Text
                    ЭЛИЗАБЕТ БАПЕНТЭР
ПН|1101Т1.
ELISABETH BAD1NTER
XY
DE L'IDENTITE MASCULINE
ЭЛИЗАБЕТ БАПЕНТЭР
1НСШ I ‘ IIIIIIHTI.
[Новости]
Москва, 1995
ББК 51.204.5
Б 15
Перевод с французского Ирины КРУПИЧЕВОИ, Елены ШЕВЧЕНКО
Издание осуществлено при участии Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.
По вопросам оптовой закупки книг АО „Издательство «Новости»" обращаться по телефонам 265-50-53 и 265-56-62.
© Editions Odile Jacob, septembre 1992
© АО „Издательство «Новости»", издание на русском языке, 1995
© И.Ю.Крупичева (стр. 86-302), Е.Б.Шевченко (стр. 5-85), перевод, 1995
© П.А.Борисов, оформление, 1995
Моему сыну Бенжамену, подарившему мне название этой книги.
XY — хромосомная формула мужчины*. Обе эти хромосомы, если не вмешается случай, приводят в действие все механизмы половых различий, в результате чего данный человек является именно мужчиной, а не женщиной. Эти половые хромосомы, существование которых с точностью установлено в 1956 году, определяют генетический мужской пол и заключают в себе истоки всей истории мужчины. Набор хромосом XY является первейшим условием существования индивида мужского пола. Однако для его исчерпывающего определения одной этой формулы недостаточно. Есть люди, обладающие данным набором хромосом и физически нормальные, но не осознающие своей принадлежности к мужскому полу, другие же, напротив, ощущают эту принадлежность вопреки генетическому отклонению от мужской формулы. В процессе становления мужчины участвуют факторы психологического, социального и культурного порядка. И, хотя
*ХХ — хромосомная формула женщины.
5
они не имеют ничего общего с генетикой, в этом процессе им принадлежит роль не менее, а может быть, и более важная. От набора хромосом XY до осознания мужской сущности, венчающего собой эволюцию мужчины, лежит долгий и тернистый путь. Намного более трудный и долгий, чем путь женского развития, вопреки мнению, существовавшему длительное время.
Еще совсем недавно роль „загадочного континента" человечества отводилась женщине и никому и в голову не приходило задаваться вопросом о том, что есть мужчина. Мужественность, принадлежность к мужскому полу, казалась очевидной: ясной, естественной и противоположной женственности. И вот за какие-то три десятка лет эта тысячелетняя очевидная истина разлетелась вдребезги. Женщины, придя к переосмыслению своей сущности, заставили мужчин последовать их примеру. Формула XY осталась величиной постоянной, чего нельзя сказать о мужской сущности. Это лишь доказывает, что на скрижалях она записана не была.
Переосмысление глубинных сущностей — процесс долгий и болезненный. Чтобы в этом убедиться, достаточно почитать мужские романы последних лет. Однако эта разрушительная работа никогда не начинается просто так, по воле случая, но только в момент, когда становится ясно, что господствующая модель исчерпала себя. Именно это и произошло с традиционной мужской моделью, отставшей в своем развитии от эволюции женщины и вследствие этого испытавшей деформации и искажения, что и начинают сейчас
6
осознавать мужчины. Прежний мужчина умирает, освобождая место новому, отличному от него, рождающемуся на наших глазах. Его очертания пока еще едва-едва проступают. Следовательно, эта книга написана в период некоего безвременья, когда все так неопределенно и порой приходится прибегать к воображению, чтобы возместить недостаток знания. Женщина-автор, ведущая разговор о мужчинах, полностью отдает себе отчет в ограниченности своих возможностей.
ПРОЛОГ
ЗАГАДКА МУЖЧИНЫ (великое неизвестное X)
Что есть мужчина?
Какова сущность человеческого индивида мужского пола? Мы непроизвольно доверяемся понятию вечной мужественности, не слишком раздумывая над замечанием Руссо: „Мужчина является самцом лишь в определенные моменты, женщина же остается самкой всю свою жизнь, по меньшей мере, всю свою молодость"*. Мы не слишком склонны задумываться над непостоянством реальной жизни и потому охотнее верим во всеобщий и неизменный принцип мужественности, торжествующий над временем, пространством и возрастом. Мы находим этот принцип в организации самой природы, которая обнаруживает со всей очевидностью разность полов. Только родился ребенок, а пол его уже обозначен. Если есть место сомнению, генетика придет на помощь анатомии.
Однако эти очевидные и постоянно подтверждаемые признаки не могут поставить точку в череде вопросов. Наша обыденная речь выдает наши сомнения, а порой и трево-
*„Эмиль“, кн. V. Плеяда. Галлимар, 1969, стр. 697.
11
ги, когда мы говорим о мужественности как о цели и долге. В словосочетании „быть мужчиной" глагол чаще употребляется в повелительном, нежели в изъявительном наклонении. Так часто звучащий призыв „Будь мужчиной!" означает, что это не происходит само собой, что мужественность не так уж, по-видимому, присуща природе мужчины, как это принято считать. Такой призыв означает по меньшей мере, что наличия хромосомы Y или мужских половых органов недостаточно, чтобы определить мужчину. Быть мужчиной предполагает определенную работу, чего не требуется от женщины, чтобы быть женщиной. Гораздо реже можно услышать как призыв к порядку слова „Будь женщиной!", тогда как соответствующий призыв к мальчику и даже к взрослому мужчине распространен в большинстве человеческих сообществ. Таким образом, мы как бы безотчетно признаем, что женственность есть нечто естественное, следовательно, неоспоримое, в то время как мужественность предстоит еще приобрести, и что это обойдется недешево. Сам мужчина и его окружение столь не уверены в его половой принадлежности, что постоянно требуют подтверждения его мужественности. „Докажи, что ты мужчина" — вот постоянный вызов, с которым сталкивается человеческая особь мужского пола. Однако предъявление доказательств сопряжено с испытаниями, в которых женщине в процессе ее становления нет необходимости. В один прекрасный день у нее наступают месячные, причем без всяких усилий с ее стороны, а зачастую и безболезненно, и вот девочка на
12
всегда объявляется женщиной. С мальчиком в западной цивилизации ничего подобного ныне не происходит. И вовсе не потому, что исчезла извечная потребность доказывать свою мужественность. Просто никогда раньше не было так велико противоречие между необходимостью подтвердить свою половую принадлежность и отсутствием очевидных и окончательных критериев.
И уже полная путаница возникает, когда в обыденной речи мы охотно прибегаем к выражению „настоящий мужчина" для обозначения мужественного человека. Значит ли это, что некоторые человеческие существа лишь внешне походят на мужчин, на самом деле таковыми не являясь? Кто-то сегодня сетует на отсутствие женственности у женщин, которые, однако, редко сомневаются в своей принадлежности к женскому роду. А вот мужчины, напротив, очень часто разграничивают себе подобных, присваивая кому-либо некий знак качества: „настоящий мужчина". И они же в глубине души задаются вопросом, заслуживают ли они подобной оценки.
Долг, доказательства, испытания — эти слова свидетельствуют о том, что, для того чтобы стать мужчиной, человеку надлежит выполнить тяжкую работу. Мужественность не дается просто так, она должна созидаться, „вырабатываться". Мужчина, следовательно, представляет собой рукотворный продукт, отличающийся от творения природы, и как таковой он постоянно подвергается риску быть признанным продуктом с изъяном подобно браку производства, с дефектом в мужском оснащении. Короче, муж
13
чина может оказаться несостоявшимся. Дело „производства" мужчины настолько рискованное, что, в случае удачи, о ней надо обязательно заявить во весь голос. Как говорит Пьер Бурдьё: „Чтобы похвалить какого-то мужчину, достаточно сказать: „Вот это мужчина!"*. Такова иллюзорная формула мужественности. Бурдьё подчеркивает, какое героическое усилие должен предпринять мужчина, чтобы соответствовать этому определению, и как страдает он, когда такого соответствия нет.
К этим страданиям добавляются и другие. В наше время исчезли ориентиры подлинной мужественности, и мужчина конца XX века уже не в состоянии разобраться, кто же он на самом деле. Гюнтер Грасс так отвечает на вопрос „Что есть мужчина?": „Вместилище жестоких страданий... игрушка судьбы... театр, в котором разыгрывается драма тоски и отчаяния"*. Это высказывание было сделано в семидесятые годы; именно в это время мужчины начинают задаваться вопросом о своей сущности. По примеру феминисток, громко отвергавших уготованные им традиционные роли, кое-кто из мужчин заявил о своем желании освободиться от жестких рамок иллюзорной мужественности. Первыми вопрос о роли мужчины в ее идеальном выражении, этом источнике их психической нестабильности и проблем с женщинами, поставили американские теоретики наук о человеке. В се-
•П.Бурдьё. „Мужское превосходство". Акты исследований в социальных науках, № 84, сентябрь, 1990, стр. 21.
'Г.Грасс. „Тюрбо", Сёй, 1979, стр. 238.
14
мидесятые годы, когда увидели свет первые научные труды по проблеме мужественности, во всем преобладал тон страстного изобличения. Чувствовалась какая-то яростная радость в том, как подвергались пересмотру общепринятые нормы, обнаруживались все противоречия, заключавшиеся в них и давившие на весь мужской род. Но это удовольствие от изобличения и ниспровержения существующей модели мужественности сменяется в восьмидесятые годы периодом неуверенности, проникнутой чувством тревоги. Более чем когда-либо определение мужской сущности предстало как задача, которую требуется решить, а не как данность. Два известных исследователя этой проблемы, австралийка Линн Сегал и американка Кэтрин Стимпсон, пришли к одному и тому же выводу: „Мужчина стал настоящей загадкой". Однозначный характер того, что составляет его сущность, его мужественность, был поставлен под вопрос. Факторами мужской дифференциации стали классовая и расовая принадлежность, возраст, те или иные сексуальные склонности. Теперь англо-американцы говорят о разных типах мужественности.
Если французские ученые не были многословными в освещении этой проблемы*, то писатели, напротив, почувствовали остроту вопроса и в простых словах выразили свою растерянность. В романе Филиппа Джияна „Медлительная наружность", посвященном истории одного мужчины с детских лет до
‘Следует отметить первую в этом ряду работу Эмма-нюэля Рейно „Святая мужественность", Сирое, 1981.
15
зрелости, герой признается: „Долгие годы я воображал, что воплощением абсолютной тайны является женщина. Теперь же я с трудом понимаю себя как мужчину. Я думаю, что мне ясно, для чего существует женщина, но для чего именно живет мужчина? Что это значит: я мужчина?" По убеждению Ф.Джи-яна мужчина — „неизведанный континент", лишенный каких бы то ни было ориентиров.
Подобные высказывания были бы просто немыслимы еще лет тридцать тому назад. Мужчины так хорошо знали, что они собой представляют, что ни одному из них и в голову бы не пришло задаваться вопросом о своей сущности. Что же произошло теперь, что довело их до жизни такой? Многие обвиняют феминистское движение шестидесятых годов в том, что оно дестабилизировало установленные раз и навсегда половые различия и спутало четкие ориентиры. В действительности же западный феминизм повинен скорее в том, что показал короля голым, нежели спутал ориентиры. Положив конец разделению ролей и планомерно вторгаясь в области, ранее отведенные исключительно мужчинам, женщины похоронили универсальную мужскую характеристику: превосходство мужчины над женщиной. С момента зарождения патриархата мужчина всегда определял себя как человеческое существо, обладающее неким преимуществом: у него кроме всего прочего есть еще что-то, чего нет у женщины. Он считает себя более сильным, более умным, более смелым, более ответственным, более творческим, либо более рациональным. Вот это более и оправдывает его главенствующее
16
положение по отношению к женщине вообще или, по меньшей мере, к собственной жене. Пьер Бурдьё отмечает, что „быть мужчиной означает быть заведомо облеченным властвовать". И приходит к выводу: „Иллюзия мужественности оправдывает право на обладание". Но возможно и обратное, а именно: это заведомое право на обладание как бы удостоверяет мужественность, пусть и иллюзорную. Даже если обладатель „терпит неудачу, уже сам факт попытки как бы подтверждает его мужскую сущность. С постепенным исчезновением такого обладания женщиной мы оказываемся в определительном вакууме. Как тут не пойдет кругом голова у молодых людей, которые пускаются в плавание по кажущимся надежными ориентирам в надежде избежать двух подводных рифов: оказаться либо недостаточно, либо слишком мужественными.
Переосмысление понятия мужественности является задачей, насущный характер которой раньше всех поняли американцы. Они создали Центры по изучению мужчин, ныне процветающие не только в США*, но и в Англии, Австралии и в несколько меньших масштабах — в Скандинавских странах. Тот факт, что все новые и новые вопросы возникают в основном в англоговорящих странах, объясняется, по-видимому, тем, что эта цивилизация, как свидетельствуют ее история, культура и искусство, всегда была одержима идеей мужественности. Ее мужчинам приходилось иметь дело с другими женщинами,
•В США насчитывается более 200 центров Men’s Studies.
17
нежели, например, французам. Им пришлось столкнуться с неизмеримо более радикальным и мощным феминистским движением, корни которого следует искать не только в истории, но и в психологии. Американские феминистки часто упрекают француженок в их сговоре с мужчинами. Действительно, если оставить в стороне полемику и взаимные критические замечания, разъединяющие женщин и мужчин, француженка никогда полностью не прерывала диалога со своим сообщником. Солидарность обоих полов восторжествовала вопреки всему и даже в моменты, когда проблема пересмотра старых истин вставала особенно остро. По эту сторону Атлантики мужественность оспаривается не столь рьяно, мужское насилие здесь не так велико, мужчины меньше боятся женщин, а женщины мужчин. В результате проблема мужественности стоит здесь с гораздо меньшей остротой, чем в других краях, что не мешает каждому из нас — и мужчинам и женщинам — терзаться этими вопросами.
Когда мужчина был просто Человеком
Французский язык, как в прошлом, так и в настоящем, обозначает одним словом и мужчину, и человека вообще. Чтобы не возникало путаницы, приходится часто уточнять, пишем ли мы это слово со строчной или с прописной буквы. Тем самым французский язык всего лишь увековечил тенденцию, ведущую свое начало еще с древнегреческого, объеди
те
нявшего эти два обозначаемых. Мужчина видит себя человеком универсальным, наиболее совершенным представителем человечества, это как бы некий критерий. В западной философии существуют два внешне различных подхода к вопросу о двойственности полов. Один отдает предпочтение модели сходства, другой — модели противопоставления. Оба, однако, утверждают превосходство мужчины, оправдывая тем самым его власть над женщиной.
По утверждению Томаса Лакера, вплоть до начала XVIII века преобладала однополовая модель, one sex model. Затем, хотя эта модель и появлялась вновь время от времени у разных исследователей, например, у Фрейда, в XIX и XX веке (до самого последнего времени) верх одерживает модель противоположности полов.
Что же такое однополовая модель и как можно при этом говорить о двойственности полов? В течение долгого времени считалось, что женские половые органы идентичны мужским с той лишь разницей, что у женщин они находятся внутри тела, а у мужчин снаружи*.
‘Наиболее полно структурную тождественность воспроизводящих органов у мужчин и женщин описал Гален. Он придерживается положения, утверждающего, что женщины были не чем иным, как мужчинами, которым недоставало жизненного тепла, являвшегося свидетельством совершенства. Этот-то недостаток тепла и стал причиной удержания внутри тела того, что у мужчин находится вовне. С этой точки зрения влагалище рассматривается как внутренний пенис, матка — как мошонка, яичник — как мужское яичко. В подтверждение своей теории Гален ссылается на результаты вскрытий, описанные александрийским анатомом Герофилом в III века до н.э.
19
Уже идет вторая половина XVIII века, а Дидро еще пишет: „У женщины те же части тела, что и у мужчины, единственное различие заключается в мошонке, висящей снаружи либо вывернутой внутрь“*. В течение почти двух тысяч лет эта точка зрения была закреплена в языке. Яичник, ставший в начале XIX века метонимическим признаком женщины, получит свое наименование лишь в самом конце XVII века*.
Как отмечает Томас Лакер, до наступления эпохи Просвещения пол или тело рассматривались как вторичное явление, род же, являющийся в нашем понимании категорией культурной, считался первичной и главной данностью. Быть мужчиной или женщиной означало прежде всего определенный ранг, положение в обществе, некую культурную роль, а вовсе не биологическую противоположность другому существу. Однако эта модель полового единства порождает качественную двойственность, нечто вроде света и тени, где роль света отводится мужчине. Тот факт, что различия между полами усматриваются в степени, а не в самой сути, не мешает существованию иерархии. Женщина имеет своим мерилом мужское совершенство. Как некая изнанка мужчины, она, следовательно, является существом менее совершенным.
В конце XVIII века мыслители самых раз
*Дени Дидро. „Сон Аламбера". 1769. Гарнье, 1967, стр. 328.
"Герофил именует яичники dydumos (близнецы), такое же название у яичек. До 1668 года не существует и термина для обозначения влагалища в латинском, греческом или каких-либо других европейских языках.
20
ных направлении настаивают на существовании коренных различий между полами, основываясь при этом на новых открытиях в области биологии. От различия в степени совершается переход к различию сущностному. Так, в 1803 году Жак-Луи Моро выступает с резкой и аргументированной критикой Галена. Оба пола не только различны между собой, но это различие проявляется во всех свойствах тела и души, следовательно, различие это равным образом физическое и духовное*. Наступает эпоха полного признания различия полов. В противовес прежней модели тело теперь выступает как реальность, а его культурные атрибуты рассматриваются как признаки вторичного порядка. Биология становится фундаментом, на котором строится теория социальной сущности пола. Матка и яичники, являющиеся признаками женщины, признаются отныне определяющими ее детородную функцию и превращают ее тем самым в существо во всех отношениях противоположное ее спутнику*. Различие полов диктует разницу в судьбах и правах. Мужчины и женщины существуют как бы в двух различных мирах и почти не сталкиваются друг с другом, разве только в момент воспро
*В своем труде „История природы женщины" Жак-Луи Моро (1771—1826) описывает соотношение мужчины и женщины как „череду противопоставлений и контрастов".
'В 1889 году биолог Патрик Гедде решил, что нашел этому положению неоспоримое доказательство, наблюдая под микроскопом женские и мужские клетки. Первые „более пассивны, консервативны, апатичны и неизменны", мужские же клетки „более активны, энергичны, нетерпеливы, страстны и изменчивы".
21
изведения себе подобных. В силу своей способности к деторождению Она является полноправной хозяйкой в доме, руководит воспитанием детей и безусловно воплощает в себе моральный закон, который лежит в основе чистоты нравов. Весь остальной мир принадлежит Ему. Взвалив себе на плечи производство, творчество, политику, он считает сферу общественных отношений своей родной стихией.
Кому-то показалось, что в этой раздвоенности мужского и женского миров воплотился идеал: взаимодополняемость полов, гармония между мужчиной и женщиной. Выражаясь современным языком, здесь усматривалось „равенство в разнообразии". Сторонники этой модели, составлявшие в XIX веке подавляющее большинство, заявляли, что разговоры о неравенстве полов утратили смысл, поскольку они попросту несопоставимы. Признанное столь явным отличие мужчины лишило его ранга некоего мерила. Прекрасные идеологические установки, столь удобные для мужчин, поскольку они запрещают женщине посягать на их территорию, маскируют действительность гораздо менее демократичную. Хотя он это и отрицает, мужчина по-прежнему остается критерием, мерилом, в соответствии с которым составляется суждение о женщине. Он — один, она — другая, он — понятный, открытый, знакомый; она — чужая и непонятная. В конечном счете, какой бы моделью ни пользоваться при осмыслении сути полов — основывающейся на сходстве или различии, — мужчина в любом случае неизменно предстает как наиболее со
22
вершенный представитель человечества, как некий абсолют, по которому ориентируется женщина.
Новшество, введенное Центрами изучения мужчин, а затем и Центрами изучения женщин, как раз и заключается в том, что они во всеуслышание заявили о своей решимости вырваться за рамки этой тысячелетней схемы. Как пишет Гарри Брод: „Традиционный анализ, рассматривавший мужчину как человеческую норму, в действительности систематически опускает из цепи рассуждений то, что присуще только мужчинам как таковым". Майкл Киммел пролил свет на традиционную „невидимость" собственно мужского рода, которая так способствовала отождествлению его с человеческим родом вообще. Слишком часто, говорит он, мы воспринимаем людей как бы вне понятия рода, как если бы они были лишь социальными индивидами, и только... как будто их личный опыт представителя того или иного рода не имеет никакого значения... Сам автор понял это, оказавшись свидетелем спора двух женщин — черной и белой — о том, что для них важнее: факт принадлежности к одному полу или их расовые различия. Белая утверждала: они — женщины и это сближает их, несмотря на разный цвет кожи. Черная с ней не соглашалась.
— Когда утром вы смотритесь в зеркало, что вы видите? — спросила она.
— Женщину, — ответила ее белая оппонентка.
— Вот в этом-то и дело, — возразила та. — А я вижу негритянку. Для меня раса — это
23
то, что я вижу ежедневно, так как в ней — причина моего неравенства в этом обществе. Для вас же раса незаметна, поэтому наше равенство всегда будет казаться мне чем-то искусственным.
Тогда Киммел понял, что, смотрясь по утрам в зеркало, он видел человеческое существо, нечто вполне обобщаемое, некую обобщенную личность. То, что было скрыто раньше, а именно, что это существо имеет и расовый и родовой признаки, стало вдруг разительно заметным. Социологическое объяснение подобному „ослеплению" состоит в том, говорит Киммел, что наши привилегии часто незаметны нам самим.
Для большинства из нас сегодня мужчина перестал быть Человеком вообще. Мужчина является разновидностью человека, а мужественность есть понятие относительное, поскольку она может быть определена только относительно женственности.
Англо-американцы настойчиво проводят мысль о том, что мужественности* как таковой просто не существует. Мужественность и женственность есть построения относительные... Хотя „самец" и „самка" могут обладать универсальными признаками, никому не удается понять социальное значение мужественности или женственности без соотнесения их друг с другом, утверждает Майкл Киммел.
Воспринимаемое отнюдь не как некий аб-
•Слово „мужественный" прежде всего означает совокупность физических и половых признаков мужчины, но оно также употребляется в более широком смысле, как „свойственный мужчине", как синоним принадлежности к мужскому полу.
24
солют, понятие мужественности, как качество, присущее мужчине, является относительным и вместе с тем производным. Если, например, меняется понятие женственности (обычно это объясняется желанием женщины переосмыслить свою сущность), теряет устойчивость и понятие мужественности.
История патриархальных обществ свидетельствует о том, что пересмотр этого вопроса всегда инспирировался именно женщинами. Что, впрочем, вполне понятно, если принять во внимание привилегированное положение мужчин в обществах такого типа. Но великие кризисы мужественности связаны не только с вопросом о власти. Существенный вклад в их понимание вносит психология, в чем мы чуть позже убедимся. Вопреки патриархальным понятиям главным критерием рода человеческого являются не мужчины, а женщины. Ведь это соотносясь с ними, определяют свою сущность мужчины. По крайней мере, так было до последнего времени. Но пусть мужчины не переживают: кризис, поразивший их сегодня, не первый в истории.
Прошлые кризисы мужественности
Все кризисы, отголоски которых донеслись до нашего времени, имеют много общих черт. Они возникали в странах с утонченной культурой, где женщины пользовались большей, чем где-либо, свободой. Эти кризисы были выражением потребности перемен в основополагающих ценностях и явились след
25
ствием идеологических, экономических либо социальных потрясений. Они отразились на структуре семьи, на организации труда, а зачастую и на обеих этих сферах сразу. Но есть и черта, отличающая оба предшествующих кризиса от того, что мы переживаем сегодня. Это их социально ограниченный характер. В XVII и XVIII веках они затронули лишь господствующие классы: аристократию и городскую буржуазию*. Более обширный и глубокий кризис охватил мужское население к концу XIX века, найдя отдушину сначала в Первой, а затем во Второй мировой войне.
Кризис мужественности в XNII и Will веках во Франции и в Англии
Инициатива первого пересмотра роли мужчин и понятия мужской сущности принадлежит французским Жеманницам. Ярость, с которой их осыпали остротами, может сравниться разве что с тревогой, вызванной их „безумными" требованиями. Французское жеманство достигло апогея в 1650—1660 годах. Возникнув как реакция на грубость придворных короля Генриха IV и участников Фронды (1648—1652), оно стало первым проявлением феминизма во Франции, а также у наших ближайших соседей по ту сторону Ла-Манша. Правда, эти страны слыли наиболее либеральными в Европе в том, что касалось отношения к женщине. В проти
*В эту эпоху во Франции сельское население составляло 80%.
26
воположность своим средиземноморским сестрам француженки и англичанки могли свободно ходить куда им вздумается и общаться с окружающим их миром. И те и другие пользовались исключительным по тем временам преимуществом: им не приходилось с головой окунаться в заботы о ребенке (если, конечно, они принадлежали к господствующим классам)*.
Жеманница — женщина эмансипированная, она предлагает феминистские способы удовлетворения своей тяги к свободе и переворачивает с ног на голову традиционные общественные ценности. Она ратует за новый идеал женщины, включающий и возможность ее восхождения по социальной лестнице, и право на достоинство. Она требует права на образование и объявляет войну столпу фал-лократического общества, коим является брак. Восставая против самодержавной власти отца и мужа, жеманницы решительно осуждают брак по сговору и материнство*. Они выступают за „пробную связь" и за ее разрыв по рождении наследника, который остается на попечении отца. Не желая поступаться ни одной из свобод и не отказываясь от любви, жеманницы отдают предпочтение чувству нежному, платоническому. „Мне нужен любовник, а не муж, — признается маде
•Оказавшись на определенной ступени социальной лестницы, француженка нанимала кормилицу, которая занималась ребенком, а сама распоряжалась своим временем по собственному усмотрению.
"Г.Монгредьен в книге „Жеманницы и жеманники" приводит пример их резкой критики брака: муж, дети, родственники мужа — настоящий бич для женщины.
27
муазель де Скюдери, — любовник, который бы удовольствовался тем, что владеет моим сердцем, и любил бы меня до самой смерти". Ситуация здесь противоположна обычным отношениям мужчины и женщины, вступившим в брак без любви. В глазах жеманниц любовь это прежде всего чувство, которое мужчина испытывает к женщине, а не наоборот. Требуя от влюбленного мужчины бесконечной покорности, граничащей с мазохизмом, они отвергают модель мужского превосходства, в которой грубый и требовательный мужчина (или муж) считает, что ему все позволено.
Лишь немногие мужчины, в частности, жеманники, приняли эти новые правила. Их было совсем немного, однако влияние их оказалось большим, нежели можно было ожидать. Они усвоили женоподобную утонченную моду — длинный парик, экстравагантные перья, брыжжи, мушки, духи, румяна, — которой стали подражать остальные. Мужчины, желавшие прослыть изысканными, считали делом чести выглядеть воспитанными, учтивыми и утонченными. Они воздерживались от проявлений ревности, старались не впадать в роль домашнего тирана. Незаметно женские ориентиры распространялись в „хорошем обществе", пока не заняли главенствующего положения в следующем веке. Теперь мы видим, что жеманницы не были просто смешным кружком. Сопротивление, им оказанное, и насмешки, которыми их осыпали, уже сами по себе свидетельствуют о степени влияния этого кружка.
Как ни странно, в Англии спор о мужской
28
сущности принял значительно более явный характер, чем во Франции. Похоже, наши друзья по ту сторону Ла-Манша были больше нашего одержимы идеей мужественности. Правда, английские феминистки предъявляли другие требования, нежели француженки. Помимо свободы они требовали полного сексуального равенства, иначе говоря, права на наслаждение, а также права не быть покинутыми, в случае беременности. Социолог М.Киммел, изучавший эволюцию понятия мужественности в Англии, полагает, что эта страна пережила настоящий кризис мужественности в период между 1688 и 1714 годами, именуемый английской Реставрацией. Тогда же были предприняты усилия по перераспределению ролей мужчины и женщины в браке, семье и в сексуальных отношениях.
Понятие мужественности становится в этот период, предметом жарких споров. Женщины не довольствуются утверждением равенства в желаниях и правах, они заявляют, что хотели бы видеть мужчин более нежными, более... женственными. Им отвечают памфлетисты: дело, мол, сделано, обмен ролями идет вовсю. Феминизированный мужчина, усвоивший женскую манеру поведения, вызывает у них сомнения, не гомосексуалист ли он. Подобная мысль, однако, не приходит в голову французу, когда он видит перед собой того же жеманника. „Новый11 мужчина в эпоху английской Реставрации предстает в образе гомосексуалиста, такого же пустого, болтливого и очаровательного, как женщина. Женщин жалеют, ибо мужчины от них отворачиваются. Главным же врагом считается
29
бурная урбанизация. В городе, этом вместилище всех пороков, женщина, оставленная без столь строгого досмотра, как в деревне, подвергается всевозможным соблазнам. И англичане не находят ничего более разумного, как свалить всю вину за это на французскую моду с ее тлетворным влиянием на английские нравы. Вскоре в памфлетах уже проскальзывает мысль о прямой связи между феминизацией мужчин и предательством, между традиционной мужественностью и патриотизмом.
Справедливости ради заметим, что во Франции феминизация нравов вообще и мужских нравов в частности подобной реакции не вызвала. Век Просвещения явился первой брешью, пробитой в истории мужественности. Это был самый феминистский период в истории Франции. С одной стороны, традиционно мужские достоинства как бы нивелируются, бледнеют. Утрачивает былое значение война. Охота превращается просто в забаву. Молодые дворяне проводят больше времени в салонах и будуарах дам, нежели на плацу в гарнизонах. С другой стороны, в среде аристократии и крупной буржуазии на передний план выступают женские ценностные понятия. Изящество речи и манер одерживает верх над традиционными признаками мужественности. Можно с уверенностью сказать, что в жизни господствующих классов некая унифицированность полов приходит на смену двойственной противоположности, свойственной патриархату.
Французская революция 1789 года ставит точку в этой эволюции. Когда женщины пу
зо
блично потребуют предоставления им гражданских прав, Конвент ответит им решительным и единодушным отказом. Депутаты, почти не знакомые с утонченными прелестями прежнего режима, твердой рукой восстанавливают былое разделение полов, предполагающее их радикальное размежевание во всех сферах жизни. Близость, похожесть, сопоставление пугают их, вызывая грозную авторитарную реакцию. Женщины вне домашнего очага представляют собой угрозу общественному порядку. Их призывают не смешиваться с мужчинами и запрещают им заниматься чем бы то ни было, выходящим за рамки домашних или материнских обязанностей. Кодекс Наполеона, а затем и вся идеология XIX века закрепили принцип двойственной противоположности, после чего он просуществовал еще добрую сотню лет, вплоть до наступления нового, более обширного и глубокого кризиса.
Кризис мужественности на рубеже XIX и XX столетий
Этот кризис затронул в равной степени страны Европы и Соединенные Штаты Америки. Все эти страны пережили похожие экономические и социальные потрясения, в основе которых лежали новые реалии, связанные с индустриализацией и становлением демократии. Жизнь людей меняется, вновь звучат феминистские требования, и в мужчинах вновь просыпается тревога. Но в зависимости
31
от того, где это происходит — во Франции, в Австрии или в США, — тревога эта принимает существенно различающиеся формы, определяемые историей и культурой каждой страны.
Аннелиз Мог первой занялась изучением столь волновавшего наших соотечественников сто лет назад вопроса о кризисе мужской сущности. За период жизни всего нескольких поколений, с 1871 по 1914 год, возник новый тип женщин, который стал угрожать привычным границам между полами. Благодаря республиканской идеологии образование стало реальностью для девушек. Перед ними открылись двери университетов. Они становятся преподавателями, врачами, адвокатами, журналистками. Они уже требуют предоставления им в полном объеме гражданских прав, замахиваются на работу вне дома и уже поговаривают о равном заработке за равный труд. Мужчины в своем большинстве относятся враждебно к движению женской эмансипации. Это касается не только традиционного католического или рабочего движения, опасающегося конкуренции женской рабочей силы, но и столь убежденных республиканцев, как Анатоль Франс или Эмиль Золя: всем этим мужам кажется, что они наблюдают не просто эволюцию, а настоящую мутацию. И на самом верху и внизу общественной лестницы они чувствуют, какая угроза их сущности исходит от этого нового существа, желающего поступать, как они. В конце концов им приходится задаваться вопросом, не придется ли им выполнять женскую работу, короче — о ужас! — не превратятся ли они в женщин!
32
Обеспокоенность мужчин сходством полов достигает апогея. Они видят в женщине „смертельную западню", призванную уничтожить их специфику. Как справедливо отмечает Аннелиз Мог, мужчинам страшно. Барбе д’Орвийи, их рупор, предсказывает мрачную перспективу: „В один прекрасный день Мари д’Агу будет восседать в Академии гуманитарных и политических наук, Жорж Санд — во Французской Академии, Роза Бонёр — в Академии изящных искусств, а мы, мужчины, займемся варкой варенья и засолкой огурцов". Мужчины чувствуют, как над их властью, их сущностью, их повседневной жизнью нависает угроза. А между тем их опасения совершенно беспочвенны, так как женщины той эпохи отнюдь не отвергают ни семьи, ни материнства, ни преданности, наличие которых предполагают эти две функции. Но все напрасно: ни поступки, ни успокоительные речи женщин не могут унять тревоги мужчин, и вплоть до 1914 года переговоры между двумя полами напоминают диалог глухих.
Тревога мужчин, вызванная мыслями о Новой Еве, подпитывается и из других источников. Все большее их число трудятся на заводах, выполняя чисто механическую, монотонную работу, либо в конторе с ее рутинными и однообразными функциями; мужчины просто не находят больше в работе способа проявить свои традиционные качества. От них больше не требуются ни сила, ни инициатива, ни воображение, чтобы заработать себе на жизнь. Пусть себе Баррес высмеивает чиновников, этих „полумужчин", озабоченных, подобно женщинам, лишь собственной
2 Мужская сущность
33
безопасностью, и противопоставляет их мужам былых времен, не выпускавшим ружья из рук и пребывавшим в беспрестанном мужском единоборстве с природой, но кризис мужественности достиг своего пика. Увы, война в одночасье положит конец мужской озабоченности. Вновь войдя в свою традиционную роль воина, бедные юные новобранцы отправятся на фронт с цветком в ружейном дуле, как будто радуясь предоставленной возможности стать наконец настоящими мужчинами... Однако и тогда кризис мужской сущности был во Франции не столь острым, как в других странах. Даже самые женоненавистнические из французских писателей так и не достигли высот Шопенгауэра, Ницше или Вейнингера.
Жак Ле Ридер подчеркивает, что в Вене кризис мужественности проявляется в начале века в контексте общего кризиса. К распаду империи Габсбургов и к замыканию в себе венских интеллектуалов добавляется настоящий взрыв интереса к нашей теме. Она теперь называется просто „это". И разговоры ведутся про „это", далее следует „я" и „сверх-я“. Австрийский гражданин мужского пола постоянно переживает „кризис сущности", великолепно описанный в романе „Человек без качеств" Робера Мюзиль. Это человек, отвергающий поспешные определения и занимающий выжидательную позицию. Положение крайне неудобное, поскольку в период „развала" все завоевания подвергаются пересмотру, ориентиры размываются и человек не в состоянии понять, что он собой представляет.
Венских интеллектуалов не столько во
34
лнует распад традиционной семейной ячейки, наблюдаемый в пролетарской среде, сколько раскрепощение женщины в слоях средней буржуазии. Независимая, активная и требовательная, она прямо противоположна мягкой и пассивной женщине, о которой они мечтают. Робер Мюзиль отмечает не без иронии: „Что может значить „тоска по материнской груди" в обществе, где женщина превратилась в откровенно мужеподобное существо и где женственность больше никоим образом не служит убежищем для мужчины?" Эмансипированная, феминистски настроенная женщина есть на самом деле мужчина в женском обличье, жандарм в юбке, заявляет Жак Ле Ридер. Одно уродство порождает другое: женоподобного мужчину, типичного декадента. Отто Вейнингер, маниакальный женоненавистник, приходит к следующему печальному выводу: „Бывают эпохи, порождающие, более, чем другие, мужеподобных женщин и женоподобных мужчин. Именно это и происходит сейчас... Всплеск „дендизма" и гомосексуализма, наблюдающийся вот уже несколько лет, можно объяснить только всеобщей феминизацией". В свою очередь, Карл Краус обличает культ гермафродита, то есть увлечения чем-то зыбким, неясным, некими промежуточными формами*. Концепция бисексуальности, разработанная Фрейдом и подхваченная Вейнингером, заставляет и тех и других принимать во внимание бесспорное
*Под промежуточными формами тогда понимали гомосексуализм, отождествлявшийся с пороком, деградацией личности и дурными болезнями.
2**
35
наличие в себе доли женственности. Это приводит в смятение значительную часть интеллигенции мужского пола, которая осознает, что мужественность нельзя обрести раз и навсегда.
Итак, одной из главнейших тем литературы на немецком языке является страх перед женщиной. Чувство женоненавистничества достигает пароксизма в работах Вейнингера. Он осознает, что женственность, ежеминутно угрожающая мужскому идеалу, живет и в нем самом. Однако он не одинок в своих воплях ужаса при одном упоминании о женщине и в болезненных проявлениях поиска мужской сущности. Весь конец XIX века, по замечанию Ле Ридера, отмечен всплеском всевозможных сочинений, порочащих женский род. Вслед за философами в крайний антифеминизм ударяются психологи, биологи, а также историки и антропологи. Все они с переменным успехом стараются доказать принципиальное превосходство мужчины над женщиной*. Женщина по всем своим призна
'Настоящим бестселлером стал трактат врача Пауля Юлиуса Мёбиуса „О психическом слабоумии женщины". С 1900 по 1908 год он выдержал девять изданий и пользовался тем же успехом, что и появившийся в 1903 году „Пол и характер". Как следует из заглавия, речь идет о „слабоумии" женщины, которая в силу этого обстоятельства не подлежит судебной ответственности, естественно, в определенных пределах. Это ее свойство можно определить как нечто среднее между глупостью и нормальным поведением. Следует отказаться от абстрактного понятия „людской род" и впредь использовать формулировку „людские рода". В сравнении с поведением мужчины, действия женщины представляются, как если бы мы сравнивали поведение негров и европейцев, пишет Мёбиус.
36
кам сродни животному или негру*, она — рабыня своих первобытных инстинктов, ревности, тщеславия, жестокости. Но, поскольку у нее душа ребенка, а природа одарила ее материнским инстинктом (что, впрочем, роднит ее со всеми самками млекопитающих), материнство является ее единственным настоящим призванием. Отсюда вывод: все женщины, заявляющие о своей эмансипации, — плохие матери, это неврастенички с телами дегенераток...
Лекарства в этой ситуации предлагаются самые разнообразные. Большинство мужчин вслед за Ницше и Всйнингером выступают за возврат к здоровой поляризации ролей обоих полов. Для того чтобы мужчины смогли вновь обрести мужественность, необходимо, чтобы женщины вернулись на свое природой уготованное им место. Лишь восстановление границ между полами излечит мужчин от их тревог, связанных с определением своей сущности, завершит начатое массовое вытеснение из сознания мужчины ощущения своей врожденной бисексуальности. Эта программа выражена в знаменитой формуле Альфреда Адлера: мужской протест. Но нашлись и отщепенцы*, призывающие мужчин избавиться от своей искусственной и гнетущей муже
*Дюма-сын, например, сравнивал женщин с индейцами, только не с красной, а с нежно-розовой кожей, или с негритянками с белыми пухлыми ручками. В.Фогт и Бодлер сравнивают ее с евреями по способности приспосабливаться, нескромности и хитрости. И все же подобные аналогии реже выходят из-под пера француза, нежели австрийца или немца.
'В частности, Георг Гроддек и Отто Гросс.
37
ственности и поскорее обрести свою изначальную женственность. Правда, желающих внять их призывам нашлось немного. Что касается женщин, решившихся публично высказаться на данную тему, им никоим образом не удалось повлиять на мужскую озабоченность по поводу своей сущности. Лу Андреас-Саломе демонстрировала „одностороннее разоружение", представая в обольстительной маске Вечной женственности, чтобы развеять беспрестанно терзающие мужчин сомнения в их мужественности. Ее усилия оказались тщетными. А прозорливая теория венской феминистки Розы Майредер о необходимости слияния мужского и женского начал в человеке, освободившемся от своих половых признаков, только подлила масла в огонь. Это выступление в пользу настоящей двуполости еще больше усилило страх, преследующий мужчин.
Озабоченность австрийских и немецких мужчин в отношении своей сущности, проявившаяся сильнее, чем у их французских собратьев, не могла не сыграть определенную роль в подъеме нацизма и, в более широком масштабе, европейского фашизма. Приход к власти Гитлера неосознанно воспринимался как залог восстановления попранной мужественности. Клаусу Тевелайту удалось показать, что за сверхмужественностью нацистских героев скрываются хрупкое „я“ и серьезные сексуальные проблемы. Несколько иначе развивались события во Франции. Хотя вирус фашизма не пощадил и Францию, ее история пошла по несколько иному пути,
38
чем в Италии и Германии. Французы всегда были одержимы идеями отторжения и обособления. В противоположность англосаксон-цам, отдавшим предпочтение разделению полов и гипермужественному идеалу мужчины, они согласились на переговоры, отказавшись от чрезмерно фаллократических замашек.
Глубокий кризис мужественности не обошел стороной и Соединенные Штаты Америки. Некоторые американские историки датируют его возникновение восьмидесятыми, другие — девяностыми годами прошлого столетия. Однако все они отмечают явно проявившийся в эту эпоху страх перед „европе-изацией“ Америки, что ассоциировалось с феминизацией культуры, а, следовательно, и американского мужчины. Американец же в XIX веке частенько хвастался тем, что ему удалось избежать влияния мягкотелой европейской цивилизации. Вплоть до начала нынешнего века у американской мужественности было немало поводов заявить о себе. Географическая экспансия (завоевание Запада, „усмирение11 индейцев и рост городов) вкупе с бурным экономическим ростом и развитием промышленной базы — вот фундамент оптимизма мужчин в том, что касалось перспектив своего общественного роста. До гражданской войны (1861—1865) 88% мужчин были фермерами, вольными ремесленниками либо торговцами. К 1910 году уже менее трети американцев относились к этой категории. Индустриализация быстро наложила на мужчин свои оковы, заставив их заниматься ме
39
ханической монотонной работой, зачастую заключавшейся в одной-единственной операции на конвейере. Труженики полностью утратили контроль за организацией труда и его результатами.
Как и в Европе, эти экономические перемены сопровождались переломом в семейной жизни и переоценкой ценностей, вызвавшей у мужчин крайнюю обеспокоенность. Им приходилось искать работу все дальше и дальше от домашнего очага, забросить заботы о воспитании детей, полностью переложив их на плечи жены. Отцовство превратилось в некую „воскресную обязанность". Новая мужественность отождествлялась с успехом, мерилом которого стали деньги. Кризис мужественности из подспудного стал явным, когда американки по примеру своих европейских сестер перестали довольствоваться положением матери и домохозяйки и стали претендовать и на другие роли. Они заявляют о своей усталости, причем громче и решительнее, чем в Европе*, и восстают против угнетающих их условностей. Чувство неудовлетворенности, переходящее в депрессию, заставляет их перейти в наступление. Они создают женские клубы, посылают дочерей на
*В отличие от Европы США уже переживали единожды кризис в домашнем хозяйстве. В 90-х годах издания для женщин изобиловали сетованиями на нехватку прислуги пли иных помощниц по хозяйству. Это вынуждало хозяйку дома выполнять самой всю малоприятную и монотонную работу. В то же время в Европе даже семьи с довольно скромными доходами позволяли себе держать „бонну", о чем свидетельствует, например, роман Эмиля Золя „Ругон-Макар" (1871—1893).
40
учебу в колледж*, находят себе работу вне дома. Американка, считающая себя независимой, требует права оставаться незамужней или выходить замуж в соответствии с собственными чувствами и по своему усмотрению. Если она выходит замуж, то детей рожает теперь меньше и вовсе не намерена окончательно распроститься со свободой, подчинившись мужу. Она требует права на развод, более широкого участия в жизни общества и, конечно, права голоса.
Как и в Европе, американские мужчины приняли в штыки этот новый женский идеал. Они обвинили Новую Еву в эгоизме, в намеренном уродовании собственного пола, в том, что она забыла о доме и поставила под угрозу существование семьи. Этих женщин стали обзывать „третьим полом11 или „мужеподобными лесбиянками". Рост числа разводов: 7000 в 1860 г., 56000 в 1890 г. и 100000 в 1914 г. и снижение рождаемости дали обильную пищу журналистам, появляются тысячи статей об упадке института семьи. В 1903 году Теодор Рузвельт заявляет, что американская нация находится на грани самоубийства. Даже демократы, поддерживающие женщин в их тре
*В США поступление в колледж означало расставание с родным кровом и приобщение к разнообразным занятиям, таким, как учеба, спорт, участие в общественной жизни. В 1890 году на 13000 юношей приходилось 3000 девушек с дипломами колледжей. В начале XX века девушки составляли уже 40% выпускников п не собирались возвращаться в родительский дом и брать на себя функции своих матерей. Р.Файлин приводит следующие данные: с 1880 по 1890 год численность работающих женщин возросла более чем вдвое. А с 1900 по 1910 год этот показатель вырос еще на 50%.
41
бовании права голоса, считают, что феминистки зашли слишком далеко. Чем громче звучат требования женщин, тем очевиднее проявляется уязвимость мужчин, все неопределеннее их роль, все заметнее их панический страх перед усиливающейся феминизацией. Средний американец начала века уже просто не знает, как ему стать мужчиной, достойным этого звания.
В отличие от большинства европейцев американцы меньше ополчились на самих женщин, чем на феминизацию культуры. Родителей предостерегают от опасности, которую может повлечь за собой воспитание мальчиков в тепличных условиях, подвергаются бичеванию матери, уделяющие недостаточно внимания воспитанию сыновей в подлинно мужественном духе и подрывающие тем самым их жизнеспособность. Раздаются призывы к разделению полов, следовательно, и к разграничению занятий. Особую популярность приобретают футбол и бейсбол, очевидно, по той причине, как свидетельствует журналист в 1909 г., что „футбольное поле (а футбол — спорт чрезвычайно грубый) является единственным местом, где мужское превосходство неоспоримо". В это же время организуется движение бойскаутов, ставящее своей задачей „спасти мальчиков от гнили городской цивилизации" и вырастить из мальчишек мужественных мужчин. Героем в глазах американцев является Теодор Рузвельт, занимавший пост президента с 1901 по 1908 год, ибо он воплощает в себе традиционные мужские качества. Призывая американ
42
цев вновь обрести вкус к борьбе, воспитывать в себе мужество, восхваляя прежнее разделение ролей между мужчинами и женщинами и особо подчеркивая священную материнскую миссию американок, президент льет бальзам на мужские раны. Но все оказывается тщетным: ликвидировать кризис мужской психики не удалось. Накануне Первой мировой войны они все еще не нашли решения вопроса: что есть современная мужественность. Новые литературные герои возникают из фантасмагорических сублимаций. На страницах книг оживает Дикий Запад с выдуманной символической фигурой ковбоя, этакого эталона мужествености, вспыльчивого, но честного, неутомимого бойца, не расстающегося с прямо-таки фаллическим кольтом, защитника женщин, которого ни одной из них, однако, не удается приручить окончательно*. Средние классы буквально сметали с прилавков новые книги. Так было, например, с серией романов о Тарзане, начатой в 1912 году Эдгаром Райсом Бэрроузом. Книга, вышедшая общим тиражом в 36 миллионов экземпляров, раскупалась в мгновение ока. Несмотря на это, многие мужчины так и не сумели успокоить свои тревоги и сомнения. Только вступление США в войну в 1917 году послужило им чем-то вроде отдушины, проверкой на мужественность. Уверенные, что сражаются за правое дело, мужчины могли одновременно
‘Первым романом такого рода был „Виргинец" Оуэна Впстера (1902). Он пользовался огромным успехом. Вслед за ним в течение всего лишь одного года появилось пятнадцать романов на подобную тему.
43
дать выход долго сдерживаемой ярости и доказать самим себе наконец, что они настоящие мужчины*.
В конце концов война в одночасье разрешила кризис мужественности, бушевавший в начале века. Ну что же, как говорится, клин клином вышибают. Однако в действительности война лишь затушевала главные нерешенные проблемы, и ныне они проявились вновь со всей остротой. После катаклизма, коим была Вторая мировая война и где гипертрофированная мужественность предстала во всем своем патологическом великолепии, война, по всей видимости, перестала служить лекарством против упадка мужественности, а мы вновь столкнулись с проблемой отсутствия в обозримом будущем какой бы то ни было серьезной отдушины для мужчин. Настоящая полемика разгорелась в области „наук о мужчине" с подачи различных феминистских организаций. Предмет спора имеет немаловажное значение для всех, ибо в зависимости от того, чья точка зрения одержит верх, будет зависеть все дальнейшее развитие педагогики, а также взаимоотношения полов и политики вообще.
‘Чтобы убедиться в справедливости этих слов, достаточно ознакомиться с опубликованными письмами Джона Дос Пасоса. Он был отправлен на фронт во Францию, и письма, что он писал оттуда, полны неистовой ярости. Он признается своему другу Артуру Маккомбу, что никогда не испытывал такого счастья, как в бою под огнем: „Я постоянно ощущаю потребность в волнующем и пьянящем чувстве, какое бывает при сильном артобстреле... Тогда я чувствую себя более живым, чем когда-либо раньше. Иными словами: лишь тогда я чувствую себя по-настоящему мужчиной".
44
О чем спорят сегодня
Является ли мужественность биологической данностью или это некая чисто теоретическая конструкция? Здесь столкнулись в бескомпромиссном споре сторонники биологического детерминизма и культу рал исты, именуемые в США конструктивистами. Вопреки кажущемуся сходству это уже не прежний спор между старым и новым, между традиционалистами и либералами, теперь это еще и яростное противоборство двух феминистских течений. Оба провозглашают целью установление равенства полов, но одно дело добиваться этого, исходя из непреложного их дуализма, другое — опираться на сходство полов и утверждать, что человеческих „родов" не два, а бесконечное множество.
„Вечная мужественность" дифференциалистов
Под этим определением следует понимать всех тех, кто считает, что непреодолимое различие полов и есть главный фактор, определяющий судьбу каждого из них и их взаимоотношения. Биология — вот последняя инстанция, определяющая мужскую и женскую сущность. Эта точка зрения обрела как бы второе дыхание с появлением в 1975 году социобиологии, автором которой является Е.Вильсон*. Этот исследователь, специализи
*Он определяет социобиологию как „систематическое изучение биологических основ любого социального поведения".
45
рующийся в области изучения поведения насекомых, а вслед за ним и его ученики убеждены, что любое поведение человека можно объяснить с точки зрения генетической наследственности и функционирования нейронов. Эти новейшие наследники Дарвина полагают, что наше поведение продиктовано эволюцией и необходимостью приспосабливания к новым условиям.
Социобиологические теории, пользующиеся неизмеримо большей популярностью в англоязычных странах, нежели во Франции, возводят в принцип положение о том, что пол есть „антисоциальная сила". Оба пола созданы не для взаимопонимания, а для воспроизводства. Именно в противоположности их стратегий в отношении воспроизводства и заключается исчерпывающее объяснение их природы. В юмористическом изложении Джефри Викса это звучит так: „Все различия начинаются и кончаются яичниками и яичками". Основываясь на количестве яйцеклеток и сперматозоидов, социобиологи делают вывод о врожденных чертах женщин и мужчин. Первые объявляются „робкими, трудными, мелочными" от природы. Вторые „непостоянны и спят с кем попало". В основе другого постулата лежит количество яиц у самца и у самки, из чего следует вывод о неизбежности соперничества среди мужчин за обладание ограниченным воспроизводственным потенциалом женщин! В этом соперничестве верх одерживают наиболее сильные и агрессивные. Эта-то врожденная мужская агрессивность и служит биологическим основанием владычества мужчин над женщинами, иерар
46
хии и конкуренции между мужчинами, а также раскрывает биологические корни войн. Американец Дэвид Бараш даже попытался доказать, что изнасилование вполне естественно для мужчины. На примерах из жизни животного (пчел, земляных червей, уток...) и растительного мира (ссылаясь на изнасилование женских цветков мужскими!?) он обосновывает невиновность насильника и даже восхваляет его. Он твердо уверен, что насильники являются всего лишь невольным орудием слепого генетического импульса. Изнасилование есть бессознательная потребность воспроизводства, и, следовательно, с точки зрения биологии, оно одновременно и полезно и неизбежно.
Над подобными теориями можно было бы просто посмеяться, не будь у них еще достаточно сторонников в англоговорящих странах. Давайте же оставим социобиологов с их пещерным мышлением и привязанностью к насекомым и обратимся к феминисткам-диф-ференциалисткам, которые тоже обращаются к биологическому детерминизму для определения сущности мужчины и женщины. Несмотря на противоположность их целей, оба эти течения исходят из существования изначальной половой сущности. И если одни видят в ней основу вечного превосходства мужчины, то другие, напротив, утверждают, что коренное различие полов ведет прямиком к их равенству. Феминистский дифференциа-лизм возник в конце 70-х годов в ответ на разочарование, которое принес универсалистский феминизм, получивший широкое развитие благодаря Симоне де Бовуар. Она ратова
47
ла за политику смешения полов, основанную на идее их схожести. Но ей не удалось решить главных проблем, в чем ее и обвинили. Осознав, что в итоге женщины мало выиграли, разве что вдвое увеличившийся рабочий день, возможность заниматься наименее оплачиваемым трудом и усилившийся, более чем когда-либо, сексуальный гнет мужчин, некоторые представительницы этого течения пришли к выводу, что избрали неверный путь. Чтобы стать вровень с мужчинами, женщинам пришлось отречься от своей женской сущности и превратиться в жалкое подобие своих повелителей. Потеряв же свою сущность, они, сами того не осознавая, окончательно отдают себя на милость победившего мужского империализма*.
Дифференциалистки, которых еще называют феминистки-максималистки или националистки, настаивают на важности различий в строении тела (в последнее время — и на специфическом женском легкомыслии) для обретения утерянной женской сущности. Вульва (внешние половые органы) есть метонимический признак женщины, каковым когда-то, в понимании медиков и философов XIX века, являлись яичники. Материнство вновь обретает почетный смысл. И, хотя Люс Пригаре провозглашает право на сохранение девственности, явно просматривается массовый возврат к идеалу материнства. В этом видится истинное предназначение женщины, залог
*В США первыми эту позицию поддержали сепаратистки-лесбиянки, поддержанные затем другими радикалками. Во Франции подобное течение возглавляет Люс Иригаре.
48
ее силы и счастья, а также условие возрождения мира, подвергающегося столь дурному обращению со стороны мужчин. Феминистки-дифференциалистки выступают за разделение полов и призывают женщин отдавать предпочтение развитию взаимоотношений между собой. Адриенн Рич и Люс Иригаре видят в отношениях между матерью и дочерью квинтэссенцию человеческой пары, фундамент силы и дружбы между женщинами, главное оружие против царящего в мире патриархата*. А.Рич, хотя и не приходит к отрицанию гетеросексуальности, все же призывает женщин признать свою скрытую гомосексуальность.
У А.Рич оказалось много читателей, но мало последователей в этом вопросе. Но женоцентрическая идеология, превозносящая материнство, имела-таки некоторый успех. Она не только обосновывает моральное превосходство женщин над мужчинами, но и выводит из этого множество женских прерогатив. Поскольку природа наделила женщин материнскими качествами: мягкостью, миролюбием, душевной теплотой, в них и только в них заключается светлое будущее человече
*Так, Л.Иригаре призывает девушек оставаться со своими матерями для воссоздания пар „мать-дочь", дошедших до нас из греческой мифологии: Деметра—Кора, Клитемнестра—Ифигения, Иокаста—Антигона. Но этого ей мало, она требует создания языка и гражданского кодекса, предназначенных исключительно для женщин. Создание женского мира венчает собой эту доведенную до крайности стратегию несмешения полов. В этом автор видит единственный способ противостоять „культуре патриархата, основанной на жертвоприношениях, преступлении и войнах".
49
ства. Материнство (доселе считавшееся делом сугубо личным) должно рассматриваться как модель социальная*. Оно послужит основой нового толкования власти и гражданственности. Гражданином станет человеческое существо, любящее и преданное делу защиты столь хрупкой и уязвимой человеческой жизни. Иными словами, мир могут спасти только матери.
Эта тема была подхвачена и развита „экофеминистками". В их понимании женщина воплощает в себе природу и жизнь, мужчина же попадает в область таких понятий, как культура и смерть. Такое деление получило некоторое распространение и во Франции*, еще до того как зашла речь о зачатии в пробирке. Страх женщин оказаться лишенными прерогативы детородной функции лишь подогрел подобные настроения. Пошли разгово
*Со ссылкой на работы Нэнси Чодороу и Кэрол Джи-лиген, в которых делается попытка доказать социальное и моральное превосходство женщин, феминистки-материалистки заявляют, что материнство дает женщинам моральную силу, которая лишь одна способна противостоять индивидуалистскому миру мужчин, одержимых идеей личной свободы. См.: Nancy Chodorow, „The Reproduction of Mothering44, 1978. В этой книге автор стремится доказать, что общительность женщин, их умение устанавливать контакты являются более позитивными человеческими качествами, чем мужская потребность к обособлению.
#В журнале „Сорсьер44, например, утверждается тождественность понятий „женщина44 и „природа44. Там же подвергается критике бисексуальность, поскольку она вытесняет собой женское начало. В изданиях подобного толка воспевается не только женское тело, но и месячные и матка. Авторы этих опусов поют дифирамбы работе по хозяйству, как более мирной и близкой к природе, чем труд мужчин.
50
ры о захвате врачами-мужчинами власти над женским чревом, замаячил призрак детопро-изводящей машины, являющейся вершиной хитрости мужчины-тирана и призванной навсегда покончить с его противницей. Стремясь теперь подчиниться природе, некоторые из феминисток, когда-то боровшихся против запрещения противозачаточных средств и абортов, теперь сомневаются в их законности. Восставая против всего, что угрожает жизни, феминистки заявляют о своей солидарности с борьбой за сохранение природной среды, где все живые существа являются звеньями неразрывной единой цепи. Они видят в человеческом существе одного из представителей животного мира. Многие не довольствуются выражением своих симпатий к страждущему зверью, утверждая, что существует связь между женщиной и животным... направленная против мужчины. Одна из экофеминисток считает, что симпатия, которую женщины испытывают к животным, объясняется тем, что и те и другие являются жертвами мужчин. Следовательно, если вы хотите положить конец патриархату (этому режиму, эксплуатирующему природу), надо проникнуться пониманием страданий животных, как и всех меньшинств, угнетаемых мужчинами. То есть изъять из живой цепи существ ее звено, представленное мужчиной, животным столь вредным, что оно недостойно более являться частью живой природы. Различие между женщиной и животным — лишь в степени, между женщиной и мужчиной — различие природного свойства. Здесь опять слышны те же речи, что и у социобиологов, срав-
51
кивающих женщину и пчелу, но ни в коем случае не женщину и мужчину.
И социобиология, и дифференциалистский феминизм, основываясь на принципе биологического детерминизма, приходят к похожим результатам: одно превозносится в ущерб другому. Следуя подобной логике, мужчине и женщине незачем больше общаться, разве что в момент оплодотворения... Стремление раз и навсегда решить вопрос о сущности неизменно ведет к размежеванию, за которым следует худшее: угнетение. Такой подход может предложить лишь ограниченные перспективы в том, что касается самой природы и человеческих возможностей. Все заранее предопределено, нет места ни переменам, ни творчеству. Мужчина и женщина оказываются заложниками определенной схемы и обречены вечно играть одни и те же роли. И вечно вести все ту же войну.
Конструктивисты, или „Взорванная" мужественность
Ныне специалисты Men’s Studies пришли к общему выводу о необходимости отказаться от единого понятия мужественности. Имея гуманитарное образование, они оспаривают первостепенную роль биологии и стремятся показать, насколько гибкой является человеческая натура. Опираясь на труды по общественной и культурной антропологии, на последние данные историко-социологических исследований проблем мужественности (и женственности), они пришли к выводу, что не
52
существует универсальной мужской модели, годной везде и во все времена. Они считают мужественность не сущностью, а категорией идеологической, стремящейся оправдать господство мужчин. Формы ее меняются (что общего, например, между средневековым воином и опорой семьи 1960 года?), неизменной остается лишь власть мужчины над женщиной. Но, если сегодня эта власть улетучивается прямо у нас на глазах, что же тогда остается от мужественности как таковой?
Почти полвека тому назад американский антрополог Маргарет Мед предложила понятие множественности форм мужественности. Изучая жизнь семи племен, населяющих острова Полинезии, она заметила, что роли, которые играют мужчины и женщины, отношения между ними, а также мужские и женские стереотипы отличаются исключительным разнообразием. Что общего между мужчиной племени Арапеш, любителем искусств, предпочитающим быть побитым, нежели драться самому, и воином племени Мундугу-мор, вспыльчивым и задиристым, способным съесть пленного врага, при этом посмеиваясь и не прекращая болтовни? Как можно сравнивать сексуальное удальство юношей Иатмула с робостью их сверстников из племени Чам-були?
Самые последние труды свидетельствуют, что многообразие типов мужественности все еще сохраняется в мире, несмотря на быстрое распространение западной цивилизации. Дэвид Гилмор описал множество моделей: там и Средиземноморье, и племена Самбуру в Восточной Африке, Новая Гвинея и Таити, аме
53
риканские евреи и многие, многие другие. Среди них есть и суровые мужи, озабоченные собственной мужественностью и всячески подчеркивающие свое отличие от женщин вплоть до мельчайших деталей (Новая Гвинея). Есть типы мужчин нежных и мягких, которые могут показаться женоподобными, с точки зрения наших традиционных критериев и преспокойно живущих в условиях смешения полов (Таити). Как быть со сказкой о природной агрессивности мужчин, когда узнаешь о маленькой общине Семаи в центральной Малайзии*, одной из самых миролюбивых народностей в мире? Невольно возникает вопрос о „природе" и истоках мужественности. Кто является более мужественным: герой юных американцев Рэмбо или маленький мужчина племени Семаи? Кто из них нормальнее, ближе к природе? На кого больше давило окружение и воспитание? В ком из них сильнее подавлена часть собственного „я“?
Нет необходимости носиться по миру, чтобы обнаружить многообразие мужских моделей. Наше общество — прекрасная обсерватория, раскрывающая это многообразие. Понятие мужественности варьируется не
*Семаи считают агрессивность худшим из пороков, посягательством на свободу других людей, воплощенным злом. Поэтому им чужды проявления ревности, властности, презрения. Воспитывая в себе качества, далекие от какой бы то ни было конкуренции, они скорее пассивны и застенчивы, одинаково уступчивы по отношению друг к другу, будь то мужчина или женщина. Их мало заботит разница полов, они не оказывают ни малейшего давления на мальчиков, требуя, чтобы они непременно отличались от девочек смелостью и твердостью.
54
только в зависимости от эпохи, но и от принадлежности к тому или иному классу общества, к той или иной расе, а также в зависимости от возраста мужчины.
Знаменитое выражение Симоны де Бовуар можно перефразировать применительно к мужчинам: мужчиной не рождаются, им становятся. Это было, в частности, подтверждено в XIX веке на примере „диких" детей, выросших вдали от любых человеческих контактов. Правда, специалисты, наблюдавшие этих детей — Виктора из Аверона и Гаспара Озера, — мало интересовались вопросами мужской сущности. Однако эта проблема получила свое освещение в их докладах. Гаспар Озер, например, хотел носить девичью одежду, потому что она казалась ему более красивой. Ему говорили, что он должен быть мужчиной, но он это полностью отвергал. Виктор, о котором доктор Итар пишет, что тот находился во власти сильных сексуальных побуждений, не проявлял никакого предпочтения ни тому ни другому полу. Его желание не дифференцировано, что неудивительно, отмечает наш доктор в 1801 году, „у существа, незнакомого с воспитанием и, следовательно, не умеющего отличать мужчину от женщины".
Если мужественность воспитывается и формируется, она, безусловно, может и меняться. В XVIII веке мужчина, достойный этого звания, мог позволить себе плакать на людях и пожаловаться на дурноту, однако уже в конце XIX века это может стоить ему потери мужского достоинства. Значит, построенное единожды можно разрушить, а за
55
тем построить заново. Но наиболее радикальные представители конструктивистов преследуют исключительно разрушительные цели. Их задача — разбить окончательно понятие двойственности родов и даже полов, которые, по их представлению, являются противоположностями идеологического свойства, стремящимися к закабалению одного другим. Таким образом, конструктивисты намерены раз и навсегда избавиться от проблем установления половой сущности (в том числе и сущности транссексуалов) и установить царство полной свободы.
Итак, примирить между собой эти две позиции оказалось невозможным. Познакомившись с точкой зрения сторонников биологического детерминизма, рисующих портрет вечного самца, и их противников, спокойно утверждающих, что мужской род не существует вовсе, мы не можем избавиться от ощущения, что мужская загадка сегодня покрыта более густым мраком, чем когда бы то ни было. Что такое мужчина: вопрос без ответа? Определение без определяемого? Однако нам прекрасно известно, что оба пола существуют, что мужчина не есть женщина. За редкими исключениями, одного всегда можно отличить от другой. Многообразие типов поведения отрицает примат биологического фактора, но множество моделей мужественности не может скрыть общих черт. Вот на их-то поиски мы теперь и отправимся.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СОТВОРИТЬ МУЖЧИНУ (У)
Мужская сущность
Проблема половой сущности
Озабоченность проблемой определения половой сущности возникла сравнительно недавно. Вплоть до XIX века, если встречался случай интерсексуальности*, было принято считать, что такой человек может поменять половую принадлежность без особых осложнений. Случай с Эркюлиной Барбен*, мужским псевдогермафродитом, явился трагическим опровержением такого исключительно социального понимания половой принадлежности.
•Проблемы определения пола существуют у интер-сексуалов двух типов. В одном случае наружные половые органы сразу имеют вид неопределенный. В другом — они нормальные на вид, но развитие вторичных половых признаков с приближением половой зрелости идет вразрез с внешним обликом.
#„Эркюлина Барбен", Галлимар, 1978. В книге приведен дневник и судебно-медицинская карта мужского гермафродита, при рождении (в 1838 г.) определенного как девочка и вынужденного подростком официально изменить свою половую принадлежность, когда он стал походить более на мужчину, чем на женщину. Психическое потрясение было столь сильным, что он покончил с собой в 1868 году, так и не смирившись с мыслью, что он теперь мужчина.
59
Из работ Эрика Эриксона нам известно, что осознание своей сущности вообще есть необычайно сложный процесс, в нем сочетается положительное свойство включения и отрицательное свойство исключения. Самоопределение происходит через осознание своей похожести на одних и своих различий с другими. Ощущение половой принадлежности* также подчинено этим правилам.
Уже для Фрейда идентификация была ключом к концепции сущности, понимаемой через множественность определений. Э.Эриксон добавляет к этому понятие дифференциации. Сегодня все психологи признают важность этого принципа, мало принимавшегося в расчет еще лет тридцать тому назад. Известно, что маленький ребенок может различать свой пол благодаря отличию от представителей противоположного пола. Если даже культурные различия между полами незначительны, их все же достаточно, чтобы двойственность все же существовала. Это доказывает важность признания „двойственности
*Роберт Столлер, специалист по проблеме транссексуальности, еще в 1963 году требовал различать понятия пола, рода и ядра родовой сущности. Слово „пол" (самец или самка) относится к области биологии. Для определения пола требуется анализ хромосом, наружных и внутренних половых органов, половых желез, соотношения гормонов и вторичных половых признаков. „Род" предполагает определенные психологические и культурные нюансы. „Родовая сущность" возникает с пониманием принадлежности к тому, а не иному полу. „Ядро родовой сущности" означает убежденность, что человек правильно обозначил свой пол. „Мой пол — мужской" — понимание этого факта приходит до двухлетнего возраста и обычно сохраняется без изменения.
60
родов" для того, чтобы ребенок четко осознал свою принадлежность.
Трудность обретения мужской сущности
Дж.Моней утверждал, что проще „создать" женщину, чем мужчину. От момента зачатия носителя набора хромосом XY до формирования взрослого мужчины лежит полный трудностей путь. Выражение Спинозы „всякое определение есть отрицание" более применимо к Нему, нежели к Ней. В 1959 году американский психолог Рут Нартли установила, что маленький мальчик осознает себя прежде всего в плане отрицания: „Самцы обычно узнают сначала, чем они не должны быть, чтобы быть мужчинами, и лишь потом, чем они могут быть... Многие мальчики определяют мужской пол очень просто: то, что не является женским полом". Высказывание это настолько верно, что можно утверждать: с момента зачатия мужской зародыш „борется", чтобы не быть женским. Рожденный женщиной, в женском чреве взлелеянный мальчик в отличие от девочки большую часть своей жизни обречен на дифференциацию. Он может существовать, лишь противопоставляя себя матери, своей женственности, своему положению пассивного младенца. Трижды ему придется, подтверждая свою принадлежность к мужскому полу, убеждаться самому и убеждать других, что он не ребенок, не женщина, не гомосексуалист. Отсюда и отчаяние тех,
61
кому не удается реализовать это тройное отрицание, как это хорошо показано в автобиографических романах Эдмунда Уайта. Герой, все юные годы ненавидевший свою гомосексуальность, так хотел быть взрослым, мужчиной и гетеросексуалом. Но, не будучи ни одним, ни другим, ни третьим, он вынужден жить с постоянным чувством стыда за свое желание жить как ребенок под чьей-то защитой.
Есть и другая трудность, связанная с мужественностью у мальчиков. Дело в том, что она не так устойчива и наступает не так рано, как женственность у девочек. Раньше принято было считать, что именно мужественность представляет собой некое первичное и естественное состояние. В действительности же она вторична, труднодостижима и непрочна. Поэтому сегодня всеми признается правота Элен Хейккер, сказавшей: „Обычно мужественность для мужчин важнее, чем женственность для женщин".
С тех пор как стали очевидны трудности, испытываемые мужчинами при осознании своего пола, никто больше не утверждает, что мужчины — сильный пол. Напротив, их характеризуют как слабый пол, которому свойственны многочисленные физические и психические слабости. Уже в своей внутриутробной жизни самцу приходится преодолевать больше трудностей: „Похоже, что мужские зародыши менее сильны, чем женские. Эта слабость сохраняется и в первый год жизни ребенка. В течение всей жизни у мужчин смертность значительно
62
выше“*. Во Франции женщина живет в среднем на восемь лет дольше мужчины. Одной из причин такой физической слабости может служить психическая уязвимость мужчин, что особенно заметно проявилось в последние двадцать лет. Уровень психических расстройств выше у лиц мужского пола вплоть до подросткового возраста. (Мальчики представляют около двух третей пациентов во Франции и за рубежом*.) После чего эта разница сглаживается, а при некоторых видах расстройств наблюдается даже обратное соотношение.
Леон Эйзенберг рассматривает несколько гипотез для объяснения этого явления. Во-первых, генетическая уязвимость: мужчина обладает лишь одной хромосомой X, которая к тому же подвержена любым отрицательным воздействиям патологических генов. Кроме того, благодаря наличию хромосомы Y лишь мужской зародыш подвержен
*Жак Рюффе „Пол и смерть4*, Одиль Жакоб, 1986. В период внутриутробного развития умирает больше мальчиков, чем девочек. Кроме того, в 1991 году были опубликованы данные службы социального страхования: ребенок мужского пола от 0 до 12 месяцев обходился государству на 1714 франков дороже, чем девочка. В возрасте до 50 лет количество мужчин и женщин примерно одинаково (хотя мальчиков рождается больше: от 104,5 до 108,3 на 100 девочек, в зависимости от года и страны), но уже к 60 годам на 100 женщин остается 92 мужчины, в 70 лет — 79, а в 80 — 58 мужчин. Это данные французской переписи 1990 года.
'Филипп Шевалье, основываясь на 18 статистических исследованиях обращений детей к психиатру, пришел к выводу о преобладании среди них мальчиков, причем роль детонатора в этих расстройствах играет школа.
63
воздействию мужских гормонов. Психоаналитикам хорошо известно, что всевозможные извращения затрагивают преимущественно мужчин. Фетишизм, трансвестизм, транссексуальность наблюдаются гораздо чаще у мужчин, как если бы ’’природа оказалась в большем затруднении, определяя половую принадлежность мужчин".
Трудности, переживаемые мужским полом, очевидны. Особенно в наше время и в цивилизованных странах, где власть, всегда служившая ему опорой, постепенно слабеет. Без ее тысячелетней защиты мужские раны часто обнажаются. Достаточно познакомиться с литературными произведениями авторов-мужчин в Европе и Америке последних 15 лет, чтобы увидеть всю палитру чувств, захлестывающих мужчин: гнев, тревога, страх перед женщиной, беспомощность, потеря ориентиров, ненависть к себе и другим и т.д. Общий признак всех этих писаний: плачущий мужчина*.
*Из ста с лишним романов, написанных мужчинами, около двух третей хотя бы один раз, а то и частенько, показывают героя в слезах...
ГЛАВА I
Y, или
Сексуальная двойственность
В процессе эволюции определились два пола человеческих существ с различающейся 23-й парой хромосом: XX у женщины, XY у мужчины. Пол ребенка определяется хромосомной формулой сперматозоида, оплодотворяющего яйцеклетку* *. Иначе говоря, от самца-сперматозоида происходит самец-особь.
Хотя хромосома Y не открыла еще всех своих тайн, генетика, и в частности изучение хромосомных аномалий, дает достаточно пищи для размышлений о мужских особенностях, о мужской уязвимости и о мужском характере, в какой-то мере вторичном. Сегодня уже известно, что человеческое существо может появиться на свет без одной хромосомы или с одной лишней хромосомой. Жить можно и с одной хромосомой X (ХО)# или с тремя
*От сперматозоида, носителя хромосомы X, происходит женский зародыш, от сперматозоида, носителя хромосомы Y, происходит мужской зародыш.
*ХО, или синдром Тернера, — хромосомная формула человеческого существа женского типа. Он встречается у одной из 2700 женщин и не является препятствием к деторождению.
3 Мужская сущность
65
хромосомами X (XXX)* *. Есть существа мужского типа XYY или XXY*. Однако природа никогда не производила на свет человеческого существа с хромосомным набором, включающим одну или несколько хромосом Y, без X. При синдроме Тернера (ХО) единственный X передается либо отцом, либо матерью, но в обоих случаях X представляет здесь основу человеческого существа: без него нет человека. Y же воплощает половое отличие мужчины. Его наличие для создания мужчины необходимо, но далеко не достаточно, чтобы определить мужскую сущность.
Дородовое развитие X УЛ
Формирование пола зародыша XY, завершающееся появлением на свет младенца, официально объявленного мальчиком, прохо
*ХХХ — цитогенетический вариант синдрома Тернера. Встречается у одной из 500 женщин, также не нарушает детородной функции.
*XYY встречается у одного из 500 мужчин. Это нормальный мужчина, не страдающий бесплодием. XXY (синдром Кланфельтера) встречается у одного из 700 мужчин. Этот тип характеризуется маленьким пенисом, атрофированными яичками и бесплодием.
^Журнал „Nature Genetics" (том 7 , август 1994 г., стр. 497-501) публикует данные о важном открытии группы итальянских и американских ученых под руководством Джиованны Камерино: существует ген „DSS“ на коротком плече хромосомы X, который играет, по-видимому, такую же роль в развитии женского организма, как и ген „SRY" в развитии мужского. Это открытие заставляет меня изъять из первоначального текста некоторые размышления, которые больше не имеют под собой никаких оснований, в частности, касающиеся тех элементов, которые с научной точки зрения считались присущими исключительно мужчинам. — Прим, автора, сделанное в ходе подготовки русского издания.
66
дит несколько этапов, которые можно изобразить следующей схемой:
Генетический пол
Недифференцированное состояние (изначальное)
половая железа М-яичко
Гонадный пол
половая железа F-яичник
Телесный пол

внутренние половые органы
наружные половые органы
вторичные половые признаки
Пол, официально заявленный при рождении (гражданский)
Эту цепь событий, завершающуюся разграничением полов, можно сравнить с эстафетным бегом в том смысле, что каждый последующий этап зависит от того, насколько удачно пройдет предыдущий.
У мужского эмбриона XY роль Y* состоит лишь в том, чтобы препятствовать стремлению недифференцированной половой железы
•Хромосома Y, несмотря на свои малые размеры, содержит огромное число генов. В 1990 году англичанину Питеру Гудфеллоу удалось определить ген, направляющий развитие зародыша на „мужской путь". Этот ген, SRY, подает химические сигналы примерно 8 недель спустя после зачатия. Эти сигналы действуют на половые железы, превращая их в яички, а не в яичники. В подтверждение своего открытия англичане сумели изменить пол зародыша мыши, первоначально самки, введя ему ген SRY, который им удалось выделить. Зародыш после этого продолжил развиваться, и в итоге на свет появился нормальный самец. Он несколько раз совокуплялся с самкой, оставаясь, однако, бесплодным.
67
к образованию яичников и заставить ее формироваться в яички. Клетки яичек приступают к своим специфическим функциям, главная из которых состоит в производстве мужского гормона — тестостерона, впрочем, если зародыш XX подвергается воздействию постоянно вводимого тестостерона, в нем развивается весь набор мужских признаков, включая пенис и семенные протоки, несмотря на наличие яичников вместо яичек. И напротив, если в результате мутации или в отсутствие тестостерона ген хромосомы Y, определяющий яичко, исчезает, клетки первичной железы образуют яичники вместо яичек и зародыш развивается как женский.
В первые недели зародыши XX и XY анатомически идентичны. У них наличествуют одновременно и женские и мужские протоки*. В плане пола они бипотенциальны. У мужского зародыша дифференциация начинается на четвертый день, у женского — лишь по истечении второго месяца. Затем следует цепочка „критических фаз“ полового развития, этапы
•Гормон, называемый „противомюллеровым гормоном", сокращенно АМН, вырабатываемый недоразвитым зародышевым тестпкулом, препятствует развитию яйцевода и матки или Мюллеровых протоков у плода мужского пола. С другой стороны, тестостерон обеспечивает развитие Вольфовых протоков, маскулинизацию урогенитального синуса и внешних половых органов. „У зародыша с мужским хромосомным набором происходит изменение программы развития... у зародыша с женским хромосомным набором развитие половых органов следует заранее установленной программе, без участия дополнительных специфических феминизированных факторов". См.: доктор Бернар Вижье и доктор Жан-Ив Пикар. „АМН: ключевой гормон половой дифференциации", „Наука и жизнь", „Два пола", стр. 24.
68
которого могут совершаться в четко определенный момент, не раньше, не позже.
Все это наводит на мысль о том, что у альтернативной модели „самец или самка" есть определенные границы. Мало того что зародыши XX и XY вплоть до шестой недели жизни анатомически схожи, мужчина и женщина имеют, кроме того, одни и те же половые гормоны (лишь в разных количествах)*. В результате генетических аномалий на свет появляются существа, пол которых крайне трудно определить. Эта двойственность и неопределенность ведут к самым различным толкованиям. Сторонники теории сходства полов находят здесь аргументы, позволяющие им утверждать: то, что объединяет оба пола, гораздо значительнее того, что их разъединяет. Другие трактуют эти аномалии, в результате которых появляются ложные мужские или женские гермафродиты как доказательство множественности полов. Но можно ли ссылаться на аномалии, наблюдающиеся у одного из 10000 или 30000 новорожденных, и не замечать наиболее общее явление? Конечно, деление на два противоположных пола не является неким абсолютом. Но даже в смягченном, относительном виде оно существует как некий постоянный человеческий признак. Тем более что нас неудержимо тянет постоянно подчеркивать его с момента рождения ребенка.
*В крови у тех и других есть как андрогены (мужские гормоны), так и эстрогены и прогестерон (женские гормоны). Но у мужчины образуется в шесть раз больше тестостерона, чем у женщины.
69
Родительский взгляд
В наиболее вероятном случае, когда половая принадлежность новорожденного очевидна и ребенок официально объявлен мальчиком либо девочкой, его моментально воспринимают таковым все окружение и в первую очередь родители. Убежденность родителей в том, что касается пола их ребенка, играет решающую роль в развитии его половой сущности. Мы далее увидим, насколько это важно на примере детей-интерсексу-алов. Людям вообще присуще неодолимое стремление навешивать некий половой ярлык на окружающих, особенно на ребенка; от этого в дальнейшем будет зависеть и поведение в отношении малыша.
Сутки спустя после рождения детей Зелла Лурия и Джефри Рубин поинтересовались у их родителей, какое впечатление они произвели на них. Отцы видели своих младенцев сквозь стекло. Матери один раз уже подержали их в руках. У детей — мальчиков и девочек — один вес, один рост, это совершенно нормальные, доношенные дети. Результаты опроса достаточно красноречивы. Родители чаще пользуются словом „большой" в отношении сыновей, для дочерей это — „хорошенькая", „миленькая"... У девочек „тонкие черты лица", у мальчиков — „четко выраженные", девочки все „малышки", мальчики — „крепыши", при том что они все одного роста. И отец и мать видят в своем младенце стереотип мальчика либо девочки, однако все опросы
70
свидетельствуют, что эта склонность ярче проявляется у отца*.
Все эти исследования показывают, насколько важен взгляд окружающих на ребенка. Как только младенец появился на свет, мы жестами, голосом, подбором игрушек и одежды показываем ему, к какому полу он принадлежит. Но мы осознаем действительную важность этого, лишь когда возникают трудности в определении пола ребенка.
Когда наружные половые органы новорожденного дают возможность двойного толкования пола, родители должны подождать с официальным объявлением пола их ребенка до проведения более серьезного осмотра*. Если ребенок имеет хромосомный набор XX, хирургическое вмешательство может быть предпринято довольно быстро, если же у него
*К подобным заключениям пришли участники эксперимента „бэби Х“. Его объект: нормальный запеленутый младенец. 42 взрослых разделены на 3 группы. Первой группе было сказано, что это девочка, второй — мальчик, третьей, что это ребенок трех месяцев от роду, не уточняя пола. Затем взрослых попросили поиграть с младенцем. Как и в упомянутом выше случае, взрослые повели себя с ребенком по-разному, в зависимости от того, какой пол им был указан. В том случае, когда пол не был назван, мужчины проявляли больше замешательства, чем женщины, большинство же участников, входивших в 3-ю группу, сами наделяли ребенка полом, оправдывая выбор какими-либо стереотипными признаками, например, силой или, напротив, хрупкостью ребенка.
'Специалисты в области интерсексуальности стараются как можно быстрее выяснить пол младенца и незамедлительно приступить к хирургическому и гормональному лечению. Но диагноз не устанавливается в один день: требуется хромосомный анализ, цитологическое и гормональное исследование, осмотр и рентгенологическое обследование.
71
хромосомная формула XY, придется повременить*. Обследования, необходимые для установления пола, могут потребовать нескольких месяцев. В таких случаях врачи настоятельно рекомендуют родителям обращаться с ребенком, как если бы он был неопределенного рода, и не поддаваться неодолимому стремлению наделить его определенным полом, чтобы потом не пришлось менять свое отношение, когда будет обнаружена ошибка. Однако опыт показывает, что, даже если родители могут, как, например, во Франции, дать ребенку общее для мужчины и женщины имя: Клод или Доминик, долго терпеть неопределенность им не под силу. Это относится и к врачам, занимающимся с ребенком. В конце концов ребенок неопределенного пола чаще всего обретает пол по выбору родителей.
Тело является источником первоначального определения половой принадлежности, а половой орган — это область повышенного внимания, изначальная основа осознания половой сущности. Однако известны случаи, когда мальчики осознавали свою принадлежность к мужскому полу при отсутствии у них пениса, как если бы иные факторы (анатомия
‘Если установлено, что ребенок мужского пола, первый этап исправления пениса проводится на первом году жизни. За ним следуют другие операции до начала школьного возраста. Если же специалисты пришли к выводу, что ребенок женского пола, операция на вульве и сокращение размеров клитора могут производиться уже в трехмесячном возрасте. Легче сформировать близкие к норме женские половые органы, чем мужские. Создавать в результате лечения внешне нормальный пенис с нормальными функциями медицина еще не может.
72
и поведение родителей) заменили им отсутствующий орган. Известен и противоположный случай, когда биологически нормальный мальчик (при полном совпадении всех четырех признаков пола: гены, железы, анатомия и официально зарегистрированный пол) с раннего детства ощущал себя девочкой. Это крайне редкий случай транссексуальности, встречающийся у мальчиков в четыре раза чаще, чем у девочек. Роберта Столлера заинтересовал, в частности, случай с совсем маленькими мальчиками, у которых ощущение, что они девочки, возникает в раннем возрасте: от двух до трех лет. Все они считают себя женщинами, у них женские манеры, интересы и причуды. Их прогрессирующее стремление одеваться в женское платье и женская манера поведения зависят лишь от отношения к ним их близких, позволяющих им вести себя по-женски либо запрещающих это. Эти малыши на удивление быстро усваивают женские манеры, которые кажутся почти естественными. Некоторые обнаруживают явные признаки женственности даже еще раньше, до достижения годовалого возраста. Во всех этих случаях дети росли в очень специфических семьях*.
Что же заставляет этих маленьких самцов, вопреки вполне очевидному анатомиче
‘Например, мать — типичный бисексуал, внешне выглядит как женщина, сексуально нейтральна, подвержена депрессиям, без сексуальных наклонностей, без особой привязанности к отцу ребенка, ощущающая свою неполноценность. Отца как бы и нет вовсе, в плане физическом и эмоциональном его абсолютно не волнует, что сын одевается как девочка и ведет себя необычно.
73
скому строению, считать себя самками? Похоже, считает Столлер, здесь имеет место чрезмерное отождествление с матерью, вследствие того что она не способна разрешить сыну оторваться от материнского тела. Весь день мать не спускает ребенка с рук, отчего тот теряет ощущение своего „я“, не различая, где он, а где мать. Этот слишком тесный симбиоз, продолжающийся не один год, устраняет все напряжение, все конфликты, необходимые для психосексуального развития, такие, как: страх кастрации, фаллические фантазмы или невротические защитные реакции.
Подверженные психозам, не поддающиеся никакому воздействию психоаналитика взрослые транссексуалы, как некая странная ошибка природы, требуют изменения пола, чтобы жить в мире с собственным „я“. В крайне редких случаях (всего несколько сотен во Франции) транссексуалы догадываются обратиться к специалистам, с тем чтобы они определили их пол. В случае обнаружения каких-то аномалий врачам предстоит решить, на каком из четырех признаков пола следует остановиться (гены, гормоны, анатомическое строение или психика). На сегодняшний день в этой области царит полная неясность. Противоречия всегда существовали между психоаналитиками, психиатрами и юристами, а возникшая недавно полемика по поводу генетического тестирования спортсменок на Олимпийских играх в Альбервиле только усилила эту неразбериху. Для некоторых генетиков обнаружение гена (в хромосоме Y), служащего формированию яичек у зароды
74
ша, является окончательным доказательством пола человека. Для других оно таковым не является в силу многочисленных исключений: ген SRY действительно запускает процесс формирования мужских признаков Y зародыша, но он не всегда бывает достаточно действенным, что ведет к развитию женских признаков: влагалища и общего женского облика. Генетик Аксель Кан предпочитает генетическим признакам пола гормональный критерий: „Разница между мужчиной и женщиной заключается в наличии мужского гормона, тестостерона. Именно он определяет мускульную силу и, следовательно, мужское преимущество в соревнованиях. Это известно всем специалистам по допингу".
Остается только выяснить, действительно ли мужской гормон является решающим критерием половых различий в условиях, не связанных со спортом. Оказывается, это в высшей степени спорный вопрос. А поскольку абсолютной уверенности нет, лучше в каждом конкретном случае решать этот вопрос во благо заинтересованного лица, нежели рубить с плеча, опираясь на принципы, правильность которых подвергается сомнению всеми сторонами.
Для того чтобы чувствовать себя мужчиной, недостаточно иметь хромосомный набор XY и нормальный пенис. И, напротив, можно считать себя мужчиной вопреки всевозможным отклонениям или функциональным нарушениям. Но для подавляющего большинства первый и главный этап появления мужских различий начинается с формулы XY и
75
заканчивается взглядом родителей. На этом этапе зародыш „борется", по выражению А.Жоста, чтобы не поддаться программе женского развития. Эта чисто биологическая борьба — ничто по сравнению с той, что мальчику придется вести еще долгое время, пока он не станет мужчиной.
ГЛАВА II
Развитие отличительных признаков мужчины
Противоречивость процесса становления мужчины определяется естественным, всеобщим и необходимым фактором — его появлением на свет из лона матери. Эта особенность — быть вскормленным в плане как физическом, так и в психическом существом противоположного пола — придает судьбе мальчика гораздо более сложное и драматическое развитие, чем у девочки. Тем более что в условиях патриархата, властвовавшего в мире не одно тысячелетие, особое значение придавалось коренному различию ролей и сущностей обоих полов.
По этой схеме ребенок мужского пола постоянно переживает превращение в собственную противоположность. Изначально женственный, он должен бросить свою „родину" и признать другую, противоположную и даже враждебную первой. Это отрыв одновременно вынужденный и желанный...
77
Диада мать—сын, или Любовный дуэт
Изначальное единство
В течение девяти месяцев внутриутробного развития ребенок составляет с матерью единое целое. Давно известно, что хорошее самочувствие плода зависит от состояния матери. На нем мгновенно отражаются ее потрясения, депрессии или сильные волнения. Но мы пока досконально не знаем, насколько эта предыстория определяет дальнейшую жизнь человека. Позволяет ли незаконченное развитие нервных клеток говорить о каком-то подобии памяти об этом внутриутробном периоде? Не оставляют ли девять месяцев, проведенных в чреве матери, неизгладимый женский отпечаток на собирающемся появиться на свет ребенке?
Некоторые психологи взяли из этологии концепцию отпечатка для описания влияния матери на малыша и его привязанности к ней. В первые недели после рождения тесная связь матери и ребенка продолжается, насколько это позволяют условия. В первые месяцы ребенок пребывает в полной зависимости от матери, его отход от нее происходит очень медленно. Именно в этом, по выражению Фрейда, истоки любви самой сильной и полной, которую дано познать человеческому существу. Эта телесная и духовная близость, эта связь с матерью остается единственной,
78
ни с чем не сравнимой и незамутненной, рождая у крошечных существ и одного и другого пола первую и самую сильную любовь, прообраз всех их последующих любовных чувств*.
Мать не ограничивается лишь кормлением ребенка, она ухаживает за ним и вызывает у него многообразные физические ощущения.
Эта всепоглощающая любовь ребенка к матери тысячи раз воспета писателями, особенно мужского пола. Материнская любовь может восприниматься маленьким мальчиком с восторгом, как счастье, а иногда и как угроза, когда реакция слишком или недостаточно любящей матери на страстную привязанность малыша не удовлетворяет его. Верная мера материнской любви особенно важна для ребенка мужского пола. Избыток любви помешает ему стать мужчиной, недостаток может привести к заболеванию.
С момента рождения младенец-мальчик естественно пребывает в состоянии пассивности, в полной зависимости от матери, кормящей его. Еще Гроддеком было замечено, что во время кормления грудью мать становится мужчиной дающим, ребенок — женщиной получающей*. Эта первая эротическая связьд знакомит ребенка с блаженством пассивной зависимости и оставляет неизгладимый след
'З.Фрейд. Краткий курс психоанализа, 1940.
'Георг Гроддек. „Книга об этом", 1923.
дЗ.Фрейд. „Введение в психоанализ": когда ребенок, насытившись, засыпает, прижавшись к материнской груди, на его лице разлито счастливое удовлетворение, которое позже появляется после сексуального удовлетворения.
79
в психике во взрослом возрасте*. Однако последствия этого опыта разные у мальчика и девочки. Для девочки он служит основой для отождествления с собственным полом. Для мальчика же эта связь служит обретению иной роли в дальнейшей его жизни. Чтобы стать мужчиной, ему придется научиться отличаться от своей матери и загнать далеко в глубины своего сознания память об этой упоительной пассивности, когда он и мать составляли одно целое. Эротическая связь между матерью и ребенком не ограничивается лишь оральными ощущениями. Именно мать своими заботами пробуждает его чувственность, открывает для него удовольствие, учит его любить свое тело. Хорошая мать по природе кровосмесительница и педофил-ка. Никому в голову не приходит сетовать на это, но все, включая мать и сына, стараются об этом забыть. В нормальных условиях развитие двигательных способностей и психики ребенка постепенно готовит его к отделению от матери. Но, когда материнская любовь слишком сильна, слишком щедра, зачем ребенку вообще нарушать эту восхитительно приятную диаду? Или, напротив, если эта всепоглощающая любовь не была взаимной, ребенок проведет всю оставшуюся жизнь в болезненных поисках ответного чувства.
Человеческому существу (и мужского и
*Ibidem. „Мне не суметь достаточно верно передать вам мысль о важности этого первого объекта, каким является материнская грудь, для дальнейших поисков объектов секса, о глубоком влиянии, которое она оказывает на все трансформации и подмены, совершающиеся в самых глубинах нашей психики”.
80
женского пола) природой уготовано начинать свою жизнь в пассивной любовной связи, находя в ней удовольствие, необходимое для последующего развития. До последнего времени мы считали, что лишь матери дано воплотить в себе это средоточие любви. Но если мы и представить себе не можем, что она перестанет им быть, то совсем не так очевидно, что этот постоянный тет-а-тет с сыном оказывает на него исключительно благое воздействие.
Первородная женственность мальчика
Насквозь пропитанный духом женственности все время своего внутриутробного существования, затем отождествляющий себя с матерью, малыш-самец может развиваться, лишь превращаясь в противоположность того, чем он изначально был. Специалисты по-разному смотрят на эту протоженственность человеческого детеныша. Одни считают, что девочке она помогает развиваться, а мальчику мешает. Другие полагают, что она одинаково полезна для обоих полов. Концепция протоженственности у ребенка мужского пола впервые встречается у Столлера в ответ на теорию Фрейда о врожденной мужественности. Этой концепцией Столлер произвел настоящую революцию: если Фрейд сводил изначальную бисексуальность к примату мужественности (в первые два года жизни), американский психиатр и психоаналитик утверждает, напротив, что врожденная бисексуальность сводится к примату женственности.
81
По Фрейду, для которого протоженственности просто не существует, маленькой девочке приходится преодолевать больше препятствий, нежели мальчику. Он считал, что мужественность является изначальной естественной формой родовой сущности для обоих полов, что она есть результат первого гетеросексуального контакта мальчика с матерью и первого гомосексуального контакта девочки с ней. Столлер упрекает Фрейда в том, что он игнорирует самую первую стадию жизни, проходящую в симбиозе матери и ребенка. Поскольку женщины принимают свою женственность сразу и безусловно, их родовая сущность имеет гораздо более крепкие корни, чем у мужчин. Это инстинктивное ощущение своей половой принадлежности, способствующее созиданию их женственности, у мальчика становится препятствием, которое нужно преодолеть.
И мальчик, и девочка должны пройти через этап отторжения от матери и осознания себя как отдельного индивида, но при этом ребенок мужского пола сталкивается с трудностями, незнакомыми девочкам. Изучение мужских транссексуалов позволило Столлеру сделать заключение о том, насколько опасен слишком тесный симбиоз сына и матери. Чем дольше мать растягивает этот симбиоз, нормальный в первые недели или даже месяцы, тем больше риска, что женственность проникнет в самое ядро ощущения родовой принадлежности мальчика. Поскольку подобное, хотя и в незначительной степени, наблюдается в большинстве случаев, продолжает Столлер, возможно, именно здесь надо искать ис
82
токи страха перед гомосексуализмом, гораздо более выраженного у мужчин, чем у женщин, а также корни признаков, которые принято связывать с принадлежностью к мужскому полу, а именно стремление стать сильным, независимым, жестким, познавшим многих женщин, и при этом женоненавистником и развратником. Только в том случае, когда мальчик безболезненно может пережить разъединение с женственностью своей матери, он сможет развить в себе это более позднее ощущение, именуемое мужественностью. Только тогда он сможет воспринимать собственную мать как отдельное существо другого пола, к которому он впоследствии сможет испытывать влечение.
Невозможно привести лучшее обоснование того, что мужественность вторична и ее необходимо „создавать*1. Она может оказаться под угрозой в результате изначального и глубокого единения с матерью.
Если гомосексуальный характер контакта матери с дочерью в первые месяцы может лшпь усилить у девочки ощущение своей сущности, то мальчику приходится изо всех сил стараться подавить в себе протожен-ствснные импульсы. Поведение, которое принято считать свойственным мужчине, целиком строится на защитных реакциях: страх перед женщинами, страх хоть как-то проявить женственность, пусть даже в виде пассивности, нежности или забот о ком-либо и, конечно же, страх вызвать влечение другого мужчины. Из всех этих страхов Столлер выводит линию поведения обыкновенного мужчины: он должен быть грубым, буйным, воин
83
ственным; сурово обращаться с женщинами и фетишизировать их; искать дружбы лишь с мужчинами и в то же время ненавидеть гомосексуалистов; говорить грубости; презирать женские занятия. Первый долг мужчины — не быть женщиной.
Если врожденная женственность воспринимается Столлером как ущербность, помеха, женщины-психологи видят в ней огромное преимущество для мальчика. Симбиоз с матерью благотворно действует на детей обоих полов, поскольку она — источник нежности и привязанности, которые необходимы будущему взрослому человеку. Если у ребенка, к несчастью, оказалась „суровая" мать, то, став взрослым, он будет неспособен выражать элементарные чувства, часто будет ненавидеть себя и женщин.
Маргарет Митшерлих идет еще дальше, утверждая, что наше общество слишком многого требует от маленького мальчика, принуждая его оторваться от матери и усвоить мужскую манеру поведения. Именно отождествляя себя с существом, дарующим пищу — в данном случае с матерью, — дети преодолевают свои страхи и тревоги. Они усваивают успокаивающее и умиротворяющее поведение матери и таким образом могут преодолеть свою ненависть к младшим, в отношении которых они ведут себя в чем-то по-матерински. Изначальная связь с матерью является неизменным условием становления человеческой сущности мужчины. Если эта связь не была достаточно прочной, ребенку будет крайне затруднительно вырасти в мужчину.
84
Признание нового значения доэдиповой фазы является одним из следствий интереса, проявленного к симбиотической связи между матерью и сыном. Фрейд в своих более поздних работах говорил об этом периоде в связи со спецификой женской сексуальности: он считал „привязанность к матери" маленькой девочки необходимой подготовкой к становлению женственности. Фрейд уделяет мало внимания этой фазе развития мальчика: „Она также существует, но она короче, не так богата последствиями, и ее сложнее отличить от эдиповой любви, потому что объект остается тем же“. Именно Мелани Клейн и ее англо-американские последователи, в частности, те, кто заинтересовался процессом формирования мужской сущности, пролили свет на этот период жизни ребенка. В 1967 году психоаналитик Ральф Гринсон, работавший вместе с Р. Столлером над проблемами транссексуалов, в своем сообщении на 25 съезде психоаналитиков обращает внимание на то, насколько важно для маленького мальчика психологическое размежевание с матерью.
По мнению американских психоаналитиков, эдипов этап обычно не так опасен для маленького самца, как доэдипова фаза, потому что основная опасность для мальчика — это не столько страх кастрации, сколько двойственное чувство желания и опасения по отношению к матери: неискоренимое желание вернуться к симбиозу с ней и боязнь восстановить изначальную внутриутробную общность. От правильного решения этого конфликта зависит становление мужской сущности.
85
Маленький мальчик в материнском мире
На протяжении веков продолжительность симбиоза мать—сын все время меняется. В настоящее время многочисленные отличия наблюдаются между различными культурами. Чем дольше симбиоз, чем он теснее, чем в большей степени он является источником взаимного удовольствия, тем больше вероятность проявления в мальчике женственности. „Этот эффект останется надолго, если отец мальчика не нарушит слияние качественно и количественно"*.
Это урок недавнего прошлого, и он никак не касается нашего современного индустриального общества. В связи с тем, что женщины коренным образом изменили свой образ жизни, продолжительность их симбиоза с детьми невероятно сократилась. Все больше матерей работают вне дома, что приводит к сокращению срока кормления грудью и, следовательно, наиболее полного слияния с ребенком. Женщина не только подчиняется экономической необходимости, ей самой все меньше хочется продлевать этот симбиоз дольше, чем на первые месяцы после рождения. Интерес к ребенку вступает в противоречие с другими интересами: профессиональными, культурными или социальными. Очень быстро ребенок познает горечь разлуки, привыкает к разнообразной пище и к другим лицам, помимо лица матери. Если же
*Р.Столлер. „Мужской или женский род“, стр. 309.
86
мать целиком посвящает себя малышу, то с ребенком разлучает ее школа. Хотя во Франции ее не обязательно посещать до шести лет, обычаи обязывают отправлять ребенка в детский сад в три года, а иногда и раньше... Словно случайно, как раз к концу доэдипова периода!
На другом конце света, в многочисленных воинственных племенах Новой Гвинеи, матери ведут себя по отношению к сыновьям совершенно по-другому. Сначала табу postpartum* способствует консолидации пары мать—ребенок. Молодой отец из племени Самбия или Баруйя должен избегать мать и ребенка, потому что не только мать после родов считается „грязной", но и потому, что зрелище кормления грудью может возбудить его и заставить нарушить табу, что приведет к болезни или смерти ребенка.
Пока ребенок кормится грудью, отец мало видит свое дитя. В племени Самбия думают, что в первые девять месяцев после рождения ребенок является продолжением тела своей матери. Ребенок может сосать грудь столько, сколько ему захочется, иногда до трех лет. Пока мать кормит его грудью, малыш живет у нее на руках, соприкасается тесно с ней, спит голышом вместе с ней. Позже мальчики и девочки спят отдельно от матери, не дальше 30—60 сантиметров от нее. С течением времени родители побуждают мальчиков спать немного дальше, но пока все еще не на „мужской половине" жилища. Несмотря на
*Это табу запрещает сексуальные контакты между мужем и женой, пока ребенку не исполнится два года.
87
растущую связь с отцом, мальчики продолжают жить с матерью и братьями и сестрами до 7—10 лет.
Племена Новой Гвинеи, осознавая опасность феминизации мальчиков, выполняют обряды посвящения, длительные и травмирующие. Они призваны разорвать связь мать—сын. Дальше мы расскажем, как обряд насильно разлучает мальчика с матерью, чтобы вырвать его из ее любящих объятий.
В меньшей степени наблюдаемый еще в XIX веке параллельно с образованием индустриального общества американский момизм представляет другую разновидность длительного слияния с матерью. Тесный телесный контакт сменяется общением тет-а-тет с всемогущей женщиной, которая создает определенные проблемы сыновьям. В отсутствие отцов „сыновья задыхаются под любовной защитой их матерей*'*. Отсутствие мужской идентификации особенно остро ощущается, когда обычаи допускают, чтобы мальчика до шести лет одевали как девочку, как это было с Франклином Делано Рузвельтом, чтобы у него были длинные волосы... Некоторые мальчики так и не смогли оправиться от этого, как Эрнест Хемингуэй, всю жизнь страдавший от нарушения своей сексуальной сущности. Его биограф Кеннет Линн# пишет, что мать писателя, сильная, властная, мужеподобная личность, долгие годы обращалась
*Джо П.Дабберт. „Создавая идеал в мужской век“ в книге „Место мужчины", op. cit.
'Кеннет С.Линн. „Хемингуэй4', Пайо, 1990 г., стр. 43-44.
88
с ним как с маленькой девочкой. Она не только одевала, причесывала и вела себя с ним как с „двойняшкой" его старшей сестры, но поставила маленького Эрнеста в сладкую зависимость от себя с первого же его крика. В течение шести месяцев он спал в кровати матери, она разрешала ему гладить свое лицо, прижиматься к ней и вдоволь сосать ее пышную грудь. „Он рад спать в кровати со своей матерью и сосет всю ночь", — записала счастливая мать в своем дневнике. Хотя его отец был человеком слабым, не пользовался никаким авторитетом и страдал неврозом* *, возможно, именно благодаря его вмешательству Эрнеста Хемингуэя оставили в покое*. Ребенком он был очень привязан к отцу, который использовал все, что могло укрепить в сыне осознание мужественности, и брал мальчика с трех лет на рыбалку и охоту. Но, если отец смог предотвратить худшее, т.е. глобальную феминизацию сына, он не был настолько силен, чтобы полностью освободить Эрнеста от материнского влияния, так как сам он был психологически кастрированной жертвой своей супруги. Чтобы противостоять матери, Эрнесту Хемингуэю оставалось только одно: бежать и возненавидеть ее так, „как никогда человек, по словам его ста
*Он застрелился 6 декабря 1928 года.
*Кроме некоторых рассказов Хемингуэя, как, например, рассказ „Сады Эдема“, написанный в конце жизни, в котором явно отражены транссексуальные фантазмы, нет никаких сомнений, что психологический портрет его матери (гомосексуальной) полностью соответствует типу матери мальчика-транссексуала, описанному Р.Столлером.
89
рого друга Дос Пассоса, не мог ненавидеть свою мать**. Мать неотступно преследовала его в мыслях всю жизнь, и, терзаемый желанием женственности, став взрослым, он всегда называл ее только „эта шлюха..."
Резать по живому, или Необходимое предательство матери
Особенностью формирования мужской сущности (в отличие от женской) является неизбежность этапа дифференциации от женского начала матери, этого необходимого условия формирования чувства принадлежности к клану мужчин. Их сходство и солидарность основываются на отдалении от женщин, в первую очередь от матери. Некоторые называют это предательством, другие символическим убийством. Надо полагать, что в примитивном племени, о котором пишет Фрейд, матереубийство предшествовало отцеубийству.
Как хорошо подметил Герман Бюргер, каждый мужчина сталкивается со следующей проблемой: „С одной стороны, активно действовать против своей матери, с другой стороны, пассивно страдать от нее... Мы должны убить ее и умереть от ее руки. При этом мужчина должен постараться не поранить женскую часть своей души"*.
•Герман Бюргер. „Искусственная мать“, Файяр, 1985 г. Автор родился в 1942 г. и покончил жизнь самоубийством в 1989 г.
90
Болъ разлуки
Перечитывая роман Вирджинии Вульф „Прогулка до маяка", П.Бурдьё указывает на „метафору ножа или лезвия, которой наделяется мужчина в отношении символического разреза, насилия, убийства, то есть в том культурном порядке, который был выстроен для противодействия слиянию с материнской природой"*.
Нож или лезвие напоминают не только о разрезанной пуповине, что переживают одинаково представители обоих полов, но и вторичном расставании с материнской женственностью — об обрезании. Производимое через несколько дней после рождения, в три-четыре года или в юности обрезание всегда имеет целью усилить мужественность мальчика. Так как оно представляет собой символическую кастрацию, многие психоаналитики уделили ему внимание. Теодор Рейк, Теза Ро-хейм, Герман Нумберг, Бруно Беттельхейм показали, что обрезание отделяет мальчика от матери и вводит его в общество мужчин. Кроме этого, оно подчеркивает значение пениса.
Беттельхейм подчеркивает, что для мальчиков „освобождение головки от крайней плоти является частью усилий во имя утверждения их мужественности. С этой точки зрения, мальчик, перенесший обрезание, имеет четкое преимущество: головка его члена видна, что часто воспринимается как признак утвер
*П.Бурдьё. „Мужское господство", в „Исследованиях", № 84, op. cit., стр. 23.
91
дившейся мужественности"* *. Нумберг настаивает на том, что обрезание является символом возрождения: после него мальчик возрождается без крайней плоти, и, следовательно, он становится мужчиной*. По мнению Гроддека, обрезание у евреев — это устранение бисексуальности, что отличает их от всех прочих людей: „Крайняя плоть удаляется, чтобы устранить все черты женственности из облика мужчины. Потому что крайняя плоть женственна по своей сути, это влагалище, в котором прячется головка... Евреи, удаляя крайнюю плоть, устраняют бисексуальность мужчины: они отторгают женское от мужского. Таким образом, несмотря на божественную бисексуальность, они отказываются от врожденного сходства с Богом. Вследствие обрезания еврей становится простым смертным"2^.
Обрезание, символический отказ от божественной бисексуальности, является призна
*Б.Беттельхейм. „Символические раны“, Галлимар, 1971 г., стр. 39.
*Г.Нумберг. „Проблемы бисексуальности, отраженные в обрезании", Имаго Паблипгинг Ко., Лондон, 1949, стр. 8.
лГ.Гроддек. „Бисексуальность человеческого существа", перевод Р.Левинтера в „Новом обозрении психоанализа", № 7, весна 1973 г., стр. 194. Текст опубликован в книге „Болезнь, искусство и символ", Галлимар, 1969 г. Р.Левинтер уточняет, что иудаизм выступает как крайнее утверждение односексуальности, искусственно установленное разделение женских и мужских ролей, „задуманных как совершенно идентичные... Обрезание является символом человеческого существа, когда его существование является конечным по отношению к бесконечности". См.: „Гроддек: (анти)иудаизм и бисексуальность" в „Новом обозрении психоанализа", op. cit., стр. 199-200.
92
ком конечности человеческого существования и одновременно признаком мужественности. По еврейской традиции его делают на восьмой день после рождения, то есть тогда, когда симбиоз мать—сын наиболее силен. Только что родившийся ребенок это еще пока часть тела матери. Когда мужчины приходят, чтобы забрать ребенка и сделать обрезание, они как бы дают понять матери, что ребенок теперь принадлежит им, а не ей. Обрезание ранит сына, а мать чувствует, что у нее отняли часть нее самой. Как бы ни было оно болезненно, это расставание „под ножом" — не только признак того, что слиянию с матерью приходит конец, это символическое обретение сына отцом, первое действие дифференциации полов.
Три года, следующие после рождения, необходимы мальчику для того, чтобы психологически расстаться с матерью. Для этого он должен укрепить границы между ним и ею, „положить конец их первой любви и чувству неразрывной связи между ними"*. Мальчик должен развивать свою мужскую сущность при том, что у него нет тесной продолжительной связи с отцом, такой, какая объединяет мать и дочь. Нэнси Чодороу констатирует, что при отсутствии сильной личностной идентификации с мужчиной „маленькие сыновья отсутствующих отцов (что свойственно современным семьям) создают идеал мужественности, основываясь на образах, создаваемых культурой, выбирая известных людей в
*Кэрол Джиллиган. „Такое большое различие", Фламмарион, 1986, стр. 21.
93
качестве объекта для подражания"*. Основной трудностью для них является размежевание с матерью, со всеми сопровождающими его отрицанием и отторжением всего женского, без действенной поддержки образца для самоутверждения. Вот в чем причина скорее негативной, чем позитивной мужской сущности, которая основана на дифференциации, на дистанцировании по отношению к другим и на отрицании привязанности. В то время как процесс женской идентификации основывается на установлении отношений, в основе мужской идентификации лежит отторжение.
Лилиан Рубин, вдохновленная работами Чодороу, вывела из них некоторые закономерности для взрослых мужчин. Она считает, что мужская агрессивность в отношении женщин может быть интерпретирована как реакция на раннюю потерю связи с матерью и чувство предательства, сопровождающее ее, что презрение к женщинам проистекает из внутреннего разрыва, которого требует разлука. Это презрение является следствием страха, а не высокомерия, „того страха, который испытывает ребенок, вынужденный отвергать присутствие всемогущей матери"*.
Симбиоз с матерью, даже хорошо подавленный, продолжает преследовать мужское подсознание. Так как на протяжении тысячелетий мужчин воспитывали только
‘Нэнси Чодороу. „Воспроизведение материнства. Психоанализ и социология рода", издание Калифорнийского университета, 1979 г., стр. 176. Ее анализ частично основывается на исследованиях Р.Столлера.
"Лилиан Рубин. „Чужие близкие", Робер Лаффон, 1986 г., стр. 69-70.
94
женщины, им приходится тратить огромное количество энергии, чтобы охранять „границы". Держать женщин на дистанции — это единственное средство спасти свою мужественность. Руссо знал это, когда призывал женщин и мужчин „в обычных условиях жить отдельно... Они сильнее ощущают это слишком тесное общение, чем женщины. Женщины теряют от этого только свою нравственность, а мы теряем и нравственность и нашу сущность. Не желая более страдать от разлуки, не имея возможности превратиться в мужчин, женщины превращают нас в женщин"*.
Принадлежность к мужскому полу: реакция протеста
Взрослый мужчина — это воплощение действия. Но эта активность, на самом деле, есть не что иное, как его ответ на пассивность и беспомощность в младенческом возрасте. Монополия мужчины на действие не является социальной необходимостью. Усвоение норм мужского поведения, кроме всего прочего, требует подавления желания пассивности, особенно желания материнской заботы. Мужская сущность развивается бессознательно с первых лет жизни, постепенно усиливается, и настоящий взрыв происходит в период отрочества. Именно в это время становится очевидной боязнь женственности и пассивности.
*Ж.-Ж.Руссо. „Письмо к д'Аламберу, 1758 г., Гарнье-Фламмарпон, № 160, 1967 г., стр. 195-196. Выделено нами.
95
Большинство молодых людей пытаются бороться против этого внутреннего страдания, усиливая „укрепления11 своей принадлежности к мужскому роду.
Подобная реакция — это долгое сражение, в котором проявляется потрясающая двойственность. Страх перед женственностью и пассивностью силен именно потому, что они самые сокровенные и самые сильные желания мужчины. Мужчина никогда не одерживает окончательную победу в этом сражении, разве можно забыть навсегда воспоминания о рае? Если в реальной жизни мужчины лучше или хуже сопротивляются редко показываемому желанию женственности, то оно может явственно проявиться в романе. Очень многие писатели описывают ностальгию по материнскому лону. В романе „Сон сумасшедшей обезьяны"* автор сравнивает взрослых мужчин с маленькими Питерами Пэнами, которые отказываются взрослеть. Чтобы мысль его была абсолютно ясна, он говорит „о заупрямившемся взрослом, упорно стремящемся войти в маленькую дверь, где он свободно проходил ребенком... через это отверстие (лоно матери) проходят всего один раз в жизни и только в одном направлении". Это же желание отражено в великолепном романе Гюнтера Грасса „Тюрбо". Мужчины это всего-навсего дети, мечтающие о матери с тремя грудями. „Потребность ежедневно сосать грудь испытывают даже трясущиеся старцы. Грудь насыщает, удовлетворяет и защищает
•Кристофер Франк. „Сон сумасшедшей обезьяны".
Сёй, 1976, стр. 33, 107, 116, 140.
96
мужчин. Им не нужно принимать решений... они живут, освобожденные от ответственности"*. Об этом же желании, но на этот раз подавленном, идет речь и в „Искусственной матери": „К черту все это вечное хныканье мужчин-младенцев, отягощенных мамамне-зом... которые были бы рады удрать обратно в лоно матери. Давайте наконец поговорим о папамнезе!.."*.
Филип Рот пошел еще дальше: его герой Дэвид Кепеш превратился в огромную женскую грудь. Устав от своей мужественности и требуемого ею жесткого самоконтроля, он с исступленным восторгом предается прелестям полнейшей импотенции*. Желание вернуться в лоно матери или в состояние младенца... к этим первым часам жизни, когда ребенок и грудь тождественны.
Чтобы дать волю этим фантазмам, необходимо подавить в себе тревоги. Может быть, то, что сейчас анализируют мужественность и женственность, также несколько ослабит узел, душивший мужчину еще двадцать лет назад? Но не все способны так ясно понять
‘Гюнтер Грасс. „Тюрбо“, 1977 г., Сёй, 1979 г., стр. 25-29.
'Герман Бюргер. „Искусственная мать", 1982 г., Файяр, 1985 г., стр. 75-76.
ЛПочему именно грудь? — спрашивает он себя. „Скрытое желание полнейшего безмятежного бездействия, стремление к большому мешку плоти без мозга, пассивному, неподвижному, не действующему самостоятельно, но приводимому в движение кем-то другим? Длинная зимняя спячка в глубинах женского тела?.. Грудь, кокон, нечто родственное тому замкнутому пространству, где я барахтался в амниотической жидкости моей матери", роман „Грудь", Галлимар, 1975 г., стр. 102-107.
4 Мужская ivuinocTb
97
себя. Самые слабые, самые страдающие могут поддерживать свою мужественность и бороться с ностальгической тоской о материнском чреве, только испытывая ненависть к женскому полу. Вспоминается отвращение Бодлера: „бурдюк... полный гноя". Подросток, занимающийся впервые любовью с учительницей, которая напоминает ему мать, испытывает то же отвращение к половым органам женщины: „теплая клейкая труба... рвотный позыв... чувствует, что его втягивает внутрь... чувствует себя плохо"*. У многих подростков возникают подобные ощущения при первом половом акте, но обычно это проходит по мере того, как усиливается мужественность.
И все-таки с детских лет до наступления зрелости, а иногда и на всю жизнь, мужественность остается реакцией, а не принадлежностью. Маленький мальчик определяет себя, противопоставляя другим: я не моя мама, я не ребенок, я не девочка — так заявляет о себе его подсознание. По выражению Альфреда Адлера, формирование мужественности проходит через мужское самоутверждение. Слово „самоутверждение" обозначает появление сомнений. Люди уверяют себя в собственной невиновности только тогда, когда появляются сомнения, так ли уж они невинны. Мы громко кричим для того, чтобы убедить окружающих, что мы совсем не такие, какими они нас считают. Так же и маленький мальчик (потом мужчина) заявляет
*Мишка Асайяс. „Пустые годы", Л'Арпантер, 1990 г., стр. 38-39.
98
о своей мужественности, потому что подозревает в себе женственность. Но на этот раз сомневаются не столько другие, сколько он сам. Именно себя должен он убедить в своей невиновности, то есть подтвердить свою подлинную мужественность.
Это самоутверждение обращается прежде всего к матери. Оно основывается на трех утверждениях: я не она. Я не такой, как она. Я против нее.
Предательство и убийство матери
Разлучение с матерью связано с двумя взаимосвязанными темами: предательство любимой матери (хорошей матери), которое неотступно преследует таких, как Филип Рот, и освобождение от материнского гнета (плохая, всемогущая и обманывающая надежды мать), ставшее навязчивой мыслью, в частности, для современных немецких писателей*. В зависимости от образа матери проявляются чувства агрессивности и вины мужчин (хотя одно и связано с другим). Фрейд приписывал мужчине „нормальное презрение" к женщине, потому что у нее нет пениса, но Жанин Шас-сеге-Смиргель, не столь прямолинейная, как мэтр, увидела „за ярко выраженным презрением"... мощный материнский образ, желанный и пугающий*. Он пугает, потому что сим
‘Тема убийства матери встречается у Гюнтера Грасса, Михаэля Крюгера, Петера Розеи, Германа Бюргера, Томаса Бернхарда.
'Ж.Шассеге-Смиргель, op. cit., стр. 62.
4*‘
99
волизирует смерть, возвращение назад, поглощение алчной маткой*.
Психологи часто обращались к теме предательства матери. Взрослый мужчина должен был бы не доверять всем женщинам в память о матери, предавшей его любовь и отдавшей его миру мужчин. Но есть и другое предательство, которым полно творчество Филипа Рота: предательство матери сыном. Нельзя стать мужчиной, не предав свою мать, „не порвав любовные связи своего детства"*. Мужественность, пишет Рот, это: „Сказать „нет" своей матери, чтобы иметь возможность сказать „нет" другим женщинам". Портнуа посещает психоаналитика, чтобы получить мужскую силу: „Сделайте меня сильным, сделайте меня совершенным"*. Иными словами, помогите мне предать мою мать. У него слишком большое чувство вины по отношению к ней, чтобы осмелиться сойти с ее орбиты, оторваться от ее тела и стать мужчиной. Он уже подросток, а она все еще обращается с ним, как с младенцем, и при малейшей его попытке проявить самостоятельность она плачет... Предать ее — значит, с одной стороны, вызвать ее слезы, а с другой — породить чувство вины, страха и тревоги у него. Драма
•Психоаналитик подчеркивает, что во французском языке наиболее часто путают слова „мать" (mere) и „смерть" (mort). Не является случайным то, что „заметки (Фрейда) о женственности появились одновременно с открытием инстинкта смерти и несут, вне всякого сомнения, отпечаток смерти". Ibidem, стр. 85 и 86.
"Ф.Рот. „Моя мужская жизнь", 1974 г., перевод на французский, 1976 г., Галлимар, стр. 279.
лФ.Рот. „Портнуа и его комплекс", 1967 г., перевод на французский, 1970 г., Фолио, стр. 56.
100
Портнуа не столько во всесилии матери и бессилии отца, сколько в том, что мать относится к нему как к „своему возлюбленному", и он об этом знает. Но он может сохранить это положение, только оставаясь ее вечным младенцем!
Результат: в четыре года он не знал, к какому полу принадлежит. Он вспоминает, что, когда ему было девять лет и одно из его яичек не опустилось, его охватила ужасная тревога: „А вдруг у меня еще и грудь начнет расти? А вдруг мой пенис станет сухим и ломким и сломается однажды у меня в руке, когда я стану мочиться? Тогда я превращусь в девочку"*. Девочка или младенец: вот препятствия, которые должен преодолеть мальчик, чтобы стать мужчиной. В обоих случаях необходимо порвать со своей матерью. Но как сделать это, если она угрожает отнять у него свою любовь и даже кастрировать его? Она, научившая его писать стоя, „ее рука щекочет мой член... ее рука на моем члене — это, скорее всего, мое будущее!"*.
Чувство вины сменяется агрессивностью и ненавистью. Рота эта участь не миновала. Он отбивается от всемогущества матери, мешающей ему расти. Он не сражался и перестал быть мужчиной. Став взрослым, он подчиняется всем женщинам, которых любит: безвольный мазохист, „он покорялся им, как маленький беззащитный мальчик“Л. Он стал „эгоманиакальным грудным младенцем", у
'Ibidem, стр. 58-59.
“Ibidem, стр. 184-185.
д„Моя жизнь мужчины", op. cit., стр. 271-272.
101
которого есть только одно средство защиты: превратить всех женщин „в сексуальные объекты мастурбации". Другие более грубо говорят о своей ненависти и необходимости матереубийства. Без этого основного акта, позволяющего мужчине выйти из темной предыстории материнского лона, смерть одержит победу над жизнью.
В литературе часто встречается разоблачение матери. Тут уж кто во что горазд. М.Крюгер иллюстрирует материнский комплекс современных мужчин. Мужчина-младенец болен адским симбиозом. Он чувствует себя пустым местом, жалким человеком без имени, пожранным всемогущей матерью и женщинами-палачами. Петер Розеи с ужасом рассказывает о мужчине, словно ребенок испугавшемся жестокой женщины-богини. Он не может ее убить и поэтому фетишизирует ее, берет ее часть и отбрасывает женщину целиком. Женщина-богиня наводит порчу: она мешает своему сыну вырасти и превращает его в импотента. Портрет всесильной матери и сына — вечного младенца-сосунка — приводит Кнут Фальдбаккен в книге „Монарх" („Плохой мальчик", таково ее норвежское название): пассивный апатичный импотент, не имеющий своего „я", мазохист, он презирает себя за то, что боится всего, даже своей тени. Герои романов Фальдбакке-на плачут, словно грудные младенцы, и переживают моменты гомосексуальных связей. Только тело другого мужчины может вселить уверенность в мужчину-грудничка, находящегося в глубокой депрессии.
Мужской роман, как на Севере, так и на
102
Юге, как на Востоке, так и на Западе, превратил кастрирующую и убивающую мать в центральный персонаж современной литературы. Все кинулись разоблачать этих „липнущих заботливых" женщин, порождающих мужчин-сосунков. Отцы, если они живы, представлены словно бесплотные тени: они никак не проявляют своих чувств, ничтожны, их унижают и презирают. Они не способны вырвать своих сыновей из любовных когтей матери. Результат: герои различных романов очень плохо справляются с подобной ситуацией. Возникают импотенция, депрессия, гомосексуальные связи, герои кончают жизнь самоубийством или сходят с ума. Но иногда агрессивность „кастрированного" мужчины оборачивается против внешнего мира. Он обращается с женщинами, словно это предметы разового пользования, он становится садистом или убийцей. Герой „Фальшивой ноты"*, порабощенный чувственной любовью матери, начинает убивать женщин. Белокурого юнца неопределенного пола, инфантильного и женственного, в конце концов убьет собственная мать, которая в последний раз защитит сына (от правосудия). Так сын навсегда останется с ней. Встречаются герои, мечтающие убить свою мать, чтобы освободиться от накопившейся ненависти, и герои, убивающие ее. Обаятельный сын-убийца у Людовика Жанвье* — просто карикатура на неудавшегося самца: трусливый, раздражи-
‘Ролан Клеман. „Фальшивая нота", Фебус, 1990 г.
"Людовик Жанвье. „Иди, чудовище!", Галлимар, 1988 г.
103
тельный, нежный, мягкий, толстый, любящий свои испражнения, он только делает вид, что существует. Он говорит о себе в женском роде, да и похож он на женщину, настолько развиты у него грудь и бедра. Убивая свою мать, он надеется освободиться от страха перед жизнью. Но он становится пленником содеянного. Он забавляется мыслью о беременном мужчине, который создаст „мужскую обстановку" для маленького самца.
На самом деле если пропустить подходящий момент, то разорвать связь с матерью можно только при помощи медицины. Но даже в этом случае длительный симбиоз оставляет тяжелые последствия. Неудавшийся разрыв с матерью приводит к наихудшим нарушениям: от транссексуальности до психоза через многочисленные нарушения поведения и проблемы самоопределения: мужская гегемония, презрение к женщинам, агрессивность, не находящая выхода, тоска по отцу и т.д.
Кажется, все говорит о том, что правы племена Новой Гвинеи, опасающиеся смертельного влияния матери на сына. Именно потому, что матери мешают сыновьям расти и становиться мужчинами, взрослые мужчины должны разлучать их самым жестоким образом.
Жизненная необходимость дифференциации
Различие полов неодинаково в различных обществах. Оно может проявляться очень
104
сильно или быть едва заметным для постороннего наблюдателя (в нашем обществе иногда очень трудно отличить юношу от девушки), поздним (Таити) или ранним (западные страны до 1900 года), но это всеобщее свойство. Действительно, общество развивается медленно, и самые популярные средства массовой информации продолжают пропагандировать традиционные женские и мужские стереотипы. Но пришло время признать, что их социального объяснения недостаточно. Необходимость отличаться от другого пола — не приобретенное свойство, а потребность. „В большинстве обществ пол и род становятся принципиальной познавательной схемой для понимания окружающего мира. Люди, вещи, идеи обычно делятся по принципу мужской-женский“*. Дети используют эти понятия, не только познавая мир, но и познавая самих себя. Знание начинается с распознавания различий и классификации, и прежде всего с дуализма. Ребенок учится разделять людей и предметы на две группы: одни похожи на него, другие не похожи.
В раннем детстве проявляется тенденция отождествлять Бытие с Делом. На вопрос: кто такой мужчина и кто такая женщина, ребенок отвечает, перечисляя их занятия, как правило, стереотипные и противоположные друг другу. Поэтому критика теории сексуальных ролей в США, справедливая для взрослых мужчин и женщин, должна быть более гибкой по отношению к детям. Если можно учить детей обоих полов одним и тем
*Холли Девор. „Смешение родов", Индиана Юнивер-сити Пресс, 1989 г., стр. 46.
105
же предметам, то необходимо оставлять каждому возможность выразить свое отличие. Папа и мама могут оба быть служащими или врачами, делить домашние обязанности, но маленькому ребенку всегда необходим критерий (даже вымышленный), чтобы определить различие между ними, которое поможет ему отличить себя от одного и отождествить с другим.
Обособление детей по половому признаку
В любой человеческой общности наступает момент, когда дети разделяются на группы по половому признаку. Даже на Таити, где разница между полами выражена меньше всего в мире, девочки и мальчики перестают играть вместе незадолго до предподросткового периода. Они отделяются друг от друга в десять-двенадцать лет, и до пятнадцати-шестнадцати лет мальчики не общаются с девочками. Это время „гомосексуальной" дружбы, столь необходимой для упрочения половой идентификации. В западном обществе разделение полов происходит намного раньше и длится намного дольше.
В своей недавней статье Е.Маккоби, используя собственные исследования и современную литературу по этой теме, утверждает: „Начиная с детского сада до периода полового созревания детей группируют в основном по половому признаку"*. В своем ис
*Е.Маккоби. „Пол — категория социальная**, в жур-
нале „Исследования в общественных науках**, № 83, июнь 1990 г., стр. 16.
106
следовании Маккоби и Джеклин (1987) констатируют, что в возрасте четырех с половиной лет дети в детском саду проводят в три раза больше времени с детьми своего пола, чем со сверстниками противоположного пола. В возрасте шести с половиной лет это соотношение равнялось 11:1.
Изоляция по половому признаку становится еще более отчетливой в ситуациях, не контролируемых взрослыми. Впрочем, если последние заходят слишком далеко в своих попытках сблизить два пола, то дети оказывают сопротивление. С шести до двенадцати лет мальчики и девочки избегают смешанных групп. Б.Торн подчеркивал, каким жестоким насмешкам подвергается со стороны других детей тот, кто проявляет интерес к ребенку другого пола. По мнению Маккоби, эта решимость избегать противоположный пол не является следствием давления взрослых. Как ни старается школа увеличить объем совместной деятельности, эффект от этого только временный: дети всегда возвращаются к сегрегационной модели.
Тенденция выбирать в партнеры для игр детей своего пола проявляется очень рано. Маккоби рассказывает об исследовании, проведенном в канадских детских садах (1984) среди детей от одного года до шести лет. В возрасте около двух лет девочки начинают искать общества девочек, а у мальчиков это проявляется только к трем годам. В возрасте пяти лет они превосходят девочек в своем предпочтении товарищей своего пола для игр. Маккоби и Джеклин (1987) заметили, что, кроме всего прочего, уровень взаимодей
107
ствия заметно выше в несмешанной паре: мальчик социально более активен, когда он играет с мальчиком, а не с девочкой. Начиная с трех лет и трех месяцев меняется стиль игры и дети лучше воспринимают стиль ребенка одного с ними пола. Не то, чтобы девочки были пассивны в своих играх, но у них нет этой грубой шумной манеры игр мальчиков.
По мнению Маккоби и Джеклин, основы сексуальной сегрегации появляются еще до поступления ребенка в школу. Они появляются с того момента, когда ребенок может правильно классифицировать по половому признаку себя и других. Отмеченные различия между мальчиками и девочками определяются тремя основными факторами: социальной ориентацией ребенка с самого рождения (но у разных родителей и в разных семьях это происходит по-разному), биологическими факторами и, наконец, когнитивными факторами, пока еще плохо изученными: дети могут отличить девочку от мальчика задолго до того, как научатся различать половые признаки.
Разрушительный миф материнского инстинкта
Нам уже представился случай показать, что теория материнского инстинкта была развенчана исследованиями поведения. Калечащий женщин, наделяющий их комплексом вины, миф материнского инстинкта стано
108
вится разрушительным и для детей, особенно для сыновей.
Теория материнского инстинкта утверждает, что только мать может заниматься младенцем и ребенком, потому что таково ее природное предназначение. Пара мать—ребенок якобы формирует идеальную общность, которую никто и ничто не должно нарушать. Поддерживая идею исключительной привязанности ребенка к матери и природной предрасположенности последней к тому, чтобы им заниматься, сторонники этой теории считают оправданным исключение отца из воспитания и усиливают тем самым симбиоз мать—сын. Таким образом продолжается протоженственность мальчика в ущерб обретению им мужской сущности. Английские психоаналитики были яростными сторонниками этой теории. Они нарисовали портрет идеальной матери, безгранично преданной своему малышу и чьи интересы идентичны интересам ребенка. Д.Уинникотт развивал идею „симметричного" состояния матери, „нормальной болезни" только что родившей женщины, заключающейся в „психическом состоянии ухода в себя, распада психики, подобно шизоидному синдрому"*. Даже приемная мать или любая другая женщина, считает Уинникотт, может перенести эту „хорошую" болезнь — материнский инстинкт. Как будто достаточно родиться женщиной, чтобы быть матерью!
И только одна категория людей не способ-
•Д.Уинникотт. „Первые материнские заботы", 1956 г., в сборнике „От педиатрии до психоанализа", Пайо, 1978 г., стр. 170.
109
на испытать материнское чувство: мужчины, в частности, отцы. Уинникотт не только одобряет, что „некоторые отцы никогда не интересуются своими детьми"*, но он заходит так далеко, говоря о случайном характере отцовской любви, что добавляет не моргнув глазом: „Если отец существует и хочет общаться со своим ребенком, то ребенку повезло"*. Большинство психоаналитиков-классиков считают, что отец не может и не должен заменять мать, не должен даже делить с ней заботы о ребенке. Ребенок может на него изливать возможную ненависть, отец олицетворяет материальную сторону действительности, оставляя матери привилегию быть воплощением чувственности и удовольствия. Являясь представителем закона, отец должен держаться на расстоянии. Еще не так давно можно было услышать выступления Франсуазы Дольто, которая торжественно предупреждала: „Отцы должны помнить, что дети будут любить и уважать их не благодаря физическому контакту, а благодаря слову“д. Можно ли яснее сказать, что отцу противопоказано брать на себя материнские заботы о малыше, иначе он потеряет свою уравновешивающую роль? Видимо, отцовская любовь имеет такую особенность, что выражается только на расстоянии. До года роль отца по отношению к ребенку весьма ограниченна. Такое отношение к отцовству совершенно соответствует
•Д.Уинникотт. „Ребенок и его семья", Пайо, 1973 г., стр. 117-118.
"Ibidem, стр. 120.
лФ.Дольто. „Когда рождается ребенок", т.П, Сёй, 1978 г., стр. 71-72.
110
патриархальной традиции и приводит к усилению диады мать—ребенок, и в особенности мать—сын. Утверждалось, что мать наделена удивительным инстинктом, и считалось, что она может „дозировать" свою любовь к ребенку на каждом этапе его развития. В подходящий момент она должна подтолкнуть маленького мальчика к разрыву с ней. В сущности, считалось, что материнская любовь похожа на материнское молоко и так же легко и естественно адаптируется к возрастным потребностям ребенка.
А в действительности все совершенно иначе. Материнская любовь необыкновенно сложна и несовершенна. Это совсем не инстинкт, эту любовь определяет такое количество не зависящих от „природы" или „доброй воли" матери факторов, что иногда требуется маленькое чудо, чтобы эта любовь стала такой, какой нам ее описывают. Она зависит не только от предыдущего жизненного опыта каждой женщины (из поколения в поколение в семье могут быть плохие или посредственные матери), от своевременности беременности, желания иметь ребенка, от отношений с его отцом, а также от очень многих факторов социального, культурного, профессионального и иного характера.
Конечно, встречаются потрясающие матери, дающие своему ребенку то, в чем он нуждается, не делая его своим пленником, которые ограждают его от излишних обманутых надежд или чувства вины, которые тормозят его развитие. Да, есть женщины „одаренные", словно великие актеры: но это лишь счастливые исключения, которые подтверждают пра
111
вило трудной, несовершенной и неудовлетворительной действительности. Если спросить мужчин и женщин об их матери, то они почти всегда определяют ее либо со словом „слишком", либо со словом „недостаточно". Слишком нежная или слишком холодная, слишком часто бывала с ребенком или слишком часто отсутствовала, слишком любящая или слишком безразличная, слишком преданная или слишком эгоистичная, слишком много матери для большинства сыновей или недостаточно для большинства дочерей, которые жалуются на это (отмечал Фрейд) психоаналитику. Хорошее материнство — задача почти невозможная, что доказывает — если еще нужны доказательства, — что здесь нет никакого инстинкта. Не слишком близкая, не слишком далекая, хорошая мать сохраняет внутренний мир своего ребенка, особенно сына. Для последнего „хорошая дистанция" со своей матерью определяет его чувство принадлежности к мужскому полу и дальнейшие отношения с женщинами.
Чем больше мать давит на сына, тем больше тот боится женщин, избегает их общества или угнетает их. Но чем обвинять „кастрирующих" матерей в том, что они порождают сыновей-женоненавистников (то есть получается, что в несчастьях женщин виноваты женщины), лучше положить конец исключительной заботе матери о ребенке, чтобы разорвать этот порочный круг.
Мы знаем сегодня, что мужчины ничуть не хуже выполняют материнские обязанности, чем женщины, если таковы обстоятельства. Отец так же нежен, чувствителен и компетен
112
тен, как мать, когда он мобилизует свою женственность. Надо только, чтобы мать, освобожденная от мифического инстинкта, согласилась разделить заботы с отцом или с любым мужчиной, выполняющим его роль, которому следует перестать опасаться своей материнской женственности. Дальше вы увидите, насколько тяжелы последствия отсутствия отца для сына, особенно до пяти лет. Еще одно опровержение наших традиционных убеждений.
ГЛАВА III
„Мужчина порождает мужчину"*
Эти слова Аристотеля относятся к продолжению человеческого рода. Они означают, что мужчина, самец, сообщает ребенку человеческий облик. Эти слова можно распространить теперь на формирование мужского рода.
Нам известно, что мужская хромосома Y передается отцом. Именно он, родитель, или другой мужчина (или даже группа мужчин), воплощающих образ отца, должны завершить процесс мужской дифференциации. Речь идет о том, что надо помочь ребенку сменить первичную женственность на вторичную мужественность. В патриархальной системе мужчины использовали различные методы, чтобы сделать из мальчика настоящего мужчину. Идет ли речь о ритуалах посвящения, о гомосексуальной педагогике, о соперничестве с ровесниками — все доказывает, что мужественность добывается ценой
*Арпстотель. „Метафизика", Z, 7, 1032а, 25.
114
преодоления больших трудностей. Но у этих способов есть три общих момента.
Первый: надо переступить через критический рубеж. Еще до подросткового периода мальчик должен выйти из недифференцированного детства. Во многих обществах распространено мнение, что стать взрослым мужчиной — это проблема. В отличие от „женщины, которая есть, мужчина должен быть сделан. Другими словами, менструации открывают девочке-подростку путь к материнству и являются основанием ее женственности: речь идет о естественном посвящении, благодаря которому она из девочки становится женщиной; напротив, для мужчины природу должен заменить воспитательный процесс1**. Другими словами, становление мужчины — это целая система действий, и можно задаться вопросом вместе с Г.Корно, проснется ли мужественность сыновей вообще, если не будет соответствующего побуждения действия в определенный момент их развития?
Второй общий момент у всех методик воспитания мужественности — это необходимость испытаний. Мужественность завоевывается в ходе сражения (с самим собой), которое иногда связано с физической и психологической болью. Как отмечает Николь Лоро по поводу становления Римской республики, „мужественность написана на теле"*.
*Ги Корио. „Отсутствующий отец, неудавшийся сын. Что стало с мужчинами?", Издательство Ом, Монреаль, 1989 г., стр. 21. Выделено нами.
"Н.Лоро. „Раны мужественности", в журнале „Людской род", № 19, op. cit., стр. 39.
115
Шрамы воина свидетельствуют о ранах и пролитой крови и доказывают ценность индивидуума как мужчины и гражданина. „Боль — удел женщин... мужчина должен ее презирать, иначе он перестанет быть мужчиной и опустится до состояния женщины***. Мужчина учится моральному и физическому стоицизму с течением времени и благодаря испытаниям. Для этого юношу сталкивают с ситуациями крайней жестокости. Даже если сейчас мы склонны видеть в этом только садистский и отрицательный аспект, то надо подчеркнуть, что целью всех испытаний являлось укрепление мужественности, которая без них не утвердилась бы и могла вообще не проявиться.
Третья общая черта традиционного мужского воспитания — это стертая роль отца или его отсутствие. В основном воспитанием юных занимаются или старшие мальчики, или зрелые мужчины. Посвященный ментором или группой старейших, юноша входит в мир мужчин благодаря другим, а не своему родителю. Словно отец боится причинить страдания или доставить удовольствие сыну. Зажатый между страхом возмездия и боязнью гомосексуального инцеста, он давно уже избрал путь самоустранения и сохранения дистанции. Опираясь на значительный исследовательский материал, Т.Рейк поддерживает мысль о том, что в отношениях с сыном отец словно оживляет свое двойственное отношение к собственному отцу. Отсюда страх
*Жорж Дюби. „Средневековый самец", Шам/Фламма-рион, 1990 г., стр. 205-206.
116
возмездия, так хорошо подмеченный Отто Ранком: „Сын, чувствующий неприязнь к своему отцу, и вынужденный скрывать это, будет бояться, как только он сам станет отцом, подобного отношения своего сына, в силу того же бессознательного комплекса"*. Это можно было бы назвать комплексом Исаака. Кроме этого, Ж.Плек подчеркивает контраст между традиционной мужской ролью, связанной с сильными эмоциональными связями между мужчинами (чьи ритуальные формы ограничивают обособленность), и современной ролью мужчин, когда эмоциональные связи между ними ослаблены или отсутствуют. Одной из причин этого различия может быть тот факт, что современный юноша не имеет больше инициатора, а его отец не смог выполнить эту роль. Отцы, гомофобы, боятся слишком тесного контакта с ребенком.
Ритуалы посвящения
Их общей целью является смена статуса и личности мальчика, чтобы он возродился мужчиной. В некоторых обществах — например, в индейском племени Лисицы в Айове — быть настоящим мужчиной рассматривается как „Большая невозможность"*. Только некоторые, лучшие, достигают этого. Но в боль-
'Цитировано Германом Нумбергом в „Попытках отрицания обрезания" в журнале „Новое обозрение психоанализа", № 7, 1973 г., op. cit., стр. 208.
'Дэвид Гилмор, op. cit., стр. 15.
117
шинстве ритуальных обществ мужественность — это вызов, который принимают все мальчики под давлением старших. Хорошо ли, плохо ли, но испытания пройдены, изменение произошло: мальчики чувствуют себя мужчинами. Но какой ценой! Настоящее низвержение первоначальной женственности, можно сказать, „радикальная хирургия"*. Последняя включает в себя три этапа, один болезненней другого: расставание с матерью и женским миром; переход в незнакомый мир; публичное прохождение драматических испытаний.
Три этапа
„Сын женщины — всего лишь тень мужчины"*. Слова Шекспира хорошо прочувствовали большинство патриархальных ритуальных обществ. „Заражение" мужчины женщиной, в частности, сына матерью, это старое навязчивое мнение можно встретить и в XVIII веке у Руссо, и среди американских морских пехотинцев, и в племенах Новой Гвинеи. Везде царит идея, что если не отнять сына у матери, то он не сможет стать полноценным взрослым мужчиной. Идет ли речь о племенах Восточной Африки Самбуру, или Кикуйу, или племенах Новой Гвинеи Самбия и Баруйя, или о каких-нибудь других, первый акт посвящения в мужчины — это отрыв
’Г.Хердт, op. cit., стр. 319.
'Шекспир. „Генрих 1V“, акт 11.
118
мальчика от матери в возрасте между семью и десятью годами.
В племени Самбия в Новой Гвинее звуки флейты оповещают о начале посвящения мальчиков. Неожиданно отнятые у матери, они отправляются в лес. Там в течение трех дней их секут до крови, чтобы открыть кожу и стимулировать рост. Их стегают крапивой и разбивают в кровь нос, чтобы очистить их от женского флюида, мешающего им развиваться. На третий день им открывают секрет флейты, который они не должны выдавать женщинам под страхом смерти. Посвященные, опрошенные позже Гилбертом Хердтом, рассказывали ему, насколько травмирует разлука с матерью, насколько велико чувство безнадежности и покинутости. Именно это и является одной из целей посвящения в мужчины: жестоко разорвать любящие материнские объятия.
После разлучения с матерью мальчики под угрозой более серьезного наказания не будут говорить с ней, касаться ее, смотреть на нее, пока они не достигнут состояния мужчины, то есть когда они, в свою очередь, станут отцами. Только тогда будет снято материнское табу, они смогут приносить матери дичь, говорить с ней и есть в ее присутствии. „Мать — первая женщина, которую покидает мужчина из племени Баруйя, и последняя, к которой он возвращается1**.
Второй этап — это переход из мира женщин, который надо решиться покинуть, в мир
*М.Годелье. „Производство великих мужчин", Файяр, 1982 г., стр. 72.
119
мужчин, который надо принять под угрозой смерти. Эта смена социального и психологического статуса похожа на эмиграцию из одной страны в другую. Причем приемная родина имеет язык, нравы и политику, совершенно противоположные языку, нравам и политике страны происхождения. Чтобы переехать из одной страны в другую, нужен объезд. Он может занять пять, десять или пятнадцать лет, отмеченный церемониями на разных этапах пути. В племени Баруйя нужно десять лет сексуальной сегрегации, четыре церемонии, разделенные многими годами, чтобы разлучить мальчика с матерью, оторвать его от мира женщин и подготовить его к новой встрече с женщинами во время свадьбы.
Прежде чем приступить к первой церемонии, новичков, только что оторванных от матери, изолируют в незнакомом месте на несколько дней (Баруйя) или недель (Хопи). Оставленные в полной нужде, без еды и воды, часто без одежды, мальчики в шоковом состоянии проходят необходимую начальную фазу, когда они становятся ничем. Ни дети своей матери и ни дети своего отца, они ни то ни сё (betwixt-and-bctween), они как раз посередине: временный и необходимый этап лишения идентичности, который показывает, что ребенок женщины должен сначала умереть, чтобы родиться ребенком-самцом.
Третьей характеристикой ритуалов посвящения в мужчины являются жестокие испытания, часто драматические, но обязательно публичные. Надрезы кожи, обрезание под
120
ростка, надрез пениса*, особенно у австралийских аборигенов, порка до крови, нанесение ран на различные части тела. Даже нежные „двуполые" жители Таити практикуют своего рода обрезание в качестве ритуала посвящения юношей. В отличие от большинства ритуалов эта операция происходит без свидетелей и лишена всяческого драматизма. Но даже в этом случае, чтобы стать мужчиной, нужно пролить кровь... Психоаналитики часто анализировали „символические ранения", считая их выражением желания мужчины родить, так как такой способностью обладают только женщины. Но нас в этом случае интересует не пролитая кровь, а драматический аспект испытания и след, который оно оставляет. Антрополог Д.Гил мор, описавший различные испытания мужественности у воинственных (например, Самбуру в Восточной Африке или племена Новой Гвинеи) или мирных народов (масаи или бушмены в Африке), отмечает, что эти испытания представляют собой „сыгранные на сцене публичные столкновения"*. Для мальчика — это повод показать всем свою храбрость, иногда невосприимчивость к боли и всегда свое презрение к смерти. Столкновение со смертью, представленное физической болью и чувством одиночества, отмечает
*Пенис глубоко надрезается на внутренней стороне до достижения уретры. Длина надреза может быть от нескольких сантиметров до длины всего пениса, от головки до мошонки. Мужчины, перенесшие подобную операцию, мочатся на корточках, как женщины, у них снижены способности к оплодотворению и деформирован пенис. Рубец часто снова вскрывается для ритуальных кровопусканий.
"Д.Гилмор, op. cit., стр. 12-14.
121
конец детства и принадлежности матери и переход в противоположный мир мужчин. Шрамы, оставленные на теле, — это неопровержимые доказательства окончательной перемены состояния, произошедшей на глазах у мужчин племени.
Ритуалы посвящения продолжают существовать в различных человеческих обществах, имея большую или меньшую степень жестокости и драматизма. Ритуалы воинственных племен Новой Гвинеи наиболее продолжительные и травмирующие из всех, что могут выпасть на долю мальчика. Но они соответствуют требованиям выживания этих народов и особенно исключительной связи мальчика с матерью. Будь это испытания в племенах Баруйя, Самбия, Бусама и пр., все они направлены на то, чтобы превратить миленьких маленьких мальчиков в суровых воинов и освободить ребенка от всех флюидов и власти женщин, которые мешают ему расти. Но ритуалы племени Бимин-Кускусмин являются самыми жестокими и самыми показательными.
Бимин-кускусмины отдают много времени и энергии ритуальной мужской деятельности. Ритуалы включают в себя не менее десяти этапов, которые длятся десять-пятнадцать лет. Разлученные с матерью мальчики семидесяти лет слушают пение инициаторов, которые говорят о них, как о существах отравленных и испорченных женскими субстанциями. Испуганных мальчиков раздевают, их одежду сжигают, их моют инициаторы-женщины, потом обмазывают желтой траурной глиной, делая при этом уничижительные за
122
мечания об их члене. Этот унизительный обряд продолжается выкриками инициаторов, которые объявляют мальчикам, что их сейчас убьют, потому что они ослаблены и испорчены матерями. Дети начинают плакать, их крики усиливаются, как только им пускают кровь из головы. Их в последний раз показывают рыдающим матерям, которые после этого надевают траур.
Мальчиков уводят подальше в лес и там неожиданно начинают бить палками, пока на теле не появятся отметины. В течение следующих четырех дней их практически все время унижают и бьют. Их все время называют испорченными и ублюдками. Инициаторы то лупят их крапивой, то дают рвотное, чтобы очистить их от всего женского, накопившегося с рождения. Чтобы вызвать рвоту мальчикам силой вливают в рот кровь или мочу свиней. Боль, запах непрестанной рвоты, грязь, крики и чувство ужаса доводят детей до состояния крайнего физического и психического истощения. Как только закончится это первое испытание, их заставляют силой есть пищу женского рода, что еще больше увеличивает панику и снова провоцирует рвоту. После нескольких часов отдыха инициаторы делают им надрез у пупка (чтобы уничтожить остатки менструаций), на мочке уха и обжигают предплечье. Собранной кровью покрывают пенис. Мальчикам говорят, что эта кровь (женская) уничтожит их пенис. Их унижают, когда пенис при контакте с кровью сокращается.
По мнению антрополога, наблюдавшего за этой церемонией, дети находятся в состоянии
123
шока, которое с трудом поддается описанию. Многие, с окровавленным телом, падают в обморок или впадают в истерику. В этот момент инициаторы объявляют им, что они умирают... Потом за ними начинают ухаживать, дают мальчикам мужское имя, при этом продолжая регулярно делать им надрезы на висках. Несмотря на заботы старших, посвящаемые пребывают в состоянии отчаяния и страха. Таковы основные события первого этапа ритуала посвящения, которые включают в себя множество других испытаний.
Ф.Ж.Портер Поде спрашивал посвящаемых и инициаторов о том, что они чувствуют во время испытаний. Констатировав, что детям наносится большая травма, они впадают в истерику или теряют сознание, ученый спросил у старших, неужели их не трогают все эти пытки. Большинство ответили ему, что сожалеют об этих страданиях. Но они полагали их необходимыми для мальчиков. По их мнению, альтернативы этим страданиям нет. Такова цена перехода от состояния женской слабости к состоянию могущественного самца. Опрошенные после первых испытаний новички рассказали о глубоком чувстве безнадежности, в котором сочетаются ярость, ощущение того, что мать предала их и не защитила, и враждебность к отцу — сообщнику мучителей. Но многие также гордились тем, что прошли через это и выжили. Хуже всех эти испытания переносят те, кого мать баловала больше всех, наиболее женственные. Новички говорят, что в них что-то сломалось. Они перерезали пуповину и чувствуют новую мужскую солидарность. Эта со
124
лидарность ощущается как неоспоримая сила и разрыв с женской опасностью.
Уроки ритуалов
Первый урок состоит в том, что мужественность достигается тем труднее и болезненнее, чем дольше длится симбиоз мать—сын. Чтобы совершилась радикальная ресоциализация, о которой говорит Г.Хердт, маленький мальчик должен „поколебать двери жизни и смерти"*. Все новички из племени Самбия ясно говорят о том, что они боятся умереть во время кровопусканий.
Следует помнить о том, что этим ритуалам подвергаются только мальчики. Девочки участвуют в настолько менее продолжительных и менее болезненных церемониях, что Морис Годелье даже задается вопросом, можно ли говорить о „настоящем посвящении"* для женщин. Можно ли сравнивать десять лет сексуальной сегрегации и четыре большие церемонии, направленные на то, чтобы разлучить мальчика с матерью, и две недели, необходимые для того, чтобы девочка-подросток превратилась в девушку, готовую к замужеству? Девочки-подростки проводят всего несколько дней исключительно в женском обществе, а потом возвращаются к обычной повседневной жизни в семье. Они только начинают чаще посещать семью будущего мужа и оказывают его родителям больше услуг.
‘Г.Хердт, op. cit., стр. 31-32.
"М.Годелье, op. cit., стр. 84.
125
Эти ритуалы, которые могут показаться настолько же странными, насколько и варварскими западному читателю, — один из возможных ответов на потребность, повсеместно ощущаемую маленьким самцом, быть признанным как мужчина, стать одним из тех, кто порвал со слабостью и зависимостью детства. Сейчас в нашем обществе, где ритуалы потеряли свое значение, этот переход стал более условным, так как его не подтверждают видимые доказательства. В Соединенных Штатах много внимания уделяется молодым людям, отказывающимся взрослеть, становиться мужчинами и брать ответственность на себя. Некоторые говорят о комплексе Питера Пэна, другие о культуре плейбоев, которые не признают никаких эмоциональных связей с женщинами, уподобляясь подросткам. Вот почему многие американские мужчины с ностальгией вспоминают старые ритуалы посвящения.
В нашем доиндустриальном обществе также практиковались такие ритуалы, как об этом свидетельствует воспитание сына рыцаря, описанное Г.Дюби*. Посвящение в мужчи-
•„Вильгельм — маршал или лучший рыцарь мира", Файяр, 1984 г., стр. 82. „В это время (XII век) сыновья рыцаря рано покидали отчий дом. Они отправлялись изучать жизнь подальше от него, а те, кто не был старшим сыном в семье, покидали его навсегда, если не вмешается счастливый случай. Я ропрмь-десять лс. таким образом, разлучались с матерью, с сестрами, с родственницами, среди которых они до сих изр жили и к которым привыкли... Двойной разрыв с домом, с женским мирком детской. II резкий переход в другой мир, мир всадников, конюшен, оружия, охот, засад и мужских забав".
126
ны вне отчего дома существовало какое-то время во Франции в других формах. Начиная с XVIII века интернаты при школах сменяют родителей, имеющих для этого средства, и так продолжается до XIX века, когда в моду входит домашнее воспитание. В англо-американских странах, которые уделяли больше внимания мужественности, ритуалы просуществовали дольше. В современной Англии дети мелкопоместных дворян также разлучались в нежном возрасте с матерью и домашним очагом, как и мальчики Восточной Африки или Новой Гвинеи. Их посылали в знаменитые частные интернаты, где они терпели от старших жестокие насмешки, физическое насилие, запугивание и унижение. По мнению их родителей, это было единственным средством превратить мальчиков в мужчин, достойных управлять Британской империей. Режим английских школ славился своей суровостью, обязательными групповыми играми, почти военной дисциплиной и муштрой, малым количеством еды, короче говоря, спартанскими условиями. Как пишет Кристина Хьюард, „строгость в школах достигла апогея перед Первой мировой войной и начала снижаться после 1920 года"*. В автобиографиях мужчин той эпохи сквозит чувство боли и разрушения, которое сохранялось у них и во взрослом возрасте. Английский писатель Джеральд Бреннан писал, что в самые худшие моменты Первой мировой войны
’Кристина Хьюард. „Сделать из него мужчину", Лондон, Раутледж, 1988 г., стр. 55, Линн Сегал. „Медленное движение", op. cit., стр. 108.
127
он утешал себя тем, что он больше не в школе Рэдпи. Война приятнее, чем школа!.. Даже в Англии викторианской эпохи, не склонной к роскоши, мужественность была „искусственным продуктом, получаемым после суровых тренировок и ужасных испытаний"*.
До сих пор элементы этих ритуалов посвящения в мужчины сохраняются в некоторых воинских частях. Во Франции о тренировках в Иностранном легионе говорят как о самых суровых. В США морские пехотинцы считают себя самыми мужественными. Новички попадают в такие условия, которые многие сейчас считают негуманными: железная дисциплина, конформизм, доведенный до предела, изнурительная физическая подготовка, насмешки и унижения новичков. Их постоянно обзывают „бабами" и „гомиками", но они должны сносить насмешки не моргнув глазом. Таковы условия рождения нового мужчины, настоящего, освобожденного от женской заразы. Гомофобия и женоненавистничество включены в философию американской морской пехоты, где часто говорят: „Если вы хотите создать группу убийц, убейте в них женщину"*. Пэт Конрой в „Великом Сантини" детально описал воспитание мальчика отцом, морским пехотинцем — тираном, который обращается с сыном, как с новобранцем. Сквозь физическое и моральное унижение просматривается навязчивая мысль отца, что сын не соответствует мужественному образцу солда-
* Дэвид Гилмор, op. cit., стр. 18.
"Купер Томпсон. „Новый взгляд на мужественность", в „Мужской жизни", op. cit., стр. 587.
128
та. Он учит его презирать женщин (с ними только трахаться хорошо), восторженно относиться к своему члену, испытывать ужас перед всем, что так или иначе напоминает женственность, будь то нежность или уважение к другому человеку. Когда сыну исполняется восемнадцать, отец заставляет его пить и курить (признаки мужественности), пока ему не становится плохо. Отец постоянно упрекает сына в отсутствии мужественности: он слишком сын своей матери и недостаточно сын своего отца...
Гомосексуальная педагогика
Выражение „гомосексуальная педагогика" может ввести в заблуждение. В данном случае это вовсе не стремление превратить юношей в гомосексуалистов, еще менее это передача эротического искусства. Гомосексуальная педагогика в том виде, в котором она существовала раньше и существует сейчас, — это обретение мужественности через гомосексуальность. Довольно странная для большинства из нас идея, содержащая, тем не менее, скрытую правду.
Гомосексуальная педагогика, гораздо более древняя, чем принято считать сейчас, появилась в том обществе, где мужественность являлась абсолютной моральной ценностью. Как отмечает Джон Босуэл, у древних народов зачастую считалось, что мужчины, любящие мужчин, более мужественны, чем их гетеросексуальные собратья. И это мнение
5 Мужская сущность
129
исходило из логического аргумента (который воспринимается не без некоторого скепсиса), что мужчины, любившие мужчин, будут стараться сравняться с ними и стать, как они, тогда как мужчины, любившие женщин, станут такими, как они, то есть „изнеженными"* *.
Действительно, многие римские императоры открыто говорили о своей гомосексуальности. Антиной, фаворит мудрого императора Адриана, стал даже предметом официального поклонения после своей преждевременной смерти. Еще семь веков назад гомосексуализм считался таким благородным занятием, что Солон запретил заниматься им рабам. Мишель Фуко писал: „Любовь к мальчикам была широко распространена... была не только разрешена законом, но и принята общественным мнением... Более того, она находила мощную поддержку в различных институтах (военных или педагогических)... и имела культурное значение***.
В различных других обществах, где мужественность имеет пусть и не моральное, а жизненно важное значение, гомосексуальная педагогика является' секретом превращения
*В „Пире" Платона Аристофан говорит именно об этом, упоминая в своей речи самцов-гермафродитов: „Тот, кто наполовину самец ...любит мужчин, ему доставляет удовольствие спать с ними и быть в их объяти-
ях... он один из лучших, потому что он больше самец от природы. Некоторые говорят, что это бесстыдные люди, но это ошибка: не бесстыдство руководит ими, а отвага, смелость и мужественность... и вот тому доказательство: когда они достигают полного расцвета, именно такие юноши посвящают себя управлению государством", Гар-нье-Фламмарион, № 4, 1964 г., 192а, стр. 51.
"Мишель Фуко. „Удовольствия", Галлимар, 1984 г., стр. 211.
130
мальчика в мужчину. Так происходит в племенах Самбия и Баруйя, для которых мужественность — это непреложное условие выживания. Живя в сложном географическом и человеческом окружении, эти маленькие общества, состоящие из одной-двух тысяч человек, раньше постоянно воевавшие, выжили только благодаря крепости мужчин. Иными словами, гомосексуальность у них никак не сочетается с женственностью. Напротив, она является обязательным этапом на пути к гетеросексуальной мужественности.
Мужественность: свойство, передаваемое при интимных контактах
Мы уже не раз подчеркивали, что девочка находится в привилегированном положении: она обретает сознание своей женственности в постоянном контакте с телом матери. Что касается мальчика, то тесная связь со взрослым мужчиной должна усиливать осознание им своей мужской сущности и разрушить привычку к контакту с материнским телом. Как отмечает психоаналитик, последователь Юнга Ги Корно, „видеть других мужчин... касаться их, говорить с ними — это утверждает каждого в его мужской сущности"*.
Но мужественность это не только самоощущение, это также и знание, переданное при интимном контакте с посвященным (Древняя Греция), это биологическая реаль
*Ги Корно, op. cit., стр. 74.
5**
131
ность. Для племени Самбия тело молодых самцов не вырабатывает сперму так же естественно, как у девушек появляются менструации. Активизировать производство спермы у мальчиков могут только юноши, пенис которых они будут сосать. Греки и самбия, римляне и средневековые скандинавы, японские самураи и баруйя — все они считали, что настоящая мужественность приходит после тесного контакта между двумя мужчинами.
По мнению М.Фуко, только через секс можно познать самого себя. „В Греции истина и секс соединялись в особом виде педагогики, через передачу от тела к телу ценного знания; секс служил поддержкой овладению знаниями"*. Начиная с воина священного легиона в древних Фивах* и до добропорядочного афинского гражданина, все воспитание мужчин включало в себя большую долю педагогической гомосексуальности, становящейся обязательным институтом*.
„В Спарте мальчики с семи лет начинали боевые тренировки под руководством старших. В двенадцать лет те, кто завоевал себе хорошую репутацию, находили любовников, которые привязывались к ним. Старшие, в
•Мишель Фуко. „Жажда знаний", Галлимар, 1976 г., стр. 82.
"Плутарх в „Жизни Пелопидаса" детально описывает священный легион в Фивах. Это было воинское формирование, состоящее из трехсот отборных мужчин: инициаторов—эрастов и новичков—эроменов. Легион, состоявший из людей, любивших друг друга, обладал непоколебимой сплоченностью.
"Платон напоминает, что в Эпиде, Беотии и Спарте отношения между взрослым мужчиной и юношей носят обязательный сексуальный характер, тогда как в Афинах „у этого правила есть некоторые нюансы". „Пир", 1826.
132
свою очередь, пристальнее следили за ними, часто посещали гимнасии и присутствовали при их поединках, обмениваясь шутками. Это был не просто поверхностный надзор, они все считали себя в какой-то мере отцами, воспитателями и руководителями всех юношей" *.
Таким образом, в течение педагогического процесса мальчики выбирают себе любовников. Цель связи очевидна: „Сделать ребенка настолько хорошим, насколько это возможно". Такова задача любовника, эраста, который становится хозяином эромена. В Афинах, где гомосексуализм распространился, педагогический его характер был отчетлив. Так как специальные воспитатели отсутствуют, „как только воспитательная функция переходит от кровного родственника к постороннему или родственнику не по крови, она дополняется эротическим компонентом, сексуально реализованным или нет"*. Даже консерватор Аристофан, прославлявший строгие нравы, царившие в Афинах в прошлом, тронут этой эротической атмосферой: „А в гимнасии, сидя на солнце, в песке, чинно, важно вытягивать ноги/ Полагалось ребятам, чтоб глазу зевак срамоты не открыть непристойно/ ...В дни минувшие маслом пониже пупа ни один себя мальчик не мазал, /И курчавилась шерстка меж бедер у них, словно пушок на персике“д.
•Плутарх. „Жизнь Ликурга", с XVI по XIX, цитировано Б.Сержаном, op. cit., стр. 75-76.
'Б.Сержан, op. cit., стр. 120.
лАристофан. „Облака", 973-983. Цитировано Б.Сержаном, op. cit., стр. 121 (перевод под редакцией С.Апта в „Античной литературе. Греция", том II, Москва. Изд-во „Высшая школа", 1989 г. — Прим. пер.
133
По мнению Б.Сержана, главный принцип воспитания состоял в том, что взрослый мужчина, достойный гражданин, передавал ученику, приближающемуся к гражданской зрелости, свое арете, то есть одновременно свое мужество, свои заслуги, храбрость, ум и честь. И эта передача качеств эраста юному эромену долгое время осуществлялась благодаря единению плоти. Хотя Сократ и превозносит единение душ, а не тел, любовная связь между мужчинами останется в Греции ключом воспитания мужчин.
В племенах Баруйя и Самбия главным секретом мужественности — о котором не должны знать женщины — является то, что „сперма дает мужчине возможность возрождать мальчиков вне живота матери, в мире мужчин и только при их помощи. Секрет этот, самый священный, состоит в том, что молодые посвященные питаются спермой старших. И это повторяется в течение многих лет для того, чтобы они считали себя выше женщин и могли ими повелевать"*. На основании аналогии между кровью и спермой весьма возможно, что ритуал у кикуйю в Африке имеет такое же значение. Старшие племени исполняют роль „кормящих самцов". По очереди они режут одним и тем же ножом себе руку и дают подросткам выпить их крови. Так подростки становятся мужчинами. В обо
‘М.Годелье, op. cit., стр. 91-92. Этот обычай перестал существовать у баруйя после прихода европейцев в 1960 году, но он, по всей видимости, существует в 20 других племенах, которые живут в менее доступных горах и лесах. Он существует также у самбия: американский антрополог Г.Хердт наблюдал его во всех деталях.
134
их ритуалах подразумевается, что при сосании молока матери ребенок феминизируется, а принимая мужскую жидкость, он становится мужчиной. Эта идея очень близка суеверию, существовавшему во Франции еще в XVIII веке и связанному с выбором кормилицы. Все были до такой степени убеждены, что младенец перенимает характер той, чью грудь он сосет, что кормилицу подбирали в зависимости от ее темперамента и с большой осторожностью относились к молоку коровы или козы.
У самбия мысль о том, что мужская сущность передается со спермой, воплощается в ритуальных гомосексуальных контактах. Мужчины считают постоянное осеменение единственным средством для того, чтобы мальчики росли и набирались мужского опыта. Начиная с третьего дня посвящения мальчикам протягивают флейты (члены), чтобы они взяли их в рот, сопровождая это непристойными шутками. Если ребенок отказывается, инициатор применяет силу. Впоследствии сосание и совокупление становятся обязательными в рамках ритуалов. Мальчики могут сосать член только у молодых неженатых юношей, которые не имели сношений с женщинами и, следовательно, не заражены ими. Но фелляция не обоюдна: доноры спермы сами ее не получают. Желание сосать пенис мальчика, не достигшего половой зрелости, было бы извращением... С другой стороны, ритуальная гомосексуальность четко структурирована: запрет на инцест препятствует подобным контактам между мужчинами-родственниками. На третьем этапе посвя
135
щения, совпадающем с периодом полового созревания, подростки сами становятся донорами спермы для вновь посвящаемых. В это время всякие контакты с женщинами запрещены. На мальчиков оказывается очень сильное давление, чтобы они соответствовали своей новой роли.
Ритуал с флейтой-пенисом помогает перенести привязанность мальчиков с матери на холостяков. Флейта — это заменитель и груди, и фаллоса, секрет, объединяющий отцов и сыновей против матери*.
Превратить маленьких мальчиков, слишком привязанных к матери, в мужественных и агрессивных воинов — задача не из легких. Но создать мужскую сущность, которая сделает мужчин, сначала возбуждаемых мальчиками, гетеросексуальными, — это еще более сложная задача.
Условия гомосексуальной педагогики
Гомосексуальная педагогика очень строго регламентирована. Возраст и состояние новичка, методы и цели посвящения оговорены многочисленными рекомендациями.
Эти отношения предполагают разницу в возрасте между партнерами и, следователь-
'„Психологически, в травмирующем контексте разлуки с матерью, самбия используют пенис как средство облегчить чувство бессилия и страха и заменить мать как объект привязанности, предложив посвящаемому пенис, имеющий особую ценность, и гомосексуальные отношения как эмоциональную замену материнской груди и матери в целом", Г.Хердт, op. cit., стр. 79.
136
но, разницу в статусе. Один, совсем юный, еще не сформировался; другой считается взрослым. Что касается возраста партнеров, то в древнегреческих текстах указания несколько расплывчаты. Но решающим моментом является появление бороды. Античная традиция считает это началом возмужания. С другой стороны, эраст, как холостяк самбия или баруйя, — это тоже молодой человек, как правило, он не намного старше своего эро-мена.
Сексуальность, говорит М.Фуко, это „переход к отношениям власти"*. Это положение еще больше усугубляется, если преследуется воспитательная цель. Отношения между эра-стом и эроменом — это не отношения равных. Тем более если речь идет о холостяке самбия и новичке. Если секрет „флейты" олицетворяет мужскую гегемонию, то прежде всего он является символом иерархии среди мужчин. Эта сексуальная и психологическая субординация служит необходимым этапом для достижения статуса доминатора, что составляет основу чувства мужской сущности. От греческого мальчика ожидают скромности и сдержанности, которые соответствуют статусу ребенка. Разница в возрасте сопровождается разницей в чувствах. Если у эраста действительно есть желания, то эромен, напротив, движим только дружбой, не несущей сексуальной окраски*. И, если ему нравятся
*М.Фуко. „Жажда знаний", op. cit., стр. 136.
'„Мальчик, вступающий в связь с мужчиной, не разделяет, подобно женщине, любовного наслаждения, он взирает с холодностью на мужчину, упоенного любовью", Платон. „Пир", VIII, стр. 21.
137
сексуальные отношения, значит, он извращенец. На любовную привязанность эраста эро-мен отвечает чувством обожания и благодарности к старшему.
Роли партнеров определены практикой. Инициатива исходит от эраста, что дает ему права и налагает обязанности*. В отличие от обязательного для мальчиков Новой Гвинеи сосания, традиции Афин предполагали уважение свободы молодого человека. Если он не родился рабом, то над ним не было заранее установленной власти. Надо было убедить его. Хотя в более древние времена на мальчиков охотились, и эрасты-охотники рассматривали своего эромена как добычу. Но, добровольная или нет, гомосексуальная педагогика преследует всегда одну цель: освоение роли мужчины. По желанию или насильно, взрослый мужчина учит юного владению собой, что определяет мужественность. Он заменяет отца (отцы в это время заняты другими делами) или старшего брата, или отчима. Но у него есть преимущество, в отличие от упомянутых трех: ему доступно тело мальчика, и он может передавать знания этим загадочным для нас путем.
Последнее условие гомосексуальной педа
*„Он должен показать пыл, но и уметь его сдерживать; он должен дарить подарки, оказывать услуги; у него есть другие обязанности по отношению к своему избраннику. Эромен должен остерегаться от легкой уступчивости... изъявлять признательность за то, что его любовник сделал для него... Сексуальная связь не протекала сама по себе; она обставлялась условностями, правилами, манерами, с тем чтобы превратить ее в игру с паузами, „барьерами" и оттянуть тем самым ее разрешение". М.Фуко. „Опыт удовольствий", op. cit., стр. 217.
138
гогики: она может быть только временной. Какова бы ни была страсть эраста, она должна перейти в дружбу, как только у эромена появятся первые признаки бороды. В греческих текстах часто встречается критика плохих эрастов, которые продолжают эротическую связь дольше, чем нужно и можно. Любовь между двумя взрослыми мужчинами не имеет ничего общего с посвящением и легко становится объектом критики и насмешек. Причина этого кроется в подозрении пассивности, которая никогда не служит украшением свободного взрослого мужчины. Племена Новой Гвинеи, более суровые, чем древние греки, категорически запрещают взрослую гомосексуальность, считая ее извращением.
Гомосексуальность как этап на пути к гетеросексуальности
Гомосексуальность — это временная, но необходимая практика на пути к гетеросексуальной мужественности. То, что нам может показаться парадоксом, не является таковым для других цивилизаций. Греческие тексты совершенно ясно говорят: не существует двух разных желаний, гомосексуального и гетеросексуального, есть только одно желание прекрасного объекта. Один и тот же мужчина может влюбиться и в куртизанку и в подростка. Эти два пути не противостоят друг другу. Мишель Фуко видит в этом доказательство своеобразной бисексуальности греков, которая не навязывала им „двойную, двойствен
но
ную и бисексуальную структуру желания"*. Предпочтение мальчиков или девушек было „делом вкуса"... здесь не шла речь о природе индивидуума... в этом видели скорее два пути получения удовольствия. То есть бисексуальность без вовлечения сущности. Кроме того, Зенон, основоположник стоицизма, рекомендовал не выбирать сексуальных партнеров в зависимости от пола, а руководствоваться только их личными качествами.
Р.Столлер и Г.Хердт, работавшие вместе над значением ритуалов самбия, полагают, что гомосексуализм служит введением в эротизм. Г.Хердт признает, что был интуитивно поражен каким-то двойным смыслом церемонии „флейт" во время двух разных посвящений: инициаторы показывали „эротическое предназначение рта и пениса, а именно: эрекцию пениса, сексуальные побуждения, семяизвержение, особенно гомосексуальные контакты и вообще генитальный эротизм"*. Жесткая структура ритуальной мужественности позволяет „самцам самбия сначала возбудиться благодаря мальчикам, а позже посредством женщин, чьи рот, влагалище и тело возбуждающи, опасны, фетишизированы"*. Даже если ритуальный культ временно тормозит развитие гетеросексуальности при помощи трех его составляющих (обязательность сосания пениса, запрещение какое-то время общаться с женщинами и страх сокращения количества спермы), то его целью яв-
•М.Фуко. „Удовольствия", op. cit., стр. 208-209.
"Г.Хердт, op. cit., стр. 69.
"Р.Столлер. „Мужское или женское", op. cit., стр. 321.
140
ляется создание жестоких воинов для защиты племени, а также воспитание гетеросексуальных мужчин для продолжения рода. Одно связано с другим, как гомосексуальность и гетеросексуальность. Это заключение, выведенное из наблюдения за другими обществами, отличающимися от нашего, начинают принимать в расчет некоторые исследователи. Е.Джеймс Энтони констатирует: „Длительная гомосексуальная практика в детстве и в юности не оказывает решающего влияния на гетеросексуальность взрослого человека"*.
Такое введение гомосексуальности в воспитание мальчика может быть одной из причин сниженной роли отца. В рассуждениях Платона и в разговорах современных отцов о том, что они слишком заняты, чтобы заниматься детьми, прячется страх их отцовской гомосексуальности, усугубленный ужасом перед инцестом. Тогда как мать не боится ничего подобного в отношениях с дочерью, отец-„педофил“ относится к числу злейших извращенцев. Может быть, для того чтобы избежать малейшего соблазна, в некоторых обществах прибегают к помощи посторонних семье инициаторов. Они принимают эстафету из рук матери и заменяют отца-педофила. Зачастую инициаторов бывает несколько. Новички самбия и баруйя имеют гомосексуальный контакт с несколькими холостяками и „не принадлежат" ни одному из них. В других обществах, не практикующих ритуалы пос
*Е. Джеймс Энтони. Послесловие в книге „Отец п ребенок" (изд-во С.Кэт, А.Гарвитт и Д.Мандер Росс), Литтл, Браун энд Компани, Бостон, 1982 г., стр. 575.
141
вящения, также существует мнение, что одного отца недостаточно для сына. Сюзанна Лальман, этнолог-африканист, работавшая в племени земледельцев мосси в Верхней Вольте, заметила, что у каждого ребенка около десятка отцов, находящихся в его распоряжении. В расширенной семье, проживающей в большом жилище мосси, все мужчины, близкие родственники и дальние, являются отцами для детей. Очень часто любимым отцом мальчика является вовсе не его родитель.
Если наши индустриальные общества уходят все дальше и дальше от африканского или ритуального решения вопроса, о чем свидетельствует заметное увеличение семей с одним родителем и провал попыток совместного проживания в коммуне, то некоторые американские психоаналитики призывают вернуться к древнему институту мужского наставничества, когда мудрый ментор руководит мальчиком и передает ему свой опыт. Роберт Блай, автор американского бестселлера „Железный Джон, книга о мужчине", вышедшего в переводе на французский язык под названием „Дикий мужчина и ребенок", посвященного формированию мужской сущности, видит в этом единственное решение многих проблем, с которыми сталкиваются современные американские мужчины. Менее склонный к мистике и мифологии, чем поклонник Юнга Р.Блай, Сэмюэл Ошерсон приходит к тем же выводам. Он резюмирует результаты многих исследований, доказывающих, что молодые люди, о которых заботились старшие — преподаватель в университете или более опытный человек на рабо
142
те, — лучше преуспевают в жизни и оказываются более зрелыми людьми, чем те, у кого ментора не было.
Индустриальные общества: ровесники вместо отцов
Ирония истории: теория Фрейда об идентификации сына с отцом в эдиповой связи появилась как раз в тот момент, когда отцы в городах стали покидать дом, чтобы работать вне его, и когда ритуалы разлучения с матерью стали постепенно исчезать. Сын „рыцаря" остается дома под материнской опекой, и семья сейчас — это зачастую всего лишь дуэт мать—ребенок.
Болезнь отцовства
С середины XIX века индустриальное общество наделяет семью новыми характеристиками. Оно обязывает мужчину работать весь день вне дома: на фабриках, в шахтах, в конторах и так далее. Контакты между отцом и детьми в городских семьях значительно сокращаются, и отец становится далеким человеком, занятым чем-то таинственным, по мнению его детей. Новая организация труда фактически навязывает радикальное разделение полов и ролей. Если в XVIII веке муж и жена работали бок о бок на ферме, на рынке или в лавке и дети им помогали, то через
143
пятьдесят лет мир разделился на две неоднородные сферы, совершенно не сообщающиеся одна с другой. С одной стороны, это домашний очаг, где распоряжается мать. С другой стороны, сфера профессиональная и социальная, где царят мужчины. С одной стороны, женщина — мать и хозяйка, с другой, мужчина — работник и кормилец. Руссо хотелось бы, чтобы она была воплощением морали и чувства, а он занимался политикой и экономикой.
Чем старше становится век, тем меньше домашние учебники* говорят об обязанностях отца, и все чаще мать становится воплощением всех качеств, необходимых для воспитания детей обоих полов. В Европе, как и в Соединенных Штатах, в моде мать, душой и телом преданная своим детям. Правда, во Франции больше говорят о святом материнском инстинкте, а в пуританской Америке превозносят моральную чистоту матери, но повсюду обязанности матери возрастают. К функции кормления добавилось воспитание и зачастую образование*. Индустриальное общество, отдалив сына от отца, нанесло ущерб патриархальной власти. Настал конец всемогущему
•Литература, бывшая в моде в XIX веке в Европе и в США.
'Образ отца, напротив, меркнет. Его значение и авторитет, столь значительные еще в XVIII веке, падают. В лучшем случае он наделяется ролью кормильца и дисциплинарного арбитра („Вот пожалуюсь отцу, когда он вернется".). В худшем, особенно если отец не работает, как французские рантье, ему без малейшего стеснения заявляют, что лучше бы ему чем-нибудь заняться и что, так или иначе, „он совершенно не способен к этой деликатной работе" (духовное и физическое воспитание своего ребенка).
144
патриарху, повелевавшему женой и детьми*.
Если образ любящего отца постепенно вытесняет образ дядьки с розгами в семьях передовой буржуазии, то большинству мужчин не дают выполнять отцовские обязанности, а многим до них просто нет дела. Питер Стирнс замечает, что все эти явления сопровождаются переосмыслением традиционного понятия мужественности. Физическая сила и честь заменяются успехом, деньгами и почетной работой, оправдывающими отдаление отца от семьи. Он утверждает, что конец XIX века был более травмирующим для мужчин, чем век XX. В Соединенных Штатах кризис 1929 года довершил унижение отцов. Безработные, вынужденные оставаться дома в течение длительного времени, потеряли уверенность в себе и чувствовали, что их мужское достоинство ущемлено. Тем более что американские фильмы 30-х годов начали пропагандировать образ женщины, делающей карьеру.
В конце концов в США и в меньшей степени в Европе утвердились два образа отца: отец, держащийся на расстоянии, недоступный, и отец, лишенный мужских качеств, презираемый. Действительно, начиная с конца XIX века вся англосаксонская литература — это сплошная жалоба на отцов. Недавний опрос Хайта подтверждает, что практически нет мужчин (из 7000 опрошенных), кто бы сказал, что был близок к отцу или близок с ним сейчас... Очень немногие вспоминают, что отцы
*Во Франция государство все в большей степени заменяет отца. Школа дает сыну знания, часто недоступные родителям, а новые институты охраны детства понемногу берут на себя отцовские функции и прерогативы.
145
держали их на руках или ласкали их, тогда как они очень хорошо помнят, как отец шлепал их или наказывал...*
В начале XIX века отец Генри и Уильяма Джеймсов, известный американский писатель Генри Джеймс-старший, горько жалуется на пуританское воспитание, полученное им в доме строгого и держащегося на расстоянии отца. Последний, больше всего занятый расширением своей торговой империи, уделял мало времени многочисленному потомству, если не считать преподавания пресвитерианских правил хорошего поведения. Сын будет помнить всю жизнь о тех воскресеньях, когда детям запрещали „играть, танцевать, читать сказки и даже повторять уроки на понедель-ник“#. Отец представляется сыну непреклонным и недоступным Богом. Ужасный человек, о котором сын позднее скажет: „Я не могу припомнить, чтобы он спрашивал меня о том, что я делаю вне дома, о моих товарищах, или чтобы его волновали мои школьные успехи“д.
*Шер Хайт. „Отчет Хайта о мужчинах", Р.Лаффон, 1983 г., стр. 41-45.
Ввиду отсутствия подобных исследований в нашей стране, нельзя распространять выводы Хайта на французов. Если плохо изучены их отношения с отцами, то известно, что взаимоотношения мужчин и женщин не такие же, как в США. Образ французской матери не содержит всемогущества американской матери, которое возникает в XIX веке. Наконец, прозвище „маменькин сынок", получить которое опасаются американские мальчики, имеет иной эквивалент во французском языке. Здесь более употребимо определение „папенькин сынок", что объясняется скорее социальными причинами, чем психологическими.
*Леон Эдель. „Генри Джеймс. История одной жизни", Сей, 1990 г., стр. 14.
4bidem.
146
Этот несчастный сын авторитарного патриарха и недоступной матери сам стал „необычайно любящим" отцом. Однако дети строго осуждали его за его полное подчинение супруге. Как пишет биограф Генри Джеймса-младше-го, тоже ставшего писателем, мать господствовала над всей семьей, включая отца, который существовал только для нее и благодаря ей. Она была Им (Генри Джеймсом-отцом), „она была каждым из нас". Он видел двойственную и перевернутую связь между родителями: „Сильный, мужественный и одновременно слабый, женственный в своей нежности и уступчивости отец, потакавший во всем своим детям; и мать — сильная, решительная, но безрассудная и непоследовательная". Будущий писатель смирился с властностью и авторитетом матери, но не с пассивностью своего отца*. Так вырос сын, впадавший в панику при виде женщин и воздерживающийся от сексуальных отношений в течение всей жизни. Неужели нежный отец опаснее властного и недоступного отца?
Если прочесть автобиографию Эрнеста Хемингуэя или других знаменитых американцев, то всемогущая мать, „кастрирующая" свое окружение, и отец с устойчивым синдромом беспомощности создают неблагоприятные условия для своих сыновей. В отличие от Г.Джеймса, который взвешивал свои слова, Хемингуэй не скрывает ни презрения к отцу, ни ненависти к матери. Правда, его отец, впа-
*„Он поверил на какое-то мгновение, что мужчине дает силу женщина, на которой он женится, и что женщина, в свою очередь, может лишить мужчину не только силы, но и жизни... И он думал, что именно это и произошло с его отцом". Ibidem, стр. 28-29.
147
давшии в маниакально-депрессивное состояние, мог быть очень жестоким с мальчиком. Совсем другого отца описывает в своих произведениях Филип Рот: человека, преданного семье, неудовлетворенного, пугливого, „невежественного, эксплуатируемого, безликого". Портнуа не стесняется нарисовать портрет отца, страдающего вечными запорами, внешне ущербного, не имеющего веса в глазах своей „отважной, энергичной, может быть, слишком совершенной" жены. Он описывает его психоаналитику как „олуха, глупца, обывателя... не Кинг Конга", отец представляется сыну жалкой фигурой. И сын плачет от ярости. Даже если в других романах описание отца не несет такого обвинительного тона, то он всегда представляется человеком мягким, незаметным, не имеющим ни престижа, ни авторитета.
Слишком далекий или слишком близкий, слишком суровый или слишком нежный, слишком властный или недостаточно властный отец, кажется, тоже не может найти нужную дистанцию со своим сыном. Может быть, слишком быстро обвинили „кастрирующую" и „ненасытную"* мать во всех отцовских грехах, как это сделала английская антипсихиатрия в 1960—70-х годах? Атака на женщин и, в частности, безоговорочное осуждение матерей Р.Де Лэнгом и Д.Купером скорее напоминают сведение счетов, чем объяснение причин несостоятельности отцов. Но, осуждая или оплакивая потерянного и раненого отца, многие мальчики не находят в нем образца для подражания. В развитом обществе такие образцы черпаются из фантастических книг или еще
‘Дэвид Купер. „Смерть семьи", Сёй, 1972 г., стр. ПО.
148
чаще из кинофильмов. Легендарный образ ковбоя, искателя приключений, Рэмбо и прочих Терминаторов, а также актеров, исполняющих эти роли, заменили отцов нашим сыновьям. Но даже в большей степени, чем эти нереальные сверхмужественные герои, лучшими образцами для подражания для мальчиков являются их ровесники.
Роль ровесников
Мы упоминали, что уже в детском саду мальчики и девочки склонны играть с детьми своего пола. Эта тенденция к объединению по половому признаку усиливается с шести-семи лет до подросткового возраста, приводя к созданию различных субкультур. Американец Генри Алан Файн заинтересовался склонностью маленьких мальчиков к „плохим играм", то есть к таким видам деятельности, которые вызывают осуждение взрослых, начиная от кидания камнями в лягушек, о чем уже писал Плутарх, агрессивных шуток и кончая бесконечными разговорами о сексе. По мнению Файна, это не столько связано с врожденной агрессивностью, сколько с желанием утвердить свою мужественность. „Плохие игры" утверждают статус, и их цель не столько ранить, сколько добиться признания собственной храбрости. Вкус мальчиков доподростко-вого возраста к шумным играм, грубости и непристойностям — это способ утверждения мужественности вопреки женственному миру матери, которому все это претит. Такое же
149
поведение можно встретить и у взрослых мужчин, когда они оказываются между собой.
Компания ровесников намного более необходима мальчикам, которые стремятся к жизни в группе и коллективным играм, чем девочкам. Опросы Режины Буайе о занятиях учащихся лицеев обоих полов от пятнадцати до девятнадцати лет показывают, что, вне зависимости от класса, юноши проводят больше времени с приятелями, чем девушки: в среднем на час в день больше. В зависимости от социального происхождения, мальчики любят собираться в кафе, на спортивных площадках или на вечерах отдыха, тогда как девочки чаще читают, долго говорят по телефону и проводят больше времени с членами семьи.
Банды, группы, группировки мальчишек — это в наименьшей степени проявление стадного инстинкта, свойственного полу, а, напротив, потребность порвать с женственной семейной обстановкой, чтобы создать другую, мужскую. Из-за отсутствия отца — образца мужественности — молодые люди попадают в подчинение к другому, немного постарше, немного посильнее и немного изворотливее, чем они сами. Это своего рода старший брат, лидер, которым восхищаются, которому подражают и чьему авторитету подчиняются.
В конце прошлого века, когда полным ходом шло развитие промышленности, все больше американских мужчин открыто высказывали беспокойство по поводу мужественности их сыновей. Затерроризированные феминистскими идеями, обеспокоенные феминизацией домашнего и школьного воспитания, а также всевластием материнского закона, они волновались, что мальчикам не представится слу
150
чай научиться быть мужчинами. Они предложили новый мужской идеал, который подчеркнул бы физическое и моральное самоутверждение. „Мужскому идеалу прошлого, прославлявшему некоторые пассивные черты, как, например, набожность, экономность и усидчивость, теперь предпочитают энергию, силу и самообладание. Теодор Рузвельт становится образцом „в высшей степени мужественного мужчины": соблазнитель, индивидуалист, атлет, он хорошо владеет собой и агрессивен по необходимости"*. Кроме того, намного строже, чем раньше, разграничиваются сексуальные роли.
Все эти проблемы лежат в основе создания движения бойскаутов в 1910 году. Президент США стал почетным президентом движения. Объявлен лозунг бойскаутов: „Сделать из маленьких мальчиков настоящих мужчин и бороться с силами феминизации". С этой целью мальчики одного возраста объединялись в отряды под руководством взрослого, который должен был воспитывать дух команды и мужественность во всех ее проявлениях и не допускать никакой „женственности". Испытания, дисциплина, моральная чистота и особенно коллективное существование при полном отсутствии женщин — вот основные черты скаутизма.
По этим же причинам начали развиваться командные виды спорта, популярные и по сей день. Виды спорта, в которых важны соревнование, агрессия и насилие, считались и счита
• Джефри П.Хэнтоувер. „Бойскауты и утверждение мужественности", в „Журнале социальных проблем", том 34, № 1, 1978 г.
151
ются до сих пор в США лучшим посвящением в мужественность. Именно на спортивной площадке американский подросток зарабатывает отличительные знаки самца. Там он публично показывает презрение к боли, владение собственным телом, способность противостоять ударам, желание победить и раздавить противника. Короче говоря, он не младенец, не девчонка и не педик, а „настоящий парень". Спортивные площадки и раздевалки — это такие места, где смешивание полов немыслимо, это область самого чистого мачизма, которая не имеет реального аналога в обычной жизни.
Командные виды спорта в США имеют некоторые общие черты с ритуалами посвящения, описанными выше. Социолог Майк Месснер, посвятивший много статей этой теме, выявил связь между спортом и созданием мужественности. Он рассказывает о том, как его, тогда маленького восьмилетнего мальчика, впервые попавшего на бейсбольную площадку, призвал к порядку отец-тренер, потому что он бросал мяч, „как девчонка". Позже, обдумывая свое беспокойство из-за замечания отца и свои усилия освоить настоящий мужской жест, Месснер пришел к двум интересным выводам. Прежде всего основным побудителем к овладению бейсболом стал ужасный страх быть девочкой. Потом он понял, что „женская" манера бросать мяч была анатомически естественной для руки, тогда как „мужская" манера таковой не была и впоследствии отрицательно сказывалась на руке и плечах. Это наблюдение заставило бейсбольные лиги для детей запретить такую манеру бросания мяча. Но, несмотря на это, боль остается центральным пунктом овладения спортивной му
152
жественностью. Социолог Дон Сабо подвел итог физическому ущербу, нанесенному его организму юношеским увлечением футболом, и причинам, побудившим его терпеть боль начиная с восьми лет: „Я играл ради награды. Выиграть в спорте означало завоевать друзей и занять место в ордене самцов. Успех преображал меня: я был в меньшей степени самим собой и в большей степени взрослым и моим героем Баткусом... Когда я был подростком, я надеялся, что спорт привлечет ко мне внимание девочек"*.
В результате Дон Сабо научился все сносить, не показывая, что ему больно, как и все новички: самые болезненные раны, сломанные кости, синяки под глазами, расквашенный нос: „Боль и раны являются составной частью игры". Чтобы стать капитаном команды, он был „фанатично агрессивен и безжалостен в соперничестве". Короче, мужчина! Или, точнее, по мнению Сабо, мужчина патриархальной системы, которая не только навязывает превосходство мужчин над женщинами, но и внутримужское превосходство, когда меньшинство навязывает свою волю большинству. Согласно этой идеологии, мальчику внушают, что терпеть боль — это храбрость и мужество, „что боль — это хорошо, а удовольствие — это плохо, как это ясно показывает принцип, тысячу раз повторенный тренерами: нет боли, нет победы"*. Ребенка учат считать свое тело орудием, машиной и даже оружием для пора
*Дон Сабо. „Футбольный мяч, патриархат и боль". Изд-во Эббота, стр. 47.
“Ibidem, стр. 48.
153
жения противника, которого считают „не более чем предметом"*.
М.Месснер замечает, что такое восприятие мужественности — соревновательной, иерархической и агрессивной — не может способствовать установлению длительных дружеских связей с другими мужчинами. Но все-таки, несмотря на явную гомофобию, командные виды спорта дают мужчинам возможность коснуться друг друга и обняться, не боясь вызвать подозрение в гомосексуализме, и являются в действительности случаем гомоэротизма, тем более сильного, что он остается подсознательным. Доказательством тому могут служить все эти игроки в футбол или регби, которые обнимают друг друга за шею или за талию, целуются, ощупывают друг друга, похлопывают по заду перед миллионами телезрителей, при каждом удобном случае и ничуть не стесняясь.
Американская литература, как автобиографическая, так и иная, полна рассказов о детстве и отрочестве мальчиков, преображенных мужественным спортом. Иногда инициатором становится отец, но чаще всего это символическая фигура тренера, воплощающего мужественность и заменяющего отца. Идет ли речь об американском футболе (Томас Фабер или Пэт Конрой), о баскетболе (Джон Апдайк) или бейсболе (Филип Рот или Эдмунд Уайт) — все восхваляют спорт, который стал для героев настоящим ритуалом посвящения в мужчины. Даже если сегодня мифы о спорте не имеют такого влияния на воспитание мальчиков, оно
*М.Месснер. „Времена года мужской жизни", в сб. „Меняющиеся мужчины" (изд-во М.Киммеля), стр. 59.
154
все равно остается значительным, так как спорт служит синонимом мужественности и успеха. „Спорт, — констатируют Бодело и Эстабле, — это одна из составляющих современной культуры соревнования. Он объединяет мужчин из всех социальных слоев. Тогда как женщины занимаются спортом только тогда, когда он лишен духа соревнования: они предпочитают тренировки состязаниям44*. Это суждение подтверждается исследованием М.Бозона о досуге молодых французов.
В настоящее время значение грубого спорта как посвящения в мужественность оспаривается теми, кто считает, что мужественность, обретенная таким образом, соответствует старой патриархальной модели, которая больше не соответствует времени. Но в конце XX века многие мужчины с ностальгией вспоминают о ритуалах прошлого, когда испытание мужественности помогало становлению их сущности. Ален Финкелькро, признающийся, что не знает теперь, что значит „мужской44, сожалеет не о былой власти самца, а об исчезновении мужского кредо: „Я рискую, следовательно, существую44*. По другую сторону Атлантики множество последователей Юнга (Р.Рафаэль, Р.Блай, Р.Мур, Д.Жиллет) заявляют о необходимости создания новых ритуалов посвящения. Но как не опасаться, что появление нового не прикроет старых патриархальных рецептов, от которых отказались с таким трудом? Тоскующие по ритуалам не должны за
*К. Бодело и Р.Эстабле. „Девчонки, вперед!", Сёй, 1992 г., стр. 227.
"А.Финкелькро. „Ностальгия по испытаниям", в журнале „Человеческий род", № 10.
155
бывать о том, что эти ритуалы предполагают обязательное радикальное противопоставление мужчин женщинам, основанное на чувстве превосходства и презрения, от которых впоследствии так сложно избавиться. Но таких отношений между мужчиной и женщиной мы больше не хотим. И мы не станем оплакивать мужчину старого образца, умирающего у нас на глазах.
Роберт Блай снискал себе славу у американских мужчин, заговорив вновь о разрыве матери с сыном и о роли ментора (в его лице?). Но он не видит, что сегодняшняя мужественность существенно отличается от мужественности вчерашнего дня. Она многогранна, тонка и неразрывно связана с женственностью. Мужественность дня завтрашнего будет в меньшей степени результатом резкого разрыва с миром женственности и в большей степени следствием беспрецедентного вмешательства отца в воспитание ребенка с самого его рождения. Новая мужественность мало будет походить на старую, но она будет существовать, сочетая силу и уязвимость.
ГЛАВА IV
Сущность и сексуальная ориентация
В настоящее время одной из очевидных характеристик мужественности является гетеросексуальность. Определение рода естественным образом связано с сексуальными отношениями: кто что делает и с кем? Мужская сущность ассоциируется с обладанием, проникновением, господством и самоутверждением, в случае необходимости, с применением силы. Женская сущность предполагает подчинение обладанию, послушание, пассивность. Таким образом, „нормальность" и сексуальная сущность заключаются в господстве мужчины над женщиной. С этой точки зрения, гомосексуальность, предполагающая господство мужчины над мужчиной, рассматривается если не как психическое заболевание, то уж по меньшей мере как нарушение родовой сущности.
Гетеросексуальность — это третье, основанное на отрицании доказательство традиционной мужественности. После отчуждения от матери (я не ее ребенок), от женского пола
157
(я не девочка) мальчик должен доказать (себе), что он не гомосексуалист, то есть что он не хочет желать других мужчин и вызывать у них желание. В нашей цивилизации превалирует мысль о том, что мужчина только тогда мужчина, когда он предпочитает женщин. С; >вно факт обладания женщиной усиливает гличие от нее, оставляя в тени саму сущнос иметь женщину, чтобы не быть женщи >й. В глазах некоторых одного того, что они не гомосексуалисты, достаточно для уверенности в их мужественности. Об этом свидетельствует недавний опрос, проведенный одним мужским журналом. На вопрос: „Продолжали бы вы считать себя мужчиной после гомосексуальной связи?" — 57% опрошенных мужчин ответили отрицательно.
Если сегодня гетеросексуальность кажется нам самой явной чертой мужской сущности до такой степени, что она воспринимается как данная от природы, то наши предки не всегда придерживались такого же мнения.
Недавнее прошлое
Статус содомита до XIX века
Содомия — это всеобъемлющая категория, включающая в себя сексуальные контакты, необязательно анальные, между мужчинами, мужчинами и животными, мужчинами и женщинами, не направленные на продолжение рода. М.Фуко замечает, что она фигурировала в списке тяжких грехов наряду с внебрачны
158
ми связями, адюльтером, похищением, моральным или плотским инцестом и взаимными ласками. Если для их определения часто используют прилагательное „постыдный", то какая-либо точная классификация содомитов отсутствует. Монтескье, говоря об этом странном преступлении, караемом огнем, признает, что „оно очень часто неясно"*.
До революции 1789 года содомия находилась под запретом из религиозных соображений. Ее называли „молчаливым грехом" или „мерзким пороком", существование которого лучше было скрыть от народа*. Чтобы показать неточность понятия содомии, Пьер Ан решил обратиться к книгам принимавших исповеди. Так, в „Трактате о содомии" отца Л.М.Синистрати д’Амено (середина XVIII века), можно найти некоторые очень нечеткие признаки, которые не могут не удивить читателя в XX веке. Для ученого-церковника содомия — это плотская связь между двумя мужчинами или двумя женщинами, хотя не все „гомосексуальные" акты считаются преступлением. Чтобы деяние стало преступлением, надо, чтобы состоялся коитус, введение пениса в анальное отверстие, чтобы „его можно было отличить от простой слабости (поллю-
‘Монтескье. „О духе законов", 1748 г., книга ХИ, глава 6. Цитировано Пьером Аном в книге „Наши развратные предки", Оливье Орбан, 1979 г., стр. 19.
"Пьер Ан пишет, что в начале XVIII века содомия считалась привилегией знати. Но ситуация изменилась накануне революции. Муфль д’Аржевиль с удручением признает: „Этот порок, когда-то называемый прекрасным пороком, потому что ему предавались только знатные господа, философы и Адонисы, и он настолько вошел в моду, что его не избежало ни одно сословие — от герцогов до лакеев и простолюдинов", op.cit., стр.90-91.
159
ции, мастурбации), происходящей между двумя мужчинами или двумя женщинами"*. Совершится грех, если ошибешься сосудом! По мнению некоторых ученых, для преступления необходимо „регулярное введение мужского члена в задний сосуд, и должно происходить осеменение внутренней его части. Это „полная содомия". Этот грех может отпустить только папа или епископ***. Напротив, если мужчина вводит пенис в анальное отверстие женщины, то такая содомия не является „полной**, и этот грех может отпустить простой пасторд.
В XVIII веке это преступление приобретает светский характер, меняется лексика: все реже употребляется слово содомит (отказ от библейского первоисточника) и все чаще — слово педераст (особенно начиная с 1730 года) или позорник (полицейский жаргон). По мнению Мориса Леве, обретение грехом гомосексуальности светского характера, когда она становится „философским грехом** против государства, порядка, природы (говорят также о „противофизической любви**), лишает порок священного характера, от него перестает пах-
•Цитировано П.Аном, стр. 21-22.
'ibidem, стр. 22.
дПьер Ан отмечает и другой факт, вызывающий неменьшее недоумение: женскую содомию, которая удивляла порядочного служителя церкви в XVIII веке. Чтобы понять сущность женской содомии, следует вспомнить, что еще в XVII веке половые органы женщины считались аналогичными мужским. С этой точки зрения, клитор уподобляется пенису и, следовательно, имеет, пусть и не совсем, но те же свойства. „Разве не принимает он такую же форму, как и набухший пенис?“ Только в XIX веке восторжествовала модель противоположности полов и женщины были исключены из категории содомитов, op.cit., стр. 23.
160
нуть серой. Преступление становится банальным и превращается в обыкновенный проступок. Каково бы ни было мнение философов по поводу гомосексуальности, она никогда не ставится в основу определения особой сущности. Содомия — это временное нарушение, презрение к природе. И ничего больше. Даже если Руссо, Вольтер, Кондорсе не скрывают своего отвращения к подобной практике, они не стараются обвинить „преступника". Напротив, Вольтер настаивает на недоразумении: „Молодые самцы нашей породы, воспитанные вместе, чувствуя пробуждаемую в них природой силу и не находя объекта для своих инстинктов, бросаются на себе подобных"*. Совершенно не за что клеймить человека всю жизнь! Друг Вольтера Кондорсе, столь чувствительный к понятию „права Человека", предложил не наказывать за содомию, если „она не сопровождается никаким насилием"*.
Самым терпимым из всех был, вне всякого сомнения, Дидро. Под его пером, особенно в „Беседе", последовавшей за „Сном д’Аламбера", гомосексуальность не только перестает быть грехом или пороком, но приобретает наравне с мастурбацией статус необыкновенного удовольствия. По мнению Дидро, выступающего под маской мудрого доктора Бордё, воздержание приводит к сумасшествию. Для него это предлог для возвышения сексуального удовольствия. Чувство возбуждения должно быть немедленно удовлетворено. Легализовав
‘„Философский словарь" (1764 г.), цитировано М.Ле-ве, op.cit., стр. 241.
"Кондорсе. „Записки о Вольтере", 1789 г. Собрание сочинений Кондорсе, изд-во Араго, T.1V, Фридрих Фрам-маун Верлаг, стр. 561.
6 Мужская сущность
161
удовлетворение в одиночку, Дидро-Бордё говорит мадемуазель де Леспинас, которая не верит своим ушам, что гомосексуальность — это наивысшая степень удовлетворения*. Уголовный кодекс 1791 года, учитывая состояние общественного мнения на этот счет, больше не осуждает содомию как таковую. Эта терпимость, подтвержденная кодексом 1810 года, закончится 28 апреля 1832 года, когда закон осудит педофилию. Хотя уголовный кодекс по-прежнему будет закрывать глаза на гетеросексуальные отношения между взрослым человеком и ребенком... Правда, статус педераста радикально меняется в это время и вызывает новые вопросы.
XIX век: установление сущности по сексуальной ориентации
Последняя треть викторианского века дала новое понятие гомосексуальности. Содомит, чей порок был всего лишь временным нарушением, уступает место „гомосексуалисту", представителю особой породы. С изобретением новых слов для обозначения тех, кто интересуется представителями своего пола, — „гомосексуалист" и „извращенец", — меняется и представление о них*. Создание этих слов оз-
*„И тогда спрошу вас: из двух сладострастных действ (мастурбация и гомосексуализм), приносящих удовольствие, но бесплодных, из которых одним наслаждаются в одиночестве, а другое делят с себе подобным — мужчиной или женщиной, — так как ни пол, ни половые органы не играют здесь никакой роли, в пользу какого из них выскажется здравый смысл?". Ibidem, стр. 380.
#Так же, как и все более частое использование термина „гей" в 70-х годах снова изменит их восприятие.
162
начало в данном случае и суть и психическое заболевание или общественный порок. Рождение слова „гомосексуалист" — это рождение проблемы и нетерпимости, сохранившихся до наших дней.
Пьер Ан датирует 1857 годом первое исследование о французских гомосексуалистах, проведенное доктором Тардьё и полицейскими. Вслед за этим начинается охота на педерастов, ими все больше интересуется полиция, судьи, судебные медики. По мнению известного врача, порок распространяется с каждым днем... Публичные скандалы приводят к появлению более серьезных мер против педерастии, изнасилований и покушения на нравственность детей. Но, как ни удивительно, гомосексуалисты сами раздули огонь, придумав проблему идентификации. Они хотели, чтобы общество признало их особенность, что сегодня мы назвали бы правом отличаться от других. Доктор Бенкерт, венгр, в 1869 году создал термин гомосексуальность9 и потребовал от министра юстиции отменить старый прусский закон против нее. В это же время бывший член магистрата города Ганновера Гейнрих Ульрихе, гомосексуалист, анализирует гомосексуальность с трех точек зрения: историка, врача и философа. К несчастью, из этих ученых различий между педерастами и теми, кого он называет „уранистами", осталось только определение последних: „Женская душа, попавшая в мужское тело"*. Не желая того, Уль-
‘Термин стал широко употребляться французами и англичанами в 90-х годах XIX века.
'„Исследование загадки любви между мужчинами", 1864459 гг., цитировано П.Аном, op.cit., стр. 80.
6**
163
рихс увлекал педерастов на скользкий путь психической патологии. Основываясь именно на этой вере в существование своего рода третьего пола, немецкий психиатр Вестфаль опубликовал в 1870 году свое исследование „О врожденном нарушении сексуального чувства с извращенным осознанием феномена", Хэвлок Эллис определил гомосексуальность врожденной аномалией, а Хиршфельд заговорил о „промежуточном поле".
Мало-помалу все согласились видеть в гомосексуалистах больных. В 1882 году Маньян и Шарко назвали их „сексуальными извращенцами" и отнесли сам феномен к категории перерождений. „В конце века ни один мужчина не может сказать, что он здоров и нормален, если не подтвердит свою сексуальную сущность с головы до пят“*. Рождение патологической гомосексуальности происходит одновременно с рождением „проклятой расы", по выражению М.Пруста, а также с появлением нормальной гетеросексуальности. Сексуальная сущность становится судьбой. Благодаря решающему влиянию „Сексуальных психопатий" Ричарда Краффта-Збинга повышенное внимание к извращенцам и аномальности пролило новый свет на „норму". „Нормальная" мужская сексуальность определялась „инстинктом", естественным объектом которого был противоположный пол. Для обозначения этой нормы было создано понятие гетеросексуальности, которое утверждало радикальную разницу полов, одновременно с этим неразрывно связывая сущность рода (быть мужчиной или женщиной) с сексуальной сущностью.
‘Пьер Ан, op.cit., стр. 82.
164
В результате медицинская терминология XIX века преобразовала сексуальное поведение в сексуальную сущность. Тогда как содомит, пишет М.Фуко, был лишь юридическим субъектом запрещенных действий, „гомосексуалист XIX века стал персонажем: прошлое, история и детство; морфология с интимной анатомией, загадочная физиология... Ничто, что связано с его сексуальностью, не ускользает от внимания. Гомосексуалист — это теперь порода"*. Придя на смену платоновой душе и картезианскому разуму, пол стал высшей правдой бытия.
Появление медицинского аспекта гомосексуальности должно было бы защитить ее от морального осуждения. Но не тут-то было. Проблематика „извращений" давала волю любым двусмысленностям. Не делалось различия между болезнью и пороком, психическим заболеванием и распущенностью. Но по всеобщему согласию начали клеймить этих женственных мужчин, неспособных к воспроизводству! В Англии, как и во Франции, антиго-мосексуальные настроения были связаны со страхом перед упадком Империи и Нации. Невозможно теперь сосчитать все тексты, где с тревогой говорится о катастрофических последствиях падения рождаемости! Гомосексуалист угрожает нации и семье. Но он еще и „предатель мужского дела"*. Даже врачи осуждают этих женственных мужчин, которые не выполняют своих мужских обязанностей. Они обвиняют их в недостатке широты души, смелости и преданности. Короче говоря,
‘„Жажда знания", op.cit., стр. 59.
'Линн Сигал, op.cit., стр. 134.
165
„неудавшиеся женщины, неполноценные мужчины"*.
Клеймение гомосексуалистов это, без сомнения, результат процесса классификации сексуальности. Ирония истории — в большинстве случаев именно сами гомосексуалисты и сексологи, считающие себя реформаторами, заключали „сбившихся с пути" в рамки анормальности. Лучшим примером подобного „заноса" может служить сексолог Хэвлок Эллис. Считая, что увеличивает терпимость буржуазного общества к гомосексуалистам, он развил аргумент врожденности и отсутствия обязанности нести ответственность за свои поступки: ничего не поделаешь, человек таким родился. В результате „гипотеза биологической заданности гомосексуальности была навязана медицинской литературе XX века и повлекла за собой многочисленные попытки гормонального и хирургического лечения лесбиянок и гомосексуалистов ради превращения их в гетеросексуалов"*.
Джефри Уикс блестяще доказал участие сексологов в создании гомосексуального „типа". Несмотря на научное рвение, сексология не была ни нейтральной, ни просто описательной. Она говорила о том, какими мы должны быть и что делает нас нормальными существами. Навязчивая идея нормы вызвала существенное усилие определить ненормальное. Увеличилось число этиологических объяснений: испорченность или перерождение, врожденные свойства или травмированное детство. Были созданы сложные типологии,
•Р.А.Най, op.cit., стр. 44.
'Линда Берк, op.cit., стр. 22-23.
166
различающие разновидности гомосексуализма...
Эллис различает гомосексуалиста и извращенца, Фрейд — абсолютного гомосексуалиста и случайного. Клиффорд Аллен определяет двенадцать типов, среди которых импульсивный, нервный, истерический, психотический, психопатический и алкоголический. Ричард Харви насчитал сорок шесть типов гомосексуалистов... а Кинси придумал континуум от гетеросексуала до гомосексуалиста. Потом, замечает Д.Уикс, многие сексологи поймут опасность подобных строгих типологий. Но будет уже слишком поздно. Раз полученное клеймо „гомосексуалист" остается навсегда. Сексуальные привычки стали критерием описания личности. Говорит ли это о том, что сексологи создали гомосексуалиста, как полагают Мишель Фуко или Джонатан Нед Кац? И да и нет. Гомосексуализм существует повсюду и существовал всегда. Но „пока сексология не наклеила на них ярлык, гомосексуальность была лишь туманной частью осознания сущности. Гомосексуальная сущность, с которой мы знакомы, — это продукт социальной классификации, основной целью которой были контроль и регулирование. Назвать, означало заключить в тюрьму"*.
XX век не освободил гомосексуалиста из его тюрьмы. Спустя век после процесса Оскала Уайльда многие наши современники продолжают смотреть на него как на сексуального преступника, в лучшем случае как на больного или сбившегося с пути. Две причины могут объяснить это дискриминирующее отношение.
•Д.Уикс, op.cit., стр. 93.
167
Первая связана с нашим незнанием: после пятидесяти лет изучения и полемики мы так и не можем точно определить это расплывчатое и многообразное поведение, причину которого нельзя назвать с уверенностью. Многочисленные объяснения только усилили его загадочность и, следовательно, чужеродность. Вторая причина — идеологического порядка. Учитывая наше восприятие гетеросексуальной мужественности, гомосексуальность играет полезную роль критерия, и ее негативное изображение усиливает от противного позитивный и завидный аспект гетеросексуальности.
Гомосексуальность: всеобщее побуждение или специфика меньшинства ?
В одном лагере находятся те, кто находит сходство между гетеросексуалами и гомосексуалистами и настаивает на универсальном характере гомосексуального влечения. В другом лагере расположились те, кто указывает на отличия и специфику гомосексуалистов.
Исследователи, изучавшие гомосексуальность в различных культурах, отметили некоторое количество присущих ей общих характеристик. Так, социолог Фредерик Уайтэм после многих лет работы среди гомосексуалистов в столь разных странах, как США, Гватемала, Бразилия и Филиппины пришел к следующим шести выводам: 1) Гомосексуалисты встречаются во всех странах. 2) Процент гомосексуалистов практически одинаков во всех странах и остается неизменным. 3) Нормы об
168
щественной морали не способствуют и не затрудняют возникновение гомосексуализма. 4) Гомосексуальная субкультура появляется в любом обществе при достаточном количестве населения. 5) Гомосексуалисты из различных стран походят друг на друга по поведению и интересам. 6) Во всех странах наблюдается схожее соотношение между гомосексуалистами мужской и женской ориентации.
Все это наводит на мысль о том, что гомосексуальность не была порождением особой социальной организации, но является, скорее, основной формой человеческой сексуальности, находящей выражение во всех культурах.
Если гомосексуальность в своем явном выражении остается уделом меньшинства, то следует выяснить, как отличить гомосексуальное влечение, гомосексуальный акт и гомосексуальную ориентацию.
Приверженцы сходства
Фрейд был наиболее терпимым и наиболее прозорливым из всех теоретиков гомосексуальности. Руководствуясь своей теорией врожденной бисексуальности, он признает, что все существа „могут выбирать в качестве сексуального объекта представителей как своего, так и противоположного пола... Они разделяют свое либидо, явно или тайно, между объектами обоих полов"*. Во всех своих работах Фрейд будет защищать естественный, а не па-
•З.Фрейд. „Конечный и бесконечный анализ", 1937 г., в сб. „Результаты, идеи, проблемы", II, ПУФ, 1985 г., стр.259.
169
тологическии характер гомосексуальности в противовес не только сексологам, сторонникам теории „третьего пола" и „промежуточного пола", но и некоторым психоаналитикам.
Вопреки общепринятому мнению Фрейд утверждает, что гетеросексуальность так же проблематична, как и гомосексуальность. В „Воспоминании детства Леонардо да Винчи" он даже заходит еще дальше, утверждая, что сделать гомосексуальный выбор не только способны все, но и „сделали его в какой-либо момент своей жизни, или подсознательно хотят этого, или энергично защищаются от этого активной противоположной позицией"*.
Что же касается причин гомосексуальности, то Фрейд всегда проявлял в этом вопросе крайнюю осторожность, признавая, что он не может найти им объяснения. В „Трех эссе о теории сексуальности" он говорит о важной роли унаследованных от древних времен наклонностей и примитивных психических механизмов, о нарциссическом выборе объекта и эротической важности анальной зоны, а также об очень сильной эротической привязанности к матери. Но всех этих факторов недостаточно для точного различения гомо- и гетеросексуальности.
Вопрос гомосексуальности был настолько важен для Фрейда, что он несколько раз в своей жизни выступил в пользу наивысшей терпимости. Он, абсолютно не боец по характеру, согласился в 1903 г. дать интервью венской газете „Ди Цайт", чтобы защитить человека, преследуемого за гомосексуализм. В
*„Воспомпнанпе детства Леонардо да Винчи" (1910 г.), Галлпмар, 1977 г., стр. 92.
170
1930 г. он подписывает петицию по поводу пересмотра уголовного кодекса и изъятия статьи о преступном характере гомосексуальных связей между взрослыми по взаимному согласию. Он выступает против Е.Джоунса, который отказал в звании психоаналитика гомосексуалисту. Закс, Абрахам и Эйтингтон приняли сторону Джоунса. Но Фрейд упорствует и по-прежнему отказывается анализировать поведение гомосексуалистов, если нет невротических отклонений, считая их нормальными людьми. Не может не взволновать его письмо с утешениями американской матери, спросившей его совета по поводу сына:
„Мне кажется, я понял из вашего письма, что ваш сын — гомосексуалист. Я был поражен тем, что сами вы не употребляете этого слова, рассказывая о его поведении. Позвольте спросить, почему вы избегаете этого?
Гомосексуальность, конечно, не преимущество, но в этом нет ничего такого, чего следовало бы стыдиться, это не порок, не падение, и это трудно было бы назвать болезнью. Мы рассматриваем гомосексуальность как вариант сексуальной функции, спровоцированный некоторой остановкой полового развития"*.
После Второй мировой войны доклад Кинси внес основную лепту в теорию человеческой бисексуальности. Этот знаменитый доклад был опубликован в 1948 г. Он выявил гете-рогомосексуальный континуум и расплывча
*Письмо Фрейда к миссис N.N., 9 апреля 1935 г., в „Переписке Фрейда" 1873—1939 гг., Галлимар, 1967 г., стр. 461. Выделено нами, потому что из-за этой фразы будет израсходовано немало чернил, как вы дальше увидите.
171
тость сексуального желания. Кинси и его коллеги доказали, что гомо- и гетеросексуальные стремления присутствуют у большинства человеческих существ, а их степень варьируется от исключительно гетеросексуальной склонности („0“ по шкале оценки Кинси) до исключительно гомосексуальной склонности (6-я степень шкалы). Каждый промежуточный уровень соответствует большей или меньшей степени гетеро- и гомосексуальной склонности* *. Новый доклад Кинси, основанный на данных опросов, проведенных в 1969—1970 гг. среди гомосексуалистов округа Сан-Франциско, подтвердил результаты доклада 1948 г. Особое внимание было уделено разнообразию гомосексуальных склонностей*.
‘Проведенный Кинси опрос 16000 белых американцев показал, что только 4% мужского населения были исключительно гомосексуальны с периода полового созревания, 37% мужчин (и 19% женщин) признали, что в их жизни был по меньшей мере один гомосексуальный контакт, закончившийся оргазмом с периода полового созревания до взрослого возраста. Кроме того, 30% имели по меньшей мере один случайный гомосексуальный контакт между 16 и 55 годами.
*Алан П.Белл и Мартин С.Уэйнберг, „Гомосексуальность", 1978 г., перевод на французский, Альбен Мишель, 1980 г. Во вступлении Алан Белл делает важное уточнение: „Взрослые гомосексуалисты сами оценивают свое состояние в подростковом возрасте следующим образом: около трети из них были гетеросексуальны по своему поведению и 25% в своих чувствах. 40% мужчин в подростковом возрасте изменили свое поведение и чувства... В подростковом возрасте около двух третей гомосексуалистов и лесбиянок испытывали гетеросексуальное возбуждение... Наблюдение сексуального поведения человеческих существ на протяжении их жизни... позволяет понять колебания гомосексуального и гетеросексуального опыта и поставить под сомнение распространенное мнение, согласно которому можно быть либо гетеросексуальным, либо гомосексуальным..."
172
Более поздний опрос Хайта 7000 американцев подтверждает ранее полученные данные: „Учитывая значение, которое большинство мужчин придает тому, чтобы физически держаться подальше от других мужчин, можно с удивлением констатировать, что многие мальчики, в большинстве своем будущие „гетеросексуалы", имели сексуальные контакты с другими мальчиками в детстве или подростковом возрасте, 43% опрошенных признали, что имели сексуальные контакты с мальчиком в той или иной форме; нет никакой связи между фактом подобного контакта и тем, считает ли себя опрошенный впоследствии „гомосексуалистом" или „гетеросексуалом". Многие из „гомосексуалистов" никогда не имели связи с мальчиками в юности, а многие „гетеросексуалы" таковую имели"*.
Следует ли из этого сделать вывод, как делают его некоторые, что каждый человек и гомо- и гетеросексуален, что не стоит говорить о гомосексуалистах как о сексуальном меньшинстве и что нет более причин для того, чтобы говорить, что все гетеросексуальны, как и утверждать, что все гомосексуальны?
Приверженцы специфики
Роберт Столлер и Ричард Фридман оспаривают идею всеобщей гомосексуальности. По мнению Столлера, гомосексуальность — не болезнь. Это сексуальное предпочтение, а не комплекс неизменных признаков и симптомов.
*Ш.Хайт. „Доклад Хайта о мужчинах", op.cit., стр. 69.
173
Но гомосексуальность принадлежит только гомосексуалистам, которые отличаются от остальных и, следовательно, составляют меньшинство. Для Столлера они не более больны, чем все остальные меньшинства (евреи, чернокожие американцы...), но так же неправильно смешивать их с гетеросексуалами.
Такого же мнения придерживается и Р.Фридман, попытавшийся показать, что „большинство гетеросексуальных мужчин не предрасположены к подсознательной гомосексуальности, и, напротив, большинство мужчин с исключительной гомосексуальной ориентацией не склонны к подсознательной гетеросексуальности... Существует лишь меньшинство бисексуальных мужчин, которым приходится подавлять либо гомосексуальные, либо гетеросексуальные фантазмы44*.
Если гомосексуальность свойственна только некоторым, то откуда берется подобная специфика? Были рассмотрены три гипотезы, имеющие свои границы: эндокринная аномалия, генетическая аномалия и психические факторы.
В течение пятидесяти лет пытались доказать связь между мужской гомосексуальностью и количеством тестостерона. Все было напрасно: гомосексуалистам делали инъекции гормонов в надежде стимулировать их влечение к женщинам. Но результат оказался обратным: стимулировалось их влечение к мужчинам. Кроме этого, большинство исследова
*Р.К.Фридман. „Мужская гомосексуальность", Иел Юниверсити Пресс, 1988 г., стр. XI.
174
ний уровня гормонов показывают, что уровень тестостерона у гомосексуалистов и гетеросексуалов одинаков. В настоящее время большинство исследователей склоняются к гипотезе о влиянии на сексуальную ориентацию эндокринной системы в период внутриутробного развития. Предполагают, что если существует гормональная ориентация поведения, то это происходит в тот момент развития плода, когда половые гормоны сексуально ориентируют все отделы нервной системы. Но очень сложно перейти от гипотезы к фактам относительно человека, потому что невозможно систематически измерять уровень гормонов у всех зародышей. В настоящее время эксперименты Дёрнера на крысах показывают, что если в критический период внутриутробного развития (в момент дифференциации мозга) самцов временно лишить андрогенов, то во взрослом состоянии они ведут себя чисто по-женски. Дёрнер делает из этого вывод о том, что недостаточное снабжение андрогенами нервной системы во внутриутробном развитии приводит к частичной дифференциации мозга по женскому типу и, следовательно, к мужской гомосексуальности. Избыток же андрогенов на том же этапе является причиной женской гомосексуальности*. Последнее пред
*Манп, Шварц и Льюпс заметили, что бисексуальность и гомосексуальность часто встречаются у женщин, которых лечили в связи с адреногенитальным синдромом, так же как и гомосексуальность у мальчиков, страдавших в подростковом возрасте от избыточного развития молочных желез. Но количество случаев не дает возможности установить общую тенденцию. „Гетеросексуальный статус взрослого человека и гормональная маскулинизация и демаскулинизация плода", в журнале „Психоневроэндокринология", 1984 г., 9 (4), стр. 405—415.
175
положение подтверждают наблюдения за женщинами, подвергавшимися в утробе матери влиянию избытка андрогенов.
Гипотеза генетического происхождения гомосексуальности регулярно появляется на авансцене. То тут, то там какой-нибудь исследователь утверждает, обследовав нескольких гомосексуалистов, что он нашел у них генетическую аномалию. Потом постепенно выясняется, что эксперимент был подстроен и из его результатов нельзя сделать никакого вывода.
Намного интереснее исследования, проведенные среди однояйцевых и разнояйцевых близнецов. В 1953 году Кальман констатирует, что если один из однояйцевых близнецов гомосексуалист, то второй имеет такую же сексуальную ориентацию. Подобное совпадение не встречается у разнояйцевых близнецов. После Кальмана многочисленные исследования показали, что существует некоторое количество случаев, когда однояйцевые близнецы имеют разную сексуальную ориентацию. Но и в данном случае неоспоримых доказательств не хватает.
Остается случай мальчиков с синдромом Сисси, женственных с самого раннего детства, льющий воду на мельницу эссентциалист-ской теории. Ричард Грин, ученик Дж.Мани и Р.Столлера, наблюдал в течение пятнадцати лет за 66 мальчиками с синдромом Сисси и 56 обычными мальчиками. Результаты наблюдений схожи с результатами Бибера и его коллег (1962 г.) и результатами Зугера (1984 г.). Мальчик с синдромом Сисси начинает вести себя подчеркнуто по-женски, начиная с двух-трех лет: позы, жесты, интонации — это кари
176
катура на женскую манерность. Он проявляет особый интерес к женской одежде (особенно к одежде матери), говорит о ней и носит ее с удовольствием. Мальчик явно избегает шумных мальчишеских игр и предпочитает игры и игрушки девочек, как и их компанию. Многие из таких детей даже говорят, что они хотели бы быть девочками. Большинство из них (приведенные к врачу обеспокоенными родителями) становятся нетипичными взрослыми мужчинами: транссексуалами, трансвеститами или гомосексуалистами. По данным Грина и Б.Зугера, едва ли 5% из них станут гетеросексуальными. Случай мальчиков с синдромом Сисси, предполагающий раннюю феминизацию, чья ориентация не может быть изменена, наводит на мысль о существовании врожденных факторов для подобной гомосексуальности. Но надо различать гомосексуальные акты от гомосексуальной ориентации, которая больше проявляется в сексуальных фантазмах (во время мастурбации), чем в действиях и поведении. Здесь также надо проявлять особую осторожность, так как подросток с гомосексуальными фантазмами может стать гетеросексуальным взрослым...
Но больше, чем все эти исследования, поражают свидетельства самих заинтересованных лиц. Из автобиографических произведений Эдмунда Уайта можно узнать многое. Совсем маленьким он чувствует себя мальчиком с синдромом Сисси, которому не удается „говорить по-мужски", „выглядеть по-мужски"*, играть в бейсбол, как другие мальчики, и который
*Э.Уайт. „Молодой американец", op.cit., стр. 9.
177
проваливает все тесты на мужественность. У него мужеподобная сестра, абсолютно безразличные отец и мать, которая им совершенно не занимается (вопреки распространенному портрету матери гомосексуалиста). Он говорит, что колебался между тем „быть ему мужчиной или иметь мужчину"* *. Став взрослым очень активным гомосексуалистом, он ощущает свою множественную и плохо определенную сущность („большой медведь или гибкая девочка без груди и влагалища"*). Ему хочется, чтобы с ним обращались как с женщиной, но иногда он с тревогой спрашивает себя, „обладают ли им как женщиной, или он мужчина"*. Иногда он мечтает, чтобы рядом с ним была женщина, чтобы освободиться от своего желания быть женщиной и положить конец своему женскому манерничанию.
В „Поцелуе женщины-паука" аргентинец Мануэль Пуиг рассказывает великолепную историю любви между двумя мужчинами, гетеросексуалом и гомосексуалистом, которые делят одну камеру в тюрьме фашистской и мачистской страны. Другая культура, другая ситуация, но тревоги те же. Гомосексуалист считает себя женщиной и говорит о себе в женском роде. Он ухаживает за своим очень больным товарищем, как мать, и все время спрашивает себя, что же такое мужественность, что такое настоящий мужчина. Он ищет дружбы мужчины, а не гомосексуалиста. Он признает, что чувствует себя как „обычная
*lbidem, стр.75.
*Э.Уайт. „Нежность на коже“, Ш.Буржуа, стр. 162—163.
^Ibidem, стр. 175.
178
женщина, которая любит мужчин"*. Тогда как гетеросексуал не чувствует угрозы своей мужественности от этого гомосексуального эпизода, акта обыкновенной нежности, гомосексуалист признается, что он больше не знает, женщина он или мужчина. Его любовник найдет для него только такие слова утешения: „Если тебе нравится быть женщиной, ты не должен чувствовать себя ущербным, ты не должен чем-то расплачиваться за это, просить прощения... Быть мужчиной ни на что не дает права“#.
Назидательным аспектом романа Пуига является эта любовь между двумя мужчинами разной сексуальной ориентации. Выбор или судьба, несчастный случай или стиль жизни — гомосексуальность многолика. Любое предположение, пытающееся ее унифицировать или овеществить, ведет в тупик. Побуждение может быть всеобщим, но сексуальное предпочтение всегда индивидуально.
Эволюция исследований о геях (Gay's Studies)
В конце 60-х годов параллельно с тем, что феминистки опять подняли вопрос о сущности и сексуальных ролях, некоторые американские гомосексуалисты прервали свое вынужденное молчание, чтобы положить конец существованию в подполье, болезненно ощущаемому как патология. Для начала они меняют
‘М.Пуиг. „Поцелуй женщины-паука", Сёй, 1979 г., стр. 198.
"Ibidem, стр. 232-233.
179
свое название. Термину „гомосексуалист", чья медицинская суть связана с извращением, они предпочитают слово „гей", существующее с XIX века, более нейтральное, которое обозначит специфическую позитивную культуру. Так родилось движение геев, целью которого будет доказательство того, что гетеросексуальность является не единственной формой нормальной сексуальности. „Gay’s Studies" — это комплекс работ, иногда очень значительных, о гомосексуальности, ее истории, ее природе или социологии. „Отвергая гетеросексуальность как психологическую и социальную норму, геи поставили под сомнение некоторые аспекты мужских институтов и привилегии самцов"*.
Австралиец Дэнис Альтман отмечает, что в течение одного десятилетия, 1970—1980 гг., в США и других частях света появилось новое меньшинство, со своей собственной культурой, стилем жизни, политической системой и требованиями узаконивания. Эго ставшее заметным меньшинство влияет на все общество в целом*. В такой стране, как США, где люди имеют право выбора по отношению к расе или религии, не удивительно, что гомосексуали
*Гэри Кинсман. „Мужчина любит мужчину: задача освобождения геев" в „Мужской жизни", op.cit, стр. 513.
"„Настоящее общество геев не ограничивается барами, клубами, банями, ресторанами... ни даже дружескими связями. Это скорее комплекс организаций, включающий в себя политические и социальные клубы, печатные издания, книжные магазины, религиозные организации, общее жилье, радиостанции, театральные труппы и т.д., посредством которых геи выражают чувство разделенных ценностей и желание утвердить свою гомосексуальность как важную часть своей жизни, а не прятать ее и не считать сугубо личным делом".
180
сты стали рассматривать себя как этническую группу и требовать своего признания на основе такой аналогии. Но при этом они снова начали дебаты о гомосексуальной сущности, а следовательно, и специфике, которую им так хотелось устранить.
Действительно, сущностный подход снова вызвал к жизни старый вопрос о врожденности гомосексуальности и вместе с ним мысль о том, что гомосексуалист — это особая порода, причем объяснение этой особенности лежит в генетическом и гормональном нарушении. В конце концов, признание за гомосексуалистами статуса меньшинства имело свои преимущества и свои недостатки. Среди первых: развитие чувства уверенности в себе и принятие себя,’ благотворное для тех, кто считает себя таковым. Среди вторых: акцентирование идеи меньшинства затрудняет признание того, что явная или скрытая гомосексуальность — это аспект сексуальности каждого. Другой недостаток: чем „заметнее" и требовательнее становятся гомосексуалисты, тем больше враждебности проявляется по отношению к ним. Это опровергает либеральный аргумент, согласно которому, чем больше тебя узнают, тем лучше принимают. На самом деле, если часть гомосексуалистов значительно изменилась за десятилетие (при этом другие продолжали оставаться в подполье), гетеросексуальное общество не эволюционировало подобным образом, сохраняя определенные предрассудки и негативную реакцию.
В 80-х годах, отмеченных появлением морального большинства (Moral Majority), — против феминисток, против гомосексуалистов,
181
против абортов, призывающего вернуться к традиционным ценностям, гомосексуалисты изменили свою теорию и тактику. Осознав то, что гомосексуальность — это намного более широкое понятие, чем сексуальная сущность, авторы исследований о геях постарались показать, что гомосексуалисты такие же люди, как и все остальные. Даже если гомосексуальность — это отказ от традиционных сексуальных ролей, то сексуальная ориентация не определяет род. Отныне те, кто исследует гомосексуальность, стараются отбросить всякую связь между „сущностью" и сексуальной „ориентацией". Они критикуют сущностную философию и вытравляют все слова, которые могут к ней привести. Чтобы различить гомосексуальное поведение и гомосексуальное состояние, некоторые предложили не пользоваться больше существительным „гомосексуалист", а употреблять только прилагательное. Дж.Кац идет еще дальше, предлагая избавиться от самого деления на гомо- и гетеросексуалов. Учитывая континуум Кинси и частые анальные коитусы у гетеросексуалов, Кац не видит необходимости различать способы сексуальных контактов. Наконец, другие предлагают осовободиться от ярлыка „гей", который фиксирует сексуальную ориентацию и служит как бы удостоверением личности. К.Пламмер, один из наиболее ярых противников сексуальной сущности, отказывается даже от понятия ориентации, используемого генетиками, клиницистами и прочими, и предлагает идею создания социальных критериев сущности, очень модную сейчас в США.
Воздадим должное Джефри Уиксу, который постоянно напоминал о многообразии сексу
182
альности и отказывался быть пленником экстремистской альтернативы. Он допускает существование различий между гомосексуалистами и гетеросексуалами, но утверждает, что эти реальные различия не обязательно связаны с антагонизмом интересов и сущностей. Он близок к Мишелю Фуко, который рассматривал гомосексуальность как „стиль"*, и рассматривает сущность в выражениях выбора и борьбы: „В конце концов, сущность не может быть ничем иным, кроме игры, уловки, чтобы иметь возможность пользоваться тем или иным типом отношений и удовольствий"*.
В конце концов гомосексуальное движение и его идеология эволюционировали так же, как и другие меньшинства, заявившие о себе в конце 60-х годов. После периода шумных требований признания за ними права на своеобразие — а это непременный этап признания большинством — меньшинства быстро поняли, что упорно двигаться по этому пути опасно: итогом такого упорства может стать клеймение и изоляция. В этом случае отличие от других уже не будет личным выбором индивидуума, а станет принудительно навязываемым извне способом существования. Гомосексуалисты требуют теперь не права на отличие, а права на безразличие. Им хотелось бы, чтобы к ним относились как к человеческим существам и обычным гражданам, без дискриминации и особых привилегий. Но драма гомосексуального меньшинства состоит в том, что его судьба зависит от отношения к нему гетеросексуального большинства. Но, так же, как
‘„Удовольствие", op.cit., стр. 213. 'Ibidem, стр. 209 и 210.
183
некоторые меньшинства играют в политическом и социальном плане незавидную роль козла отпущения, гомосексуалисты в психологическом плане выгодно подчеркивают преимущества гетеросексуальных самцов, находящихся в плену патриархальной идеологии. Их судьба, как и судьба женщин, тесно связана с исчезновением патриархата. Однако, если феминистки могут вести бескомпромиссную войну с женоненавистничеством с официального согласия мирового сообщества, у гомосексуалистов нет ни подобной мобилизационной силы против гомофобии, ни подобной легитимности по отношению к этому последнему бастиону патриархата.
Гомофобия и патриархальная мужественность
В большинстве патриархальных обществ мужественность отождествляется с гетеросексуальностью. Пока мы продолжаем определять род в соответствии с сексуальным поведением, противопоставляя мужественность женственности, нельзя отрицать тот факт, что гомофобия, как и женоненавистничество, играет важную роль в самоощущении мужественности. Некоторые даже говорят, что речь идет о „двух наиболее критических силах в социальном становлении мальчика***. Они направлены на разные жертвы, но это две стороны одной медали.
‘Купер Томпсон. „Новый взгляд на мужественность", Изд-во Ф.Зббота, op.cit., стр. 156.
184
Быть мужчиной — значит не быть гомосексуалистом
Мы уже не раз подчеркивали важность определения мужской сущности „от противно-го“. Нет сомнений: гетеросексуальная мужественность имеет много позитивного. Эго статус, успех, стойкость, независимость, социальная власть взрослых мужчин над другими мужчинами и сексуальные отношения с женщинами. Но идентификация мужчины остается намного более отличной от идентификации женщины. Традиционно мужественность определяется чаще „избежанием чего-то... а не желанием чего-то"*. Быть мужчиной означает не быть женственным, не быть гомосексуалистом; не быть послушным, зависимым, подчиненным; не иметь женственного вида и манер; не иметь сексуальных или слишком близких отношений с мужчинами; не быть импотентом с женщинами. Отрицание настолько типично для мужественности, что один американский писатель снискал большой успех у публики, опубликовав роман с ироническим названием: „Настоящий мужчина не ест киш!“*
ГомофобияЛ является составной частью гетеросексуальной мужественности и играет
‘Стивен Ф.Морин и Дон Нангессер. „Можно ли излечиться от гомофобии", Пзд-во Роберта А.Льюиса, „Мужчины в трудные времена", 1981 г., стр. 266.
"Брюс Фейрстейн, 1982, Покет Букс. (Киш — сорт пирога из слоеного теста, с кусочками сала и ветчины. — Прим. пер.).
^Термин был придуман в 1972 г. Джорджем Уэйнбергом, который определяет се как „страх перед контактами с гомосексуалистами".
185
важную психологическую роль. Она показывает, кто не гомосексуалист и кто гетеросексуален. Эммануэль Рейно очень хорошо определил корни гомофобии: „В обыденной речи гомосексуалистом называют не того мужчину, который имеет половую связь с мужчиной, а скорее того, кто считается пассивной стороной: гомосексуалист — это на самом деле „тётка", „педаль", „сумасшедшая"... Короче говоря, женщина. Тогда как в своей активной форме гомосексуальность может восприниматься мужчиной как средство утверждения своей власти; в своей же „пассивной" форме это символ краха. Никому и в голову не придет высмеивать активного гомосексуалиста (enculeur), тогда как слово, обозначающее пассивного гомосексуалиста (encule), — это, вне всякого сомнения, одно из самых грубых ругательств во французском языке"*.
Гомосексуальность вызывает у некоторых мужчин (в частности, у мальчиков) такой страх, какого женщины не испытывают. Этот страх находит свое выражение в агрессивности, нескрываемом отвращении. Мужчины стараются избегать гомосексуалистов. Исследования поведения очень красноречивы. Некоторые исследователи проводили простой эксперимент со стулом в качестве мерила социальной дистанции, чтобы выяснить эффект восприятия гомосексуалиста. Было замечено, что, если экспериментатор нацеплял значок „Я гей и горжусь этим" и представлялся членом ассоциации психологов-геев, участники эксперимента откровенно отодвигали свой
‘Эммануэль Рейно. „Святая мужественность", Сирое, 1981 г., с.76.
186
стул подальше от него. Этого не происходило, если экспериментатор вел себя нейтрально и не проявлял никаких гомосексуальных склонностей. Мужчины отставляли свой стул в три раза дальше от экспериментатора-гомосексуалиста", чем женщины от экспериментатора-женщины со значком „лесбиянка".
Гомофобии подвержено меньшинство людей. Она связана с другими страхами, в частности, страхом перед равенством полов. Гомофобы — это консервативные, негибкие люди, приверженцы традиционных сексуальных ролей. Даже опросы молодых, более образованных и более либеральных, чем средний американец, людей показывают настоящее недоверие к гомосексуалистам*. В действительности гомофобия является скрытым страхом перед собственными гомосексуальными желаниями. Вид женственного мужчины повергает в смятение многих мужчин. Они начинают думать о своих собственных женственных качествах: пассивности или чувствительности, которые они считают признаком слабости. Женщины, естественно, не боятся своей женственности. В этом частично причина того, что мужчины больше подвержены гомофобии, чем женщины.
Г омофобия выявляет то, что она же старается скрыть. И зачастую она выставляется напоказ и даже отстаивается. Если познакомиться с результатами многочисленных опросов, опубликованными во французской прессе, то можно констатировать, что гомофобия офи
*70% гетеросексуальных мужчин и женщин, опрошенных в 1977 г., ответили, что, по их мнению, „гомосексуалисты не являются полноценными мужчинами".
187
циально допустима, в отличие от расизма или дискриминации женщин* *. В Соединенных Штатах она выходит далеко за рамки простого психологического и морального неприятия. Опрос о насилии, проведенный в штате Нью-Йорк, показал, что в 1988 году из всех меньшинств именно мужчины и женщины гомосексуальной ориентации стали в наибольшей степени объектами враждебности. Хотя подростки сдерживались в проявлении своих расистских настроений, они открыто выражали свою гомофобию*. Кроме обычных оскорблений очень часто встречаются и оскорбления действием*. В большинстве случаев нападающими являются молодые люди до двадцати одного года, действующие группой и нападаю
*В январе 1981 г. журнал „Эль" опубликовал данные опроса, которые показали нетерпимое отношение родителей к мысли о том, что их ребенок может быть гомосексуалистом; 61% опрошенных отвергли идею о гомосексуалисте-президенте республики и 64% — о воспитателе-гомосексуалисте. Лишь 24% считали, что гомосексуальность — это разновидность сексуальной жизни, тогда как 42% считали ее болезнью и 22% половым извращением, с которым следует бороться. В июле 1991 г. 37% опрошенных ответили, что не признают гомосексуальность, против 58%, признающих ее. „Л’Эвенман дю жёди“, 4 июля 1991 г.
*Из 2800 опрошенных школьников от 12 до 17 лет 3/4 мальчиков и половина девочек сказали, что им бы не хотелось иметь соседа-гомосексуалиста! Результат: насилие против геев приобретает почти законный характер, „Нью-Йорк тайме", op.cit.
д Департамент полиции штата Нью-Йорк зарегистрировал в первом квартале 1990 г. в три раза больше жертв-гомосексуалистов, чем за тот же период предыдущего года. В 1989 г. в США было зарегистрировано более 7000 случаев нападения на гомосексуалистов, в том числе 6 убийств. Цифры 80-х годов показывают устойчивую тенденцию к увеличению количества подобных преступлений.
188
щие на одиночку или пару. Эти банды охотятся на гомосексуалистов, провоцируют их там, где встречают. Для них гей — это чужак. Психолог Грегори Херек подчеркивает, что агрессоры тем самым укрепляют чувство принадлежности к группе, и выражает общую ориентацию нападающих. Но они также утверждают свою гетеросексуальность, относясь к гомосексуалистам как к изгоям.
Преимущества и недостатки гомофобии
Гомофобия укрепляет хрупкую гетеросексуальность некоторых мужчин. Таким образом, она служит механизмом психологической защиты. Это своего рода стратегия борьбы с неприемлемой частью своего „я“. Направить свою агрессивность против гомосексуалистов — значит некоторым образом вынести внутренний конфликт наружу и сделать его переносимым для себя. По мнению Грегори Херека, гомофобия может нести и социальную функцию: гетеросексуал демонстрирует свою неприязнь к геям, чтобы завоевать одобрение других и повысить, таким образом, уверенность в себе. И, наконец, гомофобия — это аспект более общей идеологии, например, консервативной религиозной идеологии, которая предписывает строго определенное поведение мужчинам и женщинам.
Но у гомофобии есть не только „преимущества". Она не только агрессивна к гомосексуалистам — не будем говорить о тех из них, которые сами впитали эту гомофобию, — но и дорого обходится гетеросексуальным мужчи
189
нам. Она не только превращает их в „жертвы мужской роли", по выражению Джозефа Пле-ка, но становится главным препятствием на пути мужской дружбы. Доклад Хайта красноречив. На вопрос: „Опишите мужчину, с которым вы были или сейчас находитесь в очень тесных отношениях", многие мужчины ответили, что у них на момент опроса нет „лучшего друга"*. Еще Фрейд говорил о том, что мужская дружба — это сублимация гомосексуального желания, и, кроме этого, многие мужчины испытывают сильное сопротивление подчинению другим мужчинам. Вот почему многие из них избегают тесного мужского общения. В своем исследовании, посвященном дружбе, социолог Роберт Белл констатирует радикальное различие полов в этом вопросе. Если женщины поддерживают близкие отношения между собой, то мужчины предпочитают общение в группе пребыванию тет-а-тет. Поступая так, они удаляют от себя гомосексуальное искушение и доказывают друг другу свою мужественность. Кроме этого, Р.Белл говорит о том, насколько он был поражен тем, сколько раз на вопрос о лучшем друге мужчины заявляли, что это их жена. Это еще один
•„Доклад Хайта о мужчинах", op.cit., стр. 50-55. Те, кто пережил подобную дружбу, говорят, что это было в школьные годы и что в настоящее время они больше не близки с этим другом... Некоторые называют мужчин-родственников, с которыми они были близки или близки сейчас... Но многие мужчины не имеют и никогда не имели лучшего друга. Ш.Хайт отмечает, что часто дружеские отношения между мужчинами основаны на преклонении, но очень редко мужчины говорят о близости или о нежности. Некоторые признаются, что могли бы иметь близких друзей, но порвали с ними из-за страха перед гомосексуальным чувством.
190
способ побороть собственные страхи. Гомофобия „ограничивает дружеский выбор, лишает мужчин обогащающего опыта и знаний, которые можно приобрести только в общении с другим"* *.
Ги Корно справедливо замечает, что гомофобия, первой функцией которой является усиление гетеросексуальности, — это, возможно, одна из причин гомосексуальности. Страх перед гомосексуальностью „отравляет любую возможность мужского эротизма и мешает многим отцам касаться своих сыновей"*. Когда отцы предоставляют матери одной касаться тела ребенка, то „сыновья не могут позитивно реагировать на тело отца, а скорее негативно на тело матери“д.
Выходит, что разрушить этот порочный круг (гомофобия передается от отца к сыну) можно только при помощи волшебной палочки. Никакое рациональное или идеологическое решение не способно положить конец этому страху. Но поколение феминисток уже разрушило мужскую модель и прямо поставило под вопрос традиционную роль отца. Повсюду формируется новый тип поведения родителей, которые должны одолеть этот страх.
*Морин и Гарфинкель. „Мужская гомофобия44, op.cit., стр. 29.
*Ги Корно. „Отсутствующий отец...44, op.cit., стр. 29.
Albidem, стр. 28.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЫТЬ МУЖЧИНОЙ (XY)
7 Мужская сущность
На пути к исцелению мужчины
Патриархальная система породила изуродованного мужчину, неспособного примирить X и У, наследие матери и отца. Становление мужественности смешивалось с процессом дифференциации. Мужчину признавали достойным этого имени, если он рвал все связи с материнской женственностью, другими словами, с первородной почвой. Никому и в голову не приходило склеивать „кусочки" первичной и вторичной сущности.
Индустриальное общество усугубило положение, оторвав отцов от детей. Мужчины больше не порождали мужчин. Отцы-призраки с „символическим" статусом зачастую были жалким образцом для подражания. Сыновьям, брошенным на попечение матери, все труднее становилось дистанцироваться от нее и укрепить свое чувство сущности. Не так давно, после того как феминистки отказались от патриархата и типа мужчины, порожденного им, некоторые решили, что можно обойтись без дифференциации. „Мужественность", „возмужалость" стали для них пустыми, лишенными содержания словами, даже
195
опасными, синонимами прежнего гнета. Человеческое существо идентифицировалось по женскому подобию, и мужской род, а вместе с ним и бисексуальность стали второстепенными. Результаты оказались неблестящими. Антипатриархальная реакция, хотя и очень ограниченная во времени и в пространстве, породила тип мужчины не менее искалеченного, чем предыдущий, но на этот раз, наоборот, игнорировалось отцовское наследие.
Многие современные мужчины страдают теперь от фрагментарности собственного „я". Такое болезненное осознание неполноценной мужской сущности создает благотворную среду для обретения мужского статуса, когда мужчина, наконец, будет формироваться под влиянием двойного наследия.
Мужчина, „разрезанный надвое"
В течение почти пятнадцати лет „Men’s Studies" отмечают тесную связь между мужественностью и подавлением части собственного „я“. В результате появляется расчлененный, фрагментарный мужчина, который может ощущать целостность только во время первого периода жизни со своей матерью. Крайним проявлением „разрезанного надвое" мужчины является фашистский гитлеровский самец, определение которому дал Клаус Тевелейт: „Мужчины разрывались между внутренним (женским) и внешним (мужским) началами, которые были смертельными врагами... Фашизм предлагал мужчинам прими
196
рение этих начал путем подавления „враждебного женского" элемента"*.
Но известно, что таким путем от подавленных чувств не избавишься, возникает ненависть к подавляемой части собственного „я". Ненависть выходит наружу, и ее объектом становится либо женщина, если мужчина — женоненавистник, либо еврей, если мужчина — антисемит, либо другой мужчина, если человек подавляет собственную мужественность. Отто Вейнингер был одним из таких мужчин, мучившихся от ненависти к себе. Он происходил из еврейской семьи, принявшей протестантство. Вейнингер испытывает такую ненависть к евреям, которую можно сравнить только с его ненавистью к женщинам. Для него еврей, как и женщина, является воплощением аморальности, вырождения, отрицательной противоположностью мужчины-арийца. Вейнингер постарался показать все, что сближает женственность с еврейским духом* — эти два компонента его личности, — чтобы изгнать из себя и то и другое. Одновременно с совершенно бредовыми идеями в книге „Секс и характер" Вейнингер предлагает объяснение антисемитизма, которое в равной мере подходит и женоненавистничеству: „Так же, как мы ЛЮБИМ в другом то, чем нам хотелось бы обладать, так же мы и НЕНАВИДИМ то, чем бы нам обладать
‘Клаус Тевелейт. „Фантазии самца", том 1, Изд-во университета Миннесоты, 1987 г.
"Ж.Ле Ридер. „Случай Отто Вейнингера", op.cit., стр. 195: Вейнингер все-таки отдает преимущество еврею перед женщиной. Женщина — это просто ничтожество, тогда как еврей — воплощение отрицательной силы.
197
не хотелось. Ненавидят только то, к чему близки, все другое — только лакмусовая бумага. Тот, кто ненавидит еврейскую душу, ненавидит ее прежде всего в себе: если он преследует ее в другом человеке, то только для того, чтобы тешить себя иллюзией собственного освобождения от нее“*.
Аналогию между женщиной и евреем, между женоненавистничеством и антисемитизмом (к которым следовало бы добавить и гомофобию) можно встретить у многих писателей XX века. Современники Вейнингера и Генри Миллера, Д.Лоуренса, Э.Хемингуэя и Дрие Ла Рошеля констатируют, что почти всегда одно связано с другим. И именно Фрейд, в который уже раз, объяснил эту двуглавую ненависть, показав ее происхождение: „Комплекс кастрации является наиболее глубокой подсознательной причиной антисемитизма, потому что еще в своей детской маленький мальчик слышит, что у еврея отрезают что-то от пениса, и думает: кусок пениса. Это дает ему право презирать еврея. И „нет более глубокой причины для чувства превосходства над женщинами"*.
В патриархальных обществах реже встречается ненависть к своему собственному мужскому „я". В отличие от Отто Вейнингера его современник Отто Гросс призывает к установлению матриархата и к устранению господства отца. Наркоман, помещавшийся
‘„Секс и характер", 1903 г., перевод на французский язык, Л'Аж д’Ом, 1989 г., стр. 247. Выделено нами.
"„Маленький Гане", 1909 г., в „Пяти психоаналпзах", ПУФ, 1966 г., примечание 1, стр. 116.
198
несколько раз в психиатрические лечебницы — некоторые считают, что у него было раннее слабоумие, — гениальный Отто Гросс был так же уязвим, как и Вейнингер. Вся его жизнь стала сведением счетов со своим отцом и презираемой мужественностью. Все его творчество — это критика патриархата и традиционных мужских ценностей. Написанное совсем в другом ключе эссе американского феминиста Джона Столтенберга „Отказываюсь быть мужчиной" призывает положить конец мужественности, показывает ненависть автора к самому себе. Связывая мужскую сущность с изнасилованием, автор утверждает, что мужскому полу для самоутверждения вообще необходима несправедливость. Его лозунг: во имя новой этики откажитесь быть мужчиной, откажитесь от дуализма полов. Опираясь на тезис Андреа Дуоркин, для которой понятия мужчина и женщина являются фикцией, карикатурой, чисто культурной категорией, понятиями тоталитарными и неприемлемыми для становления человека, Дж.Столтенберг делает вывод: „Мы — многосексуальная порода, где элементы, называемые мужчинами и женщинами, не противостоят друг другу"*.
Несмотря на внешнюю свободу, идея „многосексуальной породы" является в данном случае отказом от половой сущности, и прежде всего от сущности мужской. Ненависть к себе становится совершенно очевидной, когда Столтенберг принимает жутковатое заключе-
•„Отказываюсь быть мужчиной”, Э.Меридиан Бук, 1990 г., стр. 28.
199
ние Андреа Дуоркин по поводу пениса. „Ничто не является в меньшей степени орудием экстаза и в большей степени орудием угнетения, чем пенис"*.
Именно таким образом агрессивность феминистки под пером мужчины становится мазохизмом.
Остается еще крайний случай абсолютной ненависти к себе, направленной одновременно против женственности и мужественности. В такой ситуации оказывается герой прекрасного романа Германна Унгара „Искалеченные" — мужчина, потерявший мать сразу после рождения, воспитанный суровым отцом, который его бьет, и теткой, садисткой и извращенкой, тело которой внушает ему отвращение. В результате такого воспитания вырос больной человек, испытывающий ненависть к своему и противоположному полу, не мужчина и не женщина, впавший в полное расстройство и кошмар.
При патриархальной системе ненависть к собственному женственному началу, не столь, впрочем, распространенная, приводит естественным образом к возникновению сексуального дуализма. Утверждение половых различий — это реакция на потерю сущности и на неопределенность, и она усиливает мужественность. Противопоставление мужского и женского пола, наделение их различными функциями и ограничение их разными пространствами отнюдь не освобождает от внутреннего ощущения двуполости. В действительности происходит лишь раскол личности,
•Ibidem, стр. 88.
200
когда отторгается ставшая чужой или даже враждебной часть собственного „я“* *.
Больной мужчина 80-х годов
Феминистская критика мужчины патриархального типа делает невыносимым раскол собственного „я“. К традиционному запрету проявлять женственность добавляется запрет выражать мужественность. Новое равенство „мужчина = зло“ привело к потери сущности для целого поколения мужчин. Фердинандо Камон в своей „Человеческой бо-лезни“ делает вывод, что „если тяжело быть женщиной... то мужчиной быть невыносимо"*. Некоторые писатели преувеличивают банкротство мужчины, а психологи единодушно констатируют увеличение его психологических невзгод в последние двадцать лет. В Германии, Канаде или Соединенных Штатах отмечают болезни „выдохшихся" мужчин*. Традиционно женщины больше были подвержены депрессиям, головным болям, нервным кризам и т.д., но вот уже в течение двадцати лет опросы, проведенные в США, показывают, что разница полов здесь все больше стирается.
•Этот способ предлагался Ницше для решения основной проблемы мужчины и женщины. По его мнению, было бы ошибкой „отрицать пропасть, разделяющую их, и необходимость их непримиримого антагонизма", „По ту сторону добра и зла" (1986), перевод на французский, 10/18, 1962 г., §238.
*Ф.Камон. „Человеческая болезнь", 1981 г., Галлимар, 1984 г., стр. 98.
АХельга Диерихс и Маргарет Митшерлих. „Мужчины", op.cit., стр. 318.
201
Потеря ощущения половой сущности может довести до самоубийства какого-нибудь Вейнингера или Хемингуэя, до безумия какого-нибудь Отто Гросса или до бредового состояния какого-нибудь президента Шрейбера. В наши дни неблагополучие мужчин, как о нем рассказывают в кабинете врача или каким оно предстает в западной литературе, предстает в виде импотенции, фетишизма или спасительной гомосексуальности. А сколько проявлений страха и отторжения женщин, которые сопутствуют мужской уязвимости. Вот как об этом пишут два специалиста по мужским проблемам: „Учитывая, что нормальная половая активность рассматривается как доказательство мужественности, лечение нарушений в половой сфере связано с вопросами половой сущности. Однако надо научиться отделять сексуальность от ощущения мужественности, чтобы не отождествлять достижения в постели и мужественность. Доказать наличие последней можно и другими способами, а не только пенисом в состоянии эрекции.
Пока идет пересмотр идеала мужественности, поражает резкое увеличение числа героев литературных произведений, оплакивающих свою ущербную мужественность и ищущих спасения в алкоголе, наркотиках или находящих последнее убежище в гомосексуализме, куда „женщинам вход запрещен". Многие романы авторов-мужчин опи
* Джефри Фрешер и Майкл Киммель. „Сложные проблемы и слабые места: советы мужчинам по поводу сексуальности", в „Жизни мужчины", op.cit., стр. 477, 481.
202
сывают представителен сильной половины человечества в возрасте от тридцати до сорока лет, не имеющих половой сущности, импотентов, регрессирующих к случайной гомосексуальности подросткового типа.
Мужчины находятся на перепутье, и им иногда приходится решать невыносимую дилемму: уродовать свою женственность или уродовать свою мужественность; ранить ли смертельно свою „женскую душу" или задохнуться в объятиях матери. На самом же деле есть способ справиться с этой болезненной альтернативой: в данном случае третье дано.
ГЛАВА I
Искалеченный мужчина
Искалеченным принято считать мужчину, который лишился полового члена, символа мужественности, в результате аварии, ранения и прочего. Если смотреть шире, то искалеченным может считаться и тот, кто, обладая мужским органом, не может им воспользоваться (импотенция). Это человек, не имеющий возможности желать женщину и обладать ею. С этой точки зрения, гомосексуалист — это тоже тип искалеченного мужчины. Но с той поры, как патриархальные нормы были пересмотрены, стало ясно, что увечье поражает не столько половую сферу и сексуальную ориентацию, сколько сущность. Гомосексуалисты и гетеросексуалы могут в равной мере страдать от двух психических дефектов. Первый — это отсутствие в них женского начала, в результате чего появляется крутой мужчина, мачист, не способный примириться с материнскими ценностями. Второй — отсутствие мужественности, отмечаемое у мужчин, воспитанных матерью без отца.
204
Скандинавы используют образные выражения для обозначения этих двух типов искалеченных мужчин: мужчина-узел и мягкий мужчина. Выражение „мужчина-узел" впервые появляется в 1977 году в романе „Лё“ датской писательницы Хердис Моэлле-хав, названном так по имени главного героя. Это одновременно и узел галстука — традиционный символ аккуратного мужчины, и узел чувств. Речь идет о мужской чувствительности, на пути которой встают условности и комплексы. „Мужчина-узел“ представляет собой „каталог худших мужских стереотипов: снедаемый навязчивой идеей конкуренции, стремящийся к интеллектуальным и сексуальным победам, ущербный в чувствах, довольный собой и уверенный в себе, агрессивный, алкоголик, не способный привязаться к другим людям... Этот мужчина с волосатой грудью, зацикленный на власти и объективном восприятии окружающего, был отвергнут феминистами и большинством женщин вообще". Мы будем называть его крутым мужчиной в отличие от мужчины мягкого, пришедшего ему на смену*. Мягкий мужчина, иногда называемый мужчина-тряпка, отказывается по собственной воле от мужских привилегий, отрекается от власти, превосходства самца, традиционно даруемого ему патриархальным порядком. Он подавляет в себе стремление к агрессивности, отрекается от амбиций и карьеры в той
*В отличие от „мачо", обозначающего прежде всего превосходство мужчины над женщиной, определение „крутой мужчина" сообщает больше о самом мужчине: это мужчина-машина, подавляющий свои чувства и обращающийся со своим телом как с орудием.
205
мере, в какой они мешают ему посвятить себя жене и детям. Если пара состоит из феминистки и мягкого мужчины, то они делят между собой все хозяйственные обязанности... и измеряют свою демократию в миллиметрах сообразно точному разделению обязанностей. М.Герлах-Нйльсен замечает, что привыкнуть к роли слабого не так-то просто: иногда супруга-феминистка навязывает своему партнеру новый стиль поведения, глубоко ему чуждый. Мужчина чувствует себя уязвленным в своей мужественности, его сущность колеблется, и чаще всего такая пара распадается.
Норвежский писатель Кнут Фальдбаккен отлично проиллюстрировал эти два мужских типа, крутой и мягкий, в „Дневнике Адама", рассказывающем историю троих мужчин, связанных с одной женщиной. Крутой мужчина, вор, он берет, но ничего не дает взамен. Его заботят только собственные чувства, он не хочет ничем себя связывать, за внешней любезностью скрывается равнодушие. Однако в его доспехах есть изъян: для полового сношения ему необходим алкоголь. В отличие от первого мягкий мужчина, вечный студент, зависит от женщины настолько, что только ею и живет, словно младенец с матерью. Да и она к нему относится как к ребенку. Она выдрессировала его, чтобы делать с ним все, что ей заблагорассудится. „Жалкое создание, едва походящее на человека, робкое, размытое"*, его любезность и покорность переходят всякие границы. Проис
"К.Фальдбаккен. „Дневник Адама", 1978 г., Пресс де ля Ренессанс, 1991 г., стр. 70.
206
ходит полная инверсия традиционных ролей и сущностей, именно она „владеет им", а он является воплощением женственной чувствительности. Она же дрессировщик, безразличный повелитель. Он сторонник равенства полов и хочет быть безработным, чтобы заниматься домашним хозяйством, пока она зарабатывает на жизнь. Через несколько месяцев она перестает его уважать, и он становится „приблудной собакой". К этим двум типам мужчин Фальдбаккен добавляет третий, характерный для нашего времени: папа-мама, который один заботится о своей маленькой дочке, потому что мать этого делать не может. Открыв для себя „ту странную радость, которую дает мужчине ответственность за ребенка", он отказывается отдать девочку матери и прибегает к насилию против последней. Попав надолго в тюрьму, он проклинает женщин и находит прибежище в гомосексуализме.
Эта печальная картина положения мужчин в конце нашего тысячелетия, сколь бы ни была она утрированна и карикатурна, имеет то достоинство, что обнажает тупики мужественности, являющиеся прямым или косвенным наследием патриархальной системы.
Крутой мужчина
„Быть мужчиной, — пишет Норман Май-лер, — значит постоянно сражаться до конца своих дней"*. Мужчина вечно сражается с са
•Норман Майлер. „Пленник пола“, Лаффон, 1971 г.
207
мим собой, чтобы не поддаться подстерегающим его слабости и пассивности. Майлеров-ский мужчина истощает себя в сражении, в котором нет победы. Гомофоб и женоненавистник, „внематочное", как говорят Филлис Чеслер и Маргарет Митшерлих, существо, истощенное в борьбе за соответствие мужскому идеалу, которая его умерщвляет преждевременно и раньше женщин.
Мужской идеал
Этот мужской идеал, не менявшийся веками, жив и поныне. Два американских университетских деятеля, Дебора С.Дэвид и Роберт Бреннон, прославились тем, что назвали четыре обязательных признака мужественности в виде доступных лозунгов.
Прежде всего — ничего женственного (по Sissy stuff). Хотя сейчас известно, что у мужчин такие же эмоциональные потребности, как и у женщин, стереотипная мужская роль навязывает им необходимость пожертвовать одной частью их человечности и изуродовать ее. Поскольку настоящий мужчина свободен от всякой женственности, от него требуется отказаться от части собственного „я".
Затем настоящий мужчина должен быть важной персоной (the big wheel), что означает требование превосходства над другими. Мужественность измеряется унциями успеха, власти и восхищения, которое испытывают к вам остальные.
Третье требование: быть крепким дубом (the sturdy oak), что предполагает независимость и расчет только на самого себя. Вели-
208
колепнои иллюстрацией этого служит стихотворение Киплинга „Если"*, восхваляющее
*0, если ты покоен, не растерян, Когда теряют головы вокруг. И если ты себе остался верен, Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья, Не станешь ложью отвечать на ложь, Не будешь злобен, став для всех мишенью, Но и себя святым не назовешь.
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и несчастье, Которым, в сущности, одна цена.
И если ты готов к тому, что слово Твое в ловушку превращает плут, И, потерпев крушенье, можешь снова Без прежних сил возобновить свой труд.
И если ты способен все, что стало Тебе привычным, выложить на стол, Все проиграв, и вновь начать с начала, Не пожалев того, что приобрел.
И если можешь сердце, нервы, жилы Так завести, чтобы вперед нестись, Когда с годами изменяют силы, И только воля говорит: „Держись!"
И если можешь быть в толпе собою, При короле с народом связь хранить, И уважая мнение любое, Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье Секундами, пускаясь в дальний бег, Земля — твое, мой мальчик, достоянье, И более того, ты человек.
(Перевод С.Маршака)
Приведенный автором в книге французский перевод стихотворения существенно отличается от русского по объему, а главное по тональности. — Прим. ред.
209
мужской несгибаемый характер, отказ от проявления переживаний или привязанностей, свойственных женской слабости.
И, наконец, последнее требование — посылать всех к черту (Give’em Hell) — означает, что мужчина обязан быть сильнее других, при необходимости используя даже насилие. Мужчина должен выглядеть отважным, даже агрессивным, показать, что он готов рисковать даже в тех случаях, когда здравый смысл и страх подсказывают этого не делать.
Мужчина, отвечающий этим четырем требованиям, — суперсамец, о котором долгое время мечтала толпа. Примером подобного идеала может служить ковбой с рекламы „Мальборо" (the Marlboro man), чье изображение обошло весь мир. Суровый мужчина, одинокий, потому что ему никто не нужен, невозмутимый и невероятно мужественный. Все мужчины когда-то мечтали стать именно такими: сексуальный зверь, не привязывающийся ни к одной женщине; существо, встречающее своих собратьев-мужчин только в условиях соперничества, войны или спорта. Короче, самый крутой из крутых, „эмоционально убогий"*, созданный скорее для того, чтобы умереть, чем для того, чтобы жениться и воспитывать детей.
В большинстве стран приняли этот мужской идеал и создали собственные модели. Но именно Америка, „не знающая себе равных в области культуры", навязала всему миру
’Выражение Хельгп Дпрпкс. „Мужчины", op.cit., стр. 12.
210
свое изображение мужественности: от ковбоя до Терминатора, минуя Рэмбо, воплощенных актерами-идолами (Джоном Уайном, Сильвестром Сталлоне, Арнольдом Шварценеггером). Эти герои экрана стали отдушиной для многих мужчин и до сих пор многих заставляют мечтать. Хотя эти три представителя сверхмужсственности соответствуют четырем требованиям, указанным выше, все заметили, что, постепенно переходя от ковбоя к Терминатору, мужчина превратился из человека из плоти и крови в машину...
Мифический персонаж ковбоя, который намного старше двух других своих последователей, многократно подвергался анализу. Лидия Флсм, психоаналитик, разобрала различные аспекты мужественности одинокого всадника, приехавшего из ниоткуда, вершителя правосудия, стоящего над законами, „этого чистого существа, не подверженного превращениям, стойкого к влияниям... и которому чужды нюансы1'*. Ковбой воплощает все мужские стереотипы, а вестерн все время рассказывает одну и ту же историю о бесконечной погоне мужчин за их собственной мужественностью. Кольт, алкоголь и лошадь являются необходимыми аксессуарами, а женщины играют только второстепенную роль.
Отношения ковбоя с женщинами молчаливы. Для некоторых это не означает отсутствие чувств вовсе, а лишь трудность их прямого выражения под угрозой потери му-
‘Лидия Флем, op.cit., стр. 103.
211
жественности. Другие видят в этом эмоциональную импотенцию*. Вечно в действии, мужественный герой постоянно противостоит другим мужчинам. Л.Флем говорит о том удовлетворении, которое испытывают мужчины, сталкиваясь друг с другом на поле боя. Однако вражда не лишает их проявления мужских чувств, а мужская дружба, имеющая скрытую гомосексуальную окраску, укрепляет ощущение мужественности, которой угрожает любовь к женщине. В случае конфликта между двумя чувствами почти всегда побеждает долг мужской солидарности: ковбой отправляется навстречу новым приключениям... Хотя герой вестерна внешне невозмутим и молчалив, зритель все-таки может уловить признаки его человечности: его конфликты, его чувства, следовательно, „его слабость". Мимолетный взгляд способен выдать, что его мучают соблазны, что он о чем-то сожалеет, короче, что у него есть сердце. Можно догадаться, что он любит лошадь, друга или женщину. В этом он существенно отличается от Рэмбо и Терминатора, которые начисто лишены этих слабостей. Получив „сверхчеловеческую" силу, они избавились от всяких чувств. Рэмбо, закованный в броню мускулов, не обременяет себя ни лоша
*Ковбой опасается женщины, которая „отвлекает его от одиночества, скитаний, достижения совершенства и от эстетики героической смерти. С ней связаны укоренение, подчинение заведенному порядку... все то, что разрушает грезы исключительного мужчины. В сущности, девственник и одиночка, вопреки сложившемуся фаллическому образу, он остается эмоциональным импотентом". Лидия Флем, op.cit., стр. 104-105.
212
дью, ни другом, ни женщинами. В „Рэмбо-П“ в какой-то момент можно подумать, что герой начинает испытывать чувства к юной девушке, его переводчице. Но как только она сообщает ему о своем восхищении им, ее сразу убивают и она исчезает из фильма. Его единственный спутник — огромный отточенный кинжал, его „талисман", фаллическая поддержка пока еще человеческой, а следовательно, неполноценной мужественности. Ничто подобное уже не обременяет Терминатора, всемогущую машину. Самец в чистом виде, он лишен всего человеческого, даже полового члена, самой уязвимой и неподвластной контролю части мужского естества. Фильм дает зрителям-мужчинам насладиться олицетворением абсолютной силы. Терминатор свободен от „мук совести", страха, боли и смерти, а также от любой эмоциональной привязанности. Мужественная машина несравнимо меньше уязвима, чем самый сильный из мужчин. И это естественно: ведь у машины нет матери. Делать в точности то, что хочется, именно тогда, когда хочется: такова скрытая мечта маленьких мальчиков, дремлющих внутри взрослых мужчин. Это объясняет планетарный успех фильма, чьи технические достоинства неоспоримы, но сценарий несостоятелен. Его основное достоинство в том, что он в течение двух часов демонстрирует гипермужественность, несуществующую в реальной жизни.
Если даже отвлечься от фантастических качеств мужественной машины, то все равно мужской идеал, определенный четырьмя тре
213
бованиями Дэвид и Бреннона, остается недостижимым для большинства мужчин: слишком он суровый, слишком принудительный в силу его явного противоречия врожденной бисексуальности любого человеческого существа. Превратить маленького маменькиного сынка в „безжалостного монстра"*, соответствующего такой модели, — это жестокий подвиг. Рано или поздно большинство мужчин начинают противостоять такому мужскому типу, который они не в состоянии реализовать. И все-таки „миф мужественности" продолжает жить как раз благодаря тем, кого он угнетает. Австралийский социолог Роберт Коннелл занялся выяснением причин этого феномена. Дело в том, что, кроме удовольствия, доставляемого фильмами с участием Богарта или Сталлоне, воплощаемый ими мужской идеал выражает превосходство мужчин над женщинами.
Итак, большинство мужчин очень далеки от мифической нормы успеха, власти, самообладания и силы. Пытаясь достичь в жизни этого недостижимого идеала мужественности, мужчина приходит к болезненному осознанию того, что он неполноценен. Чтобы бороться с постоянным чувством незащищенности, некоторые мужчины видят единственное средство в демонстрации гипермужественности. В действительности же они становятся пленниками навязчивой идеи, которая становится источником их саморазрушения и провоцирует агрессивность.
‘Х.Дирикс и М.Мптшерлпх, op.cit., стр. 35.
214
Для большинства американцев 50-х годов жизнь и творчество Эрнеста Хемингуэя были воплощением подлинной мужественности (он был tough guy* *). В начале 70-х годов Джон Апдайк написал: „Целое поколение американских мужчин научилось самовыражаться благодаря его стоицизму"*. Его насыщенные действием книги и образ жизни: бокс, охота, рыбалка, попойки — он был всегда падок на мужские развлечения — явились способами демонстрации североамериканской мужественности. Посвятиз жизнь и творчество созданию легенды собственной мужественности, „Папа" Хемингуэй (он любил, чтобы его так называли с двадцати семи лет) испытал и трагизм такого существования*.
Биограф писателя К.Линн всегда отмечал его внутренний конфликт между стремлением к мужественности, свободной от всякой женственности, и желанием женской пассивности. Это невротическое противоречие проявилось в полной мере в „Саду Эдема", отрывке из бесконечной рукописи, которую автор писал в течение пятнадцати лет. В нем нашли свое выражение его желание сексуальной пассивности и транссексуальные
‘Крутым парнем (англ.). — Прим. ред.
*См.: Кеннет Лпнн, op.cit., стр. 648.
д„Его хроническая депресспя, бессонница, комплекс неполноценности, жуткая ревность, стремление к грубому соперничеству, изощренное унижение друзей заметны опытному наблюдателю. Все больше и больше „чистая" мужественность приобретала форму подлинной паранойи, саморазрушения и страха смерти, которые привели к ужасной депрессии и самоубийству". Л.Сигал, op.cit., стр. 111-112.
215
склонности*.
Но моменты расслабления редки в жизни Хемингуэя. Как правило, он трансформирует свое внутреннее желание женской идентификации в агрессивное и унижающее отношение к своим многочисленным женам и в беспрестанные обвинения в стерильности, импотенции и гомосексуализме других мужчин — друзей и врагов. Наконец, побежденный этим недугом мужественности, писатель выстрелил в себя из ружья. Может быть, мы можем отнести и к нему размышления Л.Сигала по поводу самоубийства Мишимо*: „Его яростное стремление к мужественности... спровоцировало желание очиститься от всякой эмоциональности, чтобы стать совершенно мужественным субъектом, полноценным мужчиной, „что было возможно только в момент саморазрушения, то есть смерти“л.
Если навязчивая идея мужественности и не приводит к этому разрушительному пароксизму, она всегда становится источником внутренних конфликтов и напряжения, заставляет постоянно носить изнуряющую ма
*Два персонажа „Сада Эдема" меняются между собой половой принадлежностью. Здесь Хемингуэй наслаждается смешением полов, которое терзает его с детства. В 1948 году он записал в своем дневнике: „Она (его жена Мэри) всегда хотела быть мальчиком, да и думает она, как мальчик... Она обожает, когда я играю роль ее подружки, мне это тоже нравится... Мне так понравились объятия Мэри... совершенно выходящие за всякие нормы. В ночь на 19 декабря мы этим занимались, и никогда еще я не был так счастлив". См.: К.Линн, op.cit., стр. 561.
"Мишимо Юкио — псевдоним Хироаки Кимитако (1925—1970 гг.), известного японского писателя. — Прим, ред.
л Л. Сигал, op.cit., стр. 114—115.
216
ску всемогущества и полной независимости. „Когда маска падает, то перед вами предстает дрожащий ребенок***, — пишет антрополог Гилмор. Посмотрите на автобиографический роман „наикрутейшего из крутых** Чарльза Буковски „Женщины**, где постельные сцены сопровождаются рвотой. Автор выблевывает одновременно свою ненависть к женщинам, избыток алкоголя и страх, что он не мужчина. Потом он принимается за самобичевание, прежде чем разразиться рыданиями, словно маленький ребенок. Так же ведут себя и терзаются такими же тревогами многие персонажи произведений Нормана Майлера. В романе „Настоящие мужчины не танцуют** он проникает в самые потаенные уголки сознания американского мужчины (самого себя?), раздираемого соблазнами мачизма и гомосексуальности. Алкоголик, бабник, герой занят безнадежной погоней за ускользающей от него мужественностью. Он пытается вырвать с корнем свою скрытую гомосексуальность при помощи безумной выходки. Дело кончается тем, что он разражается слезами, напившись в стельку. Он признает, что наподобие „своего отца — такого мужественного с виду — перестал быть мужчиной***.
В условиях гипертрофированной роли мужественности половым органам придается очень большое значение, граничащее с навязчивой идеей. В этом нет ничего удивительно
*Д. Гилмор, op.cit., стр. 77, отмечал болезненные последствия этой „вымученной" мужественности в различных патриархальных системах.
*1984 г., перевод на французский язык, Коллексьон де пош, 1986 г., стр. 240.
217
го, если считать только половой орган главным признаком пола и даже основным свойством личности в целом. „Иметь его или не иметь его" подменяет дилемму „быть или не быть".
Завышенная оценка пениса
Задолго до появления психоанализа мужчины начали восхвалять пенис и возводить величественные обелиски в его честь. И все-таки теоретическое обоснование превосходства и уникальности мужского органа сделали, каждый по-своему, Фрейд, а потом Лакан.
Решающую роль в этом сыграла теория Фрейда о том, что женщины страдают от отсутствия пениса. Многие психоаналитики (К.Хорни, Е.Джоунс, М.Клейн) пытались несколько преуменьшить его значение, рассматривая желание женщины как второстепенное или противопоставляя ему желание мужчин иметь грудь и рожать детей.
Теория Лакана о главенстве Фаллоса — не следует путать его с реальным половым органом, называемым пенисом, — имевшая большой успех в 60-70-х годах, окончательно придала мужскому члену исключительный статус. В основе этой теории лежит идея о том, что человеческое существо формируется в языке и благодаря ему. Человеческое существо и его половая принадлежность возникают одновременно, когда ребенок попадает в символическую сферу языка. Лакан доказывает, что сведение половых признаков к на
218
личию — отсутствие фаллоса подчинено действию символического закона, появившегося в результате патриархата, — Закона Отца. Так же, как и Леви-Страус, Лакан рассматривает патриархат как универсальную систему власти. В этой системе „главенство Фаллоса как единственного символа человека необходимо для того, чтобы оправдать превосходство отца как Творца: действительно, если предпочтение должно отдаваться Творцу, если он — источник и олицетворение Культуры и Закона, если только он дает доступ к языку, то это только потому, что он обладает фаллосом, который он может дать или не дать“*.
Фаллос — это главный символ, который управляет остальными и приобщает человеческое существо к культуре*. Последняя нота этого гимна в честь Фаллоса — его ассоциация со словами Мы и Логос.
Нарциссизм, да и только! М.Марини считает, что это чувство столь развито, потому что заведомо было установлено строгое различие между просто пенисом, то есть обыкновенным органом, и фаллосом, всеобщим символом высокой пробы. Далее Лакан не стесняется утверждать, что существует только одно либидо, мужское, и подчеркивать глубокое неравенство, разделяющее два пола.
„По Лакану, только один орган был избран в качестве словесной формы половой принадлежности: нет „такой же словесной формы
‘Марсель Марини. „Лакан", Бельфон, 1986 г., стр. 61. "Ж.Лакан. „Записки", стр. 692.
219
женского пола", как нет и „словесной формы, обозначающей разницу полов". Только фаллос является символом пола".
„Мужчина не существует, не имея его", а „женщина существует, только не имея его"*.
Массированная критика, и не только феминистская, обрушилась на Лакана. Кроме того, что благодаря фаллосу пенис наделяется чрезвычайной ролью, на которую он и не претендует, его статус главной словесной формы превращает в „несущественные" все остальные различия, кроме половых. Думается, что теория вечного и необходимого патриархата, на которую опирается Лакан, чтобы подтвердить примат Фаллоса, уже устарела: власть мужчин над женщинами, которые считались всего лишь предметами обмена, кажется нам сегодня не от мира сего. Хотя иные отмечают, что могущество Фаллоса отнюдь не символическое, ведь, согласно Лакану, мужчины, благодаря именно пенису, могут претендовать на власть и контроль в недрах символического порядка"*. Женщины, у которых нет пениса, не имеют своего места в символической структуре.
Никакая критика Фрейда и Лакана ничего пока не меняет в завышенной оценке этого органа, наделенного магическими свойствами. Интересно психологическое объяснение Джона Столтенберга: „Мальчик узнает, что у него пенис есть, а мать его лишена. Если он не сможет ощущать свой пенис, то он обяза-
‘М.Марпни, op.cit., стр. 62.
"Артур Бриттен. „Мужественность и власть", Бэзил Блэкуэлл, 1989 г., стр. 72.
220
тельно станет таким же, как она... Позднее эротизм мальчика сконцентрируется только на пенисе, на этой части его тела, которая отличает его от матери"*. Таким образом, именно благодаря половому члену и сексуальной жизни мужчина полнее всего сознает свою сущность и мужественность. Это означает также и то, что после эякуляции, когда эротические ощущения в пенисе затухают, он испытывает своего рода утрату, смерть своей фаллической жизни. Вот откуда исступленные похождения Дон Жуана, который не переставая побеждает смерть. Для этого ему необходимо превратить свое тело в предмет и рассматривать его как машину, не знающую тревоги, усталости и переживаний. Многие мужчины, захваченные навязчивой идеей мужественности, не воспринимают больше половой член как орган получения удовольствия. Он становится для них орудием, инструментом для достижения высоких результатов, чем-то отдельным от них. Многие также признаются, что разговаривают с пенисом, ласкают его, упрашивают сохранить эрекцию... А.Моравиа с юмором описал разъединение мужчины, неудавшегося писателя, и его пениса, живущего своей жизнью... В отличие от Дон Жуана жалкий герой Моравиа абсолютно беспомощен. Интеллектуал, мечтающий возвыситься на литературном поприще, он оказывается в полном подчинении у своего пениса, „невероятно большого, идиотски расположенного к действию, крепкого...
•Цитировано Ф.Чеслером, op.cit., стр. 225.
221
из-за которого герои страдает комплексом неполной енности44*.
Символ всемогущества (Love machine) или предельной слабости (герой Моравиа), пенис является хозяином мужчины. Часть диктует условия целому, потому что она его определяет. Это психическое отклонение, естественно, отражается на сексуальной жизни. Леонора Тифер, специалист по сексуальным проблемам, констатирует, как и ее коллеги, значительное увеличение с 1970 года числа мужчин, обращающихся в медицинские центры. Больше, чем в половине случаев, те, кто жалуется на полную или частичную потерю эрекции, стремятся вновь обрести совершенный пенис. Ничего удивительного в этом нет, потому что это связано с убеждением, что сексуальная активность подтверждает половую принадлежность: мужчина только тогда мужчина, когда его пенис в состоянии эрекции. Поэтому любые проблемы с пенисом воспринимаются как страшное унижение, потеря мужественности. Чтобы справиться с этим, многие готовы на все, даже на имплантаты — жесткие или надувные...*
В конце 70-х годов некоторые (молодые) мужчины заявили о своем несогласии с подобной мужественностью. П.Брюкнер, Ален Финкелькраут и Эммануэль Рейно взялись развенчать всемогущество пениса и переос-
•Альберто Моравиа. „Я и он“, 1971 г., перевод на французский язык, Фолио, 1974 г., стр. 81.
"Л.Тифер в „Меняющемся мужчине", стр. 169, приводит цифру, данную одним французским урологом: в течение одного только 1970 г. 5000 мужчин в пенис был имплантирован протез.
222
мыслить мужскую сексуальность. Аргумент I: половой член мужчины — это наиболее уязвимая часть его существа: „В действительности, половая сила исходит от женщины. Потому что подлинный фаллос — это не слабый пенис, который гордо встает только в благоприятных условиях, который надо заботливо ласкать, прежде чем он согласится отдать свое маленькое белесое сокровище; настоящий неутомимый фаллос, всегда готовый к действию, — это лоно женщины44*. В сексуальной способности мужчина проигрывает... Аргумент II: мужчина не умеет наслаждаться: „Терзаемый желанием обладать и страхом потерпеть неудачу с фаллосом — инструментом обладания44*, — мужчина наделен блокированной сексуальностью, которой неведомы многие нюансы наслаждения, потому что она подчинена диктату полового органа. В „Новом любовном беспорядке44 обильно восхваляются ласки, анус, любовные игры и мужская пассивность: „Онанизм вдвоем, мужчина упоительно инертен, он отдает себя во власть усердию женщины, одновременно опытной и извращенной“Л. Восхваляется также и проститутка, с которой можно отвести душу: в течение короткого визита клиент „становится самым инфантильным созданием, самым пассивным. Ни одна женщина, кроме проститутки, не ведет себя так по-матерински... Клиент — это всего лишь возбудившийся маленький мальчик. Его эрекция
•Э.Рейно, op.cit., стр. 53-54.
'Э.Рейно, op.cit., стр. 73.
Л„Новый любовный беспорядок", 1977 г., Пуэн Сёй, 1979 г., стр. 78.
223
является отнюдь не символом мужественности, а всего лишь признаком его соучастия в акте". Аргумент III: в заключение, авторы приговаривают к смерти миф о крутом мужчине: „Если мужчина платит, то только за то, чтобы отречься от своей мужественности, чтобы освободить свой эротизм от демонстративной активности: наслаждаться, ничего не делая, купаться в Нирване при нулевой двигательной активности"*.
Если в глазах некоторых идеал крутого мужчины является отрицательным мифом, то в мужском подсознании он сохраняет свою власть, становясь причиной многих тревог и порождая насилие против других и над самим собой.
Опасная мужественность
Мужское насилие не является понятием универсальным. Оно индивидуально и в разных общественных структурах проявляет себя по-разному. Ясно лишь одно: там, где продолжает доминировать культ мужчины, как это происходит в Соединенных Штатах, мужское насилие — постоянная опасность. В начале 70-х годов американская Национальная комиссия по причинам и предупреждению насилия отмечала: „В нашей стране намного больше убийств, насилий и краж, чем в других современных стабильных и демо-
*lbidem, стр. 96; Корно, op.cit., стр. 100, также говорит о фантазме, в котором представляется проститутка, ведущая себя, как мать.
224
критических странах"*. В докладе комиссии также сообщалось о том, что большинство преступлений совершали мужчины от пятнадцати до двадцати четырех лет. „Чтобы доказать мужественность, — пояснялось в докладе, — необходимы частая демонстрация жесткости, потребительское отношение к женщине и быстрая агрессивная реакция".
В последние двадцать лет ситуация явно ухудшилась, и разница между Америкой и Европой еще более углубилась. Мы уже говорили о росте в США насилия по отношению к гомосексуалистам. Но ничто не может сравниться с преступлениями против женщин, когда их насилуют или избивают. Количество изнасилований растет в США быстрее других видов преступлений*. ФБР считает, что при сохранении этой тенденции каждая четвертая женщина подвергнется насилию один раз в своей жизниЛ. Если добавить к этому, что каждый год 1,8 миллиона мужей избивают своих жен, то можно понять закономерный страх американок перед мужчинами. Угроза изнасилования, которая не имеет ничего общего с воображением какой-нибудь истерич
•Цптпровано Глорией Стейнем в „Мифе мужской мистики”, издание Плека „Мужчины и мужественность”, op. cit., стр.135.
'Тим Венеке напоминает, что в сентябре 1980 г. анонимный опрос 106 000 женщин, проведенный журналом „Космополитэн”, показал, что 24% из них были изнасилованы. См.: „Мужчины-насильники”, Н.И.Св.Мартин Пресс, 1982 г. Отрывок был еще раз опубликован в „Жизни мужчины”, op.cit., стр. 399—405.
ЛВ Лос-Анджелесе каждая третья женщина станет жертвой сексуального насилия на протяжении своей жизни.
' > _>8 Мужская сущность
225
ки, заставила одну из дам сказать следующее: „Это меняет значение ночи... а ночь составляет половину времени". Если говорить об общей картине, то страх изнасилования омрачает ежедневно жизнь всех женщин... В 1971 году феминистка Сьюзен Гриффин поразила общественное мнение, заявив следующее: „Я никогда не могла избавиться от страха быть изнасилованной"* *. Она считает главным виновником патриархат, который побуждает мужчину насиловать женщину, чтобы символически выразить свою власть над ней. Более радикально настроенные Сьюзен Браунмиллер и Андреа Дуоркин утверждают, что склонность к изнасилованию составляет неотъемлемую часть мужской сексуальности, необходимую для утверждения мужского превосходства. А так как патриархат — явление универсальное, то следует вывод, что все мужчины — потенциальные насильники... Один из них дошел даже до утверждения: „Разница между насильником, в буквальном смысле этого слова и в том смысле, который определяется законом, и другими мужчинами состоит в том, что большинство из нас останавливается на более низкой ступени принуждения и насилия"*.
Тезис „самца-насильника" яростно оспаривают антропологи и психологи. Английский антрополог, феминистка, Пегги Ривз Санди показала, что количество изнасилований ме
•„Изнасилование: всеамериканское преступление", Рампар, сент. 1971 г.
*Кендалл Сигел-Эванс. „Предупреждение изнасилований и мужественность", „Новые мужчины, новые мысли", Изд. Ф.Эббота, op.cit., стр. 118.
226
няется в зависимости от страны. На Суматре, например, изнасилования крайне редки, потому что там женщины пользуются глубоким уважением и играют важную роль в принятии коллективных решений. Такую же картину можно наблюдать у индейцев племени Арапеш в Америке, изученных Маргарет Мид, у жителей Таити, описанных Робертом Леви, или в некоторых африканских племенах охотников — собирателей плодов. Но не стоит отправляться во все отдаленные уголки Земли, достаточно констатировать, что соотношение количества изнасилований между Англией и США составляет 1:17, а между Францией и США — 1:20.
Тезис, согласно которому изнасилование — неотъемлемая часть мужской натуры, никогда не был доказан. Кроме этого, он наносит вред мужскому полу. Психологи, занимавшиеся проблемой насильников, склонны думать, что изнасилование — это патология, а не проявление нормальной мужественности, проблема психическая, а не сексуальная. Согласно исследованиям Дэвида Лисака, изнасилование — это прежде всего следствие неудачи мужской идентификации и излишнего подавления своей женственности, которое он называет „самокалечением"*. Психологический портрет насильника нельзя распространить на всех мужчин. Изнасилование предполагает ненависть к другому человеку, а многие мужчины признают, что они не мог
*Дэвид Лисак. „Сексуальная агрессия, мужественность и отцовство" в „Сайнз", том 16, Xs 2, зима 1991 г., стр. 238—262.
'/;8"
227
ли бы иметь половых сношений в таких условиях.
В течение почти двадцати лет полагают, что старый мужской идеал фатален для самих мужчин. Первым эту гипотезу сформулировал канадский психолог Сидни Журар. Отправная точка этой психосоциальной гипотезы такова: в 1900 году продолжительность жизни женщин в США была 48,3 года, а продолжительность жизни мужчин 46,3 года. В 1975 году этот показатель составил 76,5 года для женщин и 68,7 для мужчин*. На сегодняшний день разрыв в этих цифрах составляет около восьми лет для всех западных стран*. Возникают два вопроса: откуда взялась эта разница и почему разрыв достиг такого уровня с начала века?
Биогенетическая гипотеза Монтага (1953 г.) связывает повышенную мужскую смертность (пренатальную, детскую, взрослую) с уязвимостью Y-хромосомы, которая несет меньше генетической информации, чем Х-хромосома. Но констатация этого факта не дает ответа на второй вопрос. Кроме того, биология не доказывает тот факт, что сами по себе клетки, ткани или организм в целом у женщины более жизнестойки, чем у мужчины. Доминирующая на сегодняшний день психосоциальная гипотеза указывает на вли
‘Данные Департамента здравоохранения, 1976 г., США. В настоящее время во Франции средняя продолжительность жизни женщины равняется 81,1 года, мужчин — 73 годам.
"Исландия является интересным исключением: разница в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами составляет 5,5 года. Кстати, эта страна известна проведением политики равноправия полов.
228
яние многочисленных неблагоприятных факторов, действию которых подвергается мужчина в связи с реализацией его мужской роли.
Журар утверждает, что мужчины изначально имеют те же психологические потребности, что и женщины (любить и быть любимыми, делиться своими чувствами и переживаниями, быть активным и пассивным). Но мужской идеал мешает мужчинам удовлетворять эти „человеческие потребности". Другие исследователи настаивают на физических опасностях, подстерегающих крутого мужчину, мальчикам приходится рисковать, что приводит к несчастным случаям (бейсбол...); они курят, пьют, гоняют на мотоциклах и машинах, которые служат символом мужественности. Другие утверждают ее с помощью насилия, индивидуального или коллективного. Помимо этого, конкуренция и стресс в профессиональной жизни, навязчивая идея достижения наилучших результатов делают мужчину еще более хрупким. Усилия, которых требует от мужчин соответствие идеалу, порождают чувство тревоги, сдерживание эмоций, страх перед неудачей и компенсаторное потенциально опасное и разрушительное поведение*. Когда осознаешь
*В очень интересной статье о мужчинах и СПИДе М.Киммель и М.Левин показали, насколько традиционная модель поведения мужчины, основанная на приключениях и риске, противоречит профилактике болезни. Все кампании по предупреждению СПИДа должны убеждать в том, что мужественность не обязательно связана со смертельным риском, а прекрасно сочетается с осторожностью. См.: „Мужчины и СПИД", „Мужская жизнь", op.cit., стр. 344-354.
229
важность внутреннего единства человека, влияние психического дискомфорта на физические болезни и узнаешь, что мужчины с большим трудом и значительно реже женщин обращаются за помощью к врачам и психологам, тогда сокращение продолжительности жизни мужчин становится понятнее. Если добавить к этому, что в нашем обществе жизнь мужчины ценится дешевле, чем жизнь женщины или ребенка (прежде всего женщины и дети!), что мужчина становится пушечным мясом во время войны, что показ его смерти (в кино и на телевидении) превратился в рутину, клише мужественности, то есть все основания рассматривать традиционную мужественность как угрозу для жизни.
Многие извлекли из этого уроки. Настало время, говорят они, чтобы мужчины поняли, что плата за соответствие мужскому идеалу очень высока* и что мужественность станет менее опасной для здоровья только тогда, когда ее перестанут рассматривать как противоположность женственности. Необходимо срочно прививать мальчикам другой образец мужественности, в котором есть место признанию уязвимости. „Мальчики должны научиться выражать свои чувства, просить помощи, не сторониться материнских качеств, общаться и решать конфликты ненасиль
*Профессора Валло из университета в Квебеке недавно (1988 г.) удивил тот факт, что, несмотря на ухудшение состояния здоровья мужчин, до сих пор не существует Совета, занимающегося их проблемами. Ученый напомнил, что мужчины в четыре раза чаще страдают от наркомании и алкоголизма и в три раза чаще кончают жизнь самоубийством. См.: Г.Корно, op.cit., стр. 9-10.
230
ственным путем, то есть принять отношения и поведение, традиционно носящие ярлык женственных, как необходимые для развития любого человеческого существа — то есть снизить гомофобию и женоненавистничество. Это равнозначно тому, что надо научиться любить других мальчиков и девочек"*.
Мягкий мужчина
Это понятие пришло к нам из северных стран. Но этот тип мужчины, столь же новый, сколь и чуждый, стал появляться в странах, где крутой мужчина принес больше всего вреда и, следовательно, где феминизм был самым воинствующим: в США, в Германии, в англосаксонских странах намного больше, чем во Франции. Мягкий мужчина приходит на смену крутому как его полная противоположность. Чтобы понравиться женщинам, обвинявшим мачо в 70-е годы, некоторые мужчины посчитали, что они должны расстаться с любым проявлением мужественности и принять традиционно женственные ценности и манеры поведения. Крутой мужчина с подавленной женственностью уступал место мягкому мужчине, не имевшему представления о мужественности. Датское понятие мягкий мужчина (Den Blode Mand) терминологически отличается от норвежского нежный
•Купер Томпсон. „Новый взгляд на мужественность", в „Мужской жизни", op.cit., стр. 5, 8—9.
231
мужчина (Den Муке Mann). В одном случае мужественность отсутствует, тогда как второй случай дает картину другой мужественности. По-французски слово „мягкий" означает: „то, что легко поддается давлению; что поддается без усилий; дряблый, вялый". Все это, конечно же, несовместимо с мужественностью! Даже если словарь и сближает это прилагательное с „нежным" — ив том и в другом слове есть нотка женственности, — но в них есть существенная разница, если они относятся к мужчине. Нежный и чувствительный не служат синонимами мягкому и вялому*.
Мягкий мужчина нашел так мало приверженцев во Франции, что мы не можем рассматривать его как социальный феномен. Он потерпел полный провал везде, где появился. Но у него при этом еще есть сторонники, которые смешивают его с нежным мужчиной.
Как крутой мужчина породил мягкого мужчину
Начиная с XVII века утонченные англичанки и Жеманницы мечтали о более женственном мужчине: „нежном, вежливом и слабом"*. Реакция на них известна всем! Три
•Американцы, в частности Р.Блай, говорят о soft male (мягком самце) пли о lovely boy (милом мальчике). Тот милый мальчик больше похож на мягкого, чем на нежного мужчину. Блай описывает его как пассивного, как бы смазанного, и сравнивает его с „мокрой курицей" (Wimpified Men).
ЯМ.Киммель. „Современный „кризис" мужественности в историческом аспекте", в „Становлении мужественности" Изд-ва Брод, op.cit., стр. 134.
232
века спустя, в 1977 году, американский журнал провел опрос среди 28 000 своих читателей по поводу мужественности. Большинство мужчин ответили, что им хотелось бы быть более сердечными, более нежными, более любящими и что они презирают агрессивность, конкуренцию и сексуальные „победы". Во Франции во время опроса, проведенного среди мужчин, о наиболее необходимых, по их мнению, чертах мужского характера, были получены следующие ответы: честность (66%), воля (40%), нежность (37%), потом отмечали ум, вежливость, умение соблазнять, и последнее место заняла мужественность, набрав всего 8% голосов.
Правда, женщины уже давно признают эти достоинства и немало сделали для того, чтобы традиционный мужской идеал поколебался. Мечта о равноправии разрушила традиционную мужественность и свела на нет ее престиж. Этот процесс нашел свое выражение в отказе от мужских ценностей и идеализации ценностей женских. Многим мужчинам показалось, что их посадили на скамью подсудимых. Тревога, чувство вины и агрессивность были самыми распространенными реакциями. Филип Рот стал одним из их защитников, когда он набросился на феминисток (которые отлично ему ответили). Он вложил в уста одного из своих персонажей, страдающего от глубокой депрессии, следующие слова: „Я не могу выносить лицемерие здравомыслящих (феминисток), жеманство и отрицание члена". И далее: „Я очень люблю феминисток, они такие дуры. Для них эксплуатация — это когда мужик трахает жен
233
щину44*. В этом вопросе средний американец из южных штатов ничем не отличается от нью-йоркского еврея-интеллектуала. Тридцатилетний герой романа „Болотный принц44 начинает борьбу с женщинами, „объединившимися ради окончательного уничтожения пениса44. Он выставляет в смешном свете феминисток, которых считает „ужасными44. И все-таки он не остается бесчувственным к их критике*.
Наряду с охваченными тревогой, не способными больше выполнять свои обязанности, предусмотренные традиционной ролью, скептиками, видящими в ней только недостатки, есть мужчины, ставшие феминистами по моральным и политическим причинам. Борцы за права человека, пацифисты, экологи первыми начали критиковать мужские ценности, выраженные в трех словах: война, конкуренция, господство. Естественно, они
*„Урок анатомии", 1983 г., Фолио, 1990 г., стр. 541-567.
*„Моя мужественность! Как мне не нравилось быть мужчиной, с его обязательным чувством ответственности, глупым стремлением к браваде... Я знал тиранию и западню того, что называют „быть мужчиной"... Не поддающийся расшифровке, управляемый, ограниченный, бесчувственный... Трясущаяся масса незащищенности". Том, южанин, отправится в Нью-Йорк, чтобы побеседовать с психоаналитиком-женщиной. Он скажет ей, что он окончательно побежденный самец: „Я — мужчина-феминист... Печальный кретин, отвергнутый всеми, мужчинами и женщинами, потерявший свое достоинство". Самое трудное в положении мужчины: „Нас не учат любить. Это секрет, к которому у нас нет доступа. Когда женщина любит нас, ее любовь выбивает нас из седла, оставляет нас побежденными и беззащитными... Нам нечего ей дать". Пэт Конрой, „Болотный принц", 1986 г., Пресс де ля Ренессанс, 1988 г., стр. 39, 55-56, 170-171.
234
призывают к противоположным ценностям: жизнь, сострадание, прощение, нежность — всему, воплощением чего традиционно считается женщина. Эти женские моральные ценности были провозглашены высшими по отношению к мужским, систематически поносившимся. Равенство самец = зло распространилось повсюду*.
Но, по иронии судьбы, пока женщины требовали, чтобы мужчины стали более нежными, вежливыми, менее агрессивными, они сами становились воительницами и завоевательницами. Прославляя этого „нового воина", мужчине отказывали в привилегии быть им! Джером Бернстайн заметил, что мы становимся свидетелями рождения „женского героя" — активного, компетентного, жесткого конкурента мужчины.
Пробудив в себе мужские качества, женщина продолжает самоутверждаться благодаря хорошо знакомому оружию. А по мнению Бернстайна, становясь „женским героем", теперь женщина избавляется от зависимости от мужчины, как только та мешает ей реализовать себя. Теперь она гонится за успехом, процветанием, удовлетворением своего „эго", подчас ценой больших трудностей и одиночества. Ей не хочется соответствовать тому представлению о женственности, о котором мечтали мужчины, она желает
•Героем французского рекламного ролика о безопасности движения, призванного бороться с превышением скорости, был опьяненный скоростью мужчина, попадающий в аварию. Ролик кончался словами: Мачо=нссчастьс. Естественно, каждому было ясно: = мерзавец!
235
реализовать ту, которую ощущает в себе. На эту крайнюю женскую жизненную силу мужчины, мужественность которых была поставлена под сомнение, отреагировали бегством, отчаянием или молчаливой безучастностью.
Таким образом, В 70-е годы появился soft male (мягкий мужчина), серьезный, предупредительный, очаровательный, желающий соответствовать ожиданиям женщин: матери и спутницы жизни. По мнению Роберта Блая, эти lovely mens (милые мужчины) оказались нежизнеспособными и лишенными способности радоваться жизни. Рядом с женщинами основательными, излучающими позитивную энергию, они были life preserving (оберегающими жизнь), а вовсе не life giving (дающими жизнь), как эти женщины. В 80-е годы эти мужчины начали выражать свое болезненное состояние и тревогу. Soft male чувствовал себя мягким, пассивным, лишенным основы. В 1980 году в Нью-Мехико на первом конгрессе мужчин некоторые принялись плакать, рассказывая о „своих невыразимых страданиях" из-за того, что у них отняли мужественность. Они сетовали на то, что их отдалили от отцов. Нежный мужчина мог понять эмоции женского существа — его мать стала для него образцом, — но не мог сказать, чего же он хочет сам, и добиваться этого. Мужчина стал совершенно пассивным, затерроризированным своей агрессивностью и желанием самоутверждения. Короче говоря, ему легче было выразить свою внутреннюю женственность, эмоциональность, чем свою мужественность, отождествленную с неприем
236
лемым насилием. Mama’s boy (маменькин сынок) не мог даже достичь уровня мужественности своей матери, феминистки или нет, которую она, естественно, проявляла.
Некоторые, как Гюнтер Грасс, осудили материнский комплекс у мужчин и назвали матриархат более угнетающим, чем патриархат. В романе „Тюрбо" дрожащим мужчинам просто советуют перерезать пуповину: „Давай же... Убей ее, сын мой!"* Идея положить конец существованию пары мать—сын не сопровождается здесь новым обвинением отца, „этого загнанного в угол героя"*, жертвы власти женщины. Именно сын должен совершить матереубийство и перейти под опеку отца. В конце 80-х годов речь об убийстве матери уже не идетд. Напротив, все взоры устремляются на отца, так непривычного к порицанию. Против него разворачивается целый процесс, в котором участвует множество сторон. Именно отца обвиняют в том, что сын потерял мужественность. Историки, психологи, социологи, писатели на него направляют указующий перст обвинения. С каждым днем растет количество исследований об отце отсутствующем, агрессивном, холодном, полном злобы на своего сына и бросающем его в когти матери. Тут же вспоминают мифологию (Хронос, пожирающий своего сына, или Лай,
‘„Тюрбо", op.cit, стр. 31.
"Джером Бернстайн, op.cit., стр. 151.
лРоберт Блай, старающийся не походить на обычных мачистов, предупреждает своих последователей, что „нападки на мать не принесут большой пользы", op.cit., стр 11.
237
приказавший убить своего сына Эдипа) и религию (Авраам, готовый принести в жертву Исаака; последние слова Иисуса на кресте: „Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?"), чтобы отметить отцовскую жестокость во все времена. Плохие отцы изобилуют в литературе, и слишком мало примеров хороших сердечных отцов. Знаменитое „Письмо к отцу" Кафки остается образцом сыновнего отчаяния: „Ты приобрел в моих глазах тот таинственный характер тирана, чья власть основывается не на разуме, а на личности... Ты, показываясь едва ли раз в день, производил на меня тем более глубокое впечатление, чем реже это случалось... Я никогда не мог понять, как ты мог оставаться совершенно нечувствительным к страданиям и стыду, которые я испытывал от твоих слов и суждений... Как ужасно, например, было это: „Я раздавлю тебя, как рыбешку"*. Что же тогда говорить обо всех этих злобных, грубых отцах-садистах, описанных Солом Бел-лоу*, Эдмундом Уайтомд, Пэтом Конроем®, Питером Хартлингом° или Франсуа-Мари Баннье+? Как могут они передать сыну достойный образ мужественности?
•ф.Кафка. „Письмо к отцу", в сб. „Подготовка к деревенской свадьбе". Галлимар, „Воображаемое", 1988 г.
'„Хроника", Галлимар, 1962 г.
^„Нежность на коже", Ш.Буржуа, 1988 г.
“„Великий Сантини", 1976 г., „Болотный принц", 1986 г., Пресс де ля Ренессанс.
п„Юбер, или Возвращение в Касабланку", 1978 г., перевод на французский язык, Сей, 1982 г.
+„Балтазар, юноша из хорошей семьи", Галлимар, 1985 г.
238
Выводы общественных наук удручающи. Опрос Хайта показывает, насколько редко встречаются хорошие отношения между отцом и сыном. Публично сыновьям трудно говорить об их отцах. Но наедине они жалуются на отцовскую критику, насмешки, унижение и высокомерие. Психолог Филлис Чеслер, заинтересовавшаяся этими неудавшимися отношениями, отмечает: „Пока я их слушала, у меня создалось впечатление, что у многих мужчин был один и тот же отец, все отцы сливались в один персонаж, архетип отца: чуждый призрак, полутиран, павший полудеспот, и в этом достойный жалости. Неловкий, стесняющийся или не чувствующий себя как дома мужчина; раздраженный человек, плохо владеющий своими эмоциями". Автор уточняет: „Опрашиваемые сыновья пытаются ради меня вспомнить этого чужака, их отца, проявляя при этом своего рода стыдливое безразличие"*.
Больше, чем на насилие, сыновья жалуются на отцовское отсутствие. В данном случае слово „отсутствие" следует понимать не столько в буквальном, сколько в переносном смысле. Действительно, с увеличением количества семей, управляемых одной матерью, все больше сыновей не живут с отцами под одной крышей. Но можно быть в разводе с женой и уделять много внимания сыну. Отсутствие, на которое жалуются сыновья, прежде всего относится к отцам, живущим дома, но играющим роль призрака. Ги Корно
•„Самец женского рода", op.cit, стр. 215.
239
чаще определяет их не как отцов отсутствующих, а как отцов недостающих*.
Согласно прекрасному названию книги Г.Корно, эти „недостающие" отцы порождают „неудавшихся" сыновей, сыновей, которым не хватает отца. Отсутствие отцовского внимания (любви?) не дает сыну идентифицировать себя с ним и утвердиться в мужской сущности*. От недостатка отцовской любви такие сыновья остаются на материнской орбите, привлеченные только женскими ценностями. „Они видят отца и его мужественность глазами матери. Если та считает отца грубым, озабоченным, лишенным эмоций, у сына складывается запятнанный образ отца и он отказывается походить на него"д.
Но зло намного серьезнее, чем принято думать, даже во Франции, где оно не так очевидно, как в других странах. Можно смеяться над американским men’s movement (движени-
•Недостающий отец обозначает „как физическое, так и психологическое и эмоциональное отсутствие отца, отсутствие его духа“. Термин также обозначает и „отца, который, несмотря на свое физическое присутствие, не ведет себя должным образом; я имею в виду властных отцов, подавляющих своих сыновей и завидующих их способностям, подавляющих любую попытку самоутверждения с их стороны; я имею в виду отцов-алкоголиков, чья эмоциональная неуравновешенность держит сыновей в постоянном напряжении", Г.Корно, op.cit., стр. 19.
#„Присутствие отца не помогло ему почувствовать себя достаточно защищенным и уверенным в себе, чтобы перейти во взрослое состояние. Или пример грубого, мягкого или постоянно пьяного отца внушил ему такое отвращение, что он наотрез отказался идентифицировать себя с мужским родом", op.cit., стр. 19-20.
дРоберт Блай. „Железный Джон", op.cit., стр. 24.
240
ем мужчин) и высмеивать уик-энды в лесу, которые организует Р.Блай, объединяя мужчин, озабоченных поиском истинной мужской сущности. В течение нескольких лет в таких встречах приняли участие сотни тысяч мужчин. В большинстве своем перешагнувшие за сорок лет, устроенные в жизни, они собираются вместе, чтобы свободно излить их мужскую скорбь и посетовать на бедность их отношений с отцами. Эти несостоявшиеся и скорбящие сыновья открывают другим свои раны и высказывают их общую „жажду отца".
В своем весьма поучительном исследовании американский психоаналитик Сэмюэль Ошерсон подтверждает глубину „болезни отца"*. В середине жизни (между 30 и 40 годами), когда заканчивается их сыновье детство, мужчины, испытывающие потребность общения с отцом, часто наталкиваются на стену. Они чувствуют себя покинутыми, сиротами. Обычно они хранят в душе образ либо жалкого отца, либо непреклонного и гневного судьи. Они жалуются, что ничего не знают о нем, потому что мир его чувств для них табу. Отец, к которому невозможно приблизиться — кажется, что он избегает оставаться наедине с сыном, — редко выражает свою любовь словами, потому что он сам унаследовал мужской образ, отвергающий проявление чувства нежности, в частности, по отношению к другим мужчинам*. Этот „раненый
*С.Ошерсон. „Найти нашего отца“, Фри Пресс, 1986 г. "В особенности по отношению к другим мужчинам.
9 Мужская сущность
241
отец“*, не способный на проявление чувств, ранит, в свою очередь, своего сына, лишенного примера эмоционального общения. Результат: образ отца колеблется между „чуждым всемогуществом"* и беспредельной слабостью. Чувства сына разрываются между страхом (ненависти и отторжения со стороны отца) и презрением к нему. Острая потребность сына быть признанным и одобренным своим отцом наталкивается на стену безразличия. Его мужественность, требующая постоянной поддержки, остается незавершенной, потому что отец избегает сына. Множество раз он зовет отца на помощь, чтобы разорвать пуповину, связывающую его с матерью, и каждый раз отец притворяется глухим и отталкивает его.
В конце концов, мягкий мужчина — это один из тех несостоявшихся сыновей, которые пострадали не столько от избытка материнского влияния, сколько от эмоционального отсутствия отца. Можно сказать, что этот порок проявился не только вчера, потому что он был свойствен и временам господства традиционных мужских идеалов. Но С.Ошерсон прав, когда говорит, что в прошлом мужчины могли довольствоваться молчаливым поклонением отцу, потому что их жизнь была похо
*Это выражение часто используют Р.Блай и С.Ошерсон.
#Роберт Блай пишет, что отсутствующий отец в индустриальном обществе, рано уходящий из дома и возвращающийся поздно вечером, часто представляется маленькому мальчику „демонической фигурой". См.: „Чего мужчины хотят на самом деле" в книге „Новые мужчины, новые мысли" Ф.Эббота, op.cit., стр. 178.
242
жа на его жизнь: глава семейства, профессиональный успех и прочее. В последние тридцать лет женская революция усугубила тревоги мальчиков и их ужас от потери отца. Отправившись завоевывать мир, женщины явили образ силы и жизнестойкости, который контрастирует с инертностью и неблагополучием отцов. Это увеличивает притягательность женщин и делает еще труднее разрыв сына с матерью.
Портрет мягкого мужчины
Это мужчина, лишенный основы. Психоаналитики констатируют: отсутствие отца равносильно отсутствию позвоночника. „Отсутствие отца создает отрицательный комплекс, который проявляется в недостатке внутренней определенности. Идеи такого мужчины смутны, он испытывает трудности в выборе цели и средств ее достижения, в признании чего-то благотворным для себя и определении собственных нужд. В нем все перемешано: страсть и рассудок, сексуальные аппетиты и простые эмоциональные потребности"*.
Мужчине, лишенному основы, свойствен внутренний разлад, который может варьироваться от поверхностного смятения до умственного расстройства. Г.Корно, аналитик, заметил, что перед лицом этой реальности мужчины пытаются обрести определенность с помощью внешних факторов. Некоторые
*Г.Корно, op.cit. стр. 39-40.
9**
243
становятся просто рабочими муравьями, не оставляя себе ни одной свободной минуты. Их поддерживает признание остальных, и они стараются подчиняться коллективным ценностям. Соблазнители достигают этой цели благодаря многочисленным сексуальным приключениям. Другие занимаются бодибилдингом. Они компенсируют строительством мышц внутренний разлад. „Чем сильнее ощущает мужчина внутреннюю уязвимость, тем больше он будет стараться создать внешний панцирь. Чем категоричнее и прямолинейнее его заявления, тем больше они служат прикрытием глубокой внутренней неуверенности... Благодаря этой внешней компенсации неудавшиеся сыновья утоляют острую жажду любви и понимания со стороны отца“*.
В эмоциональном плане молодой человек, покинутый отцом и введенный в жизнь матерью, рискует навсегда остаться mama's boy: милым мальчиком, безответственным, избегающим брать на себя обязанности взрослого. Подсознательно он хочет оставаться „маленьким мужем своей матери"* или пытается установить такой же инфантильный тип отношений с другими женщинами. В великую эпоху феминизма он принял ценности движения женщин, чтобы нравиться своей матери. Сын разведенных родителей, при отсутствующем отце, Кейт Томпсон становится mama's
•Ibidem, стр. 40-41.
'Эта тема проходит через все творчество Ф.Рота, звучит в автобиографических романах Э.Уайта, а также в книге Жана-Марка Робертса „Мой американский папа", Сёй, 1988 г., стр. 130, 153.
244
boy. после двадцати лет его лучшими друзьями были женщины, в том числе много старше его, энергичные, посвятившие его в политику, литературу и феминизм. Это была платоническая дружба, очень напоминавшая отношения учителя и ученика. „До двадцати четырех лет моя жизнь была приятной. Наряду с друзьями-женщинами у меня были и друзья-мужчины, разделявшие мои идеалы: любезность, уязвимость, чувствительность... Но вот уже несколько лет я чувствую, что мне чего-то не хватает"* *.
Такой путь прошли многие мужчины в 70-80-х годах в Германии, Скандинавских странах или в США*. Но повсюду этот феномен породил чувство тревоги, неблагополучия, вызванное избытком пассивности и трудностями в самоопределении, остановкой в развитии личности. „Милый мальчик" — как раз то, что означает это словосочетание: ребенок, а не взрослый мужчина, способный на поступки. Юнгианцы говорят о риег aeternus (вечном ребенке). Но он также называется „Маленьким принцем, Питером Пэном и Летающим мальчиком (мальчик, который может летать и избегает благодаря этой своей способности всяческих трудностей).
*См.: Кейт Томпсон в издании Ф.Эббота „Новые мужчины, новый разум", op.cit., стр. 174.
* Джулия Кристева в романе „Самураи" вкладывает в уста одного из женских персонажей слова о том, что в Соединенных Штатах редко можно встретить настоящего мужчину. Чаще встречаются мужчины-женщины, мужчины-дети и мужчины-подростки. Изд-во Файяр. 1990 г., стр. 307-308.
245
Американец Джон Ли рассказал свою собственную историю Летающего мальчика, историю раненого мужчины. Его жизнь может служить примером, и такую жизнь мог бы прожить каждый. Ему потребовалось лечение в течение долгих лет, чтобы его рана зарубцевалась, а мальчик наконец породил мужчину. Так же, как и у его ментора, Роберта Блая, у него был алкоголик отец, а мать обращалась с ним, как с „волшебным существом", предназначенным компенсировать неудачи супружеской жизни. Оба мальчика были лишены мира мужчин и обратили свои души к женщинам, любимым, а потом покинутым ими. У Летающих мальчиков нет друзей-мужчин, они отказываются от мужественности (олицетворяемой отвергнутым отцом) и наделены женской эмоциональностью. Джон Ли описывает себя в возрасте двадцати пяти лет: милый юноша, зависимый от работы, как от наркотика, с навязчивой идеей секса, но неспособный жить с женщиной, в которую влюблен. Ему настолько страшно брать на себя какие бы то ни было обязанности перед ней, что он постоянно бежит от действительности и всякий раз устраивается так, чтобы прекратить отношения. Измученный маниакально-депрессивным состоянием, он прибегает к самоанализу и заключает, что он — „зеркало своей матери"*. Больше всего
‘Джон Ли. „Летающий мальчик, излечение раненого мужчины", Н.С.1., Флорида, переиздание, 1989 г., стр. 8-9. Далее он говорит: „Мой желудок всегда был соединен с желудком матери" (стр. 22).
246
боли причиняют ему тоска по отцу и гнев против него, потому что тот с ним никогда не общался. Он обнаруживает, что был настоящим мужем своей матери и отец из ревности лишил его своей мужской привязанности. После пережитой ярости, слез и физических страданий анализ сначала позволил Джону Ли свести счеты с матерью и „перерезать пуповину***. Он очень быстро изменился внешне. Богемный мальчик с длинными волосами универсального пола уступил место взрослому мужчине. Самым сложным было подступиться к отцу (предмет табу для сына). Но дав выход своему гневу, он смог снова завязать с ним отношения, принять его таким, каким он был, идентифицировать себя с ним и стать наконец мужчиной. В конце своего анализа Джон Ли соединил внутри себя, как „брата и сестру"*, свою женственность и мужественность. С тех пор он посвятил себя исследованию мужской психологии.
Не все Летающие мальчики прибегают к психоанализу, поэтому у многих не удается супружеская жизнь, они становятся жертвами депрессии и импотенции. Другие обратили свою ярость против женщин, как разведенные отцы, возмущенные тем, что их лишили детей, или как персонаж романа, который, бросив жену ради любовных приключений, доверительно говорит другу: „Мне надоело играть роль тряпки, покорно идя на поводке феминистского движения".
•Ibidem, стр. 39.
^Ibidem, стр. 109.
247
По мнению Мерете Герлах-Нильсен, северным женщинам надоели мягкие мужчины. Даже самые чувствительные к мужской нежности женщины не желают больше иметь таких мужчин — эрзац обычной женщины. Мужчины, в свою очередь, „устали мыть посуду и заниматься хозяйством ради права спать с собственной женой. В 1984 году провозглашается смерть мягкого мужчины"*. Но в действительности нет уверенности в том, что он и вправду умер. Чего стоят хотя бы статьи радикальных американских феминисток или приверженцев чистой и жесткой экологии, которые продолжают отождествлять мужественность с ее патологическими аспектами — насилием, изнасилованием — и сравнивать пенис с оружием. Некоторые мужчины оказались не последними среди тех, кто требует смерти мужского „рода", уничтожения мужских ценностей, в частности, отказа от любой агрессивности и выбора (временного) пассивности, чтобы положить конец „мужской гегемонии"* или, наконец, воспитывать мальчиков, как девочек, которые от природы считаются более нежными и способными к сотрудничеству.
Способ решения вопроса, предложенный Робертом Блаем, а вместе с ним и некоторыми юнгианцами, — встреча каждого мужчи
*Мерете Герлах-Нильсен, текст на конференции в Афинах, 1985 г.
#Роберт У.Коннелл. „Новый мир; переделаем мужественность в контексте движения за сохранение окружающей среды" в сб. „Род и Общество", том 4, №4, декабрь 1990 г., стр. 467.
248
ны со своим „внутренним воином", символическое возвращение к дикому и примитивному человеку при помощи пребывания в лесу, надевания масок, боя барабанов — нас ничуть не убеждает. Кроме того, ностальгия по патриархальному прошлому (Греция, средние века) настолько сильна у Роберта Блая и его сторонников — несмотря на их постоянные заверения в обратном, — что они приводят нас к дуализму полов, несовместимому с эволюцией нравов и наших знаний.
В целом и сторонники крутого мужчины, и сторонники мягкого мужчины допускают ошибку, полагая, что есть какие-то характеристики одного пола, несвойственные другому. Это относится и к сугубо мужской агрессивности, и к сугубо женскому состраданию. Действительно, можно считать агрессивность врожденной добродетелью или приобретенной болезнью, но нужно быть слепым, чтобы считать женщин свободными от нее. На них, так же как и на мужчин, влияет степень агрессивности окружения*. Агрессивность —
*Лпнн Спгал, op.cit., стр. 261-269, приводит вперемешку факты явного увеличения в течение пятнадцати лет числа женщин, замешанных в жестоких преступлениях, поведения девушек в бандах хулиганов, исследования о женских тюрьмах и о жестокости тюремщиц в XIX веке. Более банальной является постоянно опровергаемая материнская жестокость, явная или скрытая. Во Франции ежегодно 700 детей умирают от последствий плохого обращения с ними родителей, 50 000 страдают от террора родителей, не считая тех, кто испытывает моральные и психологические мучения, не оставляющие видимых следов... Известно, что в большинстве случаев в этом виновата мать.
249
черта обоих полов, хотя они и выражают ее по-разному*.
Кроме того, не следует отождествлять агрессивность только с бесполезным и разрушительным насилием. Еще Фрейд заметил это*. Агрессивность — это также синоним выживания, действия и созидания. Ее полной противоположностью являются пассивность и смерть, ее отсутствие может означать потерю свободы и человеческого достоинства. Лозунг „Зеленых" в Германии, столь популярный в 70-80-х годах, „лучше быть красным, чем мертвым" нс может быть объяснен только собственным опытом его создателей. Сыновья или внуки палачей, они больше всего боялись повторить ошибки отцов во времена нацизма. В этой стране в большей степени, чем где бы то ни было, крутые мужчины породили мягких мужчин. Лучше пассивность и покорность врагу, чем бунт и сопротивление. Точка зрения сыновей жертв совершенно противоположная. Они склонны думать, что сохранение достоинства настолько же важно, как и жизнь, и что человеческое существо (мужчина или женщина) может гордиться, если оно рискует жизнью во
*В 1984 году два известных американских психолога Элеонора Маккоби и Кэрол Джеклин опубликовали результаты исследования агрессивности у 275 детей в течение десяти лет. Принимая во внимание биологические, психологические и социальные факторы, они пришли к выводу, что сходство полов намного сильнее различий. См.: „Неонатальные секс-стероидные гормоны и мускульная сила у мальчиков и девочек в первые три года жизни“ в журнале „Психобиология и развитие" 20 (3) мая 1984 г., стр. 459-472.
'„Кризис цивилизации", PUF, 1971 г., ч.5.
250
имя своей свободы и отказывается подчиниться неприемлемому.
Гомосексуалист. Искалеченный ли это мужчина?
Если даже допустить, что мы покончили с самыми грубыми предрассудками в отношении гомосексуалистов*, то неуверенность и противоречивость позиций специалистов, в частности психиатров и психоаналитиков, бросает тень на статус гомосексуалиста. Именно его в большей степени, чем других, считают искалеченным.
Двойственная позиция психиатров
Всем известно, как отважно сражался Фрейд против своих учеников, защищая гомосексуалистов. Но если для него гомосексуалист не был пи преступником, ни больным, это вовсе не означало, что для него гомосексуальность была столь же „нормальной", как гетеросексуальность. В письме к американке, матери сына-гомосексуа
*См. вторую часть главы IV о гомофобии. Даже сейчас многочисленные французские и американские опросы общественного мнения показывают, что большинство шокирует идея о президенте-гомосексуалисте или учителе-гомосексуалисте. По мнению большинства наших современников, гомосексуалист потенциально опасен для детей.
251
листа, он говорит следующее: „Мы ее (гомосексуальность) рассматриваем как вариацию сексуальной функции, спровоцированную некоей остановкой в сексуальном развитии**. Последние слова несут оттенок клейма. Говорить об „остановке в развитии" — значит подразумевать нечто недоразвитое, болезненное, анормальное. Эти слова можно понимать так, что гомосексуалист — это пе полноценный мужчина или взрослый, навсегда распрощавшийся с детством, а неполовозрелая особь. Письмо Фрейда оказывается двусмысленным: гомосексуалист „апормален", но не болен...
Современная доктрина психиатров не вносит большей ясности. То, что Американская психиатрическая ассоциация (АПА)# решила исключить гомосексуалистов из официального списка душевнобольных путем референдума, свидетельствует одновременно и об идеологических затруднениях, и о научном невежестве. Действительно, с каких это пор наука стала отделять истинное от ложного путем референдума? Начало этому странному делу было положено в 1968 году, когда вышел в свет американский учебник по психическим болезням, в число которых была включена и гомосексуальность. Насколько
'З.Фрейд. „Письма" (1873—1939), Галлимар, 1967 г., стр. 461, выделено нами. „Сексуальное развитие" понимается здесь в широком (фрейдовском) смысле психического развития.
'Слово „психиатрическая" в названии АПА взято здесь в более широком смысле, который включает и психоанализ.
252
же далеки были американские психиатры от либерализма Фрейда! 15 декабря 1973 года бюро АПА провело первое голосование: 13 его членов из 15 проголосовали за то, чтобы вычеркнуть гомосексуальность из вышеупомянутого списка. „Отныне будет ставиться вопрос только о нарушении сексуальной ориентации... и только в том случае, если гомосексуалист сам недоволен своим положением (то есть сам считает себя „больным"), а не применительно ко всем гомосексуалистам"*. Гомосексуалисты праздновали победу: их больше не считали больными. Но некоторые психоаналитики и психиатры не приняли решение бюро АПА и потребовали аннулировать его. Они предложили организовать референдум... Гомосексуалисты организовали кампанию... И в апреле 1978 года более 10000 психиатров приняли участие в голосовании: 58% голосов подтвердили решение бюро об исключении гомосексуальности из списка душевных болезней.
Это демократическое, хотя и малонауч-пое, голосование не помешало сторопйикам гомосексуальности-болезни настаивать на своих идеях и предлагать лечение гомосексуалистов. Они закрепляли отрицательное восприятие гомосексуальности и усиливали тревогу и предрассудки гомофобов. По мнению же психиатров, близких к позиции Фрейда, если гомосексуальность больше не считается болезнью, а представляет собой лишь „отклонение" или „дисфункцию", то
'Ibidem, стр. 1128.
253
она не относится больше к их компетенции. „Загвоздка в том, — пишет Пьер Тюил-лье, — что никто не знает, где кончается „отклонение" и начинается „болезнь"... Мы в очередной раз сталкиваемся с философской проблемой: как определить границы „нормальной" сексуальности?"*
Ответ геев
Гомосексуалисты и, в частности, „Gay’s Studies" реагировали на эту ситуацию, сначала защищаясь, потом наступая.
Классическое возражение против идеи „остановки сексуального развития" состоит в противопоставлении Фрейда... самому Фрейду, который впервые выдвинул аргумент природной бисексуальности человека. По Фрейду, гомосексуальность является всеобщим побуждением, но при этом она лишь этап в жизни, который надо преодолеть. Однако когда утверждают, что гомосексуальность столь же характерна, как гетеросексуальность, и что двойная сексуальность — это естественное постоянное состояние каждого, то тем самым предают идеи Фрейда в угоду диссидентским тезисам кого-то наподобие Гроддека. Известно, что он рассказал — в определенной смелости ему не откажешь — о чередовании своих гомосексуальных и гетеросексуальных
*П.Тюиллье. „Гомосексуальность и психиатрия", журнал „Ля Решерш", том 20, № 213, сентябрь 1985 г., стр. 1136.
254
контактов, откуда и вывел тезис всеобщей врожденной бисексуальности, которая сохраняется всю жизнь*.
По мнению Гроддека, гомосексуальность имеет такой же статус, как и гетеросексуальность, и именно последняя должна считаться отклонением, если она становится основной, так как это следствие ненормального отвращения к представителям своего пола. Ничто не доказывает правильность теорий хорошо известного своей оригинальностью Гроддека. Но, может быть, он помог если не сделать гомосексуальность привычной, то хотя бы лишить ее драматизма. Так, Роберт Бреппоп сравнивает гомосексуалиста с левшой: причины и того и другого поведения остаются неизвестными. Как и гомосексуалисты, левши составляют меньшинство, существующее в каждой стране, и нет причин, утверждает Бреннон, рассматривать гомосексуальность, так же как и преимущественное использование левой руки, как противоречащие природе.
Некоторые гомосексуалисты сделали из этого практические выводы. Поскольку многие психоаналитики продолжают относиться к ним, как к больным, чью сексуальную ориентацию необходимо поменять,
* „Человеческое существо бисексуально на протяжении всей своей жизни и остается таковым, пока существует. Хорошо, если в ту или иную эпоху в угоду морали или моде гомосексуальность только осуждается, но не уничтожается. Не существует гетеросексуалов в чистом виде, так же как и нет чистых гомосексуалистов0, ibidem, стр. 255. Выделено нами.
255
и поскольку многие врачи — гомофобы, что приводит к катастрофическим последствиям для пациента, то гомосексуалистам, ощущающим потребность в лечении, лучше обращаться к врачам-гомосексуалистам. Последние стараются применять позитивную терапию, стремясь помочь пациенту принять свою гомосексуальность и примирить ее с остальными сторонами его личности.
Второй тип реакции, появившийся в „Gay’s Studies" в конце 80-х годов, носит скорее наступательный характер. Ставится цель не доказать обычность гомосексуальности, а поставить под сомнение „гетеросексуальный империализм". Два исследования, появившиеся в 1990 году — одно посвящено мужскому* *, второе женскому гомосексуализму*, — рассматривают гетеросексуальность не как естественное и вечное свойство, а как „институт", навязанный в качестве обязательной нормы в конце XIX века. Сексологов обвиняют в том, что они создали этот институт, сначала придумав слово „гетеросексуальность1^ в качестве позитивного противовеса „гомосексуальности" и объявив первую единственно нормальной формой сексуальности.
По мнению Дж. Н.Каца, в XX веке произошло нарастание „гетеросексуальной мистики", что привело после Второй мировой
•Джонатан Нед Кац. „Изобретение гетеросексуальности", „Социалистическое обозрение", 1990 г. (1), стр. 7-34.
*Шейла Джеффри. „Антиклимакс", Уиминз Пресс, 1990 г.
дЭто слово появилось только в 1890 году.
256
войны к настоящей „гегемонии гетеросексуальности". Только в конце 60-х годов нормальность гетеросексуальности ставится под сомнение. В 1968 году сначала „Тайм", а потом „Нью-Йорк тайме" долго распространяются об „истории" гетеросексуальности. Геи начинают выдвигать свои требования. В моду вновь входит выражение „диктатура гетеросексуальности", впервые использованное писателем Кристофером Айшерву-дом. Феминистки-лесбиянки начиная с 1976 года говорят о принудительной гетеросексуальности, а с 1979 года — о „гетероцентризме". Повсюду обличается „гетеросексизм", который, так же как расизм и дискриминация женщин, устанавливает подчинение одних другим. Начиная с 80-х годов борьба против „имперского господства гетеросексуальности" становится такой яростной, что впервые психоаналитик из Калифорнии посчитал себя обязанным опубликовать работу „В защиту гетеросексуальности"*!
Если даже сделать поправку на заинтересованность гомосексуалистов в этих иногда тенденциозных атаках на гетеросексуальность, споры не прошли впустую. В авторитетном издании об истории сексуальности в Америке авторы отмечают „большое разнообразие в истории чувств и сексуального поведения"*.
•Стенли Килимэн. „В защиту гетеросексуальности", Беркли, 1982 г. Цитировано Дж.Н.Кацем, op.cit., стр. 28.
"Джон Д'Эмплио, Эстелла Б.Фридман. „Личные вопросы. История сексуальности в Америке", Харпер & Роу, 1988 г.
257
Искалеченные и остальные
Не отрицая разнообразия гомосексуального мира, можно констатировать существование доминирующих „стилей", отличающихся друг от друга в соответствии с эпохой. В конце XIX века в определении гомосексуалиста-мужчины отмечается крайняя женственность субъекта. Говорят о женской душе в мужском теле. Манеры поведения гомосексуалиста (походка, речь, внешний вид...) представляют собой пародию на традиционную женственность. Слова „тетка", „болтушка", „сумасшедшая" обозначают пассивного гомосексуалиста, который представляется — что совершенно неверно — воплощением всех гомосексуалистов. В течение ста лет последние разделились на две неравные категории: видимое меньшинство, выставляющее напоказ эпатирующую женственность, и невидимое большинство, которое старается скрыть свою специфическую сексуальность, связанную с чувством стыда. Движение геев, конечно же, способствовало тому, что многие гомосексуалисты освободились от чувства вины, но ему не удалось разрушить стереотипы и уничтожить карикатуры.
В начале 80-х годов Деннис Альтман констатировал, что доминировавший женственный образец гомосексуалиста уступил место другому: „Новый тип мужчины появился в большинстве американских крупных городов и в меньшей степени во всех
258
западных городах. Отказавшись от женственного стиля, новый гомосексуалист выражает свою сексуальность театрально мужским видом: спортивные костюмы, кожа в заклепках и прочее. Двуполый стиль с длинными волосами 70-х годов приняли гетеросексуалы, тогда как гомосексуалисты узурпировали образ супермачо"* *. Во Франции опрос более 1000 гомосексуалистов показывает, что 83% ищут партнеров с мужественной внешностью и всего 13% предпочитают внешность женственную.
В США увеличилось количество „садомазохистских" баров, часто посещаемых гомосексуалистами, зачарованными сугубо мужскими атрибутами: цепями, сапогами, кепи. В этих „кожаных барах" играют в настоящих мужчин. Сеймур Кляйнберг объясняет этот поворот в стиле па 180 градусов желанием казаться сильным, свободным и активным, не вызывать больше постоянной ассоциации с мужчиной „анально пассивным и орально активным"*, объектом всеобщего презрения. В действительности „мачистская" культура оказывается такой же отчуждающей, как и предыдущая. Не только потому, что опа отвергает другие проявления гомосексуальности (в ней проявляется такое же презрение к женственпости, как и у гетеросексуалов в прошлом), но особенно потому, что опа показывает полное под
•Д.Альтман. „Гомосексуализация Америки", op.cit., стр. 1.
*С.Кляйнберг. „Новая мужественность геев, и не только их", в „Мужской жизни", стр. 109.
259
чинение гетеросексуальным стереотипам. Между манерным гомосексуалистом прошлого, игравшим роль „сумасшедшей", чтобы соответствовать карикатурному образу гомосексуальности, созданному обществом, и гипермачо, подражающим старому мужскому идеалу, нет никакой разницы. С.Кляйнберг замечает, что последний не свободнее и не сильнее предыдущего. Кроме того, „опасно походить на своего врага, это превращает вас в его раба, так как, принимая „грубое животное" за эталон, вы сверяетесь с ним в вашем самоопределении. Женственность хотя бы выражала подобие бунта против угнетения, а мачо отрицает одновременно и бунт, и факт угнетения... Переход на сторону врага не умерит его ярость. Гомосексуалисты в коже стали мишенью банд молодых гомофобов..."*
Гипермачо и „тетка" — жертвы болезненной имитации мужского или женского гетеросексуального стереотипа. Оба являются искалеченными мужчинами, так же как и уже упомянутые крутой и мягкий гетеросексуалы. Все они жертвы неосознанной ненависти к себе, пленники идеологии враждебного дуализма полов. По мнению Гэри Кинсмена, только отказ гетеросексуалов обоих полов от мужских и женских стереотипов освободит гомосексуалистов из тюрьмы сексуального порабощения.
Самыми искалеченными из всех становятся гомосексуалисты, отторгающие гете
*lbidem.
260
росексуалов, иными словами, гомосексуалисты-гомофобы*.
Тем не менее, каковы бы ни были трудности бытия гомосексуалистов, не все среди них искалеченные мужчины. Возможно, пропорция уравновешенных гомосексуалистов, well-adjusted (хорошо отрегулированных), по выражению психоаналитика Ричарда Айси, близка к пропорции неиска-лечеппых гетеросексуалов... Не „сумасшедшая", пе „гипермачо", гомосексуалист, осознающий свое состояние, держится в стороне от стереотипов прошлых лет. Он не выставляет себя напоказ и не прячется, он хочет жить как все. Полагая, что „гомосексуальность — это источник счастья, равнозначный гетеросексуальности"*, оп верит в лю
•Согласно большому опросу Белла и Уайнберга, около четверти гомосексуалистов заявили о том, что сожалеют о своей гомосексуальности (против 3/4, принимающих ее). Такое же количество оказалось и тех, кто считает, что „гомосексуальность — это эмоциональная болезнь и что их воротит от мысли, что их собственный ребенок мог бы стать гомосексуалистом, и хотели бы получить магическую таблетку гетеросексуальности при рождении" (в книге „Гомосексуальность", op.cit., стр. 152—154). Опрос, проведенный среди читателей французского журнала для гомосексуалистов „Аркадия", дает совершенно другие результаты. В психологическом плане подавляющее большинство их, по определению активных участников движения гомосексуалистов, принимают свою гомосексуальность: 93% ответили „да", 7% ответили „нет". Но и французы, и американцы, те, кто отвергает свою гомосексуальность, говорят о своих страданиях, причиняемых окружением, о том, что их отвергает общество, о конфликтах с религией, о невозможности иметь ребенка и проблемах одиночества. См.: „Доклад о мужском гомосексуализме", op.cit., стр. 459.
^„Доклад о мужском гомосексуализме", op.cit., стр.458 и Белл и Уайнберг, op.cit., стр.245-246.
261
бовь, живет в паре и имеет глубокую и уравновешенную эмоциональную жизнь. Он чувствует в себе отцовскую жилку и хотел бы иметь возможность воспитывать ребенка. Такой гомосексуалист знает теперь, что лечить надо не его, а гомофоба. К несчастью, существование гомосексуалиста в большой степени зависит от эволюции гетеросексуального большинства. Только когда вместо искалеченных мужчин появятся примирившиеся мужчины, гомосексуалисты смогут, в свою очередь, жить спокойно.
ГЛАВА II
Примирившийся мужчина
Примирившийся мужчина не является простым синтезом двух типов искалеченных мужчин. Ни беспозвоночный мягкий мужчина, ни крутой мужчина, не способный к проявлению чувств, он — джентльмен*, сочетающий твердость и чувственность. Это мужчина, нашедший своего отца и после расставания вновь обретший свою мать, то есть тот, кто стал мужчиной, не разрушив материнское женственное начало. Чтобы выразить диалектический характер этого процесса, определение примирившийся мужчина нам кажется предпочтительнее понятия джентльмен. Примирение полнее отражает идею о существовании двух начал (мужского и женского), которым пришлось разделиться, даже противостоять друг другу, прежде чем вновь соединиться. Это понятие вместило фактор времени, пройденные этапы, разрешенные конфликты. Сегодня, как и вчера, мальчик дол
*Джон Мисфуд. „Мужское сотрудничество во имя обновления". Изд-во Ф.Зббота, op.cit., стр. 140.
263
жен дифференцироваться, пройдя через отдаление от матери и восприняв мужскую сущность. Но примирение двух начал не может произойти путем устранения одного из них. Примирившийся мужчина не может сформироваться в обстановке презрения и страха перед женским началом, которыми некогда сопровождалось воспитание его дедушки. Сегодня примирение с женственностью происходит не столь трудно и драматично, как раньше.
И наконец, примирившийся мужчина может стать порождением только великой родительской революции. Она началась всего двадцать лет назад, и потребуется еще не одно поколение, чтобы появились ее плоды. С ней связаны радикальные изменения менталитета и глубокая трансформация условий личной и профессиональной жизни, которая не может произойти за одно десятилетие.
Обретение двуполости
Мужчины и женщины становятся по-настоящему людьми, только обретя двуполость, которая должна быть либо равнозначной, либо ее просто не может существовать. К несчастью, двуполость имеет плохую репутацию. В мифологии она ассоциируется с монстром-гермафродитом. Греческая философия, мистика и декадентская литература XIX века предложили и другие ее толкования, которые только подчеркнули чрезвычайность и увеличили путаницу. Да и современное трактование двуполости часто основывается на одной из устаревших концепций.
264
Что такое двуполостъ
Согласно греческой этимологии (andros — мужчина и gun6 — женщина), понятие „двуполый" обозначает сочетание двух признаков полов, а вовсе не определяет существо, наделенное обоими половыми органами*.
Сосуществование двух разнородных свойств (мужского и женского) настолько трудно осознать, что Жан Либис справедливо говорит о „загадке диады" или о „парадоксальном союзе"*. Следует ли рассматривать двуполость как феномен сочетания мужского и женского начал, которые дополняют друг друга, или речь идет о „слиянии, синтезе", которые растворяют оба начала в новом единстве? Или двуполость, такая, какой она предстает сегодня, не является на самом деле ни сочетанием, ни слиянием.
Чтобы попытаться понять, что же такое человеческая двуполость, надо прежде всего освободиться от распространенных заблуждений, которые скрывают ее сущность. Одни путают двуполость с женственностью, другие ассоциируют ее с мужественностью, а третьи вовсе лишают ее права на все половые признаки. Так, декадентская литература конца XIX
•Толковый словарь французского языка „Робер" ошибается, давая в качестве синонима слова „двуполый” слово „гермафродит". Гермафродит известен генетикам и физиологам как человек, обладающий элементами половых органов обоих полов. Но медики, сталкивающиеся с такой аномалией, никогда не смешивают эти два термина. Гермафродит — это физическая аномалия, а двуполое существо — это психическая реальность.
#См. „Двуполый", „Кайе д'эрметпсм", Альбен Мишель, 1986 г.
265
века, зачарованная образом двуполого существа, представляет его в виде женственного молодого человека. Двуполое существо Пела-дана лишено пола, это девственный подросток, который прекратит существование, как только уступит женским чарам: „Девственник лучше всего олицетворяет двуполое существо... При первом же утверждении пола он превращается в мужчину или женщину"*. Для эстетов той поры красота мужского двуполого существа стоит выше женской красоты, хотя она в основном женственна: безбородый юноша с длинными волосами не являет никаких признаков мужественности. Зато женщина с явно мужественной внешностью не воспринимается как существо женского пола. Ф.Монейрон замечает, что если речь идет о женщинах, то мужские признаки не соединяются с женской сущностью, а зачеркивают ее.
Отождествление двуполости с женственностью происходит до сих пор. Многие считали, что женственный мужчина 70-х годов символизирует появление двуполого существа. Однако и они быстро разочаровались, обнаружив, что этот „мягкий мужчина" не несет в себе ничего мужского.
Другие, напротив, обличают современную тенденцию к „односторонней маскулинизации, ибо мир подчинен мужскому диктату и в борьбе за равноправие женщина в большинстве случаев жертвует своей женственностью, чтобы подчеркнуть в себе мужские качества. Произошла ассимиляция двух полов, причем
•Фредерик Монейрон. „Эстетизм и двуполость: эстетические основы декадентской двуполостп" в „Кайе д'эр-метисм", op.cit., стр. 221.
266
оба они приняли мужской образ"*. Такая ситуация вызывает множество вопросов: должны ли женщины обязательно придерживаться традиционной женственности? Обладают ли мужчины признаками женственности и могут ли они их выражать? Не ставит ли маскулинизация двуполых существ под сомнение само понятие двуполости?
Третья возможная ошибка состоит в отождествлении двуполости с бесполостью, что отрицает вовсе половой дуализм. Ролан Барт кстати упомянул „этот средний род, который не является ни мужским, ни женским"*, сексуальное ничто. Подобная двуполость может относиться разве что к грудным младенцам, которым пока недоступно осознание своего пола, или к старикам, ставшим безразличными, и конечно же, к столь дорогим сердцу символистов ангелочкам, у которых никогда не было пола... Даже универсальный (полу-мужской-полуженский) стиль молодых людей на Западе свидетельствует не столько о выборе половой неопределенности, сколько о незавершенности сексуального самоопределения. Двуполый человек появляется только после длительного процесса формирования сексуальной сущности. Мужчиной не рождаются, им становятся. И лишь став им, можно обрести вторую часть себя и, следовательно, двуполость, которая характеризует примирившегося и состоявшегося мужчину.
‘Софи Латур. „Архетип двуполого существа у Леопольда Циглера", в „Кайе д'эрметисм", op.cit., стр. 205.
"Ролан Барт. „Желание среднего рода", курс в Коллеж де Франс в 1978 г., в „Правилах игры", август 1991 г., № 5, стр. 36-60.
267
Двуполостъ — вершина процесса
Часто путают возраст, когда человек становится взрослым, с возрастом гражданской зрелости. В 18 лет юноша считается мужчиной, который может голосовать, жениться, стать отцом и воевать. Тем не менее молодой человек в этом возрасте, по всей видимости, очень далек от взрослого состояния. Он не только еще не обрел до конца свою мужскую сущность, но еще очень далек от последнего этапа — примирения с женским началом в себе, что характеризует подлинное двуполое существо.
Юнг не только первым ввел понятие двойственности человеческой души (animusanima), но он и первым привлек внимание к роли разных возрастных периодов и основному повороту, происходящему в жизни мужчины в сорок лет. Только в середине жизни мужчина становится взрослым, намного позже, чем женщина. В это время меняются мужские нормы. Его внимание уже меньше сконцентрировано на себе самом, своей власти и успехе, он может повернуться к другим, проявить свое внимание, нежность и то, что называется женскими качествами. Возможно, это лучший возраст для того, чтобы стать отцом, если поверить выражению Эрика Эриксона, что это „возраст воспроизводства"*.
Дэниэл Левинсон, работы которого о циклах мужской жизни достаточно авторитетны, считает, что зрелость достигается между 18 и
‘Эрик Эриксон. „Детство и общество", 2-е издание, Нью-Йорк, 1963 г., стр. 266-268.
268
40 годами, когда мужчина проходит через различные последовательные этапы испытания на мужественность. Между 20 и 30 годами молодой человек должен еще контролировать и подавлять свою внутреннюю женственность. Он стремится самоутвердиться вне семьи, борется за место в профессиональной жизни, измеряет свою мужественность в соответствии с критериями соревнования, успеха, признания мужчинами в качестве своего и женщинами как объекта внимания. В 30 лет он устраивается в жизни, борется и много работает для утверждения своей мужественности. К сорока годам предполагается, что он уже прошел через испытания*.
Настает время двуполости. Как красиво говорит Левинсон, мужчина может наконец начать „уход от первобытной дикости"*, чтобы стать человеком в полном смысле этого слова.
Подобное понимание двуполости как результата единого процесса отличает его от предшествующих представлений. Современное двуполое существо не является результатом ни соединения двух полов, ни уничтожающего их слияния. Потенциально бисексуальное человеческое существо не сразу становится двуполым. В отличие от гермафроди-
*„Он вступает в переходную фазу, которая ставит новые проблемы и новые задачи. Он обращается к своему прошлому, проверяет, в какой мере реализовались его юношеские мечты и что он оставил за бортом, чтобы посвятить себя их воплощению. Теперь он может наконец обрести женственную часть своей личности". Питер Филен. „Between a rock and a soft place: a century of american manhood", в „South Atlantic Quarterly", op.cit., стр. 348-349.
#Д.Л.Левинсон. „Периоды жизни мужчины", op.cit. стр. 242.
269
та, имеющего признаки обоих полов при рождении, человеческий младенец рождается в сексуальной неопределенности и должен обрести женственность или мужественность. У девочек это происходит в два этапа, у мальчиков — в три, причем последний завершается возвращением к женственности. Предположение американского психолога Сандры Бем, известной защитницы двуполости, — воспитывать детей „вне пола"* в большей степени препятствует, чем способствует обретению двуполости. Сначала надо осознать, мальчик ты или девочка, и только различия половых органов — вопреки утверждениям Сандры Бем — недостаточно для формирования сексуальной сущности*.
Двуполость человеческого существа — это вовсе не „неопределенный род“, существование которого отстаивает Марк Шабо из Квебека. С другой стороны, оно не является одновременно женщиной и мужчиной. В нем чередуются обе эти составляющие в зависимости от ситуации. Женщины прекрасно используют это свойство в разные периоды жизни и сообразно обстоятельствам. Мужчины могут поступать так же. Отец может быть женственным со своим малышом и откровенно мужественным с мальчиком более старшего возраста! Заботливая мать, потом игрок в регби... Двуполая сущность подразумевает взаимодополнение, мозаику мужских и женских
•Сандра Бем. „Gender schema theory and its implications for child development: raising gender — aschematic children in a gender — schematic society" в „Сайнз", 1983 г., №8, стр. 598-616.
"См. Часть 1-я, глава 11.
270
свойств, сила проявления которых сугубо индивидуальна*.
Двуполое человеческое существо наделено определенным полом, и оно не может соединить в себе противоположные сущности, пока не обретет свою собственную. Конечно, никогда раньше мужчины и женщины не были так схожи, никогда не было так мало контраста между полами. Но сходство не означает идентичность, тонкие различия* сохраняются, и дети двуполых родителей всегда в них разбираются.
Отцовская революция^
С окончанием эпохи патриархата отцовство обретает совершенно другие свойства. Примирившийся мужчина совершенно не похож на отца прошлых времен. Патриарх был воплощением закона, авторитета, превосходства, но при этом мало кто обращал внимание на то, что патриархат характеризовался также и тем, что отцы бросали своих детей. Само собой разумелось, что маленький ребенок становился исключительной собственностью матери. Его жизнь начиналась при почти полном незнании отца. Проведенные в последние двадцать лет исследования выявляют совершенно
‘Э.Бадентэр. „Он п Она", Одпль Жакоб, 1986 г.
“В данном случае мы пмеем в виду различия, проявляющиеся в том, как мужчина и женщина держат ребенка, играют с ним, разговаривают, различия в строении тела, в тембре голоса и т.д.
лВо всей этой главе под словом „отец" мы подразумеваем не только родителя, но любого заменяющего его человека, отдающего ребенку любовь и заботу.
271
другой образ отца и другое понимание его функции, особенно по отношению к сыну. Многочисленные исследования, посвященные трудным подросткам в США и Скандинавских странах, дали одинаковый результат, перевернувший бытовавшие представления: „Именно в течение первых двух лет жизни мальчики крайне нуждаются в отце“*. Генри Биллер уточняет даже, что „мальчики, страдавшие от отсутствия отца в самом раннем возрасте, намного более ущербны в некоторых проявлениях своей личности, чем те, кто лишился отца в более позднем возрасте"*.
Вспоминается древняя мысль Аристотеля: мужчина порождает мужчину. Но сегодня представления об этой зависимости существенно отличаются от вчерашних.
Отцовство в странах Запада
По обе стороны Атлантики вопрос о роли отца вызывает живые дискуссии. Не заботясь
•Г.Корно, op.cit. стр. 26, уточняет: „Мальчики, за которыми велось наблюдение, были в большинстве своем детьми солдат, оставленными в раннем возрасте, или сыновьями моряков, отсутствующих девять месяцев в году. У этих мальчиков наблюдаются такие же отклонения в развитии, как у сирот, помещенных в скверный приют, или у мальчиков, воспитанных без одного из родителей и в отсутствие человека, который мог бы его заменить4*.
#Генри Б.Биллер. „Отцовство: влияние на ребенка и его развитие*4, в „Настольной книге психологии развития44 (изд. Бенжамина Б.Уолмена), Прентис Холл, Инглвуд Клиффе, 1982 г., стр. 706. См. также: Г.Б.Биллер & Д.Л.Мередит. „Невидимый американский отец**, в „Сексуальном поведении**, 1972 г., 2, стр. 16-22.
272
о нюансах, объявляют то о ее закате, то о возрождении. Мелодия радикально меняется в зависимости от настроения и взглядов специалистов в области семьи. Так, в США два исследователя, хорошо знакомых публике, отстаивают две совершенно противоположные точки зрения: феминистка Барбара Эренрейх констатирует, что американские мужчины бегут от семейных обязанностей, тогда как Джозеф Плек, один из основателей Men’s Studies, утверждает, что мужчины все больше времени посвящают отцовству. На самом деле, невозможно больше создать портрет типичного отца, настолько разнообразно практическое отцовство. Если большинство отцов живут под одной крышей с детьми и их матерью, то становится все больше тех, кто, по разным причинам покинув дом, заботится о потомстве.
Если взглянуть на статистические данные о ежедневных затратах времени мужчин и женщин, то читателем овладевает самый черный пессимизм. В 1985 году работающая женщина посвящала ежедневно материнским обязанностям сорок две минуты, тогда как мужчина тратил на детей всего лишь шесть минут! Даже в тех семьях, которые считают, что родители равноправны, американские исследования определяют занятость воспитанием детей отца и матери, соответственно, как 35 и 65 процентов. Отцы проводят наедине с ребенком в четыре раза меньше времени, чем мать, и не обнаруживают такого же чувства ответственности по отношению к нему.
Диана Эренсафт и Эрли Хошиль, которые проводили углубленные исследования таких „равноправных" семей, нарисовали портрет отца нового типа. Это мужчина, принадлежа-
К) Мужская сущность	273
щии к среднему или высшему классу, имеющий образование и доходы выше среднего уровня. У него свободная профессия, позволяющая ему, как и его жене, более свободно распоряжаться своим временем. Он отвергает традиционную мужскую культуру. Многие из них утверждают, что не хотят походить в поведении на своих собственных отцов, которых называют „холодными и далекими**. И наконец, они живут с женщинами, не желающими все свое время посвящать материнским обязанностям.
Как правило, отцы, активно участвующие в заботах о детях, чаще говорят о радости отцовства, чем те, кто мало занимается воспитанием. Надо, однако, уточнить, что удовлетворенное отцовство тесно связано со свободой выбора. Если случается, что женщина и мужчина меняются ролями (она работает, он безработный), что происходит все чаще, то вынужденное отцовство менее позитивно, чем свободно выбранное. Исследования Г.Рассела, посвященные такому типу семьи в Австралии, показывают, что отцы, постоянно занимающиеся детьми, жалуются, как и многие матери в такой ситуации, что у них скучная и монотонная жизнь, что им не хватает социальных связей и что все чаще семья и окружение относятся к ним критически. Как только они находят работу, они возвращаются к более традиционной модели семьи. Такое же положение отмечается и в Швеции, где отпуск по уходу за ребенком для отцов существует с 1974 года. Отцы часто берут короткий отпуск в связи с рождением ребенка и редко большой, чтобы его воспитывать, несмотря на стимулирующие
274
финансовые условия* *. Они хотят „разделить" обязанности с матерью, но не меняться с ней ролями. Несмотря на кампанию шведского правительства, пытающегося поощрить отцов больше заниматься своими детьми, мужчины показали, что у них нет желания целиком отдаться этому занятию. С другой стороны, в некоторых норвежских семьях, где мать и отец работают неполный день и делят родительские обязанности, отмечается самый высокий процент удовлетворения обоих супругов.
В большинстве западных стран увеличивается количество отцов, которые одни воспитывают детей. Во Франции в 1990 году число детей, живущих только с отцом, равнялось 223 500. В США* число таких детей увеличилось на 100% с 1971 по 1981 год, и специалисты
*В Швеции с 1988 года социальное страхование дает 15 месяцев отпуска родителям по уходу за ребенком, при этом 12 месяцев выплачивается компенсация, равная 90% обычной заработной платы. Отпуском могут воспользоваться оба родителя, но не одновременно. До настоящего времени мужчины не торопятся брать такой отпуск: так поступает лишь каждый пятый из них, и период их отпуска значительно короче, чем у женщин. См.: Стиг Хадениус & Анн Линдгрен. „Знакомство со Швецией44, Институт Швеции, 1990 г., стр. 67. Правда, опросы, проведенные в 1980 году среди отцов, взявших отпуск по уходу за ребенком на месяц или более, показали, что они столкнулись с отрицательной реакцией работодателей (данные цитированы Дж.Плеком, „Работа и отцовство: решение проблемы и новая политика44 в Изд-ве Лэмб, „Роль отца44, op.cit., стр. 401-402).
*В 1984 г. каждый пятый ребенок жил с одним из родителей: 90% с матерью (10,5 миллиона) и 10% с отцом (1,5 миллиона). См.: Ширли М.Хэнсон. „Отношения между отцом и ребенком: что скрывает процесс Крамер против Крамера44, журнал „Брак и семья44, том 9, № 3-4, 1986 г., стр. 135-149.
10*'
275
считают, что этот процесс будет продолжаться, хотя пропорция детей на попечении матери или отца остается одинаковой. Исследования, посвященные таким отцам, показали, что они чаще воспитывают мальчиков, чем девочек, детей в предподростковом возрасте, чем младенцев, и сталкиваются с такими же проблемами, как и матери-одиночки: время, деньги, присмотр за ребенком и пр. Они испытывают такие же проблемы с дочерями-подростками, что и матери с сыновьями такого же возраста. В целом одинокие отцы хорошо справляются с родительскими обязанностями, особенно если они умеют мобилизовать свою женственность, чтобы быть одновременно отцом и матерью*.
Большинству разведенных отцов детей на попечение не оставляют. В ходе развода очень малая часть отцов просит об этом. В 1984 году во Франции меньше 10% разведенных отцов оставляли детей себе. Это явление можно объяснить многими причинами. В течение последних двадцати лет разрыв между супругами происходит все раньше: в 1982 году пик разводов приходился на четвертый год брака, то есть на то время, когда дети еще маленькие. Мужские и отцовские организации в один голос обвиняют судей, обычно оставляющих маленького ребенка матери, в дискриминации. Но более вероятно то, что устойчивость традиционной модели, освящающей диаду мать-ре
"Маргарет О’Брайен, изучавшая 59 лондонских семей, где на попечении отцов находились дети от 5 до И лет, приводит откровенное высказывание одного из мужчин: „Я должен сам себя называть „матерью", потому что не существует слова для обозначения мужчины, делающего то, что делаю я". „Одинокий отец: разные пути, разный опыт", см.: „Образ отца", op.cit., стр. 184.
276
бенок, объясняется общим одобрением: судьи, отца и матери. Отец не думает о том, чтобы попросить опеку над ребенком, а мать и представить не может, что она ему его оставит*.
Почему бы не допустить, что многие отцы просто не хотят менять свой образ жизни, замедлять продвижение по служебной лестнице и жертвовать своими амбициями ради ухода за маленьким ребенком? Одинокие матери, работающие полный день, знают, что ребенок — это тяжелая ноша. Для одних эмоциональное удовлетворение стоит того. Но для других причинами выбора становятся комплекс вины и чувство долга. Эти мотивы пока не слиш-ком-то давят на отцов!
Опрос, проведенный в 1985 году Анри Лери-доном и Катрин Вильнев-Гокальп об отношениях детей с расставшимися родителями, показывает поразительную разницу между поведением отцов и матерей (см. таблицу). „Более половины детей теряют контакт с отдельно живущим родителем, как с отцом, так и с матерью, или лишь эпизодически встречаются с ними (реже одного раза в месяц). Так как в восьми случаях из десяти дети живут с матерями, то чаще всего именно с отцом контакты
'Несмотря на отсутствие статистики количества просьб со стороны отцов оставить детей на их попечении, недавнее изучение дел такого рода в парижском городском суде, похоже, подтверждает это предположение: „Из 200 рассмотренных дел в 161 случае не возникло разногласий по вопросу, с кем останется ребенок. В 145 случаях ребенок оставался с матерью и только в 12 случаях — с отцом. То же исследование показывает, что из 14 конфликтных ситуаций в 9 случаях ребенок остался с матерью, а в 5 с отцом4*. См.: Виолетта Горни. „Дети в первую очередь. Новая власть4*, Ашетт, 1991 г., стр. 87.
277
278
Частота встреч детей с отдельно живущими родителями*
	Всего	Родители:				Возраст ребенка			
		Живут отдельно с рождения ребенка	Живут вместе, но не расписаны	Разведены		0-4	5-8	9 12	13-16
				Всего	Из них: совмести, опека				
• С матерью: - совместное проживание (а)	81	94	78	82	70	89	82	83	75
- неполный день	2	1	1	2	11	2	2	1	2
- 1-2 дня в неделю	0	0	0	0	2	0	0	1	0
- один раз в 2 недели - 1 раз в месяц или все	4	2	3	5	7	4	3	4	4
школьные каникулы	1	0	0	1	2	0	2	1	1
- реже, чем 1 раз в месяц	4	0	8	4	6	0	4	3	7
- никогда	6	1	10	4	0	5	5	7	7
- нет ответа	2	2	0	2	2	0	2	0	4
Итого	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО
• С отцам: - совместное проживание (а)	12	5	20	13	14	5	10	11	18
- неполный день	3	2	3	3	14	3	5	1	3
- 1-2 дня в педелю	6	3	5	7	17	5	7	4	7
-	один раз в 2 недели -	1 раз в месяц или все	13	2	5	18	9	14	15	14	10
школьные каникулы	7	2	3	9	4	3	8	8	7
- реже, чем 1 раз в месяц	21	12	20	23	26	22	23	22	18
- никогда	27	56	39	19	6	40	24	26	25
- нет ответа	И	18	5	8	10	8	8	14	12
Итого	ТОО	тоо	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО	ТОО
(а) Или: встречи „почти каждый день".									
*Апри Леридон и Катрип Вильнев-Гокальп. „Опрос о положении семей*4, INED, январь 1988 года. стр. 19. Таблица была перепечатана в „Населении и обществе*4, январь 1988 года, № 220.
наиболее редки". С глаз долой, из сердца вон! Ничто не доказывает, что статистика не была бы иной, если бы дети в основном оставались на попечении отцов. Но одна цифра заставляет задуматься: 27% разведенных отцов никогда больше не встречаются со своими детьми, и почти такое же число отцов никогда не дает на них денег. Сколь бы ни были велики безразличие, чувство вины или гнев отца по отношению к бывшей жене, его любовь к ребенку и интенсивность контактов с ним тесно взаимосвязаны.
И наконец, есть категория отцов, о которой никогда не говорят во Франции*, но которая начинает становиться предметом исследований в США и Канаде: отцы-гомосексуалисты. Их количество трудно определить по очевидным причинам. В Америке (США и Канада) число гомосексуалистов-отцов среди женатых мужчин оценивается приблизительно в шесть миллионов, а число отцов-геев — приблизительно в один миллион.
Многие задают вопрос: как же может быть гомосексуалист отцом? Как правило, эти люди женились осознанно, не подозревая о своих гомосексуальных наклонностях. Брак и дети означает для них как бы справку о нормальности. Большинство осознают свою гомосексу-
•Опрос, проведенный в начале 70-х годов среди гомосексуалистов, показал, что, хотя большинство оставались холостяками, 16% когда-то были женаты, 8% были женаты в момент проведения опроса, 13% имели детей (10% своих, 3% приемных). „Доклад о мужской гомосексуальности", op.cit., стр. 156 и 163. Элан П.Белл считает, что количество гомосексуалистов, которые были женаты, равняется 20%. См.: „Гомосексуальность", op.cit., стр. 202.
279
альность, только женившись и став отцами. Это постепенное, болезненное осознание, сопровождающееся с чувством вины. Дэвид Ливитт великолепно описал крестный путь одного отца семейства, который, терроризируемый мыслью ранить жену, сына и разрушить семейный очаг, смог признать свою гомосексуальность только после двадцати семи лет супружества. Двойная жизнь, ложь, страх разоблачения — это повседневная жизнь таких мужчин, боящихся осуждения и косых взглядов своих детей. Те, кто решается открыть правду, приходят к разводу и оказываются в сложной юридической и социальной ситуации. Отторгнутые и гомосексуалистами и гетеросексуалами, обвиняющими их в том, что они женились ради прикрытия, отцы-геи оказываются в изоляции, им не оставляют на попечение детей. Самое тяжкое то, что нужно признаться в своей сексуальной ориентации своим детям, рискуя травмировать их, потерять их любовь и уважение.
Замалчивание проблемы отцов-гомосексуалистов не мешает созданию отрицательных мифов о них. Баррет и Робинсон насчитали их около десятка. Среди самых распространенных миф о том, что отцы-геи больны и могут передать детям свою гомосексуальность. Но не существует никаких доказательств того, что дети гомосексуалистов более склонны к гомосексуализму, чем другие*. Как с юмором заме-
•Глубокое обследование 40 отцов-гомосексуалистов, 48 дочерей и 42 сына которых были достаточно взрослыми, чтобы можно было судить об их сексуальной ориентации, опровергло этот миф. Только один мальчик и три девочки, казалось, склоняются к гомосексуальности. Брайан Миллер в „Мужской жизни“, op.cit. стр. 565; Брайан Миллер в „Семейном координаторе", стр. 547.
280
тил один из опрошенных отцов: „Моим гетеросексуальным родителям не удалось сделать из меня гетеросексуала. Следовательно, нет никаких оснований предполагать, что мне удастся сделать противоположное, даже если бы я этого хотел".
Еще один распространенный миф: гей одержим сексуальностью, и отец-гомосексуалист будет пытаться овладеть собственными детьми или позволит своим друзьям сделать это. Но нет ничего более ложного. Все опросы доказывают, что гомосексуалисты намного реже оказываются виновниками сексуальных преступлений, чем гетеросексуалы. Согласно национальной статистике американской полиции, в 90% случаях сексуальную агрессию против детей совершают гетеросексуалы. Инцест или развратные действия — это крайне редкие, практически несуществующие случаи среди отцов-гомосексуалистов. Хотя этот миф служит одним из оснований, чаще всего приводимых в американском суде, чтобы отказать им в опеке над ребенком...
Последний аргумент против отцов-гомосексуалистов: они якобы повинны в отторжении своих детей обществом. Действительно, отцы, открыто признающие свою гомосексуальность, подвергают своих детей риску: их будут презирать и отталкивать их ровесники и взрослые. Но опросы показывают, что отцы прекрасно осознают это положение и делают все, что могут, чтобы защитить своих детей. Вопреки распространенному заблуждению отец-гомосексуалист — это отнюдь не безответственный извращенец. Он любит своих детей так же, как и любой другой отец. Различные исследования, результатами которых
281
мы располагаем, описывают такого отца как человека, страстно желающего иметь теплые и устойчивые отношения со своими детьми. Он часто относится к ним как бы по-матерински, но более требователен к порядку, чем традиционный отец.
Эти необходимые уточнения не должны скрывать трудности, с которыми сталкиваются дети гомосексуалистов. Прежде всего им приходится это скрывать даже от самых близких людей. Страх предать отца или боязнь насмешек создают болезненное чувство изоляции. Но если ребенку и не приходится хранить тайну, его жизнь не становится от этого легче, потому что на него выплескивается неприкрытая гомофобия общества. Хуже всего то, что ребенок при этом и сам приобретает черты гомофоба. И наконец, опросы показывают, что девочки лучше принимают гомосексуальность отца, чем мальчики, но некоторые дети обнаруживают нарушения в поведении или в формировании личности, хотя и ненамного большие, чем дети разведенных гетеросексуальных родителей.
Из этой информации об отцах-гомосексуалистах следует заключить, что сексуальная ориентация никак не сказывается на родительских качествах. При этом общественное мнение намного строже судит такого отца, чем того, кто просто исчез из жизни ребенка...
Хороший отец: от материнства к отцовству
Трудно сосчитать появившиеся в течение десятилетий работы о последствиях отсутствия отца в жизни ребенка. Их выводы являются предметом споров. И хотя мальчики, воспитанные без отца, по статистике испытывают большие трудности, чем остальные (сдерживание агрессивности, школьные успехи, проблемы половой идентификации...), эта констатация грешит многими исключениями. Не все дети, воспитанные без отца, обязательно сталкиваются с проблемами, как и жизнь с ним под одной крышей не гарантирует нормального развития. На сегодняшний день никто не сможет с точностью назвать причины успеха или неудачи. Присутствие или отсутствие отца само по себе не является достаточным для вывода*.
В условиях, когда матери все активнее вовлекаются в трудовую деятельность, отцам все чаще приходится заниматься детьми. Мужчина приступает к своим отцовским обязанностям одновременно с рождением ребенка. В первые месяцы жизни он для грудного младенца отец-мать или, если угодно, мать-мужчина, причем больше мать, чем мужчина, как этого требуют интересы ребенка. Вопреки культурной и лингвистической традиции по-
•Многие факторы вступают в игру: есть ли человек, заменяющий отца; степень близости отца и сына намного важнее просто факта присутствия отца.
283
нятие „материнская забота" (maternage*) не должно ассоциироваться с полом. Англичане и американцы часто употребляют более нейтральное слово nurturing для обозначения понятия „кормить физически и эмоционально" или слово parenting. Оба термина имеют то преимущество, что не подчеркивают половых различий.
Мужчина и женщина учатся материнству по ходу дела. Процесс этот идет быстрее, если у них у самих оба родителя много занимались детьми. Степень материнской заботы может зависеть и от случая: исследование, посвященное одиноким отцам маленьких детей, показало, что они лучше, чем женатые мужчины, усваивают качества женщины-матери. Способность к материнской заботе мужчины или женщины зависит не столько от пола, сколько от полученного в детстве воспитания или внешних обстоятельств, не имеющих ничего общего с физиологией.
Чтобы хорошо заботиться о ребенке, отец, как и мать, должен мобилизовать всю свою первичную женственность. Кстати, очень часто ее активизация начинается в период беременности женщины. Отец, ожидающий ребенка, испытывает психологические потрясения, которые сейчас хорошо изучены. Он должен
*Во французском языке это слово мужского рода. — Прим. пер. Диана Эренсафт использует слово „maternage" для обозначения ежедневного ухода за ребенком, при осознании прямой ответственности за него, что не имеет ничего общего с теми несколькими минутами в день, что традиционный отец тратит на своего ребенка. „Когда мать и женщина и мужчина", в „Социалистическом обозрении", февраль 1980 г., № 49, стр. 45-46.
284
примириться с первичной материнской женственностью, возврат которой некоторые мужчины трудно переносят. Об этом свидетельствует и множество проблем, возникающих у них с наступлением беременности женщины, и даже их уход из дома*. Нет никаких сомнений в том, что для некоторых мужчин „принятие отцовской сущности является самым трудным испытанием, с которым они сталкиваются"*.
После рождения ребенка материнское чувство отца тем сильнее, чем успешнее ему удается разбудить в себе воспоминания о самых первых отношениях со своей матерью. Вопреки теориям Шодороу, утверждающего, что мужчины не наделены такими способностями к проявлению материнства, как женщины, опыт доказывает прямо противоположное: их общая протоженственность делает их равными. Чем больше отец позволяет своей женственности раскрыться, тем теснее его связь с ребенком и тем лучшим отцом он оказывается. Многочисленные исследования, посвященные отношениям „отец—младенец" в течение первых шести месяцев, категоричны: отцы так же хорошо заботятся о ребенке, как и материй
•Джон Апдайк. „Кролик бежит", во французском переводе „Заячье сердце". Главный герой уходит от жены, узнав о том, что она ждет ребенка, а потом бросает беременную любовницу. См. тажке: Ж.Делэзи де Парсе-валь. „Доля отца", Ле Сей, 1981 г., и Мэри-Джоан Гереон. „Отцы завтрашнего дня", в издании Кэта, Гарвитта, Гансберга „Отцы и семьи", 1989 г., op.cit., стр. 141.
"Мэри-Джоан Гереон, op.cit., стр. 141.
л„Трехмесячные младенцы прекрасно общаются как с матерью, так и с отцом по схеме... И отцы, и матери одинаково могут занять ребенка, привлечь его внимание..." См.: М.Иогмэн. „Присутствие отца" в „Цель: младенец", „Иначе", № 72, 1985 г., стр. 143-144.
285
Этот вывод подтверждается наблюдением за одинокими отцами или женатыми, но берущими на себя основную заботу о ребенке. Отец, так же как и мать, может установить самую тесную связь со своим ребенком, но при условии, что он усыпит свою традиционную мужественность. „Мачо в чистом виде, крутейший из крутых, обычно не способен к отцовству"*. Хорошими родителями становятся только те, кто сумеет использовать свою бисексуальность.
Тем не менее, если отец и может так же хорошо заботиться о ребенке, как мать, то специалисты в области отношений отец — младенец отмечают тонкие различия между материнской заботой и отцовской. „Отец стремится играть с младенцем больше, чем мать, и его игры обычно более стимулирующие, более смелые, более возбуждающие для ребенка, они его больше тормошат"*. Н.Иогман заметил, что отцы очень рано начинают играть с ребенком, касаясь его и стараясь его расшевелить, тогда как матери предпочитают визуальные игры, стараясь стимулировать внимание ребенка. То же явление наблюдается, когда ребенок достигает восьми месяцев и становится старше. С самого рождения отец, который во всем остальном ведет себя, как мать, старается чаще взять ребенка на руки. Во время бесед с Н.Иогманом отцы подчеркивали, насколько важен для них физический контакт, „ощущение барахтающегося на руках
•Джудит Кестенбсрг и колл, авторов. „Развитие отцовского отношения”, Изд-во Кэт, Гарвитт & Мандер Росс, „Отец и ребенок”, 1982 г., стр. 206.
#Н.йогман в „Иначе”, op.cit., стр. 144.
286
ребенка"*. Эта разница в играх и в формах стимуляции отмечается во всех исследованиях. посвященных нетрадиционному отцу, американскому или шведскому, английскому или австралийскому.
Еще одна разница между поведением отца и матери: отец по-разному относится к ребенку женского и мужского пола, особенно после года. В отличие от матери, которая одинаково обращается и с мальчиком и с девочкой, отец больше озабочен мужественностью сына. Он не только проводит больше времени, играя с ним, но и поощряет его мужские качества: занятия спортом, самостоятельность, любознательность, тогда как он намного ласковее с дочерью, поощряя в ней ее женские качества: нежность, пассивность, уравновешенность... Еще одна особенность, связанная с полом: было замечено, что родители чаще касаются половых органов ребенка одного с ними пола, чем противоположного. Свидетельство одного отца красноречиво: купать своего сына, которому год и пять месяцев, — это чувственное удовольствие: „В конце концов, он единственный мужчина, члена которого — забавного маленького отростка — я могу коснуться, не нарушая табу гомосексуальности. Поцелуи, которыми мы обмениваемся, абсолютно товарищеские". И ничего подобного по отношению к дочери десятью годами раньше: „Я был растерянным молодым отцом, зачарованным красотой этой маленькой женщины... Но что касается ее половых органов, то к ним я относился с уважением, я был почти парализован. Когда я проводил гигиенической ватой между боль
‘Ibidem, „Иначе”, стр. 145.
287
ших губ.... я немедленно превращался в патронажную медицинскую сестру, холодную и профессионал ьную“*.
В самом деле, не может быть хорошего отцовства, если не отдавать отчета в своей скрытой гомосексуальности и даже педофилии! Пора признать за отцом то, что за матерью признавалось всегда...
Преимущества отца-матери для малыша несомненны. Он не только является источником стимуляции для сына и другим объектом любви, помимо матери, но оказывается хорошим примером для его идентификации. Но не совсем таким образом, как можно было бы предположить. Работы Г.Биллера и М.Лэмба показали, что на близость и теплоту отношений между отцом и сыном в меньшей степени влияет его мужественность. Иными словами, именно „женственные" качества отца вызывают у сына желание подражать ему. В результате он будет более двуполым, чем сын традиционного отца, будет меньше стремиться к разделению сексуальных ролей, но по мере взросления мальчик может идентифицировать себя с объектом любви одного с ним пола. Начиная с года и шести месяцев (фаллическая фаза) мальчик стремится к отцу, подражает ему и предпочитает его. (Малыш очень гордится тем, что отец учит его писать стоя, как это делают взрослые мужчины.) Эго не имеет ничего общего с женственным, пассивным отношением, ни с любовью, которую он испытывает к матери. Так устанавливается трехсторонняя позитивная доэдипова связь, которая
*Жюль Шансель. „Тело б.“, „Отцы и сыновья", „Иначе", Ns 61, июнь 1984 г., стр. 210.
288
помогает мальчику преодолеть материнскую дилемму и смягчает страх перед женщинами. Такая связь не мешает появлению эдипова комплекса и страха кастрации, но уменьшает их драматический эффект.
Новый отец-мать убедительно опровергает тезис об исключительной привязанности младенца к матери (Джон Боули) и о невозможности для малыша привязаться больше, чем к одному человеку одновременно. Работы М.Лэмба и Н.Иогмана показывают, что это не так. Тот из родителей, кто больше занимается с ребенком, и становится основным объектом привязанности, вне зависимости от пола. Кроме того, привязанность меняется с возрастом. Если большинство детей, видимо, более близки с матерью в первый год жизни, то в последующие два года ребенок несколько раз изменит свои привязанности, и фаворитом будет становиться то один, то другой родитель. Эго зависит от этапов психологического развития, пола ребенка и внешних обстоятельств. Но как бы ни развивались его чувства, в распоряжении ребенка находятся и отец и мать, поэтому он не замыкается в отношениях только с одним из них, рискуя „задохнуться".
Преимущества нового типа семьи, таким образом, очевидны, особенно для маленького мальчика. Нет никакой необходимости в варварских ритуалах, чтобы достичь разрыва с матерью и войти в мир мужчин. Тесный контакт с отцом с самого рождения избавляет мальчика от огорчений и страданий на пути обретения мужественности. Причем эта мужественность будет менее антагонистичной, менее демонстративной, чем традиционная. Она будет основываться на тонких различиях,
289
которые станут столь же естественными завтра, сколь вчера был очевиден оппозиционный дуализм. Когда первые годы жизни мальчика останутся позади, отцу придется мобилизовать всю свою мужественность, чтобы передать ее сыну. Он также должен употребить свою бисексуальность для превращения из отца-матери в отца-воспитателя. Это два необходимых элемента отцовской любви. Но пока очень немногие отцы смогли перейти от одного этапа к другому.
Условия отцовской революции
Отцовская революция, едва начавшаяся сегодня, должна произвести большие перемены для будущих поколений и принести новую мужественность, более разностороннюю и более тонкую, чем традиционная. Причем ее формирование предполагает более демократичные, чем сегодня, отношения внутри пары, что зависит не только от доброй воли людей. Правители западных стран еще не усвоили, что женщина стоит мужчины, и еще в меньшей степени, что отец стоит матери*.
Около двух третей матерей сегодня работают. Даже если работающих матерей в Дании в три раза больше, чем в Испании, нет никаких
*Во Франции к мужчине, оставшемуся дома с больным ребенком, относятся еще хуже, чем к женщине, делающей то же самое. А в Швеции социальное страхование оплачивает любому из родителей невыход на работу из-за болезни ребенка (90 дней в год на каждого ребенка до 12 лет). В этой стране отцы ухаживают за ребенком так же часто, как и матери. См.: „Знакомство со Швецией4*, op.cit., стр. 67.
290
сомнений в том, что новый образ матери очень быстро выходит на авансцену во всех западных странах. И все же нет конца несправедливостям, с которыми сталкиваются женщины. Французские матери, которые находятся не в самом худшем положении*, часто говорят о том, что они устали от неравенства, конца которому не видно. Естественно, они взывают к своим спутникам, но те притворяются глухими или почти глухими.
Эта ситуация, столь знакомая большинству женщин, не должна скрывать и другое явление, упоминаемое намного реже: сопротивление самих матерей разделению забот о ребенке. Все исследования показывают, что отцовское участие зависит также и от желания матерей. Но многие женщины нс хотят, чтобы их партнер больше занимался детьми. Опросы, проведенные в 80-х годах, показывают, что отцы, желающие больше участвовать в воспитании детей, не получали должной поддержки: шестьдесят-восемьдесят процентов жен этого не хотели.
Пытаясь объяснить отказ от помощи, многие женщины говорят о некомпетентности мужей, из-за которой у них появляется больше работы. Но в глубине души они ощущают свое материнское превосходство как власть, которую не хотят разделить ни с кем, даже ценой собственного физического и психического истощения. На самом деле их отношение к участию отцов в заботе о детях очень мало изменилось за последние пятнадцать лет. И
‘Как п американские матери, они работают на семь часов в неделю больше, чем мужчины, то есть на 15 дней в год больше!
291
можно предположить, что оно радикально не изменится до тех пор, пока общество в целом не „ратифицирует" новое разделение мужской и женской власти. Даже среди женщин, высказавшихся за более активное отцовское участие, может быть большее количество не очень в этом уверенных, чем показывают опросы. Исследования Дж.Рассела об австралийских отцах, занимающихся домом и детьми, выявили недовольство жен — источник трений между супругами.
Интересное исследование Дианы Эренсафт о новых семьях показывает, что матери часто испытывают ревность к отношениям отца и ребенка. Они чувствуют себя обделенными и сетуют на то, что между ними и мужьями нет той близости, что устанавливается между отцом и ребенком. Поэтому Эренсафт делает вывод, что, как только мать теряет свой приоритет, ей приходится мириться с мыслью о том, что ребенок — это не ее продолжение. Это ощущение еще более болезненно, если ребенок — мальчик. Любопытно, но опрос не выявил никакой ревности отца по отношению к диаде мать—ребенок.
Однако семьи, столь пристально изученные Эренсафт, являются ничтожным исключением из общего правила. Родители, делящие заботу о ребенке без всякого различия ролей, отнюдь не представляют современную реальность. Было бы ошибочным и нечестным утверждать, что мужчины — всего лишь жертвы женщин, мешающих им заботиться о ребенке. В сравнении с незначительным количеством отцов, которые с удовольствием делали бы немного больше для заботы о детях, существует армия мужчин, не испытывающих подобно
292
го желания и не чувствующих себя обязанными делать это.
Преимущества и недостатки разделения заботы о ребенке
Есть две возможные родительские модели: одна, когда мать и отец выполняют совершенно одинаковые функции; вторая, когда родители делят обязанности каждого из них. Первая модель встречается реже, чем вторая. Ее приняли 40 пар, за которыми вела наблюдение Эренсафт. С рождения ребенка оба родителя в таких парах стали выполнять все обязанности по уходу за ним, показывая, что мама и папа взаимозаменяемы. Результаты наблюдений отнюдь не однозначны.
Дети в таких семьях не обнаруживают никаких видимых признаков беспокойства или растерянности, даже если маленькими они используют слова „мама“ и „папа" как синонимы и не всегда к месту. Поначалу обескураженная, Эренсафт потом поняла, что для них эти слова больше относились к социальным категориям, чем к именам собственным. Когда ребенок звал мать, на зов нередко откликался отец. Иными словами, на зов „мама" появлялся тот из родителей, кто был ближе, и ребенок привыкал к тому, что оба они могут играть одну и ту же роль. Самая распространенная критика в адрес такой модели состоит в том, что дети рискуют запутаться в своей сексуальной сущности. Однако никто из них не обнаружил проблем с обретением сущности. Правда, у них не было ясного понятия о специфике сексуальных ролей, потому что мама
293
и папа делали одно и то же. Они узнавали о ней позже, при общении с внешним миром, а также улавливая тонкие различия между матерью и отцом. Даже дети этих в высшей степени двуполых родителей испытывают потребность в определенный момент, а именно в 3-4 года, определить свою половую сущность. Так, маленькая Соня, родители которой оба были длинноволосые и носили только джинсы, наряжалась как образцовая девочка (кудрявые волосы, платье в оборках), чтобы подчеркнуть свою женственность. Став подростком, женственным и спортивным одновременно, она симпатизировала мальчикам, но была твердо убеждена в равенстве полов.
Напротив, некоторые мальчики сначала утверждали свою женственность*, к отчаянию родителей, которые опасались, что их сыновья гомосексуалисты. Их мужское самоутверждение наступало позже и было не так явно, как самоутверждение в женственности у девочек. Кроме того, никто из этих мальчиков не обнаруживал презрения к девочкам, столь характерного для маленького мужчины, воспитанного в традиционном духе.
Самые большие недостатки этой модели ощущают, вероятно, родители. Нечеткое разделение труда между ними приводит к тому, что они не знают толком своих обязанностей. Постоянное дублирование ответственности приводит к чрезмерной опеке ребенка, что не полезно ни ему, ни им. Избыточная опека ро-
*В частности, надевая женскую одежду. Но в отличие от Sissy boy такое поведение никогда не было проявлением двойной сексуальной идентификации и всегда было временным.
294
дителси приводит к тому, что дети становятся более эгоцентричными и постоянно требуют знаков любви и заботы. Ставя ребенка на первое место, родители теряют близость между собой и жертвуют своими личными и сексуальными интересами. Даже если такой метод воспитания принимается обоими родителями, у него есть свои пределы. Пара может оказаться в опасной ситуации, когда ребенок покинет дом.
Вторая, более распространенная, модель основана на разделении обязанностей: равное участие, но разные задачи. Точнее, что-то для ребенка делают оба родителя, а что-то только отец или мать. Сторонники радикального упразднения сексуальных ролей не одобряют эту модель, считая, что она поддерживает старые стереотипы. Но такая опасность существует лишь в небольшой степени, так как избравшие эту модель уже вышли за рамки условностей. Экономия времени, общение ребенка с обоими родителями, большая родительская солидарность, чем при традиционной модели, делает жизнь пары более комфортной и стабильной. Кроме того, дети кажутся более уравновешенными и менее беспокойными.
Какой бы ни была модель воспитания, отцовская революция не положит конец разладу между супругами и разводам, а дети будут все так же разрываться между отцом и матерью. Но если отцы осуществят свою революцию, то у их детей будет больше шансов сохранить с ними длительные теплые отношения. Если ребенка любят, много заботятся о нем, его труднее бросить. Надо также, чтобы и женщины признали общую с мужчинами ответственность за ребенка, а законодатели, работодате
295
ли и разные общественные институты поддержали такую эволюцию.
Некоторые скажут, что это утопия, так как реальная жизнь неуправляема и полна конфликтов, а эгоизм, борьба страстей, вечное сведение счетов разрушают всякие схемы. Это не совсем так, потому что речь в данном случае идет об общих интересах и уж, во всяком случае, об интересах ребенка, даже если мы понимаем, что для их соблюдения бывает необходимо изменить не только поведение его родителей, но и их внутренний мир, ибо нет ничего более болезненного и ничто не дает такого чувства вины, как неудавшаяся жизнь твоего ребенка. Если, конечно, вы научились его любить.
Меняющийся мужчина
Для двойного отцовства (движение от отца-матери к отцу-воспитателю) потребуется время. В результате появятся и условия для внутреннего примирения мужчины. Это не означает, что современные мужчины обречены быть искалеченными. „Крутой мужчина" и „мягкий мужчина" являются всего лишь двумя моделями, которые не претендуют на то, чтобы охватить все разнообразие мужских характеров. Во все времена были мужчины, способные отвергнуть навязываемый образец: внимательные и любящие отцы, которые позволили раскрыться своей женственности, нежные мужчины, любившие женщин как равных себе существ. Но для того чтобы отверг
296
нуть доминирующие модели, нужна отвага, пусть и менее необходимая уже тридцать или сорок лет тому назад, чем в прежние времена ковбоев.
Сейчас молодые люди избавились от карикатурной мужественности прошлого, но не отвергают мужественности вообще. Они уже наследники первого поколения мутантов. Это сыновья более женственных мужчин и более мужественных женщин, и им иногда бывает трудно идентифицировать себя со своими отцами. Среди последних есть такие, и их много, кто вышел за рамки традиционной модели мужественности по убеждению или чтобы понравиться своим подругам, но не отказались от нее вовсе. Попав в плен противоречий между модернистскими идеями и отнюдь не такой реальности, они оказались сбитыми с толку в своем отношении к женщинам и являют своим сыновьям противоречивый образец мужественности. Другие — их намного меньше — совсем отвергли традиционную мужественность и оказались вообще лишенными мужских черт. Они попробовали свои силы в образе отца-матери, но не смогли выйти из него, потому что не знали, какой образец мужественности необходим сыну. В то время как женщины вполне адаптировались к своей новой мужественности, такие мужчины решили, что сравнялись с ними в двуполости, став более женственными, чем их подруги. Произошла инверсия сущности, которая заставила сыновей вопреки их желанию повернуться к матери, чтобы познать тайну мужественности, при этом подсознательно досадуя на лишенного мужественности отца.
В настоящее время отцы, ставшие для сво
297
их сыновей образцом примирившегося мужчины, остаются исключением. Стоит ли этому удивляться? Надо пренебрегать проблемами идентификации, чтобы считать, что одно поколение мужчин, воспитанное в старых традициях, совершит опасный тройной прыжок: подвергнет пересмотру мужественность предков, примет опасную женственность и изобретет новую мужественность, совместимую с ней. Тем более что само понятие мужественности вызывает вопросы и стало предметом полемики.
Настало время сказать нашим сыновьям, что Терминатор — это не супермужчина, а лишь жалкая пародия на него. Пора прославить те мужские достоинства, что добываются не легко и просто, а ценой усилий и повышенных требований. Это самообладание, желание преодолеть себя, вкус к риску и вызову, сопротивление угнетению... Эти свойства должны быть достоянием каждого человеческого существа, так же как и типично женские достоинства. Первые движут миром, вторые раздвигают его границы. Они не просто совместимы, они неразделимы, если человек претендует на звание человека. Хотя вековые традиции противопоставили их друг другу, наделив ими два противоположных пола, мы все отчетливее понимаем, что одни качества без других рискуют превратиться в кошмар: самообладание может перерасти в невроз, вкус к риску стать самоубийственным, сопротивление превратится в агрессивность. И напротив, господство женских качеств, столь восхваляемых в наши дни, может привести к всеобщей пассивности и зависимости, если не
298
достичь их гармонии с мужскими достоинствами.
Женщины поняли это немного раньше мужчин и радуются оттого, что воплощают эту гармонию. Но напрасно они удивляются тому, что мужчины от них отстают. Вопреки давней истории проклятия Евы Бог был ее союзником. Он не только лишил Адама способности рождать себе подобных и наделил ею Еву, но одновременно с этим он даровал женщинам привилегию рождаться из чрева женщины же. Он уберег их, таким образом, от труда дифференциации и противопоставления, которым неизбежно отмечена судьба мужчины. Отец-мать может смягчить боль разлуки сына с матерью и облегчить обретение им мужской сущности, но он никогда не сможет избавить его от последствий их изначального слияния. Пока женщины будут рожать мужчин, и XY будет развиваться в лоне XX, путь становления мужчины всегда будет длиннее и труднее, чем путь женщины. Чтобы в этом убедиться, достаточно представить противоположную картину: если бы женщины рождались из чрева мужчины, какова бы была их судьба?
Когда мужчины осознали это природное неравенство, они противопоставили ему культурный паллиатив — патриархальную систему. Сегодня, вынужденные распрощаться с обликом патриарха, они должны создать нового отца и новую мужественность. Женщины, затаив дыхание, с нежностью наблюдают за этими мутантами.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Пролог: Загадка мужчины (великое неизвестное X)
Что есть мужчина?	11
Когда мужчина был просто Человеком	18
Прошлые кризисы мужественности	25
Кризис мужественности в XVII и XVIII веках во Франции и Англии	26
Кризис мужественности на рубеже
XIX и XX столетий	31
О чем спорят сегодня	45
„Вечная мужественность" дифференциа листов	45
Конструктивисты, или „Взорванная мужественность" 52
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СОТВОРИТЬ МУЖЧИНУ (У)
Мужская сущность	59
Проблема половой сущности	59
Трудность обретения мужской сущности	61
Глава I: Y, или Сексуальная двойственность 65
Дородовое развитие ХУ	66
Родительский взгляд	70
Глава И: Развитие отличительных признаков мужчины	77
Диада мать—сын, или Любовный дуэт	78
Изначальное единство	78
Первородная женственность мальчика	81
Маленький мальчик в материнском мире	86
Резать по живому, или Необходимое предательство матери	90
Боль разлуки	91
Принадлежность к мужскому полу: реакция протеста	95
300
Предательство и убийство матери	99
Жизненная необходимость дифференциации	104
Обособление детей по половому признаку	106
Разрушительный миф материнского инстинкта	108
Глава III: „Мужчина порождает мужчину* 114
Ритуалы посвящения	117
Три этапа	118
Уроки ритуалов	125
Гомосексуальная педагогика	129
Мужественность: свойство, передаваемое при интимных контактах	131
Условия гомосексуальной педагогики	136
Гомосексуальность как этап на пути к гетеросексуальности	139
Индустриальные общества: ровесники вместо отцов	143
Болезнь отцовства	143
Роль ровесников	149
Глава IV; Сущность и сексуальная ориентация	157
Недавнее прошлое	158
Статус содомита до XIX века	158
XIX век: установление сущности по сексуальной ориентации	162
Гомосексуальность: всеобщее побуждение или специфика меньшинства?	168
Приверженцы сходства	169
Приверженцы специфики	173
Эволюция исследований о геях (Gay’s Studies)	179
Гомофобия и патриархальная мужественность	184
Быть мужчиной — значит не быть гомосексуалистом 185
Преимущества и недостатки гомофобии	189
301
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЫТЬ МУЖЧИНОЙ (XY)
На пути к исцелению мужчины	195
Мужчина, „разрезанный надвое"	196
Больной мужчина 80-х годов	201
Глава I: Искалеченный мужчина	204
Крутой мужчина	207
Мужской идеал	208
Завышенная оценка пениса	218
Опасная мужественность	224
Мягкий мужчина	231
Как крутой мужчина породил мягкого мужчину	232
Портрет мягкого мужчины	243
Гомосексуалист. Искалеченный ли это мужчина?	251
Двойственная позиция психиатров	251
Ответ геев	254
Искалеченные и остальные	258
Глава II: Примирившийся мужчина	263
Обретение двуполости	264
Что такое двуполость	265
Двуполость — вершина процесса	268
Отцовская революция	271
Отцовство в странах Запада	272
Хороший отец: от материнства к отцовству	283
Условия отцовской революции	290
Преимущества и недостатки разделения заботы о ребенке	293
Меняющийся мужчина	296
Бадентэр Элизабет
Б 15 Мужская сущность. — Пер. с франц. И.Ю.Крупичевой, Е.Б.Шевченко. — М.: АО „Изд-во «Новости»", 1995. — 304 с.
ISBN 5-7020-0945-2
Развитие цивилизации в последние десятилетия, новое место женщины в обществе привели к разрушению традиционного стереотипа мужествегчсе^ В своей изящной, откровенной, часто ироничной книге автор предлагает читателю задуматься о сексуальных, психических и социальных признаках „нового мужчины", образ которого только начинает формироваться. Взрослым людям да и подросткам полезно будет узнать об экзотических обрядах посвящения мальчика в мужчину, о половой психологии детей, об особенностях отношений „мальчик—девочка", „сын—мать", „сын—отец", о проблемах воспитания мужественности у мальчиков, об эволюции отношения к гомосексуализму, о типологии современных мужчин и многом другом, о чем неизбежно задумываются многие, но как-то не принято было раньше писать.
4108110100 _	.
Б ---------- Без объяв л.
ББК 51.204.5
О67(02)-95
Элизабет Бадентэр
МУЖСКАЯ СУЩНОСТЬ
Зам. зав. редакцией С.А.Макеимов Научный редактор С.Т. Агарков Младший редактор Н.В.Потатпуева Художественный редактор А.И.Хиеиминдинов Технический редактор Е.А.Егорова Корректор Е.В .Клокова Технологи В. И. Руденко, В.Ф.Егорова,
ИБ №11019
ЛР № 040676 от 28 февраля 1994 г.
Сдано в набор 24.10.94. Подписано в печать 5.01.95. Формат издания 84x108^32. Гарнитура Таймс.
Усл. печ. л. 15,96. Уч.-изд.л. 11,59.
Тираж 30 000 экз. Заказ 6069. Изд. № 9268.
АО „Издательство «Новости»" 107082, Москва, Б.Почтоваяул., 7.
АООТ «Тверской полиграфический комбинат» 170024, г. Тверь, проспект Ленина, 5.
Отпечатано с готовых диапозитивов
на Книжной фабрике № 1 Комитета РФ по печати 144003, г. Электросталь Московской обл., ул. Тевосяна, 25.