ревизионизма». Естественно перед нами встает во-
прос: каковы теоретические источники системы (именно систе-
мы) Ленина, т.е. того, что вполне правомерно получило название
рократического аппарата. И еще меньше представлял он себе, что поставленная
им задача неизбежно означает создание тоталитарного, антидемократического
государства, которое в наши дни стыдливо именуют командно-административ-
ной системой.
81 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 161.
82 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 101.
76
«ленинизм», название, изобретенное отнюдь не сторонниками
Ленина, но вскоре охотно воспринятое его приверженцами. Нет,
конечно, сомнений в том, что первым, пожалуй, даже основным
идейным источником ленинизма был марксизм. Это, прежде всего,
относится к раннему марксизму конца 40 - начала 50-х гг. XIX в.
Но то, как истолковывал, переиначивал марксизм Ленин, как и
то, от каких основных марксистских положений он фактически
отказался, было не только результатом его собственного, само-
стоятельного теоретического творчества. Нетрудно показать, что
эта «ревизионистская» сторона теоретической системы Ленина
также имела свои и притом отечественные, российские истоки.
Выше уже шла речь о том, что ленинская теория перерастания
буржуазно-демократической революции в революцию пролетар-
скую основывалась не только на концепции непрерывной рево-
люции, которую разделяли Маркс и Энгельс в период революций
1848 г., но уже в 1850 г., как указывалось выше, отвергли ее как
несостоятельную. Идея превращения демократического, антифе-
одального переворота в социалистическую революцию вдохнов-
ляла народовольцев и все революционное народничество, которое
надеялось таким образом преодолеть кошмарное, по их представ-
лениям, наступательное движение капитализма. И хотя Ленин,
как марксист, конечно, оценивал капитализм как необходимую и
прогрессивную общественную формацию, он, так же как и народ-
ники, считал не только возможным, но и необходимым как можно
скорее покончить с капиталистическим гнетом.
Народники доказывали, что можно предотвратить уже начав-
шееся развитие капитализма и даже покончить с ним, поскольку
кроме объективных условий развития общества, независимых
от воли и сознания людей, существуют и субъективные, созна-
тельно создаваемые прогрессивной общественностью условия,
позволяющие повернуть общество в желаемом для народа на-
правлении. Об этом подробнее пойдет речь в главе, посвящен-
ной народническому «ревизионизму». Здесь же я ограничусь тем,
что приведу высказывание видного теоретика народничества
В.П. Воронцова. Он утверждал, что общественное развитие име-
ет двоякую форму: «1) органическую, стихийную или бессозна-
тельную и 2) телеологическую, сознательно-целесообразную»83.
Эту теоретическую позицию полностью разделял Ленин, хотя и
не ссылался на народников и даже утверждал, что тот или иной
период истории не зависит от человеческих предпочтений. Лож-
ность этой концепции, конечно, вовсе не в признании того, что
83 Воронцов В.П. (В.В.) Наши направления. СПб., 1883. С. 15.
люди сами творят свою историю, а в игнорировании доказанного
марксизмом факта, что сознательная, целеполагающая, субъек-
тивная деятельность людей, народов объективно обусловлена и
поэтому никоим образом не может быть произвольной, незави-
симой от объективно сложившихся исторических условий.
В нашей марксистской литературе эта концепция получила
наименование теории «субъективного фактора» общественного
развития. Видный советский марксист Б.А. Чагин посвятил ей
две содержательные монографии: «Ленин о роли субъективного
фактора в истории» (1967) и «Субъективный фактор. Структура и
закономерности» (1968).
Ленинская концепция партийности социальной теории также
почерпнута не из учения Маркса, который решительно настаи-
вал на необходимости научной объективности, исключающей
привнесение в научное исследование вненаучных соображений и
интересов. Маркс, как об этом, вероятно, знал Ленин, критико-
вал попытки «приспособить науку к такой точке зрения, которая
почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась),
а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми
науке, внешними для нее интересами». Такая позиция, по его сло-
вам, есть «низость в отношении науки»84. Точку зрения Маркса
полностью разделяет Плеханов: «“Партийная наука”, строго го-
воря, невозможна. Но, к сожалению, очень возможно существо-
вание “ученых”, проникнутых духом партий и классовым эго-
измом. Когда марксисты презрительно отзываются о буржуазной
науке, они имеют в виду именно “ученых” этого рода»85. Правда,
как революционный мыслитель, теоретически обосновывающий
задачи освободительного движения пролетариата, Маркс далеко
не всегда соблюдал четко сформулированный им же самим импе-
ратив. Но это уже другой вопрос, на котором я не могу здесь оста-
навливаться. Что же касается Ленина, то он почти в тех же самых
словах, как и Михайловский, утверждал, что социальная наука не
может быть беспристрастной. Но если у Михайловского убеж-
дение в партийности социальной науки вытекало из содержания
«субъективной социологии», то принцип партийности у Лени-
на находился в кричащем противоречии не только с воззрением
Маркса (и стоит указать также Плеханова), но и с тем же самым
отстаивавшимся им положением об объективности истины, ко-
торое противопоставлялось субъективизму Богданова.
Нетрудно понять, что «принцип» партийности, постоянно
обосновывавшийся Лениным, означал вместе с тем отрицание с
84 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26, ч. II. С. 125.
85 Плеханов ГВ. Избр. философские произведения. М., 1956. Т. II. С. 397.
78
порога всех в чем бы то ни было не согласных с марксизмом тео-
рий, что, как свидетельствуют исторические факты, обрекало уче-
ние марксизма на идеологический изоляционизм, ставший одной
из причин его догматизации*. Справедливо указывает Я.А. Пе-
взнер на то, что «присущая марксизму воинственная нетерпи-
мость (необходимое выражение партийности, т.е. субъективности
теории. - ТО.) к другим течениям общественной мысли отражает
не его научная природу, не его силу, а его духовную слабость»86.
Партийность в социальной науке противопоставляет ее на-
укам о природе, исключающим любые предпочтения и вненауч-
ные интересы исследователя. Поэтому и дискуссия между пред-
ставителями социальных наук приобретает характер социальной
схватки, в которой спор уже идет не столько об истине, сколько
о том, в чем заинтересованы спорящие стороны, вследствие чего
и аргументация переполняется ругней, всякого рода обидными
словечками, короче говоря, имеет мало общего с логически пра-
вильными заключениями и объективным анализом фактов. Яркий
пример тому «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, в ко-
тором известные философы, несогласные с марксистской фило-
софией, именуются урядниками на философской кафедре, дипло-
мированными лакеями буржуазии, а идеалистическая философия
третируется как утонченная поповщина. В этом же труде Ленин
утверждает, что политическая экономия «такая же партийная
наука в современном обществе, как и гносеология»87. Это при-
равнивание теории познания к буржуазной экономической науке,
представители которой не допускали другого, разумно устроен-
ного общества, кроме капиталистического, звучит не только не
убедительно, но хуже того.
* Ленин цитирует утверждение Богданова: «...истина есть идеологическая
форма, организующая форма человеческого опыта...», убедительно выражаю-
щее принцип партийности теории, которого придерживался Богданов. Этой,
несомненно, субъективистской точке зрения Ленин противопоставляет научный
объективизм. «Быть материалистом значит признавать объективную истину...
Признавать объективную, т.е. не зависящую от человека и человечества истину,
значит так или иначе признавать абсолютную истину» (Поли. собр. соч., т. 18,
с. 134-135). Нет необходимости в данной работе входить в рассмотрение этого
тезиса, в частности, допущения истины независимой от человека и человечест-
ва. (Ленин, конечно, не знал, что такое понимание истины составляет сущест-
венное содержание идеалистических учений Платона и Гуссерля). Достаточно
констатировать лишь то, что сей ленинский тезис не может быть сочетаем с
утверждением о партийности социальной науки, поскольку признается, что
средствами этой науки постигаются объективные истины.
86 Певзнер Я.А. Введение в политическую экономию социал-демократизма.
М„ 2000. С. 4.
87 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 363-364.
79
К. Мангейм, который в своей социологии знания, во многом
опираясь на идеи Маркса и Энгельса, справедливо отмечал: «По-
литическая дискуссия резко отличается по своему характеру от
дискуссии научной. Ее цель - не только доказать свою правоту, но
и подорвать корни социального и интеллектуального существова-
ния оппонента»88. Таковы неизбежные последствия партийности
теории, которая в последнем счете оказывается предвзятостью,
не считающейся с фактами и нередко пытающейся даже доказать,
что это не факты, а всего лишь фактики, нечто случайное, еди-
ничное, несущественное.
Само собой разумеется, что ленинское положение о партий-
ности социальной теории отнюдь не измышление, а констатация
факта, который, однако, несовместим с наукой, ибо и в науке об
обществе (например, в социологии) сплошь и рядом имеет место
добросовестная объективность, которая учитывает все имеющи-
еся в данной области факты, скрупулезно анализирует их и не
выдает свои выводы за истины в последней инстанции. К сожале-
нию, этого нельзя сказать о работах Ленина и вовсе не потому, что
почти все они носят полемический характер, но только потому,
что эту полемичность отличают отмеченные Мангеймом черты.
Ленинская теория перерастания буржуазно-демократической
революции в революцию социалистическую носит черты именно
такой, пагубной партийности. Правда, поскольку эта теория на-
мечает на первом этапе революции свержение самодержавия, она,
безусловно, отражает интересы широких масс трудящихся, но не
просто трудящихся, но и подавляющей части буржуазии. Одна-
ко обосновываемая ею программа - уничтожение капитализма и
установление диктатуры пролетариата, конечно, не выражает ни
интересов рабочего класса, ни тем более интересов крестьянства.
Разумеется, она выражает чьи-то интересы, а именно интересы
большевистской партии, которая поставила своей задачей заво-
евание государственной власти, именуя эту заманчивую цель ос-
новной задачей рабочего класса и беднейшего крестьянства*.
88 Мангейм К. Идеология и утопия. Часть 1. М., 1976. С. 50.
* Энгельс, характеризуя О. Бланки, подчеркивает, что он в своей деятель-
ности «был по преимуществу “человеком дела”, верившим, что небольшое, хо-
рошо организованное меньшинство, выступив в надлежащий момент с попыт-
кой революционного переворота, может несколькими первыми успехами увлечь
за собой народную массу и совершить, таким образом, победоносную револю-
цию... Из того, что Бланки представляет себе революцию как переворот, про-
изведенный небольшим революционным меньшинством, само собой вытекает
необходимость диктатуры после успеха восстания, диктатуры, вполне понятно
не всего революционного класса, пролетариата, а небольшого числа лиц, со-
вершивших переворот и которые сами, в свою очередь, уже заранее подчинены
диктатуре одного или нескольких лиц.
80
Интересно, что примерно такую же программу превращения
буржуазно-демократической революции в революцию социалис-
тическую проповедовал также Парвус (А.Л. Гельфанд), меньше-
вик, отнюдь не сторонник ленинской тактики. Тем не менее, в
своей опубликованной в 1906 г. книге он требовал отказа от «фа-
талистической концепции развития, определяемого классовыми
отношениями»* 89, придавая решающее значение субъективному
фактору, благодаря которому партия революционного класса спо-
собна завоевать власть, не принимая во внимание существующие
экономические условия, т.е. уровень развития капиталистическо-
го способа производства.
Советы, как известно, создавались меньшевиками в период
революции 1905 г. Парвус придавал первостепенное значение
их роли в осуществлении социалистического переворота. Сове-
ты, писал он, это «сила способная реорганизовать государство»;
они - «ядро новой государственной власти»90. Он утверждал, что
временное революционное правительство, которое появится в
результате народной революции, будет правительством «рабочей
демократии». Российская революция, пророчествовал Парвус, «в
ходе своего развития поднимет народы и потрясет до основания
весь капиталистический мир»91. Все эти положения весьма родс-
твенны ленинской концепции непрерывной революции. Но Ле-
нин, несомненно, превосходил Парвуса своим пониманием роли
крестьянства в буржуазной революции и своей программой ис-
пользования крестьянской борьбы за землю, против господства
помещиков-землевладельцев в интересах рабочего класса.
Идеи Парвуса, как и идеи Ленина, не находили поддержки в
среде меньшевиков, возглавляемых Плехановым, который трезво
оценивая историческую ситуацию, сложившуюся в России, до-
казывал, что российская буржуазно-демократическая революция,
если она, конечно, окажется победоносной и низвергнет самодер-
Как видите, Бланки - революционер прошлого поколения» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 511-512). Последняя фраза Энгельса - явное заблужде-
ние, объясняющееся тем, что он имел в виду лишь рабочее движение в Западной
Европе. Иначе обстояло дело в России. И все, что сказано Энгельсом, имеет
непосредственное отношение и к Ленину, который, однако, сочетал элементы
бланкизма с пониманием значения массового рабочего движения и задач соци-
ал-демократической партии в условиях, когда отсутствует революционная си-
туация, которая возникает независимо от деятельности партий и повседневной
классовой борьбы.
89 Парвус. Россия и революция. СПб., 1906. С. 194.
90 Там же. С. 214, 216.
91 Там же. С. 206.
81
жавие, должна увенчаться либеральным буржуазным правитель-
ством, которое обеспечит гражданские права и свободы.
А.С. Мартынов, бывший народник, ставший затем маркси-
стом, меньшевиком, выступая на четвертом (Объединительном)
съезде РСДРП, так оценил ленинскую концепцию непрерывной
революции: «Новая теория крестьянской революции есть оче-
видная реставрация старых народнических утопий»92. Ленин,
правда, имел в виду не крестьянскую, а точнее сказать, рабоче-
крестьянскую революцию, но с учетом этой поправки, нельзя не
признать, что Мартынов был прав, указывая на народнические
(народовольческие) корни ленинской теории.
Одним из главных предшественников, отважусь даже сказать
вдохновителей В.И. Ленина, был П.Н. Ткачев. В.Д. Бонч-Бруевич,
участник трех российских революций, работавший непосред-
ственно с Лениным после Октябрьской революции, отмечает в
своих воспоминаниях живейший интерес, который неоднократно
высказывал Ленин к личности и публикациям Ткачева. «Влади-
мир Ильич придавал большое значение публицистическому твор-
честву народника П. Ткачева, которого он рекомендовал внима-
тельно читать и изучать, говорил, что надо было бы дать хорошее
предисловие к его работам»93.
Маркс отрицательно отзывался о публикациях Ткачева, в
издававшейся им в Париже газете «Набат», считая его призывы
к незамедлительной российской социалистической революции
не только необоснованными, но и безответственными. Энгельс
в серии статей «Эмигрантская литература», публиковавшихся в
1874-1875 гг., характеризует Ткачева как «зеленого, на редкость
незрелого гимназиста» и критически анализирует его отдающие
авантюристическим духом писания. Он приводит слова Ткачева о
том, что русский народ всегда готов к революции и поэтому мол
«мы не можем и не хотим ждать». Ткачев самоуверенно заявляет,
что он «вправе в любое время призвать народ к революции»94.
92 Четвертый (объединительный) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959.
С. 238.
93 Сб. «В.И. Ленин о литературе и искусстве». М., 1969. С. 707.
94 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 523, 524. Авторы предисловия к
двухтомному изданию сочинений П.Н. Ткачева В.Ф. Пустарнаков и Б.М. Шах-
матова отмечают: «В полемике с Лавровым Ткачев весьма четко обозначил от-
личие своей позиции от лавризма: себя и своих сторонников он отнес к лагерю,
ведущему практическую агитационную работу за немедленное уничтожение
отжившего социального строя в России, а Лаврова причислял к лагерю, способ
борьбы которого - “борьба перышками и книжками, борьба философская”»
(См.: Ткачев П.Н. Сочинения в двух томах. М., 1975, т. 1, с. 27). Эти критические
замечания Ткачева в адрес Лаврова, естественно, представляются, по меньшей
82
Эти цитаты из ткачевских писаний Энгельс сопровождает весь-
ма резонным замечанием: «У нас, на европейском Западе, всем
этим ребячествам положили бы конец простым ответом: если ваш
народ в любое время готов к революции, если вы считаете себя
вправе в любое время призвать его к революции и если уж вы
совершенно не можете ждать, чего же ради вы еще надоедаете
нам своей болтовней, почему же, черт возьми, вы не приступаете
к делу?»95.
Энгельс справедливо осмеивает прокламацию, составленную
Ткачевым, в которой он обещает российским крестьянам, бук-
вально, райскую жизнь после того, как они осуществят победо-
носную социальную революцию. Сия прокламация - наглядный
образчик революционного популизма, о чем свидетельствуют,
например, такие фразы сего «исторического» документа: «И за-
жил бы мужичок припеваючи, зажил бы жизнью развеселою... не
медными грошами, а червонцами золотыми мошна бы его была
полна, скотины всякой да птицы домашней у него и счету не было
бы. За столом у него мяса всякие, да пироги имянинные, да вина
сладкие от зари до зари не снимались бы. И ел бы он и пил бы
он - сколько в брюхо влезет, а работал бы столько, сколько сам
захочет. И никто бы ни в чем неволить его не смел: хошь - ешь,
хошь - на печи лежи...»96. Большевики, разумеется, сочиняли бо-
лее умные, более трезвые прокламации, но и они обещали заве-
домо больше того, что можно было осуществить даже при самых
благоприятных условиях.
Однако пора перейти к непосредственному рассмотрению
воззрений Ткачева, в особенности тех его воззрений, которые в
какой-то степени предвосхищают ленинские революционные
установки. В программе журнала «Набат» (1875 г.) он прямо
заявляет: «Пришло время ударить в набат. Смотрите! “Огонь”,
экономический прогресс уже коснулся коренных основ нашей на-
родной жизни. Под его влиянием уже разрушаются старые формы
нашей общинной жизни, уничтожается самый “принцип общи-
ны”, принцип, долженствующий лечь краеугольным камнем того
будущего общественного строя, о котором все мы мечтали»97.
И далее: «Бить в набат, призывать к революции - значит указы-
мере, комичными, поскольку сам Ткачев, пребывая в Париже, осуществлял свою
революционную работу лишь словом, т.е. именно «перышками и книжками».
Это обстоятельство, кстати сказать, и было одной из причин язвительно-кри-
тического замечания Маркса об этом отважном преимущественно на словах
революционере.
95 Там же. С. 524.
96 Там же. С. 534.
97 Ткачев П.Н. Сочинения в двух томах. М., 1976. Т. 2. С. 89.
83
вать на ее необходимость и возможность именно в данный мо-
мент (курсив мой. - ТО.) выяснять практические средства ее
осуществления, определять ее ближайшие цели»98.
Само собой разумеется, что Ленин ни в малейшей степени не
разделял народнических иллюзий относительно «принципа об-
щины», но он, так же как и Ткачев, был убежден, что революция
в России, пусть не непосредственно (как считал народник Тка-
чев), но в конечном итоге обретет социалистический характер.
Однако это все же не главное, что сближает Ленина с издателем
«Набата». Главное состоит в том, что Ткачев считал важнейшим
условием победоносной революции создание организации
профессиональных революционеров, конспиративной жестко
централизованной группы единомышленников, способных вос-
пользоваться возмущением народных масс для захвата и удер-
жания государственной власти, которая неизбежно должна быть
диктатурой. Поэтому Ткачев утверждал: «...организация, реко-
мендуемая революционерами-утопистами, организация, отвер-
гающая всякую подчиненность, централизацию и признающая
лишь федеративную связь между автономными самостоятельно
действующими революционными группами, - такая организация
не удовлетворяет ни одному из требований боевой организации...
Сгруппировавшись в боевую организацию и сделав основной ее
задачей захват политической власти, революционеры не должны
ни на минуту забывать, что удачное достижение этой цели неосу-
ществимо без прямой или косвенной поддержки народа»99. Цити-
руемое рассуждение Ткачева можно назвать вполне соответствую-
щим духу большевизма. Е.Л. Рудницкая, автор содержательной
монографии о русском бланкизме, приводит высказывание одного
из соратников Ленина, выдающегося историка М.Н. Покровско-
го, который в рецензии на книгу Б. Козьмина «П.Н. Ткачев в ре-
волюционном движении 1860-х годов» (1922) писал: «Б. Козьмин
98 Там же. С. 92.
99 Там же. С. 99. Народ, с точки зрения Ткачева, является главным обра-
зом «разрушительно-революционной силой». Однако и эта способность народа
актуализируется лишь благодаря боевой организации революционеров. «Ни в
настоящем, ни в будущем народ, сам себе предоставленный, не в силах осущест-
вить социальную революцию. Только мы, революционное меньшинство, можем
это сделать и мы должны это сделать как можно скорее» (там же, с. 170). Ясно
также и то, что согласно Ткачеву, ставшая у власти в результате победоносной
революции боевая организация в своей реформаторской деятельности, направ-
ленной на благо народа, не должна «рассчитывать на активную поддержку
народа» (там же, с. 170). Таким образом, и реформаторская деятельность рево-
люционного правительства по необходимости должна быть диктаторской. Эти
суждения Ткачева, на мой взгляд, предвосхищают определенные черты больше-
вистской партии, как до Октябрьской революции, так и после нее.
84
весьма кстати напомнил нам, что первый идеолог конспирации в
России, Ткачев, был и одним из первых русских марксистов». Так
Ткачев, продолжает далее Покровский, «предвосхитил не только
наши теоретические оценки, но и нашу тактику - тактику про-
летарской революции»100. Конечно, Ткачев не был марксистом,
но он был, пожалуй, большевиком. Е.Л. Рудницкая ссылается
на ряд зарубежных исследований, подтверждающих эту точку
зрения. Ограничусь лишь указанием на них: A Weeks. The first
Bolshevik. A political Biografy of P. Tkachev. N.Y., 1968; W. Fishman.
P.N. Tkachev, Tutor of Bolshevism// History to-Day, 1965, vol. 15,
№ 2; A. Karpovich. A Forerunner of Lenin: P.N. Tkachev // «The
Review of Politics», 1944, vol. 6, № 3.
Теперь нетрудно понять, почему Ленин в работе «Что де-
лать?» весьма одобрительно отзывается о ткачевских револю-
ционных призывах: «Подготовленная проповедью Ткачева и
осуществленная посредством “устрашающего” и действительно
устрашающего террора попытка захватить власть - была вели-
чественна...»101. Однако Плеханов, с которым Ленин не мог не
считаться в начале прошлого века, оценивал воззрения Ткачева
как бланкистские, принципиально несовместимые с марксиз-
мом. Расхождения между меньшевиками и большевиками, кото-
рые вначале рассматривались как тактические, вскоре приобре-
ли программный, мировоззренческий характер. Плеханов и его
соратники обвинили ленинцев-большевиков в приверженности
к бланкизму. Ленин вынужден был оправдываться, подвергнув
критике те самые воззрения Ткачева, которые еще несколько лет
назад воспринимались им весьма одобрительно. Но, открестив-
шись от бланкистской заговорщицкой тактики на словах, Ленин
во многом продолжал следовать ей на деле.
В 1917 г. незадолго до Февральской революции Ленин вновь
счел необходимым объявить о неприемлемости бланкистской за-
говорщицкой тактики, фактически игнорирующей объективные
условия, политическую готовность народных масс к решитель-
ной, революционной борьбе. Он наставнически предупреждал:
«Через народ перепрыгнуть нельзя. Только мечтатели, заго-
ворщики думали, что меньшинство может навязать свою волю
большинству»102. Но уже в июле 1917 г. большевики попытались
свергнуть Временное правительство, состоявшее в основном из
социалистов-революционеров. Путч провалился, и большевист-
ское руководство вынуждено было перейти на нелегальное поло-
100 См.: Рудницкая Е.Л. Русский бланкизм. Петр Ткачев. М., 1992. С. 209.
101 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 173.
102 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 32. С. 50.
85
жение. А когда, подготовившись надлежащим образом, больше-
вики все-таки свалили Временное правительство и установив так
называемую диктатуру пролетариата навязали свою волю боль-
шинству, разогнав в 1918 г. Учредительное собрание, они дей-
ствовали вполне в духе программы, провозглашенной ткачевским
«Набатом». Е.Л. Рудницкая в своей монографии правильно отме-
чает: «.. .бланкистская традиция оказалась сильна в большевизме.
Она отчетливо выявила себя в момент захвата власти в октябре
1917 г. и в ее последующей реализации. Нельзя не видеть связи
левой революционности, последовательным выразителем кото-
рой является Ткачев, с ее проявлениями в практике обществен-
ного переустройства, осуществлявшегося в нашей стране. Дик-
татура партии, оттеснение народа как деятельной социальной и
политической силы, насильственная ломка экономического строя
народной жизни во имя абстрактной идеи, достижение высокой
цели любой ценой - все это шло вполне по Ткачеву»103.
Положение о российских народовольческих, народнических
источниках мировоззрения Ленина давно уже обосновывается
исследователями российского общественного движения. Доста-
точно, например, указать на монографию Н.А. Бердяева «Истоки
и смысл русского коммунизма», опубликованную свыше полвека
тому назад. В ней наряду с такими предшественниками Ленина,
как Ткачев, указывается и С.Г. Нечаев, организатор тайного обще-
ства «Народная расправа», автор «Катехизиса революционера»,
популярной брошюры, написанной в ясно выраженном бланкист-
ском духе. «Нечаев, - подчеркивает Бердяев, - во многом пред-
восхищает тип большевистской организации партии, крайне цен-
трализованной и деспотической, в которой все идет сверху»104.
Бердяев также указывает на то, что ленинская концепция
социалистической революции в полуфеодальной стране, так же
как и его программа строительства социалистического общест-
венного строя, совершенно аналогична народническим утопиям.
«Именно марксист Ленин будет утверждать, что социализм мо-
жет быть осуществлен в России помимо развития капитализма
и до образования многочисленного рабочего класса»105. Правда,
103 Рудницкая Е.Л. Русский бланкизм. Петр Ткачев. С. 209.
104 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 52.
105 Там же. С. 85. Бердяев также подметил и то, что ленинизм по-своему
продолжал традиции российского имперского государства. «Он соединял в себе
черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами великих князей
московских, Петра Великого и русских государственных деятелей деспотическо-
го типа... Он соединял в себе предельный максимализм революционной идеи,
тоталитарного революционного миросозерцания с гибкостью и оппортунизмом
в средствах борьбы в практической политике» (там же, с. 95). Соглашаясь с этой
86
это положение нуждается в уточнении, поскольку Ленин, как
говорилось уже выше, планировал развитие «государственного
капитализма» на базе диктатуры пролетариата, а также приме-
нение капиталистических методов организации производства на
общенародных, вернее, государственных предприятиях.
Парвус, который цитировался выше, несмотря на свое анало-
гичное ленинскому представление о социалистической револю-
ции как непосредственном продолжении революции буржуазной,
тем не менее считал Ленина политиком, родственным Бернштей-
ну вследствие его понимания тред-юнионистского, т.е. массового
рабочего движения как в сущности буржуазного по своей идео-
логии. Будучи меньшевиком, Парвус, напротив, высоко оценивал
перспективы этого движения. Ленин, писал он, сопоставляя его
с Бернштейном, «...оппортунист наоборот. Полагая, что рабочее
движение оппортунистическое, он стремится повернуть его вок-
руг своей оси в революционном направлении»106.
Обвинение Ленина в оппортунизме далеко не лишено основа-
ния. Ленин и сам характеризовал оппортунизм как способность
приспособляться к событиям дня. Этой способностью он обла-
дал в несравненно большей степени, чем обычно именуемый ро-
доначальником ревизионизма, т.е. разновидности оппортунизма,
Э. Бернштейн.
В работе «Марксизм и ревизионизм» Ленин указывал на на-
личие в рабочем движении «ревизионизма слева», имея в виду
анархо-синдикализм. Вполне логично признавать с этой точки
зрения и оппортунизм слева. Это и есть в данном случае его ле-
нинский вариант.
Э. Давид, немецкий социал-демократ, соратник Бернштейна,
характеризовал воззрения Ленина как «революционный ревизио-
низм». А.В. Луначарский, соратник Ленина, как-то назвал его еще
более метко: «гениальный оппортунист»107. Это, конечно, было
не критикой Ленина, а напротив, восторженным одобрением.
Таким образом, характеристики теоретических построений
Ленина как ревизионистских и оппортунистических, разумеется,
не в духе Бернштейна появились отнюдь не в последнее время.
Крушение «реального социализма» в СССР и других европей-
ских странах, которое было воспринято научной общественностью
характеристикой пламенного революционера Ленина, нельзя, конечно, ее не
дополнить констатацией того, что при всем этом Ленин оставался марксистом.
Догматические и «ревизионистские» черты его мировоззрения, программы и
тактика нисколько не противоречат этому факту.
106 Парвус. Россия и революция. С. 190.
107 История марксизма (пер. с итал.). М., 1981. Т. 2. С. 71.
87
как закономерный процесс, естественно, создало необходимые
условия для трезвой критической оценки как стратегии и тактики
Ленина, так и системы его теоретических взглядов. Е.М. Прима-
ков, выдающийся экономист и государственный деятель, уже в
1989 г. справедливо утверждал, что начавшееся в нашей стране
преобразование «разрушает догматические представления о том,
что производственные отношения при капитализме выступают
как тормоз развития производства, - сами эти отношения изме-
няются в рамках капитализма, приспосабливаясь к научно-тех-
нической революции... Не выдерживает столкновения с действи-
тельностью и другая догма... о том, что развитию капитализма
обязательно сопутствует обнищание трудящихся»108. Известный
экономист ГС. Лисичкин подверг основательной критике лени-
низм (большевизм): «Большевики, вопреки предупреждениям
Маркса и Энгельса, обобществили не только то, что не дозрело
до раннего капитализма, но и производство, которое находилось
на уровне феодального общества (ремесла) и даже пытались во-
гнать в социализм такие виды производства, которые остались на
уровне еще более примитивном»109.
Лисичкин прав также и в том, что присущие капитализму по-
роки, какими бы страшными они ни были, отнюдь не являются
достаточным основанием для того, чтобы его уничтожать дотла,
как это сделали большевики. И здесь они поступали вопреки
учению основоположников марксизма, которые обосновывали не
разрушение, а переустройство на началах социализма буржуаз-
ного общества. При этом, учитывая прогрессирующую демокра-
108 Примаков Е.М. Перестройка - взгляд изнутри и извне // Знамя, 1989.
№6. С. 185.
109 Лисичкин ГС. Карл Маркс - злейший враг российских большевиков.
М., 1993. С. 23. Приведу еще одно существенное, хотя и не бесспорное поло-
жение этого экономиста: «На мой взгляд, не официальные бывшие марксисты,
живо переметнувшиеся в стан противников марксизма, а диссидент и “антисо-
ветчик” А. Авторханов абсолютно прав, когда в своей статье “Духовные предте-
чи Ленина” (журнал “Слово”, 1991, № 4) доказывает, что большевизм в России
ничего общего не имеет с марксизмом, что он прямо противоположен ему и
философия его своими глубинными корнями восходит в первую очередь к рос-
сийской почве, таким революционным деятелям, как Бакунин, Нечаев, Лавров,
Чернышевский с заимствованием многих раскритикованных Марксом положе-
ний у Бабёфа и Бланки» (там же, с. 15). Нельзя, конечно, согласиться с тем, что
большевизм (ленинизм) не имеет ничего общего с марксизмом. Иное дело, что
Ленин истолковывал основные положения марксизма в одних случаях догма-
тически, в других - «ревизионистски». Но и догматизированный, так же как и
подвергшийся ревизии марксизм, остается все же марксизмом, тем более что и
основоположники марксизма, как было показано выше, частью догматически,
частью «ревизионистски» истолковывали некоторые, отнюдь не второстепен-
ные, положения своего учения.
88
тизацию капиталистического общества, они считали не только
возможным, но и необходимым демократический, а не насиль-
ственный процесс такого переустройства.
Большевистская партия, отмечал Лисичкин, была намного
малочисленней, чем партия социалистов-революционеров, кото-
рая после Февральской революции делала ставку на мирные де-
мократические и социалистические преобразования. Большевики
же подготовили и осуществили восстание, фактически путч. Что
же касается построенного в соответствии с большевистскими
сталинскими пятилетками «реального социализма», то он ока-
зался по сравнению с развитыми капиталистическими странами
экономически отстающей социально-экономической системой, в
которой производительность труда была раза в три ниже, чем в
этих странах. Не удивительно поэтому, что зарплата рабочих и
служащих в капиталистических странах была в три, а то и более
раза выше, чем в СССР. Но большевистская пропаганда неус-
танно твердила о превосходстве социализма над капитализмом,
умалчивая о фактах, характеризующих повышение жизненного
уровня трудящихся в буржуазных странах.
Сошлюсь еще на одно немаловажное высказывание Г. Лисич-
кина: «...российские большевики - не случайное явление в рус-
ской истории. Их готовили к власти не одно столетие, пока они
не дорвались до нее в 1917 г. Унаследовав от царских властей им-
перские амбиции, большевики вынуждены были заимствовать у
них же милитаристскую философию, преклонение перед военно-
промышленным комплексом и враждебное отношение к интере-
сам ремесленников, крестьянства. Отсюда одинаково отрицатель-
ное отношение и у царей и у большевиков к товарно-денежным
отношениям»110. Эта вполне правомерная аналогия (на мой
взгляд, не более чем аналогия) требует лишь небольшого уточне-
ния. Едва ли есть основание утверждать, что предыстория боль-
шевизма охватывает «не одно столетие». Предшественники боль-
шевиков, на которых указывают Лисичкин и другие авторы (если,
конечно, не считать такими предшественниками российских мо-
нархов), полностью укладываются во вторую половину XIX века.
Остановлюсь еще на одном постсоветском исследовании, по-
священном критическому анализу ленинизма. Автор его С.В. Кор-
тунов безусловно прав, характеризуя следующим образом отно-
шение к марксизму ленинизма, который «оказался, по существу,
ревизией последнего. В.И. Ленин создал учение о революциях,
которое вопиющим образом противоречит идеям К. Маркса,
110 Там же. С. 100.
89
игнорирует основные положения его концепции о причинах и
ходе социальной революции, которую последний принципиально
отличал от революции политической, являющейся более поверх-
ностным явлением»111. Действительно, разграничение социаль-
ной и политической революции, к которому Маркс пришел далеко
не сразу, имеет принципиальное значение. Великая французская
революция 1789 г. была, конечно, революцией социальной,
знаменовавшей переход от феодального к капиталистическому
общественному строю. Что же касается последовавших за ней
революций 1830 и 1848 гг. во Франции, то это были лишь поли-
тические революции, совершавшиеся в рамках уже существую-
щего буржуазного общества, революции, в которых завершалась
демократизация этого общества.
Для Ленина вопрос о революции сводился к одному: к завое-
ванию государственной власти. Он полностью игнорировал тот
факт, что в России отсутствуют необходимые экономические пред-
посылки для того революционного социального преобразования,
которое, согласно марксизму, считалось социалистическим. Ему
необходима была политическая революция, хотя он провозглашал
ее социальной, социалистической. Трагические последствия по-
литического переворота, осуществленного по инициативе и под
руководством ленинской партии, общеизвестны. И С. Кортунов
справедливо заключает: возникший «в лоне европейского марк-
сизма» ревизионизм «на самом деле оказался более верным тео-
ретическому наследию К. Маркса, нежели ленинизм»112.
Завершая свое, увы, по обыкновению, затянувшееся рассмот-
рение воззрений Ленина, я хотел бы обратиться к весьма содер-
жательному, я бы сказал даже мудрому высказыванию известного
английского историка, социолога, мыслителя И. Берлина. Он по-
лагает, что существуют два противоположных типа исторических
деятелей, «в каждом из которых иногда оказываются люди неве-
роятного масштаба. К первому типу относятся люди одной идеи,
по сути дела, фанатики. Такой человек одержим собственной яр-
кой и понятной ему мечтой, как правило, не понимает ни народа,
ни событий. У него нет ни сомнений, ни колебаний; собрав всю
силу воли, будучи прямолинейным и обладающим властью, он
может игнорировать многое, происходящее вне его. Именно эта
слепота и упрямая самопоглощенность в определенных ситуаци-
ях наделяют его способностью “согнуть” события и людей под
установленный им образец... Другая разновидность действую-
щего государственного деятеля - это политик по природе... Тако-
111 Кортунов С.В. Судьба русского коммунизма. М., 1998. С. 27-28.
112 Там же С. 36.
90
го рода люди, если они государственные деятели, проницательно
угадывают, куда устремлены мысли и чувства людей, где на них
наиболее тяжко оказывает давление жизнь. Они внушают людям
ощущение, что понимают их внутренние потребности, отклика-
ются на их самые глубокие побуждения, а самое главное, что они
способны сделать мир таким, каким инстинктивно и наощупь хо-
тят его сделать массы»113. К этому второму типу Берлин относит
Бисмарка, Линкольна, Ллойд Джорджа, Т. Масарика. К первому
типу, по его мнению, принадлежит Гарибальди, Троцкий, Пар-
нелл, Ш. де Голль и, «может быть, и Ленин»114. Это может быть
весьма содержательно. Ясно, что Ленин не относится к полити-
кам, действующим в рамках упорядоченного общества и согласно
принятым в нем законам, правилам, обычаям. Но ясно и то, что
его нельзя поставить в ряд с Гарибальди, Парнеллом - деятелями
национально-освободительного движения, которые меньше всего
думали о том, чтобы захватить власть, возглавить ее, установить
диктатуру, осуществлять коренные социально-экономические
преобразования. Не поставишь его и в ряд с де Голлем, профес-
сиональным военным, генералом, возглавившим французское со-
противление гитлеровским оккупантам Франции. Все эти выдаю-
щиеся исторические деятели не были политиками, так сказать, от
природы, по избранной ими профессии или призванию. Ленин же
был политиком, но, конечно, совершенно отличным от тех, кото-
рых называет Берлин, поскольку он руководил конспиративной
деятельностью партии, у которой не было легального статуса.
И цель, преследовавшаяся Лениным, отличает его от политиков
и первого и второго типа, хотя он, конечно, был человеком одной
идеи, по сути дела фанатиком, лишенным сомнений и колебаний,
способным «согнуть» события и людей под установленный им
образец. В этом смысле Ленин, конечно, уникальный историче-
ский деятель, а свойственная ему, с одной стороны, догматизация
марксизма, а с другой - его ревизия были подчинены одной цели -
завоеванию государственной власти для социалистического, уто-
пического по своему характеру, переустройства общества.
Ленина не сравнишь и с основоположниками марксизма.
Маркс и Энгельс были, прежде всего, теоретиками, создателями
учения, названного научным социализмом. Они были, конечно,
также и политическими деятелями, революционерами, которые,
однако, хоть и не сразу, вполне осознали, что возглавляемому
ими общественному движению не предстоит завоевывать госу-
113 Берлин И. Франклин Делано Рузвельт // Вестник Российской Академии
наук, 2002, том 72, № 4. С. 355.
114 Там же.
91
дарственную власть. Об этом Маркс заявлял публично. И он, и
Энгельс не были фанатиками и если им далеко не всегда была
свойственна самокритика, то это, на мой взгляд, характеризует
всех (или почти всех) социальных теоретиков.
Плеханов, который в отличие от Ленина, развивал марксист-
скую теорию в духе марксизма, так же как и основоположники
марксизма был убежден в том, что «устранение капиталистиче-
ского способа производства никак не может стать у нас очеред-
ным историческим вопросом. Этим можно радоваться; этим мож-
но огорчаться. Но кто не утопист, тот обязан руководствоваться
этим в своей практической деятельности»115. Это ответственное
заявление было сделано Плехановым именно тогда, когда боль-
шевистская партия, следуя неукоснительному требованию своего
вождя, выступила с оружием в руках против Временного прави-
тельства, состоявшего, как уже подчеркивалось выше, из социа-
листов, правда, не марксистского (но и не антимарксистского)
толка.
История СССР, грандиозная и вместе с тем трагическая по-
пытка построить социализм в экономически отсталой стране, до-
казала правоту Плеханова, так же как и теоретическую несосто-
ятельность ленинской концепции социалистической революции
и строительства социализма. Ленинизм не выдержал испытания
историей: банкротство ленинизма в наши дни едва ли оспарива-
ется кем-либо из серьезных исследователей марксизма. Впрочем,
еще задолго до крушения СССР, до распада казалось бы несокру-
шимой империи «реального социализма», многие западноевро-
пейские марксисты убедительно доказывали несостоятельность
неологизма «марксизм-ленинизм»116. Это претенциозное слово-
образование применялось даже в такой несуразной форме: «клас-
сики марксизма-ленинизма». Получалось, что не только Ленин,
а после него и Сталин (вплоть до разоблачения так называемого
культа личности), но и Маркс и Энгельс, вопреки исторической
последовательности событий, оказывались, если придерживаться
этого наименования, марксистами-ленинцами. Трудно сказать, кто
первым ввел в оборот этот неологизм. Во всяком случае, я нахожу
его в работе одного из самых талантливых соратников Ленина,
нередко вступавшим с ним в теоретическую дискуссию, Н.И. Бу-
харина, который писал в феврале 1924 г., сразу после смерти Ле-
нина: «Необходимо самым решительным образом подчеркнуть,
что отнюдь нельзя противопоставлять ленинизм марксизму, я
115 Плеханов ГВ. Год на Родине. Париж, 1929. С. 214-215.
116 Maillet A. Un myth contemporain: le Marxism-Leninism // Les cahiers ratio-
nalists. 1976, septembre-october. P. 16.
92
отнюдь не хочу противопоставлять одно учение другому. Одно
есть логическое развитие и историческое завершение и раз-
витие другого»117. Насчет логического развития можно было бы
поспорить с Бухариным. Но не это главное в приведенной форму-
лировке. Главное, конечно, в словах: «историческое завершение
(курсив мой. - ТО.) и развитие другого». В этой же статье - «Ле-
нин как марксист» есть и такое выражение: «ленинский марк-
сизм». Но, разумеется, ни о догматизации марксизма Лениным,
ни о ленинском «ревизионизме» нет, да и не могло быть в то вре-
мя ни слова; несмотря на то что Бухарин иногда не соглашался с
Лениным, он был убежденнейшим ленинцем.
На этом, думаю, пора поставить точку в этом, посвященном
ленинизму, разделе.
4. Догматизация марксизма в СССР
Выше уже констатировался тот факт, что догматизация марк-
сизма в наибольшей мере происходит там и тогда, где и когда
марксизм превращается в официальную, провозглашаемую,
поддерживаемую, пропагандируемую, финансируемую государ-
ственной властью идеологию. Так произошло в нашей стране, а
затем и в других социалистических (или объявлявших себя со-
циалистическими) странах. Если учесть, что при этом запреща-
лась и преследовалась как уголовно наказуемая пропаганда иной,
даже не враждебной марксизму, но отличной от него социальной
теории, то становится совершенно очевидным, что тотальное
идеологическое господство марксизма неизбежно превращало
эту научную теорию в догматизированную систему воззрений.
Одной из непременных предпосылок догматизации марксиз-
ма у нас и в других странах было обоснованное Лениным в самом
начале прошлого века осуждение требований «свободы критики»,
которые выдвигались рядом социал-демократов в России и за ру-
бежом. Ленин в работе «Что делать?» категорически возражал
1,7 Бухарин Н.И. Избранные произведения. Ленинград, 1988. С. 58. В другой
своей работе, докладе на собрании АН СССР, в 1933 г. Бухарин выражает эти
же мысли еще более определенно: «марксизм... в своей развитой и обогащен-
ной форме выступает, как марксизм-ленинизм. Этот факт не могут отрицать
даже заклятые враги пролетариата...» (Бухарин Н.И. Избранные произведения.
Ленинград, 1988, с. 120). Последняя фраза, естественно, совершенно не соот-
ветствует действительности, впрочем, как и первая, но об этом уже говорилось
выше. Во-первых, все социал-демократические теоретики отвергали словообра-
зование (и псевдопонятие) «марксизм-ленинизм». Во-вторых, даже капиталис-
ты в XX веке отнюдь не были заклятыми врагами рабочего класса.
93
против этого демократического требования: «... ясно, что “сво-
бода критики” есть свобода оппортунистического направления
в социал-демократии, свобода превращать социал-демократию
в демократическую партию реформ, свобода внедрения в соци-
ализм буржуазных идей и буржуазных элементов... современные
выкрикивания “да здравствует свобода критики!” слишком напо-
минают басню о пустой бочке»118.
Само собой разумеется, что политическая партия, в особен-
ности, если ее деятельность носит нелегальный характер, требу-
ет с полным правом строгой дисциплины от всех своих членов.
Партия есть союз единомышленников и это, несомненно, ставит
определенные ее программой и уставом границы критики тех или
иных ее решений или программных положений. Но запрещение
«свободы критики» ставит под вопрос само существование партии
как идейного единства. Я уже не говорю о том, повторяя сказан-
ное выше, ибо считаю это в высшей степени важным: дискуссии
между единомышленниками наиболее плодотворны. Ленин, разу-
меется, не собирался запрещать внутрипартийные дискуссии, но
его, фактически, безоговорочное осуждение «свободы критики»
ставило настолько жесткие границы всякой такой дискуссии, что
ее плодотворность оказывалась ничтожной.
Нетрудно понять, что в СССР этот ленинский принцип был
возведен, так сказать, в абсолют. Критика разрешалась, если она
шла сверху вниз, от начальства к подчиненным. Формально, ко-
нечно, не запрещалось подчиненным критиковать начальников,
разумеется, на свой страх и риск. В особенности же пропаганди-
ровалась самокритика: критикуйте самих себя, вскрывайте свои
118 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 9. Следует отметить, что позиция
Плеханова в данном вопросе почти совпадает с ленинской. Выступая против
Э. Бернштейна, Плеханов объясняет отношение Каутского и других лидеров не-
мецкой социал-демократии к этому критику марксизма «очень распространен-
ным теперь между социал-демократами всех стран ложным взглядом на свобо-
ду мнений. Говорят: “как же исключить человека из партии за его взгляды? Это
значило бы преследовать его за ересь”. Люди, рассуждающие таким образом,
забывают, что свобода мнений необходимо должна дополняться свободой вза-
имного сближения и расхождения и что эта последняя свобода не существует
там, где тот или иной предрассудок заставляет идти вместе таких людей, кото-
рым лучше разойтись ввиду различия их взглядов» (Плеханов ГВ. Избр. филос.
произведения. М., 1956, т. II, с. 401). Плеханов выпускает из виду, что СДПГ
в отличие от РСДРП была легально существующей партией. Именно поэтому
она, стремясь привлечь на свою сторону как можно больше сознательных ра-
бочих и сторонников социализма вообще, разумно допускала в своих рядах
свободу мнений, свободу критики, полагая, что ложные воззрения получат соот-
ветствующий отпор, в то время как дискуссия несомненно будет способствовать
выработке наиболее правильных воззрений.
94
недостатки, заблуждения и т.д. Но все это, в основном, относи-
лось к повседневной практической работе, вопросам быта и т.д.;
о критическом отношении к тем или иным положениям марксист-
ской теории не могло быть и речи. И дабы предотвратить даже
потенциально возможное критическое отношение к этой теории,
обычно практиковалось обвинение тех или иных ученых-обще-
ствоведов, преподавателей вузов, партийных пропагандистов в
уклонении от марксизма или даже в извращении каких-либо его
положений и тогда, когда эти люди вполне добросовестно и, в
сущности, правильно их излагали. Таким образом, невиновные
оказывались виновными в назидание всем остальным, большин-
ство которых, учитывая существующие условия, предпочитало не
«высовываться», т.е. помалкивать.
Второй непременной предпосылкой догматизации марксизма
в нашей стране был, как легко понять, культ классиков марксизма,
не только его основоположников, но и продолжателей: В.И. Ле-
нина, а менее чем через десяток лет после его смерти также и
И.В. Сталина. Правда, через два года после смерти последнего
его диктаторское, тираническое владычество было официально
разоблачено соратниками (и соучастниками его же преступлений)
как «культ личности». Этот эвфеизм, по существу, смягчал безза-
кония, творившиеся этим, с позволения сказать, вождем партии,
которому еще незадолго до этого ежедневно курили фимиам как
самому мудрому и человечному историческому деятелю. Но глав-
ное все же не в этом. Так называемый культ личности зародился и
начал стремительно нарастать уже при жизни Ленина. Откройте
любой том его сочинений, содержащий его выступления после
установления Советской власти. Вот он входит на трибуну для
произнесения речи. Он не сказал еще ни слова, но в тексте фик-
сируется: «Аплодисменты, переходящие в овацию». Его речь не-
однократно прерывается аплодисментами. Окончание речи, что,
конечно, более естественно, можно сказать даже нормально, за-
вершается аплодисментами слушателей. Вот и другой пример.
В декабре 1921г. Ленин делает доклад на IX Всероссийском съезде
советов. Докладу, как видно из опубликованного текста, предшес-
твует следующая сцена, вызванная его появлением на трибуне:
«Бурные овации. Возгласы: “Ура!”, “Да здравствует наш вождь
тов. Ленин!”, “Да здравствует вождь международного пролета-
риата тов. Ленин!” Долго не смолкающие аплодисменты»119.
119 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 291. Другой пример: доклад Ленина
на IV конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 г. Публикации текста предшествует
следующая ремарка: «Появление товарища Ленина встречается бурными, долго
не смолкающими аплодисментами и овациями всего зала. Все встают и поют
95
Следует, однако, отметить, что Ленин не поощрял эту экзаль-
тацию; он был, вероятно, далек от того, чтобы наслаждаться вла-
стью. И культ вождя, зародившийся уже при его жизни, еще не
исключал делового обсуждения политических вопросов на вся-
кого рода ответственных заседаниях, где ближайшие соратники
Ленина нередко не соглашались с ним по тем или иным отнюдь
немаловажным вопросам. Так было при обсуждении вопроса о
мире с Германией, вопроса о переходе к новой экономической по-
литике и т.д. Ленин некоторое время считал эти разногласия нор-
мальным явлением, хотя и выступал в достаточно резкой форме
против своих оппонентов. И все же на десятом, последнем съезде
партии, в котором ему довелось участвовать, он добился принятия
секретной (в буквальном смысле слова, т.е. не подлежащей опуб-
ликованию и даже простому упоминанию в печати) резолюции о
запрещении каких бы то ни было фракций в РКП (б). Не может
быть сомнений в том, что это постановление нанесло, по суще-
ству, смертельный удар внутрипартийной демократии. И Сталин,
ставший преемником Ленина, опираясь на эту резолюцию, имел
основание считать всех несогласных с ним «фракционерами», т.е.
согласно смыслу резолюции, врагами партии, а, следовательно,
и «врагами народа». К чему это привело, в особенности в ЗО-е
годы, общеизвестно.
Маркс и Энгельс, в отличие от своих выдающихся предше-
ственников-утопистов (Сен-Симона, Фурье, Вейтлинга), которые
выступали в роли пророков, спасителей человечества, открывших
высшую, неизвестную до их появления истину, самым решитель-
ным образом выступали против «культа личности», создававше-
гося учениками и последователями этих утопистов. В качестве
членов «Союза коммунистов» и авторов его программного доку-
мента «Манифеста Коммунистической партии» Маркс и Энгельс
отнюдь не становятся в позу вождей, слово которых непререкае-
мо. Также они вели себя и в созданном по их инициативе Пер-
вом Интернационале, будучи его идейными руководителями, но
отнюдь не претендуя на особое, отличное от других членов его
руководящего органа место. Маркс писал в 1877 г., что «из от-
вращения ко всякому культу личности я во время существования
“Интернационал”» (Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 278). Эти примеры
нетрудно приумножить, но в этом нет необходимости. Многое, конечно, объ-
ясняется действительно выдающейся ролью Ленина в предыстории и истории
Октябрьской революции. Л.Д. Троцкий, который явно не склонен был преумень-
шать свою роль, тем не менее, должен был признать, что не будь Ленина, не
было бы, по-видимому, никакой социалистической революции в России, ни в
1917 г., ни позже.
96
Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные
обращения, в которых признавались мои заслуги и которые мне
надоедали из разных стран... Первое вступление Энгельса и мое
в тайное общество коммунистов произошло под тем непремен-
ным условием, что из устава будет выброшено все, что содейству-
ет суеверному преклонению перед авторитетами»120. Нельзя не
отметить, что Сталин выступил однажды против всякого культа
личности, хотя несомненно, что он всячески, не прямо, конечно, а
косвенным образом, поощрял создание культа своей собственной
персоны. В этом он, по-видимому, видел верное идеологическое
средство укрепления своей абсолютной власти.
Выступления Сталина по любым, в особенности по теорети-
ческим, вопросам воспевались в печати как выдающийся вклад
в сокровищницу марксизма. В одной из последних своих работ
«Экономические проблемы социализма» (1952) он, например,
утверждал, что революция рабов покончила с античным рабов-
ладельческим обществом, революция крепостных крестьян унич-
тожила феодальные производственные отношения. Никто из
историков, разумеется, не посмел, хотя бы самым деликатным
образом, «уточнить» эти утверждения, т.е. хотя бы и в завуалиро-
ванной форме дать понять, что Римская империя канула в Лету не
вследствие отдельных, разрозненных восстаний рабов, которые
всегда заканчивались их поражением, а вследствие победонос-
ной войны так называемых варварских народов против римского
владычества. Историки, конечно, знали, что революции крепост-
ных против феодализма также не было, в частности, потому что
крепостное право было упразднено в Англии задолго до буржу-
азной революции, а в ряде других стран (например, в Швеции)
крепостного права вообще не существовало. И в России первая
буржуазно-демократическая революция разразилась почти через
полвека после отмены крепостного права. Но историки не только
не смели возражать Сталину, они вынуждены были включать эти
«открытия» в учебники, а некоторые, самые ретивые и сообра-
зительные из них даже обстоятельно обосновывали ошибочные
сталинские утверждения, базировавшиеся на догме, согласно ко-
торой переход от одной формации к другой совершается обяза-
тельно посредством революции.
То обстоятельство, что Россия стала развиваться по-капита-
листически, по меньшей мере с середины XIX в., нисколько не
смущало ни Сталина, ни его стремившихся отличиться коммента-
торов и популяризаторов. В названной выше работе Сталин также
120 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 34. С. 241.
4. Ойзерман Т.И., том 3
97
сформулировал «основной закон» капитализма и в противовес
капитализму весьма благостный «основной закон социализма».
«Главные черты и требования основного экономического закона
капитализма» заключались де в следующем: «обеспечение мак-
симальной капиталистической прибыли путем эксплуатации,
разорения и обнищания большинства населения данной страны,
путем закабаления и систематического ограбления других стран,
особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации
народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших
прибылей»121 122. И это писалось в 1952 г., т.е. в то время, когда вои-
ны Красной армии, побывавшие благодаря победе над гитлеров-
ской Германией, не только в этой стране, но также в Австрии,
Румынии, Болгарии, Югославии, Норвегии, успели на собствен-
ном опыте убедиться, что «открытый» Сталиным основной за-
кон больше подходит (разумеется, с некоторыми рестрикциями
и не очень существенными поправками) для советского, социа-
листического общества, чем для капиталистического «общества
потребления». Что касается основного экономического закона
социалистического общества, то тут Сталин выдал ему все блага,
которые советским рабочим, крестьянам и служащим могли толь-
ко присниться. Сей закон, по словам Сталина, означает: «обеспе-
чение максимального (курсив везде мой. - ТО.) удовлетворения
постоянно растущих материальных и культурных потребностей
всего общества путем непрерывного роста и совершенствования
социалистического производства на базе высшей техники»'22.
В этом сочинении, конечно, умалчивалось о том, что в капи-
талистической «загнивающей» и «умирающей» системе уже на-
чалась научно-техническая революция (о ней, очевидно, по ука-
занию свыше, умалчивалось в советской печати), вооружавшая
общественное производство действительно высшей (если вообще
позволительно так выражаться) техникой, в то время как станки
и другие машины на советских социалистических предприятиях,
установленные по большей части в период первой и второй пя-
тилетки (т.е. в конце 20-х - первой половине 30-х гг.) были не
только морально, но и физически устаревшими.
Не стану рассказывать о содержании сталинского сочинения
по языкознанию, которое также оценивалось как великое научное
открытие. Одним словом, каждое слово «величайшего», как его
ежедневно именовали в газетах, объявлялось не просто истиной,
но истиной абсолютной и всегда самой-самой важной для всего
человечества.
121 Сталин И.В. Экономические проблемы социализма. М., 1952. С. 38.
122 Там же. С. 40.
98
По словам религиоведа Л.Н. Митрохина, идеологическая об-
работка советского населения не только Сталиным, но и его со-
ратниками, а также учеными-обществоведами (историками, эко-
номистами, философами; я, к сожалению, не был исключением)
представляла собой не что иное, как сакрализацию не только
положений «марксизма-ленинизма», но и всех партийных реше-
ний, а также указаний партийных боссов, где бы они ни высказы-
вались. Это также относилось и к установкам, которые давались
в газете «Правда», в журнале «Коммунист» и притом не только в
редакционных передовицах, но и во всех других статьях. Все эти
директивные указания «... представляли собой шифровки, свя-
щеннические предписания, письмена господа Бога, в которых все
было на месте - даже повторы и косноязычие»123.
Б. Шоу, посетивший СССР в 1931 г. и принятый Сталиным,
сказал ему, правда, в шутливом, отнюдь не осуждающем тоне, что
государственные и партийные структуры в нашей стране ничем
в принципе не отличаются от церковной, в особенности католи-
ческой иерархии, увенчиваемой непогрешимым (но только ех
cathedra) папой. Сталин, по словам Шоу, встретил это замечание
с улыбкой. Он, действительно, воспринимал себя таким большим
папой, тем более что в газетах его ежедневно именовали люби-
мым отцом народов СССР.
Важно подчеркнуть, что партийные директивы распространя-
лись не только на область политики, идеологии, экономики; они
носили всеобъемлющий, «вездесущий» (хотя далеко не всемогу-
щий) характер. Насильственная коллективизация сельского хозяй-
ства, которую Сталин наименовал «революцией сверху», привела,
как известно, к развалу этой жизненно-необходимейшей отрасли
народного хозяйства. Чтобы как-то преодолеть трагические по-
следствия этой крупномасштабной социальной авантюры, Сталин
возложил свои надежды на «народного» академика Т.Д. Лысенко,
который обещал в течение нескольких лет поднять урожайность
зерновых в несколько раз и вообще добиться небывалого подъема
сельского хозяйства. Ничего, конечно, Лысенко и его подручные
не добились в деле подъема сельского хозяйства, но они разгроми-
ли «буржуазную» генетику, науку, которая, действительно, была
способна поднять урожайность сельскохозяйственных культур,
как это показала «зеленая революция» в Индии.
Большевистская напористость беспартийного большевика
Лысенко, разоблачавшего низкопоклонство перед «буржуазной»
генетикой, представителей которой он считал если не «врагами
123 Митрохин Л.Н. «Докладная записка» 74 // Вопросы философии, 1997,
№ 8, с. 48.
4*
99
народа», то, во всяком случае, их пособниками, пришлась по душе
Сталину и его преемнику Н.С. Хрущеву, которые рассматривали
лысенковщину как внедрение марксизма не только в агробиоло-
гию, но и в естествознание вообще. Академик Н.И. Вавилов, все-
мирно известный биолог, пытавшийся разоблачить антинаучные
концепции и эксперименты Лысенко, был арестован как «враг
народа» и умер в саратовской тюрьме.
В.П. Филатов правильно замечает, что «масштабы лысенков-
щины, ее последствия для судеб ученых, огромный ущерб, при-
несенный ею авторитету отечественной биологии, а косвенно - и
науке в целом, заставляют рассматривать ее как общественно зна-
чимый феномен, а не как некое досадное недоразумение, случив-
шееся в нашей истории. Нужно учитывать и то, что социальный
и идейный контекст, в котором возникла лысенковская биология,
был достаточно общим, он порождал сходные, хотя и не столь
“яркие” явления и в некоторых других научных дисциплинах»124.
Нашлись и такие представители физики, математики и других
наук, которые попытались затеять классовую борьбу и в этих
науках, разоблачать «буржуазные» физические, математические
и иные научные теории. Однако этим, как правило, случайным в
науке людям Сталин, как это ни удивительно на первый взгляд,
не дал возможности развернуться, выслужиться. Сталин поста-
вил перед физиками, математиками, химиками важнейшую, по
его убеждению, задачу: создать атомную бомбу, догнать в этом
отношении США. Поэтому попытки разоблачения «антимарксиз-
ма» в этих науках были пресечены без околичностей. Таким об-
разом, догматизация марксизма шла рука об руку с репрессивной
политикой большевистского правительства. Держаться за догмы
представлялось многим ученым-обществоведам чем-то вроде
спасательного круга в бурлящем водовороте политических собы-
тий в нашей стране. Однако и это убеждение было обманчивым.
Немало искренних, скрупулезно придерживавшихся догм «марк-
сизма-ленинизма» ученых обвинялись в искажении, извращении
последнего: немало было и таких, которые за это якобы извра-
щение поплатились жизнью. Правда, когда они неожиданно для
себя попадали в тюремную камеру, следователи обычно предъяв-
124 Филатов В.П. Об истоках лысенковской «агробиологии» // Вопросы фи-
лософии, 1988. № 8. С. 4. Автор статьи далее цитирует статью В.А. Александ-
рова «Трудные годы советской биологии», в которой говорится, что к биологии
«примыкает комплекс агрономических и зоотехнических наук, от которых ин-
станции ждали спасения нашего разрушенного сельского хозяйства и, как тя-
желобольной, готовы были довериться любому знахарю» (там же, с. 5). Такого
рода знахарем, которому доверился Сталин, и был Лысенко.
100
ляли им обвинение не в извращении марксизма, а ... в шпионаже
в пользу какой-либо капиталистической державы. Профессор
Е.П. Ситковский, член большевистской партии с 1916 г., был аре-
стован в 1944 г. Ему, как рассказал он мне впоследствии, было
предъявлено обвинение в шпионаже в пользу... Никарагуа. Он
лишь от следователя узнал, что существует такая латиноамери-
канская страна.
Выше я приводил, несомненно, идеалистическую и, конечно,
сугубо догматическую ленинскую тираду: учение Маркса все-
сильно, потому что оно верно. Я, как и другие преподаватели-
гуманитарии, рядовые и не только рядовые, бездумно повторял
этот слоган, нисколько не задумываясь над его смыслом и содер-
жанием. И для меня, как преподавателя философии, это, конечно,
не только непонятно, но и непростительно: ведь это утверждение
Ленина находится в кричащем противоречии с материалисти-
ческим пониманием истории. Да, повторяю я еще раз: то, что я
бездумно соглашался с этой сентенцией, непростительно. Ведь я,
как историк философии, главным образом западноевропейской,
основательно штудировал историю естествознания, произведе-
ния предшественников марксизма и, само собой разумеется, клас-
сиков философии, а также новейшую, современную зарубежную
философию. Недавно я обнаружил среди моих старых бумаг кон-
спект книги Т. Гексли, крупнейшего представителя дарвинизма
XIX в. Он хорошо понимал, что наука, подлинная наука, отверга-
ет какие бы то ни было догмы, которые он именовал символами
веры. «Люди науки, - писал он, - не признают никакого символа
веры: они не связаны никакими обязательными пунктами; они
обязаны отвергнуть всякое верование, как только им представят
очевидные доказательства, что оно противоречит какому-либо
важному или даже менее значительному факту»125.
Моя кандидатская диссертация, которую я защитил за месяц
до начала Великой Отечественной войны, была посвящена про-
блеме свободы и необходимости. С тех давних времен у меня
сохранился краткий конспект известной работы Дж. Ст. Милля
«О свободе», из которой я в частности выписал такие положения:
«Для нас не существует никакого другого ручательства в истин-
ности какого-либо мнения, кроме того, что каждому человеку
предоставляется полная свобода доказывать его ошибочность».
И далее: «общественное осуждение, тяготеющее над всякого рода
исследованием, которое не согласно в своих выводах с ортодок-
сией, делает главным образом вред собственно не еретикам, а
125 Гексли Т. Наши сведения о причинах явлений в органическом мире.
М„ 1866. С. 217.
101
напротив, тем, кто верен ортодоксии». А вот еще одна выписка из
этого же сочинения: «Всегда найдутся люди узкого ума, которые,
усвоив ту или иную часть истины, будут не только навязывать
ее другим, но и действовать, как будто бы в мире кроме нее нет
никакой другой истины, нет ничего, что могло даже хотя бы огра-
ничить или изменить ее»126. Почему я выписывал эти высказыва-
ния Гексли и Дж. Ст. Милля? Очевидно потому, что я их считал
важными, содержательными, вероятно даже истинными. Почему
же тогда я убежденно вслед за Лениным повторял: учение Маркса
всесильно, потому что оно верно? А то, что это было именно так,
засвидетельствовано фактом, о котором я вынужден рассказать.
В 1960 или 1961 г. редакция издававшейся тогда «Философ-
ской энциклопедии» объявила конкурс на представление статьи
«Истина». Я и ныне покойный И.С. Нарский приняли участие в
нем. По условиям конкурса представляемые статьи не должны
были подписываться авторами. Каждая статья подписывалась ка-
ким-либо изречением; фамилии же авторов указывались в отде-
льном запечатанном конверте с написанным на нем изречением.
Этот конверт распечатывался лишь после решения конкурсной
комиссии. Какое же изречение выбрали мы с Нарским? Ленинс-
кое: учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Мы полу-
чили премию, статья была опубликована во втором томе энцик-
лопедии.
Почему все же я и все другие, такие же, как и я, не пытались
даже вникнуть в действительный, несообразный смысл этой фра-
зы? Дело было не только в том, что инакомыслие было запрещено
и пресекалось даже тогда, когда оно было всего лишь кажущимся,
мнимым инакомыслием. Мы были, если можно так выразиться,
загипнотизированы или, так сказать, околдованы «марксизмом-
ленинизмом». Если небезызвестный Кашпировский приводил в
гипнотическое состояние зрителей его телевизионной програм-
мы, да и то лишь на короткое время, то большевистская партия
держала нас в этом полубессознательном состоянии в течение де-
сятилетий. Правда, мы сами были членами этой партии, гипноти-
зировали других, занимаясь вместе с тем и самовнушением.
Один из персонажей знаменитой комедии Грибоедова утвер-
ждал: как можно сметь свое суждение иметь. Но мы пошли гораз-
до дальше Молчалина: мы были убеждены в том, что воззрения,
которые нам внушала с малых лет мощная пропагандистская
машина партии, суть наши собственные воззрения, убеждения.
Такова была созданная в СССР духовная атмосфера, в которой
126 Милль Дж.Ст. Утилитарианизм. О свободе. СПб., 1900. С. 232, 255,
291.
102
пышно расцвела небывалая по своему размаху догматизация
марксизма.
Вспоминается мне, как однажды на партийном активе МГУ
выступал с докладом один из секретарей ЦК КПСС. Он заключил
свой доклад эффектной фразой: марксизм - это наша религия. Не-
которые из нас, выступавших в прениях, почтительнейшим обра-
зом пытались разъяснить высокому гостю, что религия не может
быть наукой, а марксизм есть научная теория, отвергающая какую
бы то ни было религию. На это наш докладчик в свою очередь
разъяснял нам, что речь идет не о религии в обычном смысле
слова, что его фраза - образное выражение, характеризующее
нашу верность марксизму, веру в победу социализма в мировом
масштабе. Разумеется, и это разъяснение не стоило ни гроша, но
мы уже не решались продолжать полемизировать со столь высо-
копоставленным руководителем, который, кстати сказать, был
членом-корреспондентом Академии наук СССР.
Вспоминается и другой, не менее впечатляющий случай.
Как-то один из профессоров философского факультета МГУ рас-
сказал мне, что какой-то из «невыдержанных» студентов задал
ему после лекции весьма «каверзный» вопрос: были ли ошибки
у Ленина? Профессор, не задумываясь, ответил сухо, пожалуй,
даже строго: это - нетактичный вопрос. Я сказал коллеге, что не
могу согласиться с ним, поскольку Ленин неоднократно подчер-
кивал: не ошибается тот, кто не работает. Кроме того, известно,
что Ленин как до революции, так и после нее несколько раз го-
ворил о своих (точнее, наших, общих) ошибках, подчеркивал не-
обходимость преодоления заблуждений, которые уже привели к
серьезным политическим просчетам. На это мой коллега, в отли-
чие от меня старый член КПСС, резонно заметил: «Можете ли вы
назвать какой-нибудь партийный документ, в котором говорилось
бы об ошибках Ленина?» И сам же ответил: «Таких документов
нет, и мы должны исходить из этого факта. Да, конечно, Ленин
неоднократно говорил об ошибках, допущенных партией и им
самим. Но то говорил сам Ленин, нам же не пристало об этом
говорить».
Профессор А.Д. Косичев в своих мемуарах рассказывает об
аналогичном эпизоде, имевшем, к сожалению, печальные для до-
пустившего «крамольное» высказывание человека. «Декан фило-
софского факультета А.П. Гагарин выступал с лекцией в лектории
общества “Знание” (Политехнический музей) в 1952 г. Ему кто-
то задал вопрос: “Могли ли ошибаться Ленин и Сталин в тео-
рии и на практике?” А.П. Гагарин по своей простоте и даже, я
бы сказал, наивности ответил: “Конечно, могли, как и все люди,
103
они не святые и потому могут ошибаться”. Одного этого было
достаточно, чтобы карьера Алексея Петровича закончилась.
На второй день после лекции в ЦК КПСС и Министерство выс-
шего образования посыпались заявления о случившемся крими-
нале. Началось разбирательство. Гагарина вызвали в ЦК и про-
сили добровольно уйти в отставку. И буквально через несколько
дней появился приказ по Министерству высшего образования об
освобождении Гагарина от обязанностей декана философского
факультета МГУ»127.
В.С. Стёпин, автор фундаментального исследования «Теоре-
тическое знание», а также работ по философской антропологии,
которую он, можно сказать, реабилитировал после того как она
была осуждена ортодоксальными «истматчиками», ученый, кото-
рый на двадцать лет моложе меня, так же, как он пишет, испытал
на себе давление мощного пресса идеологического догматизма.
«Нас, - пишет он, - долгое время убеждали, что все, что делает-
ся в нашей жизни, предначертано теорией, что деятельность пар-
тии и государства основана на ней и, значит, научно обоснована.
Причем сама социальная теория воспринималась в массовом со-
знании как аналогичная строгим естественнонаучным теориям,
чем-то вроде классической механики, построенной для изучения
социальных процессов, которая позволяет все заранее посчитать
и предвидеть»128.
Следует подчеркнуть, что догматизация марксизма в СССР и
в других социалистических странах постоянно сопровождалась
призывом творчески развивать марксистскую теорию, неустанно
бороться с начетничеством, талмудизмом, схоластическим тол-
кованием марксизма. Однако не менее решительно партийные
документы призывали к борьбе против искажения, извращения
марксизма, против всякого рода «уклонов» и так называемой
«отсебятины». Эти призывы осознавались всеми марксистски
мыслящими людьми как более убедительные, более того, дирек-
тивные. Ведь партийная печать регулярно бичевала не только
действительные, но и мнимые отступления от марксизма. Но я
не помню, чтобы работа какого-нибудь известного ученого-мар-
ксиста характеризовалась в печати как творческое развитие того
127 Косичев А. Философия, время, люди. Воспоминания и размышления
декана философского факультета МГУ. М., 2003. С. 33. Надо отметить, что с
А.П. Гагариным обошлись милостиво: он освободил занимаемую должность по
«собственному» желанию. Персонального партийного дела не завели, партий-
ного взыскания он не получил. Гагарин был человек заслуженный. С другим бы
обошлись куда более сурово.
128 Стёпин В.С. Маркс и тенденции современного цивилизационного разви-
тия // Карл Маркс и современная философия. М., 1999. С. 17.
104
или иного марксистского положения. Творческим развитием марк-
сизма именовались прежде всего работы И.В. Сталина, а также
решения очередного съезда КПСС, которые обычно именовались
историческими.
Мне представляется, что характеристика господствовавшей
у нас догматизации марксизма как схоластики совершенно оши-
бочна и основана, мягко говоря, на неправильном представлении
о средневековой схоластике. Схоласты были, как правило, доб-
росовестными, скрупулезными учеными, которые не избегали
трудных, даже самых каверзных вопросов, возникавших в про-
цессе комментирования Священного писания. Поэтому они мог-
ли, например, дискутировать по вопросу: присущи ли ангелам
половые различия, обладают ли они вообще плотью? Маркс, в
частности, указывал, что даже догматическое изложение Свя-
щенного писания нередко выявляло противоречия между поло-
жениями четырех евангелий. Это была, писал Маркс, «все еще
догматическая критика, борющаяся со своим предметом, подоб-
но тому, как в прежнее время оспаривали догму святого три-
единства указанием на противоречие между понятием “один”
и “три”»129.
Конечно, наше догматическое комментирование работ Марк-
са, Энгельса, Ленина и Сталина (разумеется, при жизни пос-
леднего) никаких противоречий в них не выявляло. Цитаты, на
которых основывалось изложение «марксизма-ленинизма», от-
бирались таким образом, чтобы исключить какое бы то ни было
противоречие как в комментируемых работах, так и противоречие
между положениями марксизма и советской действительностью,
партийными постановлениями и т.д.
Известно, что не только основоположники марксизма, но и
Ленин решительно возражали против «революционного», т.е.
насильственного обобществления сельского хозяйства, полагая,
что крестьянство постепенно, на собственном опыте убедится в
преимуществах не только потребительской, но и производствен-
ной кооперации. Высказывания Маркса, Энгельса, Ленина не-
редко приводились исследователями-марксистами в период нэпа.
Но когда Сталин, по существу самочинно, пользуясь своей дикта-
торской властью, предпринял «революцию сверху», т.е. насиль-
ственную коллективизацию сельского хозяйства, никто, конечно,
не посмел противопоставить этому злодеянию совершенно ясные,
недвусмысленные высказывания на эту тему хотя бы Ленина, вер-
нейшим учеником и продолжателем учения и политики которого
129 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 325.
105
постоянно именовался Сталин. И здесь не приходится упрекать
кого-либо из советских марксистов: никто бы не напечатал такого
выступления, не говоря уже о том, что автор такого рода статьи,
несомненно, был бы просто расстрелян.
Одним словом, советские марксисты были соответствующим
образом вышколены не только Главлитом (цензурным ведомст-
вом), но и всей политикой КПСС. Они хорошо понимали, что
цитировать классиков марксизма можно и нужно выборочно, про-
изводя соответствующий текущей политике партии отбор цитат.
Так, юристы в коллективной монографии «Ленинское учение о
диктатуре пролетариата» собрали многочисленные высказыва-
ния Ленина, за исключением его знаменитого «научного», по его
словам, определения диктатуры как ничем, никакими законами,
никакими правилами не стесненную, опирающуюся лишь на
насилие власть. Не было в этой книге и другого, правда, менее
известного утверждения Ленина, согласно которому диктатура
пролетариата есть «террористическая власть». Едва ли юристы
заслуживают в данном случае упрека: они делали то, что было до-
зволено.
Весьма впечатляюще характеризует догматизацию марксизма
Л.Н. Митрохин: «Господствует мнение, будто догматизм означает
начетничество, обожествление высказываний классиков. Как это
наивно! Сакрализуется-то собственное примитивное понимание,
под которое подгоняются цитаты, для этого подходящие. Дог-
матизм - это, прежде всего четкое знание того, что можно цити-
ровать, а что нельзя»130.
В приведенном высказывании Л.Н. Митрохина отмечена еще
одна, так сказать, субъективная сторона советского марксистско-
го догматизма. Речь идет не только о вынужденном, продикто-
ванном репрессивной властью приспособлении обществоведов к
сложившимся социальным условиям, но и о своеобразном умении
«подгонять» высказывания классиков марксизма к изложению
вопросов, которые далеко не всегда имели реальное отношение
к этим высказываниям. В связи с этим вспоминается мне доклад,
сделанный одним из известных «истматчиков» в академическом
Институте философии. Доклад был посвящен, если не ошибаюсь,
вопросу о ликвидации эксплуататорских классов в СССР. После
ряда вопросов, заданных докладчику, и вполне толковых ответов
на эти вопросы выступил один сравнительно молодой, но не ли-
шенный значительных претензий научный сотрудник, который
зачитал несколько утверждений докладчика, держа в руках отпе-
130 Митрохин Л.Н. Голоса конгресса// «Вопросы философии», 1989. № 2.
С. 65.
106
читанные тезисы доклада, и заявил, что они, безусловно, искажа-
ют марксистско-ленинскую теорию. Докладчик, снисходительно
улыбаясь, взяв в руки отпечатанные тезисы, начал не торопясь
зачитывать одно за другим положения, каждый раз разъясняя, что
каждый из этих тезисов представляет «раскавыченную цитату» из
произведений Ленина или Сталина. При этом называлась та или
иная работа Ленина или Сталина, а также указывалась страница,
из которой почерпнута раскавыченная цитата. Такой неожидан-
ный поворот дела, поражение молодого научного сотрудника,
был воспринят, по меньшей мере, большей частью присутствую-
щих буквально как триумф маститого «истматчика». Не знаю,
пришло ли кому-либо в голову, что такого рода триумф представ-
лял собой не что иное, как победу самодовольно торжествующего
догматизма.
В этом анализе процесса догматизации марксизма в СССР я
пока еще почти не касался особенно важного, во всяком случае,
для меня вопроса о догматизации философии марксизма. Я не
собираюсь прослеживать историю этого процесса, начавшегося
вскоре после утверждения Советской власти. Остановлюсь лишь
на том, что произошло, так сказать, на моих глазах.
В 1937 г. вышла в свет «История ВКП (б). Краткий курс», со-
чинение которой приписывалось самому Сталину, что едва ли со-
ответствует действительности. В этом учебнике был небольшой
раздел «О диалектическом и историческом материализме», напи-
санный, судя по его стилистике, самим Сталиным. Это сочине-
ние обычно характеризуют в наши дни как весьма упрощенное,
а частью и просто ошибочное изложение марксистской филосо-
фии. Эта, в основном, правильная характеристика страдает, одна-
ко, одним несомненным недостатком: она почему-то игнорирует
одно, не подлежащее сомнению, достоинство сталинской работы:
в ней, как известно, говорится не о законах диалектики, а об ее
основных чертах. Это весьма правильная и важная особенность
данной работы Сталина, так как в действительности не существу-
ет абсолютно всеобщих законов, определяющих все и вся, т.е. и
природные и социальные процессы и даже процессы мышления.
Признавать такого рода верховные законы, стоящие выше всех
законов, открываемых науками о природе и обществе, значит со-
глашаться (во всяком случае, в этом отношении) с гегелевским
абсолютным идеализмом, с принципиально несостоятельным по-
ниманием философии как «науки наук». То, что Гегель, а вслед
за ним Энгельс именовали законами диалектики, представляло
собой не более чем обобщение некоторых основных черт, при-
107
сущих опять-таки некоторым (далеко не всем) законам, которые
открыты отдельными науками*.
Наряду с основными чертами диалектики в работе Сталина
речь идет и об основных чертах философского материализма.
Первая черта: в противоположность идеализму, согласно которо-
му духовное первично, а материя вторична, философский матери-
ализм утверждает: материя первична, а сознание, мышление вто-
ричны. Вторая черта: в противоположность идеализму, согласно
которому мир непознаваем, философский материализм утвержда-
ет: мир познаваем и все, что еще не познано, будет со временем
познано. Третья черта: в противоположность идеализму, отрица-
ющему существование объективной, независимой от сознания и
воли людей реальности, философский материализм утверждает:
существует независимая от человеческого сознания и воли объек-
тивная реальность.
Это изложение основных черт философского материализма
представлялось мне не только популярным, ясным, доходчивым,
но совершенно правильным. Первая черта противопоставляет ма-
териализм объективному идеализму, вторая - противопоставляет
* Этот тезис обстоятельно обосновывается в третьей главе моей монографии
«Марксизм и утопизм». Осмелюсь также сказать, что в опубликованной мной в
1948 г. монографии «Возникновение марксизма - революционный переворот в
философии» (на титульном листе стояли фамилии В. Светлов и Т. Ойзерман, но
книжка была написана мною по поручению зам. министра высшего образования
В.И. Светлова, который, однако, не участвовал в создании этой работы) нали-
чествует такое положение: законы диалектики «не противостоят законам, изуча-
емым отдельными положительными науками, не действуют независимо от них.
Законы материалистической диалектики представляют то существенно устой-
чивое, повторяющееся, что объективно присуще различным законам природы
и общества и что по-разному проявляется в различных областях объективного
мира» (с. 90). Я привожу эту выдержку, чтобы показать как ортодоксально-дог-
матическое понимание «марксистско-ленинской» философии, в плену которого
я, как и другие мои коллеги, находился, сочеталось с попытками мыслящего
рассмотрения вопроса. Однако прямое отрицание наличия «всевышних», т.е.
диалектических законов я осмелился высказать лишь в 1982 г. в своем выступ-
лении на совещании по диалектическому материализму, материалы которого
опубликованы в «Вопросах философии» (№ 5). Там я, в частности, заявил: «Мне
представляется в высшей степени важным правильное понимание “статуса” за-
конов диалектики. Некоторые исследователи склонны их трактовать как осо-
бый, верховный класс законов, которому подчинены “простые”, открываемые
специальными науками законы. Такой иерархии законов в действительности
не существует. Допущение такого рода субординации означало бы возрожде-
ние традиционного противопоставления философии нефилософскому исследо-
ванию, столь характерного для идеалистического философствования» (с. 83).
В связи с этим высказыванием я был вызван в отдел науки ЦК КПСС; от меня
потребовали опровержения в печати этого положения. Но мне удалось «отвер-
теться».
108
его агностической разновидности идеалистической философии,
третья - субъективному идеализму. Это понимание сталинской
характеристики основных черт материализма (и соответственно,
идеализма) я как-то высказал, выступая оппонентом на защите
кандидатской диссертации в Академии общественных наук при
ЦК КПСС. И тут началось нечто совершенно неожиданное и не-
сколько даже для меня опасное. С критикой этого понимания ста-
линских положений выступили известные историки философии
М.А. Дынник и О.В. Трахтенберг (оба, кстати сказать, работали
совместителями, т.е. на полставки на кафедре истории зарубежной
философии философского факультета МГУ, которой я заведовал в
качестве и.о. с 1948 г., а в 1954 г. был утвержден заведующим в от-
деле науки ЦК КПСС). Оба профессора утверждали, что согласно
сталинскому, абсолютно правильному изложению, все идеалисты
без исключения, если не прямо, то косвенно, отрицают познавае-
мость мира. Сомневаться в компетенции этих ученых, конечно,
не приходилось. Что же заставило их пороть такую несуразицу?
Цинизм? Боязнь быть обвиненными в недостатке идеологической
бдительности на «философском фронте»? Приспособленчество?
По-видимому, все это вместе взятое. Оба профессора, кстати
сказать, были беспартийными и, как это нередко случалось тогда
на гуманитарных факультетах, всячески подчеркивали партий-
ность философии и науки вообще. Даже такой основательный,
талантливый философ старой школы, как А.Ф. Лосев, однажды
произнес на заседании ученого совета Института философии АН
СССР страстную речь о партийности философии. Его-то можно
было понять: ему пришлось пережить ряд лет в лагере строгого
режима за якобы контрреволюционную пропаганду, его изгнали
из философского факультета МГУ и вообще лишили права пре-
подавать философию. В отличие от него названные выше про-
фессоры были в фаворе: М.А. Дынник - член-корреспондент АН
СССР, О.В. Трахтенберг - академик Академии педагогических
наук. Последний, несмотря на свое прочное общественное и слу-
жебное положение, чувствовал себя не вполне уверенно (предки
Ореста Владимировича были обрусевшими немцами, дворянами,
но кое-кто на философском факультете считал его евреем), хотя
он хорошо читал лекции, несмотря на отсутствие (судя по его
печатным работам) основательных философских знаний. Дабы
подчеркнуть то, что он с головы до пят беспартийный большевик,
он прибегал к не совсем достойным приемам: об академике Лине
Штерн, которая одно время была репрессирована, он говорил, что
не всякая Штерн звезда (по-немецки Stem - звезда). По поводу
Пастернака, которого осуждали в печати в связи с присуждением
109
ему Нобелевской премии за изданный за рубежом роман «Доктор
Живаго», Трахтенберг полупрезрительно говорил: пастернакипь.
Относительно Мандельштама, замечательного поэта, погибше-
го где-то в дальневосточном лагере, Орест Владимирович вы-
ражался также кратко и язвительно: манделыптамп. Не думаю,
что Трахтенберг сам изобрел эти mot d’esprit, он повторял эти
подловатые словечки вслед за другими, демонстрируя тем самым
свою не просто марксистско-ленинскую, но да будет так сказано,
ультрасоветскую ортодоксальность.
Я привожу эти детали, относящиеся, кстати, к добродушно-
му, порядочному в обычном смысле слова человеку, детали, не
имеющие прямого отношения к догматизации марксистской фи-
лософии в нашей стране, для того чтобы мои молодые коллеги и,
наверно, еще более молодые читатели более отчетливо представ-
ляли себе идеологическую атмосферу, в которой происходила эта
самая, в сущности, принудительная догматизация.
Надо сказать в связи с этим, что в конце 40-х - первой полови-
не 50-х гг. шла подготовка шеститомной «Истории философии».
В состав редколлегии, возглавлявшейся Г.Ф. Александровым,
академиком, входили В.Ф. Асмус, М.А. Дынник, М.Т. Иовчук,
Б.М. Кедров, О.В. Трахтенберг и также А.Ф. Окулов, замести-
тель директора Института философии АН СССР. Через некоторое
время в редколлегию по предложению Александрова включили и
меня. Кроме авторской работы на меня возложили редактирова-
ние представляемых текстов. Я не стал бы об этом рассказывать,
если бы не один эпизод, существенно дополняющий описанную
выше историю. Как-то при обсуждении главы, в которой также
характеризовалась философия Д. Беркли, член-корреспондент
АН СССР М.Т. Иовчук, считавшийся главным специалистом по
истории русской философии, грозно спросил, обращаясь не к
Асмусу (автору этого раздела), а ко мне как редактору: «Почему
не подвергся критике агностицизм Беркли?». Я просто, пожалуй,
даже бесхитростно, ответил на этот вопрос: «Потому, что Беркли
не был агностиком». Взоры всех присутствовавших обратились к
Асмусу, который без всяких обиняков сказал: «Беркли, действи-
тельно, не был агностиком». На этот раз М.А. Дынник, О.В. Трах-
тенберг и даже Г.Ф. Александров смолчали, ибо авторитет про-
фессора Асмуса в области истории философии был непререкаем.
Однако все это подробности. Перехожу к важному событию
на нашем «философском фронте». В 1943 г. в разгар Великой
Отечественной войны вышел третий том «Истории философии»
под редакцией Г.Ф. Александрова, Б.Э. Быховского, М.Б. Митина
и П.Ф. Юдина. Ему вместе с двумя первыми томами была при-
110
суждена Сталинская премия. Этот том был в основном посвящен
немецкой классической философии. Надо сказать, что война с не-
мецко-фашистскими захватчиками едва ли способствовала объек-
тивному обсуждению этой темы. Вспоминаю, что через несколько
дней после начала войны, мне, назначенному после защиты дис-
сертации преподавателем философского факультета, пришлось
читать для заочников лекцию об учении И.Г. Фихте. Это было для
меня сплошной мукой, так как излагая его философию, я все вре-
мя молчаливо вспоминал его шовинистические речи к немецкой
нации в период борьбы с Наполеоном.
Думаю, что Асмусу, писавшему в этом томе о классиках не-
мецкой философии, было не легче, чем мне. Но он вполне спра-
вился со своей задачей, показав не только прогрессивные черты
учений этих корифеев философской мысли, но и консервативные,
даже реакционные черты, в особенности характерные для уче-
ний Шеллинга и Гегеля. Однако нашелся один человек, который
решил отличиться, обвинив авторов этого тома в прославлении
Гегеля, некоторые черты философии которого раздувались, «раз-
вивались» официальными фашистскими «философами» в гитле-
ровской Германии. Это был профессор З.Я. Белецкий, заведую-
щий кафедрой диалектического и исторического материализма на
философском факультете МГУ. По образованию он был врачом,
но окончил ИКП (Институт красной профессуры, привилегиро-
ванное учебное заведение, выпускникам которого, разумеется,
членам партии с немалым стажем, тут же присваивалось звание
профессора без защиты не то что докторской, но даже кандидат-
ской диссертации). Белецкий не только не защищал диссертаций,
но и не выступал в печати со статьями по философии и, конечно,
не писал книг. Он даже не читал лекций на философском факуль-
тете и лишь вел семинар с аспирантами своей кафедры.
Чутье подсказало З.Я. Белецкому насколько неуместно в раз-
гар ожесточеннейших сражений с гитлеровскими полчищами пи-
сать о немецкой классической философии как об одном из ис-
точников марксизма. И он написал письмо Сталину, в котором
«доказывал», что немецкая классическая философия, в особен-
ности философия Гегеля, вопреки утверждениям авторов упомя-
нутого выше III тома «Истории философии», отнюдь не является
одним из источников марксизма. Разумеется, он не упоминал в
своем письме о статье Ленина «Три источника и три составных
части марксизма», в которой именно это положение излагается.
Письмо Белецкого было найдено А.Д. Косичевым в архиве ЦК
КПСС и я цитирую его по книге его воспоминаний.
111
Белецкий излагает одно из положений третьего тома: «...в
идейном развитии Гегеля понятия и точки зрения, созданные
революционным переворотом XVIII столетия, оказались живо-
творным элементом его мировоззрения», сопровождая его сле-
дующей ремаркой: «Классики марксизма никогда не утверждали,
что философия немецкого классического идеализма выросла из
идей великой французской революции»131. Далее Белецкий утвер-
ждал: «Ленин указывал, что немецкий классический идеализм
всегда являлся удобным убежищем для реакционеров в науке»132.
То, что такого указания у Ленина нет, нисколько не смущало бра-
вого икаписта (так именовали питомцев ИКП). Продолжая свое
шельмование третьего тома «Истории философии», Белецкий
заявлял: «Из сказанного в 3-м томе можно сделать только один
вывод, а именно, что классики марксизма заимствовали свой ме-
тод у Гегеля, но об этом ясно до сих пор не говорили»133. Общий
вывод, к которому, по мнению Белецкого, приводит рассмотрение
этого тома, таков: «...чтобы понять что-либо в философии марк-
сизма-ленинизма, мы должны изучить в первую очередь филосо-
фию Канта, Фихте, Гегеля, ибо мудрость марксизма заключена в
этой философии»134.
Короче говоря, Белецкий в своем письме склонялся к утверж-
дению, что философия Гегеля, как и вся идеалистическая фило-
софия, является, как убедительно доказал Ленин в «Материализ-
ме и эмпириокритицизме», утонченной поповщиной, которая,
конечно, не может быть источником марксизма, научно-атеисти-
ческого мировоззрения. Письмо Белецкого дошло до Сталина и
было одобрено им. ГФ. Александров, который был моим руко-
водителем по кандидатской диссертации, рассказывал мне после
смерти Сталина, что тот вызвал его к себе (Александров тогда
был начальником Управления пропаганды и агитации ЦК КПСС),
дал ему прочесть письмо Белецкого и спросил, каково его мне-
ние. Александров ответил, что Белецкий - человек не сведущий
в истории философии, что письмо его, фактически, представляет
собой выступление против воззрений Маркса, Энгельса, Ленина
и товарища Сталина, положительно оценивающего философию
Гегеля в своем труде «О диалектическом и историческом мате-
риализме». Сталин, по словам Александрова, на это заявил, что
Белецкий, возможно, и не силен в истории философии, но пра-
131 См. Косичев А.Д. Философия, время, люди. Воспоминания и размышле-
ния декана философского факультета МГУ. С. 59-60.
132 См. там же. С. 64.
133 См. там же. С. 68.
134 См. там же. С. 70.
112
вильное политическое чутье у него имеется. Письмо Белецкого
Сталин направил Маленкову, секретарю ЦК КПСС, с указанием,
что следует обстоятельно его рассмотреть и подготовить соответ-
ствующее постановление. Маленков предложил Александрову
высказать в письменной форме свое отношение к письму, что он
и сделал*. Однако его отрицательная оценка письма Белецкого не
оказала ожидаемого им воздействия на Маленкова и других сек-
ретарей ЦК ВКП (б), которые, естественно, руководствовались
хоть и неопределенной, но как они чувствовали, в принципе по-
ложительной оценкой письма Сталиным. Было принято решение
подготовить постановление политбюро о третьем томе «Истории
философии», осуждающее его за отступление от марксистско-
ленинской оценки философии Гегеля. Написать этот документ
поручили... Александрову, который и выполнил задание, сообра-
зуясь со сложившимися обстоятельствами, хотя, насколько мне
известно, вовсе не пересмотрел своей оценки письма Белецкого.
Решением политбюро третий том «Истории философии» был ли-
шен присужденной ему Сталинской премии.
Г.Ф. Александров рассказывал мне в 1950 г., когда он уже не
работал в ЦК партии, а был директором академического Инсти-
тута философии, что Сталин пригласил к себе его вместе с замес-
тителями (М.Т. Иовчуком, П.Н. Федосеевым, В.С. Кружковым)
и, напомнив им о постановлении политбюро (указанном выше),
спросил: как вы полагаете, следует с точки зрения марксизма оп-
ределить социальный смысл философии Гегеля? Разумеется, все
приглашенные, сознавая сложившуюся ситуацию, стыдливо по-
тупили взоры и молчали в ожидании сталинского вердикта, ко-
торый после небольшой, но достаточно тягостной для них пау-
зы гласил: философия Гегеля есть аристократическая реакция на
Великую французскую революцию и французский материализм.
Этот вердикт не был опубликован, но, тем не менее, стал известен
всем преподавателям философии, которые и руководствовались
им, перечеркивая, таким образом, прямые высказывания Маркса,
Энгельса, Ленина о философии Гегеля. Догматизм в данном, как и
во многих других случаях, означал беспринципность, готовность
пропагандировать любые воззрения, если они продиктованы
* В этой же книге А.Д. Косичева приводится докладная записка Г.Ф. Алек-
сандрова, адресованная Маленкову. В ней говорится: «Взгляды Белецкого рас-
считаны на оглупление марксизма и на его изоляцию от прошлых теоретических
завоеваний науки, на изображение марксизма как доморощенного миросозер-
цания. Позиция Белецкого ревизует учение В.И. Ленина о том, что марксизм
вырос не в стороне от столбовой дороги мировой цивилизации, а как ее прямое
развитие и продолжение. Распространение точки зрения Белецкого означало бы
серьезное разоружение нашей партии» (там же, с. 100).
113
партийными «верхами». К слову сказать, аристократическая ре-
акция на Великую французскую революцию, действительно име-
ла место, о чем свидетельствуют сочинения Э. Бёрка, Жозефа де
Местра, Бональда, но Гегель не имел к ней никакого отношения.
О его восторженном отношении к этой революции красноречи-
во говорит ее образная оценка в гегелевской «Философии исто-
рии».
Нетрудно представить, как возрадовался Белецкий получив
столь впечатляющую положительную оценку своего письма от
самого-самого. Прежде всего, он распорядился исключить из
списка рекомендуемой студентам литературы статью Ленина
«Три источника и три составных части марксизма». Его аспиран-
ты были в восторге: нашелся, наконец, смелый, решительный че-
ловек. Даже то, что Белецкий не писал, не печатал ни статей, ни
книг, теперь рассматривалось как особая, продуманная позиция.
Один из аспирантов сравнил его в связи с этим с Сократом, кото-
рый, как известно, тоже не писал сочинений, а проповедовал свои
идеи устно. Другой аспирант, по рекомендации Белецкого, взял
себе темой диссертации указанное выше сталинское определение
философии Гегеля как аристократической реакции на Великую
французскую революцию. Тема эта не имела отношения к кафед-
ре диалектического материализма, ею могли заняться на кафедре
истории западноевропейской философии, но решению Белецкого
никто не посмел перечить.
Читатель, не имеющий представления о взглядах Белецко-
го, может, пожалуй, подумать, что сей муж от науки, во всяком
случае, был свободен от догматизма. Но это совершенно не так.
Свою чисто конъюнктурную ревизию марксистского понимания
гегелевской философии он вполне сочетал с самым твердолобым
догматизмом. Об этом, например, свидетельствует вышедшее под
его редакцией учебное пособие по историческому материализму.
В нем мы, в частности, находим такое утверждение: «...рабовла-
дельческая философия... выросла из рабовладельческого базиса
в качестве мировоззрения рабовладельцев»135. Античная филосо-
фия именуется рабовладельческой; все направления древнегре-
ческой философии, в том числе и те учения, которые осуждали
рабовладение, смешаны в одну кучу. Разумеется, никакого по-
яснения этого тезиса не дается, он просто «декретируется». Как
же в таком случае объяснить тот факт, что «рабовладельческие»
учения Гераклита, Протагора, Демокрита, Платона, Аристотеля,
Эпикура, стоиков, скептиков постоянно возрождались, обретали
135 «Лекции по историческому материализму» под ред. проф. З.Я. Белецко-
го. М., 1954. С. 114.
114
второе дыхание, продолжение, развитие во все последующие ис-
торические эпохи, да и в наше время?
А вот и характеристика нашего, социалистического общества:
«... на основе непрерывного роста производства идет безгранич-
ный (курсив мой. - Т.О.) рост потребления (покупательной спо-
собности масс)»136. Догматическое повторение заявлений партий-
ного руководства, не считающихся с фактом, повторяется здесь
усиленным образом.
Еще один пример: «Отличительной чертой социалистической
надстройки является ее научность. Взгляды, соответствующие
социалистическому базису, являются научными взглядами...»137.
Надстройкой, согласно историческому материализму, является
государство, художественная литература, искусство, т.е. не толь-
ко взгляды. Следовательно, если согласиться с этим положением,
то надо признать государство, поэзию, художественную прозу,
живопись и т.п. научными феноменами. Этого в учебном пособии
не говорится, читателю предлагается самому сделать «правиль-
ный» вывод.
Догматизм Белецкого наглядно проявлялся и в том, что он в
своих выступлениях на семинаре повторял слово в слово такие
утверждения, содержащиеся в работе «Немецкая идеология», ко-
торые явно противоречили воззрениям основоположников марк-
сизма в их более зрелых произведениях. Так, он любил цитиро-
вать такое относящееся к философии положение из этой работы:
«... нужно выпрыгнуть из нее и в качестве обыкновенного чело-
века взяться за изучение действительности... Философия и изу-
чение действительного мира относятся друг к другу, как онанизм
и половая любовь»138.
136 Там же. С. 134.
137 Там же. С. 137.
138 Маркс К., Энгельс Ф. Т. 3. С. 225. В связи с этим мне вспоминается такой
случай. Один из руководящих деятелей советской философии подготовил до-
клад, который он должен был делать на общем собрании АН СССР, и попросил
меня просмотреть текст доклада. Ознакомившись с ним, я сделал лишь одно за-
мечание: вы утверждаете, что существует лишь одна наука, история. Это невер-
но. Мне тут же было сказано: это написано у Маркса и Энгельса, том 3, страни-
ца 16. Да, ответил я, это примечание, как указано в «Немецкой идеологии» было
перечеркнуто Марксом и Энгельсом. На это мне ответственный товарищ снова
возразил: мало ли почему Маркс и Энгельс вычеркнули эту фразу, главное, что
она высказывает истину. Тогда я решил, так сказать, убить будущего докладчика
наповал. Представьте себе, сказал я, что Вы выступаете перед математиками,
физиками, химиками и другими учеными, заявляя во всеуслышание: существует
одна-единственная наука, наука история. Как это будет воспринято. На это за-
мечание уже не последовало возражений и вычеркнутое Марксом и Энгельсом
115
Я столь подробно живописую Белецкого и далее буду писать
о нем, так как сей профессор воплотил собой как бы квинтэссен-
цию советского догматизированного марксизма, которая была,
как это уже видно из предшествующего изложения, достаточно
рассудительна, осмотрительна, порой даже хитроумна, т.е. хоро-
шо осознавала когда, где и что можно говорить, писать, печатать,
а когда этого ни за что не следует делать.
Победа Белецкого в деле о третьем томе «Истории филосо-
фии» настолько его воодушевила, что он решил продолжать обра-
щаться к Сталину с новыми разоблачениями. И в ноябре 1946 г.
он отправил Сталину письмо, разделывающее в пух и прах книгу
ГФ. Александрова «История западноевропейской философии».
В ней, говорится в письме, «игнорируется известное постанов-
ление ЦК ВКП (б) по третьему тому “Истории философии”»139.
С этим замечанием нельзя не согласиться, поскольку первое ее
издание вышло в свет в 1939 г. Книга представляла собой всего
лишь учебное пособие, отредактированный популярный лекци-
онный курс, читавшийся ее автором в Московском доме ученых.
Вероятно, и на этот раз письмо Белецкого дошло до адресата
и было одобрено. Александров, который по собственному почи-
ну, т.е. не получив разрешения верховного владыки, организовал
в 1946 г. свое избрание в академики, а своих заместителей - в
члены-корреспонденты АН СССР, вызвал, как рассказывали ос-
ведомленные лица, работавшие в ЦК КПСС, явное недовольство
Сталина. Говорили, что он в беседе с тогдашним президентом АН
СССР С.И. Вавиловым (братом погибшего в саратовской тюрьме
Н.И. Вавилова) даже ставил вопрос об аннулировании этих вы-
боров, но Вавилов убедил его в том, что сделать так невозможно
не только потому, что это противоречит уставу Академии наук,
но и потому, что такое предложение не получило бы необходи-
мого большинства голосов академиков при тайном голосовании,
которое отменить также невозможно. Возможно, что это обстоя-
тельство благоприятствовало затее Белецкого. Так или иначе, но
в конце декабря 1946 г. состоялось решение Секретариата ЦК
ВКП (б), которое уже предопределяло дальнейший ход событий:
«В связи с серьезными ошибками, допущенными в книге т. Алек-
сандрова “История западноевропейской философии”, Централь-
ный Комитет считает целесообразным провести обсуждение книги
в Институте философии и опубликовать его итоги в “Большевике”,
“Партийной жизни”, “Вестнике Академии наук СССР”». В поста-
положение было удалено из доклада. На мой взгляд, это пример кричащего,
воинствующего догматизма.
139 См. Косичев А.Д. Философия, время, люди. С. 110.
116
новлении подчеркивалось: «Обсуждению посвятить несколько
заседаний, обеспечить при обсуждении полную свободу критики
и обмена мнений по книге»140. Г.Ф. Александров попытался ор-
ганизовать дискуссию по своей книге наиболее подходящим для
себя способом, т.е. поручил ее организацию своим заместителям.
Такая дискуссия, состоявшаяся в Институте философии, носила
вполне миролюбивый характер, т.е. говорили о недостатках, про-
белах в книге, но ни о какой политической оценке книги речи
не было; не было, в частности, типичных для того времени об-
винений в «буржуазном объективизме». Вскоре, однако, обнару-
жилось, что такая дискуссия не соответствует духу постановле-
ния Секретариата ЦК ВКП(б). Поэтому секретарю ЦК партии по
идеологическим вопросам А.А. Жданову было поручено самому
возглавить обсуждение злополучной книги. Состоялось новое
обсуждение, тон которому задал Жданов в своем предварявшем
обсуждение докладе, в котором, в частности, утверждалось, что
предметом истории философии как науки должно быть возникно-
вение и развитие материализма в его борьбе с идеалистическими
учениями.
Мне не пришлось присутствовать на этом обсуждении.
Во-первых, я только осенью 1946 г. вернулся к преподаватель-
ской работе после демобилизации. Во-вторых, я был в это время
всего-навсего доцентом кафедры философии Государственно-
го экономического института им. ГВ. Плеханова (моя попытка
вернуться на философский факультет, где я уже преподавал до
войны, провалилась), заново осваивая курс диалектического и ис-
торического материализма, а об обсуждении книги Александрова
узнал после его завершения.
З.Я. Белецкий почему-то не выступал в ходе дискуссии (ве-
роятно, болел, ибо ему, конечно, будь он в зале заседаний, пре-
доставили бы слово в первую очередь), но представленный им
текст выступления был опубликован вместе с другими текстами
в № 1 журнала «Вопросы философии», издание которого было
разрешено соответствующим постановлением ЦК ВКП (б) по
настоятельной просьбе философов, высказанной при обсуждении
книги Александрова вскоре после этого знаменательного в исто-
рии советской философии события.
Белецкий в представленном им тексте выступления обвинил
Александрова в том, что он подпал под влияние буржуазных исто-
риков философии, в результате чего в его книге развитие домарк-
систской философии изображается лишь как развитие познания,
140 Там же. С. 111.
117
т.е. замалчивается тот факт, что эта философия, «защищавшая
интересы имущих классов, давала извращенное, ложное изобра-
жение действительности»141.
Вполне в духе своего письма к Сталину, в котором трети-
ровался третий том «Истории философии», Белецкий обвиняет
Александрова в том, что он характеризует Канта и Гегеля как
прогрессивных мыслителей. Отвергая это де «буржуазное»
толкование, Белецкий категорически заявляет: «Философия Кан-
та и Гегеля была одинаково реакционна как в своей теоретиче-
ской части, так и в области общественно-политической»142. Это
явно несостоятельное утверждение Белецкий пытается доказать
кратким (и совершенно неквалифицированным) анализом «Кри-
тики чистого разума» Канта и «Феноменологии духа» Гегеля.
На этом, конечно, не стоит останавливаться. Укажу лишь на то,
что в заключительной части этого текста однозначно утверждает-
ся, что «книга Александрова принесла нам несомненный вред, так
как т. Александров дал неправильное, буржуазное изображение
не только истории философии, но и марксизма. Вред этой книги
усугублен тем, что она издана большим тиражом и превращена в
учебник, что она отмечена Сталинской премией»143.
Ныне, спустя полвека после описываемого события все эти
высказывания, конечно, представляются не только странными,
некомпетентными, но, пожалуй, и чудовищными. Но, как говорит
пословица, написанного пером, не вырубить топором. Впрочем,
ради справедливости надо признать, что примерно в таком же
духе, как и Белецкий, выступало большинство участников обсуж-
дения. Остановлюсь лишь на выступлении академика М.Б. Мити-
на, одного из главных персонажей тогдашней нашей философии.
141 «Вопросы философии», 1947. № 1. С. 317. В связи с этим Белецкий ссы-
лается на «Немецкую идеологию» Маркса и Энгельса: «Маркс говорил: для того,
чтобы разделаться с философией в старом смысле слова, “нужно выпрыгнуть из
нее и в качестве обыкновенного человека взяться за изучение действительно-
сти”». Поэтому, заключал Белецкий, «не с вершины истории философии можно
понять марксизм, а, наоборот, лишь с точки зрения марксизма можно понять
и объяснить всю прошлую историю философии» (там же, с. 318-319). Алек-
сандров же, по мнению Белецкого, пытается характеризовать диалектический
материализм, исходя из предшествующего развития философской мысли и «тем
самым превращает в схоластику марксистскую философию» (там же, с. 319).
Все это является де следствием отсутствия у т. Александрова партийного подхо-
да к истории философии. «Мне хочется еще раз отметить, что партийно-полити-
ческий подход к истории философии является единственно научным подходом
и единственно правильным» (там же, с. 323). Думается мне, что комментировать
эти высказывания нет необходимости.
142 Там же. С. 323.
143 Там же. С. 324-325.
118
Он говорил: «Товарищ Сталин учит нас политически подходить к
философским системам и философской борьбе...» И далее: «что
же значит партийность в философии? Это значит - ставить фило-
софию на службу интересам большевистской партии...»144. Если
Ленин в своем «Материализме и эмпириокритицизме» видел
партийность философии в том, что одни философы отстаивают
партию материализма, а другие, напротив, ведут идейную борьбу
с позиций идеализма, то М.Б. Митин, в порядке развития «марк-
систско-ленинской» философии, пошел, как мы видим, гораздо
дальше.
В своем заключительном слове Г.Ф. Александров, как и по-
ложено, каялся в допущенных им ошибках, благодарил участни-
ков обсуждения за то, что «прямо в лицо без всяких обиняков
были сказаны товарищами горькие, но самые верные слова о всех
недостатках моей книги», которая «явно не удалась, оказалась
плохим учебником» и обязывался в своей дальнейшей работе по-
следовательно придерживаться «воинствующей большевистской
партийности»145.
Разумеется, Александров теперь по-новому, в духе постанов-
ления ЦК ВКП (б) осуждал немецкую классическую философию
от Канта до Гегеля, стремление которой было, по его словам, «це-
ликом подчинено классовым политическим интересам - борьбе
реакционной прусско-феодальной аристократии против француз-
ской буржуазной революции, против французского материализ-
ма»146. Далее, уже как начальник Управления пропаганды и агита-
ции ЦК ВКП (б) Г.Ф. Александров говорил вообще о положении
дел в советской философии, о задачах, которые ставит перед ней
партия. Заключая свою речь, он, обращаясь к председательствую-
щему, говорил: «Я думаю, что выражу мнение всех присутствую-
щих здесь товарищей, если скажу: мы хотим, т. Жданов, в Ва-
шем лице заверить нашу партию, мы хотим дать свое искреннее
твердое слово большевиков нашему родному товарищу Сталину,
что со всей страстью, всем коллективом возьмемся мы за подъ-
ем философской работы в стране, за организацию широчайшей
пропаганды марксизма-ленинизма»147. Однако ни эта покаянная
речь, ни страстные обязательства поднять на должную высоту
марксистско-ленинскую философию не могли уже помочь Алек-
сандрову удержаться на его высоком посту. Он был освобожден
144 Там же. С. 121.
145 Там же. С. 288, 289.
146 Там же. С. 290.
147 Там же. С. 299.
119
в том же 1947 г. от работы в ЦК ВКП (б) и назначен директором
академического Института философии.
Теперь я вновь возвращаюсь к З.Я. Белецкому, так как судьба
столкнула меня с ним вплотную и притом для меня совершенно
неожиданно. В 1947 г., в начале второго семестра меня неожи-
данно вызвал к себе заместитель министра высшего образования
В.И. Светлов, с которым я не был знаком, но знал, что он профес-
сор философии. Я пришел к нему на прием, ожидая какой-либо на-
хлобучки, хоть и не чувствовал за собой никакой вины, но все ока-
залось неожиданно приятным. Светлов принял меня подчеркнуто
дружески, сказал, что слышал немало хорошего обо мне и вдруг
заявил, что он заведует кафедрой истории западноевропейской
философии на философском факультете МГУ, но у него нет вре-
мени повседневно заниматься ею, ввиду чего ему нужен замести-
тель и ему рекомендовали на эту должность меня. Я сообщил ему,
что после демобилизации пытался возвратиться на философский
факультет, но мне отказали в этом и декан факультета, и ректор
университета. Светлов пренебрежительно махнул рукой: я де им
скажу и этого будет достаточно. Итак, я стал доцентом его кафед-
ры, которую он ни разу после этого не посетил, так что мне при-
шлось выполнять его обязанности. И тут я столкнулся с Белецким.
Светлов, наставляя меня, предупреждал, что надо быть с ним
весьма осторожным, почтительным, так как он человек опасный.
И я при знакомстве с этим профессором держал себя как младший
со старшим. Он, со своей стороны, выразил удовлетворение тем,
что я вернулся на факультет, высказал также сожаление по поводу
того, что я не обращался к нему, когда мне дали от ворот поворот;
он бы смог настоять на справедливости по отношению к фрон-
товику, орденоносцу и т.д. Однако после этого обмена любезно-
стями, он спросил меня, считаю ли я необходимым критиковать
идеализм по-ленински, т.е. как утонченную поповщину. Я сказал,
что именно так я и хочу делать, т.е. солгал, ибо и в то время я,
опираясь на «Философские тетради» Ленина, в особенности на
его конспекты работ Гегеля и набросок «К вопросу о диалектике»,
по-иному рассматривал идеалистическую философию. Белецкий,
вновь подчеркнув, что идеализм есть не что иное, как утонченная
поповщина, выдвинул, так сказать, практическое предложение:
критику идеализма надо поручить кафедре истории атеизма и ре-
лигии, а историко-философская кафедра должна сосредоточиться
на истории материализма. Я сказал, что нисколько не возражаю,
чтобы на кафедре истории атеизма и религии также занимались
критикой идеализма, но полагаю, что нельзя излагать историю
материализма, умалчивая о его борьбе с идеализмом, а для этого
120
необходимо, разумеется, критически характеризовать те или иные
идеалистические учения. И, кроме того, надеюсь, Вы, Зиновий
Яковлевич, согласитесь с тем, что квалифицированную, компе-
тентную критику идеализма могут дать не преподаватели атеизма,
а именно преподаватели истории философии. В общем, мы мирно
попрощались, хоть и было заметно, что Белецкий недоволен, как
он вскоре сказал, моими «дипломатическими увертками».
Настоящий конфликт возник через несколько месяцев по во-
просу, не имеющему прямого отношения к истории философии.
Белецкий в одном из своих выступлений не то на семинаре с ас-
пирантами, не то на заседании совета факультета, процитировал
«Материализм и эмпириокритицизм» Ленина в том месте, где
говорится, что объективная истина независима от сознания че-
ловека и человечества. Из этого ленинского положения Белецкий
сделал вывод, что советские философы, считающие себя маркси-
стами, на деле проповедуют субъективистское понимание исти-
ны, как формы знания, которое, как известно, не существует вне и
независимо от человека и человечества. В действительности же,
объективная истина и объективная реальность тождественны.
Оказывается, что Белецкий вновь обратился к Сталину с пись-
мом и по этому вопросу. А.Д. Косичев цитирует это письмо от
9.04.1949 г.: «Ленин на протяжении всей работы “Материализм и
эмпириокритицизм” обосновывает мысль, что быть материалис-
том, марксистом - это, значит, признавать, что объективная исти-
на и есть материальный мир, природа и общество, что мышление
само по себе никаких истин не создает»148. К счастью, Сталин
никак не реагировал на это послание.
Памятуя предупреждение Светлова, я, естественно, не хотел
ввязываться в дискуссию по этому отнюдь не дискуссионному
вопросу. Но когда эта дискуссия разгорелась на заседании учено-
го совета факультета, когда высказались по данному вопросу все
заведующие кафедрами и почти все профессора-члены совета, я
был вынужден также сказать, как я понимаю сей вопрос. По свое-
му содержанию объективная истина действительно не зависит
от сознания познающего субъекта, говорил я, как бы соглашаясь
с Белецким, однако, поскольку она представляет собой знание,
результат познания, то ее нельзя отождествлять с объективным
миром, существующим безотносительно к познанию, к челове-
честву вообще. К сожалению, я увлекся и стал разъяснять, что
Платон, Гегель и Гуссерль считают истину изначальной, субстан-
циальной реальностью, совершенно независимой от познания.
148 См. Косичев А.Д. Философия, время, люди. С. 157-158.
121
А когда Белецкий с возмущением заявил, что я пытаюсь приписать
ему платонизм, гегельянство и т.п., я привел ему слова Гуссерля:
«истина выше всего временного, т.е. не имеет смысла приписы-
вать ей временное бытие, возникновение или уничтожение»149.
Одним словом, я нарушил наставления Светлова.
В дальнейшем по просьбе студентов руководимая мною ка-
федра организовала два спецкурса: один по философии Канта,
другой - по философии Гегеля.
Спецкурс по Гегелю читал я. Белецкий был взбешен. Меня
вскоре вызвал заместитель зав. отделом науки ЦК ВКП (б) и сказал,
что у него имеется заявление Белецкого о том, что я проповедую
идеалистическую философию. Я, конечно, ответил, что Белецкий
пишет неправду, попросту, лжет. «Мы тоже думаем так», - заявил
этот товарищ, но «если такие заявления будут вновь и вновь по-
ступать, то придется заняться вашим персональным делом».
Выступления Белецкого, надо сказать, вызывали возражение
и даже возмущение большинства профессоров и преподавателей
факультета. Одни видели в них покушение на марксистские по-
ложения, другие, напротив, считали Белецкого, несмотря на все
его «новаторства» закоренелым догматиком. А спор о сущности
истины все более разгорался. Меня и нескольких других препо-
давателей вызвали в партком МГУ, где предложили покончить с
этим, по существу, схоластическим спором насчет вырванной из
контекста фразы Ленина. Белецкий также был приглашен в парт-
ком, но не счел нужным явиться.
Конец этой, действительно, отдававшей схоластикой дискус-
сии положил райком ВКП (б). Ряд профессоров и преподавателей
факультета, в том числе Белецкий и я, были вызваны к секретарю
райкома по пропаганде, который осудил наши споры как вредные
для дела препирательства, потребовал прекращения этой дис-
куссии и в заключение заявил: «Вопрос о том, что такое истина,
решает ЦК ВКП (б)».
Белецкий на время притих. Однако в 1948 г. он принял участие
в вошедшей в историю сессии ВАСХНИЛ, на которой Лысенко
прочел доклад, текст которого, как он дал понять, был одобрен
Сталиным. Наш «новатор», который находился в дружеских от-
ношениях с Лысенко и нередко приглашал его для выступлений
на факультете, не мог, конечно, и в данном случае упустить свой
шанс. Он выступил со страстной речью в поддержку Лысенко; в
ней он не преминул облаять «ревизионистов» из стана филосо-
фов. И это был его звездный час. Только после смерти Сталина,
наконец, разобрались в делах этой весьма колоритной фигуры.
149 Гуссерль Э. Логические исследования. СПб., 1909. Ч. 1. С. 65.
122
Он был освобожден от работы на философском факультете, пе-
реведен в Инженерно-экономический институт и там уже, говоря
по-простому, не рыпался.
Заканчивая этот раздел, я хотел бы отметить, что, несмотря
на догматический характер преподавания, на философском фа-
культете было немало студентов и в особенности аспирантов, ко-
торые стремились самостоятельно, я сказал бы даже творчески
(а значит и критически) разобраться в философских вопросах.
К ним я с полным правом отношу таких моих аспирантов, как
Э.В. Ильенков, М.К. Мамардашвили, П.П. Гайденко, Г.А. Зайчен-
ко, Н.С. Юлина, М.П. Мчедлова*. Разумеется, были такие само-
стоятельно мыслящие аспиранты и на других кафедрах (А.А. Зи-
новьев, Л.Н. Митрохин, Г.П. Щедровицкий - на кафедре логики),
Е.Г. Плимак, И.К. Пантин, Ю.Ф. Карякин (кафедра истории рус-
ской философии, откуда они были отчислены за критику ее заве-
дующего И.Я. Щипанова, непоколебимо стоявшего на позициях
воинствующего догматизма). Даже на кафедре диалектического
материализма, несмотря на созданную там атмосферу нетерпи-
мости к любому отличному от воззрений Белецкого убеждению,
нашелся, правда, всего один самостоятельно, критически мыс-
лящий аспирант - Е.А. Бовин. Все эти, начинающие в то время
ученые стали в дальнейшем лучшими представителями нашей
философской (и не только философской) науки. Таким образом,
тенденция к преодолению догматического истолкования филосо-
фии марксизма (и марксизма вообще) наличествовала уже даже
в эти годы беспощадного сталинского деспотизма. Это и сделало
* Укажу, в частности, на такие книги бывших моих аспирантов: Э.В. Иль-
енков. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса (1960); его
же: Об идолах и идеалах (1968); его же: Диалектическая логика (1974); его же:
Что такое личность? (1979); его же: Философия и культура (1991). Моногра-
фии М.К. Мамардашвили: Формы и содержание мышления (1968); Классичес-
кие и неклассические идеалы рациональности (1984); Картезианские размыш-
ления (1993); Эстетика мышления (1999). Среди многочисленных монографий
П.П. Гайденко, члена-корреспондента Российской академии наук, укажу лишь
на некоторые: Экзистенциализм и проблемы культуры (1963); Философия Фих-
те и современность (1979); Эволюция понятия науки. XVII—XVIII вв. (1987);
История греческой философии в ее связи с наукой (2000). Г.А. Зайченко зани-
мался главным образом новейшей английской аналитической философией и ее
предшественниками. Наиболее интересной мне представляется его последняя
монография: История западной философии. Классика против постмодернизма
(2000). Н.С. Юлина основательно исследует современную американскую фило-
софию. Ее перу принадлежат монографии: Буржуазные идеологические тече-
ния в США (1971); Проблема метафизики в американской философии XX века
(1978); Теология и философия в религиозной мысли США в XX веке (1986);
Аналитическая философия в США сегодня (1986). Аналитическая философия
в XX веке (1989).
123
возможным возрождение философии и ее, можно сказать без
ложной скромности, творческую разработку в наше время. Мож-
но поэтому вполне согласиться с В. Ильиным и А. Разумовым,
которые в своей интересной статье заявляют: «Пришло время
говорить и писать не только то, что можно высечь на идеологи-
ческих скрижалях. Пусть, наконец, заговорят все, кому есть что
сказать, и помолчат те, у кого нет никаких уважительных поводов
для выступления. В противном случае это занятие вновь будет
провоцировать идеологию социального застоя, сколько бы рево-
люционных фраз она в себе ни содержала»150.
В заключение мне представляется необходимым ответить на
вопросы; чем же объясняется внутренне присущий марксизму
догматизм? Что стало причиной догматизации марксизма после
смерти его творцов и особенно в нашей стране, в которой был, дей-
ствительно, построен социализм, правда, далеко не такой, каким
его представляли себе основоположники марксизма? Ссылаясь на
все изложенное выше, я прихожу к выводу: эти причины состоят
в том, что марксизм, возникший как отрицание всех идеологий,
отрицание идеологии вообще, как в принципе чуждого науке об-
щественного сознания, сам был, конечно, идеологией. И именно
то, что марксизм противопоставил себя всем без исключения со-
циальным учениям, в том числе и тем, которые были его теоре-
тическими источниками, обрекло его на идейную изоляцию и тем
самым еще более усугубило присущие ему догматические черты.
Всякая идеология тяготеет к догматизму, но идеология, отри-
цающая свое идеологическое естество, неизбежно превращается
в систему догм, или символов веры, которые при всем своем
отличии от религиозных догматов оказываются духовными явле-
ниями одного и того же порядка. Этим, в конечном счете, объ-
ясняется и то, что массовое рабочее движение и в особенности
социал-демократическое движение, возникшее под непосред-
ственным влиянием марксизма и многим обязанное ему, в ходе
своего последующего развития все более отходило от марксизма
и в настоящее время стало, в сущности, чуждым ему. Выдающие-
ся успехи, которых достигли в XX веке социал-демократические
партии западноевропейских стран, ставшие не столько пролетар-
скими, сколько народными партиями, практически опровергли
марксистскую догматику, несмотря на то, что благодаря их дея-
тельности были во многом решены задачи, выражающие корен-
ные интересы трудящихся, социальные задачи, историческую
необходимость практического решения которых обосновывали
основоположники марксизма.
150Ильин В., Разумов А. Догматизм теории - дефицит ответственности//
«Коммунист», 1988. № 12. С. 68.
Часть I
ПРЕДЫСТОРИЯ БЕРНШТЕЙНОВСКОГО
«РЕВИЗИОНИЗМА»
Глава 1
КАТЕДЕР-СОЦИАЛИСТЫ - ИНИЦИАТОРЫ
РЕВИЗИИ ТЕОРИИ МАРКСИЗМА
1. Основоположники марксизма
и лидеры СДПГ о катедер-социалистах
Накануне буржуазно-демократической революции 1848 г.
либеральные течения в Германии, во Франции и, в известной
мере, также в Англии, выступали... с социалистическими и
коммунистическими (разумеется, утопическими) проповедями.
Эта парадоксальная ситуация описывается Энгельсом в статьях,
относящихся к середине 40-х гг. Так, в статье оптимистически
озаглавленной «Успехи движения за социальное преобразование
на континенте» он утверждает: «...во Франции насчитывается
свыше полумиллиона коммунистов...»1. Таково же, полагает он,
и положение в Германии, где коммунизм стал «необходимым
следствием неогегельянской (т.е. младогегельянской. - Т.О.) фи-
лософии», благодаря чему «...философский коммунизм можно
считать навсегда утвердившимся в Германии, несмотря на все
старания правительства подавить его»2. В отличие от немцев,
англичане, несмотря на присущий им консерватизм, пришли к
коммунизму «практическим путем, вследствие быстрого роста
нищеты, деморализации и пауперизма в их собственной стране.
Французы пришли к коммунизму политическим путем, отправ-
ляясь от требования политической свободы и равенства»3. В этих
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 539.
2 Там же. С. 539-540.
3 Там же. С. 525-526. Хотя коммунизм понимался в то время Энгельсом
весьма обще, расширительно (к примеру, Фейербах именуется им коммунистом,
поскольку тот отождествляет коммунизм и альтруизм, объявляя себя на этом
основании коммунистом), тем не менее основная идея коммунизма понимается
Энгельсом правильно. Это видно хотя бы из такой фразы: «Англичанам пока-
125
утверждениях Энгельса, конечно, немало преувеличения. К тому
же следует иметь в виду, что эти положения относятся к периоду
становления, формирования марксизма, т.е. отнюдь не являются
марксистскими воззрениями. Но несомненно, что Энгельс дей-
ствительно констатирует определенные факты, т.е. идеологиче-
ские явления предреволюционного времени.
После революции 1848 г. идеологическая атмосфера в стра-
нах Западной Европы радикально изменилась. Одной из главных
причин этого было вооруженное восстание пролетариев Парижа,
попытавшихся свергнуть находившееся у власти буржуазное пра-
вительство. Подавление восстания означало вместе с тем самое
решительное отречение ставшей политически господствующей
и в силу этого консервативной буржуазии от всяческой комму-
нистической, а также социалистической фразеологии. Это стало
основным идеологическим феноменом сначала во Франции, но
вскоре и в других европейских странах.
Маркс в памфлете «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»
так характеризует буржуазное отрицание социализма, переходя-
щее в ненависть к любой, даже кажущейся пропаганде социа-
лизма: «Шло ли дело о праве подавать петиции или о налоге на
вино, о свободе печати или о свободе торговли, о клубах или му-
ниципальном устройстве, об обеспечении свободы личности или
об определении государственного бюджета, - один и тот же па-
роль раздавался неизменно, тема всегда оставалась та же самая,
приговор был всегда готов и неизменно гласил: «Социализм!»
Социализмом объявлялся даже буржуазный либерализм, социа-
лизмом - буржуазное просвещение, социализмом - буржуазная
финансовая реформа. Социализм - строить железную дорогу там,
где есть уже канал, социализм - обороняться палкой от нападаю-
щего со шпагой»4.
Эти мои замечания носят предварительный характер в том
смысле, что они, надеюсь, приведут к пониманию возникнове-
ния такого положительного, по моему убеждению, явления, как
катедер-социализм. Речь идет о тех профессорах буржуазных
университетов в Германии (но не только в ней), которые со вре-
мени возникновения в этой стране социал-демократической пар-
жется очень странным, что партия, стремящаяся к уничтожению частной собс-
твенности, состоит преимущественно из людей, которые сами являются собс-
твенниками, и, однако, в Германии дело обстоит именно так» (Там же, с. 540).
Таким образом, «коммунистами» были не пролетарии, а либеральные буржуа и,
конечно, интеллигенция. У Энгельса в это время еще не было представления о
классовом характере коммунистической идеологии.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 160.
126
тии начали, разумеется, на свой лад проповедовать (конечно, не
без существенных оговорок) тоже социалистические, или, во
всяком случае, близкие к ним идеи, полемизируя вместе с тем с
основоположниками марксизма и социал-демократическими тео-
ретиками. Главными представителями этого идейного течения в
Германии обычно называют Г. Шмоллера, Л. Брентано, А. Ваг-
нера, А. Шеффле, В. Зомбарта. Между тем, следует в первую
очередь назвать Ф.А. Ланге. Кроме него, к катедер-социалистам
надо причислить и учеников Брентано - Г. Шульце-Геверница и
Г. Херкнера. Эти воззрения разделял стоящий несколько особня-
ком А. Менгер (не надо путать его с австрийским экономистом
К. Менгером). В. Зомбарт - наиболее значительная и влиятельная
фигура в этой плеяде. В Чехии катедер-социалистом был Маса-
рик, ставший президентом образованной в 1918 г. Чехословакии,
в Италии аналогичные воззрения разрабатывал Б. Кроче.
М. Зоркий - автор предисловия к первому тому труда В. Зом-
барта «Современный капитализм» отмечает, что катедер-социа-
лизм является продолжателем немецкой так называемой исто-
рической школы (В. Рошер, Б. Гильдебранд, К. Книс), которая
ставила перед собой задачу создания истории народного хозяйс-
тва, в первую очередь, конечно, истории германского народного
хозяйства. Уже в рамках этой школы намечается тенденция, полу-
чившая затем Наименование катедер-социализма. Указанные выше
экономисты - непосредственные продолжатели этих историков.
В отличие от Маркса, они считали предметом политической (по их
терминологии: национальной) экономии не капитализм вообще, а
данный, особенный капитализм в данной стране. Политическая
экономия в их исследованиях смыкалась с историей.
Г. Шмоллер, глава этой школы, создал в 1872 г. «Союз соци-
альной политики», членов которого вскоре, по меткому выраже-
нию национал-либерала М. Оппенгейма, стали именовать кате-
дер-социалистами. В. Святловский, симпатизирующий этому
направлению, указывает: «Социал-политическое мировоззрение
историков-реалистов вопреки социализму, верующему в теорию
катаклизмов и спасительного разрешения социальных недугов
посредством революции, ищет спасения в реформе. Поэтому ис-
торико-реализм в прикладной экономии носит обыкновенно на-
звание школы “социальной реформы”... Это, во-первых, - забот-
ливое, согретое искреннею любовью отношение к рабочему
вопросу, во-вторых, сходный в психологическом смысле харак-
тер практических программ»5.
5 Святловский В. Л. Брентано. М., 1896. С. 4-5.
127
М. Зоркий цитирует книгу А. Хельда «Социал-демократия и
социальная политика», который пишет: «Так называемый катедер-
социализм выдвинул в противовес как радикальной привержен-
ности манчестерства и принципу laisser-faire, так и радикальному
стремлению социал-демократов к перевороту - самостоятельный
принцип примирения порядка и свободы. Упрямому экономиче-
скому консерватизму и социальной революции он противопоста-
вил законную шаг за шагом (schrittweise) продвигающуюся впе-
ред положительную реформу»6.
Ф. Меринг так характеризует эту разновидность «буржуаз-
ного социализма» (если воспользоваться терминологией «Ком-
манифеста»): «Сущность катедер-социализма, поскольку он был
явлением исторически заслуживающим внимания, содержится в
книге Шмоллера о немецкой мелкой промышленности и сочине-
нии Брентано об английских тред-юнионах, двух исторических
работах, имеющих прочную ценность. Катедер-социализм высту-
пал в пользу фабричного законодательства и профессиональных
рабочих союзов, но выступал не в смысле научного коммунизма...
а как раз, наоборот, в смысле буржуазной экономии, желающей
сохранить буржуазное общество»7. Особое место, по мнению Ме-
ринга, занимал в среде катедер-социалистов приват-доцент Бер-
линского университета Евгений Дюринг, которого Меринг счита-
ет «самой крупной фигурой» в этом идейном течении.
Я сослался на Ф. Меринга, предваряя рассмотрение вопроса
об отношении основоположников марксизма к катедер-социали-
стам. Мало сказать, что оно было весьма и весьма критическим;
правильнее определить его как высокомерно-критическое.
О Шмоллере я нахожу лишь одно упоминание в письме Эн-
гельса к К. Шмидту от 11.01.1889 г.: «...шмоллеровская серия мо-
нографий будет, конечно, открыта для Вас. Работа, например, о
системе эксплуатации через посредников (потогонной системе),
господствующей в Берлине, по крайней мере, в такой же степе-
ни, как и в Лондоне и т.д., была бы, несомненно, очень полез-
на как параллель к соответствующему отчету английской парла-
ментской комиссии...»8. В этом сообщении нет, конечно, никакой
критики Шмоллера. Иначе обстоит дело в отношении Луйо Брен-
тано, который сначала опубликовал в 1872 г. анонимную статью
«Как цитирует Карл Маркс», в которой утверждалось, что Маркс
неправильно, тенденциозно цитирует речь канцлера английского
казначейства Гладстона. «Этой фразы нет нигде в речи Гладстона»,
6 См. Замбарт В. Современный капитализм. М., 1931. Т. 1. С. ХИ-ХШ.
7 Меринг Ф. История германской социал-демократии. М., 1921. Т. 4. С. 41.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 111.
128
из чего делался вывод, что «Маркс формально и по существу
присочинил эту фразу!» Затем, уже в 1900 г. Брентано опублико-
вал брошюру «Моя полемика с Карлом Марксом», где повторял
эти же утверждения. Маркс, естественно, не оставил без ответа
выступления Брентано. Он напечатал статью, в которой показал,
что приведенная им в Учредительном Манифесте Международ-
ного Товарищества Рабочих фраза содержится в отчете, опубли-
кованном в газете «Times». Однако Брентано не успокоился и в
новой статье повторил старое обвинение. Маркс вынужден был
опубликовать «Ответ на вторую статью Брентано», где вновь
процитировал печатный орган, из которого им была почерпнута
цитата. Этот спор между Брентано и Марксом мог бы показаться
совершенно несущественным, если бы речь не шла о содержании
фразы, которую привел Маркс из речи Гладстона. Маркс процити-
ровал слова Гладстона о том, что в Англии происходит «ошелом-
ляющее увеличение богатства и мощи», которое, как вынужден
был признать сей муж, «всецело ограничивается имущими клас-
сами». Вот этой последней, дополнительной фразы не оказалось
в том отчете, который опубликовала другая газета, что и послу-
жило поводом для полемического выступления Брентано против
Маркса.
Энгельс уже после кончины Маркса вынужден был выступить
со статьей «Брентано contra Маркс», так как обвинение Брентано
повторил в 1883 г. некто С. Тейлор. В этой статье Энгельс за-
являет: «...постоянно повторяемое заявление г-на Брентано, что
законодательство об охране труда рабочих, а также организация
профессиональных союзов содействуют улучшению положения
рабочего класса, ни в коем случае не является его собственным
открытием. Маркс и я в своих работах, начиная с “Положения
рабочего класса в Англии” и “Нищеты философии” и кончая “Ка-
питалом” и моими последними работами, сотни раз говорили об
этом, но с очень большими оговорками. Во-первых, благоприят-
ное влияние сопротивления профессиональных союзов ограни-
чивается периодами средней и высокой конъюнктуры; в периоды
застоя и кризиса они сплошь и рядом дают осечку; утверждение
г-на Брентано, что “они в состоянии парализовать роковое дейс-
v» ,, Q
твие резервной армии , является смехотворным хвастовством» . *
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 99-100. В полемике с Тейлором при-
няла участие и дочь Маркса Элеонора. Все материалы этой растянувшейся на
ряд лет полемической битвы были опубликованы Энгельсом в 1891 г. в виде
брошюры «In Sachen Brentano contra Marx wegen angeblicher Citatsfalschung. Ge-
schichtserzShlung un Dokumente. Von Friedrich Engels. Hamburg, 1891.
5. Ойзерман Т.И., том 3
129
В своей переписке с разными лицами Энгельс несколь-
ко раз касается Брентано. Так, в письме Н.Ф. Даниельсону от
15.10.1883 г. он на примере этого экономиста поясняет на каком
низком уровне находится политическая экономия в Германии и в
других странах. «Чтобы показать, до каких глубин пала экономи-
ческая наука, Луйо Брентано опубликовал лекцию «Классическая
политическая экономия» (Лейпциг, 1888), в которой он провозгла-
шает, что теоретическая политическая экономия ничего не стоит;
вся сила лежит в специальной, или практической, политической
экономии»10. Другие, довольно многочисленные упоминания
Брентано связаны с уже рассмотренной выше статьей Энгельса.
Относительно приведенного критического замечания Энгельса
в адрес Брентано следует заметить, что вопрос о «практической
политической экономии», который совершенно игнорируется им,
в действительности имеет большое, не только практическое, но
и теоретическое значение, на что непосредственно указывают
исследования выдающихся теоретиков-экономистов XX в., мно-
гие из которых (в том числе и российский экономист-математик
Л.В. Канторович) были удостоены Нобелевской премии.
Еще одно замечание Энгельса по поводу выступления Брента-
но также заслуживает критической оценки. Речь идет о конгрессе
тред-юнионов Англии, состоявшемся в 1890 г. В нем участвовал
Л. Брентано. По этому поводу Энгельс замечает в письме к Ка-
утскому от 18.09.1890 г.: «В Ливерпуле был нанесен превосход-
ный удар, и ирония истории такова, что благородный Брентано
должен был находиться на трибуне, чтобы собственными глазами
увидеть провал так настойчиво и с таким пафосом выдвигавше-
гося им тезиса, будто английские тред-юнионы - лучшая защита
против социализма»11. Но Брентано выступал лишь против соци-
алистического учения Маркса, вполне разделяя умеренные соци-
алистические воззрения членов Фабианского общества и некото-
рых деятелей тред-юнионизма.
В отличие от Энгельса, Ф. Меринг отмечает и положительные
моменты в воззрениях Л. Брентано, примыкавшего к немецкой
исторической школе романтизма. Это обстоятельство, по словам
Меринга, показывает «как близко подошла к историческому мате-
риализму историческая школа романтизма»12. Нет необходимости
доказывать, что основоположники марксизма не согласились бы с
этой точкой зрения, хотя она, несомненно, констатирует факты.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 92-93.
"Там же. С. 386-387.
12 Меринг Ф. Исторический материализм. С. 23.
130
Остановлюсь на других, весьма лаконичных высказываниях
основоположников марксизма о катедер-социалистах, высказыва-
ниях, сделанных, как правило, мимоходом в письмах. И Маркс, и
Энгельс не считали нужным серьезно заниматься этим постепен-
но обретавшим все большее влияние идейным течением.
В письме к своей старшей дочери от 31.05.1870 г. Маркс сар-
кастически замечает: «Книга Ланге (“Рабочий вопрос”. - ТО.)
отличается от “ирландского рагу”, в частности, тем, что она вся
состоит из подливки и в ней нет мяса. Этот вмешивающийся не в
свое дело тупица надеется, очевидно, выудить у меня несколько
комплиментов в обмен на его “патоку”, но он жестоко ошибается.
Как много он понял в “Капитале”, ясно видно из его открытия,
что моя теория “стоимости” не имеет ничего общего с тем, что у
меня сказано о “рабочем дне”»13.
В письме к Кугельману, написанному месяцем позже, Маркс
вновь прохаживается по Ланге: «Г-н Ланге (“О рабочем вопросе”
и т.д., 2-е издание) сильно хвалит меня, но лишь с целью превоз-
нести самого себя»14. Можно согласиться с тем, что Ланге чего-то
не постиг в марксовой теории стоимости. Но к чему называть это-
го, обстоятельно изучавшего «Капитал» и, в основном, правиль-
но излагавшего наиболее важные, по его убеждению, положения
этого труда Маркса тупицей? И какое основание имел Маркс для
утверждения, что Ланге высоко оценивает «Капитал» дабы пре-
вознести самого себя? Маркс не был знаком с этим ученым, но
его хорошо знали Бебель, Меринг и другие социал-демократичес-
кие лидеры. Бебель, например, писал, что Ланге «был человеком
твердого характера: он шел всегда прямым путем, не боясь ни-
каких преследований. А в них не было недостатка с тех пор, как
он открыто выступил в защиту рабочих»15. И далее: «Влиянием
Ланге объясняется включение в конституцию следующего (23-го)
параграфа: “Государство путем законодательства защищает и
поддерживает духовное и физическое благополучие трудящихся
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 32. С. 569.
14 Там же. С 571. В этом же письме Маркс замечает: «Ланге пренаивно гово-
рит, что в эмпирическом материале я “двигаюсь на редкость свободно”. Ему и в
голову не приходит, что это “свободное движение в материале” есть не что иное,
как парафраз определенного метода изучения материала - именно диалекти-
ческого метода» (там же, с. 571-572). Едва ли можно согласиться с Марксом
в том, что лишь диалектический метод позволяет свободно ориентироваться
в эмпирическом материале. История естествознания да и социологии не под-
тверждает этого неоправданно категорического вывода.
15 Бебель А. Из моей жизни. С. 104.
5*
131
классов и развитие кооперации”»16. Маркс не был знаком с этими
высказываниями Бебеля, автобиография которого вышла в свет
после его смерти. Впрочем, если бы Марксу и было известно мне-
ние Бебеля о Ланге, он, вероятно, нисколько не смягчил бы своего
сурового вердикта.
Точку зрения Бебеля вполне разделял и Меринг. Он цитиру-
ет многозначительное высказывание Ланге: «У нас, как и везде,
крепко держались двоякого принципа, в зависимости от того, шла
ли речь об отвержении чего-нибудь старого, или о требовании че-
го-нибудь нового. Когда дело касается интересов денежной или
интеллигентной аристократии, тогда выдвигается принцип обще-
го блага: когда же дело больше касается интересов народа, тогда
указывают на благодетельность самопомощи»17. Ланге, как мы
видим, изобличает лицемерие господствующей элиты. Еще более
похвально, уважительно говорит Меринг о Ланге в другой своей
работе: «Высокообразованный человек с богатейшими познани-
ями, воодушевленный самыми чистыми намерениями, имеющий
много заслуг перед рабочим классом, он, с одной стороны, напи-
сал ученый труд об истории материализма, с другой же, с добро-
совестнейшим усердием, да и вообще с весьма широким понима-
нием, углублялся в научные сочинения немецкого социализма и в
то же время даже не подозревал о существовании и, тем более о
самой сути, исторического материализма»18. Как это отличается
от марксовой оценки Ланге. Ведь Марксу никак нельзя отказать в
проницательности. Но суть дела в другом: в отношении осново-
положников марксизма к немарксистскому («буржуазному») со-
циализму, к тем его представителям, которых социал-демократы
справедливо рассматривают то как попутчиков, то как союзников.
Для основоположников марксизма такие деятели представлялись
лишь противниками их учения, лишь критиками тех или иных
его положений. Достаточно ограниченная, как в теоретическом,
так и в политическом отношении «стратегическая» установка.
Энгельс полностью соглашался с Марксом в оценке катедер-
социалистов, как и во всех других вопросах. Хотя он и переписы-
вался с Ланге, который, кстати сказать, приглашал его участвовать
в предпринятом им периодическом издании, тем не менее, его
оценка Ланге ничем не отличается от марксовой: «Путаник, смесь
мальтузианства с дарвинизмом, строит всем глазки, но все же
16 Там же. С. 105-106. Ланге умер в 1875 г. в возрасте 47 лет. И Бебель по
этому поводу писал: «В лице Ланге мы потеряли одного из лучших наших (кур-
сив мой. - ТО.) людей» (там же, с. 106).
17 Меринг Ф. Исторический материализм. С. 108.
18 Меринг Ф. На страже марксизма. М.-Л., 1927. С. 113.
132
есть несколько дельных мест против Лассаля и буржуазной пот-
ребительской кооперации»19. Это отрывок из его письма Марксу,
относящегося к 1865 г.
Вопрос об отношении основоположников марксизма, с одной
стороны, и лидеров немецкой социал-демократии к воззрени-
ям Ланге - с другой, представляется мне особенно важным, так
как он в отличие от других катедер-социалистов был тесно свя-
зан с рабочим движением. Уже цитировавшийся в предисловии
Г. Люббе справедливо указывает: «Ланге понимал свою эпоху как
эпоху политически-социальной революции, в рамках которой го-
сударство и общество вышли из их старого взаимодополняющего
отношения»20. Конфликт между государством и обществом чре-
ват, согласно Ланге, революционным взрывом, который, однако,
вовсе не неизбежен. Выражая согласие с Марксом в ряде сущес-
твенных вопросов, он, однако, выступает как противник «комму-
нистической революции», которая, с его точки зрения, повлечет
за собой разрушение, катастрофу. «Что же предлагает Ланге для
“решения рабочего вопроса”? То, что должно возмущать последо-
вательных марксистов и возрадовать всех прагматиков (“оппорту-
нистов”). Он обосновывает, например, необходимость земельной
реформы, но лишь в тех областях, где крупные сельскохозяйс-
твенные предприятия нерентабельны; подъема продуктивности
сельского хозяйства посредством кооперативных предприятий;
он размышляет далее о “систематическом просвещении и поощ-
рении союзов ремесленников”, которые могли бы путем давления
на индустриальное производство реформировать его в “конститу-
ционном” смысле»21.
Совершенно очевидно, что эти размышления Ланге отражают
положение Германии, вступившей на путь промышленной рево-
люции, неизбежным последствием которой является пролетари-
зация и обнищание крестьян и ремесленников, что хотел как-то
предотвратить или хотя бы смягчить Ланге.
Энгельс справедливо характеризовал катедер-социалистов
как «государственных социалистов», имея в виду, в частности,
заигрывание Бисмарка с социалистом Лассалем, а также введе-
ние по инициативе Бисмарка всеобщего избирательного права
с целью противопоставить рабочих буржуазной национал-ли-
беральной партии. Катедер-социалисты, действительно, были
«государственниками». Они возлагали почти все свои надежды
на государство, правительство, которому стремились внушить
19 Марке К., Энгельс Ф. Соч. Т. 31. С. 81.
20 Lubbe Н. Politische Philosophic in Deutschland. S. 95.
21 Ibid. S. 96.
133
необходимость развития (по примеру Англии) фабричного зако-
нодательства. Но в этом они не столь уж сильно отличались от
социал-демократов Германии, судя по их программе, принятой на
Учредительном съезде в Эйзенахе.
Некоторые катедер-социалисты, рассуждая о будущем социа-
листическом обществе, полагали, что благоденствие, которое оно
принесет всему населению, вызовет демографический взрыв,
бурный рост населения, что, естественно, станет угрозой для об-
щественного прогресса и благополучия граждан. Энгельс реши-
тельно отбрасывает их опасения, но отнюдь не потому, что у него
есть ответы на поставленные ими вопросы. «Если, - пишет он, -
катедер-социалисты настойчиво требуют от нас, пролетарских
социалистов, разрешить им загадку, каким образом мы сможем
устранить возможную угрозу перенаселения и связанную с этим
опасность краха нового социального строя, то из этого вовсе не
следует, что я обязан выполнить их желание»22. Это, конечно, не
ответ на поставленный вопрос, а просто отписка.
Кое-кто из среды катедер-социалистов полагал, что теория
стоимости Маркса сложилась не только под влиянием А. Смита
и, в особенности, Д. Рикардо, но также и под непосредственным
влиянием немецкого предшественника Маркса И.К. Родберту-
са-Ягецова (1805-1875), экономиста и политического деятеля,
активного участника германской революции 1848 г. По словам
Энгельса, эти университетские профессоры выдвигают «обви-
нение, будто Маркс совершил плагиат у Родбертуса». В связи с
этим Энгельс ссылается на опубликованную Р. Мейером книжку
«Борьба четвертого сословия за эмансипацию», автор которой ут-
верждает, что именно из сочинений Родбертуса «Маркс, как это
можно доказать, почерпнул большую часть своей критики»23.
Энгельс в предисловии ко второму тому «Капитала» и в ряде
других работ убедительно показывает несостоятельность этой
инвективы. Еще более убедительным доказательством независи-
мости экономического учения Маркса от воззрений Родбертуса
служит их обстоятельный критический анализ во втором, тре-
тьем и четвертом томах марксова «Капитала». Особенно доста-
ется от Энгельса А. Менгеру, который, исходя из своих юриди-
ческих воззрений и, по существу, игнорируя решающее значение
(по меньшей мере, в данном случае) экономических условий,
рассуждает о предпосылках социалистического преобразования
буржуазного общества. Менгер, утверждает Энгельс, «исходит
из той предпосылки, что юридические представления являются
22 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 35. С. 125.
2-1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 24. С. 10.
134
движущей силой истории... Г-н Менгер полагает, что во време-
на упадка Римской империи существовали уже экономические
предпосылки современного социализма, недоставало только его
юридической формулировки»24. Это утверждение едва ли можно
назвать корректным, поскольку Менгер считал социалистическое
преобразование общества достаточно отдаленной исторической
перспективой. Правда, он иной раз отступал от этого убеждения,
но вовсе не в том смысле, что предпосылки социализма уже нали-
чествовали в древности.
С точки зрения Менгера, политически господствующие
классы «в период своего восхождения», когда они еще являются
движущей силой социального прогресса, с необходимостью на-
ходятся у кормила государственной власти. Однако, несмотря на
это оправдание их политического господства, Менгер объявляет
присвоение ими прибавочного продукта воровством. Энгельс
опровергает это воззрение, доказывая историческую (разумеется,
преходящую) необходимость капиталистической эксплуатации.
Социалистический строй, согласно концепции Менгера,
предполагает: 1) право на полный трудовой доход; 2) право на
существование; 3) право на труд. Энгельс, прежде всего, отмеча-
ет, что Менгер выпускает из своего поля зрения самое главное:
социальное равенство, упразднение классов и классовых разли-
чий. Несостоятельно также требование полного трудового дохо-
да: осуществление такого требования сделало бы невозможным
расширенное общественное производство, экономический рост
и, следовательно, социальный прогресс.
Энгельс оспаривает и убеждение Менгера, что в будущем со-
циалистическом обществе по-прежнему будет действовать мар-
ксов закон стоимости. Он, возражает Энгельс, «воображает...
24 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 500. Энгельс приводит такое положе-
ние Менгера: «Только тогда, когда социалистические идеи будут превращены
в трезвые юридические понятия, практические государственные мужи будут в
состоянии понять насколько необходимо преобразование существующего пра-
вопорядка в интересах страдающих народных масс». Это высказывание Менге-
ра Энгельс иронически комментирует: «И он хочет содействовать этой реформе
путем изображения социализма как правовой системы» (там же, с. 514). Здесь
правильно схвачена сущность катедер-социализма как «буржуазного социализ-
ма» (см. «Манифест Коммунистичекой партии»). Это учение допускает переход
к социализму лишь в рамках существующего правового строя, путем реформы
законодательства в интересах трудящихся. Основоположники марксизма счита-
ли такую концепцию утопической и, более того, реакционной. Однако, как по-
казал исторический опыт минувшего столетия, законодательные акты, принятые
в капиталистических странах в интересах трудящихся (разумеется, в результате
борьбы труда против капитала) если не полностью, то во многом способствова-
ли осуществлению требований «Коммунистического Манифеста».
135
будто марксова теория стоимости должна служить масштабом
распределения в будущем обществе»25. Здесь с Энгельсом, по-
жалуй, можно не согласиться. Ведь Маркс в «Критике Готской
программы» указывает, что в социалистическом обществе будет
действовать закон аналогичный закону стоимости, т.е. учет обще-
ственно-необходимого количества рабочих часов для производс-
тва того или иного предмета.
Гораздо более основательным является возражение Энгель-
са по поводу необоснованного утверждения Менгера будто бы
Маркс заимствовал основу своего учения - обоснование права
рабочих на полный продукт труда - у английского социалиста
У. Томпсона (1785-1833), примыкавшего к учению Р. Оуэна. Том-
псона Менгер называет «самым выдающимся основателем науч-
ного социализма». Энгельс, отвергая это несостоятельное поло-
жение, подчеркивает, что «Маркс нигде не выдвигает требования
“права на полный трудовой доход”, что в своих теоретических
произведениях он вообще не выдвигает никаких требований пра-
вового характера»26.
Маркс в «Замечаниях на книгу А. Вагнера “Учебник полити-
ческой экономии” критикует этого катедер-социалиста за то, что
тот не проводит различия между конкретным характером всякого
труда, создающего потребительную стоимость, и трудом вооб-
ще (абстрактным трудом, по терминологии Маркса), создающим
стоимость, благодаря которой продукт труда становится товаром.
Наряду с этим совершенно правильным критическим замечанием
Маркс также утверждает: «По мнению г-на Вагнера, теория стои-
мости Маркса составляет “краеугольный камень его социа-
листической системы”. Так как я никогда не выдвигал “социа-
листической системы”, то это лишь фантазия Вагнера, Шеффле и
tutti quanti»27. С этим, конечно, никак нельзя согласиться. Маркс,
действительно, является основоположником «научного социализ-
ма». Об этом подробно пишет Энгельс в «Анти-Дюринге»; в соз-
дании этой работы Маркс принимал непосредственное участие,
как автор одной из ее глав.
В письме к Даниельсону от 23.03.1873 г. Маркс называет
Вагнера реакционером. Этот эпитет мне представляется неумес-
тным. Реакционерами называются мыслители и политики, ко-
торые отстаивают ante status quo, т.е. хотели бы возвращения в
историческое прошлое. Консерваторы отстаивают существующее
положение вещей (status quo), выступая против сколько-нибудь
25 Там же. С. 504.
26 Там же. С. 506.
27 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 371-372.
136
значительных социальных преобразований прогрессивного ха-
рактера. Катедер-социалисты - типичные реформисты, наста-
ивающие на необходимости таких преобразований в интересах
трудящихся, во избежание катастрофы, т.е. во избежание револю-
ционного взрыва.
Энгельс в письме к Бернштейну от 22.05.1884 г. именует Ваг-
нера бисмарковским карьеристом-социалистом. Трудно предста-
вить себе, что в тогдашней Германии, особенно в 80-е гг., т.е. в
период жесточайшего бисмарковского «Исключительного за-
кона» против социал-демократической партии, даже робкая ле-
гальная пропаганда социалистических реформ могла каким бы
то ни было образом поспешествовать карьере университетского
профессора. Правда Меринг, объективное отношение которого к
катедер-социалистам отмечалось выше, называет Вагнера «отъ-
явленным софистом»28. Но это не политическая характеристика
направления, представителем которого был Вагнер*. Между тем,
этот экономист, как свидетельствуют современные данные, явля-
ется незаурядным ученым. В «Экономической энциклопедии»,
опубликованной в постсоветские годы, имеется статья «Вагнера
закон», который характеризуется как «гипотеза, согласно которой
экономическое развитие должно сопровождаться ростом доли го-
сударственных расходов в валовом национальном продукте. Хотя
предсказания Вагнера в значительной степени подтверждались,
его закон стал предметом ожесточенной критики. В частности,
утверждалось, что поскольку аргументация Вагнера не основы-
вается на строгой теории человеческого поведения или действий
правительства, то закон Вагнера нельзя рассматривать как основу
прогнозирования будущего»29.
Маркс ополчается также на А. Шеффле. В письме Энгельсу от
10.09.1870 г. он сообщает: «Кстати, профессор Шеффле выпустил
против меня толстую книгу»30. Речь идет о книге «Капитализм
28 Меринг Ф. Исторический материализм. С. 30.
* Маркс отрицательно относится к цитируемому им положению Вагнера:
«Даже простое управление имуществом в целях получения рентного дохода,
равно как и применение полученного дохода для удовлетворения потребнос-
тей, требует всегда деятельности, которая подходит под понятие труда» (См.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 369). В «Капитале» Маркса труд рассмат-
ривается лишь как физический труд пролетария, Вагнер же предлагает более
расширительное понятие труда, включающее в себя всякую целесообразную,
плодотворную, результативную деятельность, следовательно, и умственный
труд. Такое понимание труда, в сущности, не противоречит марксизму. Поэтому
возражение Маркса представляется мне необоснованным.
29 Экономическая энциклопедия. М., 1999. Отв. редактор Л.И. Абалкин.
С. 94.
30 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 33. С. 52.
и социализм, рассмотренные в отношении форм экономической
деятельности и имущественного положения». Энгельс отвечает
Марксу через два дня, указывая, что Шеффле «является совер-
шенно ординарным вульгарным экономистом»31. На этом обсуж-
дение книги Шеффле прекращается. Оно возобновляется в 1877 г.
в связи с выходом новой книги этого же автора «Квинтэссенция
социализма». Она, сообщает Маркс в письме одному из своих
корреспондентов, «полна непроизвольного комизма... г-н Шеф-
фле с истинно швабской фантазией так расписывает грядущее
социалистическое тысячелетнее царство, что это будет идеальное
царство благодушных мелких буржуа, - рай...»32.
В том же духе говорит об этой брошюре Шеффле Энгельс в
письме к Э. Бернштейну от 12.03.1881 г.: «Вот Вам образец мыс-
лительных способностей Шеффле; в “Квинтэссенции” глупый
шваб признается, что он целых десять лет размышлял над одним
пунктом (простейшим) в “Капитале”, прежде чем он его понял, а
то, как он его понял, оказалось полнейшей бессмыслицей»33.
Все эти саркастические фразы заменяют полемику, которая,
несомненно, была необходима, во-первых, для популярного из-
ложения основ марксизма и, во-вторых, хотя бы потому, что ка-
тедер-социалисты, подвергнув ревизии ряд положений марксиз-
ма, бросили вызов «научному социализму». Но Маркс и Энгельс,
живя в эмиграции, далеко не всегда представляли себе с достаточ-
ной ясностью положение дел в социал-демократической партии
Германии. Единственный раз, когда Энгельс счел необходимым
выступить против одного из наиболее воинствующих представи-
телей катедер-социализма, - его книга против Е. Дюринга. Полу-
чивший широкую известность «Анти-Дюринг» появился в печати
только потому, что идеи приват-доцента Берлинского универси-
тета Е. Дюринга оказали заметное влияние далеко не на рядовых
членов СДПГ.
Правда, однажды Энгельс счел необходимым сказать и нечто
положительное об одном из виднейших представителей катедер-
социализма, о Вернере Зомбарте, с которым он переписывался ряд
лет. В своем «Дополнении к третьему тому “Капитала” он уделя-
ет Зомбарту почти целую страницу. В частности, он указывает:
«В брауновском “Archiv fur soziale Gesetzgebung und Statistik”
(Берлин, том VII, 1984 г.) Вернер Зомбарт дает в целом удачное
изложение контуров системы Маркса. Это первый случай, когда
немецкому профессору удается прочесть в сочинениях Маркса, в
31 Там же. С. 53.
32 Там же. Соч. Т. 34. С. 190.
33 Там же. Соч. Т. 35. С. 139-140.
138
общем и целом то, что Маркс действительно сказал, когда такой
профессор заявляет, что критика системы Маркса должна заклю-
чаться не в опровержении ее, - «этим пусть займутся политичес-
кие карьеристы, - а лишь в дальнейшем ее развитии»34.
Пора, однако, перейти к рассмотрению теоретических воззре-
ний самих катедер-социалистов.
Ф.А. Ланге (1828-1875)
Основной труд этого катедер-социалиста - «Рабочий вопрос,
его значение в настоящем и будущем» вышел в свет в 1865 г. и
в последующие годы неоднократно переиздавался и дополнялся.
В предисловии к третьему изданию книги Ланге пишет: «...я за-
дался вопросом, что делать государственным деятелям и всем тем,
кто в состоянии влиять на ход общественных событий, и чего им
не следует делать для того, чтобы привести великий социальный
кризис к благополучному концу». Однако, наряду с обращением
к правящим верхам, Ланге подчеркивает, что «решение рабочего
вопроса лежит, прежде всего, в руках непосредственно заинтере-
сованных в нем лиц»35, следовательно, в первую очередь, самих
пролетариев.
Ланге, как и все катедер-социалисты, противник революци-
онного насилия. Но он также противник незначительных реформ,
которые вызывают справедливое возмущение эксплуатируемых и
угнетенных. Он прямо заявляет, что «в интересах человечности
не следует ограничиваться чинкой и штопаньем существующего
строя, а нужно заняться серьезной проверкой всех основ совре-
менных установлений»36. Основу всех социальных установлений
34 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 468.
35 Ланге Ф.А. Рабочий вопрос, его значение в настоящем и будущем.
СПб., 1907. С. 1.
36 Там же. С. 168. Ланге считает слишком умеренной программу либерала
Шульце-Делича, которая сводится к организации рабочих касс взаимопомощи;
в них Шульце-Делич видит решение рабочего вопроса. При этом он рассужда-
ет о гармонии интересов труда и капитала. Ланге считает такие рассуждения
чистейшим лицемерием, так же как и призывы этого либерала к разумной уме-
ренности и бережливости, обращенные к пролетариям, которым едва хватает за-
работной платы на пропитание. С точки зрения Ланге, «...установление частной
собственности не имеет никакого смысла, если не задается целью предоставить
каждой вообще личности достаточную долю собственности» (там же). Это тре-
бование с его точки зрения, исходит из правильного понимания духовной при-
роды человека, которая отличает его от животных, не имеющих собственности.
«Вся святость, весь авторитет принципа собственности, как и всякого другого
правового института, основывается на его происхождении от духовной природы
человека; а ведь человек имеет полное право и даже обязан устранять по мере
сил всякое внешнее ограничение свободы своей воли для достижения полного
139
образует частная собственность на средства производства, собст-
венность небольшой части членов общества, в то время как боль-
шинство населения ее лишены. Ланге не экономист, он гуманист,
для которого основополагающим мировоззренческим понятием
является понятие человечности. Исходя из него, он осуждает
социальное неравенство и склоняется к коммунизму, как отрица-
нию частной собственности. «Признавая коммунизм вполне мыс-
лимым и утверждая, что он необходимо одержит верх над част-
ной собственностью, раз действительно проникает во всеобщее
правосознание, - мы не можем, однако, не отрицать наличности
в настоящее время коммунистического правосознания»37. Конец
этого положения - свидетельство колебаний Ланге между комму-
низмом и либерализмом. В коммунистических теориях для него
в принципе неприемлема установка на революционное, насиль-
ственное переустройство общества. Своей книгой он стремится
предостеречь правящие круги от повторения «великого несча-
стья» (так им характеризуется Великая французская революция)
и убедить их в необходимости осторожной, сознательной и пла-
номерной подготовки к переходу к новому общественному строю.
Разумеется, Ланге находится во власти иллюзорных представле-
ний о государственной власти, классовый характер которой рас-
сматривается им как извращение ее сущности, ибо государство,
полагает он, обязано в равной мере заботиться о всех гражданах.
Ведь государство представляется ему разумным по своей приро-
де устройством, упорядоченным, организованным обществом.
И если это целесообразно устроенное общество «скрывает в сво-
их недрах угнетенных и обойденных, то оно как бы добровольно
подвергает риску прочность установленного им порядка»38.
В письме к Энгельсу Ланге в марте 1865 г. приглашает его
к сотрудничеству в планируемом им издании газеты. В этом же
письме Ланге излагает свое понимание исторического процесса,
в котором, по его убеждению, все еще продолжает действовать
подлежащий окончательному преодолению, противоречащий
человечности дарвиновский закон борьбы за существование.
Энгельс в ответном письме сообщает, что он прочел «с боль-
шим интересом» книгу Ланге, но вместе с тем подчеркивает
свое несогласие с ним, ибо происходящая в обществе классовая
борьба не имеет ничего общего с тем законом, который открыл
развития духовной стороны своего существа» (там же, с. 159). Теоретическое
значение этих рассуждений, конечно, незначительно, но существенна их соци-
ально-политическая направленность.
37 Там же. С. 178.
38 Там же. С. 168.
140
Дарвин в мире животных. Тем не менее, он все же утверждает:
«... я считаю, что для современного буржуазного развития вели-
чайшим позором является то обстоятельство, что оно не вышло
еще за пределы экономических форм животного царства»39. Но
это звучит вполне в духе Ланге, который вовсе не является так
называемым социальным дарвинистом. Борьба за существование,
наличие которой он констатирует в капиталистическом обществе,
есть, как он разъясняет, борьба между трудом и капиталом, борь-
ба пролетариата за повышение заработной платы и улучшение
условий труда. Дарвиновский закон «борьбы за существование»
отнюдь не является неизбежностью в обществе. Поэтому Ланге
возражает Мальтусу и Д. Рикардо, которые еще до появления
теории Дарвина утверждали, что в обществе всегда происходит
борьба за существование. Ланге готов согласиться с тем, что в
капиталистическом обществе, действительно, в какой-то сте-
пени действует дарвиновский закон. Но это, по его убеждению,
отнюдь не человеческий, не социальный закон. «Наше нравствен-
ное сознание требует для человека иной природы, чем природа
животных, и вся великая борьба и все стремления человечества
имеют целью создать такой порядок вещей, при котором живое
существо достигло бы возможного совершенства, наслаждаясь
своим существованием, и не падало бы жертвой внезапной гибе-
ли или медленно подтачивающих лишений»40. Ланге подвергает
критике капиталистов, выступающих против законодательного
ограничения женского и детского труда. Он высмеивает аполо-
гетов капитализма, потчующих неискушенного читателя сенти-
ментальнейшей сказкой о бедном простом работнике, который
благодаря своему трудолюбию, бережливости, воздержанию от
39 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 31. С. 393.
40Ланге Ф.А. Рабочий вопрос... С. 6. Следует отметить, что Ланге возла-
гает свои надежды не на одно только нравственное сознание, но и на рабочее
движение. «Существенно-практический характер придало рабочему вопросу
то обстоятельство, что сами рабочие, начиная сознавать невыносимость свое-
го положения, в одном месте объединились для разных практических целей, в
других - прониклись чувством солидарности и выставили лозунги, которые за-
ставляют их идти в огонь...» (там же, с. 206). Последние слова дают повод ду-
мать, что Ланге одобряет революционное насилие. На самом деле это не так. Он
убежден в том, что взрывы «массового отчаяния» отошли в прошлое, и «...для
громадного большинства рабочих в культурных европейских государствах эта
примитивная, грубая форма социальной борьбы есть пережитый фазис; правда,
они частенько уже помышляют о великой и всеобщей революции, но только в
чрезвычайно редких случаях прибегают к разъединенным восстаниям» (там же,
с. 96). На мой взгляд, Ланге правильно описывает состояние рабочего движения
в Западной Европе.
141
горячительных напитков и другим добродетелям стал, наконец,
миллионером.
Вся книга Ланге проникнута величайшим почтением к Марк-
су, несмотря на несогласие с ним в ряде вопросов. Прежде всего,
Ланге подчеркивает громадное значение учения Маркса в борьбе
против апологетов капиталистической эксплуатации, какие бы
жестокие формы ни принимала эта борьба. «Карл Маркс ока-
зал человечеству бессмертную услугу, сорвав маску лицемерия с
этой тенденции господствующего политико-экономического уче-
ния и доказав с красноречивыми документами на руках, что она
под формой свободы стремится только к порабощению и эксплу-
атации, нарушая все требования гуманности, обходя даже самые
ясные постановления фабричного законодательства, лишь бы до-
биться своей цели»41.
Ланге ссылается на Учредительный Манифест Первого Ин-
тернационала, написанный Марксом, признавая в качестве не-
оспоримого факта наличествующее в нем положение, что нище-
та рабочих со времени революционных событий 1848-1849 гг.
нисколько не уменьшилась, несмотря на характерный для этого
периода беспримерный промышленный подъем и соответствую-
щее ему умножение богатства, создаваемого трудом пролетариев.
В чем же не согласен Ланге с Марксом? Он отрицает «крайние»,
по его выражению, воззрения Маркса, во-первых, относитель-
но неизбежно прогрессирующего в ходе развития капитализма
обнищания рабочего класса, во-вторых, в вопросе о революции
как пути перехода к социализму. По мнению Ланге, этот переход
не может состоять в кратковременной экспроприации экспроп-
риаторов; он, по-видимому, будет длительным и постепенным:
«...великий социальный переворот, предусматриваемый Марк-
сом, может на самом деле осуществиться лишь как следствие
очень маленьких переворотов и как результат борьбы в течение
длинного периода времени, - борьбы в формах то мирных, то
бурных»42.
Ланге не согласен с основоположниками марксизма и в том,
что переход к социализму - ближайшая историческая перспекти-
ва. Он полагает, что этот исторический процесс будет, по мень-
шей мере, столь же длительным, как и переход от средневекового
европейского общества к капитализму. Он также возражает про-
тив сформулированного в «Комманифесте» требования упразд-
нить право наследования. Это право, подчеркивает он, глубоко
укоренилось в человеческой природе. Иное дело, что право на-
41 Там же. С. 36.
42 Там же. С. 215.
142
следования должно быть обложено прогрессивным налогом и, та-
ким образом, существенно ограничено. Ланге солидаризируется
с Дж.Ст. Миллем, который предлагал отменить право побочных
родственников на наследование.
Все эти возражения, как нетрудно понять, носят частный ха-
рактер. Ланге согласен с экономическим учением Маркса, пожа-
луй, в самом главном, а именно в том, что прибавочная стоимость
создается только живым трудом, а машины и все другое заводское
оборудование лишь переносят часть своей стоимости на создава-
емые товары, т.е. никакой новой стоимости не создают. В связи
с этим Ланге считает выдающейся заслугой Маркса то, что он
разграничил постоянный и переменный (расходуемый на оплату
рабочей силы) капитал, в то время как А. Смит, Дж.Ст. Милль
и другие экономисты - предшественники Маркса - утверждали,
что весь функционирующий капитал затрачивается на уплату ра-
бочей силы.
Можно сказать, что отношение Ланге к Марксу выражено с
однозначной определенностью в следующих положениях: «.. .сле-
дует признать его безусловно ученейшим и проницательнейшим
политико-экономом нашего времени»43. Однако в другом месте
книги налицо немаловажная оговорка: «Следует, однако, отличать
эти воззрения, составляющие научное ядро теории Маркса, от его
планов практического осуществления этих принципов»44.
Впрочем, солидарность с Марксом в ряде важнейших эконо-
мических вопросов не мешает Ланге соглашаться и с Л. Брента-
но. Он с одобрением ссылается на статью Л. Брентано «Учение
об увеличении заработной платы», сопровождая ее замечанием:
Брентано «вполне верно доказал, что рабочие могут (конечно,
при известных условиях, установление которых не везде воз-
можно) повышать относительный уровень своей заработной
платы»45. В другом месте своей книги Ланге цитирует второй том
его работы «Рабочие гильдии современности»: «Для рабочего за-
щита путем ассоциаций гораздо желательнее, действительнее и
целесообразнее защиты законодательным путем. Не говоря уже о
громадном воспитательном значении ассоциации, они стремятся
не только к поверхностному устранению одних симптомов, но,
напротив, подрывают зло в самом корне и устраняют его причину,
ибо благодаря им рабочий становится в такое же положение, в
каком находится каждый другой продавец товара... Только бла-
43 Там же. С. 154.
44 Там же. С. 214.
45 Там же. С. 121-122.
143
годаря союзу, следовательно, станет труд настоящим товаром, а
рабочий - истинным продавцом труда»46.
Брентано восхваляет английские тред-юнионы и профсоюз-
ное движение вообще. Ланге также придает ему первостепенное
значение. Конечно, эта теоретическая и практически-политичес-
кая позиция существенным образом расходится с марксизмом, ко-
торый обосновывает необходимость упразднения наемного тру-
да вообще. Но это расхождение с основоположниками марксизма
не является расхождением с программой социал-демократов,
согласно которой при социализме единственным работодателем
будет государство, а все трудящиеся станут его наемными работ-
никами. Соглашаясь с Брентано в вопросе о профсоюзах, Ланге
расходится с ним в других, достаточно существенных вопросах*.
Новым и последним трудом Ланге была двухтомная моногра-
фия «История материализма и критика его значения в настоящее
время». Эта работа не связана непосредственно с социально-по-
литическими воззрениями ее автора, однако, печать этих воззре-
ний нетрудно узреть при ее внимательном чтении. Прежде всего,
обращает на себя внимание глубоко уважительное, я сказал бы
почтительное, отношение Ланге к патриархам утопического со-
циализма Сен-Симону, Фурье, Оуэну. Последний, подчеркивает
Ланге, «пожертвовал свое богатство бедным и был осужден рос-
кошными и высокомерными ханжами, потому что отрицал у су-
ществующего христианства способность помогать погруженным
в нищету массам»47.
46 Там же. С. 313.
* Ланге высоко оценивает диалектику Гегеля: «...самый дух диалектичес-
кого метода является революционным принципом в гегелевской системе» (там
же, с. 296). Не соглашаясь с общей, не предусматривающей каких-либо ограни-
чений формулировкой Маркса насчет экспроприации экспроприаторов, Ланге
тем не менее утверждает: «Я от души приветствовал бы закон об экспроприации
городского землевладения или, может быть, еще лучше, об экспроприации не-
застроенных городских участков» (там же, с. 313). Разумеется, это умеренная,
реформистская политическая позиция. Но признание правомерности экспроп-
риации частной собственности, хоть и в ограниченных пределах, прокладыва-
ет путь и к более широкому и основательному осуществлению этого процесса.
Нельзя при этом не отметить критического отношения Ланге к восхвалению ли-
беральных реформ: «... все наши труды, всю нашу борьбу на почве народного
образования, устройства ассоциаций, расширения политических прав массы -
нельзя еще считать настоящим решением великой задачи: они лишь предшес-
твуют великому решению, как несомненное знамение нового времени, как его
родовые потуги» (там же, с. 45). Думается мне, что под этим заявлением подпи-
сались бы и ортодоксальные марксисты.
47 Ланге Ф. Л. История материализма и критика его значения в настоящее
время. СПб., 1883. Т. 2. С. 418.
144
Весь труд Ланге, в особенности его второй том, который в
значительной мере посвящен социальным учениям, в частности,
политической экономии, которая характеризуется как вполне пра-
вомерный «этический материализм», поскольку она положитель-
но трактует эгоизм как движущую силу хозяйственной жизни,
проникнут глубокой убежденностью автора в том, что развитые
капиталистические страны стоят, по-видимому, перед неизбежным
социальным переворотом. Желательно, конечно, пережить истори-
ческий переход к новому, социалистическому обществу без бурных
революционных потрясений, но последние все же более вероятны.
Заключая свое исследование, Ланге констатирует: «Мы остав-
ляем перо критики в такую минуту, когда социальный вопрос
волнует Европу: вопрос, в широкой области которого все револю-
ционные начала науки, религии и политики нашли, по-видимому,
место борьбы для великой решительной битвы. Будет ли эта бит-
ва бескровною битвою умов, или она, подобно землетрясению,
ниспровергнет в прах руины прошедшего мирового порядка и
похоронит под развалинами целые миллионы: наверное, новое
время победит не иначе, как под знаменем некоторой великой
идеи, которая отметает эгоизм и ставит новою целью человече-
ства совершенство в человеческом общении на место неустанной
работы, имеющей в виду единственно личную выгоду»48.
Расплывчатость приведенной формулировки вполне соот-
ветствует социальной природе катедер-социализма, который
интерпретирует содержание социалистического учения в духе
довольно абстрактного гуманизма, т.е. просто человеколюбия,
не желая акцентировать классовую природу социалистического
движения. Но примечательно все-таки то, что в этой книге, в от-
личие от рассмотренной выше, буржуазный социалист Ланге, так
же как и основоположники марксизма, убежден в необходимости
и даже неизбежности социалистического переустройства обще-
ства не в каком-то туманном, весьма отдаленном, фактически не
поддающемся предвидению будущем, а в ближайшее, самое бли-
жайшее время. Разумеется, это была иллюзия, которая, однако,
свидетельствовала о том, что катедер-социалист Ланге глубоко
осознает внутренне присущие капитализму пороки, считает, так
же как и создатели «научного социализма», этот общественно-
экономический строй бесчеловечным и без каких бы то ни было
колебаний готов пережить социальные потрясения и невзгоды
переходного периода лишь бы этот период был действительным
переходом к новому, осуществляющему человечность, обществу.
48 Там же. С. 481-482.
145
Адольф Вагнер (1814-1906)
А. Вагнер - один из наиболее влиятельных представителей
катедер-социализма в Германии. Шмоллер называет его «государ-
ственным социалистом» и это правильно в том смысле, что именно
от буржуазного государства Вагнер ожидает и, более того, требу-
ет законодательных решений «социального вопроса» в интересах
не только рабочего класса, но и предпринимателей. Предлагаемое
им решение «социального вопроса» Вагнер противопоставляет
марксову «Капиталу», в котором он видит хотя и выдающееся, но
не имеющее практического значения для хозяйственной деятель-
ности исследование. Поэтому Вагнер заявляет: «Самая трудная
политико-экономическая задача состоит в приведении доказатель-
ства тому, что общие начала и воззрения, истина которых уста-
новлена наукой, должны служить руководством в практической
деятельности... теория в явлениях подмечает одно лишь разно-
49
родное, поэтому так легко возникает между ними разногласие» .
А. Вагнер, исходя из этой не лишенной основания констатации,
ставит перед собой задачу разработать такую экономическую
теорию, которая могла бы быть непосредственно применена в
хозяйственной практике. Едва ли можно разъяснять, что «Капи-
тал» Маркса, предметом которого является исследование общих
закономерностей, присущих капиталистическому производству,
не был и не должен был быть по замыслу автора практическим
руководством для предпринимателей. Между тем необходимость
такой экономической теории не подлежит сомнению. И совре-
менная политическая экономия решает проблемы, стоящие перед
практиком-предпринимателем. Одним из примеров этого может
быть эволюционная теория экономических изменений. Р. Нельсон
и С. Уинтер в своем исследовании рассматривают главным обра-
зом взаимоотношения между формами, т.е. предприятиями. Они
утверждают, что разработанная ими теория «предлагает сравни-
тельно четкую идею функционирования фирм: фирмы максими-
зируют прибыль при соблюдении ограничений»49 50.
49 Вагнер А. Русские бумажные деньги. Киев, 1871. С. 1.
50 Нильсон Р.Р., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изме-
нений. М., 2000, с. 442. Автор предисловия к этой книге академик В.Л. Макаров
отмечает: «Данная книга существенно отличается от большинства имеющихся
на русском языке книг по экономике, и особенно от учебников... Она вышла в
1982 г. и за короткий период времени стала классикой в том смысле, что на нее
считают долгом ссылаться все исследователи, работающие в данной области»
(там же, с. 9). Совершенно очевидно, что несомненная актуальность данного
исследования состоит не в том, что оно выявляет общие законы капиталистичес-
кого производства, а в том, что оно, выражаясь словами авторов, «занимается
146
В своем учебнике политической экономии Вагнер утвержда-
ет, что понятия социализма и коммунизма не отличаются опреде-
ленностью, так как многие теоретики, именующие себя социали-
стами или коммунистами, порой радикально расходятся в своих
воззрениях. По его мнению, вопрос о социализме «может быть
предметом обсуждения лишь в двух смыслах»51. Во-первых, речь
может идти о частичном или о полном социализме. Во-вторых,
существует социализм, который носит экстремальный характер,
так как своей основной задачей он провозглашает ликвидацию
частной собственности. «Экстремальный социализм требует
полного обобществления собственности, противопоставляя себя
тем самым психологическим, техническим, экономическим и
политическим идеям, сталкиваясь поэтому с сопротивлением
вследствие своих абстрактных, абсолютных принципов»52. От-
вергая эту крайнюю, несостоятельную, с точки зрения Вагнера,
теоретическую и идейно-политическую установку, он ратует за
«частичный или государственный социализм», который обосно-
вывает «принцип общественного порядка и народного хозяйства,
удовлетворяющего потребности всех»53. Суть этого обществен-
ного порядка заключается в ограничении индивидуализма, т.е.
в подчинении частных интересов общественным, воплощением
которых является государство. Понятие государства не только
политическая, но и народно-хозяйственная категория. Некоторые
ученые, подчеркивает Вагнер, называют государство «имма-
териальным капиталом». Это воззрение не лишено оснований,
полагает Вагнер, но еще более правильно понимать государство
как «высшую форму принудительного общественного хозяйства
(Zwangsgemeinwirtschaft), как истинное общее хозяйство госу-
дарственно-организованного народа»54. Государство призвано ре-
гулировать взаимоотношения между трудом и капиталом, проти-
водействуя неправомерным претензиям, как с той, так и с другой
стороны. Особенно велика его роль в осуществлении справедли-
вого распределения материальных благ и услуг, что достигается
средствами налоговой политики. Глубочайшим заблуждением,
утверждает Вагнер, является понимание государства лишь как
судьбами “способов ведения дел”». Она видит в функционирующих организа-
циях хранилища важной части «ноу хау» общества, а также создателей новых
типов «ноу хау» (там же, с. 445).
51 Wagner A. Lehr-und Handbuch der politischen Oekonomie Grundlegung.
Leipzig, 1893, vierte Auflage. S. 753.
52 Ibid. S. 757.
53 Ibid. S. 753.
54 Ibid. S. 87.
147
системы правовых установлений. Экономическая роль государ-
ства - его важнейшая роль.
В опубликованной в 1884 г. брошюре «Четвертое сословие
и государственный социализм с точки зрения политика» Вагнер
утверждает, что забота о пролетариате является главным делом
немецкого (точнее, прусского) монархического государства. «Со-
временное германское монархическое государство считает под-
лежащей решению задачей мирное включение в свой организм
четвертого сословия, громадные, все более увеличивающиеся
ряды рабочих классов, не обладающих собственностью. От того,
как будет разрешена эта проблема, зависит его собственное суще-
ствование»55.
Наиболее значительным сочинением Вагнера, имеющим
непосредственное отношение к вопросам социализма, является
брошюра «Социальный вопрос», опубликованная в 1871 г. В ней
он осуждает «сумасбродные», по его выражению, постановления
Базельского конгресса Первого Интернационала, поскольку они
выдвигают требования отмены частной собственности на землю,
права наследования и другие пункты социалистической програм-
мы, осуществление которой «справедливо может быть осуждено
как преступление». Однако тут же он заявляет: «...тем не менее
нельзя не присоединиться по многим пунктам к социалистиче-
ской критике современного хозяйственного строя»56. Это выска-
зывание наглядно обнаруживает двойственность теоретической и
политической позиции «государственного социалиста». С одной
стороны, он третирует Эйзенахскую и Готскую программы немец-
кой социал-демократии, объявляя утопическими как требование
распределения по разумным потребностям, так и требование рас-
пределения по труду. А с другой стороны, он не может признать
справедливости, по меньшей мере некоторых требований социал-
демократии. Маркс и Лассаль, по его словам, «мастерски сумели
доказать, что недостатки, присущие современному хозяйствен-
ному строю, внутренне присущи ему»57. Какие же недостатки
55 Wagner A. Der vierte Stand und der Staatssozialismus von einem Nicht-Poli-
tiker. Leipzig, 1884. S. 59.
56 Вагнер А. Социальный вопрос. СПб., 1906. С. 6.
57 Там же. Вагнер отваживается даже на такое, едва ли подобающее профес-
сору Берлинского университета признание: «... по моему убеждению, социа-
листическая критика, указывающая на недостатки существующей хозяйствен-
ной системы, во многих отношениях вполне права» (там же, с. 15). Однако,
оправдывая свое положительное отношение к этой критике, он делает оговорку:
«Рискуя, наряду с другими товарищами по профессии, быть отнесенным од-
носторонними поклонниками манчестерства к категории “скрытых социали-
стов”, я тем не менее не задумываюсь назвать беспристрастное исследование
148
внутренне присущи буржуазному обществу? Прежде всего, по-
лагает Вагнер, заслуживает порицания кричащая роскошь жизни
«высших классов». Но не только это. Столь же существенно и то,
что «пропасть между низшими и высшими классами все увеличи-
вается»58. Правда, учреждение третейских судов, примиритель-
ных камер, в которых работодатели и рабочие выступают, по его
мнению, как равноправные стороны, несомненно, способствуют
не только общению и взаимопониманию, но и благоприятствуют
установлению многих отношений между представителями рабо-
чего класса и предпринимателями. Благодаря этому конфликты,
возникающие между ними, могут быть более или менее улажены,
а требования рабочих, в той мере, в какой они справедливы, удов-
летворены. Но всего этого, вынужден признать Вагнер, все же не-
достаточно для подлинной модификации существующего строя.
«Общественный строй, являющийся результатом последователь-
ного проведения начал свободной конкуренции при господстве
воззрения на рабочую силу, как на товар, а на заработную плату,
как на его цену, не только не согласен с христианским учением,
но он бесчеловечен в буквальном смысле слова»59. Поскольку это
утверждает буржуазный профессор буржуазного университета,
нельзя не признать: крепко сказано. Если к сему еще прибавить не-
сколько ниже сделанное заявление - «Теперь трудно что-либо воз-
разить против потрясающих сообщений Маркса из Англии...»60,
то картина вырисовывается достаточно впечатляющая: «государ-
ственный социалист» трубит тревогу, он констатирует, что нельзя
не считаться с фактами, так как игнорирование их таит в себе
смертельную опасность существующему строю.
Социалистические воззрения Вагнера призваны укрепить
капиталистический строй путем предотвращения революционно-
социалистической угрозы. «История подтверждает, - утверждает
он, - что своевременное и добросовестное исполнение справед-
ливых требований низших классов зачастую является единствен-
ным средством предупредить кризисы, тяжело отзывающиеся на
всех слоях общества»61.
Из приведенных высказываний нелегко вывести заключение:
что больше вызывает тревогу этого экономиста - интересы пред-
социалистической критики и признание справедливой сущности требований
социалистов необходимой задачей высших классов и самого государства» (там
же, с. 16).
58 Там же. С. 17.
59 Там же. С. 12.
60 Там же.
61 Там же. С. 15.
149
принимателей-капиталистов или же положение рабочего класса.
Он, как это свойственно буржуазному профессору, рассматривает
самого себя как мирового судью, стоящего вне партий и классов.
Но так или иначе, Вагнер не стесняется в достаточно резкой фор-
ме осуждать отношения между враждебно противостоящими друг
другу классами. «В настоящее время отношения между предпри-
нимателями и рабочими оказываются просто даже антиэконо-
мическими, потому что подавляют рабочую энергию, умаляют
интерес рабочих к процветанию предприятия и их старания осто-
рожным обращением сберегать материал и орудия производства.
Еще пагубнее с этической, а потому и с социалистической точки
зрения то последствие, что личные отношения между обоими
сторонами почти вполне отсутствуют»62.
Что же должна сделать государственная власть во избежание
этих, мягко выражаясь, кризисных ситуаций? Прежде всего она
не должна препятствовать стремлению рабочих помочь самим
себе путем организации профессиональных союзов и даже по-
средством забастовок, коль скоро к этому вынуждают рабочих об-
стоятельства, вина за которые лежит на предпринимателях. Даже
международная ассоциация пролетариев не должна встречать
пресечения и вообще каких-либо запретительных мер со стороны
государственных органов. Все эти коалиции представляют собой
«боевое оружие рабочих в конкретной борьбе. Пока не найдены
иные, более пригодные средства для улучшения последних, нель-
зя, мне кажется, серьезно восставать против употребления таких
средств»63. Ведь эти формы организации рабочего класса и фор-
мы его борьбы за улучшение своих жизненных условий нисколь-
ко не угрожают существующим социальным порядкам, если они,
конечно, не преступают границы законов*.
Однако одной самопомощи, самоорганизации рабочих совер-
шенно недостаточно для решения «социального вопроса». Необ-
62 Там же. С. 21.
63 Там же. С. 24.
* «Государство, - уверенно утверждает Вагнер, - не имеет ни интереса,
ни права восставать против рабочего союзного (т.е. профсоюзного. - Т.О.) дви-
жения, поскольку оно ограничивается сферой хозяйственных целей» (там же,
с. 22). Это значит, что экономическая форма классовой борьбы пролетариата
признается правомерной, но при условии, что она не перерастает в политичес-
кую борьбу, направленную на коренное преобразование данных социальных
порядков. Буржуазный социализм отличается ясностью классового сознания,
хотя представитель этого социализма, конечно, не сознает, что его гуманисти-
ческие проекты носят классовый, буржуазный характер. Он выступает против
революционного преобразования существующего строя, так как убежден в том,
что любые противозаконные действия недопустимы в обществе, в котором су-
ществует свод законов, предполагающий законопослушных граждан.
150
ходимо сочетание самопомощи рабочих с государственной по-
мощью. Громадное значение имеет фабричное законодательство
и любая другая законотворческая деятельность, способствующая
улучшению жизненных условий пролетариата. Необходимо за-
конодательное сокращение рабочего дня. Против этого нередко
выступают предприниматели, которые, к сожалению, не сознают
того, что сокращение рабочего дня полностью окупится ростом
производительности труда.
Государство должно принять законы о минимуме заработной
платы рабочих, об обеспечении рабочих на случай болезни, инва-
лидности, старческой нетрудоспособности. Столь же необходима
законодательная поддержка сирот и вдов. Государственной помо-
щи, уверенно утверждает Вагнер, требуют «не только рабочие,
но и лучшие представители класса капиталистов. Общественная
совесть, наконец, пробудилась»64.
Вагнер считает одним из наиболее верных путей решения «со-
циального вопроса» организацию рабочими производственных
товариществ с тем, чтобы стать независимыми от капиталистов
производителями. «В этом случае, - поясняет он, - рабочие, ста-
новясь предпринимателями, перестают быть рабочими в эконо-
мически-техническом смысле и кроме заработной платы получа-
ют предпринимательскую прибыль»65. Он, конечно, не поясняет,
каким образом рабочие, объединяясь для производства опреде-
ленных товаров, могут приобрести необходимые для этого поме-
щения, машинное оборудование и т.п. Ведь Германия в 70-х гг.
была уже индустриальной страной и хотя в ней по-прежнему
существовали и ремесленное, ручное производство некоторых
товаров, экономической основы для создания рабочими рента-
бельных коллективных производственных предприятий, конечно,
не существовало. Лассаль обращался поэтому к государственной
власти с призывом финансировать такого рода производственные
товарищества. Такое же требование, правда, в смягченной форме,
содержится в Эйзенахской программе СДПГ и особенно в Гот-
ской программе, принятой в 1875 г. Разумеется, эти требования
оказались утопическими, как показала сама жизнь.
Вагнер адресует свои предложения государственной власти, а
также предпринимателям-капиталистам, рекомендуя им систему
участия рабочих в прибылях предприятия, что будет способст-
вовать повышению производительности труда, которая соответ-
ственно повысит и прибыль капиталиста. Капиталист, следова-
тельно, выделяя рабочим некоторую толику своей прибыли, не
только не пострадает, но будет даже в выигрыше.
64 Там же. С. 39.
65 Там же. С. 32.
151
В своем учебнике политической экономии Вагнер так опреде-
ляет основное содержание «государственного социализма»: «Го-
сударственный социализм как доктрина и экономическая политика
характеризуется тем, что он в принципе согласен с социализмом,
считая его критические воззрения в известной мере правиль-
ными, его требования относительно собственности в известной
мере выполнимыми и также желательными... Но, с другой сторо-
ны, государственный социализм ставит принципиальный предел
социалистическим требованиям, так как признает необходимость
и принципиальное значение индивидуализма именно в интере-
сах целого, т.е. общества. Государственный социализм отвергает
лишь безграничный индивидуализм, не умеряемый обществен-
ными интересами»66.
Таким образом, буржуазный социализм заботится не только
об эксплуатируемых, но и об эксплуататорах. Он вполне свободен
от утопических иллюзий, если, конечно, не считать его идеали-
стического кредо, согласно которому в хозяйственных отношени-
ях должна присутствовать (а в лучшем случае даже составлять
их основу) этическая идея. Между тем, меланхолически фикси-
рует он: идея «нравственной ответственности индивида, обще-
ства, государства за сложившиеся хозяйственные отношения ис-
чезла»67.
Таковы основные идеи Вагнера, который является не просто
«государственным социалистом», но если можно так выразить-
ся, верноподданным социалистом буржуазного государства.
Это, конечно, парадоксальная позиция, поскольку он не только
критикует освящаемый и охраняемый буржуазным государ-
ством капиталистический строй, но также осмеливается вскры-
вать некоторые органически присущие ему пороки и противо-
речия.
66 Wagner A. Lehr-und Handbuch der politischen Oekonomie. S. 59. Во второй
части этого учебника Вагнер даже говорит о предстоящем в недалеком будущем
социалистическом преобразовании в Германии, понимая последнее как огосу-
дарствление важнейших отраслей народного хозяйства. «Наше время несом-
ненно приближается к осуществлению социалистических целей, т.е. к изъятию
материальных средств производства, в том числе и капитала, из частной соб-
ственности отдельных хозяйствующих лиц. Переход всякого нового производ-
ства товаров или оказания услуг в ведение государства, как это имеет место с
железными дорогами, является этапом к достижению социалистической цели.
Только неясность понятий ослепленных страстью противников социализма
может не признавать этой необходимости» (Wagner A. Lehr-und Handbuch der
politischen Oekonomie, Theil II, S. 344). Важно подчеркнуть, что Вагнер имеет в
виду переход важнейших средств производства и услуг в государственную, а не
общественную собственность.
67 Там же. С. 8.
152
Альберт Э.Ф. Шеффле (1831-1903)
А. Шеффле, как и другие катедер-социалисты, сочетает при-
верженность к капитализму с социалистическими воззрениями.
Он, пользующийся почтительным уважением, - профессор сна-
чала Тюбингенского, а затем Венского университета. Одно вре-
мя он также был министром земледелия и торговли в Австрии.
И, тем не менее, он убежден, что будущее принадлежит социа-
листическому строю, о чем он прямо заявляет в своих публика-
циях. Его книга «Die Quintessenz des Sozialismus», вышедшая в
свет в 1874 г., в течение последующих четырех лет выдержала
шесть изданий. В 1881 г. она была переведена на русский язык
под названием «Сущность социализма» и издана в Женеве с при-
мечаниями П. Лаврова. Автор предисловия к ней В. Тарновский
уважительно отмечает: «... если профессор, после долгих изыс-
каний, приходит к убеждению, что социализм есть высшая форма
общественности, которая должна придти на смену капитализму;
если министр знакомит общество с сущностью социализма с це-
лью убедить его, что в спокойном обсуждении и осуществлении
этих идей - его будущее, что бороться с социализмом штыками и
тюрьмами значит подготавливать гибель всех сословий вместе с
цивилизацией, - то не ясно ли, что современный экономический
строй, с какой угодно точки зрения, несовместим с новыми исто-
рическими условиями и потребностями»68.
В предисловии к названной книге Шеффле называет при-
митивными возражения, которые обычно приводятся против
социализма, подчеркивая, что они не выдерживают критики. Он
отметает ходячие утверждения противников социализма будто бы
социалистические преобразования упразднят самоопределение,
самостоятельность личности, вследствие чего они враждебны
культуре. Напротив, утверждает он, социализм создаст усло-
вия, при которых все будут трудиться по призванию и вовсе не
находиться на службе у частных лиц. Если не пойти навстречу
требованиям трудящихся, то погибнут все сословия и вместе с
ними цивилизация. Он, правда, считает серьезным пороком соци-
ал-демократии ее антирелигиозное направление, которое, по его
убеждению, явно не соответствует народному сознанию. Шеф-
фле указывает, что социализм, прежде всего, представляет собой
экономический вопрос и задачи, которые он провозглашает и
обосновывает, относятся к экономической основе общества. Со-
циализм - антитеза капитализма, его отрицание, замена частного
капитала общественным, коллективным. «Поэтому современное
68 См. Шеффле А. Сущность социализма. Женева, 1881. С. VIII.
153
социалистическое движение и стремится, прежде всего, к корен-
ному переустройству существующего экономического строя; в
этом согласны все»69. «Согласны все», разумеется, не с социализ-
мом, а с тем, что таковы проповеди сторонников социализма.
В другой своей книге Шеффле утверждает: «Даже в наибо-
лее радикальном социалистическом движении, возглавляемом
Марксом, речь не идет об отмене всякой собственности, а лишь
о передаче орудий производства, капиталов из рук частных лиц
в общую, коллективную собственность, которая фактически уже
существует в виде государственных, общинных, научных и дру-
гих учреждений»70. Следовательно, коллективная собственность,
как свидетельствует жизненный опыт, не заключает в себе ниче-
го антиобщественного или противогосударственного. Поэтому
принципиально несостоятельны возражения экономистов - про-
тивников частной собственности: «либеральная национальная
экономия потерпела окончательное поражение. Весь арсенал ее
доводов в пользу сохранения существующего порядка вещей пол-
ностью исчерпан, а другого духовного оружия у нее нет»71.
Социализм в настоящее время, разъясняет автор, уже не про-
поведь выдающихся одиночек, таких как Сен-Симон или Фурье,
мыслителей, с которыми согласны лишь немногие, т.е. отнюдь не
массы, чьи интересы он защищает и выражает. За идеями социа-
лизма, главным вожаком которого ныне является К. Маркс, «стоит
уже целая партия, которая опередила многие другие значительные
партии своим рвением, энтузиазмом, верою, двигающею гора-
ми, - своей сплоченной организацией и международным распро-
странением; она с каждым годом приобретает новых прозелитов
и видит в будущем верную победу своего дела»72.
Социалисты (фактически автор имеет в виду социал-демокра-
тическую партию Германии) не разделяют убеждения Прудона в
том, что частная собственность есть кража. Даже слова Лассаля о
том, что частная собственность представляет собой «чужое доб-
ро», не надо понимать в прудонистском духе. Социалисты - трез-
во мыслящие политики. Они согласны даже на вьщуп собствен-
ности капиталистов на средства производства при условии, что
они добровольно подчинятся экспроприации. Социалисты также
осознают, что их движение, конечной целью которого является
новый, коллективистский строй еще весьма далеко от достиже-
69 Там же. С. 2.
70 Schaffle A. Bau und Leben des socialen Korpers. Erste Auflage. Bd. III.
S. 458.
71 Ibid. Bd. II. S. 334.
72 Там же. С. 7.
154
ния этой цели. И о самом этом будущем коллективистском строе
Маркс и его приверженцы говорят, в общем, немного, ограничи-
ваясь указанием на те общие его черты, которые логически вы-
текают из отрицания экономической основы капитализма и соот-
ветствующей ей политической, классовой власти.
Шеффле также подчеркивает то важнейшее, с его точки зре-
ния, обстоятельство, что «из уничтожения частной собственности
на средства производства вовсе не следует ни нарушения свобо-
ды выбора по отношению к индивидуальным потребностям, ни
устранения независимости домашнего очага, ни уничтожения
семейной жизни и свободы частного общежития»73. Это положе-
ние представляется мне особенно важным, так как противники
социализма уже в те времена, ссылаясь на «Комманифест», фор-
мулирующий требование упразднения буржуазной формы брака,
утверждали, что социалисты вообще намерены упразднить се-
мью, декретировать общность жен и т.п.
Шеффле выступает против весьма распространенного утвер-
ждения, будто бы социализм стремится к уничтожению собст-
венности вообще. Социалисты требуют уничтожения частной
собственности на средства производства. Это разъяснение, не-
сомненно, было в высшей степени уместным и необходимым в
его время.
Важнейший вопрос, который ставится Шеффле в связи с разъ-
яснением сущности социализма: сможет ли социалистический об-
щественный строй превзойти капитализм в сфере производства,
обеспечив более высокую производительность труда. «Главный
вопрос не в этом, а вот в чем: действительно ли социализм
будет когда-либо в состоянии осуществить на своей почве в
той же или в еще большей степени ту экономически плодо-
творную сторону либерального принципа, основанного на
великой психологической истине, в силу которой ЧАСТНЫЙ
73 Шеффле А. Сущность социализма. С. 36. Социалисты, поясняет Шеф-
фле, не стремятся немедленно и преобразовать любое частное, например, ре-
месленное производство в коллективистское. Производство для собственного
потребления вполне совместимо с социалистическим обобществлением основ-
ных средств производства. Неверно думать, полагает также Шеффле, что при
социализме умножится также количество бюрократов. «Социализму нет надоб-
ности преобразовать немедленно и сразу все частное производство в коллектив-
ные промыслы и в государственные фабрики, а все руководство дел частными
предпринимателями заменить публично-экономической администрацией» (там
же, с. 41). Как видим, Шеффле не только благожелательно относится к социа-
листическому движению, но и старается успокоить тех собственников средств
производства, которые страшатся перспективы социалистического обобществ-
ления этих средств.
155
интерес становится ОРУДИЕМ осуществления ОБЩЕСТВЕН-
НЫХ ЗАДАЧ ПРОИЗВОДСТВА. Мы считаем этот вопрос самым
решительным, но до сих пор не решенным; а между тем от него
окончательно будет зависеть, победит ли социализм, или будет
побежден; реформирует ли он, с экономической стороны, циви-
лизацию или разрушит ее?»74.
Основоположники марксизма, их соратники и последователи
никогда не ставили этого вопроса, так как они были абсолютно
убеждены в том, что социалистический строй, социалистическое
обобществление средств производства, безусловно, создадут на-
илучшие условия для небывалого роста производительности тру-
да, небывалого экономического процветания и т.д. Выходит, что
Шеффле оказался проницательнее марксистов, несмотря на то,
что он вполне разделял марксистские положения об упразднении
рыночной экономики, конкуренции и денег, положения, которые
как показал исторический опыт, оказались роковыми (надеюсь,
что это не слишком крепко сказано) заблуждениями.
Шеффле обстоятельно излагает основные положения перво-
го тома «Капитала», соглашаясь с ними. Критические замечания,
которые он при этом высказывает, относятся не к этому произве-
дению, а к «Манифесту Коммунистической партии», да и то не
прямо, а косвенным образом. Он отрицает необходимость упразд-
нения права наследования, полагая, что такой правовой акт озна-
чал бы ограничение свободы личности, несовместимое с гуман-
ной сущностью социализма. Его вообще приводит в смущение, а
также вызывает опасения свойственная марксистскому социализ-
му идея оптимальной централизации как материального произ-
водства, так и управления обществом. «В механически сплочен-
ном и принудительном и принципиальном рабочем государстве,
в котором не отведено надлежащей сферы свободному индивиду-
альному движению, все упомянутые выгоды (т.е. преимущества
социалистического общественного строя над капитализмом. -
ТО.) могут развиться в нечто прямо противоположное»75. Опасе-
ния, нельзя не отметить, вполне резонные. Надо, однако, подчер-
кнуть, что Шеффле в ходе дальнейшего изложения отбрасывает
эти опасения, которые могли бы привести некоторых сторонников
социализма к отречению от него. «Неверно, - заявляет он, - будто
социализм должен осуществиться в форме централизованного
государственного деспотизма»76. В свете последующей истории
социалистического движения и в особенности учитывая опыт
74 Там же. С. 47.
75 Там же. С. 81.
76 Там же. С. 105.
156
построения социалистического строя в нашей стране, опасения
Шеффле, так же как и его попытка рассеять эти опасения, весьма
примечательны.
Важно остановиться на примечаниях П. Лаврова к работе
Шеффле. Он, прежде всего, не согласен с ним в том, что социа-
лизм «наверно победит, - хотя и не в близком будущем». С точки
зрения Лаврова, во Франции и Германии социалистическое пере-
устройство общества в полной мере подготовлено всем предше-
ствующим развитием капитализма и должно произойти именно в
ближайшем будущем.
Вопрос: сможет ли социализм превзойти капиталистический
строй в производительности труда, представляется Лаврову со-
вершенно праздным. Какие могут быть сомнения в том, что рас-
крепощенный труд будет несравненно производительнее труда
наемного раба, каким, в сущности, является пролетарий в усло-
виях капитализма?
Лавров также не согласен с Шеффле относительно того, что
экспроприация экспроприаторов может быть осуществлена с
вознаграждением последних. По-видимому, ему неизвестно, что
основоположники марксизма, к которым он относится с величай-
шим почтением, вполне допускали возможность «откупиться» от
класса капиталистов, т.е. оплатить им, если не сразу (это, конеч-
но, невозможно), то постепенно отобранные у них средства про-
изводства. Лавров пишет: «Социальная революция полюбовною
сделкою быть не может, потому что нет почвы, на которой могли
бы мирно встретиться представители меньшинства, живущего
чужим трудом, и представители трудящегося большинства»77.
Ясно также и то, что Лаврову остались неизвестными высказы-
вания основоположников марксизма относительно возможности
(и вероятности) ненасильственных социалистических преобразо-
ваний, т.е. социалистических реформ в наиболее демократически
развитых капиталистических странах. Однако Лавров, тем не ме-
нее, осознает, что революция почти неизбежно влечет за собой
дезорганизацию общества и необходимо заранее предусмотреть
мероприятия, которые свели бы к минимуму этот опасный для
социального организма процесс* *.
77 См. Там же. С. 137.
* «Социалистам-революционерам, - указывает Лавров, - необходимо
иметь в виду, что революционный взрыв, соответствующий их программе,
должен быть неизбежно сопровожден немедленным переходом значительной
доли (если не всего) наличного имущества в общее владение, и столь же немед-
ленным переходом многих функций нынешнего государства в руки общества.
Поэтому может произойти дезорганизация многих экономических процессов и
общественных служб столь важная, что она могла бы подвергнуть опасности
157
Важно отметить, что Шеффле в отличие от других катедер-со-
циалистов, подчеркивает, что создание рабочими производитель-
ных товариществ, так же как и их участие в прибылях предприни-
мателя-капиталиста, не имеет ничего общего с социалистическим
устройством общества. Социализм означает коренное преобразова-
ния существующей системы народного хозяйства. Именно к такому
переустройству общественных отношений стремится социал-де-
мократическая партия Германии, которая «приобретает все больше
приверженцев и, уверенная в своей победе, смело идет навстречу
будущему»* 78. Выборы в рейхстаг, во время которых СДПГ завое-
вывает все больше депутатских мандатов, - свидетельство того,
что «красный призрак» проник даже в последнюю пивную. Это,
правда, не значит, что избиратели, отдающие свои голоса СДПГ,
разбираются в том, что представляет собой социализм. Они подде-
рживают социал-демократов главным образом потому, что считают
несправедливым капиталистический общественный строй.
Шеффле подвергает сомнению принцип коммунизма: от
каждого по способностям, каждому - по потребностям. «Мож-
но считать это требование невыполнимым и в высшей степени
нецелесообразным»79. С этим возражением нельзя не согласить-
ся, хотя, конечно, следует иметь в виду, что Т. Мор, Т. Кампанелла
и другие утопические коммунисты сводили удовлетворение пот-
ребностей каждого человека в коммунистическом обществе фак-
тически к минимуму, т.е. к удовлетворению одних лишь насущ-
ных потребностей. Правда, Шеффле, не соглашаясь с принципом
коммунизма, вместе с тем утверждает: «Свобода определять свои
потребности является, конечно, основой, последним базисом вся-
кой свободы вообще»80. Но раз это так, следовательно, отрицание
принципа, обосновывавшегося утопическими коммунистами, но-
сит ограниченный, далеко не категорический характер.
Шеффле, несомненно, является одним из лучших представи-
телей катедер-социализма.
все дело социальной революции. Возможность подобной дезорганизации необ-
ходимо предвидеть и против нее принять немедленные меры» (там же, с. 119).
Поразительно то, что предупреждение, сделанное Лавровым, было совершенно
чуждо большевистской партии и ее лидеру В.И. Ленину в первую очередь. Ор-
ганизовав вооруженное восстание в Петрограде, которое сразу же переросло в
революцию, благодаря которой большевики установили «диктатуру пролетариа-
та», они, в сущности, ничего не сделали для того, чтобы «принять немедленные
меры» против вызванной революцией дезорганизации «многих экономических
процессов и общественных служб».
78 Там же. С. 6.
79 Там же. С. 69.
80Там же. С. 27.
158
Густав Шмоллер (1838-1917)
В различного рода исследованиях и справочных изданиях
Шмоллер стоит первым в ряду катедер-социалистов. В действи-
тельности первыми его представителями являются, как было уже
показано в этой главе, Ф.А. Ланге и А. Шеффле. Вообще причис-
лять Шмоллера к этому направлению можно лишь с известной
натяжкой. Сам он социалистом себя не называл, хотя и претен-
довал на свое решение «социального вопроса» с целью умирот-
ворения рабочего класса и предотвращения революционных пот-
рясений капиталистического строя. В статье «Рабочий вопрос»,
опубликованной в 1864 г., Шмоллер выражает филантропическое
сочувствие рабочему классу. «Лишенный собственности и на-
дежд на будущее противостоит рабочий своему хозяину. Поден-
ная плата держит его в зависимости, он должен получить ее во
что бы то ни стало. Он всегда оказывается слабейшей стороной
в великой конкурентной борьбе. Фабриканты, лишенные мораль-
ной узды в своем стремлении к наживе, рабочие, пребывающие в
постоянной нужде, - все это ведет к понижению заработной пла-
ты, к угнетению, к абсолютному господству капитала в хозяйс-
тве, в обществе, в государстве». И далее в той же статье: «Толь-
ко нравственное решение рабочего вопроса предохранит нас от
социальной революции, от впадения в материализм и эгоизм, от
моральной и экономической гибели, которая стала уделом Греции
и Рима»81. Таким образом, озабоченность Шмоллера тяжелейшим
положением пролетариев объясняется его заботой о сохранении
социального status quo.
В одной из первых своих работ, посвященных вопросам ста-
тистики, Шмоллер толкует эту науку как исследующую законо-
мерности относительного постоянства, исходя из закона больших
чисел. Так, число ежегодных браков есть величина более или ме-
нее постоянная, разумеется, в рамках определенного историчес-
кого периода. Столь же постоянным является количество рожден-
ных детей, количество смертей и даже количество самоубийств.
Для равенства количества мужчин и женщин в данном обществе
необходимо, чтобы мальчиков рождалось на 5% больше, чем де-
вочек, так как умирает в возрасте до 14 лет мальчиков именно на
пять процентов больше, чем умирает девочек того же возраста.
Постоянство, с точки зрения Шмоллера, характеризует не только
те или иные частные процессы, но и общество в целом. Не в том,
конечно, смысле, что общество остается неизменным, нет, оно
81 Schmoller G. Die Arbeiterfrage // Preussische Jahrbiicher, 1864. Bd. XIV.
S. 423-424.
159
постоянно изменяется, но эти изменения носят постепенный ха-
рактер, о чем и свидетельствуют данные статистики.
Шмоллер - убежденный идеалист. Материализм представ-
ляется ему примитивнейшим воззрением. «Материалист, объяс-
няющий все духовные явления фосфоресценцией мозга, убеж-
ден, - пишет он, - что все сущее имеет физические основания»82.
Конечно, среди материалистов найдутся и такого рода философы.
Однако выдающиеся представители этого философского направ-
ления, безусловно, далеки от того, чтобы объяснять искусство,
художественную литературу, религию как «фосфоресценцию
мозга». Достаточно, к примеру, указать на труд Л. Фейербаха
«Сущность христианства», в котором происхождение и сущность
религии объясняется, исходя из противоречий человеческой жиз-
ни, страданий, радостей, надежд человеческого существа. При
этом Фейербах нисколько не оспаривает положение физиологии,
что мышление - функция мозга.
Материализм, согласно Шмоллеру, отрицает свободу воли.
Это расхожее обвинение в адрес материалистов основано на том,
что они отрицают независимость воли от мотивов, т.е. не допус-
кают субстанциализации воли. Но мотивированный волевой акт
(а иного вообще не бывает) вполне может быть как свободным,
так и несвободным, т.е. вынужденным обстоятельствами.
Шмоллер - не философ, хоть и рассуждает о философии. Не-
удивительно поэтому, что к материалистам он причисляет идеа-
листа О. Конта, а также Кетле и Бокля, философские воззрения
которых не отличались определенностью*. Он утверждает, что с
точки зрения материалиста «ни одно нравственное изменение не
обходится без соответствующего ему изменения телесной суб-
станции». И тут же продолжает: «Но спрашивается, что было пер-
вичным?». Ответ, как и следовало ожидать, готов: «... как только
во всем народе и поколении установились известные нравствен-
ные и умственные причины, то они производят соответствующие
изменения в физической организации народа»83. Шмоллер не за-
82 Шмоллер Г. О новейших результатах статистики народонаселения и
нравственности. М., 1873. С. 15.
* Шмоллер пишет: «нам кажется вполне несостоятельным пристрастие
многих статистиков к материалистическим понятиям, стремящимся свести все
явления на чисто физические причины» (там же, с. 17). Очевидно физическими
причинами он называет эмпирические данные, которые не могут быть отнесе-
ны к собственно духовным процессам, такие, например, как рождение ребенка,
продолжительность человеческой жизни, прирост населения, рост производства
и т.п. Но статистик, поскольку он изучает общественную жизнь, не может, ко-
нечно, не учитывать эти и подобные им факты, которые совершенно неуместно
называть физическими.
83 Там же. С. 21-22.
160
дается вопросом: как и почему возникают «известные умственные
и нравственные причины», не являются ли они вторичными при-
чинами, т.е. следствиями отнюдь не умственных и нравственных
процессов. Его идеализм носит явно выраженный догматический
характер.
В рассмотренных работах Шмоллера вопрос о классовой
структуре общества затрагивался лишь попутно в ходе обсужде-
ния других вопросов. Однако в начале прошлого века он посвятил
этому вопросу специальную, правда, небольшую, но достаточно
выразительную работу. В ней он, ссылаясь на историков эпохи
Реставрации, прежде всего на Гизо и Тьерри, указывает, что они
ввели классовую борьбу в состав проблем исторической науки.
Вслед за ними теоретики социализма стали изображать борьбу
классов как важнейшее содержание и движущую силу истории
человечества. Шмоллер, естественно, не согласен с этим сведе-
нием всего многообразия общественного развития к этому одно-
му, пусть и весьма важному фактору. «Социализм утверждал, что
именно в классовой борьбе заключается сущность всей истории
и что причиной образования классов сделалась неравномерность
в распределении прибыли и состояния, а также в образовании ка-
питала и его последствиях»84. В отличие от социалистов (очевид-
но, имеются в виду марксисты, но они здесь не упоминаются)
Шмоллер полагает, что причины существования классов и борь-
бы между ними весьма многообразны. «Антагонизм между клас-
сами, борьба классов, классовое господство во всех государствах
и во все эпохи находились в зависимости: во-первых, от степени
однообразия и разнообразия в составе населения, на которые в
свою очередь оказывали влияние разноплеменность, различие
профессий, распределение прибыли и собственности, интеллек-
туальная и религиозная культура; во-вторых, во внешних разли-
чиях между классами и организации каждого из них; наконец,
в-третьих, от силы и организации правительства, охраняющего
единство и общественное спокойствие»85. Можно согласиться с
84 Шмоллер Г. Борьба классов и классовое господство. М., 1906. С. 3.
85 Там же. С. 5. В статье «Социальный вопрос и прусское государство»
Шмоллер утверждает: «социальное движение, вызванное во Франции рево-
люцией 89 г., не нашло своего продолжения в Германии. И этим мы обязаны,
прежде всего, прусскому государству и социальной политике его великих мо-
нархов». Далее, Шмоллер все же предупреждает: «...устранить грядущие соци-
альные бедствия можно лишь одним способом: монархическая власть и бюрок-
ратия, эти наиболее соответствующие представители государственной идеи, эти
единственно нейтральные элементы в социальной классовой борьбе, воспри-
нявшие идею либерального государства, подкрепленные лучшими элементами
парламентаризма, решительно и уверенно возьмут на себя инициативу велико-
6. Ойзерман Т.И., том 3
161
тем, что возникновение и существование классов, их борьба друг
с другом не может быть одной-единственной причиной развития
цивилизации. Но перечень причин, предложенный почтенным
профессором, затушевывает главную, определяющую (экономи-
ческую) причину, вследствие чего выдвигаемое им положение
оказывается эклектическим. Известно, что в ряде случаев классы
возникали или складывались в четко определенные социальные
группы вследствие завоевания. Есть и другие факторы, объяс-
няющие классовую структуру общества. Однако экономическое
объяснение существования классов и классовой борьбы является,
безусловно, основным и последовательно научным. Шмоллер и
сам, разумеется, на свой лад вынужден признать эту истину, ког-
да он заявляет: «Экономический режим, основанный на власти
золота и духе предприимчивости, разжигал классовую борьбу и
создавал самые благоприятные условия для нее»86. Сказано неук-
люже, но, в общем, правильно.
Шмоллер рассматривает борьбу между классами не как пос-
тоянно действующий, хотя и не единственный фактор обществен-
ного развития, а как состояние общества лишь в определенные
периоды, вслед за которыми наступает мирное взаимодействие
между ними, сотрудничество, взаимопонимание. Экономическая,
социальная и политическая история человечества предстает в его
изображении как смена периодов борьбы классов и социального
мира. Переход от одного периода, в течение которого возраста-
ет «экономический антагонизм», т.е. противоположность между
классами, в значительной мере, по мнению Шмоллера, зависит от
государства, от правительства, проводимой им политики. Само
собой разумеется, что напряженное отношение между классами,
между капиталистами и пролетариатом может быть смягчено за-
конодательными актами в интересах эксплуатируемого класса.
Об этом свидетельствуют факты не только современности, но и
прошлого века. Но классового мира, устанавливаемого буржуаз-
ным правительством, не было ни в прошлом, нет и в настоящее
время. Конечно, мир можно понимать по-разному. Если нет «бун-
тов», забастовок, то это, вероятно, по Шмоллеру, следует считать
социальным миром. Но даже заключение коллективного договора
между рабочими данного предприятия и его собственником-ка-
питалистом не обходится без борьбы, классовый характер кото-
го социального законодательства и будут твердо держаться этого направления
одно-два поколения» (Schmoller G. Die soziale Frage und der preussische Staat //
Preussische JahrbUcher, 1874, Bd. 3. S. 330, 342). Таким образом, «государствен-
ный социализм» оказывается на поверку верноподданнической идеологией.
86 Шмоллер Г. Борьба классов и классовое господство. С. 5.
162
рой не вызывает сомнения у «мирно» договаривающихся сторон.
Между тем Шмоллер, почти умиляясь, сообщает: «Внутреннее
развитие государства зависит от соразмерности принуждения,
борьбы и заключения мира между враждующими социальными
классами, от искусства и предусмотрительности правительства,
от авторитета и таланта вождей, заключающих этот мир, и от их
стремлений доставить победу общему интересу над интересами
отдельных враждующих классов»87.
Шмоллер бегло прослеживает историю человечества. Ее пер-
вая стадия: государство возглавляется королем, самодержцем, но
политически господствует тесно связанная с ним аристократия.
Их отношения друг с другом можно определить как взаимозави-
симость, несмотря на то, что королевская власть не ограничена
какими-либо правовыми нормами, законами. Аристократия пред-
ставляет собой сплоченную касту, которая «сначала управляет
делами страны, руководствуясь идеями общего блага и справед-
ливости, но с течением времени она впадает в злоупотребление
властью»88. Это и есть, по Шмоллеру, классовое господство, трак-
туемое как анормальное состояние общества. Таким образом,
господство одного класса над другим интерпретируется как более
или менее временное состояние общества, которое прекращается,
как нетрудно понять этого ординарного профессора, благодаря
вмешательству... государственной власти.
На смену владычества аристократии приходит власть, опи-
рающаяся на поддержку народа, привлекающая его представите-
лей к управлению делами государства. Однако опора на массы, а
тем более участие представителей народа в правительстве чре-
вато немалыми опасностями*. Предотвратить их может только
87 Там же. С. 7.
88 Там же. С. 16.
* Нередко случается, утверждает автор, что «политически незрелый класс
захватит в свои руки слишком много власти и станет ею пользоваться неосмот-
рительно, заботясь о приобретении временных выгод; на место прежней арис-
тократии выдвигается демократия, господство которой будет еще хуже, чем
господство аристократии, и которая окончательно подорвет правильное течение
государственной жизни» (там же, с. 16). Не следует, однако, думать, что Шмол-
лер - противник демократии. Он достаточно гибок, что проявляется в приду-
манном им противопоставлении «плохой» демократии другой, хорошей. Такая
демократия может появиться на исторической арене лишь при наличии мощной
государственной власти, которая располагает достаточным количеством надле-
жаще подготовленных государственных служащих. Это - бюрократия - «особое
сословие, не чуждое классового эгоизма и не забывающее о своих выгодах» (там
же, с. 20). Однако недостатки бюрократии искупаются ее полезной, регламен-
тируемой деятельностью, что делает возможным «первые шаги нового демок-
ратизма (курсив мой. - Т.О.), ставящего себе задачу поднять низшие классы,
6*
163
«разумное правительство». Что сие значит, профессор не пояс-
няет. Ясно лишь то, что он не разделяет либеральную доктрину
о необходимости разделения законодательной, исполнительной и
судебной властей, хотя и признает необходимость конституции.
Однако в немецком языке «конституция» обозначается словом
Verfassung, что также означает устройство общества, состояние,
настроение и т.д. Так что в полуабсолютистском германском госу-
дарстве слово Verfassung, даже имея в виду именно конституцию,
предполагающую прежде всего ограничение власти самодержца,
можно было употреблять совершенно безболезненно. Это тем бо-
лее относится к Шмоллеру, который без околичностей провозгла-
шает: «Надежную гарантию против чрезмерных злоупотреблений
представляют пока только те европейские государства, в которых
соединились прочная наследственная монархия с хорошей кон-
ституционной организацией»89. Итак, конституционная монар-
хия - залог экономического и политического процветания госу-
дарства, верное средство борьбы против коррупции, имманентно
присущей бюрократии (и, конечно, не только ей).
Молодой Маркс в одном из первых своих сочинений, опубли-
кованных лишь после его кончины, обрушивается на философию
государственного права Гегеля, обосновывающую необходи-
мость конституционной монархии и всячески идеализирующий
ее. Впоследствии Маркс не обсуждал в своих работах этот вопрос
и, по-видимому, вполне убедился в годы своего пребывания в Ан-
глии, что конституционная монархия вполне совместима с наи-
большим, возможным в капиталистическом обществе, развитием
демократических институций. Шмоллера, следовательно, нельзя
винить в его приверженности к конституционной монархии. Не
только Англия, но и Дания, Швеция, Норвегия являются, пожа-
луй, самыми демократическими государствами в Европе, несмот-
ря на весьма почитаемую там наследственную конституционную
монархию. Иное дело, что Шмоллер не связывает конституцион-
ную монархию со всемерным развитием гражданских прав и сво-
бод. Его заботят, главным образом, не демократические реформы,
которые были весьма нужны его стране, а задача умиротворения
«низших» классов. Вообще его представления о классах доволь-
но расплывчаты. Он именует классами не только капиталистов и
улучшить их положение, - вот этапы тяжелой и поросшей терновником дороги
на пути человечества к усовершенствованию правительственной власти и ис-
коренению классовых злоупотреблений» (там же, с. 18). Итак, да здравствует
бюрократия! Это и есть, по Шмоллеру, необходимое условие подлинной демо-
кратии. Не правда ли, звучит весьма актуально?
89 Там же. С. 19.
164
пролетариев, но также духовную аристократию (простые священ-
ники, очевидно, образуют другой класс), военную аристократию
(простые офицеры и младший командный состав, естественно, не
принадлежат к этому «классу»), класс землевладельцев, «кресть-
янское сословие», класс государственных служащих, класс сво-
бодных профессий. Создается впечатление, что понятие класса
Шмоллер непосредственно связывает с классификацией, как она
существует в ботанике, зоологии и других науках.
Нетрудно понять, что такого рода классификация населения
страны значительно облегчает решение поставленной Шмолле-
ром задачи: обеспечение примирения классов. Он прямо об этом
и говорит: «Задача государственного прогресса облегчается тем,
что общество современных больших государств делится не про-
сто на два враждебных класса: правящий и подчиненный, а це-
лую серию классов, преследующих весьма различные интересы».
Благодаря этому имеется «во всяком случае много оснований на-
деяться, что формы классовой борьбы и ее развязка будут превра-
щаться в более или менее разумные и справедливые»90.
Было время, утверждает Шмоллер, когда государственная
власть была еще слаба, фактически находилась «в зачаточном
состоянии». Поэтому тогда борьба классов «выражалась в жесто-
ких, безумных формах... Ее проявлениями были бунт, революция,
насилие, массовые казни, громадные конфискации»91. Но в годы
Великой французской революции государство отнюдь не находи-
лось в зачаточном состоянии. Бюрократически-военный и к тому
же централизованный государственный аппарат тогда уже вполне
сложился. Именно об этой государственной машине Маркс писал
в «Восемнадцатом брюмере Луи Бонапарта», что ее надо сломать
в ходе пролетарской революции.
Да и в период революции 1848 г. в Германии государство от-
нюдь не находилось в «зачаточном состоянии». Шмоллер явно не
в ладах с историей. Понятно, что его ужасает революция. Рево-
люцию де жаждут одни только революционеры. Народные массы
участвуют в ней, увлеченные примером, агитацией, не говоря уже
о том, что только в революции они могут открыто высказать свою
ненависть к эксплуататорам.
Революция 1848 г. в Германии и других странах была подав-
лена, что достаточно убедительно доказало могущество буржу-
азного государства. Но страх перед новой революцией, которую,
возможно, не удастся подавить, продолжал охватывать всех сто-
ронников «порядка». Шмоллер - их глашатай, высказывающий
90 Там же. С. 22,23.
91 Там же. С. 23.
165
чаяния всех приверженцев status quo: «Что угодно, даже тира-
ническое правительство, предпочтительнее долгой анархии...
На этом основании каждый здравомыслящий человек будет тре-
бовать реформ и осуждать революцию»92. Это эмоциональное
высказывание позволяет понять, почему в Германии теория ре-
волюции, которую разрабатывали отнюдь не одни только марк-
систы (достаточно указать хотя бы на Ж. Сореля, который воздал
панегирик революционному насилию), получила обывательское
наименование «теории катастроф».
Шмоллер вполне рационально объясняет свой страх перед
революцией. «Новое не всегда может достичь победы мирным
путем»93. И на следующей странице: «злоупотребления классов
и проявления классового господства никогда не исчезнут совер-
шенно»94. Это - трезвая констатация исторических фактов.
Столь же трезво он говорит о безусловной необходимости
реформ, восхваляя в связи с этим прусского канцлера К. Гар-
денберга, продолжателя его реформ Г. Штейна, когда вопреки
сопротивлению юнкерства была в основном упразднена крепост-
ная зависимость крестьян; им было дозволено откупаться от нее,
отдавая помещикам часть своего земельного надела, введена все-
общая воинская повинность и т.д. Не входя в разбор этих реформ,
Шмоллер поясняет: «Идея социальной справедливости должна
идти на компромиссы с суровой необходимостью сильного пра-
вительства, потому что демократизм, доведенный до крайних
пределов, заканчивается тиранией и цезаризмом»95. Эта фраза,
по-видимому, должна была оправдать половинчатость прогрес-
сивных реформ Штейна-Гарденберга, которые не смогли до кон-
ца сломать сопротивление прусских помещиков, поддерживаемых
королем, вопреки деятельности им же назначенных министров.
Но Шмоллер, конечно, ничего не говорит о политической позиции
прусского владыки. Напротив, он уверен в том, что гражданские
права и свободы получат дальнейшее развитие именно благода-
ря королевской власти, которая представляется ему той высшей
92 Там же. С. 25.
93 Там же. С. 26.
94 Там же. С. 27. Цитируемому положению предшествует, однако, патети-
ческое обращение к читателю: «будем надеяться, что социальные изменения
наших институтов осуществятся, поскольку они соответствуют личным, мо-
ральным, интеллектуальным качествам различных классов» (там же). Речь, сле-
довательно, идет о таких «социальных изменениях», т.е. реформах, которые бы
согласовались с интересами различных, а значит и противоположных классов.
Ясно, что такие реформы в принципе невозможны. Поэтому и надежды, форму-
лируемые катедер-социалистами, носят явно утопический характер.
95 Там же. С. 28.
166
инстанцией, на которой могут и должны быть разрешены все
антагонистические противоречия между классами. «Теперь, - за-
являет он, - легко опереться на популярность и демократические
тенденции, но сила, необходимая для деятельности, еще скорее и
удобнее может быть почерпнута в могучем и законном монархиз-
ме»96. Стоит ли разъяснять, что «могучий и законный монархизм»
не имеет ничего общего с конституционной монархией, которая
вовсе не предоставляет монарху права самолично принимать
сколько-нибудь важные социальные решения. Хочу подчеркнуть,
что это верноподданническое отношение к монархии характери-
зует не одного лишь Шмоллера. Л. Брентано, о котором пойдет
речь ниже, посвятил объемистую монографию исследованию
права наследования во Франции, Англии, Пруссии и Баварии. При
этом он особенно подчеркивал выдающееся значение наслед-
ственной монархии, как важнейшего, по его убеждению, условия
благоденствия государства, обеспечивающего отсутствие каких
бы то ни было социальных потрясений. Это утверждение, ко-
нечно, никак не согласуется с историческим опытом (достаточно
хотя бы указать на буржуазные революции в Англии и Франции).
И так же как Шмоллер, Брентано не считает нужным указать на
то, что лишь при конституционной монархии становится возмож-
ной реальная демократизация буржуазного общества97.
Шмоллер - последователь «исторической школы», основате-
лями которой считаются В. Рошер, Б. Гильдебранд и К. Книс.
Принципы этой школы он применяет к политической экономии
вслед за Ф. Листом, который доказывал, что экономика каждой
страны носит своеобразный исторический, национальный харак-
тер, в силу чего исследование общих для всех или даже несколь-
ких стран закономерностей экономического развития, в сущности,
лишено смысла. В этом же духе рассуждает и Шмоллер, харак-
теризующий политическую экономию как науку, описывающую
народно-хозяйственные явления и объясняющую их в связи с их
причинами в той мере, в какой эти явления могут быть поняты
как единое целое. Экономические исследования необходимо со-
четать с психологией, философией, социологией, статистикой,
юриспруденцией, географией, этнографией и историей техники.
Политическая экономия, прежде всего, должна быть описатель-
ной наукой, историей народного хозяйства и характеристикой его
современного состояния. Теоретический анализ хозяйственных
явлений, конечно, также необходим, но не следует преувеличи-
96 Там же.
97 Brentano L. Erbrechtspolitik, alte und neue Feudalist. Stuttgart, 1899.
S. 410-413.
167
вать его значение. С этих позиций Шмоллер возражает против
попыток «основать математическую политическую экономию»98.
Такая попытка была предпринята его современником С. Дже-
вонсом.
Автор предисловия к цитируемой книге, известный деятель
Конституционно-демократической партии (кадеты) А. Мануйлов
полагает, что научной заслугой Шмоллера является сочетание
экономического исследования с историческим, статистическим,
психологическим и т.д. С этим можно было бы вполне согласить-
ся, если бы привлечение неэкономических данных не вытесняло
на обочину собственно экономическое исследование. Мануйлов
пишет: «Именно теперь в экономической науке начинает разви-
ваться движение в пользу широкого пользования психологией,
важность которой всегда выдвигал Шмоллер; экономисты все
более и более отрешаются от механического и узкоматериалис-
тического взгляда на явления хозяйственной жизни и пытаются
найти их объяснение в законах человеческого духа, сближая та-
ким образом экономию с этикой и философией»99. Политическая
экономия, действительно, должна быть связана с другими наука-
ми. Уже Маркс в «Капитале» тесно связал экономическое иссле-
дование с историческим. Появление экономико-математических
исследований сыграло еще более важную роль в развитии полити-
ческой экономии. Но это, конечно, не означает, что следует искать
объяснения экономических процессов «в законах человеческого
духа». Но именно такова теоретическая позиция не только авто-
ра предисловия, но и автора книги. По утверждению Шмоллера,
«единые чувства воодушевляют народ, единые представления вы-
ступают за порог национального сознания и родят то, что мы назы-
ваем единым народным духом». И далее, на следующей странице:
«...то основное умственное и волевое единство между своими
членами, с которым, говоря о народе в высшем значении этого
слова, соединяют представление об единой, направляющей без
всякой внешней организации, отчасти сознательной, отчасти бес-
сознательной силе. В этом смысле обладает единством и народ-
ное хозяйство, основывающееся на психических силах, их кон-
центрации и соглашении»100.
С позиций идеалистического понимания истории, Шмоллер
однозначно выражает свое отношение к социалистической теории.
«Ее идея - устранение неравенства имущества и дохода, уничто-
98 Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее мето-
ды. Хозяйство, нравы и право. Разделение труда. М., 1902. С. 91.
99 См. Там же. С. X.
100 Там же. С. 5, 6.
168
жение всякого классового господства, и по возможности всяких
классовых различий; возвышение и поощрение рабочего класса -
главная цель, которой она служит; и на этом пути она уже достиг-
ла многого»101. Эта теория осуждается Шмоллером как крайне
односторонняя, что особенно проявляется в представлениях ее
представителей о социальной справедливости. Справедливость,
поучает он, понятие историческое. Это значит, что не существует
одной-единственной справедливости для всех времен. Аристотель
считал справедливым рабовладение, и в рамках античного обще-
ства рабовладение, и в самом деле было не только узаконенным,
но и справедливым общественным отношением. Никакое право
не создается на все времена и для всех народов. Существующие
отношения классов тоже не вечны, однако, необходимо в полной
мере осознавать, что они сложились в течение длительного ис-
торического развития и именно поэтому заслуживают уважения
и даже почтения. Следует, конечно, согласиться с историческим
подходом к экономическим и всяким иным социальным процес-
сам, но отсюда вовсе не вытекает, что надо быть апологетом всего
исторически сложившегося, привычного, традиционного.
Люди, разъясняет Шмоллер, создают в соответствии со сво-
ей нравственной ориентацией, обычаями и историческим опы-
том мир культуры, являющийся «вторым миром». К этому миру
культуры принадлежит и народное хозяйство, и вопрос о соци-
альной справедливости следует ставить, учитывая историю мира
культуры, сообразуясь с ним. «Существует ли справедливое рас-
пределение хозяйственных благ? Должно ли оно вообще сущест-
вовать?... В настоящее время, по-видимому, этот вопрос позволи-
телен менее чем когда-либо»102. Шмоллер не разъясняет, почему
сей вопрос неуместен «в настоящее время». Очевидно, он пред-
ставляется ему неуместным лишь потому, что его настойчиво ста-
вят и требуют разрешения социал-демократы. Его отношение к
социал-демократии, разумеется, отрицательное, связано с убеж-
дением, что она ставит своей целью коренное преобразование су-
ществующего общественного строя, т.е. революцию. Между тем,
полагает Шмоллер, любая революция может быть предотвращена
своевременной реформой. И опасность, исходящую со стороны
социал-демократической партии, также можно предотвратить:
«... Всякая опасность с ее стороны будет исключена, если поста-
вить эту партию на реальную почву и, следовательно, заставить
ее бороться за отдельные практические реформы. Тогда отпадут
сами собой ее неопределенные утопические идеалы и связанные
101 Там же. С. 31-35.
102 Там же. С. 152.
169
с ними страсти»103. В дни революции 1848 г., иронически замеча-
ет Шмоллер, на баррикадах не было ни одного рабочего, облада-
ющего сберегательной книжкой. Истина, которая де недоступна
социал-демократам, занимает срединную, промежуточную по-
зицию между социализмом и индивидуализмом. Социальная
монархия и есть эта истина, которую пора бы уже уразуметь
социалистическим страстотерпцам. Шмоллер с возмущением
пишет о принятой в Готе социал-демократической программе.
«Только благодаря возрастающему развитию некультурности и
дикости Готская программа 1875 г. потребовала распределения
общего продукта труда каждому индивидууму по его “разумным
потребностям”»104. Однако критика социал-демократии занимает
сравнительно небольшое место в сочинениях Шмоллера. Глав-
ным предметом его критики является, конечно, марксизм. Он от-
рицает это учение, поскольку оно признает «законность» рево-
люций, хотя, как известно, основоположники марксизма никогда
не характеризовали революции как переворот, совершающийся в
границах существующих законов. Напротив, они постоянно под-
черкивали, что всякая революция упраздняет законы, служившие
опорой и освящением прежнего общественного строя. Отсюда и
вытекает их концепция революционной диктатуры, которая в бур-
жуазных революциях, естественно, была диктатурой буржуазии,
а в социалистической революции должна была быть, по учению
Маркса и Энгельса, диктатурой пролетариата. Разумеется, эти те-
оретические положения абсолютно неприемлемы для Шмоллера.
Но не входя в рассмотрение таких исторических явлений, как ре-
103 Schmoller G. Uber einige Grundfragen des Rechts - und der Volkswirtschaft.
S. 151.
104 Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее ме-
тоды. С. 190. Нетрудно понять в связи с этим как относится этот, так сказать,
проблематичный катедер-социалист к Марксу. «Типом спекулятивного книжно-
го ученого без собственных наблюдений, без знания мира и человека, является
Карл Маркс» (там же, с. 43). Можно, конечно, допустить, что Шмоллер не имел
представления о жизненном пути Маркса, о том, что он в 1842-43 гг. был ре-
дактором боевой «Рейнской газеты», что он активно участвовал в германской
революции 1848 г., издавал в эти годы «Новую Рейнскую газету», что он был
руководителем тайного «Союза Коммунистов», организатором и руководителем
Первого Интернационала и т.д. и т.п. Но если Шмоллер ничего об этом не знал,
то какое имел он моральное право обзывать Маркса спекулятивным книжным
ученым? Вероятно, он читал первый том «Капитала» и, судя по всему, не сумел
разобраться в нем. Книжным ученым среднего уровня, обыкновенным ординар-
ным профессором был не Маркс, а Шмоллер. Спекулятивным ученым его, ко-
нечно, никак не назовешь. Его способность суждения весьма ограничена; глав-
ное на что он способен сводится к описанию хозяйственных занятий людей от
древности до современного ему общества. Он больше историк, чем экономист,
хотя и занимается описанием экономических процессов.
170
волюции и диктатура, он, так сказать, скороговоркой отвергает их
с порога, как будто их вообще не было в истории человечества.
В 1897 г., будучи избран ректором Берлинского университе-
та, Шмоллер в своей произносимой по традиции речи заявляет:
«В 1870-1890 гг. произошло очевидное для всего мира полное те-
оретическое и практическое банкротство обеих старых школ»105.
Он имеет в виду школы Маркса и Рикардо. Для него одинаково
неприемлемы теоретические воззрения как социалиста Маркса,
так и убежденного идеолога капитализма и преуспевающего пред-
принимателя-капиталиста Д. Рикардо. Правда, желая выступать в
роли беспристрастного ученого, Шмоллер в цитируемой выше
монографии все-таки признает, что Маркс в «Капитале» расши-
рил круг наблюдения процессов разделения труда, поскольку он
противопоставил мануфактурному, ручному производству фаб-
ричное разделение труда, обусловленное применением машин.
Шмоллер «дополняет» Маркса, расписывая разделение между
руководящим и исполнительным трудом, происхождение «либе-
ральных профессий» (адвокаты, журналисты, писатели, худож-
ники и т.д.). Эти профессии, поясняет он, облагородили третье
сословие.
Свое наступление на социализм Шмоллер продолжает, указы-
вая, что социализм своим требованием справедливого распреде-
ления доходов не сказал ничего нового. Разве не того же требова-
ло и Просвещение XVIII в.? Социализм де усугубил заблуждения
просветителей. Его главная ошибка «состояла лишь в том, что он
не в достаточной степени оценил различие между материальной
и формальной справедливостью». Справедливость де может быть
лишь формальной (например, всем гражданам предоставляются
равные права, но далеко не все они могут в полной мере восполь-
зоваться ими). Что же касается «материальной справедливости»,
то это, по убеждению Шмоллера, ложное понятие, ибо таковой
нет и быть не может, ибо люди отличаются друг от друга способ-
ностями, образованием, имущественным состоянием и прочим.
И продолжая приведенное утверждение, он заявляет: «Социа-
лизм может нас научить не требовать ложной справедливости;
но он никогда не сможет заставить нас отказаться от борьбы за
истинную справедливость»106. Что понимает сей ученый муж
под истинной справедливостью совершенно неясно, поскольку
он обстоятельно доказывал, что каждая эпоха характеризуется
своей справедливостью. Можно допустить, учитывая положение
тогдашней Германии (полуабсолютистское, выражаясь помягче,
105 Там же. С. 199.
106 Там же.
171
государство), что он имеет в виду правовое государство, в котором
все без исключения граждане действительно равны перед законом
и осуществлено на деле разделение властей, благодаря которому
исполнительная власть не диктует свою волю ни законодателям,
ни судьям. Впрочем, Шмоллер как человек осторожный и пред-
усмотрительный оговаривается: общество не может быть гармо-
нично устроено, так как гармонии как «самостоятельной силы» не
бывает. И вообще «механика положительного права ограничивает
всякое проведение материальной справедливости. Формальное
право добывается только ценою частичной несправедливости»107.
О какой же истинной справедливости может в таком случае идти
речь? Или истинная справедливость, так сказать, диалектична,
т.е. включает в себя и свою противоположность? Но Шмоллер не
признает никакой диалектики, так же как не признает и амбива-
лентности правовых установлений, обусловленной их формаль-
ным характером. Он признает только положительное право, т.е.,
проще говоря, status quo. Собственно главным, решающим в об-
щественной жизни является в его идеологическом видении лишь
государство и только оно. Хотя Шмоллер и не является поклон-
ником философии Гегеля, он вполне разделяет в высшей степени
возвышенное, не исключающее и самоунижения представление
о государстве. «Государство есть центр и сердечная камера всех
учреждений, в которую они все впадают и стекаются»108. Несмот-
ря на то что Германия во времена деятельности Шмоллера была
страной, в которой уже было установлено всеобщее избиратель-
ное право, он как бы забывая о том, что согласно конституции
в стране легализовано существование партий, преследующих не
только различные, но и противоположные цели, выражающие
интересы противостоящих друг другу классов, ополчается про-
тив всякой оппозиции существующей государственной власти.
«Все эти оппозиционные мнения забывают, что государственный
центр есть руководящая интеллигенция (т.е. интеллект. - Т.О.),
ответственное средоточие народного чувства, вершина всех су-
ществующих и нравственных сил...»109. Это раболепное отноше-
ние в данном случае к полуабсолютистской власти очередного
Гогенцоллерна вполне характеризует то, что в Германии полу-
чило название бисмарковского «государственного социализма».
Государство с точки зрения этой разновидности буржуазного со-
циализма осуществляет высшую справедливость, определяя ка-
кие доходы должны получать граждане, принадлежащие разным
107 Там же. С. 196.
108 Там же. С. 208.
109 Там же. С. 209.
172
классам, ограничивая экономическое могущество капиталистов,
понуждая их идти навстречу требованиям рабочего класса, если
оно, государство, признает их правомерными, заслуживающими
удовлетворения.
Таким образом, «государственный социализм» пытается обос-
новать воспринятый им по традиции тезис о надклассовости го-
сударства, которое де в равной мере представляет интересы всех
социальных групп и является верховным арбитром в споре между
пролетариями и капиталистами. Обе стороны должны, следова-
тельно, беспрекословно подчиняться государству с полной уве-
ренностью в том, что только оно способно примирить противо-
положные интересы и удовлетворить потребности всех классов.
«Государство, - уверяет Шмоллер, - может воздействовать на
справедливое распределение дохода всегда только посредством
улучшенных социальных учреждений. Только идя по этому пути,
оно может быть гарантировано в том, что оно не сведет на ничто,
благодаря тысяче формальных несправедливостей, свои лучшие
намерения»110. Как ни нелепа эта фетишизация государства, она,
в сущности, возродилась в СССР в период сталинской террорис-
тической диктатуры. И советский социализм с полным правом мо-
жет быть назван государственным социализмом, так как имен-
но государственная власть определяла, какие доходы положены
разным категориям граждан, какие законы должны быть приняты
Верховным Советом СССР (т.е. парламентом), какие приговоры
должны выноситься судьями, согласующими свои решения по
сколько-нибудь важным вопросам с соответствующими партий-
ными органами, которые, собственно, и были государственной
властью на всех уровнях жизни советского общества.
Стоит отметить, что воззрения Шмоллера немногим отличают-
ся от воззрений В. Рошера, основоположника немецкой «истори-
ческой школы», которого никто не считал социалистом. В 1854 г.
он издал первый том своих «Начал народного хозяйства». Рус-
ский экономист И. Бабст в предисловии к русскому изданию этой
книги подчеркивает, что Рошер «нигде не пытается выставлять
абсолютного идеала народного хозяйства...»111. Действительно,
такого идеала не может быть. Но суть дела в том, что Рошер при-
писывает социалистическим учениям провозглашение абсолют-
ного идеала. Если это можно сказать об утопических социали-
стах и коммунистах, то никак нельзя сказать о социалистическом
учении основоположников марксизма. Конечно, в оправдание
Рошеру можно указать, что он ни слова не говорит о них и, по-ви-
110 Там же.
111 См. Рошер В. Начала народного хозяйства. М., 1860. Т. 1. С. XI.
173
димому, даже не подозревает об их существовании. Коммунизм,
по его словам, «...непоследовательное преувеличение демокра-
тического начала равенства. Люди, которые постоянно слышат,
как их называют “самодержавным народом”, а их благосостояние
высшим государственным законом, всегда тяжелее осознают не-
измеримую разницу между собственной бедностью и привольем
других слоев общества»112. Но перспектива коммунистического
переустройства общества характеризуется Рошером лишь как
превращение состоятельных людей в бедняков. «Где теперь 1000
богатых и 100000 пролетариев, там, спустя одно поколение, не
будет совсем богатых, но может быть 200000 пролетариев»113.
Коммунизм, утверждает Рошер, был возможен лишь на низших
ступенях исторического развития человечества. В развитом, куль-
турном обществе обобществление «имущества» (он не говорит о
средствах производства) не дало бы тех результатов, которые от
него ожидают коммунисты. Обобществление имущества никому
не выгодно. Эти прописные истины либерализма, которые под-
вергали беспощадной критике основоположники марксизма и их
продолжатели, пересказывает своими словами «государственный
социалист» Шмоллер, который, впрочем, как уже отмечалось
выше, по-видимому, из осторожности и предусмотрительности,
в отличие от других катедер-социалистов, не называет себя со-
циалистом. Более того, он, полемизируя с Трейчке, осуждает и
катедер-социализм, несмотря на свою фактическую принадлеж-
ность к этому вполне одобрявшемуся Бисмарком идейно-полити-
ческому течению. «Приверженцы катедер-социализма, - пишет
он, - зашли слишком далеко в пылу борьбы: они провозгласили
некоторые идеалы, которые несмотря на свою неопределенность
112 Там же. С. 168.
113 Там же. С. 176. В этой же книге Рошер утверждает, что доход капиталис-
та не что иное, как его заработная плата. «Каждый класс общества, - продол-
жает он, - обладающий известною отраслью дохода, должен сознавать, что его
выгоды совпадают с интересами всего народного хозяйства» (там же, с. 155). И
десятью страницами ниже: «Итак, гармонию между крупной, средней и мелкой
собственностью должно считать необходимым условием процветания народа»
(там же, с. 165). В другом своем сочинении «Наука о народном хозяйстве», вы-
шедшем в свет в 1859 г., Рошер назидательно указывает: «Ограждение низших
классов от притязаний высших составляет такой же интерес, как и призвание
государственной власти» («Наука о народном хозяйстве». М., 1869, т. 2, с. 86).
Во втором полутоме этой же работы Рошер утверждает: «Признаком здорового
хозяйства и высоко цивилизованного народа служит именно гармоническое
отношение между деревней и городом, между земледелием и промышленно-
стью» («Наука о народном хозяйстве». М., 1870, т. 2, отделение второе, с. 493).
Там же утверждается: чем более развито народное хозяйство, тем выше заработ-
ная плата наемных рабочих.
174
весьма схожи с безумными построениями грубого социализма.
И если бы эти идеалы были осуществлены, это уничтожило бы
всякий социальный порядок». И тут же Шмоллер подчеркивает
свою преданность прусской монархии: «... чем более чувствую я
себя монархистом, тем более все мои помыслы связаны с государ-
ством Гогенцоллернов, с возрождением Германской империи и с
борьбой против антигосударственных тенденций ультрамонтаниз-
ма и социал-демократии...»114. Именно эта преданность царствую-
щей династии позволяет ему, заявляет Шмоллер, высказываться в
пользу «четвертого сословия» (т.е. пролетариата), высказываться,
подчеркивает он, «с неограниченной свободой мысли» за социаль-
ные реформы. Разумеется, сия «неограниченная свобода мысли»
заранее ограничена основными убеждениями Шмоллера.
В 1887 г. Шмоллер издал объемистый сборник своих статей,
печатавшихся в разные годы. В нем, в частности, помещены три
статьи, опубликованные в 1864-65 гг. в «Preussische Jahrbucher»
под общим названием «Рабочий вопрос». Их содержание сводит-
ся к полемике с Лассалем и даже Шульце-Деличем, который рас-
суждал и действовал вполне в либеральном духе, открещиваясь
от социалистических идей. Лассаль, сформулировавший «желез-
ный закон заработной платы» и ссылавшийся в связи с этим на
Маркса, вызывает буквально негодование Шмоллера, который
разъясняет, что главная причина тяжелого положения рабочих -
промышленная революция, но она же, в конечном счете, приве-
дет к существенному улучшению их положения. Он ссылается
на пример Англии, где рабочие нередко участвуют в прибылях
предприятия, на котором они трудятся. Рабочий, подчеркивает
он, - свободный человек, но свобода также обязывает трудиться.
«Прогресс в человеческой свободе не есть прогресс произвола, но
представляет собой мост между границами принудительного пра-
ва и свободной нравственностью»115. Это в особенности, подчер-
кивает Шмоллер, надо учесть пролетариям, которые недостаточ-
но осознают, что «добродетель бережливости - первая ступень,
ведущая к нравственно-экономическому подъему (Erhebung)»116.
Шмоллер особенно резко критикует Лассаля за его предложения
создавать производительные товарищества рабочих, предприятия,
независимые от капиталистов. Производственные кооперативы,
утверждает он, требуют такого рода человеческих способностей,
114 Schmoller G. Uber einige Grundfragen des Rechts-und der Volkswirtschaft.
Ein offense Sendschriben an H. Prof, von Treitschke. Jena, 1875. S. IV.
115 Schmoller G. Kleine Schriften zur Wirtschaftgeschichte? Wirtschafttheorie
und Wirtschaftpolitik. Leipzig, 1887. S. 416.
116 Ibid. S. 525.
175
которые не присущи пролетариям, в ином случае они не были бы
пролетариями. Гораздо полезнее рабочему классу и несравненно
более соответствуют его социальному положению потребительские
кооперативы, благодаря которым создается возможность покупать
необходимые продукты и вещи по пониженным ценам.
Особенное возмущение Шмоллера вызывает лассалевское
требование не удовлетворяться профсоюзными объединениями,
а создавать политическую организацию рабочего класса. «Ласса-
левский упрек, что все эти союзы лишь продлевают безнадежную
борьбу ремесленников против фабричного производства, основы-
ваются на явно неправильном представлении... на абстрактной
идее, что все ремесленное производство будет разрушено произ-
водством фабричным»117. Создание политической партии рабоче-
го класса представляется Шмоллеру чуть ли не восстанием.
В 1938 г., отмечая столетие со дня рождения Шмоллера,
А. Шмитхор, один из его последователей, предпринял издание
«Шмоллеровского ежегодника по законодательству, управлению
и народному хозяйству в германской империи». Второй полутом
этого издания был целиком посвящен чествованию этой немец-
кой знаменитости. Остановлюсь кратко на двух, помещенных в
нем статьях. Ф. Люрге в очерке «Густав фон Шмоллер как со-
циальный политик» подчеркивает, что последний был «сыном
своего времени» в том смысле, что признавал теорию развития,
верил в прогресс, придерживался исторического детерминизма.
Но в отличие от старой немецкой «исторической школы», которая
была инфицирована романтизмом, Шмоллер, как глава новейшей
формы этого учения, является реалистом, которому свойственны
активизм, воля к действию, политизация. Люрге ссылается на не-
коего Бринкмана, назвавшего Шмоллера «основателем научной
социальной политики». Конкретным выражением этой не только
теоретической, но и практически-политической политики было
обоснованное Шмоллером «требование постепенного участия
низших классов в благополучии, нравственности, образовании,
каких уже достигли высшие классы»118.
Само собой разумеется, что этот, пользуясь известным фран-
цузским выражением, «маленький великий человек» (un petit grand
homme) именуется «государственным социалистом». Учитывая
то обстоятельство, что цитируемое издание появилось в годы
гитлеровской террористической диктатуры, вызывает некоторое
удивление, что Шмоллер не назван хотя бы предшественником
1,7 Ibid. S. 451.
118 Schmollers Jahrbuch fur Gesetzgebung Verwalttung und Volkswirtschaft im
Deutschen Reiche. Munchen, 1938, 62 Jahrgang, II Halbband. S. 193.
176
«национал-социализма». Правда, автор статьи подчеркивает: «Он
видел, таким образом, опасное обострение классовых противопо-
ложностей»119. Читателю дается понять, что этот конфликт может
быть улажен лишь установившимся в Германии новым государ-
ственным порядком.
Вторая, привлекающая внимание статья принадлежит некое-
му В. Кромфардту - «Преодоление классовой борьбы по Густаву
Шмоллеру». Последний характеризуется как носитель великой не-
мецкой традиции и государственной идеи, продолжатель Трейчке,
предшественник О. Шпана, борец с марксизмом и материалистиче-
ским пониманием истории прежде всего. Шмоллер, подчеркивает
Кромфардт, доказал, что представление об общественном развитии
как борьбе классов - «наивный постулат»120. Борьба классов могла
бы действительно расколоть общество, лишить его жизненно не-
обходимого экономического, национального, духовного единства,
если бы не государство, которое призвано преодолевать классовые
противоположности и на деле преодолевает их. Поэтому преодо-
ление классовой борьбы не только задача, которая постоянно сто-
ит перед государством, но и наличествующее состояние общества,
которое, однако, всегда может измениться.
Шмоллер, отмечает автор статьи, вовсе не отрицает борьбы
классов, господства одного класса над другим. Все это имело место
при феодализме и на ранних ступенях развития нового, сменив-
шего феодализм общества, которое установило правовой порядок,
демократию. Классы, конечно, не могут быть устранены; разде-
ление общества на классы необходимо и неизбежно. Более того,
оно благодетельно. Поэтому марксистская концепция будущего
бесклассового общества есть не что иное, как новая мифология.
Кромфардт ссылается на опубликованную в 1926 г. в этом
же ежегоднике статью И. Шумпетера «Густав Шмоллер и про-
блемы современности». То, что такой, несомненно, выдающийся
экономист* посчитал нужным заняться исследованием значения
119 Ibid. S. 195.
120 Ibid. S. 337.
* В «Экономической энциклопедии», вышедшей в постсоветское время под
редакцией академика Л.И. Абалкина, в статье об этом экономисте отмечается:
«Шумпетер разработал теорию эффективной конкуренции как движущей силы
экономического развития, достигаемого на основе институциональных измене-
ний и технологических инноваций. Цикличность экономического роста он рас-
сматривал как закономерность, хотя, согласно его логике, кризисы не являются
неизбежными... В результате исследований Шумпетер пришел к выводу о не-
избежности трансформации частнокапиталистического капитализма в экономи-
ческую систему, развитие которой будет регулировать государство» («Экономи-
ческая энциклопедия». М., 1999. С. 971).
177
теоретического наследия Шмоллера, показывает, как высоко
оценивалась в тогдашней Германии вполне заурядная социально-
экономическая теория. Впрочем, эта оценка учения Шмоллера
нисколько не отрицает того, что он, как и многие другие его со-
временники, во многом правильно понимал и предвосхищал тен-
денции развития капиталистического способа производства.
Что же касается социалистических воззрений Шмоллера, то
они, естественно, не могут не вызывать сомнения. Почему он, не-
смотря на всевозможные критические оговорки, все же причислен к
плеяде катедер-социалистов? По-видимому, потому, что «государс-
твенный социализм» в бисмарковской Пруссии был если не офици-
альной, то по меньшей мере официозной идеологией. И не только
Шмоллер, но и все другие немецкие катедер-социалисты (все они, в
сущности, являются современниками, подвизающимися во второй
половине XIX в.) были именно «государственными социалистами»
и в этой своей ипостаси не только приемлемыми, но в немалой мере
превозносимыми наиболее проницательными и дальновидными
представителями правящих верхов. Недаром же Шмоллеру был по-
жалован дворянский титул царствующей персоной.
Луйо Брентано (1844-1931)
Л. Брентано обычно называется в первом ряду среди представи-
телей немецкого катедер-социализма, с чем никак нельзя согласить-
ся, так как значительно раньше него выступил Ф.А. Ланге, который,
правда, не создал своей школы. А. Менгер и А. Вагнер также опуб-
ликовали свои первые работы немного раньше Брентано, но именно
он получил наибольшую известность, несмотря на то что его соци-
алистические воззрения выражены недостаточно отчетливо и впол-
не могут быть поставлены под вопрос. П. Струве в предисловии
к вышедшей в русском переводе книге Г. фон Шульце-Геверница,
одного из учеников Брентано, писал: «Школа Брентано - и в этом,
между прочим, ее значение и заслуга в науке - вполне реалистич-
на или, как принято говорить после Маркса и Энгельса, материа-
листически ставит вопрос об условиях экономического развития.
В этом смысле она буржуазно-либеральное выражение того же само-
го строя идей, который известен под наименованием экономическо-
го материализма». И тут же Струве, все еще считающий себя марк-
систом (разумеется, критическим), считает нужным подчеркнуть:
«.. .его буржуазные симпатии и - если можно так выразиться - вку-
сы нам совершенно чужды»121.
121 См. Шульце-Геверниц Г. Очерки общественного хозяйства и экономиче-
ской политики России. СПб., 1901. С. VII.
178
Брентано основательно занимался изучением английского
тред-юнионизма, неоднократно бывал в Англии и пришел к вы-
воду, что именно эта, т.е. профсоюзная организация рабочего
класса вполне в состоянии разрешить наболевший «социальный
вопрос». Тред-юнионы объединяют наемных рабочих одной и той
же специальности, защищают их общие интересы путем заключе-
ния коллективных договоров с работодателями, заботятся о своих
членах, оказавшихся безработными, больными и т.д.
В. Святловский, биограф и некритический приверженец Брен-
тано, указывает: «Изучение рабочего класса в Англии, а равно
встреча и знакомство, превратившееся впоследствии в дружбу, с
некоторыми из выдающихся вождей тред-юнионистского движе-
ния было крайне полезно». И далее: «...положительные резуль-
таты тред-юнионов убедили Брентано в возможности разреше-
ния рабочего вопроса и при существующем хозяйственном строе,
а равно и признать во многих случаях социального неустройства
добровольную организацию рабочих в союзы одним из лучших
средств экономической реформы»122.
В Германии, отмечает Брентано, долго не было аналогичных
английским организаций рабочего класса. Правда, в ней еще во
времена цехового строя (т.е. в докапиталистическую эпоху) суще-
ствовали союзы подмастерьев, но они фактически были нелегаль-
ными организациями, так как закон запрещал всякие коалиции.
В Германии в течение долгого времени не было договорных
отношений между рабочими предприятия и его хозяином. Ра-
бочий, подчеркивает Брентано, был рабом. Значительная часть
работников вообще находилась в крепостной зависимости, с
которой в Англии было покончено еще до Великой английской
революции. В Германии же лишь в XIX в. помещики и предпри-
ниматели в городах пришли, в конце концов, к сознанию, что
гораздо выгоднее иметь вместо недовольных крепостных сво-
бодных рабочих, которые сами должны заботиться о том, чтобы
продать свою рабочую силу, чтобы обеспечить себя пищей и всем
другим необходимым для более или менее сносной жизни. «Ци-
вилизация, - пишет Брентано, - требовала отмены владельческо-
го господства работодателя над рабочим во имя прав последнего
и его нравственной обязанности наилучшим образом использо-
вать свою рабочую силу и довести свои способности до наивыс-
шего развития»123. Приведенная формулировка отдает изрядным
122 Святловский В. Л. Брентано. М., 1896. С. 20, 38.
123 Брентано Л. Профессиональные организации рабочих. СПб., 1904. С. 7.
Приведенная цитата поясняется на следующих страницах: «По существующему
праву на рабочем не лежит никакой иной обязанности к труду, кроме взятой
179
лицемерием. Дело, конечно, вовсе не в гуманности и отнюдь не в
заботе о нравственности и развитии способностей рабочего, тем
более «до наивысшего уровня», что нисколько не желательно ка-
питалисту-предпринимателю. Свободный рабочий (и это отмеча-
ет Брентано) сам должен заботиться о себе и, прежде всего, о том,
чтобы найти себе работу и притом на условиях, которые не при-
ходится ему выбирать; они диктуются предпринимателем. «Та-
ким образом, - заключает Брентано, - кто устанавливает условия
труда, тот не только устанавливает размер труда и цену за него, но
одновременно с этим распоряжается над всем физическим, ум-
ственным, нравственным и гражданским существованием рабо-
чего»124. Конкуренция между рабочими, неизбежная вследствие
того, что количество рабочих мест почти всегда меньше, чем
количество пролетариев, ищущих работу, постоянно приводит
к понижению заработной платы работающих. Ведь безработные
готовы трудиться и за пониженную зарплату, поскольку иного
выхода у них нет. Однако борьба рабочего класса с произволом
хозяев-капиталистов в конце концов, с удовлетворением конста-
тирует Брентано, дает свои заслуженные плоды: право рабочих
объединяться в профсоюзы признается законным; запрещение
образовывать коалиции отменено. Начинается новая эпоха в ис-
тории рабочего движения: множатся профессиональные союзы,
которые эффективно защищают интересы своих членов против
власти капитала. Однако капиталисты тоже не дремлют. «Против
профессиональных союзов рабочих поднимаются общества для
защиты работодателей... Эти общества работодателей ставят себе
задачей противодействовать повышению заработной платы и вся-
кому улучшению условий труда, могущему повести к вздорожа-
на себя по добровольному договору, и юридически он совершенно свободен и
не обязан заключать такой договор» (там же, с. 9). Но это не более, чем види-
мость, признает Брентано, так как рабочий вынужден продавать себя, потому
что «бедность вынуждает его для поддержания своего существования - непре-
рывно выносить на рынок пользование ею - его труд. Поэтому являлось как бы
издевательством, когда рабочего делали лично ответственным за достигнутые
им условия продажи наравне со всяким другим продавцом» (там же, с. 9). Эти
положения напоминают третий раздел четвертой главы первого тома «Капита-
ла» Маркса. Подытоживая анализ продажи рабочей силы капиталисту, Маркс
саркастически замечает: «Бывший владелец денег шествует впереди как капита-
лист, владелец рабочей силы следует за ним как его рабочий; один многозначи-
тельно посмеивается и горит желанием приступить к делу; другой бредет пону-
ро, упирается как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру
и потому не видит в будущем никакой перспективы кроме одной: что эту шкуру
будут дубить» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 187). Само собой разумеется,
что это сравнение не в пользу Брентано.
124 Там же. С. 10.
180
нию издержек производства, добиваться понижения заработной
платы, удлинения рабочего времени и, в особенности, - где это
представляется возможным, - уничтожить профессиональные
союзы рабочих»125.
Факты, которых невозможно игнорировать, вынуждают Брен-
тано называть вещи своими именами: налицо классовая борьба
между трудом и капиталом. Признание сего факта изображается
Святловским как выдающаяся заслуга Брентано, который, по его
словам, «более чем ясно стоит за борьбу классов, и рекоменду-
ет рабочему населению самому завоевывать себе необходимые
права и лучшую заработную плату». При этом Святловский ого-
варивается, что Брентано совершенно не удовлетворяет позиция
Ф.А. Ланге, поскольку тот рассуждал «о необходимости изме-
нения основ современного общественного и государственного
порядка»126. Да, Брентано, действительно, решительно выступает
против тех социалистов, которые провозглашают исторической
необходимостью упразднение частной собственности на средства
производства, превращение этих средств в общественную (или
государственную) собственность. По его убеждению, осуществ-
ление этого социалистического идеала угрожало бы самым дра-
гоценным благам человечества: свободному развитию личности
и прогрессу культуры.
Приведенное выше положение Брентано о классовой борьбе
пролетариев против гнета капитала в ходе дальнейшего изложе-
ния фактически дезавуируется. Оказывается, что эта классовая
борьба была необходимостью лишь постольку, поскольку работо-
датели еще не сознавали необходимости в полной мере считаться
с интересами наемных рабочих. Но это время уже позади. «Рабо-
тодатели, - уверяет он, - логикой обстоятельств воспитываются
к действительному признанию того равноправия рабочих при
заключении рабочего договора, которое законодательство давно
уже признало за ними»127. Эта же мысль повторяется в еще более
усиленной форме в заключительной части брошюры Брентано.
125 Там же. С. 28.
126 Святловский В. Л. Брентано. С. 43. Далее Святловский подчеркивает:
«Одним из главнейших факторов социального прогресса Брентано считает са-
моотверженную деятельность со стороны образованных классов общества,
направленную на улучшение материальной и духовной обстановки рабочего.
Эту деятельность он считает такою же важною, как и вышеуказанная само-
деятельность рабочего класса и вмешательство государственной власти. В
соединении этих-то трех факторов - и состоит программа, с помощью которой
Брентано разрешает рабочий вопрос в тесном смысле» (там же, с. 56).
127 Брентано Л. Профессиональные организации рабочих. СПб., 1904.
С. 24.
181
Свое убеждение в том, что наступила эпоха классового примире-
ния, он подкрепляет цитатой из монографии Сиднея и Беатрисы
Веббов, посвященной истории тред-юнионов: «Профессиональ-
ные союзы оставили в стороне все проекты социальной револю-
ции, решительно направили свои силы против наихудших форм
законодательного и экономического гнета, от которого они стра-
дали, и постепенно улучшали для этой цели организации, ставшие
неотъемлемой частью современного хозяйственного строя»128.
Рабочее движение развивается, с точки зрения Брентано,
благодаря растущему самосознанию пролетариата, который, до-
биваясь соответствующих его интересам законодательных актов,
все более проникается, с одной стороны, уверенностью в своих
силах, а с другой - правильным пониманием громадной роли
всеобщего избирательного права и участия его представителей
в парламенте с целью принятия законов, способствующих даль-
нейшему улучшению жизненных условий этого класса. Социал-
демократические партии, рассчитывавшие еще в недавнем про-
шлом на революцию, которая вспыхнет вследствие очередного,
но более тяжелого, чем предшествующие, экономического кри-
зиса, все более перестраиваются и становятся фактически парла-
ментскими партиями, выражая тем самым наиболее адекватным
образом действительные интересы рабочего класса. «Почти само
собой понятно, - утверждает Брентано, - что значительное боль-
шинство членов рабочих союзов всегда стояло за всеобщее из-
бирательное право и прочие широкие политические требования.
Но так они держались только индивидуально, как частные граж-
дане. Напротив, они строго наблюдали за устранением из про-
фессиональных рабочих союзов, как таковых, всякой политики,
всяких религиозных вопросов»129.
Итак, всеобщее избирательное право, так же как и участие в
парламентской законодательной деятельности необходимы про-
летариату, утверждает Брентано, исключительно для решения
экономических вопросов, имеющих важнейшее значение для
его трудовой деятельности, социального обеспечения на случай
безработицы, инвалидности, старости. Не надо думать, что это
лишь точка зрения буржуазного профессора. Так мыслят и сами
пролетарии, о чем говорят свидетельства Энгельса об английских
рабочих и его переписка с Зорге, из которой становится очевидно,
что не только английские, но и американские пролетарии мыс-
лят по-буржуазному. И в этом нет ничего удивительного, так как
господствующая буржуазная идеология господствует (обычно в
128 Там же. С. 40.
129 Там же. С. 42.
182
смягченной и завуалированной форме) и в небуржуазной среде.
Убеждение основоположников марксизма в том, что пролетариату
внутренне присуще антикапиталистическое (даже коммунисти-
ческое, по их словам) сознание - глубокое, в сущности, утопиче-
ское заблуждение. В этом отношении Ленин был гораздо трезвее,
когда утверждал, что тред-юнионистское сознание - буржуазное
сознание, и социалистические убеждения можно и нужно внести
в пролетарские массы извне. Но и он глубоко заблуждался, по-
лагая, что чем более развит капиталистический строй, тем ближе
рабочему классу идеи социализма. Англия и США, отнюдь не
подтверждающие этот вывод, просто игнорировались Лениным.
Святловский в названной книге обильно цитирует Брентано,
отбирая наиболее характерные для него высказывания. Так, ссы-
лаясь на деятельность либералов, христианских социалистов и
руководство тред-юнионов, Брентано с удовлетворением утвер-
ждает: «через пропасть, которая некогда разделяла в Англии выс-
шие и низшие классы, теперь, таким образом, переброшен мост.
На место прежнего враждебного отношения между обеими сторо-
нами царствует ныне в высших классах проникнутое симпатией
понимание потребностей и стремлений низших. У последних
в свою очередь развилось понимание необходимости сущест-
вования высшего класса, который должен исправлять функции
руководителей народа и исправляет. Конечно, осталось еще мно-
гое сделать и, конечно, всегда будет предстоять много работы.
Но самое главное уже совершено»130. Этот в елейных тонах вы-
писанный пассаж, разумеется, гиперболизирует тенденцию, кото-
рая, действительно имеет место. Реальное отношение между так
называемыми высшими и так называемыми низшими классами,
разумеется, далеко не представляет собой идиллической карти-
ны. Противоречия между ними - антагонистические противоре-
130 См. Святловский В. Л. Брентано. С. 70-71. Однако вопреки приведен-
ному положению Брентано Святловский констатирует: «Против превосходно
организованных всевозможных рабочих союзов, кооперативных товариществ
и пр. стали возникать не менее организованные союзы предпринимателей и
торговцев, всякие картели, синдикаты, тресты, корнеры, ринги и пр.» (там же,
с. 97). Не удивительно поэтому, что решение социального вопроса Брентано,
в сущности, возлагает на т.н. самопомощь пролетариев. Взаимопомощь рабо-
чих характеризуется Брентано как их капитал, который дает им возможность
бороться с нуждою и отстаивать свою самостоятельность и независимость. На
деле же, вопреки Брентано, нелепо говорить о независимости рабочих. Брента-
но обосновывает также необходимость страхования рабочих, подчеркивая, что
оно будет плодотворным лишь тогда, когда станет обеспеченным регулярными
взносами рабочих для этой цели. Что касается «высших классов», то их участие
в деле улучшения жизненных условий пролетариата, конечно, желательно, но
не обязательно.
183
чия. Однако рабочий класс развитых капиталистических стран не
только в наше время, но и в середине прошлого века стремился
разрешить (ограничить, притупить) это противоречие отнюдь не
путем революционного насилия.
Святловский утверждает, что Брентано - первый «выдаю-
щийся экономист, обративший внимание на картели»131. В связи
с этим он цитирует положение Брентано: «Картелизация пред-
ставляет из себя новую стадию в морфологии политической
экономии. И весьма поэтому возможно, что и картели, наряду с
другими новейшими организациями, вызванными чрезмерным
экономическим ростом промышленности и давлением мирового
рынка, являются переходною ступенью к новому экономическому
строю будущего»132.
Брентано, как правило, не пользуется термином «социализм»,
хотя он вполне вошел в лексикон катедер-социалистов. Будущее
общество не трактуется им как посткапиталистический общест-
венный строй. Речь идет лишь о новой, более совершенной стадии
развития буржуазного общества, с которой он связывает оконча-
тельное решение социального вопроса, вполне удовлетворяющее
и рабочих, и капиталистов. Это, конечно, иллюзия, однако, от-
нюдь не лишенная реального содержания, поскольку именно в
эту эпоху сравнительно позднего капитализма, ошибочно имено-
вавшегося марксистами-ленинцами кануном пролетарской рево-
люции, рабочему классу наиболее развитых капиталистических
стран вполне удается добиться благополучных, по убеждению его
рядовых представителей, условий труда, социального обеспече-
ния и т.д.
В 1901 г. Брентано, избранный ректором университета, про-
износит, соответственно обычаю, речь, тема которой «Этика и
народное хозяйство в настоящее время». Он начинает ее с утвер-
ждения, что коммунистические убеждения зародились в далеком
прошлом и неразрывно связаны с ним. «Отцы церкви не считали
собственность естественным правовым учреждением. Естествен-
ным для них был коммунизм. Как воздух не может быть чьей-
либо собственностью, как свет солнца, так и все остальное в мире
должно быть дано для всех, общим, а не разделенным владени-
ем. Собственность представляется им следствием первородного
греха, ставшим неизбежным поэтому злом. Поэтому ее терпят
в повседневной жизни... Но никто не должен быть настолько
бесстыдным, чтобы похваляться своей собственностью»133. Речь,
131 Святловский В. Л. Брентано. С. 97.
132 См. Там же. С. 107.
133 Brentano L. Ethikund Volkswirtschaft in der Gegenwart. Munchen, 1902. S. 5.
184
конечно, идет о частной собственности, хотя остается неясным
имеется ли в виду собственность на средства производства. Ско-
рее всего, осуждается богатство, роскошь.
С точки зрения первоначального христианства, как повест-
вует Брентано, собственность является настолько большим бед-
ствием для души, что церкви следует ее осуждать, кому бы она ни
принадлежала. Строжайшему осуждению также подлежали в те
времена торговля и деньги, сокровища и в первую очередь, само
собой разумеется, ростовщичество.
Отцы церкви, подчеркивает Брентано, исходили из признания
природного равенства людей и равенства их нормальных потреб-
ностей. Так было еще в XIII веке. Но собственность, богатство все
более умножалось, да и сама церковь стала едва ли не крупней-
шим собственником. Хотя она по-прежнему проповедовала отказ
от собственности, как идеал, на практике она поступает по-ино-
му. Так возникает противоречие между этическими убеждениями
и практической жизнью. В конечном итоге развитие «хозяйства»
(так именуется развитие производительных сил) освобождает
экономические воззрения от церковной догматики, что истори-
чески совпадает с восстанием человеческого разума против вар-
варства папской власти и христианской церкви вообще. Такова
Великая английская революция XVII в. Друг Т. Гоббса В. Петти
«становится основателем современной науки о хозяйстве»134. За-
тем следуют физиократы. А. Смит, Д. Рикардо, их продолжатели
и оппоненты. Торговля осознается как одинаково выгодная и про-
давцу, и покупателю. Брентано заканчивает свою речь утверж-
дением, что законы экономического развития должны соответс-
твовать природе вещей, ибо «все развитие общественной жизни
может быть успешным и справедливым только тогда, когда оно
не противоречит природе вещей, являющихся частью природно-
го развития»135. Что в данном случае понимается под «природой
вещей»? Если имеются в виду экономические «вещи», то почему
они объявляются частью «природного развития»? Все это звучит
невразумительно. Может быть это просто риторическая концовка
речи. Впрочем, Брентано, вероятно, можно извинить, так как в
немецком языке (это, конечно, недостаток) слова «естественный»
и «природный», которые вовсе не являются синонимами, обозна-
чаются одним и тем же словом: naturliche(r).
Остановлюсь еще на одной работе Брентано, которая, кстати
сказать, посвящается Шмоллеру, как «другу». При этом подчер-
кивается общность их взглядов.
134 Ibid. S. 30.
135 Ibid. S. 38.
185
Основная тема этой книги - страхование рабочих от безрабо-
тицы, несчастных случаев, инвалидности путем «самопомощи»,
т.е. средствами самих рабочих. Об участии государства в этом
деле кратко: «Единственное, что можно требовать от государства,
состоит в том, чтобы оно не препятствовало своими законами
развитию корпоративных организаций рабочих»136.
Брентано утверждает, что Лассаль, вызвавший к жизни со-
циал-демократическую партию Германии, превратил учение о
«железном законе» заработной платы в центр своей агитации.
Всеобщее избирательное право, завоевание которого Лассаль
провозгласил главной задачей партии, призвано было преодолеть
этот закон, обрекающий пролетариев на нищенскую жизнь. Пос-
ле смерти Лассаля этот «закон» не канул в Лету и продолжал со-
хранять свое значение главного агитационного лозунга. «Однако
Карл Маркс, духовный отец немецкой социал-демократии смог
после смерти Лассаля оказывать непосредственное влияние на
воззрения членов СДПГ и наряду с учением о “железном законе
заработной платы” учение о стоимости Маркса и его учение о
кризисах производства стали служить агитации за уничтожение
существующего общественного и хозяйственного порядка»137.
Характерно, что деятельность СДПГ Брентано сводит к агитации,
игнорируя тот факт, что задачи, которые она формулирует в своей
программе, рассчитаны отнюдь не на самое ближайшее будущее.
Но слова «агитация» и «агитатор» являлись в тогдашнем слово-
употреблении бранными словами.
Теорию стоимости Маркса Брентано характеризует как воз-
рождение и повторение экономических учений А. Смита и Д. Ри-
кардо. Новым является лишь то, что описанное этими учеными
хозяйственное устройство Маркс именует «капиталистическим
способом производства». Только к этому де и сводится новшест-
во, привнесенное Марксом в политическую экономию. Правда, в
ходе дальнейшего изложения Брентано несколько изменяет свой
суровый приговор.
По учению Маркса, указывает он, прибавочная стоимость тем
выше, чем меньше заработная плата. Впрочем, это утверждал и
Рикардо, хотя он говорил не о прибавочной стоимости, а о при-
были. Заработную плату также понижает наличие резервной ар-
мии безработных. Капиталист заинтересован в ее существовании.
И механизм капиталистического производства постоянно воспро-
изводит «относительное перенаселение».
136 Brentano L. Die Arbeiterversicherung gemass der heutigen Wirtschaftsord-
nung. Leipzig, 1897. S. 224.
137 Ibid. S. 4.
186
Таким образом, подытоживает Брентано, марксизм создал три
основы социал-демократической партии: учение о «железном за-
коне заработной платы», теорию прибавочной стоимости и учение
о кризисах перепроизводства, как экономической основе якобы
неизбежной социалистической революции*. Теорию стоимости
(а тем более прибавочной стоимости) Брентано без околичностей
именует несостоятельной. Это, по его мнению, в Германии было
доказано еще в 1832 г. экономистом Херманном, который в книге
«Государственно-научные исследования» (Staatswissenschaftlichen
Unter-suchungen) полностью опроверг и Смита и Рикардо. Даже
Ф. Меринг в своей истории германской социал-демократии вынуж-
ден признать, что критика закона прибавочной стоимости вызвала
смятение в социал-демократическом лагере. Эту критику, начатую
Херманном, продолжил А. Шеффле. Рушится «железный закон
заработной платы». Это признал и Ф.А. Ланге, которого Брентано
почему-то причисляет к социал-демократам. Он ссылается и на
А. Вагнера, который в своем учебнике политической экономии так-
же присоединяется к отрицанию этого закона. Необеспеченность
рабочих, о которой «разглагольствуют» социал-демократы, вовсе
не связана с экономическими основами современного общества.
Это явление «следствие того, что основы и требования современ-
ного хозяйственного порядка в его отношении к рабочему еще не
полностью осуществлены»138.
Если в эпоху средневековья поддержку нуждающемуся ремес-
леннику (вследствие несчастного случая, болезни и т.д.) оказывал
его цех (гильдия), то в новое время, в XIX в. в особенности, в
Англии и других европейских странах появились рабочие кассы
взаимопомощи. Запрещение коалиций (и, следовательно, проф-
союзных объединений) отменено сначала в Англии, затем в дру-
* «Среди этих трех теорий, - утверждает Брентано, - наиболее важными
являются учение о стоимости и систематическом ограблении рабочих предпри-
нимателями. Маркс с полным правом объявил эти теории краеугольным камнем
своего мировоззрения» (там же).
138 Ibidem. S. 9, 24. «Первое требование современного хозяйственного по-
рядка относительно продажи труда, - заявляет в связи с этим Брентано, - со-
стоит, таким образом, в том, чтобы выплачиваемая плата была настолько боль-
шой, какая необходима, чтобы поддерживать рабочих не только в дни, когда они
работают, но также и в дни, когда они не способны к труду» (Ibid. S. 98). Речь,
следовательно, идет лишь о днях, когда пролетарий, по-видимому, вследствие
болезни не может работать. Но что необходимо для обеспечения безработных,
пожилых рабочих, которые уже не могут выполнять физическую работу? Соци-
ал-демократы ясно сформулировали свои требования: пособия по безработице,
пенсия инвалидам и старикам. Брентано же, не отрицая необходимости всего
этого, ссылается на то, что «современный хозяйственный порядок» все еще не-
достаточно осуществил заложенные в нем возможности.
187
гих странах Западной Европы. Брентано описывает эти события
как следствие нравственного прогресса общества, в то время как
главную роль во всем том, чего добились пролетарии, играла, ко-
нечно, их борьба, классовая борьба. Он отмечает, что не все члены
профсоюзов являются членами касс взаимопомощи, указывая при
этом, что, к сожалению, еще не все рабочие осознали тот путь,
который ведет их к благоденствию. Брентано обеспокоен состоя-
нием нравственности в рабочей среде, правильно указывая на то,
что причина этого в «необеспеченности» (так именуется то, что
фактически является нищетой). Однако его не столько беспоко-
ит положение пролетариев, сколько возникающая вследствие их
«необеспеченности» угроза существованию буржуазного обще-
ства. Это, поясняет он, и побудило его написать рассматриваемую
работу. «Отправным пунктом этого сочинения было размышление
о том, что наши рабочие страдают вследствие необеспеченности,
что влечет за собой падение нравственности рабочего населения
и ставит под вопрос будущее всего общества»139. Правильная во
всех отношениях констатация фактов, но вызвана она не столько
заботой о благе «необеспеченных», сколько обеспокоенностью за
судьбу «обеспеченных». Брентано, таким образом, сигнализирует
об угрозе, нависшей над «современным хозяйственным строем».
И нельзя не отметить, что этот сигнал был услышан «обеспечен-
ными». И правительства, и предприниматели-капиталисты если
не сразу, то все же осознали необходимость мало-помалу улуч-
шать положение «необеспеченных», разумеется, не просто из
сочувствия им, а из вполне деловых соображений, к которым они
также постепенно пришли вследствие освободительного движе-
ния рабочего класса и программных требований социал-демокра-
тии. Однако и Брентано вместе со своими соратниками сыграли
все же немалую роль.
Герхарт Шульце-Геверниц (1864-1943)
К числу наиболее известных и влиятельных учеников и про-
должателей концепций Л. Брентано следует отнести Шульце-
Геверница. Так же как и Брентано, он понимает политическую
экономию как историю хозяйственных укладов, отвергая общее
понятие капитализма, особенности которого в разных странах,
как бы ни были они существенны, все же носят производный,
второстепенный характер. Показательна в этом отношении его
монография «Очерки общественного хозяйства и экономической
политики России», каждая глава которой представляет собой опи-
139 Ibid. S. 89.
188
сание той или иной отрасли производства, торговли и т.п. (гл. 2
«Хлопчатобумажная промышленность России»; гл. 4 «Торговая
политика восьмидесятых годов»; гл. 5 «Аграрные отношения»;
гл. 6 «Реформа денежного обращения»). Собственные теорети-
ческие воззрения автора находятся в тени. Лишь в предисловии
к этой книге он высказывает свое критическое отношение к бур-
жуазии, но не к капитализму. «Я лично всегда думал, что у нас
прогрессивны не столько нарождающаяся и быстро прогресси-
рующая буржуазия, сколько те общие условия хозяйственной и
культурной жизни, на почве которых она вырастает»140. Эти «об-
щие условия» не что иное, как капиталистическая (иными слова-
ми буржуазная) система материального производства.
Двухтомная монография Шульце-Геверница «К социальному
миру», вышедшая в свет в 1890 г., представляет собой исследо-
вание английского тред-юнионизма, которое приводит автора
монографии к выводу, что существуют мирные, согласующиеся
с наличным законодательством пути решения противоречий
между трудом и капиталом. Это объемистое сочинение является
развитием идей, систематически обосновывавшихся Брентано.
И Брентано приветствовал выход в свет этой работы в брошюре
«Отношение образованных людей (der Gebildeten) к социальным
вопросам». Гораздо больший интерес представляют мировоззрен-
ческие тезисы этого катедер-социалиста, а также его отношение
к марксизму, социал-демократии и «ревизионизму» Бернштейна.
Шульце-Геверниц полностью присоединяется к неокантианскому
слогану: «Назад к Канту!». Социализм, полагает он, может быть
приемлемой доктриной лишь в том случае, если он будет обосно-
ван этически. Он ссылается на Ж. Жореса: именно в Канте «Жорес
справедливо видит отца немецкого социализма»141. Социализм,
утверждает Шульце-Геверниц, покоится на вере в силу добра,
которая, в конечном счете, побеждает противостоящую ей силу
зла. И учение Маркса, несмотря на весь его обширный экономи-
140 Шульце-Геверниц Г. Очерки общественного хозяйства и экономической
политики России. СПб., 1901. С. XIV.
141 Шульце-Геверниц Г. Маркс или Кант? СПб., 1909. С. 67. Интересно
отметить, что Шульце-Геверниц ссылается на социал-демократический орган
«Vbrwarts», который в 1904 г. в связи со столетием со дня смерти Канта писал:
«Если под социализмом понимать вечный принцип всякой нравственности, то
ясно, что социализм ни в коем случае не может обнаружиться и исчерпать себя в
каком-нибудь определенном временно обусловленном общественном строе. Эта
этика стоит выше всякого конкретного общественного строя, и сама по себе она
не обусловливает никакого определенного порядка. Этот нравственный идеал
должен только служить критерием всякой общественной формы, желающей
показать свое культурное право» (см. там же, с. 63-64).
189
ческий аппарат, вдохновлено этическим идеалом, сила которого в
особенности выявляется в его гневной критике капитализма.
Само собой разумеется, что марксова критика капитализма
проникнута возмущением против нещадной капиталистической
эксплуатации. Но Маркс, чего не видит катедер-социалист, обос-
новывает свое убеждение в необходимости социалистического
переустройства общества отнюдь не этическими, а экономиче-
скими и историческими аргументами. Можно, конечно, поставить
под вопрос основательность этих аргументов, но несомненно, что
именно они отделяют основоположника марксизма от его пред-
шественников - утопических социалистов (и коммунистов).
Однако Шульце-Геверниц, несмотря на то что он считает себя
экономистом, выдвигает на первый план не экономические, а не-
экономические факторы общественного развития: «Кто в истории
вообще не видит реализации ценностей, для того все факты ми-
нувшей действительности должны иметь одинаковое значение,
если только он будет последовательным»142. С этой точки зрения,
по сути дела, лишь одно возможное измерение значимости ис-
торических событий, их этическая оценка, одобрение или пори-
цание. С такой постановкой вопроса, конечно, не согласится ни
один историк, ни один достаточно последовательный экономист.
Как, скажем для примера, оценивать первоначальное накопление
капитала или промышленную революцию в Англии. Предложен-
ный Шульце-Геверницем критерий оценки оказывается совер-
шенно непригодным для конкретно-исторического, учитывающе-
го многообразие обстоятельств анализа общественного развития.
Ученик Брентано, как и следовало ожидать, ополчается на
материалистическое понимание истории. Прежде всего, он утвер-
ждает, что отцом этой теории является не кто иной, как Кондор-
сэ. Сен-Симон также выдвигает на первый план экономический
фактор. Наконец, Прудон видит в политической экономии ключ к
пониманию истории человечества. Что касается теории классо-
вой борьбы, то она разрабатывалась французскими историками
Тьерри и Гизо.
Нет, конечно, сомнений в том, что у марксистской теории
общественного развития были предшественники, в частности,
142 Шульце-Геверниц Г. Маркс или Кант? С. 45. Это, в сущности, идеалис-
тическое понимание истории выдается за свидетельство превосходства немцев
над другими европейскими народами. «В идее личности заключается превос-
ходство немецкой культуры над западноевропейским либерализмом, в хвосте
которого немецкая социал-демократия часто шла» (там же, с. 64). Шульце-Ге-
верницу, по-видимому, невдомек, что впервые идея личности была поставлена
в центре гуманистического мировоззрения именно английским и французским
либерализмом.
190
те, на которых указывает Шульце-Геверниц. Основоположни-
ки марксизма указывали на некоторых из них, но вместе с тем
справедливо подчеркивали, что все их предшественники явно не-
дооценивали роль материального производства в развитии всего
многообразия общественных отношений. «Все прежнее понима-
ние истории, - указывали они, - или совершенно игнорировало
эту действительную основу истории, или же рассматривало ее
лишь как побочный фактор, лишенный какой бы то ни было связи
с историческим процессом»143. Это существеннейшее обстоятель-
ство как раз игнорируется рассматриваемым автором. Поэтому
его попытка принизить учение марксизма оказывается не только
несостоятельной, но даже подсказывает читателю совершенно
нежелательный для берлинского профессора вывод: Маркс и Эн-
гельс завершили длительный процесс исследовательского поиска
действительной, объективной основы исторического процесса.
Свою критику марксизма Шульце-Геверниц связывает с тем,
что основоположники марксизма изменяли свои воззрения по
ряду существенных вопросов. Иными словами, развитие марк-
систских воззрений он изображает как «отклонение от первона-
чального марксизма»144. Да, Маркс и Энгельс, действительно, пе-
ресмотрели свое отношение к насильственной революции и, как
уже неоднократно отмечалось, пришли к заключению, что в де-
мократически развитых буржуазных странах возможны мирные
социалистические преобразования, во всяком случае до тех пор,
пока им насильственно не воспротивится господствующий класс
капиталистов. Видеть в этом изменении воззрений основополож-
ников марксизма признак несостоятельности их понимания хода
развития капитализма, конечно, нелепо.
Шульце-Геверниц утверждает, что Марксу были лучше знако-
мы книжные сокровища Британского музея, чем профессиональ-
ное и кооперативное движение английских рабочих. Но переписка
Маркса и Энгельса свидетельствует об обратном. Лейбористская
партия, состоявшая из профсоюзных объединений, вступила в
Первый Интернационал, руководителем которого был Маркс.
Можно, конечно, утверждать, что основоположники марксизма
недостаточно занимались изучением профсоюзного и коопера-
тивного движения Англии и других стран, не в полной мере оце-
нивали его выдающееся значение в освободительном движении
рабочего класса. Но это уже другой вопрос.
Шульце-Геверницу важно доказать, что Бернштейн в своей
критике марксизма опирался на отмеченную выше эволюцию воз-
143 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 38.
144 Шульце-Геверниц Г. Маркс или Кант? С. 11.
191
зрений Маркса и Энгельса по вопросу о переходе от капитализма
к социализму. Он даже считает, что Бернштейн просто обобщил
взгляды позднего Энгельса. В этих утверждениях перемешаны
некоторая доля истины с явно несостоятельными положениями.
Бернштейн, как будет показано дальше, действительно учитывал
эволюцию взглядов основоположников марксизма, но в отличие
от них он решительно отверг ряд основоположений, которые они
вовсе не пересматривали. Это фактически признает и Шульце-
Геверниц, когда он заявляет, что «действительную брешь в марк-
сизме пробил лишь Бернштейн - на основании практического
знакомства с социальным развитием современной Англии»145.
Вслед за Бернштейном Шульце-Геверниц отмечает ряд поло-
жений основоположников марксизма, которые не выдержали ис-
пытания временем. Нет прогрессирующего обнищания рабочего
класса; заработная плата пролетариев постепенно возрастает. Что
касается высококвалифицированных рабочих, то они фактически
переходят к буржуазному образу жизни и заражаются буржуазной
психологией.
Концентрация и централизация капитала, которая действи-
тельно происходит в ходе развития капитализма, не привела к
исчезновению мелких предприятий или к уменьшению их коли-
чества: «...в мелких предприятиях работает теперь не меньше
людей, чем раньше в эпоху расцвета мелкого производства»146.
Не оправдалось и предвидение основоположников марксизма
о постоянно обостряющейся борьбе между трудом и капиталом.
Отношения между предпринимателями-капиталистами и наем-
ными рабочими все более приобретают компромиссный харак-
тер, регулируемый договором, который обязываются выполнять
и обычно выполняют обе договаривающиеся стороны. Благодаря
этому «все более ясной становится невозможность того одного
общего “мирового кризиса”, на который до конца своей жизни
Маркс и Энгельс возлагали столько надежд и который должен
был предшествовать политической катастрофе»147.
В то время как руководство СДПГ отмежевывается от берн-
штейновского «ревизионизма», практическая партийная работа
ведется в духе проповедуемого Бернштейном реформизма. Да и
в программных своих заявлениях социал-демократия все более
отходит от марксизма. Если на первых порах социал-демократы
канонизировали идеи Маркса, возводили их в догмы и предавали
анафеме отступников от ортодоксального марксизма, то в даль-
145 Там же. С. 11-12.
146 Там же. С. 35.
147 Там же. С. 36.
192
нейшем они стали терпимее к «ревизионизму» и порою молчком
солидаризировались с ним*.
Важным моментом, характеризующим идейное кредо Шуль-
це-Геверница, является его критика В. Зомбарта, наиболее зна-
чительного представителя катедер-социализма. «Аполитичный
марксизм Зомбарта вполне последователен: нечего бороться с
реакционными силами, ибо перед лицом железной необходимос-
ти экономических законов развития бесполезны какие бы то ни
было усилия, даже революции: они не могут иметь ровно ника-
кого значения»148. Шульце-Геверниц не приемлет признание объ-
ективной обусловленности общественного развития, которое в
известной мере свойственно Зомбарту. С точки зрения Шульце-
Геверница такая теоретическая позиция смыкается с фатализмом,
предетерминизмом, теологической концепцией предопределения.
О Зомбарте пойдет речь дальше, но уже здесь уместно отметить,
что этот катедер-социалист вполне сочетает признание объек-
тивного исторического детерминизма с весьма настойчивым
подчеркиванием еще более значимого, с его точки зрения, «духа
капитализма», субъективного фактора, который, по его убежде-
нию, наиболее ярко выражен в деятельности выдающихся пред-
принимателей, строителей капитализма. Но критику Зомбарта
этого недостаточно. Он требует отрицания каких бы то ни было
закономерностей общественного развития, полной редукции это-
го процесса к деятельности участвующих в нем людей и, более
того, сведения развития общества (развития капитализма, прежде
всего) к духовному процессу. Политическая экономия должна
иметь своим основанием психологию людей, так как именно пси-
хика - главная движущая сила исторического, в особенности же
капиталистического прогресса. Идеалистическое понимание ис-
тории - вот что образует сердцевину катедер-социализма и дан-
ного адепта этого течения, в частности.
Генрих Херкнер (1863-1932)
Одним из наиболее горячих сторонников Брентано явля-
ется Г. Херкнер, о котором Энгельс в 1887 г. в одном из писем
К. Шмидту не без иронии замечает: «Недавно был у меня Херк-
* Немецкая социал-демократия, утверждает Шульце-Геверниц, «все более
и более порывает с материализмом, с этим товарищем своего детства уже ме-
шающим ей; она вообще хочет освободить себя из объятий какой-нибудь опре-
деленной философской системы» (там же, с. 18). Шульце-Геверниц несколько
преувеличивает тенденции развития СДПГ, но это преувеличение оказывается
фактическим предвидением ее дальнейшей идейной эволюции.
148 Там же. С. 26.
7. Ойзерман Т.И., том 3
193
нер - весьма рассудительный господин, когда беседуешь с ним,
и гораздо радикальнее, чем его книга*. Ему, по-видимому, очень
хотелось внушить мне, что и Брентано втайне не так уж смирен,
каким он прикидывается в своих книгах. Да, если бы господа в
немецких университетах обладали мужеством высказывать свои
взгляды, то мы снова поднялись бы, по крайней мере, до уровня
1837 и 1840 годов»149.
Херкнер посвятил ряд своих работ истории профсоюзно-
го движения в европейских странах. Он отмечает, что вначале
профсоюзные объединения функционировали главным образом
в качестве касс взаимопомощи. Они всячески открещивались от
политической деятельности. Прием в члены профсоюза в некото-
рых из них допускался лишь в том случае, если вступающий не
является членом какой-либо рабочей партии, в особенности со-
циал-демократической. «Прежде всего рабочие союзы стремятся
к тому, чтобы превратить рабочий договор в коллективный дого-
вор». Благодаря такому соглашению с предпринимателем «фаб-
ричный абсолютизм превращается в конституционную форму
правления»150. Однако в дальнейшем профсоюзные объединения
в Англии, Франции и Германии стали гораздо более активными,
требовательными, угрожающими капиталистическому предпри-
нимательству. Их требования повышения заработной платы и
сокращения рабочего дня сплошь и рядом приобретали характер
ультиматизма. «Политика заработной платы профессиональных
союзов лишает предпринимателей возможности вести конкурен-
цию за счет условий труда, к чему у них вообще бывает боль-
шое искушение»151. Это не значит, что Херкнер встает на защиту
предпринимателей: он просто констатирует складывающуюся в
экономике ситуацию. При этом он указывает, что у предпринима-
телей отнюдь не безвыходное положение: необходимо улучшить
организацию труда, повышать качество продукции, внедрять
достижения техники. Он ссылается, в частности, на Шульце-Ге-
верница, утверждающего, что машины, будучи чудесными произ-
ведениями человеческого духа, дают наилучшие результаты там,
где управляющий ими рабочий поднимается до уровня умствен-
ного труда. И все же растущая активность профсоюзов внушает
Херкнеру немалые опасения. «Развитие профессиональных сою-
* Имеется в виду книга Херкнера «Die oberelsische Baumwollindustrie und
ihre Arbeiter. Auf Grund der Tatsachen dargestellt» (Верхнеэльзасская хлопчатобу-
мажная промышленность и ее рабочие. Составлено на основе фактов).
149 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 602-603.
150 Херкнер Г. Рабочие союзы. СПб., 1906. С. 29.
151 Херкнер Г. Рабочий вопрос. Выпуск первый: социальная реформа.
М., 1917. С. 150.
194
зов несомненно таит в себе серьезные опасности экономического
и политического характера»152. В особенности опасны для госу-
дарства забастовки, количество которых умножается с каждым
годом. Необходимо, полагает он, законодательное вмешательство
государства, декретирующее условия, при которых рабочие впра-
ве объявлять забастовку. «Ввиду опасностей, которые создаются
забастовками в крупных производствах, я отстаиваю для таких
случаев такую форму договора о найме труда, которая соответ-
ствует идее государственного социализма»153. Иными словами,
рабочие прежде всего обязаны считаться с интересами госу-
дарства.
Как в цитируемой выше монографии, так и в вышедшей в кон-
це 90-х гг. позапрошлого века книжке «Рабочий вопрос в Запад-
ной Европе» Херкнер восторженно говорит о бурном развитии ка-
питалистического производства, которое стало возможным лишь
благодаря упразднению всякого рода феодальных стеснений.
В предисловии ко второму изданию этой работы, помеченному
1897 г., он правомерно связывает эти достижения с либеральным
движением: «...борцы за дело либерализма вовсе не ошибались,
когда ожидали неизвестного до тех пор расцвета производства
от устранения крепостного характера земельной собственности,
от отмены феодальных повинностей, под тяжестью которых
почти изнемогал крестьянин, от уничтожения цеховых стесне-
ний, подавляющих всякий прогресс и инициативу в городской
промышленности, наконец, от утверждения личной свободы и
свободы науки, от просвещения и образования народа и от уча-
стия граждан в государственном управлении»154. Однако в том же
предисловии он волей-неволей вынужден признать, что личная
свобода, которой в буржуазном обществе обладают рабочие, не
сделала их жизненные условия более благоприятными. Что тол-
ку от свободы, которой располагает наемный рабочий, если он
не может найти работы насущно необходимой ему и его семье,
чтобы иметь пищу, одежду и кров. Оказывается, что «борцы за
дело либерализма» ничего не сделали для того, чтобы лица наем-
ного труда всегда имели возможность трудиться, зарабатывая тем
самым на жизнь. «В то время как право и этика нашего времени
152 Там же. С. 182. Однако несколько ниже Херкнер, выступая на стороне
профсоюзов, замечает: «.. .на профессиональное движение следует смотреть как
на предварительную ступень в деле привлечения рабочего класса к участию в
государственной жизни. Оно фактически вызывает - хотя бы бессознательно и
ненамеренно - преобразование, которое исключает опасность отчуждения меж-
ду рабочим классом и государственной властью» (там же, с. 185).
153 Там же. С. 188.
154 Херкнер Г. Рабочий вопрос в Западной Европе. СПб., 1906. С. 4.
7* 195
признают работника человеком и самоцелью, существующий
экономический строй ставит его участь в зависимость от того,
выгодно ли предпринимателю дать ему работу»155. В связи с этим
Херкнер вновь обращается к истории профсоюзного движения и
анализу положения рабочего класса. Английские тред-юнионы
добились немалого, но главным образом для квалифицирован-
ных рабочих. Возникшие сравнительно недавно тред-юнионы
неквалифицированных рабочих пока еще добились немногого.
Но Херкнер оптимист, он констатирует даже незначительные
улучшения, посвящая им отдельные главы: «Законодательство об
охране рабочих» (глава VII), «Благотворительные учреждения,
основываемые работодателями» (главаУШ), «Потребительные и
производительные товарищества» (глава IX). И вывод, которым
Херкнер завершает описания достигнутых улучшений, носит
благостный характер: «Не существует в настоящее время уже ни
одного культурного государства, в котором строй условий труда,
как это соответствовало бы духу либерального экономического
порядка, был бы всецело предоставлен произволу договариваю-
щихся сторон»156. Как «государственный социалист» Херкнер,
естественно, критически относится к либералам, в особенности к
манчестерству с его доктриной laisser-faire, laisser-passer.
Херкнер является также автором нескольких книг, в которых
обсуждаются вопросы социализма и социал-демократического
движения. Прослеживая историю СДПГ, он подчеркивает выда-
ющуюся роль Лассаля, который, выступив против популярного
либерального деятеля Шульце-Делича, проповедовавшего «са-
мопомощь» рабочих рабочим, т.е. организацию союзов взаимо-
помощи, «потребительских кооперативов» и т.п., провозгласил
первостепенной задачей рабочего класса завоевание всеобщего
избирательного права. Лейпцигский съезд рабочих союзов обра-
тился к Лассалю с предложением популярно изложить и обосно-
вать эту задачу. «Ответ Лассаля на эти вопросы, - пишет Херк-
нер, - был назван первым документом возникновения немецкого
социализма или собственно социалистической партии»157. Всеоб-
щее избирательное право, утверждал Лассаль, необходимо, что-
бы преодолеть «железный закон заработной платы», т.е. сведе-
155 Там же. С. 7.
156 Там же. С. 121. Поясняя цитируемое положение, Херкнер подчеркивает:
«Все эти законы отвоеваны после долгой, горячей борьбы; на одной стороне
стояли массы рабочих, руководимые буржуазными филантропами, радикальны-
ми фабрикантами и одной частью торийской партии... На другой стороне, боль-
шинство фабрикантов сгруппировалось вокруг представителей политической
экономии и либеральных доктринеров» (там же, с. 123).
'-''Херкнер Г. Социал-демократическое движение в Германии. М., 1906. С. 11.
196
ние последней к самому низкому уровню. Лассаль, по мнению
Херкнера, верил в громадное значение всеобщего избирательного
права для рабочего движения, в то время как Маркс и Энгельс не
разделяли этой веры.
От характеристики «Всеобщего рабочего союза», созданного
по инициативе Лассаля, Херкнер переходит к характеристике
СДПГ, основанной в 1869 г. под непосредственным влиянием
основоположников марксизма. Он подчеркивает быстрый рост
партии, отмечает, что уже в 1877 г. она издавала 41 газету и ряд
журналов. На выборах в рейхстаг в 1879 г. партия получила 12 де-
путатских мандатов. Последующие выборы в рейхстаг принесли
ей новые победы.
Херкнер с симпатией относится к Г. Фольмару, который на
организационном съезде партии в Эйзенахе говорил: «нет нуж-
ды торопиться с переделкой общества, будем осторожны и пос-
тараемся достигнуть нашей цели хотя бы мало-помалу, по мере
возможности»158. Против этого заявления выступил Бебель, на-
стаивавший на том, что руководством для партии является «Ком-
мунистический Манифест», обосновывающий необходимость
пролетарской революции. Но Фольмара поддержали К. Шмидт,
В. Гейне, Э. Давид и ряд других членов партии, вследствие чего
принятая съездом резолюция носила примирительный характер.
С особой симпатией Херкнер относится к Э. Бернштейну. От-
мечая, что его статьи в «Die Neue Zeit», печатавшиеся в 1896-
98 гг., вызвали критику на Штутгартском съезде партии со сторо-
ны партийного руководства, но были поддержаны упомянутыми
выше членами партии, он вместе с тем не признает за ними, а
также за вышедшей в 1899 г. книгой Бернштейна выдающегося
научного значения. «Сочинение Бернштейна представляет собой,
следовательно, скорее, плод нравственного мужества, чем труд
интеллектуального значения»159. С этим, пожалуй, нельзя не со-
гласиться.
Херкнер подчеркивает, что Бебель и другие руководители
СДПГ прохладно относились к партийной работе в профсою-
зах, недооценивали их значение. Он убежден в том, что СДПГ
недостаточно учитывает традиционные духовные ценности и
158 См. там же. С. 49. Херкнер также отмечает, что Бернштейн и его сто-
ронники считали, что если бы социал-демократы в данное время пришли бы к
власти, это было бы не победой, а несчастьем. Он цитирует влиятельного члена
партии К. Фрома, который заявил: «Ставши на почву действительности, будем
же по крайней мере честными по отношению к самим себе. Массы, идущие за
нами на выборах, этим не желают ведь демонстрировать своего согласия с тео-
рией Маркса. Ничуть» (там же, с. 51).
159 Там же. С. 49.
197
чувства немецкого народа. «Сколько приверженцев потеряла со-
циал-демократия вследствие нападок на национальные чувства,
патриотизм, монархию и институт брака, - конечно, сосчитать
трудно»160. Разумеется, СДПГ следовало бы, вероятно, больше
считаться с национальными чувствами и традициями немцев, но
позиция Херкнера, упрекающего социал-демократов за их кри-
тику германской монархии, конечно, не может быть оправдана.
Однако он вполне справедливо выступает против присущего
социал-демократическим лидерам «наивного предположения,
что конечная социалистическая цель может быть осуществлена в
очень скором времени»161.
Херкнер выступает также как защитник «домашнего произ-
водства», т.е. ремесленников, которых разоряет индустриализа-
ция страны. Сельский рабочий, с огорчением констатирует он,
становится пролетарием. С этих, близких народничеству идей-
ных позиций он осуждает либеральную доктрину с ее принципом
laisser-faire, laisser-passer. Эта доктрина, по его убеждению, спо-
собствовала разгулу предпринимательского произвола, погоне за
наживой, не считающейся с любыми и, прежде всего, нравствен-
ными нормами. Капитализм, заключает он, представляет угрозу
нравственной и умственной культуре народа; он влечет за собой
разрушение семьи, которое непосредственно связано с вовлече-
нием женщин и детей в производство. «Чем более развитие тех-
ники и обмена оттесняют семью с почвы натурального хозяйства
на почву товарного производства и денежного хозяйства, тем зна-
чительнее становятся угрожающие ей опасения»162.
Не следует, однако, полагать, что Херкнер отстаивает нату-
ральное хозяйство, выступает против рыночной экономики.
Он лишь констатирует негативные аспекты капиталистическо-
го прогресса, но вовсе не выступает против индустриализации
производства. Ему как буржуазному гуманисту претит то обсто-
ятельство, что прогресс, обусловленный развитием капитализма,
оказался в то же время, во всяком случае, в некоторых отношени-
ях, также регрессом. При этом он совершенно не задумывается
о том, что всякий прогресс, как бы ни были благодетельны его
плоды, имеет и обратную, негативную сторону.
Херкнер хотел бы, чтобы капиталистический прогресс про-
исходил без всяких отрицательных последствий. И ему даже ка-
жется, что это вполне осуществимо, если государственная власть
160 Там же. С. 60.
161 Херкнер Г. Опасность современного капиталистического строя для куль-
туры. М., 1917. С. 54.
162 Там же. С. 3.
198
вопреки манчестерству (либеральной доктрине, которую обос-
новывали А. Смит и его непосредственные последователи) бу-
дет разумно вмешиваться в хозяйственные дела. «На фабриках
вмешательство государства привело к устранению худших зол
детского труда. В домашней же промышленности зло продолжает
существовать подчас в ужасающих размерах»163. Как мы видим,
Херкнер не идеализирует ремесленного производства, хотя и пе-
чалится из-за того, что оно вытесняется индустриализацией.
Главное, что вызывает его тревогу, - это негативное воздейс-
твие капиталистического прогресса на исторически сложившие-
ся в народе моральные устои. Он пишет: «Запас нравственности,
который мы получили в наследие от старых времен, тает, как снег
при дуновении западного ветра, и когда-нибудь вовсе исчезнет,
если не наступит скорая перемена». И на следующей странице:
«...нравственное одичание народной массы само по себе было
бы достаточным, чтобы бросить густую тень на жизнь остальной
части общества»164. Надеется ли Херкнер на изменение характера
развития капитализма или же он возлагает свои надежды на уме-
ренные социалистические реформы, разумеется, без разрушения
экономических основ капиталистического производства? На этот
вопрос у него нет сколько-нибудь ясного ответа. Он, как и другие
катедер-социалисты, остается либеральным критиком буржуаз-
ного общества, буржуазным критиком, не более.
А. Менгер (1814-1906)
Правовед Менгер, которого, как об этом шла речь выше, сар-
кастически характеризует Энгельс чуть ли не как невежественно-
го простака, в действительности является ученым, воспринимаю-
щим социализм как гуманистическую альтернативу капитализму.
В опубликованной в 1886 г. монографии «Завоевание рабочим его
прав» он заявляет, что его целью «является разработка основных
идей социализма с юридической точки зрения»165. Это заявле-
ние не надо понимать в том смысле, что социалистическое пе-
реустройство общества понимается Менгером как совокупность
юридических реформ. Правда, Менгер убежден в том, что «ни
одно великое историческое событие не может быть объяснено ис-
ключительно экономическими причинами, но что вместе с тем ни
одно из этих явлений не осталось вне сферы влияния таких при-
чин»166. Однако этот тезис едва ли может вызвать возражения.
163 Там же. С. 5.
164 Там же. С. 8, 9.
165 Менгер А. Завоевание рабочим его прав. СПб., 1886. С. 3.
166 Там же. С. 57.
199
Менгер утверждает, что ни Маркс, ни Родбертус не являют-
ся основоположниками социалистического учения: они «лишь
прежде всех других придали социализму научную форму»167.
Остается неясным, что понимается под научной формой социа-
лизма, поскольку в вопросе о его содержании, по мнению Мен-
гера, и Маркс, и Родбертус не только не превзошли социалистов
прошлого, но «значительно уступают своим предшественникам
глубиною и основательностью своих взглядов»168. Среди предше-
ственников, которые без всяких оснований ставятся выше Маркса
(оставлю Робертуса в стороне), называются Прудон и английские
утопические социалисты Годвин и Томпсон. Последнему прида-
ется совершенно неоправданно выдающееся значение в истории
социалистических учений: «сочинения Томпсона должны счи-
таться основным трудом по социализму»169. Все эти положения
просто провозглашаются без всякой попытки их обоснования пу-
тем конкретного анализа тех или иных социалистических учений
и их сопоставления друг с другом.
Особенно непонятным, пожалуй, даже несуразным является
заявление, что именно Томпсоном создана теория прибавочной
стоимости. Ведь Томпсон (что, кстати, указывается в книге) об-
основывал утопическое требование права рабочего на полный
продукт его труда. Но Менгер тут же объясняет, что это право
лишено смысла. Почему же в таком случае Менгер видит в Том-
псоне создателя... теории прибавочной стоимости?
Менгер явно не разбирается в политической экономии и
поэтому не разграничивает представления предшественников
марксизма о существовании прибавочной стоимости, которую
они обычно отождествляли с прибылью, и учение Маркса о про-
исхождении прибавочной стоимости, согласно которому капита-
лист, не выплачивая рабочему всей произведенной им стоимости,
поступает, как это ни удивительно на первый взгляд, в полном со-
гласии с законом стоимости, если он оплачивает в виде заработ-
ной платы рабочего полную стоимость его рабочей силы (такое
допущение делает Маркс в «Капитале», отвлекаясь от того, что
капиталист сплошь и рядом не делает этого). Для Маркса, как это
видно из соответствующих глав первого тома «Капитала», важно
доказать, что эксплуатация рабочих капиталистами происходит
и тогда, когда заработная плата рабочих полностью покрывает
стоимость рабочей силы.
167 Там же. С. 5.
168 Там же. С. 4.
169 Там же. С. 46.
200
В другой своей книге «Гражданское право и неимущие клас-
сы населения» Менгер причисляет себя «к числу тех немногих
германских юристов, которые отстаивают в области права инте-
ресы неимущих классов»170. Необходимо, утверждает он, законо-
дательно закрепить условия, благоприятные для рабочего класса.
Закон должен обязать капиталистов заботиться о том, чтобы ра-
бота, выполняемая пролетарием на его предприятии, не наносила
ущерба его жизни, здоровью, чести и нравственности. Работода-
тель не должен обладать какой бы то ни было дисциплинарной
властью над своим наемным работником, если в законах нет
предписаний в этом отношении. Все это, конечно, не более чем
благие либеральные пожелания, источником которых является,
согласно Менгеру, присущий культурному человеку альтруизм,
образующий, по его словам, основу «социалистической системы
права», которую он противопоставляет эгоизму, интерпретируе-
мому как источник частного права.
Менгер полемизирует с «излюбленным», как он выражается,
планом некоторых социалистов (не называя имен, хотя он и мог в
данном случае сослаться на «Комманифест»), предлагающих уп-
разднить право наследования. Он указывает на минусы, которые
были бы следствием такого законодательного акта. Но вместе с
тем он безоговорочно настаивает на том, что право наследования
должно быть существенно ограниченно.
В монографии «Новое учение о государстве», изданной в
1902 г., ставится задача систематизирования социалистических
требований. Необходимость этого, полагает Менгер, вызывается
тем, что «социалистическое мировоззрение постепенно прибли-
жается к своему осуществлению»171. Социалистическое обще-
ство, именуемое им «народным трудовым государством», сможет
обеспечить благоденствие всех граждан, но о социальном равенс-
тве не может быть речи. «Народное трудовое государство, навер-
ное, никогда не создаст полного равенства всех граждан; но все-
таки социальное положение всех может быть настолько уравнено,
что каждый найдет выгоду в новых учреждениях»172.
170 Менгер А. Гражданское право и неимущие классы населения. СПб., 1906.
С. 2.
171 Менгер А. Новое учение о государстве. СПб., 1909. С. V.
172 Там же. С. 66. Совершенно очевидно, что Менгер крайне упрощенно
толкует марксистское понимание социального равенства, которое вовсе не
заключает в себе представления о равенстве индивидов в смысле равенства
способностей и других присущих каждому из них качеств. Марксизм называет
социальным равенством упразднение классов и классовых различий, что ни-
сколько не умаляет действительных индивидуальных различий между членами
общества, а следовательно, и неравенства возможностей этих индивидуумов.
201
Несомненный интерес представляет утверждение Менге-
ра, что социалистическое переустройство общества не следует
представлять себе как кратковременный исторический процесс,
совершающийся в течение одного, двух или даже трех десятиле-
тий. Правда, это утверждение противоречит приведенному выше
положению, но это не умаляет его значения. «У социального дви-
жения... такая всеобъемлющая программа, что для ее осуществ-
ления, как можно предположить, понадобятся столетия; я назову
только ограничение частной собственности, государственную
организацию общественного труда, превращение современного
индивидуалистического государства, основанного на власти, в
народное государство. Что такое в сравнении с этими задачами
даже столь значительный переворот, как введение христиан-
ства?»173. Если вместо выражения «социалистический общест-
венный строй» поставить более общее и менее определенное вы-
ражение - «посткапиталистическое общество», то исторический
опыт второй половины XX века впечатляюще свидетельствует о
том, что такой исторический переход, действительно, растягива-
ется не менее чем на целое столетие.
В связи с утверждением о длительности процесса перехода
к социализму встает и вопрос о революции. Действительно ли
она необходима и, как некоторые социалисты даже утвержда-
ют, неизбежна. Можно было бы ожидать, что Менгер как юрист
в принципе отвергает революцию, являющуюся по самой своей
сути восстанием против существующего, узаконенного порядка.
Однако он не так прост, как представлялось Энгельсу. «Против
введения народного трудового государства путем революционно-
го насилия нельзя, как это часто делается, приводить в доказа-
тельство святость существующего правопорядка, запрещающую
уничтожать насильственным образом приобретенные честным
путем права»174.
Революция не нуждается в юридических санкциях. Это, одна-
ко, не снимает достаточно серьезных возражений против насильс-
твенного пути социалистического переустройства общества. Воз-
ражений не юридических, а так сказать, прагматических. Дело не
Свое непонимание сущности социалистического требования социального ра-
венства Менгер формулирует следующим образом: «Вообще предположение,
что даже самый коренной переворот в государственном строе мог бы изменить
основные инстинкты человеческой природы, было бы роковой ошибкой» (там
же). Здесь, следовательно, также утверждается, что человеческая природа, в
сущности, неизменна, что ее основу составляют инстинкты, т.е. биологические
характеристики.
173 Там же. С. 161.
174 Там же. С. 293.
202
в том, является ли революция справедливым актом, а в том, на-
сколько она целесообразна или даже просто возможна, учитывая
могущество противостоящего ей государства. Необходимо также
в полной мере осознать, что «революция, направленная на полное
преобразование общества, должна на продолжительное время
привести в беспорядок весь организм хозяйственного производс-
тва и потребления». Этот факт, засвидетельствованный историей
всех революций, подталкивает к поиску иного, эволюционного
пути социалистического преобразования общественных отно-
шений. И Менгер резонно продолжает цитируемое положение:
«Отклоняя, таким образом, осуществление народного трудового
государства путем революции, я ни в коем случае не утверждаю,
что народные массы должны ждать введения нового социалис-
тического строя, положим, только от усмотрения и благоволения
господствующих и имущих»175. Смысл этого положения предель-
но ясен: и мирные социалистические преобразования настоятель-
но требуют борьбы трудящихся классов за их осуществление.
Упразднение частной собственности на средства производства
не обязательно должно быть их конфискацией. Менгер убежден
в том, что принудительный выкуп крупной частной собствен-
ности является более предпочтительным путем социалистичес-
кого обобществления. Но для решения этой задачи необходимо,
чтобы вся духовная жизнь общества - философия, право, мораль,
искусство, литература - были «проникнуты социалистическим
духом... Сознание этой великой, еще долженствующей быть раз-
решенной задачи гораздо вернее удержит пролетариат от несвое-
временных насильственных действий, чем самый жестокий воен-
ный и политический гнет»176.
Несмотря на рассуждение о значительной, по меньшей мере
вековой, длительности исторического процесса перехода от ка-
питализма к социализму, Менгер все же утверждает, что некото-
рые, достаточно определенные черты социалистического строя
уже формируются и утверждаются в рамках капиталистического
общества. Если капиталистический способ производства начал
складываться уже в недрах феодального, безусловно, враждебно-
го ему строя, то социализм как новая система общественных отно-
шений также вызревает в утробе буржуазного общества. «Факти-
чески уже наш современный правовой строй содержит в частных
правовых товариществах, в городских и сельских общинах с их
широким муниципальным социализмом (курсив мой. - ТО.) и в ос-
тальных государственных хозяйственных предприятиях образцы
175 Там же. С. 295.
176 Там же. С. 313.
203
для сформирования будущего социального строя»177. С точки
зрения ленинизма, утверждающего, что в условиях капитализ-
ма создаются лишь предпосылки будущего социалистического
общества, такое высказывание квалифицируется как буржуаз-
ный реформизм. Но Маркс неоднократно высказывал подобные
мысли.
Рассматриваемая монография в отличие от его предыдущих
работ содержит обстоятельный критический анализ материали-
стического понимания истории. Представляет несомненный ин-
терес утверждение, что эта теория объясняет лишь историческое
прошлое человечества, но не его будущее: «материалистическое
понимание истории имеет в виду не будущее, а прошедшее, когда
оно утверждает, что развитие народов и созданные ими полити-
ческие и религиозные учреждения зависят от существующих в
известное время экономических и технических условий»178. Мен-
гер, по-видимому, допускает, что роль экономических и техни-
ческих условий в будущем обществе станет менее значительной.
Аналогичная точка зрения высказывается некоторыми экономи-
стами и социологами и в наше время. Я имею в виду концепции
постиндустриального, а также постэкономического общества.
Нет оснований считать, что Менгер недооценивает значе-
ние экономики (народного хозяйства, по его терминологии). Но
он, не без определенных оснований, полагает, что государство
и религия играют в развитии общества не менее существенную
роль. Религия, по его убеждению, занимает в обществе осо-
бое, почти независимое от государства и экономики положение.
С этим можно было бы согласиться, если бы речь шла, напри-
мер, о средневековом европейском обществе, когда религия и не-
разрывно связанная с нею церковь, являвшаяся едва ли не круп-
177 Там же. С. 296.
178 Там же. С. 262-263. В рассматривавшейся выше работе Менгера «Граж-
данское право и неимущие классы» экономические условия характеризуются
как необходимое, но недостаточное условие (или основа) всего многообразия
общественной жизни, в особенности же причин совершающихся в истории
радикальных переворотов. В данной монографии эта точка зрения конкрети-
зируется и уточняется. Ссылаясь на такие произведения основоположников
марксизма, как «Нищета философии», «Манифест Коммунистической партии»
и «Анти-Дюринг» и имея, прежде всего, в виду духовную жизнь общества, Мен-
гер решительно заявляет: «...нет большего насилия над фактами, чем сведение
этой внутренне столь неоднородной духовной жизни и ее модификаций к одной-
единственной причине (курсив мой. - Т.О.), например, к экономическим и тех-
ническим условиям...» (там же, с. 276). Стоит напомнить, что Энгельс в своей
переписке 80-90-х гг. высказывал точно такую же точку зрения. Правда, при
этом он почти всегда подчеркивал, что в конечном счете именно экономические
отношения определяют все остальные стороны общественной жизни.
204
нейшим земельным собственником, действительно, во многом
определяла жизнь общества, в особенности его духовную жизнь.
Но ничего подобного нет в европейском буржуазном обществе
XIX века. Тем не менее, Менгер утверждает: «Религию, государс-
тво и народное хозяйство следует рассматривать как основные
устои человеческой деятельности... Вследствие этого является
совершенно произвольным со стороны Маркса и марксизма вы-
ставление религии и государства простыми следствиями эконо-
мических отношений...»179.
Таким образом, Менгер оспаривает марксистское учение о
базисе и надстройке. Его теоретическая позиция может быть оп-
ределена как теория факторов. Эта полузабытая теория нужда-
ется, на мой взгляд, в позитивном переосмыслении. Ведь если
внимательно вчитаться в работы основоположников марксизма,
то вовсе нетрудно заметить, что они недалеки от этого социоло-
гического воззрения. В одних случаях они указывают на решаю-
щее значение производительных сил, в других - такую же роль
отводят производственным отношениям, в-третьих, - самым ре-
шительным образом подчеркивают определяющую роль техники,
которая, например, в «Нищете философии» характеризуется Мар-
ксом как индикатор той или иной общественно-экономической
формации. Об этом же говорит и та характеристика промышлен-
ной революции, которую мы находим в «Капитале» Маркса. По
словам Энгельса, промышленная революция породила пролетари-
ат, без которого вообще невозможно вполне сложившееся капита-
листическое общество. Все это указывает на то, что плехановская
характеристика исторического материализма как монистическо-
го понимания истории неправильна, тем более что сам Плеханов
дополняет эту теорию положением, согласно которому произво-
дительные силы определяются географической средой.
Менгер прав и тогда, когда он упрекает Энгельса в упрощен-
ном понимании кальвинизма как идейного отражения сущности
капиталистического строя, которого, кстати сказать, во времена
Кальвина еще фактически не было. Когда Энгельс, отмечает Мен-
гер, «выставляет утверждение, что взгляды Кальвина на предо-
пределение суть религиозное выражение того факта, что в торго-
вом мире, мире конкуренции, успех или банкротство не зависят от
деятельности или ловкости отдельного лица, а от обстоятельств,
которые от него независимы, то такие взгляды тесно граничат с
областью смешного»180.
179 Там же. С. 278.
180 Менгер А. Новое учение о нравственности. СПб., 1906. С. 279.
205
В 1905 г. Менгер выпускает книгу «Новое учение о нрав-
ственности», в которой он, продолжая ревизию материалистиче-
ского понимания истории, выдвигает в качестве движущей силы
исторического процесса духовные факторы. При этом он счита-
ет первостепенной исторической силой отнюдь не нравственную
деятельность, а ложь. В этом он, пожалуй, близок к Мандевилю,
хотя и не упоминает о нем. «Одним из важнейших в мире об-
щественных явлений является ложь. Где сила, там также и ложь.
Большей частью обладание известным общественным положени-
ем в наших цивилизованных и нецивилизованных государствах
бывает основано на сознательной лжи. И, к сожалению, слишком
верно то, что и после введения самого демократического обще-
ственного строя господство лжи будет, хотя и ослаблено, но не
уничтожено»181.
Менгер различает ложь общественную и ложь в частной
жизни. «Первая предназначена служить интересам расы, госу-
дарства, церкви, сословий, партий и их могущественных пред-
ставителей, вторая - интересам отдельного лица»182. Является ли
это положение свидетельством радикального отказа от материа-
листического понимания истории, которое он, хоть и критикует,
но все же признает как учение о существенном для развития всех
общественных отношений экономическом росте? На мой взгляд,
признание могущественного значения неэкономических факторов
в истории общества нисколько не противоречит материалисти-
ческому пониманию истории. Энгельс в работе «Происхождение
семьи, частной собственности и государства», нисколько не от-
ступая от исторического материализма, считает алчность могу-
щественной силой развития классового общества. Если позитив-
но, с точки зрения исторического материализма, переосмыслить
181 Там же. С. 52.
182 Там же. Менгер справедливо критикует в связи с этим И. Канта. Цитируя
его статью «О предполагаемом праве лгать из человеколюбия»: «Ложь по отно-
шению к убийце, который спрашивает вас, не скрылся ли преследуемый им ваш
друг в вашем доме, была бы преступлением», Менгер язвительно замечает: «Но
осуществлял ли Кант в своей собственной жизни эту доведенную до карикатуры
любовь к правде?» И далее: Кант «даже доходит в своих положениях, вызываю-
щих своей беззастенчивостью почти ужас, до того, что утверждает будто власте-
лин имеет в государстве по отношению к своим подданным одни только права,
но никаких непреложных обязательств» (там же, с. 56). Это приспособленчес-
тво, подчеркивает Менгер, является «гораздо более достойным порицания, чем
вынужденная ложь» (там же, с. 57). Впрочем он, несколько ниже, вполне удов-
летворительно объясняет причины двойственности позиции Канта. «Он обеи-
ми ногами стоял на почве радикальных теорий Руссо и других представителей
Французской революции, и в то же время он принужден был жить и действовать
в абсолютистской и аристократической Пруссии...» (там же, с. 77).
206
пресловутую теорию факторов, как об этом говорилось выше, то
признание громадной, порой даже решающей роли неэкономиче-
ских явлений не только допустимо, но даже необходимо. Стоит
ли доказывать, что и успешное развитие экономики, важнейшего
фактора социального прогресса, во многом зависит от неэконо-
мических явлений, не в последнюю очередь от обычаев и нрав-
ственного климата, господствующих в обществе.
Общественная ложь, согласно Менгеру, бывает политической,
религиозной, научной, а также художественной. Ложь в религии
состоит в том, что она предназначается преимущественно для
народа, а господствующие классы от нее далеки. Ложь в науке
проистекает от ее зависимости от государства и церкви. Главны-
ми источниками лжи являются, по убеждению Менгера, полити-
ческий и частноправовой деспотизм.
В рассматриваемой книге нет, собственно, нового учения о
нравственности. Менгер вслед за Кантом и другими мыслителя-
ми утверждает, что нравственность не зависит от религии, в част-
ности, от представлений о загробной жизни. Поведение человека
определяется многими обстоятельствами. «Над человеческими
действиями как массовым явлением господствует существую-
щее взаимоотношение сил...»183. Именно этот факт оказывается
прямой или косвенной причиной многих поступков человека, как
нравственных, так и безнравственных. И поэтому, замечает Мен-
гер, мы не должны предъявлять человеку чрезмерных нравствен-
ных требований.
Большую роль в формировании нравственности личности иг-
рает, во-первых, воспитание и, во-вторых, образование. Менгер
сопоставляет индивидуальную и «общественную» мораль, утвер-
ждая, что первая, как правило, стоит гораздо выше второй. Гро-
мадную роль в развитии нравственности, как индивидуальной,
так и общественной играет демократизация общества. «Сущность
демократии заключается в том, что всякий гражданин, без отно-
шения к своему образованию, сословию или состоянию, хотя бы
в отдаленной степени наделен равной политической властью, так
что в руках общин и отдельных лиц никогда не может сконцент-
рироваться слишком продолжительное влияние»184.
Менгер полагает, что развитие нравственности проходит три
основных этапа. Первый - народная религия, язычество. Второй -
христианство. И наконец, «третьей ступенью развития нрав-
ственности в мире западной культуры явится социализм... В на-
стоящее время социалистическая мораль должна иметь для нас
183 Там же. С. 80.
184 Там же. С. 92.
207
значение высшего идеала... Но мы должны остерегаться, чтобы
не впасть подобно христианской церкви, в мрак уверенности в
своей непогрешимости, и не предаваться иллюзии, что мировая
история когда-либо скажет свое последнее слово в человеческой
нравственности»185. Это положение Менгера показывает, что он
не только рассматривает социалистический строй как высший по
сравнению с предшествующими этапами развития человечества,
превосходящий даже христианскую этику, но тем самым также
пересматривает свое понимание отношения между нравственно-
стью и религией, т.е. уже не считает нравственность независимой
от религии. Этот пересмотр совершается в рамках одной и той же
монографии, что не делает чести последовательности ученого.
Социализм, с точки зрения Менгера, есть последовательное
осуществление демократических принципов, которые постоянно
ограничиваются, урезываются в капиталистическом обществе.
Это - непрерывный процесс, совершающийся в рамках этого
общества, несмотря на сопротивление «высших» его слоев. «Де-
мократизация экономической жизни - это социализм. Основной
его мыслью является право на существование, сущность которого
заключается в том, что каждому члену общества должны быть
предоставлены предметы и услуги, необходимые для достойного
существования человека, соразмерно с количеством наличных
средств...»186. Если учесть, что переход к социализму мыслится
этим правоведом как исторический процесс, охватывающий, по
меньшей мере, доброе столетие, то становится очевидным, что
революционное, по природе своей сравнительно кратковремен-
ное социалистическое переустройство общества мыслится Мен-
гером как мирный, осуществляемый посредством постепенного
совершенствования законодательства процесс.
Последняя работа Менгера, анализом которой я завершу рас-
смотрение его воззрений, - «Народная политика». В ней, в общем,
185 Там же. С. 101.
186 Там же. С. 94. Несмотря на свое «оппортунистическое» понимание про-
цесса социализации, Менгер критически относится к Г. Шмоллеру. «Шмоллер,
который в социальном вопросе стоит на вполне консервативной точке зрения,
считает, что из 25 миллионов (марок. - Т.О.) национального дохода немцев 18
идут на заработную плату, и лишь 7 на безработный (имеется в виду предпри-
нимательский. - Т.О.) доход» (там же, с. 61). Не соглашаясь с этими якобы ста-
тистическими сведениями, Менгер ссылается на другие статистические данные,
приводимые одним из английских социалистов, который сообщает, что в Англии
лишь 1/8 национального дохода достается трудящимся, а 7/8 - господствую-
щим классам. Конечно, статистические данные подлежат критическому анализу.
Здесь же существенное значение имеет позиция Менгера, который в отличие от
Шмоллера подчеркивает, что норма эксплуатации рабочего класса весьма вы-
сока.
208
пересказываются уже известные нам положения. Основу совре-
менного общества составляет частная собственность. Революция
становится победоносной лишь тогда, когда она осуществляет
перераспределение собственности. Реформация, Французская
революция 1789-1794 гг. полностью подтверждают этот вывод.
Отсюда и возникает «проблема конфискации, которая в мирное
время столь осуждается и клеймится всеми, но без которой мно-
гие могучие культурные деяния человечества никогда не могли
бы быть осуществлены»187. Народная политика, т.е. политика
трудящихся и их партий должна быть направлена на то, чтобы
порвать связь политической власти с крупными собственниками
средств производства. Желательно, конечно, совершить это дело
без торопливости и мирным путем.
Народная политика предполагает политическую активность
народных, трудящихся масс. Новое время как раз и характери-
зуется «стремлением низших классов всех культурных стран
выступить против существующего государственного и правово-
го строя»188. Основу народной политики образует недоверие к
власть предержащим. И хотя в демократическом обществе народ
«может довольно свободно решать все государственные вопро-
сы», границы народной власти весьма ограничены частной собс-
твенностью, которую имущие классы готовы защищать всеми до-
ступными им средствами, в том числе и насилием. Отсюда вывод:
«Народные массы должны стремиться не только к свободе, но и
к власти»189. Это весьма важное заключение, пожалуй, впервые
делается Менгером.
Однако завоевание трудящимися политической власти, каким
бы путем ни была достигнута эта цель, предполагает ряд условий,
которые все еще не сложились. Пролетариат должен обрести спо-
собность не только завоевать власть, но и разумно пользоваться
ею. Между тем, обнищание пролетариата, которое Маркс считает
законом развития капитализма, нисколько, конечно, не способс-
твует развитию культуры этого класса. «Никогда обнищавшие
массы не будут в состоянии навязать государству правовой строй,
соответствующий их интересам»190. Это положение явно направ-
лено против содержащегося в работе Маркса и Энгельса «Свя-
тое семейство» утверждения: «...так как в жизненных условиях
пролетариата все жизненные условия современного общества до-
стигли высшей точки бесчеловечности», то этот класс «не только
187 Менгер А. Народная политика. М., 1907. С. 91.
188 Там же. С. 9.
189 Там же. С. 60.
190 Там же. С. 75.
209
обрел теоретическое сознание этой потери», но также «может и
должен сам себя освободить»191. Правда, Менгер не упоминает
здесь Маркса и Энгельса. Не исключено, что ему может быть
осталось неизвестным это положение основоположников марк-
сизма. Все это нисколько не уменьшает значения приведенного
вывода, дальнейшее развитие которого мы находим у Бернштейна
и его единомышленников.
В наше время марксистское положение об исторической мис-
сии пролетариата рассматривается учеными как наиболее уязви-
мое место всего учения основоположников марксизма. А.А. Гу-
сейнов справедливо указывает, что в трудах Маркса «есть много
свидетельств убогого существования пролетариата. Но, тем не
менее, он полагал, что когда дело дойдет до революции, вместе с
обстоятельствами изменятся также и люди, пролетариат из класса
“в себе” станет классом “для себя”, очистится от всей “мерзости
старого мира”. Словом, произойдет некое чудесное преображе-
ние. По мысли Маркса коммунизм становится из утопии наукой
благодаря учению о пролетариате. Но именно это учение оказа-
лось, пожалуй, самым утопичным во всем марксизме»192.
Менгер правильно отмечает, что самым худшим в обществен-
ной жизни оказывается «боязнь всяких коренных перемен», кос-
ная приверженность к унаследованным формам общественной
жизни. Между тем, технический прогресс неизбежно влечет за
собой изменения в обществе. Появляются, в частности, и новые
политические партии, которые отвергают политическую, рели-
гиозную и социальную традицию и обнаруживают очевидную
тенденцию беспрерывно развиваться и в конце концов похоро-
нить в своем неудержимом потоке все современное общество»193.
В рассматриваемой книге ничего не сказано о том, в чей огород
брошен этот камень. Какая партия угрожает обществу тотальным
разрушением? Думать, что Менгер имеет в виду социал-демокра-
тов, нет оснований. Скорее всего, речь идет об анархистах, анар-
хо-синдикалистах и т.п.
Менгер проявляет немалые симпатии к социалистическим
партиям. Он, правда, требует от их лидеров, чтобы они проявляли
свои демократические принципы не только в речах, но и в своей
повседневной руководящей деятельности. Вполне уместное тре-
бование, если учесть, что уже в начале XX в. в западноевропей-
191 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 39-40.
192 Гусейнов А.А. Марксизм и этика // Сборник «Карл Маркс и современная
философия». М., 1999. С. 164.
193 Менгер А. Народная политика. С. 96.
210
ских социал-демократических партиях вполне сложился руково-
дящий слой партийных чиновников, бюрократов.
Менгер поддерживает антимилитаристические и антиколо-
ниальные выступления рабочего класса. «Пролетариат, - пишет
он, - достигнув понимания своих истинных интересов, справед-
ливо отверг колониальные войны еще более решительно нежели
войны с соседними народами»194.
Читатель, наверное, обратил внимание, что заглавие боль-
шинства книг этого автора начинается словами: «Новое уче-
ние...». Между тем, действительно нового в сочинениях Менгера,
конечно, нет. Воззрения, которые он излагает и пытается разви-
вать, высказывались уже предшествующими катедер-социалиста-
ми. Но это обстоятельство не может быть основанием для уничи-
жительной оценки его воззрений, которые, несомненно, служили
делу демократизации тогдашнего буржуазного общества.
Вернер Зомбарт (1863-1941)
Рассмотрение воззрений этого катедер-социалиста, о котором
похвально, как указывалось выше, отозвался Энгельс, лучше
всего начать с анализа его трехтомного сочинения «Современный
капитализм», первый том которого вышел в свет в 1902 г. Хотя
Зомбарт - ученик Шмоллера, он дистанцируется от присущего
последнему ограниченного эмпиризма, настаивая на необхо-
димости теоретического исследования как субъективных, так и
объективных предпосылок и факторов возникновения и развития
капитализма. Кроме того, Зомбарт, в отличие от Шмоллера, по-
стоянно обращается к Марксу. Он пишет: «... меня отделяет от
Шмоллера и его школы то, что составляет специфическую осо-
бенность всякой теории, всякой науки, или в двух словах, меня
отделяет от него Карл Маркс»195. И. Альтер, автор предисловия
к третьему тому этого труда иронически отмечает: «Нет среди
буржуазных экономистов писателя, который бы чаще говорил о
Марксе, громче его восхвалял, больше его рекламировал, теснее
связывал с ним свою научную деятельность, чем Зомбарт... Пос-
лушать Зомбарта, Маркс - гениальнейший из экономистов, а он,
Зомбарт - его скромный ученик и последователь... Но доверьтесь
дальше нашему “скромному” профессору и вы вскоре услышите,
что он превзошел Маркса в объективности и научности»196.
194 Там же. С. 88.
195 Зомбарт В. Современный капитализм. М., 1931. Т. 1. С. 466.
196 Зомбарт В. Современный капитализм. Хозяйственная жизнь в эпоху
развитого капитализма. Второй полутом. М.-Л., 1930. С. IX.
211
Автор приложения к первому тому этой работы, известный
марксист И.П. Скворцов-Степанов, в статье «О первом издании
“Современного капитализма” замечает: «...книга Зомбарта при-
обретает особое значение... это не значит, что Зомбарт - “марк-
сист” в том смысле, как обыкновенно употребляют это слово...
Но в противоположность большинству немецких профессоров, он
хорошо знаком с работами Маркса, усвоил их метод, а во многих
случаях и отдельные положения»197.
Перечисляя объективные предпосылки капитализма, Зомбарт
указывает на развитие «менового хозяйства», рост городов, раз-
витие промышленности, торговли, экспорта и импорта. «Един-
ственная подлежащая нашему рассмотрению движущая сила
хозяйственного развития - человеческая мотивация»198. Эта
движущая сила определяется как капиталистический дух. Исто-
рии его становления Зомбарт посвятил отдельную монографию,
названную не вполне удачно - «Буржуа», хотя речь в ней фак-
тически идет о генезисе и развитии капиталистического способа
производства. В предисловии к ней формулируется этот замысел:
«Как создался дух нашего времени и в каких формах он ныне
проявляется, - вот что пытается описать данная книга, путем из-
ложения генезиса носителя этого духа и его представителя - бур-
жуа... История развития современного экономического человека
под моими руками разрослась в анализ и критику духа нашего
времени»199.
Следует подчеркнуть, что рассуждения Зомбарта о капиталис-
тическом духе лишены всякого привкуса спиритуализма. Харак-
теризуя «предпринимательский дух» как необходимую предпо-
сылку и сущностное содержание капитализма, Зомбарт выявляет
различные пути к достижению богатства. Речь идет о жажде зо-
лота и денег, различных средствах добывания денег, наживы пос-
редством насилия, наживы путем волшебства (алхимия), наживы
благодаря использованию духовных способностей (изобретатель-
ство), наживы путем использования денежных средств (ростов-
щичество). Однако этим, поясняет он, далеко не исчерпывается
197 См. Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 1. С. XX.
198 Дальнейшее развитие и конкретизацию эта мысль получает на всем про-
тяжении как первого, так и остальных томов этого исследования Зомбарта. «Ка-
питализм, - пишет он, - вырос из глубин человеческой души. Тот же самый дух,
который породил новые государства и новую религию, новую науку и новую
технику, создал и новую хозяйственную жизнь... Это - дух, который вырывает
человека из спокойных, органически выросших общинных и полюбовных отно-
шений, сложившихся в эпоху средневековья, и бросает его на путь беспокойного
корыстолюбия и самоопределения» (там же, с. 491).
199 Зомбарт В. Буржуа. М., 1924. С. VI.
212
предпринимательский дух, который самым весомым образом
выражает себя в завоеваниях, организаторской работе, торговле.
В главе «Начатки предприятий» кратко говорится о роли военных
походов, землевладения, государства и церкви. Все они, каждый
на свой лад, основывают предприятия, из которых постепенно
вырастает капиталистический способ производства.
В главе «Основные типы капиталистических предпринимате-
лей» Зомбарт перечисляет: 1) разбойники; 2) феодалы; 3) государ-
ственные чиновники; 4) спекулянты; 5) купцы; 6) ремесленники.
Особая глава отдана «мещанскому духу», который не только
способствует возникновению капитализма, но и порождается им.
Этот дух являет себя в обыденных добродетелях, а также в «свя-
той хозяйственности» и «деловой морали». В связи с этим встает
вопрос о значении религии (католицизма, христианства, иудаиз-
ма) в процессе становления буржуазного общества. С религией
Зомбарт непосредственно связывает «участие нравственных сил
в строительстве капиталистического духа». Особое значение он,
по-видимому, под влиянием М. Вебера, придает пуританской
этике, которой-де внутренне присуща «абсолютная рационализа-
ция», а также явно не согласующаяся с ней «идея ни с чем не счи-
тающейся наживы»200. Бережливость - величайшая добродетель
пуританина, которая вполне уживается с неуемным стремлением
к наживе с помощью «приличных средств». Разъясняя эти поло-
жения, Зомбарт пишет: «Со всей решительностью пуританская
этика требует рационализации и методизации жизни, подавле-
ния влечений, превращения человека-твари в разумного челове-
ка»201.
Зомбарт ставит также вопрос: не существует ли биологи-
ческих предпосылок капиталистического духа, экономического
человека. Отвечая на него, он кратко описывает становление ка-
питализма в Италии, Франции, Голландии, Германии и США. Ис-
торический экскурс непосредственно подводит к вопросу: «Зало-
жено ли существо буржуазности в крови? Есть ли люди, которые
“от природы” буржуа и этим отличаются от других людей?»202.
200 Там же. С. 143.
201 Там же. С. 203-204.
202 Там же. С. 204. В связи с этим Зомбарт сопоставляет «экономического
человека», возникшего благодаря капитализму, и докапиталистический тип че-
ловека, который характеризуется им как «естественный человек, человек, каким
его создал Бог» (там же, с. 7). Но капитализм преобразовал человеческую нату-
ру: «... живой человек с его счастьем и горем, с его потребностями и требова-
ниями вытеснен из центра круга интересов, и место его заняли две абстракции:
нажива и дело» (там же, с. 133). В другом месте этот же тезис дополняется:
«В душе современного экономического человека живет и действует стремление
213
Ответ положительный. Да, имеются наследственные предраспо-
ложения, предпринимательские натуры. Разные народы в разной
степени обладают капиталистическим духом.
Заключение книги не только подытоживает анализ становле-
ния капитализма, но и ставит вопрос о его будущности. Зомбарт
убежден в том, что капитализм не вечен. Этот «великан-капита-
лизм разрушает природу и людей» и нет надежды на то, что «его
скуют и вновь вернут в те рамки, из которых он вырвался»203.
Мир капитализма - безумный, безумный мир, утверждает
Зомбарт. «Но будет ли его безумство продолжаться вечно? Не
устанет ли он в беге? Я думаю, что так будет. Я думаю, что в
природе самого капиталистического духа заложена тенденция,
стремящаяся разлагать и убивать его изнутри»204.
Зомбарт, как и многие его современники, убежден в том, что
капиталистический прогресс предполагает ускоренный рост на-
селения, непрерывное расширение рынка рабочей силы и соот-
ветственно этому армию наемных рабочих, безработицу, ибо
«только бешеный прирост населения в последние сто лет дал ему
возможности вырасти до такого величия и могущества». Но что
же последует после капитализма? Этот вопрос, утверждает он,
«нас здесь совершенно не касается. Быть может великана, ког-
да он ослепнет, выдрессируют, чтобы тащить демократическую
культурную тачку. А может быть, это и будут сумерки богов...
Кто знает?»205. Последняя фраза перекликается с идеями Ницше,
хотя о нем не сказано ни слова.
Однако вопрос о посткапиталистическом обществе, тем не
менее, постоянно ставится Зомбартом, несмотря на его совер-
шенно правильное утверждение, что будущее человечества не
поддается научному предвидению. Так, в изданной им хрестома-
тии по истории социализма он публикует без комментариев про-
грамму «Spartakusbund», который возглавлялся К. Либкнехтом и
Р. Люксембург: «Социализм в данный момент есть единственный
якорь спасения... Осуществление социалистического строя - на-
стоятельная задача, которая решается одним классом путем все-
мирной революции. Эта задача требует полного преобразования
к бесконечно великому, побуждающее его ко все новым делам и ко все большей
деятельности» (там же, с. 278). Технический прогресс позволяет осуществлять
это стремление. Но наряду с ним возникает также «стремление к бесконечно ма-
лому», т.е. к тому, чтобы «интенсифицировать все, до самых мелочей» (там же,
с. 281). Эта присущая капитализму черта придает трагический характер всей
буржуазной эпохе. Таково убеждение Зомбарта.
203 Там же. С. 287.
204 Там же.
205 Там же. С. 288.
214
государства, коренного преобразования самих основ общест-
ва»206. Это, конечно, вовсе не значит, что Зомбарт разделяет эту
программу, но несомненно, что он считается с нею. Собственные
воззрения Зомбарта, конечно, не отличаются такой определенно-
стью. Во-первых, полагает он, капитализму предстоит еще весьма
долгий путь к будущему. Во-вторых, капитализм эволюционирует
и дело идет к тому, что наряду с ним в обществе будет существо-
вать и некапиталистическое производство: кооперативные, госу-
дарственные предприятия, крестьянское хозяйство, ремесленные
мастерские. Таким образом, экономической основой капитализма
станет многоукладная экономика, в которой немалое место будет
занимать и плановое хозяйство.
Итак, Зомбарт и восторгается капитализмом и вместе с тем
страшится его необузданного, не поддающегося контролю ха-
рактера. Но тут же высказывается надежда, что этого богаты-
ря возможно удастся окультурить. Однако это соображение не
подрывает убеждения, что капитализму рано или поздно придет
на смену другой общественный строй. Иногда он называет его
социализмом, но чаще говорит о будущем капитализме или о
посткапиталистическом обществе. И здесь его, надо сказать, не
обманывает интуиция.
Зомбарт как критик капитализма предвосхищает современ-
ную буржуазную идеологию, которая в принципе немыслима
без критики, порой даже без отрицания капитализма, что вполне
уживается с верой в его еще неисчерпанные возможности.
В предисловии В. Членова к рассматриваемой книге цитиру-
ются высказывания Зомбарта о Марксе в его, посвященной Марк-
су брошюре, вышедшей в 1908 г. Эти высказывания заслуживают
внимания. Зомбарт утверждает: «То, что открыл Маркс, это не
сумма правовых институтов и способов хозяйствования, обра-
зующих систему хозяйства, - он открыл живых людей, скрываю-
щихся за этими учреждениями и явлениями»207. Известно, что
Марксу, марксизму вообще, приписывают игнорирование челове-
ка, человеческой личности, индивидуальности, что объясняют, но
лишь в лучшем случае, его сосредоточенным исследовательским
вниманием к классам, пролетариату прежде всего, но также и к
капиталистам. Маркс, конечно, и сам дал поводы к такой интер-
претации системы его воззрений, когда он, например, в «Тезисах
о Фейербахе» определяет сущность человека как совокупность
всех общественных отношений. Это, конечно, одностороннее
206 Grundlagen und Kritik des Sozialismus. Bearbeitet von Werner Sombart. Ber-
lin, 1919. Bd. II. S. 264.
207 См.: Зомбарт В. Буржуа. С. IV.
215
определение, так как к сущности человека относятся и его ант-
ропологические характеристики и, конечно, его самость, инди-
видуальность, т.е. отличие от других человеческих индивидов*.
Но достаточно вчитаться в марксов «Капитал» и в другие его
произведения, чтобы понять, насколько прав в данном случае
Зомбарт, подчеркивая, что именно человек находится в цент-
ре всех без исключения исследований этого гениального мыс-
лителя.
В том же предисловии В. Членова приводится и другое весь-
ма интересное высказывание Зомбарта о Марксе: «Настроения,
которые вызывает у нас Маркс, совсем иные, чем те, которые про-
буждает любой другой социальный мыслитель. Проверьте себя:
сравните лучших экономистов до Маркса: Кантильона или Адама
Смита, Кенэ или Рикардо. Ни один из них не заставляет так бить-
ся сердце, как Маркс, - и это не благодаря какой-нибудь полити-
ческой тенденции - о ней нет речи, - но вследствие ему одному
свойственного умения схватить живого человека, которого он
воскрешает и заставляет действовать перед нашими глазами»208.
Зомбарт считает, что он последовательно применяет марксов
метод, выявляющий роль человека в создании ставших объектив-
ными (и, следовательно, уже независимыми от его воли) соци-
альных структур. Докапиталистическое общество, утверждает
он, складывалось стихийно: никому неизвестно, как формиро-
вались деревенские общины или цеха ремесленников в городах.
Разумеется, они создавались людьми, но не кем-то в отдельности,
все принимали в этом участие, никто не выделялся из них, как
инициатор, новатор. «Иначе складывался капитализм, который
явился на свет в виде “предприятий”, т.е. рациональных, глядя-
щих далеко вперед проявлений человеческого духа высшего по-
рядка. Началом их был созидательный подвиг одного предпри-
* «Тезисы о Фейербахе» относятся к 1845 г., когда Маркс еще не создал
систему воззрений, названную марксизмом. Но вот его более поздняя, уже упо-
минавшаяся работа «Замечания на книгу А. Вагнера “Учебник политической
экономии”» (1879). В ней он утверждает: «...мой метод анализа, исходным
пунктом которого является не человек, а данный общественно-экономический
период...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 386). Однако речь здесь идет
лишь о методе, который указывает, что начальным предметом исследования яв-
ляется общество, его экономическая структура, исходя из которой исследуются
и постигаются другие социальные явления и, прежде всего, конечно, человек,
как исторически определенный, принадлежащий к данному обществу, данному
уровню общественного развития, классу, профессии, конфессии и т.д. Поэтому
Зомбарт прав, подчеркивая, что в центре марксова исследования всегда нахо-
дится человек, но не абстракция homo sapiens, а исторически-определенный,
конкретный человек.
208 Там же. С. V.
216
имчивого человека, который неустрашимо принимает решение
бросить колею обычных хозяйственных порядков и проложить
новые пути... История происхождения капитализма есть история
лиц»209. Это рассуждение напоминает рассуждения Т. Карлейля в
его знаменитой книге «Герои и героическое в истории». Зомбарту
кажется, что он рассуждает в духе Маркса, но это, конечно, не
так. С точки зрения Маркса, капитализм вырастает из простого
товарного производства, благодаря, с одной стороны, его все бо-
лее и более расширенному воспроизводству, а с другой, - благо-
даря появлению формально свободной рабочей силы, лишенной
средств производства. Этот исторический процесс совершался
в течение ряда столетий, как свидетельствует история северных
итальянских республик-городов, а также история Великобрита-
нии, начиная с процессов «огораживания» (изгнания крестьян
с их земли для расширения пастбищ для овец, шерсть которых
продавалась голландцам), описанных в знаменитой «Утопии»
Т. Мора. Это был, конечно, стихийный процесс, который, однако,
сознательно поощрялся государственной властью, ее законода-
тельными актами*.
Зомбарт не скрывает своего расхождения с Марксом в вопро-
се о характере общественного развития. Не забывая упомянуть
о Нидерландской, Английской, Французской революциях, он,
тем не менее, утверждает, что развитие капитализма знаменует
изменение характера исторического процесса вообще: там, где
капиталистический строй достиг своей зрелости, революции уже
невозможны и в принципе не нужны. На смену эпохе революций,
характерных для начальных стадий развития капиталистического
209 Sombart W. Der modeme Kapitalismus. Berlin, 1902, Ester Halbband.
S. 836.
В другом месте Зомбарт вынужден все же признать стихийный харак-
тер возникновения капиталистического строя. По его словам, «...итальянские
торговые республики 15 столетия, Аугсбург 16 столетия, Франция и Англия
17 столетия давно уже шли по пути современного капитализма, когда еще ниче-
го не было слышно о постулатах индивидуальной свободы и об аксиомах эко-
номического эгоизма, и что прошли целые столетия новейшего развития, пока
такие люди, как Гроций, Гассенди, Гоббс, Пуффендорф, Локк начали создавать
из обломков античной философии основы индивидуалистического права» (Зом-
барт В. Современный капитализм. Том II. Теория капиталистического разви-
тия. М., 1905, с. 5). В этом же томе Зомбарт характеризует ценообразование как
стихийный, иррациональный, по его выражению, процесс: «...рыночные цены
сырых материалов или полуфабрикатов и фабрикатов, поскольку они образуют-
ся в общем потоке обмена, никогда не соответствуют вполне расчетам произ-
водителей, но образуются без всякой причинной связи с какими бы то ни было
самыми, казалось бы, правильными их выводами, вследствие целого ряда неис-
числимых обстоятельств, или, как мы это обыкновенно называем, - зависят от
конъюнктуры» (там же, с. 475).
217
способа производства, приходит эпоха непрерывного эволюцион-
ного развития. И Зомбарт пишет: «...специалист легко заметит
сходство этой эволюционной схемы с марксовой. Но он также
заметит преимущества, которые дает моя точка зрения. Он уви-
дит, надеюсь, что мною сделана попытка ввести в теорию, вме-
сто образного языка Маркса, понятия без прикрас, и тем самым
заменить навсегда неорганическое революционное представле-
ние Маркса органическим - эволюционным»210. Теоретическая
позиция Зомбарта вполне понятна и неспециалисту. Непонят-
ным же даже для специалиста остается лишь его фраза насчет
сходства его эволюционной концепции общественного развития
с марксовым пониманием этого процесса. Но Зомбарт, конечно,
не марксист, несмотря на значительное влияние марксизма на его
мировоззрение. Поэтому было бы странно ожидать от него марк-
систского понимания общественного развития.
Своеобразным дополнением к объемистой монографии «Бур-
жуа» является сравнительно небольшая книга Зомбарта «Про-
летариат». Пролетариями Зомбарт называет поденных рабочих,
занятых в мелких и крупных капиталистических предприятиях.
Вместе с сельскохозяйственными рабочими они составляют 5 млн
человек, а вместе с их семьями примерно одну пятую часть на-
селения Германии. Следовательно, основоположники марксизма
весьма преувеличивали долю рабочего класса в массе населения;
ведь они уже в 40-х гг. утверждали, что пролетарии составляют
большинство населения в европейских капиталистических стра-
нах. Этого не было не только в XIX, но и в начале XX века.
Зомбарт вполне соглашается с тезисом «Комманифеста», что
пролетарии не имеют отечества. Этот тезис подтверждается тем
фактом, что немецкие рабочие зачастую находят работу в другой
стране.
Зомбарт специально останавливается на жилищных условиях,
которыми вынуждены довольствоваться рабочие. В большинстве
немецких городов большая часть населения, пролетарии в первую
очередь, вынуждены жить со всей семьей в одной комнате. Меж-
ду тем, с точки зрения Зомбарта, «...подходящая по пространс-
тву для нормальной семьи квартира должна состоять из кухни и
5 комнат и занимать по меньшей мере пространство в 250 куб.
метров»211.
В книге отмечается высокая детская смертность в семьях про-
летариев, вовлечение женщины в производство, что в значитель-
210 Sombart W. Der modeme Kapitalismus. Erster Halbband. S. 72.
211 Библиотека для саморазвития. Выпуск 15. СПб., 1907; Зомбарт В. Про-
летарий. С. 947.
218
ной мере ослабляет, а иной раз и разрушает семью. Дети пролета-
риев также вынуждены сызмальства становиться рабочими. Даже
в рудниках нередко работают дети, не достигшие и 8 лет.
Рабочий, подчеркивает Зомбарт, не имеет ничего общего с
той отраслью производства, в которой ему приходится трудиться;
он является фактически безличным исполнителем. Ему постоян-
но угрожает безработица. У него нет ни малейшей надежды на
спокойную, обеспеченную старость. «Это не жизнь человека, а
медленное прозябание полу-животного, с покорным взглядом и с
затаенным от робости дыханием»212.
Читая эту работу Зомбарта, невольно сравниваешь ее с описа-
нием условий жизни британских пролетариев в работе Энгельса
«Положение рабочего класса в Англии» и, конечно, также в марк-
совом «Капитале». Ничего, в сущности, не изменилось в поло-
жении рабочего класса за истекшие полвека, во всяком случае, в
Германии. Однако зомбартовское описание положения пролета-
риата существенно отличается от того, что имеется у основопо-
ложников марксизма. Зомбарт не видит в пролетариях никакого
стремления к своему социальному освобождению. Во всей этой
книжке о пролетариате ничего не говорится о его классовой борь-
бе против капитала. «Пролетарий, - заявляет Зомбарт, - несмотря
на свое стремление к образованию и склонность к критицизму -
догматик»213. В чем заключается догматизм пролетария остается
неясным. Возможно, Зомбарт все же имеет в виду враждебное от-
ношение рабочих к их хозяевам-капиталистам.
В третьем томе «Современного капитализма» Зомбарт наряду
с высокой оценкой учения Маркса немалое место уделяет и крити-
ке его учения. Речь, прежде всего, идет о кризисах перепроизвод-
ства. В «Комманифесте» они рассматривались как убедительное
свидетельство кризиса капиталистической системы вообще. Это
было, конечно, ошибочное положение, которое Маркс исправил в
«Капитале». Однако Зомбарта в принципе не удовлетворяет марк-
систское понимание кризисов перепроизводства как неизбежного
в условиях капитализма явления. Он полагает, что капиталистиче-
ский прогресс уменьшает опасность кризисов, смягчает эти по-
трясающие буржуазное общество катаклизмы. Ведь капитализм,
по его глубочайшему убеждению, есть система перманентной ра-
ционализации производства. Ярким выражением рациональности
капиталистического производства является, по словам Зомбарта,
возникновение и распространение акционерных компаний, уча-
стниками которых все чаще и чаще становятся трудящиеся, в том
212 Там же. С. 986.
213 Там же. С. 989.
219
числе даже пролетарии. Если в 1904 г. в акционерных компаниях
США было занято свыше 70% рабочих, то в 1919 г. их количество
возросло до 86,6%. Аналогичная картина и в европейских стра-
нах. В Англии, например, с 1844 по 1845 г. количество акционер-
ных компаний возросло с 119 до 1845. Акционерные компании
представляются Зомбарту коллективистскими, хотя он вполне
отдает себе отчет в том, что рядовые акционеры не играют в них
сколько-нибудь заметной роли. «Акционерное общество, - пишет
он, - является отражением современной демократии. В фикции
предполагается господство народа (акционеров), в действитель-
ности же всем распоряжается небольшая клика заправил, которая
в акционерных обществах имеет различный состав»214.
Зомбарт не видит в этом какой-либо несправедливости, а тем
более нарушения рациональности. Управляют наиболее сведу-
щие, умелые, способные. Это относится не только к акционерным
компаниям, но и к другим, так сказать, единоличным капитали-
стическим предприятиям, которыми сплошь и рядом управляет
не сам капиталист, а нанятый им управляющий. Эта, отмечав-
шаяся уже Марксом тенденция, которую он характеризовал как
свидетельство превращения капиталистов в ненужную обществу
социальную группу, рассматривается Зомбартом как двойствен-
ная по своему характеру тенденция: «...концентрация власти в
руках небольшого числа способных руководителей предприятий
оказала существенную поддержку капитализму. Но другой во-
прос, не относится ли это явление к числу тех, которые следует
рассматривать как первые признаки одряхления капитализма»215.
На мой взгляд, эта оценка появления на исторической арене но-
вой социальной группы - менеджеров, более правильно отражает
процесс развития капитализма, чем воззрение Маркса и, особен-
но Энгельса, который в статье «Общественные классы - необхо-
димые и излишние» (1881) поспешил объявить капиталистов не-
нужным для общества классом. Этот же тезис Энгельс пытается
обосновать и развить в статье «Отставка буржуазии», утверждая,
что этот класс уже утратил способность политически руководить
обществом*.
214 Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 3. С. 226.
215 Там же.
* Энгельс пишет: «В то время как немецкая буржуазия никогда не обладала
способностью вести за собой и представлять нацию в качестве господствую-
щего класса, в то время как французская буржуазия каждый день доказыва-
ет - и только что вновь доказала на выборах, - что совершенно потеряла эту
способность, которой она когда-то обладала в большей степени, чем буржуазия
любой другой страны, в то же время английская буржуазия (включая растворив-
шуюся в ней так называемую аристократию) обнаруживала еще до последнего
220
Зомбарт выступает также против марксистского положения о
необходимости революционного переустройства капиталистиче-
ского общества, не ведая, очевидно, того, что основоположники
марксизма, начиная с 70-х гг., утверждали, что в демократически
развитых буржуазных странах социалистические преобразования
можно осуществить мирным путем, если буржуазия не выступит
против этого насильственным образом, что весьма вероятно.
Зомбарт пишет: «существуют, правда, строго ортодоксальные
марксисты, которые и теперь еще твердо держатся теории катаст-
роф своего учителя и именно в мировой войне как “величайшей
и наиболее обширной по своему характеру катастрофе” усмат-
ривают подтверждение ее правильности, но с такими людьми
нельзя спорить. Рассматривать мировую войну как один из капи-
талистических кризисов, которые предвидел Маркс, или безумие,
или бесстыдство»216. Кого имеет в виду в данном случае Зомбарт?
Вернее всего «Спартаковский союз» и его лидеров К. Либкнехта
и Р. Люксембург. Правда, это положение вполне характеризует и
позицию большевистской партии, но о ней в этой книге нет ни
слова.
В 1895 г. Зомбарт издает брошюру «Фридрих Энгельс». О ней
стоит вкратце сказать, поскольку она характеризует его отношение
к марксизму в эти годы. «В Лондоне, - пишет он, - умер недавно
человек, который для многих миллионов был любимым, боготво-
римым вождем и отцом, героем. То был Фридрих Энгельс»217.
В этом утверждении существенно заявление о том, что идеи осно-
воположников марксизма уже получили широчайшее распростра-
нение. Трудно сказать, насколько это заявление соответствует
действительности. Но одно несомненно, что в Германии, где на
выборах в рейхстаг за СДПГ, действительно, голосовали миллио-
ны избирателей, дело обстояло именно так.
Зомбарт подчеркивает, что с критикой Энгельса выступил
один из наиболее известных немецких экономистов. «Специа-
листы знают, что не кто иной, как Бруно Гильдебранд, один из
времени известную способность выполнять, хотя бы до некоторой степени роль
руководящего класса» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 398). Однако в конце
статьи Энгельс, характеризуя ситуацию, сложившуюся в текстильной промыш-
ленности Англии, заключает: «Итак, здесь, в этой самой современной из всех
современных отраслей промышленности, буржуазия обнаруживает такую же
неспособность отстоять свои собственные классовые интересы, как и в средне-
вековом Лондоне» (там же, с. 401). В этом положении Энгельса наглядно прояв-
ляется характерное для его последних лет убеждение в том, что социалистичес-
кое переустройство общества дело самых ближайших лет. Заблуждение, которое
трудно поддается разумному объяснению.
216 Зомбарт В. Современный капитализм. Т. 3. С. 194.
217 Зомбарт В. Фридрих Энгельс. СПб., 1906. С. 1.
221
основателей немецкой “исторической школы»” в политической
экономии, счел возможным посвятить половину своей книги
“Die Nationalokonomie der Gegenwart und Zukunft” опровержению
работ 24-летнего Энгельса. Он называет его “самым даровитым,
без сомнения, и самым сведущим из всех немецких писателей по
социальным наукам”»218.
Энгельс, отмечает Зомбарт, способствовал тому, чтобы Маркс
принялся за изучение политической экономии. Это, действитель-
но, имело место, поскольку Энгельс, находясь в 1841-1842 гг. в
Англии, не только познакомился с трудами классиков этой науки,
но и написал «Очерки к критике политической экономии», кото-
рые Маркс назвал гениальным произведением. Зомбарт касается
этой работы, отмечая, что ее автор «видит главную свою задачу
в том, чтобы показать, что “новейшая политическая экономия...
обнаруживает такое же лицемерие, непоследовательность и без-
нравственность, с которыми свободному человечеству приходит-
ся бороться в настоящее время и во всех других областях”»219.
Критические замечания Зомбарта, относящиеся к этой ранней
работе Энгельса, в основном совпадают с высказываниями пос-
леднего, сделанными в связи с намерениями некоторых немецких
социал-демократов переиздать эту статью.
Зомбарт высоко оценивает и другую работу Энгельса - «По-
ложение рабочего класса в Англии», которую также высоко ценил
Маркс, когда он, живя в Лондоне, и сам занялся обстоятельным
изучением положения английских пролетариев (первый том «Ка-
питала» подытоживает это изучение). Зомбарт называет этот труд
218 Там же. С. 9. В упоминаемой книге Б. Гильдебранда, вышедшей на рус-
ском языке под названием «Политическая экономия настоящего и будущего»
(СПб., 1860), речь, в частности, идет о работе Энгельса «Положение рабочего
класса в Англии». Гильдебранд пишет: «Книга Энгельса произвела мало шума,
но зато она имела большое влияние, и все социальные теории ссылаются на
нее как на сборник фактов» (с. 133). Эту книгу Гильдебранд характеризует как
одну из основ «коммунистической теории». Этот вывод объясняет отрицатель-
ное в целом отношение к выводам, к которым пришел Энгельс в этой работе.
«Все частности верны, - пишет Гильдебранд, - а общее ложно. Изображение
Энгельса представляет одну лишь темную сторону британской промышленнос-
ти и британского рабочего мира...» (там же, с. 141). Коммунистическим выво-
дам Энгельса Гильдебранд противопоставляет свою веру в решающее значение
тред-юнионов в решении так называемого социального вопроса. «Рабочие това-
рищества, первоначально незаконные и тайные и притом грубые и преступные,
сделались мало-помалу опорою общего благоденствия и школою нравственнос-
ти с того времени, как в 1824 году спасительным актом парламента рабочие
получили право свободной ассоциации, принадлежавшие прежде только неко-
торым классам английского населения» (там же, с. 191). Это понимание роли
тред-юнионов характерно для всех катедер-социалистов.
219 Там же. С. 10.
222
Энгельса «произведением, открывшим новую эпоху в своей об-
ласти»220.
Так же, как и другие критики марксизма, Зомбарт считает, что
философия Гегеля, которую он почему-то именует «формалисти-
ческой», повлияла неблагоприятным образом на развитие марк-
систской теории. Он полагает, что основоположники марксизма,
как и все питомцы гегелевской школы, были слабы в сфере те-
ории познания, о чем свидетельствует разделяемая ими теория
отражения, страдающая явным примитивизмом.
Начав с высокой оценки трудов Энгельса и марксизма в целом,
Зомбарт затем переходит, таким образом, к его критике, которая
главным образом сводится к возражениям против марксистского
обоснования социализма. Он пишет: «в настоящее время можно
с уверенностью сказать, что форма теорий марксизма не выдер-
жит более или менее серьезной критики и что критическое обос-
нование этих основных положений еще должно быть дано, при
том условии, конечно, что будет доказана их правильность. Не
следует только думать, что если не годится форма, то негодно и
содержание ее, что все марксистские учения неправильны, пото-
му что форма их устарела или обоснование их неверно или еще
не дано»221.
Трудно понять, что имеет в виду Зомбарт, рассуждая о несо-
стоятельности формы марксизма, что, говоря конкретно, понима-
ется о его отличной от содержания форме. Гегель в «Науке логики»
справедливо доказывал, что форма есть содержание, переходящее
в форму, а содержание есть форма, переходящая в содержание.
Но Зомбарт не имеет сколько-нибудь ясного представления ни
о диалектическом идеализме Гегеля, ни о диалектике формы и
содержания. Отвергая как якобы устаревшую форму марксизма,
он фактически направляет свою критику против его содержания.
Недаром же в другом месте своей брошюры он безоговорочно
утверждает: «Содержание марксизма, по-видимому, истощено;
для дальнейшего развития требуются новые люди со свежи-
ми идеями»222. Самого себя он, как видно из текста брошюры,
220 Там же. С. 11.
221 Там же. С. 20.
222 Там же. С. 45. С целью усиления приведенного утверждения Зомбарт
заявляет, что «старая марксистская мудрость нуждается в новых идеях, чтобы
и старое не потеряло своего значения» (там же, с. 45-46). При этом Зомбарт
обвиняет марксистов в догматизме, что, конечно, имеет достаточные основания.
Причины догматизма, на его взгляд, чисто психологические. «Эта преувеличен-
ная боязнь самому впасть в ошибки противника обнаруживается всего яснее,
если присмотреться к форме письма, прислушаться к тону марксистов...» (там
же). Зомбарту, конечно, нельзя приписать догматическое отношение к марксиз-
223
причисляет к такого рода людям. Но никаких «свежих мыслей»
в брошюре не обнаруживается. Аграрная концепция марксизма,
которая и до него подвергалась критике (в том числе социал-де-
мократами), должна быть, по его словам, «выброшена за борт».
Сказано резковато и почти без всякой аргументации.
Зомбарт, как и другие катедер-социалисты, во многом пред-
восхищает Бернштейна. А поскольку термин «ревизионизм»,
как уже указывалось выше, совершенно неправомерно сводить к
бернштейнианству, то отсюда следует вывод, что Зомбарт - «ре-
визионист» чистейшей воды. Он и сам этого, конечно, не скры-
вает, поскольку не связан партийной, социал-демократической
дисциплиной: «...я считаю ближайшей и самой настоятельной
задачей всякой серьезной социальной науки, так или иначе, разо-
браться в марксизме». Необходимость критической разборки, кри-
тического анализа марксизма продиктована, по словам Зомбарта,
весьма существенными обстоятельствами, прежде всего, его воз-
растающим влиянием. Дело не только в том, что «в настоящее
время всякое серьезное историческое и социальное исследование
вращается, большей частью помимо сознания самих авторов, в
кругах марксизма»223. Налицо несравненно более существенные,
гораздо более важные обстоятельства, которые и констатирует
Зомбарт: «Нет сомнения, что современное социальное движение
все проникнуто духом Маркса»224. Конечно, это утверждение
представляет собой явное преувеличение. Если оно в некоторой
степени относится к Германии, в которой СДПГ стала в начале
XX в. крупнейшей партией, то оно никак не относится к Англии,
Франции, Испании и другим западноевропейским странам, а так-
же, конечно, к США. К России конца XIX - начала XX в. оно так-
же неприменимо. Известная поговорка - у страха глаза велики -
относится в данном случае и к высказываниям Зомбарта.
Зомбарт не ограничивается рассуждениями о марксизме; он,
правда, вскользь касается программы СДПГ, признавая, что «до
известной степени она оставляет свободу всевозможным склон-
ностям», несмотря на ее коллективистские основоположения.
Революционаризм, поучает он социал-демократов, изжил себя, на
смену ему пришел эволюционизм, который, однако, не исключает
му, хотя бы потому, что несмотря на все восхваления Маркса (и Энгельса), он
вовсе не марксист. Но свободен ли он от догматического понимания социальной
действительности, капиталистического строя, частной собственности на средс-
тва производства? На этот вопрос едва ли можно дать однозначно отрицатель-
ный ответ.
223 Там же. С. 27.
224 Там же. С. 45.
224
борьбы. «Борьба - вот что стало лозунгом этого твердого и мало-
чувствительного поколения пролетариев, подросшего во вторую
половину XIX столетия, - не мир, не примирение, не братство,
а борьба. Если эта борьба не была уличной борьбой, она все же
оставалась борьбой»225. Против такой, неуличной, точнее говоря,
парламентской борьбы у Зомбарта, конечно, нет возражений.
В 1894 г. вышел в свет подготовленный к печати Энгельсом
третий том марксова «Капитала». Зомбарт в том же году отклик-
нулся на это событие статьей «К критике экономической систе-
мы Карла Маркса». В начале статьи он подчеркивает достоинс-
тва этого труда: его предметом является не производство само по
себе, не обращение, рассматриваемое безотносительно к произ-
водству, а капитализм в целом. В отличие от первого тома этот
труд Маркса характеризует «эпическое спокойствие», полемика,
обличение «сикофантов» занимает в нем незначительное место.
В этом смысле он мало дает материала для социал-демократи-
ческой агитации, но для науки дает он немало. Здесь уже цена
товара не считается соответствующей его стоимости, а рассмат-
ривается как более сложное образование, складывающееся из из-
держек производства плюс средняя прибыль. Но существует ли
средняя прибыль фактически или она представляет собой статис-
тический вывод? Зомбарт склоняется к отрицанию объективной
реальности средней прибыли. Ведь она предполагает более или
менее свободный переход капитала из одной отрасли производс-
тва в другую, более выгодную. Но такой переход возможен лишь
для капитала в денежной форме (денежного капитала), а посто-
янный капитал, состоящий из машинного оборудования и других
средств производства, едва ли может переключиться на произ-
водство более выгодных товаров. Следует поэтому считать поня-
тие средней прибыли абстракцией в духе теории познания Канта.
Как известно, родоначальник немецкой классической философии
обосновывал эвристическую необходимость понятий, которые
сами по себе лишены объективного содержания, т.е. не фикси-
руют нечто эмпирически существующее, однако позволяют в той
или иной степени познать и систематизировать его. К таким поня-
тиям, которые известный комментатор «Критики чистого разума»
Г. Файхингер называл фикциями, Кант относил, в частности, по-
нятие целесообразности, придавая ему первостепенное значение
в своей «Критике способности суждения». И Зомбарт, правда, не
ссылаясь на Канта, истолковывает в этом духе не только понятие
средней прибыли, но и понятие стоимости, которое в этом томе
225 Там же. С. 38.
8. Ойзерман Т.И., том 3
225
«Капитала» преобразовано Марксом в эмпирически осязаемую
цену производства. «Понятие стоимости, - утверждает Зомбарт, -
есть вспомогательное средство для нашего мышления, которым
мы пользуемся для того, чтобы сделать понятными феномены хо-
зяйственной жизни; это - логический факт»226. Таким образом,
Зомбарт превращает стоимость, создаваемую трудом, овещест-
вленный труд, обладающий как меновой, так и потребительной
стоимостью, в чисто субъективное понятие, логическое средство,
которое необходимо для постижения фактов, т.е. производства
товаров. Если у Канта вспомогательные абстракции (понятия)
действительно имеют несомненное познавательное значение, то
зомбартовское представление об этих понятиях превращает их в
фикции.
Энгельс в своих «Дополнениях к третьему тому “Капитала”»
возражает Зомбарту, правда, почему-то в слишком мягкой форме,
указывая на то, что его понимание закона стоимости «слишком
обще, ему нужно придать более определенную, более точную
формулировку...»227. Однако, дело, конечно, не в формулировке,
так как Зомбарт, по существу, отрицает закон стоимости, его объ-
ективный характер.
В 1896 г. Зомбарт публикует небольшую монографию «Со-
циализм и социальное движение», которая в течение последую-
щих пяти лет выходит четырьмя изданиями. Социальным дви-
жением он называет стремление определенного класса изменить
коренным образом существующий общественный строй в своих
интересах. Поскольку речь идет о рабочем движении, то тем са-
мым он имеет в виду социалистическое движение, классовую
борьбу пролетариата. Уже на первой странице книги Зомбарт
провозглашает: когда Маркс в первых строках «Комманифеста»
226 Там же.
227 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 24. С. 468-469. Но к Шмидту, который в
статье, посвященной III тому «Капитала», высказывает о законе стоимости со-
вершенно аналогичные зомбартовским критические замечания, Энгельс отно-
сится гораздо определеннее: «У Шмидта также есть формальные соображения
по поводу закона стоимости. Он называет его научной гипотезой, выдвинутой
для объяснения фактического процесса обмена, гипотезой, которая оправдала
себя как теоретически исходный пункт... А в одном частном письме, которое
он мне разрешил цитировать, Шмидт прямо объявляет закон стоимости в рам-
ках капиталистической формы производства фикцией, хотя и теоретически не-
обходимой. Но это понимание, по моему мнению, совершенно неверно. Закон
стоимости и для капиталистического производства имеет гораздо большее и
более определенное значение, чем значение простой гипотезы, не говоря уже о
фикции, хотя бы и необходимой» (там же, с. 469). Энгельс справедливо указыва-
ет, что воззрение Зомбарта и Шмидта характерно для вульгарной политической
экономии, отвергающей теорию трудовой стоимости.
226
утверждал, что вся история цивилизации была борьбой классов,
он «высказал тем самым величайшую истину, которая выража-
ет наше столетие». Однако он «сказал не всю истину», так как
современную эпоху характеризуют «две противоположности, ко-
торые определяют всю историю общества, я хочу их назвать со-
циальными и национальными противоположностями, причем
национальными в самом широком смысле слова»228.
Разумеется, национальные различия, нередко также противо-
стоящие друг другу нации, национально-освободительные дви-
жения, национализм, - все это существенные факторы историчес-
кого процесса, особенно в некоторые эпохи, в частности, на заре
капитализма, в период образования национальных государств.
Колониальная политика господствующих капиталистических го-
сударств также относится к этому разряду исторических явлений,
значение которых трудно переоценить. Но все же все эти явления
несопоставимы по своим масштабам и историческому значению
с борьбой классов, раскалывающей каждую мало-мальски разви-
тую нацию. Тезис Зомбарта фактически умаляет историческую
роль классовой борьбы, особенно в капиталистическом обществе,
где впервые складываются условия для организованной освобо-
дительной борьбы эксплуатируемого и угнетенного класса.
В этой небольшой монографии Зомбарт бегло прослежива-
ет историю социалистических учений (феодальный социализм,
христианский социализм, сенсимонизм, фурьеризм, оуэнизм)
вплоть до возникновения марксизма. Марксизм характеризуется
как революционаризм, исполненный «фанатичной верой в до-
стижимость какого бы то ни было желанного будущего состояния
общества»229. Эта вера, по мнению Зомбарта, была присуща про-
летариату, когда он восставал против хозяев-капиталистов, ломал
машины в период промышленной революции. Но уже во второй
половине XIX в. отношение между классами претерпевают су-
щественные изменения. Прекращается, полагает Зомбарт, рево-
люционное движение, во всяком случае, в развитых капитали-
стических странах. Так, в Англии классовые противоположности
смягчаются; в ней уже нет «никакой классовой борьбы», на сме-
ну которой приходит «социальный мир» или «по меньшей мере,
преддверие такового»230. Правда, во Франции все еще существу-
ют тайные общества, заговоры, анархистское движение. Но оно
228 Sombart W. Sozialismus und die soziale Bewegung im 19 Jahrhundert.
Jena, 1901. S. 1.
229 Ibid. S. 7.
230 Ibid. S. 39.
8»
227
выражает не интересы пролетариата, а интересы определенной
части крестьянства.
Особая глава посвящается Марксу. Кроме биографических
данных, излагается «Манифест Коммунистической партии». Зом-
барт ратует за аутентичную интерпретацию учения основополож-
ников марксизма против его вульгарного истолкования, суть кото-
рого якобы заключается в смешении главного и второстепенного,
даже несущественного в этом учении. «Большинство излагавших
марксовы теории, в особенности буржуазные (курсив мой. - ТО.)
авторы, впадали в заблуждение, поскольку были неспособны от-
делить существенное от случайного, вследствие чего оказались
не в состоянии оценить историческое значение этих теорий»231.
Судя по этому высказыванию, Зомбарт не считает себя буржу-
азным автором. Очевидно, он полагает, что его социально-поли-
тическая позиция является надклассовой. Разумеется, далеко не
всегда социально-политические высказывания носят классовый
характер. Но это, как свидетельствуют сочинения Зомбарта и его
практически-политическая деятельность, особенно в последние
десятилетия жизни, никак к нему не относится.
Рассматриваемая монография завершается наставлениями
германским социал-демократам. Если СДПГ действительно стре-
мится быть прогрессивной партией, дабы выполнить свою исто-
рическую миссию, то ей следует активно поддерживать крестьян
и ремесленников независимо от того, согласны ли они с социа-
листическим идеалом. Враждебное отношение к религии должно
быть отброшено. Партии следует в полной мере понять значение
патриотизма, который не имеет ничего общего с национализмом
и нисколько не противоречит интернациональной солидарности
социалистов. Эти советы не заключают в себе ничего нового для
социал-демократических лидеров. Каутский (и не только он) уже
231 Ibid. S. 55. Зомбарт считает вульгарным истолкованием марксизма также
положение о неизбежности социалистического переустройства общества, ко-
торое он характеризует как квиэтизм. Приверженцы такого воззрения, подчер-
кивает он, «не понимают существенности того, что все происходящее в обще-
ственной жизни совершается самими живыми, самостоятельно действующими
людьми, что именно люди осуществляют общественное развитие, поскольку они
ставят себе цели и стремятся эти цели осуществить» (Ibid. S. 85). Отвергая фа-
талистическую интерпретацию положений марксистского социализма, Зомбарт
перечеркивает вместе с тем и понятие исторической необходимости, т.е. впол-
не научное понятие, которое обосновывается материалистическим пониманием
истории. Люди сами творят свою историю, но вовсе не так, как им заблагорассу-
дится, а в зависимости от объективно существующих условий и возможностей.
Единство человеческой деятельности и этих сложившихся благодаря предшест-
вующему развитию общества предпосылок и образует конкретно-историческую
необходимость.
228
в эти годы утверждал, что социал-демократия должна быть не
только пролетарской, но и народной партией.
Заключение книги называется «Уроки». Какие же уроки
черпает Зомбарт из истории социализма и рабочего движения?
Современное социальное (т.е. социалистическое, по его термино-
логии) движение необходимо в той форме, в какой оно уже суще-
ствует. Партия социал-демократов ведет и должна вести борьбу
за завоевание большинства депутатских мест в рейхстаге. Анг-
лийское рабочее движение может служить для СДПГ образцом.
Зомбарт специально подчеркивает, что не видит ничего плохого
в борьбе классов. Борьба, вообще говоря, есть сущность и смысл
общественной жизни; без нее невозможно развитие культуры.
Но борьба не должна быть противозаконной. Действовать вне ра-
мок законов, значит порождать хаос. И средства борьбы, подчер-
кивает Зомбарт, должны быть приличными. Эти поучительные
рассуждения отдают духом филистерства, который представляет-
ся Зомбартом едва ли не возвышенным, гуманистическим и т.д.
В 1906 г. Зомбарт опубликовал солидную по объему моно-
графию «Социализм и социальное движение», которая в том же
году была издана в русском переводе. Это сочинение частично
повторяет основные положения рассмотренной уже книги, но в
основном представляет собой новое исследование. В нем, как и
в других своих работах, он пишет о Марксе почти в восторжен-
ных тонах. «Вкратце, историческое значение учений Маркса для
социального движения заключается в следующем: указав цель -
превращение орудий производства в общественную собствен-
ность - и указав на борьбу классов как на путь к достижению
этой цели, Маркс воздвиг те два основных столба, на которые
должно опираться все движение»232. Однако эта высокая оценка
марксизма тут же сопровождается возражениями. Некоторые из
них, правда, далеко не безосновательны. «Как ни суди, а теория о
диктатуре пролетариата не находит себе места в рамках истори-
чески-реалистического мировоззрения»233. Касаясь теории кон-
232 Зомбарт В. Социализм и социальное движение. СПб., 1906. С. 84. Воп-
реки этой оценке учения Маркса Зомбарт в ходе дальнейшего изложения ут-
верждает: «Всемирно-историческое значение творения Маркса (насколько оно
касается социализма) не в его “научном” характере, а в том, что социальное
движение построено на реальной основе исторического развития и интересов -
что не имеет ничего общего с наукой. Попытку же “научно” доказать необхо-
димость социализма следует считать неудовлетворительной» (там же, с. 120).
Эта суровая оценка учения Маркса лишь частично оправдана в том смысле, что
марксизм, утверждающий, что социализм представляет собой единственно воз-
можную альтернативу капитализму, действительно, не доказал этого тезиса.
233 Там же. С. 99.
229
центрации капитала, Зомбарт утверждает, что она «заимство-
вана» у Луи Блана. Кроме того, Маркс гиперболизировал этот
действительно происходящий процесс, который на деле вовсе не
охватывает все отрасли народного хозяйства, сельское хозяйство
прежде всего. Теория пауперизации рабочего класса «теперь уже
отставлена даже в кружках старых марксистов»234. Теория велико-
го краха капиталистической системы также опровергнута истори-
ей. Кризисы перепроизводства, на которых она преимущественно
основывается, не стали глубже, скорее наоборот. Правда, попытка
Туган-Барановского опровергнуть марксову теорию кризисов, не
достигла своей цели. «И все-таки до сих пор это единственная
серьезная попытка бороться с теорией Маркса о кризисах»235.
Представления Зомбарта о причинах, побуждающих рабочий
класс вести борьбу против буржуазии, сводятся не к экономичес-
ким (несомненно, важнейшим), а к психологическим причинам.
«Если пролетариат приходит в движение... если движением этим
руководят чувства ненависти, зависти, возмущения - то источник
этих возмущений вовсе не есть крайняя нужда»236. Это «если»
замечательно! Но суть дела совсем не в том, что пролетарии за-
видуют капиталистам или даже ненавидят их. Личные чувства
рабочих отнюдь не являются движущей причиной в их борьбе
против капитала. Главное (едва ли надо доказывать, но все же
необходимо подчеркнуть) состоит в том, что класс пролетариев
ведет освободительную борьбу против гнета капитала, против
эксплуатации. Отношение же рабочих к своим хозяевам-капи-
талистам на предприятии, где им приходится трудиться, носит,
конечно, второстепенный характер и во многом зависит от того,
какой режим труда установлен на предприятии, насколько там
считаются с конкретными требованиями рабочих и т.п. Зомбарт
же видит истоки противоположности между трудом и капиталом
совсем в другом: «Детски наивное отношение к миру, жажду счас-
тья, вопль о счастье, о радости, о свободе мы слышим из всех жа-
лоб на зло и недостатки существующего общественного строя»237.
Так думают буржуа, капиталисты и Зомбарт полностью разделяет
их своекорыстное убеждение, которому нет оправдания.
В монографии кратко характеризуется рабочее, в первую оче-
редь социалистическое движение в Германии, Франции, Англии,
Бельгии, Дании, Голландии, Италии, Австро-Венгрии, Норвегии,
России. Революция 1905 г. непосредственно связывается с уско-
234 Там же. С. 113.
235 Там же. С. 117.
236 Там же. С. 11.
237 Там же. С. 28.
230
ренным промышленным развитием страны. Относительно США
Зомбарт замечает: здесь «существует великое рабочее движение, не
имеющее, однако, ни малейшего социалистического характера»238.
Правда, в другой своей работе, уже цитировавшейся в предисловии,
он утверждает: «...судя по всему, социализм в США через несколь-
ко человеческих поколений достигнет полнейшего расцвета»239.
Зомбарт дожил до национал-социалистической псевдорево-
люции. И, судя по всему, он без всяких колебаний превратился в
апологета германского фашизма, начал писать о «немецком соци-
ализме», т.е. вполне в духе гитлеровской партии и, больше того,
всячески оправдывать и даже превозносить подготовку гитлеров-
ского рейха к новой, захватнической войне. Он, правда, не дожил
до ошеломляющего поражения Германии в развязанной Гитлером
и его кликой Второй мировой войне, но можно не сомневаться в
том, что и в этом случае он незамедлительно перекрасил бы свой
фасад и стал бы обличителем военных преступлений немецких
нацистов. Правда, возможно и то, что ему не предоставили бы
трибуны и он сам бы оказался на скамье подсудимых.
Выход в свет третьего тома зомбартовского «Современного
капитализма» на русском языке вызвал, в общем, положительные
отклики в советских научных журналах. Академик Е. Варга писал:
«Как и прежние книги Зомбарта, новая его работа представляет
причудливую смесь марксизма и антимарксистской критики».
Зомбарт признает теорию стоимости и прибавочной стоимости.
Он дает «до некоторой степени марксистскую картину развитого
капитализма». Тем не менее, Варга заключает: «.. .книга Зомбарта
является искажением марксизма»240.
Другой автор рецензии А. Герценштейн утверждает: «Третий
том “Современного капитализма” Зомбарта представляет несом-
ненно, одно из наиболее выдающихся явлений в области эконо-
мической литературы последнего десятилетия». Далее, однако,
следуют критические замечания. «Зомбарт решительно зовет на-
учную мысль назад, к теоретической концепции Сэя и Рикардо».
Теория реализации изложена Зомбартом в духе Сэя, т.е. в смысле
отрицания какого бы то ни было противоречия между капитали-
стическим производством и потреблением. Марксовой теории
кризисов Зомбарт отказывает в оригинальности. «Свою критику
Маркса он начинает с того, что отождествляет его взгляды со
взглядами сисмондистской школы». В заключение рецензент под-
218 Там же. С. 334.
239 Sombart W. Warum gibt es in den Vereinigten Staaten keinen Sozialismus?
Tubingen, 1906. S. 141.
240 См.: Зомбарт В. Современный капитализм. Приложение: «Советская пе-
чать о труде В. Зомбарта». С. 525-530.
231
черкивает: отношение Зомбарта к Марксу «достаточно смешанно
и противоречиво... В течение своей жизни Зомбарт много раз ме-
нял свои взгляды на Маркса. Он то падал перед ним на колени, то
с отталкивающей развязностью поносил его и третировал»241.
Еще одна рецензия, опубликованная в философском жур-
нале «Под знаменем марксизма», выдержана в том же духе. Ее
автор И. Штерн пишет: «Конечно “марксизм” Зомбарта, приве-
денный им в “научный” вид, т.е. трансформированный в рефор-
мистский эволюционизм, весьма походил на русский “легальный
марксизм”. Зомбарт, отмечает рецензент, конечно, не признает,
что источником прибавочной стоимости является неоплаченный
труд рабочего. «Утверждать, что класс наемных рабочих полу-
чает меньше произведенной им стоимости - значит утверждать
бессмыслицу», - заявляет Зомбарт. По его убеждению источник
прибавочной стоимости - повышение производительности труда,
улучшение организации производства и, конечно, совершенство-
вание техники и технологического процесса.
В настоящее время «Зомбарт - “буржуазный Маркс”, бывший
эволюционист и салонный социалист, скатился к беспринципному
эклектизму в методологии и оголтелому фашизму в политике»242.
Эта рецензия была опубликована в 1929 г. Следовательно, Зом-
барт перешел на сторону фашизма еще до прихода гитлеровской
клики к власти. Понятно поэтому, почему Ф.Л. Виноградов в сво-
ей кандидатской диссертации, защищенной в 1949 г., не скупится
в своих резких (в общем типичных для этого времени) оценках
воззрений этого экономиста. «Заигрывание Зомбарта с марксиз-
мом и его маскировку под марксизм, предпринятые в тактических
целях, поклонники Зомбарта пыталась изобразить как подлинный
марксизм. В действительности Зомбарт никогда марксистом не
был: лицемерно прикрываясь маской “марксиста”, он всегда был
хитрым и яростным врагом марксизма, пытался превратить марк-
сизм в ширму для своих апологетических упражнений»243. Креп-
ко сказано, но в комментариях, пожалуй, не нуждается. Зомбарт
последним этапом своей академической карьеры, безусловно,
заслужил самую уничтожающую характеристику.
Подытоживая характеристику катедер-социализма, следует
признать, что это идейно-политическое течение существенно
241 Там же. С. 539-555.
242 Там же. С. 556-559.
243 Виноградов Ф.Л. В. Зомбарт как фальсификатор науки и апологет импе-
риалистической реакции. Саратов, 1949. С. 2.
232
отличается от того, что Маркс и Энгельс в «Манифесте Комму-
нистической партии» именовали «консервативным, или буржуаз-
ным социализмом». О нем они писали с презрением: «Известная
часть буржуазии желает излечить общественные недуги для того,
чтобы упрочить существование буржуазного общества.
Сюда относятся экономисты, филантропы, поборники гуман-
ности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы бла-
готворительности, члены обществ покровительства животным,
основатели обществ трезвости, мелкотравчатые реформаторы са-
мых разнообразных видов»244. В качестве примера буржуазно-со-
циалистической системы воззрений авторы «Манифеста» называ-
ют...Прудона, который, конечно, был их идейным противником,
но, тем не менее, не был буржуазным социалистом. Прудонизм,
несомненно, представлял собой одно из наиболее влиятельных
направлений мелкобуржуазного социализма, приверженцами
которого была значительная часть французских (а также итальян-
ских, испанских) пролетариев.
Кроме Прудона основоположники марксизма не называют
ни одного другого политика или теоретика, причисляемого ими
к буржуазным социалистам. И это не случайно. В 1848 г. еще
не было никаких катедер-социалистов, хотя социалистическая и
даже коммунистическая фразеология была в ходу у многих бур-
жуазных радикалов* *. Продолжая характеристику буржуазного
социализма, авторы «Манифеста» пишут: «Буржуа-социалисты
хотят сохранить условия существования современного общества,
но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытека-
ют». Эти проповедники «стремились к тому, чтобы внушить ра-
бочему классу отрицательное отношение ко всякому революци-
онному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то
или другое политическое преобразование, а лишь изменение ма-
териальных условий жизни, экономических отношений... Однако
244 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 453-454.
* В предисловии к новому немецкому изданию «Манифеста» в 1890 г. Эн-
гельс вспоминал: «В 1847 г. под социалистами понимали двоякого рода людей.
С одной стороны, приверженцев различных утопических систем, в особенности
оуэнистов в Англии и фурьеристов во Франции, причем и те и другие уже вы-
родились тогда в чистейшие секты, постепенно вымиравшие. С другой сторо-
ны, - всевозможных социальных знахарей, которые намеревались с помощью
различных всеисцеляющих средств и всякого рода заплат устранить социаль-
ные бедствия, не причиняя при этом ни малейшего вреда капиталу и прибыли.
В обоих случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие
поддержки скорее у “образованных классов”» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22,
с. 62). Оставляя в стороне утопических социалистов, следует подчеркнуть, что
выступавшие с социалистическими прожектами люди никаких теоретических
трудов по вопросам социализма не выпускали.
233
под изменением материальных условий жизни этот социализм по-
нимает... административные улучшения...». И заключают свою
характеристику буржуазного социализма Маркс и Энгельс такой
саркастической формулировкой: «Социализм буржуазии заклю-
чается как раз в утверждении, что буржуа являются буржуа - в
интересах рабочего класса»245.
Через два года поле революций 1848 г. Маркс публикует ре-
цензию на книгу влиятельного французского политического де-
ятеля Э. Жирардена «Социализм и налог», который предлагает в
качестве коренной социалистической реформы отмену всех нало-
гов и замену их взаимным страхованием членов общества. «Г-н
Жирарден отменяет налоги, превратив их в страховую премию.
Члены общества путем выплаты определенного процента взаим-
но страхуют друг другу свое имущество от пожара, засухи, градо-
бития, банкротства - словом, от всевозможных рисков, которые в
наше время мешают буржуазии спокойно наслаждаться жизнью.
Ежегодные взносы устанавливаются не только всеми страхующи-
мися, но и определяются каждым отдельным индивидом, который
сам страхует свое имущество. Благодаря этому исчезают торговые
и землевладельческие кризисы, массовые потери и банкротства,
все колебания и перемены в буржуазном существовании, приняв-
шие эпидемический характер со времени зарождения современ-
ной промышленности...»246. Подытоживая свой анализ указанной
книги, Маркс замечает, что Жирардену, как и всем буржуазным
социалистам, представляется будто общество состоит из одних
только капиталистов и решение беспокоящих капиталистов про-
блем обеспечивает благоденствие всех граждан.
Теперь, после ознакомления с критикой буржуазного социа-
лизма, данной основоположниками марксизма, естественно, по-
ставить вопрос: как относятся катедер-социалисты к этому буржу-
азно-социалистическому феномену? Несомненно, что между теми
и другими немало существенно общего. Катедер-социалисты, как
и их предшественники, доказывают, что «социальный вопрос»
может быть решен (и будет решен) в ходе развития капитализма
благодаря всякого рода реформам и, прежде всего улучшению
фабричного законодательства, договорам между рабочими и их
хозяевами-капиталистами, третейским судам, государственному
попечительству в интересах трудящихся. Ясно и то, что катедер-
социалисты также являются решительными противниками всех
форм революционаризма. Однако многое и весьма существенное
245 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 454.
246 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 701.
234
отличает их от раскритикованных основоположниками марксизма
буржуазных социалистов.
Во-первых, катедер-социалисты не просто проповедники,
а ученые, профессора университетов, авторы обстоятельных,
преимущественно историко-экономических, исследований, об-
общающих весьма значительный массив эмпирических данных,
показывающих какие изменения происходят в буржуазном обще-
стве в ходе прогрессивного развития капиталистического способа
производства.
Во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, отличающее их
от тех буржуазных социалистов, которых разоблачали осново-
положники марксизма, катедер-социалисты являются критиками
марксизма, «ревизионистами». Далеко не все, конечно, в их кри-
тике марксизма оказалось правильным, оправданным, подтвер-
жденным последующим историческим развитием. Но многое
оказалось правильным. Так, они, опираясь на факты, доказали,
что никакого провозглашенного Марксом «абсолютного» закона
прогрессирующего обнищания пролетариата не существует, что
в ходе капиталистического прогресса постепенно повышается
заработная плата рабочих, улучшаются условия их труда и жиз-
ненные условия в целом. Катедер-социалисты своими скрупулез-
ными исследованиями доказали, что кризисы перепроизводства
не могут быть экономической основой революционного взрыва,
что пролетариат благодаря улучшению своих жизненных условий
совершенно невосприимчив к учению, которое внушает ему не-
обходимость социальной революции с целью уничтожения капи-
талистических отношений. При этом катедер-социалисты вовсе
не утверждали, что «социальный вопрос» уже полностью решен;
они признавали необходимость классовой борьбы в границах
установленных в буржуазном обществе законов. Нет необходи-
мости продолжать далее характеристику катедер-социализма; это
было бы повторением того, о чем достаточно подробно говори-
лось в этой главе. Важно лишь подчеркнуть, заключая главу, что
большинство представителей катедер-социализма выступили с
ревизией марксизма гораздо раньше Бернштейна, который в не-
малой мере опирался на их работы. Это прежде всего относится к
немецким катедер-социалистам.
Не менее важно указать и на то обстоятельство, что основопо-
ложникам марксизма были известны, по меньшей мере, некоторые
произведения катедер-социалистов. Но вместо того чтобы всту-
пить с ними в дискуссию, отстаивать, а в случае необходимости и
пересматривать те или иные свои положения, они отделывались
преимущественно в своих письмах, которые были опубликованы
235
после их смерти, презрительными, саркастическими репликами
в адрес этих буржуазных профессоров. Такое отношение к оп-
понентам указывает на внутренне присущий учению Маркса и
Энгельса догматизм, о чем достаточно было сказано выше. Еще
резче, я бы сказал просто залихватски, высказывался о катедер-
социалистах В.И. Ленин. Так, в статье «Против бойкота» он гово-
рит о них, как бы об идейных вождях либерализма, «вроде Зом-
барта», характеризуя их критику марксизма, как «подстать клопам
полицейски-буржуазной университетской науки»247.
Совершенно иную позицию по отношению к катедер-социа-
листам занимали лидеры немецкой социал-демократии, как это
было показано в первом разделе этой главы. К сказанному там
можно добавить, что Ф. Меринг выступил в «Die Neue Zeit» с
небольшой статьей «Травля катедер-социалистов», в которой он
изобличал некоторых депутатов рейхстага, выступивших в самой
резкой форме против этих представителей буржуазного социализ-
ма. Меринг разоблачал этих депутатов как отпетых реакционе-
ров. При этом он подчеркивал, что катедер-социалисты отнюдь не
являются противниками капитализма, а их выступления в защиту
пролетариата, так же как их практические предложения, имеют
своей целью лишь смягчение конфликтов между трудом и капи-
талом и, следовательно, улучшение жизненных условий рабочего
класса ради сохранения капиталистического способа производс-
тва248.
Буржуазные исследователи катедер-социализма довольно кри-
тически, но вместе с тем положительно оценивают теоретичес-
кие воззрения катедер-социалистов. Так, Э. Копленд подчеркива-
ет, что для них характерны довольно решительные выступления
против крупных, в особенности земельных собственников. Но в
отличие от марксистов, которых они подвергают критике, кате-
дер-социалисты считают экономически и политически нецелесо-
образным превращение всей частной собственности на средства
производства в общественную собственность. Их идеал не столь-
ко социально-экономический, сколько гуманистический: «полное
развитие морального и интеллектуального характера, физической
способности и средств достижения счастья человечества»249.
Г. Оппенгейм, который обычно называется изобретателем
термина «катедер-социализм», высоко оценивает монографию
Шмоллера «К вопросу об истории немецкого ремесла в XIX в.».
247 Ленин В.П. Поли. собр. соч. Т. 16. С. 34.
248 MehringF. Hetze gegen den Kathedersozialisten // «Die Neue Zeit», 1897.
Bd. 2. S. 225-226.
249 Copland C. State Socialism a latter-day Tyranny. London, 1887. P. 5.
236
Так же как Шмоллер он удручен разорением мелких производи-
телей, но в отличие о него сомневается в том, что государство
может предотвратить этот процесс. Он также ссылается на кате-
дер-социалиста Г. Шёнберга, который, по его словам, «подвергает
решительной критике всю систему народного хозяйства и юрис-
пруденцию»250. По его словам, катедер-социалисты обвиняют ан-
глийских экономистов в том, что они не сочувствуют страданиям
и нищете трудящихся классов. Он с одобрением цитирует А. Ваг-
нера: «История доказывает, что своевременное и достаточное
выполнение справедливых требований низших классов зачастую
оказывается единственным средством, чтобы избежать кризиса,
от которого все пострадают»251.
Французский экономист К. Жанне в основном посвящает
свою работу анализу работ немецких катедер-социалистов. Ваг-
нера он называет экономическим советником Бисмарка. К кате-
дер-социалистам он причисляет и Родбертуса, который обосно-
вывал необходимость установления минимума заработной платы,
ограничения рабочего дня, рационализации производства в ин-
тересах трудящихся, организации кооперативных магазинов. Он
также утверждает: «Именно Бисмарк провозгласил в 1879 г. свою
политику государственного социализма и набросал план тройно-
го страхования, благодаря которому рабочим непосредственно
гарантируется государственная помощь при несчастных случаях,
безработице, прекращении трудовой деятельности вследствие
старости»252.
Катедер-социалисты были пигмеями по сравнению с гениаль-
ным Марксом и его весьма талантливым другом Энгельсом. Не
удивительно поэтому, что основоположники марксизма смотрели
на этих ординарных профессоров свысока. Однако эти, в общем,
заурядные ученые, убежденные в том, что капиталистический
прогресс будет способствовать существенному улучшению по-
ложения трудящихся, сумели выявить с этих позиций основные
заблуждения творцов «научного социализма». История познания
зачастую свидетельствует о том, что заблуждения гениев сплошь
и рядом вскрывают отнюдь не гениальные и даже не выдающиеся
ученые. Катедер-социалисты - убедительное подтверждение это-
го вывода.
250 Oppenheim Н. Der Katheder-Sozialismus. Berlin, 1873. Р. 5.
251 Ibid. Р. 57.
252 Jannet С. Le socialisme d’etat et reforme sociale. Paris, 1890. P. 148.
Глава 2
ФАБИАНСКОЕ ОБЩЕСТВО-АНГЛИЙСКИЙ ВАРИАНТ
РЕВИЗИИ «НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА»
В новое время первое произведение утопического коммунизма
появилось на свет в Италии: «Город солнца» (1602) Т. Кампанел-
лы, монаха, который почерпнул свои идеалы из Библии. Однако
утопия, коммунистическая утопия родилась в Англии. Автором
«Утопии» был канцлер (премьер) английского правительства
Т. Мор, ортодоксальный католик, который отказался присягнуть
королю после того, как тот порвал с Ватиканом. Т. Мор, друг
выдающегося гуманиста Эразма Роттердамского, был казнен за
свою верность римскому первосвященнику.
Последующая история утопического коммунизма (и социа-
лизма) также теснейшим образом связана с этой страной. В пе-
риод Великой английской революции предводитель диггеров (ан-
глийских предшественников французских санкюлотов XVIII в.)
Дж. Уинстенли (1609-1660) опубликовал «Закон свободы», ко-
торый можно назвать первым манифестом утопического социа-
лизма. У. Годвин (1756-1836) издал двухтомное «Рассуждение о
политической справедливости» (1793), в котором описывалось
неизбежное, по его убеждению, пришествие коммунистического
общественного строя. Этот труд оказал большое влияние на Р. Оу-
эна, одного из непосредственных предшественников марксизма.
Оуэн фактически современник основоположников марксизма
(он умер в 1858 г.) после неоднократных попыток организовать
коммунистические оазисы в рамках капиталистического обще-
ства, стал активным деятелем тред-юнионистского движения,
несмотря на то что его участники вовсе не разделяли его комму-
нистического мировоззрения. Другими выдающимися представи-
телями утопического социализма были У. Томпсон (1875-1923),
последователь Оуэна, и Дж. Брей (1809-1895), скончавшийся в
тот же год, что и Энгельс.
238
Естественно возникает вопрос: находятся ли социалистичес-
кие течения, возникшие в Англии в последнее двадцатилетие
XIX в., в той или иной исторической связи с указанными выше
учениями утопического коммунизма (и социализма)? Ответ на
этот вопрос, как это ни удивительно на первый взгляд, может
быть отрицательным. И это нетрудно понять: в конце позапрош-
лого века, в эпоху уже развитого капитализма, прошедшего сквозь
горнило промышленной революции, социалистические учения
перестали уже быть описанием светлого посткапиталистическо-
го будущего. На смену былому социалистическому (и коммунис-
тическому) утопизму пришли реалистические, в той или иной
мере связанные с организованным рабочим движением социалис-
тические доктрины, не свободные, конечно, от ряда неосознава-
емых утопических представлений, но вместе с тем сознательно
противопоставляемые всяческому утопизму. Это относится и к
немецкой социал-демократии и к социалистическим движениям
(и учениям) в других европейских странах, в том числе и к эли-
тарному социалистическому учению Фабианского общества.
В 1884 г. шотландский философ Томас Дэвидсон основал об-
щество, названное им «Братством Новой Жизни». Его первыми
членами стали Хэвлок Эллис, Дж. Рамсей Макдональд, будущий
лейбористский премьер-министр, Губерт Блэнд. Вскоре в это об-
щество, получившее новое название - «Фабианское общество»*,
вступил Б. Шоу, еще не ставший к этому времени драматургом, а
за ним Сидней Вебб, преуспевающий государственный чиновник
* На титульном листе первой, опубликованной Фабианским обществом бро-
шюры формулируется его кредо: «Умейте выжидать, когда это нужно, как сумел
набраться терпения, вопреки хулам нетерпеливых, Фабий в войне с Ганнибалом,
и как Фабий ударьте покрепче, когда приспеет время, не то впустую будет ваше
ожидание». Вслед за этой формулой-девизом члены Фабианского общества во
всеуслышание провозглашают: «Фабианское общество - организация социа-
листическая» (См. Пирсон X. Бернард Шоу. М., 1972, с. 62). Далее Пирсон от-
мечает: «Первые фабианцы являли собой пестрое сборище философствующих
анархистов, отчаянных мятежников, атеистов, противников денег, христианских
социалистов, поборников единого налога, блаженных жертв неразборчивого
чтения, прихвативших к примеру вторую часть “Фауста”, и утопистов» (там же,
с. 65). Но тут же Пирсон присовокупляет: «Когда же прибыло подкрепление в
лице Шоу и Вебба и стало ясно, что без конституционализма не обойтись: хва-
тит, никаких уступок анархистам! На вопрос, скоро ли победит социализм Шоу
уже не ответит: “Две недели, самое большее”. Он со всей серьезностью объ-
явит обманом и ловушкой позицию бунтарей: “если вчера капитализм был еще
в силе, социализм на завтра не настанет, хотя бы мы пошли сегодня на штурм
Бастилии”» (там же). Что касается отношения к Марксу, марксизму, то Пирсон
не без иронии замечает: «...бесспорно это был марксизм без Маркса: его теория
прибавочной стоимости отвергалась, его диалектика не принималась в расчет»
(там же, с. 75).
239
и его жена Беатриса, весьма состоятельная женщина. Они ста-
ли главными идейными руководителями общества. Т. Дэвидсон,
по-видимому, разочаровался в нем, поскольку уже не участвовал
в его печатных изданиях.
В 80-х гг. Фабианское общество насчитывало менее 150 чле-
нов, но уже в 90-х гг. число его членов возросло до 850, а к началу
XX в. оно уже превысило две тысячи. Однако фабианцы не стре-
мились ко все большему росту числа своих членов, так же как не
хотели превращать свое общество в партию. При этом они счи-
тали вполне нормальным, если кто-либо из членов их общества
становился членом Социал-демократической федерации, Незави-
симой рабочей партии, Социалистической лиги или какой-либо
другой партийной организации, возникших в Англии в конце по-
запрошлого века. Напротив, участие своих членов в марксистской
или либеральной партии они рассматривали как весьма полезное
дело, а именно «пропитывание» фабианским социализмом чле-
нов этих партий. Суть фабианского социализма сводилась к убеж-
дению в возможности и необходимости постепенного перехода
от капитализма к социалистическому обобществлению средств
производства путем реформ.
Фабианцы считали себя радикальными либералами; они ут-
верждали, что лозунги Великой Французской революции - сво-
бода, равенство, братство! - должны быть наполнены новым,
социалистическим содержанием, принцип которого - кол-
лективизм.
В предисловии к сборнику статей английских социалистов,
составленному С. Веббом, последний писал: «...общественная
свобода и отсутствие каких бы то ни было стеснений в сфере
мысли и слова и послужили отчасти причиной того, что в Англии
не образовалась единая и строго дисциплинированная социали-
стическая партия»1. Это утверждение вполне может быть отнесе-
но к указанным выше партиям. Но еще в большей мере относится
к созданной несколько позже Лейбористской партии.
В этом же предисловии Вебб указывает на отличие Фабианс-
кого общества от «Независимой рабочей партии», членами кото-
рой являются преимущественно пролетарии, и «Социал-демок-
ратической федерации», партии, основывающей свою программу
на экономической теории марксизма. Фабианское общество, под-
черкивает Вебб, принципиально отличается от этих политичес-
ких организаций. Оно «состоит почти исключительно из членов
средних классов, имеет небольшое число членов и не стремится
1 Социализм в Англии. Сборник статей английских социалистов. Составлен
С. Веббом. СПб., 1907. С. 7.
240
к тому, чтобы увеличить это число. Фабианцы стараются глав-
ным образом влиять на общественное мнение всех без различия
партий и всех классов, но в случае нужды они всегда оказыва-
ют помощь социалистическим организациям и побуждают своих
членов вступать в социалистические партии или другие союзы,
ведущие общественную и политическую борьбу»2.
Вебб утверждает, что английский социализм не носит клас-
сового характера. Это подтверждается, по его мнению, тем фак-
том, что к социалистическому движению примыкают и некото-
рые лица, принадлежащие к «высшим классам». Представление,
что пролетариат, осознавая свое классовое положение, тяготеет
к социализму, неприменимо к Англии, подчеркивает Вебб; ведь
миллионы рабочих не только отдают свои голоса партии консер-
ваторов, но и настроены весьма консервативно.
В каждом правительственном учреждении, указывает Вебб,
имеются социалисты, члены Фабианского общества, что нисколь-
ко не мешает им успешно продвигаться по служебной лестнице.
«Есть очень много данных за то, - пишет Вебб, - что общество,
благодаря политической свободе, отсутствию классовой розни и
благосостоянию широких масс английского народа, добьется ре-
форм путем влияния на общественное мнение, на образованные и
состоятельные классы»3.
Само собой разумеется, что утверждения Вебба относитель-
но отсутствия классовой розни и благосостояния «широких масс
английского народа» не могут быть приняты всерьез. Это, конеч-
но, идеализация действительного положения вещей, которую не
разделяют другие члены Фабианского общества, прежде всего та-
кой влиятельный фабианец, как Б. Шоу. Следует, правда, указать,
что в другой работе, изданной супругами Вебб, они высказывают
несравненно более правильную точку зрения: «Несмотря на чрез-
вычайное увеличение совокупности продуктов и услуг, благодаря
применению науки при могучем стимуле жажды прибыли, капи-
тализм повсюду сопровождался постоянной необеспеченностью
и хронической бедностью среди наемных рабочих, вместе с ши-
роко распространенной нищетой»4. Однако нельзя не отметить,
что о постоянной необеспеченности, хронической бедности, ши-
роко распространенной нищете трудящихся здесь говорится в
прошедшем времени, как о чем-то былом. Веббы, следовательно,
остаются верны самим себе.
2 Там же. С. 9.
3 Там же.
4 Вебб Сидней и Беатрисса. Упадок капиталистической цивилизации.
Л., 1924. С. 156.
241
В этом же сборнике помещена статья С. Вебба «Истинный
и ложный социализм». Ложным социализмом Вебб именует, во-
первых, анархизм, во-вторых, анархо-синдикализм, утвержда-
ющий, что каждое предприятие должно принадлежать занятым
в нем работникам, в-третьих, социалистический революциона-
ризм, не видящий иного пути к осуществлению своего идеала,
кроме насильственного переворота. Фабианцы не сразу стали на
позиции истинного социализма. В первое время они «надеялись
на бурное восстание объединенного пролетариата, могучий на-
тиск которого сметет королей, юнкеров и капиталистов и даст
обществу возможность перейти в царство Утопии. Утверждали,
что революция начнется в 1889 г., т.е. через сто лет после Фран-
цузской революции»5. Но вскоре фабианцы отвергли такого рода
воззрения и пришли к убеждению, что социалистические преоб-
разования могут быть осуществлены лишь мирным путем* *.
Итак, Вебб, главный теоретик Фабианского общества, ни-
сколько не сомневается в том, что капиталистический способ
производства полностью изжил себя, что его кончина не за го-
рами. Изложению этого основного социалистического воззрения,
которое систематически обосновывалось и пропагандировалось
социал-демократами, марксистами, посвящена уже цитировав-
шаяся выше монография супругов Вебб, изданная в 1923 г. Че-
рез год ее напечатали в СССР по-русски. Штатный обозреватель
«Правды» Д. Заславский писал в предисловии к этому изданию:
«Книга Веббов - это действительно обвинительный акт против
капитализма. Она составлена с той же добросовестностью, с той
5 Социализм в Англии. Сборник статей английских социалистов. С. 30.
* Вебб так описывает переход фабианцев на принципиально новые соци-
ально-политические и мировоззренческие позиции: «... мы отказались от обыч-
ного представления о том, что социализм необходимо связан, с одной стороны,
с утопиями, а с другой, - с бунтарством... мы больше чем когда бы то ни было
убеждены в том, что социалистический режим нельзя ввести путем переворо-
та. Мы не верим в эту догму» (там же, с. 31). Развивая далее эти положения,
С. Вебб утверждает: «Мы, социалисты, не добиваемся той или другой отде-
льной реформы, мы не хотим помочь той или другой партии захватить власть.
Мы хотим привлечь на сторону наших идей большинство английского народа...
Мы хотим доказать ему, что существенный принцип реформ заключается в том,
чтобы заменить индивидуальную общественную собственность на средства
производства общественной собственностью и общественным контролем» (там
же, с. 34). Как уже отмечалось выше, основоположники марксизма неоднократ-
но заявляли, что в Англии, Франции, США социалистическое переустройство
общества может быть осуществлено мирным, ненасильственным путем. Но они
не исключали возможности, вернее, вероятности и революции. Фабианцы же от-
вергали революцию безотносительно к историческим условиям, которые могут
объективно сложиться.
242
же тщательностью в обработке фактов - какая вообще характери-
зует работы Веббов»6.
Само собой разумеется, что в предисловии обойдено деликат-
ным умалчиванием критическое отношение Веббов к марксизму.
И это отнюдь не случайность, не утеря идеологической бдитель-
ности, которой всегда хватало с избытком Заславскому. Суть дела
проста. В.И. Ленин еще в 1900 г. перевел двухтомное исследова-
ние Веббов по истории тред-юнионизма, опубликованное по-рус-
ски под заглавием «Теория и практика английского тред-юнио-
низма». Этим обстоятельством и объясняется панегирическая
тональность предисловия. Между тем, в этой книге со всей опре-
деленностью выражено, по существу, отрицательное отношение
к марксизму. «Пора уяснить, что крупное значение Карла Маркса,
о котором все еще говорится так много невежественной чепухи,
не в том, что он революционизировал экономику и политическую
науку, а в том, что он отметил моральный блеф капитализма. Тео-
ретические ошибки Маркса в наши дни так же ясны, как ошибки
Моисея, но никто, когда-либо читавший исторические главы “Ка-
питала”, не может снова впасть в иллюзию, что капиталисты, как
таковые, могут заслуживать уважения. Маркс, несмотря на все его
претенциозные промахи в отвлеченной экономической теории, -
промахи, которые не были даже благоприятны для социализма, -
великолепно успел, внезапно повернув знамена капитализма их
усеянные швами сторонами к аудитории, представить драму ци-
вилизации с буржуа в качестве злодея пьесы»7. Однако, несмотря
на эту, пожалуй, довольно неуклюжую критику Маркса, супруги
Вебб, в сущности, полностью согласны с ним в самом главном:
социализм - единственно возможная альтернатива капитализму.
Они не задумываются о том, что альтернатива не есть историче-
ская необходимость; в лучшем случае, это реальная возможность,
которая предполагает существование и иных, также реальных воз-
можностей, не говоря уже о различных условиях, позволяющих
той или иной возможности превратиться в действительность.
Веббы признаются, что они лишь теперь, на склоне лет, ста-
ли радикальными противниками капитализма. «Хотя мы состояли
свыше тридцати лет активными членами рабочего и социалисти-
ческого движения, мы никогда раньше не формулировали обви-
нительного акта против капиталистической системы. Наше вре-
мя и энергия были посвящены муниципальной администрации,
исследованию фактов социальной организации, придумыванию и
6 См. Вебб Сидней и Беатриса. Упадок капиталистической цивилизации.
С. 11.
7 Там же. С. 184-185.
243
защите мероприятий, посредством которых существующая систе-
ма извлечения прибыли может быть заменена, с наименьшим по-
литическим трением и наибольшим вниманием к “законом уста-
новленным ожиданиям”, научной организации промышленности,
как демократически контролируемой общественной службы»8.
Первая мировая война заставила Веббов пересмотреть эти воз-
зрения, встать на позиции морального осуждения и даже отрица-
ния капитализма.
Теперь они прямо заявляют, что в Англии существуют две
нации: нация богатых и нация бедных. Валовой национальный
продукт этой страны, даже если не учитывать сотен миллионов
фунтов стерлингов, получаемых от экспорта капитала, достига-
ет двух миллиардов фунтов стерлингов. «Половина этой суммы,
которой должен жить народ, доставалась одной девятой обще-
ства»9. Правда, одиннадцатью страницами выше, Веббы как бы
уточняют свою теоретическую позицию: «...наихудшей чертой
капитализма является не бедность наемного рабочего и роскошь
собственника, а... яркое неравенство в личной свободе между
лишенным собственности человеком и членом класса, который
живет владением собственностью»10. Свобода есть обладание
возможностью развивать свои способности и удовлетворять свои
разумные желания. Но рабочий и его семья постоянно вынуждены
повиноваться приказам. По приказу они встают, работают также
по приказу, по приказу прекращают работу, по приказу фермера
занимают тот или другой коттедж и выбрасываются из него по
приказу землевладельца.
8 Там же. С. 193.
9 Там же. С. 13.
10 Там же. С. 22. «Для неимущего наемного рабочего, - замечают в другом
месте Веббы, - свобода не может означать ничего более, как свободу посредс-
твом постоянного труда существовать на самой грани нищеты» (там же, с. 61).
Капитализм бесчеловечен, подчеркивают Веббы; он разрушает человеческую
личность. «Рабочий возмущается не против власти как таковой, но против пос-
тоянной и безответственной власти извлекающего прибыль предпринимателя»
(там же, с. 66). Эти гневные тирады смягчаются признанием того, что капита-
листическая система способствовала общественному прогрессу, воспитанию
трудолюбия, развитию научных знаний, совместной, коллективной работе тру-
дящихся; она также развивала транспорт, торговлю, финансы. Но все это от-
носится, скорее, к прошлому, чем к настоящему времени, так как капитализм
«начал приходить в упадок, прежде чем достиг зрелости, и история будет рас-
сматривать капитализм не как эпоху, но как эпизод или темный век между двумя
эпохами» (там же, с. 18). Этой оценке исторической роли капитализма не хва-
тает научной проницательности, которая, несмотря на его решительное осужде-
ние, выпукло выступает во всей своей всемирно-исторической значительности
в «Манифесте Коммунистической партии».
244
Веббы критикуют капиталистический строй почти не касаясь
его экономической природы. Пафос их критики, пафос отрица-
ния наполнен, в основном, нравственным негодованием. В этом
смысле их убеждения следует именовать этическим социализ-
мом. Они и сами подчеркивают эту сущностную черту своего ми-
ровоззрения, полагая, что она-то и возвышает его над трезвым,
холодным экономическим обоснованием необходимости социа-
листического переустройства буржуазного общества. «Зло, про-
тив которого протестует социалист, - пишут они, - это растле-
ние нравов, духовная деморализация, гибель самой человеческой
личности»11.
Если Маркс видит в капиталисте олицетворение капитала,
оставляя в стороне критическое рассмотрение личности буржу-
азного предпринимателя, то Веббы, напротив, делают предметом
своей критики не столько капитал, сколько личность капита-
листа, хотя они так или иначе признают, что социальное нера-
венство, пропасть между имущими и неимущими есть не некий
дефект, присущий капитализму, а сама природа этого обществен-
ного строя. Поэтому, собственно говоря, безусловно необходимо
упразднение капиталистических отношений. Но природа капита-
лизма - его экономическая природа, а вовсе не сущность предпри-
нимателя-капиталиста. Нисколько не отрицая этого факта, Веббы
считают первостепенной обязанностью социалиста разоблачение
морального облика капиталиста. «Кривая совесть имущего
класса слепа к трюизму, что человек, потребляющий и лично не
содействующий миру и производству услуг и продуктов, является
общественным паразитом, из-за самого присутствия которого на
земле мир становится беднее». Он является «вором, чьи хищения
не менее реальны, а теперь и не менее чувствуются оттого, что
они производятся с санкции закона»12.
Веббы подчеркивают, что капиталистическая система - глав-
ная причина войн между государствами, но отнюдь не между на-
родами, которые ненавидят войны и стремятся к дружественным,
доброжелательным взаимоотношениям.
Конечно, войны между государствами являются эпизодами в
истории человечества, но разве борьба между классами, вина за
которую лежит на совести капиталистов, не есть также война?
«Более постоянной и универсальной, а потому, вероятно, более
могущественной по своему влиянию на общество является клас-
совая война, которую капиталистическая организация промыш-
ленности с мотивом извлечения прибыли постоянно вызывала в
11 Там же. С. 26.
12 Там же. С. 45.
245
каждом передовом промышленном обществе»13. Это положение
напоминает данную в «Манифесте Коммунистической партии»
характеристику классовой борьбы между трудом и капиталом как
гражданской войны. Но в отличие от основоположников марксиз-
ма Веббы, хотя и объявляют войну труда против капитала «свя-
щенной войной», все же проповедуют необходимость примире-
ния классовых противоположностей. Война должна закончиться
миром; последний же обеспечивается развитием правового, де-
мократического государства. Трудящимся следует в полной мере
воспользоваться всеобщим избирательным правом. «В качестве
граждан-избирателей они могут осуществить коллективно через
парламент и правительство окончательный контроль над пото-
ком приказов, которым они призваны, как отдельные личности,
повиноваться»14. Демократия, с этой точки зрения, если и не сво-
дит на нет борьбу классов, то, во всяком случае, придает ей «ци-
вилизованные», парламентские и иные легальные формы.
Наряду с этими добропорядочными миролюбивыми вывода-
ми рассматриваемая работа заключает в себе и ряд положений,
актуальность которых несомненна и в настоящее время. В гла-
ве пятой «Окончательное банкротство капиталистической сис-
темы» Веббы убедительно показывают, что капиталистическое
производство неизбежно ведет к периодическому перепроизводс-
тву товаров и услуг, несмотря на недостаточное их потребление
большинством населения, т.е. производителями этих товаров и
услуг*. Производительность труда возрастает, но цены на основ-
ные, наиболее необходимые людям товары и услуги, как прави-
ло, повышаются. Капиталисты сплошь и рядом фальсифицируют
продукты питания, нередко даже выпускают в продажу заведомо
вредные или, по меньшей мере, не вполне доброкачественные то-
вары. Реклама постоянно обманывает покупателей. Финансовые
спекуляции разоряют мелких акционеров, лишают их с трудом
13 Там же. С. 177.
14 Там же. С. 65.
* В связи с этим Веббы справедливо отмечают: «Капиталист без малейше-
го колебания уничтожит массу полезных продуктов или закроет свои работы и
предоставит служащих во власть нужды, чтобы сохранить цены. Это прямой
саботаж, и саботаж является силой, угрожающей теперь существованию ци-
вилизации» (там же, с. 181). Факты, подтверждающие это положение, весьма
многочисленны. Полезно по этому поводу отметить, что ни в одном буржуазном
государстве не существует законов, запрещающих капиталистам уничтожать
продукты питания с целью поддержания выгодного для них уровня цен. Такой
запрет противоречил бы самой сути буржуазной демократии, обеспечивающей
капиталисту свободу по меньшей мере во всех действиях, которые не вступают
в конфликт с существующими законами и постановлениями правительства.
246
накопленных сбережений. Наконец, что является еще более удруча-
ющим фактом: капитализм уничтожает природные ресурсы. Веббы
пишут: «Позднейшим открытием явилась гибель, которую капита-
лизм принес тем общим ресурсам, которые не были обращены в час-
тную собственность, как воздух, загрязненный дымом и вредными
испарениями; отравляемые промышленностью реки, загаживаемые
проезды и пустоши»15. Авторы этих строк полагали, что социалис-
тическое общество покончит с этими вредными для жизни людей
последствиями промышленного (в действительности, не только
промышленного, но и сельскохозяйственного) производства. На
деле же «реальный социализм» оказался в этом отношении ничем
не лучше капиталистической системы. Впрочем, дело, конечно, не в
капитализме или социализме, а в самой человеческой деятельности
(и не только производственной), которая наносит все более и более
значительный ущерб среде обитания человечества, а в отнюдь не
столь далекой исторической перспективе угрожает самому его су-
ществованию на планете, именуемой Земля.
Веббов нельзя упрекнуть за то, что они не осознавали ко-
лоссальные масштабы угрожающей человечеству экологической
катастрофы. То, что они увидели, констатировали, подвергли кри-
тике, несомненно, должно быть поставлено им в заслугу.
Я преднамеренно привлек внимание читателей к одной из
самых поздних работ Веббов, поскольку она достаточно полно
представляет социалистические убеждения этих фабианцев.
Теперь я перейду к их более ранним работам, которые позволя-
ют проследить их роль в возникновении Лейбористской партии.
В 1894 г. супруги Вебб опубликовали историю тред-юнионизма.
В этой монографии они показывают, что тред-юнионы выросли
из собраний и союзов ремесленников, которые носили, скорее,
средневековый, цеховой, чем собственно профессиональный
характер. Эти организации ремесленников были нелегальными,
ибо законы, существовавшие в Англии до 1824 г., запрещали «все
сборища, тайные сговоры и заговоры рабочих». При этом пра-
вительство исходило из давно принятых законодательных актов
против всяких коалиций. Тем не менее, объединения ремесленни-
ков и наемных рабочих продолжали не только существовать, но
и умножаться. «История тред-юнионизма - это история государ-
ства в государстве, и государства, настолько ревностно относя-
щегося к своим демократическим основам, что познать его - зна-
чит познать британского рабочего так, как не может его познать
тот, кто читает лишь буржуазных историков», - пишут Веббы в
предисловии к этой монографии16. Важнейшую роль в создании
15 Там же. С. 108.
16 Вебб Сидней и Беатриса. История тред-юнионизма. М., 1922. С. 6.
247
и дальнейшем развитии тред-юнионов сыграла, как нетрудно
понять, промышленная революция, вследствие которой масса
ремесленников, самостоятельных производителей, превратилась
в наемных рабочих, пролетариев.
Ремесленники на первых порах враждебно относились к
введению машинного производства, как об этом свидетельству-
ет луддитское восстание и другие аналогичные выступления
не только ремесленников, но и пролетариев. Даже в 1844 г., т.е.
через полвека после промышленной революции, влиятельный
лидер тред-юниона горшечников писал: «Машины виноваты во
всем. Машины оставили нас в лохмотьях и без всякого заработка.
Машины загнали нас в тесные подвалы, заточили нас в тюрьмы
хуже парижской Бастилии, выгнали нас на чужбину искать хлеба,
в котором отказала нам родина»17.
Как уже указывалось выше, рассматриваемая работа впер-
вые вышла в русском издании под названием «Теория и прак-
тика английского тред-юнионизма». Ее авторы рассматрива-
ют профессиональные союзы наемных рабочих как важнейшее
оружие пролетариата в борьбе за улучшение своих жизненных
условий. При этом они критически относятся к этим организа-
циям, отмечая присущие им негативные черты, подлежащие
преодолению. В период когда тред-юнионы существовали не-
легально, они были демократическими организациями, в кото-
рых все вопросы решались общим собранием и должностные,
выборные лица играли незначительную роль. Но после легали-
зации тред-юнионов возникла бюрократическая руководящая
прослойка, вследствие которой «почти все стороны организации
тред-юнионов вели к расширению и упрочению власти гене-
рального секретаря». Те же тред-юнионы, которые имели «толь-
ко одного постоянного чиновника, не ушли дальше стадии раз-
вития, представляющей из себя фактически диктатуру одного
лица»18.
Веббы настаивают на необходимости всемерной демократи-
зации тред-юнионов. Они протестуют против стремления так на-
зываемых старых тред-юнионов воспрепятствовать вступлению
в свои организации неквалифицированных рабочих и приветс-
твуют создание новых тред-юнионов, объединяющих последних.
В качестве достойного подражанию примера они ссылаются на
созданный в 1832 г. профсоюз котельщиков, который включа-
ет в свой состав каждого судостроительного рабочего Великоб-
17 См.: Вебб Сидней и Беатриса. Теория и практика английского тред-юни-
онизма. СПб., 1900. С. 316.
18 Там же. С. 21.
248
ритании*. В объединении всех рабочих данного предприятия в
едином профсоюзе, в объединении всех рабочих данной отрас-
ли производства в единую организацию Веббы видят надежный
путь к решению стоящих перед этим классом насущных задач.
Необходимо преодолеть конкуренцию между тред-юнионами, а
также их соперничество, состоящее в переманивании в свой союз
членов другого союза. Необходимо, наконец, объединение тред-
юнионов Великобритании в конфедерацию, способную защищать
интересы каждого пролетария. Само собой разумеется, что каж-
дый тред-юнион, а также их объединение в масштабе всей страны
должны быть демократическими организациями, и к этому стре-
мятся, этого добиваются все сознательные члены этих союзов.
«Итак, если сущность демократии состоит в том, чтобы все, что
“касается всех, было решаемо всеми” и чтобы каждый гражданин
пользовался равной и тождественной долей участия в управле-
нии, то история тред-юнионов ясно указывает, к какому резуль-
тату неизбежно приводит эта система. Управление посредством
таких приемов, как отбывание должностей по очереди, массовые
собрания, референдум и инициатива, или снабжение делегатов
императивными мандатами, - ведет прямиком либо к бессилию
и распадению, либо к бесконтрольному господству диктатора
или опытной бюрократии»19. Это положение свидетельствует о
том, что Веббы, с одной стороны, обосновывают необходимость
демократизации тред-юнионов, а с другой, - достаточно прони-
цательно выявляют пороки, присущие профсоюзной демократии.
Эти пороки мешают тред-юнионам выполнять свои задачи, ради
которых они, собственно, и образованы. Речь идет о том, чтобы
добиться конкретных материальных улучшений в условиях рабо-
ты членов тред-юнионов. Но эти улучшения «не могут вывести в
своей простейшей форме без риска за пределы той территории,
внутри которой эти желаемые улучшения совершенно одинако-
вы для всех членов, то есть не могут расшириться за пределы
отдельных профессий»20. Веббы, следовательно, настойчиво про-
* «Таким образом, - заключают Веббы, - опыт британских тред-юнионов
указывает, по-видимому, что настоящей единицей правления для всякого союза
наемных рабочих должна быть вся область данной промышленности на всех
британских островах» (там же, с. 67). Веббы, следовательно, выступают в защи-
ту неквалифицированных рабочих, беднейшей части пролетариата, на которую
свысока смотрели квалифицированные рабочие, не говоря уже о так называемой
рабочей аристократии, члены которой вообще зачастую не считали себя проле-
тариями и примыкали к средним, достаточно обеспеченным слоям трудящегося
населения.
19 Там же. С. 28.
20 Там же. С. 110.
249
поведуют необходимость общенационального объединения тред-
юнионов, ставя, таким образом, вопрос о создании Лейборист-
ской партии, которая стала, в отличие от других партий рабочего
класса, объединением всех английских тред-юнионов, выступив-
ших в роли ее коллективных членов.
В рассматриваемой книге обстоятельно описываются пути
и способы согласования интересов пролетариев и предприни-
мателей-капиталистов. Это согласование становится успешным
именно благодаря тред-юнионам. Теперь предприниматель за-
ключает договор о найме не с отдельным рабочим, который не
может отстоять перед ним свои интересы. Предпринимателю
противостоит «коллективная воля», с которой он не может не
считаться. И коллективный договор заключается комитетом; в
состав его входят равное число представителей тред-юнионов и
предпринимателей. Если члены комитета не достигают согласия,
вопрос призван решать третейский судья, однако и его решение
не обладает принудительной силой и в лучшем случае лишь спо-
собствует более успешному проведению переговоров, в которых
в равной мере заинтересованы обе стороны, дабы предотвратить
остановку производства, в чем одинаково заинтересованы и ра-
бочие и капиталисты. «Рабочие убеждены, - пишут Веббы, - что
всякий третейский судья, на выбор которого могут согласиться
предприниматели, как бы он ни был беспристрастен, бессозна-
тельно будет отвергать положения, противоречащие ходячим
экономическим понятиям его класса»21. Поэтому тред-юнионы
не должны ограничиваться давлением на третейского судью; им
нужно добиться законодательных актов, устанавливающих «нор-
мальный уровень» заработной платы, нормальный рабочий день,
нормальные санитарные условия и безопасность производства.
Для этого и необходима конфедерация тред-юнионов в масштабе
всей страны.
Само собой разумеется, что деятельность тред-юнионов не
сводится лишь к указанному выше. Их повседневная работа состо-
ит в организации взаимного страхования своих членов. Речь идет
о кассах взаимопомощи, выдающих пособия по безработице, по
болезни, в несчастных случаях, а также на похороны. «Пособия
безработным, как его понимают и применяют все тред-юнионы,
ценится не только и даже не столько как средство защиты отдель-
ных лиц против случайностей. По мнению мыслящего и опыт-
ного тред-юниониста, главнейшая задача этого пособия состоит
в защите нормальной заработной платы и других нормальных
21 Там же. С. 183.
250
условий работы от посягательств капитала в плохое время, когда
вследствие конкуренции членов, нужда заставляет их принимать
условия предпринимателя»22.
Веббы подчеркивают, что пролетарии объединяются в тред-
юнионы для ведения борьбы против гнета капитала. Хотя они и
добиваются тех или иных успехов, экономические условия при
капитализме таковы, что предприниматели большей частью на-
вязывают свою волю рабочим при заключении коллективных
договоров. Только переход к социализму, превращение средств
производства в народную собственность может коренным обра-
зом изменить условия труда и жизни трудящихся.
В уже цитировавшейся выше статье С. Вебба «Истинный
и ложный социализм» поясняется, что переход средств произ-
водства в общественную собственность не исключает права от-
дельных граждан на самостоятельную, полезную для общества
деятельность, какой занимаются, к примеру, адвокаты, журналис-
ты, писатели, художники, музыканты и лица свободных профес-
сий, количество которых в условиях социализма, по-видимому,
возрастет. И вовсе не обязательно превращать все без исключе-
ния предприятия в общественную собственность. «Там, где не-
возможно сделать предприятия государственной или общинной
собственностью, там можно посредством коллективного договора
обеспечить определенный жизненный уровень рабочих и мешать
тому, чтобы этот уровень понижался»23.
Одной из важнейших реформ, с точки зрения С. Вебба и дру-
гих фабианцев, является обобществление ренты и, прежде все-
го, упразднение частного землевладения. Рента должна прина-
длежать всему обществу, а не отдельным индивидам. Смысл и
значение этого программного требования Фабианского общества
22 Там же. С. 131.
23 Социализм в Англии. Сборник статей английских социалистов. Состав-
лен С. Веббом. С. 36. В предисловии к этой книге С. Вебб заявляет: «Если бы
было возможно исправить недостатки нашей системы, не затрагивая ее основ,
если можно было бы думать, что эта система в своем дальнейшем развитии даст
возможность массам жить человеческой жизнью и разносторонне развиваться,
я бы молчал и не требовал бы никакого вмешательства. Но я сам не верю в
это и не знаю ни одного человека, который бы верил... Из моих рассуждений
ясно, что вся история до сих пор представляла собой борьбу классов, и что такая
же борьба между привилегированными и обездоленными происходит и теперь.
Классовая борьба только меняла свои формы, но никогда не прекращалась» (там
же, с. 23). Однако противоположность классовых интересов может быть смягче-
на путем социальных реформ. Демократия, образующая основное содержание
государственного устройства Англии, исключает не только необходимость, но
и возможность революционного социалистического переустройства общества.
Таково основное убеждение С. Вебба, с которым нельзя не согласиться.
251
станет предельно очевидным, если учесть, что основная масса
земельной площади в Великобритании принадлежала (и в значи-
тельной мере по сей день принадлежит) лендлордам, аристокра-
тии. Даже земля, на которой расположена столица этой страны,
находится в собственности аристократов, получающих солидную
ренту от ее арендаторов, которыми являются как частные лица,
так и правительственные учреждения. Превращение ренты в го-
сударственную собственность сделало бы излишними все другие
доходы, получаемые государством в виде налогов. «Социалисти-
ческое государственное управление будет требовать за пользо-
вание землей и квартирой ренту по справедливой хозяйственной
оценке; эта рента будет употребляться на удовлетворение потреб-
ностей всего общества»24. Вебб утверждает, что одним из основ-
ных заблуждений «ложного социализма» является игнорирование
фундаментального значения ренты. «Оуэн не принял в расчет су-
ществование земельной ренты. Оуэн не обратил внимания на то,
что количество труда, необходимое для доставки одного и того
же нужного для рынка товара, чрезвычайно разнообразно. Оно
зависит от естественных условий и плодородия почвы, от рассто-
яния от рынка, от доступности хороших дорог, каналов и гаваней,
от возможности распоряжаться водяной силой или топливом и от
сотни других обстоятельств; наконец, от умения производителей
вести предприятие»25. Нетрудно понять, что это критическое за-
мечание в адрес Р. Оуэна относится и к теории стоимости Мар-
кса, согласно которой цены товаров, в основном, соответствуют
стоимости, вследствие чего от их колебания, зависящего от раз-
личных обстоятельств, можно отвлечься.
В этом же сборнике помещен доклад Фабианского общества,
представленный очередному конгрессу второго Интернационала,
состоявшемуся в Лондоне в 1896 г. В этом докладе утвержда-
лось: «Фабианское общество ставит себе задачей пропаганду
среди английского народа. Оно хочет убедить народ в том, что
необходимо реорганизовать политические учреждения страны
на самых демократических началах и ввести социалистический
режим в промышленности для того, чтобы материальная жизнь
народа была независима от частного капитализма»26. Далее под-
черкивается, что фабианское общество стремится осуществить
социалистическое переустройство общества, не отменяя сущест-
вующих законов, а напротив, опираясь на них, совершенствуя их
в направлении все большей, все более эффективной демократии.
24 Там же. С. 51.
25 Там же. С. 44.
26 Там же. С. 53.
252
«Фабианцы симпатизируют стремлению среднего человека к
постепенному мирному улучшению своей доли; они избегают
восстаний и конфликтов с армией и полицией; они не жаждут
мученичества»27. В докладе указывается, что социалистическое
преобразование общества не требует завоевания народом власти,
поскольку демократия означает народовластие. Правда, народ да-
леко не всегда правильно осознает свои интересы. Задача, следо-
вательно, состоит в том, чтобы народ, осознав свои действитель-
ные интересы, разумно распоряжался уже имеющейся в его руках
властью. «Фабианцы понимают социализм следующим образом.
Народ организует и управляет всеми необходимыми для страны
отраслями производства; вся рента с земли и капиталов является
собственностью народа в целом... Фабианцы не стремятся к тому,
чтобы государство монополизировало промышленность больше,
чем это нужно, для того, чтобы обеспечить народу независимость.
Они не хотят, чтобы монополия зашла так далеко, чтобы исчезли
частные предприятия и индивидуальная инициатива.... Деятель-
ность общественных учреждений должна быть дополнена дея-
тельностью частных предприятий. Эту свободу фабианцы так же
высоко ценят, как и свободу прессы, свободу слова или какие-ни-
будь другие конституционные свободы»28. Этот доклад, представ-
ленный Фабианским обществом второму Интернационалу, явля-
ется, в сущности, программой этого общества. Но этим далеко не
исчерпывается его не только историческое значение. Эта програм-
ма, сформулированная более столетия тому назад, в некоторых
отношениях не утратила своей актуальности. Достаточно указать
хотя бы на то, что в ней четко сформулировано требование нацио-
нализации ренты, т.е. превращения ее в государственную собст-
венность, в основной источник государственных доходов. Идея
национализации ренты постоянно обсуждается в нашей стране, в
постсоветской России. Но дальше обсуждения дело пока что, увы,
не идет. Не пора ли встать на путь практического осуществления
этого проекта? Пути осуществления этого проекта обстоятельно
характеризует и обосновывает выдающийся экономист, академик
Д.С. Львов в своей в высшей степени содержательной монографии
«Вернуть народу ренту», опубликованной в 2004 г.
Рассматриваемый сборник, изданный С. Веббом, содержит так-
же статьи лидеров Социал-демократической федерации Х.В. Гайд-
мана и Б. Бакса. Но поскольку данная глава посвящена Фабианско-
му обществу, я остановлюсь, да и то вкратце, лишь на статьях его
членов. С. Белл, профессор Оксфордского университета выступает
27 Там же. С. 54.
28 Там же. С. 56.
253
со статьей «Этическая сторона социализма». Он утверждает, что
радикальное улучшение положения трудящихся не является само-
довлеющей целью для социалистов; это - только средство для осу-
ществления главной цели - развития сил и способностей челове-
ческой личности. Современный социализм, подчеркивает он, «не
хочет удалить из жизни конкуренцию, он только хочет перенести ее
в высшую область, так чтобы конкурировали между собой личные
качества и положительные социальные преимущества людей»29. Та-
кая конкуренция, которую Белл называет качественной, воцарится
в обществе лишь тогда, когда будет упразднена рыночная конкурен-
ция, т.е. борьба между капиталистами или, что еще хуже, конкурен-
ция между пролетариями.
Белл осмеивает тех государственных деятелей, которые проводя
буржуазную политику, тем не менее заявляют, что «мы теперь все
социалисты». Социализм несовместим с индивидуализмом, кото-
рый господствует в капиталистическом обществе. Социализм - это
коллективизм, благодаря которому становится возможным разно-
стороннее развитие человеческой индивидуальности.
В заключение своей статьи Белл справедливо замечает: «Бу-
дущность движения зависит от того, начнут ли к социализму
относиться не только как к движению рабочих, бедняков и без-
работных... социализм представляется самым удобным путем
к религии человечности. Нельзя отрицать, что социализм пред-
полагает такое изменение, которое равносильно революции для
морального и религиозного сознания огромного большинства
людей»30.
29 Там же. С. 129. Далее Белл подчеркивает: «Превращение определенно-
го предприятия в городскую или государственную собственность не есть еще
социализм, или коллективизм» (с. 134). Развивая это правильное положение,
он продолжает: «Простая замена частного предприятия общественным еще
ничего существенного в себе не заключает. Социализм упрекают в том, что он
«слишком идеалистичен, что он предъявляет слишком высокие требования к
человеческой натуре и к социальной воле и фантазии. Истина же заключается в
том, что социализм - этический идеал, который может проявиться - ибо каждый
идеал должен быть действенным только при существовании особого механиз-
ма, заключающегося в общественном контроле и управлении промышленной
деятельностью» (там же, с. 140). Нельзя не согласиться с положением Белла,
что эффективное функционирование экономики предполагает наличие опре-
деленных неэкономических, в частности, духовных, в особенности этических
факторов. И не случайно же слово «кредит» происходит от латинского: вера,
доверие. Эти неэкономические факторы не могут быть сведены к обратному
действию надстройки на базис, о чем обстоятельно писал Энгельс. Речь идет
о человеке - главной производительной силе, о человеческих качествах, если
хотите, об уровне человечности.
30 Там же. С. 151, 152.
254
Заключительной главой рассматриваемого сборника является
статья Беатрисы Вебб «Отношение профессиональных союзов
к кооперативным товариществам». Она, прежде всего, отмечает
широкое распространение в Великобритании кооперативных
товариществ, насчитывающих свыше миллиона членов. Их сум-
марный капитал достигает двенадцати миллионов фунтов стер-
лингов, ежегодный оборот равняется сорока миллионам фунтов
стерлингов, а распределяемые каждый год дивиденды равны трем
миллионам фунтов стерлингов. Не следует, однако, полагать, что
кооперативные товарищества противостоят тред-юнионам или
конкурируют с ними. В действительности, они друг друга допол-
няют, поскольку выполняют разные, но равно необходимые задачи.
Идеалом кооперативных товариществ, по мысли Б. Вебб,
является кооперативное, или социалистическое государство.
Однако далеко не все отрасли промышленности могут перейти в
руки кооперативных товариществ. Достаточно указать хотя бы на
железные дороги и почту. Их следует оставить в государственной
собственности.
Следует также отказаться от все еще бытующего среди соци-
алистов убеждения в том, что рабочие должны быть собственни-
ками средств производства. Эта идея, возникшая как отрицание
капиталистической собственности на средства производства, те-
перь уже устарела. Б. Вебб утверждает: «...технический перево-
рот, революционизировавший в настоящее время все отрасли про-
мышленности, сделал для рабочего действительно невозможным
быть владельцем средств производства без того, чтобы не стать
капиталистом, т.е. человеком, живущим независимо от своего
труда. Идеал производительных товариществ принадлежит про-
шлому, когда все производство сосредоточивалось в домашних
мастерских»31. Это положение не есть, конечно, отрицание соци-
алистического обобществления средств производства. Смысл его
совершенно в другом: средства производства должны принадле-
жать всему обществу, обществу как целому, а не какой-то группе
трудящихся, например, трудящимся данного предприятия. Каж-
дый гражданин, следовательно, и рабочий должен быть слугой
общества, а не господином. Поэтому и права тред-юнионов, как и
права любой организации, должны быть ограничены. Тред-юни-
оны могут и должны контролировать производство, но лишь пос-
тольку, поскольку это необходимо для поддержания жизненного
уровня своих членов, соответствующего «требованиям их про-
фессии и духу времени»32. То же относится и к кооперативным
31 Там же. С. 186.
32 Там же. С. 193.
255
товариществам, которые как союз потребителей призваны забо-
титься лишь о том, чтобы его члены могли приобретать продукты
хорошего качества по возможно дешевой цене.
Б. Вебб, как и другие члены Фабианского общества, весьма
озабочена проблемой ренты, трудностями, на которые наталки-
ваются попытки тред-юнионистов и социалистов превратить го-
сударство в единственного собственника ренты, т.е. фактически
осуществить, говоря словами Маркса, экспроприацию экспро-
приаторов. «Волны профессионального движения разбиваются
о скалы земельной и денежной ренты. Деятельность профессио-
нального движения недостаточна, чтобы создать такое общество,
в котором бы все члены, все рабочие получали полный продукт
своего труда»33. Б. Вебб не являлась экономистом. Поэтому перед
ней не вставал вопрос: возможно ли расширенное воспроизвод-
ство и, следовательно, экономический рост вообще, если рабочие,
действительно, будут получать полный продукт своего труда? Ра-
зумеется, оно невозможно.
Последняя работа, на которой я хочу остановиться, - моно-
графия С. Вебба «Кооперация и государство будущего». В ста-
тье «Истинный и ложный социализм», которая рассматривалась
выше, кооперативные товарищества оценивались отрицательно.
Там Вебб утверждал: «...я считаю кооперативное производство
самоуправляющихся мастерских самым худшим видом ложного
социализма»34. Эта оценка была связана с убеждением, что члены
кооператива думают лишь о своих интересах, в то время как ис-
тинный социализм предполагает, что каждый член общества тру-
дится в интересах всего общества, которое в свою очередь делает
все возможное, чтобы обеспечить его необходимыми товарами и
услугами. Этому воззрению С. Вебб не изменил и в книге, к рас-
смотрению которой я перехожу. В ней он говорит об объединении
кооперативов в национальном масштабе, о превращении самого
государства в кооперативную организацию. «Государство - это
только всеобъемлющая кооперация»35. Это, однако, не означает,
что кооперативные товарищества лишаются всякой самостоя-
тельности, самодеятельности, инициативы. Речь идет лишь о
союзе всех кооперативов страны. При этом кооперативы не будут
единственной формой производственной организации, так как не-
которые типы предприятий должны в силу своего характера оста-
ваться государственной собственностью. «Можно предсказать со
значительной долей вероятности, что центральное правительство
33 Там же. С. 191.
34 Социализм в Англии. Сборник статей английских социалистов. С. 46.
35 Вебб С. Кооперация и государство будущего. М., 1918. С. 10.
256
постепенно возьмет в свои руки целый ряд тех предприятий, об-
служивающих общенациональные нужды, в которых акционер-
ные системы почти окончательно отделили участие в управлении
предприятием от владения капиталом»36.
В начале своей книги Вебб указывает, что предвидеть буду-
щее с достаточной точностью - задача никому непосильная. Тем
не менее, мыслящие люди, вполне осознающие это обстоятель-
ство, не могут отказаться от таких попыток. А поскольку история,
а значит и будущее, творится самими людьми, то следует допу-
стить, что государство будущего в той или иной степени будет
таким, каким мы желаем его видеть, каким мы стремимся его
создать. Исходя из этой посылки, Вебб полагает, что в будущем
государстве будет несравненно больше планомерной организации
общественной жизни, чем в настоящее время. Но планомерность
в масштабе всего государства предполагает централизацию, кото-
рой присущи не только положительные, но и отрицательные чер-
ты. Следовательно, государственная централизация должна быть
36 Там же. С. 12-13. Понятно поэтому следующее утверждение Вебба:
«Одной кооперации недостаточно. Из этого ясно, что если мы хотим в госу-
дарстве будущего освободить трудящегося от зависимости от капиталистов и
политиков, если мы хотим освободить его от нынешней материальной нужды и
подчинить всю промышленность демократическому контролю, мы не можем по-
лагаться исключительно на добровольную кооперацию в той или иной форме.
От этой мысли мы должны отказаться. Необходимо, чтобы в помощь коопера-
ции пришел мощный аппарат государственной организации, как национальной,
так и местной» (там же, с. 10-11). В другом месте своей книги Вебб замечает:
«Весьма похвально освободиться от системы наемного труда и пытаться сде-
лать рабочих независимыми собственниками орудий производства и продукта
своего труда. Но я не вижу, каким образом эта форма кооперации могла бы быть
применена к тем отраслям промышленности, которые требуют либо крупного
капитала и отдаленного иностранного рынка, либо требуют организации про-
изводства в крупном масштабе» (там же, с. 6). Еще в статье «Истинный и лож-
ный социализм» Вебб утверждал, что мелкое производство неизбежно уступит
место крупным промышленным предприятиям. «Уже прошло то время, когда в
промышленности могли существовать мелкие самостоятельные предпринима-
тели или союзы мелких мастеров, на манер сапожников и точильщиков ножей.
Социалисты, мечтающие о такой идиллии, забыли Карла Маркса. Паровые ма-
шины, фабричное производство и горное дело стали необходимыми средствами
и формами промышленности; мы можем только решить, должны ли эти средства
принадлежать отдельным лицам или всему обществу» («Социализм в Англии».
Сборник статей английских социалистов, с. 48). Однако история засвидетель-
ствовала, что вопреки Веббу и Марксу мелкое производство так же необходимо
даже в нашем, XXI веке, как и крупное, что именно мелкие и средние пред-
приниматели сплошь и рядом являются новаторами в сфере технологии. Иное
дело, что современные мелкие и средние предприниматели имеют весьма мало
общего со своими предшественниками в прошлом, а тем более в позапрошлом
веке.
9. Ойзерман Т.И., том 3
257
ограничена в интересах местного самоуправления и кооператив-
ных товариществ, которые нельзя лишать относительной (следо-
вательно, также ограниченной) самостоятельности. В настоящее
время социалисты «уже не рисуют себе будущее в виде центра-
лизованного национального исполнительного комитета, который
сидит в столице и оттуда распоряжается всем и всеми. Они со-
гласны теперь признать, что в “государстве будущего” остается
место и поле деятельности также для добровольной кооперации
того или иного вида»37.
Главное, что, по мнению С. Вебба, должно характеризовать
будущее государство, должно состоять в том, что производители
и потребители будут принадлежать к одному и тому же классу,
будут иметь приблизительно одинаковые потребности и прибли-
зительно одинаковые доходы. Но это означает, что будущее об-
щество будет фактически бесклассовым, так как класс не может
существовать в единственном числе.
Принадлежность всех членов общества к «одному и тому же
общественному классу» означает, что будет навсегда покончено с
«самодержавием капитала». Значит ли это, что вообще не будет
капиталистов? Казалось бы, утвердительный ответ на этот вопрос
вытекает из всего предшествующего изложения. Но Вебб очень
осторожен в своих выводах. Ведь демократия ничего не запрещает
человеку, кроме того, что во вред его ближним, обществу в целом,
а в некоторых, пожалуй, исключительных случаях, и ему самому.
И если индивидуум хочет быть собственником средств производ-
ства, независимым производителем, пусть он и действует на свой
страх и риск. Однако при этом ему, конечно, будет запрещено на-
живаться за счет наемных рабочих (если такие вообще найдутся);
пусть он получает свои доходы за счет умелой организации труда,
применения совершенной техники.
Вебб в особенности подчеркивает, что в будущем государ-
стве будет несравненно больше людей свободных профессий
(художников, артистов, писателей, поэтов, проповедников и даже
пророков). Все они будут творить свободно, в зависимости от
собственного желания, от вдохновения и, конечно, без всяких
предпринимателей и организаций, от которых они все еще зави-
симы в настоящее время.
Главное в государстве будущего состоит в том, что все будут
трудиться, осознавая свой труд не только как долг, но и как по-
требность. Не будет людей, проводящих свою жизнь в праздно-
сти и пустых забавах. Честность, простая честность, независимо
37 Там же. С. 3-4.
258
от платы и награды станет общепринятой, само собой разумею-
щейся нормой, так же как и добровольная дисциплина и пови-
новение в работе. Когда же сбудется это государство будущего?
На этот вопрос нельзя дать определенного ответа. Ясно лишь то,
что для этого необходим рост культуры, превосходящий ее тепе-
решний уровень. «Мы не можем не считаться с тем фактом, что
мы еще не доросли до “промышленной демократии”, - причем
имущие классы в некотором отношении обладают необходимы-
ми для этого качествами еще в меньшей мере, чем трудящиеся
классы»38. Выражение «промышленная демократия», как нетруд-
но понять, означает в данном контексте социальное равенство
всех участников общественного производства. Вебб, правда, не
всегда говорит об упразднении класса капиталистов, но он со
всей определенностью утверждает, что власть предпринимателей
будет строго ограничена законом.
Я столь подробно остановился на воззрениях С. Вебба пото-
му, что он, как уже указывалось выше, несомненно был главным
теоретиком в Фабианском обществе. Однако немалую и в ряде
отношений более яркую, впечатляющую роль сыграл в развитии
«ревизионистских» концепций фабианцев Бернард Шоу.
В своей автобиографии Шоу рассказывает, что в 1882 г. он
попал на митинг, где выступал с докладом американец Генри
Джордж, проповедовавший национализацию земли и обложение
налогом ее арендаторов с тем, чтобы этот налог попадал не в
частные руки, а в государственную казну, что позволило бы отка-
заться от всех других налогов, обременяющих граждан. Шоу был
потрясен этой идеей Джорджа. Купив брошюру Джорджа «Про-
гресс и бедность», Шоу, по его словам, «бросился изучать эконо-
мику и, не постигнув даже азы этой науки, стал социалистом и
вскоре сам начал говорить на ту же тему и с той же трибуны, что
и Джордж, а затем и с сотни других трибун, выступая то в залах с
избранной аудиторией, а то под открытым небом, забравшись на
стул или стол прямо на тротуаре»39. Через некоторое время Шоу
38 Там же. С. 14. Точка зрения С. Вебба наиболее ясно выражена следую-
щим положением: «Я лично считаю, что мы можем с известной вероятностью
ожидать исчезновения в государстве будущего того личного и произвольно-
го контроля над промышленностью (и потому над жизнью людей), который в
настоящее время осуществляется частными капиталистами или группами ка-
питалистов исключительно во имя личной выгоды» (там же, с. 5). Выражение
«частный капиталист» заставляет задуматься о том, не представляется ли Веббу
социалистическое обобществление производства заменой частных капиталис-
тов коллективными капиталистами. Правда, такого словесного оборота я не
нахожу в работах Вебба.
39 Шоу Б. Автобиографические заметки. Статьи. Письма. М., 1989. С. 76-77.
9*
259
посетил одно из собраний Социал-демократической федерации,
на котором ее председатель Г. Гайдман излагал идеи марксова
«Капитала». Эти идеи потрясли Шоу и он, по его словам, «не от-
кладывая в долгий ящик прочел первый том “Капитала”, вновь
явился на собрание федерации и заявил, что полностью согласен
с прочитанным»40. При этом он убедился, что члены федерации,
объявившие себя марксистами, не знали «Капитала», который
еще не был переведен на английский язык (Шоу читал его фран-
цузское издание).
А.С. Ромм в своем обстоятельном исследовании, посвященном
теоретическим взглядам Шоу, утверждает: «В приобщении Шоу
к социализму марксистская теория сыграла важнейшую роль; она
пробудила в нем сознательное стремление к переустройству об-
щества на социалистической основе»41. Мне представляется это
заключение слишком категорическим, прямолинейным. На мой
взгляд, мыслители, благодаря которым Шоу стал социалистом,
были прежде всего английскими теоретиками.
Сначала Шоу намеревался вступить в Социал-демократиче-
скую федерацию, но затем передумал и после недолгих колеба-
ний вступил, как он рассказывает сам, «в только что созданное
Фабианское общество, которое больше подходило мне по окруже-
нию: основу фабианцев составляли образованные интеллигенты
среднего класса - такие же как я». Здесь он вскоре выступил с
лекцией, названной «Воры», в которой доказывал, что предпри-
ниматель, «живущий на незаработанные средства, наносит обще-
ству не меньший урон, чем грабитель»42.
Фабианцы считали своей основной задачей распространение
социалистических идей как в устной форме, так и в печатных
произведениях, которые они регулярно издавали. Их пропаган-
дистские выступления были обращены не столько к рабочим, ко-
торые не проявляли сколько-нибудь заметного интереса к социа-
лизму, сколько к интеллигенции, либерально мыслящим людям
вообще. В тех же автобиографических заметках Шоу сообщает,
что он в течение двенадцати лет «вещал о социализме в среднем
не меньше раза в неделю. Я выступал в любое время и в любом
месте, не отказывая никому, когда меня приглашали прочесть
лекцию, я назначал ее на первый же свободный день, независимо
от того, где планировалось мое выступление: на улице, в пивной,
на рыночной площади, на экономической конференции под эги-
дой Британской ассоциации, в Сити-Темпл, в подвале или гости-
40 Там же. С. 77.
41 Ромм А.С. Шоу-теоретик. Ленинград, 1972. С. 64.
42 Шоу Б. Автобиографические заметки. С. 77.
260
ной»43. Не было ни одного перекрестка, замечает далее Шоу, где
он не выступал бы за социализм.
Исследования Веббов по истории тред-юнионизма способс-
твовали если не прямо, то опосредованным образом осознанию
лидерами отдельных тред-юнионов необходимости их общена-
ционального объединения, каким и стала Лейбористская партия,
созданная в 1900 г. Уже цитированный выше X. Пирсон отмечает,
что «Шоу, как фабианец, вошел в состав подготовительного ко-
митета лейбористской партии. Но Шоу принадлежал к среднему
классу и Кейр Гарди, первый лейбористский лидер, поспешил от
него отмежеваться. Остальным фабианцам было позволено на-
зываться лейбористами»44. Таким образом, фабианцы были со-
учредителями Лейбористской партии. И по сей день Фабианское
общество активно сотрудничает с этой партией; немалое число
фабианцев являются ее деятельными членами. Один из лидеров
современной Лейбористской партии сообщил такую историчес-
кую подробность: «На партийной конференции 1923 г. предсе-
дательствовал С. Вебб. Он заявил: “Вся нация впитывает в себя
социализм, не отдавая себе в этом отчета. Теперь настала пора
возвысить бессознательное до уровня сознательного”»45.
Том Манн, выдающийся участник английского социалисти-
ческого движения, ставший затем одним из основателей комму-
нистической партии Англии, с теплотой говорит о фабианцах:
«Такие представители интеллигенции, как Сидней Вебб, Бернард
Шоу, Хьюберт Блэнд, Вильям Кларк Пиз, Сидней Оливье и Анни
43 Там же. С. 78. В одной из своих статей Шоу указывает, что он, как и
другие фабианцы, выросли из либерализма и никогда не порывали с ним. Но
«будучи воспитаны на трудах Милля, Канта и Дарвина, отложили их в сторону
вместе с идеями эволюции и свободомыслия и были столь убеждены, что для
сплочения сил рабочего класса и его объединения в единую мощную органи-
зацию достаточно было лишь вполне популярно изложить ему учение социа-
лизма, что ожидали революции не позже 1889 г.» (Shaw В. Transition // «Social-
ism. Fabian Essays». Boston, 1894, p. 169). Однако уже через пару лет фабианцы
решительно порвали с этой установкой на революционное социалистическое
преобразование общества, с верой в социалистическую миссию пролетариата
и провозгласили, что переход от капитализма к социализму возможен только
мирным, исключающим насилие, путем. Историк М. Бер справедливо отмечает:
фабианцы считали, что «борьба должна вестись не между капиталом и трудом,
а между подавляющим большинством нации и представителями ренты. Купец,
фабрикант, самостоятельный ремесленник или сельский хозяин столько же
терпят ущерба вследствие менее центрального положения своего предприятия
или менее благоприятного характера своих производственных средств, сколько
его терпит наемный рабочий» (Бер М. История социализма в Англии. Ленин-
град, 1924, с. 614).
44 Пирсон X. Бернард Шоу. С. 201.
45 См.: Милибенд Р. Парламентский социализм. М., 1984. С. 140.
261
Безант, гораздо более работали в своем обществе, чем если бы
они были членами Социал-демократической федерации или Со-
циалистической лиги»46.
Рассмотренный выше доклад Фабианского общества Лон-
донскому конгрессу второго Интернационала был представлен
участникам конгресса Б. Шоу, который стал благодаря этому
непосредственным участником этого международного социа-
листического форума. Однако Шоу не разделял программных,
марксистских положений социал-демократических партий.
Он считал, что основоположники марксизма и их последователи
переоценивают роль экономических условий и интересов, и это,
по его убеждению, оказывается ахиллесовой пятой марксизма.
Маркса, полагал Шоу, надо дополнить Боклем, который в своей
«Истории цивилизации», признавая существенную роль экономи-
ки, тем не менее, утверждал, что общественный прогресс в такой
же степени зависит от критически мыслящих людей, подверга-
ющих сомнению status quo и связанные с ним рутинные, догма-
тические представления. Фабианцы, с точки зрения Шоу, как раз
и являются такими людьми. В 1949 г., за год до своей кончины,
Шоу писал в одном из фабианских выпусков, вспоминая прошлое
Фабианского общества: «В 1885 г. мы обычно разглагольствовали
о марксовой теории стоимости и “железном законе” заработной
платы... В противоположность Генри Джорджу никто из социа-
листов не имел какой-либо разработанной теории экономической
ренты; ее применение к квалифицированному труду было столь
неслыханным, что выражение “рента способности” воспринима-
лась со смехом, когда фабианцы впервые ввели ее в свои лекции
и дискуссии, а что касается современной теории стоимости, то
она третировалась как богохульство по отношению к Марксу, в то
время как Социал-демократическая федерация все еще придер-
живалась догмы о законченности и непогрешимости его теории,
считая ее единственным достижением экономической теории со-
циализма со времени ее возникновения»47.
В 1930 г. в Нью-Йорке состоялся симпозиум, тема которого
не могла не вызвать удивления у сколько-нибудь осведомленно-
го человека: «Бернард Шоу и Карл Маркс». Ведь Шоу никогда,
в сущности, не занимался теоретическими исследованиями в
области политической экономии, а Маркс не был драматургом.
Вступительное слово на этом симпозиуме произнес Г.Б. Ларкин,
издатель «Justic», одного из фабианских журналов. В печати оно
46 Манн Т. Воспоминания. М.-Л., 1924. С. 36.
47 Shaw В. The Transition to Social Democracy // Essays in Fabian Socialism.
London, 1949. P. 42.
262
появилось под заголовком «Кто вор?» (английское слово thief мо-
жет быть переведено и как «негодяй» или «подлец»). Обращаясь
к присутствующим, он патетически воскликнул: «Вы усвоили
теорию “прибавочной стоимости”, предложенную покойным до-
ктором Карлом Марксом, человеком великого таланта, но одним
из тех, кто с беспрецедентной (unexampled) неблагодарностью
посвятил свою жизнь одиозному отвержению цивилизации, чью
культуру он унаследовал, чьим обществом он наслаждался, чья
литература дала ему образование, чей труд поддерживал его, чьи
изобретения делали для него возможным обозревать весь мир и
пересекать его континенты, в чьих колыбелях спали его дети и в
чьей среде проходила его жизнь»48.
После этой патетической филиппики слово для доклада было
предоставлено Ф.Г. Уикстеду, назвавшим свой доклад так: «“Ка-
питал”. Критика». Он назвал Маркса «великим социалистическим
мыслителем», после чего перешел к его критике. Если Мальтус,
говорил он, объяснял низкий уровень заработной платы рабочих
тем, что население растет быстрее, чем производство необходи-
мых для жизни вещей, то Маркс, отвергая эту теорию, объясняет
прогрессирующее обнищание наемных рабочих экономическими
условиями, порожденными капитализмом. Согласно Марксу, ме-
новая стоимость товаров определяется количеством труда, кото-
рый в среднем необходим для их производства. Но он не учитыва-
ет при этом роли машин и других материальных средств, которые
также определяют стоимость и цену товаров. Он также определя-
ет стоимость рабочей силы через стоимость средств, необходи-
мых для ее существования и воспроизводства. Но он ошибается,
приравнивая стоимость рабочей силы, живого, трудящегося че-
ловека со стоимостью производимых им вещей, товаров. Уикстед
склоняется к воззрениям С. Джевонса, согласно которым меновая
стоимость обусловлена не количеством затраченных на ее произ-
водство часов, а ее полезностью. Конечно, время, необходимое
для производства того или иного товара, не следует сбрасывать со
счета, но меновая стоимость того или иного товара не может быть
сведена к количеству рабочих часов, необходимых для его произ-
водства. В особенности это относится к вещам, которые не могут
быть вновь произведены, к меновой стоимости ряда добываемых
природных веществ и т.д. Следовательно, Маркс ошибался в
своей попытке указать имманентный закон капиталистического
производства, определяющий создание стоимости, прибавочной
стоимости и заработную плату рабочего.
48 Bernard Shaw and Karl Marx. A Symposium. N.Y., 1830. P. 2.
263
Доклад Б. Шоу назывался «Критика Маркса Джевонсом».
Социалисты, утверждал Шоу, зачастую догматически относятся
к учению Маркса или к тому, чему он, как они полагают, учил.
«У меня нет ни малейшего намерения защищать Карла Маркса
против мистера Уикстеда». Но в отличие от последнего, он счи-
тает необходимым подчеркнуть субъективную сторону теории
предельной полезности. Голодному человеку, с одной стороны, и
сытому, - с другой, меновая стоимость фунта говядины представ-
ляется по-разному: одному - слишком большой, другому - наобо-
рот. Вода, например, имеет разную меновую стоимость в Сахаре
и в стране, где в ней нет недостатка. Вместе с тем Шоу возражает
Уикстеду: «Итак, очевидно, что полезность не детерминирует
стоимости».
Уикстед, выступая в дискуссии по докладу Шоу, указывает на
его непоследовательность. Шоу, отвечая ему, пытается охаракте-
ризовать и оценить экономическое учение Маркса и сделанные
им из него социалистические выводы. «Двадцать лет назад, когда
была опубликована первая часть ныне знаменитого труда Маркса,
возникло убеждение, что социализм, бывший в прошлом мечтой,
стал наукой»49. Шоу выражает согласие с этим убеждением и по-
лагает, что Маркс, выдающийся ученый, нисколько не виновен в
том, что его учение превратилось в предмет некритического по-
клонения. «Согласно Марксу капитализм с его наемным трудом
есть лишь преходящая стадия социального развития, следующая
за примитивным коммунизмом, феодальным крепостничеством и
наемным рабством»50. Маркс, подчеркивает Шоу, «открыл закон
социального развития и он знал, что произойдет в будущем». Од-
нако не без основания замечает Шоу, «невозможно быть уверен-
ным в том, что последующее историческое развитие подтвердит
его интерпретацию прошлого или что опыт верифицирует его
предвосхищение будущего»51.
49 Ibid. Р. 103.
50 Ibid. Р. 109.
Sl Ibid. Р. 118. В другом своем выступлении Шоу вновь подчеркивает свои
сомнения относительно истинности трудовой теории стоимости. «Теория, со-
гласно которой величины стоимостей определяются количеством труда, кото-
рая превалировала среди экономистов со времени ее обоснования Рикардо до
ее отрицания Джевонсом, утверждалась Марксом как догма без какого-либо
объяснения» (Ibid. Р. 131). В еще одном выступлении Шоу заявляет: «Теория
Маркса о происхождении прибавочной стоимости зависит прежде всего от
его доказательства, что сила пара, машины и т.п. не в состоянии производить
прибавочную стоимость» (Ibid. Р. 166). Но именно это, полагает Шоу, вызывает
сомнение, и в этом с ним нельзя не согласиться. Наряду с этим он высказывает и
некоторые сомнения относительно теории Джевонса, хотя, в основном, и согла-
сен с ней. Джевонсу удалось, по-видимому, опровергнуть Маркса, однако, кон-
264
Подытоживая итоги симпозиума, Шоу полагает, что дискуссия
началась с того, что Уикстед «утверждал, что Маркс заблуждался,
а Джевонс был прав, в то время как я утверждал, что Маркс был
прав, а Уикстед ошибался, на что Уикстед отвечал, что я ошибал-
ся, а прав Джевонс. Уэллес (один из членов Фабианского общест-
ва. - Т.О.), возражая нам обоим, заявил, что и Маркс и Джевонс
были в равной степени правы, провоцируя тем самым Гайдмана
(лидера Социал-демократической федерации. - Т.О.) объявить,
что не только Уикстед, я и Уоллес, но и весь английский народ,
исключая его самого и двух других, заблуждаются»52. Шоу ссыла-
ется в связи с этим на свой доклад, сделанный в 1887 г. на заседа-
нии Социалистической лиги, в котором он называет Маркса Ари-
стотелем XIX столетия. То обстоятельство, что трудовая теория
стоимости была опровергнута Джевонсом, воззрения которого, по
мнению Шоу, были признаны повсюду, нисколько не умаляет зна-
чения социалистического учения Маркса. Шоу отличает учение
Маркса от того, что проповедуют некоторые его последователи,
которых он критикует. Понятны поэтому заключительные слова
Шоу: «Позвольте мне, заключая, объяснить, что я не обвиняю
Маркса в марксизме и что, по моему убеждению, он заслуживает
более высокой оценки, чем та, которую дают обожествляющие
его доктрину ученики»53.
Фабианцы, как уже отмечалось выше, нередко ссылаются
на Маркса в своих выступлениях, изредка соглашаясь с ним, но
чаще высказывая критические замечания по его адресу. Однако
своими действительными предшественниками и вдохновителями
они считают отнюдь не Маркса, а выдающихся английских мыс-
лителей, таких как Джон Рескин, Дж. Ст. Милль, И. Бентам, эко-
номист Вильям С. Джевонс. Стоит поэтому вкратце остановиться
на воззрениях некоторых из них.
Д. Рескин фактически не либерал, а консерватор, который, од-
нако, полностью разделяет демократические принципы либера-
лов. В своих «Очерках по рабочему вопросу» Рескин утверждает,
что рост богатства и его власть находятся в прямом отношении к
бедности, которую это богатство порождает. Между тем, «конеч-
ная цель производства и потребления всех богатств заключается в
создании возможно большего количества человеческих существ,
дышащих полной грудью, ясно смотрящих на жизнь и счастли-
кретно определить предельную полезность того или иного товара так же трудно,
как и определить количество труда, потребного для производства какого-либо
товара.
52 Ibid. Р. 175-176.
53 Ibid. Р. 200.
265
вых чистым сердцем. Наше же современное общество, как мне
кажется, приняло противоположное направление»54. Поясняя это
свое утверждение, Рескин заявляет, что капиталисты являются
грабителями. «Это “ограбление бедного, потому что он беден”
составляет специально промышленную форму грабежа, состоя-
щую в том, чтобы пользоваться нуждой человека для приобрете-
ния его труда или собственности по возможно низкой цене»55.
С. Белл, статья которого цитировалась мною выше, писал:
«Величие Рескина, как учителя морали, в том и заключается, что
он понял это отношение зависимости и неразрывной связи между
этическими и материальными факторами, между моралью и эко-
номикой»56.
Дж. Ст. Милль несомненно один из наиболее выдающихся
представителей не только либерализма, но и социализма, кото-
рый Маркс и Энгельс без достаточных оснований заклеймили в
«Коммунистическом манифесте» как буржуазный социализм.
Либерально-демократические воззрения Милля мне уже однажды
пришлось освещать в статье «Является ли либерализм только
идеологией?», опубликованной в третьем номере ж. «Социоло-
гические исследования» (2003 г.). Поэтому я коснусь здесь лишь
его социалистических убеждений, оказавших, по признанию фа-
бианцев, почти решающее влияние на формирование их мировоз-
зрения.
В своей автобиографии Милль провозглашает: «Социальная
задача будущего, по нашему мнению, заключается в соединении
наибольшей индивидуальной свободы действия с общинным
землевладением и одинаковым участием всех в прибылях общего
труда»57. Это общее, достаточно абстрактное положение конкре-
тизируется в первом томе миллевских «Оснований политической
экономии». Здесь мы читаем: «Фабричный работник имеет в сво-
54 Рескин Д. Последнему, что и первому. Очерки по рабочему вопросу.
М., 1906. С. 39. Консерватизм Рескина, его приверженность социализму в духе
Карлейля, который может быть назван феодальным социализмом, ясно выражен
в его отрицательном отношении к промышленной революции, следствием кото-
рой, как известно, стало массовое разорение ремесленников и фермеров. Так,
например, он заявляет: «...хотя я противник либерализма, но много есть таких
вещей, которые я охотно уничтожил бы. Я охотно уничтожил бы большинство
железных дорог...» (Рескин Д. Письма к рабочим и земледельцам Великобри-
тании. М., 1906, с. 6). Людям, пишет далее Рескин, лучше живется без машин.
«Никакие машины не увеличат возможность жизни, а только увеличат возмож-
ность праздности» (там же, с. 69).
55 Рескин Д. Последнему, что и первому. Очерк по рабочему вопросу. С. 42.
56 Белл С. Этическая сторона социализма // Социализм в Англии. Сборник
статей английских социалистов. С. 143.
57 Милль Дж. Ст. Автобиография. СПб., 1874. С. 245.
266
ем труде меньше личного интереса, чем член коммунистической
ассоциации, потому что трудится не в пользу товарищества, ко-
торому принадлежит сам, как трудится член коммунистической
ассоциации... на социалистической ферме или фабрике каждый
работник стал бы трудиться под хозяйскими глазами не одного
хозяина, а всех членов общины»58.
Милль солидаризируется с воззрениями Сен-Симона и особен-
но Фурье. В «Комманифесте» эти социалисты именуются «крити-
чески-утопическими» социалистами и противопоставляются всем
другим социалистическим учениям, как наиболее выдающиеся.
В своих экономических исследованиях Маркс уделяет
Дж. Ст. Миллю немалое внимание, но ни словом не упоминает
о его социалистических (или коммунистических) убеждениях.
А они безусловно заслуживают внимания безотносительно к тому,
какое влияние они оказали на фабианцев. Достаточно привести,
к примеру, такой вывод, который делает Милль в заключение на-
званного выше труда: «если надобно было бы делать выбор между
коммунизмом со всем его риском, и нынешним состоянием обще-
ства со всеми его трудностями и несправедливостями... если бы
выбор был только между таким положением дел и коммунизмом,
то каковы бы ни были затруднения коммунизма, велики или малы,
они были бы лишь песчинками на весах этого сравнения»59.
Я не стану останавливаться на экономическом учении
У.С. Джевонса (теория предельной полезности), которое было
воспринято фабианцами. Это специальный вопрос, который вы-
ходит за границы моей компетенции. Подчеркну только то, что
эти теоретические воззрения, разумеется не полностью, но в зна-
чительной мере разделяют большинство современных экономи-
стов, в том числе, насколько мне известно, и наших, российских.
Укажу лишь на некоторые высказывания Джевонса, которые,
несомненно, были с одобрением восприняты фабианцами. «Нам
нужно, - писал он, - уяснить себе, почему большая часть населе-
ния получает так мало, а некоторые так много»60. В другом месте
цитируемой мною книги он утверждает: «Лучшим способом со-
гласовать труд и капитал было бы предоставить каждому рабоче-
му долю в барышах фабрики»61.
Огромное влияние оказал на фабианцев У. Моррис (1834—
1896) - писатель, художник, скульптор, поэт, беспощадный кри-
58 Милль Дж. Ст. Основания политической экономии. Т. 1. СПб., 1874.
С. 255.
59 Там же. С. 259.
60 Джевонс У.С. Политическая экономия. СПб., 1905. С. 41.
61 Там же. С. 73.
267
тик капиталистического строя с позиций, родственных Т, Кар-
лейлю. Ознакомившись с «Капиталом» Маркса, он стал называть
себя коммунистом, хотя по-прежнему оставался приверженцем
Карлейля. Несколько лет он был членом Социал-демократичес-
кой федерации и финансировал ее журнал «Джастис». В 1884 г.
он вместе с Эвелингом (зятем Маркса) вышел из этой организа-
ции, носившей сектантский характер, и основал Социалистичес-
кую лигу, которую поддерживал Энгельс, давая статьи в издавае-
мый ею журнал.
Ю. Кагарлицкий в предисловии к роману Морриса - социа-
листической утопии «Вести ниоткуда» отмечает, что Моррис был
активнейшим участником модернистского течения «Прерафаэ-
литское братство». «В 1885 г. он основал с другими прерафаэли-
тами фирму по производству мебели и предметов внутреннего
убранства дома, которая была призвана изменить вкусы публи-
ки и тем самым внедрить в мир красоту»62. Он признавал лишь
ручное производство и платил своим рабочим небывалую по тем
временам зарплату.
В статье «Как я стал социалистом», включенной в изданную
им книгу «Искусство и жизнь», Моррис пишет: «Мне даже нико-
гда не приходило в голову открыть Адама Смита, я не слышал ни
о Рикардо, ни о Карле Марксе. Случайно прочитав Милля, я убе-
дился, что социализм стал насущной проблемой и что возможно
его претворение в жизнь уже в наше время»63. В другой статье
он утверждает: «...мне кажется, мы не можем предотвратить раз-
рушительную революцию иначе, как заблаговременно стремясь
заполнить пропасть, которая пролегла между классами»64.
Моррис, в отличие от фабианцев, весьма критически отно-
сился к тред-юнионам, считал, что они находятся под влиянием
буржуазных политиканов и никогда ничего не сделают для социа-
листического переустройства общества. У него, конечно, не было
сколько-нибудь ясного представления о путях такого переуст-
ройства. Одно время он настойчиво проповедовал необходимость
социальной революции. В статье «Так называемое общество и
действительное общество» он писал, что пролетарии в отличие
62 См.: Моррис У. Вести ниоткуда. М., 1973. С. 9.
63 Моррис У. Искусство и жизнь. М., 1973. С. 54.
64 Там же, с. 158. Автор предисловия к этой книге Морриса А. Аникст так
характеризует Морриса: он «был известным поэтом, главой знаменитой фирмы
прикладных искусств и ремесел, непревзойденным знатоком готической архи-
тектуры и древностей, ученым переводчиком исландских саг, автором манифе-
ста против англо-бурской войны, обнаружившего в нем политического трибуна»
(там же, с. 7). И далее: «Буржуазная цивилизация представлялась ему крепост-
ной стеной, о которую разбиваются все надежды» (там же, с. 9).
268
от крепостных формально свободны. Однако «из этой “свободы”
есть только один выход: восстание в той или иной форме; восста-
ние в виде стачки, от которой рабочие всегда беднеют, выигрыва-
ют они или проигрывают, восстание в форме открытого мятежа,
который всегда кончается поражением рабочих до тех пор, пока
они не организуются настолько, чтобы коренным образом реор-
ганизовать современное общество»65. Затем Моррис пересмотрел
этот взгляд и пришел к выводу, что насильственная революция
приведет к небывалым разрушениям, вследствие чего создание
нового, гармонического, по его представлениям, общества неиз-
бежно столкнется с едва ли преодолимыми трудностями. Поэтому
он писал: «Я представляю перед вами созидательный социализм,
но социалистами называют себя и другие люди, целью которых
является не перестройка, а разрушение, люди, которые считают,
что нынешнее положение ужасно и нетерпимо (и они правы) и
существует только одно средство - не страшась жертв, сотрясать
общество, непрестанно нанося ему удары, чтобы, в конце концов,
оно расшаталось и рухнуло. Подумайте, а не стоит ли вступить в
борьбу с этой доктриной и превратить недовольство в надежду на
перемену, которая повлечет за собой и перестройку»66.
Замечательной особенностью мировоззрения Морриса явля-
ется эстетическое представление о будущем, социалистическом
обществе. Главное в нем, с его точки зрения, не просто то, что все
его трудоспособные люди будут трудиться и получать за свой труд
все необходимое для здоровой жизни; главное в нем - преображе-
ние труда в искусство, доставляющее людям высшее удовлетво-
рение не только плодами труда, но и самой трудовой деятельно-
стью; главное в нем - преображение самой жизни людей, которая
будет проникнута красотой нравов, межличностных отношений,
не только внешней, но прежде всего внутренней красотой. Ста-
рая семья с ее почти неизбежным взаимообманом, адюльтером,
навсегда уйдет в прошлое. Мужчины и женщины, находящиеся в
браке, свободно расходятся, если исчезает связывающая их лю-
бовь, но зачастую они вновь возвращаются друг к другу. Судов по
делам разводов не существует, ибо в них нет надобности. Люди
будут жить не только лучше, красиво, но и дольше.
В своем утопическом романе Моррис сообщает читателю
свою веру в счастливое, прекрасное будущее человечества: «мы
все долговечны, и поэтому красота мужчин и женщин не так ми-
молетна, как в те дни, когда мы были отягчены болезнями, кото-
65 Социализм в Англии. Сборник статей английских социалистов. С. 18.
66 Там же. С. 95.
269
рые сами себе причиняли»67. Исчезнут большие, мрачные горо-
да, в которых люди одиноки в массе себе подобных. Деревни же,
наоборот, будут населены гуще, чем в прошлом. Не будет армии,
военного флота, полиции. Не будет также правительства в преж-
нем смысле слова, так как свободным людям не нужна власть
бюрократов, которая всегда в большей или меньшей мере носит
тиранический характер. Каждый человек станет свободно раз-
вивать свои способности; былое разделение труда канет в Лету.
Отношения между странами станут дружественными, поскольку
навсегда исчезнет угроза войны.
Б. Шоу в предисловии к переизданию одного из «Фабианских
очерков» писал: «Когда величайший социалист тех дней (имелись
в виду 80-е годы. - Т. О.) поэт и ремесленник Уильям Моррис го-
ворил рабочим, что их единственная надежда - революция, мы
добавляли, что если бы это было верно, у них совсем не оста-
лось бы надежды, и убеждали их видеть средство к спасению в
парламенте, муниципальных органах, избирательном праве». Но
несколькими строками ниже Шоу присовокуплял: «Сегодня не-
правота Морриса кажется уже не столь бесспорной, как в восьми-
десятые годы»68.
Теперь я считаю необходимым привлечь внимание читате-
ля к вопросу об отношении Энгельса к Фабианскому обществу.
В начале 1886 г. он получил письмо от одного из основателей этого
общества Э. Пиза, его секретаря, с просьбой написать статью для
фабианского журнала и изложить в ней, насколько это возможно
в статье, основные положения учения Маркса. Энгельс ответил
вежливым отказом, сославшись на неотложную работу, которой
он занят, вследствие чего он не может брать на себя какие-либо
67 Моррис У. Вести ниоткуда. С. 104.
68 Shaw G.B. Ed. «Fabian Essays in Socialism». London, 1931. P. IX. Здесь
уместно указать, что в цитируемом выше романе автор в конце своего повест-
вования вопрошает, обращаясь к рассказчику о прекрасном обществе: «Скажите
мне одно, - настаивал я, - эта перемена, или революция, как ее обычно называ-
ют, произойдет мирно?
- Мирно? - переспросил он. - Какой мир мог существовать между не-
счастными, темными людьми девятнадцатого века! Война шла с начала и до
конца, жестокая война, до тех пор пока надежда и радость не положили ей ко-
нец» (Моррис У. Вести ниоткуда, с. 165-166). В Лондоне, повествует рассказ-
чик, вспыхнула революция, которая была подавлена войсками. Трудящиеся
начали всеобщую забастовку, которая парализовала общество. Солдаты стали
переходить на сторону народа. «В конце концов многие тысячи реакционеров,
не выдержав напряжения, сдались и подчинились “мятежникам”, а так как чис-
ло последних все возрастало, всем стало ясно, что безнадежное когда-то дело
теперь торжествовало, безнадежной же оказалась система рабства и классовые
привилегии» (там же, с. 199).
270
новые обязательства, по меньшей мере в текущем году. При этом
он подчеркнул, что изложению учения Маркса он посвятил ряд
работ и поэтому считает непосильной задачей то краткое изложе-
ние, которое хотело бы от него получить Фабианское общество.
Он также указал: «... партия, к которой я принадлежу, не выдви-
гает никаких раз навсегда готовых положений. Наши взгляды на
черты, отличающие будущее некапиталистическое общество от
общества современного, являются точными выводами из истори-
ческих фактов и процессов развития и вне связи с этими фактами
и процессами не имеют никакой теоретической и практической
ценности»69. Поскольку эти слова относятся не только к програм-
ме СДПГ и к учению Маркса, едва ли можно с ними согласиться.
Учение Маркса и в наше время, т.е. почти через 120 лет после
цитируемого письма, несомненно сохранило определенную тео-
ретическую ценность.
Отказ Энгельса написать статью в журнал фабианцев имел
более глубокие и существенные основания, чем те, которые ука-
заны в письме. Об этом свидетельствует его переписка с едино-
мышленниками. Так, в письме Ф.А. Зорге от 18 января 1893 г.
он сообщает: «Фабианцы здесь в Лондоне представляют из себя
шайку карьеристов, достаточно рассудительных, чтобы понимать
неизбежность социального переворота, но ни в коем случае не
желающих доверить эту исполинскую работу одному незрелому
пролетариату. И поэтому они соблаговолили встать во главе его.
Их основной принцип - страх перед революцией. Они “образо-
ванные” par excellence. Их социализм есть муниципальный соци-
ализм: коммуна, а не нация должна, по крайней мере на первых
порах, сделаться собственницей средств производства. Свой же
социализм они рисуют крайним, но неизбежным следствием бур-
жуазного социализма. Отсюда их тактика: не вести решительной
борьбы с либералами как с противниками, а толкать их к социа-
листическим выводам, то есть надувать их, “пропитывать либера-
лизм социализмом”, не противопоставлять либералам социалис-
тических кандидатов, а подсовывать и навязывать их либералам,
то есть проводить их обманным путем»70.
Прошу извинения за столь длинную выдержку из письма
Энгельса, но оно содержательно, правильно характеризует фа-
бианский социализм, если не учитывать совершенно ошибоч-
ные, ни на чем не основанные оскорбительные характеристики.
Как можно, например, называть карьеристом Б. Шоу, который в
1893 г. был уже весьма известным драматургом и занимался про-
69 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 363-364.
70 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 39. С. 7-8.
271
пагандой социализма потому, что таковы были его убеждения.
Он вовсе не стремился стать членом парламента или каким-ни-
будь высоким должностным лицом. Э. Хьюз, один из довольно
многочисленных биографов Шоу, отмечает: «Несмотря на то, что
Шоу был чрезвычайно занят и критическими статьями и пьесами,
и политическими памфлетами и лекциями в Фабианском обще-
стве, он дал согласие стать членом муниципалитета Сен-Панк-
раса, района, где он жил. Один из членов этого муниципалитета
впоследствии, как сообщает Хьюз, описывал деятельность Шоу:
“Он работал в комитете здравоохранения, парламентском коми-
тете и комитете жилищного строительства. Он боролся с домо-
владельцами в трущобах и содержателями публичных домов...
Он первым ратовал за устройство общественных уборных для
женщин. Это была тяжелая кампания. Многие из советников были
шокированы предложением Шоу включить женщин в комитет, за-
нимавшийся этой проблемой”»71.
Как можно назвать карьеристом С. Вебба, видного государ-
ственного чиновника, занявшегося пропагандой социализма.
Англия, конечно, была в конце XIX в. наиболее демократической
страной в Западной Европе и государственный чиновник мог без
вреда для своей карьеры исповедовать социалистические убеж-
дения. Но само собой разумеется, что пропаганда социализма,
критика капиталистического общественного устройства, тесная
связь с лейбористской партией, которая находилась в оппозиции
к правительству, никак не способствовали служебной карьере
С. Вебба. То же можно сказать и о других фабианцах, среди ко-
торых, кстати говоря, были, вопреки утверждению Энгельса, не
только интеллигенты, но и настоящие пролетарии.
Приведенное положение Энгельса заключает в себе еще один
ошибочный взгляд: фабианцы де страшатся социалистической
революции. Утверждение это, откровенно говоря, странное. Эн-
гельс сам неоднократно писал, что английские пролетарии про-
питаны буржуазными «предрассудками» и абсолютно не склонны
по-революционному бороться с капиталистическими порядками.
71 Хьюз Э. Бернард Шоу. М., 1966. С. 87. Уместно отметить, что за несколь-
ко месяцев до цитируемого письма, Энгельс писал Каутскому: «Парадоксаль-
ный беллетрист Шоу - как беллетрист очень талантливый и остроумный, но
абсолютно ничего не стоящий как экономист и политик, хотя он и честен и не
карьерист...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 379). Что вынудило Энгельса,
в основном правильно характеризующего в данном случае Шоу, радикально из-
менить свое мнение о фабианцах, самым влиятельным представителем которых
наряду с Веббом был, конечно, Шоу? Боюсь, что Энгельса возмущало крити-
ческое отношение фабианцев к марксизму, что и отразилось в этой и других его
оценках Фабианского общества.
272
Выдающийся историк Ю. Кучинский, гражданин бывшей ГДР
(сие важно подчеркнуть) пишет в своем основательном исследо-
вании об английском пролетариате: «Первые годы после 1870—
1871 гг. были отмечены ростом заработной платы. В течение не-
скольких лет она повысилась примерно на 1/3. Вслед за тем рост
заработной платы сменился снижением, достигшим на протяже-
нии одного пятилетия почти 20%, после чего заработная плата
снова стала возрастать, и с 1880 по 1890 г. она увеличилась при-
мерно на 20%»72. Английским пролетариям несомненно жилось
лучше, чем пролетариям других стран. В Англии не было хотя бы
малейших признаков назревания революционной ситуации. Фа-
бианцам не приходилось опасаться революции в обозримом бу-
дущем и вероятно поэтому некоторые из них (Шоу в первую оче-
редь) иной раз угрожали капиталистам именно революцией, хотя
вовсе не были ее приверженцами. Так, например, Шоу в пьесе
«Дом, где разбиваются сердца» бичует буржуазный страх перед
революцией. А после Октябрьской революции, которую Шоу го-
рячо приветствует, он в октябре 1921 г., как сообщает П. Балашов
в своем предисловии к русскому изданию пьес Б. Шоу, «опубли-
ковал в “Лейбор мансли”, органе английской компартии, статью
под названием “Диктатура пролетариата...”»73.
Маркс еще в 1872 г. заявил, что в такой стране, как Англия,
социалистическое переустройство общества может быть осуще-
ствлено мирным путем. Этот же тезис повторил Энгельс в своих
критических замечаниях на проект Эрфуртской социал-демокра-
тической программы. Наконец, в своем предисловии к английско-
му изданию первого тома «Капитала» Энгельс еще раз напомнил,
что, по убеждению Маркса, в Англии социалистические преобра-
зования произойдут мирным путем. Таким образом, в отношении
перехода от капитализма к социализму в Англии взгляды осно-
воположников марксизма и фабианцев, в сущности, совпадали.
Почему же Энгельс так ополчился на фабианцев? Да просто
72 Кучинский Ю. Положение рабочего класса в Англии (1832-1956 гг.).
М., 1958. С. 138. Однако, будучи марксистом и гражданином ГДР, Кучинский,
вопреки приведенным им данным, заявляет: «Закон абсолютного обнищания,
говорящий о том, что положение рабочих при капитализме непрерывно ухудша-
ется, сохраняет свое действие до тех пор, пока капитализм господствует» (там
же, с. 195). Выходит, что самый добросовестный ученый, поскольку он является
марксистом или просто живет в стране, где марксизм - официальная, государс-
твенная идеология, обязан быть догматиком. Но может быть при издании книги
Кучинского эту фразу вписал ее редактор, нередко выполнявший неофициаль-
но обязанности цензора. Такое тоже бывало. Я знаю это, увы, по собственному
опыту.
” См.: Шоу Б. Избранные произведения в 2-х томах. М., 1956. Т. 1. С. XXX.
273
потому, что они при всем своем уважении к Марксу позволяют
себе критиковать те или иные положения марксизма. Ларчик про-
сто открывается.
В письмах Энгельса конца 80-х гг. содержатся в высшей сте-
пени любопытные замечания об отношении Э. Бернштейна к
Фабианскому обществу. Напомню, что Бернштейн, главный ре-
дактор газеты «Социал-демократ», вынужден был под давлением
швейцарских властей, согласившихся с требованиями прусско-
го правительства, перенести издание газеты из Цюриха в Лон-
дон, где он встретился и в известной мере сблизился с фабиан-
цами. Энгельс в письме к Бебелю от 14 августа 1892 г. отмечает
«...комическое уважение Эде (так он именовал своего, пожалуй,
ближайшего в это время друга, Бернштейна. - Т. О.) к фабианцам»74.
Далее Энгельс подчеркивает свойственную Бернштейну «пере-
оценку фабианцев»75. Энгельс не подвергает критике Бернштей-
на, он просто констатирует факт, полагая, что увлечение его дру-
га чуждыми марксизму «буржуазными» социалистами - явление
преходящее, едва ли заслуживающее серьезного внимания.
Энгельс ошибался и в данном случае. Бернштейн, начиная с
1888 г., аккуратно посещал собрания Фабианского общества. Он,
в частности, участвовал в обсуждении доклада Б. Шоу «Эконо-
мический базис социализма», а также в дискуссии по некоторым
докладам С. Вебба. В автобиографической книге «Aus den Jahren
meines Exils» Бернштейн указывает, что в начале своего пребыва-
ния в Лондоне он с антипатией относился к фабианцам, так как
не сомневался в истинности марксизма, но затем его отношение
к ним изменилось. В июне 1894 г. он выступил в Фабианском об-
ществе с докладом «О современном положении социализма в Гер-
мании». Он подверг критике некоторых последователей Маркса,
чтобы, как он выражался, спасти Маркса от марксистов. При этом
он опирался на известное высказывание самого Маркса относи-
тельно некоторых его сторонников во Франции: Маркс заявил в
связи с этим, что он не марксист. В докладе Бернштейна Маркс
характеризовался как эволюционист.
В октябре 1895 г. Бернштейн опубликовал в «Die neue Zeit»,
главном теоретическом органе СДПГ, статью, в которой немалое
место занимала в общем положительная характеристика Фабиан-
ского общества (отмечалась близость фабианцев к историческому
материализму и теории классовой борьбы), несмотря на ряд кри-
тических замечаний в адрес Шоу. В 1897 г. Бернштейн сделал на
заседании Фабианского общества доклад «Что Маркс в действи-
74 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 38. С. 363.
75 Там же. С. 368.
274
тельности думал?» Обо всем этом обстоятельно рассказывает
Герберт Фрей в своей монографии «Фабианство и бернштейнов-
ский ревизионизм». Отмечая влияние фабианства на Бернштейна,
Фрей вместе с тем полагает, что несмотря на вполне очевидное
«формальное и материальное родство между фабианством и
бернштейнианством, следует все же считать, что Бернштейн стал
бы ревизионистом, если бы даже он не обрел контакта с фабиан-
цами». Развивая этот тезис, Фрей пишет: «Было ли фабианство
несущественным (irrelevant) фактором для идеологической мета-
морфозы Бернштейна? Многое говорит за то, что это не так. Хотя
фабианство по всей вероятности не повлияло существенным об-
разом на основное содержание бернштейновской теории, тем не
менее можно сказать, что оно ускорило возникновение бернштей-
новского ревизионизма, поскольку оно предвосхитило некоторые
его сомнения, постулаты, взгляды»76.
В отличие от Фрея, другой исследователь предыстории берн-
штейновского ревизионизма Э. Пфейфер, напротив, настаивает
на том, что фабианцы оказали, по существу, решающее влияние
на формирование критического отношения Бернштейна к учению
Маркса и Энгельса. Пфейфер пишет: «Когда Бернштейн нахо-
дился в Англии во время своего изгнания (до 1901 г. оставалось
в силе принятое прусским правительством в период “Исключи-
тельного закона” постановление об аресте Бернштейна как редак-
тора нелегальной социал-демократической газеты. - Г.О.), он был
весьма близким другом С. Вебба и Б. Шоу. Оба они говорили, что
при отъезде он заявил о своем намерении бороться с марксизмом
фабианским оружием. Он никогда не опровергал этого утвержде-
ния...»77. Сам Бернштейн в автобиографии очень мало говорит о
76 Frei Н. Fabianismus und Bemsteinischer Revisionismus (1884-1900). Ber-
lin, 1915. S. 106. Л.А. Галкина, посвятившая истории Фабианского общества
несколько работ, в отличие от Фрея, считает фабианские идеи основой берн-
штейновского «ревизионизма». Она пишет: «Перенесенные из Англии в кон-
тинентальную Европу фабианские идеи легли в основу бернштейнианства и
других правооппортунистических течений» (Галкина Л.А. К критике идеологии
фабианства. М., 1984, с. 7).
77 Pfeiffer Ed. La sosiete fabienne et le movement socialiste anglais contempo-
raine. Paris, 1911. P. 28. Американский марксолог П. Гей в своей книге «Дилемма
демократического социализма. Вызов Эдуарда Бернштейна Марксу» утвержда-
ет, что Бернштейн воспринял основные идеи фабианцев. «Даже поверхностный
наблюдатель признает тот факт, что фабианство и немецкий ревизионизм бра-
тья, если не близнецы» (Gay Р. The Dilemma of Democratic Socialism. Eduard
Bernstein’s Challenge to Marx. N.Y., 1962, p. 104). И несколькими страницами
ниже Гей присовокупляет: «...фабианская философия - типичный пример ре-
формистского духа, оказала самое сильное влияние на Бернштейна в период
его пребывания в Англии» (Ibid., р. 9). Единодушие многих исследователей
275
своей связи с Фабианским обществом, подчеркивая, что наиболь-
шее влияние на него оказали немецкие «катедер-социалисты»,
профессора университетов Л. Брентано, Шульце-Геверниц и др.
Мне представляется, что Фрей все же ближе к истине, чем
Пфейфер. Ведь Бернштейн в отличие от фабианцев был социал-
демократом, а его критика ряда положений Маркса и Энгельса
вовсе не означала разрыва с марксизмом, который вплоть до се-
редины XX в. оставался идеологией германской (и не только гер-
манской) социал-демократии.
Фабианское общество существует и по сей день. После того
как в середине 90-х гг. прошлого века Лейбористская партия
вновь пришла к власти, Т. Блэр сделал доклад на заседании этого
общества, в котором он подытожил историю своей партии за пос-
леднее пятидесятилетие. Блэр подчеркнул, что он выступает на
заседании Фабианского общества, так как ему принадлежит осо-
бо важная роль в становлении Лейбористской партии. И «ныне
Фабианское общество, - заявил Блэр, - по-прежнему является
источником политического образования и новых идей»78. Блэр
говорил о необходимости модернизации партии в новых услови-
ях; в прошлом она опиралась лишь на профсоюзы и это было
одной из главных причин ее поражения. Отныне партия должна
быть не только партией рабочих, но также партией малых биз-
несменов, менеджеров, домовладельцев, инженеров, учителей,
врачей и т.д. Нетрудно понять смысл этого заявления, поскольку
в современных высокоразвитых капиталистических странах ра-
бочие составляют не более 15-20% самодеятельного населения.
При этом, однако, Блэр именует Лейбористскую партию партией
левого центра. В полном согласии с основной идейной позицией
Фабианского общества Блэр утверждает: «Со времени крушения
коммунизма этическая основа социализма является именно той,
которая выдержала испытание временем»79.
Таким образом, социально-политическое течение, ставшее
одним из источников бернштейновского ревизионизма, продол-
жает играть немаловажную роль в идеологической атмосфере
бернштейновского «ревизионизма», конечно, нельзя считать доказательством,
но оно вполне служит основанием для признания генетического родства берн-
штейнианства и фабианской доктрины. Однако этот же автор в другом месте
своей книги замечает: «Политические и экономические условия в Германии
конца века требовали реформистской доктрины. Когда реформизм появился на
сцене, он не выдвинул какой-либо новизны, но лишь рационально признал уже
существующее положение вещей» (Ibid., р. 110).
78 Fabian Pamphlet 571. Blair Топу. Let us Face the Future - the 1945 anniver-
sary. London, 1995. P. 1.
79 Ibid. P. 12.
276
английского общества. И тем самым оно утверждает не только
свою жизненную необходимость, но и историческую оправдан-
ность ревизии марксизма, предпринятой Бернштейном свыше
столетия тому назад.
Б.В. Густафсон, один из активных приверженцев бернштей-
нианства, справедливо указывает, что теоретические концепции
фабианцев представляют собой «первую систематически разра-
ботанную и политически выступившую версию реформистского
социализма...»80.
Подводя итоги анализу воззрений Фабианского общества,
можно с полным правом сказать, что эти воззрения носят более
реалистический характер, более свободны от утопизма, чем не-
сомненно превосходящее их по своему научному содержанию со-
циалистическое учение основоположников марксизма. Фабианцы
не предрекали ни упразднения рыночной экономики, ни упразд-
нения денег. Они не возлагали на пролетариат задачу социалисти-
ческого переустройства общества, не были приверженцами идеи
диктатуры пролетариата; и та и другая идея, как засвидетельство-
вала история, оказались утопическими иллюзиями. Фабианские
воззрения на пути социалистического преобразования общества
в общем аналогичны представлениям, к которым основополож-
ники марксизма пришли в 70-х гг.: в демократически развитом
обществе социалистические преобразования возможны и необхо-
димы мирным, ненасильственным путем. Но если основополож-
ники марксизма утверждали при этом, что капитализм подлежит
уничтожению, то фабианцы, напротив, возлагали свои надежды
на трансформацию капитализма, которая, как мне представляет-
ся, началась уже после Второй мировой войны.
Конечно, фабианцы, в отличие от Маркса и Энгельса, не соз-
дали ни материалистического понимания истории, ни диалекти-
ческого материализма, ни экономического учения. Марксизм, как
теория, сыгравшая всемирно-историческую роль в освободитель-
ном движении рабочего класса, на много голов превосходит тео-
ретические опусы фабианцев. Но ирония истории такова, что эти
«маленькие великие люди» в некоторых отношениях занимали
более правильную позицию, чем гениальные основоположники
марксизма.
80 Lexikon des Socialismus // Hrsg. von T. Meyer, K. Klar, S. Miller, K. Novy,
H. Timmermann. Kdln, 1986. S. 169.
Глава 3
РОССИЙСКИЕ НАРОДНИКИ: ПЕРЕХОД ОТ ЛАТЕНТНОЙ
К ОТКРЫТОЙ РЕВИЗИИ МАРКСИЗМА
Возникновение и развитие капиталистического способа
производства, естественно, повсеместно сталкивалось с сопро-
тивлением не только господствующих феодальных сословий, но
в еще большей мере с сопротивлением трудящихся масс - кре-
стьян и ремесленников, значительная часть которых разорялась,
пролетаризировалась в ходе становления и развития капитализ-
ма. Если немалая часть помещиков и церковных иерархов по-
степенно приспосабливалась к новым экономическим услови-
ям, обуржуазивалась, то крестьяне и пролетарии не видели для
себя спасительной перспективы; ее, действительно, не было не
только на заре капитализма, но и в XIX столетии, после про-
мышленной революции в западноевропейских странах. Сопро-
тивление капиталистическим порядкам принимало различные
формы, но всюду трудящиеся стремились отстоять привычный,
традиционный экономический уклад, в условиях которого им не
угрожала пролетаризация, безработица и нередко даже смерть от
голода.
В России это сопротивление развивающемуся капитализ-
му, особенно после упразднения крепостного права, высту-
пало как народничество, видевшее свою основную задачу в
защите крестьянской общины и предотвращении «язвы пролета-
риатства».
Народничество, родоначальниками которого были выдаю-
щиеся русские мыслители А.И. Герцен и Н.Г. Чернышевский,
было в 70-х и даже 80-х гг. XIX в., несомненно, прогрессивным
идейно-политическим течением. В.В. Зверев в посвященной ему
монографии резонно отмечает: «Стремление не допустить подав-
ления человека грядущей мощью машинной цивилизации, обес-
печить ему возможность для всестороннего развития заложенных
278
способностей стали основной идеей народнической доктрины»1.
К слову сказать, это стремление воспрепятствовать подавлению
человеческой личности техногенной цивилизацией возродилось
и в наше время, правда, без какой-либо связи с народничеством.
Правильно также и замечание Э.С. Виленской, посвятившей
свое исследование раннему революционному народничеству, ко-
торое выступало «уже не от лица всей нации, подобно просвети-
телям XVIII в., а только от лица ее трудящейся части»2.
В мою задачу не входит рассмотрение истории народничес-
тва. В рамках данного исследования меня интересует лишь от-
ношение народничества к марксизму, его «ревизионизм», о ко-
тором писал В.И. Ленин. Правда, нельзя понять народническую
критику марксизма без уяснения себе (и, конечно, читателю) тех
теоретических позиций, с которых эта критика велась. Поэтому
волей-неволей я не могу обойтись без, по возможности кратко-
го, изложения мировоззрения народничества. Анализ воззрений
Герцена и Чернышевского, рассмотрение движения народоволь-
цев (их борьба с самодержавием путем террора, направленного
как против царствующих персон, так и против наиболее одиоз-
ных представителей государственной власти), также не входит в
мою задачу. Поэтому я непосредственно перехожу к воззрениям
таких выдающихся теоретиков народничества, как П.Л. Лавров,
Н.К. Михайловский, В.П. Воронцов, Н.Ф. Даниельсон.
П.Л. Лавров (1823-1900)
Первое и, пожалуй, наиболее значительное произведение Лав-
рова - «Исторические письма» впервые вышло в свет в 1870 г., а
затем неоднократно переиздавалось и дополнялось. В этой работе
еще не упоминаются основоположники марксизма, но рассмотре-
ние ее основных положений безусловно необходимо для понима-
ния теоретических основ народнической ревизии марксизма.
В предисловии к первому изданию названной работы автор
сопоставляет историю как науку и естествознание. Историчес-
кой науке не хватает точности, присущей наукам о природе, но
это нисколько не умаляет значения исследования общества и его
истории. Пренебрегать изучением истории, значит, высказывать
«свой индифферентизм в отношении самых важных вопросов
личности и общества, или свою готовность верить на слово той
1 Зверев В.В. Реформаторское народничество и проблемы модернизации
России. От сороковых к девяностым годам XIX века. М., 1997. С. 76-77.
2 Виленская Э.С. Революционное подполье в России (60-е гг. XIX в.).
М., 1965. С. 49.
279
практической теории, которая случайно ему первая попадется на
глаза»3.
Историку надлежит уловить наличествующие в каждой исто-
рической эпохе умственные и нравственные цели, которые, прежде
всего, осознаются наиболее развитыми, критически мыслящими
личностями как истина и нравственный идеал. Не следует пола-
гать, что исследователь руководствуется при этом объективным
критерием для оценки важности тех или иных событий. Таким
критерием он, увы, не располагает. «Итак, волей-неволей прихо-
дится прилагать к процессу истории субъективную оценку, т.е.
усвоив, по степени своего нравственного развития, тот или дру-
гой нравственный идеал, располагать все факты истории в пер-
спективе, по которой они содействовали или противодействовали
этому идеалу, и на первый план истории выставить по важности
те факты, в которых это содействие или противодействие вырази-
лось с наибольшей яркостью»4. Таким образом, Лавров исходит
из постулата, что исторический процесс носит в целом прогрес-
сивный характер, и прогресс осуществляется как приближение к
умственному и нравственному идеалу, вырабатываемому крити-
чески мыслящими личностями, которые осознают, осмысливают,
обосновывают, выражают потребности народа и ведут борьбу
за удовлетворение этих потребностей. Как ни мал еще прогресс
человечества, все, что уже осуществлено на его тернистом пути,
достигнуто благодаря критически мыслящим личностям; без них
никакой прогресс невозможен. «Если каждый человек, критиче-
ски мыслящий, будет постоянно активно стремиться к лучшему,
то, как ни ничтожен круг его деятельности, как бы ни была мелка
3 Лавров П.Л. (П. Миртов) Исторические письма. Издание третье. СПб.,
1906. С. 16. «Историческое исследование, - подчеркивает Лавров, - связывая
настоящее с прошедшим, глубже понимает современность. Правда, это иссле-
дование не вскрывает законов “исторической последовательности в целом”, их
предстоит еще открыть. Однако, в изучении истории самым важным являются
не законы, которые пока еще неизвестны, а сами события, изменения жизни об-
щества. Во всех прочих процессах исследователь ищет закона, охватывающего
явления во всех их повторениях, - только в историческом процессе представля-
ет интерес не закон повторяющегося явления, а совершившееся изменение само
по себе» (там же, с. 26). При этом наиболее важным фактором в историческом
совершающемся общественном прогрессе оказывается «потребность лучшего,
влечение к расширению знаний, к постановке себе высшей цели, потребность
изменить все данное извне сообразно своему желанию, своему пониманию,
своему нравственному идеалу, влечение перестроить мыслимый мир по тре-
бованиям истины, реальный мир - по требованиям справедливости» (там же,
с. 33). Эта абстрактно сформулированная гуманистическая программа постоян-
но конкретизируется Лавровым в ходе исследования.
4 Там же. С. 37.
280
сфера его жизни, он будет влиятельным двигателем прогресса и
оплатит свою долю той страшной цены, которую стоило его раз-
витие»5. Эта вера в особую роль интеллигенции как главной дви-
жущей силы социального прогресса сохраняется в неизменном
виде и в самых поздних работах Лаврова. Так, в опубликованной
в 1886 г. книжке интеллигенция характеризуется следующим об-
разом: «Как сила идейная, литературная, сближающая местные
элементы с заимствованиями из идейных сфер других стран, она
двигала декабристов на дворцовую площадь, создала литературу
гуманных идей под сапогом Николая I, перенесла в московские
и петербургские кружки утопии Сен-Симона и Фурье, позже в
молодежь университетов и гимназий анархизм Прудона и Баку-
нина, идеал научного социализма. Во всех этих фазисах двигате-
лями являлись не стихийные силы, действующие под влиянием
все яснее сознаваемых коллективных интересов, а небольшое
меньшинство личностей, стоящих по развитию, по пониманию
и по личной энергии далеко выше большинства, которое остава-
лось под игом обычая, знало заботы лишь о мелких интересах и
в котором отсутствовала всякая личная инициатива»6. Народ, с
этой точки зрения, представляет собой пассивную массу, которая
в лучшем случае способна лишь следовать за вожаком, разуме-
ется, интеллигентным. Это воззрение не слишком отличалось от
теории Т. Карлейля о героях и толпе.
Что же составляет важнейшее содержание общественного
прогресса? Ответ на этот вопрос более или менее ясен из преды-
дущего изложения, однако, не мешает привести и предложенную
самим Лавровым «формулу» прогресса: «Развитие личности в
физическом, умственном и нравственном отношении, вопло-
щение в общественных формах истины и справедливости -
вот краткая формула, обнимающая как мне кажется, все, что мож-
но считать прогрессом»7.
5 Там же. С. 99.
6 Лавров П.Л. Народники-пропагандисты. Ленинград, 1925. С. 276.
7 Там же. С. 51. Конкретизируя свое идеалистическое понимание истории,
Лавров ссылается на дух народа. «В нем неизбежно лишь то, что обусловлено
физически и климатически» (там же, с. 134). «Народный дух в данную эпоху есть
дух критически мыслящих личностей этой эпохи, понимающих историю народа
и желающих внести в его настоящее возможно более истины и справедливости»
(там же, с. 137). И далее: «Но как же шла история? Кто ее двигал? - Одинокие
борющиеся личности» (там же, с. 138). X. Раппопорт, страстный приверженец
Лаврова, несколько наивно заявляет: «В России не было, исключая Лаврова, ни
одного великого философа» (Раппопорт X. Социальная философия Петра Лав-
рова. СПб., 1906, с. 4). Лавров, утверждает Раппопорт, склонялся к воззрениям
О. Конта, но возражал ему в ряде вопросов. По убеждению этого приверженца
Лаврова, «субъективный метод может быть пригоден во всех тех случаях, когда
281
Таким образом, перед нами натуралистический вариант идеа-
листического понимания истории, натуралистический, поскольку
Лавров не признает никаких сверхприродных или сверхчелове-
ческих первоначал в качестве движущих сил социального про-
гресса; люди сами творцы своей истории, основными движущими
силами которой вместе с интеллигенцией и благодаря ей являют-
ся наука и искусство.
В своем стремлении преобразовать общественные отношения
соответственно умственному и нравственному идеалу, критичес-
ки мыслящие личности, увлекающие за собой народные массы,
постоянно наталкиваются на препятствия, воздвигаемые власт-
ными структурами. И если попытки мирным путем устранить
ставшие негодными, отжившими свой век общественные формы
оказываются бесплодными, то возмущенные люди р конце концов
осознают, что «путь мирных реформ невозможен. Тогда отжившие
формы разрушаются, но уже не путем мирных законодательных
реформ, а путем насильственной революции, которая фактически
оказывается, большею частью, несравненно более обыкновенным
орудием общественного прогресса, чем радикальная реформа в
законодательстве мирным путем»8.
Какие же общественные отношения стали негодными, под-
лежащими упразднению в России, только лишь вступившей на
путь капитализма? Речь, по-видимому, должна была идти об
упразднении все еще сохранившихся полуфеодальных экономи-
ческих отношений. Но совсем не об этом думал Лавров. В его
представлении главным препятствием на пути социального про-
гресса является капитализм, порождающий пролетариат, наибо-
лее обездоленный класс общества. Он с возмущением констати-
рует: «...капиталистический процесс обогащения есть, по самой
своей сущности, процесс обсчитывания рабочего, процесс недоб-
росовестной спекуляции на бирже, процесс рыночной торговли
своими умственными способностями, своим политическим и
общественным влиянием»9. С этим нельзя не согласиться в осо-
бенности потому, что речь идет о раннем, так сказать, диком ка-
питализме. И, тем не менее, даже этот капитализм знаменовал со-
бой социальный прогресс по сравнению с «благополучным», как
это многим представлялось, феодальным общественным строем.
Лавров, казалось, должен бы это понимать, поскольку он вполне
мы думаем, что события могли бы принять иное направление» (там же, с. 13).
Следовательно, субъективный метод не всегда и не везде пригоден. Да, вслед за
Лавровым, соглашается Раппопорт: он неприменим к природным процессам.
8 Там же. С. 68.
9 Там же. С. 53.
282
осознает, что социальный прогресс отнюдь не идиллическое, бла-
гополучное движение от хорошего к еще лучшему. Он справед-
ливо отмечает, что «...за прогресс едва заметного меньшинства
заплачено миллиардами жизней, океанами крови, несчетными
страданиями и неисходным трудом поколений»10. Почему в та-
ком случае не является прогрессом капитализм, разрушающий
давно отжившие свой век и, конечно, эксплуататорские по своей
сущности общественные отношения? Ответ прост и ясен, о нем
уже сказано было выше: потому что капитализм порождает про-
летариат, пролетаризирует «самостоятельных» производителей.
О пролетариях говорится так: «Вечно трудящейся человеческой
машине, часто голодающей и всегда озабоченной завтрашним
днем, вовсе не лучше в наше время, чем было в другие периоды.
Для нее прогресса нет»11.
Итак, необходима, неизбежна борьба с капитализмом. В шест-
надцатом, последнем письме «Исторических писем», написанном
в 1891 г. и включенном во второе издание этой книги, говорится
о необходимости создания революционной партии для борьбы
против капиталистических порядков. «Нужны энергические, фа-
натические, рискующие всем и готовые жертвовать всем. Нужны
мученики, легенда которых переросла бы далеко их истинное
достоинство, их действительную заслугу», - патетически провоз-
глашает Лавров вполне в духе «народовольцев», своих непосред-
ственных предшественников. И далее: «Критически мыслящие
личности должны сойтись, чтобы организовать партию, потому
что они более других способны и энергичны, носят в себе характер
более определенной индивидуальности»12. Эти строки написаны
10 Там же. С. 26.
11 Там же. С. 70.
12 Там же. С. 144. Развивая приведенные выше положения, Лавров настаи-
вает на необходимости централизованной организации партии: «Итак, органи-
зация партии для победы необходима, но для того, чтобы партия была живым
организмом, одинаково необходимо подчинение органов целому и жизненность
органов» (там же, с. 147). Поясняя безусловную необходимость такой органи-
зации, Лавров указывает: «Но общественная партия не есть партия кабинетных
ученых. Она борется за истину и справедливость в конкретной форме. Она
имеет в виду определенное зло, существующее в обществе» (там же, с. 149).
Централизм предполагает партийную дисциплину и, следовательно, известное
ограничение свободы не только действий, но и воззрений. «За пределами несу-
щественного прекращается свобода действий членов партии и ее терпимость
относительно лиц, вне ее стоящих. Кто из ее членов переступил этот предел, тот
более не член ее, а ее враг. Кто из личностей, вне ее стоящих, расходится с нею
в существенных вопросах, тот тоже враг ее. Против этих врагов партия направ-
ляет и должна направить всю силу своей организации, борясь, как один человек,
всеми своими средствами, сосредотачивая свои удары» (там же, с. 151).
283
через двадцать один год после первого издания «Исторических
писем». Это хотя и пропущенное бдительной цензурой первое
издание лишило Лаврова профессорской должности в привиле-
гированном высшем учебном заведении, повлекло за собой пре-
следования, вследствие которых он вынужден был эмигрировать.
И лишь вдали от родины он познакомился с марксизмом, оказав-
шим на него большое влияние. Он вступил в переписку с осно-
воположниками марксизма и стал выступать как их приверженец,
оставаясь, впрочем, народником и идеалистом. И в предисловии
ко второму изданию своих «писем» Лавров вспоминает «пламен-
ный призыв: “в народ!”, - под знаменем, на котором будет сиять,
как девиз, теоретическое учение Маркса и Лассаля»13. Это при-
чудливое сочетание народничества (мелкобуржуазной идеологии)
и марксизма характеризует именно Лаврова в отличие от Михай-
ловского, Воронцова и других его единомышленников, которые
приветствуют основоположников марксизма за их критику капи-
тализма, но вместе с тем осуждают их за признание исторической
прогрессивности капиталистического способа производства, так
же как и за убеждение в неизбежности (и даже прогрессивности)
пролетаризации значительной части деревенского населения.
В своих рассуждениях о необходимости партии для борьбы
против капиталистических порядков с целью установления спра-
ведливого общественного строя Лавров задается вопросом: как
отличить прогрессивную, а тем более революционную партию
от всякого рода консервативных и реакционных партий, которые
также провозглашают, что они ведут борьбу за свободу, истину,
справедливость? И отвечая на сей вопрос, Лавров заявляет, что
не следует обольщаться декларациями и даже лозунгами этих
партий: следует разграничивать слово и дело. «Ищите за словом
его содержание... Только собственное понимание, собственное
убеждение, собственная решимость делают личность - личнос-
тью, а вне личности нет великих принципов, нет прогрессивных
форм, нет прогресса вообще. Важно не знамя, важно не слово на
нем написанное, а важна мысль знаменосца»14. Разумеется, такое
представление о принципиальном отличии прогрессивной партии
от партии, противодействующей социальному прогрессу, не яв-
ляется сколько-нибудь удовлетворительным. Партии - не просто
объединение личностей, а прогрессивная партия не сводится к со-
юзу подлинных личностей. Партии выражают интересы опреде-
ленных классов, социальных групп. Этот достаточно очевидный
факт выпадает из поля зрения Лаврова, конечно, не потому, что он
13 Там же. С. 369.
14 Там же. С. 170.
284
не признает существования классов, а в силу того, что главным в
историческом процессе ему представляются, в сущности, только
критически мыслящие личности и передовая, прогрессивная пар-
тия есть, согласно этой концепции, объединение таковых. То, что
реакционеры сплошь и рядом являются также критически мысля-
щими личностями и нередко превосходят в этом отношении про-
грессистов, никак не укладывается в теоретические построения
Лаврова.
Если в первом издании «Исторических писем» не было речи
об экономических предпосылках того общества истины и спра-
ведливости, которое провозглашалось высшей целью идейной
и политической борьбы, предпринятой критически мыслящими
личностями, то теперь, несомненно, под влиянием Маркса и Эн-
гельса, которые в своих письмах Лаврову постоянно разъясняют
ему основы материалистического понимания истории, Лавров все
более осознает значение экономики в прогрессивном развитии
общества. «Критическая мысль, - заявляет он, - организует борь-
бу ассоциационного труда против монопольного капитала и ста-
вит новый экономический идеал. Она признает потребность эко-
номического обеспечения, но требует такого строя общества, где
личность была бы обеспечена, не быв в то же время поставлена в
необходимость монополизировать имущество, превышающее ее
ближайшие потребности. Идеализация, соответственная потреб-
ности, и здесь не нова. Это - идеализация труда. Но прежде труд
идеализировался, как смиренное орудие капитала, как подчине-
ние рабочего, лежащее в законах мира, в уставах провидения, как
мистическое наказание за грех праотца. Социализм ставит перед
рабочим другой идеал. Это - борьба производительного полезно-
го труда против незаработанного капитала, это - труд, обеспечи-
вающий работника, завоевывающий ему человеческое развитие,
политическое значение»15.
15 Там же. С. 195. Уже цитировавшийся выше X. Раппопорт так характери-
зует эволюцию воззрений Лаврова: «Мораль Петра Лаврова глубоко и открыто
революционна... Она анализирует существующий социальный строй, признает
его имморальным потому, что он не соответствует нашему идеалу, ставшему
долженствованием, идеалу прогрессивного и универсального развития, и дела-
ет своею обязанностью борьбу с ним» (Раппопорт X. Социальная философия
Петра Лаврова, с. 33). Раппопорт справедливо подчеркивает социалистические
убеждения Лаврова, которые конкретизируют его прежнее, абстрактное пред-
ставление об обществе истины и справедливости. Этот социализм носит воинс-
твующий характер. «Интегральный социализм (так именуется мировоззрение
Лаврова. - Т.О.) находит правыми или, скорее, неправыми всех поборников
какого-либо привилегированного фактора и старается показать, что социализм
есть результат всего исторического и экономического, а также политического,
морального и индивидуального развития» (там же, с. 37). Это значит, что Лав-
285
Приведенное положение, безусловно, свидетельствует о том,
что ранее расплывчатые гуманистические убеждения Лаврова
обретают все более конкретную форму социалистических воз-
зрений. Существенным моментом в этом развитии его воззрений
становится отношение к государству вообще и государству его
времени в особенности. Государство, согласно Лаврову, так же
древне, как и насильственное подчинение человека условиям, ко-
торые отнюдь не выбраны им. Сущность государства заключается
в господстве меньшинства над большинством. И чем больше тер-
ритория того или иного государства, тем более усиленным, тяж-
ким для народа становится это господство немногих над многими.
Образование национальных государств представляет со-
бой исторически прогрессивный процесс, который закономерно
приходит на смену многонациональным империям. Обществен-
ный прогресс немыслим без уменьшения власти государства над
личностью. «Государство есть отвлеченное понятие, и если это
понятие не заключает реального содержания, то оно становится
идолом, пред которым приносить кровавые жертвы бессмыслен-
но и безнравственно. Реальное содержание понятию дает лишь
личность в своем развитии»16. Судя по этому высказыванию,
Лавров не разграничивает государство и гражданское общество.
Государство - классовая структура; господство меньшинства над
большинством есть господство одного класса над другим или дру-
гими. Личность и ее развитие, как и культура вообще, не относят-
ся непосредственно к сущности государства, как и к его функци-
онированию. Вопрос о классовой структуре общества, о борьбе
классов, с которым непосредственно связано само существование
государства, остается за пределами поля зрения Лаврова, несмот-
ря на то что он находится под влиянием марксизма, солидари-
зируется с Марксом и Энгельсом в ряде основных вопросов. Об
этом, в частности, говорит уже цитированная выше книжка, вы-
шедшая в свет в 1896 г.: «Государства, так как они существуют,
враждебны рабочему движению, и все они должны окончательно
разложиться, чтобы дать место новому общественному строю, где
самая широкая свобода личности не будет препятствовать соли-
дарности между равноправными лицами и обширной кооперации
для общей цели...»17.
Свое представление о развитии общества в направлении к со-
циализму Лавров связывает с постепенным уменьшением роли
ров стремится дополнить материалистическое понимание истории «теорией
факторов».
16 Лавров П.Л. Народники-пропагандисты. С. 109.
17 Лавров П.Л. Исторические письма. С. 274.
286
государства и тем самым с раскрепощением личности человека
как условием всестороннего развития его способностей. «По мере
прогрессивного развития общества государственный элемент до-
ходит в нем до минимализма; следовательно, политическая исто-
рия представляет наименьший интерес для того, кто хочет найти
какой-либо смысл в истории человечества»18. Едва ли этот вы-
вод отражает марксистское представление об отмирании госу-
дарства в бесклассовом обществе. Гораздо вероятнее, пожалуй,
даже несомненно, что Лавров здесь воспринимает, осмысливает
на свой лад либеральную концепцию постепенного уменьшения
роли государства по отношению к самодостаточному гражданс-
кому обществу.
Особый интерес представляет воззрение Лаврова на противо-
речивый характер социального прогресса. Ведь народники - про-
должатели теоретических концепций Лаврова, выступая против
«насаждения» капитализма, вместе с тем не могли, конечно, от-
рицать, что с этим искусственным, по их убеждению, социаль-
ным образованием связаны весьма ощутимые достижения науки
и культуры вообще. И Лавров своими представлениями о нега-
тивных сторонах прогресса, о противоречиях борьбы за прогресс
теоретически обосновывал credo народнической программы.
Оказывалось, писал он в заключительном шестнадцатом «пись-
ме», что «борцы за прогресс слишком часто являлись источни-
ками общественных бедствий, даже прямо деятелями реакции,
помехами на тех путях, которые одни могли вести человеческие
общества к лучшему будущему»19. Каких борцов здесь имеет в
18 Там же. С. 279.
19 Там же. С. 299. Дальнейшим развитием этого тезиса являются следующие
за ним положения: «Если история разгадывания прогресса и история борьбы за
прогресс есть история человеческих заблуждений и самообольщений и крова-
вых ошибок, то тем настоятельнее содействовать устранению этих заблуждений
и самообольщений, предотвращению этих ошибок» (там же, с. 302). И несколь-
ко ниже: «Бросаясь в борьбу за лучшее инстинктивно, без попытки критически
понять это лучшее, мы постоянно рискуем повторить многочисленные ошибки
предшествующих периодов и, может быть, биться за торжество реакции или
застоя, когда нам казалось, что мы боремся за прогресс: история представляет
слишком много примеров в этом роде» (там же, с. 303). Смысл этих высказы-
ваний сводится к отрицанию благодетельности стихийного прогресса, харак-
теризующего в особенности начальные этапы развития капитализма. Прогресс
должен осуществляться сознательно, целеустремленно, с представлением о его
прямых и побочных последствиях. «Всякий, кто стремится всеми своими си-
лами к осуществлению прогресса, как в том смысле, как он его понимает (т.е.
субъективно. - ТО.), борется против него» (там же, с. 304). Таким образом,
Лавров, проповедник субъективного метода в социологии, выступает против со-
циально-политического субъективизма.
287
виду Лавров? Народовольцев? Не исключено, поскольку шест-
надцатое «письмо» дополняет издание рассматриваемой книги
в 1891 г., т.е. к тому времени, когда иллюзии террористов-наро-
довольцев были, бесспорно, изжиты в среде народников. Однако
можно с уверенностью утверждать, что, прежде всего, имеются
в виду либералы - проповедники капиталистического прогресса,
который характеризуется Лавровым как неправильный путь
социального развития. «Целью правильного исторического раз-
вития, - заявляет он,- может быть лишь возможно полное удов-
летворение здоровых потребностей человека в той иерархии, как
они сознаются им, как низшие и высшие, по мере его личного
развития... При более тщательном рассмотрении эти основные
потребности сводятся на очень немногие: на потребность в пище,
одежде, жилище, орудиях труда и т. под., т.е. на группу так назы-
ваемых экономических потребностей и на потребности в безо-
пасности»20.
Само собой разумеется, что разграничение правильного и
неправильного исторического развития общества - субъекти-
вистское и утопическое представление, которое получило сис-
тематическое развитие и «обоснование» в трудах ближайшего
продолжателя идей Лаврова Н.К. Михайловского. Маркс и Эн-
гельс противопоставляли этому субъективистскому воззрению на
развитие общества тезис о естественно-историческом процессе
развития. Однако наряду с этим они нередко, особенно в рабо-
тах конца 40-х-50-х годов, характеризовали капиталистические
общественные отношения как извращенные. Такое понимание
общественных отношений было, конечно, по душе теоретику
субъективного метода в социологии. Социология, которая, как
пишет Лавров, создана борцами с капитализмом, «дала ощущать
и непримиримую противоположность капитала и труда, и фаталь-
ное порождение пролетариата самим развитием капитализма, и
неминуемую катастрофу, грозящую капитализму»21. Речь, конеч-
но, идет о марксизме, который характеризуется Лавровым как ре-
волюционная, антикапиталистическая социология. Он выражает
свое принципиальное согласие с нею, не осознавая того, что его
собственные воззрения носят натуралистически-идеалистичес-
кий характер.
Лавров разграничивает три теоретические оценки социаль-
ного прогресса: пессимистическую, оптимистическую и натура-
листическую. Пессимисты считают, что прогресс лишь умножает
всякого рода бедствия. Оптимисты, напротив, видят в прогрессе
20 Там же. С. 340, 342.
21 Там же. С. 354.
288
одно только улучшение, рост благосостояния. Натуралисты от-
вергают как первую, так и вторую оценку прогресса; они полага-
ют, что прогресс, как и всякий идеал, личный или общественный,
не более чем иллюзия. Всем этим метафизическим, по мнению
Лаврова, концепциям он противопоставляет точку зрения реа-
листов. Присоединяясь к ней, он характеризует ее следующим
образом: «знать сущность вещей нам невозможно - говорят они -
и заботиться о ней бесполезно». Но, тем не менее, утверждают
реалисты, «мы будем искать истину или то, что нам кажется ис-
тиною. Мы будем возмущаться несправедливостью или тем, что
для нас есть несправедливость. Следовательно, для нас вопрос
о “лучшем” и о прогрессе будет иметь всегда жизненное значе-
ние, какова бы ни была сущность вещей»22. Такова, в сущности,
позитивистская теоретическая позиция Лаврова. Стремясь избе-
жать крайностей, он возражает теоретикам, которые, согласно его
словам, утверждают, что «источник зла исключительно в мире
идей». Это - односторонняя точка зрения, приводящая к отри-
цанию благодетельной роли образования, науки, просвещения.
«Большинство, - замечает он, - идет дальше в область жизнен-
ных интересов. Они говорят: прогресс заключался и заключается
во внесении в общественный строй начала права, в установлении
правового государства»23. Но и эта точка зрения, подчеркивает
Лавров, оспаривается некоторыми теоретиками. «Нет, - возража-
ют другие, - правовые отношения и вся политическая жизнь со-
ставляют лишь внешность более существенного общественного
процесса - процесса экономического развития»24. Однако и это
воззрение оказывается, уверяет Лавров, односторонним, посколь-
ку его адепты полагают, что для достижения «цели экономичес-
кого, единственно реального, прогресса, страна может приносить
всякие жертвы, спокойно относиться ко всяким страданиям, по-
тому что и жертвы и страдания при этом временны и окупятся
сторицею»25. Неясно, какая группа мыслителей здесь имеется в
виду. Вероятнее всего, речь идет о единомышленниках Лаврова.
22 Там же. С. 311-312.
23 Там же. С. 314.
24 Там же. С. 310.
25 Там же. С. 318. Поясняя свое «синтетическое» мировоззрение, имену-
емое X. Раппопортом «интегральным социализмом», Лавров утверждает, что
хотя «правовое государство» есть идеал, который никогда не будет полностью
претворен в жизнь, тем не менее «общественную правду, общественное вопло-
щение свободы и равенства надо искать прежде всего не в установлении луч-
ших юридических отношений между личностями и группами, а в установле-
нии более правильного экономического строя» (там же, с. 318-319). И далее:
«Прогресс в настоящее время возможен лишь путем радикального изменения
10. Ойзерман Т.И., том 3
289
Подытоживая несколько затянувшееся рассмотрение основно-
го произведения Лаврова, хочу подчеркнуть, что по его убежде-
нию социалистическое мировоззрение предполагает веру, которая
не имеет ничего общего с представлением о сверхъестественном,
потустороннем. Есть, следовательно, вера и вера, разумная вера,
нисколько не исключающая критического отношения к сущест-
вующему или воззрениям относительно него. «Да, вера двигает
горы - и только она. В минуты действия она должна овладеть че-
ловеком - или он оказывается бессильным в то самое мгновенье,
когда надо развить все свои силы. Не враги опасны борющим-
ся партиям: им всего опаснее неверующие, индифферентисты,
которые находятся в их рядах»26. Мне представляется, что это
положение Лаврова не должно вызывать возражения. Политиче-
ская борьба, о которой у него идет речь, нуждается не только в
трезвом рассудке, учитывающем все возможности и средства, не-
обходимые для достижения поставленных целей. Ей необходимы
и страсть, и порыв, и конечно, вера в то дело, за которое ведется
борьба и нередко идут на жертвы. Да и познание не обходится без
веры, веры разума, о которой, например, высказывались А. Эйн-
штейн, Луи де Бройль и многие другие корифеи естествознания.
Следует также указать, что Лаврову чуждо некритическое от-
ношение к вере. Он справедливо отличает: «...вера есть безраз-
лично двигатель истины и лжи, прогресса и реакции. Без нее про-
гресс невозможен, потому что невозможна никакая энергическая
самоотверженная деятельность. Но она не есть достаточное ус-
ловие прогрессивного движения. Где мы видим героизм и само-
отвержение, там мы не имеем еще права заключить о существо-
вании прогрессивных стремлений. Только вера, опирающаяся на
строгую критику, может вести к прогрессу; только критика может
этого неправильного экономического строя и заменою его оснований другими,
допускающими всестороннее развитие каждой личности, допускающими воз-
можно большее внесение в жизнь свободы и равенства, допускающими правду
в общественной жизни» (там же, с. 319). Это новое, по существу, социалисти-
ческое общество, за которое ратует Лавров, есть общество солидарности всех
граждан. «Эта солидарность может установиться, конечно, не на почве конку-
ренции за обогащение и борьбы за существование, но на почве общих интересов
всех, производительно работающих мышцами и мозгом; на почве доступности
всем и каждому из них средств личного развития и средств производительного
труда; на почве, устраняющей всякую монополию материальную или интеллек-
туальную, на почве коллективного труда в виде общей пользы» (там же, с. 320).
Таким образом, Лавров, правда, в довольно расплывчатой форме, характери-
зует социалистическое общество, общество, выражаясь его языком, истины
и правды.
26 Там же. С. 284.
290
определять жизненную цель, в которую развитый человек имеет
право верить»27.
Когда говорят о Чернышевском и Герцене как родоначаль-
никах народничества, то фактически имеют в виду его непо-
средственных предшественников, мыслителей, произведения
которых послужили идейным источником ряда основоположе-
ний народнического мировоззрения. Однако непосредственным
основоположником народничества, его первым выдающимся
представителем, теоретические воззрения которого восприни-
мают Михайловский, Воронцов и другие народники, является,
на мой взгляд, Лавров. Это вовсе не означает, что в его сочи-
нениях мы находим все основные идеи народничества. Вопрос
об общине, о крестьянском, «народном», по определению Ми-
хайловского, производстве не находится в сфере сколько-ни-
будь пристального внимания Лаврова. Это, конечно, громадное
упущение с точки зрения народников. Но зато философско-
историческая концепция Лаврова, его понимание социального
прогресса полностью восприняты Михайловским и другими
народниками.
Лавров в отличие от его продолжателей вскоре после опуб-
ликования «Исторических писем» подвергся ссылке в Вологод-
скую губернию, куда он был препровожден по высочайшему по-
велению под жандармским конвоем. Из ссылки за публикацию
«крамольных» писем, т.е. статей, составивших названную книгу,
Лавров бежал и вскоре оказался в Париже. Он втянулся в тогдаш-
нее социалистическое движение, а его переписка с Марксом и Эн-
гельсом существенно способствовала изменению его социальных
воззрений, все более отдалявших его от первоначальных народ-
нических концепций.
Убедительнейшим свидетельством этих изменений являют-
ся публикации Лаврова в период эмиграции. Однако из статьи,
опубликованной А.И. Володиным и Б.С. Штенбергом, в которой
анализируются черновики писем Лаврова к ГН. Вырубову, из-
дававшему вместе с Э. Литре журнал «Позитивная философия»,
печатавшийся в Париже, становится очевидным, что с идеями
Маркса он познакомился еще до своего бегства за рубеж. Эти
письма, датированные 1868 г., как отмечают авторы статьи, «об-
наруживают такое понимание Лавровым ряда вопросов теории и
практики рабочего движения (отношение к стачкам и кооператив-
ным обществам, роль машин в социальном развитии, отношение
к пацифистской “Лиге мира и свободы” и т.п.), которое являлось
27 Там же. С. 291.
10*
291
во многом созвучным решению этих вопросов, предлагавшемуся
делегатами Первого Интернационала...»28.
Уже в Париже Лавров опубликовал «Очерки по истории Ин-
тернационала», брошюру, составленную из статей, напечатан-
ных в журнале «Вперед», издававшимся им в 1873-1874 гг. Ее
название не вполне соответствует содержанию, так как речь в
ней идет лишь об одном, последнем, Гаагском конгрессе первого
Интернационала, а также об организованных бакунистами ма-
лочисленных конгрессах, происходивших в последующие годы,
которые, конечно, нельзя считать конгрессами Интернационала,
фактически уже прекратившего свое существование. Но именно
этим «конгрессам» и посвящена большая часть брошюры.
Как известно, на конгрессе в Гааге произошел раскол Интер-
национала, инспирированный сторонниками Бакунина, анархи-
стами. Лавров явно не разобрался в сущности этого раскола, не
стал на сторону Маркса, марксистов, а попытался занять позицию
если не арбитра, то, по меньшей мере, стороннего наблюдателя.
Относительно борьбы марксистов против анархизма, развернув-
шейся на конгрессе, он, к примеру, утверждал: «Первостепенного
значения мы ей не придаем. Рабочее движение, выросшее из са-
мых существенных потребностей современного пролетариата, не
остановится от того, получит ли преобладание один центральный
совет, который подчинит себе все федерации, или главная ини-
циатива будет принадлежать более мелким местным федерациям,
вступающим в свободные союзы»29.
28 Володин А.И., Штенберг Б.С. Из истории полемики вокруг «Капитала» в
России // «Вопросы философии», 1975. № 3. С. 109.
29 См.: Лавров П.Л. Очерки по истории Интернационала. Петроград, 1919.
С. 14. В брошюре цитируется резолюция, принятая после распада Интернаци-
онала одним из съездов анархистов: «Мы протестуем против всякой диктатуры
пролетариата или буржуазии, под каким бы предлогом она ни была установлена
и под какими формами она ни являлась» (с. 22). Несколько ниже цитируется
воззвание перебравшегося в Нью-Йорк Генерального совета Интернационала:
«Если мы видим, что буржуазное общество обладает могущественною центра-
лизованной организацией для нашего угнетения, то можем ли мы надеяться, что
сделаем хоть один шаг вперед к нашему освобождению при децентрализации,
разъединении, дезорганизации?» (с. 24). Лавров, уподобляясь летописцу, не вы-
сказывает ни одобрения, ни осуждения той или другой стороне. Автор предис-
ловия к цитируемому изданию П. Витязев ставит это в заслугу Лаврову: «Он не
примкнул ни к сторонникам К. Маркса, ни к сторонникам М. Бакунина, считая,
что эта борьба двух враждующих партий является слишком маловажным и вто-
ростепенным фактом, перед великой идеей, преследуемой Интернационалом»
(там же, с. 4). Совершенно очевидно, что Витязев еще меньше, чем Лавров, раз-
бирался в причинах противоречий, выявившихся на Гаагском конгрессе Интер-
национала и повлекших за собой прекращение его существования.
292
Гораздо больший интерес представляет брошюра Лаврова
«Парижская Коммуна». Лавров находился в Париже в дни Ком-
муны и принимал даже некоторое участие в ее деятельности. Эта
брошюра показывает не только осознание ее автором выдающе-
гося значения этого исторического события, которое он называет
«ярким метеором для всей мыслящей Европы», но и развитие
социально-политических, социалистических воззрений Лаврова
в направлении к большей определенности.
Лавров напоминает читателю об июньской битве в Париже
в дни революции 1848 г., заявляя в связи с этим, что она вырыла
пропасть между пролетариатом и буржуазией, пропасть, которая
«никогда с тех пор не заполнялась». Он цитирует А. Арну, одного
из руководителей Коммуны: «Нечто неожиданное совершилось в
мире. В правительстве не было ни одного члена управляющих
классов. Вспыхнула революция, которая не была представлена ни
одним адвокатом, ни одним депутатом, ни одним журналистом,
ни одним генералом. Их место заняли чернорабочий из Крезо,
переплетчик, повар и т.п.»30.
Собственный вывод Лаврова однозначен: «Это была револю-
ция пролетариата. В первый раз он в ней сознательно противо-
поставил свои интересы и стремления интересам и стремлениям
господствующих классов»31. Все рабочие, подчеркивает он, неза-
висимо от их принадлежности к той или иной партии или идейно-
му течению (прудонисты, бланкисты, члены Интернационала) как
бы забыли о разногласиях, раздорах между ними и сплотились в
едином порыве.
Лавров указывает на ошибки, иллюзии руководителей Париж-
ской Коммуны, неподготовленность многих из них к решению
вставших перед революцией политических и организационных
задач. Он солидаризируется с Мильером, членом правительства
Коммуны: «Мильер был совершенно прав в том, что всякая рево-
люция есть “диктатура”, т.е. именно потому, что она есть револю-
ция, представляет отрицание старой легальности и поддержание
силою новой общественной программы. Но чем многочисленнее
класс, совершающий сознательно революцию и захватывающий,
таким образом, диктатуру, и чем теснее с этим многочисленным
классом нравственно, умственно и материально связаны те вы-
борные из его среды лица, которые осуществляют на деле эту
диктатуру, тем более теряет свою принудительность, связанную
с этим понятием»32.
30 Лавров П.Л. Парижская Коммуна. М.-Л., 1925. С. 78.
31 Там же. С. 165.
32 Там же. С. 144-145.
293
Лавров бичует палачей Парижской Коммуны, Тьера и его под-
ручных, в том числе и либералов, указывая, что «кровавая неде-
ля», завершившая падение Коммуны, превзошла по своей жесто-
кости Варфоломеевскую ночь.
Можно сказать, не боясь преувеличения, что благодаря сво-
ей оценке Парижской Коммуны Лавров вплотную приблизил-
ся к марксизму, что, впрочем, не означает, что он отказался от
прежних воззрений, воззрений, по существу, идеалистических.
Ситуация в идейном отношении противоречивая, пожалуй, даже
парадоксальная, но факт остается фактом!
Высокая оценка исторического, политического значения Па-
рижской Коммуны органически связана в этой брошюре с такой
же оценкой марксизма. «Карл Маркс развил великую теорию фа-
тального экономического процесса, вызывающего капитализм на
смену низших ступеней хозяйства и создающего затем, руками
самого капитализма, рабочий пролетариат, в котором растет для
капитализма неизбежный враг, а в будущем - победитель»33. По-
казательно, что брошюра заканчивается цитатой из работы Марк-
са «Гражданская война во Франции», посвященной деятельности
Парижской Коммуны.
Остановлюсь еще на одной работе Лаврова, брошюре «Кому
принадлежит будущее?», относящейся также к 70-м гг. позапро-
шлого века. В одном из последующих ее изданий опубликована
рукопись Лаврова, представляющая собой его ответы на вопросы,
которые ему задавались интервьюером. Эта работа интересна в
особенности тем, что в ней достаточно обстоятельно говорится
о России.
Как и в предыдущей книжке, которая была предметом моего
рассмотрения, Лавров выступает как теоретик, убежденный в
верности марксизма. Приводя знаменитый лозунг, сформулиро-
ванный в «Манифесте Коммунистической партии» - «Пролетарии
33 Там же. С. 216. Соглашаясь с Марксом, Лавров уже на первых стра-
ницах этой книжки заявляет, что социализм представляет собой единственно
возможную альтернативу капитализму: «... социализм, и именно рабочий, ре-
волюционный социализм представляет единственный возможный путь для до-
стижения сносного существования рабочим классом, т.е. большинством чело-
вечества» (там же, с. 11). Существенно отметить, что Лавров выделяет здесь
пролетарский социализм среди других социалистических течений того вре-
мени. Он, так же как и основоположники марксизма, впадает в заблуждение,
утверждая, что рабочий класс уже составляет «большинство человечества».
Если пролетарии и составляли большинство самодеятельного населения в Ан-
глии, то этого никак нельзя сказать о таких капиталистически развитых стра-
нах конца XIX века, как Франция, Германия, не говоря уже о России и многих
других.
294
всех стран, соединяйтесь!», Лавров пишет: «Это - завет: старый
капиталистический мир всеобщей конкуренции должен быть раз-
рушен и заменен миром всеобщей рабочей кооперации мозгового
и мышечного труда». И далее: призыв «научного социализма... не
может уже игнорировать ни один современный человек». Кто его
игнорирует, «сам обрекает себя на службу реакции, которая рано
или поздно все-таки будет затоплена историческою волною»34.
Подчеркивая общность задач, объединяющих всех привержен-
цев научного социализма, Лавров вместе с тем отмечает, что в
каждой стране это учение должно быть применяемо с учетом ее
исторических и национальных особенностей. В особенности это
относится к России, которая в отличие от других европейских
стран все еще не освободилась от гнета абсолютизма. Этот гнет
осуществляется посредством многочисленной и нечистоплотной
бюрократии. «Над русской землей стоит бюрократия, деморали-
зующая и массы, и интеллигенцию, насколько они не протестуют
против этого наследства. Над историческим миром стоит еще
капитализм, высасывающий из масс все их жизненные силы, на-
сколько эти массы не стремятся организоваться в историческую
силу для борьбы с ним»35.
На вопрос: думает ли он, что революция в России неизбеж-
на? - Лавров отвечает: «Я считаю, что все совершившееся в ис-
тории должно было неминуемо совершиться, но к предсказаниям
будущего я отношусь очень скептически. Мне кажется, что па-
дение русского бюрократизма “фатально” должно совершиться,
потому что все цивилизованные страны избавились от этой арха-
ической формы правления»36. На вопрос: «Носит ли русский ни-
гилизм преимущественно политический или социалистический
характер? Приближается ли он по своему характеру к взглядам
Бакунина или теории Маркса?» - Лавров отвечает: «Религия, се-
мья, государство, наука, искусство, социальные принципы, сво-
бода, равенство, братство - ничто из всего этого он не считал свя-
тынею, не подлежащею критике». Но критика не есть отрицание,
отбрасывание с порога. И Лавров подчеркивает: «Ошибочно ут-
верждали, что нигилисты той эпохи отрицали все эти принципы.
Нет, они не отрицали ничего: они лишь искали того, что есть ис-
тинного и реального в этих формулах. Они были врагами громких
слов. Вполне естественно поэтому, что социалистическая крити-
34 Арнольди С.С. (П. Лавров). Кому принадлежит будущее? М., 1905.
С. 179-180.
35 Там же. С. 195.
36 Там же. С. 236-237.
295
ка существующего строя дала им лучшее оружие в их поисках за
истиной - поисках, делавшихся во имя естественных наук и во
имя философии Гегеля; во имя борьбы против крепостничества
и во имя личного достоинства; во имя эмансипации женщины и
во имя долга образованного и мыслящего класса перед народом,
который доставил ему своими страданиями и своим трудом все
продукты цивилизации и мысли»37.
На вопрос: повлечет ли политическая революция и револю-
цию социальную? - Лавров отвечает: «можно предположить, что
попытки будущей революции совершатся с большим или мень-
шим успехом именно под преобладанием социалистических идей.
Если русским социалистам удастся сорганизовать рабочую пар-
тию, то вполне естественно, что социальная революция сметет
вместе с бюрократическим режимом и начала капитализма, еще
очень мало развитого у нас. Подобная же катастрофа, вероятно,
имела бы место, если бы движение могло опереться на обширное
крестьянское восстание»38.
Таким образом, Лавров не только проповедует социалистичес-
кие идеи, но и прямо ссылается на Маркса как создателя научно-
го социализма. И все же, несмотря на все его заявления, искрен-
ность которых не подлежит сомнению, правомерен вопрос: стал
ли Лавров действительно марксистом? Ответ на этот вопрос я на-
хожу, с одной стороны, у X. Раппопорта, а с другой - у Энгельса.
Раппопорт справедливо, на мой взгляд, подчеркивает, что
Лавров в отличие от приверженцев материалистического пони-
мания истории склоняется к «теории факторов», исключающей
монистическое, по выражению Плеханова, понимание истории.
«Интегральный социализм, - пишет Раппопорт, - находит правы-
ми или, скорее, неправыми всех поборников какого-либо приви-
легированного фактора и старается показать, что социализм есть
результат всего исторического и экономического, а также полити-
ческого, морального и индивидуального развития»39.
Философия Лаврова характеризуется Раппопортом как «науч-
ный идеализм». Эпитет «научный» представляется многим непри-
менимым к идеализму, но та натуралистическая форма идеализ-
ма, которой придерживается Лавров, нисколько не противоречит
науке. В подтверждение своего определения философии Лаврова
Раппопорт приводит высказывания самого Лаврова о том, что
идеи ведут самостоятельную жизнь и развиваются согласно собс-
твенной логике. Но дело не только в отдельных высказываниях
37 Там же. С. 241.
38 Там же. С. 244.
39 Раппопорт X. Социальная философия Петра Лаврова. С. 37.
296
Лаврова; все его понимание истории носит, как уже указывалось
выше, натуралистически-идеалистический характер*.
В каком отношении находятся социальная философия Маркса
и социальная философия Лаврова? Ставя этот вопрос, Раппопорт
тут же отвечает на него: «Лавров отправляется от индивидуума,
Маркс исходит из социальной группы. Проблема индивидуума,
как мы видим, господствует в мышлении Лаврова. Особенно
сильно нашего мыслителя занимает будущее индивида. Пробле-
ма его свободы стоит в центре его философии. Развитие сознания
образует главное содержание формулы прогресса... Почти бес-
полезно прибавлять, что у Маркса все как раз наоборот. У него
все определяет собой группа, социальный класс. Индивидуум
не свободен. Он исполняет те требования, которые предъявляет
ему его класс»40. Следует, конечно, учесть то обстоятельство, что
Раппопорт как горячий приверженец Лаврова всячески стремится
доказать если не превосходство последнего над Марксом, то по
меньшей мере его идейную самобытность, самостоятельность.
Но это, как мне думается, лишь помогает ему уяснить тот факт,
что Лавров и Маркс, как он справедливо констатирует, говорят на
разных языках.
Марксизм, по мнению Раппопорта, переживает кризис, кото-
рый, полагает он, весьма напоминает разложение. Кроме внешних,
буржуазных врагов против марксизма выступают и внутренние
противники - недавние марксисты, и нет такой части марксист-
ского учения, которое оставалось бы незатронутой разрушитель-
ной критикой. Разумеется, Раппопорт преждевременно хоронит
марксизм, превознося без достаточных на то оснований теоре-
тические воззрения Лаврова. «Методы Карла Маркса и Петра
Лаврова совершенно различны, если не противоположны... Как
теоретик, Маркс никогда не произносит суждения о социальных
формах. Он только констатирует их существование. Он всегда
объясняет их роль, их функцию в производстве средств существо-
вания, которое, по его мнению, является базою и определяющим
фактором всего исторического развития»41. В отличие от Маркса,
* Так, в «Исторических письмах» Лавров афористически выражает суть
своего идеализма, который он, однако, не считал идеализмом, что не име-
ет существенного значения: «Лишь в истине и справедливости сила народов»
(с. 274).Пожалуй, даже просветители XVIII века не утверждали столь категори-
ческим образом свое идеалистическое понимание истории. Продолжая свою ха-
рактеристику идеализма Лаврова, Раппопорт пишет: он «подчиняет факт идее,
обычай - мысли... Он противопоставляет свой идеал существующей действи-
тельности. Он старается соответственно изменить ее» (там же, с. 64).
40 Там же. С. 70.
41 Там же. С. 71.
297
считает Раппопорт, Лавров «не останавливается на специально
экономических исследованиях. В этой области он принимает
идеи Маркса, по отношению к которому он обнаруживает всегда
глубокое искреннее уважение. Он работает главным образом над
моральной или социальной стороной вопроса»42. Раппопорт при-
знает, что Лавров, следуя учению Маркса, считает, что социали-
стическое переустройство общества может быть и должно быть
осуществлено людьми, которые «живут своим трудом», рабочим
классом, прежде всего. Но в отличие от Маркса Лавров отнюдь не
придерживается убеждения, что дело социализма чуждо кресть-
янству. «Общераспространенным мнением является то, что кре-
стьяне не восприимчивы к социалистической программе. Петр
Лавров его оспаривает»43. Эта последняя констатация особенно
важна, ибо народничество - крестьянский социализм. Ни в какой
пролетарский социализм Михайловский и другие народники ни-
сколько не верили. Пролетарии казались им просто люмпенами,
людьми лишенными всякого жизненного идеала. И в этом они,
конечно, решительно расходились с Лавровым, несмотря на со-
гласие с основными положениями его философско-исторической
теории.
В 1889 г. Лавров издавал в Париже журнал «Социалист»
(подзаголовок: «Политическое социально-революционное обоз-
рение»), в котором, кроме него, печатали свои статьи Плеханов,
П. Аксельрод и другие марксисты. В первом номере этого издания
опубликована «Программа социалиста», в которой сказано: «За-
дачи русских социалистов-революционеров в общем те же, что и
социалистов всех стран. Уничтожение в корне противоречий сов-
ременного капиталистического строя путем перехода всех средств
и предметов производства в общественную собственность...»44.
В том же году в Вологде вышло машинописное издание жур-
нала «Социалист-революционер» с подзаголовком: «В борьбе
обретешь ты право свое». Частная собственность на средства
производства в нем характеризуется как «ужасное проклятие
современного человечества». Далее на той же, первой странице
42 Там же. С. 43.
43 Там же. С. 54. Раппопорт все же признает, что его учитель «заявлял себя,
с некоторыми оговорками, последователем теории Маркса и даже его учени-
ком. Я не затрудняюсь нисколько признать его таковым. После всего того, что
было сказано выше, это должно показаться прямо-таки невероятным. Тем не
менее это так... Но прежде всего нужно заметить, что ни сам Маркс, судя по
свидетельствам общих друзей, ни марксисты, знакомые с идеями Лаврова, не
признавали этого последнего за марксиста» (там же, с. 75). Здесь Раппопорт,
несомненно, совершенно прав.
44 «Социалист». Париж, июнь 1889, № 1. С. 1.
298
журнала провозглашается: «Главное отличие Социалистов-Рево-
люционеров от всех других социалистов составляет признание,
что к социализму возможен только один путь, путь революции.
Социалисты-революционеры не допускают никаких, отдающих
мистицизмом исторических законов, которые неотвратимо, как
древний фатум, с систематичностью, одинаково для всех народов
через концентрацию капиталов и разделение людей на классы,
45
ведут людей в светлое царство социализма» .
Таких изданий, как в России, так и за рубежом было немало.
Правда, большинство из них прекращалось через несколько меся-
цев после выхода вследствие отсутствия денежных средств. Тем
не менее, эти издания свидетельствовали о весьма значительном
влиянии народничества в России.
Заключая характеристику воззрений Лаврова, уместно приве-
сти оценку Энгельса, который переписывался с ним и, по-видимо-
му, был знаком, по меньшей мере, с некоторыми его сочинениями.
По своим философским воззрениям Лавров, по словам Энгельса,
«является эклектиком, который старается из самых различных
систем и теорий выбрать наилучшее: испытайте все и сохраните
наилучшее. Он знает, что во всем есть своя хорошая и своя дур-
ная сторона и что хорошую строну следует усвоить, а дурную
отбросить... А так как... каждая теория имеет обе эти стороны,
хорошую и дурную... следовательно, было бы глупо с этой точки
зрения горячиться, отстаивая или отрицая ту или иную»45 46. Эта, в
основном, справедливая характеристика воззрений Лаврова все
же не может быть принята целиком, так как Лавров не был, конеч-
но, беспринципным мыслителем. А такое мнение вполне может
сложиться, если исходить в оценке его воззрений из приведенно-
го высказывания.
Г.В. Осипов правильно, на мой взгляд, характеризует мес-
то Лаврова в истории общественной мысли, когда он указывает,
что тот «первым ввел в социологическое знание такие термины,
как “антропология”, “субъективный метод”, “субъективная точка
зрения”... Социология представлялась Лаврову наукой норматив-
ной. По его мнению, индивид, является единственной реальной
движущей силой общества, а потому пренебрегать его интереса-
ми - значит проглядеть самые важные социальные явления»47.
Естественно возникает вопрос: подвергал ли Лавров реви-
зии учение Маркса. То, что он не во всем был согласен с ним,
конечно, не вызывает сомнений. Но суть поставленного вопроса
45 «Социалист-революционер». Вологда, 1889, № 1. С. 3.
46 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 518.
47 Осипов Г.В. Социология и социальное мифотворчество. М., 2002. С. 61.
299
в другом: высказывал ли он какие-либо критические замечания
по отношению к марксистскому учению. Этого я у Лаврова не
нахожу, хотя, бесспорно, нетрудно найти в его сочинениях париж-
ского периода скрытые возражения марксизму. Но такого рода
латентный «ревизионизм» никак не может быть назван действи-
тельным «ревизионизмом». Скрытые возражения некоторым ос-
новным положениям учения Маркса можно найти, пожалуй, даже
у позднего Энгельса, который является вернейшим соавтором и
последователем своего гениального друга. Но если Лавров не
«ревизионист», то почему я отвел ему в этой моей монографии
немалое место? Ведь само по себе народничество не является
темой данного исследования. Но все дело в том, что именно Лав-
ров систематически разработал теоретические основы народни-
ческой идеологии и тем самым основы народнической ревизии
марксизма.
Н.К. Михайловский (1842-1904)
Николай Константинович Михайловский - прямой преемник
учения Лаврова, хотя он и полемизирует с ним в отдельных, част-
ных вопросах. Субъективный метод социологического исследова-
ния, очерченный его предшественником в общих чертах, Михай-
ловский разрабатывает со всей присущей ему обстоятельностью,
и можно добавить еще, многословностью. Если естествознание,
занимаясь исследованием природы, существующей безотно-
сительно к человеку, безусловно, обязано придерживаться объ-
ективного, беспристрастного подхода к своим объектам, то ис-
следование общества, т.е. сообщества человеческих индивидов,
неизбежно пристрастно, субъективно. «В природе, - констатирует
Михайловский, - нет ни справедливости, ни свободы, ни равен-
ства, ничего такого, что особенно дорого человеку, но нетрудно
видеть, что в человеческом обществе свобода, справедливость и
т.д. совершенно законны и необходимы»48. Отсюда следует вы-
вод, что исследователь общественной жизни не может, не дол-
жен быть «объективистом»; предмет исследования обязывает его
быть пристрастным. «Человек всегда приступает к исследованию
с предвзятым мнением и, смотря по качеству последнего, доходит
то до гениального открытия, то до невообразимой нелепости»49
48 Михайловский Н.К. Полное собрание сочинений. СПб., 1897. Том X.
С. 436.
49 Михайловский Н.К. Сочинения. СПб., 1896. Т. 1. С. 12. А.А. Галактионов
и П.Ф. Никандров пишут: «Перед субъективным методом его создатели - Лавров
и Михайловский - ставили задачу: найти такую форму выражения и регулирова-
ния различных, неизбежно субъективных взглядов, в которой они по возможно-
300
Существование субъективного, предвзятого мнения у всякого
социолога выявляется, по мнению нашего автора, уже в том, что
он обращает свое внимание на то или иное явление, т.е. выбирает
предмет своего исследования. «Предвзятое мнение обусловлива-
ется двумя элементами: во-первых, запасом предыдущего, бессо-
знательно или сознательно приобретенного опыта, и, во-вторых,
высотой нравственного уровня исследователя»50. Таким образом,
предвзятое, или субъективное мнение или метод обусловлены
интеллектуальным и нравственным развитием личности, т.е., по
меньшей мере, частично обусловлены объективно.
Субъективный метод социологического исследования опреде-
ляется, далее, идеалом, который ставит перед собой социолог. Ес-
тествоиспытатель стремится к правильному объяснению явлений,
которые он изучает; социологу же одной истины недостаточно, его
исследовательский поиск определяется идеалом справедливости
и нравственности. «Идеал нужен как маяк, как путеводная звезда,
а так как путеводная звезда человечества не может остановиться
(потому что не останавливается бег времени), то идеалом может
быть только движение в известном направлении»51.
Следующей основной характеристикой мировоззрения Ми-
хайловского является его понимание прогресса как основной ха-
рактеристики общественного развития. Подобно Лаврову он ви-
дит критерий социального прогресса в развитии личности. Все
другие черты прогресса, разумеется, не отрицаются, но рассмат-
риваются как второстепенные или менее значимые. Идеалом для
личности является, с его точки зрения, всестороннее физиоло-
гическое разделение труда, т.е. когда руки, ноги и мозг человека
(умственный и физический труд) выполняют заложенные в них
от природы функции, когда мужчина выполняет мужскую работу,
сти не противоречили объективному процессу, а вместе с тем были бы свобод-
ны от предвзятости, произвола и фальсификации» (Галактионов А.А., Никанд-
ров П.Ф. Русская философия XI-XIX веков. Ленинград, 1970, с. 433-434). Во
избежание чрезмерного противопоставления социологии естествознанию Ми-
хайловский подчеркивает: «Общественная наука неизбежно должна чем-нибудь
позаимствоваться у естествознания, во-первых, потому, что естествознание, как
наука старшая, успела выработать целый арсенал логических приемов, а во-вто-
рых, потому, что общество управляется кроме своих специальных законов, еще
законами, царящими над остальной природой» (Михайловский Н.К. Соч., т. 1,
с. 338). Это значит, что субъективный метод в социологии не есть отрицание
законов, «управляющих» обществом, не юридических, а специфически объек-
тивных социальных законов. Впрочем, Михайловский оговаривается: аналогии
между социологией и естествознанием должны быть «предписаны весьма стро-
гие пределы» (там же, с. 355).
50 Там же. С. 13.
51 Там же. С. 470.
301
женщина - женскую и человеческий организм функционирует и
развивается всесторонне. Это, так сказать, природное разделение
труда между органами человека. Михайловский противопостав-
ляет это представление общественному разделению труда, при
котором отдельный рабочий выполняет какую-либо часть про-
изводимого продукта, следствием чего становится уродование
его личности. Он ссылается в связи с этим на Маркса, который,
подвергая критике разделение труда, характерное для мануфак-
турного капитализма, а также для его развития в индустриальную
эпоху, указывает, что рабочий превращается вследствие такой ор-
ганизации производства в частичного рабочего (Teilmensch).
В статье «Что такое прогресс?», пожалуй, наиболее значитель-
ном произведении Михайловского, подвергается критике учение
Г. Спенсера, который истолковывает прогресс как переход от про-
стого к сложному, от однородного к разнородному, полагая, что
существует всеобщая формула прогресса, одинаковая для приро-
ды и общества. Прогресс, следовательно, интерпретируется как
процесс, совершающийся безотносительно к человеку, т.е. просто
как последовательный ряд изменений, каковы бы ни были его ре-
зультаты по отношению к человеческому счастью. Отвергая это,
по мнению Михайловского, заимствованное из естествознания
понятие прогресса, он утверждает, что «есть два вида прогресса:
прогресс общества и личное развитие человека; что эти два про-
гресса не всегда, безусловно, совпадают и в сумму цивилизации
входят иногда неравномерно»52. С этой точки зрения подлинный
прогресс состоит в развитии человеческой личности. Строго го-
воря, само слово «прогресс» имеет смысл лишь по отношению к
человеку, полагает Михайловский. Различие между прогрессом и
регрессом определяется «по тому, способствует ли оно прибли-
жению общества к нашему идеалу счастья и совершенства или же
загораживает ему эту дорогу. Мы, например, полагаем, что сча-
стье заключается в индивидуальной целостности, т.е. в индиви-
дуальной разнородности и общественной однородности. К этому
критерию мы и обращаемся для оценки данного политического
движения»53. Человеческая личность, индивидуальность есть не-
делимое, целостное, которое, с одной стороны, есть ее природная
сущность, а с другой - цель, идеал, который она стремится реали-
зовать. Объективный метод, утверждает Михайловский, «самым
грубым и топорным образом» уклоняется от оценки внутреннего
смысла прогресса и скользит по поверхности явлений, фактиче-
ски игнорируя человека. Прогресс же, подчеркивает он, есть «по-
52 Там же. С. 39.
53 Там же. С. 111.
302
степенное приближение к целостности неделимых, к возможно
полному и всестороннему разделению труда между органами и
возможно меньшему разделению труда между людьми. Безнрав-
ственно, несправедливо, вредно, неразумно все, что задерживает
это движение»54.
Осуществление личностного развития совершается посред-
ством сотрудничества между людьми, посредством кооперации,
которая возможна и необходима и без разделения труда, как «про-
стое сотрудничество, т.е. сочетание равных людей, преследующих
одну и ту же цель. И все будущее принадлежит этой форме коопе-
рации»55. Такой формой сотрудничества, кооперацией является
крестьянская община, чуждая общественному разделению труда.
В статье «Теория Дарвина и общественная наука» Михай-
ловский высоко оценивает дарвинизм как учение, низвергающее
всякую телеологию за исключением субъективно-антрополо-
гической. Однако его отношение к дарвиновской «борьбе за су-
ществование» носит двойственный характер. С одной стороны,
он признает, что конкуренция в обществе представляет собой яв-
ление аналогичное борьбе за существование в природе. Больше
того, огромные успехи, достигнутые цивилизованными народами
в науке, искусстве, технике, были достигнуты во многом благо-
даря «дарвиновой» борьбе за существование. Но стал ли человек
благодаря этому лучше, нравственнее, счастливее? Этот вопрос
носит, конечно, риторический характер, так как отрицательный
ответ на него предполагается заранее.
Борьба за существование «не должна иметь место в среде об-
щества», утверждает Михайловский, выражая уверенность в том,
что упразднение этой враждебной человеколюбию формы поведе-
ния и деятельности людей «может быть достигнуто исключитель-
но кооперацией простого сотрудничества, ибо кооперация слож-
ного сотрудничества или разделение труда не устраняет, а только
видоизменяет борьбу за существование»56. Итак, существуют, по
Михайловскому, два качественно различных типа кооперации.
Кооперация простого содружества не что иное, как крестьянская
община, в которой каждый ее трудоспособный член выполняет
все операции, необходимые в сельскохозяйственном или, как его
именует Михайловский, «народном» производстве. Иное дело
кооперация сложного сотрудничества, она не обходится без кон-
куренции, без враждебной человечности борьбы за существова-
ние. История человечества, считает Михайловский, прошла две
54 Там же. С. 150.
55 Там же. С. 61.
56 Там же. С. 183.
303
основные эпохи: первая имеет своим сущностным содержанием
борьбу за существование, ее результат - приспособление личнос-
ти к существующим условиям; вторая эпоха есть эпоха борьбы
за человеческую личность, индивидуальность, ее достижение
составляет приспособление социальной среды к потребностям и
интересам личности’. Впрочем, и борьба за существование может
быть рассматриваема как борьба за индивидуальность.
Политическая экономия характеризуется Михайловским как
теория борьбы за существование. В статье «Борьба за индивиду-
альность» он так характеризует эту науку: «Политическая эконо-
мия построена на том предположении, что абсолютный, единс-
твенный двигатель человека есть стремление к наживе, богатству,
стремление взять со своего соседа как можно больше и дать ему
в обмен как можно меньше. Адам Смит очень хорошо понимал
односторонность своего экономического учения и поэтому пос-
тавил рядом с ним “Теорию нравственных чувств”, где человек
оказывается действующим столь же исключительно под влияни-
ем “симпатии”»57.
А. Смиту Михайловский противопоставляет Маркса, с пер-
вым томом «Капитала» которого он успел, правда, весьма по-
верхностно познакомиться. В статье «По поводу русского изда-
ния книги Карла Маркса» (1872) Михайловский посвящает книге
всего несколько фраз. Он отмечает своевременность появления
этого фундаментального исследования, указывает, что в нем дана
обстоятельная критика «школьной политической экономии», а
также история экономического развития Англии и считает, что
социалистическое учение Маркса является «революционным эле-
ментом» в Западной Европе, но в России «никакого нарушения
общественного спокойствия не может произвести»58. Это почти
все, что сказано о «Капитале» в весьма обширной статье, которая
* Целью своих социологических исследований Михайловский считает вы-
яснение «отношений различных форм общежития к судьбам личности» (там же,
с. 445). Социальный прогресс, справедливо отмечает он, далеко не всегда оказы-
вается развитием личности, индивидуальности. «Хорошо, пусть общество про-
грессирует, но поймите, что личность при этом регрессирует, что если иметь в
виду только эту сторону дела, то общество есть первый, ближайший и злейший
враг человека, против которого он должен быть постоянно настороже» (там же,
с. 461). Михайловский, таким образом, указывает на антагонистический харак-
тер социального прогресса, но объясняет это не существованием противопо-
ложных, эксплуатирующих и эксплуатируемых классов, а... законом природы.
По его словам, «... антагонизм не представляет ничего противоестественного,
потому что он царит во всей природе» (там же, с. 462). При этом имеется в виду
все та же борьба за существование.
57 Там же. С. 428.
58 Михайловский Н.К. Полное собр. соч. Том десятый. СПб., 1913. С. 10.
304
вопреки своему названию, обсуждает совершенно другие
вопросы.
Нетрудно понять, почему Маркс противопоставляется А. Сми-
ту и отнюдь не в позитивном плане. Маркс, поясняет Михай-
ловский, - последователь Смита и Рикардо. «Он только строже
и последовательнее Смита и Рикардо проводит их собственные
приемы, благодаря чему приходит к новым заключениям». Далее
следует критический отзыв: «Несмотря на всю свою тенденциоз-
ность, Маркс не вводит в теоретическую часть своих исследова-
ний никаких этических, нравственных моментов»59.
В своей оценке исследования Маркса Михайловский и прав,
и не прав. Прав в том отношении, что Маркс исследует эконо-
мику капитализма, исходя не просто из нравственного возмуще-
ния капиталистической эксплуатацией, нищетой пролетариата и
т.д., а путем выявления присущих этому способу производства
объективных закономерностей. Неправота же Михайловского в
игнорировании того, что сама революционность Маркса, его со-
циалистическая партийность исполнена глубочайшим нравствен-
ным возмущением. Но именно эта революционность Маркса явно
претит либеральному народнику, хотя он и отвергает либерализм
за то, что тот верит в благодетельные последствия развития капи-
тализма. В 1873 г. в письме к Лаврову Михайловский признается:
«Откровенно говоря, я не так боюсь реакции, как революции»60.
Разумеется, эта «боязнь» революции носит не психологический,
а мировоззренческий характер. Революции, которые пережила
Европа, разрушали старый, отживший экономический уклад, рас-
чищали дорогу капитализму, в котором Михайловский не видит
ничего другого, кроме смертельной угрозы общине, «народному
производству». Его страшит пресловутая «язва пролетариатства»,
т.е. пролетаризация значительной части крестьянства. Не без из-
рядной доли цинизма он заявляет: «...я знаю только одну столь
же глубоко юмористическую канву, - это судьба слова и понятия
“пролетариат”, что в буквальном смысле значит способный к де-
торождению, детопроизводитель»61.
Хотя Михайловский и отмежевывается от славянофилов, он
далеко не склонен примкнуть к западникам. Западная Европа для
него означает лишь одно - торжество капитализма. А капитализм,
по его мнению, восторжествовал лишь потому, что «разум (разу-
мея разум, просветленный наукой) и нравственное чувство (более
или менее развитое) не влияли на ход экономического развития в
59 Михайловский Н.К. Соч. Т. 1. С. 430.
60 Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. Том десятый. С. 68.
61 Михайловский Н.К. Соч. Том 1. С. 258.
305
Европе»62. Представление о характере экономического развития
европейских стран в новое время носит не только идеалистичес-
кий характер; ему не хватает содержательности. Тем не менее, он
положительно оценивает реформаторскую деятельность Петра I,
весьма способствовавшую тому, что Россия встала на путь, по
которому развивались европейские страны. «Задача Петра была
трудна и громадна. Ему предстояло разбудить личность, сбро-
сить с нее старые стихийные оковы, но немедленно же указать
ей новые границы»63. О каких границах идет речь? Михайлов-
ский не дает внятного ответа на этот вопрос, но, по-видимому,
он имеет в виду то обстоятельство, что петровские реформы, в
отличие от тех, которые имели место в Западной Европе, не спо-
собствовали созданию условий, которые повлекли бы за собой
революцию, уничтожающую традиционные основы «народного
производства». Поэтому-то Россия осталась страной радикально
отличной от своих западноевропейских соседей: рабочий вопрос
не является российской проблемой. «Рабочий вопрос в Европе, -
пишет Михайловский, - вопрос революционный, ибо там он тре-
бует передачи условий труда в руки работника, экспроприации
теперешних собственников... У нас под самым Петербургом, т.е.
наиболее англизированных местностях, в местности испещрен-
ной фабриками, заводами, парками, дачами, существуют деревни,
жители которых живут на своей земле, жгут свой лес, едят свой
хлеб, одеваются в армяки и тулупы своей работы из шерсти сво-
их овец. Гарантируйте им прочно это свое, и русский рабочий
вопрос решен»64. Михайловский, таким образом, ратует за нату-
ральное хозяйство, которое не часто прибегает к приобретению
каких-либо вещей на рынке. Поэтому он уверенно утверждает:
«...коренные начала русской экономической жизни не требуют
революции, изменения направления своего течения. Требуется
только развитие этих начал»65.
62 Там же. С. 693.
63 Там же. С. 648.
64 Там же. С. 703. Б. Горев, автор монографии о Михайловском, подчеркива-
ет, что тот «считал огромным преимуществом России по сравнению с Западной
Европой тот факт, что в ней нет пролетариата, что громадное большинство ее
населения - крестьяне, владеющие орудиями труда. Из этого он выводил также
консервативный характер русского социализма, возможность осуществить его
без глубокой социальной революции» (Б. Горев. Н.К. Михайловский. М., 1925,
с. 40). Совершенно очевидно, что социализмом, с точки зрения Михайловского,
является сохранение крестьянской общины и в рамках этого традиционного
исторического образования сохранение частной собственности крестьянина на
средства производства. Такой социализм основоположники марксизма именова-
ли мелкобуржуазным.
65 Там же. С. 736.
306
Горячий последователь Михайловского Е.Е. Колосов в пос-
вященной последнему монографии характеризует своего учи-
теля как подлинного демократа и социалиста. Он, естественно,
полностью оправдывает сдержанно-отрицательное отношение
Михайловского к марксизму. Аргументация его весьма прими-
тивна. «Дело в том, что марксизм 90-х гг., с которым полемизи-
ровал Михайловский, вовсе не был ни самым прогрессивным, ни
самым демократическим общественным течением того времени.
Для первого ему недоставало правильной постановки вопроса
об отношении социализма к политике, для второго - уменья ана-
лизировать социальную психологию и интересы крестьянской
демократии»66. Колосов, как и его учитель, отличается весьма
смутным представлением о марксизме, а его замечание относи-
тельно якобы неверного марксистского понимания «крестьянской
демократии», имеет, конечно, в виду общину. Он, однако, умал-
чивает о том, что Маркс и Энгельс в своей переписке с русскими
политическими деятелями отнюдь не отрицали значения общины
и даже высказывались в том смысле, что после победы социалис-
тической революции она могла бы стать одной из основ социа-
листического преобразования сельского хозяйства, если, конечно,
к тому времени она не прекратит своего существования вследс-
твие развития российского капитализма.
Уже цитировавшийся выше исследователь мировоззрения
Михайловского Б. Горев так характеризует его отношение к марк-
сизму: «В 1872 г. в заметке по поводу появления на русском языке
“Капитала” Маркса, Михайловский поставил перед собой вопрос,
каково будет положение русских марксистов, если такие когда-
либо появятся. Ведь, по Марксу, носителем социализма являет-
ся лишь пролетариат, которого в России нет, следовательно, этот
воображаемый марксизм будет стоять за развитие капитализма в
России, т.е. за разорение всей массы мелких собственников, чтобы
предварительно создать пролетариат. Эту же мысль он развивал в
своей известной статье “Карл Маркс перед судом г. Жуковского”
(1877). В ней он признавал огромные научные заслуги Маркса, но
обвинял его в желании установить для всех стран “общий шаблон
развития”»67. Маркс написал ответ на эту статью в виде письма в
журнал «Отечественные записки», но почему-то не отправил его
(полагаю, что он мог быть недоволен своей снисходительно-по-
ложительной оценкой крестьянской общины, в социалистическое
будущее которой он, конечно, не верил). Это письмо было опуб-
66 Колосов Е.Е. Очерки мировоззрения Н.К. Михайловского. СПб., 1912
С. 363.
67 Горев Б.Н. Н.К. Михайловский. С. 63.
307
ликовано через несколько лет после смерти Маркса в российском
журнале «Юридический вестник».
В одной из поздних своих статей Михайловский, так сказать,
скрепя сердце, все же признает, что в России происходит развитие
капитализма и более того: это объективно обусловленный про-
цесс. Но это отнюдь не означает, полагает он, что капиталисти-
ческое развитие России - непреодолимый, фатальный процесс.
Существуют общественные силы, которые ему противостоят.
Ведь и в Европе капиталистический строй далеко еще не гос-
подствует. Но не следует недооценивать опасности капитализма.
«Колупаевы и Разуваевы сильны, во-первых, своим несметным
множеством; во-вторых, определенностью и цельностью своей
жизненной задачи, в которой нет никаких инородных элементов
вроде тлетворных западных идей; в-третьих, своей родственно-
стью с народной массой»68.
Михайловский подвергает критике марксизм почти не касаясь
произведений его основоположников и полемизируя главным об-
разом с российскими представителями этого учения, прежде все-
го с «легальными марксистами». Так, он посвящает обширную
статью книге П. Струве «Критические заметки по вопросу об эко-
номическом развитии России». Книга эта, указывается в статье,
«во многих отношениях чрезвычайно интересная», но Михайлов-
ский тут же оговаривается, что не собирается «беседовать о ней,
так сказать, вплотную». Тем не менее он, правда, не в системати-
ческой форме, все же подвергает критике ряд положений книги.
Прежде всего, он цитирует «ревизионистское» замечание Струве
об учении Маркса, замечание, которое, как он отмечает, ему по-
68 Михайловский Н.К. Полное собрание сочинений. СПб., 1908. Том пятый.
С. 545. В другой своей статье, относящейся к 90-м гг., Михайловский замечает:
«Позволю себе усомниться, чтобы марксисты могли “примириться с наступа-
ющим господством капитализма”. Мне случилось раз слышать мнение одного
из самых замечательных и последовательных русских сторонников Маркса, что
“пока мужик не выварится в фабричном котле, из него никакого проку не будет”.
Но я думаю, что это - отдельное мнение, хотя бы и еще кем-нибудь разделяемое,
и притом наталкивающееся на многие логические неудобства. Марксисты, как
и прочие, знают, что вываривание в фабричном котле ведет за собой не только
гипотетически благодетельное “обобществление” труда, а и многие другие за-
ведомо нежелательные последствия ...» (там же, с. 783). Михайловский поле-
мизирует с народником В. Воронцовым, который указывал на прогрессивные
черты капитализма: повышает производительность труда, дисциплинирует ра-
ботников, занятых на производстве, насаждает культуру. По мнению Михайлов-
ского, все эти якобы присущие капитализму черты возникают не обязательно
вследствие капиталистического развития и если в одних странах они действи-
тельно связаны с капиталистическим производством, то в других такой связи не
наблюдается.
308
нравилось: «Мы не можем не признать, что чисто философское
обоснование (курсив, как и ниже, принадлежит г. Струве) этого
учения еще не дано, что оно еще не справилось с тем огромным
конкретным материалом, который представляет всемирная исто-
рия. Нужен, очевидно, пересмотр фактов с точки зрения новой
теории, нужна критика теории на фактах». Эту цитату Михай-
ловский сопровождает выводом: «Итак, материалистическое по-
нимание истории пока еще не оправдано...»69.
Констатируя принципиальную важность заявления Струве,
Михайловский упрекает его в том, что он все же придерживает-
ся марксизма, верит в марксизм как мусульманин верит в Коран.
Чем же объяснить такую, с точки зрения Михайловского, непо-
следовательность. Ведь марксизм «философски не обоснованная
и фактически не проверенная теория»70. Сведение всех обще-
ственных отношений, в том числе духовной жизни общества,
человеческих идеалов к экономическим отношениям, уровню
развития материального производства не может быть оправдано.
Идеалы не обязательно вырастают из экономики, не обязательно
обусловлены ею. Материалистическое понимание истории и эко-
номический материализм, справедливо замечает Михайловский,
«далеко не одно и то же, хотя и в немецкой и в нашей литературе
эти два термина часто заменяют друг друга как равнозначные»71.
Михайловский указывает на существенную роль географиче-
ской среды в развитии общественного производства, ссылаясь
при этом на островное положение Англии, климатические усло-
вия российского севера, на особенности ландшафта Швейца-
рии и т.д. Отсюда, полагает Михайловский, следует вывод, что
экономический материализм как историческая теория есть не
более чем «частный случай» материалистического понимания
истории.
Основатели экономического материализма, заключает, в
конечном счете, Михайловский, являются, в сущности, гегель-
янцами. Они, правда, утверждают, что поставили стоявшее на
голове гегельянство на ноги. Но это «выворачивание Гегеля
наизнанку» не изменяет его метафизической сущности, воспри-
нятой экономическим материализмом. Это, впрочем, снисхо-
дительно замечает Михайловский, не означает, что эта теория
оказалась совершенно бесполезной: «...бесспорные заслуги
самих основателей экономического материализма в социаль-
69 Михайловский Н.К. Полное собрание сочинений. СПб., 1909. Том седь-
мой. С. 889.
70 Там же. С. 890.
71 Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. Том седьмой. С. 390.
309
ной научной области совершенно независимы от их фило-
софии»72.
Струве приписывает Михайловскому утверждение: «лич-
ность все может». Михайловский отрицает, что у него имеется
это высказывание, и цитирует одну из своих статей, в которой
имеется такое положение: «Идея законосообразности (явлений
природы и общественной жизни) вошла во всеобщее сознание,
стала азбучной истиной»73. Однако это положение не вполне со-
гласуется с теоретическими основоположениями народнического
субъективного социологического метода.
Михайловский походя останавливается на «Анти-Дюринге»
Энгельса, соглашается с данным там определением человече-
ской свободы. О законах диалектики он заявляет, что они вну-
шают сомнение. Действительно, представление об абсолютно
всеобщих законах, качественно отличных от тех законов, которые
открывают отдельные науки, не может не возбуждать скептиче-
ских вопросов. В связи с этим марксизму снова приписывается
рухнувшее, по словам Михайловского, гегельянство. И вновь он
говорит о марксизме как экономическом материализме, который
«не есть всеобъемлющая философская система, а только обло-
мок ее. Воззрений ее на природу мы, собственно говоря, почти
не знаем»74.
Михайловский справедливо, на мой взгляд, критикует поло-
жение Энгельса, согласно которому от всей прежней философии
сохраняют свое значение лишь «учение о мышлении и его зако-
нах - формальная логика и диалектика». Он также оспаривает (и
не без оснований) марксистское положение о том, что сознание
есть продукт бытия, указывая, что у Шопенгауэра бытие - все-
ленская воля, у Гартмана - бессознательное. К этому аргументу
можно добавить и утверждение Канта, что понятие бытия тожде-
ственно понятию существования и поэтому в качестве особого,
онтологического понятия вообще лишено смысла. Поскольку
марксизм говорит об общественном бытии, совершенно непра-
вомерно исключать из него общественное сознание, духовную
культуру вообще. Правда, этого возражения нет у Михайловско-
го. Это - мое добавление к его аргументам.
Михайловский цитирует Струве, утверждающего, что марк-
сизм «просто игнорирует личность, как социологически ничтож-
ную величину». Само собой разумеется, что этот вывод, который
72 Там же. С. 896.
73 Там же. С. 904.
74 Там же. С. 914.
310
лишь с натяжкой можно назвать марксистским, вызывает него-
дование народника, доказывающего, что уничтожение личности
непосредственно вытекает из так называемого экономического
материализма.
Заключительная фраза книги Струве: «Признаем нашу некуль-
турность и пойдем на выучку к капитализму» сопровождается
Михайловским саркастическим комментарием. Мысль о том, что
изучение истории капитализма в Западной Европе, где он заро-
дился и получил наибольшее развитие, может и должно принести
несомненную пользу не только российским предпринимателям,
но и государственным деятелям, совершенно чужда народничес-
кому теоретику.
Г.В. Плеханов замечает по этому поводу: «Г-н Михайловский
в своей статье поднял смешной шум по поводу слов г. Струве:
“нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к ка-
питализму”. Г-н Михайловский хочет изобразить дело так, как
будто эти слова означали “отдадим же производителя в жертву
эксплуататору”»15. Плеханов вполне соглашается со Струве: есть
чему россиянам научиться у западноевропейских капиталистов.
Ленин же, наоборот, видел в этой сентенции Струве одну лишь
апологию капитализма и, несмотря на всю свою критику народ-
ничества, фактически соглашался с Михайловским.
В 1895 г. Михайловский откликается на книгу Плеханова
«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». Ста-
тья, посвященная этой книге, в основном состоит из возражений
на критику Плехановым его, Михайловского, теоретических кон-
цепций. Возражения перерастают в критику марксизма, который
упорно именуется экономическим материализмом, несмотря на
прежние заявления Михайловского о том, что материалистичес-
кое понимание истории далеко не совпадает с последним. Мар-
ксизму, точнее, экономическому материализму приписывается
... метафизика. «Метафизическая печать лежит на выросшей из
гегельянства доктрине так называемого экономического материа-
лизма, и диалектика отнюдь не стирает этой печати»75 76. При этом
75 Плеханов Г.В. Избр. филос. произведения. Т. 1. С. 737.
76 Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. СПб., 1914. Том восьмой. С. 29.
Критика «метафизики» отражает влияние О. Конта на теоретические воззрения
народников. Михайловский ссылается на контовский закон «трех стадий» умс-
твенного развития человечества. Его собственный вывод гласит: «Высота умс-
твенного уровня, свойства верований и мнений в данную историческую эпоху,
определяя нравственный, психологический и экономический склад общества,
дают исследователю руководящую нить, без которой он запутался бы в массе
фактов» (Соч., т. 1, с. 66). Это идеалистическое положение дополняется в дру-
гом месте изрядной дозой агностицизма, который также характерен для позити-
311
Михайловский ссылается на книгу Зиммеля «Проблема фило-
софии истории», солидаризируясь с высказыванием ее автора:
«Истолкование исторического движения противоречием эконо-
мических интересов есть гипотеза, спускающаяся далеко глубже
доступных наблюдению явлений... Но если бы и можно было
доказать, что экономические интересы суть тайные или явные
пружины всех исторических действий, то было бы все-таки ме-
тафизическим произволом останавливаться на этом пункте и объ-
являть его последним достижимым и самопонятным... это догма-
тизм подобный теоретическому материализму»77. Это не вполне
ясное высказывание Зиммеля, неуклюже к тому же переведенное
на русский язык, может быть правильно понято, если учесть,
что, несомненно, определяющее в ряде отношений и в некоторых
сферах общественной жизни значение экономики предполагает
известного рода культурные условия и безотносительно к ним
просто немыслимо. Экономики не существует безотносительно
к совокупности неэкономических условий, изолировано от них.
Взаимодействие экономики со всеми другими сферами общест-
венной жизни в известной мере определяет обе взаимодействую-
щие стороны.
Михайловский откликается не только на книги, выпускаемые
«легальными марксистами», но и на отдельные их статьи. По по-
воду статьи М.И. Туган-Барановского «Значение экономического
фактора в истории» он вновь и вновь повторяет, что экономика
отнюдь не есть решающий фактор, что лишь совокупность раз-
личных факторов определяет развитие общества. Это не значит,
по его мнению, что экономика играет второстепенную роль, на-
вистской философии О. Конта. Михайловский пишет: «Человек может позна-
вать только явления и те постоянные отношения, в которые они становятся друг
к другу. Сущность вещей - вечная тьма. Нет абсолютной истины, есть только
истина для человека...» (там же, с. 105). Итак, согласно позитивистским воззре-
ниям Михайловского, развитие наук и искусства определяют историю челове-
чества, которая все более и более становится развитием человеческой личности.
«Наконец, в области теоретических вопросов история снова выдвигает человека
центром вселенной. Позитивизму принадлежит честь объединения и обобщения
этого стремления» (там же, с. 104). Несколько выше Михайловский заявляет:
теория «нами исповедуемая, представляет так много сходного с учением Кон-
та, что мы считали бы недобросовестным совершенное умолчание о взглядах
на прогресс этого великого мыслителя» (там же, с. 77). Однако Михайловский
далеко не во всем согласен с контовским позитивизмом. Он даже осуждает его:
«...позитивизм не может даже оправдать свое собственное существование» (там
же, с. 72). Эта уничтожающая оценка, явно не согласующаяся с другими выска-
зываниями, объясняется так: «...позитивизм не ставит никаких идеалов, потому
что идеал есть результат субъективного настроения» (там же, с. 75).
77 См.: Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. Том восьмой. С. 30.
312
против, ее влияние на развитие общества весьма значительно.
Таким образом, монизму материалистического понимания исто-
рии Михайловский противопоставляет так называемую теорию
факторов.
В последних своих сочинениях Михайловский с торжеством
констатирует отречение «легальных марксистов» от марксиз-
ма. Поскольку его представление о марксизме основывается не
столько на работах Маркса и Энгельса, сколько на сочинениях
«легальных марксистов», то это отречение от марксизма истол-
ковывается им как упадок, обветшание марксизма. Комментируя
утверждение Туган-Барановского, что, в сущности, он никогда
не был марксистом, хотя его и называли таковым, Михайловский
триумфально провозглашает: «Гордо поднятое знамя спускается
одним из его знаменосцев»78. Вкратце он, правда, касается и со-
стояния марксизма за рубежом, упоминает, например, о создан-
ной в Англии Социал-демократической федерации, называя ее
руководителями Гайдмана и Морриса. Эта федерация издает еже-
недельную газету «Justice» и ежемесячник «То-Day», в которых
пропагандируются теории «довольно фантастические»: превра-
щение частной собственности в государственную, упразднение
национальных и религиозных различий. Эти заявления Михай-
ловского - свидетельство его весьма поверхностного знакомства
с марксистской теорией.
Михайловский с одобрением цитирует «Очерки из новейшей
истории политической экономии» Туган-Барановского: «Хотя бу-
дущее так же подчинено закону причинности, как и прошедшее,
хотя будущие события с такой же роковой неизбежностью вытека-
ют из настоящих, как настоящие из прошедших, все же психологи-
ческая неуверенность в будущем навсегда останется основанием
нашей деятельности... Не социальное предвидение, а социаль-
ный идеал является верховным вождем в социальной борьбе»79.
Михайловский торжествует: хотя Туган-Барановский и не стал
народником, он вполне воспринял некоторые основоположения
их мировоззрения, как свидетельствует его положение: «соци-
альный идеал является верховным вождем в социальной борьбе».
78 Последние сочинения Н.К. Михайловского. Том II. СПб., 1905. С. 343.
79 Там же. С. 345. Этой цитате предваряется снисходительно-презрительное
замечание: «Разумеется, если заблуждение осознанно, оно должно быть отбро-
шено немедленно, но представителям новых слов не мешало бы осторожнее
плевать в колодцы, из которых им приходилось потом пить, что ныне делается с
поразительно легким сердцем» (там же, с. 343). Михайловский, конечно, прав.
Отречение «легальных марксистов» от воззрений, которые они незадолго до
этого активно пропагандировали, должно быть, как это водится у порядочных
людей, отнюдь не скандальным.
313
Можно согласиться с Б.П. Балуевым, утверждающим, что
Михайловский полемизировал не столько с основоположниками
марксизма, сколько с их российскими последователями, которые
были критиками народничества, в первую очередь с «легальными
марксистами». Михайловский, отмечает он, выступал «против
преувеличения марксизмом роли классовой борьбы как двигателя
истории и против недооценки этим учением роли “демона на-
ционального самолюбия” в прошлой и будущей истории челове-
чества. Резко протестовал он против квалификации марксизмом
крестьянства как мелкобуржуазного сословия. Да и вообще все
марксистское учение о базисе и надстройке, о жесткой предопре-
деленности в смене формаций оценивал как слишком упрощен-
ную схему развития человеческого общества»80. Я полагаю, что в
данном случае Михайловский в определенной степени был прав.
В конце 90-х гг. Михайловский более определенно высказы-
вается о том, что капитализм проникает в Россию, овладевая то
одной, то другой отраслью производства и все более угрожая су-
ществованию «народного», т.е. крестьянского хозяйства. Он по-
лемизирует с народником В. Воронцовым, который все еще от-
рицает опасность развития капитализма в России. «По мнению
В.В., - пишет он, - все надежды и опасения на этот счет оди-
наково тщетны. Ни бояться нам капитализма не приходится, ни
надеяться на его торжество, ибо сама возможность его господства
на Руси есть химера»81. Отвергая эту народническую иллюзию,
развеянную пореформенным развитием России, Михайловский
трезво констатирует, что Россия уже вступила на путь капитализ-
ма, хотя это вовсе не означает, что капиталистической экспансии
не может быть противопоставлено эффективное сопротивление,
оборона, способная перейти в контрнаступление. «Без сомнения,
наш капитализм находится еще в зачаточном состоянии и в дан-
ный исторический момент мы можем с сравнительно большим
80 Балуев Б.П. Н.К. Михайловский и «легальный марксизм» // «Отечествен-
ная история», 1992, № 6. С. 17. Балуев, в частности, цитирует критическое заме-
чание Михайловского в адрес российских марксистов. «Какая-нибудь вскользь
брошенная им (Марксом. - ТО.) мысль или даже не вскользь, но выраженная
чисто отвлеченно или с преувеличенной полемической резкостью, переходя из
уст в уста, из книги в книгу, постепенно утрачивает свой условный характер и
обращается в последней, в данном случае низшей, инстанции в догмат» (Ми-
хайловский Н.К. Поли. собр. соч., СПб., 1913, т. VII, с. 743). Неясно, каких уче-
ников Маркса имел в виду Михайловский. Во всяком случае это, конечно, не
относится к «легальным марксистам». Не относится это также к Плеханову и
Ленину. Если последние и толковали догматически положения марксизма, то
речь, конечно, идет о его основоположениях, а не о вскользь высказанных
замечаниях.
81 Михайловский Н.К. Сочинения. Том пятый. СПб., 1897. С. 779.
314
удобством выбирать характер своей экономической политики».
Но утверждение, что развитие капитализма в России невозмож-
но, чреватое многими опасностями заблуждение: «эта невоз-
можность далеко не абсолютная, и, может быть, даже не совсем
правильно называть ее невозможностью»82. И вновь возражая Во-
ронцову в другой статье, Михайловский поясняет: «...и у нас, как
в Европе, происходит отлучение производителей от сил природы
и орудий труда... и у нас, как в Европе, возможны в некоторых,
по крайней мере, отраслях производства, законченные формы
капитализма»83.
Михайловский разграничивает три существующих в России
воззрения относительно перспектив капиталистического разви-
тия России. Первое из них полагает, что капитализм для России
не только неизбежен, но и весьма желателен, так как он означа-
ет упразднение давно отживших, препятствующих обществен-
ному прогрессу отношений, развитие культуры общественного
производства, оснащение его более совершенными орудиями и,
как следствие всего этого, повышение жизненного уровня на-
родных масс, распространение в массах просвещения, образо-
вания.
Существует, указывает Михайловский, и другое мнение, со-
гласно которому «Европа нам во всех смыслах не указ, ибо в
некоторых, исстари сохранившихся у нас учреждениях (общи-
на, артель), равно как и в глубине самобытного русского духа,
имеются прочные гарантии от язв европейских экономических
порядков»84. Он отмежевывается от этой, по его мнению, славя-
нофильской и славянофильствующей позиции, которая состоит
из ни к чему не обязывающих общих мест, чувствительных, уми-
лительных, а то и хвастливых уверений, между тем как на деле
она оправдывает все, что совершается в России, а, следовательно,
и экспансию капитализма. Иными словами, эта на словах весьма
патриотическая позиция в действительности означает, что если
подлежит покровительству «все отечественное, самобытное (ко-
нечно, не предусмотренное уложением о наказаниях), то подле-
жат ему и отечественные капиталисты. И с этого момента начина-
ется самоедение самобытности. Нетрудно, в самом деле, видеть,
что расчищая дорогу отечественному самобытному капиталу, мы,
путем казенных субсидий, искусственного спроса, охранитель-
ных пошлин, расчищения рынков, водворяем у себя тот самый
82 Там же. С. 782.
83 Там же. С. 788.
84 Михайловский Н.К. Сочинения. Том пятый. С. 777.
315
европейский экономический порядок, от которого будто бы га-
рантированы самобытными чертами русского духа»85.
Этим двум направлениям общественной мысли Михайловс-
кий противопоставляет третье, народническое, свободное как от
некритического поклонения Западной Европе, так и от нигилис-
тического отрицания ее несомненных достижений. Он пишет:
«...мы можем и должны черпать из богатой сокровищницы евро-
пейской цивилизации все пригодное и вместе с тем избегать оши-
бок, сделанных старой Европой в своем блестящем историческом
прошлом. Между прочим, мы можем и должны стараться избе-
жать того отлучения производителей от сил природы и орудий
производства, которое совершилось в Европе, что называется зря,
без участия направляющего разума, а единственно роковой силой
сцепления событий»86. Итак, Европа напрасно, зря, отдавшись на
волю стихийного исторического процесса, пошла по пути бедс-
твенного капиталистического развития. Россия также вследствие
недостатка критически-разумного мышления уже начала идти по
этому, якобы уже доказавшему свою зловредность антинародно-
му пути общественного развития. Этот путь, утверждает Михай-
ловский, оправдывают, а иной раз и восхваляют последователи
Маркса и Энгельса не только в западноевропейских странах, но
и в России.
Марксисты, как пишет Б. Горев, делились Михайловским на
пассивных, активных и просто зрителей, наблюдателей объек-
85 Там же. С. Ill-Tli. Подвергая критике славянофильство, Михайловский
вместе с тем критикует и либерализм, который характеризуется им как мировоз-
зрение сильной, богатой и образованной буржуазии. «Доктрина либерализма,
узкая и односторонняя, требует совершенно свободного течения экономичес-
кой жизни, беспрепятственного и непосредственного соприкосновения всех
экономических факторов, в том расчете, что так называемая гармония личных
интересов сама собой приведет к наилучшему благополучному концу» (Ми-
хайловский Н.К. Сочинения. СПб., 1897, том шестой, с. 487-488). Как критик
капитализма, Михайловский язвительно критикует восхваляемую либералами
свободу, призрачную, по его убеждению, свободу. «Вся история свободы есть
собственно один каламбур во многих действиях. Последнее действие началось
с великой французской революции. До революции регламентация промыш-
ленности и правительственная опека царила неограниченно, и в устах Гурнэ
брачный крик современного либерализма: “laisser faire, laisser passer” выражал
действительную потребность» (Михайловский Н.К. Сочинения, том 1, с. 263).
Продолжая свое разоблачение формальной свободы, установившейся в капи-
талистическом обществе, Михайловский касается в связи с этим бедственного
положения пролетариата. «Четвертое сословие было вооружено одной свободой
и скоро заметило, что именно поэтому оно вовсе не свободно. Таков был один
из результатов революции, на которую либералы естественно смотрят, как на
предел, его не прейдеши» (там же, с. 264).
86 Там же. С. 778.
316
тивного, естественно-исторического, по их убеждению, обще-
ственного развития. «Пассивные» в лучшем случае могли лишь
вносить немного знаний в среду фабричных рабочих, «зрители»
должны были, по его мнению, со спокойствием фаталистов со-
зерцать совершающийся исторический процесс, в частности, ра-
зорение русского крестьянства, а «активные» должны были со-
действовать этому процессу, строить фабрики и радоваться даже
неурожаям, гонявшим голодных и разоренных крестьян из дерев-
ни в город, под иго капитала. Эти карикатурные выпады против
людей, которые не могли ответить в легальной печати, сопровож-
дались насмешками над историческим материализмом и гегелев-
ской диалектикой, «триада» которой, по мнению Михайловского,
являлась единственным основанием для всех социалистических
упований марксистов87.
Б. Горев, в своей оценке воззрений Михайловского, следует в
основном по пути, проложенному плехановской и ленинской кри-
тикой Михайловского, но в отличие от Плеханова и Ленина он не
является последовательным и наряду с резкими филиппиками в
адрес идейного лидера народничества он вместе с тем утверж-
дает, что Михайловский в ряде отношений... близок марксизму.
Так, он, например, утверждает: «Та “смена форм кооперации”,
которую Михайловский считал основным законом общественно-
го развития... очень близко подходит к марксовским “производс-
твенным отношениям”»88. Кооперацией Михайловский именовал
сотрудничество людей как в сфере производства, так и в любом
другом деле. Он никак не связывал это сотрудничество, как и сме-
ну его форм, с развитием производительных сил общества. Смена
форм кооперации объяснялась Михайловским развитием чело-
веческого разума и нравственности, а также обычаями и нацио-
нальными особенностями того или иного народа. Видеть в этом
сотрудничестве приближение к марксистскому пониманию про-
изводственных отношений как формы развития производитель-
ных сил, значит плохо понимать и Михайловского и Маркса.
Таким же непониманием действительных взглядов Ми-
хайловского оказывается и утверждение Горева о том, что этот
мыслитель приближался к правильному, марксистскому пони-
манию роли выдающихся личностей в истории. Михайловский,
действительно, не соглашался с П. Карлейлем, который видел в
таких личностях героев, творящих историю. Но он вполне разде-
лял воззрения Лаврова, согласно которым критически мыслящие
личности образуют важнейшую движущую силу истории. Между
87 Горев Б. Н.К. Михайловский. С. 64.
88 Там же. С. 67.
317
тем Горев утверждает: «Можно ли после всех приведенных нами
цитат так резко противопоставлять Михайловского марксизму,
как это обычно делалось нашими марксистами в полемике с ним?
Конечно, нет»89. Однако тот же Горев отмечает отрицательное
отношение Михайловского к материализму, его близость к анар-
хизму Прудона и другие чуждые марксизму черты его мировоз-
зрения.
В заключение остановлюсь кратко на критике воззрений Ми-
хайловского Плехановым и Лениным. Плеханов касается воззре-
ний Михайловского в таких работах, как «Социализм и классовая
борьба», «Наши разногласия», «К вопросу о развитии монисти-
ческого взгляда на историю» и в ряде других менее значительных
произведениях. Все они относятся главным образом к 1883-84 гг.
Основное содержание этих работ составляет положительное из-
ложение марксистской философии и социалистического учения,
и лишь походя Плеханов останавливается на отдельных положе-
ниях Михайловского, в особенности на тех, которые направлены
против марксизма. Так, он показывает несостоятельность воз-
ражений этого мыслителя против излагаемого в «Анти-Дюрин-
ге» Энгельса закона отрицания отрицания и диалектики вообще.
Касаясь одного из основных понятий в теории Михайловского,
понятия прогресса, Плеханов справедливо указывает, что пред-
ложенная теоретиком народничества формула «говорит не о том,
как шла история, а о том, как она должна была бы идти, чтобы
заслужить одобрение г. Михайловского»90.
89 Там же. С. 71. При этом, Горев вполне справедливо указывает на то, что
статьи Михайловского, объединенные общим наименованием «Политические
письма социалиста», были весьма далеки от социализма в его марксистском
понимании, что «...при ближайшем рассмотрении мы увидим в “социализме”
Михайловского ряд таких особенностей, которые диалектически превращают
этот социализм в свою противоположность. Михайловский определенно не ве-
рил (или, по крайней мере, относился скептически) в развитие социализма из
капитализма и этим резко отличался от Лаврова, который твердо был убежден,
что социализм в Европе будет результатом классовой борьбы пролетариата» (там
же, с. 79). И несколько ниже: «В чем же заключался “социализм” Михайловско-
го? Именно в сохранении у “теперешних собственников их собственности”.
Он допускал, что при благоприятных условиях из теперешней крестьянской
собственности могут развиться высшие социалистические формы. Это допу-
щение было для него менее гадательным, чем марксовский революционный
социализм, вырастающий из классовой борьбы пролетариата с буржуазией, и в
то же время имело для него то преимущество, что избавляло народные массы
от страданий, приносимых капитализмом, и от жертв гадательной по своим по-
следствиям революционной борьбы» (там же, с. 82).
90 Плеханов ГВ. Избранные философские произведения. М., 1956. Т. 1.
С. 563.
318
Значительное место уделяет Плеханов критике основной
народнической догмы относительно крестьянской общины как
прообраза социалистического общежития. Речь идет о развитии
этой концепции, начиная с воззрений Герцена и Чернышевского
и заканчивая Михайловским и другими народниками, которые с
полным для этого основанием именуются утопистами. Итоговый
вывод однозначен: «...община разрушается под гнетом налогов,
разлагается под влиянием денежного хозяйства и обнаруживше-
гося в ней неравенства, что во многих местностях России, далекая
от своего прежнего назначения охранять и защищать интересы
всех своих членов без исключения, она превращается в общину
91
кулаков...» .
Плеханов показывает, что теории народнического типа возни-
кали и получали определенное распространение в ряде европей-
ских стран на сравнительно ранних этапах развития капитализма,
когда позиции его в народном хозяйстве еще не были достаточно
прочны и его противникам, выступавшим, как правило, от лица
мелких производителей, разоряемых уже на стадии раннего, ману-
фактурного капитализма, казалось вполне возможным предотвра-
тить развитие этого общественного строя, который характеризо-
вался ими как извращение нормального исторического процесса.
Так, немецкие «народники» (если их уместно так называть) охот-
но подчеркивали то обстоятельство, что Германия еще не Англия,
положение которой представлялось почти безвыходным. Поэтому,
полагали эти противники капитализма, в Германии еще можно
не допустить дальнейшее развитие, а тем более торжество этого
социального монстра. Но если в Германии вследствие достаточно
ускоренного и эффективного капиталистического развития эти
теории потерпели фиаско, то в экономически отсталой, в ряде от-
ношений все еще полуфеодальной России эти утопически-антика-
питалистические воззрения все еще сохраняли известное влияние.
Свою критику воззрений Михайловского Плеханов подыто-
живает следующим образом: «Г-н Михайловский всю свою жизнь
был эклектиком. Примириться с исторической философией
Маркса он не мог по всему складу своего ума, по всему характеру
своего предыдущего - если так можно выразиться по отношению
к г. Михайловскому - философского образования. Когда идеи
Маркса стали проникать в Россию, он сначала пробовал защи-
щать их, причем дело не обошлось, разумеется, без многочислен-
ных оговорок и без весьма значительных “недоумений”... Потом,
осознав, что идеи Маркса противоречат его мировоззрению, “он
ополчился на эти идеи”»91 92.
91 Там же. С. 287.
92 Там же. С. 699.
319
Ленинская критика Михайловского и народничества вообще
носит, пожалуй, более обстоятельный характер, поскольку он, в
отличие от Плеханова, не отвлекается на характеристику фран-
цузского Просвещения XVIII века, утопического социализма
Сен-Симона и Фурье, историков эпохи Реставрации во Франции,
немецкой классической философии, как это делает Плеханов в
монографии «К вопросу о монистическом взгляде на историю».
Критике народничества, Михайловского в первую очередь, Ле-
нин посвятил свою первую монографическую работу «Что такое
“друзья народа” и как они воюют против социал-демократов».
Прежде всего, Ленин подвергает критике заявление Михай-
ловского о том, что Маркс не дал целостного, систематического
изложения и обоснования своей философско-исторической тео-
рии, т.е. материалистическому пониманию истории. Ленин ут-
верждает, что нет такого сочинения Маркса, в котором не изла-
галось бы это учение. При этом он, прежде всего, ссылается на
«Капитал» Маркса, а также на предисловие к «Критике полити-
ческой экономии». Однако, характеризуя марксов «Капитал», Ле-
нин подчеркивает: «Маркс говорит только об одной “обществен-
но-экономической формации”, о капиталистической, т.е. говорит,
что исследовал закон развития только этой формации и никакой
другой»93. С этим нельзя не согласиться, но отсюда следует вы-
вод, что экономическое учение Маркса никак нельзя рассматри-
вать как целостное, систематическое изложение материалисти-
ческого понимания истории.
На мой взгляд, критическое замечание Михайловского впол-
не оправданно, поскольку Маркс и Энгельс излагали основные
положения материалистического понимания истории в ходе поле-
мики, в частности, с младогегельянцами («Немецкая идеология»,
которая, кстати сказать, еще не была опубликована при жизни
Михайловского), с Прудоном и другими идейными противниками
своего учения. Я ни в коей мере не разделяю идеи Михайловско-
93 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 133. Стоит отметить, что, по мнению
Ленина, до появления первого тома «Капитала» материалистическое понимание
истории было только гипотезой, но это была «такая гипотеза, которая впервые
создавала возможность строго научного отношения к историческим и обще-
ственным вопросам» (там же, с. 136). И далее Ленин подчеркивает: «Теперь - со
времени появления “Капитала” - материалистическое понимание истории уже
не гипотеза, а научно доказанное положение», благодаря чему оно стало «си-
нонимом общественной науки» (там же, с. 139). Однако, во-первых, гипотезы
едва ли могут быть доказаны теоретическим исследованием. И, во-вторых,
общественная наука, т.е. вся совокупность социальных дисциплин (экономичес-
ких, исторических, литературоведческих, искусствоведческих и т.д.), конечно,
не тождественны с материалистическим пониманием истории.
320
го, но фактически солидаризируюсь с его критическим замечани-
ем, когда утверждаю в моей опубликованной в 2003 году моно-
графии, что материалистическое понимание истории, созданное
свыше полутора столетий тому назад, «все еще остается скорее
наброском, изложением концептуального замысла, чем основа-
тельно разработанной теорией, проверенной, подтвержденной,
конкретизированной специальными историческими исследова-
ниями»94.
Ленин подвергает основательной критике субъективный метод
в социологии, проповедуемый и обосновываемый Михайловским
вслед за Лавровым, убедительно показывает, что выдвижение ка-
кого бы то ни было идеала не может и не должно быть отправным
пунктом исследования развития общества, которое представляет
собой, как было доказано Марксом, естественно-исторический
процесс, подчиненный объективным, прежде всего экономиче-
ским закономерностям. Возражая Михайловскому, который отнюдь
небезосновательно утверждал, что материалистическое понима-
ние истории претендует на объяснение всей истории человечест-
ва, Ленин вновь повторяет уже ранее высказанный аргумент: «Те-
ория претендует только на объяснение одной капиталистической
организации и никакой другой»95. Но если это так, то материали-
стическое понимание истории становится лишь теорией капита-
лизма, что никак не согласуется ни с утверждениями основопо-
ложников марксизма, ни с утверждением Ленина, высказанным
в этой же работе, о том, что материалистическое понимании ис-
тории подняло социологию до уровня науки. В действительности
же, как свидетельствует история, социология возникла и разви-
валась независимо от материалистического понимания истории и
лишь марксистские социологические исследования, появившиеся
на свет более чем через полстолетия после рассматриваемой ра-
боты Ленина, основываются на материалистическом понимании
истории, хотя, конечно, не могут быть сведены к последнему,
так как социология - особая, специальная научная дисциплина
со своими специфическими, преимущественно эмпирическими
методами исследования.
Михайловский вслед за Дюрингом утверждает, что истори-
ческую необходимость экспроприации экспроприаторов, т.е. со-
циалистического обобществления средств производства Маркс
якобы доказывает, ссылаясь на гегелевский закон отрицания от-
рицания. Речь идет о той главе первого тома «Капитала», в ко-
торой критически анализируется процесс первоначального на-
94 Ойзерман Т.И. Марксизм и утопизм. М., 2003. С. 283.
95 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 143.
11. Ойзерман Т.И., том 3
321
копления капитала в Англии, процесс, который был, в основном,
не чем иным как экспроприацией мелких производителей, глав-
ным образом крестьян. Маркс, заглядывая в будущее, заявляет,
что экспроприаторы сами будут со временем экспроприированы.
В связи с этим упоминается и гегелевский закон отрицания от-
рицания. Ленин, как и Энгельс в «Анти-Дюринге», разъясняет,
что Маркс делает вывод о предстоящей в сравнительно недале-
ком, по его мнению, будущем экспроприации экспроприаторов
путем исследования процессов концентрации капитала, а геге-
левский закон, на который он ссылается, не играет здесь сколь-
ко-нибудь существенной роли. «Таким образом, - справедливо
указывает Ленин, - называя этот процесс отрицанием отрица-
ния, Маркс и не помышляет о том, чтобы в этом видеть доказа-
тельство его исторической необходимости. Напротив того: после
того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже
действительно совершился, отчасти еще должен совершить-
ся, только после этого характеризует он его как такой процесс,
который притом происходит по известному диалектическому
закону»96.
Михайловский, разумеется, неправ. Но и нельзя, конечно,
утверждать, что Маркс доказал историческую необходимость
экспроприации экспроприаторов. Он ведь и сам высказывался
в письме к Энгельсу, что рабочему классу выгоднее всего было
бы откупиться от буржуазии, т.е. компенсировать ей в большей
или меньшей мере конфискацию принадлежащих ей средств
производства. И, кроме того, «Капитал» Маркса исследует за-
коны функционирования и развития капитализма, но отнюдь не
закономерности социалистического переустройства общества.
И весь современный исторический опыт вопреки предвидению
Маркса, говорит о том, что «экспроприации экспроприаторов»,
по всей вероятности, никогда не будет, хотя переход к обществен-
ной собственности на средства производства (нисколько не ис-
ключающий сохранения в какой-то мере и частной собственности
на эти средства) вполне вероятная перспектива. В этом смысле
можно сказать, что несмотря на всю свою неправоту, Михайлов-
ский все же указал на уязвимое место социалистической теории
марксизма.
Я не вижу необходимости останавливаться здесь на исследо-
вании Ленина «Развитие капитализма в России» (единственной
его, на мой взгляд, действительно фундаментальной работе),
поскольку в ней лишь один-единственный раз упоминается Ми-
96 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 174.
322
хайловский как человек, упрощенно понимающий историческую
миссию капитализма, которую он сводит лишь к насаждению
фабрично-заводской промышленности, игнорируя все другие,
пожалуй, не менее и даже более существенные стороны капита-
листического развития, за исключением разве только того, что
капитализм влечет за собой разрушение «народного» (крестьян-
ского) хозяйства.
На этом я считаю возможным закончить анализ «ревизионист-
ских» воззрений Михайловского.
В.П. Воронцов (1847-1918)
Василий Павлович Воронцов, публиковавший свои работы
обычно под псевдонимом В.В., - экономист, пытавшийся в от-
личие от Лаврова и Михайловского доказать возможность пре-
дотвращения развития капитализма в России экономическими
аргументами. Его главной работой следует считать монографию
«Наши направления». Кроме того, им были изданы и многие
другие работы, в частности, «Очерки крестьянского хозяйства»,
«Очерки экономического строя России», «Очерки политической
экономии», «Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве»,
«Судьба капиталистической России», «От семидесятых годов к
девятисотым».
В 1917 г. Воронцов, ставший приверженцем партии социалис-
тов-революционеров (эсеров), опубликовал в дни Февральской
революции две брошюры: «Социальное преобразование России»
и «Земля - для всего народа». После смерти Воронцова вышла
в свет его работа, пересматривающая в известной мере воззре-
ния либерального народничества с позиций партии социалистов-
революционеров. Эта работа, написанная в основном в 1892 г.,
была доработана в 1895 г., но так и не была опубликована самим
автором.
В работе «Наши направления» Воронцов исходит из пред-
ставления о принципиальном, качественном отличии России от
западноевропейских стран, развивающихся по капиталистиче-
скому пути: «... в противоположность передовым странам запад-
ной Европы, - где после ослабления влияния крупного землевла-
дения руководство общественным развитием, в соответствии с
изменениями, имевшими место в экономической сфере, перешло
в руки буржуазии, за которою в качестве ее вероятного наследни-
ка виднеется фабрично-заводской пролетариат, - в России бур-
жуазия обречена на второстепенную роль, фабрично-заводской
пролетариат не имеет шансов на более или менее значительное
развитие, и потому главнейшей возможной социальной основой
Ч* 323
нашего будущего, как это было и в прошедшем, является кре-
стьянство»97.
Народничество характеризуется Воронцовым как направление
общественной мысли, стоящее на страже интересов крестьянс-
тва, т.е. основной массы населения России. Эта масса в силу ряда
исторических причин «удалена от влияния на ход общественных
дел», вследствие чего ее интересы представляет интеллигенция,
как наиболее культурный слой российского народа. Воронцов не
разделяет воззрение, согласно которому интеллигенция является
внеклассовым социальным слоем. Он прямо указывает на то, что
одна часть интеллигенции выражает интересы консервативного,
отживающего, по его выражению, класса, в то время как другая ее
часть выражает интересы прогрессивного класса, каким являет-
ся, с народнической точки зрения, крестьянство, трудовой народ.
«Итак, интересы народа, как цель, формы, вырабатываемые его
коллективной мыслью, или другие, соответствующие его желани-
ям, как средство, и самодеятельность населения как рычаг обще-
ственной эволюции - таковы три положения, характеризующие
народничество, каким оно определилось в пореформенную эпоху
нашей истории»98.
Защита интересов народа может и должна быть осуществлена
путем изменения общественных отношений в лучшую для наро-
97 Воронцов В.П. (В.В.). Наши направления. СПб., 1893. С. V. Это же убеж-
дение Воронцов высказывает и обосновывает четырнадцать лет спустя, т.е. уже
в XX столетии после буржуазно-демократической революции 1905 г. Он полага-
ет, что российскому народу необходимо сделать исторический выбор между ка-
питализмом и так называемым народным производством. «Вопрос о том, какая
из двух форм экономического строя, между которыми предстоит сделать выбор
России - буржуазно-капиталистическая или народная» (В.В. От семидесятых
годов до девятисотых. СПб., 1907. С. 29). Воронцов, как это ни противоречит
фактам, убежден, что Россия уже сделала свой, в сущности, антикапиталисти-
ческий выбор. Он утверждает: «последнее двадцатилетие показало нам, что
капитализм не годится в руководители русской культуры. Капитализм теперь
очевидно не в силах выполнить в России ту роль, которую некогда (курсив
мой. - ТО.) он играл на Западе» (там же, с. 49). Это «некогда» весьма примеча-
тельно, так как оно указывает, что с точки зрения Воронцова, капиталистиче-
ский способ производства уже сыграл свою историческую роль в зарубежных
странах. Однако, как полагает Воронцов (и здесь он, конечно, ближе к истине),
капитализм все еще представляет опасность для России. Он цитирует народника
Г. Пругавина, утверждающего, что «при известных условиях капитализм и у нас
может пустить глубокие корни и сослужить печальную службу в деле нашего
социального развития» (там же, с. 17). Тот факт, что Россия именно за указывае-
мое Воронцовым двадцатилетие ускоренными темпами развивалась по капита-
листическому пути, совершенно выпадает из поля зрения народника, ставшего
вслед за В. Черновым, который вначале также был народником, приверженцем
партии социалистов-революционеров (эсеров).
98 Там же. С. 7.
324
да сторону. Это возможно благодаря тому, что развитие общества
носит двусторонний характер: с одной стороны, это - органиче-
ское, стихийное, бессознательное и, следовательно, не управляе-
мое людьми, независимое от их сознания и воли изменение, но,
с другой стороны, это - сознательно-целесообразный, телеоло-
гический процесс, благодаря которому могут быть достигнуты
цели даже в том случае, если они не согласуются с объективным,
«органическим» общественным развитием. Деятельность про-
грессивной интеллигенции, в особенности если удается направить
государственную власть на дело, соответствующее интересам на-
рода, способна вполне обеспечить такое развитие общества, кото-
рое сделает невозможным общественное развитие по пути, пре-
лагаемому капитализмом: «...при надлежащей поддержке сверху
и народная промышленность может достигнуть высшей ступени
развития, не утратив своих характерных черт. Поэтому представ-
ляется необходимым игнорировать капиталистическую форму
производства и всячески поощрять народную»99. Эту мысль еще
более определенно выражает другой, менее известный народник
И.И. Каблиц (псевдоним - И. Юзов): государство должно забо-
титься «о такой организации остальных (кроме дворянства, ко-
торое осуждается Каблицем. - Т.О.) сословий, которая позволила
бы им выдержать без поражений экономическую борьбу с владе-
ющими львиной долею орудий производства»100. Однако рефор-
ма 1861 г. воочию показала, что государственная власть отнюдь
не склонна способствовать развитию «народного производства».
Вместе с упразднением крепостничества крестьяне сплошь и ря-
дом оказались лишены таких необходимых для хозяйства угодь-
ев, как выгоны для скота, участки для сенокоса, лес, - всем этим
они пользовались при крепостном праве вместе с помещиками.
Таким образом, освобождение крестьян оказалось усилением их
экономической зависимости от помещиков. Чтобы преодолеть
эту зависимость, поднять крестьянское хозяйство, необходим,
прежде всего, дешевый кредит. Но «возможно ли организовать
народный кредит, оставляя in status quo господствующие эконо-
мические отношения, допуская, чтобы капитализм попрежнему
управлял материальными судьбами страны?»101. Ответ, разумеет-
ся, отрицательный.
Развитию крестьянского хозяйства препятствует и недоста-
точность земельного надела, которая также является следствием
99 Там же. С. 105.
100 Каблиц И.И. Интеллигенция и народ в общественной жизни России.
СПб., 1881. С. 117.
101 Воронцов В.П. Очерки крестьянского хозяйства. СПб., 1911. С. 244.
325
реформы 1861 г. Именно это обстоятельство поставило мелкое
хозяйство в еще большую, чем когда бы то ни было в прошлом,
зависимость от крупных землевладельцев, у которых крестьяне
вынуждены арендовать пахотную землю и другие сельскохозяйс-
твенные угодья. Чтобы покончить с такой социальной несправед-
ливостью, «необходимо, чтобы земля была распределена поровну
между домохозяевами, что в свою очередь возможно лишь в том
случае, если вся она (курсив мой. - ТО.) будет составлять общин-
ную или государственную собственность»102 103.
Таковы основные теоретические позиции виднейшего народ-
нического экономиста, исходя из которых он выступает с разверну-
той критикой марксизма, которая в ряде отношений, по существу,
предвосхищает «ревизионистское» выступление Э. Бернштейна.
Формы развития западноевропейского общества неприем-
лемы для России, формулирует Воронцов основу своей критики
марксизма. Это, полагает он, фактически признавал и Маркс, как
об этом свидетельствует его письмо в «Отечественные записки»,
смысл которого состоит в том, что основоположники теории «на-
учного социализма» не признают за ней универсального значе-
ния и допускают, что капиталистический строй развивается при
известной комбинации условий, и что соответствующий момент
в эволюции общества при другой комбинации производящих при-
чин может быть обойден»104. Это, конечно, далеко не адекватное
истолкование известного письма Маркса, но повод к такому его
толкованию дал сам Маркс. Он, по-видимому, не хотел вступать в
конфликт с идейным течением, которое носило ясно выраженный
102 Там же. Воронцов решительно возражает против представления, что
ухудшение положения немалой части крестьянского населения произошло и
вследствие социального расслоения крестьянства, т.е. появления деревенских
богатеев, которые эксплуатируют бедняцкую часть крестьянства. Он осуждает
воззрение, что крестьянство распадается на «две крайних экономических груп-
пы, что одна часть его беднеет, а другая за ее счет богатеет, и что это составляет
зарождение крестьянского батрацкого хозяйства» (там же, с. 244). По Воронцо-
ву, положение крестьянства в России совершенно иное, чем в других странах:
«...вместо приближения к батрацко-крестьянскому хозяйству, в сердце земле-
дельческой России наблюдается процесс удаления от этого образца; германс-
ких земледельческих порядков опасаться нам, кажется, нечего. Тем настоятель-
нее нужно позаботиться о приобщении к производительному труду той массы
крестьян центральной России, которая не перестает выбрасываться из сферы
самостоятельного земледельческого производства и не находит себе занятия ни
в крупном крестьянском земледелии, ни в помещичьих экономиях или других
капиталистических предприятиях» (там же, с. 270). Таким образом, Воронцов
фактически противоречит самому себе, поскольку он признает и пролетариза-
цию значительной части крестьянства и наличие капитализма, в том числе и в
деревне.
103 Воронцов В.П. Наши направления. С. 135.
326
демократический, а частью и революционный характер. Поэтому
в своем письме он, так сказать, в деликатной форме утверждает,
что его теория основывается на историческом опыте западноевро-
пейских стран, анализирует сложившееся в них капиталистичес-
кое общество, а вопрос о том, в какой мере она применима к Рос-
сии, следует считать открытым, т.е. подлежащим исследованию.
Важно отметить, что Маркс не послал это письмо в Россию,
оно было обнаружено в его архиве лишь после смерти Маркса.
Я уже указывал, что он не отослал это письмо в «Отечественные
записки» отнюдь не по забывчивости, а потому что был неудовле-
творен его содержанием, ибо, конечно, осознавал, что созданная
им социалистическая теория не есть просто описание историче-
ского пути определенных стран, а представляет собой теорети-
ческое осмысление объективных закономерностей, действующих
во всем мире.
То обстоятельство, что указанное письмо было опубликовано
Энгельсом без каких-либо комментариев, несомненно, послужи-
ло на пользу российским народникам, выступившим с критикой
марксизма.
Воронцов ссылается на Николая-она (Даниельсона Н.Ф.),
подчеркивая, с одной стороны, что он «несомненный марксист»,
но указывая вместе с тем, что тот, в отличие от «нео- или псевдо-
марксистов», остался народником, противником капиталистичес-
кого развития России. Совершенно по-иному поступали другие
российские марксисты, которые, в противоположность теории
своего учителя, вместо борьбы против капитализма стали его
проповедниками, присоединившись тем самым к буржуазным
либералам. Эти марксисты «стали проповедовать учение, состав-
ляющее полную противоположность идее социализма вообще,
научного социализма в частности, но зато вполне соответствую-
щее практическим идеям и интересам буржуазии. Иначе говоря,
они повторяют старую буржуазную историко-экономическую
теорию, лишь прикрасив ее гипотезой о молочных реках и ки-
сельных берегах в отдаленном будущем, требуя за эту прикрасу
экспроприации крестьянства и порабощения труда в настоящем и
ближайшем будущем России»104.
104 Там же. С. 137. Марксизм, разъясняет Воронцов, представляет собой ре-
альную опасность для России, поскольку он, игнорируя ее самобытность, века-
ми сложившиеся традиции, пытается навязать ей западноевропейские формы
общественного развития: «...опасность же увлечения нашего общества этими
формами значительно возросла после того, как публицисты рабочего класса
признали их за закономерное явление и связали стройной теорией (научный со-
циализм) не только с отжившими формами прошедшего, но и с желательным для
рабочих идеальным строем будущего» (там же, с. 112). Марксистскую теорию
327
Нельзя не признать, что Воронцов в данном случае проявля-
ет себя как искусный полемист, а поскольку его критика непо-
средственно направлена против только что появившихся на свет
«легальных марксистов», то она к тому же выявляет и буржуазно-
демократическую, либеральную подоплеку их рассуждений об
исторической прогрессивности капитализма.
Критику российских марксистов Воронцов сочетает с крити-
кой учения самого Маркса. В «Очерках теоретической экономии»
он вычленяет три части: марксизм научный; марксизм буржуаз-
ный; теория буржуазного марксизма. В первом разделе он под-
вергает ревизии понятие цены производства, развитое Марксом
в третьем томе «Капитала». Это понятие Маркс связывает с по-
нятием средней прибыли. Но таковой на деле, утверждает Ворон-
цов, не существует. Это не более чем статистическая выкладка.
Поэтому «закон равенства прибыли» в принципе несостоятелен.
Это возражение, как свидетельствует опыт, не лишено оснований:
разные капиталисты, действительно, получают разную прибыль.
Характеризуя Маркса, Воронцов отмечает, что он, с одной
стороны, ученый-экономист, а с другой - публицист, партийный
человек, революционер. И то и другое далеко не согласуются друг
с другом. «Публицист должен давать разъяснения по всем вопро-
сам, волнующим общество, независимо от того, допускают ли они
в данный момент научное решение или нет»105. Эта двойствен-
ность жизненной позиции Маркса получила свое отражение и в
том, как относятся к нему ученые и политически ангажированные
лица. «Ему поклоняются отщепенцы буржуазии и представители
пролетариата, но боятся его учения патентованные ученые»106.
Идея Маркса о первостепенной роли экономики в развитии
общества бесспорно плодотворна. Но его слепые поклонники
восприняли эту идею за «формулирование универсального закона
в том виде, в каком ее исповедуют российские марксисты и социал-демократы,
Воронцов клеймил как «ново-буржуазную». Он пишет: «Первоначальной ячей-
кой, где зародилась ново-буржуазная идея, был так называемый социал-демок-
ратизм. Читатель, может быть, удивится, что злейший враг буржуазии в Герма-
нии обратился в ее союзника в России» (там же, с. 118). Продолжая этот вывод,
Воронцов пишет: «...появляются лица, проповедующие для России заменить
свою настоящую организацию капиталистической и в то же время считающие
себя социал-демократами» (там же, с. 120). Воронцов не понимает того, что рос-
сийские марксисты противопоставляют капиталистический способ производс-
тва феодальной или полуфеодальной системе производственных отношений,
а отнюдь не «народному производству», за которое горой стоят народники, не
замечая того, что и оно постепенно становится капиталистическим.
105 Воронцов В.П. (В.В.) Очерки теоретической экономии. СПб., 1895.
С. 209.
106 Там же. С. 213.
328
экономической эволюции общества»107. Это, полагает Воронцов,
чрезмерное преувеличение, граничащее с недомыслием.
Маркс, утверждает Воронцов, слишком категоричен в своих
суждениях о судьбах капитализма и будущем человечества. Такая
прямолинейность не может быть оправдана.
Воронцов полемизирует с Николаем-оном (Н.Ф. Даниельсо-
ном), который, считая себя марксистом и в некоторых отношениях
действительно являясь таковым, вместе с тем является также на-
родником, т.е. пытается примирить народничество с марксизмом.
Воронцов справедливо указывает на то, что такая задача в прин-
ципе неразрешима и, сверх того, представляет собой несомненно
ложную теоретическую постановку вопроса. Воронцов отмечает,
что Николай-он «слишком последовательно проводил теорию ка-
питализма и тем дал ей ненадлежащее распространение или, что
то же, неправильное толкование»108. По Даниельсону выходит, что
капитализм овладевает сельским хозяйством. Но он же вступает в
противоречие с самим собой, когда заявляет: «...капиталистиче-
ская форма производства и обращения перестала соответствовать
самым насущным народно-хозяйственным потребностям»109.
От критики марксизма, признаваемого научным, Воронцов
переходит к критике «марксизма буржуазного». Главными пред-
ставителями последнего он считает прежде всего... социал-де-
мократов, поскольку они, по его мнению, вполне примиряются
с капиталистическим строем и стремятся осуществить свои цели
в рамках последнего. Дело в том, поясняет он, что в Германии
и других европейских странах социалистических убеждений
придерживается главным образом интеллигенция, в то время
как рабочий класс меньше всего думает о социалистическом
будущем, его волнуют насущные потребности настоящего. Это
обстоятельство и придает де социал-демократическому социализ-
му его буржуазный характер. Поэтому-то «...научный социализм
примирил теоретическую революционность идеи с практической
обязательностью для каждого быть верноподданным существую-
щего государства»110.
О «буржуазном марксизме» в России Воронцов говорит весьма
скупо. Распространение марксизма в России представляется ему
неестественным явлением, поскольку в ней «пролетариат тонет в
массе крестьянства»111. Он походя возражает П. Струве, ссылаясь
107 Там же. С. 216.
108 Там же. С. 216.
109 Там же. С. 238.
110 Там же. С. 252.
111 Там же. С. 256.
329
на письмо Маркса в «Отечественные записки», из которого сле-
дует, что Маркс возражал против фатального пути развития для
всех стран и народов.
Третья часть книги - «Теория буржуазного марксизма» по-
священа критике А.И. Скворцова, автора книги «Экономические
причины голодовок в России». Скворцов считал себя марксистом,
во всяком случае разделял ряд положений этой теории. Он, в
частности, утверждал, что натуральное крестьянское хозяйство,
которое склонны превозносить, правда не без оговорок, народ-
ники, совершенно нерационально; лишь товарное сельскохозяй-
ственное производство носит рациональный характер. Возражая
Николаю-ону, пытавшемуся обосновать положение о «тлетворно-
сти влияния капитализма», Скворцов доказывал, что на данной
ступени исторического развития человечества существование
капитализма, безусловно, является прогрессивным, а разрушение
устоев, за которое держатся народники вслед за славянофилами,
неизбежно. При этом Скворцов ссылался на развитые капитали-
стические страны, где нет голодовок. Превозносимую народни-
ками общину Скворцов называл системой «равнения с приведе-
нием всех к нищенству»112. Понятно поэтому, почему Воронцов
именовал Скворцова буржуазным марксистом.
Общий вывод, к которому приходит Воронцов в этой книге,
формулируется уже во второй ее части: «...при современном
уровне развития социальных знаний, именем науки нельзя пред-
писывать какой-либо стране пути, которыми предстоит ей идти в
ближайшем будущем, и формы жизни, которым она обязательно
должна подчиниться, нельзя дать готовую формулу ее сущест-
вования в настоящем и будущем, которую надлежало бы только
принять к сведению и руководству...»113. Это, конечно, правиль-
ный вывод, относящийся не только к марксизму, но и к любой
научной попытке предвидеть будущее человечества. Правда, ос-
112 См. там же. С. 303.
113 Воронцов В.П. Наши разногласия. С. 272. Другой общий вывод, который
формулируется уже в первой части рассматриваемой книги, гласит: «Странная
судьба постигла экономические идеи Маркса. Мало можно назвать мыслителей,
имеющих столько горячих поклонников, как названный ученый, и вместе с тем
трудно себе представить поклонение более бесплодное» (там же, с. 208). Это
заключение - яркий пример недальновидности народника. Учение Маркса ока-
зало громадное влияние не только на развитие рабочего движения и даже раз-
витие буржуазной общественной мысли, но и на развитие самого буржуазного
общества, которое постепенно начало перестраиваться, так как его политичес-
кие руководители все более и более осознавали, что без такой перестройки в ин-
тересах рабочего класса (и всех трудящихся вообще), его неизбежно постигнет
катастрофа. Едва ли какое-либо другое учение в истории человечества оказыва-
ло столь мощное влияние на общественное развитие.
330
новоположники марксизма были уверены в том, что социалисти-
ческое переустройство буржуазного общества дело ближайшего
будущего, как об этом говорится не только в «Манифесте Ком-
мунистической партии», произведении раннего марксизма, но и
в «Анти-Дюринге» Энгельса, так же как в его выступлениях по-
следних лет жизни. Как большинство революционеров, они были
преисполнены надежды, что великая гуманистическая задача, ре-
шение которой они обосновывали, будет выполнена организован-
ным пролетариатом еще при их жизни. Однако их предвидения
будущего якобы бестоварного, безденежного общества, в котором
отомрет государство, исчезнут классовые и национальные разли-
чия, конечно, были пророчествами, не более.
Продолжая критику учения Маркса в своей уже называвшейся
выше монографии «Наши разногласия», Воронцов признает, что
возникновение фабрик и иного, не сельскохозяйственного про-
изводства не обязательно является социальным злом. Напротив,
оно может приносить значительную пользу, повышать народное
благосостояние, но лишь в том случае, если оно не покушается на
основное, «народное производство», а служит его дополнением.
Именно «народное», т.е. сельское хозяйство, является, по убеж-
дению экономиста-народника, той первостепенной важности об-
ластью трудовой деятельности, которая вопреки учению Маркса
противостоит нашествию капитализма. Оговариваясь, что «мы не
имеем намерения отрицать научное значение этой теории», Во-
ронцов тут же замечает, что она «предлагается читателю в такой
формулировке, как будто бы мир представляет из себя или ста-
нет представлять в ближайшем будущем одну сплошную фабрику
или как будто бы отношения, характерные для промышленно-ка-
питалистического строя, распространились и на сферу сельско-
хозяйственной деятельности. А между тем, указанная теория да-
леко не охватывает земледельческой промышленности и потому
она не может быть без существенных дополнений прилагаема к
какой-либо стране, чем более последняя имеет земледельческий
характер»114.
Продолжая критическое рассмотрение марксизма, Воронцов
констатирует, что «за последние 30 лет социальная эволюция обна-
ружила много такого, что Марксом предвидено не было, хотя уже
и чувствовалось, судя по крайней мере, потому что он все откла-
дывал и откладывал окончание своего известного труда, задачей
которого было построение законченной теории капитализма»115.
Чего же не предвидел Маркс? Во-первых, способности мелких
114 Там же. С. 128.
115 Там же. С. 148.
331
производителей успешно противостоять крупному капиталу.
Это в первую очередь относится к сельскохозяйственному про-
изводству: «...земледельческая промышленность продолжает
оставаться наполовину в руках мелких производителей, и усло-
вия новейшего времени, как мы видели выше, пожалуй, менее
благоприятны для капиталистической, хотя бы и крупной формы
производства, нежели для народной, хотя бы и мелкой»116.
В этом утверждении истина перемешана с заблуждением. Ос-
новоположники марксизма действительно не предвидели того,
что мелкое крестьянское хозяйство во многих капиталистических
странах оказалось вполне устойчивым, не только сохранилось,
но в известной мере развивалось, оснащалось более современной
техникой и технологией и т.д. Но Воронцов, конечно, заблуждал-
ся - типично народническое заблуждение - полагая, что мелкое
крестьянское хозяйство обладает преимуществом по сравнению с
крупным, капиталистическим. И все же он был достаточно про-
ницательным исследователем, дабы увидеть, что развитие ка-
питализма не только не подтверждает упований марксизма, но
напротив, вступает с ними в противоречие. Отмечая возрастание
мощи капитала в буржуазном обществе, Воронцов подчеркивает,
что этот процесс вовсе не сопровождается возрастанием револю-
ционности рабочего класса. Совсем наоборот: «...в современных
обществах наблюдается тенденция к внутреннему ослаблению
пролетариата как революционной силы, тенденция превраще-
ния революционного пролетариата в эволюционный»117. Кстати
сказать, эту же тенденцию отмечал и Энгельс, правда, лишь в
отношении Англии и США. Но Англия была наиболее развитой
капиталистической страной, указывающей менее развитым капи-
талистическим странам их не столь уж отдаленное будущее.
116 Там же. С. 149. Воронцов справедливо отмечает, что появление на ис-
торической арене акционерных предприятий приводит к образованию массы
акционеров, в том числе и мелких, являющихся лицами, работающими по най-
му, вследствие чего социальная основа капитализма расширяется и укрепляет-
ся. «Крупные промышленные предприятия все больше начинают вестись при
помощи акционерных компаний, путем привлечения к делу мелких капиталов
(выпуском акций и облигаций); вследствие такового обстоятельства число лиц,
заинтересованных в сохранении существующего строя, возрастает и осаждае-
мая пролетариатом крепость защищается уже не мелкой кучкой предводителей
без солдат, а довольно значительной и постоянно растущей армией» (там же,
с. 150). Воронцову, как видим, нельзя отказать в понимании некоторых тенден-
ций развития капитализма. Будучи, по-народнически, противником капитализма,
угрожающего самому существованию дорогого ему «народного производства»,
он, тем не менее, правильно констатирует те особенности капиталистического
способа производства, которые все более упрочивают его социальную основу.
117 Там же. С. 150.
332
Воронцов, как и некоторые социал-демократы (к примеру,
К. Каутский), отмечает, что революционные выступления проле-
тариев происходили гораздо чаще в период раннего, мануфактур-
ного капитализма, а затем, в особенности через некоторое время
после промышленной революции в Англии, стали все более редким
событием. Следовательно, классовая борьба между трудом и капи-
талом отнюдь не обостряется в ходе капиталистического прогрес-
са; она «начинает терять свой боевой характер, характер вражды,
и отношения между капиталистами и рабочими понемногу обра-
щаются в договорные отношения союзников, устанавливающих
участие каждой стороны в предприятии на основании тщательной
оценки всех обстоятельств данного дела»118. Это утверждение на-
поминает высказывания немецких катедер-социалистов, а также
в некоторой степени предвосхищает «ревизионизм» Бернштейна,
хотя последний, пожалуй, не отваживался на столь резкие форму-
лировки. Впрочем, Ленин, утверждавший в работе «Что делать»,
что рабочий класс не способен своими собственными силами (т.е.
без помощи социал-демократии) подняться выше тред-юнио-
нистского (профсоюзного) сознания и самосознания, в силу чего
революционные социалистические идеи должны быть внесены в
него извне, в сущности, как бы соглашался с Воронцовым, ко-
торый запросто фиксировал факт: в западноевропейских странах
«среди рабочего класса в последнее время явно обнаружилась
тенденция примирительная по отношению к существующему
строю, в котором он обрел, наконец, точку опоры, коей лишен был
ранее»119.
В этих высказываниях маститый народник в известной сте-
пени пересматривает ходячее народническое представление о
капитализме и, в особенности, о пролетариате, который уже не
представляется ему обездоленным, все более нищающим люм-
пен-классом. Это изменение народнических воззрений наиболее
наглядно выступает в уже цитировавшейся выше работе «От се-
мидесятых годов к девятисотым». Одна из глав этой брошюры
имеет заголовок: «Кризис идей семидесятых годов». В ней он
цитирует патетическое заявление Михайловского, относящееся к
1876 г.: «Вся программа настоящего времени, все его стремления,
желания и цели, все их profession de foi может быть исчерпана
двумя словами: русский народ». И далее: «Да, что скрывать, я вы-
ражал желание потонуть в сермяжной массе народа; но заметьте,
со светом истины и идеями в руках, я выражал мысль, что так был
118 Там же. С. 152.
119 Там же. С. 153.
333
бы уплачен долг народу»120. С тех пор, меланхолически констати-
рует Воронцов, интерес к мужику упал. Южаков даже отказался
от термина «народничество». Да и тот же Михайловский на деле
поступает подобным же образом. Народничество атакуется марк-
систами, которые теснят его, дискредитируют его возвышенные
идеи. Марксисты, подчеркивает Воронцов, не видят того, что
народничество выражает интересы массы народа: «...такое анти-
материалистическое и анти-историческое отношение к предмету
проявляется с особой силой у г. Бельтова»121.
Воронцов не случайно называет Бельтова (Плеханова), ко-
торый еще в 1896 г. опубликовал под псевдонимом А. Волгин
брошюру, содержащую критику монографии Воронцова «Наши
направления» и некоторых других его работ. В этой брошюре он
вполне в духе «Манифеста Коммунистической партии» настаива-
ет на том, что кризисы перепроизводства свидетельствуют о том,
что крах капиталистической системы - вполне зримая историче-
ская перспектива. Развитые капитализмом «колоссальные произ-
водительные силы... все энергичнее и энергичнее сталкиваются
теперь со свойственными ему общественными отношениями
производителей. В течение довольно долгого времени столкнове-
ние это выражалось в периодических промышленных кризисах,
теперь оно начинает сказываться хроническим переполнением
рынка, против которого бессильна как дешевая мудрость вульгар-
ных экономистов, так и добрая воля наученных горьким опытом
предпринимателей»122.
С этих позиций, позиций ортодоксального марксизма, кото-
рые уже начали пересматриваться в статьях Бернштейна, Пле-
ханов обвиняет Воронцова в том, что он, признавая наличие в
120 Воронцов В.П. От семидесятых годов к девятисотым. С. 89. Указывая на
то, что народническим идеалам противопоставляются марксистские революци-
онные идеи, Воронцов замечает: «...формула: социальная революция, осуще-
ствляемая народом - теряла престиж в широком ее толковании деятелями семи-
десятых годов - она возрождалась в умах русской интеллигенции в виде учения,
провозглашающего задачу осуществления социализма пролетариатом» (там
же, с. 114). Воронцов оспаривает правомерность этой революционной задачи.
Марксисты, полагает он, не понимают того, что в России важнейшим является
не рабочий, а крестьянский, аграрный вопрос. «Материальное благосостоя-
ние огромного большинства крестьян не может быть обеспечено их личными
усилиями. Крестьяне поэтому не удовлетворятся существующими буржуазны-
ми порядками и не могут не стремиться к широким социальным реформам»
(с. 171). Этот вывод делается на основе анализа российской революции 1905—
1906 гг.
121 Там же. С. 157.
122 Волгин А. Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В.В.).
СПб., 1896. С. 64.
334
России капитализма, тем не менее утверждает, что можно вос-
препятствовать его дальнейшему развитию, нисколько не препят-
ствуя развитию обрабатывающей промышленности. Заблуждения
Воронцова очевидны; Плеханов справедливо указывает на эти
заблуждения, но он почти не касается критических замечаний
последнего в адрес марксизма, в частности, его справедливого
положения, что крестьянское хозяйство, вопреки утверждениям
основоположников марксизма, оказывается способным сохра-
нить свое существование и в условиях капитализма. Более того:
крестьянин, которого многие изображают как «образец рутины и
консерватизма», в действительности совершенствует свои орудия
производства и систему обработки земли в целом. Соха посте-
пенно заменяется плугом, получают распространение молотилки,
налаживается семеноводство, все более часто применяются раз-
нообразные удобрения и т.д. Это значит, что «современная жизнь
представляет не только примеры стремления крестьян позаимст-
вовать со стороны улучшения, польза которых доказана с очевид-
ностью, но и несомненные признаки активного участия крестьян
в сельскохозяйственном прогрессе...»123. При этом, подчеркивает
Воронцов, «...общинная форма землевладения допускает при-
менение даже весьма интенсивных систем хозяйства»124. Общий
вывод, к которому приходит Воронцов: крестьянин обнаруживает
гораздо больше способностей к улучшению своего хозяйства, чем
крупный землевладелец, в особенности помещик.
Плеханов подвергает критике заявление Воронцова о том, что
понятие цены производства, введенное Марксом в третьем томе
«Капитала», безусловно несовместимо с тем понятием стоимос-
ти, которое обосновывается в первом томе этого труда. Однако,
указывая на это обстоятельство, Плеханов не входит в сколько-
нибудь основательное рассмотрение вопроса, которое, безуслов-
но, необходимо, хотя бы потому, что образование средней нормы
прибыли как составной части цены производства предполагает
более или менее свободный переход постоянного капитала из
одной отрасли в другую, более выгодную, что по мере развития
капитализма и вследствие изменения органической структуры
капитала (возрастание постоянного капитала, воплощенного в
средствах производства) становится все более и более затрудни-
тельным. Поэтому средняя прибыль оказывается лишь статисти-
чески средней, а в реальном капиталистическом производстве она
123 Воронцов В.П. Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве. СПб.,
1892. С. 61.
124 Там же. С. 160
335
представляет собой не правило, а исключение, что делает весьма
проблематичным марксово понятие цены производства.
Плеханов критикует утверждение Воронцова о независи-
мом от каких бы то ни было социальных условий стремлении
российского крестьянства сохранить общину. Это стремление,
справедливо указывает он, особенно характерно лишь для мало-
земельных крестьян. Оно, следовательно, вовсе не независимо от
социальных, исторических условий. «Мысли, чувства, привычки
и склонности людей создаются условиями их жизни. Выросший в
общине крестьянин, естественно, привыкает к ней и стоит за нее
даже там, где он от этого ничего не выигрывает, а, пожалуй, даже
и теряет»125.
Любопытно отметить, что стремление сохранить общину, убе-
речь ее от разложения было присуще не одним только народни-
кам. Плеханов ссылается на Шульце-Геверница, немецкого кате-
дер-социалиста, изучавшего положение дел в России. Эта ссылка
тем более примечательна, что буквально через несколько лет он,
как и другие ортодоксальные марксисты - критики бернштейнов-
ского «ревизионизма», обвиняли маститого социал-демократа в
том, что он, пересматривая ряд весьма важных положений осно-
воположников марксизма, опирается на исследования буржуаз-
ных профессоров, в частности, на Шульце-Геверница. При этом,
конечно, умалчивалось о том, что Маркс и Энгельс в процессе
создания своей исторической, экономической и философской
теории позитивно критически осмысливали учения своих вы-
дающихся буржуазных предшественников. Маркс считал своим
долгом подчеркивать, что он является учеником Гегеля и продол-
жателем экономических теорий А. Смита и Д. Рикардо.
Плеханов пишет: «По замечанию г. Шульце-Геверница - не-
мецкого профессора, знающего русский язык и, во время своего
125 Волгин А. Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова. С. 96.
Плеханов пишет: «Но как бы ни было ограниченно наше знание судеб русского
землевладения, уже теперь совершенно несомненно то обстоятельство, что сов-
ременная наша община с переделами вовсе не есть тот остаток первобытного
коммунизма, за который еще недавно принимали ее многие русские и запад-
ноевропейские писатели» (там же, с. 101). Далее Плеханов подвергает крити-
ке идиллические народнические представления об общине, которые все еще
разделяются Воронцовым, несмотря на его признание того, что народничество
70-х годов устарело. В рамках общины, указывает Плеханов, вполне обнару-
жилась противоположность экономических интересов. «Солидарность уступает
место ожесточенному соперничеству, община становится орудием эксплуа-
тации бедных крестьян зажиточными и богатеями» (там же, с. 134). Все это,
конечно, правильно, но не вносит ничего нового в критический анализ народ-
ничества, который еще до этой книги Плеханова был проведен Струве, Туган-
Барановским и другими «легальными марксистами».
336
пребывания в России, хорошо ознакомившегося с нашими про-
мышленными кругами, - у нас “никто не защищает с такой го-
рячностью как промышленники, учения о том, что сельская об-
щина, оплот против возникновения пролетариата, есть важная и
драгоценнейшая особенность России”»126. Это свидетельствует о
том, что молодые российские капиталисты весьма побаивались
неконтролируемого, не поддающегося предвидению процесса
пролетаризации крестьянства и разрастания пресловутой «язвы
пролетариатства» (это выражение было на устах почти всех либе-
ральных писателей этого времени).
Плеханов в отличие от Ленина и его сторонников положи-
тельно оценивает стремление российских пролетариев создавать
производительные товарищества (начиная от простейших вроде
артелей) и потребительские кооперативы. Экономическое сопро-
тивление рабочего класса произволу хозяев-капиталистов, эконо-
мическую классовую борьбу, не преследующую далеко идущих
целей (вроде захвата государственной власти, о чем постоянно
говорил и писал Ленин, считая лишь такое стремление дейс-
твительной классовой борьбой) Плеханов рассматривал как, в
сущности, политическую борьбу, полностью соглашаясь с соот-
ветствующим тезисом «Манифеста Коммунистической партии».
Поэтому он ссылается на опыт экономической борьбы пролетари-
ев в Германии, несмотря на то что ее зачастую возглавляли отнюдь
не марксисты, а либеральные политики, стремившиеся смягчить
противоположность интересов труда и капитала. «В Германии, -
отмечает Плеханов, - производительные товарищества особенно
распространены были между саксонскими ткачами: в Россгайме,
Гроссюгайме, Максниге, Каменце и т.д. Саганские суконщики
уже в 1810 г. положили основание своему, впоследствии сильно
развившемуся, производительному товариществу. Пропаганда
Шульце-Демича дала, как известно, новый сильный толчок этому
делу, которое, разумеется, не разрешило и не разрешит “социаль-
ного вопроса”, но во всяком случае ясно показало, что для разви-
тия кооперативных стремлений экономический прогресс гораздо
важнее “спасительной неподвижности” русских славянофилов и
народников»127.
126 Там же. С. 180.
127 Там же. С. 180. Плеханов, заключая свою книжку, образно сравнивает
Воронцова с Дон-Кихотом, противопоставляя ему его сподвижника, ставшего
буржуазным предпринимателем: «Дон-Кихот говорил: я поборю капитализм.
Санчо прибавляет: а пока что, я капитал приобрету и невинность соблюду» (там
же, с. 280). К этому можно лишь добавить, что Воронцов уже в начале XX века
стал фактически сторонником капитализма, который он, правда, понимал лишь
337
Критика Плехановым концепций Воронцова - непосредствен-
ное продолжение его более ранних работ - «Социализм и поли-
тическая борьба» (1883) и «Наши разногласия» (1885). Но она, к
сожалению, не выявляет новых тенденций в развитии народни-
чества, тенденций перерастания этого движения в партию социа-
листов-революционеров, одним из приверженцев которой и стал
народник Воронцов наряду с В. Черновым, лидером этой партии,
который в начале своей политической биографии также разделял
народнические идеи и идеалы.
В 1917 г. после победы Февральской революции и низвержения
самодержавия Воронцов выступил с рядом популярных брошюр,
разъяснявших народническо-эсеровскую программу. «Теперь, -
писал он, - когда русской революцией на очередь поставлено
такое радикальное преобразование, как упразднение крупной, а
может быть, и всей частной собственности... естественно возни-
кает мысль о том, чтобы это преобразование было произведено в
пользу не одного класса, а всего населения страны»128.
Земля в отличие от фабрики или завода - «бесплатный дар че-
ловеку природой» или, как выразился крестьянский депутат пер-
вой Государственной Думы, «земля - божья, и всякий трудящийся
имеет на нее право». Помещичье землевладение должно быть и
будет упразднено, как только соберется Учредительное собрание.
Вопрос, однако, состоит в том, целесообразно ли, с экономиче-
ской точки зрения, разделить помещичью землю между кресть-
янами. «Передача крупно-владельческих земель в пользование
мелких хозяев имеет и другие слабые стороны»129. Как видим,
Воронцов теперь отказывается от своих прежних представлений
о преимуществах мелкого крестьянского хозяйства над крупным.
Он теперь утверждает, что общественная, коллективная эксплуа-
тация земельной площади предпочтительнее ее раздела на мелкие
участки. Целесообразно, следовательно, превратить помещичьи
имения в «общественное производство» (Воронцов почему-то не
говорит о кооперативном производстве, по-видимому, ожидая
решения Учредительного собрания). Но он убежден в том, что
«общественное производство», установленное в сельском хозяй-
стве, постепенно станет также промышленным, т.е. не только
земледельческим. «В дальнейшем можно ожидать распростране-
ние общественной организации и сельско-хозяйственного центра
как развитие обрабатывающей и всякой иной промышленности, закрывая глаза
на связанные с этим процессом социальные последствия.
128 В.В. {В.П. Воронцов). Национализация земли и общественная организа-
ция сельского хозяйства. Пг., 1917. С. 3.
129 Там же. С. 8.
338
на обрабатывающую промышленность - сначала в области пере-
работки сырых продуктов самого хозяйства, а затем и в других
производствах»130. Это преобразование народник называет со-
циализацией.
В другой брошюре Воронцов торжественно заявляет:
«...управление государством перешло ко всему народу»131. Это -
великое социальное достижение, предотвращающее дальнейшее
развитие капитализма, которому всячески способствовало само-
державие. Капитализм не только несправедливый общественный
строй; он оказался и экономически несостоятельным, как это на-
глядно доказывают постоянно повторяющиеся кризисы перепро-
изводства, которые вполне сочетаются в условиях капитализма
с недопотреблением трудящихся и даже с прогрессирующей ни-
щетой. Единственно правильный путь - социализация производс-
тва. «Когда будет уничтожена крупная земельная собственность и
крестьянин будет получать нужную ему землю от государства, он
освободится от какой-либо зависимости от частных лиц в отно-
шении важнейшего средства его труда»132. Последняя глава этой
брошюры называется: «Общественное земледельческое произ-
водство». Понятие общественного производства, по-видимому,
сознательно не раскрывается, не конкретизируется Воронцовым.
Еще одна брошюра, стилистика которой напоминает прокла-
мацию, называется броско: «Земля - для всего народа». Читателю
объясняют: когда Земля была слабо заселена, ее хватало всем. Но
затем в ходе истории человечества появилось малоземелье, при-
чиной которого было, однако, не умножение населения, а захват
земли некоторыми людьми. Таким образом, земля стала частной
собственностью, причем в руках немногих оказалось много зем-
ли, несмотря на то что они ее не обрабатывали, а земледельцам,
во всяком случае, большинству из них земли не хватало. «Исто-
рия человеческого рода приняла такое направление, что все, что
по здравому смыслу недопустимо, получило, тем не менее, осу-
ществление. Огромные площади земли во всех странах попали в
одни руки»133. Несправедливость положения когда одни владеют
землей, а другие возделывают ее и сверх того уплачивают собс-
твенникам земли арендную плату, очевидна. И простой народ
всегда считал, что земля в отличие от фабрики или завода явля-
ется божьим даром человеку. И «если подумать хорошенько, то с
130 Там же. С. 14.
131 В. Воронцов (В.В.) Социальное преобразование России. Петроград,
1917. С. 4.
132 Там же. С. 45.
133 Воронцов В.П. Земля-для всего народа. Петроград, 1917. С. 14.
339
этой мыслью связана и мысль о том, что земля не должна при-
сваиваться в частную собственность, и что одного человека нель-
зя заставлять работать на другого»134.
Царь Александр II упразднил крепостное право, но настоящей
свободы крестьяне не получили, так как пастбища, леса и другие
угодья остались собственностью помещиков. Крестьяне снова
попали в кабалу, на этот раз экономическую. Революция, которая
смела царскую власть, уничтожила тем самым силу, поддержи-
вавшую помещиков. Учредительное собрание должно возвратить
землю - наследие матери-природы ее детям, крестьянам. Они же
должны понять, что земля дана им не только для обеспечения их
существования, но и для служения обществу, в котором отныне
крестьянин - полноправный гражданин. А это обязывает его тру-
диться не только для себя, но и для всей страны, для всего народа.
Его личный интерес и интересы общества должны находиться в
гармоническом единстве* *.
Н.Ф. Даниельсон (1844-1918)
Последней крупной фигурой в народническом движении яв-
ляется Н.Ф. Даниельсон (псевдоним - Николай-он). Он отлича-
ется от своих соратников, так как сочетает в своих воззрениях
народническое мировоззрение с марксизмом. Он - убежденный
марксист, постоянно переписывавшийся с Марксом и Энгельсом,
посещавший неоднократно Маркса и, действительно, стремив-
шийся усвоить его учение, нисколько не сознавая того, что оно
принципиально несовместимо с народническим мировоззрением.
Даниельсон, следуя примеру Энгельса, сравнивал марксов «Ка-
питал» с трудом Дарвина «Происхождение видов», считая, что и
то и другое произведение знаменуют эпоху в своей области. Есте-
ственно, что он расходился поэтому как с Михайловским, так и с
Воронцовым в оценке марксизма. Последние, как было показано
154 Там же. С. 16.
* «Примирение этих двух прав, двух требований, двух интересов - инте-
ресов класса землевладельцев и интересов всего народа путем организации об-
щественного хозяйства на всем протяжении необъятной России произойдет не
скоро, но можно сейчас же примирить интересы трудящихся и интересы всего
народа относительно благоустроенных помещичьих хозяйств и сейчас же пере-
дать их в общественное хозяйствование» (там же, с. 59). Настаивание Воронцо-
ва на необходимости «общественного хозяйствования» показывает, что он, по
существу, уже простился с любимой своей идеей относительно превосходства
мелкого крестьянского хозяйства над крупным. Иное дело, что крупное сельско-
хозяйственное предприятие он понимает, конечно, не как капиталистическое,
а как «народное производство». Эта точка зрения Воронцова, в отличие от его
прежних воззрений, не заключает в себе ничего «ревизионистского».
340
выше, упорно отстаивали мнение, что марксизм - не более чем
одна из научных гипотез, которая еще не подтверждена после-
дователями его основоположников. Более того: они выступали
против ряда утверждений Маркса и Энгельса, считая эти утвер-
ждения необоснованными в их учении. Даниельсон не вступал
в дискуссию со своими единомышленниками-народниками, что
не мешало ему с должной настойчивостью отстаивать свои марк-
систские (по его убеждению) воззрения. Биограф Даниельсона
Ц.И. Грин заключает свою книгу следующим образом: «Итогом
всей его жизни стал перевод и издание на русском языке “Капи-
тала” К. Маркса, начатое в конце 60-х гг. по инициативе Даниель-
сона как коллективное дело кружка революционно настроенной
молодежи...»135.
Главной исследовательской работой Николая-она были
«Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства».
В ней автор признает, что Россия встала на путь капиталисти-
ческого развития («капитализации», по его выражению), но этот
путь не сулит ей ничего хорошего. Как и основоположники мар-
ксизма, Даниельсон убежден в том, что эпоха капитализма, не
только западноевропейского, но и российского приближается к
своему неизбежному катастрофическому краху. «Когда произво-
дительные силы общества начинают перерастать хозяйственную
его организацию, то последняя также должна измениться, и если
такому изменению встретятся на пути какие-нибудь препятствия,
то они приходят с нею в столкновение и рано или поздно преодо-
левают ее, преобразуют и перестраивают сообразно вновь слага-
ющимся формам»136.
Приведенное положение, напоминающее известный тезис
«Манифеста Коммунистической партии», Даниельсон относит и
к российскому, едва только вставшему на ноги капитализму. Крах
российского капитализма объясняется, с одной стороны, обнища-
нием массы трудящихся и, следовательно, падением платежеспо-
собного спроса, а с другой стороны, невозможностью для россий-
ского капитализма обрести внешние рынки сбыта, которые уже
захвачены более развитыми капиталистическими странами. «Вы-
ступив на капиталистическую арену после других капиталисти-
ческих наций, когда значительное большинство рынков было уже
захвачено раньше нас, когда производительность труда наших со-
перников далеко опередила нашу собственную, когда с каждым
годом развивающаяся производительность труда далеко опере-
135 Грин Ц.И. Переводчик и издатель «Капитала». М., 1985. С. 215.
136 Николай-он. Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства.
СПб., 1893. С. 303.
341
жала развитие внешних рынков, - мы были вынуждены доволь-
ствоваться своим внутренним рынком»137. А этот рынок, как уже
указывалось выше, с каждым годом становится все более ограни-
ченным, так как капитализм разоряет массы, которым становят-
ся все менее и менее доступны производимые ими товары. Дело
не только в том, что капитализм пролетаризирует немалую часть
крестьянского населения; он также губит кустарные промыслы,
которые не могут выдержать конкуренции с фабричным произ-
водством. Еще более ухудшает положение технический прогресс,
повышающий производительность труда и тем самым сокращаю-
щий количество необходимых для производства пролетариев. По
словам Даниельсона, «капиталистическое хозяйство освободило
слишком значительное число лиц, рабочая сила которых пропада-
ет даром для общества»138. Доля наемного труда в произведенных
товарах все более и более сокращается. Эти рассуждения нередко
встречались у марксистов конца XIX - начала XX столетия. Их
разделяла, например, Р. Люксембург, о чем будет речь в соответ-
ствующих главах этой книги. Однако марксистского, строго го-
воря, в этих рассуждениях очень мало, хотя бы уже потому, что
они противоречат теории реализации, разработанной Марксом,
согласно которой капитализм не только создает, но и расширяет
внутренний рынок не столько за счет увеличения производства
предметов народного потребления, сколько за счет производства
и сбыта средств производства, которые, разумеется, покупаются
самими же капиталистами.
137 Там же. С. 323.
138 Там же. С. 328. В дополнение к приведенному положению Даниельсон
утверждает: «...условия работы на фабриках и заводах... оказывают разруши-
тельное влияние и на физическое развитие всего населения». Отсюда следует,
что «логика формы производства, основанной на владении производителем
средствами производства, и покровительство развитию капитализма... ничего
кроме вреда не приносит и государству» (там же, с. 338). И далее снова подчер-
кивается: «...пределы развития капитализма ставятся возрастающей бедностью,
обусловленною его же собственным развитием, возрастающим числом рабочих
совсем не занятых и не могущих быть занятыми капиталом...» (там же, с. 341).
Однако капиталисты, идя навстречу своей гибели, все более расширяют про-
изводство: «Фабрики и заводы работают вовсю. Прибыль достигает чудовищ-
ных размеров. Промышленность и торговля процветают. Но процветание это в
общехозяйственном смысле только кажущееся» (315). Последнее утверждение
народника-марксиста ясно свидетельствует о том, что в его теоретических пос-
троениях концы не сходятся с концами. Как может возрастать производство, а
вслед за ним и прибыль (и притом в чудовищных размерах), если платежеспо-
собный спрос непрерывно сокращается, т.е. произведенные товары не находят
покупателей?
342
Предрекая крах капитализма в недалеком будущем, Даниельсон,
однако, далек от того, чтобы отказаться от развития промышлен-
ного производства, не соглашаясь, следовательно, с теми народни-
ками, которые, ничтоже сумняшеся, отождествляют капитализм и
промышленное производство. Промышленное производство в его
капиталистической форме, безусловно, должно быть упразднено,
но оно же должно получить значительное развитие как «народное
производство», которое обойдется без эксплуататоров-капитали-
стов. Он пишет: «...мы, находясь в семье европейских народов,
быстро развивающих промышленность труда, не можем доволь-
ствоваться ни той формой мелкого домашнего производства, ко-
торая нас удовлетворяла не далее трех-четырех десятилетий тому
назад и о поддержке которой мечтают многие, - ни тою, которая
ее сменила и которую искусственно насаждаем и которой покро-
вительствуем в ущерб благосостоянию всего населения. Русско-
му обществу предстоит решение великой задачи, крайне трудной,
но не невозможной - развить производительные силы населения
в такой форме, чтобы ими могли пользоваться не незначительное
меньшинство, а весь народ»'39. Необходимо, прежде всего, пола-
гает Даниельсон, преодолеть «отчуждение» между земледелием и
обрабатывающей промышленностью, отчуждение, порожденное,
по его мнению, капитализмом. Соединение земледелия с обраба-
тывающей промышленностью тем более необходимо, что оно -
«единственно остающийся источник существования, становится
в все большую и большую зависимость от стихийных условий»,
т.е. климата, погоды и т.п. По этим причинам «власть человека
над природою в этой области с каждым годом слабеет, вследствие
хищнического отношения к земле, лесу и пр.»139 140. Обрабатываю-
щая промышленность, поскольку она соединится с земледелием,
станет спасением крестьянского хозяйства от бедствий, порож-
даемых стихийными силами природы.
В какой же, разумеется, отличной от капиталистической, фор-
ме можно и должно соединить промышленное производство и
земледелие? Ответ на этот вопрос предуготовлен народнической
доктриной: крестьянская община - единственно верный путь.
И искренне считающий себя марксистом Даниельсон, немало сде-
лавший для ознакомления с основным трудом Маркса российской
интеллигенции, позабыв азы марксизма, возлагает свои надежды
на общину. «Научное земледелие и современную крупную про-
мышленность нам приходится привить к общине и, в то же время,
настолько видоизменить ее, чтобы она стала подходящим орудием
для организации крупной промышленности и для преобразования
139 Там же. С. 343.
140 Там же. С. 335.
343
ее из капиталистической в общественную»141. Хорошо, конечно,
что Николай-он неудовлетворен состоянием крестьянской общи-
ны, но его надежды на ее «видоизменение», обновление, конечно,
утопичны.
Предлагая сочетать обрабатывающую промышленность с
земледелием, он, несомненно, имеет в виду промышленную пе-
реработку продукции сельского хозяйства. Это в значительной
мере действительно возможно. Но промышленное производство
(и это не может быть ему неизвестно) не сводится к переработке
сельскохозяйственной продукции. Гораздо большую роль в этой
индустриальной сфере играет добыча и переработка многообраз-
ных ископаемых богатств земли, машиностроение, химическое
производство и т.д. Все эти отрасли промышленного производ-
ства невозможно привязать не только к крестьянской общине, но
и к сельскому хозяйству вообще.
Даниельсон, конечно, не является «ревизионистом», но по-
скольку он пытается применить марксизм для обоснования на-
роднической утопии, его воззрения, вопреки его собственным
убеждениям, оказываются разновидностью латентного «реви-
зионизма».
Подвожу итоги моей критической характеристике россий-
ского народничества. Энгельс в послесловии к своей работе
«О социальном вопросе в России» изобличает народнические ил-
люзии относительно возможности крестьянской общины освоить
промышленное производство, поскольку последнее развивается,
в основном, независимо от сельского хозяйства и нуждается для
своего развития в несравненно более широкой социально-эконо-
мической основе. Он пишет: «каким образом община может осво-
141 Там же. С. 344. Продолжая теоретическое обоснование возможности и
необходимости такого сочетания промышленности и земледелия, Даниельсон
предлагает: «...направить все усилия на объединение земледелия и обрабатыва-
ющей промышленности в руках непосредственных производителей, но объеди-
нения не на почве мелких, разрозненных производительных единиц, - что было
бы равносильно “увековечиванию всеобщей посредственности”, - а на почве
создания крупного общественного, обмирщенного производства, основанного
на свободном развитии общественных производительных сил, на приложении
науки и техники и имеющего в виду удовлетворение действительных потреб-
ностей и благосостояния всего населения» (там же, с. 346). Речь идет, конечно,
о «социализации» общественного производства. При этом, по-видимому, в пер-
вую очередь имеются в виду кооперативные производственные предприятия. Но
так как такого рода предприятия едва ли могут быть созданы в лоне крестьян-
ской общины, то понятие социализированного производства остается, так же
как у Воронцова, совершенно абстрактным, неопределенным и поэтому весьма
мало содержательным.
344
ить гигантские производительные силы капиталистического об-
щества в качестве общественной собственности и общественного
орудия, прежде чем само капиталистическое общество совершит
эту революцию? Каким образом может русская община показать
миру, как вести крупную промышленность на общественных на-
чалах, когда она разучилась уже обрабатывать на общественных
началах свои собственные земли?»142. Вопрос этот, разумеется,
носит риторический характер.
Г.В. Плеханов, который в начале своего интеллектуального
развития примыкал к народничеству, в дальнейшем основатель-
но критиковал народнические иллюзии. В работе «Социализм
и политическая борьба» он так характеризовал мировоззрение
народников: «Такая узкая и безнадежная философия русской ис-
тории должна была логически вести к тому поразительному вы-
воду, что экономическая отсталость России является важнейшим
союзником революции...»143. Особенно ценным в этой работе мне
представляется разграничение, проводимое между народниками
и народовольцами, поскольку это разграничение сплошь и рядом
выпускается из виду, когда речь идет о революционном (не говоря
уже о либеральном) народничестве. Плеханов же недвусмысленно
указывает на то, что народничество стояло в резком отрицательном
отношении ко всякой государственной идее; народовольцы рассчи-
тывали осуществить свои социально-реформаторские планы с по-
мощью государственной машины. Народничество открещивалось
от всякой «политики»; народовольцы видели в «демократическом
политическом перевороте» самое надежное «средство социаль-
ной реформы...словом, в действительности, “народовольство”
было полным и всесторонним отрицанием народничества...»144.
Эта оценка либерального народничества решительно расхо-
дится с той характеристикой Н.К. Михайловского, которую мы
142 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 445. Впрочем, если не прямо, то кос-
венно Энгельс все же отвечает на этот вопрос: «...исторически невозможно,
чтобы обществу, стоящему на более низкой ступени экономического развития,
предстояло разрешить задачи и конфликты, которые возникли и могли возник-
нуть лишь в обществе, стоящем на гораздо более высокой ступени развития...
Каждая данная экономическая формация должна решать свои собственные,
из нее самой возникающие задачи; браться за решение задач, стоящих перед
другой совершенно чуждой формацией, было бы абсолютной бессмыслицей.
И к русской общине это относится не в меньшей мере, чем к южнославянс-
кой задруге, к индийской родовой общине...» (там же, с. 445). Это послесловие
вместе с названной выше работой было издано на русском языке в 1894 г. в виде
брошюры «Фридрих Энгельс о России». Но ни Михайловский, ни Воронцов, ни
другие народники не откликнулись на эти замечания Энгельса.
143 Плеханов Г.В. Избр. филос. произведения. Т. 1. С. 63.
144 Там же. С. 66.
345
находим у В.И. Ленина в его статье «Народники о Н.К. Михайлов-
ском», опубликованной в 1914 г. После того как в 1894 г. Ленин
беспощадно разделался с этим выдающимся народником в рабо-
те «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-
демократов?», он существенно изменил свое отношение к нему.
В этой статье он уже заявляет: «Великой исторической заслугой
Михайловского в буржуазно-демократическом движении в пользу
освобождения России было то, что он горячо сочувствовал угне-
тенному положению крестьян, энергично боролся против всех и
всяких проявлений крепостнического гнета, отстаивал в легаль-
ной, открытой печати - хотя бы намеками сочувствие и уважение
к “подполью”, где действовали последовательные и решительные
демократы разночинцы, и даже сам помогал этому подполью»145.
Какая из этих оценок вернее? Я думаю, что обе верны и обе, по-
жалуй, несколько односторонни.
В опубликованной итальянскими марксистами и переведенной
на русский язык «Истории марксизма» особое внимание уделено
анализу отношения деятелей народнического движения к марк-
сизму. Это именно тот вопрос, который наиболее односторонне
и, главным образом, в отрицательном плане рассматривался и
Плехановым, и Лениным. В отличие от них А. Балицкий, автор
главы «Русский социализм и народничество» подчеркивает, что
народники «вовсе не были врагами марксизма». Марксов «Капи-
тал» произвел на них «столь глубокое впечатление, в особенно-
сти описание жестокостей, связанных с первоначальным накоп-
лением, что они решили любыми средствами воспрепятствовать
капиталистическому развитию России...»146. Естественно,
145 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 24. С. 333-334.
146 История марксизма. Том 2, выпуск 1. М., 1981. В.В. Зверев приводит в
своей цитировавшейся выше монографии взгляды на марксизм сравнительно
малоизвестных народников, что, на мой взгляд, особенно показательно. Так,
П.П. Червинский в опубликованной в 1875 г. статье «Типы народного хозяйства»
писал: «...за исключением движений, возбужденных религиозным фанатизмом,
едва ли найдется хоть одно крупное историческое событие, которое при ближай-
шем рассмотрении, по крайней мере на три четверти, не вызывалось экономиче-
скими пружинами» (см. цитируемую монографию, с. 163). Материалистическое
понимание истории не вызывает у Червинского принципиальных возражений,
что существенно отличает его от Михайловского.
Другой также малоизвестный народник И.И. Каблиц (псевдоним Юзов),
правда, считает марксизм лишь теорией западноевропейского капитализма.
В.В. Зверев пишет о нем: «Марксизм, как считал Каблиц, вырос на фактах за-
падноевропейской жизни и в силу этого мог применяться только для анализа
западного типа цивилизации» (там же, с. 179). В своей монографии «Интелли-
генция и народ в общественной жизни России» (СПб., 1886) Каблиц, обвиняя
марксизм в односторонности, утверждает: «если экономические силы оказывают
346
что поэтому они не могли согласиться с положением Маркса об
исторической прогрессивности капиталистического способа про-
изводства, а также о неизбежности перехода от простого товар-
ного производства к капиталистическому. И если вначале народ-
ники рассматривали марксизм как самый эффективный способ
разоблачения капиталистической эксплуатации, то «позднее они
пришли к заключению, что речь идет об одной из самых зловред-
ных форм “объективизма”, который абсолютизировал развитие
производительных сил и остался совершенно безразличным к
цене человеческих жертв, положенных на алтарь этого развития.
А после подобного заключения народническая “субъективная со-
циология” превратилась в орудие борьбы против марксизма»147.
В нашей литературе о народничестве бытует ошибочное
представление будто это течение окончательно исчерпало себя
уже к началу XX в. Эту точку зрения неоднократно высказывал,
в частности, Ленин, который писал, например, в 1908 г., что «на-
роднический социализм в России умирает, что он уже умер давно
(курсив мой. - Г.О.)»148. Однако, вопреки этому «давно», он же
писал тремя годами раньше, что народничество «все еще живет
(при помощи ревизионизма самой последней моды), но лишь в
виде частичных “исправлений” марксизма»149. Сопоставляя эти
два высказывания, трудно сказать какова в действительности
была точка зрения Ленина. Впрочем, о ней, пожалуй, можно су-
дить хотя бы на том основании, что эсеров Ленин неоднократно
характеризовал как левых народников. Действительно, партия
социалистов-революционеров являлась продолжательницей на-
роднического движения, которое она освободила от слепой веры
в общину как основу будущего социалистического общества.
Не мешает напомнить о том, что лидер этой партии В. Чернов
был сначала народником. В статье «Памяти Н.К. Михайловского»
он писал: «Умер один из самых крупных русских мыслителей-со-
циалистов, умер последний из могикан славного поколения семи-
десятых годов, умер человек, отражавший в своих писаниях и не-
изменный идеалистический порыв целого ряда революционных
поколений русской интеллигенции к светлому будущему...»150.
Эта высокая оценка - не просто обычная особенность некроло-
могущественное влияние на склад общественных форм, то не меньшее влияние
на них имеют юридические силы» (с. 156). И несколько ниже: «Юридические
силы имеют такое же самостоятельное влияние на общественные формы, как и
экономические» (там же).
147 Там же. С. 383.
148 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 145.
149 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 22. С. 191.
'50Гарденин Ю. (В.М. Чернов) Памяти Н.К. Михайловского. СПб., 1906. С. 1.
347
га, она, как свидетельствуют сочинения Чернова, указывает на
идейную преемственность, связывающую партию социалистов-
революционеров с народническим наследием,
Чернов подчеркивает, что Михайловский, несмотря на свои
критические замечания в адрес марксизма, отнюдь не был его
противником. Хотя с этим выводом нельзя, конечно, согласиться,
следует признать, что он все-таки не лишен некоторых основа-
ний. Михайловский весьма высоко оценивал марксову критику
капитализма, его критику существующего общественного разде-
ления труда и также разделял положение Маркса о превосходстве
крупных сельскохозяйственных предприятий над мелкими. Кро-
ме того, он решительно противился идеализации мужика, общи-
ны, артели. Неслучайно поэтому Каблиц называл Михайловского
«вреднейшим из марксистов»151. Чернов, конечно, не считает
Михайловского марксистом, ему важно доказать, что этот народ-
нический лидер освоил то содержание марксизма, которое могло
быть согласовано с народническим мировоззрением.
Михайловский, отмечает Чернов, был автором ряда револю-
ционных прокламаций, ввиду чего его обычная характеристика
как либерального народника должна быть, по меньшей мере,
уточнена. Да, он, конечно, не был сторонником революции, на-
родного восстания, но это вовсе не значит, что он не боролся про-
тив самодержавия и связанных с ним реакционных социальных
порядков. В прокламации, написанной им в связи с оправданием
В. Засулич, он писал: «Тщетно правительство грозит репресси-
ями, как закрытие высших учебных заведений, запрещение га-
зет, приравнивание жандармских команд к военному караулу или
законодательное сокращение района действия суда присяжных.
Общественные дела должны быть переданы в общественные
руки. Если этого не будет достигнуто в формах представитель-
ного правления с выборными от русской земли, в стране дол-
жен возникнуть тайный комитет общественной безопасности.
И тогда горе безумцам, становящимся поперек путей истории»152.
Разумеется, социалисты-революционеры не были просто про-
должателями народнического мировоззрения. В.М. Чернов в сво-
их воспоминаниях подчеркивает это обстоятельство. Однако ав-
тор предисловия к книге Чернова «Перед бурей. Воспоминания»
Б.М. Николаевский, тем не менее, считает необходимым указать:
«Было бесполезным продолжать спор о том, может или нет Россия
миновать капиталистическую фазу развития. Капитализм пришел
в ее действительность, уже стал фактором, определяющим пути
151 См. там же. С. 38.
152 Там же. С. 67.
348
развития. Отсюда “кризис народничества” конца XIX века, когда
многим казалось, что его лебединая песня уже спета. Хоронить
народничество было еще рано. Наоборот, оно шло навстречу
периоду блестящего расцвета, связанного с эпохой 1905 г. - и
этот расцвет неразрывно связан с именем В.М. Чернова»153. Это
утверждение не вполне точно передает теоретическую и поли-
тическую позицию Чернова, но косвенным образом указывает
на ее двойственный характер. Ставя вопрос, в каком отношении
находится партия социалистов-революционеров к народничеству,
Чернов писал: «Но спрашивается: что же такое “эсерство”? Или
это не более, как реставрированное народничество? Или это толь-
ко переложение на модернистский язык всего символа веры семи-
десятых годов? Или развивался только наш стиль и обогащался
только наш лексикон политических выражений, а мысль наша
безнадежно застыла? Или мы не развивались вместе с развитием
международной социалистической мысли, в неразрывном обще-
нии с нею, оплодотворяя ее результатами свои самостоятельные
творческие силы... Мы, конечно, не принадлежим к числу тех,
кто “отказывается от наследства” шестидесятых, семидесятых и
восьмидесятых годов. Мы не рвем идейной традиции, соединяю-
щей нас с нашими славными предшественниками...»154.
Таким образом, народничество как более или менее цельная си-
стема взглядов не могло сохраниться после российской революции
1905 г. Однако родственное народничеству умонастроение сохраня-
лось у самых различных политических деятелей и мыслителей. Так,
С. Четвериков, бывший народник, ставший эсером, писал в 1908 г.:
«Форма “хуторного” хозяйства не разрешает коренным образом во-
проса о наиболее лучшем использовании крестьянских земель, как
чуждая по духу русскому народу и ведущая за собой разложение
153 Цит. по: Б.П. Балуев. Н.К. Михайловский и «легальные марксисты» //
Отечественная история. 1992, № 6. С. 8-9
154 Чернов В. Собрание сочинений. Выпуск первый «Земля и право». Пет-
роград, 1917. С. 204. Далее, однако, указывается на отличие «эсерства» от на-
родничества: «...для нас и народничество и народовольцы - пройденные ступе-
ни органического роста нашего движения... Мы социалисты-революционеры,
представляем собой новое идейное образование» (там же, с. 205). И далее сле-
дующее пояснение: «Для нас община дорога постольку, поскольку в ней живет,
растет и усложняется общая уравнительная тенденция, для которой, на из-
вестной ступени развития, сами формы общины становятся узкими и тесными.
Жизненный голос общины для нас в том, что выводит крестьян за пределы об-
щины и приводит к социализации земли» (там же, с. 230). Социализация земли
предполагает, согласно программе эсеров, уничтожение частной собственности
на землю, превращение ее в общенародное достояние, создание крупных про-
изводственных кооперативов. Эта эсеровская программа, пожалуй, мало чем
отличается от марксистской, как ее понимали основоположники марксизма.
349
общины, несомненного, веками выработанного устоя крестьянской
жизни»155. Надел, которым владеет крестьянин, т.е. пахотная земля
должна, разъясняет Четвериков, оставаться его собственностью, но
луга, пастбища и леса должны быть собственностью «общины».
Показательно, что слово община заключается Четвериковым в ка-
вычки: по-видимому, он уже осознает, что прежней общины более
не существует, но все же надеется возродить, воссоздать эту ушед-
шую в прошлое социальную общность.
Другой, пожалуй, еще более яркий пример народнического
типа умонастроения, я нахожу у Л.Н. Толстого, который писал в
1908 г., что любит русский народ: «настоящий русский мужицкий
народ, не тот народ, который побеждал Наполеона, завоевывал
и подчинял себе другие народы, не тот, который, к несчастью,
так скоро научился делать и машины, и железные дороги, и ре-
волюции, и парламенты со всеми возможными подразделениями
партий и направлений, а тот смиренный, трудовой, христианский,
кроткий, терпеливый народ, который вырастил на своих плечах
все то, что теперь так мучает и старательно развращает его»156.
Можно поручиться, что под этими словами охотно бы подписался
Михайловский, у которого, как было показано выше, нетрудно
вычитать вполне схожие с толстовскими рассуждения.
Л. Толстой, конечно, не был идеологом крестьянства или дво-
рянства; он был великим народным писателем, который, однако,
испытывал на себе влияние тех или иных идеологий, по-видимо-
му, и народнической также.
На этом я считаю законченной критическую характеристику
народничества, как частью латентной, частью открытой ревизии
марксизма, которая более чем на целое десятилетие предшество-
вала появлению на исторической арене «ревизиониста» Э. Берн-
штейна и в ряде вопросов предвосхитила его «антимарксистские»
тезисы и их обоснование. Я, правда, не коснулся такого своеоб-
разного представителя этого течения, как Ткачев, но лишь потому,
что его воззрения были уже охарактеризованы в связи с воззре-
ниями В.И. Ленина, одним из несомненных предшественников
которого он был.
155 Четвериков С. Община и собственность М., 1908. С. 6.
156 Толстой Л.Н. Собрание сочинений. М., 1964. Т. 15. С. 357. Еще более
далекий от народничества, чем Толстой, Н.Я. Данилевский, мыслитель, идеи
которого возродил (по-видимому, не зная об этом) О. Шпенглер, писал вполне
в духе народничества: «...к счастью, европеизация не успела еще порушить ко-
ренные начала русской жизни - православие и общину. Еще не поздно очистить
их от искусственных наслоений, дать им приоритетное развитие и только че-
рез их призму усвоить достижения западной культуры, если это необходимо...»
(Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб., 1995, с. 15). Я цитирую новейшее
издание этой главной работы Данилевского, впервые вышедшей в свет в 1869 г.
Глава 4
РЕВИЗИЯ МАРКСИЗМА
«ЛЕГАЛЬНЫМИ МАРКСИСТАМИ»
Одной из загадок исторического развития пореформен-
ной России XIX века является, с одной стороны, небывалое по
сравнению с другими европейскими странами распространение
марксизма, а с другой, - исторически первые попытки система-
тической ревизии учения основоположников марксизма. В пре-
дыдущей главе уже говорилось о народнической ревизии этого
учения, однако, как свидетельствуют работы Н.К. Михайловско-
го, В. Воронцова и других выдающихся представителей этого
движения, народнический «ревизионизм» носил в основном, так
сказать, аграрный характер, т.е. подвергал критике марксистские
положения о неизбежной (и прогрессивной) победе капитализ-
ма в сельском хозяйстве и связанной с этим пролетаризации
большинства деревенского населения. В отличие от народников
«легальные марксисты» осмысливают учение основоположни-
ков марксизма в целом, благодаря чему их ревизия этой теории
обретает систематический и во многом обоснованный характер.
Я уже не говорю о том, что «легальные марксисты» были в те-
чение ряда лет убежденными сторонниками марксизма и пропо-
ведовали это учение в той мере, в какой это было возможно в
царской России, т.е. смягченным, завуалированным образом, так
как их книги и статьи печатались (за редким исключением) лишь
в России.
Вообще следует считать поразительным явлением то, что
марксистские воззрения легально проповедовались в России,
несмотря на цензурные препоны, которые, казалось бы, не долж-
ны были допускать пропаганды этакой ереси. Но дело в том, что
царизм был изрядно напуган народовольческим терроризмом, а
так как «легальные марксисты» выступали против народничества
(следовательно, и против народовольцев), то им было дозволено
351
проповедовать марксистские воззрения в некоторых малотираж-
ных периодических журналах.
О том смятении, в которое привела самодержавие «Народная
воля», можно судить по донесениям царских осведомителей. Так,
Н.Н. Голицын сообщил в 1880 г.: «Ход событий, которыми отме-
чено революционное движение и его стремительное развитие в
1879 г., показал со всей очевидностью, что мятежное настроение
умов и заражение интеллигентных классов отравой превратных
идей усиливалось, несмотря на все меры правительства, которое
тщетно (курсив мой. - ТО.) пыталось уничтожить социалисти-
ческие элементы в среде общества»1.
Другой информатор правительства И. Малыпинский с трепе-
том доносил: «Червь либерализма просочился в правительствен-
ные органы...» (речь шла о некоторых официозных изданиях).
Ссылаясь на «происки» Герцена, ткачевский «Набат», тайное ре-
волюционное общество Ишутина, информатор утверждал: «Эти
кружки по-прежнему исповедуют социалистический катехизис,
но направили свои концентрированные усилия на борьбу не с эко-
номическим, а с государственным устройством и на этом пути их
преступная деятельность обострилась до крайности»2. Следует
ли поэтому недоумевать, почему правительство самодержавной
России терпимо относилось к отнюдь не революционным, не мя-
тежным сочинениям «легальных марксистов»?
Родоначальником российского «легального марксизма» всегда
называют П.Б. Струве. При этом нужно учитывать, что гораздо
раньше него выступил с изложением и, я сказал бы пропагандой,
марксизма Н.И. Зибер. Его могут, конечно, причислить к так
называемым «катедер-социалистам», университетским профес-
сорам, излагавшим в своих лекциях и печатных работах социа-
листические воззрения (как правило, далекие от марксистского
социализма) и подвергавшие критическому пересмотру основные
положения марксистской теории. Но Зибер радикально отличался
от этих, если воспользоваться термином «Коммунистического
манифеста», буржуазных социалистов. Н.А. Цаголов, автор пре-
дисловия к его избранным сочинениям, с полным основанием
указывает, что Зибер был первым комментатором и пропаганди-
стом марксова «Капитала» не только в российской, но и мировой
печати. Н.И. Зибер также является предшественником Струве,
Бердяева, Булгакова, Туган-Барановского в критике народниче-
1 Голицын Н.Н. Хроника социалистического движения в России. СПб., 1880.
С. 103.
2 Малыиинский И. Обзор социально-революционного движения в России.
СПб., 1880. С. 313.
352
ства. Цаголов отмечает, что Зибер, вскрывая несостоятельность
народнической утопии, убедительно доказывал, что капиталисти-
ческий строй не частное явление, так как он с объективной необ-
ходимостью вырастает из повсеместно существующего товарно-
го хозяйства, которое перерастает в капиталистическую систему,
как только на исторической арене появляется свободный от кре-
постной зависимости труженик. «В этой связи становится осо-
бенно очевидной, - пишет Цаголов, - неправильность мнения об
оторванности Зибера от русского освободительного и революци-
онного движения, тем более что имеются и прямые свидетельства
об его совместной работе и в России и за границей с деятелями
русского освободительного движения»3.
Н. Ангарский в исследовании о «легальном марксизме» ука-
зывает, что Зибер в 1871 г. защитил диссертацию «Теория цен-
ности и капитала Д. Рикардо». Маркс в предисловии ко второму
немецкому изданию первого тома «Капитала» отмечает: «Еще
в 1871 году г-н Н. Зибер, профессор политической экономии в
Киевском университете, в своей работе “Теория ценности и ка-
питала” Д. Рикардо показал, что моя теория стоимости, денег и
капитала в ее основных чертах является необходимым дальней-
шим развитием учения Смита-Рикардо. При чтении этой книги
западноевропейского читателя особенно поражает последова-
тельное проведение раз принятой чисто теоретической точки
зрения»4.
Маркс и Энгельс положительно оценивают этот труд Зибера в
своих письмах. В 1881 г. Маркс встретился с Зибером в Лондоне.
Все это говорит о том, что основоположники марксизма прояв-
ляли живейший интерес к исследованиям этого экономиста, хотя
3 См. Зибер Н.И. Избранные экономические произведения в двух томах.
Том 1. М., 1959. С. 9. Предисловие Н.А. Цаголова. Приведенное утверждение о
связи Зибера с российским освободительным движением представляется мне
преувеличением. Зибер, разделяя полностью экономические воззрения Маркса,
не разделял сделанные Марксом революционные выводы. Это фактически при-
знает и проф. Цаголов: «Ошибка Зибера не в том, что он оставлял незыблемыми
основы капитализма, а в том, что он наивно предполагает, что эта основа может
быть изменена буржуазным государством, которое он считал надклассовым»
(там же, с. 18). Зибер, пишет Цаголов, не был и приверженцем материалисти-
ческого понимания истории и связанного с ним положения об исторической
необходимости революционного перехода от одной общественной формации к
другой. Поэтому его вывод, что Зибер «боролся за социалистический строй»
(там же, с. 27) представляется мне совершенно необоснованным. Зибер был
кабинетным ученым, и заслуги его состоят в том, что он первым в России (и не
только в ней) обстоятельно изложил основные положения первого тома марксо-
ва «Капитала».
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 19.
12. Ойзерман Т.И., том 3
353
для них, по всей видимости, было ясно, что он не является рево-
люционным социалистом.
Зибер пришел к убеждению, что капиталистический способ
производства со временем претерпит существенную, благоде-
тельную для трудящихся трансформацию. Благодаря развитию
производительных сил, полагал он, «возможно осуществление
иного общественного состояния. В подобном состоянии не су-
ществовало бы более борьбы и различий между классами, ника-
ких забот об индивидуальном существовании и впервые могла бы
идти речь о действительной человеческой свободе, о существова-
нии в гармонии с познанными естественными законами»5.
Когда либеральный экономист Жуковский опубликовал ста-
тью «К. Маркс и его книга о Капитале» с весьма поверхностными
и ошибочными суждениями о труде Маркса, Зибер выступил в
печати против этих суждений. Маркс, между прочим, прочел ста-
тью Жуковского и также статью Михайловского, возражавшего
этому автору. Маркс даже написал письмо - ответ на эту полеми-
ку, однако, потом решил не посылать его в Россию. Это письмо,
как уже говорилось в предшествующей главе, было опубликовано
в России через пять лет после кончины Маркса.
Н. Ангарский упоминает о монографии П. Орловского «К ис-
тории марксизма в России», в которой Зибер характеризуется как
«однобокий марксист», игнорирующий диалектику. Ангарский
отвергает это утверждение и вслед за Л.М. Клейнбортом, автором
книги «Николай Иванович Зибер» (Петроград, 1923 г.) показыва-
ет, что Зибер не был противником диалектики, как это видно из
его статьи против Жуковского и других работ. Так, в своем анали-
зе капиталистической экономики Зибер подчеркивает внутренне
присущее ей противоречие, определяющее характер ее развития.
«Разве, - пишет он, - например, не фактическое противоречие ка-
питалистической продукции - то обстоятельство, что она завали-
вает периодически товарами всемирный рынок и заставляет голо-
дать миллионы именно в то время, когда предметов потребления
слишком много». И далее, несколькими строками ниже: «Разве
это не фактическое противоречие, что ратуя за неприкосновен-
ность собственности, капитализм лишает большинство крестьян
земли и держит на одной задельной плате громадное большинс-
тво населения»6. Зибер говорит о «фактическом противоречии»,
5 Зибер Н.И. Экономические эскизы // Соч. Т. 1. СПб., 1900. С. 366.
6 Зибер Н.И. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. С. 563. Полеми-
зируя с Жуковским, отвергавшим диалектику, Зибер все же оговаривается, что
«диалектическую сторону своего изложения Маркс, кажется, мог бы действи-
тельно немного сократить, не нанося тем ни малейшего ущерба делу» (там же,
354
подчеркивая тем самым, что Маркс, в противоположность Геге-
лю, исследует противоречивый процесс не столько в мышлении,
сколько в самой действительности.
Полностью разделяя экономическое учение Маркса, Зибер,
однако, не касается его политической, революционной теории.
Его, несомненно, сознательное умолчание можно было бы, веро-
ятно, рассматривать как латентный «ревизионизм». Однако по-
нятие скрытого «ревизионизма», на мой взгляд, неприменимо в
данном случае. И вообще говоря, настоящий «ревизионизм» собс-
твенно потому и является ревизионизмом, что он открыто заявля-
ет о своем несогласии с теми или иными положениями данной
теории, привлекает внимание к своим возражениям и суммирует
их в виде новой концепции.
В отличие от Маркса и Энгельса, которые весьма отрицатель-
но отзываются об экономических воззрениях Родбертуса (так,
в четвертом томе «Капитала» Маркс неоднократно обзывает их
нелепостью), Зибер относится к теории Родбертуса с уважением
и симпатией. «В лице Родбертуса, - пишет он, - читатель име-
ет дело с автором, представляющим довольно редкое сочетание
значительного дара мышления с обширным и разносторонним
образованием. Если прибавить к этому не менее редкое научное
беспристрастие автора, то всего этого будет за глаза достаточно,
чтобы отвести Родбертусу одно из первых мест в ряду экономи-
стов...»7.
Зибер характеризует Родбертуса как немецкого предшествен-
ника экономической теории Маркса. Он подчеркивает, что Род-
бертус подвергает критике капиталистический строй, порождаю-
щий нищету трудящихся, несмотря на перепроизводство товаров,
следствием чего становятся кризисы, которые подобны стихий-
ным природным катаклизмам. В связи с этим приводится такое
примечательное высказывание этого экономиста: «Главной целью
моих исследований будет способствовать увеличению доли рабо-
чих классов в национальном доходе... Предметом моих стрем-
лений служит то, чтобы и этот класс также принял участие в ре-
зультатах производительности труда и чтобы был отменен закон,
на основании которого, как бы ни возрастала производительность
с. 562). Жуковский обвинял Маркса в «апологии» прав пролетариата, в отсут-
ствии научной объективности. Зибер, возражая ему, говорит, что можно вы-
черкнуть «все то, что носит характер более или менее личных и субъективных
выводов и заключений. Тогда остаток изобразит ту чистую теорию, в которой не
будет уже места ни симпатиям, ни антипатиям, а будет видно без труда, что сама
теория от этой операции не пострадала» (там же, с. 585).
7 Зибер Н.И. Избр. экономические произведения в двух томах. Т. 1. С. 684.
12*
355
труда, рабочий класс постоянно, все снова и снова, отбрасывается
на низкий уровень заработной платы»8. Вместе с тем Зибер кри-
тикует родбертовскую теорию ренты, считая, не без оснований,
что она возрождает концепцию физиократов.
Зибер, конечно, не типичная фигура для идейного течения,
получившего название «легальный марксизм». Его первым и
главным представителем является П.Б. Струве.
П.Б. Струве (1870-1944)
Книга Струве «Критические заметки по вопросу об экономи-
ческом развитии России», опубликованная в 1894 г., представля-
ет собой не только основательную, систематическую критику на-
роднических концепций, но и весьма содержательное изложение
учения основоположников марксизма, которое вместе с тем так-
же подвергается критическому анализу. Я и в этой главе, как и в
главе о народничестве, буду рассматривать воззрения «легальных
марксистов», анализируя их основные произведения в хроноло-
гическом порядке. Этот способ рассмотрения мне представляется
наиболее удобным не только с точки зрения изложения, но и с
целью анализа эволюции воззрений «легальных марксистов», т.е.
их перехода с позиций марксизма на немарксистские, хотя порой
и не чуждые социалистическим идеям позиции.
Струве был не только теоретиком, но и политическим деяте-
лем. Он принимал участие в Лондонском конгрессе II Интернаци-
онала, участвовал также в первом съезде РСДРП (Минск, 1898),
был, в частности, автором «Манифеста РСДРП», нелегально
опубликованного непосредственно после этого съезда. Первое из-
дание марксова «Капитала» вышло под его редакцией. Он также
был редактором легальных марксистских изданий «Новое слово»
(1897) и «Начало» (1899). Однако уже в первые годы XX в. он
фактически порвал с марксизмом и по требованию Г.В. Плехано-
ва был исключен из РСДРП. В 1901 г. Струве опубликовал статью
«Против ортодоксальной нетерпимости - pro dogma sua», прямо
направленную против марксизма, который характеризовался как
максимализм. В связи с этим он писал в сборнике статей, печатав-
шихся в начале девятисотых годов: «Как ни высока может быть
культурная ценность той или иной формы максимализма, как ни
привлекательны искренностью и порывом его представители,
максимализм как проповедь и как всепоглощающая норма по-
ведения есть изуверство и деспотизм, непереносимые для совре-
менного человека»9.
8 Там же. С. 59.
9 Струве П.Б. Patriotica. М., 1997. С. 217.
356
Энгельс читал одну из статей Струве, опубликованную на
немецком языке. Об этом он пишет в письме Н.Ф. Даниельсону
от 24.11.1894 г. По-видимому, Даниельсон также в какой-то мере
подвергал критике некоторые народнические воззрения, но по-
скольку сам он был народником, то не высказывается об этом с
достаточной определенностью.
Но вернемся к основной, марксистской работе Струве. Ее
содержание - критика народнических концепций с позиций марк-
сизма. «Историческая философия Маркса, - пишет Струве, - про-
никает его учение о происхождении капиталистического строя,
но она шире его; она, по мысли ее творца, обнимает все возмож-
ные изменения общественных форм, как в прошлом, так и в
будущем; это смелая попытка из одного начала объяснить весь
исторический процесс»10.
Сошлюсь еще на одну, весьма высокую оценку экономическо-
го учения Маркса в рассматриваемой книге: «Заслуга выяснения
истинного соотношения между производством и распределением
принадлежит именно Марксу. Несостоятельность капитализма и
необходимость перехода к иному экономическому порядку об-
условливается с этой точки зрения, прежде всего, чисто эконо-
мическими причинами: обобществленное производство не может
10 Струве П.Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии
России. СПб., 1894. С. 45. Приведу еще некоторые характеристики марксизма
в этой книге. «Если мы говорим, что экономические факты являются первым
звеном в той причинной цепи, которую мы называем историей или социальной
эволюцией, то, в сущности это положение вытекает из общего сведения всего
индивидуального к социальному» (с. 42). «Экономический материализм откры-
вает очень широкие перспективы человечеству. Но эти широкие перспективы
вытекают не из творческой деятельности “личности”, а являются необходимым
результатом материального процесса» (с. 63). Цитируя В. Зомбарта, утверждав-
шего, что в марксизме «с начала до конца нет ни одного грана этики» (с. 67),
Струве, во избежание превратного истолкования марксизма, поясняет: «Учение
Маркса, как научная доктрина, не носит “антиэтического” характера; оно просто
объективная теория, исследующая то, что было, есть и будет, как необходимый
закономерный результат прошлого и настоящего» (с. 68). Критикуя Брентано
и его ученика Шульце-Геверница, пытавшихся доказать, что экономический
прогресс непосредственно влечет за собой и прогресс социальный, и это проис-
ходит без всякой классовой борьбы и сознательного переустройства общества,
Струве возражает: это - «совершенно ничем не оправдываемый оптимизм»,
аналогичный официальной исторической и правоведческой школе. На деле же
идеи Л. Брентано являются «отражением Маркса в буржуазной экономической
литературе. Брентано, который вел такую ожесточенную и непривлекательную
полемику с Марксом, можно сказать, почти всем обязан последнему» (с. 138).
Что касается Шульце-Геверница, то он «несмотря на все старания критически
относиться к марксизму, принужден повторять вещи, давно уже сказанные Марк-
сом и Энгельсом» (там же).
357
мириться с индивидуалистическим, беспорядочным распределе-
нием и потреблением»11.
Высокая оценка экономического и социально-политического
содержания марксизма, однако, далеко не исчерпывает идейно-
го содержания данной работы Струве. В ней также содержатся
и вполне определенные критические замечания, которые впос-
ледствии получили название «ревизионизм». Так, он возражает
против марксистского понимания государства как «организации
классового господства». С его точки зрения, которая, кстати ска-
зать, иной раз высказывалась и основоположниками марксизма,
государство «есть прежде всего организация порядка; орга-
низацией же господства (классового) оно является в обществе,
в котором подчинение одних групп другим обусловливается его
экономической структурой»12. С таким пониманием государства
нельзя не согласиться. Струве, по-видимому, прав и тогда, ког-
да он утверждает, что отрицание основоположниками марксизма
государства как организации порядка, равно необходимого всем
членам общества от мала до велика, проистекает, с одной сторо-
ны, из их критики тогдашнего государства, а с другой, по всей
вероятности, вследствие влияния на них (в период становления
марксизма) ранних воззрений Прудона. Стоит полистать «Святое
семейство», первое совместное произведение основоположников
марксизма, чтобы увидеть, что в этой работе они едва ли не пре-
клоняются перед Прудоном.
В еще более определенной форме Струве высказывается на-
счет убеждения основоположников марксизма, что социализм
(и коммунизм) является единственно возможной альтернативой
капиталистическому устройству общества. Социализм, как его
характеризует марксистская теория, есть не более чем отрицание
капиталистического способа производства. Но отрицание не есть
положительное определение того общественного строя, который
придет на смену капиталистическому обществу. Поэтому Струве
разъясняет: «Социализм реален лишь постольку, поскольку он в
отрицательных терминах воспроизводит капитализм. Таким об-
разом, не только исторически, но и логически, социализм - по
крайней мере, в той последовательной форме, которая известна
под именем научного социализма и составляет социально-поли-
тическое credo западноевропейского рабочего класса - своим бы-
тием обязан капитализму: без него он призрак, лишенный плоти и
крови»13. Тут же Струве вполне резонно замечает, что капитализм
11 Там же. С. 135.
12 Там же. С. 53.
13 Там же. С. 128.
358
развивается, видоизменяется и возможно, что со временем марк-
систское противопоставление социализма буржуазному обществу
утратит свой raison d’ etre. Этот вывод, как мы вправе ныне ска-
зать, является предвосхищением будущего, которое уже к концу
недавно окончившегося века стало настоящим,
Струве не приемлет и марксистской идеи диктатуры проле-
тариата, хотя и не высказывает это с достаточной определеннос-
тью. Но я позволяю себе это утверждение, поскольку он вполне
определенно говорит о реформах в рамках капитализма, которые,
по его убеждению, приведут к новому устройству общества. «Со-
циальные реформы составляют звенья, связующие капитализм
с тем строем, который его сменит и - каков бы ни был полити-
ческий характер того заключительного звена, которое явится гра-
нью между двумя общественно-экономическими формами - одна
форма исторически вырастает из другой»14. О возвращении к
прошлому, о чем мечтают народники, не может быть речи. Раз-
витие капиталистического способа производства есть небывалый
в прошлом не только экономический, но также политический и
культурный прогресс, который не могут и не хотят признать тео-
ретики народничества.
Критика народничества ведется Струве с позиций марксизма,
который в отличие от мелкобуржуазного социализма (не говоря
уже о «феодальном социализме» Т. Карлейля и его многочислен-
ных сторонников в Англии и в других европейских странах) ха-
рактеризует капитализм как в высшей степени прогрессивный по
сравнению с предшествующими социальными порядками способ
производства. В заключение своей монографии Струве пишет:
«Капитализм, создавая массовое, другими словами, обобществ-
ленное производство, не может мириться с беспорядочным, чисто
индивидуалистическим распределением и потреблением: таким
образом, капитализм объективно выдвигает народно-хозяйствен-
ные принципы, отрицающие его частно-хозяйственную осно-
ву»15. Струве, следовательно, далек от идеализации капитализма;
он видит присущие ему антагонистические противоречия, не со-
мневается в преходящем характере этого способа производства.
Но это нисколько не мешает ему осознавать прогрессивность ка-
питализма как в том, что он создает, так и в том, что он разрушает.
«Капитализм разрушает так называемые “устои”, но это удается
ему только потому, что “устои” никуда не годны и сами разва-
ливаются. Словом, капитализм развивается потому, что он, при
данных условиях, есть единственно возможная форма подъема
14 Там же. С. 130-131.
15 Там же. С. 283.
359
производительных сил страны...»16. Неудивительно поэтому, что
последней фразой, заключительным аккордом монографии явля-
ется краткое, назидательное по отношению к теоретикам народ-
ничества заявление автора: «Нет, признаем нашу некультурность
и пойдем на выучку к капитализму»17. Эта фраза вызвала возму-
щение ортодоксальных марксистов, в особенности Ленина, что
представляется удивительным, так как после установления боль-
шевистской «диктатуры пролетариата» и в особенности после
провала политики непосредственного перехода ... к коммунизму,
Ленин, обосновывая необходимость преодоления тяжелейшего
кризиса, в котором оказалось советское государство, призвал
способствовать развитию «государственного капитализма», об-
разцом которого он называл экономику Германии*.
Струве совершенно правильно отмечает в своей книге, что
Маркс, который в «Комманифесте» рассматривал насильствен-
ную революцию как единственно возможную форму перехода от
капитализма к коммунизму, впоследствии считал вполне возмож-
ными мирные социалистические преобразования в демократи-
чески развитых буржуазных государствах. Ленин же, игнорируя
это неоднократно высказываемое Марксом (и, конечно, также Эн-
гельсом) положение, постоянно подчеркивал, что мирный путь от
капитализма к социализму принципиально невозможен. В связи
с этим рассуждения Струве о социалистическом переустройстве
общества путем реформ вполне поддаются истолкованию не как
«ревизионистские», а как вполне допустимые в рамках марксиз-
ма. Правда, он не ссылается на соответствующие высказывания
основоположников марксизма, но это обстоятельство едва ли сто-
ит считать существенным. Существенно то, что вплоть до конца
XIX века Струве оставался марксистом, но, конечно, далеко не
ортодоксальным, что, естественно, не может быть поставлено
ему в вину. Так, например, в письме к Плеханову от 10.11.1895 г.
он писал: «...после Ланге (имеется в виду его книга “История
материализма”. - Т.О.) даже самые завзятые идеалисты не будут
16 Там же. С. 287.
17 Там же. С. 288.
* «Нам необходим, - утверждал он, - блок или союз пролетарского госу-
дарства с государственным капитализмом против мелкобуржуазной стихии»
(Поли. собр. соч., т. 38, с. 108). Показательно, что ставка на восстановление ка-
питализма под эгидой «пролетарского» государства появилась на свет за два
года до перехода к нэпу. Ленин утверждал уже в марте 1919 года: «От подавле-
ния капиталистов мы перешли к их использованию и это, пожалуй, самое важ-
ное завоевание, достигнутое нами за год внутреннего строительства» (там же,
с. 7). Одним словом, Ленин подобно Струве, однако с существенным опоздани-
ем, призывал пойти на выучку к капитализму.
360
спорить, что в науке ничем другим, кроме материализма, руко-
водствоваться нельзя»18. Однако в апреле 1897 г. С.Н. Прокопо-
вич, ставший вскоре также «ревизионистом», сообщал тому же
Плеханову: «...Струве меня поразил. Во-первых, ругает Энгельса
за “метафизику”, то есть материализм. Во-вторых, проводит точ-
ку зрения социального идеализма и соглашается со Штаммлером.
Я считаю такой переход от Маркса к Штаммлеру шагом назад».
При этом он, однако, замечает: «...самокритика, к которой при-
зывает Струве, среди марксистов теперь необходима»19. Не при-
ходится сомневаться в том, что переход Струве на позиции «ре-
визионизма» произошел не внезапно, вдруг, а совершался уже
начиная с рассмотренных выше «Критических заметок...». Про-
должением этого процесса является, по всей вероятности, его
предисловие к книге Н. Бердяева, вышедшей в свет в 1901 г. Уже
на первой странице своего обстоятельного предисловия Струве
указывает, что в лице Бердяева русский марксизм «совершенно
открыто и решительно делает поворот к философскому идеализму
и вступает, таким образом, в союз с духовными силами, которые
до сих пор лишь по историческому недоразумению считались ему
враждебными»20. Струве, следовательно, утверждает, что «духов-
ные силы» (не вполне ясно, что имеется в виду, кроме идеализма)
отнюдь не враждебны марксизму. Но основоположники марксиз-
ма, как известно, были материалистами и Струве видит, прежде
всего, в этом один из основных пороков их учения. Он пишет:
«...в марксизме диалектический материализм в смысле философ-
ского учения, а не просто обозначения некоторых социологичес-
ких обобщений есть довольно убогая метафизическая надстройка
над превосходным для своего времени (курсив мой. - ТО.) по-
18 Сб. Первая марксистская организация России - группа «Освобождение
труда». 1883-1903. М., 1984. С. 235.
19 Там же. С. 238-239. В сентябре того же года С.Н. Прокопович и Е.Д. Кус-
кова в письме к Плеханову критически излагают концепцию «экономистов»,
лидерами которых они стали через пару лет. «Главный аргумент чистых эко-
номистов тот, что у нас теперь при нынешнем развитии рабочего движения по-
литическая борьба невозможна. Покажите им, - скорее, расскажите, при каких
условиях она возможна, и покажите, что эти условия уже существуют в России;
укажите им приемы этой борьбы, - и я думаю, что такая статья, написанная
Вами, будет иметь непосредственное практическое значение» (там же, с. 240).
По-видимому, авторы этого письма не считали себя «чистыми экономистами».
20 См. Бердяев Н. Субъективизм и индивидуализм в общественной филосо-
фии. Критический этюд о Н.К. Михайловском. СПб., 1901. С. IV. В конце своего
предисловия Струве подчеркивает: Маркс «соорудил бесподобное научное зда-
ние, которое, даже если оно когда-нибудь и будет разрушено, даст для будущих
и зодчих и каменщиков богатейший запас строительных мотивов и материалов»
(там же, с. XXV).
361
зитивно-научным знанием». И чуть ниже: «Само же это здание
должно быть совокупными усилиями отчасти перестроено и об-
новлено, отчасти послужить лишь хорошим строительным мате-
риалом для новых сооружений»21.
В противоположность тому, что Струве утверждал в цитиро-
ванном выше письме к Плеханову, он теперь заявляет, что в насто-
ящее время несостоятельность материализма не требует никаких
новых доказательств. В философии нет более резкой противопо-
ложности, чем, с одной стороны, воззрения Маркса, а с другой, -
Канта. И формулируя свое философское credo, Струве заявляет:
«“Нормальное”, “родовое” сознание, “сознание” вообще всео-
бъемлет собой не только так называемые формальные моменты
мышления. Оно есть не что иное, как объективный мир со все-
ми его “формальными” и “реальными” определениями»22 23. Автор
этого тезиса, переполненного кавычками, которые затемняют его
смысл, очевидно, полагает, что он излагает кантовское, вернее,
неокантианское видение мира. Однако можно также сказать, что
он излагает, очевидно, идею В. Шуппе, главы идеалистического
течения, назвавшего себя имманентным идеалистом. Шуппе пи-
сал: «...Солнце, Луна, звезды и эта Земля с ее горными породами
и животным миром, с ее огнедышащими горами и т.п. - все это
23
есть содержание сознания» .
Предисловие к книге Бердяева Струве опубликовал также в
вышедшем в 1903 г. сборнике своих статей. В этой, несколько рас-
ширенной статье он более подробно излагает свое отрицательное
отношение к диалектике. Она, замечает он, «все еще пользуется
почтительным признанием в силу своего исторического родства
с все еще более и более подчиняющим себе философскую мысль
идеализмом. Ввиду этого не мешает заметить, что мы считаем
диалектику Гегеля окончательно опровергнутой в превосходных
работах А. Тренделенбурга»24. Справедливо замечает по этому
поводу Г.В. Осипов: «Струве отверг диалектику и теорию соци-
ального развития Маркса. Струве считал, что диалектика постро-
ена на материалистическом принципе, по которому законы мыш-
ления являются одновременно законами внешнего мира. Логика,
таким образом, переходит в онтологию. Преобразовать общество,
по мнению Струве, может образованный индивид, а не классовая
борьба и революция»25.
21 См. там же. С. IV.
22 Там же. С. IX.
23 Schuppe W. Erkenntnistheoretische Logik. Bonn, 1878. S. 70.
24 Струве П.Б. Patriotica. M., 1997.С. 343.
25 Осипов Г.В. Социология и социальное мифотворчество. М., 2002. С. 66.
362
Философские воззрения Маркса и Энгельса характеризуются
не только как материализм, но и как позитивизм. При этом Струве
оговаривается: это не позитивизм в духе О. Конта, а основанный
на теории познания эмпиризм.
Наряду с этим, на мой взгляд, ошибочным утверждением,
Струве совершенно правильно высказывается против принци-
па партийности в научном исследовании. «Служа в жизни ин-
тересам определенного класса, нельзя, сознательно стремясь
к истине, в то же время рассматривать существующее, как та-
ковое, с классовой точки зрения... Как классовая точка зрения
не есть критерий истины, так интересы класса не суть крите-
рий должного. Я признаю истину не потому, что она выражает
точку зрения класса, представителем которого я себя чувствую,
или благоприятна ему; наоборот, я потому стал на точку зрения
этого класса, что в ней я нашел истину»26. В этом положении
нет, конечно, ничего ревизионистского. Маркс решительно на-
стаивал на том, что к научному исследованию не должны при-
мешиваться какие-либо, не относящиеся к нему соображения,
интересы.
В сборнике, о котором идет речь, Струве в статье «Индивиду-
ализм и социализм», впервые опубликованной в 1906 г., утверж-
дает, что есть «два социализма. Или, вернее, то, что называет-
ся социализмом, колеблется между двумя идейными полюсами.
В одном социализме идейной сущностью является подчинение
личности целому: личность есть средство, общество - цель или
иначе, личность есть орган, общество же организм. В другой кон-
цепции социализма целью и венцом является личность, общество
есть лишь средство или орудие осуществления целей личности»27.
Марксизм, утверждает не без основания Струве, представляет со-
бой первый тип социализма и потому он отвергает, отрицает ли-
берализм.
Может создаться впечатление, что Струве, разочаровавшись
в марксизме, стал сторонником второго, либерального типа со-
циализма. Однако в другой статье, опубликованной в 1907 г., он
утверждает, на этот раз без достаточных оснований: «Самым за-
мечательным процессом, переживаемым в настоящее время че-
ловечеством, является глубокий внутренний кризис, происходя-
щий в социализме»28. Суть этого кризиса, поясняет далее Струве,
состоит в том, что «социализм выветрился или выветривается как
религия. Происходит обмирщение социализма, и падает “хили-
26 Там же. С. 353.
27 Там же. С. 312.
28 Там же. С. 314.
363
астическая” вера в его осуществление»29. Это высказывание го-
ворит о том, что Струве игнорирует успехи социал-демократи-
ческого движения, а также не видит того, что оно развивается не
вполне согласно императивам марксизма.
В статье «Синдикализм и махаевщина» (1908 г.) Струве вы-
сказывает такое убеждение: «В сущности социал-демократизм
(= марксизм), синдикализм и махаевщина образуют один не-
прерывный ряд попыток спаять социально-революционную
мысль интеллигенции с социально-революционным инстинктом
масс»30. Само собой разумеется, что это уравнение принципиаль-
но различных идейных и общественно-политических движений
совершенно несостоятельно. Синдикализм, точнее, анархо-син-
дикализм, ибо именно он имеется в виду, конечно, апеллировал к
«революционным инстинктам масс» и влияние его, особенно во
Франции и Испании, было весьма значительным. Но его идейно-
политическая враждебность марксизму, так же как и отношение
марксистов, социал-демократов к нему столь очевидны, что их
никак нельзя поставить в «один непрерывный (курсив мой. - ТО.)
ряд». Что же касается махаевщины - мелкобуржуазного, мало
влиятельного российского политического движения, лидером ко-
торого был В.К. Махайский, фигура явно незначительная, то оно
противопоставляло пролетариат интеллигенции, третируя ее как
паразитический класс, враждебный каким-либо революционным
устремлениям. В этом смысле сугубо ошибочное утверждение
Струве весьма показательно для эволюции его воззрений.
В этой же статье имеется одно весьма интересное, несмотря
на свою ошибочность, высказывание: «В России 70-х и 80-х гг.
Маркс имел огромное влияние. Чем же он был для России?
29 Там же. С. 315. В этой статье «Facies hippocratica» Струве ссылается на
опубликованную им в 1900 г. на немецком языке статью «Мифология понятий»,
в которой он, по его убеждению, «вскрыл лежащую в основе ортодоксального
марксизма мифологию понятий (Begriffsmythologie)» и в то же время поставил
вопрос, какое реальное значение имела и имеет эта «мифология». Развивая этот
тезис, Струве подчеркивает, что значение его было очень велико. «Мысль, что
только верные по содержанию или истинные идеи могут производить полезное
действие на личную или общественную жизнь, есть рационалистический пред-
рассудок. Научно-ложные идеи могут, в силу своего психологически-обуслов-
ленного действия, оказывать на общественную жизнь могущественное и бла-
готворное влияние. Они могут приводить к политически верным действиям»
(там же, с. 316). Таким образом, Струве не просто отрекается от марксизма, но
и ставит под вопрос наличие в нем какого-либо научного содержания, объясняя
его громадное влияние на общественную жизнь чем-то не имеющим какого-ли-
бо отношения к правильной, критической характеристике социальной действи-
тельности, т.е. капиталистического строя.
30 Там же. С. 224.
364
На это может быть только один ответ: главным философом рус-
ского народничества»31. Если учесть, что Струве в бытность свою
марксистом бичевал народников как противников марксизма, то
эта метаморфоза лидера «легального марксизма» представляется
весьма парадоксальной. Действительное отношение народников
к марксизму было, правда, весьма противоречивым, как это по-
казано в предыдущей главе, но эта противоречивость никак не
может служить основанием для безапелляционного утверждения
Струве.
В статье «Лев Толстой», состоящей из двух частей (вторая
часть опубликована в 1910 г. в связи со смертью писателя) Струве
справедливо подвергает критике марксистское представление о
необходимости тотальной централизации всего народного хо-
зяйства в социалистическом обществе. Эту идею в особенности
пестовал В.И. Ленин и Струве, возможно, это было известно.
Струве писал: «...в основе социализма лежит идея полной рацио-
нализации всех процессов, совершающихся в обществе. В этом
громадная трудность социализма. По идее социализма стихийное
хозяйственно-общественное взаимодействие людей должно быть
сплошь заменено их планомерным, рациональным сотрудниче-
ством и соподчинением. Я нарочно подчеркиваю слово сплошь,
ибо социализм требует не частичной рационализации, а такой,
которая покрывала бы всю общественную деятельность (курсив
мой. - Г. О.). В этом заключается основная трудность социализма,
ибо очевидно, что ни индивидуальный, ни коллективный разум
не способен охватить такое обширное поле и не способен все
происходящие на нем процессы подчинить одному плану»32. Во
времена Струве еще не существовало термина «тоталитаризм»,
да и самого тоталитаризма. И приведенное высказывание Струве
в какой-то мере предвосхищает как это понятие, так и обозначае-
мый им реакционный государственный режим.
Завершая характеристику «ревизионистских» воззрений
Струве, следует рассмотреть его более позднюю, можно сказать
итоговую работу - монографию «Марксова теория социального
развития». Для нее характерна не только критика марксизма, но
и вполне трезвое, достойное добросовестного ученого признание
31 Там же. С. 226.
32 Там же. С. 301. На этой же странице Струве заявляет: «Что касается меня
лично, то меня марксистом больше сделал голод 1891-1892 гг., чем чтение “Ка-
питала”. Идейные переломы не вычитываются из книг: они даются историчес-
кими переживаниями» (там же). Это заявление, конечно, лишь полупризнание,
так как марксистом, а затем «ревизионистом» Струве стал, как и любой теоре-
тик, идеолог, главным образом, вследствие своих идейных поисков. Теории не
возникают непосредственно из переживаний, пусть даже и «исторических».
365
великого исторического значения этого учения. «Бессмертной
заслугой Маркса и Энгельса, во всяком случае, остается познание
социализма, как выражения и цели рабочего движения»33. Социа-
лизм, подчеркивает Струве, не просто теория; это - социальная
реальность, которая с необходимостью возникает из внутренних
противоречий, присущих капиталистическому строю. Однако аб-
солютное противопоставление социализма буржуазному общест-
ву является неоправданным, ибо это общество не остается неиз-
менным, развивается, преодолевая в большей или меньшей мере
эти противоречия. Такое противопоставление, по мнению Струве,
неизбежно «приводит к форменной мифологии понятий».
Социал-демократическое движение, утверждает Струве, яв-
ляется также закономерным порождением капиталистических
порядков. Это движение «должно быть идеально руководимо ко-
нечной целью или - оно должно само себя уничтожить. Вера в
конечную цель есть религия социал-демократии, и эта религия
является совсем не “частным делом”, но самым важным обще-
ственным делом партии». И марксизм «знаменует собою направ-
ленную на конечную социалистическую цель классовую борьбу,
он совершенно неуничтожим - правилен он или нет»34.
Струве подробно развивает ранее сформулированное им по-
ложение: значение социального учения определяется не его ис-
тинностью, а тем, в какой мере оно выражает интересы, потреб-
ности, стремления, достаточно значительной массы населения.
Учение Маркса, отмечает Струве, постоянно упрекают во
всякого рода противоречиях. Противоречия, действительно, внут-
ренне присущи этому учению. Однако, полагает Струве, «никогда
еще не была создана такая великая и богатая содержанием систе-
ма, которой не были бы присущи научные противоречия или, вы-
ражаясь еще сильнее, - нелепости»35. С этим суждением можно
в известной мере согласиться, тем более что на следующей стра-
нице своей книги Струве называет марксизм «прекраснейшим
созданием социальной науки нового времени». Однако высокая
оценка марксизма вполне сочетается у Струве с критикой этого
учения, фактически переходящей в его отрицание.
Прежде всего, Струве указывает, что основоположники марк-
сизма были весьма далеки от теоретико-познавательных исследо-
ваний. Об этом, в частности, свидетельствует их материализм и
связанная с ним теория отражения, наивная по своему основному
содержанию. Теоретико-познавательные исследования должны,
33 Струве П. Марксова теория социального развития. Киев, 1905. С. 54.
34 Там же. С. 56.
35 Там же. С. 4.
366
по убеждению автора книги, идти по пути, проложенному Кан-
том и неокантианцами, Риккертом и Виндельбандом в первую
очередь.
Гносеологический дефицит, присущий учению Маркса, ска-
зывается в его понимании диалектических противоположностей,
противоречия. Маркс де утверждал, что противоречия постоянно
усиливаются, углубляются, обостряются. В действительности же,
полагает Струве, социальный прогресс гораздо чаще постепенно
ослабляет, сглаживает противоречия. Но Маркс не мог постигнуть
этот факт просто потому, что он с самого начала своего интеллек-
туального развития был страстным приверженцем революцион-
ного переворота.
Струве цитирует предисловие к марксовой «К критике поли-
тической экономии», указывая, что в нем «высказана идея пос-
тоянно приспособляющегося к хозяйству существования права
и политических учреждений, как нормальной формы их сово-
купного бытия». Однако вопреки этому совершенно правиль-
ному положению «Маркс представлял себе социалистическую
революцию как величественный конфликт хозяйства и права»36.
Струве считает идею социалистической революции не только
ложной, но и абсолютно несовместимой с историческим детер-
минизмом, который обосновывается марксизмом. Исторический
детерминизм, с его точки зрения, предполагает лишь эволюци-
онное развитие, исключающее какие бы то ни было скачки, ко-
торые гегелевская (и марксистская) диалектика истолковывает
как якобы неизбежное превращение постепенно накапливаю-
щихся незначительных количественных изменений в коренные
качественные изменения. Отвергая этот «закон» диалектики,
допускающий некое «социальное чудо», Струве утверждает:
«Если переход от капитализма к социализму должен быть при-
знан необходимым, он должен быть изложен как общепонятный
процесс, что значит - как непрерывное и причинно обоснован-
ное изменение общества. Поэтому в теоретико-познавательном
отношении с самого начала ясно, что совершенно ошибочно,
когда при генетическом объяснении социализма ставят его в глу-
бочайшее противоположение к капитализму - благодаря этому
становится просто невозможным теоретическое доказательство
его необходимости - реалистическим путем. Новая ортодок-
сальная марксистская диалектика работает здесь с совершен-
но ненужными для данной познавательной цели понятиями»37.
36 Там же. С. 14.
37 Там же. С. 35. Струве сравнивает материалистическое понимание исто-
рии с теорией Штаммлера, согласно которой экономика и право относятся друг
367
Струве вполне правомерно отвергает «абсолютный», по сло-
вам Маркса, закон прогрессирующего обнищания пролетариата в
ходе прогрессивного развития капитализма. Он столь же справед-
ливо отрицает сделанный Марксом и Энгельсом вывод о том, что
«в жизненных условиях пролетариата все жизненные условия со-
временного общества достигли высшей точки бесчеловечности»,
в силу чего он «непосредственно вынужден к возмущению против
этой бесчеловечности велением неотвратимой, не поддающейся
уже никакому прикрашиванию, абсолютно властной нужды, это-
го практического выражения необходимости, - именно поэтому
пролетариат может и должен сам себя освободить»38. В противо-
вес этому утверждению Струве заявляет: «пока прогрессирующее
обнищание народных масс было фактом, не подлежащим спору,
и понималось в качестве неизменной имманентной тенденции
господствующего экономического порядка, выступление в жизнь
социализма, принимающего все культурные успехи буржуазного
общества и развивающего их далее, было совершенно невозмож-
но. Обнищание и социально-политическая зрелость рабочего
класса, которая должна была его сделать способным произве-
сти самый величественнейший из всех возможных переворотов,
просто исключали друг друга»39. Вывод Маркса, подчеркивает
к другу как содержание и форма, т.е. соответствуют друг другу. Струве считает
заблуждением положение Штаммлера, что «экономическое явление есть одно-
образное проявление правовых отношений». Между содержанием и формой,
полагает Струве, вполне возможно противоречие, их несоответствие друг дру-
гу, но эта коллизия, как правило, разрешается, путем «приспособления права к
экономике» (там же, с. 22). Отсюда, по мнению Струве, следует непреложный
вывод: «Понятие социальный революции как теоретическое понятие, не только
лишено значения, но прямо-таки ложно» (там же). Это понятие сложилось у
Маркса, полагает Струве, под влиянием бакунизма и бланкизма. Струве умалчи-
вает почему-то о том, что Великая французская революция и предшествовавшие
ей революции в Англии и Нидерландах также были социальными революция-
ми, а не просто политическими переворотами. Все революции, если придержи-
ваться его точки зрения, противоречили закону причинности.
38 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 40.
39 Струве П. Марксова теория социального развития. С. 8. Струве констати-
рует, что в теории Маркса наличествует противоречие между эволюционизмом
и революционаризмом. «Так, в качестве автора “Капитала”, Маркс дал такую
оценку значения фабричного законодательства, которая совершенно не могла
быть соединена с теорией обнищания, изложенной в ближайшем соседстве с
большой прямолинейностью» (там же, с. 28). Действительно, марксов анализ
фабричного законодательства показывает, что оно способствует улучшению
жизненных условий пролетариата, о чем свидетельствует законодательное ог-
раничение рабочего дня в Англии, запрещение женского труда в ночное время,
аналогичное запрещение детского труда и т.д. Однако, указывая на эти, конечно,
все еще недостаточные признаки улучшения положения пролетариата благода-
ря буржуазному законодательству, Маркс тем не менее декларирует «абсолют-
368
Струве, был дедукцией из более чем недостаточных предпосы-
лок. К этому правильному заключению можно добавить лишь
одно дополнение: когда пролетариат перестал быть неимущим,
нищим классом, когда он стал действительно осознавать свои
классовые интересы и действовать в соответствии с ними, созда-
вая свои, пролетарские организации, выступая против произвола
капиталистов, он еще менее чем когда бы то ни было в прошлом
был способен, вернее, заинтересован в том, чтобы совершить
антикапиталистическую революцию. Этот вывод в начале
20-го столетия сделал К. Каутский, а вслед за ним В.И. Ленин, ко-
торый в работе «Что делать?» обстоятельно доказывал, что про-
летарии, предоставленные сами себе, не могут подняться выше
тред-юнионистского сознания, примиряющегося с капиталисти-
ческими порядками и, следовательно, в сущности буржуазного,
ввиду чего социалистическое революционное сознание должно
быть внесено в этот класс извне, силами социал-демократиче-
ской партии. Но если так действительно обстоит дело, то следует
поставить под вопрос положения Маркса и Энгельса о социали-
стической природе пролетариата, т.е. основное положение поли-
тической теории марксизма.
Отрицание необходимости и возможности социалистической
революции влечет за собой аналогичное отношение к марксист-
ской концепции диктатуры пролетариата, которую Струве имену-
ет «якобински-бланкистским понятием». Конечно, Маркс и Эн-
гельс понимали диктатуру пролетариата отнюдь не по-якобински
или по-бланкистски. Даже в таком раннем программном произ-
ведении марксизма, как «Манифест Коммунистической партии»,
диктатура пролетариата (вернее, его политическое господство,
поскольку слова «диктатура» в нем еще нет) понимается как «за-
воевание демократии», из чего можно сделать вывод, что там, где
утвердилась и получила свое развитие демократия, пролетарская
революция не является исторической необходимостью. Такой
вывод и был сделан основоположниками марксизма в 70-х гг.
XIX века, а после смерти Маркса неоднократно высказывался и
обосновывался Энгельсом. Поэтому мне представляется вполне
оправданным утверждение Струве: «Диктатура пролетариата -
если она только мыслима - с социальным переворотом совершен-
но несовместима, она совершенно излишня для него, или более
чем недостаточна. Чем более общество - вследствие усиления ра-
бочего класса - приближается к социализму, тем менее можно и
нужно думать о диктатуре этого класса; чем больше то расстояние,
ный» закон прогрессирующего обнищания пролетариата, закон, который, по его
убеждению, делает неизбежной (и притом в ближайшее время) пролетарскую,
социалистическую революцию.
369
которое отделяет общество от социализма, тем менее в состоянии
лекарство “диктатуры” помочь социализму в этой незрелости»40.
Струве указывает на незамеченное другими исследователями
марксизма противоречие в теории марксизма, который, с одной
стороны, настаивает на необходимости диктатуры пролетариата,
а с другой стороны, утверждает, что после победы пролетарской
революции пролетариат перестает быть пролетариатом, а госу-
дарство, перестав быть господством одного класса над другим,
начинает отмирать. «Отрицание Марксом и его последователями
государства, отрицание, вытекающее из их взгляда на государство
как на организацию господства, по нашему мнению объясняется
тем, что они увлеклись слишком далеко в критике современного
государства, с другой стороны, напоминает о генетической бли-
зости воззрений Маркса с ранними взглядами Прудона»41.
Струве не случайно, говоря о диктатуре пролетариата, под-
черкивает «если она мыслима». Как свидетельствует историчес-
кий опыт, диктатура всегда была единоличной, фактически са-
модержавной властью более или менее выдающегося (или более
или менее удачливого) представителя определенного класса или
социальной группы политического деятеля (Цезарь, Калигула,
Кромвель, Робеспьер, Наполеон Бонапарт, Ленин, Сталин и т.д.).
Ни один класс, т.е. множество людей, не может осуществлять
диктатуру, ибо внезаконная или незаконная власть, по определе-
нию, может принадлежать лишь одному правителю и небольшой
управляемой им группке единомышленников. Термин «диктату-
ра пролетариата», судя по поздним произведениям Маркса и Эн-
гельса, применялся ими в довольно условном смысле: ведь они
называли диктатурой пролетариата Парижскую Коммуну, кото-
рая, как они настойчиво подчеркивали, была избрана на основе
всеобщего, равного и тайного избирательного права.
Важно отметить, что Струве солидаризируется в своей кни-
ге с Бернштейном. «Его книга, - пишет он, - представляет са-
мый важный симптом преобразования социал-демократической
идеологии и вместе - так как Бернштейн рядом с Энгельсом и
Каутским является сооснователем марксистской ортодоксии -
морально импонирующий поступок. Но для того, чтобы влияние
сказалось, должно пройти время. С другой стороны, в теоретичес-
ком отношении эта книга чрезвычайно неудовлетворительна»42.
40 Струве П.Б. Марксова теория социального развития. С. 37.
41 Струве П.Б. Критические заметки по вопросу об экономическом разви-
тии России. С. 53.
42 Струве П. Марксова теория социального развития. С. 59. Струве вместе
с тем подчеркивает, что ревизия марксизма, предпринятая Бернштейном, впол-
370
Эту оценку книги Бернштейна никак нельзя назвать строгой,
тем более что Струве за несколько лет до Бернштейна на гораздо
более высоком теоретическом уровне осуществил ревизию марк-
систской теории. Если отвлечься оттого, что первые, весьма одно-
сторонние (и к тому же с утопических позиций) попытки ревизии
марксизма были предприняты русскими народниками, то следует
признать, что действительным родоначальником «ревизионизма»
(и что важно подчеркнуть: среди теоретиков, исповедовавших
марксизм) является, конечно, П. Струве. Он и сам отмечал, и не
без определенной гордости, это обстоятельство.
В одной из статей, включенных Струве в сборник «Patriotica»,
он вполне резонно заявляет, что упредил ревизионизм Бернштей-
на своей вышедшей за пять лет до его «Проблем...» книгой «Кри-
тические заметки к вопросу об экономическом развитии России».
Зарубежные исследователи также нередко, как уже указывалось
в предисловии, отмечают этот факт. Видный английский историк
и культуролог И. Берлин в статье «О бернштейнианстве» писал в
самом начале прошлого века: «Не Бернштейн первый указал на
необходимость внести поправку в распространенное представле-
ние о марксизме. В этом отношении, как и во многих других, его
опередил П. Струве»43.
Нельзя не отметить, что несмотря на все критические положе-
ния, направленные в адрес марксизма, Струве, тем не менее, заяв-
ляет, что он по-прежнему считает свои воззрения марксистскими.
Поскольку нет оснований сомневаться в искренности Струве, при-
ходится согласиться с теми марксологами, которые утверждают:
следует разграничивать воззрения самого Маркса и марксизм.
Это тем более необходимо, что Маркс сам как-то заявил, имея в
виду своих вполне добросовестных последователей и даже лично
близких ему людей, что он не является марксистом.
не совместима с социал-демократическим мировоззрением. «Бернштейн твердо
стоит за социализм и классовую борьбу. Таким образом, он остается социал-
демократом, - и в этом ему не должны отказывать по справедливости на деле
его противники. Но революционно-исторический утопизм им оставлен совер-
шенно» (там же, с. 58—59). Страницей ниже Струве подытоживает свою оценку
бернштейновского ревизионизма: «Бернштейн самостоятельно - при помощи
здравого человеческого рассудка - освободился от сетей гегелевской диалекти-
ки. Но для науки такое “самоосвобождение” за исключением нескольких удач-
ных мыслей - не дает почти ничего. “Теория крушений” должна быть атако-
вана в своем отвлеченно-логическом укреплении. На ее место действительно
должна быть поставлена наука» (там же, с. 60). Эти критические замечания в
адрес бернштейновской книги совершенно справедливы. Заслуга Бернштейна
не должна заслонять тот факт, что философский и экономический аспекты его
работы едва ли могут быть названы удовлетворительными.
43 Берлин И. «О бернштейнианстве» // Журнал «Жизнь», февраль 1901 г. С. 120.
371
Я намеренно столь подробно анализировал воззрения Стру-
ве потому, что он первый среди марксистов приступил к реви-
зии учения. Я также вполне сознательно приводил больше, чем
это могло показаться необходимым, цитат из сочинений Струве,
ориентируясь на его собственное, не лишенное остроумия, преду-
преждение, высказанное в предисловии к его первой монографии:
«В книге очень много цитат. Автор не считал вовсе нужным пере-
сказывать чужие мысли своими словами и быть, таким образом,
оригинальным за чужой счет». То, что я следую примеру Струве,
надеюсь, не будет поставлено мне в вину.
М.И. Туган-Барановский (1865-1919)
Туган-Барановский является, пожалуй, самым плодовитым
представителем «легального марксизма». За свою сравнительно
короткую жизнь он в течение четверти века опубликовал свыше
десяти монографических исследований. Его первая монография
вышла в свет в тот же год, что и получившие широкую извест-
ность «Критические заметки к вопросу об экономическом разви-
тии России» Струве. Таким образом, развитие его теоретических
воззрений (и это отличает его от других «легальных марксистов»,
о которых пойдет речь далее) совершалось независимо от Струве,
которого принято считать родоначальником этого своеобразного
почти-марксистского направления. В действительности же Туган-
Барановский не в меньшей мере, чем Струве, - зачинатель этого
идейного течения.
Несколько лет тому назад в одном из наших издательств был
издан сборник ряда работ Тугана. В предисловии к нему подчер-
кивалось, что среди выдающихся экономистов прошлого «по
праву занимает свое место всемирно известный экономист рубе-
жа XIX-XX вв., наш замечательный соотечественник М.И. Ту-
ган-Барановский»44. В сборнике, в частности, помещены статьи:
«Марксизм и народничество», «Кант и Маркс», «Этика и общест-
венная жизнь», «Книга Зомбарта о социализме», «Утопический и
критический социализм», «Маркс».
Свою первую монографию, подготовленную во время кратко-
временного пребывания в Англии, он посвящает исследованию
природы экономических кризисов, периодически потрясающих
производство этой наиболее развитой капиталистической страны.
В предисловии цитируется «История политической экономии»
А.И. Чупрова, указывающего, что промышленные кризисы в Ан-
44 Туган-Барановский М.И. К лучшему будущему. М., 1996. С. 3.
372
глии предвосхищают исторические судьбы других, менее разви-
тых капиталистических стран.
В марксистской литературе обычно считается, что первый
промышленный кризис в Англии разразился в 1825 г. Туган
(я буду так, короче именовать его) справедливо указывает, что
такого рода кризисы в Англии имели место и ранее, правда, в
несравнимо меньших масштабах. Уже в 1721 г. Англия пережила
первый промышленный кризис. Последующие периодические
кризисы происходили в 1763, 1793, 1798, 1810, 1815, 1818 и, на-
конец, в 1825 году. «Д. Рикардо, - отмечает автор, - считал про-
мышленные кризисы случайными потрясениями торговли, зави-
сящими от самых разнообразных причин»45. С точки зрения этого
выдающегося экономиста, человеческие потребности неограни-
ченны, вследствие чего спрос на товары не может отставать от
предложения. Но речь должна идти не о человеческих потребно-
стях вообще, а о платежеспособном спросе, который всегда более
или менее ограничен, если имеется в виду подавляющая часть
населения данной страны.
Туган обстоятельно анализирует разного рода попытки
вскрыть причины промышленных кризисов. Некоторые исследо-
ватели связывали кризисы с неурожаем. Это, действительно, не-
однократно имело место, в частности, накануне буржуазной рево-
люции 1848 г. Однако в 1857 г. промышленный кризис разразился
в Англии и на европейском континенте, несмотря на небывало
высокий урожай зерновых.
Были попытки объяснить причины кризисов политическими
обстоятельствами, а также нарушениями в сфере обращения, тор-
говли прежде всего. «По мнению Родбертуса, кризисы вызывают-
ся сокращением доли рабочих в национальном продукте по мере
возрастания производительности труда»46. Эта точка зрения заслу-
живает внимания, так как она фиксирует факт недопотребления в
массе трудящихся. Факты такого же рода имеют место не только
непосредственно перед промышленным кризисом, но и в периоды
подъема, оптимального расширения общественного производства.
Немалое удивление способна вызвать концепция известного
английского экономиста Стенли Джевонса, одного из основопо-
ложников теории предельной полезности, противопоставляемой
классической теории стоимости. Он объясняет происхождение
промышленных кризисов... физическими, т.е. природными при-
45 Туган-Барановский М.И. Промышленные кризисы в современной Англии.
Их причины и влияние на народную жизнь. СПб., 1894. С. 440.
46 Там же. С. 486.
373
чинами. Джевонс, отмечает Туган, «высказал парадоксальную
мысль, что периодичность промышленных кризисов непосред-
ственно зависит от периодического увеличения пятен на солнеч-
ном диске»47. Несостоятельность этого положения доказывается
не только астрономическими наблюдениями, но и экономическим
анализом. По-видимому, Джевонс выдвинул сей тезис не столько
вследствие убеждения, а тем более исследования, но просто пото-
му, что считал причины промышленных кризисов принципиально
непостижимыми вследствие их неопределенного многообразия.
Туган признает, что наибольший вклад в исследование причин
кризисов внес марксизм. «Школа Маркса-Энгельса дала, по наше-
му мнению, самое замечательное и глубокое из всех существую-
щих, объяснение кризисов. Мысль, что промышленные кризисы
представляют собой естественное и неизбежное следствие совре-
менной организации народного хозяйства, высказывалась многи-
ми (достаточно указать на Сисмонди), но только школа Маркса
выяснила с полной определенностью, какие именно элементы
капиталистического строя порождают кризисы. Тем не менее, мы
не можем признать, что работами исследователей этой школы во-
прос о происхождении кризисов совершенно разъяснен»48.
Попытки Тугана окончательно разрешить вопрос о причинах
промышленных кризисов нельзя признать удовлетворительны-
ми, поскольку он не уделяет достаточно пристального внимания
вполне очевидному факту перепроизводства товаров, т.е. тому,
что предложение товаров на рынке все менее и менее покрывает-
ся платежеспособным спросом. Согласно его концепции, главную
причину кризисов должно искать в сфере денежного обращения.
Эта сфера, несомненно, связана с платежеспособным спросом, но
Туган имеет в виду нечто иное: «Единственное обстоятельство,
неизменно предшествующее всем промышленным кризисам, где
бы они ни происходили, в Европе или Америке, заключается в
отливе золота изнутри страны за границу»49. Можно уверенно
утверждать, что вопреки автору приведенной цитаты уменьшение
47 Там же. С. 447.
48 Там же. С. 458. «Должна существовать, - утверждает автор, поясняя свою
мысль, - какая-то, не указываемая школой Маркса, основная причина, вызываю-
щая правильные расширения и сжатия народного хозяйства» (там же). То, что
основоположники марксизма и их последователи, действительно, недостаточно
исследовали причины, вызывающие сплошь и рядом совершенно неожиданное
возникновение экономических кризисов, не подлежит сомнению. Достаточно
хотя бы указать на то, что в «Комманифесте», «Анти-Дюринге» и других марк-
систских трудах основной причиной кризисов считается противоречие между
производительными силами и буржуазными производственными отношениями.
49 Там же. С. 463.
374
запаса золота в государственном банке не может стать главной
причиной экономического кризиса, кризиса перепроизводства.
В конце монографии Туган формулирует свое социалисти-
ческое credo: «Неограниченная свобода конкуренции, которая в
предшествующую эпоху была прогрессивным фактором и увели-
чила в громадных размерах национальное богатство Западной Ев-
ропы, теперь оказывается не в силах регулировать более сложное
и обширное народное хозяйство нашего времени, охватывающее
собой одновременно весь цивилизованный мир. На смену принци-
пу индивидуальной свободы выдвигается теперь новый великий
принцип - ассоциации, который должен избавить человечество
от потрясений и несчастий, сопровождающих в настоящее время
промышленный прогресс. Важнейшая задача нашего времени за-
ключается в социальной реформе»50.
Нельзя, конечно, согласиться с тем, что негативной стороной
капитализма является свободная конкуренция, тем более что в
годы создания рассматриваемой монографии и свободная конку-
ренция была уже значительно ограничена картельными соглаше-
ниями, трестами, монополиями, господствовавшими в развитых
капиталистических государствах. Да и вообще следует поставить
такой вопрос: существовала ли в какой-либо период развития
капиталистического способа производства свободная во всех
отношениях конкуренция? На этот вопрос, с моей точки зрения,
может быть дан лишь отрицательный ответ. Так называемые
хлебные законы в Англии, запрещавшие импорт зерновых ради
благоприятствия отечественному более дорогому производству
пшеницы, выгодному лишь лендлордам, сохранялись в Англии
еще в середине XIX века, сохранялись, разумеется, только вслед-
ствие законодательного вмешательства парламента, в котором
господствовали тори, в рыночные отношения. Протекционизм,
споспешествующий той или иной отдельной отрасли производ-
ства, бытовал на всех этапах развития капитализма, существует
и в настоящее время даже в тех капиталистических странах, ко-
торые лидируют на мировом рынке. Эпоха капитализма laisser-
faire laisser-passer лишь условно именуется эпохой свободной
конкуренции. Осмысливая этот не подлежащий сомнению факт,
нельзя не считать глубочайшим заблуждением марксистов второй
половины XIX и начала XX в. их постоянную, упорную критику
так называемой свободной конкуренции. Туган в данном случае
следует примеру марксистов с той, однако, разницей, что он недо-
50 Там же. С. 512.
375
оценивает, а частью и просто не видит других негативных сторон
капитализма, на которые неустанно указывали марксисты*.
В одном из переизданий этой монографии Туган развенчи-
вает распространявшееся Бернштейном и некоторыми другими
авторами представление о том, что по мере развития капитализма
экономические кризисы постепенно смягчаются и становятся все
более редкими: «...ничего не может быть ошибочнее мнения, вы-
ражавшегося некоторыми писателями (напр., Бернштейном), что
новейшее развитие капитализма устранило опасность периодиче-
ского наступления кризисов. Правда, кризисы прежнего типа... в
Англии прекратились. Прежние кризисы уподоблялись урагану,
быстро проносившемуся по стране, уничтожавшему все на сво-
ем пути, но также быстро и исчезавшему. Теперь кризис не есть
острый припадок болезни, а болезнь упорная, продолжительная и
затяжная; так, например, мировой кризис 1857 г. был настоящей
экономической катастрофой, в короткое время расстроившей и
почти приостановившей торговую деятельность всего капитали-
стического мира. Все, казалось, рухнуло и превратилось в разва-
лины. Но уже через год следы кризиса почти совершенно исчезли,
и промышленность была оживленнее, чем прежде»51.
Туган отвергает также иллюзорные представления о том, что
капиталистический прогресс, приобретя все более упорядочен-
ные формы, уменьшает резервную армию пролетариев, сокра-
щает безработицу. И теория и опыт, подчеркивает он, говорят об
обратном: безработица приобретает все более тягостные формы
и нет оснований допускать, что этот больной вопрос будет когда-
либо разрешен капитализмом, так как хроническая безработица
неотделима от его природы.
Следующая монография Тугана посвящена критическому
анализу политической экономии. Как ученый, считающий себя
марксистом, хотя и не ортодоксальным, он подвергает критике так
называемых катедер-социалистов, т.е. тех профессоров универ-
* Об отношении Тугана к марксизму наглядно свидетельствует его письмо
к В.И. Засулич, датированное июнем 1899 г. В нем он указывает, что его статьи
вызывают гневные возражения ортодоксальных марксистов. «Помилуйте! Такая
дерзость - находить ошибки у самого Маркса, и однако, несмотря на все мои
ереси, я гораздо больше чувствую себя марксистом, чем несколько лет тому
назад. В Петербурге мне приходилось все время ратовать за марксизм и защи-
щать марксизм не от кого иного, как от его же представителей» (См. сб. Первая
марксистская организация России - группа «Освобождение труда», 1883-1903.
Документы, статьи, материалы, переписка, воспоминания. М., 1984, с. 252). Не
приходится сомневаться в искренности Тугана, беспартийного ученого, не свя-
занного какими-либо обязательствами перед марксистами.
51 Туган-Барановский М.И. Периодические промышленные кризисы. Исто-
рия английских кризисов. Общая теория кризисов. СПб., 1914. С. 462-463.
376
ситетов, объявлявших себя, правда, не без серьезных оговорок,
социалистами и выступавших вместе с тем против марксизма,
революционные идеи которого для них абсолютно неприемлемы.
Немецкие катедер-социалисты Л. Брентано, А. Вагнер и другие в
противовес «Капиталу» Маркса доказывают, что экономическая
теория должна быть не абстрактной, космополитической, а на-
против, тесно связанной с той страной, в которой эту теорию раз-
рабатывают, с историческими, национальными особенностями
страны. Не существует одинакового во всех странах капитализма,
капитализма вообще, абстрактного капитализма, составляющего
предмет исследования Маркса. Никакая экономическая теория не
может быть пригодной для всех стран. Не может быть в принципе
абсолютно верной экономической теории. Излагая экономические
воззрения Луйо Брентано, Туган пишет: «Развитие капиталисти-
ческого хозяйства только на первых порах ведет к ухудшению
положения рабочих. Последующие же шаги капитализма сопро-
вождаются поднятием заработной платы, сокращением рабочего
дня и вообще подъемом рабочего класса. Интересы предприни-
мателей отнюдь не страдают от этого, ибо высокая заработная
плата и короткий рабочий день в огромной мере повышают
производительность труда»52. Брентано ссылался на положение
рабочего класса в Англии, которому он посвятил специальное
исследование. Он, конечно, преувеличивает то, что было достиг-
нуто тред-юнионами, но нельзя, объективно оценивая его эконо-
мические воззрения, не признать, что этот либерал, считающий
себя тоже-социалистом, частью констатировал, частью предвос-
хищал действительные завоевания рабочего движения, ставшие
несомненными в таких странах, как Англия, Франция, Германия,
США в конце XIX - начале XX столетия. Однако Туган в полном
соответствии с учением основоположников марксизма отрицает
подмеченную Брентано тенденцию развития капитализма. «Все
рассуждения Брентано и его ученика Шульце-Геверница о “со-
циальном мире” выражают лишь благие пожелания авторов, но
мало характеризуют действительность. Даже для Англии карти-
на социального прогресса, рисуемая школой Брентано, слишком
подслащена...»53. Еще более далеки от подлинного социализма
такие представители катедер-социализма, как Шмоллер и Шён-
берг. Консервативный историк Трейчке, обвинявший Шмоллера
в пристрастии к социализму, совершенно заблуждается. Рассуж-
52 Туган-Барановский М. Очерки из новейшей политической экономии.
СПб., 1903. С. 204.
53 Там же. С. 209.
377
дения Шмоллера об этическом смысле социализма игнорируют
противоположность труда и капитала, борьбу классов*.
Катедер-социализму Туган противопоставляет марксизм и,
прежде всего, материалистическое понимание истории. «Das
Manifest, - пишет он, - представляет собой первую гениальную
попытку применить материалистическое понимание истории к
объяснению всего новейшего социального развития Европы».
Указывая, что в работах Маркса «мы находим гениальное приме-
нение теории материалистического понимания истории к объясне-
нию исторических фактов», Туган тут же подчеркивает: «но сама
теория остается выраженной в ряде отрывочных афоризмов, без
всякой попытки дать что-либо похожее на стройное логическое
доказательство ее»54. Это критическое замечание, на мой взгляд,
не лишено оснований. «Немецкая идеология», в которой впервые,
правда в форме полемики, были изложены основные положе-
ния исторического материализма, осталась неизвестной Тугану
(она была опубликована лишь в 1931 г.). Предисловие Маркса к
«К критике политической экономии» излагает материалистичес-
кое понимание истории, буквально, в нескольких фразах. Гораз-
до подробнее пишет о нем Энгельс в таких работах, как «Анти-
Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии». Однако и в этих работах изложение исторического
материализма дается в процессе полемики и, следовательно, нет
чего-либо похожего «на стройное логическое доказательство ее».
Систематическое изложение основ исторического материализма
мы находим у таких выдающихся марксистов, как А. Лабриола
и Ф. Меринг. Но эти труды, по-видимому, остались неизвестны
Тугану.
Вслед за Штаммлером он предпочитает называть материа-
листическое понимание истории социальным материализмом.
* Противоположность между трудом и капиталом возникла вместе с рож-
дением капиталистического способа производства, подчеркивает Туган, а «про-
мышленная революция чрезвычайно обострила классовый антагонизм рабочих
и хозяев. Борьба труда и капитала раз начавшись уже не прекращалась» (там же,
с. 58). Полностью принимая теорию классовой борьбы в ее марксистском пони-
мании, Туган, однако, не признает объективной необходимости социальной ре-
волюции пролетариата, так же как и вывода о необходимости диктатуры проле-
тариата. Если учесть то обстоятельство, что Маркс и Энгельс, начиная с 70-х гг.
допускали реальную возможность мирных социалистических преобразований в
демократически развитых капиталистических странах, то эти воззрения Тугана
оказываются в основном совместимыми с марксистскими воззрениями конца
XIX века, несмотря на то что ортодоксальные марксисты (Р. Люксембург и даже
К. Каутский, не говоря уже о Ленине) утверждали, что марксизм немыслим без
признания пролетарской революции и диктатуры рабочего класса.
54 Там же. С. 305.
378
Это едва ли может вызвать какие-либо возражения. Рассмотре-
ние этого учения приводит Тугана к заключению, аналогично-
му тем положениям, которые наличествуют в письмах Энгельса
80-х - начала 90-х гг., получивших, по предложению Адоратско-
го, наименование «писем об историческом материализме». Так,
например, Туган утверждает: «Социальный материализм отнюдь
не отрицает, что всякое историческое событие есть сложный ре-
зультат взаимодействия множества социальных моментов, в чис-
ло которых входят как экономические, так и неэкономические
моменты»55.
Серьезные возражения Тугана вызывает некоторая неопреде-
ленность исходных положений материалистического понимания
истории. В одних случаях основоположники марксизма говорят
о производительных силах как основной движущей силе общест-
венного развития, в других - они указывают на производство ма-
териальных благ, общественное производство, которое, конечно,
не сводимо к одним производительным силам. И столь же часто
Маркс и Энгельс говорят об экономических, производственных
отношениях, совокупность которых они называют экономиче-
ским базисом, определяющим характер политической, правовой
и идеологической надстройки. Термин «производительные силы»
Туган считает недостаточно определенным, метафорическим, так
как при этом имеются в виду и люди, и техника, а, кроме того,
Маркс в «Капитале» характеризует кооперацию в производстве,
т.е. совместный труд людей, предполагающий четкое разделение
труда, которая характеризуется как производительная сила. Что-
бы избежать этой многозначимости представления о производи-
тельных силах, Туган предлагает заменить этот термин названием
«хозяйство», охватывающим все стороны общественного произ-
водства, но, конечно, не только производства. Это дает ему повод
упрекнуть основоположников марксизма в том, что они якобы
слишком узко трактуют понятие хозяйства, что будто бы лишает
их учение прочной основы. На деле понятие хозяйства, которым
Туган заменяет производительные силы и производственные
отношения (последние в особенности, так как Маркс воспринял
понятие «производительные силы» от своих предшественников,
дополнив его в высшей степени существенным понятием «обще-
ственные отношения производства», рассматриваемым как форма
развития производительных сил), весьма общо и вследствие этого
недостаточно определенно. «Наша критика социального материа-
лизма, - утверждает Туган, - привела нас к признанию, что хозяй-
55 Там же. С. 318.
379
ственный момент играет, действительно, исключительно важную
роль среди других моментов социальной жизни»56. Выражение
«хозяйственный момент» нельзя, конечно, признать адекватно
выражающим точку зрения Тугана. В действительности речь
идет не о «моменте», пусть и «исключительно важном», а о хо-
зяйстве, которое характеризуется как определяющая основа всей
жизни общества на каждой ступени его исторического развития.
И что особенно поразительно, марксизм, материалистическое
понимание истории, выступает в работе Тугана как философия
хозяйства, о чем, естественно, не подозревали основоположники
марксизма. Тем не менее Туган, не претендуя на авторство раз-
виваемой им теории, со всей определенностью заявляет, что это
и есть подлинное содержание материалистического понимания
истории, безотносительно к тому, как формулировали Маркс и
Энгельс его основные положения. «Марксизм представляет со-
бой гениальнейшую, и без сомнения, далеко влиятельнейшую из
попыток социального изучения хозяйства... Его слабость в совер-
шенно неправильном отождествлении двух принципиально раз-
личных экономических категорий - ценности и стоимости...»57.
В данном контексте термином «ценность» обозначается цена то-
вара, которая в первом томе «Капитала» трактуется как денеж-
ное выражение стоимости. При этом имеется в виду не столько
цена каждого отдельного товара, которая вследствие различных
обстоятельств может существенно отклоняться от его стоимости,
а цена всей совокупности наличествующих в данное время на
рынке товаров.
В третьем томе «Капитала» Маркс исследовал превращенную
форму цены товара, обусловленную процессом образования сред-
ней нормы прибыли, что приводит к тому, что эта цена уже не сов-
падает с его стоимостью, а представляет собой сумму издержек
производства плюс средняя прибыль. Маркс, следовательно, не
отождествляет цену товара и его стоимость. И все же критическое
замечание Тугана вполне оправданно: Маркс, по существу, игно-
рировал закон спроса и предложения, отвлекался от него, считая
его, можно сказать, поверхностным явлением. Между тем цено-
образование товаров, неразрывно связанное с законом спроса и
предложения, представляет собой весьма существенный процесс
в рыночной экономике, процесс, обусловленный не только стои-
мостью товаров, но и многими другими обстоятельствами, в том
числе реноме фирмы, выпускающей данный товар, рекламой, мо-
дой, временем года, количеством поступивших на рынок товаров
56 Там же. С. 340.
57 Там же. С. 379.
380
данного ассортимента, их качеством и т.д. Все эти факторы, от ко-
торых сознательно отвлекался Маркс, составляют весьма важный
предмет исследования современной экономической науки.
Отношение Тугана к закону стоимости, как его определя-
ет Маркс, носит двойственный характер. С одной стороны, он
утверждает, что «категория трудовой стоимости до настоящего
времени игнорируется экономической наукой, хотя она столь же
реальна, как и всем знакомая категория цены (ценности)»58. Стои-
мость создается трудом, эту аксиому непозволительно игнориро-
вать. Количество общественно-необходимого труда определяет
величину стоимости. Недопустимо пренебрегать ролью труда,
ролью трудящихся в создании общественного богатства. Однако
наряду с этими, безусловно, правильными положениями, Туган
весьма высоко оценивает экономическое учение К. Менгера и
других экономистов, т.е. теорию предельной полезности, которая
постоянно противопоставляется теории А. Смита, Д. Рикардо и,
конечно, Маркса. «Быть может, не будет преувеличением сказать,
что в трудах школы Менгера абстрактная экономическая теория
сделала самый крупный шаг со времени Рикардо»59. Экономиче-
ское учение Маркса в таком случае естественно не оценивается
как «самый крупный шаг со времени Рикардо».
Следует, впрочем, отметить, что двойственное отношение
к теории трудовой стоимости заслуживает известного оправда-
ния. Эта теория вполне объясняет стоимость тех товаров, про-
изводство которых не обусловлено специфическими природными
условиями. И Маркс, раскрывая понятие стоимости, приводит в
качестве примеров именно такого рода товары. Но если встает во-
прос о стоимости таких товаров, как медь, золото, кофе, бананы
и т.п., то она не всегда может быть сведена к количеству общест-
венно-необходимого времени, потребного на добычу нефти, меди
или выращивание и сбор бананов. Есть такие страны, где нефть
58 Там же. С. 373.
59 Там же. С. 206. Несколько ниже Туган замечает: «Теория предельной
полезности, как и все новые действительно научные идеи, долгое время оста-
валась непонятой» (там же, с. 216). И еще ниже: «Все это, однако, нисколько не
помешало окончательному успеху новой теории» (там же, с. 217). Приведенные
высказывания позволяют сделать вывод, что Туган, несмотря на некоторые ко-
лебания, все же, в конечном счете, является приверженцем теории предельной
полезности, с позиций которой он подвергает ревизии экономическое учение
Маркса. В свете сказанного выше нужно подчеркнуть, что эта ревизия эко-
номического учения Маркса была не только оправданной, но и служила делу
дальнейшего развития экономической науки. Это, конечно, не означает согласия
с таким, например, выводом Тугана: «Теория прибавочной ценности целиком
покоится на абсолютной трудовой теории ценности, которую мы должны были
отвергнуть» (там же, с. 387).
381
находится почти на поверхности, в то время как в других - буро-
вые установки добывают нефть, залегающую на глубине тысячи
и более метров. В одних странах добывается нефть, в других ее
нет. Нетрудно понять, что так называемая себестоимость нефти в
разных нефтедобывающих странах различна, а цены на нее уста-
навливаются в зависимости от спроса, т.е. фактически безотноси-
тельно к себестоимости. Отсюда вытекает, что теория трудовой
стоимости применима лишь к определенной, правда, весьма мно-
гообразной категории товаров.
«Очерки из новейшей политической экономии» интересны
также в том отношении, что в них рассматриваются воззрения
утопических социалистов, в особенности Ш. Фурье, у которого,
строго говоря, не было собственно экономического учения, хотя
он и весьма обстоятельно описывал хозяйственное устройство
созданных его неуемной фантазией фаланстеров. В связи с этим
Туган высказывает заслуживающие внимания соображения об
отношении науки и утопии. Он отвергает чрезмерное противопо-
ставление социальной науки утопиям. Утопии, объясняет он, об-
основывают определенный гуманистический идеал, а социальная
наука, обосновывающая необходимость переустройства общест-
ва, имеет, конечно, в виду цель, ради которой это переустройство
считается необходимым. И эта цель оказывается не чем иным, как
идеалом. Поэтому Туган критически относится к утверждению
Энгельса, что Маркс превратил социализм из утопии в науку. Он
пишет, что «...по мнению того же Энгельса, утопия есть нечто,
исключающее науку, что Маркс является истинным творцом со-
временного научного социализма. Эта точка зрения считается в
настоящее время более или менее общепринятой, что не мешает
ей заключать в себе, если не глубокую ошибку, то, по меньшей
мере, значительную дозу преувеличения. На самом деле утопиче-
ский социализм гораздо более научен, чем допускал Энгельс, а в
так называемом научном социализме гораздо больше утопии, чем
думал автор “Капитала”. Противопоставление науки и утопии
несостоятельно в том отношении, что наука и утопия отнюдь не
являются противоположностями»60. Конечно, нельзя согласиться
с последней фразой Тугана даже в том случае, если он имеет в
виду не науку вообще (в том числе математику и естествознание),
а лишь социальную науку. Наука и утопия, безусловно, противо-
положности, но, конечно, не абсолютные, а относительные. По-
этому единство этих противоположностей (так же как и проти-
воречие между ними) не только возможно, но сплошь и рядом
действительно имеет место.
60 Там же. С. 91.
382
Наиболее ценным и правильным в приведенном положении
Тугана является тезис, что в марксистском, научном социализ-
ме наличествуют и утопические идеи. Никто из последователей
Маркса не допускал этой правильной мысли, которая в наше
время полностью подтверждена не только советским, но и все-
мирно-историческим опытом. Туган, который все еще считал
себя марксистом, но, конечно, критическим, не разделяющим все
положения этого учения, оказался провидцем, предвосхитившим
современную, так сказать, выстраданную оценку марксизма.
Существенно также и то, что Туган пытается выявить рацио-
нальное, научное содержание в утопическом социализме. Вот
как он характеризует систему Ш. Фурье: «Научное значение этой
утопии заключается в том, что Фурье в яркой и выпуклой форме
показал, в каких огромных размерах возможно увеличение обще-
ственного богатства при планомерной организации производи-
тельных сил общества»61. Таким образом, Туган убедительно по-
казывает то, что роднит утопический социализм с марксистским,
в основном научным, социалистическим учением.
Следующая по времени своего выхода в свет монография
Тугана, заслуживающая специального рассмотрения, - «Совре-
менный социализм в его историческом развитии». В ней предмет
критического анализа - разнообразные, соперничающие друг с
другом социалистические учения, марксизм, с одной стороны, и
социалистические утопии, - с другой. В начале книги цитирует-
ся многозначительное высказывание Штаммлера: «...совершен-
но невозможно охватить одним понятием все те различные об-
щественные направления, которые за истекшее столетие обычно
именовались социалистическими»62. Действительно, социалисти-
ческими объявляли себя и такие идейные течения и даже партии,
которые, в сущности, говоря, стояли на позициях либерального
радикализма. Но это - свидетельство того, что социалистические
61 Там же. С. 157. В другой своей работе, к рассмотрению которой я сейчас
перейду, учение Фурье вновь оценивается в высшей степени положительно: «По
грандиозности общей концепции законов развития современного хозяйственно-
го строя с Фурье может сравниться из всех последующих социалистов только
Маркс» (Туган-Барановский М.И. Современный социализм в его историческом
развитии. СПб., 1906, с. 115). И здесь, таким образом, обнаруживается, что Ту-
ган, в сущности, совершенно недостаточно разграничивает научную социаль-
ную теорию и социалистическую утопию, считая, по-видимому, что и та, и дру-
гая находятся в единстве, которое истолковывается отнюдь не диалектически,
поскольку фактически игнорируется противоречие между тем и другим типом
социальной теории.
62 Туган-Барановский М.И. Современный социализм в его историческом
развитии. С. 34.
383
идеи, социалистический идеал, как бы расплывчато он ни интер-
претировался, завоевывают идеологическое пространство буржу-
азного общества.
Туган разграничивает централистский социализм, коопе-
ративный социализм и анархизм, рассматриваемый также как
социалистическое учение и движение. Утопический социализм
не выделен в отдельную рубрику. Туган справедливо отмечает,
что Маркс, называя социалистический строй отрицанием капи-
тализма, каковым он в действительности является как теория,
отнюдь не обосновывает тем самым провозглашаемый им тезис,
что социализм неизбежен, т.е. представляет собой единственно
возможную альтернативу буржуазному обществу. «В гениальных
трудах автора «Капитала», значение которых я отнюдь не склонен
уменьшать, содержится теория не социализма, но капитализма,
капиталистического развития, ведущего к социализму. Что каса-
ется до социализма - строя будущего, - то теории этого строя
Маркс почти не касался. Он получил социалистический идеал в
готовом виде от своих предшественников...»63.
Это, как и некоторые другие положения книги, вызвали воз-
мущение ортодоксальных марксистов, в частности, К. Каутского.
На этом я остановлюсь ниже. Здесь же достаточно подчеркнуть,
что сам Маркс определил задачу своего главного экономического
труда как исследование законов экономического развития совре-
менного (так сказано в первом томе «Капитала»), т.е. капиталис-
тического строя.
Туган анализирует концепции предшественников Маркса. Он
указывает, в частности, на книгу Лоренца Штейна о французском
социализме и коммунизме, вышедшую в Германии в 1842 г., кото-
рая характеризуется как первая по времени научная характери-
стика этих идейных направлений. Некоторые положения учения
Маркса, отмечается в рассматриваемой работе, высказывались не
только предшествующими социалистами, но и буржуазными ра-
дикалами. Это относится, прежде всего, к вопросу о заработной
плате пролетариев. «Теория тяготения заработной платы к мини-
муму средств существования пользовалась общим признанием
среди социалистов первой половины XIX века, а также и среди
лучших представителей буржуазной науки»64.
Маркс и Энгельс, как известно всем читателям их произве-
дений, считали социалистическое преобразование капиталисти-
ческих отношений делом ближайшего будущего. Как и все (или
почти все) революционеры, они питали иллюзию, что провоз-
65 Там же. С. 13.
64 Там же. С. 89-90.
384
глашенная ими великая гуманистическая задача будет разрешена
уже при их жизни. Подобные же иллюзии были присущи и их
последователям не только в XIX, но и в XX столетии. Туган сво-
боден от такого рода иллюзий, но так же, как основоположники
марксизма, убежден в том, что социалистическое переустрой-
ство буржуазного общества произойдет путем революции. Он
пишет: «...нет никаких оснований предполагать, что капитализм
когда-либо умрет естественной смертью: он будет разрушен
сознательной волей человека, разрушен тем классом общества,
который эксплуатируется капиталом - пролетариатом»65. Стоит
подчеркнуть, что это утверждалось в 1906 г., т.е. в период первой
русской революции. К этому времени все «легальные марксисты»
за исключением Тугана превратились в антимарксистов. Он же
по-прежнему остается критическим приверженцем марксизма, о
чем убедительно свидетельствует как вся его книга, так в осо-
бенности ее заключительная часть, в которой автор, подытоживая
свое исследование, заявляет: «В чем же заключается новый путь,
открытый социализму Марксом? В гениально простом положе-
нии, что цели социализма могут быть достигнуты путем клас-
совой борьбы...Социалистическое движение сливается, таким
образом, с классовой борьбой пролетариата»66.
Маркс, подчеркивает Туган, не только ученый, но и борец,
революционер. Это, естественно, наложило печать на все его
исследования. Туган, следовательно, ставит вопрос о партий-
ности марксизма, о классовой приверженности учения Маркса,
его идеологическом характере. Но это не более чем констатация
факта. Туган пока еще нисколько не осуждает этой сущностной
черты марксовой теории, поскольку он в принципе согласен, если
не со всеми ее положениями, то, во всяком случае, с идейным
пафосом марксизма.
Удивительно, что эта книга Тугана вызвала гневное выступле-
ние главного теоретика германской социал-демократии К. Каутс-
кого, который опубликовал посвященную ей «разоблачительную»
брошюру. Эта книга поносится Каутским как «квинтэссенция сов-
ременного ревизионизма в его наиболее законченной форме»67.
Он обвиняет Тугана в том, что тот не признает безоговорочным
образом исторической необходимости пролетарской революции.
Эти обвинения выпукло обрисовывают облик марксиста-догма-
65 Там же. С. 118-119.
66 Там же. С. 234-235.
67 Каутский К. Обнищание и крушение. Новейшая фаза ревизионизма (По
поводу книги М. Туган-Барановского «Современный социализм»). СПб., 1908.
С. 5.
13. Ойзерман Т.И., том 3
385
тика, который не видит и не желает видеть того, что зримо уже
невооруженным глазом. Статьи и книги Бернштейна, так же как
и выступления его единомышленников, нисколько не помогли
маститому марксистскому теоретику прозреть, обратить внима-
ние на факты, которые явно не согласуются с некоторыми весьма
важными положениями марксизма. Поэтому-то Каутский, опять
же вопреки фактам, продолжает утверждать, что «ревизионизм»
потерпел сокрушительное поражение. «Итак, - уверяет он, - и
практический, и теоретический итог за первое десятилетие ре-
визионизма далеко не блестящ. Его можно резюмировать в двух
словах, - служивших боевым лозунгом, с которым выступил ре-
визионизм против марксизма, собираясь его уничтожить, - обни-
щание и крушение»68.
Мне представляется существенно важным то, что Каутский
говорит о «ревизионизме» отнюдь не как о социал-демократи-
ческом, не внутрипартийном феномене. Он понимает «ревизио-
низм» в гораздо более широком смысле слова, чем это делает
Ленин в статье «Марксизм и ревизионизм» и других работах, где
«ревизионизм» характеризуется как антимарксистское течение,
возникшее в социал-демократических партиях, как оппортуни-
стическая реакция на победу в них марксизма. Правда, Ленин,
как уже отмечалось в предисловии, не отличался последователь-
ностью. Поэтому он однажды объявил «ревизионистами» народ-
ников, в другой раз приписал этот смертельный грех «легальным
марксистам». Но эти единичные высказывания не нарушают его
основного представления о социал-демократическом происхож-
дении «ревизионизма». Поэтому Каутский правильнее понимает
суть «ревизионизма», чем Ленин, несмотря на то что он, как и
Ленин, Плеханов, Меринг и другие марксисты, видит в «ревизио-
низме» идейное предательство, измену марксизму, а не рацио-
нальный методологический подход к любой научной теории,
который требует ее постоянной проверки, ревизии в свете новых
научных открытий, эмпирических данных, исторического опыта.
Перехожу, наконец, к наиболее «ревизионистской» работе
Тугана - «Теоретические основы марксизма». В предисловии к
ней он настаивает на том, что его критика марксизма отнюдь не
является отрицанием этого учения. Напротив, Туган видит свою
исследовательскую задачу в том, чтобы уточнить и развить основ-
ные положения материалистического понимания истории, отсеяв
те его положения, которые не выдержали испытания временем.
«Моя критика не направлена против Маркса, как представителя
68 Там же. С. 65.
386
определенных социальных идеалов; напротив, высказываясь
против данного автором “Капитала” обоснования этих идеалов,
я хотел бы лишь содействовать их лучшему и более прочному
обоснованию»69. С этой целью Туган вновь возвращается к по-
нятию производительных сил и экономической основы общества,
повторяя в основном то, о чем уже шла речь в его предшествую-
щих трудах. Понятие производительных сил, вновь утверждает
он, слишком многозначно, даже расплывчато. То же относится и
к понятию общественного производства. Последнее определяет-
ся основоположниками марксизма как основа всех иных обще-
ственных отношений, но при этом выпускается из виду, что оно
может быть такой основой лишь при наличии других, непроиз-
водственных условий. «Сказать, что производство есть основа
жизни общества, значит сказать весьма мало. Состояние произ-
водства зависит от самых различных социальных моментов - так,
например, от состояния науки, правового строя, господствующих
нравов и т.д. Если общественный строй зависит от условий про-
изводства, то и производство зависит от условий общественного
строя. Среди условий производства весьма важную роль играет
общественный строй»70. Важность этого положения, подчерки-
вающего единство общественного производства со всеми дру-
гими сторонами жизни общества, не только материальными, но
и духовными, не подлежит сомнению. Энгельс в конце своей
жизни вынужден был признать, что и он, и Маркс, обосновывая
отправные положения материалистического понимания истории,
недооценили значение тех сторон общественной жизни, которые
хотя и определяются производством, но, тем не менее, оказывают
на его развитие весьма значительное, обратное, по выражению
Энгельса, воздействие. Но Туган идет дальше Энгельса и отнюдь
не без оснований. Неэкономические, т.е. политические, правовые,
идеологические, нравственные факторы общественной жизни не
просто влияют на развитие производства, но и являются условия-
ми, от которых зависит его более или менее успешное развитие.
Плеханов, назвавший один из первых своих трудов «К вопро-
су о монистическом понимании развития общества», разъяснял
впоследствии, что термин «монистический» был включен в на-
звание книги в связи с оглядкой на цензуру, так как на самом деле
речь шла о материалистическом понимании истории. При этом,
однако, Плеханов подчеркивал, что исторический материализм
представляет собой действительно монистическое мировоззре-
69 Туган-Барановский М.И. Теоретические основы марксизма. СПб.,
1906. С. III.
70 Там же. С. 7.
13*
387
ние, противостоящее дуализму, а также теории факторов, И ту, и
другую концепцию он считал эклектическими, принципиально
несостоятельными. Но дуализм - принципиальная, последова-
тельная, можно даже сказать, фундаментальная философская ус-
тановка. То же относится и к полузабытой теории факторов, если
эта теория конкретно рассматривает определенные исторические
ситуации, устанавливая в каждой такой ситуации, какой фактор
играет первостепенную роль, а какие - второстепенную, под-
чиненную. Основоположники марксизма, нисколько не изменяя
материализму (монизму), придерживались в определенной мере
теории факторов. Так, они указывали, что в одной исторической
ситуации решающее значение имел технический переворот (в
частности, промышленная революция второй половины XVIII -
первой половины XIX в.), в то время как в другой исторической
ситуации определяющим фактором было возникновение опреде-
ленных общественных отношений производства, в частности, ка-
питалистических производственных отношений. При этом Маркс
и Энгельс обычно отмечали взаимосвязь, внутреннее единство и
тех, и других факторов.
Туган вполне солидаризируется с материалистическим по-
ниманием истории, которое он трактует как теорию факторов.
Признавая определяющее значение материального производства,
он вместе с тем подчеркивает, что столь же важную роль играет
обмен, обращение. «Слабая сторона формулы Маркса заключает-
ся в том, что он совершенно не отводит в ней места обмену рядом
с производством. Маркс говорит только о способе производства,
как будто способ обмена был пассивным продуктом способа про-
изводства. Энгельс хотел восполнить этот пробел, но это ему не
удалось потому, что он не решался порвать с формулой Маркса и
потому не сказал ничего определенного». Между тем «обмен иг-
рает не второстепенную, а нередко решающую роль в хозяйствен-
ном развитии, вызывая преобразование способа производства»71.
И подытоживая свою интерпретацию материалистического по-
нимания истории, Туган утверждает: «Сущность исторического
материализма в том именно и заключается, что это воззрение не
отрицает влияния разнообразнейших факторов на хозяйство, но
признает решающей силой не что иное, как хозяйство»72.
71 Там же. С. 7-8.
72 Там же. С. 12. Туган дает свое определение основы общественного разви-
тия: «Не производство и не обмен должны, следовательно, признаваться незави-
симо друг от друга единственной основой общественного строя, а нечто более
широкое - хозяйство или, точнее, условия хозяйственного труда» (там же, с. 9).
Не входя в рассмотрение этого положения, неясного вследствие того, что ос-
388
В отличие от Струве, который истолковывал материалистиче-
ское понимание истории как, в сущности, учение о независимом
от сознания и воли людей развитии общества, Туган, напротив,
считает исторический материализм учением о том, как люди
сами, разумеется, в рамках определенных материальных условий,
творят свою историю. В этом смысле Туган именует марксизм во-
люнтаристическим учением, не связывая понятие волюнтаризма
с субъективизмом. Речь идет о примате практики, деятельности
и, следовательно, о том, что не мнения и идеи людей, а их ин-
тересы определяют ход всемирной истории, вопреки убеждению
просветителей XVIII века, что знания, просвещение, образование
играют важнейшую историческую роль. «Мы признали, - пишет
Туган, - что господствующим элементом сознательной жизни че-
ловека является воля, слуга которой - разум - исполняет то, что
ему предписывается волей. Но воля действует по определенным
мотивам, мотивы же даются влечениями, потребностями челове-
ка»73. Это воззрение, конечно, отличается от взглядов основопо-
ложников марксизма, несмотря на то что у Энгельса порой про-
скальзывают аналогичные высказывания.
Приведенное положение Тугана не свидетельствует о его
приверженности к социологическому психологизму, хотя он и
говорит иной раз о в высшей степени существенной роли пси-
хологических мотивов и побуждений. Тем не менее важнейшей
формой социальной активности людей он считает их коллектив-
ную деятельность в качестве классов, на которые распадается
общество. Он ссылается на «Манифест Коммунистической пар-
тии», в котором утверждается, что ближайшей целью партии яв-
ляется превращение пролетариата в класс (Bildung des Proletariats
zur Klasse). Класс, значит, не просто масса людей, занимающих
примерно одинаковое положение в обществе. Класс представляет
собой объединение, консолидацию определенной массы людей,
осознающих общность своих основных интересов. Это - эконо-
мические, политические, духовные интересы. Вслед за авторами
«Комманифеста» Туган рассуждает о борьбе классов как могу-
щественной движущей силе исторического процесса: «...всякая
тается невыясненным, что же понимает Туган под «условиями хозяйственного
труда», следует все же признать, что положение Маркса о том, что способ произ-
водства полностью определяет способ распределения, нуждается в серьезной
поправке. Хотя, к примеру, капиталистический способ производства определяет
соответствующее ему распределение, высокий прогрессивный налог, которым
в современном буржуазном обществе облагается доход капиталистов, весьма
существенным образом изменяет отношение между способом производства и
способом распределения.
73 Там же. С. 28.
389
борьба есть борьба политическая, потому что государство есть
орган классового господства и эксплуатируемый класс может
улучшить свое положение в господствующем общественном
строе лишь через посредство политической революции. Господс-
твующий общественный класс пользуется государственной влас-
тью как средством упрочить свое экономическое преобладание и
лишь путем овладения государственной властью порабощенный
класс может достигнуть своего экономического освобождения.
Пробуждение в известном классе классового сознания равно-
сильно превращению экономической борьбы данного класса в
политическую борьбу»74.
Как и в рассмотренных выше работах, Туган считает главным
понятием исторического материализма не понятие производи-
тельных сил или производственных отношений, а понятие хозяй-
ства, которое понимается им весьма расширительно, что ведет
в конечном итоге к смазыванию материалистического характера
теории, приверженцем которой Туган постоянно себя аттестует.
Претендуя, таким образом, на более корректное изложение этой
теории, он утверждает: «Если же признать хозяйственной рабо-
той всякую деятельность, поскольку она направлена на преодоле-
ние сопротивления внешней природы, совершенно независимо от
рода потребностей, удовлетворению которых она служит, то мно-
гие возражения против исторического материализма отпадут»75.
Как и в прежних своих работах, Туган подчеркивает громад-
ное значение борьбы классов. Хотя история общества, отмечает
он, не может быть сведена к одной только классовой борьбе, по-
следняя в современном обществе, т.е. при капитализме, играет
74 Там же. С. 21.
75 Там же. С. 56. Подвергая критике создателей материалистического пони-
мания истории, Туган заявляет: «Ложь исторического материализма заключает-
ся, прежде всего, в совершенно ошибочном понятии хозяйства, из которого ис-
ходят Маркс и Энгельс... По мнению создателей исторического материализма,
деятельность человека приобретает хозяйственный характер в том случае, когда
она направляется на удовлетворение необходимых потребностей человека, как,
напр., потребность в пище, одежде, жилище и т.д. Но если человеческая дея-
тельность служит удовлетворению других, менее необходимых потребностей,
то она не может считаться хозяйством» (там же, с. 58). Относительно этого вы-
сказывания Тугана следует заметить, что основоположники марксизма не счи-
тали понятие хозяйства основной категорией материалистического понимания
истории. Они занимали более правильную теоретическую позицию, считая та-
кой категорией материальное производство. Они были также правы, не считая
производство предметов роскоши или, например, игрушек (безусловно необхо-
димое производство) определяющей основой общественной жизни. Такой осно-
вой, справедливо полагали они, является производство вещей, необходимых для
воспроизводства человеческой жизни.
390
решающую роль. Однако характерные для марксизма стремления
объяснить нравственность, религию, искусство, исходя из клас-
совой борьбы, Туган считает (на мой взгляд, не без определенных
оснований) совершенно неудовлетворительной. Марксистское
учение о классовой борьбе распространяет на все сферы истории
человечества положения, которые верны лишь по отношению к
гораздо более ограниченному кругу явлений. «Таким образом,
учение о господстве классовых интересов совершенно бессиль-
но объяснить истинную сущность морали, религии, искусства
и науки, ибо классовый интерес не составляет критерия добра,
истины и красоты. Человеческая история есть несравненно более
высокое, чем простая борьба общественных групп за средства к
жизни»76. Но марксизм, как известно, весьма далек от того, чтобы
рассматривать историю человечества как простую борьбу за сред-
ства к жизни. С точки зрения Маркса, подлинным общественным
богатством, которое получит всестороннее развитие в посткапи-
талистическом обществе, является многообразие человеческих
способностей, знаний, потребностей. Эта в высшей степени су-
щественная особенность марксизма почему-то выпадает из поля
зрения Тугана, соглашающегося с теми противниками марксизма,
которые обвиняют это учение в том, что оно якобы исходит из
слишком низменных представлений о человеческой природе и
если не отрицает, то, во всяком случае, игнорирует высшие по-
будительные мотивы человеческого поведения. Соответственно
этому Туган патетически провозглашает: «Если бы человек был
лишен совершенно чуждого практических интересов любопыт-
ства, радости познания, то никакая практическая потребность,
как бы важна она ни была, не могла бы повести к могуществен-
ному развитию человеческого разума, на чем основывается вся
цивилизация»77. Туган, по-видимому, полагал, что такого рода
суждения никак не укладываются в «прокрустово» ложе истори-
ческого материализма в той форме, в какой его разрабатывали ос-
новоположники марксизма. Он, вероятно, был бы поражен, узнав,
что Маркс и Энгельс неоднократно высказывались в этом же духе
с той лишь, конечно, разницей, что они не считали основой циви-
лизации развитие человеческого разума. Это развитие они объяс-
няли материалистически, т.е. исходя из развития материального
производства. И хотя Туган, в основном, согласен с материали-
стическим пониманием истории, он, тем не менее, вполне в духе
идеализма объясняет развитие цивилизации.
76 Там же. С. 82.
77 Там же. С. 52.
391
Экономическое учение Маркса в наибольшей мере подверга-
ется критике Туганом. Он теперь твердо придерживается теории
предельной полезности и еще более решительно, чем прежде,
отвергает теорию прибавочной стоимости, которую он связыва-
ет только с именем Маркса, несмотря на то что последний убе-
дительно доказал, что в принципе, правда, в неразработанном,
недостаточно обоснованном виде эта теория наличествует и у
его наиболее выдающихся предшественников, прежде всего у
Д. Рикардо (напомним читателю, что последний, четвертый том
«Капитала» Маркс озаглавил: Теории прибавочной стоимости).
Отрицание прибавочной стоимости Маркс справедливо считал
одним из главных признаков вульгарной (апологетической) поли-
тической экономии. Однако Тугана, несмотря на это отрицание,
причислить к вульгарным экономистам никак нельзя. Он, правда,
безоговорочно отвергает концепцию, согласно которой смертель-
ный кризис капиталистической системы будет неизбежным след-
ствием ограниченности как внутреннего, так и внешнего рынка
сбыта товаров, так же как сокращением народного потребления,
т.е. недопотреблением трудящихся. Такого рода концепцию он,
на мой взгляд, вполне правильно иронически характеризует сле-
дующим образом: «...этот символ веры не только “ортодоксов”
(имеются, конечно, в виду ортодоксальные марксисты. - Т.О.),
но, по-видимому, и некоторых “ревизионистов” - оказывается
чистейшей фантазией»78.
Вульгарные экономисты, исходя из, в основном, правильного
положения, что капиталистическое производство само создает не-
обходимую для его существования сферу реализации производи-
мых товаров, приходили к заключению о непреходящем характере
капитализма. Но Туган, в противоположность этим экономистам,
утверждает, что реализация производимых капиталом товаров,
сколь бы полной она ни была, нисколько не может служить до-
казательством вечности капитализма. «Истинная экономическая
теория, - пишет Туган, - может предсказать только одно, но зато
с полной достоверностью: что капиталистическое хозяйство ни-
когда не рухнет от недостатка рынков. Этим я, однако, отнюдь не
хочу сказать, что капиталистический способ производства может
рассчитывать на неограниченное время существования. Я впол-
не признаю, что хозяйство, основанное на принципе ассоциации
непосредственных производителей, должно неминуемо сменить
хозяйство, основанное на порабощении человека человеком»79.
78 Там же. С. 153.
79 Там же. С. 159. Продолжением этого тезиса являются следующие за ним
формулировки: «...я думаю, что в капиталистической системе хозяйства зало-
392
Важно отметить, что четвертое издание «Теоретических ос-
нов марксизма», вышедшее в свет в 1918г., содержит главу «Кру-
шение капиталистического строя». Аргументы, обосновывающие
этот тезис, уже приводились выше. В дополнение к ним отмечу,
что Туган считает упрощением известное положение Энгельса о
том, что переход от капитализма к социализму представляет со-
бой скачок из царства необходимости в царство свободы. «Про-
тив этой характеристики будущего общественного строя было бы
нечего возразить, если бы не ее слишком абсолютная форма. Со-
циализм столь же мало может считаться совершенно свободным
от объективных условий хозяйства, как и капитализм... Человек
никогда не освободится в полной мере от гнета природы, но отно-
сительного освобождения от этого гнета он достигнет не только
путем будущего прыжка. В действительности социальное разви-
тие идет постоянно и непрерывно, царство свободы растет мед-
ленно, но неуклонно в недрах царства необходимости уже много
тысячелетий, и каждый шаг человечества вперед есть новая об-
ласть свободы, отвоеванная человеком у слепой и безжалостной
необходимости»80. К сожалению, Туган не ссылается на Маркса,
который именно в этом смысле уточняет, вернее, подправляет вы-
сказывание Энгельса (см. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II,
с. 387).
Завершая рассмотрение экономических воззрений Тугана,
хочу остановиться еще на одном его весьма верном критическом
замечании о теории стоимости Маркса и его выдающегося пред-
шественника Д. Рикардо. Оба они утверждали, что стоимость
(и, разумеется, также прибавочная стоимость) создается только
жено внутреннее противоречие, которое с железной (хотя и не экономической)
необходимостью должно повести к ее превращению в высшую форму. Проти-
воречие это заключается в том, что капитализм делает из работающего чело-
века просто хозяйственное средство, и в то же время ведет к распространению
правовых воззрений, признающих всякую человеческую личность без различия
высочайшей целью в себе» (там же). С этим заключением в духе «этического
социализма», но вместе с тем лишенным присущего последнему упрощенно-
го оптимизма, нельзя не согласиться. Продолжая этот вывод, Туган утверждает
несколько ниже: «Капитализм осуждается моральным сознанием нашего време-
ни и противоречит интересам социальных групп, сила которых все возрастает.
И потому он должен с роковой неизбежностью уступить место новому, более
справедливому общественному строю, основанному на началах ассоциации»
(там же, с. 160). Таким образом, Туган вполне в духе марксизма, совершенно ис-
ключает возможность перерастания капиталистической системы в качественно
отличное от него общество, в котором будет воплощен в жизнь социалистиче-
ский идеал.
80 Туган-Барановский М.И. Теоретические основы марксизма. СПб., 1918.
С. 89-90.
393
живым трудом. Машины и все другие составные части постоян-
ного капитала не создают стоимости; они лишь переносят часть
своей стоимости на создаваемый товар. Туган указывает на оши-
бочность этой концепции, игнорирующей то обстоятельство, что
машины, значительно повышая производительность труда, дела-
ют возможным увеличить на порядок количество производимых
товаров и тем самым непосредственно способствуют как интен-
сификации производства, так и все более значительному возрас-
танию общественного богатства.
Само собой разумеется, что никакие машины сами по себе
не создают стоимости. Но они участвуют в создании стоимос-
ти вместе с рабочими. Представим себе полностью автоматизи-
рованное производство какого-либо товара. Рабочие, их в таком
случае будет немного, участвуют в производстве как наладчики,
регуляторы, смотрители процесса производства. Утверждать,
что и в этом случае стоимость производимых товаров создается
только живым трудом, было бы, конечно, абсурдно. Заблуждение
Д. Рикардо, по-видимому, было связано с недостаточной разви-
тостью машинного производства. Что же касается заблуждения
Маркса, то оно во многом определялось его партийной позицией,
которая и находила свое теоретическое выражение в положении,
что принадлежащие капиталисту средства производства никакой
стоимости не создают; все общественное богатство создается
трудом пролетариев.
Впрочем, если внимательно читать первый том «Капитала»,
то нетрудно обнаружить ряд мест, дающих основание утверж-
дать, что и Маркс иной раз отклонялся от указанного положения,
т.е. фактически признавал тезис, который он стремился опро-
вергнуть.
Если же ознакомиться с экономическими рукописями Марк-
са, относящимися концу 50-х годов, т.е. с подготовительными
работами к «Капиталу», то там можно найти и такие высказы-
вания, согласно которым все более совершенствующаяся техни-
ка производства и технология делают возможным производство
товаров, стоимость которых вообще не находится в каком-либо
соответствии с количеством затраченных рабочих часов. По сло-
вам Маркса, «...по мере развития крупной промышленности со-
зидание действительного богатства становится менее зависимым
от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем
от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение
рабочего времени и которые сами, в свою очередь, не находятся
ни в каком соответствии с непосредственным рабочим временем,
требующимся для их производства, а зависят, скорее, от общего
394
уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой
науки к производству»81. Это высказывание, которое не вошло в
подготовленный к изданию первый том «Капитала», вообще ука-
зывает на то, что развитие техники и технологии производства, в
конечном счете, аннулируют измерение стоимости производимых
товаров количеством рабочих часов. Но раз это так, то, следова-
тельно, стоимость товаров будет определяться затратами машин-
ного времени, расходами на сырье, амортизацией оборудования и
лишь в сравнительно малой мере затратами живого труда, коли-
чеством рабочих часов. Я ограничиваюсь этими краткими замеча-
ниями, поскольку данный вопрос был обстоятельно рассмотрен в
первой главе.
В 1918 г. Туган опубликовал брошюру «Социализм как поло-
жительное учение». В предисловии к ней он замечает: «...появ-
ление в настоящее грозное время новой книги о социализме не
нуждается в оправдании». Однако социализм характеризуется им
не как идеология пролетариата, а как надысторический идеал че-
ловечества. Тем не менее он со всей определенностью утвержда-
ет: «Частная собственность - тот правовой институт, на котором
выросла вся цивилизация и культура человечества, - вот корень
всего социального зла, от которого страдает человечество»82.
Нельзя, конечно, согласиться с Туганом, что класс капиталис-
тов (вполне определенная часть человечества) страдает от того,
что владеет средствами производства или денежным капиталом,
который является также частной собственностью. Да он и сам,
вопреки тому, что пишет о страданиях человечества, едва ли так
действительно думает.
Несмотря на вполне правильное понимание основной со-
циалистической идеи, характеристика социалистического строя,
даваемая Туганом, оказывается амбивалентной. «Социалистиче-
ский строй есть искусственная, придуманная (курсив мой. - Т.О.)
форма человеческого общежития в противоположность естест-
венности, стихийно сложившимся формам общества, существую-
щим ныне». Такое утверждение было бы вполне понятным в ус-
тах противника социализма. Но Туган считает себя социалистом
и нет оснований подвергать сомнению его убеждения, тем более
что следующая за приведенной фраза, по существу, опровергает
предшествующую ей: «Этой отличительной особенности социа-
лизма нисколько не мешает то, что социализм, подобно всем дру-
81 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. 11. С. 213.
82 Туган-Барановский М.И. Социализм как положительное учение. Пг.,
1918. С. 5.
395
гим формам общества, есть естественный и необходимый резуль-
тат исторического развития человечества»83.
Но оставим в стороне эти противоречия, которые, возможно,
появились вследствие того, что автор недостаточно внимательно
правил подготовленный к печати текст. Дальнейшее изложение
представляет собой характеристику различных типов социали-
стического учения и социального движения. Речь идет о сен-
симонизме (государственный социализм), синдикальном социа-
лизме, предполагающем, что средства производства принадлежат
членам профсоюза, работающим на том или ином предприятии,
коммунальном (общинном) социализме, а также анархистском
социализме. Марксу, марксистскому социалистическому учению
и общественному движению уделено немного места. Главный
интерес автора состоит в анализе истории социализма от антич-
ности до конца XIX в.
Свое отношение к социализму Туган излагает довольно крат-
ко. Он утверждает, что противопоставление индивидуализма со-
циализму, как и противопоставление социализма индивидуализму
лишено смысла, так как социалистический строй невозможен без
максимального развития демократии и, следовательно, без сво-
боды личности. Поэтому Туган решительно возражает Герберту
Спенсеру, который окрестил социалистический общественный
строй «грядущим рабством»84. Некоторые сомнения возникают у
него в связи с анализом «государственного социализма», так как
он таит в себе опасность чрезмерной централизации. В связи с
этим Туган замечает: «...я лично не думаю, чтобы государствен-
ный социализм был действительно последним словом социали-
стической мысли»85.
Касаясь принципа коммунизма, Туган высказывается в том
духе, что он лишь кажется неосуществимым. Удовлетворение
всех разумных потребностей всех членов общества вполне воз-
можно при достаточно высоком развитии производительных
83 Там же. С. 7.
84 См. там же. С. 131.
85 Там же. С. 67. В другом месте своей книжки Туган заявляет о своей при-
верженности учению Прудона, Кропоткина и других анархистов. «Конечным
общественным идеалом является анархический коммунизм, для ближайшего же
будущего - социализм, или, говоря точнее, известное сочетание социализма с
коммунизмом» (там же, с. 98). Не следует, однако, полагать, что Туган отвер-
гает в связи с этим марксизм, марксистское понимание социализма. Скорее, он
имеет в виду упразднение (или, как учит марксизм, отмирание) государства в
коммунистическом обществе. В этом пункте, по его убеждению, нет противоре-
чия между марксизмом и анархизмом, если, конечно, отвергнуть анархистское
требование немедленной ликвидации всякой государственной власти.
396
сил. Социалистическое (и коммунистическое) общество предпо-
лагают именно настолько развитое материальное производство.
Но какой именно уровень развития производительных сил имеет-
ся при этом в виду, остается открытым вопросом. Ответ на него
призвана дать не теория, а сама жизнь, развитие общества.
В заключение своего рассмотрения социализма как положи-
тельного учения Туган выражает убеждение в том, что социа-
листическое переустройство общества отнюдь не отдаленное
будущее человечества. «Цели социализма сравнительно близки
и ограничены. Но в своей основе социализм может достигнуть
чрезвычайно многого. Он может и должен создать новое обще-
ство и новое человечество, более высокое, чем то, которое мы
видим ныне»86. В тогдашней России, непосредственно после Ок-
тябрьской революции так думали миллионы трудящихся. Даже
коммунизм представлялся им (и не только им, но и В.И. Ленину,
да и, наверно, всем членам большевистской партии) чуть ли не
ближайшим будущим и притом не только России, но и всего че-
ловечества. Это, конечно, покажется парадоксом, но «легальный
марксист» Туган разделял в 1918 г. большевистские иллюзии.
Туган справедливо указывает на то, что российские марксис-
ты относились отрицательно не только к народничеству, но и к
крестьянству и даже к кооперации. Касаясь отношения марксизма
к учению Канта, к его этике прежде всего, он также правильно
утверждает: «Марксизм отрицает необходимость этического оп-
равдания социализма и, конечно, не без достаточных оснований.
Дело в том, что вся система общественной философии марксизма
проникнута принципиальным отрицанием этики»87. Это утвер-
ждение Тугана может показаться не только марксистам, но и даже
далеким от этого учения людям неоправданным преувеличением
и, более того, искажением известного положения основополож-
ников марксизма о том, что они, как коммунисты, не проповедуют
никакой морали. Ведь смысл этого положения сводился к тому,
что не моральное осуждение капитализма, а его собственное ис-
торическое развитие создает объективные условия для упразд-
нения этого общественного строя. К этому можно присовокупить
и то, что основоположники марксизма постоянно разоблачали
бесчестность буржуазных политиканов, а это естественно пред-
полагает признание определенных моральных норм и, следова-
тельно, правомерность моральных оценок.
Можно также сослаться на написанный Марксом Учредитель-
ный манифест Первого Интернационала. В нем черным по бело-
86 Там же. С. 133.
87 Там же. С. 75.
397
му значится: рабочему классу предстоит «добиваться того, чтобы
простые законы нравственности и справедливости, которыми
должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные
лица, стали высшими законами и в отношениях между народа-
ми»88. Однако следует в полной мере учесть, что этот документ
был принят после довольно активного обсуждения на первом
конгрессе Интернационала, что в этом обсуждении сталкивались
существенно различные взгляды, в результате чего написанный
Марксом проект подвергся изменениям, вследствие чего приве-
денное положение едва ли можно считать точкой зрения самого
Маркса. Ведь в последующие 19 лет, вплоть до своей кончины,
Маркс ни разу не высказывался в таком духе. И Энгельс, посвя-
щая вопросам морали небольшой раздел в «Анти-Дюринге», не
только не ссылается на это положение, но, по существу, высказы-
вается в противоположном духе.
Итак, Туган, безусловно, прав. Достаточно вчитаться в «Не-
мецкую идеологию» или «Комманифест», чтобы подтвердить его
вывод высказываниями основоположников марксизма. А что ка-
сается ленинизма, который выдавался в нашей стране за высший
этап развития марксизма, то он, как известно, провозглашал: мо-
рально лишь то, что работает на пользу коммунизма. Это значит:
цель оправдывает любые средства. Этот принцип задолго до так
называемого «марксизма-ленинизма» был провозглашен орденом
иезуитов.
Совершенно прав А.А. Гусейнов: «Концептуальный подход
К. Маркса к морали и этике в их исторически сложившихся фор-
мах можно определить как их радикальное отрицание... Маркс
предлагает критику морали. Он считает, что мораль - превра-
щенная форма общественного сознания, она не отражает, не вы-
ражает, а искажает и прикрывает действительное положение
вещей»89.
Туган солидаризируется с Форлендером, утверждавшим, что
«вне этики нет социализма и не может быть речи о социализме».
Но в отличие от него Туган исключает возможность соединения
теории нравственности Канта с марксизмом. «Этическая теория
Канта не может быть примирена с аморализмом Маркса. Новая
теория должна по этому пункту решительно отвергнуть Маркса
и пойти с Кантом». Само собой разумеется, что речь идет о тео-
ретическом аморализме Маркса, а вовсе не о его личности, пове-
дении и т.п. Л. Альтюссер, выдающийся французский марксист, в
88 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 11.
89 Гусейнов А.А. Марксизм и этика И Сб. «Карл Маркс и современная фило-
софия». М., 1999. С. 159, 160.
398
сущности, продолжал эту намеченную Туганом линию истолкова-
ния марксизма, хотя вероятнее всего он не был знаком с работами
этого мыслителя.
Приведенное положение Тугана вовсе не подсказывает за-
ключение, что социалистическая теория может быть обновлена
на базе кантовской «критической философии». Необходимо от-
казаться от такого упрощенного решения задачи. «Лозунгом со-
временных социалистов должно стать “вперед к созданию новой
теории социализма!”, - и Кант и Маркс должны остаться позади,
как превзойденные этапы общественной мысли»90.
Здесь не место обсуждать вопрос о правомерности такой по-
становки вопроса. Ведь следует, прежде всего, спросить: нужна
ли вообще новая социалистическая теория? Если социализм не
является единственно возможной альтернативой капитализму
(а альтернатива по определению не может быть одной, в един-
ственном числе), то не возникает ли убеждение в том, что вопрос
о социализме, несмотря на признание выдающейся роли марк-
систского социализма в становлении организованного рабочего
движения, в настоящее время в принципе может быть, так ска-
зать, закрыт. Туган, как человек начала прошлого века, конечно,
не может стоять на этих позициях. Он обстоятельно характеризует
в рассматриваемом сборнике учения Сен-Симона, Фурье, Оуэна,
затем переходит к Прудону и Родбертусу и завершает свое изло-
жение истории социалистических учений краткой характеристи-
кой воззрений Маркса. В ней нет ничего нового по сравнению с
предшествующими его работами за исключением, пожалуй, лишь
одного: попытки обрисовать личность великого мужа, который
боролся в духе мужественного наставления Данте: «Следуй свое-
му пути, и пусть люди говорят, что хотят». Туган приводит этот
дантовский девиз и далее так представляет себе социалистиче-
ского корифея: «В лице Маркса мы имеем перед собой удивитель-
но законченную и цельную фигуру, как бы вылитую из бронзы.
Что-то мощное, непоколебимое и безгранично самоуверенное, но
в то же время угловатое, жесткое, резкое сквозит во всякой черте
его характерного нравственного облика. Видно, что перед нами
человек, привыкший царить над умами людей и не допускающий
ни минуты сомнения в своем праве на это... В своем собствен-
ном царстве он был не конституционным монархом, но самодер-
жавным владыкой. Его умственное руководство превращалось в
железную диктатуру»91. Нетрудно понять, что этот воображае-
мый портрет Маркса создан из того представления о содержании
90 Туган-Барановский М.И. К лучшему будущему. С. 79.
91 Там же. С. 201.
399
марксизма, которое сложилось у Тугана в течение четверти века.
Но, как показано было выше, это представление о содержании
марксизма, судя по публикациям Тугана, далеко не было адек-
ватным. И, кроме того, в этом же сборнике его работ имеется и
такая характеристика марксистов, в свете которой набросанный
Туганом портрет Маркса начинает походить на портрет совсем
другого человека, скажем, О. Бланки или М. Лютера. «На самом
деле, - пишет Туган, - марксисты такие же мечтатели, такие же
идеалисты, они страстно ищут прекрасного, светлого царства
будущего, как и их предшественники - утописты»92. Маркс был,
разумеется, первым марксистом; он был больше марксистом, чем
Энгельс, не говоря уже о других марксистах, которых он сплошь
и рядом не считал таковыми. Значит он не совсем такой, каким
его нарисовал Туган.
Прежде чем завершить характеристику «ревизионистских»
взглядов Тугана, я хочу остановиться на небольшой, но весь-
ма содержательной книжке выдающегося русского экономиста
Н.Д. Кондратьева, трагическая судьба которого в годы сталинс-
кого террора вынудила советских ученых в течение многих лет
не только замалчивать его поистине выдающиеся научные заслу-
ги, но даже критиковать его, разумеется, как «врага народа». В
1992 г. Л.И. Абалкин в докладе, посвященном 100-летию со дня
рождения ученого, должным образом охарактеризовал его вы-
дающееся значение: «Верный признак современности научного
наследия того или иного ученого - созвучность его идей сегод-
няшним исканиям. И знакомясь с трудами Н.Д. Кондратьева, мы
обнаруживаем те же вопросы, которые волнуют нас сегодня: со-
отношение должного и сущего, общественного идеала и действи-
тельности, анализ долговременных тенденций социального раз-
вития, необратимых и обратимых (волнообразных) изменений,
поиск эффективного сочетания механизма рынков и методов его
государственного регулирования, исторические судьбы крестьян-
ского хозяйства и их связь с развитием кооперации»93.
Спешу рассеять недоумение читателя: я пишу о Кондратьеве,
так как он был учеником Туган-Барановского и посвятил его памя-
ти небольшую книжку. Переход своего учителя к марксизму Кон-
дратьев непосредственно связывает с его критикой народническо-
го утопизма: «...субъективному методу русской социологической
школы противопоставляется объективный диалектический метод
анализа общественных явлений, народническое понимание про-
92 Там же. С. 82.
93 Абалкин Л.И. Научное наследие Н.Д. Кондратьева и современность.
М., 1992. С. 3.
400
гресса, как приближения к идеалу целостной человеческой лично-
сти, все более вытесняется пониманием прогресса, как максималь-
ного развития производительных сил, народнической вере в силу
критически мыслящих личностей, вере в единство народа, вере в
единство масс и интеллигенции противопоставляется факт и поня-
тие классовой борьбы и вера в творческую миссию пролетариата»94.
Кондратьев не приписывает своему учителю последовательно-
марксистского мировоззрения. Подчеркивая, что Туган выступает
в легальной печати с пропагандой марксизма, он останавливается
на его расхождениях с основоположниками марксизма. Туган от-
вергает расширительное понимание классовой борьбы, согласно
которому вся история цивилизации определяется ею. По его убеж-
дению, которое, судя по всему, разделяет и Кондратьев, борьба клас-
сов не определяет всей совокупности общественных отношений.
В статье «Кант и Маркс», напечатанной в 1912 г. в сборнике
«К лучшему будущему», Туган обосновывает необходимость не
только экономического, но также этического обоснования социа-
лизма. В своих экономических воззрениях Туган стремится син-
тезировать марксову теорию стоимости с теорией предельной по-
лезности, которую развивали в 70-х гг. XIX в. К. Менгер, Джевонс,
Вальрас и другие экономисты. «Он принимает, что ценность блага
равна его предельной полезности. Но, по его мнению, предельная
полезность благ зависит в свою очередь от трудовых затрат на это
благо; она прямо пропорциональна трудовой стоимости благ»95.
Туган также расходился с Марксом, указывает Кондратьев, в
решении проблемы распределения, которое не вытекает, во вся-
ком случае, непосредственно из присущего капитализму характе-
ра производства. Он также считал, что заработная плата рабочего
определяется не просто суммой благ, необходимых для ее воспро-
изводства, но главным образом производительностью труда, со-
циальной силой рабочего класса, с одной стороны, и социальной
силой капиталистов, - с другой.
Туган также оспаривал убеждение основоположников марк-
сизма относительно безусловного превосходства крупных хозяй-
ственных предприятий над мелкими крестьянскими хозяйствами.
Он даже утверждал, пишет Кондратьев, что «мелкое трудовое
хозяйство оказывается даже более живучим, чем крупное капита-
листическое»96.
Социализм для Тугана был учением о новом социальном
идеале. Этот идеал он связывал с развитием кооперативных пред-
94 Кондратьев Н.Д. Михаил Иванович Туган-Барановский. Пг., 1923. С. 36.
95 Там же. С. 62.
96 Там же. С. 87.
401
приятий, свободных от излишней, а то и просто вредной госу-
дарственной опеки. И социальный идеал он понимает не столько
как социальное равенство (которое безусловно признается необ-
ходимым), но прежде всего как социальную свободу. Общество
свободных людей - такова, с его точки зрения, конечная цель
общественного прогресса. При этом конечно, имеется в виду, что
свобода также развивается, обогащается новым содержанием,
становится, если можно так выразиться, все больше и больше
свободой. Кондратьев пишет, что «отходя от марксизма, М.И. уже
сложнее понимает социализм... он уже ищет этического обосно-
вания социализма, он понимает его, далее, как синтез индивидуа-
лизма и коллективизма, он сознает свое родство с идеализмом
социалистов-утопистов»97. Эту идейную позицию Кондратьев
правильно характеризует как анархический коммунизм, важней-
шим тезисом которого является идея абсолютной ценности чело-
веческой личности.
В заключение отмечу, что работы Тугана пользовались меж-
дународным признанием. Укажу, в частности, на книжку немец-
кого экономиста Грунганца, который высоко оценивает его труд
«Социализм как положительное учение». Он ставит его наряду
со Шмоллером, Зомбартом, Бем-Баверком, хотя как экономист
Туган, несомненно, превосходит первых двух. Грунганц пишет о
Тугане: «несомненно самый значительный экономист в дорево-
люционной России»98.
С Туганом полемизировал не только Каутский, но и О. Бауэр,
Р. Люксембург, Гильфердинг и Паннекук - видные социал-демо-
кратические лидеры. Разумеется, они видели в нем «ревизиони-
ста», оставаясь глухими к тем вполне обоснованным критическим
замечаниям в адрес марксизма, которых немало в сочинениях это-
го «легального марксиста».
Другой, также немецкоязычный автор А. Шпитхоф, посвятив-
ший свою статью теории кризисов Тугана, полностью солидари-
зируется с этой теоретической концепцией, характеризуя ее как
выдающееся достижение экономической науки. «Теория кризи-
сов Тугана приводит к выводу, что причиной кризисов является
непропорциональность производства и непропорциональность
распределения производительных сил. Перепроизводство для
него равнозначно кризису...»99.
97 Там же. С. 96-97.
98 Grunganz Е. M.I. Tugan-Baranowsky und seine Stellung in der theoretischen
Nationaldkonomie. Kaunas, 1928. S. 3.
99 SpiethoffH. Die Krisentheorie von M. Tugan-Baranowsky und L. Bohle 11
Jahrbuch fur Gesetzgebung. Verwaltung und Volkswirtsschaft. Hrsg.v. G. Schmoller.
Leipzig, 1895.
402
Подводя итоги анализу воззрений Туган-Барановского, сле-
дует полностью согласиться с заключением цитированного выше
автора: это, несомненно, самый выдающийся экономист в доре-
волюционной России.
С.Н. Булгаков (1871-1944)
С.Н. Булгаков - питомец экономического факультета Мос-
ковского университета. Его первые исследования - монография
«О рынках при капиталистическом производстве» (1897) и двух-
томный труд «Капитализм и земледелие» (1900) - свидетельство
его марксистских убеждений, но вместе с тем и его критическо-
го отношения к марксизму. В первом томе последней работы он
заявляет, что разделяет основные положения теории стоимости
Маркса. «Знакомые с теорией капитала Маркса (основные при-
нципы которой, хотя иногда и в своей интерпретации, разделяет
автор) знают, как на основе трудовой теории ценности великим
экономистом (курсив мой. - ТОТ) развито было учение о капита-
ле, или о производстве прибавочной стоимости»100. Булгаков так-
же касается третьего тома «Капитала», в котором доказывается,
что товары продаются по цене производства, которая, как прави-
ло, существенно отлична от денежного выражения стоимости то-
варов. В то время как ряд критиков учения Маркса (это относится
не только к «катедер-социалистам», но и к Бернштейну) утвер-
ждали, что налицо неразрешимое противоречие в экономическом
учении Маркса, Булгаков полностью согласен с Марксом, счи-
тавшим цену производства превращенной, модифицированной
формой стоимости товара.
Булгаков, как видно из этого исследования, хорошо знаком с
теорией предельной полезности, которую обосновывали в осо-
бенности австрийские экономисты (Бем-Баверк и др.), противо-
поставляя ее теории трудовой стоимости Маркса. Выражая свое
несогласие с этой теорией, Булгаков вместе с тем полностью при-
знает необходимость основательного исследования закона спроса
и предложения. «Сам Маркс, - указывает он, - считал изучение
этого закона стоящим вне своей задачи, он не обращался к нему
даже там, где это было необходимо. Нужно восстановить действи-
тельное логическое значение закона спроса и предложения; при
объяснении основных отношений производства ему принадле-
жит, конечно, ограниченная роль, но совершенно определенная:
значение его выступает там, где действие этого закона, обнару-
живающее неравновесие спроса и предложения, не может быть
100 Булгаков С. Капитализм и земледелие. СПб., 1900. Т. 1. С. 78.
403
парализовано уравновешиванием, где, следовательно, нет свобод-
ной конкуренции, а имеет место естественная или искусственная
монополия. Таков именно рассматриваемый случай земельной
ренты и цены хлеба...»101. Нельзя не согласиться в данном случае
с критическим замечанием Булгакова, указывающего на игнори-
рование Марксом закона спроса и предложения как на уязвимое
место его экономической теории. Останавливаясь на марксовой
теории ренты, Булгаков справедливо замечает, что в этой области
Маркс не прибавил ничего заслуживающего внимания к теории
Д. Рикардо, из которой он исходил*.
Проблема ренты занимает центральное место в исследовании
Булгакова, поскольку оно посвящено аграрному вопросу. Сущес-
твование абсолютной и дифференциальной ренты, утверждает с
полным основанием он, ставит под вопрос закон стоимости, как
его понимали Рикардо и Маркс. Больше того, в земледелии, со-
гласно Булгакову, закон стоимости в значительной мере утрачи-
вает свою силу; хлеб, как и другие продукты сельского хозяйства,
имеет цену, но не имеет стоимости в том смысле, что цена его
не определяется количеством общественно-необходимых для его
производства трудовых затрат. Отсюда, утверждает наш автор,
возникает вопрос: представляет ли собой рента прибавочную сто-
имость? Ответ может быть лишь один: нет. «Землевладельческий
капитал не является полноправным членом капиталистической
семьи, потому что он лишен своего вота при определении уров-
ня прибыли... прибыль землевладельческого капитала диктуется
извне, она определяется прибылью промышленного капитала,
т.е. такой прибылью, которая считается обычной на рынке»102.
Маркс, указывает Булгаков, не проводил сколько-нибудь сущес-
твенного различия между промышленным и земледельческим
капиталом, в том числе и в вопросе, касающемся превращения
прибавочной стоимости в среднюю норму прибыли. Абсолют-
ная рента рассматривалась Марксом как особый случай вмеша-
тельства земельного собственника в распределение прибавочной
стоимости, стихийно тяготеющей к средней норме прибыли.
Но это обстоятельство, согласно Марксу, не нарушает общей
закономерности перераспределения прибавочной стоимости. Од-
нако на деле все обстоит иначе. Поскольку земледельческое про-
101 Там же. С. 83-84.
* При этом Булгаков замечает: «Вообще сам Маркс, по свидетельству
Энгельса, считал учение о ренте требующим капитальной переработки» (там
же, с. 87). Можно, следовательно, сказать, что данное критическое замечание
Булгакова не противоречит воззрениям самого Маркса.
102 Там же. С. 98.
404
изводство организовано капиталистически, цена его продуктов
определяется как цена производства, но вследствие земельной
монополии реальная цена его продуктов поднимается выше цены
производства «до тех границ, до которых позволяют условия
рынка». И далее, на следующей странице: «Это есть дань, кото-
рая платится землевладельцу всем обществом, тяжелый рефлекс
общественного прогресса; земельная рента в этом смысле есть
феномен не производства, а распределения. Ее природа более
всего подобна природе косвенных налогов...»103.
Эта концепция ренты не просто вносит значительные кор-
рективы в марксову теорию ренты, но коренным образом пере-
сматривает ее и, по существу, обосновывает новую, более соот-
ветствующую действительности теорию. Однако критическое,
фактически даже отрицательное отношение к теории ренты Мар-
кса никоим образом не означает недооценки его экономическо-
го учения в целом, а тем более отречения от него. Булгаков пока
еще считает себя марксистом, разумеется, критическим, что, в
сущности, вполне соответствует принципам, провозглашенным
основоположниками этого учения. Маркс, по словам Булгакова,
«принадлежит к самым ученым экономистам не только своего, но
и всех времен»104.
Высокая оценка Маркса как экономиста не мешает Булгакову
критически рассматривать его учение, в особенности ту его часть,
которая получила название научного социализма. Это учение, с его
точки зрения, представляет собой предвидение, предсказание бо-
лее или менее отдаленного будущего человечества. Но возможно
ли такое предвидение? На этот вопрос Булгаков отвечает катего-
рическим отрицанием. Он прямо заявляет, что социалистические
заблуждения Маркса обусловлены «его переоценкой способно-
стей и значения социальных наук, границ социального позна-
ния. Он считал возможным мерить и предопределять будущее
103 Там же. С. 113,114.
104 Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие. СПб., 1900. Том 2. С. 457.
В целом теорию ренты Маркса Булгаков характеризует следующим образом:
«Мы разобрали основные принципы теории ренты Маркса. Теория эта не дает
определенного понятия о природе ренты, и ее отдельные части неясны и про-
тиворечивы. Заслуга Маркса в области теории ренты сводится поэтому почти
исключительно к отдельным метким замечаниям и некоторой детализации тео-
рии дифференциальной ренты Рикардо. Вообще же он не делает теоретического
шага вперед, его воззрения являются скорее шагом назад по сравнению с наив-
ной прозрачностью мысли Рикардо» (Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие,
том 1, с. 107). Таким образом, наряду с высокой, пожалуй, даже высочайшей
оценкой экономического гения Маркса, Булгаков в достаточно категорической
форме оценивает и недостатки его учения.
405
по прошлому и настоящему; между тем каждая эпоха приносит
новые факты и новые силы исторического развития, - творчество
истории не оскудевает. Поэтому всякий прогноз относительно бу-
дущего, основанный на данных настоящего, неизбежно является
ошибочным... Поэтому, что касается предсказаний на будущее,
почетное ignorabimus мы предпочитаем социальному знахарству
и шарлатанству. Завеса будущего непроницаема»105.
Итак, Булгаков в отличие от раннего Струве, соглашаясь в
основном с экономической теорией Маркса, не принимает его со-
циалистических выводов, исходя из правильного, на мой взгляд,
воззрения, что более или менее отдаленное будущее человечест-
ва принципиально не поддается предвидению. Можно, конечно,
в данном случае возразить Булгакову, указав на то, что Маркс и
Энгельс вовсе не считали социалистическое переустройство об-
щества отдаленным будущим. В «Манифесте Коммунистической
партии» утверждается, что эпоха пролетарской революции уже
наступила. В нем также имеется положение о том, что в Германии
никакая иная революция, кроме пролетарской, уже невозможна.
И позднее Энгельс в «Анти-Дюринге» неоднократно высказывал-
ся в том смысле, что человечество стоит на пороге социалистиче-
ского преобразования общественных отношений. Тем не менее,
нельзя отрицать и тот факт, что основоположники марксизма вы-
сказывались и об отдаленном будущем человечества, когда они
утверждали, что отомрет государство, исчезнут не только классо-
вые, но и национальные различия, будут упразднены товарообмен
и деньги, которые заменит непосредственный продуктообмен.
Поэтому утверждение Булгакова, что Маркс и Энгельс выступа-
ли как пророки, увы, не лишено оснований, хотя они в отличие
от социалистов-утопистов (и утопистов-коммунистов) реши-
тельно отказывались от описания будущего коммунистического
общества.
Тот факт, что Булгаков в начале XX века считал себя марк-
систом, но не социалистом, едва ли должен вызывать недоуме-
ние или удивление. Конечно, с точки зрения последовательного
марксиста, учение Маркса и Энгельса есть научный социализм.
Но ведь уже Струве утверждал, что можно быть марксистом, не
будучи социалистом. Если Струве некоторое время еще оставался
социалистом, то Булгаков, рассуждая о марксизме в том же духе,
отвергает социалистическое мировоззрение.
Остановлюсь теперь на философских воззрениях Булгакова.
Я имею в виду «Философию хозяйства», которая в виде статей
105 Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие. СПБ., 1900. Т. 2. С. 458.
406
публиковалась в 1910 г., а в 1911 г. была защищена как докторс-
кая диссертация и вышла отдельным изданием. Его философское
credo представляет собой своеобразную амальгаму из «филосо-
фии жизни» и неокантианства. Жизнь, пишет он, «есть то пер-
воначало, в которое упирается как в свой предел философству-
ющее самосознание. Она не может быть выведена ни из каких
причин и в этом смысле чудесна, она есть свобода, царящая над
необходимостью»106.
«Философию жизни» наш автор непосредственно связывает
с «критической философией» Канта. При этом, как экономист,
он дополняет это учение «философией хозяйства», которая пред-
ставляет собой, по его убеждению, синтез экономических и фи-
лософских воззрений. «Трансцендентальная природа знания в
настоящее время может почитаться более или менее выясненной,
напротив, к выяснению трансцендентальной природы хозяйства
до сих пор не приступали»107. Хозяйство есть единство свободы и
необходимости. Но свобода, согласно Канту (и неокантианству),
присуща не эмпирическому субъекту, который не свободен, а его
трансцендентальной сущности. Следовательно, как заключает
Булгаков: свобода - интеллигибельная природа человека. По-
этому свобода непостижима для науки. Наука есть «механическое
миропонимание» или последовательный детерминизм. Так думал
не только Ньютон, но и Кант, вопреки своему трансцендентально-
му идеализму. И ставя под вопрос естественно-научное понятие
причинности, Булгаков утверждает: «Свобода, действительно,
есть ненаучное, вненаучное, если угодно, сверхнаучное (хотя и
не противонаучное) понятие, и, попадая в силки науки, оно раз-
рывает их и выскальзывает из них, ибо они совершенно не пред-
назначены для такого улова»108. Это слишком метафорическое
и поэтому далекое от науки понятие свободы далее уточняется:
«Свобода есть не беспричинность, но самопричинность, спо-
106 Булгаков С.Н. Сочинения в двух томах. Том 1. М., 1993. С. 60. Развивая
это исходное положение, Булгаков утверждает: «Не существует бытия in abstrac-
to, а есть лишь конкретное, для себя бытие, самополагающаяся жизнь» (там же).
И далее: жизнь «рождает мысль, она мыслит и имеет свое самосознание, она
рефлектирует сама на себя» (там же, с. 61). Речь, таким образом, идет не просто
о человеческой жизни или других живых существах, живой природе вообще, а о
некоей интеллигибельной, но отнюдь не потусторонней субстанции, которая де
не постигается рационализмом, но открывается антиинтеллектуалистическому
мировоззрению, которое вовсе не является иррационализмом. В этом смысле
можно сказать, что Булгаков пытается найти нечто среднее, пролегающее между
противоположностями интеллектуализма и антиинтеллектуализма. Но сущест-
вует ли такое срединное мировоззрение? - вот в чем вопрос.
107 Там же. С. 140.
108 Там же. С. 213.
407
собность действовать от себя... из себя начинать причинность,
по-своему преломлять причинную связь и тем самым нарушать
принцип всеобщего механизма»109.
Это определение понятия свободы вполне совпадает с кантов-
ской концепцией трансцендентальной космологической свободы
довременно предшествующей всей совокупной цепи причин, так
же как и с кантовским пониманием практической (нравственной)
свободы. Но в отличие от Канта Булгаков не признает идеалом
философии научность, адекватным выражением которой кенигс-
бергский философ считал чистую математику и чистое естест-
вознание. Научное, теоретическое знание имеет своим предме-
том не истину, полагает Булгаков, а то, что полезно, что нужно
человеку для употребления. Истина же, утверждает Булгаков,
чужда дискурсивному знанию; она в лучшем случае может быть
лишь идеалом знания, недостижимым по самой своей природе.
Эту точку зрения Булгаков приписывает Канту и неокантианцам.
«Весь трансцендентальный идеализм, начиная с Канта и кончая
Риккертом и Когеном, вскрывает ту истину, что наука построя-
ется человеком и что формальное идеалистическое априори про-
никает в ее глубину, пронизывает всю ее толщу»110.
Наука как занятие, имеющее своей целью достижение полез-
ного, непосредственно относится к хозяйству, представляет собой
своеобразное хозяйственное занятие. «Наука, благодаря хозяй-
ственной своей природе, имеет свой raison d’etre в полезности,
а не в Истине»111. То, что слово «истина» пишется Булгаковым с
большой буквы, свидетельствует о том, что она интерпретируется
им в духе Платона или Гуссерля, которые онтологизируют истину,
превращая ее в нечто существующее до всякого знания. Впрочем,
это же воззрение разделял и Гегель, к которому Булгаков относит-
ся отрицательно.
Определяя науку как специфическую хозяйственную деятель-
ность, Булгаков истолковывает последнюю как сущностную ха-
рактеристику жизни, понимаемой, на что указывалось выше, как
начало всех начал и субстанциальное содержание всего сущего.
Так перекидывается мостик от философии к политической эко-
номии, от жизни как всеобщего, изначального, субстанциального
к повседневной человеческой деятельности, к производству как
реальной основе человеческой (в отличие от животной) жизни.
«Жизнь есть процесс, прежде всего, хозяйственный, такова ак-
сиома этого современного экономизма, получившая самое край-
нее и даже заносчивое выражение в экономическом материализ-
109 Там же. С. 214.
110 Там же. С. 180.
111 Там же. С. 190.
408
ме»112. Булгаков, разумеется, не согласен с этой «аксиомой», ибо
жизнь, с его точки зрения, есть нечто несравненно более высокое,
значительное и т.п. Но он все же не отрицает «экономического
материализма» (так односторонне и поэтому ошибочно опреде-
ляется материалистическое понимание истории), а соглашается с
ним, конечно, не без оговорок.
Основная черта современной эпохи, пишет он, есть эконо-
мизм. «Так называемый экономический материализм дает только
наиболее резкое выражение этой ее черты, и, сколько бы спорной
ни казалась нам его доктрина, сколько бы шаткими ни представ-
лялись его философские и научные, метафизические и эмпири-
ческие основы, благодаря такому своему значению он есть нечто
большее, чем просто научная доктрина, которая рушится вместе
с обнаружением своей несостоятельности»113.
Итак, Булгаков нехотя, как убежденный идеалист и к тому же
глубоко верующий человек, признает правомерность, относитель-
ную правоту «экономического материализма», который впервые
в истории общественной мысли начал теоретическую разработку
философии хозяйства. «Очень легко, - пишет он, - критиковать
так называемый экономический материализм, обнаруживая всю
его невыработанность, незаконченность, уродливость». Однако
страницей ниже Булгаков как бы поправляет самого себя, призна-
вая научную ценность этого, увы, материализма, который «есть
первая попытка философии хозяйства, в нем сознательно постав-
лена ее проблема, в истории мысли прозвучал новый мотив, на-
веянный, конечно, не кабинетным умозрением, но жизненными
впечатлениями действительности»114.
112 Там же. С. 54.
113 Там же. С. 53. При всем своем критическом отношении к так называе-
мому экономическому материализму Булгаков признает его научную оправдан-
ность. Так, он указывает: «...между политической экономией и экономизмом
как мировоззрением существует неразрывная связь. Фактически экономиче-
ский материализм есть господствующая философия политической экономии.
Практически экономисты суть марксисты (подчеркнуто мной. - Т.О.), хотя
бы они даже ненавидели марксизм» (там же, с. 55). Таким образом, Булгаков,
несмотря на свой идеализм, вынужден признавать себя экономическим ма-
териалистом и даже марксистом, поскольку он экономист. В связи с этим он
ссылается на так называемых катедер-социалистов (Шмоллера, Брентано,
Бюхера), заявляя, что они «содействовали утверждению экономизма более,
нежели самые воинствующие марксисты» (там же). Булгаков не может не при-
знать не только научного и даже общечеловеческого и также нравственного
значения теории стоимости: «...при всей своей узости понимания нельзя от-
рицать за трудовой теорией ценности того общефилософского значения, что
в ней с совершенно исключительной силой было выдвинуто значение трудо-
вого начала, столь недостаточно оцененное в философии» (там же, с. 131).
114 Там же. С. 277.
409
Признавая экономический материализм, Булгаков вместе с
тем задается вопросом: действительно ли он является подлинным
материализмом? Не есть ли это квазиматериалистическая фило-
софия, правда, не свободная от материалистических посылок, но
в то же время дистанцирующаяся от них? Ведь «экономический
материалист» рассуждает-де не о материи; он понимает мир как
хозяйство. В связи с этим Булгаков упрекает Маркса в том, что
он «сосредоточив все свое внимание на отличии своего учения от
гегелевского по содержанию, незаметно для себя принял из него
без критики то, что гораздо важнее содержания, метафизическую
постановку проблемы, совершенно в духе гегелевского панло-
гизма... Как философия истории экономический материализм
не есть эмпирическая, научно-позитивная теория исторического
развития, но есть онтология; это - самая важная его философская
особенность»115. Такая интерпретация «экономического материа-
лизма», который неправомерно истолковывается как суть мате-
риалистического понимания истории, позволяет Булгакову впол-
не примирить его со своей «философией жизни», которая носит
воинствующе-идеалистический характер. В конечном итоге этот
материализм в булгаковской интерпретации приобретает нечто
родственное экзистенциализму. Не имея, по-видимому, никакого
представления о Кьеркегоре, Булгаков вполне в духе датского
мыслителя заявляет: «В экономическом материализме находит
выражение чувство нового бытия в плену стихий, в оковах хозяй-
ственной необходимости; в нем отражается трагизм смертной, а
потому обреченной на постоянную борьбу со смертью жизни»116.
115 Там же. С. 280.
116 Там же. С. 286. Итогом этого идеалистического преобразования «эконо-
мического материализма» становится концепция софийности науки и хозяйства.
Несмотря на критику науки, которая якобы превращает мир в «безжизненный
механизм», Булгаков все же признает: «Наука софийна - вот ответ, который
можно дать скептическому прагматизму. Она чужда Истине, ибо она дитя этого
мира, который находится в состоянии неистинности, но она - и дитя Софии, ор-
ганизующей силы, ведущей этот мир к Истине, а потому и на ней лежит печать
истинности, Истины в процессе становления» (там же, с. 191). Хозяйство также
софийно, так как оно, овладевая природными силами, создает совершенно новый
мир, творит культуру. Подлинный смысл этих утверждений раскрывается сле-
дующим выводом: «София правит историей как Провидение, как объективная
закономерность, как закон прогресса, который так безуспешно стараются эмпи-
рически обосновать позитивные социологи... София земная возрастает только
потому, что существует мать ее, София небесная» (там же, с. 171). И философия,
которая стремится быть выше религии даже в том случае, когда она является
религиозной философией, неизбежно терпит поражение. Единственный выход
из этой тупиковой ситуации - превращение философии в служанку религии.
«И это не принижение, но высшее назначение философии - быть богословием,
410
С таким, если можно так выразиться, псевдоэкономическим псев-
доматериализмом Булгаков готов согласиться, подчеркивая: стро-
го говоря, экономический материализм как философская система
до сих пор еще не существовал, что, однако, не уничтожает его
значения в истории общественной мысли.
С этих религиозно-идеалистических позиций Булгаков вновь
обращается к критике социалистических воззрений Маркса и
Энгельса. «Иллюзия “научного социализма”, которою ослепля-
ли себя и своих доверчивых последователей Маркс и Энгельс,
в том именно и состоит, будто наука может служить опорой для
социалистической политики, давая некоторую поддержку социа-
листических надежд, но и основой самой воли к социализму»117.
Социалистические иллюзии действительно были присущи осно-
воположникам марксизма и их последователям. В этом Булгаков
прав. Полтора века, истекшие со времени появления марксизма на
исторической арене, полностью развеяли эти иллюзии. Но Булга-
ков не учитывает того, что отвергаемый им «научный социализм»
сыграл громадную роль в развитии организованного рабочего
движения, достижения которого стали в значительной мере вы-
полнением тех политических, экономических, культурных задач,
которые были провозглашены и в известной мере обоснованы
основоположниками марксизма. Однако с точки зрения Булгако-
ва «...такие корифеи социалистической политики, как Лассаль и
особенно Маркс, отличались такой сухостью и даже жесткостью
характера и менее всего походят по своему облику на “филан-
тропов, друзей человечества”»118. Но ни Лассаль, ни Маркс не
были филантропами и друзьями человечества; они были борцами
за преобразование буржуазного общества в интересах пролета-
риата и всех трудящихся. И не только то, что было истинного в
их теоретических воззрениях, но и их заблуждения (во всяком
случае, важнейшие из них) сыграли положительную роль в ис-
торических судьбах трудящихся масс. Этого, увы, не учитывает
ни один «ревизионист», полагающий, что вскрыв теоретические
заблуждения основоположников марксизма, он тем самым поста-
вил под сомнение их историческую роль, которую только слепец
не способен узреть.
В заключение остановлюсь на одном частном вопросе, ко-
торому Булгаков уделяет значительное место в монографии
«Капитализм и земледелие». Речь идет о так называемом законе
ancilla, только не theologiae, но самой религии, стать откровением и сознатель-
ным (в этом смысле критическим) религиозным эмпиризмом» (там же, с. 388).
117 Там же. С. 28.
118 Там же. С. 256.
411
убывающего плодородия земли, который обосновывали Рикардо,
Джемс Милль, Дж. Ст. Милль и другие экономисты. У Булгако-
ва этот закон не вызывает ни малейшего сомнения; он в значи-
тельной мере определяет специфичность сельскохозяйственного
производства, его качественное отличие от промышленного, в
ходе которого технический прогресс постоянно влечет за собой
повышение производительности труда. Булгаков подчеркивает
научную заслугу Маркса, давшего глубокий анализ роли машин-
ного производства. Этот анализ, констатирует Булгаков, «остает-
ся непревзойденным и по настоящее время, и есть, бесспорно,
лучшее, что было написано экономистом о машинах. Как показал
Маркс, революционизирующее значение в машинах имеет не
двигательная сила пара или электричества (эта двигательная сила
одинаково может исходить и от лошади или человека) и не переда-
точный механизм. Революция исходит из рабочего инструмента,
который эмансипируется от естественных границ рабочей силы
и превращается уже в сознательное приложение научной техно-
логии, в рациональное применение данных научного опыта»119.
Ничего аналогичного нет и не может быть, по мнению Булгакова,
в сельскохозяйственном производстве. Правда, и здесь агрономи-
ческие открытия и технические усовершенствования позволяют
превращать бесплодные земли в плодородные, но это хотя и за-
тормаживает, но отнюдь не упраздняет неумолимое действие за-
кона убывающего плодородия почвы. Этому закону, правда, про-
тиводействует также удешевление сельскохозяйственных орудий
производства, удобрений и т.п. Но и эта тенденция не способна
парализовать действие закона, который представляется Булгакову
абсолютным. Поэтому он упрекает Маркса: «Проблемы, которую
ставит будущему закон убывающего плодородия почвы, совсем
не существовало для Маркса»120. Маркс действительно не уделяет
119 Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие. Т. 2. С. 39-40. Подчеркивая гро-
мадное значение машин в промышленности, Булгаков недооценивает перспекти-
вы машинизации сельского хозяйства. «Для нас сразу ясно, - пишет он, - какая
глубокая, коренная разница существует между ролью машины в обрабатываю-
щей промышленности и в земледелии: очевидно, она не может здесь ни в какой
мере революционизировать производство, удесятеряя производительность тру-
да. Технически немногие из сельско-хозяйственных машин могут быть причис-
лены к машинам в строгом смысле слова, экономически это всегда - рабочий
инструмент, а не машина» (там же, с. 43—44). Булгаков фиксирует технический
уровень сельского хозяйства своего времени и вследствие своего убеждения в
том, что противоположность промышленности и земледелия непреодолима, не
видит перспектив развития технической базы аграрного производства. Поэтому
его критические замечания в адрес марксизма в этой области оказываются не-
состоятельными.
120 Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие. Т. 2. С. 515.
412
сколько-нибудь значительного внимания этой теме, по-видимому,
потому, что он в отличие от Риккардо не признает такого закона
как некоей формы всеобщности, относящейся ко всей истории
земледелия. Он считает, что тенденция, которую эти экономисты
возвели в закон, характерна лишь для капитализма: «...всякий
прогресс капиталистического земледелия есть не только прогресс
в искусстве грабить рабочего, но и в искусстве грабить почву, вся-
кий прогресс в повышении ее плодородия на данный срок есть в
то же время прогресс в разрушении постоянных источников этого
плодородия»121. С точки зрения современного исторического опы-
та мы можем сказать, что Маркс неправомерно распространял на
будущее капитализма факты, которые действительно были типич-
ны для его времени. Но все дело в том, что Маркс не допускал и
мысли, что капитализм имеет будущее, что он будет существовать
(и даже процветать) не только в XX, но даже в XXI веке. И, тем не
менее, Маркс занимал более правильную позицию, чем Булгаков,
поскольку он считал убывающее плодородие земли исторически
преходящим феноменом.
Булгаков указывает на противоположность между промыш-
ленно-развитыми и сравнительно отсталыми, аграрными страна-
ми. Первые вывозят продукцию своей индустрии во все возрас-
тающих масштабах, но, как правило, не экспортируют продукты
питания, которые они, напротив, ввозят. Эта противоположность
представляется Булгакову все более углубляющейся, но последу-
ющее развитие ряда европейских (и не только европейских) стран
показало, что аграрные страны индустриализируются, а промыш-
ленные державы успешно развивают свое собственное сельское
хозяйство, в основном удовлетворяющее нужды населения стра-
ны. Между тем Булгаков утверждал, подвергая критике положе-
ние Маркса о повсеместном распространении капитализма: «Это
деление в своем рыночном выражении... носит название аграр-
ного кризиса, который уже более четверти века угнетает и разо-
ряет европейское земледелие. Аграрный кризис является поэтому
прямым следствием закона убывающего плодородия почвы...».
И стремления уклониться от его тяжелого действия при помощи
путей сообщения представляются Булгакову бесперспективны-
ми. «Будущий историк будет характеризовать нашу эпоху циви-
лизации, между прочим, и по этому признаку: аграрный кризис
есть более чем экономическое явление, он есть этап в истории
цивилизации, необходимое следствие условий, сделавших воз-
можным столь пышный ее расцвет, плата за них»122. Сущность
121 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 515.
122 Булгаков С. Капитализм и земледелие. Т. 1. С. 20-21.
413
аграрного кризиса Булгаков видит в том, что повышение произ-
водительности земледелия неразрывно связано с увеличением из-
держек производства. Это, действительно так, но возрастающие
затраты компенсируются удорожанием продуктов земледелия.
Булгаков отмечает и этот факт, но все же настаивает на том, что
аграрный кризис в ходе прогресса капиталистического способа
производства все более углубляется, угрожает самому сущест-
вованию сельского хозяйства*. Это утверждение, несомненно,
родственно народническим воззрениям, хотя Булгаков, как и все
«легальные марксисты», является, конечно, его противником. Но
дело в том, что в начале XX века народничество почти полностью
утеряло свое былое влияние и значение. Вероятно, этим объясня-
ется склонность Булгакова утверждать, что капитализм угрожает
существованию сельскохозяйственного производства.
Булгаков, как и многие другие «ревизионисты», доказывает,
что мелкое крестьянское хозяйство нисколько не уступает круп-
ному сельскохозяйственному производству, если нет перенаселе-
ния в деревне, которое ведет к его деградации. Но если перенасе-
ление в деревне представляет собой реальную демографическую
тенденцию, то пролетаризация какой-то части крестьянского на-
селения отражает не только потребности промышленного произ-
водства, но и то, в чем нуждается и сельское хозяйство.
С точки зрения Булгакова, мелкое крестьянское хозяйство в
такой же мере, как и крупное, способно к экономическому и тех-
ническому прогрессу. Это факт, утверждает он, не задумываясь о
том, что по мере совершенствования, усложнения становящейся
многообразной сельскохозяйственной техники, мелкое крестьян-
ское хозяйство все менее и менее способно ее приобретать и ра-
ционально использовать. Поэтому, конечно, ошибается Булгаков,
* Булгаков ссылается на историю Англии, якобы подтверждающую враж-
дебность капитализма земледелию: «Конечным итогом развития английского
земледелия в XIX веке является стремление - и в обществе, и законодательстве,
и литературе - восстановить то, разрушением чего началась его история, - крес-
тьянское хозяйство: в этом заключается косвенным образом осуждение прой-
денного пути, приговор над капиталистической организацией земледелия, с
которым согласуется и обвинительный вердикт истории» (там же, с. 338). То об-
стоятельство, что первоначальное накопление капитала, а также промышленная
революция в Англии и других странах означали пролетаризацию значительной
части крестьянства, истолковывается Булгаковым как враждебность капитализ-
ма земледелию. В действительности же капитализм враждебен экстенсивному
земледелию и, несомненно, способствует интенсификации сельского хозяйс-
тва. Булгаков ссылается на историю, якобы подтверждающую его выводы. Но
именно история капитализма, если ее проследить до нашего времени, доказы-
вает, что капитализм способствует развитию весьма продуктивного сельского
хозяйства.
414
когда он, имея в виду примитивную сельскохозяйственную техни-
ку конца XIX - начала XX века, подвергает критике марксистские
представления об исторических судьбах крестьянского хозяйства.
«Обращаясь к вопросу о развитии крестьянского производства,
мы, прежде всего, должны отвергнуть застарелый марксистский
предрассудок, будто бы крестьянское хозяйство неспособно к
техническому прогрессу. Никогда не быв доказан, предрассудок
этот ведет свое происхождение от априорной теоретической
схемы Коммунистического Манифеста, где крестьянство вместе
с прочими мелкими производителями объявлено реакционной
массой, силящейся поворотить колесо истории»123. Конечно, это
положение «Манифеста» справедливо вызывает возражения, хотя
бы уже потому, что оно абстрактно, не учитывает, например, роли
крестьянства в буржуазной революции, на пороге которой как раз
и находилась Германия, когда вышел в свет этот программный
документ марксизма, в котором, кстати сказать, совершенно оши-
бочно не только в теоретическом, но и политическом отношении,
говорится об идиотизме деревенской жизни. Но ошибки авторов
«Манифеста» никоим образом не оправдывают утверждение Бул-
гакова о способности мелкого крестьянства не менее эффективно
развивать производство, чем это происходит в крупном сельско-
хозяйственном предприятии. Таким образом, в данном случае
ревизия одного из достаточно важных положений марксистской
теории оказалась несостоятельной.
Подытоживая свое исследование и тем самым свою ревизию
марксизма (точнее, одного из разделов этого учения), Булгаков
пишет: «Какие же могут быть сделаны выводы относительно
капиталистического развития в целом? Единственный, заслужи-
вающий внимания прогноз относительно капиталистического
хозяйства, принадлежит Марксу... По учению Маркса, естествен-
ная концентрация производства неизбежно ведет к обращению
средств производства в общественные и установлению социалис-
тического хозяйства. Насколько можно признать справедливым
учение Маркса для настоящего времени? Никто не спорит, что
Маркс чересчур упростил и схематизировал ход развития про-
мышленности, в котором тенденция к концентрации производства
есть только одна из многочисленных тенденций, как централизу-
ющих, так и децентрализующих... Тем не менее для обрабаты-
вающей промышленности за диагнозом Маркса нельзя отрицать
относительной правоты. Но он совершенно неправ относительно
земледелия. В земледелии не только никакой концентрации не
123 Булгаков С. Капитализм и земледелие. Т. 2. С. 381.
415
происходит, но с чрезвычайной силой выступают децентрализу-
ющие тенденции... Поэтому общее воззрение Маркса о развитии
капитализма, с неотвратимой необходимостью ведущем к коллек-
тивизму, также неверно»124.
Таковы основные черты «ревизионизма» Булгакова. Современ-
ный читатель с полным правом может сказать, что булгаковское
отрицание исторической необходимости (а тем более, неизбеж-
ности) социалистического переустройства общества оправданно,
так как никакого основательного доказательства того, что другой
альтернативы капитализму нет, Маркс не дал, так же как не дал
он, вопреки убеждениям марксистов, экономического обосно-
вания исторической неизбежности социалистического будущего
человечества. Что же касается булгаковской концепции сельского
хозяйства, противопоставляемой положению Маркса о том, что
капитализм постепенно овладевает всеми отраслями обществен-
ного производства, то здесь «ревизионист» глубоко ошибался и
прав оказался не он, а Маркс.
Булгаков в рассмотренных мною работах не касается воз-
зрений Бернштейна. Однако, как показывает его переписка с
Г.В. Плехановым, он был хорошо знаком как со статьями Берн-
штейна, которые в 1899 г. были после доработки выпущены в ка-
честве ставшей знаменитой книги «Проблемы социализма и за-
дачи социал-демократии», так и с дискуссиями по поводу этих
статей на съездах социал-демократов Германии. В письме Плеха-
нову от 20 ноября 1898 г. Булгаков писал: «Собственные теорети-
зирования Бернштейна я нахожу, конечно, чрезвычайно слабыми,
но вопросы, которых он касается, настолько важны, что их можно
(а, может быть, должно) вывести из рамок личной полемики с
Бернштейном»125. Булгаков был, несомненно, прав, в то время как
Плеханов в своих статьях против Бернштейна всецело отрицал
сколько-нибудь актуальное значение поставленных Бернштейном
вопросов.
В другом письме Плеханову от 22 марта 1899 г. Булгаков вновь
возвращается к своей оценке бернштейновской ревизии марксиз-
ма. «О Бернштейне могу сказать, что, конечно, его “Теория” слабей
слабого, и если бы речь шла о ней, то от Бернштейна не осталось
бы и следа. Но он представляет собой выразителя очень сильно-
го течения в партии, и в этом смысле его социальное значение
значительно превышает его индивидуальные интеллектуальные
124 Там же. С. 455-456.
125 Сб. Первая марксистская организация России - группа «Освобождение
труда». М., 1984. С. 243.
416
силы, есть стороны, в которых он выражает потребности времени
и касается действительно слабых и наболевших мест»126.
С этой оценкой теоретического уровня статей Бернштейна
нельзя не согласиться. Прав Булгаков и в том, что значение вы-
ступления Бернштейна заключается в том, что он поставил весьма
важные вопросы, на что не отваживались другие лидеры социал-
демократической партии Германии. Этого-то не понял, не хотел к
тому же понять Плеханов, требовавший исключения Бернштейна
из партии* *.
Подытоживая анализ воззрений Булгакова в период, когда он
осознавал себя критическим марксистом и в непосредственно
следующие за ним годы, я прихожу к выводу, что он независимо
от Бернштейна и на более высоком теоретическом уровне осу-
ществлял свою ревизию марксистской теории, ревизию, в кото-
рой наряду с вполне правильными положениями соседствовали
и заблуждения относительно учения основоположников марксиз-
ма. Оправдывая «ревизионизм», необходимо и к нему относиться
критически, т.е. подвергать его там, где это научно оправданно,
обоснованной ревизии. При этом нельзя не отметить, что после
того как Булгаков простился с марксизмом, он постоянно подчер-
кивал его в высшей степени выдающееся историческое значение,
в особенности его громадную роль в оздоровлении идейной ат-
мосферы в России в конце XIX в. В одной из статей он, в частнос-
ти, утверждал: «После томительного удушья 80-х годов марксизм
явился источником бодрости и деятельного оптимизма, боевым
кличем молодой России, как бы общественным ее бродилом.
Он усвоил и с настойчивой энергией пропагандировал определен-
ный, освященный вековым опытом Запада практический способ
действий, а вместе с тем он оживил упавшую было в русском об-
ществе веру в близость национального возрождения, указывая в
экономической европеизации России верный путь к ее возрожде-
126 Там же. С. 247.
* Булгаков в письме к Плеханову от 20 ноября 1898 г. заявляет: Относи-
тельно Вашей полемики с Бернштейном в «SSchsische Arbeiterzeitung» я дол-
жен сказать откровенно - не на Вашей стороне, то есть не разделяю той пос-
тановки Bemsteinfrage, которая у Вас дана: или партия, или Бернштейн, что
равносильно - правильно ли я Вас понял? - исключению Бернштейна из партии.
Не разделяю принципиально, потому что если исключение из партии является
средством борьбы с еретическими мнениями, то где же критерий того, за какие
мнения исключать и за какие не исключать? Такой образ действий, если бы он
был принят партией, повел бы к невозможности критики, которая - едва ли кто
будет спорить - необходима вообще и теперь в особенности» (там же, с. 243).
Булгаков справедливо считал, что партия не должна бояться критики, без кото-
рой принципы, считающиеся руководством к действию, становятся мертвыми
догмами.
14. Ойзерман Т.И., том 3
417
нию»127. Эта глубокая признательность «ревизиониста» учению,
которое он фактически отвергнул, является убедительнейшим по-
казателем всемирно-исторического значения этого отвергнутого
учения.
Н.А. Бердяев (1874-1848)
Бердяев, еще будучи студентом Киевского университета, оз-
накомился с некоторыми трудами основоположников марксизма,
проникся их идеями и начал осознавать себя приверженцем это-
го учения. Он стал принимать участие в дискуссиях, разгорав-
шихся в одном из марксистских кружков, что повлекло за собой
его арест и последующее исключение из университета в 1888 г.
В 1891 г. Бердяев опубликовал уже упоминавшуюся выше книгу,
к рассмотрению которой я и перехожу.
В предисловии к ней Струве подчеркивает: «Важный шаг в
деле критической перестройки марксизма на основе идеалисти-
ческой философии...»128. С этим нельзя не согласиться, посколь-
ку Бердяев твердо ступает по стопам Струве. «Нужно признать
большой заслугой П.Б. Струве, что он один из первых протянул
руку философскому критицизму»129. Речь идет, конечно, о фи-
лософии Канта, которая, по убеждению Бердяева, обосновала
объективизм в понимании познания, нравственности, истории,
нисколько не умаляя при этом субъективизм, без которого нет ни
познания, ни нравственности, ни человеческого существования
вообще. Объективное, согласно кантовскому трансценденталь-
ному идеализму, есть общезначимое, обладающее всеобщностью
и необходимостью и, следовательно, априорное. Основой этой
общеобязательности, или объективности, является трансцен-
дентальная апперцепция, т.е. априорное единство самосознания
личности. Бердяев пишет: «Обычный критерий объективной ис-
тинности познания - соответствие с внешними объектами - в фи-
лософском отношении недостаточен, необходимо, чтобы это со-
ответствие было одинаково для всякого сознания, а это возможно
только при признании трансцендентальных элементов сознания,
которые и являются верховным критерием»130. Ссылаясь на книгу
127 Булгакове. От марксизма к идеализму. Сборник статей (1896-1903).
СПб., 1903. С. VII.
128 См. Бердяев Н. Субъективизм и индивидуализм в общественной филосо-
фии. Критический этюд о Н.К. Михайловском. С. VII.
129 Там же. С. 16.
130 Там же. С. 213. Развивая приведенные положения, Бердяев провозглаша-
ет: «Объективная нравственность возможна лишь при признании априорно-
го характера нравственного закона, принудительно отличающего добро от зла;
418
Паульсена «И. Кант, его жизнь и учение», Бердяев подчеркивает
«великую истину» философии Канта: учение о примате практи-
ческого (нравственного) разума над разумом теоретическим.
Бердяевская оценка философии Канта, знакомство с которой
он обнаруживает лишь в общих чертах, исполнена необычной для
ученого экзальтации. «Кант, - возглашает Бердяев, - настоящий
основатель религии человечества». И поясняя этот многозначи-
тельный тезис, Бердяев, тем не менее, упрекает кенигсбергского
мыслителя в том, что он теоретически обосновывает необходи-
мость веры в Бога, бессмертие души, загробное существование.
«Та своеобразная моральная теология, которую Кант построил на
постулатах практического разума, стоит в резком противоречии
не только с теоретической, но и с практической философией. Если
человечество есть высшая святыня и самоцель, то мы не имеем
права постулировать чего-то стоящего выше человечества. Мы
признаем только один постулат практического разума, постулат
нравственного миропорядка, но этот нравственный порядок на-
ходится не в умопостигаемом мире, не в непознаваемых вещах в
себе, а в единственно реальном мире явлений, в том прогрессе,
который совершается в мировом и историческом процессе и осу-
ществляет “царство целей”»131. Этот неокантианского духа упрек
в адрес Канта нисколько не изменяет общий панегирический тон
бердяевского изложения основ трансцендентального идеализма.
Вслед за приведенным высказыванием Бердяев вновь и вновь
повторяет, что всякий познавательный акт совершается по веч-
ным, незыблемым законам, которые внутренне присущи транс-
цендентальному сознанию человека. Нравственность абсолют-
на по своему содержанию, ибо законом ее является априорный
категорический императив. Именно в силу своей абсолютности
нравственность есть вечно осуществляющаяся цель.
Я преднамеренно привожу эти высказывания Бердяева только
для того, чтобы яснее, очевиднее стал «ревизионизм» этого вы-
дающегося русского мыслителя, который в этой же книге неодно-
кратно подчеркивает, разумеется, не без оговорок, что он является
марксистом. И здесь, конечно, нельзя обойтись без цитирования
Бердяева. «Величайшей философско-социологической заслугой
только в таком случае добро приобретает общеобязательный характер. Этичес-
ки общеобязательное - значит долженствующее быть» (там же, с. 72). И далее:
«Формальное различие между добром и злом, нравственным и безнравственным
предшествует всякому чувственному опыту; категория справедливости дана а
priori нашему трансцендентальному сознанию, а это этическое a priori делает
возможным нравственный опыт и нравственную жизнь» (там же, с. 72-73).
131 Там же. С. 75.
14*
419
Маркса мы считаем ту мысль, что отношение человека к человеку
определяется отношением человека к природе. Иначе это можно
выразить так: общественные отношения людей определяются
степенью власти над природой. Эту власть, это могущество мы
называем производительными силами. Отсюда экономический
вывод, что производственный момент господствует над всеми ос-
тальными. Точка зрения Маркса и Энгельса уже в значительной
степени обосновывается анализом понятия социального процесса,
поэтому мы считаем эту точку зрения не только замечательней-
шей, но может быть и единственно возможной социологической
точкой зрения»132. Как видим, Бердяев говорит об основополож-
никах марксизма, применяя эпитеты в превосходной степени, т.е.
почти так же восторженно, как он говорит о Канте. Конечно, к
приведенной формулировке нетрудно придраться: человек вовсе
не владычествует над природой не только в широком смысле это-
го слова (вселенная), но даже в самом узком: природная среда
обитания. И это ошибочное с современной точки зрения утвер-
ждение заимствовано Бердяевым у основоположников марксизма
и их предшественников, начиная, пожалуй, с Ф. Бэкона и Декарта.
В наше время это убеждение полностью опровергнуто не только
специальными исследованиями, но и самой жизнью.
Бердяев не ограничивается общей оценкой марксизма. Он,
в частности, высоко оценивает материалистическое понимание
истории: «Исторический материализм окончательно убивает так
называемый “дарвинизм в социологии”, этот мертворожденный
плод буржуазной мысли»133. В своей критике идеалистическо-
го понимания личности Михайловским Бердяев отвергает его
представление о самодостаточности личности. Критически мыс-
лящая личность, разъясняет Бердяев, если даже она вступает в
конфликт с социальной средой, все равно остается зависимой от
нее. С точки зрения Бердяева, не личность вообще, не критичес-
ки мыслящая личность находится в антагонистическом отноше-
нии с обществом, а трудящийся, эксплуатируемый, угнетенный
человек, вместе с другими подобными ему людьми, ведет борьбу
против господствующих над ним социальных отношений. Это не
что иное, как борьба классов, классовый антагонизм, образую-
щий существенное содержание исторического процесса. На вся-
кой исторически обусловленной личности «всегда лежит печать
класса, дух которого она всосала с молоком матери в свою плоть
и кровь. О бесклассовой личности пока говорить не приходится,
и великую миссию устранения классов берет на себя тоже клас-
132 Там же. С. 195-196.
133 Там же. С. 193.
420
совая личность»134. Вместе с тем Бердяев усматривает в характер-
ном для Михайловского противопоставлении личности обществу
и зерно истины, поскольку каждая личность может и должна быть
нравственно независимой и, следовательно, свободной. Такая
постановка проблемы личности характеризует кантовскую «Кри-
тику практического разума» и Бердяев полностью принимает ее
выводы. Он пишет: «Г. Михайловский глубоко прав, отстаивая
нравственную автономию человеческой личности, хотя бы весь
мир посягал на нее. Каждый человек логически и этически дол-
жен быть идеологом истины и справедливости и признать себя
идеологом какого-нибудь класса он может лишь относительно,
лишь насколько он видит в его воззрениях и стремлениях истину и
справедливость. Отказаться от собственных мнений ради мнений
народа - это психологический nonsense»135. Итак, Бердяев вполне
присоединяется к марксистскому воззрению, согласно которому
социальные учения в условиях классового общества отражают
положение и интересы того или иного класса. Общечеловеческая
социальная наука станет реальностью лишь тогда, когда исчезнут
классы и классовые различия. Значит и истина, поскольку речь
идет о социальной науке, не может быть нейтральной, независи-
мой от интересов того или иного класса. И Бердяев ставит этот
вопрос со всей присущей ему прямотой. «Может ли быть истина
классовой? Не противоречит ли классовый субъективизм мате-
риалистического понимания истории объективной научности,
на которую это понимание совершенно основательно претен-
дует? Нисколько»136. С этих позиций Бердяев выступает против
134 Там же. С. 176. Отмечая, что борьба за человеческую индивидуальность -
одна из основных идей Михайловского, что исходя из этой идеи он выступает
против общественного разделения труда, которое де уродует человека, Бердяев
доказывает, что развитие человеческой личности обусловлено развитием обще-
ства, оба эти процесса образуют единство, которое, правда, не исключает проти-
воречия, поскольку существуют противоположные классы, эксплуатируемые и
эксплуатирующие. «Выяснение этой истины было одной из величайших заслуг
Маркса» (там же, с. 152). Что же касается «верховенствующей личности», о ко-
торой рассуждает Михайловский, то это представление есть «идеальное отраже-
ние личности мелкого производителя, стремящегося самостоятельно удовлет-
ворить свои потребности на почве натурального хозяйства...» (там же, с. 225).
Противопоставление личности обществу, столь характерное для всего мировоз-
зрения Михайловского, коренится, как справедливо пишет Бердяев, в том факте,
что общество становится капиталистическим обществом. “Общество” г. Михай-
ловского, которое у него фигурирует также под названием “органического типа”
или “естественного хода вещей” - это отражение надвигающегося капитализ-
ма, враждебного мелкому производителю и народническим идеалам» (там же,
с. 226).
135 Там же. С. 232.
136 Там же. С. 53.
421
отрицания основоположниками марксизма всякой идеологии и
тем самым против их утверждения, что они, в отличие от мыс-
лителей, которых они подвергают критике, никоим образом не
являются идеологами. Если марксизм, полагает Бердяев, еще не
стал идеологией, то его дальнейшее развитие должно превратить
его в таковую. В связи с этим он пишет: «Марксизм в борьбе с
буржуазной идеологией стал во враждебные отношения ко всякой
идеологии. Исторически это совершенно понятно, но теоретиче-
ски - совершенно неправильно». Продолжая свою мысль, Бер-
дяев указывает: «Теоретическая переработка и дальнейшее раз-
витие марксизма должны привести к созданию самостоятельной,
высшей идеологии, которая дала бы философско-этическое об-
основание тем идеалистическим призывам к правде и прогрессу,
к справедливости и человечности, которыми полна деятельность
борцов этого мировоззрения»137.
Итак, вопрос ставится о переработке и дальнейшем развитии
марксизма, о недостаточности одного лишь экономического и
исторического обоснования социалистического переустройства
общества. Стремление к прогрессу, справедливости и человеч-
ности вовсе не чуждо марксизму как социально-политическому
движению, но оно, это стремление, утверждает Бердяев, не может
быть обосновано философским материализмом. Исторический
материализм, с точки зрения Бердяева, не имеет ничего общего с
материалистическим пониманием природы, т.е. с традиционным
философским материализмом, который явно недооценивал роль
целесообразной деятельности людей, роль сознания, мышления
вообще. «Мы, - пишет Бердяев, - употребляем термин “истори-
ческий материализм” лишь по традиции, хотя считаем его столь
же неудачным, как и другое выражение, популярное в русской
литературе - “экономический материализм”. Здоровое зерно
великой доктрины будет выделено и развито дальше, но термин
“материализм” в применении к общественной науке вскоре, ве-
роятно, исчезнет, как несостоятельный в философском отноше-
нии»138. Это критическое замечание Бердяева о материализме,
конечно, не лишено основания. Достаточно напомнить, что и
Маркс обвинял предшествующий материализм в созерцатель-
ности, т.е. в недооценке сознательной, активной, практической
деятельности человека, в недопонимании ее роли в процессе
познания. Исторический материализм в значительной мере пре-
одолевает этот порок, однако в марксистском философском ма-
териализме он далеко не вполне преодолен, если иметь в виду
137 Там же. С. 62.
138 Там же. С. 52.
422
теорию отражения, основной посылкой которой является поло-
жение, что предметы внешнего мира оказывают воздействие на
наши органы чувств, следствием чего становятся ощущения,
чувственные восприятия, из которых посредством мышления
формируются наши знания. Предметы внешнего мира, конечно,
воздействуют на нашу чувственность, но основой познания яв-
ляется наше воздействие на внешний мир, наш выбор объектов
познания, наше вмешательство в природные (и не только природ-
ные) процессы. Диалектический материализм, правда, признает
практику основой познания, однако понятие практики остается в
рамках этого учения слишком общим, недифференцированным,
не изученным хотя бы в типологическом отношении, между тем
как совершенно ясно, что не всякая практика и не одна только
практика образуют основу познавательного процесса. Поэтому
правильно констатирует Бердяев; «основатели материалистиче-
ского понимания истории указали на правильный путь, но фило-
софская сторона вопроса осталась неразработанной»139. Но вме-
сто разработки этой «философской стороны» Бердяев предлагает
совершенно иное: отказ от философского материализма, несмот-
ря на то что он согласен с историческим материализмом, кото-
рый считает более правильным именовать «социальным матери-
ализмом».
Как уже видно из предшествующего изложения, Бердяев по-
лагает необходимым неокантианское, идеалистическое обосно-
вание социализма. Его нисколько не смущает то обстоятельство,
что такой подход к социализму (к марксистскому социализму)
представляет собой эклектическую теоретическую позицию,
поскольку неокантианский идеализм, конечно, несовместим с
«социальным материализмом». Тем не менее Бердяев солидари-
зируется не только с основоположниками марксизма, но и с их
ортодоксальным последователем Г.В. Плехановым, о книге кото-
рого «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»
он отзывается почти восторженно: «...книга его составляет эпо-
ху (курсив мой. - Т.О.) в истории наших общественных идей и
является лучшим изложением известного мировоззрения»140.
134 Там же. С. 48.
140 Там же. С. 142. Правда, в начале своей монографии Бердяев несколько
по-иному формулирует свое отношение к Плеханову: «Под диалектическим ма-
териализмом мы понимаем не социологические взгляды Н. Бельтова, которые
в общем разделяем, а чисто философские. Излишняя ортодоксальность, пре-
данность традиции доктрины помешали этому талантливому писателю оконча-
тельно свести счеты с “субъективистами”» (там же, с. 16). Относительно теории
стоимости Маркса Бердяев, не входя в ее рассмотрение, тем не менее, заявляет:
«Народники очень любят подчеркивать свое полное согласие с экономическим
423
Бердяев не ограничивается ревизией философских основ
марксизма. Он скептически относится и к марксовой теории
стоимости, хотя и не противопоставляет ей другие экономиче-
ские теории, которые получили значительное распространение и
признание в конце XIX века. В особенности же он не согласен
с марксовым «абсолютным» законом прогрессирующего обни-
щания пролетариата. «То представление ортодоксального марк-
сизма, что общество становится все более капиталистическим,
что положение производителя ухудшается, словом, что все зло
увеличивается и затем путем катаклизма должно перейти в свою
противоположность, в добро, никоим образом не может быть
удержано, оно находится в противоречии с другими сторонами
марксистского мировоззрения. Элементы нового типа общест-
венности, который мы можем ожидать в будущем, проникают
в современное общество и демократизируют его»141. Бердяев,
следовательно, отвергает не только пресловутый «закон» про-
грессирующего обнищания рабочего класса, но и положение о
неизбежности пролетарской революции для перехода к постка-
питалистическому обществу. Впрочем, относительно этого по-
следнего момента и основоположники марксизма, как отмечалось
уже в первой главе, пришли в 70-х гг. XIX в. к убеждению, что
в демократически развитом буржуазном обществе социалисти-
ческие преобразования вполне возможны сравнительно мирным
путем, если, конечно, политически господствующая буржуа-
зия не воспротивится этим преобразованиям насильственным
образом.
Убеждение Бердяева в том, что положение пролетариата будет
улучшаться в ходе прогрессивного развития капиталистического
строя, не имеет ничего общего с какой бы то ни было идеализацией
капитализма. В этом отношении его позиция предельно ясна:
«Буржуазный идеал плох не только потому, что он не возбуждает
в нас сочувствия, но и потому, что он не имеет будущего, что он
мешает развитию прогрессивных сил современного общества»142.
учением Маркса, особенно с теорией ценности, хотя на наш взгляд, это учение,
и теория ценности прежде всего, нуждается в глубокой переработке... Вообще
же экономическое учение Маркса имеет чисто социологический смысл» (там
же, с. 257). И здесь интуиция Бердяева, а вовсе не основательное знакомство с
политической экономией, которого у Бердяева не было, подсказала ему правиль-
ный и довольно глубокий «ревизионистский» вывод, с которым в наше время
согласится любой образованный экономист. В особенности же примечательно
утверждение Бердяева, что экономическая теория Маркса имеет, прежде всего,
социологический смысл.
141 Там же. С. 260.
142 Там же. С. 69.
424
Здесь, пожалуй, Бердяева не только можно, но и следовало бы
упрекнуть в явной недооценке способности капиталистического
строя к прогрессивному экономическому, научно-техническому,
политическому и культурному прогрессу. Впрочем, это заблужде-
ние «ревизионист» Бердяев полностью разделяет как с основопо-
ложниками марксизма, так и с их последователями, в особенно-
сти ортодоксальными.
Осуждение «буржуазного идеала» Бердяев вполне сочетает в
противоположность народническому мировоззрению с признани-
ем исторической прогрессивности капитализма. «Основная ошиб-
ка г. Михайловского, общая у него с народниками всех оттенков,
это несчастная мысль, будто необходимо предотвратить развитие
капитализма, препятствовать этому развитию. Отсюда вытекает
характерное для г. Михайловского непонимание марксизма»143.
В этом отношении, как подчеркивает Бердяев, Михайловский и
другие народники 80-90 гг. следуют за демократами 70-х гг., ко-
торые видели отрицательные стороны капитализма, боялись этих
сторон, как враждебных идеалам «народного» производства, но
нисколько не постигали положительных, прогрессивных сторон
совершавшегося на их глазах социального процесса, т.е. разви-
тия капиталистической экономики, обусловливающего и поли-
тическое, и культурное развитие общества. «Идеалы “народа”, -
говорит Бердяев о народниках, - представлялись интеллигентам
идеалами человеческой личности вообще; у крестьянина - мел-
кого производителя они находили “высокий тип развития”, а
побивающий этого мелкого производителя капитализм они счи-
тали “естественным ходом вещей”, с которым личность должна
бороться»144.
Бердяев, в отличие от Струве, который выступил со своей
«ревизионистской» книгой за несколько лет до того, как Берн-
штейн опубликовал в социал-демократическом журнале «Die
Neue Zeit» свои ставшие вскоре знаменитыми «ревизионист-
ские» статьи, а затем и книгу, не является предшественником
бернштейновского «ревизионизма». Он противопоставляет книге
Бернштейна опубликованную на немецком языке (в Archiv von
Dr. Heinrich Braun. Bd. 14, Heft 5-6, Berlin, 1899) статью Струве
«Марксова теория социального развития», как образец более глу-
бокого критического анализа марксистской теории. Но вместе с
тем Бердяев солидаризируется с Бернштейном в главном: «...мы
143 Там же. С. 256.
144 Там же. С. 9.
425
в общем присоединяемся к его критике Zusammenruchtheorie und
Verelendungstheorie»145.
Подытоживая рассмотрение монографии Бердяева, стоит под-
черкнуть, что его «ревизионизм» непосредственно направлен
против ортодоксального марксизма. Уже в предисловии к книге
Бердяев четко формулирует свою основную идейную установку.
Марксизм, признает он, действительно новое идейное направле-
ние, но это не значит, что его приверженцы должны быть лишь
учениками. Предваряя свою критику теоретических построений
Михайловского, он утверждает: «Противоречия, в которых путал-
ся г. Михайловский, прекрасно разрешаются новым направлени-
ем, но главным орудием своим автор считает критическую фило-
софию. “Ученики” могут двинуть вперед теорию своего учителя
только оплодотворив ее великим духом философского критициз-
ма, а ведь наша задача - двигать вперед теорию, развивать ее,
а не пережевывать старое»146. Бердяев, таким образом, призыва-
ет к творческому развитию марксизма, однако он понимает его
вопреки историческому материализму, сторонником которого он
себя аттестует. В этом смысле ревизия марксизма, предпринятая
этим незаурядным мыслителем, сама нуждается в ревизии, в кри-
тическом анализе, так как переход на идеалистические позиции,
обосновываемый Бердяевым, конечно, не способствует развитию
исторического материализма.
Нет необходимости рассматривать последующие сочинения
Бердяева, поскольку это выходит за пределы темы моей моно-
графии. Укажу лишь на то, что уже через год после книги, ко-
торая была предметом моего анализа, Бердяев окончательно
порвал с марксизмом, в том числе с историческим материализ-
мом, которому он, как видно из предшествующего изложения,
придавал особенно выдающееся значение. В статье, опубли-
кованной в сборнике «Проблемы идеализма» (1902 г.), он уже
145 Там же. С. 261.
146 Там же. С. III. Заключая свою книгу, Бердяев формулирует задачу: «Мы
должны отречься от утопических элементов в понимании социального разви-
тия не только во имя усиления нашего реализма, но пожалуй еще более во имя
нашего идеализма» (там же, с. 261). Надо сказать, что Бердяев в своей книге не
выявляет действительно утопических элементов, внутренне присущих теории
марксизма. Как и основоположники марксизма, он видит в социализме единс-
твенно возможную альтернативу капитализму, т.е. придерживается в этом отно-
шении вполне утопического взгляда на будущее человечества. Что же касается
его призыва к усилению идеализма, то он едва ли может рассматриваться как
преодоление утопизма, выдающиеся представители которого, предшественники
марксизма, были, как известно, идеалистами, правда, не в духе Канта, филосо-
фию которого Бердяев воспринимает вполне некритически. Все это свидетельс-
твует о слабых сторонах бердяевской ревизии марксистской теории.
426
противопоставляет марксизму религию, в которой видит единс-
твенный путь разрешения социальных противоречий. Дальней-
шим развитием бердяевской метафизики религии является его
статья, вошедшая в получивший широкую известность сборник
«Вехи».
Следует, тем не менее, отметить, что в самых поздних сво-
их работах Бердяев выступает приверженцем своеобразного, так
сказать, христианского коммунизма, который, естественно, про-
тивопоставляется марксизму. Я имею, прежде всего, в виду его
книгу «Истоки и смысл русского коммунизма», в которой он за-
являет: «В коммунизме есть здоровое, верное и вполне согласное
с христианством понимание жизни каждого человека, как служе-
ния современной цели, как служения не себе, а великому целому.
Но эта верная идея искажается отрицанием самостоятельной цен-
ности и достоинства каждой личности, ее духовной свободы»147.
Атеизм Маркса и Энгельса Бердяев считает трагическим недора-
зумением и даже чем-то случайным, не принадлежащим к сущ-
ности коммунистического мировоззрения. В идее бесклассового
общества, в котором каждый трудится для других, ради сверх-
личной цели, нет ни малейшего отрицания Бога, как и духа хрис-
тианства. Более того, эта идея несравненно ближе христианству,
чем идея, образующая, по мнению Бердяева, основу капиталисти-
ческого общества. Таким образом, Бердяев по-прежнему остает-
ся критиком капитализма, пожалуй, даже в большей мере, чем в
первой своей книге, хотя он так же, как и в прошлом, выступает
противником революционного, насильственного ниспровержения
капиталистического общественного строя. Он убежден, что пе-
реход к социалистическому строю совершится спонтанным об-
разом: «Весь мир идет к ликвидации старых капиталистических
обществ, к преодолению духа их вдохновляющего. Движение к
социализму - к социализму, понимаемому в широком, не доктри-
нерском смысле - есть мировое явление. Этот мировой перелом к
новому обществу, образ которого еще не ясен, совершается через
переходные стадии»148.
Согласно Бердяеву, принцип капитализма может быть сведен
к формуле: преследуй свои собственные эгоистические интересы
в рамках существующих законов и это послужит прогрессу всего
общества. Принцип коммунизма - радикальная противополож-
ность: служи другим, обществу как целому и благодаря этому ты
получишь все, что тебе необходимо для жизни. Этот принцип,
несомненно, более справедлив и вполне согласуется с духом хри-
147 Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 125.
148 Там же. С. 126.
427
стианства и гуманизма вообще, в то время как принцип капита-
лизма носит антихристианский характер.
По-новому в этом своем сочинении Бердяев оценивает Ок-
тябрьскую революцию. Она «низвергла господствующие, коман-
дующие классы и подняла народные слои, раньше угнетенные и
униженные, она глубоко взрыла почву и совершила почти геоло-
гический переворот. Революция освободила раньше скованные
рабоче-крестьянские силы для исторического дела»149. Но уста-
новившаяся в результате революции советская власть подавила
творческую самодеятельность трудящихся, обрекла их на новое
рабство, едва ли не худшее, чем при самодержавии. Народ оказал-
ся, фактически, в крепостной зависимости от государства. «Рус-
ское коммунистическое государство есть единственный сейчас в
мире тип тоталитарного государства, основанного на диктатуре
миросозерцания, на ортодоксальной доктрине обязательной для
всего народа. Коммунизм в России принял форму крайнего эта-
тизма, охватывающего железными тисками жизнь огромной стра-
ны, и это, к сожалению, вполне согласно со старыми традициями
русской государственности»150. Бердяев, однако, вовсе не дума-
ет, что тоталитаризм органически присущ социалистическому
устройству общества. Тоталитаризм в России он склонен, скорее,
объяснять тем, что исторические условия в нашей стране еще не
позволяли осуществить действительно социалистическое, наи-
более демократическое переустройство общества. С другой сто-
роны, как видно из приведенной цитаты, немалую роль сыграла
традиция, столетия существования самодержавия, несовмести-
мого с демократическими порядками. Как подчеркивает Бердяев,
«...тираничность и жестокость советской власти не имеет обяза-
тельной связи с социально-экономической системой коммунизма.
Можно мыслить коммунизм в экономической жизни соединяемый
с человечностью и свободой. Это предполагает иной дух и иную
идеологию»151.
Таким образом, Бердяев, несмотря на свой окончательный
разрыв с марксизмом, не перестает быть критиком, можно даже
сказать, противником капитализма, который он осуждает с рели-
гиозных, христианских позиций. Он остается также «ревизиони-
149 Там же. С. 112.
150 Там же. С. 117.
151 Там же. В связи с этим Бердяев, в основном, правильно характеризует
сталинизм. «Сталин - государственник восточно-азиатского типа. Сталинизм,
т.е. коммунизм периода строительства, перерождается незаметно в своеобраз-
ный русский фашизм. Ему присущи все особенности фашизма: тоталитарное
государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис -
милитаризованная молодежь» (там же, с. 120).
428
стом» в том смысле, что продолжает подвергать критическому
пересмотру марксизм, как он практически был воплощен в жизнь
Лениным и его продолжателем Сталиным. С этими положениями
Бердяева нельзя не согласиться, если, конечно, исключить его
убеждение в том, что социализм (или коммунизм) - единственно
возможная альтернатива капиталистическому строю. Это убежде-
ние, несмотря на радикальное отличие мировоззрения Бердяева
от марксизма, парадоксальным образом роднит его с самыми ор-
тодоксальными его представителями.
Часть II
Э. БЕРНШТЕЙН. СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ РЕВИЗИЯ
ТЕОРИИ МАРКСИЗМА
Глава 5
ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ
БЕРНШТЕЙНОВСКОГО «РЕВИЗИОНИЗМА».
КРИТИКА БЕРНШТЕЙНИАНСТВА ЛИДЕРАМИ
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.
1. Эдуард Бернштейн (1850-1932) как наиболее значительный
и наиболее влиятельный представитель «ревизионизма»
В предисловии и в следующих за ним главах уже шла речь о
Бернштейне в связи с критическим анализом воззрений его пред-
шественников (катедер-социалистов, фабианцев, русских народ-
ников и «легальных марксистов»), которые начали ревизию ряда
основных положений марксизма. В этой главе я ставлю своей
задачей дать систематическое, разумеется, критическое изложе-
ние взглядов Бернштейна, который в отличие от своих предше-
ственников являлся социал-демократом, одним из лидеров со-
циал-демократической партии Германии*. Мне и здесь придется
* Правда, П. Струве также был, но лишь в течение двух лет, членом РСДРП,
но его «ревизионизм» нельзя, конечно, рассматривать как социал-демократичес-
кое явление хотя бы потому, что книга «К вопросу об экономическом разви-
тии России» вышла в свет за четыре года до первого организационного съезда
РСДРП, в работе которого активно участвовал Струве. Что касается Г. Адле-
ра и Лютгенгау, то они опубликовали свои книги после недолгого пребывания
в СДПГ, в деятельности которой играли совершенно незаметную роль. Берн-
штейн же, как уже подчеркивалось выше, был одним из лидеров германской
социал-демократии. А. Бебель в своих воспоминаниях отмечает, что сначала на
пост редактора нелегальной газеты «Социал-демократ» намечали кандидатуры
Г. Фольмара, затем К. Гирша, но в конечном итоге остановились на кандидату-
ре Бернштейна. «И тут неожиданно оказалось, что он был самым подходящим
человеком» (Бебель А. Из моей жизни, с. 724). Ф. Меринг пишет: «Бернштейн
сумел удержать газету на высоте органа всей партии и в то же время дать ей
определенное, твердое и ясное направление, которое удовлетворяло всем
430
рассматривать воззрения Бернштейна не по основным проблемам
и темам, образующим его мировоззрение, а по его книгам, т.е. в
хронологическом порядке. Дело в том, что ни одна тема, ни одна
проблема не рассмотрена Бернштейном с такой полнотой, которая
позволяла бы выделить ее в отдельный раздел главы. Изучение же
его книг позволяет проследить, как обрастает каждая проблема
новыми вопросами, дополнениями и как эволюционирует берн-
штейновский «ревизионизм». К сожалению, такое рассмотрение
чревато повторениями, но я постараюсь свести их к минимуму,
а с другой стороны, показать, что эти повторения - свидетель-
ство того, с какой настойчивостью Бернштейн отстаивает свои
воззрения.
Если проследить переписку между Энгельсом, находившимся
в Лондоне, и Бернштейном, его цюрихским корреспондентом, то
нетрудно заметить изменение ее тональности, свидетельствую-
щее о том, что Энгельс все более проникается уважением и дру-
жескими чувствами к своему молодому социал-демократическо-
му собрату. Если вначале Энгельс обращается к нему со словами
«дорогой г-н Бернштейн», то уже в мае 1883 г. он именует его
«дорогой Эдде», а Бернштейн отвечает ему: «дорогой генерал»,
причем оба обращаются друг к другу на ты. Переезд Бернштей-
на в Лондон еще более укрепляет их дружеские отношения. По-
нятно поэтому, почему Энгельс сделал Бернштейна своим душе-
приказчиком.
Было бы ошибочно утверждать, что «ревизионизм» в герман-
ской социал-демократии возник после кончины Энгельса вслед-
ствие «геростратовского», как выражались ортодоксы, выступле-
ния Бернштейна. Уже на первом организационном съезде партии
в 1869 г. Г. Фольмар, как уже отмечалось в предыдущей главе, вы-
ступил с утверждением, что партия должна ориентироваться на
мирный путь социалистических преобразований. Ему возражал
А. Бебель, ссылаясь на «Манифест Коммунистической партии».
Однако Фольмара поддержали ряд других участников конгресса.
Бебель, который вместе с В. Либкнехтом был основателем пар-
тии, вынужден был смягчить свои контр-возражения.
В своей первой «ревизионистской» статье, опубликованной в
«Die Neue Zeit», Бернштейн подчеркивает, что он отнюдь не яв-
ляется зачинателем ревизии теории марксизма, указывая в свя-
тактическим требованиям, не нарушая, однако, принципов. Ни в одном вопро-
се, выдвигавшемся повседневной политической борьбой целого десятилетия, по
крайней мере - нй в одном вопросе решающей важности “Социал-демократ” не
стал на ложный путь» (Меринг Ф. История германской социал-демократии, т. 4,
с. 238).
431
зи с этим на Фольмара, Шёнланка и других социал-демократов.
В 1922 г. в некрологе, посвященном Фольмару, Бернштейн под-
робно излагает это положение, указывая, в частности, на то, что
в 1894 г. Фольмар как депутат баварского ландтага голосовал за
утверждение бюджета Мюнхена, вопреки сложившейся в СДПГ
традиции.
П. Анжел в монографии о развитии немецкого социал-демо-
кратического «ревизионизма» отмечает: «Баварец задолго до гла-
вы ревизионизма настаивал на малых реформах, отодвигая в от-
даленное будущее конечную цель». Анжел цитирует Бернштейна,
писавшего, что именно Фольмар «первый сделал попытку указать
новый путь»1.
В своих выступлениях на съездах партии Фольмар настаивал
на том, что партия должна быть мирным, легальным союзом,
согласующим свои действия с наличными условиями. Он счи-
тал ее насущными задачами обеспечение свободы политических
объединений, совершенствование фабричного законодательства,
упразднение таможенных сборов на продукты питания, ввозимые
в страну, антитрестовские законы, а также законы, обеспечиваю-
щие отказ государственной власти от вмешательства в трудовые
конфликты. Либеральная пресса видела в нем человека, освобож-
дающего социал-демократию от революционной веры.
Но Фольмар не был одиночкой, его поддерживали не толь-
ко баварские коллеги, но и такие влиятельные члены партии, как
Э. Давид, Шёнланк, Гейне, Фромм, Ауэр. С ним также солидари-
зировался и К. Шмидт, которого Энгельс считал ученым, прибли-
жающимся к правильному пониманию марксизма.
Бернштейн, ставший членом СДПГ в 1872 г., вплоть до
1878 г., когда он прочел «Анти-Дюринг» Энгельса, имел доволь-
но смутные представления о марксизме. Как и некоторые другие
немецкие социал-демократы, он находился под сильным влияни-
ем Е. Дюринга, приват-доцента Берлинского университета, пре-
тендовавшего на создание научной социалистической теории,
которую он в весьма грубой форме противопоставлял марксизму,
награждая его всякого рода оскорбительными эпитетами*.
1 Angel Р. Eduard Bernstein et revolution du socialisme allemand. Paris, 1961.
P. 153, 156.
* Так, например, Дюринг утверждал: «...нельзя не указать на опустоше-
ние науки, видимое всякому, обладающему здравым рассудком и считающемуся
с фактами, на лженаучную расплывчатость и отрывочность, проявляющуюся
главным образом в мнимонаучных писаниях Маркса и компании» (Дюринг Е.
Курс национальной и социальной экономии. Издание третье. СПб., 1893,
с. 540). Важнейшим условием социалистического переустройства общества
Дюринг считал духовное совершенствование человека. «Чтобы социально-
432
В середине 70-х гг. Бернштейн по приглашению весьма со-
стоятельного члена СДПГ К. Хёхберга, издававшего журнал
«Zukunft» и финансировавшего другие социал-демократические
издания, переезжает из Берлина, где он работал в одном из от-
делений банка Ротшильда, в Цюрих и становится сотрудником
и советником этого социал-демократического мецената. К этому
времени он уже является убежденным марксистом, однако, все
же присоединяется к К. Хёхбергу и К. Шрамму, которые подго-
товили статью «Ретроспективный обзор социалистического дви-
жения в Германии», опубликованную в издаваемом Хёхбергом
«Ежегоднике социальной науки и социальной политики» в 1879 г.
Эта статья вызвала возмущение основоположников марксизма,
которые направили «Циркулярное письмо» Бебелю, Либкнехту,
Браке и другим руководителям СДПГ. В нем со всей присущей им
резкостью, они выступают против основной идеи авторов статьи:
превратить социал-демократическую, пролетарскую партию в
некое общенародное, неклассовое объединение. «Итак, - писали
они, - по мнению этих господ, - социал-демократическая партия
должна быть не односторонней рабочей партией, а всесторонней
партией “всех тех, кто одушевлен истинным человеколюбием”.
Чтобы доказать это, она прежде всего должна отречься от грубых
пролетарских страстей и под руководством образованных и фи-
лантропически настроенных буржуа “приобрести хороший вкус”
и “усвоить хороший тон”»2.
Хёхберг и Шрамм, а также Бернштейн, который почти не
участвовал в работе над статьей, но, по-видимому, в основном
разделял излагавшуюся в ней концепцию, считали серьезным
недостатком германской социал-демократии то, что она не зани-
малась пропагандой социализма среди «так называемых высших
слоев общества». Маркс и Энгельс обрушивают свой гнев против
этой оппортунистической, по их убеждению, установки, которая,
по-видимому, была совершенно неадекватной реакцией на бис-
марковский «Исключительный закон», лишивший СДПГ легаль-
ного статуса.
преобразовательные стремления привели к радикальному излечению общест-
венных зол, необходимо высокое самовоспитание духа» (там же, с. 555). Ясно,
что увлечение идеями Дюринга, жертвами которого оказался не только молодой
Бернштейн, но в известной мере и тогдашние лидеры СДПГ, свидетельствовало
о том, что все они в эти годы еще слабо разбирались в содержании марксизма.
Свои социалистические идеи они черпали в это время не столько из произведе-
ний основоположников марксизма, сколько из популярных брошюр Ф. Лассаля,
который на свой лад, с изрядной примесью идеализма, излагал воспринятые им
из марксизма социалистические идеи.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 169-170.
433
Авторы статьи настаивали на необходимости отречься от «не-
суразностей и эксцессов», послуживших поводом для принятия
этого закона прусским рейхстагом. Они утверждали, что партии
следует отложить не неопределенное время осуществление своей
программы, предоставить эту задачу детям и внукам. Оценивая
эту политическую позицию, Маркс и Энгельс пишут: «Одним
словом: рабочий класс не в состоянии добиться своего освобож-
дения собственными руками. Для этого он должен подчиниться
руководству со стороны “образованных и имущих” буржуа, так
как только они “имеют время и возможность” изучить то, что
принесет пользу рабочим. А во-вторых, ни под каким видом не
следует бороться с буржуазией, - ее следует привлечь на свою
сторону энергичной пропагандой»3.
Возмущение основоположников марксизма понятно: ведь на-
лицо фактическое отречение от классовой борьбы пролетариата,
трусливое замалчивание коренной противоположности интересов
пролетариата и буржуазии, лицемерные заявления о том, что бур-
жуазия благодаря социалистической пропаганде может перейти
на сторону пролетариата. Это, в сущности, полный отказ от соци-
ал-демократической программы, которую на словах признают ав-
торы статьи, как члены СДПГ. И суровый вывод, который делают
Маркс и Энгельс, полностью оправдан: «Каким образом партия
может далее терпеть в своих рядах авторов этой статьи, нам со-
вершенно непонятно. Если же в руки таких людей в той или иной
мере попадет даже партийное руководство, значит, партия поп-
росту кастрирована и в ней нет больше пролетарской энергии»4.
Руководители СДПГ не приняли никаких мер против авторов зло-
получной статьи. «Циркулярное письмо» не было опубликовано,
что в известной мере можно объяснить положением, которое сло-
жилось в результате введения драконовского «Исключительного
закона». Однако и его содержание не было доведено до членов
партии. Это не значит, конечно, что Бебель, Либкнехт и другие
руководители СДПГ не согласились с его авторами. Для такого
вывода нет оснований. Единственное с чем они, пожалуй, были
не согласны, состояло в требовании изгнать авторов статьи из ря-
дов СДПГ.
3 Там же. С. 170.
4 Там же. С. 174. Поясняя этот вердикт, основоположники марксизма подчер-
кивают: «В течение почти сорока лет мы выдвигали на первый план классовую
борьбу как непосредственную движущую силу истории, и особенно классовую
борьбу между пролетариатом и буржуазией как могучий рычаг современного
социального переворота; поэтому мы никак не можем идти вместе с людьми,
которые эту классовую борьбу стремятся вычеркнуть из движения» (там же,
с. 175)
434
Хотя Бернштейн, как уже указывалось выше, фактически не
был соавтором этой статьи, он все же согласился поставить под
ней свою подпись. Вероятно, он с ними не во всем был согла-
сен, однако, по-видимому, не хотел вступать в конфликт со сво-
им боссом Хёхбергом, а может быть, не придавал существенного
значения публикации этого опуса. Но такое отношение к статье,
фактически декларирующей пересмотр если не теории марксиз-
ма, то, во всяком случае, марксистской социал-демократической
тактики, означало, по меньшей мере, отсутствие принципиально-
го отношения к основам марксизма. Остается лишь удивляться
терпимости Энгельса, который согласился с назначением Берн-
штейна редактором нелегальной газеты СДПГ. Правда, Берн-
штейн полностью оправдал это доверие. За все годы его редак-
торской работы в газете в ней не появлялось ничего похожего на
статью, которую справедливо раскритиковали основоположники
марксизма.
«Циркулярное письмо» было опубликовано лишь в 1931 г.,
когда оно, конечно, утеряло свою актуальность.
В первой главе уже шла речь о проекте Эрфуртской про-
граммы, которую Энгельс подверг критике за содержавшийся в
ней тезис о врастании капиталистического общества в соци-
ализм. Бернштейн был членом комиссии, подготовившей этот
проект, но данную формулировку предложил не он, а Либкнехт.
Это указывает на то, что идеи, которые Бернштейн сформули-
ровал после кончины Энгельса, по меньшей мере, в ряде весь-
ма важных пунктов были не чужды и руководителям СДПГ. Но
дело не только в злополучном проекте Эрфуртской программы.
На съездах СДПГ еще при жизни Энгельса постоянно высказы-
вались «еретические» идеи, которые далеко не всегда встречали
обоснованные возражения. Так, в 1895 г. на конгрессе в Бреслау
Шёнланк заявил: «В лоне самой партии происходит ревизия на-
ших воззрений; мы перестали быть партией одного лишь про-
мышленного пролетариата»5. Это не было критикой положения
дел в партии, напротив, Шёнланк считал отмечаемый им процесс
вполне нормальным явлением. В. Гейне, другой видный член
СДПГ, настаивал на необходимости сближения с либеральной,
«Прогрессистской партией». Шиппель, также один из видных ак-
тивистов партии, провозгласил: «...для нас конечная цель состоит
в наиболее успешном развитии нашей промышленности». Каут-
ский, возражая Шиппелю, назвал его идеи «национал-социализ-
мом»6.
5 См. Angel Р. Eduard Bernstein et 1’evolution du socialism allemand. P. 161.
6 Ibid. P. 162.
435
Социал-демократ И. Блох, издатель «Социалистического еже-
месячника», ввел понятие «демократический социализм», пред-
восхищая будущее СДПГ
Таким образом, еще до выступления Бернштейна, при жиз-
ни Энгельса влиятельные члены СДПГ поставили вопрос о не-
обходимости ревизии, по меньшей мере, некоторых положений
марксистской теории, а также по-новому формулировали конеч-
ную цель освободительного движения рабочего класса. Следова-
тельно, Бернштейн отличался от своих непосредственных пред-
шественников - социал-демократов только тем, что более-менее
систематически изложил общие им сомнения в истинности ряда
основных положений марксизма.
Во второй главе я уже касался отношения Бернштейна к Фа-
бианскому обществу. Теперь этот вопрос следует рассмотреть об-
стоятельнее, так как фабианцы сыграли немалую роль в форми-
ровании бернштейновского «ревизионизма». Правда, Бернштейн
в своих воспоминаниях утверждает, что Фабианское общество не
оказало на него сколько-нибудь значительного влияния. «Распро-
страненное мнение, которое высказывают с разных сторон, будто
бы я стал ревизионистом по образу английского фабианизма, аб-
солютно ошибочно»7. Однако другие высказывания Бернштейна
не вполне согласуются с этим утверждением* *.
Конечно, следует учесть, что Бернштейн как член социал-де-
мократической партии, марксист, редактор ее центрального орга-
на, далеко не сразу стал восприимчивым к фабианским концеп-
циям, которые по сути дела противостояли марксизму как теории
освободительного движения пролетариата. Понятно поэтому его
7 Ibid. Р. 108.
* В письме к Каутскому от 13.04.1895 г. Бернштейн сообщает: «Чем боль-
ше я здесь (в Лондоне. - Т.О.) нахожусь, тем более понимаю я Фабианское об-
щество и старые тред-юнионы» (См. Thomas Meyer. Bernsteins Konstruktiver
Sozialismus. Berlin, 1977, S. 29). В другом письме Каутскому от 26.10.1895 г.
Бернштейн подчеркивает: «Фабианцы хороши тем, что они не занимаются фра-
зами, но приступают основательно к делу. Благодаря этому они гораздо ближе
подходят к марксизму на практике, чем все здешние марксисты» (Ibid. S. 31).
Здешними марксистами Бернштейн, как нетрудно догадаться, именует членов
Социал-демократической федерации. В своих мемуарах Бернштейн подчерки-
вает свое противоречивое отношение к Фабианскому обществу, члены которого
не ставили целью создание политической партии и «стремились пропитать со-
циализмом, как они его понимали, уже существующие партии и политические
союзы Англии» (Бернштейн Э. В годы моего изгнания. Симферополь, 1923,
с. 144). А вот еще одно признание из тех же мемуаров: «Почти всегда, когда
мне приходилось бывать на собраниях Фабианского общества, Вебб внушал
мне глубокое уважение уверенной манерой, с которой он давал компетентные
ответы на направленные к нему вопросы, как бы последние не ставились» (там
же, с. 172-173).
436
утверждение: «Я долго питал предубеждение против фабианцев
и лично держался от них далеко. Все их деяния до такой степени
противоречили духу того движения, которое воодушевляло меня,
что, слушая их дискуссии, я нередко испытывал нечто вроде озно-
ба»8 9. Однако это «долго» продолжалось не более двух-трех лет;
все последующие годы (а Бернштейн пробыл в Англии свыше де-
сяти лет) он уже выступал с докладами на собраниях фабианцев
и его характеристика учения Маркса, как в принципе эволюцио-
нистского, хотя и не исключающего возможности революцион-
ного взрыва, не столь уж отличалась от убеждений фабианцев.
Поэтому, на мой взгляд, вполне правомерно утверждение одного
из основателей Фабианского общества Э. Пиза: «Фабианское об-
щество может считать своей заслугой то, что оно благодаря Берн-
штейну возглавило антимарксистское восстание»*.
Разумеется, Бернштейн не во всем был согласен с фабианца-
ми, но ведь и сами фабианцы отнюдь не во всем были соглас-
ны друг с другом. Эти единомышленники постоянно спорили,
отнюдь не стремясь выработать, обосновать обязательную для
всех членов своего общества идейно-политическую платформу.
И когда Б. Шоу провозглашал, что в Англии, по его глубочайшему
убеждению, нет борьбы между классами, с ним не соглашался не
только Бернштейн, но и некоторые фабианцы. Однако, возражая
Шоу, Бернштейн вместе с тем признавал, что в этой стране про-
тивоположность между трудом и капиталом не является главен-
ствующей характеристикой общества. А такая уступка воззрению
Шоу не могла не ставить под вопрос одно из основоположений
марксизма, согласно которому борьба классов образует движу-
щую силу развития цивилизации.
Фабианцы придавали первостепенное значение профсоюз-
ному (тред-юнионистскому) движению трудящихся. Оно пред-
ставлялось им имеющим гораздо большее значение, чем полити-
ческая партия, членами которой является ничтожно малая часть
рабочего класса. Они, правда, не считали ненужным организацию
пролетарской партии и, более того, инициировали ее создание. Но
эта партия, Лейбористская партия, с самого начала была задума-
на, а затем и организована как объединение тред-юнионов. И это
принципиально отличало Лейбористскую партию от всех социал-
демократических партий, возникших в европейских странах во
второй половине XIX и в начале XX столетия.
Бернштейн, как убежденный социал-демократ, не мог со-
гласиться с таким пониманием партии рабочего класса. Но он в
8 Бернштейн Э. В годы моего изгнания. С. 144.
9 Pease Е. History of the Fabian Society. London, 1916. P. 239.
437
1894 г. опубликовал в «Die Neue Zeit» восторженную статью о
книге Сиднея и Беатрисы Веббов «История тред-юнионизма»,
которую перевела на немецкий язык его супруга. В этой статье
Бернштейн отмечал, что марксизм уделяет недостаточное внима-
ние профсоюзному движению, которое развивается своим осо-
бенным путем, отличным от пропагандируемого социал-демок-
ратическими партиями. Он обосновывал поэтому задачу: найти
путь, сближающий социал-демократию и профсоюзы, добиться
таким образом подлинного единства в рабочем движении. Такая
постановка вопроса, на первый взгляд, нисколько не противоре-
чила социал-демократической программе и практически-полити-
ческим задачам социал-демократической партии, но в трактовке
Бернштейна, хоть и неявно, проглядывало убеждение в необходи-
мости хотя бы частичного пересмотра теории марксизма.
В докладе, с которым Бернштейн выступил в 1897 г. на собра-
нии Фабианского общества, обосновывался тезис, что Маркс как
историк и экономист был превратно понят. Маркс, подчеркивалось
в нем, «не допускает низменных экономических мотивов». Он «не
отвергает и не игнорирует субъективный фактор». Он «был весьма
далек от сентиментального революционизма, так же как и от того,
чтобы идеализировать пролетариат»10. Эти положения занимают
срединное место между фабианством и собственной, «ревизио-
нистской» позицией Бернштейна. Цитируемый мною Хирш име-
нует Бернштейна фабианцем, но, правда, в кавычках. Эти кавычки
указывают на двойственное отношение Бернштейна к фабианской
доктрине, несмотря на то что она, несомненно, оказала значитель-
ное влияние на формирование его «ревизионистских» воззрений.
Фабианцы не считали себя ни социал-демократами, ни марксиста-
ми. Дж. Ст. Милль, Д. Рескин были им, конечно, ближе, роднее, чем
Маркс. Мировоззренческая позиция Бернштейна, несмотря на его
критику теоретических основ марксизма, была, конечно, иная. Это
была, если можно так выразиться, далеко идущая самокритика мар-
ксизма, но отнюдь не отречение от него.
В 1893 г., за два года до кончины Энгельса, Бернштейн пи-
сал в центральном теоретическом органе СДПГ: «Все результаты
исследования Маркса и Энгельса сохраняют свою значимость
постольку, поскольку они не могут быть опровергнуты новыми
научными исследованиями. Марксизм не признает каких-либо
окончательных истин в последней инстанции ни для себя, ни для
других учений»11. Это звучит в духе раздела об истине в энгель-
10 См. Hirsch Н. Der «Fabier» Eduard Bernstein. Berlin-Bonn, 1977. S. 122.
11 Bernstein E. Zum zehnjiiriigen Bestand der «Neue Zeit»// «Die Neue
Zeit», 1892/1893. XI, № 1. S. 10.
438
совском «Анти-Дюринге», но вполне вероятно, что Бернштейн
уже в это время имел в виду те «новые научные исследования»,
которые опровергают некоторые основоположения марксизма.
Об этом свидетельствует его связь с Фабианским обществом.
Позволю себе заметить, что основоположники марксизма
сами занимались пересмотром ряда основных положений своего
учения. Исходя из опыта революций 1848 г., Маркс сделал вы-
вод, что пролетариат не может просто захватить государственную
власть, свергнув буржуазию. Неотложным условием утвержде-
ния «диктатуры пролетариата» является слом государственного,
бюрократически-военного аппарата власти, который по природе
своей является машиной угнетения, какой бы класс ни овладел
этой машиной. Это положение, которому основоположники мар-
ксизма и особенно Ленин придавали весьма большое значение, не
получило подтверждения историческим опытом, доказавшим, что
бюрократия (разумеется, демократически контролируемая и на-
сколько возможно, ограниченная) неустранима. Также неизбеж-
но, во всяком случае, в границах обозримого будущего, существо-
вание армии, полиции и других силовых структур. Марксистская
идея о замене постоянной армии милицией или, как популистски
утверждал Ленин, всенародным вооружением, оказалась утопией,
что не марксистски мыслящему человеку было ясно и свыше сто-
летия тому назад.
Гораздо более плодотворным и совершенно правильным явля-
ется положение Маркса, что ни одна общественно-экономическая
формация не уходит в небытие, если она способствует развитию
производительных сил общества. Конечно, это положение пере-
черкивало основную идею «Коммунистического Манифеста», но
основоположники марксизма никогда не признавали это обстоя-
тельство.
Столь же выдающееся значение принадлежит неоднократно
высказываемому Марксом и Энгельсом положению о том, что в
демократически развитых капиталистических странах возможны
мирные социалистические преобразования. Как известно, значи-
тельная часть программных требований, которые обосновывал
«научный социализм», уже претворена в жизнь в буржуазных
странах, претворена мирным, т.е. ненасильственным путем, что
отнюдь не исключало борьбы классов, как на парламентском фо-
руме, так и вне него.
Энгельс в письмах, относящихся к 80-90-м гг., указывал, что
он и его гениальный друг переоценили уровень развития капи-
тализма, степень его зрелости и, следовательно, наличие объ-
ективных условий для перехода от капитализма к социализму.
439
Правда, в этих же письмах Энгельс утверждал, что теперь такие
объективные условия вполне сложились, а переход к социализму,
мирный или, в крайнем случае, насильственный, дело, букваль-
но, ближайших лет. Э. Бернштейн, несомненно, опирался на эти
пересмотренные основоположниками марксизма положения, но
шел гораздо дальше в своих выводах. В интервью, датированном
24.11.1899 г., т.е. через десять месяцев после выхода его став-
шей знаменитой «ревизионистской» книги, он уверенно заявлял:
«Я против представления, что мы находимся накануне оконча-
тельной катастрофы буржуазного общества и что тактика социал-
демократии должна определяться такой предстоящей, великой ка-
тастрофой... Сторонники этой теории катастрофы основываются
на предсказании “Коммунистического манифеста”. Это с любой
точки зрения ошибочный вывод. Особенность (Trend) обществен-
ных отношений в разных странах не была предвосхищена “Ком-
манифестом”. Скрывать этот факт есть не что иное, как величай-
шая глупость»12.
Бернштейн в своих сочинениях нередко ссылается на послед-
нюю статью Энгельса - «Введение к работе К. Маркса “Классо-
вая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.”», о которой уже шла
речь в первой главе. В ней Энгельс со всей определенностью
заявил: «Если изменились условия для войны между народами,
то не меньше изменились они и для классовой борьбы. Прошло
время для внезапных нападений, революций, совершаемых не-
многочисленным сознательным меньшинством, стоящим во главе
бессознательных масс»13. Главная задача социал-демократичес-
кой партии - завоевание на свою сторону миллионов трудящих-
ся, в том числе и средних слоев общества, мелкой буржуазии и
крестьянства. Это мирное завоевание доверия народных масс уже
происходит, в Германии в первую очередь. «И только одно средс-
тво могло бы временно задержать и даже отбросить на некоторое
время назад непрерывный рост социалистических боевых сил в
Германии: крупное столкновение с войсками, кровопускание, как
в 1871 г. в Париже. Со временем мы преодолели бы и это. Нельзя
стереть с лица земли партию, насчитывающую миллионы...»14.
12 См. Hirsch И. Der «Fabier» Eduard Bernstein. S. 126. Бернштейн назы-
вает революцию катастрофой, а теорию революции - теорией катастроф. Это
словоупотребление, чуждое марксизму, требует специального рассмотрения и
обсуждения, что и будет сделано в ходе анализа основной работы Бернштей-
на «Проблемы социализма и задачи социал-демократии». Здесь же достаточно
указать на то, что в третьем издании «Немецко-русского словаря», изданного в
Лейпциге в 1902 г., слово «революция» вообще отсутствует.
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 544.
14 Там же. С. 546.
440
Бернштейн, несомненно, учитывал эволюцию воззрений ос-
новоположников марксизма. Он неоднократно ссылался на Эн-
гельса, обосновывая свои взгляды.
Завершая данный раздел, следует, конечно, остановиться на
объективных предпосылках возникновения бернштейновского
«ревизионизма». Главной из этих предпосылок является, конеч-
но, бурное развитие капиталистического производства, отнюдь
не свидетельствовавшее о том, что капиталистические произ-
водственные отношения стали оковами для прогресса произво-
дительных сил. П. Анжел отмечает: «Специфические условия
Германии породили первую современную рабочую партию, в то
время как исключительно быстрый экономический подъем и про-
цветание, которое они имели своим результатом, так же как и от-
сутствие революционных традиций, - все это прокладывало путь
реформизму»15. Но реформизм, характерный для профсоюзного
движения во всех капиталистических странах, не проявлял сколь-
ко-нибудь заметного стремления теоретически обосновать свою
практику. Среди профсоюзных деятелей не только Англии, но и
Германии едва ли можно назвать какого-либо теоретика. Как пра-
вильно отмечает современный социал-демократический теоретик
П. Лёше, «необходимо разграничивать реформизм как практичес-
кую деятельность и реформистскую социалистическую теорию.
Реформизм означает политическую практику рабочих организа-
ций, которая, как правило, осуществляется стихийно, без рефлек-
сии относительно практики... Что касается реформистской со-
циалистической теории, то она, напротив, выдвигает на первый
план стремление сознательно интегрировать отдельные тактичес-
кие действия в связи с социалистическими целевыми проектами
и достигается это не иначе, как путем критики теоретически не-
осмысленной практики»16.
«Ревизионистские» концепции Бернштейна и были, собст-
венно говоря, теоретическим обоснованием реформизма, ко-
торый появился на свет задолго до выступления Бернштейна.
Следовательно, и реформизм, в особенности тред-юнионизм, как
наиболее развитую форму профсоюзного реформизма, должно
рассматривать как предшественника бернштейнианства, масти-
того предшественника, поскольку речь идет об общественном
движении миллионов трудящихся.
15 Angel Р. Eduard Bernstein et Involution du socialisme allemand. P. 429.
16 Losche P. Reformismus und sozialdemokratische Organisationspraxis in der
Weimarer Republik // Reformisme et revisionisme dans les socialisms allemande,
autrichien et fran<?ais. Publie sous la direction de Francois-Georges Dreifus. Par-
is, 1984. P. 40.
441
Таким образом, Бернштейн, повторяю, не был первым социал-
демократом, осмелившимся предпринять ревизию марксистской
теории. Но он, как будет, надеюсь, видно из последующего изло-
жения, в наиболее полной, систематической и последовательной
форме осуществил эту ревизию в своей главной работе, вышед-
шей в свет в 1899 г., и во многих других сочинениях, изданных в
первой половине XX в.
2. Основной труд Э. Бернштейна:
«Проблемы социализма и задачи социал-демократии»
В 1896 г. Бернштейн начал публиковать в «Die Neue Zeit»
серию статей под общим названием «Проблемы социализма».
В 1899 г. эти статьи составили книгу «Проблемы социализма и
задачи социал-демократии», которая стала чрезвычайным собы-
тием в истории социалистического движения. Через два-три года
книга была переведена на ряд европейских языков. В России ее
перевели и издали в 1901 г. В том же году эта книга вышла по-
русски под новым названием - «Исторический материализм»,
которое мало соответствовало ее основному содержанию. Оба
перевода книги, выполненные наспех, совершенно неудовлет-
ворительны. Во-первых, название книги начинается немецким
словом «Voraussetzungen», что значит «предпосылки», а вов-
се не проблемы. Немало неточностей и в тексте. Комманифест
именуется коммунальным манифестом. Работа Маркса «Нищета
философии» переводится как «Бедствие философии», другая ра-
бота Маркса «Гражданская война во Франции» переименована
в «Бюргерскую войну во Франции». Тем не менее, я буду ссы-
латься на русские издания, учитывая интересы читателя, не вла-
деющего немецким языком. Я буду цитировать то одно, то другое
из этих изданий, сообразуясь с тем, в каком из них цитируемое
место переведено более точно. Правда, в 1900, а затем 1906 г. эта
же книга вышла под названием «Условия возможности социализ-
ма и задачи социал-демократии». Однако этот перевод во многом
буквально повторяет предыдущие издания книги Бернштейна и
поэтому едва ли заслуживает внимания.
В предисловии к русскому изданию «Проблем социализма...»
либерал К. Бутковский с удовлетворением отмечал: «Таким обра-
зом, выступая критиком крайних положений марксизма и прин-
ципиальным противником его практических требований, Берн-
штейн своим сочинением оказывает несомненную и неоценимую
услугу делу законности, порядка и мирной эволюции социального
442
строя»17. Хотя это похвальное слово и соответствует фактам, оно
игнорирует социал-демократическую позицию Бернштейна и то
обстоятельство, что он, критикуя марксизм, отнюдь не отрекается
от него и стремится лишь к его обновлению.
Свою книгу Бернштейн начинаете критики философских основ
марксизма, хотя философия его, в сущности, мало интересует. Его
основная задача - критический анализ социально-политических,
социалистических, а также экономических положений марксизма.
При этом он считает своей целью выявление тех пунктов, в которых
учение основоположников марксизма вступает на путь заблужде-
ний и противоречий. Речь идет о том, «чтобы разрушением суще-
ствующего еще утопического образа мыслей в социалистической
теории соответственно усилить реалистический и идеалистиче-
ский элементы социального движения»18. Термин «идеалисти-
ческий» в данном случае лишен его действительного философ-
ского смысла; его вполне можно заменить словом «этический».
Бернштейн утверждает, что до него не было попыток отде-
лить «чистую теорию» марксизма от ее прикладной части, ко-
торая образует основу практически-политической деятельности
социал-демократии. К «чистой теории» марксизма он относит
исторический материализм, учение о классовой борьбе, теорию
прибавочной стоимости. Он видит свою задачу в том, чтобы кри-
тически рассмотреть именно чистую теорию; она представляется
ему такого рода целостностью, части которой обусловливают друг
друга, вследствие чего опровержение какой-либо одной части
ставит под удар всю теорию. Это-то и отличает чистую теорию от
прикладной, которая не представляет собой целостной системы,
вследствие чего отдельные ее фрагменты могут быть вполне не-
зависимы друг от друга.
Нет необходимости в данной работе обсуждать бернштей-
новское понятие чистой теории. Достаточно указать лишь на то,
что понятие чистой теории, применимое в математике, никак не
приложимо к социально-политической теории, обобщающей эм-
пирические данные.
17 См. Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи демократии.
СПб., 1901. С. 7-8. Далее Бутковский присовокупляет: Бернштейн «не постес-
нялся высказать товарищам рабочим, быть может, и весьма горькую для них
истину, а именно, что они политически еще не дозрели до власти, а эконо-
мически до социализма» (там же, с. 8). Бутковский, следовательно, допускает,
что пролетарии когда-нибудь «дозреют» до того, чтобы стать правящим классом
и осуществить социалистическое переустройство общества. Странная позиция
для либерала. Впрочем, некоторые из них считали себя тоже-социалистами, но
отнюдь не марксистами.
18 Там же. С. 12.
443
Философией марксизма Бернштейн считает исторический ма-
териализм, который характеризуется им как учение о необходи-
мости всех исторических событий и их постоянном развитии.
Детерминизм, с его точки зрения, основная черта всей материа-
листической философии и, следовательно, материалистического
понимания истории. Но в обществе действуют люди, коих отли-
чает от всех других живых существ свободная воля; ее понятие
никак не укладывается в рамки детерминизма, согласно которо-
му каждое действие определяется его причиной. Действий без
причины не бывает; характер действия определяется характером
причины. Детерминизм, с этой, бернштейновской точки зрения,
есть не что иное как фатализм, убеждение в предопределенности
всего и вся. «Быть материалистом в тесном смысле - значит дока-
зывать необходимость всего происходящего...Таким образом, ма-
териалист является кальвинистом, не признающим Бога»19. Ясно,
что у Бернштейна упрощенное представление о материализме и
детерминизме. Материализм, действительно, обосновывал детер-
минизм, но после того как детерминизм стал мировоззренческой
характеристикой естествознания, его приверженцами стали и
философы-идеалисты. Тем не менее, противоположность меж-
ду материализмом и идеализмом осталась, ибо она не сводится к
признанию или отрицанию детерминизма. Материалисты, как из-
вестно, считают духовное продуктом материального, идеалисты,
напротив, отстаивают противоположную точку зрения. Матери-
алисты рассматривают внешний мир, природу, как независимую
от сознания и воли людей реальность, объективную реальность.
Идеалисты, в особенности субъективные идеалисты, отрицают
существование независимого от сознания и воли людей объектив-
ного мира, природы. Наиболее утонченные представители субъ-
ективного идеализма даже утверждают, что само признание не-
зависимой от сознания реальности предполагает уже в качестве
первой посылки существование сознания, независимого от этой
объективной реальности.
Таким образом, коренное отличие материализма от идеализма
ускользает от Бернштейна. Поэтому у него остается вне рассмот-
рения вопрос об отношении общественного сознания к общест-
венному бытию. Да и понятие детерминизма он толкует весьма
односторонне, полагая, что свобода воли исключает всякую де-
терминацию. Но и свободные акты воли определяются мотива-
ми, без которых нет и не может быть этих актов. Вопрос, следо-
вательно, заключается в том, какие мотивы определяют волевые
19 Там же. С. 19.
444
акты. Если эти мотивы суть человеческие желания, потребности,
то волевые акты, как правило, свободны. Если же индивидуум
поступает так или иначе вследствие принуждения, то ни о какой
свободе воли не может быть речи.
Бернштейн вообще считает монистическое направление в
философии односторонним и поэтому неудовлетворительным.
Он старается реабилитировать эклектизм, характеризуя его как
сопоставление различных способов объяснения явлений, различ-
ных интерпретаций эмпирических данных, а вовсе не как непо-
следовательность, противоречивость исходной теоретической по-
зиции. Его критика материализма и исторического материализма в
особенности преследует, в сущности, лишь одну цель: пересмотр
понятия исторической необходимости. Хотя ее марксистское
понимание предусматривает единство субъективного и объек-
тивного, коррелятивное отношение между ними, отождествление
исторической необходимости с неизбежностью, характерное для
некоторых высказываний основоположников марксизма, являет-
ся отступлением от научного понимания понятия исторической
необходимости. Так, в предисловии к первому тому «Капитала»
Маркс говорит о присущих капитализму законах и тенденци-
ях, «действующих и осуществляющихся с железной необходи-
мостью»20. Разумеется, эта формулировка ошибочна; никакой
«железной необходимости» в развитии общества не существует.
Это, кстати, вытекает из марксова «Капитала» (вопреки проци-
тированному пассажу из предисловия), где законы капитализма
и экономические законы вообще характеризуются лишь как тен-
денции, которые сталкиваются с противоположными тенденция-
ми. И Бернштейн, безусловно, прав когда он отвергает понятие
«несокрушимой исторической необходимости»21.
Бернштейн подвергает критике одно из основных положений
исторического материализма, согласно которому экономический
базис общества определяет политическую, правовую и идеоло-
гическую надстройку. Он справедливо отмечает, что письма Эн-
гельса 80-90-х гг., в которых разъяснялись основы материалисти-
ческого понимания истории, представляют собой не одно только
разъяснение, но и отступление от первоначальных жестких фор-
мулировок исходных положений исторического материализма.
Но дальше этого Энгельс, конечно, не мог пойти: «...нельзя было
ожидать от Энгельса, что он сам предпримет ревизию теории»22.
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 6.
21 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 31.
22 Там же. С. 59.
445
Бернштейн же решается пойти дальше по пути едва-едва наме-
ченному, как ему представляется, самим Энгельсом.
По убеждению Бернштейна, безусловно, не лишенному ос-
нований, «достигнутая ныне стадия экономического развития
представляет более обширное поле для самостоятельного дейс-
твия идеологических и в особенности этических факторов, чем
прежде»23. То же, подчеркивает он, относится к наукам и искус-
ству. Ведь еще Маркс характеризовал науку, имея в виду ее при-
менение в материальном производстве, как непосредственную
производительную силу. Следовательно, приведенное положение
Бернштейна не столько является критикой исторического матери-
ализма, сколько восстановлением его оказавшихся в тени, даже в
полузабвении, положений.
Свое понимание роли экономики в развитии общества Берн-
штейн формулирует так: «Экономические причины создают
ближайшим образом только почву для восприятия определен-
ных идей, но как эти идеи приходят, распространяются и какую
форму принимают, это зависит от взаимодействия целого ряда
влияний»24. Я бы не сказал, что это утверждение противоречит
положениям, высказанным Энгельсом в его письмах об истори-
ческом материализме. Плеханов в своих статьях об историческом
материализме систематически развивал это положение.
Если бернштейновская критика материализма и материали-
стического понимания истории была более или менее умеренной,
то его критика диалектики, которую основоположники марксизма
считали подлинно научным методом, носила гораздо более рез-
кий характер. Диалектику Гегеля, утверждал Бернштейн, нельзя
поставить с головы на ноги, т.е. преобразовать научным образом,
она по самой своей сути несостоятельна, так как предполагает
23 Там же. С. 31. В связи с этим Бернштейн высказывает заслуживающий
внимания тезис: «Науки, искусства, более длинный ряд социальных отноше-
ний в настоящее время значительно менее зависят от экономических явлений,
нежели в какое-либо предшествующее время» (там же, с. 31). Действительно,
нисколько не отступая от принципов материалистического понимания истории,
можно утверждать, что, например, в настоящее время научно-техническая рево-
люция в гораздо большей мере определяет основные черты современной эпо-
хи, чем экономические отношения. Понятие техногенной цивилизации, которое
систематически разработано В.С. Стёпиным, также, по-видимому, подтверждает
этот тезис. С другой стороны, исследования антропологов, в особенности К. Ле-
ви-Стросса, дают основания утверждать, что в так называемом первобытном
обществе определяющую роль играли не экономические, а кровно-родственные
отношения. Эту же точку зрения фактически высказывал еще Энгельс в работе
«Происхождение семьи, частной собственности и государства», ссылаясь при
этом на известного антрополога Л.Г. Моргана.
24 Бернштейн Э. Исторический материализм. СПб., 1901. С. 16.
446
мистическое саморазвитие понятия, не считающееся с эмпириче-
скими данными и совершающееся вне человеческого мозга. Все
великое, что совершили Маркс и Энгельс, они совершили не бла-
годаря диалектике, а вопреки ей. А их заблуждения - следствия
того, что они доверились диалектике Гегеля, этой умозрительной
дедукции, оказывающейся на поверку величайшим обманом. «Ее
“да, нет, и нет, да” вместо “да, да или нет, нет”, ее взаимные пере-
ходы противоположностей и превращение количества в качество,
и другие диалектические красоты всегда стояли препятствием
ясному представлению о значении признанных изменений»25.
Диалектика, утверждает Бернштейн, предательница, запад-
ня, расставленная на пути всякого логического мышления. Она
не только теоретически несостоятельна, но и реакционна в со-
циальном смысле. «Гегелианская система является без сомне-
ния кульминационным пунктом эволюции политического разу-
ма в прусском просвещенном полицейском государстве времен
Реставрации»26.
Бернштейн убежден также в том, что заблуждения осново-
положников марксизма относительно перспектив социалисти-
ческого переустройства общества обусловлены в значительной
мере диалектикой, которую они применяли для объяснения хода
общественного развития общества. Именно диалектика, утверж-
дает он, породила исторический обман относительно сроков ре-
волюции, противоречия между теорией и фактами истории. Более
того, диалектика, объявленная Бернштейном реакционным мето-
дом, апологией пруссачества, характеризуется как теоретический
источник присущих марксизму убеждений, родственных блан-
кизму. То, что основоположники марксизма, вопреки бланкизму,
осуждали тактику заговоров, отрицали бланкистские представле-
ния о возможности революционного переворота, осуществлен-
ного революционным тайным обществом без участия народных
масс, по-видимому, не смущает Бернштейна. Он прямо заявляет:
25 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 57.
26 Там же. С. 61. Несмотря на свое отрицание гегелевской диалектики, Берн-
штейн все же не может не признать наличия в ней того, что основоположники
марксизма называли ее рациональным зерном. «Величайшая опасность геге-
лианской диалектики в том, что она не совсем неправильна» (там же, с. 77).
Но в чем состоит рациональное в этой диалектике, Бернштейн не в состоянии
указать. Обстоятельные разъяснения этого, имеющиеся в работах Энгельса, не
доходят до него. Поэтому его утверждение, не подкрепленное аргументами, ос-
тается чем-то вроде извинения, призванным дать понять причины заблуждений
основоположников марксизма, оказавших столь непродуманное доверие геге-
левской диалектике.
447
«Основываясь на радикальной гегельянской диалектике, Маркс
и Энгельс пришли в Германии к учению почти родственному
бланкизму»27. Это заявление, смягчаемое словом «почти», пере-
черкивается другим утверждением, сделанным двумя страница-
ми ниже: «Революционная программа Манифеста вся насквозь
пропитана бланкизмом»28.
Маркс и Энгельс высоко оценивали О. Бланки как героическо-
го пролетарского революционера. Выражение «диктатура проле-
тариата», судя по работе Маркса «Классовая борьба во Франции
с 1848 по 1850 г.», они, действительно, восприняли у Бланки, ко-
торый сам его перенял от Бабёфа. Но, как свидетельствует текст
«Коммунистического Манифеста», в котором еще нет выражения
«диктатура пролетариата», его авторы считали, что результатом
победоносной пролетарской революции будет политическое
господство пролетариата, осуществляемое путем демокра-
тии. Но диктатура и демократия - совершенно разные формы
государственной власти. С точки зрения Бернштейна, бланкизм
представляет собой «теорию неисчерпаемой созидательной ре-
волюционной политической власти и ее внешнего проявления -
революционной экспроприации»29. Эта формулировка смазывает
коренное различие между марксизмом и бланкизмом. Во-первых,
бланкизм не создал какой-либо теории, системы революционных
взглядов. Во-вторых, бланкизм не приписывал политической
власти, т.е. диктатуре «неисчерпаемой созидательной» мощи.
Он совершенно правильно полагал, что после победы революции
народные массы под руководством революционеров займутся
перестройкой общественных отношений. В этих представлениях
27 Там же. С. 62.
28 Там же. С. 64.
29 Там же. С. 63. В другом месте этого же сочинения Бернштейн пытает-
ся уточнить свое понимание отношения марксизма к бланкизму. «Марксизм
превзошел бланкизм, с одной стороны, - со стороны метода. Что же касается
другой - преувеличенной оценки творческой силы революционной власти для
преобразования современного общества на социалистический лад, то он нико-
гда вполне не освобождался от бланкистского понимания» (Бернштейн Э. Ис-
торический материализм, с. 56). Положительно оценивая марксистский метод,
Бернштейн забывает о том, что он представляет собой не что иное, как материа-
листическую диалектику, которую он подверг «уничтожающей» критике. Кроме
того, он совершенно игнорирует тот факт, что основоположники марксизма,
развивая свое учение, пришли к выводу, что в демократически развитых капи-
талистических странах, при наличии всеобщего, равного и тайного избиратель-
ного права, вполне возможны мирные социалистические преобразования. Как я
покажу далее, этот вывод Бернштейн, без всяких на то оснований, приписывает
самому себе.
448
бланкистов, если отвлечься от их утопического характера, нет
ничего подлежащего осуждению.
Следует, конечно, отметить поверхностный характер берн-
штейновских рассуждений о диалектике, которая представляется
ему чем-то вроде софистики. Гегелевская концепция развития,
несравненно более глубокая, чем все предшествующие представ-
ления об этом процессе, оказалась за пределами его понимания.
То же относится и к гегелевскому учению о всеобщности про-
тиворечий, которым Гегель придал онтологический статус, в то
время как Бернштейн представлял себе противоречия лишь как
заблуждения, в которые впадает человеческий рассудок, когда
он нарушает правила формальной логики. Едва ли необходимо
подробнее доказывать несостоятельность бернштейновского
представления как о гегелевской, так и о марксистской матери-
алистической диалектике. Тем не менее, нельзя не отметить, что
наряду с неоправданным и необоснованным осуждением диалек-
тики Бернштейн признает и кое-что положительное в ней. Так, он
утверждает, что основоположения диалектики «могут иногда слу-
жить для наглядного пояснения выводов и заключений из реаль-
ных явлений. Они могут также приносить большую пользу при
формулировке научных проблем, давая тем самым толчок к весь-
ма важным открытиям. Но едва лишь на основании этих посылок
устанавливаются дедуктивным способом известные выводы, как
тотчас же начинается опасность произвольной конструкции»30.
Следует, однако, разобраться в вопросе: действительно ли
диалектика приводила основоположников марксизма к ошибоч-
ным выводам. Такое утверждение, как было показано в пред-
шествующих главах, неоднократно высказывалось предшест-
венниками Бернштейна. Один из них, Е. Дюринг, утверждал, что
положение Маркса об исторической необходимости экспроприа-
ции экспроприаторов является всего лишь простым логическим
выводом из закона отрицания отрицания. В действительности,
как показал Энгельс, Маркс обстоятельнейшим образом исследу-
ет первоначальное накопление капитала в Англии. Этот процесс,
носивший многообразный характер, включал в себя прежде всего
экспроприацию мелких производителей - крестьян, что задолго
до Маркса описал Т. Мор в своей знаменитой «Утопии». Подво-
дя итоги исследованию процесса капиталистического обобщест-
вления средств производства, Маркс в этой предпоследней главе
первого тома «Капитала» приходит к заключению, являющему-
ся историческим предвидением: экспроприаторы также будут
30 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. С. 50-51.
15. Ойзерман Т.И., том 3
449
экспроприированы. То, что он употребляет при этом выражение
«отрицание отрицания», никоим образом не свидетельствует, что
его заключение было логическим выводом из соответствующего
закона диалектики.
И все же упрек Бернштейна Марксу и Энгельсу, пусть не в
приведенном случае, но в некоторых других, имеет, по меньшей
мере, частичные основания. Я имею в виду, в частности, первое
совместное произведение основоположников марксизма - «Свя-
тое семейство», в котором речь идет об антагонистическом диа-
лектическом единстве частной собственности и пролетариата.
Здесь мы читаем: «...частная собственность в своем экономичес-
ком движении сама толкает себя к своему собственному упраздне-
нию.. .путем порождения пролетариата... Пролетариат приводит в
исполнение приговор, который частная собственность, порождая
пролетариат, выносит себе самой, точно так же как он приводит
в исполнение приговор, который наемный труд выносит самому
себе, производя чужое богатство и собственную нищету»31. На
мой взгляд, это диалектическое рассуждение носит умозритель-
ный характер. Ведь частная собственность (имеется в виду собс-
твенность на средства производства) существовала и за тысячу
лет до появления на исторической арене пролетариата. А вывод,
что пролетариат упразднит эту частную собственность, наемный
труд и свое собственное существование в качестве пролетариата,
является не чем иным, как диалектическим предвидением, кото-
рое, как и всякое предвидение более или менее отдаленного буду-
щего человечества, принципиально несостоятельно.
Надо, однако, подчеркнуть, что такого рода диалектические
заключения - вещь весьма редкая в трудах основоположников
марксизма. Маркс в предисловии ко второму изданию первого
тома «Капитала» признавал, что он «в главе о теории стоимости
даже кокетничал характерной для Гегеля манерой выражения»32.
Это кокетничанье было открытым вызовом тем посредственным
и претенциозным ученым, которые третировали Гегеля, будучи
неспособны постигнуть великое значение созданного им диалек-
тического идеализма.
Философская часть книги Бернштейна - наиболее слабая ее
часть. Бернштейн, по-видимому, никогда не изучал сколько-нибудь
серьезно философию. Неудивительно поэтому, что его критика ма-
териализма, материалистического понимания истории, диалектики
носит дилетантский характер. Гораздо более содержательны и важ-
ны его рассуждения на социально-политические темы.
31 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 21-22.
32 Там же.
450
В центре размышлений Бернштейна находится, как и следо-
вало ожидать, вопрос об обобществлении средств производства.
Марксистское положение о том, что этот процесс неизбежно вле-
чет за собой разорение мелких производителей и, как следствие
этого, сосредоточение всей массы средств производства в руках
небольшой группки капиталистов, вызывает законные возраже-
ния «ревизиониста». Прежде всего, Бернштейн констатирует тот
факт, что в Германии большинство лиц наемного труда заняты не
в крупном, а в мелком производстве. Та же картина характеризует
в большей или меньшей мере даже такую высокоразвитую инду-
стриальную страну, как Англия. Следовательно, нет оснований
полагать, что прогресс капиталистического производства неиз-
бежно влечет за собой абсолютное или хотя бы относительное
уменьшение количества собственников средств производства.
Отсюда следует вывод, что «крупное производство не поглощает
мелких и средних, но и само может процветать лишь наряду с
ними»33. Это положение было высказано в конце прошлого века,
но оно остается правильным и для нынешнего 21-го столетия.
Больше того: крупное производство, современные транснацио-
нальные корпорации просто не могут существовать без массы
обслуживающих их мелких и средних предприятий. К примеру,
корпорацию Форда обслуживает около двух тысяч мелких и сред-
них предприятий, которые поставляют ей различные второсте-
пенные детали, производство которых не является выгодным для
корпорации.
Основоположники марксизма были убеждены в том, что
развитие капитализма означает прогрессирующую поляризацию
общества, вследствие которой, если отвлечься от сравнительно
небольшой прослойки служащих, инженеров, адвокатов и т.д.,
остаются лишь два антагонистически противостоящих друг другу
класса - буржуазия и пролетариат, составляющий подавляющую
33 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. С. 121.
Это положение систематически развивается Бернштейном. Он указывает, в час-
тности, на то, что акционерные компании умножают количество собственников.
Так, английский «ниточный трест» насчитывает свыше 12 тысяч акционеров.
Количество акционеров большого манчестерского судового канала достига-
ет 40 тысяч. Всего в Англии количество акционеров значительно превышает
миллион. Представление о том, что акции не являются капиталом, убедительно
опровергается Бернштейном. «Акция не только капитал, она капитал в совер-
шеннейшей своей форме» (там же, с. 111). Бернштейн опровергает и ходячее
представление о том, что мелкие капиталистические предприятия не выдержи-
вают конкуренции с крупными. «Мелким предприятиям страшна конкуренция
не крупных предприятий, а самых мелких...» (там же, с. 125). Что же касается
средних капиталистических предприятий, то они, по словам Бернштейна, «об-
наруживают наибольший рост» (там же).
15*
451
массу населения развитой капиталистической страны. В действи-
тельности получилось иначе, и это обстоятельство правильно
констатирует Бернштейн: «Разделение общества на группы, в
сравнении с прошлым, далеко не упростилось; оно скорее сильно
усложнилось и дифференцировалось, как в отношении высоты
дохода, так и в профессиональной деятельности»34.
Современная социология, не ограничиваясь признанием су-
ществования классов, выделяет в обществе многочисленные
страты, социальные слои, которые характеризуются не только
экономическими, но также политическими, идеологическими,
психологическими, профессиональными и всякого рода другими
признаками, существенными для той или иной страты.
Пролетариат, указывает Бернштейн, представляет собой
класс, состоящий из существенно отличных друг от друга соци-
альных слоев, что определяется характером профессии, уровнем
квалификации, доходами и некоторыми другими особенностями.
Уже основоположники марксизма выделили группу наиболее
квалифицированных рабочих, получившую наименование рабо-
чей аристократии. Но это далеко не исчерпывает существенных
различий между разными группами внутри рабочего класса. Так,
в Англии тред-юнионы квалифицированных рабочих и тред-
юнионы неквалифицированных рабочих отнюдь не проявляют
солидарности в своей борьбе против капитала. Следовательно, о
единстве рабочего класса можно говорить лишь в некоторых от-
ношениях.
Характеристика социализма как общественного строя, эконо-
мической основой которого является общественная собственность
на средства производства, требует, как резонно указывает Берн-
штейн, теоретической расшифровки. Не следует отождествлять
общественную и государственную собственность, несмотря на то
что Энгельс не проводит между ними какого-либо различия. Пра-
вильно отмечает выдающийся теоретик-экономист Д.С. Львов:
«Отождествление государства и общества ведет к подмене инте-
ресов общества интересами государства как субъекта власти...
существуют два разных субъекта собственности - государство
и общество, и два имущественных комплекса - государственное
(казенное) имущество и общественное (национальное) имущест-
во»35. Необходимо в принципе отказаться от представления, что
государство при социализме должно взять на себя функции управ-
ления производством и распределением продуктов. Превращение
всех средств производства в государственную собственность
34 Бернштейн Э. Исторический материализм. С. 91.
35 Львов Д.С. Экономика развития. М., 2002. С. 225.
452
усложнило бы на порядок управление производством; оно стало
бы менее эффективным, чем при капитализме. Социалистическое
обобществление средств производства должно быть неразрывно
связано с развитием профсоюзных организаций, местного само-
управления, рабочих кооперативов. Без таких объединений, при-
званных участвовать в организации и управлении производством,
«так называемое общественное присвоение орудий производства
имело бы следствием, вероятно, только безмерную растрату про-
изводительных сил, ряд бессмысленных экспериментов и бес-
цельные насильственные меры; политическое господство рабоче-
го класса могло бы осуществиться лишь в форме диктаторской
революционной власти, поддерживаемой террористической дик-
татурой...»36. Это положение Бернштейна оказалось предвиде-
нием ситуации, сложившейся в Советском Союзе на протяжении
всех лет его существования. Реальный социализм претворил в
жизнь то, чего больше всего опасался знаменитый «ревизионист».
Но это приводит, увы, к удручающему заключению: основные
черты реального социализма были в основном неизбежными.
Само собой разумеется, что Бернштейн решительно отвергает
марксов закон абсолютного и относительного обнищания рабо-
чего класса в ходе капиталистического прогресса и возрастания
капитала. Он отмечает, что убеждение, которое Маркс сформули-
ровал как закон накопления капитала, высказывалось его пред-
шественниками; ныне оно опровергнуто самим развитием капи-
талистического производства в передовых буржуазных странах.
«Вопрос о “безнадежности” состояния рабочего возник уже более
пятидесяти лет тому назад. Он проходит через всю радикальную
социалистическую литературу тридцатых и сороковых годов. Но
заблуждение не станет от того достойным сохранения на будущее
время, что его некогда разделяли Маркс и Энгельс»37.
От вопросов экономических Бернштейн переходит к анали-
зу политических идей марксизма. Естественно, что прежде всего
он высказывает свое отношение к идее диктатуры пролетариата.
При этом он исходит из общей исторической оценки такого фе-
номена. «Классовая диктатура принадлежит более низкой куль-
туре», - пишет он38. Диктатуре Бернштейн противопоставляет
36 Там же. С. 240.
37 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 331-332.
38 Там же. С. 250. Характеризуя идею диктатуры пролетариата как «поли-
тический атавизм», Бернштейн заявляет: «Фраза о диктатуре пролетариата на-
столько теперь пережила себя, что ее только тем связывают с действительнос-
тью, что слово “диктатура” лишают его действительного значения и придают ему
смягченный смысл. Вся практическая деятельность социал-демократии направ-
453
всеобщее избирательное право, которое характеризуется им как
альтернатива любой диктатуре. Конечно, тут нельзя согласиться
с Бернштейном и не только потому, что диктаторские режимы
сплошь и рядом формально сохраняли всеобщее избирательное
право, что нисколько не мешало им фальсифицировать результа-
ты избирательных кампаний. Следует вообще поставить вопрос:
существовала ли когда-либо диктатура целого класса? В капи-
талистическом обществе наличествует политическое господство
буржуазии, но его, по-видимому, нельзя назвать диктатурой, если
существует всеобщее избирательное право, гражданские права
и свободы. Диктатура, бесспорно, существовала в гитлеровской
Германии. Но это была не диктатура класса, а диктатура Гитлера
и его подручных, диктатура национал-социалистической партии.
Иное дело, что эта диктатура выражала интересы определенной
части буржуазии и, вероятно, не только буржуазии.
И в настоящее время в некоторых странах сохраняются дик-
таторские режимы, но и они являются неограниченной, сплошь и
рядом террористической властью какого-либо узурпатора власти
и его ближайших подручных. В Советском Союзе не было ника-
кой диктатуры пролетариата, а была диктатура большевистской
партии и главным образом ее вождя и тех его соратников, которых
он наделял властными полномочиями.
При всех оговорках и поправках к тезису Бернштейна, сле-
дует все же признать, что он в основном прав: в современном
правовом (действительно правовом) гражданском обществе дик-
татура невозможна. Неудивительно поэтому, что коммунистичес-
кие партии западноевропейских капиталистических стран еще в
середине прошлого века, вопреки ленинизму, которому они при-
сягали на верность, исключили из своих программ положение о
диктатуре пролетариата.
Вместе с «диктатурой пролетариата» Бернштейн исключа-
ет из марксистской теории, которую он не отвергает, но считает
подлежащей серьезному исправлению, и положение о необходи-
мости революционного насилия, насильственной революции для
социалистического переустройства общества. В правовом демок-
ратическом обществе все социальные преобразования должны
лена к созданию условий, делающих возможным и обеспечивающих свободный
от конвульсивных вспышек переход от современного общественного порядка к
другому - высшему» (Бернштейн Э. Исторический материализм, с. 228). Кстати
сказать, смягченную формулировку понятия диктатуры пролетариата нетрудно
найти и у Маркса, когда он, например, характеризует Парижскую Коммуну как
диктатуру пролетариата, избранную на основе всеобщего, равного и тайного из-
бирательного права.
454
совершаться согласно существующей конституции, т.е. путем
реформ, осуществляемых на основе принятых парламентом зако-
нодательных актов. «Мы определяем общественные формы не по
их техническим или экономическим основаниям, - пишет Берн-
штейн, - но по коренному принципу их правового устройства»39.
Таковы императивы демократического общества, в котором дейс-
твия, вступающие в конфликт с конституцией и принятыми на ее
основе законами, квалифицируются как преступления.
Следует отметить, что эти положения Бернштейна не проти-
воречат воззрениям основоположников марксизма, если иметь
в виду не ранний марксизм, в частности «Комманифест», а их
воззрения 70-80-х гг., когда они неоднократно указывали, что в
развитых демократических странах переход от капитализма к со-
циализму возможен мирным, ненасильственным путем. Об этом
достаточно уже говорилось в предыдущих главах.
Социализм понимается Бернштейном как полностью осуще-
ствленная демократизация всех общественных отношений. Ос-
новоположники марксизма в «Комманифесте» характеризовали
посткапиталистическое общество как такое социальное устрой-
ство, в котором свобода каждого является условием свободы
всех. Справедливо замечает в связи с этим академик Б.Н. Топор-
нин: «...судебная власть призвана обеспечить реализацию кон-
ституционного принципа, согласно которому человек, его права и
свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение
и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанностью
государства... От того, как государство в целом, а судебная власть
в особенности выполняет это свое самое высокое и ответственное
назначение, зависит, в сущности, судьба страны»40.
Можно сказать, что Бернштейн полностью согласен с этим
положением и в этом, собственно, и заключается его «ревизио-
низм», согласно которому государство не должно быть господ-
ством одного класса над другим. Иное дело, что в «Комманифе-
сте» государство определяется именно как господство одного
класса над другим, а право - как воля этого класса, возведенная в
закон. В противовес этому воззрению, отражающему лишь сущ-
ность исторически-определенного государства, в особенности в
эпоху капитализма XVII-XIX вв., Бернштейн утверждает: «Ин-
дивидуум должен быть свободен от всякого экономического стес-
нения в своем движении и в выборе занятий. Такая свобода для
всех может быть осуществлена только при помощи организации.
39 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 167.
40 См. сб. Судебная реформа: проблемы и перспективы. М., 2001. С. 14.
455
В этом смысле социализм можно было бы назвать организатор-
ским либерализмом, так как если внимательно присмотреться к
организации, к которой стремится социализм, то можно заметить,
что то, что их, прежде всего, отличает от с виду похожих на них
феодальных учреждений, заключается в их либерализме - их де-
мократическом устройстве, их доступности»41.
Здесь мы подходим к одному из главных тезисов всей «ре-
визионистской» концепции Бернштейна, к его пониманию демо-
кратии и ее отношения к либерализму. Основоположники марк-
сизма, нисколько не отрицая выдающейся исторической роли
либерализма, обосновавшего необходимость разделения властей,
гражданских прав и свобод, тем не менее, подвергали его беспо-
щадной критике за исполненную оптимизма веру в благодетель-
ные последствия капиталистического прогресса. В этом пункте
Бернштейн решительно расходится с ними, но вовсе не потому,
что он приверженец капитализма, а вследствие своего «реви-
зионистского» понимания демократии и либерализма. Он, несо-
мненно, идеализирует демократию, трактуя ее безотносительно
к буржуазному обществу, т.е. просто как волеизъявление народа,
свободный выбор избирателей. Понятие буржуазной демократии,
с которой неизбежно связано социальное неравенство, несмотря
на формальное равенство всех граждан перед законом, выпадает
из его поля зрения. Естественно, что при таком понимании демо-
кратии она выступает как отрицание политического господства
буржуазии в капиталистическом обществе. Поэтому Бернштейн
определяет демократию как «отсутствие классового господства,
как такое состояние общества, при котором ни один класс не име-
ет политических привилегий относительно другого»42. С этим,
конечно, не может согласиться ни один объективный исследо-
ватель капиталистического строя. Буржуазная демократия есть
формальное равенство всех граждан перед законом, формаль-
ное право быть избранным, скажем, депутатом парламента или
даже президентом страны. Фактически же буржуазная демокра-
тия предполагает социальное неравенство граждан. В известной
мере это вообще относится ко всякой демократии, формальный
характер которой никогда не может быть устранен. Поэтому, без-
условно, несостоятельно утверждение Бернштейна: «Демократия
является в принципе уничтожением классового господства, если
и не фактическим уничтожением самих классов»43.
41 Бернштейн Э. Исторический материализм. С. 236-237.
42 Там же. С. 220.
43 Там же. С. 223.
456
В 1924 г. Р. Гильфердинг, как бы развивая воззрение Берн-
штейна (но не ссылаясь на него), писал: «... социальная демо-
кратия есть не что иное как социализм... мы должны остере-
гаться выставлять демократию, как нечто буржуазное, и таким
образом ставить под вопрос высокую ценность демократии для
пролетариата»44. Это положение Гильфердинг обосновывает
утверждением, что демократические завоевания в условиях ка-
питализма стали результатом классовой борьбы пролетариата
против утвердившейся у власти буржуазии. Именно поэтому, по
его убеждению, «исторически неверно говорить о “буржуазной
демократии”»45. Несмотря на то что аргументация Гильфердинга
существенно отлична от бернштейновской, его выводы, в сущно-
сти, не отличаются от выводов Бернштейна, которого в середине
двадцатых годов никто из социал-демократов уже не третировал
как «ревизиониста».
Таким образом, Бернштейн подменяет материалистическое,
критическое понимание демократии ее некритической идеализа-
цией. Отсюда и вытекает его представление о единстве демокра-
тии и либерализма. Из того несомненного факта, что либерализм
есть не только идеология, из констатации исторической связи
либерализма с гуманистическим идейным движением нового
времени Бернштейн делает далеко идущие выводы, фактически
отождествляя социалистические преобразования с поступатель-
ным, всесторонним развитием демократии в рамках капиталисти-
ческого строя. Демократия, утверждает он, не только средство, но
и цель. Либеральные учреждения развитого буржуазного общест-
ва отличаются способностью к изменению, совершенствованию.
«Их не приходится уничтожать, а только развивать. Для этого
требуется организация и энергичная работа, а не непременно ре-
волюционная диктатура»46.
Итак, задачи социал-демократической партии, стремящейся
осуществить социалистическое переустройство общества, сво-
дятся к развитию, совершенствованию, защите демократических
порядков. Это - продолжение дела, начатого основоположника-
ми либерализма как доктрины, дела, которое не смогли в полной
мере продолжить либеральные партии. С этой точки зрения, кри-
тика либерализма Марксом и Энгельсом была, в сущности, крити-
кой ограниченной, порой даже отступающей от демократических
принципов политики либеральных партий. Социал-демократы
44 Гильфердинг Р. Капитализм, социализм и социал-демократия. М., 1928.
С. 160, 161.
45 Там же. С. 137.
46 Бернштейн Э. Исторический материализ. С. 249-250.
457
призваны всесторонне развивать и претворять в жизнь демокра-
тическую сущность либерализма. «Что касается либерализма, как
мирового исторического движения, то социализм не только по
времени, но и по внутреннему своему содержанию является его
законным наследником»47. Рабочий класс, утверждает Бернштейн,
не стремится к завоеванию власти. И в этом он, конечно, прав.
Стремления пролетариев носят гораздо более скромный и вместе
с тем более конкретный характер. Это прежде всего экономичес-
кие требования повышения заработной платы, сокращения рабо-
чего дня, улучшения условий труда, техники безопасности и т.д.
Для удовлетворения этих требований рабочий класс ведет борьбу
против капитала. Эта борьба представляет собой, как показало
чартистское движение в Англии, борьбу за гражданские права,
за демократию, а не за овладение государственной властью. Сле-
довательно, с полным основанием отмечает Бернштейн, «победа
демократии, образование политических и хозяйственных органов
демократии составляет необходимое условие социализма»48.
Такова социал-демократическая программа Бернштейна. В
конце XIX века она воспринималась ортодоксальными маркси-
стами как фактический отказ от принципов марксизма. В XX
веке, как я покажу далее, марксисты, правда, не сразу, но все-
таки начали пересмотр своего отношения к бернштейнианству,
зачастую даже не упоминая о нем. Это относится, конечно, не к
приверженцам «марксизма-ленинизма», а к западноевропейским
марксистам.
Завершая свою книгу, Бернштейн взывает к социал-демокра-
тическому руководству, настаивая на необходимости изменения
47 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 253. Правильно отмечает В.М. Межуев: «Нет никакой абстрактной разграни-
чительной линии между либерализмом и коммунизмом, во всяком случае между
либерализмом и социализмом. Рано или поздно любой последовательно мыс-
лящий либерал приходит к социалистической идее или к чему-то, что так или
иначе коррелируется с этой идеей. Социализм следует либерализму в решении
проблемы свободы и равенства людей, только идет значительно дальше. Вы-
ступая с антилиберальных позиций, он изменяет самому себе» (Межуев В.М.
Пространство коммунизм - культура // Кентавр перед сфинксом. Германо-рос-
сийский диалог. М., 1995, с. 197). История большевизма, яростно отвергавшего
либерализм, подтверждает это заключение.
48 Там же. С. 270-271. В конце своей книги Бернштейн для подтверждения
своего тезиса указывает на Англию как на образцовую капиталистическую стра-
ну. «Ни один здравомыслящий социалист Англии не мечтает в настоящее время
о предстоящей победе социализма при посредстве крупной катастрофы и никто
не помышляет о захвате парламента революционным пролетариатом» (там же,
с. 328). Бернштейн, как известно, написал свою книгу находясь в Англии. И это
утверждение - заявление очевидца.
458
теоретических основ социал-демократической программы. Соци-
ал-демократия должна «эмансипироваться от фразеологии, кото-
рая уже отжила свое время, и казаться тем, что она, в сущности,
есть: партией демократически-социалистической реформы. Разве
социал-демократия в настоящее время представляет из себя что-
либо иное, как не партию, стремящуюся произвести социальное
преобразование общества путем демократически-социальной ре-
формы?»49. То обстоятельство, что руководство СДПГ называет
партию революционной и подвергает критике реформизм, явля-
ется, с точки зрения Бернштейна, лишь данью традиции. Но тра-
диция сплошь и рядом оказывается тяжким бременем, от которого
надо во что бы то ни стало освободиться. Между прочим, такое
же мнение о традициях высказывал и Маркс: традиции мертвых,
говорил он, тяготеют кошмаром над живыми. Однако Бернштейн
не задумывался о том, что такое отношение к традициям являет-
ся, по существу, революционным и, следовательно, противоречит
его основным убеждениям.
Бернштейн своевременно ставит вопрос об отношении между
наукой и партийной позицией. Маркс, несомненно, гениальный
ученый, исследования которого составили эпоху в истории обще-
ственной мысли. Но он в то же время революционер, партийный
человек, политический деятель. Получается нечто вроде дуализ-
ма, поскольку наука предполагает объективное исследование,
свободное от каких бы то ни было предпочтений. Этот дуализм
заключается в том, что Маркс «желает быть научным исследова-
телем и в то же время доказать еще до написания книги (имеется
в виду «Капитал». - ТО.) выработанный тезис; что в основе всего
сочинения лежит известная схема, причем результат, к которому
должно привести ее развитие, заранее уже предрешен»50. Берн-
штейн здесь указывает на реальное обстоятельство: Маркс стал
коммунистом задолго до того, как было создано им экономиче-
ское учение, как основа его коммунистического мировоззрения.
Следовательно, его экономические исследования велись с пози-
ций мировоззрения, которое они были призваны обосновать. Од-
нако марксов «Капитал» является, строго говоря, исследованием
закономерностей функционирования и развития капиталистиче-
ского способа производства. В нем лишь походя и крайне редко
упоминается о социализме (или коммунизме). Тем не менее, кри-
тическое замечание Бернштейна остается в силе, поскольку ком-
мунистом Маркс стал уже в 1844-45 гг. Подчеркивая это обстоя-
49 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 320.
50 Там же. С. 340.
459
тельство, Бернштейн не без сарказма заявляет: «...этот великий
гений оказался, в конце концов, пленником доктрины»51.
В одной из своих статей, которая в несколько измененном виде
вошла в качестве отдельной главы в данную книгу, Бернштейн
утверждал, что то, что называют конечной целью социализма,
для него ничто, а движение (т.е. социальный прогресс) - все. Еще
до выхода книги на этот бернштейновский афоризм обрушилась
критика руководителей СДПГ, обвинивших своего соратника в
том, что он отрекается от социализма, поскольку якобы не счита-
ет его конечной целью освободительного движения пролетариата.
Бернштейн оправдывался, утверждая, что он вовсе не отрицает
конечной цели рабочего движения в этом смысле. По-видимому
ему, как и руководителям СДПГ, осталось неизвестным цитируе-
мое мною в первой главе интервью Энгельса газете «Фигаро»,
в котором прямо сказано, что марксисты не признают какой бы
то ни было конечной цели рабочего движения, что их цели вы-
текают из анализа каждой конкретной исторической ситуации.
Бернштейну, как нетрудно понять, достаточно было бы сослаться
на это выступление Энгельса, чтобы покончить со всяческими
нападками на его изречение. Вместо этого он просто отказался от
него; этого изречения нет поэтому в его книге.
Впоследствии, почти через четверть века, Бернштейн вспомнил
об этом эпизоде в одной из своих книг, претендующих на обобще-
ние истории социалистических учений. В ней он писал: «Автору
настоящей книги приписывается сентенция: “Конечная цель - нич-
то, движение - это все!” Мне, однако, и в голову не приходило вы-
ставлять такое несообразное утверждение. В действительности же,
отвечая в свое время (весной 1898 года) на упрек, что в статьях моих
нигде нет речи о конечной цели социализма, я заявил: для меня то,
что обычно называют “конечной целью социализма” представляет
чрезвычайно малый интерес; цель эта, какова бы она ни была, для
меня ничто, движение - все. Я говорил только о личной незаин-
тересованности, и далека была от меня мысль установить тут ка-
кой-либо объективный тезис, притязающий на общеобязательное
значение»52. Это разъяснение Бернштейна показывает, что ему все
еще оставалось непонятным в каком смысле марксизм, как разъяс-
нил Энгельс, не признает конечной цели (causa finalis), отвергая вся-
ческую телеологию и конкретно формулируя задачи (цели) в рамках
исторически определенного периода.
Бернштейн, как указывалось выше, справедливо рассмат-
ривает «Манифест Коммунистической партии» как раннее
51 Там же. С. 341.
52 Бернштейн Э. Спорные вопросы социализма. Берлин, 1933. С. 251.
460
произведение основоположников марксизма, которое отличает
неоправданное убеждение в том, что капитализм сыграл уже
свою историческую роль и наступила эпоха коммунистической
революции. Бернштейн справедливо также оспаривает один из
тезисов «Манифеста», что «у пролетариата нет отечества». По
этому поводу он замечает: «Эта фраза могла относиться только
к бесправным, исключенным из общественной жизни рабочим
сороковых годов, но теперь, несмотря на столь усилившееся об-
щение наций между собой, - значение этой фразы сильно умень-
шилось и будет уменьшаться тем быстрее, чем больше рабочий из
пролетария будет превращаться в гражданина»53.
Поскольку книга Бернштейна вышла в свет уже после того,
как составившие ее статьи были подвергнуты основательной кри-
тике как в немецкой, так и зарубежной социалистической печа-
ти, он посчитал нужным ответить на один из главных аргументов
своих критиков, которые утверждали, что свои воззрения он в
значительной мере почерпнул у буржуазных критиков марксиз-
ма, в особенности у катедер-социалистов. Бернштейн и не дума-
ет отрицать тот факт, что Брентано, Шульце-Геверниц и другие
катедер-социалисты оказали немалое влияние на его «еретичес-
кие» воззрения. Он прямо заявляет: «...я охотно признаюсь, что
благодаря Шульце-Геверницу, равно как и другим экономистам
школы Брентано (Херкнер, Зинцхеймер), я обратил внимание на
многие факты, которым раньше вовсе не придавал значения, либо
придавал весьма поверхностное значение. Я даже не стыжусь со-
гласиться в том, что почерпнул кое-что из книги Юлия Вольфа
“Социализм и социалистическое общественное устройство”»54.
Это признание Бернштейн сопровождает принципиальным утвер-
ждением: марксистская теория не должна отгораживаться камен-
ной стеной от так называемой буржуазной социальной науки.
«Как будто бы 9/10 элементов научного социализма не взяты из
сочинений “буржуазных экономистов”, как будто вообще суще-
ствует партийная наука», - парирует Бернштейн обвинения своих
критиков55. Он вообще не претендует на особенную оригиналь-
ность своих воззрений. Он, скорее, стремится доказать, что ска-
занное им не было чем-то неизвестным социал-демократическим
53 Бернштейн Э. Исторический материализм. С. 257.
54 Бернштейн Э.Проблемы социализма и задачи социал-демократии. С. 333.
Бернштейн подчеркивает, что своей книгой он вовсе не претендует на открытие
совершенно неизвестного. «Поэтому значение настоящего труда не в том, что он
открывает нечто доныне неизвестное, а в том, что он признает уже открытое»
(там же, с. 47).
55 Бернштейн Э. Исторический материализм. С. 306-307.
461
лидерам, но они не отваживались открыто высказать мысли, ко-
торые высказал он.
СДПГ, утверждает Бернштейн, фактически уже превратилась
в партию социальных реформ, хотя в теории она по-прежнему
выступает как партия социальной революции. Необходимо по-
кончить с этой двойственностью, которая отнюдь не способствует
возрастанию влияния партии на массы трудящихся, так же как не
способствует увеличению ее сторонников среди непролетарских
слоев трудящихся. И его книга ни в малейшей степени не претен-
дует на то, чтобы изменить практически-политическую работу
СДПГ. Речь идет лишь о том, чтобы пересмотреть теоретические,
мировоззренческие положения марксизма в соответствии с новым
историческим опытом.
Поскольку марксизм, как доказывает Бернштейн, не смог эко-
номически обосновать социалистический идеал, да и такое обос-
нование, по убеждению Бернштейна, в принципе невозможно,
необходимо этически обосновать социализм, выражая тем са-
мым действительное отношение рабочего класса к ненавистным
ему капиталистическим порядкам. Маркс правильно поступал,
доказывая, что капиталистический строй должен быть заменен
социалистическим обществом не просто потому, что капитализм
несправедлив, аморален по отношению к пролетариату, но, пре-
жде всего потому, что он становится препятствием на пути со-
циального, в том числе и экономического прогресса. Но Маркс
категорически отверг нравственное обоснование социализма, и
это было, утверждает Бернштейн, его заблуждением. «Социал-
демократии нужен новый Кант, который направил бы оружие
своей критики против устарелых взглядов, который доказал бы, в
чем кажущийся материализм есть величайшая и потому наиболее
сбивающая с пути идеология, - доказал бы, что презрение к идеа-
лу, признание материальных факторов всеобъемлющими силами
развития есть самообман...»56. Само собой разумеется, тут же по-
ясняет Бернштейн, что речь идет не о возвращении к букве того,
что писал кенигсбергский философ, но об основном принципе
«критической философии». Бернштейн, правда, не поясняет, как
он понимает сей основной принцип. Да и нет у него достаточ-
но ясного представления о философии Канта. Его вдохновляет,
скорее, неокантианец Ланге, в котором он видит «удивительное
сочетание... честного и бесстрашного участия в эмансипацион-
ных действиях рабочего класса при полном отсутствии всякого
56 Там же. С. 330.
462
предубеждения в смысле готовности всегда сознаться в ошибках
и признать новые истины»57.
Обращение к Канту, стремление, опираясь на идеи этого
мыслителя, как они излагаются Ланге, Шульце-Геверницем и
другими катедер-социалистами, этически обосновать социализм,
вызвало, естественно, возмущение социал-демократических кри-
тиков бернштейновского «ревизионизма». Единственное исклю-
чение в этом отношении представлял только Ф. Меринг, который,
осуждая бернштейновскую ревизию марксизма, не видел ниче-
го «ревизионистского» в его обращении к кантианским идеям.
Ссылаясь на «Манифест Коммунистической партии», он писал:
«Маркс требует в качестве идеального состояния человеческого
общества, ассоциацию, в которой свободное развитие отдельной
личности является условием свободного развития всех. Это, по
смыслу своему, является совершенно равнозначным главному
положению кантовской этики, на котором так настаивают неокан-
тианцы. “Поступай так, чтобы пользоваться человечеством как в
твоем собственном лице, так и в лице всякого другого человека
всегда лишь как целью, а не средством”. Следовательно, по суще-
ству, этика у Канта и Маркса одна и та же»58.
Меринг, конечно, ошибается, приписывая Марксу кантовскую
этику. Маркс отрицательно относился к ней, а приводимая Мерин-
гом фраза из «Манифеста» является не столько этическим, сколь-
ко демократическим и социалистическим принципом. В этом
смысле ссылка на «Комманифест» не вполне уместна. Ведь в этом
программном документе пролетарское сознание, которое осново-
положники марксизма считают, в сущности, коммунистическим,
характеризуется следующим образом: «Законы, мораль, рели-
гия - все это для него не более как буржуазные предрассудки, за
которыми скрываются буржуазные интересы»59. Это воззрение не
имеет ничего общего с кантовской этикой.
Однако Энгельс, несомненно, справедливо указывал на то, что
«научный социализм» опирается не только на идеи Сен-Симона,
Фурье и Оуэна, но также на идеи Канта, Фихте и Гегеля. И Кант,
действительно, является одним из выдающихся предшественников
марксизма, а его философия - одним из теоретических источников
этого учения. Не случайно поэтому многие кантианцы стали социа-
листами, пусть и не марксистскими социалистами, но все же со-
циалистическими критиками буржуазного общества. В первую оче-
57 Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии.
С. 359.
58 Меринг Ф. На страже марксизма. С. 103-104.
59 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 434.
463
редь следует указать на главу Марбургской школы неокантианцев
Г. Когена, который утверждал: «Идея выбора гуманизма как цели
преобразуется в идею социализма благодаря определению каждого
индивидуума как конечной цели, цели в себе»60.
Среди марксистов, особенно «марксистов-ленинцев» издав-
на установилось пренебрежительное, а то и просто враждебное
отношение к социалистам немарксистского толка. Конечно, этот
социализм весьма уязвим во многих отношениях. Но ведь и марк-
систский социализм, как показал исторический опыт, с которым
не поспоришь, также не выдерживает научной критики в ряде су-
щественнейших вопросов. Рассматриваемая книга Бернштейна,
несмотря на свои слабые стороны, а также и заблуждения, обла-
дает, во всяком случае, тем немаловажным достоинством, что она
уважительно относится ко всем социалистическим учениям, хотя
и не согласна с ними в тех или иных вопросах. Таким образом,
она свободна от каких бы то ни было следов идеологического
изоляционизма и сектантства. Разумеется, этого достоинства,
как мы увидим дальше, не заметили ее ортодоксальные критики.
Вернее, они увидели в этом достоинстве не силу, а слабость, а
главное - наиболее отчетливое выражение оппортунистического
отречения от марксизма, и только.
3. Поход против Бернштейна.
Выступления Г.В. Плеханова и Р. Люксембург.
Осуждение бернштейновского «ревизионизма»
на конгрессах СДПГ.
Критика бернштейнианства К. Каутским
Первыми критиками «ревизионистских» воззрений Берн-
штейна были не немецкие социал-демократы, а русский марксист
Г.В. Плеханов и лидер польских социал-демократов Р. Люксем-
60 Cohen Н. Ethik des reinen Willens. Berlin, 1904. S. 304. Коген был от-
нюдь не единственным неокантианцем-социалистом. Укажу, прежде всего, на
К. Форлендера. Он безоговорочно утверждает: «...материалистическое понима-
ние истории вполне и всецело, несмотря на свое наименование, соединимо с
критическим идеализмом - в том виде, представителем которого являемся мы,
неокантианцы» (Форлендер К. Кант и Маркс. Очерки этического социализма.
СПб., 1909. С. 17). В другой своей монографии Форлендер называет кантиан-
цами-социалистами не только Когена, но также Ланге, Штаммлера, Наторпа,
Штаудингера. Он указывает и на то, что кантианцами являются и такие, по его
мнению, марксисты, как Ж. Жорес, К. Шмидт, Л. Вольтман и, конечно, Берн-
штейн. Форлендер подчеркивает: «под многозначным словом социализм я пони-
маю этическое мировоззрение» (Форлендер К. Кант и социализм. М., 1906, с. 6).
464
бург. Уже в июле 1898 г. в «Die Neue Zeit» появилась плехановская
статья «Бернштейн и материализм». Посылая статью К. Каутско-
му, Плеханов писал: «Если Бернштейн прав в своих критических
попытках, то можно задать вопрос: что же останется от фило-
софских и социалистических воззрений наших учителей? Что
останется от социализма? И поистине пришлось бы ответить: не-
многое! Или вернее, решительно ничего!»61. Предметом крити-
ки Плеханова является опубликованная в этом же журнале статья
Бернштейна «Реалистический и идеалистический момент в со-
циализме». Плеханов обрушивается на бернштейновское увлече-
ние Кантом, о котором «ревизионист» имел, увы, довольно смут-
ное представление. Но и Плеханов, как видно из его статьи, далек
от правильного понимания идеалистической философии Канта
и ее отношения к материализму. Плеханов обстоятельно цитиру-
ет Гольбаха, Гельвеция, Ламеттри, Робине, которые утверждают,
что нам неизвестна сущность материи, сущность души человека
и животных. Нельзя не признать, что эти материалисты просто
констатируют состояние науки своего времени. Правда, они идут,
пожалуй, и дальше, высказываясь в том смысле, что познание
сущности материи и психики, по-видимому, превосходит челове-
ческие способности. Однако при этом они признают, что свойства
и материи и психики вполне доступны познанию.
Ссылаясь на высказывания названных материалистов, Пле-
ханов на полном серьезе заявляет: «Разве это не сказано совсем
в смысле Канта»62. Сей риторический вопрос свидетельствует
о том, что Плеханов неправильно понимает и французских ма-
териалистов и Канта, согласно учению которого «вещи в себе»
абсолютно непознаваемы, трансцендентны (т.е. существуют по ту
сторону пространства и времени) и, строго говоря, не есть вещи
(последние суть явления) и представляют собой лишь «нечто»
(Etwas), воздействующее на человеческую чувственность. Что же
касается материи и психики человека, то они, по учению Канта,
вполне познаваемы, так как они суть не что иное, как явления,
познание которых не ограничено (за исключением эмпирических
обстоятельств) какими-либо пределами. Плеханов же пытается
убедить читателя в том, что учение о непознаваемых «вещах в
себе» развивали уже французские материалисты. Следовательно,
если Бернштейн действительно увлечен этим учением, то ему
незачем обращаться к Канту, поскольку его интеллектуальные
запросы вполне могут удовлетворить эти материалисты. Но Берн-
штейна, как видно из его статьи, критикуемой Плехановым, ни-
61 Литературное наследие Г.В. Плеханова. C6.V. М., 1938. С. 261.
62 Плеханов Г.В. Избр. философские произведения. М., 1956. С. 350.
465
сколько не интересовали кантовские «вещи в себе», о которых он
даже не упоминает (почему этого не заметил Плеханов, не берусь
судить). Бернштейн, вообще говоря, находился под влиянием не
Канта, а неокантианцев, которые истолковывали «вещи в себе» не
как трансцендентную реальность, а всего лишь как «пограничное
понятие», т.е. не более, чем мысленную конструкцию. Его привле-
кало лишь этическое учение Канта, согласно которому каждый
человек должен быть рассматриваем не как средство, а как цель.
Человек, по Канту, есть цель в себе, как писал цитировавшийся
выше Г. Коген, видевший в этом основоположении этики Канта
смысл социализма. Бернштейна в философии Канта привлекало
также положение о том, что свобода есть изначальная сущность
человека. И социализм представлялся ему таким общественным
строем, в котором будет полностью реализована эта порабощае-
мая и угнетаемая капитализмом человеческая сущность. Но обо
всем этом, т.е. о самом главном бернштейновском «кантианстве»
в плехановской критике «ревизионизма» не сказано ни слова.
Второе выступление Плеханова летом 1898 г. - его лекция «О
мнимом кризисе марксизма» - представляет собой критику «кан-
тианства» Бернштейна и К. Шмидта, который призывал социал-
демократов обратиться к Канту с целью этического обоснования
социализма гораздо раньше Бернштейна, что последний неод-
нократно признавал не без признательности. В этой статье Пле-
ханов вновь приводит цитаты из Гольбаха, Гельвеция, Ламеттри,
о которых уже шла речь в рассмотренной выше статье. И вывод из
этого сравнения воззрений французских материалистов и Канта
носит аналогичный характер. Касаясь учения Канта о «вещах в
себе», Плеханов пишет: «Все, что в нем есть верного, уже было
высказано французскими материалистами до Канта: сущность
материи для нас непонятна (incomprehensible), мы постигаем ее
только сообразно ее воздействию на нас»63. Но Кант ничего по-
63 Там же. С. 340. Несостоятельность этого вывода бросается в глаза, так как
на следующей странице Плеханов фактически противопоставляет материализм
философии Канта. Он пишет: “Непознаваемое” Канта оставляет широко откры-
тую дверь мистицизму. В моей немецкой книге “Beitrage zur Geschichte des
Materialismus” я показал, что это “непознаваемое” не что иное, как бог, схолас-
тический бог. Наоборот, материя, постигаемая нами сообразно ее воздействию
на нас, совершенно исключает всякое теологическое толкование. Это - револю-
ционное понятие, и оно потому не нравится буржуазии, которая предпочитает,
и весьма предпочитает, агностицизм Канта и наших современных кантианцев»
(там же). Это положение не может не вызвать недоумения. Значит учение Кан-
та о «вещах в себе» не имеет ничего общего с французским материализмом?
Второй вопрос: разве французский материализм и другие материалистические
учения не только XVIII, но и XVII веков не были, выражаясь по-марксистски,
буржуазными? И третий вопрос: разве все материалисты были атеистами? Разве
466
добного не утверждал, как уже было сказано выше. Естественно
возникает вопрос: изучал ли Плеханов философию Канта? Мне
представляется, что человек, прочитав «Критику чистого разу-
ма», не мог бы придти к заключению о тождестве взглядов Канта
и французских материалистов по вопросу о «вещах в себе», ма-
терии и т.д.
В этой же статье Плеханов кратко опровергает бернштейнов-
скую критику материалистического понимания истории, не вхо-
дя, впрочем, в конкретный анализ аргументов «ревизиониста».
Правда, в 1898 г. у Плеханова еще не было для этого достаточ-
ного материала в опубликованных Бернштейном статьях. Вывод
Плеханова очевиден уже из названия статьи. Никакого кризиса
марксизма нет.
Третья статья Плеханова против «ревизионистских» воззре-
ний Бернштейна написана уже после Штутгартского конгресса
СДПГ, на котором Каутский и другие лидеры партии впервые
подвергли критике бернштейнианстве. Каутский, заключая свое
критическое выступление, сказал, по-видимому, желая смягчить
свои обвинения: «Бернштейн не обескуражил нас, но заставил нас
размышлять, будем ему за это благодарны». Эта фраза как раз и
возмутила Плеханова, а также послужила непосредственной при-
чиной подготовки новой статьи, полемически озаглавленной: «За
что нам его благодарить?» Статья была опубликована, буквально,
через месяц после Штутгартского конгресса СДПГ в «Sachsische
Arbeiterzeitung». В ней Плеханов утверждает, что Бернштейн за-
служивает не благодарности, а исключения из партии. Он подчер-
кивает, что в бернштейновских воззрениях «нет ничего, абсолют-
но ничего, что нам не было уже сказано бесчисленное множество
раз нашими противниками из буржуазного лагеря»64. По убежде-
нию Плеханова, буржуазные критики марксизма, именно потому,
что они буржуазные, не могут высказать чего-либо стоящего вни-
мания марксистов. А тот факт, что Бернштейн внял буржуазным
аргументам, - свидетельство его измены марксизму и делу рабо-
чего класса. Поэтому нельзя ограничиваться критикой Бернштей-
на. Дискуссия плодотворна лишь между единомышленниками.
Бернштейн же противник революционной социал-демократии.
И Плеханов предупреждает: «...сейчас речь идет вот о чем: кому
кем быть похороненным: социал-демократии Бернштейном или
такие выдающиеся материалисты, как Д. Локк, Толанд, Пристли, да и Спиноза,
материализм которого Плеханов в этой статье считает «марксистским» (т.е. мар-
ксистский материализм объявляется спинозизмом) не были, разумеется, каждый
по-своему, верующими в Бога материалистами?
64 Там же. С. 363.
467
Бернштейну социал-демократией?»65. В свете последующей ис-
тории социал-демократии, да и исторической судьбы марксизма в
целом, это заявление Плеханова выступает поистине пророчески,
ибо та социал-демократия, которую подверг критике Бернштейн,
действительно была похоронена его критикой, так же как и соци-
ально-экономическим развитием буржуазного общества.
В ответ на рассуждения Бернштейна о том, что кризисы пе-
репроизводства становятся не столь острыми как прежде, что
развитие международных средств сообщения и обмена делает
их более слабыми, а возможно в недалеком будущем даже менее
вероятными, Плеханов возражает: «Я думаю, что для Вас гря-
дущая победа пролетариата не связана непременно с острым и
всеобщим хозяйственным кризисом»66. Плеханов же, напротив,
убежден в том, что развитие капитализма закономерно ведет к об-
острению кризисов перепроизводства, которые он неправомерно
истолковывает как свидетельства кризиса всей капиталистической
системы, из чего следует вывод, что экономическая основа социа-
листической революции в наиболее развитых капиталистических
странах уже налицо. Короче говоря, Плеханов противопоставляет
Бернштейну положения Энгельса, неоднократно высказывавшие-
ся им в 80-90-х гг.
В 1899 г. Плеханов выступает со статьей «Cant против Канта
или духовное завещание г. Бернштейна», посвященной уже вы-
пущенной Бернштейном книге «Проблемы социализма и задачи
социал-демократии». Английское слово «Cant» обозначает моно-
тонное религиозное пение пуритан. Но в более широком смысле
это слово может быть переведено и как «бессмыслица», а также
«лицемерие». Поэтому не совсем понятное рядовому читателю
название плехановской статьи можно озаглавить и так: «Лице-
мерие против Канта...». В этой статье Плеханов, прежде всего,
изобличает бернштейновское утверждение, что диалектика сыг-
рала предательскую роль в развитии учения основоположников
марксизма, став причиной их заблуждений. Опровергая это ут-
верждение, он разъясняет значение марксистской диалектики
для научного познания. С точки зрения Плеханова, отрицание
Бернштейном диалектики вызвано «его нежеланием пугать ту
же буржуазию “ужасами насильственной революции”». Однако
Бернштейн, разъясняет Плеханов, упрощенно представляет себе
революционное насилие. «Великий общественный вопрос на-
шего времени, вопрос об уничтожении эксплуатации человека
человеком может быть решен, - как решались великие вопросы
65 Там же. С. 373.
66 Там же. С. 371.
468
прежнего времени, - только силой. Правда, сила еще не значит
насилие: насилие есть лишь одна из форм проявления силы.
Но выбор той формы, в которой пролетариату придется прояв-
лять свою революционную силу, зависит не от его доброй воли,
а от обстоятельств»67.
Бернштейн утверждал, что марксистское положение о не-
обходимости (и даже неизбежности) пролетарской революции
основывается на сформулированном Гегелем законе превраще-
ния количественных, постепенных изменений в качественные,
скачкообразные изменения. На этом де законе основывается и
убеждение Маркса и Энгельса в том, что социалистическая ре-
волюция - дело ближайшего будущего. Основоположники марк-
сизма преувеличивали темпы исторического развития. Плеханов
в известной мере согласен с таким выводом, но указывает, что
он никоим образом не связан с диалектикой. Ведь Лассаль был
последовательным сторонником гегелевской диалектики, но,
тем не менее, утверждал, что для устранения капиталистической
собственности понадобится от 100 до 200 лет. Значит дело тут
не в диалектике, тем более что гегелевский закон перехода коли-
чественных изменений в качественные характеризует процессы,
которые имеют обратимый характер.
Плеханов очень коротко останавливается на тезисе Бернштей-
на о том, что концентрация и централизация капитала не сопро-
вождается уменьшением числа мелких и средних собственников.
Так же бегло говорится в статье об утверждении Бернштейна, что
накопление капитала, капиталистический прогресс вовсе не вле-
чет за собой прогрессирующего обнищания пролетариата. Даже
увеличение заработной платы наемных рабочих, если учитывать
инфляцию и ряд других факторов, нисколько не опровергают как
абсолютного, так и относительного обнищания пролетариата,
полагает Плеханов. «Если бы г. Бернштейну удалось доказать
противное, то надо было бы признать, что он нанес марксизму
смертельный удар», - заявляет, пожалуй, несколько опрометчиво
Плеханов68.
Плеханов вновь ставит вопрос: почему Бернштейна не исклю-
чают из СДПГ? Руководители партии утверждают, что нельзя ис-
ключать из ее рядов за взгляды, высказываемые тем или иным
членом партии. Плеханов возражает: свобода мнений должна
дополняться свободой взаимного расхождения членов партии.
Следовательно, партия вполне вправе исключить из своих рядов
тех ее членов, которые расходятся с ее программными положе-
67 Там же. С. 303-304.
68 Там же. С. 395.
469
ниями. Причина того, что Бернштейн остается членом партии, с
которой он расходится в основных мировоззренческих вопросах,
совершенно иная. «Главная же причина заключается в том, что
его новые взгляды разделяются довольно значительным числом
других социал-демократов. По причинам, о которых мы не можем
распространяться в этой статье, оппортунизм приобрел много
сторонников в рядах социал-демократов разных стран»69. Между
тем анализ этого явления мог бы привести этого выдающегося, но
ортодоксального и во многом склонного к догматизму марксиста
к пониманию того, что так называемый оппортунизм отличается
более реалистическим пониманием хода развития капитализма,
чем марксистская ортодоксия, вещающая о неотвратимом при-
ближении окончательного краха капиталистической системы.
Плеханов критикует Бернштейна также и за то, что он считает
необходимым для обоснования социализма обращение к филосо-
фии Канта. Правильно указывая, что философия Канта несовме-
стима с материалистическим пониманием истории, он, однако,
как я уже подчеркивал выше, фактически обходит молчанием во-
прос об этическом обосновании социализма, т.е. собственно один
из основных тезисов не только Бернштейна, но и К. Шмидта, а
также других представителей «ревизионизма».
Полемика Плеханова против Бернштейна вообще относится
преимущественно, вернее даже главным образом, к философским
воззрениям последнего. Это в особенности важно подчеркнуть,
так как суть «ревизионизма» Бернштейна меньше всего сводится
69 Там же. С. 401. В одной из лекций, прочитанных Плехановым в Берне,
он утверждал: «Во всей Европе, от Казани до Лондона и от Палермо до Архан-
гельска происходило тогда т.н. ревизионистское движение, цель которого, как
это показывает само название, - в пересмотре основных положений Маркса...
Пересмотр...имел то главное отличительное свойство, что он во многих и мно-
гих отношениях подрывал, ослаблял теоретические позиции социал-демокра-
тической партии в ее борьбе с буржуазными партиями и сближал эту партию с
ними... У нас в России, где бернштейнианстве раньше апостазии г. Бернштейна,
ревизионизм свирепствовал в легальной марксистской литературе, проклады-
вая путь для проникновения идей Бернштейна в русскую социал-демократию»
(Группа «Освобождение труда», сб. VI. М., 1934, с. 45-46). Констатируя фак-
ты, Плеханов, однако, не объясняет причин столь значительного распростра-
нения «ревизионизма». По-видимому, он более склонен объяснять эти причи-
ны психологически. Так, в работе «Критика наших критиков» он утверждает:
«...люди, боящиеся революционного движения пролетариата, всегда были и
всегда будут склонны думать, что постепенное улучшение быта рабочего класса
способно предотвратить опасность и избавить общество от бурных потрясений»
(Плеханов Г.В. Избр. филос. произведения, т. И, с. 547). С этим объяснением со-
циального процесса, который неразрывно связан с социально-экономическими
условиями, с одной стороны, и научным исследованием, - с другой, конечно,
невозможно согласиться.
470
к ревизии философии марксизма. Предметом ревизии, как вполне
очевидно из предшествующего изложения, является социально-
политическая теория марксизма, о которой Плеханов, критикуя
Бернштейна, говорит очень мало. Как свидетельствует его пере-
писка с Л.И. Аксельрод, в которой обсуждаются планы статей
против Бернштейна, речь в ней идет исключительно о философ-
ских вопросах. Между тем и сам Плеханов, цитируя Бернштей-
на, подтверждает тот факт, что философская тематика занимает
в книге Бернштейна незначительное место. «Профан в области
теории познания, - говорит г. Бернштейн, - я не претендую на то,
чтобы внести по данному вопросу нечто большее, чем мысли про-
фана. Напротив, я обязан своим непосредственным увлечением
Кантом одной статье Конрада Шмидта в научном приложении к
“Vorwarts’y”»70. Но если это так, если в программе СДПГ ни слова
не говорится о философии марксизма, к чему в таком случае со-
средоточивать свою критику именно на философских воззрениях
Бернштейна? Плеханов не объясняет, почему он занялся именно
этими, т.е. второстепенными в «ревизионизме» вопросами.
Итак, важнейшее содержание бернштейновского «ревизио-
низма» почти не затрагивалось плехановской критикой. Тем не
менее, не следует обходить молчанием отдельные замечания Пле-
ханова по этой части. Так, он возражает против положения Берн-
штейна, что прогрессирующего обнищания рабочего класса, о ко-
тором говорил Маркс, в действительности нет. По этому вопросу
Плеханов, не приводя каких-либо статистических данных, огра-
ничивается лишь заявлением: «...в экономическом отношении
расстояние между пролетариатом и буржуазией увеличилось,
рабочий класс сделался относительно беднее, потому что его
доля в национальном богатстве относительно уменьшилась»71.
Бернштейн утверждал, и не без основания, что письма Эн-
гельса об историческом материализме в известной степени пе-
ресматривают, смягчают исходные положения этой теории.
Плеханов, не входя в рассмотрение этого вопроса по существу,
и здесь ограничивается простым категорическим заявлением:
«...уже с самого начала своей деятельности основатели научно-
го социализма выражали совершенно тот же взгляд на взаимное
отношение различных “факторов” исторического развития, какой
мы встречаем в выписках, делаемых г. Бернштейном из писем
Энгельса, писанных в девяностых годах»72. Это утверждение
Плеханова тем более непонятно, что он сам, так сказать, молч-
70 Там же. С. 345.
71 Там же. С. 583.
72 Там же. С. 499.
471
ком, подверг ревизии основы исторического материализма. Ведь
именно он доказывал, что производительные силы обусловлены
географической средой, что отношения между экономическим
базисом и надстройкой опосредованы исторически складываю-
щейся психологией людей, что одним из определяющих факто-
ров исторического развития является также раса, которую никак
не отнесешь ни к базису, ни к надстройке. Исследования Пле-
ханова по истории искусства путем конкретной характеристики
происхождения и развития этого процесса опровергают то одно-
стороннее, пожалуй, даже упрощенное представление о развитии
духовных процессов, которое столь характерно для такого труда
основоположников марксизма, как «Немецкая идеология».
Бернштейн отверг положения «Комманифеста» о необходи-
мости диктатуры пролетариата и насильственной революции.
Плеханов и здесь подвергает его критике. Однако, несмотря на
отрицание этих, по существу, центральных положений бернштей-
нианства, он все же вынужден признать, что «к концу своей жиз-
ни Энгельс значительно (курсив мой. - ТО.) изменил свой взгляд
на роль открытых восстаний в освободительной борьбе пролета-
риата. Между тем как в эпоху опубликования “Манифеста” он и
Маркс считали открытое восстание неизбежным условием побе-
ды рабочего класса, Энгельс к концу своей жизни признал, что
при известных обстоятельствах легальный путь тоже может при-
вести к победе, а на восстание стал смотреть, как на такой спо-
соб действий, который при современной технике военного дела
сулит социалистам не победу, а жестокое поражение, и не пере-
станет сулить его до тех пор, пока сама армия не проникнется со-
циалистическим духом»73. Это, несомненно, важное положение,
характеризующее эволюцию марксизма, Плеханов отказывается
как-либо связать с бернштейновским «ревизионизмом», хотя и
невооруженным взглядом видно, что Бернштейн во многом исхо-
дил из этих выводов Энгельса.
Итак, плехановская критика бернштейновского «ревизиониз-
ма», в сущности, неудовлетворительна, ибо она развертывается
не в главном, а побочном направлении, которому другие критики
бернштейнианства (К. Каутский, Р. Люксембург, А. Бебель) не
придавали (и справедливо не придавали) существенного значе-
ния. И в этом, возможно, заключается психологическая причи-
на того, почему такой, несомненно, выдающийся марксистский
теоретик, каким был Плеханов, избрал этот побочный путь кри-
тики: он хотел, я полагаю, заполнить пробел, т.е. разоблачить
73 Там же. С. 502.
472
те стороны воззрений Бернштейна, которых не касались запад-
ноевропейские лидеры социал-демократии. Плеханову, конечно,
было хорошо известно, как и за что критиковали «ревизионизм»
Бернштейна на Штутгартском, Ганноверском и других партайта-
гах. Его не удовлетворяло то, что эта критика бернштейнианства
игнорировала его философские воззрения, в частности, его отри-
цательное отношение к материализму и к материалистическому
пониманию истории. Он, очевидно, не сознавал, что это игно-
рирование бернштейновского заигрывания с кантианством было
не только сознательным, но и политически целесообразным, так
как задача противников бернштейнианства состояла в том, чтобы
дискредитировать его оппозиционную политическую систему
воззрений. Почему этого не постиг Плеханов? Вероятнее всего
просто потому, что его интеллектуальные интересы были связаны,
прежде всего, с философией марксизма. Но почему Ленин, кото-
рого меньше всего интересовали философские вопросы, весьма
высоко оценил эту плехановскую, в известной мере академиче-
скую, критику «ревизионизма» Бернштейна? Ведь именно Ленин
утверждал, что «единственным марксистом в международной со-
циал-демократии, давшим критику тех невероятных пошлостей,
которые наговорили здесь ревизионисты, с точки зрения после-
довательного диалектического материализма, был Плеханов»74.
Я полагаю, что причины этой высокой оценки носят в значитель-
ной мере тактически-политический характер. Ведь тот же Ленин
критиковал Плеханова как непоследовательного диалектическо-
го материалиста в своем «Материализме и эмпириокритицизме».
Здесь же Плеханов именуется последовательным диалектичес-
ким материалистом. Нет оснований считать, что Ленин пересмот-
рел свои оценки философских воззрений Плеханова, данных в его
единственной, посвященной философским вопросам книге. Суть
дела, повторяю, надо искать в конъюнктурной установке.
Неудовлетворительность плехановской критики бернштейни-
анства не должна, конечно, умалять общей оценки Плеханова -
единственного выдающегося русского теоретика-марксиста. В то
время как Ленин, осуждая позицию Плеханова в период рево-
люции 1905 г., писал, что «он проявил... такой оппортунизм, ко-
торый повредил русским с.-д. рабочим во сто крат больше, чем
оппортунизм Бернштейна - немецким»75, современный исследо-
ватель истории марксизма А. Балицкий справедливо утверждает:
«Сильная сторона мысли Плеханова состояла в его глубоком,
почти пророческом понимании опасностей для дела построения
74 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 5.
75 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 226-227.
473
социализма в отсталой стране, где никогда не было политической
демократии и где сама идея социализма может быть легко иска-
жена»76.
Плеханов в отличие от Ленина, который, начиная с первых
своих статей уже «планировал», если можно так выразиться, за-
хват власти социал-демократической партией, именовавшейся им
партией пролетариата, несмотря на то, что пролетарии составля-
ли в ней меньшинство по сравнению с интеллигентами, которых
Ленин презирал, Плеханов в полной мере учитывал указание
Маркса насчет пагубности преждевременной пролетарской рево-
люции* *.
Основательную характеристику идейной позиции Плеханова,
боровшегося как против ревизионизма справа (Бернштейн), так и
против ревизионизма слева (Ленин), дает С.Х. Бэрон: «В борьбе
против двух крупнейших идеологических уклонов своего време-
ни - ревизионизма Эдуарда Бернштейна и большевизма Ленина -
Плеханов более всех остальных сторонников ортодоксального
марксизма проявил настойчивость и непреклонность. Ирония,
однако, состояла в том, что его кампания против ревизионизма
(Бернштейна. - Т.О.) во многом способствовала подъему больше-
визма, но затем, когда Плеханов обратил огонь критики на больше-
виков, он сам незаметно скатился к ревизионизму». С последней
фразой насчет незаметно поддавшегося ревизионизму Плеханова
нельзя согласиться. Ведь следующая фраза Бэрона противоречит
этому его утверждению. «Судьба Плеханова во многом помогает
76 Балицкий А. Русский социализм и народничество // История марксизма
(пер. с итал.). Т. 2, вып. 1. С. 381.
* В период первой русской революции Плеханов, осуждая большевистскую
тактику, нацеленную на превращение буржуазно-демократической революции в
революцию социалистическую, писал: «связывать в одно два таких различных
дела, как низвержение абсолютизма и социалистическая революция, вести рево-
люционную борьбу с расчетом на то, что эти моменты общественного развития
совпадут в истории нашего отечества, значит отдалять наступление и того
и другого» (Плеханов Г.В. Соч. Т. II. М., 1924. С. 86). Насчет отдаления того и
другого Плеханов ошибся. Ленину и его партии удалось низвергнуть и абсолю-
тизм и капиталистический строй в России. Но оправдалось другое предвидение
Плеханова: такого рода социалистическая революция установила «царский дес-
потизм на коммунистической подкладке» (там же, с. 81-82). Подтверждением
этого предвидения оказались неоспоримые факты. Об этих фактах красноре-
чиво пишет бывший член политбюро КПСС А.Н. Яковлев, характеризующий
большевизм как экстремистскую, антипатриотическую группировку, которая
захватив власть, «предала идеи свободы, равенства и братства, начертанные на
народных знаменах, организовала гражданскую войну, объявила войну собст-
венному народу, установила в стране репрессивный режим моновласти, моно-
идеологии и монособственности, что привело к отсталости, нищете и унижению
народа» (Яковлев А.Н. К социальной демократии. М., 1998, с. 56).
474
понять, почему ортодоксальный марксизм оказался непригодным
ни для западных стран с их меняющимся обществом, ни для та-
ких слаборазвитых стран, какой была Россия в двадцатом веке»77.
Трагедия Плеханова, конечно, заключается в том, что он остался
ортодоксальным марксистом, не понял оправданности пред-
принятой Бернштейном ревизии марксизма. Но это не только его
личная трагедия, ибо то же относится и ко всем ортодоксальным
критикам бернштейнианства.
Р. Люксембург в противоположность Плеханову подвергла
критике основные, т.е. социально-политические утверждения
Бернштейна. В опубликованной ею в 1899 г. работе она харак-
теризует бернштейнианство следующим образом: «Практически
вся эта теория сводится только к совету отказаться от социального
переворота - конечной цели социал-демократии, - и превратить
социальные реформы из средства классовой борьбы в ее цель. Сам
Бернштейн наиболее удачно и ясно формулировал свои взгляды
следующей фразой: “Конечная цель, какова бы она ни была, для
меня ничто, движение же - все”»78. И для Р. Люксембург, как и для
других критиков бернштейнианства, почему-то осталось неизвест-
ным уже неоднократно упоминавшееся интервью Энгельса газете
«Фигаро», в котором совершенно недвусмысленно было сказано,
что социал-демократия ориентируется на социальный прогресс,
а вовсе не исходит из представления о конечной цели рабочего
движения. С точки зрения Люксембург, бернштейновская ревизия
марксизма есть отражение (возможно бессознательное) стрем-
ления мелкобуржуазных элементов в составе СДПГ обеспечить
свое преобладание в партии, изменив соответствующим образом
ее тактику и преследуемую ею цель. Неудивительно поэтому, ука-
зывает Люксембург, что свою ревизию марксизма Бернштейн на-
чал с отрицания уже недалекого краха капиталистического строя,
отрицания необходимости пролетарской революции. По Берн-
штейну, деятельность социал-демократической партии, поясняет
этот тезис Люксембург, «должна быть направлена не на захват
политической власти в государстве, а на улучшение положения
рабочего класса и на введение социализма не путем социальной
и политической революции, а путем постепенного расширения
общественного контроля и постепенного проведения коопера-
тивного принципа»79. Само собой разумеется, что Р. Люксембург
считает такую политическую установку оппортунистической.
77 Бэрон С.Х. Г.В. Плеханов - основоположник русского марксизма.
СПб., 1998. С. 16.
78 Люксембург Р. Реформа или переворот. Киев, 1906. С. 6.
79 Там же. С. 8.
475
Она полностью разделяет основные положения «Манифеста
Коммунистической партии»; эволюция воззрений основополож-
ников марксизма по вопросу о путях перехода от капитализма к
посткапиталистическому обществу остается как бы вне поля ее
видения.
Бернштейн утверждал, что капиталистическая система при-
спосабливается к изменяющимся объективным условиям и бла-
годаря этому сохраняет свою жизнеспособность. Основными
средствами ее приспособления являются, по его убеждению,
акционерные общества, привлекающие средства не только капи-
талистов, но и трудящихся, которые получают, таким образом,
дополнительный доход, картелирование, широкое распростране-
ние кредита. Р. Люксембург, напротив, полагает, что эти средства
нисколько не устраняют перепроизводства товаров - основной
причины кризисов, но еще более усугубляют последние. Но как
добросовестный исследователь она все-таки задается вопросом:
«каким же образом могло случиться, что мы в течение двух деся-
тилетий не пережили общих промышленных кризисов?»80. Ука-
зывая на кризисы 1825, 1836, 1847 гг., Р. Люксембург отмечает,
что в прошлом кризисы происходили примерно каждые десять
лет, и приходит к выводу, что это характеризовало ранний капита-
лизм. В настоящее время западноевропейские страны вступили,
по ее мнению, в период зрелого капитализма; кризисы происхо-
дят не так часто, как в прошлом, но они глубже, острее, все бо-
лее потрясают экономическую основу капитализма. Это значит,
утверждает она, что «мы неудержимо приближаемся к началу
конца, к периоду конечных кризисов капитализма»81. Этот тезис
Р. Люксембург противопоставляет утверждениям Бернштейна
о смягчении экономических кризисов, благодаря уменьшению
анархии производства, вследствие возникновения промышлен-
ных корпораций, трестов, картелей, которые в значительной мере
планируют выпуск товаров и предусматривают пути их продажи
как внутри страны, так и за ее пределами. Это убеждение Берн-
штейна вызывает решительный отпор, так как Р. Люксембург
считает, что анархия производства непрерывно усиливается по
мере развития капитализма, что больше, чем-либо другое подры-
вает основы этого строя. Социал-демократия, подчеркивала она,
черпает свою уверенность в предстоящей победе рабочего дела
«прежде всего в усиливающейся анархии капиталистического
хозяйства, которая влечет его неизбежно к гибели...»82. Этот же
80 Там же. С. 18.
81 Там же. С. 21.
82 Там же. С. 9.
476
тезис повторяется на следующей странице: «С точки зрения науч-
ного социализма историческая необходимость социалистического
переворота выражается, прежде всего, в возрастающей анархии
капиталистической системы, которая толкает капитализм в безвы-
ходный тупик»83. Крах капиталистической экономики, утвержда-
ет Р. Люксембург, ускорит также сужение рынка сбыта товаров,
что вынуждает капиталистов сокращать производство и, значит,
умножает армию безработных, которые в силу своего положения
все более осознают необходимость уничтожения порабощающей
их социальной системы. Вместе с тем, Р. Люксембург выдвигает
на первый план объективную закономерность, значение которой
превосходит роль субъективного фактора, так как она, действуя
независимо от сознания и воли людей, фактически определяет их
волю и сознание. «Социал-демократия не связывает своей конеч-
ной цели ни с насильственной победой меньшинства, ни с чис-
ленным превосходством большинства; она исходит из экономи-
ческой необходимости и понимания этой необходимости, которая
ведет к уничтожению капитализма народной массой и которая,
прежде всего, выражается в капиталистической анархии»84.
Р. Люксембург, как нетрудно понять, не является экономистом
и не видит поэтому (возможно, не только поэтому), что развитие
капитализма, в особенности обобществление средств производ-
ства крупнейшими корпорациями, акционерными обществами
закономерно ставит преграды анархии производства, все более
усмиряя ее посредством планирования не только производства, но
и сбыта. Ее представления об анархии капиталистического про-
изводства воспроизводят устаревшие экономические воззрения,
которые были пересмотрены Энгельсом в 90-х гг., что, очевидно,
не дошло до Люксембург.
Бернштейн, прослеживая развитие капитализма, утверждает,
что природа буржуазного государства изменяется благодаря демо-
кратии, завоевывающей все новые и новые позиции. Происходит
«развитие государства в общество». Изобличая этот взгляд как
оппортунистическую лакировку капиталистической действитель-
ности, Р. Люксембург утверждает, что Бернштейн, так же как и
К. Шмидт, «исходит в своей тактике не из дальнейшего развития
и обострения капиталистических противоречий, а из притупле-
ния их»85.
83 Там же. С. 10.
84 Там же. С. 54.
85 Там же. С. 44. Возражая против бернштейновского понимания демокра-
тии, Р. Люксембург замечает: «...непрерывный подъем демократии, который
Бернштейну и всему буржуазному либерализму представляется великим основ-
477
Бернштейн придавал первостепенное значение профсоюзно-
му, наиболее массовому движению рабочего класса, полагая, что
в нем в первую очередь находит свое впечатляющее выражение
классовая борьба труда против капитала. В этом, по-видимому,
сказывались и впечатления, вынесенные из более чем десятилет-
него пребывания в Англии. Что же касается Р. Люксембург, то она
явно недооценивала эту форму классовой борьбы наемных ра-
бочих, ибо не видела в ней революционных устремлений. Этим,
очевидно, объясняется ее утверждение: «...мы идем навстречу
временам упадка профессионального движения, а не сильного его
подъема»86. Это ошибочное убеждение усиливается еще одним
утверждением, пожалуй, даже более ошибочным: «...профессио-
нальная борьба в двух главных своих функциях превращается в
силу объективных условий в сизифов труд»87. Следует, конечно,
иметь в виду, что эта недооценка значения профсоюзного дви-
жения была присуща всем социал-демократам, что находило
свое отражение в программах с.-д. партий. Если почитать Эйзе-
нахскую, Готскую, Эрфуртскую и другие программы СДПГ, то в
этом сразу же убедишься. Однако и основоположники марксизма
также недооценивали профсоюзное движение, как это видно из
«Манифеста Коммунистической партии» и других документов,
имеющих программное значение. Причины этой недооценки
ясны само собой. Маркс и Энгельс, а вслед за ними и социал-де-
мократические партии последней трети XIX в. исходили из того,
что капиталистическая система находится, буквально, накануне
своего окончательного краха. Такое убеждение, оказавшееся,
ным законом человечества или, по меньшей мере, современной истории, оказы-
вается при ближайшем рассмотрении призраком» (там же, с. 68). Р. Люксембург
полагает, что в ходе развития капитализма демократия все более подавляется
политическим господством буржуазии, которой гражданские права и свободы
были нужны лишь в борьбе против феодализма. Отсюда следуют, по ее мнению,
два вывода: во-первых, «демократические учреждения в значительной степени
уже сыграли свою роль в развитии буржуазного общества» (там же, с. 69). И,
во-вторых, «...тот факт, что буржуазный либерализм скончался от страха перед
развивающимся рабочим движением и его конечными целями, доказывает, что
именно теперь единственной опорой демократии может быть только социалис-
тическое рабочее движение» (71). Р. Люксембург явно недооценивает уровень
демократизации в западноевропейских капиталистических странах, благодаря
которому социал-демократические партии пользуются легальным статусом, не-
смотря на то, что ведут борьбу против капитализма. Разумеется, этот сравни-
тельно высокий уровень демократизации общественной жизни при капитализме
был в значительной мере достигнут благодаря классовой борьбе пролетариата.
Выходит, таким образом, что принижая демократические порядки в буржуазных
странах, Р. Люксембург тем самым недооценивает и роль рабочего движения.
86 Там же. С. 28.
87 Там же. С. 63.
478
конечно, несостоятельным, не могло мириться с тем, что проф-
союзное движение носило ясно выраженный нереволюционный
характер. Достаточно вспомнить ту характеристику английских
тред-юнионов, которую Энгельс дает в письмах Зорге.
В цитируемой работе Р. Люксембург далеко не все ее возра-
жения Бернштейну оказываются заблуждениями. Несомненный
интерес представляют ее высказывания о роли малых предприя-
тий в деле капиталистического прогресса.
В отличие от общепринятой марксистской точки зрения, со-
гласно которой малые предприятия подавляются крупными,
как не выдерживающие конкуренции, вследствие чего количес-
тво малых предприятий в ходе развития капитализма все более
уменьшается, Р. Люксембург указывает на выдающуюся роль
этих предприятий в обеспечении научно-технического прогрес-
са. «В общем ходе капиталистического развития именно мелкие
предприятия играют роль факторов технической революции.. .»88.
Это правильное замечание вполне объясняет тот факт, что в ходе
капиталистического развития количество малых предприятий
отнюдь не уменьшается, а напротив, увеличивается. Само собой
разумеется, что эти предприятия качественно отличны от тех, ко-
торые существовали до промышленной революции.
Р. Люксембург, как и другие критики Бернштейна, обвиняет
его в том, что он эклектически сочетает в своих воззрениях, с
одной стороны, учение Маркса, а с другой, - концепции Прудона,
А. Ланге, Канта, Геркнера, Шульце-Геверница, Ф. Оппенгеймера,
Лассаля, Ю. Вольфа, - «...все они внесли свою лепту в систему
Бернштейна, у всех он чему-нибудь поучился»89.
Как и другие критики бернштейновского «ревизионизма», эта
ортодоксальная марксистка недооценивает смысл и значение «ре-
визионизма» как социального феномена, в особенности его роль в
развитии социал-демократии XX в. «Теория Бернштейна, - пишет
она, - была первой, но в то же время и последней попыткой дать
оппортунизму теоретическое обоснование. Мы говорим послед-
ней потому, что в системе Бернштейна оппортунизм зашел так да-
леко и с отрицательной стороны, в смысле отречения от научного
социализма, и с положительной стороны, в смысле беспорядоч-
ного соединения всевозможного теоретического сумбура, - что
дальше идти некуда. В книге Бернштейна оппортунизм завершил
свое развитие в теории.. .»90. И это критическое замечание в адрес
Бернштейна оказалось заблуждением.
88 Там же. С. 22.
89 Там же. С. 86.
90 Там же. С. 92.
479
Р. Люксембург, впрочем, как и всем критикам бернштейнов-
ской «ереси», казалось невозможным, даже немыслимым, что
этот диссидент станет наставником социал-демократов Западной
Европы в XX в., что для большинства социал-демократов второй
половины этого века он будет представляться слишком левым,
слишком еще скованным марксистскими догмами, что они будут
критиковать сей «ревизионизм» справа. Будущее, увы, принци-
пиально не поддается предвидению. Я повторяю это положение
уже не первый раз, поскольку «научный социализм», не ограни-
чиваясь критикой капиталистической системы, является вместе с
тем учением о будущем, посткапиталистическом общественном
строе. Позволю себе, завершая изложение критики Бернштейна
Р. Люксембург, сопоставить ее критику с плехановской. Плеханов
критиковал действительно ошибочные философские воззрения
Бернштейна и эта критика, в основном, не вызывает возражений
и в наше время. Р. Люксембург критиковала отнюдь не ошибоч-
ные политические воззрения Бернштейна и, следовательно, ее
критика оказалась несомненным заблуждением.
К. Каутский выступил с наиболее обстоятельной критикой
бернштейновского «ревизионизма». Но это произошло после
Штутгартского конгресса СДПГ. Поэтому его критику бернштей-
новского «ревизионизма» целесообразно рассмотреть после ана-
лиза дискуссий, разгоревшихся на конгрессе СДПГ сначала после
появления первых «ревизионистских» статей Бернштейна, а за-
тем после выхода его книги, собравшей воедино все эти статьи,
ставшие отдельными главами его монографии.
На конгрессе в Штутгарте Каутский вынужден был выступить
с объяснением того, почему он счел возможным публикацию ста-
тей Бернштейна в «Die Neue Zeit» и с критическими замечаниями
по этим статьям. «Я, - говорил он, - с удовлетворением отметил,
что никто не сделал мне упрека за опубликование этих статей.
Со всех сторон было признано, что в статьях обсуждаются весь-
ма важные проблемы, поставленные в дискуссионном порядке,
очень важные вопросы, которые необходимы и полезны для на-
шего духовного развития. Однако редакции журнала был сделан
упрек, что она без возражений напечатала эти статьи»91. Каутский
ссылается на критическую статью Плеханова, опубликованную
в журнале, указывает, что вскоре будет опубликована обещанная
Р. Люксембург статья. Свое молчание Каутский просит не счи-
тать его согласием с Бернштейном, как это утверждает Парвус.
Он также выступит с обстоятельной критикой Бернштейна.
91 Protokol uber die Verhandlungen des Parteitages der Sozialdemokratischen
Partei Deutschlands. Stuttgart, 3-8.10.1898. Berlin, 1898. S. 126.
480
Он отмечает, что некоторые участники конгресса выражают недо-
умение по поводу бернштейновских статей; они, по их мнению,
ставят под сомнение вопросы, относительно которых нет разно-
гласий. Каутский не вполне разделяет такую точку зрения.
Одобрение участников конгресса вызывает заявление Каут-
ского, что Бернштейн утратил чувство связи с партией. «Я дол-
жен, к сожалению, сказать, что Бернштейн некоторыми своими
выступлениями в печати и разными речами создает совершенно
ложный образ партии. Он полагает, что мы являемся бланкистами,
умозрительно рассуждающими (spekulieren) насчет вооруженно-
го восстания. Я думаю, что нет ни одного члена партии, который
так думает»92.
Бернштейн, указывает Каутский, пытается доказать, что об-
щественное развитие в направлении к социализму совершается
гораздо медленнее, чем мы полагаем. Но оценка темпов развития
общества - вопрос субъективный, зависящий от темперамента
индивидуума. Бернштейн утверждает, что число собственников
в обществе постепенно возрастает. Это - ложное утверждение
(аплодисменты из зала заседаний). Заключая свое выступление,
Каутский снисходительно замечает, что следует выразить призна-
тельность Бернштейну, который своими заблуждениями побудил
членов партии к размышлениям над вопросами, которые заслужи-
вают обсуждения93. Это замечание делегаты конгресса одобряют
аплодисментами.
Каутского горячо поддержал В. Либкнехт, категорически за-
явивший: «Если бы высказывания Бернштейна были правильны-
ми, то нам пришлось бы похоронить нашу программу, все наше
прошлое и саму социал-демократию; тогда бы мы перестали быть
пролетарской партией». Пребывание Бернштейна в Англии, заме-
чает в связи с этим Либкнехт, оказало на него вредное влияние.
92 Ibid. S. 127. «Бернштейн далее утверждает, - говорил Каутский, - что раз-
витие общества не будет более приводить к катастрофам, что эпоха катастроф
прошла. Он ссылается на различные высказывания Энгельса, которые якобы
подтверждают это воззрение» (Ibid. S. 128). Но он не может привести ни одного
высказывания Энгельса, которое исключало бы вероятность катастроф, заявляет
Каутский, вполне принимая термин «катастрофа» применительно к понятию ре-
волюции. «Бернштейн, - продолжает Каутский, - придерживается мнения, что
отныне развитие общества будет мирным, правда не без борьбы, но больших
катастроф все-таки не будет. Пролетариат все больше обретает политические
права, обретает все большую экономическую мощь благодаря профессиональ-
ному движению» (Ibid.). Ссылки Бернштейна на Англию с ее мощным тред-
юнионизмом не могут, по мнению Каутского, служить примером, поскольку
эта страна занимает совершенно исключительное положение в современном
мире.
93 Ibid. S. 130.
16. Ойзерман Т.И., том 3
481
Что же касается бернштейновского отрицания конечной цели
рабочего, социалистического движения, то это просто «большая
глупость»94.
Выступление Р. Люксембург было выдержано в том же духе.
Поэтому не стоит излагать его содержание. Единственное, что
заслуживает быть отмеченным, относится к вопросу о конечной
цели социалистического движения. Подчеркивая непримиримую
противоположность своих воззрений заблуждениям Бернштейна,
она темпераментно провозгласила: «Конечная цель для меня все,
движение - ничто». Либкнехт посчитал нужным поправить это
недостаточно продуманное восклицание. Ведь конечная цель не
может быть достигнута без социалистического движения. Поэто-
му правильный лозунг надо сформулировать так: «Движение к
конечной цели»95.
В защиту Бернштейна выступили немногие. Один из них,
В. Гейне, не входя в обсуждение речи Каутского, заявил, что из
статей Бернштейна, о которых шла речь, нельзя сделать вывод, что
он рекомендовал тактику, вступающую в противоречие с нынеш-
ней тактикой партии. Это правильное замечание, оправдывающее
в известной мере идеи Бернштейна, не вызвало возражений со
стороны Бебеля, Либкнехта, Каутского и других лидеров СДПГ.
Наиболее острая дискуссия по вопросам, поставленным
Бернштейном, развернулась на Ганноверском конгрессе СДПГ
в 1899 г. в связи с выходом его книги «Проблемы социализма и
задачи социал-демократии». А. Бебель выступил по этому поводу
с шестичасовой речью «Нападения на основные воззрения и так-
тическую позицию партии». Он начал свою речь с констатации
факта: дискуссии всегда были и всегда будут в партии и напрас-
но надеются ее враги, что эти дискуссии вызовут раскол партии.
По его словам, «...если и есть партия, которая не придерживается
каких-либо догм, то это социал-демократическая партия, и если
были люди, которые решительно боролись с догматизмом.. .то это
и были Маркс и Энгельс»96. И, развивая этот сюжет, Бебель про-
должал: «Таким образом, у нас нет догм и, следовательно, каких
бы то ни было еретиков (keine Ketzerrichterei). Партия, которая
согласно своей программе выдвигает требования существующему
государственному и общественному порядку, партия, которая уп-
раздняет всякие ограничения свободным высказываниям мнений,
вступила бы в противоречие с самой собой, если бы то, что она
94 Ibid. S. 133-134, 135.
95 Ibid.
96 Protokol uber die Verhandlungen des Parteitages des Sozialdemokratischen
Partei Deutschlands. Hannover, 9-14 Oktober 1899. Berlin, 1899. S. 94.
482
требует от существующего общества, не хочет обеспечить сво-
им собственным членам. Право свободной критики есть посту-
лат, о котором мы не должны спорить. Критика может быть нам
неприятна, критика всегда неприятна, так как ни индивиды, ни
партии не изменяют своих воззрений с сегодня на завтра... Сво-
бода критики - наш жизненный принцип, это воздух, которым мы
живем»97. Тем не менее, подчеркивает Бебель, переходя от этой
преамбулы к существу дела, спор о программе партии неизбежно
приобретает совсем особое значение. На это необходимо также
указать в связи с тем, что речь идет о человеке, которому партия
многим обязана как редактору «Социал-демократа» в период «Ис-
ключительного закона», о человеке, который справедливо считал-
ся марксистским теоретиком. Бебель сообщает, что он в письме к
Бернштейну приветствовал издание его книги, необходимое для
того, чтобы его вызывающие споры воззрения были изложены
в наиболее продуманной, ясной, отчетливой форме. «Целый год
длится дискуссия о воззрениях Бернштейна...Многочисленные
собрания занимались этим, бесчисленное количество статей по-
явилось о нем»98. Однако то, что опубликовал Бернштейн в виде
книги, настолько полно неясностей и противоречий, что исходя из
него, можно доказывать все что угодно, утверждает Бебель. Что
же все-таки пытается доказать Бернштейн, в чем он стремится
убедить членов партии? Он заявляет, по словам Бебеля, что все те
взгляды, которых он придерживался раньше, общаясь с Марксом
и особенно с Энгельсом, были ошибочными. Пересматривая свои
прежние, марксистские убеждения, он признается, что не претен-
дует на оригинальность, не утверждает того, что было неизвестно
до него. «В этом, - не без иронии замечает Бебель, - я согласен
с Бернштейном. Его идеи, его критика, предлагаемые им пути, -
все это на протяжении десятилетий высказывалось столь часто
с буржуазной и социалистической стороны, что его сочинение
представляет собой лишь комбинацию всех этих идей»99. Возглас
из зала: «очень правильно!». И Бебель продолжает, указывая на
то, что книга Бернштейна вызвала, буквально, ликование среди
противников партии. Ю. Вольф, Л. Брентано, Г. Дельбрюк и мно-
гие другие приветствуют своего почти-единомышленника. Ведь
Бернштейн и в самом деле высказал то, что буржуазные эконо-
мисты постоянно высказывали против марксизма.
Бебель перечисляет многочисленные пункты, по которым
Бернштейн подвергает критике теорию марксизма. О философских
вопросах он говорит очень скупо, признаваясь, что в этой области
97 Ibid. S. 95.
98 Ibid. S. 95, 96.
99 Ibid. S. 96.
16*
483
не вполне компетентен. Но и Бернштейн, замечает он, с уверен-
ностью рассуждает о предметах, в которых он сам недостаточно
разбирается (nicht zu Hause ist). Конечно, можно по-всякому рас-
суждать о Марксе, о марксизме, но не может быть сомнений в том,
что Маркс открыл законы общественного развития, подобно тому
как Дарвин открыл законы развития в живой природе. Конечно,
подчеркивал Бебель, наш конгресс не научный совет, чтобы об-
суждать все поставленные Бернштейном вопросы, но те вопросы,
которые непосредственно относятся к деятельности партии, мы
вынуждены обсуждать здесь. Бернштейн ставит под сомнение факт
капиталистического обобществления средств производства вслед-
ствие концентрации и централизации капитала, утверждая, что
по-прежнему существует множество мелких капиталистических
предприятий, а акционерные компании представляют собой свое-
образную коллективную собственность на средства производства.
Бебель указывает, что эта точка зрения убедительно опровергнута
буржуазным профессором Бюхером. Другой буржуазный профес-
сор Э. Франке, своим основанным на статистических данных ис-
следованием, опровергает утверждение Бернштейна, что вопреки
известному положению Маркса о прогрессирующем обнищании
пролетариата, его положение постепенно улучшается.
Таким образом, Бебель, обвиняя Бернштейна в том, что он
своей книгой пропагандирует воззрения определенных буржу-
азных ученых, противников марксизма, сам ссылается на других
буржуазных ученых, которые де подтверждают марксистские по-
ложения. Сознавая двусмысленность этой ситуации, Бебель при-
знается: «Я должен снова цитировать буржуазных писателей... я
оказываюсь в неприятном положении, когда я должен призывать
к порядку наших товарищей, обращаясь к буржуазным литерато-
рам, которые обладают лучшим пониманием страданий рабочего
класса, чем некоторые среди нас»100.
100 Ibid. S. 115. Тем не менее, после ссылок на буржуазных авторов, под-
тверждающих марксистские положения, Бебель вновь обвиняет Бернштейна в
том, что он не придает значения буржуазному характеру писаний, на которые он
одобрительно ссылается. «Бернштейн утверждает в своем сочинении: примене-
ние слова “буржуазный” - это атавизм или, по крайней мере, языковая двусмыс-
ленность» (Ibid. S. 122). Бебель возражает: ведь существует буржуазное обще-
ство, буржуазия, буржуазные партии. «Мы выражаем словом “буржуазный” то,
что нас отличает от других партий» (Ibid.). Все это так. К этому можно также
прибавить, что существует буржуазная юстиция, буржуазная пресса, буржуаз-
ные нравы и т.п. Но все это не дает никаких оснований для утверждений, что
теоретические положения, высказываемые буржуазными учеными-обществове-
дами, являются «буржуазными», неистинными, неприемлемыми для социал-де-
мократа.
484
Бернштейн, говорит Бебель, пересматривает марксистскую
теорию классовой борьбы, утверждает, что наше представление о
борьбе классов стало догмой, которая наносит вред рабочему клас-
су. Но у нас нет никакой догмы. Мы понимаем, что формы борьбы
между пролетариатом и буржуазией не остаются неизменными.
Рабочие ныне уже не разрушают станки. Мы стали более цивили-
зованными. К тому же Германия в настоящее время находится в пе-
риоде временного процветания, временного улучшения положения
рабочего класса. Но это не будет долго продолжаться. Неизбежно
наступит новый кризис перепроизводства со всеми вытекающи-
ми из этого социальными последствиями. Бернштейн не видит
того, что капиталисты пока лучше организованы, чем рабочие.
Бернштейн, подчеркивает Бебель, считает кооперативы глав-
ной организацией производства и распределения при социализ-
ме. Бебель признает, что им будет принадлежать немалая роль,
но не следует ее преувеличивать. Бернштейн говорит: «социалис-
тическая коллективная собственность будет организована не как
следствие или вследствие насильственного упразднения капита-
листической собственности, но капиталистическая собственность
исчезнет, когда социалистическая, коллективная собственность
разовьется в полной мере»101. Он, таким образом, предполагает,
что рабочие кооперативы вытеснят капиталистическую собствен-
ность. Бебель решительно отвергает эту, по существу, утопичес-
кую иллюзию, напоминает о крестьянской войне в Германии, о
Великой французской революции, которая осуществила экспроп-
риацию феодальной земельной собственности. Его речь преры-
вается бурными аплодисментами (Stiirmischer Beifall). «Партия,
которая борется, - восклицает он, - должна победить, а для это-
го необходимо воодушевление»102. Книга Бернштейна не служит
этому делу, не воодушевляет борющийся рабочий класс. Правда,
Бебель тут же оговаривается: «Нам отнюдь не необходимо при-
бегать к насилию»103. Это заявление, которому придается особое
значение, подкрепляется другим, аналогичным утверждением:
«Если сторонники буржуазного общества настолько глупы, что
думают будто мы хотим осуществить насильственную револю-
цию, чтобы биться головой о стены, то мы за эту глупость не не-
сем ответственности»104.
Нет необходимости дальше рассматривать содержание докла-
да, или как он его назвал, «реферата» Бебеля, который повторяет
101 Ibid. S. 119.
102 Ibid. S. 121.
103 Ibid.
104 Ibid. S. 122-123.
485
известные возражения Бернштейну вроде того, что и в сельском
хозяйстве, несмотря на все его отличия от промышленного про-
изводства, крупные предприятия вытесняют и разоряют мелкое
крестьянское хозяйство, которое только и держится на изнури-
тельном труде всех членов крестьянской семьи, от мала до ве-
лика. Само собой разумеется, что Бебеля активно поддержали
Либкнехт, Р. Люксембург, К. Цеткин и другие лидеры партии, не
говоря уже о большинстве рядовых социал-демократов, делегатов
конгресса.
Люксембург утверждала, что слабая сторона воззрений Берн-
штейна и его сторонников состоит в «теории экономической мощи
пролетариата, которую он должен завоевать в рамках существую-
щего общества, прежде чем он сможет успешно осуществить
политическую революцию»105. Цеткин указала на то, что рефор-
мы, которых партия добилась благодаря активной деятельности
профсоюзов, конечно, имеют ценность, но не они представляют
собой главное, к чему должна стремиться партия.
Гораздо важнее остановиться на четырехчасовом выступле-
нии Э. Давида, целиком посвященном защите Бернштейна. «Я
принадлежу к тем, - заявил он с самого начала, - кто согласен с
Бернштейном, с его основными воззрениями»106. Он подчеркнул,
что Бернштейн находится в неприятном положении, так как он
не может, отнюдь не по своей вине, присутствовать на данном
конгрессе, с тем, чтобы достойно ответить своим оппонентам.
Поэтому, утверждал Давид, не следовало нападать на него, как на
человека и члена партии. Обвинение должно быть предъявлено
в присутствии обвиняемого. «Вопрос о том, является ли Берн-
штейн социалистом или нет, является не столь простым»107. Если
исходить из программы СДПГ, то он, конечно, социалист. Но если
считать обязательным для социалиста признание прогрессирую-
щего обнищания пролетариата в условиях капитализма, то Берн-
штейн решительно расходится с лидерами партии, с большин-
ством социал-демократов вообще. Однако такого рода обнищание
пролетариата отрицал еще в 1896 г. Шёнланк, социалистические
воззрения которого никем не ставятся под сомнение. Теория об-
нищания пролетариата - ложная теория, но ее все же пытаются
спасти с помощью утверждения, что обнищание, согласно Марк-
су, только тенденция. Но если это так, хотя Маркс, как известно,
писал об этом совсем по-другому, то следует признать и наличие
105 Ibid. S. 171.
106 Ibid. S. 127.
107 Ibid. S. 128.
486
противодействующей тенденции. Тенденция не существует в
единственном числе.
Эрфуртская программа, отмечает Давид, говорит о постоянно
происходящем обострении противоречий между пролетариатом
и буржуазией. Но профсоюзы добиваются выгодных для рабо-
чих коллективных договоров с предпринимателями. Третейские
суды, которые разрешают конфликты между рабочими и пред-
принимателями, составляются из равного количества представи-
телей с обеих сторон. Нельзя поэтому соглашаться с указанным
положением Эрфуртской программы. Но еще более ошибочны
положения этой программы по аграрному вопросу. «Формулиров-
ка нашей программы явно ошибочна, поскольку она относится к
сельскому хозяйству»108. Этому вопросу Давид уделил значитель-
ную часть своей речи, подчеркивая большую важность правиль-
ного отношения партии к крестьянству, составляющему не менее
половины трудящегося населения страны.
Большинство делегатов конгресса поддержало основные
положения бебелевского реферата. Но и в защиту бернштейни-
анства выступило немало делегатов. Так, Пеус утверждал: «Вы-
ступление Бернштейна против материалистического понимания
истории направлено лишь против фатализма...»109. Делегат Эльм
обвинил Р. Люксембург в недооценке роли профсоюзного движе-
ния, противопоставив ей более правильную в этом отношении по-
зицию Бернштейна. Делегат Фром расценил бебелевское выступ-
ление против Бернштейна как борьбу против еретика, вопреки
заявлению Бебеля, что такая борьба недопустима. Но кто из нас
не еретик? - вопрошал он. Еретические воззрения заслуживают
одобрения. Поэтому он согласен с Бернштейном.
И. Ауэр настаивал на том, что вопросы, поднятые Бернштей-
ном, не могут быть решены путем голосования. Да и конгресс не
представляет собой форума для решения теоретических вопро-
сов; они могут быть в лучшем случае лишь поставлены с трибуны
конгресса. Что касается отношения социал-демократов к марксиз-
му, то здесь следует избегать поклонения. «Я, - заявил Ауэр, - так
же мало бернштейнианец, как и марксист. Я не марксист в смысле
признания отцов церкви»110.
Спор, о котором идет речь, было бы заблуждением связывать
только с книгой Бернштейна, утверждал далее Ауэр. Этот спор
начался гораздо раньше, чем появились статьи Бернштейна в
«Die Neue Zeit», а затем его книга, в которой лишь системати-
108 Ibid. S. 143.
109 Ibid. S. 187-188.
110 Ibid. S. 207.
487
зируются высказывания ряда социал-демократов. Между тем, по
заявлению Ауэра, руководство СДПГ уже составило проскрип-
ционный список, в котором, кроме Бернштейна, значатся немало
других имен, в том числе и его собственное.
Бернштейн, который по указанным выше причинам, не мог
прибыть в Германию и принять участие в конгрессе, обратился
к его участникам с письмом, которое отнюдь не носило характер
покаяния. «Я выступаю против представления о том, что мы жи-
вем в преддверии ожидаемого в недалеком будущем краха бур-
жуазного общества и что социал-демократия должна определять
свою тактику, исходя из представления о неотвратимости этой
социальной катастрофы. С полным основанием я считаю эти
положения неверными»111. И далее он вполне в духе марксова
предисловия «К критике политической экономии» утверждал:
«Я убежден, что нельзя перепрыгнуть через важнейшие этапы в
развитии народов, а потому рассматриваю в качестве ближайших
и первоочередных задач социал-демократии борьбу за политиче-
ские и экономические права рабочих... В этом смысле я в свое
время сказал, что для меня движение все, а то, что подразумевают
под конечной целью социализма, ничто. И под этими словами я
подписываюсь и сегодня»112.
Это заявление Бернштейна, зачитанное Бебелем, не стало
поводом для возобновления дискуссии. Оно, по-видимому, по на-
стоянию руководства партии, было просто принято к сведению.
На Майнцском конгрессе (17-21.09.1900) дискуссии о Берн-
штейне фактически не было. Руководство СДПГ, по-видимому,
считало, что продолжение дискуссии не только отвлечет участни-
ков конгресса от подлежащих обсуждению насущных вопросов,
но и нанесет определенный вред партии, идейное единство ко-
торой будет поставлено под вопрос продолжением этой, считав-
шейся бесплодной дискуссии. На конгрессе СДПГ, состоявшемся
в Любеке в 1901 г., было поставлено сообщение о дискуссиях по
книге Бернштейна в окружных организациях партии. Сообщения
носили сухой, формальный характер; в них указывалось, что все
эти организации поддерживают выводы, сделанные Бебелем на
Ганноверском конгрессе. Этим сообщением, вероятно, и завер-
шилось бы обсуждение бернштейновской ревизии марксистской
теории, если бы на конгрессе не присутствовал сам Бернштейн,
наконец-то вернувшийся на родину после вынужденного пребы-
вания в Лондоне. Разумеется, он посчитал нужным выступить с
разъяснением своей теоретической позиции, искаженной, по его
111 Ibid. S. 263-264.
112 Ibid.
488
мнению, в реферате Бебеля и других выступлениях на Ганновер-
ском конгрессе.
Бернштейн сообщил, что после возвращения в Германию он
выступил с рядом докладов в Берлине и других городах и всю-
ду получал поддержку членов партии, что еще больше убедило
его в том, что обвинения Бебеля «абсолютно необоснованны».
Он упоминает, в частности, о своем докладе на собрании Бер-
линского социалистического студенческого союза. Тема доклада
была: как возможен научный социализм? В докладе подчеркива-
лось выдающееся значение учения Маркса и Энгельса, которые
совершили переход от утопии к научному исследованию. Однако
название «научный социализм», как показала жизнь, влечет за со-
бой догматическую интерпретацию основоположений марксизма.
Поэтому, утверждал Бернштейн, он склоняется к названию: «кри-
тический социализм». То же относится и к вопросу о «конечной
цели» социалистического движения. «Вы можете иметь конечную
цель перед своими глазами, я признаю это, раз вы хотите иметь
идеал, но для меня идеал лежит непосредственно в практической
работе, которая шаг за шагом продвигается вперед»"3.
Бернштейн подчеркивал, что слово «ревизионизм» примени-
тельно к марксизму, исходит не от него. Этот термин выдумал
Шёнланк и вовсе не относительно статей или книги Бернштейна.
Да и Бебель, хотя и не пользовался этим словом, неоднократно
констатировал, что партия изменяла на протяжении ряда лет свои
воззрения по разным вопросам, т.е. подвергала ревизии свои про-
граммные и тактические положения. Поэтому и его, Бернштейна,
выступления не следовало бы рассматривать как чрезвычайное
событие, отступничество и т.п. У него нет намерения отказывать-
ся от собственных воззрений, он не видит для этого каких-либо
оснований. Это же относится и к докладу на собрании Берлинско-
го социалистического студенческого союза. «В этом докладе нет
ничего, что могло бы поколебать члена партии (einen Genossen)
в его убеждении относительно необходимости и правомерности
социализма»3 114.
Бернштейн отмечает, что его статья «Социально-политиче-
ское значение пространства и времени» вызвала отрицательное
отношение Каутского, отказавшегося напечатать ее в «Die Neue
Zeit». В письме к нему Каутский утверждал, что журнал «должен
оставаться органом строгого марксизма». На это Бернштейн воз-
разил в ответном письме, что в центральном теоретическом органе
ll3Protokol uber die Verhandlungen der Parteitages der Sozialdemokratischen
Partei Deutschlands. Abgehalten zu Liibek vom 22 bis 28 September 1901. S. 136.
114 Ibid. S. 140.
489
партии, безусловно, необходимо предоставлять пространство для
критики, дискуссии. В ответ на это Каутский несколько смягчил
свою позицию в новом письме: партия не исключает дискуссии,
такова же позиция и редакции журнала, который должен быть
«органом критики и самокритики»115. Однако его, Бернштейна,
статьи продолжали все же отклоняться редакцией журнала, чле-
ном которой, кстати сказать, он состоял со дня его основания.
Выступление Бернштейна, естественно, вызвало критические
замечания правоверных марксистов, но дискуссии, хотя бы не-
много похожей на ту, которая была на Ганноверском конгрессе,
не получилось.
Следующий конгресс СДПГ, состоявшийся в Мюнхене, также
прошел без дискуссии о «ревизионизме». Однако вопрос о нем
неожиданно встал после выступления Бернштейна, выразившего
свое возмущение позицией журнала «Die Neue Zeit», ведущего,
по его словам, систематическую борьбу против тех членов пар-
тии, которые в каких-либо вопросах не согласны с нынешним
руководством партии. «Я не упрекаю редактора “Die Neue Zeit”,
как человека, - заявил Бернштейн, - но что означает то, что в
журнале угрожающим и издевательским образом оперируют со
словом “ревизионизм”? Что именно понимают тем самым?»116.
Бернштейн называет, в частности, статью Карла Либкнехта, обви-
няющего Жореса в ревизионизме, считая такого рода обвинение
нарушением партийной этики.
Бернштейн также выразил несогласие с принятым на конгрес-
се решением признать центральным, официальным органом пар-
тии «Die Neue Zeit», а журнал «Sozialistische Monatshefte» считать
«приватным» изданием, которому не предусмотрена финансовая
субсидия. Он указал, что «Die Neue Zeit» - теоретический орган
партии, в то время как «Sozialistische Monatshefte» обсуждает
насущные вопросы повседневной политики СДПГ. Редактором
этого ежемесячника является один из старейших членов партии
и он, Бернштейн, также стал постоянным его сотрудником после
того, как ему пришлось покинуть «Die Neue Zeit» вследствие раз-
ногласий с Каутским. При этом он подчеркнул, что его полемика
с Каутским, как в вышедшей книге, так и в появившихся после
нее статьях всегда отличалась по тону от критических выступ-
лений Каутского, которому он не приписывал плохих моральных
качеств.
115 Ibid. S. 142.
116 Protokol uber die Vorhandlungen des Parteitages der Sozialdemokratischen
Partei Deutschlands. Abgehalten zu Miinchen vom 14 bis 20 September 1902. Berlin,
1902. S. 123.
490
В связи с выступлением Бернштейна взял слово Бебель, кото-
рый заявил: «Я полностью согласен с Бернштейном в том, что не
только он, но и все мы должны самым энергичным образом про-
тестовать против того, что где бы то ни было в партии делались
попытки помешать свободному высказыванию мнений. Кое-кто
изображает положение в партии так, как будто в ней существует
особое направление, поддерживаемое меньшинством. По моему
убеждению, это глубочайшая неправда (das bitterste Unrecht)...»'|7.
Бебель упрекнул Каутского не всегда де сознающего, что «Die
Neue Zeit» является органом партии, а не кого-либо из группы ее
членов. Что же касается «Sozialistische Monatshefte», то это из-
дание не должно быть органом партии, оно фактически находит-
ся вне ее и не финансируется ею. Бебель, конечно, не сказал ни
слова о том, что такое отношение к ежемесячнику объясняется
тем, что в нем регулярно публикуются статьи «ревизионистов».
Бебель иронически замечает, что Бернштейн оскорблен тем,
что его называют ревизионистом. «Но слово “ревизионизм”
было выдумано вовсе не какими-либо догматиками, Вы сами его
выдумали»117 118. Бебель говорит, что Бернштейн возмущен брошю-
рой Каутского, направленной против ревизионизма. Он де не счи-
тает себя представителем ревизионизма. Если это так, то ничто не
мешает ему выступить против ревизионизма.
Трудно допустить, что Бебель не понимал побудительных мо-
тивов бернштейновского протеста. Само собой разумеется, что
Бернштейн нисколько не отрицал того, что он предпринял реви-
зию марксистской теории. Он протестовал лишь против того, что
это принятое во всех науках критическое отношение к общепри-
нятым теориям, которое сплошь и рядом становится пересмотром
и даже отрицанием тех или иных теоретических положений, не
вызывавших ранее каких-либо сомнений, изображается в СДПГ
особым, отличным от принятых в партии выступлений и только
поэтому получило оскорбительное наименование «ревизиониз-
117 Ibid. S. 124. Бебель снова повторяет сказанное им еще на Ганноверском
конгрессе: «Нет ни одного члена партии, который хотел бы ограничить свободу
мнений в партии... Среди всех существующих партий нет какой-либо другой
партии, в которой могла бы так существовать свобода мнений, как в социал-
демократии» (Ibid. S. 125). Это настойчивое подчеркивание свободы мнений в
СДПГ, конечно, не случайно. Бебель хотел этим показать, что никто не мешает
Бернштейну и его приверженцам свободно выступать на собраниях окружных
партийных организаций и на конгрессах партии. Однако он, конечно, не сказал
о том, что эти выступления постоянно третируются как недостойные подлинно-
го социал-демократа, действительно преданного освободительному движению
рабочего класса.
118 Ibid. S. 196.
491
ма». Бернштейн был достаточно сдержан, чтобы не довести свою
мысль до логического конца, т.е. до признания того факта, что
клеймо «ревизионизм», появившееся в лексиконе СДПГ, является
неоспоримым свидетельством процесса догматизации ее про-
граммных и тактических положений, процесса, который невоз-
можно завуалировать любыми рассуждениями о свободе выска-
зываний и даже свободе критики.
На этом конгрессе разразилась дискуссия по вопросу о по-
ложении журнала «Die Neue Zeit». В. Гейне, штатный сотруд-
ник «Sozialistische Monatshefte» выразил недовольство особым,
привилегированным положением этого журнала. «Редакция “Die
Neue Zeit” всегда исходит из того, что лишь она имеет правиль-
ный взгляд по всем вопросам, а все отличные от ее воззрений
взгляды ложны»"9. Осуждая эту позицию, Гейне ссылается на
«Sozialistische Monatshefte», в котором члены партии выступают
с разными, подлежащими обсуждению вопросами, способствуя
тем самым распространению правильных воззрений и критике
ложных.
Гейне остановился также на книге Каутского против Берн-
штейна, которая вынудила последнего выступить с критикой
предъявленных ему обвинений. Бернштейн занимает оборони-
тельную позицию, в то время как Каутский ведет наступление
не против внешнего врага, а против честного социал-демократа,
которого он необоснованно считает внутренним врагом. Пора
покончить с этой ненужной партии перепалкой.
Бебель согласился с тем, что нет смысла продолжать дискус-
сию по вопросам, которые были вполне выяснены на предыдущих
конгрессах. «Я не хочу, чтобы мы на конгрессе вновь вынуждены
были вести подобную дискуссию, которая может принять весьма
плохую форму»119 120.
Э. Давид говорил о выступлении Каутского против его кни-
ги. В ответ на критику он отправил статью в «Die Neue Zeit».
Она была опубликована, но Каутский вновь выступил со свои-
ми прежними обвинениями на страницах журнала. Когда же он,
Давид, послал свой ответ на эту критику, то его статья не была
опубликована. Все дело в том, что редактор «Die Neue Zeit» фак-
тически независим от партии. Совсем по-иному обстоит дело в
«Sozialistische Monatshefte». Этот журнал пользуется успехом у
студентов. Но руководство СДПГ отказывает ему хотя бы в ма-
лейшей финансовой поддержке, считая, что в нем сотрудничают
так называемые «ревизионисты».
119 Ibid. S. 121.
120 Ibid. S. 126.
492
Каутский выступил с оправданием своей и редактируемого
им журнала позиции. «Как мало я хочу, чтобы вновь началась
дискуссия с Бернштейном, я это доказал тем, что на его недавние
повторные нападения, носившие весьма резкий характер, ответил
молчанием (keine Silbe erwiedert habe)»121.
В защиту «Sozialistische Monatshefte» выступил также Г. Фоль-
мар. Ауэр в своей речи подчеркнул, что он - штатный сотрудник
этого журнала. И то, что руководство партии открещивается от
него, не лезет ни в какие ворота.
К. Цеткин сделала замечание по поводу протеста некоторых
членов партии против того, что их именуют ревизионистами:
«...если ревизионисты чувствуют себя оскорбленными сло-
вом “ревизионист”, то мы не могли бы испытывать такое же
чувство»122.
Бернштейн в своем кратком выступлении заявил, что есть та-
кие вопросы, которые его весьма задевают. Но это не относится
к словечку «ревизионизм». «Против выражения “ревизионизм”
у меня вовсе нет возражений. Это слово исходит не от меня, а
от Шёнланка»123. И Шёнланк имел в виду вовсе не Бернштейна,
так как последний в то время еще не опубликовал свои вызвав-
шие критику статьи. В общем, на этом конгрессе фактически не
было дискуссии о «ревизионизме». Этого добивалось руководс-
тво СДПГ и, действительно, добилось этого.
Следующий конгресс, состоявшийся в Дрездене, также был
организован так, чтобы избежать обсуждения этого «проклятого»
вопроса. Но этого не удалось избежать, так как одна из резолю-
ций, представленная на обсуждение, осуждала «ревизионизм».
Значительную часть времени делегатов заняло обсуждение ре-
ферата А. Брауна, профессионального журналиста, обосновывав-
шего правомерность печатать статьи в буржуазных изданиях, ра-
зумеется, не отступая от своих социал-демократических позиций.
Хотя это воззрение не вызывало сколько-нибудь существенных
возражений, обсуждение брауновского реферата продолжалось в
течение двух дней. Правда, в эти дни были также выступления,
не связанные непосредственно с этим рефератом. Так, Фольмар
вновь поставил вопрос о свободе мнений, свободе критики. При
этом он возражал Бебелю, который в одной из своих статей пытал-
ся установить границы для этой свободы, в особенности же для
критики. «Право свободы мнений, право критики вполне сущест-
121 Ibid. S. 140.
122 Ibid. S. 142.
123 Ibid. S. 149.
493
вует, если нет ограничения; в ином случае его вовсе нет»124. Он
также затронул вопрос о резолюции, которая, по-видимому, была
уже роздана делегатам, но еще не поставлена на обсуждение*.
Я не могу пропустить выступления мало известного социал-
демократа из Карлсруе В. Кольба. Тот факт, что он безоговорочно
осудил любые попытки заклеймить критиков программы и так-
тики СДПГ, свидетельствует о многом, прежде всего о том, что
в защиту «ревизионизма» выступают уже так называемые рядо-
вые члены партии, выражающие убеждения массы ее членов. Он
вступил в полемику с таким авторитетом, как Бебель. «Однако я
совершенно решительно оспариваю то, что в партии вообще име-
ются такие ревизионисты, каких вы изображаете»125.
Переходя к рассмотрению резолюции, осуждающей «реви-
зионизм», Кольб заявляет, что она вполне доказывает как мало яс-
ности имеется в понятии «ревизионизм». Это особенно очевидно,
коль скоро речь заходит о тактике партии. Сущность ее сводится к
вопросу: как, каким способом мы добьемся политической власти.
Это вопрос, который относится не только к СДПГ, но имеет меж-
дународное значение. «Во всех странах мы имеем ревизионистов
и антиревизионистов. Но к тому, что мы сейчас имеем в партии,
это не имеет значения, хотя мы каждый год расходуем наше время
на конгрессах по этому вопросу». И продолжая свое рассуждение
о «ревизионизме», Кольб подчеркивает: «Так называемые реви-
зионисты придерживаются точки зрения, что цель наших стрем-
лений будет результатом органического развития, и мы должны
напрячь все наши силы дабы оказать на него влияние, чтобы
постепенно достигнуть цели. Каутский придерживается этой же
точки зрения...». Следовательно, нет существенных различий
между так называемыми ревизионистами и воинствующим анти-
ревизионистом Каутским. А отсюда следует заключение, которое
124 Protokol liber die Verhandlungen des Parteitages des Sozialdemokratischen
Partei Deutschlands. Abgehalten zu Dresden vom 13 bis 20 September 1903. Berlin,
1903. S. 341.
* Фольмар выражает недоумение по поводу имеющейся в резолюции фразы
о «ревизионистских устремлениях». Он вопрошает: «Что это значит? С таким
неопределенным понятием я не могу согласиться. Что касается меня, то я себя
не считаю ни бернштейнианцем, ни бебелианцем, а также не могу называться
марксистом. У меня нет никакой склонности и таланта к таким “измам” и “ан-
цам”. Меня совершенно удовлетворяет, что я социал-демократ» (Ibid. S. 342).
«Разве вы не можете видеть, - заявляет Фольмар, - что ревизионизм есть не что
иное, как пугало» (Ibid. S. 343). Таким образом, Фольмар, пожалуй, впервые
в истории социал-демократических партий высказывает убеждение, что соци-
ал-демократ не обязательно должен быть марксистом. Приведенное заявление
Фольмара предвосхищает программную позицию социал-демократии середины
XX века.
125 Ibid. S. 347.
494
Кольб возглашает без малейших колебаний: «Ревизионизм - это
призрак, который нигде не существует»126.
Против Кольба немедленно выступил ортодоксальный соци-
ал-демократ Штюклен. Он не касался всех поставленных Кольбом
вопросов, остановился лишь не том, что ревизионисты отрицают
существование «ревизионизма». Логика его была проста: раз
имеет место ревизия программы и тактики социал-демократии,
значит, «ревизионизм» не призрак, а реальность. «Представители
ревизионизма всегда поступают так, как будто никаких разногла-
сий, собственно, и не было. Но именно речь Кольба указывает на
то, что все-таки имеются основательные разногласия. Об этом го-
ворит, например, его высказывание против катастроф. И я совсем
не представляю себе как при таких противоположных воззрениях
мог бы быть найден общий взгляд»127.
Однако выступление Штюклена не смогло переломить все
более сгущавшуюся атмосферу на заседаниях конгресса. Вско-
ре после него выступил весьма влиятельный И. Ауэр. Его речь
вызвала веселое оживление в зале заседаний. Она, действитель-
но, была с изюминкой. «Да, опять этот Бернштейн. Его наиме-
новали новым мессией, поскольку вообще библейские образы и
выражения многократно встречались в этих дебатах. По своему
рождению и полу он мог бы быть мессией, если ему не хватает
его профессии...». И далее уже на полном серьезе: «Эде Берн-
штейн - старый боевой товарищ, с которым я во все времена и
также сегодня стою плечом к плечу»128. После этой уверенно-дек-
ларативной формулировки Ауэр переходит к обсуждению вопро-
са о «ревизионизме» и ревизионистах, продолжая свою речь в той
же шутливо-иронической тональности, свидетельствующей о его
уверенности, что ветер переменился и теперь на сторону Берн-
штейна переходят многие из тех, кто раньше стоял в стороне или
даже подвергал его критике. «Откуда, - спрашивает он, вероятно,
не без хитринки, - все-таки стало известно о так называемых
“ревизионистах”? Как выглядит хотя бы один из них? Покажите
мне хотя бы одного. Я еще ни одного не видел, но из различных
суждений и сведений о так называемых ревизионистах все же до
самого последнего времени не смог узнать какой признак присущ
ревизионисту»129.
Одно время, поясняет Ауэр, у него создавалось впечатление,
что ревизионистом именуют всякого подвергающего сомнению
126 Ibid. S. 348.
127 Ibid. S. 351.
128 Ibid. S. 366.
129 Ibid. S. 367.
495
тот или иной пункт Эрфуртской программы. Фольмар в своей
речи привел целый ряд цитат из речей лидеров партии, которые
в разное время высказывали разные мнения по одним и тем же
вопросам, причем это были зачастую ошибочные мнения, кото-
рые рассматривались как послужившие на пользу партии. Однако
никто не называет этих уважаемых товарищей ревизиониста-
ми. Он также не считает их таковыми. О себе же Ауэр говорит:
«Я также был обозначен как ревизионист, но я протестую против
такой передержки моих взглядов»130. Разумеется, Ауэр нисколько
не отрицает того, что он подверг ревизии некоторые положения
программы партии и даже учения основоположников марксизма.
Он абсолютно далек от того, чтобы оправдываться, каяться, счи-
тать себя в чем-либо виновным перед партией. Речь идет, скорее,
о том, что ревизия какой бы то ни было, пусть и всеми признанной
теории, не есть «ревизионизм», что само это словечко или клей-
мо представляет собой лишь орудие в руках догматиков, ведущих
борьбу против своих же критически мыслящих, не одурманенных
какими-либо концепциями товарищей. Настало время положить
всему этому конец. «Мы стоим перед решающим шагом, перед
вопросом: должны ли мы оставаться старой социал-демократи-
ческой партией или мы должны перебросить мост через Рубикон
классовой борьбы и стать флангом буржуазной демократии»131.
Надо сказать, что Ауэр пошел гораздо дальше Бернштейна по на-
меченному последним пути. Он высказал то, что на исходе про-
шлого века сделали руководители крупнейшей в Западной Евро-
пе, Итальянской коммунистической партии, которые распустили,
попросту говоря, ликвидировали эту партию, основав вместо нее
партию левых сил, влияние которой превзошло влияние бывшей
компартии, как показали очередные выборы в парламент.
Мне представляется удивительным и даже непонятным, что
это заявление Ауэра было, если можно так выразиться, молча
проглочено. Его как бы игнорировали, чтобы не затевать новый,
еще более серьезный спор, результаты которого могли бы приве-
сти к расколу СДПГ. Трудно сказать, насколько оправдана была
эта тактическая (вернее, дипломатическая) уловка руководителей
партии.
В защиту резолюции, осуждающей «ревизионизм», выступил ее
составитель Каутский, который, комментируя ее, заявил: «При со-
ставлении резолюции мы исходили из вывода, что в партии имеют-
ся две тенденции, которые решительно противостоят друг другу...
Это оспаривалось Фольмаром и Ауэром, но если бы эти товарищи
130 Ibid. S. 368.
131 Ibid. S. 372.
496
были правы, если бы в данном случае суть дела действительно за-
ключалась в личностных разногласиях, то конгресс вследствие этого
деградировал бы в самом глубоком смысле слова. Мы пережили на
этом конгрессе такие сцены, каких не бывало раньше. Если здесь,
повторяю, нашли свое выражение только личностные различия,
то конгресс деградировал в глубоком смысле слова»132. Последняя
фраза, повторяющая фактически предыдущее предложение, выдает,
по-видимому, растерянность Каутского перед лицом перешедшего в
контрнаступление «ревизионизма».
Действительно, Бернштейн и его единоверцы перешли от
обороны к наступлению. Об этом свидетельствовали уже речи
Фольмара и Ауэра. И Бернштейн своим наступлением нанес
Каутскому еще один, правда, не последний удар. «Я полагаю,-
начал он, - что мы все, товарищи, должны быть благодарны Каут-
скому за то, что он поднял на принципиальную высоту дискуссию
о ревизионизме и ревизионистской тактике... Я не хочу заранее
ссылаться на какое-либо обстоятельство, чтобы поддержать эту
резолюцию, но я должен объявить: не только с этого момента, но
напротив, с самого начала я решил сказать... я ревизионист, да,
если вы еще хотите, я даже бернштейнианец»133.
Таким образом, дискуссия, развернувшаяся о «ревизионизме»
в связи с резолюцией, предлагавшей его осудить, стала еще более
132 Ibid. S. 381.
133 Ibid. S. 390. Правда, после этого смелого, недвусмысленного признания
Бернштейн начинает делать всякого рода оговорки. «Я никогда не говорил о ре-
визии социализма, но обсуждал вопросы, именуя их проблемами социализма»
(Ibid. S. 391). «Я ни в какой мере не признаю существования ревизионистской
партии внутри нашей партии, на что я указывал по различным поводам.. Ауэр -
мой дорогой друг, Фольмар - старший брат по борьбе, но он мне не ближе, чем
Август Бебель» (там же). В партии, утверждает Бернштейн, нет «ревизиониз-
ма», что не исключает необходимости ревизии тех или иных положений про-
граммы. «По моему представлению задача ревизии лежит в области теории, а не
в области практики... Каутский утверждал, что ревизионисты подвергают сом-
нению вторую часть программы, все политические и экономические требова-
ния.. . Поэтому я утверждаю, что едва ли может быть речь об опасности, которой
наша работа угрожает партии... Что касается ревизии практики, то она может
исходить только из практического опыта» (там же). Коснувшись своей книги,
Бернштейн подчеркнул, что в ней он отнюдь не призывал к союзу с либераль-
ными партиями. «Я отстаивал только воззрение, что борьба против либерализма
исчерпала себя» (Ibid. S. 402). Бернштейн, следовательно, проводит качествен-
ное различие между либерализмом, который возник как идеология революци-
онной буржуазии, борющейся с господствующими феодальными сословиями, и
либеральными партиями господствующей, ставшей консервативной буржуазии.
Такое разграничение действительно необходимо. Но после решительного заяв-
ления, которым Бернштейн начал свою речь, все последующие ремарки были
явно направлены на то, чтобы смягчить это заявление.
497
острой, пожалуй, даже непримиримой, чем на предшествующих
конгрессах. Но обе противоположные стороны не хотели раскола
партии. Поэтому почти все «ревизионисты» голосовали за эту,
правда, значительно смягченную резолюцию, так как они не счи-
тали себя «ревизионистами».
Вели-Матти Раутио в монографии, посвященной бернштей-
новскому «ревизионизму», указывает, что первая фаза дискуссии,
начавшейся на Штутгартском конгрессе, закончилась на Ганно-
верском конгрессе, но в 1901 г. началась вторая фаза дискуссии,
связанная с возвращением Бернштейна в Германию и рядом его
выступлений в печати, а также с докладом «Возможен ли социа-
лизм?», прочитанным в «Берлинском студенческом союзе по изу-
чению социальных наук». На конгрессе в Дрездене, по мнению
автора монографии, образовалось центристское течение, пред-
ставители которого критиковали как Бернштейна, так и ортодок-
сов. Я не могу согласиться с этим выводом, ибо, на мой взгляд,
критиками ортодоксов были только «ревизионисты». Критичес-
кие замечания ряда делегатов конгресса в адрес Каутского в связи
с положением, сложившимся в журнале «Die Neue Zeit», раздава-
лись со всех сторон и не привели к образованию какого-то нового
направления в партии. Самое характерное для Дрезденского конг-
ресса состояло в том, что «ревизионисты» выступили с открытым
забралом, причем некоторые единомышленники Бернштейна,
пренебрегая присущей последнему взвешенной осторожностью
в высказываниях, пошли гораздо дальше своего мэтра. Правда, и
сам Бернштейн, решился, как убедился читатель, на более реши-
тельные, чем обычно, заявления, впрочем, сопровождая их миро-
любивыми примечаниями.
Парадоксально, что за резолюцию, осуждающую «ревизи-
онизм», проголосовало 288 делегатов, против же всего 14. Рау-
тио правильно объясняет сей результат: «Большинство голосов,
поданных за резолюцию, объяснялось тем, что и представители
реформистско-ревизионистского течения также голосовали за
резолюцию; лишь небольшая их часть голосовала против. Эта
позиция, занятая реформистски-ревизионистским течением при
голосовании, была прямым следствием убеждения, что в партии
вообще нет никакого ревизионизма»134. Фольмар, например, во
всеуслышание объявил, что голосовал за резолюцию, так как ни
разу не встречался в партии с каким-нибудь «ревизионистом».
В Дрездене закончилась дискуссия о «ревизионизме»; она
не возобновлялась ни на одном из последующих конгрессов, не-
134 Veli-Mattio Rautio. Die Bemstein-Debatte. S. 135.
498
смотря на то что противоречия между «ревизионистами» и орто-
доксальными марксистами приобрели еще более острый, вызы-
вающий характер. Это было перемирие, продолжавшееся до тех
пор, пока бернштейнианство не одержало окончательную победу
в СДПГ и других западноевропейских партиях. Его книга «Про-
блемы социализма и задачи социал-демократии» была переведена
на все европейские языки. Не менее существенно, однако, было
то, что в самой СДПГ Бернштейн обретал все большее влияние
и активную поддержку. Его главными единомышленниками по-
прежнему оставались Г. Фольмар, Э. Давид, И. Ауэр.
Вскоре после Ганноверского конгресса СДПГ Фольмар опуб-
ликовал брошюру, в которой без всяких околичностей утверждал,
что первейшая задача социал-демократии, вопреки утверждени-
ям упорствующих ортодоксов, состоит в социалистическом пре-
образовании капиталистических порядков не путем революции,
которая была бы авантюрой, а посредством реформ, возможность
которых будет претворена в жизнь благодаря завоеванию со-
циал-демократами большинства в рейхстаге. Уже в 1893 г., т.е.
через три года после отмены «Исключительного закона» СДПГ
стала крупнейшей партией Германии, констатирует он. Партии,
которые в последние годы правления Бисмарка составляли пра-
вительственную коалицию, имеют на своей стороне на '/2 мил-
лиона меньше голосов избирателей, чем социал-демократы. И это
несмотря на то, что конституционный строй едва-едва коснулся
Пруссии, где по-прежнему господствуют юнкерство, абсолютизм
и милитаризм.
Однако, продолжает Фольмар, количество социал-демократи-
ческих депутатов в рейхстаге все еще не соответствует количеству
поданных за них голосов избирателей, так как городские избира-
тельные округа, в которых обычно побеждают социал-демокра-
ты, значительно многочисленнее деревенских, находящихся под
влиянием консерваторов. Если учитывать количество поданных
за СДПГ голосов, то в рейхстаге должно быть не менее 122 пред-
ставляющих партию депутатов, а фактически их всего 81. «Фа-
натические сторонники существующей системы производства с
его классовыми привилегиями думают или делают вид, что ду-
мают, что социал-демократы хотят насильственно “ниспроверг-
нуть” весь существующий строй. Но социал-демократию больше,
чем какую-либо другую партию, нужно считать далекой от та-
кого грубого и ложного понимания». Социал-демократия делает
ставку на органический, постепенный переход к будущему, более
справедливому общественному строю, потому что она «не секта,
стремящаяся построить свой будущий храм по заранее опреде-
499
ленному плану, и не школа, которая притязала бы на возможность
прервать необходимый ход экономического развития и насильс-
твенно направить его согласно своим теориям»135. Эти положения
звучат не только в духе Бернштейна, но и в духе Энгельса.
Ставка на мирные социалистические преобразования вдох-
новляет Фольмара на резкую критику германского status quo,
что отличает его в лучшую сторону от Бернштейна, который в
своей книге почти не касался политического состояния Германии.
Фольмар утверждает, что конституционный строй в ней представ-
ляет собой не более, чем видимость. Свобода слова и печати со-
вершенно не гарантируются; полиция вмешивается во все дела;
правительство систематически увеличивает косвенные налоги, в
особенности на предметы потребления, что все более отягощает
жизнь народных масс. Провозглашаемое конституцией право сво-
боды собраний и союзов крайне ограничивается. Женщины вообще
лишены избирательных прав. В Пруссии и Саксонии социал-де-
мократия - самая большая партия Германии - лишена представи-
тельства в ландтаге вследствие махинаций правительства и анти-
демократического избирательного закона о выборах в ландтаги.
Как видим, «ревизионист» Фольмар отнюдь не миролюбивый
политик, стремящийся продемонстрировать свою лояльность по
отношению к власть предержащим* *.
Э. Давид, выступление которого в защиту Бернштейна на Ган-
новерском конгрессе СДПГ вынудило руководство партии отка-
заться от каких-либо репрессивных действий относительно «ре-
визионизма», так же, как Фольмар, вступает в открытую схватку
135 Фольмар Г. Внутренняя политика Германии и социал-демократия.
СПб., 1906. С. 7.
*В июне 1891 г., т.е. за несколько лет до появления бернштейновских
статей в «Die Neue Zeit» Г. Фольмар, выступая на собрании баварских соци-
ал-демократов, настойчиво указывал на то, что задачи социал-демократической
партии должны быть непосредственно связаны с нуждами и потребностями тру-
дящихся, а не с некоей отдаленной, довольно неясной «конечной целью». «Мы
должны постоянно иметь в виду будущее, но при этом не забывать о настоящем,
ближайшем, неотложном. Эти частности могут представляться с точки зрения
высшего мировоззрения незначительными, неважными, но лишь мечтатель и
глупец игнорирует их необходимость и значение» (Volmar G. Uber die nSchsten
Aufgaben der deutschen Sozialdemokratie. Munchen, 1891. S.13). В другом сво-
ем выступлении, на этот раз среди избирателей, накануне выборов в рейхстаг,
Фольмар заявил: «Говорят, что господствующие классы никогда не откажутся от
своих преимуществ... их следует принудить». Это не значит, поясняет Фольмар,
что обязательно необходимо насилие. Организация трудящихся, их требования,
борьба за их удовлетворение тоже сила, организованная сила, которая вынудит
рейхстаг принимать законы, соответствующие интересам трудового народа
(Ibid. S. 16)
500
с лидерами СДПГ, отстаивающими марксистскую ортодоксию.
Он вполне согласен с тем, что задача социал-демократии - за-
воевание государственной власти. Разногласия начинаются тогда,
когда неизбежно встает вопрос: каким путем могут (или должны)
социал-демократы овладеть государственной властью? Осно-
воположники марксизма провозгласили в «Комманифесте», что
политическое господство пролетариата может быть установлено
лишь благодаря насильственной революции. Лидеры СДПГ все
еще придерживаются этого, если не ложного, то, во всяком слу-
чае, устаревшего воззрения. Либкнехт в брошюре «О политиче-
ской позиции социал-демократии» (1869 г.) трактовал как измену
освободительному движению рабочего класса установку на пар-
ламентский путь достижения власти социал-демократией, катего-
рически утверждая, что «социализм теперь уже не теоретический
вопрос, а вопрос силы, который не может быть решен в парламен-
те: он может быть решен только на улице, на поле битвы». При-
водя эту выдержку из брошюры Либкнехта, Давид отмечает, что
уже в 1872 г. Либкнехт круто изменил свою позицию и, не говоря
ни слова о прежних взглядах, стал признавать необходимость за-
воевания власти социал-демократами парламентским путем. При
этом он, оправдывая свои прежние воззрения, утверждал, что и
это радикальный, революционный, хотя и не насильственный
путь завоевания государственной власти.
Бебель неоднократно заявлял, что «Коммунистический Ма-
нифест» является главным руководящим документом партии, од-
нако, тем не менее, возлагал основные надежды на парламент-
скую работу. Противоречивость такой позиции он оправдывал
сентенцией: бывают мирные революции и кровавые реформы.
Что при этом имелось в виду оставалось совершенно неясным.
Подытоживая этот анализ, Давид заключает: «Вожди партии, та-
ким образом, в самой резкой форме публично отказались от идеи
революционаризма»136. Тем не менее, они утверждали, что путем
Давид Э. Завоевание политической власти. СПб., 1906. С. 11. Эта двойст-
венная позиция вызвала решительный протест группы так называемых «моло-
дых» социал-демократов, которые в 1884 г. обратились с воззванием к членам
партии: «Если вожаки и хотят завести вас в болото парламентаризма, то пока-
жите им, что вы действительно революционные социал-демократы» (см. там
же, с. 14). «Молодые» указывали, что Маркс хотел включить в программу СДПГ
положение о диктатуре пролетариата, но Бебель и Либкнехт не согласились с
этим предложением, ссылаясь на тактические соображения. Э. Давид, разуме-
ется, не согласен с «молодыми», солидаризируется с осуждением их близкой к
анархизму установки. Но он также не согласен с Бебелем и Либкнехтом, кото-
рые пытаются занять промежуточную позицию, скрестить революционаризм и
реформизм.
501
реформ можно осуществить революционный социалистический
переворот. Давид саркастически ссылается на одно из публичных
выступлений Бебеля, который вслед за Энгельсом предсказывал
«полный переворот» приблизительно в 1898 г. или на пару лет
позже. Он выступает в защиту Фольмара, который постоянно под-
вергался критике за свои, в сущности, трезвые, правильные воз-
зрения. В связи с этим он цитирует Бебеля: «Фольмар же считает
наоборот великую всеобщую цель делом пока второстепенным,
а на первом плане ставит ближайшие практические, которых мы
должны добиться теперь»137. Почему Бебель подвергает критике
это правильное положение, несмотря на то, что СДПГ фактиче-
ски именно в этом плане ведет свою повседневную политическую
работу? Очевидно потому, что он не хочет расставаться со своими
революционными иллюзиями, не хочет признать того, казалось
бы, не подлежащего сомнению факта, что «Комманифест», если
выразиться помягче, попросту устарел.
Э. Давид высоко оценивает позицию Г. Фольмара в партии:
ведь он, «со своими взглядами на тактику казался в 1891 г. почти
совершенно одиноким»138. Однако прошло немного лет и ситуа-
ция в партии коренным образом изменилась, благодаря выступ-
лениям Бернштейна со статьями в «Die Neue Zeit». Бернштейн
присоединился к Фольмару и стал систематически обосновы-
вать воззрения, которые тот высказывал в декларативной форме,
не считая необходимым их теоретическое обоснование. «Берн-
штейн не совершил ничего другого, кроме того, что попытался
теоретически оправдать тактику постепенной социализации сов-
ременного общества путем практической реформистской рабо-
ты - тактику, которой партия давно уже следовала»139. Бернштейн
не был, так сказать, первопроходцем, пионером в этом начина-
нии, что он сам неоднократно признавал и считал необходимым
подчеркнуть. Фольмар и Фромм еще до него обосновывали необ-
ходимость эволюционного осуществления социалистических за-
дач в рамках существующего, т.е. капиталистического общества.
И им постоянно приходилось сталкиваться с Каутским, Люксем-
бург, Парвусом, которые не хотели признать тот факт, что СДПГ
на деле является реформистской партией и, больше того, должна
быть таковой. Бебель в отличие от них стремился занять более
гибкую политическую позицию, подчеркивающую революцион-
ный характер партии, проводящей на деле реформистскую поли-
тику. Так, в дискуссии по поводу пресловутого «ревизионизма»
137 Там же. С. 24.
138 Там же. С. 26.
139 Там же. С. 35.
502
он в 1893 г. заявил: «Мы не только, как вы говорите, революцион-
ная партия - мы в то же время партия непрерывно стремящаяся
вперед, партия, которая постоянно учится и постоянно духов-
но обновляется, партия, которая не разделяет мнения, будто по-
ложение сегодня высказанное, или мнение, признанное сегодня
правильным, останется неоспоримым и непогрешимым на вечные
времена». Приводя это бебелевское высказывание, Давид спра-
ведливо указывает: «это самая резкая формулировка основного
принципа “ревизионизма”, какую только можно найти в истории
партии»140. Нельзя не отметить, что Давид заключает слово реви-
зионизм в кавычки, так как он не признает существования в пар-
тии такого идейного течения и тем самым необходимости такого
ярлыка, хотя он, конечно, признает, что в СДПГ имеется группа
смелых, мыслящих членов партии, которые не только считают
неотложной необходимостью ревизию теории марксизма, но и на
деле ее осуществляют с немалым успехом. И себя он, конечно,
с полным правом причисляет к этой группе. Достаточно вспом-
нить его отважное четырехчасовое выступление на Ганноверском
конгрессе СДПГ, чтобы правильно оценить его роль в истории
«ревизионизма».
Заключая свою книгу, Давид кратко формулирует «ревизио-
нистское» credo: «Социал-демократия не желает и менее всего
добивается революции в смысле политического насильственно-
го акта. Революция для нас однозначна с понятием “эволюция”,
органического преобразования нашей хозяйственной системы в
смысле проведения иного, социалистического производственного
принципа... мы убеждены, что это коренное преобразование мо-
жет быть осуществлено мирным путем, посредством планомер-
ных, радикальных и цельных реформ»141.
В 1903 г. Давид выпускает объемистую монографию «Социа-
лизм и сельское хозяйство», в которой обстоятельно обосновывает
тезис о качественном отличии сельскохозяйственного производ-
ства от промышленного в условиях капитализма. Он выступает,
таким образом, против марксистского тезиса о концентрации и
централизации капитала в сельском хозяйстве, доказывая, что
мелкое крестьянское хозяйство не разрушается и обладает даже
некоторыми преимуществами по сравнению с крупным сельско-
хозяйственным производством. Давид, несомненно, преувеличи-
вал жизнеспособность мелкого крестьянского хозяйства, но тот
факт, что оно сохраняется, он констатировал совершенно пра-
вильно, о чем свидетельствуют не только статистические данные
140 Там же. С. 61.
141 Там же. С. 63-64.
503
его времени, но и современное положение вещей в большинстве
капиталистических стран.
Не следует думать, что Давид отстаивает единоличное, мелкое
крестьянское хозяйство, не признавая значения кооперации, т.е.
объединения сельскохозяйственных производителей, в особен-
ности в формы потребительской кооперации, которая не затраги-
вает относительной независимости крестьянина-единоличника.
Он ратует за кооперацию, необходимой предпосылкой которой
должно быть, по его убеждению, разукрупнение крупных сель-
скохозяйственных предприятий. «Поэтому, - пишет он, - мы ре-
шительно выставляем как цель, достойную наших стремлений -
превращение сельскохозяйственных крупных предприятий в
крестьянские мелкие предприятия»142. Речь, следовательно, идет
о ликвидации помещичьего землевладения, ибо в те времена капи-
талистических земельных предприятий не существовало не толь-
ко в Германии, но и в более капиталистически развитой Англии.
Давид, конечно, недооценивает перспективы технического пе-
ревооружения сельского хозяйства. Констатируя то обстоятельство,
что даже в конце XIX в. сельское хозяйство все еще преимуществен-
но базировалось на традиционной технике производства, он делает
вывод: «Кооперация, разделение труда, машинное производство -
вот те факторы, на которых основана более высокая производитель-
ность крупного хозяйства в области механического производства...
В сельском хозяйстве упомянутые факторы не имеют такого решаю-
щего значения»143. Однако все эти факторы, чего не хочет признать
Давид, приобретают все большее значение по мере проникновения
капиталистических методов хозяйствования в деревню. Это обстоя-
тельство и подчеркивает в своей книге Каутский.
Он указывает на то, что уже физиократы отдавали предпоч-
тение крупному производству, считая его несравненно более эф-
142 См. Каутский К. Социализм и сельское хозяйство. Ответ Э. Давиду.
М., 1906. С. 35. Давид справедливо подчеркивает то, к чему пренебрежительно
относились авторы «Манифеста Коммунистической партии», утверждавшие о
существовании «идиотизма деревенской жизни». Иначе, несравненно ближе к
истине, рассуждает Давид: «трудовому крестьянину духовное содержание его
хозяйства доставляет неисчерпаемый источник длительных интересов и задач»
(см. там же, с. 107). Автор предисловия к книге Каутского П.П. Маслов отме-
чает: «...“аграрный социализм” социал-народников сводится к уравнительному
переделу земли» (там же, с. 13). Такой передел земли предполагает, по убежде-
нию социалистов-революционеров, упразднение помещичьего землевладения.
Это, конечно, революционная задача, которую может решить и буржуазно-де-
мократическая революция. Но в Германии она не была решена революцией
1848 г. И то, что Давид обосновывает необходимость такого передела, вполне
вписывается в революционную (а отнюдь не реформистскую) задачу социал-
демократии.
143 См. там же. С. 106.
504
фективным, чем мелкое. Это же воззрение разделяли патриархи
утопического социализма и коммунизма. Но мелкобуржуазные
социалисты, напротив, стремились обосновать положение о пре-
имуществах мелкого производства. Именно эту мелкобуржуаз-
ную утопию и отстаивает Давид. Несмотря на то что мелкобур-
жуазный социализм к концу XIX в. в значительной мере утерял
свое былое влияние, книга Давида была восторженно встречена
в определенной среде, подчеркивает Каутский: «Ревизионисты
и буржуазные демократы приветствуют книгу Давида как труд,
открывающий новую эпоху... И в самом деле нужно признать,
что книга Давида превзошла во многих отношениях все прежние
произведения ревизионизма»144.
Каутский, опровергая утверждения Давида, разъясняет, что
крупное производство несомненно обнаруживает превосходство
над мелким, так как оно делает возможным производить боль-
шее количество продуктов с меньшей затратой рабочих часов.
«Кооперативное крупное производство более чем всякая другая
форма производства дает возможность освободить земледельца
от его непрерывной трудовой маяты»145.
Каутский безусловно, в основном, прав в своей критике «ре-
визионистских» концепций Давида. Однако он все же вынужден
признать, что и Давид кое в чем, несомненно, прав. Нет оснований
ожидать в обозримом будущем вытеснения мелкого крестьянско-
го хозяйства крупным капиталистическим сельскохозяйственным
производством. «В одном важном пункте нам пришлось испра-
вить наши взгляды. Крестьянин исчезает не так быстро, как мы
ожидали. За последние десятилетия он потерял очень мало земли,
а, пожалуй, и совсем не потерял ее»146.
Это, конечно, уступка точке зрения «ревизиониста» Дави-
да, но уступка временная, так сказать, тактическое отступление,
продуманный маневр. В главном же, в решающих пунктах, Ка-
утский ни на йоту не уступает «ревизионизму». Он убедительно
показывает, что Давид не делает ни малейшей попытки доказать,
почему производительные сельскохозяйственные кооперативы
не только не нужны, но и невозможны в деревне. Следовательно,
на вопрос, следует ли социалистически преобразовать сельское
хозяйство, он дает, по существу, отрицательный ответ. С его точ-
ки зрения, социалистические преобразования необходимы лишь
в промышленности, транспорте, банковском деле, но отнюдь не
в сельском хозяйстве. Но социализм, с точки зрения Каутского,
144 Там же. С. 22.
145 Там же. С. 67.
146 Там же. С. 29.
505
несовместим с частнособственнической основой земледелия.
«Даже в своей измененной форме марксистская аграрная теория
является, по мнению Давида, совершенно неверной и построен-
ной на полном незнании своеобразного характера условий сель-
ского хозяйства»147.
Вопрос о своеобразии сельскохозяйственного производства
действительно не привлекал сколько-нибудь пристального вни-
мания основоположников марксизма, их соратников и последова-
телей. Марксистская концепция сплошной пролетаризации всех
непролетарских трудящихся классов и социальных групп неиз-
бежно вела к умалению роли крестьянства в развитии капитализ-
ма. Это заблуждение пытался преодолеть Давид, результатом чего,
как правильно отмечает Каутский, стал фактический отход как от
марксизма, так и от социалистического мировоззрения в целом.
Давид, пишет Каутский, «выступил не только против марксизма,
или меня, его покорного слуги, но и против самого социализма в
сельском хозяйстве, который он не признает»148. Почему же Давид
не покидает ряды социал-демократии? Каутский не задается этим
вопросом. Но ответ на него, во всяком случае, для самого Давида,
достаточно прост: социал-демократия выражает, защищает ин-
тересы трудящихся, борется за коренное улучшение условий их
жизни и труда, за демократию в ее наиболее полном, не урезан-
ном виде. Вопрос же о социализме, т.е. о предполагаемом буду-
щем человечества, непосредственно, с точки зрения Давида, так
же как и Бернштейна, Фольмара, Ауэра, Гейне, Шиппеля, Кампф-
мейера и других социал-демократов-«ревизионистов» фактичес-
ки не стоит на повестке дня. В этом смысле вполне можно быть
социал-демократом, не будучи социалистом. Едва ли названные
члены СДПГ вполне осознавали этот вывод, но нечто подобное
они, вероятно, представляли себе, предвосхищая, таким образом,
идеологию социал-демократии второй половины XX в.
Уместно отметить, что В.И. Ленин посвятил «труду» (кавычки
Ленина. - Т.О.) Давида специальную статью «Аграрный вопрос и
“критики Маркса”». Его аргументы аналогичны аргументам Каут-
ского, книга которого вышла в свет пятью годами раньше. Но если
Каутский видит в работе Давида проблемы, которые принуждают
несколько изменить марксистские воззрения по аграрному вопро-
су, то Ленин видит в ней лишь точку зрения «мелкого буржуа»,
«реакционного мещанина», «грубый буржуазный апологетизм»
и соответственно этому именует Давида «тупым мещанином», а
его исследование «шарлатанством в науке». Эта лексика вообще
147 Там же. С. 34.
148 Там же. С. 110.
506
характерна для ленинской критики «ревизионистов» и всех не-
марксистов.
В то время как лидеры СДПГ громили «ревизионизм» на сво-
их конгрессах, влияние бернштейнианства все более распростра-
нялось за пределами Германии. Я остановлюсь лишь на воззрени-
ях Ж. Жореса. В опубликованной в 1900 г. брошюре он заявляет,
что в споре между Каутским и Бернштейном он полностью на
стороне Каутского. Однако тут же подчеркивается заслуга Берн-
штейна, состоящая в том, что он поставил важные вопросы и
стремится, опираясь на исторический опыт, проверить истин-
ность основных положений марксистской теории. «Я убежден и
попытаюсь доказать, - пишет Жорес, - что марксизм содержит
в себе средства, позволяющие дополнить и обновить (курсив
мой. - Т.О.) марксизм, как в теоретическом отношении, так и с
точки зрения практики»149. Это положение вполне перекликается
с идейной установкой бернштейновского «ревизионизма».
Жорес не согласен с бернштейновским отказом от диалекти-
ческой интерпретации исторического процесса, отказом, который
сводится к признанию примата эволюционного, постепенного
развития общества над всякого рода бурными, потрясающими
общество революционными изменениями. Возражая Бернштей-
ну, он утверждает, что и те и другие процессы равно историче-
ски необходимы. «Совершенно очевидно, что каждой великой
социальной революции предшествует ее медленная подготовка и
экономическая эволюция»150.
Бернштейн оспаривает уверенность Энгельса, разделяемую
социал-демократическими лидерами, в том, что эпоха перехода от
капитализма к социализму - дело ближайшего будущего. Жорес
фактически соглашается с ним, поскольку предлагает снять этот
вопрос с обсуждения: «...я полагаю, что все расчеты относитель-
но сроков носят праздный характер»151, - пишет он, игнорируя
тот факт, что в дискуссиях с «ревизионистами» этот вопрос был
наиболее волнующим, поскольку с ним непосредственно связы-
вались тактические установки СДПГ.
В 1901 г. Жорес в «Очерках социализма», формально не ссыла-
ясь на Бернштейна, книга которого ему известна, как это явствует
из его выступлений, развивает типично бернштейновские, «реви-
зионистские» идеи. Это, прежде всего, относится к его оценке
«Комманифеста», произведения, которое все социалистические
и социал-демократические партии его времени считали теорети-
149 Jaures J. Bernstein et 1’evolution de la methode socialiste. Paris, 1928. P. 3.
150 Ibid. P. 17.
151 Ibid. P. 23.
507
ческой основой своих программных документов. Жорес пишет:
«Коммунистический манифест» Маркса и Энгельса еще следует
причислять к периоду утопий... Маркс и Энгельс ждут удачного
для пролетариата момента в виде буржуазной революции. То, что
предлагает Манифест, не есть тактика класса, уверенного в своих
силах, класса, час которого, наконец, настал: это способ, как про-
извести революцию нетерпеливому и слабому классу, который
хочет искусственно ускорить ход событий»152.
Жорес оспаривает положение «Комманифеста», согласно ко-
торому насильственная пролетарская революция, увенчавшись
успехом, завершится установлением политического господства
пролетариата, которое будет означать «завоевание демократии».
Поскольку политическое господство рабочего класса трактуется
основоположниками марксизма как диктатура, Жорес утвержда-
ет, что диктатура в принципе не может быть демократией. Однако
он полагает, что Маркс и Энгельс не были, во всяком случае, сто-
ронниками более или менее длительного периода диктатуры про-
летариата. «Немыслимо предположить, чтобы Маркс и Энгельс
хотели надолго приостановить демократический строй, заменив
его диктатурой пролетариата. Как могли они этого желать, раз
сама революция пролетариата порождена широким стремлением
к демократии»153.
Понятие диктатуры, считает Жорес, вообще принципиально
неприемлемо с социалистической точки зрения, которая после-
довательно обосновывает и отстаивает всестороннее развитие
демократии. Классовое господство, утверждает он, есть пося-
гательство на неотчуждаемые права человека. Следовательно,
социалистическая революция тем-то и отличается от всех рево-
люций исторического прошлого, что она призвана покончить с
политическим господством какого бы то ни было класса.
На мой взгляд, Жорес здесь неправильно истолковывает поло-
жение «Комманифеста», о котором идет речь. Основоположники
марксизма обосновывали необходимость насильственной револю-
ции против деспотической абсолютной монархии, низвержение
которой и установление благодаря этому политического господ-
ства пролетариата они определяли как «завоевание демократии».
Парижская Коммуна, которую Маркс и Энгельс характеризовали
как «диктатуру пролетариата», представляла собой не что иное
как завоевание демократии: ее избрали, как об этом уже говори-
лось выше, на основе всеобщего, равного и тайного избиратель-
ного права.
152 Жорес Ж. Очерки социализма. СПб., 1906. С. 16.
153 Там же. С. 19.
508
Жорес так же, как и Бернштейн, отрицает марксов «закон» аб-
солютного и относительного обнищания пролетариата в ходе ка-
питалистического прогресса. По учению Маркса, указывает Жо-
рес, именно противоречие между ростом нищеты пролетариата и
растущей силой его протеста против порождающих его нищету
капиталистических отношений с необходимостью порождает ан-
тикапиталистическую революцию. «Маркс ошибался. Полного
освобождения можно было ждать не от полного оскудения»154.
Доведенный до крайнего обнищания рабочий класс не способен
на революционную инициативу.
Не следует, однако, полагать, что Жорес развивает свои «ре-
визионистские» идеи лишь под непосредственным влиянием
Бернштейна. Есть все основания полагать, что он во многом
вполне самостоятельно пришел к родственным бернштейнианс-
тву идеям. При этом он далеко не во всем согласен со своим не-
мецким коллегой. Если Бернштейн рассматривал революцию как
катастрофу, то Жоресу, опирающемуся на французские традиции,
совершенно чуждо такое понимание этого социального переворо-
та. Хотя он и соглашается с тезисом, что рабочий класс способен
добиться своего освобождения путем мирных социалистических
преобразований, он все же характеризует такой исторический
процесс как «революционную эволюцию», которая не исключает
при определенных обстоятельствах и революционного насилия
против сопротивляющейся реакции.
Воззрения Жореса отличаются от бернштейновских и в том
отношении, что он видит в содержании марксизма идеи, позволя-
ющие преодолеть, по меньшей мере, некоторые его заблуждения.
Так, марксова теория относительной прибавочной стоимости
дает возможность понять, что прибыль капиталиста может воз-
растать, несмотря на увеличение заработной платы рабочих, за-
нятых на его предприятии. Да и само понятие заработной платы
154 Там же. С. 31. Развивая это положение в другом месте своей брошюры,
Жорес пишет: «...в настоящее время никто из социалистов не принимает теории
абсолютного обнищания пролетариата... А раз это так, то уже нельзя повторять
вслед за Марксом и Энгельсом, что капиталистический строй погибнет вследс-
твие своей неспособности обеспечить эксплуатируемым минимум необходимо-
го для их существования» (там же, с. 34). Стоит подчеркнуть, что этот тезис
высказан социалистом в самом начале XX в. А в середине и во второй половине
этого же столетия лидер французских коммунистов М. Торез «доказывал», что
во Франции, так же как и в других капиталистических странах, продолжается
прогрессирующее обнищание рабочего класса. Таково было требование одной
из основных догм марксизма, и Торез, как и некоторые другие коммунистичес-
кие лидеры, не отваживался воспротивиться идеологическому диктату Комин-
терна. Но об этом позже, в восьмой главе книги.
509
не сводится к сумме средств необходимых для существования и
воспроизводства рабочей силы. Маркс также характеризовал за-
работную плату пролетария как культурно-исторический фено-
мен, обусловленный целой совокупностью условий, выделяя в
особенности громадное значение борьбы труда против капитала
для улучшения жизненных условий пролетариата, в том числе и
для повышения заработной платы наемных рабочих.
Жорес не согласен ни с Каутским, ни с Бернштейном в вопросе
об отношении между пролетариатом и буржуазией. Противоречия
между ними, несомненно, представляют собой антагонистиче-
ский конфликт, но это не исключает при наличии определенных
условий и совместных действий, как было, например, в деле
Дрейфуса.
В 1885 г. буржуазные радикалы во главе с их лидером Клеман-
со, тогдашним министром внутренних дел, опубликовали мани-
фест, в котором была такая фраза: «Кто теперь не социалист, тот -
не республиканец. Нужно путем кредита, сделанного доступным
для всех трудящихся, доставить всем возможность избежать на-
емного труда»155. Приводя эту фразу, Жорес возражает Клемансо,
указывая на то, что только партия социалистов, унаследовавшая
идеи Пьера Леру, Луи Блана, Жозефа Прудона, действительно
способна осуществить социалистическое переустройство бур-
жуазного общества, которое не спасут самые дешевые кредиты
трудящимся, которые при капитализме не располагают возмож-
ностями получать кредиты, уплачивать проценты и возвращать
банкам полученные в кредит средства.
То обстоятельство, что Жорес в данном случае ссылается
лишь на французских социалистов, нисколько не свидетельству-
ет о том, что он недооценивает учение Маркса. В другой своей
работе, опубликованной в 1904 г., он недвусмысленно заявляет:
«Неоспоримая заслуга Маркса, единственная, быть может, из его
заслуг, которая способна противостоять нападкам критиков и раз-
рушительному действию времени, состоит в том, что он сблизил
и слил идею социализма и рабочего движения»156. Правда, это по-
ложение заключает в себе и «ревизионистское» убеждение в том,
что другие заслуги Маркса далеко не столь несомненны, так как
не вполне могут выдержать критику и найти подтверждение в
новом историческом опыте.
Жорес в противоположность Бернштейну не обвиняет Маркса в
бланкизме. И Маркс и Бланки, подчеркивает он, верили, что проле-
тариат достигнет власти путем революции. Но мысль Маркса была
155 См. Жорес Ж. Избранные речи и статьи. СПб., 1907. С. 29-29.
Жорес Ж. Очерки социализма. СПб., 1906. С. 9.
510
гораздо более сложной, ибо он понимал пролетарскую революцию
как продукт развития капитализма, как следствие конфликта между
развившимися в его лоне производительными силами и уже не соот-
ветствующими им производственными отношениями. Тем не менее,
тактика Маркса «во всей ее совокупности и в каком бы смысле ее
ни взять, устарела. Он исходил, во-первых, из гипотез исторических
в настоящее время уже исчерпанных, во-вторых, - экономических,
неправильность которых очевидна»157.
Хотя Жорес, памятуя революционные традиции французского
народа, не исключает возможности (или вероятности) пролетар-
ской революции, он все же, подобно Бернштейну, склоняется к
убеждению, что всемерное развитие демократических институ-
тов, сознательное использование пролетариями всеобщего изби-
рательного права и всех других гражданских прав и свобод сде-
лает ненужной революцию, которая была бы оправдана лишь в
борьбе против антидемократического государственного режима.
«Пролетариат воцарится не путем непредвиденного сцепления
политических волнений, а только благодаря организации своих
собственных сил при помощи демократических учреждений, ор-
ганизации систематической и не противозаконной, и всеобщего
избирательного права»158.
Нет необходимости рассматривать далее распространение
«ревизионизма» в социал-демократических партиях, поскольку
этот вопрос будет предметом исследования в следующей главе,
посвященной развитию социал-демократической идеологии в
XX в., в особенности во второй его половине.
Пора, наконец, перейти к анализу книги Каутского, главного
социал-демократического произведения, направленного против
бернштейновского «ревизионизма». Эта книга вышла в свет вско-
ре после Штутгартского конгресса СДПГ под не вполне удачным
названием «К критике теории и практики марксизма» (ведь речь в
ней шла о критике воззрений Бернштейна, о защите, вполне орто-
доксальной и догматической, основ марксизма). Впрочем, вскоре
появилось второе, дополненное издание книжки, озаглавленное
более правильно: «Бернштейн и программа социал-демократии»,
к тому же снабженное подзаголовком: «Анти-Бернштейн».
Предваряя свою критику Бернштейна, Каутский как бы со-
глашаясь с ним, замечает: «проверка программы от времени до
времени не только допускается, но и требуется»159. Однако это
157 Там же. С. 11-12.
158 Там же. С. 35.
159 Каутский К. К критике теории и практики марксизма. Одесса, 1905.
С. 11.
511
милостивое разрешение ревизии программы партии, а тем самым
и теории марксизма сразу же дополняется оговоркой: для такого
пересмотра требуются такие качества, которых у Бернштейна,
увы, нет. Так, например, существенное содержание программы
СДПГ образует экономическое обоснование необходимости со-
циалистического переустройства буржуазного общества. Однако
экономические воззрения Бернштейна не отличаются определен-
ностью: то он принимает теорию стоимости Маркса, то ставит ее
под вопрос, высказываясь в пользу теории предельной полезности
Джевонса. В конечном итоге он приходит к заключению, что и та
и другая теории правильны и, так сказать, дополняют друг дру-
га. Иными словами, иронически замечает Каутский, Бернштейн
проповедует «эклектическое единство». И такая де лишенная
научной последовательности позиция выдается за строгую науч-
ность, свободную от партийных пристрастий. Но возможна ли в
принципе этакая надклассовая позиция в экономической науке?
Нет, отвечает Каутский. «В области политической экономии быть
последовательным - значит, быть и борцом, если исследователь
сколько-нибудь муж, а не кастрат»160.
Каутский хорошо понимает, что возникновение бернштей-
новской ревизии марксизма способствовали объективные об-
стоятельства, которые Бернштейн ошибочно счел постоянно
действующими факторами, связав с ними свою веру в будущее
капитализма, которое покончит с порождавшимися им прежде
социальными бедствиями. Бернштейн, писал Каутский, «вообра-
жает, что беспримерное промышленное процветание, переживае-
мое в настоящую минуту, будет продолжаться до бесконечности;
таким путем он приходит к оптимистическому представлению о
ходе развития государства и общества, - представлению, которое
совершенно не выдерживает критики, и которое должно рухнуть,
как только придет к концу экономическое процветание»161.
Бурные успехи капиталистического предпринимательства
породили также в массе пролетариев надежду на то, что они
при помощи профсоюзов смогут добиться от предпринимателей
удовлетворения своих экономических требований, что именно
160 Там же. С. 39.
161 Каутский К. К критике теории и практики марксизма. С. 10. Каутский
присоединяется к мнению одного из немарксистских авторов, утверждавших,
что «так называемый научный социализм потерял одного из своих самых та-
лантливых, ясно мыслящих и ученых сторонников» (там же, с. 6). Эта ремар-
ка становится более понятной, если учесть, что Каутский был близким другом
Бернштейна. И даже после того, как он отказался печатать в «Die Neue Zeit»
некоторые «ревизионистские» статьи Бернштейна, личные отношения между
ними все еще оставались некоторое время более или менее дружескими.
512
экономической борьбой с капиталом они добьются своих целей,
в то время как политическая борьба не принесет им действитель-
ного успеха. Это обстоятельство также получило свое отражение
в теории Бернштейна, выдвинувшего на первый план борьбу
профсоюзов, фактически противопоставляя ее деятельности со-
циал-демократической партии. «Бернштейн, - пишет Каутский, -
порвал со своими прежними теоретическими и политическими
соратниками не потому, что он превзошел марксизм, но потому,
что он все более и более утрачивает понимание сделанного до сих
пор Марксом и его последователями»162.
Философским воззрениям Бернштейна Каутский уделяет, как
и следовало ожидать, весьма скромное место. Его критика тут на-
правлена против нередко применявшегося Бернштейном приема:
приписывать основоположникам марксизма свои собственные,
т.е. «ревизионистские» воззрения. Разумеется, речь не идет о со-
знательной передержке, скорее всего, дело состояло в том, что
Бернштейн по-своему интерпретировал основателей «научного
социализма», а иной раз был также убежден в том, что он пости-
гает подлинный смысл их высказываний лучше их авторов.
Бернштейн, пишет Каутский, «утверждает, что Маркс и Эн-
гельс только вначале признавали детерминизм в истории, что
впоследствии они от него отказались, что, следовательно, детер-
министическое понимание истории неверно и не имеет научной
ценности»163. Отстаивая учение основоположников марксизма,
Каутский разъясняет, что исследование причинно-следственных
отношений - общенаучный принцип, который хотя и не исчер-
пывает всего многообразия существующих в природе и обществе
связей, взаимозависимости, взаимодействия, сохраняет перво-
степенное методологическое значение. Бернштейн, утверждает
Каутский, своей критикой детерминизма пытается дискредити-
ровать марксистское понимание исторической необходимости со-
циализма. Из его рассуждений о детерминизме «мы не узнаем, -
иронизирует Каутский, - считает ли он социализм необходимым
или же только благочестивым пожеланием»164. Бернштейновская
критика детерминизма нацелена также на то, чтобы всемерно
умалить значение экономики в развитии общества и тем самым
значение материалистического понимания истории. В связи с
этим Каутский разъясняет, что исторический материализм теоре-
тически подытожил исследования предшественников марксизма.
Он ссылается на Монтескье, который в работе «О духе законов»
162 Там же. С. 10.
163 Там же. С. 32.
164 Там же. С. 195.
17. Ойзерман Т.И., том 3
513
указывал на «тесное отношение» между правовыми установле-
ниями и способом, «какими различные народы добывают себе
средства к существованию». Бернштейн же, напротив, пытается
всячески ограничить и приуменьшить роль экономики в развитии
общества. «По его мнению, - пишет Каутский, - эволюция мате-
риалистического понимания истории состояла, прежде всего, в
том, что Маркс и Энгельс ограничили значение экономического
фактора в истории»165. Каутский оспаривает это, в общем, пра-
вильное утверждение Бернштейна, хотя он и не мог сослаться,
например, на «Немецкую идеологию», которая не была еще опуб-
ликована (первая, пожалуй, наиболее важная часть этого труда
была опубликована Мерингом в 1905 г). Впрочем, достаточно
сослаться на письма Энгельса об историческом материализме,
в которых Энгельс настойчиво подчеркивает, что экономика не
единственная определяющая общественное развитие сила, что
это развитие - результат взаимодействия экономических и не
экономических процессов, в котором, однако, экономическим
отношениям принадлежит главная роль. Однако основоположни-
ки марксизма указывали также на определяющую роль научно-
технического прогресса, а техника, как таковая, не есть, конечно,
экономическая категория.
Бернштейн, заявляет Каутский, не ставил перед собой задачи
развития марксистской теории, он видел свою задачу в ее кри-
тике. Но критика есть абсолютно необходимый элемент развития
научного познания. Разумеется, критика должна быть содержа-
тельной, но такой она и является у Бернштейна.
Мимоходом Каутский указывает на ошибочное толкование
диалектики Бернштейном, на неосновательность его утвержде-
ний, что именно диалектика ввела основоположников марксизма
в заблуждение. Здесь Каутский в основном прав, но лишь в ос-
новном, ибо кое-какой резон, как указывалось выше, в этих кри-
тических замечаниях Бернштейна все же имеется.
Далее Каутский критикует Бернштейна за его отрицание не-
обходимости пролетарской революции для социалистического
переустройства капиталистического общества. Теорию револю-
ции основоположников марксизма Бернштейн именует «теорией
крушения» (Zusammenbruchtheorie). По этому поводу Каутский
заявляет, что марксистское понимание революции не имеет ни-
чего общего с теорией краха капитализма. «Слово “теория кра-
ха” Бернштейн изобрел во время полемики против Бакса...»166.
165 Там же. С. 36.
166 Каутский К. Ответ Бернштейну (Анти-Бернштейн). Одесса, 1905.
С. 55.
514
У Маркса, пишет Каутский, такой теории нет, оставляя открытым
вопрос есть ли вообще в марксизме теория революции. «Правиль-
ность марксовой теории не зависит... ни от большей или меньшей
вероятности катастроф, ни от большей или меньшей скорости
развития, а только от того направления развития, которое это
последнее принимает»167. Отвергая утверждение Бернштейна,
что СДПГ проводит тактику, нацеленную на революцию, Каут-
ский заявляет, что для партии «одинаково не годится ни тактика,
принципиально не рассчитывающая на кризисы, катастрофы, ре-
волюции, ни тактика на них спекулирующая»168. Партия, продол-
жает Каутский, использует всякую ситуацию и никогда заранее
не связывает себе руки. Подчеркивая объективную обусловлен-
ность исторического развития и тем самым также тактики соци-
ал-демократии, Каутский пишет: «Мы не кормчие исторического
развития... результаты нашей деятельности зависят от факторов,
не находящихся в нашей власти»169. Однако Каутский почему-то
не говорит о том, что и основоположники марксизма, начиная с
70-х гг., считали вполне возможным (при определенных услови-
ях) мирные социалистические преобразования. Следует, впрочем,
отметить, что Каутский дополняет свою критику бернштейнов-
ского отрицания революции своего рода извинением: «Я охотно
допускаю, что слово революция может вести к заблуждениям.
Я считаю также полезным не употреблять его без настоятельной
нужды; но я не считаю правильным, во избежание ошибок, упо-
треблять это слово в превратном смысле»170. Превратный смысл -
это, конечно, бернштейновское выражение «теория крушения»,
которое нередко он заменяет еще более ужасающим: «теория ката-
строфы».
Для того чтобы сделать полностью ясным свое понимание
революции, Каутский присовокупляет на следующей странице:
«...социальная революция и политическое восстание - два
совершенно разных понятия. Социальная революция есть цель,
которую принципиально ставят перед собой, а восстание может
быть только средством к цели, оцениваемым с точки зрения его
целесообразности»171. Дабы усилить свою аргументацию, Каут-
ский поясняет, что социальную революцию вовсе не обязательно
понимать как насильственный переворот, она может совершаться
167 Там же. С. 65.
168 Там же. С. 205-206.
169 Там же. С. 240-241.
170 Там же. С. 86.
171 Там же. С. 273.
17*
515
в течение длительного времени, приобретая тем самым характер
эволюционного процесса.
Бернштейн, по мнению Каутского, истолковывает марксист-
ское понимание исторической необходимости как фаталисти-
ческое. Соответственно этому «марксистская теория, - пишет
Каутский, - представляется ему как учение, по которому эконо-
мическое развитие создает, в конце концов, такое принудитель-
ное положение, при котором для общества не остается никакого
иного выхода, как ввести социализм»172. Здесь Каутский также
в основном прав, хотя основоположники марксизма не раз и не
два давали повод для такого понимания их положений об исто-
рической необходимости перехода от капитализма к социализму.
Однако этот переход они всегда понимали как процесс классовой
борьбы и ее конечный результат, исключая тем самым фаталисти-
ческую интерпретацию исторической необходимости, интерпре-
тацию, в которой их обвиняли всякого рода критики, в частности,
небезызвестный неокантанец Штаммлер.
Отрицание необходимости пролетарской революции влечет
за собой, естественно, и отрицание диктатуры пролетариата.
И здесь, конечно, Бернштейн прав, ибо, как указывалось выше,
диктатура всего класса, а не небольшой группы его представи-
телей (или считающих себя таковыми) в принципе невозможна.
Но Каутский не вдумывается в это понятие, не анализирует его.
Он просто констатирует, что Бернштейн «с негодованием от-
вергает мысль о диктатуре пролетариата». И, возражая против
этого, он лишенным подлинной убежденности тоном, заявляет:
«Я не буду утверждать с уверенностью, что классовое господ-
ство пролетариата неизбежно должно принять форму классо-
вой диктатуры. Но чтобы одни лишь демократические формы
сделали излишним классовое господство пролетариата в це-
лях его освобождения, этого никоим образом не доказывает
ни опыт прошлого, ни основанные на нем заключения насчет
возможного будущего». И вполне уже в примирительном духе
Каутский присовокупляет: «Решение проблемы диктатуры про-
летариата мы можем спокойно предоставить будущему»173.
Эта осторожность Каутского является, конечно, вполне оправ-
данной.
Бернштейн противопоставляет диктатуре демократию, рас-
сматривая ее как форму государственного устройства, исклю-
чающую политическое господство какого бы то ни было клас-
са. Это - одно из основных заблуждений Бернштейна, так как в
172 Там же.
173 Там же. С. 258.
516
любом капиталистическом, вполне демократическом обществе
буржуазия, несомненно, политически господствует, хотя это гос-
подство, как засвидетельствовал исторический опыт XX в., может
быть существенно ограничено (но никоим образом не сведено на
нет), если у власти находится социал-демократическая партия. И
Каутский, конечно, прав, утверждая, что «определить демокра-
тию как такую форму организации, в которой ни один класс не
пользуется политическими привилегиями, весьма односторонне.
Равноправие - одна из характеристических черт демократии, но
не вся совокупность ее характеристических черт». Однако нельзя
согласиться с Каутским, когда он определяет демократию как
«господство тех классов, которые составляют большинство»174.
Политическое господство буржуазии в самом демократическом
капиталистическом обществе, есть, конечно, господство мень-
шинства. Трудно понять, почему эта простая истина неясна Ка-
утскому.
Бернштейн понимает демократию в ее развитом виде как по-
следовательное осуществление либеральной традиции. Каутский
согласен с ним в том отношении, что социал-демократия должна
воспринять эти традиции. И социализм, с точки зрения Берн-
штейна, есть не что иное, как завершение либеральных реформ.
Каутский не может, разумеется, согласиться с таким представле-
нием о социалистическом будущем, поскольку оно выхолащивает
принципиальную противоположность между социалистической
идеологией и либерализмом в основном для них обоих вопросе -
вопросе о собственности. Либерализм немыслим без обоснова-
ния правомерности, необходимости, благодетельности частной
собственности во всех ее формах. Поэтому Каутский, возражая
Бернштейну, замечает: «Экономическое содержание либерализма
соответствует потребностям развитого товарного производства.
Основное право, которое он требует, есть полное и неограни-
ченное право частной собственности не только на предметы
потребления, но и на средства производства; основная форма сво-
боды, которую он требует, есть свобода производства и обмена -
принцип laissez faire, laissez passer»175. Как видно из этой цитаты,
Каутский характеризует либерализм лишь как идеологию. Такая
его характеристика, по меньшей мере, одностороння. Разделение
властей, гражданские права и свободы - не просто партийные,
идеологические требования. Это - великие культурные завоева-
ния, которые, к сожалению, все еще далеко не повсеместно при-
знаны и претворены в жизнь. Каутскому это было, безусловно,
174 Там же. С. 255-256.
175 Там же. С. 260-261.
517
хорошо известно, но он, по-видимому, отождествлял либерализм
и тогдашние, именовавшие себя либеральными, партии. Такое
отождествление нельзя признать оправданным*.
Бернштейновское понимание демократии и ее внутреннего
родства с либерализмом привело его к выводу, который можно
обнаружить и у ортодоксального Каутского, хотя в полемике с
«ревизионистом» он умалчивает об этом. Он обвиняет Бернштей-
на в том, что тот жаждет превратить пролетарскую социал-демок-
ратическую партию в «сборную демократическую партию», т.е. в
неклассовую, общенародную организацию. Но такое превраще-
ние означает существенное изменение социал-демократической
программы, а также ставит под вопрос конечную цель социалис-
тического движения. Каутский готов согласиться с тем, что соци-
ал-демократы должны бороться за всемерное расширение демок-
ратии в условиях капитализма. Но следует в принципе отличать
пролетарскую демократию от демократии, существующей в
капиталистическом обществе. Поэтому Каутский вполне в духе
марксистской ортодоксии утверждает: «Маркс и Энгельс всегда
имели в виду в своих расчетах политическое развитие, в котором
буржуазный демократический режим расчищает дорогу пролетар-
ской демократии. В настоящее время следует отказаться от таких
надежд. Там, где демократия еще не существует, она явится как
пролетарская демократия»176. Очевидно, Каутский имеет в виду
тогдашнюю Россию и другие, как европейские, так и не европей-
* Нельзя не согласиться с О.Е. Кутафиным, который подчеркивает непре-
ходящее значение впервые провозглашенного (и обоснованного) либерализмом
принципа разделения властей: «... принцип разделения властей означает не
только рассредоточение, распределение, демонополизацию власти, но и дейс-
твительное, реальное взаимное ее уравновешивание, при котором ни одна из
трех ветвей власти не может ущемить или подчинить себе другие и обязана дейс-
твовать в условиях взаимопонимания и взаимосотрудничества» (Кутафин О.Е.
Правоведение. М., 2001, с. 89). Уместно в связи с этим подчеркнуть, что кри-
тика Лениным либерализма, которому он приписывал «имманентную контрре-
волюционность», означала вместе с тем безоговорочное отрицание разделения
властей. Диктатура пролетариата, как ее истолковывал Ленин, и призвана была
покончить с каким бы то ни было разделением властей.
176 Там же. С. 63. И совсем в противовес этой революционной фразеологии
Каутский утверждает, что социал-демократия должна следить за тем, чтобы
повседневная будничная политическая работа «не вытеснила идеализма, чтобы
не утерялось сознание великой исторической задачи, лежащей на пролетариа-
те» (там же, с. 291). Идеализм здесь, конечно, понимается не как философское
учение, а этически, как нравственное сознание, воодушевление, преданность
великой социальной цели. Но тут же вполне в меланхолическом духе Каутский
замечает, что «успех нашей деятельности зависит от факторов, над которыми мы
не властны» (там же). Это утверждение никак не согласуется с «идеализмом»,
необходимость которого Каутский проповедует рабочему классу.
518
ские страны, где еще не существовало гражданских прав и свобод.
Однако его допущение, что в таких странах возможен непосред-
ственный переход к пролетарской демократии, т.е. фактически к
социалистическому преобразованию общества, осуществимое в
этих странах лишь посредством революции, представляет собой
политическую установку, почти совпадающую с программой и
тактикой большевизма, которые он после Октябрьской револю-
ции сурово осуждал. История, однако, показала, что революцион-
ный переход от недемократического общественного строя к тому,
что именовалось пролетарской демократией, в действительности
означал установление антидемократического, тоталитарного по-
литического режима.
Определяя основные направления своей критики Бернштейна,
Каутский указывает на три главных обосновываемых Бернштей-
ном тезиса, которые, по его убеждению, принципиально несосто-
ятельны. «Бернштейн выставил против марксовой теории капи-
талистического способа производства троякого рода воззрения;
во-первых, число собственников не уменьшается, а возрастает;
во-вторых, мелкое предприятие не падает; и в-третьих, вероят-
ность всеобщих и опустошительных кризисов все более и более
уменьшается»177. В противовес этим положениям Каутский пыта-
ется доказать, что концентрация капитала, если даже она соверша-
ется посредством акционерных компаний, вовсе не означает уве-
личения количества собственников средств производства. Однако
акции, которыми владеют тысячи акционеров, хотя и не являются
сами по себе средствами производства, представляют собой де-
нежный капитал, который приносит девиденды, т.е. часть прибы-
ли, получаемой путем эксплуатации наемных рабочих акционер-
ным предприятием. Утверждать, что количество собственников
не возрастает благодаря акционерным предприятиям, - нонсенс.
Современному читателю, даже не имеющему экономического
образования, безусловно, ясно, что все три тезиса Бернштейна,
перечисленные Каутским, подтверждены историческим опытом.
Каутский заблуждался лишь потому, что он находился во власти
основных догм марксизма.
Каутский хорошо осознавал (в этом надо отдать ему спра-
ведливость), что если признать истинными основные положения
бернштейнианства, то придется проститься с «научным социализ-
мом» в той форме, в какой он был разработан основоположниками
марксизма. Но другого рода социализм, - это хорошо осознавал
Каутский, - не выдерживал сравнения с марксизмом. Поэтому он
177 Там же. С. 90.
519
писал: «Если самые крупные недостатки капиталистического спо-
соба производства свойственны только его зачаточным формам и
с его дальнейшим прогрессом уменьшатся; если число имущих
растет, социальные противоположности постоянно смягчаются,
пролетарии получают все более и более прочную надежду стать
самостоятельными или достичь удовлетворительного положения,
то к чему же тогда социализм?»178. И Каутский, как и подобает
ортодоксальному марксисту, ищет и, как ему кажется, находит
новые эмпирические данные, свидетельствующие о прогресси-
рующем обнищании трудящихся. Он, в частности, утверждает,
что вовлечение женщин в производство «несомненный признак
роста нищеты»179. С таким аргументом никак нельзя согласить-
ся, он явно попахивает застарелым консерватизмом. А Каутско-
му, теоретику социал-демократии, следовало бы понимать, что
женщины, становясь полноправными членами демократиче-
ского общества, стремятся подобно мужчинам получить обра-
зование, интересующую их профессию, хорошо оплачиваемую
работу.
Впрочем, Каутского нетрудно понять. Если нет прогресси-
рующего обнищания рабочего класса, если в ходе развития капи-
тализма положение наемных рабочих постепенно улучшается, то
как обосновать необходимость уничтожения капиталистического
способа производства? Это, с точки зрения социал-демократа,
мучительный, проклятый вопрос. Его решение, которое пытал-
ся предвосхитить Бернштейн, дала лишь последующая история
человечества. И ответ этот был (и остается) отнюдь не одно-
значным. Он является отрицанием марксистского социализма,
но вместе с тем и отрицанием капитализма, несмотря на все его
научно-технические и социальные достижения. Переход к пост-
капиталистическому обществу является почти общепризнанной
необходимостью, о чем свидетельствуют концепции постиндуст-
риального общества, информационного общества, технотронной
эпохи, концепции, которые фиксируют уже совершающийся пе-
реход.
Нельзя не отметить, что самого больного, имеющего непо-
средственное значение для повседневной политики и тактики
социал-демократической партии вопроса о так называемом
прогрессирующем обнищании пролетариата Каутский касается
нехотя. «“Теория обнищания” (Verelenderungstheorie) - тако-
вой у Маркса, - заявляет он, - нет»180. С таким утверждением
178 Там же. С. 239.
179 Там же. С. 179.
180 Там же. С. 154.
520
согласиться невозможно. Маркс сформулировал в первом томе
«Капитала» абсолютный, по его словам, закон прогрессирую-
щего обнищания пролетариата. А если формулируется закон,
значит, имеется и теория, его доказывающая и обосновывающая.
Теория накопления капитала как раз и формулирует «всеобщий
закон капиталистического накопления», который и заключается в
этом прогрессирующем обнищании наемных рабочих. Впрочем,
можно сказать, что этот закон фактически уже формулируется в
«Комманифесте», а затем в ранней работе Маркса «Наемный труд
и капитал», т.е. за двадцать лет до выхода «Капитала». Утвер-
ждение Каутского оказывается, таким образом, всего лишь отго-
воркой.
Заключая разбор «Анти-Бернштейна» Каутского, стоит при-
вести вывод, который сделан им не в конце, а в начале книги:
«...полемика, возбужденная книгой Бернштейна, оказалась
весьма бесплодной»181. Вывод, безусловно, ошибочный, пред-
намеренный, подсказанный внешними соображениями, а так-
же опасением того, как бы «еретические» идеи Бернштейна
не повредили имиджу СДПГ как партии, являющейся союзом
подлинных единомышленников, которым всякие аутсайдеры не
страшны.
Ортодоксальность Каутского сделала для него невозможным
понимание исторической и политической важности «ревизиониз-
ма» Бернштейна, несмотря на то что он сам себя считал отнюдь
не ортодоксом и, конечно, не догматиком* *.
181 Там же. С. 4.
* «Меня хотели изобразить “ортодоксальным марксистом”, человеком,
который, в отличие от свободомыслящих клянется словом учителя и ничего
другого слышать не хочет... Тот, кто следил за делом всей моей жизни, пой-
мет насколько смешон этот упрек. Ведь сразу же становится ясно, что совер-
шенно невозможно клясться каждым словом учителя, когда понимаешь, что
его слова нередко противоречат друг другу. Марксизм появился на свет не как
догма, раз и навсегда установленная, но как концепция, которая вытекает из
наблюдения за реальностью и развивается благодаря методам наблюдения.
Со времени “Манифеста Коммунистической партии” (1847) учение наших
учителей претерпело множество изменений» (Kautsky К. Errinerungen und
Er6rterungen. Gravenhage, 1960. S. 437). Правда, цитируемое заявление Ка-
утского появилось в книге, которая вышла в свет более, чем за четверть века
до «Анти-Бернштейна». Однако аналогичное заявление можно обнаружить и
в этой книге: «Результаты, которых достигли Маркс и Энгельс, не последнее
слово науки... В настоящее время некоторые положения Маркса и Энгельса
неприемлемы, другие нуждаются в ограничениях. Нужно заполнить некоторые
пробелы теории» (С. 41). Какие же положения основоположников марксизма
неприемлемы? Какие пробелы в их учении должны быть заполнены? Каутский
оставляет эти вопросы без ответа, по-видимому, отказываясь идти по пути
Бернштейна.
521
4. Ответ Бернштейна К. Каутскому,
главному критику бернштейновского «ревизионизма»
Хотя с критикой воззрений Бернштейна выступило несколько
авторитетных социал-демократов, он посчитал нужным ответить
лишь Каутскому, во-первых, потому что тот был главным теоре-
тиком СДПГ, и, во-вторых, потому что Каутский написал книгу,
в которой пытался систематически опровергнуть основные поло-
жения бернштейновского «ревизионизма». Плеханову Бернштейн
не счел нужным отвечать, поскольку тот критиковал его фило-
софские воззрения, которые с точки зрения Бернштейна (и с этим
нельзя не согласиться) имели лишь второстепенное значение в
предпринятой им ревизии теории марксизма, предметом которой
был в основном «научный социализм». Правда, в «Проблемах со-
циализма...» имеются отдельные замечания в адрес Плеханова.
Но это не больше, чем реплики.
В 1901 г. Бернштейн выпустил сборник статей. Первая его
часть представляет собой развитие идей, уже изложенных в «Про-
блемах...», вторая же - критику критики Каутским бернштейнов-
ского «ревизионизма». Мне представляется целесообразным сна-
чала изложить основные положения первой части книги, а затем
перейти к анализу ответа Бернштейна на критику Каутским его
книги. Такое изложение может наиболее способствовать понима-
нию тех теоретических позиций, исходя из которых Бернштейн
возражает Каутскому.
В предисловии к сборнику Бернштейн так определяет свое
отношение к марксизму: «...для меня дело шло не об основных
разногласиях (курсив мой. - ТО.), но лишь - как и теперь, - о
несколько измененном приложении признанных основных мыс-
лей социализма»182. Эта смягченная формулировка разногласий
182 Бернштейн Э. Очерки истории и теории социализма. СПб., 1902. С. 2.
Далее Бернштейн выступает против распространенного догматического пред-
ставления о социалистической теории. «Социализм, как теория, не представляет
собой ничего законченного и он не может быть законченной теорией, потому
что предмет его анализа представляет нечто незаконченное, находящееся в про-
цессе постоянного развития. Ход этого развития ставит перед ним постоянно
новые проблемы, открывает постоянно новые перспективы... Рано или поздно,
добровольно или против воли - каждый вынужден перед своим разумом сво-
дить счеты между новой действительностью и соответствующими положени-
ями старой теории» (там же, с. 4). Социалистическая теория, о которой здесь
идет речь, конечно, марксизм. Подчеркивая, что эта теория в силу объективных
обстоятельств не может считаться завершенной, Бернштейн справедливо обос-
новывает тем самым не только право, но и обязанность социалистов постоянно
сверять ее с изменяющейся действительностью, с тем, чтобы, учитывая новые
обстоятельства, корректировать теорию, дополнять ее, а если окажется необхо-
522
Бернштейна с марксизмом в дальнейшем, в особенности в ходе
полемики с Каутским, существенно пересматривается в этом же
сборнике, составленном из статей, публиковавшихся в течение
десятилетия.
В статье «К вопросу о железном законе заработной платы»,
опубликованной еще при жизни Энгельса, Бернштейн полемизи-
рует с Л. Брентано, который утверждал, что сей закон сформули-
ровал не Лассаль и даже не Рикардо, а не кто иной, как Тюрго.
Бернштейн поправляет Брентано, указывая, что этот закон факти-
чески обнаруживается уже в известном сочинении Мальтуса, а до
него у Петти, Фергюсона, А. Смита. Все эти экономисты считали,
что средняя заработная плата всегда сводится к самым необходи-
мым средствам существования рабочего, а ее колебания никогда
надолго не поднимаются над этим уровнем и никогда надолго не
падают ниже него. Следовательно, Лассалю принадлежит лишь
эпитет «железный», которым он снабдил этот закон.
С точки зрения Бернштейна, заработная плата не столько эко-
номическая, сколько социологическая проблема. Он соглашается
с Рикардо в том, что нравы и обычаи долгое время играли решаю-
щую роль при определении заработной платы. Кроме того, весьма
существенны различия в величине заработной платы среди раз-
личных групп рабочих, в особенности различия между квалифи-
цированными и неквалифицированными рабочими, а также раз-
личия уровня заработной платы в разных отраслях производства.
Все это подсказывает вывод, что «исправленная Марксом старая
теория заработной платы более не соответствует современным
отношениям»183.
Маркс, как известно, не сводил заработную плату наемного
рабочего лишь к стоимости предметов, которые необходимы для
существования и воспроизводства рабочей силы. Стоимость ра-
бочей силы, согласно его учению, есть культурно-исторический
феномен существенно различный в разных странах и на разных
этапах развития капиталистического общества. Переписка Марк-
са и Энгельса показывает, что он намечал после завершения
«Капитала» специально заняться разработкой теории заработной
платы, учитывающей многообразие факторов, определяющих ее
уровень. Марксу, однако, не удалось осуществить свой замысел,
что вполне оправдывает критический вывод Бернштейна.
Бернштейн настаивает также на том, что рабочая сила лишь в
условном смысле может быть названа товаром. И с этим также мож-
димым, пересматривать те или иные ее положения и даже отвергать их. С этим
ходом рассуждений Бернштейна нельзя не согласиться.
183 Там же. С. 88.
523
но согласиться, если не придавать выражению «условный смысл»
субъективистский характер. Само собой разумеется, что капиталист
не может обращаться с человеком, выступающим в качестве рабочей
силы, как с простым (любым) товаром. Это замечание Бернштейна
также связано с констатацией того, что даже в Англии, в наиболее
развитой капиталистической стране его времени, наемные рабочие
в конце XIX в. еще не составляли большинства трудящегося насе-
ления. Следовательно, и представление о рабочей силе, как товаре,
не могло быть применено к этому большинству, состоявшему из
ремесленников, кустарей, крестьян и т.д.
В этой же статье Бернштейн так определяет задачи социал-де-
мократической партии: «Положительная программа социал-демо-
кратии концентрируется около двух главных требований: расши-
рение народных прав и улучшение материального положения
рабочего класса, поскольку это возможно при существующих
условиях»184. Социал-демократы, подчеркивает он, своей неуто-
мимой деятельностью могут заставить господствующие классы
пойти на уступки пролетариату и вместе с тем практически по-
кажут трудящимся массам, чего нельзя ждать от существующего
строя, парламента и т.д. Благодаря этому рабочий класс постига-
ет, что его освобождение станет делом борьбы целого ряда поко-
лений. Если Энгельс в конце 80 - начале 90-х гг. утверждал, что
победа рабочего класса, по меньшей мере, в Германии и Франции
произойдет через несколько лет, то Бернштейн, ближайший друг
Энгельса, в принципе по-иному представляет себе перспективы
социального освобождения пролетариата. Энгельс, вероятно,
читал эту статью Бернштейна, но не считал нужным возражать
ему, полагая, что в партии, естественно, неизбежны различные
убеждения в границах, очерченных ее программой.
В уже цитировавшейся статье «К вопросу о железном зако-
не заработной платы», которая, наверно, также не ускользнула
от внимания Энгельса, Бернштейн подвергает сомнению марк-
систское представление об основных чертах будущего социалис-
тического строя. Он трезво замечает: «Дойдет ли дело до того,
что все блага будут выдаваться безденежно и все работы будут
совершаться добровольно или в форме социальных обязаннос-
тей - этот вопрос мы оставим без ответа, так как во всяком слу-
чае подобное состояние водворится в неизмеримо отдаленном
будущем... Поэтому ходячее боевое слово: “устранение системы
наемного труда” - ошибочно»185. Это утверждение Бернштейна
также, надо полагать, было известно Энгельсу (вполне вероятно,
184 Там же. С. 8.
185 Там же. С. 100.
524
что оно высказывалось и в беседах с ним), но он терпимо отно-
сился к отличным от его собственных взглядам, если речь шла о
единомышленниках-марксистах.
Еще одна статья Бернштейна в этом сборнике - «Принципы
деятельности международных конгрессов» также была напеча-
тана при жизни Энгельса, в 1893 г. В ней он выступает против
позиции голландских демократов на Цюрихском конгрессе 2-го
Интернационала. Голландцы, по словам Бернштейна, пытались
провести резолюцию, осуждающую любые компромиссы социа-
листической партии с другими, несоциалистическими партиями.
Бернштейн в противовес этой односторонней тактической пози-
ции, которую пытались возвести в программный принцип, заяв-
ляет: «Если рабочая партия может легче достигнуть своих целей
в политической и экономической области с помощью компро-
мисса или союза, то ради чего она должна отказываться от них.
Ради принципа? Я не знаю ни одного принципа, запрещающего
вообще всякий компромисс»186. Это положение, конечно, не за-
ключает в себе ничего «ревизионистского», но оно, надо полагать,
открывало Бернштейну путь к ревизии «научного социализма»,
которая предполагала, по меньшей мере, частичное согласие с
буржуазной ревизией марксизма и, следовательно, компромисс с
классовыми врагами пролетариата.
Бернштейн уместно ссылается на исторический факт. Чар-
тистское движение было, несомненно, наиболее организованным
рабочим движением Англии в первой половине XIX в. Однако
оно потерпело поражение вследствие отказа чартистов от каких
бы то ни было компромиссов. «Ни с одной партией чартисты не
боролись с такой энергией, как с партией либералов... Те эле-
менты движения, которые высказывали склонность заключить
союз с либералами, были неуклонно исключаемы из движения.
В конечном итоге, очищенное движение потерпело такой гранди-
озный крах, который теперь с трудом можно себе представить»187.
Другой исторический пример, приводимый Бернштейном,
также поучителен. Английская Лига реформ, возникшая во второй
половине XIX в., представляла собой политический блок, в кото-
рый входили, с одной стороны, представители рабочего класса, а
с другой - буржуазные радикалы. В состав ее исполнительного
комитета вошли также некоторые члены Генерального совета пер-
вого Интернационала, о чем Маркс не без гордости докладывал
на конгрессе в Лозанне. Это объединение было, конечно, клас-
совым компромиссом, который послужил делу рабочего класса.
186 Там же. С. 134.
187 Там же. С. 148.
525
«В 1880 г. союз либералов с рабочими проводит в парламент по-
давляющее большинство депутатов, обязавшихся защищать новое
расширение избирательного права, в результате чего парламент
в 1884 г. принял реформу, предоставившую избирательное пра-
во большинству сельских и городских английских рабочих»188.
Следовательно, классовая борьба и компромиссы столь же мало
являются абсолютными противоположностями, как статика и ди-
намика. Так, например, профессиональные союзы, защищающие
интересы пролетариата в рамках капиталистического общества,
вынуждены вследствие этого постоянно идти на компромиссы с
капиталистами. Коллективный договор рабочих с предпринима-
телем есть не что иное, как компромисс. Было бы нелепо отри-
цать необходимость такого компромисса, хотя он далеко не всегда
носит «чисто классовый характер».
Бернштейн проводит различие между компромиссом в вопро-
сах о принципах и компромиссом в вопросе о действиях, точнее,
тактики. Первый, действительно, недопустим и опасен для партии,
второй, напротив, вполне оправдывает себя, если способствует
достижению партией ее целей. Предубеждения против компро-
миссов, как правило, порождаются тем, что компромиссы обык-
новенно заключаются с теми партиями, с которыми идет наиболее
ожесточенная борьба. Компромисс с противником представляет-
ся несведущим людям особенно одиозным. Но такой компромисс
можно сравнить с перемирием, которое заключают воюющие сто-
роны. Есть и другая сторона вопроса о компромиссе: это вопрос
об отношении к непролетарским трудящимся массам, а также к
тем элементам общества, которые по разного рода причинам не-
довольны существующим общественным строем. Социал-демо-
кратическая партия есть, конечно, партия рабочего класса. Но это
не значит, что она должна отталкивать от себя сочувствующих ее
делу, пусть и непоследовательных в ряде отношений представи-
телей других социальных групп. Бернштейн полагает, что такая
политическая установка пагубна для социал-демократии, которой
не следует опасаться, что эти непролетарские элементы исказят
ее политическую линию. Ход исторического развития таков, что
партия сознательных пролетариев «незаметно для самой себя
становится партией всех недовольных, которых может быть еще
удерживают пролетарские фразы...»189.
В сборнике помещена опубликованная после смерти Энгельса
статья «Утопизм и эклектизм» (1896). Утопизмом Бернштейн счи-
тает чрезмерное преувеличение противоположности между капита-
лам же. С. 144.
189 Там же. С. 149-150.
526
лизмом и посткапиталистическим (социалистическим) обществом.
«Современные утописты, - пишет он, - избегают касаться будущего
строя общества, но предпочитают резкий скачок из капиталистиче-
ского общества в социалистическое»190. Ясно, что такими утопи-
стами Бернштейн именует ортодоксальных марксистов. Есть в этой
фразе и намек на Энгельса, который в «Анти-Дюринге» характе-
ризовал социализм как скачок из царства необходимости в царство
свободы. Научная теория, полагает Бернштейн, нередко приводит к
утопизму, если ее положения превращаются в догмы.
Одной из таких догм, которую отстаивают социал-демократы,
является убеждение в исторической необходимости пролетар-
ской революции. Но революция, как бы ни были прогрессивны
вызванные ею социальные последствия, всегда оказывается со-
циальной катастрофой, которая, как и любая катастрофа, про-
исходит отнюдь не потому, что ее жаждут трудящиеся. Больше
всего лишений революция приносит трудящимся, не говоря уже
о тех жертвах, с которыми она неизбежно связана* *. И если нали-
190 Там же. С. 159.
* А.М. Горький, очевидец Октябрьской революции, писал о ней в газетных
статьях, изданных впоследствии отдельной книгой. «Я не намерен оправдывать
авантюристов, мне ненавистны и противны люди, возбуждающие темные инстин-
кты масс, какие бы имена эти люди ни носили и как бы ни были солидны в про-
шлом их заслуги перед Россией» (Горький М. Несовременные мысли. Заметки о
революции и культуре. М., 1991, с. 12). Горький отнюдь не противник революции:
«Революция - великое, честное дело, дело, необходимое для возрождения нашего,
а не бессмысленные погромы, разрушающие богатство нации» (там же, с. 89). Но
Горькому, естественно, противны вакханалия, развязанная революцией. «Вот уже
почти две недели, каждую ночь толпы людей грабят винные погреба, напиваются,
бьют друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и точно сви-
ньи валяются в грязи, в крови» (там же, с. 14). В другой заметке, опубликованной
в декабре 1917 г., он пишет: «... в этом взрыве зоологических инстинктов я не
вижу ярко выраженных элементов социальной революции. Это русский бунт без
социалистов по духу, без участия социалистической психологии» (там же, с. 15).
В другой заметке, также напечатанной в декабре 1917 г., Горький констатирует:
«Наша революция дала полный простор всем дурным и зверским инстинктам, на-
копившимся под свинцовой крышей монархии, и, в то же время, она отбросила в
сторону от себя все интеллектуальные силы демократии, всю моральную энергию
страны» (там же, с. 76). В этой же статье он отвечает на большевистские обвинения
в том, что он, мол, предал дело демократии и социализма: «Все то, что я говорил о
дикой грубости, о жестокости большевиков, восходящей до садизма, о некультур-
ности их, о незнании ими психологии русского народа, о том, что они производят
над народом отвратительный опыт и уничтожают рабочий класс - все это и многое
другое, сказанное мною о “большевизме” - остается в полной силе» (там же, с. 99).
Конечно, заметки очевидца, даже такого выдающегося, как Горький, не лишены
элементов субъективности. Но то, что они констатируют факты, характеризующие
революции, бесспорно. Разумеется, это относится не только к Октябрьской, но и ко
всем революциям вообще, как бы ни было велико их историческое значение.
527
цо возрастающая роль социал-демократической партии и всего
рабочего класса, то не правильнее ли ставить вопрос о мирных
социалистических преобразованиях. Бернштейн вспоминает в
связи с этим формулировку, имевшуюся в проекте Эрфуртской
программы СДПГ: «врастание современного общества в социа-
лизм». Энгельс раскритиковал ее, как явно неподходящую для
тогдашней Германии, но вполне подходящую для демократически
развитых стран, таких как Франция и Англия. Германия посте-
пенно догоняет эти страны в деле демократизации общественной
жизни. Следовательно, и к ней, если не в настоящее время, то в
ближайшем будущем будет вполне применима эта формулировка.
Историческая миссия социал-демократии состоит, прежде всего,
в том, чтобы смягчить муки социального переворота. В связи с
этим Бернштейн едва ли не впервые в своих публикациях поло-
жительно оценивает деятельность Фабианского общества. «Если
английские фабианцы, написавшие на своем знамени государ-
ственный и общинный социализм, - эклектики (т.е. не утописты
в понимании Бернштейна. - ТО.), то они являются ими вполне
сознательно и имеют определенный реальный критерий, опира-
ясь на который, они приходят часто к тем же социально-полити-
ческим выводам, как и научный социализм... опирающийся на
материалистическое понимание истории... Фабианцы представ-
ляют реакцию против сектантски-революционного революцио-
наризма, который проповедовали в начале восьмидесятых годов
английские энтузиасты-социалисты»1 .
Бернштейн солидаризируется с фабианцами. Английские эн-
тузиасты, о которых он говорит, конечно, марксисты, Гайдман и
его приверженцы, которые, игнорируя известные высказывания
основоположников марксизма, рассуждали о необходимости в
Англии пролетарской революции, обрекая себя на сектантское,
чуждое английскому пролетариату, политическое отчуждение.
Свою солидарность с фабианцами Бернштейн сопровождает
и критической ремаркой: «В своих исследованиях по социальным
вопросам фабианцы оказали социализму значительные услуги, но
зато они отняли у него - поскольку это было в их власти - компас,
который предостерегал бы его от движения вперед ощупью»191 192.
Это положение Бернштейна заставляет задуматься. Речь, по-ви-
димому, идет не о том, что сами фабианцы потеряли сей компас,
т.е. ясное сознание пути, ведущего к торжеству социализма; они
лишили этого компаса и «научный социализм» своей ревизией
его основных положений. Но в таком случае и это критическое
191 Там же. С. 162-163.
192 Там же. С. 163.
528
замечание в адрес фабианцев теряет свой критический характер,
поскольку и Бернштейн далек от мысли, что социал-демократии
вполне ясны пути и средства, ведущие к социалистическому пе-
реустройству общества.
Статья с несколько мудреным названием «Социально-поли-
тическое значение пространства и времени» посвящена крити-
ческому анализу марксистских представлений об исторических
судьбах государства. Бернштейн полагает, и, несомненно, не без
оснований, что марксистское положение об отмирании государс-
тва после установления социалистического строя было сформу-
лировано основоположниками марксизма в противовес широко
распространенному среди немецких социал-демократов культу
государства. Это положение противопоставлялось бюрократичес-
кому пониманию социализма. Основоположники марксизма при-
держивались убеждения, - таково мнение Бернштейна, - что при
социализме функции государства будут выполняться органами
демократического самоуправления. Он пишет, что социал-демок-
раты «ничего не хотят слышать о том, что государство некогда мо-
жет стать социалистическим. С победой социализма прекращает-
ся государство и начинается социалистическое общество»193. Это
представление, утверждает Бернштейн, должно быть отвергнуто,
ибо государство и общество, несомненно, представляют собой
качественно отличные друг от друга феномены. Они могут быть
даже противоположностями и притом достаточно враждебными
друг другу, как это, например, имеет место при господстве абсо-
лютной монархии и особенно при диктаторском характере госу-
дарственной власти. Социализм, безусловно, навсегда покончит
с таким, по существу антагонистическим, отношением, анализ
которого привел Маркса к заключению о необходимости слома
буржуазной бюрократически-военной государственной машины.
Социализм, осуществляя децентрализацию управления, сохра-
няет вместе с тем централизацию тех государственных функций,
которые в силу своего характера не могут быть делом муници-
пального самоуправления* *. Поэтому утверждение, согласно ко-
193 Там же. С. 185.
* Выдающийся представитель отечественной теории права В.В. Лаптев,
развивая демократическое понятие государства, подчеркивает, что отношение
государственной власти к экономике определяется существующим законода-
тельством. «Государственное регулирование экономики осуществляется раз-
ными путями. Наиболее общее значение имеет государственное регулирование
экономики посредством нормотворческой деятельности государства... Такая
форма регулирования особенно предпочтительна в условиях рыночной эконо-
мики, поскольку в наименьшей степени ограничивает самостоятельность хо-
зяйствующих субъектов» (Лаптев В.В. Субъекты предпринимательского права.
529
торому место государства будет заменено обществом, заключает
в себе порочный круг. Ведь демократическое в самом широком
смысле слова государство и есть не что иное как рационально
организованное общество. «Государство, конечно, не станет из-
лишним. Вместе с целесообразным разделением функций между
центральным и местным управлением, суверенные права перво-
го, конечно, ограничатся. Но их полное перенесение на местные
органы будет невозможно уже потому, что тогда исчезла бы их
политическая связь»194.
Остановлюсь также на последней статье сборника, предшес-
твующей разделу, содержащему ответ на критику Каутского. Это
статья «Теория переворота и колониальная политика». В ней Берн-
штейн полемизирует с английским социал-демократом Бельфо-
ром Баксом, который критиковал его по колониальному вопросу.
По словам последнего, Бернштейн «говорил о праве высшей
культуры над низшей» (не выставляя, конечно, этого права как
чего-то неограниченного и безусловного). При этом Бернштейн
считал, что социал-демократическая партия должна бороться
«против колониальных стремлений, потому что последние могут
отдалить наступление краха капиталистического хозяйства, кото-
рый должен совершиться в недалеком будущем»195. Возражения
Бернштейна Баксу не носят сколько-нибудь существенного ха-
рактера. Он признает, что колониальные державы эксплуатируют
колонии, которые поставляют им дешевую рабочую силу и, кроме
того, представляют собой достаточно обширный рынок для сбыта
товаров, производимой колониальной державой. Но эта держава
вместе с тем организует в колониях фабрики и заводы для эф-
фективного использования дешевой рабочей силы, способствует
индустриализации колоний, выполняет, правда, опосредованным
образом культуртрегерские функции. Однако представление о
том, что колониальная политика предотвращает или отдаляет со-
циалистический переворот, совершенно неоправданно, несмотря
на то что колонии способствуют снижению уровня безработицы
в метрополии, а также повышению реальной заработной платы
М., 2003, с. 176). В другой своей более ранней работе, вышедшей в эпоху «ре-
ального социализма», В.В. Лаптев, пожалуй, еще более настойчиво подчерки-
вает эту зависимость экономики от существующего правопорядка. «Правовые
нормы не только регулируют хозяйственные отношения, но и устанавливают
порядок ведения хозяйственной деятельности и руководства экономикой...
Это обеспечивается путем юридического закрепления принципов, форм и
методов руководства народным хозяйством» (Лаптев В.В. Экономика и право.
М., 1981, с. 12).
194 Там же. С. 202.
195 Там же. С. 204.
530
наемных рабочих владычицы колоний. И Бернштейн заявляет:
«Представление, по которому всякая колониальная политика от-
срочивает переворот, совершенно несостоятельно, не говоря уже
о том, что сама теория переворота утопична»196. Эти положения
Бернштейна не заключают в себе, на мой взгляд, ничего «реви-
зионистского», хотя, конечно, колониализм представляет собой
гораздо более сложное и противоречивое явление, чем оно ему
представляется.
Наиболее интересное содержание этой статьи заключается,
однако, в другом. Бернштейн выступает против революцион-
ного доктринерства, которое все еще, по его мнению, увлекает
многих социал-демократов, вопреки тому, что партия фактиче-
ски уже изживает его. «Наблюдавшееся раньше изобилие фраз
и аргументации исчезает, любовь к фанатическим обобщениям
ослабевает, разговоры на тему о разделении шкуры медведя на
следующий день после всеобщего переворота прекращаются; это
интересное событие перестает занимать умы; на первый план
выдвигается детальное изучение насущных вопросов и стремле-
ние найти в этих вопросах почву для общественного развития в
духе социализма»197. С формальной точки зрения эта эволюция
социал-демократии представляется изменой принципам, на деле
же она реально способствует осуществлению задач социалисти-
ческого движения. Ведь хороший фабричный закон заключает в
себе больше социализма, чем превращение целой группы капи-
талистических предприятий в государственную собственность.
Прогрессирующая демократизация общества есть развитие в на-
правлении к социализму и в известной мере даже частичное осу-
ществление последнего. При таком понимании социализма он, в
196 Там же. С. 221-222. Это положение перекликается с тезисом, который
обосновывается Бернштейном в его «Проблемах...»: «... германские колонии не
в состоянии настолько быстро воздействовать на социальное положение метро-
полии, чтобы задержать могущее произойти крушение хотя бы на один год.
В этом отношении немецкой социал-демократии не следовало бы и бояться
правительственной колониальной политики и именно потому, что развитие ко-
лоний, которые Германия уже приобрела, и тех, которые она при случае еще
приобретет ... займет столь продолжительное время, что о сколько-нибудь
значительной реакции их на социальные отношения родины на много лет не
может быть и речи» (Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-де-
мократии, с. 290). Бернштейн, таким образом, вполне одобряет колониальную
политику, подчеркивая, однако, что она должна носить гуманный характер и
способствовать экономическому развитию колоний. Оправдание этой полити-
ки формулируется так: «Более высокая культура имеет здесь во всяком случае
наибольшее право» (там же, с. 292). Понятно поэтому, почему Бельфор Бакс
критиковал Бернштейна по этому вопросу.
197 Там же. С. 206.
531
сущности, характеризуется не как новый общественный строй,
сменяющий ниспровергнутую капиталистическую систему, а как
совокупность социальных требований рабочего класса, требо-
ваний, которые в значительной своей части могут быть претворе-
ны в жизнь и в условиях капитализма.
Бернштейн подвергает критике резолюцию Лондонского кон-
гресса II Интернационала, состоявшегося в 1896 г., в которой
утверждается: «Экономическое развитие в настоящее время на-
столько продвинулось вперед, что скоро может наступить кри-
зис». Имеется в виду общий кризис капитализма, в связи с чем
резолюция обращается к пролетариям всех стран, призывая их
«изучить заведование производством, чтобы быть в состоянии,
как сознающий свои классовые задачи пролетариат, перенять ру-
ководство для блага всего общества»198. Бернштейн решительно
оспаривает утверждение о приближающемся кризисе капиталис-
тической системы. Он уверенно заявляет, что капиталистичес-
кая система становится все более жизнеспособной. «Полный и
приблизительно одновременный переворот современной сис-
темы производства становится с прогрессивным развитием об-
щества все менее вероятным, потому что это развитие увеличи-
вает, с одной стороны, приспособляемость промышленности, с
другой - ее дифференцировку»199. И если под осуществлением
социализма понимают превращение всего производства в госу-
дарственную собственность и государственное управление всеми
общественными процессами, то такое, с точки зрения Бернштей-
на, возможно лишь в весьма отдаленном будущем, в то время как
уже в настоящее время становится реально возможным осущест-
вление многих социалистических требований.
Основоположники марксизма в своих представлениях о со-
циалистическом будущем человечества исходили из констатации
того, что уже при капитализме происходит прогрессирующее
обобществление средств производства. Однако, как подчеркивает
Бернштейн, наряду с этим, действительно совершающимся про-
цессом концентрации и централизации капитала, имеет место и
противоположный процесс возникновения и развития мелких и
средних капиталистических предприятий. Ссылаясь на данные
переписи в Пруссии, наиболее развитой части Германии, он ука-
зывает, что такие предприятия составляют в ней 90% всех пред-
приятий. Что касается крупных предприятий, таких, в которых
заняты свыше 200 рабочих, то они охватывают всего лишь 20%
промышленного пролетариата.
198 Там же. С. 208.
199 Там же. С. 219.
532
В этой статье содержится получивший широкую извест-
ность афоризм Бернштейна относительно конечной цели социа-
листического движения, о котором уже говорилось выше. Стоит
привести полностью это заявление Бернштейна, поскольку оно
может быть названо программным: «Я открыто признаюсь, что
очень плохо понимаю и очень мало интересуюсь тем, что обык-
новенно разумеется под “конечной целью социализма”. Эта цель,
что бы она ни представляла, для меня - ничто, движение же все.
Под движением же я понимаю как общее развитие общества,
т.е. социальный прогресс, так и политическую и экономическую
агитацию и организацию для осуществления этого прогресса»200.
Едва ли после всего, что уже было сказано выше об этом афориз-
ме и воззрениях Бернштейна вообще, нужны какие-либо допол-
нительные разъяснения.
Второй раздел книги Бернштейна озаглавлен: «В защиту сво-
боды науки». Его ответы на критические замечания Каутского
меньше всего похожи на оправдательную речь подсудимого перед
грозным судьей. Это, скорее, контрнаступление, т.е. фактически
критика воззрений Каутского наряду с терпеливым и назидатель-
ным разъяснением собственных теоретических положений.
Прежде всего Бернштейн отвергает присущее марксизму
воинствующее противопоставление социалистической теории
«буржуазной» науке. Такое противопоставление рассматривается
им как упрощенное понимание социальной науки. Говорят, на-
пример, о буржуазной политической экономии, но многие эконо-
мисты, не будучи поклонниками Маркса, не являются также пок-
лонниками капитализма. «Вообще же слово “буржуазный” для
характеристики научного труда уместно только там, где дело идет
о тенденциозном произведении... Если же быть последователь-
ным, то надо избегать в одном случае апеллировать к объектив-
ной науке, а в другом - поступать совершенно ненаучно, отделяя
“буржуазную” науку от “пролетарской”... Маркс заявляет в пре-
дисловии к “К критике политической экономии”, что при входе в
науку должно замолкнуть всякое предвзятое мнение, приводя в
этой связи слова Данте:
Здесь нужно, чтобы душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета».
Если это заявление не простое уверение, то марксист, пишет
Бернштейн, должен отказаться от притязания на непогрешимость
и внимательно прислушиваться к «буржуазной критике»201.
200 Там же. С. 220.
201 Бернштейн Э. Очерки истории и теории социализма. СПб., 1902. С. 373.
533
Социальная наука должна быть свободной от классовых предпоч-
тений, так как только при этом условии она будет способна по-
стигать истину, вместо того, чтобы выдавать за истину желаемое.
Эти рассуждения представляют собой возражения Каутскому,
утверждающему, что Бернштейн подпал под влияние буржуаз-
ных ученых. В связи с критикой философских воззрений Берн-
штейн, прежде всего, уточняет свое понимание детерминизма,
справедливо указывая на то, что причинность и необходимость -
различные, хотя и родственные понятия. Наука не ставит под
вопрос причинно-следственные отношения, но она скептически
относится к утверждению, что все случившееся должно было
случиться. Такое утверждение свойственно фатализму и поэтому
должно быть отвергнуто. Причинно-обусловленный ряд событий,
поскольку речь идет о будущем, позволяет делать лишь выводы о
вероятности того или иного грядущего события.
Таким образом, Бернштейн поясняет, что его понимание исто-
рической связи событий является лишь отрицанием абсолютиза-
ции необходимости. Он убежден, что существует «лишь относи-
тельная необходимость, вытекающая в каждый данный момент
из взаимодействия суммы сил»202. Эта точка зрения исключает
веру в неотвратимую необходимость, неизбежность перехода от
капитализма к социализму, хотя нисколько не ставит под вопрос
желательности такого перехода, его вероятности, так же как и его
относительной необходимости. Такая постановка вопроса явля-
ется отрицанием обвинения Каутского в том, что Бернштейн не
является вполне убежденным, последовательным социалистом.
Отклоняя этот упрек, Бернштейн заявляет: «Если победа соци-
ализма является “имманентной экономической необходимос-
тью” (это слова Каутского. - ТО.), то в основание ее должно
быть положено доказательство неизбежности экономического
краха современного общества. Это доказательство еще не дано
и оно не может быть дано»203. С этим заключением нельзя не со-
гласиться, так как и в настоящее время экономическая наука не
доказала (и уже не пытается доказывать) экономическую необ-
ходимость социалистического (именно социалистического) пере-
устройства общества. По-видимому, такое доказательство, дейс-
твительно, не может быть дано, хотя доказательство преходящего
характера капиталистического способа производства уже дано (в
том числе и буржуазными экономистами) и в значительной мере
подтверждено всем ходом развития самого капитализма.
202 Там же. С. 317-318.
203 Там же. С. 282.
534
Но если нет и не может быть экономического обоснования
объективной необходимости социализма, то что же служит в таком
случае основанием социалистических убеждений? Бернштейн от-
вечает на этот вопрос однозначно: правовое сознание - движущая
сила общественного развития. «И в социалистическом движении
правовое сознание, стремление к справедливым отношениям
является, по меньшей мере, столь же деятельным фактором, как
и материальная нужда»204. Этот тезис, воспроизводящий воззре-
ние, обосновывавшееся Бернштейном в его «Проблемах...», не
является, на мой взгляд, данью идеалистическому пониманию
истории. Исторический материализм не вправе игнорировать
духовные движущие силы общественного развития, и если та-
кое игнорирование имеет место у некоторых марксистов, то это
значит, что они вульгаризируют материалистическое понимание
истории. Можно вполне согласиться с Бернштейном, что «ни
одно длящееся движение масс не существует без нравствен-
ного побуждения»205. Совершенно невозможно понять рабочее
движение, если не учесть те чувства, сознание, умонастроение, с
которыми оно неразрывно связано.
Отвечая на критические замечания Каутского, Бернштейн
развивает те положительные высказывания о диалектике, кото-
рые, несмотря на ее жесткую и во многом несправедливую кри-
тику, все же присутствовали в его книге. Теперь он утверждает,
что критиковал диалектику в ее гегелевском изложении, которое
в значительной степени заразило марксизм. С точки зрения Берн-
штейна, противоречия, которые Гегель трактовал чрезвычайно
расширительно, в действительности характеризуют главным об-
разом процессы мышления. Мы образуем путем абстрагирования
понятия, которые охватывают самые разнородные вещи. Таково,
к примеру, понятие «животное», которое включает в себя все их
виды и разновидности: и тигра, и дождевого червя, и инфузорию
и т.д. Различия между видами животных, объединенных в одном
понятии, воспринимаются мышлением как противоречие. Что же
касается признаваемых Гегелем противоречий в независимой от
сознания действительности, то они, по мнению Бернштейна, при
ближайшем рассмотрении оказываются лишь противоречиями в
ее понимании. Подытоживая эти рассуждения, Бернштейн заклю-
чает: «Способ моих выражений может повести к ошибочному вы-
воду, будто я являюсь принципиальным противником диалектики,
тогда как, на самом деле, я больше рассматриваю вещи в духе диа-
204 Там же. С. 282.
205 Там же. С. 270.
535
лектики, чем мои противники. Последние и особенно Каутский и
являются в противоположность мне анти-диалектиками»206.
Таким образом, Бернштейн обвиняет теперь в непонимании
подлинного духа диалектики своих критиков, считая себя сторон-
ником рациональной (антигегелевской) интерпретации диалекти-
ки. В чем же, согласно Бернштейну, состоит это рациональное
понимание диалектики? Признание всеобщности противоречий
он отвергает. Не менее отрицательно относится он и к осново-
полагающему диалектическому постулату: борьба противопо-
ложностей - движущая сила всякого развития. Ведь этот тезис
является отрицанием того, что сотрудничество между людьми -
необходимейшее условие и, если хотите, подлинная сила обще-
ственного прогресса. Диалектика же, полагает он, абсолютизи-
рует борьбу и явно недооценивает сотрудничество, продуктивное
взаимодействие, без которого невозможно само существование
общества. Что же в таком случае остается от диалектики, что со-
ставляет ее важнейшую черту? «Я считаю естественным выводом
из диалектики, что при новых обстоятельствах борьба за осво-
бождение рабочего класса не должна необходимо вести к катас-
трофам подобным тем, которые в некоторых странах сопутство-
вали переходу политического - а не экономического - господства
к буржуазии»207. История СССР убедительно подтверждает ут-
верждение Бернштейна о катастрофических последствиях так
называемой пролетарской революции. Выдающиеся юристы
В.Н. Кудрявцев и А.И. Трусов справедливо отмечают: «Массовый
террор, имевший место в Советском Союзе в первой половине
XX в., является одной из величайших трагедий нашего времени.
Масштабы сталинского террора были исключительно велики, ме-
тоды его ужасны, последствия неисчислимы. Погибшие отцы и
матери, искалеченные судьбы их детей, травмированная психика
206 Там же. С. 322.
207 Там же. С. 346. Поясняя свою мысль в другом месте книги, Бернштейн
пишет: «Я имею в виду фразеологию, которая предполагает грядущую всеоб-
щую, одновременную и насильственную экспроприацию, или которая получает
смысл только при предположении последней. Идею подобной экспроприации я
хочу изгнать из социал-демократии. Эта идея противоречит как действительно-
му экономическому развитию, так и общему культурному прогрессу. История
не дает ни одного примера подобной экспроприации. Даже уничтожение фео-
дализма произошло совершенно иным образом, чем мы обыкновенно предпо-
лагаем и чем предполагали Маркс и Энгельс в эпоху выработки своей теории.
Когда феодализм пал, буржуазная собственность была уже вполне развита» (там
же, с. 377). Для подтверждения этого положения Бернштейн ссылается на свою
книгу о Великой английской революции, но ни словом не упоминает о Вели-
кой французской революции, которая осуществила экспроприацию феодальной
собственности, безвозмездно передав ее крестьянству.
536
свидетелей террора, горькие воспоминания его жертв, оставших-
ся в живых, - все это наложило неизгладимый отпечаток на со-
знание ныне живущих людей, повлекло за собой многосторонние,
пока еще полностью не изученные социальные, политические и
психологические последствия»208.
Итак, с точки зрения Бернштейна, которая не может вызывать
возражений, не следует судить о настоящем, а тем более о буду-
щем человечества на основании исторического опыта, почерпну-
того из прошлого. В прошлом революции с их катастрофически-
ми последствиями были, по-видимому, необходимостью, но это
вовсе не значит, что они остались необходимостью и в настоящее
время. Ведь условия общественного развития, да и сам его харак-
тер, существенно изменились.
Таким образом, суть диалектики, с точки зрения Бернштейна,
заключается в конкретно-историческом подходе к условиям об-
щественной жизни, а значит, и в отрицании, частичном или пол-
ном, тех форм общественного развития, которые существовали в
прошлом. Революционные перевороты (диалектические скачки,
по терминологии марксизма) вовсе не являются необходимыми
элементами всякого диалектического процесса. Новое качествен-
ное состояние общества не обязательно представляет собой раз-
рыв с его предшествующим состоянием; оно сплошь и рядом есть
его продолжение. «Никогда еще мир не видел вполне нового твор-
чества, но лишь обновление существующего»209. Диалектика, с
этой точки зрения, есть теория эволюции, признающая непре-
рывное, без перерыва постепенности, развитие. Разумеется, это
ограниченное понимание диалектики, не говоря уже об ограни-
ченном понимании революций, которые характеризуются лишь
как политические перевороты. Но промышленная революция,
начавшаяся во второй половине XVIII в. в Англии, а затем уже в
XIX в. во Франции и Германии, не была, конечно, политическим
переворотом. И электротехническая революция, происшедшая в
Европе в последней трети XIX в., также не была политическим
переворотом. Ясно также и то, что эти революции в развитии про-
изводительных сил повлекли за собой и культурную революцию,
которая, прежде всего, сказалась в сфере образования. Все это не
нашло своего места в поле зрения Бернштейна.
Свой исторический, именуемый теперь диалектическим, под-
ход Бернштейн применяет и к марксистской теории классовой
борьбы. Отвергая утверждение Каутского о том, что он отрекся от
208 Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2002.
С. 8.
209 Бернштейн Э. Очерки истории и теории социализма. С. 306.
537
этой теории, Бернштейн разъясняет, что формы борьбы классов
в демократических буржуазных странах уже совершенно другие,
чем в прошлом. «Классовая борьба между рабочими и капитали-
стами остается классовой борьбой и в том случае, если она совер-
шается не на улицах, а в законодательном собрании и в органах
самоуправления и проявляется не в периодических забастовках
рабочих союзов, но в постоянных организованных смешанных
комитетах для установления заработной платы»210.
В другом месте своей книги Бернштейн еще более уточняет
свое отношение к марксистской теории борьбы классов: «...я,
конечно, нисколько не отрицаю того, что в современном общест-
ве происходит борьба классов. Я оспариваю лишь правильность
шаблонного понимания этой борьбы, а также то, что она должна
совершаться во все более и более резких формах; я отрицаю неиз-
бежность обострения классовых противоречий, которые должны
привести рано или поздно к катастрофе»211.
Бернштейн осуждает тех марксистов, которые считают необ-
ходимым разжигать в сознании рабочих ненависть к капиталис-
там. Фабрикант и торговец являются, подчеркивает он, такими
же необходимыми членами современного общества, как рабочий,
ученый и художник. Важно, полагает Бернштейн, исходить не из
догмы, а из фактов. В связи с этим он ссылается на исследования
С. и Б. Веббов, доказывающих, что значительная часть англий-
ских рабочих придерживается мировоззрения, которое обычно
называют буржуазным. Упрощенное понимание рабочего класса,
которое сводится к представлению о единстве интересов состав-
ляющих его людей, безусловно, несостоятельно. Эмпирические
данные, приводимые Веббами, показывают, что одна, правда не-
большая, часть рабочего класса поддерживает радикалов, другая,
также небольшая часть, - консерваторов, третья, также неболь-
шая часть, - социалистов, в то время как большинство рабочего
класса политически индифферентно.
Бернштейн возражает Каутскому, считающему фабианцев, в
сущности, либералами. «Фабианцы, - подчеркивает Бернштейн, -
держат себя теперь так же независимо по отношению к либераль-
ной партии, как пять или десять лет назад. Если они и находятся с
какой-либо партией в более тесной связи, то это с Независимой ра-
бочей партией, выдающиеся деятели которой, как Бернс, Пит Кэ-
ран, Кейр Гарди, Макдональд, Джон Пенн и др., состоят членами
Фабианского общества»212. Эта оценка фабианцев свидетельству-
210 Там же. С. 305.
211 Там же. С. 372.
2,2 Там же. С. 364.
538
ет о том, что Бернштейн, наконец, открыто признает свое родство
с этими социалистами. А то обстоятельство, что фабианцы не
марксисты, не является, по его мнению, существенным. Главное,
пожалуй, даже самое важное, состоит в том, что они социалисты.
Известно, указывает он, что большинство французских и англий-
ских социалистов лишь отчасти согласны с учением Маркса, хотя
многие из них - социал-демократы. Не надо поэтому, считает
Бернштейн, противопоставлять марксистский социализм всем
другим социалистическим учениям, поскольку они тоже выража-
ют интересы трудящихся. Необходимо объединение всех социа-
листических течений, аналогичное тому, которое было в Первом
Интернационале, созданном по инициативе основоположников
марксизма. Эти идеи Бернштейна в известной степени предвос-
хищают стратегию «единого фронта», которую в середине XX в.
коммунисты и социалисты противопоставляли фашизму.
Мы видим, что ответ Бернштейна на критику Каутским его
воззрений, изложенных в «Проблемах...», в общем, сводится к
развитию, популяризации основных положений этой его главной
работы. Одной из таких основных идей является настойчиво под-
черкиваемая мысль, что учение основоположников марксизма, по
меньшей мере, отчасти устарело. Это, по мнению Бернштейна,
в какой-то степени осознавал Энгельс в последние десятилетия
своей жизни, когда он, разъясняя основы материалистического
понимания истории, смягчал первоначальные представления об
исторической необходимости, совпадающей с неизбежностью, и
говорил об экономике, как отнюдь не единственной силе, опре-
деляющей характер общественного развития. «Предположим, -
иронически замечает он, - что Энгельс умер не в августе 1895 г.,
а в феврале, прежде чем он написал предисловие к “Классовой
борьбе...”; предположим, что эти самые мысли другими словами
высказал кто-либо иной; как бы они были встречены?». Мысль
Бернштейна ясна: эти идеи Энгельса, если бы они были выска-
заны кем-либо другим, были бы объявлены ревизией марксизма,
искажением его основ и т.д. «Нужно остерегаться быть более
правоверным, чем сам папа», - заключает Бернштейн этот пас-
саж213.
Таким образом, Бернштейн дает понять, что Энгельс был
«ревизионистом» в рядах социал-демократического движения
до него. Следовательно, партии следует воспринимать ревизию
марксизма как задачу, органически связанную с его дальнейшим
развитием и практическим применением в изменяющихся соци-
213 Там же. С. 285.
539
альных условиях. Она должна отрешиться от чуждого науке пред-
ставления об идейном единстве ее членов по всем выдвигаемым
жизнью вопросам. «Партия, состоящая из сотен тысяч членов, не
может быть единой в том смысле, как понимает Каутский. Если
он и оперирует в теории с понятием единого пролетариата, то дей-
ствительный рабочий класс не приобретает от этого единства»214.
Но раз пролетариат состоит из различных социальных групп, то
и в партии это находит выражение в разногласиях, которые не ме-
шают ей действовать как единый социальный организм в вопро-
сах, представляющих достаточно важное значение, в интересах
всего рабочего класса, несмотря на существующие внутри него
довольны существенные различия интересов.
Марксизм, которым руководствуется СДПГ, не должен быть
идеологией, каким он был, по мнению Бернштейна, в своем пер-
воначальном виде. Покончила ли СДПГ с идеологией, именуемой
марксизмом? Бернштейн отрицательно отвечает на этот вопрос.
Всякая идеология замкнута в себе, в то время как наука всегда
открыта новым идеям, так же как и обоснованному пересмотру
своих положений. «Свободны ли от идеологии, по крайней мере,
“пролетарские идеи”, т.е. социалистическое понимание государс-
тва, общества, экономики, истории идеологии? Нисколько»215.
Уместно напомнить, что основоположники марксизма, начиная
с «Немецкой идеологии» и кончая своими последними работа-
ми, всегда выступали с критикой всякой идеологии, считая, что
идеология и научное понимание действительности принципи-
ально несовместимы. Правда, они, не сознавая этого, создава-
ли, обосновывали, пропагандировали созданную ими же идео-
логию. Не следует ли, вопрошает Бернштейн, совершить то, к
чему стремились Маркс и Энгельс, т.е. покончить с идеологией,
деидеологизировать марксизм? Ведь «то, что мы называем “про-
летарским мировоззрением”, для пролетариата является в начале
идеологией»216. То же должно сказать и о «научном социализме»,
который излагается «в таком духе, как будто это уже вполне за-
конченная наука. На самом деле это выражение заключает в себе
рядом с определением еще и постулат... Как много идеологии
скрывается уже в одном выражении: “организованный в класс
пролетариат” (фраза из “Комманифеста”. - Т.О.у, сколько нужно
идеологии, чтобы рабочие сознавали себя пролетариатом. Как
много рабочих далеки от подобного сознания - и притом не из
невежества. И именно в наиболее передовых странах число таких
214 Там же. С. 308.
215 Там же. С. 261.
216 Там же. С. 265.
540
рабочих особенно велико»217. Вообще, заключает Бернштейн,
все теории будущего развития, сколько бы они ни называли себя
материалистическими, научными, эмпирически обоснованными,
неизбежно оказываются идеологиями. И это вполне относится и
к «научному социализму».
Бернштейн, как нетрудно заметить, односторонне понимает
социалистическую теорию основоположников марксизма. Он
видит в ней преимущественно теорию будущего, в то время как
она является критическим исследованием капиталистического
строя, анализом присущих ему антагонистических противоречий,
теорией освободительного движения рабочего класса, а выводы
относительно посткапиталистического (социалистического)
будущего представляют собой лишь отрицание (увы, далеко не
всегда диалектическое) присущих этому общественному строю
основных черт (антагонизма между трудом и капиталом, обще-
ственного разделения труда, частной собственности на средства
производства, товарного производства, денег и т.д.). Само собой
разумеется, что такого рода положительные выводы, отрицатель-
ные по своему происхождению, не могут считаться достаточно
научно обоснованными. И хотя Бернштейн не вполне осознает
генезис основных социалистических идей основоположников
марксизма, их недостаточная научная обоснованность решитель-
но подчеркивается им вопреки Каутскому, который не видит этого
факта.
Бернштейн считает, что социалистическое обобществление
средств производства едва ли желательно осуществлять одно-
временно во всех отраслях народного хозяйства. Нужно ясно
осознавать, что «современное общество - продукт развития,
продолжавшегося сотни или, вернее, сотни тысяч лет. Рассмат-
ривать его только с одной точки зрения, хотя бы с такой важной,
как развитие производительных сил и производственных учреж-
217 Там же. С. 260, 271. Но в противоречие с этими высказываниями об
идеологическом характере «научного социализма» Бернштейн утверждает:
«Марксизм отличается от других социалистических учений не тем, что он
свободен от всякой идеологии. От идеологии не может быть свободна ни одна
теория будущего. Без идеологии, вообще, прекращается всякая дальновидная
реформаторская деятельность. Марксизм уничтожил в корне возможность выво-
да социалистических теорий из предвзятых идей и, следовательно, возможность
всяких произвольных построений; он поставил социалистическую теорию на
прочное основание реалистического понимания истории, которое в своих ос-
новных чертах непоколебимо» (там же, с. 274). Эта высокая оценка марксизма
и несколько изменившееся (в положительную сторону) понимание идеологии
свидетельствует о том, что Бернштейн, оставаясь социалистом, безусловно,
предпочитает марксизм всем другим социалистическим теориям.
541
дений, - это значит неизбежно прийти к ошибочным выводам.
Мы должны принять во внимание множество других факторов,
а так как математическая формула, изображающая отношения
сил этих факторов, еще не найдена, то мы должны по возмож-
ности отыскивать эти отношения эмпирическим путем»218. По-
этому надо заранее учитывать, что непосредственным следствием
социалистической революции станет дезорганизация промыш-
ленности, особенно значительная потому, что рабочий класс не
располагал в предреволюционный период своими собственными
хозяйственными учреждениями. Именно поэтому, вновь и вновь
повторяет Бернштейн, мирные социалистические преобразования
предпочтительнее революции, так как они более соответствуют
интересам рабочего класса. А несколько выше он вполне резон-
но (и вполне в духе основоположников марксизма) замечает:
«...насильственное низвержение народом правительства, избран-
ного посредством демократического избирательного права, явля-
ется таким действием, которого никто не может одобрить»219. Это
замечание вполне относится к избранным демократическим путем
правительствам Пруссии, Саксонии, Баварии и других немецких
земель. Германская социал-демократия должна, следовательно,
бороться за завоевание большинства депутатских мест в рейх-
стаге, чтобы стать благодаря этому правительственной партией,
получившей возможность претворять в жизнь намеченные ее
программой социалистические реформы.
Каутский, пишет Бернштейн, «обвиняет меня в том, будто я
требую, чтобы партия отказалась от соединения реформаторской
деятельности с революционной пропагандой... Если же это оз-
начает подготовление умов к предстоящей революции, то партия
никогда не знала такой тактики»220. И действительно, СДПГ, судя
по ее Эйзенахской, Готской и Эрфуртской программам, никогда
не делала ставку на «подготовление умов» к революции. И Эн-
гельс после отмены «Исключительного закона», констатируя гро-
мадные успехи партии в борьбе за депутатские места в рейхстаге,
настойчиво подчеркивал, что к насилию (разумеется, реакцион-
ному) прибегнут, скорее всего, политически господствующие
при капитализме классы - буржуазия и помещики, в то время как
социал-демократы не нуждаются в насилии и если прибегнут к
нему, то лишь в порядке сопротивления насилию реакционных
«верхов». И Бернштейн, опираясь на эти высказывания Энгельса,
утверждает, что благодаря исторически сложившимся в Германии
218 Там же. С. 375.
219 Там же. С. 345.
220 Там же. С. 305.
542
объективным условиям перед СДПГ открыто «широкое поле для
так называемой мелкой работы, которая фактически оказывается
очень крупной и важной». Не идейная подготовка масс к ожидае-
мой в более или менее близком будущем революции, а именно
эта повседневная «мелкая работа» представляет собой важней-
шую задачу социал-демократов, «но по отношению к этой работе
теория Маркса и Энгельса, создававшаяся при совершенно иных
обстоятельствах и исходившая из совершенно иных предпосылок,
недостаточна или даже ведет к ошибочным выводам»221. Речь
идет о марксистской теории, сложившейся в конце 40-50-х гг., а
не о высказываниях Энгельса, относящихся к 80-90-м гг.
Возражая Каутскому по поводу еще одного обвинения, Берн-
штейн заявляет: «... предполагать, что я хотел отговорить партию
от борьбы за политическое господство, это значит приписывать
мне непозволительную глупость. Разве все мои предложения не
сводятся к усилению и укреплению политического влияния соци-
ал-демократии?»222. Это заявление Бернштейна свидетельствует
о противоречиях в его воззрениях, которые уловил Каутский.
То, что Бернштейн действительно стремился к усилению и укреп-
лению политического влияния социал-демократии, не вызывает ни
малейших сомнений. И то, что социал-демократия, как засвидетель-
ствовала последующая ее история, пошла по пути, намеченному
главным «ревизионистом», также не может вызывать каких-либо
сомнений. Но дело в том, что, с точки зрения Бернштейна, демо-
кратия фактически исключает политическое господство какого-
либо класса. Утверждать после этого, что он, Бернштейн, боролся
за политическое господство пролетарской партии (и тем самым
пролетариата) - очевиднейшая непоследовательность.
Бернштейн никак не хотел, не мог признавать тот несо-
мненный факт, что демократия в капиталистическом обществе
является буржуазной демократией. Ленин в борьбе против ли-
берализма даже утверждал, что в самом что ни на есть демокра-
тическом буржуазном обществе государственная власть есть не
что иное, как диктатура капиталистов. Это, конечно, ошибочное
воззрение, противоречащее, кстати сказать, другим ленинским
высказываниям. Политическое господство буржуазии в капита-
листическом обществе осуществляется, как правило, в демокра-
тических формах. Демократия же по самой своей природе носит
формальный характер, что и позволяет буржуазии политически
господствовать, несмотря на всеобщее, прямое, равное и тайное
избирательное право.
221 Там же. С. 285.
222 Там же. С. 376.
543
Каутский, в отличие от Плеханова, критикует Бернштейна не
как некоего чуждого ему господина, а как товарища, члена СДПГ.
Поэтому он выражает надежду, что сбившийся с правильного
пути товарищ и его давнишний друг пересмотрит свои взгляды
и снова станет настоящим марксистом, каким он был прежде.
Но Бернштейн не оставляет этой надежды. «Навряд ли я сумею
вернуться к тем воззрениям, которые Каутский называет после-
довательным марксизмом. Имею ли я при этом право называть
себя марксистом - этот вопрос приходится оставить без ответа за
неимением непогрешимого судилища»223.
Итак, «ревизионист» Бернштейн вовсе не выдает свои под-
вергаемые критике воззрения за марксистские, за обогащение
именно марксистской теории. Он во многом, конечно, расстает-
ся с марксизмом, предвосхищая и стимулируя развитие социал-
демократического мировоззрения последующих десятилетий.
Однако Бернштейн не порывает окончательно с марксизмом хотя
бы потому, что для него социалистический общественный строй
остается единственно возможной исторической альтернативой
капитализму, а освободительное движение пролетариата - ука-
зываемый самой историей путь к этому посткапиталистическому
обществу. Но относительно исторических судеб марксизма его
не покидают сомнения. Если Ленин предрекал всемирно-истори-
ческую победу марксизма* *, то Бернштейн, напротив, ставит эту
победу под вопрос. История, утверждает он, подвергает суровому
испытанию социальные теории. «Каков будет ее окончательный
приговор о наследии Маркса и Энгельса? Никто в настоящее вре-
мя не может этого сказать. Одно мы знаем достоверно: что бы
ни выкинула история из марксизма, она не уничтожит рабочего
движения: борьба рабочего класса за социальную эмансипацию
будет продолжаться. И в этом сознании независимости движения
от судьбы той или иной теории лежит залог духовной свободы,
223 Там же. С. 377.
* «После появления марксизма, - писал В.И. Ленин, - каждая из трех вели-
ких эпох всемирной истории приносила ему новые подтверждения и триумфы.
Но еще больший триумф принесет марксизму, как учению пролетариата, гряду-
щая историческая эпоха» (Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 4). Показательно,
что вопрос об исторических судьбах марксизма является для Ленина не пред-
метом исследования, а чем-то само собой разумеющимся; этот вопрос излага-
ется им в небольшой (трехстраничной) газетной статье. Столь же само собой
разумеющимися являются для него «великие эпохи всемирной истории»: первая
из них - от революции 1848 г. до Парижской Коммуны, вторая - от Парижской
Коммуны до русской революции 1905 г. и третья, началом которой служит эта
революция. Все другие события всемирной истории за пределами Франции и
России не заслуживают с этой точки зрения названия «главных периодов» все-
мирной истории.
544
которая единственно делает возможной беспристрастную кри-
тику традиционных учений и взглядов»224. Следовательно, идея
исторической, социалистической миссии пролетариата не ста-
вится «ревизионистом» под вопрос. Но это, собственно, и есть
главное положение марксизма, чего не осознает Бернштейн.
И тем более он не может осознать утопичности этой идеи, не-
смотря на довольно обстоятельные рассуждения об английском
рабочем классе, который, как свидетельствуют факты, отмечав-
шиеся еще Энгельсом, вовсе не стремился перестроить буржуазное
общество на социалистический лад, экспроприировать капитали-
стов и т.д., и т.п. В этом отношении Бернштейн, как и другие «ре-
визионисты», остается во власти иллюзий, утопический характер
которых обнаружился лишь в середине прошлого столетия.
Полемика между Каутским и Бернштейном не могла, конечно,
не привлекать внимания лидеров СДПГ, которые вполне осозна-
вали политическую необходимость окончательно определить свое
отношение к тому, что получило одиозное наименование «реви-
зионизма». Уже из предшествующего изложения ясно, что эти
лидеры оказались на редкость недальновидными в своей оценке
бернштейнианства, несмотря даже на то, что оно получило впечат-
ляющую поддержку на конгрессах партии. Позиция А. Бебеля, о
которой уже шла речь выше, сводилась к тому, что «Комманифест»
по-прежнему остается идейной основой программы партии. Так,
на Йенском конгрессе СДПГ он утверждал, что «схватки между
капиталистами и рабочими по необходимости должны становить-
ся все более ожесточенными, потому что капиталистическое раз-
витие Германии быстро приближается к своему максимуму»225.
Несмотря на неясность словечка «максимум» применительно к
развитию капитализма в Германии, едва ли может быть сомнение
в том, что Бебель предрекает если не неизбежность, то, во всяком
случае, вероятность революционного кризиса в стране. Это ясно
также из следующей затем фразы: «...настоящее положение не-
минуемо повлечет за собой катастрофу, если мощь рабочего клас-
са... не вырастет настолько, чтобы у противников раз и навсегда
отпала охота вызывать катастрофы»226.
Оставим без комментариев то, что Бебель, так же, как и Берн-
штейн, именует революцию катастрофой. В данном контексте бо-
лее существенно другое, а именно двойственность политической
позиции Бебеля. С одной стороны, он заявляет: «Прямо смешно,
когда нам бросают упреки, что мы хотим революции, несмотря
224 Бернштейн Э. Очерки теории и истории социализма. С. 379.
225 Бебель А. О политической массовой стачке. М., 1906. С. 10-11.
226 Там же. С. 11.
18. Ойзерман Т.И., том 3
545
на то, что до сих пор все революции исходили от буржуазии».
С другой стороны, он тут же, т.е. на той же странице своего ре-
ферата, утверждает: «...мы должны во что бы то ни стало стре-
миться к захвату государственной власти»227. Такого рода неопре-
деленная, или вернее «каучуковая» (так говорилось о некоторых
резолюциях, принимавшихся партийными съездами), формули-
ровка не могла, конечно, служить основой для серьезной критики
бернштейновского «ревизионизма».
Мало чем отличается от бебелевской и позиция В. Либкнехта.
Он также не видит в положениях, выдвинутых Бернштейном, че-
го-либо заслуживающего внимания. Подчеркивая, что партия не
устанавливает каких-либо границ для критики ее программных и
тактических положений, что социальная наука «ни на минуту не
остается на месте и непрерывно движется вперед, отметая всяко-
го рода догматические верования», Либкнехт, тем не менее, заяв-
ляет: «Сочинение Бернштейна настолько незначительно, так как
оно состоит без новых, сколько-нибудь верных, самостоятельных
идей и повторяет то, что враги социал-демократии высказывали
уже сотни раз на протяжении десятилетий...»228. Врагами соци-
ал-демократии, разумеется, именуются все критики марксизма
без разбора; они, собственно, потому и называются врагами со-
циал-демократии. Психология такого отношения к критикам мар-
ксизма с трудом поддается научному объяснению, в особенности
тогда, когда люди с такой психологией утверждают, что при всем
уважении к авторитету науки они не считают ее непогрешимой*.
В другой своей работе, громогласно названной «Никаких
компромиссов!» (имелась в виду либеральная «прогрессистская
партия»), Либкнехт, осуждая воззрения Бернштейна, заявляет:
«...я не колеблюсь повторить мое прежнее заявление, что жер-
твовать на практике основными взглядами нашей партии
представляется мне делом гораздо более опасным, чем все
227 Там же. С. 26.
228 Liebknecht W. Kleine politische Schriften. Leipzig, 1976. S. 260.
* К. Мангейм попытался объяснить это сочетание рационального и ирраци-
онального в такого рода критике социальных воззрений: «...раньше противни-
ка упрекали в том, что он в качестве представителя определенной социальной
группы в ряде случаев сознательно или бессознательно искажает истину. Теперь
нападение на противника усугубляется посредством полной дискредитации
структурного сознания во всей ее целостности, отрицается даже возможность
того, что он способен правильно мыслить» (Мангейм К. Идеология и утопия.
М., 1976, часть первая, с. 88). Едва ли это положение вполне применимо к
описываемой ситуации, но оно, во всяком случае, указывает на то, что лидеры
СДПГ, разоблачавшие бернштейновский «ревизионизм», по существу не счита-
лись с нормами логики.
546
теоретические блуждания Бернштейна вместе взятые»229. Но
Бернштейн вовсе не призывал изменить характер практически по-
литической работы СДПГ. Совсем наоборот, он полностью при-
знавал правильность этой партийной деятельности и настаивал
лишь на том, что она фактически расходится с теми теоретичес-
кими положениями марксизма, которые говорят о безусловной
необходимости пролетарской революции, диктатуры пролетари-
ата и т.д. Удивительно, однако, то, что Либкнехт, изображающий
Бернштейна как человека, якобы призывающего пожертвовать
на практике основными партийными установками, противореча
самому себе, утверждает, что тот рекомендует партийному ру-
ководству «в качестве самоновейшей мудрости то, чем мы зани-
маемся уже в течение добрых тридцати лет»230. Следователь-
но, разногласия Бернштейна с руководством партии касаются
отнюдь не практики партии, а теоретических воззрений, вернее,
даже фразеологии в духе «Манифеста Коммунистической пар-
тии», которая явно противоречит этой практике и, по-видимому,
отталкивает от СДПГ ту значительную часть рабочего класса и
непролетарскую трудящуюся массу, которой претит установка на
революцию.
Либкнехт, как и другие руководители СДПГ, всячески умаляет
влияние «ревизионистского» выступления Бернштейна, пытаясь
уверить не только членов партии, но и широкую публику в том,
что это выступление не привлекло интереса членов партии, что
оно вообще почти не было замечено ими. Такого рода заявления
соответствуют, пользуясь известным выражением, поведению
страуса, который в случае опасности прячет свою голову в песок.
Точно так можно истолковать заявление Либкнехта: «...внутри
партии массой “полемической книге” Бернштейна было уделено
мало внимания. Она нашла отклик лишь у тех, кто и раньше де-
ржался подобных взглядов... Я бьюсь об заклад, что не найдется
и тысячи человек среди наших товарищей, которые прочли бы
книгу Бернштейна...»231.
Приведенные высказывания Либкнехта позволяют понять,
почему прекратилась критика воззрений Бернштейна на конгрес-
сах СДПГ. Эта критика, как нетрудно понять, способствовала рас-
пространению бернштейнианства вопреки намерениям критиков.
И уверение Либкнехта, что идеи Бернштейна восприняли лишь те
члены партии, которые «и раньше держались подобных взглядов»,
звучит весьма неубедительно. Гораздо убедительнее слова И. Ауэра,
229 Либкнехт В. Никаких компромиссов! М., 1958. С. 60.
230 Там же. С. 69.
231 Там же. С. 81.
18*
547
писавшего Бернштейну: «Милый Эдде, ты - осел, ибо ты возглаша-
ешь то, что знают почти все, но, конечно, помалкивают»232.
Можно было надеяться, что Ф. Меринг, который в отличие от
Бебеля и Либкнехта основательно занимался марксистской тео-
рией, более трезво оценит феномен Бернштейна. Но этого, увы,
не произошло. Выдающийся историк СДПГ, человек, способный
критически осмысливать положения основоположников марксиз-
ма, в своей оценке бернштейнианства пошел по уже накатанной
колее. «Никогда не было более плохого пророка, чем ревизио-
низм», - заявляет Меринг233. Но Бернштейн вовсе не пытался
пророчествовать. Он, напротив, утверждал, что будущее челове-
чества, о котором столь уверенно рассуждали основоположники
марксизма, не может быть предметом научного исследования, не
поддается предвидению.
Меринг упрекает Бернштейна в преувеличении роли проф-
союзов: «...ревизионизм обещал от успехов профессиональных
союзов постепенную экспроприацию класса капиталистов»234.
Бернштейн, как известно, весьма критически относился к вы-
ражению «экспроприация экспроприаторов» и, конечно, вовсе не
считал, что это дело является задачей профсоюзного движения.
Бернштейн, как видно из его работ, весьма критически относился
к анархо-синдикализму с характерным для последнего преувели-
чением возможности профсоюзных организаций.
Меринг утверждает, что «ревизионизм» не оказал сколько-ни-
будь заметного влияния на пролетарские массы, умалчивая о том,
232 См. сб. «R^formisme et revisionisme dans les socialisms allemand, autrichien
et franijais». P. 186.
233 Меринг Ф. История германской социал-демократии. Том четвертый. С. 81.
234 Там же. С. 377. Меринг задается вопросом: почему возник ревизионизм.
И поскольку он не видит в нем никаких здравых мыслей, ответ его нетрудно
предугадать: «Ответом на этот вопрос служит заваленность партии практичес-
кой работой, отнимавшей большую часть ее сил; ее быстрый рост, вследствие
которого к ней притекали самые разношерстные элементы из самых различных
слоев населения; обращение в социализм буржуазной интеллигенции...» (там
же, с. 369). Можно согласиться с тем, что перегруженным практической работой
руководителям СДПГ некогда было заниматься вопросами теории. Вероятно,
сказалось и то обстоятельство, что в партию влилась какая-то часть буржуазной
интеллигенции. И все же ответ на поставленный вопрос сугубо неудовлетво-
рителен, так как он игнорирует рациональное содержание бернштейновской
критики марксистской теории и попросту не допускает, что такое содержание
в ней имеется. Меринг ортодоксально утверждает: «...нынешняя тактика гер-
манской социал-демократии есть та же тактика, которую некогда рекомендовали
Коммунистический Манифест, а затем - в специальном применении к немецким
условиям - “Открытое письмо Лассаля”» (там же, с. 393). Утверждать, что СДПГ
руководствуется в своей повседневной практически-политической работе «Ма-
нифестом», значит не вникать в существо дела и лишь догматически повторять
заявление, в смысл которого, то есть в смысл «Манифеста», явно не вникать.
548
что рабочий класс Германии, как и других капиталистических
стран, мало интересуется политикой. Даже профсоюзы, непо-
литическая организация наемных рабочих, не включают в себя
большую часть этих трудящихся. Естественно, что большинство
пролетариев даже не слышали о существовании Бернштейна. Ме-
ринг же изображает дело так, что «ревизионизм никогда не мог
пустить прочных корней в этих массах, что он никогда не имел
ни малейшего влияния на их практическое движение. Классовая
борьба пролетариата обладает слишком крепким здоровьем, что-
бы возиться с одними настроениями. А больше, чем настроени-
ем, ревизионизм никогда не был в Германии»235. Эта характери-
стика «ревизионизма» не как системы критических утверждений
относительно теории марксизма, а просто как настроения, т.е.
эмоционального состояния, просто поразительна. Талантливый
публицист и теоретик Ф. Меринг, разделяя общую установку
руководства СДПГ всячески принижать действительное влияние
«ревизионизма», сводит это идейное течение, приверженцем ко-
торого являются довольно влиятельные (и заслуженные) члены
СДПГ, просто к настроению. Правда, он все же присовокупляет к
сказанному выше: «Настроения этого рода не возникают в один
миг, и точно так же они в один миг не исчезают. В этой мере ре-
визионизм может, пожалуй, хвалиться, что он продолжает жить
и после дрезденского партийного съезда, но это не жизнь, а одно
лишь жалкое угасание.. .»236. Между тем идейное течение, которое
Меринг характеризовал как умирающее, все более распростра-
нялось, набирало влияние. Бернштейн, осужденный как «реви-
зионист», оставался активным членом СДПГ. Его «Проблемы...»
были переведены на многие языки. Новая партийная программа,
принятая на конгрессе СДПГ в Гёрлице, была в значительной
своей части написана Бернштейном. Его перестали третировать
как «ревизиониста», несмотря на то что он продолжал ревизию
теории марксизма в новых публикациях. Возрастало количество
его сторонников. Его ближайшие соратники Г. Фольмар и Э. Да-
вид в своих печатных работах и выступлениях на съездах партии
развивали, обосновывали идеи, высказанные Бернштейном порой
в слишком общем, фрагментарном виде. Но это не было победой
«ревизионизма» в СДПГ, это было, скорее, вынужденным переми-
рием, на которое не могли не пойти А. Бебель и другие руководи-
тели партии, так как ни одна из сторон не обладала достаточной
силой, чтобы одержать верх над другой.
235 Там же. С. 369-370.
236 Там же. С. 370.
549
5. Последующие труды Э. Бернштейна
Бернштейн был весьма плодовитым автором. Ему принадле-
жат не менее десятка монографий, множество брошюр и сотни
статей. Все эти работы могут быть разделены на две части: одна -
исторические исследования, другая - исследования теоретиче-
ского характера. Поскольку теоретические выводы Бернштейна
были сделаны, как он неоднократно подчеркивал, благодаря из-
учению истории становления и развития капитализма, то следует,
конечно, сделать предметом анализа его основные исторические
труды.
Великой английской революции Бернштейн посвятил боль-
шую монографию. Ее первое издание вышло в свет в том же
году, что и его ставшие знаменитыми «Проблемы социализма...».
В.А. Десницкий-Строев, автор предисловия к русскому изданию,
утверждает: «Но особую ценность книге Бернштейна придава-
ло то обстоятельство, что она написана марксистом-историком,
давала образец применения марксистского метода к анализу ис-
торических фактов»237. Это, конечно, преувеличение, так как ис-
следование Бернштейна никак нельзя считать образцом хотя бы
потому, что оно односторонне освещает эту революцию, пресле-
дуя, в сущности, те же цели, что и его «Проблемы...». Правда,
он приводит марксову характеристику Английской революции
1648 г. и Французской революции 1789 г. как всемирно-истори-
ческих событий, во многом определивших последующее разви-
тие европейских стран, полностью солидаризируясь с нею. Од-
нако главной целью его исследования является рассмотрение
социалистических и коммунистических тенденций, выявившихся
уже в этих революциях, несмотря на то что в те времена еще не
было пролетариата как класса наемных рабочих. Наиболее ради-
кальное крыло английских левеллеров, действительно, выдвига-
ло, разумеется, утопические, коммунистические проекты. Даже
накануне Английской революции вышло утопически-коммунис-
тическое сочинение С. Гартлиба «Описание знаменитого царства
“Макарии”, имеющего отличное правительство, где все жители
благоденствуют, пользуясь счастьем и здоровьем, где королю по-
винуются, дворянам оказывают почтение, а всем хорошим людям
уважение...». Это сочинение, как и следовало ожидать, повторя-
ло основные идеи «Утопии» Т. Мора. Французская революция
породила, как известно, бабувизм - коммунистический заговор,
который был с самого начала обречен на провал.
237 См. Бернштейн Э. Социализм и демократия в Великой английской рево-
люции. М.; Л., 1924. С. 2.
550
Описывая эти крайне ограниченные по своему размаху и
влиянию коммунистические группировки и попытки, Бернштейн
обосновывает свой основной тезис: коммунистическое и социали-
стическое движение возникло еще до появления на исторической
арене рабочего класса. С этим положением нельзя не согласить-
ся, если речь идет о коммунистических утопиях, идейным источ-
ником которых, как свидетельствует история, были некоторые
догматы христианства, как они изложены в Библии. Авторы этих
утопических сочинений ссылались обычно на Библию.
Энгельс в работе «Крестьянская война в Германии» характе-
ризует Т. Мюнцера - наиболее революционного представителя
Реформации, как утопического коммуниста, обосновывавшего
свои убеждения христианским вероучением. Но Энгельс принци-
пиально разграничивает коммунистические идеи XIX столетия,
возникшие в связи с развитием освободительного движения про-
летариата, и утопические представления докапиталистической
эпохи, отражавшие упования социальных «низов», т.е. угнетен-
ных и эксплуатируемых масс феодального общества. Бернштейн
фактически не проводит такого разграничения, вследствие чего
коммунистические идеи выступают в его изложении в качестве
некоего идеологического придатка буржуазных революций. Тем
самым, сознательно или бессознательно, он относит эти идеи к
эпохе ранних буржуазных революций, т.е. уже изжитому истори-
ческому прошлому.
Положительной стороной данного исследования является вы-
яснение внутренней, органической связи утопически-коммунис-
тических и демократических идей. Так, левеллеры обосновывали
требование упразднения постоянных армий. «Вместо постоян-
ной армии, - пишет Бернштейн, излагая их программу, - должна
быть введена народная милиция, которую для военных целей мог
сзывать только парламент»238. Хотя это требование, как показал
последующий исторический опыт, оказалось принципиально
несостоятельным, оно, ставшее одним из основных требований
социал-демократических программ, несомненно, способствовало
демократизации армии. В общем, эта объемистая монография не
содержит в себе ничего специфически «ревизионистского».
Совершенно иной характер носит сравнительно небольшая
работа Бернштейна о революции 1848 г. Главный вопрос, на ко-
торый здесь отвечает ее автор, вопрос, вынесенный в заголовок
книги, гласит: почему эта революция потерпела поражение? Это
действительно важный вопрос и не только для понимания исто-
238 Там же. С. 102.
551
рического прошлого, так как причины ее поражения в определен-
ном смысле имеют отношение и к последующему ходу событий
в западноевропейских странах. Как известно, Маркс называл
революции 1848 г. пролетарскими. Он, конечно, заблуждался,
но его заблуждение было в высшей степени содержательно и,
пожалуй, даже близко к истине. Дело в том, что июньское вос-
стание парижских пролетариев против политического господства
либеральной буржуазии было чем-то вроде социалистической
революции. Оно было подавлено с небывалой жестокостью, так
как буржуазные лидеры поняли, к чему стремился пролетариат.
И Бернштейн делает совершенно правильный «ревизионистский»
вывод: революция потерпела поражение именно потому, что ее
попытались превратить в пролетарскую, антикапиталистическую
революцию. «Никто не возымеет желание утверждать, что июнь-
ская битва 1848 г. была исторической необходимостью; еще менее
можно было бы утверждать, что в 1848 г. была возможна победа
революционного социализма»239.
Итак, третья буржуазная революция во Франции, революция,
которая могла полностью завершить буржуазно-демократические
требования, потерпела фиаско потому, что парижский пролета-
риат, вдохновляемый бланкистами, сорвал эти преобразования
своей попыткой установить собственную, пролетарскую власть,
несовместимую с капитализмом.
Свои выводы Бернштейн рассматривает как предупреждение
социал-демократической партии, в особенности ее левому крылу,
которое провозглашало, что социалистическая революция нико-
гда не может быть преждевременной. Бернштейн при этом ссы-
лается на Энгельса, который в предисловии к «Классовой борьбе
во Франции...» открыто заявил, что Маркс и он сам в 1848 г. «пе-
реоценивали достигнутый уровень общественного развития»240,
т.е. считали социалистическую революцию, по меньшей мере, во
Франции, непосредственной задачей революционного пролета-
риата.
Рассматриваемая работа Бернштейна вышла в свет после
Октябрьской революции. И Бернштейн заключает: большевизм
пренебрег указанием Энгельса, его предостережением против
преждевременной революции, в силу чего большевистская рево-
люция в принципе не может привести к социализму, понимаемо-
му как высшая форма демократической организации общества.
И Бернштейн оказался прав: советский социалистический строй
стал антидемократическим, тоталитарным государством.
239 Bernstein Е. Wie eine Revolution zu Grunde ging. Stuttgart, 1921. S. 15.
240 Ibid. S. 16.
552
Дж. Оруэлл правильно характеризовал тоталитаризм как по-
литическую систему, которая «диктует, что именно надлежит
думать», как идеологию, втолковываемую каждой личности не
только убеждением, но и принуждением, и предназначенную для
того, чтобы «управлять ее эмоциями и навязывать ей образ по-
ведения». Она «изолируется насколько возможно от внешнего
мира, замыкается в искусственной среде, лишающей возможнос-
ти сопоставления»241. Эта характеристика тоталитаризма, конеч-
но, неполна, но в ней метко подмечены существенные его черты,
которые воплотила в жизнь «ленинско-сталинская» партия.
Следующая историческая работа Бернштейна - «Германская
революция». Она анализирует события революции 1918 г. Это
весьма обстоятельное исследование, основанное на документаль-
ных данных и личных впечатлениях активного участника рево-
люции. 8 ноября 1918 г. ЦК СДПГ потребовало отречения им-
ператора, непосредственного виновника в развязывании Первой
мировой войны и поражения Германии, которое вызвало мощный
протест трудящихся, массовые демонстрации с участием воору-
женных фронтовиков. ЦК СДПГ предупредило императора, что
если он отвергнет предъявленный ему ультиматум, то будет объ-
явлена всеобщая политическая забастовка. Поскольку император
отказался подчиниться воле народа, началась всеобщая полити-
ческая забастовка, угрожающие масштабы которой были столь
внушительны, что ему пришлось бежать из Германии. К власти
пришла СДПГ во главе с правым социал-демократом Ф. Эбертом.
Возвращавшихся с фронта солдат приводили к присяге, но не со-
циалистической республике, а просто республике. Это вызвало
возмущение возглавляемой К. Либкнехтом и Р. Люксембург ре-
волюционной группы «Спартак», которая в январе 1919 г. вышла
из образованной вследствие раскола СДПГ Независимой социал-
демократической рабочей партии и основала Коммунистическую
партию Германии, провозгласив своей непосредственной задачей
осуществление социалистической революции. 7 октября 1918 г.
«Союз Спартака» на своей конференции в Готе принял решение
последовать примеру российских большевиков, т.е. установить
диктатуру рабочих и солдатских депутатов. В выпускавшейся
«Союзом» газете «Красное знамя» печатались воззвания: «До-
лой капиталистов и их агентов!», «Да здравствует революция!»,
«Да здравствует Интернационал!». Разумеется, речь шла о III Ин-
тернационале, созданном большевистской партией. «Спартаков-
цы, - пишет Бернштейн, - старались обрабатывать членов новой
241 Оруэлл Дж. Сочинения в двух томах. Пермь, 1992. Т. 2. С. 151.
553
партии в духе своей особой агитации, направленной на организа-
цию революционных восстаний»242. Речь шла о восстании против
социал-демократического правительства, которое не считало
возможным приступить к ликвидации капиталистических отно-
шений и, следовательно, к «экспроприации экспроприаторов».
Выборы в Учредительное собрание показали, что социал-де-
мократов поддерживают несколько менее половины избирателей,
хотя они получили гораздо больше голосов, чем другие, несоциа-
листические партии. Социал-демократическое правительство не
поступило по-большевистски, т.е. не разогнало Учредительное
собрание, представлявшее волю широких масс. Напротив, оно
посчитало необходимым привлечь в правительство некоторых
представителей буржуазно-республиканских партий. Бернштейн
так объясняет этот шаг: «Даже если бы социал-демократы на вы-
борах в Учредительное собрание получили численное большин-
ство, то все же привлечение буржуазно-республиканских партий
к участию в правительстве было бы необходимо в интересах са-
мосохранения республики, не говоря уже о том, что это являлось
жизненной необходимостью для Германии, как нации»243.
Само собой разумеется, что такая «оппортунистическая»
политика социал-демократического правительства не могла не
вызвать протеста «Союза Спартака», который в декабре 1918 г.
242 Бернштейн Э. Германская революция. Берлин-Дрезден, 1922. С. 107.
243 Там же. С. 330. Бернштейн так комментирует решение правительства
Эберта: «Экономическое развитие и социальная дифференциация Германии де-
лали невозможным непосредственный переход к социалистическому строю. Не
говоря уже о сильном крестьянстве, с которым Германская республика должна
была считаться еще в большей степени, чем большевики с русскими мужика-
ми, налицо был целый миллион ремесленников, без которых она тоже не могла
обойтись» (там же, с. 329). Как мы видим, Бернштейн и в 1918 г. оставался
убежденным социалистом, нисколько не сомневавшимся в том, что переход от
капитализма к посткапиталистическому обществу, безусловно, необходим. Од-
нако, будучи последовательным демократом, считающимся с волей Учредитель-
ного собрания, он считал неправомерным, более того, катастрофическим встать
на путь социалистических преобразований, не заручившись поддержкой подав-
ляющего большинства народа. В связи с этим он замечает: «Когда коммунисты
упрекали Народных Уполномоченных, что они защищают капиталистов, то в
этом была доля истины. Только этого им, с точки зрения разумного социализма,
никак нельзя было поставить в вину. Ибо нельзя было охранять правильный
ход народного хозяйства, в котором рабочий класс был так заинтересован, не
обеспечив, по крайней мере, хоть на ближайшее время, капитал от произволь-
ных посягательств на него» (там же, с. 314). Нельзя не признать, что германские
социал-демократы поступали более разумно, чем взявшие власть большевики,
которые поощряли ликвидацию тех самых капиталистических предприятий, ко-
торые они всемерно старались восстановить после краха политики, рассчитан-
ной на... непосредственный переход к коммунизму.
554
опубликовал Манифест, излагающий его программу и цели, сво-
дившиеся к задаче осуществления социалистической революции,
призванной раз и навсегда покончить с капитализмом. Един-
ственное, что отличало эту программу, точнее, прямую установку
на революцию, от большевистской политики, было отрицание не-
обходимости в данных исторических условиях революционного
террора. И в январе 1919 г. «Союз Спартака», явно переоценив
свои силы, организовал в Берлине коммунистическое восстание.
Социал-демократическому правительству Эберта не оставалось
иного выхода, кроме подавления восстания. Правительство наде-
лило Г. Носке правами командующего войсками, фактически дик-
таторскими полномочиями. В воззвании, опубликованном прави-
тельством, провозглашалось: «Против насилия можно бороться
только путем насилия. Организованное насилие народа положит
конец угнетению и анархии. Единичные успехи врагов свободы,
ими смехотворно раздуваемые, не имеют серьезного значения.
Час расплаты наступает!»244.
Бернштейн утверждает, что Г. Носке пустил в ход военную
силу, когда счел это необходимым, для спасения республики. Он
никогда бы не сделал этого, если бы его не спровоцировали вос-
ставшие, которых Бернштейн называет мятежниками. Он, конеч-
но, решительно отрицает виновность Носке и правительства в
целом в убийстве К. Либкнехта и Р. Люксембург. Ошибка прави-
тельства, признает он, состояла в том, что оно передало следствие
военным властям, которые нисколько не были заинтересованы в
том, чтобы найти виновников убийства. Это - политическая, но
отнюдь не моральная ошибка, подчеркивает Бернштейн, ибо никто
из членов правительства не побуждал к этому преступному акту.
Подводя итоги своему исследованию, Бернштейн пишет, что
Р. Люксембург заблуждалась «в оценке диапазона революции, и
ее появившаяся во время войны блестящая работа о кризисе со-
циал-демократии ясно показывает, почему она неминуемо долж-
на была заблуждаться. Перед ее духовным взором стоял и в самом
деле жил образ пролетариата, сплетенный из абстракции и со-
вершенно не соответствовавший реальному пролетариату»245. Ра-
зумеется, это не было заблуждением одной лишь Р. Люксембург.
Ее представление о пролетариате было почерпнуто у основопо-
ложников марксизма, которые вопреки достаточно очевидным
фактам упорно обосновывали основополагающий тезис своего
учения о социалистической природе этого класса, о его все-
мирной исторической миссии. Каутский, а вслед за ним Ленин
244 Там же. С. 244.
245 Там же. С. 279-280.
555
внесли определенную коррективу в это, по существу, утопическое
представление, поскольку они трезво констатировали, что сам по
себе рабочий класс не придет к социалистическим убеждениям и
социалистическое сознание должно быть, следовательно, внесено
в пролетарские массы извне. В этом, собственно, и состоит пер-
востепенная задача социал-демократии. Бернштейн был свободен
от этих, по сути своей чуждых материалистическому пониманию
истории иллюзий, хотя он нисколько не сомневался в историче-
ском значении классовой борьбы пролетариата за реальное, ради-
кальное улучшение его жизненных условий.
А. Штейн, написавший предисловие к книге, справедливо
указывает: «Можно согласиться с автором, что воспринятые
спартаковцами приемы большевизма оказались гибельными для
германской революции...»246. Это откровенное заявление было
возможно лишь потому, что русское издание книги Бернштей-
на вышло в Германии. В Советской России такое заявление не
пропустила бы установленная большевистским правительством
неумолимая цензура.
Еще одна историческая работа Бернштейна, на которой я по-
лагаю нужным остановиться, характеризует профсоюзное движе-
ние берлинских рабочих. Бернштейн, как уже отмечалось выше,
придавал первостепенное значение этой массовой пролетарской
организации, идеология которой была ему, по-видимому, ближе,
чем социал-демократическая программа. Он отмечает, что и в пе-
риод «Исключительного закона» профсоюзные организации Бер-
лина смогли добиться существенного увеличения своих членов.
Еще больших успехов добились профсоюзы после отмены этого
закона. Это был «действительно блестящий подъем»247. Впрочем,
246 Там же. С. VII.
247 Bernstein Е. Die Berliner Arbeiterbewegung. Berlin, 1924. S. 261. В докла-
де, опубликованном во Франции, в сборнике, содержащем также выступления
Вандервельде, Кейр Гарди, Гюбера, Миддлтона и др., Бернштейн так оценивает
значение профсоюзов в освободительном движении пролетариата: «Синдикаль-
ная (т.е. профсоюзная. - ТО.) организация рабочего класса представляет такую
важность для социализма, что каждый убежденный социалист скорее откажет-
ся видеть синдикат, включенным в свою партию, чем сколько-нибудь повреж-
денным благодаря этому включению» (сб. Синдикаты и партия. Одесса, 1906,
с. 30). Тот факт, что большая часть рабочих не является членами профсоюзов,
рассматривается Бернштейном как свидетельство политического индифферен-
тизма пролетариата. Так, в Англии тред-юнионы охватывают не более 30% рабо-
чего населения. Правда, в Дании «более 70 сотых рабочих-мужчин синдикально
организовано и притом в огромном большинстве случаев в организациях наци-
онально централизованных» (там же, с. 25-26). И датские пролетарии, отмеча-
ет Бернштейн, больше чем пролетарии других стран, добились существенного
улучшения своего положения.
556
даже в 1905 г. профсоюзы Берлина насчитывали всего 224 тысячи
членов, т.е. объединяли значительно меньше половины наемных
рабочих. Бернштейн указывает, что если в начале XX в. берлин-
ские профсоюзы объединяли всего 10% работающих мужчин
(о женщинах ничего не говорится), то через два десятилетия ко-
личество мужчин - членов профсоюза выросло до 30%248. Учи-
тывая то, что Берлин был столицей Германии, где политическая
жизнь носила весьма оживленный характер, где немалая часть
рабочих состояла в СДПГ, нетрудно представить себе, что в дру-
гих городах Германии профсоюзное движение было еще менее
развито.
Последняя историческая работа Бернштейна связана с судь-
бой II Интернационала в период Первой мировой войны. В ней
рассказывается о предвоенных постановлениях конгрессов Ин-
тернационала, направленных против милитаризма и намечающих
определенные массовые выступления с целью предотвращения
войны. Бернштейн констатирует, что все эти постановления, так
же как и намеченные ими антивоенные меры, потерпели фиаско,
как только Австрия объявила войну Сербии. Правда, 27.07.1914
Международное социалистическое бюро (руководящий орган
Интернационала в период между конгрессами), собравшись в
Брюсселе, обратилось с воззванием ко всем странам с целью не
допустить перерастания локальной войны в мировую. Но это
воззвание оказалось гласом вопиющего в пустыне. Первая миро-
вая война разразилась вопреки этому слабому противодействию.
И те же самые участники брюссельского заседания - лидер СДПГ
Н. Хазе, лидер Лейбористской партии Дж. Кейр-Гарди, лидер
Итальянской социалистической партии Моргари, представитель
РСДРП Рубанович стали активно поддерживать свои участвую-
щие в войне правительства249. Каждая сторона утверждала, что
война, которую она ведет, носит оборонительный характер. Так
поступали не только французы и англичане, но и немцы и рус-
ские. Эту же позицию занимали и социал-демократы в каждой из
воюющих стран. Ту же позицию занял в России и борец против
милитаризма, лидер анархизма Кропоткин, который утверждал,
что победа Германии стала бы торжеством реакции в Европе.
Бернштейн ничего не говорит в этой книге о своей позиции, но со-
вершенно ясно, что он осуждает социал-демократические партии
и их лидеров, перешедших на сторону воюющих правительств,
голосующих в парламентах за военные кредиты, и т.п.
248 Ibid. Р. 438.
249 Bernstein Е. Die Internationale der Arbeiterklasse und der europaische Krieg.
Tubingen, 1915. S. 35.
557
В начале мировой войны Бернштейн, как и другие социал-
демократические лидеры, оказался не в силах противостоять ох-
ватившему Германию военно-политическому энтузиазму. Но это
длилось недолго. Как отмечает уже цитировавшийся А. Штерн,
«Бернштейн уже через несколько месяцев после начала вой-
ны круто порвал с правым крылом партии, открыто сознался
в ошибочности своей позиции, сблизился с партийной оппози-
цией, боровшейся уже с самого начала против военной полити-
ки...». Вместе с Каутским он разоблачал империалистическую по
своему характеру войну и «вместе с другими участниками Цим-
мервальдского объединения встал на почву интернациональной
революционной борьбы за мир без аннексий и контрибуций»250.
В СДПГ произошел раскол, образовалась выступающая против
войны Независимая социал-демократическая рабочая партия, од-
ним из лидеров которой стал Бернштейн. Спартаковцы также вхо-
дили в эту партию, которая после окончания войны воссоедини-
лась с СДПГ, в то время как спартаковцы, выйдя из нее, основали
Коммунистическую партию Германии.
Таким образом, «ревизионист» и оппортунист Бернштейн за-
нимал в период войны более правильную политическую позицию,
чем большинство ортодоксальных социал-демократов, обвиняв-
ших его в измене марксизму, социализму, рабочему классу и т.д.
Завершая рассмотрение исторических исследований Берн-
штейна, следует подчеркнуть, что они в основном посвящены
буржуазным революциям. И это, конечно, не случайно. Берн-
штейн стремился вскрыть объективные условия, при которых
возникает необходимость революции. При этом он также не оста-
вил без внимания и тот факт, что отнюдь не во всех феодальных
странах переход к капитализму и завоевание буржуазией полити-
ческого господства происходило революционным путем. Следо-
вательно, революция в ходе становления и развития капиталисти-
ческого способа производства далеко не всегда необходима (тем
более, неизбежна). Что касается докапиталистической истории
человечества, то она, конечно, знала немало политических (госу-
дарственных) переворотов, но ни один из них не был революцией
в точном смысле этого слова. Отсюда, естественно, напраши-
вался вывод, что социальные революции, там, где они вообще
имели место, представляют собой буржуазный феномен. Логика
марксизма, согласно которой, если переход к капитализму, т.е. к
новому типу антагонистического общественного строя, потребо-
вал революции, то переход от капитализма к социалистическому,
250 См. Бернштейн Э. Германская революция. С. V.
558
неантагонистическому, бесклассовому обществу в принципе не
может произойти мирным путем, принципиально отвергалась
Бернштейном. Соответственно этому он отвергал и тот логиче-
ский ход мыслей, который получил свое образное выражение в
знаменитом афоризме Маркса: революции - локомотивы истории.
Перехожу к рассмотрению теоретических исследований Берн-
штейна. Надо сразу сказать, что они не вносят существенно но-
вого по сравнению с его «Проблемами...» и представляют собой
лишь развитие и конкретизацию основных положений этой кни-
ги, названной ее критиками «библией ревизионизма». При этом
Бернштейн, как уже было показано выше, естественно, учитывал
посыпавшиеся на него обвинения и поэтому всячески старался
уточнить, углубить, подтвердить эмпирическими данными вы-
сказанные в «Проблемах...» положения.
Одной из первых теоретических работ, последовавших вслед
за его «Проблемами...», стал прочитанный им в 1901 г. доклад
«Возможен ли научный социализм?», изданный затем в виде бро-
шюры, которая подверглась весьма резкой критике на очередном
конгрессе СДПГ.
В предисловии к брошюре Бернштейн упоминает о своей
критике книги Масарика в специально посвященной ей статье, в
которой утверждалось: «следовало бы когда-нибудь точнее иссле-
довать, насколько теория, подобная социалистической, теория,
занимающаяся тем, что должно быть, вообще может быть наукой
и нуждается в том, чтобы быть таковой»251. Брошюра как раз и
отвечает на этот вопрос.
Прежде всего Бернштейн констатирует, что почти все социа-
листы - предшественники марксизма - утверждали, что их учение
251 Бернштейн Э. Возможен ли научный социализм? М., 1991. С. 19. Авто-
ры предисловия к этому изданию М.В. Конкин и Л.Б. Шульц пишут: «...в его
работе можно почерпнуть немало полезного для выяснения истины не только с
точки зрения углубления или уточнения позиций революционного марксизма в
противоборстве с сильным противником, в чем убеждает постановка Бернштей-
ном серьезных теоретических проблем (поиски критерия различия научного и
утопического социализма, выделение специфики социализма как практического
движения и теоретической концепции, выяснение роли гипотезы и определения
пределов познаваемости в общественных науках, соотношение идеологии, на-
уки и политики в марксизме и многое другое) (там же, с. 7). Как мы видим, авто-
ры предисловия признают правомерность поставленного Бернштейном вопроса,
признают, что в его брошюре «немало полезного» как в познавательном, так и
в практическом отношении. Это фактическое признание оправданности «ре-
визионизма», носит, однако, слишком общий характер и не касается, пожалуй,
главного, а именно того, что появление в марксистской литературе одиозного
термина «ревизионизм» было свидетельством идеологического изоляционизма
марксизма и его весьма далеко зашедшей догматизации.
559
является наукой. Основоположники марксизма в этом отношении
не отличаются от своих предшественников. Однако они, конечно,
отличаются от них, как ученые, которые стремятся исторически
и экономически обосновывать социалистические убеждения.
Что касается экономического обоснования социализма, то его,
по мнению Бернштейна, нельзя признать удовлетворительным.
Он ссылается на Энгельса, который в предисловии к немецкому
изданию «Нищеты философии», по сути дела, отрицает, что исто-
рическая необходимость социализма логически вытекает из мар-
ксовой теории прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость,
разумеется, существует. Теории прибавочной стоимости (точнее,
прибыли) создавались выдающимися экономистами - предшест-
венниками марксизма. Поэтому Бернштейн не видит в марксовой
теории прибавочной стоимости «особой заслуги» Маркса. Да и
возмущение пролетариев тем, что прибавочная стоимость при-
сваивается капиталистами, не является сколько-нибудь достаточ-
ным основанием для осуждения капитализма. Ведь если бы ра-
бочий получал за свою работу всю производимую им стоимость,
как этого требовали некоторые утопические социалисты, то не
было бы предпринимателей, к которым он мог бы наняться, не
говоря уже о том, что не было бы и расширенного производства,
т.е. экономического роста, прогресса.
Исторические исследования, несомненно, доказывают, что все
типы общественного устройства оказывались, в конечном счете,
преходящими. Вполне логично применить этот вывод и к капи-
тализму, который, по-видимому, не может быть исключением.
«Весь исторический опыт и многие современные явления говорят
в пользу того, что капиталистический способ производства так
же преходящ, как и прежние способы производства, но здесь воп-
рос заключается в том, явится ли конец его крушением, следует
ли ожидать этого крушения в ближайшее время, и поведет ли оно
неизбежно к социализму»252. Лидеры СДПГ и других социалис-
тических партий верили вслед за Энгельсом в неизбежность кру-
шения капитализма в ближайшее время, а также в неизбежность
смены капитализма именно социалистическим общественным
строем. Бернштейн подверг сомнению эту веру, т.е. он утверждал,
что это вера, а вовсе не знание. На чем основывается это заключе-
ние Бернштейна? На том простом, очевидном для всех факте, что
марксистский социализм не ограничивается вполне правомерной
и, безусловно, необходимой критикой буржуазного общества, но
является вместе с тем учением о будущем общественном строе.
252 Там же. С. 25.
560
Однако науки, все науки без исключения, представляют собой ис-
следование того, что уже существует, а не того, что может быть в
будущем. Сущее, а не должное или желательное составляет пред-
мет любой науки. Но этого нельзя сказать о социалистической,
марксистской теории, утверждающей, что будущее общество не
будет знать ни классовых различий, ни социального неравенства
вообще, ни товарного производства, ни денег, ни даже разделения
труда в области материального производства. Такова обосновы-
ваемая марксизмом конечная цель освободительного движения
рабочего класса. «Но, ставя себе целью такой предполагаемый
им будущий строй и стараясь свои действия в настоящем впол-
не подчинить этой цели, социализм тем самым является до из-
вестной степени утопичным»253. Слова «до известной степени»
указывают на то, что Бернштейн далек от того, чтобы сводить
основное содержание марксизма к утопизму. Он, напротив, под-
черкивает, что марксистский социализм ближе всех других со-
циалистических учений к науке, что он черпает свое обоснование
из арсенала науки. Утопично, да и то лишь «в известной мере»
марксистское представление о будущем человечества. Конечно,
творческая фантазия, могущественное воображение при наличии
тонкого научного анализа реальных сил и событий могут пред-
восхитить некоторые черты будущего общественного устройства,
но это предвосхищение в лучшем случае указывает лишь на веро-
ятное, а не необходимое, а тем более неизбежное.
Социалистическому учению, даже в его наиболее развитой,
марксистской форме «всегда присущ идеалистический элемент,
заключающийся либо в самом идеале, либо в движении к нему.
Таким образом, социализм заключает в себе частицу потусторон-
него... потустороннего объекту нашего позитивного опыта»254.
Иными словами, речь идет о том, что идеи социализма опять-таки
лишь «в известном смысле» выходят за границы нашего опыта,
что, впрочем, может вызвать возражения, если согласиться с тем,
что марксистские представления о будущем человечества следует
рассматривать как научную гипотезу, опирающуюся на соверша-
ющийся в ходе развития капитализма процесс обобществления
средств производства, разумеется, на базе частной собственности.
Бернштейн указывает, что согласно марксизму социалистическое
движение, а также социализм как научная теория являются ре-
зультатом классовой борьбы. Но раз это так, то социалистическая
теория не может быть строго научной, беспристрастной, свобод-
ной от предпочтений. Между тем науки, как доказывает вся их
253 Там же. С. 29.
254 Там же. С. 27.
561
история, элиминируют субъективные пристрастия исследователя.
«В настоящее время никому не придет в голову говорить о либе-
ральной физике, социалистической математике, консервативной
химии и т.д. ... Я не могу допустить и считаю абсурдом либе-
ральную, консервативную или социалистическую социальную
науку»255. Но социал-демократические партии пока еще далеки
от беспристрастности, органически присущей науке. Поэтому
они, как правило, чуждаются критической оценки своих теоре-
тических воззрений, не идут на пересмотр тех теоретических
положений, которые не подтверждаются историческим опытом,
всячески избегают признания своих теоретических заблуждений.
Между тем науки «не признают окончательных заключений в
построении своих учений, они путем исследования новых фактов
стремятся к постоянному расширению и исправлению. Для них
не существует никакой руководящей цели, помимо познания»256.
Можно ли это сказать о социалистической теории, которой руко-
водствуются социал-демократические партии? Конечно, нет.
Значит ли это, что Бернштейн отрицает саму возможность
научной социалистической теории? Нет. Он избегает категори-
ческого вывода, так как считает марксизм, несмотря на то что
ему не хватает «научной беспристрастности», наиболее соот-
ветствующим требованиям и нормативам научности. Больше
того, даже название «научный социализм» является, по мне-
нию Бернштейна, в определенном смысле вполне правомерным:
«... название научный социализм вполне оправдывает свое сущест-
вование, если понятию научный придается смысл критический в
255 Там же. С. 36. Цитируемому положению предшествует не менее важное
высказывание: «Вопрос заключается только в том, насколько характер полити-
ческой воинствующей партии позволяет социализму сохранять то теоретичес-
кое беспристрастие, которое является необходимым условием истинной науч-
ности» (там же, с. 35). Партии, продолжает Бернштейн, не следует приписывать
себе непогрешимость, то есть уподобляться католическому первосвященнику,
вещающему ex cathedra. Это, однако, не значит, что члены партии не обязаны
придерживаться программных положений, непосредственно определяющих
ее текущую политику. «Дело идет только о признании решений партии обя-
зательными для ее членов в их политическом поведении и о содействии осу-
ществлению основных требований и принципов - это два условия, без которых
невозможно продолжительное существование сильной партии» (там же, с. 36).
Таким образом, разногласия в партии правомерны лишь постольку, поскольку
они относятся к теории, непосредственно не определяющей поведение партии,
ее текущую политику, тактику, характер которых обусловлен изменяющимися
обстоятельствами. Хотя это заявление не является простой оговоркой, оно со-
знательно игнорирует тот несомненный факт, что определенные теоретические
положения (например, тезис о прогрессирующем обнищании пролетариата), не-
сомненно, определяют текущую политику социал-демократической партии.
256 Там же. С. 37.
562
смысле постулата и программы, в смысле требования, которое
социализм предъявляет к самому себе и которое свидетельствует о
намерении приспособлять свою волю к научному методу и позна-
нию»257. Эта формулировка не блещет, конечно, ясностью мысли,
как и многие другие его тезисы. Неясно, что имеется в виду под
словом «постулат», что постулируется? Также неясно и то, что
имеет в виду наш автор под приспособлением человеческой воли
«к научному методу и познанию». Но стоит ли этим неясностям
придавать значение, если на вопрос, поставленный в заглавии
брошюры, дается хоть и уклончивый, но все же положительный
ответ. Правда, в другом месте своей брошюры Бернштейн все же
предпочитает говорить не о научном, а о критическом социализ-
ме. Но всякая научная теория по определению является критиче-
ской; в ином случае она теряет статус науки.
Выше я уже рассматривал книгу Бернштейна «Очерки исто-
рии и теории социализма», большую часть которой занимают воз-
ражения критикам его «Проблем...», в первую очередь Каутскому.
Это же составляет предмет другой его книги «Современная соци-
ал-демократия в теории и на практике», также опубликованной в
начале XX в. В данном случае Бернштейн отвечает не Каутскому,
а некоему Роберту Брунгуберу, опубликовавшему в «Кёльнской
газете» ряд статей с критикой «Проблем...». Брунгубер справед-
ливо указывает на то, что признание детерминизма не есть отли-
чительная черта материалистической философии, так как и боль-
шинство идеалистов признают детерминизм. Бернштейн вновь
подчеркивает, что у него речь идет о материалистическом де-
терминизме. Но этот эпитет упраздняет его определение материа-
лизма как учения, основой которого является детерминизм.
В общем, критические замечания Брунгубера аналогичны
замечаниям Каутского, так же как и ответы на них Бернштейна.
Поэтому, дабы избежать повторения уже сказанного выше, оста-
новлюсь на его попытках уточнить свое понимание марксизма,
социализма и роли социал-демократической партии.
Бернштейн подчеркивает, что марксистское учение было
встречено буржуазными учеными на первых порах в штыки. Од-
нако через некоторое время наиболее дальновидные из них стали
признавать его выдающееся научное значение, хотя и полемизи-
ровали с Марксом. Так появился катедер-социализм, представи-
тели которого на свой лад признавали если не необходимость,
то, во всяком случае, желательность реформ в духе социализма,
отвергая, однако, программное требование марксизма упразд-
нить частную собственность на средства производства. Наряду
257 Там же. С. 39.
563
с катедер-социалистами Бернштейн упоминает и таких чуждых
социалистическим идеям буржуазных критиков марксизма, как
Ю. Вольф, П. Барт, П. Вейнзенгрюн - автор памфлета «Приближа-
ющийся конец марксизма». Все эти авторы, полагает Бернштейн,
заслуживают внимания, так как их критика марксизма не лишена
известных оснований, которые в полной мере должны быть учте-
ны социал-демократами.
«Исключительный закон» в значительной мере подавил де-
ятельность буржуазных исследователей марксизма, несмотря на
то что они не были его приверженцами. Однако после отмены
этого закона «курс Маркс-акций снова пошел в гору»258. И статьи
в «Кёльнской газете» - наглядное свидетельство тому.
Итак, Бернштейн не только отвечает Брунгуберу, но и поясняет
свое понимание марксистского социализма и социал-демократии.
«Социализм, - пишет он, - не утверждает, что капитализм должен
рухнуть, так как он несправедлив, поскольку в нем существуют,
с одной стороны, капиталист, а с другой - наемный рабочий.
Однако социализм утверждает: капитализм в настоящее время
несправедлив и должен быть свергнут, так как разделение людей
на капиталистов и наемных рабочих в рамках хозяйственных и
социальных отношений нашего времени находит все меньшее
оправдание»259. Это положение интересно в том отношении, что
оно исторически оценивает справедливость общественного, в
частности капиталистического, строя. Капитализм с этой точ-
ки зрения был в течение определенного исторического периода
справедлив хотя бы потому, что он был более справедлив, чем
феодальное общество с его крепостничеством, господством
дворянства, абсолютной монархией и т.д. Но это время прошло,
капитализм уже не воспринимается народными массами как
справедливое общественное устройство; они стремятся к более
справедливому общественному строю, получившему название
«социализм». Каким же может быть или должен быть переход
к этому посткапиталистическому обществу? Бернштейн утвер-
ждает: «Два пути возможны. Прежде всего, не исключено, что
после новой, еще более значительной победы социал-демокра-
тии на выборах в руководящих кругах государства сторонники
крайних мер захватят власть с тем, чтобы парламентским или
непарламентским путем уничтожить итоги выборов. Это приве-
ло бы Германию на путь насильственной революции. Вслед за
258 Bernstein Е. Die heutige Sozialdemokratie in Theorie und Praxis.
Munchen, 1905. S. 9.
259 Ibid. S. 7.
564
революцией сверху повсеместно последует революция снизу»260.
Это бернштейновское рассуждение, по существу, излагает неод-
нократные высказывания Энгельса как в статьях, так и в письмах.
Ортодоксам здесь не к чему придраться. И если Бернштейн не
ссылается в данном случае на Энгельса, то, по-видимому, лишь
потому, что он самостоятельно пришел к этому выводу, или, если
это не так, значит просто претендует на самостоятельность.
Исходя из допущения, что насильственная революция не ис-
ключена, Бернштейн соответственно этому понимает сущность
социал-демократии. Она есть «боевое движение, целью которо-
го является уничтожение капиталистического хозяйственного и
общественного строя и замена его общественным строем, сво-
бодным от экономического и политического господства чело-
века над человеком, господства хозяйственных отношений над
человеком»261. И здесь Бернштейн выступает отнюдь не как «ре-
визионист». По-видимому, критика, которой он подвергся сна-
чала на Штутгартском, а затем в особенности на Ганноверском
конгрессе, в какой-то мере повлияла на него, но, конечно, ни в
малейшей мере не изменила основного содержания предприня-
той им ревизии марксизма.
Несомненный интерес представляет брошюра Бернштейна
«Парламентаризм и социал-демократия». Она начинается с харак-
теристики утопического социализма XIX в. как учения, которое
противопоставляло парламенту прямое народное голосование,
непосредственную демократию. Гарингтон в своем утопически-
социалистическом романе «Океан» решительно отвергает парла-
ментаризм. Еще враждебнее относились к парламентаризму уто-
пические коммунисты, например Мабли.
В отличие от утопических социалистов (и коммунистов)
просветители высоко оценивали значение парламента. Правда,
и здесь не обошлось без исключений. Ж.-Ж. Руссо видел в то-
гдашнем, предреволюционном французском народе «раба парла-
260 Ibid. S. 40. Однако признание возможности (или вероятности) революции
«снизу» нисколько не изменяет основного убеждения Бернштейна в том, что
эпоха революции, по меньшей мере, для демократически развитых буржуазных
стран навсегда ушла в прошлое. «Ныне человечество в прогрессивно развиваю-
щихся культурных странах достигло такой ступени развития, когда оно может
отказаться от насильственных революций, поскольку оно благодаря устранению
всех политических привилегий обрело свободный путь, чтобы путем органи-
зации и закона совершить революцию» (Ibid. S. 43). Запад с революциями дей-
ствительно покончил. В этом отношении «ревизионист», конечно, прав. Но он не
учитывает того, что в западноевропейских странах борьба классов может при-
обретать достаточно острые формы, которые обычно именуются катаклизмами.
261 Ibid. S. 7.
565
мента». Правда, этот сословный французский парламент не имел
ничего общего с законодательным органом, избранным народом.
Неудивительно поэтому, что Марат и другие революционеры ре-
шительно осуждали тогдашний парламент.
В Англии, которая на столетие с лишком раньше, чем Фран-
ция, осуществила свою победоносную буржуазную революцию,
отношение прогрессивных деятелей к парламенту было, естест-
венно, иное. И Р. Оуэн, в отличие от французских утопических
социалистов, ратовал за всеобщее, равное и тайное избиратель-
ное право. Также поступали и чартисты. Разногласия между ними
сводились к вопросу: как добиться всеобщего избирательного
права, мирным или же насильственным путем. Оуэн, кстати ска-
зать, баллотировался, увы, без успеха, в депутаты парламента.
Основоположники марксизма в период революции 1848 г.
боролись за всеобщее избирательное право. Однако они тогда,
а также после революции, были в течение ряда лет убеждены,
что завоевание всеобщего избирательного права равносильно
установлению политического господства пролетариата. Лишь
последующий исторический опыт убедил их в том, что всеобщее
избирательное право вполне совместимо с капиталистическим
строем. Поэтому они пришли к выводу, что действительный су-
веренитет народа может быть обеспечен лишь социалистическим
переустройством общества. Последнее как накануне революции
1848 г., так и непосредственно после нее представлялось им де-
лом буквально ближайших лет.
О всеобщем распространении социалистических убеждений
накануне 1848 г. обстоятельно писал Энгельс. Это же подчерки-
вает Бернштейн: «В последние годы перед взрывом Февральской
революции социалистическая пропаганда поднялась на небыва-
лую высоту. Это в особенности относится к Франции, к Парижу,
где вся атмосфера была, казалось, насыщена социализмом; все
мечтали о предстоящем социальном возрождении. Все в мире
казалось превратились в социалистов»262.
Однако после контрреволюционного переворота Луи Бона-
парта начинается разочарование в парламентаризме, поскольку
узурпатор превратил парламент в свое подсобное орудие, нис-
колько не покушаясь на всеобщее избирательное право. Осново-
положники марксизма также разочаровались, правда, ненадолго,
в этом мнимом волеизъявлении народа, противопоставив парла-
ментаризму диктатуру. Именно после бонапартовского переворота
Маркс впервые употребляет выражение «диктатура пролетариа-
262 Ibid. S. 24.
566
та», ссылаясь при этом на Бланки. Понятно, почему Бернштейн
говорит о влиянии бланкизма на основоположников марксизма,
имея в виду ранний марксизм. В. Либкнехт даже после создания
СДПГ выступил против «культа всеобщего и прямого избира-
тельного права»263 264, как пишет Бернштейн. Тем не менее, СДПГ
с первых лет своего существования начала борьбу за представи-
тельство рабочего класса в парламенте. Однако в первый герман-
ский рейхстаг был избран лишь один социал-демократический
кандидат, А. Бебель.
По мере роста влияния СДПГ встал вопрос: целесообразно ли
в интересах рабочего класса участие социал-демократов в бур-
жуазном правительстве? Может ли социал-демократ, участвуя в
таком правительстве, проводить свою линию? Этот вопрос в пос-
ледующие годы обсуждался и на конгрессах II Интернационала в
1900 (Париж) и в 1904 гг. (Амстердам). Однако вопрос так и ос-
тался нерешенным, открытым. Правда, когда Мильеран, француз-
ский социалист, вошел в 1899 г. в правительство, он был в 1904 г.
исключен из партии. Бернштейн, однако, не осуждает его.
Нельзя не отметить, что в этой работе он при всей своей высо-
кой, несомненно, идеализирующей оценке демократии в услови-
ях капитализма вполне трезво отмечает: «...парламентаризм есть
специфическая система правления, в особенности характерный
764
институт капиталистического строя» .
В связи с вопросом о всеобщем избирательном праве следует,
конечно, упомянуть Ф. Лассаля, которому Бернштейн посвятил
небольшую монографию, вышедшую в свет еще при жизни Эн-
гельса. Хорошо зная отрицательное отношение основоположни-
ков марксизма к этому политическому деятелю, Бернштейн, тем
не менее, в основном весьма положительно оценивает его исто-
рическую роль. Достаточно процитировать хотя бы эпиграф из
сочинений Лассаля, который он предпослал своему изложению:
«Всеобщее и прямое избирательное право - это не только ваш
политический, но и ваш основной социальный принцип, основ-
ное условие всякого социального улучшения». Не приходится
сомневаться в том, что Бернштейн безоговорочно согласен с этим
положением.
Нет необходимости подробно рассматривать содержание этой
монографии. Достаточно указать, что Бернштейн в некоторых во-
просах критически, подобно основоположникам марксизма, от-
носится к воззрениям Лассаля. Но его основную идею и лозунг -
завоевание пролетариатом всеобщего избирательного права - он
263 Ibid. S. 39.
264 Ibid. S. 60.
567
воспринимает почти восторженно. «Та особая позиция, которую
Лассаль занял в отношении этого демократического принципа,
оказала неоценимые услуги делу рабочего класса. Если бы за
Лассалем не было никаких других заслуг, то за одно это рабочий
класс должен был бы отдать дань уважения его имени и свято
чтить его память, и теперь больше, чем когда-либо»265.
Следует хотя бы вкратце рассмотреть небольшую моногра-
фию Бернштейна «Забастовка», поскольку он всегда придавал
первостепенное значение профсоюзному движению. Забастовки,
разъясняет он в начале своей работы, появились еще в средние
века, но лишь с развитием капитализма они стали подлинным
орудием борьбы наемных рабочих против эксплуататоров. Каж-
дая забастовка, как бы ни были ограничены требования рабочих,
имеет революционную окраску. Забастовки преследуют не только
экономические цели; они прямо или опосредованно устремлены
против существующего, т.е. капиталистического, строя, и чем
более организовано рабочее движение, тем более успешный ха-
рактер носит и забастовочное движение. «Все больший процент
забастовок достигает своей цели, т.е. результатов, именно уста-
навливает повышение заработной платы, сокращает рабочий день
и улучшает отношения между рабочими и предпринимателями
или их управляющими»266. Никакие третейские суды, призванные
разрешать конфликты между пролетариями и капиталистами, не
могут прекратить или даже задержать развитие забастовочного
движения, благодаря которому пролетарии осознают свою мощь,
свою роль и значение в жизни общества. Поэтому забастовки все
чаще приобретают политический характер, т.е. предъявляют оп-
ределенные требования правительству, существующему полити-
ческому режиму. Следует, конечно, осознавать, что политическая
забастовка, особенно если она приобретает всеобщий характер,
чревата вооруженными столкновениями, которые не к выгоде
забастовщикам: «... политическая забастовка неизбежно долж-
на привести к кровопролитным столкновениям с вооруженной
силой и вместе с тем к неизбежным несчастиям на улицах»267.
Это не значит, что Бернштейн противник политических забастовок.
Он лишь предупреждает против переоценки их значения, которое
присуще анархо-синдикализму. В 1909 г. Бернштейн выступил в
Амстердаме на собрании студенческого союза с докладом «Реви-
зионизм в социал-демократии», в котором он впервые признал его
существование в партии в качестве оппозиционного идейно-поли-
265 Бернштейн Э. Фердинанд Лассаль. Петроград, 1919. С. 116.
266 Бернштейн Э. Забастовка. СПб., 1907. С. 84.
267 Там же. С. 106.
568
тического течения. Он начинает свой доклад с разъяснения понятий.
Слово «протестант» первоначально носило издевательский харак-
тер. Такой же негативный смысл придавался наименованию одной
из распространенных христианских сект - «квакеры» (буквально:
трясуны). Даже такие, казалось бы, вполне респектабельные на-
звания известных английских партий - тори и виги - также пер-
воначально содержали издевательский смысл. То же произошло и
с «ревизионизмом». В положительном смысле его впервые употре-
бил в 1895 г. социал-демократ А. Носсиг, вскоре покинувший ряды
партии. Следовательно, выражение «ревизия социализма» возникло
до выступления Бернштейна. И еще до появления его нашумевших
статей в «Die Neue Zeit» известный социал-демократ Б. Шёнланк,
выступая на конгрессе партии в Бреслау, заявил: «Речь идет о ре-
визии представлений (Vorstellungsweise) в партии». Он имел в виду
дискуссии по аграрному вопросу.
Таким образом, Бернштейн разъясняет своим молодым слу-
шателям, что «ревизионизм», который вначале был ругательным
словечком, представляет собой вполне положительное, необходи-
мое идейное движение в социал-демократии. Он также подчерки-
вает, что вовсе не является родоначальником этого идейного те-
чения. Представители «ревизионизма» среди социал-демократов
довольно многочисленны. К ним относится редактор «Социалис-
тического ежемесячника» И. Блох, Э. Давид, А. Альм, П. Лёбе,
Н. Пейс, Р. Шмидт, Р. Кальвер, Г. Фольмар, П. Кампфмейер и мно-
гие другие известные социал-демократы.
Переходя к изложению собственных воззрений, Бернштейн за-
являет: «Это отнюдь не антимарксистские идеи; выводы, которые
я делаю, хотя и не были сделаны Марксом, тем не менее, согласны
с фундаментальными идеями его теории»268. Он также указывает,
что отрицает «теорию катастроф», поскольку она черпает свои
аргументы из прошлого, которое характеризуется фактами, уже
не существующими в настоящее время и едва ли возможными в
будущем. Что касается отношения «ревизионизма» к практиче-
ской деятельности социал-демократии, то здесь налицо полное
единство, которое, однако, не хотят признавать ортодоксальные,
догматически мыслящие марксисты. На деле же «ревизионист-
268 Bernstein Е. Der Revisionismus in der Sozialdemokratie. Amsterdam, 1909.
S. 25. В качестве примера своих собственных «ревизионистских» воззрений
Бернштейн указывает: «Малые предприятия в промышленности, торговле не
были уничтожены, они лишь изменились по своему характеру так же, как из-
менилось их положение в экономике» (там же). Основоположники марксизма
были убеждены в противоположном, поясняет Бернштейн, так как они имели в
виду обстоятельства, сложившиеся в разгар промышленной революции. Однако
впоследствии обстоятельства существенно изменились.
569
ские» концепции возникли, сформировались как отражение ре-
альной практики социал-демократической партии, ее оправдание
и обоснование.
Следует, рассуждает далее Бернштейн, трезво понять дейс-
твительные цели и конкретные задачи социал-демократии, кото-
рые не имеют ничего общего со всякого рода абстрактными, едва
ли понятными простому человеку идеалами и столь же абстрак-
тными представлениями о будущем человечества. Нет, задачи и
цели социал-демократии должны быть понятны всем трудящим-
ся, стремящимся к коренному улучшению условий своей жизни.
«Социал-демократия борется за осуществление демократии в
государстве, в провинции, в общине как средства достижения
политического равенства для всех и как рычага для обобществле-
ния земли и капиталистических предприятий. Она не есть пар-
тия рабочих в том смысле, что лишь рабочие принимаются в ее
ряды; тот, кто принимает ее программные положения и участвует
в борьбе против эксплуатации, может вступить в ее ряды»269.
В приложении к брошюре приводится также предисловие
Бернштейна к английскому изданию его «Проблем...», помечен-
ное мартом 1909 г. В нем, между прочим, указывается, что в Гер-
мании уже вышло девятое издание этой книги. Далее Бернштейн
вновь возвращается к вопросу о конечной цели социалистическо-
го движения, давая понять, что его отрицание таковой есть не что
иное как отрицание провиденциализма. «Будучи неспособным
верить в финализм, я не могу верить и в конечную цель социа-
лизма. Но я глубоко верю в социалистическое движение и в то,
что рабочий класс идет вперед и шаг за шагом должен добиваться
своей эмансипации путем изменения общества...»270.
Следующая работа Бернштейна, которую представляется мне
целесообразным рассмотреть, посвящена в основном философ-
ским вопросам. Это брошюра «Реалистический и идеалистиче-
ский моменты в социализме». По-видимому, он осознавал, что в
его «Проблемах...» эта часть изложения оказалась наиболее сла-
бой и в новой работе он пытается частью уточнить, частью раз-
вить свои философские воззрения. Насколько это ему удалось?
На мой взгляд, нисколько.
Теперь Бернштейн утверждает, что и материализм и идеализм
в равной степени несостоятельны, так как являются разновид-
ностями метафизики, которая, в сущности, представляет собой
спиритуалистическое учение. Разумеется, это утверждение оста-
269 Ibid. S. 97.
270 Ibid. S. XXII-XXIII.
570
ется необоснованным, так как его в принципе невозможно обос-
новать.
Понятие материи, из которого исходит материалистическая
философия, с точки зрения Бернштейна, дискредитировано ес-
тествознанием. Из текста брошюры трудно узреть, на чем осно-
вывается это категорическое суждение. Возможно, автор имеет в
виду открытие электрона, который истолковывался некоторыми
физиками и многими философами как нематериальный элемент,
из которого складывается материя. Так или иначе, но он заявляет:
«...колоссальные успехи, достигнутые со времени Канта физикой
и химией, отодвинули на задний план проблему материи, оставив
само ее решение по ту сторону практического опыта»271. Это, оче-
видно, означает, что наука исключила понятие материи из своего
понятийного арсенала. Такой вывод, конечно, ошибочен, так как
достижения естествознания, о которых говорит Бернштейн, еще
более углубили научное понимание материи.
Отвергнув материализм и идеализм, Бернштейн объявляет
себя приверженцем реализма, наивно полагая, что сей термин
обозначает философское учение, равно исключающее обе «спи-
ритуалистические» противоположности. Не разъясняя, что от-
личает пресловутый реализм от неприемлемой метафизики в ее
материалистическом или идеалистическом варианте, он ссылает-
ся на Геккеля, который в философии был таким же любителем-
дилетантом, как и Бернштейн. «Выражение “монизм”, впервые
употребленное за последнее время, если не ошибаюсь, Геккелем,
вполне свободно от неопределенности и ошибочных толкований,
присущих слову “материализм”. Это выражение поясняет лучше
дело, нежели “материализм” или “агностицизм”»272.
Как свидетельствует название брошюры, ее автор, будучи
убежденным приверженцем «реализма», ставит своей целью ос-
вободить социализм (речь идет, конечно, о марксизме) от прису-
щих ему идеалистических «моментов» с тем, чтобы сделать его
последовательно реалистическим. Идеализмом в марксистской
теории он считает, с одной стороны, ее идеологический харак-
тер, а с другой - моральные побуждения, которые вдохновляли ее
основоположников. Что касается идеологии, то она должна быть
искоренена. Ведь социал-демократия, как признают уже все ее
лидеры, выражает не только классовые интересы пролетариата,
но и интересы трудящихся вообще. Больше того, ее программа и
вся ее борьба носит гуманистический характер и в этом смысле
271 Бернштейн Э. Реалистический и идеалистический моменты в социализ-
ме. Одесса, 1907. С. 5.
272 Там же. С. 7.
571
является адекватным выражением человечности, стремление
к которой присуще всем порядочным людям. «Никто теперь не
отрицает того, - пишет Бернштейн, - что социализм был перво-
начально чистейшей идеологией: каковы бы ни были внешние
побуждения, заставлявшие отдельные личности создавать социа-
листические теории или рисовать картины будущей коммунисти-
ческой жизни и двигавшие массами в борьбе за преобразование
общества на социалистических началах, - обоснование социализ-
ма было всегда идеалистическим (курсив мой. - ТО.)', на помощь
призывались догмы христианства, равенство, справедливость или
какая-нибудь другая “идея”»273.
Как видно из этой цитаты, речь в ней идет о всех социалис-
тических учениях. Ясно также и то, что отвергая идеологию как
систему воззрений, которая не может носить общечеловеческий
характер, Бернштейн не отрицает, напротив, подчеркивает этичес-
кую основу социалистических учений. При этом имеется в виду не
только домарксистский социализм, но и марксизм. По его мнению,
в основе ряда положений марксова «Капитала» лежат «моральные
суждения». Это не недостаток, а достоинство, утверждает Берн-
штейн, так как идея справедливости составляет генеральную
идею всего социалистического движения. «Справедливость явля-
ется в настоящее время весьма влиятельным мотивом социалис-
тического движения, как и вообще без моральных побуждений не
может обойтись ни одно длительное массовое движение»274. С этим
положением, несмотря на то что оно в приведенной выше цитате
относилось (разумеется, без достаточных оснований) к идеалис-
тической философии, нельзя не согласиться. Люди, участвующие
в массовом, в особенности в социалистическом движении, несом-
ненно, убеждены в том, что они борются за справедливое дело.
Однако Бернштейн как сторонник «реализма» ставит своей
задачей показать «реалистический момент» марксистского соци-
алистического учения и социал-демократического движения, как
одну из основных его характеристик. Но об этом он, к сожалению,
говорит очень скупо. Марксизм, по его словам, отличается от дру-
гих социалистических учений не тем, что в нем нет идеологии, а
тем, что он «возводит свою теорию на прочной основе реалисти-
ческого понимания исторического процесса»275. Бернштейн, сле-
довательно, по-прежнему считает себя марксистом.
В период Первой мировой войны Бернштейн опубликовал се-
рию статей, вышедших затем в виде сборника «Социал-демокра-
273 Там же.
274 Там же. С. 28.
275 Там же. С. 27.
572
тическая народная политика». В первой из этих статей «Социа-
листическое понятие демократии» он приводит слова Энгельса о
том, что всеобщее избирательное право есть показатель зрелости
пролетариата как класса, но ничем большим оно не может быть в
условиях капитализма. Этому утверждению Энгельса он противо-
поставляет его более поздние заявления, сделанные в его послед-
ней работе, введении к переизданию работы Маркса «Классовая
борьба во Франции с 1848 по 1850 г.». В этом введении Энгельс,
действительно, уже по-иному характеризует демократию при
капитализме, выражая уверенность, что всеобщее избирательное
право в руках осознающего свои классовые интересы пролета-
риата является вполне достаточным средством для осуществле-
ния социалистического переустройства буржуазного общества.
Бернштейн полностью солидаризируется с этим убеждением,
развитие и обоснование которого стало краеугольным камнем его
«ревизионистской» системы. «Как в государстве, так и в партии
рабочих демократия понимается не как форма господства, но
как попытка осуществить организацию свободы. Требования
свободы, которые рабочее движение восприняло у буржуазного
либерализма как основные требования человеческого права -
права человека на свою личность, равенство перед законом и т.п.,
становятся ныне органическими составными демократии, кото-
рую рабочие партии стремятся непосредственно осуществить в
государстве»276.
Приведенное положение свидетельствует о том, что демокра-
тия даже в условиях буржуазного общества отнюдь не обязательно
должна быть специфической формой политического господства
буржуазии, как утверждал сам Бернштейн в одной из предыдущих
своих работ. Характер демократии теперь определяется им как
обусловленный уровнем классовой сознательности пролетариата
и непролетарских трудящихся масс. Если этот класс и эти массы
трудящихся осознают свои действительные долговременные ин-
тересы, если социал-демократическая партия своими программ-
ными положениями, тактикой, лозунгами возглавляет и ведет за
собой миллионные массы трудящихся, то демократия перестает
быть не только формой политического господства буржуазии, но
и политическим господством какого бы то ни было класса вооб-
ще, так как пролетариат не нуждается в классовом господстве,
не стремится господствовать над буржуазией. Эти положения
Бернштейн уже высказывал в «Проблемах...». В этой работе он
лишь конкретизирует их. «Демократия, - пишет он, - значит,
276 Bernstein Е. Sozialdemokratische Volkerpolitik. Die Sozialdemokratie und
die Frage Europa. Leipzig, 1917. S. 11.
573
таким образом, не господство массы. Она скорее означает само-
управление народа при условиях и формах, которые исключают
классовое господство какой-либо части народа, осуществляющей
принуждение воли. Она не означает господства большинства над
меньшинством, но является обеспечением того, чтобы меньшин-
ство не господствовало над большинством»277.
Со времени выхода в свет этой статьи прошло почти столе-
тие, но ни в одной даже наиболее демократически развитой стра-
не такая, описываемая Бернштейном демократия не появилась
на свет. Оказалось, что бернштейновский «реалистический»,
критический «ревизионизм» далеко не свободен от утопизма,
ибо его концепция демократии, важнейшее содержание все-
го его мировоззрения, есть не что иное, как социалистическая
утопия.
В другой статье - «Демократия и внешняя политика» Берн-
штейн ссылается на Б. Шоу, который обосновывает необходимость
независимой Ирландии. Еще в одной статье - «Демократизация
дипломатии» он присоединяется к Б. Шоу, критикующему анг-
лийскую дипломатию и внешнюю политику правительства Анг-
лии. Шоу саркастически характеризует закулисные переговоры,
сговоры, дипломатические тайны и т.п. Бернштейн, соглашаясь
со своим английским другом, заключает: демократизация дипло-
матии «есть лишь иное название для упразднения (Abschaffung)
дипломатии»278.
В статье «Значение Интернационала рабочих» Бернштейн от-
вечает на статью своего соратника В. Гейне, который, констатируя
развал II Интернационала, выражал сомнение в возможности его
восстановления. Бернштейн не разделяет этого пессимистическо-
го взгляда. Интернационал возрождается, ибо он нужен рабочему
классу, всем трудящимся. На вопрос, поставленный Гейне: «Ну-
жен ли нам другой Интернационал?», он отвечает отрицательно,
277 Ibid. S. 15. Такое понимание демократии в настоящее время вполне
разделяется и нашими, отечественными теоретиками права. Так, выдающийся
специалист в области конституционного права О.Е. Кутафин пишет: «Принцип
признания человека, его прав и свобод высшей ценностью оказывает опреде-
ляющее в демократическом плане влияние не только на содержание основных
прав и свобод человека и гражданина, но и на деятельность государства, на его
компетенцию и потенциальные возможности. Государство в соответствии с
этим принципом не вправе в своей деятельности выходить за устанавливаемые
им границы взаимоотношений с человеком. Только действуя в этих рамках, в ин-
тересах человека, государство приобретает те демократические черты, которые
характеризуют его как конституционное» (Кутафин О.Е. Предмет конституци-
онного права. М., 2001, с. 63).
278 Ibid. S. 57.
574
признавая вместе с тем, что в возрожденном Интернационале
неизбежны, конечно, реформы для того, чтобы сделать его более
влиятельным, действительно способным эффективно противо-
стоять милитаризму.
В небольшой статье «Об историческом праве малых госу-
дарств» Бернштейн выражает несогласие с Манифестом СДПГ,
объявляющим войну, которую ведет Германия, оборонительной.
Империалистический, захватнический характер этой войны не
подлежит для него ни малейшему сомнению.
Через несколько лет после Октябрьской революции Берн-
штейн опубликовал монографию «Спорные вопросы социализ-
ма». Ее перевод на русский язык был сделан в Берлине, где она и
вышла в свет. Прежде всего, он заявляет, что социализм представ-
ляет разные учения. При этом он почему-то ссылается на кате-
дер-социалистов: «мы видим, что Шмоллер понимает социализм
иначе, чем Рошер, Зомбарт иначе, чем Шмоллер, Оппенгейм, в
свою очередь, иначе, чем Зомбарт, и так далее». Однако общим
для всех этих ученых является понимание социализма как обще-
ственного строя, «при котором нет ни богатых, ни бедных, где
очень многое составляет общее достояние всех и где господствует
братство»279. Почему Бернштейн ссылается именно на катедер-
социалистов, включая в их число также Рошера и Оппенгейма,
которые в лучшем случае могут быть причислены к сочувствую-
щим катедер-социалистам, не более. Судя по всему содержанию
монографии Бернштейна, он стремится доказать, что социалисти-
ческие воззрения, правда, иной раз существенно отличающиеся
друг от друга, стали почти общепринятыми. И как бы ни отли-
чались воззрения катедер-социалистов и близких к ним ученых,
все эти теоретики подвергают критике капиталистическую сис-
тему и высказываются в пользу социалистических преобразова-
ний, которые они, правда, понимают по-разному, нередко далеко
расходясь друг с другом. Недаром Бернштейн ссылается на книгу
Р. Пельмана «История античного коммунизма». Выходит, если
согласиться с этим автором, как это делает Бернштейн, то надо
признать, что коммунистические учения появились еще на заре
европейской цивилизации. Правда, в другой своей книжке «Раз-
витие форм хозяйственной жизни» Бернштейн отрицает такого
типа воззрения: «...Разделяемый в наше время многими взгляд,
будто на первой ступени развития человечества господствовал
коммунизм, - является неверным взглядом, который ведет лишь
279 Бернштейн Э. Спорные вопросы социализма. Берлин, 1923. С. 8.
575
к ложным представлениям»280. Это положение, если не явно, то
косвенно, представляет собой возражение взглядам Энгельса,
изложенным в «Происхождении семьи, частной собственности и
государства». Каутский в своих работах также обосновывал это
опровергаемое Бернштейном положение.
Бернштейн останавливается далее на исследованиях Род-
бертуса, Джевонса, фабианцев. Цель все та же: доказать обще-
принятость социалистических воззрений. С этой точки зрения
марксистское, радикальное отрицание всех иных, в том числе и
современных марксизму социалистических, учений оценивается
Бернштейном как ошибочная, пагубная позиция, которую можно
объяснить разве только тем, что «Манифест Коммунистической
партии» - раннее произведение основоположников марксизма -
к сожалению, стало главным программным документом социал-
демократических партий. Между тем в этом документе ошибоч-
но трактуется сущность государства, поскольку она сводится к
одному лишь господству эксплуатирующих над эксплуатируе-
мыми* *.
Бернштейн упрекает основоположников марксизма и в од-
ностороннем, по существу, ошибочном понимании кризисов
капиталистического перепроизводства. В «Комманифесте» эти
кризисы истолковывались как свидетельство того, что капитали-
стические производственные отношения превратились в оковы
для развития производительных сил. Однако не это ошибочное
280 Бернштейн Э. Развитие форм хозяйственной жизни. СПб., 1904. С. 10.
* Поясняя это положение, Бернштейн утверждает, что государство - «об-
ширный коллектив, упорядоченная организация общества». Между тем «о ка-
ких-либо высших задачах или функциях государства у Маркса точно так же нет
речи, как и у Прудона» (там же, с. 171). Упоминание о Прудоне не случайно, так
как в марксистском отношении к государству, по его убеждению, таится родс-
твенная анархизму тенденция. Бернштейн посвятил специальную работу крити-
ке анархизма. В ней он указывает на то, что влияние анархизма вполне сопоста-
вимо с влиянием социал-демократии. «Почти во всех странах, где представлено
с каждым днем разрастающееся социал-демократическое движение, наряду с
ним замечается другое, которое одинаково стремится к коренному изменению
общественного строя, но отвергает как средства первого, так и его основные
принципы: мы имеем в виду анархизм» (Бернштейн Э. Анархизм. СПб., 1907,
с. 1). Далее подчеркивается роль анархизма в I Интернационале. Влияние, ко-
торое Прудон оказал на французское рабочее движение и косвенно также на
рабочее движение других стран, влияние, давшее, в частности, почувствовать
себя в «Международном товариществе рабочих», послужило причиной того,
что первый опыт образования анархистской партии среди рабочих связан не-
посредственно с его именем» (там же, с. 39). Конечно, эта попытка увидеть в
марксизме анархистскую интенцию несостоятельна, хотя указание Бернштейна
на односторонность марксистского понимания сущности государства вполне
справедливо.
576
положение привлекает внимание Бернштейна. Он возражает
(и не без основания) против убеждения основателей «научного
социализма» в том, что по мере дальнейшего развития капита-
лизма кризисы перепроизводства будут становиться все более
глубокими потрясениями всей капиталистической экономики.
По мнению Бернштейна, «...благодаря организации капитала и
целому ряду родственных причин, оказалось, что кризисы преж-
них лет больше не повторялись»281. Конечно, монополистический
капитализм, система транснациональных корпораций, картели,
тресты, акционерные компании существенно ограничили анар-
хию производства, внесли в него элементы стратегического и так-
тического планирования. Однако колоссальный мировой кризис
1929-1930 гг. полностью опроверг иллюзии Бернштейна и боль-
шинства буржуазных экономистов. С тех пор, т.е. за последние
70 лет, не было ни одного кризиса перепроизводства такого мас-
штаба. Современные буржуазные экономисты переименовали эти
кризисы в рецессии, имея в виду временное снижение темпов эко-
номического роста и сбыта товаров. Можно, следовательно, ска-
зать, что оптимистическое убеждение Бернштейна относительно
смягчения капиталистических кризисов в настоящее время под-
тверждается.
Бернштейн выражает недоумение по поводу того, что в 1904 г.
очередной конгресс II Интернационала, состоявшийся в Амстер-
даме, вопреки обоснованным возражениям Жореса принял резо-
люцию, осуждающую «ревизионизм». Он цитирует ее: «Конгресс
самым решительным образом осуждает ревизионистские стрем-
ления внести в нашу прежнюю испытанную и победоносную, на
классовой борьбе основанную тактику такие изменения, которые
на место завоевания политической власти путем преодоления
наших противников поставили бы политику уступок существую-
щему порядку вещей»282. Эта резолюция, аналогичная резолю-
ции, принятой Дрезденским конгрессом СДПГ, была принята по
настоянию руководства этой партии. Бернштейн напоминает об
этой принятой восемнадцать лет назад резолюции, потому что
теперь, в 1922 г., его уже давно не критикуют за «ревизионизм»,
а социал-демократическое правительство, пришедшее к власти
после буржуазной революции 1918 г., ведет себя вполне в духе
идейной программы Бернштейна, хотя и не афиширует своего
согласия с теперь уже бывшим «ревизионистом», ставшим одним
из виднейших теоретиков германской социал-демократии.
281 Там же. С. 107.
282 Там же. С. 240.
19. Ойзерман Т.И., том 3
577
Заключительная глава рассматриваемой книжки Бернштей-
на называется «Большевистская разновидность социализма».
Само собой разумеется, что его отношение к большевизму, как
и отношение к нему всего руководства СДПГ, носит резко отри-
цательный характер. Основной порок большевистской власти он
усматривает в субъективизме, произволе, волюнтаризме, короче
говоря, в пренебрежительном отношении к объективным услови-
ям, с которыми разумный политик обязан считаться. «Значение
воли в истории представляется большевикам едва ли не безгра-
ничным. В том-то и состоит роковой порок в политике больше-
виков, что они ведут себя так, как если бы никаких пределов
для воли революционного реформатора не существовало»283.
Если вспомнить, что сразу же после установления советской
власти ВКП(б) по инициативе Ленина объявила о незамедли-
тельном переходе к коммунизму, о предстоящем в ближайшие
годы упразднении товарного производства и денег, а в 1921 г.
Ленин, напротив, настойчиво убеждал членов партии, что все
это было опрометчивостью, ошибкой, что необходимо под эги-
дой «диктатуры пролетариата» восстанавливать капитализм,
именуемый «государственным капитализмом», всячески поощ-
рять товарное производство, мелких производителей, торговлю,
то бернштейновская оценка в сущности авантюристической по-
литики «военного коммунизма», которая продолжалась и после
окончания гражданской войны, пока не восстали против нее «ры-
цари революции» кронштадтские матросы, выглядит довольно
мягкой.
Ленин, как известно, предрекал, что основные черты больше-
вистской революции станут в определенной мере и характерными
чертами всех предстоящих пролетарских революций. Ему, конеч-
но, не приходило в голову, что в странах развитого капитализма
ни о каких пролетарских революциях не может быть речи. В этом
отношении презираемый им Бернштейн оказался гораздо дально-
виднее, прозорливее. Ведь и Германская революция 1918 г. была,
в сущности, буржуазно-демократической революцией.
Вопреки ленинскому утверждению о международном зна-
чении основных черт большевизма Бернштейн утверждает: «...
большевизм есть специфически русское явление, представля-
ющееся понятным в свете тех условий, которые долго господс-
твовали в России, где при абсолютистском режиме были в ходу
самые суровые средства принуждения и гнета»284. Исторический
283 Там же. С. 241.
2,4 Bernstein Е. Der Sozialismus einst und jetzt. Streitfragen des Sozialismus in
Vergangenheit und Gegenwart. Berlin, 1922, S. 97.
578
опыт последних полутора десятилетий служит впечатляющим
подтверждением этого вывода, сделанного Бернштейном в 1921 г.
Впрочем, и коммунистические партии Западной Европы давно
отказались от сформулированных организаторами Коммунисти-
ческого Интернационала требований, предъявлявшихся ко всем
партиям, изъявлявшим намерение вступить в эту уже более полу-
века назад упраздненную самими большевиками международную
организацию, которая с первых дней своего существования была
дочерней фирмой ВКП(б).
Последняя работа Бернштейна, в которой он выступает уже
не как осуждаемый партией отщепенец, а как один из ее лиде-
ров, - брошюра «Гёрлицкая программа социал-демократической
партии Германии». Речь в ней идет о новой, сменившей Эрфурт-
скую, программе партии, принятой в 1921 г. на конгрессе в Гёрли-
це. Уже на предшествующих конгрессах партии - во Франкфурте
(1894) и Бреслау (1895), не говоря о более поздних конгрессах,
Эрфуртская программа подвергалась основательной критике,
которая нашла свое отражение в бернштейновских «Пробле-
мах...». Отвергались положения этой программы об упадке
малого предпринимательства, исчезновении «средних слоев»,
углублении кризисов перепроизводства, растущей необеспечен-
ности трудящихся, возрастании армии безработных. То, что эта
критика положений Эрфуртской программы не получила клейма
«ревизионистской», объяснялось лишь тем, что критики про-
граммы не касались учения основателей «научного социализма»,
т.е. не высказывали намерения заняться ревизией марксистской
теории.
Статистические данные, опубликованные в 1895 г., показа-
ли, что выводы основоположников марксизма, получившие от-
ражение в Эрфуртской программе, должны быть основательно
пересмотрены. Если в 90-х гг. полагали, как это и говорится в
этой программе, что кризисы перепроизводства будут все более
учащаться и углубляться, а периоды процветания капиталисти-
ческого производства все более сокращаться, то уже в начале
XX в. стало ясно даже руководству СДПГ, что периоды процве-
тания. напротив, удлиняются, а периоды кризиса сравнитель-
но быстро преодолеваются. Обо всем этом с удовлетворением
пишет Бернштейн в этой брошюре, скромно умалчивая о том,
что критика Эрфуртской программы вполне подтверждает его
собственные «ревизионистские» воззрения. Он в особенности
указывает на то, что критика «практической» части этой про-
граммы выявила содержащиеся в ней серьезные пробелы: нет в
ней анализа империализма, а также торговой, коммунальной и
19*
579
налоговой политики буржуазного правительства. Вопрос о роли
профсоюзов также не получил должного освещения в этой части
программы. Вследствие всего этого начали «множиться голо-
са, которые объявляли, что ревизия программы партии необхо-
дима»285.
Революция 1918 г., благодаря которой СДПГ не только зна-
чительно умножила количество своих членов, так же как и свой
электорат, но даже превратилась из оппозиции правительству в
правящую государством партию, сделала общепризнанным убеж-
дением почти всех членов партии необходимость пересмотра и
обновления ее программы. Конгресс СДПГ в Касселе (1920 г.) уже
обсуждал подготовленное «издание собрания отзывов и предло-
жений по ревизии программы», озаглавленное «Программа соци-
ал-демократии, предложенная по ее обновлению». В подготовке
этого собрания отзывов и предложений участвовало 25 членов
партии, в том числе Бернштейн, Давид, Форлендер, Кунов. Прав-
да, руководителем этой группы был А. Браун, непричастный к
«ревизионизму». Однако в своей вступительной статье к этому
собранию отзывов и предложений он поставил вопрос: «Не на-
стало ли время для ревизии программы партии?»286. При этом,
однако, умалчивалось о том, что ревизия одобренной Энгельсом
программы безусловно предполагала и ревизию ряда основных
положений марксистской теории
Конгресс избрал комиссию для составления новой програм-
мы СДПГ, в которую вошли известные «ревизионисты» Берн-
штейн, Давид, Фольмар, но во главе ее был поставлен все тот
же Браун. Комиссии было поручено представить к следующему
конгрессу новый проект программы партии. Составленный за
несколько месяцев до созыва очередного конгресса СДПГ про-
ект был разослан 60 членам партии, замечания которых были
в значительной мере учтены комиссией. Некоторые из членов
партии, давших наиболее содержательные отзывы, были включе-
ны в состав комиссии, которая принялась за доработку проекта
программы.
Новая программа, принятая конгрессом СДПГ в Гёрлице, в
отличие от предшествующей, Эрфуртской, провозглашала: «Со-
циал-демократическая партия Германии есть партия трудящего-
ся народа города и деревни»287. При этом также разъяснялось,
что имеются в виду не только рабочие и крестьяне (последние
285 Bernstein Е. Das Gorlitzer Programm der Sozialdemokratischen Partei
Deutschland. Berlin, 1922. S. 9.
286 Ibid. S. 10.
287 Ibid. S. 7.
580
не подразделялись на разные, а тем более противостоящие друг
другу социальные группы), но также и служащие, работники умс-
твенного труда, интеллигенция. Эти не относящиеся к рабочим и
крестьянам социальные группы рассматривались в программе не
просто как некая прослойка между классами, а как новый класс,
к которому еще накануне Первой мировой войны принадлежало
свыше полутора миллионов немецких граждан. Государственные
чиновники также характеризовались программой как граждане,
интересы которых призвана защищать СДПГ. Однако пролетарии,
которых по переписи 1907 г. насчитывалось в Германии свыше
18 миллионов, естественно, характеризовались программой
как основной и важнейший контингент партии, первоочеред-
ной задачей которой по-прежнему признавалась пролетарская
классовая борьба. При этом в программе подчеркивалось: «она
обращена (offenbart) не к будущему, она характеризует состо-
явшееся (gewordene)»288. Член комиссии по составлению про-
граммы П. Лёбе в своем выступлении на конгрессе заявил, что
эта программа указывает «единственное средство преодоления
катастрофы, в которую нас ввергла капиталистическая мировая
война»289.
Комментируя партийную программу, Бернштейн уточняет
свое понимание классовой борьбы пролетариата: «Борьба рабо-
чих может быть лишенной социального значения, больше того,
она может быть антисоциальной, если ею не руководит дух
общего движения и если она не является общей с интересами и
целями его направления»290. Интересы всего человечества, инте-
ресы всего народа Германии - вот что должно быть критерием в
оценке пролетарской классовой борьбы. Не следует думать, что
Бернштейн хочет втиснуть эту борьбу в какое-то прокрустово
288 См. Ibid. S. 20.
289 Ibid. S. 17.
290 Ibid. S. 19. Бернштейн указывает на изменение условий классовой борьбы
пролетариата в благоприятную для него сторону. «Капиталист в настоящее время
не есть уже хозяин положения (nicht zu Hause), как было прежде. Систематические
действия организованных в профсоюзы рабочих, давление социалистических
партий на законодательство и все возрастающее влияние социалистического дви-
жения на управление обществом все более сужают границы диктатуры капита-
ла» (Ibid. S. 28). Я подчеркнул последние два слова, так как Бернштейн впервые
говорит о диктатуре, правда, не капиталистов, а капитала, что едва ли меняет суть
дела. Значит ли это, что «ревизионистские» воззрения Бернштейна претерпели
сколько-нибудь существенные изменения. Нисколько. Воззрения Бернштейна на
демократию как на процесс, преодолевающий господство того или иного класса,
остались прежними. Поэтому выражение «диктатура капитала» следует считать
чем-то вроде метафоры или непродуманным, с точки зрения Бернштейна, слово-
употреблением.
581
ложе. Нет, он имеет в виду массовые выступления пролетариев
против машинизации производства, т.е. действия, аналогичные
луддистскому движению в Англии.
Бернштейн вслед за своими английскими единомышленни-
ками возлагает большие надежды на профсоюзное движение,
которое все более охватывает широкие массы трудящихся. Если
в 1891 г. профсоюзы Германии насчитывали менее 300 тысяч чле-
нов, то в 1913 г. количество членов профсоюзов перевалило за два
с половиной миллиона. Правда, и СДПГ значительно возросла:
накануне Первой мировой войны она насчитывала около миллио-
на членов.
В этой работе Бернштейн высказывается относительно со-
бытий в России - установления советской власти в результате
Октябрьской революции. Высказывания скупые, лаконичные,
но вполне определенные. То, что в советской России именуется
диктатурой пролетариата, есть на самом деле «диктатура одной
партии»291. Система выборов в России антидемократична, пос-
кольку она аннулировала всеобщее равное и тайное избиратель-
ное право и предоставила рабочим особые привилегии, ущемля-
ющие права всех других трудящихся, крестьянства прежде всего,
составляющего не менее 80% всего населения страны. Демокра-
тия же, в особенности демократия, рожденная пролетарской ре-
волюцией, означает упразднение классового господства и упраз-
днение привилегий для любой группы населения. Таким образом,
как показывают события в России, демократии угрожают не толь-
ко справа, но и слева. Большевизм есть фактическое упразднение
демократии.
Большевистская власть провозглашает, что социалистический
общественный строй будет построен в кратчайшие исторические
сроки. Бернштейн пишет: «Лишь дети или сумасшедшие могут
считать возможным социализировать одним махом все производ-
ство, насчитывающее миллионы предприятий»292. Социализация,
по убеждению Бернштейна, должна производиться постепенно,
поэтапно. Прежде всего необходимо отменить крупную частную
собственность на землю и ископаемое богатство. Далее, но отнюдь
не сразу, должны быть переданы в общественную собственность
самые крупные предприятия. Лучше всего избежать конфискации,
которая чревата расхищением социализируемой собственности.
Гораздо целесообразнее всемерно ограничить прибыли капитали-
стов, не отстраняя их от производства, если они, конечно, были
его действительными, умелыми руководителями. Едва ли можно
291 Ibid. S. 25.
292 Ibid. S. 34.
582
что-либо возразить против этих соображений маститого «реви-
зиониста». История советской власти убедительно подтверждает
их правильность.
Завершая рассмотрение работ, опубликованных Бернштейном
после выхода в свет его «Проблем социализма...», следует отме-
тить, что в теоретическом отношении они немного прибавляют
к этой его основной работе. И все же анализ этих работ пред-
ставлялся мне настоятельно необходимым, так как он показывает,
что с каждым годом Бернштейн все более и более укреплял свои
позиции, не отступая от них ни на шаг. Что же касается его исто-
рических работ, в особенности исследования причин поражения
революций 1848 и 1918 гг., то они должны быть отмечены как
пионерские, действительно вскрывающие причины, о которых не
задумывался ни один из марксистов. Правда, исследователи, да-
лекие от марксизма, приходили примерно к тем же выводам, что и
Бернштейн.
Покончив с рассмотрением отдельных произведений Берн-
штейна, я считаю не только уместным, но и необходимым завер-
шить эту обширную главу заключительными выводами, опираю-
щимися на оценку его работ различными авторами.
ГВ. Плеханов, который выступил против «ревизионизма»
Бернштейна сразу же после появления его первой статьи в «Die
Neue Zeit», вынужден был через несколько лет признать: «все-
го досаднее, что Бернштейн кое в чем прав: так, например, на
близкое осуществление социалистического идеала, разумеется,
нельзя рассчитывать»293. Но это признание ни на йоту не изме-
нило уверенности выдающегося русского марксиста в том, что
бернштейнианство теоретически несостоятельно и будет оконча-
тельно дискредитировано самим ходом исторического развития.
При этом Плеханов полностью игнорировал убеждения своих
корреспондентов, свидетельствующие о растущем влиянии берн-
штейнианства, в том числе и за пределами Европы* *.
Б. Шоу в отличие от Плеханова не был ни марксистски об-
разованным человеком, ни ученым-исследователем. Его социа-
листические убеждения носили, прежде всего, эмоциональный,
совестливый характер. И когда в 1899 г. сразу после выхода берн-
293 Философско-литературное наследие Г.В. Плеханова. М., 1978. Том II.
С. 305.
* С.М. Ингфман, американский социалист, писал Плеханову 19.10.1898 г.:
«Я думаю, что своими статьями Бернштейн не одного побудил вдуматься в
вопросы, которые считали раньше ясными и само собой понятными» (там
же, с. 224). В другом письме Плеханову от 30.01.1899 г. тот же корреспондент
утверждал: «Я все-таки того мнения, что дискуссия, подобная вызванной
583
штейновских «Проблем социализма...» немецкий «Социалисти-
ческий ежемесячник» обратился к нему с вопросом: «Как вы от-
носитесь к воззрениям Э. Бернштейна?», Шоу незамедлительно
ответил: «Доклад Фабианского общества международному конг-
рессу социалистов в 1896 г. показывает вам, что борьба, которую
начал теперь Бернштейн за реформу социал-демократической
партии Германии, в Англии уже проведена и счастливо заверше-
на. Я, конечно, бернштейнианец (курсив мой. - ТО.). В Англии
ныне именуют социал-демократами социалистов, которые безна-
дежно отстали от развития. Такую же оценку можно применить
и к Германии, если партия оказывается неспособной воспринять
идеи Бернштейна»294. Шоу был не из той породы людей, которые
охотно признают себя последователями какого-либо ученого, а
тем более политика. И все же он назвал себя бернштейнианцем,
хотя мог бы поступить совсем по-иному, т.е. назвать Бернштейна
последователем фабианцев. И если сопоставить заявление Шоу
с той оценкой воззрений Бернштейна, которую давали Плеханов,
Бебель, Либкнехт, Меринг, то окажется, как это ни удивительно,
что дилетант в сфере политики и социальной теории, но вместе с
тем гениальный драматург Шоу судил о «ревизионизме» несрав-
ненно правильнее всех этих бесспорно талантливых и знающих
свое дело людей.
Теперь я остановлюсь на исследовании так называемого марк-
солога П. Гея, назвавшего одну из глав своей монографии весьма
многозначительно: «Кто подвергнет ревизии ревизионистов?».
Гей сочетает высокую оценку исторической роли Бернштейна с
основательной критикой его воззрений. «Однако должно быть
сказано, что его теория представляла собой лишь незначитель-
ный теоретический вклад в социалистическое учение. Ревизио-
низм отличался недостаточной ясностью в своих философских
посылках, его рационалистический оптимизм был почерпнут из
здравого смысла и эмпирических наблюдений очевидных фак-
Бернштейном, должна принести социалистической мысли громадную пользу.
Необходимость проверить и обосновать такие теоретические положения, кото-
рые считались до сих пор непреложными истинами, может углубить и сделать
более осмысленным их понимание» (там же, с. 225). Однако эти трезвые мысли
рядового социалиста, отнюдь не теоретика, но, по-видимому, искренне стремя-
щегося глубже постигнуть учение марксизма, никак не доходили до Плеханова,
для которого основоположения марксизма стали непререкаемыми догмами. Это
нелегко понять и объяснить. Такой феномен, очевидно, должен стать предметом
исследования психологии и социологии.
294 Sozialistische Monatsshefte, 1899, N XII. S. 7.
584
тов»295. История убедительно показала насколько необоснован-
ным оказался этот социализм. В Германии, в которой даже со-
циал-демократы гордились существующей в стране демократией,
воцарился фашизм, который пришел к власти путем... демократи-
ческого волеизъявления народа. Вскоре разразилась Вторая миро-
вая война, убедительно опровергшая убеждение Бернштейна, что
насилие, как и варварство, принадлежит невозвратимому прош-
лому.
Гей критически оценивает не только теорию, но и тактику
бернштейнианства. «Вклад ревизионизма в социалистическую
тактику был также проблематичен. Вся позиция Бернштейна, как
мы видим, сводилась к утверждению возможности парламент-
ских действий и мирного перехода к социализму»296. Социализм
представлялся Бернштейну единственно возможным посткапита-
листическим общественным строем. В этом отношении он, прав-
да, не без оговорок (оговорками сопровождались почти все его
тезисы) полностью разделял основную догму марксизма, несмот-
ря на утверждения, что о будущем человечества наука не вправе
судить. И все же Гей, несмотря на свои основательные критичес-
кие замечания, подчеркивает выдающееся историческое значение
«ревизионистской» тактики. «Тем не менее тактическая позиция
ревизионизма имела большое значение. Она служила антиподом
ленинизму, с одной стороны, и анархо-синдикализму - с другой.
Она подчеркивала возможность парламентских действий и при-
влекала внимание к ценности демократических процессов даже
в кризисных ситуациях. Одним из фундаментальных убеждений
Бернштейна было убеждение, что насилие как таковое является
варварством. Его выступления против большевизма доказывают
его преданность либеральному парламентаризму. Бернштейниан-
ство стало исторически необходимой антитезой догматическим
революционерам»297.
В конечном итоге Гей склоняется к тому, что заслуги Берн-
штейна значительно перевешивают его слабости. Ревизионизм
Бернштейна - дитя своего времени. Это была эпоха жизнеут-
верждающей веры в прогресс, которая разделялась многими мыс-
лителями в Европе, пока эту веру не разрушила Первая мировая
война. Позиция Бернштейна в годы этой войны, смелая позиция,
подчеркивает Гей, осталась недооцененной. Ревизионисты стали
лидерами социал-демократических партий независимо от теоре-
295 Gav Р. The dillema of democratic socialism. Eduard Bernstein’s challenge to
Marx. N.Y, 1962. P. 298.
296 Ibid. P. 299.
297 Ibid.
585
тиков ревизионизма. Идеи Бернштейна не получили дальнейшего
развития, но в этом не его вина. «Сочинения Бернштейна, - за-
ключает Гей, - заслуживают гораздо большего внимания, чем то,
которое они имели до сих пор»298.
Книгу Гея дополняет «постскриптум», написанный через
десять лет после ее первого издания. Автор отмечает, как мно-
го изменилось с 1962 по 1972 год. Социализм стал менее веро-
ятной исторической перспективой, чем он был до Второй ми-
ровой войны. «Общество благоденствия», на которое вначале
возлагались столь большие надежды, не оправдало их. Остались
безработица, неудовлетворительное медицинское обслуживание
большинства населения и немало других нерешенных насущных
проблем. «Все, кажется, согласны с тем, что Маркс мертв, хотя
нет согласия в том, как его похоронить, и еще меньше ясности
в том, какой новый пророк должен быть поставлен на его место.
Дилемма демократического социализма, которому посвящена эта
книга, была дилеммой власти, новая дилемма выступает как ди-
лемма бессилия»299. Эта меланхолическая концовка монографии
Гея свидетельствует о том, что место, которое занимал марксизм
в общественном сознании, остается не занятым. Фразу о проро-
ках можно, конечно, оставить без внимания. Современное обще-
ство уже не нуждается в пророках, но основательные социальные
исследования (экономические, социологические, экологические,
психологические, демографические и т.д.) ему в настоящее время
нужны несравненно больше, чем в прошлом.
На протяжении всего этого исследования я обстоятельно до-
казывал, что Бернштейн вовсе не родоначальник «ревизиониз-
ма», что ревизия теории марксизма началась вскоре после того,
как он появился на арене истории. Однако вопреки этому неос-
поримому факту современные исследователи непосредственно
связывают «ревизионизм» именно с Бернштейном. Так, Д. Гро в
статье «Некоторые соображения о возникновении реформизма в
немецком рабочем движении» утверждает: «я резервирую поня-
тие ревизионизма для теоретической ревизии центральных поло-
жений теории Маркса, которая была инициирован^ Бернштейном
и его продолжателями»300. Чем объяснить тот факт, что серьезные
298 Ibid. Р. 300.
299 Ibid. Р. 304.
300 Groh D. Einige Uberlegungen zur Herausbildung des Reformismus in der
deutschen Arbeiterbewegung // Reformisme et revisionisme dans les socialisms al-
lemande, autrichien et franijais. P. 68. И. Беккер, автор другой статьи в этом же
сборнике, также утверждает: «...термин “ревизионизм” имел своим источником
простое определение: это была попытка Эдуарда Бернштейна подвергнуть пере-
586
исследователи, авторы основательных трудов связывают «реви-
зионизм» лишь с именем Бернштейна и его продолжателей, иг-
норируя предысторию бернштейнианства вне и внутри социал-де-
мократического движения? Ответ мне представляется само собой
разумеющимся: Бернштейн стал знаменитостью. Даже Британ-
ская энциклопедия, почти игнорирующая социал-демократиче-
ское движение, помещает о нем почтительную статью: «Он был
наиболее известен как автор “ревизионизма”, измененной кон-
цепции марксизма, основанной на убеждении, что борьба клас-
сов уменьшается по своей интенсивности. Он доказывал, приводя
статистические данные, что количество мелких собственников, а
тем самым и средний класс возрастает. Он характеризовался, та-
ким образом, как лидер правого крыла социалистов...»301.
Можно сказать, не рискуя ошибиться, что действительная
роль Бернштейна в истории социалистического движения и осо-
бенно в сфере ревизии теории марксизма оказалась непомерно
преувеличенной, поскольку к его заслугам, не подлежащим от-
рицанию, приплюсовывались заслуги всех его предшественни-
ков, в том числе и тех, труды которых он изучал, признавая их
влияние на формирование своих «ревизионистских» воззрений.
К чести Бернштейна надо, правда, отнести то, что он был совер-
шенно лишен mania grandiosa и неоднократно подчеркивал тот
факт, что его высказывания не претендуют на оригинальность,
так как такие же высказывания он находит у других историков,
экономистов, социалистов, предпринявших до него ревизию ос-
нов «научного социализма». Да и положения, формулированные
Бернштейном, сплошь и рядом отличались если не робостью, то
смотру некоторые аспекты марксизма» (Becker J.J. Les Internationales socialistes
et revisionisme // Ibid., p. 107).
Еще один автор, П. Анжел, в своем монографическом исследовании, ко-
торое я уже цитировал не однажды, так характеризует Бернштейна: «Один он
построил связную систему, вдохновив критику марксизма... Volens nolens он
превратился благодаря этому факту в центр и катализатор всех сил, которые по-
нимали необходимость изменить природу и цели рабочего движения. Поэтому
его станут рассматривать как символ восстания против застывшего догматизма,
против показного “революционаризма”, против жаргона лживой ортодоксии как
авторитетного и авторизованного главу созданной им фракции. Но как ни зна-
чителен личный вклад Бернштейна в его собственную победу, она не была бы
столь скорой и полной без содействия важных и зачастую неожиданных союзни-
ков. Нужно поэтому подчеркнуть решающую помощь, оказанную ревизиониз-
му профсоюзными лидерами и людьми, далекими от нее, такими как Бебель и
Каутский» (Angel Р. Eduard Bernstein et revolution du socialisme allemande, p. 8).
Разумеется, Бебель и Каутский помогли победе Бернштейна тем, что выступали
против него.
301 Encyclopedia Britannica. Vol. 3. Р. 459.
587
такой недостаточной определенностью, которая выражала го-
товность к отступлению. Так, после выхода «Проблем социализ-
ма...», когда, казалось бы, ему можно было уже быть уверенным
в своих силах, он писал, возражая Каутскому: «Мне не приходило
в голову утверждать, что большие всеобщие кризисы больше не-
мыслимы; я лишь высказывал сомнение, должны ли мы ожидать
подобный кризис в ближайшем будущем. Мне также не приходи-
ло в голову утверждать, что больше никогда не будет политиче-
ских катастроф. Я лишь указал на факт, что с распространением
демократических учреждений поводы к катастрофам уменьшатся
(становятся реже). Мне не приходило в голову утверждать, что
немецкая социал-демократия основывает свою политику в рас-
чете на грядущую катастрофу. Напротив, я боролся со взглядами,
которые хотят навязать социал-демократии подобную политику
и тактику»302. В этой фразеологии выпукло выражена не только
литературная манера главного «ревизиониста», но и сущность
его ревизии марксизма. И, тем не менее, бернштейнианство ни-
как нельзя назвать трусливым «ревизионизмом». Вопреки всем
своим оговоркам, напоминающим дипломатические увертки,
Бернштейн бросил смелый вызов марксистской, социал-демокра-
тической идеологии. И следует поэтому признать, что он заслу-
жил свою славу. Как остроумно замечает цитировавшийся выше
П. Гей, «если бы не было Бернштейна, его было бы необходимо
изобрести»303. История - великая изобретательница, она нередко
превращает людей среднего (или немного выше среднего) калиб-
ра в выдающихся, иногда даже великих исторических деятелей.
Это можно толковать как иронию истории, которая на своем веку
немало видела как действительно великих людей, так и малень-
ких великих людей (таких, конечно, несравненно больше).
В Советском Союзе Бернштейна, как известно, называли
социал-предателем. Сама идея хотя бы умеренной ревизии тео-
рии марксизма считалась идейным (и, увы, не только идейным)
преступлением. Тем приятнее отметить изменение отношения к
бернштейновскому «ревизионизму» с начала 90-х годов прошло-
го века. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС опубли-
ковал «Историю марксизма-ленинизма». В ней впервые в нашей
стране была дана трезвая научная оценка воззрений Бернштейна.
Несмотря на то что авторы главы, в которой шла речь об этом
выдающемся социал-демократическом деятеле, не решились
реабилитировать «ревизионизм», они, тем не менее, признали,
что «...Ленин не придал значения тому факту, что Бернштейн
302 Бернштейн Э. Очерки истории и теории социализма. С. 380.
303 Gay Р. The dilemma of democratic socialism. P. 110.
588
поставил в повестку дня марксистских теоретических дискуссий
реальные вопросы, которыми фактически не задавались убеж-
денные в близком крахе капитализма тогдашние лидеры социал-
демократии»304. Далее авторы главы поясняют, в чем состояли эти
«реальные вопросы». Бернштейн подверг критике марксистское
убеждение в том, что в ходе развития капитализма борьба между
пролетариатом и буржуазией все более обостряется, следствием
чего становится общий кризис капиталистической системы и со-
циалистическая революция. В противоположность сторонникам
этого превратившегося в догму воззрения Бернштейн, как под-
черкивают авторы цитируемого издания, «попытался разглядеть
суть происходящих в буржуазном способе производства изме-
нений: возникновение средств адаптации капитализма к новым,
более высоким экономическим условиям...»305.
Бернштейн, указывается в цитируемом сочинении, «был од-
ним из первых», кто понял, что в ходе развития капитализма
рабочий класс становится все более разнородным по своему со-
ставу, вследствие чего его единство возможно лишь в некоторых
отношениях. «Захват политической власти социал-демократией, -
считал Бернштейн, - при существующей дифференциации проле-
тариата не может привести к социализму; различия в рядах рабо-
чего класса обернутся после завоевания власти непримиримыми
противоречиями. Отсюда и его программа: переход к социализму
несовместим с применением политического насилия...»306.
В том же 1990 г. один из авторов цитируемого издания
Е.Л. Петренко опубликовала содержательную брошюру о берн-
штейновском «ревизионизме». В ней она справедливо конста-
тирует: «Ревизию основных положений материалистического
304 История марксизма-ленинизма. Том 2. Часть 2. С. 299.
305 Там же.
306 Там же. Излагая воззрения Бернштейна, авторы подчеркивают его исто-
рическую заслугу. Они, в сущности, солидаризируются с ним, поскольку под-
черкивают: «Бернштейн и его сторонники, выступив с требованием обновления
марксизма, по существу, поставили перед его идеологами задачу творческого
развития марксистского учения применительно к новой исторической ситуа-
ции» (там же, с. 301). Авторы данного издания сделали большое дело, правиль-
но оценив «ревизионизм» Бернштейна. Правда, им не хватает последователь-
ности: вслед за цитируемым положением следует такая фраза: «В дискуссиях
с последователями бернштейнианства марксистские лидеры международной
демократии сделали значительный (курсив мой. - Т.О.) шаг в этом направле-
нии» (там же). Вот этого как раз и не было, ибо в дискуссиях с бернштейниан-
ством отстаивались положения марксизма, ставшие догмами. Однако я обязан
признать, что, упрекая авторов этого издания, я отношу этот упрек и к самому
себе, в частности, потому что являюсь одним из титульных редакторов «Исто-
рии марксизма-ленинизма».
589
понимания истории, марксистской политэкономии и социалисти-
ческой теории Бернштейн предпринял для того, чтобы привести
их в соответствие с действительностью, наполнить их новым
фактическим содержанием, отказаться от неверных положений,
выработать адекватное представление о реальных тенденциях
развития экономических, политических, идеологических струк-
тур современного общества»307.
Конечно, следует в порядке самокритики признать, что мы
опоздали с правильной оценкой бернштейновского «ревизиониз-
ма». Задолго до появления цитируемых изданий правильная и к
тому же весьма обстоятельная оценка бернштейнианства была
уже дана международной социал-демократией, которую лиде-
ры КПСС, как правило, характеризовали как отступничество от
марксизма, предательство интересов рабочего класса и т.д. Ныне
с этим, к счастью, покончено, заслуги социал-демократических
партий уже не подвергаются сомнению.
Историческая справедливость - понятие, вероятно, проблема-
тичное или, по меньшей мере, не совсем ясное. И хотя мы затруд-
няемся дать определение этому понятию, оно все же сохраняет
свое социально-политическое, экономическое и нравственное
значение. И в более чем столетней истории бернштейновского
«ревизионизма» историческая справедливость, наконец, повсе-
местно восторжествовала.
6. Новые катедер-социалисты:
Т. Масарик и Б. Кроче
В первой главе речь шла о катедер-социалистах, которые на-
чали свою ревизию теории марксизма до появления бернштей-
новского «ревизионизма». Правда, дальнейшее продолжение
предпринятой ими ревизии марксизма продолжалось и после
появления «ревизионистских» статей Бернштейна в «Die Neue
Zeit», так же как и после выхода в свет его нашумевшей книги.
Однако развитие идей этих катедер-социалистов происходило
независимо от выступлений главного социал-демократического
«ревизиониста», хотя они нередко и солидаризировались с ним.
В этом разделе я хочу рассмотреть основные работы катедер-
социалистов, появившихся на исторической арене уже после
выступления Бернштейна. Это не значит, что их работы были
вдохновлены бернштейновским «ревизионизмом». Эти катедер-
307 Петренко Е.Л. Социалистическая доктрина Эдуарда Бернштейна. М.,
1990. С. 41.
590
социалисты, которых я именую новыми, вполне самостоятельно
развивают свои концепции. Однако они в большей или меньшей
мере испытали влияние Бернштейна. Поэтому анализ их убежде-
ний свидетельствует о распространении бернштейновского «ре-
визионизма» за пределами социал-демократического движения, в
среде университетской профессуры.
Томаш Масарик (1850-1937)
Т. Масарик не только ученый, профессор Карлова универси-
тета (Прага), но и политический деятель, ставший в 1918 г. прези-
дентом Чехословакии. Его ревизия марксизма сложилась частью
независимо от Бернштейна, частью под влиянием последнего.
Независим Масарик главным образом в критике философских
и социологических воззрений основоположников марксизма.
В этом отношении он как бы дополняет Бернштейна, который, по
собственному признанию, был профаном в области философии и
едва ли стремился преодолеть свой философский дилетантизм.
Масарик уже на первых страницах своей монографии «Фи-
лософские и социологические основания марксизма», опублико-
ванной по-чешски в 1898 г., а в 1899 г. переведенной на немецкий
язык, указывает, что у Маркса нет систематически разработанной
философской системы, но его мировоззрение вполне определен-
но выражено уже в первом томе «Капитала». Маркс и Энгельс,
полагает Масарик, заменили гегелевский пантеизм и учение об
абсолютном духе понятием массового, исторически складыва-
ющегося сознания. О том, что это общественное сознание отра-
жает общественное бытие и обусловлено последним, чешский
философ почти ничего не говорит, хотя и признает научную цен-
ность исторического материализма. «Философские обоснования
учения Маркса, его философский скелет, так сказать, это фило-
софия Гегеля. Гегель сформировал ум Маркса. Этот философс-
кий скелет был облечен мягкими чертами фейербахизма и левого
гегельянства»308. Однако в другом месте своей книги Масарик
настаивает на том, что решающее влияние на формирование фи-
лософских воззрений Маркса оказал все-таки Фейербах, от ко-
торого Маркс отличается главным образом своим политическим
радикализмом, социалистическими убеждениями и активным
участием в классовой борьбе. Влияние Фейербаха на Маркса го-
раздо значительнее, чем обыкновенно полагают.
308 Масарик Т. Философские и социологические основания марксизма.
М„ 1900. С. 37.
591
Однако в противоречие с этой характеристикой философского
мировоззрения Маркса Масарик считает, что Маркс, а также и
Энгельс приверженцы позитивизма О. Конта. «Маркс и Энгельс
познакомились во Франции с позитивизмом и этот последний
имел решительное влияние на их воззрения. Это было гораздо
важнее для развития Маркса и Энгельса, чем влияние на них от-
дельных социалистических учений. Позитивизм приводит их к
устранению утопизма вообще, а потому и к возможному устране-
нию элементов утопизма в коммунизме и социализме»309. С этой
точки зрения и занятия Маркса политической экономией были
вдохновлены кантовским позитивизмом. То же относится, по его
мнению, и к их материалистическому пониманию истории, кото-
рое есть де не что иное, как доведенная до крайности позитивист-
ская интерпретация общественного развития. Удивляет, однако,
то обстоятельство, что Масарик не обнаруживает у Конта ника-
ких признаков исторического материализма, так же как и никако-
го идеализма. И, несмотря на это немаловажное обстоятельство,
он безапелляционно утверждает: «В действительности истори-
ческий материализм, прежде всего, есть позитивный историзм...
Маркс ультрапозитивист в этом смысле... Как Конт, так и Маркс
и Энгельс устраняют из своих систем этику и психологию»310.
То обстоятельство, что исторический материализм выдвигает
на первый план развитие производительных сил и экономичес-
ких (производственных) отношений, не является, как утверждает
Масарик, собственным открытием основоположников марксиз-
ма. Приоритет де принадлежит не им, а Сен-Симону, Прудону
и другим мыслителям, которые, по словам Масарика, «видят в
экономических отношениях самую важную из общественных и
309 Там же. С. 33.
310 Там же. С. 108. Однако, вопреки этому довольно категорическому ут-
верждению, тот же Масарик не менее категорически заявляет: «Весь “Капитал”,
вся его основа этическая. Само понятие о прибавочной стоимости не только
экономическое, но и этическое» (там же, с. 109). Эта же мысль повторяется в
другом месте книги: «Именно его “Капитал”, в особенности его первая часть, с
ее теорией эксплуатации, представляет сплошное осуждение общественной не-
справедливости и страстный призыв к праву и гуманности» (там же, с. 246). Но
если это так, а это действительно так, то как понимать утверждение Масарика,
что Маркс устраняет этику? Маркс, действительно, отказывается от свойствен-
ного его предшественникам, в особенности социалистам-утопистам, убеждения,
что капитализм должен быть уничтожен, ибо он несправедливый общественный
строй. С точки зрения Маркса, капиталистические производственные отноше-
ния будут со временем уничтожены вследствие имманентного капитализму ан-
тагонистического процесса его собственного развития. Но именно этого и не
понимает Масарик. Отсюда и рассогласованность его высказываний о теории
Маркса.
592
исторических движущих сил»3". Это положение Масарика об-
наруживает, что он не различает зачатков материалистического
понимания истории, которые наличествуют у многих предшест-
венников основоположников марксизма (Франклин, Монтескье,
Кондорсе и др., не говоря уже о Фейербахе), от системы воззре-
ний, которая и получила название исторического материализма.
И Масарик при всем своем критическом отношении к марксизму
вынужден признать, разумеется, не без оговорок, научное значе-
ние исторического материализма. «Я совершенно отвергаю мета-
физический и психологический материализм, но отнюдь не столь
абсолютно отвергаю материализм исторический. В нем содер-
жатся некоторые справедливые и оправдываемые элементы»311 312.
Но это признание материалистического понимания истории со-
провождается такой его интерпретацией, которая сводит на нет
его материалистический характер. Ссылаясь на П.Н. Милюкова-
историка, публициста, одного из столпов российской партии ли-
бералов, Масарик, характеризуя его понимание экономики, утвер-
ждает: «...материальность экономических отношений только
кажущаяся, так как экономика совершается в той же психической
среде, в которой совершаются и другие явления общественной
жизни»313. Понятие «психической среды», которое в данном слу-
чае применяется, остается не только неясным, но и запутанным.
Конечно, экономика - не природное, а социальное явление, про-
цесс, осуществляемый людьми, которые, как известно, обладают
сознанием, психикой, душой. Но разве люди не творят матери-
альные процессы, не создают вещи, которые материальны, не
овеществляют свою социальную деятельность многообразным
образом, трудовой деятельностью в особенности? Все это, каза-
лось бы, само собой разумеющиеся вещи, но для Масарика они
оказываются почему-то чуть ли не непостижимыми.
Показательно и то, что там, где Масарик видит несомненные за-
слуги Маркса, он спешит оговориться, дескать, и они не свободны от
заблуждений. Это, в частности, относится к вопросу об обществен-
ном разделении труда, «нельзя не признать, что во взглядах Марк-
са на фактическое и социальное разделение труда имеется много
меткого и глубокого. Но разделение труда есть вопрос более слож-
ный, чем он представляется у Маркса. Разделение труда существу-
ет при всякой работе, а не при одной только экономической.. ,»314.
Очевидно Масарик хочет подчеркнуть, что разделение труда су-
311 Там же. С. 131.
312 Там же. С. 86.
313 Там же. С. 140.
314 Там же. С. 255.
593
ществует не только в сфере производства материальных благ. Но
у основоположников марксизма немало говорится и о разделении
труда вне производства, к примеру, в духовной жизни общества, в
политической деятельности и т.д. Их можно было бы подвергнуть
критике за утверждения о том, что научно-технический прогресс
покончит с разделением труда в сфере производства. Это утопи-
ческое представление, унаследованное ими от их предшествен-
ников - Сен-Симона, Фурье и др. Но этого как раз и не заметил
Масарик, который упрекает Маркса лишь в том, что тот «видит
в разделении труда только темную сторону. Он не хочет понять,
что благодаря ему развиваются и укрепляются различные силы и
дарования личностей»315. Создается впечатление, что Масарик не
читал, а только листал «Капитал» Маркса. Ведь именно в первом
томе этого труда весьма обстоятельно анализируется прогрессив-
ное значение разделения труда в деле развития производитель-
ных сил. И само общественное разделения труда Маркс также
характеризует как производительную силу. При этом постоянно
подчеркивается, что главной производительной силой является
человек, рабочий. Как же можно утверждать, что Маркс не видел
положительной стороны разделения труда! Ведь именно в первом
томе афористически утверждается, что ничто значительное (тем
более великое) не может быть создано без ограничения сферы
деятельности. А это ограничение как раз становится возможным
благодаря общественному разделению труда.
Я считаю заслуживающим внимания правильное замечание
Масарика: «Маркс и Энгельс не поняли этического, а стало быть,
и социального и политического влияния религии; они не понима-
ли церкви, как учреждения социально-политического, данного ис-
торией»316. Действительно, атеизм основоположников марксизма,
315 Там же. С. 256. Теоретическая позиция самого Масарика сводится к
признанию необходимости теории факторов для правильного понимания обще-
ственного развития. «Некоторые, - пишет он, - считают движущей силой исто-
рического развития разделение труда, другие - борьбу за существование, тре-
тьи-увеличение населения; одни из социологов видят движущую силу в разуме,
другие в чувстве и т.д. В действительности существуют многие движущие силы,
действующие различно; мы стараемся понять действительность отдельных сил,
мы изучаем закономерность их действий и таким образом пытаемся объяснить
содержание общественной жизни и историческое развитие» (там же, с. 138). Эти
утверждения Масарика эклектичны не потому, что он признает многообразие
движущих сил общественного развития, но потому, что он не видит связи между
ними, не понимает, что на тех или иных этапах исторического развития приоб-
ретает решающее значение та или другая движущая сила. Яркий пример тому
промышленная революция второй половины XVIII - первой половины XIX в.,
которая, собственно, и породила пролетариат как класс наемных рабочих.
316 Там же. С. 432.
594
по существу, не отличался от аристократического безбожничества
Гольбаха. Несмотря на значительное влияние Фейербаха, которое
они испытывали в период формирования их собственного учения,
фейербаховский анализ религии как глубинного человеческого
чувства, отражающего страдания и надежды, составляющие едва
ли не важнейшее содержание личной жизни человека, остался со-
вершенно чуждым основоположникам марксизма. Современная
социал-демократия полностью преодолела это крайне односто-
роннее отношение к религии, которое большевизм превратил за-
частую в террористическое преследование священнослужителей
и идеологическое осуждение верующих, сопровождавшееся уго-
ловным преследованием различных религиозных течений и сект.
Масарик, как и другие либеральные мыслители, готов согла-
ситься с марксовой критикой капиталистической системы, но ого-
варивается, что не следует видеть причины нищеты трудящихся в
одном лишь капитализме. «Капитализм, несомненно, есть одна из
причин нищеты и он виновен в ней, поскольку он составляет бо-
лее или менее сознательную причину эксплуатации. Но, с другой
стороны, я утверждаю, что выводить все зло из капитализма, как
это делает Маркс, односторонне и преувеличенно»317. Согласно
Масарику, главной причиной зла являются человеческие пороки.
Это типично буржуазная, апологетическая позиция. Маркс вовсе
не сводил все причины нищеты трудящихся масс к капитализму.
Он считал и, конечно, совершенно справедливо капитализм глав-
ной причиной нищеты и притом не трудящихся вообще, а проле-
тариата, т.е. класса, порождаемого капиталистическим способом
производства. И, конечно, Маркс, вскрывая порождаемый капи-
тализмом пауперизм (нищету нового типа, которого не было при
феодализме), имел в виду отнюдь не причины нищеты отдельно
взятого пролетария, а нищету всего класса, пролетариата.
Критические аргументы Масарика весьма однообразны.
Он постоянно обвиняет основоположников марксизма в том,
что они перегибают палку, впадают в крайности, чересчур ради-
кальны. Он, дескать, не против историзма, не осуждает всякий
историзм, он отрицает гиперболизацию историзма, якобы свой-
ственную марксизму. Что же является, с его точки зрения, гипер-
болизацией историзма? Разумеется, социально-политический ра-
дикализм основоположников марксизма. Он не против признания
существования классовой борьбы, но, конечно, против придания
ей столь большого значения. «Я не утверждаю, что нет никакой
борьбы, не утверждаю и того, что не существует классовой борь-
317 Там же. С. 267.
595
бы. Я утверждаю только, что и кроме борьбы мирные средства
содействуют общественной организации...»318. Но основополож-
ники марксизма вовсе не отрицали мирных (сравнительно мир-
ных) средств в освободительном движении пролетариата. Если
об этом ничего не говорится в «Коммунистическом манифесте»
(произведение раннего марксизма), то в работах, опубликован-
ных Марксом и Энгельсом, начиная с 60-х гг., немало сказано о
значении парламентской борьбы, фабричного законодательства,
социалистической пропаганды и агитации и даже возможности
ненасильственного социалистического переустройства буржуаз-
ного общества.
Поскольку Масарик касается политических вопросов, он
одобрительно ссылается на Бернштейна. Он также обращается
к нему, как мыслителю, который с социал-демократических по-
зиций признал необходимость возвращения к Канту. «Недавно
Бернштейн совершенно открыто заявил, что и для теории социа-
лизма до известной степени необходимо возвращение к Канту.
Он ссылается в этом заявлении на статьи Шмидта. И действитель-
но Шмидт был первым из немецких марксистов, высказавшимся
за возвращение к Канту и за создание научной философии...»319.
Вполне в духе Бернштейна Масарик рассуждает о догматиз-
ме основоположников марксизма: «Маркс и Энгельс типичные
представители материалистического догматизма, - и сам папа не
мог бы быть более догматичным»320. То, что догматизм, действи-
тельно, внутренне присущ ряду отправных положений основопо-
ложников марксизма, не подлежит сомнению. Однако Масарик
обвиняет Маркса и Энгельса в догматизме, не подтверждая свой
тезис конкретным анализом тех или иных положений марксизма.
Как видно из приведенной цитаты, с его точки зрения догматиз-
мом является сама материалистическая философия. Конечно, у
тех или иных представителей материализма наличествуют опре-
318 Там же. С. 164.
319 Там же. С. 83. Вполне в духе Бернштейна Масарик осуждает марксист-
скую диалектику: материализм де несовместим с философией Гегеля, следова-
тельно, он несовместим и с диалектикой. О материалистической диалектике не
может быть речи. «Материалистическая диалектика есть contradiction in adjecto»
(там же, с. 45). «Маркс и Энгельс не поняли, что диалектика Гегеля для них не-
пригодна» (там же, с. 46). «Объективная диалектика просто-таки не существует.
В самих вещах не существует никакого диалектического противоречия» (там
же, с. 47). Эти тезисы никак не обосновываются их автором. Остается неясным,
известно ли ему, что Гегель, несмотря на свой идеализм, вполне признавал
диалектические процессы в природе, ссылаясь, например, на переходы воды из
одного агрегатного состояния в другое.
320 Там же. С. 59.
596
деленные догматические убеждения. То же можно сказать (и
притом с еще большим основанием) о приверженцах идеализма.
Но ни материализм, ни идеализм, рассматриваемые в ракурсе их
основоположений, отнюдь не представляют собой догматических
теорий, хотя догматизация этих теорий сплошь и рядом имела
место в истории философии.
Солидаризируясь с Бернштейном, Масарик заявляет: «Самым
решительным и определенным образом отказывается от учения
Маркса Бернштейн. Вообще он в его статьях в “Neue Zeit” дает
довольно подробную критику этого учения. Мы часто будем ссы-
латься на Бернштейна»321. В данном случае Масарик, вопреки
своему неприятию преувеличений, выдает именно последнее.
Бернштейн, подвергая ревизии марксистскую теорию, вовсе не
отказывается от нее, тем более «самым решительным и опреде-
ленным образом». Бернштейн, повторяю уже неоднократно ска-
занное мною, отрицает неизбежность насильственной социали-
стической революции, полагая, что в демократически развитых
капиталистических странах социалистические преобразования
могут быть осуществлены мирным путем. Но ведь к такому же вы-
воду пришли и основоположники марксизма, хотя они, в отличие
от Бернштейна, все же полагали, что революция, по-видимому,
будет необходимой вследствие насильственного сопротивления
господствующей буржуазии социалистическим преобразовани-
ям. Бернштейн, расходясь с основоположниками марксизма в
ряде основных вопросов, все же считал их учение теоретической
основой социал-демократической партии, оставался ее активным
членом, социалистом. Масарик же не был ни социал-демократом,
ни сторонником марксизма. «Марксизм, - писал он, - чересчур
отрицателен. “Капитал” Маркса - это экономическая транскрип-
ция Мефистофеля»322.
Масарик - типичный представитель социализма, который в
«Коммунистическом Манифесте» назван буржуазным или кон-
сервативным. М.А. Абрамов, Э.Г. Лаврик, О.М. Малевич в статье
«Томаш Гарисс Масарик: жизнь, дело, учение» отмечают, что к
концу 80-х гг. Масарик «все активнее обращается к социализму».
Он, правда, не становится членом социал-демократической пар-
тии, но «активно поддержал социал-демократов материально, ког-
да они создавали газету “Pravo lidu” (“Право народа”), он собрал
значительную сумму денег на ее выпуск и всячески поддерживал
забастовочное движение»323.
321 Там же. С. 105.
322 Там же. С. 474.
323 Масарик Т.Г. Россия и Европа. Т. 2. СПб., 2004. С. 595, 597.
597
Его убеждения, которые он считает социалистическими, сво-
дятся к тому, что «социальный вопрос», т.е. радикальное улучше-
ние жизненных условий пролетариата, вполне разрешим в рамках
буржуазного общества, благодаря развитию производительных
сил и соответствующему этому процессу изменению производ-
ственных отношений, которое никоим образом не влечет за собой
упразднения частной собственности на средства производства.
С этих позиций Масарик и критикует марксизм и даже приходит к
выводу, что это учение уже выдохлось, вследствие переживаемо-
го им кризиса, который начался еще при жизни его основополож-
ников. «Я, - утверждает Масарик, - представил доказательства,
что ученики Маркса и Энгельса видоизменили и прямо оставили
их теории; они отказались от метафизического материализма и
от строгого исторического материализма; они оставляют теорию
ценности Маркса; они признали, что экономическое развитие
не приводит к централизации капитала и к экспроприированию
капиталистических, принадлежащих к средним классам, соб-
ственников, как предполагал и ожидал Маркс»324. Разумеется,
речь должна идти лишь о меньшинстве социал-демократов. Что
касается большинства членов европейских социал-демократиче-
ских партий, то они в той мере, в какой они вообще разбирались
в марксистском учении (а они едва ли составляли большинство
членов партии), не сомневались в принципиальной правильно-
сти и несомненной научности его основоположений. Сомнения
же Масарика и ему подобных критиков марксизма основывались
прежде всего на том, что Маркс не был ученым университетского
типа, стоящим, по меньшей мере, в его собственных представ-
лениях, вне партий и противостоящих друг другу классов бур-
жуазного общества. Точку зрения такого типа ученого хорошо
выражает такое высказывание Масарика: «Социализм происте-
кает из очевидных несовершенств и безнравственности многих
324 Там же. С. 530. Масарик утверждает, что экономическое обоснование
марксизма уже отвергнуто последователями Маркса, которые предпочитают
ему этическое обоснование социалистических задач. «И не только в Германии,
но и в других странах теперь признают самостоятельность и действительность
этики, некоторые, как, например, Бакс, никогда не отрекались от этики» (там
же, с. 456). Масарик, как нетрудно понять, истолковывает присущее социал-
демократам и, конечно, самим пролетариям возмущение несправедливостями,
которые творили, особенно в XIX в., хозяева-капиталисты. Это нравственное
чувство нисколько не отменяет того факта, что рабочий класс, прежде всего,
отстаивает в борьбе против капитала свои экономические интересы. Этого не
может отрицать и самый заядлый критик марксизма. Но именно это обстоятель-
ство и свидетельствует об экономической основе социалистического движения
и служит главным экономическим обоснованием социалистической теории.
598
общественных учреждений; его жизненная почва в великой мате-
риальной и нравственной нищете народов - фактическая критика
марксизма не может уничтожить этого источника»325. С этой точ-
ки зрения социалистическое учение марксизма вызвано к жизни
не антагонистическим противоречием между пролетариатом и
буржуазией; оно де выражает всегда существовавшее, сущест-
вующее и в настоящее время и, по существу, остающееся всегда
недостаточно совершенным устройство общества и отнюдь не
капитализмом порожденную нищету трудящихся масс. Этого де
не учитывает марксизм вследствие своей односторонности, пар-
тийности. «Маркс, - заявляет Масарик, - был прежде всего чело-
веком партии, и только человеком партии. Он не знает всеобщего
чувства солидарности. Своим революционным гневом он уси-
ливал не социальные чувства и порождал ненависть»326. В этой
тираде все вывернуто наизнанку. Маркс был, конечно, человеком
партии, революционером, но прежде всего и главным образом он
был великим ученым, величайшим социальным мыслителем в
истории человечества. Даже заблуждения Маркса - заблуждения
гения, хотя эти заблуждения без особенных усилий вскрывают
вполне ординарные профессора. Таким ординариусом и был
Т. Масарик.
А. Лабриола, выдающийся итальянский марксист, метко оха-
рактеризовал Масарика: «Здесь перед нами является профессор,
как особая разновидность филистера, со всеми ее характерными
чертами: обширнейшие познания в области литературы социа-
лизма и полное отсутствие понимания его сущности, смысла и
души». Вся книга Масарика, продолжает Лабриола, профессор
Римского университета, «и по замыслу и по выполнению пред-
ставляет лишь монотонную песнь позитивизма, полную жалоб на
марксизм»327. В том же духе критикует книгу Масарика и Г.В. Пле-
ханов: «...г. Масарик в своей “критике” исторических взглядов
Маркса оказался очень похожим на...г. Эдуарда Бернштейна. Les
beaux esprits se rencontrent»328.
Масарик говорит о всеобщем чувстве солидарности, которо-
го не знал Маркс. Но такого чувства, точнее говоря, всеобщей со-
лидарности нет и не может быть в капиталистическом обществе,
в любом классовом обществе вообще. Правда, определенные ис-
торические ситуации, например, военная угроза стране или про-
325 Там же. С. 532.
326 Там же. С. 473.
327 Лабриола А. К «кризису марксизма». Киев, 1906. С. 9.
328 Плеханов Г.В. О книге Масарика // Избр. филос. произведения. Т. И.
С. 681.
599
сто война обычно вызывают к жизни если не всеобщую, то поч-
ти всеобщую солидарность, которая, однако, носит временный
характер. Масарик приписывает Марксу, марксизму разжигание
ненависти. Но если имеется в виду ненависть эксплуатируемых
и угнетенных масс к тем, кто их эксплуатирует и угнетает, то она
существовала до возникновения марксизма и продолжает суще-
ствовать в буржуазном обществе безотносительно к марксизму, о
котором подавляющая часть пролетариев, как правило, не имеет
никакого представления.
Масарик, как и все буржуазные социалисты, критикует марк-
сизм за его вполне обоснованную критику капитализма, класса ка-
питалистов, правительства капиталистов, абсолютно не сознавая
того, что эта марксистская критика уже в конце XIX в. (не говоря
уже о XX столетии) понуждала капиталистов идти на уступки
рабочим, принимать ограничивающее эксплуатацию фабричное
законодательство, соглашаться на учреждение пособий безработ-
ным пролетариям, пенсий старикам и т.д. Пусть это не прозвучит
парадоксом, но марксизм, в сущности, спас капитализм от раз-
грома, предотвратил антикапиталистические революции, выну-
див класс капиталистов пойти на социальные реформы, которые
сделали сносным существование пролетариата и способствовали
развитию и трансформации капиталистического способа произ-
водства.
Бенедетто Кроче (1866-1952)
Наиболее значительным представителем нового, восприняв-
шего идеи бернштейнианства катедер-социализма в Италии яв-
ляется, несомненно, Б. Кроче. В те же годы, что и Бернштейн
(1896-1899), он печатает ряд посвященных марксизму статей.
Бернштейн в них лишь изредка упоминается, ибо Кроче претенду-
ет на самостоятельную, независимую от кого-либо ревизию мар-
ксистской теории. Но то, что Кроче, хорошо знавший немецкий
язык, следил за марксистскими работами, выходившими на этом
языке, не вызывает сомнений. Из этих статей и была составлена
вышедшая в 1900 г. книга «Исторический материализм и марк-
систская экономия». В предисловии к ней Кроче писал: «...не-
смотря на все мои старания, мне никак не удается определить тот
период, когда я был ортодоксальным марксистом...»329. Действи-
тельно, установить этот период невозможно, ибо Кроче никогда
не был ортодоксальным марксистом, и это его заявление следует
329 Кроче Б. Исторический материализм и марксистская экономия. СПб.,
1902. С. 5.
600
рассматривать как ироническое признание факта его интеллекту-
альной биографии.
Наиболее содержательна в этом сборнике статья, посвящен-
ная книге А. Лабриолы об историческом материализме («О на-
учной форме исторического материализма»). Высоко оценивая
исследование итальянского марксиста, Кроче вместе с тем кри-
тически относится к материалистическому пониманию истории.
Оно, по его мнению, лишь называется материалистическим, но в
действительности не является таковым. Философский материа-
лизм представляет собой систему метафизики, от которой, увы,
не отказались основоположники марксизма; они внесли ее в фи-
лософию истории, но она, в сущности, уже отжила свой век.
Кроче похвально отзывается о том, что Лабриола «отказался
от претензии установить закон истории»330. Такого закона (или
законов) не существует. Даже понятие развития, которому марк-
сизм придает форму всеобщности, лишено этой формы. То же
относится и к понятию прогресса, которое, с точки зрения Кроче,
вообще не есть философское понятие. Что же касается понятия
исторической необходимости, то оно, подчеркивает Кроче, со-
глашаясь с Лабриолой, находится еще в зачаточном состоянии и,
стало быть, требует разработки на основе эмпирических данных,
которые только и могут подтвердить или, напротив, опровергнуть
это понятие.
Кроче отрицательно относится к марксистскому положению
об определяющей роли экономического базиса по отношению к
политической, правовой и идеологической надстройке. Ему, по-
видимому, осталось неизвестным весьма важное положение Эн-
гельса о том, что экономические отношения отнюдь не являются
единственной движущей силой общественного развития, что они
далеко не все обусловливают, определяют. Поэтому он утвержда-
ет, что «...претензия свести историю к экономическому фактору
есть нелепая идея, которая могла прийти в голову лишь слишком
усердному стороннику или не менее усердному противнику»331.
Речь, конечно, идет о сторонниках или противниках марксизма.
330 Там же. С. 16. Кроче одобрительно подчеркивает: «Понятие прогресса, -
говорит Лабриола, - носит не только чисто эмпирический характер, но всегда
обусловлено обстоятельствами и потому ограничено» (там же, с. 21-22). Вообще
следует заменить материалистическое понимание истории ее реалистическим
пониманием. «Понимание истории не может быть ни материалистическим, ни
спиритуалистическим, ни дуалистическим, ни монистическим» (там же, с. 18).
Оно, полагает Кроче, должно быть описанием и анализом исторических собы-
тий, их многообразных связей друг с другом. Следовательно, это не дело фило-
софии.
331 Там же. С. 28-29.
601
Ясно, что Кроче упрощенно интерпретирует исторический мате-
риализм, который вовсе не занимается редукцией многообразия
социальных процессов к какой бы то ни было «субстанциональ-
ной» основе даже тогда, когда он со всей определенностью указы-
вает на решающую, определяющую роль производительных сил
и соответствующих им производственных отношений.
Полемика Кроче с материалистическим пониманием истории
есть вместе с тем и противопоставление ему теории факторов,
сторонником которой он считает и Лабриолу. «Лабриола, - пишет
он, - показывает, как историография в своем развитии пришла
к теории исторических факторов, другими словами - к взгляду,
что исторический процесс есть результат ряда сил, называющих-
ся физическими условиями, социальными отношениями, полити-
ческими учреждениями, индивидуальными особенностями»332.
Среди факторов, обусловливающих события истории, определен-
ная роль принадлежит и великим людям: они, конечно, не творят
историю, но бесспорно являются ее сотрудниками. Исторический
материализм, как известно, нисколько не отрицает роли личности
(особенно выдающейся личности) в истории; он лишь объясняет
эту роль, исходя из объективных, экономических, политических
и других условий. Кроче игнорирует это обстоятельство, проти-
вопоставляя марксистскому объяснению исторического процесса
теорию факторов, которая, если освободить ее от присущего ей
эклектизма, вполне совместима с историческим материализмом.
Но Кроче с этим категорически не согласен. По его убеждению,
материалистическое понимание истории, как теория «не может
быть поддерживаема без того, чтобы не быть в то же время раз-
рушаемой, т.е. без обращения к теории факторов, которая, по
моему мнению, представляет последнее слово абстрактного ана-
лиза»333.
Кроче не согласен с Лабриолой, который обосновывает единс-
тво исторического материализма и марксистского социалисти-
ческого учения. Поскольку это учение имеет в виду будущее че-
ловечества, которое не может быть предметом исследования, то
настаивание на таком единстве предполагает, с точки зрения Кро-
че, телеологическую интерпретацию истории и даже провиден-
332 Там же. С. 26.
333 Там же. С. 27. Обосновывая необходимость теории факторов, Кроче ука-
зывает, что и в экономической сфере немалую роль играет моральный фак-
тор. «Разве интерес, побуждающий нас конструировать понятие прибавочной
ценности, не есть в значительной степени интерес моральный или, скажем,
социальный?» (там же, с. 40-41). Развитие экономики, действительно, связано
с неэкономическими условиями (географическими, политическими, нравствен-
ностью и т.д.).
602
циализм. Но марксизм - это признает Кроче - отвергает телеоло-
гию, обосновывая принципиально чуждое ей понимание истории
общества, что и составляет его несомненный вклад в историче-
скую науку. Однако это признание значения учения основополож-
ников марксизма далее умаляется категорическим заявлением:
«Маркс и Энгельс не сделали из своего воззрения строгой теории
и не могли сделать, так как тут не было основных элементов тео-
рии. И тот и другой высказывались на этот счет лишь в общих
афоризмах и частных приложениях»334. Остается совершенно
не разъясненным, что понимает Кроче под «основными элемен-
тами теории». Вероятно, он имеет в виду теорию вообще, но едва
ли у всех теорий (даже если ограничиться только социальными
теориями) наличествуют одни и те же «основные элементы».
В статье «К вопросу об истории и критике некоторых понятий
марксизма» Кроче концентрирует свое внимание на экономичес-
ком учении Маркса. Далекий по своим интеллектуальным интере-
сам от этой тематики, он, тем не менее, высказывает положения,
заслуживающие внимания. Нельзя не согласиться с его утвержде-
нием, что «Капитал» Маркса не только экономическое, но и поли-
тическое произведение, хотя он и недооценивает его значения как
экономического исследования. «Если бы “Капиталу” необходимо
было явиться чисто экономической монографией, можно было
бы держать пари, что он вообще не появился бы на свет»335. Да,
Маркс был не только ученым, гениальным исследователем капи-
талистической системы, он, как правильно отмечал Энгельс, был,
прежде всего, революционером. Но не только в смысле полити-
ческой деятельности; он был также революционером и в науке.
К сожалению, эти два типа революционаризма плохо сочетаются
друг с другом, и это в немалой степени объясняет заблуждения
Маркса.
Кроче присоединяется к точке зрения Зомбарта в вопросе о
законе стоимости (а следовательно, и прибавочной стоимости).
«Зомбарт, открыто порвав с толкованием марксова закона в смыс-
ле реального закона хозяйственных явлений... говорит, что за-
кон ценности у Маркса не есть эмпирический факт, а факт
мысленный... факт логический»336. О несостоятельности этого
воззрения уже шла речь выше в связи с рассмотрением воззрений
Зомбарта. Хотя современная экономическая наука и лишила закон
стоимости формы неограниченной всеобщности (разумеется, в
рамках товарного и прежде всего капиталистического производ-
334 Там же. С. 53.
335 Там же. С. 102.
336 Там же. С. 104.
603
ства), она отнюдь не умаляет его значения в сфере, где совершает-
ся производство постоянно возобновляемой продукции (скажем,
продуктов питания, одежды, жилища и т.п.), несмотря на то что и
в этой области действует не только закон стоимости, но и другие,
привходящие обстоятельства, например мода.
В статье «Новые истолкования марксистской теории цен-
ности» Кроче кратко излагает свое понимание стоимости това-
ра, согласно которому «...понятие трудовой ценности истинно
для идеального общества, в котором единственными благами
являются продукты труда и в котором не существует классовых
различий»337. Он при этом имеет в виду слова Маркса о том, что в
условиях капитализма совесть, да и все человеческие добродете-
ли вообще становятся товаром, хотя они не являются продуктом
труда. Все это так, но это обстоятельство ни на йоту не отменя-
ет того факта, что масса продуктов труда становятся товарами, а
их цены, как ни велико их колебание в зависимости от спроса и
предложения, моды, рекламы, времен года и т.д., несомненно, за-
висят от количества общественно необходимого труда, овещест-
вленного в товарах.
Кроче в своих рассуждениях о некоем идеальном обществе, в
котором де только и возможно царство закона стоимости, выпус-
кает из виду тот факт, что наука вообще имеет дело с идеализи-
рованными (но вовсе не идеальными) объектами, абстрагируясь
от ряда существенных и несущественных особенностей, которые
присущи предмету исследования. В естествознании, например,
в физике это особенно очевидно. Но и в науках об обществе
(к примеру, в политической экономии) идеализация предмета
исследования, безусловно, совершается, благодаря чему, соб-
ственно, и становится возможным открытие закономерностей,
которые также являются абстрактными, или идеализированными
формами всеобщности. Маркс хорошо осознавал эту сущност-
ную определенность науки (научности) и поэтому неоднократно
подчеркивал, что экономические законы не более чем тенденции,
которым обычно противостоят другие, противоположные тенден-
ции, вследствие чего чисто экономических процессов (или зако-
номерностей) нет и не может быть*.
337 Там же. С. 231.
’ Правда, Маркс именно потому, что он был революционером не только в
теории, но и на практике, нередко отступал от этих подлинно научных положе-
ний. Так, в предисловии к первому тому «Капитала» он говорит о классовых
антагонизмах, порождаемых «естественными», по его выражению, законами
капиталистического производства. И далее: «Дело в самих этих законах, в этих
тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной (курсив мой. -
Т.О.) необходимостью» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 6). Между тем
604
Все научные законы, утверждает Кроче, законы абстрактные,
которые отделяет от конкретного хода событий непроходимая
пропасть. Никакого переходного моста между этими абстрактны-
ми законами и эмпирической реальностью не существует. Кроче,
конечно, ошибается, так как естествоиспытатели, инженеры и ра-
бочие, имеющие дело не только с машинами, но и с простыми
орудиями труда, конкретизируют эти абстрактные законы, при-
меняя их на практике и внося в процессе их применения опреде-
ленные поправки (если угодно, даже уточнения) в эти законы.
Кроче возражает также против установленного Марксом
«закона-тенденции» (выражение Маркса) нормы прибыли к по-
нижению, оговариваясь, правда, что этот закон не входит в круг
основных принципов экономического учения марксизма. Кроче
снисходительно замечает, что Маркс не успел доработать третий
том «Капитала» и поэтому у него нет указаний на факты, которые
противостоят этому закону и могут, при определенных условиях,
сводить его действие на нет. Здесь обнаруживается любопытней-
шая подробность: Кроче явно не читал соответствующие главы
третьего тома «Капитала» и его возражения, по-видимому, просто
пересказывают аргументы какого-то другого критика марксизма,
который также не дал себе труда проштудировать тринадцатую
и четырнадцатую главу первой части третьего тома «Капитала».
Глава 13 рассматривает «закон тенденции нормы прибыли к
понижению» как таковой. А глава 14 обстоятельно анализирует
«противодействующие причины» тенденции к снижению нормы
прибыли. Эти причины: 1) повышение степени эксплуатации
труда; 2) понижение заработной платы ниже стоимости рабочей
силы; 3) удешевление элементов постоянного капитала; 4) отно-
сительное перенаселение: 5) внешняя торговля; 6) увеличение
акционерного капитала. Есть еще одна, пятнадцатая глава - «Раз-
витие противоречий закона», в которой завершается исследо-
вание закона-тенденции нормы прибыли к понижению. Все это
осталось неизвестным итальянскому философу, что нисколько
не помешало ему самоуверенно критиковать этот и другие раз-
делы экономического учения Маркса. Впрочем, это, конечно, не
означает, что следует игнорировать эту критику. Пусть она и не
с точки зрения материалистического понимания истории никакой железной, т.е.
неотвратимой, абсолютной экономической или исторической необходимости не
существует. Эта необходимость в отличие от законов природы, существующих
и действующих безотносительно к существованию людей, формируется и, так
сказать, созревает и, наконец, осуществляется (но далеко не всегда) посредс-
твом деятельности людей. Не боюсь поэтому назвать такого рода необходимость
рукотворной, разумеется, в метафорическом смысле.
605
является результатом самостоятельных исследований Кроче, она
все же заслуживает пристального внимания. Как много положе-
ний марксизма, утверждает Кроче, «заслуживают быть подверг-
нутыми пересмотру! Начиная хотя бы с концентрации частной
поземельной собственности в немногих руках, угрожающей
сделаться подобием дискредитированного железного закона
заработной платы и кончая историко-философским утвержде-
нием, будто пролетариат является наследником классической
германской философии»338. В этом перечислении отнюдь не
многочисленных заблуждений основоположников марксизма су-
щественно лишь указание на то, что в сельском хозяйстве в отли-
чие от промышленного производства концентрация собственно-
сти на землю носит весьма замедленный характер, а в некоторых
странах пока еще вообще почти не имеет места. Но следует все
же иметь в виду, что положение Маркса о концентрации и центра-
лизации средств производства при капитализме указывает лишь
на превалирующую тенденцию. Поэтому Маркса здесь можно
упрекнуть лишь в том, что он не указал на противодействующие
этой тенденции причины, как он это сделал при исследовании
закона-тенденции нормы прибыли к понижению.
В статье, посвященной книге Штаммлера «Хозяйство и пра-
во», Кроче присоединяется к основному тезису этого автора,
согласно которому общество есть сосуществование людей, под-
чиненных внешне-обязательным правилам, т.е. юридическим ус-
тановлениям и обычаям. Право, таким образом, рассматривается
как определяющая основа общества, поскольку последнее носит
упорядоченный, организованный характер. Это воззрение проти-
вопоставляется материалистическому пониманию истории, кото-
рое, надо сказать, крайне упрощается, более того, банализируется
Кроче. Он пишет: «Что экономическая жизнь оказывает влияние
на идеи, науки, искусства и т.д., - это старая истина (курсив
мой. - Т.О.), из которой можно сделать мало полезных выводов.
Подобно тому, как философский материализм состоит не в ут-
верждении, что физические явления имеют влияние на явления
духовные, а в признании, что последние представляют лишь не-
реальную видимость, под которой скрываются первые, так и ис-
торический материализм должен заключаться в положении, что
экономия есть истинная действительность, а право - обманчи-
вая видимость»339. Это утверждение Кроче есть не более чем его
субъективная точка зрения на сущность материалистической
философии и исторического материализма. Едва ли необходимо
538 Там же. С. 177.
339 Там же. С. 190.
606
доказывать, что история философии ни в малейшей степени не
подтверждает это воззрение. Даже так называемые вульгарные
материалисты не отрицали существования духовного, хотя они
и сводили последнее к физиологическим, т.е. материальным про-
цессам. Само собой разумеется, что нет такой философии, кото-
рая бы отрицала мышление, существование человеческой чувс-
твенности или выдавала бы их за «обманчивую видимость».
Что касается исторического материализма, то он, конечно, да-
лек от того, чтобы рассматривать право как видимость. В «Комма-
нифесте» право определяется как воля господствующего класса,
возведенная в закон. Это определение представляется мне односто-
ронним, поскольку право на деле фиксирует соотношение клас-
сов данного общества, т.е. господствующему классу волей-нево-
лей приходится считаться с интересами других классов, поскольку
они оказывают ему сопротивление, отстаивая свои собственные
интересы. Фабричное законодательство, о котором обстоятельно
рассказывается в первом томе «Капитала», законодательное огра-
ничение продолжительности рабочего дня - все это, вопреки за-
явлению Кроче, отнюдь не обманчивая видимость. К этому можно
прибавить и то, что с точки зрения марксистской (и гегелевской)
диалектики видимость объективна и представляет собой одно
из определений сущности, следовательно, также существенна.
Среди других положений рассматриваемой книги Кроче сто-
ит отметить его в общем правильное высказывание относительно
генетической связи социализма и либерализма. Он утверждает,
что «...социализм и либерализм могут быть названы одинаково
научными в метафизическом и гиперболическом смысле, но ни
тот, ни другой не могут считаться научными выводами...»340. Со-
циализм и либерализм являются, прежде всего, общественно-по-
литическими и идейными течениями и в этом своем качестве они,
конечно, не представляют собой ни научных выводов, ни науч-
ных теорий. Совершенно по-иному подлежат оценке сочинения,
исследования, которые посвящены вопросам социализма и либе-
рализма; они могут носить как научный, так и ненаучный, в час-
тности, утопический характер. Возможно, конечно, и сочетание
научности и утопизма, как об этом свидетельствует содержание
марксизма, в особенности марксистские предвидения будущего
общественного строя, которые, как и любые попытки предвиде-
ния отдаленного будущего, принципиально несостоятельны.
Кроче почему-то не разграничивает, с одной стороны, соци-
алистические и либеральные общественно-политические движе-
340 Там же. С. 164.
607
ния, а с другой - посвященные им исследования. Игнорирование
этого различия - существенное заблуждение итальянского фило-
софа.
Интерес Кроче к марксизму был весьма кратковременным.
Другие его сочинения, довольно многочисленные, не имеют не-
посредственного отношения к «ревизионизму». Вероятно, этим
объясняется и то, что И.А. Овсянникова - автор монографии о
Кроче почти не касается его отношения к марксизму. Она пра-
вильно констатирует: «Выступая с резкой критикой практики де-
мократизма, социализма и коммунизма, Кроче признавал за этими
политическими теориями некоторое нравственное достоинство и
своим пониманием либерализма как морального отбора всего са-
мого ценного в культуре - с точки зрения возвышения гуманисти-
ческих ценностей - объективно способствовал синтезу этих тече-
ний и либерализма»341. Следует также отметить, что Кроче был не
только выдающимся представителем либерально-гуманистичес-
кой идеологии, но и выдающимся борцом-антифашистом, роль
которого в развенчании «культа личности» Муссолини еще при
жизни этого фашистского диктатора (кстати, бывшего активного
члена Итальянской социалистической партии) была весьма зна-
чительной. Он оказал немалое влияние на формирование миро-
воззрения (в особенности философских взглядов) крупнейшего
итальянского марксиста А. Грамши, ставшего фактическим осно-
вателем «еврокоммунизма» (нередко именуемым «западным мар-
ксизмом»), который во многом представлял собой вполне обос-
нованную ревизию ряда положений марксизма и в особенности
ленинизма, хотя субъективно Грамши до конца своих дней считал
себя последователем Ленина.
Такова роль «ревизиониста» Б. Кроче и историческое значе-
ние его гуманистических либеральных воззрений.
341 Овсянникова И.А. Либеральная философия Бенедетто Кроче. М., 1992.
С. 117. Далее она отмечает: «Разграничение этического либерализма и эконо-
мического либерализма, проведенное Кроче...открывало перспективу такого
социально-экономического переустройства общества, при котором исключается
любое идеологическое воздействие на формирование и решение экономической
политики» (там же). Отрицание любого идеологического воздействия на эконо-
мическую политику звучит нигилистически по отношению к любой идеологии,
что, конечно, неправомерно, неправильно. История знает немало периодов бла-
готворного развития идеологии (к примеру, идеологии либерализма) на эконо-
мическое развитие.
Глава 6
РАЗВИТИЕ БЕРНШТЕЙНОВСКОЙ РЕВИЗИИ МАРКСИЗМА
ТЕОРЕТИКАМИ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
В СЕРЕДИНЕ И ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX в.
Как уже указывалось в предыдущих главах, лидеры СДПГ,
признавая основоположников марксизма своими идейными на-
ставниками, считая марксизм идеологией рабочего класса, вме-
сте с тем подчеркивали, что решающую роль в непосредственной
подготовке партии сыграл Ф. Лассаль, выступивший против дея-
тельности либерала Шульце-Делича, организовавшего рабочие
ссудно-сберегательные товарищества и отрицавшего необходи-
мость политической организации пролетариата. Шульце-Де-
лич (1808-1883) был активным участником революции 1848 г.
Во время предшествовавшего революции неурожая 1846 г. и го-
лода он собирал пожертвования в помощь голодающим, устраи-
вал пекарни, в которых продавали хлеб по пониженным ценам, а
иной раз и выдавали бесплатно.
В 1848 г. Шульце-Делич был избран депутатом прусского На-
ционального собрания. В 1850 г. он в числе 42 депутатов этого
собрания был привлечен к судебной ответственности за агита-
цию, якобы имевшую целью подготовку восстания, но был оп-
равдан ввиду отсутствия состава преступления. Несколько лет он
в качестве юриста был государственным служащим, но вынужден
был затем уйти в отставку.
В массе тогдашних ремесленников и наемных рабочих Шуль-
це-Делич пользовался значительным влиянием. Он создавал вспо-
могательные кассы на случай болезни и смерти, кредитные кассы,
потребительские товарищества. По его инициативе был основан
«Всеобщий союз германских промышленных и хозяйственных
товариществ на принципе самопомощи». Самопомощь была idee
fixe его пропагандистской и организаторской деятельности.
20. Ойзерман Т.И., том 3
609
М.В. Качерджи-Шаповалов, восторженный российский при-
верженец идей этого либерала, члена германской «Прогрессист-
ской партии», пишет: «Настойчиво преследуя высокую цель - со-
хранение самостоятельности и свободы мелкого производителя,
Шульце мало придавал значения нападкам врагов, видя в них или
недоразумение или скрытое намерение задержать экспансию мел-
ких производителей от ростовщиков и скупщиков, или, наконец,
стремление ускорить процесс их обращения в пролетариев, что
наиболее тупыми людьми признавалось неизбежным условием
дальнейшего прогресса»1. Нетрудно понять, кого сей автор име-
нует наиболее тупыми людьми, не подозревая, что к этой катего-
рии скорее всего относится он сам.
Ф. Лассаль выступил против установки Шульце-Делича на
одну лишь «самопомощь», доказывая, что государство обязано
заботиться о своих гражданах, а для того, чтобы принудить его
выполнять свой первейший долг, трудящимся необходимо до-
биться всеобщего избирательного права, которое станет мощ-
ным орудием в их руках для принятия рейхстагом соответству-
ющего законодательства, призванного обеспечить финансовую
помощь в создании производительных рабочих товариществ.
Лассалю понадобилось немало усилий, чтобы убедить тогдашние
союзы ремесленников и рабочих (одним из руководителей их был
А. Бебель) в первостепенной важности всеобщего избиратель-
ного права. Он смог добиться этого, создав «Всеобщий герман-
ский рабочий союз» (1863 г.), ставший непосредственным пред-
шественником СДПГ. И в первой программе партии, принятой в
Эйзенахе в 1869 г., наряду с требованием всеобщего, равного и
тайного избирательного права, пунктом десятым значится: «Госу-
дарственное содействие кооперативному делу и государственный
кредит для свободных производительных товариществ с демокра-
тическими гарантиями».
1 Качерджи-Шаповалов. Шульце-Делич. Его жизнь и деятельность.
СПб., 1900. С. 29. Характерна и такая, приводимая автором, цитата из француз-
ской газеты «Liberte»: «назвать имя Шульце-Делича, это значит напомнить
карьеру человека, который с тех самых пор, как только начал мыслить, не имел
в виду ничего, кроме благосостояния наиболее многочисленных и наиболее
необеспеченных классов» (там же, с. 39). Стоит отметить, что по инициативе
рабочих в Берлине после смерти Шульце-Делича был сооружен ему памятник,
надпись на котором гласила: «Неутомимому борцу за самопомощь». Маркс в
письме Л. Кугельману от 15.01.1866 г. сообщает об одном из своих корреспон-
дентов и сторонников Г. Бюргерсе: «Немного более года прошло с тех пор, как
на публичном чтении в Кёльне он заявлял (об этом было напечатано в кёльнских
газетах), что Шульце-Делич окончательно “разрешил” социальный вопрос и что
только его (Бюргерса) личная дружба ко мне завлекла его на ложный путь ком-
мунизма!» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 417-418).
610
Теперь понятно, почему Бебель в уже цитированном письме
Энгельсу подчеркивал фактически решающую роль Лассаля в
организации социал-демократической партии Германии. И после
Бебеля это утверждали последующие лидеры СДПГ. Здесь осо-
бенно важно сослаться на В. Брандта, который в течение многих
лет был не только лидером СДПГ, но и президентом Социалисти-
ческого Интернационала. «Историческая заслуга Лассаля заклю-
чается в основании самостоятельной партии, которая выражала
интересы масс и политически представляла их»2. Лассаль не был,
конечно, непосредственным организатором СДПГ, он погиб, как
известно, в 1864 г., а организационный съезд СДПГ состоялся в
1869 г. Ее непосредственными организаторами были А. Бебель и
В. Либкнехт. Но это не умаляет исторической роли Лассаля, ко-
торый, так сказать, подсказал им исторически значимое решение.
Поэтому Брандт правомерно утверждает: «Мы знаем, что сначала
Маркс не имел непосредственного политического успеха, что ра-
бочее движение, например, у нас, в Германии, из секты, товари-
щества ремесленников, просветительского объединения рабочих
превратилось в массовую организацию в основном без него - под
руководством Лассаля, Либкнехта, Бебеля»3. Брандт нисколь-
ко не преуменьшает роли Маркса, марксизма в истории социал-
демократического движения. Хотя у Маркса, указывает он, нет
специальных работ о государстве, о партии и стратегии рабоче-
го движения, тем не менее «от Маркса исходят важные стимулы,
которые воспринял демократический социализм». Однако вслед
за этой констатацией факта Брандт присовокупляет: «Но нашей
задачей является рассмотреть непредвзято его теоретическое на-
следие, и именно в споре с теми, кто опирается на особенно про-
блематичные и сомнительные стороны его труда. При этом выяс-
няется, что в этом наследии имелись положения, на которые смог
опереться Ленин. Но было бы нелепо из Маркса делать, прежде
всего, лениниста»4.
Таким образом, Брандт как лидер социал-демократии середины
XX в. считает само собой разумеющейся не только необходимость
критического отношения к теории марксизма, но и, по существу,
отказ от этой теории как мировоззрения и теоретической основы
программных установок партии. И дело, конечно, не только в том,
что некоторые положения раннего марксизма (относящиеся пре-
имущественно к периоду «Комманифеста», революциям 1848 г.
и нескольким годам после них) послужили опорными пунктами
2 Брандт В. Демократический социализм. Статьи и речи. М., 1992. С. 44.
’ Там же. С. 54.
4 Там же. С. 59.
20*
611
для ленинской программы и тактики. Развитие социал-демократии
в Западной Европе с самого начала ориентировалось на труды ос-
новоположников марксизма 70-80-х гг., когда они уже обосновы-
вали возможность и необходимость сравнительно мирных социа-
листических преобразований в наиболее демократически развитых
буржуазных странах. Однако этот период развития марксизма,
казалось бы, вполне соответствующий программным установкам
социал-демократии, почему-то выпадает из поля зрения Брандта.
Может быть, это объясняется тем, что он одобрительно цитирует
заявление Шумахера: «Мы являемся партией, у которой, как у всех
других, нет тоталитарных претензий на власть, но есть великая
концепция осуществления социализма и демократии в Германии и
в мире, и эта концепция - честность и искренность - вот то, что соз-
дает доверие к нам в нашей стране и в мире... Мы не хотим власти
для власти, но хотим, наконец, добиться в этой стране власти для
права»5. Насчет «тоталитарных претензий на власть», это понятно
и справедливо, тем более в стране, избавленной благодаря своему
поражению в войне против СССР от фашистского тоталитаризма.
Однако если учесть, что Шумахер произнес эти фразы в 1946 г.,
т.е. в период оккупации Германии войсками победителей, то все
встает на свое место. Поэтому едва ли уместно, спустя четверть
века после этого выступления Шумахера, утверждать, что СДПГ не
стремится стать правительственной партией, т.е. стать у кормила
государственной власти. Что же касается критики большевистской
диктатуры, то уже и такие ортодоксальные марксисты, как Каут-
ский, решительно выступали против партии, превратившей террор
в одно из основных средств укрепления своей диктаторской власти
над народом.
Для Брандта нет никакого сомнения в том, что идея «дик-
татуры пролетариата», воспринятая Марксом и Энгельсом от
бланкизма, представляет собой принципиально неприемлемое
положение, так как такая диктатура не нужна и невозможна.
«Диктатура, названная пролетарской, - не путь, даже не окольная
дорога, а тупик»6. Поэтому Брандт решительно выступает против
сближения с Коммунистической партией Германии, которая все
еще ратует, соответственно директивным указаниям международ-
ного отдела ЦК КПСС, за установление в стране «диктатуры про-
летариата». Он указывает на то, что Энгельс в конце своей жизни
пытался по-новому толковать понятие диктатуры пролетариата,
настаивая на том, что ее государственной формой может быть
лишь демократическая республика. Но демократическая, дей-
5 Там же. С. 137.
6 Там же. С. 327.
612
ствительно демократическая республика исключает какую бы то
ни было диктатуру. Р. Люксембург, отмечает Брандт, еще в 1905 г.
подвергла критике принципы организационного централизма, вы-
двигавшиеся Лениным. А после того как большевистская партия
захватила государственную власть, она называла методы, приме-
нявшиеся Лениным и Троцким, катастрофическими, доказывая,
что без свободной прессы, свободы собраний, свободы объедине-
ний народовластие в принципе невозможно*.
Все эти рассуждения Брандта призваны доказать, что практи-
ка большевизма не только обнажила некоторые весьма уязвимые
положения марксизма, но и полностью подтвердила теоретичес-
кие воззрения Бернштейна, который не только подверг ревизии
теоретические основы марксизма, но и одним из первых высту-
пил с самым решительным осуждением большевистской практи-
ки и соответствующих ей теоретических построений. Но глав-
ной заслугой Бернштейна, по словам Брандта, является то, что
он указал пути дальнейшего, обеспечивающего успех, развития
социал-демократии как в Германии, так и в других европейских
странах. «Своей ревизией теории Маркса, к которой он не слу-
чайно приступил после отмены “Исключительного закона”, Берн-
штейн в некотором смысле предначертал путь к партии реформ и
к народной партии, который был проделан социал-демократами.
Но время тогда еще не созрело»7.
Идеи Бернштейна, несмотря на то что он во многом все еще
оставался марксистом, актуальны и в настоящее время, утверж-
дает Брандт. «В последние годы неоднократно указывалось на
примечательную во многих отношениях актуальность трудов
Бернштейна. Важные пункты критики Маркса, содержащиеся в
более поздней и даже в нынешней литературе, мы можем найти
уже у Бернштейна, а также и понимание демократического со-
циализма, очень близкое к его характеристике в Годесбергской
программе»8.
* В связи с этим Брандт критикует способ дискуссии, практиковавшийся боль-
шевиками, «называется ли он большевистским или иезуитским» - это не что иное,
как «метод дискредитации и тактика приписывать противнику с самого начала или
вообще дурные побуждения». К каким ужасным ошибкам это приводило, изве-
стно. У Ленина это вырождение заложено в особенно отчетливой форме...» (там
же, с. 113). В другой своей статье Брандт замечает: «...сталинская кодификация и
догматизация того, что Ленин более, чем произвольно, и более, чем односторонне,
как я считаю, изложил в качестве учения Маркса, привела к созданию удобной
идеологии тотальной власти в образе “марксизма-ленинизма”. Этот марксизм “че-
рез тире” с тех пор пускался в ход, когда нужно было оправдать распространение
власти и диктатуры также на другие страны и народы» (там же, с. 60).
7 Там же. С. 34.
8 Там же. С. 54.
613
Годесбергская программа, принятая СДПГ в 1959 г., посто-
янно находится в центре внимания Брандта. Он говорит о ней
в своих речах на конгрессах СДПГ и в статьях, рассматривая ее
как важнейший поворотный путь в развитии социал-демократии.
Он постоянно указывает на то, что этот программный документ
качественно отличается от всех предшествующих программ пар-
тии, поскольку эта программа уже не является марксистской и
характеризует социализм не столько как общество, основу кото-
рого составляет общественная собственность на средства произ-
водства, сколько как общественный строй, реализующий высшие
гуманистические ценности: свобода, равенство, солидарность.
В этом отношении Годесбергская программа идет, конечно, даль-
ше Бернштейна, который недостаточно дистанцировался от мар-
ксизма, хотя и утверждал, что социалистическое общество, ос-
нованное на общей (общественной) собственности на средства
производства, не станет лишать своих граждан права на частную
предпринимательскую деятельность.
СДПГ во второй половине XX в. (да, пожалуй, и в конце его
первой половины) уже не занималась ревизией основ марксизма,
а рассматривала это учение, выдающееся историческое значение
которого нисколько не отрицалось, как, по существу, преодо-
ленное новейшим, демократическим социализмом не только на
практике, но и в теории. Понятно поэтому замечание Брандта:
«Эдуард Бернштейн, по адресу которого Бебель допускал резкие
высказывания, в большей степени, чем другие, уловил новые тен-
денции развития. В наши дни он был бы “левым”, каким он в
определенном отношении и был, находясь в оппозиции во время
Первой мировой войны»9. Действительно, Бернштейн восприни-
9 Там же. С. 91. Идейную позицию Брандта и социал-демократии в целом,
не только немецкой, но и всей западноевропейской, вполне выражает такое его
утверждение: «Догматизированный марксизм превратился в одно из священных
учений, которые в истории человечества приходят и уходят» (там же, с. 79).
О преодолении этого догматизма, о творческом развитии марксизма, разумеется,
уже нет речи. Идейную позицию Брандта убедительно выражает цитируемый
им Курт Шумахер, бывший председателем СДПГ до 1952 г. «Безразлично, кто
и по какой причине стал социал-демократом - исходя из методов марксистско-
го экономического анализа, движимый философскими или этическими мотива-
ми или духом Нагорной проповеди. У каждого в партии есть равное право на
утверждение своей духовной личности и на обоснование своих мотивов» (см.
там же, с. 50). И Годесбергская программа вполне в духе этого высказывания
утверждает, что демократический социализм в европейских странах имеет сво-
ими источниками христианскую этику, гуманизм и классическую философию,
не претендуя вместе с тем на истину в последней инстанции. В сборнике своих
речей Брандт называет имена наиболее выдающихся деятелей социал-демокра-
тического движения в Германии: «Фердинанд Лассаль и Август Бебель, Фрид-
614
мался социал-демократами середины XX в. как слишком левый
и, следовательно, не соответствующий новым программным тре-
бованиям СДПГ
Вполне в духе Шумахера Брандт утверждает, что партия не
может, не должна навязывать своим членам какое бы то ни было
мировоззрение. Мировоззрение - частное дело членов партии,
программа которой исключает из своего содержания мировоз-
зренческие вопросы. Партию, ее идейную позицию не следует
воспринимать как своего рода «эрзац-религию». СДПГ - народ-
ная партия, т.е. не только партия рабочих, но и всех трудящихся.
Она «никому не позволит возвратить себя к вековой давности
представлениям о классовой борьбе, уже не отвечающим сего-
дняшнему дню»10. Однако в другом своем выступлении Брандт
уточняет это положение, указывая на то, что понятие «народная
партия» довольно расплывчато, недостаточно выражает интересы
трудящихся. Вернее поэтому сказать, что партия демократическо-
го социализма будет оставаться партией трудящегося народа,
учитывая все категории трудящихся и, в частности, тот факт, что
количество пролетариев в массе трудящихся постепенно умень-
шается. Только при учете всех этих обстоятельств СДПГ «будет
действовать в духе народных интересов как истинно националь-
ная партия общественного спасения через преобразования»11.
Брандт постоянно напоминает в своих выступлениях 70-х го-
дов о Годесбергской программе. Он в особенности подчеркивает,
что эта программа, отвергая традиционные социал-демократиче-
ские представления об общественной собственности на средства
производства как единственно возможной экономической основе
социализма, провозглашает необходимость многообразных форм
предпринимательства и, соответственно этому, различных форм
собственности на средства производства. Пусть эти обществен-
ные и частные предприятия конкурируют друг с другом, способ-
ствуя тем самым повышению производительности труда и эконо-
мическому росту. «Один из главных признаков этого рыночного,
но социально-обязанного экономического строя - это интенси-
рих Эберт и Отто Вельс - незабываемые (unverlierbare) имена в жизни нашего
народа, имена, которыми мы гордимся, так как они принадлежат самой луч-
шей немецкой традиции. Фантазия, мужество, преданность, верность, служба
общественности - таковы понятия, связанные с этими именами, и это понятия,
которые должны быть большими буквами вписаны в Германии» (Brandt W. ...
auf der Zinne der Partei... Parteitagsreden von 1960 bis 1983. Berlin / Bonn, 1984,
S. 72). Показательно, что в этом перечне нет не только Маркса и Энгельса, но и
Бернштейна.
10 Там же. С. 169.
11 Там же. С. 198.
615
фикация конкуренции и даже в случае необходимости принуж-
дение к ней»12. Такое понимание экономики и движущих сил ее
развития ничем в принципе не отличается от концепции Эрхард-
та, с именем которого связан быстрый подъем Германии после ее
поражения во Второй мировой войне, подъем, справедливо про-
званный экономическим чудом. Правда, Брандт предупреждает
против преувеличения, абсолютизации роли конкуренции, указы-
вая на ее отрицательные стороны: «мы хотим основывать наше
будущее не на культе конкуренции, а на сотрудничестве! Мы не
ждем ничего хорошего от конкурентной зависти как государ-
ственной философии, а уповаем на солидарность, сделавшую нас
сильными»13. Совершенно ясно, что эта сентенция не что иное,
как стрела, направленная в лагерь Христианско-демократической
партии. Социал-демократия не может не учитывать того факта,
что и рабочие, и ремесленники, и крестьяне, короче говоря, весь
ее электорат, не столько выигрывают, сколько страдают от конку-
ренции.
«Годесберг, - говорит Брандт, - означал также прощание с
представлением, которое обосновывалось ссылками на Маркса и
не в последнюю очередь на завораживающее в известном смысле
упрощение Фридриха Энгельса, будто самое важное - это социа-
лизировать средства производства. С тех пор опыт показал, что
существование свободы для отдельного человека лишь относи-
тельно связано с проблемой формы собственности»14. Годесберг-
ская программа реабилитирует осужденную марксизмом част-
ную собственность на средства производства, разъясняя, что она
должна быть поощряема в той мере, в какой она не препятствует
созданию справедливого общественного строя. Эта программа,
подчеркивает Брандт, устанавливает границы обобществления,
т.е. утверждает, что общественная собственность необходима и
целесообразна там и тогда, где и когда экономический рост не
может быть обеспечен другими средствами.
В речи, посвященной 20-летию Годесбергской программы,
Брандт настаивает на том, что она по-прежнему остается основой
деятельности СДПГ и тогда, когда она находится в оппозиции,
и тогда, когда она становится правительственной партией. Одна-
ко в другой речи по поводу уже 25-летия той же программы он
заявляет, что при всем сохраняющемся ее значении необходима
новая программа СДПГ. В Годесбергской программе экологи-
ческая проблематика затрагивалась лишь в связи с вопросами
12 Там же. С. 155.
13 Там же. С. 344.
14 Там же. С. 175.
616
здравоохранения; теперь же этого недостаточно. Вопрос об эко-
номическом росте, которому партия в течение ряда десятилетий
придавала исключительное значение, теперь необходимо поста-
вить в прямую и непосредственную связь с экологической про-
блематикой. «Проблема “контроля над экономической властью”,
о которой мы целое десятилетие говорили лишь вполголоса,
по-прежнему не решена»15. В связи с этим Брандт вполне в духе
Бернштейна критикует материалистическую концепцию эконо-
мической обусловленности общественного развития, игнорируя
то обстоятельство, что основоположники марксизма отнюдь не
сводили все движущие силы исторического процесса к экономи-
ке, поскольку они считали, что производительные силы, в осо-
бенности научно-технический прогресс, определяют экономику,
экономические отношения. Известное положение Энгельса о том,
что экономика не является единственной силой, определяющей
общественное развитие, также оказывается за пределами внима-
ния социал-демократического лидера, который с уверенностью,
не заслуживающей подражания, заявляет: «Концепция истории,
склонная рассматривать экономические процессы в качестве
единственных сил исторических событий, оказалась ошибочной
или, по крайней мере, односторонней. Она привела не столько
Маркса, сколько его эпигонов к гипотезе, что, в сущности, мы
имеем дело с естественно обусловленными процессами»16.
Брандт, таким образом, отрицает объективную обусловленность
исторического процесса, признание которой ни в малейшей мере
не ставит под сомнение тот неоспоримый факт, что люди сами
делают свою историю.
Отрицание объективных закономерностей развития общества
приводит Брандта к выводу, что «нельзя говорить о естественной
необходимости победы социализма»17. Здесь он, пожалуй, оказы-
вается позади социал-демократических «ревизионистов» начала
века, которые справедливо утверждали, что не может быть един-
ственной альтернативы капитализму. Впрочем, в той же своей
речи он практически признает, что развитие современного капи-
тализма представляет собой его трансформацию в более про-
грессивную социально-экономическую систему, которая, судя на
основании фактов, не есть переход к социализму. «В ряде стран
капиталистическое общество в результате развития пришло к
тому, что 100 или 50 лет тому назад никто не назвал бы капитализ-
мом... Мы сталкиваемся со структурными изменениями, которые
15 Там же. С. 323.
16 Там же. С. 198-199.
17 Там же. С. 199.
617
произошли на пути от свободного капитализма к дирижируемой
экономике, к плановым экономическим системам»18.
В Годесбергской программе не получила своего полновесного
отражения проблематика равноправия полов; в ней не постав-
лен вопрос о пределах «традиционного экономического роста»,
о вызове, порождаемом современной техникой, о будущности
труда, об отношении между Севером и Югом, о возрастающей
угрозе природным основам человеческой жизни. Все эти вопросы
должны получить надлежащее освещение в новой программе. Ее
отправным пунктом следует считать плюрализм, т.е. признание
«мировоззренческой открытости, которую мы хотим особо под-
черкнуть. К тому, что будет подтверждено, относится признание
рынка как по-прежнему наиболее эффективного механизма регу-
лирования экономики индустриального общества. Нам не нужно
отступать от того, что рынок и планирование, свободные пред-
принимательские решения и обобществление (для которого, как
известно, тоже нет простой схемы) - не самоцели, а средства.. .»19.
Изменились и международные условия, что также должно быть
учтено в новой программе. Здоровая экономика и справедливое
благосостояние - таковы основные цели СДПГ, подчеркивает
Брандт.
Касаясь международных условий. Брандт подчеркивает, что и
в этом отношении СДПГ должна осознавать свою морально-по-
литическую ответственность. «Прямо-таки нетерпимым нахожу
я такое положение вещей, когда на словах превозносятся права
человека, а в действительности преследуется цель использовать
их в качестве разящих аргументов в политической борьбе внутри
собственной страны или даже на службу глобально-политической
конфронтации»20. Это общее положение, конкретная направлен-
ность которого остается неясной, дополняется критикой расист-
ского режима, господствовавшего в Южно-Африканской Респуб-
лике. «Если мы отвернемся от морально-политической проблемы
апартеида, то мы разделим тем самым ответственность за крова-
вую бойню (Blutbad), которая может продолжаться еще в течение
многих лет»21. В этих заявлениях Брандта выражена не только
солидарность СДПГ и Социалистического Интернационала с
теми прогрессивными общественными силами, которые борются
против реакционного режима, господствовавшего в ЮАР; в них,
18 Там же. С. 200.
19 Там же. С. 338.
20 Brandt И7. Menschenrechte misshandelt und missbraucht. Hamburg, 1987.
S. 21.
21 Ibid. S. 33.
618
несомненно, находит свое выражение выдающаяся роль, которую
играют социал-демократические партии, по меньшей мере, в За-
падной Европе.
Брандт также ставит вопрос о нетерпимой противоположности
между богатыми капиталистическими странами и их бывшими
колониями. «Ставшая такой, поистине, возмутительной противо-
положность между сытыми (до пресыщения) и голодающими ча-
стями человечества каждодневно указывает: элементарные права
человека начинаются с права на жизнь»22.
Однако, пожалуй, довольно излагать, анализировать, коммен-
тировать речи и статьи В. Брандта. Как и всякий политик высо-
кого ранга, он стремится в своих выступлениях коснуться всех,
относящихся к партийным делам вопросов, не упустить ничего
такого, что имеет какое-либо значение для задач, стоящих перед
партией. Чаще всего он, конечно, говорит об основных ценностях,
о демократии, в особенности о внутрипартийной демократии, да-
ющей возможность каждому члену партии свободно высказывать
свои убеждения и претендовать на то, чтобы быть избранным в ее
руководство. Партия, подчеркивает Брандт, постоянно находится
в движении, никогда не удовлетворяясь достигнутым. «В самой
сущности социал-демократической партии находится то, что в ее
рядах всегда происходит борьба за правильный путь. Так было
уже во времена Бебеля и Фольмара, а также во времена Шумахера
и Кнорингена. По словам Вильгельма Либкнехта, старого Либк-
нехта, мы являемся партией, находящейся в постоянном духов-
ном брожении. И именно поэтому партия стала сильной»23.
Разногласия, дискуссии, столкновения различных точек зре-
ния необходимы для партии, подчеркивает Брандт. Отказ от спо-
ров по любым, сколько-нибудь значимым для политики партии
вопросам уничтожил бы субстанцию партии, заявляет он. «Воп-
рос, собственно, стоит так: какую политику мы хотим и какая
политика может привлечь большинство. Я думаю: определенно
такая политика, которая соответствует интересам и желаниям ши-
роких кругов»24. Такова идейная позиция лидера парламентской
партии, не только социал-демократической, но и любой другой. И
едва ли это ей можно поставить в вину, хотя очевидно, что эта, в
сущности, популистская установка постоянно вынуждает партию
идти на всяческие компромиссы, нередко вступающие в конфликт
с ее основными программными задачами.
22 Ibid. S. 56.
23 Brandt W. ...auf der Zinne der Partei. S. 311.
24 Ibid. S. 313.
619
Брандт - выдающийся лидер социал-демократии. Поэтому он
неоднократно избирался председателем СДПГ и президентом Со-
циалистического Интернационала. Но он, конечно, не теоретик.
Опубликованные им книги состоят в основном из речей на пар-
тайтагах и конгрессах Социалистического Интернационала. Его
статьи мало чем отличаются от речей, в которых высказываются
те или иные положения, соответствующие данной исторической
обстановке, задачам партии, интересам и запросам ее электората.
Чтобы разобраться в вопросе о влиянии Бернштейна на развитие
социал-демократии, нужно перейти к рассмотрению работ теоре-
тиков СДПГ и других социалистических партий.
Начну с рассмотрения итогов состоявшегося в 1978 г. в Гер-
мании конгресса «Историческая деятельность и актуальное
значение Эдуарда Бернштейна». Материалы конгресса в виде
сборника статей вышли в том же году под редакцией известных
социал-демократических теоретиков Г. Хаймана и Т. Майера.
В предисловии к этому сборнику Майер, заместитель предсе-
дателя СДПГ по основным ценностям, научный руководитель
Академии политического образования при Фонде им. Фр. Эбер-
та, отмечает, что труды Бернштейна были в свое время отверг-
нуты партией и в течение длительного времени не привлекали
к себе внимания не только ее лидеров, но и исследователей.
Однако в настоящее время положение кардинально изменилось.
Правда, и до сих пор все еще нет целостной библиографии тру-
дов Бернштейна, нет также и его научной биографии, и боль-
шинство из его почти 300 публикаций почти невозможно найти
в продаже. Однако осознание выдающейся исторической роли
«главного немецкого ревизиониста» стало почти повсеместным.
И ныне СДПГ в полной мере признает и подчеркивает его гро-
мадное значение в идейном формировании демократического
социализма.
Эти идеи Майер развивает в своей статье «Наука и соци-
ализм по Марксу, в концепции Бернштейна и в настоящее вре-
мя». Касаясь отношения Бернштейна к Фабианскому обществу,
он подчеркивает: «Из этого источника Бернштейн, прежде всего,
мог черпать те элементы своих научных воззрений, которые он
сам назвал позднее “позитивистскими”, без того, чтобы перейти
на позиции позитивизма в узком смысле этого слова»25. Майер
считает бесспорной заслугой Бернштейна разграничение между
социализмом как теорией, применяющей научные методы иссле-
дования, и социализмом как программой, стратегией и тактикой
25 Heimann И, Meyer Th. (Hrsg). Bernstein und Demokratischer Sozialismus.
Berlin, 1978. S. 255.
620
социал-демократической партии. Социализм как теория может и
должен быть независим не только от практически-политической
деятельности партии, но и от теоретического обоснования этой
деятельности. «Социализм как наука имеет другие задачи, чем со-
циал-демократия, как партия борьбы. Партия как представитель
определенных интересов имеет право быть догматической и даже
нетерпимой внутри известных границ»26. Правда, как отмечает
Майер, Бернштейн не считает социалистическую теорию наукой
в строгом смысле слова, но он вместе с тем не отлучает ее от
науки, т.е. убежден в том, что исследователь-социалист обязан
применять в своей работе общепринятые в науке методы иссле-
дования и верификации его результатов.
Г. Штейнберг, посвятивший свою статью вопросу о происхож-
дении «ревизионизма», связывает этот феномен с бурным разви-
тием капитализма в конце XIX в., полагая, что «ревизионизм»
возник независимо от личности Бернштейна, хотя именно в его
трудах получил наиболее целостное и систематическое выраже-
ние. «Несомненно, что ревизионизм во многих отношениях явил-
ся теоретическим отражением происходившего с середины 90-х
годов процветания, непосредственно связанного с концентрацией
капитала»27. Капитализм, который еще в 80-х гг. считался многи-
ми марксистскими теоретиками идущим к своему окончательно-
му краху, оказался на подъеме, причем настолько неожиданном,
что поставил в тупик ортодоксальных марксистов, повторявших
вслед за Энгельсом, что до кончины капитализма остались бук-
вально считанные годы.
Кс. Геус в статье «Исторические и идеологические предпо-
сылки возникновения бернштейновского ревизионизма» ссыла-
ется на предисловие Энгельса к марксовой «Классовой борьбе
во Франции...», в котором фактически пересматривается одно
из основных положений «Комманифеста» об исторической не-
обходимости (и неизбежности) пролетарской революции для
26 Ibid. S. 263.
27 Ibid. S. 37. Я опускаю рассмотрение статьи Г. Хирша, поскольку о его
книге, посвященной отношению Бернштейна к Фабианскому обществу, уже шла
речь. Статья Г. Гребинга и М. Крамме, предметом которой является вопрос о
возникновении «ревизионизма», также может быть опущена. Стоит лишь отме-
тить один из главных ее выводов: «Ревизионизм, как это очевидно, стал возмож-
ным на основе опытных данных, которые могли быть получены лишь вне опре-
делившейся на прусский лад Германии: в Англии или также в южно-германских
землях с их собственной либеральной традицией» (Ibid. S. 59). В связи с этим
называются имена Г. Фольмара, Э. Давида, М. Шиппеля как предшественников
бернштейнианства, которое характеризуется как «теория реформизма» (Ibid.
S. 61).
621
перехода от капитализма к социализму. Другой идейной предпо-
сылкой бернштейнианства является, по мнению автора, основное
положение доктрины Лассаля о решающем значении всеобщего
избирательного права для освободительного движения рабочего
класса. Бернштейн действительно неоднократно ссылался на эту
статью Энгельса, которая вполне может трактоваться как реви-
зия основоположений раннего марксизма. Что касается высокой
оценки Бернштейном значения всеобщего избирательного права
для освободительного движения пролетариата, то она, вероятно,
сложилась независимо от лассальянства благодаря его пребыва-
нию в Англии.
П. Глотц в статье «Тезисы к вопросу об актуальности Берн-
штейна» главным образом комментирует положение Бернштейна
о том, что рабочий класс, так же как и буржуазия, состоит из не-
скольких социальных слоев, интересы которых далеко не всегда
совпадают друг с другом и порой даже вступают в противоречи-
вое отношение. Наряду с этим Глотц обосновывает положение,
что демократический социализм «должен основываться на до-
стижениях буржуазных революций; он не смеет разрушать либе-
ральное наследие»28. Это положение, которое теперь не встречает
каких-либо возражений в среде социал-демократов, впервые сис-
тематически обосновал Бернштейн, подчеркивает автор статьи.
Однако далеко не все идеи Бернштейна восприняты современной
социал-демократией, которая совершенно отошла от марксизма.
Поэтому Бернштейн выступает в современном социал-демокра-
тическом движении как «отец левых»29.
Статья Хаймана «Значение ревизионистски-реформист-
ских принципов Бернштейна для демократического социализ-
ма» обосновывает тезис: «духовно-теоретический плюрализм и
децентрализованное, а также демократическое волеизъявление
и различие мнений... наиболее привлекательны и продуктивны
для партии»30. Бернштейн характеризуется в связи с этим как те-
оретик, систематически обосновавший этот принцип демократи-
ческого социализма, которого еще не существовало в его время.
Таким образом, он предвосхищал будущее социал-демократичес-
кого движения. Однако он считал переход от капитализма к соци-
ализму безусловной необходимостью, несмотря на свою критику
понятия объективной исторической необходимости. Годесберг-
ская программа отвергает это бернштейновское убеждение, так
как она формулирует необходимость плюрализма воззрений в
28 Ibid. S. 90.
29 Ibid. S. 94.
30 Ibid. S. 97.
622
партии*. Разумеется, в данном случае речь идет не о какой-то объ-
ективной необходимости, а о том, что сама партия считает необ-
ходимым и соответственно этому организует свою работу.
Статья Г. Шванна «Размышления об актуальности Бернштей-
на» подчеркивает, что Маркс справедливо критиковал этическое
обоснование социализма в то время, когда катедер-социалисты
настаивали на необходимости такового. Но он отнюдь не отвергал
этические аргументы в пользу социализма, о чем свидетельствует
постоянно обнаруживающееся в его произведениях возмущение
хищнической эксплуатацией трудящихся, с одной стороны, и пи-
саниями апологетов капитализма - с другой. Стремление Маркса
объективно обосновать необходимость социалистического пере-
устройства общества особенно понятно в настоящее время в свя-
зи с экологическими проблемами, кризисом в сфере энергетики,
глобализацией. Бернштейн, подчеркивает Г. Шванн, обосновывал
необходимость союза с либералами. Эта идея воспринята совре-
менной социал-демократией, которая не отгораживается от дру-
гих демократических партий, несмотря на то что они не сторон-
ники социализма.
В статье И. Штрассера «Некоторые замечания об актуальном
значении Э. Бернштейна» говорится о том, что лишь немногие
теоретики правильно поняли значение выступлений Бернштейна,
что свидетельствует о дефиците теории в его время. Своего рода
дефицит теории наличествует и в современной социал-демокра-
тии. Наивно думать, что он может быть преодолен обращением
к Бернштейну. Такое обращение к нему, конечно, необходимо,
но совершенно недостаточно. Канонизация бернштейнианства
принципиально недопустима. Нет и не может быть бернштейнов-
ского ренессанса. Левые в партии, признавая заслуги Бернштей-
на, должны идти дальше.
В статье К. Фойгта обращает на себя внимание его катего-
рическое утверждение: «Великая заслуга Э. Бернштейна в том,
что он обосновал принципиальную необходимость готовности к
постоянной критической перепроверке, ревизии в марксистской
дискуссии»31. Стоит в особенности отметить, что Фойгт говорит
’ В. Брандт, который, как видно из предшествующего изложения, постоян-
но обращается к этой программе, отмечает: «Годесбергский плюрализм имеет
следствия. Они делают наш дом не всегда уютнее, но более живым. Он требует
терпимости, запрещает любые претензии на монополию. Но группировки по
направлениям не составляют новой проблемы для нашей партии, нередко они
даже обогащают ее. Однако существуют границы, на которых возникает угроза
опасности» (Brandt Willy «... auf der Zinne der Partei...». Parteitagsreden 1960
bis 1983, S. 219). Брандт, следовательно, предупреждает, что внутрипартийная
демократия, допускающая свободу фракций, вместе с тем ограничивает их рам-
623
о марксистской дискуссии, т.е. он, очевидно, в отличие от других
собратьев по партии, не порывает полностью с марксизмом.
Г. Хайман в соавторстве с другими подчеркивает, что акту-
альность Бернштейна состоит в последовательной ориентации
на стратегию реформ. Особенно интересен заключительный
пассаж: «В этом смысле мы должны быть творческими ревизио-
нистами, отвергая любого рода догматический ревизионизм»31 32.
К сожалению, авторы не поясняют, что они именуют догматиче-
ским ревизионизмом.
Г. Шрёдер, ставший впоследствии канцлером Германии, по-
святил свою статью отношению Бернштейна к империализму
накануне Первой мировой войны. Он ссылается на статью Берн-
штейна «Теория катастроф и колониальная политика», опубли-
кованную в «Die Neue Zeit» в 1898 г. В ней колониальная поли-
тика (в том числе политика правительства Германии) осуждается
как ограбление народов экономически отсталых стран. Шрёдер
указывает, что брошюра Б. Шоу «Фабианство и империя», раз-
облачающая британский колониализм, оказала, по-видимому,
немалое влияние на Бернштейна. Однако отношение последнего
к колониализму все же нельзя считать вполне последовательным.
Он, например, готов был одобрить такую колониальную полити-
ку, которая помогает туземцам, способствует экономическому и
культурному развитию колониальных стран.
С. Миллер в статье «Отношение Бернштейна к Первой ми-
ровой войне и революции 1918-1919 гг.» подчеркивает, что
Бернштейн подобно Жоресу, которого он весьма высоко ценил,
не видел какого-либо противоречия между патриотизмом и ин-
тернационализмом. И когда Германия начала войну, он считал ее
оборонительной. После вступления в войну Англии он пришел
к заключению, что поражение Германии неизбежно. С октября
1914 г. Бернштейн уже называл войну, которую вела Германия,
не оборонительной, а превентивной. В марте 1917 г. он голосовал
в рейхстаге против военных кредитов. С этого времени он начал
вести агитацию за прекращение войны, требовал перемирия,
осуждал грубость немецкого командования. В 1917 г. Бернштейн
вступил в отколовшуюся от СДПГ Независимую социал-демокра-
тическую партию, активно агитировавшую за прекращение войны.
В период Германской революции он был заместителем министра
ками программы и устава партии. Такая позиция нисколько не ущемляет внут-
рипартийной демократии.
31 Ibid. S. 118.
32 Ibid. S. 127.
624
финансов, выступал против позиции «Спартака», утверждая, что
в стране нет условий для социалистической революции. Автор
статьи солидаризируется в этом отношении с Бернштейном и
он, конечно, прав. С. Миллер в особенности подчеркивает отри-
цательное отношение Бернштейна к диктатуре большевистской
партии, установившейся в России. «Бернштейн принадлежит к
наиболее крайним (scharfsten) критикам российского большевиз-
ма»33.
Ф. Шпеер в статье «Бернштейн, Макс Вебер и отношение
науки и политики в современных дискуссиях» подвергает крити-
ке методологию Бернштейна. Со времени К. Поппера мы знаем,
утверждает он, что факты не могут служить доказательством суж-
дения (теории). Бернштейн этого не знал. Он верил в доказатель-
ность фактов, в индуктивно-гипотетический метод. Кун, Лакатос,
Фейерабенд, Шпиннер пошли еще дальше Поппера в критике
эмпиризма. Шпеер полностью разделяет воззрения «критическо-
го рационализма», в том числе и его заблуждения. Бернштейн,
отмечает он, справедливо критиковал исторический материализм
и диалектику, но они не исчерпывают слабостей марксизма, к
которым Шпеер относит марксистскую политическую экономию,
теорию конспирации (не ясно, что имеется в виду), психологизм,
холизм. Ясно, что все аргументы этой статьи почерпнуты у Поп-
пера и его продолжателей.
Л. Нёйман в статье «Теория стоимости и социализм по Марк-
су, Бернштейну и в современной дискуссии» утверждает, что
Бернштейн, несмотря на все свои колебания в экономических
вопросах, в конечном итоге склонялся к воззрениям Беем-Бавер-
ка и Джевонса, т.е. к теории предельной полезности. Такова и
позиция автора статьи. «Теория предельной полезности исходит
из факта спроса и предложения, утверждает, что субъективные
оценки стоимости потребителями, в конечном счете, определяют
стоимость и формируют цену»34.
Таково в основных чертах содержание сборника статей, поды-
тоживающих конгресс, посвященный Бернштейну. В этих статьях
содержится мало нового в сравнении с тем, о чем шла речь в пре-
дыдущей главе. Но я считал необходимым остановиться на них,
так как они с несомненной определенностью выражают солидар-
ность СДПГ с бернштейновским «ревизионизмом».
Более интересными представляются мне коллективные моно-
графии, посвященные одной определенной проблеме, в обсужде-
нии которой, так или иначе, затрагивается вопрос о бернштейни-
33 Ibid. S. 219.
34 Ibid. S. 293.
625
анстве. Такова монография «Либерализм и социализм», авторами
которой являются социал-демократы Германии, Италии, Венгрии,
Болгарии, Югославии. В вводной статье Т. Логгера (видного
теоретика СДПГ) подчеркивается, что отношение между социа-
лизмом и либерализмом в настоящее время стало ключевой про-
блемой для социал-демократии. Этот вопрос особенно актуален,
поскольку необходимость коллективных и солидарных решений
политических и экономических проблем должна обязательно
учитывать развитие индивидуальных (особенных) потребностей
граждан. Государство всеобщего благоденствия представляет
собой ограниченный синтез либерализма и социализма. Между
тем возникают новые формы коллективной деятельности и на-
ряду с ними совершается процесс личностной индивидуализа-
ции. Научно-технический прогресс со всеми его достижениями
и негативными сторонами, развитие информатики, экологиче-
ская проблематика - все это способствует дискуссии между со-
циалистами и либералами, а также между социалистами и ком-
мунистами.
О. Калыпауэр в статье «Свобода, как я ее мыслю» полагает,
что в центре социалистического мировоззрения находится поня-
тие социальной справедливости, в то время как для либерализ-
ма основной ценностью является свобода индивида. Но нет ли
возможности сблизить, даже объединить эти основные мировоз-
зренческие ценности? Калыпауэр считает, что такая возможность
существует и, более того, она внутренне присуща марксизму.
Эта возможность выявилась в процессе дискуссии об отношении
марксизма к этике. Призыв «Назад к Канту», подхваченный Берн-
штейном и другими «ревизионистами», был в значительной мере
вызван игнорированием этической проблематики в марксизме.
Социалисты-кантианцы Форлендер, Адлер, Штаудингер и другие
поставили вопрос о необходимости внести коррективы в матери-
алистическое понимание истории. Критика авторитарного госу-
дарственного социализма, этатизма сделала еще более очевидной
необходимость таких корректив. «Новейшая дискуссия об этике в
марксизме, хотя она возникла не вследствие континентально-ев-
ропейского “кризиса марксизма”, является, вероятно, составной
частью более важного, охватывающего гораздо большую область
этико-политического кризиса: кризиса идей левых»35. Однако
35 Meyer Th. (Hrsg). Liberalismus und Sozialismus. Mit Beitragen von Ange-
lo Bolaffi, Otto Dann, Dieter Haselbach, Istwan Haively, Otto Kallschauer, Georgi
Karasimeonov, Jiri Kosta, Thomas Meyer, Svetozar Stojanovich, Mario Telo. Mar-
burg, 1987. S. 15. Далее Кальшауэр замечает: «Кто требует свободы для каждо-
го, выдвигает тем самым требование, которое должно иметь значение для всех»
626
если обратимся, например, к марксову «Капиталу» (в особенно-
сти к первой части третьего тома, к главе 21), то там справед-
ливость сделок, совершающихся между агентами производства,
состоит в том, что эти сделки «проявляются как добровольные
действия участников, как выражения их общей воли и как обяза-
тельства, к выполнению которых каждую из сторон принуждает
государство...». Следовательно, понятие справедливости и поня-
тие свободы здесь совпадают. Теория социальной справедливости
довольно обстоятельно излагается Марксом в его «Экономическо-
философских рукописях 1844 года». И здесь понятия справедли-
вости и свободы совпадают. К этому же вопросу Маркс возвраща-
ется в подготовительных рукописях к «Капиталу» в конце 50-х гг.
(Grundrisse...). Правда, он связывает справедливость со способом
распределения материальных благ, однако его понимание демо-
кратии предполагает несравненно более обширное пространство
справедливости, которая также оказывается свободой. В своей
характеристике общественного богатства Маркс, отвлекаясь от
присущей ему капиталистической формы, понимает его как раз-
витие человеческих потребностей и способностей. Марксистский
социализм есть борьба против тех общественных отношений, ко-
торые подавляют, угнетают, порабощают человеческую личность.
Речь идет не только о пролетариях, хотя прежде всего марксизм
требует упразднения наемного труда, который он характеризует
как наемное рабство. И здесь, следовательно, понятия справед-
ливости и свободы совпадают. Весьма примечательно, что Ленин
и такие ортодоксальные марксисты, как Каутский, сходились, по
меньшей мере, в одном: наемный труд упразднять не надо. Уп-
разднение такой формы труда представлялось им недопустимым
умалением роли государства, государственной власти, «диктату-
ры пролетариата».
Понятие свободы понималось в истории философии и пра-
ва как автономия (Кант) или отсутствие принуждения (Гоббс).
У Канта позитивное понятие свободы, у Гоббса - негативное.
Свобода, по Марксу, есть самоосуществление индивида, уни-
версальность способностей и потребностей как результат их
разностороннего развития. Понятие царства свободы у Маркса
также совпадает с социалистической справедливостью. Таким
(Ibid. S. 15). Здесь автор, имея в виду известное положение «Комманифеста»
(свобода каждого является условием свободы всех), указывает на то, что в уче-
нии Маркса понятия справедливости и свободы, в сущности, совпадают. Это
свидетельствует о единстве социализма и либерализма в этих центральных воп-
росах. Само собой разумеется, что при этом имеется в виду не отношение между
социал-демократическими и либеральными партиями.
627
образом, марксизм при более основательном проникновении в
его глубины оказывается гораздо ближе к доктрине либерализма
и к этике Канта, чем это обычно представляют себе марксисты.
Бернштейн в противовес ортодоксальному марксизму во многом
приблизился к этому пониманию отношения между социализмом
и либерализмом.
Не менее содержательна и статья Т. Майера «Либерализм и со-
циализм». Исходное ее положение гласит: Лассаль и Бернштейн,
в отличие от Маркса, непосредственно связывали социализм и
либерализм. Конечно, формы либерализма многообразны, а либе-
ральные партии еще более отличаются друг от друга, однако всем
формам либерализма присущи следующие основные черты: сво-
бода и равенство, причем последнее есть следствие свободы. Что
касается братства, которое было провозглашено Великой фран-
цузской революцией как третье основоположение либеральной
идеологии, то оно постепенно утратило свой первоначальный
смысл. Да и о каком братстве можно говорить в утвердившемся
капиталистическом обществе с его противоположными классами.
Кант, считаясь с реальным положением дел, поставил на место
братства новое весьма емкое слово: самостоятельность.
Чем более индивид освобождался от всякого рода феодаль-
ных повинностей, тем содержательнее становилось понятие сво-
боды. Благодаря этому получают законодательное оформление
четыре основных элемента либерализма: 1) неприкосновенность
частной собственности во всех ее формах; 2) рыночное хозяйство
и конкуренция; 3) конституционное государство, представитель-
ные учреждения, разделение властей, гражданская активность;
4) абсолютная защита человеческих и гражданских прав в инс-
титуционализированной правовой форме. «Основные концеп-
ции социализма в рамках европейской традиции нового времени
можно было различать в том, как они относятся к либерализму.
Некоторые социалистические концепции тяготеют к тому, что-
бы рассматривать весь либерализм как буржуазную идеологию и
поэтому понимать их собственный социалистический проект как
антитезу либерализму. Если взять наиболее яркие примеры сре-
ди этих двух различных идейных течений, то к ним принадлежат
Ф. Лассаль и В. Ленин. Другие социалисты точнее разграничива-
ли различные уровни и элементы либерализма и соответственно
этому понимали свой социалистический проект как специфичес-
кий синтез с либерализмом. Первый, кто систематическим обра-
зом выступил в этом духе в рамках немецкоязычной традиции,
был Эдуард Бернштейн»36.
36 Ibid. S. 38.
628
Следует учитывать, подчеркивает Майер, что либерализм в
ходе своей истории претерпевает деформацию. Принцип неогра-
ниченной неприкосновенности частной собственности, рыночная
экономика, конкуренция - все это вступает в конфликт с принци-
пом свободы личности. Какая свобода может быть у пролетария?
Следовательно, либерализм изменяет своим собственным прин-
ципам. Поэтому социализм выступает как противник либерализ-
ма. Лассаль требовал строжайшего единства и дисциплины внут-
ри созданной им партии, а ее руководителя считал диктатором,
но, конечно, демократически избранным. Все производительные
товарищества, утверждал он, должны объединиться в единое го-
сударственное целое. Это, конечно, антилиберальная тенденция.
«Социалистический проект Эдуарда Бернштейна может быть по-
нят как альтернатива антилиберальному пониманию социализма
Лассалем и в еще большей мере Лениным. Бернштейн притязал
на доказательство того, что социализм может и должен быть “ор-
ганизаторским либерализмом”, если либерализм понимается не
как партийно-политическое направление, а как “всемирно-исто-
рическое движение эмансипации, начавшееся в XVIII в.”»37. Со-
гласно Бернштейну, свобода всех членов общества осуществима
не посредством либеральной институционной программы, пред-
полагающей частную собственность на средства производства и
экономическое laisser-faire. Речь у него идет о плановой экономи-
ке, плюралистической демократии и, конечно, демократии внут-
ри партии, исключающей приказную систему, командные методы
руководства. При этом Бернштейн был одним из первых, кто пре-
дупреждал против переоценки государственного планирования,
его возможностей и скрытых в нем недостатков.
Обеспечение индивидуальной свободы является, с точки
зрения Бернштейна, основной проблемой в обществе, покончив-
шем с частной собственностью. Эта цель не достигается даже
путем ликвидации классов и классовых различий. Она остается
постоянной, повседневно решаемой задачей, целью, которая всег-
да впереди* *.
37 Ibid. S. 47.
* Социалистический синтез Бернштейна, подчеркивает Майер, предполага-
ет всемерное развитие демократии в государстве, что означает: 1) Всесторонне
развитая демократия; 2) Плюралистическое волеизъявление благодаря системе
многопартийности; 3) Защита прав человека и гражданина (как большинства,
так и меньшинства населения страны); 4) Отказ от претензий на абсолютную
истину в науке, критически-методический метод вместо абсолютизирующих
научных понятий; 5) Отказ от легитимации социализма в противовес несоглас-
ных с ним воззрений, свобода в науке, в обществе, в социалистической партии;
6) Внутрипартийная демократия; 7) Неприкосновенность индивидуального
629
Подытоживая бернштейновскую концепцию всесторонней
демократизации общественных отношений при социализме,
Майер обращает внимание читателя на отношение «ревизиони-
ста» к основной, согласно марксизму, задаче социалистического
переустройства общества, т.е. обобществлению всех средств про-
изводства. «Бернштейн ставит перед собой вопрос: что, собствен-
но, означает социалистическое обобществление... может ли оно
быть не только изменением формы собственности»* 38. С его точки
зрения, оно должно скорее означать всемерное участие трудя-
щихся в решении вопросов, встающих в процессе производства,
ибо социалистическое переустройство общества должно, прежде
всего, выражать право трудящихся оказывать влияние на произ-
водство, его направление, задачи, отвечающие интересам каждо-
го гражданина и общества в целом. Общественное хозяйство не
должно быть ни экономикой типа laisser-faire, ни централистским
хозяйственным порядком.
Майер, теоретик современной социал-демократии, пол-
ностью согласен с воззрениями Бернштейна, высказанными сто-
летие тому назад. Он даже не считает нужным дополнить берн-
штейновские воззрения, учитывая опыт второй половины XX в.
В статье Д. Хазельбаха «Либеральный социализм и социал-
демократия» предмет рассмотрения - отношение Бернштейна к
учению Е. Дюринга, который до 1878 г. был представителем ли-
берального социализма. Его продолжателем стал не только Ф. Оп-
пенгейм, воззрения которого с натяжкой можно назвать социалис-
тическими; Бернштейн также находился под влиянием Дюринга.
И не только он, но и такие лидеры СДПГ, как Бебель и Либкнехт.
Лишь после опубликования энгельсовского «Анти-Дюринга» со-
циал-демократы более или менее решительно отмежевались от
этого выступавшего в роли пророка буржуазного социалиста.
Социалистические воззрения Дюринга ориентируются на уче-
ние А. Смита, его концепцию гармонизации общества, благодаря
«невидимой руке» рынка. Согласно этому, так сказать, рыночно-
му социализму, нищета и эксплуатация трудящихся обусловлены
не рыночной экономикой, а вмешательством внешних сил и мо-
тивов. Главным среди этих сил и мотивов является, согласно Дю-
сознания рабочих в их отношении к социалистической политике; 8) Упраздне-
ние всех привилегий на решения, которые относятся к частной собственности;
9) Организация коллективного принятия решений во всех общественных делах
вместо практики laisser-faire; 10) Упразднение всех ограничений участия граж-
дан в процессе принятия решений, полная демократизация государства и всех
социальных сфер.
38 Ibid. S. 51.
630
рингу, насилие; всемирная история и есть, в сущности, история
вмешательства насилия в сам по себе гармоничный рыночный
процесс. Особенно наглядно проявляется насилие в крупном по-
мещичьем землевладении. Оно было первоначальным насилием,
за которым последовали все другие его исторические формы и,
в конечном счете, капитализм. «Каждая историческая ситуация,
каждая силовая констелляция, всякое развитие и любое событие
представляется либеральному социализму тем или иным вариан-
том постоянного взаимоотношения между рынком и насилием» .
Задача социалистического движения, с этой точки зрения, сводит-
ся к освобождению рынка от насилия. Будущее, именуемое соци-
алистическим общественным строем, представляется Дюрингу в
виде больших кооперативных хозяйств, обеспечивающих трудя-
щихся полным продуктом их труда. Бернштейн, пока он не осво-
бодился от влияния Дюринга, «занимал в вопросе об отношении
свободы и равенства не столько марксистскую, сколько радикаль-
но-либеральную позицию»39 40. В период Веймарской республики
Оппенгейму было поручено организовать сельскохозяйственный
кооператив на выделенной для этой цели земле. Однако создан-
ный им земледельческий кооператив вскоре обанкротился. Тем не
менее Оппенгейм оказал некоторое влияние на позицию СДПГ в
аграрном вопросе.
О. Данн в статье «Либерализм и социализм в Германии, рас-
сматриваемые как формы организации» утверждает, что либера-
лизм и социализм представляют собой не только идеологии, но
и особенные организационные структуры. Либерализм возник
раньше социализма и в своих радикальных формах предвосхи-
щал последний. И лидеры социалистического движения вышли
из либерального лагеря. Еще до революции 1848 г. в Германии
существовали разного рода общества, клубы, союзы, в которых
обсуждались и нередко также проповедовались как либеральные,
так и социалистические идеи. Организационно и либеральное и
социалистическое движение оформляются в период революции
1848 г. Однако лишь в 1860 г. возникает в Германии либеральная
«прогрессистская партия». Она претендует и не без успеха на
привлечение на свою сторону рабочих союзов. И лишь благодаря
Лассалю эти союзы отмежевываются от «прогрессистской пар-
тии». Так возникает лассальянский «Всеобщий рабочий союз»
(1863 г.), а в 1869 г. СДПГ.
Ф. Науман выступает в качестве лидера радикальных ли-
бералов. Благодаря деятельности Наумана и его сторонников
39 Ibid. S. 56.
40 Ibid. S. 57.
631
либерализм в Германии после 1918 г. «окончательно осознал не-
обходимость создания самостоятельной политической партии с
фиксированным членством (Mitgliederpartei)»41. Но после Второй
мировой войны либеральная партия уступает по своей численно-
сти и влиянию как социал-демократической, так и христианско-
демократической партии. Причина этого, по-видимому, заключа-
ется в том, что она оказывается неспособной выдвинуть такие
требования и лозунги, которых не было бы в программе этих
обеих, основных партий современной Германии.
В небольшой статье Иштвана Гюльвели «Социализм, марк-
сизм и либерализм» утверждается, что отношение «между либе-
рализмом и социализмом едва ли может обсуждаться без учета
противостояния марксизма и либерализма». Поэтому, полагает
автор, прежде всего должно поставить вопрос: «Где кончается
либерализм и начинается марксизм?»42. Казалось бы, что этот
вопрос достаточно ясно изложен в трудах основоположников
марксизма, которые обосновывают историческую необходимость
упразднения частной собственности на средства производства, т.е.
решительно отвергают основоположение либерализма. Но Гюль-
вели полагает, что в конце XIX в. этот вопрос вновь выдвигается
на первый план в связи с возникновением и распространением
«ревизионизма». Он пишет: «Во время Бернштейна революци-
онаризм и реформизм представлялись большинству марксистов
совершенно разными вещами»43. Теперь отношение марксистов
к реформизму существенно изменилось. А для социал-демокра-
тов революционаризм является пережитком прошлого, в то вре-
мя как реформирование в рамках капиталистического общества
превратилось в первостепенную задачу. И причина этого вовсе
не в изменении социалистических убеждений. «На мой взгляд,
практика играла и продолжает играть основную роль в изменении
отношений между либерализмом и социализмом»44. Но в таком
случае нельзя избавиться от опасения, что стирание существен-
ных различий между социализмом и либерализмом представляет
собой серьезнейшую угрозу самому существованию социал-де-
мократии, которая возникла и развивалась как социально-полити-
ческая антитеза либерализму. Но об этом ниже.
Болгарин Георгий Карасимеонов в статье «Либерализм-
марксизм-реформизм» исходит из констатации того, что либера-
лизм и реформизм существенно изменяются в ходе истории, обретая
41 Ibid. S. 69.
42 Ibid. S. 71.
43 Ibid. S. 72.
44 Ibid. S. 73.
632
новое содержание. Классический либерализм провозглашал та-
кие важные принципы общественных отношений, как неотчуж-
даемость народного суверенитета, разделение властей, естест-
венные права человека, демократия. В XX в. возник социальный
либерализм, обогативший либеральную программу новыми поло-
жениями. Он отверг идею неограниченной либерализации рыноч-
ной экономики и обосновывал необходимость государственного
контроля экономических отношений и даже вмешательства госу-
дарства в эти отношения для осуществления определенных соци-
альных реформ. Так, Науман доказывал необходимость «хозяй-
ственной демократии» и «фабричного парламентаризма», имея
в виду некоторые, не вполне ясные ему самому формы участия
наемных рабочих в руководстве частными, капиталистическими
предприятиями, а также их участие в распределении прибыли.
Иными словами, он доказывал, что частное капиталистическое
предприятие должно быть вместе с тем общественным пред-
приятием. «Социал-либералы, - утверждает Карасимеонов, -
подчеркивали необходимость определенной “интеграции” ра-
бочего класса в буржуазной политической системе и требовали
соответственно этому такой политики реформ, которая позволяла
бы организациям рабочих и особенно профсоюзам занять опре-
деленное место в системе отношений производства и обладать
правом обсуждения форм взаимоотношений труда и капитала»45.
В статье Иржи Коста, чешского социал-демократа, «Либе-
ральные элементы и социалистические традиции в экономи-
ческих дискуссиях реформистского коммунизма в Восточной
Европе» справедливо отмечается, что осознание недостаточной
эффективности государственного централизованного планирова-
ния в странах «реального социализма» имело место задолго до
краха этого общественного строя в европейских странах. Об этом
свидетельствуют не только дискуссии, но и попытки, правда,
45 Ibid. S. 79. Хотя Карасимеонов рассуждает вполне в духе «ревизионизма»
Бернштейна, он критически относится к последнему. «Бернштейн эклектически
(курсив мой. - Т.О.) объединил некоторые марксистские тезисы с либерализмом
и тем самым заложил теоретические основы реформизма в рабочем движении.
Лишив марксистскую теорию революционности, он проложил дорогу интегра-
ции рабочего движения с буржуазной системой» (Ibid. S. 80). В чем же заклю-
чается эклектизм Бернштейна, т.е. его непоследовательность или недостаточная
принципиальность? Из этой статьи, по-видимому, следует, что этот эклектизм
состоит в попытке сочетать социал-реформы с марксизмом, в стремлении со-
хранить некоторые положения марксизма, в отказе вовсе отречься от него. Ка-
расимеонов как социал-демократ конца XX в. уже простился с марксизмом, а
возможно и никогда не был его приверженцем. Но здесь снова встает вопрос:
что же отличает социал-демократию от социал-либерализма? Не утрачива-
ет ли социал-демократия свои собственные черты, свою самостоятельность?
633
непоследовательные, экономических реформ. В Югославии, уже
в начале 50-х гг. отказались от централизованного планового хо-
зяйства советского типа в пользу социалистического рыночного
хозяйства и рабочего самоуправления на производстве. В СССР
во второй половине 50-х гг. развернулись дискуссии о законе
стоимости, о способах его применения при социализме. В Поль-
ше в те же годы началась инициированная О. Ланге дискуссия о
рыночной экономике и, в частности, об отношении товар-деньги.
В Праге горячо обсуждалась концепция демократического соче-
тания планирования и рыночной экономики. В Венгрии в 60-х гг.
развернулись экономические реформы с целью стимулировать
развитие рыночной экономики.
Сопоставление ГДР и Западной Германии, Чехословакии и
Австрии приводило к неутешительным выводам относительно
официально провозглашаемых преимуществ социалистической
экономики над капиталистической. Конечно, осознание несовме-
стимости развитой рыночной экономики и социализма осознава-
лось далеко не всеми экономистами; многие из них вообще были
противниками всемерного развития такой экономики. Но вопрос
об экономической рациональности, эффективности социалисти-
ческого производства неизбежно поднимался в дискуссиях, в
научных работах. Однако все реформаторские попытки, частью
вследствие своей непоследовательности, частью из-за сопротив-
ления партократии не приводили к заметным достижениям. Все
это впечатляюще свидетельствовало о кризисе социализма как
экономической и политической системы. Но признать этот факт
не могли, не хотели не только партийные и государственные «вер-
хи», но и простые люди.
В этой статье нет речи о воззрениях Бернштейна, но автор,
несомненно, разделяет его воззрения на значение рыночной эко-
номики для социализма.
Последняя статья, на которой я хочу остановиться, - «Марк-
систская критика идеологии» принадлежит югославскому фило-
софу С. Стояновичу. В ней также нет речи о Бернштейне, но рас-
суждения Стояновича о демократии, - центральном вопросе для
Бернштейна, - вполне согласуются с идеями бернштейновского
«ревизионизма».
«Марксова критика капиталистической идеологии основыва-
ется, - как пишет Стоянович, - на противоположностях “форма и
содержание”, “явление и сущность”, и, наконец, “видимость” и
“действительность”. Маркс воспринял эти парные категории у Ге-
геля и воспользовался ими для своей цели»46. Отправным пунктом
46 Ibid. S. 91.
634
в его анализе капиталистических производственных отношений
является констатация факта: пролетарий формально свободен,
но он не может не продавать своей рабочей силы капиталисту,
следовательно, у него нет выбора, а значит и нет действитель-
ной свободы. И демократия в буржуазном обществе отражает
это основное производственное отношение. Но в таком случае
нужно признать, что это не настоящая, а мнимая демократия.
«Между тем, - справедливо замечает Стоянович, - демократия
уже достаточно давно стала важнейшей опорой идеологической
легитимации капитализма... Чем более демократичным стано-
вится капитализм, тем менее прозрачным, очевидным становит-
ся классовое господство...»47. Равные права всех граждан - не
только форма или явление, которое может оказаться всего лишь
видимостью. Рабочие успешно пользуются своими граждански-
ми правами, их профессиональные союзы представляют собой
мощные организации, с которыми не смеют не считаться не
только предприниматели-капиталисты, но и государство, прави-
тельство. «Большая слабость марксова инструментария состоит в
недооценке потенциальной способности капитализма к реформе
и демократизации»48. Марксовой оценке демократии как поли-
тического господства буржуазии в капиталистическом обществе
противопоставляется абстрактное, противоречащее ее реальному
историческому содержанию представление о всенародном воле-
изъявлении.
От рассмотрения коллективных работ, представляющих по
сути сборники статей, перехожу к рассмотрению индивидуаль-
ных монографий теоретиков социал-демократии. Монография
Т. Майера «Конструктивный социализм Бернштейна» представ-
ляет, на мой взгляд, особый интерес не только потому, что в ней
обосновывается актуальность идейного наследия Бернштейна,
47 Ibid. S. 93.
48 Ibid. S. 95-96. Марксова оценка демократии как явления, которое проти-
воречит сущности, вступает в конфликт с его же собственными (и притом неод-
нократными) заявлениями о реальной возможности мирных социалистических
преобразований в демократически развитых капиталистических странах. Эти
заявления Маркса, которые после его кончины развивал Энгельс, демонстратив-
но игнорировались Лениным, большевистской партией. «Большевистские идео-
логи, - саркастически замечает Стоянович, - никогда не задавались вопросом,
когда и при каких условиях претензия их партии выражать интересы рабочего
класса может быть практически верифицирована. Никогда не дозволяли они
самому рабочему классу в какой бы то ни было период самому выразить свои
собственные интересы» (Ibid. S. 99). В этом замечании немало правильного, но
нельзя, конечно, отрицать того факта, что КПСС выражала (хотя, конечно, пло-
хо выражала) интересы этого, а не какого-либо другого класса.
635
но и потому, что ее автор развивает бернштейновский «ревизио-
низм».
В начале этой работы автор цитирует Карла Шмидта, бывше-
го в течение многих лет вице-председателем бундестага, который,
выступая в 1964 г. в связи со столетием Первого Интернационала,
громогласно заявил: «Бернштейн победил по всей линии». Соли-
даризируясь со Шмидтом, Майер заявляет: «Основная структу-
ра бернштейновской концепции социализма сегодня сознательно
или бессознательно стала основой программ большинства запад-
ноевропейской социал-демократии»49. Майер кратко характери-
зует статью Хёхберга, Шрамма и Бернштейна, опубликованную
в 1879 г. и вызвавшую бурную реакцию основоположников мар-
ксизма, осудивших ее в своем «Циркулярном письме», о кото-
ром шла речь в предыдущей главе, как отступничество от рево-
люционного социализма. Майер, разумеется, не согласен с этой
оценкой статьи, он видит в ней первые ростки «ревизионизма»,
появившегося на исторической арене почти двадцать лет спустя.
«На деле статья выражает некоторые темы, которые позднее сыг-
рали роль в дебатах о ревизионизме, в частности, критику “рево-
люционного мечтательства”, распространенного в партии, сосре-
доточение внимания на государстве будущего за счет выполнения
ближайших задач и критику переоценки стремления пролетариев
проводить социал-демократическую политику»50. Таким образом,
история бернштейновского «ревизионизма» начинается, с точ-
ки зрения Майера, задолго до появления его статей в «Die Neue
Zeit», т.е. еще при жизни Маркса.
Майер анализирует ряд статей Бернштейна, опубликованных
до 1895 г., т.е. до кончины Энгельса, и показывает, что в них пе-
реплетались, с одной стороны, ортодоксально-марксистские по-
ложения, а с другой - «ревизионистские» тенденции. При этом
Майер делает вывод, что эти «ревизионистские» тенденции были
связаны с получившим широкую известность предисловием
Энгельса к работе Маркса «Классовая борьба во Франции...»,
в которой Энгельс фактически пересматривает свои и Маркса
воззрения на пути завоевания рабочим классом государственной
власти.
Майер ссылается также на послесловие Бернштейна к книге
Эритье «История французской революции». В нем Бернштейн, по
существу, предвосхищает выводы, сделанные им в брошюре «Как
погибла одна революция». Майер цитирует при этом признание
Бернштейна, что его «ревизионистские» воззрения стали в зна-
49 Meyer Th. Bernsteins Konstruktiver Sozialismus. Berlin, 1977. S. 4.
50 Ibid. S. 13.
636
чительной мере результатом «изучения Февральской революции
1848 г.»51.
Другим, не менее существенным источником бернштейнов-
ского «ревизионизма» является, как указывает Майер, противо-
речие между программой СДПГ, ориентирующейся на пролетар-
скую революцию, и практически-политической работой партии,
которая вполне одобрялась Бернштейном, так как она носила, по
существу, реформистский характер. «Бернштейн сам подчерки-
вал, сколь важным в его отходе от партийного марксизма было
опытное постижение противоречия между прогнозами относи-
тельно капиталистического развития, сформулированными в про-
грамме партии, и практическим характером этого развития, как
его можно было наблюдать в 90-е гг. Он сам также указывал на
связь между экономическим подъемом 90-х гг. и его новой стра-
тегической ориентацией»52.
В статье «Социалистическая экономическая теория в Англии»,
опубликованной в январе 1896 г. в «Die Neue Zeit», Бернштейн
порывает со своими прежними экономическими воззрениями (из-
ложенными, в частности, в его статье о третьем томе «Капитала»)
и приходит к заключению, что «трудовая теория стоимости - раз-
новидность партийной догмы». Эта теория, утверждалось в ста-
тье, основывается на абстракции, поскольку она отвлекается от
спроса и предложения, хотя и рассуждает о меновой стоимости.
Он солидаризируется с фабианцем Уолессом, который придержи-
вается теории Джевонса. Стоимость, согласно Бернштейну, есть
единство потребительной стоимости с количеством рабочего вре-
мени, потребного в среднем на создание данного товара. Следова-
тельно, теория стоимости Маркса должна быть, по меньшей мере,
дополнена концепциями Джевонса и Бем-Баверка53.
51 Ibid. S. 9.
52 Ibid. S. 203.
53 Ibid. S. 88. В то время как Бернштейн разделывался с марксовой теорией
стоимости австрийский социал-демократ Р. Гильфердинг выступил с критикой
Бем-Баверка, утверждавшего, что Маркс «будто бы избегает обратить внимание
на то, что понятие “товара” уже, чем понятие блага, пригодного для обмена;
наоборот, он постоянно стремится затушевать это различие» (Гильфердинг Г.
Бем-Баверк как критик Маркса. М., 1923, с. 8). Возражая Бем-Баверку, Гильфер-
динг утверждал: «Всякая теория ценности, которая исходит из потребительной
ценности, а, следовательно, из естественных свойств вещи... впадает, таким
образом, в ошибку, которая заключается в желании вывести объективное об-
щественное мерило из этого субъективного, индивидуального отношения, ко-
торое может служить исходным пунктом лишь для субъективных оценок (там
же, с. 16). Маркс же, указывал Гильфердинг, исходит из «труда в его значении
элемента, конституирующего человеческое общество и своим развитием опре-
деляющим в последней инстанции общественное развитие... Поэтому основное
637
В чем же состоит «конструктивный социализм» Бернштейна,
который Майер противопоставляет марксистскому социализму?
Майер отвечает на этот вопрос, указывая, что «ревизионизм»
Бернштейна «можно было бы попытаться определить как социа-
листическую стратегию, которая сформировалась в условиях уже
осуществленной политической демократии»54. Речь, следователь-
но, идет о мирных социалистических преобразованиях, успеху
которых способствует высокий уровень демократизации буржу-
азного общества. С таким представлением о возможности эволю-
ционного перехода от капитализма к социализму, безусловно, со-
гласились бы и основоположники марксизма, которые указывали
в связи с этим на Англию, Францию и США. Следовательно, «ре-
визионизм» Бернштейна отнюдь не во всех отношениях является
ревизией марксистской теории. Недаром же он до конца своей
жизни утверждал, что несмотря на свою критику марксизма он в
принципе остается его приверженцем.
Выше неоднократно отмечалось значение Годесбергской про-
граммы СДПГ. Одним из ее основных авторов был Вилли Айхлер,
избранный председателем комиссии по ее разработке. В. Брандт
в своем выступлении на похоронах Айхлера в 1971 г. говорил:
«В центре его размышлений - ценности: свобода, справедливость,
солидарность, важные и для будущего»55.
Свои мировоззренческие убеждения Айхлер определял как
этический реализм. При этом, конечно, имелись в виду этиче-
ские корни социализма. Да и сам реализм в противоположность
материализму понимался, как находящийся в союзе с идеализ-
мом. Для Айхлера, который не занимался специально филосо-
фией, идеализм представлялся не столько онтологической или
гносеологической теорией, сколько высокой оценкой духовных
факторов в развитии человечества и, в особенности, в социали-
стическом движении.
Б. Орлов, посвятивший ряд основательных исследований со-
циал-демократии, в предисловии к изданным по-русски «Избран-
ным трудам» Айхлера указывает, что в отличие от Бернштейна
Айхлер «и саму цель социализма поставил под сомнение - в том
смысле, что объявил ее никогда не прекращающейся задачей»56.
Нетрудно понять, что это отличие представляет собой на деле
понятие политической экономии то же, что и основное понятие историческо-
го материализма» (там же).
54 Meyer Th. Bernsteins Konstruktiver Sozislismus. S. 188.
55 См. Айхлер Вилли. Этический реализм и социальная демократия // Из-
бранные труды. М., 1996. С. 242.
56 Там же. С. 5.
638
дальнейшее развитие ставшего знаменитым тезиса Бернштейна:
движение - все, цель - ничто.
Научно познаваемой цели истории не существует, утверждает
Айхлер. Но это, конечно, не означает, что социал-демократичес-
кая партия не ставит перед собой определенные, разумеется, не
рассчитанные на весьма отдаленное будущее цели. «Наша цель, -
утверждает Айхлер, - естественно, “обобществленный” человек,
который видит свою задачу в том, чтобы это общество сделать
общностью, гарантирующей свободу и справедливость, и форми-
ровать тем самым свою личность»57.
Путь к пониманию социализма как, прежде всего, нравс-
твенной и лишь затем социально-экономической задачи был,
как подчеркивает Айхлер, длительным и трудным. Необходимо
было переосмыслить (именно переосмыслить, а не отвергнуть)
материалистическое понимание истории, вскрыть внутренне
присущее ему отнюдь не материалистическое, а нравственное и
в этом смысле идеалистически-реалистическое содержание. «В
историческом материализме, - пишет Айхлер, - привлекает не
его научное значение. В научном смысле он представляет собой
утопию. Но то, чем руководствовались его создатели, то, что в
социалистическом движении было и остается живым - это его
нерушимая вера в нравственную необходимость освобождения
человечества, неразрушимая вера в победу добра, в общность
людей»58. Разумеется, эта интерпретация исторического мате-
риализма противоречит его действительному содержанию. Эта
теория не обосновывает веры, тем более «нравственной необ-
ходимости освобождения человечества». Да и веры в «победу
добра» она также не обосновывает. Основоположники марксизма
считали исторический материализм теоретической основой «на-
учного социализма», наряду с марксистской теорией прибавоч-
ной стоимости. Однако с этим едва ли можно согласиться, так
как материалистическое понимание истории не является теорией
освободительного движения пролетариата. Но в приведенном
высказывании Айхлера существенно не столько его понимание
(вернее, непонимание) исторического материализма, сколько
признание его идейной ценности. То же следует сказать об от-
ношении Айхлера к марксизму в целом. «Маркс и Энгельс, ос-
нователи учения, которое внесло неизмеримо много в дело осво-
бождения рабочих... Маркс и Энгельс, их ученики призывали
рабочих организовываться и вести борьбу против эксплуатации.
Успехи, достигнутые в результате этой борьбы, огромны, если
57 Там же. С. 90.
” Там же. С. 61-62.
639
мы сравним положение рабочих с тем, что было 100 лет назад»59.
И в этом положении Айхлера полностью отсутствуют признание
и оценка содержания марксизма как теории - философской, эко-
номической, исторической. Маркс и Энгельс высоко оцениваются
как вдохновители рабочего движения, борцы, пожалуй, даже как
революционеры. Такова, собственно говоря, не только позиция
Айхлера, но и весь дух Годесбергской программы. Ее основное
содержание уже предвосхитил К. Шумахер, провозгласивший от-
каз от мировоззренческой ориентации партии для того, чтобы от-
крыть в нее доступ людям самых различных философских (и не
только философских) убеждений. И следуя завету этого лидера
партии, скончавшегося в 1952 г., Айхлер утверждает: «Потре-
бовался долгий и ужасный опыт, чтобы, по меньшей мере, ча-
стично освободиться от представления о существовании позна-
ваемых или даже поддающихся научной формулировке “законов
развития”, которые определяют исторический процесс подобно
законам природы»60.
В книге Айхлера воззрения Бернштейна не составляют пред-
мет рассмотрения. Судя по ее содержанию, бернштейнианство
представляется Айхлеру устаревшей, исторически изжитой тео-
рией. На деле же Айхлер и другие социал-демократические лиде-
ры являются и критиками и продолжателями учения Бернштейна.
Их отношение к этому главному «ревизионисту» конца XIX - на-
чала XX века во многом аналогично отношению Бернштейна к
основоположникам марксизма.
Айхлер кратко характеризует основное содержание Годес-
бергской программы: «Новым в программе является то, что в
ней совершенно четко сформулирована цель - через определение
фундаментальных основных ценностей социалистического дви-
жения - и, как подобает, цель поставлена в начале программы»61.
Речь, конечно, идет не о конечной цели социалистического
движения, а о его задачах в настоящее время и в ближайшем,
обозримом будущем. Такая постановка вопроса о цели (вер-
нее о целях) носит конкретный, деловой, вполне оправданный
характер.
59 Там же. С. 203.
.60 Там же. С. 31.
61 Там же. С. 98. Проясняя в другом месте своей книги содержание Годес-
бергской программы, Айхлер пишет: «Демократический социализм, как записа-
но в программе, не провозглашает “никаких конечных истин”. Он делает это из
уважения к решениям людей в вопросах веры, содержание которых не должны
определять (или соучаствовать в принятии таких решений) ни политические
партии, ни государство» (там же, с. 104).
640
Годесбергская программа представляет собой, можно сказать,
важнейший документ в истории социал-демократического движе-
ния второй половины XX в., так как она фактически стала, если
не формально, то по существу, и программой Социалистического
Интернационала, основанного в 1951 г. В его Декларации, приня-
той на первом конгрессе, мы читаем: «Демократический социа-
лизм выступает против капитализма... также и потому, что по-
следний нарушает моральные нормы общества. Он против любой
тоталитарной системы, так как такая система унижает достоин-
ство человека. Демократический социализм борется за освобож-
дение человека от всякого страха и опасений, которые связаны
со всеми формами политической и экономической необеспечен-
ности. Это освобождение открывает путь для проявления духов-
ных способностей людей и превращения их в личности, сознаю-
щие свою ответственность и заинтересованные в культурном
развитии»62.
Показательно, что в приводимом фрагменте Декларации го-
ворится о борьбе «за освобождение человека», а вовсе не за ос-
вобождение пролетариата и всех угнетенных и эксплуатируемых.
Социал-демократия выступает в этой Декларации как представи-
тель всего человечества, а ее Декларация, как гуманистический
манифест, провозглашающий задачи, в решении которых заинте-
ресованы все люди. И дело тут вовсе не в какой-то популистской
фразеологии, рассчитанной на привлечение избирателей из всех
слоев общества. Суть дела в трансформации социал-демократи-
ческого движения, которое на новом этапе своего исторического
развития противопоставляет общечеловеческую задачу каким бы
то ни было интересам классов. Это новое понимание демократии,
в немалой степени предвосхитившееся Бернштейном, вступает в
противоречие с процессом глобализации. Об этом В. Брандт го-
ворил уже в середине 70-х гг. прошлого века. «Но как вообще
обстоит дело с будущим демократии? Как может она сохраняться
(behaupten sich) в наше время, когда повсеместно экономические
и социальные проблемы небывалого масштаба потрясают внут-
реннее устройство государств в то время как экономическое и
всемирно-политическое развитие таят в себе опасность разруши-
тельных последствий»63. И, развивая эту мысль, Брандт продол-
жает: «Как может выжить демократия, если некоторые страны
шатает от избытка, переходящего в рецессию и депрессию... Де-
мократия есть единство пути и цели. Она не может оставаться на
62 См. там же. С. 40.
63 Brandt W. Begegnungen und Einsichten. Die Jhare 1960-1975. Ham-
burg, 1976. S. 645.
21. Ойзерман Т.И., том 3
641
ограниченном государственном пространстве, но должна охваты-
вать все имеющие значение области хозяйственной и обществен-
ной жизни. Демократия есть нечто большее, чем собрание правил
для игры. Она, как общий государственный и жизненный порядок
есть и должна быть, пользуясь словами программы СДПГ, “выра-
жением уважения к достоинству человека и его ответственности
перед самим собой...” Необходимы значительные усилия, чтобы
настолько укрепить демократию дабы она могла противостоять
новым вызовам»64.
Теперь очень уместно перейти к разбору монографии Т. Май-
ера «Трансформация социал-демократии». Важной особенностью
этого исследования является анализ кризиса социал-демократи-
ческой партии, в котором она оказалась в последней трети про-
шлого века. Кризис, который Майер относит к 70-м гг., представ-
лял собой не столько идеологический феномен, сколько очевидное
для всех падение социальной роли СДПГ и других европейских
социал-демократических партий. «Кризис проявился одновре-
менно на нескольких уровнях: сокращение числа избирателей;
утрата социал-демократическими партиями правительственной
власти; длительный период пребывания в идейно-политической
обороне из-за засилья неолиберализма в науке и общественном
дискурсе; сокращение численности партий; напряженные внут-
рипартийные отношения; сомнение в собственной идентичности
и осознание того, что классические рецепты экономической и со-
циальной политики оказались недостаточными для достижения
социал-демократических целей в изменившемся мире»65. Если
до этого XX век почти повсеместно считали «столетием социал-
демократии», то к концу этого отрезка истории социал-демокра-
тические партии Германии и ряда других западноевропейских
стран не только перестали быть правящими партиями, но и
вступили в полосу сомнений относительно «собственной иден-
тичности».
Партии оказались недостаточно подготовленными для того,
чтобы перестроиться перед лицом новых явлений общественной
жизни, таких как разрушение экосферы, создание новых тех-
нологий, таящих в себе угрозу человеческому существованию
(атомная энергетика), глобализация, нарастание потока беженцев.
К этому следует добавить и то обстоятельство, что социал-демокра-
тическая политика настолько сблизилась с политикой либералов,
что во весь рост встал вопрос: не утеряла ли партия свое лицо?
64 Ibid. S. 646.
65 Майер Т. Трансформация социал-демократии. Партия на пути в XXI век.
М., 2000. С. 15.
642
Существуют ли основания для ее дальнейшего существования?*.
Но и это было не все. Социал-демократическим партиям изначально
присуще было противоречие между программными декларациями и
практически-политической работой. Обещания, согласно которым
осуществление социал-демократической программы обеспечит не
только достижение свободы и справедливости, но и преодоление
основных противоречий капиталистического строя, естественно,
оставались невыполненными, что неизбежно порождало и углуб-
ляло разочарование немалой части электората в социал-демократи-
ческой политике. «Большой разрыв между программой и практи-
кой, - констатирует Майер, - состоял как раз в том, что программа,
включавшая в себя требования обобществления средств производс-
тва и замены рынков планированием, имела в виду совершенно
иной тип коренного изменения общества в качестве предпосылки
для достижения собственных целей, чем тот, который с помощью
реформ в области трудового права и социальной политики мог быть
реализован в повседневной социал-демократической практике»66.
В свое время Бернштейн подверг сомнению программное
марксистское требование уничтожения всей частной собствен-
ности на средства производства и их полного, не допускающего
ограничений обобществления. Он указал на то, что государствен-
ная собственность на средства производства сделает производ-
ство менее эффективным, чем оно было при капитализме. Его
понимание демократии исключало запрещение кому-либо из
членов социалистического общества быть частным собственни-
ком средств производства.
В 1918 г. Каутский в полемике с коммунистами пришел, разу-
меется, умалчивая об этом, к этим же, бернштейновским заключе-
* Майер утверждает: «...генеративная идея социал-демократии всегда подра-
зумевала завершение и продолжение либерального движения Нового времени за
свободу; социал-демократия серьезно относится к требованиям этого движения,
сохраняет его подлинные достижения в области культуры и социального устройс-
тва, но стремится преодолеть в либеральных представлениях об экономике и об-
ществе все то, что противоречит равной свободе для всех» (там же, с. 23). С этой
целью социал-демократы, находясь у власти, практиковали повышение прогрес-
сивного налога, чтобы таким образом осуществлять на деле свои социальные про-
граммы. Однако эта практика сплошь и рядом приводила к сокращению производс-
тва, экспорту капитала в другие страны, представляющие более выгодные условия
капиталистическому предпринимательству. Нетрудно понять, что последствием
политики высокого прогрессивного налога становился рост безработицы, нередко
также уменьшение валового национального дохода, вследствие чего, естественно,
сокращались ресурсы, необходимые для осуществления социальных программ.
В результате такой борьбы с капитализмом победа на очередных выборах в парла-
мент доставалась противникам социал-демократов.
66 Там же. С. 33.
21*
643
ниям. Теперь он настаивал на том, что социал-демократии нужно
пересмотреть свои представления об обобществлении и социаль-
ном контроле, так как уже ясно, что эти средства не могут спо-
собствовать делу создания общества свободных и равных людей.
Однако марксистская традиция все еще подчеркивалась левым
крылом социал-демократических партий. Лишь постепенно соци-
ал-демократические партии стали воспринимать себя как прагма-
тические партии реформ, все более отказываясь от чрезмерных, по
существу невыполнимых обещаний. И если до 50-х гг. с.-д. партии
провозглашали необходимость полной социализации средств про-
изводства и его государственного планирования, то в последую-
щие годы возник социал-демократический проект смешанной, т.е.
многоукладной экономики, которая не ущемляет частной собствен-
ности на средства производства, ограничивая ее лишь социальной
ориентацией и государственным регулированием рыночных отно-
шений.
Отрешившись от марксистской традиции, социал-демокра-
ты стали проповедниками мировоззренческого плюрализма.
Экологические катастрофы побудили к пересмотру социал-де-
мократических представлений об экономическом росте и науч-
но-техническом прогрессе. Новая концепция предусматривала
качественный, а не просто количественный экономический рост.
Это предполагало программное требование «экологически и со-
циально ответственной экономики»67.
Хуже, однако, обстояло дело с вопросом о прогрессивном
налоге. Социал-демократы не могли, конечно, отказаться от сво-
ей главной задачи - улучшения жизненных условий трудящихся
масс посредством системы социальных_программ, единственно
возможным финансовым обеспечением которых мог быть, по их
убеждению, лишь достаточно высокий прогрессивный налог. Во-
прос об этом налоге не был для социал-демократии лишь финан-
совой проблемой. Речь шла об осуществлении социалистических
реформ, что было возможно лишь если капиталистическое произ-
водство продолжает развиваться при условии, что распределение
изменяет свой чисто капиталистический характер и становится в
значительной мере социалистическим, т.е. служит на благо ши-
роким трудящимся массам. Прогрессивный налог рассматривал-
ся, таким образом, как основное социалистическое требование в
сфере экономики. И поскольку социал-демократические партии
не были готовы к каким-либо уступкам в этой области, они ока-
зались «козлами отпущения» в период рецессии, конъюнктурно-
67 Там же. С. 55.
644
го кризиса, кризиса занятости трудящихся. Майер признает, что
СДПГ и другие социалистические партии Западной Европы с
большим опозданием вынуждены были признать, что «политика
высоких налоговых ставок ради финансирования политики пере-
распределения - все это в совокупности мешает необходимому
приспособлению национальных экономик к глобальным импе-
ративам конкуренции»68. СДПГ, да и другие социалистические
партии, слишком поздно постигли эту истину и поэтому утрати-
ли политическую власть. СДПГ пришлось 16 лет находиться в
оппозиции, прежде чем кормило государственной власти вновь
оказалось в ее руках. Лейбористы, получившие отставку в 1978 г.,
находились в оппозиции 18 лет. Аналогичная картина сложилась
и в других странах.
Майер, развивая приведенное выше положение, пишет: «На-
циональные экономики в условиях глобальной конкуренции мо-
гут быть конкурентоспособными только в том случае, если они
благодаря политике, ориентированной на предложение, создают
оптимальные условия для прибыли капитала (курсив мой. - ТО.)
и сокращают до минимума трудовые издержки, а также налого-
вые ставки»69.
Итак, социал-демократия может удержать в своих руках власть
лишь в том случае, если она будет заботиться об увеличении при-
были капиталистов, питая надежду, что это хотя бы косвенным
образом станет способствовать решению разработанных ею со-
циальных программ. Эта надежда может оказаться обманчивой,
ибо отношение между пролетариатом (и трудящимися вообще)
и крупными капиталистическими корпорациями, господствую-
щими в экономике, едва ли можно называть взаимовыгодным со-
трудничеством. Но главное заключается все же в том, что социал-
демократия, способствующая процветанию капиталистов за счет
трудящихся, едва ли может называться отныне социалистической
партией. Майер вполне осознает это обстоятельство. Поэтому он
заявляет: «Социал-демократическим партиям также приходится
соглашаться на ограничение социальных услуг, так как к этому их
вынуждают ситуация с бюджетом и международная конкуренция,
которая заставляет сохранять трудовые издержки на низком уров-
не. Однако в том случае, если социал-демократическая партия
сама участвует в разрушении социального государства, поскольку
у нее нет другого пути, она утрачивает важную часть своей иден-
68 Там же. С. 70.
69 Там же. С. 78.
645
точности»70. Майер, по-видимому, уверен в том, что какую-то, бо-
лее значительную часть социал-демократической идентичности
все же удалось сохранить. Он заявляет, правда, в начале своего
исследования: «Только после трудного, в некоторых странах почти
мучительного прорыва к реформистскому социализму, ориенти-
рованному на основные ценности, традиционный разрыв между
теорией и практикой уступил место плодотворному по своей сути
отношению напряженности между далеко идущими принципами
и кратко- и среднесрочными проектами реформ, которые служат
осуществлению этих ценностей на практике»71. Разрыв между
социал-демократической теорией и практически-политической
деятельностью партии, действительно, преодолен. Но ведь не в
этом суть кризиса, который по-прежнему переживают социал-
демократические партии, в отличие от того кризиса, который на
исходе позапрошлого века вскрыл «ревизионист» Бернштейн.
Майер это вполне осознает, хотя бы потому, что лидер СДПГ
Г. Шрёдер еще в 1995 г. заявил в бундестаге, что сегодня уже нет
места для специфически социал-демократической политики, что
речь должна идти просто о более современной политике. Но эта
более современная политика оказывается все менее и менее со-
циалистической.
Таким образом, сама жизнь заставила социал-демократию
встать на путь ревизии своих программных положений. Майер
вновь и вновь перечисляет трудности, которых партия не знала
прежде. Глобализация означает, по меньшей мере, частичную
утрату национального суверенитета. Государственные границы
оказались ненадежной преградой для все усиливающихся мигра-
ционных потоков. Возникло множество новых социальных групп
с существенно различными интересами. Крах коммунизма уси-
70 Там же. С. 79. Майер цитирует видного немецкого социолога Дарендорфа,
который в отличие от него не видит условий для продолжения специфически-
социалистической политики. «Дарендорф прогнозировал прекращение возмож-
ностей для проведения социал-демократической политики, исходя из диагноза,
что все важные общественно-политические цели, за которые выступали соци-
ал-демократы в Европе в ходе истории, были достигнуты в течение последних
десятилетий, некоторые даже с избытком, такие как социальная защита через
социальное государство» (там же, с. 91). Майер, естественно, не согласен с Да-
рендорфом, но он не может не признать «драматическое сокращение доли рабо-
чих в трудоспособном населении всех прежних индустриальных обществ» (там
же, с. 82). Следовательно, рабочий класс, составляющий теперь меньшинство
трудящихся, уже не может быть главной опорой социал-демократии. И Майер
уже признает, что «социал-демократическая политика не может принципиально
отличаться от либеральной» (там же, с. 81). Что же в таком случае остается от
так называемой социал-демократической идентичности?
71 Там же. С. 33-34.
646
лил либеральные партии. Социал-демократическую альтернати-
ву рыночному либерализму осуществлять несравненно труднее,
чем в прошлом. Партии «зеленых», для которых экологическое
оздоровление страны и планеты является главной приоритет-
ной социальной задачей, отвоевывают немалую часть социал-
демократического электората. Профсоюзы выступают против
усиленного внимания к экологическим проблемам, опасаясь со-
кращения производства. Правые популисты завоевывают голоса
избирателей своей борьбой против притока эмигрантов. Созна-
ние принадлежности к большим коллективам, а тем более клас-
сам, уступает место индивидуализированному сознанию. Этому
способствует небывалое возрастание роли «масс-медиа», кото-
рые формируют общественное сознание едва ли не больше, чем
что-либо другое. Социал-демократии необходимо овладеть этим
средством влияния на массы. Т. Блэр «впервые в истории социал-
демократических партий продемонстрировал столь отточенный
сценарий социал-демократической политики коммуникации, ори-
ентированный на масс-медиа, что в рядах его собственной партии
и вне ее поднялась волна критики»72. Но он указал правильный
путь. «Берлинская программа СДПГ», принятая в 1989 г., была
призвана покончить с обескураживающим кризисом идентичнос-
ти, который ослабил находившуюся у власти партию и стал одной
из причин ее поражения на очередных выборах.
Майер утверждает, что партии все же удалось преодолеть
кризис, на что указывает то, что она снова у власти. Она выдви-
нула новую парадигму - парадигму экологически и социально
ответственного общества, совместной безопасности всех членов
общества, социального равенства мужчин и женщин, справед-
ливой мировой экономики, способствующей развитию Третьего
мира, политического управления крупными технологическими
процессами, модернизации общественного прогресса, качест-
венного экономического роста.
Майер убежден, что СДПГ, да и другие социалистические
партии, преодолевают затянувшийся кризис, обретают новое
сознание своей идентичности. Остаются, правда, все еще нераз-
решенные вопросы. Одним из основных является вопрос: как
сохранить ответственность социал-демократической политики за
результаты происходящего в рыночной экономике в эпоху глоба-
лизации, когда национальные возможности макроэкономического
регулирования в значительной степени ограничены? В свое время
СДПГ благодаря политике кейнсианского экономического регу-
72 Там же. С. 75.
647
лирования более или менее справлялась с конъюнктурными коле-
баниями, присущими капиталистической экономике, и находила
способы противостояния кризисам, уменьшая в немалой мере
их тяжелые последствия для трудящихся. Но программа Кейнса,
которой со времени Годесбергской программы придерживалась
СДПГ, уже не работает в условиях глобализации. Что придет ей
на смену покажет лишь будущее.
Партия, подчеркивает Майер, осознала, что государство все-
общего благоденствия может сохраниться в новых исторических
условиях, только если оно станет государством социальных инве-
стиций. «Государство социальных инвестиций - это ключевое
понятие, которое выражает намерение государства в будущем
гораздо больше, чем в прошлом, оказывать социальную помощь
в форме инвестиций, направленных на приобретение людьми
квалификации или переквалификации вместо того, чтобы выпла-
чивать компенсацию лицам, не имеющим трудовых доходов»73.
Но государственные инвестиции возможны только за счет нало-
гов, повышение которых, как уже осознало партийное руковод-
ство, чревато удручающими последствиями. Одно только остается
неизменным: «...традиционные основные ценности социал-де-
мократии образуют тот политический коридор, внутри которого
происходит ее трансформация»74. Однако и представление об
основных ценностях не может быть неизменным. Равенство, так
же как и свобода, составляют важнейшее содержание справед-
ливости. Но не следует ли, что в соответствии с требованиями
справедливости необходимо и неравенство, как естественное
проявление индивидуализации, индивидуальных различий меж-
ду людьми, неравенства их способностей*.
73 Там же. С. 279.
74 Там же. С. 231.
* «...все больше становится очевидным, что социальная справедливость не
является раз навсегда установленной патентованной формулой, которая исчер-
пывается только выравниванием доходов и шансов на образование. Скорее под
социальной справедливостью следует понимать концепцию, которая предпола-
гает также и неравенства, а именно такие, которые способствуют увеличению
общественного благосостояния в целом» (там же, с. 275). С этим положением
следует, конечно, согласиться. Равенство может носить лишь формальный ха-
рактер, что нисколько не умаляет его реального значения, как равенства перед
законом. Справедливо замечает по этому поводу В.С. Нерсесянц: «Свободу
людей, как об этом свидетельствует вся история цивилизации, можно выразить
только в правовой (государственно-правовой) форме - лишь путем признания
фактически различных индивидов формально равными субъектами права и го-
сударства. Право как выражение формального равенства - это и есть всеобщая
равная мера (общая для всех норма) свободы и справедливости в общественных
отношениях» (Нерсесянц В.С. Национальная идея России во всемирно-истори-
ческом прогрессе равенства, свободы и справедливости. М., 2001, с. 7).
648
Свою книгу Майер заканчивает на оптимистической ноте: он
предвидит «ренессанс европейской социал-демократии». Соглас-
но его твердому убеждению, которое выступает как прогноз, со-
циал-демократия, которая прокладывает «разумный путь между
бюрократическим склерозом коммунизма и деструктивными пос-
ледствиями рыночного фундаментализма, вновь обретает то зна-
чение, которое имела в течение длительных периодов XX века,
но утратила в последнюю его треть в условиях экономического
глобализма»75. Судьба прогнозов, как известно, незавидна, но
иной раз они все же сбываются. Время покажет.
Я сознательно уделяю главное внимание СДПГ, так как эта
партия занимает лидирующее положение среди европейских со-
циалистических партий. Не случайно поэтому В. Брандт, зани-
мавший в течение многих лет пост ее председателя, был также
много лет президентом Социалистического Интернационала. Это
не значит, конечно, что я собираюсь игнорировать другие евро-
пейские социалистические партии.
Р. Милибенд, видный теоретик лейбористской партии, назвал
свою книгу «Парламентский социализм», подчеркивая этим на-
званием тот факт, что его партия не видит иного пути к власти
и к социализму, кроме законодательных реформ. Автор предис-
ловия к его книге В.П. Михайлов цитирует бывшего лидера пар-
тии М. Филлипса, который заявил в 1950 г.; «Английское лейбо-
ристское движение отвергло концепцию Маркса относительно
характера политической организации, необходимой для ведения
классовой борьбы. Британский социализм - живое воплощение
этических принципов и взглядов на демократическую организа-
цию и ее методы, почти во всем противоречащих марксизму»76.
Лейбористская партия, свалившая консервативное правитель-
ство Черчилля в 1945 г., в последующие годы терпела поражение
на выборах в парламент. Так было в 1979, 1983, 1987, 1992 гг. Как
пишет С.П. Перегудов в брошюре, посвященной Т. Блэру, «И вы-
боры 1983, и выборы 1987 г. убедили лейбористское руководство
в том, что пока в глазах большинства населения партия ассоци-
ируется с профсоюзами, престиж которых продолжал оставаться
крайне низким, ей вряд ли удастся переломить настроение об-
щественности в свою пользу»77. Традиционная структура Лейбо-
ристской партии, коллективными членами которой являлись тред-
юнионы, в новых условиях, когда рабочие составляли не более
15-20% самодеятельного населения, оказалась несостоятельной.
75 Там же. С. 269.
76 См. Милибенд Р. Парламентский социализм. М., 1964. С. 9.
77 Перегудов С.П. Тони Блэр. М., 1999. С, 20.
649
Однако лидеры партии не собирались ни сменять ее название, ни
тем более вступать в конфликт с профсоюзами, которые объединя-
ли как-никак около 10 млн трудящихся. Задача состояла в другом:
убедить профсоюзы неукоснительно соблюдать постановления
консервативного правительства, которое обязывало лидеров тред-
юнионов объявлять забастовку только при формально зафиксиро-
ванном согласии большинства членов профсоюзов. Необходимо
было также убедить профсоюзных лидеров, чтобы они отказа-
лись от практики не принимать на работу в предприятиях, где
они пользовались значительным влиянием, не членов профсоюза.
И, наконец, надо было изменить положение, когда на конферен-
циях партии число голосов тред-юнионов в несколько раз пре-
вышало число голосов представителей местных партийных ор-
ганизаций. Одним словом, надо было положить конец гегемонии
тред-юнионов, разумеется, лишь путем убеждения, переговоров,
дабы не терять их для партии. Именно этого и добился Т. Блэр,
избранный в 1994 г. лидером Лейбористской партии.
Перегудов пишет: «Блэр и его единомышленники решили, что
нужна широкомасштабная акция, демонстрирующая гражданам
страны, что перед ними действительно другая национальная пар-
тия, а не та партия “рабочего класса”, конечной целью которой
является “социалистическая Великобритания”. В 1995 г. в про-
грамму партии вносятся существенные новации. Хотя партия по-
прежнему характеризуется как “демократическая и социалисти-
ческая”, ее главная цель формулируется по-новому: соединение
“динамичной экономики, в которой предпринимательство, рынок
и конкуренция тесно взаимодействуют с началами партнерства и
кооперации”»78.
В том же году Блэр выступил в Фабианском обществе с докла-
дом, о котором уже шла речь во второй главе. В нем он говорил:
«Партия заявила: для нас политика представляет собой средство
осуществления определенных ценностей, а не способ претворе-
ния в жизнь определенной догмы. Ныне, после коллапса комму-
низма ясно, что только этическое обоснование социализма выдер-
жало испытание временем. Основой этого социализма является
моральный постулат, который гласит: индивиды взаимосвязаны,
они наряду с обязанностями по отношению к самим себе, имеют
обязанности друг перед другом. Полноценное общество подде-
рживает стремления своих членов, ибо каждый из них должен
иметь возможность отстаивать свои интересы... Эта концепция
обязывает к такой политике, которая разделяет ответственность
78 Там же. С. 28.
650
за борьбу с бедностью, предрассудками и безработицей и позво-
ляет создавать одну нацию - терпимую, справедливую, предпри-
имчивую, объединяющую нас всех»79.
На выборах 1997 г. Лейбористская партия, наконец, после
долгого пребывания в оппозиции пришла к власти, получив 418
депутатских мандатов, т.е. в два с половиной раза больше, чем
консерваторы.
Еще в начале прошлого века Д. Макдональд, фабианец и
один из лидеров тогдашней Лейбористской партии заявил, что
«социализм будет претворен в жизнь партией социалистической
политики, а не социалистической партией. Более того, хотя это и
может показаться парадоксом, социалистическая партия, вообра-
жающая, будто она может преуспевать больше партии социали-
стической политики, только задержит установление социализма,
потому что ее методы окажутся в противоречии с методами раз-
вития общества»80. Эта хитроумная формулировка должна была
показать, что лейбористы в своем понимании социализма, по су-
ществу, не отличаются от либералов. Тот же Макдональд, премьер
второго лейбористского правительства, выступая в палате общин
в 1929 г., т.е. за 55 лет до цитируемого выше доклада Блэра, под-
черкивал, что партийная позиция лейбористов не противопостав-
ляет их общим интересам народа Великобритании. «Я задумыва-
юсь над тем, насколько возможно, не покидая наших партийных
позиций, нисколько не отступая от наших партийных принципов,
считать себя больше членами общегосударственного совета, чем
солдатами полков, стоящих друг против друга на поле брани.. .»81.
79 Blair Т. Let us face the Future: the 1945 anniversary lecture. P. 12.
80 См. Милибенд P. Парламентский социализм. С. 50. Милибенд так харак-
теризует английский лейборизм: «Английские “реформисты” не старались до-
казывать свою правоту с помощью анализа характера и будущего капитализма
того типа, посредством которого Эдуард Бернштейн и ему подобные пытались
подкрепить германский реформизм... Английские “реформисты”, разумеется,
считали, по мотивам экономического, социального и нравственного порядка,
что капитализм имел много отрицательных сторон. Но они считали также, что
все эти отрицательные стороны можно постепенно исправить целительными ме-
рами, связанными главным образом с растущим влиянием государства» (там же,
с. 53). Такими целительными мерами лейбористы считали давление парламента
на правительство, избрание лучшего правительства и т.п. В отличие от немец-
ких социал-демократов лейбористы не занимались ревизией теории марксизма,
поскольку с самого начала дистанцировались от Социал-демократической фе-
дерации, стоявшей на позициях упрощенно и догматически понимаемого мар-
ксизма. Даже признание социализма, как видно из приведенного высказывания
Макдональда, носило далеко не безоговорочный, по существу, половинчатый
характер.
81 Там же. С. 214.
651
Эта готовность к любому выгодному для партии соглашению,
компромиссу отличала Лейбористскую партию задолго до про-
возглашенного Блэром курса на ее обновление. Правда, в 1931 г.,
в период небывалого по своим масштабам кризиса капиталисти-
ческого производства, лейбористы заметно полевели. Они даже
выдвинули требование национализации банков. С. Криппс, один
из наиболее влиятельных лейбористских лидеров того времени,
требовал внести законопроект о ликвидации палаты лордов. Од-
нако Бевин, выражая умеренные настроения, господствовавшие
в тред-юнионах, добился отклонения предложения Криппса. Тот
же Криппс в памфлете «Можно ли достичь социализма консти-
туционными методами?» отрицательно отвечал на этот вопрос.
Однако этот поворот влево сменился поворотом вправо после
того как кризис 1929-1932 гг. сменился новым экономическим
подъемом.
Лейбористы поддерживали правительственную политику
невмешательства в гражданскую войну, развернувшуюся в Ис-
пании, несмотря на то что они сочувствовали республиканскому
правительству, которому приходилось вести войну не только
против внутреннего врага, фашистских мятежников, но и против
немецких и итальянских военных подразделений, активно под-
держивавших отряды генерала Франко.
После окончания Второй мировой войны лейбористы в своей
избирательной программе 1945 г. «Лицом к будущему» провоз-
гласили: Лейбористская партия «есть социалистическая партия -
и гордится этим. Ее конечная цель в области внутренней полити-
ки есть создание свободного демократического, процветающего,
прогрессивного, проникнутого духом патриотизма государства -
Социалистического содружества Великобритании (так она име-
новала Англию и ее колонии. - Т.О.~), - материальные ресурсы
которого будут поставлены на службу английскому народу»82.
И в 1946 г., когда лейбористы пришли к власти, их лидер
С. Криппс заявил: «Я считаю, что в Англии рабочий контроль над
промышленностью почти невозможен, даже если он был в целом
желателен»83. Правда, в 1948 г. левое крыло Лейбористской пар-
тии на одной из партийных конференций резко поставило вопрос
о национализации промышленности. Но умеренное большинство
добилось «каучуковой» резолюции: частичная национализация
целесообразна лишь в тех отраслях крупной индустрии, кото-
рые оказались убыточными или недостаточно рентабельными.
82 Там же. С. 289-290.
83 Там же. С. 406.
652
При этом имелась в виду такая национализация этих предприя-
тий, которая вполне удовлетворила бы собственников. Правитель-
ственное политическое заявление, наименованное «Лейбористы
верят в Британию», провозглашало, что правительство пойдет
на «приобретение подходящих предприятий, когда их владельцы
добровольно хотят этого»84.
Левые лейбористы, опубликовавшие программу «Держись
влево», требовали более значительной, обширной национализа-
ции. Но большинство партии успешно противопоставило им про-
грамму смешанной экономики, сводившей к минимуму госу-
дарственную собственность на средства производства. В 1955 г.
Лейбористская партия, потерпев поражение на выборах, выдви-
нула программу ренационализации сталелитейной промышлен-
ности и железнодорожного транспорта. Таким образом, с идеей
национализации средств производства было покончено.
Новое поражение партии на выборах 1959 г. вызвало к жизни
идею разрыва с тред-юнионами. Она обосновывалась понятными
аргументами: совершенно недостаточно быть рабочей партией;
лейбористы не считают необходимой, более того, исторически
оправданной классовую партию. Лейбористы, согласно этой кон-
цепции, являются народной партией. Таков путь постепенного
перехода Лейбористской партии на позиции либерализма, мало
отличавшиеся от идейной платформы консервативной партии, ко-
торая также считала себя, правда, не без существенных оговорок,
идейной наследницей английского либерализма.
Таким образом, этот экскурс в прошлое Лейбористской пар-
тии позволяет понять, что программа обновления, провозглашен-
ная Т. Блэром, лишь подытожила ее предшествующее идейно-
политическое развитие и систематически, без всяких колебаний
BfleeOj изложила основные, по существу, либеральные установки
Лейбористской партии.
После книги Милибенда, вышедшей в свет 40 лет тому на-
зад, остановлюсь вкратце на его, опубликованной в 2000 г. статье
«Будущее новых лейбористов: взгляд изнутри», в которой сдела-
на попытка осмыслить причины победы Лейбористской партии
в конце прошлого века, осмыслить значение этой победы для
международной социал-демократии. Милибенд констатирует,
что Лейбористская партия добилась выдающегося успеха и, став
правительственной партией, осталась у власти и после новых
выборов в парламент благодаря тому, что она основательно обно-
вила свою политику и тактику. Лейбористы победили, потому что
84 Там же. С. 422.
653
предложили новые средства для поддержания основных демокра-
тических ценностей, осуществили пересмотр роли государства
в современной политике, обосновали концепцию «либерального
социализма», сочетающую приверженность социальной спра-
ведливости, дополненную приверженностью индивидуальной
свободе в рыночной экономике. Лейбористы одержали верх над
консерваторами, так как они объединили в единое целое идею
формирования благосостояния с идеей «политики производства»,
нацеленной на все большие достижения и справедливую поли-
тику распределения. Борясь за победу на выборах, лейбористы
осознавали, что им «необходимо овладеть сферами права, по-
рядка и обороны», что им также «нужно вступить в контакт со
складывающимися в Британии динамичными направлениями
общественной мысли, от коммунитаризма до сторонников рефор-
мы государства и движений защитников окружающей среды»85.
Лейбористы вновь победили на выборах 2001 г. также потому,
что экономика Британии достигла устойчивого роста, в то время
как в других западноевропейских странах его не наблюдалось.
Занятость в Британии удалось свести буквально до рекордного
уровня. В области здравоохранения лейбористское правительство
повсеместно организовало круглосуточную службу скорой помо-
щи, принимавшую вызовы как по телефону, так и по Интернету.
Милибенд называет ее «первой в мире», очевидно, не зная о том,
что в нашей стране она существует уже многие годы.
В статье уделяется немалое внимание делу организации успе-
ха в избирательной кампании. «В мире политики, где голосование
ныне определяется не столько классовой принадлежностью и тра-
дицией, сколько образом жизни, правительство должно опираться
в своей политике на доступные и эффективные институциональ-
ные формы»86. Следует поэтому широко использовать средства
массовой информации, в особенности телевидение. Именно они
85 Милибенд Д. Будущее новых лейбористов: взгляд изнутри // Социал-
демократия сегодня. Выпуск 2. ИНИОН РАН. М., 2003. Отв. ред. Б.С. Орлов.
С. 29. Лейбористы провозгласили необходимость «третьего пути», который
«определяется в основном в смысле отрицания существующего... но и не как
путь традиционной социал-демократии... Речь идет о развитии гражданских и
социальных институтов, предоставляющих возможности и безопасность в изме-
няющемся мире всем людям, а не только избранным» (там же, с. 33). И тут же:
«Послевоенный ревизионизм (курсив мой. - Т.О.) в Британии, как и в Германии,
выдвинул на первый план этическую ценность равенства, противопоставив его
инструментальной ценности общественной собственности» (там же). «Ревизио-
низм», о котором здесь идет речь, не имеет отношения к марксизму. Лейбористы
осознают необходимость ревизии своих прежних программных и тактических
положений. И такая ревизия должна стать постоянно действующей установкой.
86 Там же. С. 33-34.
654
формируют общественное мнение и партия должна осознать, что
как бы ни были прогрессивны ее избирательные манифесты, они
могут стать действительно привлекательными для масс только
благодаря СМИ. «Иными словами, нам следует построить на ме-
стах машину, способную выигрывать кампании - как ради более
доступной системы здравоохранения, экономической перестрой-
ки, новых приоритетов в образовании, так и просто ради победы
на выборах»87.
Чтобы решить проблему социального неравенства, партия,
утверждают лейбористы, должна стать партией социальной
мобильности. Понятие социальной мобильности в современной
социологии выражает объективную возможность перехода члена
общества из одной страты в другую, более высокую. В демокра-
тическом обществе всегда существует такая возможность, но для
того, чтобы она превратилась в действительность необходимы
не только соответствующие устремления индивидов, но и более
или менее благоприятные объективные условия. Одним из таких
условий является, как нетрудно понять, возможность получения
образования. И Т. Блэр в избирательной кампании 1996 г. среди
трех своих главных приоритетов назвал образование, образова-
ние и еще раз образование. «Чтобы стимулировать мобильность,
надо помочь людям сделать карьеру, а не просто получить рабо-
чие места»88.
Милибенд подчеркивает, как истый представитель парла-
ментской партии, что на выборах побеждают с помощью темы,
а не просто политики. Важно правильно выбрать тему в каждом
избирательном округе. В Великобритании, к примеру, имеются
районы, где много рабочих мест, в то время как в других райо-
нах их не хватает. Важно учитывать особенности каждого такого
района и строить свою избирательную программу в соответствии
с этим. Однако вопросы, относящиеся к технологии выборов,
все же имеют второстепенное значение. Подлинным локомоти-
вом лейбористской да и всей социал-демократической политики
являются ценности. Этические ценности, прежде всего, ибо они
образуют «плодоносную почву», на которой основываются цели
лейбористской политики. Эта политика должна постоянно пере-
сматривать свои позиции, не допуская топтания на месте, которое
может дискредитировать политику партии в мире многообразных
средств массовой информации. Находясь в оппозиции, лейбористы
были бунтовщиками, став правящей партией, они должны сохра-
нить этот мятежный дух, всемерно способствующий движению
87 Там же. С. 34.
88 Там же. С. 35.
655
вперед. Следует честно смотреть в лицо предстоящим выборам.
«Ревизионизм никогда не прекратится - таков вечный принцип
ревизионизма со времен Эдуарда Бернштейна. Всегда найдутся
вершины, которые еще предстоит покорить»89. Надо сказать, что
в лейбористской литературе признание исторического значения
и принципиальной важности бернштейновского «ревизионизма»
явление не частое. Лейбористы, как и все англичане, предпочи-
тают ссылаться на свои, отечественные авторитеты. Тем большее
значение следует придать этому заявлению видного теоретика
Лейбористской партии.
Э. Гидденс, директор Лондонской школы экономики и поли-
тики, главный советник нынешнего премьер-министра Т. Блэра,
выступил в апреле 2000 г. в симпозиуме, организованном СДПГ,
по теме «Основные ценности социал-демократии». Его доклад
«Социальная справедливость в программной дискуссии европей-
ской социал-демократии» излагал основные идеи Лейбористской
партии, как они понимаются и формулируются в начале XXI в.
Социальная справедливость, указывал Гидденс, может осущест-
вляться лишь путем перераспределения доходов, разумеется, в
интересах той части населения, доходы которой признаются не-
достаточными. Защита малоимущих представляется, с этой точки
зрения, базовой ценностью социальной справедливости, которая
«предполагает эгалитарное общество, т.е. такое общество, где ак-
цент делается на равенстве; при этом равенство рассматривается
в качестве условия свободы и самоопределения, которые, в свою
очередь, обусловливают солидарность. Общество, в котором су-
ществует слишком много неравенств, не может быть солидарным.
Таким образом, между социальной справедливостью и солидар-
ностью существует глубокая взаимосвязь»90. Перераспределение
доходов как условие социальной справедливости вовсе не означа-
ет политики повышения прогрессивного налога. Инвестирование
в «человеческий капитал», т.е. создание условий, способствую-
щих каждому рабочему систематически повышать свою квали-
фикацию и тем самым также и заработную плату, доступность
образования для каждого, желающего его получить, ликвидация
безработицы, казавшаяся в прошлом утопической целью, в то
время как в настоящее время полная занятость уже достигнута
в ряде стран Западной Европы (Гидденс называет в связи с этим
Ирландию, Данию, Нидерланды, Австрию, Португалию) - все
89 Там же. С. 37.
90 Гидденс Э. Социальная справедливость в программной дискуссии ев-
ропейской социал-демократии // Социал-демократия сегодня. Выпуск 1. Отв.
редактор Б.С. Орлов. ИНИОН РАН. М., 2002. С. 9.
656
это частью непосредственно, частью опосредованным образом
способствует перераспределению доходов. Поэтому «новая соци-
альная модель предполагает новый подход к налогообложению.
Левые должны отбросить простую идею, что высокие налоговые
ставки - это путь к социальной справедливости. Необходимо,
чтобы в каждом обществе была сниженная налоговая база, при-
вязанная к перераспределению»91.
Гидденс, настаивая на необходимости новой социальной мо-
дели, которую призвана разрабатывать и осуществлять социал-
демократия, указывает на все возрастающее значение Интернета.
Он возник как проект США в период «холодной войны», но затем
распространился на университеты и, наконец, стал универсаль-
ным феноменом. Глобализация неразрывно связана с Интернетом,
хотя она, конечно, охватывает и все другие области общественной
жизни и международных отношений.
Следующим фактором всемирно-исторического значения, с
которым обязана считаться социал-демократия, являются гранди-
озные технологические инновации. Научно-техническая револю-
ция, начавшаяся в середине прошлого века, стала непрерывной.
Гидденс приводит известные и все же поражающие воображение
данные. «В прошлом в сельском хозяйстве было занято примерно
40% населения, в настоящее время - только 2%. Вполне вероятно,
что примерно через 15 лет только 5% населения будет занято в
обрабатывающей промышленности, и эти 5% будут производить
столько же, сколько занятые в этой отрасли сегодня»92. Социал-
демократия призвана всемерно способствовать инновационным
процессам, учитывая то, что они охватывают не только производ-
ство, но означают также фундаментальные изменения повседнев-
ной жизни. Следовательно, социал-демократия призвана осознать,
что ее главная проблема - удовлетворить требование социальной
справедливости в период фундаментальных перемен. Новая евро-
91 Там же. С. 13. Поясняя цитируемый тезис, Гидденс говорит: «Снижение
налогов иногда обеспечивает социальную справедливость, а не противоречит
ей, поскольку стимулирует создание новых рабочих мест и помогает беднякам
включиться в рынок труда. Главный признак новой социальной демократии -
или новой европейской социальной модели - более продуманный подход к на-
логообложению» (там же). Эта установка Лейбористской партии способствует
осуществлению солидарности между предпринимателями-капиталистами и на-
емными рабочими, причем не только в интересах капиталистов, но и в интере-
сах рабочих, которые получают возможность добиться повышения заработной
платы, улучшения условий труда и т.д. Это, конечно, отнюдь не гармония между
трудом и капиталом, напротив, новое поле борьбы, на котором шансы успеха
для рабочих заметно возрастают.
92 Там же. С. 10.
657
пейская социальная модель, соответствующая этим изменениям, -
Европейский союз - не является ассоциацией национальных госу-
дарств старого типа. Это выдающаяся социальная инновация, ибо
никогда еще не было в истории человечества, чтобы государства
объединяли все свои ресурсы и жертвовали частью своего сувере-
нитета. «Разве такой Европейский союз, не будучи поражен евро-
склерозом, не может послужить моделью для остального мира...
Я разделяю мнение предыдущих докладчиков, что следующие
десять лет могут принадлежать Европе, а не Соединенным Шта-
там... На самом деле происходит реструктуризация политики
левых, и я думаю, что сотрудничество Лейбористской партии,
СДПГ, французских социалистов позволило бы сконструировать
транснациональный диалог, транснациональную европейскую
политику, и это помогло бы левым удержать власть»93.
Прошло время, когда главные задачи социал-демократических
партий сводились к борьбе за повышение заработной платы про-
летариев, сокращение рабочего дня, обеспечение безопасности на
производстве, установление надлежащего пенсионного обеспече-
ния трудящихся и т.д. Эти задачи в основном решены, хотя и не
сняты с повестки дня, ибо в этой области можно и нужно добить-
ся большего. Однако главные социал-демократические задачи
стали транснациональными, общечеловеческими. И именно это
позволяет социал-демократическим партиям добиваться побед на
выборах в парламенты и притом не только в свой национальный
парламент, но и в парламент Европейского Сообщества.
В реферативном сборнике ИНИОН, посвященном материалам
форума «Ученые в поддержку европейской социал-демократии»,
в статье «Множество третьих путей: европейская социал-демок-
ратия в условиях двойной революции - глобализации и общества
знаний» отмечается: «Блэр, Гидденс и другие идеологи “нового
либерализма”... хотели бы сделать из “третьего пути” гранди-
озный проект реформирования не только британской, но и всей
европейской социал-демократии. Однако различие проблем, сто-
ящих перед отдельными европейскими странами, своеобразие их
культур, обусловливает различие путей, по которым может пойти
такая реформа»94. Это различие, существенность которого недо-
пустимо игнорировать, не устраняет единства, единства много-
образия, соответствующего плюралистическому мировоззрению
социал-демократии.
В США, судя по справочным изданиям, не существует социал-
демократической партии. Тем не менее социал-демократический
93 Там же. С. 16.
94 Там же. С. 61.
658
образ мышления и соответствующая ему политическая деятель-
ность характеризуют многих интеллектуалов, называющих себя ле-
выми. Статья одного из них, Д. Ховарда, публикуется в рефератив-
ном сборнике ИНИОН: «Повестка дня для левых после 11 сентября:
взгляд из Америки». Террористический акт 11 сентября, потрясший
не только США, но и всю мировую общественность, представляет
собой проблему, решение которой составляет задачу всех прогрес-
сивных сил и социал-демократических партий отнюдь не в послед-
нюю очередь. «Обновленная социал-демократическая политика
должна осознавать, что объектом атаки террористов стала де-
мократия и что демократия должна не только защищать саму
себя, но также перейти в наступление»95.
Вопрос о причинах террора, практикуемого мусульманскими
экстремистами, обсуждается по-разному. Некоторые склонны
видеть его причину в разрыве между богатыми и бедными стра-
нами. Однако террористы из Саудовской Аравии отнюдь не были
бедными гражданами бедной страны, скорее, наоборот. Другие,
рассуждая на эту тему, приписывают всю вину огромным и,
по-видимому, безличным силам, на которые отдельные личности
не могут оказывать значительное влияние. Исправляя это, мо-
дифицированная версия предлагает следующую формулировку:
«Террористы могут быть плохими, но мы еще хуже»96. И хотя
все счета, предъявляемые капитализму, верны, они нисколько
не объясняют ни данный конкретный террористический акт, ни
мусульманский экстремизм вообще. Кроме того, исторические
последствия развития капитализма выявляют новые присущие
ему возможности, которые благодаря своему превращению в дей-
ствительность еще более, чем в настоящее время, будут способ-
ствовать благоденствию всего человечества.
Я не знаю, является ли Ховард социал-демократом по своим
убеждениям. Существенна не его принадлежность к партии, а
95 Ховард Д. Повестка дня для левых после 11 сентября: взгляд из Амери-
ки // Социал-демократия сегодня. Выпуск 2. С. 11.
96 Там же. С. 13. «Левые силы, - подчеркивает Ховард, - признают, что на-
стоящий грех состоит в том, что капитализм убивает больше людей, чем погиб-
ло во Всемирном торговом центре и Пентагоне, и признают то, что мы можем,
а следовательно, должны исправлять наши собственные ошибки. Тем не менее
аргумент о «коренной причине» остается слабым, так как исходит из того, что
как только мы исцелим себя, у них исчезнет повод для обиды, и все мы заживем
счастливо в мире, не нуждающемся в политике и правосудии» (там же, с. 14).
С этим суждением Ховарда едва ли кто-либо из демократически мыслящих лю-
дей не согласится. Терроризм может быть так или иначе объяснен, но конечно,
нисколько не оправдан. Иное дело, что борьба с терроризмом предполагает не
только войну против него, но и определенные политические преобразования,
социальные проекты и т.п.
659
именно его убеждения, которые совпадают с социал-демократи-
ческими. Он понимает демократию не просто как систему прав,
свобод, ответственности, но прежде всего как образ жизни, кото-
рый постоянно подтверждает те ценности, которые им выбраны,
и, следовательно, постоянно готов делать выбор, который не всеми
будет одобрен. Демократия, с его точки зрения, есть не что иное
как плюралистическая форма общества, которой органически
присуща толерантность и открытость для свободной дискуссии.
В силу этого демократия есть динамическое общество, которое
постоянно изменяется, ставит под вопрос и проверяет каждую
ценность, принимаемую в качестве своей основы. Я думаю, что
под таким пониманием демократии подпишется каждый соци-
ал-демократ. Самое интересное и, пожалуй, даже замечательное
состоит в том, что социал-демократические убеждения начина-
ют выступать уже не как партийные воззрения, а как убеждения
всех действительных демократов независимо от их партийной
принадлежности. Поэтому и для Ховарда суть демократии состо-
ит не просто во всеобщем избирательном праве, которое сплошь
и рядом уживается с самыми диктаторскими режимами, и даже
не в гражданских правах и свободах, которые по природе сво-
ей носят формальный характер; суть демократии в ценностях
в той мере, в какой они реализуются. И Ховард вполне в соци-
ал-демократическом духе утверждает: «Этот упор на ценности
подчеркивает тот факт, что демократия, которой брошен вызов,
не просто избирательная система или защита либеральных граж-
данских прав - хотя верно и то, и другое»97. Развивая эту мысль
в другом месте своего доклада, Ховард подчеркивает: «Ценности
общества могут вступить в конфликт с правом на свободу выбо-
ра. Этот конфликт не философический спор либеральных прав с
общественными ценностями; это больше выражение динамики,
которая типична для современного демократического общества,
динамики, которую нельзя сводить к моральному выбору»98.
Анализ положения и роли европейских социал-демократиче-
ских партий был бы неполон, пожалуй, даже неудовлетворителен,
если бы я обошел молчанием социал-демократическую рабочую
партию Швеции (СДРПШ). Ведь именно Швеция, небольшая
страна, насчитывающая несколько больше восьми миллионов
жителей, обычно характеризуется как наиболее преуспевшая
в сфере социалистических преобразований. Американский ис-
следователь Д. Дженкинс в первой главе своей посвященной
Швеции монографии ставит вопрос: «является ли Швеция дей-
97 Там же. С. 24.
98 Там же.
660
ствительно раем?»99. Вопрос, конечно, провокационный и ответ
на него может быть лишь отрицательным. Но Дженкинс - про-
тивник социализма и это определяет его описание того, что по-
лучило наименование «шведского социализма». Этого я коснусь
ниже. Сначала целесообразно, на мой взгляд, рассмотреть работы
тех авторов, которые позитивно оценивают деятельность социал-
демократии Швеции. Такова, в частности, книга французского
политолога Ж. Парана «Шведская модель». Он утверждает, что
шведы «совершенно лишены чувства “класса”, по крайней мере,
идеи о существовании противоположности между классами».
То, что объединяет граждан в те или иные группы, определяется
наличием общих интересов или воззрений. Один и тот же швед
может состоять членом нескольких и даже многих групп, если
его интересы настолько многообразны. «Рабочий является чле-
ном профсоюза, членом потребительского кооператива, членом
ассоциации квартиронанимателей, членом спортивного клуба,
а если он верующий, то и членом церковной общины. Значение
организаций в Швеции весьма велико... Шведская демократия -
не индивидуалистическая, а организаторская. Это коренится в
историческом прошлом страны, которая в отличие от Франции
никогда не знала абсолютной монархии»100.
Швеция, утверждает Паран, впервые в Европе построила «об-
щество благоденствия». Однако это не исключает споров, конф-
ликтов между рабочими и предпринимателями. Но если с 1931 по
1935 г. имели место 2141 забастовка, то с 1956 по 1960 г. их было
всего 23. Это свидетельство социального мира, спокойной поли-
тики и толерантности.
Если среднюю заработную плату рабочего в 1950 г. принять
за 100, то в 1963 г. она достигла 230, т.е. увеличилась в 2,3 раза.
Это стало возможным благодаря значительному росту произво-
дительности труда, что в свою очередь было теснейшим образом
связано с научно-технической революцией. Такое значительное
повышение реальной заработной платы рабочих было в немалой
степени завоевано активной деятельностью профсоюзных объ-
единений. «Можно считать, что шведское профсоюзное движение
является одним из наиболее мощных в мире, может быть, даже
самым мощным»101.
Социал-демократическая партия Швеции была основана в
1889 г. В 1920 г. король предложил лидеру партии Г. Брантингу
сформировать правительство. Правда, социал-демократический
99 Jenkins D. Sweden and the Price of Progress. N.Y., 1968. P. 11.
100 Parent J. Le model Suedois. Paris, 1970. P. 23.
101 Ibid. P. 169.
661
кабинет просуществовал всего три года. Сказалось то обстоятель-
ство, что у социал-демократов не было необходимого для руко-
водства государством опыта; не было и людей, способных эффек-
тивно трудиться в качестве министров. Впрочем, поражение на
выборах многому научило партию. И когда она в 1932 г. вновь
стала правящей партией, она смогла уже управлять государством
до 1967 г. Такого успеха не имела ни одна социал-демократиче-
ская партия в мире.
Одна из глав книги Парана называется: «Социал-демократия
и правительство». В ней разъясняется, как социал-демократы
управляют страной. Своей главной задачей они провозгласили:
«социализировать капиталистическое общество, исключая кризис
и разрыв с существующим положением вещей»102 103. Не надо, пола-
гали они, дезорганизовывать и тем самым разрушать существую-
щую экономику. Социалистический строй должен утвердиться
благодаря процветанию общественного производства, а не вслед-
ствие катастрофы или хаоса, которые вызвала бы революция.
Каким же путем предполагали социал-демократы Швеции
решить эту грандиозную задачу? Путь, считали они, лишь один:
перераспределение доходов, осуществимое только одним-един-
ственным способом: высоким налогообложением капиталистов.
И согласно автору книги, шведские социал-демократы были твер-
до убеждены в том, что прогрессивный налог «является приви-
легированным способом уравнивания (egalisation) доходов и
условий жизни и даже служит делу модификации социальной и
экономической системы...»'03. Паран отмечает, что прогрессив-
ное налогообложение капиталистов дополнялось к тому же кос-
венными налогами, тяжесть которых испытывали все граждане.
Главную роль играл налог на покупки: от 10 до 20% к цене това-
ра. Но еще большее значение имели большие налоговые наценки
на табак и спиртное.
Шведский фискальный пресс наиболее сильный во всем
мире, подчеркивает Паран. Подоходный налог доходил до 65%. И
Паран, заключая свою книгу, вопрошает: каково будущее шведс-
кого социализма? Ведь тяжесть налогов становится почти невы-
носимой. И, кроме того, такая налоговая политика, даже если ее
удастся сохранить, не уменьшает социального неравенства, кото-
рое возрастает вместе с экономическим ростом. Не следует ли
ее пересмотреть, так как она ослабляет конкурентоспособность
шведского производства? Разумеется, эти вопросы вставали не
только перед Параном; они постоянно дискутировались и в среде
102 Ibid. Р. 233.
103 Ibid. Р. 286.
662
социал-демократов, особенно после 1967 г., в котором СДРПШ
потерпела поражение на выборах и вынуждена была уступить
правительственные посты коалиции консервативных буржуазных
партий. Тем не менее они продолжали упорно держаться за свою
налоговую политику, не видя иного пути для осуществления со-
циальных программ, которые отождествлялись с социалистичес-
кими преобразованиями, несмотря на то что пришедшие к влас-
ти консерваторы также осуществляли определенные социальные
программы, хотя бы для того, чтобы не лишиться народной под-
держки, которая привела их к власти.
Поражение шведских социал-демократов на выборах 1967 г.
в немалой степени объяснялось позицией фракции так называ-
емых молодых. «Молодые социалисты, - пишет Ж. Арно, - вы-
ражая народные потребности, атакуют неравенство, существую-
щее в шведском обществе. Они требуют уравнения оплаты труда
(remunerations), условий жизни; они проектируют сломать иерар-
хию между родителями и детьми, между полами, между учителя-
ми и учениками»104.
Понадобилось немало усилий социал-демократических ли-
деров не только для того, чтобы урезонить «молодых», переос-
мыслить и изменить свои политические приоритеты, в частности,
несколько смягчить прогрессивный налог и фискальную полити-
ку в целом, чтобы вновь завоевать поддержку большинства из-
бирателей и в 1972 г. снова прийти к власти. Теперь уже приори-
тетной задачей партия считала взаимовыгодное сотрудничество с
капиталистами. «Сотрудничество между социалистическими ру-
ководителями и капиталистами обрело две новые формы. Разде-
ление ответственности. Частные предприятия - основа всего об-
щественного производства. Они должны обеспечивать прибыль с
целью дальнейшего расширения производства и умножения ра-
бочих мест. Роль государства (“социалистической” политической
власти) состоит в том, чтобы быть “регулятором” экономической
активности... Вторая форма сотрудничества между социалиста-
ми и капиталистами - стремление ограничивать и разрешать кон-
фликты, арбитраж»105.
Арно скептически относится к шведской модели социализма,
что видно уже из самого названия его книги. И действительно,
то, что в Швеции именуют социализмом, во многом отличается
от его социал-демократической модели. И хотя налогообложение
капиталистов здесь гораздо выше, чем в любой другой стране,
капиталистам фактически дозволяется компенсировать свои по-
104 Arnault J. Le «Socialisme» suedois. Paris, 1970. P. 68.
105 Ibid. P. 27-28.
663
тери, включая налоговые выплаты в издержки производства, что
непосредственно сказывается на ценах товаров и услуг, которые
значительно выше, чем в Германии, Франции, Англии, США*. Та-
ким образом, шведская социал-демократия более или менее удов-
летворяет капиталистов. Многие из них могли бы подписаться
под социал-демократическим заявлением: «Социал-демократия
Швеции не может обойтись без предпринимателей (капиталис-
тов. - Т.О.). Шведские предприниматели не могут обойтись без
социал-демократии»106. Смысл этого заявления, которое можно
считать девизом, предельно ясен: капитализм не может существо-
вать без социализма; социализм не может существовать без капи-
тализма. Но, может быть, это не только credo социал-демократов
Швеции, но и констатация действительного положения вещей,
сложившегося в XX в.
Выше я цитировал книгу Дженкинса, подвергающего крити-
ке шведский социализм с позиций, далеких от социализма. Госу-
дарство всеобщего благоденствия, утверждает он, умаляет роль
личной инициативы большинства населения. Такое государство
характеризуется, пишет он, «духом скуки, пассивности, отсутс-
твием гибкости (stiffness)»107. Впрочем, замечает Дженкинс,
шведский характер не является продуктом утвердившейся в стра-
не социальной системы, скорее, наоборот, система отражает этот
характер. «Только будучи мирными, спокойными, не эмоциональ-
ными, разумными, шведы смогли построить свою в высшей сте-
пени рациональную систему, избежавшую порождающих враж-
ду конфликтов, потрясавших столь многие страны, и достичь
гармонии, которая была так необходима в качестве ингредиента
прогресса в последний полувек...»108. Эта характеристика может
быть воспринята как панегирик. Но в устах Дженкинса она про-
* Арно указывает, в частности, на то, что шведское «общество благоде-
нствия» вполне сочетается если не с нищетой или бедностью, то с весьма ог-
раниченным семейным бюджетом. Он рассказывает об одной шведской семье.
Работают и муж и жена. Они говорили ему: «У нас нет автомобиля, загородного
дома, мы никуда не ездим во время отпуска. За семь лет мы были один раз в рес-
торане - они очень дорогие. Что касается одежды, то все, что надо, у нас есть»
(Ibid., р. 45). Создается впечатление, что трудящимся шведам живется, пожа-
луй, труднее, чем трудящимся других стран, где у власти находятся социал-де-
мократы. В 1939 г. известный шведский писатель Аликвист опубликовал книгу
«Смысл шведской нищеты». С тех пор, правда, положение трудящихся заметно
улучшилось, однако достаток шведского рабочего или служащего все же ниже
достатка трудящихся в таких близких Швеции странах, как Дания, Финляндия,
Норвегия.
106 Ibid. Р. 58.
107 Jenkins D. Sweden and the Price of Progress. P. 269.
108 Ibid. P. 270.
664
питана если не сарказмом, то, по меньшей мере, иронией. Он ссы-
лается на Б. Шоу, который считал шведов убогими (miserable), так
как общественную жизнь в Швеции характеризует скука (ennui).
На вопрос, заданный Дженкинсом одному интеллигентному шве-
ду относительно образа жизни в их стране, тот ответил: «Мы не
мечтаем о чем бы то ни было. У нас нет потребности в мечтах. Но
зато мы имеем безопасность»109.
Тем не менее Дженкинс убежден, что ситуация в Швеции из-
меняется, а вместе с нею изменится и шведский менталитет. «Воз-
можно, понадобится немало времени, но весьма вероятно, что ши-
роко известная шведская рациональность будет сломана и многое
из этой гармонии исчезнет»110. Пока же, несмотря на то что все
обстоит благополучно, люди живут скучно. В стране есть прекрас-
ные музеи, их всегда посещают иностранцы, но шведы редко в них
заглядывают. Они существуют как бы в духовном вакууме.
Дженкинс цитирует статьи находящихся в Швеции коррес-
пондентов американских, немецких газет и даже статьи из со-
ветской газеты «Известия». Корреспонденты почти единодушно
утверждают, что в Швеции большинство жителей чувствуют себя
несчастными. Показателен высокий, пожалуй, самый высокий в
Европе процент самоубийств: 18 случаев на 100 тысяч населения.
Впрочем, Дженкинс оговаривается: почти столько же самоубийств
в Финляндии, Дании, Швейцарии, Западной Германии и Японии.
Следовательно, Швеция в этом отношении не отличается от ряда
других высокоразвитых индустриальных стран. Чем же объясня-
ется пессимистическая тональность повествования Дженкинса?
Не тем ли, что ему как типичному американцу представляется
совершенно неприемлемым так называемый шведский социа-
лизм? Но не только этим. Кое-что в его рассуждениях о Швеции
представляется мне заслуживающим внимания и даже согласия.
Не слишком ли так называемое государство всеобщего благоден-
ствия опекает своих граждан? Не способствует ли эта опека ро-
сту иждивенческих настроений? Не умаляет ли она инициативу
личности, предприимчивость, стремление самостоятельно доби-
ваться поставленной цели? Одно дело забота о детях, инвалидах,
пенсионерах, но совершенно по-иному следует властям относить-
ся к здоровым, работоспособным, стремящимся к успеху гражда-
нам. Я вовсе не утверждаю, что в Швеции все обстоит так, как
рассказывает Дженкинс. Но если в его описании в какой-то мере
наличествует действительная правда жизни, то здесь есть над
чем задуматься. Поразмышлять о сущности социализма, в данном
случае его шведского образца.
109 Ibid. Р. 271.
"° Ibid.
665
Я довольно обстоятельно охарактеризовал историю немецкой
социал-демократии, которая еще при жизни Бернштейна пошла
по проложенной им «ревизионистской» колее, а во второй поло-
вине прошлого века, в отличие от него, принципиально отказа-
лась от марксизма. Что касается Лейбористской партии, то она
не занималась ревизией марксистской теории, поскольку никогда
не стояла на позициях марксизма. Правда, она тоже была «реви-
зионистской», но лишь в том смысле, что подвергала постоян-
ной ревизии свои программные и тактические установки. То же
в большей или меньшей мере относится и к шведской социал-
демократии.
Книги, анализом которых я занимался, вышли в свет в первые
двадцать лет второй половины XX в. Естественно возникает во-
прос: что изменилось в Швеции за последующие почти полвека?
Перехожу поэтому к рассмотрению исследований, посвященных
Швеции конца XX в.
В монографии А.В. Волкова «Швеция: социально-экономиче-
ская модель» подчеркивается: «В целом налоговое бремя меня-
ется мало»111. Это значит, что СДРПШ по-прежнему в основном
придерживается прежней политики, благодаря которой Швеция
по объему социальных услуг занимает едва ли не первое место
в мире. Что касается уровня жизни, то и тут она опережает все
другие государства.
Конкретизируя высказанное выше положение об уровне на-
логообложения, Волков поясняет: «акционерные компании и коо-
перативы обязаны выплачивать подоходный налог в размере 52%.
Вместе с другими налогами это составляет 57%. Правда, если эти
предприятия инвестируют 50% чистого дохода в производство,
то подоходный налог соответственно снижается. Это значит, что
высокий подоходный налог не мешает предпринимателям расши-
рять и модернизировать производство»112.
111 Волков А.М. Швеция: социально-экономическая модель. М., 1991. С. 71.
112 Там же. С. 90. Несколько ниже подчеркивается: «...Налоги в Швеции
весьма высоки (в 1989 г. они составляли 56,5% ВВП, в том числе 25,3% - прямые,
14,7% - косвенные и 16,5% - на социальное страхование, и по этому показателю
Швеция занимает первое место в мире), однако большая часть этих средств воз-
вращается к налогоплательщику в виде трансфертных платежей и государствен-
ных услуг» (там же, с. 92). Однако благодаря этой жесткой налоговой политике
социал-демократическое правительство выделяет на нужды образования 13,5%
государственного бюджета (еще 22% выделяют местные органы власти из свое-
го бюджета). На научно-исследовательские опытно-конструкторские разработки
(НИОКР) затрачивается не менее 65% всех научно-исследовательских расходов.
Около половины взрослого населения продолжает свое образование. На одного
жителя страны приходится около 45 кв.м, жилплощади. Медицинская помощь
в основном бесплатная. Пациент оплачивает лишь небольшую часть расходов
666
В 1991 г. налоговая реформа снизила прогрессивный налог до
30%. Высокий подоходный налог касается не одних только капи-
талистов. Подоходный налог рабочего в промышленности дости-
гает 36,6%. Само собой разумеется, что уровень подоходного на-
лога определяется уровнем дохода. Благодаря этому посредством
дифференцированного подоходного налога СДРПШ добивается
сближения уровня доходов разных категорий населения. Если,
например, профессор университета получает в год 200 тысяч
крон, а квалифицированный электрик 137 тыс. крон, то после
вычета налогов чистый доход профессора - 105,8 тыс. крон, а до-
ход электрика - 83,5 тыс. крон* 113. Следовательно, разница между
нетто-доходами профессора и электрика становится меньше, что
соответствует задаче, поставленной СДРПШ.
Полная занятость трудоспособного населения и выравнива-
ние доходов различных его групп - таковы две основные цели
шведских социал-демократов. Если выравнивание доходов в оп-
ределенной степени достигается политикой налогообложения, то
полная занятость может быть обеспечена лишь благодаря сотруд-
ничеству социал-демократии с предпринимателями-капиталиста-
ми, которым вменяется в моральную обязанность увеличение ко-
личества рабочих мест. Волков подчеркивает: «Основы шведской
модели были сформулированы в начале 50-х годов в шведском
профсоюзном движении, а затем стали стержнем экономической
политики социал-демократов. Главный принцип этой политики
гласил: нет причин для социализации (курсив мой. - ТО.) средств
производства и отказа от выгод эффективной рыночной системы
производства ради идеологических постулатов. Прагматичность
этой политики заключается в том, что “незачем резать курицу,
несущую золотые яйца”»114. Не только социал-демократы, но и
капиталисты кровно заинтересованы в проведении этой политики
социального мира.
В 1989 г. СДРПШ торжественно отметила столетие своего су-
ществования. В связи с этим был опубликован сборник статей вид-
ных социал-демократических политиков и теоретиков. Он пере-
веден на русский язык и открывается кратким, но впечатляющим
предисловием Ю.М. Лужкова, который пишет о том, что расхожее
в нашей стране представление о том, что борьба между социализ-
мом и капитализмом является определяющей чертой XX столетия
на амбулаторную помощь, в частности, протезирование зубов. А все прочие
медицинские расходы покрывает система всеобщего страхования, дополняемая
расходами из государственного бюджета.
113 Там же. С. 95.
114 Там же. С. 7.
667
оказалось ложным. «На самом деле основное соревнование шло
между двумя моделями социализма: советской и шведской. Мо-
дель социализма советского типа оказалась нежизнеспособной,
а шведские социал-демократы продолжают строить и жить в об-
ществе, которое не назовешь раем, но которое, по нашим земным
меркам, выглядит совсем неплохо»115.
Несмотря на то что эта книга непосредственно связана с при-
мечательной юбилейной датой, она может служить достойным
подражания примером самокритики. И для этого есть, так сказать,
весьма серьезные основания. СДРПШ встречает свое столетие не
как правящая, а как оппозиционная партия. Количество ее сторон-
ников именно накануне этой знаменательной даты значительно
уменьшилось. В заключительном разделе этого юбилейного сбор-
ника констатируется: «Весной 1989 г. число сторонников партии
снизилось с 43%, которое она получила на выборах 1988 г., до
38%. Судя по опросам общественного мнения главными фаво-
ритами были Умеренная коалиционная партия (консерваторы) и
небольшая Христианско-демократическая партии... Результаты
выборов в сентябре 1991 г. стали для СДРПШ самыми худшими
с 1928 г.: партия получила лишь 37,6%.,.»116. Кабинет министров
возглавил лидер консервативной партии.
Находясь в оппозиции, лидеры СДРПШ и ее теоретики заня-
лись скрупулезным анализом причин своего поражения. Еще в
1987 г. был разработан проект снижения уровня налогообложе-
ния, вызвавший немалые возражения многих членов партии, не-
смотря на весьма скромный характер предлагаемых изменений.
Налогоплательщикам с наиболее высокими доходами (таких на-
считывалось не более 10%) предлагалось снизить налог на 20%,
однако учитывая другие налоги, они, тем не менее должны были
уплачивать 50% чистого дохода. Большинство наемных рабочих
должны были платить около 30% от своей заработной платы.
Однако эти не столь уж значительные изменения политики на-
логообложения все же означали в известной мере «отказ социал-
демократов от использования налоговой политики в целях пере-
распределения доходов»117.
115 См. Создавая социальную демократию. Сто лет социал-демократической
партии Швеции / Под ред. К. Мисгельда, К. Мулина и К. Омарка. М., 2001. С. 7.
116 Там же. С. 522.
117 Там же. С. 524. «Шведское государство благосостояния несомненно
налагает тяжелое бремя на налогоплательщиков, и такое положение ясно ука-
зывает на приверженность политиков к благосостоянию», - отмечает один из
авторов данного коллективного труда. И далее; «Швеция достигла столь высо-
кого среднего жизненного уровня, что лишь немногие граждане, если таковые
вообще есть, готовы довольствоваться минимальными или даже базисными
668
Следует, однако, подчеркнуть уникальный характер шведской
политики налогообложения и связанных с нею социальных про-
грамм. В то время как в других европейских странах значительная
часть социальных расходов идет на пособия по безработице, в
Швеции, где почти нет безработицы, большая часть получаемых
в виде налогов денежных средств инвестируется в обеспечение
занятости, переподготовку рабочих и служащих, мобильность
рабочей силы, образование взрослых, профилактику болезней и
несчастных случаев, помощь нуждающимся семьям.
СДРПШ занялась также частичным пересмотром своих отно-
шений с профсоюзами, которые в немалой степени определяли
ее политику. Профсоюзные лидеры постоянно добивались повы-
шения заработной платы рабочих и служащих, ссылаясь на ин-
фляцию. Встал вопрос о замораживании заработной платы при
условии, что цены будут также заморожены. Профсоюзные лиде-
ры сначала согласились с этим предложением, но затем отвергли
его вследствие протеста «снизу».
СДРПШ пришла к выводу, вызвавшему протест коммунистов
и «зеленых»: курс на экономический рост должен превалировать
над политикой строжайшей охраны природной среды. Экономи-
ческий рост - безусловно, главное, гораздо более важное, чем
социальные программы. Короче говоря, необходим новый курс,
ориентирующийся не только (не столько) на рабочих, сколько на
«средние слои», к которым, впрочем, принадлежат и высококва-
лифицированные пролетарии. «Простое продолжение прежнего
курса не поможет ни Социал-демократической рабочей партии,
ни государству всеобщего благосостояния»118. Таков вывод, сде-
ланный как теоретиками, так и лидерами партии.
нормами обеспечения. Следовательно, государство благосостояния неизбежно
стоит дорого» (там же, с. 72). Это значит, что «государство благоденствия» и
высокие налоговые ставки не только для капиталистов, но и для всех граждан
страны - две стороны одной медали. Несомненно, что какая-то (и не столь уж
малая) часть населения Швеции протестует против столь высокой цены за бла-
годенствие.
118 Там же. С. 534. Как заявил один из теоретиков партии, «идея о возмож-
ности гармонии между равенством и эффективностью, имевшая такое важное
значение в ходе разработки и развития политики всеобщего благоденствия
в 1950-1960 гг., в начале 80-х гг., похоже, была отброшена... Руководство
СДРПШ действовало так, будто считало рост неравенства условием повышения
экономической эффективности... Идея классового мира и компромисса, ассо-
циировавшаяся со “шведской моделью”, уже не соответствует действительно-
сти. И в борьбе вокруг коллективных договоров все громче звучал голос новых
социальных групп - “белых воротников”, не слишком приверженных социаль-
ной ответственности» (там же, с. 536, 537). Автор цитируемой статьи говорит
о кризисе шведской модели социализма. Эта модель нуждается в пересмотре.
669
Одним из насущных вопросов, который необходимо, наконец,
решить, является вопрос об отношении к Европейскому сообще-
ству. Этот вопрос обсуждался уже не одно десятилетие. Социо-
логи систематически проводили опрос общественного мнения.
И каждый раз подавляющее большинство респондентов высказы-
валось за вступление в ЕС. Либералы давно уже выступают сто-
ронниками такого решения наболевшего вопроса. Наболевшего
потому, что Швеция не может существовать независимо от Запад-
ной Европы: половина ее промышленной продукции экспортиру-
ется в эти страны. Авторы «Заключения» рассматриваемой книги
констатируют: «Отношение Швеции к ЕС представляет собой
один из важнейших вопросов в современной политической жизни
страны. Швеция уже долгое время является одним из ведущих
членов ЕАСТ (Европейской ассоциации свободной торговли),
которая ведет переговоры с ЕС о более тесном сотрудничестве.
Этот аспект особых споров не вызывает; другой вопрос - следует
ли Швеции становиться полноценным членом Общего рынка»119.
Начиная с 1990 г. СДРПШ активно выступает за положительное
решение этого вопроса. Эту решительную позицию поддерживают
все другие партии, кроме маловлиятельной левой (коммунисти-
ческой) и «зеленых», которые не были даже представлены в пар-
ламенте, так как не набрали требуемых, согласно избирательному
закону, 4% голосов избирателей. Швеция, доказывают лидеры
СДРПШ, обязана приспособиться к правилам, действующим в ЕС.
В 1989 г. СДРПШ завершила разработку проекта новой про-
граммы. Он обсуждался сначала в местных организациях партии,
затем дорабатывался и в 1990 г. был принят на очередном съезде
СДРПШ. Подобно другим социал-демократическим партиям,
являющимся членами Социалистического Интернационала, со-
циал-демократы Швеции провозглашают своей важнейшей за-
дачей не социально-экономическое переустройство общества, а
обеспечение основных ценностей - свободы, равенства и соли-
дарности. «Исходя из концепции демократического социализма,
социал-демократы понимают изменение общества как выраже-
ние воли к развитию идей свободы, равенства и солидарности...
Главная задача шведской социал-демократии определяется необ-
«“Шведскую модель” следует рассматривать как результат осознанного вы-
бора... Она основывается на компромиссе между наиболее сильным и органи-
зованным рабочим движением в мире и столь же сильным и организованным
капиталом» (там же, с. 538). Само собой разумеется, что речь не идет об отказе
от «шведской модели»; имеется в виду лишь необходимость ее изменения, со-
вершенствования. Но в каком направлении? На этот вопрос призвана ответить
новая программа СДРПШ, но о ней ниже.
"’Там же. С. 526.
670
ходимостью защищать и укреплять гражданские свободы людей,
освобождать их от экономического, культурного и социального
подчинения, и расширять их гражданские права и свободы путем
устранения зависимости людей от различного рода групп вла-
сти»120.
Свобода предполагает равенство, равноценность всех граж-
дан. Равенство и свобода - необходимые условия солидарности,
т.е. взаимосвязи, взаимодействия членов общества, их добро-
вольного сотрудничества, так же как и сотрудничества между
народами, как равными партнерами. «До тех пор, пока чья-то сво-
бода находится под угрозой, под угрозой находится свобода всех;
солидарность не должна ограничиваться рамками только одной
страны, она должна охватывать всех людей»121.
Программа указывает на угрозы, которые надлежит преодо-
леть или хотя бы максимально ограничить. Это, прежде всего,
опасность войны, не только локальной, но и мировой, в особен-
ности ядер ной войны. Недооценивать эту опасность недопусти-
мо, ибо во многих, прежде всего в наиболее могущественных
государствах все более накапливаются всякого рода средства уни-
чтожения, совершенствуется ядерное оружие, экспорт и импорт
оружия охватывает почти все регионы планеты. Велика и все
еще недостаточно осознана даже в наиболее развитых странах
экологическая угроза, которая, несмотря на меры, принимаемые
государствами по охране среды обитания, все еще продолжает
возрастать и таит в себе тотальную экологическую катастрофу
планетарного масштаба.
Противоположность между богатыми и бедными, развиваю-
щимися странами, также не уменьшается, напротив, углубляется.
Это также таит в себе угрозу если не существованию, то, во вся-
ком случае, благополучию богатых стран, которые должны вся-
чески споспешествовать экономическому, политическому и куль-
турному прогрессу развивающихся стран. Швеция выделяет на
это дело 1% своего ВВП. Но этим не следует ограничиваться.
Один из разделов проекта программы называется: «От клас-
сового общества к государству благосостояния». В нем кратко
прослеживается путь Швеции от экономически отсталой аграр-
ной страны к высокоразвитому индустриальному капиталистиче-
скому обществу. В рамках этого общества СДРПШ осуществила
новые принципы: «... значительная часть продуктов производ-
120 Проект новой программы Социал-демократической рабочей партии
Швеции. Реферативный сборник ИНИОН (Институт информации по общест-
венным наукам). Отв. редактор Б.С. Орлов. М., 1990. С. 16, 17.
121 Там же. С. 18.
671
ства стала распределяться не по принципу капиталистического
распределения, а по принципу солидарности, согласно потребно-
стям. Гражданская власть шаг за шагом стала вытеснять власть
денег».
Следующий раздел программы озаглавлен: «На пути к народ-
ному дому». Выражение «народный дом» пустил в оборот один
из председателей партии, имея в виду достижение общности,
единства всех членов общества, ставших как бы обитателями од-
ного и того же народного дома. Чтобы достигнуть такого уровня
солидарности, предстоит немало сделать. Прежде всего, конечно,
обеспечить полную занятость всех трудоспособных граждан. Не
менее важна забота о детях не только в семье, но и в школе, как и
в других социальных учреждениях.
Первостепенное значение СДРПШ придает развитию потре-
бительской и производственной кооперации, умножению коллек-
тивных форм собственности. Но и достижение этих целей, как
и всемерное развитие демократических учреждений, отнюдь не
означает достижения так называемой конечной цели. В разделе
«Вызов будущего» подчеркивается: народный дом не означает
прекращения социальных реформ. Многое еще предстоит сде-
лать. Большинство трудящихся по-прежнему работают по найму
и, следовательно, остаются зависимыми людьми. Неравенство
доходов и возможностей все еще носит вызывающий характер.
«Несмотря на продвижение к государству благосостояния, мно-
гие из изначально присущих капитализму черт еще сохраняют-
ся... Индивидуальный коммерческий интерес является основой
продолжающихся попыток эксплуатации людей, что затрудняет
тем самым их развитие в сторону самоопределения и взаимодей-
ствия»122. Капиталисты во многом, как и в прошлом, продолжают
определять политику правительства. Капитализм должен быть
законодательно ограничен, поставлен в жесткие рамки демокра-
тических законов, выражающих интересы трудящихся. «Неогра-
ниченный капитализм не в состоянии предотвратить несправед-
ливость, растрачивание ресурсов, безработицу и экономические
кризисы. Капитализм показал свою неспособность предвидеть
потребности будущих поколений в сохранении природы и эконо-
мического баланса»123. Только социал-демократическое, народное
общественное движение способно разрешить проблемы, которые
не по плечу капиталистической олигархии. Только социал-демо-
кратический социальный проект может превратить права граждан
в первичные по отношению к правам владения. «Социал-демокра-
122 Там же. С. 30, 31.
123 Там же. С. 35.
672
тический путь - прежде всего путь изменения права (курсив
мой. - ТО.) принятия решений по вопросам, касающимся про-
изводства и распределения его результатов, нежели формальное
владение средствами производства»124.
Остановлюсь вкратце на других разделах проекта партийной
программы. В ней уделяется немалое место задачам производства
экологически чистой продукции, а также созданию экологически
чистой технологии. Тем самым вносится существенная поправка в
отстаивавшуюся прежде установку на примат экономического ро-
ста над охраной среды обитания. Таким образом, шведские социал-
демократы фактически перехватывают инициативу партии «зеле-
ных», не опасаясь вполне вероятного конфликта с профсоюзами.
Программа четко формулирует социалистический принцип
распределения, который должен быть «умеренным и справедли-
вым, согласно принципу равной оплаты за равный труд». И сам
труд должен качественно измениться, ибо СДРПШ «стремится
претворить в жизнь мечту о цивилизованном труде. Такой труд
дает возможность проявить инициативу и стимулирует творчест-
во»125. Высокая культура общественного производства, культура
труда, - «основа многообразия и освобождения».
Важным элементом рассматриваемой программы является
обостренное внимание к проблемам науки. «Главная задача на-
учных исследований - создание демократического порядка для
воздействия на будущее... Необходимо увеличить количество
занятых в сфере науки в высших учебных заведениях... Необ-
ходимо поддерживать рост фундаментальных исследований»126.
124 Там же. С. 39. Важно отметить, что шведский социал-демократический
проект противопоставляется не только капитализму и его идеологии, но также
и большевизму и созданной им тоталитарной государственной системы. «Там,
где руководством к действию были ленинские принципы руководящей роли эли-
ты, надежды на народовластие не были реализованы. Небольшая группа людей
узурпировала право на принятие решений, касающихся большинства людей, без
демократического контроля. Экономическая жизнь подчиняется бюрократичес-
кому центральному управлению. Прежнее привилегированное общество заме-
нено новым» (там же, с. 34). Конечно, в 1989-1990 гг. такая оценка большевизма
и «реального социализма» не представляла собой чего-либо нового, поскольку
она задолго до проекта программы СДРПШ была уже дана в документах Социа-
листического Интернационала. Существенен, однако, вывод, который шведские
социал-демократы делают из этой, в сущности, констатации: «Ни капитализм,
ни коммунизм не способны создать безопасность для людей» (там же, с. 35).
И этот вывод, конечно, не нов, но он все-таки важен как императивная форму-
лировка отрицательного отношения СДРПШ к капиталистической системе и к
советской, тоталитарной модели социализма.
125 Там же. С. 49.
126 Там же. С. 77.
22. Ойзерман Т.И., том 3
673
Последняя фраза формулирует положение, которое не встретишь
ни в одной социал-демократической программе. Да и в прави-
тельственных программах такая задача, если и формулируется,
то в крайне редких случаях.
Большой раздел программы посвящен международным воп-
росам. Главное в нем - провозглашение необходимости «ослаб-
ления напряженности в политике и разоружение», необходимость
активизации международного сотрудничества, что предполагает
борьбу против милитаризма и все еще дающих о себе знать пе-
режитков империалистической, колониальной политики. «Капи-
талистические богатые страны и коммунистические государства
все послевоенное время пытались доминировать во всем мире»127.
Этой имперской политике, подрывающей демократический при-
нцип социального и экономического равенства между народами,
пора положить конец.
Опубликованный ИНИОНом реферативный сборник «Швеция
и европейское сообщество» содержит статьи таких видных госу-
дарственных деятелей, членов СДРПШ, как И. Карлсон, К. Бильдт,
Я. Улоссон, переведенных на русский язык К.Г. Гороховой. Эти
статьи дают хорошее представление о том, почему Швеция медлит
с вступлением в ЕС, несмотря на то что, согласно проведенному
социологическому опросу, 80% шведов считают его целесообраз-
ным и даже необходимым, поскольку это сообщество постепенно
превращается в некоторое подобие Соединенных Штатов Евро-
пы. Однако профсоюзные лидеры противятся вступлению Шве-
ции в ЕС, так как побаиваются наплыва иностранных рабочих.
СДПРШ не может не считаться с профсоюзами, несмотря на свою
твердую решимость добиться вступления Швеции в ЕС. Страна
не должна продолжать свое существование на обочине Западной
Европы. Необходимо, говорится в одной из статей, «научиться
жить в условиях глобальной экономики, знать иностранные язы-
ки, культуры, создавать или участвовать в глобальных структурах
и системах исследований, развития, производства, распределения
и финансирования»128. Однако возражения против вступления в
ЕС достаточно серьезны. В Швеции почти нет безработицы, а в
странах ЕС она нередко превышает 10% самодеятельного населе-
ния. Ставки прогрессивного налога в Швеции значительно выше,
чем в странах ЕС, и социал-демократы не собираются равняться в
этом отношении на членов Европейского сообщества. Предельно
допустимые концентрации вредных веществ в атмосфере и водах
в Швеции также ниже, чем в странах ЕС. Одним словом, Швеция
127 Там же. С. 53.
128 Сб. Швеция и европейское сообщество. М., 1992. С. 46.
674
готова вступить в ЕС, однако лишь на своих условиях, нисколько
не отступая от того, что она считает своими достижениями.
Шведская модель социализма вполне уживается с существо-
ванием монархии, разумеется, конституционной. «За королем, -
пишет М.А. Моргунов, - остались в основном представительские
функции. Глава государства лишен законодательных прав, права
выступать в парламенте с тронной речью (он лишь официально
открывает сессии), а также назначать и увольнять членов прави-
тельства, судей и высших чиновников государства»129. Едва ли та-
кая монархия хотя бы в малом ущемляет демократию. Напротив,
она скорее способствует ее всемерному развитию.
Параграф пятый Конституции Швеции гласит: «В государстве
главой государства является король». Однако параграф шестой
разъясняет: «Правительство управляет государством. Оно ответс-
твенно перед Риксдагом»130. Цитируемая Конституция принята в
1974 г. по инициативе правительственной СДРПШ, теоретики
которой и подготовили ее текст, так же как и другие принятые
в том же году цитируемые мною законодательные акты. К ним,
в частности, относится весьма существенная поправка в «Акт о
престолонаследии», принятый королем и риксдагом еще в 1810 г.
Суть этой поправки предельно ясна: королем Швеции может быть
не только мужчина, но и женщина. Равенство полов, утвердив-
шееся в стране, распространяется и на престолонаследие.
Такова Швеция. Небольшая страна. Монархическое, капита-
листическое и социалистическое государство. Основоположникам
марксизма и их многочисленным последователям такое сочетание
129 См. Швеция. Конституция и законодательные акты. М., 1983. С. 7.
130 Там же. С. 28. Дополнением к Конституции является «Акт о свободе пе-
чати». В главе 1, § 2 этого документа утверждается, что никакая власть и ни-
какой орган не имеют права «воспрепятствовать напечатанию или публикации
произведения или его распространению среди населения». Постановления пра-
вительства обретают законную силу лишь после их опубликования. Все офици-
альные документы выдаются любому гражданину по его просьбе. «Право само-
стоятельно или совместно с другими размножать с помощью печатного станка
печатные произведения принадлежат каждому шведскому гражданину или
шведскому юридическому лицу» (гл. 4, § 1). Еще один документ, дополняющий
Конституцию: «Процессуальный кодекс». В § 1 главы 5 утверждается: «Рас-
смотрение дел в судебном заседании должно быть гласным». Правда, возможны
исключения, т.е. заседание суда при закрытых дверях, если рассматриваемое
дело предусмотрено соответствующими параграфами «закона о секретности».
Есть и другие законодательные акты. Таковы, в частности, «Закон о совместных
решениях в трудовых отношениях», «Закон о представительстве в правлениях
лиц, служащих в акционерных компаниях и в экономических объединениях»,
«Закон о всеобщем страховании». Все эти законы выпукло обрисовывают кар-
тину развитого демократического общества.
22*
675
представлялось немыслимым, несовместимым с основными зада-
чами социалистического движения. Они глубоко заблуждались.
Это сочетание ни в малейшей мере не является компромиссом с
монархией. Но это, конечно, компромисс и притом великий ком-
промисс: между социализмом и капитализмом. И больше всего
выигрывает в этом компромиссе, несомненно, социализм, хотя и
капиталисты не остаются слишком обделенными.
Швеция - образец для других европейских стран, поскольку
в ней социал-демократия почти постоянно находится у власти и,
следовательно, может последовательно претворять в жизнь соци-
альные программы в интересах трудящихся. Но и другие евро-
пейские страны мало-помалу догоняют Швецию в деле осущест-
вления социальных (синоним социалистических) программ.
Догоняют, но едва ли перегонят. Так в действительности в ходе
исторического развития, несмотря на постоянно возникающие
трудности, конфликты, противоречия, осуществляется всемирно-
историческое оправдание и утверждение перманентного «ревизи-
онизма».
Глава 7
ЕВРОКОММУНИЗМ, ИЛИ «ЗАПАДНЫЙ МАРКСИЗМ».
РЕВИЗИЯ МАРКСИЗМА, В ОСОБЕННОСТИ
«МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА»
Марксизм - учение, возникшее частью в Германии, частью во
Франции, где находились в 40-х гг. XIX в. его основоположники,
приобрело благодаря своему распространению и особенностям
его восприятия и применения в политической практике интер-
национальный характер. При этом продолжатели Маркса и Эн-
гельса, не сознавая своего догматического восприятия марксизма,
всегда претендовали на его дальнейшее развитие. Так, например,
Ленин в начале своей деятельности настойчиво подчеркивал:
«Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто закончен-
ное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она поло-
жила только краеугольные камни той науки, которую социалисты
должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят
отстать от жизни»1. В конце своей жизни, уже после Октябрьской
революции, он несколько дополнил и в известной мере изменил
свое понимание сущности марксизма. Нисколько не отрицая того,
что в каждой стране развитие и применение марксизма происхо-
дит по-своему, Ленин в то же время в работе «Детская болезнь
“левизны” в коммунизме», обстоятельно характеризуя историю
большевистской партии, по существу приходит к заключению
о всемирно-историческом значении большевизма, оценивая это
по существу специфически российское марксистское течение
как образец стратегии и тактики для всех марксистских партий.
Он заявляет, что «все основные и многие второстепенные черты
нашей революции имеют международное значение в смысле воз-
действия ее на все страны»2, что «русский образец показывает
1 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 184.
2 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 2.
677
всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного
и недалекого будущего»3.
Созданный по инициативе Ленина III Интернационал (Ко-
минтерн) ставил своей основной задачей распространение,
внедрение исторического опыта большевистской партии во всех
пролетарских партиях, которые готовы стать секциями Комин-
терна и неукоснительно выполнять сформулированные Лениным
«Условия приема в Коммунистический интернационал». После
смерти Ленина эта задача была недвусмысленно сформулирова-
на И.В. Сталиным как задача большевизации всех пролетарских
(коммунистических, как они теперь назывались, согласно упомя-
нутым выше «Условиям приема в Коммунистический интернаци-
онал») партий. К концу первого десятилетия своего существова-
ния Коминтерн фактически превратился в международный отдел
ЦК ВКП(б), которым непосредственно руководили назначенные
Политбюро (фактически Сталиным) партийные бюрократы.
Ряд западноевропейских коммунистических партий неукосни-
тельно следовали директивам из Москвы. Так, Э. Тельман, лидер
германской коммунистической партии (КПГ) в докладе на XII ее
съезде говорил «о продолжающемся укреплении и большевиза-
ции коммунистических партий»4. В этом же докладе немецкие
социал-демократы клеймились как прямые пособники фашизма.
«Мы должны понимать, что в настоящее время, и в особенности
на ближайшем этапе развития, социал-демократия является не
только злейшим врагом коммунизма и рабочего движения, но и
сильнейшим рычагом социал-фашистского движения, реакцион-
ных мероприятий во всех областях общественной жизни»5.
В 1928 г., выступая на 6 конгрессе Коминтерна, Тельман с
гордостью заявил, что компартия получила на очередных выбо-
рах в парламент свыше 550 тысяч голосов. Однако ему пришлось
признать, что за СДПГ проголосовало 9 миллионов избирателей.
Этот факт не заставил его задуматься о том, на чьей стороне прав-
да. Он продолжал шельмовать социал-демократов как прислуж-
ников фашизирующейся буржуазии. Сознавая реальность угро-
зы фашистской диктатуры в Германии, он продолжал выступать
также против поддерживающих СДПГ немецких профсоюзов,
3 Там же.
4 Тельман Э. Избранные статьи и речи (1928-1930). Т. II. М., 1958. С. 45.
5 Там же. С. 64. В период экономического кризиса 1929-1932 гг. Тельман
в заявлении ЦК КПГ (август 1930 г.) провозглашал: «Единственный выход из
катастрофы, единственное спасение Германии, единственный путь к националь-
ному освобождению народных масс - это Советская Германия» (там же, с. 368).
Заявление завершается лозунгом: «Да здравствует диктатура пролетариата! Да
здравствует Советская Германия» (там же, с. 375).
678
отказываясь от совместной с ними борьбы против фашизма. «Са-
мым ярким примером фашизации профсоюзов служат германские
профсоюзы» - заявлял он6 7.
Германию, правда, сплошь и рядом называют не западноев-
ропейской, а центрально-европейской страной. Обратимся в та-
ком случае к самой западной европейской стране, Португалии.
Лидер коммунистической партии этой страны (ПКП) А. Куньял
заявляет: «... в своей деятельности ПКП руководствовалась мар-
ксизмом-ленинизмом»1 (курсив мой. - ТО.). У него не возникало
никаких сомнений насчет выражения «марксизм-ленинизм», так
как ленинизм трактовался им как современный марксизм, твор-
ческое развитие учения Маркса и Энгельса, его обогащение но-
вым историческим опытом освободительного движения рабочего
класса. Вполне в духе партийных документов КПСС Куньял, иг-
норируя факты, возглашает: «Международное коммунистическое
и рабочее движение превратилось в самую мощную политичес-
кую силу, которую когда-либо знала история»8.
Когда в первой половине 60-х гг. КПСС, выражаясь попросту,
поссорилась с Китайской коммунистической партией и начала, по
воле Н.С. Хрущева, идеологическую (и, увы, не только идеологи-
ческую) борьбу против КНР, все тот же Куньял, следуя своим мос-
ковским наставникам и начальникам, заявил: «ПКП, как и другие
братские партии, желают установления дружеских отношений с
Коммунистической партией Китая. К сожалению, из-за действий
китайских руководителей условия для этого не созрели»9. О ка-
ких условиях шла речь? Об этом Куньял деликатно умалчивает.
Перейдем теперь к другой западноевропейской стране, Фран-
ции. Лидер французской компартии М. Торез вполне в духе дог-
матизированного марксизма повторяет почти через столетие
после выхода в свет «Капитала» Маркса, полностью солидаризи-
руясь с Лениным, что следствием «развития государственно-мо-
нополистического капитализма является усиление абсолютного и
относительного обнищания трудящихся»10. Обоснованию этого
6 Там же. С. 134.
7 Куньял А. Страницы борьбы. Из истории ПКП и антифашистской борьбы
в Португалии. М., 1977. С. 20.
8 Там же. С. 189.
9 Там же. С. 69.
10 Торез М. Новые данные об обнищании трудящихся Франции. М., 1956.
С. 19. Этот же тезис через 20 лет после Тореза повторяет лидер КПФ Ж. Марше:
«Деградация жизненных условий и труда касается не только рабочих и служа-
щих, но и всех категорий трудящегося населения» (Marchais G. La defi democra-
tique. Paris, 1976, p. 23). Сказано не так прямолинейно, как у Тореза, но смысл
тот же самый.
679
заведомо ошибочного положения Торез посвящает специальную
работу, которая искажает общеизвестные факты. Так же, как и Ку-
ньял, Торез, следуя директивам из Москвы, осуждает компартию
Китая: «... руководители компартии Китая все больше и больше
отходят от марксистско-ленинских принципов»11.
Соратник Тореза Ф. Бийу решительно осуждает тех комму-
нистов, которые вышли из партии в знак протеста против пакта,
заключенного советским правительством с нацистской Германи-
ей в августе 1939 г., пакта, который фактически развязал Вторую
мировую войну. «Те коммунисты, которые предали партию в пе-
риод между августом 1939 и маем 1940 гг. под предлогом протес-
та против германо-советского пакта, в большинстве своем погряз-
ли в коллаборационизме с режимом Виши...»12. Это обвинение
в «коллаборационизме», так же как и обвинение в «предательс-
тве», разумеется, не подтверждается ни одним, хотя бы самым
единичным, фактом. Выступая на XXII съезде КПСС, М. Торез
восторженно цитирует принятую съездом явно популистскую
программу: «Нынешнее поколение советских людей будет жить
при коммунизме». Спрашивается, о каком поколении идет речь?
В обществе, как правило, сосуществуют три поколения: дедушки
и бабушки, их дети, ставшие родителями своих детей. Это раз-
граничение не предусматривалось программой КПСС, принятой
в 1961 г., возможно потому, что построение коммунистического
строя в ней планировалось к 1981 г.
Правда, наряду с этими большевистскими заверениями мы
находим в выступлениях Тореза и иные, отнюдь не большевист-
ские высказывания. Вот один из примеров: «Прогресс демокра-
тии, наблюдающийся во всем мире за редкими исключениями,
подтверждающими правило, позволяет рассматривать переход к
социализму иными путями, чем тот, по которому идут русские
коммунисты»13. Это уже не большевистская фразеология, а нечто
новое, которое ставит чуждые большевизму вопросы.
11 Торез М. Избранные статьи и речи. М., 1966. С. 636.
12 Бийу Ф. Когда мы были министрами. М., 1974. С. 23.
13 Там же. С. 264. Дальнейшим развитием этого тезиса является следующее
положение: «В странах, где сильны парламентские традиции, как, например,
в нашей стране, представляется возможным использовать демократическую
ассамблею избранников народа для решения задач социалистической револю-
ции» (там же). И далее: «Революционное насилие не является для коммунистов
самоцелью. В действительности рабочий класс заинтересован в свершении со-
циалистической революции мирным путем, который позволит избежать хаоса
и дезорганизации производительных сил» (там же). Не требуется большого
воображения дабы представить себе, что под этими положениями охотно бы
680
Важно подчеркнуть, что это положение высказано Торезом
после XX съезда КПСС, разоблачившего так называемый «культ
личности» Сталина. Действительного разоблачения этого эвфе-
мизма, конечно, не произошло. Некоторые ортодоксальные мар-
ксисты доказывали, что нужен культ Ленина. Но так или иначе,
произошло существенное изменение идеологической атмосферы
в международном коммунистическом движении. Руководители
зарубежных компартий стали более или менее независимыми в
своей деятельности, как и в своем отношении к КПСС. В этих ус-
ловиях и возник феномен, получивший наименование «западного
марксизма». Наименование, конечно, неудачное, так как одни из
западноевропейских компартий по-прежнему присягали «мар-
ксизму-ленинизму», не пытаясь критически разобраться в том,
что обозначает это наименование, в то время как другие, оставав-
шиеся в меньшинстве, начали критически оценивать ленинизм и
деятельность КПСС. Этому новому отношению к «марксизму-ле-
нинизму» и деятельности КПСС в особенности способствовали
разгром советскими войсками антитоталитарного восстания в
Венгрии в 1956 г. и, конечно, в еще большей мере военное подав-
ление так называемой Пражской весны, т.е. стремления чехосло-
вацких коммунистов покончить с тоталитарным режимом, уста-
новленным в стране в конце 40-х гг., стремление, как говорилось
тогда, создать социализм с человеческим лицом.
Коммунистическая партия Англии также формально должна
быть отнесена к «западному марксизму». Пожалуй, для этого у
нее гораздо больше оснований, чем у самой «западной» (геогра-
фически) Португальской коммунистической партии. Главным из
этих оснований является тот факт, что она с первых дней свое-
го существования постоянно обращалась к руководству «оппор-
тунистической» Лейбористской партии с просьбой принять ее в
свой состав в качестве отдельной секции. Г. Поллит, руководи-
тель компартии, выступая в 1922 г. на конференции лейбористов,
заявил: «Было бы несерьезно для коммунистической партии, если
бы она ставила лейбористскую партию на одну доску с Незави-
симой рабочей партией или Фабианским обществом. Лейборист-
ская партия является объединением всех партий рабочего класса;
ее важнейшей опорой являются тред-юнионы»14. Однако лейбо-
ристы, трезвые люди, не вняли панегирику Поллита и связанным
с ним прошением. Они хорошо осознавали, к чему бы привело
включение компартии в состав Лейбористской партии. Поэтому
подписался Э. Бернштейн и его преемники - социал-демократы первой трети
XX столетия.
14 Поллит Г. Избранные статьи и речи. М., 1955. С. 12-13.
681
просьбе Английской компартии в ее, по существу, унизитель-
ной форме, просьбе, которая, в этом не может быть сомнений,
была продиктована Коминтерном, встретила решительный отказ.
Р. Милибенд сообщает в своей монографии: «На конференции
Лейбористской партии 1922 г. просьба коммунистической партии
о приеме на правах присоединившейся организации была отверг-
нута...»15. Против прошения коммунистов проголосовало свыше
80% делегатов конференции, представлявших голоса более 400
тысяч членов партии.
Потеряв надежду вклиниться в мощную Лейбористскую пар-
тию, Английская компартия, опять же по указанию из Москвы,
решительно изменила свое отношение к лейбористам. «Начиная с
1929 года коммунистическая партия неизменно держалась “ново-
го курса” и без конца обличала лейбористских лидеров, от преда-
тельства которых лишь она может спасти рабочий класс»16.
То, что, как видно из предшествующего изложения, получило
неудачное, так сказать, географическое наименование «западного
марксизма», впоследствии стали более правильно называть ев-
рокоммунизмом. Его главными представителями в большей или
меньшей мере были итальянские и французские коммунисты.
Крупнейшим теоретиком еврокоммунизма, его фактическим ро-
доначальником был несомненно А. Грамши, который стал марк-
систом, коммунистом уже в период своего членства в Итальянской
социалистической партии, а после создания Коминтерна основал
вместе с рядом других левых социалистов (в их числе был, в част-
ности, П. Тольятти) Итальянскую комунистическую партию. Он
восторженно приветствовал Октябрьскую революцию, высоко
оценивал историческую роль В.И. Ленина, изучал его труды в той
мере, в какой они были переведены в 20-30 гг. прошлого века на
немецкий, французский и итальянский языки. Можно согласиться
с членом ЦК ИКП Ф. Оттоленги, который заявил в своем докладе
на международном симпозиуме, посвященном А. Грамши, со-
стоявшемся в Москве в 1987 г., что Грамши «представляет собой
одну из великих фигур в истории теоретической мысли, значение
которых выходит за рамки их эпохи и приобретает большой вес в
нашу эпоху»17.
15 Милибенд Р. Парламентский социализм. С. 131.
16 Там же. С. 305.
17 Оттоленги Ф. Актуальность Антонио Грамши // Антонио Грамши - вы-
дающийся марксист. М., 1987. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Материалы международного симпозиума, состоявшегося при участии сотрудни-
ков Института и Института Грамши (Италия) 24.04.1987. С. 84.
682
Идеи Грамши, его политическая деятельность стали предме-
том оживленной и плодотворной дискуссии не только в Италии,
но и во всех странах, в которых марксизм и его современное зна-
чение становились предметом исследований и теоретического
дискурса. Как правильно отмечает М.Н. Грецкий в своей содер-
жательной монографии, дискуссии вокруг Грамши идут главным
образом по вопросу об отношении между Грамши и Лениным.
Эти дискуссии переросли «в более общую проблему взаимоотно-
шения, а точнее противопоставления так называемого западного
марксизма и ленинизма»18.
П. Андерсон, автор монографии, посвященной «западному
марксизму», утверждает, что это направление «является по сути
дела совершенно новым интеллектуальным образованием в про-
цессе развития исторического материализма»19. Это, конечно,
весьма ограниченное представление о сущности разногласий
между так называемым «западным» и «восточным» марксизмом,
что фактически признает и Андерсон, когда он утверждает: «Ле-
нин исходил в своей деятельности (career) из признания фунда-
ментального исторического различия между западной и восточ-
ной Европой, как это видно в его работе “Что делать?”»20. В этой
работе Ленин, солидаризируясь с Каутским, утверждает, что со-
циалистическое сознание должно быть внесено в рабочий класс
извне, так как сам по себе пролетариат не может подняться выше
тред-юнионистского (профсоюзного) сознания общности интере-
сов членов своего класса (вернее даже профессии) в борьбе про-
тив отдельных хозяев-капиталистов за улучшение своих жизнен-
ных условий. Такое представление об отношении рабочей массы
к социалистической (марксистской) идеологии - свидетельство
18 Грецкий М.Н. Антонио Грамши. М., 1991. С. 141. Отражая состояние мар-
ксистских исследований периода выхода в свет его монографии, М.Н. Грецкий
осуждает это противопоставление, которое признавало «две линии в марксиз-
ме - авторитарно-деспотическую “восточную” и демократическую “западную”,
причем первая представлялась как прямо ведущая к сталинизму, а вторая сбли-
жалась, а то и прямо отождествлялась с социал-реформизмом» (там же, с. 142).
Автор цитируемой монографии признает лишь некоторые философские расхож-
дения между Грамши и Лениным. «Нет необходимости замалчивать расхожде-
ния между Лениным и Грамши, особенно в области гносеологии, где подход
Грамши существенно отличается от того, который изложен в “Материализме и
эмпириокритизме”» (там же, с. 148). Надо полагать, что в настоящее время, че-
рез десять с лишним лег после выхода своей монографии М.Н. Грецкий признал
бы не только гносеологические, философские, но и социально-политические (и
притом в высшей степени существенные) расхождения между Грамши и Лени-
ным.
19 Anderson Perry. Considerations on Western Marxism. London, 1976. P. 25.
20 Ibid. P. 117.
683
того, что Ленин, в сущности, ставил под вопрос положение осно-
воположников марксизма о социалистической природе пролета-
риата. И Ленин был, конечно, прав, хотя он нисколько не сознавал
того, что такого рода утверждения близки не только Каутскому,
но и его бывшему другу Э. Бернштейну, которого Каутский уже
обвинял в «ревизионизме», не понимая правомерности ревизии
любой научной теории, ревизии, которая, разумеется, сама не за-
страхована от критики, ревизии.
Французский исследователь марксизма А. Мейе справедливо
замечает: «Совершенно несомненно, что пролетариат склоняется
скорее к реформизму, чем к революции. Бернштейн это уже ска-
зал и поэтому он требовал от социал-демократии отбросить ре-
волюционную фразеологию и открыто заявить о себе как партии
реформистской. Ленин исходит из той же самой констатации, но
для того, чтобы придти к противоположному заключению»21.
Но оставим в стороне эти общие рассуждения о так называемом
западном марксизме, «ревизионизме», ленинизме. Остановимся на
рассмотрении некоторых, на мой взгляд, важнейших политических
положений Грамши. Выдающийся итальянский марксист по-види-
мому не знал высказываний Ленина о якобинстве, необходимости
массового революционного террора. Трудно допустить, что Грам-
ши, зная об этих высказываниях и высоко оценивая теоретические
воззрения и практическую деятельность Ленина, дипломатически
замалчивал их. А между тем Ленин неоднократно называл боль-
шевиков якобинцами нового, пролетарского типа. Так, в пери-
од революции 1905 г. в России он в своем докладе на III съезде
РСДРП заявил: «... пугать якобинством в момент революции -
величайшая пошлость»22. В статье «О временном революционном
правительстве», относящейся к этому же историческому периоду,
Ленин писал: «Как настоящий якобинец социал-демократии Эн-
гельс не только умел ценить важность действия сверху, не только
вполне допускал участие в революционном правительстве вместе
с республиканской буржуазией, но требовал такого участия и
энергичной военной инициативы революционной власти»23.
И, наконец, в своей основательной работе «Две тактики соци-
ал-демократии в демократической революции» Ленин категори-
чески формулирует свою принципиальную позицию: «Якобинцы
современной социал-демократии - большевики ...»24. Оговари-
21 Maillet A. Un mythe contemporain: Le marxisme-leninisme. Les cahier ratio-
nalistes. 1976, septembre-octobre, p. 16.
22 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 10. С. 137.
23 Там же. С. 246.
24 Ленин В.И Поли. собр. соч. Т. 11. С. 47.
684
ваясь, что большевики не думают подражать якобинцам 1793 г.,
перенимать их программу, лозунги, способ действия, Ленин тем
не менее считает необходимым перенять «плебейскую», как го-
ворил Маркс, якобинскую тактику массового, революционного,
по его убеждению, террора. «Беспорядочный, неподготовлен-
ный мелкий террор может, будучи доведен до крайности, лишь
раздробить силы и расхитить их. Это верно, и этого, конечно,
нельзя забывать»25. Таким образом, уже в период первой русской
революции Ленин предрекал необходимость большого террора,
который и начал осуществляться во все возрастающих масштабах
после захвата большевиками государственной власти в октябре
1917 г. Показательно, однако, что в 1917-1918 гг. Ленин оправ-
дывал этот террор, не упоминая о своих прежних воззрениях и
ссылаясь лишь на особенные, весьма сложные, трудные, опасные
обстоятельства, сложившиеся после революции.
В отличие от Ленина и даже в противоположность его пред-
ставлениям Грамши считал якобинство по природе своей бур-
жуазно-демократическим, революционным движением, чуждым
пролетарской революционности, как и буржуазному политичес-
кому и нравственному сознанию. В статье «Заметки о русской
революции» (апрель 1917 г.) Грамши писал: «Почему русские
революционеры не являются якобинцами; то есть почему они
не заменили диктатуру одного лица диктатурой отважного мень-
шинства, готового на все ради торжества своей программы? По-
тому, что они стремятся к такому идеалу, который не может быть
идеалом лишь немногих... Революционеры-социалисты не могут
быть якобинцами: они в России должны сейчас лишь наблюдать
за тем, чтобы к якобинским методам не прибегали буржуазные
органы (дума, земства) с целью исказить смысл всеобщего волеи-
зъявления и обратить насилие на службу своим интересам»26.
Грамши имел, конечно, довольно смутное представление
о расстановке основных политических сил в середине 1917 г. в
России. Но это не сказывалось на его теоретических воззрениях,
согласно которым сознательному, организованному, а тем более
политически господствующему пролетариату якобинские методы
25 Там же. С. 341.
26 Грамши А. Избранные произведения. М., 1980. С. 24. Несколько выше, на
той же странице, Грамши указывал: «Якобинство - это явление чисто буржуаз-
ное, оно характерно для буржуазной революции во Франции» (там же). Ленин,
конечно, понимал, что якобинство 1793 г. - движение буржуазно-революцион-
ное (на это указывалось выше). Но он также хорошо сознавал, что большевики,
которых поддерживало в середине 1917 г. менее 15% Советов, не могут ни за-
хватить государственную власть, ни удержать ее, не прибегая к террористичес-
кой тактике якобинцев.
685
в принципе не нужны. Однако немногочисленной по сравнению
с другими российскими партиями российской большевистской
партии, захватившей власть, воспользовавшись слабостью, не-
достаточной решительностью мелкобуржуазного социалистиче-
ского правительства эсеров, якобинские методы, т.е массовый
террор были крайне необходимы в особенности после созыва
Учредительного собрания, в котором основная масса участников
принадлежала отнюдь не большевикам, а их политическим про-
тивникам, эсерам.
Грамши называл большевиков максималистами, полностью
поддерживая их борьбу за власть. В статье «Русские максимали-
сты» (от 28 июля 1918 г.) Грамши, говоря о неудачной больше-
вистской попытке захватить власть в июле 1917 г., подчеркивает:
«Но в нынешней России нет якобинцев. Группа умеренных со-
циалистов, в руках которых находилась власть, не уничтожила, не
пыталась потопить в крови авангардистов. Ленина в социалисти-
ческой революции не постигла такая судьба, какая постигла Бабе-
фа. Он смог превратить свою мысль в действенную силу истории.
Он пробудил такие силы, которые уже не погибнут»27. Грамши
решительно выступает на стороне Ленина и его соратников.
Он безоговорочно оправдывает разгон большевистской властью
Учредительного собрания, указывая, что в этом политическом
акте не было ничего якобинского: делегаты Учредительного собра-
ния, являвшиеся противниками большевиков, не были казнены.
И в статье «Учредительное собрание и советы» (январь 1918 г.)
Грамши вновь подчеркивает буржуазный характер якобинской
власти, противопоставляя ставшие к этому времени вполне боль-
шевистскими Советы. «Якобинство - явление чисто буржуазное,
присущее меньшинствам, которые являются таковыми даже по-
тенциально»28. Ему не приходит в голову (очевидно, вследствие
недостатка информации), что таким меньшинством в полити-
ческой жизни тогдашней России являлись именно большевики.
Грамши расходился с Лениным (едва ли вполне сознавая это,
вследствие недостаточного знакомства как с ленинскими рабо-
тами, так и с практической деятельностью правящей ленинской
партии) и в понимании других основных вопросов марксизма, а
также стратегии и тактики классовой борьбы пролетариата.
В статье «Индивидуализм и коллективизм» (1918 г.) Грамши
безоговорочно положительно оценивает буржуазную демокра-
тию, подчеркивая, в отличие от позднего Ленина, что это дей-
ствительная демократия, а вовсе не свобода для одних только
27 Там же. С. 27.
28 Там же. С. 28.
686
капиталистов, не размалеванная вывеска, а внутренне присущее
развитому капитализму общественное состояние. Там, где капи-
тализм, пишет Грамши, «достиг наивысшего уровня производ-
ства, он в политическом плане дал такие результаты, как сведе-
ние до минимума функций государства, осуществление широкой
свободы собраний, печати, пропаганды, обеспечение гражданам
защиты от злоупотреблений властей, распространение идеалов
мира и международного братства. Не следует думать, что эти
принципы возобладали по причинам сентиментального харак-
тера. Они являются необходимой гарантией индивидуальной
деятельности в условиях свободной конкуренции. Индивиду для
его деловых целей нужно, чтобы административные и судебные
органы действовали быстро, а следовательно, необходимо, чтобы
государство отказалось от части своих атрибутов в пользу систе-
мы местного самоуправления, которая придает бюрократической
системе подвижность и позволяет легче контролировать ее. Ин-
дивид, вступая в договорные отношения или заключая контракт
о найме, должен иметь возможность принимать в расчет свою
будущую деятельность; естественно, что для этого должна суще-
ствовать самая широкая свобода, самые надежные гарантии про-
тив произвольного, ничем не регулируемого лишения свободы;
уголовный кодекс упрощается, уменьшается значимость преступ-
лении и наказании»2’.
Маркс и Энгельс, характеризуя примерно такой, как описы-
вает Грамши, тип буржуазно-демократического государства, при-
ходили к выводу о возможности мирного социалистического пе-
реустройства капиталистического общества. Я не нахожу такого
вывода в «Тюремных тетрадях» Грамши. Однако его понимание
гегемонии пролетариата и пролетарской диктатуры вполне согла-
суется с выводами основоположников марксизма и существенно
отличается от ленинских высказываний на эти темы. *
29 Там же. С. 35. Надеюсь, что читатель извинит меня за столь длинную
выдержку из статьи Грамши. Цитируемая статья относится к периоду, когда
Грамши принадлежал к левому крылу Итальянской социалистической партии
и, по-видимому, в какой-то мере идеализировал буржуазную демократию. Став
в 1921 г. основателем Итальянской коммунистической партии, он в ряде отно-
шений изменяет свое понимание государства. Так, в статье «Вождь» (1924 г.) он
вполне в духе ленинизма заявляет: «Любое государство - это диктатура» (там
же, с. 143). Однако в «Тюремных тетрадях» (1929-1935 гг.) Грамши уже выска-
зывается в духе Канта и Гегеля: «... всякое государство есть государство эти-
ческое, поскольку одна из его наиболее важных функций состоит в том, чтобы
поднять широкие массы населения до определенного культурного и морального
уровня» (там же, с. 282). Не противоречат ли приведенные положения друг дру-
гу? Это чисто риторический вопрос, так как ответ на него абсолютно ясен.
687
В «Манифесте Коммунистической партии» насильственная,
антикапиталистическая революция и политическое господство
пролетариата (термина «диктатура пролетариата» в этом про-
граммном документе еще нет) характеризуются как «завоевание
демократии» (курсив мой. - Т.О.). Парижскую Коммуну осново-
положники марксизма называют диктатурой пролетариата, под-
черкивая при этом, что временное революционное правительство
Парижа было избрано путем всеобщего, равного и тайного изби-
рательного права. Ленин нигде и никогда не подвергал сомнению
эти положения основоположников марксизма, но его знаменитое
определение понятия диктатуры пролетариата совершенно не ук-
ладывается в рамки учения, которое он страстно проповедовал и
пытался претворить в жизнь. «Научное понятие диктатуры озна-
чает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими закона-
ми, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредс-
твенно на насилие опирающуюся власть»30. Разумеется, история
знала и знает в настоящее время диктатуры такого типа, которые
носят, как свидетельствуют факты, отнюдь не прогрессивный ха-
рактер. Но к тому, что основоположники марксизма именовали
диктатурой пролетариата, ленинская дефиниция никак не отно-
сится.
Грамши связывает понятие диктатуры пролетариата с идеей
гегемонии этого класса, идеей, которая была и у Ленина. Но Ле-
нин, говоря о гегемонии пролетариата, постоянно подчеркивал,
следуя в этом отношении за создателями «Коммунистического
Манифеста», что все непролетарские трудящиеся классы консер-
вативны и в конечном счете реакционны. Совершенно по-иному
рассуждает выдающийся итальянский марксист: «...гегемония
предполагает, что будут учтены интересы и тенденции тех со-
циальных групп, над которыми осуществляется гегемония, что
возникнет определенное компромиссное равновесие, то есть, что
руководящая группа пойдет на жертвы экономико-корпоративно-
го характера...»31. Правильно отмечает в связи с этим Г.Л. Смир-
нов: «... политическое господство, опирающееся на аппарат
насилия, он (Грамши. - ТО.) именует диктатурой, а господство
идейно-нравственное - гегемонией»32. Это понимание гегемонии
пролетариата существенным образом определяет и понимание
диктатуры этого класса, что также справедливо подчеркивает
30 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 12. С. 316.
31 Грамши А. Избранные произведения в трех томах. М., 1965. Т. 3. С. 149.
32 Смирнов ГЛ. Предисловие к «Избранным произведениям» А. Грамши.
М., 1980. С. 13.
688
Г.Л. Смирнов: «... диктатура пролетариата действует расширени-
ем своего влияния, а не репрессиями»33.
Таким образом, Грамши развивает данное основоположни-
ками марксизма понимание политического господства проле-
тариата как «завоевания демократии», в то время как ленинизм
истолковывает диктатуру пролетариата фактически как отрица-
ние демократии, хотя и провозглашает ее высшей, подлинной
демократией. Но о какой демократии может идти речь, если, вы-
ступая на Ill конгрессе Коминтерна, т.е. в период, когда ВКП (б),
отказавшись от «военного коммунизма», перешла к НЭПу, Ленин
утверждает: «... мы ведем теперь войну с мелкой буржуазией, с
крестьянством, войну экономическую, которая для нас гораздо
опаснее, чем прошлая война»34. Уместно упомянуть в связи с этим,
что городская мелкая буржуазия и крестьянство составляли в этот
период едва ли не 85-90% всего самодеятельного населения.
Грамши в первой половине 20-х гг. работал в Москве, в Ком-
интерне. Вскоре он пришел к выводу, что руководство Коминтер-
на неправильно трактует сущность буржуазного государства. Его
высказывания на эту тему, к сожалению, не вошли в изданные на
русском языке его работы (последнее издание относится к 1980 г.).
В.А. Шабалин цитирует эти высказывания по итальянскому из-
данию, указывая в связи с этим: «По мнению Грамши, неверной
является достаточно распространенная в партиях Коминтерна
точка зрения, в соответствии с которой господство буржуазии
основывается только на ее экономическом могуществе»35.
Ленин, правда, также не придерживался этой точки зрения,
утверждая, что «диктатура» буржуазии основывается также на
поддержке тред-юнионизма (профсоюзного движения), на соци-
ал-демократическом оппортунизме. Грамши, конечно, не разде-
лял этого воззрения, что отнюдь не мешало ему критически отно-
ситься к этим преимущественно пролетарским по своему составу
33 Смирнов ГЛ. Предисловие к сборнику «Антонио Грамши - выдающийся
марксист». М., 1987. С. 5.
34 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 60.
35 Шабалин В.А. Ленинизм и политические взгляды Антонио Грамши. Вла-
дивосток, 1990. С. 109-110. Ссылаясь на высказывания Грамши, разумеется, не
переведенные на русский язык, В.А. Шабалин отмечает, что Грамши высказы-
вал свое несогласие с политикой И.В. Сталина, считал ее отходом от ленинской
концепции социалистического строительства. «Безусловно, - пишет Шабалин, -
Грамши понимал, что его инакомыслие не осталось незамеченным Сталиным ни
в 1926 г., ни позже, когда Грамши выражал несогласие с упованием Коминтерна
на близкий крах капитализма, с неверной оценкой социал-демократии как соци-
ал-фашизма» (там же, с. 128). Не исключено, что Грамши мог быть освобожден
из тюрьмы путем дипломатических переговоров с правительством Италии, но
это, конечно, противоречило интересам Сталина и его клики.
689
общественным движениям, видеть не только их положительные,
но и отрицательные стороны.
Подчеркивая прогрессивный характер воззрений Грамши, не
следует, конечно, забывать, что и он далеко не был свободен от
догматического истолкования марксизма. Об этом свидетельству-
ет его в целом совершенно некритическое отношение к лениниз-
му, в котором он ошибочно видел марксизм XX века. Само собой
разумеется, что Грамши некритически относился и к учению Мар-
кса и Энгельса, так как не видел (или игнорировал) те существен-
ные стороны этого учения, которые не только не подтверждались,
но явно опровергались экономическим, социально-политическим
развитием капиталистических стран в его время. Основная догма
марксизма-социализм есть единственно возможная альтернатива
капиталистическому строю не вызывала у Грамши ни малейших
сомнений. Правда, нельзя не отметить, что в отдельных случаях
Грамши, безотносительно к вопросу о социализме, неизбежность
которого никоим образом не ставится под вопрос, все же осоз-
нает, что социальный прогресс не имеет ничего общего с предо-
пределением его результатов, что он многогранен, многозначен:
«Встать на эту точку зрения, что есть одна “единственная” линия
прогрессивного развития и что, следовательно, всякое достиже-
ние утверждается и становится предпосылкой новых достиже-
ний, будет серьезной ошибкой»36.
Не свободен Грамши от догматизма и в своем понимании
философии марксизма, которую он именует философией прак-
тики. Дело, конечно, не в этом наименовании, которое сущес-
твенно ограничивает проблематику диалектического материа-
лизма. Вероятно, это переименование марксистской философии
было вызвано подцензурными соображениями (ведь речь идет о
«Тюремных тетрадях» Грамши), а может быть даже стремлением
подчеркнуть, что эта философия является руководством для прак-
тически-политического действия. Суть дела в другом. Грамши -
ортодоксальный марксист, не сознающий того, что всякая орто-
доксия неспособна к самокритике, без которой никакая наука,
никакое философское учение не способны развиваться, пересмат-
ривать оказавшиеся ошибочными положения, разрабатывать но-
вые идеи и т.д. Ортодоксия Грамши приводит его к убеждению,
что диалектический материализм - последнее, высшее достиже-
ние философии и дальнейшее его развитие возможно только как
саморазвитие, т.е как автономный процесс, совершенно незави-
симый от каких-либо других философских теорий, появившихся
36 Грамши А. Избранные произведения. С. 323.
690
на исторической арене после его возникновения. Вот характерное
для его мировоззрения высказывание: «Ортодоксальными долж-
ны считаться не тот или иной последователь философии практи-
ки, не та или иная тенденция, связанная с течениями, чуждыми
данному оригинальному учению, - критерием ортодоксальности
должно быть основополагающее представление о том, что фило-
софия практики “не нуждается в дополнениях извне”, содержит
в себе все основные элементы для того, чтобы построить целос-
тное и полное мировоззрение, целостную философию и теорию
естественных наук, но и сделаться животворным началом всес-
торонней практической организации общества, то есть цельной
и всеобъемлющей цивилизацией»37. Можно привести и другие
высказывания Грамши в этом духе, но едва ли это необходимо
для уяснения свойственного итальянскому марксисту понима-
ния смысла и значения диалектического материализма. Следует,
конечно, иметь в виду, что в данном случае Грамши разделяет
убеждение Энгельса, Ленина и, пожалуй, всех марксистов его
времени. Лишь в современную, постсоветскую эпоху ложность
такого убеждения не вызывает сомнения даже у ученых, которые,
подвергая критике марксизм, тем не менее позитивно оценивают
марксистскую диалектику и материалистическое понимание ис-
тории* *.
Подчеркивая догматическую приверженность Грамши диа-
лектическому материализму, нельзя не отметить, что итальян-
ский философ нередко отклоняется от него, выдвигая тезисы в
духе неогегельянца Б. Кроче, оказавшего на воззрения Грамши
значительное влияние. А.Г. Мысливченко в статье «К вопросу о
понимании А. Грамши предмета марксистской философии» при-
водит, например, следующий тезис из его работы «Исторический
материализм», не издававшейся на русском языке: «Когда утвер-
ждается, что реальная действительность могла бы существовать,
37 Грамши А. Избранные произведения. С. 292.
* К таким ученым (пусть не во всех отношениях) принадлежит и автор ста-
тьи, который в специальной монографической работе обосновывает следующий
«еретический» с точки зрения марксизма тезис: «Философия, в отличие от лю-
бой науки, каков бы ни был исторический уровень ее развития, существует, так
сказать, лишь в множественном числе. Иначе говоря, философия существует
только как философии, т.е. как неопределенное множество различных, проти-
востоящих друг другу философских систем. Таков modus essendi философии.
Такой она была уже в первое столетие своего исторического бытия; такой она
осталась и в наше время, и нет оснований полагать, что когда-нибудь в будущем
философия утратит свою многоликость, которая, как я убежден, является ее
специфической сущностной определенностью» (Ойзерман Т.И. Философия как
история философии. М., 1999. С. 5).
691
если бы и не было человека, то это или метафора, или одна из
форм мистицизма»38.
В течение нескольких десятилетий в Итальянской компартии
существовал культ Грамши. П. Тольятти, выступая против кано-
низации текстов Грамши, тем не менее утверждал, что они «если
не евангелие, то по меньшей мере учебник примерного мысли-
теля и практического деятеля-коммуниста»39. А. Натта, ставший
генеральным секретарем ИКП в 1984 г., декларировал: «Мы об-
ращаемся к Грамши с тем, чтобы обладать большим мужеством
в проведении обновления. Вот его метод, имеющий большое зна-
чение: брать за основу реальную действительность и бороться с
любыми проявлениями начетничества (доктринерства)»40.
Э. Берлингуер - предшественник Натта на посту генерального
секретаря ИКП, выступая на XII съезде ИКП в 1969 г. и подчер-
кивая, что партия борется за социалистическое переустройство
общества, подчеркивал вместе с тем: «При этом мы имеем в виду
не абстрактный социализм, не советскую модель (которая непо-
вторима, что знает или должен знать каждый, видящий смысл в
истории), но мы идем своим собственным путем. И поэтому, как
сказал товарищ Лонго, мы боремся за совершенно новую, иную
социалистическую Италию по сравнению с теми социалистиче-
скими обществами, которые уже созданы»41. Непосредственная
связь этого положения, которое еще до Берлингуера обосновывал
Тольятти, с теоретическими размышлениями автора «Тюрем-
ных тетрадей» совершенно очевидна. Грамши писал в 30-х гг.:
«На Востоке государство было всем, гражданское общество на-
ходилось в первичном, аморфном состоянии. На Западе между
государством и гражданским обществом были упорядоченные
взаимоотношения, и если государство начинало шататься, тотчас
же выступала наружу прочная структура гражданского общест-
ва. Государство было лишь передовой траншеей, позади которой
была прочная сеть крепостей и казематов»42.
38 См.: Антонио Грамши - выдающийся марксист, с. 200-201. Естественно
возникает вопрос: что понимает Грамши под «реальной действительностью».
Если эта действительность включает в себя человека, то утверждение Грамши в
известной мере совместимо с материализмом. Но «реальная действительность»
существует и безотносительно к человеку, независимо от него. Эта сторона фи-
лософского вопроса в данном случае просто игнорируется Грамши.
39 Тольятти П. Избр. речи и статьи. М., 1965. Т. И. С. 117.
40 См.: Антонио Грамши - выдающийся марксист. С. 85.
41 Berlinguer Е. Fur eine demokratische Wende. AusgewSlte Reden und Schrift-
en 1969-1974. M„ 1975. S. 16.
42 Грамши А. Избранные произведения в трех томах. Т. 3. С. 200.
692
Культ Грамши начал рушиться лишь в начале 90-х гг., когда
в лоне ИКП возникли сомнения в том, что переход от капитали-
стического строя к бесклассовому коммунистическому обществу
неизбежен, что иной, некоммунистической, несоциалистической
альтернативы буржуазным отношениям нет и не может быть.
Однако еще до возникновения кризиса ИКП, который оказался
смертельным, отдельные ее теоретики выступили с решитель-
ной критикой «марксизма-ленинизма», на которую не решался
Грамши и его продолжатели. Среди этих «еретиков» следует в
первую очередь назвать Л. Коллетти. Он подвергает сомнению
общепринятое среди марксистов убеждение, что абсолютный
идеализм Гегеля, его диалектика прежде всего является одним из
источников марксизма. Попытка доказать, что философия Гегеля
представляет собой поставленный на голову материализм являет-
ся ошибочной. В своей оценке гегелевской диалектики Коллетти
близок к Э. Бернштейну, характеризовавшему диалектику как раз-
новидность софистики. Подвергая критике ленинские конспекты
«Науки логики» Гегеля и других его трудов, Коллетти приходит
к заключению, что Ленин «пытается материалистически читать
Гегеля именно там, где он отрицает материю»43. Само собой разу-
меется, что Коллетти отвергает известное положение диалектики
Гегеля о тождестве противоположностей, положение, которое
неоднократно повторял не только Ленин, но и Энгельс. В другой
своей работе, книге «От Руссо до Гегеля» Коллетти обстоятельно
анализирует воззрения Э. Бернштейна, приходя к выводу, что ре-
визия марксизма, предпринятая ближайшим другом и душепри-
казчиком Энгельса, в сущности, завершала эволюцию воззрений
самого Энгельса, ярким примером которой служит, в частности,
его предисловие к переизданию работы Маркса «Классовая
борьба во Франции с 1848 по 1850 год». Коллетти утверждает:
«Способ, которым Бернштейн развивает свой анализ, непосред-
ственно напоминает поставленный Энгельсом вопрос об ошиб-
ках, допущенных им и Марксом относительно социального и
политического развития»44. Отличие воззрений Бернштейна от
поздних высказываний Энгельса состоит, по мнению Коллетти,
лишь в том, что Бернштейн расширил намеченную Энгельсом по-
становку вопроса: «Энгельс говорил о ревизии “тактики”; Берн-
штейн утверждает, что эта ревизия тактики не может заменить
43 Colletti L. Hegel und die «Dialektik der Materie». Modeme Sophistik // «Neue
Hefte fur Philosophic». Gdttingen, 1976, № 10. S. 17.
44 Colletti L. De Rousseau a Lenine. Paris, 1974. P. 105.
693
ревизии “стратегии”, т.е. предполагает ревизию теоретического
марксизма»45.
Марксистское положение о неизбежности перехода от капи-
тализма к социалистическому строю Коллетти вслед за Бернштей-
ном характеризует как телеологическую идею, неприемлемую с
точки зрения материалистического понимания истории.
Коллетти был исключен из ИКП, но у него нашлось нема-
ло продолжателей в рядах партии, история которой закончилась
самым неожиданным образом: ее руководство, поддержанное
большинством партийцев, приняло принципиальное решение о
переименовании партии, отказавшись от названия «коммунис-
тическая». Как правильно отмечает в своей работе В.П. Любин,
Итальянская коммунистическая партия «довела начавшийся еще
в 50-е годы и прошедший многие стадии, в том числе и стадию
еврокоммунизма, процесс ревизии ценностных коммунистичес-
ких установок до логического конца. Было сменено название пар-
тии и признанием ее переориентации стало вхождение в Соци-
алистический Интернационал»46. Вместо ИКП была образована
«Демократическая партия левых сил» (ДПЛС), а отколовшаяся от
нее незначительная часть коммунистов образовала партию «Ком-
мунистическое воссоздание», которая, однако, не противопостав-
ляла себя ДПЛС в период парламентских выборов, а напротив,
вошла в избирательный блок, созданный ДПЛС. На парламент-
ских выборах 1996 г. ДПЛС вместе с партией «Коммунистичес-
кое воссоздание» получила 29,7% голосов избирателей. Такого
успеха ИКП не имела на предшествующих в 80-90 гг. выборах.
Таким образом, крупнейшая в Европе коммунистическая пар-
тия, которая в послевоенные годы была также крупнейшей пар-
тией Италии, фактически отреклась от марксизма, коммунизма и
перешла на социал-демократические позиции, которые, в сущно-
сти, мало чем отличаются от воззрений современных либераль-
ных партий.
Французская коммунистическая партия, сыгравшая героичес-
кую роль в движении сопротивления в период Второй мировой
войны и ставшая непосредственно после нее крупнейшей парти-
45 Ibid.
46 Любин В.П. Итальянская партийно-политическая система в 90-е годы.
М., 1957. С. 8. Решение о переименовании партии было принято в 1991 г. по
предложению ее генерального секретаря Акилле Оккетто. Показательно, что
еще на XVIII съезде партии, в 1989 г. Оккетто заявлял: «... мы заявляем, что
непонятно почему мы должны менять свое название. Оно было и остается слав-
ным и достойным уважения» (XVIII съезд Итальянской коммунистической пар-
тии. Рим, 18-22 марта 1989 г., М., 1990. С. 57). Как мы видим, жизнь заставила
Оккетто отказаться от этого заявления.
694
ей Франции, ныне утеряла свое былое влияние, из года в год теря-
ет своих членов и избирателей, явно уступает в своем влиянии на
массы трудящихся французской социалистической партии. Прав-
да, генеральный секретарь ФКП Ж. Марше в своей книге «Демок-
ратия» подчеркивает: «Мы сказали “нет” советской модели, но не
для того, чтобы сказать “да” в согласии с теми, кто предлагает
американскую, немецкую или японскую модель»47. Отрицательно
отзываясь о «шведском социализме», о социал-демократической
концепции социализма, обосновываемой Социалистическим Ин-
тернационалом, Марше заявляет, что ФКП стремится построить
социализм «по-французски». При этом Марше, во избежание вся-
ких кривотолков, декларирует: «Наша цель - коммунизм»48. Эти
заявления не способствовали влиянию ФКП в массе трудящих-
ся. Количество голосов, поданных за коммунистов на очередных
парламентских выборах, еще более уменьшилось, в то время как
влияние Французской социалистической, т.е. социал-демократи-
ческой партии возрастает, по-видимому, благодаря тому, что она
уже давно отказалась не только от коммунистического идеала, но
и от марксизма в целом.
Таким образом, коммунистическое движение в Европе на-
ходится в упадке и его окончательное исчезновение в качестве
значительной политической силы не за горами. А это значит, что
так называемый «западный марксизм», или еврокоммунизм также
прекратит свое существование. Теория Маркса и Энгельса, ма-
териалистическое понимание истории, в особенности, становит-
ся просто одной из ныне существующих довольно влиятельных
социальных теорий, но марксизм как общественно-политическое
движение по существу уже прекратил свое существование.
47 Marchais Georges. Democratie. Paris, 1990. P. 208.
48 Ibid. P. 215.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Здесь речь пойдет о трех «ревизионистских» направлениях.
Каждое из них могло бы стать предметом отдельной главы, но
поскольку они, несмотря на свое немалое значение и несомнен-
ную актуальность, никак не связаны с бернштейновским «реви-
зионизмом», я решил ограничиться их кратким рассмотрением
лишь в этом, заключающем книгу, разделе.
Я не мог обойти молчанием идейные направления, о которых
пойдет речь. Суть дела состоит в том, что ревизия марксизма уже
не сводится к предыстории бернштейнианства, бернштейнианс-
тву и последующей эволюции социал-демократической идеоло-
гии. Речь должна идти о новом «ревизионизме».
1. Франкфуртская школа
социальных исследований
Эта философско-социологическая школа возникла в 1931 г. в
руководимом М. Хоркхаймером Институте социальных исследо-
ваний в рамках Франкфуртского университета.
В 1970 г. незадолго до своей кончины Хоркхаймер в своем ин-
тервью журналу «Шпигель» говорил: «Да, я был марксистом, я
был революционером. Я начал заниматься марксизмом после пер-
вой мировой войны, когда стала очевидна опасность национализ-
ма. Я верил, что только благодаря революции и притом именно
благодаря марксистской революции может быть уничтожен наци-
онал-социализм»1. Как известно, германский фашизм был унич-
тожен главным образом благодаря героической борьбе Советской
армии. Однако Хоркхаймер, вполне признавая это всемирно-ис-
торическое деяние, тем не менее, стал все более и более отдалять-
1 Horkheimer М. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderem. Ein Interview mit
Kommentar von H. Gumnior. Hamburg, 1970. S. 54-55.
696
ся от марксизма. В том же интервью он заявляет, что в марксизме
для него неприемлема его классовая, партийная направленность.
Он противопоставляет исторически оправданной направленнос-
ти марксизма иную, чисто человеческую солидарность, которая,
по его словам, «представляет собой не просто солидарность оп-
ределенного класса, а то, что связывает друг с другом всех людей.
Я имею в виду солидарность, которая выявляется в том, что все
люди обречены на страдание, что они умирают, что они - смерт-
ные существа»2. Этот акцент на страданиях людей, на смертности
человека в значительной мере определяет изменение отношения
Хоркхаймера к марксизму. Исторический оптимизм марксизма
представляется ему недальновидностью, особенно вследствие
победы нацизма в такой цивилизованной стране, как Германия,
с ее вековыми гуманистическими традициями. Вторая мировая
война, Освенцим, холокост и многое другое ставят, по его убеж-
дению, крест на историческом оптимизме не только марксизма,
но и любого другого толка.
Можно, конечно, согласиться с Хоркхаймером в том, что марк-
сизм, пожалуй, слишком оптимистичен. Но марксистский опти-
мизм свободен от чуждой историзму наивности* *. Этот оптимизм
не есть ни констатация фактов, ни предвосхищение будущего.
Это - жизнеутверждающая воля, вера в могущество разума, убеж-
дение в том, что человечество и человечность со временем смогут
воссоединиться. Этого, казалось бы, столь близкого Хоркхаймеру
гуманистического пафоса он почему-то не замечает в марксизме.
Для него общность судьбы всех человеческих индивидов осозна-
ется лишь посредством религии. Религия действительно играет
великую, положительную роль в жизни народов на протяжении
всей истории человечества. В отличие от антропологии религия
превращает абстрактно-научное, рассудочное представление о
2 Ibid. S. 59.
* О том насколько чуждо марксизму самодовольно-оптимистическое миро-
воззрение, проповедующее в духе Лейбница, что все к лучшему в этом лучшем
из миров, может свидетельствовать такое полное горечи высказывание Маркса:
«В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что
машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее чело-
веческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неиз-
вестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам
превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой
моральной деградации. Кажется, что по мере того как человечество подчиня-
ет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей
собственной подлости» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 4). Таких высказы-
ваний у Маркса, да и у Энгельса немало.
697
единстве человеческого рода в чувственно постигаемый символ
веры.
С точки зрения Хоркхаймера, религия есть изначальное и ау-
тентичное самовыражение гуманизма. Совершенно несуществен-
но то, что религиозные представления о Боге противоречивы, что
существование Бога, без которого немыслима религия, не может
быть доказано. «Мы можем лишь действовать с внутренним чувс-
твом, что Бог существует»3. Религиозное убеждение в том, что
мир человеческий, в котором постоянно господствует зло, может
быть понят и хотя бы частично изменен к лучшему лишь при до-
пущении абсолютной и в силу этого трансцендентной справед-
ливости, представляет собой, согласно Хоркхаймеру, «решающее
основоположение критической теории»4. Выражением «крити-
ческая теория» характеризуется, с одной стороны, марксизм, а с
другой - его «ревизионистская» интерпретация, систематически
обоснованная на хорошем философском и социологическом уров-
не представителями Франкфуртской школы.
Хоркхаймер видит в теологии единственную надежду на то,
что мир может стать лучше, человечество - человечнее. «Теоло-
гия есть, - я сознательно выражаюсь осторожно, - надежда, что
несправедливость, которая характеризует мир, не останется на-
вечно, что несправедливость не может быть последним словом»5.
Ему, конечно, хорошо известны исторически определенные ис-
точники социальной несправедливости, господствующей в капи-
талистическом обществе. Но он сознательно отвлекается от всего
исторически данного, исторически преходящего, пытаясь с по-
зиций спекулятивной теологически-размышляющей философии
рассматривать социальное зло как онтологическую определен-
ность человеческого бытия, неустранимую никакими социаль-
ными преобразованиями. Он, правда, не говорит о первородном
грехе как о действительном событии всемирной истории. Но по-
добно кумиру своей юности А. Шопенгауэру он рее же прини-
мает библейский догмат в качестве философско-исторического
постулата. Учение о первородном грехе, говорит Хоркхаймер,
«определяло предшествующую историю и еще сегодня, с точки
зрения мыслящего человека (fur den Denkenden) определяет мир.
Мир возможен лишь при допущении, что Бог, создавая человека,
наделил его свободной волей»6.
3 Horkheimer М. Die Sehnsucht nach dem ganz Anderem. S. 72.
4 Ibid. S. 57.
5 Ibid. S. 61.
6 Ibid. S. 65.
698
Цитируемое интервью представляет нам лишь позднего гла-
ву Франкфуртской школы, хотя, естественно, возникает вопрос,
в какой мере этот конец представляет собой продолжение нача-
ла? Правда, и в этой публичной исповеди Хоркхаймер не обхо-
дит молчанием антагонистические противоречия капиталисти-
ческого строя. Отказавшись от убеждения, что марксизм научно
обосновывает реальную альтернативу капитализму, Хоркхаймер
вовсе не склонен примириться со status quo. Сын преуспевающе-
го фабриканта средней руки он обличает присущую буржуазно-
му обществу противоположность между богатством немногих и
бедностью подавляющего большинства населения. «Никогда еще
нищета людей не стояла в столь кричащем противоречии к их
возможному богатству, как в настоящее время. Никогда еще все
человеческие силы не были так безжалостно скованы, как ныне,
в современных поколениях, когда дети голодают, а руками отцов
сбрасываются бомбы»7.
Хоркхаймер, разочаровавшийся в марксизме, остается во-
преки своим ламентациям воинствующим гуманистом. У него
никогда не было иллюзий относительно будущего капитализма.
Но к концу своей жизни он уже утрачивает иллюзии не только
насчет будущего социалистического переустройства общества,
но и насчет посткапиталистического общественного устройства
вообще. Ему остается лишь одно: теоретически обосновывать
не только свое неприятие существующего, но и неприятие того
будущего, которое из него, по-видимому, закономерно вырастает.
Этим в основном определяется его отношение к марксизму, кото-
рый представляется ему принадлежащим историческому прошло-
му, лучшему, чем современная эпоха. «Маркс, - говорит он в том
же интервью, - проецировал в будущее всестороннее развитие
личности. Однако такого рода развитие является продуктом ли-
берализма, продуктом, который исчезает вместе с либерализмом.
Темой нашего времени является само-сохранение, хотя уже нет
той самости, которая должна быть сохранена»8.
Хоркхаймер пересматривает не только марксистское, но и
либеральное представление о социальном, в особенности о науч-
но-техническом прогрессе. И научно-техническая революция со
всеми ее грандиозными, невероятными достижениями интерпре-
тируется им как процесс деперсонализации, которому соответ-
ствует бюрократизация управления и всей общественной жизни;
благодаря механизации, автоматизации и применению научных
методов бюрократизация становится вездесущей, захватывая все
7 Ibid. S. 70-71.
8 Ibid. S. 86-87.
699
более и более и личную жизнь людей. Такого рода критика науч-
но-технического прогресса, по существу, оказывается возрожде-
нием романтического обличения капитализма в духе Т. Карлейля
и других представителей феодального социализма.
Таким образом, если основоположники марксизма возлагали
основные надежды на прогресс производительных сил, то Хорк-
хаймер и другие представители «критической теории», считаю-
щие себя (разумеется, с немалыми оговорками) продолжателями
марксизма, фиксируют свое внимание на том, что прогресс, как
признавали это и основоположники марксизма, имеет и оборот-
ную сторону, т.е. оказывается в той или иной степени также рег-
рессом. Эта мысль систематически развивается Хоркхаймером в
предисловии к переизданию его работ ЗО-х гг., т.е. того времени,
когда он считал себя марксистом и во многом действительно раз-
делял марксистские воззрения. В нем он, в частности, заявляет,
что обусловленная научно-техническим прогрессом функцио-
нальная рационализация производства порождает репрессивную
организацию общества, следствием чего становится «тенденция
ликвидации всего того, что связано с автономией (разумеется,
весьма ограниченной) личности»9. В конечном счете, полагает
Хоркхаймер, усиление этой тенденции влечет за собой ликвида-
цию способной располагать собой человеческой личности, вы-
рождение свободной воли. Можно, вероятно, попытаться сохра-
нить какую-то часть гуманистического наследия либерального
прошлого, но надолго ли? «Мы еще не живем в полностью ав-
томатизированном обществе, - меланхолически замечает Хорк-
хаймер. - Наш мир еще не стал тотально манипулируемым (total
verwaltet). Мы можем еще многое делать...»10. Последняя фраза,
однако, не является обнадеживающим допущением, так как на
’ Horkheimer М. Tradizionelle und kritische Theorie. Vier Aufsatze. Frankfurt
a/M, 1970. S. 9.
10 Ibid. S. 87. В другом месте цитируемого выше предисловия Хоркхаймер
осуждает конформистское примирение с социальным злом. Отсутствие исто-
рической перспективы, подчеркивает он, не может быть основанием для пре-
кращения сопротивления. В этом же предисловии он настаивает: «Защищать
ограниченную, эфемерную свободу отдельного (индивида. - Т.О.), сознавая воз-
растающую для нее угрозу, сохранять и по возможности расширять эту свобо-
ду, есть гораздо более настоятельная задача, чем ее абстрактное отрицание...»
(Ibid. S. 10). Абстрактным отрицанием свободы, т.е. буржуазной демократии,
которую Хоркхаймер вовсе не идеализирует, он считает социалистическую
революцию. Это значит, что «эфемерная свобода» существует только при ка-
питализме и только на этой почве возможна ее защита. Право и долг каждого
мыслящего человека, пишет Хоркхаймер, заключается в том, чтобы «оценивать
свободный мир соответственно его понятию, относиться к нему критически и
все же отстаивать его идеи...» (Ibid. S. 11). Можно констатировать, что у лидера
700
вопрос интервьюирующего его журналиста Г. Гумниора, нельзя
ли предотвратить превращение личности в объект тотальной ма-
нипуляции, Хоркхаймер отвечает категорическим «нет».
Стоит сопоставить эти удручающие высказывания с тем, что
писал Хоркхаймер в 1937 г.: «Марксовы категории класса, экс-
плуатации, прибавочной стоимости, прибыли, обнищания, рево-
люции являются моментами понятийного аппарата, смысл кото-
рого состоит не просто в изображении существующего общества,
а в стремлении преобразовать его в лучшее общество»11. Тогда он
еще верил, что такое преобразование общества не только необхо-
димо, но и возможно.
В статье «Маркс сегодня», опубликованной в 1968 г., Хоркхай-
мер констатирует, что исторический процесс совершался не так,
как представлял его себе Маркс: нищета пролетариата не возрас-
тала и революция, которую ожидал Маркс, не разразилась. Однако
социализм, подчеркивает он, остается великой гуманистической
задачей, представляет собой необходимый результат развития ци-
вилизации. Овладение стихийными силами природы, упразднение
противоположности между имущими и неимущими, преодоление
напряженных отношений между нациями - все это не только
является необходимостью, но и подтверждается опытом, дости-
жениями науки и техники, развитием нравственного сознания.
Также положительно относится Хоркхаймер и к материали-
стическому пониманию истории, хотя он и не согласен с чрез-
мерным, по его убеждению, подчеркиванием определяющей
роли экономики и материального производства вообще. «Исто-
рически-экономический материализм, учение, согласно которому
отношения между людьми, их сознание, так же как их душевное
состояние зависят от структуры общества и, в конечном итоге,
от уровня господства человека над природой, подтверждается в
настоящее время озабоченностью относительно автономии субъ-
екта, а также многими другими опытными данными...»12.
Хоркхаймер обнаруживает даже у А. Шопенгауэра, в сущнос-
ти, социалистические идеи. Он цитирует посмертно изданное ру-
кописное наследие философа, в частности, его утверждение, что
«нищета и рабство... лишь две основные формы, два названия,
которые обозначают, можно сказать, одно и то же, сущность ко-
торого состоит в том, что силы человека в большей своей части
служат не ему самому, а другому»13. Эта ссылка на мыслителя,
Франкфуртской школы маловато иллюзий, но тем более упорно он стремится
их сохранить.
" Ibid. S. 37.
12 Horkheimer М. Gesammelte Schriften. Frankfurt, 1985. Bd. 8. S. 311.
13 Schopenhauers Handsschriftlicher Nachlass. Leipzig, 1864. S. 151.
701
который вовсе не был социалистом, необходима Хоркхаймеру
для подтверждения его основной «ревизионистской» идеи: со-
циализм не просто идеология пролетариата, а общечеловеческое,
категорический императив в кантовском смысле.
Маркс и Шопенгауэр, по признанию Хоркхаймера, образуют
два истока его мировоззрения. Именно Шопенгауэр во многом
определил пессимистическую его окраску, которая выступает как
своеобразная, совершенно чуждая чрезмерному оптимизму Берн-
штейна исторически новая форма «ревизионизма».
Хоркхаймер - основатель, но далеко не самый известный и,
пожалуй, не самый выдающийся представитель «критической
теории». Пора остановиться на других ее представителях. Корот-
ко об экономисте Ф. Поллоке. Он основательно изучил марксов
«Капитал» и вполне разделяет его основные идеи, оговариваясь,
правда, что это исследование Маркса вовсе не является обосно-
ванием исторической необходимости (а тем более неизбежности)
социалистического преобразования капиталистических отноше-
ний. Марксова критика капиталистической экономики тяготеет
скорее, по мнению Поллока, к обоснованию планового, органи-
зованного капитализма.
С точки зрения этого старейшего деятеля Франкфуртской
школы, важнейшим разделом «Капитала» является теория эконо-
мических кризисов. В 1933 г., накануне прекращения кризиса, по-
трясшего всю капиталистическую систему, Поллок писал: «К са-
мым решающим признакам современной хозяйственной ситу-
ации принадлежит то, что противоречие между производитель-
ными силами и производственными отношениями значительно
обострилось по сравнению с тем, что было прежде»14. Тем не ме-
нее Поллок не делает вывода о том, что данный кризис перепро-
изводства - свидетельство общего кризиса капиталистической
системы.
Особенного внимания, несомненно, заслуживают воззрения
Г. Маркузе, наиболее известного представителя Франкфуртской
школы. В период студенческого «бунта» 1968 г. парижские сту-
денты писали на тротуарах (я, находясь в это время в Париже, сам
видел) три буквы: МММ (Маркс, Маркузе, Мао). Маркузе высту-
пал в эти дни на симпозиуме ЮНЕСКО, посвященном 150-летию
со дня рождения Маркса. Темой его доклада была... революция.
Правда, речь шла отнюдь не о пролетарской революции, а о ре-
волюции, которую, по убеждению Маркузе, способны совершить
лишь еще не интегрировавшиеся в буржуазном обществе, а также
14 См. Zeitschrift fur Sozialforschung, 1933, Heft 3. S. 334.
702
деклассированные элементы: студенты, люмпены и частью ин-
теллигенция. Пролетарская революция, утверждал Маркузе, уже
невозможна; ее время кануло в Лету. Отношения между пролета-
риями и капиталистами коренным образом изменились: «этих в
прошлом антагонистических противников в наиболее передовых
областях современного общества объединяет их глубокая заинте-
ресованность в сохранении и совершенствовании status quo»15.
Бернштейн, конечно, не отваживался на такие «ревизионист-
ские» эскапады. Но Маркузе не социал-демократ, он покинул
ряды СДПГ. И, кроме того, он человек иного, нового поколения,
современник научно-технической революции XX в., которая на-
много превзошла промышленную революцию XV1I1-XIX вв.
В отличие от Хоркхаймера Маркузе вовсе не сторонник эво-
люционного развития, исключающего революционное насилие.
«Новые социальные возможности, - утверждает он, - не могут
быть более рассматриваемы как продолжение прежних условий...
Совсем наоборот, новые возможности предполагают разрыв с
исторической постепенностью (Kontinuitat)... На современном
этапе истории должно делать акцент на отрицании, а не на со-
гласовании, на качественном различии, а не на прогрессе»16. Эту
концепцию радикального разрыва с капиталистическим status
quo Маркузе называет «великим отказом». Обосновывая его не-
обходимость, он подвергает острой критике научно-технический
прогресс, вскрывая присущие ему негативные черты. Речь идет
не об экологических последствиях развития материального про-
изводства (этот вопрос не обсуждался сколько-нибудь активно в
60-е гг.), а о пересмотре формулы: «овладение техникой». Не мы,
утверждает Маркузе, овладеваем техникой, а она овладевает нами,
делает нас ее покорными слугами. «Традиционное представление
о “нейтральности” техники теперь уже лишено смысла. Технику
как таковую нельзя больше отделять от ее использования; техни-
ческое общество - это система господства, функционирующая по
правилам техники»17. Нельзя не отметить, что такое воззрение не
чуждо марксизму. Правда, Маркс считал превращение рабочего в
придаток машины специфической характеристикой капиталисти-
ческого способа производства и утверждал, что при социализме
ситуация изменится коренным образом. Однако Энгельс в своих
поздних работах разъяснял, что техника, которой овладевает че-
15 Marcuse Н. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced In-
dustrial Society. Boston, 1964. P. 11.
16 Marcuse H. Ideen zu einer kritischen Theorie der Gesellschaft. Frankfurt
a/M, 1968. S. 187.
17 Marcuse H. One-Demensional Man. P. XVI.
703
ловек, делает его зависимым от нее, подчиняет его себе, незави-
симо от того, имеет ли место этот процесс в капиталистическом
или посткапиталистическом обществе. Маркузе лишь усугубляет
воззрение Энгельса, придавая технике, если можно так выразить-
ся, демонический характер.
Маркузе также пытается доказать, что не только техника, но
и человеческие потребности, которые все более и более возра-
стают, становятся многообразными, многочисленными, также по-
рабощают личность. «Господство порабощающих потребностей
представляет собой свершившийся факт, с которым примиряют-
ся...»18. Это положение - радикальная ревизия воззрений осно-
воположников марксизма, которые считали умножение разумных
потребностей подлинным обогащением человека, в отличие от
буржуазной, ограниченной формы богатства. И здесь Маркузе
во многом прав: разумное ограничение потребностей, конечно,
необходимо человеку, если он хочет сохранить свою индиви-
дуальность, а также работоспособность. В особенности такое
ограничение потребностей (и даже круга интересов) необходимо
творческой личности.
Маркузе подвергает критике концепцию базиса и надстрой-
ки, т.е. существенную часть материалистического понимания
истории. Эта концепция, которую основоположники марксиз-
ма распространяли если не на всю историю человечества, то,
по меньшей мере, на всю историю цивилизации, оказывается,
по убеждению Маркузе, лишь характеристикой капиталисти-
ческого строя. В будущем обществе, полагает он, экономика не
будет определять потребности людей. Это свободное общество
18 Ibid. Р. 23. Чтобы покончить со всеми формами порабощения человека,
необходима, утверждает Маркузе, не социальная, не политическая, а антропо-
логическая революция, благодаря которой коренным образом изменится соот-
ношение между рассудком и чувственностью в пользу последней. Это должно
быть, вещает он, «радикальной трансформацией общества», благодаря которой
возникает «союз новой чувственности и новой рациональности» (Marcuse Н.
Versuch liber die Befreiung. Frankfurt a/M., 1969. S. 62). Потребности, инстинкты,
влечения, подавляемые экономикой, идеологией, политикой и всеми другими
социальными институциями, будут, наконец, эмансипированы. Новая чувствен-
ность, уверяет Маркузе, становится практикой: она «возникает в борьбе про-
тив эксплуатации, в борьбе за существенно новые способы и формы жизни. Она
представляет собой отрицание общества как целого, его культуры и морали.
Она устремлена на достижение такого общественного устройства, в котором
устранение нищеты и бедности превращается в действительность, а чувствен-
ность становится самой формой общества» (Ibid. S. 45-46). Нетрудно увидеть
в этой концепции идеологию студенческого «бунта» 1968 г., тем более что бун-
тующие студенты не только в Париже, но и во Франкфурте, превозносили идеи
Маркузе.
704
подчинит экономику потребностям человека. Благодаря этому
«прекращается первоначальное отношение между надстройкой
и базисом... трудовой процесс более уже не должен определять
всеобщее бытие людей, а всеобщие потребности должны опре-
делять трудовой процесс»19. Это «ревизионистское» положение
представляется мне правильным, если не касаться отдаленного
будущего человечества, о котором мы не можем судить. Я вообще
считаю, что тезис о соотношении базиса и надстройки фактически
противоречит общему положению исторического материализма,
согласно которому общественное бытие, т.е. реальный процесс
общественной жизни определяет внутренне присущее ему обще-
ственное сознание*.
Это отрицание пресловутой концепции базиса и надстройки
нисколько не означает ни отрицания марксизма, ни отрицания
материалистического понимания истории, хотя их толкование у
Маркузе носит довольно своеобразный характер. Тем не менее
он еще до возникновения Франкфуртской школы со всей опреде-
ленностью утверждал, что марксизм, как теория общественного
развития, есть исследование «исторической возможности ради-
кального действия, призванного освободить новую, необходи-
мую действительность для реализации целостного человека. Ее
носитель - сознательный общественный человек, единственным
полем деятельности которого является история, раскрывающаяся
как основная категория человеческого существования»20.
Следует при этом подчеркнуть негативистское отношение
Маркузе к экономическим отношениям, которые представляют-
ся ему неизбежно репрессивными, несмотря даже на отсутствие
насилия, принуждения. Так, например, он утверждает, что «лю-
бой экономический факт оказывается искажением человеческой
сущности»21.
Э. Фромм, почти такой же известный, как Маркузе, предста-
витель Франкфуртской школы, также считает себя приверженцем
исторического материализма, который он дополняет неофрей-
дистской психологией, учитывающей, как он утверждает, соци-
альные связи человека, но не теряющей из виду его подсозна-
тельных асоциальных влечений. «Аутентичное», по его словам,
понимание исторического материализма оказывается на деле све-
19 Marcuse Н. Kultur und Gesellschaft, I. Frankfurt a/M, 1968. S. 112.
* См. Ойзерман Т.И. Марксизм и утопизм. М., 2003. Гл. IV.
20 Marcuse Н. BeitrSge zu einer Phanomenologie des historischen Materialis-
mus // «Philosophische Hefte», 1928, № 1. S. 47.
21 Marcuse H. Neue quellen zur Grundlegung des historischen Materialismus //
Die Gesellschaft, 1932, № 8. S. 137.
23. Ойзерман Т.И., том 3
705
дением последнего к философской антропологии, которая огра-
ниченно истолковывается как учение о биологической сущности
человека. Социальные, исторические, особенно экономические
отношения характеризуются Фроммом как извне противостоя-
щие человеку, деформирующие, отчуждающие его естественную,
природную сущность. Противопоставление человечески-природ-
ного человечески-социальному приводит его к двусмысленной
интерпретации исторического материализма: «Если хотят избе-
жать двусмысленности, присущей словам “материалистическое”
и “экономическое”, то марксово понимание истории могло бы
быть названо ее антропологической интерпретацией»22.
Т. Адорно, известный в особенности своими социологичес-
кими исследованиями музыки, посвятил также ряд своих работ
вопросам общественного развития, а также диалектики. Как
и другие представители этого направления, он задается вопро-
сом о посткапиталистическом будущем человечества. И подоб-
но Хоркхаймеру и Маркузе мыслит его как «освобождение духа
от примата материальных потребностей на ступени их полного
удовлетворения»23. Итак, материальные потребности, если они не
полностью удовлетворены, угнетают духовную сущность челове-
ка. Девиз утопических коммунистов - удовлетворение всех ма-
териальных потребностей - полностью воспринимается Адорно,
хотя он и не вспоминает в связи с этим о своих отдаленных пред-
шественниках. Главное, и с этим, конечно, нельзя не согласиться,
развитие духовных способностей человека.
Адорно решительно выступает против гегелевского пони-
мания диалектики, в особенности против «закона» отрицания
отрицания, который, с его точки зрения, означает возвращение
к тому, что подвергалось отрицанию. «Отрицание отрицания...
доказывает, что оно было недостаточным отрицанием»24. Необхо-
димо отважиться на действительное отрицание наличного бытия.
«Мышление, дабы быть истинным мышлением, должно в насто-
ящее время мыслить и против самого себя»25. На это, по мнению
Адорно, не отваживаются ни рационалисты, ни эмпирики, ни ма-
териалисты, ни идеалисты. Философия должна стать ни перед чем
не останавливающейся, тотальной критикой. Такая, негативно
диалектическая философия возможна лишь как «антисистема».
Вслед за Г. Лукачем, работа которого «История и классовое
сознание» оказала большое влияние на представителей Франк-
фуртской школы, Адорно определяет понятие отчуждения как
22 Fromm Е. Menschenbild bei Marx. Frankfurt a/M., 1963. S. 23.
23 Adorno Th. Negative Dialektik. Frankfurt a/M., 1970. S. 205.
24 Ibid. S. 170.
25 Ibid. S. 355.
706
подлинный центр философии. Но если Лукач считал отчуждение
основной проблемой, которую предстоит разрешить социалисти-
ческому движению, то, с точки зрения Адорно, отчуждение - не-
преодолимая сущность человека. Соответственно этому, вся ис-
тория человечества есть история прогрессирующего отчуждения,
формы которого изменяются, углубляя тем самым отчуждение.
Впрочем, иногда Адорно высказывается и в том смысле, что пре-
одоление отчуждения возможно, т.е. возможно отчуждение от-
чуждения. Однако это положение остается неразвитым.
Вместе с Хоркхаймером Адорно опубликовал монографию
«Диалектика Просвещения», в которой он не только изобличает
иллюзии просветителей, но и само Просвещение характеризует
как «природу, воспринимаемую в ее отчуждении»26. Просвеще-
ние, с точки зрения обоих авторов книги, стало источником инду-
стриализации, урбанизации и всех других пороков цивилизации.
Сравнительно молодым и по сей день активно работающим
питомцем Франкфуртской школы, которая в настоящее время уже
не существует, является Ю. Хабермас. Им разработана теория
коммуникативного действия, согласно которой общение между
индивидами, независимо от того, сколько индивидов участвуют
в этом процессе, общение, обретающее более или менее посто-
янный характер, представляет собой единственный в настоящее
время путь к взаимопониманию и, в конечном счете, упорядочи-
ванию не только межличностных, но и общественных отноше-
ний. Коммуникативное действие Хабермас отличает от инстру-
ментального (сфера труда, предпринимательской деятельности и
т.п.), так как его направленность связана не с получением какой-
либо выгоды, непосредственной пользы, а с достижением согла-
сия в тех вопросах, где оно необходимо для совместной жизни
людей, сообразной определенным социальным нормам.
26 Horkheimer М., Adorno Th. W. Dialektik der AufklSrung. Philosophische Frag-
mente. Frankfurt a/M. S. 46. Диалектика, разъясняет Адорно, не только метод, но
в качестве метода она «представляет собой мышление, противоречащее самому
себе ради уже испытанного в вещи противоречия и вопреки ему. Противоречие
в реальности есть противоречие, противостоящее реальности» (Adorno Th. Neg-
ativ Dialektik, S. 146). Такое понимание диалектики (если его, действительно,
можно считать пониманием) не имеет ничего общего ни с диалектикой Гегеля,
ни с той концепцией диалектики, которую развивал Лукач в названной выше
работе. Лукач отрицал диалектику природы, но признавал и стремился развить
диалектику мышления, познания. Эта точка зрения является, на мой взгляд, в
основном, правильной, в особенности если учесть, что никаких отличных от
физических, химических, социальных и т.п. законов диалектики, якобы все и
вся определяющих, конечно, не существует.
23*
707
Коммуникативное действие может выполнять свою позитив-
ную социальную роль лишь при наличии этики дискурса, кото-
рой придерживаются общающиеся друг с другом индивидуумы.
«Этика дискурса, - пишет Хабермас в статье “Моральное сознание
и коммуникативное действие”, - предлагает не какие-либо содер-
жательные ориентиры, но опирающуюся на определенные пред-
посылки процедуру, которая должна гарантировать беспристрас-
тность в формировании суждений. Как процедура, практический
дискурс предназначен не для продуцирования оправданных норм,
а для проверки того, насколько действенны гипотетически взве-
шенные нормы. Только этим процедурным характером этика дис-
курса отличается от других когнитивистских, универсалистских
и формалистических этик...»27. Коммуникативное действие, яв-
ляющееся в сущности взаимодействием, призвано способство-
вать достижению консенсуса, разумеется, каждый раз в более или
менее ограниченной области интересов и воззрений, т.е. такого
консенсуса, который предполагает те или иные разногласия за его
пределами.
Теория коммуникативного действия - философское обосно-
вание развитой формы демократического общества, в котором
волеизъявление большинства граждан никоим образом не долж-
но ущемлять интересы меньшинства, находящегося в оппозиции
к решениям, принятым большинством. Конечно, меньшинство,
поскольку оно обладает не только гражданскими свободами, но и
обязано следовать гражданскому долгу, должно подчиняться при-
нятым решениям, но это подчинение не должно наносить ущерба
моральной автономии граждан.
Н.В. Мотрошилова указывает на связь хабермасовского по-
нятия коммуникативного действия с предложенным Гуссерлем
понятием «жизненного мира». Для подтверждения этого тезиса
она приводит следующую выдержку из работы Хабермаса «Пред-
варительные исследования и дополнения к теории коммуникатив-
ного действия», опубликованной в 1994 году: «Жизненный мир
27 Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие.
СПб., 2001. С. 182. Б.В.Марков, автор послесловия к этой книге, подчеркивает
отличие теоретических позиций Хабермаса от воззрений главных представите-
лей Франкфуртской школы. «Сохранив критический настрой Франкфуртской
школы, Хабермас остался защитником рациональности, против которой еще до
войны выступили Хоркхаймер и Адорно и позже Маркузе. Он также разделяет
с ними критику инструментального разума, но сохраняет дистанцию к диалек-
тике. Более того, он осуществляет археологические раскопки останков наивного
позитивизма в феноменологии и герменевтике, пытается дополнить их метода-
ми критики идеологии и глубинного психоанализа и вместе с тем остается при-
верженцем классического проекта рациональности» (там же, с. 294).
708
обладает не только функцией формирования контекста комму-
никативного действия. Одновременно это резервуар, из которого
участники коммуникации черпают убеждения, чтобы в ситуации
возникшей потребности во взаимопонимании предложить интер-
претации, пригодные для достижения консенсуса... Мы можем
представить себе жизненный мир, поскольку он привлечен к рас-
смотрению в качестве ресурса коммуникаций, как организован-
ный в языке запас изначальных допущений, предпочтений, кото-
рые воспроизводятся в виде культурной традиции»28.
Теория коммуникативного действия выступает, таким обра-
зом, как теоретическое обоснование путей и средств совершен-
ствования демократии, которой сплошь и рядом не хватает имен-
но взаимопонимания в разных сферах общественной жизни, в
том числе и в ходе избирательной кампании. Понятие взаимопо-
нимания следует рассматривать как новую категорию в арсенале
философии и теоретической социологии.
В работах Хабермаса, особенно в ранний период его твор-
чества, когда он разделял основные положения исторического
материализма, имеются заслуживающие пристального внима-
ния «ревизионистские» положения, относящиеся к этой теории.
Прежде всего, он подвергает сомнению понятия, характеризую-
щие основные черты материального производства. «Связь про-
изводительных сил и производственных отношений следовало
бы заменить более абстрактной связью труда и интеракции»29.
С этим положением я не могу согласиться по той простой причи-
не, что понятие производительных сил, появившееся в полити-
ческой экономии задолго до марксизма, включает в себя не только
труд, но и средства производства, не говоря уже о том, что наука,
которая представляет собой не только труд, но и специфическую
познавательную деятельность, также является производительной
силой.
Вопрос о производственных отношениях также ставится Ха-
бермасом весьма абстрактно. Интеракция, т.е. взаимодействие,
разумеется, входит в содержание производственных отношений,
однако их наиболее существенное содержание образует та или
иная форма собственности на средства производства. Тем не ме-
нее в постановке этого вопроса Хабермасом есть и нечто весьма
правильное. Рабовладельческие общественные отношения едва
ли можно назвать общественными отношениями производства.
Это скорее социально-политические отношения, существующие,
28 См. Новая философская энциклопедия. Москва, 2001. Том 4. С. 286.
29 Habermas J. Technik und Wissenschaft als «Ideologic». Frankfurt a/M., 1971.
S. 92.
709
разумеется, не только в сфере производства. То же, мне кажется,
следует сказать и о феодальных отношениях, социально-полити-
ческий характер которых постоянно выступает на первый план. И
есть, несомненно, резон в том, что Хабермас трактует производс-
твенные отношения как специфически капиталистические. «Про-
изводственные отношения обозначают ту плоскость, на которой
лишь в период либерального капитализма упрочивались институ-
циональные рамки; этого не было как в предшествующий период,
так и после него»30. Поскольку понятие производственных отноше-
ний введено в науку марксизмом, который придал этому понятию
универсальный характер, то возражение Хабермаса, несомненно,
должно стать предметом дискуссии, поскольку он ставит под воп-
рос всеобщее значение исторического материализма для пони-
мания истории человечества. Если согласиться с Хабермасом, то
исторический материализм превращается в философско-социоло-
гическую теорию капиталистического (и только капиталистичес-
кого) общественного строя. Родственные этой концепции воззрения
высказываются и в нашей отечественной литературе, к примеру, в
исследованиях В. Иноземцева о внеэкономическом развитии обще-
ства уже в так называемую постиндустриальную эпоху.
Аргументация, посредством которой Ю. Хабермас предельно
ограничивает понятие производственных отношений, в общем,
сводится к тому, что интеракция, взаимодействие между людь-
ми - независимая от производства сфера человеческого сущес-
твования. Правда, он выражает эту мысль не столь безапелля-
ционно: «Сведение интеракции к труду или выведение труда из
интеракции невозможно»31. Совершенно правильно! Но раз это
так, не может быть оправдана замена понятия «производствен-
ные отношения» (даже если это понятие неприменимо ко всем
эпохам) понятием взаимодействия. Странно, почему эта простая
мысль не пришла в голову такому талантливому и проницатель-
ному мыслителю, как Ю. Хабермас.
30 Ibid. Касаясь этого вопроса несколько выше, Хабермас замечает: «Орга-
низация собственности может превратиться из политического отношения в
производственное отношение» (Ibid. S. 70). Хабермас имеет здесь в виду пере-
ход от феодальных общественных отношений, в рамках которых собственность
на средства производства, поскольку речь идет о дворянстве, церкви (в отличие
от ремесленников и других участников простого товарного производства) носит,
несомненно, политический характер, к капиталистическим, поистине экономи-
ческим общественным отношениям производства. Этот переход также носит
экономический характер, так как капиталистический уклад развивается внутри
феодального общества, причем революционный переход к капитализму, заво-
евание буржуазией государственной власти, далеко не всегда, не всюду имеет
место.
31 Ibid.
710
Т. Рокмор в исследовании, посвященном отношению Хабер-
маса к историческому материализму, приходит к выводу, что он, в
конечном итоге, отверг основные положения материалистическо-
го понимания истории: «... занимаясь реконструкцией историче-
ского материализма, он занят вместе с тем разработкой собствен-
ной теории. Показательно также, что в последующих сочинениях
он довольно скоро порывает с самой идеей реконструкции исто-
рического материализма. Он делает это, исходя из положения, что
сама попытка реконструкции исторического материализма уводит
на ложный путь. Это может быть понято, как имплицитная само-
критика его прежних стремлений решить такую задачу»32. Этот
вывод американского профессора правильно фиксирует один из
основных фактов интеллектуальной биографии Ю. Хабермаса.
Завершая это фрагментарное рассмотрение воззрений пред-
ставителей Франкфуртской школы социальных исследований,
следует подчеркнуть, что в ней ревизия марксистской теории
качественно отличается как от бернштейновской, так и от всех
других разновидностей «ревизионизма». Это самобытная, ориги-
нальная ревизия, обогащающая философскую и социологическую
теорию, в том числе и теорию марксизма. Этот «ревизионизм»
отличается столь высоким теоретическим уровнем, столь глубо-
ким пониманием противоречий современной эпохи, что возвы-
шает его на голову над всем предшествующим «ревизионизмом».
И свою задачу эта «критическая теория» формулирует в несрав-
ненно более трезвой и актуальной форме. Хоркхаймер пишет: «В
отказе от идеалистической философии и в том, чтобы вместе с
историческим материализмом видеть цель в завершении предыс-
тории человечества - таковой представляется мне альтернатива в
противовес резиньяции перед совершающимся движением к ма-
нипулируемому миру, которое внушает страх»33. Правда, в после-
дующие годы Хоркхаймер и его соратники изменили этому credo,
дистанцировались от материалистического понимания истории.
И, тем не менее, это положение, если не для его автора, то для
многочисленных читателей, не утеряло своей актуальности. Оно
остается актуальным и для нас, вставших на путь ревизии мар-
ксистской теории, но, конечно, не отбросившим ее, т.е. вполне
осознающим не только ее выдающееся историческое значение,
но и содержащееся в ней знание и понимание социальной реаль-
ности.
Печально лишь то, что теоретики Франкфуртской школы, за
исключением, пожалуй, Хабермаса и его более молодых коллег и
32 Rockmore Т. Habermas on historical Materialism. Bloomington, 1989. P. 90.
33 Horkheimer M. Tradizionelle und kritische Theorie. S. 10.
711
учеников, не рассматривают свои теоретические положения как
руководство к действию, к борьбе за те гуманистические идеа-
лы, которые они обосновывали. Для старшего поколения, осно-
вателей Франкфуртской школы, которых нет уже в живых, была
характерна пессимистическая сентенция Маркузе: «Критическая
теория общества не располагает понятиями, позволяющими пе-
ребросить мост через пропасть, разделяющую настоящее от бу-
дущего. Не давая обещаний и не показывая примеров успеха, она
сохраняет верность тем, кто, не имея надежды, отдавал и отдаст
свою жизнь великому отказу»34. Впрочем, Франкфуртская школа
социальных исследований, как указывалось выше, принадлежит
уже прошлому. Хабермас и другие ее представители младшего
поколения работают в другом ключе, утратив свой былой интерес
к марксизму и, по существу, полностью отказавшись от него. По-
этому в границах тематики этой монографии более обстоятельное
рассмотрение их воззрений не является необходимым.
2. Современные буржуазные идеологи,
ревизующие традиционную буржуазную идеологию
В марксистской литературе прошлого и нынешнего столетия
господствует убеждение, что так называемые буржуазные уче-
ные, занимающиеся социальной и в особенности экономической
проблематикой, неизбежно являются идеологами буржуазии,
защитниками капитализма, затушевывающими присущие ему
антагонистические противоречия и больше того: апологетами
этого общественного строя, считающими, что он утвердился на
земле раз и навсегда. То, что существуют апологеты капитализма,
не подлежит, конечно, сомнению. Но также, несомненно, и то, что
почти все выдающиеся экономисты, социологи, философы, пуб-
лицисты в современном капиталистическом обществе являются
критиками традиционной буржуазной идеологии и капитали-
стической системы в целом. Впрочем, и в ныне далеком прошлом
такая критика не была лишь отдельным эпизодом. А. Смит, один
из основоположников буржуазной политической экономии, утвер-
ждал: «Ни одно общество, без сомнения, не может процветать и
быть счастливым, если значительная часть его членов бедна и не-
счастна. Простая справедливость требует, чтобы те, кто кормит,
одевает и дает кров всему народу, получали такую часть продук-
тов своего собственного труда, чтобы сами могли иметь снос-
34 Marcuse Н. One-Dimensional Man. Р. 228.
712
ную пищу, одежду и кров»35. Непосредственный продолжатель
Смита Д. Рикардо утверждал, что заработная плата пролетариев
тем меньше, чем больше прибыль капиталистов. Он не считал
такое соотношение этих двух переменных вполне справедливым,
не подлежащим изменению. А между тем Рикардо был не только
теоретиком-экономистом, но и преуспевающим предпринимате-
лем-капиталистом. Тем не менее, его как последовательного сто-
ронника трудовой теории стоимости некоторые современники
прозвали «отцом коммунизма». Мотивы этого незаслуженного
обвинения поясняет Маркс, приводя цитату из сочинения одно-
го сторонника Мальтуса, который писал: «Учение, что труд есть
единственный источник богатства, является, надо полагать, столь
же опасным, как и ошибочным, ибо оно пагубным образом дает
опору тем, кто утверждает, что вся собственность принадлежит
рабочим классам и что доля, которую получают другие, будто бы
отнята у рабочих грабительским или мошенническим путем»36.
Маркс указывал, что А. Смит и Д. Рикардо исследовали ка-
питалистическую экономику с должной научной объективностью
главным образом потому, что капитализм был еще недостаточно
развит, вследствие чего антагонизм между наемным трудом и
капиталом не выступал на первый план. Однако и экономисты
XIX в., которых Маркс считал апологетами капитализма, неспо-
собными критически исследовать эту социально-экономическую
систему, относились к ней по-разному. Одни из них, действитель-
но, были ее апологетами, другие - объективно, критически иссле-
35 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Кн. 1.
М., 1993. С. 200. Н.А. Макашева в своем весьма интересном исследовании,
ссылаясь на труд Смита «Теория нравственных чувств», справедливо замеча-
ет: «Адам Смит, безусловно, признавал важность моральных принципов и норм
для поведения людей в сфере хозяйствования, а также для оценки результатов
хозяйственной деятельности. Он считал, что эти нормы характерны для чело-
века вообще, а в своем конкретном проявлении они отражают данное общество
в данных исторических условиях. Тем самым он указал на возможность изуче-
ния влияния нравственности на экономическое поведение как проявление одной
из сторон естественных экономических законов, изучение которых, начиная со
Смита, стало задачей экономической науки» (Макашова Н.А. Этические осно-
вы экономической теории. М., 1993, с. 42). Изложение политической экономии
и материалистического понимания истории основоположниками марксизма и
их последователями совершенно игнорирует роль культурной среды, обычаев,
нравственности в развитии экономики, изображая последнюю как самодоста-
точную, саму себя определяющую и движущую, по существу, субстанциальную
силу. Между тем, лишь исследование соотношения экономических и неэконо-
мических факторов позволяет понять условия экономического развития в дан-
ной стране, причины ускоренного или, напротив, замедленного экономического
роста.
36 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 59.
24. Ойзерман Т.И., том 3
713
довали ее даже в тех случаях, когда были убеждены, что другой
способ производства едва ли возможен. То же, но в еще большей
степени, относится и к экономистам XX в., несмотря на то что
в этом столетии социалистическая борьба против капитализма в
развитом буржуазном обществе стала доминирующим политиче-
ским фактором.
Впрочем, и в последний год XIX в., в тот же год, когда вышли
в свет бернштейновские «Проблемы социализма...», американ-
ский экономист и социолог, основоположник институционализ-
ма в политической экономии Т. Веблен выпустил книгу, само
название которой носит вызывающий характер: «Теория празд-
ного класса». Таким классом, по убеждению Веблена, являются
капиталисты, которые в подавляющем своем большинстве давно
перестали быть организаторами и руководителями производства,
перепоручив это нелегкое дело менеджерам, а себе оставив лишь
прибыль. С.Г. Сорокин - автор предисловия к русскому изда-
нию этой книги, справедливо указывает на ее основную идею:
«господство частного капитала пагубно для экономики и - в не-
изменной связи с современным производством - для всех сфер
общественной жизни»37. Веблен систематически развивает этот
основной тезис своего исследования, показывая на обширном
фактическом материале, что отношение класса капиталистов к
экономическому процессу является «отношением стяжательства
и эксплуатации», что этот ставший уже излишним класс истори-
чески сложился «под направлением и избирательным действием
законов хищничества или паразитизма»38. Громадные матери-
альные ресурсы, которыми располагает этот класс, денежный
капитал, производительное применение которого способствовало
бы не только экономическому росту, но и улучшению положения
производителей, трудящихся, расходуется впустую, путем прису-
щего капиталистам расточительства. «Потребность в демонстра-
тивном расточительстве, следовательно, всегда готова поглотить
любое повышение эффективности производства...»39. Функция
праздного класса, подчеркивает далее Веблен, сводится к тому,
чтобы препятствовать прогрессивному развитию общества, со-
храняя то, что уже устарело. Социальное новаторство, с точки
зрения этого класса - дурной тон.
Важно подчеркнуть, что Веблен вовсе не социалист; он под-
вергает критике капиталистический строй в надежде устранить
присущие ему пороки.
37 См. Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. С. 15.
38 Там же. С. 216.
39 Там же. С. 140.
714
После Веблена позволю себе обратиться к такому активно-
му приверженцу капиталистической экономики, как Ф.А. Хайек,
лидеру неолиберализма. Он, конечно, не подвергает критике ка-
питалистическую систему. Но, осуждая социалистическую те-
орию и практику как «пагубную самонадеянность», он, тем не
менее, вынужден признать, что интеллигенция буржуазного об-
щества привержена... к социализму. «Первоначальный шок при
обнаружении того факта, что люди интеллектуальных профес-
сий по большей части бывают социалистами, проходит по мере
осознания того, что этим людям свойственно, как правило, пере-
оценивать интеллект и полагать, будто мы должны быть обяза-
ны всеми преимуществами и возможностями, которые дает нам
цивилизация, сознательному замыслу, а не традиционным пра-
вилам поведения»40. В этой работе мне нет необходимости рас-
сматривать воззрения самого Хайека. Я обратился к нему лишь
как свидетелю того, что именуемые буржуазными профессора и
другие представители интеллектуальных профессий критически
относятся к капитализму, к традиционной буржуазной идеологии
и придерживаются тех или иных социалистических убеждений.
Л. Эрхард, выдающийся немецкий экономист и глава прави-
тельства, которое в потерпевшей поражение Германии осущест-
вило в 50-х гг. прошлого века небывалый экономический подъем,
названный «экономическим чудом», будучи несомненным сто-
ронником капиталистической системы, тем не менее, одобряет
современный социал-демократический социализм, который «оп-
ределенно выказал приверженность к свободной рыночной эконо-
мике и свободе предпринимательства, разглядев в институте мо-
нополий пороки (курсив мой. - Т.О.) капиталистического строя»41.
Эрхард отнюдь не считает, что планирование несовместимо с
рыночной экономикой; с ней несовместимо лишь государствен-
ное, принимающее тотальный характер планирование, которое
бюрократизирует экономику и неизбежно сковывает экономи-
ческий рост. Он считает ошибочным утверждение, что рыночное
хозяйство является бесплановым или анархическим. В связи с
этим он характеризует противоположность между капитализмом
и социализмом: «Настоящий водораздел проходит не между сво-
бодным хозяйством и плановым и не между капиталистической
экономикой и социалистической, а между рыночным хозяйством
со свободным ценообразованием и государственной командной
экономикой с регулятивным вторжением и в распределение»42.
40 Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 95.
41 Эрхард Л. Полвека размышлений. М., 1996. С. 44.
42 Там же. С. 41.
24*
715
Поскольку в нашей стране ныне решительно отвергнуты команд-
но-административные методы управления народным хозяйством,
с этим высказыванием Эрхарда, наверное, могут согласиться и
члены нашего правительства и, конечно, глава государства пре-
зидент В.В. Путин. Нельзя не согласиться с Эрхардом и в том,
что планирование экономики недопустимо возводить в догму, так
как догматическое, в частности, большевистское планирование, в
сущности, дискредитировало идею планирования.
Показательно, что этот убежденный приверженец свободной
рыночной экономики, предоставляющей широкий простор конку-
ренции, которую он противопоставляет аморальному поведению
«отдельных предпринимателей», отнюдь не склонен радикально
противопоставлять капитализм социал-демократически трактуе-
мому социализму. Он пишет, что «оба понятия - “либеральный”
и “социалистический” или “социальный” - не обязательно рас-
сматривать как противоположности, что должен существовать
путь, должно найти решение для увязки этих двух целей и, может
быть, двух методов»43. Если учесть, что Эрхард боролся за победу
Христианско-демократической партии против СДПГ, то такая по-
зиция свидетельствует, что он понимает и частью даже разделяет
социал-демократическую критику капиталистической системы.
Таким образом, на примере рассмотренных воззрений непре-
клонных сторонников современного капитализма выявляется
характерная, можно даже сказать, основная черта буржуазной
идеологии: она сочетает защиту и оправдание капиталистической
системы с ее критикой. Она рассуждает о капитализме примерно
так, как консерватор Черчилль характеризовал демократию: это,
конечно, довольно плохая вещь, но ничего лучшего человечество
еще не выдумало. Отказ буржуазных идеологов от дискредитиро-
вавшей себя апологии капитализма (или же переход на позиции
его косвенной апологии) объясняется мощным развитием проф-
союзного движения и социал-демократических партий.
От рассмотрения таких деятелей, как Эрхард, которые поз-
воляют себе весьма и весьма умеренную критику капитализ-
ма, перехожу к более решительным буржуазным критикам этой
экономической системы. Наиболее ярким, талантливым среди
них является, на мой взгляд, такой выдающийся экономист, как
И. Шумпетер. Анализируя развитие современного капитализма,
он уверенно заявляет: «... экономический процесс, как и сама
человеческая душа, имеет тенденцию социализироваться. Иначе
говоря, постепенно складывается все больше технологических,
43 Там же. С. 117.
716
организационных, коммерческих, административных и психоло-
гических предпосылок социализма... Вывод о неизбежности пе-
рехода к социалистическому строю в этих условиях напрашива-
ется сам собой»44.
Разумеется, Шумпетер понимает социалистические преобра-
зования не по Марксу. Никакой экспроприации экспроприаторов
не будет. Частная собственность на средства производства также
не будет запрещена, но она едва ли сохранится, т.е. постепенно
отомрет вследствие развития новых, более эффективных форм
собственности на средства производства. Необходимость этих
новых форм собственности - акционерных, кооперативных, госу-
дарственных и, конечно, также частных порождена тем, что «ка-
питализм быстро теряет преимущества, которые у него были»45.
Социализм, если он не оказывается преждевременным социаль-
ным переворотом, как это случилось (именно случилось, под-
черкивает Шумпетер) в России, отнюдь не является отрицанием
демократии, сложившейся в условиях высокоразвитого капита-
лизма. «Идеология классического социализма - отпрыск буржуаз-
ной идеологии»46, - заявляет Шумпетер. Это звучит парадоксаль-
но, но если иметь в виду, что речь идет об отношении социализма
к либеральной демократии, то все становится понятным. Ведь
главное в социализме состоит в освобождении трудящихся от ка-
питалистической эксплуатации, что предполагает оптимальное
расширение пространства демократии. Отсюда следует вывод: «В
принципе социализм как таковой не противоречит идеалу истин-
ной демократии. Беда заключается в том, что социалисты далеко
не всегда разборчивы в средствах, какими они пытаются провес-
44 Шумпетер Й. Капитализм, социализм, демократия. М., 1994. С. 293-294.
Развивая этот тезис несколько ниже, Шумпетер подчеркивает: «...движение к
социализму, заложенное в самом развитии капитализма, происходит постепен-
но, небольшими шагами... Процесс капиталистической эволюции формирует
материальные условия и души людей, готовя почву для социализма. В пре-
дельном случае почва будет подготовлена настолько, что последний шаг станет
простой формальностью...» (там же, с. 294). Шумпетер признает даже объек-
тивную необходимость социалистического переустройства общества: «Процесс
подготовки необходимых для социализма условий и самих людей в основе своей
идет автоматически, т.е. независимо от чьей-либо воли и каких-либо социаль-
ных мер» (там же, с. 295). Однако этот объективный процесс, совершающийся
мирно, без каких-либо потрясений, революции, естественно, должен быть уза-
конен, закреплен «путем принятия поправки к конституции» (там же). Будут,
конечно, и недовольные, но и они проявят терпимость. «Ни у кого не возникнет
ощущения тупика или кризиса мира» (там же).
45 Там же. С. 387.
46 Там же. С. 389.
717
ти этот идеал в жизнь»47. С этим выводом, поскольку речь здесь
идет, прежде всего, о «реальном социализме» в СССР, согласится
в наши дни, пожалуй, любой россиянин. Как справедливо отме-
чает Шумпетер, между социализмом как общественным строем
и демократией не существует обязательной, неразрывной связи:
одно может существовать и без другого. Но нет между ними и
отношения несовместимости. Все дело в том, в какой стране,
при каких исторических условиях совершились социалистиче-
ские преобразования. Нелепо думать, что советский «реальный
социализм» - единственно возможная форма социалистического
общества. Обосновывая это заключение, Шумпетер ссылается на
Маркса, учение которого знаменовало, по убеждению этого бур-
жуазного экономиста, великий перелом, означавший вступление
социализма в пору зрелости. Революция, согласно Марксу, «озна-
чает не попытку меньшинства навязать свою волю непокорному
народу, а нечто иное, как устранение препятствий, стоящих на
пути его свободного волеизъявления»48. Ясно, что такое понима-
ние смысла социалистической революции не имеет ничего обще-
го с ленинской, родственной ткачевской, концепцией социалисти-
ческого переворота.
Подытоживая краткое рассмотрение этого выдающегося про-
изведения, хочу отметить самое главное в нем: осознание эволю-
ции капиталистического способа производства в направлении к
социализму, понимаемому гораздо более реалистически, чем это
имеет место в марксистской литературе. «Все, что мне хочется
подчеркнуть, - это то, что мы действительно далеко ушли от при-
нципов капитализма свободного предпринимательства, а также
то, что можно развивать и регулировать капиталистические ин-
ституты, - в той мере, в какой речь идет о функционировании
частного предприятия, - таким способом, который хотя и отли-
чается от истинно социалистического планирования, но не слиш-
ком сильно»49. И, подытоживая свое исследование, Шумпетер
47 Там же. С. 311.
4* Там же. С. 312.
49 Там же. С. 529. Л. Туроу, известный американский экономист и социолог,
по-иному, с позиций социальной психологии, объясняет трансформацию капи-
тализма. «Богатые оказались хитрее, чем думал Маркс. Они поняли, что само их
существование - в длительной перспективе - зависит от устранения революци-
онных ситуаций, и они их устранили» (Туроу Л. Будущее капитализма. Новоси-
бирск, 1999, с. 12). Капитализм, считает Туроу, не развалится, как это произош-
ло с социалистическим строем. Однако он не сможет выжить без значительных,
сущностных преобразований. «Присущие капитализму проблемы, видимые уже
при рождении (неустойчивость, растущее неравенство, люмпен-пролетариат),
все еще ожидают своего решения, но ждет решения и ряд новых проблем, вы-
718
констатирует, что Маркс ошибался в своем прогнозе, т.е. относи-
тельно того, каким способом произойдет крушение капитализма,
но правота его состояла в том, что капитализм, несомненно, со
временем потерпит крушение. Такова теоретическая позиция так
называемого буржуазного экономиста.
Д.К. Гэлбрейт - более умеренный критик капиталистической
системы, но и он все же приходит к... социалистическим выво-
дам. А то, что эти выводы отличаются от марксистских, едва ли
стоит рассматривать как их недостаток. Этот экономист выделяет
в капитализме, с одной стороны, рыночную экономику, которая
не может и не должна быть всеобъемлющей, а с другой, - пла-
нирующую систему, важнейшей формой которой являются кор-
порации. В США они производят около половины всех товаров
и услуг, создаваемых вне государственного сектора. Примерно
столько же производят 12 миллионов мелких и средних амери-
канских фирм, образующих рыночную экономику. «Планирую-
щая система... существует в самой тесной связи с государством.
Очевидной основой этих взаимоотношений являются огромные
расходы правительства на приобретение выпускаемых ею това-
ров»50. Однако тесная связь с государством не мешает ей оста-
ваться независимой в своей собственной сфере.
Место, которое та или иная фирма занимает в своей отрасли,
зависит от ее собственной мощи, которая позволяет ей оказывать
прямое или опосредованное влияние на установление цен и из-
держек не только своей продукции, но и продукции многих дру-
гих фирм, экономически связанных с нею. Корпорации осуще-
ствляют контроль над своей экономической средой, которая тем
обширнее, чем крупнее корпорация. Корпорации, таким образом,
в значительной мере планируют эту среду, хотя они и сами во мно-
гом являются ее частью, подчиненной рыночной экономике. Ведь
они являются потребителями продукции рыночной системы, но и
текающих из растущей зависимости капитализма от человеческого капитала и
искусственных интеллектуальных отраслей промышленности» (там же, с. 384).
Туроу не считает, что будущее человечества принадлежит социализму, но капи-
тализм, по его убеждению, неизбежно претерпит трансформацию. «Технология
и идеология потрясают основы капитализма двадцать первого века. Технология
делает квалификации и знания единственным источником стойкого стратеги-
ческого преимущества. Идеология при содействии электронных средств инфор-
мации движется к радикальной форме краткосрочной максимизации индивиду-
ального потребления. Это происходит как раз в то время, когда экономический
успех будет зависеть от готовности и способности делать долговременные об-
щественные инвестиции в квалификации, образование, знания и инфраструк-
туру» (там же, с. 384). Совершенно очевидно, что такие инвестиции, в таком
масштабе не под силу каждой капиталистической стране.
50 Гэлбрейт Д.К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 202.
719
последняя покупает продукцию по ценам, которые в большей или
меньшей мере находятся во власти планирующей экономики, т.е.
корпораций. Гэлбрейт пишет: «Техноструктура фирмы в плани-
рующей системе преследует цели, являющиеся важными для са-
мой техноструктуры, служащих ее интересам. В пределах весьма
значительной самостоятельности она определяет, что производить,
устанавливает цены и убеждает потребителя»51. Описывая это
положение вещей в современном капиталистическом обществе,
Гэлбрейт отнюдь не считает его способствующим общественно-
му развитию. Тот факт, что «планирующая система», т.е. корпора-
ции, в значительной мере определяет государственную политику
соответственно собственным нуждам, не только не способствует
социальному прогрессу, но в немалой мере тормозит его. Сим-
биоз государственной бюрократии с наиболее развитыми тех-
ноструктурами (корпорациями) поглощает громадные средства,
которые можно было бы употребить в интересах всего общества.
Необходима основательная реформа. Государство должно быть
вполне независимым от корпораций, оно призвано обслуживать
общество, а не эти громоздкие техноструктуры. Необходимо пре-
одолеть усиленно насаждаемое корпорациями представление, что
интересы планирующей системы совпадают с интересами народа.
Чрезмерная власть корпораций вредит обществу и никакие анти-
трестовские законы не могут ослабить эту власть. «Теперь уже
трудно поверить, что экономическая система имеет тенденцию к
самосовершенствованию. Неравномерное развитие, неравенство,
никчемные и вредные нововведения, ущерб окружающей среде,
пренебрежение интересами отдельной личности, власть над го-
сударством, инфляция, неспособность наладить координацию
между отраслями являются составной частью системы, как и
составной частью реальности»52. Не требуется большой прони-
51 Там же. С. 267.
52 Там же. С. 269-270. Вмешательство государства в экономику, поскольку
это вмешательство служит интересам подавляющей части членов общества,
Гэлбрейт называет социализмом, не связывая, таким образом, социалистиче-
ские преобразования с упразднением частной собственности на средства про-
изводства. «Есть, однако, и другие шаги к социализму, имеющие более непо-
средственный и настоятельный характер... К этому реально существующему
социализму мы теперь и обратимся» (там же, с. 343). Гэлбрейт при этом отме-
чает, что в США слово «социализм» является бранным словом. Политический
деятель, стремящийся добиться успеха, подчеркивает свое отрицательное от-
ношение к социализму. «Очень часто он объясняет, что предлагаемые им меры
именно благодаря своему радикализму предназначены для спасения страны от
социализма» (там же). Но Гэлбрейта не прельщают политические лавры. Он сто-
ронник социализма, оговариваясь, правда, что подобно европейским социал-де-
мократам он «не станет серьезно предлагать, чтобы банки, страховые компании,
720
цательности дабы понять: Гэлбрейт выступает против господства
монополий, монополистического капитала, которое препятствует
удовлетворению весьма важных общественных потребностей:
покрытию расходов на образование, здравоохранению, обеспече-
нию деятельности судов и различных городских служб, содержа-
нию полиции, очистке улиц и многому другому.
Медицинское обслуживание может быть эффективным только
как непосредственно государственное дело. То же относится к об-
щественному транспорту и жилищному строительству. Следова-
тельно, приватизация далеко не всегда лучше, чем государствен-
ная собственность. Набрасывая в общих чертах необходимую,
по его убеждению, социальную реформу, Гэлбрейт утверждает:
«В первую очередь существует потребность радикально усилить
влияние и возможность рыночной системы, положительно повы-
сить уровень ее развития по отношению к планирующей системе
и тем самым уменьшить со стороны рыночной системы постоян-
ное неравенство в уровнях развития между двумя системами...
Мы называем это “Новым социализмом”. Необходимость уже
вызвала к жизни новый социализм в гораздо большем масштабе,
чем подозревает большинство людей»53. Новый социализм, разъ-
ясняет Гэлбрейт, не носит идеологического характера, его необ-
ходимость вызвана объективными обстоятельствами. Было бы
ошибкой рассматривать этот социализм как отражение интересов
рабочего класса, во-первых, потому что современные рабочие
отказались от социализма и, во-вторых, потому что социалисти-
ческие преобразования выражают интересы подавляющей массы
населения и, в сущности, реализуют общечеловеческую задачу.
Социалистическое общество, по представлению Гэлбрейта,
воплощает сочетание, сотрудничество государственных и част-
ных предприятий. Это, в частности, проявляется в том, что госу-
дарство владеет акциями ряда акционерных компаний, а частный
капитал владеет частью акций государственных компаний. При
этом вопрос о государственном участии в частных предприятиях,
так же как и вопрос об участии капиталистов в государственных
автомобильные заводы, химические предприятия и, за некоторым исключени-
ем, металлургические заводы были переданы в общественную собственность»
(там же, с. 344). Это утверждение не носит, однако, категорического характера.
В другом месте своей книги он констатирует, что во Франции, Италии, Япо-
нии, Швейцарии «предприятия, которые полностью обобществлены, работают
намного лучше. Только те предприятия, которые не обобществлены, работают
плохо» (там же, с. 351). Наш современный, постсоветский опыт подтверждает
этот, на мой взгляд, отнюдь не односторонний (я бы назвал его диалектическим)
подход к проблеме обобществления (или приватизации) средств производства.
53 Там же. С. 280-281.
721
предприятиях, решается на правительственном уровне. Для реше-
ния этих вопросов, значение которых невозможно переоценить,
необходим, полагает Гелбрейт, государственный плановый
орган. «Требуется планирование, которое отражает не интересы
планирования, а общественные интересы. Создание аппарата
планирования, которое современная структура экономики делает
настоятельной необходимостью, является следующей основной
задачей в области экономики»54. Само собой разумеется, что
речь здесь идет не о создании аппарата, аналогичного советскому
Госплану, хотя бы потому, что социализм понимается Гэлбрейтом
как общество смешанной многоукладной экономики, которое в
принципе не поддается тотальному планированию.
Верховенство государства необходимо, с точки зрения Гэл-
брейта, также для установления максимально допустимого раз-
рыва между средней и наивысшей заработной платой. Несправед-
ливо, что глава корпорации получает раз в 50 больше обычного
рабочего. Это несправедливое соотношение должно быть устра-
нено посредством прогрессивного налога: «система прогрессив-
ного налогообложения является необходимым элементом созна-
тельных усилий с целью достижения большей степени равенства
в планирующей системе»55. Государство также призвано забо-
титься о значительном повышении минимального уровня зара-
ботной платы. Не менее настоятельной государственной задачей
является предоставление гарантированного дохода лицам, кото-
рые по тем или иным уважительным причинам не могут найти
себе применения. Экономические проблемы в принципе неразре-
шимы без государственных решений и руководства.
Гэлбрейт справедливо указывает на ограниченное значение
экономической доктрины Кейнса, который исследовал производ-
ство материальных благ и пути предотвращения депрессий. «Од-
нако в более важном смысле Кейнс ошибался. Он не представлял
себе, что в ходе экономического развития власть перейдет от по-
требителя к производителю. И, не предвидя этого, он не видел
растущего расхождения между интересами производителя или
планирования и интересами общества»56. Задача, которую при-
звано решить социалистическое преобразование, состоит в том,
чтобы преодолеть и это расхождение, отстоять интересы общест-
ва, интересы каждого члена общества.
Естественно возникает вопрос: социалист ли Гэлбрейт? Разу-
меется, он не социалист в марксистском или хотя бы социал-де-
54 Там же. С. 397.
55 Там же. С. 337.
56 Там же. С. 402.
722
мократическом смысле слова. Он не политик, не идеолог, а теоре-
тик-экономист, исследователь современного капиталистического
общества, которое видится ему в новом свете. «Социализм, - пи-
шет он, - уже существует. Признание этого факта и его необхо-
димости было бы проявлением честности и оказало бы огромную
услугу делу улучшения результатов деятельности»57. Нельзя, ко-
нечно, согласиться с такой характеристикой современного капи-
талистического общества, хотя в нем действительно претворены в
жизнь многие программные требования социализма: повышение
заработной платы рабочих до уровня, вполне обеспечивающего
безбедное существование, сокращение рабочего дня до семи, а
кое-где и до шести часов, существенное улучшение условий тру-
да, техники безопасности на производстве, пособия по безрабо-
тице, достигающие 75% заработной платы, налаженное медицин-
ское обслуживание, пенсии, размер которых вполне обеспечивает
потребности пожилых людей. И все же это не социализм, а капи-
талистическое общество, несмотря на то что рабочие в развитых
капиталистических странах, в основном, удовлетворены своим
положением. А. Андриё и Ж. Линьон в исследовании процесса
изменения положения и сознания современного рабочего, пишут:
«Существуют ли все же рабочие, сознающие себя таковыми (a leur
propres yeux) и признаваемые таковыми другими? Это означает
также вопрос: существует ли рабочий класс и рабочий вопрос?
Но это-то и является предметом сомнения как среди рабочих, так
и среди других членов общества»58. Можно не соглашаться с та-
кой радикальной постановкой вопроса, но нельзя отрицать, что
она отнюдь не надуманна, т.е. фиксирует определенные факты.
Другой, немецкий исследователь Г. Попитц в книге, также
вышедшей более полувека тому назад, описывая положение ра-
бочего класса в Западной Германии, утверждает: «Является ли
это признаком того, что рабочие в настоящее время отреклись от
той активной исторической роли, которую они играли в течение
последнего века? Или это только трезвый и скептический дух пе-
реходной эпохи?»59. Вопросительная форма предложений - дело
стилистики. В сущности Попитц утверждает то, о чем, как кажет-
ся, он вопрошает.
Некоторые исследователи именуют современный капитализм
(и отнюдь не без оснований) постиндустриальным, посткапита-
листическим обществом. В этом вопросе нет и не может быть
единства взглядов среди исследователей - экономистов, социоло-
57 Там же. С. 356.
58 Andrieux A., Lignon J. L’ouvrier d’aujourdui. Paris, 1960. P. 7.
59 Popitz H. Das Gesellschaftsbild des Arbeiters. Tubingen, 1967. S. 183.
723
гов, историков. И это отсутствие единства воззрений относитель-
но факта вполне поддающегося самому детальному описанию,
весьма показательно. По меньшей мере, оно говорит о том, что
капитализм конца XX в. радикально отличается от капитализма
начала этого столетия. Не есть ли современный капитализм некое
переходное общественное состояние, не обязательно к социализ-
му, но, по-видимому, к новому, посткапиталистическому общест-
венному строю? Ответ на этот вопрос станет возможным, обосно-
ванным уже в недалеком будущем, скажем, в середине XXI века.
Заключая этот раздел, хочу сослаться на убеждение такого
преуспевающего финансиста-миллиардера, как Д. Сорос. Сто-
ронник учения К. Поппера, о котором пойдет речь ниже, филант-
роп широкого размаха, он также является критиком современного
капитализма, системы, без которой он не стал бы миллиардером.
«Если наша нынешняя система, - пишет он, - не будет скорректи-
рована признанием общих интересов, которым следует отдавать
предпочтение перед интересами частными, то система эта - при
всех своих несовершенствах, соответствующая требованиям от-
крытого общества - рискует развалиться»60. Нет сомнений в том,
что Сорос печется не о себе, а о судьбе так называемого «откры-
того общества», развитие которого, как полагают К. Поппер и его
сторонники, определяется не какой-то исторической необходи-
мостью, объективными законами и т.п., а человеческим разумом,
волей, искусством управления социальными процессами.
Я не стану останавливаться на характеристике постсоветско-
го «ревизионизма», как в нашей стране, так и в других бывших
социалистических странах. Этот вопрос достаточно обстоятельно
освещен как в специальной научной литературе, так и в газетах,
радио и телевидении.
3. «Критический рационализм» -
абсолютизация ревизии
Необходимым завершением моего исследования я считаю
анализ так называемого критического рационализма, т.е. учения
К. Поппера и его непосредственных последователей И. Лакатоса,
С. Тулмина, П. Фейерабенда, К. Хюбнера, Г. Шпиннера.
К. Поппер именует свою философию «критическим рациона-
лизмом», поскольку он подвергает критике рационалистические
учения, согласно которым человеческий разум, в той мере, в ка-
кой он добивается независимости от чувственных побуждений,
60 Сорос Д. Новый взгляд на открытое общество. М., 1997. С. 9.
724
всегда постигает истину. В этом отношении Поппер следует за
Кантом с той лишь разницей, что понятие истины представля-
ется ему неприемлемым для науки; он предлагает заменить его
словом «правдоподобие». Как правильно отмечает В. Садовский
в своем предисловии к основному труду Поппера, «В “Логике на-
учного исследования” Поппер вообще не пользовался понятием
«истина»61.
Итак, «критический рационализм» есть философия перма-
нентной ревизии всех, основанных на эмпирических данных,
научных теорий. То, что ревизия любой научной теории является,
безусловно, необходимой и всегда оправданной исследователь-
ской процедурой, не подлежит ни малейшему сомнению, как
это, надеюсь, достаточно убедительно показано всем предшест-
вующим изложением. Однако вопрос состоит в другом: действи-
тельно ли все основанные на фактах обобщения, констатации,
высказывания опровержимы? Общепринятой истиной, никем в
наше время не подвергаемой сомнению, является эмпирически
обоснованное и постоянно подтверждаемое практикой положе-
ние о невозможности perpetuum mobile. Все еще поступающие в
наше время проекты создания «вечного двигателя» отвергаются
без обсуждения. Является ли это единственной естественнонауч-
ной истиной? Конечно, нет, таких истин немало. Поппер, правда,
оговаривается: экзистенциальные высказывания (имеются в виду
высказывания об отдельных, единичных фактах) не подлежат оп-
ровержению (фальсификации). Но приведенный мною пример не
61 См. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 20. Правда,
ознакомившись с теорией истины выдающегося польского логика А. Тарского,
Поппер вынужден был признать: «Одним из фундаментальных семантических
понятий является понятие «истины» (Поппер К. Открытое общество и его вра-
ги. М., 1992, т. 1, с. 291). Но это признание не изменило основных убеждений
философа, которые сводятся к тому, что все научные теории, поскольку они
основываются на фактах (к математике это, по убеждению Поппера, никак не
относится), могут быть и должны быть опровергнуты. «Метод науки, - пишет
он, - состоит в том, чтобы обнаружить факты, которые могут опровергнуть те-
ории... Поэтому я полагаю, что именно возможность опровержения или фаль-
сификации теорий определяет возможность их проверок, а следовательно, их
научный характер» (Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992, т. 2,
с. 300). Итак, принципиальная опровержимость представляет собой главный
индикатор научной теории; таково исходное основоположение так называемого
критического рационализма. Соответственно этому Поппер утверждает: «Лю-
бая научная теория опровержима и может быть превзойдена» (там же, с. 393).
То, что любая научная теория может и должна быть превзойдена, не вызывает,
конечно, сомнений. Но значит ли это, что любая научная теория опровержима?
Поппер абсолютно убежден в этом. По его словам, «то, что в настоящее время
в принципе не может быть опровергнуто критикой, недостойно серьезного рас-
смотрения» (Поппер К. Логика и рост научного знания, с. 345).
725
является такого рода высказыванием. И, кроме того, высказыва-
ния о единичных фактах обычно не играют значительной роли
в теоретических исследованиях. Поэтому данная оговорка, ре-
зервирующая (или маскирующая) отступление, не имеет сколько-
нибудь существенного значения. Однако прежде чем перейти к
критике фальсификационизма, следует все же подчеркнуть то,
что в учении Поппера является, на мой взгляд, правильным, важ-
ным, заслуживающим пристального внимания. Он справедливо
утверждает: «Поскольку ни одна теория не является окончатель-
ной и всякая теория помогает нам отбирать и упорядочивать фак-
ты, то ясно, что любая теория или гипотеза есть всегда рабочая
теория в этом смысле»62.
Действительно, нет таких теорий, которые в принципе ис-
ключали бы какие-либо возражения. Возражения высказываются
не просто потому, что та или иная теория или отдельные положе-
ния недостаточно обоснованы, но потому что наличествует дру-
гая точка зрения, другая теория. И вообще говоря, доводы можно
найти против всего, ибо невероятное может оказаться вероятным,
а то, что считалось невозможным, возможным. Однако уместно
подчеркнуть, что приведенное положение Поппера является за-
долго до него высказанным воззрением. К. Бернар, выдающийся
французский биолог XIX века писал: «Теория есть подтвержден-
ная гипотеза, подвергнутая контролю рассуждения и эксперимен-
тальной критике... Однако, чтобы теория оставалась хорошей, она
должна постоянно видоизменяться, обновляться соответственно
научному прогрессу, постоянно подвергаться проверке и критике
в связи с выявлением ранее неизвестных фактов»63.
В XX в., в связи с бурным развитием естествознания, реви-
зией механики Ньютона да и всех физических, химических, био-
логических, социальных и частью даже математических теорий,
высказывания в духе Бернара стали почти трюизмами. Нет ныне
ученых, которые мыслили бы иначе.
Что же оригинального, пусть не только спорного, но и невер-
ного, заключает в себе попперовский фальсификационизм? На
мой взгляд, сия оригинальность состоит в попперовском пони-
мании опровержения, опровержимости. Он утверждает, что ника-
кое подтверждение теоретического высказывания не может быть
окончательным: невозможно окончательное завершение обосно-
вания, ибо последние основания недостижимы. С этим можно
согласиться, но, конечно, не без оговорок. Но нельзя согласить-
ся с попперовским тезисом: одно лишь опровержение являет-
62 Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. С. 301.
63 Bernard С. Introduction a la medicine experimentalle. Paris, 1875. Р. 385.
726
ся окончательным. Корпускулярная теория света неоднократно
опровергалась приверженцами волновой теории света, которая
также опровергалась ее противниками. Однако все эти опровер-
жения были преодолены (выражаясь по Гегелю: диалектичес-
ки сняты) посредством синтеза обеих теорий, осуществленного
Л. де Бройлем.
В сборнике, посвященном Попперу, изданном П.А. Шилпом,
Поппер, излагая свои воззрения, утверждает, что теория Кеплера,
несмотря на то что она является блестящим приближением к ис-
тине, все же оказывается ложной, ибо имеют место отклонения
от кеплеровских эллиптических орбит. То же относится и к ме-
ханике Ньютона, хотя она еще ближе к истине, но, тем не менее,
ложна с точки зрения теории относительности Эйнштейна. «Та-
ким образом, не истина определяет научный характер теории»64.
В связи с этим уместно указать на заявление талантливого после-
дователя Поппера А. Лакатоса, который утверждает, что согласно
фальсификационизму опровергнутая теория не утрачивает свое-
го научного статуса. Опровергнутые теории, таким образом, не
дискредитируются, они просто признаются недостаточными. С
этой точки зрения, геоцентрическая теория Птолемея является не
просто ошибочной, а всего лишь недостаточной. Поппер, заявля-
ет Лакатос, «возвратил научный статус таким теориям, как опро-
вергнутая теория флогистона, опрокинув тем самым оценочное
суждение, которое перевело эту теорию из истории науки в исто-
рию иррациональных верований»65. Однако ни один историк на-
уки не считает теорию флогистона иррациональным верованием,
не исключает ее из истории науки, отмечая, что она была опро-
вергнута и тем самым отправлена в отставку благодаря открытию
Лавуазье, которое было предвосхищено материалистом Дж. При-
стли, не осознавшим действительного содержания сделанного им
открытия.
Ссылка Поппера на теорию относительности Эйнштейна -
совершенно неубедительный аргумент. Создатель этой теории
совсем не по-попперовски оценивал теорию Кеплера и класси-
ческую механику Ньютона. «Кеплер, - писал он, - определил
истинные орбиты, исходя из кажущихся, т.е. из наблюдавшихся
с Земли движений. Эти законы дают полное описание движения
планеты вокруг Солнца: эллиптическую форму орбит, равенство
секториальных скоростей, отношение между большими полу-
64 The Philosophy of Karl Popper / Ed. by P.A. Schilpp. La Salle, Illinois, 1974.
Vol II. P. 979.
65 Лакатос И. История науки и ее реконструкция // Логика и методология
науки. М., 1978. С. 255.
727
осями и периодами обращения»66. Почему же Поппер, который,
по-видимому, читал труды Эйнштейна, утверждает совершенно
противоположное? Все объясняется, на мой взгляд, его эписте-
мологической установкой. Он не может признать истиной тео-
рию, которая в силу того, что она основывается на эмпирических
данных, неполных и, разумеется, не абсолютно точных, является
неизбежно приблизительным описанием реальности. С точки
зрения Поппера, «стремление к достоверности (или даже к высо-
кой вероятности) ошибочно. Однако отсюда не следует, что было
бы ошибочным стремиться к истине»67. Однако это стремление
к истине оказывается, с его точки зрения, лишь стремлением к
недостижимому, ибо наука «никогда не может претендовать на
достижение истины или чего-то, заменяющего истину, например,
вероятности»68.
Но вернемся к Эйнштейну, к которому совершенно напрасно
апеллирует Поппер. Ньютону, пишет Эйнштейн, «удалось объ-
яснить до мельчайших деталей движение планет, Луны и комет,
явление приливов и отливов, процессионное движение Земли»69.
Таким образом, ссылки Поппера на Эйнштейна лишены всяких
оснований. Гениальнейший физик XX в. совершенно чужд поп-
перовскому представлению о том, что прогресс науки сводится
к опровержению научных теорий. Ограниченность научного
знания на каждом этапе его развития Эйнштейн понимает как
преодолеваемую последующими достижениями науки. Он нико-
гда не подписался бы под утверждением Поппера: «Нет никаких
оснований, запрещающих нам говорить, что одна теория соответ-
ствует фактам лучше, чем другая»70.
Пора, однако, покончить с рассмотрением попперовской фи-
лософии, которая упорно противопоставляется скептицизму и
релятивизму, хотя в действительности она представляет симбиоз
того и другого. Основной порок этой философии заключается в
абсолютизации ревизии, которая превращена Поппером, по су-
ществу, в единственную движущую силу развития науки. Много-
численные оговорки, которыми он сопровождает свои основные
положения, - наглядное свидетельство внутренней противоречи-
66 Эйнштейн А. Собрание научных трудов. М., 1967. Т. IV. С. 83
67 Поппер К. Логика и рост научного знания. С. 388.
68 Там же. С. 226.
69 Эйнштейн А. Собр. науч, трудов. Т. IV. С. 84. Ньютон, подчеркивает Эйн-
штейн, «заложил основы той совокупности законов природы, которая позволяет
понять законы всех явлений» (там же, с. 90) Характеризуя отношение своей
теории к механике Ньютона, Эйнштейн отмечает: «элементы теории Ньютона
перешли в общую теорию относительности» (там же, с. 87).
70 Поппер К. Логика и рост научного знания. С. 380.
728
вости, логической немощи этой философии. Даже рационализм
Поппера, именуемый критическим, не является действительным
рационализмом, хотя бы уже потому, что он отказывает человече-
скому разуму в способности подлинного познания. И совершенно
прав английский философ Р. Дженнингс, который, возражая Поп-
перу, утверждает: «Сказать, что у нас нет достаточных оснований
признавать какие-либо научные теории истинными или ложны-
ми, значит становиться на позиции скептицизма, по сравнению
с которым даже инструментализм оказывается меньшим злом»71.
Скептицизм, как известно, несовместим с рационализмом.
Г.И. Рузавин в своей рецензии на книгу В. Стоува «Поппер и
его последователи» приводит следующее высказывание ее автора,
с которым нельзя не согласиться: «В тезисах, выдвигаемых Поп-
пером, нет ничего нового. Они продолжают линию скептицизма в
философии. Его зависимость от Юма представляет собой особый
случай общей тенденции, а именно значительного влияния Юма
на философию науки XX века»72.
Весьма характерно, что Поппер, объявляя все научные теории
подлежащими опровержению, ни слова не говорит о том, что
его собственная теория также должна быть опровергнута. Это -
свидетельство того, что его скептицизм вполне уживается с дог-
матизмом, уверенным в собственной непогрешимости.
Несколько слов о последователе Поппера И. Лакатосе. Поп-
пер, как уже отмечалось выше, не посмел посягнуть на матема-
тику, объявить ее положения также опровержимыми. Лакатос ре-
шился пойти дальше Поппера. Он констатирует, что свыше двух
тысяч лет продолжается спор между догматиками и скептиками.
Последние утверждают, что люди не способны достичь истины, а
если бы они случайным образом постигли бы какую-либо истину,
они все равно не знали бы о том, что обладают ею. Однако скеп-
тики, несмотря на свой гносеологический нигилизм, не отважи-
вались, как правило, объявлять положения математики ложными.
71 Jennings R. Conjectural realism // Philosophical quarterly. St. Andrews, 1984.
Vol. 34, № 134. P. 53.
72 См. ж. «Новые книги за рубежом по общественным наукам», 1968, № 6.
С. 50. Влияние юмизма в Англии прошлого века во многом определило характер
английской философии. Яркий пример тому такой самобытный, пожалуй, даже
гениальный мыслитель, как Б. Рассел, который, предвосхищая «критический
рационализм», утверждал, что истины относятся к области верований, а не
твердо установленных фактов. «Вся наша интеллектуальная жизнь состоит из
верований (Beliefs) и переходов от верования к верованию посредством того,
что называется рассуждением. Верования дают знания и заключают в себе за-
блуждения, они являются носителями как истины, так и лжи» (Russel В. Analysis
of Mind. London, 1921. P. 231).
729
«Большая часть скептиков, - пишет Лакатос, - примирялись с не-
приступностью этой крепости догматической теории познания.
Бросить этому вызов - давно уже стало необходимым. Цель этого
этюда и есть этот вызов математическому формализму»73.
Таким образом, Лакатос доводит до последнего предела поп-
перовский абсолютный «ревизионизм», сохраняя невозмутимую
уверенность в том, что эта абсолютизация ревизии сама не под-
лежит ревизии. Между тем, ревизия ревизии представляет собой
также вполне нормальную научную процедуру.
Я назвал эту монографию - «Оправдание ревизионизма».
Но может быть правильнее было бы ее назвать по-иному, а имен-
но: «Ревизионизм не нуждается в оправдании». Но это название
представляет собой вывод из проведенного исследования. Поэто-
му его, на мой взгляд, нельзя было вынести в заголовок книги.
Последнее слово: моя благодарность младшему научному со-
труднику Института философии РАН Инге Алексеевне Лаврентье-
вой. Она отпечатала рукопись этой монографии на компьютере,
отмечая при этом некоторые шероховатости весьма испещренной
всевозможными исправлениями рукописи.
75 Лакатос И. Доказательства и опровержения. С. 10. В другой своей рабо-
те, развивая основоположения «критического ревизионизма», Лакатос утверж-
дает: «... большинство важнейших научных теорий появились на свет, будучи
уже опровергнутыми (в смысле Поппера) и что при этом многие научные зако-
ны - несмотря на существование хорошо известных контрпримеров (т.е. фактов,
не согласующихся с законами. - ТО.), - не отбрасывались, а получали дальней-
шее объяснение» (Лакатос И. История науки и ее реконструкция // Логика и
методология науки. М., 1978, с. 248). Невозможно понять, как это опровержение
теории возникает до ее появления на свет. Очевидно, Лакатос полагает, что эти
теории появились вопреки противоречащим им фактам. Но в таком случае сле-
дует разобраться, о каких фактах идет речь. Теория Галилея, согласно которой
все тела независимо от их веса и формы падают с одинаковой скоростью, дейс-
твительно противоречила непосредственно наблюдаемым фактам, которые, од-
нако, нисколько ее не опровергали, поскольку Галилей указывал, что речь идет
о падении тел в пустоте, так что их падение в земной атмосфере могло лишь
приблизительно соответствовать установленному закону.
JUSTIFICATION OF REVISIONISM
This work is the direct sequel of my monograph «Marxism and
Utopism» published in 2003. Its introduction says that Bernstein’s
articles in «Die Neue Zeit», later published as a book «Voraussetzungen
des Sozialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie», caused
indignation among social-democratic party leaders both in Germany
and in other European countries. Not all of them were orthodox
Marxists, but all of them couldn’t accept the fact that their respectable
college had set to critical analysis of some theoretical propositions
of Marxism which had real political meaning. Being the member of
the social-democratic party Bernstein was subject to severe criticism
not only in Germany. G.V. Plekhanov and V.I. Lenin, russian Marxists
in emigration, declared «Bernsteinianism» to be the bitterest enemy
of Marxism, the traitor of the interests of the workers’ movement,
the betrayer. They held the principle that «a heretic is worse than a
adherent of a different faith».
Let me quote «The Introduction» to my book «Marxism and
Utopism»: «So the bugaboo of revisionism appeared. Paradoxically
the followers of “scientific socialism” in this way stepped back
from the main imperatives of scientific research, according to which
principles are not the speculative postulates but fundamental theoretical
generalisations of empirical data. These generalisations don’t remain
unchangeable, but are subject to further development and often to
revision or even more to negation. Aren’t the theory of relativity
and quantum theory the fundamental revision of the principles of the
classical mechanics and all physics of the XVII-XIX centuries?
Such phenomenon as “revisionism” in the sense of supposed inner
enemy hiding its hostile essense behind the image of scientific character
is inconceivable in the nature sciences. This bugaboo doesn’t exist in
most of humanities as well. Revision is a generally accepted scientific
procedure which is not insured against critique and so against revision
either. The transformation of “revisionism” into intolerable, subject
to persecution and resolute eradication activity was the beginning of
731
rapid dogmatisation of Marxism in spite of accompanying statements
that Marxism isn’t a dogma but a guide to study and action».
This thesis couldn’t be developed in the mentioned earlier
monograph as it exceeds the bounds of its problematics. But in the
case of the brought forward monograph the quoted thesis expresses
its main conception. I’d like to realize it not being limited only by
the Bernstein’s ideas, but studying also the prehistory of Bersteinian
«revisionism», as well as its fate in the history of social-democratic and
communist movement. And as I consider the revision of any scientific
theory to be a normal research procedure, the term «revisionism» with
all connected negative critical-erotical epithets («unfaithfulness», etc.)
is subject to rejection. That’s why since now I am using it in inverted
commas stressing the rejection of it which has certainly nothing
in common with the denial of the rightfulness and even more the
necessity of the revision of any scientific theory whatever universally
recognized among scientists.
«Revisionism» as a ideological and political current is wrongly
connected with only the name of Bernstein, the only merit of whom is
that he more or less systematically summed up the previous revision
of the theory of Marxism. He writes about it himself-mentioning a
lot of predecessors he states that his «revisionists» views are not
extremely original. Really, the revision of Marx’s theory began even in
the period of its formation. Just after the publication of the first team-
work of Marx and Engels the left hegelians’ leader B. Bauer pointed
out that Marx erroneously glorified, exaggerated and idealized the
historical role of proletariat. At the end of 50-ies and at the beginning
of 60-ies the professors of german universities F. Lange, A. Wagner,
A. Sheffle, G. Shmoller, G. Shultze-Gevemits, W. Sombart and
others spoke in support of the revisionism of Marx’s theory. They
were called «catheder-socialists» as they considered themselves to be
«state socialists» because they adressed the state with the demand to
take care of the «lower» classes, suggested developing the factory
legislation, limitation of the working day, establishing the system of
pensions, etc. They expected that to be extremely necessary for the
prevention of the revolution.
In England the revision of Marxism was the pursuit of the members
of the «Fabian Society» who believed (to counterbalance Marxism)
that socilism was not a class but a humanist ideological movement
born by liberalism. Its followers are mostly not workers but thinking,
conscientious people, intellectuals. C. Webb and his wife Beatrice,
B.Shaw, R.MacDonald and other members of this society saw their
main task in «impregnating all social classes with socialism». They
732
attached great importance to trade unions and initiated their joining up
in the Labour Party.
In Russia the revision of Marxism was realized by the leaders
of the liberal narodnik movement, especially by N.K.. Michailovsky
and V.P. Vorontsov. They highly appreciated Marxism as scientifically
justified critics of capitalism, but they were definitely opposed to
the Marxist theory of historical necessity of the capitalist mode of
production and its progressive character.
The critics of narodnik movement - so called «legal marxists»
(P. Struve, M. Tugan-Baranovsky, S. Bulgakov, N. Berdyaev) -
justified the historical necessity of the development of capitalism in
Russia but at the same time critisized some main Marxist propositions,
such as the thesis about the necessity of the dictatorship of the
proletariat, about the progressing pauperization of this class in the
course of capitalist development, etc.
So Lenin’s statement that «revisionism» came to existence as a
result of the victory of marxism in the workers movement so that
it had to be developed under the flag of Marxism having a claim
on its further development. In reality the victory of Marxism took
place neither in the XIX nor in the XX century. Even in Germany
the teaching of F. Lassal and his followers happened to be the most
influential. In France Proudonism and Blankism were the prevailing
trends in the workers movement, in England the workers movement
had trade union character. Anarchism and anarcho-syndicalism had
a prevailing influence on the workers movement in Italy and Spain.
In Russia social-democratic Marxist ideological and political current
was much less influential among working people than the movement
of socialists-revolutionaries, ideologists of peasantry.
Berstein’s «revisionism», which was decisively repulsed by the
social-democratic party of Germany as well as other countries at the
end of XIX and at the beginning of XX century, later (especially after
the First World War) became unofficially accepted social-democratic
ideology. And after the Second World War social-democratic parties
of Germany and other European countries, considered Marxism as
their historical predecessor, denied Marxist theory not corresponding
to the new historic conditions. They accepted Bersteinianism as a
teaching showing the right way. But at the same time Bersteinianism
was understood as a left, still Marxist trend and so not absolutely
acceptable. In this way Bersteinianism has won. As a result it doesn’t
need any justification. But such conclusion is possible only after a
thorough study.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абалкин Л.И. 137, 177,400
Абрамов М.А. 597
Авторханов А. 88
Адлер Г. 16-18, 430
Адоратский В.В. 379
Адорно Т. 706-708
Айхлер В. 638-640
Аксельрод П. 298, 471
Александр II 340
Александров В.А. 100
Александров Г.Ф. ПО, 112-113, 116-
199
Альм А. 569
Альтер И. 211
Альтюсер Л. 398
Ангарский Н. 353-354
Андерсон П. 25, 683
Андриё А. 723
Анжел П. 432, 441, 587
Аникст А. 268
Аристотель 114, 169
Арно Ж. 663-664
Арнольди С.С., см. Лавров П.
Арну А. 293
Асмус В. Ф. 110-111
Ауэр И. 432, 487-488, 493, 495-497,
499, 506, 547
Бабёф Г. 88
Бабст И. 173
Бакс Б. 253
Бакунин М.А. 13, 88, 281, 292
Балашов П. 273
Балуев Б.П. 314, 349
Барт П. 584
Бауэр Б. 22-23
Бауэр О. 402
Бебель А. 14-16, 18, 24, 41, 45, 131-
132, 430-431, 433-434, 472, 482-
485, 489-490, 492, 494, 501, 545,
548-549, 567, 584, 587, 610-611,
614,619
Безант А. 261-262
Беккер П. 586
Белецкий З.Я. 111-118, 120, 122-123
Белл С. 253-254, 266
Бельтов Н. 423
Бем-Баверк Э. 402-403, 625, 637
Бензюсан Ж. 28
Бентам И. 265
Бер М.261
Бердяев Н.А. 86, 352, 361-362, 418-
429
Беркли Д. НО
Берлин И. 90-91, 371
Берлин П. 22
Берлингуер Е. 692
Бернар С. 726
Бернс Р. 538
Бернштейн Э. 12, 15, 18-23, 25, 28-30,
46, 49-51, 86-87, 94, 136, 138, 191-
192, 224, 234, 274-277, 334, 350,
370-371, 376, 386, 403, 416-417,
425, 430-433, 435^193, 496-500,
502, 507, 509-591, 596-597, 600,
613-614, 620, 622-625, 628-631,
635-638, 640-641, 643, 651, 656,
681, 693-694
Бийд Ф.680
Бильд К. 674
Бисмарк О. 91, 133
Блан Л. 510
Блан У. 230
Бланки О. 64, 80-81, 88, 400, 448, 510,
567
734
Блох И. 436, 569 Блэнд Г.Х. 239, 261 Блэр Т. 276, 647, 649-653, 658 Бовин Е.А. 123 Богданов А. А. 79 Богомолов Ю. 54 Бокль Г.Т. 160, 262 Бональд Л.-Г.-А. 114 Бонч-Бруевич В.Д. 82 Брандт В. 26-27, 611-613, 615-620, 623,641 Брантинг Г. 661 Браун А. 58, 493 Брей Дж. 238 Брентано Л. 19, 127-130, 143-144, 167, 178-190, 276, 357, 377, 409, 461,483,523 Бройль Л. де 290, 727 Брунгубер Р. 563 Булгаков С.Н. 22, 352, 403-418 Бутковский К. 442-443 Бухарин Н.И. 92-93 Быховский Б.Э. ПО Бэкон Ф. 420 Бэрон С.Х. 474-475 Бюхер Л. 409 Вольтман Л. 464 Вольф Ю. 461,479, 483, 564 Воронцов В.П. 77, 279, 284, 291, 308, 314,323-340,351 Вырубов Т.Н. 291 Гагарин А.П. 103-104 Гайденко П.П. 123 Гайдман Г. 41,260, 528 Гайдман Х.В. 253, 313 Галактионов А. А. 300-301 Галилей Г. 730 Галкина Л.А. 275 ГарденбергК. 166 Гардении Ю., см. Чернов В.М. Гарди К. 261, 538 Гарибальди Дж. 91 Гартлиб С. 550 Гартман Н. 310 Гассенди П. 217 Гегель Г.В.Ф. 22, 56, 107, 111-114, 118-122, 144, 223, 362, 446, 449, 463,469,535,591,693,727 Гей П. 275, 584-586, 588 Гейне В. 197, 432, 435, 482, 492, 506, 574 Геккель Э. 571
ВавиловН.И. 100,116 Вавилов С.И. 116 Вагнер А. 127, 136-137, 146-152, 178, 186, 237,377 Валицкий А. 346,472 Вальрас 401 Варга Е. 231 Вебб Б. 182, 241, 245-249, 255-256, 438, 538, 743 Вебб С. 182, 239-249, 251, 253, 256- 259, 261, 272, 275, 436, 438, 538 Вебер М. 213, 625 Веблен Т. 714-715 Вейзенгрюн П. 564 Вейтлинг 96 Велье О. 615 Виленская Э.С. 279 Виллар К. 14 Виллих 61 Виндельбанд В. 367 Виноградов Ф.Л. 232 Витязев П. 292 Волгин А. 334, 336 Волков А.М. 666 Володин А.И. 291-292 Гексли Т.Х. 101-102 Гельвеций К. 465-466 Гераклит 114 Герцен А.И. 278, 291, 319 Герценштейн А. 231 Геус К. 621 Гидденс Э. 656-658 ГизоФ.-П.-Г. 190 Гильдебрандт Б. 127, 167, 221-222 Гильфердинг Г. 637 Гильфердинг Р. 402, 457 Гирш К. 430 Гладстон У.Ю. 128-129 Глотц П. 622 Гоббс Т. 185, 217, 627 Годвин У. 200, 238 Голицын Н.Н. 352 Голль Ш. де 91 Гольбах П. 58,465-466 Горев Б. 306, 317 Горохова К.Г. 674 Горький М. 527 Грамши А. 608, 682-693 Грейинг Г. 621 Гренье Т. 56
735
Грецкий М.Н. 683
Грин Ц.И. 341
Гро Д. 586
Гроций Г. 217
Груганц 402
Гумниор Г. 701
Гусейнов А.А. 210, 398
ГуссерльЭ. 79, 121-122
Густафсон Б.В. 277
Гэлбрейт Д.К. 71-722
Гюльвели И. 632
Давид Э. 30, 87, 197, 432, 486^187,
492, 499-506,569, 580, 621
Даниельсон Н.Ф. 130, 136, 279, 327,
329, 340-350, 357
Данилевский Н.Я. 350
Данн О. 631
Данте А. 399
Дарвин Ч. 141,261,484
Девиль Г. 35
Декарт Р. 420
Дельбрюк Г. 483
Демокрит 114
Десницкий-Строев В.А. 550
Дженгиннс Р. 729
Дженкинс Д. 660-661, 664-665
Джевонс С. 263-265, 267, 373-374,
401,576, 625
Джордж Г. 259, 262
Дынник М.А. 109-110
Дэвидсон Т. 239, 240
Дюринг Е. 12, 17, 128, 321, 432, 448,
630-631
Жанне К. 237
Жданов А.А. 117
Желябов А.И. 86
Жирарден Э. 234
Жорес Ж. 189,464, 507-511
Жуковский Д.Е. 354-355
Зайченко Г.А. 123
Заславский Д. 242
Засулич В. 53, 376
Зверев В.В. 278-279, 346
Зибер И.И. 352-355
Зиммель Г. 312
Зиновьев А.А. 123
Зомбарт В. 19, 24, 33, 127-128, 138,
193, 211-234, 357, 372, 402, 603
Зорге Ф.А. 24, 182,271
Зоркий А. 127-128
Ильенков Э.В. 123
Ильин В. 124
Имфлан С.М. 583
Иовчук М.Т. НО, 113
Каблиц И. (Юзов И.) 325, 346
Кагарлицкий Ю. 268
Калигула, имп. 370
Кальвер Р. 569
Кальвин Ж. 205
Кальмауэр О. 626
Кампанелла Т. 158
Кампфмейер П. 569
Кант И. 118-119, 122, 189-191, 207,
225, 261, 362, 367, 372, 397^401,
407-408, 419-420, 462-468, 471,
479,627-628
Кантильон 216
Канторович И.В. 130
Карасимеонов Г. 632-633
Карлейль Т. 217, 268, 281, 317, 359,
700
Карлсон И. 674
Карякин Ю.Ф. 123
Каутский К. 14, 16, 18-19, 45-47, 94,
130, 228, 272, 333, 369, 378, 384-
385, 402, 464-465, 467, 472, 480-
482, 489-490, 492-494, 496-498,
502, 504-506, 510-522, 530, 534-
535, 537-538, 540, 542, 544-545,
555, 563, 576, 587-588, 611, 643,
683
Качерджи-Шаповалов М.В. 610
Кедров Б.М. 110
Кейнс Дж.М. 722
Кейр-Гарди Дж. 557
Келли-Вишневецкая Ф. 33
КенэФ. 216
Киндерслей Р. 22
Клейнборт Л.М. 354
Клемансо О. 25, 510
Кнаринген 619
Книс К. 127, 167
Коген Г. 464, 466
Коллетти Л. 694
Колосов Е.Е. 307
Кольб В. 494—495
Кондорсэ М.Ж.А.Н. 190
Кондратьев Н.Д. 400-402
Конкин М.В. 559
736
Конт О. 160, 281, 312, 592
Копленд Э. 236
Кортунов С.В. 89-90
Косичев А.Д. 103-104, 111-113, 116,
121
Кост И. 633
Крамме М. 621
Криппс С. 652
Кромвель О. 370
Кромфардт В. 177
Кропоткин П. 396, 557
Кроче Б. 19, 127, 590, 600-608, 691
Кружков В.С. 113
Кудрявцев В.Н. 536-537
Кун Т. 625
Кунов 580
Куньял А. 679
Кусков Е.Д. 361
Кутафин О.Е. 518, 574
Кучинский Ю. 273
Кьеркегор С. 410
Кэран П. 530
Лабика Ж. 28
Лабриола А. 599-602
Лаврик Э.Г 597
Лавров П. 82, 88
Лавров П.Л. 153, 157-158, 279-301,
305, 321, 323
Лавуазье А. 727
Лакатос И. 625, 724, 727, 729-730
Ламетри Ж.О. де 465-466
Ланге Ф.А. 19, 30, 127, 131-133, 139-
145, 159, 178, 181, 186, 360, 462-
464, 479
Лаптев В.В. 529-530
Ларкин Г.Б. 262
Лассаль Ф. 15, 24, 26, 47^48, 64, 133,
148, 154, 186, 196-197, 284, 411,
433, 479, 523, 567, 609-611, 614,
628, 629, 631
Лафарг П. 13-14, 25
Ледрю-Роллен Ш. 44
Ленин В.И. 11-13, 19-24, 26-29, 37,
43-44, 54-63, 66-82, 84-96, 101,
103, 105-107, 111-114, 119-122,
158, 235, 243, 279, 314, 317-318,
320-322, 333, 337, 346-347, 350,
360, 369-370, 378, 386, 397, 429,
473^474, 506, 544, 555, 578, 588,
608, 611, 613, 628-629, 677-679,
682-686, 688, 690-691,693
Леру П. 510
Лёбе П. 569
Лёше П. 441
Либкнехт В. 45, 431, 433, 584, 611,
619
Либкнехт К. 214, 221, 434—435, 481—
482, 486, 501, 546-548, 553, 555,
567
Линкольн А. 91
Линьон Ж. 723
Лисичкин ГС. 88-89
Литре Э. 291
Лист Ф. 167
Ллойд Джордж Д. 91
Логгер Т. 626
Локк Дж. 217, 467
Лонго Л. 14
Лосев А.Ф. 109
Лужков Ю.М. 667
Луи Бонапарт 126, 566
Лукач Г. 706-707
Луначарский А.В. 87
Лысенко Т.Д. 99, 122
Львов Д.С. 253, 452
Люббе Г. 30, 133
Любин В.П. 694
Люксембург Р. 214, 221, 342, 378, 402,
464-465, 472, 475-480, 482, 486-
487,553,555,613
Люрге Ф. 176
Лютгенау Фр. 16, 430
Лютер М. 400
Мабли Г.Б. де 565
Майер Т. 620, 628, 630, 635-638, 642-
643, 645-649
Макаров В.Л. 146
Макашова Н.А. 713
Макдональд Дж. Р. 239, 538, 651
Малевич О.М. 597
Мальтус Т.Р. 52, 141,262
Мальшинский И. 352
Мамардашвили М.К. 123
Мангейм К. 80, 546
Мандевиль Б. 206
Мандельштам О. НО
Манн Т. 261-262
Мануйлов А. 168
Мао Цзэдун 27
Марат Ж.П. 566
Марков Б.В. 708
737
Маркс К. 13-19, 21-27, 29, 32-50, 53,
55-56, 61, 63-68, 75, 77-78, 80-82,
88-90, 92, 96-97, 101-102, 104-
105, 112-113, 115, 118, 123, 125-
139, 141-144, 146, 148-149, 154,
170-171, 178, 180, 186, 189-192,
194, 197, 200, 204-205, 209-211,
215-217, 219-222, 224-226, 228-
230, 232-237, 239, 243, 245, 252,
257, 262-268, 270-277, 284-286,
288, 291-292, 294, 296-299, 204-
305, 307-308, 316, 319-320, 322,
326-328, 331, 340-343, 345, 347,
353-355, 357, 360, 362-364, 366-
370, 372, 374, 376-382, 384-385,
387-388, 390-399, 401, 403-406,
410—413, 415-416, 420, 423-424,
427, 432-434, 437—440, 442, 445,
447-450, 453-454, 457, 459, 462-
463, 472, 478, 482, 484, 486, 489,
501, 508-515, 518, 520-521, 523,
525, 529, 533, 536, 540, 543, 52,
560, 563, 566, 569, 573, 591-596,
598-600, 603-605, 611-613, 625,
627-628, 634, 636, 639-640, 649,
679, 685, 687, 693, 695, 697, 702-
703, 717-719
Маркузе Г. 702-705
Мартынов А.С. 82
Маршэ Ж. 679, 695
Масарик Т. 19, 91, 559, 590-600
Маслов П.П. 504
Махайский В.К. 364
Межуев В.М. 458
Мейе А. 684
Мейер Р. 134
Мейо ГБ. 62
Менгер А. 127, 134-136, 178, 199-211,
401
Менгер К. 127
Меринг Ф. 47-51, 128, 130, 132, 137,
187, 235, 378, 386, 430-431, 463,
548-549, 584
Местр Ж. де 114
Милибенд Р. 261, 649, 651, 654-655
682
Миллер С. 624
Милль Дж. Ст. 101-102, 143, 261,265—
268,412,438
Мильер 293
Милюков П.Н. 593
Митин М.Б. 110, 118-119
Митрохин Л.Н. 99, 106, 123
Михайлов В.П. 640
Михайловский Н.К. 78, 279, 284, 288,
291, 300-323, 333-334, 340, 345-
348,351,361,418, 421,425-426
Монтескье Ш.Л. де Секонда 513
МорТ. 158,217,238,449,550
Морган Л. Г. 446
Моргунов М.А. 675
Моррис У. 267-269
Мост И. 30
Мотрошилова Н.В. 708
Мчедлов М.П. 123
Мысливченко А.Г. 691
Мюльбергер 12
Мюнцер Т. 551
Наполеон Бонапарт 111, 370
Нарский И.С. 102
Наторп П. 464
Натта А. 692
Науман Ф. 631
Нельсон Р. 146
Нерсесянц В.С. 648
Нечаев С.Г. 86, 88
Нейман Л. 625
Никандров П.Ф. 300-301
Николаевский Б.М. 348
Николай I 281
Носсинг А. 569
Ньютон И. 727-728
Овсянников И.А. 608
Ойзерман Т.И. 12, 108, 321, 691, 705
Оккетто А. 694
Окулов А.Ф. 110
Оливье С. 201
Оппенгейм Г. 127, 236
Оппенгеймер Ф. 479
Орлов Б.С. 638, 654
Оруэлл Дж. 553
Осипов Г.В. 299, 362
Оттоленги Ф. 682
Оуэн Р. 136, 144, 238, 252, 399, 463,
566
Паннекук А. 402
Пантин И.К. 123
Паран Ж. 661-662
Парвусс (Гельфанд А.Л.) 81, 87, 502
Паркинсон Г. 19
Парнелл 91
738
Пастернак Б. 108
Паульсен Ф. 419
Певзнер Я.А. 79
Пейс Н. 569
Пельман Р. 575
Пенн Дж. 538
Перегудов С.П. 649-650
Петр I 306
Петренко Е.Л. 589-590
Петти В. 185, 523
Пеус 487
Пиз В.К. 261
Пиз Э. 270, 437
Пирсон X. 239, 261
Платон 79, 114, 121
Плеханов Г.В. 11, 16,21-22,43,51-53,
78, 81,85, 92, 94, 311,314, 317-320,
334-337, 345-346, 356, 361-362,
386-387, 416-417, 423, 464-475,
522, 544, 583-584
Плимак Е.Г. 123
Покровский П.Н. 84
Поллит Г. 14, 681
Поллок Ф. 702
Попитц Г. 723
Поппер К. 625, 724-729
Примаков Е.М. 88
Пристли Дж. 467, 727
Прокопович С.Н. 361
Протагор 114
Пругавин Г. 324
Прудо Ж. 154, 190, 200, 233, 281, 370,
396, 399, 510, 576
Пустарнаков В.Ф. 82
Путин В.В. 716
Пуфендорф С. 217
Пфейфер Э. 275-276
Разумов А. 124
Раппопорт X. 281-282, 285, 289, 296-
298
Рассел Б. 729
Раутио В.-М. 498
Рескин Д. 265-266,438
Рикардо Д. 134, 141, 171, 185-186,
216, 336, 353, 373, 381, 392-393,
404—405, 412-413, 523, 713
Риккерт Г. 367
Роберту с 300
Робеспьер О. 370
Робине Ж.Б. 465
Родбертус-Ягецов И.К. 134, 355, 399,
576
Рокмор Т. 711
Ромм А.С. 260
Рошер В. 48-50, 127, 167, 173-174
Рудницкая Е.Л. 84-86
Рузавин Г.И. 729
Рузвельт Ф.Д. 91
Руссо Ж.-Ж. 565
Садовский В. 725
Светлов В.И. 108, 120-122
Святловский В.Н. 127, 179, 181, 183-
184
Сен-Симон А.-К. де Рувруа 96, 144,
154, 190, 267, 281, 320, 399, 463,
594
Ситковский Б.П. 101
Скворцов А.И. 330
Скворцов-Степанов И.П. 212
Смирнов ГЛ.688-689
Смит А. 134, 143, 185-186, 199, 216,
268, 304-305, 336, 381, 523, 630,
712-713
Сократ 114
Сорель Ж. 68
Сорокин С.Г. 714
Сорос Д. 724
Спенсер Г. 302, 396
Спиноза Б. 467
Сталин И.В. 92, 95-100, 103, 105-108,
111-112, 118-119, 121-122, 370,
428^129, 681,689
Стёпин В.С. 104
Стоува В. 729
Стоянович С. 634
Струве П.Б. 22, 178, 308, 310-311,352,
356-372, 389, 406, 418, 425, 430
Суханов Н. 74
Тарновский В. 153
Тарский А. 725
Тейлор С. 129
Тельман Э. 678
Ткачев П.Н. 82-86, 350
Толанд Дж. 467
Толстой Л.Н. 350, 365
Тольятти П. 682, 692
Томпсон У. 136, 200, 238
Топорнин Б.Н. 455
Торез М. 509, 679-680
Трахтенберг О.В. 109-110
739
Трейчке Г. 50, 174
Тренделенбург А. 362
Троцкий Л.Д. 91, 96, 613
Трусов А.И. 536-537
Туган-Барановский М.И. 230,312-313,
352,372-403
Тулмин С. 724
Туроу Л. 718,720
Тьерри О. 190
Тюрго А.Р.Ж. 523
Уикстед Ф.Г. 263-265
Уинстенли Дж. 238
Уинтер С.Дж. 146
Улосон Я. 674
Уоллес А. 265
Файхингер Г. 225
Фейербах Л. 35-36, 125, 160, 215-216,
378, 591
Федосеев П.Н. 113
Фейерабенд П. 625, 724
Фергюсон А. 523
Филатов В.Н. 100
Филлипс М. 649
Фихте И.Г. 111, 123,463
Фойгт К. 623
Фольмар Г. 197, 430-432, 493-494,
496-500, 502, 506, 569, 619, 621
Форлендер К. 464, 578
Франке Э. 484
Фрей Г.И. 275-276
Фром К. 197,432, 487
Фромм Э. 705
Фурье Ф.М.Ш. 96, 144, 154, 267, 281,
320, 382-383, 399, 463, 594
Хабермас Ю. 707-712
Хазе Н. 557
Хазельбах Д. 630
Хайек Ф.А. 715
Хайман Г. 620, 622, 624
Хельд А. 128
Херкнер Г. 127 193-199, 461
Хёхберг К. 433, 636
Хирш Г. 438, 621
Ховард Д. 659-660
Хоркхаймер М. 696-703, 708
Хрущев Н.С. 100, 679
Хьюз Э. 272
Хюбнер К. 724
Цаголов Н.А. 352-354
Цезарь Гай Юлий 370
Цеткин К. 486, 493
Чагин Б.А. 78
Чернов В.М. 324, 347-349
Чернышевский Н.Г. 86, 88, 278 291
Четвериков С. 349-350
Членов В. 215-216
Чупров А.И. 372
Шабалин В.А. 689
Шапер Е. 61
Шахматова Б.М. 82
Шванн Г. 623
Шеллинг Ф.В.Й. 111
Шеффле А. 19, 127, 136-138 153-159
186
Шёнберг А. 377
Шёнланк 432, 435, 486, 489, 493
Шилп П.А. 727
Шиппель М. 435, 506, 621
Шмидт К. 33, 128, 193, 197, 226 434
464,466,471,474,636
Шмидт Р. 569
Шмитхор А. 176
Шмоллер Г. 127-128, 146, 159-178,
185, 208, 211, 236-237, 377, 402,
409
Шнеер Ф. 625
Шопенгауэр А. 310, 698, 701-702
ШорлемерЛ. 14
Шоу Б. 99, 239,241, 259-262,264-265,
270-275, 437, 574, 583-584
Шпенглер О. 350
Шпиннер Г. 724
Шпитхоф А. 402
Шрамм К. 433, 636
Шрёдер Г. 624
Штаммлер Р. 367-368, 378, 383, 464,
516, 606
Штаудингер 464
Штейн А. 556
Штейн Г. 166
Штейнберг Г. 621
Штенберг Б.С. 291-292
Штерн А. 558
Штерн И. 232
Штерн Л. 109
Штрассер И. 623
Штюклен 495
740
Шульц Л.Б. 559
Шульце-Геверниц Г. фон 127, 178,
188-193, 276, 336, 357, 377, 461,
463,479
Шульце-Делич 139, 196, 609-610
Шумахер К. 612, 614-615, 619
Шумпетер Й. 26, 52, 177, 716-718
Шуппе В. 362
Щедровицкий Г.П. 123
Щипаное И.Я. 123
Эберт Ф. 553,614-615, 620
Эйнштейн А. 290, 727-728
Эллис X. 239
Энгельгардт М.А. 58
Энгельс Ф. 13-15, 17-27, 29, 32^9,
52, 57, 61, 63-68, 75-78, 80-83, 88,
92, 96-97, 105, 107, 112-113, 115,
118, 125, 128-131, 134-141, 170,
178, 180, 182, 191-194, 197, 199,
204-205, 209-211, 216, 220-226,
233-235, 237-238, 254, 266, 268,
270-277, 285-286, 288, 291, 296,
299, 307, 310, 316, 318, 320, 331,
340-341, 344-345, 353, 355, 363,
366, 368-370, 378-379, 382, 384,
387, 388, 390-391, 393, 395, 398,
404, 406, 411, 413, 420, 427, 431-
436, 438-440, 445-450, 452-453,
457, 460, 463, 471, 478-479, 482,
489, 500, 508-509, 513-514, 518,
523-528, 536, 539-540, 542-543,
560, 565-566, 573, 591-592, 596,
600, 602, 611-612, 621, 636, 639-
640, 687, 690-691, 693, 695, 697,
703
Эпикур 114
Эразм Роттердамский 238
Эрхард Л. 616, 715-716
Юдин П.Ф. НО
Юзов И., см. Каблиц И.И.
Юлина Н.С. 123
Юм Д. 729
Юнг Г. 23
Яковлев А.Н. 474
Научное издание
Теодор Ильич
ОЙЗЕРМАН
ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ
В пяти томах
Том третий
Оправдание ревизионизма
Утверждено к печати
Ученым советом
Института философии РАН
Художник В.Ю. Яковлев
Художественный редактор Ю.И. Духовская
Технический редактор Т.А. Резникова
Корректоры З.Д. Алексеева, Т.А. Печко,
Р.В. Молоканова, Т.И. Шеповалова
Подписано к печати 13.01.2014
Формат 60 х 90 '/|6. Гарнитура Таймс
Усл.печл. 46,5. Усл.кр.-отт. 46,5. Уч.-изд.л. 50,9
Тип. зак. 3213.
Издательство «Наука»
117997, Москва, Профсоюзная ул., 90
E-mail: secret@naukaran.ru
www.naukaran.ru
Отпечатано способом ролевой струйной печати
в ОАО «Первая Образцовая типография»
Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д.1
Сайт: www.chpd.ru, E-mail: sales@chpd.ru, т/ф. 8(496)726-54-10